Клевер Элень : другие произведения.

Поля цветущих облаков 2 глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фэнтези-драма о двух братьях. Младший скрывает Дар, пытается избежать смертельного пророчества и путешествует во времени с помощью таинственного эликсира. На долю старшего выпадает банкротство и ссора с мафией. Всё переплелось здесь: любовь и недосказанность, верность и предательство, дороги судьбы и связь поколений. Смогут ли братья спасти друг друга?
  ГЛАВА ВТОРАЯ.
  
  Остин. Июнь 1933 г.
  Воскресенье. 16.00. Джек.
  
  Уолкер вернулся домой только в четыре пополудни. Он с утра ничего не ел и сейчас, когда все помыслы вертелись вокруг стейков, едва успевал сглатывать слюну. Аудиенции у дона Винсенте пришлось ждать очень долго, тот решил поучить крестника уважению и полдня промариновал его в приёмной. Но оно того стоило. Завтра можно будет заплатить по закладной и выдать зарплату прислуге. Правда была и плохая новость: предстояла ещё неприятная встреча с Лео, но думать об этом не хотелось. Мысли об этом упыре могут испортить пищеварение.
  
  Джек толкнул высокую застеклённую двустворчатую дверь с изящной кованой решёткой, вошёл в прихожую, бросил шляпу на тумбу под зеркалом и принюхался. Варёный батат не являлся его любимым блюдом, а уж в исполнении Марии и подавно. Хотя для Джека всегда оставалось загадкой, как можно испортить картофель просто подержав его в кипящей воде? Но сейчас этот чудный запах был слаще аромата возлюбленной. Со второго этажа донеслись визгливые возгласы Салли. Как говорится, помяни... Нет, нельзя так о жене.
  
  - Сколько это будет продолжаться? Мои бедные нервы этого не выдержат! - казалось, что она орёт прямо в ухо.
  
  Уолкер задумчиво покосился наверх. Ну, что же, можно с уверенностью сказать, что учитель по актёрскому мастерству напомаженный мистер Грант* был не только обладателем "оригинального" псевдонима и тоненьких усиков, но и честно отработал потраченные на него деньги. Голос у Сэл поставлен что надо.
  
  - Джек! Джек, это ты? Где тебя носит? Неужели нельзя сделать так, чтобы в доме была вода?
  
  Джек поморщился не то от слишком высокого звука, не то от тяжёлого амбре духов Салли, которые она на себя выливала в таких количествах, что ими провонял, кажется, даже почтальон. Уолкер начал подниматься по широкой, закруглённой лестнице со стеклянными гравированными перилами, и, увидев на последних ступеньках Марию, дурашливо округлил глаза, приложив палец к губам:
  
  - Т-с-с! Семейные разборки в данный момент не входят в мои планы.
  
  Прозвучало странно. Можно подумать, обычно он их планирует. Но Мария была на редкость сообразительной нахалкой, и, невозмутимо протирая чёрно-белую плитку пола, крикнула в сторону:
  
  - Мисс Салли, это дурачок из скобяной лавки перепутать адрес, - и показала язык.
  Джек облегчённо вздохнул. На самом деле, он прекрасно понимал супругу, сам бы с радостью принял ванну. Он весь взмок, таскаясь при полном параде по такой жаре, и воняет, как быки на ранчо. К тому же Сэл права - это обязанность мужа решать такие вопросы. Хорошо ещё он вчера договорился, чтобы привезли пару бочек из колонки на соседней улице - всё лучше, чем ничего.
  
  Ведь, хотя в планах на день красовался пункт, дважды подчёркнутый карандашом: разобраться с водопроводом, но сначала он "делал так", чтобы у них в принципе был дом, и думать о воде в нём не было никакой возможности, а теперь нужно успеть в Раунд-Рок до темноты. Сегодня была годовщина смерти Гектора, и в этот день Джек всегда навещал его на кладбище. А после неплохо было бы заскочить к тем работникам фермы, у кого дела идут совсем плохо.
  
  Он старался помогать своим людям, чем мог. Так, ничего особенного: хлеб, крупа, кое-какие консервы. А ещё старые вещи, табак Харрису, лекарства для старой Энн, сладости для сорванца Томми и маленькой Нафтали. И, поскольку Джек знал, что объясняться с разгневанной женщиной занятие бесперспективное, а главное, долгое, то потихонечку взял смену одежды из своей комнаты, потом, воровато озираясь, прокрался в кухню, стянул из кастрюли пару горячих картофелин и незаметно выскользнул на улицу.
  
  Сидя в машине, он, обжигаясь, жадно лопал нечищеный батат, и думал о двух вещах. Во-первых, очень удачно, что Салли настояла на разных спальнях. Любовный дурман спал очень быстро, и хотя Джек намерен был нести свои обязательства до конца, и даже не помышлял о разводе, но темпераментная, артистическая натура жены его иногда утомляла. А особенно её "чувствительные нервы".
  
  Поэтому он для приличия немного посопротивлялся, сделав вид, что ужасно расстроен, а потом, когда увидел, что Сэл довольна доказательством его непроходящей страсти, с облегчением переехал на другой конец этажа. Жаль только, что обставить комнату по своему вкусу не вышло: в вопросах мебели жена была так же непреклонна, как Фемида.
  
  Во-вторых, стоило признать, что он, Джон Уолкер - малодушная скотина, трусливо прячущаяся в автомобиле от своей законной половины. Но Господи, Боже ты мой! Сейчас разговоры о том, как несправедлива к Салли судьба будут просто невыносимы. Джек прикрыл глаза и потёр глухо ноющие виски. Встреча с Винсенте вымотала настолько, будто он не разговаривал, а, как в юности, вкалывал целый день в поле.
  
  Ладлоу считал, что прежде чем управлять людьми, нужно "прогуляться в их обуви", и Джек без всяких поблажек перепробовал всю самую грязную и тяжёлую работу на ферме, так что сравнить было с чем. И сейчас его голова ощущалась такой же чугунной, как после покраски стапятидесятифутового забора на стоградусной жаре.
  
  Уолкер понял, что голос совести звучит всё тише, заглушаемый нестерпимым желанием вылить на себя пару вёдер холодной колодезной воды и принять таблетку аспирина из старенькой аптечки, что всегда лежала у Гектора наготове в зелёном шкафчике на веранде. Так что он завёл покрытый дорожной пылью чёрный Форд, подаренный дядей на свадьбу, и покатил прочь из Остина, в надежде, что встречный ветер хоть немного остудит эту адскую июньскую жару.
  
  *Мистер Грант - Джек предполагает, что псевдоним взят в подражание голливудскому актёру Кэрри Гранту.
   *** 6 лет назад. Раунд-Рок. Октябрь 1927 год.
  
  После встречи с цыганкой Майкл был непривычно молчалив. Он всю дорогу пялился в окно их старенького автомобиля, чуть не ровесника Джека, который Гектор купил одним из первых в окрУге. С тех пор он всегда был верен детищам мистера Форда, говоря: "Первая любовь - не ржавеет", и хотя в отличие от любви, машина заржаветь не побрезговала, но ездила пока исправно.
  
   Из проверенных источников с чутким слухом Джеку было известно, что к венчанию его ожидает сюрприз: дядя тайком узнавал цену на новую модель, про которую писали в газетах, что она недавно сошла с конвеера, а к декабрю появится в продаже. И Джек уже мечтал, как на одной из таких блестящих, пахнущих кожей и бензином крошек, он прикатит за невестой, чтобы отвезти её в церковь. Салли будет в восторге.
  
