Где-то в середине октября около девяти вечера в нашей квартире раздался телефонный звонок. Юдит подняла трубку. Со мной хотела говорить генеральный секретарь OVP (Австрийская народная партия) Раух-Каллат. Это меня удивило. Министр сообщила, что она только что вернулась с заседания у Федерального канцлера Вольфганга Щусселя, на котором принято решение, что один мандат в федеральном списке должен быть отдан представителю от инвалидов. Выбор пал на меня.
Это было неожиданно. С одной стороны я был польщен доверием, с другой -- я никогда не примерял на себя роль политика, не сотрудничал ни с какими партиями, а занимался исключительно движением инвалидов. "Вы понимаете, на что идете? Став кандидатом, я не откажусь от того, чем занимаюсь. Развитие школьной интеграции, закон об уравнивании в правах инвалидов, признание языка жестов -- эти вопросы я считаю важными и они должны быть поддержаны OVP". Мы договорились, что я тем же вечером изложу свои требования на бумаге и перешлю ей по факсу, а она выяснит, что из этого может быть принято. Но решение о выдвижении своей кандидатуры я должен сообщить не позднее следующего утра, т.к. Федеральный канцлер Щуссель уже в 11 часов представляет свою команду на пресс-конференции.
Идиллический вечер не получился. Вместе с Юдит я начал составлять список своих позиций, чтобы передать их по факсу Раух-Каллат. "Как ты думаешь, стоит мне выставлять свою кандидатуру?" спросил я жену.
Юдит, как впрочем, и я, колебалась: "С одной стороны, тебе будет легче, чем сейчас достигать своих целей, но спроси себя, способен ли ты на это.
Большой объем работы, постоянные стрессы. Нужна большая выносливость. Стоит ли идти на это именно сейчас при таком состоянии
здоровья?" Я решил посоветоваться с родителями и друзьями, но мнения настолько разнились, что я совсем растерялся и не знал, на что решиться.
Между тем пришел ответный факс от Марии Раух-Каллат, где ее рукой около пункта "Закон об уравнивании в правах инвалидов" была сделана пометка "ОК", а по поводу остальных пунктов, как например "школьная интеграция" - "надо обсудить". Было понятно, что по многим вопросам еще предстоят дискуссии и понадобятся дополнительные аргументы. Но для меня была важна принципиальная готовность обсуждать эти темы. Конечно, я отдавал себе отчет в том, что впоследствии мою позицию могут не принять всерьез.
По поводу этих опасений Раух-Каллат позднее заметила: "Выбор не пал бы на тебя, если бы мы не собирались заниматься этими вопросами".
Руководствуясь девизом "High risk, big fun" (Чем выше риск, тем больше удовольствия) я дал согласие и уже на следующий день увиделся на пресс-конференции с канцлером Щусселем, федеральным министром Герер и другими. Внешне я был спокоен, хотя внутри меня трясло. У меня за плечами было уже много публичных выступлений, но в свете прожекторов я еще не стоял.
И Канцлер, и министр встретили меня, можно сказать, с распростертыми объятиями, но что они думают на самом деле, я не знал. Как активист движения интеграции я к этому времени уже имел несколько политических стычек с министром образования Герер.
В предварительных беседах и позже на пресс-конференции она высказала полную готовность к диалогу и желание способствовать дальнейшему развитию школьной интеграции.
Началось представление кандидатов, дошла очередь и до меня.
Я взял микрофон: "Меня зовут Франц Йозеф Хуайнигг, я коллега Канцлера Щусселя". Всеобщее удивление, вопросительные взгляды других кандидатов. "Я еще и детский писатель". Раздался громкий смех Канцлера. Потом я перешел к своей программе. В заключение была сделана групповая фотография, на которой я в своей коляске в окружении других кандидатов. Я улыбаюсь, вхождение в политику состоялось.
Когда я уже возвращался домой, зазвонил мобильник. Я услышал взволнованный голос своей начальницы из Министерства: "Франц-Йозеф, ты действительно, баллотируешься в Парламент? Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя в дневных новостях". Она была удивлена, поскольку я никогда раньше не участвовал в работе OVP. "Да ты становишься перебежчиком" - "Да, детскому писателю это не помешает".
Моя кандидатура вызвала удивление не только у начальницы, но и у знакомых и активистов движения интеграции и движения инвалидов. На интернет-форумах мое вхождение в политику неожиданно стало предметом горячих дискуссий: можно или категорически нельзя баллотироваться от OVP. Порой критика моего решения звучала и в неприемлемой форме. Из "darling" (милого друга) я превратился в олицетворение врага. Особенно негативно отнеслись к моему вступлению в политическую жизнь в движении интеграции: "Кандидат от Народной партии в правлении "Интеграция Австрия"?" - задавался вопрос в одной из статей в интернете. Правление Союза созвало срочно заседание, на котором я должен был объясниться перед членами движения. Я напомнил, что мы всегда считали, что инвалиды сами должны представлять свои интересы , поэтому не следовало отклонять предложение заняться активной политической деятельностью. Но этот аргумент мало кого переубедил. Так, не будучи еще ни депутатом Национального совета, ни членом OVP -- я, можно сказать, добровольно вышел из правления Союза "Интеграция Австрия". Об этом факте Союз сообщил в прессе двумя строчками. И ни слова о моей добровольной восьмилетней деятельности, ни
слова о моих многочисленных статьях в газете Союза, ни слова о тех проектах, которые я инициировал, разрабатывал и проводил. Моя коллега по проекту
"Интегрированные курсы журналистов", которому я дал жизнь, не захотела дальше со мной сотрудничать, заявив: "Я сторонница левых и не хочу иметь ничего общего с OVP. Или ты уходишь из проекта, или я". Я остался до выборов в Парламент. Выйти из состава правления -- одно дело, но
из проекта - совсем другое. Я считал, что мое руководство проектом никак не затронет независимость Союза.
