ремя проходило мимо, ощутимо сжималось, как пружина, и нанизывало на свои паучьи пальцы, будто кольца, напряжение. Отличало эту пружину от всех остальных одно досадное свойство: она не могла выстрелить и вернуть всю вложенную в нее энергию. Время никогда не возвращало взятое.
Антон слабо помнил первые три дня после смерти Принца. Все никак не получалось вбить себе в голову, что от того даже пальца не осталось. Отчеты полицейских подтвердили - в эпицентре погиб один человек. Атака была проведена молниеносно, взрывное устройство сработало четко, как на военных учениях. И никто ничего не смог предотвратить. Хорошо, что сами живы остались, добавил законник, которого привел Женя. Антон хотел ответить, что не считает это таким уж большим достижением, но не стал.
Он жив, и умирать не хотел. Пока что точно не хотел. Говорить, что он умер бы за Принца, было бы лицемерием. Но смирения с его потерей, как с расходным материалом, как с сопутствующим ущербом, не было. Иногда можно почти безучастно выжечь город, но сокрушаться над гибелью человека, который ни дня в жизни не считал тебя другом.
Да и ты сам просто чувствовал себя перед ним немного, самую чуточку виноватым, не более того. Никаких теплых чувств. Никакого дружеского участия. Просто подвел еще одного человека. Все в порядке вещей.
Марик на второй день после смерти Принца сказал, что нужно перебираться из гостиницы в другое место. Об их местоположении известно марам, и когда они нанесут следующий удар - лишь вопрос все того же треклятого времени. А у Алексея есть отличная квартира, в которой они смогут схорониться до следующего суда.
Антон только помотал головой - здесь есть какая-никакая охрана, которая отвлечет на себя внимание в случае нападения, и они смогут, прикрываясь людьми, сбежать. К тому же им придется покидать убежище, выходить за продуктами, а в мире, где на каждом углу видеокамера, короткая прогулка по двору выдаст тебя вернее, чем прямое заявление о своем нахождении.
Да и...
Не доверял он Алексею.
Ни Алексею, ни Жене, ни Марику. Особенно Марику, потому что он был отчаявшимся и разбитым уже давным-давно, а сейчас, когда он нашел себе псевдо-друга, его восприятие притупилось окончательно. Значит, следовать советам, данным Алексеем, противопоказано в любом случае.
Антон очнулся, вышел из транса, наполненного серым киселем обездвиженности и притупленного внимания, лишь на пятый день. Он все так же жил по расписанию, подчиняясь привычке. Семь утра - подъем, водные процедуры, одеться, спуститься на завтрак, поглазеть на Марика, промахивающегося вилкой мимо рта (беспробудно пить тот перестал, но ночами явно не спал, раз выглядел по утрам как блеклая тень, одни черные круги под глазами и бездонные, как у лихорадящего больного, черные зрачки только и остались от человека). Дальше начиналось забвение - шатание по номеру, пустые отжимания, когда Антон сбивался со счета после ста, и не знал, выполнил свою норму, или недотянул. Обед - шатания - ужин - сон, вернее, многочасовые попытки заснуть перед тем, как рухнуть в страну без сновидений до семи утра.
Да, снов больше не было. Это - огромный плюс.
На пятый день Антон проснулся со стучащим сердцем и ужасом, как человек, забывший о чем-то важном. Да, так и есть, он забыл: он забыл навестить Эону и сказать ей, что не уберег ее хорошего друга. Эта мысль стучала в голове все время, что Антон принимал душ и брился, выуживал из мешка чистую одежду и подбирал слова. Он не хотел, чтобы Эона увидела его растоптанными и опустившимся... но и боялся, что она подумает, будто он воспринял потерю Принца слишком легко.
За ним навязались охранники, предложив взять машину, но Антон отказался. Он не планировал ускользать от телохранителей, ему было без разницы, пойдут они с ним или оставят его в покое. Все равно в палату их не пустят. А по дороге... что ж, пусть сопровождают. Морозный воздух и поднявшаяся метель вышибали лишние мысли. Снежинки кололи лицо, приятно холодили раздраженную бритьем кожу. Разум становился чище, движения - легче. Каким бы ни был повод его визита, главным оставалось то, что он увидит Эону, а это вселяло в сердце радость и странное, иррациональное облегчение, как будто встреча с девушкой подарит ему новые способы решения навалившихся проблем и изменит что-то к лучшему. За одно это ощущение можно было благодарить судьбу, которая всегда ему благоволила.
Кто знает, вдруг все уже вернулось на круги своя, и удача вновь в кармане, следующий суд станет последним, и они вернутся на Сферу. Да, верно, стратегия начала вырисовываться четко: Земля не имеет права их обвинять, они - пострадавшие, и они не просят многого. Просто хотят сохранить свою планету. Они не участвуют в межзвездной торговле, не плетут интриги, до момента, когда сферяне смогут самостоятельно полететь в космос, из присутствующих в зале суда доживут разве что гигантские кальмары. Неужели так сложно понять, что Сфера просто хочет, чтобы ее оставили в покое?
Антон ускорил шаг. Хорошо. Все хорошо... будет или есть, без разницы. Он справится с чем угодно.
Возле больницы он остановился, перевел дух. Снял шапку и сунул ее в карман - от быстрой прогулки стало жарко. Дальше он шел размеренным шагом, чтобы привести в спокойствие сердцебиение.
...Самое досадное заключалось в том, что на его просьбу о встрече с Эоной вышел докторишка и категорически запретил сообщать пациентке плохие новости и прерывать процесс восстановления. К тому же - кто знает, какие микробы принес на себе уважаемый гражданин? Докторишка, напыщенный, с медленной речью, стоял перед Антоном, выпятив грудь, словно тот пытался пройти силой. Может, в Поднебесной бы Антон именно так и поступил, но на Земле он принял правила игры и старался держать себя в руках.
Настроение, воспарившее по дороге в больницу к небесам, начало опускаться вниз стремительно, как лопнувший шарик.
- Хотя бы просто увидеть ее. Помахать рукой. Это важно.
Антон смотрел на докторишку.
Тот неожиданно показался ему не таким уж чванливым и вредным, как на первый взгляд. Просто начавший рано лысеть мужичок, который всерьез боялся, что его пациентке запудрят мозги и сведут на нет весь прогресс, которого он добился за прошедшие две недели. И не сможет он написать научную статейку, и не выплатят ему премию за публикацию в журнале премию...
Врач, видимо, и сам уловил изменения в Антоне, и подобрел.
- Я выбил для нее палату на первом этаже с видом на парк. Если вы обойдете здание, то с левой стороны увидите ее через окно... Я позабочусь, чтобы занавески были открыты, - врач мягко улыбнулся ему - так иногда улыбался Женя, когда, по его мнению, общался с психически нестабильным и опасным человеком.
Антона такие улыбки в свой адрес более чем устраивали. Коротко поблагодарив врача - так и не узнал его имя, совсем забыл спросить, - он натянул шапку и пошел на выход. Телохранители потянулись за ним.
- Слушайте, - Антон недовольно посмотрел на них, - потопчитесь в стороне, а? Не по минному полю иду, а с сугробами и без вас справлюсь.
Охранники переглянулись между собой. Один кивнул, и второй сказал:
- Мы подождем здесь, возле входа. Но если через десять минут вы не вернетесь...
- То вы поднимете тревогу. Ладно.
Антон опять согласился - Земля сделала его сговорчивым. Большая планета, на которой он в западне. Лучше кивать и делать вид, что пляшешь под дудку местных божков. Все равно других вариантов у него не осталось.
Оно обошел здание. За чередой небольших окон начались высокие, перемежающие стены, словно полоски. В одном из них он увидел просторную белую палату, выглядящую удобной кровать и длинные черные волосы, ниспадающие с плеч. Антон подобрался ближе, прилип к окну, положив на стекло обе ладони.
Эона полусидела в кровати, подбив под спину подушку, держала в руках джойстик и, приоткрыв рот, что-то выбирала на экране. Игра со словами - но Антон не следил за происходящим на плазме. Его взгляд приковала девушка.
В Эоне что-то неуловимо изменилось. Не во внешности. В мимике. Полуоткрытые губки больше не напоминали пустоватое детское выражение, когда она уходила всеми мыслями в выдуманные мир и словно теряла контроль над телом. Нет, сейчас она сознавала, что происходит, и была слишком заинтересована тем, что на экране, чтобы следить за лицом, но глаза оставались живыми. К Эоне возвращался разум. Хотя бы здесь им не соврали.
Антон постучал по стеклу кулаком. Эона, не глядя, поставила программу на паузу и оглянулась на шум. Глаза ее широко распахнулись, и она сорвалась с постели, сунула босые ноги в белые тапочки с пушистыми помпонами и поспешила к окну, на ходу застегивая халатик. Антон улыбался. Точно знал, что улыбка была глупой, но поделать ничего не мог.
Эона отразила его собственную позу - положила ладони на стекло и с восторгом посмотрела ему в глаза. Окно не пропускало ни единого звука, по губам Эоны Антон не смог ничего прочитать, потому что так и не сосредоточился - только оглядывал ее и искал, произошли ли еще перемены, о которых он должен узнать.
Его кольнуло болезненной нежностью - тонкая белая шея, беззащитная, трогательная, и до нее хотелось дотронуться губами... Антон одернул себя, попытался одернуть, но мысли уже потекли в неправильном направлении.
Небеса огненные, после событий последних дней он всерьез думает о том, чтобы совратить несовершеннолетнюю девчонку... Она и так натерпелась. Не хватало еще, чтобы он бросался на нее, как дикарь.
А ведь раньше его не останавливало, что в постель прыгали девчонки лет шестнадцати.
Эона, видя, что он ничего не понимает и не слышит, приблизила губы к стеклу, округлила их в букву "О" и подула. Окно запотело, и Эона старательно вывела буквы в зеркальном отражении, чтобы Антон увидел слово правильно. "СКУЧАЮ". И сердечко.
- Я тоже, - сказал он и дыхнул на стекло, чтобы ответить.
Эона, улыбаясь, смотрела на него, и Антону казалось, что она затаила дыхание. Взгляд упал на острые коленки, выглядывающие из-под халата. Эона, угадав, куда он глядит, чуть покраснела - ее щеки подернулись нежным розовым цветом. Антон смутился и пообещал себе, что отныне будет смотреть ей только в глаза.
А ведь на корабле Эоне было плевать на сползшие лямочки майки и бюстгальтера, на задравшийся подол юбки... Она, не скрывая удовольствия, лезла обниматься при встрече, и с детской непосредственностью просила провести с ней время.
Как хорошо, что к ней возвращается разум. Как хорошо... Теперь хотя бы не будет настолько мучительно стыдно за возникающие чувства и желания.
Антон почти физически ощутил, как заканчиваются отведенные ему десять минут. Еще немного - и телохранители придут сюда. Он, конечно, может отослать их обратно, попросить дать больше времени, но ему не хотелось, чтобы его уединение прервали. Не хотел, чтобы еще хоть кто-то посмотрел на Эону. Он вывел на стекле "МНЕ ПОРА", показал на запястье, словно на нем были часы, и состроил расстроенную гримасу.
Эона тоже огорчилась, но он не стал тянуть кота за хвост. Уходить - так сразу. Развернувшись, он пошагал прочь, и лишь возле поворота к лицевой стороне здания обернулся. Эона стояла на том же месте, прижав одну ладонь к стеклу, и смотрела на него.
Антон почувствовал себя еще хуже, потому что, скажи он ей про гибель Принца, она бы не радовалась его приходу и уж тем более не дарила бы столько улыбок. Он все равно что соврал Эоне ради того, чтобы заслужить ее расположение.
Телохранители уже ждали его.
- Где здесь парк поблизости? - хмуро спросил Антон.
Ему показали. Как он и рассчитывал, местность испещряли беговые дорожки. Сунув куртку одному из телохранителей, Антон размял плечи, пару раз присел и побежал по кругу. Движения и смазанная картинка вернули его в привычную среду обитания - база Искателей, зимний оборот планеты, дыхание ровное, мышцы разогретые, он дома, отец им доволен, Марик мешается под ногами, прикрываясь желанием пробежаться, но на деле попросту специально его бесит. Дорога стелилась под ногами, пришло второе дыхание. Стало жарко.
Пролетая мимо телохранителей, Антон швырнул в их сторону шапку и перчатки, чтобы тоже подобрали - а чего они стоят столбом? Какие из них силовики, если они только и делают, что полагаются на свои пистолеты и бронежилеты? Как они справятся с врагом, если тот застанет их врасплох? Разница между земными боевиками и Искателями в том, что земляне готовы ровно восемь часов в день - их рабочий день длится именно столько. Они готовы сражаться меньше, чем половину дня, а потом они возвращаются в зону комфорта, где им ничто не грозит, жена готовит ужин, а дети просят помочь с уроками. Для Искателя же бой никогда не заканчивается, даже когда истреблен враг, даже когда уничтожен целый мир и не осталось ничего живого, Искатель продолжает ожидать сражения и готовиться к нему.
Его война никогда не кончится. Он победит. Он примет бой. Он начнет его сам.
К отелю Антон вернулся взмокшим и немного злым - в голове сформировался план, но отчаянно не хватало средств для его осуществления. Марика он нашел в ресторане вместе с Алексеем - они, рассевшись за столом, беседовали, и Марик с совершенно не свойственной ему жеманной грацией водил в воздухе пальцами поставленной на локоть руки. Жест не раздражал, и именно в этом он был странным. До Антона донесся отголосок разговора:
- И больше ведь она ничего за жизнь не написала. Один гениальный роман - и все... А сколько шума, когда вокруг были и лучше, и плодотворнее... Надо просто попасть в струю, это решающий фактор...
- Привет, - Антон с грохотом подставил стул к их столику и положил рядом с пустой грязной тарелкой шапку. - Есть дело.
- Как некрасиво, - Марик поднял бровь. - Дорогой, ты разочаровываешь меня.
- Хватит, не до твоего мурчания сейчас, - отмахнулся Антон и красноречиво посмотрел на Алексея. Тот встрепенулся.
- Мне уйти? А я тоже хочу про дело послушать.
- В номер, - Антон посмотрел на Марика и поднялся. Тот, сбросив задумчивость, кивнул и пошел за ним следом.
Увязавшийся Алексей бросил:
- Лучше в мой, возле вашего толкутся репортеры. Охрана едва смогла отправить их подальше от ресторана...
Антон притормозил возле лифта. Так и выходило, что Алексей вмешивается в их дела. Присутствие его чересчур навязчиво. Но, возможно, Марик не ошибается в нем, и ему можно доверять... Ведь даже при спутанном сознании Марик не теряет хватку.
- Ладно, - решил Антон. - Веди.
Алексей просиял и влез в лифт первым.
- Где ты был? - спросил Марик, пока они поднимались на одиннадцатый этаж.
- У Эоны.
- Ты рассказал?.. - Марик осекся. Видимо, и сам понял, что нет, а может, вспомнил, насколько девушка ему противна, и поэтому не стал расспрашивать дальше.
Номер Алексея выгодно отличался от их номеров количеством комнат и видом из окон, но Антон сел к ним спиной. Марик опустился в кресло напротив.
- Мы не имеем права сидеть сложа руки, - с ходу рубанул Антон. - Мы расслабились и забыли, кто мы. А мары убили нашего товарища. Такое не прощают.
- Тебе он, может, и товарищ, а мне до него дела нет, - Марик прищурился.
- А если бы они убили меня? - Антон тяжело посмотрел на него.
Он не должен был играть на чувствах Марика - теперь, когда тот рассказал о них практически открытым текстом, но Антона оправдывало то, что он так до конца в слова Марика и не поверил. Быть того не может, чтобы паршивец таскался за ним столько лет не из слепой ненависти и жажды доказать, что Антон, по сравнению с ним самим, ничего не стоит.
Марик не изменился в лице.
- Они и хотели убить тебя, - процедил он. - Марина ясно сказала мне, что цель у нее другая, поэтому она марать руки о меня не станет. Ты волей случая выжил.
- И что, мне затаиться?
- Я бы на вашем месте так и сделал, - подал голос Алексей.
- Не тарахти, - буркнул Антон.
Лишний человек ему мешал решительно прогнуть Марика под себя. Марик глянул в сторону, на Алексея, словно искал у него поддержки, и Антон почти физически почувствовал, как сомнения Марика сгущаются. Он схватил его за запястье и заставил перевести взгляд на себя:
- Эй. Слушай меня. Мы уже один раз проявили слабость и сбежали, поджав хвосты. Самому не противно? Выпустить пар не хочешь?
Лицо у Марика было нечитаемым, только пульс под тонкой кожей участился.
- Он тебе зубы заговаривает, - опять подсказал Алексей.
Марик огрызнулся:
- Да знаю я. Допустим, дорогуша, я поддался тебе, а дальше что? Мы не дома, у нас нет арсенала оружия и доступа в любую точку мира, по сравнению с нашим мирком этот огромен. Где ты пар выпускать собрался? Суд предлагаешь разнести по кирпичикам?
Антон усмехнулся.
- А ты у друга своего спроси, где собираются религиозные фанатики целыми группами, чтобы вместе предаться своему помешательству.
- Он мне не друг, я не завожу друзей, - мурлыкнул Алексей. - Хотите взорвать церковь, Антон? Что ж, я могу подсказать, где больше всего почитают Марию, любой таксист отвезет вас на площадь Эданы Синклер. Но что это даст вам? Не все прихожане - мары. И едва ли среди них будут те, которые убили вашего приятеля. Такие, как они, в церкви не ходят.
- К тому же у нас нет ни гранат, ни бомбы, - подхватил Марик. - Что ты собрался делать? Самому синтезировать взрывчатку? Здесь не продают оружие на каждом углу, дорогой.
Антон упрямо смотрел на него.
- Знаешь, как я справился с последним заданием отца?
- Ты провалил его.
- Ну, тогда знаешь, как я его провалил? - Антон хмыкнул. - Разговорами. Я почти со всеми говорил, прежде чем убить... или отпустить, - он вспомнил Тильду. - И здесь просто придем, оглядимся, поболтаем. Дадим о себе знать. Пока они воспринимают нас как испуганных дикарей, не способных ни на какие действия. Просто придем и заявим о себе. А там будем действовать по ситуации.
- Я всегда забалтывал тех, кто хотел меня поймать... - заметил Алексей, но на этот раз Марик не обратил ни малейшего внимания на его слова.
Теперь он погрузился в план Антона, обдумывал его, вертел, как кубик Рубика. Антон ждал. Он видел, как в Марике загорелось то же пламя, что и в нем самом. Желание развязать бой. Открыто объявить войну. Показать, что они не страшатся. Нет, они рады возможности пролить кровь, потому что они очень хорошо умеют это делать. И они еще потягаются, кто из них большие чудовища - мары или Искатели.
- Остается только одна проблема, - наконец сказал Марик. - Охранники. Они увяжутся за нами. Думаешь, выйдет преклонить колени перед алтарем, пока они будут стоять у нас за спинами?
- Напасть на них? - предложил Антон и тут же сам отверг идею: - Нет, они не такие идиоты, не поддадутся на провокацию. Наставят пистолеты сразу. Разве что нападать не на них... - он уставился на Марика.
- Не на них, - медленно повторил он. В глазах мелькнуло понимание. Лицо разрезал оскал, прекрасно знакомый Антону с самого детства. - Да, тогда у них не останется выбора, дорогуша. Так и сделаем.
- У меня тоже когда-то был человек, читавший меня с полуслова, - поделился с ними Алексей, явно раздосадованный недостатком внимания к своей персоне.
- Мне нужна моя одежда, - произнес Марик и обратился к нему: - Репортеры все еще там?
- Ты в прошлый раз оставил куртку у меня, - лениво сказал Алексей. - Идите уже, - буркнул он и уткнулся в смартфон.
Марик быстро сунул руки в рукава. Антон покинул номер первым и вызвал один лифт. Марик стал дожидаться второго. Глянув на его безмятежное лицо, Антон поинтересовался:
- Что за прошлый раз?
- Ты не хочешь этого знать, - меланхолично ответил Марик.
- Это как-то связано с вашими отношениями?
- Это связано с оргией в его номере. Отношений у нас нет.
- И вправду не хочу знать...
Антон шагнул в распахнувшиеся двери лифта и нажал на кнопку первого этажа. Запихнул перчатки поглубже в карман, застегнул его на молнию, с хрустом размял пальцы. Над головой мелодично звякнуло, и лифт остановился. Антон быстрым шагом направился к выходу. Со стороны за ним тенью двинулись охранники, и в тот же миг пришел второй лифт. Из него вырвался Марик с воплем:
- Ты не посмеешь вот так уйти!
Он налетел на Антона сзади, едва не повалил носом в красный ворс ковра. Антон развернулся, врезал Марику под дых (куртка изрядно смягчила удар), прорычал:
- Отвяжись от меня! Всю жизнь за мной волочишься!
- Может, ты только поэтому еще и жив, - неподдельная ненависть перекосила лицо Марика, он бросился на Антона серией ударов, и стало не до слов, с губ срывались только короткие выдохи и междометия.
Охранники наконец опомнились и кинулись их разнимать. Антон ненароком дал одному из своих по лбу так, что тот рухнул, Марик случайно пнул парочку, а потом ударил по кадыкам. Комок, состоящий из дерущихся и пытающихся разнять переместился ближе к выходу, и служба безопасности отеля скорее выкинула бы их на улицу, чем стала успокаивать, но Марик с Антоном уложили последних охранников и торопливо вышли вон, прежде чем те успели бы прийти в себя.
Они, не сговариваясь, бросились к ближайшему такси - ярко-зеленому экару - и забрались на заднее сиденье.
- На площадь Эданы Синклер. Поскорее, - Марик беспокойно оглянулся.
Из разъехавшихся в стороны дверей выглянул один из их охранников, держась за горло, и Марик нырнул вниз. Антон тоже пригнулся, впечатав его щекой в сидение. Экар сорвался с места. Водитель, посматривая на них через зеркало заднего вида, добродушно спросил:
- Это вы? Те ребята из новостей?
- Угу, - Антон выпрямился.
- Я так и думал. Хорошо, что вы смогли установить с кальмарами сотрудничество, а то у нас топливо совсем дорогим стало из-за дефицита этого...
До Марика первым дошло, что водитель спутал их с какими-то новыми звездами новостей, и хихикнул. Антон насупился.
- Где по дороге спортивный магазин есть? - спросил он.
- Вон, в конце проспекта.
- Притормозите на пять минут.
Марик дернулся было за ним, но Антон сказал ему следить, чтобы таксист не уехал. Исключительно ради того, чтобы посмотреть на возмущенно поджатые губы Марика. Злорадно усмехаясь, Антон зашел в магазин. Он прошел мимо велосипедов и коньков, мячей и скакалок... Ага, вот. Биты шли запакованными в пластик в комплекте с зелеными мячиками. Не беда, мячами можно поиграть и доиграться до того, что они прилетят кому-нибудь в глаз... Антон расплатился карточкой Роскомоса и вернулся в такси. Одну биту он бросил на колени Марику.
- Спортом займемся, дорогуша? - Марик ухмыльнулся, сдирая с битвы упаковку. Он взял мячик и взвесил его в руке с таким разочарованием, словно ожидал, что тот будет свинцовым.
Таксист посмотрел на них с опаской.
- У меня в машине не играть!
- Не будем, - мрачно пообещал Антон и лишил пластика свою биту.
Она показалась ему слишком легкой, как будто полой, но это все же лучше, чем ничего. Запоздало пришла мысль, что нужно было забрать пистолеты у охранников, но те отрубились недостаточно крепко и могли прийти в себя. А убивать или калечить Антон их не хотел.
Марик смотрел в окно и поглаживал длинными белыми пальцами биту, как котенка. Сам Антон сжимал ее, будто потребуется пустить ее в ход уже через пару секунд. Думал ли он, что настанет в жизни момент, когда он будет чувствовать себя настолько беспомощным, что совершит нечто безрассудное на пару с Мариком? Да, наверно. Он часто думал, как невольно пойдет на самоубийство, чтобы прихватить с собой как можно больше врагов. Только в его невеселых мыслях в руках у него был огнестрел, а находился он с большой пушкой в руках на Сфере, где все черно-белое и понятное, как прямой приказ. Где все было предельно ясно, пока он сам все не испортил.
Память возвращала его то к Либерну, то в Град, не вставал перед внутренним взором лишь взрыв, в котором сгорел Принц. Горя не было, апатия ушла, здоровой ярости не появилось, но вместо нее в жилах играла судорожная необходимость хоть что-то сделать. Он не может сидеть сложа руки или беспробудно пить. Как он посмотрит в глаза Эоне, если хотя бы не попытается отомстить?
Этот бой он посвящает девушке, и пусть он будет если не победным, то хотя бы долгим, чтобы не было так мучительно стыдно.
Ему и так не по себе - он должен сожалеть о кончине Принца, а в груди - пустота. Еще немного, и он станет как Марик - равнодушным, насмешливым, не приемлющим никаких чувств, кроме соперничества. И Антон понял бы его и принял... если бы соперничество для Марика не было дорогой, в которой он должен обойти оппонента, применив все грязные трюки, какие только можно вообразить.
Но сейчас, на короткое время, что они по одну сторону баррикад, это сомнительное качество Марика играет им на руку.
Таксист остановился возле небольшого пятачка. Они расплатились. Площадь оказалась, скорее, сквером, в начале которого стояла белая статуя - девушка с продолговатыми предметами в руках, на лице у нее застыло мученическое выражение лица. Сперва Антон подумал, что это могла бы быть блудница, но потом то, что она держала, засияло светодиодами, и Антон признал в грубоватой поделке пробирки. Памятник Эдане Синклер, в честь которой назвали площадь, а не шлюхе-Марии.
Марик, опершись на биту, кривил губы в усмешке.
Аллея, с обеих сторон отгороженная от шума дороги рядами запорошенных снегом деревьев, вела к небольшой церкви, даже, скорее, часовенке - низкой, сколоченной из досок, почти без опознавательных знаков, одна лишь табличка, что возле храма запрещено распивать спиртные напитки, собираться компаниями и петь песни.
- А Иисус-сын был не слишком веселым человеком, - шепнул Марик. - Что, просто войдем и разнесем там все? Тогда тебе полегчает?
