- Вальтер, ты прекрасно знаешь, что она мне не мама. Просто настаивает, чтобы я ее так называл.
- Не имеет значения. Устрой.
- Зачем это тебе. Скажи спасибо, что графиня не только оставила тебе жизнь и родительский замок, но и выдала за тебя свою любимую фрейлину.
- Вот о Барбаре с ней я и хочу поговорить.
* * *
Тусклый свет от источающего копоть светильника пока еще мог бороться с подступающими осенними сумерками, но с каждой минутой в личных покоях графини становилось все темнее и темнее.
- Вальтер, из твоих путаных объяснений я никак не могу понять, в чем причина твоего обращения ко мне. Людвиг говорил мне, что у тебя какие-то проблемы с женой, и я, удовлетворяя просьбу сына, согласилась дать тебе аудиенцию. Да и Барбара, как ты сам понимаешь, мне не чужая. Но мое время не безгранично, как и мое терпение. Поэтому, будь добр, изложи все с самого начала и по возможности сжато.
- Госпожа графиня, я же вам говорил...
- Да, ты уже полчаса жалуешься мне на поведение своей жены, - прервала стоящего перед ней на одном колене молодого человека высокая светловолосая женщина. - Но, во-первых, я не священник - семейные дела, как ты знаешь, в компетенции церкви, а, во-вторых, раз ты уже здесь, скажи, что конкретно не устраивает тебя в поведении твоей милой супруги.
- Госпожа графиня, моя жена... - и молодой человек замолчал, покосившись на уставившегося в окно Людвига.
- Да, и что твоя жена?
- Она... Она изменяет мне.
- Ну, а я здесь причем. В нашем королевстве власти не вмешиваются в семейную жизнь. Если в ней, конечно, не происходит нечто экстраординарное: издевательство над женой или детьми, половые извращения, колдовство. Да и то - это по большей части прерогатива церкви, а гражданские власти лишь приводят приговоры святых отцов в исполнение.
- Но Барбара позорит весь наш род.
- Ваш род?! И чем же моя любимая фрейлина, по-твоему, его позорит? - в доселе спокойном голосе графини вдруг послышались резкие нотки.
- Мало того, что она не таясь ни от кого ночует в замке моего соседа барона Зендорфа, так еще спит с моими слугами. Как будто специально демонстрирует свое пренебрежительное отношение к нашему браку и ко мне.
- А у тебя разве есть свои слуги? По-моему, я подарила свой замок Шварцвальд, напомню, если ты забыл, что он был конфискован у прежних владельцев - твоих родителей за измену и колдовство, Барбаре. Я ничего не перепутала?
- Нет, все правильно, но...
- Следовательно, это слуги не твои, а Барбары. Согласен?
- Хорошо, пусть ее, но какая разница, чьи они?
- Большая. Будь это слуги твои, ты бы смог наказать... Но не Барбару, об этом даже думать не смей, а их. Но поскольку это слуги моей любимой фрейлины, то она может делать с ними все, что только ее душа пожелает. Может продать, может наказать, а может с их помощью доставить себе удовольствие. Ты же не жалуешься мне, что служанка купая твою жену вольно или невольно доставляет удовольствие ее телу. Аналогично относись и к другим наслаждениям жены.
- Но я муж и требую, вернее прошу...
- Я не договорила. Еще раз повторяю, Барбара вольна распоряжаться своими слугами, как угодно. В том числе и тобой. Не забывай, ведь ты на самом деле тоже ее слуга. И не более. Именно на таких условиях, насколько ты помнишь, я вырвала тебя из рук церковного суда, избавила от страшных пыток и последующего костра, на котором прилюдно сожгли всех заговорщиков и колдунов. В том числе и твоих родителей. Более того, я упросила короля сохранить за тобой их титул. И все благодаря моей заботе о будущем Барбары. Она и слышать о тебе не хотела, и стала твоей женой лишь после моего жесткого приказа - я хочу, чтобы у моей фрейлины был соответствующий ее красоте титул и положение. Так что ты только исполняешь роль барона и ее мужа, а реально являешься слугой или даже рабом. Запомни, это как 'отче наш'. И, если твоя хозяйка прикажет тебе держать свечку, чтобы конюху, соседу, стражнику, кузнецу или кому-либо другому по ее выбору, было удобнее доставлять ей удовольствие, то ты должен беспрекословно выполнить это приказание.
