Киримов Эдуард Владимирович : другие произведения.

Что дороже жизни? книга 2 часть 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Ч А С Т Ь Ч Е Т В Е Р Т А Я
   "О Т К Р О В Е Н И Я"
  
  
  
  Уважаемый читатель! Я рад приветствовать Вас в заключительной части романа о жизни моего героя Тимура Майева.
   Сначала эту часть я хотел назвать"Иммельманом".
  "Иммельман" это - фигура высшего пилотажа, названная так по имени немецкого лётчика периода Первой мировой войны - Макса Иммельмана, первым выполнившего её.
  В Сталинские времена, когда велась борьба за чистоту русского языка, фигуру эту назвали "Переворотом через крыло".
  Вот, именно в этом смысле, я и хотел назвать эту часть романа, поскольку, буквально, после того, как наш герой навсегда покинул авиацию, произошёл "Переворот через крыло", но не с самолётом, а со страной. И совершили его не лётчики, а те, кто преступным путём захватили в ней власть!
  Однако, поразмыслив, я пришёл к выводу, что это - художественное произведение не о стране, а о человеке, живущем в этой самой стране, в разные периоды её существования. Поэтому решил, что такое название не подойдёт.
  Характеризуя своего героя, как носителя жизненного кредо "Истина и Справедливость", я, обязан называть всё своими именами.
  Поэтому, и в первую очередь, я должен, как-то обозначить мир, в котором мы живём.
  А живём мы, оказывается, в "мире лжи", где лгут все, начиная с самых верхов и кончая самыми низами.
  Например, умные люди назвали средство международного общения, то есть, "дипломатию" - "высшей степенью лжи". Значит, наше общение между собой внутри одной страны - тоже "ложь", но более низкой степени! Тогда получается, что за неимением настоящей правды, мы вынуждены называть "правдой" обычную ложь, безо всяких степеней.
  То же самое, я бы сказал и о политике.
  А, живя в этом мире, который мы сами не выбираем, и, приспосабливаясь к нему, нередко приходится скрывать истинную правду.
  Но жизнь прожита и, как говорится, "Пора собирать камни". И мне приходится открывать все, недоступные доселе, потайные её уголки. Поэтому я и назвал эту часть романа "Откровениями".
  
  Откровение первое:
  Те, кто внимательно читал все три части романа, уже давно догадались, что под псевдонимом "Тимур Маев (Майев)", автор описывает свою собственную жизнь.
  Возникает вопрос, зачем?
  А ответ простой: Поскольку кредо моей жизни: тоже "Истина и Справедливость", которое, я сам не выбирал (оно, видимо, присвоено мне при рождении), то я и обязан называть вещи своими именами!
  Но, живя в мире, который мы тоже не выбираем, и к условиям которого приходится нам приспосабливаться, то, значит, называть себя всякими хорошими и нехорошими словами, неэтично!
  Поэтому мне удобнее писать о себе, как о третьем лице. Тогда я могу обзывать себя, как хочу, и посылать, куда угодно!..
  Итак, закончилась моя лётная деятельность, большую, половину которой - почти двадцать лет - я посвятил "Безопасности полётов". И потому я стал не просто лётчиком, а лётчиком профессионалом. То есть, овладел всеми секретами своей профессии и, в придачу, вник во все тонкости понятия "безопасности полётов", что наложило серьёзный отпечаток на мой характер.
  В связи с этим, я стал смотреть на мир совсем другими глазами. Глазами не такими, как у других людей, смотрящих вместе со мной на одно и то же явление. А глазами, которые видят свою ответственность за само явление и за то, что происходит с ним и в нём! Это выделяет меня из общей среды, делая в нечто, похожее на "белую ворону".
  Например, когда я нахожусь на борту самолёта в качестве проверяющего-инспектора, моей основной задачей является обеспечение его безопасности. В этом случае, я не имею права идти на риск. В случае сомнительной погоды, я предпочитаю посадку на запасном аэродроме с хорошей погодой, что не всегда понятно большинству лётного состава, так как дополнительная посадка усложняет своевременную доставку пассажиров и грузов к месту назначения. Кроме того никому не нужен лишний налёт.
  Но я исхожу из обратного: представьте себе, что произошло серьёзное происшествие с самолётом с инспектором по безопасности полётов на борту!
  Начинается расследование. На стол ложатся все данные, характеризующие всю обстановку, связанную с этим полётом. В ходе его выясняется, что была возможность избежать происшествия, для чего нужно было сделать то-то, то-то и то-то! Но экипаж (в данном случае ответственность за действия экипажа ложится полностью на проверяющего) не выполнил того-то, того-то и того-то, в результате чего, не были приняты все необходимые меры, которые позволили бы избежать происшествия!
  Коротко и ясно! И тень не только на Старшего пилота-инспектора по безопасности полётов управления такого-то, а на всю Инспекцию Министерства, которая "Непонятно для чего существует(?) и работники которой, находясь на борту самолёта, не умеют оценивать обстановку в полёте и, тем более(!) предотвратить возможное происшествие"!
  Но так вопрос (до происшествия) ставлю только я! Поэтому многим не понятны мои предупреждающие действия, которые с их точки зрения выглядят, как "перестраховка". Но после происшествия, вопрос в такой плоскости поставит комиссия по расследованию и, на основании её выводов - вышестоящее начальство...
  Но, в моём мозгу "прячется" один физиологический дефект, который заложен природой и не устраняется никакими упражнениями, это - замедленная реакция на изменение обстановки. Обстановки не физической, а моральной.
  Из-за него я, как правило, и не нахожу быстрого и нужного, точнее - правильного, решения и всё летит к чёртям!
  Когда в своей жизни я стал принимать самостоятельные решения, то часто допускал ошибки, которые, порой, невозможно было исправить.
  Но ошибки, допускаемые мной, в основном, были связаны с обстоятельствами, которые, будто специально, как бы проверяя мою реакцию, кто-то, каждый раз подсовывал мне.
  Первую ошибку, с которой и начались все мои злоключения, я совершил в 1946 году, поддавшись на уговоры Ахмеда Мамидзе поступить в Батумское мореходное училище. Я её совершил наперекор предупреждениям матери, Захара Яковлевича и попыткам Надежды Кирилловны удержать меня от этого неверного поступка.
  Я не учёл, да и, наверное, не в состоянии был учесть это из-за возраста (А было мне тогда семнадцать лет) и отсутствия необходимого жизненного опыта. Да и вопрос тот больше касался психологии, с которой я тогда ещё не был знаком.
  Ахмеда, ни о чём не предупреждённого, сняли с третьего курса училища, и также, ничего не объясняя, без суда и следствия, "перекинули" в Узбекистан, конкретно, в город Джизак.
  Естественно, о родном городе и о родном училище, (где начальником, кстати, был его родной дядя), у него остались самые "сладкие" воспоминания, а всё, что было негативное, стёрлось из памяти, как ненужное. Поэтому его рассказы об училище, о ежегодных плаваниях вокруг Европы на бриге "Товарищ", были полны романтизма, что тронуло мою впечатлительную натуру и я "загорелся" таким ярким пламенем, погасить которое могла лишь умопомрачительная любовь Марины, в которой она мне не признавалась.
  Хотя я всеми своими органами чувств ощущал её любовь, но моя неординарная конституция требовала абсолютной конкретности. Мне нужно было, чтобы она сама, глядя мне в глаза, призналась в этом.
  Но, не зная ещё моей натуры, она играла со мной. И ей это было интересно!
  И, даже в тот день, когда я пришёл с нею проститься, она не сумела пересилить себя и признаться мне.
  Скажи она в тот день, что любит меня, я, пожалуй, при ней, порвал бы эти злосчастные картонки с дырочками, называвшиеся железнодорожными билетами, потому что был влюблён в неё до безумия.
  А почему бы мне самому, признавшись ей в любви, но не получив ответа, вернуться, чтобы заставить её раскрыться? Ведь первый поцелуй, который раскрывает все чувства влюблённых, уже был! Не додумался? Не сообразил! А ведь, если бы я вернулся, то, как раз, и застал бы её плачущей, и она раскрылась бы полностью. И тогда, вся моя жизнь пошла бы совсем по иному пути.
  И, хотя уже в поезде интуиция подсказывала мне, что нужно на любой остановке сойти с поезда и вернуться назад, сознание моё сопротивлялось, говоря, что это "Не по-мужски!".
  Действительно, я представлял себе, как подойду к Ахмеду и, опустив глаза, верну ему его письма и подарки для дяди и тёти. И сознание пересилило!..
  Второй моей ошибкой было то, что, узнав на мандатной комиссии, что меня не могут принять на судоводительское отделение из-за роста, я, необдуманно, согласился на гидротехническое отделение. Но теперь, зная ту обстановку, я думаю, что дядя Ахмеда, знал, что вот-вот должен прийти приказ Министра морского флота о реорганизации учебного процесса в училище, и нашёл бы какие-то мотивы, чтобы не отпустить меня домой.
  А вот, третьей ошибкой моей было то, что я не набрался сил, чтобы возразить старшинам, что установленный ими режим не позволяет мне нормально заниматься.
  Ведь, если бы я им признался, что стал получать двойки, можно было бы договориться о том, чтобы перенести пьянки только на субботу.
  И тут на меня давили обстоятельства: они - начальники, а я - подчинённый, и я не имею права им прекословить!
  Какой здесь был выход? Да, был один, но он не пришёл мне тогда на ум. Да, видимо, и умом я тогда был слабоват!
  А ведь я тогда переписывался с Ахмедом. Ну, возьми и напиши ему всю правду о его "друзьях". Уж он-то знал их лучше меня! Он бы мне посоветовал, как с ними себя вести. Не додумался! А может быть, виновата была всё та же "чача", которая не испарялась из моей головы ни на минуту!
  Сейчас, анализируя всё это, вдруг стала напрашиваться мысль: "А не специально ли они делали всё это?". Ведь сам Ахмед потом мне сказал: "Да, в плохую компанию ты попал! Я их знаю!". Уж не "насолил" ли он им чем-то раньше, за что они теперь вымещали на мне своё зло?.. Ведь, если переиначить кавказскую поговорку, которую мне сказал старшина взвода, то получится: "Друг моего врага - мой враг!". То тоже здорово! Правда ведь?..
  И я вспоминаю, что когда я спросил его, знает ли он Ахмеда Мамидзе, у него глаза округлились, будто бы он сильно испугался. Я до сих пор не могу объяснить причину этого явления. Ведь, если бы я назвал имя его закадычного друга, который пропал в неведенье, его глаза должны были засиять радостью: "Как, ты знаешь моего лучшего друга?.. Откуда?.. Где он сейчас?..".
  А что, если по стечению обстоятельств, я вдруг оказался у основания какой-то тайны, которую ото всех прятали эти три друга?.. Ну, могло ведь так случиться, что они имели какое-то отношение и к тому, что Ахмеда интернировали в Среднюю Азию? Мог быть наговор! И, вдруг - я оттуда!.. И, вдруг, я что-то знаю!..
  Да, если бы раньше, до моей поездки в Джизак, случилась бы моя беседа с Юрой Старгородским, которая открыла мне глаза на моё будущее после окончания училища, я мог бы вопрос об отчислении поставить раньше. И тогда я мог бы заявить "друзьям":
  - Ребята, мои шинель и костюм мы пропивали вместе, так давайте вместе и отнесём в каптёрку, кто, что может из старья, чтобы погасить мою задолженность за форму!
  И тогда не нужно было бы менять паспорт, а с ним и место рождения, и фамилию, и все остальные составляющие биографии.
  Был ещё один момент, который мог бы повернуть мою биографию на новое русло. Это - не вернуться из "самоволки".
  Да, но это только не при моём характере! Ведь, уезжая, я дал слово, что вернусь, притом, с "магарычом"! Тут уж я не мог поступить иначе!
  Это - та же, один к одному, ситуация, когда А.И.Назаров мне предложил должность Старшего пилота-инспектора Управления Учебных заведений МГА, а я отказался, потому что дал слово А.И. Коротееву поработать у него.
  Но, вот убегать из училища было глупо! Очень глупо!.. Можно было, по хорошему, отчислиться, предварительно посоветовавшись с Николаем Пономарёвым. Он бы помог во всех вопросах. Но это означало задержку не меньше, чем на две недели. А ждать я не умею сейчас! И тем более, тогда, когда каждый день был на счету!..
  Даже в том случае, когда это уже произошло, то есть, после того, как я убежал, можно было написать письмо Пономарёву, объяснить всё и попросить помочь вернуть документы. Я думаю, он бы заставил раскошелиться "друзей-старшин", чтобы покрыть стоимость моей формы.
  Но всё испортила сама Марина! Я же говорю, что когда она сказала: "Ты мне не нужен!" мне было, хоть накладывай на себя руки! Да, до формы ли мне тогда было или до документов?.. Мне мир был не мил!..
  Опять, мною руководили не разум, а обстоятельства!
  Но ещё глупее было покидать Джизак! Нужно было докопаться до причин! Если не у самой Марины, то у Надежды Кирилловны! Я думаю, что она не отказалась бы от разговора.
  А дальше - ошибки, ошибки, ошибки!.. Одна страшнее другой!
  Исчезнув из Джизака, я полностью доказал свою вину! Как я не мог тогда до этого додуматься?.. Просто я струсил надавивших на меня обстоятельств!
  И никто мне не подсказал тогда этого! А сам я был просто не в состоянии рассуждать! Меня сжигала измена Марины! Я не мог вынести этого стресса!.. А дальше. мною снова руководили обстоятельства!
  Если бы я оказался один, не попавший во Фрунзенское училище, я бы не стал "кочерыжиться" и предпринимать какие-то шаги, чтобы попасть в другие училища... Но нас было пятеро! Это - тоже обстоятельство! Я был заложен обстоятельствами со всех сторон.
  Первое, и, пожалуй, самое главное это - угроза Военкома послать в любое училище, куда поступит заявка: в танковое, пехотное, артиллерийское: - в любое! Это была перспектива, не очень радостная. И, как он заявил, что я не успею даже окончить десятый класс.
  И, даже, если бы я съездил в Джизак и наладил свои отношения с Мариной, всё равно, это не изменило бы обстоятельств: Десятый класс был под вопросом, а уж поступление в ВУЗ - вообще не рассматривалось!
  Главное, что время было упущено! Об этих вопросах надо было думать, ещё тогда, когда приехал из Батуми! Нужно было, наперекор всему, потребовать от Надежды Кирилловны и директора школы допуска к занятиям в восьмом классе. Правда, здесь тоже было препятствие - несданный экзамен по литературе.
  Конечно, всё это можно было бы преодолеть, если бы в этом была заинтересована сама Надежда Кирилловна. Но я не знал, чем дышит она. Вот тут я допустил ещё одну ошибку, что не обратился к ней. Она меня поняла бы лучше, чем Марина. У Марины, ведь, тоже мозги были затуманены её уверенностью в моей измене.
  Получается, что мы оба были уверены в измене друг другу, не имея ни малейшего представления о настоящем положении дел!
  Я не сомневаюсь в том, что, если она когда-нибудь обо мне и вспоминала, то до самой смерти была уверена в том, что я ей изменил!
  А, могло случиться и так, что отторгнув меня, раз и навсегда, от своей памяти, она больше ни разу обо мне и не вспомнила!..
  Единственно, что я могу утверждать со стопроцентной точностью, так это то, что если она меня возненавидела, то очень глубоко! Потому, что по закону адекватности должно быть так: чем сильнее любовь, тем яростнее ненависть!..
  Вот к чему привела эта моя, казалось бы, безобидная, замедленная реакция на изменившиеся обстоятельства!
  Несмотря на этот недостаток, который, вообще, противоречит, выбранной мною профессии, я сумел компенсировать его, подготавливая себя на земле ко всем возможным "нештатным ситуациям", могущим возникнуть в процессе полёта.
  Так, летая командиром корабля ещё на самолёте Ил-12, я до тонкостей изучил работу гидравлической системы корабля, которая частенько отказывала в полёте, подготовив адекватные действия при любых её отказах, чему немало способствовала моя хорошая память.
  Готовя себя к чрезвычайным ситуациям, я даже не подозревал, что в природе есть люди, которым претит, когда полёт происходит по заранее подготовленному плану.
  А, оказывается, такие люди есть, которым не подходит известная рекомендация Бориса Дмитриевича Грубия: "Лётчик всегда должен "летать" впереди своего самолёта!".
  Такого человека я встретил в ВАУ, когда поступал в аспирантуру. Это был командир самолёта Ан-2 из Сибири. При беседе со мной, он признался, что не любит, когда всё течёт по плану. Ему нужно, чтобы в полёте возникали внезапные ситуации, причём, чем сложнее, тем лучше(!), из которых нужно выходить, принимая немедленно правильные решения.
  Конечно, это было бы логично, если бы он летал один, притом, не на государственном, а на своём самолёте! Но, искать себе "приключения на одно место", везя людей или ценный государственный груз на дорогостоящей материальной части - не дело! Надо помнить, что в жизни бывают такие "приключения", из которых, вообще, выхода не существует!
  Летая по воздуху, об этом не стоит забывать!
  В этом вопросе я был стопроцентным единомышленником Бориса Дмитриевича Грубия...
  Выше я оговорился, что физиологический дефект противоречит "выбранной" мною профессии. В этом вопросе я был неправ! - Не я выбирал себе эту профессию, хотя в детстве и мечтал стать лётчиком! Её выбрала для меня моя неугомонная "Судьба" и втолкнула в неё насильно, хотя я и не подходил для неё! Видимо, она была уверена в том, что и здесь я с успехом адаптируюсь, приживусь, как приживается "сорная трава" к любому месту своего произрастания.
  Так что, если бы меня, как Муслима Магомаева, спросили, что бы я изменил, если бы пришлось начать жизнь сначала? Я бы ответил: "Всё, кроме любви Марины"!
  Выйдя на пенсию, я, в первую очередь, занялся ежедневным"бегом трусцой", о чём давно мечтал.
  В квартале от моего дома находилась школа. И на её спортивной площадке каждое утро занимались бегом по кольцевой дорожке живущие поблизости пенсионеры. Там я познакомился с военнослужащими, в основном, с полковниками запаса, потому что этот микрорайон был застроен домами министерства Обороны, Среди них был один интересный человек - профессор истории одного из ВУЗов Москвы, Олег Ефремович.
  С ними было интересно беседовать на политические темы. В этих беседах я проверял верность своих позиций по многим вопросам, поскольку они происходили в откровенных разговорах.
  Оказывается, у меня здесь было много единомышленников в этих вопросах. А это довольно приятно, когда тебя понимают и соглашаются с тобой!..
  ...А я опять за свою "Зудящую рану"! Я ушёл на пенсию в 1985 году, а муж Марины Алексей умер в 1980 году, как говорят, от инфаркта. То есть, она уже пять лет была вдовой, когда я всё ещё опасался "разрушить её "семейный очаг"". Если бы я тогда кинулся её разыскивать, я неминуемо "выскочил" бы на ту же "тропу", то есть, через директора школы.
  Я не думаю, что я надеялся бы на какую-то близость, но, по крайней мере, встретился бы с ней и, наверное, всё встало бы на свои места!..
  
  Как я писал выше, меня заставили перейти на партийный учёт в ЖЭК по месту жительства. Организация оказалась большой - более трёхсот членов партии.
  Как всегда, анализируя происходящие в стране события, я пришёл к однозначному выводу о том, что руководство страны ведёт её к планомерному развалу. Но что я мог сделать один из трёхсот двадцати пяти членов организации, привыкших голосовать по указанию свыше?
  Однажды меня "взорвало"! На собрании обсуждали письмо Куйбышевского Райкома КПСС в Центральный Комитет партии. Смысл письма был таков: - "Мы - коммунисты Куйбышевского района города Москвы, поддерживаем линию ЦК, то есть Горбачёва, в противостоянии с Ельцыным!".
  Выступило человек шесть. Все они говорили одно и то же. Мне надоело слушать всю эту "галиматью" и я решил выступить сам.
  Ну, а поскольку, лгать я не умею, а подхалимничать - тем более, то и сказал то, что думаю:
  - Товарищи! Вот, выступавшие, в основном, хулили Ельцина и хвалили Горбачёва потому, что Горбачёв по статусу выше Ельцина. А, если бы всё было наоборот, то есть, если бы Генсеком был Ельцин, то хвалили бы Ельцина, а хулили бы Горбачёва. Не подумайте, что я решил выступить в пользу Ельцина! Для меня что Горбачёв, что Ельцин - "ягоды с одного поля"! Я не верю ни тому, ни другому! А про Горбачёва я скажу, что он идёт по пути Ярузельского, который сначала был председателем ПОРП, потом отдал её на съедение "Солидарности", поменяв свой статус на президентский. То же самое будет и с нашей партией!..
  Мне не дали договорить. В зале поднялся такой шум! Одни что-то кричали, другие топали ногами. Я сел на своё место.
  После меня выступил один очень пожилой мужчина, которого я не знал, но из его выступления явствовало, что он меня знал давно.
  - Товагищи! - сказал он. - Я за этим товагищем давно слежу: ему всё не нгавится. Ево давно надо гнать из пагтии!.. - дальше я не стал слушать. Другие выступающие говорили, примерно, в том же духе, только с меньшим пафосом.
  "Ну, - решил я. - Видимо, моему тридцатилетнему членству в КПСС, пришёл конец!".
  Однако ни в тот день, ни в последующие, меня никто никуда не вызвал, никуда не пригласил. Поскольку, уже сама партия "трещала по швам", вероятно, "вышестоящим" было не до меня. А возможно, и в руководстве организации были люди, солидарные со мной, но в силу своего положения, не могущие открыто поддерживать подобные высказывания.
  Ведь я однажды, когда учился в ВАУ, уже был в аналогичной ситуации. Я высказал своё несогласие с лектором - профессором кафедры политподготовки, который преподносил авантюры Хрущёва, как современную линию партии.
  После лекции он отвёл меня в сторону и сказал:
  - Я с вами полностью согласен, но если я скажу то, что думаю, меня завтра же выгонят с работы!
  Я окончил ВАУ в 1963-м году. А летом 1964-го года выпускники нашего курса собрались в Москве, чтобы отметить годовщину окончания четырёхлетней учёбы. Собрались у памятника Карлу Марксу, как раз после того, как Хрущёва сняли с должности. Там мне только один однокурсник пожал руку и сказал:
  - Эдик, а ты оказался прав в отношении Хрущёва!
  Так и в ЖЭКе, только один человек, через два года после описываемого события, гуляя возле школы с четырёхлетним внуком, подошёл ко мне (а я выгуливал свою любимую восточно-европейскую овчарку - Лорда), подал мне руку и спросил:
  - Как вы могли два года назад так всё предсказать про Горбачёва?
  Я ответил: - Потому, что я никогда не верю тому, что пишут СМИ. Я собираю всю информацию со всех сторон о предмете, который меня интересует, анализирую её с учётом своего личного мнения и делаю выводы. По крайней мере, ни разу не ошибался!
  - Ну, вы Молодец! Я преклоняюсь перед вами!
  - Спасибо!
  Так вот, получается, что всего два человека, в одном случае из трёхсот, а в другом - тоже не меньше, пожали мне руку солидарности! А все остальные - "мусор", "ветряки"!..
  Недавно я говорил по телефону с одним лётчиком, которого знал по работе, как положительного работника, с которым не раз участвовал в расследованиях лётных происшествий.
  - За кого ты голосовал на выборах? - задал он вопрос. Речь шла о выборах в Гос. Думу шестого созыва.
  Я ответил:
  - За коммунистов.
  - Да ты что?! - возразил он. - Их давно пора вешать!
  - А я, видишь ли, не привык торговать своими убеждениями! - сказал я, но он, видимо, не понял и продолжил:
  - Ты голосуй за Путина!
  Ну, что можно сказать о таком человеке? - "Флюгер"! И таких у нас в народе, к сожалению, большинство!
  Аналогичная ситуация случилась со мной во время моей учёбы в ВАУ.
  Как-то мне повезло и я занял квартиру рядом с училищем. Адрес училища был "Литейный проспект, 48", а квартиры - "46". Там же поселился и мой однокурсник (не буду называть его фамилию, ибо он уже давно почил).
  Оказавшись соседями, мы стали дружить семьями. Но я везде и на всех уровнях критиковал Хрущёва. И вот, как-то он высказал своё несогласие со мной. Речь зашла о том, почему я до сих пор не в партии? Я сказал:
  - Пока этот "недобитый троцкист" возглавляет партию, я туда не ходок!
  - А я, наоборот, вступил в партию потому, что он её возглавляет!
  Я с ним спорить не стал, потому что понял, что это - бесполезно: он - типичный "Флюгер". Куда ветер подует, туда и он повернётся! Это - очень удобная позиция для тех, у кого отсутствует "собственное мнение"...
  Супруга моя - Тамара работала. Ей до пенсии оставалось ещё лет пять. Поэтому, придя домой после физических упражнений, я завтракал и садился писать.
  Тогда не было никаких компьютеров, и писать приходилось пером. А у меня такая особенность: читая то, что было написано несколько дней назад, я всё перечёркиваю, так как написанное, как правило, мне не нравится и всё приходится переписывать поновой или же вносить исправления между строчками, читать которые было очень сложно.
  Таким методом, бумаг исписано было много, а толкового написано - мало.
  Теперь, когда появились компьютеры, обстановка изменилась, но изменился и сам автор, понятно, в худшую сторону: память ухудшилась, фамилии стали забываться, события - размываться и, вообще, с каждым днём всё больше стало ощущаться влияние "Альцгеймера". Это надо же: я стал забывать обычные обиходные слова!..
  После окончания ВАУ, потерпев "фиаско" с системой визуализации полётов в условиях тумана и низкой облачности, я стал искать возможности посадки самолёта в указанных условиях при наличии существующих посадочных систем. На это меня натолкнул положительный опыт одного командира эскадрильи в ШВЛП, фамилию которого я, к сожалению, не запомнил, производившего на самолёте Ил-12 имитацию посадки в тумане, конечно, при закрытой шторке лобового стекла.
  Почему получилось "фиаско"?..
  Николай Николаевич Крылов, - профессор, Начальник кафедры Радиотехники ВАУ, бывший моим научным руководителем по дипломной работе - крупный учёный в этой отрасли, сам писал книги и, естественно, уделял этому делу основное своё внимание. Руководство же кафедрой нужно было ему просто, чтобы жить, а, вот руководство дипломными работами, - обязательная нагрузка всего преподавательского состава, от которой никуда не денешься! Зная по опыту, что его руководство является нужным лишь для защиты диплома, он уделял этому внимания "постольку, поскольку.".
  Вероятно, понимая, что такая солидная тема, как у меня, не может решаться в одиночку на уровне дипломной работы, он и не тратил на меня время, чтобы помогать советами или подсказками. А про себя, наверное, ухмылялся: "Слабак! Что ж ты навалил на себя такую нагрузку? Ведь надорвёшься!".
  Не мог же он сказать в лицо: "Не бери такую тему! Ею целые институты профессионалов занимаются! Возьми, что-нибудь, попроще!" - Нельзя! А вдруг перед ним "будущий Ломоносов" сидит!
  Выслушав меня, он только кивал мне, соглашаясь с моими доводами.
  Поэтому практически некому было подсказать мне, как нужно заполнять заявку на изобретение, подаваемую в "Бюро по изобретениям и открытиям" для получения патента и как отвечать на вопросы анкеты. А я, не имея достаточного опыта, сам себе усложнил проблему, в результате чего мне было отказано в признании моей работы изобретением.
  И только после поступления в аспирантуру училища, при беседе с двумя доцентами кафедры, которым я в течение двух часов "вдалбливал" принцип работы предлагаемой мною системы, они объяснили мне мои ошибки в оформлении данного документа. Оказывается, по научным понятиям, это, действительно, было самым настоящим изобретением. Но его нужно было правильно оформить! А теперь уже было поздно! Как говорится, "поезд ушёл"! Ведь не напишешь же в это самое бюро: "Извините, товарищи, я допустил неточность в ответе на вопросы вашей анкеты! Потому прошу, пересмотрите ваши выводы в отношении моего изобретения"!
  А когда через полвека, и только после катастрофы польского Ту-154 с президентом страны на борту, я - пенсионер, написал письмо Президенту и Премьеру "РФ" о своём давнишнем изобретении, которое так и не было внедрено в жизнь, а самолёты продолжают биться.
  В ответном сообщении, лицо, занимавшееся этими вопросами, разъяснило мне (дословно): "Если бы ваша система была полностью готова к применению, не хватило бы ни вашей, и даже ни моей жизни, чтобы добиться разрешения ИКАО на её применение!".
  С чем это было связано: то ли с нежеланием заниматься этим вопросом этому самому конкретному чиновнику или же со всеобщим, то есть, международным бюрократизмом? Я не знаю. А может быть, и с тем, что такие разработки выполняются целыми институтами, а не одним "любителем", тем более, не специалистом в этой области.
  Поэтому я разработал для самолёта Ту-154, "Шеф-пилотом" которого был в те годы, методику посадки в тумане с использованием посадочной системы "СП-50", которую не раз опробовал на тренажёре этого самолёта и при аэродромных тренировках под "шторкой".
  При тренировках на тренажёре я просил инструктора не включать видимость полосы до полной остановки самолёта. А когда её включали, самолёт каждый раз оказывался строго на осевой линии ВПП.
  Почему я не подал разработку этой методики в УЛС МГА для её применения во всём "Аэрофлоте"? Потому, что пилотировать самолётом в этом случае нужно было "ювелирно", а это под силу не каждому лётчику, да и взаимодействие в экипаже должно было быть на идеальном уровне.
  Кроме того и Борис Дмитриевич уже не работал Заместителем Министра, а это много значило!
  Мы с ним обсудили этот вопрос и решили, не распространять её, поскольку ото всех членов экипажа требуется работа ювелирной точности, что, конечно, желательно, но практически, невыполнимо! А ведь речь, каждый раз, идёт о жизни сотен людей!
  И, кроме того, для каждого типа самолётов, на которых я не летаю, нужно было тоже разработать свою конкретную методику. А кто этим должен был заняться? Не я же!
  Однако, вернёмся к откровениям!
  Самое первое из них уже было сделано: в романе я описывал свою жизнь, свои мысли, свои переживания!
  Второе: - Да, я, действительно, родился 24 мая 1929-го года в городе Симферополе в Крыму, а не в 1930-м году в Ташкентской области Узбекистана, как значится в моих документах, начиная с 1947-го года. Причина этого несовпадения описана подробно во второй части романа.
  Да, в тот период молодости, я наделал много глупостей, за которые, даже сейчас мне очень стыдно! Но, как говорится, "Поезд ушёл!" и я не считаю нужным, что-либо менять! Пусть ложь нашего "Мира лжи" пополнится ещё одной ложью!
  Но, вот, что касается "Истины", то я очень сожалею о том, что потерял тогда свою "половинку" - свою Мариночку! Ну, хоть волосы рви!.. И если бы теперь это вернуло бы мне её, я волосинку за волосинкой вырвал бы все волосы с лысеющей своей головы! Но это невозможно! Даже Бог не сумел бы вернуть её, существуй он на самом деле! Ибо, если бы мог, он давно вернул бы, увидев мои действительные переживания, внимая моим многочисленным молитвам!..
  Мама моя родила меня, будучи студенткой первого курса Симферопольского "КомВУЗа". - Это третье откровение! И до пяти лет я рос и воспитывался в студенческом коллективе. В дальнейшем, после окончания ВУЗа мама работала в Крыму на партийноќхозяйственной работе, и ей некогда было заниматься моим воспитанием. Поэтому этим вопросом занимался я сам!..
  Можно было бы предположить, что меня воспитывала школа. Но, увы! Это было не так:
  Первые два класса я учился в деревне в татарской школе, где мать руководила самым крупным колхозом-миллионером в Бахчисарайском районе.
  Поняв, что это не моё амплуа, она уговорила руководителей района, чтобы её перевели в город, где были русские школы. И в 1939-м году я пошёл сразу в третий класс русской начальной школы, которую окончил в 1941-м году с отличием (был награждён почётной грамотой).
  В пятом классе я проучился ровно один месяц. 2-го октября нас всех отпустили по домам, так как, немцы прорвали фронт на Перекопе.
  Мать была тогда Председателем Горисполкома города Бахчисарая и по совместительству - Начальником штаба МПВО (местная противовоздушная оборона) города.
  В ночь на 3-е октября нас направили в распоряжение Севастопольского Горкома ВКП(б), как сказали: "Защищать Севастополь".
  Но в Севастополе нас не оставили и эвакуировали на Кавказ.
  До 8-го августа 1942-го года мы жили в Кисловодске, где мать работала секретарём партийной организации Эвакогоспиталя Љ2004 (санаторий им. С.М.Кирова). И, по совместительству, сначала - санитаркой, потом заведующей материальным складом.
  8-го августа 1942 г. немец высадил десант и захватил узловую станцию Минеральные Воды. В течение дня он подошёл вплотную к Кисловодску.
  В девятнадцать часов мы с отрядом из ста легкораненных военных под командой Заместителя Начальника госпиталя т. Чернобородова (комиссаром отряда была моя мама) вышли из города пешком в направлении города Нальчика через горы, далее в Орджоникидзе и по Военно-Осетинской дороге - в Грузию.
  В октябре сорок второго года мы уже были в Узбекистане, где мама стала работать Помощником Начальника Политотдела в Каракулеводческом совхозе "Кзыл Чарводар", в Зааминском районе Самаркандской области, а я - в том же совхозе - учётчиком по окоту овец и по уборке зерна. (А русских школ поблизости не было).
  В1943 году политические отделы, как в Армии, так и в "Гражданке" были ликвидированы и маму назначили Управляющей седьмого отделения совхоза.
  В школу я попал только в 1944 году в г. Джизаке, куда мама перешла работать разъездным кассиром совхоза имени Кирова, и то - в вечернюю, в шестой класс, минуя пятый. И только один год в седьмом классе я учился в нормальной дневной школе. А все остальные классы, и то с перерывами в 4-5 лет после каждого, перескакивал с помощью "вечерних" школ.
  Так, что, мысль о том, что школа воспитала меня, совершенно не реальна!
  Во второй части романа, которую я назвал: "Зигзаги судьбы", я подробно описал, почему мне пришлось изменить фамилию, отчество, место и дату рождения. И моей второй родиной стал Узбекистан, за что я ему премного благодарен!
  Именно там, в городе Джизаке я встретил и свою настоящую "Первую любовь" - Марину Кожевникову, ставшую на всю мою жизнь, моей "Второй половиной". Там же я её и потерял навсегда!
  Анализируя каждый этап своей жизни, я обнаружил закономерность: если у меня что-то идёт хорошо, то обязательно "в самом тонком месте" подворачивается какая-нибудь загвоздка, которая все достижения кидает "коту под хвост". И тут от меня требуется быстро найти выход из создавшегося положения и приложить огромные усилия для их осуществления.
  И, если, проявив настойчивость и затратив огромную энергию, я сумею противостоять этому, то добиваюсь успеха. Но такое бывало не часто!..
  Добросовестный читатель, возможно, удивляется, если не возмущается тем, что я на протяжении всей книги, нет-нет, да вспоминаю о Марине, хотя с того дня, когда я в последний раз видел её, уже прошло более шестидесяти лет. Действительно, для нормального человека, этого срока вполне достаточно, чтобы всё, напрочь, позабыть.
  Да, для нормального!..
  Я сам часто задаю себе вопрос: как это объяснить? Если сказать, что я однолюб, то это, как-то, не вяжется с моим влюбчивым характером. Ведь, сколько раз я в жизни влюблялся! И ни одну из них я не любил так глубоко, как Марину, чтобы те чувства запоминались так надолго! Или то была не любовь?
  Моя супруга Тамара (в девичестве Чернявская)... Ах, да! Я же не познакомил вас со своей супругой!
  Хотя нет! Вы с нею знакомы! В романе она выступает под именем "Татьяна". Я женился на ней, когда ей исполнилось восемнадцать лет и родители её были Чернявские: Пётр Иванович и Вера Ивановна, а сёстры: старшая Анна, а младшая Валентина.
  Так вот, моя жена Тамара как-то сказала мне:
  - Если бы ты женился на Марине, ты прожил бы с ней недолго!
  - Почему? - спрашиваю я.
  - У тебя очень тяжёлый характер. С тобой невозможно жить! - говорит она, а сама живёт уже около шестидесяти лет, хотя мы - представители несовместимых (для брака) знаков зодиака по гороскопу.
  Я во многом не согласен с нею и, тем не менее, я её люблю. Но это - не та умопомрачительная любовь, как было к Марине! Эта больше похоже на привыкание! Она заботится обо мне, как должна заботиться жена о муже. И я благодарен ей за это! Но, к сожалению, это не любовь! Я себе и представить не могу, что бы я сейчас делал без неё! Я ласкаю её, льну к ней за лаской, но она не отвечает мне взаимностью: она не любит меня! Вот, это и есть - Главная моя беда! Она не смогла заменить мне Марину!
  Когда два года назад я спросил её:
  - Ты любишь меня?
  - Какая может быть теперь любовь? - ответила мне она. Ответила так впервые, и я понял, что она не лжёт. Что все периоды отчуждения, инициатором которых была она, она также не любила меня, только не признавалась в этом.
  Может, и это являлось причиной того, что я часто вспоминаю о Мариночке, о её неповторимой любви, от которой мне, к сожалению, достался очень маленький, малюсенький кусочек! А что стоило Тамаре полюбить меня, пусть не так, как Марина, а хотя бы так, как я её люблю! И у нас в семье было бы: "Мир да любовь!". Но, как бы не так! Разве могла моя распроклятая судьба допустить это! Ей надо до конца моих дней делать мою жизнь нетерпимой!
  Да, я наказан! Только кем - не знаю! Скорее всего, своей, не знаю, даже как её назвать, - "препоганой судьбой"! Кто, кроме неё, мог подсунуть мне самые, неприемлемые для меня, условия жизни!
  И я сто раз наплюю в лицо тому, кто скажет мне, что я - властелин своей судьбы! Так сказать может только тот человек, который не испытал на себе её глумлений!
  И, как бы я ни уходил в воспоминания и воображаемую жизнь, реальность берёт своё, поскольку я живу в этой жизни, о которой, порой, хочется забыть. И всегда, вспоминая Марину, глаза мои наливаются слезами, и мне хочется плакать. Ибо я понимаю, что всё это потеряно и не вернётся никогда!
  Вспоминая о Марине, я задаю себе вопрос: что в ней такого, чем она отличается от других девушек? И мне на ум приходит такая мысль: Она отличается от других умением беззаветно любить! Она любит всем своим телом, всей своей ещё детской душой! Её глаза умеют говорить! Они зовут! Нет, это - не омут, как у некоторых, это - раскрытая душа!.. которая говорит, как она сильно любит! И ей помогает её божественная улыбка, которая проникает глубоко в душу и овладевает всем моим сознанием! Такой улыбки нет ни у кого на свете! Только жаль, что теперь всё это нужно произносить в прошедшем времени!
  Однако, в реальной жизни, я часто вопрошаю: "Если Марина вышла замуж, значит, она любила мужа и награждала его своей божественной улыбкой и своим волшебным взглядом, которые раньше были адресованы только мне!" И на душе становится так дурно и кажется, будто в груди появляется твёрдый комок, мешающий дышать!
  Что это? Неужели ревность?.. Но, ведь Её давно уже нет на свете!.. А его - тем более!.. Какое я имею право?..
  А, наверное, всё-таки, есть какое-то - неземное право!.. Может быть, право вечности, право "Первой любви", которая никогда не умирает!..
  Видимо, как уже убедился читатель, а сам я в этом убежден давно, что я, действительно, "Невезучка". И тем не менее, моя непредсказуемая судьба не лишила меня, пусть небольшого числа, но очень хороших друзей!
  
  Начну с Николая Григорьевича Нинель, которого трудно назвать другом, потому что он намного старше меня. Скорее всего, он подходил к категории "Опекуна". Он опекал меня и помогал мне в освоении законов живописи, когда никто другой не мог этого делать, сначала в Джизаке, а потом - в Самарканде. Но уже когда я переехал в Самарканд на постоянное жительство, мы с ним мало общались, потому что, интересы наши разошлись.
  В 1985 году, через Юрия Ивановича Нехорошева - главного редактора журнала "Творчество", я познакомился с председателем Союза Художников Узбекистана. От него я узнал, что Николай Григорьевич почил в 1984 году. У него остался сын, которого я знал ещё в люльке, и который оказался алкоголиком и наркоманом, и, возможно ускорил кончину отца.
  
  Там же в Самарканде был у меня старший друг Гурий Гаврилович Николаев - учитель химии в соседней шестьдесят восьмой школе. Но его роль в те годы тоже была близка к опекунству. Правда, уже став лётчиком, мы с ним общались, когда я прилетал в Самарканд вплоть до его смерти.
  
  В лётном училище моим другом был Ваня Лысенко, но мы редко там общались из-за того, что учились в разных учебных эскадрильях, а это значит, что и жили, и занимались в разных местах. А в нашей эскадрильи у меня были друзья: Жора Шевердяев, Саша Магдиев и Кеша Белобородов. С Жорой мы дружили до тех пор, пока Ташкент не стал заграницей. И вот, буквально, несколько дней назад позвонил телефон. Прозвучал мужской голос:
  - Ассалам алейкум! Якшымысиз? - А я уже забыл узбекский язык. И не нашёлся, что ответить. Так, на язык наскочили два слова, не имеющие никакого отношения к приветствию:
  - Хоп, майли! - что обычно обозначает: "Ладно, хорошо!".
  - Шевердяева не забыли?
  Я спрашиваю:
  - Жора! Ты?..
  - Да.
  - Ты откуда?
  - Отсюда из Москвы.
  - А как ты тут оказался?
  - Приехал, делать операцию на глазу.
  - А где ты находишься?
  - У внучки в Химках.
  - Надо встретиться!
  - Вот я завтра еду к врачу. Меня внук отвозит, а на обратном пути заеду к тебе.
  Я рассказал, где я живу и как к нам проехать. Но, оказывается, после операции глазу сначала было нормально, но позже зрение резко ухудшилось, и они не стали к нам заезжать. Так мы его прождали целую неделю. Ему ежедневно в глаз делали пять уколов. Постепенно зрение улучшалось. И, наконец, он появился у нас.
  Пробыл он у нас четыре или пять часов. Оказывается, в Москве у него живут две внучки и один внук и уже три правнука. У Нади, оказывается, тоже не всё в порядке. Временами у неё бывает, что путает внуков или не узнаёт их.
  Сейчас они решают вопрос о продаже квартир в Ташкенте и о переезде в Москву. Оказывается, не всё так просто! Будем надеяться, что сможем встречаться здесь, если позволит наше ежедневно ухудшающееся здоровье.
  
  А Саша и Кеша погибли в первый же год после окончания училища.
  
  В Краснодаре я дружил с Ваней Лысенко почти пять лет, до моего отъезда в Минск для переучивания на самолёте Ил-12. Там я подружился с Гришей Аржановым и Володей Стручковым. Но это не была дружбой единомышленников. Гриша недолго летал в Хабаровске, куда нас помимо нашего желания, "запихнули" после переучивания на Ил-12. А я в 1959 году уехал в Ленинград в ВАУ ГВФ.
  
  Вот там я и познакомился с настоящим другом Валерием Георгиевичем Москалёвым, с которым мы оказались и единомышленниками.
  Валерий Георгиевич был хорошим семьянином, хорошим отцом и прекрасным руководителем, ну и настоящим другом! Причём, ко всем этим определениям "хороший" и "прекрасный" следует добавить ещё одно важное определение: "строгий"!
  И двух сыновей своих Сашу и Володю он воспитал прекрасно, о чём красноречиво свидетельствует тот факт, что оба они добились статуса руководителей крупных промышленных предприятий. Только жаль, младшему Володе не повезло! В период "Перестройки", а точнее, - "Переворота", когда в стране начались капиталистические порядки, при которых понятия "Друг" и "Родственник", потеряли свой смысл, а остался только "Бизнес!", его убили.
  Мы с Валерием Георгиевичем дружили до самой его смерти и я, чего сильно не выношу, проводил его в последний путь. Да - не выношу! Потому что при моей "видео"-памяти, лучше дорогого мне человека помнить живым!
  Вот, например, и Марину я не видел, ни в пожилом возрасте, ни в гробу мёртвой, поэтому в моей памяти она всегда молодая и живая!.. И желанная!..
  
  Конечно, не по этой причине, а потому, что я был почти нетранспортабельным я не смог проводить своего хорошего друга Бориса Дмитриевича Грубия до его могилы!
  А пока он был жив в пенсионном возрасте, он всегда помнил обо мне.
  Я всё лето провожу в деревне и поэтому не могу принимать участие в таких общественных организациях, как "Опыт" или "Экипаж", и при любых авиационных торжествах, он присылал мне приглашения. Теперь же, когда его не стало, некому стало помнить обо мне - о Заслуженном лётчике гражданской авиации СССР!
  
  В Кишинёве был у меня хороший друг - Вершковский, Борис Валерианович. Когда я переехал в Москву, он уже работал штурманом-инспектором УЛС МГА. Встречались мы здесь не часто, но зато частенько переговаривались по телефону. А в мегаполисе это - единственный, наиболее постоянный способ общения. Но Боря не прожил положенный для современного мужчины жизненный срок! И сгубила его коварная болезнь!
  
  А Гришу Аржанова мы с Володей Стручковым похоронили уже здесь в Подмосковье. Жил он с семьёй в Воскресенске, где мы с Володей частенько навещали его и Валю, которая работала заведующей поликлиники. Умер он от тромба, который застрял в сердце, и даже Валя-врач не смогла ему ничем помочь.
  А сейчас я думаю что, он жаловался на то, что его грудь, будто бы пронзил кол. И в полном рассудке он промучился с ним два часа.
  Возможно, Валюша боялась притронуться к его груди. Ведь никто не думал, что это - тромб. А может быть, наоборот, ему надо было сделать массаж сердца, чтобы помочь тромбу проскочить этот злополучный участок?
  
  А Стручковы, правда, с большим опозданием, тоже перебрались в Москву. Правда, Володя, очутившись в Москве, стал менее "единомышленником" со мной, чем был в Хабаровске. Оно и естественно, там мы общались с ним, как два командира корабля, а здесь один из нас стал "Старшим инспектором" и наши взгляды на жизнь изменились.
  Приближался пятидесятилетний юбилей его супруги Тамары и к этому дню я решил сделать ей подарок. С небольшого фотоснимка я написал её портрет. Поскольку снимок был небольшим, то требовалась детализация портрета. Я уговорил её попозировать мне у меня на квартире. Когда с лицом всё было закончено, нужно было заняться туловищем.
  Я решил одеть её в полупрозрачную кофту и набросить на плечи чернобурку. Чтобы кофточка получилась натуральной, я попросил её снять одежду выше пояса и написал её грудь с натуры. А потом легонько завуалировал груди и сосочки, и получилось очень красиво. Если внимательно присмотреться, то можно почувствовать, что кофта надета на голое тело, то есть, без бюстгальтера.
  Портрет я подарил имениннице в день её рождения. И ещё приложил стихотворное поздравление.
  Портрет я писал с большой любовью, так как сама Тамара мне очень нравилась. И получился шедевр. Все, кто только, ни видел его, восхищались им.
  У Володи здесь было много друзей среди лётного состава, которые не однозначно относились ко мне. Ведь всем мил не будешь! И в разговорах с ним я почувствовал нотку пренебрежения ко мне. Особенно это проявлялось, когда он бывал под хмельком.
  Как-то, после каких-то посиделок, вспоминая какое-то происшествие, я высказал его причину. И тут в ответ на это он закричал:
  - Что ты врёшь!
  Ну, во-первых, я всегда стараюсь, в соответствии со своим кредо, быть ближе к истине; А во-вторых, сама грубость при высказывании своего мнения, мне очень не понравилась, и я его осадил, не менее грубо. А сам решил, что нашей дружбе с ним пришёл конец. И после этого я старался, как можно реже бывать у них.
  Не знаю, может быть, Тамара рассказала ему о том, как я писал портрет с натуры, а может, само моё поведение выдавало мою повышенную симпатию к ней и это ему не понравилось и, будучи под хмельком, он не сдержался, и его прорвало.
  Умер Володя при непонятных обстоятельствах.
  Накануне он один поехал на дачу. А Тамара в этот день должна была поехать к родственникам. Перед отъездом она позвонила ему. Они попрощались.
  Как объясняет соседка, всю ночь у него горел свет. Утром свет продолжал гореть, а телевизор продолжал работать. Он сидел в кресле, и на лице его застыла приятная улыбка. Следовательно, смерть наступила мгновенно без приступа боли. Скорее всего, он скончался либо вечером, либо поздно ночью.
  Несколько месяцев назад рекламировали хорошие результаты по чистке сосудов на руках и ногах. Володя поддался этой агитации. Некоторые медики возражали против этого метода, так как считали, полностью очистить сосуд подобным методом невозможно. Они считают, что где-то на стенке сосуда может остаться потревоженная бляшка, которая в дальнейшем может оторваться и в каком-нибудь узком месте перекрыть кровоток.
  А в отношении улыбки, я помню, некоторые мануалы предлагали: если появится боль, улыбайтесь, тогда она быстрее проходит. Я даже сам несколько раз испытывал этот метод. Вполне возможно, что и Володя испытывал на себе такой метод. Тогда понятно, почему он перед смертью улыбался.
  Володю кремировали. И Тамара похоронила его недалеко от дома. И первое время часто ходила к нему и часами разговаривала с ним. Не знаю, ходит ли она и теперь? По крайней мере, по определённым датам, связанным с Володей, я полагаю, она посещает его. Ведь жили они друг с другом прекрасно. Он был хороший семьянин, хороший муж, хороший отец и хороший дед. При его жизни порядок в доме соблюдался им. Всем бы такого мужа, отца и дедушку!
  
  Ещё у меня в Москве есть друзья, с которыми я часто общаюсь.
  Например, старый друг из Ташкента, которому я помог перевестись в Москву, это Зинченко, Виктор Александрович. Помните, ещё, когда я проходил преддипломную практику в двести третьем лётном отряде, в свободное время дома у Морозова, Марка Ивановича, бывшего тогда командиром корабля с его вторым пилотом Зинченко и бортрадистом Гавриловым - прекрасным аккомпаниатором на гитаре я пел индонезийскую песню "Сибоней"!
  Не повезло супругам Зинченко со вторым ребёнком - у девочки не держалась головка.
  Сколько известных и мало известных врачей перенанимал Виктор, сколько денег ушло на лечение, а сколько нервов? - Ничего не помогло! Половину жизни потратили на это родители! Да, очень жалко их, что вместо радости их ребёнок принёс им много горя!
  Я давно не видел Виктора, но созваниваемся мы часто. У него ещё хватает сил заниматься общественной работой в сфере ЖКХ.
  
  И другой друг, бывший хабаровчанин, Александр Сергеевич Петухов, тоже, несмотря на возраст, занимается общественной работой среди ветеранов. Он - прекрасный лётчик, даже, лётчик-испытатель, в своё время много избороздил земель Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера страны. У него неплохая память, поэтому, когда надо уточнить какие-то детали, касающиеся полётов в тех условиях, я часто обращаюсь к нему. А, главное, мы - единомышленники!
  
  Со многими моими друзьями меня связывают специфические работы в различных географических районах страны. Это Северный Кавказ, Дальний Восток и Крайний Север, Средняя Азия, Молдавия, и Средняя Россия.
  
  Вот, из Молдавии - бывший Флаг-штурман Управления - Герлак, Иван Иванович. По работе мы мало общались, потому что в Молдавии мы работали в разное время. Но, вот, уже здесь - в Москве, мы очень хорошо понимаем друг друга. Правда, был период, когда Иван Иванович летал в Международном Управлении и наши взгляды на социально политическое устройство государств расходились. В результате, примерно на протяжении десяти лет мы не общались. А сейчас или его взгляды несколько изменились, или он не стал ставить их "во главу угла", но особых расхождений между нашими взглядами я не замечаю. А мы часто меняемся информацией по различным бытовым и медицинским вопросам.
  
