--
Пойдемте молодой человек. Пойдемте, не обращайте внимания. Он испытывает чувства. А когда человек испытывает чувства он не способен трезво мыслить.
Я оглянулся, но не увидел ничего. Все так же мигают окнами дома, все так же качаются тут и там кусты сирени.
--
Идите на голос. Я жду вас в доме.
--
Кто вы?
--
Не задавайте бесполезные вопросы. Все узнаете. Идите на голос.
И я пошел. Сначала прошел дома, где жили войны. Затем, где семейные. Наконец, позади, остались домики магов. Домик Корна остался далеко справа.
Темнота. Разлапистые вязы. Крики ночных птиц. Становилось страшновато. Но голос. Спокойный уверенный голос не отставал.
--
Поверни направо. Осторожно ветки. Здесь камень. Иди-иди, никто тебя не съест.
Наконец показался дом. В отличии от домиков виденных мной раньше, этот был большим. Высокое крыльцо с козырьком приветствовало меня открытой настежь дверью. Крутые деревянные ступеньки заскрипели под ногами, жалуясь на судьбу.
--
Заходи. По коридору направо.
Я вошел в темный коридор. Из проема справа лился, мягкий желтый свет.
- Заходи, заходи Алкис. Я знал твоего отца. Правда, совсем чуть-чуть.
Мне открылась небольшая комната. Все здесь было черным. Стены поблескивали лаком. За большим столом сидит мужчина. Свободное черное одеяние, испещрено белыми и красными знаками. Из-под глубокого капюшона смотрят, те самые серые, блеклые глаза, что смотрели на меня в кабаке.
--
Садись Ал. Есть хочешь?
--
Вы не представились.
--
А я и не собирался.
--
Но как же..
--
А вот так. Поговорим. Если придем к чему-нибудь, ты и так все узнаешь, а нет, меня и не было в твоей жизни вовсе. Забудешь все, понял?
--
Так не пойдет. Я должен, знать, как к человеку обращаться.
--
А я не человек. Да и знать ты ничего не должен. Вообще запомни, ты никому ничего не должен. Все зависит от твоего желания. Хочешь быть должен, значит должен, не чувствуешь себя должником значит и не должен ничего. Людских теорий о долге слишком много, что бы это понятие существовало. Один должен донести корзинку старушке. Другой налить стакан воды больной матери. Третий по традиции переспать с женой брата. Четвертый ходить в церковь. Ужасных примеров, которые имеют место в других мирах, я здесь даже приводить не буду. Просто люди лицемерят. Они почему-то не смеют сказать другим и себе самим: люблю, хочу, желаю, гораздо чаще говорят " я должен". Наверно, это оттого, что вы не хотите брать на себя ответственность за собственные чувства, желания. Ведь если люблю, надо жертвовать. Ведь если хочу - надо платить. А так должен, как бы вынужденно, как бы нехотя. Не я хочу, люблю, желаю, а общество, окружающая культура, заставляет меня делать то-то и то-то. Впрочем, зови меня Шерл.
--
Доброй ночи Шерл. Объясните мне, что все это значит. Вы ведете себя странно.
--
Я веду себя не так, как люди, вот и все. Не следую условностям. Не писанным законам, которые вы для себя выдумали. Я последователь Тишины. Пригласил тебя, что бы объяснить, что это такое, описать, что тебе грозит, если ты встанешь на путь служения Тишине. В конечном итоге спросить тебя, готов ли ты принести свою жизнь, свои воззрения, свои чувства в жертву, для достижения цели хоть и Великой, но отнюдь не воспетой в песнях бардами.
--
Я слушаю.
--
Хорошо. Я думаю надо начать вот с чего. Корн уже рассказывал тебе о трех не субъективных законах. Тишина, Истина, Равновесие.
Так вот, как ты понимаешь, каждый из законов имеет собственную нить, собственную сущность, которая настолько отличается друг от друга, что предполагает практически полную несовместимость законов друг с другом.
В тоже время это не так. Образована некая гармоничная система. Некая сложнейшая система, взаимодействия благодаря, которой мы можем жить.
