Почему Европа так ополчилась против Азии после загадочного во многом 16-го столетия?
Почему в этот самый век так неожиданно быстро поднялась так называемая западная культура, за считанные десятилетия преодолев торный путь от 500 с лишком лет не менявшейся романской и местами готической до динамично развивающейся, с элементами культур всего мира?
Откуда в Европе столь сильно влияние азиатского быта. который обнаруживаем в захоронениях повсюду, и обычаев именно после Ренессанса и в пору раннего средневековья?
Почему всех азиатов, кроме китайцев и некоторого числа жителей Средней Азии европейцы вплоть до 17-го века изображали с явно европейскими чертами внешности и считали равными себе, а после - тварями и недочеловеками, по отношению к которым зверствовали сильнее, чем в случае с Африкой?
Почему история огромного континента, самого большого и древнего из существующих ныне на Земле, была жестоко стёрта и сведена по своему содержанию к нескольким тоненьким книжкам, где всё с презрительными интонациями описано как бы походя?
Почему термин "азиатчина" стал синонимом дикости и отсталости, а все смотрят на т. н. запад как на оплот цивилизации?
Откуда такая ненависть к самой Азии и всем её жителям?
На все эти вопросы ответит находящаяся в данный момент на стадии написания книга "Азия против Азии", где детально и с максимальным почтением к моей родине мною будет описана подлинная история этого самого важного для всего человечества края отцов и дедов большинства из нас...
Книга будет состоять из трёх частей, в каждой по десять глав (счёт десятками тоже пришёл родом из Азии, передней и не только):
Восход для странствий, Полдень для раздумий, Вечер для прозрения.
Я в пути, и нет у меня
Никаких тревог и забот,
Одинокая лодка моя,
Рассекая волну, плывёт.
Алиса, "Лодка", одна из лучших песен о степи, вдохновившая меня на открытие старинных тайн и придавшая желание раскрыть доселе оклевётанное и оболганное.
Пролог.
Если моё тело умирает, пусть моё тело умирает, но не позволяйте моей стране умирать.
Чингисхан.
По жаркой, лишённой капли воды и малейшего проблеска надежды степи, шлю угрюмые и потерявшие всех своих родных воины. Смуглые, с потухающими от жары глазами и неровными бородами, все в кожаных доспехах и некогда красивых, но ныне помятых шлемах. Все в тяжких и нередко коварных ранах, вспотевшие и залитые кровью, своей и врагов, с ненавистью в огненных сердцах и немногими целыми клинками в помятых ножнах. Немногие из них имели силы что-то говорить, но в их потрескавшихся от жары устах рождались лишь хриплые проклятья в адрес их бывшей родины. Иссушённой и ставшей пылью земли, не дававшей больше урожаев и сочных трав для табунов их бешеных лошадей, стала она. Высохли реки и озёра, а огненные ветра сушили и неумолимо убивали немногие оставшиеся просторы, обращая их в царство пыли да серебристо-серого ковыля.
Небо от пыли потускнело и обретало тот же нездоровый оттенок, словно впитывало страдания и смерть с больной древней хворью матери-земли. Клан Картанов, они же Куртаны, вероломно напал на братский и связанный кровными узами клан Алтанов, чтобы ограбить и убить их всех, растянуть свою жизнь и хоть на год-два пережить прочих в этой бесплодной пустоши. Напали они ночью и вопреки обычаям Степи не щадили никого. Слабые от голода и безумные от ярости, они убивали всех, кого видели. Затаптывали конями и сжигая дома макаемыми в смолу стрелами. Им, увы, удалось вырезать всех женщин и детей, почти всех старейшин и половину взрослых мужчин, но за это вероломство они все там и полегли до последнего человека.
Прокляв врагов и оставив их поганые тела на завтрак жадным до поживы грифам и нечестивым шакалам, оставшиеся Алтаны, почти последние подлинные сарматы на Земле, весь день справляли скорбную тризну по своим жёнам, матерям, отцам и маленьким детям. Курган, в котором они лежали, они живописно украсили черепами их убийц и пожелали родным покровительство великих небес. Оставляли они с ненавистью и болью этот мёртвый край, идя на благословенный войной Запад, где их хитрость и ярость легко помогут им вернуть себе власть и отомстить бывшей родине за поругание их семей. Алгир, старик и мудрец, шедший с ними, уже умирал от горячки, полученной от раны, наказав всем оставить его здесь и передав свою мудрость с родовым оберегом молодому и яростному Мартру, не по годам смышленому забияке, с детства полюбившему читать узлы и заимствованные с юга письмена о деяниях предков. Но перепалка из-за любви к старейшине была неизбежной.
- Алгир, мы одни идём на край заката, мы не бросим тебя, как ты не проси того! Без мудрости нам там лишь гибели светит. Зачем спасаться от гибели в родных просторах, если погибнем там, на чужбине? - спросил немолодой и крепкий вождь Карган, которого ярость и жажда отмщения лишила ясного соображения начисто, - Я, Карган, последний из рода Карганов, не дам последнему мудрецу погибнуть, хоть и свою голову сложу. Мудрость важнее всего в Степи, я поклялся жизнью и клятву выполню!
- Велик твой долг, Картан - еле прохрипел старик, хватая вождя за руку, бледный от раны и пожираемый заживо немощью. Никто не сомневался, что Небо и Отцы уже зовут его к себе, - И я передаю Священный Долг тебе и Мартру, ведите нас дальше. Ведите нас и детей наших по земле. Отомстите за наш род, обрушьте свою ярость, и дети ваши обрушат её тоже! Власть и мудрость всей нашей Степи теперь в ваших руках. Идите же, велю, идите и мстите за нас!
Плакали в этот момент все, особенно, юный и ещё не обретший длинной чёрной бороды Мартр. Последние слова седого старика, уже замолкшего навеки, отныне звучали в сердце каждого из присутствовавших и были священным долгом каждого их живых сынов вольной степи. Теперь его долг стал их долгом. И они, во что бы то ни стало, исполнят его. Как ни кричал Карган, как ни выли все, долг предков был священен, и нарушить клятву старейшине, нарушить долг народу и семье - самое страшное преступление из всех, на которое не пойдёт ни один из вольных людей.
Справив тризну по старику и похоронив его в дыму огромного костра, чтобы стервятники не смели тронуть его останки, он нарекли это место священным, поклялись построить тут дворец, когда вернутся сюда во главе нового войска и прокляли всякого, кто посмеет построить тут что-то другое. Мартр, преодолев неуверенность, нараспев под яростные слёзы людей и дым ароматных травяных отваров сказал первое в жизни Слово Мудреца:
На земле священной, травяной равнины
Дух отцов наших тут спит, покоится навек,
Кто возжелает края пыли, боли и тернины,
Несчастен будет в скорбном месте человек.
Лишь нам и детям нашим жить тут ладно,
Лишь им здесь счастье, больше никому,
Коли позарится на край кто этот жадно,
Тому судьба - погибнуть будет одному
В забвении, бесчестьи лютом и позоре!
Произнеся это и совершив Обряд Ухода, Мартр благословил всех на поход в Край Заката. Мужчины промыли раны и омылись сами в маленьком озере, примеченном неподалёку, а затем пополнили запасы воды. Через пару часов они охотой добыли себе и пищи, которую в молчаливой скорби приняли для поддержания сил. На следующее утро, под серым от пыли небом люди шли к голубому морю за знакомыми по рассказам путешественников и пленников кораблями, чтобы силой присвоить их и поплыть вдаль, к своей отныне заветной цели...
![[]](/img/k/kirsanow_ahmat_imirowich/apa/1982.jpg)