До Антона резко дошло, что Марик отправился с ним не потому, что понял его. Марик не считал, что за смерть их товарищей нужно отплатить той же монетой, а не ждать, пока это сделают за тебя другие. Нет, Марик пошел с ним, рассчитывая, что Антон успокоится и перестанет надоедать ему навязчивыми идеями мести.
Впрочем, отстраненно одернул себя Антон, он и себе самому всю правду рассказал только в экаре - он не за Принца хочет отыграться, а очистить совесть перед Эоной, чтобы продолжить общаться с ней, как ни в чем не бывало.
- Посмотрим, - буркнул Антон. - Ничего не делай, просто иди рядом и молчи.
Марик легко перехватил биту, словно трость, и перед мысленным взором Антона ясно встала картинка: Марик, в фраке, с лучшей из причесок, с улыбкой на лице, разносит в дребезги бар. Может, это пришло воспоминание из книги, или из проглоченных на корабле фильмов, но в тот миг Антон ясно решил, что будет делать.
Он распахнул дверь часовни. Полутемная, внутри еще меньше, чем казалась снаружи, она освещалась только дрожащими огоньками свечек у алтаря и по бокам, по одной у каждой иконы. Прихожан почти не было, только в углу бормотал себе под нос что-то старик-нищий, и возле одного портрета - красивая девушка со строгим лицом и обнаженной грудью - стояла парочка.
- Господа и дамы, - весело заговорил Марик, - советую вам покинуть помещение, если только не хотите стать свидетелями уникального представления.
Кто его знает, не мелькнула ли у Марика в голове та же сцена, что и у Антона? Иначе с чего такой радостный тон, как не в предвкушении разрушений? Антон криво усмехнулся и, коротко замахнувшись, снес с боковой полки череду лампад. Они полетели на пол, зазвенели. Стекло крошилось под ботинками.
Парочка устремилась к выходу, причем парень тянул свою спутницу как можно скорее к дверям, а она, обернувшись, взбешенно взвыла:
- Это же храм! Как вы посмели! Вам воздастся... Как вы...
Ее голос отрезала закрывшаяся дверь, и звучал только смех Марика, ничем не отличающийся от звона разбивающегося стекла. Антон ударил битой по алтарю, свечки выскочили из своих крошечных подсвечников, многие переломились при падении. Кара настигла и громоздкое распятие из дутого стекла, и оно разбилось с особенно приятным звуком. Иконы - одна за другой, одна за другой, Антон уже отбросил биту и срывал их голыми руками, разламывал рамы о колено и бросал к свечам в надежде, что они загорятся.
Свечи чадили, но не давали пламени.
Нищий, скорчившись в углу, смотрел во все глаза на две фигуры, кажущиеся в темноте тенями, а с его катарактой, облепившей глаза, они и вовсе были самыми настоящими призраками, он смотрел, как эти фигуры уничтожают место, в которое он приходил греться в последние две зимы. И только это осознание, исключительно проблема собственного комфорта, заставила его вскочить и побежать. Ему ясно было сказано: следи за святыней, отваживай своих вонючих дружков, узнаем, что кто-то пришел помочиться на алтарь - у тебя первого стручок и яйца отрежем и тебе же скормим... Нищий побежал, думая лишь о том, что ему придется искать новую ночлежку, но перед этим ему нужно предупредить мара, сказать ему о разрушении, иначе он выполнит свою угрозу, а он может это сделать, о, он может, он подлинный психопат, и он уже оставил нищему шрам на щеке... На площади был комм, и нищий воспользовался им, набрал врезавшиеся в память цифры. Он не питал надежд, что это личный номер, нет, нет, это что-то от их организации, и ответить может кто угодно. Но если разрушили часовню, то ему негде будет ночевать и греться, и эти свечи, которые покупают другие, больше не согреют ему ладони, где он будет жить? Он взвыл в отчаянии как раз вовремя, когда на комме появилось хмурое мужское лицо.
- Часовню рушат! - нищий едва не зарыдал.
Комм сразу же отключился.
Пусть тот мар думает, что ему безумно жаль их святыню, они так любят полуголую Марию, а еще тот люк в полу, их тайник, пусть они думают, что ему жалко блудницу, а не собственную ночлежку.
Нищему больше нечего было делать на площади. Он посмотрел на статую Эданы Синклер, послал ей короткую молитву - спасибо тебе, что была - и поковылял как можно дальше от этого места. Он уповал не на давно умерших святых, которые были грязнее самого гадкого подонка. Он верил, что ученые однажды спасут всех, и даже таких убогих, как он сам. Если только мары не вздернут его раньше.
В часовне тем временем утих грохот. Антон, истоптав последнюю икону, больше похожую на порнографическую картинку, перевел дух. Марик, встав рядом с ним, бросил биту в угол, и та прокатилась с гулким звуком.
- Ты чувствуешь себя лучше, радость моя? - Марик сверкал неизменным оскалом.
- Я почувствую себя лучше, когда поговорю с кем-нибудь из маров. С кем-нибудь главным, - процедил Антон.
Он глубоко дышал, грудь вздымалась, как после напряженной тренировки, но причиной его разгоряченного состояния были не физические усилия, а гнев, так и не нашедший выхода. Крушение мебели не помогает, когда знаешь, что мог бы вместо этого избить человека.
- Не думаю, что с вами захочет говорить хоть кто-то из главных, - в распахнувшуюся дверь ворвался ветер.
Антон резко обернулся и тут же отклонился. Он едва успел отпрянуть от удара прикладом по лицу. Марик вскинул руки, защищаясь предплечьями от такого же, лишенного грации и деликатности, нападения. Мужчин было всего трое, оружие - только у одного, и Антон нацелился на него первым. Ушел от нападения, нырнул сбоку и налетел на того, с ружьем. Лицо открыто, шапка до бровей... а бровей и нет, полностью безволосая физиономия. Антон схватил ружье за приклад, пытаясь направить дуло в сторону, и ему почти удалось, но сзади послышался звук, словно стукнули по дереву, и спустя миг, уже на полу, дошло: это его затылок так встретился с чем-то тяжелым.
***
Антон пришел в себя от головной боли. Вспоминать ничего не пришлось, он открыл глаза сразу же с четким осознанием, кто он такой и как здесь оказался. Спиной к нему прижимался Марик, руки были перевязаны с его запястьями под плохим углом, и от каждого движения тянуло болью до самого плеча.
- Жив? - буркнул Антон, оглядываясь.
Марик не ответил. Антон извернулся. Их поместили в подвал, или что-то вроде того, какая-то маленькая пыльная каморка с пустыми ящиками вокруг. Затхлый воздух скреб горло. Антон даже примерно не мог предположить, сколько был в отключке. Прикинув по опыту, он решил, что не больше получаса, обычно он приходил в сознание достаточно быстро.
Его беспокоил Марик. Его голова безвольно свешивалась на плечо, пальцы были холодны, как лед, а дыхание, поверхностное, слабое, было едва различимо в полной тишине.