- Но...
- Никаких 'но', если не хочешь повторить судьбу своих родителей. Стоит только Барбаре пожаловаться мне и трибунал инквизиции осудит тебя как вторично впавшего в ересь. Впрочем, мне и без ее жалоб кажется, что ты в данный момент совершаешь государственную измену.
- Я? Измену? - испуганно молвил молодой человек.
- Самую настоящую. Неделю назад наш великий король принял тайное дополнение к 'Закону о защите чести и достоинства короля, его семьи, его наместников и всех королевских мужей', приравняв любое его нарушение к государственной измене.
- Но я ни слова не сказал о короле, его семье, его...
- Дело в том, что действие закона распространяется на всю вертикаль королевской власти. В том числе и на меня, и, естественно, на моих милых, доселе таких беззащитных от злословия фрейлин.
- О, простите меня, графиня, - испуганно проговорил Вальтер и немедленно коснулся вторым коленом пола.
- Хорошо, что ты не стал перечить, и, надеюсь, мы к этому разговору больше никогда не вернемся. Что же касается твоих отношений с Барбарой... Ладно, так и быть, я помогу тебе наладить их, но дам всего лишь один урок. И, если не выучишь его, пеняй на себя. Людвиг, мой мальчик, покажи своему другу, как надо вести себя с госпожой.
Ни слова не говоря, Людвиг немедленно отошел от окна и направился по направлению к креслу графини. Не доходя до него трех-четырех метров, он опустился на колени, и оставшийся путь проделал на них. А затем, нимало не стесняясь товарища, он поцеловал ногу графини, после чего его голова скрылась под обитыми горностаевым мехом полами плаща хозяйки замка. Вальтер с изумлением смотрел за происходящим.
- Погоди, Людвиг, так твоему другу ничего не видно, - графиня развязала пояс и раздвинула полы. - А ты, Вальтер, смотри внимательно, как отныне будешь строить отношения с женой.
- Вальтер, ты все понял? - спросила через двадцать минут, раскрасневшаяся от полученного удовольствия женщина.
- Да, кажется да, госпожа графиня, - ответил ошеломленный молодой человек, глядя то на нее, то на продолжающего стоять на коленях товарища.
- Надеюсь на это. Так кто для тебя Барбара?
- Госпожа.
- Которая может делать с тобой...
- Все, что ей захочется.
- Молодец! Начинаешь потихоньку соображать. Езжай в замок Барбары и передай твоей госпоже, что она мне понадобится не раньше полудня. И постарайся, чтобы она осталась довольна твоей понятливостью. Пусть развлечет меня рассказом о новых гранях ваших отношений.
- Я постараюсь... Но я не знаю, смогу ли как Людвиг... Нет-нет, я буду стараться, но я же не сумею...
- Что ты не сумеешь?
- Ну, это... Как вам сказать...
- Не мямли.
- Сделать хорошо то, что делал Людвиг, - выговорил, наконец, незадачливый муж.
- О, тут ничего сложного нет. Скоро ты освоишь эту науку. А сейчас... Ладно, оказывать милость своим подданным - моя прямая обязанность. Я дам тебе первый урок. Людвиг подвинься, освободи своему другу место. И не смотри на меня таким взглядом: твоя ревность неуместна. Какой пример ты подаешь ему? Помни, ты принадлежишь мне, а не я тебе. Понятно?
- Понятно, госпожа графиня.
- Матушка, Людвиг, любимая матушка.
- Понятно, любимая матушка.
- Вальтер, и ты помни, для тебя Барбара такая же госпожа, как я для Людвига. Не жена, а высшее существо, которому ты должен служить. И, поэтому, упаси бог, никакой ревности.
