Аннотация: Из цикла рассказов и повестей Dark Psychedelia.
My Darkness
Dark psychedelia
Моя темнота
Когда тебя вдруг окружит темнота, и тебе станет страшно,
всегда иди на свет. Где бы он ни был. Может, там прячется надежда.
Просто мысли
Пока человек жив, он должен надеяться.
Сенека Младший
С чего начать? Наверное, с ужасных пробок в городе. Пробки, долбаные ненавистные пробки. Это был небольшой городок, количество машин, конечно, не как в мегаполисах, но когда перед выборами всё перекопали, и везде на дорогах были препятствия, то движение встало. Лето, пятница, все разъезжались с работы по своим дачам, и тут такое... Ямочный ремонт, плюс ремонт целой полосы встречного движения и ещё ремонт перекрёстка. Поток машин встал серьёзно, а ещё ж был и общественный транспорт: троллейбусы, трамваи, – вмешанные в общую кучу они делали ситуацию совсем уже безнадёжной. И отовсюду в адрес дорожников, собравших огромную массу машин в эту дьявольскую мешанину, сыпались проклятия водителей. Но кому из городских властей есть дело до того, что дороги ремонтируются именно в час пик, когда люди разъезжаются с работы?..
В машине было двое. Василий и его коллега Игорь, который сидел за рулём. Игорь нервничал, ругался и матерился. Такая езда изматывала хуже самой тяжкой работы.
– Это – пиздец! Вася, представляешь, они затеяли одновременный ремонт на двух параллельных улицах! Теперь чтобы проехать площадь Единства, я должен столько стоять! Тут вон целый поток машин, которые уже влезли на встречку, это нормально?! К выборам они, блядь, готовятся! Дороги срочно ремонтируют!
– Я к десяти часам домой попаду? – спросил в ответ Василий.
– Не знаю, если мы эту пробку преодолеем. Видишь же, как движется транспорт. Машины со всех потоков могут продёрнуться вперёд всего на какой-нибудь метр. Ну, потом ещё пару метров какой-то один поток. Тут скорые и пожарные должны иметь отвалы, чтобы проехать. Жесть, одним словом!
– Да вижу, просто я обещал быть дома не позже десяти. Малая сегодня экзамены сдавала. Ира.
– Извини, но не только мы застряли, но и все остальные. Тут разве что мы вдруг заимеем вертолёт, взлетим и преодолеем все эти пробки.
– Мечта, – усмехнулся Василий.
Так они и катились. Раньше считалось, что только дураки стоят в пробках на новых магистралях, а другие, умные, объезжают по задворкам. Может оно и так, но только сейчас и умные встали в длинные очереди на объездных улочках. Василий с Игорем не стали исключением.
Нижний город был забит постройками девятнадцатого века, а кое-где и восемнадцатого: каменными домами с деревянным верхом или без него, окруженными палисадниками, заросшими сорными растениями. Наверное, раньше, веке в девятнадцатом, здесь была красивая оживленная улица, но сейчас, в конце двадцатого века, этот мир нижнего города был уже частично расселённым, частично разрушенным. Не было электроэнергии, воды и канализации. Люди бежали отсюда. Когда им предлагали квартиры в новостроях, они с радостью меняли свои двухэтажные дома на двухкомнатные квартиры со всеми удобствами. Теперь тут работали бульдозеры и экскаваторы, равняя с землей целую эпоху. По этому поводу в Сети давно уже поднялся срач: в социальных сетях распространялись требования сохранить постройки нижнего города. Это привело даже к нескольким выступлениям, когда активисты ломали строительные заборы и жгли шины. Пришлось вмешаться прокуратуре и полиции и через суды наложить арест на застройку, так как много домов и усадеб имели статус национального наследия.
Но Василия всё это не очень волновало. Он ехал по этой малоизвестной ему улице и думал только о том, как бы скорее попасть домой. Вокруг виднелись лишь покинутые двух- и трёхэтажные дома, кучи мусора перед покосившимися заборами, опустевшие дворы со старыми вишнями, абрикосами, грушами и яблонями. В одном месте забор обрушился и был виден старый, давно пересохший фонтан перед домом с колоннами и осыпающейся лепниной.
«Всё это, весь этот мусор, построенный ещё в прошлом веке, должны были застроить, – думал Вася. – И решили для этого дорогу подлатать, причём в самый разъезд, чтобы всё встало!»
Ему было всё равно, что тут рушат и что хотят застроить. Главное, чтобы его дом не трогали, и чтобы он вовремя доехал туда. Было бы метро, не было б вопросов. Туда сел – и доехал, а не так, как сейчас, выматывать нервы в этой тянучке и слушать Игоревы маты.
На перекрёстке с соседней улицей пришлось пропустить дорогую машину: водитель, не утруждая себя формальностями, нагло впихнулся в поток, едва не зацепив их машину, ещё и показав средний палец не имевшему намерения его пропускать Игорю. Игорь особенно вдохновенно матюкнулся и вскипел окончательно. Он уже готов был выйти и помять двери автомобилю наглеца.
– Игорюня, – сказал Вася и остановил его за руку, – да наплюй ты на него, не надо так закипать.
– Нет, но ты видел?!!
– Видел. И что потом будет?
– Да я его урою! – бушевал Игорь. – У этого долбоёба знак «Уступи дорогу», а он мне ещё факи будет тыкать?!
– Всё, забудь. Да, он мудак, но мы его пропустили и всё. Не долбиться же с ним. А вдруг у него пистолет? Разборки, мордобой... И так пробка, а придётся ещё стоять и ждать полицию. Пёс с ним, пусть едет! И так у всех нервы на взводе.
– Ладно, убедил, – согласился Игорь, и они поехали дальше.
Так они и ехали, вернее, едва двигались. Минуту стояли и сантиметров сорок двигались вперёд, пока не попали на улицу, которая называлась «Улица Старых Каштанов». Скорее всего, это было очень старое название, поскольку никаких каштанов тут давно уже не было: улица была засажена липами и тополями, так дешевле, но название осталось. Навигатор привёл их сюда, обозначив как вариант объезда: на прилежащих улицах, если верить его сведениям, всё стояло просто мёртво, а здесь, хоть и рывками, но какое-то движение было.
Однако – увы! – они безнадёжно встали и тут.
Тогда Василий сказал:
– Игорь, может, я выйду? Я ведь уже почти дома.
– Давай. Тут тоже надолго застряли. Здесь есть Т-образный перекрёсток, видишь пятиэтажное кирпичное здание по левую сторону улицы? Сразу за ним – улочка, старая такая, брусчаткой выложенная. Там пара мастерских, а потом – тоже дореволюционные здания, всё заброшено и растаскивается на кирпичи. Там собираются строить новый микрорайон, но пока местная власть тупит. Короче, если по этой улице вверх пойдёшь, то выйдешь как раз на площадь Единства. А там от неё вниз и домой.
– Я знаю этот путь, ходил когда-то в детстве, – сказал Василий.
– А, понятно. Просто думал, вдруг ты не знаешь таких закоулков. Тут рядышком моя мама жила, и я этот район знаю, как свои пять пальцев, вот и решил тебе подсказать кратчайшую дорожку.
– Спасибо, но я знаю, куда идти, – ответил Василий. – И эту улицу знаю тоже, «Улицу Старых Каштанов».
