Давным-давно это было. Жила на селе одна женщина, по имени Евдокия. Уважали все Евдокию за руки "золотые". Шли к ней девки да бабы с заказами: кому сарафан праздничный сшить, кому рушник новый вышить, кому скатерочку. Работа Евдокиюшкина большую славу в ту пору имела и никто не мог ее повторить, как не старался.
А бывало, выпадет у Евдокии свободная минутка, достанет она свой мешочек с лоскутами, откроет короб с нитками, оглянуться не успеешь, готова у мастерицы куколка. Таких куколок, как у Евдокии, нигде больше не сыщешь. Ряжены они в сарафаны красные, ленты вьются атласные, сорочки замысловатым кружевом украшены.
Стали к Евдокии малые девчоночки да постарше девоньки забегать, на куколок любоваться. Евдокии что:
- Любоваться - любуйтесь! А вот коли захочешь домой забрать - пятачок на стол положи.
Девчата рады-радехоньки. Давно они прослышали, что куколки Евдокиюшкины счастье приносят. Уже не одну куколку на пятачок выменяли. Соберутся бывало в хате у мастерицы и выбирают: кому понаряднее, кому порумянее, кому с косой до пят, а кому в платочке цветастом.
Заметила раз Евдокиюшка, что все девчоночки кукол выбирают, а одна только Олюшка в сторонушке стоит. Олюшка с ранних годочков сирота, живет она на краю села при родной тетушке. Тетушка Олюшку любит. Любит, да не балует.
- Олюшка, - позвала Евдокия девочку. - Поди ко мне поближе. Отчего, скажи ты мне, Олюшка, куколок моих на пятачок не меняешь?
- У нас с тетушкой, - отвечает Олюшка, - лишнего пятачка нету.
- Ладно, - говорит Евдокиюшка. - Я тебе куколку за так подарю. Выбирай любую.
Олюшка на куколок смотрит - глаза разбегаются. Одна другой краше. Глядела она, глядела и в самом уголке углядела кукленка: голова большая, ножки тощенькие, весь в отрепьях, а ручек так и вовсе нету. Через плечо у кукленка котомочка перекинута, как у нищих для подаяния.
- Ой, - удивилась Олюшка. - Это ж кто такой? Что за кукленочек?
- Это Убоженька. - отвечает Евдокиюшка. - Его и бери. Убогие, они, заешь ли, у Бога на особом счету. А что ручек нету - это не беда, главное голова на месте.
- Ну и куколка: ножки - ниточки, одежда - тряпочка, голова, как тыква, еще и рук нету.
Заплакала Олюшка, в хату свою забежала, давай тетушке на девчат жаловаться. Тетушка ее успокаивает:
- Вот глупые девки. Кто ж над убогим смеется. Не печалься, Олюшка. Посади лучше кукленка на печку, пусть греется.
Олюшке кукленок полюбился. Она даже имя ему придумала, стала звать его Федулкою. Вечерами ему на печи сказки сказывала, кормила его кашей с ложечки, а в сумочку для подаяния всегда кусочек сахара совала.
Однажды беда у Олюшки приключилась. Пошла она корову пасти. Пасла-пасла да решила на травке под деревом прилечь. Только прилегла, сразу же и уснула. А проснулась, коровы нет нигде.
Побегала она, побегала, не видать коровы. Запыхалась Олюшка, села на травку под деревом и заплакала.
Тут чувствует, в кармане передника кто-то шевелится. Удивилась Олюшка, с испугу карман вывернула, а из него Убоженька выпал, об земь ударился да превратился в паренька Олюшкиных годков.
Стоит на Олюшку смотрит. А сам худющий, ножки как спички, не одежонка на нем, а рванина, голова большая на тонкой шейке качается, а ручек так вовсе нет.
- Ты кто? - шепчет Олюшка.
- Как кто? - улыбается парнишка. - Я ж твой Федулка-Убоженька. А ты чего слезы льешь?