  Был у меня из Молдавии хороший друг, который, к сожалению уже умер, хотя был намного моложе меня. Когда я работал в Кишинёве, я знал его как командира Бельцского объединённого авиаотряда. Тогда отношения у нас были чисто производственные, поскольку я его знал ещё, как какого-то дальнего родственника Коротеева, с которым, если читатель не забыл, мои отношения испортились. После моего перевода в Москву, он какое-то время работал командиром Кишинёвского ОАО.
  После того, как Коротеева сняли с должности Начальника, Александр Иванович перевёлся в Киев, где работал на тренажёрах в Киевском УТО. А Николай Михайлович Горбунов переучился на самолёт Ил-62 вторым пилотом и перевёлся в Москву.
  В 1983 году я получил путёвку в Кисловодск, в санаторий "Советской Армии". Прилетел я в Минводы и вдруг встречаю там Николая Михайловича.
  "Привет-привет!" - Куда путь держишь? - И вдруг он отвечает: - В Кисловодск!
  - В какой санаторий?
  - В "Советской Армии"!
  - Ну, и я - туда!
  Раньше у нас давали парные путёвки, то есть, одинаковые по началу и концу отдыха.
  Приехали мы в Кисловодск в санаторий, зарегистрировались и нас поселили в трёхместный номер. Я огляделся и говорю:
  - Номерок неважный, притом на троих. Кого ещё третьего нам подселят? Вот, если бы договориться, чтобы никого не подселяли... !
  Коля промолчал. А через время приходит и заявляет:
  - Собирайте вещи! Нас переселяют в номер "Люкс", только надо доплатить по двадцать рублей!
  - Фу! - говорю. - Чепуха какая! Как ты это устроил? Конечно, доплатим.! Он молчит и только улыбается.
  нас перевели в хороший большой номер, который стоил той доплаты.
  Ну, поскольку санаторий военный, то и отдыхающие все военные. Люди пожилые, раскланиваются при встречах,
  интересуются у меня, где служил.
  Я часто бывал в санаториях, но нигде такого внимания к себе не помню. Я говорю ему:
  - Слушай Коля, что это все со мною здороваются. Неужели из- за этого значка? -показываю на значок "Заслуженного пилота", который я нацепил на свой серый - стального цвета костюм.
  Он улыбается и говорит:
  - Вполне возможно! Народ военный, а значок точно такой же , как у "Заслуженных военных лётчиков". А вы знаете, что у них его редко дают полковникам, а, в основном, только генералам. Вот они, наверное, вас и принимают за генерала.
  - Какой я, к чёрту, генерал?
  - Эдуард Владимирович, раз уж приняли вас за генерала, так уж держите марку!
  - Да, сложновато! А вообще, если разобраться, звание моё, конечно маловато, но должность у меня по военным меркам, действительно, генеральская!
  - Так вы и держите марку! Не подводите меня!
  - Как не подводить тебя? Ты-то тут причём?
  - А как вы думаете, нам просто так дали "люкс"? Я пошёл в канцелярию и говорю регистраторше: "Что ж вы генерала в такой номер засунули?".
  А она говорит, откуда я знаю, в путёвке ничего не написано, а он мне никаких документов не предъявил. А вы кто будете?
  - А я - его адъютант.
  - А-а! Тогда другое дело! И дали этот номер. - Правда, она сказала, если бы при оформлении сказали, тогда и доплачивать не нужно было бы. А я говорю: "Ничего, не обеднеет"! Ну, вот, по санаторию, видимо, так и разнеслось!
  - Слушай, Коля, так ведь и погореть недолго. А, если ложь раскроется, могут и из санатория выгнать!
  - А вы меньше разговаривайте! Может у вас такая секретная работа, тайну которой разглашать нельзя!
  Вот, так он меня и сделал генералом, и мне целых двадцать четыре дня пришлось держать марку засекреченного генерала.
  А вообще, он оказался хорошим парнем и мы с ним долго дружили. А умер он, оказывается, от диабета, о чём я не знал. Работая на даче, он наступил на ржавый гвоздь, началась гангрена, и ему ампутировали ногу. Потом он прожил недолго. А жаль! Хороший был парень!
  
  Ну, а в отношении моего коллеги и тоже писателя, Вадима Игоревича Сажина читатели уже знают. Он - человек видный, поработал на таких должностях, какие мне и не снились. Уже издал две книги. А сейчас по болезням, мы с ним почти сравнялись!
  
  Ещё один друг - преемник Сажина по двести тридцать пятому авиаотряду Никитенко, Константин Сергеевич! Ну, по званиям, он нас всех перещеголял: он и генерал, и Герой Социалистического Труда, и "Заслуженный пилот", но человек он скромный! И если друзья, наподобие меня, не скажут о его званиях, то сам он скромно промолчит!
  Виделись мы с ним очень давно, но перезваниваемся часто. Темы наших разговоров - наши болезни!
  
  И ещё есть у меня в Москве друг. Но он не авиатор. А познакомил меня с ним мой любимый "Лорд", которого, к сожалению, давно уже нет! А, вот, с его врачом - кандидатом ветеринарных наук, бывшим ведущим хирургом Московской Государственной Ветеринарной Академии Махмудом Галиевичем Якубовым мы до сих пор дружим.
  Раньше, когда оба были транспортабельными, мы ездили в гости друг к другу, кушали шашлыки и пловы, но сейчас - дорога дальняя по Москве, для нас уже не преодолимая. Тоже все общения по телефону. Разговариваем, как и со всеми друзьями, по часу-полтора, за что я часто от Тамары получаю "втык"...
  Я не раз замечал, что если попадал в критические ситуации, угрожавшие жизни и осознавал их опасность, то в самые последние минуты, а может быть и даже секунды, ко мне приходила помощь от какой-то "третьей" силы, которая выводила меня из, казалось бы, безвыходного положения.
  Значит, кто-то, всё же, оберегал меня!?
  А все "подножки", я считаю проделками своей неугомонной судьбы. Только вот, кто выручает меня в катастрофических ситуациях, не могу сообразить!
  В сущности, из-за вот этой отрицательной особенности моей натуры, как я писал выше, я и потерял свою Марину!
  А возможно, дело было и так, что в планах моей капризной судьбы вовсе и не значилось, чтобы нас соединять? Ведь, почему-то я всегда вспоминаю её лицо в окне с высунутым языком? Или почему она вдруг, ничего не объяснив, отказалась фотографироваться со мной? Может быть, это и было предзнаменованием того, что она никогда не будет моей!..
  Читатель, вероятно, помнит о том, как, покинув мореходное училище и, возвращаясь домой с группой моряков, я не сумел устоять против их настойчивости начать "очередь" с девушкой в поезде, так как был в полной зависимости от них. Сейчас, вспоминая свои действия, я понимаю, что на заявление Женьки рыжего, мне надо было сказать: - Ну, иди, закладывай меня, что я без билета, если тебе позволит это сделать твоя "морская" совесть! - И я думаю, что ни один из них не сделал бы этого.
  И, хотя эту случайную связь я не считал изменой Марине, я понимал, что для неё это, всё-таки, - измена! И это ощущение вины сдерживало меня от вступления в борьбу за неё и её любовь.
  Вдобавок, "признание" Эрлих о том, что Марина дружит с другим парнем, создало у меня уверенность, что она мне изменила. Вот, в этой ситуации, как раз, я и не сумел вовремя разобраться и совершил глупость, уехав от неё навсегда!
  Кроме того, в этом, конечно, не последнюю роль, видимо, сыграл и мой возраст. Мне было тогда семнадцать лет. Жизнь только начиналась, и мне казалось, что всё ещё впереди, в том числе и любовь! Но та же судьба доказала мне обратное, что это была на всю мою жизнь - единственная и неповторимая.
  Когда же, вспоминая свою жизнь, в рукописи книги я дошёл примерно до середины второй части романа, я себе живо представлял, наше знакомство и то, как любил Марину, вспоминал её улыбку, её призывный взгляд. И тем самым, снова разбередил в душе свои, остывшие было, чувства к ней.
  И тогда я понял, что люблю её, не меньше, чем прежде!
  В процессе дальнейших воспоминаний, чувства эти крепли, и мне так захотелось увидеть её, поговорить с нею, и вспомнить вместе былые времена! И самое главное - узнать у неё самой причину нашей разлуки!
  Зародившаяся мысль о необходимости встречи росла и обрастала реальными подробностями о том, как можно было бы её осуществить.
  В ту пору в телевизионном эфире появилась передача "Жди меня" и случаи встреч людей, потерявших друг друга пятьдесят-шестьдесят лет назад, возбуждали надежду о возможности её осуществления.
  Я узнал, как подаётся заявка и сделал всё, что было нужно. И с этого дня началось ожидание!..
  Но, наученный жизненным опытом, я знал, что никакие мои желания никогда не исполнялись так просто, сами по себе, без моего серьёзного участия! Для того, чтобы, что-то исполнилось, я должен приложить к этому максимум усилий.
  Я готов!.. Но что мне делать? Куда приложить усилия? Ведь всё, что я мог, это - ждать!.. И я подал ещё одну заявку. Но от телевидения мне не было "ни ответу, ни привету!".
  Прошло примерно полгода. На моём "фронте" - тишина!..
  Надо что-то делать! Меня уже стало подъедать нетерпенье.
  И тогда мне в голову пришла мысль: "Надежда Кирилловна! Она долго работала в школе Завучем. Может быть, кто-то из работников школы ещё помнит её!.. Надо написать письмо директору школы!".
  Сказано - сделано!..
  И вот, однажды из почтового ящика я достаю письмо со множеством почтовых марок и с печатями "на латыни". Пока поднимался до квартиры, сердце стучало так, что слышно было в ушах.
  Вот оно - долгожданное известие!..
  "Уважаемый Эдуард Владимирович!
  Рады Вам сообщить, что сможем помочь Вам в поиске информации об интересующих Вас людях." - Радость то какая!..
  Дальше:
  "Надежды Кирилловны Гамарник и её дочери Марины, к сожалению, уже нет в живых,..".
  - Что-о?!. - Я не поверил своим глазам, перечитал снова. И когда смысл слов дошёл до моего сознания, слёзы брызнули из глаз. - Чёртов неудачник!!!
  Я был дома один. И потому рыдал в голос.
  Достал начатую бутылку водки, которой пользовался, как лекарство (смесь, рекомендованная Н.В. Шевченко для профилактики и лечения раковых болезней), налил полный стакан и выпил, пожелав любимой "Царствия небесного" и, чтобы "перед ней открылись "Врата рая", и "чтобы "Земля была ей пухом!"".
  Плакал долго, вспоминая её божественную улыбку и её "призывный взгляд", предназначенный только мне!
  "Мариночка, Мариночка! А у меня так и не осталось ни одной твоей фотографии!".
  Потом дочитал письмо до конца:
  ". а младшая Оксана до сего времени живёт в нашем городе. Сейчас она носит фамилию Шитц, работала врачом в поликлинике города, в настоящее время - на пенсии. Мы с нею связались и дали ваш адрес.
  Оксана сама Вам обо всём напишет, что Вас интересует.
  С уважением!
  Директор школы Г.М.Усманов"
  Ниже авторучкой дописан адрес школы и телефон.
  
  Я не стал ожидать письма Оксаны и позвонил Гуляму Мухтаровичу. Поблагодарил его за проявленную чуткость и отзывчивость и попросил телефон Оксаны. Минут через двадцать я перезвонил и уже имел на руках номер сотового телефона и адрес "Сестрички". Так я её называл ровно шестьдесят лет назад, когда был уверен, что когда-то стану мужем её старшей сестры.
  Огромное спасибо товарищу Усманову Гуляму Мухтаровичу! Правда, он меня сильно огорчил, но это, ведь, не его вина!.. Он написал правду!..
  В тот же день я оправил письмо Оксане, а примерно через месяц получил письмо от неё. Она подтвердила смерть Марины и дала мне адрес своего братишки - Стасика, который, оказывается, живёт недалеко от меня - в Рязани.
  Оба они не возражали, когда я стал называть их "Сестрёнкой" и "Братишкой".
  Так в память о любимой моей Марине, я обзавёлся новой "роднёй"...
  Созвонившись со Стасиком, я съездил в Рязань, познакомился с ним и его супругой - Ольгой. Оказывается, она хорошо знала Марину, правда, в студенческий период её жизни в Ташкенте, так как жили в одном дворе. Стасик не раз приезжал к Марине и там познакомился со своей будущей женой.
  В результате разговоров я понял, что у супругов Кожевниковых больше информации о Марине, нежели у Оксаны, хотя она и прожила у Марины в Ашхабаде два года.
  Вывод такой: либо она говорит не всё, что знает о сестре, либо у неё плохая память.
  Что я узнал у живых родственников Марины?
  Мать Марины Надежда Кирилловна была замужем дважды: первый раз за Михаилом Выставкиным, по национальности евреем. От этого брака 21 октября 1931 года у неё родилась Марина. Второй раз она вышла замуж за молодого лейтенанта Николая Кожевникова, от которого в 1938 году родила Оксану, а в 1940 году - Станислава.
  Муж часто бывал в командировках и, причём, не очень соблюдал супружескую верность. Поэтому в 1941 году перед войной они развелись. Во время войны Николай воевал на фронте, а после войны он снова вернулся к семье, жил с ними, не расписываясь с Надеждой Кирилловной.
  Будучи дважды замужем, она сохранила свою девичью фамилию - "Гамарник".
  Я как-то спросил Стасика:
  - Скажи, пожалуйста, вот, твоя мама была Гамарник.
  - Да! - ответил он, даже не дослушав конца вопроса.
  - А вот, какое-нибудь отношение к тому Гамарнику, которого признали "Врагом народа" она имеет?
  - Он был её дядей. - не задумываясь, ответил он.
  Разговор был по телефону, поэтому выражения его лица я не видел. Быстрота ответа, скорее всего, объясняла то, что вопрос задавался ему не впервые и ответ на него у него был уже давно готов.
  Из Интернета же мне стало известно, что у Яна Борисовича Гамарника не было братьев, а ни одна из двух его сестёр не могла быть матерью Надежды Кирилловны, поскольку в Джизаке у неё жила своя мать - Матрёна Ефимовна Милонзорова. Значит, фамилию "Гамарник" она, видимо, унаследовала от отца, погибшего в Первую Мировую войну.
  А существовала ли какая-то родственная связь между этими двумя "Гамарниками", сейчас установить невозможно.
  Вероятно, Стасик, либо что-то перепутал, либо "трепанул" с похмелья, ибо часто заглядывал в бутылку.
  Я как-то заинтересовался делом М.Н.Тухачевского, так как в его "компании" засветилась фамилия "Гамарник". Из этого источника известно, что Ян Борисович был Первым Заместителем Наркома Обороны СССР и Начальником Главного Политуправления РККА. Однако, в середине 1937 года Наркомом Внутренних дел Ежовым было возбуждено дело о связях Маршала Тухачевскрго М.Н. с иностранной разведкой с целью развалить СССР и убить И.В.Сталина. По этому делу были привлечены друзья Гамарника И.Э.Якир и И.П.Уборевич, которые в своих признаниях, якобы указали на участие в антисоветской деятельности и Гамарника.
  Нарком Обороны, Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов 31 мая 1937 года приказал Заместителю Начальника Главного Политуправления РККА А.С. Булику и Управляющему делами Наркомата Обороны И.В.Смородинову информировать Гамарника, находившегося по болезни дома, о решении Политбюро о его отстранении от работы в Наркомате Обороны, об исключении из состава Военного Совета и о приказе Наркома Обороны о его увольнении из рядов РККА.
   Понимая, что после этого его ждут арест и суд, после ухода указанных начальников, Ян Борисович застрелился.
   После его смерти он был объявлен "Врагом народа". А в 1955 году Верховный Суд СССР его реабилитировал.
  Лично моё мнение: поскольку все указанные товарищи были евреями и в своё время были выдвинуты на высокие посты в армии не без содействия Л.Д. Троцкого, бывшего Председателем Реввоенсовета, теперь их репрессировали, избавляясь от его наследия.
  На мои вопросы на тему родственных связей Надежды Кирилловны с Я.Б. Гамарником, Оксана не смогла сказать ничего вразумительного.
  - Я такими вопросами никогда не интересовалась! - сказала она. Но ведь это - хорошая отговорка, даже, если она что-то и знала.
  Насколько это соответствовало действительности, проверить сейчас трудно. В прежние времена такие вещи, обычно, не разглашались, поэтому и детям не всегда говорили. Но почему Оксана, которая старше Стасика на два года, этого не знает, а у младшего брата и ответ на него готов, непонятно.
  Кстати, и на вопрос об отце Марины ответы разделяются: от Оксаны ничего не добьёшся, а Стасик отвечает с готовностью: "Её отцом был Михаил Выставкин, по национальности еврей. В Москве у него есть ещё две дочки. Но прошу тебя: не старайся их найти!"...
  Тогда семья жила в Джизаке в частном домике из двух комнат, в одной из которых жили родители Надежды Кирилловны: мама и отчим, а в другой - Надежда Кирилловна с мужем. В этой комнате было две кровати и один большой сундук.
  Марина в семье была в превилигированном положении, возможно, потому, что, в отличие от других детей, была полусиротой. Поэтому она спала на отдельной кровати, когда "папы" не было дома.
  Николай Кожевников очень много ездил по командировкам, и потому его кровать потихоньку стала собственностью Марины. Когда же он бывал дома, то Марина ложилась к маме, а Оксана делила сундук со Стасиком.
  Когда Николай Кожевников женился на Надежде Кирилловне, Марине было всего пять лет, то есть самый интересный возраст, когда ребёнок развивается и бурно изучает окружающий мир.
  Он, вообще, любил детей, а тут ещё перед ним - очень интересная развивающаяся особа! Понимая, что она полусирота, он уделял ей много внимания. Когда же Оксана достигла такого же интересного возраста, Марине уже перевалило за десять и он, по привычке продолжал любить её, как старшую дочь.
  Передо мной письмо десятилетней Марины к отцу, то есть, к Николаю Кожевникову. Ещё корявый почерк и корявое изложение мысли выдаёт третьеклассницу. Она называет его "папой". И сообщает, что дедушку опять "посадили".
  А дедушка - отчим Надежды Кирилловны - чех, Богумил Петрович Мудрый, навсегда приставший к бабушке - Матрёне Ефимовне ещё со времён чехословацкого восстания, видимо, был не совсем корректен с властями, хотя и работал в школе учителем немецкого языка.
  На обороте письма были очерчены цветным карандашом три ладошки: одна побольше, другая - чуть поменьше, а третья - совсем маленькая. Это были руки детей Надежды Кирилловны.
  Сравнивая Письма Марины в мой адрес и это письмо, написанное всего четыре года до этого, я удивляюсь, как быстро она "возмужала" не только физически, но и духовно! И превратилась из маленькой девчушки в "красавицу-невесту"!
  Да, действительно, не будь в то время таких строгих законов, как совращение малолетних, ("малолетними" считались девушки, не достигнувшие восемнадцати лет), уже тогда, я мог бы на ней жениться (Так страстно мы любили друг друга!).
  Во время её детства семья жила бедно и не было возможности через каждые три-пять лет делать фотоснимки детей. И теперь достать фотографию Марины в четырнадцати-пятнадцатилетнем возрасте слишком проблематично, поскольку её, вероятно, вообще нет!
  Из "Интернета", я выяснил то, что фамилия Гамарник - еврейская. Следовательно, у Марины не только отец, но и мать были евреями, Хотя, Надежда Кирилловна не была похожа на еврейку. Возможно, она тоже была помесью или, как сейчас говорят - "метиской". Тем более, что мать её, которая жила с нею в Джизаке - Матрёна Ефимовна Милонзорова - типичная русская бабушка, никак не могла быть еврейкой!
  Сейчас я задаю себе вопрос: "Смог бы я так любить Марину,
  если бы знал тогда, что она - еврейка?". И отвечаю: Да! Потому, что я любил Марину, а не девушку-еврейку! Для меня тогда все национальности были одинаковыми, исключая крымских татар, которых я уже в то время узнал с очень отрицательной стороны.
  Окончив среднюю школу, Марина поступила на географический факультет САГУ (Среднеазиатский государственный Университет). Почему-то жила не в студенческом общежитии, а на частной квартире, понятно, оплачиваемой матерью. А, следовательно, мать - Надежда Кирилловна в это время ещё работала.
  А действительно, почему на частной квартире? Неужели девочке так захотелось "свободы"?!
  На каникулы и каждые полтора-два месяца она приезжала домой.
  В процессе учёбы в Ташкенте, она познакомилась со студентом Железнодорожного Института Алексеем Медведевым из Ашхабада, за которого перед окончанием Университета вышла замуж и после окончания уехала в Ашхабад. Там и родила дочь - Ирину.
  В тот период и Оксана окончила школу и переехала к Марине в Ашхабад и поступила в Медицинский Институт. Обучаясь в Институте, она помогала Марине ухаживать за ребёнком до самого отъезда Медведевых в Монголию.
  Когда Оксана училась в школе, она полюбила своего одноклассника Владислава Шитца - немца по национальности. Он приехал к ней в Ашхабад и они поженились. Жили нормально два года, а потом он загулял. Узнав об этом, Оксана бросила квартиру и переехала к матери в Джизак, где работала терапевтом.
  Но Шитц не собирался с нею окончательно расставаться. Он приехал в Джизак и на правах мужа стал жить с семьёй. Но, вероятно, "левый секс" он любил больше, чем Оксану. Поняв это, она вынуждена была выгнать его из своей квартиры и потребовать от него навсегда забыть вход в неё! Она пошла на это, хотя у неё на попечении остались двое его детей: сын Геннадий и дочь Татьяна.
  Муж Марины Алексей - специалист по тепловозам был направлен в Монголию в качестве "спеца", ну, естественно, с ним на три года поехала и жена с дочкой.
  После возвращения из Монголии, Марина родила ещё и сына, которого назвали Андреем.
  К тому времени, когда я, всё-таки, нашёл след Марины, я уже закончил писать вторую часть романа "Зигзаги Судьбы", как меня убедила Эрлих, её изменой Тимуру.
  Однако, в конце 2009 года, когда Оксана по моему приглашению приехала в Москву, она сказала мне, что после меня Марина ни с кем не дружила и ни с кем не встречалась.
  Как же так? А как же "измена"?!.
  Вот это да!.. Это был "нокаут"!!! С моим кредо жизни "Истина и справедливость", я оказался в незавидном положении! Получается, что я оскорбил память моей любимой, возведя на неё напраслину! Значит, я поверил обману!
  Если бы, например, Марина открыла мне тогда истинную причину своей оскорблённости, я конечно упрекнул бы её словами: "Какая может быть любовь, если ты мне не веришь!". А теперь, получается, что я сам купился на том же самом! Хотя. Я же не знал причины!..
  Но, делать нечего!.. - Я не мог допустить такую
  несправедливость! Поэтому, мне пришлось переписать половину второй части книги, что заняло несколько месяцев упорного труда...
  Существует молва о том, что ответил Муслим Магомаев, когда его спросили, доволен ли он жизнью и что бы он изменил в ней, если бы её пришлось повторить? Он ответил, что единственное, что бы он изменил: не начал бы курить!
  Конечно, он достиг всего, что могла пожелать его душа! Вот, только долгой жизни он не успел себе пожелать!
  А вот, я лично, считаю, что моя жизнь, это - одна длинная-предлинная ошибка, как цепь, состоящая из звеньев, которые представляют собой более мелкие ошибки!
  И теперь, когда я подвожу итоги, то очень сожалею, что я не выполнил намеренья - прекратить своё существование, ещё тогда, когда решил, что Марина мне изменила!
  Ведь мир ничего от этого не потерял бы, потому, что я не сумел осуществить ни одного своего серьёзного начинания из-за того, что Судьба моя в самом интересном месте "подсовывала" какую-нибудь "Бяку!", которая все результаты сводила "на нет"!
  И вот, сейчас, заканчивая книгу - основную книгу своей жизни, я почти уверен, что такая "Бяка" уже ждёт своей очереди, чтобы сотворить ужасное Зло - не допустить, чтобы мои мировоззрения увидели свет!
  Поэтому я прошу, умоляю всех, кого можно умолять,: и Бога, и Судьбу, и, "Госпожу-Удачу", и дух Моей Мариночки, который я считаю своим "Ангелом-Хранителем", не допустить такой несправедливости!
  Возможно (Я надеюсь!), что эти строки читает профессиональный психолог - Ирина Алексеевна Изюмова, которая поставила мне диагноз: "Психически больной" - "невротик", после того, как я признался ей, что до сих пор люблю её маму, почившую десять лет назад. И порекомендовала мне лечиться.
  Но я с её диагнозом не согласен! Во-первых, основные симптомы не совпадают, а во-вторых, лечиться не логично! Ибо то, что она называет болезнью, для меня - "бальзам".
  Поясню:
  - Кредо жизни, которое, как кандалы, я вынужден носить на себе всю жизнь, не украшают её, а являются отягчающим ярмом;
  - Оно не соответствует условиям, в которых, я вынужден жить;
  - Природа не снабдила меня средствами защиты от пагубного влияния окружающей меня лживой среды!
  Поэтому я, подобно раковой опухоли, окружающей себя кальциевой "капсулой", для защиты от всевозможных ".-фагов", вынужден строить защиту своей, довольно потрёпанной нервной системы, углубляясь в приятные воспоминания о своей "первой и последней", подчёркиваю: - "настоящей"(!) любви!
  В таких случаях я вспоминаю, как мы бесконечно любили друг друга, и придумываю, средства, как "исправить" ошибки, разлучившие нас, мечтаю о прошлом, продолжая в воображении, нашу совместную, жизнь и от этого мне становится легко и приятно на душе!
  Так, от чего мне лечиться? И зачем? Если я сознательно, мысленно отстраняюсь от влияния реальной окружающей среды, пагубно действующей на мою психику, и окунаюсь в мир приятных мне воспоминаний, защищая её!
  А вообще, я считаю, что Марине не повезло с детьми! И, в частности, с дочерью!
  Брат и сестра не то, что не мирятся друг с другом, а откровенно враждуют! Например, Андрей заявляет: "Я лучше любую чужую девушку назову "сестрой", чем эту"! Он считает её виновницей преждевременной кончины своих родителей. Оказывается, мама с дочерью никогда не были близки духовно. Дочь не могла простить ей крутых мер, принимавшихся мамой, чтобы уберечь её от ошибок юности. Вероятно, она слишком рано почувствовала себя взрослой, способной самостоятельно принимать в жизни ответственные решения!
  Марина и сама, вероятно, виновата в своей безвременной кончине. Она не следила за своим здоровьем и допустила ожирение организма, что способствовало инсульту, поразившему её в шестьдесят два года.
  Сын - Андрюша очень был к ней привязан и, по мере сил, уделял много внимания её лечению, в результате чего она протянула ещё восемь лет в жизни. У него к тому времени был свой ресторан "Багдад" в Ашхабаде и он имел определённую возможность приглашать к ней лучших врачей и доставать для неё лучшие лекарства. Правда, когда мы говорим "лучшие врачи", это словосочетание нужно брать в кавычки. А уж о лекарствах: вообще, трудно судить об их качествах! Если в таком крупном государстве, как Россия, вполне официально заявляют о том, что половина их, приобретаемых в аптеках, фальшивые, то уж на каком уровне, контроль над их качеством, может быть в таком небольшом государстве, как Туркмения!
  Об ожирении мне трудно судить, не имея конкретных данных. Когда это произошло: при жизни мужа или после его смерти? Муж умер рано - в 1980-м году и Марина прожила без него ещё двадцать лет. Если это произошло после его смерти, то, возможно, это был результат отсутствия контроля со стороны близкого человека! Я подумал, что, если бы я был её мужем, я бы не позволил ей так толстеть и таскать на себе ежедневно по двадцать-тридцать килограммов лишнего "груза"! Это ведь какая нагрузка на сердце!
  
  Я познакомился с её детьми заочно. И не учёл при этом, что, возможно, они ничего не знают о жизни своей матери до замужества. Поэтому моё появление в их кругозоре оказалось неожиданным для них и даже оскорбительным. В народе в таких случаях говорят: "как снег на голову!". И они встретили меня "в штыки"!
  А я ведь, знакомился с ними не потому, чтобы что-то узнать о её детях! Я не мог закрыть "пятно" в романе - причину расторжения наших отношений. И полагал, что, возможно, после неё у них остались какие-нибудь записи, дневники, письма. Но, поскольку я оказался "снегом на голову", то, даже если бы такая информация и была, они бы меня (чужого человека) в неё не посвятили! Вообще, они со мной обошлись грубо! И, как я узнал позже, оказывается, весь "клан Медведевых", проживающий в Ашхабаде, грубый. А жаль! Потому что, у Андрея много фотографий Марины, но, чтобы взять некоторые, взаимообразно, для снятия с них копий, я не могу решиться. А как бы мне они были нужны! Ведь для меня каждая мелочь, касающаяся жизни Марины, очень дорога!
  А они считают, что я не имею никаких прав на память об их матери!
  Тем не мене, я не хочу полностью расторгать свои отношения с ними, поэтому я послал на имя Андрея две книги "Вынужденная посадка" (для него и Ирины). Почему на его имя? Да потому, что мою корреспонденцию Ирина возвращает мне, не читая! Вот - "Вторая" Марина! Которая тоже сжигала мои письма, не читая. Но я на неё не был в обиде! Я её понимаю! Чем сильнее любовь, тем, адекватно, сильнее ненависть! А ведь, "От любви до ненависти - всего один шаг!" И этот шаг она сделала, хотя я в этом и не был повинен! Тем не менее, я люблю их обоих, как детей Марины! Ведь ближе них к ней, никого на свете нет!
  Немного забегая вперёд, мне нужно признаться, когда книга уже была издана, я отправил оба тома и Андрею и Ирине. Андрей молчит, получил он или нет, а вот Ирина снова выкинула фортель: прислала книги обратно и на упаковке написала: "Изюмова, Ирина умерла". Я не верю этой шутке, ибо она в её стиле. А по логике в таком случае, те, что проживают по её адресу, из чистого любопытства должны были бы вскрыть упаковку, а увидев в ней книги, оставить их себе. Это психология!..
  Между прочим, посылая ей книги, я предполагал возможность их возврата, но дойти до такой степени глупости, чтоб она могла накликать на себя смерть, я не додумался!
  Очень жаль, что она их не прочтёт!.. Но желать ей "Царствия небесного", открытых "Врат Рая" и "Земли пухом" я не стану!
  
  Кстати, говоря, о возможных дневниках Марины, я вспоминаю, что мои сочинения по литературе, написанные экспромтом в стихах, после их проверки и оценки в ОблОНО, в Самарканде, возвращались в школу. Я сам видел, как на них стояли оценки: "5\5". Где и как они хранились, я не знаю, но помню, как Марина однажды обмолвилась, что одно из них она переписала себе "на память". Возможно, она переписала и все! Ведь через маму она имела такую возможность. Может быть, эти копии где-то и сохранились! Если, конечно, со зла, она всё не уничтожила, чтобы ничего, ни какая мелочь не напоминала ей обо мне!.. И снова Жаль!..
  В народе существует поговорка, если человек что-то делает лучше всех, то его называют по профессии: "От бога!".
  А вот я, по всем психологическим анализам, был не пригоден к профессии лётчика, так как "медленно соображал", то есть, у меня - заторможенная реакция на изменения обстановки. Но по этим параметрам меня никто и никогда не проверял. А ведь по идее, прежде, чем направить человека в авиационное училище по специальности "пилот", нужно было такой тест провести, чтобы не бросать на ветер государственные денежки!
  Тем не менее, в лётной работе я добился неплохих успехов. Правда, это уже не заслуга государства, а моя собственная!
  
  Сознавая самый главный свой недостаток, несоответствия лётной работе, я заранее, до полётов "проигрывал" возможные нестандартные ситуации и выход из них. Естественно, мне в этом помогала хорошая память.
  В этом плане я часто вспоминаю высказывания своего друга - Бориса Дмитриевича Грубия: "Лётчик должен всегда "летать" впереди своего самолёта!". Наверное, это - то же самое!
  И ещё, я вывел из своих анализов заключение, что я - нечто, наподобие сорняка: куда ни кинь меня, я всюду не только приживаюсь, но и рационализирую свою работу, чего не делают многие мои коллеги.
  Может быть, именно поэтому, многие обвиняют меня в высокомерии?
  Что ж, вполне возможно! Ведь я чувствую, что в ряде вопросов превосхожу своих коллег, а поскольку я не умею ничего скрывать, то, видимо, всё это, без ведома моего сознания, выплёскивается наружу, в виде замечаний, нравоучений, либо в интонации и, вообще, в моём поведении с окружающими людьми...
  Достигнув пятидесятипятилетнего возраста, то есть, возраста, дающего право на льготы, положенные "Заслуженным пилотам СССР", по настоятельной просьбе своей супруги - Тамары Петровны (в девичестве "Чернявской"), я подал рапорт о прекращении лётной работы.
  Получилось так, что мой хороший приятель - Субботин Николай Никифорович, бывший до того начальником отдела кадров управления, тоже ушёл на пенсию, а его место занял совершенно незнакомый мне человек, и, естественно, не знающий меня. Потому мне и не нашлось, подходящей моему рангу, должности. О чём, откровенно говоря, я и не сожалею, поскольку меня ждала литературная работа, которую я всё время откладывал на "потом".
  "Девчата" из финотдела Управления насчитали мне среднегодовой заработок, равный семистам пятидесяти рублям, хотя редко, после уплаты всех взносов и налогов, я приносил домой более пятисот рублей.
  Все необходимые бумаги я отнёс в Пенсионный фонд и мне выдали "Пенсионное удостоверение" с первой льготой - двухсотпятидесятирублёвой пенсией, то есть пенсией, почти в два раза превышающей пенсию рядового лётчика.
  А льготы были тоже немалые! Например, я мог ежегодно пользоваться курортным лечением, оплачивая только 25% его стоимости. И, тоже один раз в год, летать бесплатно в любую точку планеты, куда летают самолёты "Аэрофлота", с одним из членов своей семьи.
  Теперь нужно привыкать жить с ежемесячным "пособием", в два раза меньшим по размеру, чем бывшая заработная плата!
  Хотя, если тщательно разобраться, тогда в промышленности не каждый начальник заводского цеха имел такую зарплату, как моя пенсия.
  
  А это был только тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, когда страна только-только набирала скорость, необходимую для выполнения "Иммельмана".
  Но, к сожалению, уже набирала!.. Так как, на "Престол" воссел человек, которого посадили туда с помощью "потенциального противника" нашей страны, со специальной целью: выполнить эту "фигуру".
  Поэтому не верьте, если говорят, что Социализм "сам себя изжил"! Это - неправда! Много лет враждебные ему элементы пытались развалить его извне, но всякий раз терпели крах!
  Тогда апологеты капитализма придумали новый подход к этой цели: разложить Социализм изнутри. Для этого нашлись в стране и подлые людишки, одетые в маскировочную униформу, окрашенную под коммунизм и, мстя стране и её народу, за "раскулаченных дедов", разваливали её изнутри.
  Вспомните, когда президент полетел в Прибалтику, чтобы, якобы, принять какие-то меры против выхода Прибалтийских Республик из состава Союза? Это было тогда, когда в Верховных Советах этих Республик уже были приняты постановления об этом.
  Что, разве раньше, до принятия этих решений, он не знал, что там готовится? Всё знал и не принимал никаких противодействующих мер потому, что так требовали "Заказчики"!
  А эта игра в "поддавки"! Ведь всё было "шито белыми нитками"! По сценарию, разработанному в ЦРУ, "второй" должен был заменить "первого", выполнившего свою задачу и дискредитировавшего себя в глазах народа. Для этого нужно было изобразить "борьбу" между ними. Что и было удачно разыграно.
  Ещё, когда на Девятнадцатой Партконференции КПСС было принято постановление об изъятии из Конституции "шестой статьи" о руководящей роли Партии в жизни страны, было ясно, что это - "мина замедленного действия", подложенная под государство!
  И, притом, кто подложил эту пакость? Сам "Генеральный секретарь"! Разве это - не измена!
  Мне только непонятна близорукость участников этой конференции, которые "единогласно" приняли этот подлог! Ну, может быть, и были противники, но они не смогли сыграть главную роль! Да и пресса умолчала о них! Ведь всё было в руках власть предержащих!
  Но до какого абсурда нужно было додуматься, чтобы так, "за понюшку табаку" развалить руководящий орган страны!..
  
  Уйдя на пенсию, я стал писать первую часть своего будущего романа. Но троюродный брат моей жены - Анатолий Сургунд, бывший тогда Председателем Хмельницкого Облисполкома Украины, во время приезда в Москву познакомил меня с одним товарищем, близким к литературным кругам, который предложил мне помощь, чтобы начать печататься.
  Этот товарищ спросил меня, есть ли у меня что-нибудь готовое. Я ответил, что есть довольно большой рассказ "Маринка" о кубанской девушке-казачке и молодом лётчике гражданской авиации, и о их любви, который я начал писать, ещё живя в Хабаровске. Хотя рассказ и назывался "Маринка", он никакого отношения к "моей Марине" не имел.
  Просто, для меня имя "Марина" стало святым, и я всем положительным героиням своих произведений, в честь своей любимой, присваивал это имя!
  Слегка "подчистив", я сдал его в редакцию журнала "Молодая гвардия", куда и рекомендовал этот товарищ.
  Ознакомившись с моим первым "творением", мне отказали в его публикации, так как, по мнению редакторов, в нём не было ничего сказано о производственной деятельности героев, а в те времена это было обязательно!
  Тогда, временно отложив в сторону свой роман, я занялся устранением подсказанных мне недостатков, что потребовало и изменения фабулы произведения. И, в итоге, через пару лет получился неплохой роман, который я назвал: "Вынужденная посадка", изданный после написания почти через двадцать пять лет Издательством "Спутник +" в Москве.
  Задержка издания произошла из-за моего с семьёй "выживания" в период так называемого "правления" Ельцина, когда моя ежемесячная пенсия "истощилась" с двухсот пятидесяти рублей до двадцати четырёх (по покупательной способности). И если бы не дом в деревне с земельным участком в двенадцать соток, который я успел приобрести за пять лет до "переворота", мы бы все тогда "дали дуба"! Нас тогда здорово выручил огород!
  А после "переворота" изменились условия издания книг. Для этого потребовались большие деньги, которые пришлось копить годами.
  
  Кстати о пенсиях. Помнится, ещё до "переворота" в СМИ печатались стати наших "лжедемократов" с критикой Советской власти о том, что (почти дословно): "Рядовая колхозница, всю жизнь проработавшая в колхозе, имеет пенсию в тридцать рублей. Как можно прожить на такую пенсию?". Откуда эти "мастера лжи" брали цифры, я не знаю. Может быть, и действительно были такие примеры.
  Но, когда власть перешла к ним, лётчик, пролетавший всю свою сознательную жизнь, притом, лётчик "Заслуженный", стал получать пенсию, ещё меньшую - в "двадцать четыре рубля"! Оказывается, ему можно на эту сумму, если можно так выразиться: "прожить"!..
  Ещё: в своей пропаганде "Лжедемократы" часто ссылались на Америку. Вот, мол, какая там жизнь и какой там порядок!
  Я же в девяносто первом году (за год до "Переворота"!) попал в США по приглашению, и убедился в настоящих порядках в этой стране. Они оказались на много хуже наших. И тогда я подумал, как поётся в песне: "Нет, не по мне "краса" в чужом окошечке!".
  А через год мы и сами оказались в этом дерме!..
  
  Сына Сашу через Смирнова Владимира Никитовича я устроил на работу в Институт имени Мориса Тореза. Оказывается, его очень хороший знакомый, а может быть, и друг, работал там проректором.
  Встретились мы в ресторане, где обычно, свои "дружеские дела" осуществлял Владимир Никитович. Он нас познакомил и мы договорились, что Саша днём будет работать, а вечером заниматься в институте.
  Когда через время Саша доложил мне, что у него остался один вступительный экзамен по последнему предмету, которого он очень боится, я решил попросить проректора, проследить за сдачей последнего экзамена.
  Через полчаса он позвонил мне и "ошарашил" меня:
  - Ваш сын не сдавал ни одного экзамена!
  
  Значит, все его доклады о сданных экзаменах, была - сплошная ложь!
  А работал он старшим инженером компьютерной лаборатории, так как имел некоторый опыт по работе с компьютерами.
  В 1990 году в их институт, который теперь стал называться "Лингвистическим университетом", в порядке обмена опытом прибыл из США профессор университета из штата Юта - Дэрил Гибб (Daryl Gibb) с семьёй (жена и двое дочерей). Сашу закрепили за ними в качестве гида.
  Когда через год Дэрил Гибб уезжал домой, он, в порядке благодарности за оказанные услуги, пригласил Сашу к себе в гости.
  Когда мы с Тамарой прикинули, во что эта любезность обойдётся нашей семье, то у нас "повяли уши"!
  Я задумался, как выйти из положения? У меня был один выход, которым я ещё ни разу не пользовался - использовать моё право бесплатного перелёта на любую точку планеты, куда летают самолёты Аэрофлота, туда и обратно с одним членом семьи.
  Но, загвоздка была в том, что Гибб пригласил не меня, а сына! Чтобы я мог использовать это своё право, у меня тоже должно было быть приглашение!
  Поговорили с Дэрилом, который нам уже был знаком, так как часто с семьёй бывал у нас в гостях и в Москве, и на даче, он согласился пригласить и меня.
  По нашему замыслу, я должен был отвезти Сашу в Нью-Йорк, а сам вернуться назад, оставив его там на три месяца с обратным билетом.
  Но одно дело - получить приглашение, совсем другое - оформить всю необходимую документацию!
  Особенно много канители принесло оформление разрешения на получение бесплатных билетов на себя и сына. Оказывается, для этого было необходимо персональное согласие Министра гражданской авиации. А чтобы его получить, нужно было попасть к нему на приём.
  И вот, я - в приёмной Министра. Вместо Бугаева, Министром теперь - мой старый знакомый Борис Егорович Панюков, который когда я переводился в Москву, был командиром Внуковского объединённого авиаотряда. Тогда он был в одной компании с моими друзьями: Владимиром Никитовичем Смирновым и Владимиром Алексеевичем Зуевым.
  
  А однажды с двумя Владимирами и с Борисом Егоровичем я ехал с вечеринки. Мне, чтобы ехать на Щёлковскую на метро, нужно было сойти на Площади Свердлова. Прощаясь, я перецеловался со всеми, в том числе и с Борисом Егоровичем...
  Но это было давно в 1971 году. Теперь же в 1991 году я сидел в его приёмной и беседовал с его помощником Булановым по поводу того, чтобы он пропустил меня к нему.
  Буланов знал меня по работе в Московском Управлении много лет, где он был и секретарём парткома, и командиром объединения, и Начальником Управления. Потом в Министерстве, он руководил Главным Политическим Управлением гражданской авиации. Теперь же он был, в сущности, "слугой Министра" и, чтобы придать себе какой-то вес, придумывал различные причины, чтобы меня к нему не пустить.
  Вдруг дверь кабинета отворилась, и Борис Егорович собственной персоной предстал перед нами. Он, видимо, что-то хотел сказать Буланову, но, увидев меня, с улыбкой поздоровался.
  - Вы ко мне? - спросил он, как у старого знакомого.
  - Да, Борис Егорович! По личному вопросу.
  - Ну, заходите! - сказал с интонацией, будто хотел добавить: "Так чего же стоите здесь?".
  В кабинете, указав рукой на стул возле стола, спросил:
  - Как отдыхается на пенсии? Кстати, я давно не видел вашей картины про Ту-сто сорок четвёртый. Где она сейчас? - Речь шла о картине проводов первого пассажирского рейса на этом самолёте, где он был изображён на переднем плане вместе с другими членами коллегии министерства.
  - Знаете, я сам её давно не видел. - ответил я. - По приказу Бориса Павловича я отвёз её в Киев в "Музей трудовой славы" Киевского института Инженеров гражданской авиации.
  - А-а! Понятно! А ко мне по какому вопросу?
  Я показал ему свой рапорт на его имя, на котором он написал: "Не возражаю" и расписался.
  
  Но, как гласит пословица: "Бедному жениться и ночь коротка"! Пока подходила наша очередь для получения трёхсот долларов на человека, отношение доллара к рублю резко изменилось от шести рублей до двадцати восьми, то есть, более, чем в четыре с половиной раза, причём, и долларовый лимит уменьшился с трёхсот до двухсот!
  И произошло это 2-го апреля, буквально, за несколько дней до того, как подошла наша очередь получать доллары!
  Моя дурацкая "Судьба" для доказательства моего "невезения!" заменила бывшего Премьера Союза - Рыжкова - хорошего мужика, на придурка-Павлова"! И откуда она выкопала этого проходимца?..
  Что же нам теперь делать? Ведь мы рассчитывали заплатить три тысячи шестьсот рублей за шестьсот долларов! А теперь за четыреста долларов нам нужно было платить более одиннадцати тысяч рублей!
  Таких денег у нас, естественно, не было! А уже нами предварительно были получены международные паспорта и оформлены визы, в кармане у меня лежали бесплатные авиабилеты туда и обратно, правда, без указания дат. Что теперь? Неужели отказаться от приглашения и бесплатного перелёта в Америку и обратно!?. Мне-то, конечно, на это было наплевать, я всю жизнь ненавижу Америку (такова моя безошибочная интуиция! Ибо, кроме пакостей, от неё ждать мне нечего!), и, если я в неё не попаду, то ничего не потеряю! Но Сашка? Он же должен был лететь туда на все три месяца! Его жалко! Ведь у него вся жизнь впереди - может, ещё и пригодится!..
  Ну, как назвать меня - обладателя такой "прекрасной Судьбы"? Я нахожу всего одно подходящее слово: "Невезучка!".
  А будущее показало, что это только - "цветики", а настоящие "ягодки" будут потом! Но, оказывается, были люди ещё более невезучие, чем мы! Я имею в виду тех, чья очередь на получение долларов подошла в тот самый день, когда произошли все эти изменения.
  Нам судьба хоть оставила несколько дней на раздумье. За эти дни мы влезли в долги, где только можно было, с расчётом того, как делали многие: закупить там ходовую радиоаппаратуру, продать здесь в комиссионных магазинах и, таким образом, вернуть долг.
  Когда я обратился в кассу Аэрофлота со своими авиабилетами для оформления даты вылета, то был уверен, что мы полетим завтра- послезавтра. Но там мой пыл быстро охладили, сказав, что даже на май месяц нет ни одного свободного места. Пришлось согласиться на 28-е июня!
  А Дэрил с семьёй уже улетел. Перед отлётом он проинструктировал Сашу о том, как нам следует вести себя в его стране. В частности, он предупредил, чтобы основные наши деньги мы спрятали подальше, а в бумажниках оставили по десять- пятнадцать долларов "для бандитов". Он так прямо и сказал:
  - Когда прилетите в Нью-Йорк и выйдете из аэропорта, вас могут встретить бандиты с пистолетами, которые проверят ваши карманы и отберут все деньги. В аэропорту вас встречу я или мой брат, который живёт недалеко от Нью-Йорка. Вы его сразу узнаете - мы очень похожи!..
  Самолёт Ил-86 вылетал на Нью-Йорк из "Шереметьево-2" в 6 ч. 45м. утра. А поскольку оформление на рейс начинается за два с половиной часа до вылета, то стало ясно, что нам нужно приехать в аэропорт с вечера.
  Так мы и сделали. Оформление документов на рейс началось в три часа ночи.
  Как мы понаблюдали, объём и качество таможенного досмотра целиком зависели от личности таможенника. Например один молодой таможенник вытряхивал все вещи пассажиров и тщательно их проверял. Нам это совершенно не подходило, так как у нас, кроме своих вещей были и вещи Дэрила.
  Когда он с семьёй улетал, им, почему-то, не разрешили вывезти огромный ящик с книгами, и он попросил нас попытаться сделать это.
  Поэтому мы решили попасть на досмотр к девушке, которая, как нам казалось, делала всё формально.
  Она спросила нас:
  - Что это за книги?
  Я ответил, что это - художественная литература.
  - А зачем так много? - полюбопытствовала она.
  - Мы с сыном любим читать. Вот это мы с ним будем читать три месяца. Не покупать же нам за доллары их литературу!
  Мой ответ, видимо, её убедил, и она не заставила нас вскрывать ящик.
  В общем, досмотр прошёл нормально, за исключением того, что мне пришлось сдать на хранение 96 рублей, оказавшиеся у нас сверх тридцати рублей, положенных на каждого человека.
  После всех процедур нас впустили в помещение для ожидания, достопримечательностью которого были магазины беспошлинной продажи "Free shop" с вывеской: "Duty free", цены в которых для нас, конечно, были "кусачие". Понятно, это не для советских граждан, которым обменяли всего по 200 долларов!
  Сколько я работал в Аэрофлоте, какие только службы ни проверял, по долгу своего статуса, но мне ни разу не пришлось сталкиваться с международными авиаперевозками. Я всегда полагал, что там должен быть идеальный порядок: ведь служба международная!
  Оказалось, какой там к чёрту порядок! Какая там, Едри твою кочерыжку(!) "культура обслуживания" в этом "Зале ожидания"!
  А вообще, я всё больше и больше убеждался в своём заблуждении относительно этого хвалёного Международного Управления, с которого остальные управления Аэрофлота и их подразделения должны были брать пример обслуживания и перевозок.
  
  Ждать пришлось долго, а занять себя было нечем! Даже почитать было нельзя! С рассветом (Что за глупость!) выключили основное освещение, оставив только дежурное.
  Саша бродил по залу, напоминавшему полукруглый коридор.
  Я прихватил с собой бутерброды с немецкой тушёнкой, которая до Павлова стоила три рубля за банку, а теперь стала по четыре рубля восемьдесят копеек. Но есть не хотелось.
  
  В самолёт посадили нас без задержек, к тому же экипаж оказался знакомый. Вернее, ребята меня узнали и встретили приветливо, хотя я многих позабыл. Поговорили о погоде в пункте посадки, о жизни, вспомнили былые времена.
  Оказывается, они летели только до Шеннона (Ирландия), там - смена экипажа.
  В полёте нас покормили, но бифштекс оказался невкусным, и потому мне пришлось добавить в обед свои бутерброды. Саша от них отказался. Вообще он был какой-то замкнутый, видимо, переживал о предстоящей встрече с Америкой.
  Летели за облаками, земли не видно, потому и смотреть в иллюминаторы не было смысла. Поэтому немного почитали, немного поспали.
  Единственное, что показалось в иллюминаторах при подлёте к Атлантическому океану, вероятно, Франция, возможно, Бретань (карт у нас не было): земля, хоть и французская, но некрасивая: серая, с выжженной солнцем травой. Над Ирландией облака были редкими, поэтому был виден ландшафт. Местность была холмистая, зелёная с "окнами" озёр.
  Сели. Снова зал ожидания с "Free shop" со множеством материальных, но дорогих для нас товаров. А цены мы переводили дважды: сначала в доллары, а затем в рубли. Причём, вторая операция оказывалась слишком не в нашу пользу, поскольку умножать приходилось на тридцать! При этом не раз вспоминали мы Павлова недобрым словом, так как, успей мы получить доллары при Рыжкове, пришлось бы нам доллары умножать на шесть. А это, не много-не мало, а в пять раз дешевле!
  Да, никогда я прежде не был таким "экономистом" и не считал так дотошно деньги, как в эту поездку! Пожалуй, что вопросы денег, вопросы цен затмили всю прелесть самой поездки, ибо на цены натыкаешься на каждом шагу и умножение на тридцать за короткое время вошло в привычку. И, пожалуй, надолго! По крайней мере, до тех пор, пока память не сгладится временем и пока не притупятся впечатления от виденного.
  Ирландия осталась за хвостом. И вновь океан, покрытый облачностью.
  Мясо ирландское, которым нас потчевали на новом отрезке пути, немного отдавало рыбой и поэтому тоже показалось нам невкусным.
  
  Ещё почитали, ещё подремали и, наконец, приземлились в Канаде. Точнее - на островах Ньюфаундленда, в аэропорту Гандер.
  Идём по длинным коридорам, переходам, читаем надписи на дверях. Идём "гуськом", общей массой.
  Вот, первый идеальный тип полицейского в рубашке с погонами и огромной эмблемой на рукаве у плеча и на груди. Но, главная примета - ноги на ширине плеч, обутые в здоровые на толстой фигурно-рифлёной подошве ботинки типа "немецкого сапога". На боку - дубинка, с другой стороны - кольт. Фуражка с высокой тульей с кокардой и большим козырьком. Ростом высок, а фигурой некрасив.
  Вообще, все канадцы фигурами отличаются от типичных европейцев: какие-то несуразные. Лицом каждый из них может оказаться потомком наших "хохлов". Все здоровые. Маленьких не видел!
  Здесь Аэрофлот раздобрился: при выходе из лайнера, кроме посадочных карт, нам ещё выдали маленькие карточки, типа визитных, о назначении которых я сначала не догадался. И лишь подойдя к буфету, где выстроилась большая очередь, увидел, что взамен карточки буфетчица выдавала банку пепси-колы. "Пепси" оказалось очень холодным и приятно "обжигало" внутри. Но, увы! Хлорвиниловая трубочка очень скоро начала тянуть воздух!
  Рядом в аквариуме ползали здоровенные омары с перевязанными клешнями.
  Из широкого на всю длину зала окна второго этажа открывался просторный вид на лётное поле и перрон, куда заруливали прилетевшие небольшие самолёты невиданной конструкции.
  Один уже стоял совершенно красный и блестящий, как стекло. Вот, наверное, прекрасная аэродинамика! Фюзеляж - простейшей формы: цилиндр, суженный с обеих сторон. Спереди сверху вделана кабина, а сзади - стабилизатор и киль.
  Другая машина, которая зарулила позже, была более замысловатой формы. Особенно выделялись крылья, на концах загнутые вверх под углом, примерно, семьдесят градусов, вероятно, для борьбы с перетеканием потоков. У нас с этой целью ставили торцевые шайбы или обтекатели эллипсовидной формы, служащие дополнительными ёмкостями для топлива.
  
  Обед после Ньюфаундленда был куда более роскошным и с лучшими вкусовыми качествами. И кроме всего прочего, нас угостили апельсинами.
  Я свой съел сразу, а Саша не захотел. Чувствовалось, что он переживает. Естественно, впервые в жизни он пустился в такое далёкое "плаванье" в одиночку. Ведь я только довезу его и оставлю одного в чужой стране.
  Но апельсин нужно было всё же съесть!.. Перед снижением на посадку в Нью-Йорке стюардесса заполнила нашу декларацию, один из пунктов которой сыграл с нами "злую шутку". Там по-английски было написано, что мы не имеем при себе никаких продуктов питания, ни фруктов и овощей. А с Америкой шутки плохи! Как нас предупредили, что если мы не сумеем пройти таможенный контроль, нас могут просто не пустить в страну! И тогда девайся, куда хочешь! А свободных мест на возврат на Родину в самолёте нет! Их надо ждать несколько суток! - Где?..
  Поэтому мы решили оставить на борту целый пакет с домашними бутербродами и не съеденными продуктами бортового питания, в том числе и апельсин.
  
