Ее я разобрал, убрал в чехол из плотной ткани и оставил в заброшенном доме. Запах, повисший в полуразвалившейся многоэтажке, въелся в одежду и вещи так крепко, что мерещился теперь повсюду. Скорее всего, я просто провел здесь слишком много времени, и внутренние часы (тик-так, тик-так, точка-тире) напоминали мне всеми доступными способами, что пора заканчивать здесь дела и уходить. Я слишком долго гонялся за Варгесом, прежде чем пришел в Долонн. И то... появился здесь значительно позже него. Что-то путало мне следы. Или кто-то.
Всех возможных лазутчиков без определенного места жительства я распугал загодя, так что можно не волноваться: винтовка никуда не пропадет. Разумеется, всегда есть вероятность, что за мной наблюдают, но я пока никого не заметил. В противном случае я отслежу, кто попытался обвести меня вокруг пальца, и выгода будет двойная: и винтовку верну, и потенциального врага обезврежу. Но лучше бы ей дождаться меня здесь, в нише под подоконником. Не думаю, что у меня осталось много времени, чтобы гоняться за мелкими сошками в попытке вернуть свое. ОНИ уже волнуются, чую это, аж мурашки бегут по загривку, как от прикосновения холодной ладони. Скоро мне на хвост сядет кто-нибудь из моих боевых товарищей и друзей детства. Объективных причин для беспокойства нет, но у меня нехорошие предчувствия. Нужно спешить. Еще три цели, считая сегодняшнюю, плюс Поднебесная - там придется обойтись без крови. Убивать людей из Поднебесной - все равно что рубить сук, на котором сидишь. А я, хоть и совершаю иногда ошибки, все же не настолько глуп. Неважно. Все получится. Если не справлюсь - пошлют другого, и тогда придется попрощаться с этим недружелюбным миром, а мне, несмотря ни на что, все еще хочу немного пожить. Неплохая мотивация за неимением иной.
Второе - холодное оружие. Нож, обмотав лезвие носовым платком, я спрятал в голенище. Ума не приложу, где мешок от него потерял. Надеюсь, не проткну себе ногу, забывшись. По большому счету, я уверен, что драка не успеет начаться до того, как я его вытащу. Значит, пространство для маневра у меня будет.
Волнение отсутствует напрочь. Я все продумал и заранее решил, как действовать в любой непредвиденной ситуации. И это не самое сложное, что мне приходилось делать.
Ладно.
Можно привести себя в порядок и отправляться.
Честно говоря, я бы еще вечность мог не смывать с лица гарь и грязь - естественный камуфляж самый лучший, но общая немытость и небритость и прочие "не" могут затруднить проход в клуб. Как бы убоги Долонн и его берега ни были, здесь все еще остались понятия о неких правилах приличия. Например - не пропускать в общественное заведение заросших грязью мужиков. К тому же внешностью выходца с Пустошей (разве что язв не хватает) я буду привлекать внимание. Сразу станет понятно, что от одного Города к другому совершил пешую прогулку, как последний оборванец... Поэтому я налил из бутылки в ржавый таз воды и начал полоскаться, вычищая из волос песок. Потом нашел в сумке деревянный гребень, бережно очистил его от пыли, попытался оттереть пятно краски от протекшей ручки, но не вышло. Хорошо. Проехали. Гребешок точно никогда не станет прежним. В конце концов, вряд ли его можно считать талисманом после того, как им однажды попытались снять мне скальп. Иногда в темноте мне кажется, что мой единственный подарок от родителей осквернили, залив его кровью, и хочется выбросить расческу прочь, но...
Но чем я тогда бы расчесал непослушные патлы? Правильно. Ничем. Могу уговаривать себя сколько угодно, но у меня рука никогда бы не поднялась выбросить гребень. Сентиментальность у меня отсутствует начисто, и про родителей я вспоминаю раз в пять лет в лучшем случае. Нельзя испытывать чувства к людям, которых никогда не видел. Но что-то не дает мне сменить гребень. Мне вбили в голову, что другим ребятам не так повезло, им от родных ничего не осталось, и нужно уважать этот символ страдания - страдания людей, обреченных на скорую смерть от чумы.
Я зачесал жесткие, как солома, волосы назад, придав им подобие порядка, а бороду сбривать не стал - нечем. Заплел ее в короткую крепкую косу. Я двигаюсь быстро, вряд ли кто успеет за нее дернуть в пылу драки. Мой дикий вид раздражает, конечно, но, к счастью, зеркала под рукой нет, чтобы оценить себя во всем великолепии. Не то чтобы я пекся о внешности после всех переломов носа и травм лица, уже не до красоты, когда не уверен, сможешь ли дышать без металлической трубки в ноздрях, но привычка содержать себя и свои вещи в порядке и чистоте неистребима, если тебя натаскивают на это в течение восемнадцати лет. Натаскивают в перерывах между драками и стрельбой...
Шум поднимать я не собираюсь. Подожду, пока Варгес придет, и сразу же подсяду к нему. Он оглянуться не успеет - а горло уже перерезано, кровь на столе растекается, женщины визжат. Но вряд ли я услышу все это, я буду далеко к этому времени. Варгес обставлял меня, исчезал, как призрак, и я потратил лишний месяц, пока гонялся за ним. Не сомневаюсь, что ему помогали. А мне ведь наказали работать быстро. Ситуация критическая. Слишком многие в этом мире только и ждут возможности поднять бунт, сломать существующий порядок и поддаться влиянию сомнительных лидеров, обещающих отвести их в прекрасный оазис, полный зелени, еды, воды...
Я вышел из дома, спрятал руки в карманах куртки, ссутулился. Неподходящее место, чтобы горделиво демонстрировать размах плеч. Улицы пустынные, с неба тянется сероватый свет, а из переулков пованивает гнилью. Не самый праздничный район. Есть вероятность наткнуться на маньяка, но вряд ли он осмелится напасть на меня. По моему виду и не скажешь, что у меня с собой ценности, а комплекция не позволит запросто меня уложить и начать пытать. Отчасти жаль: я не прочь столкнуться с каким-нибудь ублюдком и научить его милосердию. Настроение сегодня особенно кровожадное. Сказывается назойливое тиканье в голове, преследующее меня последние недели.