- Как же не лить, - отвечает Олюшка. - корову проспала. А нам с тетушкой без коровы никак нельзя. Она наша кормилица. Молоко на базар снесем - купим муки да крупы на кашку. А теперь с голоду помирать придется.
Убоженька смеется:
- Ишь, чего удумала. Помирать собралась. Сиди тут, я мигом корову отыщу.
- Как же ты отыщешь? - удивляется Олюшка. - У тебя же ручек нету.
- И что с того, - улыбается паренек. - Ручек нету, зато ноги быстрые, да голос громкий.
Сказал так и в сторону леса побежал. А Олюшка опять прилегла на травку, да и заснула. К вечеру только глаза открыла: перед нею корова стоит, мычит - домой просится, а рядышком Убоженька куколкой лежит.
- Причудится же такое, - подумала Олюшка и домой корову погнала.
Время порой, как речка быстрая. Бежит день за днем, только успевай отсчитывать. Зимой еще большая беда приключилась. Корова околела. А тетушка, с горя такого, захворала и в постель слегла. Олюшка совсем приуныла. Стала она ходить по людям на работу проситься. Только зимою на селе работы не найти, все Олюшке говорят:
- По весне приходи.
Села она тогда у окошечка, да заплакала. И снова чудится ей, что в кармашке кто-то шевелится. Айкнула Олюшка, карман вывернула, а оттуда на пол Убоженька вывалился. Стукнулся об пол, в веселого паренька превратился.
- Ты кто? - от неожиданности такой шепчет Олюшка.
А убогий хохочет:
- Неужто не признала своего Федулку-Убоженьку? Ты, Олюшка, слезы не лей. Завтра базарный день, денежек на корову я заработаю.
- Как же ты заработаешь? - не верит Олюшка. - Ты такой худющий, как тростиночка, да еще и без ручек.
А Федулка опять смеется:
- Ручек нет, зато ноги целы и голова на месте. А уж если запою, все село сбежится послушать.
Наутро собрался Убоженька на базар, а Олюшка за ним увязалась.
- Не пущу, - говорит, - одного. Мало ли что может случиться. У нас на селе девки глупые, чего доброго начнут над тобою смеяться.
- Пусть себе смеются, - хохочет Федулка. - Смех, он полезней любой микстуры будет.
На базарной площади народа много собралось. Кто продает, кто покупает. Федулка Олюшку послал корову приглядеть, а сам вышел в самый центр площади да пошел по кругу вприсядочку. Ногами кренделя выписывает, да насвистывает, А потом как запоет, весь базар сбежался его песню послушать. Удивляются люди:
- Голос-то какой у парня. Всем голосам - голос!
Пел Федулка, пел, пока совсем не устал. А народ давай ему хлопать, да пятачки в котомку совать.
Домой с коровой вернулись. Тетушка, как корову увидела, сразу повеселела, с постели встала. Олюшка ей давай рассказывать:
- Это Убоженька коровку нам купил.
Смотрит, а Убоженька у печки куколкой лежит.
С той поры загрустила Олюшка. Каждый день Убоженьку уговаривает, пареньком обернуться. А он, будто и не слышит, лежит себе кукленком и все тут.
Время быстро летит. Одна весна другую сменяет. Стала тетка Олюшке говорить:
- Олюшка, хватит в девках сидеть, пора тебе замуж выходить. Я тебе уже и жениха приглядела.
А Олюшка уперлась:
- Ни какого жениха мне не надо. Если и выйду замуж так только за своего Федулку-Убоженьку.
Тетка в слезы, давай причитать, да Олюшку уговаривать. А Олюшка одно твердит:
- Никто мне кроме Федулки не нужен.
Все девчата на селе, Олюшкиных годков, давно замуж повыходили. Над Олюшкой смеются, а она им в ответ:
- Смейтесь-смейтесь. Смех, он полезней любой микстуры будет.