  А вот в каких грёзах витает Майкл, было непонятно. Он невидяще скользил взглядом по пробегающим мимо многочисленным разноцветным полям и деревьям и, то теребил пиджак, брошенный на колени, то проверял на месте ли эликсир, будто хотел убедиться, что гадание в палатке ему не приснилось. И ни тебе "смотри-смотри какой загадочный, мудрый дуб", ни "Джей, эти облака похожи на многоточие, в них есть какая-то недосказанность".
  
  Джек обязательно бы разговорил Микки со временем, но его-то сейчас и не было, нужно было срочно возвращаться в Остин на свидание с будущей женой. Поэтому пришлось закинуть брата на ранчо, наскоро поздороваться с дядей, и тут же уехать назад.
  
  Во дворе было тихо. Гектор полулежал, закинув ногу на ногу в деревянном кресле-качалке на террасе, густо оплетённой диким виноградом, покрасневшим в ожидании зимы. На носу у Ладлоу были очки в толстой коричневой оправе, в левой руке он держал "Идиота" Достоевского, а в правой большую зелёную папку, отмахиваясь ею от назойливых жужащих мух.
  
  Пока Майкл медленно тащился из машины, взбивая ботинками дорожную пыль, Гектор встал, положил книгу на сидение и, заслоняясь папкой от слепящего солнца, удивлённо оглядел потерянный вид племянника. Их ладони встретились в крепком рукопожатии, и Ладлоу спросил:
  
  - Здравствуй, Микки. Ты оставил её утром под деревом, я чуть не наступил, она сливалась с травой. Надеюсь, ты не против, что я использую её таким образом?
  
  Майкл, не жалея выходного костюма, уселся прямо на не слишком чистые деревянные неструганные ступени, бросив рядом пиджак. Он всё равно уже мал, и хотя Гектор не часто покупал одежду, не из жадности, просто не обращал не неё внимания, к свадьбе Джека новая экипировка будет обеспечена всем членам семьи. Парень, чуть покраснев, покосился на папку, но бесхитростно признался:
  
  - Разумеется, нет. Тебе можно. Я знаю, ты не смотрел.
  
  Гектор слегка улыбнулся, присаживаясь рядом, и ответил ему в тон:
  
  - Разумеется, нет. Но очень хотел бы, если ты позволишь.
  
  Майкл рассеянно обвёл глазами двор: старый раскидистый платан, где был его детский Дом-на-дереве и верёвочные качели, пёстрых куриц, деловито клюющих что-то в треснутом корыте, чёрного кота с драным ухом, крадущегося к ним в траве и, наконец, повернувшись к дяде, произнёс:
  
  - На тебе, что, шорты?
  
  Ладлоу выразительно поднял брови, и, почесав указательным пальцем слегка небритую щеку, с недоумением покосился на свои обрезанные синие хлопковые штаны:
  
  - А для того, чтобы взглянуть на твои рисунки, нужен фрак? Знаешь, для него, конечно, жарковато, но если ты настаиваешь... - от глаз по щекам побежали лучики морщинок.
  
  Микки смешно округлил рот и испуганно зачастил:
  
  - Нет, я не то... Ты можешь быть и так... То есть... Смотри в любое время... - он запнулся и замолчал, а потом внезапно выпалил. - А как получить счастливое имя, как у тебя?
  
  Если Гектор и был слегка озадачен неожиданным вопросом, то не подал виду, а поднялся, стряхнул со штанов песок и пошёл к дому. Через некоторое время он вернулся с бережно завёрнутой в платок фотографией и протянул её Майклу:
  
  - Эту карточку хранила у себя моя мать. Ты знаешь кто на ней?
  
  На снимке был довольно молодой индеец, но уже носивший головной убор из перьев орла. Мужчина стоял, скрестив руки на груди, выдвинув подбородок, и с серьёзной сосредоточенностью глядел на фотографа.
  
  - Канги Белый Ворон? - парень дождался утвердительного кивка. - Джей рассказывал мне про него. Ворон лечил бабушку, когда она носила тебя и чудом спас, хотя все врачи уже махнули на неё рукой. А после твоего рождения тебя записали в метрике Гектором Ладлоу, но бабуля попросила Канги дать тебе счастливое имя, чтобы охранять от всех бед. И он выбрал прозвище: Амитола - радуга. Я всё это знаю. Только не понимаю, почему все называют тебя Амитолой, и только Питер и дядя Винсенте зовут Гектором.
  
  Ладлоу сжал губы, а потом снова сел, забирая фото и всматриваясь в благородные, суровые черты мужчины на нём:
  
  - Потому что Белый Ворон - индеец. А твой папа не любит индейцев.
  
  Майкл равнодушно пожал плечами, срывая травинку и крутя её в тонких пальцах:
  
  - Ну, это не удивительно. Питер никого не любит.
  
  Гектор сочувственно покосился на парня, слегка толкнув его плечом, а потом снял очки и полез в карман за пачкой неизменных "Лаки Страйк":
  
  - Раз ты знаешь эту историю, то о чём же спрашивал?
  
  Майкл принялся с остервенением жевать несчастную травинку, потом вскочил, провёл рукой по взлохмаченным, выгоревшим на солнце волосам и горячо выдал:
  
  - Ами, Джек сказал, что счастливое имя может дать только человек, наделённый силой. Ты - самый сильный из тех, кого я знаю. Я прошу тебя, дай мне его, пожалуйста, мне очень надо! Очень! Только такое, чтобы могло меня защитить.
  
  Ладлоу ошарашено смотрел на взволнованного племянника снизу вверх, пытаясь раскурить незажженную сигарету, забыв, что для этого нужно поднести к ней огонь:
  
  - Э-э... Я рад оказанной чести... Джек в твоем возрасте, кажется, считал меня рухлядью. А я был ещё гораздо моложе...
  
  - Я думаю, речь идет не о мускулах, - перебил Мик. - И Джей, скорее всего, переменил своё мнение ещё тогда...
  
  Гектор смутился и поспешил перевести разговор с неприятных воспоминаний:
  
  - Может, ты посвятишь меня в то, что случилось? Я вижу, ты сам не свой. Тебе кто-то угрожает?
  
  Мик молчал, упрямо надув губы и водя носком замшевого ботинка по земле, отчего он из тёмно-шоколадного становился грязно-серым.
  
  - Ладно, как хочешь, - мужчина, наконец, понял, что не так с курением и начал искать спички. - Тогда расскажи мне о себе.
  
  Парень удивленно вскинулся:
  - Что рассказать? Ты и так всё знаешь.
  
  - А ты представь, что мы незнакомы. Вот, например, когда ты чувствуешь себя в безопасности?
  
  Майкл ответил, не задумываясь:
  
  - Когда рядом Джек, - потом посмотрел чуть виновато и добавил. - Ты тоже, но...
  
  - Не стоит объяснять, - Гектор мягко улыбнулся, - Жаль только, что сам Джек этого не слышит. Уверен, ему было бы важно это знать, - он задумался, поглаживая подбородок, и решил. - Тогда твоим счастливым именем будет Шила. По индейски это означает - брат.
  
  Парень просиял, подпрыгнул чуть не на пару футов и завопил, похлопывая себя ладонью по губам, изображая боевой клич команчей. Ладлоу добродушно усмехнулся и встал, подхватив очки и фотографию:
  
  - Похоже, я посеял спички, схожу за ними, а заодно и отнесу всё это, - он подошёл к креслу, поднял "Идиота" и заглянул в него. - И это тоже. Несмотря на мою любовь к Достоевскому, мне кажется, что я уже спёкся и читаю одну и ту же страницу в третий раз. Ужасная духота сегодня. Не могу припомнить такого жаркого октября. О! Мне пришла в голову отличная мысль! Ты не хочешь съездить искупаться к "Бассейну Гамильтона"?
  
  Майкл запрыгнул дяде на спину и заорал, размахивая одной рукой, а второй держась за шею:
  - Да-да-да! Ура!
  
  Гектор немного покружил парня, подхватив его под коленями, и со смехом заворчал:
  - Ты помнёшь мне фото. И к тому же ты уже слишком большой, слезай, ещё раздавишь старого дядюшку, - а когда парень спрыгнул, добавил, протягивая ему предметы, которые держал в руках. - Тогда занеси всё это, пожалуйста, в мой кабинет и беги, переоденься, а я попрошу Рамону собрать нам корзинку еды.
  
  Микки стремглав перемахнул четыре ступеньки лестницы и вдруг замер. Он повернулся, сражённый внезапной мыслью:
  - Нет, я не могу...
  
  Гектор терпеливо вздохнул:
  
  - Ну, что ещё не так? Надеюсь, ты не будешь утверждать, как твой брат, что книга обидится, если её оставить недочитанной? Не бойся. "Идиот" - это просто название, он поймёт нас правильно.
  
  - Нет, я... Мне нужно поговорить с тобой, - на лице Мика отражалось замешательство. - О...Об этом.
  
  - И, как я понимаю, речь не о русской литературе, - Гектор моментально перестал ёрничать, перенимая его серьёзность. - Хорошо. Давай останемся и поговорим.
  
  Микки ненадолго задумался, а потом решительно объявил:
  - Мы можем поговорить и по дороге, - он улыбнулся открыто и чуть застенчиво тронул дядю за рукав. - С тобой я тоже ничего не боюсь.
  
   ***
  Раунд-Рок. Июнь 1933 г. Воскресенье. 16.40. Джек.
  
  Джек остановил машину неподалёку от старинного одноэтажного дома с резными викторианскими столбиками у крыльца. Никто не знал в точности, когда он был построен, но по всему выходило, что не менее ста лет назад, и Гектор очень его любил, считая, что под сенью этих комнат хранятся вековые семейные традиции.
  
  Конечно, пришлось кое-что усовершенствовать: основание стен облицовали красным кирпичом, поставили новые французские окна, заменили крышу, пристроили террасу и просторные хозяйственные постройки. Салли закатывала глаза и фыркала, что они зря выбросили деньги. Куда проще и практичней было бы снести этот дом и на его месте возвести современный, со всеми удобствами.
  
  Ладлоу на это только улыбался, качал головой и с нежностью смотрел на добротные струганные доски, массивные потолочные балки и потёртый пол кухни, выложенный брусчаткой в античном стиле. Гектор не был ретроградом. Он приходил в восторг от научного и технического прогресса, и, как одержимый, скупал все новинки и последние изобретения от фотоаппаратов до автомобилей, но это не мешало ему ценить вещи с характером и богатой историей.
  
  Когда Джек сделал предложение Сэл, та сразу же после слова "да" заявила: пусть он даже не мечтает, что она станет тут жить, она никогда, никогда не сможет похоронить себя в деревне вдали от благ цивилизации. И где она должна принимать гостей из богемы? На скотном дворе? О, боги! Что значит зачем? И этот человек клялся ей в любви!
  
   Неужели её будущий муж - жестокосердный эгоист и не хочет помочь ей в актёрской карьере? Он что, как какой-нибудь средневековый феодал намерен держать супругу взаперти и заставлять каждый год без продыху рожать ему сыновей? Нет, она не собирается превращаться в скучную, забитую домохозяйку, сейчас не те времена! Или зря суфражистки боролись за права женщин?
  
   Джек дивился столь далекоидущим выводам, и думал, что Салли нужно не на сцене играть, а заниматься политикой. Хотя разница невелика. И ещё: он не знает, что там не так с временами, но дом без детей - это просто потолок и стены, к тому же немного вато не желать рожать будучи беременной.
  
   Но влюблённому мужчине трудно спорить с невестой, и, когда он переносил её через порог, то это был порог "Дома Мечты Салли" и "Дома Кошмаров Джека" одновременно. Немного утешало то, что подходящее здание нашлось лишь на самой окраине Остина, в тихом, уютном районе и не очень далеко от фермы. Ведь, хотя Уолкер и был привычен к квартирам в грязном, пыльном даунтауне, где жил до одиннадцати лет, но возвращаться туда совершенно не стремился, да и дела на ранчо требовали его ежедневного присутствия.
  
  Хуже было другое. Покупка шедевра модного архитектора, в котором окон было столько, что хватило бы на небоскрёб и ещё осталось бы на парочку коттеджей, и удручающе-роскошной мебели сожрала изрядную часть средств, накопленных за годы работы управляющим.
  
   Зато Сэл была счастлива и беспечно щебетала, чтобы Джек не был таким букой, бедствовать им не придётся: мистер Ладлоу не скрывает, что собирается вот-вот переписать на племянника всю свою собственность. А хотя состояние дядюшки по слухам уже не то, что прежде, но он всё ещё довольно богат.
  
  Тогда Джек был очень смущен таким решением Гектора и не понимал, зачем он это делает? Но сейчас Уолкер думал, а не предчувствовал ли дядя свою скорую смерть? Может он хотел, чтобы Питер не смог отсудить наследство? Тот точно бы не стал здесь церемониться. Джек окинул грустным взглядом опустевший, заброшенный двор, где жизнь, подобно Спящей Красавице, неподвижно лежащей в хрустальном гробу, ждёт, когда её разбудит принц.
  
  У, так и недорытой, с весны ямы под куст рододендрона валяется лопата со сломанным черенком, тачка - та, что со скрипучими колёсами ржавеет рядом с пустой, засохшей клумбой. И непривычная тишина. Только лёгкий ветер шевелит листья деревьев, шмель жужжит, да кузнечики стрекочут в некошеной траве, но не слышно ни ворчания кухарки, ни квохтанья куриц, ни мычания коров на полях. Знал бы Амитола, до чего племянник доведёт ферму, может и передумал бы.
  
  Размышления прервал радостный лай. Фредди второй! Мальчик! Здоровенный, лохматый угаган с разбегу поставил передние лапы Джеку на плечи, едва не опрокинув его навзничь, и с усердием принялся слюнявить лицо. Мужчина почесал довольно торчащие чёрные уши и пегий загривок, покрытый сухими веточками и пыльцой:
  
  - Жарко тебе, старичок, - собака радостно гавкнула, заранее соглашаясь со всем, что скажет хозяин. - Что, валялся в траве, приятель?
  
  - Мистер, Джей! Здравствуйте, - к Уолкеру приближался семенящим шагом пожилой, загорелый дочерна мужчина, протягивая мозолистую руку со скрюченными, узловатыми пальцами. - Давненько вас не было. Что, недосуг теперь к нам?
  
  Уолкер понял, что ужасно соскучился. Поиски денег оказались очень нудным, неприятным и практически бесконечным занятием. А ведь, когда ранчо процветало, он каждый день заглядывал здесь в каждый уголок, следил за порядком, решал хозяйственные и личные вопросы работников. Благо с теперешними автомобилями успевать всюду было несложно: они развивают немыслимую скорость. Его Фордик легко делает сорок пять миль в час!
  
   - Здравствуй, Харрис, - Уолкер ответил на крепкое пожатие и тепло улыбнулся. - Да, тяжёлая выдалась неделька... месяц ... Да, неважно. Хотел забрать Фреда в город, но ему там не очень нравится, похоже. Приходится сидеть во дворе, а он привык к свободе. Спасибо, что присматриваешь за ним, и вообще...
  
  Старик засунул потрескавшиеся широкие ладони с въевшейся в них грязью за лямки потёртого комбенизона и приосанился:
  
  - Да, я что? Тоже не шибко могу пособить, работы в огороде полно, не взростим овощей - зимой голодать начнём. Вот только поливать сюда и наведываюсь. Жаль будет, если розы и яблони мистера Гектора погибнут за зря, а пёсик не мешает, с ним мне всё веселей, - он пристально поглядел из-под седых бровей. - А вы, мистер Джей, по делу или как?
  
