Ким Владимир Георгиевич : другие произведения.

Та, что спит в Пустоте

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
   Книга I
   Та, что спит в Пустоте
  
  
  
  Смерть Императора
   ... И поднялся Он из воды, вспенилось моря,
   Кровавыми брызгами умылись берега.
   Бесовский век проклятий, горя,
   Свой гнев принес Великий Тха.
   Сто лет подряд шумела буря,
   Часть островов пошли на дно,
   Хлебали лихо досыта, смакуя,
   Так проклял Тха своих сынов.
   "Моленьями себя спасете,
   Сказал Пришедший Из Глубин, -
   Чем больше жертв вы принесете,
   Тем вас скорее мы простим.
   Пока же, не видать покоя,
   Ни вам, ни детям от детей,
   Терзать проклятие ночное
   Вас будет множество ночей.
   И в тот же миг со дна поднялся,
   Чернеющий, бескрайний Страх,
   И всяк, кто в море том остался,
   Навек исчез в его сетях.
   И небо в миг один покрылось
   Туманной мерзкой темнотой,
   Вот так проклятие явилось:
   Да, страшен будет час ночной.
   И Тха сказал: "так будет, люди,
   Вас в море ночью встретит враг,
   И всякого из вас погубит,
   Кто на воде встречал закат"...
   Неизвестный бард, отрывки из Баллады о Проклятии Моря.
  
   i
   Островная Империя. Кортон.
   Город пробуждался. Очищенный ночной влагой, он раскрывал свои глаза, покрытые свежей утренней росой. Все начинало медленно оживать. Первые лучи красно-белого солнца падали на одиноких торговцев, выносивших потрепанные столики со своими скромными товарами. В основном это были крестьяне, приехавшие из провинции, чтобы продать или обменять свой урожай. Купцы-мореходы никогда не выходили в такую рань, они просыпались вместе со знатью, и увидеть их шикарные шатры можно было только за полдень, когда цвет общества выходил на прогулку. Сегодня все ожидали большой прибыли, так как сам Его Величество, Император Островной Империи, изъявил желание посетить один из наиболее процветающих островов в его владениях. Если бы он только знал, какую огромную ошибку совершил, покинув в этот день свой дворец. Но мы еще вернемся к этому, а сейчас, пришло время обратить внимание на мощеную серым камнем, дорогу, ведущую к старому кабачку, под вывеской "Могучий Тха". По ней, нетвердой, пошатывающейся походкой шел человек, придерживаемый низеньким, крепким орком-слугой. По припухшей губе, замученному взгляду, и некоторым другим отличительным признакам, можно было бы сказать, что это утро не лучшее для хозяина, и предположить, что причина нынешнего недомогания, скорее всего, крылась в прошедшей ночи. Но Квилену, а именно так звали прохожего, сейчас было не до воспоминаний. Он лишь кутался сильнее в свой темно-красный плащ из эльфийского шелка, и, словно заклинание, бормотал, слегка заплетающимся языком, нечто нелестное о той самой таверне, куда вела его сегодня судьба. - Я проучу эту шваль! Эта скотина будет знать, что значит иметь дело с Квиленом, лордом его Магического Величества, воспитанником Хейнолейской школы войны. Сыном, самого Астора Вечных Глубин, советника его Магического Величества, Мирро...",- на этом речь его прервалась самым неприличным образом: он издал булькающий звук, и камни мостовой тут же окрасились чем-то зеленым, что когда-то, очевидно, являлось содержимым его желудка. Но эта неприятность нисколько не смутила Квилена, поплевавшись и, пробормотав: "какая гадость!", он побрел дальше.
   Надо заметить, что по мере приближения к дверям таверны, шаг его твердел, голос звучал громче и увереннее, а во взгляде стала чувствоваться благородная кровь. К тому времени, как он оказался у дверей "Могучего Тха", вид его стал более чем внушителен: появилась выправка воина, лицо значительно посветлело, а немногие морщины лишь добавляли ему мужества, даже грязь на сапогах, словно преобразилась, она теперь казалась следствием тягостных военных походов, а никак не неопрятности.
   Да, это было в крови у всех воинов Хейнолея, ведь, в Островной Империи эта профессия передавалась по наследству, и, Квилен был рожден уже солдатом и лордом. Его отец, великий полководец, во время гражданской войны принял сторону Императора. За оказанную помощь в уничтожении сподвижников Царя, последнего из рода Униодора, отец Квилена получил в награду замок на одном из лучших островов империи. В его владения входил небольшой лес, озерцо и обширные виноградные плантации.
   Но, к сожалению, старик так и не успел насладиться спокойной жизнью, его подло убили ударом в спину.
   Поверженные последователи Царя, гонимые имперскими войсками и боевыми магами скрылись на материке, в многочисленных пещерах прибрежного хребта. Император объявил их повстанцами, и выделил большую награду за их головы, но пещеры-базы оказались настолько хорошо замаскированны и скрыты, что ни одну из них не удалось найти. Повстанцы мало проявляли себя, и потому, новорожденная Островная Империя закрывала на них глаза.
   Через пять лет после окончания гражданской войны, Хейнолейскую школу войны закрыли, а армию почти полностью распустили. Это было следствием усиленного развития боевой магии, которую так любил Император и все его окружение. Квилен же, оставил владения, доставшиеся ему в наследство, на попечение старого приказчика, служившего еще при отце. А сам отправился жить в город, дивя своими кутежами всю Островную Империю.
   Теперь богатый гуляка тарабанил своим немаленьким кулаком по двери и потрясал округу воплями, по громкости способными тягаться со всеми штормами моря:
   - Открывай, скотина! Да разразит тебя великий Тха! Пусть испепелит он и меня своими меткими молниями, если я еще хоть раз совершу глупость, и перешагну порог этой проклятой таверны! Клянусь морскими волнами - я вышибу эту чертову дверь! Слышишь, ты, стряпач поганый, я достаю свой меч! - тут Квилен и правда потянул руку к ножнам, но в тот же миг дверь быстро открылась; хозяин таверны низко поклонился, как и подобало его сословию:
   - Господин, чем мое скромное заведение вызвало ваш гнев? Или вам не понравилась моя трапеза? Или выпивка была недостаточно крепка? Или цены мои показались вам нечестными?
   - За кого ты меня принимаешь? - еще больше разозлился Квилен. - неужели ты и в правду думаешь, что я пришел сюда выпрашивать у тебя денег? - гневно продожил он, и, бесцеремонно оттолкнув человека, прошел внутрь заведения.
   Хозяин таверны явно чувствовал себя неуютно, тихо сопел и молчал, ожидая продолжения.
   - Мне нужны имена всех тех скотов и вертихвосток, которых я поил здесь вчера, - менее грозно сказал Квилен, успокоенный податливостью мужчины.
   - Я...я...не знаю...многие приходили...всех и не упомнишь...а что стряслось-то?
   - Что стряслось!? Какая-то сволочь похитила мой амулет! Амулет, доставшийся мне от матери - самое дорогое в моей жизни... после владений отца... И клянусь сединами самого Тха и его зеленым хвостом, что я найду того мошенника, который посмел коснуться святыни одного из лучших учеников Хейнолейской Школы Войны! Да раздерут меня черные птицы ночного моря, если я не верну амулет!
   Узнав, что претензий к нему нет, владелец таверны расслабился. Мелкие глазки его перестали метаться из стороны в сторону, руки, судорожно сжимавшие край стола, теперь просто лежали на нем, да и дыхание стало ровным, более пристойным, для его возраста и положения. Огромное пузо, нарощеное пивом, вкусной едой, и спокойной жизнью теперь мирно вздымалось с каждой новой порцией воздуха, и больше не качалось из стороны в сторону, словно жировое желе.
   - Так я это... у меня даже записей нет...все вроде местные...- толстячок старался доказать свою невиновность и желание помочь, - Слушайте, благородный лорд, сядьте за столик, я вам завтрак изготовлю, бесплатно, винца немного принесу. Поглядите, кто сюда заходить будет, может, кого из вчерашних посетителей узнаете, что вспомните, - голос его звучал мягко и учтиво, да и всем своим видом он изображал огромное желание угодить Квилену. Воин тут же вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, да и услужливость хозяина действовала на него расслабляюще.
   - Ха... ну что ж... давай, что у тебя там есть, - величественно сказал Квилен, нарочно медленно, с расстановкой, чтобы скрыть внезапно накатившийся голод. Хозяин вмиг исчез, и из глубин кухни, послышались шипение масла и легкий звон тарелок - звуки столь характерные для подобных заведений, что желудок воина начал нервно требовать своего.
   - А ты, ротозей, что уставился, - прикрикнул Квилен на слугу-орка, - очисть мне какой-нибудь стол, раз уж этот болван, тавернщик, не удосужился это сделать, да поживее. Ох, дурак, отправишься ты у меня на железные копи, на гномов пахать!
   Угроза была серьезной, но орк, чьи предки на протяжении пяти поколений верно служили роду Квилена, не особо ей поверил. Он ловко смел весь мусор на пол, и, следуя древнему этикету, стал в конце стола. Только тогда воин уселся. С немалой долей гордости, и примешаного к ней любопытсва, он оглядел территорию своих давешних приключений.
   К великому своему сожалению, Квилен так и не смог разобраться, то ли прислуга уже успела начать прибираться, то ли это и был весь причиненный ущерб. И, тем не менее, в обоих случаях ему было чем гордиться. Три, из пяти дубовых столов, сколоченных из досок толщиной в ладонь, были проломлены пополам. Откуда-то из недр пришибленного похмельем мозга, к воину пришло воспоминание, что, поддавшись на провокацию, он пытался проломить эти столы лбом, но после многих неудачных попыток, использовал менее тупой предмет - свой меч.
   Также множество мелких осколков битых бутылок заполняло пол, и даже эти жалкие остатки говорили о том, что выпитого было немало. Масса другого хлама, в которую даже не хотелось вглядываться, буквально обратилась в сплошное мусорное покрывало, покрывшее собою все пространство до самой двери.
   Квилен оглядел стены: чего-то явно не хватало...и снова где-то в глубинах его сознания родилось ощущение, что здесь висели светильники, и вскоре, он и в правду заметил металлические останки одного из них в ближайшем углу таверны. "Весьма странно, что хозяин не предьявляет претензий", - пробормотал себе под нос Квилен, - "наверное, он испуган, или я хорошо заплатил ему вчера".
   А тем временем к его столу уже несли завтрак, страх выветрился из владельца таверны, и выражение его лица теперь вновь стало безучастным к судьбе и проблемам посетителей. Он выставил на стол тарелку и бутыль красного вина, будничным голосом поинтересовался "не желает ли доблестный воин чего-нибудь еще", и, дождавшись отрицательного ответа, удалился. Хотя воин и предпочитал стряпню своего повара, любому блюду таверны, все же яишница с ароматными приправами и беконом, пахла очень аппетитно, и она незамедлительно начала перемещаться из тарелки в его измученный желудок.
   Тем временем, половой, взял метлу, вздыхая и недобро поглядывая на Квилена, словно вспоминая что-то, начал наводить порядок. Приятно было смотреть, как он ловко сметает мусор в одну кучу, а затем, загнав его на совок, сбрасывает все это в огромное ведро. Где-то после часа непрерывной работы, пол был наконец-таки чист. Уже окончательно вымыв его тряпкой, слуга принялся за столы: оглушительные удары молотка начали сотрясать таверну.
   Квилен, уже окончивший свой завтрак, наслаждался вином и хорошей погодой, сидя у чистого, сравнительно с другими, окна. Орку было позволено сесть, и тот с жадностью принялся за остатки пищи. Воин же провожал безразличным взглядом, проходящих мимо одиноких простолюдинов и торговцев. И, хотя половой, своей работой, явно старался внести дисгармонию в бесшумное утро, Квилен сохранял спокойствие. Более того, после сытного завтрака, потеря амулета, не казалась ему столь непоправимо-ужасной, а поимка вора, теперь представлялась милым, спокойным занятием. Он совершенно уверился в том, что сидя здесь, и наблюдая за посетителями, будет способен выловить того, кто посмел прикоснуться к родовому амулету.
   И хотя физическое состояние Квилена, после трапезы, почти вернулось в норму, мозг его не торопился приступать к какой-либо работе. Некая блаженная ленность, сладкая и теплая окутала воина. Несмотря на то, что с каждым новым ударом молотка это чувство полной гармонии с окружающим его миром, постепенно улетучивалось, через пол часа, когда удары стихли и, помощник владельца таверны, со вздохом пошел открывать дверь заведения для новых посетителей, Квилен все еще пребывал в хорошем расположении духа.
  
   Утро и впрямь было дивным. Довольно скоро время, словно бы остановилось, что, однако, никак не повлияло на количество вина потребляемого молодым аристократом. К приходу первого посетителя третья бутылка уже наполовину опустела, а Квилен начал забывать, про цель своего визита. Хотя, к чести его, надо отметить, что как только в поле его зрения появился вошедший, тут же память полностью вернулась, и желание найти вора разгорелось в нем с двойной силой.
   Глянув мутными глазами на человека, Квилен задумался. Что-то повернулось в его притупленном сознании, и, хотя, вошедшего он видел впервые, шанс того, что это и был вор, показался ему очень высоким. Пришло время действовать. Воин вскочил со своего места и с огромной скоростью направился к посетителю. Непредсказуемая агрессия проскальзывала в каждом его движении, и любой завсегдатый питейных заведений, понял бы, что без драки тут не обойтись.
   Отчего-то на лице полового, который наблюдал эту сцену, изобразилось крайнее удивление. А сам "вор" даже не обратил внимание на Квилена, который до смешного был бы похож на боевого петуха, если бы не держался правой рукой за меч, реквизит, способный обратить эту комедию в трагедию. Но, слава великому Тха, глаза еще не совсем отказали Квилену, до того, как он предпринял какие либо действия, смутный силуэт "противника" начал медленно обретать четкие очертания, обращаясь в старого эльфа, слегка сгорбленного под весом своих лет, но по-эльфиийски легкого, и без старческой слабости. Его седые волосы были откинуты за спину, и густая борода свисала до пояса. Если добавить к этому потрепанную, замусоленную годами и пылью рубаху грязно-зеленого цвета, коричневые штаны из мешковины, неряшливо заправленные в кожанные сапоги, которые были покрыты старой, присохшей к нем землею, то можно было бы твердо сказать, что под это описание подходит только один человек - архивариус города.
   Смущеный своей ошибкой, Квилин встал, нелепо расставив ноги в полушаге от старика. В голове го все еще крутились угрозы, которые, правда, теперь уже были не актуальны.
   "Ах", - только и выдохнул он из себя накопившийся от досады и возмущения воздух, и собрался уже повернуть назад, как вдруг, будто что-то решив про себя, обернулся:
   - Здраствуйте, господин архивариус, - улыбнуся воин.
   - День добрый, молодой человек, - чистый, свежий голос никак не подходил к внешнему виду архивариуса, которого, кстати, звали Грилон. Казалось, будто бы говорил с тобой кто-то изнутри него, кто-то намного моложе и более веселой наружности.
   - Не пожелаете ли присоединиться ко мне и разделить мой напиток?
   Ответ архивариуса не заставил себя ждать:
   - Если благородный лорд предлагает мне это с чистым сердцем, то я буду счастлив разделить его стол.
   - Пройдемте, - вежливо ответил Квилен, обычно не отличающийся хорошими манерами, но воспитание аристократа требовало уважения к "ученым людям".
   - Еще вина за мой столик, - крикнул повеселевший Квилен и отправлися к своему окну, одной рукой, то ли дружески обнимая архивариуса, то ли опираясь на него, а может быть, просто придерживая его на всякий случай, чтобы тот не ускользнул, испугавшись пьяного солдата.
   Если бы он знал Грилона лучше, то понял бы, что тот и не думал убегать, хотя бы потому, что у архивариуса совсем не было денег, и он никогда не брезговал выпить и поесть за чужой счет.
   У учеников местной школы магии, которые днями не выходили из библиотеки, копаясь в грудах древних книг и документов, архивариус вызывал уважение и неподдельный интерес. Старику не требовалось никаких списков, чтобы находить нужные книги, кроме того, он почти всегда мог на память сказать номер страницы с искомым текстом. Никто, даже Архимаг гильдии боевых магов, не мог точно сказать, как давно Грилон поступил на службу, и вообще, откуда он взялся в Островной Империи.
   Об архивариусе ходили самые непонятные и странные слухи, некоторые даже предпологали в нем древнее магическое существо, но тот каждый раз умело увиливал от прямого ответа, что только распаляло любопытство.
   Он слыл хорошим рассказчиком, и студенты особенно любили его за это. Говаривали, будто Грилон слышал столько историй за свою долгую жизнь, что если бы он решил записать их все, то вышла бы вторая библиотека, которая размерами бы не уступала существующей. Вот и сейчас Грилон тешил Квилена своими рассказами, параллельно истребляя, принесеный завтрак.
   Воин по началу слушал с интересом, но спустя некоторое время, вспомнил-таки о своей изначальной цели, и решил повторно осмотреть посетителей. За разговором, он и не заметил, что таверна уже практически полностью заполненилась эльфами и людьми, несмотря на то, что время едва перевалило за полдень.
   Посетители не отличались разнообразием: все они были из более низкого сословия, чем сам Квилен, но не относились к нищите: небогатые торговцы, ремесленники, начинающие служить маги. Одежда их тоже во многом была схожа: в основном они носили просторные рубахи разных цветов и обтягивающие штаны из какой-то мягкой ткани. Лишь некоторые модники заплетали узоры из кос на своей голове, а те, кто побогаче вешали подвески с драгоценными камнями. Было на удивление мало продажных девиц, которые всегда сопутствовали большому скоплению людей в этой таверне. От преизбытка народа стало совсем душно, и Квилен уже собрался попрощаться с архивариусом и отправиться на прогулку, как...
   ...реакция воина была моментальной: резким движением руки он с силой ударил себя по карману и сжал кулак; в ответ на это послышался слабый сдавленный вскрик. Квилен быстро оглянулся туда, где, судя по всему, должен был находиться вор, но никого не заметил, несмотря на то, что все еще сжимал чьи-то пальцы. Поначалу ему даже показалось, что рука к его карману тянется из ниоткуда, и лишь приглядевшись, он смог определить затаившуюся фигуру в черном. Это был невысокий, худощавый эльф, по его узкому красивому лицу успела проскочить тень страха, но буквально через секунду на ее место пришла лукавая улыбка. Темные глаза его стали полны радостного энтузиазма, и всем своим видом вор изображал, что он ни капельки не смутился. Даже после нескольких неудачных попыток вырваться из железной хватки воина, лицо эльфа не изменилось.
   - Каналья! Остроухий вор, впервые вижу такое чудо, - казалось, что Квилен ничуть не обижен и не зол, - садись поближе, налей себе вина... хотя нет... Господин Грилон, будьте добры, наполните ему мой стакан, не хочу отпускать этого проказника, склизкий как рыба: чую только руку разожмешь - и нет его. - Замечание действительно было небезосновательно, в это время захваченный вор, предпринял несколько весьма серьезных попыток выпутаться из этих "тисков", но все что ему удалось, так это вынудить воина сильнее сжать кулак, так, что рука пойманного хрустнула. Бедный эльф, решил временно оставить свои тщетные старания. Тем более, что перед ним уже стоял полный бокал вина, который Квилен явно вбил себе в голову влить в него любой ценой. Пленник не стал противиться и осушил все разом, на что угощающий довольно хмыкнул.
   - Как тебя зовут-то, дружище? - дружелюбно спросил воин, судя по всему, предполагая, что незнакомец позабавит его.
   - Дори, - голос вора был мягок и приятен, его слабый эльфийский акцент лишь добавлял шарма и загадочного величия, - с местным архивариусом я знаком, здравствуйте господин Грилон. А вот ваше имя мне не известно, не окажете ли вы мне любезность, сказав, с кем имею честь говорить?
   - Квилен, воин Хейнолейской школы войны, и лорд его Императорского Величества. Да омоется водами Тха наше знакомство.
   - Омоется...омоется, - задумчиво пробормотал в ответ Дори.
   - Странный ты эльф, - внезапно начал Квилен после секундного молчания, осматривая своего пленного, - воруешь мелочь по карманам, имя какое-то гномье. Да и вор ты непонятный, одет не хуже меня, держишься словно аристократ.
   - А я и есть аристократ, - пробурчал пойманный. Настроение его внезапно ухудшилось. Он понимал, когда возмущенная жертва кричала о полицейском участке, отрублении рук, или даже смертельной казни, но терпеть не мог разговоров "по душам". Поняв, что дело затянется до тех пор, пока эта пьяная груда мяса не свалится от очередной бутылки вина, вор помрачнел.
   - Аристократ, говоришь, - криво усмехнулся Квилен,- а что по карманам лазишь?
   - Далеко от своих владений забрел...
   - Ха! Что, я на дурака похож? Ты же тут же... - вдруг глаза Квилена налились кровью, - ах ты сволочь! - вид его стал устрашающим, казалось, будто внезапное сумасшествие овладело разумом воина. Эльф, удивленный таким перепадом настроения, почувствовал себя не в своей тарелке.
   Дори, конечно же, не сразу осознал ошибку, но, проследив за направлением взгляда, понял истинную причину этой злости. А дело было в том, что в очередной раз, попытавшись освободить руку, он неловко изогнулся и его плащ открыл небольшой участок груди, где красовался тот самый амулет, потеря которого так расстроила Квилена этим утром:
   - Вор...мой амулет...вор...- от изумления и возмущения воин на время потерял дар речи. Подбирая подходящие слова, смущенный своей беспомощностью, Квилен совершенно замолк. Единственное, что копошилось в его мозгу, так это понимание того, что в данный момент выглядит он довольно глупо. Ему показалось, что все, узнав о находке вора, укравшего амулет должны в тот же час обратить на них внимание, но, оглядевшись, воин успокоился, поняв, что таверна продолжала жить своей жизнью, совершенно не интересуясь этим преступлением.
   Дори же тем временем начал быстро соображать. Первым делом он потратил секунду на то, чтобы оценить виновника шума: амулет был очень красив, и в то же время прост, на пластинке сплетенной из тонких золотых прутьев блестел роскошный светло-голубой камень, со слабой магической аурой, такого же цвета. Квилен бормотал что-то про память о его матери, что навело вора на мысль, что эта вещичка передавалась по наследству. Идея пришла быстро, но играть приходилось вслепую:
   - Брат! - голос Дори, прозвучал раза в два громче ошалелого бормотания воина, - Сколько лет я искал тебя! - тут вор сделал попытку обняться с "братом", что тот в свою очередь воспринял, как попытку вырваться и с силой сжал захваченную руку. Дори поморщился, но тут же смог побороть вспышку боли и улыбнуться, - брат, как ты похож на нашу мать!
   В ответ несчастный Квилен лишь вертел головой в полном недоумении.
   - Покажи, скорее же мне свой амулет! - радостно воскликнул Дори.
   - К - к - какой ам - мулет, - занервничал Квилен.
   - Мать, когда она уже лежала при смерти, дала мне мой, - сказал вор, указав свободной рукой на грудь, - и попросила найти брата, извиниться перед ним. Она так мечтала, чтобы ты простил ее за то, что она вынуждена была покинуть тебя.
   - Но...но...я сам провожал мать в небесные воды...она даровала мне... - но Дори бойко перебил бедного воина.
   - Нет, это было разыграно, - голос вора внезапно снизился до заговорческого шепота, и он поднес губы к самому уху Квилена, - гонимая Императором, наша мать вынуждена была инсценировать свою смерть. Она еще носила сына в своей утробе, когда бежала, сына твоего отца... Я был рожден на юге, с повстанцами, и незаметно прибыл в страну, чтобы предложить тебе присоединится к нам, брат. Как только ты узнал мой амулет, я сразу решил, что нашел тебя! - Дори замолк, ожидая, вопросов, и несмело надеясь на победу. Смущенный Квилен, от удивления не мог открыть рта. Тысячи мыслей полных недоверия крутились в его пьяной голове, словно змеи, переплетались в таком неразборчивом клубке, что невозможно было рассмотреть ни одну из них. Но что-то было поверх всех них, какая-то четкая и ясная, неоспоримая несуразность...Брат...родной брат...
   - Черт тебя побери, "братишка"! - последнее слово Квилен произнес с особым, выделенным сарказмом, - давай сюда амулет, и пойдем в тюрьму... так уж и быть, не буду проливать кровь, уж очень ты меня развеселил, - Дори, не противясь, снял золотую пластину - он уже понял свою ошибку.
   - Эльф поганый...да у нас никогда в роду остроухих не было, ты это в кого? В мамашу или папашу нашего? - Квилен явно издевался. Продолжая выговаривать нечто полное саркастического яда, протискиваясь, сквозь толпу он вытащил вора на улицу, но, оглядевшись, понял, что дойти до полицейского участка будет в лучшем случае нелегко. Улица, на которой стояла таверна, оказалась заполнена людьми и эльфами. Торговцы давно убрали свои столы, опасаясь, что их просто раздавят в этой толкучке. Большинство присутствующих стояли, словно боясь того, что если толпа придет в движение, то не миновать жертв. Здесь были все: от мелких крестьян, до толстых, благовидных феодалов, окруженных разодетым эскортом.
   Квилен, благодаря своему высокому росту, смог поглядеть поверх голов, и понял, что вся улица стала непроходимой. "Какого черта они здесь встали?" - только успел подумать он, как затрубили громкие трубы. Медный бас, грубо пролезающий в душу, отыграл короткую мелодию, хорошо знакомую всем верноподданным; и сразу после этого громкий тенор возгласил:
   - Его величество, Император, Островной Империи, главнокомандующий всех войск и флота, Уриндигорсвхор Карос де Негоконский! - Имя императора глашатай произнес очень медленно, и многим показалось, что, скорее всего, это было проделано не для того, чтобы придать величие, а лишь потому, что он ужасно боялся ошибиться. Голос удивительно отлично слышался по всей улице, очевидно, он усиливался каким-то магическим методом.
   "Разрази меня Тха", - подумал Квилен, - "как я мог забыть о приезде императора? Придется торчать здесь с этим проклятым Дори".
   Слабо надеясь, что путь назад не совсем отрезан, он оглянулся и понял, что отступить в таверну уже невозможно. Это значило, что в ближайшие минут сорок, не остается другого выхода кроме как стоять на жаре, среди потной толпы, ожидая, когда Император пройдет через улицу. Воин с ненавистью глянул на своего пленника, заодно удостоверившись, что тот смирно стоит рядом, не противясь своей участи.
   Тем временем на горизонте появилась свита. Его Императорское величество гордо восседали на темно-синих носилках, укрываясь от солнца в тени шикарного черного шатра, покрытого белыми мерцающими звездами. На нем был надет костюм, цвета сумеречного вечернего неба, с нашитыми перламутровыми бисеринками разных размеров и цветов, образующими, великолепный узор. Спина Императора, покрытая плащом, подол которого лежал на носилках, смотрелась совершенно прямой, что придавало дополнительную гордость его виду. На голове правителя красовалась остроконечная шляпа - отличительная черта любого мага Империи. Впереди носилок, раздвигая плотную толпу, шли двое воинов, по бокам двигались шесть личных телохранителей и еще двое прикрывали спину, носильщиков не было: шатер равномерно летел по воздуху в метре над землей.
   Квилен почувствовал, что толпа начинает плотнеть - Император подходил ближе. Дышать стало совсем трудно, и могучая грудь воина при каждом вдохе прижимала окружающих так, что они жалобно постанывали и даже пытались переместиться от такого соседа, правда, безуспешно. Процессия уже продвигалась в нескольких метрах от Квилена, и вот, в этот самый момент произошло непредсказуемое. От толпы отделились несколько человек. Ловко и быстро они проскользнули к шатру, походя ранив четырех телохранителей Императора.
   Сам же Император не успел даже сообразить о том, что происходит: голова его как-то до смешного неловко скатилась по левому плечу на носилки, с которых упала на землю. Кровавый столб взвился в небо и оросил всех, кто стоял рядом. Обезглавленное тело осело и, словно мешок, свалилось в красную лужу, образовавшуюся в шатре.
   Убийцы же, спрыгнули с носилок и ринулись в толпу, прямо туда, где стоял пораженный происходящим воин. На лбу каждого из них хорошо виднелись ярко-синие повязки - символ повстанцев.
   Люди испуганно расступились перед убегающими, но все же не смогли полностью освободить им дорогу, и повстанцы вынуждены были влиться в толпу. Очнувшись от удивления, стражники двинулись за убийцами, но вновь произошло нечто необъяснимое: яркие повязки пропали с голов преступников. Квилен попытался проследить за одним из них, но тот так умело затесался в гущу народа, что это оказалось выше способностей воина Хейнолея. Охрана, потеряв преступников из виду, стояла в некотором замешательстве, простые горожане, нерешительно поглядывая друг на друга, начали исчезать один за другим в мелких переулках, спеша домой, чтобы не попасть под горячую руку стражников.
   Квилен, даже не пытаясь обдумать происходящее, поглядел на свою руку и понял, что вор, воспользовавшись суетой, все-таки улизнул. Он уже, было, собрался идти обратно, в таверну, как заметил, что синие повязки убийц появились вновь, словно капельки воды, разбрызганные наугад, они были рассеяны среди людей; и подоспевшая стража протискивалась сквозь толпу, хватая одного за другим.
   Но самым удивительным было то, что преступники оказывались безоружны, и слабо сопротивляясь, кричали о своей невиновности. Сам же Квилен внезапно обнаружил, что окружающие с удивлением глядели на него и его слугу, медленно отступая. А стражники, грубо расталкивая людей, приближались все ближе к аристократу.
   Времени на раздумья не было. Меч воина скользнул из ножен, и люди моментально очистили ему путь. Через мгновение Квилен и его слуга свернули в переулок. Пятеро солдат тут же ринулись следом за красным развевающимся плащом воина.
   На бегу, он протянул руку к своему лбу... в ладони у него оказалась тонкая полоска синей материи, символ повстанческого движения...
  
   ii
   Это был конец. Квилен прекрасно понимал, что теперь его поимка - дело нескольких дней. Магические портреты-иллюзии с его изображением, уже к утру будут висеть по всему городу, но что самое худшее: лучшие маги Империи будут искать его. От них не спасет никакая маскировка: "астральный поиск" ищет человека не по его физическому виду, а по его ауре, а изменить ее может только опытный колдун.
   Единственным выходом было бежать сейчас, пока еще не перекрыты порты, и не стоят войска около каждого, даже самого мелкого суденышки.
   И хотя это было равносильно самоубийству, так как именно такого шага ожидали от него стражники, Квилен побежал к рыбацким хижинам: у него просто не было другого выхода. Пятеро преследователей не отставали от воина, но и не сокращали дистанцию.
   Улицы опустели: все, услышав новость, попрятались по домам, понимая, что скоро полетят головы и пока виновные (хотя бы в том, что им не хватило ума не высовывать своего носа на улицу) не будут найдены, не стоит красоваться перед стражей и магами.
   После десяти минут бега Квилен оказался на берегу, прямо перед покосившейся лачугой с висящей гирляндами сушеной рыбой. В другой ситуации он, наверное, постучал бы в дверь, и попытался купить какое-нибудь судно, но сейчас было не до этого. Лихо запрыгнув в единственную лодку, стоящую на воде, он взглядом приказал орку перерезать канат. Оба, и господин, и слуга, стали грести изо всех сил.
   Преследователи потеряли несколько минут, на то, чтобы спустить судно покрупнее, которое висело возле рыбацкой лачуги. На воде они явно выигрывали в скорости, так как имели пять гребцов против двух; и потому, вскоре, когда Квилен окончательно понял, что ему не избежать боя, он приказал орку вытащить весло из уключины, и использовать его как оружие, а сам поднял свой меч со дна лодки. Двое охранников продолжали грести, а трое стали в боевую стойку, они выполняли свою работу, и не заботились о честности боя.
   Когда лодка атакующих подплыла почти вплотную, орк умело развернул судно, так, чтобы нос противника уперся им вбок, что позволяло Квилену драться только с одним преследователем, а не со всеми тремя.
   Воин Хейнолея атаковал первым, он пригнулся и ударил по ногам своего врага, широкоплечего человека со шрамом на лбу. На носу лодки было совсем мало места, и противник не смог отступить. Вместо этого он подставил ногу стороной которую защищала крепкая броня; удар, способный рассечь кость, только подсек человека, но тот не потерял равновесия, и опустил свой клинок сверху на пригнувшегося Квилена. Лезвие рванулось к шее воина, но тот слегка уклонился от удара, отведя его мечем, так чтобы противник не пробил лодку.
   Тем временем, гребцы уже поворачивали лодку боком, и орк просто не поспевал за ними. Квилен знал, что боя против троих он не выдержит. Воин слегка присел, готовясь прыгнуть на судно врага, в надежде сбить хотя бы одного или двух охранников в воду, чтобы затем разобраться с остальными, но внезапно, увидел, что дно вражеской лодки покрывается продолговатыми разрезами. Словно кто-то под водой намерено делает в ней дыры, разъединяя просмоленные доски. Охранники выругались и бросились закрывать течь. Вести бой при протекающей лодке было слишком опасно. Они просто выполняли свою работу, и им совсем не хотелось рисковать своими жизнями ради поимки какого-то повстанца.
   Все пятеро стражников повернули судно к берегу, и стали грести, щадя себя даже менее чем, когда преследовали беглецов. Квилен презрительно ухмыльнулся. Да... Император совсем запустил воинские традиции. Разве могли такое сделать ученики Хейнолейской Школы Войны?
   Но что теперь сожалеть об этом, теперь это только на руку беглецам. Он сел в лодку и они с орком вновь принялись грести. Воин не стал ругать своего слугу за то, что тот не помог в бою, ведь бесспорно, кто-то должен был управлять судном во время драки.
   Не прошло и минуты, как раздался крик в близи:
   - Подождите, подождите! - к лодке кто-то плыл. Квилен только приподнялся, чтобы посмотреть, кто там зовет о помщи, как цепкие руки уже вцепились в судно. Когда острые уши показались из воды, глаза воина расширились от удивления. Это был Дори.
  