Почему их оставили? Убили бы сразу на месте, раз так ненавидят. К тому же они только что разрушили святыню маров, неужели не хочется отомстить? Антон зашевелился, пытаясь выпутаться из жгута, перетянувшего запястья. Он повысил голос, позвав Марика, но тот даже не застонал.
- Ах ты ж урод... - пробормотал Антон. - Сдохни мне еще тут...
Вот за это совесть его сожрет. Принца он просто не догадался довести до безопасного места, а Марика он притащил в самое пекло, сломив его сопротивление. Для протокола, отнекивался Марик чисто для виду, и побежал бы следом, даже если бы Антон не стал давить до конца, но все равно: даже не стоило предлагать ему идти крушить часовню.
Это Антону нужно было отвести душу и попытаться вызвать на конфликт маров.
Марик тут совершенно ни при чем.
Руку прострелило болью, и Антону показалось, что он выбил плечо из сустава, но в следующий же миг по всем мышцы разлилось, как горячее масло, тепло, и он выдохнул. Одна ладонь была свободна от пут, он отделался выбитым большим пальцем. Торопливо освободив и вторую руку, Антон развернулся, подхватил начавшего заваливаться Марика. Оттянул ему веко. Зрачок реагировал на тусклый свет, проникавший через щели в досках потолка. Он бы сказал, что Марик бледный, но тот всегда по цвету, как мел, только волосы, словно вороньи перья, облепляют лицо чернотой.
Разбитая губа Марика и кровь, испачкавшая подбородок, показались чем-то настолько неправильным, что Антона замутило. И после всех лет, что он сдерживался, чтобы не засветить наглецу в морду, кто-то походя бьет его в лицо? Кто-то осмелился испортить лицо Марику, когда отец всем вбивал, чтобы его даже не вздумали касаться?
Мордашка Марика не принесла пользы никому, кроме него самого, но впервые видеть его с распухшей губой и оттого перекосившимся лицом было почти страшно. Антон похлопал его по щекам, но Марик не подавал признаков жизни. Куртка его была порвана у воротника, а шарф (откуда у него шелковый шарф, неужели Алексей подарил?) размотан. На шее краснела точка, как от укуса комара.
Ему что-то вкололи... Антона прошиб холодный пот. Надо ускоряться. Это яд? Транквилизатор? Снотворное? Почему Марика устранили таким методом, а Антона вырубили простым ударом? Он ощупал горло - вдруг на него просто не подействовало - но ничего не обнаружил.
Привалив Марика к стене, Антон еще раз осмотрелся. Он взял ящик, наступил на него одной ногой, испытывая на прочность, и, убедившись, что тот выдержал, встал.
Как раз хватило, чтобы дотянуться до люка в потолке.
Запахло воском и гарью. Нет, пожара не было. Их не собирались травить угарным газом или сжигать заживо. Тлели свечи, которые Антон сам снес на пол, и ветер шуршал обрывками порнографических икон. Антон оглянулся на Марика. Придется вспомнить юность и представить, что ему шестнадцать, будто он полон сил и может поднять два своих веса...
Антон взвалил Марика на плечи, словно какого-то огромного удава, снова встал на ящик. Зацепившись ладонями, он со стоном от прилагаемых усилий подтянулся. Марик был чересчур тяжелым для подобных упражнений, и даже голова заболела еще больше, перед глазами все померкло. Пальцы начали разжиматься, каждая мышца в теле завибрировала от натуги. Антон почти рухнул, как неожиданно Марик застонал.
Это придало сил, Антон рывком подтянулся вверх, оперся вытянутыми руками о пол часовни. Он оказался в ней уже по пояс, и одним, последним усилием рухнул спиной на доски. Выдохнув, он сел и подтянул следом Марика - тот начал сползать с него и чуть не нырнул головой вниз обратно, в подвал. Уложив его рядом, Антон потрепал Марика по щеке.
Тот, морщась, поймал его за ладонь и отстранил. Осторожно, еще не открыв глаз, дотронулся до губы и вздрогнул. Видимо, в шоке от новых ощущений. Марик рывком сел, на этот раз вылупившись перед собой, и коснулся губы еще раз.
- Какой... бездны! - рявкнул он, посмотрев на Антона, будто это он его ранил.
- Добро пожаловать в мир, где никому нет дела до твоего личика, - фыркнул Антон.
Он тоже сел, потрогал затылок - запекшаяся корка крови - и сказал:
- Пора выбираться отсюда, пока не пришли еще мары.
- Почему они ушли? - Марик встал, потирая поясницу.
Судя по скованным движениям, ему серьезно досталось.
- И почему оставили нас в живых? - Антон покачнулся, зрение на секунду раздвоилось, но почти сразу же все пришло в норму. Не дав себе расклеиться, он вышел на улицу. Марик поплелся за ним. - Что тебе вкололи?
- Забыли сказать перед тем, как ткнуть шприцом, - огрызнулся Марик. - Я откуда знаю. Лошадиный транквилизатор какой-нибудь. Я как увидел, что тебя по полу раскатали, перешел в режим берсерка и хорошенько двоих из них отметелил, а там третий подоспел... и четвертый, - вспомнил он. - Кажется, целая машина подъехала, но я уже начал отключаться.
- Они не хотят нас убивать... - Антон не мог отвязаться от этой мысли. Он шел быстро, Марик едва за ним поспевал - очевидно, сказывалось действие яда, который ему вкололи. Ему казалось важным понять, почему именно мары второй раз отпускают их живыми, даже толком не ранеными, и что должен значить этот спектакль.
Путь в отель вышел коротким. Где-то завывали сирены, но вряд ли законники мчали на всех парах к разрушенной часовне. Антон всерьез сомневался, что хоть кто-то знал о произошедшем в ней.
- Знаешь, - глубокомысленно начал Марик, - нам стоит завести смарты. Как у Алексея. Давно бы уже позвонили кому-нибудь и доложили о случившемся.
- Я еще не решил, стоит ли вообще докладывать... - пробормотал Антон. У него резко перехватило дыхание, как будто он попал в западню. Он схватил Марика за локоть: - Почему ты доверяешь Алексею? У тебя есть причины? Я ведь знаю тебя, - он лихорадочно заглянул Марику в глаза, будто не знал, что в тех всегда отражается только ложь. - Ты ни с кем не сближаешься, если в этом нет резона. Почему ты ему доверяешь?
Марик осторожно разогнул его пальцы и мягко, чтобы не спровоцировать, ответил:
- Иногда ты доверяешь людям без причины. А он... он тоже не отсюда, Антон. Не с Земли. Он не здешний. Это... это просто надо чувствовать.