  - Не зови меня мистером, Харрис. Я больше не хозяин тебе, коли не могу платить. К тому же ты знаешь меня с детства, - Джек кивнул за плечо на машину. - Я привёз кое-чего. Отнеси, пожалуйста, нашим, фермерским, раздай. Там пилюли для Энн и ... Ну, вы сами решите, кому что нужно. И, Харрис, урожай из сада тоже пусть соберут.
  
  Он похлопал рукой по шершавому стволу инжира. В саду за ним было ещё много плодовых деревьев, Гектор сажал всё от абрикоса до хурмы, и густой, сладкий аромат спелых фруктов висел в воздухе. В животе заурчало. Пары клубней батата оказалось явно маловато, хотя пить хотелось куда сильнее. Джек вздохнул, облизал пересохшие губы, и подумал, что Рамона была права и вода "в стенах" совсем его избаловала, но всё-таки сходить за ней придётся.
  
  Харрис понимающе усмехнулся, прищурившись:
  - Бочки полные, умойтесь с дороги, мистер Джей, - и серьёзно добавил. - Вы всегда будете для нас "мистер Джей". Спасибо, что не забываете.
  
  Уолкеру стало стыдно. Словно он сбил на машине пешехода, а тот благодарит его за то, что не бросил умирать на дороге, а отвёз к врачу. Мужчина опустил глаза, торопливо кивнул и пошёл на задний двор, по дороге расстёгивая рубашку. Но старик увязался следом.
  
  - И не думайте всякие глупости! Знаю я вас, - сурово отрезал Харррис, глядя на помрачневшего Джека, остановившегося раздетым по пояс у дубовой бочки. - Вы не виноваты, что всё так обернулось. Никто не виноват. Это всё политиканы и чёртова экономика, будь она неладна!
  
  - Она и неладна, - Уолкер невольно разулыбался, таким трогательным был его верный помощник, грозя искривлённым пальцем невидимым врагам. - Польешь мне?
  
  Вода сверху успела нагреться, но снизу была ещё холодная. Она приятно стекала по разгорячённой коже, ласкала, смывала соль и грязь с тела, а с души - тяжёлый день. Джек, фырча и отплёвываясь, вылил, как и мечтал, пару студёных ведер себе на голову и, абсолютно довольный, прикрыл глаза, чтобы слегка подсохнуть на солнце перед тем, как облачиться в чистое. Как же хорошо. Может остаться здесь до завтра?
  
  Из раздумий его выдернул скрипучий голос Харриса:
  - Вы ни за что не угадаете, кого я видел сегодня на полях, мистер Джек? Мисс Альбертину!
  
  Умиротворение слетело в один миг, будто в мирной сельской тишине грянул пушечный выстрел:
  - Марино? Ты видел Аль Марино? - Джек неверяще уставился на кивающего собеседника. - Этого не может быть, ты, должно быть, обознался сослепу!
  
  Он раздражённо махнул рукой, словно перечёркивая неугодную новость, и принялся одеваться нервными, резкими движениями. Рубашка липла к ещё мокрой спине, в рукава попасть не удавалось. Наконец, когда он начал застёгивать манжет, стало ясно, что сорочка вывернута наизнанку и вообще он забыл взять свежую из машины.
  
  Старик обиженно хмыкнул:
  - Руки у меня уже не те, а зрение - всем молодым фору даст. И я поставлю последний цент, что это пропавшая мисс стояла у разрушенной церкви вместе с этой, как её... ну, своей кормилицей вообщем.
  
  Джек растерянно теребил пуговицу. Никто, кроме него не знал, где всё это время была Альбертина, и что Микки скрывается вместе с ней.
  
  - Слушай, Харрис, ты не в курсе, а не стоит ли где-нибудь поблизости цирк?
  
  Харррис удивлённо поднял косматые, кустистые брови, снял кепку и почесал седой, коротко стриженый на лето, затылок:
  - Да, вроде есть один милях в пятнадцати отсюда, аккурат к северо-западу от Остина. Вторую неделю уж, как приехали.
  
  - Не братьев ли Джуно, случайно? - Джек напряженно сглотнул в ожидании, хотя уже понимал, что услышит в ответ.
  
  - Кажись, да.
  
  Уолкер не заметил, как оторвал пуговицу к чертям. Значит, ошибки нет. Майкл тут, но даже не подумал, ни то, что зайти, а даже дать малюсенькую весточку о себе. Выходит, он всё ещё не хочет видеть брата. Во рту стало горько. Грудь прострелило такой острой обидой, что защипало глаза: не было и дня, чтобы Джек не думал о Микки: как он, что с ним? Да что там дня! Паршивец постоянно, так или иначе, присутствовал в мыслях, а он...
  
  Голова, которая перестала болеть на ранчо, заныла снова. Ладно, он не будет выпрашивать братскую любовь, и страдать, как брошенная девица тоже. Не нужен? Что ж, так тому и быть. Надо перестать маяться дурью, и ехать куда собирался, уже вечереет, а цветы для Гектора сами себя не нарвут. Джек быстро попрощался с Харрисом, сел за руль и резко стартанул с места, прямо по заросшему, ухабистому полю, не разбирая дороги.
   ****
  
  6 лет назад. "Бассейн Гамильтона". Октябрь 1927 год.
  
   Ладлоу остановил Форд-кабриолет у кромки леса, до хруста потянулся и расслабленно откинулся на сиденье. Крыша была опущена, и Гектор, блаженно щурясь, с едва заметной улыбкой в уголках губ подставил и так загорелое лицо вечерним лучам солнца. Тёплый воздух наполняли ароматы можжевельника, полевых трав и цветов, где-то рядом стучал дрозд, покрикивала голубая сойка, а овсянка и маленький королёк наперебой соревновались в пении.
  
  Майкл только что закончил рассказывать о цыганке и пророчестве. Он вылез, достал с заднего сидения корзину для пикника и теперь стоял, сосредоточенно ковыряя указательным пальцем откуда-то взявшуюся царапину на капоте новой игрушки дяди:
  
  - А почему она жёлтая?
  
  Тот развёл руками, делая озадаченную гримасу:
  
  - Вопрос не ко мне, не я её такой сделал, - и проникновенно добавил, тоже выходя из автомобиля и поглаживая его лобовое стекло. - Но когда я увидел Джули - это была любовь с первого взгляда. И я предпочитаю считать этот цвет шафрановым, если позволишь.
  
  - Ты назвал машину женским именем? Надеюсь, Джули - это не сокращение от Джульетты? - Майкл расхохотался. - Ами, тебя нужно срочно женить!
  
  Гектор с удовольствием наблюдал, как его уловка сработала: племянник расслабил плечи, перестал хмуриться и, схватив, приготовленную Рамоной снедь, вприпрыжку двинулся в направлении водоёма. Мужчина поторопился догнать парня, и, поравнявшись с ним, сбавил шаг:
  
  - Но ты же не о моей личной жизни хотел поговорить? Не так ли?
  
  Он старался, чтобы это прозвучало как бы между прочим, но Майкл отчего-то смутился, буркнув:
  
  - Ты будешь смеяться.
  
  - Если ты не станешь рассказывать анекдоты, то - нет.
  
  Какое-то время они шли в молчании, просто наслаждаясь прогулкой. Гектор ждал, не желая торопить с ответом, а Мик во все глаза смотрел по сторонам, впитывая каждую мелочь. Лёгкий ветерок ерошит высокие кроны деревьев, а упавшие с них веточки приятно хрустят под ногами. В густой траве прошмыгнул какой-то небольшой зверёк, показав кусочек спинки, покрытой коричневой блестящей шерсткой и скрылся в кустах.
  