Так думаем мы последователи Тишины.
Ты никогда не задумывался, почему жив? Почему ощущаешь себя? Ешь, пьешь, думаешь? Ну и что, что в тебе течет кровь, есть печень, почки, сердце, мозг, наконец. Это всего лишь аппараты, которые выполняют свои незамысловатые функции. Непонятная система жизни-обеспечения в результате деятельности, которой ты думаешь, чувствуешь, мечтаешь, влюбляешься, короче мыслишь. Ты поедаешь пищу, преобразуешь ее в своем теле в энергию, питаешься этой энергией. Но встает вопрос, почему ты двигаешься, мыслишь, ощущаешь, любишь. Невежды, открещиваются от этого, мол " Так задумала природа". Мол, данный вопрос неправомерен. Но мы маги, люди, отдающие всю свою жизнь, все свои помыслы на познание действительности. Знаем. Знаем, что существует не просто тело, по которому текут питательные вещества, которые отфильтровываются, превращаются в энергию и подаются в организм. Знаем, что у мыслящего существа, так же имеется, и так называемое "мысле-тело", еще более сложная структура. Вот она и позволяет тебе не просто существовать, а жить. И управляется оно, как бы сгруппировано, именно с помощью этих трех законов.
--
Надоело. Законы, законы. Тишина, истина, равновесие, какое-то. Как звучат эти законы? С чем их извините есть? Я не понимаю, о чем разговор, если я не знаю даже основ, я не знаю сути этих эфемерных законов. Просто не понимаю...
--
Я тоже.
--
Что?!
--
Успокойся. Мы познаем любое знание постепенно, чем больше знаем, тем больше понимаем, что знаем слишком мало. Ты можешь совершенно спокойно игнорировать, сбросить со счетов, человека, который заявляет, что он всегда, что он никогда, что он везде. Такой человек сумасшедший, он остановился в своем развитии. Рамки всезнания подстерегают нас постоянно, соблазняют остановиться, заявить себе и другим, что уже достиг границ знания в том или ином вопросе. Даже если этот вопрос, какая-нибудь дойка коровы.
--
Но...
--
Начнем с Тишины. Тишина, как я понимаю это закон, контролирующий абстрактную неопределенность. То есть, возможность вседозволенности, для всего. И вместе с тем, свободу от эмоций. Она позволяет абстрагироваться от собственных поступков. Ты не совершаешь не плохих, не хороших поступков. Ты не кичишься, даже внутри себя хорошими поступками, и в тоже время не переживаешь о плохих. Сущность, заложенной в этот закон мысли, в том, что человек, настолько не дальновиден в собственных деяниях, что понятие о добре и зле утрачивает смысл. Естественно, нельзя забывать, что мы живем в обществе и следовательно должны соблюдать его правила выживаемости. Иначе говоря, если ты сейчас выйдешь отсюда и начнешь всем проламывать головы, основывая свои действия на постулатах Тишины, никто не будет с этим считаться. Тебя просто убьют в ответ. Тут главное понимать, что Тишина как закон, не руководство к действию. Это философия, очень сильная философия, но не для внедрения ее во внешнем мире, только для себя, только для твоего внутреннего мироощущения.
Можно сказать, что для нас магов, не существует понятия не субъективных законов, таких как Тишина, но имеет место три величайших философии мироощущения, в основу которых, положены эти законы.
--
Не понимаю. А зачем это все нужно? Зачем нужны эти все философии? Пусть даже как вы выразились сильные, основополагающие. Можно и так жить. Основываться на простой и несложной концепции собственного ощущения я. Жить, как это не банально звучит "По собственным понятиям чести и совести"
--
Не получиться... Понимаешь... Мы же с тобой говорим о пути. О Пути, понимаешь? Эти три философии предполагают взятие на свои плечи как бы новой жизни, отказ от прошлого. В русле избранного тобой Пути нет места чести, совести, благородству и тому подобному. В Пути, который выбирает себе будущий маг, вообще в идеале нет места общечеловеческим понятиям.
