Улица, ресторан, супермаркет. Места могут быть разные, но происходит в них одно и то же: вдруг ниоткуда появляется ребенок, и показывая пальцем куда-то в сторону, кричит: "Мама, посмотри! Вон там мужчина!". Сначала мать старается не обращать на этот возглас внимания и начинает нарочито внимательно изучать сорта сыров. Но вскоре опять через весь торговый зал разносится: "Мама, что это с ним?" Мать, краем глаза посмотрев в сторону инвалида, начинает заметно нервничать, тихонько дергает ребенка за руку и переводит его внимание на упакованные в яркую фольгу сладости, которые обычно притягивают детей, как магнит. Но что такое пакетик со сладким творогом по сравнению с непохожим на всех человеком? Что такое ухмыляющиеся прыгающие ягоды малины на упаковке по сравнению с мокрым от пота лицом? Для детей не двигающиеся ноги или отсутствие руки, лишь вызывающее любопытство явление скучных будней.
Взрослые воспринимают это иначе. Ребенок, в конце концов, выходит из себя: "Почему этот человек так смешно ходит?" - спрашивает он так громко, что слышит кассирша в другом конце магазина. Мать виновато смотрит вокруг себя. Это же ребенок, говорят ее глаза. Потом строго обращается к ребенку: "Сейчас же успокойся! Это не интересно". Но ребенок так не считает, ему кажется, что его не понимают, и продолжает настаивать: "Я хочу знать, что с ним?" Тут мать не выдерживает. Она хватает сына за руку и
тащит к выходу. Спотыкаясь на бегу, ребенок все-таки успевает еще несколько раз оглянуться на заинтересовавшего его человека. Слышен увещевающий голос матери: "Ты ведешь себя ужасно! Я объясню дома, что с этим человеком".
Окружающие укоризненно качают головами. Пожилая дама замечает: "Ох уж эти сегодняшние дети! Что за воспитание?" "Нет" - возражаю я. " Это педагогика вытеснения. С детьми все в порядке".
Пожилая дама морщит лоб и смотрит на меня, как бы спрашивая себя, может у него и с головой не все в порядке? Подобные ситуации возникают постоянно. Родители, которые ничего не умеют объяснить, любопытные дети. А между ними я, неуверенный, разозленный, а зачастую оскорбленный человек.
Долгое время я не знал, как мне со всем этим быть, как реагировать.
И мне захотелось начать вести с детьми диалог, чтобы узнать их, их мысли, узнать то, что знают они.
Но когда в школу приходит человек, физически отличающийся от других, он сразу становится объектом рассмотрения, а я этого не хотел.
Тогда мне пришла в голову мысль написать книгу для детей и описать в ней свою жизнь.
Я мудрил над ней целую неделю. Когда работа была закончена, я разослал рукопись в австрийские издательства, занимающиеся выпуском детской литературы.
Вскоре оттуда начали приходить отзывы. Каждый раз с радостным нетерпением я распечатывал конверты, и меня постигало разочарование - все отвечали отказом. Суть отзывов была одна: интересно, важно, но книга проблемная, а проблемные книги никто не покупает. - И не печатает, добавлял я раздраженно. Что делать? Прекратить попытки напечататься?
Никогда. Я достал адреса немецких издательств детской литературы и послал рукопись туда.
Прошло три года. И вот на семинаре по детской литературе в Клагенфурте я представлял свою книгу, вышедшую к тому времени в немецком издательстве "Ellermann". Я рассказал об отказе австрийских издательств напечатать мою книгу и о смелости немецкого, которое сразу же откликнулось на мое предложение. Издательство было в восторге от рассказа. Они, оказывается, уже давно стремились опубликовать историю о людях с ограниченными физическими возможностями.
"История Маргит описывает реальную жизненную ситуацию, и к тому же в ней много юмора" отметила руководитель издательства.
На семинаре кроме похвал высказывались и критические мнения. Так участник семинара из Германии, занимавшийся вопросами специальной педагогики заявил, что история абсолютно нереалистична. Какой ребенок на инвалидной коляске решится один поехать за покупками. "Возможно, следует больше доверять людям в инвалидных колясках?" - парировал я.
В конце мероприятия я познакомился с Карлом и Петером - двумя чиновниками из Medienservice - министерства образования Вены. Мы сразу же прекрасно поняли друг друга: они не воспринимали мое физическое состояние, как проблему и мы развлекались, отпуская иронические шутки по поводу происходящего..
Став новоиспеченным автором, я решил совершить авторский тур со своей книгой по школам Каринтии. Референт по молодежи в правительстве Каринтии сообщил в школы о моем намерении. Интерес был большой. Я попросил мою сокурсницу Дорис сопровождать меня. Мы ездили по школам каждый на своем автомобиле.
Дорис всегда приезжала на место вовремя, я же, как правило, опаздывал, и каждый раз ей приходилось выслушивать гневные упреки педагогов. Но когда я, опоздав на полчаса наконец-то парковался перед школой, настроение ожидавших тотчас же менялось. Причина была в моей инвалидности. Разумеется, я с виноватым видом извинялся, но в ответ слышал: "Никаких проблем, главное, что вы приехали". Тут же стояла Дорис и укоризненно качала головой, я лишь ободряюще улыбался ей. Так как ко мне всегда были настроены дружественно, я не видел необходимости изменяться. И Дорис вновь и вновь приходилось все расхлебывать самой.
Однажды мне надо было до обеда прочитать пять часовых лекций в одной из школ в Виллахе. Я свято заверил Дорис, что буду пунктуален.