А однажды так тоскливо Олюшке стало, хоть волком вой, сердце вот-вот на кусочки рассыплется. Ушла она далеко от села, спустилась к речке, села на бережок да заплакала. Тут чувствует, кто-то шевелится в кармане передничка. Олюшка как вскрикнет от неожиданности, карман вывернула, а оттуда Убоженька выпал, о бережок ударился и в паренька превратился.
Стоит, смотрит на Оленьку, серьезно так смотрит, не улыбнется:
- Ты скажи мне, Оленька, - говорит паренек. - На что я тебе такой нужен? Сама видишь, рук у меня нет. В работе я не помощник: воды не принесу, дров не наколю.
А Олюшка ему в ответ:
- Рук нет, зато голова на месте, зато ноги быстрые. Голос такой, что век бы твои песни слушала. А еще сердце у тебя доброе да душа светлая.
По осени сыграли свадебку. Все село сбежалось посмотреть на Олюшку - невесту да жениха - Убоженьку.
Бывало, народ над ними посмеивался. Да только Олюшка с Федулкой сами посмеяться рады. А потом, глядючи как живут они хорошо да ладно, посмеиваться перестали. Поняли: Убогие, они у Бога, с Богом рядышком, под его покровом да защитою.
***
Параскева-Пятница
Давным-давно это было. Жила в одном хуторе девчоночка по имени Аннушка. Хорошая она была девчоночка: добрая да приветливая.
Только вот росла она без родной матушки. Сколь себя помнит, все при мачехе да при мачехе.
У мачехи своих детей пяток, а то и больше. Все наряжены, причесаны да накормлены. А Аннушке все время кушать хочется, на одном единственном сарафане дырки латать не успевает.
Мачеха у Аннушки - баба хозяйственная, домовитая, да больно уж строгая. Одно кричит:
Аннушка везде поспевает, никому на свое житье-бытье не жалится.
Летний день долог - забот прибавляет, а осенью день на убыль. Лечь бы раньше спать Аннушке, отдохнуть, да какой там. Мачеха пальцем грозит:
- Свечереет, сразу в хату за рукоделие.
Аннушка по двору да по дому работу ловко делает, а вот с рукоделием беда у девчоночки. Нитки путаются, иголки пальцы колют. Мачеха заранее ветку молодой лещины выломала. Стоит над душою и чуть что стегает Аннушку по рукам:
- Косорукая ты девка, - говорит. - Косорукая.
В тот вечер, как раз под конец октября, отстегала мачеха Аннушку по ручкам сильнее сильного. Все в хате спать полегли, а Аннушка в сенцах села в уголок да плачет. Плакала она так, плакала, чует, кто-то по голове ее гладит. Подняла девчоночка глаза, стоит перед нею женщина красивая, глаз не отвести. Платье на ней светлое льняное, по рукавам да по полочкам мережки затейливые. Поясок атласной ленточкой струится, а волосы прибраны аккуратненько да легоньким платочком прикрыты.
- Не плачь, - говорит женщина, - это горе еще не горе.
- Ты кто? - спрашивает Аннушка.
- Лишнего не спрашивай, давай лучше ткань да иголку.
Взяла женщина в руки отрез ткани, нитку красную в иглу вдела.
- Смотри, - говорит. - Смотри, Аннушка. Вот так надо. Вот так. Один стежок, второй, третий.
- Я не смогу, - молвит Аннушка. - Я косорукая.
- Нет, - говорит женщина. - У тебя ручки ловкие да умелые.
Стежок за стежочком, вот уже и сама Аннушка пробует. Боли в ручках не чувствует, а чувствует силу свою да уверенность. Женщина рядом стоит по голове Аннушку гладит.
- Запоет петух, - говорит она девочке, - исчезну я в рассветных лучиках, а тебе на память останется куколка - в рукоделии первая помощница.
Утром, лишь расцвело, Аннушка глаза открыла, нет никого рядом, будто и не было.
Только глядь, лежит на полу отрез ткани с ее стежками ровнехонькими да куколка.