  Но, когда стал слышен шум водопада, и племянник невольно замедлил шаг, Ладлоу решил проявить настойчивость и положил ему руку на плечо:
  
  - Ну же, что тебя беспокоит?
  
  И Майкл решился:
  
  - Ами, она сказала не принимать её слова про зубы льва буквально. Как думаешь, что это значит?
  
  - Ну, возможно, в тебя влюбится жена полузащитника "Лиона"*, и ревнивец ударит тебя фамильным кинжалом по имени "Клык". А, возможно, на твой столетний юбилей правнуки подарят тебе часы с изображением Самсона, разрывающего пасть льва. Ты поставишь их на книжную полку, а они свалятся оттуда прямиком тебе по темечку. Не успеешь испугаться и раз! - уже беседуешь со святым Петром.
  
  Гектор думал, что немного юмора снова поможет отвлечь Микки от тревожных раздумий, но на этот раз просчитался. Парень обиженно засопел, кидая на землю свою ношу:
  
  - Ты обещал не смеяться! - он сорвался с места и умчался так стремительно, что дядя не успел ничего возразить.
  
  Мужчина досадливо постучал себя ладонью по лбу:
  
  - Старый идиот! - он подхватил корзину и поплёлся следом.
  
  Область Хилл-кантри была холмистой, но там, куда они приехали, располагалось известняковое плато со множеством карстовых пещер. Когда-то в одной из них из-за эрозии почвы обрушился купол, и образовавшееся естественное углубление быстро заполнилось водой, образовав прекрасное озеро. На его берегу, будто сошедшем со страниц волшебной сказки и напоминающем пляж с бурной растительностью, нашёлся, в конце концов, и сидящий на корточках беглец.
  
  Он устроил подбородок на сцепленных пальцах и заворожено смотрел, как с нависающего свода падают тонкие нити воды, сплетая нежный узор каскадов водопада. В его брызгах переливались искорки солнечных лучей, в свете которых изумрудная вода на гладкой поверхности "Бассейна Гамильтона" казалась наполненной необыкновенным сиянием.
  
  Мик тихо произнес, не поднимая головы:
  
  - Мы столько раз тут были, но к этому невозможно привыкнуть. Это место будто нереальное, правда?
  
  - Да. Природа - капризная дама и всегда диктовала человеку правила игры. Мы страдаем от засух её равнодушия и ураганов её страсти. Но за это она приоткрывает нам свои тайники, показывая невероятные сокровища.
  
  Гектор чуть не добавил, что Майкл здесь и сам похож на какое-то неземное создание. Он всегда был прелестным ребёнком, но к тринадцати годам стал просто необычайно красив. Даже слишком. Слишком длинные ресницы, слишком пухлые губы. Он очень вырос и перестал быть тощим, как в детстве, тело стало сильным, гибким, тренированным, но облику ещё не хватало мужественности.
  
  И сейчас это производило странное впечатление. Ладлоу смотрел на правильные, тонкие черты лица, ясные зелёные глаза, будто наполненные этой удивительной водой и думал, что если бы не знал, что это его племянник, решил бы, что повстречался с духом озера.
  
  От Микки будто исходили волны покоя и умиротворения. Он медленно и ровно вдыхал влажный воздух с таким наслаждением, будто смаковал дивный напиток, приготовленный в его честь. Майкл мимолётно улыбнулся своим мыслям, с лёгкостью поднялся и расслабленно двинулся к небольшому песчаному островку у самой кромки воды.
  
  Там он скинул всю одежду и нырнул одним быстрым, слитным движением. А потом поплыл на другую сторону озера, рассекая его поверхность ритмичными, мощными гребками и выглядел при этом таким свободным и счастливым, что у Ладлоу защемило сердце.
  
  Боже, что же они натворили? Раньше Микки всегда был таким: напоминал дикое животное в своей стихии: уверенное, грациозное, естественное. А теперь... Как цирковая зверушка. Всегда настороже и смотрит порой так тоскливо.
  
   А чему удивляться? Да кто бы не закрылся на месте парня, когда они с Джеком годами ему твердили, что он неправильный? Что его дар - проклятие. Что таких, как он не любят, что нужно скрывать свои чувства.
  
  Гектор прикрыл глаза и расстроено потёр нахмуренный лоб. Господи, но они же хотели, как лучше! Уберечь малыша, защитить. Ладлоу покачал головой. Нет, это только его вина. Джек сам был слишком юн и просто прислушался к "мудрому" совету дяди, который теперь малодушно пытается убедить себя, что Микки так изменился просто в силу возраста.
  
  Но бесполезно обманываться. Если бы это было так, то парень не преображался бы столь явно каждый раз, как окажется вдали от людей. Он словно избавлялся от злых чар и становился, наконец, собой: живым, ярким и солнечным, как раньше. Гектор тяжело вздохнул. Хорошо ещё, что наедине с Джеком и с ним племянник остаётся искренним, настоящим, но, если дальше так пойдёт, кто знает...
  
  И разве это дело, что у него совсем нет друзей? Фермерские ребята в его возрасте уже и на девочек вовсю посматривают, а он только и делает, что лазает по деревьям, плавает и носится по полям. Одно хорошо. При такой жизни подростковая угловатость ему не страшна - вон каким ладным стал!
  
  Микки вернулся весь мокрый, в блестящих на загорелой коже каплях, и плюхнулся рядом с дядей, раскидываясь голым на траве, чтоб обсохнуть. Заходящее солнце выкладывало себе дорожку к горизонту на глади озера, создавая по пути свою "Гармонию в красном"*. Розоватые облачка путались в верхушках багровых деревьев, а малиновое небо и алые, свисающие со скалистого свода пещеры, наросты отражались в потемневшей воде.
  
  - Они как будто в крови, - прошептал Микки и добавил, переворачиваясь на живот. - Амитола, ты прости, что я сбежал, как дурак. Не понимаю, что на меня нашло.
  
  - И ты прости. Шутка была неуместна. Но я и не думал над тобой смеяться, правда. Да когда вообще такое было, чтобы я смеялся над тем, что для тебя действительно важно?
  
  - Я знаю, знаю. Дело не в этом. Наверное, ты просто подтвердил мои опасения, вот я и психанул немного... - он замялся, смущённо взъерошив волосы на затылке. - Однажды, когда я был маленьким, мы были здесь с Джеком. Уже было пора возвращаться, но ему никак не удавалось уговорить меня сесть в машину, и он заявил, что этот грот - пасть льва, а сталактиты - его зубы. Зверь спит, но проснётся на закате и съест нас. Я очень испугался. Потом, конечно, я вырос и перестал в это верить, но теперь... Когда я думаю, что львом может оказаться что угодно...
  
  Он посмотрел на нависающую скалу, а потом на всё раскинувшееся перед ним великолепие:
  
  - Здесь так красиво, что дух захватывает. И умереть в таком месте, можно только мечтать, но... сложно избавиться от мысли: а вдруг сейчас? Глупо, да?
  
  Гектор слушал очень внимательно и был абсолютно серьёзен:
  
  - Нисколько. Если хочешь, давай уедем сию минуту.
  
  Майкл грустно улыбнулся:
  
  - В том-то и дело, что не хочу. Цыганка сказала: "Не бойся смерти - бойся пустой жизни". А здесь... Не могу объяснить... Но здесь и сейчас я живу...
  
  Гектор сглотнул ком в горле, торопливо поднялся, отворачивая лицо, чтобы чуткий племянник не заметил его подавленного состояния, и хрипло выдавил в сторону:
  
  - Тогда одевайся и надо срочно разжигать костёр. Сейчас совсем стемнеет.
  
