Автора ночами корпеют над своими произведениями, портя глаза и не высыпаясь так, что утром с трудом встают в школу/университет/на работу, а встав и дойдя до пункта назначения, без удержу зевают, роняя голову на стол. Всё время потирают, словно песком припорошенные глаза и постоянно улетают мыслями вдаль - в свои любовно взлелеянные миры ко всем сердцем обожаемым героям. И так изо дня в день. Что же не даёт нам (ибо имею наглость и себя относить к их числу) спокойно засыпать по ночам? Ответ всегда один: Вдохновение! Именно оно может поднять посреди ночи сонного и от постоянного недосыпа слегка (или неслегка - это уж как кому повезёт) напоминающего зомби автора и, всучив в руки тетрадь и ручку либо клавиатуру и Word, заставить всю ночь напролёт писать. Нет, не так: ПИСАТЬ, ибо нет удовольствия больше, нежели давать жизнь новым героям и переживать приключения вместе с ними. А уж если вы писатель-фантаст, так и вовсе воображению нет границ.
А что говорим мы, когда в силу каких-то неведомых обстоятельств Вдохновение покидает нас? Когда слова упорно не собираются в связные предложения, а предложения в абзацы? Правильно, Муза (Муз, Музо и т.д.) покинула. Это именно она, зловредная, не давала спать ночами, нашёптывая строчки новой книги, прорисовывая в голове сюжет. Это из-за неё, обожаемой негодницы, не высыпаемся мы по ночам, да и днём мало походим на обычных людей - ведь взгляд и мысли всегда туманит дымка мечтаний. И это она, нехорошая, покинула в столь неудачный момент, когда развязка так близка, а читатели настоятельно просят продолжения...
Так вот, именно о них, любимых, и пойдёт речь в данном начинании: о нелёгкой жизни муз.
Пожелаю себе, чтобы мой Муз от меня не отходил, пока я данное произведение не допишу.
Итак, преступим!
Пролог
Город не спал - так, дремал в пол глаза, утомлённый дневной суетой. И всё же находилось достаточно бодрствующих, чтобы освещённые тусклыми, давно требующими подзарядки магическими фонарями улицы не казались безлюдными. То и дело спешащему в сторону главной площади мужчине попадались на глаза влюблённые парочки, возвращающиеся со свидания, а порой и вовсе стайки бредущей домой после танцев молодёжи. Реже попадались припозднившиеся путники и заработавшиеся отцы семейств. То и дела на ночных улицах раздавались громкий смех и весёлые голоса - явный признак выходного дня, а вернее, ночи.
Город дремал, укутавшись в синее покрывало темноты, лениво прислушиваясь к разговорам веселящейся молодёжи и с наслаждением вдыхая аромат цветущих вишен и изредка приоткрывая сонный глаз, чтобы подстроить ту или иную счастливую случайность и соединить двух, казалось бы, таких разных, но всё же неповторимо похожих и душевно родных жителей: там вовремя погасить фонарь, тут позволить разбойникам напасть на девушку и заблудить нечаянного рыцаря, который её от них спасёт.... Да мало ли уловок спрятано в рукаве старого сводника - уж не первую тысячу лет стоит он на этой земле. Но не только свадьбы устраивает Сарих - развлекаться лишь таким образом быстро наскучивает и тогда на головы жителей сваливается множество мелких либо одна большая неприятность. Но второе только в том случае, если поблизости есть кто-то, способный решить возникшую проблему - всё же город любил своих жителей и зла им не желал. Скорее, порой устраивал встряски, дабы закалить народ.
И сегодня была как раз такая ночь: Ночь Испытания.