  
   Моё "открытие" Америки
  Выйдя из самолёта по посадочному рукаву, мы пошли в здание аэропорта по каким-то железобетонным переходам и тоннелям, больше похожим на бомбоубежища, нежели на здание аэропорта. Шли очень медленно, брели, как стадо. И очень долго.
  Вероятно, к нам присоединялись пассажиры с других лайнеров, но создавалось впечатление движения длинной колонны без конца и края.
  Наконец, попали в просторный зал, до отказа набитый народом.
  Чтобы как-то организовать толпу, использовались металлические стойки и канаты, обтянутые дерматином, создавая подобие лабиринта, петляющего по ограждённой части зала, на выходе из которого за специальными стойками, оборудованными электронной техникой, располагалась таможня с паспортным контролем. На всём протяжении движения колонны, её сопровождали негритянки, втиснутые в узкие для их обширных бёдер зелёные униформовые штаны, в чёрных униформовых же рубахах с какими-то эмблемами.
  Всё это вместе напоминало не поток пассажиров, прибывших в свободную страну, а движение узников немецких концлагерей, бредущих к месту казни.
  Против ожидания, таможенный контроль не вызвал никаких затруднений. В наши паспорта поставили штампы с разрешением пребывания в стране до декабря месяца.
  В месте выдачи багажа стояла старушка с двумя тележками для багажа. Так как, вещей у нас было много, то я взял у неё обе тележки за два доллара за каждую. Когда багаж загрузили, пошли дальше, куда пошла и старушка, и я увидел бессчётное множество тележек, воткнутых друг в друга по пятьдесят центов за каждую.
  Вот она - первая особенность страны: - свободная спекуляция - узаконенный обман!
  Пошли к выходу, внимательно осматривая толпу поверх голов, так как оба Гибба ростом, на целую голову, должны быть выше толпы. Но никакими Гиббами там и не пахнет!
  В чём дело? Опоздали на встречу или не там ищем?
  Я стою с вещами, а Саша пробежался по вокзалу, и тоже никого не встретил!
  Вот, ситуация: одни в чужой стране и не знаем, что делать и куда идти! И самое главное - не знаем языка! Я "ВАУ-ский английский" успел позабыть, так как около тридцати лет не было практики, а Саша в своём не успел закрепиться!
  У Саши был домашний телефон Дэрила. Но он в Солт-Лейк-Сити, а мы - в Нью-Йорке! Наши попытки дозвониться к нему не увенчались успехом.
  Я стал звонить в представительство Аэрофлота в надежде, что они помогут мне связаться с Дэрилом. Если бы мне до этого сказали, что в представительстве Аэрофлота в Нью-Йорке нет ни одного человека, умеющего говорить по-русски, я бы никогда не поверил.
  Но оказалось так! Я до сих пор не могу понять, кому нужно такое представительство, если ни один его работник не умеет говорить на языке страны, которую представляют? Это - нонсенс! Кого они представляют?
  А ведь они должны были подтвердить мне о наличии брони на 5 июля. И ничего не получилось. Они мне повторяют какие-то цифры, но я их не пойму.
  Саша ходил, чтобы разменять деньги для того, чтобы говорить по телефону, но у него тоже ничего не вышло. Он не нашёл туалета, чтобы достать спрятанные купюры.
  Пошёл искать я. Нашёл, разменял, но дозвониться всё равно не смог.
  Оказывается, мы просто не знали систему Американской связи. Какой бы номер мы ни набирали, нам обязательно отвечает оператор, задача которой, оказывается, только узнать, кто будет оплачивать разговор. Для этого она связывается с нашим абонентом, и если он согласен оплатить разговор, то нас соединяют. Если он отказывается платить, то в аппарат опускаем деньги мы, причём ни много, ни мало, а два с половиной доллара мелочью.
  Саша снова пошёл звонить Дэрилу и, наконец, дозвонился. Но мы с этой процедурой потеряли времени около часа нервотрёпки.
  Дэрил сообщил ему, что нам надо поехать автобусом до Манхеттена, там найти автобусную станцию компании "Бегущая собака", где на наше имя на девять часов вечера заказаны билеты на Солт-Лейк-Сити.
  Вышли из аэропорта, кстати, наш аэропорт назывался "Джордж Кеннеди" и автобусная остановка на Манхеттен была на наше, наконец-то, счастье, первой на линии. Хотя понятие автобусной линии - это прямая, но эта оказалась окружностью вокруг аэродрома, где располагались до десятка аэропортов различных авиакомпаний.
  Мы сели первыми в пустой автобус. Водитель потребовал с нас по одиннадцать долларов, не дав нам никаких билетов. "Одиннадцать долларов только за то, чтобы доехать от аэродрома до города!" - это ещё одна особенность Америки.
  За проезд до города с нас взяли двадцать два доллара, то есть, это две моих пенсии! Подумать только, если бы с нас в автобусе от аэропорта Внуково до центра Москвы брали бы по 330 рублей! А тут взяли и не моргнули!
  Сколько же нужно рядовому человеку, приехавшему в страну на три месяца, как записано в визе, если ему обормот Павлов выдаёт на поездку всего двести долларов и ни на цент больше, даже, если у человека имеются свои доллары, ему больше не разрешается?
  По пути автобус останавливался у каждого терминала аэропорта.
  Народу было много, автобус всех забрать не смог, а ручную кладь передавали через окна. Особенно жалко было людей с малыми детьми, которые не смогли сесть! А следующий автобус будет только через час! И, наверное, тоже будет переполнен!
  Вот вам - следующая особенность Америки: "Никому, никакого дела нет до других!".
  
  Когда мы ехали по городу я видел много семей, расположившихся прямо на тротуарах с вещами, постелями и детьми. Это был 1991 год, к сожалению, - последний год Советской власти! Мы тогда и представить себе не могли, чтобы люди ночевали на тротуарах!
  Это - тоже особенность характерная Америки: "Безразличие к судьбам своих граждан!".
  
  Приехали мы в Манхеттен. Кругом огромные небоскрёбы, масса реклам, неонов, "но ещё больше мусора на улицах", наверное, и это - особенность Америки!
  Солнце огромной оранжевой "сковородой" склонилось совсем близко к горизонту, когда мы подъезжали к автобусной станции. Это тоже было огромное помещение, со множеством касс и отсеков. Саша пошёл искать, нужное нам. А я остался с вещами.
  Его не было очень долго. Я уже стал беспокоиться, так как время подходило уже к девяти. И я решил его искать. Так как вещей было много, я их перетаскивал по частям.
  Наконец, нашёл его у одного из выходов для посадки. Народу много. Наша очередь оказалась двухсотой. Число это не вызывало никаких сомнений, но, оказывается оно имело свой смысл, о чём мы не подозревали.
  Кроме всего прочего, нужно было подумать и о еде. И тут мы с сожалением вспомнили об оставленном в самолёте пакете с едой. Ведь на таможне никто нас не проверил, есть у нас с собою еда или нет. И мы, оказывается, перестраховались себе на беду. Ведь нас никто не уведомил, что еда в Америке в десяток раз дороже, чем у нас.
  Когда Саша пожаловался, что хочет есть, я побежал искать какой-нибудь буфет. Нашёл. Но ассортимент оказался незавидный. Всё, что нам подходило, это круглые булочки, которые у нас стоили по 30 копеек, разрезанные пополам и в разрез вложен ломтик ветчинной колбасы, которая у нас перед отъездом уже стоила 4 рубля 20 копеек за килограмм.
  Я взял по две булочки, а запивать,- на каждом шагу стоят автоматы с пепси-колой по одному доллару за баночку. Когда подошёл к буфетчику, он с меня затребовал четырнадцать долларов. У меня от удивления, вероятно, глаза полезли на лоб! Вот бы сюда эту "сучку Павлова с двумястами долларов, да ещё голодного"!
  Я тут же отложил половину покупки в сторону и с огромным сожалением отдал ему семь долларов. Поужинали мы с Сашей, если можно назвать нашу еду ужином, за девять долларов, так как в автомате взяли ещё по баночке пепси-колы. Так что, обошёлся нам этот полуголодный ужин в 270 советских рубликов! Хотя по нашим ценам "съели" мы с Сашей за пять минут более шестидесяти килограммов ветчинной колбасы!.. Вот, аппетит! А!..
  
  Началась посадка в автобус. Сначала забрали у нас весь багаж. Потом стали сажать пассажиров. Понятно, мы не попали ни в первый, ни во второй автобусы. При этом, ничего не объясняя, перед нами захлопываются двустворчатые коричневые ворота, и - тишина!
  Вот это наше магическое число "200" посадило нас минут через десять, только в третий подъехавший автобус! Зато - первыми! И я выбрал первые места для лучшего обзора проезжаемой местности.
  
  Уважаемый читатель! Прошу у Вас прощения за то, что я так дотошно описываю все мелочи, без которых, вполне можно было бы обойтись! Но, прошу Вас понять меня: я впервые в жизни попал в хвалёную всеми Америку, и не хочу упустить ни одной мелочи для детального сравнения с нашей, "обхезанной" многими, Россией, последних лет советского периода!
  
  Выехали мы с автостанции с опозданием на целый час, но я не слышал ни одного извинения перед пассажирами со стороны компании!
  Колонна наша (три автобуса), пока я следил, шла, друг за другом, заезжая в каждый населённый пункт, даже если нужно было высадить всего одного пассажира из какого-нибудь одного автобуса. При этом, все автобусы стояли и ждали, пока где-то, скорее всего в первом автобусе, не обнаружится багаж этого пассажира.
  Первый вывод, который я сделал из своих наблюдений, это - отсутствие перекрёстков на дорогах, что достигается многоуровневостью трасс. Если нужно было завезти пассажира в населённый пункт в стороне от трассы, то вся колонна делала крюки по 20-30 миль.
  В последнее время и у нас стали делать такие пересечения трасс.
  Как я ни старался не спать, всё же, задремал. А проснулся утром, когда вокруг было светло. И первое, что я обнаружил, было открытие, что мы едем одни! Куда делись другие автобусы, - неизвестно!
  Захотелось пить. А где взять воды, мы тоже не знали. Пришлось на одной из остановок купить в буфете литровую бутылку воды.
  Это я сказал: "в буфете" по привычке. А на самом деле на каждой автостанции имеется "магазин-зал ожидания", где можно приобрести всё: от жевательной резинки до автомобиля. И если рядом был бы аэродром, то можно было бы купить и самолёт.
  Литровая пластиковая бутылка воды стоила 60 центов. Я думал, что она какая-нибудь особенная, тонизированная, а это оказалась простая питьевая вода и, как написано на бутылке - "снеговая вода с гор".
  Я поужинал этой водой с сэндвичем, а Саше оставил баночку "кока-колы".
  В последствии, эта бутылка очень хорошо выручала нас: мы приспособились набирать в неё водопроводную воду из-под крана возле туалетов.
  Когда захочешь кушать, выпьешь этой воды и становится легче!
  
  В Кливленде (на полпути к Чикаго) нам заменили автобус и подсунули с неработающим кондиционером, что при тридцатипятиградусной жаре, не очень здорово, тем более, что в автобусе было много детей! И опять никаких извинений! Вот это - "культурная Америка"!
  
  Я проспал ночью, когда мы отстали от основной колонны, но в Чикаго, где заканчивается первая часть маршрута и происходит пересадка на другую часть, мы прибыли с опозданием на три часа и наш рейс ушёл, не дождавшись нас, нам пришлось ждать следующего рейса, который курсирует два раза в сутки. И снова - никаких извинений!
  У нас в Аэрофлоте в таких случаях организуют бесплатное питание пассажиров, экскурсии по городу или по историческим местам и пассажиров с детьми устраивают в детские комнаты гостиницы аэропорта.
  Здесь же с нами обошлись так, будто мы сами, по собственной вине, опоздали на следующий рейс.
  Пришлось мне самому идти искать магазин, чтобы купить, что-нибудь съестное, так как, в автовокзале, на удивление, не оказалось никаких буфетов.
  
  Чикаго - здоровенный город с серыми четырёхэтажными зданиями с пустынными, без зелёных насаждений, улицами. Я прошёл пару кварталов от автостанции, не увидев ни одной вывески, не встретив ни одного человека, чтобы спросить, где у них какой-нибудь "shop"?
  Свернул направо, прошёл ещё один квартал и только в конце его встретил женщину, у которой спросил:
  - "Экскьюз ми, плыз! Вэр из хие э шоп?
  Она повернулась назад и показала рукой за угол, сказав:
  - Хие!
  Я поблагодарил её и вошёл в совсем маленький магазинчик с узкими проходами со стоящими по бокам продуктами. Чтобы их не задеть, проходить приходилось боком. Нашёл молоко в точно таких, как у нас, высоких прямоугольных бумажных упаковках. Взял две упаковки по одному доллару за литр. Кстати, для сравнения: 1 литр снеговой воды - 60 центов, а литр молока - 1 доллар!.. А хлеб там был, наподобие, как у нас "лаваш", круглой формы. Взял одну лепёшку, стоимостью 1,79 доллара. То есть, пришлось выложить почти четыре доллара! Если, так пойдёт и дальше, то нам на радиоаппаратуру денег не останется!
  В пять часов вечера я пообедал - не утерпел! Моему примеру последовал и Саша. Это была единственная за эти сутки наша трапеза.
  А за то, что по вине автобусной компании мы промучились в дороге больше половины суток, никто не понёс никакого наказания! И это - сущая брехня, что "у них" за такие вещи положена компенсация! Никого мы там не интересуем! Можем сдохнуть с голоду, можем ночевать на улице - никого это не касается! Это тоже особенность "хвалённой" Америки!
  В первом часу ночи мы выехали из Чикаго.
  А днём, по пути на одной промежуточной остановке (Внимание!!!), гуляя по перрону, проходя мимо поставленных штабелем друг на друга чемоданов, я вдруг узнаю свой! Чемодан мой трудно спутать с другими. Он жёлтого цвета с двумя поперечными поясами. Подошёл ближе, посмотрел бирку - точно! Мой чемодан! Почему он оказался здесь на какой-то промежуточной станции, притом, вроде как, выставленный для обозрения?
  Достал свою квитанцию, показываю работнику камеры хранения, он показывает: - забирайте! Я спрашиваю: - Где остальные? (показываю на квитанцию). - Он качает головой.
  Я думаю: "А если бы я не узнал свой чемодан или, если бы я, вообще, не вышел погулять, как бы я потом нашёл его? Чёртова Америка! А ещё хвалят, что здесь порядок!".
  Принёс я чемодан в автобус и показываю Саше, говоря:
  - Вот она, твоя хвалёная Америка, твой чёртов хвалёный капитализм!
  Он спрашивает:
  - А где остальные вещи?
  - Если бы я, случайно, не узнал свой чемодан, я бы и его не знал, где он находится! Кто их знает? Может быть, валяются где- нибудь на перронах! - возмущённо проговорил я, зная, что он - немного американофил.
  
  Оказывается, в Нью-Йорке он меня неправильно проинформировал. Он сказал, что будем ехать две ночи и один день, а мы ехали три ночи и два дня.
  Зато, я вдоволь насмотрелся на американские дороги. Между прочим, междугородние трассы намного чище, чем улицы Нью-Йорка. Там постоянно можно видеть небольшие автомашины с кузовами, которые сопровождают двое мужчин в оранжевых униформах, руками собирающих мусор на дорогах и бросающих в кузов машины.
  И что я ещё заметил: в местах въезда с грунтовых дорог на трассу нигде нет, как обычно у нас, грязных следов от въезжающих машин.
  В Солт-Лейк-Сити мы позвонили Дэрилу. Он сказал: - Ждите, я через час приеду!
  Когда мы встретились, я рассказал ему о случае с багажом. Он с нашей квитанцией пошёл в камеру хранения и нашёл ещё одно место, а про третье работник сказал, что оно, наверное, в Прово, то есть в населённом пункте, где живут Гиббы. И действительно, третье место мы нашли там. Это значит, что нам ещё повезло, что оказалось там! А представляете, если бы оно оказалось, как и мой чемодан, где-нибудь на промежуточной станции? Как бы мы его получили? При самом благополучном исходе, чтобы его найти и доставить в Прово, потребовалось бы несколько дней.
  Вот такой прядок в хвалённой Америке! В таких случаях часто вспоминается поговорка: "Хорошо там, где нас нет!".
  Но, забыв о поговорке, мы, как обезьяны, "слизывали" себе все их порядки, а теперь мучаемся, не зная, как от них избавиться!
  Дэрил привёл нас в Университет, где он работал. Ввёл в компьютерный класс и удивил нас тем, что в воскресенье все компьютеры оказались включёнными. Их было штук двадцать, расположенных по периметру комнаты.
  Он объяснил, что радиоэлектронная аппаратура в основном, выходит из строя в моменты выключения и включения. Поэтому для продления жизни этой аппаратуры, её не следует выключать. (Но я, по старой привычке, не могу спокойно смотреть, когда мой компьютер работает вхолостую).
  Оттуда же он позвонил в представительство Аэрофлота в Нью-Йорке и выяснил, что моей брони на 5-е июля нет (вот так!), поскольку нет мест. И он договорился, чтобы бронь перенесли на 9-е число. И это тоже особенность хвалённой Америки!
  
  По приезде в Прово, хозяева поинтересовались, не хотим ли мы есть. Мы сказали, что не голодны, хотя не ели уже больше суток, но перекусить, мол, можно. И нас накормили куриными бёдрышками, тушёнными в томатном соусе.
  Когда мы ели Дэрил предложил нам перец-Чили, но предупредил, что он "очень горячий". Я поинтересовался, почему он так сказал. И выяснил, что в их лексиконе нет слова "горький"...
  
  Конечно, проехать через всю страну поперёк, это неплохо для того, чтобы лучше с нею познакомиться, если бы не голод! Но, кто же знал, что нам финансов выдали мизер, на который не наешься?
  К тому же, оказывается, Дэрил выбрал этот вариант, желая немного сэкономить. Но получилось, что он заплатил за автобус дороже - 380 долларов, то есть, чуть меньше того, что нам выдали в Москве. А оказалось, что билеты на самолёт от Нью-Йорка до Солт-Лейк-Сити стоили всего 320 долларов. Об этом он сам узнал только тогда, когда заказывал мне билет из Солт-Лейка до Нью-Йорка. В общем, наше приглашение влетело ему "в копеечку"!
  Сам Дэрил, хоть и профессор, но по американским меркам, он - средний интеллигентишка, наподобие нас, у которого хобби - сельское хозяйство.
  Дом его находился в населённом пункте, типа нашего райцентра. Назвать его городом, по нашим понятиям, трудно, так как каждое подворье занимает около десяти гектар. Дома снаружи все одноэтажные, а внутри трёх-четырёхуровневые. Видимо, поэтому Маяковский и назвал Америку "одноэтажной". Но у Дэрила он по- настоящему двухэтажный, старый и недостроенный. Достроить его просто не доходят руки. И, как я подозреваю: карман - тоже!
  Жена его финка. Зовут её Пирко. У них шестеро детей: четверо взрослых и двое девочек-подростков. Между прочим, шестеро детей у семьи в Америке (у мормонов), это - норма.
  У него в подворье десять гектар земли. На половине растёт клевер, который он скашивает три раза в год. Другая половина под парами.
  Для сельхозработ у него есть трактор и автомашина "Додж четыре четверти" - легковой грузовик и старая машина с закрытым кузовом японского производства - вся ржавая. Я сказал ему, что её можно отрихтовать и покрасить, как сделали бы у нас, на что он ответил, что её надо выбросить.
  К вечеру Дэрил организовал баню. У него на втором этаже - сауна, температура 120 градусов. Парились мы с ним вдвоём. Саша отказался (Он у нас стеснительный!).
  Но что это за парка? Он легонько похлестался веником и - всё! Я попросил его, как следует, отхлестать меня. Но, "как следует" не получилось - не умеет!
  Пообещал к следующей бане купить пива, чтобы делать пар и намазаться мёдом. Но он человек занятой и, конечно, обещания забыл.
  На следующий день он решил организовать покос клевера. Все работы производят машины. Косят сено косилкой, прицепленной к трактору. Через несколько дней его убирают машиной, пакующей стандартные на всю страну пакеты. Так как цена пакета определённая, то вес пакета не должен варьировать от каких-либо условий. Ни той, ни другой машины у Гиббов нет. Они их берут у соседей за натуральную плату пакетами.
  За лето Дэрил производит три покоса клевера. В первый покос он снимает 600 пакетов, во второй - 500 пакетов, а в третий - 400. И продаёт их по цене 2,33 доллара за пакет.
  Утром он нас отправил с Пирко в город по магазинам. Ездили на машине дочери, небольшой машине южнокорейского производства, очень удобной!
  Дочь с мужем уехала на неделю в Калифорнию, оставив родителям машину и полуторагодовалого сына Девина.
  Цель нашей поездки была не только посещение магазинов, но и попутно заехать в Прово или Орем, которые, в сущности, сливаются друг с другом к подруге младшей дочери Кайси, которая живёт там, но летом работает в парке города Солт-Лейк-Сити. Там молодёжь подрабатывает для себя. Родители девочки состоятельные: отец работает инженером на аэродроме. Дом - не как все - каменный. В доме уют и прохлада при тридцатипятиградусной жаре. Обстановка: - закачаешься!
  Даже Пирко разговаривала в доме шёпотом. Видимо, такая была социальная разница между жёнами инженера и профессора! Хозяйка дома даже не вышла, чтобы с нами поздороваться и попрощаться.
  Мы на цыпочках бегло осмотрели дом, разумеется, без комнаты, где находилась хозяйка. Как и во всех домах Запада полы выстланы стандартно: коридоры и переходы - плиткой - пластиковой имитацией керамики, а в комнатах - мягкими, мохнатыми паласами на основе толстого (сантиметров пять) ватина. Так что, когда ступаешь, нога проваливается в мягкоту.
  Кругом красивые диваны, кресла. Есть специальная комнатка для бесед. В ней два кресла (друг против друга), между ними низенький столик. Вход в неё с двух сторон, без дверей.
  Комнаты делают на разных уровнях. Ступени покрыты паласами. В доме - цветы, аквариумы. На стенах офорты, цветные фотографии в рамках. Всё говорит о достатке.
  Забрали оттуда Кайси и уехали, не повидав хозяев.
  
  Два дня возила нас Пирко по магазинам. Носилась она с нами целыми днями, при этом не забывала ни одной мелочи, которую нам нужно было посмотреть или купить. Иногда за этой мелочью нужно было ехать куда-то в другой конец города.
  Магазины одной и той же компании во всех городах одинаковые, видимо, строились по одному проекту. Например, тот универмаг, что находился в Солт-Лейк-Сити, назывался "Юниверсити болл". Здание огромное, высокое, одноэтажное с фонтанами, бассейнами в местах для отдыха, построенное в форме буквы "Г". В опорных точках: на концах и в месте изгиба - трёхэтажное. Подъём и спуск в этих местах - только по эскалатору. Проход вдоль здания посредине, шириной метров десять. С обеих сторон - магазины фирм и компаний. Залы магазинов огромные, без дверей, друг от друга отделены стеной. Кругом рекламы, неон, красочные товары. Картину эту невозможно описать, её нужно видеть самому!
  Длинные прямые ряды вешалок перемежаются с круговыми. На вешалках - одежда. На вещах красочные этикетки. Вдоль стен - витрины с товаром. Иногда, между стойками с товаром стоятпластиковые ёмкости, напоминающие высокие и широкие корыта,наполненные различным уценённым товаром. Возле них стоят стойки с общей ценой, которая намного ниже цены вещей на вешалках, прилавках и стендах. Возле них всегда два-три человека, которые буквально роются в вещах, выбирая себе подходящую.
  В ювелирных отделах много золотых украшений, часов, индивидуальных авторучек, цены которых успешно соревнуются с телевизорами, системами и другой электроникой, включая и компьютеры. При выходе из магазина вас обслуживает контролёр. Он укладывает товары в пластиковую сумку и любезно подаёт вам, не забывая поблагодарить за покупку.
  Оказывается, Гиббы приехали всего на четыре дня раньше нас, и на работу свою Пирко ещё не ходила. На второй или третий день мы вчетвером приехали туда, где она работает медсестрой в детской больнице. Это и больница, и реанимационный, и травматологический пункт, и роддом одновременно. Стоимость родов здесь - 1000 долларов, а в Нью-Йорке- 5000. Работая здесь, она страхует всю семью, выплачивая ежемесячно 75 долларов. Это означает, что, если член семьи заболеет, больница обязана его лечить.
  Палаты здесь уютные, чистые, с телефоном и телевизором. Палаты для одного и самое большое, для двоих. Есть палаты для детей и для матери с ребёнком. Имеется буфет для больных и отдельно для посетителей. Цены для больных в три раза дешевле. Любой посетитель в любое время суток может зайти в буфет и перекусить. И это - особенность!
  Оттуда поехали в город Парк-Сити. Это дачный городок на высоте 2700-3000 метров. Красивые здания в центре с магазинами, ресторанами и гостиницами. Игровые площадки для гольфа, канатная дорога для горнолыжников и бобслеистов. А летом, вместо бобслея - пластмассовые тележки с тормозным устройством для скатывания по бобслейской канавке за 0,5 доллара.
  Дачи - миллионные по цене. Владельцы - любители горнолыжного спорта из всех стран - люди богатые, живут на даче 20-30 дней в году. В остальное время дачи пустуют.
  На другой день поехали с Пирко к сестре Дэрила - Джерри в Огдене. Дом у них новый, построен таким же способом, как почти все дома Запада: каркас деревянный, стойки квадратные через каждые полметра. Изнутри обшиты плитами сухой штукатурки, снаружи -штампованным под вагонку стальным листом, толщиной в 1,5миллиметра, покрашенным белой краской. Краска очень стойкая, не соскабливается даже ножом. Поэтому все дома кажутся обитыми деревянной вагонкой. Пространство между внутренней стенкой и наружной, заполнено утеплителем, толщиной примерно в 10 сантиметров.
  Вход в дом через парадную дверь или, чаще всего, со стороны гаража. Гараж находится внутри дома на нулевом уровне. Въезд через штампованную гофрированную стальную дверь, открывающуюся вверх, изгибаясь под потолок, с помощью пульта управления. Слева в стене гаража - дверь в помещение.
  Нижний зал большой, разделён на две части длинной дорожкой, шириной около полутора метра, ограждённой с обеих сторон резными деревянными перилами. Левый зал для отдыха и приёма гостей. Оборудован диваном с подушками и креслами, и низким длинным столиком с букетом цветов. Он короче правого зала за счёт ширины лестницы, ведущей на второй ярус.
  Правый зал - столовая с кухней. Посреди зала - стол, окружённый двенадцатью стульями с высокими спинками. Стол напоминает наши бильярдные, устанавливаемые в санаториях, в игральных залах. За ним через три ступеньки вдоль стены - кухонная "палуба" с длинным во всю стену столом, где расположено всё, что необходимо для кухни.
  Полы обоих залов покрыты паласами с высоким ворсом.
  Выложенный на дорожке ряд обуви свидетельствует о том, что постояльцы ходят по дому без неё.
  Поднявшись по лестнице, попадаешь в коридор на втором ярусе. Если войдёшь в левую дверь, то сразу направо спальня родителей. Огромная кровать с балдахином интересна водяным матрацем, садясь на который проваливаешься вниз. Не знаю, как на ней спится, но сидишь как-то неустойчиво. Выйдя из спальни, нужно спуститься влево на три ступеньки, там за раздвижной стенкой, служащей дверью - туалетная комната. Справа за полупрозрачной, тоже раздвижной полукруглой занавесью - ванна или, скорее - маленький квадратный бассейн с душевым разбрызгивателем. А слева - полукруглый туалетный стол вдоль всей стены со множеством туалетных снадобий, а за ним примостился унитаз, обшитый бархатом. Над туалетным столом - огромное трёхстворчатое трюмо. На стенах - офорты и цветные фото.
  На третьем уровне - всё детское: спальни, комнаты для игр и аж два туалета по концам коридора.
  Пока мы наслаждались сладким пирогом с холодным молоком, которыми нас угостила хозяйка, приехал её муж Дуглас. Он работал старшим инженером в компании "Дженералэлектрик".
  Войдя в дом, я был в восторге от интерьера, мебели и несколько опечален тем, что эксплуатируемый инженер живёт в двадцать раз лучше меня - свободного лётчика!
  Но когда я поговорил с хозяином, мой восторг потихоньку угас. Дом его куплен в кредит. Семья ежемесячно выплачивает по 900 долларов в счёт погашения кредита. И так будет продолжаться в течение 30-ти лет. Значит, его цена - 300 000 долларов! Но он того не стоит! И хозяева жалуются на то, что их нещадно обирают!
  Получает Дуглас 3500-4000 долларов в месяц. Но от первого брака у него двое детей, которым он ежемесячно выделяет почти половину заработка. Его жена официально не работает, но зарабатывает тем, что смотрит за соседскими детьми.
  После уплаты кредита семье остаётся не так уж и много. А случись что с хозяином?..
  Он объясняет: если, не дай бог, с ним случится беда, то банк ждёт погашения кредита шесть месяцев. Если он его не погасит, то дом продаётся "с молотка". С полученных денег банк забирает себе стоимость дома, а что останется - хозяину.
  Я спрашиваю: - "А где будет жить семья?". Он отвечает: - "Не знаю. Скорее всего, на тротуаре!".
  Да, я в Нью-Йорке видел многих, живущих на тротуарах.
  Пока мы два дня разъезжали по магазинам, Дэрил работал по уборке клевера. Освободившись, он предложил поехать либо в Калифорнию, либо в национальный парк-заповедник "Еллоу-Стоун" ("Жёлтый камень").
  Я был за Калифорнию. Хотелось увидеть Сан-Франциско и, учитывая жаркую погоду, искупнуться в Тихом океане. Но из разговора я понял, что туда езда в два раза дольше, а времени до отлёта мне оставалось немного. Пришлось согласиться на "Еллоу- Стоун".
  Решили ехать 5-го июля. А четвёртого числа у них - национальный праздник: "День независимости" (Двухсотсемилетие) Америки.
  Утром - завтрак в деревенском парке. Правда, я до сих пор не пойму, почему место под тремя большими деревьями, называется "парком"?
  Под ними разместились четыре длинных стола с длинными же скамьями, вкопанные в землю. Рядом - большой сарай, в котором тоже составлен ряд из столов, где за деньги угощают яичными оладьями, залитыми сладким сиропом или молоком.
  Жители деревни, появляясь там, и здороваясь друг с другом, съедают свои порции и разъезжаются по своим делам. Нигде не видел спиртного, которого в кинофильмах так много выпивают американцы не только по праздникам, но и в будни.
  Кстати, где бы мы ни были в гостях, нигде нам не предложили не то, что спиртное, но даже пива!
  Правда, следует оговориться, что там, где мы были, живут в, основном, "Мормоны" - не то народность, не то - религиозная безалкогольная секта.
  После завтрака поехали в Прово, где должен был состояться парад штата Юта.
  Мы приехали перед самым началом, поэтому с трудом нашли место для автомобиля. Кстати, в Америке нет понятия об общественном транспорте. Все ездят, будь то мужчины или женщины, только на собственных автомашинах. Если в семье три работающих, значит, у них должно быть три машины для поездки на работу. Для других целей могут быть и другие машины: грузовые или небольшие автобусы для всей семьи.
  Оставив машину, пошли пешком на главную улицу, где должен был состояться парад. Между проезжей частью улицы и тротуарами посажен ряд деревьев. От тротуаров до домов метров пятьдесят - это обязательные газоны, заросшие газонной травой, по которой жители домов ходят без обуви, в носках. Все эти газоны были уже заполнены народом, приехавшим со всего штата. Кто-то из них стоял, кто сидел на стульях, раскладных креслах, а кто и лежал на, постеленных прямо на траве, одеялах и ковриках. Точно, как говорится, "негде яблоку упасть"!
  Начался парад шеренгой, человек с десяток "Пионеров", одетых в ту одежду, в которой они "покоряли Запад", в руках старинные ружья. Остановившись, дали залп в воздух. За ними метров через двести, покатили пушчёнку, которая, тоже, пару раз останавливалась и выстреливала. Потом ещё с большим интервалом проскакали люди на конях, среди которых был и шериф. Затем, уже с меньшими перерывами, пошли старые машины, грузовики с людьми, на бортах которых были надписи, объясняющие, кто они такие.
  Потом, под всеобщий вой и свист проехали на машинах военные. Прошли "ветераны" Второй мировой войны - шесть человек. За ними прошли машины с победителями войны в Ираке. После них прошла пешая толпа "победителей" в камуфлированных комбинезонах и в таких же беретках, и в огромных ботинках. Шли в разброд, в перевалку, не по ранжиру, примерно так, как ходили военнопленные. А сколько им было выражений восторга, оваций, криков и свиста!
  
  Интересно, как бы они реагировали, если бы перед ними прошли парадным маршем наши солдаты?
  Потом прошёл поток машин различных фирм и компаний, потом - поток "Королев красоты", "мисс" и "миссис" от каждого города штата, разодетые, все в блеске с коронами на головах. Машины разукрашенные. И вперемежку с ними - школьные, университетские оркестры в красивых униформах (у каждой школы - своя), чётко выдерживая строй, промаршировали, исполняя различные марши, видимо, свои - университетские. В них было больше девушек и женщин.
  После парада улицу было не узнать - столько мусора осталось после ротозеев.
  Кстати, здесь во всю проявился молодёжный, даже можно сказать, детский бизнес. В основном, мороженным, напитками, сигаретами и воздушными шарами, наполненными водородом торговали мальчишки и девчонки лет 9-12-ти.
  
  Вечером с Дэрилом приехали на фейерверк. С нами были и их обе младшие дочери Анна и Кайси. Пирко осталась дома с маленьким внуком Дэвином.
  Расположились мы возле стадиона, до отказа заполненного народом. Там шло шоу, и по его программе проводилась иллюминация. Каких только ракет там ни было. Вся эта масса огня под грохот разрывов падает на тебя! А когда с высоких каменных стен стадиона с гулом встала стена пламени, дышать стало нечем. И всё это длилось около полутора часов, а может быть, и больше. Потому, что и после нашего отъезда люди, знавшие программу, ещё оставались. Но и того, что мы увидели, по созданному впечатлению было достаточно. Иллюминация удалась наславу!
  Уезжая с фейерверка, Дэрил купил интересную игрушку, объяснения которой я до сих пор не найду. У нас таких нет. Это хлорвиниловая трубка, диаметром 7-8 миллиметров, наполненная чем-то, запаянная с обеих сторон. Когда её сгибаешь, вещество внутри с хрустом разрушается и в месте изгиба начинает светиться неоновым зеленовато-фосфорическим огнём. После изгибов светится вся трубка. Сила света такая, что в темноте видно, куда идти. Девочка-продавщица сказала, что трубочка будет светиться восемь часов. Если её положить в морозилку, то после нагрева она будет светиться до восьми часов.
  
  На следующий день после завтрака, взяв с собой одеяла, необходимую провизию, на "Додже четыре четвёртых" с открытым кузовом поехали на север.
  Перед тем, как ехать, у меня с Дэрилом возник спор: я, "на всякий случай", взял зонт - вдруг будет дождь! Дэрил смеётся и говорит:
  - Не берите! Если будет дождь, я вам плачу пять долларов! - и, видя, что я ему не поверил, добавил: - У нас с апреля и до октября дождей не бывает!
  Оказывается, это тоже особенность Америки!
  
  Мы все трое, Дэрил за рулём, а мы с Сашей рядом, в одной кабине пустились в дальнее путешествие.
  Местность, по которой мы ехали, была всякая, в основном, гористая с растительностью только в районах рек, а остальное - прерии с небольшой растительностью и стелющейся пихтой, которую, оказывается, с удовольствием поедает скот.
  По пути попадались ранчо, огороженные невысокими (около метра) колышками, между которыми была натянута редкая сетка. Зато ворота везде высокие, метра четыре высотой, двустворчатые из деревянных столбов и решётчатых деревянных створок. От ворот метров по десять в обе стороны натянуты деревянные жерди на столбах - подобие забора, а дальше - снова сетка на столбиках на расстояние десятков километров. Ворота - не на уровне ограды, а несколько в глубине, так что деревянные жерди идут к воротам конусом.
  Я сразу сообразил, почему ворота высокие. Поскольку площади пастбищ большие, то чтобы ворота можно было видеть издали, они и сделаны высокими.
  Через несколько часов пути приехали в город "Pocatello". Заехали в несколько магазинов. Впечатление произвёл охотничий. Да, там, действительно, есть всё, что нужно охотнику и рыбаку. Отдел оружия: - покупай, что хочешь, безо всякого разрешения! Пистолет, похожий на "ТТ" или "Макарова", видимо разновидность "Браунинга", продаётся за пятьдесят долларов. Магазины к пистолетам и патроны разных калибров! Любимые американцами "Кольты" тоже любого калибра! Все виды аксессуаров: одежда, обувь, палатки, бинокли, фотоаппараты, кинокамеры, приманки, ножи, ружья, удочки, спиннинги, сачки, кости для собак - чего только нет!..
  К вечеру подъехали к городу Шелли. Недалеко от него живёт старшая сестра Дэрила. Хотели у неё переночевать. Но её дома не оказалось. Тогда поехали к её дочери Валерии.
  Нас встретила целая орава детей - одиннадцать человек. Своих шесть, и чужих - пятеро! Та же самая система: если женщина не работает, то, кроме своих, смотрит ещё и чужих, разумеется, за плату.
  
  Муж Валерии Билл - фермер. У него 400 гектар земли. Выращивает пшеницу, которую продаёт по всему миру. Ему лет 35ќ-40. Работает один. Да ещё достраивает дом и ещё строит огромный дом, типа складского помещения, говорит, что гараж для всей техники. А техники у него много: одних автомашин - три, а там ещё и сельхозтехника.
  Годовой доход - сто тысяч долларов. Зерно хранится в круглых металлических ёмкостях, похожих на цистерны в нефтебазах. Дома - персональный компьютер. Связь держит со всем миром.
  Телефон в США - в каждом доме. И обязательна к нему белоќжёлтая книга - телефонный справочник штатов. Без неё американец жить не может, так как всякие справки по телефону это большие деньги!
  Дом тоже трехъярусный. Правда, все детские спальни находятся в полуподвальном уровне. Двор - газон расстилается за считанные минуты. Уже готовый газон, свёрнутый в рулон, привозят на специальных трейлерах, и тут же расстилают во дворе. Стальную обшивку дома, изготовленную по проекту, так же привозят на трейлерах и тут же цепляют на дом, пробивая гвоздями в готовые отверстия. Во дворе - детская площадка и три стационарных качели. Отдельный дом, величиной с наш гараж, построен за сеточной изгородью специально для собаки (пудель) и кошки.
  Имеется огородик, если можно так назвать, полоску земли, шириной в 80 сантиметров, на которой посажен многолетний многоярусный лук, укроп, салаты и цветы. Остальное - луговая трава, подстриженная высотой в 5 сантиметров, как ковёр, по которому все ходят босиком (в носках).
  Возле дома течёт небольшой канал, который по среднеазиатски можно было бы назвать большим глубоким арыком. Говорят, в нём водится рыба (форель). Но, хотя он и течёт по его земле, хозяин имеет право ловить её только удочкой. Это жёсткий закон, который никто не имеет права нарушать, так как канал и вода в нём - государственные, а значит, и рыба в нём - тоже государственная!
  
  Вообще с водой у них очень строго. Насколько я успел заметить, в Америке нет родников. Реки там берут начало с гор, с таяния снегов. Воду, стёкшую в долину, запруживают, создавая большие водохранилища. И уже от водохранилища она стекает в своё русло, как река.
  Если какой-нибудь фермер захочет вырыть колодец, он обязан за месяц вперёд подать объявление в местную газету с указанием необходимой ему глубины и потребного количества воды. Кстати, глубины у них тоже не такие, как у нас 5-10 метров. У них колодцы роют в глубинах 50-100 и более метров. И если никто из соседних ферм, не объявит о своих претензиях, тогда можно рыть!
  Происходит это всё из-за того, что всё лето, начиная с апреля, и по октябрь месяцы, у них не бывает дождей и всё сельское хозяйство поливное. Бывает, едешь десятки миль вдоль картофельных полей одного и того же хозяина. И кругом - веерообразные разбрызгиватели воды. Где они её берут? Конечно, из колодцев! У Билла на всей земле выращивается пшеница. Компьютер ему нужен для связи с покупателями. И хотя у него в хозяйстве имеется несколько десятков коров и лошадей, все остальные продукты - покупные.
  Питается семья довольно скромно. Для нас они приготовили куриные окорочка, жаренные на противне. Как всегда - оладьи и апельсиновый сок, разведенный водой со льдом. А утром перед отправлением нас угостили холодным молоком с пшеничными, ячменными, овсяными и кукурузными хлопьями с чипсами. А куриные окорочка, как мне показалось, - самое дешёвое мясное.
  
  Перед сном съездили в сельский продовольственный магазин, которому мог бы позавидовать наш самый большой столичный универсам. По площади он в несколько раз больше московского Елисеевского магазина.
  В деревне Шувое, Егорьевского района, где у нас дом, населения на много больше, чем в их деревнях, но наш большой шувойский магазин перед ним - лавчонка.
  Молоко там продаётся в финских пакетах, как и у нас. Но это молоко дорогое - литровый пакет стоит около одного доллара. Есть такие же пакетики на четверть литра. А вот в канистре хлорвиниловой, которая у нас сама стоила бы рублей пять, в ней четыре литра (галлон) молока стоят чуть больше полутора долларов.
  И хлеб тоже, сегодняшний батон стоит около двух долларов, а вчерашний - в два раза дешевле. Неужели у их продавцов не возникает желания продать вчерашний хлеб за сегодняшний? У нас бы такую "лафу", не упустили бы!
  Деревня в США это - скопление хуторов, раскиданных по асфальтированным улицам, друг от друга не меньше, чем на полкилометра. Поэтому она занимает очень большую площадь. Каждый двор огорожен так же, как и вне населённого пункта, колышками с натянутой сеткой.
  Национальный парк "Еллоу-Стоун" четыре года назад наполовину сгорел после грозы, но его не тушили, чтобы всё было естественно. Правда, деревянные настилы к гейзерам сделаны новые. Каньон "Еллоу-Стоун" образован из жёлтых пород и очень красив. Глубина его, наверное, с полкилометра.
  В начале каньона - водопад, высотой больше ста метров. На краю каньона, где открывается вид на водопад, есть металлические лестницы и ограждённые смотровые площадки. В других местах ограждений нет. Так что, если кто-то заглянет вниз и закружится голова и он упадёт, то это тоже будет "естественным исходом".
  Животные там пасутся свободно, без ограждений. Мы видели там нескольких чёрных зубров, щипавших траву.
  Мы подолгу нигде не останавливались, кроме большого гейзера, где ждали извержения около часа, чтобы сфотографировать его и сфотографироваться самим. И то, когда уезжали было около шести вечера.
  На обратном пути мы снова ночевали у Билла и Валерии. Приехали очень поздно, поэтому ужина не было. Но в парке мы немного подкрепились.
  В одном месте, проезжая мимо водохранилища, я, восхитившись видом пейзажа, критикнул американцев:
  - Дэрил, я не пойму вас-американцев! Народ, вроде вы
  предприимчивый, а вот упускаете возможность построить, вот здесь, такую прекрасную здравницу! Посмотри, какая красота! Да, если здесь устроить шикарный пляж с грибками, сколько можно на этом зарабатывать?
  - Да, ты, наверно, прав! - ответил он, останавливая машину. - Что-то сегодня жарковато! Ты не хочешь искупнуться?
  - Я? С удовольствием! - ответил я.
  - Ты раздевайся! А я тебя сфотографирую!
  Я разделся до плавок и вошёл в воду. Но больше двух шагов сделать не смог: вода обжигала щиколотки. А Дэрил смеялся и фотографировал мои движения.
  - Чего остановился? - улыбаясь, спросил он. - Иди дальше!
  - Да, ты что? Разве в такой воде можно купаться?
  - Ну, вот ты сам и ответил на свой вопрос! Сейчас здесь вода около нуля градусов. И так будет до самой зимы!..
  Домой я летел один.
  Сначала из Солт-Лейк-Сити в Нью-Йорк. Летел около четырёх часов на самолёте, похожем на наш Ту-154 с тремя двигателями на хвосте, но колёс шасси на нём было почти вдвое меньше.
  Во время полёта пилотская кабина не запиралась, и я беспрепятственно прошёл в неё, что меня сильно удивило. Я представился, как бывший лётчик, как заслуженный пилот СССР, как бывший шеф-пилот самолёта Ту-154 Московского управления гражданской авиации. Они говорили со мной очень вежливо, с улыбкой. Спросили, сколько я получал, когда летал. Я сказал, что в пределах семисот рублей в месяц. Они сказали, сколько у них получает командир корабля. И получалось, что, даже преувеличенный мой заработок, оказался в двадцать раз меньше их заработка. Они прямо сказали, что у них "Чиф-пайлот", то есть, "шеф_пилот", зарабатывает больше миллиона в год.
  И когда я летел уже на советском самолёте в Москву, я задал себе вопрос: "Так, где же настоящая эксплуатация?" И ответил, что у нас!.. Лишь с разницей, что у них прибыль кладут в карман частные предприниматели, а у нас - государство. Но нам-то от этого не легче! Ведь государство представляют тоже люди, которые, каждый по своему определяют количество удержаний от нашей зарплаты (Например, тот же Павлов), потому и получается, что эксплуатируют нас наши чиновники, хотя и в государственный карман!
  Правда, у нас разница расходуется на образование, здравоохранение, оборону, на дома, в которых мы живём и не выплачиваем никаких кредитов! И самое главное - что нас никто не выгонит из наших квартир!
  Но это был 1991-й год!.. - последний год Советской власти.
  А сегодня, хоть мои коллеги и получают в пятьдесят раз больше, чем получали мы, но над ними висит всё тот же "Дамоклов меч", что и над Дугласом, Биллом и Дэрилом!.. А теперь - и над всеми нами!..
  
  Все доллары, кроме пятнадцати, я отдал Саше, а сам вёз домой две радиосистемы, которые должны были компенсировать наши "павловские" расходы.
  Прилетев в аэропорт Кеннеди, я первым делом завладел пятидесятицентовой тележкой, в которую погрузил свой багаж и стал ждать "свой" самолёт.
  Может быть, так было угодно "Провидению", что расписания полётов самолётов были составлены таким образом, что прилетев в Нью-Йорк на два часа позже отправления рейса на Москву, я был вынужден ждать почти сутки безвылазно из аэропорта, своего рейса?
  Днём зал ожидания переполнен. Найти свободное место почти невозможно, но и стоять целые сутки нереально. Пришлось ловить случай!
  Мне повезло: освободилось одно место, и я его занял. Но я понимал, что теперь я должен сидеть на нём, как каторжник, около двадцати часов, не вставая ни на обед, ни на ужин. Правда, еда со мной была: Пирко положила мне несколько пирожков с капустой и пакет молока. Нужно только приспособиться, как покушать.
  Хотя, среди американцев, это - не проблема! Где бы они ни находились, они постоянно что-нибудь жуют. Особенно, женщины.
  Когда мы ехали в автобусах, они на каждой остановке нагружались пакетами, пакетиками и до следующей остановки съедали все свои покупки.
  
  К концу дня этот огромный зал стал освобождаться, и стало появляться много незанятых мест. А к ночи в нём осталось всего человек пятнадцать. Это, видимо, те, кому, как и мне, некуда было податься! Можно занимать любое место! А места были разные: были пластиковые скамейки из четырёх отдельных мест, сидения которых были ребристые, на подлокотниках которых были установлены малогабаритные телевизоры; были просто наподобие уличных скамеек, жёсткие, тоже человека на четыре; и были такие же, но, покрытые коричневым кожимитом поверх мягких, параллоновых подкладок. Я устроился на последних.
  Но пришло время наведаться в туалет, который находился в другом конце зала. Ну, не оставлю же я свой дорогостоящий багаж без присмотра!
  Пришлось покатить тележку в туалет. Проезжая мимо одного старика, сидевшего, как и я, с тележкой, но на жёсткой скамейке, я остановился и сказал:
  - Зачем вы сидите на жёсткой скамейке, когда вон там, - указал на свои места, - есть мягкие?
  Он ничего мне не ответил и продолжал сидеть даже тогда, когда я проезжал обратно.
  Я уселся на своё место и подумал: - "Чудные люди! Им даёшь полезные советы, а они и не реагируют!".
  Потом, смотрю, и он потянул свою тележку к туалету. Больше я не стал обращать на него внимания.
  Через время, вдруг, этот старик подъезжает ко мне. Я показал ему на свободные места рядом. Он сел и поблагодарил меня, говоря:
  - Да, действительно, здесь лучше!
  И так, слово за слово, мы и разговорились.
  Ему, оказывается, восемьдесят лет. Он возвращается домой из кругосветной поездки, которые он совершает каждое лето. Ему нужно в штат "Джорджия", который тут рядом. Но самолёт будет только утром. Вот и приходится пережидать ночь в аэровокзале. Я сказал, что и мой самолёт на Москву будет утром.
  Услышав слово "Москва", он как-то заинтересованно всполошился и спросил, как я здесь оказался. Я объяснил, что прилетал в гости.
  Он сказал, что он - пенсионер и его пенсии вполне достаточно, чтобы ежегодно совершать вояжи вокруг света.
  Когда я спросил, а какая у него специальность, он улыбнулся и сказал, что он - менеджер и потом добавил: - "Высшей категории".
  Я спросил, как это понимать: "высшей категории"?.. Он ответил, что был директором департамента "Труда" штата "Джорджия". И пояснил: "Ну, как у вас - Министр". Я поправил, что у нас Министр "Труда и заработной платы". Он закивал головой. Поскольку он по-русски не знал ни слова, мне было трудно с ним говорить, тем более на политические темы, хотя политические слова и выражения на всех языках более понятны.
  Я долго не мог сообразить, что за слово он очень часто с упрёком повторял. Слово это: - "Карапшн". Оно очень похоже на узбекское: "карапчук", что означает "воровать".
  Потом, когда я в уме составил его из латинских букв, и сообразил, что звуком "А", по-английски произносится буква "U", то есть, получается "коррупция".
  Он очень возмущался, что у них всюду - коррупция, снизу доверху. Я с ним согласился, сказав, что у нас - тоже. То есть, мы нашли с ним общий язык.
  Он спросил, а кто я по профессии? Я ему объяснил.
  Услышав моё почётное звание, он как и лётчики, которые везли меня из Солт-Лейк-Сити, стал смотреть на меня более уважительно. Особенно, когда услышал аббревиатуру: "Ю-эС-эС-АР".
  Тогда он стал спрашивать меня, как я отношусь к Горбачёву и Ельцину?
  Я ему сказал прямо, что, по-моему, они оба - агенты их ЦРУ. Он засмеялся и закивал головой, соглашаясь с моим мнением.
  Так мы проговорили с ним всю ночь.
  
