<С какой стороны ни посмотришь на душу человеческую, везде увидишь беспредельность, и начнутся спекуляции, которым конца нет, из которых ничего не выходит и которых я боюсь.>
Текст зачёркнутый Львом Николаевичем Толстым в неоконченной повести "История вчерашнего дня".
Часть 1
Глава 1
В начале июля 1991 ночью по телекоммуникационному спутнику Сашке из швейцарской штаб-квартиры пришла шифровка о том, что представители армейской разведки просят встречу. Неожиданным это не было, наоборот, события, происходившие в стране, говорили о подготовке лицами из ближайшего окружения Михаила Горбачёва переворота. По сведениям, которые удалось собрать, армейская разведка Советского Союза участия в подготовке военного путча не принимала. До сих пор, с зимы 1987, Сашка не виделся с теми, кто руководил операцией по захвату Давыдова на железной дороге.
О готовящемся перевороте было известно уже больше года, с весны 1990. Основную информацию удалось раздобыть Скоблеву Анатолию Давыдовичу. К нему обращались с предложением участия люди, имевшие отношение к главарям заговора, но он отказался, сославшись на преклонный возраст. Скоблев директорствовал в созданном ещё в 1989 Институте стратегических проблем, где было всего сорок сотрудников. В политику не совался, был в стороне, а на самом деле вёл сбор информации на всех и всё. Под крышей института было создано около сотни филиалов во всех концах страны численностью по пять-шесть человек, которые тоже занимались сбором данных на периферии.
Поток информации поступал волнообразно, но почти без перерывов, и, порой, мощность потока в прямом смысле шкалила.
Сашка отправил в швейцарскую штаб-квартиру шифровку, дав указание своим людям, пригласить представителей армейской разведки на переговоры через неделю на радарную станцию, неподалёку от которой он все эти годы обретался.
В одиннадцать часов утра военные пришли на переговоры в условленное место.
Сашка стоял на валуне с оголённым торсом, забрасывая то и дело наживленного на крючок паута вверх по течению, ибо того сносило. Клёв был отличный. До шаманил возле костра, на котором варилась уха, источая запахи, а Мик с молоденьким двенадцати лет хлопчиком, прибывшим к Сашке три года назад в обучение, чистили пойманных Саней хариусов и солили, готовя малосол. Молоденького парня звали Левко.
В сопровождении начальника радарной станции Пешкова на переговоры пришли двое: Гунько и Евстефеев.
-- Как клёв?-- спросил Пешков, здороваясь кивком головы со всеми присутствовавшими.
-- Отлично,-- соскакивая с валуна, ответил Сашка.-- Уха уже готова. Вас ждём,-- и обращаясь к До, сказал:-- Снимай, а то перекипит.
-- Здравствуйте,-- Гунько подошёл к Сашке и протянул руку для пожатия. Сашка пожал.-- Нам сказали, что на встречу придёт ответственный товарищ с огромными полномочиями. Так понимаю -- это вы?
-- Да, Юрий Ефимович,-- ответил Сашка.-- Меня зовут Александр Георгиевич. Я тот, кто четыре года назад был в маске. Так что считайте, что мы старые знакомые. Можете называть меня просто Александром.
Гунько внимательно осматривал Сашку. Вглядывался в лицо, в следы пулевых ранений на теле и потом сказал:
-- Видимо что-то изменилось, раз вы решили не прятать лицо. У меня были сомнения, но, кажется, я точно узнал вас по голосу.
-- Смотрите удивлённо. Что вас смущает?
-- Ваш возраст. Я думал вам за сорок, а вы много моложе.
-- Это плохо или хорошо?
-- Даже не знаю, что вам сказать. Затрудняюсь.
-- Давайте ушицы откушаем. Потом поговорим, рыбку половим, чтобы приятное с полезным совместить. Вы как к рыбалке?
-- Да я не очень, а вот Василий Павлович, по глазам вижу, горит,-- Гунько посмотрел на Евстефеева, который раскладывал телескопическую удочку.-- Вон, даже снасти успел с собой прихватить.
-- Так, мужики, я минут десять, не больше,-- извинился Евстефеев, направляясь к реке.-- На что клюёт?
-- На всё. Черви в банке,-- указал Сашка,-- а пауты* в коробке, но на паута поплавок снимите.
-- Не учи учёного,-- наживляя червя, ответил Евстефеев.-- Рыбалка рангов не терпит.
-- Это точно,-- вставая чуть поодаль, сказал Пешков. Он тоже был заядлый рыбак.
-- Что ж, Юрий Ефимович, тогда пошли вдвоём уху хлебать, коль им недосуг. Вернее, впятером.
Они пошли к костру, где До уже всё приготовил.
-- Какую желаете?-- спросил До у Гунько, когда тот сел.
-- А у вас выбор?
-- Есть обычная русская -- с картошкой. И есть якутская -- из лесных карасей, вареных с чешуёй. Рыба отдельно подаётся, а бульон, процеженный, в кружках. Запивать,-- объяснил До.
-- Пожалуй, с русской,-- доставая бутылку водки, ответил Гунько.
-- Что здесь про якутскую говорили?-- подскочил Пешков.-- Ага, вижу, карасиков успели с утра в озере надёргать. Присоединяюсь. Рыбалка потом. Не могу пропустить,-- он стал распаковывать свой вещмешок. Достал оттуда лук, укроп, петрушку, редис, свежие огурчики, флягу со спиртом.
-- Павлович,-- закричал Гунько,-- бросай. Иди к столу. Успеешь ещё поудить. Уж больно запахи хороши.
Евстефеев нехотя положил удилище и пошёл к рассевшимся возле костра. На подходе спросил:
-- Уха-то из чего?
-- Налимья,-- ответил Мик.-- И якутская -- из карасей. Ещё есть запеченный с начинкой таймень на холодную закуску.
-- Что ждёте?-- опустившись на колени, сказал Евстефеев.-- Наливайте.
-- Ухи или водки?-- спросил До.
-- Ох, шайтаны,-- улыбнулся Евстефеев.-- Языкастые они у вас, Александр.
-- Весёлые. Юмор всё лечит: и печаль, и боль всякую,-- ответил Сашка.