Взяла Аннушка куколку, смотрит - не насмотрится. Куколка в сарафан льняной светлый ряжена, по рукавам да по полочкам мережки затейливые вышиты, голова платочком легоньким покрыта, а на ручках у куколки висят ленточки, булавочки, иголочки да катушечки с цветными нитками.
День осенью на убыль. Только свечерело, кричит мачеха:
- Аннушка, садись за рукоделие.
Села Аннушка у окошечка, а мачеха ветку лещины наготове держит.
- Косорукая ты, - говорит. - Косорукая.
- Нет, - осмелела вдруг Аннушка. - Я не косорукая. У меня руки ловкие да умелые.
Мачеха от хохота чуть не лопнула.
- Ой, держите меня семеро, - кричит, - руки у нее умелые. Косоручка она и есть косоручка.
Пока свой смех усмиряла, Аннушка на рушнике петушка красного вышила.
Фыркнула мачеха, ногами потопала, а лещиной стегать не стала, пораньше спать Аннушку отпустила.
Мало ли много ли времени прошло. Приехала Аннушку проведать родная тетушка с дальнего хутора. Аннушка тетушке рада - радехонька, про свое житье-бытье рассказывает, на судьбу не жалится. А как свечерело, легли все спать, тут Аннушка тетке куколку свою показала. Тетушка так и ахнула:
- Это ж к тебе сама Параскева-Пятница приходила. Баб да девок первая заступница, в рукоделии первая помощница.
Аннушка как выросла, замуж вышла за хорошего парня. Жили они душа в душу, и слыла Аннушка по округе первой рукодельницей. Все к ней своих дочек малых приводили мастерству учиться. Аннушка научить завсегда рада, станет возле девчоночки: та стежочки шьет, а Аннушка ее по головке гладит да приговаривает:
- Ручки у тебя ловкие да умелые. Все у тебя получится.
А как устанут девчоночки, Аннушка из сундучка свою куколку достанет да начнет про Параскеву сказывать.
А куколок таких с тех давних пор рукодельницы сами мастерить начали, верят, что с Параскевою любое рукоделие освоить можно.
***
Рябинка
Случилось это по осени, аккурат на Рябинкины именины.
Собрался народ за околицей, да давай из сухих рябиновых веток куклу мастерить. Мужики крестовину быстро сладили, а бабы уж давай ее обряжать в платки да сарафаны. Девчоночки, что попроворнее ягоды рябиновые на нитку нанизывают, а мальчишки вокруг девчонок вертятся.
Нарядили куколку, бусами украсили, и началось гулянье: хороводы водят, песни поют, рябину кудрявую славят.
Всем весело, всем хорошо. Только вот Прохор с женой своей Марьей на праздник не пошли. Сели вдвоем у окошечка да сидят на улицу смотрят.
- Может пойдем на праздник, Марьюшка? - спрашивает Прохор.
А Марьюшка вздыхает:
- Чего нам туда идти. Все вон с детками. А мы столь годков прожили и нет у нас ни сыночка, ни доченьки. Одна только кошечка да и та хромоножечка.
Сидели они так сидели, слышат стали песни за околицей затихать, начал народ по дворам расходиться, кончился праздник.
- Пора значит и нам спать ложиться, - говорит Прохор.
Только стали они постель стелить, как слышат, в дверь стучится кто-то.
Открыли Прохор с Марьей, смотрят, стоит перед ними девочка. Маленькая да худенькая как рябиновая веточка. Сарафан на девочке ярко-красный, по низу кайма чудной вышивкой украшена, на голове очелье с ягодным орнаментом, а на шее бусы рябиновые. Глазки у девочки, как два огонька шаловливых.
- Ты кто ж такая будешь? - спрашивает Прохор.
- А ты Прохор-батюшка, - отвечает ему девочка, - сперва в избу пусти, кашкой накорми, а уж потом вопросы задавай.
