Аннотация: А это впечатления от поездки за 200 км. от Питера
Вам никогда не приходилось бывать в Новгородской области? Ну как же, грибы, ягоды, молочко... Ах да, я понимаю, у Вас дача на Карельском перешейке. Дивные места, дивные. Час на машине, сосновые бора, и озеро в двух километрах от дачи. И интеллигентные соседи, понимаю, понимаю. Ну конечно, это очень важно, в каком окружении дети проводят лето. Значит, на пестовском поезде ездить не доводилось.
Теперь он стал поездом на Сонково, которое находится чуть дальше Пестово. Поезд этот отходит от Московского вокзала. Справа торопятся на электрички веселые отдыхающие, посередине серьезные, прилично одетые люди садятся на московские поезда. А слева стоит наш, родимый, Санкт-Петербург - Сонково. И я вас уверяю, нигде больше вы не увидите на перроне такого количества сумок, тележек и котулей, завязанных самым невообразимым образом. В них находятся продукты, реже - вещи. Толпа на перроне тоже как-то отличается от обычных посетителей Московского вокзала. Много пожилых, одеты попроще, и в говоре проскальзывает непривычное для уха рафинированного питерца оканье. Без четверти семь утра, поезд отходит только через полчаса, но все торопятся занять места в общем вагоне, переделанном в общий из плацкартного, и пристроить там свои вещички.
Люди едут к себе на родину. Когда-то они сами или их родители, или еще более дальние родственники уехали из деревни в город. Но дом деревенский остался, еще жилой или же пустующий, и каждое лето они возвращаются в свои наследственные владения.
Суматоха закончилась, вещи уложены, утрамбованы, распиханы, и провожающих просят покинуть вагоны. Поезд трогается, и начинается недолгая дорожная жизнь. Узнают, будет ли кипяток, достают из пакетов помидоры, вареные яйца и бутерброды, начинают разгадывать кроссворды. Женщины заводят долгие беседы, выясняют, кто откуда, обсуждают перспективы на урожай и жалуются на неимоверно тяжелые сумки, которые они постоянно таскают по этой дороге. Находятся и те, кто с ностальгией вспоминают легендарный семнадцатый вагон, прицеплявшийся некогда к пестовскому поезду. В Неболчах вагон отцепляли, и он ехал затем с дизелем по другой ветке. А сейчас обитателям района Неболчи-Окуловка приходится ездить с пересадкой, и сидеть в Неболчах пять часов.
Но вот наконец и Неболчи. На скамеечках перед вокзалом уже сидит множество людей, по большинству немолодых, а перед людьми стоят вещи. Много вещей. Камеры хранения нет, зато есть высокопатриотическая надпись у вокзала, гласящая, что в 1944 году тут была проведена железная дорога до Зарубино, что имело некое военное значение. Народ не должен забывать о своем героическом прошлом.
Люди с вещами ждут поезда на Будогощь. Они хотят отсюда уехать. Они могли бы уехать на вечернем поезде, который доставил бы их прямо в Санкт-Петербург. Но люди умеют жить, и давно все подсчитали. Они будут сидеть два часа в Будогощи, где на вокзале нет даже сортира, но пенсионеры поедут на пригородном поезде бесплатно, а среднее поколение сэкономит рублей сорок.
Народ говорит о различных проблемах, бытового и общемирового значения, причем обсуждение проблем бытовых с легкостью перерастает в обсуждение проблем высокой политики. В прошлый раз подали всего два вагона, и многим пришлось стоять два часа. В результате долгих обсуждений приходят к выводу, что в этом виноваты демократы, разворовавшие страну. Загадочные эти демократы вообще виновны очень во многом: в том, что горит торф, в том, что мороженое в Неболчах стоит 4.50, а не 3.90, как в Будогощи, и самое главное, в том, что пенсии стали меньше прожиточного минимума.
Конечно, раньше за опоздание на работу сажали, говорит один дедок. Так и порядок в стране был. А сейчас что? По телевизору срам один, и дети все видят. А нас-то в строгости держали, так мы и людьми вырастали. Свободы людЯм много дали, вот что я вам скажу. Русский человек, он к свободе не приучен. Так и на что нам эта свобода, на голых девок, прости господи, на старости лет глядеть? Девки пенсии не заменят. У меня же пенсия была 132 рубля, это же деньги были. Я и сам мог прожить, и внукам помочь. А сейчас что? Тридцать лет стажа, а получаю девятьсот рублей. Только огородом этим и спасаюсь.
Две женщины бурно обсуждают стоящий на станции старый "Запорожец". Его купили некие их знакомые. Они ездят на "Запорожце" два раза в год, от районного центра до деревеньки, где находится второй огород. Омашиненные вызывают уважение, смешанное с завистью. Женщина постарше говорит, что Запорожец стоил, в сущности, недорого, всего 200 долларов. Вторая пугается, слыша слово "доллар", и интересуется тем, сколько же это будет в рублях. Ее собеседница знает жизнь. Она знает, что за доллар сейчас в городе дают 31 рубль, значит, рОдная, стоила машина шесть тысяч с копейками. Ну, тоже сумма, конечно, но сейчас люди основательные могут столько накопить. Женщина, интересовавшаяся курсом доллара, грустит и говорит, что со своим "пьяницей проклятым" не то что на машину, на новые сапоги накопить не может.
Пенсионеры осуждают молодежь. Молодежь ведет себя ужасно. Она носит обтянутые грязные джинсы, длинные нечесаные волосы, плюется в общественных местах, слушает непонятную отвратительную музыку, а денег в дом не несет. А девки стыд совсем потеряли, гуляют с парнями не стесняясь, курят, пьют и матерятся.
Молодежь в это время пьет в сторонке пиво, курит и клеит девок, одетых в турецкие модные маечки, о политике не говорит, а говорит о том, что работал как ишак, а получил как (вымарано цензурой), о том что (вымарано цензурой) Ляльку (вымарано цензурой) вся деревня и о том, что батя на прошлой неделе после получки (вымарано цензурой).о крыльцо. Последнее очень смешит всю собравшуюся публику.
Но вот наконец объявляют поезд на Будогощь. Все отъезжающие собираются на платформе, распределяют вещи и обязанности. Кто-то должен стать сверху, а кто-то подаст котомки снизу. Бесконечные сумки, перевязанные коробки и ведра содержат в себе ценный урожай корнеплодов, фруктов, овощей и даров леса, который необходимо доставить в город. Местные жители едут до Киришей, в которых надеются с выгодой продать собранную бруснику. На эту выгоду семья потом будет кормиться зимой. С криком "ой, желанные вы мои" прощаются бабушки с внучатами. Подходит поезд, в котором опять оказывается всего два вагона, и начинается вавилонское столпотворение. Все рвутся к заветным сидениям, ведь неудачники будут обречены стоять два часа.
Поезд на Будогощь уже в пути, но на вокзале еще остались люди с котулями. Они ждут дизеля, который ходит всего два раза в неделю. Утром он идет из Неболчей в Окуловку, а вечером возвращается обратно. И в эти дни часть населения, живущего по богом забытой ветке, едет в Неболчи за продуктами. Народ покупает там хлеб, соль, спички, сахар, масло и туалетную бумагу. Почти все остальные продукты обеспечивает натуральное хозяйство. Поезд приходит в Неболчи в двенадцать, уходит в половине пятого, а все необходимые покупки требуют не больше часа. Все давно известно - в каком из магазинов дешевле хлеб, а в каком - масло, благо торговых точек в Неболчах всего три. О современности напоминает лишь кафе-бар под странным названием "COLA", выглядящий внешне как недоношенный брат новорусского коттеджа.
Бабы из разных деревенек делятся друг с другом новостями. Новости просты: укроп в этом году уродился, и лук, а вот картошки не будет. Беда, не будет картошки, год такой сухой. Да, дождя не было. Вот не было дождя три месяца, и не уродилась картошка-то. Уж каждое утро на небо смотрели в надежде, а дождя все не было. Бог не дал. А горох поел какой-то червяк. Чудо просто: никогда никакого червяка не было, а тут объявился. Сухо. Или экология такая стала, что червяки заводятся. Клюква мелкая еще и зеленая, а бруснику уже брать можно. Но тоже мелкая. А грибов нет совсем. Неурожайный год на грибы, зато ягоды есть. Так чегО ж, десять литров черничного варенья наварила, да. Медведя видела один раз, вот ужасу-то натерпелась. Чернику брала в лесу, и от дороги вроде недалеко, а он взял и вышел из кустов, мишка-то, я прям присела со страху. Но мишка ничего, посмотрел на меня и сам в кусты убежал. А к нам из соседней деревни женщина одна за семь километров пришла с двумя внуками, ее аж раздуло всю, аллергия какая, что ли, или дифтерия. Она думала, у нас рация на станции есть, врача вызвать можно. А рация была у начальника станции, да несколько лет назад сломалась. Начальник других слышит, а сам ничего сказать не может, не слышат его. А кто починит, чинить-то у нас некому. Так женщина эта просто заплакала, села и сказала, что дальше не пойдет, так в Чадкове помирать и будет. Но ее старостиха наша, Алка, в баню сводила, пропарила, вроде полегчало. Правда, наутро опять ее разнесло, так ее на поезде в Любытино, в больницу и отправили. Да кто его знает, не всем ведь эта народная медицина подходит. А у нас, помните, был случай, две бабы заблудились. И вроде пошли недалеко, к болоту, а заплутали. Два дня выйти не могли. Дизель вызывали, он гудел-гудел, а эти разини ничего не слышали. Но ничего, вышли за восемь километров, к Хитрово.
...Так Вы говорите, Сестрорецк? Хорошо, конечно, но слишком, знаете, цивилизовано. Людей много, машин, на пляже не протолкнуться. Лес? Да бросьте, разве это лес. Сыроежки, и те не растут. Приезжайте лучше ко мне в Новгородскую, вот там настоящие леса увидите. Давайте, махнем... на пестовском поезде...