– Хорошо. Тогда, давай, выходи. А то правда: пока доедем до конца улицы, чтобы повернуть в твою сторону, ещё час стоять придётся, и потом, высадив тебя, придется делать крюк и ещё час стоять. А мне самому лучше налево, а не направо, Так что я без тебя сразу налево и поверну.
– Конечно, нет вопросов, – сказал Василий и открыл дверь. – Спасибо! До понедельника.
– Бывай, пока! – сказал Игорь, и Василий закрыл за собою дверь.
Потом он перебежал дорогу и зашагал вверх. Обойдя пятиэтажное кирпичное здание, усыпанное рекламными вывесками, он нашёл улочку, ведущую вверх.
Вокруг здания было много припаркованных автомобилей, и одна из машин мешала пройти вверх, так как водитель, вывернув колёса, оставил нос машины торчащим поперек тротуара.
«Идиот», – раздражённо подумал Василий и обошёл машину.
Перед ним было начало улицы, по которой можно было срезать и выйти на площадь. Вася посмотрел на карту на смартфоне: давно уж тут не был, нужно перепроверить. Точно, есть такая улица. Где-то здесь жил его друг, вместе с ним они в детстве лазили тут везде, забирались в заброшенные здания, изучали все тропинки и перелазы. Места были знакомые, но столько воды утекло с тех пор, и всё так изменилось... Маленькая тупиковая улица, выложенная изначально брусчаткой, потом была частично закатана асфальтом, но «родное» покрытие то тут, то там проглядывало сквозь выбоины в асфальте, а выше шел светло-жёлтый кирпич. Прямо как Элли с её дорогой в Изумрудный город. И вокруг – старые здания, пахнущие сыростью, запустением и… историей.
«Как там, чёрт, улицу-то называли? Старо… водица? …водная? Староводная. По-моему, так», – Василий пытался вспомнить название. Табличек на домах не сохранилось. Вернее была, на одном доме, но там едва угадывался лишь номер 16, а название улицы исчезло под слоем ржавчины.
Он снова посмотрел на смартфон и сверился с картой. Да, Староводный переулок. Точно, такое название и теперь. Осталось поскорее дойти до дома.
Василий зашагал вверх. Миновал мастерские, где кипела жизнь, слишком контрастно на фоне царящих вокруг разрухи и запустения: там что-то мастерили, стучали, слышался визг станка. Асфальт закончился, и сквозь землю, траву и мусор виднелась брусчатка. Что ж, всё как всегда: положили асфальт поверх брусчатки на сотне метров и поставили галочку о выполненной работе. А тут – он прошёл выше – осталась нетронутой та самая брусчатка, что он помнил из детства. Точно, она самая. Только всё тут за это время стало совсем заброшенным и заросло. Не узнать. Если бы не «пробка», он сюда бы точно никогда не завернул, а тут вот пришлось. Совсем город встал.
Он продолжал подниматься вверх и осматриваться. По обочинам были брошены несколько машин. Одна, очень приметная – большой белый Кадиллак из семидесятых. Это не тот хлам, что изготавливала промышленность СССР. Ещё тут были пара «Жигулей», «Москвичей» и одна 21-я «Волга». Давно брошенная. Правое переднее колесо спустилось. Он прошёл это автокладбище, и далее дорога поворачивала направо. Там виднелся экскаватор, бульдозеры и копёр, забивавший сваи. Никаких старых домов, всё уже сравняли с землёй. На этом участке уже шло строительство.
Напротив приоткрытых ворот въезда на стройку, в конце строительной площадки, виднелась подпорная стена, бывшая в дореволюционные времена частью дома. Там ещё оставались полуразрушенные перпендикулярные стены, яркие обои и куски не уничтоженной, потемневшей от времени и дождей мебели. Но рядом уже стоял экскаватор, он ждал самосвалы, тоже застрявшие в пробке, чтобы доломать это и вывезти.
Но Василию некогда было рассматривать останки минувшей эпохи, нужно было идти дальше, и он прошёл мимо строительных ворот, будочки охранника и точно попал на выложенную светло-жёлтыми кирпичами дорогу. Тоже очень старая дорога, но как же тогда строили! Она была такой плотной, что, несмотря на нанесённую на неё грязь дождей, последний из которых, вчерашний, оставил зигзагообразные русла от мчавшихся по обеим сторонам дороги потоков, она не проросла на стыках, хотя вокруг буйствовала зелень. Те, кто мостили дорогу этими желтыми кирпичами в дореволюционную эпоху, знали своё дело: через почти девяносто лет между кирпичами ничего не проросло, не было ни травинок, ни мха.
«Умели тогда строить!» – подумал Вася и зашагал дальше.
Тропинка шла вверх, и склон становился круче. Вокруг было множество деревьев и кустарников, вились насекомые. Господи, сколько же тут насекомых! То какая-то муха сядет на лицо, тут комар возникнет, ещё пчелы и разные жуки. Вася шёл по кирпичной дороге и то и дело отмахивался. Тут было влажно и жарко, и насекомые атаковали со всех сторон. Хотя ещё май, но солнце припекало. Вокруг тянулись старые дома, некоторые полуразобранные, их почти разрушили, наверно руками: следов строительной техники не было. Кирпичи царских времён, с клеймом производителя, всё ещё представляли ценность. К таким домам была «протоптана тропа», и виднелись две колеи от легковых машин. Одного такого «добытчика» на старом Москвиче с прицепом Василий заметил. Он грузил кирпичи в багажник и в прицеп, тщательно перебирая то, что находил. Сломанные и надколотые кирпичи он отбрасывал.
«Н-да, – подумал Вася, – вот так и умирает история. Это наш город, а не Венеция. В Венеции такого не допустили бы. Мне школьный друг рассказывал, что в конце 19 века эта улица была шедевром улицы в нашем городе. А теперь её просто растаскивают на кирпичи и застраивают».
Но как-то повлиять на это он не мог, да и не хотел. Что он сделает? Орать начнёт? Милицию вызовет? Вот посмотрел и снова нужно идти вверх.
Так он и сделал. Отмахиваясь от назойливых насекомых и почёсываясь там, куда они успевали его укусить, он продолжил подъём вверх по тщательно уложенным кирпичам, которые имели ровно через каждый метр планку, как ступеньку. Где-то внизу лаяли собаки, слышался шум городского транспорта, а он просто шёл наверх. Мысли, мысли. Мало ли, что тебе думается, пока вот так шагаешь домой?
Дойдя до площадки перед новым подъёмом, он запыхался. Ещё метров пятьдесят и он выйдет на улицу, которая ведёт прямо на площадь. Он давно так долго не поднимался, и сейчас дыхание перехватило, и ноги дрожали от усталости. Нужно отдохнуть. Он уже не так молод, за сорок перевалило, и животик появился. Василий решил постоять тут с минуту.
Справа внизу, метрах в двадцати, был сарай. Сарай или какой-то киоск с советского времени. Гнилой, поржавевший, с двумя большими окнами. Окантовка окон ещё сохранила красную краску, но та уже почти полностью облупилась от времени. В общем, сооружение типа старого советского киоска, где продавались безалкогольные напитки, а может окна такие потому, что там продавали газеты и журналы. Да хотя без разницы! Теперь окна почти закрыты ролетами, их кто-то пытался разломать и, подняв, сломал. Между окнами, аккурат посередине, была дверь. Странно, обычно сбоку или сзади, а здесь – именно посередине. Нет, похоже на билетно-информационный киоск. Он один в один такой же в Крыму видел, тоже заброшенный, но не такой изгаженный, как здесь. Над окнами киоска висели старые ржавые лампы, эмалировка отражателей света облупилась, ламп не было, только остатки цоколя и стекла. Странный киоск. Нет, вряд ли тут торговали лимонадом. А возможно, наливайка местная была.