  Позже, когда они сидели на песке и смотрели на огонь, лижущий толстые ветки и с треском пожирающий тонкие и сухие, размышляя каждый о своём, Микки попросил:
  
  - Ами, знаешь, все эти разговоры о дорогах судьбы... И то, что гадалка говорила о дедушке... Я понял, что слишком мало слышал об истории нашей семьи. Пожалуйста, расскажи мне, - и лукаво добавил, потирая живот. - Но давай сперва поужинаем, я сам сейчас съем кого хочешь, не хуже того льва.
  
  - А что ты хочешь знать? - Гектор подтянул поближе корзинку, достал из неё плед и принялся расставлять на нём нехитрые припасы: сыр, кусок вяленого мяса, хлеб, овощи и бутыль лимонада.
  
  - Фсё! - прошепелявил, уже что-то увлечённо жующий Мик. - А ты фто не ефь?
  
  Ладлоу улыбнулся:
  
  - Я, в отличие от тебя, воспитанный человек и не разговариваю во время еды, - не сообщать же парню, что в последнее время совсем пропал аппетит, а в желудок, будто камней напихали. - Да и не голоден я пока, так что сразу перейду к кофе и сигарам. Ну, или за неимением их...
  
  Он достал сигарету, прикурил и так глубоко задумался, что не заметил, как она истлела в пальцах, обжигая кожу. Боль заставила его очнуться, и он увидел, что Микки озабоченно наблюдает за ним:
  
  - Ами, ты здоров?
  
  - Разумеется. А почему ты спросил?
  
  - Не знаю. Здесь всё яснее ощущается. И я что-то такое... - рука испуганно взметнулась, прикрывая рот, зрачки расширились, словно Мик случайно чуть не признался в страшном преступлении.
  
  - Что? Ты что-то почувствовал? - Гектор подался вперёд всем телом, требовательно всматриваясь в глаза племянника, где отражался причудливый танец языков пламени. Неужели дар всё-таки не уснул? Может Микки не сумел подавить его, а просто скрывает, чтобы все оставили его в покое?
  
  Но Майкл уже закрылся. Он вскочил, отряхиваясь от песка, и затараторил, скрываясь в темноте:
  
  - Ничего важного. Забудь. Давай ляжем подальше от костра, на траву. Там будут лучше видны звёзды. А? Ты не против? И зачем вообще мы сели здесь? Мне кажется, что на каждую клеточку моего тела прилипло по песчинке.
  
  - Мы сели здесь, чтобы не устроить лесной пожар, - Ладлоу понял, что удачный момент поговорить на волнующую его тему упущен, и не стал давить.
  
  Он быстро всё убрал с их импровизированной скатерти, закинул её на плечо и встал, намереваясь последовать за племянником. Но приступ тошноты застал врасплох. Гектор согнулся, упираясь ладонями в колени и, глубоко вдыхая через рот. Ничего. Надо просто переждать.
  
  - Ами, ты что ... - вопрос Майкла звучал как-то жалобно и умолк на полуслове.
  
  Ладлоу чертыхнулся про себя. Ну, что ещё там этот парень себе надумал? Ясно одно, что ничего хорошего. Возможно, даже решил, что дядя сердится из-за вырвавшейся у него фразы и не хочет теперь с ним разговаривать.
  
  - Подожди, малыш, я сейчас. Страшно хочу курить - ужасная привычка! - Вдох. Выдох, - Ну, что за наказание? Опять не могу найти спички, кажется, я их уронил, - Гектор старался быть убедительным, но, то ли получалось плохо, то ли Майкла было не так просто обмануть.
  
  - Но ты же рядом с огнём...
  
  Ладлоу хмыкнул. И правда. Нашёл, что соврать. Вдох. Надо же. Парень даже на "малыша" не среагировал. Выдох. Значит у него на уме не пустяки. Неужели он, действительно...
  
  - Ты в порядке? - Микки был уже рядом и не на шутку взволнован. Его губы дрожали, и он пытливо заглядывал в побледневшее лицо дяди.
  
  Тот выпрямился, улыбаясь так непринуждённо, как только мог:
  
  - Если не считать того, что я - идиот? То - да. Вполне.
  
  Отпустило очень вовремя. Гектор вытащил горящую еловую ветку, небрежно помахал, отгоняя летящую на свет мошкару, и прикурил, кивая куда-то в непроглядный мрак:
  
  - Теперь я полностью готов и в твоём распоряжении. Указывай путь.
  
  Майкл смотрел ещё настороженно и недоверчиво, но ничего не сказал. Он взял дядю за руку, отвёл на несколько десятков футов и потянул вниз, а когда тот опустился на землю, укрыл его пледом и вытянулся рядом. Они тихо лежали, окутанные запахами костра, табачного дыма, трав и цветов. Вокруг было не видно ни зги, кроме бесконечно далёких сияющих точек на небе, и все остальные чувства обострились.
  
  Лес жил ночной жизнью. Повсюду слышались шорохи деревьев, плески воды, стрёкот насекомых. Где-то отрывисто кричала птица, и протяжно-тоскливо завывал койот. Майкл придвинулся ближе, уткнулся дяде носом в плечо, и тот на ощупь нашёл и погладил вихрастую мальчишескую макушку:
  
  - Тебе снова страшно?
  
  - Да. Очень.
  
  Ладлоу повернулся на бок, отбросил сигарету и прижал парня к себе, обнимая одной рукой:
  
  - Мы всё ещё можем уехать. Машина недалеко, я взял фонарик и ...
  
  - Нет. Я боюсь за тебя, - приглушённый голос, говорил куда-то Гектору под ключицу. - Ты болен, я знаю. И ты...
  
  Мужчина почувствовал, как плечи парня мелко вздрагивают. Боже, он что, плачет? Так, если всё отрицать, он не поверит, и станет только хуже.
  
  - Микки, послушай, - Ладлоу осторожно подбирал слова. Он обещал мальчикам никогда им не лгать о важных вещах, но ведь правду можно интерпретировать по-разному. Люди всегда слышат то, что хотят. - Да, я болен. Но я уже начал лечение, и доктор Стоун говорит, что всё идёт неплохо.
  
  Гектор усмехнулся про себя. "Неплохо"! Доктор Стоун тоже преуспел в искусстве интерпретаций. Но спорить с ним трудно. При раке, всё, действительно, идёт очень неплохо, пока ты ещё слушаешь врачей, а не ангелов.
  Ладлоу вспомнилось, как отчим натужно кашлял на веранде, сплёвывая кровь, и мать решила, что пришла пора позвать к нему священника. Когда тот предложил исповедаться, Гейб заявил, что он не любитель ворошить прошлое, и вообще у него есть занятие поинтереснее: петухи - вон! - во дворе дерутся. А на вопрос: "Сын, мой, разве тебя не волнует, куда ты попадёшь после смерти?", Габриель подал встречный:
  
  - Вы так увлечены планами на времяпрепровождение после смерти, падре, что на жизнь, небось, и времени-то не остаётся?
  
  Но святой отец никак не мог взять в толк: при чём тут петухи, и решил, что несчастный бредит:
  
  - Да, Лилиан сказала, тебе совсем плохо...
  
  - Не-ет, падре. Я же живой. А у живых - всё хорошо. И, кстати, предлагаю вам сделать это одиннадцатой заповедью и преподавать в воскресной школе.
  
  Ладлоу улыбнулся воспоминаниям и снова полез в карман за сигаретами. Он стал курить слишком много, но это помогало бороться с тошнотой.
  
  - Тебе незачем беспокоиться, Мик.
  
  Он хлопнул парня в темноте по плечу. Ну, а что? Это правда. Когда, интересно, беспокойство имело практический смысл?
  
  - И ты не умрёшь? - в слабом голосе Микки слышалась надежда. - Ты не умрёшь, так же, как Зак?
  