Обедали, болтая о разном, не касаясь предстоящей темы переговоров. Закончив трапезу, по предложению Сашки -- стало жарко -- пошли в тень берёзок, расположились на куске брезента. Сашка накинул рубашку, с реки дул прохладный ветерок. Пешков двинулся с удочкой к реке, а Мик, До и Левко растворились в тайге, чтобы не мешать.
-- Во-первых, спасибо вам за Пешкова. Он хоть и не наш человек, но на своём месте, товарищ,-- начал разговор Сашка.
-- Это мы подметили. В стране бардак, а руководимая им база как островок благополучия в океане бурь,-- согласился Гунько.
-- Мужик справный,-- продолжил Сашка.-- Свинарники завёл, теплицы. Занимается огородничеством. Ему по нашим меркам северным нет цены. Придёт после него какой-нибудь обалдуй, и всему конец. Солдаты будут и разуты, и раздеты, и голодны.
-- Спора нет,-- качал, в подтверждение Сашкиных слов, головой Евстефеев.-- Он действительно молодец. Вы сказали, во-первых, а что, во-вторых?
-- Во-вторых, наш разговор пойдёт о вещах серьёзных, что требует определённой степени осторожности. Поэтому запись или фиксацию нашей беседы надо исключить. Она не в ваших интересах,-- Сашка посмотрел на обоих вопросительно.
-- У вас звериная интуиция. Не примите за оскорбление,-- ответил Гунько.-- Мы не ведём запись. Опасность велика. Для вас тоже.
-- Для вас -- да. Для меня -- нет. Чихать я на неё хотел,-- Сашка сплюнул.-- Вы в большей опасности, чем я.
-- Согласен,-- кивнул Гунько.-- Прежде, мы хотели тоже вас поблагодарить за сдержанное слово. Алмазы, что мы получили от вас по обмену, действительно ворованные с обогатительной фабрики в Мирном. Спасибо и за присланный пистолет. Наши специалисты потрясены. До сих пор в замешательстве. Деньги за него, как мы знаем, вы получили. Почему вы передали его через Пешкова?-- Гунько уже знал, какая фирма делает этот пистолет в Европе, и что оружие это имеет прямое отношение к Сашке.
-- Думаю, что вы прибыли сюда обсуждать не это. Но, учитывая меру доверия, отвечу вам. Это моё оружие. Его действительно продавали. Правда, немного -- цена кусается. Однако, сотня стволов ушла. Четыре года назад я умолчал об этом, ибо вы мне тогда всё равно бы не поверили. Это ведь козырь козырей. Ничего не изменится, если я вам теперь скажу, что на железной дороге я вас встречал. А вот почему так произошло, поговорим потом.
-- Хорошо,-- утвердительно произнёс Гунько,-- хорошо. Вы знаете, Александр, зачем мы приехали?
-- Догадываюсь. Из-за этого и не начинаю тему.
Очень она серьёзная. И сильно больная. Жуть как.
-- Давайте я потихоньку в неё полезу,-- предложил Евстефеев. Гунько на это предложение коллеги кивнул, Сашка тоже.-- Мы заказали в одной западной фирме за большую плату аналитический прогноз событий в Советском Союзе. Это было два года назад. То, что нам продали, ввергло нас всех в ужас. Мало того, что всё подтвердилось полностью, там были ещё советы лично нам, в своеобразном приложении, которые сослужили добрую службу. В этом году мы опять решили купить, но нам сказали, что продажа закрыта.
-- Фирма называется "Европа Гелакти"?-- прервал Евстефеева Сашка вопросом.
-- Да. Именно она,-- и Евстефеев переглянулся с Гунько.
-- Эта фирма принадлежит мне. То есть, я её создатель. Это точнее. Информацию вам не дали по нескольким причинам. Только не делайте незнающих лиц. Вы ведь точно ведали, кому она принадлежит, когда пришли в неё вторично.
-- Вы -- лорд?-- у Евстефеева отвисла челюсть.
Гунько старался сделать вид, что не удивлён, но у него это не вышло.
-- А что тут такого? Да, почти. Но не лорд, хоть мог бы им и стать. Если немка, дочь курфюрстского барчика, смогла стать императрицей, почему кому-то нельзя сделаться аглицким лордом? Тем более, что для этого не надо совершать военных переворотов. Только не спрашивайте -- как? Этого не скажу. Да и не изменит знание вами этого вопроса ни хрена,-- Сашкин хохот разнёсся по окрестностям. Сквозь смех он продолжил:-- Удивление ваше мне понятно. Дело в том, что Советская власть законов запрещающих дворянские звания не издавала. Привилегии отменила, а званий -- нет. Они же, суки -- так принято в мире -- наследные, хоть ты тресни. Водитель троллейбуса может статься князем, а токарь или шахтёр -- принцем. Правда, это не по вашему профилю, это всемогущий КГБ должен знать, кто в прошлом своём в нашем государстве был "с голубой кровью".-- При этих словах Сашка перестал хохотать, заметив, что шок от его слов у обоих его собеседников прошёл.-- Так что не обессудьте за смех. Не предполагал, что это вас так обескуражит.
-- Чёрт меня возьми,-- сказал пришедший в себя Гунько.-- Как обухом по голове. Мы ведь и напросились на встречу из-за того, что наш общий друг, с которым вы убегали с Сицилии, намекнул встретиться с вами, так как вы сможете такую информацию нам раздобыть.
-- И пришли по адресу,-- прикуривая папиросу, ответил Сашка.
-- Ладно,-- Сашка цыкнул слюной сквозь зубы.-- Оставим вашего человека в покое. Мы его не покупали, он с нами не сотрудничает ни по каким делам. Будем считать, что просто мой знакомый, а ваш резидент, по дружбе нас свёл. Информацию я запретил давать, кому бы то ни было. Почему? Потому что она несъедобна. Это как дуб трясти, а, нажравшись зелёных желудей, отравиться. Поэтому вы тут и по своей, вроде, охоте. Мне хотелось с вами свидеться и переговорить с глазу на глаз. Уж очень всё нехорошо.
-- Ловкач вы, однако,-- Гунько уважительно глянул на Сашку.