Прохор с Марьей девчоночке рады-радехоньки. Кашкой накормили, чаем напоили. А девчоночка чаю выпила да и уснула прям на лавочке.
Спит девчоночка, а Прохор с Марьей сидят гадают: что ж за девочка, чья да откуда?
Утром раненько девочка глазки открыла да принялась рассказывать:
- Звать меня Рябинкою, а матушка Рябинушкой кликала, умницей да красавицей называла. Была я при матушке - хорошо мне было, а теперь вот холодно и голодно. Люди жалеют, сиротинкою называют, хлебушком угощают, а в избу к себе не пускают. Мне бы зиму где-нибудь перезимовать да весны-красны дождаться, а там, глядишь, буду снова при матушке.
- Зимуй у нас, Рябинушка, - говорят ей Прохор с Марьюшкой. - Мы тебя не обидим, будим кашкой кормить, сказки тебе сказывать да прибаутками веселить.
А девочка им в ответ:
- Хорошо, буду у вас зимовать. Да только вы ко мне сердцем не прикипайте, душою не привязывайтесь, а то тяжело по весне расставаться будет.
Зима в тот год снежная выдалась. Прохор печку топит, на охоту да на рыбалку ходит, а Марьюшка для Рябинки то носочки вяжет, то рукавички узорчатые. Хорошо у них все да ладно. Вечером сядут у самовара, чаевничают да девчоночку сказками веселят.
Однажды смастерил Прохор для Рябинки саночки, Марьюшка их узорами диковинными расписала.
- Вот, - говорят, - садись, Рябинушка, покатаем.
Посадили они девочку на саночки и покатили по улице. А народ мимо пройти не может, всяк норовит свое слово вставить.
- Ой, - говорят, - подобрали сиротинку безродную и нянчатся. Со своими надо нянчиться.
А мальчишки бежали за саночками, бежали да принялись снежками в Рябинку кидать. Кидают да покрикивают:
- Сирота, сирота,
Не стучись в ворота.
Не проси ты булочку,
А катись по улочке.
Рассердился Прохор, прикрикнул на мальчишек, всех разогнал, а Рябинушку на ручки взял:
- Ни кому обижать не позволю.
День за днем быстро проходит. Прохор с Марьюшкой в девочке души не чают. Уж и доченькой называть стали. Марьюшка ее вышивке учить начала, Прохор с девчоночкой лапти да корзины плетет. Хорошо им втроем живется. Только вот одна беда: все чаще стали Прохор с Марьюшкой о весне думать. Никак им с Рябинушкой расставаться не хочется.
А весна тут как тут разлилась половодьем, распустилась листочками на ветках.
Стала и Рябинушка грустнее день ото дня. Не выдержал тогда Прохор, прямо сказал:
- Не уходи от нас, Рябинушка, будь нам доченькой.
- Не могу - отвечает девочка. - Зовет меня моя матушка. А я уж и так задержалась тут по земле хаживать.
Марьюшка в слезы, а Прохор посерел весь лицом, мрачнее тучи сделался.
- Да вы не печальтесь, - говорит им девочка. - Я далеко не уйду. Проснетесь завтра раненько, а у плетня деревце - рябина кудрявая. Так вы знайте, что это я и есть. Землица-земля - моя матушка, Солнце - мне батюшка, ветерок теплый - братец родной, а вода дождевая - сестрица родимая. Буду я расти подрастать, вашу семью от бед да тревог охранять. А еще будет вам от меня и от моей матушки награда, как и любому другому, кто сироту своим ребеночком посчитает.
Сказала так Рябинушка и исчезла, будто ее и не было. А по утру, и правда, появилось у плетня небольшое деревце с молодыми листиками.
А уж по осени, аккурат на Рябинкины именины, родилась у Марьюшки девочка, назвали ее Настенькой. Стала она расти на радость отцу с матерью, а вместе с ней росла и рябинушка у плетня, каждую осень Настеньку да Марьюшку рябиновыми бусами одаривая.