Вечер растекся сизым цветом по бетонной крошке, перемешанной с землей. Тут и там колдобины. По другой стороне улицы шла женщина с коляской, изо всех сил сражаясь с неровностями, и неожиданно мне захотелось подойти к ней, спросить - чем помочь?.. Да только без толку это, реальной помощи оказать ей никто не в силах. Кто сейчас колясками пользуется, кто их продает и кто покупает? Не проедешь ведь нигде, берега регулярно страдают от дрожи земли. Землетрясения не настолько сильные, чтобы разрушить дома, но достаточные, чтобы от дорог осталось одно только название. Юные мамашки подхватывают ребенка на руки, привязывают его к себе, как рюкзак, и гуляют, сколько душе угодно. А коляски... для тех, кто изо всех сил хватается пытается представить, что живет на острове в относительном достатке, а не пытается продлить свое существование на берегу. Для тех, кто верит написанному в земных книгах и хочет жить так же хорошо, как и люди с голубой планеты. Для тех, кто отчаянно пытается не замечать нашего бедственного положения.
Из всего следует один вывод: эта дамочка не слишком умная.
Лишь поравнявшись с женщиной, я заметил, что она беременна.
Что ж, беру свои слова обратно. Она не дура. Хотя не знаю, что тяжелее в ее положении: толкать коляску или тащить младенца на себе... Проще, конечно, вообще не заводить детей, пока ситуация не станет лучше, а снабжение с островов не потечет на берега бесперебойно.
Настроение, и без того поганое, испортилось еще больше. Я пытаюсь, я изо всех сил пытаюсь сделать хоть что-то, чтобы вернуть Сфере если не былое величие (величие - это не про нашу планету), то хотя бы относительное благополучие. Устраняю заговорщиков. Мешаю революционерам. Не позволяю оппозиции сеять смуту. Нынешняя власть примерно представляет, как должны работать Города, чтобы люди перестали умирать от жажды, голода и инфекций, а те, кто рвутся в управительское кресло, понятия не имеют, насколько хрупка эта система.
Я порылся в карманах, нашел миназил, погромыхал банкой и представил, как вечером положу в рот таблетку и засну без сновидений. Женщину обозвал, а сам такой же дурак - знаю ведь, что не подействует. Не работают снотворные. Оправдаться могу только надеждой на лечебный эффект самовнушения и большой надежды. Как попаду в Поднебесную - так сразу нарычу на них и потребую изобрести настоящие лекарства, чтобы я мог спать. А они мне предложат пойти подальше и путем самым заковыристым...
Когда я дошел до клуба, мне было уже почти все равно, что за плечами у меня много бессонных ночей, и впереди такое же море кошмаров без возможности избавления. Рабочее состояние включилось, как лампочка, выделив светом важные места и затемнив все, что сейчас не пригодится. Поддаваться эмоциям - значит, быть слабым. А мне такую роскошь позволять нельзя. Затемнить. Я должен быть сильным, сильнее всех. Высветлить. На мне лежит огромная ответственность, и я не могу подвести. Иначе ОНИ рассердятся. Не то чтобы я боялся гнева... Но ОНИ - не те люди, с которыми я хочу поссориться. Сфера маленькая и сплошь напичкана доносчиками, вечно прятаться у меня не выйдет. Однажды меня обнаружат. К тому же у меня есть чувство долга. У меня есть задание. И отец ждет, что я покажу себя с лучшей стороны, как и всегда. Отец ждет от меня отчета о проделанной работе, и подвести его я не имею права.
На входе возле клуба стояли два парня в черных кожаных куртках. Хмурые лица выдавали давнюю нужду в деньгах и плохое воспитание. Я подошел поближе, развел руки, дал себя ощупать. Один из них потребовал показать, что гремит в кармане, и я вытащил миназил. Интерес, вспыхнувший было в глазах пацана, погас. Сколько тебе лет, а?.. Хорошо, если хоть семнадцать есть.
Так и не найдя у меня ничего подозрительного - голени они не догадались проверить - парни посторонились. Я вошел в смрадное помещение.
Знаю ведь, что пацанва эта - никакая не охрана. Просто два находчивых приятеля. Надеются вытрясти из посетителей клуба оружие. Сейчас все мечтают заполучить огнестрел. Когда мир бурлит от ярости и жажды перемен, когда повсюду разносится весть об украденных у армии килотоннах оружия, любому парню в возрасте от пяти лет и до бесконечности хочется найти пушку и хоть немного побыть кем-то большим, чем он на самом деле есть.
Нет, ребятки, сегодня вы останетесь ни с чем...
Миновав темный коридор, я оказался в просторном полутемном зале, предваренным головой робота, надетой на черенок метлы. Визор был давным-давно снят, и прямоугольное отверстие демонстрировало перерезанные провода. Ладно бы просто реликвию повесили на вход... так нет, надо было изуродовать. Я зло посмотрел на свое отражение в потемневшем от времени пластике, служившем роботу кожей. Говорят, тупые они были, едва справлялись с элементарными задачами, прежде чем у них сели батарейки. А я думаю, что просто мы не поняли, как давать им указания. Ведь, пока здесь были люди с Земли, они вон сколько отстроили... Города целые. Реакторы. Поднебесную.
Хватит ностальгии. Надо оценить обстановку. Света мало. Шума много. Столики, как лучи, собирались к сцене. Неплохо я попал. Даже не ожидал, что здесь представление будет.
На самом краю сцены в желтом пятне света сидел с гитарой на стуле генмод. Он перебирал струны, мурлыкал в микрофон и изредка стрелял глазами в сторону бара. Я попал на самый конец песни - взяв в последний раз аккорд, генмод замолк. Подняв с пола прозрачный стакан, он глотнул воды, огляделся и, как мне показалось, вздохнул. Понимаю: публика тут не из лучших. Едва ли его кто-то слушает.
Не та ли это зверушка, с которой мне советовали снять шкурку?.. ОНИ говорили, что я, скорее всего, обнаружу его, если буду внимательно смотреть. Дали наводку на Долонн, что выглядело подозрительно в свете Варгеса, ринувшегося сюда же. Городишко небольшой - найти генмода здесь проще простого. Но если этот действительно тот, который мне нужен... Что ж, тогда я могу поверить в удачу. Не понимаю, почему его раньше не обнаружили. Наружность парня серой не назовешь, его издалека в любой толпе заметишь.
Я прошел к свободному столику в середине зала, махнул официанту в застиранной белой майке. Дождавшись, пока он подойдет, я попросил чего-нибудь самого крепкого и дешевого. Все равно пить не собираюсь.
Генмод снова запел. Песня выходила на редкость унылой. Голос у него красивый, а музыка нагоняет такую тоску, что никакое высокоградусное пойло не спасет.
Варгеса пока не было. Я принялся разглядывать генмода, одновременно оставаясь начеку. Не могу понять, для каких целей его модифицировали. Он тощий, невысокий, одни острые углы и кости. Кожа сероватая, но недоеданием и недостатком солнечного света никого сейчас не удивишь.