Вспомни любые народные сказки, маг выступает в них либо, как полный и бесповоротный злодей, либо как дядя в белых кристально чистых одеждах раздающий направо и налево волшебные мечи, кольца, браслеты и другую бижутерию. На худой конец, так называемый "серый" маг, который всю дорогу хмурит брови и говорит, что он никуда не может вмешаться.
Все просто, в том случае, если сказка имеет хоть, какую-то жизненную основу, пусть даже далекую от истины, люди, когда-то принимавшие в ней участие, не понимали действий того или иного мага, судили о них с позиций чести и совести. Провел через лес добра молодца - хороший, белый и пушистый.
Убил жену добра-молодца - плахой, и очень черный.
А на самом деле "добрый маг", провел через лес добра-молодца с конем, для того, что бы конь в будущем умер в конкретном месте, и на этом самом конкретном месте, змея, еще в более далеком будущем, оборвала жизнь, другого добра-молодца. Про убийство жены и говорить не буду... Пойми. Все не так просто. Одно заплетается на другом. Вместе с принятием Пути, ты принимаешь и могущество, которое он дает. Могущество творить, обрывать, созидать и уничтожать. Ответственность. Ответственность будет давить тебя, разрывать плющить. Каждый мелкий поступок будет иметь значение.
В такой круговерти нет места добру и злу. Не остается места на честь, достоинство, совесть. И в таком аду обычному человеку с обычной философией, психологией, просто не выжить. Он сойдет с ума.
Правители. Ты думаешь, им легко? Огромная территория наводнена такими же как ты. Все они, хотят есть, спать, крышу над головой, а еще хлеба и зрелищ.
Ты вышел в туалет, а в это время кто-то умирает от голода.
Знаешь, как они выбираются из этой ситуации? Просто идея. Идея, возведенная в степень истины. А с идеей правитель перестает быть человеком, он сам для себя обожествляется. Впрочем, я залез немного не в ту степь, все конечно же намного сложнее и просто двумя словами не описать.
--
Скажи Шерл. А вот зачем мне-то, это все нужно? Ну, вам-то понятно, еще один человек, в ваше общество, еще один кирпич, поддерживающий стену Виликого Учения. Но мне-то, какой прок? Ты сам говоришь, что я должен буду отказаться практически от всего. Чести, совести нормальной человеческой жизни, скорее всего семьи. А что на другой чаше весов? Судя по всему дурацкое могущество, которое и применять-то, не стоит.
Брови Шерла сошлись и разошлись в глубоком усталом вздохе. Минуту мы сидели молча. Наконец Шерл протянул руку и затушил пальцами свечу. Свет пропал, превратившись в глубокую непроглядную тьму.
- Ты какой-то странный Ал. Все время прыгаешь то туда то сюда. Мы следим за твоей жизнью уже не первый год. И все не можем понять. Понимаешь, ты непостоянен... Абсолютно непостоянен. Так не бывает. То рассуждаешь, как ребенок, которому лет восемь, то вдруг твои вопросы преобразуются в мышление столетнего, осторожного старика, то вдруг интуиция вылезает на первый план поступков. Не понять... Помнишь на проверке ты взял боевой шест? Смею тебя уверить, взял бы любое другое оружие, все повернусь бы, по-другому. Не имея даже частичной победы над Оозом. Не ударяя в ответ шестом по его ногам ты бы в конце концов впал в отчаяние и сдался. Мы бы с тобой сейчас не говорили. Ты сейчас шел бы утирая слезы по какой-нибудь лесной дороге не смея вернуться к отцу. Сейчас ты разговариваешь со мной почти на равных, как умудренный жизнью старик, но совсем не так давно убил близкое тебе существо, и в тот раз все решили за тебя, твой собственный характер, воля спали и видели цветные сны.
Мо. Голубой свет из глаз. Свет вечности, надежности и одновременно отстраненный, равнодушный. Я помню и не помню твои глаза Мо. Сейчас спустя столь малое время, ты прости меня, прости, но если честно я не сожалею о содеянном. Потому, что просто не могу. Не могу и все. Что-то высшее, сверхестественное говорит мне, что так было надо. Надо и все. Этого “надо” моей душе, почему-то хватает. Мне страшно Мо. Мне страшно, что со мной!?