  Уже под утро, прощаясь, он сказал мне: "Я, конечно, не доживу, да и вы, может быть, тоже, но Мир, всё равно, придёт к вашей системе! - Это было чистосердечное признание, лицом к лицу, американского менеджера "Высшей категории"!
  Может быть, именно ради того, чтобы Я смог услышать это признание американского "Менеджера Высшей категории" "Провидение" и создало такое несовпадение с расписаниями полётов наших самолётов!..
  Возможно, серьёзный читатель убедился в том, что автор сего произведения - человек, не удовлетворяющийся тем уровнем знаний, которым наделила его природа. Действительно, мне мало того, что я знаю! И я серьёзно хочу понять мир, в котором живу. Я наблюдаю его и анализирую.
  Как-то в одном из трудов Владимира Ильича Ленина я вычитал фразу: "Если я знаю, что чего-то не знаю, я обязательно постараюсь это узнать!". Эта фраза мне понравилась, потому, что она отвечала и моим потребностям. Но, вот беда: я уже не раз говорил на этих страницах, что в молодости у меня была прекрасная память, но кому-то: то ли "судьбе", то ли её "антиподу" это не понравилось, и этот "кто-то" наслал на меня в 1945 году малярию с температурами около сорока двух с половиной градусов или, говоря медицинским языком, с "летальными температурами". От них я терял ощущения сил земного притяжения и буквально летал по комнате. Но я остался жив! Как видите, "не отдал концы", но зато потерял много нейронов.
  Правда, того, что осталось, мне хватало на то, чтобы все учебные заведения оканчивать "с отличием". Но этот "кто-то" всё же не упокоился и уговорил некоего "Альцгеймера" посетить мой аппарат памяти. В результате, многое из того, что я знал, этот "бродяга" у меня украл. А, чтобы всё повторить сначала, у меня не осталось времени! Вот, в чём беда!..
  Все мои умозаключения основываются на фактах, а они, как говорится, - "упрямая вещь". Например, моё отношение к деятельности Н. С.Хрущёва.
  Моё огромное возмущение вызвал факт, когда после смерти И.В.Сталина он обвинил его в "Культе личности". Пусть я был ещё сравнительно молод (в тот период мне было 26 лет), но я видел, как "Россия" (а тогда часто называли так Союз ССР) из аграрной нищенской страны превратилась под руководством Сталина в одну из мировых держав, опережая в ряде областей культуры, науки и техники Соединённые штаты - оплота мирового капитализма.
  Сравнивать США с нашей страной было чрезвычайно сложно. На их территории двести последних лет не было войны, а это для государства много значит. То есть, в течение двухсот лет им не нужно было восстанавливать разрушенное народное хозяйство. В то время, как у нас произошла разрушительная Революция после двух проигранных царизмом войн. Не прошло и двадцати лет после победы над солидной военной интервенцией, участники которой "огненным кольцом" окружили молодую, ещё не окрепшую страну, когда началась "Вторая мировая война", в результате которой почти половина страны, то есть, самая технически развитая, Европейская её часть, в первое время была оккупирована.
  Под руководством того же Сталина Советский народ победил "мировое зло" - фашизм. После победы над фашизмом в течение восьми лет под его же руководством страна восстановила всё, что разрушила война.
  Представители старшего поколения помнят, что, начиная с 1947 года и до самой смерти Сталина, происходили ежегодные снижения цен на повседневные товары.
  Однако, тот же Хрущёв, являвшийся фактическим его преемником, не смог, или, скорее всего, не захотел, продолжить успешное начало улучшения жизни народа и начались ежегодные повышения цен. Дошло до того, что в стране начались волнения (забастовки шахтёров в городах Шахты на Дону и в Семипалатинске, демонстрации которых по приказу того же Хрущёва стали расстреливать).
  Следующее возмущение вызвало его сообщение о якобы антипартийной группировке, куда входили старые коммунисты - соратники Сталина: Молотов В.М., Каганович Л.М., Маленков Г.М., Шепилов Д.Т. и другие.
  А когда я узнал о том, как он сгноил в тюрьмах сына Сталина - Василия, человека первого, присвоившего мне звание младшего лейтенанта авиации, я был настолько зол, что, честное слово, если бы мои руки дотянулись до него, я бы собственными руками задушил бы эту сволочь!
  А его попытки ревизовать Марксистко-ленинское Учение о классовой борьбе пролетариата отказом от революционного захвата пролетариатом власти у буржуазии! Его опора на рецидивистский криминал, о которых я писал в романе "Вынужденная посадка" и в настоящем произведении!..
  Всё это я назвал "авантюрами Хрущёва", принёсшими большой вред народному хозяйству, подрывавшими международный авторитет нашей страны. О чём я выступал на лекциях по партийноќ-политическим предметам во время обучения в ВАУ.
  После его снятия с должности некоторые мои однокурсники спрашивали: - "Как ты мог знать и ещё в то время определить вредительскую деятельность Хрущёва?". Я отвечал: - "Интуиция". Но, на самом деле, это не было интуицией, а был трезвый анализ событий, основанный на более глубоких познаниях основ Марксизма- Ленинизма.
  Я - убеждённый Сталинист. Тем не менее, в его деятельности я нахожу и достаточное количество серьёзных ошибок, которые впоследствии частично способствовали развалу страны.
  Конечно, это - моё личное мнение и ещё неизвестно, к чему бы это привело, но я бы на его месте, вместо того, чтобы отваливать миллионы в неразвитые страны, которые впоследствии оказались неблагодарными, использовал бы эти средства для улучшения жизни нашего народа.
  Я считаю, что это было бы лучшей агитацией за Социализм, когда любой иностранец, посетивший нашу страну, лично убеждался бы в контрасте, в лучшую сторону, между нашей страной и страной, в которой он проживает.
  Кроме того, у нас плохо осуществлялся лозунг Социализма: "От каждого по способности, каждому по труду" по причине недостаточного контроля за работой специалистов, по тридцать лет просиживавшими штаны в Госплане страны в отделах труда и заработной платы.
  Он, умевший по их делам распознавать врагов среди друзей, не сумел отличить истинную любовь и уважение от подхалимажа и приблизил к себе таких подлецов, как Хрущёв, Берия и им подобных. Наиболее стойкими, преданными и последовательными оказались Молотов, Каганович и Маленков. Даже Ворошилов и Жуков не устояли и отказались от своих прежних убеждений.
  Войдя в полное доверие к нему, Берия последовательно уничтожал верных коммунистов, придумывая им ложные обвинения. Чудом уцелели от этого террора такие Великие учённые и конструкторы, как Королёв С.П. и Туполев А.Н...
  Уважаемый читатель, сейчас мы с Вами коснёмся очень серьёзного вопроса. Настолько серьёзного, что на его основе в истории человечества произошло и, к сожалению, происходит, и по ныне, много войн, погибают государства, погибают культуры!
  Сколько сейчас на Земле национальностей? Вряд ли кто сумеет точно ответить на этот вопрос. Если религий насчитывают около сотни, то наций должно быть намного больше. Попросите обычного человека, так называемого "обывателя", назвать, сколько он знает национальностей. То он сходу вряд ли вам назовёт более полсотни!
  Не все нации одинаковы. У каждой из них есть свои особенности, которые сложились веками, и, даже, тысячелетиями от условий существования. Но для члена каждой из них, своя - самая лучшая! И не только потому, что она - "своя", а больше всего потому, что развиваясь с пелёнок,.. нет, точнее: - с маминой груди, потому что в первобытные времена не было пелёнок, ребёнок впитывает в себя с молоком матери все особенности существования семьи, племени, нации, которые становятся для него "стандартными".
  Племена, живущие на равнинах, общаясь с другими племенами, объединяются, укрупняются, превращаясь в наиболее крупные сообщества, называемые нациями. А, живущие в горных условиях, долгое время существуют отдельными долинами со своими обычаями, языком, оставаясь племенем.
  Живым примером для нас является Грузия, которая до сих пор сохранила племенную структуру со своими языком, обычаями, культурой, и, даже, религией.
  Мало кто из нас детально занимаются этими особенностями, сравнивая с другими, известными им, нациями и, давая им объективную оценку.
  Ну, если хотите, одним из таких являюсь я. Причём, дело не только в нациях! Это - такая моя натура: анализировать всё, с чем я сталкиваюсь в жизни!
  Поэтому я заранее прошу прощения у тех читателей, национальность которых я буду называть и давать им оценку! При этом, я не претендую на то, что моя оценка - самая правильная! Как и все, я могу ошибаться! Этим я хочу подчеркнуть, что это - моя, личная оценка.
  
  В третей части романа я как-то оговорился, вспоминая о девушке Эрлих, что она хорошая, но я бы в неё никогда не влюбился, потому, что она немка.
  Да, в тот период всё немецкое было мне противно. Я страстно ненавидел всё немецкое! И было за что!
  Сейчас, сравнивая все известные мне нации, их особенности, я прихожу к выводу, что немецкая нация имеет много преимуществ перед всеми остальными, за исключением "Но".
  "Но" - это то, что она осрамила себя фашизмом, осквернила тем, что позволила кучке "нелюдей" увлечь себя в эту античеловеческую идею.
  Конечно, пройдут столетия, века, и острота этого греха сотрётся, и будущие поколения могут отдать предпочтение этой нации по сравнению с другими. Но на сегодняшний день это ещё - живое!..
  Поясню в отношении крымских татар. Ещё в детстве, живя в Крыму, притом в самой гуще сельского населения, где особенно ярко проявляются национальные особенности, я столкнулся с жестокостью этого народа, с его ненавистью ко всему "не своему", и особенно - к русскому.
  Ну, последнее понятно: они до сих пор воспринимают русских, как оккупантов, забывая о том, что когда-то и сами были на этой земле оккупантами. Считая, что всё, что делали они - это правильно. Они силой захватили эти земли, силой измывались над соседями. Но, как обычно бывает в истории, силы изменились, с чем они до сих пор не могут согласиться.
  Кстати, чем-то похожи на них и японцы, претендующие сегодня на Южные Курилы, которые они захватили во время Русско-Японской войны "Пятого года". Но потом обстановка изменилась и они потерпели поражение во Вторую мировую войну и были вынуждены отступить ото всех оккупированных территорий. А чем же Южные Курилы хуже других, как, например: Китай, Корея, Монголия, где они хозяйничали несколько десятилетий? Кстати, они ещё хотели захватить и часть нашей дальневосточной и сибирской территорий. Тогда аппетиты были огромные! Если бы в Гражданскую войну их не вытурили с Дальнего Востока, то, они сейчас претендовали бы и на ту нашу территорию.
  Ничего плохого не могу сказать о Казанских татарах. Народ трудолюбивый, смирный, как правило, честный. Но, вот эти "бизники" ("свои"!) мне всегда не нравились.
  Хотя, если честно разобраться, у каждой нации есть тяга к "своим". Но, живя в одной семье в России, я считаю, несправедливо выделять из общей массы "своих". Это моё принципиальное мнение!
  Особенно это распространено у евреев. Правда, и у них на это есть оправдание!
  В течение долгого времени в Средневековье на этот народ было проведено восемь крестовых походов, из которых четыре крупных. В результате, спасаясь от преследований, евреи оказались разбросанными по всему миру. Встречая в чужой стране своего земляка, они, естественно, объединялись, помогая друг другу жить.
  Это, конечно, естественно и не может быть порицаемо!
  Одним из исторических примеров можно привести то, что, состоя в партии коммунистического типа, то есть, в Российской социал-демократической партии, в которой единомышленники определялись не национальностью, а социальным положением, они умудрились образовать "партию в партии", националистического характера, названную "Бундом", что явно противоречило пролетарскому принципу.
  И то, что они "приживаются" в любом месте и находят выход из любого положения, в этом тоже виноваты "Крестовые походы", заставлявшие их искать выход из того положения, в котором находились, изобретать что-то новое, чтобы сохранить свою нацию, избегая её ассимиляции. Это - положительные качества. А вот, к отрицательным относятся, главным образом их ненадёжность. Даже "Евангелие" отмечает факт продажи врагу своими соплеменниками за "тридцать три серебряника" своего Героя, боровшегося за свою же нацию - Иисуса Христа!
  Не зря же в Советские времена существовало негласное указание: не принимать на работу, связанную с секретностью, лиц еврейской национальности! Значит, под этим были какие-то основания, то есть их ненадёжность!
  Кстати, одним из этого порядка, явился, случай суда над тридцати одним евреем, пытавшимися захватить самолёт Ту-134 в Ленинграде, приведённый в третьей части романа. Из материалов этого суда следует, что все они занимали в Союзе ССР ответственные посты, а их предводитель - майор советской армии Дымшиц, - был даже секретарём партийной организации авиационного полка.
  Есть ещё бросающееся в глаза свойство: любят, без стеснения, выдавать чужие открытия, мысли за свои.
  А вот, когда я думаю о русской нации, во мне возникают два диаметрально-противоположных чувства: гордость и стыд! Непонятно, как уживаются вместе такие качества, как трудолюбие и лень, гордость и себялюбие, самовосхваление? Вот, в храбрости нам не откажешь! Зато, пересчитать все отрицательные качества, пальцев на руках и ногах не хватит!
  Ну, к примеру, стоит выехать в лес и всю прелесть природы перечёркивает наше свинство! Если здесь побывала компания на отдыхе, то, обязательно, после себя нужно оставить "мусор"! Что это? Бескультурье или неуважение к труду других людей? Иногда даёшься диву, когда узнаёшь, что в Подмосковье в деревнях есть ещё дворы, где нет отхожих мест! Уровень их культуры не дорос до туалета!
  А разгильдяйство, беспечность, расчёт на "авось" - это всё недостатки нашей нации!
  Почему во многих странах не любят и даже ненавидят нас?
  Помню, например, в советскую эпоху в странах Прибалтики в населённых пунктах на заборах через каждые пятьдесят метров вешали мусорные ящички, чтобы во дворах и на улицах было чисто. И, вдруг, по площади едет "Жигулёнок" и в открытое окошко вылетают шкурки апельсинов! Как вы думаете, кто это?..
   Нет, прибалтийцы никогда не позволят себе такого! Уровень их культуры не позволит!.. А кто, вон там, валяется в канаве? Понятно, это - наш соотечественник! Больше некому!..
  Пьянство!!! В деревне, где у меня дача, редкий мужчина доживает до пятидесяти!..
  Я чувствую, что некоторые читатели, не дружные с самокритикой, могут сказать: "Вот, "мудак", сам влез в нашу нацию и ещё критикует её!".
  Что ж! В чём-то они правы! То, что я - наполовину татарин, это точно. Но кто я по отцу, судьба моя не позволила мне узнать. Но я с детства говорю и мыслю по-русски и родным языком я признал русский. И я не виноват, что внутри этой нации столько много грязи!
  А, поскольку, кредо моей жизни - "Истина и Справедливость", видя всё это, я не могу молчать! А ведь, кредо жизни не я выбирал! Значит, кому-то там наверху, было нужно, чтобы оно появилось и стало моим!
  Ещё одна серьёзная для рассуждений тема: при Советской власти в нашей деревне люди не бездельничали. Там была ткацкая фабрика, была бригада совхоза, крупного совхоза - на весь район. Например, в соседней деревне было крупное животноводческое хозяйство. Это была другая бригада того же совхоза, в которой насчитывалось шестьсот коров. В каждом дворе был мелкий и крупный рогатый скот. Поля вокруг запахивались и убирались.
  Сейчас ничего этого нет! Поля заросли лесом-молодняком. Стоят никому не нужные, развалившиеся скотники! Во дворах пусто! Редко в каком встретишь курицу!..
  Что же случилось с Россией?..
  А вот, пришёл этот хвалёный КАПИТАЛИЗМ! Русская нация брошена на самовыживание! Именно этого ещё в сорок пятом году стал добиваться американский капитализм - оплот мирового капитализма, о чём в своём плане, "Как уничтожить СССР?", писал тогдашний директор ЦРУ Ален Даллес.
  Я, сейчас, на память, не могу перечислить все пункты этого плана, но то, что я запомнил, уже претворяется в жизнь! Во-первых, образование: согласно этому плану "на территории СССР народ должен быть безграмотный!..".
  А сегодняшнее платное образование - не начало ли этого плана?
  "Образованных специалистов не должно быть! Направлять все работы должны американские специалисты. Русские должны быть рабами и работать на американцев!".
  "Количество населения должно быть сокращено до семидесяти миллионов!".
  "Медицина должна быть платной!" Чтобы лечиться от болезней могли только богатые!
  То есть, по планам Даллеса, Россия должна была существовать, как колония. А её богатства, недры (пожалуй, самые богатейшие в мире!), должны принадлежать американцам!
  А кто нас привёл к этому? Не те ли, кто на всех углах, во всё горло орал, расхваливая Америку, подражая ей. А теперь, когда всё развалили, не нахвалятся своими "успехами", добавляя: "Возврата к старому не будет!".
  А тот пьяница, горе-строитель, который ничего не построил, а сумел только развалить страну, который, как раб, докладывал американскому Президенту: "Мы Вашу просьбу выполнили и министром Иностранных дел поставили нужного Вам Козырева!". Не предательство ли это!
  И мне непонятно, какую совесть надо иметь нынешним руководителям, чтобы во всеуслышание заявлять, что они идут "по пути Ельцина!".
  Это что? Значит, ещё не всё развалили!?.
  
  Однажды в конце октября 1990-го года. Борис Дмитриевич Грубий позвонил мне и сделал загадочное предложение:
  - Эдик, - сказал он, - ты не хочешь поработать "на благо Родины" пару месяцев?
  - Всегда готов! - ответил я. - А что нужно?
  Борис Дмитриевич тогда уже работал в Госавианадзоре (ГАН) - детище Б.П.Бугаева, являвшемся надминистерским контрольным органом по вопросам авиации в СССР. (В настоящее время этот орган называется "МАК-международный авиационный комитет.). Занимал там Борис Дмитриевич должность Начальника Лётного отдела ГАН.
  - Приезжай завтра часам к одиннадцати в Госавианадзор, да захвати с собой свою трудовую книжку. - добавил он.
  "Что бы это значило?" - подумал я, тогда ещё не зная о том, что по трудовому законодательству каждый пенсионер один раз в году имеет право работать в государственных учреждениях в течение двух месяцев.
  На следующий день я подъехал к нему на второй этаж ГАН. После того, как поздоровались, он сказал:
   - Требуется твоя помощь! В последнее время участились катастрофы самолётов при полётах в горах. Вот здесь собраны все катастрофы с тысяча девятьсот семидесятого по тысячу девятисот восемьдесят восьмой год.- И он показал целый сборник, составленный В.Т. Шалыгиным, бывшим заместителем командира 65ќго лётного отряда, ныне работавшим Старшим экспертом Управления по надзору ГАН. - Парень ты изобретательный! Нужно что-нибудь придумать для лётного состава такое, чтобы люди помнили и не забывали основные правила выполнения полётов в горах.
  Я ознакомился с анализом, составленным Шалыгиным, разделил все катастрофы на группы по причинам и задумался: что можно придумать такое, чтобы лётный состав не забывал основных правил полётов. И решил, что лучше всего все причины и правила запоминаются, если они изложены в стихотворной форме и в карикатурных рисунках.
  По своим выводам я посоветовался с Борисом Дмитриевичем. Но в отношении стихов, я не заметил энтузиазма в его глазах. А вот мысль о карикатурах ему понравилась. Тогда я решил совместить первое со вторым, и у меня получилась поэма с карикатурами.
  Написав несколько страниц и оформив несколько рисунков, я показал их Главному редактору журнала "Гражданская авиация" А.Трошину. Они ему понравились и он тут же принял решение: печатать их в каждом номере журнала, для чего выделил мне "разворот" (две страницы в центре журнала).
  Материал для первого номера я подготовил и сдал. И стал готовить всё необходимое для следующего номера. Когда и он был у меня готов, мне позвонил заместитель "Главного" и сказал, чтобы я срочно приехал в редакцию.
  Как я уже писал раньше, моя неугомонная Судьба, которая не может нормально существовать, если не подсунет мне какую-нибудь "бяку", вновь вспомнила обо мне. И видя, что на этом поприще у меня пошла положительная полоса, решила подставить мне ножку.
  Увидев меня, Трошин, безо всякого объяснения и извинения заявил:
  - Мы не можем печатать весь материал полностью. Если вы согласны, мы будем печатать только отрывки.
  Как литератор, он хорошо понимал, что я откажусь от его предложения, так как отрывками теряется смысл публикации. Почему он это сделал, я не знаю, но резкая перемена мнения, толкает меня на предположение о том, что в дело вмешалось "третье лицо".
  А предположение такое: когда Коллегия Министерства подарила Борису Павловичу мою картину "В добрый путь", я думаю, что по указанию Главного редактора, она была сфотографирована фотокорреспондентом журнала "Гражданская авиация", а позже опубликована в журнале, за что Трошин получил от Министра серьёзный "втык", о чём он сам признался в одном из поздних номеров журнала.
  Во всех этих делах я лично не принимал никакого участия, следовательно, между моей картиной и моими стихами, являвшимися средством профилактики аварийности при полётах в горных условиях, никакой связи не было, кроме фамилии автора. Соглашаясь, на "разворот" в каждом номере, он, видимо, не связал мою фамилию с фамилией автора картины, которая принесла ему массу неприятностей.
  Неприятности заключались в том, что после катастрофы самолёта Ту-144 в Ля-Бурже, он был снят с эксплуатации. Руководство МАП (Министерство Авиационной Промышленности) почему-то решило, что основную роль в запрете сыграл Бугаев, имевший вход в высокое правительство. И вдруг в журнале "Гражданская Авиация" появляется репродукция картины с изображением самолёта и на его фоне - Министра с членами коллегии. И в его адрес посыпались всевозможные оскорбления и насмешки.
  А поскольку сам Бугаев не давал разрешения на публикацию картины, то все "шишки" посыпались на главного редактора. А "шишки", видимо были серьёзные, что оставили в его памяти крупные "синяки"!
  Но, когда каким-то образом эта связь фамилий осуществилась, в нём заговорило суеверие, что это опять я, значит, опять будут крупные неприятности. И он не нашёл ничего лучшего, как отказаться от публикации стихов.
  Этими Действиями он нарушил сам принцип Журнала, как Средства Массовой Информации и, тем самым, лишил лётный состав возможности знакомства с предупреждениями о возможных причинах лётных происшествий при полётах в горах.
  Тогда я видоизменил текст стихов, добавил к ним советы "бывалого лётчика" по особенностям самолёта Ту-154, который становился основным средством пассажирского сообщения средней дальности нашей страны, неучёт которых приводил к лётным происшествиям, и придал им вид авиационной поэмы.
  В таком виде я показал её руководству Авиакомпании "Внуковские авиалинии", которое оценило их, как "Методическое пособие в новом оригинальном виде, которое читается с интересом и положения которого легко запоминаются" и предложило опубликовать для ознакомления лётного состава.
  Но и на сей раз первым препятствием явился небезызвестный Буланов, который после ликвидации Министерства гражданской авиации стал помощником Генерального директора Авиакомпании "Внуковские авиалинии".
  Не вникая в важность указанного пособия, он заявил, что у авиакомпании нет средств для таких публикаций.
  Он - авиатехник по образованию, не желая зимой "крутить гайки", нашёл себе лучшую работу по общественно-политической линии, став секретарём парторганизации Внуковского объединенного авиаотряда, затем его командиром и далее: Начальником Московского транспортного управления, Начальником Главного политуправления ГА, помощником Министра ГА.
  Не понимаю, как он справлялся со всеми этими должностями, если не мог отличить важного от мусора! Или была личная неприязнь ко мне?
  Тогда, в девяносто первом году он препятствовал моей встрече с Борисом Егоровичем Панюковым, ставшим после Бугаева Министром ГА, а теперь в 1995-ом - препятствием к публикации "Методического пособия"!
  Тогда я ознакомил с ним Командира авиаотряда самолётов Ту-154 Шереметьевской Авиакомпании, присвоившей себе советское наименование "Аэрофлот", Гудилина Юрия Яковлевича, которого знал, как бывшего командира Авиаэскадрильи 200-го лётного отряда Внуковского ОАО.
  Пособие ему понравилось. И тогда я попросил его поговорить с руководством нового "Аэрофлота" о возможности публикации его для ознакомления с ним лётного состава. Но кому Юрий Яковлевич давал его читать, я не знаю! Но факт остаётся фактом, что ещё неопубликованным, оно уже обрело "дурную славу"!
  По рассказу самого Гудилина, когда он показал его генералу Шапошникову, занимавшему тогда важное положение в этой авиакомпании, тот замахал руками и сказал:
  - Уберите это с глаз моих!
  Не знаю, что всполошило руководителей Авиакомпании? Неужели мои нелестные отзывы о бывшем Президенте СССР, предавшем страну и её народ?..
  Короче, я тогда не смог опубликовать свою поэму.
  И снова, как и с системой посадки, получилось, что нужное не получило необходимого продолжения. И то, в чём в то время нуждался лётный состав, он его не получил.
  
  Но, как говорится: "Лучше поздно, чем никогда!", и я привожу здесь эту поэму, хотя она не столь художественная, как авиационная.
  А Вы, уважаемый читатель, если вам будет не интересно её читать, можете её опустить! Итак:
  
  
  
  
   "М Е М У А Р Ы"
  
   П И Л О Т А Б Ы В А Л К И Н А
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЯ АВТОРА
  
   Ни парламент и ни пресса
   Не ответят прямиком,
   Как нам жить в тисках прогресса
   В темпе бешеном таком?
   Как с понятием вчерашним
   В завтра втиснуться, притом,
   Не терять, что есть от "раньше"
   В том сомнительном"потом"?
   Как узнать, где "есть", где "было",
   Где, какие рубежи?
   Как узнать, какие силы
   Крутят-вертят нашу жизнь
   Чтоб в безумии колбасном
   Вдруг не клюнуть на враньё,
   Чтоб в голодной серой массе
   Не терять лицо своё?
  
   Здравствуй, добрый мой читатель!
   Вижу ты, покуда, жив.
   И не драпаешь ни в Штаты,
   Ни в Париж, ни в Тель-Авив.
   Не бросаешь то, что свято,
   Чем ты вскормлен с малых лет.
   Это очень мне понятно,
   Но другим, похоже, нет.
   Сколько было их, кто руку
   Приложил, чтоб разложить
   Наше общество?.. А ну-ка, Где теперь изволят жить?
   Словно "Чёрт попутал лысый",
   Словно дрогнула земля,
   Разбежались, будто крысы
   С тонущего корабля...
   Вижу, нынче нам с тобою
   Оказалось по пути.
   Значит, честно нам обоим
   Надо этот путь пройти!
  
   Может, станем мы друзьями
   Знаешь, чем не шутит Чёрт,
   И спокойно между нами
   Нить беседы потечёт.
   Кубок свой, пустив по кругу,
   "Покумекаем" про жизнь:
   Кое-что сказать друг другу
   Нам давно пора, кажись.
   Тех помянем, кто достойным,
   Героическим трудом,
   Победив нужду и войны,
   Наш с тобой построил дом;
   Тех, кто жизни не жалея,
   Проливая кровь и пот,
   Для грядущих поколений
   Создавал "Аэрофлот".
  
   Хочешь, двинемся на дачу,
   Чтоб, отлипнув от газет,
   Как "Богатые (там!) плачут"
   С умилением глазеть!
   Нет приятнее лекарства
   От сегодняшних невзгод,
   Чем смотреть, как Вера Кастро
   Нас морочит целый год.
   Расскажу тебе я байки,
   Как леталось по стране.
   Ты ж почаще улыбайся
   И того довольно мне!
   Я б послушал, где бывал ты.
   Может, вдруг, к тебе "на чай"
   Забегал мой друг Бывалкин,
   Мимоходом, невзначай!
  
   Дружим мы четыре года
   И ни путчей нрав крутой,
   Ни "нелётная погода"
   Не нарушит дружбы той!
   С ним я встретился случайно.
   И, признаться, очень рад
   Что такой необычайный
   В руки мне свалился клад!
   Неторопко, чуть вразвалку,
   Он спокойно подошёл
   И представился: "Бывалкин",
   Улыбнулся хорошо.
   И в своём продолжил стиле,
   Растянув чуть-чуть слова:
   "В детстве Фёдором крестили,..
   А папаша был - Иван".
   Показался мне знакомым
   Этот старый лётный "зубр",
   Но почудилось: "Такому,
   Не дай бог, попасть на зуб!"
   Всем своим внушал он видом:
   "В рот, мол, палец не клади,
   А не то - такое выдам,
   Что господь не приведи!"
   Разговор пошёл меж нами
   Сам-собой, о том, о сём.
   Понял я, что он напамять
   О полётах знает всё.
   Оказалось, в нашей сфере
   Нет, буквально, ничего,
   Что, хотя б в какой-то мере,
   Не касалось бы его.
   Хоть на вид ему десядков
   Было более шести
   Я узнал, что любит "дядька"
   Рифмы всякие плести.
   И ещё из разговора
   Подцепить мне удалось
   То, что скучные разборы
   У него рождают злость.
  И тогда, чтоб не сорваться
  На "критической черте",
  Начинает рисовать он
  Всяких, там, смешных "чертей".
  Видно, искорку сомненья
  Он узрел в моих глазах
  И, краснея от смущенья,
  Мне альбом свой показал.
  Что ж, итог - совсем не странный:
  Взялся лётчик за перо!
  Пишет много, неустанно,
  Просто - делает добро.
  
  Он теперь считает это
  Смыслом жизни всей своей -
  Пишет лётчикам советы.
  Только стоит ли? Ей-ей!..
  Как я понял, это - важно! -
  "С нот чужих он не поёт":
  У него о деле каждом
  Есть понятие своё!
  Он - мужик - идейно-стойкий,
  Не делец и не ловкач
  И мотивы "перестройки"
  Не приемлет, хоть ты плачь!
  
  И с тоски, "залив за ворот",
  Всё, что дали "за талон",
  Достаёт тетрадь, в которой
  Вспоминает о былом.
  Вот,- плоды труда хмельного,
  Вдохновенного труда -
  Ждут приветливого слова,
  Благосклонного суда.
  Запасись, мой друг, терпеньем
  И тепло на них взгляни:
  Ведь не только снисхожденья -
  Стоят большего они!
  Не суди ты очень строго
  Их, оставшихся в живых,
  Что промерили дороги
  Грозных лет сороковых!
  В обличительном азарте
  Не ищи ты их вины -
  Не они б, сейчас на карте
  Нашей не было б Страны!!!
  
  Вот, приятель, опус жалкий -
  Предисловие к тому,
  Что сложил мой друг - Бывалкин!
  Но нужны ль теперь кому
  В дни всеобщего развала
  Обретения веков
  Что крохами собирала,
  Мать-Россия, стариков
  Надоедливых, советы
  Про полёты и про то,
  Чтоб на Север, даже летом,
  Не срывались без пальто?
  Сгустки опыта былого,
  Коль такая "мутота",
  Не давал бы другу слова,
  Я б послал ко всем шутам!
  Но шуты - народ отпетый.
  С ними мне не по пути!
  Ты не прочь прочесть всё это? -
  На, пожалуйста, прочти!
  
   ДАВАЙ ПОЗНАКОМИМСЯ
  Что там - ёлки, что там - палки. -
  Это всё - "мура", друзья!
  Перед вами Ф.Бывалкин,
  То есть, это, значит, - Я!
  Не хочу я вас морочить.
  Вовсе цель моя не та!
  А скажу я вам короче:
  Я - пилот, мой "крест" - летать!
  Вот, на чём - статья вторая,
  По душевной простоте
  Я могу, хоть на сарае,
  Если сможет полететь!
  
  Что сегодня "Ил-ы", "Як-и"?..
  Не полёт - одна мечта!
  Нет, скажу тебе, приятель,
  Нынче техника не та!
  Вот, летали мы когда-то.
  Не гляди, что ростом мал!
  Я такие аппараты,
  Братец, в воздух поднимал,
  Что тебе и не приснится!
  А приснится - кинет в дрожь,
  То ли шкаф, толь колесница -
  С трезвых глаз не разберёшь!
  Лезешь в этакую "бочку",
  Словно в омут головой.
  Полетело!.. даже очень!
  Не пропал, смотри - живой!
  
  
   БЕЛОРУССКИЕ ЛЕСА
  До войны в "Аэрофлоте"
  ("Гэ-Вэ-эФ"-ом звали встарь),
  Коль на технику пойдёте,
  Значит, будете - "технарь".
  "Технарём" я был. Работал
  Так, что пел в руках метал.
  На войне я стал пилотом,..
  На "У-2" своём летал
  В тыл немецкий к партизанам
  (Как водилось по ночам).
  Вдруг однажды утром рано
  "Мессершмиттов" повстречал,
  Припоздав с ночной работы.
  (Партизанский генерал
  Весь израненный в гаргроте
  На носилках умирал.
  С ним летела молодая
  Медицинская сестра.
  Их-то, кстати, поджидая
  И засел я до утра).
  
  Ночка летняя, что выстрел:
  От заката до зари
  На "лихих" промчалась быстрых.
  Глядь - восток уже "горит"!
  
   Днём лететь весьма опасно.
  Хуже - медлить допоздна!
  Жизнь одна - и тем прекрасна,
  Но. и смерть - всего одна!..
  Проскочить, решил я, можно
  Под прикрытием земли.
  Стал снижаться, но, похоже,
  Немцы раньше засекли
  Безоружную машину.
  И решились на бросок,
  Чтобы так - на дармовщину -
  Слопать лакомый кусок.
  Но "вояки" те не знали,
  В бой бросаясь скандачка,
  Что на этот раз напали
  Не на "Ваньку-простачка".
  Самолёт к земле понёсся,
  И "притёрся", (как прирос!),
  Только "чиркали" колёса
  По верхушечкам берёз.
  Немцы ж, будто на параде -
  Друг за другом - держат фарс!
  Вот, заходят сверху-сзади
  И пикируют на нас.
  (Строй, когда заходят "цугом",
  Круто падая на цель,
  Самолёты друг за другом,
  Назывался "карусель").
  
  "Каруселью" кружат "фрицы",
  Безнаказанно клюют.
  Да и как не порезвиться,
  Коли в морду не дают!
  Дважды сваливались немцы,
  "Рвали перья налету".
  Невозможные "коленца"
  Я выделывал в поту.
  Попотеть пришлось немало:
  То прибегну к "виражу",
  То от огненного шквала
  Я "зигзагом" ухожу.
  В третий раз заходят гады.
  Чую - смертный час настал!
  Знать, прощаться с жизнью надо!..
  Ладно - я,.. а генерал..?
  Из атаки вышел первый -
  Прямо около земли.
  А второго ж, видно, нервы
  В дикой пляске подвели:
  Из "пике" он вышел резко,
  Но, просадки не учёл.
  И остались там "железки",
  Да "Железный Крест" - ещё!
  Озверел, видать, последний,
  Что какой-то "Рус-фанер"
  Им испортил всю обедню
  На такой "худой манер"!
  И, решив "прихлопнуть" лично
  В этот раз наверняка
  Он отверг маневр обычный
  И зашёл издалека.
  Понял я, увидев это,
  К сожаленью своему,
  Что мои "кордебалеты"
  Тут уж больше ни к чему!
  Вдруг, я вспомнил, что под креслом
  Штучка хитрая была
  (Я возил с собою, если
  Будут очень дрянь дела!) -
  Как-то раз мне оружейник
  Дымовую шашку дал.
  Я прикинул положение
  И решил: "Момент настал!".
  Можно шашкой этой самой
  Сделать "финт". Расчёт был прост:
  "Фриц" ударит, а за нами
  Заклубится дымный хвост.
  Чтоб казался не нарочным
  Немцу этот "комплимент",
  Несомненно, очень точным
  Выбран должен быть момент.
  Зажигалка наготове,
  Меж коленями зажал Ручку.
  Слух мой жадно ловит
  Миг, как пули завизжат.
  Вот, пропели тонко пули,
  Что настал момент "финтить",
  Я колёсико крутнул и
  Задымил сухой фитиль.
  Клубы дыма оголтело
  Из кабины понеслись.
  "Фриц" решил, что сделал дело
  И ушёл "свечою" ввысь.
  .Но пока водил я за нос
  "Благодетелей" своих,
  То заправки мне осталось
  На один хороший чих.
  А ещё до базы лё-ё-ту-у..!
  (база наша в глубине).
  Эх, до матушки-пехоты
  Дотянуть хотя бы мне!
  Не летел теперь, а "брил" я
  Над притихшею землёй,
  Вот, сейчас, казалось, крылья
  Так и врежутся в неё.
  В даль я всматриваюсь в оба,..
  Так, что аж рябит в глазах.
  И молю я бога, чтобы
  Фронт не сдвинулся назад!
  Трачу силы экономно:
  Где "поддует" - малый газ.
  Но, проклятые колонны
  Обходить пришлось не раз!
  Вот, поваленная вышка:
  Фронт вчера здесь проходил,..
  Но нигде не видно вспышек-
  Ни вокруг, ни впереди.
  Неужели так, без боя
  Наши сняли за ночь фронт?..
  Вдруг, мотора перебои
  В сердце врезались. И вот,
  Аж до боли тихо стало.
  Изловчился я и сел,
  Как позднее оказалось,
  На "ничейной" полосе.
  Тут раздался свист снарядов
  И ещё какой-то вой
  Слышу я над головой.
  И потом, почти что рядом -
  Взрывы, взрывы, взрывы там,
  Где виднелась высота.
  Что творилось там, мы толком
  Описать бы не смогли:
  Всюду сыпались осколки
  Комья шлёпались земли,
  Барабаня по обшивке,
  Приговаривая зло:
  "Вы - счастливчики. и шибко
  Вам сегодня повезло!.."
  Ад тот кончился внезапно,
  Как начался и с земли
  Вставши в полный рост, на запад
  Парни русские пошли.
  И гонимая металлом
  Разбегалась немчура.
  А над лесом грохотало
  Наше русское "ур-ра-а-а..!"
  Притащился я на базу -
  Самолёт, как решето
  Расскажи я всё, то сразу
  Не поверил бы никто.
  Но на счастье мне, разведка,
  Наблюдавшая как раз
  Непонятный бой тот редкий,
  Подтвердила мой рассказ.
  Было славное веселье!
  Стол - спасибо поварам!
  Дали "табельного зелья"
  "На нос" аж по триста грамм -
  "Раскололся" туговатый
  На душевность старшина.
  Даже "старые" ребята
  Удивлялись: "Вот-те-на!".
  Похвалиться там не всякий
  Мог бы щедрою судьбой.
  Я же вёл уже на "Як"-е
  Свой второй воздушный бой.
  Вот, уж где отвёл я душу,
  Отомстил за прежний страх:
  Над водою и над сушей
  Потрошил я "в пух и прах"
  Гадов этих "в хвост и гриву",
  Бил и ночью их и днём
  За растоптанные нивы,
  За сожжённый отчий дом.
  А победною весною
  Я боям подвёл черту:
  Двадцать "Фрицев", сбитых мною,
  Оказалось на счету.
  Ну, а с тем, что на "охоте"
  Оказался "слабочком"
  И нашёл свой "крест" в болоте,
  Вышло, стало быть, "очко"!
  А однажды в День Победы
  Через много-много лет
  Мы, уже седые деды,
  Что не зря "коптили свет",
  Собралися, чтоб собратьев,
  Недоживших помянуть,
  Вспомнить путь воздушной рати -
  Боевой и славный путь.
  Вдруг у памятника Марксу
  Подошёл ко мне старик
  Без погон, но в орденах сам,
  На груди "Звезда" горит.
  Прикурил от зажигалки,
  Пыхнул трубочным дымком:
  "Извините, вы Бывалкин?"
  Согласился я кивком.
  На губах дрожит ухмылка,
  Смотрит - весь загадка сам.
  Молвит: "Чаю, не забыл ты
  Белорусские леса?..
  Помнишь, стало быть, как за ночь
  Умудрялся делать круг,
  Чтоб, прорвавшись к партизанам,
  Быть на базе поутру?
  Как лихая повязала нас суровая пора,
  Как, пробившись к партизанам,
  Ты садился у костра?
  Немцев за нос, как водил ты,
  Полагаю, помнишь сам,
  Как гонял от "Мессершмиттов"
  По болотам и лесам?
  Как крутил не ради шутки
  Сумасшедший пилотаж,
  Что у раненных желудки
  Выворачивало аж!
  Как, уйдя от "асов" ловко,
  Без бензина сходу сел
  И попал в артподготовку
  На нейтральной полосе.
  Так всё было или где-то
  Я ошибся и соврал?"
  Я не ста тянуть с ответом:
  "Так, товарищ генерал!"
  "Но за это всё "Спасибо"
  Своевременно, прости
  Не сумел сказать я, ибо
  Жалким трупом был почти!
  К исцеленью путь был долгим,
  Извелись врачи мои,
  Но, поставили на ноги.
  И за то - Спасибо им!
  И поклялся я на хлебе,
  Той удачей окрылён,
  Что найду тебя на небе,
  На земле иль под землёй,
  
  Понимаешь, где б ты ни был
  Здесь, в загробной ли дали,
  Чтоб сказать тебе: "Спасибо!",
  Поклониться до земли!"
  И старик с достойным риском
  Для своих преклонных лет,
  Исполняя, свой обет,
  Поклонился низко-низко.
  Горло мне сдавило будто,
  Искры брызнули из глаз.
  Я опешил на минуту,
  Потому что в первый раз
  Кто-то кланялся мне в ноги.
  Но, очухавшись слегка,
  (Растерялся, вишь, немного!),
  Быстро поднял старика.
  Он потряс меня за плечи:
  "Наша, всё-таки, взяла!".
  Вот, такою наша встреча
  Через много лет была.
   И З М Е Н А
  Чур! Я должен извиниться! -
  Тема трещину дала!
  Видишь начали твориться
  Непотребные дела!
  Вовсе то не "Перестройка",
  Без которой скучно так!
  То - измена! Перекройка
  Всей системы! Это - факт!
  Был пожар прямых агрессий,
  Был диверсий подлых дым.
  Мы ж, как пелось раньше в песне:
  "Как стояли, так стоим."
  Но уловкой взял коварной
  Враг и что ни говори,
  Подлой взяткой подорвал он
  Нашу сущность изнутри!
  Разве думали мы сами
  В тот проклятый богом год,
  
  Что на горе нам "Сусанин"
  Новоявленный придёт?
  Разве мог подумать кто-то,
  Что в угоду "господам",
  Заведёт страну в болото
  Он на долгие года?
  Если б кто тогда сказал нам,
  Заплевали бы, ей-ей,
  Что когда наступит завтра
  В череде позорных дней,
  Так легко, не дрогнув нервом,
  Будто делает "Презент",
  Свой народ предаст наш первый
  И последний президент!
  А ведь было ж, было видно,
  Что ""гребёт" он не туда"!
  Что с ретивостью завидной
  "Импортные господа"
  Вперебой его хвалили,
  Да, притом, на все лады.
  А в народе говорили,
  Доведёт, мол, до беды!..
  В то же время,.. это ж надо!..
  Как в дурманном сне каком,
  Брёл на бойню он, как стадо
  За подмётным вожаком!
  Очень зол я, наблюдая
  Наш сегодняшний "реал",
  Что "не вывезет кривая"
  Нас уже на пьедестал;
  Что на том тоскливом фоне
  Безысходности в ночи
  Нам о счастии долдонят
  Демагоги-трепачи.
  Ну, и выпало ж нам бремя,
  Что и жизни той не рад!
  А, ведь, было ж, было время -
  Человек был "Друг и Брат"!
  Не по тем законам волчьим,
  Что господствуют теперь,
  Где один, как будто - ловчий,
  А другой, как будто - зверь.
  Кто, кому такое право
  Дал, всевластием зудя?
  Говорят, де: "Богу слава!",
  Дескать, бог - всему судья!
  Значит, гадить можно много,
  Испохабить можно всё,
  А потом свалить на бога
  Мол, он сильный - всё снесёт?!
  Говорят в народе, "Если,
  Нет в кармане ни гроша,
  То на бога, мол, надейся,
  Но и сам не оплошай!"
  Так что, в том повинны сами
  Мы - из тьмы косматых вех,
  Потрясая полюсами,
  Разделивших вся и всех;
  Мы, познавшие, чем пахло
  Разноцветие дождя;
  Мы, позволившие нагло
  Обмануть себя "вождям";
  Мы, спешащие в тумане
  К неизвестным берегам;
  Мы, кого так жадно манит
  В сети сладкие врага!
  Ненадёжно всё и зыбко!
  А хапуги-"привачи"
  В мутной речке ловят рыбку,
  Мы же смотрим и молчим.
  И встаёт вопрос коварный,
  Но логически простой:
  "Так за что ж мы воевали,
  Лили кровь свою за что?
  Чтобы гниды, вши и блохи
  Тело нам язвили вновь?..
  Чтобы всякие пройдохи
  Вновь сосали нашу кровь?
  Нет! Как ни было б нам туго
  В те прошедшие года,
  Но "пройдохам" и "хапугам"
  Не сломить нас никогда!
  Вот, на этом твёрдом слове
  Разреши, приятель мой,
  Мне откланяться до новых,
  Может лучших встреч с тобой!
  
   С О В Е Т Ы
   Д Р У З Ь Я М - "Т У Ш Н И К А М"
  Вот, как я летал на "Ту-шке"
  С "тройкой" резвой на хвосте,
  Были "ушки-на макушке",
  Так сказать, "на высоте".
  Лайнер он - весьма особый
  И по множеству причин,
  За штурвалом любит, чтобы
  Был достойный из мужчин.
  Потому, как, если - слякоть
  Или шпарит дождь косой,
  Станешь "охать" ты да "ахать",
  Будешь вмиг за полосой!..
  На другие самолёты
  "Ту-шка" чем-то не похож.
  И, как раз, вот это "что-то"
  Для иных, как острый нож.
  То к себе раденья просит,
  Где другие - "как часы"!
  То, шутя, его уносит
  Прочь с нормальной полосы!
  То, как бог, порой, летает,
  Где другим - невмоготу;
  То рулей нам не хватает,
  Сохранить чтоб высоту.
  И забота он, и радость,
  И мишень на злобу дня.
  
  Но летать, однако ж, надо -
  Так послушайте меня!
  Расскажу я вам, ребятки
  Про чудачества его,
  Про болезни и повадки,
  Не придумав ничего.
  Вы ж "кумекайте" и сами
  Уж прикиньте: что к чему
  По созревшему с годами
  Разуменью своему.
  
  
  
   "В Е Л О С И П Е Д Н Ы Й"
  
   Э Ф Ф Е К Т
  
   По нужде или охоте,
   Как начнёшь писать стихи,
   Столько крови перепортишь,
   Что припомнишь все грехи.
   "До чего ж язык мой беден! -
   Возмущаюсь от души, -
   Про "эффект велосипедный"
   Тут попробуй, напиши!
   С детства самого, серьёзно,
   На педали давят все:
   Ну, сперва на трёхколёсном,
   А потом - на двухколёсном,
   А иной, уж ставши взрослым,
   И на "вело-колесе".
  
   Так нелёгкая задача
   Облегчается слегка:
   Мне теперь не нужно, значит,
   Начинать издалека.
   И могу, как говорится,
   "взять быка я за рога"
   Потому, как и страница
   Нынче ох как дорога!
   Ну, к примеру, кто-то едет
   На своём велосипеде.
   Едет прямо он, но вот,
   Нужно делать поворот.
   Дал руля он, скажем, вправо,
   Наклонился сам чуть-чуть
   И, свернув за угол плавно,
   Снова свой продолжил путь.
   Так и "Ту-шка" на посадке
   Приземлился и бежит.
   Но как резвую лошадку,
   Ты держи его, держи!
  Элеронам он послушен,
  Как рулю велосипед.
  Тут, конечно, опыт нужен.
  Худо, коль такого нет!
  Если только их небрежно
  Отклонить, куда-нибудь,
  В ту ж секунду, неизбежно,
  Лайнер свой изменит путь
   А куда го потянет,
   Мы ответим без труда:
   Словно пальцем кто поманит,
   Он пойдёт "в ту степь", куда
   Отклонились элероны,
   Потому что в этот миг
   На крыло надавят тонны
   Всяких "игреков" лихих.
   А уйти он, без сомненья,
   Может даже поперёк,
   Коль окажетя сцепленье
   Менее "ноль четырёх".
   Роль тут главную играет
   "V" обратное крыла.
   Это каждый лётчик знает
   И за то ему хвала!
   Прежде этого не знали,
   Если дунет "боковик",
   Элероны отдавали
   Против ветра напрямик.
   И тогда, как в бальном зале,
   Где вихрятся пары все:
   "Трале-вале", "трали-вале"...
   И, конечно "куковали"
   На грунтовой полосе.
   От повального несчастья,
   Как поведала молва,
   Аж у "Верхнего начальства"
   Разболелась голова!
   А "они" терпеть не могут -
   У начальства - скорый суд:
   Коль пиявки не помогут
   И припарки не спасут,
   То вопрос решат иначе:
   Хоть в тебе какая стать,
   С полосы укатишь, значит,
   Командиром не летать!
   Потому-то и не трогай
   Элероны те совсем,
   Пусть бежит своей дорогой
   Лайнер наш по полосе!
  
   Было лето. По причине
   Таковой была жара.
   Но, подобной чертовщины
   Не припомнит Ангара!
   Так, как плюс к дневному зною,
   Что само собою - жар,
   Полыхает над тайгою
   Много дней уже пожар.
   И вихрятся клубы дыма,
   В небо знойное спеша.
   От Зимы до Усть-Илима
   Не хватает, чем дышать.
   Но однажды, словно кручи
   Взгромоздились диких скал,
   То над Братским морем тучи
   Свой ощерили оскал.
   И столкнулись две стихии:
   Злое пламя и вода,
   Словно всадники лихие
   Сшиблись грудью навсегда.
   Ливень лил холодным душем
   Из воронки в сотни вёрст,
   Распластался где над сушей
   Тканный пламенем ковёр...
   Над самим аэропортом
   Тьма нависла, тьмы темней,
   А под нею распростёрта
   Полоса в пятьсот огней.
   Вот, заходит, в меру "тёртый",
   В меру "катанный калач"
   На "стопятьдесятчетвёртом",
   Но не видно, хоть ты плачь,
   Где земля теперь, где звёзды,
   Где там эта полоса?
   И пошёл "утюжить воздух"
   Он на целых полчаса.
   Но, чуть-чуть сместились тучи,
   Стало видно у земли.
   Чтоб "поймать" глиссаду, круче
   Командир наш жмёт рули.
   Подготовлены к посадке
   Хвост, закрылки и шасси
   И с расчётом всё в порядке
   За версту от полосы.
   И "притёр" он, как учили,
   У "оценочных полос",
   Лайнер свой в отменном стиле,
   Опустил тихонько нос,
   Реверс дал. И всё "лады" бы,..
   Только, вот, сплошной стеной
   У хвоста поднялись дыбом
   Тучи пыли водяной.
   Полоса - сплошная лужа,
   Свежесть шин - не первый сорт -
   Тех, что справа.
   И к тому же -
   Ветер строго в левый борт.
  
   Вариант не лучший самый.
   Командир, будь начеку!
   Побежал наш лайнер прямо,
   Но четырнадцать секунд
   По привычке многолетней,
   Круто вывернув штурвал,
   Элероны против ветра
   Командир, увы, давал.
   И того вполне хватило,
   Чтобы съехать с ВПП!
   Знать, забыл, что не на "Ил-е",
   А на "ТУ-шке" он теперь.
  
   Словно пятый туз в колоде,
   Где не нужно, вот он - здесь:
   На обочине колодец
   Бетонированный весь!
   Об него, ногой юзящей
   "Врезал", землю сотрясся.
   Чуть ещё - "сыграли б в ящик"
   Человек сто пятьдесят.
   Круто лайнер развернулся,
   Носом будто в землю врос
   И к "ядрёненькой бабусе",
   Отвалился набок хвост.
   На последнем ряде кресел
   Одинокий пассажир,
   Так как был немного "весел",
   По-иному видел мир.
   Огляделся полусонно,
   Увидал, что за спиной
   Никакого нет салона,
   Только дождь стоит стеной.
   Нахлобучив глубже шляпу,
   Поднял ворот пиджака
   И решил, что он по трапу
   Здесь сойдёт, наверняка.
   И "сошла" в больницу точно
   Та хмельная голова
  
   И устроилась там прочно,
   Этак, месяца на два.
   Жертв других не оказалось,
   Лишь списали самолёт.
   Командир же, для начала,
   Снова стал "второй пилот".
  
   Вот, как можно миллионы
   Бросить "враз под хвост коту",
   На пробееге элероны
   Против ветра дав на "Ту"!
  
  
   "З А К Р У Т К А"
   Если после приземленья,
   Невзначай, опустишь нос,
   Не убравши упрежденья,
   То с тебя - особый спрос!
   "Ту-шка" этого не любит:
   Оседлавши норов свой
   И, позоря нас на людях,
   Лихо скачет по "кривой",
   Если угол отклоненья
   Управляемых колёс
   Будет меньше упрежденья
   На такой приличный снос.
   Отколоть такую шутку
   Очень может лайнер наш.
   Называется "Закруткой"
   Тот предательский пассаж.
   И "ежу", конечно, ясно,
   Как опасен казус сей,
   Возникающий, как-раз, на
   Мокрой, скользкой полосе.
   Чтоб от этого явленья
   Не болела голова,
   Нынче тумблер управленья
   Переставлен на штурвал.
   Ты включай его тогда лишь,
   Как сперва опустишь нос,
   Прежде выбравши педалью
   Упреждения на снос!
  
   Был во Внукове однажды
   Случай, помню я. Так вот,
   Ливень лил, какой не каждый
   День увидишь, даже год!
   В этот день, как раз, работал
   Курс "сто девяносто шесть".
   (знают все: в аэропорте
   Полоса такая есть.
   И какой она должна быть,
   Знает тоже стар и мал.
   Но в тот день, дай бог мне память,
   Это был - "Гребной канал")!
   Есть погода, нет погоды -
   Самолёту нужно сесть,
   Ведь не может он в угоду
   Безопасности висеть!
   Ветер слева дул опять же -
   Рот разинешь, свалит с ног!
   Напряжонка в экипаже,
   Каждый делал всё, как мог.
   Лайнер прыгал, словно щепка
   На ухабистых волнах,
   Но штурвал держали крепко
   Два здоровых "летуна".
   Парни бравые, как глянешь
   Выше всякой похвалы -
   " Самостийцы - киевляне" -
   То бишь, стало быть, - "хохлы"!
   На посадку, хоть какая
   Непогода (в том и - гвоздь!)
   Заходили, полагаясь
   По-славянски, на "авось".
   Небывалый угол сноса:
   Просто боком лайнер прёт!
  
   Будет трудно,- нет вопросов! -
   Знали чётко - наперёд!
   Только "чиркнули" колёса,
   Опустился сразу нос.
   Показалось, будто леший
   Впрягся сам, как паровоз!
   По инерции сначала
   Лайнер прямо понесло,
   А когда её не стало,
   Кто-то, будто бы, весло
   Слева выставил по борту!
   И помчался лайнер наш
   "На кулички прямо к чёрту",
   Но боролся экипаж:
   Жали крепко на педали
   "Гренадёры"-"летуны"
   (Кабы им по штанге дали,
   Им бы не было цены!).
   Но "Увода угол" дело
   Злое сделал, как часы:
   Лайнер сходу завертело,
   Скинув влево с полосы.
   (И опять же элероны
   Против ветра! Вот - чудак!
   Командирские погоны
   Надоели, видно, так!).
  
   На душе у хлопцев гадко,
   Поневоле гложет злость.
   Так закончилась посадка,
   Что свершалась "на авось".
   Если б только виноваты
   Были хлопцы-лихачи,
   Всё бы ладно! Но "богато"
   Посерьёзнее причин.
   При желании нам до ста
   Было б можно насчитать!
   Ну, к примеру, "Руководство",
   Что трактует, как летать.
  
   Взять, хотя б, тот выключатель
   Управления ноги -
   На штурвале, вот он! - На-те!
   Но работать "не моги"
   Им на взлёте и посадке!..
   Удивился? Вот -те - На?!
   Да, такие, вот, порядки
   Были в наши времена!
   Так придумал в МАПе кто-то,
   Может, спьяну, сгоряча!
   Чтобы лишь перед полётом
   Мы могли его включать
   Вот и бродит наш красавец
   На виду России всей
   Тракторам, поди, на зависть,
   По грунтовой полосе!
  
   "Г И Д Р О Г Л И С С И Р О В А Н И Е"
   Есть ещё момент опасный.
   Он случается везде,
   Где скользит колёсный транспорт
   По разлившейся воде.
   Словно глиссер рассекает
   Гладь морскую на газах
   Аналогия такая ж,
   Хоть зажаты тормоза!
   Что за диво? Что за сказка:
   Очумело лайнер прёт
   В летний зной, как на салазках,
   Будто всюду - чистый лёд!
   Да! То - целая наука -
   Не какие-то "азы"!
   Сочетанием же звуков
   Можно вывихнуть язык!
  
   Одолел всю эту хитрость,
   Сидя сиро в ванне я,
   На одном дыханье: "Гидро" -
   Плюс -"глиссирование"!
   Стал, чтоб ясным, смысл глубокий,
   Разобрать придётся всё!
   Ну, начнём с того, что сбоку
   Поглядим на колесо!
   И, представим мы к тому же
   Натуральный слой воды,
   Чем вполне быть может лужа,
   Но не реки и пруды!
   Вот, на скорости солидной
   "Режет" воду колесо.
   Перед ним, хоть нам не видно,
   Возникает клин косой
   При давлении высоком.
   Так, на этот самый клин
   Набегает колесо то,
   Отрываясь от земли.
  