  - Ну, когда-нибудь умру. Но не прямо сейчас, так что лить слёзы рановато. Потерпи уж, пожалуйста, до похорон. И что я точно не намерен делать - это умирать, как какой-то там Зак.
  
  Гектор привстал, опираясь на локоть, чиркнул спичкой и прикурил. И как парень это делает? Ведь припомнил не Роджерса с его чахоткой, не Картрайта с болезнью почек, а именно Захарию с раком лёгких.
  
  - Обещаешь?
  
  - Ещё бы! - насколько Ладлоу помнил, Зак принял слишком много морфия.
  
  - Нет, обещай!
  
  - Клянусь! - Гектор решил, он ничем не рискует, ведь склонностью к суициду он не отличается.
  
  - Ладно, - облегчённое хмыканье.
   Гектор удовлетворённо затянулся. Он положительно сегодня в ударе. Доктор Стоун может им гордиться. И ведь не соврал ни разу.
  
  - Но и ты мне пообещай: мы пока не расскажем ничего Джеку. У него скоро свадьба, и омрачать её ни к чему.
  
  - Обещаю.
  
  - Вот и славно, - теперь нужно срочно сменить тему. - Ты, кажется, просил рассказать о нашей семье? Если ты не передумал, то я как раз вспомнил кое-что интересное о твоём дедушке Габриеле. Он не был моим настоящим отцом, но я считаю его и своей семьей тоже. Ведь семья - это не только кровь.
  
  Он сделал ещё пару затяжек и при свете разгорающегося огонька сигареты чёртики заплясали у него в глазах:
  
  - Только не знаю с чего начать. Знаешь, у нас разные вещи случались, и я не уверен, что ты сможешь всё понять, малыш.
  
  Из сумрака рядом послышался обиженный голос:
  
  - Я не "малыш"! И что я, по-твоему, идиот?
  
  Ладлоу улыбнулся. Вот это уже лучше.
  
  - Нет, напротив. По-моему, ты очень умён. Но некоторые вещи нельзя понять без личного опыта. То есть по-настоящему понять.
  
  - Ну, а ты попробуй и посмотрим.
  
  Микки вдруг вспомнил про эликсир: "он помогает понять непонятое...". Это то, что нужно! Он покажет дяде, что уже не ребёнок и с ним можно говорить обо всём. Флакончик был на месте - в кармане штанов, но открыть его не получалось.Парень буркнул:
  
   - Я сейчас, - он нащупал рядом фонарь, включил его и направился к месту их пикника за перочинным ножом.
  
  Там Мик ещё раз восхищенно полюбовался серебристым мерцанием волшебного напитка в отблесках огня, подцепил сургуч, вынул пробку и с колотящимся сердцем пригубил самую малость. В груди стало горячо и тесно. Микки, взволнованно дыша, отошёл в тень и замер. Он сам не знал, чего ожидал, но больше ничего не произошло, и парень, разочарованно вздохнув, вернулся к Гектору.
  
  - Ну, что, ты готов? Можно начинать? - Ладлоу не заметил манипуляций племянника, и решил, что тот ходил по нужде.
  
  Мик рассеянно кивнул, забыв, что его почти не видно. Но дядя каким-то образом его понял и негромко заговорил тем особенным голосом, каким в детстве рассказывал сказки:
  
  - Когда появился на свет твой дед Габриель, никто не знает. Он накинул себе несколько лет, отправляясь по поддельным документам в Америку, а потом и сам запамятовал точную дату. Но принято считать, что ему не повезло родиться в тысяча восемьсот сороковом году в Лондоне в семье аристократа. Ты спросишь, почему не повезло? Кому-то такая судьба показалась бы весьма-а заманчивой, - протянул Ладлоу.
  
  Он попытался представить отчима расфуфыренным и важным, получалось так себе:
  
  - Но наш Гейб был из другого теста. Он с детства отличался крайней непоседливостью и склонностью к приключениям, про таких говорят: шило в одном месте. Балы, приёмы и прочие ещё более скучные обязанности члена высшего общества вызывали у него неконтролируемую зевоту, зато все сомнительные мероприятия и забавы находили живейший отклик в сердце. Немного спасало то, что он был младшим сыном и папенька спрашивал с него менее строго. Но всё бывает до поры до времени...
  
  Микки с интересом слушал, разглядывая звёзды и думая о том, какие они в той далёкой-далёкой Англии? Это же - страшно подумать! - на другом конце Атлантики. Парень на мгновение прикрыл глаза, представляя бескрайний океан, и вдруг...
  
  ... Он оказался в большой красивой комнате, освещённой свечами в серебряных пятирожковых подсвечниках, стоящих повсюду: на старинном столе красного дерева, на изящном ореховом бюро и на мраморном портале камина. В шкафах вдоль стен было множество книг, прямо как в кабинете Амитолы, и Микки с любопытством погладил их корешки. Кант, Аристотель, Спиноза. О, французская поэзия! В дверь вошел худой, высокий, седовласый мужчина с пышными бакенбардами, облачённый в роскошный турецкий халат и с порога строго заявил:
  
  - Адам, я терпел твои причуды, но чаша переполнена. Я в последний раз употреблю всё своё влияние и деньги, чтобы замять скандал, и сделаю это только из опасения, что ты окончательно опозоришь славное имя наших предков. Однако я не намерен больше спускать тебе с рук твои проделки, тем более что они перестали быть детскими шалостями и перешли границу не только дозволенного, но и закона! Как у младшего сына, у тебя был выбор пойти учиться в семинарию или сделать военную карьеру, но ты им не воспользовался. Так что завтра тебя ждёт другой: ты либо пострижёшься в монахи, либо сядешь в тюрьму! Слышишь? Завтра же!
  
  Микки поначалу не понял, почему этот старик говорит ему такие странные вещи, но потом удивление куда-то рассеялось, и парень почувствовал, как его охватывает тоскливый, леденящий ужас. Он будто падал и падал в бездонную пропасть без всякой надежды на спасение. Хотя...
  
  Где-то на границе сознания Майкл услышал голос дяди и вернулся:
  
  ...Гейб ночью смылся из дома родителей, украв на прощанье маменькины драгоценности. Благодаря своим преступным связям он с лёгкостью купил новые документы, билет на дилижанс до Манчестера и оставил прошлую жизнь далеко за спиной. Кстати, свою настоящую фамилию и имя Габриель так никогда и не называл из опасения, что родители его всё ещё ищут. Но зато он сохранил семейную традицию: давать всем мужчинам библейские имена*. Она, как ты видишь, дошла и до вас с Джеком.
  
  Гектор зябко повёл плечами. Знобит. Не нужно, чтобы Майкл это заметил:
  
  - Микки, ты уже насмотрелся на звёзды? Давай теперь, переляжем поближе к костру: в него надо дров подбрасывать время от времени, он, кажется, стал затухать. А то ночью может стать холоднее. Эй! Ты там уснул что ли?
  
  Парень ещё не отошёл от путешествия в прошлое и с трудом понимал, о чём говорит дядя, но послушно встал, пошёл за ним и устроился там, где Гектор ему постелил. Тот уселся рядом, закидывая в огонь ветки и впитывая его тепло. Когда удалось унять дрожь, Ладлоу продолжил:
  
  - В Манчестере твой дед не упустил случая поехать железной дорогой до Ливерпуля, исполняя сразу две свои мечты: прокатиться на паровозе и увидеть море, - он не удержался и слегка поддразнил племянника, - Видно любовь к большим объёмам воды ты, Микки, получил по наследству. Но затеряться и осесть в большом портовом городе, как он задумал сначала, не получилось, потому как в первую же неделю пребывания Гейб придумал аферу с продажей участков земли на золотых приисках в Колорадо.
  