-- Анализировать ситуацию в Советском Союзе -- дело неблагодарное, но необходимое. Наш "локомотив" тянет поезд длины неописуемой, и то, как здесь у нас обернётся, аукнется по всей планетке.
-- Мы вас тогда недооценили. Проглядели. А ведь было предчувствие, что вы -- не тот, за кого себя выдавали,-- с сожалением сказал Евстефеев.
-- Мужики, мужики! После драки -- сами знаете что. И потом. Кто вам сказал, что у вас была возможность меня зацепить? Её, честно говоря, не было ни тогда, ни сейчас. Только речь не о том. Ошиблись, и Бог с ним. Главное то, что в стране нашей готовится переворот. Я думаю, вы в курсе? Вот об этом и стоит поговорить. Всё остальное -- дребедень, не стоит упоминания. Тем более, старые обиды. Согласитесь, что по прошлому мы ещё сможем уладить в любое время, а вот произойди переворот -- навряд ли. Мне будет не с кем улаживать свои и чужие грехи. Вас снимут с постов, а без постов вы право голоса теряете. Вот пока этого не произошло, мы и встретились. Я сам делаю "заявку" -- на случай, если вы все со службы вылетите -- продолжить с вами диалог.
-- Что скажешь, Павлович?-- обратился Гунько к Евстефееву.
-- Что сказать?-- Евстефеев глянул коротко Сашке в глаза.-- Да ничего. Столбит Александр участок. Какой -- не знаю. Направление тоже мне не ведомо, но ход его умный. Слабый не стал бы так поступать. Кому нужен в будущем отработанный материал, коим мы все, в общем-то, являемся? Только это его дело. Оно нас пока не касается. Он прав в одном. Разговор о военном перевороте -- главное.
-- Предполагаемом,-- поправил Сашка.
-- Пусть так. Группа желающих участвовать в перевороте сложилась давно. Дело двигается к развязке. Об этом и надо погуторить,-- Евстефеев сложил ноги по-узбекски.-- Вы знаете, Александр, переворотчики обращались к нам за поддержкой, но мы отказались участвовать, и в результате этого Панфилов вынужден был уйти в отставку. Многих из тех, кто сделал так, тоже отправили на пенсию. Те, кто согласился, получили новые высокие назначения, причём, с согласия самого Михаила Сергеевича, против которого и собирается свора. Мне это не по душе. Пахнет плохо.
-- Нового в этом ничего нет. Схема не оригинальна и использовалась в нашей истории многократно. Так блокировали Никиту Сергеевича Хрущёва, и будь он предусмотрительней и поумней, хоть чуть-чуть, он бы всех Леонидов Ильичей спровадил в лагерь ещё до того, как в их головах зародились идеи его свалить. Метод старый, испытанный, прошедший апробацию.
-- Согласны. Давай, Павлович, наш прогноз,-- обратился Гунько к Евстефееву,-- раз уж ты начал, продолжай.
-- Имеем мы следующее: Горбачёв собирается провести модернизацию в партии, которая уже не отвечает требованиям времени, не держит, так сказать, фронта. Для этого кучкой близких ему людей разрабатывается новая концепция. Она касается не только партийных структур, но и государственных. Старых партийных вождей это не устраивает и многих молодых чиновников из ЦК, так как в программе Горбачёва им не отводится места. Вот они и решили его убрать с дороги вместе с единомышленниками. Путь выбрали под предлогом, который явно ложится под руку: ухудшение состояния дел в стране. Знаем, что есть списки по нейтрализации окружения Горбачёва, а также Ельцина и его команды. Ельцин особенно им не по нутру. Это в общем,-- Евстефеев потёр руки.
-- Что ж,-- сказал Сашка.-- Весьма логично. Более чем. Только есть одно "но" во всей этой истории. Цель путчистов вы назвали правильно, однако принцип в расчеты заложили не тот, значит, и ответ получите не тот.
-- Вам видится это всё иначе?-- спросил Гунько.
-- Совсем,-- Сашка присел на корточки.-- Ваши люди считали однобоко. Ведь может случиться так, как невозможно даже себе представить. В таких расчётах надо брать крайность, самую аховую, самую фантастическую. И при этом исходить из конечного пункта.
Евстефеев посмотрел на Гунько, глубоко вздохнул и задал вопрос:
-- Тогда выкладывайте своё?
-- Я иду от обратного. Допустим, у них всё получилось. Переворот состоялся и был успешным, при этом они убрали и Горбачёва, и Ельцина. Что дальше? Тогда республики скажут Москве: "до свидания". Думаю, что не только союзные, но и автономные тоже. Армии на успокоение всех не хватит. Спорить по этому варианту не будем, так как процесс смещения власти в республики уже произошёл и обратно они её никому не вернут. При этом в трёх из них ядерное оружие: Белоруссия, Украина, Казахстан. И две из них -- члены ООН. Вывод: при успехе путча выход республик из состава Советского Союза гарантирован. Москва на такой вариант не согласна. Это вызывает конфликты с применением вооружённых сил.
-- Тенденция к отделению есть уже и теперь. Прибалты, можно считать, отошли окончательно,-- произнёс Гунько.
Сашка оставил его реплику без ответа и продолжил:
-- Второй вариант развития событий: путч потерпел неудачу. Провалился, при условии, что он всё-таки состоится. Что тогда? Республики сделают то же самое, что и при успехе путча: выйдут из состава Советского Союза. Они скажут: "вы можете делить власть в Москве, сколько хотите, но нас это не касается". В этом варианте Борис и Миша остаются в Москве вдвоём. Один из этой пары оказывается не у дел. Тут, в отличие от первого варианта, и надо искать зарытую собаку. Крючков, кстати, давно смекнул, что республик не удержать даже силой, уж слишком кроваво будет; и мировое сообщество на такой ход событий прореагирует мгновенно санкциями, значит, осталось только одно: бороться за власть в Российской Федерации, в которой есть всенародно избранный президент. Ельцин как бельмо на глазу для Горбачёва. Миша, хоть и на обломках империи, но всё-таки -- император. Средств противодействия Борису у Горбачёва нет. Дальше кумекайте, я, пойду, чай поставлю, пока вы обдумываете.
Оставшись вдвоём, Гунько спросил Евстефеева:
-- Что, Павлович?
