Дом с тысячью дверей. Глава вторая. Выбор дороги
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава вторая. Выбор дороги
Что ты знаешь про меня,
Чему ты веришь про меня?
Не мне судьбу свою менять.
В доме тысячи дверей,
В доме тысячи огней,
Мельница
Что ты знаешь
Стараясь держаться подальше от случайных прохожих, Орадо добрался до пересечения Липовой и Терновой улиц, оказавшись в районе, известном роскошными банями и уютными, маленькими трактирчиками. Там, насколько это было возможно, он привел свою одежду в порядок, избавляясь от остатков засохшей промеж ее складок слизи, снял камзол и остановил первого же попавшегося на пути развозчика.
Возничий долго разглядывал изрядно перепачканного в грязи молодого человека, после чего стребовал с него плату за проезд в размере пяти медяков. Но что тут поделаешь? Путь до дома был не близок и время перевалило за полночь, а потому Орадо ничего не оставалось, кроме как изрядно опустошить свой кошелек, подчиняясь требованию возницы. Завышенная цена в очередной раз заставила его задуматься о том, чтобы приобрести собственный экипаж, хотя владение им неминуемо повлечет определенные неудобства для того, кто предпочитает не выделяться из толпы доходяг, обладающих средним достатком.
Впрочем, извозчик знал окрестности хорошо, чтобы кратчайшим путем доставить Орадо до ворот старого поместья Кастильи, располагавшегося за пределами городской черты. Следуя намеченным путем, он выбирал дороги, о существовании которых молодой человек даже не догадывался. Это обстоятельство вполне стоило неоправданных расходов, а потому, прибыв по указанному адресу, Орадо покинул салон и отпустил экипаж с улучшившимся настроением.
Переступив порог собственного дома, он первым делом повелел горничной сжечь грязный камзол, после чего стянул с себя прочую одежду и распорядился наполнить горячей водой деревянную кадку в ванной комнате. Следующие получаса Орадо отпаривался, вспоминая события минувшего вечера, размышляя над тем, можно и было поступть как-то иначе. В то, что проклятие крови могло исчезнуть с гибелью отродья Ам-Зауда ему верилось слабо, но собственное будущее, отчего-то почти не страшило. В конце концов, за сегодняшний день он сумел расстроить немало планов прихвостней старых богов и это внушало надежду на то, что благодаря его усилиям город стал немного чище. Быть может, хотя бы по той причине, найдется на небесах кто-то, кто замолвит за него слово перед суровыми вершителями людских судеб. А если нет, то пусть все боги мира катятся в бездну хаоса!
Когда вода в бочке окончательно остыла, Орадо вылез из кадки, обтерся полотенцем и натянул на себя шелковый халат. Подошел к зеркалу, глядя на свое отражение и, вздрогнул от неожиданности, увидев стоявшую позади себя девушку. Она казалась ничем непримечательной, будучи невысокого росточка с заплетенными в косички белокурыми волосами, веснушчатым капризным личиком. И только в глазах этой странной гостьи горело холодное пламя старого, ледяного бога.
Кем была эта девица, казалось, только вчера переступившая через грань совершеннолетия, молодой человек хорошо знал, поскольку неоднократно встречал ее прежде. Он разговаривал с ней и в священных для северян горах Му Талан, и среди развалин древнего города Камеспеса, и на тех покрытых снегом равнинах, где ледяные боги властвуют над дикими племенами похожих на обезьян, могучих рыжебородых людей. Люди, называли ее колдуньей и собирательницей душ воинов, павших на поле боя. Орадо же видел в ней всего лишь корыстолюбивую, бессердечную стервочку, из-за одной только скуки способную вырезать у человека сердце и возложить его на алтарь властелина ледяных пустошей. Конечно, она любила играть со смертными, вселяя в их сердца страх, ненависть, или чувство необъятной, всепоглощающей страсти, способной помутить их рассудок. Но разве может быть другой дочь безжалостного к людским страданиям хозяина севера?
Орадо оглянулся, однако никого не увидел рядом с собой. Похоже на то, что маленькая чертовка всего-навсего дала знать о своем присутствии. Вот только встречаться со своенравной, избалованной ведьмочкой он сейчас желал меньше всего.
Едва сдержавшись, чтобы выругаться, Орадо прошел в свои покои.
В резном камине, как и следовало ожидать, слугами уже был разожжен огонь а на столе горело несколько свечей. Мягкого света, исходившего от всего этого, вполне хватало на то, чтобы разогнать сумрак, сгустившийся средь заполненных книгами стеллажей и старинных гобеленов. Большая же часть помещения была погружена в темноту, за пределами которой, быть может, таились чудовищные твари, безмолвные, преисполненные ненавистью к человеческому роду.
Чистая одежда была аккуратно разложена слугами на небольшом шкафчике, стоявшем возле спального ложа. Там же находилось холодное оружие, с которым Орадо в последние годы старался не расставаться, даже находясь в относительной безопасности. Старый дворецкий уже отчистил ножны от налипшей на них слизи и теперь, в мерцающем свете свечей, они поблескивали, одним лишь своим присутствием придавая ему веру в собственные силы.
Молодой человек огляделся по сторонам, отыскивая взглядом кинжал, который не выпускал из рук прошедшим вечером. Он нашел его лежащим на столе, средь вороха бумаг и вещей, каким, как это нередко казалось слугам, было не место в этой комнате. Мало кому из челяди нравилось присутствие в доме преметов, от которых незримо исходило нечто, заставлявшее людей испытывать непреодолимый страх. Никакие убеждения в том, что это имущество уже не представляет опасности, не внушали прислуге спокойствия. По этой причине, в комнату решались заходить только дворецкий и старая служанка, заставшая те годы, когда поместье принадлежало деду Орадо, благородному мональе, прославившему свое имя в битве, произошедшей на равнине Ионта, во времена великой смуты. А уж убираться на столе, что с недавних пор считался источником всех невзгод во владениях Кастильи, не решался никто.
Не желая, чтобы его беспокоили, молодой человек подошел к входной двери и плотно затворил ее, закрыв на ключ. Потом бережно вытащил из низенького шкафчика и разложил на столе манускрипты, возраст которых насчитывал не одну тысячу лет. Уселся в кресло, приблизил к себе свечу и принялся пересматривать древние рукописные тексты в поисках хоть каких-нибудь упоминаний о Темных Дарах бога дураков.
Все эти старинные пергаменты, Орадо привез когда-то из Камеспеса - заброшенного города, затерянного в северных лесах. Несмотря на то, что перевести на язык кхари содержимое большей части старинных рукописей пока не удавалось, он понимал, что в этих растрескавшихся от времени манускриптах кроется немало тайн сгинувшей во мгле веков диковинной цивилизации, знавшей об оккультных науках намного больше, чем любое из государств современности. Многие ученые, наверное, пожертвовали бы всем своим состоянием, чтобы приобрести хранившиеся в доме древние пергаменты. Но к счастью, о существовании этих вещей не было известно никому. И меньше всего молодой человек хотел, чтобы о них проведал Триумвират, стремившийся овладеть знаниями древних чернокнижников и некромантов. Довольно с жрецов змееликого бога и того, что они сумели обнаружить среди руин старого города: золота, драгоценных камней, рассохшихся от времени фолиантов и многочисленных предметов, использовавшихся в быту и церемониалах.
Пересматривая готовые обратиться в прах манускрипты, Орадо снова потер пальцами запястье, ощущая необычное жжение на коже там, где имелась тонкая, похожая на кошачью, царапина, оставленная Ламией. И неизвестно, сколько времени просидел бы он в кресле, строя разного рода предположения относительно зловещих свойств разрушенного им прошедшим вечером Темного Дара, если бы не раздался знакомый, звонкий голосок.
- Орадо Кастильский!