   И в итоге этих знаний
   Ты поймёшь, как в летний зной
   Мчит наш лайнер, будто сани
   Катят с горки ледяной!
   Если новый взять протектор,
   Где сквозит бороздок ряд,
   То воды давленья вектор
   Передвинется назад.
   И исчезнет клин ненужный
   И плевками станут все
   Сохранившиеся лужи
   На бетонной полосе.
  
   И ещё: солидным лицам,
   Что расследуют всегда
   Инциденты, - не лениться
   И смотреть на цвет следа!
   Так, как пенится за скатом,
   Выкипая, клин воды,
   На бетоне и асфальте
   Будут светлыми следы.
   И иных не нужно мнений,
   Как на это ни взгляни,
   Только данному явленью
   Соответствуют они!
  
   По мужицкой, по повадке
   Лоб крестить, как грянет гром,
   Вспомнил случай: на посадку
   На один аэродром
   Экипаж - один из лучших,
   Над другими бравший верх,
   Заходил "на всякий случай,
   После дождичка в четверг".
   Стовосьмидесятиместный
   Приземлился, чуть шурша.
   И была, признаться честно,
   Та посадка хороша!
   Сел у знаков превосходно,
   Так сказать, "без лишних слов",
   Без каких-либо животных,
   Типа скачущих "козлов".
   "Всем - нули!". Сработал реверс
   Интерцепторы - торчком.
   Лайнер, будто дьявол в чреве,
   Чешет, чешет прямиком.
   Проскочили середину,
   Хоть зажаты тормоза,
   Но, строптивая машина
   Прёт, "зажмуривши глаза".
   Применён был "аварийный" -
   Эффективней нету средств
   Торможенья, но машина
   Понесла через торец.
  
  
  
   Вот, история какая!
   Ничего в ней, вроде, нет.
  
   Только я припоминаю:
   Был ведь, был белесый след!
   Тот, который рассказал бы,
   Что стряслось в минуту ту,
   Чтобы зря не тратить залпы
   Из орудий в пустоту.
   Но не тут-то, братец, было!
   Не входя в учёный раж,
   Вся комиссия решила,
   Что виновен экипаж!
   А всего-то было нужно
   Не просиживать зады,
   А, поднявшись "хором" дружно,
   Посмотреть пойти следы!
  
   Видишь? Правильно ты понял!
   Если б кто взглянул на след,
   Чётко, словно на ладони,
   Прочитал бы там ответ!
  
  
   С К О Р О С Т Н А Я П Р О С А Д К А
  
   Вот, ещё одну загадку
   Нам подкинул самолёт:
   На посадке, вдруг - просадка!.
   Был "промаз", стал - "недолёт"!
   И всего-то с "малым газом"
   Шёл он несколько секунд,
   И, хоть дали "взлётный" сразу,
   Да землица - тут, как тут!
   Шли мы в поисках ответа,
   Каждый щупая пустяк.
   Странно, что случилось это
   На высоких скоростях!
  
   "Ту" наш качеством, как будто,
   Не обижен. Это - факт!
   Но без газа почему-то
   Не планирует никак!
   Ну, понятно, ощетинив
   Все аэротормоза,
   Он планировать отныне
   Может только на газах!
   "Покумекали" немножко
   Наши "Махи" головой
   И нашли, буквально, "ложку"
   На конце одной кривой.
   Той, которой, хочешь верь ты,
   Хочешь - к чёрту всех пошли!,
   Словно ЗЭК под страхом смерти,
   Подчиняются рули.
   Если в эту "ложку" только
   Попадёшь, считай всерьёз,
   От рулей не будет толку -
   Не поднимешь, просто, нос!
   Ну, сострил я, может, слишком! -
   "Как купил, так продаю"!..
   Только я своим умишком
   Вывел версию свою:
   Посмотри на лайнер сбоку:
   Вот, в движке - и весь вопрос!
   Чем режим мощней потока
   Улучшается отсос
   С верхней части центроплана.
   Значит,- "Игрек" возрастёт.
   Если ж газ ты сбросишь рано,
   То не только "недолёт",
   Будет сильная просадка,
   Нос опустится и от
   Перегрузки на посадке
   И Всевышний не спасёт!
   Вот, обида! Даже строфы
   Разбежались по углам:
   Это после катастрофы
   Всё известно стало нам!
   Ту трагедию в Норильске,
   В Заполярной стороне
   Где всё зиждется на риске,
   Довелось увидеть мне.
   Край тот "Чудною планетой"
   Окрестил не зря народ.
   Вот, уж нет чего, так лета!..
   А зима там - круглый год!
  
   В силу той судьбы суровой,
   В пору ту была зима,
   Снегом плотным двухметровым
   Облепившая дома.
   Облака нависли низко,
   Как намокший ватный ком,
   Над застуженным Норильском
   И над аэропортом.
   Курс посадочный работал
   Тот, что с севера на юг.
   Шли обычные полёты:
   Зона, схема - правый круг.
  
   В установленном порядке,
   Как закон трактует наш,
   Подготовился к посадке
   Красноярский экипаж.
   Командир - один из многих,
   Славен кем Аэрофлот,
   Он - блюститель правил строгих
   И "Заслуженный пилот"
   А второй - мужчина бравый,
   Ясный взгляд, приятный лик,
   Но пока что - только "правый",
   Так как опыт невелик.
   "Врукопашную" на "Ту-шке"
   Заходил он, в аккурат,
   Был включён "на всю катушку"
   Только тяги автомат.
   Всё, как будто, шло, как надо,
   Словно вызубренный стих.
   Вдруг, капризную глиссаду
   Правый лётчик упустил.
   Упустил? Беда какая! -
   Для чего в руках штурвал?
   "От себя" его толкая,
   Он уйти ей не давал.
   Автомату ж (вот досада!)
   Нету дела до того,
   Где находится глиссада:
   На "нуле" или - "О-го!"
   Он задачу помнит туго:
   Держит скорость и - привет!
   Ты хотел найти в нём друга?
   К сожаленью, друга нет!
   Робот он обыкновенный,
   Помнит крепенько "азы":
   Скорость вырастет, мгновенно
   Уберёт тебе газы.
   Так на сей раз и случилось:
   Скорость выросла и враз,
   Оказав "Медвежью милость",
   Всем движкам убрал он газ.
   Командир не зря "Заслужен"! -
   Первым тот подвох усёк
   И "врубил" всем "взлётный" тут же,
   А второму невдомёк,
   В чём была его оплошность:
   Всё держал ведь "по-нулям"!
   Почему же так тревожно
   Надвигается земля?
   Почему, не дрогнув малость,
   Как взревели три сопла,
   "Вертикальная" осталась
   Вточь такою ж, как была?
   Почему, когда пилоты
   Взяли полностью штурвал
   "На себя", ни на йоту
   Не уменьшился провал?..
   В том и суть: они не знали
   В день тот дьявольски-плохой,
   Что заложниками стали
   У судьбы своей лихой;
   Что сегодня в Барнауле
   Перевозчики-"друзья"
   Натурально их "надули",
   Сделав то, чего нельзя,
   Не вильнув чуть-чуть умишком
   (До чего ж тупой народ!),
   Загрузив две тонны лишку,
   Да ещё куда? - вперёд;
   Что не выручит сноровка,
   Так, как дрянь совсем дела!,
   Что передняя центровка Запредельною была;
   Что звонок звонит кому-то
   (К сожаленью мир таков!);
   Что последняя минута
   Шла у тех сибиряков!
   Подтверждением серьёзным,
   Что дела - уже "табак",
   Впереди, мигая грозно.
   Курсовой возник маяк.
   Основанье - насыпь - вона!,
   На обочинах - валы:
   Глыбы серого бетона
   Ждут их, выставив углы!
   Есть одна у них надежда:
   Перепрыгнуть, если Бог
   Им пошлёт удачу прежде,
   Чем антенна вспорет бок!
   Нос, как будто, чуть поднялся
   Под воздействием руля,
   Но разогнанную массу,
   Как магнит, манит земля.
   Вот, маяк накрыло носом.
   Фу! Все страхи позади!..
   Вдруг!
   Взорвался будто Космос!..
   Смерть, не надо.. !
   Погоди-и-и..!
   Ветер снег швыряет колкий
   На разлёт застывший губ,..
   Да валяются осколки
   На подтаявшем снегу...
   На сегодня, может, хватит?!.
   Есть ещё у нас дела:
   "Потереться" у привати-
  ќ зационного "котла"!
   (Не как пан, усевшись за стол -
   так, присев на уголок!),
   чтоб от бывшего "хозяйства"
   перепал, хоть шерсти клок!
   Побегу, а как иначе(!)
   за бумажкой без герба
   с иностранной кличкой "Ваучер"
   в свой, до слёз родной "Сбербанк"!
  
   Мне б "тысчёночку" хотя бы!
   Ну а если - 000000? - Был бы рад! -
   Пофорсил бы на "Саабе",..
   Да - мешает голый зад!
  
   УМНЫЙ ГОРУ ОБОЙДЁТ
   А сегодня вдруг про горы
   Кто-то начал разговор.
   Да! Про горы, на которых
   Бьются люди до сих пор!
   И меня своим вопросом
   Он "зарезал" без ножа:
  
   Вспомнил я про те утёсы,
   Где дружки мои лежат.
   Не в могилах на погосте -
   В неприступных скалах гор
   Дорогие сердцу кости
   Гложет ветер до сих пор.
   Да, летать в горах - наука!
   Много соли надо съесть,
   Чтоб освоить эту штуку
   Архисложную, как есть!
   Чтобы там летать, как птицы,
   От рассвета до поздна,
   В духе лучших из традиций
   Нужно заповеди знать!
  
   Вот, вам - первая. И, кстати,
   Верьте мне - важней всего:
   Впереди всегда летайте
   Самолёта своего!
  
   Чтоб ни взлёт и не посадка,
   Никакой повторный круг
   Не столкнули вас украдкой
   С ненавистным словом: "Вдруг"!
   Человек ведь не шурупик -
   Мысль должна вперёд бежать.
   Вы мозгами пошуруйте,
   Прежде, чем на кнопки жать!
   Дальше - заповедь вторая:
   Надо схемы знать "на пять",
   Ничего не нарушая,
   Чтоб, как ангелы, летать!
   Ведь они - необходимость,
   А не вымысел чинуш.
   Потому не целься мимо,
   Не губи невинных душ!
   Пусть в них много разворотов
   До посадочной прямой -
   Самый длинный путь короток,
   Если он ведёт домой!
   Вот, ещё одна: значенье
   Безопасной высоты,
   Безо всяких исключений
   Должен крепко помнить ты!
   Чтобы каждую минуту,
   Где б ты ни был, твёрдо знал
   На любом "витке" маршрута
   Этот важный интервал!
   Ну, а далее,особо,
   Тут уверенность нужна!
   В облаках, хоть пялься в оба,
   Не увидишь ни рожна!
   Потому до малой точки
   По размерам чуть не в метр
   Место судна очень точно
   Надо знать в любой момент,
   Чтоб снижаться ниже этой
   Обусловленной черты,
   Всеми пунктами воспетой
   Безопасной высоты!
   Вот и списка середина.
   Ни за совесть, ни за страх,
   Ни за деньги, - всё едино
   Не спрямляй маршрут в горах!
   Многим это - подвиг будто.
   Есть и выгода, кажись.
   Да, есть выгода - минуты,
   Но зато потеря - жизнь!
   Раз слетаешь, два - удачно.
   Только знай: до той поры,
   Вдруг, пока, и однозначно
   Не найдёшь "своей" горы!
   Вот, с дружком моим - Егором
   (Помню столько лет спустя!)
   Вместе мы летали в горы
   На тогдашних скоростях.
   Горы были те - не шутка:
   Что ни сопка, то - кинжал.
   И всегда, хоть на минутку,
   Друг меня опережал.
  
   С удалого ли веселья
   Иль судьбе наперекор
   Я бреду пока ущельем,
   Глядь: а он - через бугор!..
   Но бывает как нередко:
   Рвётся нитка, где тонка!..
   Так нашлась одна "отметка"
   В тех горах и для дружка!
   Вроде, даже не вершина -
   Просто камень, чёрт возьми! -
   Злополучная причина,
   Где дружок мой лёг костьми!..
   Я теперь не лажу в горы.
   Возраст, знаешь ли, не тот.
   Только камень тот Егоров
   Спать ночами не даёт!
   Ну, а заповедь шестую
   Повторю сто раз - не лень! !
   Не бранясь, не протестуя,
   Хоть всю ночь, хоть целый день
   И в десятом поколенье
   Да услышат голос мой!
   Вот: семь раз проверь давленье,
   А снижайся на восьмой!
  
  
   И ещё запомни свято
   Сам и прочих приучай:
   Высоты сигнализатор
   Никогда не отключай!
   Для того, ведь, он и создан:
   "Звякнет" лишь, в секунду ту
   Набирай, пока не поздно,
   Друг сердечный, высоту!
  
   Если думаешь, что лучше
   Отключать его порой,
   То, когда-нибудь, получишь
   "Полный рот земли сырой"!
  
   Знал таких я! И немало!
   И не только там - в горах.
   Только ветром растрепало
   По земле их скорбный прах!
  
   Наш народ к приметам зорок,
   Ничего не скажет зря.
   Сотни мудрых поговорок
   Нам про это говорят.
   Например: диспетчер - лучший
   Друг твой скажет: "Вниз ныряй!"
   Говорят на этот случай:
   "Доверяя, проверяй!"
   Сам проверь ты, а не кто-то:
   Нужно ль в данный миг туда?
   Чтоб совпала, как по нотам,
   Эта самая нужда!
   Хоть диспетчер - друг, но тоже,
   Ненароком, невзначай
   Ошибиться просто может.
   И тогда вся жизнь прощай?!
   Нет, такое нам негоже!
   Потому, не мешкай, бди,
   Чтобы было всё похоже
   Впереди и позади!
   А втемяшится сомненье:
   Местность будто бы не та,..
   Быть иных не может мнений:
   Шанс твой - только высота!
   Иль в горах летишь, зажатый
   Да со всех шести сторон.
   Будь внимательным тогда ты,
   Не лови, дружок, ворон!
  
   Да не грезь о постороннем,
   Ковыряючи в зубах -
   Всё на свете проворонишь
   И очнёшься "на бобах"!
   Как случается порою,
   Глянешь: местность, вроде, та ж:
   Речка - слева под горою,
   Справа гнётся горный кряж
   Три скалы прижались сбоку
   Словно "братья во Христе".
   Осторожным будь, поскольку
   Это "братья", да не те!
   Коль пойдёшь ущельем этим,
   То заказан путь домой,
   Потому, как дальше встретив
   Скалы, ставшие стеной,
   Ты узришь свою оплошность,
   Только очень поздно, брат,
   Так как будет невозможно
   Повернуть уже назад!
  
   И последнее запомни:
   Клятвам жертвенным сродни
   Авиации законы -
   Кровью пишутся они !!!
  
   Будь ты Асом с высшим классом
   Будь "Героем всей страны",
   Генералом с зычным басом -
   Перед ними все равны!
   Перед ними все в ответе
   За любой неверный шаг!..
   Потому законы эти
   Никогда не нарушай!!!
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА
  
   Вот, читатель, и узнал ты,
   Где серьёзно, где - сквозь смех,
   Что живёт такой Бывалкин,
   Замечательный во всех
   Отношениях, товарищ!
   Да, притом, - ещё поэт!
   С ним всегда и "кашу сваришь"
   И в разведке - горя нет!
   Азиатским жарким летом
   И в якутских холодах
   "Коркой хлеба" и советом
   Он поделится всегда!
   И всегда придёт на помощь
   Отвести от нас беду
   И друзьям, и незнакомым -
   Всем, кто терпит в том нужду!
  
  
  
   Вот, в таком конечном варианте и выглядела моя авиационная поэма осенью 1995-го года, когда я пытался, как-нибудь её издать.
  В то время у меня была ещё надежда на Журнал "Гражданская Авиация", поэтому, когда произошла катастрофа с самолётом Ил-18 Армянского управления, когда у них отказала вся энергетика и они несколько раз снижались ночью в облаках, в надежде увидеть землю, но так её и не увидели, я задумался, что могло бы помочь экипажу в таких условиях?
  И пришёл к однозначному выводу, что если бы у них был обыкновенный транзисторный радиоприёмник, катастрофы можно было бы избежать.
  Свои выводы в 1995-м году я изложил в форме рассказа, который хотел предложить Редакции журнала "Гражданская авиация". Но наладить контакт мне так и не удалось.
  Сейчас я уже не помню подробностей, но, то ли им, то ли мне что-то в условиях не понравилось. Тем более, что я уже однажды имел горький опыт, отдав им свой рассказ "Пионер", напечатанный в Љ 2 за 1994 год. Под ним стояла моя фамилия и мне было стыдно за это. Рукопись мою так обкорнали, что в напечатанном рассказе я не узнал своего "детища"!
  А ведь, если бы рассказ "Транзистор" был напечатан, возможно, моими предложениями кто-то из лётного состава и воспользовался бы.
  Тогда существовало положение о том, что перед полётом все пассажиры были обязаны сдавать бортпроводникам личное оружие, фотоаппараты и радиоприёмники. Вот, такой радиоприёмник мог помочь армянскому экипажу выйти из "безвыходного" положения!
   Вот, он:
  
  
   "Т Р А Н З И С Т О Р"
  
   (рассказ)
  
  
  Отшелестела золотая осень, отшуршали поздние дожди и на землю основательно легла беспокойная зима. Мощный циклон, который приполз откуда-то из Скандинавии, мохнатым крылом накрыл почти всю Европейскую часть Союза, дотянувшись аж до Урала.
  Снегопады и метели мамаевой ордой навалились на города и веси, заволакивая белой мглой весь видимый мир. Дальше его не пустил не менее мощный антипод, широко распластавшийся над всей Сибирью с обычными для него в эту пору радиационными туманами в ночные и утренние часы и ясной морозной погодой днём.
  Рейс на Свердловск задерживался, хотя в самом Кольцове, оказавшимся, как раз, на границе двух стихий, погода была лётная, правда, ветреная с позёмкой. Но не нашлось ни одного аэродрома с приличным прогнозом погоды, который, хотя бы формально, мог служить для него запасным. А как полетишь без запасного!
  Вот и побрёл экипаж по давно проторённой дорожке в профилакторий на отдых. Спать никому не хотелось, ибо каждый постарался днём сколько-нибудь прикорнуть дома. Зато на ужин пошли дружно. В Аэрофлоте вряд ли найдётся экипаж, который отказался бы от добротных домодедовских харчей!
  Войдя в комнату, отведённую для отдыха экипажа, второй пилот - Борис Сорокин и штурман Игорь Солоухин - вечные соперники за шахматной доской, сразу же оккупировали стол, стоявший посредине, словно король, окружённый телохранителями - полутораспальными никелированными кроватями с мягкими панцирными сетками.
  Сам командир экипажа разделся, повесил пиджак и брюки на спинку стула и лёг, накрывшись одеялом.
  Александр Семёнович Вихрастый - человек довольно-таки неординарный. Круг его интересов достаточно широк и разносторонен. Натянув одеяло почти до подбородка, он буквально "пожирал" книгу А. Безыменского "Особая папка "Барбаросса"".
  И лишь Митя - молодой бортрадист, в чём был так и плюхнулся на койку и сразу же окунулся в таинственный мир радио, раскрывшийся перед ним в свежем номере популярного журнала, который он регулярно выписывал и с которым никогда не расставался. Как только выпадала свободная минута, он тут же углублялся в какую-нибудь головоломную схему, прикидывая, где и как она могла бы пригодиться.
  Ребята в экипаже подтрунивали над ним за эту его, как казалось, слабость, но ведь им было невдомёк, что именно из-за этой своей привязанности к радиотехнике он, в сущности, и стал бортрадистом.
  Правда, потом оказалось, что его хобби и профессия на деле имеют мало чего общего. Но выбор был сделан и, кроме того, летать оказалось интереснее, чем он предполагал.
  Естественно, он не мог не замечать их снисходительных ухмылок, когда доставал журнал из "дипломата", набитого всякой всячиной, представлявшей определённую ценность лишь для его владельца. Кроме электробритвы и личных туалетных принадлежностей, здесь нашли себе приют куски проводов, моток изоленты, кусачки, отвёртка с длинным и тонким стержнем, карманный фонарик и особая его гордость - персональные наушники с белыми льняными чехлами и миниатюрными ларингофончиками, явно не отечественного производства, и, вероятно, единственными во всей гражданской авиации нашей страны.
  Когда перед выруливанием со стоянки, командир обычно спрашивал:
  - Всё взяли? Ничего не забыли? - штурман - остряк и балагур - частенько дурашливо отвечал: - Если Митя не забыл свой журнал, значит, взяли всё. Все, в том числе и Митя улыбались, хотя шутка была "не ахти" и "не первой свежести". Но что с Игоря возьмёшь? Такой уж у него характер: всегда и всех высмеивать, забывая о том, что любая острота "слушается", если она свежая!..
  Но сегодня "главному шутнику экипажа" было не до Мити: положение его фигур на доске катастрофическое. Об этом можно было судить по тому, как он всё яростнее подтрунивает над противником, угрожая ему отбить "на всю оставшуюся жизнь" всякую охоту садиться за шахматы.
  Пришёл бортмеханик. Он всегда приходит на отдых последним: сдача самолёта дежурному по стоянке требует не малого времени. С давних пор заведено, что его койка - всегда у двери, чтобы дежурная могла, при необходимости, поднять его, не разбудив остальных.
  - Что там слышно? - оторвался от книги командир.
  Николай Степанович - "старый воздушный волк", пролетавший не один десяток лет, начавший свою трудовую биографию с авиамоториста и "ощупавший", как он сам любит выражаться, "от винтика до гаечки" не один тип самолётов. Лётную же карьеру он начал ещё с "Си-47".
  Работая с материальной частью, требовавшей к себе особого внимания, он приобрёл устойчивую привычку делать всё основательно, не спеша. И говорит он тоже, не торопясь, с достоинством. На вопросы отвечает не сразу, а предварительно обдумав то, что следует сказать, нимало не заботясь о том, что собеседнику иногда приходится подождать.
  Вот, и сейчас - снял пальто, повесил в шкаф, стряхнул с шапки капельки растаявшего снега и только после этого проговорил:
  - Всё то же. Правда, видимость стала лучше и, вроде, стали принимать: - когда я уходил, на соседнюю стоянку "Ил" заруливал.
  - Да,.. погодка!.. - протянул командир и вновь окунулся в "План Барбароса".
  - Ну, Игорёк, держись! - пригрозил второй пилот. - Сегодня я тебе десяток "матов" вкатить успею! Погода, вишь, какая? На весь радиус - ни одного приличного запасного!
  - Хо-хо! Сегодняшний день будет началом заката твоей шахматной карьеры. - В тон ему отвечал тот - Сегодня ты сам у меня из мата не вылезешь!
  - Смотри, не влезь в него сам! - засмеялся подошедший к столу бортмеханик. - Конь-то твой долго жить приказал.
  - Это я ему, Коль Степаныч, фору дал. А то играть с ним на равных не интересно!
  - Болтушка ты! - беззлобно перебил его Борис Сорокин. - Сейчас я "для форы" ещё и ферьзя твоего прихвачу. А потом, во-он в том углу и мат поставлю!..
  Вдруг дверь отворилась и женский голос неожиданно прозвучал:
  - Экипаж, на вылет!.. - И за дежурной, ошарашившей всех своим сообщением, дверь вновь захлопнулась.
  - Поди-ка, Борис, позвони диспетчеру: узнай, в чём там дело!
  Оказалось, что поступил лётный прогноз Омска и теперь
  появился необходимый для принятия решения на вылет запасной аэродром.
  И вот, "Ил-18" с пассажирами до Свердловска плавно оторвался от бетонной полосы столичного аэропорта, обозначенной двумя рядами промелькнувших в темноте огней, и сразу же утонул в снежной круговерти, бушевавшей над землёй. Перед глазами замелькали бесчисленные снежинки, плотной массой навалившейся на самолёт. В свете фар, отражающемся от них, создавался, так называемый "экран". Казалось, будто кабина самолёта упёрлась носом в белую, шевелящуюся стену и - ни на шаг!..
  - Выключить и убрать фары! - прозвучала команда командира и тут же снежная стена исчезла, уступив место глубокой тьме.
  Теперь казалось, будто весь мир куда-то провалился и лишь слабо освещённая кабина с флюоресцирующими красными и зелёными шкалами приборов да трёхлепестковыми разноцветными "глазками" сигнальных лампочек одна существовала в огромной, безмолвно бушующей Вселенной. И только звуки, прорывающиеся в наушники сквозь монотонный гул моторов, убеждали в том, что где- то ещё существует жизнь.
  Целых пятнадцать длинных минут, самолёт отчаянно карабкался вверх, пытаясь вырваться из объятия облаков. Двигатели натужно гудели, однако, была включена вся противообледенительная система корабля, отбиравшая заметную часть их мощности, предназначенной для набора высоты. И лишь на высоте, около семи тысяч метров, наконец-то стали появляться разрывы в облаках, в которые нет-нет да заглянет безразличный ко всему бледный круглый лик луны. А когда, наконец- то был "пробуравлен" последний их слой, самолёт, как бы вновь взлетел и повис над безбрежным серебристым простором, от чего казалось, будто он распластался над огромной волнистой снежной равниной.
  
  Екатерина Максимовна Петрякова - врач-невропатолог с десятилетним сыном Серёжей возвращалась из отпуска домой. Да, домой! Хотя, если разобраться, летела она из самого, что ни на есть, родного дома!
  Родом из подмосковного Егорьевска, Катя Телегина, как значилось в документах до замужества, двенадцать лет назад после окончания Первого Московского мединститута по распределению попала в районную больницу недалеко от Свердловска. Здесь вышла замуж за Володю Петрякова - инженера из "почтового ящика" и зажили они своим домом. А через год родился Серёжа.
  Собирались в Москву всей семьёй, чтобы вместе с её родителями в дни зимних каникул отпраздновать десятилетие сына. Да, перед самым отъездом мужа с работы не отпустили - появился "срочный заказ" и все их планы рухнули.
  Что за "заказ" такой, никто не спрашивал, да никто бы и не ответил. Всё было понятно само собою! Такое случалось часто, ибо вся жизнь Петряковых была подчинена "папиной работе". Вот, и пришлось Кате отпраздновать десятилетие сына без мужа!
  Дедушка и бабушка, впервые увидевшие внука, подарили ему на день рождения приготовленный заранее транзисторный радиоприёмник "Россия" - мечту, наверное, любого десятилетнего парнишки. Ещё бы! Четыре диапазона и восемь транзисторов! И работать он может, как от сети, так и от батареек - ну, просто - чудо!
  Мальчик не расставался с подарком ни днём, ни ночью: засыпал и просыпался с ним. Благо, что к преемнику дедушка купил ещё и маленький наушничек, который тоненьким мягким проводочком соединялся с приёмником и вставлялся прямо в ухо. Так что Серёжа со своей игрушкой никому не создавал никаких помех. Зато ему - все "двадцать четыре удовольствия!".
  Но, после посадки в самолёт стюардесса вдруг объявила по радио, что личное оружие, фотоаппараты и радиоприёмники пассажиры обязаны сдать на время полёта экипажу.
  
  Как же так? А ведь он мечтал весь полёт слушать радио! Сначала Москву, а потом - Свердловск!
  Конечно, ученику четвёртого класса, не знавшему законов распространения радиоволн, было невдомёк, что его забава в цельнометаллическом корпусе самолёта работать не может. Поэтому объявление стюардессы застало его врасплох. Умоляюще глядя на маму, он открыл её сумку и, стараясь, чтобы никто этого не заметил, сунул приёмник в чёрном кожаном футляре в неё.
  Екатерина Максимовна поняла тревогу сына и мысленно согласилась с его решением - в сумке транзистор будет целее!
  Была ночь. В салоне самолёта слабо светили плафоны дежурного освещения. Намаявшись в аэропорту, пассажиры один за другим стали засыпать. Серёжа сидел у самого иллюминатора. Сквозь мутноватое круглое оргстекло, если заслониться ладонями от света, можно было видеть звёздное небо, а внизу - белые облака, однообразно и скучно сменявшие друг друга.
  Усталость брала своё и мальчик, окончательно успокоившись за судьбу своего сокровища, некоторое время поглядев в окно на небо, облака и слегка подрагивавшую трапецию серебристой плоскости, последовал примеру взрослых.
  Митя уже дважды принял погоду Свердловского, Новосибирского и Куйбышевского аэроузлов и по докладам второго пилота диспетчеру на земле знал, что их самолёт только что пролетел контрольный пункт Мамадыш, когда жизнь в кабине вдруг остановилась.
  Нет, самолёт по-прежнему "плыл" над отражавшими лунный свет облаками; двигатели по-прежнему тянули свою монотонную песню, и обшивка фюзеляжа всё так же мелко подрагивала, аккомпанируя ей, но всё, что перед глазами до этого светилось, в один миг кануло в темноту, и в наушниках воцарилась дремучая тишина, усиливая это, совершенно непривычное ощущение.
  - Митя, что там у тебя? - Голос командира прозвучал обеспокоенно.
  Все повернули головы назад, где раздавались характерные пощёлкивания - это бортрадист манипулировал тумблерами - и ждали, что вот-вот снова вспыхнет свет и из наушников польются столь привычные признаки эфирной жизни. Но темнота упорно молчала, и из её глубины слышалось только неуверенное бормотание:
  - Да, вот,.. что-то не пойму. Вся бортсеть вдруг обесточилась.
  Руководитель полётов Куйбышевского аэропорта Курумоч находился на вышке, когда в селекторе вопросительно прозвучало:
  - Никитич, "РП" у вас?
  - Да.
  - Виктор Иванович, Казань передала, что Ил-18 номер "Семьдесят пять - пятьсот шестнадцать" после пролёта Мамадыша в ноль-ноль пятьдесят две потерял связь и ушёл с трассы в нашем направлении. На дальнейшие вызовы не отвечает.
  - Номер борта повтори!
  - "Семьдесят пять - пятьсот шестнадцать."
  - Эшелон?..
  - Семь двести... был.
  - Понял. Метео! Быстренько соберите фактическую погоду нашего узла. и часовые прогнозы!
  - Хорошо.
  - Штурман!
  - Дежурный штурман слушает!
  - Прикинь, пожалуйста, по ветру на семь двести расчётное время полёта от Мамадыша до нас!..
  - Виктор Иванович, - штурман. От Мамадыша к нам эшелон нечётный.
  - Я знаю. Борт шёл из Москвы на Свердловск на семь двести,.. потерял связь в районе Мамадыша. Идёт к нам. На какой он пойдёт высоте, мы не знаем.
  - Вас понял! Одну минутку.
  - Харитоныч!
  - Слушаю.
  - Узнай у Казани, какой ветер и какую путевую передал борт при пролёте Мамадыша!
  - Вас понял. Виктор Иванович, на семь двести путевая - семьсот пятьдесят кэ-мэ, Ветер - двести сорок градусов, пятьдесят пять кэ-мэ.
  - Спасибо! Ты его вызываешь?
  - Вызываю! Не отвечает!
  - Продолжай вызывать!
  - Понял.
  - Виктор Иванович! - Штурман.
  - Да-да, слушаю.
  - В общем, так: по прогнозу ветер на семь двести попутноќбоковой, полсотни километров. Расчётное время - сорок семь минут.
  - Хорошо. Спасибо!
  - Виктор Иванович! - Метео. Я прогнозы и погоду передала по "воздушке". Получается, что лучшая погода - у нас, но в прогнозе на час мы ожидаем понижение облачности до двухсот метров.
  - А как видимость?
  - Пока хорошая. Меньше пяти километров не ждём.
  - Хорошо. Спасибо!... Всем службам: аэропорт закрыт на приём и выпуск до двух часов тридцати минут по техпричине: аварийная посадка самолёта Ил-18 номер "семьдесят пять-пятьсот шестнадцать". Следует без связи от Мамадыша. Расчётное время прибытия - ноль один, пятьдесят. Предположительно, эшелон - семь двести или любой смежный. Освобождаются все эшелоны в этом направлении. Борты, следующие к нам, направляются на запасные. Погода у нас - лучшая во всём аэроузле: по прогнозу на час ожидается понижение облачности до двухсот метров, видимость - пять километров. Предупредить все аэродромы аэроузла, "соседей", и городские аварийные службы!
  По селектору, словно на перекличке, прозвучали ответы служб, принявших сообщение. Каждая из них имела соответствующие инструкции на подобный случай и её работники чётко знали свои конкретные обязанности.
  В кабине Самолёта "ил-18", вылетающего из Куйбышевского аэропорта рейсом на Ташкент, полным ходом шла подготовка к вылету.
  - Что-то долго не ведут пассажиров. - сетует командир корабля- инструктор Иван Иванович Струганов, сидя на правом пилотском сидении. - Ну-ка, Витя, напомни "перевозкам", что задержка будет по их вине.
  Витя, то есть, командир корабля-стажёр Петренко, заканчивавший проверку своего приборного оборудования, давит на кнопку на штурвале и безапеляционным тоном, каким, по его мнению, должен говорить всякий уважающий себя командир корабля, произносит: "Куйбышев-"перрон"", я семьдесят пять-семьсот третий. Передайте "перевозкам": пассажиров ещё нет, задержка будет по их вине!
  - Семьдесят пять- семьсот три, будьте на связи. Семьдесят пять-семьсот три, я - "Куйбышев - "перрон"", перейдите на связь с "Куйбышев-"подходом"".
  На запрос экипажа диспетчер "подхода" ответил, что аэродром закрыт по "техпричине" и попросил быть на связи. Через несколько минут он сам вызвал борт и передал ему срочное задание: вылететь навстречу борту, потерявшему связь.
  Минут через пятнадцать "семьсот третий" уже набирал высоту. Курс следования задавала "земля", а экипаж через каждую тысячу метров высоты докладывал условия полёта.
  До четырёх тысяч семисот метров самолёт летел в сплошной облачности; потом стали появляться разрывы и только около пяти тысяч метров выскочили на ровную, чуть волнистую поверхность, облитую луной. И тут же все пять пар глаз устремились в темноту над нею, усеянную "брызгами" звёзд, больших и малых, в тщете найти среди них цветные точки бортовых огней. Но до встречного было ещё так далеко, что даже самый зоркий глаз не смог бы уловить их слабого сияния в мигающем на все лады сонме звёзд.
  Вскоре земля предупредила:
  - "Семьсот третий", до встречного сто километров. Расходиться будете левыми бортами. Будьте внимательны: возможно у него не горят бортовые огни!.. Приготовьтесь сразу же после расхождения выполнить левый спаренный разворот на сто восемьдесят .
  - "Семьсот третий" понял. Занял семь пятьсот.
  - "Семьсот третий", следуйте на семь пятьсот до команды! Выпустите и включите фары.
  - "Семьсот третий" понял .
  - Игорь, где находимся? - Вихрастый на миг оторвался от магнитного компаса, бычьим глазом сверкавшего в луче карманного фонарика, которым орудовал штурман. В этой ситуации последнему, пожалуй, было труднее всех. Он умудрялся подсвечивать командиру необходимые тому приборы, и по времени полёта и курсу отслеживать пройденное расстояние и определять примерное место самолёта. Работать с магнитным компасом его, в сущности, никто никогда не учил, потому что вся наука о самолётовождении зиждилась на современном приборном и радионавигационном оборудовании самолётов. Он мучительно восстанавливал в памяти азы аэронавигации, которые, шутя, "пробежал" ещё, будучи курсантом, вспоминая, какие ошибки присущи этим первобытным приборам. От правильного ответа на вопрос зависело, сумеет ли он привести самолёт в район аэропорта Курумоч, на который была вся надежда экипажа. Он чувствовал, что экипаж доверяет ему, и сейчас на вопрос командира нужно было ответить с прежней уверенностью, хотя у самого этой уверенности не было. Когда работало всё штатное оборудование, он с закрытыми глазами мог ответить на любой вопрос, касающийся самолётовождения. Но сейчас, когда перед глазами, словно лодка в бушующем море, металась картушка магнитного компаса, по которому курс можно отсчитать, в лучшем случае, с точностью плюс-минус пять градусов, и когда он без чужой помощи, не может воспользоваться своим основным "орудием производства" - навигационной линейкой, по самой простой причине: потому что у него всего две руки, а чтобы посветить на линейку нужна, к сожалению, третья, вопрос командира звучал, как издёвка.
  - По моим расчётам... - Какие там к чёрту расчёты! - до аэродрома километров двести... - С трудом выдавил он, чтобы только не молчать и тем не дать повода товарищам по несчастью усомниться в его способности выполнять свои обязанности. У него не было возможности вычислить ответ в уме. Сказал так - в прикидку. Но никто не возразил. Значит, поверили.
  - А как мы его найдём?
  Этот вопрос был куда более реален. Он сам не раз задавал его себе.
  - Я ещё не знаю. - признался он. - Может, Митя к тому времени что-нибудь сделает.
  Да, теперь, воистину, вся надежда была на Митю!
  - Раньше при подобных ситуациях высылали самолёт, который заводил за собой на посадку таких, которые оказались в нашем положении. - сказал командир. - Радист, как там у тебя?
  - Он вышел в техотсек.
  - Как "вышел"?.. Почему мне не доложил?
  - Вам Степаныч докладывал. Они вместе пошли.
  - А-а,.. Да!.. Так вот, раньше с земли поднимали специально самолёт, который заводил на посадку борт, потерявший связь.
  - Да, но, наверно, не при такой погоде?.. Если погода и здесь такая, как была в Москве, то нас надо к нему на тросах привязывать, вроде, как на буксире. - штурман потёр лоб, отчего луч фонарика дрогнул и соскочил с магнитного компаса.
  
  - Спокойно, ребята! Не из таких ситуаций вылазили. Выберемся и теперь!
  - Да, нам бы только место показали, мы бы спиралью,.. правда, Александр Семёнович? - подал голос второй пилот.
  - Вся беда, Боря, в том, что в этом районе много препятствий: Жигулёвские горы,.. мачты. - "Коминтерн"!.. Нельзя здесь спиралью!.. Кроме того, в нашем дурацком положении снижение возможно только по прямой.
  - Ну есть же места, где нет препятствий!.. Водохранилище, например,. Пусть бы туда навели.
  - Игорь, ты куда светишь? Ты - на компас..! А на скорость и высоту - по команде!
  - Командир, по моему, мы теряем высоту.
  - Теряем? Так не давай!
  - Так у меня нет подсвета.
  - А ты по горизонту держи, по верхней кромке. Старайся не допускать кренов. А я за курсом и высотой буду.
  - По... Командир! - встречный!
  - Где?..
  - Во-о-он: выше и левее. На два пальца выше горизонта.
  - Да-да, теперь вижу!.. Это не встречный. - это за нами.. Видишь, фары включил - привлекает наше внимание. давай, покачаем ему.. !
  - Разошлись.
  - Ничего! Он нас сейчас догонит. Его "земля" по локатору на нас наводит. Давай, приберём газы! Посвети на скорость! А теперь, Боря, смотри справа он должен...
  - Есть, есть! Вижу! Догоняет,.. снижается, подходит к нам.
  - Ну, теперь и я вижу. Борис, не отвлекайся, держи по горизонту! Я за ним послежу. Вот, видишь, он по международному коду передаёт: "Следуйте за мной!". Давай, покачаем ему, что поняли! Теперь нам надо "привязаться" к нему и не отставать,.. повторять все его действия! Сейчас он должен выйти вперёд.
  - Александр Семёнович! - В кабину ворвался бортмеханик. - Справа от нас - самолёт!
  - Да-да, это за нами. Мы уже установили с ним контакт. Ну, что там у вас? Нашли что-нибудь?
  - Митя говорит, что отказало какое-то реле.
  - Степаныч, ты пока не уходи. Сейчас он будет заводить на посадку. Ты здесь будешь нужен!
  - Хорошо, я только Митю предупрежу.
  - Командир, он влево уходит!
  - Давай, - за ним!.. Та-ак,.. Ну-ка, Игорь, посвети на компас: какой тут курс получается?
  - Ого!.. Около восьмидесяти градусов.
  - Видно, будет заводить нас правым доворотом. Степаныч пришёл?
  - Да, я - здесь!
  - Посвети мне! Пусть Игорь посмотрит схему! И, особенно, Игорь, подсчитай тщательно безопасную высоту в районе аэродрома! А мы пока будем за ним держаться. Вот, он пошёл вниз. Давай, боря, за ним! Тут, главное надо скорость такую подобрать, чтобы не отставать и не догонять его. Конечно, днём это, как два пальца... Ну, ничего, приспособимся!
  Освещая себе путь фонариком, в кабину вошёл бортрадист.
  - Александр Семёнович, я ничего не нашёл.
  - Тем хуже для нас! Ну, вот и верхняя кромка. Теперь начнётся самое интересное!.. Так, гасим скорость, выпускаем шасси аварийно. Боря, ты не забыл, как это делается?
  Сорокин выдернул рукоятку аварийного выпуска шасси вверх до отказа. Послышался шум открывающихся створок и глухой стук. Это передняя нога стала на замок выпущенного положения.
  - Степаныч, выйди в салон, посмотри, может, увидишь основные ноги, а ты, Боря, посмотри на "солдатик" передней!
  - Есть, командир, "солдатик" вышел полностью!
  Бортмеханик знал, откуда и как можно увидеть колёса основных ног шасси, если они выпущены. Но сейчас, даже на фоне освещённых луной облаков они с трудом лишь угадывались в глубокой тени плоскостей.
  Игорь напомнил экипажу особенности схемы захода на посадку в аэропорту, акцентировав внимание на расположении и высоте препятствий, и несколько раз повторил значение безопасной высоты полёта. Но, увы! Она оказалась более, чем в два раза выше высоты нижней кромки облаков, указанной в последней погоде! А снижаться ночью, да ещё в облаках ниже безопасной высоты?!, Вы меня извините!.. Правда, в формуле её определения есть некоторый запас от неё до самих препятствий, но это - такой мизер!.. Его было явно недостаточно, чтобы выйти на визуальный полёт без вероятности столкнуться с ними.
  А чем может помочь ведущий?.. Какая ему поставлена задача?..
  Командир понимал, что снижаться в облаках друг за другом - большой риск для обоих самолётов. На это вряд ли пойдёт какой-нибудь здравомыслящий начальник! Скорее всего ведущий укажет им направление захода и точку начала снижения. А всё остальное - забота их самих. Он также знал, что шанс долететь до аэродрома, снижаясь в облаках без авиагоризонта и не свалившись при этом, равен почти нулю. Но и этот мизерный шанс он был обязан использовать - ведь от его умения (или в данном их положении более уместно сказать: "от их везения") зависела жизнь около сотни человек пассажиров и экипажа.
  Но как это выполнить?..
  Здесь одного желания, даже очень сильного, мало! Нужен прибор, способный указывать крены и развороты самолёта,чтобы суметь вовремя удержать его от сваливания. Магнитный компас в этом случае - помощник никудышный! Это же блоха на иголке! Он может запросто менять свои показания даже тогда, когда и нет никакого разворота: он может уйти от кренов, от изменения тангажа и даже просто от бросков самолёта в неспокойном воздухе. Зато он может не показать разворота или имитировать разворот в обратную сторону, если какая-нибудь из этих причин будет превалировать. Потом, конечно, он кинется догонять нужный румб с бешеной скоростью и обязательно его проскочит с тем, чтобы с неменьшим рвением броситься назад. И так будет метаться, не зная покоя, ибо ежесекундно его будет что-либо выводить из себя.
  На борту самолёта есть ещё один прибор, который называется "указателем скольжения". В обиходе лётчики называют его просто "шарик", потому что это, действительно, нечто похожее на шарик. Он очень напоминает собой столярный "уровень", только перевёрнутый. И работает он на том же принципе использования сил гравитации. Но, если бы только..! А то, ведь, на него действуют и силы инерции! Поэтому он показывает не крены самолёта, а моменты его "скольжения", то есть, боковых его движений. Его обычно спаривают либо с авиагоризонтом, либо с "указателем поворота". Но оба эти прибора - гироскопические, то есть, на этом самолёте работают при наличии электричества. А его-то, как раз, сейчас и не было!
  Боже мой! Сколько на современных самолётах устройств с перепадом давления воздуха! А ведь они могли бы раскрутить не один гироскоп!... И каждый из них - это либо авиагоризонт, либо гироскопический указатель курса, либо указатель поворота, инерционный датчик и многое другое, столь необходимое на борту самолёта, не требующее никакого электричества!
  А им сейчас было бы достаточно только одного авиагоризонта, который спокойно обошёлся бы без электричества!
  И о чём только думают авиационные конструкторы?.. Видимо, о чём угодно, только не о таких вот ситуациях, в какой оказался наш экипаж! Ему же они оставили лишь "шарик", да магнитный компас!..
  - Боря, ты помнишь, как ведёт себя магнитный компас на основных румбах? - спросил командир своего помощника.
  - Да, командир.
  - Ну, давай-ка освежим ещё раз! Значит, на северных курсах "КИ-13" уходит от поперечных кренов: при левом крене курс уменьшается, при правом - увеличивается, то есть, отклонения "прямые"; на южных - наоборот: при левом крене курс увеличивается, при правом - уменьшается, следовательно, отклонения "обратные". На восточных и западных курсах он уходит от изменения угла тангажа: на восточных при кабрировании курс уменьшается, при пикировании - увеличивается, а на западных - наоборот. Мы будем заходить на посадку с юго-западным курсом. Значит, на него в равной степени будут действовать и крены, и изменения угла тангажа. Причём от кренов и тангажа отклонения будут обратные.
  - Понял, командир!
  - И ещё запомни: держи штурвал по элеронам нейтрально во всех случаях. Что бы ни случилось, понял? Это поможет избежать неконтролируемых кренов.
  - Да, командир.
  - Все довороты будем выполнять только "ножкой",.. малыми порциями по два-три градуса. Смотри, как это делается! Видишь, как на это реагирует компас? Учти, от этого зависит наша жизнь!
  - Понял!
  - Внимание, экипаж! Проверим, всё ли готово к посадке? Шасси выпущено, закрылки не выпускаются. Разгерметизацию произведём после посадки. Заход с курсом двести тридцать два градуса. Снос правый - пять градусов. Держим двести двадцать семь. Игорь светит мне, Митя - Борису, Степаныч сам себе и кому потребуется добавочный подсвет. Я думаю, Степаныч, ты можешь установить нужный режим и с закрытыми глазами.
  - Всё будет, как надо, командир. Александр Семёнович, мы не знаем с какой вертикальной нужно снижаться. Как мне определить потребную вертикальную?..
  - А следи за ним, он подскажет. - командир указал подбородком на летящий впереди самолёт. Штурман молчал - намёка не понял. - Раскинь мозгами, Игорёк, ты же шахматист! Что такое вертикальная скорость? Это - высота, делённая на время снижения. Так? Ну, вот, следи за ведущим. Ведь он должен начать снижение именно с расчётной вертикальной, чтобы показать нам, какую держать. Если засечь время начала снижения и время входа в облака, мы получим время снижения, а разность высот определим сами, когда войдём в облака.
  - Понял, командир! Но это будет очень приблизительно.
  - К сожалению, сударь, ничего другого я предложить вам не могу. Да, ещё: скорость снижения без закрылков получается двести девяносто километров,.. Так, штурман?.. Да. Ну, я думаю, на земле не дураки сидят и уже сами по "Руководству" определили это. Я бы, на их месте за основу принял бы вертикальную по схеме захода от дальнего привода до полосы. А это - четыре с половиной метра. Учитывая нашу скорость - примерно пять. Вот и считай по пять метров до нашей высоты - пять тысяч метров. На каком расстоянии мы должны начать снижение, штурман?
  - Пять метров в секунду?.. Это - триста метров в минуту. Пять тысяч на триста - около семнадцати минут. При скорости двести девяносто. - где-то около восьмидесяти километров.
  - Вот, значит, приготовимся к труднейшим в нашей жизни семнадцати минутам.
  - Командир, он нам сигналит.
  - Вижу. Он начинает разворот на посадочный. Давай, Боря, за ним!
  - Опять сигналит. Сейчас начнёт снижение.
  - Он снижается!
  - Игорь, - время..!
  - Засёк!
  - Начинаем снижение! Снижаемся до трёхсот метров по давлению семьсот тридцать восемь миллиметров! Борис, установи у себя, чтобы нам не забыть это сделать в суматохе! Игорь, свети на скорость, вариометр.. На компас.. ! .
  - Он входит в облака. Включил фары.
  - Время!.. Молодец,.. соображает!.. А нам надо постараться не протаранить ему хвост. Уменьшаем скорость! Следите внимательно!
  Если увидим пятно экрана, значит, мы его догоняем. Я держу расчётный курс. Стараюсь..!
  - Входим в облака. Ух ты-ы! Как темно!..
  - Игорь, засекай высоту!
  - Есть!..
  - Командир, я его не вижу: экрана нет!..
  - Хорошо, держим двести двадцать семь градусов! ..Чертов компас!..Прыгает всё время!.. По этой хреновине, чёрта с два, точно выдержишь!.. Вариометр!.. Курс!
  - Скорость!.. Двести восемьдесят.
  - Режим - двадцать!
  - Понял: - двадцать. - бортмеханик установил рычаги управления работой двигателей в нужное положение.
  - Курс..! Командир, курс уходит!..
  - Виж-жу!.. Боря, не дави!.. Держи нейтрально!.. Брось управление! - командир изо всех сил давил на штурвал, пытаясь установить его нейтрально, но какая-то сила грубо противодействовала ему. - Не дави-и! Брось штурвал!.. Брось,.. твою мать!.. - наконец, зарычал он.
  Вдруг, противодействие ослабло. Снаружи послушался неприятный шум.
  - Командир, падаем!.. - штурман левой рукой ухватился за спинку командирского сидения, пытаясь правой по-прежнему освещать его приборы. Шум нарастал. - Скорость растёт. - четыреста пятьдесят!.. Вертикальная - пятнадцать!..
  - Ч-чёрт!.. Никак не могу остановить вращение!.. Та-ак, ноги - нейтрально,.. штурвал - нейтрально,.. Картушка крутится вправо, значит, вращение влево - левая спираль.. Подсказывай скорость!.. Степаныч, свети на компас!..
  - Скорость - пятьсот.
  - Даю элероны вправо .
  - Замедляется!.. Замедляется..
  - Всё! Хватит! Штурвал нейтрально.
  - Ещё замедляется.
  - Курс прочесть можешь?
  - Сейчас. Вот, .. "Норд" проскочили.
  - Так, ещё немного элеронов.
  - Всё, командир, хватит!.. Картушка обратно пошла!
  - Вот, сволочь.. Сейчас. Скорость..?
  - Пятьсот пятьдесят.
  - Твою мать!.. Высота.. ?
  - Три триста,.. три двести, три сто.
  - Так, теперь потихоньку берём штурвал. Стой! - Не так
  резко! Крылья сложим!.. Курс.. ?
  - Примерно, сто восемьдесят.
  - Высота.. ?
  - Две семьсот.
  - Фу, кажется вылезем!.. Степаныч, потихоньку прибавляй режим, чтобы скорость меньше четырёхсот не терять! Будем набирать с этим курсом. Борис, держи ноги нейтрально и штурвал - нейтрально!
  - Понял.
  - Степаныч, - номинал!.. Вот, видишь, как от реакции винтов курс начинает уходить! Придержим ножкой. Вот так!..
  Когда самолёт снова выскочил из облаков, в кабине стало удивительно светло. Правда, показаний приборов по-прежнему не было видно. Зато всё остальное различалось хорошо.
  - Держи по горизонту - сказал командир второму пилоту, а сам отпустил управление, чтобы немного расслабиться после того, что только несколько минут назад произошло. Он снял ненужные наушники, которые по привычке оставались на голове. Достал из кармана брюк носовой платок и вытер им потные лицо и голову.
  - Ну, что, Игорёк, как ты думаешь, где мы сейчас находимся?
  - Где находимся?.. - штурман задумался. - Ну, если нас снижали, скажем, по пять метров, то с высоты пять тысяч начало снижения должно было быть,.. где-то около восьмидесяти километров от ВПП. По прямой мы продержались около минуты. Потом кувыркались в радиусе не более двух-трёх километров. и набирали, в среднем, по десять метров две тысячи пятьсот. - двести пятьдесят секунд. Средняя скорость - четыреста пятьдесят. В общем,.. от точки начала снижения мы ушли на юг, примерно, километров тридцать. Если выполним левый спаренный на сто восемьдесят, то минут через пять-шесть снова выйдем на это место.
   - Давай - разворот, Боря!
  Выйдя из разворота, экипаж тут же увидел белую ракету, прочеркнувшую тёмный небосвод слева-направо. Она нырнула в облачность, которая ещё несколько секунд светилась. Потом они заметили включённые фары встречного самолёта. Разошлись с ним левыми бортами близко-близко.
  Как и в первый раз, ведущий, обогнав их справа, вышел вперёд и снова, выполнив несколько разворотов, самолёты, будто нитка за иголкой, друг за другом нырнули в темноту облаков.
  Теперь уже первый, по команде с земли сразу же отвернул вправо, чтобы его отметка на экране локатора не мешала наблюдать за заходящим на посадку самолётом. На этот раз наш экипаж имел уже, пусть небольшой, но всё же опыт, полётов в облаках, хотя бы и только по прямой. И это помогло им не свалиться. Тем не менее, с каждой сотней метров, приближавших их к земле, нервная напряжённость росла. У командира корабля пот по спине тёк струйкой, но он его не замечал. Не замечал он и того, что пальцы впились в рукоятки штурвала до побеления в ногтях. Сейчас цель жизни была одна: не свалиться и точно выдержать курс и заданную вертикальную скорость снижения. И, если с последней, особых затруднений не было, то с курсом никак не ладилось. Несмотря на все старания пилотов, картушка компаса никак не желала успокаиваться и хотя бы несколько секунд постоять на месте, чтобы дать возможность точнее считать с её шкалы текущий курс. Нет, она будто бы издевалась над ними, испытывая: насколько их хватит?
  Но напряжённость была не только в экипаже. По мере приближения отметки самолёта к центру экрана, накалялась атмосфера и у пультов управления полётами. Все с тревогой, затаив дыхание, следили за тем, как она всё более отклонялась влево от линии заданного пути к моменту пролёта дальнего привода ушла от неё почти на километр и примерно на столько же была выше установленной глиссады снижения.
  Все понимали, что если экипаж попытается снизиться до выхода на визуальный полёт, то самолёт неминуемо столкнётся с Жигулёвскими горами, начинавшимися почти сразу за аэродромом. Оставалась единственная надежда, на благоразумье экипажа, что он не станет снижаться ниже трехсот метров, то есть той высоты облачности, которая была указана в фактической погоде, переданной в эфир до потери самолётом связи с землёй.
  Светло-зелёная точка отметки самолёта на радиолокаторе подошла к его центру и слилась с "местниками" такого же цвета.
  Приёмная антенна радиолокатора не разбиралась, откуда к ней поступает сигнал, от наблюдаемой цели или отражаясь от ближайших предметов и всё направляла в приёмник, где он усиливался и выдавался на экран. Поэтому его центр светился огромным светло-зелёным пятном, мешавшим диспетчерам обнаруживать отметку самолёта.
  Руководитель полётов уже давно предупредил аварийные команды о подготовке к выходу группы поиска в район предполагаемого падения самолёта. И последняя ждала только его сигнала к началу поиска. На взлётно-посадочной полосе были включены все огни. Огромные прожекторы, установленные на кузовах специальных машин, стоявших в её начале, врезали свои лучи-"кинжалы" в низкую облачность и отражённый от неё свет заливал поле аэродрома, словно днём. Вдоль всей полосы выстроились пожарные автомашины, какие только нашлись на аэродроме и в городе и, вперемежку с ними, белые "Рафики" с красными крестами и крупными цифрами "03" на борту.
   Всех охватило ожидание страшного несчастья. Люди прислушивались к гулу моторов, доносившемуся с высоты в стороне от аэродрома, мысленно определяя местонахождение самолёта в данную минуту, и ждали, что вот-вот раздастся взрыв. Но гул затих, а взрыва, вроде бы и не последовало. Потом поступила команда выключить дополнительное освещение и небо над аэродромом вновь сразу потемнело.
  Собравшиеся у экрана радиолокатора облегчённо вздохнули, когда от ярко светящихся нагромождений "местников" отделилось долгожданное пятнышко и ушло, удаляясь на юго-. запад.
  На этот раз пронесло! Но что дальше? Все они - опытные специалисты - хорошо понимали, что это облегчение временное, что попытки завести самолёт на посадку проваливаются одна за другой, и выхода из создавшегося положения нет. Все они, кто менее, а кто - более ясно представляли себе развязку этой истории, свидетелями которой в силу своего служебного положения они должны были стать.
  Да, их ожидает трудный день. Их смена закончится очень нескоро. Она не закончится даже тогда, когда за пульты управления сядут другие - их сменщики. Да это будет трудный,.. траурный день!
  А пилоты, вновь увидевшие впереди звёздное небо, раскинувшееся над волнистой серебристой равниной, позволили себе расслабиться: уж очень велико было напряжение при заходе. В отличие от людей у экранов в экипаже никому и в голову не приходило, что они видят всё это в последний раз.
  
  Они ещё на что-то надеялись. Не может быть, чтобы не нашлось никакого выхода! Не зря ведь говорят, что "Надежда умирает последней!".
  И даже то обстоятельство, что, снизившись до двухсотпятидесяти метров, они так и не увидели землю, их не ввергло в уныние, а только сильнее напрягло нервную систему. Стало понятно, что погода за прошедшие полтора часа, ухудшилась. Неизвестно только - насколько..?
  Запас топлива их пока не лимитировал и позволял ещё искать выход. Он не давал обстоятельствам давить на психику. А что будет через три-четыре часа, когда этот вопрос станет главным и будет важнее всех остальных, в том числе и погоды, никто, кроме командира, пока не думал.
  "А что, если выключить два двигателя и дотянуть до рассвета?.. Но огни на земле легче обнаружить в тёмное время. Днём же зимой при низкой облачности землю, покрытую снегом, увидишь только в непосредственной близости, когда принять какие-то меры, чтобы не столкнуться с нею, может не хватить времени".
  Как и следовало думать, на выходе из облаков их уже поджидал ведущий. Направляемый с земли, он следовал параллельным курсом и вновь обозначил себя ракетой. По тому, куда он их повёл, стало ясно, что придётся всё повторить сначала и что поблизости, видимо, нет другого аэродрома с лучшей погодой.
  А командир всё не мог решить: каков был заход и прав ли он был, уйдя на "второй круг", не попытавшись снизиться до выхода из облаков?
  Откуда было ему знать, что судьба в очередной раз преподнесла им подарок - даровала ещё какой то отрезок жизненного времени, не дав самолёту столкнуться со склоном горы, оказавшейся, буквально, в нескольких десятках метров от него.
  Но, каким бы ни был ответ на этот вопрос, он твёрдо знал, что в следующем заходе он снизится ниже, чем в предыдущем. И так будет повторяться до тех пор, пока они либо увидят землю, либо столкнутся с нею. Третьего, в их положении, не дано!
  Рассуждения его прервал бортрадист:
  - Товарищ командир,.. Александр Семёнович, разрешите мне выйти в салон!.. Я хочу попытаться.
  - Выходи, но учти, как только начнём входить в облака, срочно приходи!.. Здесь твоё присутствие важнее!
  - Понял.
  
  Выйдя из кабины, он осветил фонариком место, где находились сидения для бортпроводников. Все три девушки были на своих местах. Тесно прижавшись друг к другу, они о чём-то шептались, когда луч света ударил им в лицо. В их взглядах, устремлённых в темноту, не было страха. В них можно было прочесть ожидание. Ожидание всего,.. даже самого страшного, но только не страх отражался в них. Они ждали, что скажет им тот, кто сейчас вышел оттуда, где в эти минуты решалась их общая судьба.
  - Люда, - так звали "старшую" - ты объявила перед полётом, чтобы пассажиры сдали оружие, фотоаппараты и радиоприёмники?
  - Да, Митя! - она узнала его по голосу.
  - Никто не сдал? Я имею в виду - радиоприёмники.
  - Нет.
  - А никто не спрашивал разрешения провезти радиоприёмник в ручной клади?
  - Нет.
  - Пойдём к пассажирам!
  Луч фонарика заскользил сначала по полу, потом осветил шторы, закрывавшие проём двери и, когда они раздвинулись, чтобы пропустит их, пробежал по потолку, слабым своим отражением освещая салон и пассажиров, из которых, оказалось, никто не спал. Все они с тревогой смотрели на вошедших.
  - Граждане пассажиры!.. Товарищи!.. - Голос Мити дрогнул от сознания важности своего обращения. - Наш самолёт терпит бедствие. У нас отказала система электроснабжения и по этой причине потеряна связь с землёй. Погода везде на пределе и без связи мы не сможем сесть на аэродроме,.. не сможем сесть благополучно. Нужен транзисторный радиоприёмник,.. работающий,.. То есть, имеющий при себе исправные батарейки. Если у кого из вас есть такой, даже в багаже, сообщите нам! Мы его вернём вам в целости и сохранности! В этом, возможно, наше спасение!
  Салон молчал. Люди недоумённо смотрели на силуэты мужчины и женщины, слабо выступающие из темноты салона, переваривая услышанное. Никто не встал, не шевельнулся.
  Митя и проводница прошли во второй салон, где он повторил свою просьбу.
  Мужской голос из задних рядов кресел громко спросил:
  - Что он сказал?
  На что женский голос ответил: - Им нужен радиоприёмник!
  - Какой радиоприёмник? Зачем им?
  - Они потеряли связь с землёй и не могут сесть на аэродроме.
  - У меня есть радиоприёмник. - Ещё громче прозвучал мужской голос. Митя рванулся к нему. - Вам какой нужен радиоприёмник?
  - Нам любой! Лишь бы он работал!.. А у вас какой?..
  - У меня "ВЭФ". Пойдёт?
  - Пойдёт, пойдёт!.. Давайте его сюда!
  - Он не со мной! Он в багаже, в чемодане.
  В этот момент самолёт начал крутой разворот. Митя понял, что времени на поиски чемодана в одном из трёх багажников, расположенных под полом пассажирских салонов, нет.
  - Одну минуту. - быстро проговорил он и, освещая себе путь, кинулся к кабине экипажа.
  - Товарищ командир. - запыхавшись выпалил он. - Я вас прошу пока не начинать заход!
   - В чём дело? Борис держи управление! - Командир повернулся вполоборота назад.
  - У одного пассажира в багаже есть радиоприёмник! Нам нужно его найти!
  - Чем он нам поможет?
  - Мы можем принимать команды с земли через дальний привод!..
  - Что-о-о?.. Давай быстро!
  - Быстро не получится. Нужно кому-нибудь из нас вместе с ним спуститься в багажники и найти его чемодан. А в темноте. Сами понимаете!..
  - Так. Ладно!.. Мы покружимся здесь, не входя в облачность, а вы со Степанычем идите, ищите чемодан!
  Митя побежал к пассажиру. А бортмеханик, задрав ковровую дорожку, покрывавшую проход в первом салоне и, подсвечивая себе фонариком, стал быстро открывать квадратный люк в полу. Отложив его в сторону, он заглянул вниз и понял, что задача была почти невыполнимой. Багажа было столько, что он заполнял багажник до потолка. Чемоданы и тюки были затолканы в него через наружный люк, как попало. Нужно было вытащить в салон несколько чемоданов, чтобы освободить место, в которое мог бы втиснуться человек. А как туда влезть двоим?.. И как там перебирать вещи?..
  Подошёл бортрадист с пассажиром. Осмотрели вынутые чемоданы. Среди них не было нужного. Решили вытащить ещё, чтобы освободить место для перемещения вещей внутри багажника. Наконец, бортмеханик и пассажир скрылись под полом, А Митя остался ждать у люка.
  Время тянулось медленно. Он то и дело посматривал на иллюминаторы, чтобы убедиться в том, что самолёт не вошёл ещё в облака. Через какое-то долгое время голова пассажира, наконец, показалась над люком.
  - Ну, как, нашли?..
  - Нет. - Он покачал головой. - Нет ещё!..
  За ним показался и бортмеханик.
  - Поищем во втором. - сказал он, закрывая люк.
  Экипаж "Семьсот третьего" видел, как самолёт, терпящий бедствие, последовал за ним и, выполняя команды с земли, он вновь вышел на курс двести тридцать два градуса и в указанном месте вошёл в облака. Но на земле увидели, ведомый не последовал за ним, а стал ходить "по кругу" со сторонами в одну минуту между разворотами.
  Такое его поведение озадачило руководителя полётов и всех, кто находился рядом.
  А рядом-то уже набралось немало народу. В основном, это было "Высокое начальство", прибывшее на аэродром, как только стало известно о происшествии. Все они считали, что их место здесь, не подозревая того, что уже одним своим присутствием мешали диспетчерам работать.
  Уж чего-чего, а начальства в Куйбышеве хватало! Случай необычный, потому и прибыли сюда и начальник службы движения аэропорта, и главный инженер авиационно-технической базы, и сам командир объединённого авиаотряда. Не усидели у телефонов и начальник Приволжского управления Гражданской авиации со своими заместителями по лётной, инженерно-авиационной и наземной службам, и, само-собою разумеется, - начальник Инспекции по безопасности полётов. Вся эта масса начальников столпилась в небольшом помещении с пультами управления полётами, где царил полумрак, необходимый для того, чтобы диспетчеры, осуществляющие это управление, могли без напряжения наблюдать за воздушной обстановкой на экранах локаторов.
  Они стояли за спинами диспетчеров, и руководителя полётов, тихо переговариваясь, а иногда и давая им "ценные указания". Фактически они мешали им работать, но никого из них нельзя было попросить из помещения, ибо по своему статусу, они сами могли выпроводить кого угодно!
  - В чём дело? - насторожился Начальник Инспекции, первым из присутствующих заметивший ненормальное движение метки на экране.
  - Видно, заход снова не получился. - ответил ему "РП". А в эфир сказал: - Семьсот третий, пятьсот шестнадцатый прервал заход и ушёл влево под девяносто. Выполняйте вправо спаренный на сто восемьдесят, занимайте пять тысяч метров! Буду вас наводить!
  Но, когда борты снова сблизились, Семьсот третий доложил:
  - Борт на сигналы не отвечает.
  Это ещё больше озадачило всех.
  - Дайте ему ракету! - посоветовал "РП".
  - Дал. - ответил " семьсот третий". - Он покачал крыльями, но за мной не пошёл.
  Может быть, он решился дождаться светлого времени? - предложил начальник службы движения - сам в прошлом лётчик.
  - А во сколько восход солнца? - поинтересовался Начальник Управления.
  С готовностью угодить начальству, "движенец" "на полусогнутых" подбежал к селектору, нажал на один из тумблеров и спросил?
  - Штурман, глянь-ко там, во сколько сегодня выглянет светило?
  Начальник Управления недовольно поморщился.
  - В семь-пятьдесят две. - ответил селектор.
  - А на сколько у него керосина? - вновь спросил начальник. - долго он сможет барражировать?
  - Москва сообщила, что заправка у него перед вылетом была на шесть часов. - нехотя уточнил "РП".
  - Да, - маловато. - резюмировал заместитель Начальника Управления по лётной службе. - Я не думаю, чтобы экипаж принял такое решение. Правда, в светлое время легче следить за приборами,.. но. во-первых, у него на маневрирование остаётся мало времени, а во-вторых, зимой при низкой облачности трудней вовремя обнаружить землю,.. а в третьих,..
  - А в третьих,.. - недовольным тоном перебил его Начальник Инспекции. - Вы не подумали, что, может быть, у экипажа нет средств для подсвета приборов, и он вынужден дожидаться светлого времени. И, кроме того, вы не учитываете нервное напряжение: мы же ему не даём и минуты для отдыха. А ну-ка, покрути штурвал ночью в облаках,.. без приборов. - Он посмотрел на часы, - сорок восемь минут! Я бы посмотрел на тебя.
  - Ладно, хватит! - прервал его Начальник Управления. Он знал, что эти двое недолюбливают друг друга.
  И, действительно, его первый заместитель не мог терпеть Начальника Инспекции за его независимое положение в управлении: он подчинялся его Начальнику только оперативно, в специальном же отношении он подчинялся только Начальнику Главной Инспекции Министерства, что давало ему право спорить с ним, возражать ему, требовать отмены его приказов, распоряжений, если, по его мнению, они противоречили требованиям безопасности полётов, чего не мог позволить себе его заместитель. - Мы мешаем людям работать. Пойдёмте в ваш кабинет! - обратился он к командиру Объединения и встал, дав понять остальным, что им здесь делать нечего. - Держите нас в курсе событий. - добавил он, повернувшись к Руководителю Полётов.
  Все, кроме Начальника Инспекции, последовали за ним.
   - Послушайте!.. - Кто-то тронул Митю за рукав. Он посветил фонариком. Возле него стояла молодая женщина невысокого роста. Русые волосы выбились из-под шерстяной шапочки крупной ручной вязки бордового или фиолетового цвета. "Видно, одна из любопытных" - решил он. -. А транзистор "Россия" вам не подойдёт? - смущённо произнесла она.
  - "Россия"? С батарейками?.. - воскликнул он.
  Женщина кивнула: - Он совсем новый.
  - Так это же то, что надо! - громко обрадовался он.
  К ним подошла бортпроводница.
   - Где он? Давайте! - нетерпеливо попросил он, вставая. Но в поведении женщины чувствовалась какая-то неуверенность. - "Неужели и это в багажнике?" - мелькнуло сомнение.
  Женщина подошла к своему месту, говоря на ходу:
  - Вы понимаете,.. мой сын. это подарок ему. от дедушки и бабушки.
  - Ничего- ничего! Вы не беспокойтесь! Мы вернём его вам в целости и сохранности!..
  - Нет, я не о том. Она подошла к своему креслу, взяла лежавшую на нём большую сумку и расстегнула молнию. Луч фонарика юркнул внутрь и стал обшаривать вещи, ворошимые её маленькой ручкой. Но никакого приёмника там не было. Тогда луч нетерпеливо метнулся к её лицу. Оно было растерянным.
  - Он был здесь!..
  Вдруг она резко повернулась к соседу. Луч фонарика рванулся за нею. На соседнем кресле, вжавшись в угол, дремал мальчик лет десяти. Она тронула его за руку. Мальчик недовольно заворочался и заслонился рукой от света фонаря. Тогда она схватила его за эту руку и рывком потянула на себя. Он упёрся в пол ногами, не желая вставать, но она пересилила его сопротивление и тогда Митя и стоявшая за ним бортпроводница увидели лежавший в самом углу кресла чёрный кожаный футляр, обмотанный узким длинным ремешком. Митя схватил его и, не говоря ни слова, помчался в кабину.
  - Что же ты, мальчик!.. - укоризненно покачала головой бортпроводница. - Мы же все могли разбиться!..
  - Товарищ командир! Есть..! - ворвался в кабину Митя. И хотя в темноте никто не мог видеть, чем он перед собой размахивает, все хорошо его поняли.
  И снова появилась надежда!
  В свете фонарика бортмеханика Митя быстро освободил транзистор от футляра. Достал из своего "дипломата" моток провода, зачистил его концы перочинным ножом и подсоединил один к антенному разъёму приёмника, другой - к антенному выводу связной радиостанции, крутнул колёсико на приёмника и тут же в ровный гул моторов влились звуки музыки. Он переключил диапазон частот. Музыка исчезла и вместо неё послышались свист и отрывки речи мужских и женских голосов, проскакиваемых радиостанций. Не найдя того, что искал он попросил:
  - Степаныч, посветите, пожалуйста сюда! - И раскрыл толстый талмуд, коротко называемый "Регламентом". Покопался в нём, сделал в уме какие-то расчёты и, работая длинной и тонкой отвёрткой, стал быстро разбирать приёмник. Потом достал из "дипломата" совсем малюсенькую отвёрточку и покрутил ею сердечник. И вдруг все услышали:
  - ите, развернитесь вправо на девяносто градусов.
  Голос замолчал. Все напряжённо ждали. И вдруг все вздрогнули, услышав в эфире свой позывной:
  - Семьдесят пять-пятьсот шестнадцать. Я - "Куйбышев Дэ-Пэ-эР-эМ"! если меня слышите, развернитесь вправо на девяносто градусов.
  Голос был мужской, молодой, но какой-то монотонный, безразличный. И, тем не менее, он показался всем таким близким и родным, и его звучание казалось слаще музыки.
  - Игорё-ок! Свети на компас! - пропел командир
  помолодевшим голосом и крутнул "баранку" штурвала вправо.
  Уже почти час, как молодой диспетчер Володя Беликов, которому поручили с резервного пульта, находившегося в отдельной затемнённой комнате, вызывать по радио на частоте работы дальней приводной радиостанции борт, идущий без связи, безуспешно делал это. Сами "привода" располагались в четырёх километрах от начала полосы с обеими курсами. На них установлена радиопередающая аппаратура и только. А пульты управления вынесены сюда, в служебное здание аэропорта.
  Володя был не один. С тех пор, как в службе движения введены должности операторов, которые должны были облегчить напряжённый труд диспетчера, наблюдая за работой радиолокационной аппаратуры и помогая ему следить за сложной воздушной обстановкой на экране, рядом с каждым из них находился его помощник. Большей частью, это были молодые девушки. Парни на эту работу шли неохотно: рабочая нагрузка делится пополам, а оплата труда почти в два раза меньше.
  Напарницей Володи была Таня Обухова, девушка девятнадцати лет, русоволосая с чуть удлинённым овалом лица, с широко посаженными серо-голубыми глазами, с аккуратным, будто точеным, носом и с пунцовыми губами.
  Год назад она окончила среднюю школу, в институт не поступила. Прочла объявление, приглашавшее юношей и девушек со средним образованием, на курсы радиооператоров для работы в аэропорту и рискнула.
  Работали вместе они чуть больше двух месяцев. Володе она понравилась сразу, и он непрочь был за нею "приударить".
  Но напарница оказалась девушкой строгой, она обладала каким-то особым умением держать парней на расстоянии. Не делала она исключений и для напарника. Но в последнее время, они как-то незаметно сблизились. Он стал замечать, что её отношение к нему чем-то отличалось от отношения к другим ребятам в смене. Взгляд её стал мягче, голос нежнее и, главное, она перестала отодвигаться, когда они, невзначай, оказывались рядом. Эти перемены он "усёк" сразу и стал немного даже злоупотреблять этим. Он часто, как бы нечаянно, отодвигал своё кресло так, чтобы их ноги или руки соприкоснулись и наслаждался тем, что она не отстранялась. Иногда это отвлекало от работы, но, что поделаешь: жизнь - есть жизнь и она не может быть целиком подчинена работе!
  Но одно дело - сидеть рядом с Танечкой в общем зале, где за спинами вечно кто-нибудь маячит: то это старший диспетчер постоит сзади, то пройдут на отдых ребята, отсидевшие свои два часа, а то и сам "РП" поинтересуется обстановкой на пункте управления. А он - мужик строгий, никаких безобразий не допустит!
  И совсем другое - оказаться с нею рядом вдвоём в совершенно отдельном помещении, в полумраке, где сама обстановка располагает к интимности!
  С первых же минут выполнения порученного задания Володя уверился в том, что эта затея с вызовом борта на частоте дальнего привода совершенно пустая, но, поскольку так требуют инструкции, он был обязан их выполнять. Ведь, именно поэтому их и посадили здесь!
  Говоря откровенно, он даже рад был тому, что существуют такие инструкции.
  Целый час следить за пустым экраном, где проблескивают всего две, то сходящиеся, то расходящиеся метки, согласитесь, тоже надоедает. Он привык руководить движением самолётов активно. А тут сиди и "квакай" в пустоту!
  Из динамика доносятся приглушённые команды диспетчера "подхода" и доклады экипажа, высланного на помощь терпящему бедствие самолёту. Но у него - своя задача и он ни на минуту не имеет права замолчать. И слова, которые он сейчас произносит, идут уже, минуя сердце и сознание. И если ему придётся их повторять ещё хотя бы полчаса, то его обязательно стошнит. А то, что они будут ему ещё долго сниться - это точно!..
  А тут рядом - Таня,.. Танечка!.. Она молчит, потому что не имеет права его отвлекать. И всё же отвлекает!.. Отвлекает своим дыханием, своими движениями - своим присутствием!
  Произнося автоматически заученную фразу, он постепенно отодвигается от пульта и невольно поворачивается к ней. Он видит её лицо, её глаза, руки, сложенные на коленях, выступающих из-под мини-юбки. Она тоже не смотрит на
   экран: её взгляд ушёл куда-то внутрь её. Она задумалась о
   чём то очень личном.
  Вынув микрофон из гнезда контейнера и, держа его в левой руке, правую он положил на ладонь её руки. Она подняла на него вопросительный взгляд, но руку не убрала. Так они сидели некоторое время, привыкая к тому новому, что появилось в их отношениях.
  Он нежно смотрит на неё, но говорит совсем не те слова, которые соответствовали бы моменту и, конечно, совсем не те, какие она хотела бы услышать!
  Когда они оба свыклись с тем, что оказалось в их отношениях неизбежным, он стал осторожно пожимать её руку и потихоньку поглаживать её. Она молчала, чем, несомненно, потворствовала ему.
  Самолёт уже несколько минут ходил по правой "коробочке", а незадачливым влюблённым некогда было глянуть на экран.
  Ненормальное поведение самолёта первым заметил Руководитель полётов. Его внимание привлекло то, что самолёт "крутил" теперь не левые, а правые круги.
  Переключившись на канал работы дальнего привода, он услышал монотонный беликовский голос, предлагавший борту разворот вправо на девяносто.
  - Беликов, вы что там уснули? - гаркнул он в микрофон селектора. - Борт уже полчаса крутит правые виражи!..
  Володя глянул на экран, увидел метку от борта. Но ему потребовалось время, чтобы понять его маневры.
   - Семьдесят пять-пятьсот шестнадцать, я - Куйбышев -"подход". Вас вижу Если слышите меня, выполните разворот влево на девяносто!.. Влево!.. Влево!.. - Раздалась в эфире команда Руководителя полётов и метка на экране начала сдвигаться влево. - Вас понял: вы меня слышите. Я буду заводить вас на этой частоте! Сию берите курс девяносто градусов, девяносто градусов. Я выведу вас в точку начала снижения. Посадочный курс - двести тридцать два градуса. Погода за два часа тридцать минут: облачность десять баллов, слоисто дождевая, высота двести метров, слабый снег, видимость - пять километров, ветер - двести градусов, семь метров в секунду. Давление - семьсот тридцать семь миллиметров. Повторяю: семьсот тридцать семь миллиметров. Расчётный курс посадки - двести двадцать семь градусов. Установите давление аэродрома: Семьсот тридцать семь миллиметров. Повторяю: установите давление аэродрома - семьсот тридцать семь миллиметров!..
  - Пятьсот шестнадцатый, если шасси у вас выпущено, отверните до команды вправо!.. Вас понял, пятьсот шестнадцатый: шасси выпущено. Берите курс семьдесят пять градусов. Занимайте пять тысяч метров, пять тысяч метров!
  Через три минуты "РП" скомандовал:
   - Пятьсот шестнадцатый, берите посадочный курс! Ваше удаление - девяносто километров, азимут - пятьдесят градусов.. Выполняйте левый разворот на посадочный курс! Пятьсот шестнадцатый, вышли правее линии пути. Берите курс двести двадцать градусов! Удаление - восемьдесят пять километров. Восемьдесят километров. Начинайте снижение по пять метров в секунду!.. Держите скорость двести девяносто километров в час. - "РП" повернулся к диспетчеру: - Никитич, я пойду на посадочный. Дальше руководи сам: выведи его на четыреста метров на удаление - пятнадцать километров! Выводи малыми доворотами по два-три градуса. И вертикальную резко не меняй! Сам понимаешь: ночью в облаках, без авиагоризонта. Хорошо, если есть, чем подсвечивать приборы, а то, может спичками светят. В общем, повнимательней!..
  Этот заход на посадку для Александра Семёновича Вихрастого был, пожалуй, самым трудным. Путём неимоверных усилий, напряжением всех сил ему и его помощнику удавалось удерживать самолёт в нужном положении. Откровенно говоря, это были нечеловеческие усилия. Нервные системы пилотов, а больше всего доставалось именно им, были напряжены до предела. Малейшая ошибка в пилотировании могла стоить всем жизни!
  Все их помощники молчали - за них говорил транзистор. Он не умолкал ни на секунду. Земля то задавала изменения в направлении полёта путём небольших доворотов, которые пилоты осуществляли только педалями, то корректировала глиссаду, изменяя темп снижения на один-два метра в секунду, то подсказывала местоположение самолёта относительно линий курса и глиссады, и, также, относительно точки начала взлётно-посадочной полосы.
  Но зато лётчики теперь знали: если им удастся удержать самолёт от сваливания, то они обязательно сядут!
  А в помещении посадочного локатора вновь собралось всё высшее начальство. Правда, теперь они все молчали, внимательно наблюдая за ювелирной работой руководителя полётов, лично заводившего борт на посадку. И только тогда, когда последний произнёс традиционное: - "Полоса перед вами, садитесь!" - всё пришло в движение.
  Большая часть людей, предводимая Начальником Инспекции, покинула помещение, чтобы ехать на полосу или встретить самолёт на стоянке, куда его должен отбуксировать тягач, чтобы первыми узнать о подробностях происшествия и распорядиться дальнейшей судьбой самолёта и экипажа.
  Другая - меньшая, во главе с Начальником Управления, осталась в помещении, чтобы поблагодарить диспетчеров за отличную работу.
  Начальник Управления подошёл к Руководителю полётов, когда тот встал из-за пульта, вытирая носовым платком пот с лица. Были они, примерно, одного возраста, правда, один - высокий и поджарый, с наполовину поседевшей головой, другой - холёный, с небольшим брюшком. Знали они друг друга давно: с той безмятежной поры, когда оба летали ещё на "По-2".
  Начальник обнял подчинённого за плечи, потом тепло пожал ему руку, говоря: - Спасибо тебе, Витя!.. Большое спасибо! Извини, что мы тут тебе немного мешали!.. Но, сам понимаешь: такое случается не каждый день. А, в общем, вы все молодцы! Выражаю всему коллективу сердечную благодарность!
  Самолёт остановился чуть дальше середины ВПП. Все четыре двигателя были остановлены Степанычем аварийно. И пока огромный тягач буксировал его на стоянку, Митя с помощью Игоря собрал транзистор и вложил его в футляр. На стоянке к самолёту подключили аэродромное питание. И все салоны, и кабину экипажа залило непривычно ярким светом.
  Пока подгоняли трап, командир корабля в сопровождении своих помощников и бортпроводниц подошёл к Екатерине Максимовне, обнял её и под радостные аплодисменты пассажиров расцеловал в обе щеки. Потом повернулся к стоящему рядом смущённо улыбающемуся мальчишке и, почему-то назвав его "моряком", поблагодарил его, пожав, как взрослому руку.
  Через две недели во Дворце Культуры Домодедовского аэропорта под руководством Заместителя Министра проводился разбор полётов лётного состава Московского Транспортного Управления гражданской авиации.
  После анализа причин происшествия руководитель разбора вручил всему экипажу знаки "Отличника Аэрофлота", А Начальник Управления под аплодисменты всего зала преподнёс бортрадисту Дмитрию Полозову ценный подарок - транзисторный радиоприёмник "Россия" с четырьмя диапазонами и на восьми транзисторах.
  Теперь к содержимому Митиного "дипломата", помимо популярного журнала "Радио", прибавился и транзисторный приёмник, который он всегда брал с собою в полёт. Но теперь над ним уже никто не смеялся.
  Москва. 1995 год.
  Я уже писал, что всю свою сознательную жизнь был Атеистом. Но в процессе анализов событий, сопровождавших меня в течении жизни, я стал сомневаться в правоте своих прежних взглядов.
  Я уже упоминал, что в случае смертельной опасности мне на помощь приходила "третья сила". Это - моё личное определение. А что это на самом деле, я не знаю!
  Почему я называю её "третьей Силой"? Ну, по моей собственной градации "Первая сила" это - Природа со всеми её законами. "Вторая сила" - это Физиология организма и тоже с её законами. "Третья сила" это - всё, что необъяснимо!
  Если первые две категории закономерные, то третья, может быть случайным совпадением явлений, и поэтому необъяснима. Но, если оно не случайно, то, значит, закономерно! Только вот, законы эти нам пока не известны.
  В последнем случае всё человечество можно разделить на две крайние категории: первая - та, которая стремится всё познавать и всё неизвестное, сделать известным, для чего приходится напрягать всю умственную энергию; вторая - люди, которым лень думать. Вот, они- то и валят всё на Бога. И даже, если бы его и не было на самом деле, то для них его нужно было бы придумать!
  Выйдите ночью в ясную погоду на улицу и посмотрите на небо! Вы увидите сонмы звёзд больших и малых, где каждую единицу времени одни звёзды зарождаются, другие - "умирают".
  Учёные считают, что каждая звезда, это нечто похожее на наше Солнце. Но Солнце, это не только свет! Это энергетический центр данной конкретной системы. Вокруг
   него вращается целое "семейство" планет, на подобие нашей
   Земли, которые отстоят и близко, и далеко от своего центра. И
   в зависимости от этого на какой-то планете могут создаться
   условия для жизни. А, следовательно, и для цивилизации,
   наподобие, нашей.
  Весь этот звёздный мир уходит от нас далеко вверх! Настолько далеко, что уму "непостижимо"! Причём, последнее слово - не для "Красного словца"! Эта даль, действительно, уму нашему "Непостижима"! Учёные говорят, что это - "Бесконечность"! А вы, уважаемый читатель, представляете себе, что это такое?
  Мы, рождённые на Земле в условиях замкнутого пространства, в которых наше сознание привыкло, что всему на Земле есть начало и конец, не можем понять, что чему-то нет конца! Наш мозг, наше сознание требует ответа на вопрос: "А что дальше?" А оказывается, и дальше - то же самое: Звёзды, Звёзды и Звёзды! Без конца!
  Теперь представьте, что мы - не единственные наблюдатели! Что такие же, как мы - любознательные, стоят и на той стороне "Шарика", только "кверху-тормашками" и ещё - слева и справа - боком. Ну, и, наконец - спереди и сзади. И над каждым из нас над головой - другие звёзды. Но, всё равно: Звёзды, Звёзды, Звёзды без конца!.. И вся эта бесконечность - во все стороны.
  И когда нам говорят, что весь этот бесконечный во все стороны мир создан Богом, невольно напрашивается вопрос: "ЗАЧЕМ"?.. "ДЛЯ ЧЕГО"?.. Зачем создавать пространства, которым нет конца ни в "пространстве", ни во "времени", в которых одни звёзды зарождаются, другие умирают, и всё это без конца?
  Что Богу больше делать нечего?.. Что он уже совсем "Чокнулся"?.. Такой труд!.. И всё это без цели?..
  Если всю эту бесконечность создал Бог, то возникает вопрос: А где он сам?
  Теологи отвечают: "Он растворён во всём"!
  Тогда как же понимать Библию, что он создал человека "По своему образу и подобию"?.. Кто же из нас тогда "Чокнутый": те, кто писал Библию, которую называют "Книгой Книг" или те, кто, читая её, хотят понять, как должен выглядеть Бог: с головой, туловищем, руками и ногами.
  Тогда закономерен вопрос: есть Бог, в конце-концов, или его придумали?
  По этому вопросу лично у меня получается раздвоение!
  Душою я за то, чтобы он был. И причина тут та же самая -
  Марина! Потому, что если есть Бог, то значит, есть и её "нетленная" душа (Дух)! А это значит, что она меня помнит! И, поскольку я её считаю своим "Ангелом-Хранителем", меня охраняет! И, Главное - она меня любит, как и я её!
  Меня только удивляет: почему Бог, которому подвластно всё, что есть на свете, о чём у нас - смертных, даже ума не хватит додуматься, видя мои многолетние страдания по глупо потерянной "Первой любви", хотя бы для того, чтобы я, теряющийся в сомнениях, и миллионы, подобных мне, воочию могли убедиться, что он действительно существует, вернул бы мне "Мою Марину" в том виде, в котором она была, когда мы навсегда расстались, и вернул мне мои "семнадцать лет"!
  Вот тогда я не сомневался бы, и кричал бы на всех перекрёстках: "Бог Есть! Да здравствует Бог"!
  Да, действительно, я готов верить во что угодно, если бы вернули мне мою "Первую любовь"! Так я безумно хочу её, что ставлю знак равенства между нею и существованием Мира!..
  А сознанием?.. Сознанием я понимаю, что при логичном рассмотрении, все несоответствия, которые возникают в теологии, говорят об обратном. А несоответствий этих - больше, чем хотелось бы!
  Ну, например, (то, что "лежит" на поверхности!): все мы из Библии знаем, что "Бог - Един!", что "Бог - Высшая справедливость!", что "Без воли Бога с головы не упадёт ни один волос!".
  Но ещё мы знаем, что на Земле много религий (около ста!) и каждая из них учит верующих молиться этому единому Богу по-своему.
  Так почему же "Высшая Справедливость" позволяет представителям разных религий убивать друг друга за то, что те молятся ему не так, как хотят они? То есть, он изъявляет волю! И по его воле слетают с туловищ, верующих в него людей, не то, что волосы, а и сами головы!..
  И это, ведь, не моя выдумка, а исторические факты! Например, многовековая вражда мусульман и христиан, унесшая тысячи тысяч боговерующих людей, англичан и ирландцев, которые и по сей день не могут прийти к согласию, или - "Варфоломеевская ночь"!.. А как патриарх Никон сжигал деревнями "староверов", которые крестились "не тремя, а двумя перстами"!
  И Бог всё это видел и молчал! Ведь он мог выпустить из церквей, запертых там, невинных людей, которые в это время молились ему, прося заступиться за них, а "людоеда"-Никона загнать туда и поджечь!.. Чёрта с два!..
  Так, где же тогда "Высшая Справедливость"?
  Или Библейские "Заповеди": "Не убий!", "Не Укради!" и другие. Казалось бы, что Бог должен жестоко наказывать тех, кто их нарушает! А получается наоборот: те, кто убивает, грабит, ворует, живут лучше тех, кто соблюдает эти заповеди! И что самое непонятное - Бог их не наказывает!
  Тогда вопрос: кто сочинил эти заповеди? Если они - "божьи заветы", тогда логично, чтобы не люди, а сам Бог контролировал их исполнение. А раз он не наказывает, значит, не контролирует!
  Теологи объясняют, что нарушители будут наказаны в следующей жизни, на том свете. Но существует ли "тот свет"? Существует ли "следующая жизнь"? - Никто не знает! По крайней мере, ещё никто не вернулся оттуда! Так не выдумка ли это теологов, чтобы сохранять свой довольно прибыльный бизнес?..
  Из библии известны случаи когда бог давал задание Царям своего народа уничтожить какое-либо враждебное государство, захватить земли того народа, его имущество а сам народ полностью уничтожить и жестоко наказывал тех, которые уничтожали только мужское население, оставляя женщин в живых, беря их себе в жёны.
  А случай, когда Христос, исцеляя больных своего народа, не помог женщине из другого племени, просившей его о помощи, говоря: "Я собак не лечу!" или что-то в этом роде!
  Разве эти случаи не доказывают, что Бог - не для всех "Единый"?
  Теперь, как понимать, что у христиан Христос - сын божий, а у мусульман - просто пророк Иисайя? Ведь, если Бог един, то, по логике, и сын его должен быть сыном во всех религиях! Таких несоответствий в теологической литературе - великое множество, что является веским доказательством того, что все "священные писания" - результат человеческой мысли, а не "Божьи откровения", как часто пытаются убедить теологи!
  Отсюда следует вывод: что "не Бог создал Человека", а "Человек создал Бога!.."
  Человеку, для объяснения всего непонятного в мироздании, уже очень давно требовался Бог, и он его нашёл!!! Он его создал!!!
  А вот, в судьбу, которая, якобы, написана "на роду" я, всё же, не верю! Все мои логические анализы отрицают это!
  Ну, вот, например, мой друг Ваня Лысенко погиб 17-го февраля 1975 года на Кавказе, когда, обходя грозу на самолёте Ан-24, углубился в горы, и, не уточнив своего места нахождения, снижался до "безопасного эшелона", рассчитанного кем-то с ошибкой, именно для того, чтобы на этом "купился" Ваня!
  Предположим, что и дата, и место гибели были предопределены в момент его рождения. Значит, уже тогда кому-то было известно, что будет построен такой самолёт под названием "Ан-24", на котором он будет летать в качестве командира корабля. И тогда же было предопределено, что с ним погибнут члены его экипажа. И провидению нужно было подобрать всех пассажиров, летевших из Тбилиси в Сухуми, у которых на роду были написаны и дата, и час с минутами, и место в горах, где они должны были погибнуть именно на этом самолёте. А если среди них был пассажир, родившийся тогда, когда авиации ещё не было и в помине?.. (Среди грузин долгожителей такой пассажир мог и оказаться!..).
  В общем, чепуха какая-то!..
  Другое дело, если была предопределена только дата смерти, то с этим ещё можно было бы и согласиться!
  Зато, в "Госпожу", которая управляет нашей жизнью, я вынужден верить потому, что не раз убеждался в том, что нашей жизнью кто-то, всё же, манипулирует!
  Но наши познания мира, в котором мы существуем, настолько малы, что если начертить график, в котором вертикаль это - познания, а горизонталь - время, то их кривая будет идти очень близко и почти параллельно горизонтали с очень малым отклонением от неё вверх.
  Поэтому мы рассуждаем умозрительно, так как, не имеем возможности ни потрогать, ни увидеть и ни услышать предмет изучения.
  При этом, всё же, есть один момент, который нельзя сбрасывать со счетов. Это - двойная полярность (биполярность) нашего мира.
  Возьмите любое явление, по крайней мере, в нашем "кругозоре"! Даже сама Земля имеет два магнитных полюса. А любой кусочек магнита, как бы вы его ни крошили, имеет и северный, и южный полюса. Антиподы: свет и тьма, тепло и холод, истина и ложь, радость и горе, жизнь и смерть, даль и близь - все являются доказательством биполярности мира.
  
  С её учётом можно считать, что, если "Судьба" - явление положительное, управляющее нашей жизнью, то есть, регулирующая, направляющая её, то явление или, "сила", противодействующая ей, ставящая "палки в колёса", то есть, её антипод, по логике, должна именоваться "Антисудьбой"!
  Но, если я могу представить себе Судьбу в виде "Госпожи" - одной из трёх сестёр, то "Антисудьбу" я никак представить себе не могу!
  А может быть, это именно то, что в народе называют "Чёртом", "Дьяволом" или "Сатаной"?..
  Тогда и "Судьба", - вовсе не Судьба! Тогда под антиподом отрицательной силы в биполярном мире, мы должны подразумевать самого Бога!
  В прежние времена, когда в нашей стране во всех учебных заведениях обязательным предметом был "Марксизм-Ленинизм", многие из нас личности Карла Маркса и Фридриха Энгельса - принимали за политиков. На самом же деле, они были величайшими философами современности. Например, короткая формула процесса развития, а следовательно, и Жизни, изложенная в их трудах, является предельно ясной и основополагающей. Всего три слова объясняют весь Мир.
  Мы привыкли к словам, так как они являются составными частями языка, то есть, средства общения между людьми. Но само слово - это только символ понятия, сути явления или предмета. А важен не символ! Важна суть, обозначенная символом!
  Три слова: "Единство и борьба противоположностей", обозначают всю нашу жизнь!
  Произнося слово "Единство", мы, как-то, не вникаем в его смысл. А ведь, если вдуматься, получается "абсурд". Ведь, какое может быть единство несовместимостей?.. То есть - противоположностей! Вот, в том-то и суть: "Единство" и "Борьба"! - Одновременно!.. И - постоянно! Они, как раз, применимы и к явлениям биполярности.
  Много веков физики спорили между собой: одни находили в природе света корпускулы - мельчайшие частицы, другие - волновую природу. И каждый из них до "пены у рта" доказывал свою правоту. И только в девятнадцатом столетии пришли к согласию о том, что это явление и волновое, и корпускулярное одновременно (дуализм).
  Или древние философы разделились на материалистов и идеалистов, доказывая первичность материи или сознания. А теперь все знают, что одно без другого не может существовать.
  Ярчайшим примером дуализма являются электричество и магнетизм. При первом же движении электрона по проводам, что мы называем электрическим током, тут же возникает вокруг провода магнитное поле. Направление векторов этих полей разнятся на девяносто градусов. И вот с этим постоянным углом они вращаются вокруг провода, в котором "течёт" электрический ток.
  Вот так и во мне существуют два понятия: и вера в бога, и его отрицание!
  На днях я слушал выступление В.В.Путина. Он говорил более трёх часов. И общее впечатление было такое, что он оправдывается. А так оно и есть! Несмотря на ряд "Национальных программ", преступность в стране растёт, и она и будет расти, потому что нарушен закон адекватности наказания преступлению. Во все времена в России была адекватность: "Око - за око! Зуб - за зуб!" Если убийце десятков человек в наказание сохраняют жизнь, то такие законы никогда не будут иметь воспитательного значения! Они оскорбляют память жертв!
  Из всего того, что он говорил, для меня полезным было только одно замечание, проронённое им вскользь. На вопрос: "Что такое счастье?", он ответил: "Это - любовь!".
  Вот, в этом мы единомышленники! Ибо без любви нет счастья!
  И вот ещё одно очень серьёзное откровение, которое я назвал:
  
  
  
   "М а р и н и а д а"
  
  
  
  Как я уже не раз говорил, что мне очень нужна любовь! Я не могу жить без неё! И теперешняя жизнь, это не жизнь - а существование! Нет, не простое существование, а - каторжное! Поэтому я вынужден компенсировать её отсутствие воображаемой любовью, "нашей любовью с Мариной", с которой я "общаюсь" каждый день, вспоминая её ласки и поцелуи, её незабываемую улыбку и волшебный призывный взгляд.
  В своём воображении, после приезда из Батуми, я чаще всего "уламываю" Надежду Кирилловну и она идёт мне навстречу, помогая вернуться в свой класс.
  Она уже свыклась с мыслью, что мы с Мариной безумно любим друг друга и нас теперь ничем не разъединить. Поэтому она согласилась на то, что в классе мы будем сидеть за одной партой. Хоть это и не совсем педагогично, поскольку в классе нежелательно подчёркивать интимные отношения между мальчиком и девочкой, не достигших совершеннолетия. Но жизнь - есть жизнь! И ей приходится мириться с условиями нашей неразлучимости.
  Конечно, класс не однозначно принял нашу обособленность. Многие, особенно девочки, уже давно знали о наших отношениях. А из мальчиков, только Саша Холявко, который почему-то так и не поступил, как хотел, в железнодорожное училище. И его друг, вернее, наш общий друг - Боря Ивлев, тоже знавший об этом, который уехал на свою освобождённую родину.
  Первое время я ощущал на себе любопытные и ехидные взгляды ребят. А Марина вела себя так, будто всё происходящее вокруг, её нисколько не касается.
  Но, как правило, всё вызывающее любопытство, интересно только первое время. Потом интерес постепенно затухает, и удивительное становится обычным. Так и наше "жениховство" размазалось в повседневности. И только изредка кто-нибудь из девчат, будто по ошибке, окликнет Марину по моей фамилии, добавив:
  - Ой! Извини, пожалуйста! - Что вызовет улыбку у одного-двух, особо смешливых ребят.
  Марина помогает мне догнать класс и это, как бы, оправдывает отступления от педагогики.
  После школы мы идём ко мне и, конечно, некоторое время не можем "отлипнуть" друг от друга. Но мы знаем, что по программе ликвидации моего отставания, мы должны ещё позаниматься по тем предметам, по которым мне нужно догонять класс. В этих вопросах мы принципиальны и слежу за этим я, часто охлаждая любовные порывы своей подруги.
  По ходу дела мы ещё и готовим какую-нибудь еду из продуктов, которыми нас снабжают Роза и Захар Яковлевич во время посещения Джизака. Иногда, правда, очень редко, и я совершаю девяностокилометровую пробежку в Учкомбинат и обратно, если у меня кончаются деньги. Правда, поскольку такие пробежки очень утомительны, то я делю этот маршрут на две части: в субботу вечером походным шагом иду в Учкомбинат, а в воскресенье возвращаюсь домой.
  Мама договорилась с Захаром Яковлевичем о том, что на время её отсутствия, он будет снабжать меня определённой суммой денег.
  Иногда, если позволяет время, мы любим "подурачиться". Для этого раздеваемся до трусов и ложимся в постель, чтобы отдохнуть с удовольствием(!). Лёжа, обнимаемся, жмёмся друг к другу. Делаем мы это по договорённости, дав друг другу слово, что ни какого секса до окончания школы между нами не будет. В этих "дурашках" мы проверяем, насколько мы благоразумны и сильны в своей принципиальности.
  Иногда, якобы проверяя, насколько крепка моя подруга в данном своём слове, я обцеловываю её всю, с головы до ног, не пропуская и интимные места, и когда чувствую, что ей тяжело сопротивляться с природными инстинктами, подтруниваю над нею, говоря:
  - А скажи честно, ты хотела уже отказаться от нашего уговора?
  - А что? Было заметно? Да?..
  - Но ты, всё-таки, молодец! Сдержалась!
  - А ты думаешь, это было легко? Если бы ты был съедобный, я бы съела тебя со всеми твоими потрохами! Я так тебя люблю!..
  - Ну ладно! Сегодня съела бы, а что бы завтра делала без меня?
  - Ну, чудак! Это же условно, в шутку!
  - Ага! Значит, то, что ты меня любишь - шутка?
  - Ну, нет! Мой любимый, мой хороший, я тебя очень-очень люблю! Больше жизни люблю! Если ты меня когда-нибудь разлюбишь или бросишь, я повешусь!
  - Ну, ты уже зашла слишком далеко! Я так не играю!
  - А я не играю! Я правду тебе говорю!
  - Я тебе верю! Потому что, сам чуть не покончил с собой, когда ты сказала, что я тебе не нужен!
  - Прости меня любимый! Я тогда величайшую глупость спорола! Если бы ты "ушёл", я бы за тобой "пошла"!.. Не надо, родненький! Никогда "не уходи" и люби меня всегда! Ладно? - проговорила она со слезами на глазах.
  - Ладно! Я тебе верю, потому что - сам такой!.. - и после паузы: - А ты смогла бы меня так целовать, как я тебя?
  - С удовольствием! Только, чур - до пояса!
  - А ниже?..
  - Ниже не имею права!.. Пока. Пока я - не твоя жена!
  - Ну, мы сегодня залежались! Дай, я ещё раз поцелую тебя! И пойдём к тебе, а то мама может забеспокоиться!
  