-- Доля истины в его предположении есть. Тогда Горбачёв получается в этой игре центром и обо всём знает. Я, честно говоря, подозреваю Горбачёва в двойной игре. Тем более, что сведений, чтобы его ликвидировать нет, а вот на уничтожение Ельцина -- есть.
Вернулся Сашка.
-- Ничего, что прервал? Пошли, мужики, к костру. Там тень легла от обрыва. Часа через два вечерний клёв начнётся.
Гунько и Евстефеев встали, Сашка быстро свернул брезент, и они пошли к берегу. По дороге Сашка спросил:
-- У вас как со временем? Располагаете?
-- Хотите что-то предложить?-- поинтересовался Гунько.
-- Подумать есть над чем. Рыбку половим. Посидим в ночи у костра. Утром ещё половим. Если не спешите. Ночью думается лучше.
-- А что, Павлович! Принимаем?-- Гунько обернулся к идущему последним Евстефееву. На что тот ответил:
-- Я, Ефимович, неделю взял за свой счёт. Могу хоть сколько тут рыбачить. Пешков, вижу, ловит, хоть солнце в зените. Руки чешутся, ей-богу. Коль "что-то" закрутится, я к нему махну, тут пересижу,-- он засмеялся.
В это время на другой берег реки вышел сохатый.
Сашка поднял руку, давая понять спутникам, чтобы замерли. Сохатый вошёл в воду и поплыл на их сторону. Реку переплыл быстро и выбрался на берег метрах в десяти от костра. Отряхнулся, посмотрел на стоящих людей и двинулся в сторону леса. После того, как лось скрылся, Гунько простонал:
-- Павлович, какая тут рыбалка! Ты видел? Он совсем непуганый. Может даже не знает, что перед ним люди.
-- Старость -- не радость,-- поправил его Сашка.-- В больших летах этот сохатый. По людским меркам лет восемьдесят. Опасность ему угрожала: или медведь, или псы лесные обложили. И он на дым пошёл у людей, защиту искать.
-- А человек что, не угроза?-- спросил Гунько, заинтересовавшись Сашкиной интерпретацией.
-- Тоже угроза. Но страх толкает. Он знает, что в тайге человек опытный старость его заметит. Может, знает, что от пули смерть лёгкая. Так-то ведь рвать начнут -- смерть лютая. Как хотите, судите, ответ один: вышел не случайно. Просто так -- он бы десятой дорогой нас обошёл. Ну, а тут из двух зол выбрал меньшее. Мудрая старость. Очень мудрая. Молодой бы хрен-с два стал у человека убежища искать,-- объяснил Сашка поведение лося. Они подошли к костру и уселись на стволы топляка, выброшенного течением на берег.
-- Наверное, вы правы,-- произнёс Гунько.
-- Вон у вас под рукой "оптика", смотрите,-- и Сашка указал на противоположный берег.
-- Это и есть лесные собаки?-- спросил Гунько, рассматривая в бинокль противоположную сторону.
-- Углядели? Они. Только не собаки, а псы.
-- Масть какая-то странная. Что за порода?-- Гунько передал бинокль Евстефееву.
-- Пёс он и есть пёс. Какая у него может быть порода? Люди всю эту чушь придумали: бенгальский тигр, амурский тигр. Ересь. Нет у этого пса породы. Предки его не известны. Дело в том, что первые переселенцы из славян объявились тут где-то на рубеже десятого-одиннадцатого веков. Уходили от христианства. Сохранились даже идолы. Мало только. Деревянные сгнили, каменных не успели натесать. Видать, им не сладилось жить здесь. Места всем богаты: рыбой, дичью, ягодой, грибами, но земля не родит. Зимой -- до 60 градусов, и лето короткое. Может -- ушли, может -- вымерли. А вот псы их остались. Однако, почти тысячу лет варятся в собственном ареале. Волк ведь мигрант, а эти оседлые. И дело у них поставлено великолепно. В их зоне обитания медведь не селится, а волк стороной обходит. Зимой, когда очень голодно, когда стаи растут, они сходятся где-нибудь в пограничье и устраивают войну. С битвами, отдельными стычками, погонями, засадами. Всё как у людей. Победители пируют, у побеждённых кости трещат. Ещё не было случая, чтобы волки одолели. Река в этом месте и есть граница.
-- Как определить?-- усомнился Гунько.
-- Просто. Достаточно обратить внимание на черепа. У псов есть иерархия. Они стаскивают жертвы на пир. Волк ест там, где убил. В местах пёсьих пиршеств порой до сотни волчьих черепов попадается, а псовых по округе не много.
-- Теперь ясно. На человека тоже нападают?-- задал вопрос Евстефеев, положив бинокль на рюкзак.
-- В основном -- нет. Нападают в редчайших случаях и не сразу. Если твой путь идёт через логово, где щенки, то встанет на пути; не свернёшь в сторону -- он сойдёт. Вот тогда и нападает. Они паруются и воспитывают потомство вдвоём. Убить могут, но жрать, не станут. Есть кому. Как стухнет, медведь придёт и уволочет. Людоедство отсутствует.
-- Мало успокаивает,-- помешивая прутиком угли в костре, сказал Гунько.
-- Что по моим предположениям? Или не сходится?
-- Если переворот будет успешен, то вы правы. А вот по второму варианту сильная многоходовость. Вы, Александр, Горбачёва как оцениваете: вес -- не вес?-- принимая от Сашки кружку с чаем, осведомился Гунько.
-- Вопрос ваш, Юрий Ефимович, к месту,-- Сашка глотнул чай.-- Его не учитывать в такой игре нельзя, чтобы избежать грубых ошибок. Кто он есть такой? Мои люди собрали о нём всё. Даже школьные сочинения сыскали. Про него одно могу вывести, грубо, если брать: мистик и фантазёр. Полностью оторван от реальной жизни. Вы поймите, он в партию играл с юношеских лет. Она его и взрастила, и выпестовала. Ну, не кретин, но близкий к такому сословию индивид.
-- Однако, у вас критерии в определении,-- усмехнулся Евстефеев.-- Но на вопрос вы не ответили.
-- Так потому и не ответил. Какой у осла вес, который по поводу и без повода орёт? Сталин пред ним -- гора. Иосиф Виссарионович хоть и не имел образования, но исполнителей умел подбирать -- дай Бог каждому. Один Лаврентий Павлович чего стоит. А вокруг этого сплошная некомпетентность собралась. Перечисляю: Язов, Крючков, Павлов, Пуго. Это нынешние. Прежние: Лукьянов, Рыжков. Друзья, опять же: Яковлев, Шахназаров. Забытые товарищи, ставшие врагами: Ельцин, Лигачёв, Лукьянов. Вес любого лидера определяется по значимости лиц, находящихся вокруг него. А тут даже считать нечего. Ульянов-Ленин в моём понимании в сравнении с Берией -- ягнёнок. Будь Лаврентий у Николая второго министром внутренних дел, сейчас бы в России сидел Алексей на престоле или может кто из его сыновей.
-- Вы считаете, что вина в произошедшей Октябрьской революции лежит на охранке?-- Евстефеев слегка надул губы. Камень был в его огород.
-- Да не обижайтесь вы, Василий Павлович. Не хотел вас задеть и ваш профиль работы -- тем более. Царская охранка, как принято у нас говорить, была в курсе всех событий. Там работали профессиональные люди. Если бы Николай их совет послушал, все социал-демократы болтались бы на виселице, а не в туруханских ссылках охотились, охотники хреновы. Последний император нашей империи был скрытый либерал, человек с характером противоречивым, действия его были импульсивными. Это от природы. Но его простить можно хотя бы за то, что он на престол взошёл по наследству. Мы, нынешние граждане, до сих пор не знаем, проверяют ли наших лидеров страны на предмет психических заболеваний или нет. Судя по их действиям -- нет. Вину за то, что большевики вылезли на арену, несут две силы: доморощенные либералы, которые подставили Ульянову свои плечи в начале его карьеры, и немцы, которые финансировали его деятельность. Если бы не первые, то идти ему вслед брату бомбарю Алексашке к виселице. Если бы не немецкие марки, то ничего бы в России не произошло.
-- Они эксами кормились, да новые промышленники -- такие, как Савва Морозов -- им помогали,-- перебил Сашку Евстефеев.
-- Много они с эксов имели? Согласно собранных данных сумма по тем временам мизерная. Достаточная, чтобы посидеть в парижском ресторане вчетвером один раз. Всего. Вот и вся добыча. Уголовный мир в те годы имел в этой части промысла полный контроль, и сунься в него ульяновские мальчишки, им бы головы оторвали в один момент. Там правили бал такие киты криминального мира как: Валён Кирпич, Леонид Дыба, Сашка Ключник. Авторитеты, почитаемые до сих пор. Рассказы о средствах новых промышленников в деле большевиков были придуманы позже и с целью сокрыть как-то от народа немецкие деньги. Никто из богатых не дал партии Ульянова ни одного червонца, ибо давать хамам, в среде русских миллионеров, было делом бесчестным. Немцы давали по одной простой причине: в России рос потенциал войны. Наши промышленники так развернулись в своей деятельности, что германская власть, которая тогда доминировала на европейском континенте, испугалась не на шутку возрастающей мощи российской империи и в противостоянии ей сделала ставку на Ульянова, как самого амбициозно радикально настроенного социал-демократа. Плеханову ведь они не предложили, потому что знали о его честности, а этот всеяден был. Брал у всех. И у японцев, но до русско-японской войны. Чем ближе была война в 1914, тем больше немцы давали, а потом, как плата за прежние кредиты -- Брестлитовский мир. Русские офицеры после подписания этого постыдного акта массово повалили на Дон, в Крым, к Колчаку, Деникину и прочим. Не могли они простить коммунистам такого позора. Вы что, с неба упали?-- спросил Сашка, увидев у обоих вытянутые лица.-- Что? Ничего об этом не слышали?
-- Знаем, конечно. Но в виде слухов и домыслов, больше ведь с запада это шло, а мы за железным занавесом, как-никак,-- смущаясь, ответил за обоих Евстефеев.-- Однако, вы и там покопались.
-- Как же в нашем дерьме разобраться, если истоков не знать? А их для того и прятали, чтобы всех нас будущего лишить. Сейчас что, не так? События в Тбилиси, Вильнюсе, Баку. Кровь людскую пролили, а виновных нет. Или вы считаете, что Горбачёв не знал? Чтоб ему в аду гореть,-- Сашка в сердцах выплеснул чай из кружки -- тот остыл.
-- Что тут скажешь? Он выполнение этих акций лично санкционировал. Это точно мы знаем,-- Гунько выматерился.
-- Выходит, что и ныне он в курсе происходящих событий, но притворяется тихоней,-- подкидывая ветки в костёр, произнёс Евстефеев.
-- Вам видней. Моих людей там близко нет, а у вас какой никакой, но доступ в высший эшелон есть.
-- То, что мы имеем, даёт противоречие,-- Евстефеев достал из рюкзака бутылку коньяка.-- Давайте по сто грамм,-- и стал наливать, откупорив.-- Заговорщики собираются Горбачёва в Крыму изолировать. На его новой даче. Миру объявить, что тяжко болен. И вот это нам подозрительно. Если он в игре, тогда всё ясно. Не важно -- косвенно или прямо, но он участник с интересом. А если нет, то не понятно, к чему его оставлять в живых. С поста генерального секретаря его может снять Политбюро, там сейчас голоса против него доминируют. С поста президента страны его не сдвинет никто. Убив, решаются обе задачи мгновенно. Или заговорщики действительно решили собрать Советский Союз до купы, или у них с мозгами не в порядке. Второе мне кажется более правдоподобным.
-- И ты, Павлович, недалёк от истины. Большая часть состава в этой команде -- алкаши. Скрытые, правда, но пьянь,-- подтвердил версию Евстефеева Гунько.
-- В Форосе, стало быть, его хотят зажать,-- не то спрашивая, не то констатируя, сказал Сашка.
-- Именно там,-- выпив, ответил Евстефеев.-- У меня в рядах заговорщиков человек свой есть. Информация из первых рук. Но про убийство ни одного слова. Вот о ликвидации Ельцина и его команды есть такие списки.
-- Плохо -- предполагать,-- Сашка почесал затылок.-- Всё в стране перепуталось. Из КГБ многие полезли в депутаты. Военные в жутком разброде и тоже в депутаты потянулись, на президентское кресло претендуют. И у каждого свой рецепт, как Союз спасти от падения в пропасть. Даже скрытые агенты и те выползли на свет.
-- Вы про кого?-- Гунько посмотрел на Сашку непонимающе.
-- Мама -- русская, папа -- юрист,--ответил Сашка.
-- Ефимович, это -- Жириновский,-- объяснил Евстефеев.
-- А, этот,-- с усмешкой махнул рукой Гунько.
-- Зря вы так,-- сказал Сашка, не разделив сарказма и оставшись серьёзным.-- Семь процентов на выборах -- это много. Ведь не в пример Ельцину, у которого был багаж мученика от партии, этот ловкач с нуля выполз. Верьте моему слову, на политической арене будет мелькать с переменным успехом долго. Нынешняя суматоха, безвластие ему на руку. Он за жёсткие меры. Наш народ не глуп, видит, что прежние лидеры -- импотенты в воплощении реальных дел и отдаст голоса ему из принципа. Речь, впрочем, не о нём. И, в то же время, о нём. Крючков его выпустил на политическо-цирковой манеж, снабдив тайными средствами КГБ. Он такой не один, но лезет быстрее других. Если заговор, в котором Крючков не последняя скрипка провалится, Жириновский и остальные птенцы станут вольными.
-- Откуда вы знаете, что он человек Крючкова?-- Евстефееву жуть как хотелось узнать, где Сашка черпает информацию.
-- Желаете знать, не сидел ли я в шкафу, когда они договаривались? Нет, не сидел. Ключ от квартиры, где деньги лежат, могу дать. Я в подлиннике читал Крючковский трактат, поданный им Андропову пятнадцать лет назад. "О целях и задачах Советского Союза в южном секторе военных действий". Это выход к тёплым морям Индийского океана. Жириновский сейчас на каждом углу эту тему толкает, как попугай, даже формулировки не меняет. Значит, он Крючкову этот доклад и писал.
-- Вам что, из КГБ, как из библиотеки, приносили почитать, но с возвратом?-- Евстефеев смутно почувствовал, что сейчас узнает что-то важное.
-- Что вы! Побойтесь Господа. Это мог читать тот, кто там сидел.
-- Соврали, что вы не Крестовский, четыре года назад,-- Гунько покусывал губы.
-- Кто там находился, к нашей теме разговора отношения не имеет,-- Сашка достал своё фото времён работы в архиве КГБ. Протянул.-- А что, на меня похож?
Посмотрев фото, Гунько и Евстефеев ответили, что нет.
-- Вот видите. Я пластической операции не делал. В этом клянусь. Мою морду -- я ведь только тут нелегал -- в мире спецслужб запада знают давно. Мы отвлеклись. На докладе том Юрий Владимирович сделал надпись: "Чистая вода. В архив". Вот и мои бандиты возвращаются. Будет на ужин мясо.
Пришли Мик и Левко, принесли двух зайцев.
-- Кормит тайга-то?-- спросил Гунько, глядя, как они стали разделывать тушки.
-- Ловить только надо уметь.-- Сашка обернулся и крикнул:-- Хлопцы, лёгкие не выбрасывайте, поставим в ночь на тайменя. Посолим гостям в дорогу.
-- Хотите, чтобы весь Союз знал, где мы были?-- возразил, было Евстефеев.
-- Мы его кусками посолим, упакуем аккуратно. Никто не обратит внимания. Под пиво идёт жутко. У нас пивного ларька тут, увы, нет, а вам сам Бог велел приобщиться. Мы ведь по особому рецепту сделаем. Балык из красной рыбы: будь-то горбуша, будь-то кета -- ничто перед тайменем,-- Сашка выпил коньяк и продолжил прерванную тему.-- Значит, в Форосе хотят Михаилу Сергеевичу испортить отдых. Он туда в начале августа собирается, вроде?
-- Да. Отдыхать и шлифовать программу объединения республик на новой основе. По этому проекту категорически против Ельцин,-- Евстефеев пил мелкими глотками.-- От Бориса можно ожидать что угодно.
-- Это из-за стремления Ельцина навсегда похоронить Компартию, ЦК и Политбюро. Они с ним круто обошлись, а он злопамятен по натуре. Мстительный товарищ. Он с Горбачёвым непримирим больше в этом, чем в остальном. Нынешние заговорщики ещё больший зуб на Бориса имеют.
-- Так он ведь тоже их не жалует. "Мешка" им простить не может. А ведь пуганули по делу и вовремя,-- Евстефеев посмотрел на Сашку.-- Вы в курсе?
Сашка утвердительно кивнул. Вытянул из костра головешку, прикурил. Он знал, чьих это рук было дело, как всё произошло и за что Бориса Ельцина посадили в мешок. Знал даже имена налётчиков. Вообще, случай этот не был связан с политикой, хоть Борис и выставил произошедшее, как попытку физического устранения политического конкурента, заведомо зная, что никто из участников события ему не возразит, слишком гнусен и грязен был предшествовавший нападению инцидент.
-- Как вы считаете, Александр, Горбачёв в игре?-- спросил Гунько.-- Или нет?
Сашка задумчиво курил и ответил не сразу. Взгляд его блуждал где-то в стороне. Так продолжалось минут десять, после чего он произнёс:
-- Затеял всё, конечно, не он. Но в курсе явно. Делает вид, что не замечает происходящего. Он ведь тоже в системе этой ухарь ещё тот. Считает для себя плюсы и минусы. Если молчит, значит так ему на руку. С его колокольни ему так видится. Его система точно считать не научила. Давайте за ужином продолжим,-- предложил Сашка.-- А то гляжу, Павлович мучается.
-- Ох, Василий, доведёт нас твоё неуёмное желание ловить рыбу до цугундера,-- нехотя согласился Гунько.
-- Чему быть -- того не миновать. Хоть вспомнить на нарах будет что,-- Евстефеев поднялся и пошёл к реке.-- Если бы я знал про эти места раньше, давно бы на пенсию вышел и приобщился,-- поднимая удилище с береговой гальки, крикнул он.
-- Как вы, Ефимович, насчёт ягод?