На этот раз молодой человек отнесся к услышанному вполне спокойно, поскольку уже был готов к встрече с той, которую считал необходимым остерегаться. Он отложил в сторону обрывок старинного свитка, что держал в руках, огляделся по сторонам. Однако, в комнате никого не обнаружил. Нежданная гостья не спешила показываться, хотя, без всяких сомнений, находилась где-то рядом. Памятуя о последней встрече с ней, Орадо осторожно пододвинул к себе ножны с кинжалом. И услышал тихий смех.
В самом темном углу, рядом с поставцом словно бабочка взмахнула крыльями, разгоняя непроглядную темноту, после чего дочь исполина льдов выступила на свет из завесы теней. Подобно листве зашелестела ее одежда, как будто сотканная из множества тончайших лучиков лунного света. Девушка казалась воплощением самой невинности, хотя Орадо хорошо знал, что за внешним очарованием этого создания скрывалась такая бездна необузданных и честолюбивых желаний, каких не бывает даже у закостенелых грешниц.
- Удивлен, должно быть? - спросила она.
- Ты всегда появлялась неожиданно, - ответил молодой человек, не сводя взгляда с гостьи, ступавшей босыми ножками по на пышному ковру. - Сейчас - не исключение. И каждый раз я не знаю, стоит ли мне, по причине твоего нежданного визита испытывать чувства, родственные опасению?
- Ну что ты?! Какой вздор! - Девушка озорно рассмеялась, взмахнула руками. - Тебе ли меня опасаться?
Орадо задумчиво покачал головой.
- Возможно. И пока я не буду знать, в какую игру ты намерена сейчас сыграть со мной, не рассчитывай на то, что эти чувства ослабнут.
- Ты всегда был излишне подозрителен, - обиженно произнесла она. - Тебе не приходит в голову, как одиноко бывает нам, дочерям хранителя севера, в ледяных чертогах? Старый снеговик запрещает нам спускаться со снежных равнин, поскольку думает, что мы совсем еще дети и ничего толком не умеем. А среди снегов и поиграть не с кем. Разве что с дикарями, едва способными произнеси пару слов, да с неповоротливыми волосатыми тварями, у которых непонятно где голова, а где хвост. Если бы ты знал, как они все воняют, то постарался бы и близко не приближаться к этим чудовищам.
- Стало быть, ты сбежала.
- Конечно сбежала! И теперь я свободна! - звонко рассмеявшись, девушка закружилась по комнате, словно снежинка, подхваченная порывом ветра. - Это так весело! Стража, наверное, с ног сбилась, разыскивая меня на ледяных просторах. Представляешь, какая кутерьма сейчас в снежных чертогах?
- Несложно предположить, - он попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него на губах появилось что-то похожее на недобрую усмешку. - Ты, должно быть, сильно разозлила своего отца.
- Ничуть. Он меня любит, - миловидная гостья засмеялась снова. На этот раз от ее смеха повеяло холодным ветерком. - Но не будем говорить о нем сейчас, потому, что слова, произнесенные в столь поздний час, могут достичь ушей тех, кому они не предназначаются. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы север пришел в твой дом, человек.
Она замолчала, глядя Орадо в глаза, вероятно оценивая его реакцию на сказанные слова, но он всего лишь откинулся на спинку кресла и сцепил ладони, ожидая, когда она заговорит снова.
- А ты стал настоящим бароном, друг мой! Живешь, словно принц крови. Окружил себя слугами, книгами, роскошью. Со времени последней нашей встречи набрался хороших манер. Твоя матушка гордилась бы тобой.
- Не надо лукавить, Атали. Моей матери не было до меня никакого дела. Я был нежеланным сыном в семье и ты знаешь это.
- У верховной жрицы Весты не должно быть семьи. Веста - целомудренная богиня отшельница, отказавшаяся от благ супружества, несущая в своем сердце огонь самопожертвования. Смешно было бы полагать, что ее последователи сохранят за собой право семейного очага. Хотя, может быть, той богини и вовсе не существует. Люди так часто придумывают богов по своему образу и подобию...
- Тебе ли об этом не знать?
- Я достоверно знаю только то, что видела своими глазами.
Орадо с безразличием пожал плечами.
- Подозреваю, что ты пришла ко мне не с намерениями поговорить о моих родителях и божествах, существование которых находится под вопросом.
- Возможно, что и нет. Может быть, мне просто захотелось тебя увидеть. - сказала дочь ледяного гиганта и, подойдя к книжному стеллажу, начала с интересом разглядывать старые фолианты. Она потянулась к одной из книг, словно желая вытащить ее из общей массы, однако отчего-то передумала и просто ткнула в нее пальчиком. - Если я не ошибаюсь, это легенды и сказания северных народов. Воистину прелестная вещица, полная забавных сказок и суеверий. А вот рядом с ней... Морские путешествия. Ах, друг мой, я много слышала о морских глубинах от своего двоюродного дедушки! Он утверждает, что на дне океана есть город, сложенный из черного камня, в котором томится величайший из богов древности, худший из человеческих кошмаров. Его темница, должно быть, столь же холодна, как и ледяные чертоги, - ее взгляд скользнул дальше, остановился на огромной черной книге. - А это что? Священная книга народов, проживавших у подножий горы Му-Талан. Очень редкая вещь, которая, по слухам, содержит частичку мудрости Тота. Для поклонников змееликого бога ценность ее, как я понимаю, безмерна. Сестры говорили мне, что первые скрижали такого рода были написаны человеческой кровью! Ужасные нравы ужасного общества! Общества, которое требуется исправить, - она улыбнулась и, чуть подумав, добавила. - По своему образу и подобию.
- Позволю себе заметить, что книга Тота, в частности, учит людей правильно отвечать на задаваемые им вопросы.
- Но у тебя слишком много накопилось вопросов ко мне. Я и не знаю, на какой из них ответить сначала. Отвечу, пожалуй, на тот, который ты задаешь себе с того момента, как меня увидел, - она капризно вздернула носик, повернулась к Орадо. - Я пришла, потому, что знаю, что у тебя сегодня были неприятности в городе. Ты снова повстречал адептов спящих богов.
Молодой человек предпочел оставить услышанное без ответа. Все, что происходило минувшим вечером на площади, девчонка, скорее всего, видела своими глазами. Это обстоятельство отчего-то и впрямь заставляло его задаваться вопросами, очевидные ответы на которые вызывали тревогу и растерянность. Быть может, ночная гостья и сама не осознавала, сколь значимыми показались Орадо последние ее слова.
- Ты разрушил один из Темных Даров, - произнесла Атали. - Но знаешь ли ты какой опасности подверг свою душу, взяв в руки старинный талисман?
- Смею предполагать, что знаю.
- Нет, человечек, - неожиданно резко сказала она. - Ничего ты не знаешь! И не можешь знать, потому, что даже мне известно о проявлениях Скверны, которых вы называете Ламиями, очень немногое. Я родилась уже после того, как земля очистилась от последствий войны стихий и могу судить о творениях прежних владык этого мира лишь по тому, что мне, совсем недавно, рассказал отец. Он и сам был ребенком в те времена, когда землю покрывала кровавая пелена, а прежним богам прислуживали твари, властвовавшие на этой планете задолго до появления первого человека. А ведь отец мой очень стар, Орадо. Он пережил многих своих сыновей и дочерей. Он видел, во что превращала землю Скверна.
- Скверна..., - прошептал Орадо. От этого пустячного, как могло бы показаться, слова, молодой человек насторожился, припоминая, что не раз уже встречал его в старинных рукописях. Из какой же адской бездны могла выползти повстречавшаяся ему на площади нечисть, если даже ведьма ледяных пустошей толком ничего не толком не может о ней рассказать?! - Уж не хочешь ли ты сказать, что существо, убитое мной сегодня, было старше самого человечества?
