Уже будучи студентом академии торговли я послал заявление о приеме на работу в редакцию газеты "KleineZeitung" в Шпиттале на Драу. Получить там работу на время каникул было моей давней мечтой. Ответа я так и не дождался. Я жил в Клагенфурте и решил сам поехать в редакцию, чтобы представиться лично. Мои настойчивость и самоуверенность убедили шефа отдела культуры, в результате чего я получил работу. Я должен был писать критические статьи о культурных событиях в Верхней Каринтии. Работа захватила меня. Я регулярно ездил в Шпитталь, смотрел программы кабаре, любительских театров и музыкальные представления.
Писать о театральных постановках мне было не трудно, но в музыкальных вопросах я был новичок.
Моя первая большая удача как критика была связана с выступлением клоуна Мимо. Он давал представление в историческом помещении замка Порджиа. Выступление оказалось настолько вульгарным, что пришедшие в ужас родители, подхватив своих детей, покидали зал, а устроитель вынужден был прервать представление. Я там был и на следующий день на первой полосе "Kleine Zeitung" появилась моя статья под названиенм "Скандал вокруг клоуна Мимо". Потом наступило лето, и в Мильштетте начались недели органной музыки. Один такой концерт я посетил, но не представлял, что можно об этом написать. Недели, наполненные одной органной музыкой - да это просто кошмар!
Я уволился из "Kleine Zeitung". К тому времени у меня был опыт работы в студии ORF в Каринтии. Но журналистику я бросать не хотел и дерзнул обратиться в журнал "Profil". В нем я получил возможность написать достаточно большое эссе. Поводом послужил секс-семинар для инвалидов, проходивший в Лондоне, в котором я принимал участие. Эссе появилось в "Profil" под названием "Горбы out".
"Tell us about your experience in loving" ( Расскажи о своем любовном опыте)
требует Лидия Циделл, девушка инвалид из Голландии. Возникает чувство неловкости и протеста. "Почему я должен здесь - перед группой инвалидов распространяться о своей сексуальной жизни"- думал я.
Прежде чем подобрать нужные английские слова, я организовываю маленькую группу - Джордж, Билл и я.
Билл слепой. Джордж и я, оба колясочники. Так как Билл в меньшинстве , мы решаем, что начинать будет он. Билл рассказывает о своей первой подруге Аннетте.
Она была прелестна и Very good in bed (очень хороша в постели). Джорджа что-то беспокоит, он начинает двигаться в своей коляске из стороны в сторону. Билл не может этого видеть. Потом он рассказывает о некоей Энн. С ней тоже было funny and her sex was very good (была хороша, и секс с ней был хорош).
"Достаточно" - бросаю я наконец. Билл замолкает. Джордж смотрит на меня. Билл наклоняется вперед, чтобы лучше слышать. "Почему мы притворяемся?" - задаю я вопрос. "С одной стороны мы осуждаем эту одержимость общества в достижении успеха, с другой мы охотно делаем это сами. Мы говорим: "все, что важно - есть оргазм, и толкаем себя от одного оргазма к другому, по крайней мере, в своих фантазиях, потому, что действительность, если быть честными с собой, другая.
Я обещаю быть откровенным и тут же злюсь на себя: "Зачем тебе это надо?"
Честность дается не легко, тяжелее, чем представлялось. Начинаю медленно перебирать в памяти картины прошлого. Одиночество, попытки завязать отношения, которые рушатся, принося боль, терзающую душу; вопросы, почему меня никто не любит, неужели я не достоит любви? Новые попытки завязать отношения и новая боль. Билл и Джордж согласно кивают головами. Оба пережили подобное. Начинается дискуссия о дружбе.
Не об обычной дружбе, которую ожидают от нас инвалидов, а об истинной дружбе. Под ней здоровые люди понимают связь, которая возвышается над другими: быть всегда рядом, говорить обо всем, все делать вместе, помогать друг другу. Истинная дружба не затуманена сексуальными контактами, они совсем не обязательны, только мешают.
Лидия выдумала новую игру: случай определяет партнера для разговора, а вытянутая карта - тему. В первом туре я в паре с англичанкой Джейн. Длинные светлые волосы, карие глаза, красавица -- отмечаю я. Мне приятно, что буду разговаривать именно с ней. Вытягиваю карту и громко читаю: "Сексуальное насилие". Недолгое напряженное молчание. Наконец, Джейн прерывает его. "Я подвергалась сексуальному насилию". Новая пауза. "Как это было?" - спрашиваю я. "Он использовал меня и мое тело" - продолжает она - "это не была любовь. Он пользовался мной, когда ему было нужно, даже если я этого не хотела. Сопротивляться я не могла. Я молчала потому, что было стыдно. А однажды он просто исчез. Любви не было, было сексуальное насилие". Я согласно киваю головой. Я озадачен. Потом задумываюсь, было ли такое со мной. Столь очевидно, как в случае с Джейн, со мной это не происходило. Но я тоже часто чувствую свою некрасивость, неполноценность. Почему? Потому, что я действительно такой или потому, что я сконцентрирован на них.
Каждый раз, когда при очередном врачебном осмотре я лежал обнаженным на столе, я являлся лишь дефектным телом, которое ощупывали руки специалистов.
"Да, это сексуальное насилие" - соглашается Джейн.
Начался второй тур игры. Теперь мы играли с Джорджем. Он вытягивает карту, читает и смеется: "Мастурбация". Чувствуя смущение, я улыбаюсь. "Что ж" - заявляет он - "каждый это делает, но никто не говорит об этом".
Я задаю вопрос: "Имеем ли мы на это право?" "Конечно" - считает Джордж, "Каждый человек имеет право на сексуальную жизнь. То, что происходит в домах инвалидов, настоящее свинство. Там нет отдельных личных помещений, все открыто. Для интимной жизни места нет. По сути, это нарушение прав человека".
Мы едины в том, что на эту сторону жизни в инвалидных домах наложено табу. Обслуживающему персоналу легче отделить мужчин от женщин и таким образом решить проблему. "При этом медициной уже давно опровергнуто, что дети инвалидов тоже становятся инвалидами" - добавляю я. Джордж вздыхает: "Люди боятся детей-инвалидов. Только благотворительные организации благодарны им за их существование. Без этих детей, вызывающих сострадание, было бы значительно сложнее собирать пожертвования к Рождеству".
На второй день после обеда нашу группу ожидает сюрприз: помещение, где мы находимся, затемнено, его освещает мягкий сумеречный свет. Звучит медитативная музыка. Она притупляет чувство реальности. "Обнимитесь" - предлагает Лидия Цидель - "почувствуйте друг друга и примите такими, как вы есть".
Я с коляской стою около Джона. Его сведенное судорогой тело, неподвижное и жесткое, как кусок дерева, повисло в инвалидной коляске, изо рта стекает слюна. Я приближаюсь к нему, дотрагиваюсь до его руки, потом нагибаюсь и обнимаю его. Странное чувство обнимать Джона. Я замечаю, как нужна ему нежность.
Потом мы делаем друг другу массаж
Я отодвигаюсь от коляски и падаю на матт. Я в паре с Андреей. В своей белой электроколяске с большими подушками на сиденье она выглядит необычайно величественно. Ее сажают на матт против меня. Хотя Андреа очень маленькая, но не теряет привлекательности и вне своего трона. Когда ее спина оказывается передо мной, во мне что-то судорожно сжимается.
У нее такой же горб, как и у меня, и мне стоит некоторых усилий дотронуться до него. Осторожно ощупываю я позвоночник Андреи, исследуя его сантиметр за сантиметром. Ее кожа приятно мягкая и нежная. Я начинаю гладить и массировать ее спину. Исчезает предвзятость во взглядах на красоту. "Андреа прекрасна такой, как она есть" - думаю я.
Массаж заканчивается купанием в бассейне. Вода нагрета до +35*.
Я лежу в воде на спине, а девушка из обслуживающего персонала
тянет меня вдоль бассейна. Вода нежно ласкает тело. Понадобилось много времени, чтобы я признал и принял свое тело - думаю я. У меня всегда отвлеченное восприятие себя.
"Это я" - говорил я себе, глядя в зеркало. Сегодня я считаю, что мои тонкие ноги, искривленный позвоночник, это все okay Мое тело не такое, как у всех, оно особенное.
Но хотя я теперь принимаю свое тело таким, как оно есть, мне все-таки достаточно трудно сознательно его показать другим. Летом снять футболку все еще не просто. Надо уметь не обращать внимание на взгляды, которые бросают окружающие. У общества собственные понятия о красоте, и они постоянно меняются.
В настоящее время горбы в эти понятия не вписываются. Возможно, я родился слишком рано.