-- Смотря, какая?
-- Жимолость есть. Чёрная и красная смородина. Брусника ещё не скоро. В августе лишь поспеет. В этом году урожай отменный,-- Сашка подхватил два ведра из полистирола литров по пятнадцать.-- Варенье накатаете, будете чай пить, места наши вспоминать, нас,-- и пошёл на обрыв, Гунько следом. Евстефеев проводил их взглядом.
-- Надеюсь -- недалеко?-- тяжело дыша, осведомился Гунько.-- Я, честно говоря, ходок неважный. Да и сборщик хреновый.
-- Вон, вдоль лесочка ягодник. Первый край кромки кустов -- жимолость, а ближе к лесу, по полянам -- смородина,-- Сашка указал направление.-- Тут всё рядом, как булочная за углом. Собирать научиться -- проблемы нет. Было бы желание.
Когда подошли, Гунько присвистнул удивлённо:
-- Однако, здесь родит!
-- Год на год не приходится. Потому и собирают впрок. Места у нас чистейшие. Ягоде этой нет цены. Она ведь лечебная вся, какую не возьми. Всё лечит. От любого недуга спасёт.
-- От заговора тоже?
-- И от него проклятого мозги вправляет,-- Сашка улыбнулся, подавая Гунько одно из вёдер.-- Только в руках не держите, ставьте на землю и собирайте обеими руками.
-- Хорошо. Спасибо за инструктаж. Я имел в виду сглаз.
-- Так и я тоже. И от него лечит, не сомневайтесь. Не уходите только от меня далеко,-- предупредил Сашка.
-- Зверь может задрать?-- поинтересовался Гунько, озираясь по сторонам.
-- Тут мишки харчатся вечерком. Вчера баловались. Они не цирковые, но игривые, молоденькие. Если появится -- не кричите, а то испугаете их ненароком, и не бегите, а то подумают, что это приглашение к игре, потом не отстанут. Мои ребята вчера с ними поигрались, так один ночью двух тайменей уволок. Стрелять ведь жалко.
-- Ну, а выйдет, что делать?
-- Да ничего. Стойте и продолжайте собирать. В глаза только старайтесь не смотреть прямым взглядом, подкашивайте слегка. Он порычит, походит вокруг и уйдёт. Ему лень самому собирать, зверь-то умный и хитрый. Ждёт, когда ведро у вас наполнится, потом пугает, вы бежать, а он жрёт и смеётся.
-- Стоять молча?
-- Можете поговорить, но нормальным голосом. Медведь интонацию чувствует очень хорошо. Если услышит в голосе испуг, то нахрапом полезет, а нет -- не решится.
-- Говорить с ним о чём?
-- Хоть о погоде. Хоть о перевороте. Ему всё равно.
-- Стрелять, значит, не надо?
-- Нежелательно.
И они приступили к сбору. Гунько всё время оглядывался, стараясь держать Сашку в поле зрения, и собирал, ускоряя темп, входя во вкус и совсем забыв о предупреждении, сделанном ему Александром.
-- Ефимович,-- тихо позвал Сашка. Тот оглянулся.
Сашка показал ему на шевелящиеся метрах в пятидесяти кусты. Шевеление прекратилось. Минут через двадцать началось движение, но Сашка всё время занимал положение так, что находился между Гунько и медведем. Мишка хитрил, делая полукруги, но, поняв, что ничего не выходит, вышел показать себя. Он поднялся на задние лапы прямо за кустом, у которого стоял Гунько и уставился на него. Из пасти торчали листики жимолости, капала слюна. Гунько хоть и знал, что появится медведь, но опешил, косясь больше на Сашку, чем на мохнатого пришельца.
Сашка медленно подошёл.
Что сопли распустил,-- сказал он медведю, рост которого был внушителен.-- Топай, давай, отсюда. Хватит с тебя вчерашней рыбы. Жулик,-- после этих слов медведь замотал головой.-- Вот, Ефимович, гад какой. Улыбается. Вся шерсть в чешуе, из пасти тайменем тхнёт, а признавать не хочет. Бандит,-- обозвал Сашка косолапого. Мишка рявкнул грозно, саданул лапищей по кустам.-- Мзду требует. Мой, говорит, ягодник,-- перевёл Сашка медвежьи претензии.-- Сейчас я тебе покажу, кто здесь хозяин,-- и Сашка стал на него надвигаться. Медведь мигом ретировался, исчезнув между ближайших кустов.-- Хулиган,-- крикнул ему вдогонку Сашка. В ответ рявкнуло.-- Ты смотри, ещё огрызается,-- оставив ведро возле Гунько, Сашка рванул по кустам за медведем. Тот, услышав погоню, выскочил на открытое пространство и пустился наутёк, проследовав метрах в десяти мимо идущего До, на которого даже не обратил внимания. До проводил улепётывающего взглядом и, подойдя к Сашке и Гунько, спросил:
-- Саш, ты чего его так напугал? На нём лица не было. Бедняга.
-- Как же, нашёл обиженного. Чистой воды разбойник. Это он вчера ваш улов спёр. Хвост до сих пор из глотки торчит. Вон, сидит на бугре, щурится,-- медведь в самом деле далеко не побежал и кувыркался в траве, сбивая макушки со стеблей иван-чая в полутораста метрах.-- Воришка.
-- У меня сердце охолонуло,-- ложа руку на грудь, сказал Гунько.-- До одного места ваши инструкции, Александр. Это надо почувствовать не раз, чтобы привыкнуть. С первого раза невозможно.
Глядя на играющего мишку, До сказал:
-- Пошёл дугой, сейчас снова начнёт подкрадываться.
-- Говорил же вам вчера не балуйте. Нет ведь, как дети: "Мы поиграть хотим". Игрули. Иди вот теперь, гоняй его,-- Сашка посмотрел на До.
-- Вот ещё. Не ко мне же лезет. Вы и разбирайтесь,-- ответил До и пошёл в сторону реки.
-- Всегда так,-- недовольно буркнул Сашка.-- Ждите, Ефимович, теперь ваш черёд с ним говорить.
-- Может рявкнуть на него, что есть мочи,-- предложил Гунько, наблюдая за шевелением кустов.
