Школа находилась в километре от нашего дома. Это было одноэтажное здание со множеством окон и садом для отдыха учеников. Напротив главного входа, в маленьком домике жил школьный сторож.
Был день записи учеников в школу, и все родители устремились туда со своими шестилетними детьми. Среди них была, конечно, и моя мама со мной на руках. Первое посещение школы очень взволновало меня. Реакция учителей была одинаковая. Чего тут хочет моя мама, ведь для детей-инвалидов есть специальные школы, и Францу там будет лучше. Совместное обучение? Такого и нет еще. И вообще не понятно, как работать с таким ребенком. Нет, нет, к Францу нужен особый подход в специальной школе.
Но чему уж моя мама благодаря мне научилась за последние 6 лет, так это упорству и настойчивости. Она даже с места не сдвинулась. Учительница и директор были сначала изрядно смущены таким поведением, но быстро нашли решение, которое бы отвечало требованиям австрийской школьной системы: Франц должен пройти тестирование.
Учительница показывала мне картинки, быстро меняя их, а я должен был называть, что на них нарисовано: дом, дерево, детская коляска. Эта игра мне показалась наивной и какой-то ребяческой. То, что я мастерски справился с тестом, только увеличило растерянность экзаменаторов. И тогда было решено дать мне еще одно задание: я должен был левой рукой через голову достать до правого уха.
Снисходительные улыбки: Ясно! Франц еще не готов к школе. " Как я и говорил, Вам стоит обратиться в специальную школу в Вене" - резюмировал директор школы.
Но родители и не думали куда-то там меня отдавать. Они вообще не понимали, почему я не могу, как все дети, ходить в нормальную школу. Но так как в школу меня все-таки не приняли, начались поиски частных учителей. К сожалению, найти никого не удалось. Через год мама вновь привела меня на тестирование.
Я улыбался учительнице и директору и сразу же показал, как ловко я умею доставать левой рукой до правого уха. То ли тестов больше не было, то ли моя приветливость сделала свое дело, но в этот раз я был принят в первый класс, разумеется, с испытательным сроком.
И тут встал вопрос: как я буду попадать в школу? "На машине" - сразу же заявила мама. Но для этого надо было сначала купить машину, а маме получить водительские права. "Можно и на велосипеде" - вмешалась бабушка, давая этим понять, что не собирается поддерживать эту идею материально. Отцу, как мужчине и главе семьи предстояло трудное решение. С одной стороны он понимал, что ежедневные поездки на велосипеде в школу в любое время года и при любой погоде будут чрезвычайно трудны для нас с мамой, но с другой стороны из-за строительства дома у него почти не было денег. Бабушка же, к сожалению, не разделяла мнение о необходимости покупки машины. Что ж, был взят кредит и вскоре подержанная голубая "Утка" Citroen2CV стоял перед нашей дверью. Хотя дно машины проржавело, и в нем была дыра, но нам это абсолютно не мешало. Мы любили нашу шаткую повозку с брезентовой крышей, которую летом можно было опускать.
Citroen подскакивал при каждой неровности, его заносило на поворотах, да и отопление постоянно дурило: летом оно не выключалось, а зимой из вентиляционных прорезей тянуло холодом.
Мама с блеском сдала экзамен по вождению, получила водительское удостоверение, и мы, покачиваясь в нашей голубой "Утке" благополучно добирались до школы. У входа нас ждал кто-нибудь из одноклассников, чтобы отнести мой портфель, и я на руках мамы "входил" в класс. Там у меня было свое мягкое кресло и коврик, на котором мне время от времени разрешалось полежать, но не спать. Учителя любили меня не только из-за успехов в учебе. Им нравилось носить меня во время перемен по коридорам, а одна учительница часто делала вид, что хочет откусить мой нос, чего я жутко боялся. "Если она это все-таки сделает" - решил я "я откушу ей ухо". Когда меня оставляли в покое, я ползал по классу или по комнате отдыха. То, что я не мог ходить, было лишь поначалу чем-то необычным для моих одноклассников, но уже вскоре стало для них привычным. Я не могу припомнить случая, чтобы кто-то смеялся надо мной. С мальчишками я играл в "Поймать девочку" - они ловили наших одноклассниц, а я их щекотал. В этом я преуспел лучше остальных.
От занятий по физкультуре я был освобожден. В этот день я мог или дольше спать, и мама привозила меня позже в школу, или же я сидел рядом с учительницей в физкультурном зале и бил в барабан, под звуки которого другие дети бегали по кругу. Сегодня мне кажется, что многие из упражнений я мог бы делать вместе со всеми, но к сожалению, в то время подобные эксперименты и в голову никому не приходили.
То, как многим я обязан тогдашней своей учительнице, я осознал позднее. Моя интеграция в школьную жизнь не была типичной для того времени. Почти все инвалиды, с которыми меня сводила судьба, прошли обучение в специальных школах. И сегодня еще существует так называемая "Лесная школа" в Нижней Австрии, которая отдалена и от общества и от родителей. Туда приезжали и приезжают дети с ограничениями по здоровью со всей страны. Возможно там хорошее преподавание, но в этом "цельном мире" детей инвалидов рождается неприязненное отношение к внешнему миру, искусственное деление на "тех снаружи" и "нас здесь". Учащиеся теряют умение общаться с не инвалидами. Неуверенность и предубеждение оттесняют осведомленность и доверительность. Разум моих родителей и их любовь ко мне не дали отправить меня в отдаленный интернат. Они боролись за мою интеграцию, за мое равноправное участие в жизни. Сегодня та форма интеграции, которую прошел я, отклонена, как "нецивилизованная". Но многое из того, что делали учителя в то время, как само собой разумеющееся, сейчас происходит только при материальном стимулировании..
Сегодня почти в каждой школе есть интеграционный класс. Несомненно, это большой политический успех. Но то, как проводят в этих классах интеграцию, зависит от учителей. Есть еще учителя, которые и через 15 лет после введения норм интеграции в школьное дело, остаются глухими к новым задачам и методам, аргументируя тем, что не обучены работе с детьми с ограниченными возможностями.
Я восхищаюсь родителями детей-инвалидов, борющимися за их интеграцию. Хотя в этой стране многое для людей с ограниченными возможностями развивается в нужном направлении - выплаты пособий по уходу, школьная интеграция, но это все еще борьба и пока будет оставаться борьбой. Но тех, кто ведет эту борьбу, вознаграждают их собственные дети. К примеру, Хайнц Форхер - отец ребенка инвалида стал руководителем вновь образованного движения родителей, а Мария Раух-Каллати благодаря выступлениям за свою слепую дочь нашла свой путь в политике.
Мои родители были и остаются далекими от политики людьми, они просто боролись за своего сына и выиграли эту битву. Своим дальнейшим развитием и своей карьерой я обязан тому, что обучался в обычной школе. После окончания "Лесной школы" моя жизнь сложилась бы совсем по- другому.