  Оказывается, Марина всё, что бы мы с нею ни делали, рассказывала маме. А она предупреждала:
  - Смотри, дочка, доиграетесь!
  - Ну, что ты, мамуля! У меня ещё есть голова на плечах! Да и Анварь не допустит! У него голова работает лучше моей! Он говорит, что эти наши игры, заставляют нас привыкать к наготе друг друга и укрепляют нашу волю. И я с ним согласна! Если бы мы не видели друг друга в таком виде, не привыкли бы к этому, то при первом же случае, когда увидели бы наготу, то тут же кинулись бы друг на друга!
  - Ну, смотри, я вам верю! Но меня беспокоит, сколько вы так вытерпите? Хорошо, если у вас хватит сил получить образование! Его это не лимитирует, а вот ты, если, не дай бог, забеременеешь, можешь остаться без высшего..!
  - Ну, посмотрим! Время покажет! Меня только одно беспокоит, не заплесневеет ли наша любовь за время воздержания! Ведь не зря же люди придумали "Медовые месяцы" сразу после свадьбы! А мы уже, "будто муж и жена", но только без этого..!
  - Доченька, но ведь ты сама этого захотела!
  - Да, мамочка, я боюсь его потерять! Ведь уже один раз чуть не потеряла! А я его очень люблю и без него жить не смогу!
  - Но ты согласись, что очень рано вы затеяли "настоящую любовь"! Тебе ещё и пятнадцати нет, а вы уже нагишом спите! Правда,.. вас оправдывает ваша большая любовь!..
  Утром в школе Марине так хотелось поскорее рассказать мне о вчерашнем разговоре с мамой, но, понимая, что здесь это сделать невозможно, она только крепко сжимала мою руку.
  Дома, после школы, она "слово в слово" передала всё мне. И я тоже задумался. Я понимал, что мы, действительно, "рано" заиграли в "мужа и жену", но, в то же время знал, что, если, что-нибудь изменится в наших отношениях, то, сразу всё может стать "очень поздно"!
  В другой раз я "вспоминал", как мы готовились к экзаменам в конце учебного года.
  К этому времени мама приехала из Москвы, где она гостевала у своих друзей: тёти Милы и дяди Вали Воронцовых.
  Так, как деньги, откладываемые на покупку дома, видимо, иссякли, она сначала поехала в Самарканд в Обком партии. Там ей предложили должность инструктора в райкоме партии в Джизаке и она согласилась вспомнить молодость.
  К концу учебного года, благодаря заботам Мариночки, я догнал свой класс и теперь вместе с нею готовился к экзаменам.
  Между прочим, не в воображении, а в действительности, Марина на меня оказывала всегда не просто положительное, а очень, или даже чрезвычайно положительное влияние!
  Так в эвакуации, пропустив два учебных года и целый пятый класс, и попав во второе полугодие в шестой класс дневной школы, я не вылазил из двоек и троек. Но, когда на меня "глаз положила" Марина, я в седьмом стал круглым отличником. И если бы не "зигзаг" судьбы, я все экзамены сдал бы на "отлично".
  Поэтому я до сих пор уверен, что, если бы мы так, по-дурацки, не разошлись, в чём я сам во многом был виноват, я прожил бы вполне достойную жизнь и совершил бы много полезного и для себя, и для страны! И потому я до сих пор считаю её своей настоящей "половиной".
  Наверное, у них там "Наверху", я числюсь "Классическим Неудачником"! И, моя "Судьба" или её "Антипод", понимая, что "неудачнику" не положено иметь такую "в тютельку" подходящую "половину", решили нас не соединять! А жаль!.. Поскольку нас с Тамарой соединили, как половинку "Грецкого ореха" с половинкой "фундука"...
  Так как, я всегда к экзаменам готовился очень тщательно, сначала прочтя тему, потом повторив её по памяти, почти всегда, получал отличные отметки.
  И вот теперь, воображая, что мы вместе, и готовимся к экзаменам, я привил и ей свою систему подготовки, в результате которой все предметы мы сдали "на пять".
  Итак, первый этап в борьбе за "Золотую медаль" преодолели!
  Во время летних каникул, мы не расставались. Вместе с ребятами ходили в горы за "земляными орехами", то бишь, - арахисом. Вдвоём ходили "на пленэр", где я писал этюды, а она собирала цветы. За это время я написал её большой портрет маслом, передав её страстный, зовущий взор и её волшебную улыбку. Портрет получился очень реальный и, как оценили многие, - "живой"!
  Здесь я немножко схулиганил: написал её груди с сосочками, которые я так любил целовать, и сверху на них накинул вуаль. Так что, если очень внимательно присмотреться, то можно заметить её интимные места.
  Девятый класс мы начали, как обычно, безо всяких догонялок и старались, чтобы наши дневники не марались какими-то "четвёрками". До меня Мариночка иногда с ними мирилась, но теперь вошло в нашу "норму" получать только "пятёрки". И, как ни странно, это ещё больше сблизило нас.
  Теперь, когда, занимаясь допоздна, кто-либо из нас задержится, ну, скажем Марина у меня или я у Марины, то чтобы мне не провожать её ночью, или возвращаться одному, не считалось зазорным остаться друг у друга ночевать. В таких случаях, мы, вполне официально спали в одной постели, в обнимку друг с другом. И воспринимали такие случаи, как счастье! Поэтому иногда даже спекулировали этим.
  Ни Надежда Кирилловна, и ни моя мама из этого не делали трагедии, потому что в наших семьях мы почти официально воспринимались, как "муж и жена".
  Вот, в таком положении мы с Мариной окончили девятый и десятый классы.
  Когда подвели итоги, то оказалось, что мы оба являемся претендентами на "Золотые медали". Но, как нам объяснили, в одной школе не могут быть два однотипных медалиста.
  Тогда я от "золота" отказался.
  - Почему? - спросила Надежда Кирилловна. - Ты более достоин этой медали!
  - Дело не в этом! - ответил я. - Как вы считаете лучшим: нам поступать в разные институты или обоим - в один?
  - Конечно, было бы лучше в один, но так не получается!
  - А вы согласны с тем, что если мы будем учиться в разных институтах и, не дай бог, - в разных городах, то наша любовь может оказаться под вопросом!
  - Да. А что ты предлагаешь?
  - Я считаю, в создавшихся условиях, кому-то нужно пожертвовать своей мечтой. Например, Мариночка хочет пойти по вашим стопам. Это похвально! Но. В литературном институте нет географического отделения. А мне, сами понимаете, нужно поступить только в литературный! В МГУ нет факультета поэзии. Продолжаю мысль! В литературном институте есть отделения: редакторов, корректоров, журналистики и литературоведения. Чем плоха специальность литературного критика? Мариночка могла бы стать неплохим литературным критиком или редактором. Поскольку все считают, что у меня талант поэта, значит, у меня больше шансов поступить на это отделение. А Мариночка, если получит "Золотую медаль", никаких экзаменов сдавать не будет. Ей нужно будет только успешно пройти собеседование. Почему я уповаю на Москву? Давайте подумаем и определим, в каком городе у нас есть, где остановиться и прожить в период поступления? Только в Москве, у маминых друзей - Воронцовых. У них в Москве квартира, а в Загорске (семьдесят километров) - дача. Поскольку экзамены летом, то значит, тётя Мила и дядя Валя будут на даче, а мы с Мариночкой в Москве. И платить никому не надо! Этот вопрос решит мама! Это очень хорошие люди!.. Как вы считаете?..
  - Да, ты рассказал всё толково! Но не всё в жизни бывает так гладко. Могут быть сбои.
  - Например, произошёл сбой у Марины. Её не приняли. Поскольку она - моя жена, она один год побудет домохозяйкой и подготовится к поступлению в следующем году. А я сбоев не допускаю, поскольку, если я не поступлю, меня сразу же заберут в армию.
  - Она пока не твоя жена!
  - Будет!
  - Будет только после двадцать первого октября!
  - Ну, ничего! Будет пока невестой!
  - Мариночка, ты почему молчишь? Ты согласна с планом Эдуарда?
  - Я согласна со всем, что скажет мой "Энверчик"!
  - Это, кто ещё такой?
  - Это мой любимый жених!
  - А почему ты его так называешь?
  - А потому, что его правильное детское имя не Анварь, а Энвер! Правда, красивое имя - Эн-вер?
  Надежда Кирилловна вопросительно взглянула на меня. Я кивнул, подтверждая правоту Марины.
  - Ну ладно: пусть будет Энвер! Ты согласна на литературного критика?
  - Да!..
  - Только, вот, в отношении кому, какая медаль, решать не Энверу. Этот вопрос будет решать педсовет. А я думаю "золото" присудят ему!
  - А ты что? Не имеешь права голоса?
  - Я - мать, как я могу говорить: "Отдайте медаль моей дочери!"?
  - А если я напишу заявление? - возразил я.
  - Это не поможет! Тебя просто не поймут!..
  - Хорошо, я поговорю с Ахмедом. Он член педсовета?
  - Да.
  - Вот, я его попрошу, чтобы он от моего имени попросил членов педсовета проголосовать за Марину, объяснив всем причину.
  На этом и порешили.
  Нашу просьбу удовлетворили. А мама договорилась с тётей Милой, чтобы мы пожили у них на время поступления в институт.
  Всё, благодаря Мариночке, так и получилось, как я распланировал. Я уверен в том, что если бы я это всё делал один, то результат был бы, как раз, наоборот.
  А может быть, это наши судьбы объединились и стали сильнее "антипода"!
  Я сдал в приёмную комиссию две свои поэмы, написанные в процессе обучения в девятом и десятом классах. Одна из них - "Мариночка", другая - "Прощай Крым!" - о наших с мамой злоключениях во время войны и, кроме этого, двенадцать стихотворений на различную тематику, которые получили высшую оценку. Поэтому, учитывая мою "серебряную медаль", со мною тоже ограничились только собеседованием.
  После того, как и Марину приняли в институт, я попросился на приём к ректору института "по личному вопросу".
  Я объяснил ему, что мы с Мариной уже три года "жених и невеста" и что в конце октября, по исполнению Марине восемнадцати лет, мы поженимся, поэтому при решении вопроса об общежитии, просил его принять это во внимание.
  На протяжении всей нашей беседы, он с улыбкой, причём, с интересом, слушал меня и потом спросил, где мы сейчас живём. Я объяснил. Тогда он спросил, сможем ли мы пока пожить там до конца октября? Когда я ответил, что сможем, он сказал:
  - Тогда, давайте сделаем так: пока поживите там, где живёте, а когда вы решите свой семейный вопрос, мы вам дадим отдельную комнату на двоих. Согласны?
  - Ой, конечно, согласны! Спасибо вам большое! О большем и мечтать нельзя!
  Когда я рассказал об этом Мариночке, она кинулась мне на шею и стала целовать и приговаривать:
  - Какой ты у меня хороший!..
  А я говорю:
  - Это не я, а ректор наш, оказывается, очень человечный человек! Вот ему наше огромное "Спасибо"!
  Двадцать второго октября, после того, как мы пришли из ЗАГ-са законными супругами, кто-то выдал нашу тайну и во время ужина, ребята однокурсники, сбросившись, поставили на столы пять бутылок "Советского Шампанского", и под крики: "Горько!" поздравили нас с "обрученьем", хотя купить для этого дня кольца, я не догадался.
  А дома нас ждал сюрприз: Оказывается, Надежда Кирилловна и мама, сговорившись, приехали в Москву и пригласили Воронцовых сюда и тут организовали настоящую свадьбу.
  Какая приятная неожиданность! - Мы с Мариночкой были на "Седьмом Небе"!
  Естественно, на следующее утро мы не пошли на занятия и целый день отсыпались.
  Последние годы учёбы я начал писать роман в стихах о легендарном полководце древности Тамерлане и, поскольку весь исторический материал о нём, был, в основном, сосредоточен в Самарканде, то нам с Мариной каникулы приходилось проводить с мамами. И так же, как и четыре-пять лет назад, чтобы никому из них не было обидно, мы ночевали то у одной, то у другой мамы.
  Настал день, когда мы "обмыли" нашего первенца. По предложению Марины, мы назвали её Ирочкой. Естественно, кто-то из бабушек должен был переехать в Москву, чтобы помогать молодой маме растить ребёнка.
  Конечно, Надежда Кирилловна не годилась для этой роли, поскольку на её попечении были ещё Оксана, которая заканчивала десятилетку и Стасик, учившийся в восьмом классе.
  Пришлось вызывать мою маму, которой некого было "караулить" в Джизаке. Она откликнулась на зов с удовольствием.
  После родов я сказал Марине:
  - Родная моя, ты знаешь, как я тебя люблю! Но эта беременность подпортила твою фигурку! А ты ведь знаешь, что я не только поэт, но и художник. И вот, этот художник недоволен, видя её дефекты. Давай, мы с тобой договоримся так, что ты потихонечку будешь сбавлять свой вес, чтобы к следующей беременности он стал таким же, как и раньше! Ладно?
  - Ты что? Хочешь навязать мне ещё одного малыша?
  - Одного?.. А как же Андрюша, Светочка, Славик и Мариночка?.. Ты что, отказываешься от них?
  - Нет, я не отказываюсь! Но сначала надо одного довести до ума!..
  - До ума наших детей пусть доводят наши мамы! На то они и педагоги, и партийные работники! А мы им будем поставлять "сырой" материал. Пока подойдёт очередь до Андрюши, Стасик уже окончит школу и твоя мама подключится к новой воспитательной работе. Но ты ушла от ответа на моё первое предложение!
  - Ну что ж, в нём есть разумное начало! Потому что, если я с каждым ребёнком буду прибавлять по пять кило, то к последнему из твоего списка, я не смогу самостоятельно передвигаться!
  - Ну вот! Теперь я вижу, что ты вполне достойна, быть моей половиной! Потому, я тебя очень и очень люблю!
  В процессе учёбы в институте, я всё свободное время отдавал сочинительству, а Мариночка много времени уделяла общественной работе. И как-то, само собой, получилось, что после окончания института, её оставили там, поручив ей, как и её маме, учебную часть. А мне дали направление в редакцию одного из столичных журналов. Вот, таким образом, через семь лет неразлучной жизни, нас теперь разъединили. И мы стали видеться с Мариной только после работы.
  Мы, конечно, скучали друг по другу. Скучали?.. - это не то слово! Лично я "бредил" ею! Мне всё время казалось что, если я обернусь, обязательно встречусь взглядом с нею. Я оборачиваюсь, а её нет! Нет её волшебных глаз, которые умеют говорить: "Ты мой любимый, ты мой хороший! Я тебя очень и очень люблю!"
  И мне становится так грустно!.. Но, ведь я среди чужих людей и не могу предаваться своим истосковавшимся чувствам! Приходится терпеть и не показывать им своего настоящего состояния.
  И я всё время думаю, что можно сделать, чтобы снова быть вместе? Или мне напроситься на какую-нибудь работу в институт, или её, как-нибудь, перетащить к нам в редакцию?..
  Зато, когда мы встречаемся дома, я беру её на руки, сажусь на койку и упиваюсь поцелуями. Она обнимает меня за шею, смотрит на меня влюблёнными глазами и, улыбаясь, спрашивает:
  - Соскучился?..
  Что я могу сказать, если хочется плакать? Я прячу лицо в складках её кофточки и говорю:
  - Нисколечко!..
  Она поднимает руками мою голову и говорит:
  - Ах, ты - мой врунишка! Неужели ты думаешь, что я не вижу по тебе, как ты по мне скучаешь? - А у самой слёзы чуть не выплеснутся из полных глаз.
  И мы целуемся, забыв обо всём на свете!..
  Ещё не раз я вспоминал один серьёзный эпизод, который мог бы состояться, если бы я не смалодушничал, и не взирая на то, что убедился в её измене, остался бы сидеть на лавочке у её окна, показав свою, как в народе говорят "настырность".
  Давайте вернёмся к началу далёкого тысяча девятьсот сорок седьмого года!
  Я сижу на лавочке в шинели, так как была зима, хоть и среднеазиатская. Со мной ничего нет, кроме лезвия от безопасной бритвы в голубом конвертике в правом кармане шинели. Сколько я уже сижу, это не важно, так как я пришёл сюда сидеть долго, до тех пор, пока она не согласится со мной переговорить.
  "Милая моя Мариночка! Если бы в тот день ты могла знать мои действительные чувства к тебе, знать, что мир без тебя пуст, что я не представлял себе, как можно прожить день без тебя, может быть, ты не сказала бы те, убийственные слова: - "Езжай обратно! Ты мне не нужен!", которые разрушили все мои дальнейшие мечты и планы, перевернули всю мою оставшуюся жизнь, сделав из меня, вместо литератора, несчастного авиатора!".
  Я сижу понуро, не глядя по сторонам, подперев щёки руками, локти которых упёрлись в колени. Поскольку я не смотрю по сторонам, то и не вижу, Марина одна подошла к дому или, увидев меня издали, её провожатый покинул её.
  Услышав её голос:
  - Ты чего здесь сидишь? - я поднял голову.- Мне некогда с тобой разговаривать?
  - Ты можешь мне уделить хотя бы пять минут? - спросил я, вставая.
  - Я тебе уже сказала: - мне некогда!
  Тогда я быстро подошёл к калитке и преградил ей путь. (чего я не догадался сделать в реальной жизни!)
  - Я тебя никуда не пущу, пока ты со мной не переговоришь! - сказал я и, взяв её за рукав, подтащил к лавочке.- Садись и слушай! - приказал ей тоном, нетерпящим возражений. - Я приехал навсегда потому, что не могу жить без тебя! Я убежал из училища, так что дороги к возврату нет. Я сегодня видел тебя с этим парнем и Эрлих мне сказала, что ты с ним дружишь. Так это?
  - Это тебя не касается!
  - Нет, касается, так как это - измена! Значит, ты мне изменила?
  - А ты? Или ты считаешь, что твои дела - не измена?
  - Я тебе никогда не изменял и никогда не изменю! И если что со мной и происходило, то я, всё равно тебе не изменял. Ни тебе, ни нашей любви!
  - Ты когда приехал?
  - Поза-позавчера!
  - И где ты проводил всё это время?
  - Дома.
  - Почему не приходил?
  - Болел.
  - Чем?
  - Наверно гриппом! Не хотел тебя заражать!
  - Миловался со своей соседкой?
  - Что-о? С чего ты взяла?
  - Я сама видела твоё письмо ей: "Здравствуй, дорогая Марьям!".
  - Ты, что? С ума сошла? Поверь мне: никаких писем я ей не писал, и даже мизинцем к ней не притронулся!
  - Я не верю ни одному твоему слову!
  - Мариночка, у меня, кроме тебя никого нет! Если ты меня разлюбишь, я наложу на себя руки!
  - Накладывай! Мне всё равно!
  - Так? Да?
  - Да! Так!..
  - Ладно! На - подержи! - Я сунул ей в руку лезвие в конвертике, которое вытащил из кармана шинели, а сам стал снимать шинель.
  - Что это? - спросила она, разглядывая конвертик.
  - Не имеет значения! - Я закатал левый рукав до локтя. Вырвал у неё из рук лезвие, выкинул конвертик и сказал: - Вот, смотри, как моряки за любовь умирают! - И провёл лезвием по сухожилью. Кровь сильной струёй хлынула из раны.
  - Ты что наделал? - закричала она. Потом: - Мама-а! - вскочила и побежала в дом, крича: - Мама! Анварь руку порезал!
  - Как порезал? - не поняла она.
  - Вот так. - показала она, проведя ладонью по сухожилью. - Кровь струёй течёт!..
  Услышав это, Надежда Кирилловна схватила со стены полотенце и побежала на улицу, на ходу крикнув: - Бери ещё одно, подлиннее и беги туда.
  Подбежав ко мне, она жгутом скрутила полотенце и крикнув: - Держи руку! - стала накладывать жгут. Завязав его ниже локтя, то же самое проделала и со вторым полотенцем, завязав его выше локтевого изгиба.
  - Бери его шинель, накинь ему на спину и быстро в больницу! Довела-таки парня!..- Закинув мою руку к себе на спину, сказала дочери: - Подопри плечом, как и я, и побежали!
  Протащив меня несколько десятков шагов, Марина остановилась.
  - Я больше не могу! - проговорила она, задыхаясь.
  - Что значит не могу? Он ведь умрёт! Если не хочешь, чтобы он умер, тащи через силу! Через "не могу"!
  Увидев двух мужчин, она крикнула:
  - Ребята помогите нам дотащить парня до больницы! Он истекает кровью!
  Мужчины подбежали, подставили свои плечи и поволокли меня. Именно поволокли, так как я уже не мог переставлять ногами.
  Как меня приволокли к больнице, я не помню, так как потерял сознание и обо всём, что было дальше, я мог только догадываться.
  Там, не снимая жгутов, произвели дезинфекцию раны и наложили пластыри. Затем, приложив специальную дощечку, наложили гипс и ещё раз забинтовали, пока в лаборатории определяли группу крови.
  Когда стало ясно, что группа крови "первая", стали спрашивать у Надежды Кирилловны и Марины, какая у них группа крови. Марина сказала, что не знает, и у неё взяли кровь, для определения группы. Надежда Кирилловна сказала неуверенно, что она уже не помнит, какая у неё группа, но, кажется тоже "первая".
  У каждой из них взяли подписку, что они добровольно сдают кровь для переливания.
  Первой взяли кровь у Надежды Кирилловны, потом - у Марины. При этой процедуре, я пришёл в сознание. Открыв глаза, я увидел Марину, лежавшую рядом, но я тут же снова провалился в неведение.
  Надежда Кирилловна и Марина были в соседней палате. Мать стала уговаривать Марину идти домой, но та ни в какую не соглашалась.
  - Я буду возле него! - сказала она безаппеляционно.
  - Скажи честно, ты ещё любишь его? - спросила Надежда Кирилловна.
  - Очень! - ответила Марина.
  - Тогда мне непонятно, зачем же ты довела его до такого состояния?
  - Я не хотела. Я хотела только, чтобы он понял, что мне изменять нельзя!..
  - А ты знаешь, что благими намереньями застлана дорога в ад!
  - Нет.
  - Так знай! Вот до чего довели твои хотения! Ещё не известно, чем это закончится? Хорошо, если жив останется! Да и то, может остаться калекой на всю жизнь!..
  - Лишь бы остался жив! А там, каким бы он ни остался, я его никому не отдам!..
  Когда я снова пришёл в себя, никого рядом, кроме медсестры, сидевшей у изголовья, не было, но минутное видение, видимо, зафиксировалось в сознании. Я спросил у неё:
  - Где она?
  - Вы о ком? - не поняла она.
  - О девушке, которая лежала рядом.
  - Я не видела никаких девушек.
  Вошла врач.
  - Он спрашивает о девушке. - обратилась к ней медсестра.
  - Она уже ушла домой. - солгала она.
  - Как, домой? - возмутился я. - Я хочу её видеть! Она недавно лежала вот здесь! - Показал я рукой.
  - Она уже ушла. Завтра увидитесь!
  - Как завтра?.. - Я начал рвать повязки.
  - Ты что делаешь! - подбежала ко мне врач.
  - Позовите её! Пусть она поцелует меня на прощанье! - завопил я.
  Врач мгновенно выскочила из палаты.
  - Марина идите быстро к нему! Он рвёт повязки!
  - Анварьчик! Ты что делаешь? - закричала Марина, вбегая в палату.
  - А ты, почему ушла?.. Хотя ты и не любишь меня,.. поцелуй меня,.. на прощание!.. Пожалуйста!.. Может,.. больше мы не увидимся!..
  - Кто тебе сказал такую глупость, что я не люблю тебя? Я очень и очень люблю тебя!
  - Ты сама мне сказала, чтобы я наложил на себя руки!..
  - Ты меня неправильно понял!.. Я очень тебя люблю!
  - Это ты специально, чтобы успокоить меня, говоришь!..
  - Нет! Я честно тебе говорю: я тебя очень и очень люблю! Я даже кровь свою тебе отдала!
  - Что?.. Всю?..
  - Нет - половину!..
  - А ты сама не умрёшь?
  - Нет. Мне врачи укол сделали, чтобы я не умерла! И ты тоже будешь жить! Так говорят врачи! Так что мы с тобой ещё нацелуемся!
  - Нет, Марина! Если ты меня не любишь, то всё это напрасно! Без тебя мне не жить! И я в любую минуту могу порвать все эти повязки! Это моё последнее слово! Вот, поцелуй меня сейчас и я по твоему поцелую скажу: любишь ты меня или нет!
  Марина наклонилась ко мне и впилась губами в мои губы, всасывая их в свой рот.
  Я подумал: "Не может ни одна женщина на свете так целовать нелюбимого мужчину!". - И ещё пришла в голову мысль: "А если она так любит, зачем довела меня до самоубийства? Нет, здесь что-то не то! Она обманывает меня!
  А, действительно, почему зарождаются у людей такие мысли? (Я теперь анализирую в реальной жизни!) Потому, что я не знал настоящей причины разлада. Ну, свою причину я знал, но для того, чтобы по ней принять серьёзные решения, необходимо было в ней разобраться: как произошло и почему произошло? Она же ни в чём не стала разбираться!
  По второй части романа мы помним, что все вопросы она решала с мамой, которая тоже ничего не знала. Обе только делали предположения.
  "Ну, спроси же меня! Вместе мы во всём разобрались бы!". Вот так, по незнанию истинных причин и происходят ссоры, люди толкают других на преступления и убивают друг друга! Всё - по незнанию! А те, что что-то знают, молчат! Иногда сознательно скрывают и создают проблемы! Все неприятности в этом мире происходят потому, что люди не знают истины!
  Хоть она и колючая и не гнётся по желанию некоторых, но она символ правды, символ прямоты и позволяет всё видеть в прямом свете, без искажений и не создаёт иллюзий!
  Если бы я знал, в каких преступлениях меня обвиняют, я бы, в свою очередь, чистосердечно рассказал всё, как было, и доказал, что никакого сожительства не было, что всё это - чистая ложь! И тогда, моя подруга пусть бы сама решила, как ей быть! И если она, действительно, любит, то приняла бы правильное решение: то есть, скорее всего, простила бы меня! А если нет, значит, она не годилась мне в подруги!
  А в этой, не реальной жизни, где все события происходят так, как должны были бы происходить, Марина в свой поцелуй вложила, всю свою страсть, и он получился такой, что я расплакался. Я понял, что был неправ, поддавшись мгновенному порыву мести, использовав в нём, последнее доказательство своей любви!
  - Что ты, родной, любимый мой! Как ты мог подумать?.. Я люблю тебя так, что, если ты уйдёшь в другую жизнь, я следом пойду за тобой! Я тоже не могу без тебя жить! - И она снова стала меня целовать, а я здоровой рукой обнимал её, чтобы она казалась ближе.
  Вошла врач и сказала Марине:
  - Ну, хватит! А то ты его задушишь! А впредь будь внимательна к словам! В школе разве вас не учили, что, словом можно убить или воскресить человека?
  - Я ещё разок поцелую и пойду.
  - Ты, что уйдёшь? - разочарованно спросил я.
  - Если тётенька-врач разрешит, я бы спала рядом. - она вопросительно посмотрела на врача.
  - Вообще, пока, тебя не надо было бы отпускать домой, ты ещё можешь здесь пригодиться! Но, если вы будете выполнять все больничные порядки, я могу рискнуть оставить тебя здесь, но только в другой палате.
  - В другой, я не согласен! Только здесь! - возмутился я.
  - Ладно! Я ещё посмотрю на твоё поведение: если будешь вести себя хорошо, она будет спать рядом. Но если только проявишь непослушание, я твою Мариночку сразу же уберу. Согласен?
  - Ой, спасибо! Я буду спокойнее спать, если буду знать, что моя Мариночка рядом!
  - Вера, поставьте с Машей вот ту кровать вот здесь, но только чтобы к нему был подход! А ты Марина пока можешь лежать, не раздеваясь, а на ночь ложись, как положено!
  - Хорошо, Варвара Михайловна, большое спасибо вам! Я всё сделаю, как вы скажете!
  Перед сном Мариночка ещё несколько раз поцеловала меня, и мы всю ночь проспали, держась за руки.
  На следующий день Марине объяснили, что у меня всё в норме и её присутствие будет только мешать, мне выздоравливать.
  Но всю неделю, пока я был в больнице, она каждый день после школы прямиком приходила ко мне и рассказывала, как ребята восприняли происшествие со мной.
  Мальчишки все, кроме Сашки Холявко, были недовольны.
  "Подумаешь, из-за девчонки лишать себя жизни!" - возмущались они. Один только Володя-новичок всё время молчал. И поняв, что Марине неприятно с ним разговаривать, не подходил к ней. Он понимал, что, как-никак, он был невольной причиной происшедшего события.
  Марина рассказала, что мама решила все вопросы моего возвращения в класс. Она и сама пару раз приходила в больницу и осведомлялась о моём состоянии. В последний раз она так поприветствовала меня:
  - Ну, как дела, ученик восьмого класса Джизакской средней школы?
  - Спасибо большое, Мама!.. Надеюсь, теперь я могу вас так называть, ведь ваша кровь течёт в моих жилах?
  - Можешь сынок! Ты мне дважды сын: первое, как ты сказал, что в твоих жилах течёт моя кровь, а второе, я надеюсь, ты будешь моим зятем, поэтому я имею полное право называть тебя "Сыном"!
  Пожалуй, такое обращение дороже всякого лекарства и я изо всех сил старался поскорее выписаться из больницы.
  Однажды, под конец лечения ко мне приехали Роза с Захаром Яковлевичем, который сообщил, что мать на днях выезжает из Москвы и мне передают привет и пожелания скорейшего выздоровления все: мама и тётя Мила, и дядя Валя.
  Я уговорил Марину, чтобы она сама привела меня в школу, но там нас встретила Надежда Кирилловна. Она сказала:
  - Посидите у меня в кабинете! Я сама тебя представлю классу, чтобы не было кривотолков.
  Когда прозвенел звонок, она заглянула в кабинет и сказала:
  - Пойдёмте!..
  Я, конечно, набрался храбрости и думаю: "Будь, что будет! Не такие трудности преодолевал! Ну, в первое время ко мне будет много внимания. Но постепенно все привыкнут и всё уляжется! Надо меньше реагировать на все колкости"!
  Надежда Кирилловна открыла дверь, вошла сама, за нею - Марина, а после - я.
  - Здравствуйте, ребята! - сказала она, как говорила всегда. Когда все, стоя, поприветствовали её, она продолжила - Сегодня я привела к вам вашего старого товарища, которого вы все хорошо знаете. Он первую и вторую четверти прозанимался в Батумском мореходном училище, но потом понял, что морская работа не для него и вернулся в свой класс. Но, недавно у него случилось несчастье: он серьёзно поранил себе руку, а сегодня врачи разрешили ему посещать школу. Конечно, первое время ему будет тяжело управляться с занятиями, поэтому Кожевникова Марина изъявила согласие помогать ему. Для этого я прошу вас - она указала рукой на сидящих за первой партой возле учительского стола - пересесть за другую парту, освободив её для них! У кого, может, есть какие вопросы, пожалуйста! - Все промолчали. - Тогда, пожалуйста, все займите свои места! Начнём урок!
  Нам с Мариной повезло, а может так подстроила сама Надежда Кирилловна, что первым уроком была география.
  Мы с Мариной сели за первую парту прямо перед нею. Я - слева, Марина - справа.
  До этого мы с нею договорились не оглядываться по сторонам, чтобы ненароком не встретиться с чьим-нибудь ехидным или осуждающим взглядом.
  Когда говорила мама, Марина всё время, держала меня за руку, временами, сжимая её. Это свидетельствовало о том, что она тоже нервничала.
  После урока мы не стали вставать, что, как бы, оправдывалось моей больной рукой. И, конечно, к нам стали подходить сами ребята. Первым подошёл Саша Холявко и поздоровался с нами обоими. Тут же подошёл и Максим Илюхин и после того, как поздоровался, спросил, как у меня дела с живописью и сообщил, что Николай Григорьевич переехал в Самарканд и у него есть его адрес.
  Недалеко проходила Зоя, она неотрывно смотрела на нас. Я подозвал её:
  - Здравствуй, Зоя! Что ты обходишь стороной?.. Как Борис? Появился?..
  - Больше так и не появлялся.
  - Как мама? Страдает?
  - Мама - есть мама! Она за всех нас страдает! А ты, как? - мельком кинув взгляд на Марину, спросила она.
  - Да, вот, поправляюсь! Передай маме привет!
  В процессе диалога Марина внимательно смотрела на нас: то на Зою, то на меня и думала: "Вот это новость! Раньше я никогда не замечала, что у них близкие отношения! Вот тебе и "тихоня"! Прежде я её вообще не замечала! А она, оказывается, даже красивая! Так, значит, не Эльза - моя соперница, а эта, незаметная в классе девочка. Такой только дай: она и с пола его подберёт!".
  - Какие у вас с нею отношения? - спросила она, после того, как Зоя отошла.
  - Чисто товарищеские. Я тебе потом расскажу.
  Я почувствовал, что моя подружка заревновала и занервничала. Я взял её за руку и крепко сжал, доказывая, что наша любовь такая же крепкая. Она поняла и улыбнулась.
  После уроков, мы зашли к Надежде Кирилловне, чтобы сказать, что идём ко мне, потому что я попросил Марину помочь мне что-нибудь приготовить покушать. Она спросила, как у меня прошёл первый учебный день? Я показал на Марину.
  - Если бы не она, я, наверное, сбежал бы с уроков. Я был весь день "не в своей тарелке". Отвык я и от класса, и от преподавателей. Она меня поддерживала морально. Не знаю, чтобы я делал, без моей любимой Мариночки!..
  А Марина улыбается. Она - на "коне"!
  А дома она села на кровать, взяла меня за здоровую руку и посадила рядом, и скомандовала:
  - Рассказывай!
  - Что рассказывать?
  - Какие у тебя отношения с Кочкаровой?
  - А-а, вот ты о чём!? Ну, ладно, слушай! Только наберись терпения и не перебивай, потому, что я начну с самого начала, которое к Зое никакого отношения не имеет! Ты приходила ко мне и, наверное, помнишь, что возле ворот есть лавочка. Так вот, сижу я на этой лавочке, подбираю на гитаре аккомпанемент к своим песням. А в ту пору в почёте у меня были песни из кинофильма "Иван Никулин - русский матрос". Может, ты и смотрела его: там пятеро моряков, когда кончились снаряды, обвязавшись гранатами, шли под немецкие танки... Нет, ещё раньше: мама мне как-то, приехав из совхоза, привезла моток медной фольги, примерно, толщиной в полмиллиметра. Даёт мне и говорит:
  - Возьми, может, где пригодится!
  Я долго придумывал, где может пригодиться. А она, как потрёшь её, блестит, как золото. Думал-думал и надумал сделать из неё коронку на зуб, чтобы все думали, что зуб золотой, так, для хохмы! А я знаю, что блатные носят такие коронки, которые называются "фиксы". Так вот, нацепил я на себя эту коронку и сижу на лавочке подбираю аккомпанемент.
  Подходят ко мне два парня, постарше меня и говорят:
  - Спой нам что-нибудь интересное!
  Я спел им две песни из этого кинофильма: "На ветвях израненного тополя" и "О чём ты тоскуешь, товарищ моряк?". А они мне говорят:
  - А блатные песни ты умеешь петь?
  Я говорю:
  - Нет, блатных я не умею!
  - А чего ж ты фиксу нацепил, если песен блатных петь не умеешь?
  - А эта "фикса" - не настоящая! Она игрушечная!
  - А ну, покажи!
  Я им показал.
  - А где ты её взял?
  - Сам сделал.
  - А нам можешь сделать?
  - А чего это я всем должен делать?
  - А если "Кочкар" тебя попросит, сделаешь?
  - Не знаю я никаких "кочкаров"!
  - Ха-ха-ха! Он не знает "Кочкара"! Да его весь Джизак знает!
  - И боится! - поддакнул другой.
  - А тебя "Кочкар" знает и сказал, чтобы ты к нему пришёл.
  - Зачем?
  - Чтобы ты ему спел.
  - Если он хочет послушать песни, пусть сам сюда приходит!
  - А он сказал, чтобы ты пришёл! А его приказ - закон!
  - Да кто он такой ваш "Кочкар", что он приказывает?
  - Он - атаман! Если ты сам не пойдёшь, то мы тебя отнесём! Лучше иди сам по-хорошему!
  - А где он живёт?
  - Здесь, недалеко, в одном квартале.
  - Ну, ладно, пойдём!
  Пришли во двор. Двери и окна нараспашку. Кричат:
  - Кочкар! Мы тебе пацана с гитарой привели!
  Из открытой двери выглядывает высокий худощавый парень без рубашки.
  - Ты блатные песни умеешь петь? - сходу спрашивает он.
  - Он ещё и "фиксы" умеет делать. - говорит один из парней.
  - А ну покажи! - обращается он ко мне. Я снял и показал ему "фиксу".
  - А нам ты сможешь сделать такие?
  - Хорошо, я сделаю и завтра принесу.
  На следующий день я принёс три коронки. Он примерил - одна подошла. И вдруг из дома выходит Зоя и спрашивает меня:
  - Ты что здесь делаешь?
  Я говорю, что пришёл к Борису. Она сразу испугалась и спрашивает:
  - Откуда ты его знаешь?
  Я говорю, что вчера двое парней пришли ко мне и сказали, что меня зовёт "Кошкар".
  Когда я собрался уходить, она говорит:
  - Подожди, я с тобой пойду.
  Брат заметил, что она собирается уходить и спрашивает её:
  - Ты куда?
  - Я к Вере на несколько минут.
  Когда мы вышли со двора, она и говорит мне:
  - Ни к какой Вере я не иду. Я тебя хочу предупредить: ни в какие договоры с Борисом не иди! Ты знаешь, чем они занимаются? Они занимаются нехорошими делами. И если Борис начнёт тебе что-нибудь предлагать, вежливо отказывайся. Имей в виду: они могут даже убить. Я с ним поговорю и попрошу, чтобы он тебя ни в какие свои дела не вмешивал.
  А однажды на переменке она мне сказала:
  - Мне надо с тобой после школы поговорить.
  Я говорю:
  - Приходи ко мне на лавочку.
  Через какое-то время она пришла и говорит:
  - Пойдём на "Пьяную гору"!
  И, когда мы стали подниматься на гору, она меня спрашивает:
  - Где твоя мама работает?
  - В совхозе Кирова. - отвечаю я.
  - Кем?
  - Разъездным кассиром.
  - Так вот, слушай: на днях я подслушала разговор брата и одного из его шайки. Тот говорит: "Нам нужны живые "бабки"?". Брат отвечает: "Что за вопрос? Кому не нужны "бабки", да ещё живые?". "Так вот в степи одна баба на коне разъезжает с огромными суммами. Ездит одна". "А что за баба, ты знаешь?". "Да - это мать того пацана, который нам "фиксы" делает". "Так, как же ты можешь предлагать его мать? Раз он наш, значит, и она под нашей "крышей"! Понял?".
  - Вот, такие у меня с нею отношения!.. А ты что, уже приревновала?
  - А почему бы нет? Ты у меня один! И я тебя никому не отдам!..
  - Ну что мы сегодня с тобой приготовим?..
  - Как ты относишься к картошке жаренной?
  - Я, за! Только учти, я люблю поджаренную!
  - И я люблю поджаренную!
  - Ура! Значит, мы действительно "Половинки друг друга"! Милая моя, я тебя очень люблю!
  - И я тебя люблю!..
  И я свободной рукой обнимаю её, такую родную, такую любимую..! Эх! Почему всё это нельзя повторить!?
  Дорогой читатель, вы уж извините меня, что я очень часто обращаюсь к вам! Понимаете, у меня такой стиль письма: я разговариваю с вами и излагаю вам свои мысли. Поэтому у меня язык не литературный, а разговорный. Пусть меня критикуют литературные критики! Ну, что поделаешь, такой я - не как все!..
  Я опять о Мариночке. Если вы помните, в третьей части романа мой герой нечаянно встретился с нею в трамвае. И, казалось бы, ничего не значащий её кивок, испортил всё, что только можно было испортить.
  Я тогда был обозлён на неё и наговорил ей массу всяких глупостей, чтобы лишь отомстить за этот проклятый кивок. Откуда мне было знать тогда, что я всю оставшуюся жизнь, буду "лить слёзы" за эти свои ошибки!
  Только теперь мне становится ясно, что те, которым поручено управлять нашей жизнью, оказывается, на много десятилетий вперёд, продумывают плату за наши сегодняшние ошибки!..
  Тогда в 1949 году в Ташкенте, "пятёрка невостребованных" в истребительное училище, оказалась в "аховском" положении. И я надолго запомнил, как вёл себя в этих условиях парень, назвавшийся Иваном Лысенко. Тогда я подумал: "Вот с этим парнем можно дружить".
  Подумав это, я уже совершил ошибку в отношении Марины. После лётного училища, мне, нужно было, оставив на время маму у Анны Степановны, самому смотаться в Джизак, а там, узнав, что Марина учится в Ташкенте на третьем курсе Университета, махнуть к ней. А я вместо этого с мамой и Иваном поехал в Краснодар.
  Я уже "говорил", что наша форма была очень красивой, и она очень шла мне. Я тогда был неотразимым. И если бы я поехал к Марине, увидев меня в ней, она могла повторно влюбиться в меня.
  И вот, теперь, я хочу продолжить нашу несвершившуюся встречу с нею:
  Если не вы, то кто-то другой, услышав эти мои слова, может сказать: "Вот, дурак! Он пытается раздуть костёр, погасший уже много десятилетий!". Да, такие, обязательно, найдутся! Ну, и Бог с ними! А мы посмотрим, что из этого могло получиться!
  Ну, во-первых, мне предварительно нужно было написать письмо в школу, на имя Надежды Кирилловны. Описав в нём, с сожалением, все те глупости, которые я совершил, но, не говоря о том, что я ещё люблю Марину, попросить её помочь мне восстановить наши дружеские отношения. Если бы она ответила на моё письмо, то, вероятно, сообщила бы, что Марина учится там-то и там-то. Мне этой информации было бы достаточно, чтобы после окончания училища поехать в Ташкент и встретиться с нею.
  Вот здесь уже, вооружившись дипломатией, которой, к сожалению, я не владею, а значит, чистосердечно, признав все свои ошибки, убедить её в том, что она - единственная и незаменимая, которую я продолжаю безумно любить!..
  Таким образом, приехав в Ташкент, я нашёл, где находится Среднеазиатский Государственный Университет, где на Географическом факультете должна учиться Марина.
  На проходной меня спросили: куда я и к кому? Я ответил, что к студентке Кожевниковой с третьего курса географического.
  - Сейчас нельзя! Идут занятия!
  - Я подожду там до перерыва!
  - А кем вы ей приходитесь?
  - А это что? Очень важно?
  - Видите ли, во время занятий нам запрещено кого-либо пропускать! Конечно, если у вас что-то срочное, тогда другое дело.
  - Я её жених. Только что приехал издалека.- солгал я.
  - Тогда проходите на третий этаж, аудитория триста вторая.
  Я облокотился на подоконник перед дверью аудитории.
  После того, как прозвенел звонок, дверь отворилась и оттуда стали выходить девушки и парни, любопытно оглядываясь на меня. Одна из них подошла ко мне и спросила:
  - Вы к кому?
  - К Кожевниковой.
  - Марина, к тебе пришли! - заглянув в аудиторию, громко сообщила она.
  На её зов из аудитории вышло несколько девушек, которые остановились у двери, любопытно рассматривая меня, но Марины среди них не было.
  Когда появилась она, я её сразу не узнал: она повзрослела и, кажется, подросла.
  - Анварь, это ты? - удивлённо глядя на меня, спросила она, принуждённо, улыбаясь. Видно, и она не совсем была убеждена в том, что это - я.
  - Что, не узнала? - Улыбнулся я, сделав шаг к ней и, добавив вполголоса: - После того, как в первый раз ты не приняла меня, я снова к тебе, и снова "насовсем"!
  - Насовсем?.. Ладно, подожди меня здесь! - сказала она и быстро пошла по коридору направо. Минут через пять она появилась снова, улыбающаяся: - Я сейчас! - бросила мимоходом и скрылась в аудитории. Через минуту, всё такая же, улыбающаяся, вышла, держа в руке портфель. Подошла ко мне, посмотрела мне в глаза, взяла меня под руку и, сказав кому-то из девчат: - Пока!..- повела меня к выходу.
  На улице спросила:
  - Ты где остановился?
  - Пока нигде.
  - А где твои вещи?
  - На вокзале, в камере хранения.
  - Тогда поехали ко мне!
  Сели в трамвай, проехали три остановки, сошли и прошли пешком около полквартала. Вошли в какой-то двор, где стояло несколько одноэтажных домов. Вошли в один из них и, пройдя по коридору, остановились у третьей двери справа. Марина расстегнула портфель, вынула из маленького кармашка ключ и отрыла дверь.
  - Заходи! - сказала она, и мы оказались в небольшой комнате с одним окном во двор. Там стояла кровать, один стол, два стула. Слева от двери висела деревянная вешалка, на которой висели тёмное пальто и какой-то серый пиджачок. Справа от двери - белая раковина с медным краном и небольшой стол с электроплиткой.
  - Вот здесь я живу! - сказала она, ставя портфель на пол возле вешалки и, садясь на койку.
  - Да, для одинокой советской студентки, жильё шикарное. - оценил я.
  Она улыбнулась и сказала:
  - Это всё - мама! - Опять эта улыбка, которая всегда сводила меня с ума! - И какие у тебя планы? - спросила она, становясь серьёзной, с ожиданием глядя мне в глаза.
  - У меня один план: рассказать тебе то, чего ты не знаешь! А дальнейшее будет зависеть от тебя! Я думаю, ты сможешь уделить мне пару часов времени? Да?..
  - Я тебя слушаю!
  И я подробно рассказал ей всё, начиная с того самого момента, как я пришёл к ней прощаться перед отъездом в Батуми. Она слушала меня внимательно, не перебивая. И только в самом начале, когда я сказал: - "Я сказал тебе, что я тебя люблю, но ты промолчала..", она тихо, будто извиняясь, промолвила: - " Я тоже сказала тебе, но ты не слышал.".
  Когда я закончил свой, со всеми подробностями, рассказ и сказал:
  - Вот, я рассказал тебе всё, без утайки. Я думаю, ты поняла это! И знаешь, что ты у меня единственная и вся моя жизнь зависит от твоего решения!
  Она сказала, глядя мне прямо в глаза:
  - Ты знаешь, сколько слёз я пролила, когда прогнала тебя! Я возненавидела тебя и дала себе слово навсегда позабыть тебя!.. Но,.. на днях, мама написала, что дала тебе мой адрес, хотя была давнишняя договорённость, чтобы тебя близко ко мне не подпускать! А сейчас, когда я тебя увидела, что-то во мне перевернулось и меня потянуло к тебе.
  Она замолчала, похоже, подавляя напрашивающиеся наружу рыдания.
  - Видимо, не прошли даром воспоминания о тебе, которые в последние дни всё чаще стали посещать меня! А сейчас я слушала тебя и удивлялась, как ты с каждой минутой становился мне ближе, как меня неудержимо тянет к тебе! И вот, я смотрю на тебя совершенно без тени ненависти! И мои прежние чувства, как будто, воскресли во мне! И ты мне с каждой минутой становишься всё роднее и роднее!..
  ...И я, ты знаешь, чувствую, что снова люблю тебя! - с дрожью в голосе произнесла она и, не удержавшись, расплакалась!.. Я сел рядом с нею и мы оба, плача, обнялись и, размазывая слёзы, целовались.
  Потом, когда она успокоилась, сказала:
  - Сходи, привези свои вещи! - Потом спохватилась: - Нет-нет! Не надо! Поедем вместе! Я не хочу тебя одного отпускать!.. Вдруг, ты опять потеряешься!..
  - Мариночка! - Возразил я. - Но мне же негде здесь спать! Может, мне в гости...-и.?
  Она посмотрела на меня и, хитро улыбнувшись, сказала:
  - Неужели мы с тобой не поместимся на одной кровати?..- Я бросился к ней, обнял её и поцеловал, потому что это, действительно, была - моя Марина!
  Когда поехали за моим чемоданчиком на вокзал, я предложил:
  - Мариночка, давай зайдём в магазин и купим что-нибудь на ужин, да и на завтрак!
  Она сказала:
  - Хорошо! Вообще-то, нам положено открыть бутылку Шампанского. Но, поскольку это не предусмотрено нашим семейным бюджетом, мы ограничимся чаем. Ладно?..
  - Нет, родная! Моим бюджетом предусмотрено! Поэтому разреши мне выполнить этот традиционный свадебный ритуал!
  - Сколько у тебя наличных?
  - Около четырёхсот рублей.
  - Точнее?
  - Триста восемьдесят два рубля.
  - И у меня двести одиннадцать. Но не забывай, теперь нас двое!.. Уже одно то, что мы будем сегодня спать в одной постели, это - уже счастье! Ты не находишь?.. И зачем же нам какое-то Шампанское, если мы - вместе!?. Правда, ведь!.. - И её голос вновь задрожал.
  - Ты, как всегда права! - ответил я, успокаивая её.
  Когда ложились спать, кроме белой простыни сверху она положила белое полотнище. Я подумал, что она опасается, что я с дороги немытый, испачкаю простынь. Я спросил:
  - А зачем столько простыней?
  Она сказала:
  - Так надо!
  Я не стал приставать со своими расспросами: раз "так надо", значит, так - надо!
  Значения этого полотнища я понял только утром!.. Какая же она у меня умница!
  Оказывается, когда она куда-то бегала, когда я стоял у окна, это она была у заведующей факультета, и отпросилась на три дня от занятий. То-то же она так весело улыбалась, возвращаясь от неё!
  На следующий день мы (опять вдвоём!) поехали в Узбекское Управление ГВФ, откуда я был направлен в лётное училище. И я предъявил тому самому начальнику отдела кадров своё свидетельство об окончании училища "С отличием", а также показал направление на работу по свободному выбору.
  Указав на Марину, я сказал, что это моя жена, которая учится в Университете на третьем курсе, поэтому я прошу оставить меня в Ташкенте, тем более, что у нас скоро будет прибавление. Он сказал, что когда будет у нас "Свидетельство о браке", а оно должно быть только через месяц, тогда и будут решёны все необходимые вопросы.
  