Сашка неодобрительно махнул рукой.
-- Он так в ответ завоет -- обсеремся. Басина у него низкий. Его не переорать. Придётся время от времени отгонять.
Пока добирали вёдра чёрной смородиной, Сашке пришлось ещё дважды гнать мохнатого так, что трещали кусты.
Когда возвращались, неся тяжкую ношу, медведь предпринял последнюю попытку отбить вёдра с ягодой. Он пошёл быстрым бегом, желая путём имитации нападения обернуть их в бегство. Но ход ему не удался. Сашка развернулся к нему лицом и, когда до медведя осталось метров пятнадцать, сделал в его сторону два шага. Мишка свернул в сторону. Стал рявкать, рвать кочки и хлестать себя по морде.
-- Халява кончилась,-- определил Сашка.
-- Вам что, совсем не страшно?-- Гунько был потрясён.
-- Чего бояться? Медведь -- зверь умный. Знает, что человек сильнее. Его желание урвать толкает. Защита территории, опять же. Игривость. В этом жить надо, чтобы понять.
-- Напасть мог?
-- Этот -- нет. Ему два с половиной года. Старый мог напасть. Медведица -- почти на сто процентов. А этот вряд ли.
-- Поэтому вы ходите без оружия?-- Гунько видел, что Сашка без пистолета, сам он имел.
-- А вы бы смогли попасть насмерть в него? Вот, допустим, когда он на нас бежал?
-- Думаю, что хоть одна из восьми была бы смертельной.
-- До смерти он бы нас порвал в куски. Раненый медведь -- это страшно, поверьте. Главное во всей этой лесной жизни -- знание. Плюс интуиция.
Они подошли к обрыву. Возле костра Мик помогал Евстефееву, лицо которого светилось от счастья.
-- Ефимович!-- увидев пришедших, крикнул он.-- Я тайменя поймал. И какого,-- Евстефеев поднял рыбину.-- Килограмм на двадцать. Еле удержал чёрта. Вот ребята помогли завести, а то ушёл бы. Леску уже почти откусил. Всё, я этот участок реки беру в аренду на неделю раз в год. Теперь только сюда буду ездить ловить,-- он опустил тайменя в огороженную камнями лужу.-- Вы тоже не пустые, с полными вёдрами. Это к удаче. Как насчёт ещё по пять грамм?
-- Лично я не откажусь,-- ставя ведро, сказал Гунько.-- Надо. Чтобы дрожь в ногах стихла.
-- Тут подносчиков нет,-- сочувственно заметил ему Евстефеев, протягивая кружку с коньяком.
-- Это, Павлович, не от тяжести, от страха,-- присаживаясь и вытягивая ноги, ответил Гунько.-- Перетрухал малость. Медведь там подходил раза три. Всё тебя, Павлович, спрашивал. Где, мол, Евстефеев со своим тайменем, я очень рыбку люблю.
-- Вижу, к тебе настроение вернулось, шутить стал,-- улыбка не сходила с лица Евстефеева.
-- Какие тут хохмочки. На взгорок поднимись, глянь. Он ещё далеко не ушёл,-- и Гунько показал в сторону обрыва.-- Только не стреляй, Александр не велел пугать. Он ручной. Иди сходи.
Евстефеев молодцевато взбежал на бугор и моментально скатился с него обратно, а на бугре появился озорник мишка. Он присел на задницу и, махая лапами, стал порыкивать.
-- Ну-у-у, Ефимо-мо-вич,-- заходясь хохотом и заикаясь, стонал Евстефеев.-- Я думал -- ты подка-алываешь. Та-ак заикой ста-ать можно. До инфа-аркта один ша-аг.
Гунько тоже хохотал до слёз.
-- Так ты же не поверил. Как было тебя убедить? Пока сам не испугаешься -- не поймёшь.
Медведь разлёгся на виду у всех и стал наблюдать.
-- Мик,-- окликнул Сашка одного из своих ребят и показал в сторону Пешкова, который ловил метрах в трёхстах, сказал:-- Прикрой, а то, не ровен час, напугает.
Мик пошёл к медведю. Тот лежал, взгромоздив свою голову на скрещенные лапы. Присев на корточки возле него, стал говорить что-то, ветер доносил лишь обрывки слов. После непродолжительного внушения, косолапый поднялся и побрёл в лес. Мик выждал, когда тот скроется, и вернулся.
-- Так он и в самом деле ручной. Ну, Ефимович, подъе.... так подъе....,-- Евстефеев пустился хохотать, доставая носовой платок, чтобы вытереть навернувшиеся слёзы. После того, как он успокоился, Сашка ему сказал:
-- Это самый натуральный -- дикий. Больше чем.
-- Серьёзно?-- Евстефеев смотрел недоверчиво, пытаясь определить, не подкалывают ли его снова.-- А он?-- так и не определившись, спросил Евстефеев, указывая на Мика.
-- Тоже натуральный. И тоже дикий,-- ответил Сашка, вызвав хохот своих ребят, который подхватил и Гунько.
Возвратился Пешков.
-- Что вы тут так ржали?-- спросил он.-- Вся рыба от вашего хохота на ту сторону реки ушла.
-- Это, Виктор Владимирович, меня тут подначили,-- стал рассказывать Евстефеев.-- Чуть заикой не стал. Представили дикого мишку -- ручным.
-- Эти могут ещё не то учудить. Чистой воды пираты,-- Пешков вывалил из сетки свой улов прямо в загородку, где находился таймень, пойманный Евстефеевым.-- Соберётся, однако, много. Не дотянем. Я, пожалуй, перекушу и потопаю за танкеткой. К утренней зорьке подъеду. Ещё половим. Или не надо?-- он уставился на Гунько вопросительно.
-- Это бы неплохо,-- поддержал его Сашка.-- Мик вас проводит. Спуститесь лодкой моторной до вашего поста, к смене караула успеете как раз. Вездеход не помешает. Тогда мы в ночь бредень бросим, перекроем большую протоку. Что зря прохлаждаться?
-- Я пару солдатиков прихвачу и бочки под рыбу, а то знаю, как вы затягиваете, ничему не дадите уйти. Сами всё не осилите,-- Пешков присел к костру.-- Всё моим солдатам к столу прибавка будет.