Что примечательно - рога.
Нет, я, конечно, видел генмодов с измененными частями тела, но все модификации служили какой-то цели... У этого же алые, чуть закрученные рога были длиной в ладонь, кончиками смотрели вверх. Под яркой лампой они казались покрытыми кровью. Занимательная деталь. Если добавить ко всем этим признакам блестящие, явно чистые волосы непонятного цвета - то фиолетовыми кажутся, то просто темными, а то сверкнет почти розоватый перелив - если все это сложить, возникает вполне понятный вопрос: что генмод делает здесь? Могу предположить, что он сделал из себя секс-игрушку...
Нет, не вяжется. Генмодификации стоят очень дорого. Собрать денег на операцию, чтобы работать шлюхой? Неужели так много платят? Быть того не может. Но даже если и так, все равно - к чему генмоду петь в этом паршивом заброшенном кафе?
Не понимаю.
Сюда приходят недалекие местные, сброд. Приходят подобные Варгесу, чтобы передать информацию и заключить сделки. Для него это логично: все его друзья с черного рынка будут выглядеть в подобном заведении как нельзя уместнее. Но генмод, подобный этому...
Честно говоря, я представлял себе парня с огромной головой, умещающий гениальный мозг, или наоборот - тупого вояку, способного в одиночку защитить целое здание. Иначе с чего профессор Биргов, глава Поднебесной, пообещал сотрудничество на любых условиях, если мы привезем ему генмода?
Этот рогатый - шут. Вычурная картина, модель мифического существа. В нем точно нет ума, в здравом уме никто на такие эксперименты с внешностью не решится. Перешибить его с полпинка можно - слишком хрупким выглядит. Может, конечно, он здорово бодается, но за эти рога проще схватить и как следует приложить лицом о колено. Они только помешают в серьезной драке. Еще один вопрос: почему Биргов, раз ему так понравился генмод, не оставил его у себя сразу же после операции? Может, парень просто не заплатил за услуги Поднебесной? Тогда его возвращение не имеет никакого смысла. Генмод, у которого водятся деньги, не будет петь в убогом баре. Однако это уже не мое дело. Нужно вернуть его Биргову и напомнить о вознаграждении. А дальше пусть как хочет трясет генмода, хоть на органы разбирает.
Официант принес напиток. От стеклянного стакана едко разило спиртом. Я поднес его к носу, принюхался. Нет, наверно, не отрава... Просто дрянь из отходов производства. Генмод тем временем затянул песню совсем заунывно.
- Мне не для кого больше петь, я не пытаюсь выжечь душу, - он прикрыл глаза, следил за залом через узкие щелочки и ловко перебирал струны. - Мне больше не к кому лететь, меня никто не будет слушать...
Краем глаза я заметил быстрое движение.
Генмод, к моему удивлению, тоже его уловил и уклонился, придерживая гитару. Мимо него пролетел мелкий орешек и проскакал по сцене.
Я оглянулся.
- Хватит ныть! - крикнул ему мужик запойной внешности, сидевший чуть поодаль от меня. Его потрепанная спутница склонилась к нему, пытаясь утихомирить, но он оттолкнул ее, ударив по лицу, и она застыла в испуге. - Давай нормальное!
Генмод прищурился. Его губы зашевелились, но я так и не услышал, что он ответил: слишком тихо. Мужик расслабился. Очевидно, удовлетворился легкой победой.
Рогатый же снова поднял стакан с водой, выпил все до дна и, резко замахнувшись, метнул его в мужика.
Попал точно в лоб - мужик кулем свалился назад, опрокинув стул.
Клянусь, все это заняло буквально две секунды, не больше. Рогатый прицелился в мгновение ока и замахнулся так молниеносно, что я едва успел это осознать.
Спутница пьянчуги, рухнув возле него на колени, запричитала, коря его за излишнюю горячность, то и дело срываясь на ругань в сторону рогатого, словно желая заслужить поощрения от алкоголика за свою преданность. Мужик, не обратив на нее никакого внимания, неуклюже выбрался из-под стола и заорал:
- Гребанный мусор, ты пожалеешь! - и он рванулся было к генмоду, но я подставил ему подножку (мужик упал на этот раз на живот), быстро вытащил нож, опустился на одно колено и приложил лезвие к горлу, схватив в кулак сальные волосы. Женщина так и сидела на полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Тихонько подвывала, уставившись на нас, то ли от страха, то ли от удивления.
- Сиди на месте ровно, - посоветовал я, глядя в заплывшие мутные глаза пьянчуги. Тот, приподнявшись на ладонях, сглотнул, не решаясь вымолвить и слова. Нож царапал ему кадык. - И девку свою утихомирь.
Дело не в том, что я решил защитить несправедливо обиженного генмода. В чем-то мужик был прав: рогатый выл так печально, что повеситься хотелось. И я пригрозил ему даже не от того, что терпеть не могу, когда генмодов называют мусором. Нет, суть в другом. Лишний шум может отпугнуть Варгеса, а я чересчур долго его выслеживал, чтобы снова потерять. Он слишком хорош. Прячется как настоящий шпион. Как там на Земле было... Джеймс Бонд, точно. Нет, Варгеса никак нельзя было упустить из-за побоища в этом гадюшнике.
Пьянчуга сглотнул, едва заметно кивнул, чтобы не напороться на нож, и начал отползать. Мне резанула слух новая песня рогатого. Голос зазвучал чисто, волшебно красиво, и мелодия оказалась не заунывной, даже наоборот. А вот слова...
Слова, если быть откровенным, мне вполне понравились. Чего не скажешь о других посетителях клуба. По залу пронесся ропот.
- Я вынимаю из тебя пальцы, обагренные кровью, - генмод, конечно же, увидел мой маневр. Теперь он смотрел только на меня, игнорируя общее недовольство. Скулы и впалые щеки на его бледном лице выделялись сейчас особенно явно. - Мне никогда не перестанет нравиться твоё настежь открытое горло...
Наверно, стоит признаться: хорошая музыка может лишить меня внимательности. Жил во время обучения в соседней комнате со мной один горе-гитарист... Наверно, из-за него и сформировалась привычка отключаться сразу же, едва услышу гитарный перебор, потому что за этим обычно следовали слова абсурдных песен. Другого объяснения, кроме рефлекторной реакции на музыку, случившемуся в следующие минуты не было.
Оглядываясь назад: у меня отличный слух и зоркий взгляд. В моей профессии по-другому нельзя. Я не генмод, я обыкновенный человек, просто хорошо натренированный. Но любую засаду я распознаю с полуслова. Мельчайшее несоответствие, самый тихий звук, шаги, тени, просто странная обстановка - я все это чую. Сказывается, возможно, опыт. Так что я обязан был заметить, что за кулисы пробрался десяток вооруженных убийц.
