Когда служебный автомобиль полицейского комиссариата земли города Альтенберг подъехал к моргу, Кларк и Фергус увидели у входа в здание репортеров.
- А вот и паника, - сказал детектив Фергус.
- Почему они здесь? - удивился детектив Кларк. - Почему не штурмуют полицию?
- Наверное, там мы их тоже встретим, - предположил Фергус.
Городской морг располагался в бывшем госпитале. Как и большинство домов города Альтенберг, архитектура этого здания восходила к средним векам, что не помешало наполнить его изнутри современным оборудованием. Когда детективы, покинув автомобиль, попытались незаметно проскочить в двери, их остановила Фара Хадид, известная в городе телеведущая арабского происхождения.
- Детектив, объясните, что происходит? - закричала она в микрофон. - Кто убивает людей?
Из-за спины журналистки детективов уже снимал телеоператор.
- Ультраправые экстремисты, - кратко ответил возбужденной общественности детектив Фергус.
- Но эта версия уже развалилась, - возразила журналистка, - разве не так?
- Надежда умирает последней, - пошутил Фергус. - Дайте пройти, мы спешим.
Детективы отделались от репортеров, вошли в здание морга и направились к лифту.
- Зачем ты сказал про экстремистов? - спросил у Фергуса Кларк.
Фергус усмехнулся.
- Пусть маньяк посмотрит телевизор и успокоится.
В анатомичке их встретил полицейский эксперт и сразу подвел к столам, где лежали тела убитых.
- Разве они не в холодильниках? - удивился Кларк.
- Еще нет, - пожал плечами патологоанатом.
Он приоткрыл белую простынь над посиневшим лицом одного из трупов и сообщил.
- Мужчина из дома престарелых. Восемьдесят лет.
- Как его убили? - поинтересовался Кларк.
Патологоанатом еще немного приподнял простынь, и стало заметно, что голова старика лежала отдельно от его тела. Детективы поморщились.
- Боже, - вздохнул Фергус, - да наш убийца - садист...
Но эксперт с сомнением покачал головой.
- Нет, ведь на самом деле отсечение головы - это легкая смерть. Не случайно в средние века так казнили только аристократов.
Кларк иронично улыбнулся.
- Значит, убийца - гуманист?
- Пожалуй, да, - не оценив его шутки, подтвердил эксперт. - Все жертвы погибли почти мгновенно. Превосходное знание анатомии. Невероятное мастерство. Чудовищное хладнокровие.
С этими словами он начал демонстрировать детективам другие трупы.
- Насчет хладнокровия угадали, - согласился с экспертом Фергус. - Маньяк расправлялся с несчастными в двух шагах от других людей, но никто его не запомнил.
- Как насчет орудия убийства? - спросил Кларк.
- Меч или сабля, - уверенно ответил патологоанатом.
- Типичное орудие гуманизма, - отметил Кларк.
Они склонились над последним столом и увидели на нем пожилую даму с умиротворенным выражением на мертвом лице.
- Женщина из дома престарелых, - объявил эксперт. - Семьдесят восемь лет. Инвалид, десять лет не могла ходить.
- Мерзавец... - пробормотал Кларк.
- Как ее звали? - спросил Фергус.
Проверив запись в своем журнале, патологоанатом ответил.
- Гертруда Миллер. Убита ударом в сердце.
И действительно, на столе спокойно лежала мертвая фрау Миллер, которая еще утром, каким-то непостижимым образом, гостила на кухне в квартире Раймонда Фланагана.
Ну а сам господин Фланаган в это самое время находился на городском кладбище, остановившись у могилы своей жены, которая скончалась полгода назад.
Прежде Раймонд Фланаган никогда не переживал настолько горькой утраты, и до сих пор не понял, как надо себя вести. Достойно ли предаваться отчаянию и не сдерживать слез, оплакивая любимую женщину, так рано покинувшую мир живых? Или от его распущенности для всех будет только вред? Возможно, лучше искренне верить, что посмертное существование достойных людей намного счастливее, чем участь еще живых? Значит, не следует тревожить душу усопших своими страданиями.