От киоска тянуло холодом и всякими запахами. Вокруг в траве виднелись бутылки из-под водки и коньяка.
«Конечно, это была местная наливайка, где продавали из-под полы алкоголь, когда улица была жива, – подумал Василий. – Но улицу решили застроить, расселили жителей, и она осталась пустой, невостребованной».
Он мельком заглянул внутрь через отогнутый ролет – ничего, кроме мусора, – и зашагал дальше, глянув только вбок, потому что птицы там вдруг громко растрещались и, резко вспорхнув, улетели прочь.
«Блин, странно тут», – Василий почувствовал тревогу. С чего бы это? От окружающего его запустения?
Рядом тянулась протоптанная среди травы дорожка, которая вела к развалинам большого сооружения. Остались только колонны и части фасада. Наверняка некогда это было красивое здание, по-своему уникальное, но сейчас уже практически невозможно было представить, как оно выглядело.
«Печально», – подумал Василий, но тревога росла.
Ёлки, ну не из-за того же, что дома разрушают!? Жаль, конечно, но с этим ничего не поделаешь. Он пришёл сюда не за тем, чтобы сопереживать. Однако тревога и страх не отпускали, словно где-то здесь притаилась опасность. Он остановился и обернулся: не преследует ли его кто-то. Но на тропинке из желтых кирпичей никого не было.
Василий твёрдо решил идти дальше. А дальше дорога круто поднималась вверх среди крапивы, кустов и деревьев. И никого, только назойливые насекомые. Но почему ему тогда так страшно? Что он почувствовал? Вокруг никого. Только этот, собиратель, продолжал внизу воровать кирпичи и всё. Василий постоял ещё с минуту, собираясь с мыслями, и сделал шаг на финальном отрезке своего пути к дому. И тут это началось.
На него упала темнота. Он стоял перед крутым склоном, ведущим наверх, на площадь, и смотрел, как наступает тьма. Она словно спускалась сверху, густая, непроглядная. Будто он смотрел на наступление ночи, снятое замедленной киносъёмкой.
Прошло секунд десять, стало так темно, что он своих рук не видел. И исчезли звуки. Не было слышно щебета птиц, жужжания мух, гула машин на соседних улицах, – вообще ничего.
Темнота окружала и давила на него, словно она была осязаемой, а не просто чернотой ночи. Он растерялся на пару секунд, а потом порылся в карманах и достал свой смартфон. Связь была, и он позвонил жене. Трубку поднял мужчина и ответил:
– Кто?
– То есть «кто»? – опешил Василий.
– Ты кто такой, если сразу не понял, – ответил мужской голос на том конце трубки. – Куда звонишь?
– Я звоню своей жене, а вот ты кто?
– Не знаю, куда ты звонишь, но попал не туда, – Василий посмотрел на экран и точно увидел, что звонит своей жене. Он сбросил и перезвонил снова. Поднял трубку тот же человек.
– Опять ты? – сказал он.
– Ты тоже опять, – сказал Василий.
– Ты чего-то хочешь что-ли? Денег?
– Блядь, нет. Я опять звоню на номер своей жены. Именно ей звоню и не пальцами цифры набираю, что, типа, «не туда ткнул», а выбираю её номер из своей записной книги в телефоне и попадаю на тебя. Ты кто вообще? Ты спишь с моей женой?
– Слушай, чувак, я не сплю ни с чьими жёнами. И это мой номер уже лет пятнадцать. Так что давай, проверь свою, бля, «записную книжку». Бывай! – и он положил трубку.
Тогда Василий подождал секунд двадцать, а потом снова набрал номер жены. Взяла женщина и начала что-то втирать на непонятном языке. Он снова сбросил и снова набрал. Опять женщина, но не его жена. Она сказала: «Спасибо за Ваш звонок», – и начала рассказывать, почему так важно приобрести пылесос именно у них. Снова сбросил.
Потом ещё раз набор, и другой мужской голос поблагодарил его за то, что он дозвонился до их общества. А он всего лишь набирал записанный в телефоне номер жены.
Тогда он решил попробовать ещё один вариант – позвонить своей дочери. Телефон проинформировал его о том, что её телефон в сети, и Василий нажал на вызов. Снова какой-то мужик, начал что-то лопотать вроде как на испанском. Сбросил, перенабрал. Такая же хрень, только язык сменился на немецкий. Снова набор. Молодой голос на украинском:
– Хелло, це Степан, – Василий молчал и просто дышал в трубку. – Кохана, це ти? Розмовляй. Чому ти мовчиш? Га? Ти що, в Чернiговi?
– Ошиблись номером, – Василий сбросил вызов.
«Что за хрень с телефоном?» Василий перезванивал то жене, то дочери, но снова попадал на непонятных абонентов. В трубке звучали фразы на чужих языках, словно он звонил на межгород.
– Да что такое, куда я всё попадаю?! – он сделал ещё пару безуспешных попыток, а потом бросил.
«Да чёрт с этим, – подумал он. – Если такая фигатень вокруг творится, то почему не может сбоить связь? Вопрос только в том, что делать дальше?»
Вокруг была темнота. Такая липкая, давящая на тело темнота, словно не воздух был, а некая вязкая жидкость. Дышать было сложно. Василий присел и попытался дышать ровно, но темнота обволакивала и, казалось, втягивалась в ноздри. Стало очень страшно. Вот, наверное, что за предчувствие ещё минуту назад кололо его ужасом, вот оно и свершилось. Он не понимал, куда ему идти и откуда просить помощи? Позвонить в милицию, в пожарную часть? Он вон жене уже пытался дозвониться. И чем закончилось?..
Нужно продолжать путь, нужно идти домой. Василий включил на смартфоне фонарик, чтобы подсветить, куда шагать, но он не очень помог. Его луч едва пробивался сквозь тьму на расстояние чуть больше метра. Он выхватывал из темноты стволы ближайших деревьев, кустарники рядом с ними, кирпичи тропинки непосредственно под ногами, а дальше – словно упирался в темную стену. Василия сковал ужас.
Куда бежать? Может вверх, а может вниз. Наверное, вниз – самое правильное решение.
«Так не должно быть», – подумал Василий и опустил фонарик к земле. Он хотел понять, где находится, есть ли под ним земля или нет. Тьма была такой плотной, она меняла всё вокруг, все его ощущения, Василий уже не понимал, где и на чем он стоит. Даже ветер стих, воздух был стоячим. Да, под ногами точно была земля, вот ведь – кирпичи, желтые кирпичи, – Василий приблизил фонарик почти вплотную к ним, – эта дорога и по ней нужно идти вверх. Значит это просто темнота, а он жив.
– Так, собраться и сконцентрироваться, – пробормотал сам себе Василий.
