"Какое сделал я дурное дело, и я ли развратитель и злодей, я, заставляющий мечтать мир целый о бедной девочке моей". Так вопрошал Сирин, разочарованный и взбешенный тем, что Нобелевка досталась не ему, а Пастернаку, получившему премию за тяжеловесного и неудобочитаемого, зато весьма морально выдержанного "Доктора Живаго". Ах, бедный Набоков, птица бледная, с глазами окаянными. Что же, спой мне, птица, может, я попляшу. Прошу прощения, это уже полная эклектика.
Ло, Лола, Лолита. Свет моей жизни, огонь моих чресел. Каково сказано, а? Да, красота - страшная сила. Это сила Лилит, вечно голодного демона пустыни, Лилит, первой жены Адама, не из ребра сотворенной, это соблазн черной луны, светящей сумасшедшим, поэтам и просто бродягам мира сего. Это усмешка богов.
Играет романтичная увертюра, озвучивая встречу двух подростков, души которых созданы друг для друга. Но вот сбой программы или судьба. Девочка по имени Аннабель умирает.
Встретить свою половинку слишком рано и тут же потерять - это, знаете ли, трудно. И Гумберт страдает. Пытаясь найти замену во внешнем подобии, он создает фантом, призрак, кадавра - нимфетку. Неразвитость его первой, но тем не менее истинной любви становится фетишем, подменяющим собой истину. Занавес поднят, начинается драма.
Внешне Гумберт ведет жизнь обычного сравнительно нормального человека, но душа его озабочена только одним - жгучим запретным желанием, неодолимой тягой к девочкам того возраста, в котором они ну никак еще не должны иметь каких-либо связей с взрослыми мужчинами, за исключением взаимоотношений чисто воспитательного порядка. И вот он наконец находит свою мечту.
Нет, не сам находит. Стечение обстоятельств тактично и заботливо подводит его именно к тому месту, где живет Лола со своей матерью, томной вдовой Шарлоттой.
"Это та девочка, что тогда, на взморье". Да нет, это не та же девочка, это та же душа. Полюби ее тихой отцовской любовью, и успокойся. Учи французскому, географии и иногда с туманной тоской поглядывай на волосы и коленки. Лопай, что дают, а то и того не останется. Так нет же, этот поганец хочет всего и сразу. Боги улыбаются, предвкушая вкусное.
Статисты же и сами главные актеры дергаются на веревочках согласно давно расчерченному сценарию. Опереточная мать влюбляется по всем правилам дешевых женских романов, сам Гумберт заводит дневник, который прячет в потайной шкапчик. Признание Шарлотты, женитьба... В одной точке времени и пространства сходятся забытый в шкапчике ключ и водитель, засмотревшийся на птичку. Лишний персонаж, узнавшая все Шарлотта в расстройстве чувств перебегает через дорогу и любовно убирается из мизансцены. Фарсовая жена погибает, Гумберт становится законным владельцем своей нимфетки. Все пути расчищены, все готово, остается Выбор. Ах, Выбор...
Но Гумберт еще не знает, что это именно Выбор. Он все еще наивно предполагает, что это лишь счастливый случай. Впрочем, вдаваться в предположения у него уже нет сил. Годы воздержания берут свое, а убогий семейный секс добил беднягу окончательно. В Лолите он видит... Но здесь можно поставить лишь многоточие, или же слишком много слов. Мы же не об эротике, мы о мистике. Ха.
Лолита же ничего не предполагает. Она пока - просто забавный подросток, действующий согласно возрасту и воспитанию, вернее отсутствию такового. Душа Аннабель слишком глубоко и противостоять этому безобразию не может.
Безобразие усугубляется гумбертовским... ну, как бы это назвать? Сладострастием, что ли? Остановись, дурашка, подожди годика три. Но он не может ждать. Он видит только нимфетку, только внешнюю сладкую обертку, и жует яркий фантик, выбросив саму конфетку прочь.
"Небеса рая пылают, как адское пламя". Ангел-хранитель летит над синим Седаном, осеняя своими крылами туповатенькую плохо вымытую малолетку с облупленными ногтями и неврастеничного отчима, вконец одуревшего от французской литературы и сбывшихся фантазий. Они носятся по всей Америке, предаваясь греху в придорожных кемпингах. Несчастная девочка по безвыходности, а условный папаша - по принуждению внутреннему. Боги бесстрастно взирают на это с небес, дав на время индульгенцию забавным персонажам.
Только рай, даже слишком похожий на ад, не вечен, и время, отпущенное Гумберту, истекло. Лилит с издевательским смешком растворяется в воздухе, а вместе с ней исчезает и девочка-подросток. Бедный параноик едва не сходит с ума окончательно, пытаясь поймать призрак.
Наконец появляется настоящая, а не выдуманная Лолита, из плоти и крови. Восемнадцатилетняя, подурневшая, близорукая и брюхатая. И вот оно, сладкое раскаяние, вот она, запоздалая любовь к женщине, а не к нимфетке. Страдалец Гумберт лелеет уже в своем сердце настоящее чувство, а не бесплодный порок, но только это чувство оказывается ничуть не плодотворней. Чистосердечное раскаяние, делающее смешным и убогим все прошедшее, приятно смеющимся богам. Наступает финал - герой с чистым сердцем садится в тюрьму за убийство своего преемника, имевшего таких девочек пачками, и спокойно погибает там от разрыва сердца, не зная, что его любовь умрет через несколько месяцев при родах. Один круг ада пройден.
Но это бедная правда придуманного героя, а истина в том, что Лилит смеялась над самим автором. Надменный Сирин, этот певец чистого искусства, этот презрительный эстет стал творцом самого пошлого и тошнотворного секс-символа двадцатого столетия, а имя бедной нежной маленькой Лолиты используется в газетках для рекламы притонов с малолетними шлюшками и служит указателем на порносайты с бездарно сфотографированными в коленно-локтевой позиции голыми девочками, еще не обладающими полностью развитыми вторичными половыми признаками. Интересно, какие гурии теперь являются брезгливому и тонкому Набокову в его сомнительном раю? Наверно, пятнадцатилетние толстозадые дурно накрашенные поблядушки, подрабатывающие минетом на вокзалах и холодные, как подгнившая клубника со льдом, но обслуживающие не так уж плохо и берущие недорого...