   - Жаль, что тебя охрана не зацапала, подлый эльф, не хотелось мне руки марать, но, увы, придется, - сказал Квилен, держа за шиворот, обессилившего вора, который даже не пытался сопротивляться.
   - Не убивай меня. Я тебе жизнь спас, это я их лодку продырявил, - прошептал Дори, пытаясь совладать с дыханием, - я буду помогать тебе. У меня много способностей...
   Квилен задумался. Убить такого помощника в трудную минуту, казалось глупым, но и доверять ему он не решался.
   - Хорошо, остроухий, поможешь нам, а мы поможим тебе. - Через время вымолвил он напрягшемуся вору, - прощу я твой должок: не время сейчас для мести, - эльф медленно осел на дно лодки.
   Орк совсем не обращавший на них внимания, внезапно подал свой голос.
   - Госпдин, боюся я. Как можно, в нотч? Нотчно море? - силно коверкая слова, как и все малограмотные слуги, сказал Брук.
   - А ты не бойся. Что значат старые легенды? Эти глупцы уже сотни лет глупо верят каким-то сказкам о Тха, о его проклятии, о Ночных Птицах, и ничто из этого так и не подтвердилось. Я уверен, попробуй кто, выйти в море ночью, ему грозила бы большая опастность от жрецов, чем от мифических тварей. Ух, будь на то моя воля, перебил бы всех этих монахов: без их безумных верований и пророчеств, наша Империя давно бы уже присоединила острова на западе, до них всего-то, если верить старым картам три дня пути. Сидим как звери в клетке! - орка, конечно, совсем не успокоила тирада Квилена, не лишенная, надо сказать, здравого смысла, но возразить хозяину, тот не посмел.
   Несмотря на уверенность Квилена они даже не помышляли об отдыхе, хотя прекрасно знали, что погони за ними не будет. Можно было не сомневаться, что ни один корабль Империи не посмеет выйти в море ночью.
  
   Несмотря на упорную греблю, они все еще были на полвине пути к материку, когда желтый диск солнца коснулся горного хребта. Оба гребца исступленно налегли на весла, зная, что все равно не успеют до заката.
   Когда солнце, наконец, село, Орк и воин остановились, и принялись вглядываться в небо, словно и впрямь ожидая какого-то жуткого знамения. Но время шло и ничего не случалось. Квилен расслабился первым:
   - Ха, я же говорил, что все это сказки! Нет никакой Черной Воды, нет никаких Птиц Тха, нет даже ужасных Ночных Штормов, нет ничего из древних пророчеств. Ночь на море безмятежна и приятна, будто бы мы плывем на лодочке по императорскому пруду. Ээх, - горько вздохнул воин, впервые вспомнив о сегодняшнем происшествии, - неужели они и впрямь сейчас считают, что я убил Императора? Неужто я, ученик Хейнолейской школы войны, достойный сын достойного отца, обвинен в измене Империи? Видит Тха, на моих руках нет крови, я никого не убивал! - в сердцах воскликнул Квилен, общаясь с самим собой, будто это могло что-то изменить.
   - Да, весьма странно... - глубокомысленно заметил эльф, - весьма странно... наверное, нас подставили... подставили умело и ловко... мне кажется, не обошлось без магии. Но я не маг, я ничего в этом не смыслю.
   - Знаю я, в чем ты смыслишь, - зло отозвался Квилен.
   - Да, - усмехнулся эльф, - я один из лучших учеников своего учителя, но его имя ничто не скажет тебе, человек. Что, кстати, лишний раз говорит о его умении.
   - Ха. Доблестное умение.
   - Конечно умение - так себе; людей резать куда более достойно и приятно, - с сарказмом отозвался эльф, но тут же примирительно добавил, - Я бы с радостью поспорил с тобой о преимуществах и недостатках наших профессий, но в другое время, и в другой обстановке. Хотя людские легенды редко бывают чем-то большим, чем сказками выживших из ума стариков, меня, все-таки, терзает какое-то предчувствие. Ведь вполне вероятно, что хоть какая-то доля ваших сказаний основана на большем, чем бред душевнобольных.
   Луна высветила длинную серебристую дорожку, и волны весело перебрасывались бликами. Ночной ветерок слегка ворошил волосы путников, и море казалось спокойным как никогда. Даже слишком спокойным. Все трое молчали. Ничто вокруг не выглядело зловеще, но и у воина и вора на душе скребли кошки. Глаза Брука и вовсе застеклянели, он вглядывался в темное небо, будто бы это могло помочь в случае если Проклятие Тха действительно существовало. Орк помнил множество детских сказок-страшилок, о Ночном Море. Он, пожалуй, предпочел бы признать себя виновным в смерти Императора, и подвергнуться четвертованию, чем сидеть здесь, сейчас. Глаза орка вновь напряглись, и он внезапно побелел.
   - Госпдин, Ткха... Ткха, - закричал он.
   Черная туча двигалась прямо на корабль. Приглядевшись можно было разглядеть, что это не туча, а множество мелких точек, они летели со стороны моря, очень высоко. Настолько высоко, что орк побоялся даже представить себе, сколько же их там, если они закрывают собою небо.
   - Ночные птицы, - прошептал Квилен.
   Не прошло и нескольких минут, как мириады их заполнили собою весь небосвод до самого материка. Именно до материка, а не до горизонта; казалось, что Ночные Птицы исчезают куда-то у самого берега. Куда они летели? Об этом не говорили древние легенды, но сейчас путников это и не волновало.
   - Гребите! Гребите! - заорал Дори, чем вывел орка и Квилена из ступора, а сам, тем временем, вынул откуда-то из-под плаща короткий лук.
   Две птицы отделились от летевшей орды и спикировали вниз. Теперь можно было разглядеть их горящие желтые глаза, без зрачков. Крылья их походили на разорваные клочки черной материи, и никто кроме эльфа не мог понять, как они держаться на воздухе. Заведомо ожидая неудачу, Дори выстрелил из лука. Стрела прошла сквозь вязкое полотно тумана, котороый составлял тело птицы, не оставив за собою никакого следа. Это значило самое страшное.
   - Они в Астрале! - закричал эльф, в суматохе бросаясь к своему походному мешку.
   - Че-е? - протянул Квилен, и, не дожидаясь ответа, сделал легкий полуоборот, выставив клинок так, чтобы оттолкнуть от себя птицу, а затем, сделав вертикалный удар, отсечь ее чернозубую, острую пасть. Однако, все случилось не так, как он ожидал: птица прошла сквозь его меч, как сквозь воздух. Ничуть не остановленая металлом, она полоснула своими когтями левое плечо воина.
   Квилен почувствовал острую боль, несмотря на то, что птица даже не порвала рубашки, и место, где должна была быть рана, осталось совсем сухим. Вторая птица, словно ястреб ринулась вертикально вниз на орка. Бедный Брук, застывший от страха, с трудом превозмог себя и отпрыгнул вправо. Птица прошла сквозь дно лодки, совсем не повредив просмоленных досок. Квилен предпринял еще пару попыток ранить врага, но меч его проходил сквозь чудовищ, оставляя за собой шлейф черного тумана будто-бы вырванного из монстра. Птицы не обращали на это никакого внимания.
   - Нашел! - обрадованно вскрикнул Дори, - Их так не проймешь, тут нужен зачарованый клинок. Возьми его: я слишком плохо владею мечом, чтобы отбиться от этих тварей.
   Эльф кинул небольшой кинжальчик Квилену. И тот, бросив свой меч, схватился за неказистое оружие, как за последнюю надежду. Едва птица оказалась вблизи от воина, как колдовская сталь просвистела, отсекаяь ее левое крыло. Отрезанная часть не упала, а лишь рассеялась, словно густой туман, от резкого порыва ветера. С одним крылом птица летала намного хуже, чем с двумя; но все же летала.
   Пока орк радовался этой победе, вторая тварь устремилась к его ноге; она раскрыла широкую пасть, и, быть может, откусила бы половину конечности, если бы не обитала в Астрале.
   Брук с вопелм схватился за голую ногу, внешне остававшуюся целой. Хотя на самом деле рваная кровоточащая рана, приносила бы несчастному намного меньше боли, чем та, которую нанесла ему птица. Вскоре плоть почернела, а Брук со стоном упал на дно лодки.
   Квилен вскоре сумел отсечь голову той твари, что ранила его слугу. Вновь, словно тяжелая туча под заклятием мага-погодника рассеялась птица. Победа была уже в руках у беглецов, но...
   Оставшееся раненое чудовище поняло, что дела его плохи, и, подняв голову вверх, взвыло. Звук, порожденный исчадием Тха, колом вонзился в мозг беглецов, в глазах всей троицы потемнело, из ушей потекла кровь; им захотелось выколоть себе барабанные перепонки, упасть, умереть, лишь бы не слышать этого шума. Эльф, более подверженный магии Астрала, почувствовал, как его кожа лопается, и кровь проступает даже из пор. К счастью, это длилось недолго, закончив свой предсмертный крик, птица со злобой бросилось прямо на Квилена, и тот, несмотря на перенесенное потрясение, воткнул эльфийский клинок прямо в ее горящий глаз. Но победители не успели порадоваться выигранному бою. Более двадцати Черных Птиц откликнулись на зов их умирающей сестры. Они направлялись вниз, чтобы отомстить.
   - Мы не выдержим их атаки, - холодно и обреченно сказал Дори, и воин невольно удивился его выдержке.
   - Жаль, что моя последняя битва более похожа на клоунаду. Почему я никогда не доверял магам, раздери меня Проклятие Тха?!
   - И раздерет...
   Первая тварь уже подлетала к эльфу, который в последний момент присел, позволяя воину, полоснуть ее по брюху, сотканному из черного тумана. Птиц становилось все больше, и, порою, защищающимся, уже некуда было отклоняться. Орк, практически лишенный способности двигаться, страдал больше всех, и если бы хозяин не помогал своему слуге, отгоняя от него особенно резвых птиц, его тело давно бы разодрали; конечно, не физическое, а астральное тело.
   Эльфу птицы практически не вредили, он то и дело куда-то исчезал, затаивался, и едва птицы находили его, он начинал прыгать и уворачиваться от них, не хуже любого акробата-циркача. Чтобы через некоторе время опять засесть где-то в тени. Как он умудрялся делать это в некрупной лодочке, понять, наверное, мог бы только его учитель.
   Квилен атаковал смело, несмотря на то, что его броня никак не помогала против атак птиц, и делала тело слишком неповоротливым. Он чувствовал сильную боль в районе бедра, груди и плеча, левая рука его безвольно висела, качаясь из стороны в сторону при каждом движении. Но были и определенные успехи: из двадцати трех нападающих осталось не более пятнадцати исчадий астрала. Хотя стоило ли этому радоваться? Воин уже совсем выдохся, да и раны болели все сильнее и сильнее, даже если они победят, (что очень маловероятно) то, что они станут делать, выбравшись на берег? Навряд ли, повреждения, полученные в бою с существами Астрала, пройдут сами, без помощи магии.
   Птицы избрали новую тактику, теперь они подлетали не по очереди, а одновременно, пятерками. Атаки длились без перерыва, и уклоняться от них стало практически невозможно. В первую атаку, Квилен умудрился зарубить двух птиц одним ударом, однако, одна из оставшихся трех прошла сквозь его живот. Воину показалось, будто из него вырвали все кишки, и, растянувшись, они, словно резиновые, ударили его обратно. Он упал и скорчился на дне лодки, мучаясь от нестерпимой боли.
   Птицы же, вопреки ожиданиям эльфа, не стали более интересоваться ничьей судьбой. Их клювы развернулись в сторону стаи, и вскоре они обратились лишь в мелкие точки на фоне черного полотна неба. Ловить быстрого как тень вора, очевидно, не входило в их планы, а орка и человека они сочли за безнадежно раненых.
   Эльф нагнулся над павшими спутниками, даже не зная как облегчить их страдания. Квилен был совсем плох, его глаза побелели, и изо рта шла пена, сознание полностью покинуло человека. Орк еще кое-как держался, и с помощью эльфа он сумел взяться за весло. Дори сел рядом и они, насколько могли, быстро, погребли к берегу. Вор тоже был ранен, и каждый раз, когда он поднимал весло, напряжение отдавалось в его плече ужасной болью. Орк же и вовсе стонал каждые несколько секунд. Но обращать внимание на боль им было некогда; они понимали, что чем раньше доплывут до материка, тем больше у них шансов выжить. Дори тщательно вглядывался в темноту, пытаясь найти пологий берег, но впереди них были только высокие голые скалы.
   - Куда мы плывем? Ты знаешь, где выход на материк? - спросил, наконец, он у Брука.
   - Хозяин, должн знат... Ях море, крарты... не видал никода, - от боли и страха орк стал говорить еще менее понятно, - где-то... где скалы... проход, - неуверенно дополнил слуга. Но Дори уже не слушал его.
   Внимание эльфа привлекло дно лодки, и после недолгого осмотра, он вскрикнул:
   - Лодка протекает.
   Дори нагнулся, и увидел, что это не была обычная течь. Черные, копошашаяся масса мелких, покрытых едкой слизью, червячков пролезала в лодку. Едва Дори прикоснулся к ним, попытавшись столкнуть обратно вводу, его руку обожгло. Кожа моментально покрылась кровью, слизь глубоко въелась в нежную плоть эльфа.
   Брук и Дори принялись сталкивать слизней веслами обратно в воду. Это помогало, но создания морских глубин цеплялись и за весла, оттуда, попадали на руки и тело, разъедалая кожу и нанося глубокие раны. Мерзкие существа присасывались своими острыми хоботками, и лишь уже вздутые от наполнявшей их чужой крови, соскальзывали в лодку, "проедая" себе путь на волю. Битва с мелкими, практически невидимыми в темноте тварями уже даже не вселяла страха в совершенно опустошенных темпом событий спутников. Их сопротивление Ужасу Глубин походило на необходимую, но бессмысленную рутину. Как последний вздох осужденного на смерть.
  
   Вскоре от лодки осталось совсем немногое. Измученные борьбой спутники уже совсем потеряли надежду на жизнь, когда их подхватило течение. Атакующие их черви без проблем поспевали за ними, но до берега оставалось совсем недалеко; и хотя, как им подняться по полуотвесным камням, путники до сих пор не знали, надежда все же затронула их сердца. Орк, поняв, что лодка вот-вот затонет, проявил истинную преданность: он стянул кольчугу со своего господина, а затем бережно освободил его ноги и руки от наколенников и наплечников. Не зная, выживет ли сам, слуга решился спасти своего хозяина. Или по-крайней мере попытаться спасти.
   Едва он закончил, как лодка пошла ко дну. Оказавшись в воде, Брук почувствовал, как в его тело впиваются тысячи пронзающих насквозь иголок. Ужас Глубин почувствовал, что тонкое дерево, защищавшее его ужин, перестало быть помехой; и будто единое существо слизни набросились на свою добычу, лакомясь теплой кровью. Тело хозяино, хоть и мешало плыть, но так же защищало спину.
   Дори орк разглядеть не мог, но он мало беспокоился о воре. В самом деле, почему его должен интересовать чужак, тем более укравший родовую драгоценность у его хозяина. С другой стороны помогать и служить Квилену, он привык с детства, и потому даже не предполагал возможность предательства. К тому же, если он он бросит хозяина на корм Ужаса Глубин это навряд ли сильно повысит его шанс выжить. Ему не требовалось много работать руками, течение само несло тела. От боли, приносимой кровососущими тварями, Брук уже совсем ничего не чувствовал и едва ли что-то понимал.
   Было похоже, что река уходила куда-то под землю, а это значило, что скоро его затянет воронкой в одну из множество подземных рек. Тогда вода заполнит его легкие, и все его тело, до последней косточки будет съедено страшными подводными тварями.
   Живая масса, окружавшая его отчего-то разреживалась, возможно насытившись или ринувшись за другой добычей: эльфом, носившим странное гномье имя. Брук вспомнил теплую таверну, где они встретили вора, и ему показалось, что его уносит далеко, обратно, в привычный и приятный ему мир, без ужасов моря, без Птиц Тха... Но то было лишь течение несшее его куда-то вниз, под камень...
  
  Пробуждение Дочери Богов
   Нет. Нет. Жизни нет,
   Пляска смерти, вихрь, бред.
   Струится боль, струится кровь.
   Мы служим верно. Вновь и вновь,
   Жрецы приносят жертвы Ей:
   Той, что живет среди теней,
   Мы служим верно. И она,
   Презреньем платит нам сполна.
   Бессильны маги, слабы мы,
   Сыны Серебрянной Стрелы.
   Кто защитит нас от оков
   Великой Дочери Богов?!
   Секретная библиотека Детей Серебрянной Стрелы, История Первого Пришествия, из личного дневника Эллириона: воина-очевидеца.
  
   Алгор (Вирас). Кентин.
   i
   Лишь глаз. Слабый, как тлеющий уголек, глаз остался от могучего, некогда, существа. Дочь Богов (но не Богиня) совсем потеряла силы. Скоро умрет ее физическое отражение, и она не сможет видеть ничего кроме туманных, пустынных пейзажей Второй Реальности, ей уже не суждено вернуться и обрести былую мощь. Заточившие ее поставили прочную тюрьму и хорошую охрану. Три тысячи лет длится ее заключение, три тысячи лет прошло после ее Первого Пришествия. Почему его назвали Первым? Потому, что те, кто могли читать судьбу, не смогли разгадать многого, но без сомнений видели, что будет и Второе. Хотя сейчас, казалось, будто все они ошибались. Раньше, она еще могла следить за тем, что происходит в мире, но сейчас время забрало все. Ее забыли. Она не внушала даже простого страха, и ее, древнее как этот мир, имя не произносится даже мысленно, даже в сказке для детей. Время стерло народы, помнившие ее, не оставив даже слабой надежды.
   Вдруг ее кольнуло. Потом еще раз, сильнее, Дочь Богов давно не могла чувствовать в Реальности, а это значило, что приближается кто-то очень сильный, настолько сильный, что Сила его распространяется и на Астрал. Дочь Богов напряглась, вкладывая последние капли жизни, чтобы разглядеть пришедшего, и ужаснулась. Никогда еще не видела она такой мощи.
   Тот кто приближался к ней, явно принадлежал к тем, кто заточил ее, но его не было с ними в ту битву, три тысячи лет назад. В Реальности неизвестный выглядел как сгорбленный старик в сером плаще, лицо его полностью скрывала маска, не позволявшая видеть ничего, кроме тусклых глаз. Одной руки у него не было, а другая... тут Дочь Богов стошнило бы, будь у нее физическое тело... на другой, открытой руке, у старика был только один палец, загнутый словно крюк, изуродованный, как и вся кисть, ужасными волдырями; они лопались, из них вырывался отвратительный гной и слизь, многое другое, неописуемое словами отвращало, видавшую виды заключенную. Однопалый, как прозвала его Дочь Богов, приближался к ее темнице.
   Фундаментальный Дух, один из стражей, почувствовал инородную Силу, и предупредил остальных. Седой Дух и Дух Одного Шага (это самый простой возможный перевод их имен на простой человеческий язык) бросились в атаку. Но поток их сил врезался в Однопалого как вода в гранит. Сгорбленный старик поднял пораженный неизвестной болезнью палец, и начертал в воздухе какой-то знак, который даже Дочь Богов видела впервые. Духи, вмиг забыв о своей миссии, осели на землю. Что-то стерло их разум и память. Они тупо смотрели вперед, не понимая, не только смысла своей работы, но и кто они такие.
   Этот спаситель пугал Дочь Богов намного больше, смерти и заточения. Кто он одолевший Духов, не простых духов, а Духов, родившихся вне этого мира, далеко в Астрале на границе с Полумирами? Что он хочет от нее? Однопалый шагнул к заточённой, и ограждающие ее чары рухнули, он даже не пробовал снять их, его сила прошла как нож сквозь бумагу, и вот старец уже стоял перед Дочерью Богов.
   - Ты свободна, - произнес он.
   - Кто ты?
   - Однопалый, - усмехнулся старик. Страшный старик, читающий мысли не простой смертной, а той, в чьих венах вместо крови переливается Сила Богов.
   - Кто ты? - крикнула она чувствуя, что не сможет долго продержаться, и теряет последние силы навеки уходя во Вторую Реальность.
   Старик исчез, так ничего и не сказав, а Дочь Богов ощутила небольшой прилив сил, подарок загадочного освободителя. Этого было достаточно, чтобы она вновь могла видеть, говорить и чувствовать в Реальности...
  
   ii
   Силен плакала. Сегодня ей вновь придется ложиться спать голодной. Наглый сорванец-матрос избил ее и забрал последние деньги; конечно же, это случилось после того, как она обслужила его, что было особенно обидно и противно.
   Ее беда заключалась в том, что она некрасива. Обладай Силен чуть более пышными формами, или более миловидными чертами лица, она бы обслуживала совсем других клиентов, тех, кто не стал бы забирать у нее последние гроши, а щедро осыпал бы ее дарами. Но что она могла поделать? Попы - последователи полумифического Света убеждали, что надо начать "честную жизнь". Возможно ли это? Возможно ли это для нее, которую родители, еще когда она была маленькой девочкой, продали в публичный дом? Ее, которая сбежала оттуда, потому как по разумению хозяйки, девушка с такой внешностью подходила только для того, чтобы обслуживать извращенцев.
   Силен плакала. Она сама не заметила, как вышла из города и брела уже по лесу.
   Лес не пугал ее. Она не боялась обитающих там зверей, да и они никогда не обижали ее. Частенько ее посещала мысль жить одной, без людей, где-нибудь в лесной избушке, но для этого надо было построить избушку, да и жить на свободной территории запрещалось законом: земли надо выкупать у короля, или у лорда, которому они принадлежат. Конечно, есть никому не нужные земли, там где никогда не появляются люди, и, по сути, никто не заботится: живет там кто-то или нет. Но лес, излюбленное место охоты, никогда не относился к их числу.
   Внезапно Силен остановилась, она много гуляла в лесу, и уже бывала на этом месте, но никогда еще до этого не видела здесь этой берлоги. Или норы?.. Что же это? Из темного отверстия веяло холодом и... злобой? Силен почувствовала непреодолимое желание шагнуть в глубину. Что-то ожидало ее там. Что-то указывала ей на вход, и звало... Силен не боялась этого чувства, разве могло что-то в лесу быть страшнее того, что она испытала в каменном человеческом муравейнике? Следуя беззвучному голосу она вошла в нору. Тут же из темноты на нее уставился желто-черный, как тлеющий уголек, глаз.
  
   Наконец-таки Дочь Богов нашла свое орудие! Получив свободу, она долго звала: недели или месяцы, никто не приходил. В конце-концов появилась Избранная. Женщина с нужной страстью, ненавистью, с нужной силой, необходимой чтобы вместить в себя Дочь Богов. Ей теперь уже было неважно откуда в Избранной взялись эти качества: воспитала ли их жестокая жизнь или Силен родилась уже со знаком судьбы. Время размышлений прошло: пора было действовать.
   - Вместе, вместе мы победим, - услышала Силен слабый шепот, - отдай мне свою свободу и я дам тебе власть, - девушка почувстовала, как ее захватывает шторм чувств, презрение ко всем, ощущение превосходства, но так же и полный отказ от себя, жизнь во имя силы и власти. Силен вздрогнула и попыталась вырваться из охвативших ее разум сетей. И Дочь Богов, сознав свою ошибку, и испугавшись, что ее жертва убежит, продолжила с двойной силой, - Слушай! Слушай меня! - шепот помутил разум девушки, а Дочь Богов в спешке выискивала то, что убедит девушку не сопротивляться; выискивала ее Призвание. Вот оно! - Тебе не нужен мир людей, ты живешь не для них! Лес - твой дом! Небесные птицы будут петь для тебя, пушистые звери греть тебя в холод своим теплом, а деревья станут твоим жильем. Покой и уют воцарится в лесу, - Силен поддалась, но ее слабая защита все еще не позволяла Дочери Богов овладеть ею, - Дай мне свободу! Позволь мне слиться с тобой, стать частью тебя... О нет, я не порабощу тебя, ты будешь действовать сама, но пользуясь моей силой. Смотри как стонет все живое под гнетом людей! Неужели ты не хочешь помочь твоему истинному дому? Вернуть величие первозданного мира? - Силен сдавалась, и уже не шепот, а медный голос исполина гудел в ее голове, - дай свободу лесу! Сметем города! Хватит людского гнета, хватит власти тех, кто может лишь брать!
   Дочь Богов сделала прыжок и оказалась внутри Силен, слилась с нею. Дочь Богов не имела собственных целей, это была лишь сила, не имевшая полноценного разума, и потому теперь у нее не было иных задач, кроме того, что хотела Силен. Единственное желание Дочери Богов - обладание реальным телом и разумом было удовлетворено. Силен даже не заметила, как скрючилось от боли, ее Астральное Тело, притесняемое, заменяемое Дочерью Богов. Не видела она, и как встрепенулись Духи-Стражи, на секунду понявшие, что случилось что-то страшное, но так и не сумевшие вспомнить, что именно. Не видела она и своего кровавого будущего...
  
   Так бывшая девушка-проститутка, наполовину перестав быть собой, должна была принять новое имя, Дэй"а. Царица Вираса, древнего леса, чьи духи до сих пор обитают здесь. Пусть людишки называют это место Алгор, но падут их глупые империи, возродится былое величие.
   - Затем призываю вас О Великие! Духи древнего леса, духи Вираса, проснитесь, пришло время действовать. Откликнетесь на зов вашей хозяйки.
   - Дэй"а, - разнеслось по лесу, - Дэй"а, - прошептали кроны деревьев, - Хозяйка леса. Дэй"а. Пробуди наши силы. Учи нас. Дэй"а...
  
   iii
   Алгор(Вирас). Поместье в окрестностях Кентина.
   - Почему ты молчишь? Отвечай, когда тебя спрашивает хозяин!
   - Шоб тебя, грх, все волче племя в наложницах имело! - крикнул полуорк, и замахнулся, было, на хоббита, но двое громил-огров из личной охраны пузатого помещика двинули Кэхра в челюсть. Рабы, стоявшие неподалеку, прятали ухмылки, им явно пришлись по вкусу слова полуорка. Хоббит плюнул прямо в лицо Кэхра, уж что-что, а плевать половинчики могли отменно. Кэхр даже не успел попытаться ответить, как получил второй удар от телохранителей хоббита.
   - Какие рабы пошли! - возмутился половинчик, - раньше за такое с тебя бы давно уже кожу медленно содрали! Будь здесь мой прапрадед... Он бы тебе показал! Лентяй, бунтавать вздумал! Запомни, ты - вошь. Если надо, я всегда смогу купить нового раба, а вот жизни своей ты никак не выкупишь. Прогадал я, видать; за тебя, дурака, пять злотых дал... Ублюдок... - далее хоббит выругался еще менее прилично, а полуорк опять получил удар от одного из огров, - ладно, хватит ему морду квасить. Эй, ты, - подозвал хоббит, стоящего неподалеку мальчишку-гоблина, - скажи, чтобы начали готовить обед. Да посытнее, утомился я сегодня. К обеду лучшего эля, свежего, чтоб только из пивоварни, а вина не надо, отвратительное у ентих эльфов вино. Мы, хоббиты, из пшеницы лучше вино сделаем, чем наши вечноживущие братья из их чудесного винограда, демон их возьми. Да, и пусть не забудут табака, не выдохшегося, хорошего, не понравится - всех выпорю, понял? - мальчишка кивнул и убежал, а хоббит повернулся к Кэхру, - Эх, прижал бы тебя посильнее, да дел невпроворот. В дом для провинившихся пойдешь, посидишь там, подумаешь. Завтра судить будем, - хоббит развернулся и его шикарный, расшитый золотом плащ залихватски поднялся в воздух, словно несомый ветром; видимо не обошлось тут без эльфийской магической ткани, которая считалась высшим писком моды среди алгорианских аристократов.
   Кэхра больше не били. Теперь, когда хоббит не видел, не было необходимости выслуживаться, и огры потащили полуорка в камеру. Назвать это домом мог только тот, кто никогда не видел этого здания. Полуорка бросили прямо на грязный пол, в чьи-то выделения, свежие и засохшие (нужду справлять в камере было некуда). Огры с шумом захлопнули дверь, повесили на нее замок и встали у входа.
   Кэхр оглядел свою тюрьму: широкие металлические двери, толстые, в хоббитскую руку, решетки. Стены из неотесаного камня местами покрывали пятна, весьма похожие на кровавые подтеки.
   Полуорк знал в точности, как пройдет завтра суд. Хоббит, и два человека, его приказчика, признают Кэхра виновным в нападении на своего законного работодателя, которому Кэхр, по законам Алгора, должен был служить на протяжении сорока лет, в счет долгов своих родителей. За это ему присудят около пятидесяти ударов палками, что исполнительные огры тот же миг приведут в действие. Так как срок не истек, Кэхра переведут из плантаций на более тяжелые работы - в шахты гномов. Кэхр не волновался, он давно ожидал подобного.
   Отец его, бывший казак Восточной Вольницы, учил, рожденного в неволе сына никогда не боятся смерти. Учил презирать господ, работать, коль уж угодил в рабство, но отвечать гордо, смело, с ненавистью и никогда не гнуть спину. За это и пострадал Кэхр, ведь по закону он обязан был поклониться помещику, проходящему мимо него.
   Теперь полуорк получит свое наказание, а затем отправится к гномам, на изнуряющие, опасные работы. Говорят, что работающие там не проживают и пяти лет, но Кэхр не боялся этого. Работать сорок лет под палящим солнцем, на хоббитовских плантациях ничуть не лучше, ведь орки редко доживают даже до пятидесяти.
   А что его ждало "на свободе"? Та же самая работа на какого-нибудь хоббита, реши он работать на ферме. Грошей которые получал бы Кэхр не хватило бы на большее, чем отвратительный суп, от которого тянет плесенью. Полуорк вздохнул, потянулся, выбрал более-менее чистый уголок и завалился спать.
  
   Из объятий сна Кэхра вызвал какой-то странный шелестящий шум за окном. Стояла глубокая ночь. Полуорк не успел подойти к окну, чтобы узнать в чем дело, как услышал громкий человеческий крик. Затем еще один. Земля задрожала. Кэхр пытался что-то разглядеть, но за решеткой стояла непроглядная тьма. Через несколько мгновений в ночи появились огни факелов и дрожащие тени.
   Раздавались разнообразные крики, полные ненависти и отчаянья, злобы и страха. Кричали люди и хоббиты, но Кэхр не мог понять, что случилось: не было слышно вопля атакующих имперских когорт, служащих для усмирения неподатливых помещиков, не звучал и орочий боевой рык, не пели звучные трубы гоблинов. Кэхр чувстовал страх, единственный известный ему - страх неизвестности. Прошло несколько минут, прежде чем все затряслось, и с потолка посыпалась щебенка. Казалось, что огромный зверь вышагивает по ферме, и каждый его шаг сопровождается человеческими предсмертными стонами. Удары невидимого полуорку гигантского молота сотрясали землю, слышался глухой, утробный рык.
   Вот зверь (или молот) добрался и до тюрьмы Кэхра. Словно песочные рухнули стена и часть потолка. Перед рабом предстал исполинский ствол дерева, рельефная кора походила на длинные мышцы, а многочисленные корни на пальцы или щупальца. Кэхр интуитивно понял, что другая лапа-ствол уже занесена над остатками здания, и ринулся к своему случайному освободителю.
   Ловко пронырнув между корней энта, полуорк выбежал наружу. Ферма пылала. Кто-то поджег деревянные хижины рабов, наверное, чтобы отпугнуть лесных гостей. Вокруг Кэхра царил кровавый хаос, энты лишь разрушали кирпичные и каменные строения, мало интересуясь людьми, но за ними следовали другие, уничтожающие все разумное, что встречали на пути. Среди атакующих были невыскоие ветвистые кусты, которые служили прикрытием для зеленых рысей, скрывающихся в пышной листве, и нападающих лишь тогда когда оберегающий их куст вплотную подходил к намеченной жертве. В воздухе кружил целый рой кусучих тварей, и, хотя они мало вредили, все настолько пропиталось ими, что полуорк с трудом дышал, и чувствовал, как теряет сознание. Вся ферма будто расцвела: непонятно откуда, сквозь плотноутоптанную дорогу пробивались ростки невиданных растений, поле тоже пестрело всеми возможными цветами, среди которых преобладал, конечно же, зеленый.
   Мельком он заметил, что другие рабы наравне с наемными рабочими, либо разбежались, либо навеки остались лежать на земле. Усадьба хоббита безуспешно пыталась обороняться, но лучники никак не могли попасть в хорошо замаскированных рысей, а энты, тем временем, уже крушили камень, и никакой огонь не мог взять их.
   Но Кэхра мало волновала судьба его хозяев. Не заботили его и причины происходящего катаклизма. Он понимал, что обрел свободу, а что делать с ней, Кэхр знал еще с детства.
   Полуорк помнил рассказы отца про Восточную Вольницу, знал, что находится она на западе от Алгора. Вновь повторял он то, что заучил еще подростком: чтобы не попасть в эльфийские кандалы, надо придется обойти Светлое Царства через Пустые Горы, что лежат на юге. Мечта Кэхра, похоже, могла сбыться, у него появился шанс вернуться на родину и обрести свободу.
  