--
Да. Так действительно было надо. Даже Великие однажды должны уходить. Мо был одним из них. Великий последователь Истины. Даже в смерти он учил - голос Шерла, в моей голове приобрел несвойственную мягкость, сентиментальность. Глаза из-под седых кустистых бровей смотрели печально, даже как-то сострадательно.
--
Пройдет не так много лет, Ал, и ты поймешь, кто от нас ушел, поймешь, кого потерял. Не думаю, что твой отец... Впрочем, ты задал вопрос. Сложный и простой одновременно. Все просто. Тебе это нужно, для тебя. Ты хитришь сам с собой, с собственным подсознанием. Знаешь, что такое счастье?
Меня сбил с толку неожиданный вопрос. Смутившись, еще больше я начал обдумывать: Счастье. Счастье это когда... Счастье - это счастье. Счастье- мама, улыбающийся отец, полный рот черешни, теплая вода в озере в солнечную погоду, первый найденный гриб, Мо на коленях. Мо...
--
Счастье это, когда хорошо, пробормотал я.
Шерл неожиданно расхохотался. Он смеялся так, что чуть не свалился со стула. Седая борода взлетала в заразительном хохоте к самому потолку.
--
А теперь, ребенок! Ну шесть, ну семь лет! Ха-ха-ха-ха!
--
Ну ты даешь Ал. А если еще подумать, а? Потрать на обдумывание такого совсем не важного в твоей жизни вопроса еще пару минут!
Я обозлился. Сидит, сам пригласил. Еще издевается.
--
Я сказал, что думаю. А если тебе не нравится, то катись ко всем чертям!
--
А вот, хамить не надо. И забываться тоже.
В мгновение ока комната наполнилась чем-то более осязаемым, чем просто темнота. Это осязаемое ввергло меня в трепет. Ужас вместе с безволием начали подниматься по ногам к сердцу. Легко преодолели это небольшое расстояние и поселились в нем. Из темноты мне в глаза смотрел ад. Два глаза Шерла превратились в огромные все поглощающие озера лавы. Жар шел из них вместе с запахом гари. И было видно, как в лаве плавают люди. Их туловища, головы, конечности мгновенно сгорают, и вновь отрастают. В безумных глазах стоит нечеловеческая мука. Они не кричат. Воздуха нет.
--
Они тоже не обращали должного внимания на мои вопросы Алкис. Они тоже в свое время думали, что некоторые вопросы себе можно не задавать. Они шли по пути служения, и падали, падали, падали. В кипящую лаву собственной глупости, недосказанности. Поступки, которые они совершали, небыли понятны им самим, до конца. Хочу, желаю, мое... На нашем Пути не может существовать недосказанности, непонимания своих желаний. Мы слишком могущественны, слишком многое зависит, от Большой Игры поступков, которые мы совершаем.
--
Простите.
--
Все не просто Ал. Пошел, увидел, захотел. Тебе очень многое придется испытать. Очень многое. Совершать убийства, почти невинных. Воскрешать нужных делу людей, за счет не нужных. Бросать. Терять. Терпеть. И если ты не будешь четко осознавать, почему ты делаешь, тот или иной поступок, твоя душа умрет, источится под ударами совести, либо ты настолько зачерствеешь, что превратишься в ходячего мертвяка, исполняющего то или иное действие. Очень многие погибли на Пути. Очень многие. Как говорят смертные “конечной смертью” души. А насчет счастья. Насчет счастья не так уж и сложно. Человек по настоящему счастлив, только когда ему интересно жить, когда каждый его вздох это что-то новое, не изведанное ранее. Чем больше этого, нового тем он счастливее. И успех. Самоутверждение, через успех. Успех в любом деле, так же дает счастье. То что мы тебе предлагаем, даст тебе и то и другое. Могущество, осознание собственной исключительности - это успех. Новые знания, нескончаемая учеба на всю жизнь - это интерес. Очень немногим достается такая судьба, и ты должен благодарить проведение за такую возможность.
--
Пусть трусы и ленивые говорят о счастье как о случайном состоянии души, как о стечении обстоятельств, и бог знает еще чего. Человек. Каждый человек зарабатывает свое счастье сам.
--
Согласен ли ты Алкис за именем Видор, встать на Путь служащего Тишины? Отказываешься ли ты от своих желаний и поступков, не совместимых с постулатами Тишины. Готов ли ты отказаться от эмоций, любви, дружбы, ненависти и презрения во имя служения своего. Готов ли ты учиться, ибо учителем твоим буду я, Мерлин Черный.
Я понял, что шанс у меня только один. Только один шанс. И опять судьба сделает поворот в неизвестность. В черную пугающую неизвестность. На пороге, которой надо опять жертвовать, опять не зная глубины озера отказываться от весел, лодки, паруса, бревна. Плыть самому. Плыть и возможно не выплыть. Но я вдруг почувствовал, как манит меня эта неизвестность. Как изнутри поднимается любопытство, затмевая страх. Пойти дорогой, которой почти никто не ходит. "Ты достоин, стать служащим Тишины Алкис". Мо умер, для того, что бы я встал в начало этой дороги... Отец буквально выгнал меня, для того, что бы я стал большим человеком...
Глаза Шерла, или Мерлина, уж не знаю, смотрели в ожидании, в них загорались искорки.
Сколько ж ему лет? На сколько же он сейчас могущественен и мудр. Да ему и не надо ждать ответа. Он давно все просчитал, все понял, это лишь формальность. Для него я кусок палки, которую зачем-то спрашивают "Вы будете падать на землю?"
--
ДА! - я выкрикнул это слово, бут-то сам все решил.
--
Теперь спать.
Все вокруг померкло, затем снова вернулся неяркий лунный свет. Я лежал на кровати в доме Корна, уже раздетый, и укрытый шерстяным пледом.
- Сервис, однако! - не знаю, откуда взялось это слово “сервис”, но я уже знал его значение. И горько улыбнувшись, закрыл глаза.
Глава 5. Ученье-тьма, а не ученье тьма.
--
Следи, что б бутон не падал.
Это Мерлин, он учит меня, вытягивать душу из лилии. Стебель уже почернел, и вот-вот раcсыпится прямо на глазах. Лишь бутон лилии, меж моими, сведенными судорогой руками, остается свежим и жизнерадостным. Я конечно не держу бутон руками. Держу душой, своим желанием, возведенным в "есть", как говорит учитель. На такой фокус мне потребовалось пять недель. Пять недель верить, что могу держать предмет мысле-телом. Пять недель поражений, тупого отчаяния и криков Мерлина: "Держи! Держи ее бестолковый мальчишка!" И вот держу. Каждый день держу. И каждый день роняю, то раньше, то позже. Чернота подступает к самому бутону. Он начинает медленно темнеть, мне нестерпимо жжет руки.
--
Терпи-терпи. Ничего. За каждую гадость и не гадость, которые ты будешь делать придется платить, привыкай.
Учитель водит над бутоном руками. Легко, уверенно. Мне очень больно.
--
Терпеть. Не отвлекаться на боль! Только бутон! Держать бутон!
Чернота доходит до середины. Боль усиливается вместе с ней.
--
Держи, держи Ал. Совсем чуть-чуть и ты поймешь, зачем все это.
--
Я и так прекрасно понимаю. Ты учишь меня совершать осознанное зло.
--
И это тоже. Держи, не отвлекайся.
Руки учителя совершали круговые движения все быстрее, пока не превратились в смазанный вихрь.
Еще несколько мгновений боли и бутон рассыпается на глазах. Меж моих ладоней что-то мерцает. Едва видимое глазу, как бут-то смотришь краем зрения. Не уловить и в то же время есть.
--
А теперь втягивай ее в свое, мысле-тело Ал. Прямо руками. Ты Тишина, тонкая струна межзвучья. Все твое тело лишь тонкая нить, Тишины. Вбирай в эту нить. Вбирай медленно, постепенно.