- То, что он не с Земли, как раз-таки повод не верить ему, - угрюмо сказал Антон. Он уставился в спинку сиденья перед собой. Впереди показался отель, и Антон протянул карточку Роскосмоса водителю, не дожидаясь, пока тот затормозит.
- У него было достаточно возможностей убить нас без лишнего шума.
- У маров тоже. Но ни он, ни они пока не собираются нас убивать. Почему именно эта часовня, а? - Антон опять глянул на Марика.
Тот пожал плечами:
- Вот сейчас и спросим. Или нет, - взгляд Марика остановился на хмурых рожах охранников, толпившихся возле входа и поджидавших именно их машину. Впереди стоял Женя и нервно отстукивал ногой по обледеневшему тротуару.
Антон не успел даже открыть дверь - ее уже рванул на себя один из охранников, тот, которого он уложил сегодня первым. Под глазом у него красовался лиловый фингал. Хоть Антон и не чувствовал за собой вины, он позволил грубо вытащить его из машины. Марик, гнусно хихикая, целиком и полностью наслаждался ситуацией. Их под бесконечные причитания Жени потолкали наверх, в номер Антона, негласно признанный штабом. В лифте Марик безостановочно болтал:
- Мне жаль, что я почти сломал вам кадык. Правда жаль. Вы можете ударить в ответ, я даже не буду закрываться. Правда, на рефлексах могу дать сдачи, так что учтите это, когда будете уклоняться, а изменение траектории тела я замечаю за долю секунды, поэтому вам придется быть быстрее света. Ну же, ударьте, я вижу, вам хочется...
- Никто никого не будет бить! - истерично воскликнул Женя. - Успокойтесь. Иначе я вызову врачей. Марик, кто разбил вам губу? Антон? Скажите, что это был Антон, умоляю вас.
Марик разразился хохотом.
- Да... - выдавил он между приступами смеха. - Антон в жизни не бил меня по лицу, и никогда не решится, хотя когда-то давно я просил его об этом открытым текстом. Каково, по-вашему, прожить, ни разу не получив в нос?
Марик задыхался, и уже смеяться не мог, только держался за живот и начинал сползать по стене лифта. Один из охранников дернул его за капюшон, водружая на ноги.
- Ему что-то вкололи, - буркнул Антон, наблюдая за представлением. Выглядело так, будто Марик и вправду впал в истерику, а не играл на публику.
Впрочем, Марик всегда был ненормальным, и Антона ничто не удивляло.
- Почему вы сразу не сказали?! - Женя налетел на него, чуть не столкнувшись с Антоном лбами. - Черт возьми, нам срочно надо в токсикологию, - его руки ходили ходуном. - Антон! - вдруг вскрикнул Женя. - Что с вами?
- Все в порядке, - Антон отмахнулся и отлепился от зеркала, к которому привалился. Запоздало понял, что оставил кровавый отпечаток с затылка. Да, сегодня у них много сюрпризов для Жени... - Не надо ни токсикологию, ни чего-либо еще. В больницу тоже не надо, - пресек он возражения Жени и вытащил его из лифта за рукав пиджака.
Он резко успокоился. Все стало ясным, холодным, голова - и вовсе ледяная, сердце - каменное, в груди твердая уверенность, что он все сделал правильно. Марик не ошибся - Антону нужно было выпустить пар.
Женя, сокрушаясь, бормотал, что он пропадет с тремя мертвыми свидетелями, если еще и Искатели ухитрятся найти свою смерть.
- Мне придется вызвать в зал суда Эону, - мрачно сказал Женя. К тому времени, как они все забились в номер Антона (большая часть охраны осталась в коридоре, внутрь зашли только двое насупившихся мужчин с синяками на лицах), Женя тоже пришел в себя. - Рассудите сами: Принц погиб, вы двое не дотянете до второго заседания, а на одном Кодексе далеко не уедешь. Все. Все зря, - Женя рухнул в кресло, единственное выжившее после крайней вспышки гнева Антона, и закрыл лицо руками.
Марик перестал хихикать. Он снял куртку и сел под окном, спиной к тонкой батарее, обхватив колени руками. Взгляд его остановился на противоположной стене.
- С ним все нормально? - спросил один из охранников, опасливо поглядывая на Марика.
Антон, коротко посмотрев на него, кивнул:
- Он с детства был истеричкой.
- О, дорогуша, и как часто именно ты был причиной моих истерик, - очень тихо, но предельно отчетливо произнес Марик.
Антон ухмыльнулся. В себя пришел не только он, но и Марик. Что вызвало его вспышку? Удар в лицо? Да, тут есть от чего свихнуться такому красавчику, привыкшему, что все трясутся над его внешностью... Как он там в юношестве жаловался? Все его ненавидят, всем курсом травят, но никогда не бьют в лицо. Лайла рассказала, что Марик думал, именно в его внешности все и дело. Его ненавидят за красоту столь явную, что ее даже портить не хочется в самые злые минуты. И Лайла же, кажется, поведала Марику, что внешность его ни при чем, просто характер паршивый... Может, он поэтому решил вскрыться? Нет, он с бритвой в душевые пошел, когда впервые за все годы стал первым на курсе, а не вторым. Когда отнял у Антона право всегда быть первым. Когда выяснилось, что все эти годы Марик поддавался, чтобы порадовать Антона победой. Маленькая лживая мразь. Но по лицу его не били, нет, никогда... пожалуй, это и впрямь первый раз, когда его не отлупили в корпус, а ударили по губам.
Сев на край постели, Антон подпер подбородок кулаком. Женя, покачивая головой, явно вел с собой мысленный спор. На мгновение Антону даже стало его жалко.
- Я привожу все дела в порядок, пытаюсь доделать все, что можно, прежде чем меня отстранят от работы, а мне звонят и кричат, что вы пропали, и вы исчезаете со всех радаров. Где вы были? Антон? - Женя с надеждой посмотрел на него, как будто тот мог его успокоить.
Сказать ему, что ли, что они посетили распродажу в соседнем огромном гипермаркете, размером с целый город? Или выдумать историю о долгой прогулке. Женю бы очень порадовало, скажи они, что убили пару часов в библиотеке, изучая правовую систему - при условии, что на Земле вообще есть библиотеки.
- Площадь Эданы Синклер, - вдруг сказал Марик. - Маленькая часовня. Алтарь с изображениями шлюхи, возведенной в ранг святой, но так и оставшейся в представлениях обывателей проституткой, жрицей любви, пустой порнографической картинкой.
- Слепая зона для камер, - сказал охранник, застывший горгульей возле Антона. Самым выдающимся в нем был огромный мясистый нос.
- Кому в голову пришла идея отправиться в церковь? - голос Жени оставался предельно спокойным.