   Но едва бывший раб перешел на бег, как почувствовал, что ветвь рядом стоящего дерева сбила его с ног. Хотя это трудно было назвать деревом, скорее высоким пнем, похожим на гигантскую бочку пива с лапами-ветвями. Ровно в середине пня находилось огромное дупло, как раз по размеру человека. Кэхра подняло в воздух и резко швырнуло, в тот миг же он услышал, как трещат его кости, врезаясь в твердое, как камень дерево. Дупло быстро заросло, и бывший раб вновь оказался в неволе.
   Стало тихо. Полуорк мог слышать только свое тяжелое дыхание и мерную поступь бочкообразного дерева. Пару раз он попытался выдавить захлопнувшуюся "дверь", но у него ничего не выходило. Воздуха становилось все меньше, и пространства, похоже, тоже. Вскоре Кэхр и впрямь почувствовал, что дерево будто сжимается. В детстве он слышал много сказок о деревьях-людоедах, бочкарах, которые захватывали людей и животных, перемалывали свою жертву мощными стенками своеобразного подобия желудка, затем выпивали кровь и выплевывали остатки. Тогда эта история пугала его намного меньше чем сейчас.
   Он очень жалел, что не подобрал меч, так у него был хоть какой-то шанс вырваться на свободу. Спертый воздух отнимал последние силы. Тянуло в сон. Вскоре Кэхр уже не мог сопротивлятся поглотившему его дереву, и даже жуткий давящий страх стла куда-то уходить. Полуорк не мог противиться охватившему его смирению, веки его отяжелели, и он почти задремал...
   ...в этот момент его ходячая тюрьма остановилась, стены стали раздвигаться, пол сильно наклонился, и через минуту Кэхр съехал прямо на траву. Рядом с ним находились другие рабы: орки и гоблины, прибывшие, очевидно, тем же способом, что и он. Все они недомуенно переглядывались, не понимая ничего, из происходящего. В их глазах ютились страх и смятение; наученные горькой жизнью они не ождали ничего, лучше быстрой безболезненной смерти.
  
   И тут появилась Она. Не повинуясь ничьим приказам все как один рухнули на колени и обратили свой взор на пришедшую. Она была красива. Но не по-эльфийски или человечески красива, несмотря на то, что тело Ее было похоже на человеческое. Нечто непонятное, чарующее, женственное, как весенний прилив жизни, таилось в Ней. Вместо волос с Ее головы свисали молодые вьющиеся, как плющ, стебли. Ее талию охватывал обруч, свитый из тоненьких веточек: сложное плетение расходилось выше, до самых плеч, обходя нежную открытую грудь. Никакую часть ее тела не скрывала одежда: она была натуральна, и в то же время, чужда.
   - Дэй"а, - объявили деревья пришедшую.
   - Здравствуйте, - сказала Хозяйка Леса, своим невольным гостям, взиравшим на нее со страхом и вожделением. Ее голос оказался мягким, как шепот осенних листьев, - Я не буду путать вас туманными объяснениями. Я отпускаю вас, вы свободны, идти куда хотите, мой лес не тронет вас. Если же вы надумаете идти в Восточную Вольницу, ибо идти вам более некуда, не забудьте о том, что Хозяйка Вираса, Дэй"а, подарила вам жизнь. А также передайте, что если казаки решат напится эльфийской кровушки, насладиться любовью эльфиек, да золото эльфийское себе по карманам распихать, то Алгор не поможет Светлому Царству. Люди будут заняты своими проблемами, - улыбнулась Дэй"а, так, что орки вздрогнули. Сказав это, Хозяйка Вираса ушла, а за ней в развалку последовали нелепые бочкары пленившие бывших рабов.
  
   Сразу же после ее ухода из кустов выскользнули зеленые рыси. В зубах у каждого зверя был меч, и через несколько минут около каждого раба лежало оружие, еще совсем недавно принадлежавшее его хозяевам. Некоторое время все стояли молча, про себя обдумывая, что же делать с подаренной свободой.
   - Че, гхр, тута думать? - сказал Хрек, молодой орк, - баба-то, гхр, она можа и ниче, да тока соображловки нема. Лана хоббита нашагхо потоптала, дык, гхр, че с того-то? Кентин она не возьмет, шоб мене клыки пообрезали, гхр. Куда пойти? В Пусты Горы? В Вольницу? Тама раздоры - день-два и усё, зарежут нас, мы ж и меча в руках не держали - кудыть нам к диким оркам да гоблинам, - Хрек был на хорошем счету у хозяина, благодаря доносам и изворотливому уму, он заработал себе место повара на кухне, и потому происходящее не очень-то ему нравилось.
   - Ты че, обалдел шо-ли? Рабская твоя душенка, гхр! - крикнул Кэхр, - идем в Вольницу!
   - А эльфы?
   - Пустыми Горами пойдем.
   - А че, мы тада просто в Пустые Горы не подадимся? - воскликнул один гоблин.
   - Ты, паскуда, авось знаешь, шо на границе везде тока гоблины, - заорал Хрек, - твари зеленые, знаю я как они с нашим братом обращаются! А ты, Кэхр, небося надеешься, что эльфы тебя за своего примут? - загоготал Хрек. Кэхр, будучи наполовину человеком, обладал намного более светлой кожей, чем сородичи его отца, да и клыки, гордость любого орка, были у него поменьше. Полуорк не стерпел насмешек Хрека, он с силой двинул в горло противника, и смех утонул в крови. Доносчик не умер драться, и никак не смягчил удар. Он упал на землю, пытаясь вдохнуть воздух, но вместо этого в легкие вливалась лишь кровь.
   - Кто со мной? - спросил Кэхр, - кто не хочет, может на брюхе к, гхр, хозяевам ползти.
   Все, кроме трех стариков и одного гоблина, бывшего помощника Хрека, стали на стороне Кэхра. Хрек, наконец, совладал с дыханием, и шумно вдыхая воздух и поскуливая, отполз в дальний угол поляны.
   - Выходим, неча нам тут больше делать, - резко скомандовал Кэхр. И его отряд состоящий из шестидесяти обессиливших, никогда не умевших воевать рабов, двинулся в сторону Пустых Гор.
  
   Дороги не было, и многие боялись заплутать в лесу, но Кэхр уверенно вел их, узнавая дорогу, как учил отец: по солнцу, мху и звездам. Сначала путники, пораженные силой пробужденного леса, не смели стрелять птиц и ничего не ели. Но голод взял свое, и уже к обеду следующего дня, орки подбили пару десятков зайцев.
   Так как Кэхр единственный знал путь в Вольницу, получилось, что его мнение было главным при принятии любого решения. Довольно скоро около него образовалась пятерка бывших рабов, которые наиболее активно учавствовали в спорах относительно дальнейшего пути отряда. Поняв, что без четкой организации вся их компания обречена, они неформально признали Кэхра своим главарем, и помогали ему управляться с мелкими проблемами.
   Добычу решили поделить поровну, в отряде не было ни женщин, ни детей, поэтому каждый получил равную порцию, дабы не вызывать пререкательств. Кэхр отлично понимал, что мало кто из отряда доверяет ему, а большинство и вовсе не воспринимает его как командира, но им было важно сохранить свою жизнь, и для этого отряд не должен был дробиться.
   То тут, то там, на их пути, проскальзывали тени зеленых рысей, шли бочкары, энты, летели тучи насекомых, а так же множество других страшных или удивительных, непонятных или пугающих своей силой тварей двигалось навстречу путникам. Войско Хозяйки двигалось в сторону Кентина. Никто не обращал внимания на отряд, даже когда те убивали зайцев, неизменно следующих за рысями. По мере продвижения, Кэхр все более убеждался, что идти обратно в Кентин было бы равносильно самоубийству. Город мог не устоять, и тогда он не позавидовал бы судьбе живущих в нем людей. Ведь он помнил об участи тех, кто жил на ферме.
   Зачем Хозяйка освободила их? Кэхр не знал этого. Не могла же она и вправду надеяться, что эти жалкие создания, с рождения привыкшие служить и повиноваться, смогут убедить независимых, горячих казаков Вольницы? Да и сможет ли Вольница победить эльфов в их же лесах? Ведь само Светлое Царство зачастую атаковало и захватывало в плен сотни рабов орков и людей, чтобы потом продать их на восток, земледельцам Алгора, и на запад, в Дорок"оли"хан, империю маленького народца. Не похоже, чтобы хозяйка особо жаловала орков и гоблинов, Кэхр видел их трупы наравне с людскими и хоббитскими. Она отпустила только рабов, наемники и рабочие были убиты. Вскоре Кэхр перестал думать об этом, для него главное - передать весть атаманам, а дальше как судьбе будет угодно. Он вел свой отряд, не забывая высылать самых шустрых и неутомимых на разведку, и прекращать едва начинавшиеся свары, с помощью своих помощников.
  
   Шел четвертый день пути, когда Кэхр почуял неладное. Лес, по его расчетам должен был кончиться, но разведчики упорно утверждали, что до Пустых Гор еще минимум два дня пути. Отряды Хозяйки тоже пропали, и полуорк ждал беды - эльфов. Илстер, лес подчиненный Светлому Царству, вплотную прилегал к Вирасу, лесу империи Алгор. Забрести туда для орка значило смерть или, в лучшем случае, пленение, хотя едва ли Кэхру, вкусившему свободу, второй вариант казался "лучшим случаем"рой варианти неутомимых,лкими проблемами. ительно дальнейшего пути отряда..
   - Гирр, - подозвал Кэхр одного из своих помощников, - ты уверен, гхр, шо до гор два дня?
   - Да.
   - Пущай Иргор на дерево лезет, гхр, посмотрит. Эльфов чую, возьми их...- полуорк в сердцах добавил пару ругательств на орочьем.
   - Деся ростов двести [рост орка около 1.7 метров], не подняться ему, - ответил Гирр. Даже между собой орки говорили на алгорианском, так как сами плохо знали родной язык.
   - Гхр. Шож делать?
   - Надо предупредить, коль остроухих чуешь, надо нашим сказать: пущай готовы будут.
   Но не успел Гирр закончить фразы, как со всех сторон полетели стрелы.
   - Гхрррр! - послышался многочисленный рык орков. Но впечатление было обманчиво, орки рычали не от кровожадности, они выражали свой страх. Никто и не думал сопротивлятся, около четырех десятков сразу же бросились врассыпную, убегая от разящих насмерть метких стрел.
   - Стой! - Кэхр вложил всю свою силу в этот крик, - Готовсь к бою! - не более двадцати орков и гоблинов послушались Кэхра, и последовали за полуорком, который бросился по направлению стрел, а не от них.
   Что-то звериное, живущее в каждом разумном существе проснулось в бывших рабах, зажатых в угол. Они понимали, что им не избежать смерти и уже не страшились ее. Эльфы высокомерно полагали, что жалкий отряд Кэхра не способен принести им никакого вреда, и потому, стреляли в убегающих от них, чтобы не гоняться потом по всему лесу за остатками орочьего сброда, надеясь с легкостью победить тех, кто вздумал противиться им. Это и была их ошибка.
   Редкий глаз может разглядеть эльфа в лесу - деревья скрывают его, и редкий нос может унюхать, тут помогает запах растений, служащих эльфам. Но что-то произошло в этот раз. Листья непослушно расступались, не закрывая своих хозяев, и сильнопахнущая пыльца не летела в нос оркам. Эльфов было очень мало, всего пятеро, хотя стрелы летели так быстро, что казалось, что их не менее двух-трех десятков. Кэхр подпрыгнул к ближайшему лучнику, тот не ожидал, что орк сможет увидеть его, поэтому даже не вытащил свой клинок, когда меч Кэхра проткнул живот остроухого.
   Орки и гоблины увидели победу их вожака и обрадовались. Другие эльфы, поняв, что магия леса больше не оберегает их, сплотились. Даже на бегу они умудрялись продолжать стрелять и пятеро орков упало с пробитыми головами. Эльфы стреляли метко. Кэхр, казалось, ничего не боялся, он бежал прямо на эльфов, воодушевляя своих соратников. Когда между противниками оставалось не более пяти метров, эльфы вытащили свои тонкие изогнутые клинки, украшенные изящным узором, созданным отнюдь не для того, чтобы радовать взгляд: это были магические руны, придающие особую силу оружию.
   На каждого из четырех эльфов приходилось по четыре орка, но даже такой численный перевес не означал победу. Лишь некоторые из бывших рабов, только те, кто не был рожден в неволе, умели, хоть как-то владеть мечом. В то время как их противники, на протяжении не одной сотни лет обороняли границы Светлого Царства, и война явлалась единственным ремеслом многих из них. Сам полуорк никогда не держал в руках настоящее оружие, но каждую ночь отец учил маленького раба драться, используя обычные палки вместо мечей. И после работы, даже совсем обессилев, молодой Кэхр по часу или по два получал тяжелые уроки, шрамы от которых до сих пор виднелись на его теле.
   Эльф с легкостью отклонил атаку Кэхра своим зачарованным клинком, затем, закружившись, хотел нанести удар с разворота, но один из гоблинов кинул свой клинок острием прямо в открытый бок противника. Прошедший через много войн эльф отбил летящий в него короткий меч, но Кэхр успел ударить в другой бок. Самонадеянный перворожденный не надел даже тоненкой кольчужки. Кровь брызнула на землю, и эльф упал.
   Орки тоже потеряли немало бойцов. Практически каждый удар оставшихся трех воинов ранил или убивал одного из отряда Кэхра. Эльфы крутились как сумасшедшие, отбивая направленные на них со всех сторон мечи. Они все меньше старались атаковать, очевидно, ожидая подкрепления. То здесь то там слышались свист стрел и орочье рычанье, значит эта пятерка не единственная, и были другие в лесу, истреблявшие разбежавшийся отряд Кэхра.
   Гоблин, смело атакующий эльфов, сбил с одного шлем, глубоко разодрав шею. Когда лицо эльфа открылось, дерущиеся с удивлением обнаружили, что это был вовсе не эльф, а красивая, как все эльфийки, девушка. Несмотря на сильную рану она отбивала атаки наравне с другими. Кэхр видел, что оставшиеся воины намного сильнее двух убитых, и, возможно, способны, перебить все, что осталось от его отряда.
   Оглядываясь по сторонам полуорк заметил, что что-то сереет за ветвями деревьев, не более, чем в десяти метрах от него. Надежда мелькнула в его сознании - ведь это могло значить то, что они на границе проклятого Светлого Царства, и у них есть еще шанс бежать в Пустые Горы. Быстрым рывком полуорк оказался около спасительного серого цвета: действительно, деревья скрывали высокую шершавую скалу. На отвесном камне Кэхр увидел две вертикальные линии, вырубленные топором. Неясные воспоминания, граничащие с интуицией, вспыхнули в голове полуорка, и он принялся разрывать ворох листьев. И верно - память не подвела его: под ними был тоннель.
   - Эй! Братки! - крикнул полуорк, - за мною, бежим! Здесь пещера, дорога на ту сторону, это Пограничная Гора!
   Обессиленные боем бывшие рабы побежали к Кэхру, стоявшему около прохода, как и подобает, вожаку, ждавшему, пока его люди смогут отступить. Вдогонку им неслись стрелы; эльфы сбили двоих из убегающих, но остальные благополучно скрылись в темноте тоннеля.
  
   О Пограничной Горе, Кэхр слышал, конечно же, от отца.
   Гоблины Пустых Гор, когда их было еще много, и они собирали большие бесстрашные армии, прорывали длинные тоннели, выходящие за границей Светлого Царства. Говорят, что, таким образом, обойдя хорошо обороняемые, многочисленные пограничные посты эльфов, гоблины добирались до торговых эльфийских городов, полных волшебных драгоценностей и чудесного оружия. И армия, значительно поредевшая, но и хорошо обогатившаяся возвращалась обратно через те же тоннели.
   По легенде только орк или гоблин мог найти такое место, и потому мало кто верил в нее, даже отец Кэхра, рассказывал ему это как старое, бесполезное предание.
   Но если это оказалось правдой, значит были и сокровища спрятанные гоблинами в то время, когда кончалась война Первого Пришествия. Когда бежали орки и гоблины, лишенные своей хозяйки - первой слуги Дочери Богов, и войска Белого Союза вторглись в пещеры Пустых Гор вырезая всех и вся, включая детей и женщин. Хотя, имеет ли это значение теперь?
  
   - Гхр, Кэхр, где эт мы? - отвлек его от мыслей чей-то голос. Орки чувствовали себя неловко, несмотря на то, что хорошо видели в темноте. От отряда осталось только девять орков и шесть гоблинов, итого шестнадцать, если считать Кэхра.
   - Это путь к Пустым Горам.
   Никто не посмел спрашивать больше: все, кто выжил благодаря Кэхру, решили полностью положиться на него. Когда глаза полуорка привыкли к темноте, он разглядел извивающийся коридор, который уходил далеко вглубь горы. Кое-где по углам висели обрывки паутины, на полу белели останки животных, хотя некоторые кости очень походили на человечьи, эльфийские или даже гоблинские. И хотя, никто, кроме эльфов, не мог сказать точно сколько времени прошло после Первого Пришествия, это было так давно, что никакие кости не могли бы сохраниться так долго. Значит, кто-то побывал здесь с тех пор. И это были не гоблины. Кэхр поежился, но он не имел права бояться.
   - Гхр... вперед, мы должны торопиться.
   И отряд последовал за вожаком. Шли без остановок и отдыха, пережитая битва и неделя свободы значительно изменили бывших рабов, им казалось, что они - уже бывалые воины, и не страшатся ни долгого пути, ни ждущей впереди опасности. Встреча с эльфами сплотила орков и гоблинов, и свары в отряде совсем свелись на нет.
   Все значительно повеселели, после того как вышли из леса. Время от времени кто-нибудь подбирал с пола, среди обглоданных костей серебрянные и медные монетки, что еще более радовало путников. Часто стали звучать глуповатые орочьи шуточки, и пошлые гоблинские пятистишья-частушки. Гоблин Горин, даже сочинил одну в честь их "победы" над эльфами:
   Остроухих мы видали,
   Что в нас стрелами стреляли,
   Обошли их стороной,
   Так куда же мы, постой,
   Мне эльфку хочется. Хой, хой!
   Несмотря на веселье других Кэхр все больше мрачнел: еда уже кончилась, никакой живности им так и не попалось, а он до сих пор не знал, как далеко им придется идти. Не для того он оказался на свободе, чтобы пропасть здесь от голода. Из помощников Кэхра выжил лишь один гоблин, Ерен, и он тоже не разделял веселого духа компании.
   - А че нам в Пустых Горах, хой? Нам тамошние гоблины поможать не будут, уж лучше надеяться, шо в котел не бросят. Мине-то еще куды ни шло, да прочим зеленым, а вам, оркам - беда; добра не сделают, народ-то лихой!
   - До Вольницы дотянуть надо, - сказал Кэхр, - делать боле нечего.
   - Это ясно, куды нам еще. Дык, тока жрать тожить хочся, - Кэхр ничего не ответил. Так они и шли. Когда совсем выбились из сил, полуорк громко объявил привал.
  
   Следующий день ничем не отличался от предыдущего, тянулись однообразные стены тоннеля. Вчерашняя эйфория победы ушла, и веселый говор затих. Кости стали попадаться все чаще, Кэхра это настораживало, но он ничего не мог поделать. Только выставлял часовых на время отдыха, и озабоченно поглядывал по сторонам.
   Едва закончился первый привал, и отряд двинулся дальше, как все разрешилось. Никто не успел даже заметить опасности, когда с диким визгом, похожим на кошачий, на одного из орков прыгнуло какое-то существо, отдаленно напомнинавшее человека.
   Рост его достигал почти трех метров, и оно помещалось в этой невысокой пещере только благодаря тому, что передвигалось на четвереньках, опираясь на ненатурально удлиненные руки. Существо казалось очень худым, таким, будто на кости натянули кожу, которая, надо сказать, неприятно шелушилась и словно лохмотья свисала с него. Также оно имело множество длинных широких зубов, каждый из которых раздваивался на конце, чтобы было легче рвать жертву.
   Будь здесь хоть кто-то знакомый с "трудами о населяющих наш мир монстрах", хранимыми в библиотеках секретного ордена Детей Серебряной Стрелы, и в Сером Бастионе, он или она, без труда распознал бы в существе мурзона, жуткого, вечноголодного порождения экспериментов древних некромантов. Мурзон ел все. Больше всего он любил мясо, но в отсутсвии оного мог питаться и корой деревьев или даже самой древесиной. Бывали случаи, что запертый в скалах мурзон прогрызал себе путь на свободу, и отнюдь не по собственному умыслу, а из одного только раздирающего его голода, вселенного в него древними некромантами.
   Этот страшный, созданный магией зверь вгрызался своими зубами в череп орка, который визжал и безуспешно пытался скинуть насевшую на него тварь. Стоящие рядом опешили, боясь подойти к зверю. И Кэхр, первым ринулся в атаку, его меч, описав полукруг, опустился на наслаждавшегося сладким, на вкус мурзона, мозгом. Оружие полуорка отсекло длинную лапу, которая тут же свалилась на каменный пол, но зверь ничуть не смутился этой потерей.
   Он быстро схватил отрубленную конечность свободной лапой и присоединил ее к плечу. В районе раны замелькали какие-то темные нити-отростки, и через мгновение, Кэхр уже не мог сказать в какую именно точку пришелся его удар.
   Опять-таки, будь там, упомянутый мною, гипотетический ученый человек из Серого Бастиона, он бы сразу же догадался, что мурзон является не живым существом, а умертвием. И тело его держится, не распадаясь только благодаря магии, довольно слабой магии, так как более поздние изыскания некромантов позволяли уже преодолевать силу гравитации, и рука мурзона сама бы поднялась к плечу.
   Тем временем зверь уже заканчивал свою трапезу, и не успел озадаченный Кэхр предпринять вторую попытку убить монстра, как мурзон обратил свое внимание на полуорка.
   С трудом уворачиваясь от сильных длинных лап Кэхр медленно отступал, царапины, которые он наносил не приничали зверю никакого вреда, но и сама тварь до сих пор не зацепила Кэхра.
   - Че ждете? Пока до вас доберется? Хой! - закричал Ерен и бросился с мечом на упрямое умертвие. Его слова придали другим уверенности, и они ринулись в бой. Вскоре мурзона обступили. Оказавшись в окружении направленных на него мечей, умертвие предпочло не ввязываться в драку, оно подпрыгнуло вверх, вцепившись зубами в камень, подняло свои лапы высоко на уровень головы. Затем, оттолкнувшись от потолка, поскакало в сторону, по горизонтали, вновь и вновь хватаясь клыками за камень. Мурзон сделал около пяти подобных прыжков, и, оторвавшись от гнавшихся за ним орков, перевернулся в воздухе, упал на лапы и скрылся в темноте. Кэхр выругался, так, что даже кое-кто из его отряда почувствовал смущение.
   - Он еще вернется, - сказл тихо Ерен.
   - Идем дальше, чем быстрее, тем лучше.
   - А еда? - спросил гоблин, указывая на мертвого орка.
   - У вас несколько минут.
   Орки, не брезгующие никакой пищей, умело разделили своего сотоварища и напихали свежее мясо в совершенно опустевшие сумки с провизией. Впереди лежал долгий путь, а сзади их все еще преследовала опасность.
  
   Стоянки делали недолгими, спать приходилось не более пяти часов. Дежурили парами, каждые пол часа происходила смена одного часового, таким образом, за одну ночь все успевали постоять на вахте.
   Кэхр не мог понять, что замышляет мурзон. Он видел ненасыщаемый голод в глазах этой твари и понимал, что она не отступит. Ему казалось странным, что мурзон не напал до сих пор. Это значило, что умертвие копит силу, и неизвестно сможет ли их отряд устоять, напади оно вновь. Одно Кэхр понимал точно: останавливаться нельзя.
  
   Через два дня, как раз когда мясо убитого орка подошло к концу, в конце пещеры показалось небо. Но Кэхр разумно решил не бросаться на чистый воздух сломя голову, он выслал двух добровольцев-разведчиков. Которые, вернувшись, рассказали, что у подножия горы видны костры, около двадцати гоблинов-разбойников из Пустых Гор, разбили там лагерь.
   - Надо туды гоблина послать, хой Кэхр? Пущай их убедит, шоб мы прошли, - сказал Ерен, - я пойду?
   Только для вида дождавшись кивка Кэхра, Ерен пошел к выходу. Гоблины редко признавали вожаков, и делали это только по надобности.
   Оказавшись у самого порога пещеры, Ерен остановился и осторожно крикнул на ломанном гоблинском:
   - Хой, ребятки! Не стреляйте, браты! - и только после этого выглянул наружу.
   - Чудо-юдо из пещеры лезет, а ну его! - послышалось снизу.
   - Како чудо-юдо тябе, невишь, наш это, выжил небось.
   - Небось, тварь извел, и золотишко его прибрал.
   - Ту тварь один гоблин не побьет, чудо-юдо это, говорю вам, испужалось, притворяется.
   - Я не чудо-юдо, свой я, гоблин, - вскричал Ерен, увидев наведенные на него арбалеты.
   - Гляди-ка, и точно свой. Стой там, не подходи. Че надоть?
   В течение разговора Ерен выяснил, что гоблины, прослышав о страшном звере, скрывающемся в пещерах, отчего-то вбили себе в голову, что эта тварь охраняет несметные сокровища. Жадные до золотишка и просто лихие парни собрались покончить с тварью и еще три дня назад прибыли к пещере. Но все боялись встретиться с неизвестным страховидлом, что обитает в пещере, и потому, все три дня гоблины храбрились, попивая свою червячную настойку, и пожирая провизию, что приготовили им в путь гоблинихи. Третий день праздник шел полным ходом.
   - Нам пройти надоть, - сказал Ерен, выслушав рассказ разбойников.
   - Куды? Хто идет?
   - В Вольницу направляемся, орки и гоблины.
   - Иш чего задумали! Вы тудыть, а нам, эльфы потом башку поотрывают.
   - А с каких пор вам эльфы в указ?
   - Кто нам в указ? Нам эльфы в указ? Да я тебе ща покажу, кто нам... - Ерен отпрыгнул, увернувшись от мощного зеленого кулака, и достал свой меч, что охладило пыл гоблина.
   - Неча тута базар разводить, - подошел самый вооруженный среди гоблинов.
   "Похоже, главарь", - отметил про себя парламентер.
   - Хой. Наших братов мы пропустим, не тронем гоблинов. А оркам передай: сами придут - в плен их возьмем, не придут, и то хорошо - зарубим и в котел.
   - Дык ты шо, нас хуже остроухой падали почитаешь? Шоб мы тех, кто с нами шел, чрез засады пробивался, к вам в котел отправили? - возмутился Ерен.
   - Противится буде - всех положим. Вы там сами решайте. Мне... - ответил вожак, закончив гоблиновским словцом, означавшим, что никакую часть его тела не волнуют пожелания говорящего с ним. Ерен, поняв, что спорить бесполезно, удалился.
  
   - Че делать-то будем? - спросил гоблин, передав суть разговора Кэхру.
   - Клыки крепче сожми: никому ни слова, если не хош от своих же удар в спину получить.
   - Эт ясно, а как на волю продраться? Тамжить воины, а мы шо: чрез один бой прошли, и то убежали.
   - Знаю, - бросил Кэхр, обрывая разговор. Ерен лишь пожал плечами и пошел к остальным, чтобы рассказать им "официальную" версию, разумно опустив предложение гоблинов.
  
   Кэхр думал. Лучше всего было бы вынудить гоблинов напасть первыми. Оборонять узкий проход пещеры не составило бы труда даже для отряда Кэхра. Но если внизу сидели не дураки, они должны были понимать это, и также то, что отсутсвие еды или пресловутое страховидло в конце концов выгонят отряд Кэхра из пещеры и тогда гоблины без проблем перебьют нападающих, имея количественное и качественное преимущество.
   Повернуть же назад означало новую встречу с мурзоном и эльфами, то есть было равносильно самоубийству. Хотя, каков их шанс победить гоблинов, даже обороняя пещеру? Пятнадцать бывших рабов против двадцати - тридцати воинов, живущих одним только разбоем. Кэхр знал, что все испуганы, что его гоблины, даже не зная о предложении их сородичей, будут надеятся на помилование, и потому не станут биться в полную силу. Да и вообще рабство не выветривается так скоро; его спутники более привыкли молить о пощаде и унижаться, чем смело идти на смерть.
   Но Кэхр не хотел неволи. Ему казалось, что смерть лучше, чем жизнь слуги. Это значило, что надо придумать способ заставить разбивших внизу лагерь атаковать, а затем надеяться на победу.
  
   Уже совсем стемнело, а праздник внизу все продолжался. Кэхр сумел убедить помародерствовавших в пещере отдать ему все найденное и выкинуть гоблинам как выкуп. Это, естесвенно, ничуть не изменило решения зеленокожих воинов, но сильно обрадовало их, так как теперь они были уверены в легкой победе, и хоть каких-то барышах. Едва полуорк услышал, что пьяные , усталые от веселья голоса начали стихать, как он растормошил своих соратников и дал им короткие и простые инструкции.
  
   - Эй, там! Гляжу вы не за сокровищами притащились - нибося гоблинихи вас отправили, а сами в соседнее село пошли, к мужикам настоящим.
   - Гыг, куда им на страховидло пещерное охотиться, коль они восемь орков увидели и испужались.
   - Да они, верно, думают, шо им все само дастся, и золото спустится, и мы в котел побежим, - послышались орочьи насмешки.
   - Пущай отдыхают, им завтра домой ни с чем возвращаться, он гоблиних по шлему получать.
   Смелчаки пришли под гору
   Споры слышу и раздоры:
   Побежать, не дожидаясь,
   Иль, пред собою похваляясь,
   Страховидла увидать, а потом уж убегать.
   Весело спел Горин свежий экспромт.
   - Какого им страховидла, они ща нас увидять и драпать начнуть, - поддержал острого на язык гоблина Ерен.
   Снизу уже слышались недовольные хмельные голоса разбуженных.
   - Братки! Докель нас эти донимать будут? Подем их уму-разуму поучим! - послышалось снизу
   - Стой, дурень, они ж нас специально наверх заманивают! -Ерен бы уверен, что это звучал голос того, кого он принял за вожака.
   - Накой? От страху они энто орать начали, шож ты, орков не знаешь. Буде им страшно, только пуще храбриться начинают. Да и серебрянники они, небося не от избытка кидали. За мной, браты!!! Хой! Хой! Хой! - Если и в трезвом уме гоблины не отдавали должного почета власти, то после червячно-спиртовой настойки они вовсе ее не признавали. Обозленные разбойники, не заботясь об экономии сил, рванули наверх, к пещере.
   Несмотря на свет факелов, было темно, и гоблины довольно часто спотыкались, или вовсе скатывались вниз. Наверху стояло около четырех орков, все, кто мог поместиться на пороге пещеры. Около каждого была навалена груда камней, и вскоре они дали первый залп. Попасть в горящие огоньки факелов оказалось не так уж и сложно, и, хотя, удары камней мало вредили, это очень злило гоблинов и вносило еще большую неразбериху в их, и без того нестройные, ряды.
   Зеленокожие воины несли потери: то и дело, очередной камень попадал в лоб незадачливого разбойника, забывшего, в спешке, надеть шлем, и тот кубарем летел вниз, порою утаскивая за собой еще пару своих собратьев. Несмотря на сумбурность атаки гоблины не сдавались, и вот уже первая зеленая морда явилась перед орками. Метатели камней, повинуясь приказу Кэхра, сделали шаг назад, уступив место мечникам. Полуорк, подавая пример, был в первой четверке. Его меч просвистел в воздухе и окровавленный гоблин полетел вниз. За упавшим тут же появилось трое гоблинов, более ловких (или менее хмельных). Они отбили обрушившиеся на них удары и оттеснили обороняющихся, расчиств место для подкрепления. Кэхр ловко проскользнул назад, пустив на свое место рвавшегося в бой Ерена.
   - Наподдадим им, ребятки, - заорал полуорк. Он пытался создать искусственную давку, чтобы не дать стоявшим впереди отступить, но несколько переусердствовал, и смел атакующих с недавно захваченного ими входа. Скованные давящей сзади толпой, два орка не смогли отбить загнутые мечи гоблинов и упали с глубокими смертельными ранами в животе.
   На их место ступили другие, но уже не орки, а гоблины из отряда бывших рабов. Вопреки ожиданиям Кэхра, зеленокожие бились со своими соплеменниками ничуть не хуже, чем до этого с эльфами. Бились за жизнь и свободу. Бились насмерть.
   Тактические преимущества лишь временно позволили иметь равный счет, однако с третьей попытки гоблины Пустых Гор притеснили бывших рабов, и бой продолжался уже в пещере. Тут потери со стороны отряда Кэхра были почти двое к одному, атакующие превосходили и численностью и умением. Полуорк знал, что бой проигран, но дать приказ к отступлению он не мог, ведь это так или иначе все равно привело бы к гибели. Лучше уж так, в бою, подумал Кэхр.
   То и дело он вырывался в первые ряды, заменяя собою уставшего, раненого или убитого воина, и уходил обратно, лишь получив рану, достаточно глубокую, чтобы не бояться, что его обвинят в трусости. Едва зализав ранение, чтобы продезинфицировать и снять боль, полуорк вновь рвался в бой.
   Ерен оказался не менее отважным бойцом, его напор и злоба заменяли ему умение. Полуорк трижды видел, как его меч его соратника лишал врага жизни.
  