Что же следует делать? Идти по свету фонарика? Но он едва видит дорогу под своими ногами. А если он сделает шаг вбок с тропинки? Луч фонарика сквозь густую темноту выхватил светом стебли крапивы сбоку от дорожки, а вот ствол дерева за ними уже еле-еле высветил. Вот яма, около ствола дерева. Василий направил фонарик в яму и не увидел её дня. Блин, стоит ли после этого двигаться вверх? Тут кругом – развалины и ямы, а он не видит пути на расстоянии шага. Было так страшно, что Василий замер.
«Может, стоит сесть тут и дождаться рассвета? – прошептал он сам себе. – Что это вообще за тьма такая? Это точно не вечер, а что-то другое. Так всё липко вокруг и воздух тяжёлый. Куда идти? Ну не ползком же по этой тропинке пробираться? А с высоты роста фонарик ни черта не помогает!»
Василий начал паниковать. Он на работе не зарядил телефон и заряда в батарее осталось 23%. Он уже десятки раз звонил, и заряд падал на глазах. А сколько ещё надо будет снова звонить по смартфону? Сейчас бы выпить. Не пятьдесят грамм, а триста, не меньше.
Вроде шаги за спиной. Он обернулся на звук, но не увидел ничего, кроме черноты.
«Блин, да что же это такое?! – он судорожно обдумывал свои дальнейшие действия и повернулся вверх, куда уходила кирпичная дорога. – Туда, нужно идти туда!»
Но потом обернулся назад: всё-таки кто-то шагал за его спиной, хрустели под его ногами камешки и мусор на кирпичной дорожке.
– Эй! – крикнул он невидимого человеку и вдруг увидел, что внизу жёлтым цветом ламп накаливания засиял свет. Василий замер. В этой темноте возник первый свет! Он сиял не ярко, но темнота его не трогала. Свет смартфона Василия тьма пожирала, чтобы он не увидел дальше своего носа, а тут – свет. Приглядевшись, Василий понял, что свет исходил от того странного киоска-сарая, где над входом были ржавые фонари-тарелки с разбитыми лампочками. Теперь они светились и освещали крыльцо, а дверь между окошками открывалась и закрывалась, и туда следовали тени. Тени?! Но в таком свете фигуры людей точно выглядели, как тени.
И люди всё шли и шли, выползая из темноты вокруг. Реально казалось, будто сама темнота их формировала: быстро скомкивала фигуры из лоскутков тьмы и отпускала. Топот шагов, хруст сломленных хворостинок, голоса, невнятные, словно звучащие из бочки. Василий разбирал только отдельные слова: «мама», «кто», «ещё раз» и т.д. Они подходили к киоску, останавливались, чтобы открыть дверь, и исчезали внутри.
Василий поколебался ещё несколько секунд, а потом принял решение. Телефон не освещает путь, а мало ли что там выше находится? – поэтому Василий зашагал на свет. Он подошёл к двери, подождал, пока никого возле неё не будет, и тогда вошёл.
Это был, блин, трактир. Реально трактир, забегаловка или просто наливайка. И как только он уместился в этом сарае?! Нет, тут что-то не так! Внутри оказалось гораздо больше места, чем можно было себе представить снаружи. Горели керосиновые лампы. И кругом было дерево, добротное дерево: стены, стулья, столы, барная стойка, за которой стоял лысый бармен с хорошо подстриженной бородкой, улыбался, смеялся и приветствовал посетителей.
Посетители были странные, словно собравшиеся здесь из разных эпох. Странные костюмы, котелки, цилиндры, трости соседствовали с очень даже современными джинсами, футболками и свободными рубашками. Но были и такие, вид костюмов которых просто не укладывался в понимании Василия. Они словно были отдельно от человека. Висели, но не прилегали к телу. Как их ещё не засняли и не поместили в социальных сетях: в таких-то нарядах гулять по городу?!
Но как бы ни было, а всё шло своим чередом. Люди заходили, здоровались, снимая шляпы, садились за столики, заказывали что-то выпить, о чём-то негромко переговаривались. Даже те, в странной мешковатой одежде никого здесь не удивляли.
Вася сел в самый дальний угол, перед окном. Деревянный стул и стол, деревянная оконная рама, никакого пластика, а за окном – темнота, и только искры появлялись, словно за окном было звездное небо.
А в баре собралось уже много людей. Они пили и тихо разговаривали. И от них веяло холодом. Чем ближе к нему кто-то подходил, тем серьёзней было ощущение холода.
Василий сидел тихо, потом посмотрел на экран смартфона: сигнал был, но позвонить он не решался. Опять наверняка попадёт ни туда.
Это заметил бармен. Он обслужил жаждущих, налил им водки, коньяка или виски, что они там желали, передал эту эстафету молодому пареньку, а сам прошёлся через зал и сел перед Василием.
– Не помешаю?
– Нет, садитесь, – ответил Василий.
– Спасибо. Вы очень испуганы. В первый раз здесь? Когда умерли?
– Что? – брови Василия поползли вверх. – Я не умирал! Шёл домой, хотел сократить дорогу через старую улицу, а потом вдруг – кромешная темнота. У вас тут свет горел, вот я и зашёл. Да чего вдруг я это тебе рассказываю?
– Потому что я – бармен этого заведения. Я тут главный, не считая хозяина. Но он занят, посему – я тут главный. Значит, не помните, как вы умерли? Я сейчас проверю и помогу вам вспомнить. Просто сидите спокойно и всё. Он дотронулся до лба Василия и лицо его начало мрачнеть. Потом он убрал руку и сказал:
– Я слышал о таком, но увидел впервые. Ты – живой. И горячий, не просто тёплый, как только что умерший, а живой. Горячий. Они это тоже почувствовали.
– Кто?
– Те, кто пришёл в бар. Ты живой. Могу я подержаться за твою руку?
Бармен взял его руку, его рука была холодной, но не ледяной.
– Ой, как хорошо, какое наслаждение, – сказал бармен, а Василий выдернул руку и зло произнёс:
– Блядь, конечно живой. А каким я должен быть?
– Тише, – бармен обернулся. На них уже начали бросать косые взгляды. – Не привлекай внимание! Тише.
– Почему? – шёпотом спросил Василий.
– Потому что вокруг тебя – мёртвые. Это не живые души, а призраки.
– Да ну, это… Ты серьёзно?
– Тсс, – остановил его бармен. – Не говори громко, не привлекай внимание. Как ты сюда попал?
Василий рассказал. Бармен потёр подбородок и ответил.
– Значит, есть-таки брешь. Я думал, это просто слухи, но ты – живое тому подтверждение.
– Слушай, пан, господин или товарищ, что здесь происходит? – сказал Василий. – Холодом от них тянет, от ваших посетителей, как из морозилки, за окном – темнота кромешная. Что это?
– Хорошо, я тебе объясню. Что ты видишь вокруг?
– Блин, начал с объяснения.
– Ещё раз: что ты видишь вокруг?
От этих слов Василию стало не по себе, но он ответил:
– Вижу забегаловку, какие-то люди пьют. Только вот за окном очень темно.
– Эти люди, о которых ты говоришь, – призраки. Это мёртвые души, которые обитают в той темноте, которая застала тебя в пути, возникла вдруг из ниоткуда и поглотила тебя, как ты рассказал. Они там живут. Иногда приходят во сне к людям, чтобы почувствовать себя живым, что-то пытаются рассказать, но это сон и всё, и не важно, что они там сделали, как смогли повлиять на тех, к кому они приходили. В большинстве случаев – никак. Но всегда есть исключения.
– Да, тот парень, что слева от барной стойки, он мне кажется знакомым и на меня поглядывает, – согласился Василий.
– Этот призрак? Он во сне к тебе приходил? – Бармен улыбнулся. – Значит, нашёл лазейку.
– Серьёзно?
– Да, конечно серьёзно. Они ищут хоть какой-то шанс вырваться из темноты, и мой хозяин создаёт подобные места. Сейчас здесь, а было ещё в метро, в Лондоне, в начале двадцатого века, было в России и в Америке. Им тоже нужно давать надежду.
– Не просто так, правда?
– Конечно, им нужно отрабатывать. Но тут: или жить во тьме, или хотя бы один раз в месяц иметь возможность собираться и изливать свои проблемы. Они потерянные души, но им тоже нужна поддержка.
– Значит, это ад? – Вася подумал, что нужно выпить, и тут же почувствовал в руках холодный гранёный стакан.
– За счёт заведения, – улыбнулся бармен. – Отличное виски, выдержка почти сорок лет.
Василий выпил. А потом закусил мясом, которое тоже появилось на столе.
– Неплохо вы устроились, – заметил он. – Классно тут у вас души кушают.
Бармен ответил:
– Это не ад, скорее чистилище. Это души, которые застряли между раем и адом. Они сделали глупость: иногда сознательно, иногда – нет, и теперь им уготовано блуждать в темноте, искать свою вину.
– В смысле? – спросил Василий.
– То, что они делают: бродят в темноте, плачутся и рассказывают друг другу истории. А потом высшие силы, как мой хозяин, дают им свет, куда они могут прийти, пообщаться и на миг забыть про одиночество. Эти длится не долго, а потом они уйдут. Главное, чтобы тебя не почувствовали.
– Почему?
– Ты что, совсем дурак, не понимаешь? Ты живой и полон энергии и здесь очутился случайно. Сиди тихо и смотри. Я принесу ещё поесть.
Он ушел обратно за стойку, а к столику вскоре подошла девушка, неся тарелки с едой. Василий удивился: откуда этот бармен узнал, что ему нравится, ведь он же ничего об этом не говорил? Тем не менее, ему принесли его любимую еду.
Он ел и потихоньку разглядывал сидящих вокруг. Эти люди с печальными лицами беседовали друг с другом, пили, чем-то закусывали, потом шли за добавкой и снова пили. Они долго и обстоятельно рассказывали про свои проблемы, размахивая руками, что-то рисуя пальцами на столах и теряя слёзы. Сначала один молчал, а второй рассказывал, потом второй молчал, а говорил первый. Интересно, чем же они расплачивались? Подходили к стойке, указывали на выпивку, и им давали. Просто так. Василий не видел ни денег, ни кредитных карт. Ничего.
И они часто меняли столики. Поговорив с одними, они пересаживались за соседние столы и снова принимались говорить, есть и выпивать. И при этом никто не пьянел, языки не заплетались, никто не падал на пол, никто не шатался, не блевал, приняв слишком много, и не устраивал сцен. Бармен, вернувшийся за барную стойку, то и дело наливал подошедшим, Вася же тихо сидел в углу и ждал рассвета, а за окном в темноте проносились яркие искры, словно этот кабак летел куда-то по усыпанному звездами небу.
Так было до тех пор, пока Василия не заметила некая миловидная женщина и, закончив беседу со своим компаньоном, присела к нему за столик.
– Здесь свободно?
– Я..
– Конечно, свободно, раз сидишь один, – она улыбнулась и села. – Новенький?
– Да.
– Я – Елизавета Абрамовна Шкась, – она протянула Василию руку, и он её машинально пожал. Такая холодная, как ледышка. Потом он хотел руку убрать, но она не отпускала, а её глаза закатились от удовольствия. – Живой, ты – живой!
Она не просто притянула его руку, но и прижала её к себе в районе сердца как могла через стол. Василию было неприятно, женщина была ледяной, и тут, как по команде, все повернулись, а потом встали и бросились к ним. Стало так холодно, что стыли зубы. Все сидевшие в этой таверне, были ледяными и они высасывали из него тепло. И не стеснялись про это говорить.
– Тепло, тепло, живой человек!
– Точно тепло, он согреет нас!
Василий чувствовал, что от окутавшего его леденящего холода он уже теряет способность ясно мыслить. И тут раздался громкий голос подошедшего бармена:
– Успокойтесь, вы его заморозите! По одному! У одного живого человека не так уж много энергии. Просто обнять, получить свою порцию и уйти.
– Ты что?! Какая порция? Торгуешь мной?! – не выдержал Василий и попытался встать, чтобы растолкать обступивших его.
Тогда бармен сжал его плечо, наклонился к нему и прошептал:
– Ты, молчи! Иначе тебя тут насмерть заморозят. Если ты подыграешь мне, ты выживешь, а иначе тебя просто сожрут. Слушай и терпи. Скоро рассвет. Начнут плакаться – можешь просить взамен что угодно. Скажи – дам теплоту, а что взамен? Не нравится – ищите другого живого, кто попадёт в темноту. Это как выиграть в лотерею, увидел бонусы – бери их! Всё, тебя увидели и поняли, что ты живой. Готовься, – и бармен ушёл.
И вот тут началось. К нему за стол садились ледяные люди и начинали жаловаться. Только сейчас он понял слова бармена, что здесь – дураки, глупцы, идиоты, не помнящие, что натворили, а не хладнокровные убийцы. Они сделали глупости, но не осознавали этого. Вернее осознали, но сочли, что они в этом не виноваты, что это произошло просто случайно. Поэтому они блуждали в темноте, прячась от рая и ада, уходили в темноту, чтобы их никто не нашёл и не спросил: а почему ты здесь? Так они и обитали в темноте, иногда собираясь, чтобы поплакаться. И не понимали, почему не видят выхода.
– Не подходить! – Василий ударил одного, прильнувшего слишком близко. – Не хочу обниматься с мертвецами.
– Его желание – закон, – сказал бармен. – Сидите рядом, питайтесь, но не дотрагивайтесь и не обнимайте, раз он не хочет.
Один говорил, что он не виноват. Просто так получилось. Работал медбратом, привезли какого-то вонючего бомжа с улицы. Тот умирал. Сахар у него зашкаливал, как сказали на скорой. Ну не было свободных мест. Вернее, были для тех, кто платит, но разве туда можно было этого бесплатного поместить? А тот был один, никого с ним не было, вонял, кашлял… Куда его поместить, если всё занято?! Если умрёт, то никто не побеспокоится, не начнёт искать: нет у него родственников. И тот умер. Но он, мол, не виноват, более того – спас других. Потом привезли женщину с ДТП. Если бы там был этот бомж, женщине и её родственникам надо бы было отказать.
Другой говорил, что виноват не он, а ребёнок, который выбежал на дорогу. Он начал движение, а потом это…
А ещё пожарник, который не смог достать неадеквата из квартиры и тот сгорел. Адвокат, который просто подписал и помог серьёзным людям. Нет, он никого не убивал, – упаси боже! – а что после его подписи случился рейдерский захват, погибли люди, так он ни при чём. Он просто взял деньги и всё. Дали бумаги и он подписал и изменил в реестре собственников строку – вот и всё!