  Ну, что, дорогой читатель! Разве плохое начало для нормальной семейной жизни с любимым человеком?..
  ...Но больше всего, мне импонирует сюжет о том, как мы с Мариночкой "спасали" Советскую власть, над которой, через каких- нибудь сорок шесть лет, нависнет угроза развала.
  Мы оба прекрасно помнили, как с помощью предательства продажных подонков, развалили одну из двух Мировых держав, показавшей человечеству его будущее.
  Говоря о будущем, я всегда вспоминаю прогноз одного из капиталистических "менеджеров Высшей категории" о том, что через поколения человечество всё равно, придёт к Социалистической общественной формации.
  Я сказал Марине:
  - Родная! Коль уж так случилось, что Всевышний услышал наши мольбы, и соединил нас - свидетелей предательского развала нашей Страны, на нас ложится роль предупредителей её руководства о грозящей ей опасности!
  - Я с тобой согласна! Но как ты думаешь это сделать? Во- первых, чтобы это предупреждение, выполнило свою роль, нужно, чтобы нам поверили! Как ты собираешься это сделать? Ведь нас сразу же сочтут за сумасшедших! Да и предупреждать нужно не кого попало, а только самых главных, от которых зависит принятие мер!
  - Я всё это прекрасно понимаю! Причём нам нужны не "самые главные", а Самый главный - один! Это - Иосиф Виссарионович!
  - Как мы к нему прорвёмся?
  - Не "Мы", а "Я"!..
  - Ничего подобного! Я одного тебя не пущу! Или "Мы", или - никто!
  - Ладно! Моя хорошая! - Погибать, так вместе!..
  На следующий день, взяв с собой все документы, какие были обнаружены, в наших вещах, а именно: мой паспорт, оказавшийся тем самым, который я оставил в "Мореходке", и мой комсомольский билет, а также комсомольский билет Мариночки, одевшись потеплее, мы тронулись в Москву через Ташкент.
  В Москве в первую очередь нашли квартиру Воронцовых. Поскольку они не знали ни меня, ни, тем более Марину, мы представились тёте Миле и дяде Вале. Так, как они оба глухие, то пришлось писать им записки. Когда они узнали, что я сын Керимовой Зины, а Марина - моя невеста, они встретили нас с открытой душой. А узнав, с какой целью мы приехали в Москву, стали нам объяснять, как попасть на Красную Площадь.
  Следующим утром мы с Мариночкой были уже у Кремля. Сначала мы попытались пройти через Спасские ворота, где въезжают машины, оттуда нас направили к Боровицким воротам. Понятно, нас нигде не принимали всерьёз, разговаривали с улыбкой. Но я всем отвечал, что у нас серьёзный государственный вопрос, который я могу изложить только лично Иосифу Виссарионовичу. Возможно, именно присутствие Марины помогло нам попасть к "Личному секретарю" Иосифа Виссарионовича.
  Он сказал, что рабочий день товарища Сталина расписан поминутно и потому я должен изложить свой вопрос ему. Я ему ответил:
  - Мой вопрос важнее десятков совершенно секретных! Я сомневаюсь в том, что мою информацию он сможет доверить самым приближённым к нему людям! Поэтому я должен изложить его только лично ему.
  Видимо, из-за моей настойчивости, он понял, что вопрос, действительно серьёзный, и потому доложил, вероятно, самому Сталину.
  Минут через десять он вошёл в кабинет и сказал:
  - Пойдёмте!
  Он завёл нас в какой-то кабинет с диванами и креслами, и журнальными столиками. На стенах - книги на полках.
  - Посидите здесь, отдохните, почитайте! - сказал, обращаясь к Марине. - А вы пойдёмте со мной!
  Подошли к высокой двустворчатой двери. Остановились.
  - Подождите! - сказал он, а сам вошёл в дверь. Потом, повернувшись ко мне, сказал: - Заходите!
  Я вошёл в большой кабинет, пол которого был полностью покрыт ковром. Справа - длинный стол со множеством стульев. Слева прямо ковровая дорожка, упирающаяся в массивный стол, стоящий поперёк. За столом мужчина, вроде, как Сталин, в таком же сероќзелёном френче с накладными карманами, в котором его обычно рисуют на портретах. Те же усы. Но, на меня напало какое-то сомнение.
  "Неужели сам Иосиф Виссарионович?".
  - Здравствуйте, Эдуард Бадикович! Я вас слушаю! - сказал он с грузинским акцентом. Моё сомнение почему-то окрепло. Интуиция, что ли: "А вдруг, это - двойник!" - мелькнула мысль, тогда вся затея провалится! Ведь то, что я собирался сообщить, должно быть сказано только самому Иосифу Виссарионовичу. Я растерялся.
  - Я вас слушаю! - громче повторил он.
  И тут, как будто чёрт дёрнул меня за язык:
  - Вы меня, пожалуйста, простите! В 1936 году я два раза прослушал все выступления Иосифа Виссарионовича Сталина о Конституции СССР и научился повторять его манеры и акцент. Ещё раз прошу прощения, но мне нужно говорить лично с товарищем Сталиным!
  - Так я вас и слушаю! - с некоторым возмущением повторил он. И я совсем растерялся. Что делать?.. Как выйти из создавшегося положения?.. Ничего не говорить нельзя, а что сказать не знаю!
  Вдруг слева за столом массивная дверь отворилась, и я увидел настоящего Сталина, вошедшего в кабинет.
  - Идите! - сказал он, обращаясь к своему двойнику. Когда тот вышел, обращаясь ко мне, проговорил: - Здравствуйте товарищ Керимов! Извините за эту игру, затеянную моими помощниками! - Да, это, действительно, был сам Сталин!
  - Простите меня, дорогой Иосиф Виссарионович, за мою настойчивость и, можно сказать, за мою наглость! Но то, что я Вам скажу, достойно этого.
  - Я вас слушаю! - серьёзно проговорил он, но с лица не сошло выражение, наподобие улыбки, которая, вероятно, было следствием предыдущей неловкой игры его подчинённых.
  - То, что я буду говорить, выходит за рамки реальности и может показаться бредом сумасшедшего! Но поверьте мне: это - истина!
  Я родился в 1929 году в Симферополе. Мать моя была партийно-хозяйственным работником районного масштаба. Второго октября сорок первого года, когда немец прорвал фронт на Перекопе, нас ночью эвакуировали из Бахчисарая, где мать была председателем горисполкома, в Севастополь. Там нас не оставили и мы были на морском транспорте эвакуированы на Кавказ. В Кисловодске мать работала секретарём партийной организации эвакогоспиталя номер две тысячи четыре и по совместительству заведующей материальным складом. Восьмого августа сорок второго года немец десантом захватил Минеральные Воды. К концу дня он вплотную подошёл к Кисловодску, где на семи путях стояли семь санитарных поездов с тяжело раненными. В восемнадцать часов по громкоговорителю объявили: "Всем легкораненым и медперсоналу вернуться в свои госпиталя". Мы с мамой вернулись в санаторий имени Кирова и узнали, что создаётся отряд легкораненных бойцов в составе ста человек под командой заместителя начальника госпиталя Чернобородова, а мама назначается комиссаром отряда. В девятнадцать часов мы вышли из горящего Кисловодска и через горы пошли на Нальчик и далее на Орджоникидзе. Оттуда через перевал, по Военно-Осетинской дороге вышли в Грузию... В местечке Ткибули сели в поезд и далее в Баку, Красноводск и до Ташкента... В центральном эвакопункте маме дали направление в Самаркандскую область. Пропустив три учебных года, я пошёл в школу, в шестой класс "вечёрки" в городе Джизак, минуя пятый. На следующий год пошёл в седьмой класс дневной школы, где полюбил четырнадцатилетнюю девочку Марину Кожевникову. Вот, с неё всё и началось!.. В сорок шестом году я поступил в Батумское Мореходное Училище, где проучился первый семестр. На зимние каникулы я приехал в Джизак, где в течение десяти дней мы обнимались, целовались, давали друг другу "клятву верности до гроба". Мы безумно любили друг друга... Когда я снова уехал в училище, я не смог выдержать больше месяца. Я не находил себе места и решил бежать из училища. В январе сорок седьмого года я без документов, без билета, без денег приехал в Джизак... Но за это время "злые языки" наговорили Марине, что я ей изменил... Когда я пришёл к ней, она меня не приняла, сказав: "Езжай обратно, ты мне не нужен!". Я был гордый и допустил глупость, что уехал от неё навсегда... То, что теперь я буду говорить, не вяжется с логикой! Но я буду говорить чистую правду! И, чтобы у вас не возникало мнение, что это - "научная фантазия" или моя выдумка, я вам буду излагать факты, которые сейчас считаются "совершенно секретными", а лет через пятьдесят о них будет знать каждый школьник... Давайте начнём с первой атомной электростанции, которая сегодня создаётся или только планируется её создание, в городе Обнинск, под руководством академика Курчатова. Я полагаю, что имя этого человека сегодня засекречено, а я семнадцатилетний парень из Джизака его знаю. Или имя академика Сахарова - создателя первой водородной бомбы. Или конструктора космических кораблей Сергея Павловича Королёва, который через семнадцать лет в 1962 году запустит в космос Первого в мире космонавта майора Гагарина, Юрия Алексеевича, который сегодня, наверное, ещё не ходит и в школу. Или рассказать Вам об истребителях с реактивными двигателями, а также о пассажирских реактивных самолётах авиаконструктора Туполева А.Н.: Ту-104, Ту- 124, Ту-134, Ту-154, берущего сто семьдесят пассажиров, Сверхзвукового самолёта Ту-144, Или авиаконструктора Илюшина: Ил-12, Ил-14, турбореактивного Ил-18, реактивного Ил-62, Ил-76, Ил-86 и другие. То, о чём я сегодня говорю, о своей девушке Марине, которая находится сейчас у Вашего секретаря в комнате отдыха, кстати, она наверное, там переживает и нервничает, пусть её приведут сюда, потому что то, о чём я говорю, она давно знает.
  Сталин нажал на кнопку. Вошёл секретарь.
  - Приведите девушку! - распорядился он.
  - Так вот, я сейчас буду рассказывать о событиях шестидесятилетней давности, то есть о прошлом тысяча девятьсот сорок седьмом годе... Кстати, в этом году впервые после войны в столовых должен появиться бесплатный хлеб. Я не знаю, появился он уже, или ещё нет! А первого апреля с этого года и до самого 1952 года будут ежегодно снижать цены на продовольственные товары. Я чувствую, что вам не понятно!.. Это потому что мне не семнадцать лет, а восемьдесят три года. Потому что я пролетал тридцать шесть лет в гражданской авиации на тех самолётах, которые я перечислил, потому что я - Заслуженный пилот СССР и получил это почётное звание в 1983 году, согласно указу Президиума Верховного Совета СССР.
  Вошёл секретарь с Мариной.
  - Здравствуйте! - сказала она, обращаясь к Сталину и, на моё удивление, сделала реверанс. Интересно, где она научилась этому? Ведь в наших школах таким вещам не учат!
  - Здравствуйте! - ответил он, улыбаясь. - Садитесь вон на то кресло! Мы тут с вашим... другом... ведём интересную беседу. Продолжайте, пожалуйста!
  - А почему так получилось, - продолжил я. - прошу прослушать дальше!.. Я долго скитался по Самаркандской области и, наконец, осел в Самарканде. Там я работал в железнодорожной мужской средней школе старшим пионервожатым и учился в девятом классе вечерней школы... В 1969 году меня по направлению Облвоенкомата направили в Самаркандский аэроклуб - филиал Ташкентского. Сейчас можно узнать работает ли в Ташкентском аэроклубе начальник - майор, Герой Советского Союза. Не знаю его фамилии. Летом сорок девятого года его арестовали за попытку улететь заграницу, а аэроклуб закрыли. Осенью сорок девятого года я поступил в Краснокутское лётное училище, где в войну обучался ваш сын Василий в эвакуированной Качинской школе. Окончил я Училище в 1951году "с отличием" на самолёте По-2 и был направлен в Краснодар в 218 лётный отряд, где летал сначала на По-2, а затем, одним из первых, на Ан-2 - самолёте украинского авиа конструктора Олега Антонова. Он был цельнометаллический, брал загрузку до полторы тонны или одиннадцать пассажиров. Это был пятьдесят второй год. Интересно, сейчас этот самолёт сошёл со стапелей или нет ещё?
  - Сейчас начинается самый сложный период в истории нашей страны!
   Дорогой Иосиф Виссарионович, вы меня извините, все мы смертные! Сегодня осталось ещё пять лет до вашей кончины. Может быть, ещё что-то можно изменить? После Вашей кончины в одном из средств массовой информации промелькнула статейка о том, что ваше тело в Мавзолее не бальзамируется, так как ваши кровеносные сосуды изнутри покрыты жидким стеклом... Неизвестно, что и сколько лет вам давали что-то, от чего ваши сосуды покрывались жидким стеклом. Возможно, его понемногу долгое время вам давали выпивать, или реакция от смешения каких-то веществ, происходила внутри организма. Но я считаю, что именно от этого Вы скончались раньше времени, что было очень на руку, кому-то из ваших приближённых. Подумайте, кто бы это мог быть! Но после вашей кончины народ удивлялся, что грузины живут долго, а Вы, почему-то, умерли раньше, чем средняя продолжительность жизни грузинского народа? - Подождите! В каком году это было?
  - Пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. В общем, СМИ информировали в течение пяти дней о состоянии Вашего здоровья и только пятого марта объявили, что вас не стало... Но, говорят, что "Шила в мешке не утаишь"! На много позже по стране расползся слух, что Вы на даче лежали на полу, в коме и в течение суток никто к вам не подходил. Народ возмущался: как же так, за вашим здоровьем должны были неустанно следить двенадцать профессоров! Где же они всё это время были? А может быть, их просто к Вам не подпускали? Тогда, кто не подпускал?.. Вам это легче узнать, чем нам простым обывателям!..
   Но слушайте дальше!.. Вас провожала вся Москва! На Красной Площади негде было упасть яблоку. Была давка и много народу погибло. У Вашего гроба Ваше завещание читал Лаврентий Павлович Берия. Ваше тело положили в Мавзолее рядом с телом Владимира Ильича. Как гласит молва, на следующий день началась борьба за власть. Её захватил Хрущёв. Я не хочу называть этого подлеца по имени отчеству! Он этого не заслуживает!.. Хотя власть и заявляла, что страна следует Сталинским курсом, но больше не стали первого апреля снижать цены на продовольственные товары. Хрущёв объявил амнистию и из тюрем выпустили на свободу десятки тысяч рецидивистов. В стране начались погромы, разбои, бандитизм и убийства невинных граждан. К зиме вся эта шушера двинулась на юг страны. Я тогда работал в Краснодаре. Там от центра города до аэродрома "Пашковский" ходили трамваи. Так в переполненных вагонах на глазах у всех, людей убивали, выбрасывали трупы на ходу, а свидетелям этих зверств выкалывали глаза. Люди боялись стать свидетелями, отворачивались. По ночам в частных домах вырезали целые семьи...
  Ворошилов был Председателем Президиума Верховного Совета, так ему со всех концов страны посыпались телеграммы с требованием восстановить смертную казнь, которая до этого была отменена... Дальше: в борьбе за власть арестовали Берию, обвинив его в том, что до революции он был связан с "Мусаватистами", и что ему специально привозили молодых девушек, которых он насиловал, а куда они после этого девались, никто не знал. В СМИ проскользнуло сообщение, что в процессе дознания у него пропала речь. Его расстреляли.
  В 1955 году на двадцатом съезде партии Хрущёв обвинил Вас в "культе личности". В связи с этим в стране уничтожили все ваши памятники, портреты, переименовали все предприятия, организации и учреждения. Кроме того он сгноил в тюрьмах вашего сына Василия Сталина. Ваша дочь Светлана эмигрировала заграницу. В пятьдесят шестом году он обвинил ваших соратников: Молотова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова в "антипартийной группировке". Когда перед съездом собралась вся верхушка власти то она раскололась пополам: половина - против Хрущёва и его авантюр, половина "за". Последним голосовал Жуков, который поддержал Хрущёва. Так тот, отблагодарил его, тем, что во время заграничной командировки, снял его с поста Министра Обороны и направил командующим Одесского военного округа.
  Да Иосиф Виссарионович, скажите пожалуйста, был ли такой случай во время войны, когда немцы окружили Киев, и Хрущёв практически бежал в Москву? Вы, будто, распорядились, чтобы его расстреляли, как дезертира. Он упал к вашим ногам и стал целовать Ваши сапоги. Когда Вы приказали ему встать, а он продолжал целовать, Вы не выдержали и ударили его по лысине трубкой?.. Короче, говорят, что этого он Вам не мог простить!.. О его авантюрах можно очень долго говорить! Ходили слухи, что до революции его отец был управляющим имением у одного крупного украинского помещика. Когда запахло революцией, помещик продал имение и посоветовал отцу Хрущёва "залечь". Тот устроился бухгалтером в одной из шахт. А Никита стал работать шахтёром. Но, так как, он получил гувернантское образование, то все считали, что он такой умный и порекомендовали поступить в Москве в Промакадемию, где училась и ваша жена. Она тоже рассказывала Вам, какой он умный и Вы его приблизили к себе. А как он умеет благодарить, мы уже видели на примере Жукова!
  Какие он ввёл новые порядки?
  Во-первых, сократил вооружённые силы СССР на один миллион человек и так же вооружения.
  Во-вторых, ревизовал Марксизм-Ленинизм. Он отменил захват власти пролетариатом. Он считал, что власть надо брать мирным путём, путём выборов.
  В-третьих, в хлебных регионах он заставил вместо пшеницы, сеять кукурузу.
  В-четвёртых, у колхозников отобрали весь крупный рогатый скот. Но, так как коровников никто для них не построил, питание не заготовил, то скот этот согнали на поле и оградили колючей проволокой. Скот стал гибнуть, рвал колючую проволоку и разбегался. Таким образом, на долгие годы он оставил страну без мяса.
  В-пятых, жителям дальневосточных регионов сократил льготы. В результате, народ с Дальнего Востока стал перекочёвывать в центральные районы.
  В-шестых, порвал дружбу между китайским и советским народами. Дело дошло до военных действий на реке Амур.
   Когда я работал в Молдавии, был Начальником Инспекции по безопасности полётов, летал на стоместных самолётах Ан-10, однажды мы летели из Москвы в Кишинёв, с нами летела Фурцева Екатерина Алексеевна.
   Перед вылетом из Внуково Кишинёв закрылся и я с нею разговаривал два часа. Вот, тогда она пожаловалась, что поверила Хрущёву, о чём сильно сожалела. Так она с большим теплом вспоминала Вас и сказала: "Имя Сталина ещё займёт достойное место в истории".
  Сместил Хрущёва Леонид Ильич Брежнев. Он управлял страной тридцать лет. Первая половина его правления была положительной, а во второй страной в основном управляли чиновники от его имени. Зато во вторую половину ему пять раз присваивали звание Героя Советского Союза. До Москвы он был вторым секретарём Казахстана, потом, первым в Молдавии, а потом попал в компанию с Хрущёвым. Ну, там и обскакал его.
   После смерти Брежнева по одному году Генсеками были: Андропов, Юрий Владимирович и Черненко, Константин Устинович. А потом. При Брежневе по ходатайству департамента Иностранных дел США в Кремль взяли первого секретаря Ставропольского Крайкома КПСС Горбачёва Михаила Сергеевича. Говорю Имя и Отчество для того, чтобы его можно было сейчас разыскать в Ставрополье. У него приметная метка - большое родимое пятно на голове повыше лба с правой стороны. Сейчас ему должно быть шестнадцать лет. Он на год моложе меня. Значит, учится либо в девятом, либо в десятом классах. В восемьдесят пятом году его по инициативе министра иностранных дел Громыки... - старейшего члена Политбюро, избрали генеральным секретарём ЦК КПСС. Он-то и развалил страну. При нём идеологом партии был некий Суслов. По докладу Председателя КГБ Крючкова он десять лет числился агентом ЦРУ, о чём Крючков дважды докладывал Горбачёву, но тот на это никак не реагировал, что даёт право считать, что он тоже был агентом ЦРУ... Да, его было видно по его делам: он предложил и добился исключения из Конституции СССР статьи "шестой" о руководящей роли партии в стране. Потом не принимал никаких мер, чтобы предотвратить выход Республик из состава Союза. Ему на смену, я считаю, ЦРУ подставило ещё одного своего агента - бывшего первого секретаря Свердловского Обкома Ельцина, Бориса Николаевича, который "добил" Союз. При нём всю промышленность приватизировали, задарма расхватали в частные руки. И начался "Грязный Российский Капитализм".
   Как народ сожалел, что Вас не было в живых!
   Да, но ведь я не сказал главного! Я всю сознательную жизнь был атеистом. Но, когда вышел на пенсию и стал писать книгу о своей жизни, каждый случай стал анализировать и пришёл к выводу, что моя жизнь не зависела от меня, а целиком зависела от обстоятельств. А этими обстоятельствами кто-то руководил, добиваясь какой-то цели, но, как правило, не в мою пользу. Вот этого "Кто-то", я назвал "Третьей силой". Размышляя, я пришёл к выводу, что эта сила, не что иное, как "Бог".
   Я всю жизнь переживал, что допустив много ошибок, я потерял свою "Первую любовь" - вот эту девушку, которую любил всю свою жизнь. И я умолял Бога вернуть мне её, чтобы исправить все свои ошибки. Обстоятельство усугублялось тем, что в декабре 2001-го года она ушла из жизни. Значит, чтобы мне - живому её вернуть, необходимо её воскресить! Кто это может сделать? Ясно, что Бог! Но, чтобы её вернуть мне в том виде, в каком мы расстались, меня, восьмидесятитрёхлетнего старика тоже нужно омолодить. Вот об этом я много раз просил Бога! И случилось чудо: мы вместе!
   И тогда мы подумали, что это удобный случай, чтобы изменить ход истории. Сделать это можете только Вы! Вот, поэтому мы здесь! В Вашем распоряжении минимум пять лет, а если принять необходимые меры, может, и больше! Нам вместе нужно найти ошибки, приведшие к такому концу нашу любимую Родину и ликвидировать их!
  Я считаю, что главная опасность грозит нам извне. В связи с этим, позвольте мне сделать небольшую ремарку в отношении Вашего тезиса о роли личности в истории государства. Если я не упустил что-то, то мне помнится, что вы отрицали роль личности. А вот, история с Хрущёвым - яркое свидетельство его роли. Ведь общество ничего не сделало, чтобы пресечь его авантюризм. Ведь он чуть-чуть не развязал "Третью мировую войну". Спасло мир от неё благоразумье американского правительства.
  - Даже так было?
  - Да. Дело было связано с нашими ракетами на Кубе. Потом нам пришлось их вывезти оттуда.
   Как нам, Иосиф Виссарионович, оградить себя от проникновения иностранных агентов в верховные власти? Вот,
  например, Горбачёв! Уже лет через двадцать после его снятия по телевизору...
   Ах-да! Вы же не знаете, что такое телевизор? Это, знаете, такое устройство: экран, как будто бы домашний кинотеатр. По нему, как по радио можно транслировать всё, что угодно, но радио называется "Аудио", а здесь все изображения "Видео", то есть визуальные. Изобретатель телевидения - россиянин, Владимир Козьмич Зворыкин из Мурома, который во время Гражданской войны перебежал в Америку и там осуществил своё изобретение. Кстати, из Америки к нам пришло много всякой электроники, то, что, как гласит молва, якобы вводить у нас запрещали Вы. Если это правда, то зря! Вот, например, под конец своей жизни я стал писать книги. Если раньше я исписывал сотни килограммов бумаги: писал, переписывал, то теперь на устройстве, называемом "Компьютер", я, как на пишущей машинке, набираю текст на клавиатуре, а вижу его на экране. И если мне нужно что-то изменить, я ненужное стираю и пишу то, что мне нужно. Это занимает считанные минуты. А потом, если нужно всё это перевести на бумагу, то подключаю к этому устройству другое, называемое "Спринтер" и мне за минуты оно выдаёт сколько нужно листов. И у нас много таких случаев, когда наши изобретения у нас не создаются, а мы потом покупаем их в Америке.
  Да. На счёт Горбачёва. Уже после того, как его сняли, через несколько лет я вдруг вижу по телевизору выступление бывшего нашего посла в США товарища Добрынина о том, как Горбачёв попал в Кремль. Оказывается, не официально, как положено, по дипломатической почте, а на словах в департаменте иностранных дел потребовали, чтобы он передал нашему Правительству, что они хотят, чтобы Горбачёв оказался в Кремле. Представляете: "Они хотят"! Это требование он передал Министру Иностранных дел Громыке, который тоже когда-то был нашим послом в США. Как Громыко протаскивал его в Кремль, мы не знаем, но через четыре месяца Горбачёв оказался в Кремле. Тот же Громыко рекомендовал членам Политбюро избрать Горбачёва "Генсеком". А что из этого вышло, я Вам уже говорил. Таким образом, получается, что все, кто был послом в США, были "На крючке" в ЦРУ.
  - Да, надо же! А ведь Громыко считается у нас на хорошем счету! - заметил Иосиф Виссарионович.
  - Значит, даже самые надёжные люди "клюют" наживки ЦРУ!
  - Знаете что? Давайте, мы прервёмся на часок! А потом продолжим!.. Ладно?.. - Сталин снова нажал на кнопку. Вошёл секретарь. - Пожалуйста, покормите ребят! А потом, ровно через час мы продолжим беседу!..
  Секретарь повёл нас в отдельную комнату, куда вошла молодая женщина в фартуке и дала нам меню.
  - Мариночка, выбери, пожалуйста, сама по вкусу.
  - Я выбрала по циплёнку-табака. Ты первое будешь? - спросила она, рассматривая меню.
  - Не буду!
  - И ещё, давай выпьем по киселю из вишни.
  - Хорошо! Молодец!..
  Когда очередь дошла до киселя, она переставила стаканы: мой взяла себе, а свой - поставила мне.
  - Ты чего рокировкой занимаешься? - спросил я с улыбкой.
  - Потом объясню!..
  После обеда секретарь повёл нас снова в комнату отдыха.
  - Отдохните здесь! Я потом вас приглашу! - Теперь он с нами разговаривал много вежливей, чем сначала. А про кисель я спросил Марину:
  - Ну, теперь ты скажешь, что за рокировку ты произвела с киселём?
  - Ты, вон, что рассказывал про Берия, а он ведь жив! Вот, я и подумала, что тебя могут усыпить, а потом со мной беззащитной могут сделать, что захотят! А если усну я, ты меня всегда защитишь!
  Ровно в назначенное время по стенным часам, висевшим в комнате отдыха, секретарь пригласил нас к Иосифу Виссарионовичу.
  - Ну, подкрепились немного? - спроси он, улыбаясь. - Мы, кажется, остановились на "крючках" ЦРУ?
  - Я думаю, что пока будут существовать капитализм и социализм на одной планете, эта борьба будет непрерывно продолжаться.
  - Да, вы правы! Классовая борьба обостряется. А мы с вами прошли восемьдесят пятый год.
  - В восемьдесят пятом году, я ушёл на пенсию и стал писать. Я снова вспомнил Марину, нашу "сумасшедшую" любовь и не менее сумасшедший разрыв. Меня несколько раз подмывало написать письмо в Джизак по старому адресу, но каждый раз опасение, что появившись в кругозоре Марины, я могу нарушить их семейный покой или даже разрушить её семейный очаг, меня останавливало.
  - А зря! - перебила меня Марина. - Если бы ты появился и позвал меня с собой, я бы бросила всё и побежала за тобой!
  - А как же дети?..
  - С детьми разобрались бы!
  - И только в две тысячи седьмом году, когда мне стало невтерпёж, я начал искать её. На след её я напал только в две тысячи девятом году, когда написал письмо на имя директора Джизакской школы, где мать Марины много лет проработала Завучем. Его ответ чуть не убил меня. Он подтвердил, что Надежда Кирилловна и её старшая дочь умерли. Но в Джизаке работает младшая сестра Марины Оксана и дал её координаты. И вот, с этого года я каждый день просил Всевышнего вернуть мне Марину в том виде, в котором мы расстались! И спасибо ему, что он выполнил мою просьбу! И теперь спор о том, "Есть Бог или нет", разрешился в его пользу.
  Так вот, в тысяча девятьсот девяносто втором году СССР перестал существовать. От него отошли все бывшие Республики: первыми - Прибалтийские и Грузия, а за ними все остальные. И везде господствует капитализм, кроме Белоруссии, благодаря её Президенту товарищу Лукашенко, Александру Григорьевичу. В Белоруссии сохранилась Советская власть. Там, до сих пор, работают колхозы и совхозы. Вся промышленность государственная. Такого бардака, как у нас, там нет. Все, кто побывал в Белоруссии, не нахвалятся! Зато наши средства информации критикуют его во всю, а иностранные разведки наводняют страну!
  После развала СССР в мире появилось много философов, которые стали утверждать, что Коммунизм это - утопия. Ну, действительно, каждый гражданин этой формации должен обладать очень высоким сознанием, чего в современном обществе добиться невозможно. Для этого основоположники Марксизма и придумали "Переходный период" или переходную формацию, которую назвали "Социализмом". Но и социализм должен быть "живой формацией", то есть в зависимости от "стадии" существования функции его должны постепенно приближаться к требованиям к коммунизму. Однако, человеческий "век" достаточно короток по сравнению с динамикой развития общественных формаций и каждому хочется воочию увидеть результаты их развития. Поэтому и возникла концепция социализма в одной отдельно взятой стране. Но, вот по опыту СССР она не оправдалась. То есть, капиталистическое окружение всеми силами будет стараться уничтожить эту отдельно взятую формацию! Значит, развитие стран должно быть таким, чтобы подойти к социализму не в одиночку, а группой. Но для этого должно пройти достаточное время и достаточная смена поколений. Как Вы считаете?..
  - Я пока придерживаюсь своей концепции! Ведь нам сейчас не известны причины поражения Союза. Возможно, это чей-то недосмотр или недостаточная работа органов безопасности, поэтому развал СССР нельзя превращать в абсолют! Вот, после вашей информации, мы будем более тщательно подходить к вопросам безопасности и при малейшей аналогии причин, будем принимать решительные меры.
  - Да, и в отношении мер Вас тоже обвиняют в геноциде: что слишком много наказаний и "высших мер".
  - Это вполне закономерно: человека нет и его можно обвинить в чём угодно! Он сам защитится не может а его защитить некому!
  - Кстати, есть ли сейчас такой военный историк по фамилии Волкогонов? Он каким-то образом добился высокого воинского звания Генерал-полковника, а вот, после Вашей смерти лил много грязи на вас. По этой причине его многие военные чины ненавидели. Ещё среди политиков был один человек, которого можно назвать Вашим "извечным врагом". Это - Сванидзе Николай. Он не пропускает ни одного факта в истории, чтобы не опорочить Ваше имя. Говорят, что он мстит Вам за своих репрессированных родственников.
  Вообще, меня удивило то, что многие, видимо, сидевшие долгое время в подполье, повылазили из своих нор и стали открыто критиковать и Владимира Ильича, и Вас. Это явление стало сильно бросаться в глаза, так как никто не стал пресекать их за такое вольнодумство.
  - В отношении Сванидзе. Они были близкими родственниками моей первой жены. Но, поскольку они не просто поддерживали "меньшевиков", но и сами проводили их политику, не мог же я взять их под свою защиту только потому, что они были какой-то "роднёй", когда большевики повели серьёзную, многомасштабную борьбу с течением, тормозившим развитие страны! Так что, не только Сванидзе, но и многие другие меньшевики в своё время были репрессированы.
   -...Теперь, получается так: то, чем мы гордились, что каждая Республика в СССР сохраняет свои национальные особенности и погубила Союз. Особенно "тесно" в нём было Грузии и Прибалтийским Республикам, которые прямо стали заявлять, что мы - "оккупанты". Удивительно, что Украина стала нашим врагом. Особенно это проявилось при президенте Ющенко. Сейчас в этих государствах оказались в почёте те, кто воевал против Союза, за Гитлера. Так Бендера стал "Героем Украины"!
   В Прибалтийских государствах сносят памятники нашим героям. Под запретом русский язык. Официально празднуют фашистские праздники. Оказывается, ещё много живых участников фашистских организаций. Куда же смотрели наши органы в послевоенные годы, что так много фашистов осталось в живых. По-моему ещё не поздно поднять этот вопрос! Потому что там сейчас судят и сажают в тюрьмы тех, кто воевал против фашизма.
   Если бы в СССР были отменены национальности и административное деление территорий было бы не по национальному признаку, было бы меньше повода к самостоятельности. Вот, например, скажем, если бы Узбекистан назывался "Ташкентским округом" и управляли бы им не узбеки, а достойные люди любых национальностей, то не произошло бы того, что с ним произошло. Последние годы Советской власти Первым секретарём ЦК там был Ислам Каримов. Я не знаю его биографии и как он стал Первым секретарём, но когда произошло отделение, ничего Советского там не осталось. Зато, сразу набежали американцы, так как "Свято место пусто не бывает!". У меня там жила младшая сестра Марины - Оксана в том самом Джизаке, так она рассказывала, что бывшие там промышленные предприятия Союзного значения позакрывались, всё оборудование порастаскали, даже кирпичей от них не осталось!
   А американцы не дремали! На военном аэродроме устроили базу и в Узбекистане, и в Киргизии, обложив Россию со всех сторон.
  - Да, вы меня сильно расстроили! Сколько труда, сколько средств было затрачено, чтобы поднять Страну до уровня Великой державы, и всё это, оказывается, было впустую!
  - Нет, Иосиф Виссарионович, не впустую! И снова нас подвела "Частная собственность", которая от природы живёт в каждом человеке, как вирус "Герпеса", ожидая ослабления иммунитета организма. Я затрону вопрос, наиболее близкий мне и знакомый Вам. Я о Новикове Александре Александровиче. Он был у меня Начальником Ленинградского Высшего Авиационного Училища, а когда я поступил в аспирантуру, один год - моим научным руководителем. Ведь, наверное, не зря он заслужил звания Главного Маршала Авиации и Дважды героя Советского Союза! На каком основании он решил, что если мы победили Германию, то он становится прямым наследником Геринга - главнокомандующего авиации Вермахта и имеет право всю его частную собственность присвоить себе?
  - Никто, никому такого права не давал! Победа вскружила голову не одному Новикову. В данном случае человек зазнался. Да, как специалист, как организатор, он показал себя с прекрасной стороны, но как коммунист он оказался "слабаком", за что и был наказан. Но понял ли он свои ошибки, я не знаю!.. А в отношении фашистствующих элементов - это недоработка комитетов госбезопасности Прибалтийских Республик и Украины. Нужно будет с ними поговорить! Частная собственность - сложный вопрос. Дело в том, что без неё человек при любой общественной формации существовать не может. А вот найти границу, до какой степени гражданин коммунистической формации может её иметь, это задача учёных. Ведь, средства личной гигиены или нижнее бельё - это тоже "Частная собственность"! А вот, средства передвижения или жильё - нужно подумать!..
  - Иосиф Виссарионович, вот Вы сказали о средствах передвижения. В последнее время, уже при капитализме, в России сняли ограничения в количественном отношении частных автомобилей: кто, сколько хочет, столько и мог покупать. Так к чему это привело? В частности, в Москве? Все тротуары забиты машинами, потому что гаражей не хватает, ставить машины негде. А пешеходы вынуждены ходить по проезжей части по лужам! Но и это полбеды! А то, что улицы забиты машинами, кругом - "пробки". В этом отношении, мы, пожалуй, обогнали столицы Европейских государств, где уже много лет пешком дойти до цели быстрее, чем на машине.
  - Значит, мы правильно поступали, ограничивая частный транспорт, и ставя акцент на общественный?
  - Лично я считаю, что со временем, проезд на общественном транспорте в городах можно было бы сделать бесплатным. Тогда могли бы сэкономить на билетах, на контролёрах, на бумаге!..
  - Вы правы! Мы уже планируем такое мероприятие!
  - Но меня ещё волнует вот, какой вопрос. На сколько, я понимаю, при коммунизме сознание народа должно быть настолько высоким, что каждый человек сам научится ограничивать свои потребности. Но, как показала практика, то есть жизнь, определённый процент населения не соглашается жить по общим правилам. То есть, и при коммунизме будут "хапуги". Как с этим бороться? Вот, Мао-цзе-дун нашёл один способ. Если Вы помните... Да что я говорю! Забыл, что мы в 1947 году! Сейчас преступность в Китае, пожалуй, больше, чем в США - лидера мировой преступности. Так в 1955году, когда Вас уже не было при населении страны пятьсот миллионов человек, он собрал всех рецидивистов - пять миллионов человек и утопил их в океане. Капиталисты возмущены, считают, что это не гуманно! Но после этого, примерно двадцать пять лет в стране не было зафиксировано ни одного воровства, не говоря уже об убийстве или грабеже. Где больше гуманизма: когда люди забыли о том, что такое замки; когда можно ходить всю ночь, не боясь, что тебя кто-то ограбит или зарежет или обчистит квартиру, или там, где после наступления темноты люди боятся выходить из дому, цепляют на двери десяток замков, чтобы уберечься от бандитов? И в Китае четверть века люди (99 процентов) жили спокойно! Правда, в Уголовном кодексе страны было написано: за любое воровство - расстрел. А потери: всего один процент народонаселения! Ведь, если бы бандитизм в стране не был уничтожен, то за двадцать пять лет этими бандитами было бы убито в два раза больше населения.
   И ещё о преступности. При Советской власти средняя заработная плата населения была не так высока, и мало кто шёл на преступление, чтобы завладеть чужими деньгами, а когда в России наступил капитализм, когда государственные предприятия растаскали "по рукам", то появилось много богачей. Это потянуло за собой и рост преступности, так как "Овчинка стала стоить выделки!". Чтобы частный бизнес стал прибыльным, бизнесмены пошли на серьёзные преступления. Участились убийства конкурентов и даже своих напарников, если предприятия были совместными. Даже родственные отношения не стали препятствием к преступлению. Стали убивать родителей, братьев и сестёр из-за недвижимости. В России недвижимость стала стоить очень дорого. Она стала занимать в этих позициях, чуть ли не самые первые места в мире. Уровень преступности поднялся, примерно, как сейчас в Китае до мер, принятых товарищем "Мао". Кстати, и сам Китай к 2012 году стал сползать к капитализму. Китайская промышленность вышла на уровень США и стала конкурировать с нею. Россию завалили китайскими товарами низкого качества. То есть, стали делать много по количеству, но не по качеству.
  А мы, как всегда дремлем! В бывших Республиках Советского Союза наше влияние постепенно стало сползать на "Нет". Его перехватили "недремлющие американцы".
   А что стало с сельским хозяйством? С "Лёгкой руки" Хрущёва оно при капитализме совсем развалилось. Совхозы и колхозы повсеместно были ликвидированы. Всё их имущество растаскали наиболее "хапужные" люди, которые стали называться "Фермерами". Например, в Егорьевском районе Московской области, где я до "Переворота" успел купить небольшой дом с усадьбой, которая, буквально, "Спасла" мою семью от вымирания в период правления Ельцина, о котором я уже говорил. Прежде там был совхоз. Большой, один на весь район! Все земли, отнятые у леса, были обработаны. Их ежегодно засевали нужными культурами. В деревне, по соседству с нашей, было животноводство. Там были построены большие помещения для крупного рогатого скота, которого насчитывалось около полутысячи. В нашей деревне работала ткацкая фабрика. Всё население было "при деле". Сейчас, то есть, к первому десятилетию двадцать первого века, все, прежде обрабатываемые земли, заросли лесным молодняком. Крупный рогатый скот держат единицы. В соседней деревне скотники завалились. Ни одной коровы! Ткацкая фабрика разваливается! Люди на работу ездят на электричке в Москву. Спрашивается: откуда мясо, дорожающее с каждым днём? Ответ: - Из Европы! Сегодня перекройте импортный канал, и в России наступит голод!..
  - Вы знаете, вот я вас слушаю и верю вам, поскольку вы привели серьёзные доказательства своей правоты, и не верю! Не верю, что Страну, являвшуюся одной из мировых держав, за какие-нибудь пятнадцать лет можно развалить до такой степени! Ну, ладно, к руководству пришли преступные люди! Но где же Народ? Народ-Победитель!? Неужели всё, что мы делали более семидесяти лет, за пятнадцать лет пошло насмарку? А я верил в Великий Русский Народ!
  Значит, напрасно верил!? Значит, он - не Великий, раз позволил какой-то десятке преступников так измываться над собой! Вот вы назвали по именам этих преступников, хорошо мы их сейчас ликвидируем! Но ведь иностранная, я имею в виду, капиталистическая, пропаганда найдёт других подлецов! И, скажем, не сейчас, а через следующие тридцать лет, другие подлецы развалят страну, населённую таким "пластилиновым" народом!.. Мне кажется, давайте на сегодня разговор прекратим! Мне ещё надо о многом подумать! А у меня от вашей информации, признаюсь честно, разболелась голова! Давайте продолжим завтра! А вы пока отдыхайте! Можете посмотреть какой-нибудь кинофильм! Я думаю, что эти несколько дней вам лучше провести у меня, под моим контролем, а там придумаем, как вас лучше легализовать. О вас сейчас будут знать только несколько самых доверенных мне людей, а о вашей информации - только я один!..
  - Если в Ваших кабинетах нет подслушивающих устройств!
  - Вы правы! Об этом надо подумать!
  Я пододвинулся ближе к столу, взял авторучку из хрустального стаканчика. Иосиф Виссарионович понял меня и из пакетика расхожих бумаг оторвал верхний листок и подвинул ко мне. Я написал два слова: "Остерегайтесь Берия!". Он прочёл и, взяв в руку бумажку, поджёг её зажигалкой, лежавшей на столе. А пепел растёр на блюдечке. И сказал вполголоса:
  - Спасибо!..
  Нажав на кнопку, он спросил: - Вы, как спите?
  - Вместе!.. - ответил я.
  Он улыбнулся такой хорошей улыбкой:
  - Молодцы!
  Вошёл секретарь. Он сделал ему ряд распоряжений в отношении нас. Как я понял - мы теперь засекречены.
  Секретарь отвёл нас в комнату, где мы обедали. Та же молодая женщина принесла нам фрукты, бутылки с разнообразными напитками и вазу с разными конфетами. Положила на столик книжку меню и сказала, показывая на кнопку на столе:
  - Если вам что-то будет нужно, нажмите на кнопку!
  Марина что-то спросила шёпотом. Она улыбнулась и показала на боковую дверь.
  Когда мы остались вдвоём, она обняла меня и сказала почему-то шёпотом:
  - Я так соскучилась по тебе!
  Я взял её на руки и сел с нею в кресло, и мы жадно поцеловались. Я очень любил, когда она сидит у меня на руках и, обняв мою шею руками, целует меня.
  "Родная моя, хорошая моя, Мариночка! Вот, так и сидел бы я, не вставая, всю свою жизнь с тобою на коленях! Что может быть в жизни прекраснее этого? Вот, это и есть - настоящее Счастье!".
  Вдоволь нацеловавшись, мы стали обследовать свои аппартаменты. Левая боковая дверь, как я понял, это - туалет. Пока его обследовала Марина, я решил посмотреть, что находится за правой дверью. А там.. !
  Это, оказалась, ванная комната. "Ванная" - это условное
  название. Там, вместо ванны - бассейн. Причём с расчётом на два человека, так как, внутри стоят две табуреточки, чтобы можно было сидеть в воде. Для того, чтобы обмыться, есть и душ. На индивидуальных вешалочках висят два халата: один - явно мужской, другой - женский. И на двух горизонтальных, вращающихся круглых вешалках по одному мохнатому полотенцу. Я решил, раз такие удобства, надо попробовать!
  За третьей дверью, которая делила прямую стену пополам, находилась спальня. Заглянув за неё, я обернулся назад и увидел выходившую из туалета Марину.
  - Роднуличка! Подойди, пожалуйста, сюда! - позвал я.
  - Что тут? - спросила она.
  - Это - наша спальня!.. Да-а!.. Видимо, нам придётся пробыть здесь не день и не два!
  - Ну, и что ж? Мы же - вместе! А ты же знаешь поговорку: "С милым рай и в шалаше!".
  - "С милой". - поправил я.
  - Для тебя "С милой", а для меня: "С милым"!.. Ну-ка, давай посмотрим, что за ночлег нам приготовили? О-о! Да тут царские хоромы! - удивилась она, рассматривая постель под балдахином. - Ты смотри: тут и пижамы есть, и халаты мужской и женский! А матрац, какой мягкий! Прямо проваливаешься!
  Перед сном решили освежиться. Но, когда оказались в бассейне, решили покупаться по-настоящему. Сидя на скамеечках, потёрли друг другу спинки. И я восхищаясь её фигуркой, вспомнил, когда в Джизаке она училась кататься на Шуркином велосипеде, как жадно я ловил моменты, когда во время падения, юбка её задиралась и бёдра её оголялись. И вот теперь она, стройная и красивая стояла передо мной, моя всю жизнь любимая!
  Спать легли сразу после лёгкого ужина и в постели оказались, как в раю! Не знаю, может, там стоял терморегулятор с настройкой на температуру "36 и 6", но ни тепла, ни холода не ощущалось. Только одеяло тонкое и мягкое, будто бы создавало своё особое тепло.
  Спали мы, как всегда, раздевшись до трусов, и, прижавшись, друг к другу. Так что на "Трёхспальном матраце" нам вполне хватило одной трети его ширины.
  Мы не чувствовали никаких неудобств от того, что тесно прижимались друг к другу. Наоборот, только, образуя единое тело, мы находили в этом полное удовлетворение. Так сильно, каждый из нас, любил другого!
  На другое утро нас разбудил звонок телефона. Звонил секретарь. Он сказал, что Иосиф Виссарионович нас ждёт через полтора часа. Просил не задерживаться.
  В назначенное время секретарь препроводил нас вдвоём в кабинет Сталина. Марина села, как и вчера в кресло, а я - за столом напротив Иосифа Виссарионовича. Сегодня он выглядел намного хуже, чем вчера. Однако, его взгляд и улыбка светились добротой.
  - Ну, как отдохнули? - спросил он несколько озабоченно. - Вы меня извините, но вы сами должны понимать: обладая такой важной информацией, как у вас, мне приходится, можно сказать, прятать вас в своих апартаментах. Уже некоторые лица озабочены, куда делась пара молодых ребят, которых вчера пропустили в Кремль? Ведь вы вчера всем говорили, что должны разговаривать лично со мной. Вот многие и заинтересовались, что за информацию вы мне сообщили. Если только они узнают её содержание, они нарушат мои планы. Пока я их не осуществлю, никто из них не должен узнать ни одного слова. А вы - брат и сестра - дети моего друга из Свердловска Епифанова, Леонида Сергеевича. Вас зовут Александром, а вас - Людмилой. Я же для вас "Дядя Йося"! Приехали по собственной инициативе, без ведома отца. Больше никому, ничего объяснять не надо!
   Сегодня ночью доверенные специалисты проверили все кабинеты на подслушивающие устройства. Пока ничего не нашли, но надо быть осторожными! Наиболее важную информацию, пишите на бумаге!
  Итак, вчера мы остановились на сельском хозяйстве.
  - Я дожил до две тысячи двенадцатого года. Сельского хозяйства в России практически не видел. Изредка показывали по телевизору какого-нибудь фермера и его хозяйство. Больше показывали погибающие деревни, где оставались жить несколько десятков человек без магазинов, без медицины, без почты. Перед переворотом был период, когда горожане стали возвращаться в деревни. Покупали там дома. Но сельским хозяйством занимались в масштабах приусадебных хозяйств. Выращивали для себя овощи и фрукты сезонно. Промышленным сельским хозяйством не занимались. Зимой уезжали в города. Скотоводством почти не занимались. У каждого такого "дачника", как правило, была своя машина. Такие строили себе хорошие дома, которые, практически, служили, как летние дачи. А сами деревенские жители сильно обленились. Молоко предпочитали купить, чем держать скотину. А начало всему этому положил Хрущёв.
   Теперь у меня много замечаний по международным отношениям. Вот та политика, которая сейчас у нас проводится в отношении популяризации социализма, практически никаких результатов не дала. Наша поддержка неразвитых стран оказалась не действенной. Если они не прошли стадии капитализма, агитировать их за социализм бесполезно. Вот, например, Египет. Я уже не помню, в каком году мы им построили электростанцию. И пока был крепок тот руководитель, они были нашими друзьями, а как свергли его, то и страна вернулась на исторический путь своего развития. Обстановку там портит США, которым нужна нефть. Вот они наводят в нужной стране смуту, при которой побеждает их ставленник и они получают нефть по дармовой цене. Так с помощью сил НАТО они свергли правителя в Ираке, в Ливии, в Сирии. Всюду, где есть нефть. Не кажется ли вам, что не лучше ли, те средства, которые мы тратим в результате нашей международной политики, направить на улучшение жизни нашего народа? Чтобы каждый иностранец, посетивший нашу страну, воочию видел разницу между жизнью нашего народа и своего. Вот, смотрите, сколько средств мы затратили на создание Варшавского пакта. Сколько европейских стран крутилось вокруг нас? Где они сейчас? Я имею в виду две тысячи двенадцатый год! Ни одного союзника! В Венгрии в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году поднялось восстание против пребывания наших войск в стране. Подавили танками. Польша стала ярой противницей: вспомнили расстрелы польских офицеров! Даже Болгария ("Братишки"), забыв Историю, как Россия освобождала их от турецкого владычества, отошла от нас. Почти все европейские государства стали членами НАТО, то есть, нашими противниками, обложившими Россию со всех сторон. Даже Украина хотела вступить в НАТО. В Грузии президентом стал некий Саакашвили, который учился в США. Если Саакадзе объединил Грузию с Россией, то Саакашвили разъединил. В две тысячи восьмом году, подстрекаемый США, он совершил нападение на Россию. И до последнего времени угрожает России развалом. Вашими заботами созданный Израиль, - первый "друг" США. Не даёт покоя арабским странам. У нас развил сеть сионизма. Сионисты, подстрекаемые Израилем и США, наносили много вреда нашему Союзу, пока он не развалился. И во всём виновники - США. Они проводят по всему миру антироссийскую политику, конечной целью которой является "План Алена Даллеса", по которому Россия со всеми своими ресурсами должна стать колонией США. Тогда ещё в сорок пятом году Вы, возможно, допустили ошибку, что не сбросили Американские и Английские войска в Атлантический океан! Мы тогда, по инерции, могли это сделать! Тогда Европа была бы нашей! А сейчас задирает голову Япония, ставшая на Востоке "лучшим другом США". Она требует вернуть ей Курильские Острова. Корея разделена на две половины, которые не мирятся друг с другом. На Севере у власти династия Ким Ир Сена. На юге капитализм с проамериканским правительством. Северная Корея, хотя и называется "Народно-демократической", но там мало народного, а какая она "демократическая", если там управляет уже третье поколение "Кимов". После Ким Ир Сена, был его сын - Ким Чен Ир, сейчас, то есть с две тысячи двенадцатого года, ещё какой-то "Ким". На социализм там и не смахивает. Просто какое-то воинственное княжество Кимов, которое вооружается для защиты от своих же сородичей, которые находятся под эгидой США и от самих США. У них уже есть готовые ракеты, свои ракеты, которые могут достигнуть территории США.
  Против США решительно выступает Иран. Ещё в двадцатом веке в Иране произошёл инцидент, когда народ, недовольный проделками США, осадил их посольство и держал под осадой пару недель. После этого американцы убрали из Тегерана своё посольство и до сих пор, по-моему, между ними нет дипломатических отношений. Иранцы овладели производством атомной бомбы. У них сейчас проблемы: - нет переработанного урана. Они его пытаются получить, как они заявляют, "для мирных целей", но американцы и международные сообщества, где много сторонников США, им не верят. Под этой маркой США угрожают разбомбить все атомные объекты Ирана. А Иран, в свою очередь, угрожает Израилю, потому что США далеко, а их ракеты могут достать Израиль. Последний, в свою очередь, угрожает Ирану.
  Югославии, как таковой, уже нет. Осталась там одна Сербия, которую со свету сживает Албания, при поддержке США постепенно оккупирующая её территорию. Сербию поддерживает одна только Россия, но она потеряла в мире свой авторитет.
  - Да, из ваших рассказов США напрашивается на хороший атомный удар! Но ведь это - третья Мировая война и чем она может закончиться, сейчас неизвестно!
  - Иосиф Виссарионович, есть один очень хороший ход,
  который на корню уничтожит это проклятое богом государство! Но, осуществить его в условиях двадцать первого века очень сложно.
  Дело в том, что Америка живёт в долг. Притом, этот долг трижды превышает все их финансовые возможности. Если хотя бы треть государств, на чьих долгах она живёт, одновременно предъявят требования вернуть им их вложения, США окажутся банкротами. Но ведь американцы наглые, в них генетически живёт наглость предков, со всего мира бежавших от наказаний за совершённые преступления. Они долги не отдадут, а в знак "благодарности" разбомбят столицы кредиторов. Это подлое, очень подлое государство!
  - Да, я с вами согласен. Но, вот вы говорили сбросить их в Атлантический океан. Однако, вы забываете, что они к тому времени уже владели атомной бомбой, а мы только создавали её. В тех условиях они сбросили бы свои первые бомбы не на Хиросиму и Нагасаки, а на Москву и Ленинград. Кстати, они тоже продумали тот вариант и в знак предупреждения сбросили их на Японию. То есть, это они предупреждали нас! Ведь сама Америка в войну не пострадала, кроме "Перл Харбор", которые с нашими потерями не сравнить. И продолжать войну, ещё неизвестно на какой срок, мы не могли!
  - Но, за время "Правления" американских подкаблучников, мы потеряли намного больше. Этот Горбачёв разрушил "Берлинскую стену", после чего ГДР перестала существовать. За всё своё предательство он получил "Нобелевскую премию". Разве могли мы, знающие принципы работы "Нобелевского" фонда, когда-либо предположить, что они могут присвоить премию руководителю Советского государства? Нет, конечно! Но для них он был "Свой человек"!
  - Я вам очень благодарен, за вашу информацию! Но принять серьёзные меры, я пока не могу! Человека, о котором вы меня предупреждали, я пока устранить не могу. На нём многое завязано! И держать здесь вас я больше не намерен. Уже многие вами интересуются! Так что сегодня ночью вас отвезут прямо к поезду Москва-Ташкент. Вам выдадут новые документы. Чтобы не допустить утечки информации, мои люди будут следить за вами. Сейчас идите пообедайте, потом отдыхайте. Никакими своими действиями не показывайте, что вы собираетесь отчаливать. Я вам передам адрес моего доверенного лица. Если возникнет необходимость, вы ему звоните или телеграфируйте!
  Перед отъездом Иосиф Виссарионович дал нам наши документы. В моём паспорте была фамилия "Киримов", вместо "Керимов", и год рождения 1929, а место рождения - Ташкентская область, Янги-Юльский район, посёлок "Куйбышев". Марине тожедал паспорт на фамилию "Киримова", и год рождения - тоже 1929. В обоих паспортах стояли штампики регистрации брака. Вот, почему изменили год её рождения, чтобы возраст её был не меньше восемнадцати лет. Так что, из Кремля мы уже уезжали, как муж и жена. Видимо, и это было нужно для конспирации!
  В поезде нас поместили в "купе на двоих". На одной станции в дверь нашего купе постучал один мужчина и передал мне адрес и телефон, куда, в случае необходимости, я должен звонить или давать телеграммы.
  Вечером, когда ложились спать, мы сначала укладывались на нижней полке и лежали долго, нежась и целуясь. А когда я замечал, что моя подружка уже засыпает, переходил на свою, верхнюю полку.
  Однажды, когда лежали вместе, Марина спросила меня:
  - Ну, и чем ты намерен дальше заниматься?
  - А ты? - спросил я.
  - Я почему спросила тебя? Потому, что, то, чем буду заниматься я, целиком зависит от того, чем будешь заниматься ты. Ведь теперь я - твоя жена!
  - Я думаю, что нам в первую очередь нужно хорошенько порыться в своих вещах. Может быть, нам Боженька оставил какие-нибудь документы о нашем образовании? Ведь у нас с тобой - высшее образование! А если ничего нет, то придётся снова оканчивать среднюю школу и высшее учебное заведение, чтобы получить специальность. Кстати, возраст нам ещё позволяет! Второй вопрос - нужно решить, где мы будем жить? У твоей мамы нам будет тесновато. Скорее всего, будем жить там, где моя мама снимает комнату.
  - Слушай! В последнее время мы с тобой не предохраняемся. А вдруг я уже захватила! Тогда все наши планы о будущем придётся корректировать!
  - Да, мы как-то обрадовались и забыли о предохранении. В общем, с сегодняшнего дня давай начнём предохраняться! А дальше твои менструации покажут. Ты не помнишь, когда у тебя должны пойти?..
  - Как я могу помнить, если в этой жизни у меня их ещё не было!
  - Ха! Вот это - мы "влипли"! Ну, ничего! Всё равно, ребёнок наш! Когда-никогда, а он должен появиться! Выкрутимся!.. А в отношении работы. Если с образованием вопрос решится, то я буду доделывать своё изобретение. Потому, что я не смогу спокойно жить, если самолёты в тумане будут биться, и будут гибнуть люди, когда у меня "в кармане" почти готовый рецепт!.. Теперь, когда ты со мной, а ты, наверное, - мой"Ангел-хранитель"!.. Я давно замечал, что с тобой у меня всё ладится!.. Я создам Систему посадки и взлёта самолётов, и даже руления, чем сделаю и самолёты, и аэропорты всепогодными. И всё - благодаря тебе!..
  
  Вот так я ухожу в другую, нереальную жизнь, когда в этой жизни мне становится тоскливо и неуютно, потому что в этой жизни для меня всё пусто: нет любви и нет любимой и любящей подруги! И только одно удерживает меня здесь, где я - чужой и всем мешаю, потому что я не такой, как все, это - необходимость дописать книгу и издать её, чтобы оставить по себе определённый след на Земле!
  Тем, кто будет жить "Завтра":
  Россия испокон веков - аграрная страна! Её сила - в земле! Не надо глядеть в рот Европе! Возьмите земельные карты советского периода и восстановите на них своё сельское хозяйство! На месте разрушенных колхозов и совхозов, восстановите коллективные или государственные хозяйства! Не хотите называть их прежними именами, назовите "госхозами", "сельхозами" и т.д. . Кормите Российский народ своим хлебом, мясом и натуральными молочными продуктами, ликвидируйте зависимость от других стран, которые в своих интересах в любой момент могут "перекрыть кран".
  Не доверяйте Америке! Не забывайте о "Плане Аллена Даллеса", который был опубликован в газете "Правда" за 1945 год! Это - конечная цель всей её дипломатической "суеты" в отношении России! Она никогда не была настоящим другом России. Во все времена, когда она входила в коалиции с Россией, она соблюдала свои интересы. А если и оказывала какую-либо "Помощь", то не забывала подсунуть туда какую-нибудь "Бяку" наподобие "Колорадского жука" или "Амброзии" (сорняк, вызывающий неизлечимое тяжёлое аллергическое заболевание), от которых уже не один десяток лет никак не можем избавиться!
  Не сваливайте в кучу все виды транспорта в стране! Каждый вид имеет свою специфику, поэтому управлять им должно отдельное Министерство. Почему "Министерство"? Да потому, что в Мире надо ещё поискать такую распростёртую в пространстве Страну, как Россия. Весь транспорт должен быть государственным! Никаких "Компаний! Особенно, авиационных!" Заявляю, как лицо, проработавшее двадцать лет в Инспекции по безопасности полётов. Сейчас, когда пассажиров возят на частных самолётах гарантировать их безопасность невозможно! Зафиксировано немало случаев, когда, ради заработка, экипажи вылетали на неисправных самолётах, что в советские времена не возможно было в принципе. Тогда экипажи перед полётом с пристрастьем проверяли состояние материальной части и при малейшей её неисправности, требовали её устранения, либо замены самолёта. А сейчас гадаем: "Почему самолёт упал?".
  То же могу сказать и о промышленности, особенно военной! Это преступление - передача военно-промышленных предприятий в частные руки! Всё, что имеет важное значение для страны, должно быть в руках государства!
  Во все времена люди делились на сознательных и несознательных, нарушающих установленные законы и мешающих нормально жить всем остальным. Но чтобы в стране был порядок, нужно, чтобы и законы были справедливые. Потому в юриспруденции есть постулат: "За всяким преступлением должно следовать адекватное наказание!". Разве можно назвать наказание адекватным, если убийце многих людей присуждают пожизненное заключение? Это оскорбление памяти погибших! Кого эти законы жалеют? Честный народ или преступников?.. А не кажется ли вам, что те, кто устанавливает такие законы, сами боятся смертной казни?.. Требуйте возврата адекватных наказаний!
  Президент Медведев много раз говорил о борьбе с коррупцией. Но, если вы серьёзно хотите бороться с этим злом, то начните с Государственной Думы. Потому что восемьдесят процентов лоббистов по многу лет сидят в этом учреждении. Их же хорошо видно, когда они, пользуясь неприкосновенностью, лоббируют за своего "Заказчика". Что? Разве они это делают за "Спасибо"? Сомневаюсь!..
  Увеличение наказания штрафами в "икс-крат", ничего не даёт, так как и взятка увеличивается во столько же крат! В таких случаях нужно конфисковать имущество и дающего, и берущего, а самих фигурантов оградить от общества. Вот тут им можно давать сроки заключений в зависимости от фигурирующей суммы, вплоть до "пожизненного".
  Молодые люди, да и пожилые - тоже! Берегите свою любовь! Первая любовь бывает самая сильная и самая чистая! Не разбрасывайтесь ею! Это самое большое богатство в жизни! Ведь Любовь - "движитель" Жизни! Жить без любви это - каторга! Берегите любовь смолоду, чтобы потом не проливать горючие слёзы по утраченной любви!..
  Берегите Любовь, потому, что она, как раз, и дороже самой Жизни!!!
  
  
  Москва. 2012 год.
  Эдуард Киримов.
  Для отзывов:
  Россия.107497.Москва. Щёлковское шоссе, д. 85, корпус 4, кв.48. Телефоны: домашний - 8(495) 468-62-82, мобильный: 8-985-721-62-89.
  Электронный: E-mail - kev291@rambler.ru
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"