Но на следующее утро будильника я не услышал и, конечно, проспал. Я быстро, насколько это только было возможно, оделся но на это ушел целый час, и не позавтракав, покатил за сорок километров в Виллах. Было 11, когда я подъехал к школе. У входа стояла терпеливо ожидавшая меня Дорис. Она верила, что я обязательно приеду, и этого я никогда не забуду.
Разъяренная директриса, как и ее предыдущие коллеги, увидев меня, сразу стала мягкой, как масло. Неприятно, конечно, но решение уже нашла. Все ученики школы собраны в актовом зале. Напряженно слушали дети историю Маргит, потом завязался интересный разговор.
Один мальчик сказал: "Бабушка говорит, что если человек инвалид, то у него не будет жены, поэтому надо уже в юности быть очень внимательным. Она говорит, что я должен следить за здоровьем, чтобы не стать инвалидом, иначе у меня никогда не будет жены".
Девочка в первом ряду сказала: "Он ведь, действительно, инвалид, а я думала, что это просто шутка".
В другой школе учительница, представляя меня, сказала так: "Мы часто собираемся здесь в физкультурном зале, и как правило, по радостным поводам. В этот раз мы собрались не по радостному, а по серьезному поводу".
Детям всегда интересны отношения между людьми. Они интересовались, есть ли у меня друзья, и не жена ли мне Дорис, на что она весело отвечала: "С мужчиной, который вечно опаздывает, у меня каждый день возникали бы проблемы".
Временами я задавал провокационные вопросы. Например: "Как вы думаете, плохо быть инвалидом?" - "Это не плохо. Но я бы с этим не
справился" - следовал ответ. "Зато ты можешь что-то другое делать лучше". "Что я могу делать лучше, чем ты?" - поинтересовался я.
"Ну, слушать, например!" Все это было неожиданно и ново для меня. После беседы следовала игра "Спрашивай - отвечаю"
-"Как ты поднимаешься по лестнице?"
-"На школьном лифте, которого зовут Герберт, и которого вы называете также школьным сторожем"
-"Как ты спишь в коляске?"
- "Я делаю это только, когда пьян "
-"Ты занимаешься спортом?"
-"А как же? каждый день я рано встаю и один одеваюсь"
- "Что ты больше всего любишь из еды?"
-"Спагетти"
Обсуждалась и такая тяжелая тема, как душевная болезнь. Одна девочка рассказала; что у нее есть двоюродная сестра, и она душевнобольная.
А мальчик уточнил: "Есть помешанные. Но это плохое слово. Надо говорить "душевнобольные".
Мой горб давал возможность для фантазий. Дети сравнивали меня то со звонарем Нотр-Дама то с колдуньей из "Хенсель и Греттель". С этими не очень приятными сравнениями приходилось мириться. Когда дети заявили, что им меня жаль, я спросил: "Почему?" Ответ был неожиданный: "У тебя лысина и тебя зовут Франц". К тому же он задел больное место. Уже в двадцать лет я начал терять волосы. В полном отчаянии я глотал различные таблетки и втирал в мой высокий лоб средства для роста волос. Бабушка, сунув мне в руку очередное средство от облысения уверяла: "Дедушке это помогло, на его лысине появился пушок".
Этот пушок я каждый день пытался обнаружить, разглядывая себя в зеркале, но напрасно.
Один мальчик, прощаясь со мной, пожал мне руку и сказал: "Я желаю Вам выздоровления".
И через год я получал письма и открытки от детей. Они не забывали наши встречи. В одном из писем девочка писала: "Я девочка с пятого ряда в короткой майке. Лекция мне очень понравилась. Не хотел бы ты стать моим другом? Подчеркни: да/нет. Жду твоего ответа".
После серии успешных лекций в школах Каринтии я поехал по другим школам Австрии.
Интерес был велик, я мог бы всю мою жизнь читать лекции в школах, но понял, что при этом, как бы, теряю себя. Ежедневно выставлять на показ свою инвалидность становилось утомительно. Но даже когда я часто с неохотой входил в класс, меня тотчас покоряли открытые, любопытные глаза детей и я вновь получал удовольствие от общения с ними, даже если совсем не понимал их вопросов.
Так было с мальчиком из Форарльберга. Он задал вопрос, на жестком местном диалекте "Host a Eutile?" Что это могло значить? Возможно, он хочет знать, есть ли у меня корова с выменем? Но нет, оказалось, что он имел в виду мою машину.
В Форарльберге произошло то, о чем я размышлял еще долгое время. Я читал лекцию в интеграционном классе, в котором были ученики
с ограничением по здоровью. Во время беседы об этом никто не упомянул.
Я колебался, стоит мне затрагивать эту тему или нет, но все-таки решился и спросил: "Дети инвалиды ходят в специализированные школы или в обычные вместе с другими детьми. А как дело обстоит у вас?" Сразу же поднялось множество рук: "У нас тоже есть инвалид" - и указали на девочку. "Анна - инвалид". Заливаясь слезами, девочка произнесла: "Я не инвалид". Тут, чтобы сгладить ситуацию, в разговор вмешалась учительница: "Знаете, у нас нет инвалидов, мы все одинаковы". Я долго потом обдумывал эти
слова. Права ли учительница? Возможно, не следует всех детей представлять одинаковыми, они ведь видят различия.
Но почему плакала Анна? Что она связывала с понятием "быть инвалидом"? Это должно было быть чем-то ужасным для нее. По всей вероятности, она получала от родителей или других, окружающих ее людей только негативное представление об этой стороне жизни. В своих лекциях и дискуссиях я
пытался сформировать другое представление. И мне стало ясно, насколько важно то, что именно я, человек с физическими ограничениями говорю на эту тему. Особенно это важно для детей-инвалидов, для которых я могу стать примером активной жизни.