   Отряд Кэхра насчитывал не более восьми человек, когда стоявшие сзади рванулись вперед, будто не замечая вражеских мечей. Вскоре, обернувшись, дерующиеся тоже побежали к выходу. Из тьмы надвигался мурзон.
   Он шел медленно, а руки его были полны какой-то склизкой жижи. Едва мурзон взмахнул руками, как блестящие черные брызги полетели в разные стороны, падая на орков и гоблинов. Даже самая мелкая капля приносила нестерпимую боль, а от крупных, глаза пострадавшего закатывались, и дыхание прерывалось. Это был экстракт самой смерти. Где мог добыть его мурзон, никто не знал, да и не время было об этом думать.
   Гоблины Пустых Гор тут же забыли о битве и бросились наутек, оставляя своих павших товарищей. Мурзон же и не думал пожирать трупы, сейчас его целью являлись живые, пока они не скрылись из виду. Он догонял бегущих, сбивал их своими измазанными в смертоносной жиже лапами, оставляя за собой лишь мертвецов. Кэхр пару раз чудом увернулся от ядовитых лап, и, оказавшись, наконец, у выхода из пещеры покатился вниз по гравию.
   Мурзон тоже не удеражался и заскользил вслед за Кэхром и другими.
   Едва оказавшись на земле, противники вскочили на ноги. Полуорк, превознемогая боль которую приносили ему раны, занял боевую стойку, стараясь не сводить глаз с мурзона. Кроме Кэхра умертвие окружили еще четверо гоблинов Пустых Гор.
   Мурзон некоторое время вертелся, боясь повернуться спиной к врагам, но потом, решившись, прыгнул на одного из гоблинов, и его лапы, скользнув по незащищенной руке, оставили влажный смертельный след. Задетый мурзоном упал, зато Кэхр и другой гоблин, в ком Ерен, доживи он до этого момента, мог бы узнать вожака гоблинов, ударили умертвие сзади. Но тщетно: они не смогли отсечь никакую часть его тела, а древняя магия некромантов быстро срастила порезы. Мурзон обернулся и сделал еще один прыжок, отнимая новую жизнь, и снова ни Кэхр, ни кто-либо другой не смогли существенно повредить умертвию.
   Третим прыжком мурзон сбил Кэхра с ног, и уже собирался протянуть к нему свои лапы, как чей-то меч просвистел в воздухе. Умертвие потянулось к своей конечности, чтобы приладить ее обратно, но Кэхр ударил по другой лапе и отсек ее. В тот же самый момент кто-то перерубил ногу мурзона. Тварь упала, успев, однако, изогнуть шею и урвать целый клочок мяса с левого плеча Кэхра.
   Сморщившись от боли, полуорк выкрикнул что-то нецензурное (хотя какая цензура может быть в орочьем языке) и отсек голову ненавистному мурзону. В своем спасителе, отрубившем смертоносную лапу, Кэхр, с удивлением, узнал Ерена.
  
   Конечности порождения неосторожной магии некромантов все еще двигались, но уже не могли ранить. Гоблины тщательно порубили их на мелкие кусочки, и закопали в разных местах, в стороне от дороги. Ерен тем временем рассказал Кэхру, что только притворился мертвым, надеясь ударить чудовище в спину, когда оно не будет этого ожидать. Полуорк мог лишь порадоваться сообразительности гоблина.
   - Хой! - окликнул обессилевших друзей, вожак. Бывшие рабы напряглись и потянулись к оружию, но гоблин Пустых Гор примирительно поднял руку, - негоже идти против тех, кто с тобой плечом к плечу бился. Живе буде. Без вас, кто ж знает, можа положил бы нас всех. Йогин меня кличут, а это Рики и Онди, знаться будем.
   - Я - Кэхр, а это - мой друг, Ерен, - полуорк спокойно отложил оружие, зная, что по обычаю гоблинов нельзя было ударить исподтишка, того, кто знает твое имя... если это, конечно, не был эльф или гном.
   Победители чудища сели вместе, Йогин достал фляжку с крепкой гоблинской настойкой и каждый сделал по два глотка. Это помогло немного расслабиться, и Кэхр рассказал о своих приключениях, не упоминая о своей миссии и встрече с Хозяйкой Вираса. Йогин же повторил то, что он совсем недавно говорил Ерену, но так же с гордостью добавил, что он не простой разбойник, и уже трижды вел гоблинские войска на Голадирон, людскую империю, что находилась на юге от Пустых Гор, опустошая деревни и даже мелкие города.
   Йогин похвалил хитрость Кэхра, и сказал, не приди мурзон, кто знает, возможно, полуорк и одержал бы победу. На утро гоблинский вожак собирался повести остатки своего отряда глубоко в пещеры на поиски золота и звал с собою Кэхра и Ерена. Спутники ответили отказом, так как прекрасно понимали, что там нет ничего, кроме медяков, которые члены их отряда не приметили по дороге от Светлого Царства.
   Наступила ночь, и гоблины и полуорк, утомленые разговором, легли спать на камни у костра.
  
   Проснулись они поздно, когда солнце уже выглянуло из-за горных вершин. Кэхр и Ерен распрощались c Йогином и его отрядом, а сами двинулись по дороге в сторону Восточной Вольницы. Йогин обучил их словам пропуска, на случай, если им встретятся разбойники, а так же отдал обратно все серебрянные и медные монеты, так как надеялся найти большее в пещере.
  
   На этой дороге редко бывали путники, зато часто проходили караваны, особо смелые торговцы, не жалели ради наживи даже своих жизней. Шли обычно из богатого винами и заговоренным эльфийским оружием Алгора в Голадирон, известный своей древесиной. Голадиронское дерево было крепче любого камня, но будучи живой субстанцией легко поддавалась заклятиям Светлого Царства, и потому без тяжелого физического труда, действуя одним только магическим резцом, мастер мог за очень короткий срок создавать красивейшие, практически неразрушимые поделки.
   Караваны, решившиеся сократить путь, идя напрямик через Пустые Горы, походили на полки огромных армий. Их, как правило, сопровождало не менее сотни отменных человеческих бойцов. Было редкостью увидеть представителя другой расы в отряде, так как гномы почти не посещали эти земли, а огры, ценные телохранители, плохо действовали в настоящем бою из-за своей неповоротливости; да и доверия к ним не было, все понимали, что служат они поневоле.
   Дорога ветвилась тропинками, протоптанными теми, кто пытался обойти разбойничьи засады. Но Кэхр и Ерен шли прямо, не сворачивая, их уже окликали два раза, и оба раза Ерен отвечал фразой-пропуском; больше вопросов не задавали. Разбойников, спрятавшихся за камнями, друзья даже не увидели.
   Живности в Пустых Горах было мало: высоко летали беркуты, высматривая новые жертвы, прыгали небольшие горные зайчишки - основная пища путников; у подножий втачивались глубоко в камень слизни-камнееды, тот там, то здесь виднелось золотое пламя огонь-цветка, который не нуждался в почве: ему хватало и дождей. Вот, пожалуй, и все. После лесного многообразия привычного для жителей Алгора, все вокруг казалось пустыней.
   И хотя поиски пищи (и долгие попытки поймать ее) сильно задерживали путников, через полтора месяца пути они увидели зеленую равнину, простиравшуюся далеко вперед.
   - Вот мы и пришли, - выдохнул Кэхр. Перед ними лежала Восточная Вольница.
  
  Новая служба Квилена
   Над островами снова взвеет,
   Короны герб златым огнем,
   Вернем мы школу Хейнолея,
   И царские войска вернем.
   Вернет себе свою державу
   Могучий род Униодор,
   Вернет стране он силу, славу,
   Имперский смоет он позор.
   Гимн повстанцев, отрывок
   i
   юг Островной Империи, скрытая пещера
   Джеллион затаился в углу пещеры как умел, то есть так, что только наметанный глаз мог бы разглядеть его, да и то, только если вору не повезет. Водоворот чуть не засосал эльфа, но, в отличие от своих соплеменников, живущих в Островной Империи, он умел плавать. Ведь Джеллион был рожден и воспитан очень далеко от этих мест.
   Эльф видел, как в последний момент, Брук сумел уцепиться за берег. Орк выкарабкался-таки сам и вытащил своего хозяина. Нельзя сказать, что Джеллион испытал разочарование, увидев спасение Квилена, но воин был ему неприятен. В первую очередь потому, что из-за него вор совершил значительный промах, во вторую, потому, что назвался дурацким именем "Дори", и теперь ежели ему опять придется говорить с Квиленом, каждый раз это слово будет резать его слух и напоминать ему о совершенной глупости.
   Хотя, кто знает, возможно, ни орк, ни человек не понадобятся ему, чтобы выбраться из пещеры, и именно здесь и закончится не очень веселая история их знакомства.
   Вор осмотрелся. Было очень темно, и он не смог бы ничего увидеть, если бы не странные моллюски, присосавшиеся к потолку и стенам. От них исходил тусклый голубой свет, едва позволявший разглядеть что-либо. Когда глаза Джеллиона привыкли к такому освещению, он с ужасом обнаружил, что находится в небольшой комнатке, усеянной порубленными телами. Трупы были еще свежие, и из-за холода они даже не успели начать разлагаться.
   Джеллион, видевший много битв (но, к слову сказать, ни разу не убивший разумного существа), по расположению тел мог сказать, что хорошо вооруженные и умелые гномы, теснили многочисленных людей-воинов к поземной реке. Человеческие тела плавали на воде, и берег был особенно сильно усеян трупами. Затем карликам ударили в спину, и люди, появившиеся из какого-то хода, который эльф пока еще не видел, уничтожили отряд гномов.
   Сама по себе эта битва казалась, по меньшей мере, странной. Повстанцы не вели никаких войн, да и народ Дорок"оли"хана давно уже не забредал в эти земли. Последняя война между империей маленького народца и Островной Империей, велась еще, когда последняя именовалась Царством Восьми Островов.
   Но мертвые не могли рассказать, что произошло, кроме того, у Джеллиона были дела поважнее мелких политических интриг и войн. Эльф, бесшумно, как ветер, проскользнул к голой стене, из которой, судя по всему, вышло человеческое подкрепление. Тщательно осмотрел ее и выругался: такая дверь могла быть открыта только снаружи.
   Но он не зря был лучшим учеником своего учителя!
   Вор достал из сумки внушительного вида мешочек, пробормотал несложные отпирающие слова, и принялся извлекать оттуда замысловатые приспособления: тонкие и гибкие полоски металла, крупные зацепы и совсем мелкие крючочки. Затем Джеллион долго водил подушечками пальцев по стене, и, нащупав небольшую расщелину, которая другому, показалась бы простой неровностью на поверхности камня, просунул в нее тоненькую несгибаемую пластину.
   Когда та прошла на нужное расстояние, эльф принялся двигать ее, нажимать специальные кнопки на рукоятке, менять угол наклона и высоту пластины, представляя, как с той стороны цепкие металлические пальцы выполняют за него тонкую сложную работу. Это требовало усердия, многих навыков и знаний, ведь в зависимости от культуры, типа полезных ископаемых, географического положения и даже политического влияния варьировались типы замков, дверей и ловушек.
   Этот запирающий механизм был создан около ста лет назад, когда случился первый (неудачный) дворцовый переворот, и царь осознал иллюзорность своей власти. В то время было популярно использовать псевдо-гномьи технологии, которые пышнобородые купцы продавали с позволения подгорного трона. И этот замок не отличался никакими инновациями, непреодолимым его могли считать только те, кто совершенно ничего не смыслил в этом деле. Все это Джеллион знал уже через пять минут работы.
   Но и сами знания тоже всего лишь ничтожная часть нелегкой задачи вор - добраться до запретного. И как этот самодовльный мясник-воин, смел утверждать, будто его работа более ценна и тяжела!
   На этой мысли Джеллион закончил свои операции с замком, потому что услышал шаги. Быстрыми, отточенными движениями вор сложил все свои приспособления и, едва успел отпрыгнуть от двери и засесть в тени пещеры, как что-то скрежетнуло, было произнесено специальное заклятие, вибрация воздуха резонировала с танталловой пластиной, и каменная плита, загораживающая вход, отворилась.
   Сквозь открытый проход вошли три человека, каждый имел на лбу по синей повязке.
   - Ого! - воскликнул самый неопрятный из них, заросший густой бородой мужчина, - и здесь трупы. Эх, вот это битва была, откуда только взялись эти карлики?! Нет бы, допросить их, ан нет, всех растерзали.
   - Да ты знаешь, как они бились? - возразил другой, будто оправдываясь, - мы им предлагали, а они...
   - Что вы им предлагали? Историй о Войне За Прибрежный Пояс не читал? Карлики слов не понимают, вот оглушить бы их - под пытками бы все выдали!
   - Жаль, что тебя такого умного с нами не было, в первых рядах послали бы, "глушить"... может, Ирьен бы жив остался...
   - Тихо, - прикрикнул, молчавший до этого, третий воин, - не наше это уже дело, пусть молодой царевич, да его советники решают, что к чему. Нам сказано: трупы обыскать, да в реку сбросить, выполняем!
   Слушаясь приказа начальника, повстанцы принялись шарить по полу, сбрасывая все найденные вещи, включая броню и оружие, в специально приготовленный мешок; монеты, естественно, туда не попадали, а оседали в карманах воинов.
   - Ой, - вскрикнул бородач, - этот - живой, кажись, - Брук тяжело вздохнул.
   - Откуда здесь орк, - спросил начальник у того, кто бился с гномами.
   - Не знаю. Мы орков не видели. Ох, и человек еще: тоже не из наших.
   - Живые еще... к лекарю их, - приказал третий воин, и двое его подчиненных взвалили на себя покрытых смесью слизи и крови Квилена и его слугу. Они не заметили, как сквозь узкую щель меж закрывающихся створок проскользнула тень эльфа.
  
   ii
   Уже неделю Джеллион жил на базе повстанцев. Он нашел себе небольшую незанятую комнатушку, которая больше походила на келью, и поселился там, никем не замеченный. Эльф никогда не проявлял особых способностей к медицине, но, благодаря уникальным артефактам, купленным у магов-лекарей из Серого Бастиона, уже на третий день, раны нанесенные Ужасом Глубин закрылись, и он принялся исследовать пещеру. Вор с легкостью открывал двери, даже не прибегая к помощи специальных инструментов, а разглядеть эльфа в темноте, не мог бы и его собственный учитель; настолько хорошо он развил в себе эту способность.
   Вор вскоре узнал, что его спутники содержатся в сравнительно комфортабельной камере-комнате, и их ежедневно осматривает молодая девушка-лекарь. Жизнь больных все еще оставалась в опасности, но с каждым днем им становилось легче.
   Страдающий от безделья эльф, несколько раз наведывался в палату орка и человека, чтобы проверить их самочувствие. Но не только скука и человеколюбие манили его туда. Смутная надежда, что он вовсе не ошибся и воин действительно был тем, кто ему нужен все еще жила в сердце вора...
  
   Джеллион достал из своей сумки фиолетовый обруч, не более пяти сантиметров в диаметре, чтобы окончательно убедиться, что не упускает жертву из-под самого своего носа. Он несколько раз пристально глядел сквозь него на Квилена, но ожидаемая светло-синяя аура так и не появилась. Значит, зря эльф разыграл всю эту комедию с амулетом, зря позволил воину поймать себя. Да что там комедия... Джеллион согласился бы сыграть тысячу таких же, только бы добиться своего. Столько времени он потратил, пытаясь заработать награду, обещанную ему старцем, а все зря. Эльф вздохнул.
   Даже не интуитивно, а просто для проформы Джеллион навел магический обруч на Брука, чтобы увидеть светло-красную ауру, свойственную всем оркам. А затем на девушку-врача, лечившую спутников...
   И... чудо! Это была она.
   Эльф, чтобы не допустить такого же промаха, как с Квиленом (когда он принял цвет обычной ауры гордыни за искомый им, ненатурально-светлый с оттенком голубого) вновь взглянул на девушку, и все подтвердилось. Она была той, которую он искал. Почти двести лет поисков, наконец-таки обернулись удачей, а ведь возложивший на него эту миссию, предупреждал, что эта работа может занять столетия, если вершитель судьбы будет неблагосклонен к Джеллиону. Эльф бросил мини-обруч в карман и скрылся в коридорах пещеры.
  
   Целыми днями Джеллион бродил по базе повстанцев, подслушивая разговоры, подглядывая, и придумывая способ привести девушку к пославшему его. Лина, избранная, оказалась не просто лекарем, но еще и неплохим стихийным магом. Джеллион видел, как она оперировала с довольно внушительными силами, но, к сожалению, у нее, явно никогда не было толкогого учителя, и ее способности тратились впустую. Вполне возможно, что она, обделенная эльфийской восприимчивостью к магии, не могла почувствовать своих скрытых сил, и списывала свои неудачи на нехватку таланта. У эльфа даже мелькнула мысль отвести ее в Академию Серого Бастиона, какому-нибудь магу, нуждающемуся в ученице, но он быстро отогнал ее: слишком большую награду обещал ему тот, чью миссию он выполняет. Джеллион, боясь какого-нибудь промаха, неотступно, без перерыва следовал за Линой.
  
   Однажды к ней в каморку пришел какой-то странный человек. Он был одет во все черное, и лишь синяя повязка контрастировала с его одеждой. Держался он очень властно, и в то же время говорил шепотом, наклонившись к самому уху Лины. Судя по морщинистому, иссохшемуся лицу, пришедший занимал какую-то важную, но нервную должность. Вор никогда не видел его до этого, поэтому затаил дыхание, чтобы расслышать, что тот говорит Лине:
   - Его Величество и Царский Совет приняли решение. Вы выходите завтра, вот письмо, о котором мы говорили с тобой. Сейчас же иди и передай заключенным волю Царя.
   Девушка поклонилась, но вопреки ожиданиям ее гостя не бросилась ту же секунду исполнять приказ. Он хмуро глянул на нее, но ограничился одним словом:
   - Быстрее, - и вышел.
   "А у нее есть характер, - с удовольствием отметил про себя Джеллион, - выбор судьбы не может быть случаен".
   А Лина, постояв несколько минут, пока шаги гостя не затихли, вышла и направилась прямиком к камере-лазарету, где находились Квилен и Брук. Больные чувствовали себя хорошо, их раны совсем затянулись, и Квилен уже много раз спрашивал, где они находятся и когда их выпустят.
   Лина быстро вошла в комнату, даже не кивнув стражнику охранявшему больных. Не тратя времени на приветствия, она тут же обратилась к Квилену:
   - Тебя давно уже интересовало, что это за место. Пришло время не только рассказать тебе это, но и поставить тебя перед выбором: выйти тебе отсюда и стать нашим помощником, отплатив за спасение своей жизни, так, как подобает воину Хейнолея, или остаться здесь навсегда в качестве раба.
   Едва заметив намеряние Квилена перебить ее, она остановила его нетерпеливым жестом:
   - Потом... сперва выслушай меня. Ты находишься на базе у тех, кого вы, слуги Императора, именуете "повстанцами". Тех, кто живет ради того, чтобы вернуть Царю принадлежащий ему трон, забрав его из рук лжецов и властолюбцев. Помогая нам - ты помогаешь себе и всей аристократии Царства Восьми Островов!
   Недавно, нашу базу, атаковали гномы Дорок"оли"хана. Несмотря на этот подлый удар в спину, Царь дает им еще один шанс. Я являюсь уполномоченным послом в империю маленького народца, моя цель - передать подземному трону, что мы не хотим войны. Что нападение гномов не было никак спровоцировано, и потому, в последний раз, Царь предлагает мир.
   - А при чем здесь я? - с саркастическим удивлением отозвался Квилен, - неужели Царь решил мне тоже дать должность посла?
   Но Лина была не в настроении для словесных перепалок:
   - К сожалению, нас, пособников Царя осталось очень мало, и потому в Дорок"оли"хан я могу идти или одна, или с тобой. Я выхожу в путь завтра, каков твой ответ?
   - Я служу Императору... - начал было Квилен свою речь, как Лина вновь перебила его:
   - Император мертв. Мы убили его, а затем, используя магию, перенесли подозрение на тебя и нескольких других несчастных. Теперь лучшую службу Империи ты можешь сослужить, только будучи публично повешен перед толпой благородных зевак. Если ты этого хочешь, то я вполне могу помочь тебе в этом!
   Воин гордо вскинул голову, но Лиина опять не дала ему слова:
   - Посмотри на Имперю! Маги захватили всю власть, школа Хейнолея, величайшая из школ войны, закрыта, потому как колдуны и лизоблюды предпочли на эти деньги отстроить свои особняки на личных островах. Их власть практически безгранична. Император не может получить обратно даже эти прибрежные территории, испокон веков являвшиеся частью Царства Восьми Островов. Что если Дорок"оли"хан и вправду атакует? Неужели ты веришь, что сотня кудесников, своими жалкими огненными шарами отобьет хирды гномов? Ах... Я не хочу вступать с тобой в бестолковые споры. У тебя нет выбора, воин.
   Квилен, не знающий, что возразить, молчал.
   - Ответь да или нет? - строго посмотрела в его глаза Лина, и только через пять минут получила ответ:
   - Да, - выдохнул Квилен и свесил голову. Только что он нарушил волю отца.
  
   iii
   Великий Хребет.
   - Здесь остановимся. Солнце уже почти село, - громко крикнул Квилен и сел на краю удобной плоской площадки. Вскоре из-за камня появилась голова Лины, а еще через несколько минут вылез, еле держащийся на ногах Брук.
   Обойти Великий Хребет было невозможно, поэтому чтобы попасть в Дорок"оли"хан путники оказались вынуждены лезть выше и выше, через заснеженные ущелья и высокогорные замерзшие озера. Пока они находились только у самого начала их пути и, вместо белого савана, их по-прежнему окружали влажный мох, сосны, ели и прочая неприхотливая растительность. Но по мере того, как они продвигались каждая ночь становилась холоднее предыдущей, и Квилен все больше жалел, что не взял предложенные, снаряжавшими его повстанцами, тяжелые, но теплые вещи. Гномы, конечно же, знали другие пути, пещерные переходы сквозь горы, но они были закрыты для людей.
   Путники развели костер и уселись около него, отогреваясь. Они не взяли с собой палаток, потому что Лина сказала, что когда начнется настоящий холод, они всегда смогут вырыть себе нору в снегу. Квилин ворчал, кутаясь в свой плащ со специальным, но уже не очень эффективным подкладом, а Брук, как обычно, не смел высказать своего недовольства, следуя древним ненарушаемым традициям. Лина, хотя она как и другие впервые была на Великом Хребте, не роптала, а руководила всеми, подстегивая отряд на опасных переходах и непроходимых кустарниках.
  
   Квилен, прельщенный нежными формами тела и живостью лица, пытался по началу ухаживать за девушкой, но она не спешила отвечать ему взаимностью. Казалось, будто в данный момент ее интересовало только порученное ей дело. Наверное, это была единственная возможность для девушки серьезно выделиться и приблизится к царю.
   - Медленно идем, - обратилась Лина к Квилену.
   - А что делать? Выше - снег начнется, еще тяжелее будет.
   - Так и за месяц не обернемся. А еды у нас только на три недели.
   - Ты быстрее не можешь, да и Брук тоже.
   - Я могу. Твой раб несет три четверти вашего груза, раздели с ним вес поровну, тогда и он быстрее пойдет.
   - Вот еще, - хмыкнул Квилен.
   - Я не прошу - я приказываю! - Лина бросила на него волевой взгляд, но Квилен так легко не сдавался.
   - Я воин Хейнолея, а не какой-нибудь слабак-мещанин! Я не потерплю, чтобы мне приказывала баба!
   - Если ты воин, то и веди себя соответсвующе, а не перекладывай груз на чужие плечи. Может, как истинный мужчина ты хочешь понести мой рюкзак? Сейчас не до мелочей, у нас есть дело, ты присягнул Царю, так докажи, что твое слово хоть что-то стоит!
   Квилен хмуро замолчал. На утро он переложил часть вещей, из тех, что нес Брук, к себе, и они двинулись дальше.
  
   Идти было тяжело. То и дело чья-нибудь нога соскальзывала с мягкого влажного мха, и только предусмотрительно обвязанная вокруг талии веревка, спасала от падения. Квилен все время спрашивал, почему они не идут по ущелью, а упорно лезут в гору, на что Лина отвечала, что там пройти нельзя. Она почерпнула свои знания из подробных описаний войн между карликами и людьми, что велись несколько веков назад.
   Каждый шаг давался все с большим трудом, казалось, что горы пытаются сбросить с себя надоевших путников, или забрать все их силы, выжать последние соки из утомленных ног. Очень скоро Квилен привык к холоду, и к вечеру уже не страдал от него, а только радовался долгожданному ужину и отдыху.
   К концу первой недели их уже окружал снег. Густой лес у подножия горы, редкие деревья, что росли на более возвышенных участках, и постоянно сопутствующий им мох остались позади. Все вокруг светилось белизной, и, несмотря на мороз, казалось, что путники попали на само солнце, горящее прямо под их ногами. Лина сказала, что такой яркий свет может быть очень опасен для зрения, и заставила всех прикрыть глаза прозрачными повязками из тонкой черной материи, заранее приготовленными на этот случай.
   Мороз жалил воина и его раба, одетых недостаточно хорошо, и Лина, в конце концов, сжалилась над Квиленом и отдала ему часть своей теплой одежды. Костра путники не разводили, но снег был достаточно глубоким, чтобы в короткое время можно было вырыть в нем сносную для ночевки пещеру. К утру в таком лагере становилось даже душно.
  
   Квилен, еще будучи учеником, отличался чутким сном. Едва кто-то вошел в их пещеру, как воин проснулся, выхватил лежащий рядом меч, и направил его в грудь незнакомца.
   - Тихо, - шепнула скрытая темнотой фигура, и этот голос показался Квилену знакомым, - Мы окружены. Разбуди Лину.
   - Кто ты? - ответил воин, вглядывясь в темноту.
   - Я тот, кого ты знаешь под именем Дори.
   - Раздери меня Тха! Так ты не умер тогда... Какого ты...
   - Сейчас не время для разговоров, - грубо перебил его эльф и потрепал Лину за плечо. Та тут же проснулась.
   - Нас окружили белые волки. Надо готовиться к бою.
   - Кто это? - обратилась к Квилену Лина.
   - Вор по имени Дори.
   - Мое настоящее имя - Джеллион, - поклонился эльф, - и прошу называть меня отныне так. Но сейчас надо думать о другом. Буди своего слугу, воин.
   Лина тем временем подлезла к выходу из их жилища, и на хорошо освещенном луной поле, увидела окружение. Волки стояли плотным кольцом, не двигаясь и не заботясь о том, что происходит внутри их круга. Их было не менее трех десятков. Подсознательно маг-самоучка проверила их ауру и поняла, что это были не обычные волки. Природа их магической силы пугала Лину своим размахом. Пугала настолько, что когда Квилен увидел выражение ее лица, он решил, что там, по меньшей мере, трехглавые церберы Смерти.
   - Я боюсь. Что-то не так с этими волками, - лаконично ответила Лина, недовольная своим безотчетным страхом.
   - Надо ждать. Пока они не атакуют, и это хорошо. Приготовьтесь к бою и отдыхайте, - утвердил Джеллион спокойным голосом и, как ни в чем не бывало, уселся на снежный пол пещеры. Другие последовали его примеру.
   Путники сидели в тишине: ситуация не распологала даже к естественным вопросам, к, упавшему, словно снег на голову, вору.
   На самом деле Джеллион, конечно же, не хотел потерять из виду Лину, избранную, на поиски которой он потратил не один век. И потому, когда путники вышли из базы повстанцев, эльф последовал за ними. Так как двигались они как раз в необходимом направлении, Джеллион решил отложить знакомство на потом, предпочитая, как его и учили, оставаться в тени настолько долго, насколько это возможно. Его способность прятаться отлично помогала ему в этом, и никто из утомленных восхождением путников не смог углядеть, следующей за ними тени, даже если бы и попытался.
   В эту ночь эльф, расположившийся неподалеку от тех, за кем следил, первым заметил опасность. Он разумно решил, что лучше показать себя и встретить ее всем вместе, а не по одному. Тем более, что он не мог позволить каким-то волкам испортить его планаы.
  
   Прошло не более пятнадцати минут... хотя они и показались целой вечностью...
   И тогда в один момент взвыли несколько десятков глоток. Звук их не походил на боевой клич, но и не был похож на заунывную песню волков. Путники не слышали в нем ничего зловещего, но в них вселяла страх неизвестность и чувство полной беспомощности, перед теми силами, которые управляют окружившими их существами.
   Квилен выхватил меч и выбежал наружу. Устав ждать, воин решил, что лучше напасть первым, чем бездействовать. За ним последовали и остальные. Но вместо разъяренных голодных зверей, готовых к кровопролитному бою, они увидели, что волки образовали нечто вроде клина, впереди которого шествовала прекрасная белокожая эльфийка. Ее темные, практически черные волосы контрастно очерчивали тонкое лицо. И даже Джеллион, проживший многие лета среди своих сородичей, видевший высших эльфов (на чью красоту не поднималась рука даже диких гоблинов) почувствовал, что сердце его рызрывается от трепета. Он никогда не видел такой естественной грации.
   Воин же, орк и Лина, не отдавая себе отчета, сами упали на колени.
   - Ai"a, - обратилась к ним эльфийка. Джеллион глубоко поклонился и ответил ей на родном языке:
   - Приветствую тебя о, прекрасная!
   - Мое имя Эон, но иногда мои друзья, - тут она показала на волков, - зовут меня Родившаяся в Снегах. Почему твои спутники упали на колени? - Искренне удивленно спросила она. Девушка вела себя совсем не так, как другие высшие эльфы. Она смотрела на путников не с презрением и безразличием, а с добрым любопытством маленькой девочки, так, словно, не осознавала силу своей крови и красоты.
   - Встаньте, - шепнул Джеллион на языке Островной Империи, и Квилен, Лина и Брук неуверенно поднялись, понимая, что эльф передает им просьбу чудесной госпожи.
   - Меня зовут Джеллион, - продолжил он по-эльфийски, - мы с друзьями идем в Дорок"оли"хан.
   - Дорок"оли"хан? Никогда не слышала о подобном... А где это?
   - Прямо на юге от Великого Хребта.
   - А где Великий Хребет?
   - Госпожа, мы находимся на нем, - удивленно вымолвил Джеллион, и прекрасная эльфийка поняла, что ей необходимо объясниться:
   - Вы - первые живые существа, которых я встречаю в своей жизни, кроме белых волков, моего отца, и... - тут она запнулась. И лишь помолчав, продолжила, так и не закончив последнего предложения, - Мне очень интересно будет говорить с вами. Но сперва, пройдемте в мой дом.
  
   Родившаяся в Снегах жила в большом гроте, в котором была только одна комната, где она спала, и питалась. Ее жилище освещали красочные магические фонари, чей свет отражавшийся от изумрудных стен был настолько ярок, что слепил глаза. Лина хотела уже, было, достать защитные повязки, когда Эон взмахнула рукой, и магическое освещение значительно ослабело. Джеллион понял, что Эон не умела колдовать, могущественные чары, некогда наложенные на фонари, лишь выполняли ее пожелание.
   В доме эльфийки было очень тепло, и отсуствие двери никак этому не вредило. Радушная хозяйка усадила своих гостей и тут же начала их расспрашивать. Она интересовалась всем, так как ничего не знала, Эон с энтузиазмом слушала истории Квилена, Лины, и даже Брука (переведенные Джеллионом) и каждая из них вызывала восторг и неподдельную бурю эмоций. Лишь попытки узнать хоть что-то из жизни эльфа, который заинтересовал ее больше всего, остались тщетными. Тот рассказывал лишь об окружающих Великий Хребет странах, не обмолвившись ни словом о том откуда и кто он. Ему очень хотелось поведать ей хоть какое-то из своих приключений, но это значило нарушить одно из главных правил вора.
   Когда прошло несколько часов, Эон, немного насытившая свое любопытство, наконец, перестала осыпать путников вопросами, и все, кроме эльфа отправились ко сну. Джеллион же обратился к эльфийке:
   - Теперь твоя очередь рассказывать о себе.
   - Навряд ли, ты услышишь много интересного, друг. Я прожила всю свою жизнь здесь и не видела так много как вы, пришедшие из бесснежных земель.
   - Давно ли ты живешь здесь, госпожа?
   - Давно, наверное, с самого рождения, сколько себя помню.
   Джеллион не мог определить возраст эльфийки, и потому слово "давно" могло значить что угодно: от двадцати до нескольких тысяч лет.
   - Где же породившие тебя?
   - Отец умер еще до того, как я могла что-либо понимать. Белые Волки рассказали мне о нем. Как он пришел, построил этот дом и приказал им служить мне. Матери я не видела никогда.
   - Волки... Они всегда здесь жили? Они могут говорить?
   - Да, они жили здесь всегда, но говорить их научил мой отец. Они сказали, что он был великим магом
   - Это они научили тебя речи?
   - Нет, я с рождения знала язык эльфов. Кроме того, волки не говорят словами. Они говорят мыслями.
   - И отец ничего не объяснил тебе через твоих слуг?
   - Они не слуги мне, а друзья. Он не сказал мне ни слова, даже через посредников.
   - Ну хоть что-то должно тебе было остаться от отца?! - воскликнул эльф. На этом вопросе по лицу эльфийки скользнуло недоверие. Она с опаской взглянула на Джеллиона:
   - Нет, - хмуро ответила Эон, - ничего. Но закончим на этом, время позднее, пора спать. Мы сможем поговорить завтра.
   Эльфийка ушла в угол комнаты и легла в, вырезанной в изумрудном гроте, нише. Джеллион лишь пожал плечами, удивившись внезапной перемене настроения, и, по обыкновению, заняв самый неприметный угол, уснул.
  
   Дни в изумрудном гроте проходили незаметно. Питались в доме Эон слегка сладковатой кашей с мягким, приятным вкусом. Каша эта росла сама, будто обычная плесень, в одном из углов грота. Волки оказались довольно забавными собеседниками, что особенно радовало людей и орка, так как говорить с прекрасной хозяйкой они не могли; отчасти оттого что не знали эльфийский, отчасти, потому что не решались обратиться к ней. Друзья Эон же общались путем телепатии.
   Джеллион целыми днями напролет беседовал с Родившейся в Снегах, и порою, преступал профессиональные запреты и рассказывал кое-какие настоящие, невыдуманные истории о себе. Правда, не ведвашая, о собственности эльфийка, весьма смутно понимала, что такое воровство. Судя по ее рассказам о проведенном в горах времени, она, была старше Джеллиона на несколько столетий, но ее дух, был духом девочки-подростка. Эон, утомляли слишком долгие разговоры, и тогда она отправлялась вместе с "другом", как она упорно называла эльфа (впрочем, как и всех других), бродить по довольно широкой снежной долине, смотреть на глубокие обрывы и лепить фигуры из снега.
   Дни летели, и никто и не думал уходить. Казалось, что и Лина забыла о своей миссии, и вовсе не стремилась вновь окунуться в тяжелый мир борьбы с горами, императорами и маленьким народцем. Квилен же осмелел и вновь принялся оказывать девушке всяческие знаки внимания, что льстило Лине, но она играла с воином, не подавая виду, что воспринимает его ухаживания всерьез.
  
   Одним вечером, когда все пятеро сидели в доме Эон, тихо беседуя о разных мелочах, в пещеру вбежало трое белых волков. На спине одного из них лежало окровавленное тело, которое он сбросил на пол грота. Эльфийка бросилась к мертвому, но принесший его, встал на ее пути. Белый волк внимательно посмотрел на Эон глубоким осмысленным, совсем не звериным взглядом. Было очевидно, что они о чем-то говорили, но мыслеречь могли только слышать те, к кому обращались. Джеллион попытался понять смысл разговора по выражению лица эльфийки, но телепатия хорошо помогала скрывать любые чувства. Через несколько минут она сама обратилась к нему:
   - Я не хотела беспокоить вас этим, потому как думала, что магия моего отца сможет защитить моих слуг... но я ошибалась. Он убил уже четверых, это - пятый. Белые волки не умеют биться и не могут защитить себя, - тут голос ее дрогнул, словно преодолевая робость она продолжила. - Это Змей, он пришел сюда совсем недавно... и... - тут она видимо хотела добавить что-то еще, но задумалась, и вместо этого, обвела своих гостей печальным молящим взглядом, - среди вас есть воин, и ты, друг, умеешь драться. Прошу вас, помогите мне, - в глазах эльфийки застыли слезы.
   Джеллион, никогда не чувствовал себя странствующим рыцарем и никогда не брал на себя эту роль. На протяжении нескольких веков своей жизни он много раз оказывался в ситуациях, когда его молили о помощи, нередко со слезами на глазах, и вор отворачивался, без угрызений совести, зная, что он не добрый палладин. Нет, добро было вовсе нечуждо Джеллиону, просто очень редко получалось так, что, помогая одному, ты не вредил другому. И очень редко бывало, чтобы одержимые желанием "творить добро" не терялись в бесконечном ворохе ими же придуманных дилемм. Но сейчас, понимая, что, возможно, будет жалеть об этом поступке, он ответил:
   - Я помогу тебе. Не могу говорить за других, но я сделаю все, чтобы помочь тебе, Родившаяся в Снегах, - сказав это, Джеллион низко поклонился, и приложил два пальца к горлу. Этот древний жест перворожденных обозначал, что смерть - это единственное, возможное препятствие на пути к выполнению его слов. Затем он повернулся к Квилену и Лине, чтобы перевести то, что сказала ему Эон.
   Воин и девушка, тронутые чувствами эльфийки, выразили свое согласие.
   - Приготовтесь к бою. Я вернусь завтра, этой ночью мне надо кое-что разведать, - сказал вор, так, что никто не посмел спросить его, почему он принимает командование на себя.
   Затем Джеллион обмолвился несколькими словами с волком, и, примерно выяснив месторасположение Змея, исчез в темноте, оставив позади, оплакивающую смерть друга, эльфийку.
  
   Джеллион не был следопытом, но лунный свет, отражающийся от множества снежинок, прекрасно освещал глубокие следы на снегу и залитый кровью путь. Через час эльф увидел место боя, если его можно было так назвать: здесь Змей быстро атаковал волка и, похоже, сбив его с ног одним ударом, просто перегрыз последнему шею.
   Джеллион впервые задумался о том, кем может быть его враг. То, что он не съел свою жертву многое говорило об этом странном звере, забредшим в такие дали, чтобы мучать чудесную эльфийку. Мог ли вор доверять ей? Джеллион четко чувствовал: она не была полностью откровенна, и то, что она скрывала, могло пролить свет на многое происходившее здесь. Но, тем не менее, Джеллион шел по глубокому следу Змея, стараясь подавить мысль о том, что его подставляют под удар. Интуиция, самое важное чувство вора, говорило ему, что он поступает верно.
  
   Вскоре эльф оказался у глубокой норы, такие жилища в камне обычно делают себе скалогрызы своими металлическими коготками, но представшая перед эльфом узкая пещера отличалась от тех, что он видел в начале их пути, у подножия гор. Из нее веяло болью и смертью, это чем-то напоминало Джеллиону пыточные камеры жестокого Голадирона, узники которых никогда не возвращались обратно. Казалось через мнгновение из глубины раздастся тяжелый стон, очередного умирающего и засуетятся зловещие фигуры в черных накидках. Но из пещеры не доносилось ни звука. Эльф с трудом поборол страх и слабость и, пригнувшись, шагнул внутрь.
  
   Вор не любил замкнутые пространства, здесь его способность прятаться мало помогала. Особенно если его прихода ожидали. Как, например, в этот раз. Едва узкий коридор вывел его к круглой камере, как Джеллион услышал скрежет, лишь отдаленно напоминающий голос:
   - Уходи человече. Я чую тебя и то, что ты - враг. Уходи. Я сыт.
   - Нет. Тебе придется уйти, - ответил, собрав всю свою волю в кулак, чтобы не выдать вселившегося в него стараха Джеллион.
   - Не прячься, я чую твой страх. Можешь не удивляться - я вижу. Вижу тебя, не имея глаз, чую тебя, не имея носа, и слышу тебя...
   - ...не имея ушей - закончил полушепотом Джеллион. Теперь он знал, почему он чуял запах смерти у входа: здесь витали невидимые для глаз, астральные тела убитых волков, людей, эльфов и, кто знает, кто еще пал жертвой этого древнего магического существа.
   - Иди человече. Я бы съел тебя, но у меня нет такого приказа.
   Вор вновь удивился, с каких пор пожиратель душ слушается приказов? И самое главное: чьих приказов... ох, о многом умолчала эльфийка.
   - Зачем ты здесь? Неужели ты предпочитаешь этих волков, лакомым страданиям людей, там, внизу, где нет снега? - Обратился Джеллион к Змею. Вор знал, что пожиратели душ очень общительны, особенно если не голодны, и их вполне можно в чем-нибудь убедить, например, перейти в более сытные места.
   Это часто делали древние, страдающие от этой напасти, практически изведенной в наше время. Но горе тому, кто обманет пожирателя душ, это создание, древнее как мир, запросто отыщет лгуна, даже на краю света. Это вообщем-то и спасало людей от напасти, какой-нибудь герой жертвовал собой, уводя преследующее его чудище, далеко на север, за океан.
   - Так было приказано, - повторил вору Змей.
   - Кто приказывает тебе?
   - Этого никто не должен знать, человече.
   - Я убью тебя, если ты не ответишь! - крикнул Джеллион, на что Змей выпрыгнул в коридор, в один миг оказавшись перед вором. Эльф впервые в жизни видел пожирателя душ, и потому даже немного удивился неказистому виду этого чудища, нагоняющего страх на деревни, или даже целые города древних. Возможно, в те времена это и вправду были огромные устрашающие звери, сейчас же перед вором предстал невысокий, тонкий гад красного цвета, держался он, в основном, на своем плоском широком хвосте. Отпружинив от земли, Змей прыгнул на Джеллиона, но тот успел увернуться, понимая, однако, что враг не атаковал в полную сил, а лишь пытался прогнать надоедливого эльфа. Вор ясно чувствовал, что один на один ему не справиться со змеем, и предпочел ретироваться. Одно было очевидно: разведка не удалась.
  
   Несмотря на многочисленные вопросы Джеллиона, эльфийка так и не сказала ни слова о том, откуда возник Змей. Хотя, убить пожирателя душ было крайне затруднительно, это не являлось невозможным заданием. Питавшийся астральными телами, сам пожиратель, тем не менее, обладал вполне реальной плотью, которую мог рассечь меч Квилена. Вопрос заключался в том, что если Змей откроет свою астарльную глотку, то воин не успеет даже замахнуться, как упадет замертво.
   Только очень сильные маги могли удержать свою душу в теле, когда пожиратель душ открывал вторую пасть. Но почему он не съел душу Джеллиона? Что остановило его? Помогут ли приказы неизвестной силы Квилену, когда тот поднимет свой меч? На это все могла ответить эльфийка, но почему-то не хотела. Поняв, что не добьется ответа, Джеллион попытался убедить Родившуюся в Снегах отправить своих слуг-волков вместе с ними. Но она отказала, объяснив это тем, что белые волки не способны биться и едва ли окажут какую-либо помощь в бою. В тесной пещере Змея они будут только мешать. Эльф лег спать далеко за полночь, в очень плохом расположении духа.
  
   Хотя, сошедшийся близко с Линой, Квилен не хотел, чтобы она шла с ними в бой, ему не удалось переубедить девушку. Утром все четверо вышли к логову Змея. Орк, как обычно, мало беспокоился своей судьбой, бессловесно подчиняясь воле хозяина.
   Джеллион был очень хмур: едва ли Квилен и Лина, а уж тем более Брук понимали, с каким опасным врагом им предстоит встретиться. Ведь даже в самых старых пергаментах библиотеки Островной Империи, Джеллион, проведший не один месяц в их изучении, не встретил и упоминания о пожирателе душ. Этот монстр давно уже навеки исчез из мира и потому, появление его на их пути не только удивляло, но и пугало эльфа. Недалеко от входа он знаком приказал всем остановиться:
   - Нас ожидает очень опасный враг. Квилен, если можешь, старайся не показывать ему сразу всю твою силу. Его оружие может уничтожить нас в считанные секунды, но он отчего-то не хочет его использовать. Веди себя так, чтобы Змей надеялся на легкую победу до самого последнего момента, до тех пор, пока твой меч не рассечет его надвое. Сделай, чтобы его смерть была мнгновенной, чтобы даже туманная мысль об отмщении не успела промелькнуть в его голове. Я повторяю: оружие, которым обладает наш враг, не просто убъет нас, если он воспользуется им - то это будет нечто, намного более страшное, чем смерть или вечная пытка. Да пребудут с нами удача! - сказав это, Джеллион пропустил Квилена вперед, за ним последовал Брук, потом сам вор, последней же шла Лина.
   Змей не стал вступать в бесполезные диспуты. Он атаковал. Как и положено: стремительно, тогда, когда они еще не прошли через узкий коридор. Воин с трудом увернулся от направленнх на него зубов. Несмотря на нелепый вид, Змей обладал недюжей ловкостью и гибкостью. Квилен не стал отвечать выпадом, вместо этого он умело проскочил между пожирателем и стеной, оказавшись позади атакующего.
   Брук, плохо обращавшийся с мечом, имел при себе легкую палицу, которую тут же обрушил на спину Змея, развернувшегося к Квилену. Но, вопреки ожиданиям орка, враг увернулся, будто на спине у него росли глаза (что вообщем-то было недалеко от истины). Квилен медленно отступал, заманивая Змея глубже в нору, туда, где будет больше места и, соответствено, возможность окружить врага.
   Но пожиратель душ понял маневр воина и вместо того, чтобы следовать за человеком вмиг обернул свою пасть к орку. Брук к тому времени вновь успел поднять свое оружие, но не успел ударить Змея. Тот оказался проворней, чем ожидал орк и вцепился в ладонь держащую занесенную палицу. Острые, и длинные клыки до кости разодрали руку орка, Змей, наверняка, и вовсе оторвал бы ее, если бы не подоспевший Квилен. Пожиратель душ разомкнул свои челюсти и отвернулся от стонущего Брука. Меч воина уже был наготове, но Змей вновь ушел от удара, и его зубы клацнули в нескольких сантиметрах от ноги Квилена. Воин широкими прыжками отступал назад, и Змей бросился за ним.
   У зверя кончилось терпение, и теперь ему хотелось поскорее избавиться от нелепых человечишек, посмевших бросить ему вызов. Если бы он не боялся ослушаться своего господина, своего создателя, приказавшего ему не убивать никого кроме белых волков, до тех пор, пока эльфийка не отдаст ему в выкуп наследство отца, он бы давно вытянул души этих козявок.
   "Да и будет ли это ослушанием? - думал про себя Змей, - разве это имел ввиду хозяин? Он говорил убивать белых волков, друзей эльфийки, и не убивать впустую кого-либо другого. Но ведь эти - тоже ее друзья? Значит, я могу их убить, и это поможет хозяину. Сможет ли Он и тогда прогневаться на мое ослушание? Может наказать меня за то, что я не исполнил приказ в точности".
   К счастью для Квилена, пожиратель душ никак не мог прийти к определенному решению. И только потому бой продолжался. Змей пружинил, кружил и извивался, словно в теле его не было ничего кроме мышц. Воин же, вынужден был не отставать от врага в ловкости, так как тот безошибочно выбирал прорехи в броне. В нескольких местах на теле Квилена уже появились аккуратные тонкие разрезы, а Змей по-прежнему не пострадал. Едва воин и пожиратель душ выскочили к более просторной части пещеры (видимо логову Змея), как сзади подоспели Джеллион, Лина и Брук. Орк заметно ослабел, но бесстрашно держал палицу в левой руке.
   К их удивлению, оказалось, что Змея ничуть не смущает такой перевес в силе. Красное чудище умело уворачиволось от четких выпадов меча воина Хейнолея, тяжелых ударов палицы, изящных взмахов клинка повстанцев и эльфийского меча, которым Джеллион, к несчастью, пользовался не многим лучше солдата-новобранца Островной Империи.
   Гости же прекрасной госпожи медленно покрывались тяжелыми ранами.
   Первым пал Брук, Змей ухитрился полоснуть ему зубами по шее, и захлебываясь в собственной крови орк упал на каменный пол. За ним последовала Лина, которую пожиратель душ ударил своим могучим хвостом так, что она отлетела к дальней стене, и стукнулась об нее, словно мешок размякшего зерна. Джеллиона спасало только то, что Змей не принимал его всерьез, навряд ли вор со своими скромными умениями воина мог повредить ему. Квилен же, несмотря на раны, все еще держался. Он понимал, что бой проигран, но, будучи воином, с рождения знал, что какой-нибудь из его боев должен стать последним. Пожалуй, именно такой смерти должен желать настоящий воин: пасть в неравной борьбе со злом.
   Один из последних выпадов Змея оказались особенно удачными, лезвия клыков надрезали запястье Квилина и меч выпал из его руки. Пожиратель душ толкнул своего врага грудью, и воин повалился на землю. Как бы невзначай Змей развернул свою пасть к Джеллиону, и его длинные зубы прошлись по животу вора, который тут же упал на землю, корчась от страшной боли.
   Оставалось только добить Квилена. Воин попытался дотянуться до меча, но Змей опередил его, поставив лапу на оружие человека. Он уже знал о своей победе, и насмешливо (насколько могут быть насмешливы глаза ящера), глядел на побежденного.
   Лина, которая до этого находилась без сознания, пришла в себя. У нее ушло несколько секунд на то, чтобы осознать их поражение. Однако, она не верила, что смерть способна найти ее так быстро: ее глаза наполненные страхом, злобой и ненавистью, самыми разрушительными чувствами человеческой натуры обратились на врага. Она шептала слова.
   Слова, которые вычитала давно в каком-то пособии по магии, она даже не знала, что помнила их, ведь это заклинание было очень далеко от подвластных ей. Но сейчас... слишком много ненависти наполняло ее. Слишком много страшной природной силы умноженной на ее злобу захлестывало девушку. Страх подстегнул и направил ее умение, страх заменил ей знание и сноровку...
   Заклинание сработало. Змей взвопил своим скрежащим голосом, сейчас он чувствовал, будто сотни раскаленных насекомых лезут из его нутра, упорно продираясь наружу. Чудовищная сила перемалывала его кишки, и кровь захлестала из его пасти. Напряженные мышцы расслабились, и смертельно опасный враг за считанные секунды превратился в нелепый кусок кожи и мяса. Лина, отдавшая все свои силы, упала на пол, рядом со спасенным ею Квиленом...
  
   Джеллион открыл глаза. Он лежал в нише-кровати изумрудного грота, а рядом с ним, на неком подобии стула спала, свесив голову Эон. Эльф попытался пошевелиться, и вместа ожидаемой боли испытал лишь легкое неприятное чувство в районе живота. Услышав шорох, Родившаяся в Снегах проснулась.
   - Друг, - улыбнулась она ему, - как хорошо, что ты пришел в себя.
   - Сколько я лежал здесь? Что случилось с другими?
   - Прошло три дня после того ужасного боя, магия моего отца лечила тебя и твоих друзей. Брук был уже мертв, когда мои слуги нашли вас в пещере. Я думала, что ты тоже умрешь, я испугалась... - тут она смутилась и покраснела. Чувства эльфийки были настолько искренни, что Джеллион не удержался и поцеловал ее.
   Кто-то скажет, что это натурально для избежавшего смерти, тут же брать от жизни в два раза больше, чем обычно, кто-то скажет, что странно думать о таких вещах на больничном ложе. Но именно тогда эльф понял, что никогда не воспринимал Эон, как просто подругу - он любил ее. И, похоже, что госпожа изумрудного грота тоже осознала это, потому что обвила его своими руками и коснулась его губ, своими. Бой, Змей, тайны чудесной хозяйки - все осталось позади. Мягкие руки вора с легкостью помогли эльфийке избавиться от ее тонкого платьица и их тела слились...
  
   Спустя час они просто лежали, обнявшись, и говорили о разных вещах.
   - Может быть теперь, ты можешь рассказать мне о Змее? - спросил, наконец, Джеллион, так и не сумев побороть свое любопытство. Его интуиция подсказывала ему, что его любовница скрывает нечто очень важное. Эон тяжело вздохнула:
   - После того, что вы сделали, я не имею права не доверять тебе и твоим друзьям. Я знаю: ты любишь меня, и не захочешь причинить мне вреда, поэтому, надеюсь, что ты сумеешь сохранить этот секрет. Постой... - прервала его эльфийка, видя, что Джеллион раскрывает рот для клятвы, - не надо слов. Я верю тебе.
   - Я лгала, когда говорила, что мой отец ничего не оставил мне, - продолжила она, после недолгой паузы, приготовившись к тяжелому и долгому рассказу, - Он передал мне амулет. Я покажу его тебе, но позже, сейчас он надежно спрятан. До этого я никогда не снимала его, пока не пришел Он. Это произошло пару месяцев назад, когда, пройдя незамеченным, через все защиты которые оставил здесь мой отец, прямо к двери моего дома, подошел старец.
   На спине его торчал уродливый горб, его лицо и глаза выдавали в нем нечеловеческое происхождение. Я не могу объяснить свои чувства, но самым сильным из них был страх, - лицо эльфийки потемнело, даже воспоминание о седом посетителе пугало ее, - у него была только левая рука, и на единственной его руке, рос только один крюкообразный палец. Он указал им на меня, и тело мое свело судорогой, я не могла даже пошевелиться. Его голос звучал в моей голове, и мне хотелось повиноваться каждому его слову. Только наследство отца спасло меня тогда от его холодной и злой силы. "Дай мне то, что досталось тебе с рождение. Это не принадлежит тебе, - сказал мне старик, - отдай, и я не убью тебя" Я не смела отказать ему, но и не могла повиноваться. Он долго боролся с защищающей меня магией, но, поняв, что не осилит ее без моего желания, сказал: "Ты сопротивляешься. Что ж... Мой слуга вынудит тебя выполнить мою просьбу".
   Потом старик ушел и явился Змей. Я никогда не говорила со Змеем, но знаю, что отдай я ему амулет отца, он бы ушел. Так бы, наверное, и случилось, если бы не пришли вы. Но я все равно боюсь. Он вернется... - эльф прижал к себе Эон:
   - Не бойся. Я смогу защитить тебя. Уйдем вместе из этих мест, в мире есть многое, намного более интересное, чем бесконечные, снежные равнины...
   - Я не могу. Это невозможно объяснить, но я чувствую, что обязана остаться. Мой отец не просто так оставил меня в этом месте...
   - Там внизу, я дал клятву, остаться здесь - значит нарушить ее. Я должен идти, а без меня ты не сможешь защитить амулет...
   - Но ты же можешь вернуться? Потом... ведь неизвестно, когда старец узнает о пропаже своего слуги.
   В ответ Джеллион только обнял ее крепче.
  
   Потом у них было еще много дней и ночей, но ничто не менялось. Джеллион не мог не уйти, а Эон не могла не остаться. Квилен и Лина поправлялись намного медленнее, чем эльф. Их организмы сопротивлялись магии перворожденных, и потому она слабее действовала на них.
   Едва Лина пришла в себя, и вспомнила вспышку охватившей ее силы, как она принялась проверять, не выявились ли у нее новые способности. Но оказалось, что случилось обратное: она не могла даже почувствовать источники магической энергии, коих здесь было великое множество. Все ее колдовские таланты полностью пропали.
   Джеллион, заметив тщетные попытки девушки, объяснил ей, что очень часто слишком могущественные силы, если к ним взывает недостаточно опытный колдун, полностью стирают всю его магическю натуру. Именно поэтому магов академии Серого Бастиона, среди которых эльф провел несколько лет, никогда не выпускали в мир, до тех пор, пока они не смогут доказать, что знают свои рамки, и не потратят впустую свой дар. Но теперь уже никак нельзя было помочь Лине, она обменяла возможность быть магом, на жизни своих друзей. Живущие в Сером Бастионе не одобрили бы ее выбор, но Квилен и вор остались живы только благодаря этому размену.
  
   Вскоре и воин встал на ноги, и через два дня все трое спутников засобирались в путь. Лина и Квилен не удивлялись тому, что Джеллион тоже решил выйти с ними. Вор без особой охоты придумал историю, чтобы объяснить им, зачем идет в империю маленького народца, и они не задавали других вопросов. После битвы со Змеем люди доверяли эльфу.
   В путь Эон дала им много съедобной каши, и теперь можно было не бояться: провизии хватит надолго. Перед дорогой Квилен сходил к могиле Брука, потеря старого раба сильно расстроила воина. Тот расчувствовался до того, что произнес над могилой, что орк был хорошим слугой, но смерть доказала, что он мог бы быть не худшим вольным.
   Эон смотрела на Джеллиона полными слез глазами: она боялась, что Однопалый визитер, будет мстить тем, кто помог ей. Вдруг она, словно решив что-то для себя, подошла к вору и протянула свою руку. На ее ладони блестел серебрянный амулет. Какая-то добрая сила исходила от него, и Джеллион чувствовал, что создавший его не мог руководствоваться ничем кроме любви. Чистой, не омраченной любви, с легким сердцем и свободной душой. Невидимый свет вливался в сердце Джеллиона и наполнял его. Это был слишком большой дар:
   - Я не могу его принять, - сказал вор, - Он - твой, он привязан к твоей крови и душе.
   - Нет, я никогда не поступила бы против воли отца. Сейчас я чувствую, что должна отдать этот амулет тебе. Магия отца привязана к месту: она и защищает меня. Амулет же был создан много ранее, и не моим отцом. Не спрашивай меня, откуда я знаю это, я не смогу ответить. Я просто знаю. Возьми его, и, поверь мне, он понадобится тебе.
   Джеллион не смог отказать, он повесил серебрянную цепь себе на шею и обнял Эон. Он очень хотел остаться, но не мог бросить дело, которое начал много лет назад. И которое вот-вот могло разрешиться.
  
   iv
   В бесконечных горных снегах,
   Под тяжелым нетающим льдом,
   В пещере, высоко в небесах,
   Обитает белый дракон.
  
   Та гора, на которой живет
   Не скала, нет, не камень простой,
   Не пройдет сквозь него черный крот,
   Скалогрыз обойдет стороной.
  
   Охраняет белый дракон,
   Из чистого злата гору,
   И дыханьем своим - чистым льдом,
   Ее скрывает от миру земногу...
  
   В бесконечных горных снегах,
   В такой выси, что взор темнеет,
   Обитает белый дракон,
   Златолюбцев он не жалеет,
   Кто прельстится блеском горы,
   И посмеет к ней прикоснуться,
   Смертельного хлада пары
   Заставят льдом обернуться.
  
   Хорошо драгоценность хранит
   Вечноверный страж крылатый,
   Никогда не устанет, не спит,
   В обществе ледяных статуй.
   Песня о Златой Горе.
   Народная песня Холмогорья, провинции Дорок"оли"хана, населенной хоббитами
  
   Граница Дорок"оли"хана. Великий Хребет.
   На пятый день пути разыгралась буря. Люди и эльф выкопали себе жилище в снегу, так что холод больше не беспокоил их, зато появилась другая напасть: вход все время заваливало, и приходилось постоянно расчищать его от снега, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. Из-за этого один из путников, вынужден был оставаться в холодной части вырытой в снегу пещеры, и почти не переставал работать. Тяжелые липкие хлопья падали с неба так интенсивно, будто сама Сила Севера явилась в эти районы, чтобы вновь сеять ужас, смерть и холод. Джеллион был уверен, что между таинственным однопалым старцем и этой бурей есть какая-то связь. Путники быстро потеряли счет времени: все так же выла метель, все так же чередовали они сон и работу, и все так же медленно убывали их запасы. Первой не выдержала Лина:
   - Мы не протянем долго! Надо возвращаться.
   - Куда? Сам Тха не разберет, что в двух шагах происходит, свлимся в расселину - и все, - ответил ей Квилен.
   - А что здесь? Сидеть, да голодной смерти поджидать?
   - И то лучше, чем в пути замерзнуть.
   - Изумрудный грот всего в пяти днях пути, я уверена, что Эон волнуется об эльфе, и, следовательно, ожидает нашего возвращения.
   - А есть ли там еще этот грот? Не доверяю я магикам, а уж их наследиям тем более. Чует мое сердце: неспроста там Змей появился. Видела, что эльфийка Джеллиону передала? Темная это история... и буря эта с нею связана... Предлагаешь самим к истоку наших бед идти?
   - А что с гротом-то ее станется? Знаешь, какие чары его охраняют?! Самый сильный маг всей Островной Империи всю жизнь пытаться будет - не сломает.
   - Ладно. Придет Джеллион, устроим голосование, - пробурчал Квилен.
   Они сидели в темноте пещеры, мрачно пытаясь разобраться со своими чувствами. Несмотря на высказанные противоположенные точки зрения, оба в равной степени боялись и идти и оставаться, эти варианты казались им самоубийством, а других не было. Сомнения терзали воина и девушку, поэтому, когда через пол часа появился вор, закончивший свою вахту по расчистке снега, они даже обрадовались тому, что наконец-таки, все решится:
   - Ух, - тяжело вздохнул Джеллион, - Квилен, давай, твоя очередь...
   - Погодь, эльф, обсудить кое-что надо.
   - Некогда болтать, там снег еще быстрее повалил, вот отработаешь...
   - Лина уходить предлагает, - перебил его воин.
   - Куда уходить?
   - К изумрудному гроту. Бури конца не видно, а запасов ровно на десять дней.
   - Так как же мы изумрудный грот найдем? В таком мракобесье-то?
   - Не зря тебе подруга волшебный амулет дала, а то, не поможет? - воскликнула Лина. И Джеллион подивился: неужели ее способности не пропали окончательно, ведь и вправду магия амулета тянула его, звала его голосом Эон, которая чувствовала беду, обрушившуюся на ее возлюбленного.
   Эльф задумался. Ему очень хотелось вернуться обратно, хотя бы, чтобы удостовериться, что Эон ничто не угрожает, и старец не являлся вновь. Но с другой стороны, их появление может дать врагу эльфийки все карты в руки: ведь неизвестно, будет ли их защищать магия изумрудного грота, так же хорошо, как чудесную госпожу. Наконец вор решился:
   - Мы выходим немедленно. Надо связаться веревкой, я пойду впереди. Пусть обережет нас магия того, кто создал этот амулет.
   После коротких сборов путники выступили. Сказать с точностью сколько выпало снега было невозможно, но бессомненно больше человеческого роста. Шли медленно, даже не шли, а, подобно кротам, прорывались сквозь верхние, рыхлые слои снега. Ветер мало заботил путников, потому как их постоянно окружали снежные стены, зато холод, темнота и зловещие завывания нагоняли ужас.
   То там, то здесь мелькали ожившие тени. Видать и вправду сама Сила Севера учавствовала в этой истории с амулетом. Джеллион помнил легенды, о том, как раньше, еще до Первого Пришествия, такие метели грозились похоронить под снегом весь мир, Северные Войска всегда сопутсвовались дрожащими пляшущими тенями: древними духами, которые существовали еще тогда, когда не было жизни и солнца, в бесконечных льдах новосозднанного мира.
   Тысячи лет прошли, после того как неизвестные, которых считали богами, изгнали восставший Север. С тех пор исчезли и сами "боги" и существовавшие тогда цивилизации. Но не исчезла древняя, злая Сила, лишь затаилась, заснула. Так неужели вновь просыпается Север? Или это только жалкое его подобие, опасный морок, навеянный загадочным однопалым чародеем, чтобы запугать Джеллиона?
   Тени не оставались неравнодушными к путникам. Их интересовали эти трое, которые смели бороться со стихией, словно угри, выброшенные в пустыню и самонадеянно ползшие к воде. Духи не могли им повредить, но это мало их заботило. Они бросались на путников, издевались над ними, старались испугать или вывести из терпения проклятых теплокровных. Ненависть - слишком сильное чувство для обреченных вечно блуждать по бесконечной холодной белизне, духи не испытывали ее. Просто их развлекали смерть и страдания теплокровных, не радовали, а именно развлекали, это заполняло их пустую полуразумную жизнь.
   Джеллион встречал немало подобных созданий, а потому старался не обращать на них внимания. Квилен же, наоборот, очень злился и даже принялся выпрашивать у эльфа зачарованный клинок, который помог им в битве с птицами ночного моря, надеясь, что тот поможет расправиться и с духами. Вор не стал рассказывать вояке о мироустройстве и о слоях Астрала, а просто отдал ему оружие, чтобы Квилен сам убедился в его бесполезности.
   Идти было тяжело, путники часто останавливались, чтобы перевести дыхание и отдохнуть. Время шло медленно и им казалось, что прошло не менее десяти дней (на самом деле, прошло около трех), прежде чем амулет перестал действовать. Точнее он перестал вести: серебрянный подарок Эон указывал, что они прибыли на место. Сколько трое путников не кружили и не пытались найти хотя бы какие-то ориентиры, им ничего не удалось. Судя по всему, они были ничуть не ближе к приютившему их изумрудному гроту, чем несколько дней тому назад.
   Потеряв всякую веру на спасение, путники вернулись к тому, с чего начали: вырыли себе нору и стали надеятся на окончание бури. Джеллион гадал, как могло так случиться, что чудесный дар обманул его, но не мог найти никакого объяснения. Свет, исходящий от амулета невозможно было бы подделать, этот артефакт создавался во благо, и непонятно, какие чары могли заставить его навредить людям.
  
   Лина несла свою вахту, когда заметила, что комья снега, летящие с неба, заметно поредели. Уже через час они и вовсе исчезли, тучи разлетелись, словно их и не было, и мир заискрился так ярко, будто все это темное время хранил свой свет, чтобы сейчас выпустить всю накопившуюся радость на путников. Девушка тут же бросилась будить спящих Джеллиона и Квилена, и, несмотря на усталость, они оба вылезли наружу. Не только чтобы порадоваться солнцу, но и чтобы удостовериться в словах Лины: слишком уж неправдоподобной казалась им эта обнадеживающая весть.
   Несколько часов они отдыхали и наслаждались вновь обретенным солнцем, но слишком много проблем оставалось нерешенными, чтобы тратить время впустую. К полдню путники уже брели на юг, неся на своих спинах тяжелые рюкзаки. Судя по всему, блуждания во время бури, забросили их далеко в сторону от жилища эльфийки, и теперь они не смогли бы вернуться, даже если бы захотели. Но Джеллиона это не волновало: когда он сделает то, что задумал, то, навряд ли, во всем мире останется хотя бы одно место, куда он не смог бы попасть.
  
   Спутники были уверены, что вот-вот закончится Великий Хребет, и начнется Дорок"оли"хан, когда перед ними, словно из ниоткуда выросла Золотая Гора.
   Островитяне никогда не слышали известной хоббитской баллады, да и жители империи маленького народца считали ее не более чем сказкой. Золотая Гора походила скорее на гигантскую пирамиду, с плоским верхом, словно специально, окруженную выским и плотным кольцом скал. Именно из-за этого спутники не видели ее издалека. Золото блестело желто-белым цветом, смешиваясь с искринками, пускаемыми снегами. Часть горы покрывал тяжелый, старый лед, который, вопреки всем законом логики, лежал не с одной стороны, а образовывал небрежный, но красивый узор. Джеллион, несмотря на всю свою эрудицию, тоже ничего не знал об этом чуде. Конечо, если бы он потрудился заглянуть в отдел легенд и мифов, в те времена, когда долгие годы проводил в библиотеке Серого Бастиона, то, возможно, смог бы отсыкать пару сказок на эту тему, походивших более на фольклор, чем на правду.
   - Что будем делать? - спросила Лина.
   - Обойдем, - твердо заявил Квилен, - зря рисковать не надо.
   Но Джеллион думал иначе:
   - Идите дальше, я вас по дороге догоню. Мне, с моими способностями, там ничто не грозит, а оставлять это позади не стоит.
   Лина и Квилен попытались спорить с эльфом, но тот оказался слишком упрямым. Все трое порешили встретиться к утру завтряшнего дня на этом же месте, если Джеллион не вернется к этому времени, то люди вынуждены будут идти без него.
  
   Эльф старался быть очень осторожен. Еще подступая к горе, он выбирал самые плохообозреваемые места, передвигался тщательно, медленно. Он настолько сливался с пейзажем, что следившие за ним Лина и Квилен уже через пол часа потеряли его из виду. Оказавшись у подножия, Джеллион первым делом подтвердил свою догадку: гора состояла не из золота. Это был простой мрамор, ярко-желтого цвета, гладкий настолько, что даже выпадавший снег скатывался с него. Но для вора, даже отвесная стена не была бы препятствием. Эльф достал липучки (перчатки и обувь, присасывающиеся абсолютно ко всему, пока носящий их желает этого).
   Восхождение к огромной пещере, которая находилась недалеко от вершины Золотой Горы, заняло у Джеллиона довольно много. То и дело ему приходилось обезвреживать ловушки, самая невинная из которых, пыталась ткнуть его шипом, с ядом, вызывавшим моментальный паралич тела, а затем долгую мучительную смерть. Джеллион без проблем находил наложенные чары охраны и обходил их или изменял их. Вор не особо смыслил в магии, и, конечно же, ни у кого, кто разбирался в ней, не повернулся бы язык назвать его колдуном. Но эльф прекрасно понимал действие волшебных ловушкек и мог оборвать ниточки силы, держащие эти чары, или обойти их, не задевши.
   Оказавшись у входа в длинный коридор пещеры Джеллион дважды проверил нет ли какой-нибудь защиты, но, к своему удивлению, обнаружил, что создатели (или создатель) горы не стал следовать общепринятым законам строительства и не оставил самую опасную ловушку напоследок. Или же она ждала эльфа впереди.
   Едва войдя в пещеру, эльф оказался в гигантской зале. Стены помещения были выделаны серебром, ледяные колонны держали высокие своды, разукрашеные необычными четкими узорами. Вокруг валялись груды оружия. Вор никогда ранее не видел ничего подобного, тут не было привычных людских или эльфийских мечей, не было секир гномов. На полу лежали гибкие изогнутые двусторонние лезвия, большие, с человеческую голову, шары, из гладкой поверхности которых выскакивали тонкие иглы, едва к ним прикасался эльф, и многое другое, что ни один из существующих ныне воинов не мог бы использовать.
   Объяснение Джеллион мог найти одно: оружие это не было создано людьми, эльфами, карликами или орками. Оно принадлежало совсем другим расам, с иным телом и разумом- тем, кто существовавал здесь задолго до Первого Пришествия и даже войны с Севером. Настолько давно, что даже их скелеты давно уже обратились в пыль. А в том, что здесь были скелеты, вор не сомневался. Это ему поведала его интуиция: оружие, валявшееся на полу, принадлежало воинам, великим, лучшим из лучших, среди своих современников, и приходили они сюда для битвы.
   Следующий зал оказался не меньше предыдущего, и намного холоднее. Он был заполнен полуразрушившимися статуями, и, подойдя поближе, эльф обнаружил, что это были заледенелые люди и эльфы. С пустыми глазами недвижимые воины смотрели на вора, словно пытались что-то сказать ему. По одеждам и виду оружия Джеллион заключил, что находящие здесь жили еще до Первого Пришествия, а история тех времен оставалась тайной даже для всезнающего Серого Бастиона. У входа в следующую комнату эльф остановился в нерешимости. Оттуда тянуло таким морозом, что он боялся заходить. Сам воздух исходящий оттуда жег, как лед.
   Не без труда, пересилив себя, эльф шагнул внутрь. То, что он увидел, навсегда осталось в его памяти, как один из самых впечатляющих моментов жизни.
   Посреди комнаты лежал огромный белый дракон. Его пасть, которая могла бы с легкостью вместить несколько десятков эльфов, покоилась на полу. Мутные глаза дракона, размером с человеческую голову, бездушно глядели прямо. А из чистого, снежно-белого бока капала красная, холодная кровь. Дракон шептал что-то себе под нос и Джеллион, превознемогая мороз, подошел поближе, чтобы расслышать его.
   - Да будет Он проклят... эпохи... эры работы потрачены зря. Да будет Он проклят. Никогда не помогавший нам, никогда не вступавший в союзы и войны, Он, теперь, проснулся. Что готовит Он? Зачем взял мои сокровища? Откуда в нем такая сила? Отвергнувший совет Нерушимого Града, отвергнувший своих братьев, Он теперь, спустя столько тысячелетий вступает в игру. Ведь я был прав, сказав Эрроколанту, что надо заточить Его. Он - первый посмевший поднять руку на брата. Он знает против кого выступает, и не боится, к чему же стремится тогда Он? Да погубит его мое последнее проклятие, да истекут кровью его матовые глаза, лопнет серый горб и иссохнет единственная рука, серого старца! Я проклинаю, и пусть смерть моя послужит мести! - последнюю фразу дракон прокричал громко, и воздух, выходивший при этом из легких существа, едва не сдул эльфа. Потом огромное тело вспыхнуло ледяным белым пламенем, и дракон исчез в его языках.
   Эльф ожидал, что в лучшем случае, земля разойдется и поглотит всю Золотую Гору, но проклятие не имело никакого видимого действия. Джеллион уже стал сомневаться: а был ли дракон, или это только действие какого-то защитного заклинания, для отпугивания пришедших.
   Но откуда тогда творившие эту иллюзию, могли знать об Однопалом старце, напугавшим Эон? Слова белого дракона настолько запутали Джеллиона, что он даже не пытался обдумывать услышанное, а просто занялся осмотром пещеры.
   Больше комнат не было. Так же как и не было каких-либо секретных ходов или немыслимых сокровищ. Хотя, ведь дракон именно о том и говорил. Все, что вор раздобыл в пещере это танталловое кольцо (которое решил не надевать, пока тщательно не изучит его) и изумительный, широкий пояс, сделанный из кожи, какого-то неизвестного эльфу зверя, обшитый золотом и мифрилом, и покрытый множеством драгоценных камней. На поясе изображались какие-то губкообразные существа, без глаз, рук и ног. Более всего они походили на гигантскую массу растекшегося теста, окружив дракона (который на изображении ростом выходил не многим больше их), они, очевидно, атаковали его, о чем Джеллион мог только догадываться, так как не видел никакого оружие при них не было. Эльф еще раз осмотрел пещеру, но ничто не натолкнуло его даже на подобие какой-то идеи. Золотая Гора, ее умерший хранитель, древние картины, которые были старше самого эльфийского народа, а особенно связь всего этого с таинственным светлым амулетом, перемешались в голове вора, и все попытки свести это воедино не увенчались успехом.
  
   После некоторых раздумий, Джеллион решил умолчать о том, что он видел в пещере. Он лишь сказал, что сразу за входом начинаются бесконечные лабиринты, в которых легко заблудиться. Кроме того, лучшее, что могло бы находиться в конце этих запутанных коридоров - давно разложившийся труп какого-нибудь зверя, почитаемого божком, в давние, дикие времена. Квилен и Лина с интересом выслушали историю Джеллиона, и эльф отметил про себя, что именно так рождаются пустые легенды.
   Конец их пути не отличался от начала. Примерно через неделю снега и подьемы остались позади. Впереди лежал лишь спуск по крутому склону, густо покрытому деревьями. А за ним добродушное, хоббитское Холмогорье.
  
  Восточная Вольница
   Пляс - Вольница огнем горит,
   Жажду только хмель утолит,
   Молодецкая удаль, кровь лихая,
   Орки гуляют не скупясь, не считая.
  
   Хой! Хой! Хой!
   Вечен вольный дух,
   Хой! Хой! Хой!
   Лишь сабельный звон ласкает наш слух
   Хой! Хой! Хой!
   Пусть хмель течет рекой,
   Мы народ лихой,
   Хой, Вольница, хой!
  
   Те, кто свободы ищет,
   Вольным восточным воздухом дышит.
   Злато остроухих да пышнобородых
   Все наше - все вольному народу.
  
   Хой! Хой! Хой!
   Дух вольный вечен,
   Хой! Хой! Хой!
   Наш край свободою отмечен,
   Собирают казаков атаманы,
   Гномы, берегите свои караваны,
   Эльфы, стерегите своих баб,
   На разбой выходит вольный отряд.
   Орочья народная песня
  
   Восточная Вольница.
   В сердце материка, словно уродливый нарост раскинулась Вольница. Самые плодородные, полные рек и чернозема земли заселял самый отвратительный (с точки зрения эльфов и гномов), самый лихой народ - орки. Конечно, будет неверно сказать, что только орки обитали в этих землях; людей и гоблинов в Восточной Вольнице было ничуть не меньше чем орков. Все те, кто не нашел себе места в консервативном Алгоре или деспотичном Голадироне, бежали сюда.
   Все попытки Светлого Царства, Дорок"оли"хана и людских королевств, приструнить это "логово разбоя" окончились поражением. Не ожидавшие ничего, кроме ужасной расправы, привыкшие к жестоким орочьим традициям жители Вольницы бились люто, не жалея ни себя ни врагов. Если выступившее против них войско, намного превосходило их, то, мало привязанные к земле, они отлично вели партизанскую войну. Перед тем как отступить в непроходимые рощи и болота, вольные партизаны сжигали до тла все, что могло бы достаться "победителям".
   Даже элитные хирды, бесприкословно подчиняющихся приказам подгорного трона, гномов, не выдерживали изнурительных боев с отрядами-призраками, появлявшимися, словно из ниоткуда, и с такой же легкостью исчезавшими.
   Обычно, после нескольких недель внезапных атак и неожиданных засад на пути, на котором "победители" не встречали ничего, кроме пепелищ деревень и сожженных полей, гномы, несолоно хлебавши, возвращались назад. А Вольница с легкостью возрождалась вновь. Орки, гоблины и люди, питавшиеся в основном продуктами хоббитов-крестьян, помогали тем заново отстроиться, а порою, после особенно тяжелых войн, даже засеивали поля.
   Вообще, несмотря на несколько неприязненные отношения между половинчиками, упорно не желающими покидать плодородные земли, и другими обитателями Вольницы, это сосуществование продлилось настолько долго, что хоббиты соотносили себя больше с вольными орками, чем с их собственными собратьями из Дорок"оли"хана. Некоторые из них, отличавшиеся особой силой, бывало, шли под предводительством атаманов в империю маленького народца и без зазрения совести грабили богатое Каменоградье, населенное гномами, а порою попадали и в, изобилующее разными явствами, Холмогорье, где проживали их малорослые сородичи.
   К середине осени, вдоволь навоевавшись и награбившись, Вольница гуляла. Свежесобранный урожай позволял жителям забыть о грядущей зиме и возможном голоде (который, несмотря на богатство почвы этих земель, не был редкостью в Вольнице). Именно в эти праздничные дни Ерен и Кэхр попали сюда, в единственное место, где орки чувствовали себя хозяевами.
  
   Нельзя сказать, что Вольнца была густо населена, но беглые рабы довольно скоро встретили небольшой хоббитский хутор. Половинчики только что закончили сборку пшеницы, и потому были в хорошем расположении духа. По началу спутники удивились, тому, что большая часть жителей оказались стариками, старухами и беременными женщинами, но потом выяснили, что остальные хуторяне уехали на ярмарку. До ближайшего селения было около полутора недель пути, но полуорку и гоблину повезло, один из крестьян согласился взять их с собою. О цене не упоминалось. Крестьянин знал по собственному опыту: если у орка есть деньги, то он может заплатить даже сверх ожидаемого, но потребуй платы у босяка - нарвешься на неприятности. К тому же, хоббит и без того уже немало заработал, продав одну полную телегу зерна, а сейчас вез уже вторую половину избытка от собранного урожая.
   С горой нагруженная зерном, телега, скрипя и шатаясь из стороны в сторону, катилась по дороге, которая уже значительно пострадала от осенних дождей. Путники рассматривали пестрящиеся разноцветыми листьями рощи, что росли по обеим сторонам, и перемалываемую колесами грязь. К тому времени у Ерена и Кэхра уже закончилась еда, но хоббит не скупился, ведь в это время сезона мало кто отказывал голодным.
   Путь их проходил весело: половинчик горланил песни, рассказывал истории и с интересом слушал о приключениях полуорка и гоблина. Вскоре они выехали к городу.
  
   Хотя, едва ли это селение могло носить имя города: здесь не было высоких каменных стен, не стояли надменные стражи, и башни не щетинились стрелами. Широкая долина почти по всей своей площади была покрыта юртами [сборные кочевые дома], шатрами и горящими кострами. Безостановочно шла торговля и шумело развлечение. Люди, орки, гоблины и хоббиты выбирали товары, веселились, танцевали и глазели на циркачей и артистов. Глаза, проведшего всю свою жизнь на ферме Кэхра разбегались от изобилия людей представлений.
   Почти на каждом "перекрестке" выступали диковинные ручные животные: и красочные малиновые прульи, именуемые также птицы-остроглазки, и отвратительные диакроны, покрытые густой, отвратительной, но вкусной галлюциногенной слизью, и жуткие корилии, с покрывавшими их грубую кожу глубокими шрамами (только серебряная клеть с направленным внутрь шипами могла сдержать этих тварей).
   Избы встречались крайне редко, но какие это были избы! Целые деревянные дворцы, двух- и даже трех-этажные терема с резными ставнями и воротами. Кэхр не мог точно определить, кто в них живет, но был уверен, что это воины, особо отличившиеся в боях с эльфами и гномами.
   Творившееся вокруг завораживало. С разинутыми от удивления ртами, полуорк и его друг, вышли к очередному помосту. Вместо какой-нибудь актерской сценки или акробатских трюков на этот раз им открылись кулачные бои. В Алгоре и Светлом Царстве, подобные развлечения считались варварством и строго запрещались и королем и Светлым Советом, поэтому полуорк и гоблин задержались, чтобы посмотреть на это зрелище.
   Дрались два человка. Они были одинакогого сложения, но первый боец явно уступал в ловоксти и скорости. Довольно быстро он с грохотом упал на пол и уже не смог подняться, победитель же с гордостью поднял руки. Под восторженный рык публики, на сцену полетели медяки и даже золотые монеты. Вдоволь упившись мгновениями славы, победитель спрыгнул на землю, и исчез в толпе. Но скучать собравшемуся народу пришлось недолго - не прошло и минуты, как на ринг вылез новый воин, желающий померяться силами.
   Кэхру вовсе не помешали бы несколько монет, и он собрался уж, было, вступить в бой, как, увидев своего оппонента, задумался. Стоящий на помосте гоблин казался, чуть ли не в два раза старше самого полуорка, его зеленая кожа была в равной степени изрыта морщинами и шрамами. На месте левого глаза у гоблина зияла дыра, которую он, по обычаю Вольницы, не потрудился прикрыть материей. Старый вояка стоял, чуть пригнувшись, словно ноги плохо подчинялись ему, и, тем не менее, никто не осмеливался принять бой. Кэхр думал, что, возможно, никто не хотел осрамить себя дракой со стариком, и не знал, как поступить. Но, наконец, решил, что, с легкостью победив старца, он сможет остаться на ринге, чтобы сразиться с подобающим ему противником, полуорк запрыгнул на помост. Одобряющий рык пронесся над толпой.
   - Ты не местный? - обратился старец к Кэхру, неприятным, четким голосом.
   - Кажися, я сюда не для болтовни вылез, - отозвался тот. Ему было неприятно то, что старик скорее утверждает, чем спрашивает.
   - Я думаю, что ты не знаешь, с кем вступаешь в бой. Пусть твой друг тоже выйдет на ринг.
   - Авось и сам справлюсь. Со стариком на кулаках меряться, не така уж и честь.
   В ответ на это оппонент Кэхра кивнул, и не успел полуорк принять стойку, как быстрый кулак гоблина попал ему прямо в лоб. В глазах полуорка потемнело, но, вновь овладев своим телом, он не отпрыгнул, как ожидал его противник, а наоборот пригнулся и попытался ударить врага в живот. Однако, одним быстрым движением, ловкий старец оказался за спиной у Кэхра.
   - Я надеялся, хотя бы на воина. А ты, небось, и в бою-то не бывал никогда, - с нарочным разочарованием в голосе произнес оппонент Кэхра, - Ладно, пожалею тебя - пусть твой друг взойдет на ринг, иначе бой будет слишком уж коротким и скучным.
   - Нет, - зарычал Кэхр и бросился на морщинистого гоблина.
   Однако толпа была другого мнения, зрители желали зрелища, а не избиения, и потому чуть ли не насильно вытолкнули на подмостки Ерена. Тот сопротивлялся только для вида, ему и самому хотелось помочь другу.
   Старик без особых проблем уходил от ударов. Все его движения не отличались особой красотой, зато были эффективны. Несмотря на возраст, он немыслимо быстро скакал по рингу, и хотя, гоблин уступал в силе обоим его оппонентам - ни одно его движение не пропадало втуне, и каждый удар достигал цели. Старик не боялся оставлять спину незащищенной, будто видел то, что происходит сзади, ничуть не хуже того, что происходит спереди. Кэхр и Ерен, первое время чувствовали, что будет несправедливо нападать с обеих сторон, ведь на их стороне итак и численное и возрастное превосходство, но вскоре и это табу было разбито.
   Но от этого мало что изменилось. Каждый удар, нацеленный в спину, оказывался либо отблокирован, либо отведен в сторону или, в лучшем случае, значительно смягчен. Если бы не упорство и не полное отсутсвие желания выставить себя на посмешище всей публике, Кэхр давно бы уже сдался, чувствуя, что ему не совладать с умением противника. Но сейчас, его изначальное бахвальство не давало ему признать поражение: с поля боя его могли только унести. Ерен совсем уже выдохся, и очередной удар старика пришелся прямо в солнечное сплетение молодого гоблина. Этого, измотанное тело бывшего раба, уже не выдержало, и он рухнул, потеряв сознание, под восторженный крик публики, явно симпатизирующей старцу.
   Кэхр представлял собой жалкое зрелище. Правый глаз полуорка полностью заплыл, и вокруг него образовалось кровавое пятно, живот, испытавший более чем десяток болезненных ударов, то и дело сжимался от боли, сильно мешая передвижению Кэхра. Но и оппонент полуорка тоже не был совершенно неповрежденным. Он явно недооценил способностей бывшего раба, и поплатился за это. Старец тяжело дышал: его тело не выдерживало такой длительной нагрузки, и каждый стук сердца отдавался болью в конечностях воина. Противники на секунду остановились, чтобы перевести дыхание. Полные безличной злобы взгляды встретились и застыли. Но публика безжалостно заставляла их возобновить бой:
   - Крин, а-то прав этот малец, одряхлел шо ли? - послышался чей-то возглас.
   - Ты б, придеражал голос, а то он этого молокососа докончит, да за тебя примется, - ответили из другого конца.
   - Не примется, глядь, уж и без того еле дышит.
   - Шо правда, то правда, даже такого сопляка как этот орк прикончить не может.
   - Че встали, друг на друга таращитесь? Ща еще обнимитесь да поцелуйтесь.
   Кэхр не выдержал первым. Он бросился на старца, почти не заботясь, о собственной защите, и опытный воин воспользовался этим. Полуорк получил удар ребром, схожий с тем, которым он сам некогда наградил раба Хрека. Кэхр схватился за горло, почувствовав, как что-то мешает его дыханию. Изо рта его полилась кровь, а сам полуорк упал на колени. Последнее, что он слышал сквозь темноту боли и удушья: громогласный рев публики, приветствующей победителя, и звон монет.
  
   Когда Кэхр пришел в себя, он лежал в стороне от арены, в какой-то канаве. Рядом сидел Ерен, который беспомощно оглядывался по сторонам. Избитые друзья, кое-как привели себя в порядок, затем поднялись и пошли.
   После недолгих размышлений они решили, что надо попытаться устроиться хоть на какую-то работу и трактиры показались им наиболее подходящими местами для поисков работы. Первыая попавшаяся им на пути таверна, именовалась "Эльфийские уши", и вывеска и впрямь была обита остроконечными ушными раковинами.
   Войдя в теплое сравнительно с улицей помещение, Кэхр почувствовал себя намного лучше. Пивная оказалась заполнена: на ярмарку в город приехали жители всех окрестных деревень; кто, затем, чтобы заработать, кто, чтобы продать выращенный за сезон урожай, а иные, с целью прогулять золото, добытое в разбойничьих вылазках. Музыканты, среди которых были представители практически всех рас, проживающих в Вольнице, играли безшабашные мелодии. Здесь преобладали громкие, певучие инструменты: гармони, скрипки и бубны. Напившиеся плясали, горланили вразнобой, порой даже не ту песню, которую исполняли музыканты, а новоприбывшие, с неописуемой скоростью, потребляли темный гоблинский эль, и светлое хоббитское пиво.
   Эти два напитка вызывали бесконечные споры между истинными гурманами.
   Именно из пшена, взращенного на благодатной почве Восточной Вольнцы, получалось вкуснейшее из хоббитских пив (такое, что даже пивовары Холмогорья не могли бы соперничать с их южными сородичами). Хоббиты составляли уникальные рецепты, включающие в себя, самые разнообразные ингридиенты, самыми частыми из которых являлись фрукты и мед. В итоге у них получались десятки разных сортов пива, ни один из которых не уступал другому.
   С другой стороны, гоблины тоже имели свои секреты. Процесс приготовления Корлла, как они называли свой эль, никогда не доверялся никакому представителю другой расы. Туда входило все: от жучков-корлов, распознать места обитания которых могли только гоблины-пивовары, до черных ягод, горьких и ядовитых, но, смешанные в нужных пропорциях они добавляли терпкости и свежести. В итоге получался единственный сорт темного, практически черного эля, пленявшего своим вкусом настолько, что единожды попробовавший его, уже никогда не мог наслаждаться обычным пивом.
   Но все эти развлечения сейчас мало заботили полуорка и его спутника. Они понимали, что попали в Вольницу не вовремя: ведь после гуляний наступит холодная, долгая зима и едва ли друзья смогут найти себе работу. Сейчас им было важно протянуть до весны, когда лихой народ вновь начнет собираться в шайки и готовить набеги на богатых золотом и мифрилом гномов и эльфов.
   Как только Кэхр направился к владельцу таверны, чтобы попытаться получить хоть какую-то работу, перед ним словно из ниоткуда вырос тот самый старец, сражение с которым, он проиграл так позорно.
   - Хой, орк, - поприветствовал его гоблин.
   - Гхр, - рыкнул полуорк вместо приветствия.
   - Недружелюбен. А зря. Бой честный был, да и ты неплохо бился... для новенького. Вижу, что зеленый еще. Недавно в Вольнице?
   - Да.
   - Откуда?
   - Из Алгора.
   - Бежал?
   - Че спрашиваешь?
   - Ниче. Ну-ка повернись боком, - гоблин внимательно присмотрелся, словно оценивал Кэхра. Полуорк встрепенулся и хотел уже было высказаться в менее приличных выражениях, используя родной язык, как внезапно гоблин спросил:
   - Знаешь кто такой Хокв?
   Полуорк знал. Это было имя его отца.
  
   О Крине, именно так звали гоблина, Кэхр слышал немало. Отец полуорка говорил ему, что это лучший из воинов его поколения. Множество набегов, войн и походов прошли вместе отец Кэхра и Крин.
   Пока полуорк вкрадце рассказывал о судьбе отца, старик вел обоих друзей к своей хате. Она не была самой шикарной из деревянных усадьб, но и не значительно уступала им.
   Видя усталость путников, Крин без лишних расспросов уложил их в постели.
  
   На следующий день, утром, принеся из подвала небольшой десятилитровый бочонок гоблинского эля и свежего заячьего мяса, старый воин усадил путников за стол, и принялся расспрашивать. Кэхр, зная, что может доверять другу отца, выложил всю историю своего пути, начиная от встречи с хозяйкой Вираса.
   Крина весьма заинтересовало пробуждение великого леса, но полуорк едва ли мог многое поведать об этом, ведь он был свидетелем только одной, очевидно, первой атаки, и не мог сказать, как дальше развивались события. Был ли взят Кентин, что предприняли Алгорианские войска и как изменилась тактика Дэй"и оставалось для него загадкой.
   Крин поблагодарил за важные сведенья, и пообещал, что расскажет это знакомым ему атаманам, но также сказал, что врядли кто-то будет собирать отряд зимой, и тем более, для того, чтобы идти на Светлое Царство. Деревья хранят своих хозяев, и случившееся с беглыми рабами, наверняка, не более чем простая случайность. Ни одна из войн орков с лесными эльфами не обернулась удачей (если, конечно, атаковали орки). Даже во времена Первого Пришествия, Дочь Богов, лишь магией смогла позволить своим подданым сжечь и захватить южные районы Илстера. Это оружие, к несчастью, с ее уходом стало неподвластно жителям Вольницы и Пустых Гор.
   Кэхр никогда не слышал о той памятной войне, и Крин с неохотой говорил о ней. Мало кто из жителей Вольницы вообще знал о Дочери Богов, амбиции которой опустошили эльфийские, человеческие, орочьи и гоблинские земли. Слишком много времени прошло с тех пор, слишком усердно умалчивали об этом те, кто помнил, боясь натолкнуть орков на попытку пробудить их поверженную предводительницу...
  
   Вечером Крин уже побывал на совете. Как и ожидалось, никто не захотел выступать против Светлого Царства. Дождавшись ответа атаманов, Кэхр собрался уже, было, отправиться в деревню, надеясь, что хоть там сможет найти какую-то работу, но Крин позволил полуорку остаться: он не мог не помочь другу своего отца. Старый гоблин предложил полуорку провести эту зиму у него, и даже пообещал дать Кэхру кое-какие уроки боя. Ерен же, посчитал неудобным пользоваться гостеприимством, оказанным его другу, и потому, попросив несколько монет взаймы, пошел сам искать свое счастье. Помимо монет, Ерен получил немало полезных советов и названий мест, где даже зимой требовались рабочие.
  
   Когда наступили холода, и первый иней покрыл замерзшие за ночь лужи, приезжие принялись собирать свои шатры. Уже через неделю все разъехались по домам в окрестные, широко рассеянные деревни, и от "города" остались лишь несколько десятков красивых деревянных усадьб.
   Закончились праздники, но не оскудели погреба Крина. Три огромных бочки лучшего, из урожая этого года, темного гоблинского эля (который не терял своего вкуса даже со временем) надежно хранились в холодном подвале. Пищи Крин держал мало, ее всегда можно было купить, ведь к его дому регулярно приходили трапперы со свежей зайчатиной. "Еду, - говаривал он, - завсегда найдешь, а вот хорошего Корлла зимой не сыщешь, коли осенью не заготовил. Тавернщик, паскуда, так и тянется его водой разбавить: чем ближе к весне - тем больше льет".
   Но вскусный эль, жаркая печь и заячье мясо - вовсе не все развлечения, заготовленные стариком на эту зиму. Он не мог позволить сыну своего друга умереть в первой же битве, и потому поклялся себе, что за четыре месяца холодов сделает из него настоящего орка. Утром, еще когда темнота не давала видеть и на аршин, Крин поднимал Кэхра и, чуть ли не силой, выволакивал его на улицу. Гоблин оказался не только умелым воином, но и неплохим учителем. Он тренировал своего ученика на мечах, саблях, алебардах, копьях и даже луках и арбалетах. Едва освоив одно оружие, Кэхр переходил к другому, причем биться ему приходилось не только во дворе, пешим, но и в поле, на студионах (огромных покрытых густой рыжей шерстью существах, которые своим видом напоминали помесь рыси и медведя, с невероятно длинной шеей).
   Студионов использовали только для боя: для крестьянского труда они не подходили, так как были слишком агрессивны и запросто могли слопать зазевавшегося хоббита. Зато никто не помогал бы в набегах лучше, чем эти твари. Попавшаяся Кэхру самка, уже давно не видала наездника, она была стара и слаба, и, тем не менее, даже под руководительством Крина, полуорку понадобились недели, чтобы заставить непокорное животное полностью подчиняться ему. Это стоило Кэхру глубокого и широкого шрама, пришедшегося прямо поперек лица.
   Старик пообещал ученику, что купит ему молодого студиона, едва тот научиться рукопашному бою. Но именно эта часть их занятий оказалась самой трудной. Теперь Кэхр понимал, почему его отец предпочитал тренировать сына без оружия. Это мало зависило от запретов помещика. Именно в рукопашном бою, или в бою безоружного, против вооруженного, и тренировались главные качества воина.
   Учитель нередко приглашал заскучавших за зиму соратников и тренировал полуорка в бою против двух или даже трех оппонентов. Долгие труды приносили свои результаты. У Кэхра не было ни одного свободного дня, и даже получив тяжелую рану, он обязан был на следующий день вновь биться - ведь во время набега у него не будет другого варианта вернуться в Вольницу, кроме как прорвавшись с боем, презирая полученые ранения.
   Когда за окном выли метели, и из-за заносов снега невозможно было открыть дверь, учитель не отменял тренировок и чердак становился полем боя. Деревянные балки, торчащие повсюду, и замкнутое пространство не нравились полуорку, но гоблин сказал, что настоящее богатство достается только тем, кто грабит не пограничные, и без того нищие, деревеньки, а сокровищницы Дорок"оли"хана, которые лежат в самой глубине узких пещер, и охраняются гномами, отлично воюющими в тесных проходах ими же прорубленных пещер.
  