А после – судья, который утверждал, что он просто усомнился, а ему не заплатили и он решил, что нужно вынести именно такое решение, а не другое…
Десятки людей в баре из разных эпох. Кто-то создал оружие, он не хотел смертей, просто хотел, чтобы его страна стала сильнее, кто-то подделал подпись, кто-то просто хотел сыграть шутку, а погибли люди. И вот – они здесь. В этом Чистилище! Василий от этой мысли вздрогнул.
Отовсюду слышался шёпот:
– Какое тепло, какое наслаждение! Так много тепла, как солнечный свет на пляже, тепло солнца на закате. Тепло, живительное тепло, мы снова сможем почувствовать себя живым.
Они выполняли требование бармена и не обнимали Василия, но через некоторое время его начало клонить ко сну от холода или от того, что из него высасывалась энергия.
Призраки заметили это и начали нервничать. Начали спорить, кто первым приблизится к Василию и насладится теплом, каждого подсаживавшего к нему буквально тут же начинали толкать нетерпеливые следующие. И бесконечный поток слёзных рассказов. Вот сейчас женщина говорила, что не хотела убивать сына, хотела только, чтобы он замолчал, но так получилось. Василию было всё равно. Его клонило ко сну, размазывало, и он начал клевать носом, погружаясь в какую-то серую бездну.
– Да, я выпила, но я не хотела его убивать, моего сынишку! Я взяла его на руки и споткнулась, и он упал на пол. В чём я виновата? – она дотронулась до Василия и он яростно попытался отшвырнуть её руку от себя.
– Убери руки! Бармен сказал, убери руки!
– А ты попробуй, убери мои руки. Ты уже слишком слаб, чтобы их отбросить! Слаб и не можешь мне сопротивляться, а я…
Тут следующий завсегдатай «наливайки» не выдержал.
– Пошла вон, сука! Всё себе захотела, для своего мёртвого сынишки? Сейчас моё время.
Отвали, я ещё не зарядилась! – зло ответила женщина и получила по голове удар. Она ответила кулаками и тут началось. Ломались столы и стулья, летели куски одежды. Эти люди или призраки сошлись в смертном бое. Те, кто минуту назад утверждали, что они – очень хорошие люди, оказавшиеся здесь лишь по нелепой случайности, рвали друг друга, кусались, царапались и, сцепившись, катались по полу в неистовой злобе. Били руками, ногами, всем чем угодно. В реальном мире обязательно уже повсюду была бы кровь, а здесь – ничего, кроме воя, рычания, криков и визга.
Так продолжалось минут пять, а потом возник голос, от которого у Василия внутри всё сжалось, а дерущиеся замерли, со стуком выронив из рук ножки стульев, куски дерева и бутылки, которыми они лупили друг друга.
– Тишина! Во что вы превратили моё заведение?!
Никто не ответил, завсегдатаи бара легли на пол и закрыли головы руками. Этого не сделали только Василий и бармен. На потолке возникли два огненных глаза, и все, кто были в таверне, задрожали в ужасе, лёжа на полу. Разбитые столы и стулья собирались, стекло склеивалось, а Вася чувствовал, как его что-то сковало, словно закутало в плёнку, и он не мог пошевелиться.
– Ещё раз такое повторится, и отправитесь в колодцы!
Лежащие на полу при этих словах словно стали меньше ростом, а огненные глаза посмотрели на Василия, и его сжало ещё сильнее, так, что он с трудом мог дышать.
– Ты причина этого буйства? Живой?
– Я… – хотел вымолвить Вася, но голос с потолка, от которого вибрировало всё вокруг, его перебил:
– Когда всё закончится, уходи и не возвращайся. Ты получишь компенсацию за произошедшее, но никогда,– ты понял? – никогда больше не ищи это место. Это место не для живых. Не ищи меня и больше ничего не проси.
Глаза погасли, и свет от керосиновых ламп стал ярче. Люди вставали и, тихо перешёптываясь, вновь усаживались за столики. Только теперь они старались держаться как можно дальше от Василия. Сидя на стульях, они отталкивались ногами, отъезжая от столика Василия как можно дальше, словно он был прокажённым. Они даже столы отодвигали.
Вскоре к нему подошёл бармен и принёс водку.
– Выпей.
Вася не стал отказываться и выпил, а потом спросил:
– Что это было? Эти огненные глаза.
– Это был Хозяин. Души, которым позволили сюда прийти, устроили шум, а ему это очень не нравится. Поэтому их предупредили.
– А что за «колодцы», которыми он им пригрозил?
– Это не просто колодец. Это типа карцер для душ. Полная темнота, а ты всё время падаешь, и падению нет конца. Это страшно, когда ты постоянно ожидаешь боль от удара, а его нет. Это ожидание съедает тебя, сводит с ума. Это как приговорённые к смерти ждут своей участи. Это страшнее тьмы. Там ты хотя бы чувствуешь, что твои ноги во что-то упираются, – бармен улыбнулся. – В колодце ты себя чувствуешь как в космосе, в бесконечном падении, которому нет конца.
– А ты кто? – поинтересовался Василий. – Точно просто бармен?
– Типа того, – ответил тот и улыбнулся. – Наливаю приходящим, слежу за порядком.
Вася снова выпил и смотрел, как от него шарахаются те, кто был в этой таверне. Они обходили его как можно дальше.
– Что со мной будет? – спросил он.
– Ничего. Тебе же сказали, что ты сможешь уйти и что больше сюда не нужно возвращаться. Компенсация тебе точно будет. Наверняка в чём-то повезёт, и очень хорошо повезёт. Не знаю, что решит Хозяин, но тебе точно будет бонус. Но вот что меня тревожит… – бармен посмотрел на Василия. – Почему ты оказался здесь? Почему тьма тебя втянула? Бывали, конечно, редкие случаи до этого. В Лондоне целый поезд метро сюда затянуло в конце 19-го века, но там была просто тьма, ничего больше. Люди побродили, повизжали, прокакались от ужаса – и всё. А ты почему-то оказался в баре.
Он быстро встал и взял голову Василия в руки, тот дёрнулся и попытался вырваться, ударить, но лишь беспомощно махал руками, а бармен сжал его виски и потом быстро отпустил.
– Ага, понятно.
– Что понятно?
– Почему ты здесь. Ты – наш клиент, хотя ещё живой.
– Угу, – ответил Василий и попытался успокоиться, хотя всё тело его дрожало. – Конечно ваш клиент, раз я пил и ел у вас, – хотел он отшутиться.
А бармен продолжал:
– Воспитываешь?
– Кого?
– Жену и ребёнка. Бьёшь их. Чтобы знали порядок. За то, что дочка плохо уроки сделала, а жена не так вкусно ужин приготовила. Да, ты не хочешь их покалечить или убить, а так, типа, немного воспитываешь…
– Тебя это не касается! – Василий вскипел и встал. – Рот закрыл, это моя…
И тут его с силой пригвоздило к стулу.
– Вспомни, с кем ты разговариваешь и где находишься! Немногим так повезло: получить предостережение и изменить свою жизнь. Твоё «воспитание» может привести к смерти. Вопрос: кого? Жены или дочки. И ты окажешься тут, и тоже будешь рассказывать всем, что ты не хотел, ты всего лишь «для порядка»... Да, именно так и случится, только ты уже не будешь живым.