- Да, кхари. То, что ты полагаешь порождением отродий, обитающих в бездне хаоса, не было принесено в этот мир извне. Оно - плоть от плоти этой планеты, результат многочисленных естественных изменений примитивных существ, делавших первые, робкие шаги по земле. Обычный скорпион жалит не слабее этой отвратительной твари, но он не несет в себе частицу Тьмы, которой наполнен сосуд с ядом, именуемый Ламией. С помощью таких как она прежние боги избавлялись от могущественных противников, затевали и прекращали междоусобные войны. Наверное, пройдут многие тысячи лет прежде, чем небеса перестанут содрогаться от ужаса при виде этих выходцев из бездны времен.
- Не понимаю, почему вы не истребили всех этих тварей за прошедшие тысячелетия, если так их боитесь, - с некоторой досадой в голосе сказал Орадо. Медленно в его голове начинал складываться достаточно сложный пазл, состоявший из множества обмолвок и предположений. - Мой кинжал разрезал Ламию, как обычное насекомое. Неужели ваше оружие не способно на большее?
- Пойми, наконец, мой друг, что ты не один из нас. Ты..., - она замолчала ненадолго. - Ты - смертный! Один из бесконечно многих, живших до тебя и живущих в твое время. Оракулы не устают твердить, что только такие недолговечные создания как вы могут познать счастье в скоротечности собственной, жалкой жизни. Они убеждены, что в ваших сердцах пламенеет нить мироздания, подобная той, что находится в основании первородного звучания колокола, избавившего землю от Скверны. За счет нее существует ныне все, подвластное жизни и смерти. А потому только вы, примитивные творения природы, можете соприкасаться с великой Тьмой, не давая ей поглощать свои жалкие душонки.
- Ничего не понимаю, - пробормотал Орадо. Он пытался вникнуть во все сказанное ночной гостьей, но какая-то, наиболее важная нить, связывавшая звенья одной цепи логических рассуждений ускользала от него, обращая слова дочери властелина льдов в бессмысленный набор звуков и фраз.
Атали вздохнула. Этот вздох, по мнению Орадо, означал: "До чего ты глуп, до чего же наивен ты в своих суждениях, если не понимаешь таких простых вещей и требуешь от меня объяснений!"
Она подошла к столу и уселась прямо на старинные пергаменты, вероятно не осознавая, что под ворохом бумаг находилась вещь, представлявшая реальную угрозу для ее жизни - обоюдоострый стилет, испивший крови творения древних богов.
- Не понимаешь, потому, что ты смертен, - промурлыкала девушка. - Позволь мне показать то, что сложно объяснить словами.
Она протянула руку и легонько коснулась пальчиками лба Орадо. В тот же миг откуда-то повеяло сильным ветром и молодой человек ощутил невероятную легкость. Притупилось восприятие большей части чувств, исчезли запахи и звуки. Зато зрение приобрело такую четкость, что уподобилось орлиному. А потом сознание померкло, окунувшись в беспросветную тьму. Когда оно возвратилось, Орадо увидел над собой пепельно-серое небо, а под ногами - каменистую землю, испещренную множеством трещин, лишенную даже слабого подобия растительности.
- Ты видишь отдаленное прошлое, - раздался голос Атали. - Время, когда жизнь выбралась из океана и делала первые робкие шаги по суше. Планета уже сформировалась и даже неоднократно меняла свой наряд, то покрываясь льдом, то раскрашиваясь в пурпурные цвета от лавовых рек, спускающихся с горных вершин. Этот мир пока еще находится на перепутье, выбирая одну из тысячи дорог, но он уже стала домом для существ из неимоверно далеких миров - звездных скитальцев. Приглядись, Орадо. Приглядись и ты увидишь их.
Молодой человек пристально осмотрелся вокруг и остановил свой взор на черной точке, видневшейся вдали. Одинокая на фоне серой, местами покрытой льдами пустоши, она медленно двигалась к потоку лавы, сходившему с одного из многочисленных вулканов, формировавших облик планеты. Когда она приблизилась, стало ясно, что это было четырехпалое существо с кожистыми крыльями за спиной и длинными щупальцами вместо хвоста. Больше всего оно напоминало грифона, однако было в нем и что-то от хищной рептилии, постоянно ненасытной, находящейся в поисках добычи.
- Это Амосфен, - произнесла Атали. - Одна из игрушек глубоководных. Она безобидна, хотя и весьма прожорлива. К тому моменту, когда появятся первые беспозвоночные, эта раса исчезнет с лица планеты. Но есть другие твари, намного более опасные и непредсказуемые. Они обитают на дне океана, охотясь на примитивных рыб, заставляя животных держаться ближе к берегу, на мелководье. На глубине, они строят города из зеленого камня, наивно думая, что смогут бесконечно жить в относительной безопасности. Через пару миллионов лет придет первый из Древних и подчинит их своей воле. Именно он принесет с собой частицу первозданного хаоса и поспособствует тому, что в этот мир проникнут порождения мрака.
Медленно пейзаж вокруг Орадо начал меняться. Серые, унылые пустоши уступили место примитивной растительности, среди которой начали мелькать тени, напоминающие жутковатых насекомых. Потом возникли города, состоявшие из странных зданий, лишенных какой-либо симметрии. Здания были достаточно высокими, но при этом совершенно лишены окон. Все они напоминали беспорядочные груды камней, которыми игрались великаны и только жителям этих мест были понятны принципы, которыми руководствовались архитекторы, сооружая эти громоздкие постройки.
- Город Ио, - сказала Атали. - Здесь старший из братьев убьет младшего и начнется война первых рас. Ваши летописцы назовут ее войной богов, но сами боги начнут враждовать промеж собой намного позже. До того, как это произойдет, звездные странники отворят врата, через которые проникнут их многочисленные отродья и земля покроется Скверной. Полчища омерзительных кровожадных чудовищ опустошат все вокруг, а псы Тантала, обитающие вне времени, на кромке миров, проникнут даже в небесные чертоги, пожирая все живое. Лишь после того, как на земле почти не останется безопасных мест, мои предки решатся создать стражей небесных врат, называемых вами Ламиями. Посредством этого оружия они избавят землю от жутких порождений космических скитальцев, а самих древних владык заточат в крепостях, в разных концах света. Кто-то уберется в великую Тьму, кто-то окажется закован в цепи на морском дне, кто-то станет вечным изгнанником и обретет последователей на окраинах бездны, в пределах первородного хаоса. Мои предки назовут себя стражами севера и станут тюремщиками того, кто оседлал ветер. Прочие молодые боги распределят промеж собой срединные и южные земли. Все они станут хранителями нового порядка.
Местность снова изменила свои очертания и теперь Орадо стоял посреди пустыни, под темным небом, сквозь которое едва проникали солнечные лучи. Рядом, пожирая тушу какого-то животного копошились крупные, причудливого вида насекомые, а далеко на востоке пламенело нечто, заставившее его содрогнуться от ужаса.
- Это скверна, - пояснила Аталис. - Разносимая отродьями Древних, она распространилась на многие земли и проникла даже в Снежные Чертоги, став бичом нового времени, в мире, разрушенном природными катаклизмами. Очень скоро, осознавая новую угрозу, новые владыки мира взойдут на высочайшую из горных вершин и выкуют из первородного льда колокол, соединив в нем силы четырех стихий. Когда работа будет закончена, они воззовут к первозданным природы и ударят по нему тяжелыми молотами. Звон колокола заставит расколоться небеса, а воды мирового океана выйти из берегов и затопить покрытую Скверной землю. И пока эхо от него будет звучать во всех пределах, будет покрываться трещинами и сотрясаться земля. Задышат горы, а океан поглотит треть всей суши, поднимаясь все выше к небу. На многие тысячелетия мир погрузится во тьму, в которой выживут лишь самые приспособленные существа, подобные тем, которых ты видишь перед собой. Но, в конце концов, океан отступит, явив исцеленную землю. Боги плодородия засеют ее, как бывало прежде. Звездные странники не смогут больше вмешиваться в их дела, а колокол, что положит конец великим бедствиям, ледяные гиганты спустят на землю, чтобы он своим звоном не возмущал больше спокойствие морских вод.
Свет на какое-то время померк, погружая все в беспросветную темноту, но рассеялась и она, Орадо понял, что снова оказался в своем доме, сидя в удобном, мягком кресле. Он ощутил невероятную тяжесть в теле и с трудом сумел повернуть голову, чтобы посмотреть на Атали, все также сидевшую на столе, среди беспорядочно лежавших на нем бумаг и старинных вещей, некогда являвшихся могущественными Темными Дарами. Щеки ее порозовели, а глаза были наполнены синевой безоблачного небесного свода. Судя по всему, мелкая, стервозная дрянь, за время гипнотического сна, высосала из него все жизненные силы!
- Ты живешь в эпоху благоденствия, - произнесла Атали, - не зная, через какие муки пришлось пройти хранителям небесных врат, чтобы ты мог ощущать радость жизни. Она длится уже многие миллионы лет, в течение которых рождались и умирали боги, а земля не раз меняла свои очертания. Многие из них, позабытые всеми, погрузились в сон, но те, которые остались, помнят времена Скверны. Они имеют причины опасаться собственных творений, по сею пору содержащих в себе частицу Тьмы. И я тоже, - Веснушки на лице Атали, казалось, загорелись маленькими звездочками, а в глазах, средь синевы, зародилось холодное белое пламя. - Именно потому я признательна тебе человек! Я рада, что сегодня на площади ты убил одну из этих гадин. Если бы и я так могла..., - она ударила кулачком по столу, на котором сидела. - Наступить на нее и хрясь...!
- Но ты не можешь.
Девушка внимательно посмотрела ему в глаза и, помедлив с ответом, тихо произнесла:
- Я могу кое-что другое.
- Что же?
- Я могу назвать тебя своим орудием. В конце концов, ты ведь дал мне клятву там, в стенах старого книгохранилища, помнишь? В Темных песках, или на ледяных пустошах, на равнинах вольных городов детей Шема, или за великими озерами на востоке... Везде, где мне пожелается, ты будешь выполнять мои приказы. Я, дочь всепроникающей Стужи, вижу в тебе руку правосудия небес.
- Я обязался помогать тебе в поисках Темных Даров на протяжении пяти лет и клятву свою держу. Однако, срок уже на исходе. Через пару месяцев ты обязана будешь освободить меня от всех обязательств.
- Но ты мне нужен! Мой выбор, это честь для тебя, человечек! Я нашла тебя в горном краю, когда ты подыхал от голода и жажды, а волки неотступно шли по твоему следу. Я дала власть над ними, превратив из двуногой добычи в повелителя хищного зверья! Я дала тебе знания..., - не сдерживая гнева, она смахнула со стола на пол древние манускрипты и тут же вскрикнула, коснувшись рукояти кинжала, что Орадо прятал под ворохом бумаг. Атали с удивлением глянула на холодное оружие, спрыгнула со стола на пол. - Так вот как ты поступаешь с теми, кто покровительствует тебе, маленький змееныш? Желаешь вонзить им нож в спину?!
Орадо неторопливо вытащил из вороха старых бумаг ножны со стилетом, положил их возле свечи так, чтобы ночная гостья могла разглядеть это оружие получше.
- Как ты догадываешься, этим кинжалом я прошедшим вечером убил Ламию. Ты упрекаешь меня в том, что я преисполнен неблагодарности к тебе за благие поступки, но забываешь о том, что я честно выполняю свои обязательства. Да, я не являюсь твоим рабом и не должен выполнять все твои пожелания. Если дело касается обычных девичьих капризов, то найди для подобного рода поручений другую игрушку, Атали. Девочки любят играть с куклами. А ты играешь с жизнями людей. Мне же не приходится радоваться тому, что из всех людей ты выбрала меня для своих забав.
Девушка, казалось, его совсем не слушала. Она прикусила губу, разглядывая старинный стилет. Гнев в ее взгляде уступил место любопытству и Орадо многое бы отдал за то, чтобы узнать, какие мысли сейчас возникают в голове у этой миловидной стервы.
- Всем нам приходится играть в эти игры, - наконец, произнесла Атали. Она осторожно протянула руку к ножнам, провела по ним пальцами, едва не касаясь рукояти. - Иначе этот мир был бы скучен и не интересен. Если бы я хотела видеть тебя рабом, а не другом, то ты был моей игрушкой до конца твоей никчемной жизни. И, между прочим, жить тебе, осталось не так уж и долго.
Краска залила лицо Орадо. Оскорбление дочери властелина севера, возомнившей себя вершительницей человеческих судеб показалось ему таким же хлестким, как и обыкновенная пощечина.
- Ты чувствуешь гниль, расползающуюся внутри собственной души? - тихо спросила Атали. Пальцы ее скользнули по руке Орадо, коснулись его шеи. Голос девушки стал мягким и мелодичным. - Ты чувствуешь, как великая Тьма поглощает тебя друг мой? Ты должен это чувствовать. Прикосновение всякого творения старых богов к существу, обладающему разумом и душой, неизбежно приводит его к погибели. Конечно, человек не может жить вечно. Но душа его бессмертна. Пожалуй, мне не стоит говорить о том, что ожидает твою в вихрях хаоса, там, где даже могущественные боги, подобные моему отцу, сходят с ума, глядя в глаза первозданному ужасу, таящемуся в тени, у подножия трона бога дураков. Все они пополняют свиту Ам-Зауда.
- Я убил того, кто желал заполучить мою душу.
- Ты убил всего лишь посредника, которому твоя душа была обещана богом дураков и отсрочил свою смерть на какое-то время. Это не избавило тебя от проклятия крови. Рано, или поздно, Сидящий над Бездной затребует свое. Если ты не предложишь ему равноценный обмен, Ам-Зауд пришлет к тебе своих гончих, - рука Атали, холодная, словно лед, легла Орадо на грудь. - Я за то уж знаю как он поступает со своими должниками. Увы, увы... Сейчас в твоей душе бушуют страсти, а желание жить сильно, как никогда. Впрочем, я все еще могу помочь тебе, мальчик. Наверное, ты мог бы неплохо мне послужить, каждый день, до самой своей старости, радуя мой взор словами и поступками. О, да...! Мы бы еще поиграли, - девушка улыбнулась. - Скажи мне только, что беспрекословно примешь правила этой игры и обретешь путь к спасению. Ведь я рассчитываю на тебя.
Орадо протянул руку, желая отвести от себя ладонь Атали, но почувствовал лишь дуновение холодного ветра в том месте, где находились ее пальцы.
- Чего ты хочешь? - тихо спросил он.
Неожиданно лютая злоба исказила черты миловидного лица ночной гостьи. Глаза Атали, до сей минуты синие, подобно безоблачному небу, на мгновение потемнели. Потом в них разыгралось кровавого цвета пламя.
- Я хочу, чтобы ты встретился с Оракулом. И не просто встретился с ним, а лишил его жизни, отправив туда же, куда несколько часов назад отправил безымянную тварь, призванную глупцами в старом храме. Лиши себя жалости и вонзи клинок в его сердце, предложив равноценный обмен. Лишь это может избавить тебя от страшной участи. Если огонь в твоем сердце столь ярок, как я полагаю, ты сделаешь это.
- Ты просишь меня убить беззащитное существо. Не кровожадного жреца, не призванную им нечисть и даже не падшего бога. Ты хочешь, чтобы я убил человека.