А тебе, Вальтер, я окажу высшую милость, и покажу, как надо стараться. Вдруг ты окончательно разонравишься Барбаре, и она в итоге прогонит тебя? А другим моим фрейлинам как раз будет нужен исполнительный умелый слуга, способный к тому же передать им и их детям баронский титул. Людвиг, ты дашь Вальтеру рекомендацию? Поручишься за него?
- Госпожа графиня, я порочусь только за то, что вы способны сделать отличного слугу из любого разумного мужчины. Коим, на мой взгляд, без сомнения является Вальтер.
- Хорошо сказано, мне понравилось. Вальтер, ты наверняка знаешь, каким ершистым был до поры до времени твой друг. А теперь совсем другое дело. И, что немаловажно, он счастлив быть моим покорным сыном и слугой. Ты ведь счастлив, Людвиг?
- Вместо ответа юноша поцеловал туфлю графини и обнял ее ноги.
- Нет-нет, не жадничай, Людвиг. Где твои дружеские чувства? Сейчас очередь Вальтера. Я буду учить его быть счастливым рядом с прекрасной Барбарой. Ты ведь счастлив под моей опекой, сынок?
- Счастлив, добрая матушка.
- Вот! И друг твой должен испытывать те же чувства. Вальтер, пойми, Барбара чудесная девушка. И тебе надо не ревновать, а ублажать ее. Радоваться, что дышишь с ней одним воздухом, что каждый день видишь ее красоту, что... Ладно, я и так потратила на тебя много времени. Ты запомнил, что делал твой друг?
- Да, госпожа графиня.
- Тогда, будь добр, приблизься ко мне... Нет-нет, кто тебе разрешил вставать с колен? Приблизься и повтори все, как можно точнее. Да и перестань дрожать: я не кусаюсь. Кстати, открою тебе страшный секрет, Барбара тоже. А теперь поцелуй мою туфельку... Хорошо... Да не дрожи ты так, успокойся... Выше... Еще выше... Да не спеши ты так, глупенький...
- Так ли это страшно, быть рабом у женщины, Вальтер? - теперь в расслабленном голосе графини не было ни следа неудовольствия.
Вместо ответа молодой человек по примеру товарища еще раз поцеловал туфлю графини, и прижался щекой к ее голени.
- Я все поняла. Ладно, иди скорее выполнять свой супружеский долг. И помни, что Барбара для тебя не жена, а хозяйка и высшее существо. Да, и передай ей, что я ужинаю в девять, и пусть она по своему обыкновению не опаздывает. А все остальное забудь, - и женщина сделала правой рукой пасс перед лицом Вальтера.
- Госпожа, я не знаю, что на моего муженька нашло, но два часа назад он вдруг принес мне огромный букет роз, а вручив его, сам, без всякого принуждения с моей стороны, бросился передо мной на колени, и попросил разрешение поцеловать ногу.
- А ты?
- А я... А я только-только собиралась уснуть - как раз вернулась с конюшни.
- Ездила верхом?
- Не совсем. Скорее ездили на мне.
- И кто же этот счастливчик?
- Ганс. Поимел меня по полной программе.
- Ганс, Ганс... Это тот фламандец, которого тренирует для участия в турнирах мой пасынок?
- Да, ну вас, госпожа, не издевайтесь. Ганс - это ваш новый конюх.
- А, точно, вспомнила. Рассказывай дальше.
- В общем, после долгих уговоров разрешила. В воспитательных целях: пусть приучается выражать покорность, целовать ноги и все другое... Но лишь туфельку: вы же учили держать мужа в строгости и не баловать. А сама только и мечтала, как бы он поскорее отстал.
- И?
- Ну, поцеловал он туфельку. Затем наговорил множество приятных вещей, и выпросил разрешение поцеловать вторую. Затем, уже без спроса, поцеловал щиколотку, и так нежно и страстно, что я вдруг опять завелась. А он, и кто только его научил всему этому, продолжил целовать меня все выше и выше. Наверное, меня покорили его нежность и рабская покорность. Тем более, что это так разительно отличалось от того, что делал со мной Ганс.