В самом сердце Сариха посреди главной площади стояло большое здание. Чтобы добраться до входной двери, желающему посетить его пришлось бы одолеть две сотни ступенек по широкой мраморной лестнице. На самой вершине её всегда стояла стража, пропуская внутрь лишь тех, кому Правлением был выдан пропуск. Надо заметить, таких людей было не мало - шутка ли, в саму Обитель ходить. Да и не совались туда обычно - все понимали, чем может сказаться потом хотя бы одно неверное движение в Обители. И дело вовсе не в том, что обитатели Сариха боялись наказания - просто, именно обитель была источником большей части имеющейся в городе магической энергии, и изменить что-то в её устройстве было равносильно подпиливанию сука, на котором сидишь. Вот и старались многочисленные люди и нелюди, по возможности вообще обходить здание стороной. А ночью так и вовсе площадь перед ней пустовала, оживляемая лишь редкими репликами стражников. Впрочем, сегодняшняя ночь была исключением - ночь Испытания, как-никак! Правда, страже о том было неведомо, поэтому они, особо не усердствуя в охране, с азартом резались в карты на ступенях, совершенно забросив свои прямые обязанности. Да и от кого охранять? - За всю историю Сариха ещё не было ни одного нападения на Обитель. А раз не было, то вряд ли и будет. По крайней мере, сегодня - так думал каждый из четырёх стражей по началу, а к середине игры мысли о работе и вовсе были вытеснены опасностью проигрыша. И за яростными спорами никто не услышал тихого скрипа чуть приоткрывшейся двери. И это было первое проваленное испытание.
В Обители была только одна комната, но зато какая! Стены были расписаны фресками, а высокий потолок имитировал небо - по сути, не многие догадывались о том, что он вообще есть. В центре зала был расположен огромный фонтан невероятной красоты и огромной важности. На бивших из него хрустально чистых струях воды покоилось множество небольших, но удивительно красивых разноцветных хрустальных шаров - ровно по количеству существующих в мировой литературе жанров. Струи переплетались порой самым невероятным образом, создавая причудливую картину, подсвечиваемую лежащим на дне фонтана кристаллом, огранённым в форме пирамидки.
За фонтаном постоянно присматривали дежурные из УВиТа(1). Этой ночью была очередь Нинелии, но она, утомлённая подготовкой к очередной пересдаче, уснула прямо на стоявшем возле фонтана жёстком стуле. И это было второе проваленное испытание.
Невысокий сухощавый мужчина лет тридцати, одетый в чёрные кожаные брюки и того же цвета водолазку, проскользнул внутрь здания и с облегчением вздохнул - половина дела, считай, была выполнена. Вообще, сегодня ему невероятно везло: сначала охрана уселась играть в карты, а теперь и дежурная сладко прикорнула на стуле. Решительно, сегодня его день.
Мужчина подошёл к фонтану и на пару секунд застыл, любуясь игрой света в струях воды и покоящихся на них цветных шариках. На вечно грустном и недовольном лице на миг мелькнула слабая тень улыбки. На долю секунды он усомнился: а правильно ли поступает? Может, лучше уйти?
Но сомнения были заглушены снова прозвучавшим в ушах голосом ректора:
- Вы ни на что не способны! Столько времени потратить на решение такой простой задачи! Да ещё и неправильное решение! Из вас так и не получилось муза. Я лишаю вас этого звания!
Мужчина мрачно усмехнулся:
- Посмотрим, какой из тебя вышел муз, Герион. Посмотрим, как ты справишься с этим! - Наклонившись, он достал со дна кристалл-пирамидку и, запахнув его за пазуху, выскользнул из здания, не задумываясь о том, какие последствия принесёт его поступок кому-то кроме Гериона. И это было третье проваленное испытание.
Город проснулся от полудрёмы, чутко прислушиваясь к шагам убегавшего с главной площади преступника.
- Ну что ж, - ухмыльнулся он, - поиграем, провинившиеся!
Со стражами всё было просто: в наказание за плохую службу они были направлены чистить нужники... на месяц - это была самая страшная из применяемых когда-либо кар, поскольку преступность в Сарихе практически отсутствовала.
А вот что касается муз, пусть и бывшего да будущей, здесь дело обстояло иначе. Для того, чтобы иметь возможность вдохновлять, музы должны сиять, в буквальном смысле этого слова, чистотой и духовностью. Поэтому девочке, чтобы искупить свою вину и смыть пятно проступка, придётся очень постараться.
А что же касается бывшего - сто лет пребывания музом откладывают такой отпечаток на ауру, что становится практически невозможным делать плохие поступки. А если и случится такое, то боль от язвы на покрове(2) заставляет желать смерти. И выход лишь один - искупление.
Сарих довольно прищурился темнеющими глазницами окон - ох и повеселится же он!
Сноски
1. УВиТ - университет вдохновения и творчества.
2. Покров - сияющая плёнка, окутывающая ауру музы. Именно от толщины и степени яркости покрова зависит величина сила музы. С годами настолько переплетается с аурой, что становится её частью.