  Гектор покачал головой, тепло улыбаясь:
  
  - О! Габриель был прирождённый мошенник: авантюрист, да ещё и чертовски обаятельный! Неунываемый, веселый, дерзкий, но незлобивый - он легко заводил знакомства, обволакивал харизмой и влюблял в себя всех без исключения. К тому же имел незаурядный ум, находчивость и сообразительность, поэтому без труда сбыл за несколько дней добрую сотню липовых бумажек. Причём делал это не ради наживы, деньги-то ещё оставались, а просто от скуки.
  
   Ладлоу замолчал, задумчиво глядя куда-то сквозь огонь, будто видя там Габриеля. Микки вдруг понял, что до смерти хочет снова оказаться в шкуре этого удивительного парня, почувствовать его эмоции, посмотреть его глазами, испытать его приключения. Первый раз был слишком неожиданным, и Мик испугался. Но сейчас он готов. Пряча от дяди флакончик, он сделал ещё один глоток, уже побольше, и откинулся на спину.
  Гектор снова ничего не заметил:
  
  - Мне кажется, что Гейб всё в жизни делал от скуки. Нет, он был вообщем-то неплохим человеком: лёгким, незлопамятным и по-своему любил нас. Просто приключения он любил больше, - он поворошил поленья. - Когда у людей всё-таки закрались сомнения: "Почему это какой-то английский юнец, который ещё и не бреется толком, продаёт землю в Колорадо?", то Гейб не стал дожидаться полиции, и, недолго думая, проник тайком на грузовой корабль, следующий в Нью-Йорк. Заметь, не на комфортабельный пароход, а на старое, парусное судно контрабандистов. А надо сказать, они - ребята суровые, за такое и за борт выбросить могли. Но Габриель не без основания считал себя необычайно удачливым и решил: вместо того, чтобы торговать фальшивыми участками на приисках, лучше плыть им навстречу. Ведь золотая лихорадка подкосила его уже давно, да возможности осуществить свои мечты раньше не было...
  
  Голос Гектора стал будто затухать, Микки только собрался попросить дядю говорить погромче и...
  
   ...Микки сидел в тёмном, грязном трюме битком набитом нелегалами-ирландцами. Спёртый воздух вонял застарелым потом, мочой, гнилыми овощами, крысиным помётом и страданием. Керосиновая лампа, что оставил у подножья лестницы пьяный матрос, освещала худую спину лежащего старика. Тот свернулся клубком на полу, пытаясь уснуть, но не мог из-за приступа морской болезни. Качка сегодня была жуткая. Рядом плакал ребёнок, а молодая, плохо одетая женщина, уже затасканная жизнью до полного безразличия совала ему в рот немытую, обвислую грудь.
  
  Парень осторожно встал и тихонечко прокрался наверх. Светила полная луна, но её, то и дело скрывали густые тучи, несущиеся вереницей по чёрному небу. Приспущенные паруса трепетали на порывистом ветру, мачты шатались и жалобно поскрипывали, а самые сильные из волн вздымались так высоко, что захлёстывали палубу. Микки-Адам потянул ноздрями солёный, холодный воздух и закрыл глаза, крепко держась за мокрый канат.
  
  Юноше показалось, что ещё никогда в жизни ему не дышалось так легко. Будто годами он жил под спудом, а теперь может, наконец, вдохнуть полной грудью. У него не было больше дома, семьи, друзей, и почти все деньги пришлось отдать за проезд на этом утлом судёнышке, когда его обнаружили. Даже имя и то осталось лишь тенью прошлого, бледным воспоминанием. Будто Адам Спенсер умер. А может он и не жил вовсе? Но Габриель Уолкер... О! Габриель Уолкер, тот - был жив! Жив, свободен и совершенно счастлив...
  
   Микки резко вернулся. Гектор всё ещё рассказывал:
  
  ... По дороге, чтобы скоротать время Габриель узнал от попутчиков о хлопковых плантациях и перспективности выращивания "белого золота". И хотя он ехал за золотом настоящим, сведения на ус намотал, и позже они пригодились. В этом был весь Гейб, он любую ситуацию умел обернуть в свою пользу. Но это потом, а по прибытии в Америку он направился прямиком в Денвер, и там быстренько сколотил бригаду старателей под своим началом. Большинство мужчин в ней были вдвое старше и куда опытнее. Но он заражал их своей уверенностью, энергией и энтузиазмом. За ним шли, в него и ему верили. И надо сказать, не зря. Неистощимый на выдумки, Гейб придумал систему дежурств, которая позволяла выделить людей для охраны добычи, а это было немаловажно в тех местах, где одиночки не всегда могли защитить честно заработанное. При этом он внес некоторые усовершенствования и в сам процесса отмывания золота, что увеличивало прибыль.
  
  Гектор встал, разминая затёкшие ноги, и начал прохаживаться туда-сюда:
  
  - Поначалу дела шли неплохо, и им удалось намыть приличное количество вожделенного металла. Но по-настоящему Гейб проявил себя, когда их участок иссяк. Он не стал расстраиваться, а быстро смекнул, что можно крупно навариться на продаже старателям необходимых им товаров. Ребят из бригады он тоже не бросил, а взял в долю. Габриель был по-своему честен. Он не гнушался обмана, спекуляций или подделки чеков, но со своими поступал по совести.
  
  Ладлоу сделал вид, что задумался. Он снова почувствовал эту странную дрожь, а замерзать-то было не с чего: октябрь выдался черезвычайно тёплым, и температура воздуха даже ночью не опускалась ниже шестидесяти пяти*, да и костёр горел под боком. Похоже, то был внутренний озноб. Он накатывал иногда с тех пор, как Гектор заболел, и действенное средство на такой случай лежало у него, припрятанным на дне корзины.
  
   Он достал флягу и потихоньку, скрываясь от Микки, сделал пару глотков. Не то, чтобы Гектор думал, что племянник будет против. Но почему-то не хотелось, чтобы парень видел дядю с виски: вечно пьяного отца хватает ему с избытком. Благословенное тепло мигом разлилось по венам, и Ладлоу протянул:
  
  - Та-ак. О чём это я? Ах, да! Вскоре на поверхности золота совсем не осталось, а чтобы лезть вглубь требовалось сложное оборудование. Началась промышленная добыча, и старатели-любители остались не у дел. Габриель, как всегда, не унывал и отправился путешествовать по югу Америки. Заработал он немало, но деньги у Гэйба утекали, как песок сквозь пальцы и кончились быстро: он был щедрым, привык жить на широкую ногу и только сегодняшним днём. Поэтому, когда началась Гражданская война и армия Конфедератов объявила призыв, он вступил в неё, не раздумывая. На то было несколько причин. Во-первых, раздумывать было вообще не в его стиле, во-вторых, добровольцев снабжали одеждой и едой, а так же платили по одиннадцать долларов в месяц, когда не задерживали, конечно. В-третьих, его снова разыскивали за мошенничество. Ну, и самое главное: война - это невероятное приключение! Стрельба, опасность, геройство! И вот во время одного из тяжёлых боёв и произошла судьбоносная встреча Габриеля Уолкера и Дамиана Марино, отца дона Винсенте.
   ***
  
   *"Лион" - французский спортивный клуб, на гербе которого изображён лев.
  *"Гармония в красном" - картина Анри Матисса.
  * "Сохранил семейную традицию давать всем мужчинам библейские имена": Адам (Имя деда при рождении) - первый сотворённый мужчина; Габриель (новое имя деда) - архангел Гавриил; Питер (отец) - апостол Пётр; Джон (старший брат) - Иоанн-Креститель, апостол Иоанн; Майкл (младший брат) - архангел Михаил.
   * "Не опускалась ниже шестидесяти пяти" - примерно восемнадцать градусов по Цельсию.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"