Василий молчал.
– Посмотри вокруг, посмотри в окно – это твоё будущее. Ты такой же дурак, как и те, кто сейчас сидят здесь. Все они считают себя невиновными, они не хотели, просто так получилось. А ты? Не так книги расставлены, краны до блеска не начищены, мокрые следы в коридоре перед ванной, еда тебе не понравилась, пыль на полке, жена не вышла, как по команде, встречать тебя с работы, одежду не успела постирать вовремя... И удар за ударом. Так?
Василий молчал и только шумно дышал. А бармен продолжал:
– По рукам, по туловищу, по голове, но где волосы, не по лицу. По лицу нельзя – видно же будет. Ты бьёшь не слишком сильно, чтобы не попала в больницу, не умерла, конечно же, а просто запомнила. Синяки? – Ничего, длинную одежду наденет: не видно будет, и на работе будет молчать, иначе слухи поползут. А когда ты… – бармен улыбнулся. – Мне нравится тебя мучать такими вопросами, когда ты слушаешь и не можешь ни пискнуть, ни дать сдачи. Ты так привык быть сильным и всегда правым, так? И такое положение дел тебе неприятно, тебя коробит. Бесит и страшит одновременно. Что, сейчас закатишь глаза и начнёшь насвистывать в уме мелодию и думать о чём-то другом, будто и нет тебя здесь?
Глаза Василия наполнились слезами.
– Больно? – бармен улыбнулся и приблизил лицо к лицу Василия. – Я знаю, больно. Я так у него служу, поэтому я здесь бармен. Так вот, однажды ты в очередной раз придёшь в ярость и не рассчитаешь удар. Они умрут. И ты будешь тоже бродить в темноте. Здесь. Понимаешь меня? Ещё раз задаю тебе этот вопрос.
Василий молчал. Сначала он находился в невидимых путах, был раздражён, потом пребывал ярости, а сейчас он был отпущен и опустошён.
Бармен похлопал его по плечу и добавил:
– Понятно. Твои мысли сейчас в круговороте ужаса своей души. Бутылка за счёт заведения. Пей. Скоро тьма спадёт, и ты сможешь вернуться. Ни запаха, ни «вертолётов» не будет. Ты пьян, пока есть темнота, потом станешь трезв.
– А пописать можно?
– Да, туалет за барной стойкой. Наверное, Хозяин таки предполагал, что когда-то здесь появятся живые, потому что душам туалет не нужен. Иди.
– Спасибо.
Василий зашагал туда, куда указал бармен. На него жадно смотрели посетили бара, буквально поедали глазами, но никто не смел двинуться. Он нашёл дверь с поясняющим знаком, зашёл и оказался… Нет, не было ни паутины, ни пыли, ничего. Всё сверкало чистотой. Унитаз, стульчак блестели так, словно их только что распаковали. Пахло убранным туалетом и освежителями воздуха. Если бы так не припекло, Василий бы даже не побрезговал сесть на унитаз. После он поднял джинсы, помыл руки и посмотрел в зеркало. Ничего особенного. Он, в зеркале был он. Не скелет, не разлагающийся труп, если исходить из того, где он сейчас находился. Его собственное лицо. Обычное, чуть красноватое от алкоголя, с уже появляющимися первыми морщинами. Он отошёл в сторону, чтобы видеть отражение в зеркале не только себя, но и самого туалета. Всё-таки этот бар тоже возник в каком-то киоске с двумя окнами. Может и там, в кабинках, поднимаются призраки или ещё что-то подобное? Нет, ничего. В отражении только он сам. Никто не вылезал из стен или с потолка.
Когда он вернулся, он спросил про призраков в туалете. Почему их там нет? Бармен усмехнулся и сказал:
– А что они там делать будут? Кого пугать, тебя? Им же сказали не приближаться. Там никого нет и быть не может, потому что призракам физический туалет не нужен. Разве что новым душам, которые ещё не осознали факта своей смерти и думают, что они живые. Ну и ещё тем, кто случайно попал сюда, как ты. Ты думаешь, что здесь как в дешёвых ужастиках прямо из стен на тебя будут бросаться призраки? Рвать тебя и пить кровь? Здесь есть свои законы. В чём-то схожие с физическими, а в чём-то нет. Они, призраки, сидят, стоят, ходят, разговаривают ртом и ртами пьют, а вот левитировать, проходить сквозь стены, видеть пяткой они не могут. Когда примут форму шара, самую классическую и самую природную во Вселенной, тогда всё – они должны или пройти Переход, или пугаться всего. Да, Василий, шар – самая удобная форма для всего во Вселенной, но и самая незащищённая. Их могут быстро съесть. Тени ждут такого подарка, как люди ждут, чтобы тушка куропатки на солнце налилась соком. Поэтому они очень боятся и прячутся в темноте. Они очень боятся, поэтому бродят вокруг, как некоторые завсегдатаи, имеющие защиту. А сейчас они боятся тебя. Ты попал сюда случайно, но то, что ты видишь, происходит по всей планете. Таких блуждающих душ много. Понятно?
– Да, – ответил Василий, хотя понял он не всё, но лучше, наверное, со всем соглашаться.
– Думаю, ты понял. Может, ну, скажем, совсем немного, а остальное в твоих снах тебе расскажут и покажут. Готовься к кошмарам.
– Спасибо, – ответил Василий. – Можно без них?
– Это не тебе решать. А сейчас пей. Твоё здоровье. Этот алкоголь на печёнку точно не подействует и похмелья завтра не будет. И когда домой придёшь, запаха тоже не будет. И трезв будешь. Так что пей. Так здесь принято: пить и не пьянеть, чтобы было хорошо. Для всех. И чтоб никто не ушёл обиженным.
Так всё и закончилось. Посетители этого бара начали собираться и выходить. Как по команде. Вставали, прощались друг с другом и, открывая дверь, выходили в темноту. Один за одним. Некоторые подходили к бармену, что-то там ему оставляли, может, какие-то деньги или что-то в этом роде, а потом шли к двери, за которой по-прежнему была темнота с проносящимися мимо звёздами.
Последним остался Василий. Темнота к тому времени уже исчезла, и сквозь окна сочился вечерний свет. Василий подошёл к двери и обернулся. Бармен подмигнул ему на прощание.
Солнце садилось, его последние лучи ещё проблескивали сквозь ветви деревьев. Наверное, было уже начало девятого вечера. Он стоял на жёлтой кирпичной дороге, заросшей по бокам травой и кустарниками. Василий обернулся и увидел всё тот же брошенный, почти сгнивший сарай с просевшей крышей, над входом которого висели на изогнутых трубках старые разбитые фонари. Два больших окна были прикрыты пропылёнными сломанными ролетами.
«Москвич» с прицепом исчез, Вася даже сделал пару десятков шагов, чтобы посмотреть сквозь деревья и убедиться в этом. Ну и пёс с ним!
Свистели птицы, летали мухи и комары, всё как обычно, словно ничего не случилось, и тут зазвонил телефон. Он вынул его из кармана и посмотрел на экран. Звонила жена. Он активировал вызов и поднёс телефон к уху.
– Вася, ты где? – тихо спросила жена. – Я беспокоюсь. Мне пришли SMSки о пропущенных звонках. И ещё о том, что мне звонили от разных операторов и из разных стран. Из Бразилии и ещё… Вася, что происходит?