- Я бы посоветовал законникам разобраться, что находится в подвале этой церкви... - невзначай сказал Антон. - И сама она явно дорога марам. Они подозрительно быстро объявились, чтобы защитить ее. Или то, что в ней.
- Не надо строить теорий! - Женя вскочил. - Черт побери, Антон, Марик, вы - моя последняя и единственная надежда на благополучный исход, и вы делаете все, чтобы стереть Сферу из истории космоса и лишить ее людей дома. Зачем? - Женя навис над Антоном. Тот поднял на него спокойный взгляд, но он не сбил Женю с толка. - Зачем вы отправились туда?
- Лучше спросите, что мы сделали, - заметил Марик. - Это обрадует вас еще больше, Евгений.
- И хватит буравить меня взглядом, - добавил Антон, - Марик из штанов сейчас выпрыгнет, как хочет все рассказать.
И Марик рассказал.
Его монолог занял всего ничего, три минуты коротких рубленых фраз, сугубо информативных, но глаза Жени становились все больше и больше, словно он смотрел фильм ужасов. Марик хладнокровно сказал, что Антона ударили по затылку медным крестом, и тот рухнул, оставшись лежать без движения, а потом последовал в забытье и сам Марик.
- Вы разрушили церковь, - севшим голосом выдавил Женя. - Церковь.
- Мы разрушили логово маров, - Марик прямо смотрел Жене в глаза.
Антон так и не понял, издевается Марик, или действительно ни на секунду не сожалеет, или ему попросту нет никакого дела до устроенного погрома, и все для него в порядке вещей, кроме разбитой губы. Но что он точно знал - Марик до последней капли крови будет биться с ним плечом к плечу против затхлости этой системы, вынуждающей их смириться с потерей товарища.
Они ведь его даже не похоронили. Даже символических проводов не устроили. Просто упивались каждый своим одиночеством по разным углам. А сегодняшнее действо можно считать достойным началом путешествия в один конец. Они сделали это не только для себя. Они почтили память Принца Ллуэлина единственным доступным им способом. И что-то подсказывало Антону, что Принц разразился бы лающим смехом, узнав, какими стали напутствия в его последнее путешествие.
- Вы убиваете меня. - Женя опять сел в кресло. На него словно опустились все заботы мира. Антон лишь сейчас заметил, как осунулся его земной приятель за последнее время. На Сфере Антон счел бы его своим ровесником, а сейчас понял, что Жене никак не меньше тридцати пяти. - Вы поддались на их провокацию...
- Убийство одного из нас - это провокация? - резко спросил Марик. Он вздернул подбородок, надев одну из любимых масок - надменность в сочетании с презрением, полуопущенные веки и вздернутая бровь. На Женю это не произвело ни малейшего впечатления.
- Да, - Женя выпрямил спину. - Это огромная провокация, потому что вас оставили в живых.
- Он должен был взлететь на воздух вместе с Принцем, - Марик ткнул в Антона пальцем, - а я - сгореть. Это все еще провокация?
- Тем не менее, вы живы. И остались живы сегодня. Вас не собираются убивать. Вас хотят использовать. Сфера должна быть уничтожена - и мары этого добьются, - ожесточенно произнес Женя. - Не считайте их глупыми. Они поняли свои ошибки и верно оценили результаты суда. Сегодня вы показали себя зверьми, недочеловеками, которые разрушают объекты культурного и религиозного наследия. Никто не посмотрит, что вас избили, а потом бросили связанными. Для всех будет иметь значение лишь одно: ваши действия. Включить плазму, - бросил Женя, и экран за его спиной зажегся. - Последние новости.
- Выполняю, - ответил ему голос незримой женщины, и по плазме побежали любительские видео с комментариями диктора за кадром. Показывали разрушенную часовню. Парочка, в страхе сбежавшая, когда Марик с Антоном зашли в часовню с битами, кричала в камеру, что двое громил разнесли алтарь и изорвали иконы. Диктор равнодушно говорил, что личности преступников удалось установить.
- Выключить плазму. Видите? - обратился Женя к Антону. - Это будет стоить штрафа, всего одна минута времени последнего сотрудника Роскосмоса, чтобы оплатить неподобающее поведение наших гостей. А в суде это будет стоить жизни целой планете. Вот чего вы добились. И я хочу знать, что надоумил вас отправиться именно туда. Впрочем, нет, - передумал Женя. - Я просто загляну к Алексею Дивееву и выволоку его из его пентхауза на допрос.
- С чего вы взяли, что он причастен? - Марик уставился на Женю немигающим взглядом. - Если кого и винить, то меня - я не остановил Антона, пока он был в состоянии аффекта.
- Не пытайтесь выгородить Дивеева, Марик, - Женя встал, всем своим видом демонстрируя, что аудиенция закончена. - Мне известен нрав этого человека. Его поимка и заключение под стражу - лишь дело времени. Вы считали его другом? - Женя усмехнулся. От его губ пошла некрасивая складка. - Добро пожаловать в клуб преданных им и брошенных на произвол судьбы. Он заботится только о себе. А привязавшимися к нему людьми он только играет. Не более того. Простите, что не предупредил вас об этом заранее. Думал, сами разберетесь.
Женя, развернувшись, направился к двери. Переглянувшись, Марик с Антон синхронно встали и пошли за ним, но их оттеснили охранники.
- Пусть идут и пусть смотрят, - не оглядываясь, сказал Женя. - А потом я попрошу вас собрать вещи и приготовиться к переезду. Мне необходимо сохранить вас живыми до второго заседания суда. А здесь это невозможно... Вы нападаете на своих телохранителей. Им платят не за то, чтобы объекты охраны использовали их в качестве боксерской груши. Вы сбегаете, - договаривал Женя уже в лифте. - Вы ведете себя хуже детей. Придется положить конец этому. Я считал вас разумными, предоставил вас самим себе...
- А мы разочаровали вас, - подсказал Марик. - Позвольте я сам посыплю вашу голову пеплом, Евгений, чтобы не напрягать вас сверх того, что вы уже сделали для нас.
- От вас я ожидал большего, Марик, - вздохнул Женя. - Особенно от вас.
Они поднялись на этаж, где жил Алексей. Женя безошибочно нашел его номер и забарабанил в дверь. Ответом ему служила тишина. Он в раздражении ударил по дверь кулаком, и та поддалась, плавно открывшись.
- Что за... - Женя ступил на порог.
Антон приподнялся на цыпочках, заглядывая через его плечо.
В номере царил хаос. Алексей покидал его явно в спешке - кровать разобрана, шкафы открыты. На столике стоит недопитая чашка кофе. Ее заприметил и Женя - торопливо подошел к ней, потрогал бок, растерянно сказал:
- Еще теплая...
Неожиданно включилась плазма. На ней появилось лицо Алексея. Изображение прыгало, словно он снимал себя на вытянутую руку и куда-то шел.