Можно сказать, что отделились зерна от плевел.
Настоящие друзья поддерживали меня и оставались верны нашей дружбе, не считая возможным жертвовать ею ради идеологии. Поддержку и понимание я получил и с неожиданной стороны, от бывшего председателя Союза "Интеграция Австрия". Он выразил свое непонимание исключения меня из правления Союза. Я никогда не был членом партии, он же являлся членом SPO (социал-демократическая партия).
Факт, который он никогда не скрывал, и который никому не мешал. Возможно, если бы я баллотировался от другой партии, то реакция не была бы столь резкой. Ведь в движении инвалидов считали, что OVP недостаточно выступает за интеграцию и уравнивание в правах инвалидов.
Разрыва с Союзом "Интеграция Австрия" привел к разочарованию в людях. Ведь я не изменился за одну ночь, я остался таким же, каким и был, планы мои тоже не изменились. Особенно ярко неоднозначное отношение к моей персоне проявилось на "Integrationsbаll" 2002-го, создание которых инициировал я и несколько лет сам проводил.
В этот раз я пришел, как гость, и по старой привычке хотел сесть за стол членов Союза. Но дорогу мне преградила сотрудница Союза, заявив с усмешкой: "Мы тебе уже зарезервировали место" и проводила к столу для политиков. Еще один болезненный укол.
В предвыборной кампании я почти не участвовал. Надежда на стабилизацию состояния моего здоровья оказалась напрасной. У меня снова поднялась высокая температура. Мы были растеряны. Что делать? Если это опять инфекция мочевых путей, помогут только антибиотики. Но я и без того принимал их в изобилии. Тесть с женой отвезли меня в клинику, где меня положили в урологию. Юдит и Катарина приходили каждый день. Радостное настроение дочери передавалось и мне. Она ползала по всей кровати, не боясь ни стоящей вокруг медицинской аппаратуры, ни наполненных мочой мешков. Когда же они уходили, меня опять охватывала печаль. Как же мне хотелось уйти вместе с ними.
Высокие дозы антибиотиков сделали свое дело, температура спала, но во время выборов 2002 я все еще оставался в клинике. Выездная избирательная комиссия появилась в палате в первой половине дня. Поставили ширму. Было слышно, как сосед посмеивается, заполняя избирательный бюллетень. "Интересно, кого он выбирает?" - подумал я - " Определенно, не меня". Незадолго до выборов он заявил о своей принадлежности к "левым".
В семнадцать часов мы с бьющимся сердцем следили за сообщениями о результатах выборов. И вот убедительная победа OVP. Я не мог скрыть радость. Сосед как-то сразу сник, потом посмотрел на меня, встал с кровати и
подошел. В левой руке он держал мешок для мочи, а правую - протягивал мне: "Сердечно поздравляю! Теперь перед вами стоят большие задачи".
Вскоре открылась дверь, и показалось сияющее лицо Юдит. "Идем, надо одеваться. На Лихтенфельсгассе большой бал по случаю выборов. Мы должны
быть там". Совсем пав духом я спросил: "Я пойду туда со своим мешком для мочи?" - "Мы спрячем его сзади в рюкзак" - ответила моя, всегда разумная супруга.
Уже через час я стоял среди ликующих людей в празднично украшенном по этому случаю зале штаб-квартиры OVP и пил в честь праздника шампанское, которое медленно протекало по моим внутренностям, заканчивая свой путь за моей спиной в мешке для мочи. Здесь же я встретился с Марией Раух-Каллат и
поблагодарил за шанс, который получил при ее содействии. В ответ она поздравила меня и подчеркнула, что мой мандат обеспечен числом полученных голосов.
В тот же вечер я вернулся в клинику.
От успеха на выборах выиграл и мой мочевой пузырь. Ранее он был обыкновенным мочевым пузырем, а на следующее утро во время обхода врачей стал " мочевым пузырем господина депутата".
Мне еще предстояло привыкнуть к новому званию.
"Катетер из живота господина депутата нужно непременно удалить", - объявил главный врач, - "это очаг инфекций". Сказано -- сделано. Удобный катетер был удален, и теперь пять раз в день приходили два медбрата и с помощью одноразовых катетеров опорожняли мой мочевой пузырь. Но основная проблема оставалась. Выписать же меня просто так, означало бы признать, что я так долго находился в стационаре без всякой к тому причины. И перед выпиской меня прооперировали: во время двухчасовой операции был расширен мочеиспускательный канал. Как говорится, если не поможет, то и не навредит. К сожалению, не помогло.