- И что же мой конюх с тобой такого делал?
- Долбил без устали своим огромным членом. И плевать ему было на то, что я баронесса и его хозяка, а он всего лишь жалкий серв. Как только я наклонилась, чтобы поднять упавший хлыст, подошел сзади, задрал платье, как последней сельской девке, стянул трусы, и без всяких прелюдий вошел в меня.
- Слушай, ты заинтриговала меня. Завтра же займусь этим Гансом. Пришли мне его.
- Я, думаю, вы не будете разочарованы. Он самый настоящий жеребец. Но, повторяю, никакого пиетета перед титулами. Ему что баронесса, что крестьянка, и, боюсь, что ему будет наплевать, и на то, что вы графиня.
- Ох, ты даже не представляешь, насколько надоел мне это пиетет. Все такие учтивые и испуганные, а мне хочется побыть в руках в руках настоящего мужика. А теперь все же расскажи о своем Вальтере.
- О, это также было восхитительно. И, когда он добрался до колен, то я уже была вся мокрая. Чудеса, да и только!
- Ну, милая, о чудесах в своих проповедях пусть рассказывает наш достопочтенный Адальберт. Наверное, все можно объяснить гораздо проще. Например, возможно, кто-то провел с твоим Вальтером небольшую предварительную работу.
- Работу?! О, как я сразу не догадалась. Спасибо вам...
- Ну, одной благодарностью ты не отделаешься. Покажи, пожалуйста, где и как он тебя целовал. Подробно...
- И с кем ты проведешь ближайшую ночь, Барбара. С Гансом, с мужем, или с кем-то еще?
- А можно с вами?
- Нет, дорогая. Сейчас я должна интенсивно заниматься с Людвигом. Сама знаешь, у мальчика переходной возраст, и ему необходимо мое внимание. Людвиг то податлив, как мягкая глина, то вдруг в нем просыпается прежняя ершистость... Словом, характер у него весьма сложный, и я хочу надежно закрепить достигнутые результаты. А когда он станет моим полностью... Что же, моей щелке всегда были очень приятны твои поцелуи.
- Спасибо за добрые слова, госпожа.
- Так ты не ответила: с Вальтером или с конюхом?
- Сложный вопрос... Наверное... Нет, точно не с Гансом. Во-первых, если вы завтра им займетесь, то будет неучтиво его выматывать.
- Неучтиво?! Ха-ха... Ну, возможно, Гансом я займусь, скорее всего, не завтра, а через два-три дня. Поэтому пока можешь пользоваться.
- Так вы не злитесь на меня?
- За что?!
- За то, что я без разрешения воспользовалась вашим слугой?
- Нет.
- Но все равно Ганс отпадает. О том, чтобы привести его в свою комнату не может быть и речи - он провоняет не только ее, но и весь замок, а на конюшне стыдно перед лошадьми, да и лежать на грязной соломе противно... Кроме того, если я проведу с ним целую ночь, то к утру буду трупом. В самом прямом смысле этого слова. Поэтому, наверное, займусь воспитанием Вальтера. С сегодняшнего вечера он по-настоящему заинтересовал меня.
- Правильное решение. В первую очередь любящая жена должна уделять внимание мужу. А уж во вторую конюхам и прочей прислуге. Только, пожалуйста, не перегибай палку. Мне не нужен сломленный вассал. А тебе, соответственно, муж. Подводи его к полному послушанию очень плавно. В идеале ему должно казаться, что это не ты подчиняешь его, а, наоборот, он сам по собственной воле возвеличивает тебя. И, самое главное, не забывай регулярно давать ему 'зелье послушания'.
- Спасибо за ваши наставления, госпожа. Уж что-что, а за зельем послушания дело не станет.
- Спасибо? И это все? Нет, моя дорогая, одним спасибо ты не отделаешься. Иди ко мне.