Фланаган выбрал нечто среднее и выражал эмоции, лишь разговаривая с воображаемой женой - иногда мысленно, иногда вслух. Ему нравилось представлять, будто Миранда продолжает его понимать. И теперь господин Фланаган, в просторном, черном плаще, стоял с большим букетом в руках перед надгробием жены и шептал, обращаясь к ней, сосредоточившись и прикрыв глаза.
- Почему я не слышу тебя, Миранда? Слышу всех, только не тебя. Где ты сейчас?
Фланаган подошел к надгробью и положил цветы на могилу.
- Твой последний вздох до сих пор у меня перед глазами, - признался он. - Какое счастье, что ты умерла во сне! Едва закончились мучения, и лицо твое сразу стало таким... спокойным, таким счастливым. Даже улыбка возникла на губах, Миранда... Ты лежала в гробу прекрасная, как невеста. Когда мы жили безмятежно и счастливо, я часто просыпался по ночам, чтобы полюбоваться - как ты спишь. После смерти ты выглядела такой же, ни запаха, ни признаков тления... Казалось - вот-вот проснешься. - господин Фланаган печально покачал головой, вспоминая события самого рокового дня в его жизни. - Но я боялся, что ты проснешься, Миранда, и снова начнешь страдать. Господи, это несправедливо. Люди не должны умирать так... страдая. Мы же все-таки люди. Мы имеем право на выбор. Мы должны знать наверняка, куда уходим.
Неожиданно у Раймонда за спиной послышался женский голос.
- Простите... Но мы знаем, куда уходим.
Господин Фланаган обернулся и увидел незнакомую женщину средних лет. Зачем она обратилась к нему? На лице у женщины Фланаган заметил характерное выражение, которое позволяло предположить, что женщине просто нравилось утешать других, чтобы утешаться самой.
- Это не знание, это вера, - сказал он в ответ этой доброй женщине. - Вы потеряли мужа?
- Как вы догадались? - удивилась незнакомка.
- А я потерял жену, - не обращая внимания на ее вопрос, сообщил Фланаган. - Вот и всё, что мы знаем наверняка.
- Это неправда, - возразила женщина. - Есть Бог, есть рай. И наши близкие теперь в раю...
- Мы не можем думать иначе. Это избавляет нас от чувства вины.
- У вас есть дети? - неожиданно спросила женщина.
- Нет, не успели их завести, - признался Фланаган, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. - И у вас детей тоже нет.
- Откуда вы знаете? - опять удивилась женщина. - Да, мы откладывали их рождение, а теперь... Обидно. Дети делают жизнь осмысленной. Как погибла ваша жена?
- Рак легких.
- А у нас была автокатастрофа.
Незнакомая женщина прерывисто вздохнула, и слезы неожиданно полились по ее щекам в два ручья. Она достала платок и смущенно отвернулась. Фланаган внимательно посмотрел на ее дрожащие плечи.
- Вы очень страдаете... - задумчиво пробормотал он, сочувствуя.
Женщина снова обернулась к нему. Ее глаза оказались немного злыми и блестящими от слез.
- Да! Я до сих пор ужасно страдаю, - согласилась бедная женщина. - Говорят, время лечит. Это неправда. Со временем просто приучаешься запрещать себе думать о том, что тебя терзает. Но едва ослабнешь и разрешишь - как страдаешь с такой же силой.
- Я знаю, - согласился с ней Фланаган.
Женщина прижала ладони к своей груди, которая бурно вздымалась от волнения.
- Иногда хочется вырезать из груди проклятое место, которое вызывает страдание - все эти чувства, эмоции, слезы... Чтобы остался лишь чистый разум!
- Я знаю, - печально повторил Фланаган.
- Ведь разумом я понимаю, что смерти не избежать, - воскликнула несчастная женщина. - Тогда почему мое тело не желает ничего понимать?
Минут через пять Раймонд Фланаган уже покидал городское кладбище. С чувством исполненного долга, он спокойно вышел через старинные чугунные ворота. За его спиной осталась мирная картина, где по чистым дорожкам у надгробных камней и склепов гуляли дети и взрослые.
И лишь невдалеке от могилы жены Фланагана, в тени деревьев, еще никем не замеченная, но уже грубо нарушившая привычную идиллию выходного дня, лежала убитая женщина, недавно заговорившая с незнакомцем и ничуть не предполагавшая, чем это может закончиться для нее.