Представив себя в форме струны. Найдя в воображении собственное тело заключенное между звуком и не звуком. Я потянулся к душе лилии. И удивленно выпучил глаза. Безликое сиянье стало втягиваться в меня, обтекать ладони, распределяться незримой пленкой по всему телу.
Вдруг по моему телу разлилось тепло, оно стало перерастать, во что-то непонятное. Не описать словами мои ощущения. Страх. Страх, что сейчас произойдет нечто непоправимое. Боль, к этому за пять недель я уже привык. Любопытство, готовое убежать в пятки. И что то еще наростающее, неприадолимое. Восхитительное и все равно пугающее. МОГУЩЕСТВО.
Я знал, что происходит вокруг, на много миль вокруг. К стеклу нашего дома, оказывается уже давно прижались ушки, нескольких детишек. Им было страшно, но безумно интересно, что же делается в обители непонятного ни скем не общающегося мага. К воротам лагеря подходили двое новичков. Парень и девушка, они уже успели поругаться и шли насупившись. Парень уже влюбился...
Из созерцания, из осознания собственного могущества, уничтожать, строить, ломать, крушить, смеяться над обидчиками меня вывел едва доносившийся голос. Я почти узнал его.
--
Ал... Ал... Ал... Ал... Ал-л-л...
Мои глаза наконец открылись и сфокусировались на Мерлине. Он медленно водил перед моим лицом руками.
--
Ал, слушай меня внимательно. То, что происходит с тобой. Твое могущество- это выпитая тобой душа лилии. Сила ее души. Сейчас ты испытываешь несравненное не с чем могущество. Это нормально. Успокойся. Сядь вот на этот стул. Медленнее. Еще медленнее. Так, хорошо. Пройдет еще две-три минуты. И тебе нестерпимо захочется его применить. Использовать ее силу. Во что бы то ни стало покори в себе это желание. Это будет очень тяжело сделать, но ты должен. Считай что это твое первое испытание на пути магии. Половина тех кого учат проваливаются. Сей час ты станешь берсерком. Человек, вошедший в состояние берсерка, пожирает собственную душу. Он пьет ее и побеждает своих врагов, навсегда становясь другим человеком. Человеком с покалеченной душой. Но ты не берсерк, ты маг. Ты обязан уметь, как бы глотать, взятую душу. Лишь тогда, сможешь обрести...
Голос Мерлина отдалился. Меня захлестнула волна агрессии. Взять, испытать, ломать, крушить, доказать... Мелкие букашки под моими ногами... Они еще смели меня испытывать! Я вижу их всех! Сквозь миры, сквозь время! Берут, сколько пожелают! У Неба, у Земли, у Воды! Называют себя магами! Они только клянчат! А я? Кто я? Откуда- то пришло знание...
--
Мы, не такие как они, мы ничего ни у кого не клянчим, не просим, наша сила только от нас самих, и та, сила которую мы отнимаем. Это есть философия. Наша философия. Сильная философия.
--
Некромант заранее ходячий труп, он мертв едва встав на этот путь, потому, что слишком много соблазнов, слишком многое подвластно и слишком многим нельзя пользоваться. Именно по этому не один из Серых не выйдет на открытый бой против самого захудалого некроманта, тот сотрет его в порошок, другое дело, что самому некроманту после этого смерть врага покажется ландышевым сиропом. Мы маги, мы маги и этим все сказано...
- Учитель...
- Ученик, это лишь первая ступень в постижении. Первая. Ты должен пройти ее. Вспомни Тишину. Даже в таком состоянии ты почувствуешь ее нить. Вернись! Нащупай нить Тишины и вернись по ней.
Вокруг разгорался мир. Подвластный, мне. По одному движению мысли он покориться. Именно разгорается, потому что еще немного и я разрушу его, создам новый, честный.
--
Честный, только для тебя. Не для других.
--
Пусть!
--
Вернись Ал!
--
Но я здесь счастлив. Уже счастлив. У меня есть могущество. У меня есть способность все изменять. Зачем возвращаться?