- Этот человек вовсе не так беззащитен, как ты думаешь. Да и не человек это вовсе, а своенравная тварь, из-за которой в океанскую пучину некогда погрузились целые города! Убей ее, возвратив себе свою жизнь. А я, так и быть, подумаю над тем, чтобы отпустить тебя на свободу.
Орадо задумчиво покачал головой.
- Где мне его искать это чудовище? - спросил он.
- Где мне его искать? Где его искать? - передразнивая Орадо, сказала Атали. - Разыскать эту неблагодарную потаскуху достаточно просто, потому, что она почти никогда не отходит далеко от воды. Ты найдешь ее на западном побережье, за Каменистой рекой.
- Так это женщина, - обескуражено промолвил молодой человек. Мысль о том, что своенравная девчонка предлагала ему отправиться в опасные, населенные кровожадными дикарями пустоши, привела его в смятение. - Оракул живет в землях пиктов?! Как это возможно?
- Женщина, или мужчина... Какая разница? - девушка скривила тонкие губы в усмешке. - Это сердобольное, простодушное существо опекает безволосых обезьян, а они почитают ее также, как ваши жрецы - верховное божество, - сказала Атали. - Какая нелепость! Жалкая полукровка, имеет большее количество почитателей чем я, дочь Севера!
Ее слова, похожие на щебетание птицы, Орадо слушал, погрузившись лишь отчасти, думая о том, в какую отвратительную каверзу придумала на сей раз девчонка. Цель ее визита была теперь была очевидна. Но что скрывается за ее неприязнью дочери хранителя севера к той странной женщине, которую она называет Оракулом? Почему она так страстно желает убить ее?
Должно быть что-то еще, о чем Атали умолчала. Если так, то ее секреты и недомолвки могут очень дорого ему обойтись.
- Ты говоришь, что мне надо идти к побережью, - сказал Орадо. - Но ведь ты же знаешь, что у меня нет прямого выхода в неизведанные земли. Для того, чтобы добраться до Каменистой уйдут недели.
- Посмотри на меня, человечек! Ты что же, думаешь, что я, дочь всепроникающей Вьюги, позволю тебе сдохнуть где-то в пути? Конечно же, я дам тебе возможность отворить двери портала в один из заброшенных храмов, в землях пиктов. Оттуда ты пойдешь на закат, к руинам замка, что стоит средь холодной равнины.
- Я надеюсь, что ты говоришь не о Черепе Тишны? - еще больше бледнея прошептал Орадо, хотя ответ на свой вопрос он уже знал.
Чуть больше двух столетий назад безумный мистик Аль-Камед, написавший зловещий трактат о потусторонних сущностях, утверждал, что когда-то в той крепости был заключен дух пустоты и безмолвия. Имелась ли в его утверждениях хоть какая-то доля правды, теперь сказать никто не мог, поскольку немногочисленные исследователи, которые уходили за Большой Порог, в большинстве своем бесследно исчезали в гиблых топях. Те немногие, которые возвращались, рассказывали жуткие истории о чудовищах, стерегущих руины древних городов, о жутких, кровавых ритуалах, проводившихся пиктами и о кошмарных иллюзиях, встречавшихся им в испарениях Черного Лотоса. Но никто из них даже шепотом не решался говорить о Черепе Тишины - месте заточения бесконечного ужаса и безмолвия. Бесспорным считалось только одно: развалины старой, разрушенной еще в допотопные времена цитадели ужаса, являлись местом сбора пиктских вождей, желавших бескровно уладить межплеменные раздоры
- Ты знаешь, что это проклятая земля, - сказал Орадо. - Пикты охраняют те руины как важнейшую из своих святынь, памятуя о деяниях своих предков, убивших демона, наводившего ужас на прежних обитателей этих мест.
В ответ на это Атали рассмеялась. Она спрыгнула со стола на пол и снова закружилась по комнате, теряя четкие очертания тоненькой фигуры.
- Вы, люди, бываете очень забавными, - сказала она. - У вас длинные языки и очень короткая память. Там никогда не жили демоны, а маленький, дикий народец подвержен многочисленным суевериям, которыми забивает головы своему потомству. Череп Тишины, это всего лишь старые развалины, в которых когда-то укрывалась от звона колокола четырех стихий первозданная тишина. С первым же ударом гонга давно позабытого короля допотопного царства она покинула свое убежище, уйдя глубоко под землю и сейчас людям незачем бояться старых руин.
- Тем не менее, пикты охраняют крепость. Они убивают всякого чужеземца, который осмеливается к ней приблизиться.
- Пикты, это двуногие звери, которых следует приручить. Помани дикарей красивыми речами и золотом, Орадо. Посули им расположение богов и ты увидишь, как честолюбие возьмет верх над их варварскими суевериями. К тому же, от тебя не требуется идти в старую крепость. Ты должен будешь найти круг, сложенный из камней, в центре которого стоит монолит, выкованный из первородного льда. Найдешь его - найдешь и Оракула, - Атали закатила глазки, став похожей на ребенка, наполненного благочестием и смирением с судьбой. - Ох, Орадо... Я вижу в тебе отнюдь не беспричинный страх. Людям свойственно бояться неизвестности. Я же предоставлю тебе возможность самостоятельно определить свою судьбу. Ты можешь отказать мне в незатейливой просьбе. Сделай это и уйду, навеки позабыв о твоем существовании. И сам позабудь о нашей встрече. Позабудь обо всем, но помни о том, что ничто не спасет тебя от гончих псов покровителя идиотов. Через день, через неделю, или через год... Они придут. Если же ты решишься побороться за свою бессмертную душу, то я с удовольствием понаблюдаю за тобой. Вопрос в том, захочу ли я тебе в чем-то помочь? Посуди сам, стоит ли стараться ради того, кто не ценит мою доброту и не желает моего покровительства?! И, конечно же, мне будет жаль, если ты не справишься. Ведь я к тебе так привязалась!
- Позволю себе заметить, что твоя привязанность сродни привязанности ребенка к ручному зверьку. Разумеется, я не стану упорствовать, поскольку речь идет о чем-то гораздо большем, чем не о сохранении жизни. Однако скажи мне, неужели я для тебя так мало значу, что ты отсылаешь меня на верную смерть, в земли пиктов? Мы оба знаем, что обратной дороги для меня из тех земель не будет.
- Ну что ты, мой друг? Твоя значимость для меня неоценима. На твоем примере я изучаю людскую породу и учусь проникать в человеческий разум, выискивая низменные желания и пороки, которые способны привести смертного к ледяному алтарю. Я хочу посмотреть, на что способен человек ради спасения своей души. Я хочу знать ее цену.
- Это единственная причина?
- А разве ее недостаточно? Ну хорошо! Когда в первый раз я возложу на ледяной алтарь человеческое сердце, я произнесу твое имя перед ликом моего отца. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы это совершилось в скором времени. Это будет дань уважения тебе, человечек.
- Ну что же..., - прошептал Орадо. Чтобы не выдать потаенных мыслей, он опустил взгляд на свои руки. Странно, но его пальцы перестали предательски подрагивать, а разум уже не рисовал мрачные картины будущего. - Учитывая обстоятельства, я льщу себя надеждой, что доживу до того момента, когда тебе доверят жертвенный нож. Возможно, что лет через сто, или двести...
- Хватит! - резко сказала Атали, явно не оценив его иронии. - Довольно разговоров! Ты должен знать, что двери портала уже открыты и медлить с отправлением тебе не стоит. Переступив черту, поостерегись, впрочем.
- Я должен отправиться в земли пиктов и подставить голову под их топоры. Чего я еще должен остерегаться?
- Есть много опасностей, которые поджидают человека на его пути к спасению. И знающие люди способны отворить всякие запертые двери, достаточно применить силу своих рук или магию старых времен. Впрочем, я думаю, что это будет забавно. Не думаю, что мне стоит говорить тебе о тех, кто таится во мраке, по ту сторону от раскрытого портала. Ведь я и так сказала тебе очень много.
- Ты действительно сказала очень много, - промолвил Орадо. - Но не сказала, зачем тебе это нужно. Мы оба знаем, что убить безумного некроманта, погрязшего в многочисленных пороках и преступлениях, намного сложнее, чем беззащитную женщину, находящуюся под охраной невежественных дикарей. А потому дело не представляется мне особо сложным. Куда сложнее понять мотив...
- Стало быть, ты не веришь мне, - Атали посмотрела Орадо в глаза, бледная как снежное покрывало. - Не веришь и задаешься ненужными, неуместными в твоем положении вопросами.
- Я верю только в то, что ты желаешь гибели той, которую по каким-то, неизвестным мне причинам, ненавидишь.
- Значит, мне больше не о чем с тобой говорить, - с улыбкой произнесла она, растворяясь в полутьме. - Решай сам, как поступить. А пока я даю тебе время подумать до утра, недоверчивый, маленький человечек...
Последние ее слова были уже едва слышны, когда Орадо стал перебирать кипу старинных пергаментов, лежавших на столе, выискивая карту западного побережья, срисованную со страницы одного из старинных фолиантов, хранящихся в личной библиотеке его величества. Обнаружив ее, он аккуратно развернул манускрипт, выискал взглядом излучину реки Кацит. То был Большой Порог - место, которое ныне являлось прибежищем для изгоев и подонков всех мастей. Когда первые проникшие в эти земли искатели приключений открыли посреди лесов озерный край, с его водопадами и множеством мелких речушек, они осели в нем и принялись возделывать землю. Каким-то непостижимым образом, в этих пределах переплелись варварство и цивилизация. Тут культ Тогал-зага соседствовал с культом змееликого бога, а пикты торговали шкурами с земледельцами, охотниками, работорговцами и полудикими степными племенами, сочетавшими в себе кровь народов, населявших здешние земли в допотопные времена.
Впрочем, место, которое сейчас интересовало Орадо, находилось в двух сотнях миль от Большого Порога, за Каменистой рекой. Оно было обозначено красным крестиком, как представляющее опасность для всякого человека, желающего удовлетворить праздное любопытство и отправиться в дикие земли. Этим крестиком Орадо когда-то отметил на карте Череп Тишины - древнюю крепость, имевшую дурную репутацию.
А ведь еще пару тысяч лет назад, к юго-западу от сумрачных равнин располагались многочисленные поселения. Там проходили торговые пути, а люди занимались сельским хозяйством. Страшный катаклизм, увлекший на морское дно острова атлантов и лемурийцев, нещадно прошелся по южным областям Турийского континента, до неузнаваемости меняя очертания береговой линии и меняя ландшафт. Междоусобные войны, развязанные уцелевшими людьми на обломках погибших великих цивилизаций и неведомые ранее моровые болезни, довершили начатое буйством стихий. От великолепия городов прошлых эпох не осталось и следа, а единственным народом, который смог более-менее приспособиться к резким изменениям климата, к юго-западу от Зальгарских гор, оказался народ пиктов.
К слову сказать, едва ли можно вообразить себе такое бедствие, которое эти низкорослые дикари не смогли бы пережить. Веками они производили набеги на поселения близ Большого Порога - ростки нового времени. Ни стигийцы, ни аконфорты - потомки валузийцев, не смогли устоять под их медленной, ползучей экспансией. Лишь воинственные племена кхари, пришедшие с юго-востока, из-за вилайетской низменности, сумели потеснить пиктов к западному побережью. Сами же кхарийцы, осевшие на равнинах, под серым небом, наполненном серой от извержений многочисленных вулканов, смешались с жалкими остатками прежде великих народов и образовали государство, которое назвали Ахероном. Вместе с этим, они возложили на себя бремя противостояния между варварством и цивилизацией.
Думая обо всем этом и стараясь утихомирить клокочущую в своем сердце злобу на Атали, молодой человек просидел около получаса. Когда же ему это надоело, Орадо аккуратно сложил все бумаги в стопку, принялся черкать на чистом записном листе бумаг распоряжения для прислуги на ближайшую пару месяцев.
***
Прошло совсем немного времени после визита ночной гостьи, а дом Кастильи стал похож на разворошенный муравейник. Привыкшая к размеренности жизни и праздности челядь, по большей части, не понимая сути происходящего, всем своим видом надумала показать свою причастность к тому, что творилось в старом поместье, в эти минуты. Засуетилась толстая повариха на кухне, забегали по коридорам горничные, собирая господину в дорогу какие-то вещи, зычно начал покрикивать на слуг дворецкий. И даже огромный пес, которого Орадо приютил после смерти одной очень известной в обществе знатной дамы, счел необходимым то тут, то там мешаться под ногами прислуги
Единственный, кто не принимал участия во всей этой сумятице, был Агрифо около получаса назад вернувшийся из города. Маленький дикарь вообще не терпел толчею, яркий свет и гомон, поскольку вел тот образ жизни, который не был привычен людям, считавшим себя цивилизованными. Днем он обычно отсыпался, а по ночам, вплоть до самого утра, зачем-то уходил из дома, пропадая невесть где и занимаясь непонятно чем. Некоторые слуги поговаривали, что под маской пикта, нашедшего себе приют в поместье Кастильи, скрывался кровожадный оборотень, но такие слухи распространяли люди плохо знакомые с образом жизни детей леса, обитающих за Большим Порогом. Агрифо был выходцем из древнего, воинственного народа, лишь по воле случая повстречавшимся с Орадо несколько лет назад и цивилизация оказалась не в силах повлиять на его образ мышления. Ночь звала этого человека, а сердце хранило в себе первобытные инстинкты, столь же сильные, как и у хищных лесных тварей. Конечно, Агрифо чувствовал себя чужим в этом городе. Ему, жителю первобытных лесов, были отвратительны его запахи, а противоестественные твари, что скрывались в тенях древних храмов, казались не более отвратительными, чем кичливые кхари. Если бы не долг жизни перед хозяином этого дома, он бы давно уже возвратился в родные места и позабыл о Пифоне, как о страшном сне.
Но долг жизни, это обязательство чести. И всякий пикт, несущий в своем сердце такого рода груз, полагал себя связанным неразрывными узами с теми людьми, которые, не иначе как по воле духов предков, спасли его от смерти, или неминуемого позора.
Сейчас, сидя за небольшим столиком, в гостиной, Агрифо утолял свой голод. Казалось, что он совсем не интересовался причинами ночного переполоха, но все знали, что ничто не ускользало от внимания этого человека, за обе щеки уплетавшего холодную баранину. Он разглядывал людей, ходивших по комнатам, слушал их разговоры и неторопливо объедал мясо с кости. Так продолжалось до тех пор, пока из своих покоев не вышел Орадо. Увидев же на своем друге легкую походную одежду, подобную той, в какую одевались лазутчики из территорий прилегающих к Большому Порогу, Агрифо ощутил непонятного рода беспокойство. Помнится, в прошлый раз им обоим едва удалось унести ноги от жителей леса, разгневанных присутствием чужаков в священных землях. Неужели этот чудаковатый, неугомонный кхари снова вознамерился заглянуть в пасть к великой Сатхе?
- А, вот и ты, плут! - произнес Орадо, зайдя в гостиную. - Я уже совсем отчаялся увидеть тебя. Думал, что ты будешь пропадать в городе до самого утра.
Агрифо покачал головой, отложил наполовину объеденную кость на стол. С неудовольствием подумал о том, что оказался прав. Стало быть, его славившийся чудачествами друг, действительно вознамерился идти в земли, находящиеся к западу от Каменистой реки!
- Я был там час назад, - сказал он. - Теперь я здесь. Но, сказать по правде, не могу узнать этот дом. Твои дворовые слуги не спят, занимаясь делами, которыми они обычно занимаются днем. Большой старик кричит на толстых, пугливых женщин так, что чуть не содрогаются стены. Ему вторит пес, которого ты приволок откуда-то с улицы пару недель назад. Но к чему все это? Что случилось?
- Ничего особенного не происходит, друг мой. Я просто готовлюсь к очередному продолжительному путешествию.
- Самое время для подобных начинаний. Не мог подождать до утра, неугомонный кхари?
- Поверь, я был бы рад от него и вовсе отказаться. Но дела мои складываются весьма скверно. Скверно настолько, что приходится собирать вещи сейчас. Ибо портал в западные земли уже открыт и у нас в запасе не больше часа.
- У нас? Ты желаешь, чтобы я пошел с тобой через прозрачную дверь?
- Да, Агрифо. Я хочу, чтобы на этот раз ты пошел со мной. - Голос Орадо дрожал. Судя по всему, он прилагал неимоверные усилия, пытаясь сохранить в голосе спокойствие, но чувства, владевшие неугомонным кхари сейчас, должно быть, не позволяли говорить без едкой горечи. - На этой дороге мне будут необходимы твои советы.
- Судя по всему, ты призываешь к долгу крови, - произнес Агрифо. - Я готов оплатить его с тем условием, что после ты отпустишь меня к моему отцу и моим братьям. Ты ведь знаешь, что они ждут моего возвращения.
- Вот как? - спросил Орадо с удивлением. - Ты все-таки решил покинуть меня?
- Я решил покинуть этот город. Пикту не место в тени старого змея. Любой из нас скажет тебе, что это не Сатха! Это чужой бог.
- Значит, так тому и быть, - произнес Орадо. - Ты станешь свободным после того как я достигну до своей цели. Потом, когда дело будет сделано, я сниму с тебя клятву крови. И если ты мне не друг, то сможешь уйти куда захочешь.
- Я - друг! - Агрифо нахмурился. - Я друг тебе, человек кхари. Но у меня есть семья. У меня есть долг перед племенем Белого Волка. Мое сердце принадлежит лесу. В моих жилах не течет кровь изнеженных людей, живущих в домах, сделанных из камня. И я никогда не забывал о том, что мой отец - глава рода. Он - вожак стаи.
- Во все, что ты говоришь несложно поверить, если взглянуть на цвет твоей кожи. Но ты, конечно же, прав, полагая, что в этом городе тебе не место. Здесь живет не так уж и много людей, привлекающих к себе внимание так, как это делают выходцы из западных лесов. Не будь у тебя бумаг, удостоверяющих твою принадлежность к моему дому, любой солдат имел бы право убить тебя просто за то, что ты варвар.
Будучи вынужденным признать правоту своего друга, Агрифо мельком взглянул на свое отражение в зеркале. Он являл собой тип обычного жителя лесов, расположенных за засечной чертой, обладающих ярко выраженными внешними отличиями от жителей равнин Ахерона. И личину варвара никаким образом невозможно было скрыть под едва заметным налетом цивилизованности.
- Но, тем не менее, ты оказываешь мне неоценимую услугу тут, в Пифоне. - продолжал говорить Орадо. - Тебе знакомы такие мрачные тайны заброшенных подземелий этого города, о которых никто даже слыхом не слыхивал. Ты уже знаешь многое об этом городе и узнаешь еще больше, если останешься в нем еще хотя бы на пару лет. За это время мне, возможно, удастся составить карту катакомб и понять, что за чертовщина творится там, под ногами. Ведь там есть что-то... Что-то, что разъедает всех нас изнутри. Какой-то могущественный Темный Дар, голодный демон, или темный, полузабытый божок. Не знаю, что именно таится в глубине катакомб. Но, возможно, что только ты можешь помочь мне избавить город от этой погани.
- Ты хочешь очень многого. И просишь о многом. Ты забываешь о том, что этот город слишком велик для маленького пикта, - сказал Агрифо. - Он высасывает из него душу. Я уже не раз говорил тебе, что человеку, рожденному в лесах, не место среди рукотворных камней и чужих богов. Что касается старых подземелий, то карту пещер ты способен составить и без моей помощи. Думаю, что ничего кроме мелких кровососов и черных крыс ты там не обнаружишь, потому, что тьма..., - он приложил ладонь к своей груди, - Настоящая тьма находится в наших сердцах.
- Но ведь ты же никогда не отступал перед страхом. Ты - пикт!
- Да, я - пикт. Но я изгой, потому что, на взгляд старейшин моего рода, человек леса, связанный клятвой крови с жителем равнин и долгое время живущий вне племени, среди другого народа, гораздо хуже труса. Даже если этот воин убил в бою пятерых врагов, он перестает являться частью рода, и о нем забывают. Возвратившись к своим истокам, он никогда не говорит кем-либо из детей леса о том, что жил, подобно рабу, в доме кхари, сложенном из камней. Таков негласный закон!
Орадо знал, что это правда. Народ, живший в пустошах, за пограничными реками Коцит и Каменистой, был очень щепетилен в вопросах чести и достоинства. Впрочем, у племен, ведущих постоянные междоусобные войны, доблесть была и будет находиться превыше каких-либо сводов указаний и религиозных обычаев. Положение воина, охотника, или собирателя в таких сообществах зависит от одного лишь мнения, составленного о соплеменнике старейшинами Рода.
- Ваши понятия о достоинствах меня всегда удивляли. Смею тебя заверить, что для всего обрюзгшего, заплывшего жиром цивилизованного мира ты являешься таким же варваром, как и твои собратья. Никакой разницы между всеми вами охотники за головами не видят. За ваши головы платят деньги. Большие деньги. Будь уверен, повстречав тебя где-нибудь на западных рубежах, эти ублюдки распорядятся твоей жизнью по свойски.
- Именно поэтому, вы - жители равнин, мало чем отличаетесь от людей леса. Говорите о чести и достоинстве, но жаждите чужой крови.
- С тобой бы, пожалуй, не согласился никто в этом городе. Скажу более, многим бы твои слова и сравнения показались оскорбительными.
- Какое мне дело до многих, если я разговариваю сейчас только тем, кого называю своим другом? Я говорю, что разница между его народом и другими народами есть лишь одна: Людям леса гибель противника в бою приносит честь, а прочим - тщеславие и золото.
Орадо с безразличием пожал плечами. Когда дело касалось спасения собственной души, разговоры о чести, или золоте для него всякий смысл.
- Когда-нибудь я снова попрошу тебя остаться, Агрифр, - сказал он. - Подумай о том, что ты потеряешь, решив порвать с этим домом. С ответом не тороплю, хотя и много времени на раздумья не дам. Но сейчас ты пойдешь со мной, иначе я погибну, не проделав и половины пути. Какой-нибудь из твоих собратьев насадит мою голову на кол и станет кичиться своей победой над глупым кхари...
Агрифо, не сдержавшись, рассмеялся.
- Хей-хо, кхари! Я уже сказал тебе, что пойду в чащу леса, что произрастает за Большим Порогом. В конце концов, честь предков не позволяет мне, оставаться в стороне, когда тебе, друг кхари, требуется помощь. Скажи мне, куда мы с тобой отправимся на этот раз?
- Мы пойдем к Черепу Тишины. Мне нужно встретиться с существом, которое твои собратья зовут Оракулом.
Губы Агрифо дрогнули. Он немного помолчал, словно пытаясь что-то сказать, но слова, как видно, давались ему с трудом.
- Проклятье Тогал-зага на твою голову, кхари, - наконец, вымолвил пикт. - Ты намерен ступить на священные земли южных племен! Никогда тебе не вернуться оттуда живым, ты слышишь?! Что касается Оракула, то старый лес шепчет, будто это извечная женщина, которую люди, живущие в низине, считают названной матерью. Ее оберегают не люди, а чудовищные твари, исторгнутые из чрева гор задолго до моего рождения. Боюсь, что очень скоро чей-нибудь аврэк-тошан, будет украшать две головы! Твоя и моя.
- Значит ли это, что ты желаешь отказаться от долга крови?
- Слово пикта твердо как камень! Всякому кхари известно, что человек леса - хозяин своего слова.
- Тогда прошу тебя, не говори мне о наших шансах на успех! Я не желаю этого слышать.
Агрифо пожал плечами. Хотя он и старался возвратить своему лицу невозмутимое выражение, в глазах его оставалась растерянность.
- Нам нужно подготовиться. Точи свой каменный топор и готовься к худшему из кошмаров в своей жизни, - сказал Орадо. - Да пошевеливайся! У нас совсем мало времени до того момента, как закроется портал. Если, конечно, маленькая ведьма и впрямь намерена продержать его открытым до рассвета...
С этими словами молодой человек подошел к одному из зеркал, стал разглядывать свое отражение. Удовлетворенный тем, что он увидел, Орадо по товарищески похлопал озадаченного пикта по плечу, после чего вышел из комнаты.
Глядя в след своему другу Агрифо взял со стола краюху хлеба, пожевал ее немного и сунул за пазуху. Туда же отправилось наливное яблоко, привлекавшее его взор своим цветом. Пожалуй, фрукты, выращиваемые заносчивыми кхари, вполне достойны того, чтобы о них мог скучать житель лесов, рацион которого по большей части составляют мясо, рыба и чахлые травы.
Агрифо встал из-за стола, прошелся по комнате, разглядывая развешенные на стенах оружие и картины, раздумывая над тем, что можно прихватить на память из этого наполненного разнообразными, блестящими безделушками дома. Потом взял с подставки легкое копье, по своим размерам немногим превосходившее метательный дротик жителей лесов, взвесил его в руках. Такое оружие было вполне достойно того, чтобы принадлежать умелому воину, заслужившему носить на плечах ритуальные рисунки в виде отпечатков Пта - пернатого бога. Неправильно видеть его в стенах этого дома. Ведь всякое копье жаждет человеческой крови! А эта вещь, судя по всему, не бывала в боях уже много лет и давно уже позабыла песни крови, что поются пиктами у костров, под ликом щербатой луны.
Он воровато огляделся по сторонам, цыкнул на служанку, стоявшую у дверей в гостиную и, смутившись собственной слабости, положил копье на подставку. Но подумал еще немного, снова взял его в руки, на этот раз более решительно, чем прежде, после чего, стараясь не обращать внимания на горничную, вышел в смежную комнату.
В голове Агрифо бушевал ураган противоречивых, тревожных мыслей, однако ни одна из них надолго не задерживалась, уступая под напором другой, не менее беспокойной. Прошлое, которое безвозвратно он считал для себя утерянным, кажется, снова готово было ворваться в его жизнь. Тот дикий мир, который он покинул несколько лет назад, сохраняя долг чести человеку, некогда спасшему его жизнь, никогда не пропадал из его памяти. И сейчас, должно быть, старый лес ждал возвращения сына вожака волчьего клана. Каждое дерево в том краю скоро узнает о том, что Агрифо хранит заветы своих предков и там, в страшных, порой неприемлемых для цивилизованного человека ритуалах, он снова обретет душу, утерянную средь лесных трав.
Он прошел по небольшому коридору, поднялся по узкой лестнице на второй этаж и открыл дверь в небольшое пустое помещение, на полу которого была нарисована шестиконечная, пентаграмма. Как и все люди леса, Агрифо с большим почтением относился к подобного рода знакам, хотя не понимал их значения. Ступив через порог, молодой пикт некоторое время разглядывал символы, испещрявшие пол и замер от неожиданности, когда услышал, как хлопнула за его спиной тяжелая дубовая дверь. Откуда-то подул холодный ветер, дернулось пламя на единственной черной свече, стоявшей на полу, что-то возникло и исчезло в центре погруженной в темень комнатки, лишенной каких-либо окон. Сердце Агрифо забилось сильнее чем прежде, во рту мгновенно пересохло. В его дикую, едва прикрытую налетом цивилизованности душу волной нахлынуло предчувствие чего-то противоестественного, враждебного человеческой природе.
Агрифо огляделся по сторонам, но не увидел ничего, что могло бы нести в себе какую-либо угрозу. Вокруг царил сумрак, сгущавшийся в углах, там, где были начерчены древние символы, не позволявшие тварям, обитавшим вне времени и пространства проникнуть в этот мир. Те существа, по словам Орадо, не любили прямых углов, поскольку обитали средь хаоса, на кромке прошлого, настоящего и будущего, но они тянулись к распахнутым настежь, незримым вратам. Они попросту затаились в ожидании того момента, когда неразумные люди пройдут через портал, нарушая законы, которые древние боги установили для простых смертных. Тогда никто и ничто не сможет спасти их души от псов Тандала.
Они видели его сейчас!
Они были здесь прежде.
Они будут здесь всегда...
Агрифо отступил к двери и крепко сжал в руках копье, не зная, где таится опасность. В этот момент в глаза его ударил яркий свет, а над шестиконечной звездой возникло маленькое голубоватое солнце. Появилось и снова погасло. Значит, врата и правда были открыты! А там за ними...
От осознания близости чего-то крайне недоброго по отношению ко всему человечеству Агрифо уже готов был по настоящему испугаться, но дверь распахнулась, и в комнату вошел Орадо. В руках он нес достаточно объемную походную сумку, в которую, надо полагать, слуги сложили много вещей, по большей части бесполезных в лесах западного побережья, но ценных одним лишь фактом своего существования для изнеженных жителей городов.
- Ты уже здесь, - сказал Орадо, ставя сумку на пол. - Это хорошо. Уже близится рассвет.
Пикт резко вскинул руку, давая понять, что не желает поддерживать разговор, что казался ему несущественным в эту минуту. Взгляд Агрифо, пристальный и беспокойный, скользнул по комнате из стороны в сторону, не задерживаясь ни на чем, пока не остановился на голубоватой, полупрозрачной дымке открытого портала.
- Ты чувствуешь это?
Орадо непонимающе глянул Агрифо в глаза.
- О чем ты говоришь, приятель?
- О существах, которые скрываются там, в темноте...
- А..., - молодой человек усмехнулся. - Кажется, я понял. В ближайшее время я расскажу тебе об одной маленькой, несносной мерзавке, которая любит подглядывать за людьми через замочные скважины. Но уверяю тебя, что сейчас, в этой комнате, нам ничто не угрожает.
- Кажется, ты мне много о чем еще должен рассказать, - тихо произнес Агрифо. Он обернулся к открытой двери, у которой начала собираться прислуга. На миг пикту показалось, будто чудаковатый хозяин дома кривит губы в усмешке, готовясь обратить все задуманное им в шутку. Отбросит прочь сумку, задует черную свечу, горящую в центре пентаграммы и громко скажет, что все это был розыгрыш, неумный и неумелый. А потом Орадо выйдет из комнаты, запрется в своих покоях и просидит до утра со старой книгой в руках, как это не раз уже случалось.
Но этого, конечно же, не случится. Все будет намного, намного хуже.
Молодой кхари снова взял сумку в руки, повесил ее на плечо. Ободряюще улыбнулся старому дворецкому, давая тому понять, что ожидать нужно только лучшего. Потом, подошел к шестиконечной звезде, аккуратно нарисованной на полу, он зажег от свечи факел. После недолгих размышлений, сделал шаг вперед...