   Так прошла зима. Едва потеплело, как уставшая от холодов и бездвижья Вольница стала просыпаться. Крин был доволен результатами своей работы, но почти не показывал это своему ученику. Надо заметить, что правильная речь гоблина, отчасти передалась и Кэхру, и тот, продолжая говорить обычным, исковерканным языком со всеми другими жителями Вольницы, старался подражать своему учителю, когда общался с ним:
   - Скоро атаманы будут готовить первые набеги - ты должен идти с ними. И без того я немало тебя кормил да поил, пора уже тебе и долги начать отдавать, - обратился Крин к полуорку. - Гирл, идет на Дорок"оли"хан. Бой будет опасным, но обещает много выручки, в это время туда идут первые эльфийские караваны с зачарованными украшениями. Гирл надеется поймать их на подступах к Каменоградью, говорят, что из Рокх-Дары до сих пор не вышел ни один хирд, чтобы встретить торговцев из Светлого Царства. С другой стороны, ты можешь пойти на Голадирон. Тругх, известный своим нюхом на золото, хочет совершить рейд на одну Голадиронскую деревеньку, что рядом с Крайним Фортом. Гоблины Пустых Гор, рассказали ему, что именно там караваны выжидают момента, чтобы проскочить между Вольницей и Пустыми Горами, и не потерять своего товара. Я куплю тебе студиона, и ты сможешь выбрать любое оружие из моих запасов, но за это ты отдашь мне три четвертых от завоеванного золота, мифрила и танталла.
   - Да, учитель. Я согласен, и я уже решил, куда мне идти. Я хочу в Голадирон.
   - Возможно, ты думаешь, что биться с людьми будет легче, чем с гномами, и потому выбираешь этот путь?
   - Нет. Я хочу идти с Тругхом.
   - Хорошо. Это верно: выбирай себе атамана, и не иди с теми, кому не доверяешь. Что ж, Тругх выходит через две недели, за это время тебе надо будет приручить студиона. И, тьма тебя возьми, если ты в этом не преуспеешь, то я отберу у тебя и студиона и звание моего ученика!
  
   Кэхр нарочно выбрал себе самого молодого и прыткого зверя. Он хотел показать своему учителю, что уверен в себе, и не боится ударить лицом в грязь, но оказалось, что чрезмерная самонадеянность может привести к неприятным последствиям.
   Вирг, как назвал свое животное полуорк, оказался намного резвее, чем та старая самка, на которой его тренировал учитель. Не проходило и пяти минут, как Кэхр вылетал из седла, а юный зверь рвался к глотке своего "хозяниа", чтобы перегрызть ее своими широкими острыми зубами. Молодой студион оказался невосприимчив ни к методу кнута, ни к методу пряника. Он мог днями (а как позже Кэхру поведал учитель - и месяцами) обходиться без пищи, и потому не испытывал никакой привязанности к кормившему его.
   Разьяренный студион одним ударом когтистой лапы мог смять любого двуногого, оставив от него одно только месиво. Тяжелые металлические намордники защищали от зубастой пасти зверя, которая с непредотвращаемой лекостью могла отхватить любую часть тела седока (шея студиона вполне позволяла повредить даже тому, кто сидел на его спине). Оседлать это животное, привезенное из далеких Ничейных Земель, значило, внушить ему уважение. Доказать ему, что его хозяин достоин своего слуги, и превосходит не только в силе и уме, но и в отваге. Зато потом, зверь навеки привязывался к укротившему его.
   Кэхр, решил не держать Вирга в наморднике, так как, боялся, что студион воспримет это как трусость. Полуорк оставил привязь, не позволявшую Виргу бежать, но избавил его от других оков. В первый же день укрощения на теле полуорка возникло с десяток ран. Их число росло с каждым днем, однако, настроение студиона никак не менялось. Это было противостояние духа, где проигрывал тот, кто отступал раньше. С утра до поздней ночи полуорк вскакивал на своего зверя, и оказывался вновь скинут; с трудом спасался от нацеленных на него мускулистых лап и отточенных для убийства зубов, и начинал все сначала.
   Через две недели Вирг уже соглашался терпеть на себе наездника, но время от времени молниеносно разворачивал шею, и только реакция спасала Кэхра от челюстей студиона. Эта относительная победа стоила полуорку мизинца левой руки (отдавленному лапой Вирга) и глубокой раны на бедре. Несмотря ни на что, Кэхр не решился просить учителя о разрешении отложить свой поход на более позднее время, и в назначенный день вышел к месту сбора отряда.
   Около тридцати представителей всевозможных рас, встретило Кэхра на поле, где был назначен сбор. Каждый орк имел при себе студиона, некоторые из которых оказались настолько хорошо натренированы, что за все время не предприняли ни одной попытки откусить какую-нибудь конечность проходившего мимо. Другие воины отлично знали опасность, исходящую от орочьих питомцев, а потому старались не подходить к ним сами, и держать подальше своих лошадей. Кэхр волновался за Вирга, но тот вел себя спокойно, видимо, беря пример с других студионов.
   Когда количество собравшихся достигло восьмидесяти, появился Тругх. Он взошел на невысокий холмик, и заговорил так громко и властно, что все тот же час смолкли и устремили на него свой взор.
   - Хой, вольные! Весна пришла, проснулось лихо! Проснулась Вольница, и дух наш поднялся! Пора ужо и себя показать, шоб вражи наши не возрадовались, будто издох дух свободный! Всяк идущий со мной пусть знает: воля дороже жизни. Не за богатствами идем, а чтоб сила удалая не пропала! Пусть Алгориане своих крестьян да рабов колотят, а мы наших - золотом осыпем. Да что крестьян - мы и псов подворотных озолотим, потому как не жалеем его. Для нас золото - что песок, мифрил - что гравий: все как сквозь пальцы вода. Никому не кланяемся, и никто нам не кланяется, и потому мы свободны! Хой, Вольница, хой! - и над долиной пронесся одобряющий рев.
   Кэхр краем глаза заметил, что с дороги съехало несколько всадников, и напрвились к собранию. Сначала он подумал, что это запоздалые воины, желающие выступить с атаманом Тругхом, но что-то в них было не так. Когда они подъехали ближе Кэхр смог разглядеть новоприбывших. Пятеро всадников восседали на черных, как смола, конях, и цвет их кожи в точности соответствовал цвету их животных. Только это была не кожа, Кэхр с удивлением обнаружил, что всадников, словно броня, защищает наложеный кольцами блестящий хитиновый покров. И только тогда полуорк догадался, что перед ним - Черные Кочевники, горры, жители, так называемой Западной (Кочевой) Вольницы, истинное название которой было неизвестно никому кроме ее обитателей. На голове, там, где у орков (и людей) находятся ушные раковины, у горров торчали тоненькие усики, заменяющие им и глаза и уши.
   Рта у них не было, так как питались горры исключительно молоком живущих в Западной Вольнице безногих коров, именуемых так же зоохрами. Сам способ питания ужасал очевидцев, горры протыкали свой живот толстой, заостренной на концах трубкой, другой конец которой вонзали в брюхо неподвижного зоохра, так "молоко" (а на деле белая, ядовитая, для млекопитающих жидкость) вливалась в горров.
   Потом эти странные соседи Восточной Вольницы могли не есть неделями. Горры не копили золота и не делали украшений, поэтому жители Восточной Вольницы мало интересовались ими. Но гномы, любили нападать на Кочевую Вольницу и забирали сильных и выносливых горров к себе в шахты Рокх-Дары и других крупных подгорных городов. Сами же Черные Кочевнки тоже атаковали Дорок"оли"хан, но крали только траву, да и то, если морозы или нашествия саранчи уничтожали пропитание для зоохров. Говорить горры не могли, точнее, они не могли говорить с другими, между собой они общались, издавая скрежетащие звуки с помощью пластин, которые сходились у них на груди.
   Странная делегация подъехала к атаману, и шагнувший вперед, самый высокий горр обратился к Тругху на языке жестов. Между Западной и Восточной Вольницами были определеные отношения, и потому и там и там всегда находились те, кто мог понимать беззвучную речь. Атаман приказал привезти переводчика, и когда тот появлся, выяснилось, что горры просят, чтобы их провели к Голадриону.
   Тругх не стал выносить своего решения, не посоветовавшись с теми, кому предстоит выступить с ним; ведь многие недолюбливали и побаивались горров (как и все малопонятное), и потому нельзя было точно сказать, как воины отреагируют на пожелание этих существ.
   - Энти, хотят до Голадирона, с нами, - громко, но неуверенно начал атаман, незаготовленная речь выходила у него намного хуже, чем гордые воззвания, - Шо думаете, вольные?
   - Тругх, - шагнул вперед низенький человек, изуродованный шрамами, это был близкий друг атамана, Идиор, - ты вот, я вижу, хошь их с собою взять? А за что они идут? У тараканов энтих таких слов, как свобода да удаль не слышится, блеск золотой их тоже мало веселит. И шо нам теперь? Как в бой идти плечом к плечу с этими-то? Мож сами себе могилу-то идем копать! Голадиронцы, конечно, еще те сволочи, но они-то люди! Мы с ними бьемся за их богатства, а эти за что идут биться? Мы не знаем, а може и так быть, что для того, чтобы род людской перевести...
   - Мы дружны с Черными Кочевниками, никогда они нас не предавали! И в тяжелые годы войн, они били бородачей да ушастых не хуже чем мы, даже если ничто не вынуждало их помогать нам. Да, это верно, мы не знаем ни их ценностей, ни их целей, но они не подводили нас, так неужели и мы откажем в такой простой просьбе, - высказался Олигор, человек, происходивший из знатного Алгорианского рода. Когда ему было тринадцать, его отца обвинили в государственной измене, и казнили, а всю семью отправили на каторжные работы. Только в двадцать лет Илигор смог бежать с плантации, и, помотавшись по свету, наконец, решился ловить свою удачу в Вольнице.
   Разгорелись споры. Многие предпочитали недоверять странным спутникам, но большинство стояло за то, чтобы выполнить просьбу горров, ведь последние являлись весьма выгодными союзниками против эльфов и гномов. Кэхр старался не учавствовать в споре, в первую очередь, потому, что был мало знаком с его темой. Крин, научивший полуорка воевать, не потрудился поведать ему даже самые простые основы жизни в Восточной Вольнице. Через пол часа атаман остановил все споры жестом, сопровожденным резкими выкриками на орочьем. Выслушав мнение, он понял общее настроение своих соратников и принял окончательное решение, которое тут же было переведено горрам:
   - Пущай идут! Никогда мы не слыхали от них отказа, пусть и они от нас не услышат.
   С десяток недовольных выкрикнули несколько непечатных словечек на разных языках и, смачно плюнув под ноги, отправились по хатам. Они не желали идти в бой с теми, кому не могли доверять. Горры же поклонились атаману и его воинам (этот жест они, в свое время, переняли от вольных жителей) и направили своих угольно-черных коней в самый хвост уже построившегося отряда. Вольница двинулась на разбой.
  
   В первые же дни пути Кэхр осознал преимущества студионов над лошадьми. Только черные кони горров могли соперничать в скорости с орочьими животными. Неприхотливость студионов и их выносливость, позволила бы оркам пересечь Ничейные Земли в течение двух недель, в то время как у всего отряда на это должен был уйти месяц. Тругх не ожидал опасности и потому, позволял оркам уходить далеко вперед. Обладатели студионов опережали других на несколько часов, они разбивали лагерь и шлялись в окресностях, шаля, на горе местным жителям.
   К их чести надо сказать, что орки редко грабили, а если и делали это - то скрытно, словно стесняясь. В основном же они и вовсе покупали у крестьян их скудную пищу. Стыдились орки потому, что поживиться у селян было нечем: почва в Ничейных Землях походила на глиняную пустыню, слегка покрытую тонким слоем земли. Даже сорняки, и те, неохотно росли на этой территории, а что уж говорить о прихотливой пшенице или корме для животных. Мяса жители Ничейных Земель и вовсе не видели, и лишь в очень хорошие года случалась так, что никакая деревня не вымирала от голода. Нищета спасала крестьян от претензий какой-либо стороны. Вольные старались не бесчинствовать в этих землях, ведь не останься здесь местных жителей, отрядам придется везти с собой огромный запас продовльствия.
   Тяжелый, сухой воздух раздражал легкие и вызывал многие, свойственные только этой местности болезни. В дополнение к этому, Ничейные Земли кишели мелкой мошкарой. При каждом вздохе насекомые сотнями попадали в горло Кэхра. Полулорк очень быстро почувствовал ненатуральную слабость и сонливость; что один из соратников объяснил ядом, сконцентрированным в тельце каждой мошки. И хотя, его уверили, что яд этот опасен только для неорков, видимо, наполовину человеческая кровь Кэхра страдала от насекомьей отравы. В итоге полуорк был вынужден последовать примеру жителей Ничейных Земель, и людей-соратников: он оторвал кусок материи от своей рубахи и повязал его вокруг рта и носа. Это весьма затрудняло дыхание, хотя теперь, пропала нужда постоянно сплевывать мертвых насекомых.
   Кэхр проникся неожиданным состраданием к людям вынужденным жить в таких условиях. Он перестал воровать еду, и всегда давал очень хорошую цену за полученное зерно. Орки, заметив чувствительность Кэхра, стали посмеиваться над ним, то и дело, отпуская разные шуточки на эту тему. Но несколько драк быстро изменили отношение к полуорку. Учение у Крина действительно оказалось полезным: даже бывалые воины, прониклись уважением к новичку.
  
   Их путь подходил к концу. Кэхр нервничал перед предстоящей схваткой. Он не боялся боя, но хотел выделиться, и очень опасался чем-либо испортить свою репутацию. Чтобы Вирг не подвел его, полуорк почти каждый день, вместо того, чтобы отдыхать в лагере, отъезжал на несколько миль, и изнурял своего студиона тренировками и воображаемыми боями. Вирг уже совсем признал в нем хозяина и оказался послушным и смышленым слугой. Первым делом Кэхр разъяснил студиону, что тот имеет право атаковать только с его разрешения, что значительно облегчило участь встречавшихся на их пути селян.
   В тот день полорк как обычно тренировал своего питомца, отрабатывая движения, повороты и разные виды атак, когда вдруг, увидел оленя.
   Хотя, это был вовсе не олень, а огромное рогатое создание. Животное совершенно точно отображало своего лесного собрата, и причудливыми рогами и цветом шерсти, однако отличалось почти пятиметровым ростом. Рога степного зверя поднимались еще на два метра поверх его головы, и Кэхр даже удивился, как тот выдерживает подобный вес.
   Олень не выражал никакого интереса по отношению к полуорку и надменно осматривался, словно сюзерен вышедший поглядеть на своих вассалов. Кэхр одновременно чувствовал неприязнь и уважение к странному животному. Ему хотелось пасть на колени перед оленем, словно перед древним божеством, но разум твердил ему, что пара центнеров мяса не помешала бы ни ему, ни его сотоварищам. Полуорк не знал, что нашло на него в тот момент. Возможно, он и не хотел этого, но руки его сами вытащили арбалет и пустили тяжелый болт прямо в лоб оленя. Зверь взревел низким, протяжным голосом. Ни тоски, ни злобы не прозвучала в этом реве, но сердце Кэхра дрогнуло от ужаса: он понял, хотя еще и не признался себе в этом, что сделал ошибку. Животное даже не пыталось скрыться или спастись, оно упало, словно давно ожидало и хотело этого. Не было агонии и предсмертных судорог, не было остервенелой битвы за жизнь, Кэхр даже подумал, что все это - не более чем иллюзия или галлюцинация, и, на самом деле, нет никакого оленя. Но тело продолжало лежать, и совсем не собиралось рассеиваться, как магический морок.
   По-началу Кэхр не смел двинуться с места. Немного отойдя от шока, полуорк решился подвести студиона поближе, чтобы посмотреть на тело убитого им зверя. Темно-фиолетовая кровь оленя имела какой-то странный резкий запах. Нюх полуорка подсказывал ему, что съесть его добычу у него не получится. Мошкара, облепившая, было, павшее животное, издохла, и сотни пятнышек-насекомых плавали в густой крови. Кэхр встряхнулся, стараясь снять нахлынувший на него страх, сплюнул на тело поверженного оленя и направился назад в лагерь.
   Полуорк решил пока никому не рассказывать о странной встрече и в нехорошем расположении духа тут же улегся спать.
  
   Вольный отряд собрался невдалеке от частокола. Жители станицы ожидали боя, и потому не было смысла прятаться. Около двадцати лучников глядели из узких прорубленных бойниц - этим воинам не впервой приходилось встречаться с вольными жителями. Тругх обратился к своему войску перед боем, но вместо длинных воззваний он ограничился чем-то вроде короткой инструкции:
   - Для новичков повторяю: надо пробиться через дверь. Не смотрите, что стены - всего лишь дерево, это голадиронское дерево, оно прочное, словно камень. Ни ваши мечи, ни когти студионов не способны проломить его. Единственный наш шанс: сбить дверь с петель, потом форт будет наш.
   В этот момент несколько гоблинов вышли из-за холма с готовыми таранами. Они были созданы из нескольких скрепленных между собой довольно тонких деревецев, так как на Ничейных Землях не росло ничего толще пяди в диаметре. И, тем не менее, их встретили с ликованием: утомленные однообразием казаки радовались тому, что наконец-таки они могут, как следует развлечься.
   - Эй, за частоколом! Откройте двери, живы будете! Обещаем, что всех помилуем, коли золото сами отдадите, - крикнул Тругх на всякий случай. Никто не хотел проливать кровь, если можно было заработать и без этого. Вместо ответа в него послали две стрелы, павшие прямо к его ногам, - ну нет, так нет, - крикнул атаман, - Вперед!
   Раздалось неистовое улюлюканье людей и гоблинов, а также рычание орков. Студионы, вторя своим хозяевам, издавали устрашающие звуки, казалось, что и они всей своей звериной душей жаждут боя и победы. Вирг разогнавшийся, как никогда до этого, нес Кэхра впереди всех. Не удивительно, что практически весь первый залп оказался направлен на полуорка. Но студион будто чувствовал приближение стрел, он резко повернул, так, что Кэхр чуть не вылетел из седла, и все направленные против него стрелы пролетели мимо. Вирг со всего разгону врезался в дверь, полуорк даже испугался за свое животное, но студион умело согнул шею, и удар пришелся только на его крепкий массивный бок. Голадиронское дерево дрогнуло, но с ним ничего не произошло. Кэхр не смог удержаться от искушения ударить дверь мечом, уж слишком фантастичным казалось ему то, что обычное на вид дерево не поддастся металлу. Но его меч лишь звонко зазвенел, словно и впрямь врезался в камень, и соскользнул.
   Полуорк отвел Вирга вбок, чтобы позволить подоспевшим с тараном гоблинам, выбить дверь. Прозвучал глухой удар. Из бойниц, находившихся прямо над атакующими, полетели камни и полилась кипящая смола, часть гоблинов, держащих таран, взвыли от нестерпимой боли, когда черная горячая жидкость попала на их зеленую кожу.
   Но кровь товарищей никак не испугала нападавших, от этого они стали еще неистовей ударять по двери, а люди и орки с арбалетами принялись стрелять в узкие бойницы. К несчастью, лучники оказались очень хорошо защищены, и попасть по ним можно было только, если воин не успевал укрыться сразу после того, как пускал стрелу. Стоявшие на открытом пространстве вольные, наоборот были совсем не защищены и падали один за другим от метких выстрелов оборонявшихся.
   Кэхр мог стрелять из лука на бегу и не останавливал Вирга ни на секунду, чтобы не попасть под прицельный залп. Он чувствовал запал боя и предпочел бы пустить в ход меч, чтобы выбросить всю накопившуюся энергию, но частокол из нерушимого голадиронского дерева отделял его от врага.
   Полуорк убил одного лучника и ранил другого, но ему хотелось биться лицом к лицу, в настоящей битве. В злобе и от нетерпения Кэхр направил Вирга прямиком к стене из плотно скрепленых бревен, он с размаху всадил свой меч в стену частокола и... о чудо! Она поддалась. Это было простое дерево. Как позже догадались орки: голадиронцы, понадеявшись на славу своего нерушимого дерева, ожидали, что нападающие будут пытаться сломить именно дверь, даже не пытаясь преодолеть частокол, и сэкономили на стенах. Глава города, бесспорно, неплохо заработал на этой прекрасной идее: ведь эльфы покупали дерево Голадирона двадцать к одному на вес золота.
   - Сюды! Все сюды! Частокол-то из обычного дерева! - закричал Кэхр, не переставая долбить по стене.
   Кое-кто недоверчиво покосился на полуорка, но, увидев, что его усердие небезрезультатно, вольные налегли на частокол в различных местах. Хотя, в этом уже не было смысла, так как гоблины, сообразив, в чем дело развернули таран на наиболее уязвимую часть стены, в нескольких метрах от двери. Хватило и одного удара, чтобы обычное дерево рухнуло, а возликовавший отряд ринулся сквозь образовавшуюся прореху. Кэхр с трудом втиснул Вирга в волну атакующих, надеясь наконец-таки применить свое умение.
   Но его ждало разочарование. Вместо вражеского войска против вольной орды стояло не более пятидесяти воинов, тридцать из которых были перепуганными насмерть мужиками, которые предпочли бы позволить оркам разграбить город, если бы их не подталкивали на бой бесстрашные, закаленные в опасных торговых походах, купеческие охранники. Они не боялись врага, так как многие из них выходили живыми и не из таких передряг.
   Опытные воины понимали, что если они полягут первыми, то ничто не заставит мужичье биться, а так как условия орков не были приняты с самого начала, то смерть в любом случае настигнет и их и невинных людей. И потому, приготовившись биться до последнего, воины выставили крестьян в первые ряды, тем самым фактически приговорив их. Это значило, что форт будет держаться до тех пор, пока не поляжет последний мужчина, способный держать оружие в своих руках. Попадаться живыми в руки вольных было хуже смерти.
  
   Первые ряды дрогнули под напором смешанных войск. Студионы, воспитанные в боях, безошибочно распознавали врага. Вопли несчастных крестьян, зажатых с двух сторон орками и охранниками, пробудили жалость в Кэхре, который впервые учавствовал в такой сечи. Виргу было чуждо подобное чувство, и он с кровожадной методичностью отрывал конечности, куски мяса от перепуганных и практически не сопротивляющихся мужиков. Вооруженные вилами крестьяне практически не причинили никакого вреда вольному отряду: лишь один незадачливый студион получил тяжелую рану в бок, да в спины нескольких орков лучники всадили по стреле. Прорубив себе дорогу через тела крестьян, Кэхр чуть ли не с радостью встретил настоящих оппонентов. Вирг очень помогал своему хозяину, уводя от ударов, если Кэхр замешивался и, атакуя своими зубами, если враг открывал брешь в защите.
   Бой оказался не многим тяжелее ученичества у Крина. Кэхр мог без ошибки предсказать, что задумал противник, по малейшему его движению. Ему не требовалось ни сверхчеловеческой скорости, ни моментальной реакции, только точные слаженные движения. Меч противника никак не мог достать полуорка, будто бы весь бой был расписан по сценарию, и Кэхр уже заранее знал, что именно сделает его враг. Он отработанно, лениво и спокойно уворачивался от атак и бил практически без промаха. Один за другим полегли бывалые воины-охранники, теснимые орками и людьми. Уже добрались и до досадных лучников, стрелявших со спины, тем самым подводя бой к концу. Не прошло и десяти минут, как последний городской воин упал с пробитым черепом.
   - Победа! Жги да гуляй, народ вольный!- зарычал Тругх.
   - Хой-ой! Лихо, широко да тихо! - пронесся гоблинский крик.
   Те, кто толком не вкусил боя, отводили душу на оставшихся в живых голадиронцах. Они вычищали хаты, и от всякого добра, и от жителей: бабы, дети и старики уничтожались без разбору, с какой-то извращенной кровожадностью и ненавистью. Кэхр не мог побороть неприязни, когда он видел, как молоденьких крестьянок раздевали и привязывали к косым крестам буквой Х; как в землю вбивали колы, на которые усаживали стариков. "Развлечения" соратников вызывали у полуорка приступ тошноты, он вел Вирга по раздираемой деревне, и смутно пытался побороть просыпавшееся в нем чувство вины.
   Когда один из орков нашел склад, где хранились товары купца, отряд Тругха оживился. Все столпились около распахнутых дверей, куда уже проник Тругх и ряд его помощников. По правилам атаман должен был делить добро между своими людьми и потому все в нетерпении ждали, когда Тругх хотя бы примерно скажет, на сколько золота могут надеться вольные воины. Через полчаса Тругх появился на пороге склада: в его правой руке он держал мужчину среднего возраста, уже изрядно побитого.
   - Вот он тот добрый человек. Щедро золотом с нами делится, даже то, шо припрятать успел и то выдал. Пустить его, али на веревке вздернуть? - спросил атаман свой отряд.
   "Вздернуть, вздернуть", - ответили ему распаленные кровью вольные. Купец даже не сопротивлялся и не молил о помощи, когда его шею охватила шершавая веревка, он знал, что это уже бесполезно.
   - С этим закончили, теперь пора и добычу делить. Выноси добро! - закричал, наконец, атаман и его приближенные принялись выволакивать золотые и мифриловые поделки.
   Оркам повезло, очевидно, купец возвращался в Деревянный Город, уже после того, как произвел обмен с эльфами. И вместо деревянных бревен, на которых потом пришлось бы еще искать покупателей, казаки сразу получили более легкие и менее объемные драгоценности. То там то здесь вспыхивали свары, но Тругх быстро их прекращал, забирая себе то, что вызывало пререкания.
   Через некоторое время из темноты склада помощники атамана выпихнули девочку. На вид ей было около десяти-двенадцати лет человеческого возраста, но, вероятно, она была немного старше, так как острые уши выдавали в ней эльфийку. Руки и ноги девчушки держали вместе толстые металлические кандалы, а за ней тащилось тяжелое ядро.
   Эту добычу тут же ухватили руки Глина, молодого гоблина, отличившегося сластолюбием и тогда, когда они шли по Ничейным Землям и во время расправы с деревенскими жителями.
   - Моя, моя, - крикнул Глин, когда ему показалось, что кто-то посягает на его добычу, и потащил девочку подальше от прочих.
   Кэхр вспомнил, что и сам бывал в кандалах. Следуя неосознанной жалости, он повел Вирга вслед за эльфийкой. Когда полуорк догнал гоблина тот уже уволок девчушку в довольно потайной уголок селения и принялся срывать одежду с сопротивляющейся жертвы.
   - Глин, - окликнул гоблина Кэхр.
   - Шо надо? Приди позже, занят я...
   - Погодь, продай мне ее.
   - Приходи через полчаса, тама обсудим.
   - Пятую часть доли даю.
   - Согласен, через полчаса.
   Кэхр глянул на девочку. Она прекратила попытки вырваться, но и не испытывала к спору никакого интереса. Какая ей разница какое из зол найдет ее? Она ведь не знала, что Кэхр выкупает ее не из корысти, а из жалости.
   - Нет, сейчас, - твердо отрезах Кэхр.
   - Отвали... По добру прошу, не мешайся....
   Кэхр достал свой меч. Глин осклабился и приготовился к бою.
   - Попрыгать хочешь, шож... думашь тебя Крин учил, дык уже и непобедим, ща проверим...
   Глефа Глина стремительно вылетела вперед, но Кэхр предупредил его, отклонив удар своим мечем. Свободной рукой полуорк двинул Глена в его зеленую морду. Длинному бою помешал Вирг, завидев, что его кто-то посмел атаковать его хозяина, студион одним прыжком достиг Глина, и толкнула его лапой, так, что тот свалился, а еще через секунду Вирг придавил гоблина всем своим весом.
   Девочка с недоверием смотрела на своего нового хозяина. Она ждала, что же предпримет Кэхр.
   - Пойдем, - протянул он ей руку. Судя по всему, девочка не говорила ни на орочьем ни на алгорианском или голадиронском, и потому неверно истолковав движение орка она лишь сильнее вжалась в стену, - дурочка, не боись я тебя не трону, а здесь останешься - кто другой тебя еще захочет. Пойдем.
   Кэхр стоял и ждал, пока девочка сама поймет, что он не желает ей зла. Его удивляло многое. Откуда молодая эльфийка в кандалах могла оказаться у голадиронского купца? Неужели эльфы могли продать ему в рабство свою же сестру? Несмотря на нелюбовь ко всему остроухому племени, полуорк все-таки не предполагал, что они на это способны. Но кто другой, кроме воспитанницы Светлого Царства мог не знать человеческого языка. Хотя, была ли эта девченка эльфийкой? У эльфов редко бывают черные волосы, и такой мертвый, холодный взгляд. Откуда в ней эта злоба? Эльфийские девы горды, но они не умеют ненавидеть, а эта... Мысли Кэхра прервала сама его пленница, она подала руку полуорку, чтобы тот помог ей встать. Кэхр вздрогнул, когда ее совершенно ледяная ладонь коснулась его руки.
  
   Выходить в обратный путь надумали вечером. Кэхр освободил девчушку от ее оков и попытался выяснить ее имя. Она прошипела что-то вроде Лэх, и так ее и стал называть полуорк. Лэх, поняв, что Кэхр не имеет (или временно не выявляет) дурных мыслей по отношению к ней, успокоилась и видимо смирилась с тем, что ей придется жить с ним. Очевидно, Голадирон был для нее такой же тюрьмой, как и орочий плен.
   Кэхр и Лэх временно поселились в одном из домиков. Полуорк тщательно запаковал награбленное добро, подарив девченке красивую золотую цепочку, которую та тот час же изорвала на мелкие ошметки. Лэх тут же сжалась в комок, ожидая наказания, но воин лишь пожал плечами.
   Вдруг в дверь постучались. Идиор, друг атамана прошел внутрь, не дожидаясь приглашения:
   - Тебя Тругх хочет видеть, - без приветствия, хмуро сказал Кэхру человек.
   - Зачем?
   - Сам узнаешь, - бросил Идиор и вышел из избы.
   Не тратя время на дальнейшие расспросы, Кэхр последовал за воином.
  
   Тругх разместился в большом доме, в котором раньше жил городской голова. Помимо него в обширной зале сидели горры и около пяти близких друзей атамана. Они о чем-то ожесточенно спорили. Когда вошел Кэхр, и Тругх заметил его, атаман приказал всем замолчать.
   - Ша. Все равно меня не переубедите, сделаю, как знаю. Неча тута споры разводить. Хой, казак, - обратился к Кэхру орк, словно к доброму другу, - ты сегодня хорошо выделился. Коль не разобрал бы ты, шо к чему, много наших полегло бы, а так и заработали хорошо и силы сохранили. Как раз еще чуток по Голадирону погулять. Вот, тебе награда, - с этими словами атаман бросил на стол довольно увесистый мешочек, еще три раза по столько же получишь, коли мою просьбу выполнишь. Согласен?
   - Зависит от того, что ты хочешь?
   - Горрам нужен спутник через Ничейные Земли, - без обиняков сказал атаман.
   - Но я там не был никогда, какая от меня польза?
   - Дык они говорят, шо и сами знают куда идти.
   - Но зачем им тогда спутник?
   - Говорят, что-то важное хотят показать.
   - Но что?
   - Не знаю. Надо разведать, для того тебя и позвал. Согласишься - получишь золота и сам выберешь себе отряд.
   - Но это значит, что я не буду учавствовать в следующем бою, а значит, потеряю больше, чем получу.
   - Когда вернешься в Вольницу - дам тебе твою долю. Западные нас никогда еще не подводили, если говорят - надо - значит стоит проверить.
   Полуорк знал, что среди вольных не принято долго рассуждать да обдумывать. Решение надо принимать без запинки - так, как прикажет тебе твое сердце.
   - Хорошо, - молвил он - я готов выехать завтра утром.
  
  Подземная дорога
   ...Секиру в руки взял, да бороду заплел,
   Кольчугу натянул, в поход пошел,
   За славу подгорного трона!
   За честь настоящего гнома!
  
   Пусть легконогие отряды остроухих,
   Творят свою волшбу гномов супротив
   Под молотом хирдов, как мухи,
   Сомнется каждый из них.
  
   Щит заложил за спину, да шлем надел,
   Нам сечи не бояться, такой уж наш удел,
   Раз подгорный трон приказал,
   Раз остроухий наши земли украл...
   Отрывок из солдатской песни, времен гномо-эльфийских войн.
  
   i
   Дорок"оли"хан. Холмогорье
   Хоббиты приняли путников добросердечно и искренне. Пререкательства вековой давности, что были между гномами и Царством Восьми Островов не играли для них никакой роли. Сытые, добрые крестьяне любили странников, а уж тем более, пришедших из такого далёка. Ни Джеллион, ни Квилен, ни Лина не испытывали никакого недостатка в пище, но взамен они должны были щедро платить радушным хозяевам историями о чудесной Островной Империи. В битком набитые трактиры приходили даже женщины и дети, потому как отцы семейств, как ни пытались, не могли удержать ни жен, ни чад, дома, слишком уж небывалой казалась весть, что из-за Великого Хребта пришли люди, а с ними еще и эльф.
   Холмогорье казалось путникам настощим раем. Румяные молоденькие девушки-хоббитянки, зажиточные крестьяне, сытые рабы-орки, все казались довольными своей жизнью в этом благодатном крае. Ни в Алгоре, где к рабам относились не лучше чем к животным, ни в Голадироне, где малейшее выражение недовольства каралось казнью, Джеллион не видел такого покоя. Каждый занимался своим делом, а благостный климат и плодородная почва Холмогорья щедро оплачивали труд. Конечно, Светлое Царство было намного роднее эльфу. Но, надо признаться, что там, еще более чем в людских государствах недолюбливали чужаков, и вору понадобились долгие годы жизни, прежде чем лесные эльфы начали принимать его за "своего". Хоббиты не имели этой черты перворожденных: люди, эльфы и гномы приветствовались ими в равной степени, даже орки и гоблины, которые отрекались от своей разбойничьей натуры, обретали здесь равные права со всеми другими жителями Дорок"оли"хана.
   Дороги Холмогорья не страдали от дождей, так как трудолюбивые гномы позаботились о кормящих их крестьянах: они создали необходимые скаты и желобки, а кое-какие районы даже вымостили камнями, чтобы вода стекала и не размывала пути. Квилен дивился таланту и умению горных мастеров. После долгого ливня даже на маленьких островках его родины зачастую невозможно было попасть на соседнюю с городом ферму, а тут дорога, как утверждали хоббиты, пролегала до самой Рокх-Дары.
  