--
Твое могущество мнимо. Коротко, как вспышка молнии. Ты не успеешь вернуться в тело, и душа улетит! Вспомни Тишину. Почувствуй ее. У тебя совсем не осталось времени.
Тишина. Где? Что? Тишина. Струна. Где!? Лисия будет моей. Тишина... Они посмели... Где же... Сосредоточиться молчать, не думать... Тишина. Только струна.. Только нить... Вот. Меж ладоней. Мои ладони, мое тело лишь струна. Куда по ней идти. А вот...
Темнота.
Я очнулся на полу, не чувствуя не рук ни ног. Глаза согласились открыться лишь на треть. Потолок. Черный потолок. Что-то мелькает на краю обзора. Что-то опять же черное. Лицо Мерлина. Потное. Настороженное.
Едва ворочая языком, спустя вечность, произнес:
--
Предупреждать же надо...
--
Предупреждать за ранее бессмысленно. Ты сам понимаешь.
--
Понимаю, не понимаю. Не жизнь, а какая-то сплошная катастрофа...
--
Ученым стал... "катастрофа", ишь ты.
--
А я сам не понимаю. Приходят слова на ум, вроде нигде не слышал, а суть их уже знаю.
--
Ну знаешь, путь Тишины, это все-таки не сплошная пытка, есть и своя польза.
--
А...
--
Б...
Начались еще более тяжелые учебные будни. Мерлин гонял меня со все возрастающей интенсивностью. У меня складывалось ощущение, что жизнь потекла гораздо быстрее, и я просто не успеваю следить за творящимися со мной событиями. Ооза я видел ровно полтора часа в день. Ему просто приказали, не знаю уж кто, научить меня метать все что метается. Потом я исчезал прямо с тренировки и оказывался где угодно. То это был лес, где я тягался силами, с каким-нибудь могущественным джином, его вызывал прямо на моих глазах Мерлин, то оказывался прямо посреди озера, на котором в дополнение к "мирным" зубастым рыбкам, величиной с рыбацкую лодку, бушевал шторм.
--
Ты должен научиться реагировать на любые неординарные события, быстро, четко, а главное правильно, без паники.
По началу я со страхом ждал конца тренировки с Оозом. Боялся, что не справлюсь со следующим уроком, и учитель опять устало вздохнет, глубоко и печально. Слава Матери, такие вздохи раздавались не слишком часто. Спустя три месяца, я уже ждал с нетерпением, предвкушая новый всплеск эмоций и паники в душе переходящие в особую сосредоточенность, в которой любая задача становилась решаемой и не такой уж непреодолимой. Особо запомнился случай, когда я появился прямо над пропастью и с громким криком полетел вниз. Учителя я увидел мельком на спасительном краю скалы. Лечу себе, кричу благим матом, а в душе уже развертывается та неповторимая сосредоточенность, которой не добиться в нормальном не стрессовом состоянии.
--
Тишина... Тишина, будь мной. Я струна, я смысл меж звуком и не звуком. Я не могу падать, я не могу летать. Я везде и нигде. Струна. Вездесущая. Везде находящаяся... Струна находиться на скале, рядом с учителем...
Я стоял на шершавом, покрытым лишаем камне, рядом с учителем. Крики
перепуганных стервятников заглушали далекий гул водопада. Никогда не видел облака так близко. Каждый вздох отзывался ледяной промозглой струей воздуха попадающей в легкие.
--
Я вижу тебе уже скучно решать мои маленькие задачки. Ты стал гораздо быстрее реагировать на опасность. Пора переходить к следующему этапу...
Ооз был холоден и неприветлив. Он занимался со мной метанием, но не о какой дружбе, речи быть, уже не могло. С того самого дня, как я задал вопрос о дриаде, он будто закрылся от меня. Его поведение было непонятно, а в глаза посмотреть не давал, будто зная о моих возможностях.
Однажды, упросив Мерлина отменить урок магии, я опять тренировался метать. Как некоторое время назад выяснилось, проще всего метать не ножи ни копья, а топоры. Рука после нескольких тренировок, уже сама знает, как и куда метать, главное не мешать ей, не паниковать и в тоже время наоборот не удерживать, сомневаясь в себе.