Но я не заметил.
Я очнулся, лишь когда генмод, широко распахнув глаза, кинул гитару на пол и кубарем скатился со сцены, на которую с двух сторон вбежали парни в черных платках, намотанных на лица так плотно, что виднелись только глаза.
Ну все, Варгеса упустил, считай. Надо отсюда убираться.
Генмод тем временем уже встал с четверенек и рванул, сшибая стулья и раздвигая столы, прочь от сцены. Вся толпа наемников ринулась за ним. Биты, ножи, подобие меча... Серьезно? Меч? Еще бы лук взял. Все они были вооружены, но ни единого огнестрела при них не было. Я потихоньку начал уходить в сторону, а генмод сиганул за барную стойку, из-за которой только что с криками выбежала барменша.
А потом я увидел Варгеса.
Его я когда угодно узнаю. Он у меня год строевую подготовку вел.
Он стоял за кулисами, носатый и белый, и ждал, скрестив руки. Не знаю, как он причастен к наемникам и зачем им нужен генмод, но выяснение подобных деталей не входит в мои обязанности. Почему он не вооружил наемников огнестрелом? Видимо, уже перепродал его кому-то. Я кинулся на него с ножом, по пути раскидал трех наемников - помешали они моему движению, что поделать. Они рушились как подкошенные, но я не останавливался, чтобы добить. Простая помеха, не более. Цель - впереди. Нельзя терять времени.
Но я не учел, что наемники иногда обижаются, если их недооценить.
Кто-то толкнул меня сзади, и я полетел между столами на пол. Перевернулся, тут же толкнул ногами склонившийся надо мной черный тюрбан, перекатился на бок - и там, где только что была моя голова, обрушилась бита.
Простите, ребята, но мне действительно некогда.
Вскочив, я вогнал нож в горло одному из парней, не глядя ударил локтем в нос другого. Слева хлынула кровь, незаметная на фоне черной водолазки, справа послышался вопль. Не теряя ни секунды, я ударил третьего наемника в колено и, развернувшись, летящим движением скользнул лезвием ему по шее. Нелепо, как подбитая птица крыльями, он взмахнул руками и рухнул.
Тот, другой, со сломанным носом, резко взял меня в захват, сдавил глотку так сильно, что у меня перед глазами расплылись цветные круги. Пальцы ослабели. Я почти выронил нож. Душил он профессионально, ласково, по-медвежьи. Хрипя и дергаясь, я безуспешно пытался ударить его затылком, но наемник только больше сгибал локоть, и предплечье его лишало меня последних крох воздуха.
Смертельной раны мне уже не нанести ему.
Но достаточно отвлечь...
Я из последних сил вогнал нож ему в бедро, и захват ослаб на долю секунды.
Мне этого хватило, чтобы перекинуть наемника через себя, прыгнуть на него сверху, дробя грудную клетку коленом, и напоследок добить ножом.
Варгес, разумеется, не стал дожидаться, пока я вспорю ему горло. Я поднялся на ноги, тяжело посмотрел на него. Поймав мой взгляд, он быстро глянул за мою спину, где возились наемники с рогатым, и метнулся в сторону, а я, взбегая по короткой лестнице на сцену, поскользнулся на лакированном полу, потеряв равновесие. Воспользовавшись ситуацией, Варгес врезал мне кулаком в живот. А он смешной. Лучше бы попытался скрыться. Я сразу же выбросил вперед нож, он уклонился, и я только мазнул ему по шее. Выступили капли крови, но это лишь из-за царапины на коже.
- Аселла, - рявкнул Варгес, глядя только на меня.
Я ухмыльнулся. Все, дружок, ты загнан в угол. Варгес, отступая, прижался лопатками к стене. Безоружный, разделенный залом со своими наемниками... И все-таки - ему-то к чему все это?
- Зачем тебе генмод? - я, не мешкая, вогнал нож ему в плечо, а другой рукой вцепился в горло, удерживая на месте. Варгес, замахнувшийся было на меня кулаком, взвыл от боли. - Отвечай! - прикрикнув, я провернул нож, а другой рукой надавил ему на кадык.
От воя Варгеса кровь стыла в жилах. Сдал мужик. А когда-то был отличным учителем, от него все уходили измотанными и скрюченными от боли в натруженных мышцых.
- Не мне! - простонал он. - Ублю...
Не знаю уж, он ли не успел закончить фразу, или у меня случился кратковременный провал в памяти, но один из наемников ухитрился незаметно подкрасться ко мне со спины и ударить битой по затылку.
Полагаю, я свалился кулем на сцену.
***
Разлепив глаза, я первым делом потрогал затылок. Боль поначалу казалась невыносимой, и меня ослепил белый цвет, но спустя несколько секунд зрение вернулось, я пришел в себя и кое-как приподнялся, сел на колени и огляделся. Волосы у меня, разумеется, были в крови, она же отпечаталась на ладони, но в целом я оказался жив. За спиной валялся наемник, поразивший меня злосчастной битой, а передо мной - Варгес. Он застывшим взглядом смотрел в потолок. Мертв, без сомнений. Я вытащил свой нож из его плеча, вытер о его же пиджак. От чего он подох? Я оглянулся еще раз на наемника. Под лопаткой у него была кровь. Разрез аккуратный, удар был точен, как движение планет по орбитам. Видимо, с Варгесом приключилась та же напасть.
Я все-таки встал, хотя в глазах прыгали черные мушки, и сполз со сцены. Клуб пустовал. Лишь возле барной стойки сидел на корточках спиной ко мне генмод и что-то делал. Я побрел к нему, хватаясь за столы. Он даже ухом - рогом? - не повел, никакого внимания не обратил на мое приближение.
- Это ты их? - спросил я, хотя и так все было ясно. - Спасибо.
- Не за что. Я бы в любом случае "их", - сипло проговорил он.
А я наконец-то подошел достаточно близко, чтобы увидеть, что он делает.
- Ты... зачем? - к горлу подступила тошнота.
Я многое повидал, так что спишем желание блевануть на сотрясение головного мозга.
- Богатый у тебя словарный запас. Настоящий дар выражать свои мысли.
Рогатый откровенно надо мной издевался. Голос у него был тихим, приходилось напрягаться, чтобы расслышать. Нависнув над ним, я ждал ответа.
Он, выковыряв второй глаз у мертвого наемника, перерезал изящным ножом нерв, тянущийся за ним. Зажав глазное яблоко между пальцев, рогатый раздавил его.