– Я иду домой.
– Мы тебя ждём, и ужин приготовили, как ты любишь. Мясо, запечённые овощи и немного картошки.
– Хорошо, – и он повесил трубку.
«Может это мне привиделось, я просто потерял сознание?» – его тело ещё помнило холодный душ от общения с призраками и дрожало от слабости. Он снова посмотрел на старый сарай, потом всё-таки решился, подошёл к нему снова и заглянул внутрь сквозь щель в сломанном ролете. Всё по-прежнему: битое стекло, шприцы, пачки из-под сигарет, пара презервативов, содранные листы обшивки, дерьмо с остатками газет и бумаги, которыми подтирали задницы, тухлые запахи и муравьи на подоконнике. Это точно был не тот трактир, в котором он находился. Он задумчиво почесал голову и просто ушёл. Чего теперь там рассматривать и изучать? Рассказать кому-то? А кто поверит? Он просто скажет: «Хорошо, чувак, а где доказательства?»
Наверно, стоило заснять на телефон то, что он видел, когда он был там, в таверне, чтобы потом показать, что ему это всё не привиделось, не показалось. Но, всё уже прошло. Он испугался. Испугался того, что с ним произошло, испугался жуткого холода, исходившего от призраков – и не сделал фотографии.
«Блин, меня до сих пор трясёт», – подумал Василий.
Василий посмотрел на небо, потом достал телефон и сфотографировал сарайчик. На память. А потом пошёл по дороге наверх. Пахло зеленью, цветущими кустами, деревьями и даже травой: когда спадала полуденная жара, растения выделяли самые яркие запахи. Василий шёл вверх и вдыхал ароматы вечера. Слышался отдалённый шум двигателей машин и сирена скорой. Всё, он вернулся, вернулся в свой мир. И это было хорошо, потому что он не хотел снова оказаться в этом баре.
Наконец он вышел к мосту, где кирпичная дорожка заканчивалась, упираясь в асфальт у местных гаражей. Пройдя мост, он оказался на улице, где ездили машины и ходили люди.
«Слава богу, пронесло!» – подумал Вася. Остановился, привёл себя в порядок и зашагал домой. Может, стоило зайти выпить в грузинском ресторане по дороге? Вино там вкусное, и закуски тоже хороши. Это была его слабость, к тому же он столько пережил. Но нет, не сейчас, и Вася продолжил путь к дому и даже тщательно выполнял правила дорожного движения, те же сигналы светофоров, хотя до этого часто их игнорировал.
Так он добрался до дома. Пока он шёл, дрожь в теле стихла, но он до сих пор не был таким уверенным, как и раньше. Открыв дверь своего подъезда ключом-таблеткой, он поднялся на четвёртый этаж и, задумавшись, остановился возле своей двери.
«Ведь не просто так попал в такую заваруху! Эта темнота, предупреждение, блин? А что я видел?! Призраки людей? Холодные, сука, очень холодные. Даже зубы замёрзли, – Василий посмотрел на часы на экране смартфона и увидел, что прошло уже почти три часа с того момента, как он начал подниматься по той богом забытой улочке. – И что я скажу, когда жена спросит, где я пропадал? А она точно спросит. И что я ей расскажу? А, ладно, просто скажу, что хотел срезать путь и заблудился, и не будет вопросов. Потому что она у меня «ручная», она слушает и выполняет всё, что я скажу. А эта темнота? Такая осязаемая, такая давящая. Я словно вырвался… Этот разговор с барменом… Нет, задели его слова. Что я, садист в доме? Поэтому и попал туда? Ладно, больше я туда точно не хочу. Не хочу блуждать в темноте. Я решил – так и будет!»
С такими мыслями он открыл дверь, вошёл в коридор и начал раздеваться. Сначала было всё, как обычно. Он разделся, обул приготовленные тапочки, пошёл вымыл руки, потом сел за стол, и жена поставила перед ним его ужин. Поковырявшись в тарелке и обдумав то, что он скажет, он произнёс:
– Так, прошу внимания!
Все, кроме маленькой собачки, которую дочка на днях принесла с улицы, а он хотел выкинуть её в окно, потому что она громко лаяла, и дочке пришлось прятать её, пока он не успокоился, стояли перед ним и боялись. Что ему нужно? Снова начнёт бить? Милиция, если вызвать, всё равно ничего не сделает: он же не убил никого. Даже если собаку убьёт – ничего страшного. Собака – это всего лишь собака.
– Так, с сегодняшнего дня дома новые правила. Первое! – жена и дочка чуть присели. – Собака будет жить у нас. Я согласен. Я её больше не трону. Ей нужно подготовить особое место, как вы хотели. Вырежем из поролона круг и обошьём материей.
На лицах его жены и ребёнка отразилось изумление.
– Второе. Я буду, – Вася сделал паузу, словно собираясь с мыслями, и продолжил, – есть всё, что вы приготовили. Не важно, что я там хотел, что я люблю-не люблю – не буду привередничать и никакого неудовольствия. И отменяется правило, что всё вокруг должно быть идеальным. Если мне что-то не понравится и я начну становиться агрессивным, вы скажите мне просто «кабак в темноте». Понятно? – подытожил он.
– Кабак в темноте, – сказала дочка и показала на пол в коридоре, который ещё не успели вымыть после его прихода и убрать его обувь на полку.
И Вася молча взял тряпку и вымыл пол.
– Что с тобой случилось, когда тебя не было в сети? – спросила его жена.
Василий замер и тихо ответил:
– Я о многом не знал или считал это сказкой. Как я ошибался…
Потом он спросил:
– Можно мне занять ванну на какое-то время? Я пойду приму душ.
– Конечно, – ответила жена, – почему ты вдруг спрашиваешь?
– Так надо, – странно и многозначительно ответил он и пошёл мыться.
Когда он ушёл в ванную, дочка спросила маму?
– Мам, а что случилось с папой?
– Не знаю, но лучше папу сейчас ни о чём не расспрашивать. Пускай помоется и ложится спать.
– Он пил?
– Нет, запаха не чувствую, но он чем-то сильно испуган. Потом расскажет. Иди делай уроки, Ириша.
– Хорошо, – девочка замерла на секунду и спросила очень тихо: «А папа больше не будет вставать и кричать на меня, что я ему мешаю спать, играя в игры? Не будет больше меня бить?»
– Думаю, нет, – ответила мама. Она погладила дочку по голове и поцеловала её в лоб. – С папой что-то произошло, но ты сегодня ночью не играй. На всякий случай. Лучше утром. А потом посмотрим, хорошо?
– Да, мама, – ответила дочка.
P.S. Прошло много времени. Больше никогда Василий не приближался к этому переулку, не пытался узнать, что там происходит дальше. Он сильно изменился с того дня, но в ответ на все вопросы просто отмалчивался. Никому и нигде ни о чём не рассказывал. Кто в это поверит и сможет проверить? И потом, зачем ему дополнительное внимание? Просто он держался подальше от этого переулка, как ему посоветовал бармен. После этого события его жена и дочь, которые совсем недавно боялись его, нашли в нём своего защитника. И впоследствии он стал первым, кому Ира сообщила, что скоро у него будет внук, мальчик. Не матери, а именно ему, потому что доверяла папе и любила его. И после этого все его ночные кошмары, связанные с темнотой, исчезли…