На меня шел брат близнец, недавно виденного мной минотавра. Пар из ноздрей, перекошенная в диком оскале морда, в общем, все атрибуты ужасного монстра.
Метнув топор, я с интересом рассматривал исчезающее на глазах существо.
--
В чем дело Ооз? Что произошло? Объясни мне.
--
А ты, так и не знаешь ?- услышал я из-за спины наполненный сарказмом голос.
Я повернулся, увидел, как Ооз подходит ко мне. Лицо меняется. На нем проступают постоянно сменяющие друг друга чувства. Сожаление. Горечь. Злость. Раскаяние...
--
Я же сказал тебе тогда! Она ДРИАДА!
--
Ну и что, хоть кикимора, мне то что?
--
Не шути так, слышишь! Не шути!
--
Да в чем дело то!? Объясни! Дриада, так дриада! Нимфа, так нимфа! Она твоя! Можешь, есть ее и пить! Как это может сказаться на наших с тобой отношениях?
Сев на большой пень, обхватив голову руками Ооз, снова повторил:
--
Она дриада...
--
Ну. Ну дриада... Расскажи.
Бледное перекошенное лицо повернулось ко мне.
--
Как ты думаешь, сколько я здесь. Здесь в этом проклятом лагере?
Его рука очертила полукруг, охватывая домики леса и горы.
--
Я не задумывался. Год? Два?
--
Ха два! Пятьдесят, не хочешь!?
--
Что!
Ооз сполз с покрытого мхом пня на землю. Широко разбросав руки и ноги в густой наполненной зеленью траве, застывшим немигающим взглядом уперся в небо. Глаза набухли влагой.
--
Вот уже пятьдесят с лишним лет я здесь... Великий воин, научившийся в этом проклятом лагере всему, что угодно. Первые десять лет мне казалось, что путь воина разрешит мои проблемы, что любовь к красоте боевого искусства, перебьет любовь к женщине. О, как я тренировался! Сутками вертел мечи, топоры, метал, бил, ломал и кусал. Бегал неделями! Ползал месяцами! Все ни к черту!
--
Ты толком объяснишь, что-нибудь!
--
Ты влюблялся ?
--
Ну...
Грудь Ооза испустила глубокий вздох. Для того, чтобы не видны были слезы, как бы случайно, перевернулся на живот.
--
Многие. Да-да именно многие, мечтают стать властелинами любви и тебе наверняка, когда-нибудь приходило в голову, что неплохо было бы уметь влюблять в себя. Ну, было такое?
--
Однажды мне понравилась одна очень краси..
--
Мне это неинтересно! В общем, ты понял, о чем разговор. Так вот дриады, это не только "зеленые и живут в деревьях", но и властительницы любви. Они управляют этим чувством, как хотят, слава Небу, природа в нагрузку, дала им эти деревья, а то весь мир был бы уже "зеленым и деревянным"
--
Они могут влюблять в себя!?
--
Да. Причем силу влюбленности могут определять сами.
--
А... Понятно тогда..
Ко мне повернулось лицо Ооза, на нем змеилась горькая усмешка.
--
Что, как увидел так и втюрился ?
--
Да...
--
Можешь гордиться. Далеко не каждого дриада влюбляет в себя. Далеко не каждого. Мы видимся с ней каждый день, когда солнце начинает садиться. Сидим на этом проклятом дереве на берегу озера. Вода ласкает ее ступни. Ветер играет в ее волосах. Лучи в последнем броске перед смертью успевают украсить ее зеленое лицо своим золотом. И я не способен даже двинуться в эти мгновенья, даже обнять ее, такая сила любви охватывает меня.
Его голос перешел в шепот.
--
За эти пятьдесят лет я убил уже четверых. Они всего лишь влюблялись в нее. Подсматривали за нами. Убил. А уж честным поединкам я давно потерял счет. Я как большой могучий шмель, попавший в крынку с медом... Вкусно, тепло, уютно, а не улетишь... Крылья то давно слиплись. Я боюсь, что и тебя мне придется убить. Держись от меня по дальше Ал.