- Ощущения приятные, - все же снизошел он до ответа. - Как желе.
Я, облокотившись на барную стойку, заглянул за нее. Все валявшиеся наемники радовали окровавленными пустыми глазницами. Получается, генмод сначала убил их одним точным милосердным ударом, а потом принялся уродовать мертвые лица. Впрочем, я здесь не для того, чтобы составлять для него заключение психиатра.
- Что тебя связывало с Варгесом?
- С кем? - меланхолично спросил рогатый. Он поднялся на ноги, огляделся и пошел к сцене.
- С тем типом в пиджаке, которого я собирался убить.
- Перед которым ты пал ниц, - захихикал генмод.
- Так что? - я начал терять терпение. Нащупав в кармане куртки миназил, я хотел принять таблетку, но передумал. От дурноты и боли в затылке не поможет. А заснуть... Заманчиво заснуть и больше не просыпаться, но вряд ли этот трюк со мной пройдет.
Зато за столиком, где я сидел, чудом остался стоять стакан с неизвестной жидкостью. Да какая разница, спирт - он всегда спирт. Притупит ощущения. Подковыляв к столу, я опрокинул в себя напиток залпом.
Меня чуть не вырвало. Пойло опалило глотку, едва не полезло наружу, но все-таки скатилось в желудок.
Небеса огненные, если после этого мне не станет легче, то я... Да ничего я не сделаю. Сложно навалять неизвестному алкоголю, как бы ни хотелось избить эту дрянь.
Рогатый тем временем прошел к сцене, присел перед ударившим меня наемником, запыхтел, пытаясь перевернуть его.
Я снова вернулся к нему, сел на край сцены, разглядывая генмода. Похоже, он действительно тот, кого искал профессор. Убийца хоть куда. Такой в хозяйстве пригодится. Даже если он злостно скрывается от оплаты своей операции. Значит, моя задача упрощается: соглашение от Поднебесной я получу, просто предъявив им рогатого. Не придется изображать из себя дипломата.
Как уговорить его идти со мной, я пока не придумал. Но у меня еще куча времени на это. Минут пять точно есть.
Он поднял на меня глаза.
Подумать только - красные!.. Почти как рога.
- Как же ты додумался до такого? - сорвалось с языка прежде, чем я успел подумать.
Рогатый прищурился.
- Ты об этом всем? - он взмахнул рукой вокруг рогов. - Поверь, я это не выбирал.
- Я видел пару генмодов, но... - осекшись, я замолчал. Так, по голове мне все-таки здорово досталось, раз я не могу удержать языка за зубами.
- Где? - с резко проснувшимся интересом уставился на меня генмод.
Прямо своими жуткими красными глазищами.
- Да так, - увильнул я, - давно дело было...
Не говорить же, что среди военных, принимавших участие в моем обучении. Не в моих правилах сдавать все карты сразу.
Его взгляд потух.
- Хорошо, - все же пробормотал рогатый. - Мне лучше их сторониться.
- Почему? - осторожно спросил я.
- Потому что, - он остервенело вырвал глаз и раздавил его, - они все прямиком от доктора. Потому что, - он разрезал лицо наемнику от глаза до подбородка, вспоров щеку, - за мной и так часто приходят эти...
Кого он подразумевал под "этими", я так и не понял, но в интонациях рогатого сквозило такое отвращение и ненависть, что уточнять я не рискнул. Зато принял к сведению, что генмод едва ли получил те вшивки, на которые рассчитывал, если верить его словам.
- Так что с Варгесом? - напомнил я.
- Да ничего, - рогатый оглянулся на него и посмотрел на свой нож, словно решая, вырезать ему глаза или нет. - Просто он был вместе с прихвостнями доктора. Не мог же я оставить его в живых.
- А как ты уложил их всех? - я кивком указал в сторону бара.
- Я проворный.
А, была не была... Что я теряю? Попробую сначала миром. Тем более что других вариантов у меня сейчас нет. Каким бы высококлассным бойцом я ни был, с сотрясением мозга, полученным только что, против этого ловкача я не выстою. Он сначала играючи проткнет мне сердце, а потом вытащит глаза.
- Не хочешь поработать вместе? - я забрался на сцену и подошел к рогатому. Он, отчего-то отказавшись от глаз Варгеса, вернулся к своей гитаре, придирчиво ее проверяя. Падение ей не повредило. - Наличными тридцать тысяч. Нужно развязать языки двум людям. Добраться до них сложно, но, обещаю, будет увлекательно.
- Не заинтересован, - равнодушно кинул рогатый.
Из-под стула он достал чехол от гитары, отряхнул его и... вытащил пистолет.
Я вытаращил глаза.
- Рабочий?
- Разумеется, - рогатый снисходительно посмотрел на меня. - Только, - загрустил он, - пуль нет.
- Никогда в таком не признавайся, - наставительно произнес я. - Сначала сунь дуло кому-нибудь в рот и сними предохранитель так, как будто сейчас выстрелишь.
- А дальше? - в глазах рогатого мелькнул легкий интерес.
- Стреляй, - хмыкнул я. - Жертва обосрется от ужаса.
Генмод мелко захихикал. Повертев пистолет в руках, он бросил его в чехол.
- Все равно потом жертва сообразит, что пуль нет, и меня спасет только ловкость рук.
- Я найду патроны, если согласишься со мной поработать.
- Все равно нет. Зачем мне рисковать? - рассудил он, убрал гитару в чехол и прижал его к себе, практически обнял. - Сейчас я уничтожил еще один отряд, переберусь в другой город, получу от пары месяцев до полугода спокойной жизни. Спасибо, не надо.
- Я помогу тебе разобраться с преследователями.
Рогатый окончательно развеселился, раззявил тонкогубый длинный рот в широкой улыбке, но глаза его остались неподвижными.
- Тебя уложили в первую же минуту, о чем ты? - напомнил он.
Я поморщился.
- Я упустил момент из-за твоей глупой песни. К тому же я ожидал, что Варгес здесь будет один. У него была запланирована встреча.
- Вот и встретились, - хмыкнул рогатый. - Нам больше не о чем говорить.
Помедлив, я признал его право отказаться. Я бы тоже на его месте не согласился.
- Ну... бывай.
Оставив его возиться с гитарой, я направился к выходу. Здесь больше нечего ловить. Все пошло не по плану, но результат сошелся с желаемым. Варгес мертв. Жаль, что я не узнал, кто именно с черного рынка согласился с ним работать. Помешали наемники. Подозреваю, что все завязано на Глубине и Тильде, другие ни при чем, но ОНИ мне ясно назвали цели. Не мне выставлять условия и вносить предложения. Будь я один, я бы отрубил предателю голову, устранил бы главного подстрекателя, а потом занялся их неофитами, но мое мнение никто не спрашивал. Мне сказали убить трех конкретных человек, и я займусь именно этим. Однажды я уже отошел от приказа, и до сих пор по ночам просыпаюсь от кошмаров.
О каком докторе, к слову, говорил рогатый?.. Неужели из Поднебесной? Сомнительно звучит. Профессор не был замечен в связях с головорезами. Не его методы. Ладно. Это тоже не мое дело, а я уже, как ни печально, привык работать с завязанными глазами, когда есть задание, и нужно его выполнить, и никто не скажет мне причин, по которым я должен действовать. Я правда привык. Отучиться размышлять - проще простого. Нужно вернуться к винтовке, залечь на дно на пару дней, иначе я недалеко уйду с больной головой, и продолжить убивать. Осталось двое человек - и я восстановлю на Сфере порядок. По крайней мере, так мне обещали.
От рогатого я все-таки решил отказаться. С ним выйдет сложнее: надо сначала уговорить, потом обхитрить, в случае неудачи - убить. А этот парень, похоже, цепко держится за свою жизнь. Крови он мне попортит, если с ним связаться.
Я уже ступил на порог клуба, как за спиной раздался вой. Стремглав кинувшись обратно, я едва сдержал желание заткнуть уши - сила у голоса была как у сирены. Крик, полный боли.
Я ворвался в зал.
Генмод стоял на коленях, склонившись к полу и вцепившись пальцами в край сцены, а за его спиной возился со шприцом наемник в маске. Он пытался попасть рогатому в шею, но тот изо всех сил вырывался, сучил ногами, целя в колени, но двигался странно: словно львиную долю сосредоточенности у него отнимала борьба с чем-то другим. Передняя часть его тела почти не двигалась.
Парень одной рукой держал его за рог. Возможно, в этом дело... Генмод старается не двинуть головой лишний раз, и поэтому проигрывает.
Я не задумывался: сделал несколько точных шагов, словно выпадов шпагой, вперед, и метнул нож.
Я все-таки тоже не промах: попал ровнехонько в глаз.
Наемник, пошатнувшись, выронил шприц и рухнул за спину генмода. Тот, разом обессилев, растекся по сцене. Я подошел к нему, пытаясь углядеть раны, от которых тот так вопил, но так ничего и не обнаружил. Генмод лежал, подтянув колени к груди, смотрел пустым взглядом перед собой.
- Эй, - я тронул его за плечо, - он что-то сделал тебе?
- Рога, - прошелестел генмод. Я тревожно глянул на них, но не увидел никаких повреждений. - От одного прикосновения больно так, что... - он задохнулся. - Сейчас пройдет.
- Странная модификация.
- Я же говорил, - прошептал генмод, - это все доктор. Не по своей воле я стал таким.
- Ты хорошо кричишь, - одобрил я, уходя от явно болезненной темы в сторону. Передо мной снова замерцала перспектива договориться с профессором по-хорошему. А заодно спросить, какой бездны у нас начали делать модификации против воли человека.
Рогатый улыбнулся. Такую улыбку я видел только у учившейся со мной девушки, которая, не справившись с давлением отца и мастеров, пустила себе пулю в висок. Именно так она улыбнулась мне за обедом, а после него ушла и застрелилась.
- Связки, - все еще растягивая губы в безумном оскале, пояснил рогатый. - Могу петь, но не могу громко говорить. Могу орать так, что пробирки бьются, но не могу хныкать и скулить. Гребанная ирония.
У меня волосы дыбом встали. Не могу представить, как можно сотворить такое с человеком, а главное - зачем. При таком раскладе, пожалуй, я даже не стану осуждать рогатого за игры с глазами.
- Так, может... - начал было я, но рогатый сразу же перебил:
- Нет. Не-за-ин-те-ре-со-вааан...
Взгляд его стал осмысленным. Нестерпимая боль оставалась в прошлом.
Рогатый, выдохнув, осторожно сел, повернул головой в одну сторону, в другую... потом с яростью схватил свой нож и всадил его в грудь напавшего на него наемника. Он бил раз за разом, пока не погас запал. Гнев ушел из его красных глаз, лишь когда вся водолазка убийцы пропиталась кровью.
Стянув с его лица платок, рогатый отбросил его в сторону.
- М-да. Как будто я надеялся увидеть кого-то знакомого, - резюмировал он.
А ведь он сейчас не наемника бил. Он вымещал злость, представляя на его месте того самого доктора, с которым жаждет встретиться.
Рогатый обернулся ко мне, выплюнул:
- Чего застыл? Проваливай. Скоро здесь будет хозяин клуба со своими вышибалами.
Уверен, если бы не проблема со связками, то генмод орал бы на меня.
- А ты? - напоследок спросил я, уже почти собравшись уходить.
Он лишь криво оскалился.
Славно пообщались. Надеюсь, он не скоро подохнет. С владельцем клуба он не станет драться: исчезнет почти сразу же после меня.
И все-таки: кто в Поднебесной мог сотворить такое с человеком? Я поиграл этим вопросом, пока выходил из клуба, повертел его на разный лад. Пришел к выводу, что точно использую этот аргумент, когда буду давить на профессора. Напомню ему, что первейшая заповедь Земли: не делать ничего против воли человека. Не совершать поступков, нарушающих право на свободу и здоровье отдельного индивидуума. Нам запретили ранить себе подобных. Процветающая культура генетических модификаций выросла благодаря умам ученых и добровольцам. Если всплывет информация о том, что академия наук использует людей как расходный материал, насильно прививая им чужеродные гены, от Поднебесной камня на камне не останется.
Раньше академию просто закрыли бы, а в нынешних условиях устроят кровавую расправу. Люди шепчутся, сплетничают о лучшем мире, уверяют друг друга, что армия скрывает от них вожделенный оазис, покрытый лесами и реками. Любой представитель государственной структуры, будь то генерал или врач, управитель или школьный учитель, для простого человека стал врагом. Кто-то уже развил активную деятельность по свержению диктатуры армии и законников, кто-то сбыл партию оружия людям, машина запущена, винтики работают слажено. Пока что официальных рапортов об атаке Поднебесной не было, но, боюсь, этот момент не за горами. В моих силах защитить ученых... или прилюдно уличить их в нарушении Кодекса.
Так что я в любом случае в выигрыше. Пойдет генмод со мной или исчезнет - без разницы. Я найду, чем склонить профессора на свою сторону.