А ближе к вечеру того же дня опять повстречались профессор Леонард Хайденхаймер и Лота Майер, программистка из квантового центра. Хотя на этот раз место встречи назначил профессор. Он выбрал живописный парк рядом с древним, готическим собором.
Некоторое время профессор и программистка неторопливо прогуливались по парку, наслаждаясь свежим воздухом и приятной беседой.
- Уверяю вас, что не пытался дразнить Донгэя, - шутливо оправдывался Леонард Хайденхаймер, галантно поддерживая красивую девушку под локоть. - И он это понял. Но я профессор христианской теологии. Христианству чужда идея просветления благодаря личным усилиям. Нужна воля небес. По-настоящему спасает человека только жертва Иисуса Христа. Вот что вы должны понимать, если желаете оставаться христианкой.
Лота Майер недоверчиво улыбнулась.
- Но вы затеяли этот спор для меня и проиграли его. Разве не так?
Леонард Хайденхаймер протестующе затряс головой.
- С каких пор красноречие определяет истину? Истина объективна, и не зависит от наших мнений о ней. Если бы истина соответствовала мнению большинства, то мы бы жили в центре Вселенной, на плоской Земле.
- А что вы скажете о свободе воли? - неожиданно спросила у него Лота Майер.
Профессор теологии немного помолчал, поджав губы
- Вы занимаетесь проблемой искусственного интеллекта, - наконец, сказал он. - Вы добились, что разговор с ним не отличается от разговора с человеком. Существует ли тест, чтобы выяснить - осознает ли себя ваш искусственный интеллект?
- Насколько я знаю, нет.
- А почему? - проказливо прищурился Хайденхаймер.
- Мы не знаем сущность сознания, - ответила Лота. - Непонятно - что конкретно искать.
- Вот именно! - согласился профессор. - И здесь буддист угадал. Сознание начинается там, где возникает свобода выбора. Чем свободнее воля, тем острее сознание. Обладает ли искусственный интеллект свободой выбора?
- Так вот по какой причине вы заинтересовались мной, - засмеялась программистка. - Хотите продолжить дружбу с искусственным интеллектом?
Но Хайденхаймер продолжил плести какую-то интригу, пока непонятную для Лоты Майер.
- Нет, есть еще причина. Дело в том, что христианство намного глубже, чем кажется большинству людей. Оно мудрее буддизма, индуизма... Это квинтэссенция человеческой мудрости.
Не прекращая разговора, они вышли из парка и подошли к собору, старинные стены которого, как альпийские горы, круто вздымались к небу над городом Альтенберг.
- Зачем мы сюда пришли? - спросила девушка.
- Ради этого символа на витраже, - признался профессор. - Что он обозначает?
И удивленная программистка увидела в стеклянном окне собора разноцветное изображение Иисуса Христа с чашей в правой руке.
- Святой Грааль? - предположила она.
Леонард Хайденхаймер заметно обрадовался ее эрудиции.
- Совершенно верно, это Святой Грааль, - подтвердил он. - А я опасался, вдруг вы подумаете, что это просто символ причастия. Когда Иисуса пронзили копьем Лонгина, его кровь собрал в большую чашу Иосиф Аримафейский, богатый купец из Иерусалима. Есть люди, которые убеждены, что напрасно он так поступил.
- Почему? - еще более удивилась Лота.
- Потому что теперь, для спасения души, нам приходится причащаться из этой чаши, продолжая жить в грешном мире. А если бы кровь искупления пролилась на землю, то весь мир бы очистился от греха. Не осталось бы зла и страданий. Земля превратилась бы в райский сад. Значит, надо завершить искупление.
Лота Майер была современной девушкой и ничуть не боялась свободомыслия. Но услышать подобные речи от почтенного профессора теологии было странно. Леонард Хайденхамер рассмеялся, не отводя глаз.
- И вот мы вернулись в эпоху инквизиции, что вовсе не удивительно, учитывая древность нашего городка. Ведь даже при катарах он назывался старым городом - Альтенбергом.
Лота Майер подумала, взглянула на старинное изображение Спасителя еще раз и смущенно призналась: