Неизвестный бард, отрывки из Баллады о Проклятии Моря.
i
Островная Империя. Кортон.
Город пробуждался. Очищенный ночной влагой, он раскрывал свои глаза, покрытые свежей утренней росой. Все начинало медленно оживать. Первые лучи красно-белого солнца падали на одиноких торговцев, выносивших потрепанные столики со своими скромными товарами. В основном это были крестьяне, приехавшие из провинции, чтобы продать или обменять свой урожай. Купцы-мореходы никогда не выходили в такую рань, они просыпались вместе со знатью, и увидеть их шикарные шатры можно было только за полдень, когда цвет общества выходил на прогулку. Сегодня все ожидали большой прибыли, так как сам Его Величество, Император Островной Империи, изъявил желание посетить один из наиболее процветающих островов в его владениях. Если бы он только знал, какую огромную ошибку совершил, покинув в этот день свой дворец. Но мы еще вернемся к этому, а сейчас, пришло время обратить внимание на мощеную серым камнем, дорогу, ведущую к старому кабачку, под вывеской "Могучий Тха". По ней, нетвердой, пошатывающейся походкой шел человек, придерживаемый низеньким, крепким орком-слугой. По припухшей губе, замученному взгляду, и некоторым другим отличительным признакам, можно было бы сказать, что это утро не лучшее для хозяина, и предположить, что причина нынешнего недомогания, скорее всего, крылась в прошедшей ночи. Но Квилену, а именно так звали прохожего, сейчас было не до воспоминаний. Он лишь кутался сильнее в свой темно-красный плащ из эльфийского шелка, и, словно заклинание, бормотал, слегка заплетающимся языком, нечто нелестное о той самой таверне, куда вела его сегодня судьба. - Я проучу эту шваль! Эта скотина будет знать, что значит иметь дело с Квиленом, лордом его Магического Величества, воспитанником Хейнолейской школы войны. Сыном, самого Астора Вечных Глубин, советника его Магического Величества, Мирро...",- на этом речь его прервалась самым неприличным образом: он издал булькающий звук, и камни мостовой тут же окрасились чем-то зеленым, что когда-то, очевидно, являлось содержимым его желудка. Но эта неприятность нисколько не смутила Квилена, поплевавшись и, пробормотав: "какая гадость!", он побрел дальше.
Надо заметить, что по мере приближения к дверям таверны, шаг его твердел, голос звучал громче и увереннее, а во взгляде стала чувствоваться благородная кровь. К тому времени, как он оказался у дверей "Могучего Тха", вид его стал более чем внушителен: появилась выправка воина, лицо значительно посветлело, а немногие морщины лишь добавляли ему мужества, даже грязь на сапогах, словно преобразилась, она теперь казалась следствием тягостных военных походов, а никак не неопрятности.
Да, это было в крови у всех воинов Хейнолея, ведь, в Островной Империи эта профессия передавалась по наследству, и, Квилен был рожден уже солдатом и лордом. Его отец, великий полководец, во время гражданской войны принял сторону Императора. За оказанную помощь в уничтожении сподвижников Царя, последнего из рода Униодора, отец Квилена получил в награду замок на одном из лучших островов империи. В его владения входил небольшой лес, озерцо и обширные виноградные плантации.
Но, к сожалению, старик так и не успел насладиться спокойной жизнью, его подло убили ударом в спину.
Поверженные последователи Царя, гонимые имперскими войсками и боевыми магами скрылись на материке, в многочисленных пещерах прибрежного хребта. Император объявил их повстанцами, и выделил большую награду за их головы, но пещеры-базы оказались настолько хорошо замаскированны и скрыты, что ни одну из них не удалось найти. Повстанцы мало проявляли себя, и потому, новорожденная Островная Империя закрывала на них глаза.
Через пять лет после окончания гражданской войны, Хейнолейскую школу войны закрыли, а армию почти полностью распустили. Это было следствием усиленного развития боевой магии, которую так любил Император и все его окружение. Квилен же, оставил владения, доставшиеся ему в наследство, на попечение старого приказчика, служившего еще при отце. А сам отправился жить в город, дивя своими кутежами всю Островную Империю.
Теперь богатый гуляка тарабанил своим немаленьким кулаком по двери и потрясал округу воплями, по громкости способными тягаться со всеми штормами моря:
- Открывай, скотина! Да разразит тебя великий Тха! Пусть испепелит он и меня своими меткими молниями, если я еще хоть раз совершу глупость, и перешагну порог этой проклятой таверны! Клянусь морскими волнами - я вышибу эту чертову дверь! Слышишь, ты, стряпач поганый, я достаю свой меч! - тут Квилен и правда потянул руку к ножнам, но в тот же миг дверь быстро открылась; хозяин таверны низко поклонился, как и подобало его сословию:
- Господин, чем мое скромное заведение вызвало ваш гнев? Или вам не понравилась моя трапеза? Или выпивка была недостаточно крепка? Или цены мои показались вам нечестными?
- За кого ты меня принимаешь? - еще больше разозлился Квилен. - неужели ты и в правду думаешь, что я пришел сюда выпрашивать у тебя денег? - гневно продожил он, и, бесцеремонно оттолкнув человека, прошел внутрь заведения.
Хозяин таверны явно чувствовал себя неуютно, тихо сопел и молчал, ожидая продолжения.
- Мне нужны имена всех тех скотов и вертихвосток, которых я поил здесь вчера, - менее грозно сказал Квилен, успокоенный податливостью мужчины.
- Я...я...не знаю...многие приходили...всех и не упомнишь...а что стряслось-то?
- Что стряслось!? Какая-то сволочь похитила мой амулет! Амулет, доставшийся мне от матери - самое дорогое в моей жизни... после владений отца... И клянусь сединами самого Тха и его зеленым хвостом, что я найду того мошенника, который посмел коснуться святыни одного из лучших учеников Хейнолейской Школы Войны! Да раздерут меня черные птицы ночного моря, если я не верну амулет!
Узнав, что претензий к нему нет, владелец таверны расслабился. Мелкие глазки его перестали метаться из стороны в сторону, руки, судорожно сжимавшие край стола, теперь просто лежали на нем, да и дыхание стало ровным, более пристойным, для его возраста и положения. Огромное пузо, нарощеное пивом, вкусной едой, и спокойной жизнью теперь мирно вздымалось с каждой новой порцией воздуха, и больше не качалось из стороны в сторону, словно жировое желе.
- Так я это... у меня даже записей нет...все вроде местные...- толстячок старался доказать свою невиновность и желание помочь, - Слушайте, благородный лорд, сядьте за столик, я вам завтрак изготовлю, бесплатно, винца немного принесу. Поглядите, кто сюда заходить будет, может, кого из вчерашних посетителей узнаете, что вспомните, - голос его звучал мягко и учтиво, да и всем своим видом он изображал огромное желание угодить Квилену. Воин тут же вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, да и услужливость хозяина действовала на него расслабляюще.
- Ха... ну что ж... давай, что у тебя там есть, - величественно сказал Квилен, нарочно медленно, с расстановкой, чтобы скрыть внезапно накатившийся голод. Хозяин вмиг исчез, и из глубин кухни, послышались шипение масла и легкий звон тарелок - звуки столь характерные для подобных заведений, что желудок воина начал нервно требовать своего.
- А ты, ротозей, что уставился, - прикрикнул Квилен на слугу-орка, - очисть мне какой-нибудь стол, раз уж этот болван, тавернщик, не удосужился это сделать, да поживее. Ох, дурак, отправишься ты у меня на железные копи, на гномов пахать!
Угроза была серьезной, но орк, чьи предки на протяжении пяти поколений верно служили роду Квилена, не особо ей поверил. Он ловко смел весь мусор на пол, и, следуя древнему этикету, стал в конце стола. Только тогда воин уселся. С немалой долей гордости, и примешаного к ней любопытсва, он оглядел территорию своих давешних приключений.
К великому своему сожалению, Квилен так и не смог разобраться, то ли прислуга уже успела начать прибираться, то ли это и был весь причиненный ущерб. И, тем не менее, в обоих случаях ему было чем гордиться. Три, из пяти дубовых столов, сколоченных из досок толщиной в ладонь, были проломлены пополам. Откуда-то из недр пришибленного похмельем мозга, к воину пришло воспоминание, что, поддавшись на провокацию, он пытался проломить эти столы лбом, но после многих неудачных попыток, использовал менее тупой предмет - свой меч.
Также множество мелких осколков битых бутылок заполняло пол, и даже эти жалкие остатки говорили о том, что выпитого было немало. Масса другого хлама, в которую даже не хотелось вглядываться, буквально обратилась в сплошное мусорное покрывало, покрывшее собою все пространство до самой двери.
Квилен оглядел стены: чего-то явно не хватало...и снова где-то в глубинах его сознания родилось ощущение, что здесь висели светильники, и вскоре, он и в правду заметил металлические останки одного из них в ближайшем углу таверны. "Весьма странно, что хозяин не предьявляет претензий", - пробормотал себе под нос Квилен, - "наверное, он испуган, или я хорошо заплатил ему вчера".
А тем временем к его столу уже несли завтрак, страх выветрился из владельца таверны, и выражение его лица теперь вновь стало безучастным к судьбе и проблемам посетителей. Он выставил на стол тарелку и бутыль красного вина, будничным голосом поинтересовался "не желает ли доблестный воин чего-нибудь еще", и, дождавшись отрицательного ответа, удалился. Хотя воин и предпочитал стряпню своего повара, любому блюду таверны, все же яишница с ароматными приправами и беконом, пахла очень аппетитно, и она незамедлительно начала перемещаться из тарелки в его измученный желудок.
Тем временем, половой, взял метлу, вздыхая и недобро поглядывая на Квилена, словно вспоминая что-то, начал наводить порядок. Приятно было смотреть, как он ловко сметает мусор в одну кучу, а затем, загнав его на совок, сбрасывает все это в огромное ведро. Где-то после часа непрерывной работы, пол был наконец-таки чист. Уже окончательно вымыв его тряпкой, слуга принялся за столы: оглушительные удары молотка начали сотрясать таверну.
Квилен, уже окончивший свой завтрак, наслаждался вином и хорошей погодой, сидя у чистого, сравнительно с другими, окна. Орку было позволено сесть, и тот с жадностью принялся за остатки пищи. Воин же провожал безразличным взглядом, проходящих мимо одиноких простолюдинов и торговцев. И, хотя половой, своей работой, явно старался внести дисгармонию в бесшумное утро, Квилен сохранял спокойствие. Более того, после сытного завтрака, потеря амулета, не казалась ему столь непоправимо-ужасной, а поимка вора, теперь представлялась милым, спокойным занятием. Он совершенно уверился в том, что сидя здесь, и наблюдая за посетителями, будет способен выловить того, кто посмел прикоснуться к родовому амулету.
И хотя физическое состояние Квилена, после трапезы, почти вернулось в норму, мозг его не торопился приступать к какой-либо работе. Некая блаженная ленность, сладкая и теплая окутала воина. Несмотря на то, что с каждым новым ударом молотка это чувство полной гармонии с окружающим его миром, постепенно улетучивалось, через пол часа, когда удары стихли и, помощник владельца таверны, со вздохом пошел открывать дверь заведения для новых посетителей, Квилен все еще пребывал в хорошем расположении духа.
Утро и впрямь было дивным. Довольно скоро время, словно бы остановилось, что, однако, никак не повлияло на количество вина потребляемого молодым аристократом. К приходу первого посетителя третья бутылка уже наполовину опустела, а Квилен начал забывать, про цель своего визита. Хотя, к чести его, надо отметить, что как только в поле его зрения появился вошедший, тут же память полностью вернулась, и желание найти вора разгорелось в нем с двойной силой.
Глянув мутными глазами на человека, Квилен задумался. Что-то повернулось в его притупленном сознании, и, хотя, вошедшего он видел впервые, шанс того, что это и был вор, показался ему очень высоким. Пришло время действовать. Воин вскочил со своего места и с огромной скоростью направился к посетителю. Непредсказуемая агрессия проскальзывала в каждом его движении, и любой завсегдатый питейных заведений, понял бы, что без драки тут не обойтись.
Отчего-то на лице полового, который наблюдал эту сцену, изобразилось крайнее удивление. А сам "вор" даже не обратил внимание на Квилена, который до смешного был бы похож на боевого петуха, если бы не держался правой рукой за меч, реквизит, способный обратить эту комедию в трагедию. Но, слава великому Тха, глаза еще не совсем отказали Квилену, до того, как он предпринял какие либо действия, смутный силуэт "противника" начал медленно обретать четкие очертания, обращаясь в старого эльфа, слегка сгорбленного под весом своих лет, но по-эльфиийски легкого, и без старческой слабости. Его седые волосы были откинуты за спину, и густая борода свисала до пояса. Если добавить к этому потрепанную, замусоленную годами и пылью рубаху грязно-зеленого цвета, коричневые штаны из мешковины, неряшливо заправленные в кожанные сапоги, которые были покрыты старой, присохшей к нем землею, то можно было бы твердо сказать, что под это описание подходит только один человек - архивариус города.
Смущеный своей ошибкой, Квилин встал, нелепо расставив ноги в полушаге от старика. В голове го все еще крутились угрозы, которые, правда, теперь уже были не актуальны.
"Ах", - только и выдохнул он из себя накопившийся от досады и возмущения воздух, и собрался уже повернуть назад, как вдруг, будто что-то решив про себя, обернулся:
- День добрый, молодой человек, - чистый, свежий голос никак не подходил к внешнему виду архивариуса, которого, кстати, звали Грилон. Казалось, будто бы говорил с тобой кто-то изнутри него, кто-то намного моложе и более веселой наружности.
- Не пожелаете ли присоединиться ко мне и разделить мой напиток?
Ответ архивариуса не заставил себя ждать:
- Если благородный лорд предлагает мне это с чистым сердцем, то я буду счастлив разделить его стол.
- Пройдемте, - вежливо ответил Квилен, обычно не отличающийся хорошими манерами, но воспитание аристократа требовало уважения к "ученым людям".
- Еще вина за мой столик, - крикнул повеселевший Квилен и отправлися к своему окну, одной рукой, то ли дружески обнимая архивариуса, то ли опираясь на него, а может быть, просто придерживая его на всякий случай, чтобы тот не ускользнул, испугавшись пьяного солдата.
Если бы он знал Грилона лучше, то понял бы, что тот и не думал убегать, хотя бы потому, что у архивариуса совсем не было денег, и он никогда не брезговал выпить и поесть за чужой счет.
У учеников местной школы магии, которые днями не выходили из библиотеки, копаясь в грудах древних книг и документов, архивариус вызывал уважение и неподдельный интерес. Старику не требовалось никаких списков, чтобы находить нужные книги, кроме того, он почти всегда мог на память сказать номер страницы с искомым текстом. Никто, даже Архимаг гильдии боевых магов, не мог точно сказать, как давно Грилон поступил на службу, и вообще, откуда он взялся в Островной Империи.
Об архивариусе ходили самые непонятные и странные слухи, некоторые даже предпологали в нем древнее магическое существо, но тот каждый раз умело увиливал от прямого ответа, что только распаляло любопытство.
Он слыл хорошим рассказчиком, и студенты особенно любили его за это. Говаривали, будто Грилон слышал столько историй за свою долгую жизнь, что если бы он решил записать их все, то вышла бы вторая библиотека, которая размерами бы не уступала существующей. Вот и сейчас Грилон тешил Квилена своими рассказами, параллельно истребляя, принесеный завтрак.
Воин по началу слушал с интересом, но спустя некоторое время, вспомнил-таки о своей изначальной цели, и решил повторно осмотреть посетителей. За разговором, он и не заметил, что таверна уже практически полностью заполненилась эльфами и людьми, несмотря на то, что время едва перевалило за полдень.
Посетители не отличались разнообразием: все они были из более низкого сословия, чем сам Квилен, но не относились к нищите: небогатые торговцы, ремесленники, начинающие служить маги. Одежда их тоже во многом была схожа: в основном они носили просторные рубахи разных цветов и обтягивающие штаны из какой-то мягкой ткани. Лишь некоторые модники заплетали узоры из кос на своей голове, а те, кто побогаче вешали подвески с драгоценными камнями. Было на удивление мало продажных девиц, которые всегда сопутствовали большому скоплению людей в этой таверне. От преизбытка народа стало совсем душно, и Квилен уже собрался попрощаться с архивариусом и отправиться на прогулку, как...
...реакция воина была моментальной: резким движением руки он с силой ударил себя по карману и сжал кулак; в ответ на это послышался слабый сдавленный вскрик. Квилен быстро оглянулся туда, где, судя по всему, должен был находиться вор, но никого не заметил, несмотря на то, что все еще сжимал чьи-то пальцы. Поначалу ему даже показалось, что рука к его карману тянется из ниоткуда, и лишь приглядевшись, он смог определить затаившуюся фигуру в черном. Это был невысокий, худощавый эльф, по его узкому красивому лицу успела проскочить тень страха, но буквально через секунду на ее место пришла лукавая улыбка. Темные глаза его стали полны радостного энтузиазма, и всем своим видом вор изображал, что он ни капельки не смутился. Даже после нескольких неудачных попыток вырваться из железной хватки воина, лицо эльфа не изменилось.
- Каналья! Остроухий вор, впервые вижу такое чудо, - казалось, что Квилен ничуть не обижен и не зол, - садись поближе, налей себе вина... хотя нет... Господин Грилон, будьте добры, наполните ему мой стакан, не хочу отпускать этого проказника, склизкий как рыба: чую только руку разожмешь - и нет его. - Замечание действительно было небезосновательно, в это время захваченный вор, предпринял несколько весьма серьезных попыток выпутаться из этих "тисков", но все что ему удалось, так это вынудить воина сильнее сжать кулак, так, что рука пойманного хрустнула. Бедный эльф, решил временно оставить свои тщетные старания. Тем более, что перед ним уже стоял полный бокал вина, который Квилен явно вбил себе в голову влить в него любой ценой. Пленник не стал противиться и осушил все разом, на что угощающий довольно хмыкнул.
- Как тебя зовут-то, дружище? - дружелюбно спросил воин, судя по всему, предполагая, что незнакомец позабавит его.
- Дори, - голос вора был мягок и приятен, его слабый эльфийский акцент лишь добавлял шарма и загадочного величия, - с местным архивариусом я знаком, здравствуйте господин Грилон. А вот ваше имя мне не известно, не окажете ли вы мне любезность, сказав, с кем имею честь говорить?
- Квилен, воин Хейнолейской школы войны, и лорд его Императорского Величества. Да омоется водами Тха наше знакомство.
- Омоется...омоется, - задумчиво пробормотал в ответ Дори.
- Странный ты эльф, - внезапно начал Квилен после секундного молчания, осматривая своего пленного, - воруешь мелочь по карманам, имя какое-то гномье. Да и вор ты непонятный, одет не хуже меня, держишься словно аристократ.
- А я и есть аристократ, - пробурчал пойманный. Настроение его внезапно ухудшилось. Он понимал, когда возмущенная жертва кричала о полицейском участке, отрублении рук, или даже смертельной казни, но терпеть не мог разговоров "по душам". Поняв, что дело затянется до тех пор, пока эта пьяная груда мяса не свалится от очередной бутылки вина, вор помрачнел.
- Аристократ, говоришь, - криво усмехнулся Квилен,- а что по карманам лазишь?
- Далеко от своих владений забрел...
- Ха! Что, я на дурака похож? Ты же тут же... - вдруг глаза Квилена налились кровью, - ах ты сволочь! - вид его стал устрашающим, казалось, будто внезапное сумасшествие овладело разумом воина. Эльф, удивленный таким перепадом настроения, почувствовал себя не в своей тарелке.
Дори, конечно же, не сразу осознал ошибку, но, проследив за направлением взгляда, понял истинную причину этой злости. А дело было в том, что в очередной раз, попытавшись освободить руку, он неловко изогнулся и его плащ открыл небольшой участок груди, где красовался тот самый амулет, потеря которого так расстроила Квилена этим утром:
- Вор...мой амулет...вор...- от изумления и возмущения воин на время потерял дар речи. Подбирая подходящие слова, смущенный своей беспомощностью, Квилен совершенно замолк. Единственное, что копошилось в его мозгу, так это понимание того, что в данный момент выглядит он довольно глупо. Ему показалось, что все, узнав о находке вора, укравшего амулет должны в тот же час обратить на них внимание, но, оглядевшись, воин успокоился, поняв, что таверна продолжала жить своей жизнью, совершенно не интересуясь этим преступлением.
Дори же тем временем начал быстро соображать. Первым делом он потратил секунду на то, чтобы оценить виновника шума: амулет был очень красив, и в то же время прост, на пластинке сплетенной из тонких золотых прутьев блестел роскошный светло-голубой камень, со слабой магической аурой, такого же цвета. Квилен бормотал что-то про память о его матери, что навело вора на мысль, что эта вещичка передавалась по наследству. Идея пришла быстро, но играть приходилось вслепую:
- Брат! - голос Дори, прозвучал раза в два громче ошалелого бормотания воина, - Сколько лет я искал тебя! - тут вор сделал попытку обняться с "братом", что тот в свою очередь воспринял, как попытку вырваться и с силой сжал захваченную руку. Дори поморщился, но тут же смог побороть вспышку боли и улыбнуться, - брат, как ты похож на нашу мать!
В ответ несчастный Квилен лишь вертел головой в полном недоумении.
- Покажи, скорее же мне свой амулет! - радостно воскликнул Дори.
- К - к - какой ам - мулет, - занервничал Квилен.
- Мать, когда она уже лежала при смерти, дала мне мой, - сказал вор, указав свободной рукой на грудь, - и попросила найти брата, извиниться перед ним. Она так мечтала, чтобы ты простил ее за то, что она вынуждена была покинуть тебя.
- Но...но...я сам провожал мать в небесные воды...она даровала мне... - но Дори бойко перебил бедного воина.
- Нет, это было разыграно, - голос вора внезапно снизился до заговорческого шепота, и он поднес губы к самому уху Квилена, - гонимая Императором, наша мать вынуждена была инсценировать свою смерть. Она еще носила сына в своей утробе, когда бежала, сына твоего отца... Я был рожден на юге, с повстанцами, и незаметно прибыл в страну, чтобы предложить тебе присоединится к нам, брат. Как только ты узнал мой амулет, я сразу решил, что нашел тебя! - Дори замолк, ожидая, вопросов, и несмело надеясь на победу. Смущенный Квилен, от удивления не мог открыть рта. Тысячи мыслей полных недоверия крутились в его пьяной голове, словно змеи, переплетались в таком неразборчивом клубке, что невозможно было рассмотреть ни одну из них. Но что-то было поверх всех них, какая-то четкая и ясная, неоспоримая несуразность...Брат...родной брат...
- Черт тебя побери, "братишка"! - последнее слово Квилен произнес с особым, выделенным сарказмом, - давай сюда амулет, и пойдем в тюрьму... так уж и быть, не буду проливать кровь, уж очень ты меня развеселил, - Дори, не противясь, снял золотую пластину - он уже понял свою ошибку.
- Эльф поганый...да у нас никогда в роду остроухих не было, ты это в кого? В мамашу или папашу нашего? - Квилен явно издевался. Продолжая выговаривать нечто полное саркастического яда, протискиваясь, сквозь толпу он вытащил вора на улицу, но, оглядевшись, понял, что дойти до полицейского участка будет в лучшем случае нелегко. Улица, на которой стояла таверна, оказалась заполнена людьми и эльфами. Торговцы давно убрали свои столы, опасаясь, что их просто раздавят в этой толкучке. Большинство присутствующих стояли, словно боясь того, что если толпа придет в движение, то не миновать жертв. Здесь были все: от мелких крестьян, до толстых, благовидных феодалов, окруженных разодетым эскортом.
Квилен, благодаря своему высокому росту, смог поглядеть поверх голов, и понял, что вся улица стала непроходимой. "Какого черта они здесь встали?" - только успел подумать он, как затрубили громкие трубы. Медный бас, грубо пролезающий в душу, отыграл короткую мелодию, хорошо знакомую всем верноподданным; и сразу после этого громкий тенор возгласил:
- Его величество, Император, Островной Империи, главнокомандующий всех войск и флота, Уриндигорсвхор Карос де Негоконский! - Имя императора глашатай произнес очень медленно, и многим показалось, что, скорее всего, это было проделано не для того, чтобы придать величие, а лишь потому, что он ужасно боялся ошибиться. Голос удивительно отлично слышался по всей улице, очевидно, он усиливался каким-то магическим методом.
"Разрази меня Тха", - подумал Квилен, - "как я мог забыть о приезде императора? Придется торчать здесь с этим проклятым Дори".
Слабо надеясь, что путь назад не совсем отрезан, он оглянулся и понял, что отступить в таверну уже невозможно. Это значило, что в ближайшие минут сорок, не остается другого выхода кроме как стоять на жаре, среди потной толпы, ожидая, когда Император пройдет через улицу. Воин с ненавистью глянул на своего пленника, заодно удостоверившись, что тот смирно стоит рядом, не противясь своей участи.
Тем временем на горизонте появилась свита. Его Императорское величество гордо восседали на темно-синих носилках, укрываясь от солнца в тени шикарного черного шатра, покрытого белыми мерцающими звездами. На нем был надет костюм, цвета сумеречного вечернего неба, с нашитыми перламутровыми бисеринками разных размеров и цветов, образующими, великолепный узор. Спина Императора, покрытая плащом, подол которого лежал на носилках, смотрелась совершенно прямой, что придавало дополнительную гордость его виду. На голове правителя красовалась остроконечная шляпа - отличительная черта любого мага Империи. Впереди носилок, раздвигая плотную толпу, шли двое воинов, по бокам двигались шесть личных телохранителей и еще двое прикрывали спину, носильщиков не было: шатер равномерно летел по воздуху в метре над землей.
Квилен почувствовал, что толпа начинает плотнеть - Император подходил ближе. Дышать стало совсем трудно, и могучая грудь воина при каждом вдохе прижимала окружающих так, что они жалобно постанывали и даже пытались переместиться от такого соседа, правда, безуспешно. Процессия уже продвигалась в нескольких метрах от Квилена, и вот, в этот самый момент произошло непредсказуемое. От толпы отделились несколько человек. Ловко и быстро они проскользнули к шатру, походя ранив четырех телохранителей Императора.
Сам же Император не успел даже сообразить о том, что происходит: голова его как-то до смешного неловко скатилась по левому плечу на носилки, с которых упала на землю. Кровавый столб взвился в небо и оросил всех, кто стоял рядом. Обезглавленное тело осело и, словно мешок, свалилось в красную лужу, образовавшуюся в шатре.
Убийцы же, спрыгнули с носилок и ринулись в толпу, прямо туда, где стоял пораженный происходящим воин. На лбу каждого из них хорошо виднелись ярко-синие повязки - символ повстанцев.
Люди испуганно расступились перед убегающими, но все же не смогли полностью освободить им дорогу, и повстанцы вынуждены были влиться в толпу. Очнувшись от удивления, стражники двинулись за убийцами, но вновь произошло нечто необъяснимое: яркие повязки пропали с голов преступников. Квилен попытался проследить за одним из них, но тот так умело затесался в гущу народа, что это оказалось выше способностей воина Хейнолея. Охрана, потеряв преступников из виду, стояла в некотором замешательстве, простые горожане, нерешительно поглядывая друг на друга, начали исчезать один за другим в мелких переулках, спеша домой, чтобы не попасть под горячую руку стражников.
Квилен, даже не пытаясь обдумать происходящее, поглядел на свою руку и понял, что вор, воспользовавшись суетой, все-таки улизнул. Он уже, было, собрался идти обратно, в таверну, как заметил, что синие повязки убийц появились вновь, словно капельки воды, разбрызганные наугад, они были рассеяны среди людей; и подоспевшая стража протискивалась сквозь толпу, хватая одного за другим.
Но самым удивительным было то, что преступники оказывались безоружны, и слабо сопротивляясь, кричали о своей невиновности. Сам же Квилен внезапно обнаружил, что окружающие с удивлением глядели на него и его слугу, медленно отступая. А стражники, грубо расталкивая людей, приближались все ближе к аристократу.
Времени на раздумья не было. Меч воина скользнул из ножен, и люди моментально очистили ему путь. Через мгновение Квилен и его слуга свернули в переулок. Пятеро солдат тут же ринулись следом за красным развевающимся плащом воина.
На бегу, он протянул руку к своему лбу... в ладони у него оказалась тонкая полоска синей материи, символ повстанческого движения...
ii
Это был конец. Квилен прекрасно понимал, что теперь его поимка - дело нескольких дней. Магические портреты-иллюзии с его изображением, уже к утру будут висеть по всему городу, но что самое худшее: лучшие маги Империи будут искать его. От них не спасет никакая маскировка: "астральный поиск" ищет человека не по его физическому виду, а по его ауре, а изменить ее может только опытный колдун.
Единственным выходом было бежать сейчас, пока еще не перекрыты порты, и не стоят войска около каждого, даже самого мелкого суденышки.
И хотя это было равносильно самоубийству, так как именно такого шага ожидали от него стражники, Квилен побежал к рыбацким хижинам: у него просто не было другого выхода. Пятеро преследователей не отставали от воина, но и не сокращали дистанцию.
Улицы опустели: все, услышав новость, попрятались по домам, понимая, что скоро полетят головы и пока виновные (хотя бы в том, что им не хватило ума не высовывать своего носа на улицу) не будут найдены, не стоит красоваться перед стражей и магами.
После десяти минут бега Квилен оказался на берегу, прямо перед покосившейся лачугой с висящей гирляндами сушеной рыбой. В другой ситуации он, наверное, постучал бы в дверь, и попытался купить какое-нибудь судно, но сейчас было не до этого. Лихо запрыгнув в единственную лодку, стоящую на воде, он взглядом приказал орку перерезать канат. Оба, и господин, и слуга, стали грести изо всех сил.
Преследователи потеряли несколько минут, на то, чтобы спустить судно покрупнее, которое висело возле рыбацкой лачуги. На воде они явно выигрывали в скорости, так как имели пять гребцов против двух; и потому, вскоре, когда Квилен окончательно понял, что ему не избежать боя, он приказал орку вытащить весло из уключины, и использовать его как оружие, а сам поднял свой меч со дна лодки. Двое охранников продолжали грести, а трое стали в боевую стойку, они выполняли свою работу, и не заботились о честности боя.
Когда лодка атакующих подплыла почти вплотную, орк умело развернул судно, так, чтобы нос противника уперся им вбок, что позволяло Квилену драться только с одним преследователем, а не со всеми тремя.
Воин Хейнолея атаковал первым, он пригнулся и ударил по ногам своего врага, широкоплечего человека со шрамом на лбу. На носу лодки было совсем мало места, и противник не смог отступить. Вместо этого он подставил ногу стороной которую защищала крепкая броня; удар, способный рассечь кость, только подсек человека, но тот не потерял равновесия, и опустил свой клинок сверху на пригнувшегося Квилена. Лезвие рванулось к шее воина, но тот слегка уклонился от удара, отведя его мечем, так чтобы противник не пробил лодку.
Тем временем, гребцы уже поворачивали лодку боком, и орк просто не поспевал за ними. Квилен знал, что боя против троих он не выдержит. Воин слегка присел, готовясь прыгнуть на судно врага, в надежде сбить хотя бы одного или двух охранников в воду, чтобы затем разобраться с остальными, но внезапно, увидел, что дно вражеской лодки покрывается продолговатыми разрезами. Словно кто-то под водой намерено делает в ней дыры, разъединяя просмоленные доски. Охранники выругались и бросились закрывать течь. Вести бой при протекающей лодке было слишком опасно. Они просто выполняли свою работу, и им совсем не хотелось рисковать своими жизнями ради поимки какого-то повстанца.
Все пятеро стражников повернули судно к берегу, и стали грести, щадя себя даже менее чем, когда преследовали беглецов. Квилен презрительно ухмыльнулся. Да... Император совсем запустил воинские традиции. Разве могли такое сделать ученики Хейнолейской Школы Войны?
Но что теперь сожалеть об этом, теперь это только на руку беглецам. Он сел в лодку и они с орком вновь принялись грести. Воин не стал ругать своего слугу за то, что тот не помог в бою, ведь бесспорно, кто-то должен был управлять судном во время драки.
Не прошло и минуты, как раздался крик в близи:
- Подождите, подождите! - к лодке кто-то плыл. Квилен только приподнялся, чтобы посмотреть, кто там зовет о помщи, как цепкие руки уже вцепились в судно. Когда острые уши показались из воды, глаза воина расширились от удивления. Это был Дори.
- Жаль, что тебя охрана не зацапала, подлый эльф, не хотелось мне руки марать, но, увы, придется, - сказал Квилен, держа за шиворот, обессилившего вора, который даже не пытался сопротивляться.
- Не убивай меня. Я тебе жизнь спас, это я их лодку продырявил, - прошептал Дори, пытаясь совладать с дыханием, - я буду помогать тебе. У меня много способностей...
Квилен задумался. Убить такого помощника в трудную минуту, казалось глупым, но и доверять ему он не решался.
- Хорошо, остроухий, поможешь нам, а мы поможим тебе. - Через время вымолвил он напрягшемуся вору, - прощу я твой должок: не время сейчас для мести, - эльф медленно осел на дно лодки.
Орк совсем не обращавший на них внимания, внезапно подал свой голос.
- Госпдин, боюся я. Как можно, в нотч? Нотчно море? - силно коверкая слова, как и все малограмотные слуги, сказал Брук.
- А ты не бойся. Что значат старые легенды? Эти глупцы уже сотни лет глупо верят каким-то сказкам о Тха, о его проклятии, о Ночных Птицах, и ничто из этого так и не подтвердилось. Я уверен, попробуй кто, выйти в море ночью, ему грозила бы большая опастность от жрецов, чем от мифических тварей. Ух, будь на то моя воля, перебил бы всех этих монахов: без их безумных верований и пророчеств, наша Империя давно бы уже присоединила острова на западе, до них всего-то, если верить старым картам три дня пути. Сидим как звери в клетке! - орка, конечно, совсем не успокоила тирада Квилена, не лишенная, надо сказать, здравого смысла, но возразить хозяину, тот не посмел.
Несмотря на уверенность Квилена они даже не помышляли об отдыхе, хотя прекрасно знали, что погони за ними не будет. Можно было не сомневаться, что ни один корабль Империи не посмеет выйти в море ночью.
Несмотря на упорную греблю, они все еще были на полвине пути к материку, когда желтый диск солнца коснулся горного хребта. Оба гребца исступленно налегли на весла, зная, что все равно не успеют до заката.
Когда солнце, наконец, село, Орк и воин остановились, и принялись вглядываться в небо, словно и впрямь ожидая какого-то жуткого знамения. Но время шло и ничего не случалось. Квилен расслабился первым:
- Ха, я же говорил, что все это сказки! Нет никакой Черной Воды, нет никаких Птиц Тха, нет даже ужасных Ночных Штормов, нет ничего из древних пророчеств. Ночь на море безмятежна и приятна, будто бы мы плывем на лодочке по императорскому пруду. Ээх, - горько вздохнул воин, впервые вспомнив о сегодняшнем происшествии, - неужели они и впрямь сейчас считают, что я убил Императора? Неужто я, ученик Хейнолейской школы войны, достойный сын достойного отца, обвинен в измене Империи? Видит Тха, на моих руках нет крови, я никого не убивал! - в сердцах воскликнул Квилен, общаясь с самим собой, будто это могло что-то изменить.
- Да, весьма странно... - глубокомысленно заметил эльф, - весьма странно... наверное, нас подставили... подставили умело и ловко... мне кажется, не обошлось без магии. Но я не маг, я ничего в этом не смыслю.
- Знаю я, в чем ты смыслишь, - зло отозвался Квилен.
- Да, - усмехнулся эльф, - я один из лучших учеников своего учителя, но его имя ничто не скажет тебе, человек. Что, кстати, лишний раз говорит о его умении.
- Ха. Доблестное умение.
- Конечно умение - так себе; людей резать куда более достойно и приятно, - с сарказмом отозвался эльф, но тут же примирительно добавил, - Я бы с радостью поспорил с тобой о преимуществах и недостатках наших профессий, но в другое время, и в другой обстановке. Хотя людские легенды редко бывают чем-то большим, чем сказками выживших из ума стариков, меня, все-таки, терзает какое-то предчувствие. Ведь вполне вероятно, что хоть какая-то доля ваших сказаний основана на большем, чем бред душевнобольных.
Луна высветила длинную серебристую дорожку, и волны весело перебрасывались бликами. Ночной ветерок слегка ворошил волосы путников, и море казалось спокойным как никогда. Даже слишком спокойным. Все трое молчали. Ничто вокруг не выглядело зловеще, но и у воина и вора на душе скребли кошки. Глаза Брука и вовсе застеклянели, он вглядывался в темное небо, будто бы это могло помочь в случае если Проклятие Тха действительно существовало. Орк помнил множество детских сказок-страшилок, о Ночном Море. Он, пожалуй, предпочел бы признать себя виновным в смерти Императора, и подвергнуться четвертованию, чем сидеть здесь, сейчас. Глаза орка вновь напряглись, и он внезапно побелел.
- Госпдин, Ткха... Ткха, - закричал он.
Черная туча двигалась прямо на корабль. Приглядевшись можно было разглядеть, что это не туча, а множество мелких точек, они летели со стороны моря, очень высоко. Настолько высоко, что орк побоялся даже представить себе, сколько же их там, если они закрывают собою небо.
- Ночные птицы, - прошептал Квилен.
Не прошло и нескольких минут, как мириады их заполнили собою весь небосвод до самого материка. Именно до материка, а не до горизонта; казалось, что Ночные Птицы исчезают куда-то у самого берега. Куда они летели? Об этом не говорили древние легенды, но сейчас путников это и не волновало.
- Гребите! Гребите! - заорал Дори, чем вывел орка и Квилена из ступора, а сам, тем временем, вынул откуда-то из-под плаща короткий лук.
Две птицы отделились от летевшей орды и спикировали вниз. Теперь можно было разглядеть их горящие желтые глаза, без зрачков. Крылья их походили на разорваные клочки черной материи, и никто кроме эльфа не мог понять, как они держаться на воздухе. Заведомо ожидая неудачу, Дори выстрелил из лука. Стрела прошла сквозь вязкое полотно тумана, котороый составлял тело птицы, не оставив за собою никакого следа. Это значило самое страшное.
- Они в Астрале! - закричал эльф, в суматохе бросаясь к своему походному мешку.
- Че-е? - протянул Квилен, и, не дожидаясь ответа, сделал легкий полуоборот, выставив клинок так, чтобы оттолкнуть от себя птицу, а затем, сделав вертикалный удар, отсечь ее чернозубую, острую пасть. Однако, все случилось не так, как он ожидал: птица прошла сквозь его меч, как сквозь воздух. Ничуть не остановленая металлом, она полоснула своими когтями левое плечо воина.
Квилен почувствовал острую боль, несмотря на то, что птица даже не порвала рубашки, и место, где должна была быть рана, осталось совсем сухим. Вторая птица, словно ястреб ринулась вертикально вниз на орка. Бедный Брук, застывший от страха, с трудом превозмог себя и отпрыгнул вправо. Птица прошла сквозь дно лодки, совсем не повредив просмоленных досок. Квилен предпринял еще пару попыток ранить врага, но меч его проходил сквозь чудовищ, оставляя за собой шлейф черного тумана будто-бы вырванного из монстра. Птицы не обращали на это никакого внимания.
- Нашел! - обрадованно вскрикнул Дори, - Их так не проймешь, тут нужен зачарованый клинок. Возьми его: я слишком плохо владею мечом, чтобы отбиться от этих тварей.
Эльф кинул небольшой кинжальчик Квилену. И тот, бросив свой меч, схватился за неказистое оружие, как за последнюю надежду. Едва птица оказалась вблизи от воина, как колдовская сталь просвистела, отсекаяь ее левое крыло. Отрезанная часть не упала, а лишь рассеялась, словно густой туман, от резкого порыва ветера. С одним крылом птица летала намного хуже, чем с двумя; но все же летала.
Пока орк радовался этой победе, вторая тварь устремилась к его ноге; она раскрыла широкую пасть, и, быть может, откусила бы половину конечности, если бы не обитала в Астрале.
Брук с вопелм схватился за голую ногу, внешне остававшуюся целой. Хотя на самом деле рваная кровоточащая рана, приносила бы несчастному намного меньше боли, чем та, которую нанесла ему птица. Вскоре плоть почернела, а Брук со стоном упал на дно лодки.
Квилен вскоре сумел отсечь голову той твари, что ранила его слугу. Вновь, словно тяжелая туча под заклятием мага-погодника рассеялась птица. Победа была уже в руках у беглецов, но...
Оставшееся раненое чудовище поняло, что дела его плохи, и, подняв голову вверх, взвыло. Звук, порожденный исчадием Тха, колом вонзился в мозг беглецов, в глазах всей троицы потемнело, из ушей потекла кровь; им захотелось выколоть себе барабанные перепонки, упасть, умереть, лишь бы не слышать этого шума. Эльф, более подверженный магии Астрала, почувствовал, как его кожа лопается, и кровь проступает даже из пор. К счастью, это длилось недолго, закончив свой предсмертный крик, птица со злобой бросилось прямо на Квилена, и тот, несмотря на перенесенное потрясение, воткнул эльфийский клинок прямо в ее горящий глаз. Но победители не успели порадоваться выигранному бою. Более двадцати Черных Птиц откликнулись на зов их умирающей сестры. Они направлялись вниз, чтобы отомстить.
- Мы не выдержим их атаки, - холодно и обреченно сказал Дори, и воин невольно удивился его выдержке.
- Жаль, что моя последняя битва более похожа на клоунаду. Почему я никогда не доверял магам, раздери меня Проклятие Тха?!
- И раздерет...
Первая тварь уже подлетала к эльфу, который в последний момент присел, позволяя воину, полоснуть ее по брюху, сотканному из черного тумана. Птиц становилось все больше, и, порою, защищающимся, уже некуда было отклоняться. Орк, практически лишенный способности двигаться, страдал больше всех, и если бы хозяин не помогал своему слуге, отгоняя от него особенно резвых птиц, его тело давно бы разодрали; конечно, не физическое, а астральное тело.
Эльфу птицы практически не вредили, он то и дело куда-то исчезал, затаивался, и едва птицы находили его, он начинал прыгать и уворачиваться от них, не хуже любого акробата-циркача. Чтобы через некоторе время опять засесть где-то в тени. Как он умудрялся делать это в некрупной лодочке, понять, наверное, мог бы только его учитель.
Квилен атаковал смело, несмотря на то, что его броня никак не помогала против атак птиц, и делала тело слишком неповоротливым. Он чувствовал сильную боль в районе бедра, груди и плеча, левая рука его безвольно висела, качаясь из стороны в сторону при каждом движении. Но были и определенные успехи: из двадцати трех нападающих осталось не более пятнадцати исчадий астрала. Хотя стоило ли этому радоваться? Воин уже совсем выдохся, да и раны болели все сильнее и сильнее, даже если они победят, (что очень маловероятно) то, что они станут делать, выбравшись на берег? Навряд ли, повреждения, полученные в бою с существами Астрала, пройдут сами, без помощи магии.
Птицы избрали новую тактику, теперь они подлетали не по очереди, а одновременно, пятерками. Атаки длились без перерыва, и уклоняться от них стало практически невозможно. В первую атаку, Квилен умудрился зарубить двух птиц одним ударом, однако, одна из оставшихся трех прошла сквозь его живот. Воину показалось, будто из него вырвали все кишки, и, растянувшись, они, словно резиновые, ударили его обратно. Он упал и скорчился на дне лодки, мучаясь от нестерпимой боли.
Птицы же, вопреки ожиданиям эльфа, не стали более интересоваться ничьей судьбой. Их клювы развернулись в сторону стаи, и вскоре они обратились лишь в мелкие точки на фоне черного полотна неба. Ловить быстрого как тень вора, очевидно, не входило в их планы, а орка и человека они сочли за безнадежно раненых.
Эльф нагнулся над павшими спутниками, даже не зная как облегчить их страдания. Квилен был совсем плох, его глаза побелели, и изо рта шла пена, сознание полностью покинуло человека. Орк еще кое-как держался, и с помощью эльфа он сумел взяться за весло. Дори сел рядом и они, насколько могли, быстро, погребли к берегу. Вор тоже был ранен, и каждый раз, когда он поднимал весло, напряжение отдавалось в его плече ужасной болью. Орк же и вовсе стонал каждые несколько секунд. Но обращать внимание на боль им было некогда; они понимали, что чем раньше доплывут до материка, тем больше у них шансов выжить. Дори тщательно вглядывался в темноту, пытаясь найти пологий берег, но впереди них были только высокие голые скалы.
- Куда мы плывем? Ты знаешь, где выход на материк? - спросил, наконец, он у Брука.
- Хозяин, должн знат... Ях море, крарты... не видал никода, - от боли и страха орк стал говорить еще менее понятно, - где-то... где скалы... проход, - неуверенно дополнил слуга. Но Дори уже не слушал его.
Внимание эльфа привлекло дно лодки, и после недолгого осмотра, он вскрикнул:
- Лодка протекает.
Дори нагнулся, и увидел, что это не была обычная течь. Черные, копошашаяся масса мелких, покрытых едкой слизью, червячков пролезала в лодку. Едва Дори прикоснулся к ним, попытавшись столкнуть обратно вводу, его руку обожгло. Кожа моментально покрылась кровью, слизь глубоко въелась в нежную плоть эльфа.
Брук и Дори принялись сталкивать слизней веслами обратно в воду. Это помогало, но создания морских глубин цеплялись и за весла, оттуда, попадали на руки и тело, разъедалая кожу и нанося глубокие раны. Мерзкие существа присасывались своими острыми хоботками, и лишь уже вздутые от наполнявшей их чужой крови, соскальзывали в лодку, "проедая" себе путь на волю. Битва с мелкими, практически невидимыми в темноте тварями уже даже не вселяла страха в совершенно опустошенных темпом событий спутников. Их сопротивление Ужасу Глубин походило на необходимую, но бессмысленную рутину. Как последний вздох осужденного на смерть.
Вскоре от лодки осталось совсем немногое. Измученные борьбой спутники уже совсем потеряли надежду на жизнь, когда их подхватило течение. Атакующие их черви без проблем поспевали за ними, но до берега оставалось совсем недалеко; и хотя, как им подняться по полуотвесным камням, путники до сих пор не знали, надежда все же затронула их сердца. Орк, поняв, что лодка вот-вот затонет, проявил истинную преданность: он стянул кольчугу со своего господина, а затем бережно освободил его ноги и руки от наколенников и наплечников. Не зная, выживет ли сам, слуга решился спасти своего хозяина. Или по-крайней мере попытаться спасти.
Едва он закончил, как лодка пошла ко дну. Оказавшись в воде, Брук почувствовал, как в его тело впиваются тысячи пронзающих насквозь иголок. Ужас Глубин почувствовал, что тонкое дерево, защищавшее его ужин, перестало быть помехой; и будто единое существо слизни набросились на свою добычу, лакомясь теплой кровью. Тело хозяино, хоть и мешало плыть, но так же защищало спину.
Дори орк разглядеть не мог, но он мало беспокоился о воре. В самом деле, почему его должен интересовать чужак, тем более укравший родовую драгоценность у его хозяина. С другой стороны помогать и служить Квилену, он привык с детства, и потому даже не предполагал возможность предательства. К тому же, если он он бросит хозяина на корм Ужаса Глубин это навряд ли сильно повысит его шанс выжить. Ему не требовалось много работать руками, течение само несло тела. От боли, приносимой кровососущими тварями, Брук уже совсем ничего не чувствовал и едва ли что-то понимал.
Было похоже, что река уходила куда-то под землю, а это значило, что скоро его затянет воронкой в одну из множество подземных рек. Тогда вода заполнит его легкие, и все его тело, до последней косточки будет съедено страшными подводными тварями.
Живая масса, окружавшая его отчего-то разреживалась, возможно насытившись или ринувшись за другой добычей: эльфом, носившим странное гномье имя. Брук вспомнил теплую таверну, где они встретили вора, и ему показалось, что его уносит далеко, обратно, в привычный и приятный ему мир, без ужасов моря, без Птиц Тха... Но то было лишь течение несшее его куда-то вниз, под камень...
Пробуждение Дочери Богов
Нет. Нет. Жизни нет,
Пляска смерти, вихрь, бред.
Струится боль, струится кровь.
Мы служим верно. Вновь и вновь,
Жрецы приносят жертвы Ей:
Той, что живет среди теней,
Мы служим верно. И она,
Презреньем платит нам сполна.
Бессильны маги, слабы мы,
Сыны Серебрянной Стрелы.
Кто защитит нас от оков
Великой Дочери Богов?!
Секретная библиотека Детей Серебрянной Стрелы, История Первого Пришествия, из личного дневника Эллириона: воина-очевидеца.
Алгор (Вирас). Кентин.
i
Лишь глаз. Слабый, как тлеющий уголек, глаз остался от могучего, некогда, существа. Дочь Богов (но не Богиня) совсем потеряла силы. Скоро умрет ее физическое отражение, и она не сможет видеть ничего кроме туманных, пустынных пейзажей Второй Реальности, ей уже не суждено вернуться и обрести былую мощь. Заточившие ее поставили прочную тюрьму и хорошую охрану. Три тысячи лет длится ее заключение, три тысячи лет прошло после ее Первого Пришествия. Почему его назвали Первым? Потому, что те, кто могли читать судьбу, не смогли разгадать многого, но без сомнений видели, что будет и Второе. Хотя сейчас, казалось, будто все они ошибались. Раньше, она еще могла следить за тем, что происходит в мире, но сейчас время забрало все. Ее забыли. Она не внушала даже простого страха, и ее, древнее как этот мир, имя не произносится даже мысленно, даже в сказке для детей. Время стерло народы, помнившие ее, не оставив даже слабой надежды.
Вдруг ее кольнуло. Потом еще раз, сильнее, Дочь Богов давно не могла чувствовать в Реальности, а это значило, что приближается кто-то очень сильный, настолько сильный, что Сила его распространяется и на Астрал. Дочь Богов напряглась, вкладывая последние капли жизни, чтобы разглядеть пришедшего, и ужаснулась. Никогда еще не видела она такой мощи.
Тот кто приближался к ней, явно принадлежал к тем, кто заточил ее, но его не было с ними в ту битву, три тысячи лет назад. В Реальности неизвестный выглядел как сгорбленный старик в сером плаще, лицо его полностью скрывала маска, не позволявшая видеть ничего, кроме тусклых глаз. Одной руки у него не было, а другая... тут Дочь Богов стошнило бы, будь у нее физическое тело... на другой, открытой руке, у старика был только один палец, загнутый словно крюк, изуродованный, как и вся кисть, ужасными волдырями; они лопались, из них вырывался отвратительный гной и слизь, многое другое, неописуемое словами отвращало, видавшую виды заключенную. Однопалый, как прозвала его Дочь Богов, приближался к ее темнице.
Фундаментальный Дух, один из стражей, почувствовал инородную Силу, и предупредил остальных. Седой Дух и Дух Одного Шага (это самый простой возможный перевод их имен на простой человеческий язык) бросились в атаку. Но поток их сил врезался в Однопалого как вода в гранит. Сгорбленный старик поднял пораженный неизвестной болезнью палец, и начертал в воздухе какой-то знак, который даже Дочь Богов видела впервые. Духи, вмиг забыв о своей миссии, осели на землю. Что-то стерло их разум и память. Они тупо смотрели вперед, не понимая, не только смысла своей работы, но и кто они такие.
Этот спаситель пугал Дочь Богов намного больше, смерти и заточения. Кто он одолевший Духов, не простых духов, а Духов, родившихся вне этого мира, далеко в Астрале на границе с Полумирами? Что он хочет от нее? Однопалый шагнул к заточённой, и ограждающие ее чары рухнули, он даже не пробовал снять их, его сила прошла как нож сквозь бумагу, и вот старец уже стоял перед Дочерью Богов.
- Ты свободна, - произнес он.
- Кто ты?
- Однопалый, - усмехнулся старик. Страшный старик, читающий мысли не простой смертной, а той, в чьих венах вместо крови переливается Сила Богов.
- Кто ты? - крикнула она чувствуя, что не сможет долго продержаться, и теряет последние силы навеки уходя во Вторую Реальность.
Старик исчез, так ничего и не сказав, а Дочь Богов ощутила небольшой прилив сил, подарок загадочного освободителя. Этого было достаточно, чтобы она вновь могла видеть, говорить и чувствовать в Реальности...
ii
Силен плакала. Сегодня ей вновь придется ложиться спать голодной. Наглый сорванец-матрос избил ее и забрал последние деньги; конечно же, это случилось после того, как она обслужила его, что было особенно обидно и противно.
Ее беда заключалась в том, что она некрасива. Обладай Силен чуть более пышными формами, или более миловидными чертами лица, она бы обслуживала совсем других клиентов, тех, кто не стал бы забирать у нее последние гроши, а щедро осыпал бы ее дарами. Но что она могла поделать? Попы - последователи полумифического Света убеждали, что надо начать "честную жизнь". Возможно ли это? Возможно ли это для нее, которую родители, еще когда она была маленькой девочкой, продали в публичный дом? Ее, которая сбежала оттуда, потому как по разумению хозяйки, девушка с такой внешностью подходила только для того, чтобы обслуживать извращенцев.
Силен плакала. Она сама не заметила, как вышла из города и брела уже по лесу.
Лес не пугал ее. Она не боялась обитающих там зверей, да и они никогда не обижали ее. Частенько ее посещала мысль жить одной, без людей, где-нибудь в лесной избушке, но для этого надо было построить избушку, да и жить на свободной территории запрещалось законом: земли надо выкупать у короля, или у лорда, которому они принадлежат. Конечно, есть никому не нужные земли, там где никогда не появляются люди, и, по сути, никто не заботится: живет там кто-то или нет. Но лес, излюбленное место охоты, никогда не относился к их числу.
Внезапно Силен остановилась, она много гуляла в лесу, и уже бывала на этом месте, но никогда еще до этого не видела здесь этой берлоги. Или норы?.. Что же это? Из темного отверстия веяло холодом и... злобой? Силен почувствовала непреодолимое желание шагнуть в глубину. Что-то ожидало ее там. Что-то указывала ей на вход, и звало... Силен не боялась этого чувства, разве могло что-то в лесу быть страшнее того, что она испытала в каменном человеческом муравейнике? Следуя беззвучному голосу она вошла в нору. Тут же из темноты на нее уставился желто-черный, как тлеющий уголек, глаз.
Наконец-таки Дочь Богов нашла свое орудие! Получив свободу, она долго звала: недели или месяцы, никто не приходил. В конце-концов появилась Избранная. Женщина с нужной страстью, ненавистью, с нужной силой, необходимой чтобы вместить в себя Дочь Богов. Ей теперь уже было неважно откуда в Избранной взялись эти качества: воспитала ли их жестокая жизнь или Силен родилась уже со знаком судьбы. Время размышлений прошло: пора было действовать.
- Вместе, вместе мы победим, - услышала Силен слабый шепот, - отдай мне свою свободу и я дам тебе власть, - девушка почувстовала, как ее захватывает шторм чувств, презрение ко всем, ощущение превосходства, но так же и полный отказ от себя, жизнь во имя силы и власти. Силен вздрогнула и попыталась вырваться из охвативших ее разум сетей. И Дочь Богов, сознав свою ошибку, и испугавшись, что ее жертва убежит, продолжила с двойной силой, - Слушай! Слушай меня! - шепот помутил разум девушки, а Дочь Богов в спешке выискивала то, что убедит девушку не сопротивляться; выискивала ее Призвание. Вот оно! - Тебе не нужен мир людей, ты живешь не для них! Лес - твой дом! Небесные птицы будут петь для тебя, пушистые звери греть тебя в холод своим теплом, а деревья станут твоим жильем. Покой и уют воцарится в лесу, - Силен поддалась, но ее слабая защита все еще не позволяла Дочери Богов овладеть ею, - Дай мне свободу! Позволь мне слиться с тобой, стать частью тебя... О нет, я не порабощу тебя, ты будешь действовать сама, но пользуясь моей силой. Смотри как стонет все живое под гнетом людей! Неужели ты не хочешь помочь твоему истинному дому? Вернуть величие первозданного мира? - Силен сдавалась, и уже не шепот, а медный голос исполина гудел в ее голове, - дай свободу лесу! Сметем города! Хватит людского гнета, хватит власти тех, кто может лишь брать!
Дочь Богов сделала прыжок и оказалась внутри Силен, слилась с нею. Дочь Богов не имела собственных целей, это была лишь сила, не имевшая полноценного разума, и потому теперь у нее не было иных задач, кроме того, что хотела Силен. Единственное желание Дочери Богов - обладание реальным телом и разумом было удовлетворено. Силен даже не заметила, как скрючилось от боли, ее Астральное Тело, притесняемое, заменяемое Дочерью Богов. Не видела она, и как встрепенулись Духи-Стражи, на секунду понявшие, что случилось что-то страшное, но так и не сумевшие вспомнить, что именно. Не видела она и своего кровавого будущего...
Так бывшая девушка-проститутка, наполовину перестав быть собой, должна была принять новое имя, Дэй"а. Царица Вираса, древнего леса, чьи духи до сих пор обитают здесь. Пусть людишки называют это место Алгор, но падут их глупые империи, возродится былое величие.
- Затем призываю вас О Великие! Духи древнего леса, духи Вираса, проснитесь, пришло время действовать. Откликнетесь на зов вашей хозяйки.
- Дэй"а, - разнеслось по лесу, - Дэй"а, - прошептали кроны деревьев, - Хозяйка леса. Дэй"а. Пробуди наши силы. Учи нас. Дэй"а...
iii
Алгор(Вирас). Поместье в окрестностях Кентина.
- Почему ты молчишь? Отвечай, когда тебя спрашивает хозяин!
- Шоб тебя, грх, все волче племя в наложницах имело! - крикнул полуорк, и замахнулся, было, на хоббита, но двое громил-огров из личной охраны пузатого помещика двинули Кэхра в челюсть. Рабы, стоявшие неподалеку, прятали ухмылки, им явно пришлись по вкусу слова полуорка. Хоббит плюнул прямо в лицо Кэхра, уж что-что, а плевать половинчики могли отменно. Кэхр даже не успел попытаться ответить, как получил второй удар от телохранителей хоббита.
- Какие рабы пошли! - возмутился половинчик, - раньше за такое с тебя бы давно уже кожу медленно содрали! Будь здесь мой прапрадед... Он бы тебе показал! Лентяй, бунтавать вздумал! Запомни, ты - вошь. Если надо, я всегда смогу купить нового раба, а вот жизни своей ты никак не выкупишь. Прогадал я, видать; за тебя, дурака, пять злотых дал... Ублюдок... - далее хоббит выругался еще менее прилично, а полуорк опять получил удар от одного из огров, - ладно, хватит ему морду квасить. Эй, ты, - подозвал хоббит, стоящего неподалеку мальчишку-гоблина, - скажи, чтобы начали готовить обед. Да посытнее, утомился я сегодня. К обеду лучшего эля, свежего, чтоб только из пивоварни, а вина не надо, отвратительное у ентих эльфов вино. Мы, хоббиты, из пшеницы лучше вино сделаем, чем наши вечноживущие братья из их чудесного винограда, демон их возьми. Да, и пусть не забудут табака, не выдохшегося, хорошего, не понравится - всех выпорю, понял? - мальчишка кивнул и убежал, а хоббит повернулся к Кэхру, - Эх, прижал бы тебя посильнее, да дел невпроворот. В дом для провинившихся пойдешь, посидишь там, подумаешь. Завтра судить будем, - хоббит развернулся и его шикарный, расшитый золотом плащ залихватски поднялся в воздух, словно несомый ветром; видимо не обошлось тут без эльфийской магической ткани, которая считалась высшим писком моды среди алгорианских аристократов.
Кэхра больше не били. Теперь, когда хоббит не видел, не было необходимости выслуживаться, и огры потащили полуорка в камеру. Назвать это домом мог только тот, кто никогда не видел этого здания. Полуорка бросили прямо на грязный пол, в чьи-то выделения, свежие и засохшие (нужду справлять в камере было некуда). Огры с шумом захлопнули дверь, повесили на нее замок и встали у входа.
Кэхр оглядел свою тюрьму: широкие металлические двери, толстые, в хоббитскую руку, решетки. Стены из неотесаного камня местами покрывали пятна, весьма похожие на кровавые подтеки.
Полуорк знал в точности, как пройдет завтра суд. Хоббит, и два человека, его приказчика, признают Кэхра виновным в нападении на своего законного работодателя, которому Кэхр, по законам Алгора, должен был служить на протяжении сорока лет, в счет долгов своих родителей. За это ему присудят около пятидесяти ударов палками, что исполнительные огры тот же миг приведут в действие. Так как срок не истек, Кэхра переведут из плантаций на более тяжелые работы - в шахты гномов. Кэхр не волновался, он давно ожидал подобного.
Отец его, бывший казак Восточной Вольницы, учил, рожденного в неволе сына никогда не боятся смерти. Учил презирать господ, работать, коль уж угодил в рабство, но отвечать гордо, смело, с ненавистью и никогда не гнуть спину. За это и пострадал Кэхр, ведь по закону он обязан был поклониться помещику, проходящему мимо него.
Теперь полуорк получит свое наказание, а затем отправится к гномам, на изнуряющие, опасные работы. Говорят, что работающие там не проживают и пяти лет, но Кэхр не боялся этого. Работать сорок лет под палящим солнцем, на хоббитовских плантациях ничуть не лучше, ведь орки редко доживают даже до пятидесяти.
А что его ждало "на свободе"? Та же самая работа на какого-нибудь хоббита, реши он работать на ферме. Грошей которые получал бы Кэхр не хватило бы на большее, чем отвратительный суп, от которого тянет плесенью. Полуорк вздохнул, потянулся, выбрал более-менее чистый уголок и завалился спать.
Из объятий сна Кэхра вызвал какой-то странный шелестящий шум за окном. Стояла глубокая ночь. Полуорк не успел подойти к окну, чтобы узнать в чем дело, как услышал громкий человеческий крик. Затем еще один. Земля задрожала. Кэхр пытался что-то разглядеть, но за решеткой стояла непроглядная тьма. Через несколько мгновений в ночи появились огни факелов и дрожащие тени.
Раздавались разнообразные крики, полные ненависти и отчаянья, злобы и страха. Кричали люди и хоббиты, но Кэхр не мог понять, что случилось: не было слышно вопля атакующих имперских когорт, служащих для усмирения неподатливых помещиков, не звучал и орочий боевой рык, не пели звучные трубы гоблинов. Кэхр чувстовал страх, единственный известный ему - страх неизвестности. Прошло несколько минут, прежде чем все затряслось, и с потолка посыпалась щебенка. Казалось, что огромный зверь вышагивает по ферме, и каждый его шаг сопровождается человеческими предсмертными стонами. Удары невидимого полуорку гигантского молота сотрясали землю, слышался глухой, утробный рык.
Вот зверь (или молот) добрался и до тюрьмы Кэхра. Словно песочные рухнули стена и часть потолка. Перед рабом предстал исполинский ствол дерева, рельефная кора походила на длинные мышцы, а многочисленные корни на пальцы или щупальца. Кэхр интуитивно понял, что другая лапа-ствол уже занесена над остатками здания, и ринулся к своему случайному освободителю.
Ловко пронырнув между корней энта, полуорк выбежал наружу. Ферма пылала. Кто-то поджег деревянные хижины рабов, наверное, чтобы отпугнуть лесных гостей. Вокруг Кэхра царил кровавый хаос, энты лишь разрушали кирпичные и каменные строения, мало интересуясь людьми, но за ними следовали другие, уничтожающие все разумное, что встречали на пути. Среди атакующих были невыскоие ветвистые кусты, которые служили прикрытием для зеленых рысей, скрывающихся в пышной листве, и нападающих лишь тогда когда оберегающий их куст вплотную подходил к намеченной жертве. В воздухе кружил целый рой кусучих тварей, и, хотя они мало вредили, все настолько пропиталось ими, что полуорк с трудом дышал, и чувствовал, как теряет сознание. Вся ферма будто расцвела: непонятно откуда, сквозь плотноутоптанную дорогу пробивались ростки невиданных растений, поле тоже пестрело всеми возможными цветами, среди которых преобладал, конечно же, зеленый.
Мельком он заметил, что другие рабы наравне с наемными рабочими, либо разбежались, либо навеки остались лежать на земле. Усадьба хоббита безуспешно пыталась обороняться, но лучники никак не могли попасть в хорошо замаскированных рысей, а энты, тем временем, уже крушили камень, и никакой огонь не мог взять их.
Но Кэхра мало волновала судьба его хозяев. Не заботили его и причины происходящего катаклизма. Он понимал, что обрел свободу, а что делать с ней, Кэхр знал еще с детства.
Полуорк помнил рассказы отца про Восточную Вольницу, знал, что находится она на западе от Алгора. Вновь повторял он то, что заучил еще подростком: чтобы не попасть в эльфийские кандалы, надо придется обойти Светлое Царства через Пустые Горы, что лежат на юге. Мечта Кэхра, похоже, могла сбыться, у него появился шанс вернуться на родину и обрести свободу.