***
Он танцевал. Каждый раз он просто представлял, что ведет свою партию в неизмеримо сложном танце - вальсе, или страстном танго, и это позволяло абстрагироваться от всего происходящего, дистанцироваться ровно на то расстояние, чтобы не задумываться и не рефлексировать. Он бы не убивал, если бы не пытались убить его. Он танцевал, зная одни лишь названия - сальса, латина, но даже не представлял, как должны двигаться в этих стилях люди. Вокруг него вспыхнуло алое море, стало багровым закатом, и он, как опустившееся за горизонт солнце, закончил день.
Танец с ножом стал настолько привычным, что он даже не запыхался. Доктор не знал о его таланте к убийствам, но наверняка всегда о нем подозревал. Его разум, огромный, накрывавший все своим куполом, не мог не дойти до простого вывода: человек с красными глазами не может быть нормальным и миролюбивым. Он несет смерть, разбрасывает ее семена повсюду, где проходит.
И, может быть, именно привычность этого танца, обыденность убийства и сыграла с ним злую шутку. Он чересчур расслабился. Был слишком в себе уверен.
Присев на краю сцены в окружении мертвецов, словно цветочных клумб - все его ассоциации были так или иначе связаны с Поднебесной и ее природной красотой, - он оттер нож от крови. Прислушался. В Поднебесной с самого его появления всегда было много цветов, целый космос зелени, красных и желтых точек, фиолетовых и голубых лепестков. За стенами Поднебесной отчаянно не хватало воздуха и яркости, словно кто-то иссушил всю землю и стер с нее все живое, оставив лишь диких животных и не менее диких людей.
Он грустил, и грустил не только по Эоне, но и по своему дому - жестокому, кровожадному. Наполненному натуральностью и в то же время искусственному. Такому же, как он сам, если смотреть глубже.
Но все же он в первую очередь должен был узнать, что с Эоной все в порядке, а потом найти замену дому. Места, в которых он побывал после побега, не значили для него ничего, были пустыми декорациями. Он прятался за ними от преследователей. Он не считал их настоящими, а людей, бродящих мимо этих декораций, - живыми. Скоты. Недалекие представители обезьяньего вида.
Он различил шум, но не обернулся на него. Распознал шаги и не учуял в них опасности. Человек приблизился к нему со спины.
Губы разомкнулись неохотно, горло словно заржавело, и первый звук, как и всегда, сорвался, мучительно прокатившись шипами по горлу:
- Я ждал тебя одного.
Человек - его связной - ответил, остановившись:
- Тебя сдал не я. Это Глубина прознала. Ты плохо скрываешься.
Спорить не хотелось. Это не имело никакого значения.
- Что с Эоной? Она вернулась в Поднебесную?
Человек все медлил, и это выводило из себя. Он, едва знакомый, но продавшийся за ворованные деньги, колебался. Не хотел сообщать плохие новости, словно ему платили только за хорошие.
Он бросил нож в чехол для гитары, и лишь тогда связной сказал:
- Она добралась до Поднебесной пару дней назад. Во всем призналась отцу, он почти уладил все, но Яков захотел поговорить с ней лично. Вряд ли он убил ее... - шаг вперед. - Но больше ничего я не смог узнать. Наверно, она и сказала, где ты находишься.
Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Связной не врет ему.
Он пытался остановить Эону, но не в полную силу, он признавал ее право на возвращение домой. Случись с ней что-то по дороге, он бы никогда себя не простил. Эона оставила его несколько дней - недель? месяцев? - назад, она пропала, растворилась, как дым. Ее отсутствие казалось таким естественным, словно и не было полугода, проведенного вдвоем.
Значит, Эона вернулась в Поднебесную, помирилась с отцом, вымолила для себя прощение у доктора Якова. Все завершилось для нее благополучно. Это самый оптимистичный вариант. Эона назвала бы его и самым вероятным, но он... Он был ее противоположностью, злым и грубым, глупым и жестоким. Он не верил в счастливые концы. Ему нужно узнать, что Эона пережила разговор с Яковом без потерь. Иначе он никогда не успокоится. И, напоследок, ему нужно уничтожить всю информацию о себе, чтобы его прекратили преследовать. Этот побег доказал, что можно выживать и без чистого воздуха Поднебесной. Оказывается, есть и другой мир, кроме цветущего сада.
И, едва он, обдумав все и украдкой вытерев глаза - и когда только успели прорваться от обиды слезы? - собрался развернуться и приказать связному уходить и больше не попадаться ему на глаза, как его пронзила боль.
Она едва не разорвала его на части. Стремительно хлынула от рога по всем нервам, ослепила белой вспышкой и почти обездвижила, лишила возможности мыслить. Тело на одних рефлексах попыталось уменьшить ее действие и избавиться от атаковавшего человека, но разум уже пронзили тысячи игл. Если только он мог бы вырваться... Если бы его ударили в корпус, в голову, куда угодно, только не так, превращая в змею с содранной заживо кожей, в змею, которая может только извиваться и пытаться ужалить, пока не поймет, что ее давным-давно пришпилили гвоздем и оставили погибать от кровопотери, жажды...
Он потерял всяческую надежду на спасение.
И именно тогда оно пришло - большое, шумное, горящее священным огнем веры. У него есть право, он правильный, он правдив...
Разговор он едва запомнил после своего спасения. Больше был занят разглядыванием спасшего его мужчины, пытался понять, настоящий ли рыжий блеск в его волосах, или это модификация, и он просто втирается в доверие, чтобы потом схватить и вернуть доктору связанным. Прислушивался к нему. Пытался прочесть, но в голове до сих пор шумело. Нет. Доверять ему нельзя. Принц вспоминал раз за разом свое первое ощущение. Он был уверен, что и сейчас мужчина ему не соврал, но Проклятие будто ослабло от боли, так и оставшейся в голове. Все струны в разуме молчали, отказывались работать.
Он еще раз повторил себе: нет. Не иди на сговор с этим человеком. Все лгут и предают, все норовят обвести вокруг пальца. Мужчина просто в плохой форме, и поэтому не решается сразиться в открытую. Но он так же, как и наемники, оттащит его к доктору и заставит опять мучиться и умирать каждый день, а Эона... Эона больше ему не поможет, потому что его пленение докажет, что он слабак, и место его - в клетке.
Но ведь мужчина пришел ему на помощь. И не воспользовался первой минутой беспомощности. Не добил. И в нем горело... сияло... В его разуме было что-то ослепительно белое, бьющее своей честностью, и даже Эона не была так честна в своих мыслях, а ведь в ней не было притворства ни капли.
Он потер лоб. Мужчина уже ушел, но никто не мешает проверить его и принять предложение. Нужно лишь убедиться, что он не обманет.
А уж обман... Принц усмехнулся. Обман он распознает как никто другой. На генетическом уровне. Спасибо доктору. Это единственный его подарок, приносящий иногда пользу.
***
Как бы искусен он ни был, преследование я заметил почти сразу.
Почувствовав упершийся в спину взгляд, услышав тихое шуршание щебня под ногами, я выбрал длинный маршрут, чтобы все как следует обдумать.
Я мог бы прямо сейчас завести рогатого в какой-нибудь переулок и припереть к стене, устроив допрос с пристрастием. Но есть одна переменная: его осведомленность об архитектуре Долонна. Я пробыл здесь три дня, и карту представляю себе лишь примерно. А он, очевидно, прожил не меньше месяца на одном месте и может сообразить, что я веду его в ловушку.
Поэтому этот вариант я отмел.
Также я мог без проблем оторваться от него, но тогда я бы не узнал, что захотел рогатый: убить меня или выпытать информацию. Первое начинает надоедать. Второе оказалось бы для меня полезным. Но на разговоры при неравном положении я сейчас как-то не настроен. Голова до сих пор болит. Мне нужно хотя бы порадовать себя нормальным сном, хотя бы попытаться отключиться. Соответственно, проигнорировать рогатого я тоже не могу: опасно. Не хочу проснуться от ножа, застрявшего в легком.
Тогда я подумал и решил: если уж принимать гостей, то дома, на своих условиях. Сделав вид, что ни о чем не подозреваю, я пошел к своему бараку.
Рогатый отдалился от меня на небольшое расстояние, скрываясь в тени, а я оставил массивную дверь подъезда приоткрытой, чтобы он смог без проблем миновать ржавый замок. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я краем глаза заметил, как генмод скользнул внутрь за мной.
Прекрасно. Он не догадался, что я его сам пригласил.
Теперь счет пошел на секунды. Я все еще не знаю, зачем он здесь, но на то, чтобы собрать винтовку, мне требуется треть минуты. К счастью, дверь в мою комнату можно вскрыть отмычкой, и ее не придется оставлять открытой. Пока генмод будет с ней возиться, я выиграю время.
Закрывшись в комнате, я сразу же бросился к подоконнику. На секунду я похолодел, не нащупав винтовку, но пальцы тут же коснулись ее холодного бока в углублении. Все в порядке, она на месте. Я в несколько точных движений собрал ее, еще одним четким жестом придвинул стул, поставив его точно напротив двери, и сел, уложил приклад винтовки на плечо.
Вот теперь я готов к встрече.
Минуты падали одна за другой, но ничего так и не происходило. Неужели я ошибся, и генмод ограничился выяснением, где я живу? Для чего? Чтобы прийти, когда я не ожидаю? В этом есть смысл. Он видел, в каком плачевном состоянии я уходил, и не мог не понимать, что сохранять бдительность всю ночь мне не удастся. Тогда к чему ему рисковать и заходить сейчас... Куда уж лучше выждать и зарезать, когда я не смогу сопротивляться. На его месте я так бы и сделал.
Я начал опускать винтовку, как в замке тихонько что-то заскрежетало. Очевидно, кончик лезвия ножа.
Вновь вскинув винтовку, я замер.
Дверь с мерзким скрипом приотворилась на самую малость.
- Я вхожу, - глухо произнес генмод.
В комнату он не прошел - просочился. Сначала вытянутые вперед пустые руки, потом угрюмо склоненная рогатая голова, а следом и все тело. Прикрыв за собой дверь, он прислонился к ней и уставился на дуло винтовки, смотрящее ему ровно в грудь.
- Где гитара? - поинтересовался я. - Когда понял, что я в курсе твоего присутствия?
- Когда ты оставил открытой дверь. Гитара в подъезде.
Мне показалось, что его голос звучит еще тише, чем раньше. В приглушенном свете я едва его видел, света луны, падающего через окно, катастрофически не хватало. Но мне много видеть и не надо, с такого расстояния не промахнешься.
- Я пойду с тобой, - вновь заговорил рогатый. - Но при одном условии. - Он выдержал паузу. - Сначала мы заскочим к доктору. Мне нужно стереть все упоминания о моей ДНК в системе. Я должен освободиться.
Я даже не подумал опустить винтовку. Мне его согласие на руку, но нужно быть уверенным, что рогатый меня не подставит. По крайней мере, не в ближайшую пару недель. К тому же желания у него чересчур смелые.
- Ты решил об этом сказать только сейчас? - хмыкнул я. - В клубе ты дал отказ.
- Я передумал, - чуть раздраженно сказал он и сделал один крохотный шажок по направлению ко мне.
Я качнул винтовкой, безмолвно напоминая, что при любом неверном движении проделаю в нем дополнительные дырки.
- Мог бы просто сказать об этом, а не красться за мной, как убийца. Слежка, знаешь ли, напрягает, - я буравил его взглядом, но скорее для виду; я уже был готов согласиться. Сейчас генмод точно не лгал. Он нервничал, да, но явно по иным причинам. Намерения убить меня у него не было.
- Я должен был удостовериться, что ты не один из них, - взвился он. - Откуда мне знать? Вдруг ты просто выбрал другую тактику! Вдруг ты точно так же хочешь усыпить меня и доставить к доктору! - он порывисто шагнул вперед, остановился вплотную к винтовке и, взяв ее за дуло, прижал к своей груди.
Вообще-то это могло быть неплохим маневром, чтобы отнять у меня оружие.
Но генмод, глядя в глаза, жарко заговорил:
- Я не смогу сделать это один, я не смогу. Я подумал, что ты не похож на лжеца, и ты меня не обманешь. Я помогу тебе с чем угодно, только проведи меня к доктору. Помоги добраться до него. Я исчезну, просто исчезну. Мне больше ничего не надо.
Отпустив винтовку, он забегал по комнате из стороны в сторону, натыкаясь на стены. Генмод бормотал, ежась и потирая предплечья:
- Доктор меня давно пытается поймать. Однажды у него это получится, и мы снова встретимся. Не хочу. Моя встреча с доктором должна быть запланированной.
Я опустил винтовку себе на колени. Рогатый лихорадочно мельтешил туда-сюда и бессвязно нес околесицу, будто в горячке. Больной. Как пить дать, истерик. Мне везет на истериков, они вечно ко мне липнут и требуют непонятно чего.
Пожалуй, ему я верю. Да, определенно. Значит, все в силе.
Похлопав по бездонным карманам штанов, я нащупал зажигалку, поджег люмповую лампу, стоявшую по левую руку. Свет словно отрезвил генмода, он остановился, уставившись застывшим взглядом перед собой, и тут же развернулся ко мне.