   Богатое Холмогорье сменилось унылыми пейзажами Центрального Дорок'оли"хана. Серые голые скалы окружали путников. Здесь нередки были атаки недобитых гномами троллей и камнелюдов. В существование последних верилось с трудом, и о них весьма скоро забыли бы, если они сами не напоминали о себе каждый год, безжалостно уничтожая караваны с Холмогорским зерном.
   О быте камнелюдов знали мало, некоторые считали их духами скал, а некоторые переодетыми троллями. Они возникали изниоткуда, казалось, будто сами камни оживали и, обратившись в десятки грубовытесанных человеческих подобий, бросались на купцов и их охранников. Бились, умирали, побеждали и проигрывали камнелюды без слов и эмоций, отступали, лишь потеряв около трех четвертых своего отряда, и те, кто оставался в живых неизменно уносил убитых. Так что никогда не встречавшие этих странных жителей Центрального Дорок"оли"хана, могли лишь дивиться чудесным историям; и сами для себя решать, есть ли в них хоть отголосок правды, или бравые воины выдумали это все, чтобы оправдать непомерную плату, которую выдавал им подгорный трон.
   К счастью камнелюды не могли угрожать Джеллиону и его спутникам так как их не интересовали одинокие путешественники. С другой стороны, вполне реальную опасность несли в себе тролли. Изголодавшись за зиму, они не прочь были бы полакомиться человеческим или эльфийским мясом. Зная об этой беде, Джеллион разведывал предстоящий путь, прежде чем Лина и Квилен продвигались за ним.
   Будучи практически незаметным и бесшумным, сам вор отличался превосходным зрением и слухом. Скрывающиеся в придорожных канавах и под мостами тролли никак не могли бы обмануть чуткого эльфа. Разглядев притаившуюся засаду, Джеллион предупреждал своих друзей, и они обходили опасное место стороной. Сначала Квилен возмущался, считая, что недостойно воина избегать опасности. Но эльф резонно заметил, что если тому так сильно хочется оказать помощь подгорному трону в расчистке Центрального Дорок"оли"хана, то он может этим заняться в то время, пока они с Линой закончат свои дела в Рокх-Даре. И действительно, засады троллей оказались настолько частыми, что если бы путники решили воевать с каждой компанией оборванных разбойников, то их путь задержался бы, по крайней мере, на месяц.
  
   Красться по серым скалам было очень тяжело, но умения вора помогало ему и с более сложными задачами. Джеллион чувствовал себя в полной безопасности, едва ли тролли могли бы заметить его своими мутными косыми глазами, а, даже заметив, неповоротливые существа ни за что бы, не догнали легконогого эльфа. Поэтому вор шел, бесшумно напевая себе под нос старинную хоббитскую песенку, и не очень-то опасался быть замеченым.
   Она появилась перед ним внезапно. Холодные змеиные глаза оказались прямо напротив Джеллиона; вор вздрогнул, увидев женское белое лицо, словно приклееное к бугристому тонкому телу пресмыкающегося.
   - Здравствуй, - сипло прошипела нага. Сквозь редкие перепачканые болотным илом волосы эльф видел, как мерцали ее глаза. Словно звезды и вселенные создавались и вновь рушились в них. Джеллион видел, как двигались какие-то люди, или нет... лишь внешне похожие на людей тени... нет... не боги, какие-то другие... они рождали свет и тьму, пропадали и вновь возникали, выскакивали из глаз наги и обхватывали разум Джеллиона, затем вновь отпускали его и вор чувствовал, что летит куда-то. Тени играли с ним, или им... Джеллион хотел вступить в их игру, и хотел выиграть, но не мог понять как... пытался, но не мог...
   В темноте он смог разглядеть двух девушек идущих рука об руку. Та, что шла слева имела черные блестящие волосы, ее красота пугала, а глаза излучали холод и ненависть. На ее обнаженных руках Джеллион увидел темные синяки, какие обычно остаются после долгого ношения кандалов. Другая, стоявшая справа, была Эон, она улыбалась своею светлой улыбкой и, радостно воскликнула: "Я не ожидала увидеть тебя здесь! Как я рада, что ты знаешь об этом месте. Мы могли бы видеться здесь каждый день, и тогда долгое ожидание пролетело бы совсем незаметно. Хотя, что же я... все болтаю, а еще не познакомила вас. Познакомься с моей сестрой..." В то мнгновение, когда она указала на свою спутницу, взгляд Джеллиона пал на амулет Эон. Тот самый амулет, который она подарила ему ранее. Он засветился, и яркие горячие лучи затопили окружающую их пустоту. Джеллион попытался отстраниться от нестерпимо-яркого света, но сила амулета подхватила его, и понесла куда-то прочь. Это длилось совсем недолго, не более нескольких мгновений, и когда эльф открыл глаза на него все еще смотрела нага.
   Поняв, что жертва ускользнула, девушка со змеиным телом зашипела и прыгнула на эльфа. Но Джеллиона это уже не пугало, он с силой двинул по бледному болотному лицу наги, и она отлетев от него, упала на камни. Теперь, лишенная своей гипнотизирующей силы, она не могла бы повредить эльфу и потому, злобно зашипев, юркнула в какую-то расселину.
   Джеллион не мог, да и не хотел знать, куда убежала нага. Амулет на его груди раскалился до нестерпимой температуры. Эльф был вынужден снять украшение со своей груди и, не смея класть драгоценный дар на землю, стал перекидывать амулет из одной руки в другую. Только через несколько минут он достаточно охладился, и Джеллион вновь повесил на шею подарок Эон.
   Сделав это, вор уселся на землю. Его лоб покрывала испарина. Встреча с нагой не просто могла обернуться его смертью, оно и доказала то, что он слишком расслабился за последнее время. Покой Холмогорья сделал его неосторожным, и если бы не сила амулета, то сегодняшний день был бы для него последним. Одно успокаивало вора: его выдала не плохая маскировка, а запах; нос наги был настолько чуток, что даже специальные элексиры мешающие существам с острым нюхом определить его месторасположения не смогли помочь ему.
   Но, все-таки, его мучала мысль об увиденом. Был ли навеянный нагой морок всего лишь его собственным бредом, или же к этому приложил свою руку кто-то другой. Но кто или что, в таком случае? Была ли это сила амулета, или наоборот, козни однопалого старца? И если это так, то, кем могла быть эта девушка рядом с Эон. Как у его светлой возлюбленной могла быть такая страшная сестра?
   Джеллион никак не мог истрактовать это видение. Единственная его надежда была на того, чье задаие он сейчас выполняет. Бесспорно, чтобы получить Лину, тому придется пролить хоть какой-то свет на всю эту историю с Эон и Однопалым.
   И вновь, задумавшись, Джеллион настолько отвлекся, что лишь в самый последний момент заметил появившееся напротив него существо. Сегодня определенно был день неожиданных встреч.
   Перед эльфом стоял невысокий, вытесанный из камня мужичек. Вместо глаз у него были две глубокие дыры, рот ему заменяла какая-то серебрянная прожилка, и вообще казалось, что у него нет никаких органов, а те которые есть, существуют лишь для того, чтобы придать некоторую схожесть с другими двуногими. Камнелюд поднял широкую рельефную ладонь, и эльф разобрал в этом жесте приветствие.
   "Что за чудеса? - прошептал Джеллион, и ответил таким же жестом своему странному собеседнику". Как острые глаза вора смогли пропустить появление этого существа, можно было только гадать.
   Теперь, боязливо оглядываясь, эльф видел: то там то здесь скалы меняли свой барельеф, чьи-то угловатые, острые фигуры выступали, двигались и вновь уходили в камень. Заметив тревожный взгляд эльфа, камнелюд поспешил успокоить его: развернувшись к своим сородичам, он произнес что-то на трескучем гремящем языке и скалы вновь застыли. Мелькавшие там человекообразные контуры пропали.
   - Следуй за мной сын воды, - сказал эльфу камнелюд, - не бойся нас, мы не причиним тебе вреда, - голос существа казался совершенно обычным, и это особенно удивляло, будто-бы говорил не сам каменный житель, а некто, находящийся внутри него.
   Джеллион не стал спорить относительно того, является ли он сыном воды. Раузмно предположив, что возможно, для камнелюдов все двуногие относились к сынам воды. Если, конечно, все дело в не каком-то недоразумении. Ослушаться повеления горного жителя эльф не посмел, ведь десятки, а может и сотни камнелюдов сейчас окружали его, и что-то подсказывало вору, что одного движения или слова того с кем он говорил, хватило бы, чтобы его силой застваили подчиняться приказам.
   Когда камнелюд подошел к скале в ней появилась небольшая вертикальная трещинка, которая тут же начала расширяться с невероятной скоростью, и уже через несколько секунд перед обоими спутниками открылся широкий вход. Едва эльф перешагнул порог пещеры, как скала вновь заросла, оставив вора в непроглядной тьме. Джеллион почувствовал, как холодная каменная рука направила его. Никогда еще он не был настолько уязвим. В кромешной тьме, эльфа поворачивали в разные стороны, и он думал, что останься он здесь один, даже со светом ему не найти выхода из этого лабиринта. Хотя, вор не мог точно утверждать, что находился в лабиринте, возможно, это был длинный извилистый коридор. Теряясь в догадках, Джеллион решил просто плыть по течению.
   Наконец дорога окончилась, и камнелюд куда-то пропал. Прямо перед вором находилась стена, ощупав которую, Джеллион понял, что это не тупик, а хорошо замаскированная дверь. Но зачем камнелюду было вести вора к этому месту? Потому ли, что горные жители, каким-то непонятным магическим методом, узнав о его способностях хотят воспользоваться ими, чтобы разгадать свои же тайны? Но какие стены могут не пропустить этих повелителей (или слуг) камня? Насколько опасной может оказаться попытка пройти сквозь эту дверь? Эльф оценивал ситуацию. Попытайся он вернуться назад, камнелюды бесспорно помешают ему, либо, сделав так, чтобы он окончательно заплутал в лабиринтах пещеры, либо, силой вернув его к двери. Хотя, если они желают от него услуги, почему они не обратились к нему с прямым и точным условием: право прохода через горы, в обмен на открытую дверь? Гадать не имело смысла.
   Вор ощупывал дверь, пытаясь распознать какие чары охраняют этот проход, в надежде что хотя бы замки, символы или тип магии позволит ему догадаться, что выпустит он в этот мир, открыв дверь. Но у него ничто не выходило. Интуитивно, благодаря своему умению и опыту, Джеллион понимал, как совладать с замком, но не мог узнать специфики чар. Возможно, опытный маг, мог бы понять, и когда они были наложены, и даже какой расе принадлежало это волшебство, но вор только развел руками. "Что ж, ждать нечего. Будь, что будет, - решил эльф и принялся за работу".
   Защитные чары поддавались на удивление легко. Настолько легко, что это даже насторожило вора, он ожидал долгих трудных исследований и борьбы с новой для него волшбой, а оставленные неизвестными мастерами заклятия сами распахивались перед его искусством с первой же попытки. Вскоре дверь с диким грохотом упала на пол, внутрь обширной комнаты.
  
   Яркий магический свет ударил в глаза Джеллиона, фонари, золотом, освещали огромную залу. На стенах висели не лишенные вкуса и изящества, и, вместе с тем, пестревшие роскошью полотна. На небольшом возвышении играли музыканты, одетые в строгие черно-белые костюмы, по лакированному, паркетному полу, под певучий и плавный вальс, кружили пары. Эльф застыл у входа в залу, в нелепом удивлении. Никто не обращал на него никакого внимания. Бал продолжался, словно бы все это происходило не в сердце горы, в самом конце извилистого лабиринта, а где-то во дворце богатого королевства.
   Временами появлялись официанты, в строгих униформах, они приносили подносы с трапезой или принимали заказы тех, кто сидел за столами, расставлеными по периметру зала. Вдруг музыка стихла, и все застыли. Прозвучала торжественная мелодия, короткая и зычная будто удар гонга, и в начале широкой, устланной ярко-красным ковром лестнице появился мужчина и его дама. На нем была черная мантия, а на ней платье темного пурпурового цвета. Руки мужчины скрывали перчатки. Он обошел взглядом всех собравшихся и задержался на Джеллионе.
   Вору показлось, будто он приближается к неизвестному господину. Волевой мрачный взгляд создавал иллюзию, будто эльф находится лицом к лицу перед своим самым заклятым врагом и чувствует его дыхание. Человек (хотя, человек ли?) вытянул свою руку, направил указательный палец на Джеллиона, и тот с ужасом заметил, что других четырех пальцев не было, кожанная материя перчатки скрывала обрубки. Эльф чувствовал, как в его мысли проникает чужая воля. Чувствовал задаваемые вопросы, и как не глушил ответы, они медленно, но верно всплывали на поверхность сознания. Туда, откуда их с легкостью сможет собрать хозяин замка. Вопросы эти не обретали четкой формы, но они были напрямую связаны с Эон, и той девушкой, которую она назвала своей сестрой...
   - Дем-м-моны всех м-миров, - услышал эльф, раздраженный старческий возглас. Официанты, музыканты, празднующие - все обратились в легкий туман, который настороженно завис в воздухе. Хозяин и его дама вовсе исчезли, а яркие огни заметно потускнели. Да и вообще зала уже не блестела и не выглядела такой пестрой как до этого. Вся комната заросла пылью и паутиной. Серебро обратилось в серость, а золото в бледную желтизну. Картины покрывал такой слой грязи, нарощенный временем, что невозможно было даже разглядеть, что именно на них изображено.
   В центре комнаты сидел знакомый уже эльфу человек, говоривший с забавным акцентом, от которого так и не смог избавиться за долгие годы жизни. Ведь акцент - это последнее, что напоминало ему об исчезнувшей навсегда родине. Хотя, знакомый эльфа давно уже не был человеком, и многие чувства стали чужды ему, ностальгия по прошлому счастью и покою, который приносило незнание, время от времени мучила его.
   - Дем-мон подери этохо... - тут человек, замялся, явно не желая говорить лишнего. Вообще-то эльф привык к этому, ведь тот, кто послал его (а это был именно он) знал настолько много, что каждая фраза его стоила, по меньшей мере, казны целой империи.
   - Как ты здесь оказался?
   - Сейчас не врем-мя глупых вопросов и разховоров. Ты же знаешь, я дружен со м-многим-ми из древних, со многим-ми из тех кохо и м-мои, и твои предки почитали за неразум-мных дикарей и разбойников, кого, варварская (по их мнению) м-магия людей и эльфов выгнала из этих мест далеко на север. Те нем-многие, кто остался пом-могают мне, за то, что я помогаю им-м-м. Ты даже не можешь представить себе их секреты и способности... но... речь идет не об этом. Тебе все еще надо привести ко мне избранную, тогда я отплачу тебе, как обещал, и ты см-можешь узнать и о древних. А пока, я пришел, чтобы дать совет, предостеречь. Я слишком много знаю, и слишком мало м-м-могу, слишком м-мало... Впервые я вмешиваюсь в судьбу мира, и тем, возможно, нарушаю свой "кодекс чести" или как вы там-м это называете. Хм-м... Но я должен предупредить тебя... ты не м-можешь идти в Рокх-Дару: убеди своих друзей, сделай, все, что сможешь, но вам нельзя попасть в столицу Дорок"оли"хана.
   - Но почему? И что это значит? Кого нам надо опасаться?
   - Все ответы я дам только, когда ты выполнишь возложенную на тебя миссию, - сказал человек и испарился, как будто и не было его тут. Все вопросы Джеллиона улетели в пустоту.
   Эльф услышал звук отъезжающей скалы, и увидел проход, открывшийся рядом с входом в залу. В конце нового тоннеля виднелось небо. Ход наружу был свободен.
   Едва покинув обиталище камнелюдов (или древний замок Однопалого?), Джеллион направился к своим спутникам. Надо было срочно выдумать что-то, чтобы убедить их не идти в столицу Дорок"оли"хана. Эльф насильно вытолкнул из своего сознания все мысли о виденных им чудесах и иллюзиях. И полностью обратился к настоящей проблеме.
  
   - Я ничего не понимаю. Откуда этот внезапный страх, что за пророчества? - в который раз уже, замотала головой Лина.
   - Я же говорю: меня предупредили об опасности, поджидающей нас в Рокх-Даре.
   - Кто?
   - Какая разница? Неужели у тебя есть повод не доверять мне?
   - Да, есть. Сначала ты привязываешься к нам, как хвост, утверждаешь, что тебе неприменно надо попасть в Рокх-Дару, а теперь идешь на попятную, да еще и нас тянешь за собою.
   - У меня есть свои тайны. Я не могу рассказывать обо всем, что знаю, а тем более, откуда я это знаю.
   - Хорошо. А я не могу не оправдать доверие Царя.
   - Тьфу ты, - сплюнул молчавший до этого Квилен, - Джеллион, что за глупый спор ты затеял. Разве тебе не очевидно, что ты не изменишь наше решение, и уж тем более, если будешь продолжать говорить загадками, и требовать, чтобы мы повиновались тебе.
   - Ладно, - помрачнел эльф, - я предупреждал вас...
   - Не предупреждал, а скорее пытался запугать.
   - Ну и демоны с вами, - выругался вор и свернул с дороги.
   - Ты куда? - крикнула ему в догонку Лина
   - На разведку.
   - Так ты идешь с нами?
   - Да.
   Едва Лина собралась выразить свое удивление, как эльф юркнул в расселину между скал, и обращаться уже было не к кому.
   Сколько воин и девушка не строили предположений, они даже примерно не смогли объяснить странного поведения Джеллиона.
  
   Недоверие к вору усиливалось с каждым днем. Несмотря на свои пророчества о страшной опасности, поджидающей путников в Рокх-Даре, он продолжал следовать с Квиленом и Линой, хотя, больше не заикался о том, чтобы повернуть назад. Разъяснений никаких эльф давать не стал, вопросы попросту игнорировал, да и вообще вел себя, будто этого странно разговора никогда не случалось.
  
   Без особых приключений трое путников выбрались из унылого Центрального Дорок"оли"хана. Восток империи маленького народца отличался невеликим размером, но завораживал своей каменной красотой. Дороги между городами походили на дворцовые площади Островной Империи, а сами города и вовсе не поддавались описанию. Инженерный и творческий гений гномов порождал такие чудеса архитектуры, что всякому попавшему сюда, любой другой, даже самый прочный и красивый человеческий дворец казался бы не более чем жалкой лачугой. Некоторые районы Каменоградья высились тяжелыми колоссальными сводами, буквально заменяющими небо, некоторые наооборот отличались тонкими, петляющими во всех направлениях, улочками, а иные и вовсе сводили с ума иррациональными, но в то же время прямолинейными геометрическим формами, перекрестков и лестниц.
   Городов, в привычном значении этого слова, здесь вообще не было. Можно сказать, что существовал один гигантский город, болшая часть которого находилась под землей, глубоко под чередой высоких скал. Туда не допускался никто, кроме гномов и рабов (последние тоже не видели ничего из подземных чудес, кроме душных шахт). Всем торговцам, не исключая хоббитов, было запрещено проходить дальше вторых врат, то есть, они были знакомы лишь с малой толикой, гномьего искусства. О том, что происходило за вторыми вратами, ходили самые удивительные слухи, но порою, они не могли сравниться с ошеломляющей правдой.
   Например, торговец мог находиться в Рокх-Даре, а, спустя несколько часов, с тем же самым гномом можно было бы встретиться в Гридх-Рахоне, то есть на расстоянии, которое обычный эльфийский или человеческий караван покрывает за три недели. То, что все внешние, торговые города, являются не более, чем "крыльцом" подземного, общего Города, не сомневался никто, но этот Город таил в себе такие тайны, что смелейшие из фантазеров, оказывались правы чаще, чем здравомыслящие.
   Хотя, это и было очевидно, что из любой части Каменоградья путники могли бы попасть на аудиенцию к подгорному трону, но по древним правилам гномов просить встречи с советом можно было только, находясь в Рокх-Даре. А, как известно, уж проще убедить гнома показать свою жену, чем нарушить древний обычай. Если некоторые врали еще утверждали, что видели гномьих баб, то, чтобы гном нарушил какой-то из их бесконечных древних законов, ритуалов, табу, не мог сказать никто.
   Путь через Каменоградье проходил небезынтересно; статуи, барельефы и прочие каменные чудеса постоянно окружали путников, даже в совершенно безлюдных и, казалось бы, заброшенных местах. По дороге они не встречали никого, кроме бодро шагающих, одетых в блестящую парадную броню Дорок"оли"хановских патрулей, да набитых под завязку караванов из Светлого Царства, Голадирона и Алгора.
  
   Едва пройдя массивные врата Рокх-Дары, путники оказались в шевелящемся вихре снующих туда и сюда людей, эльфов и хоббитов. Примечательно, что гномы встречались очень редко, в основном это были хмурые стражники и торговцы, точнее назначенные на эту должность подгорным троном. Едва стражник узнал, что Лина и Квилен являются послами Островной Империи, он тут же подобрал себе замену и взялся лично проводить их к Внешнему Зданию, которое находилось невдалеке от вторых ворот. Там путники могли бы попросить аудиенции у Совета.
   Названиие Внешнего Здания полностью определяло его функцию: разбирательства всех неподземных дел. Вход в здание казался совсем неприметным издалека, да и само оно отличалось невеликим, по меркам Дорок"оли"хана, размером. Два гнома-охранника стояли у небольшой каменной двери, нелепо прикрепленной к скале. Строгая стража пропустила пришедших, открыв им узкую пещерку, и Лина, отчего-то с облегчением, подумала, что уж сюда-то Джеллиону никак не добраться.
   В этом она, конечно же, ошиблась. Неприступные на вид врата гномов, наоборот не считались профессиональными ворами за препятствие. Замкам, заклинаниям и механизмам консервативных гномов, было уже, по меньшей мере, несколько тысяч лет, и их секреты, знал любой вор высшей лиги. С другой стороны, сокровенные тайны и богатства подземного мира охранялись хорд"окоролами древними духами, помощниками гномов.
   Многие знали об этом альянсе, но объяснить его не мог никто. Говорили, будто бы даже сами гномы не знали причин благосклонности к ним этих духов. Подземные мудрецы истолковывали ее избранностью гномьего племени и желанием богов сохранить изделия столь искуссных мастеров. Но каковы бы не были истинные причины этого, использовать видимую свободу передвижения в подземном царстве воры никак не могли: слишком хорошо хорд"окоролы хранили изделия и тайны своих друзей.
   Джеллион последовал за Линой и Квиленом, которых проводили в довольно скромный (по гномьим меркам) зал. Небрежные, даже грязноватые стены, кое-как отделаный потолок и отсутствие всяких барельефов предвещали неприятную встречу. Конечно, посланники Островной Империи еще не понимали этого, но эльф точно знал, что такой неопрятный вид имеют только гномьи тюрьмы.
   Парламентеров не заставили долго ждать. Вскоре из небольшой дверцы вышел гном, одетый в просторный красный балахон - судейский знак отличия. А за ним следовало пятеро карликов в серых рясах из мешковины. Человек, не знакомый с гномьими традициями, принял бы их за монахов, на самом же деле, это были "свидетели" суда, отвечающие за то, чтобы все происходило без нарушений, их присутсвие тоже являлось частью древнего ненарушаемого ритуала.
   - Вы прибыли из Островной Империи, - не то спросил, не то утвердил гномий судья. Он обращался высокомерно, гулким голосом, разносившимся по комнате, словно раскаты грома.
   - Да, - немного опешила от такого приема Лина, - мы пришли, чтобы передать волю Царя Восьми Островов, его величества...
   - Не надо продолжать, - перебил ее судья, - я не желаю слушать ваши шпионские выверты.
   - Но мы не шпионы...
   - Если вы не шпионы, значит вы солдаты враждующего с нами государства...
   - Мы пришли на переговоры! - не выдержав, вскрикнул Квилен, однако гном продолжал, будто и не слышал его.
   - Вы солдаты, а подземное племя не берет пленных.
   - Но выслушайте же нас! Вы не имеете права так обращаться с послами!
   Тут гном усмехнулся, и сказал проникновенным, намного менее спесивым голосом:
   - Я все понимаю. Только какой смысл Дорок"оли"хану заключать союз с остатками армии поверженного царя? Тем более если эти остатки находяться на нашей территории? - затем голос его резко переменился и вновь стал величественным и безжизненным, - именем подгорного трона, волею подземного мира, в присутсвии пяти свидетелей вы признаны виновными в шпионаже и, соответственно, приговорены к смертной казни. Чтобы не тратить зря времени, приговор будет приведен в исполнение немедленно.
   Путники опешили от такого скорого поворота событий. В их головах никак не укладывалось то, что в течение последних десяти секунд была предрешена их дальнейшая судьба, а точне ее кончина. Эльф не особенно удивлялся ни решению, ни его поспешности: он знал, что гномы не любят долгих дел. Хотя такое, чтобы кто-либо из подземного племени нарушил закон, бывает редко, расправа над ним никогда не затягивается. Для чужаков же закона и вовсе нет, достаточно согласия одного члена Совета, и вопрос может быть решен в течение нескольких минут. Вообщем-то Джеллион был уверен, что судьба послов была предопределена еще до того, как они покинули базу повствнцев. Если Дорок"оли"хан желал войны, то не в обычиях гномов было вести долгие бесполезные переговоры.
   Обоих, неуспевших опомниться послов, подхватили под руки по два крепких гнома. Грубые руки карликов превосходили по силе воина, так что его сопротивление, казалось не более, чем трепыхание бабочки, прижатой широким пальцем. Джеллион следовал за пленными друзьями и ругал себя. Ведь если Лину казнят, то только он и будет тому виной. Это значит еще новые долгие десятки (а может быть и сотни) лет странствий и поисков. Сейчас, когда цель была так близка, а награда за нее уже сама спешила в руки, он упустил свою удачу. А ведь пославший его на это задание предупреждал его. Ведь Джеллион знал об опасности, а не подготовился, несмотря ни на что, не смог сохранить свою добычу.
   "Нет уж, - подумалось вору, - так легко от меня не уйдешь, - будто Лина и вправду убегала от него. Эльф размышлял на ходу, - я не могу допустить того, чтобы их убили, но как помочь им? Не в моих силах одолеть профессиональных воинов-гномов, да и отвлечь или подкупить этих солдафонов мне точно не удасться - не из того теста они сделаны. Знать бы, как их будут казнить, тогда можно было бы что-то придумать, а так..."
   Тут Джеллион почувствовал, что уже давно не идет, а как бы несется. Пол под ним, наравне со стенами и потолком, куда-то стремительно летел. "Эх, - вздохнул эльф, - если гномы не боятся показывать такие секреты своим врагам, значит, они действительно уверены в том, что те умрут". Когда переход по скоростному тоннелю, как мысленно окрестил его вор, был закончен, Квилен и Лина предстали перед гигантскими вратами. И только тогда вор понял какая именно казнь угрожает его спутникам... и ужаснулся...
  
   Во времена Первого Пришествия, альянс гномов и эльфов породил необходимость в торгово-военном пути, менее уязвимым перед атаками орков и гоблинов. Подгорный трон распорядился построить подземную дорогу между Дорок"оли"ханом и Светлым Царством. Даже для трудолюбивых умельцев-гномов проект казался фантастическим, однако огромные силы были брошены на выполнение приказа, и через год появился практически сорокакилометровый путь.
   Казалось, будто само провидение (которое позже назвали нечистой силой) помогало гномам. В земле оказывались огромные полости-залы, а почва была рыхлой и податливой, конечно не вся почва, а только некое подобие жилы, проходящей довольно-таки глубоко. Едва шахтеры спускались под землю, словно некая сверхестественная сила овладевала ими. Они брались за кирки и лопаты, и не прекращали своего труда до тех пор, пока не валились с ног от усталости. Сначала подгорный трон истолковывал это как признак усердия и желания приблизить день победы над Дочерью Богов. Но вскоре гномы выяснили, что это не так. Ведь отощавшие усталые рабочие, возвращавшиеся из строящейся дороги, не помнили ничего из того, что происходило с ними внизу.
   Вскоре оригинальный замысел начал трещать по швам. Изначальные планы инженеров не выполнялись: вместо узкого хода, с редкими отдушинам, рабочие строили настоящие хоромы, вопреки приказам, инструкциям и чертежам.
   Отдушины же, наоборот, оказались и вовсе не нужны, из-за растущих в проходе непонятных растений, внешне напоминающих серый, цвета пыли, плющ. Они прорастали до самой поверхности, и сквозь свой тонкий, похожий на трубочку, стебель, прогоняли свежий воздух. Казалось, что эти растения именно для того и созданы, чтобы создавать неискусственную вентиляцию. И вновь эту удачу гномы объяснили покровительством духов или провидением, даже не задумываясь о плате, которую может потребовать этот "дух" за свою помощь.
   Вот, спустя год исступленной работы, дорога была завершена. Эльфы, встретившие гномов на другой ее стороне, не поверили своим глазам: уж слишком нереальным казалось воплощение этого проекта за столь краткий срок.
   Было решено, что делегации гномов и эльфов проведут совет на полпути под землею, решив как регулировать использование пути, который позволит войскам союзников за очень краткое время приходить на помощь тому, кто в ней нуждается. Но этому не суждено было сбыться.
   Из эльфийской и гномьей делегации не вернулся никого.
   Эльфы, помнившие еще о старых распрях с гномами, решили, что это происки подгорного трона. Они послали почти двухтысячное войско, лучших из своих бойцов, естественно тем же подземным путем, но ни один из них не вернулся обратно. Надо ли говорить, что никто не появился и с гномьей стороны? Создание гномов перестало подчиняться карликам. Подгорный трон решил послать огромное войско, чтобы прояснить ситуацию, и оправдать потраченные ресурсы и труд, но тут впервые за историю сожительства гномов и Хорд"окоролов, духи-хранители напрямую обратились к Совету.
   Их речь была краткой, но действенной: "Закройте подземный путь самой лучшей вашей магией, загородитесь от него вратами из самого прочного из ваших сплавов. А то войско, которое вы хотели послать туда, поставьте часовыми у этих врат, ибо даже мы, не сможем вас защитить от того, кому принадлежить теперь ваше творение". Несмотря на многочисленные вопросы, духи не проронили больше ни слова. Гномы вняли совету своих самых преданных и самых таинственных союзников, так как и ими самими уже овладевал ужас.
   Мир с эльфамы был быстро налажен. Когда обитающая в подземной дороге сила, выплеснула первые свои создания на Светлое Царство, его жители поняли, что вовсе не гномы были повинны в смерти пяти тысяч бойцов. Так дорога оказалась замурована с обоих концов, но, казалось, что именно этого и желало то, что обитало в ней.
  
   Эти знания Джеллион почерпнул из "Чудес и ужасов нашего мира", довольно правдивого и небезынтересного трактата, находящегося в Сером Бастионе. Но эльф никогда не думал, что ему придется встретиться лицом к лицу с этим творением. Гигантские врата не отличались красивой выделкой или прочими свойственными гномам вещами. Их строили не для красоты, а для дела. На вратах виднелись следы гигантских когтей, зубов, лап, или вовсе неизвестных никому до этого органов. По петлям было видно, что переустанавливали их ни раз, ведь подземная дорога порождала таких тварей, что даже прочность гномьих заклятий и сила их металла не могли удержать их. Духи-хранители, отчего-то, не стали оберегать гномов от подземных напастей, и это пугало карликов вдвойне.
   Огромный размер врат Джеллион объяснял тем, что гномы предпочитали впустить гигантскую тварь, чем ждать пока она прогрызет себе проход в земле. Ведь и в том и в другом случае боя было бы не избежать, но если очередное порождение подземной дороги само проложит себе дорогу, то придется участвовать в долгих тяжелых боях с более мелкими, и зачастую более опасными созданиями, пока умельцы не изготовят новые врата, или не починят старые. Для казни, у гномов был припасен узкий проход, в который стражники и принялись протискивать путников. Последние, почти не сопротивлялись, ведь ни Квилен, ни Лина не знали, что им грозит и куда они попали.
   Когда оба человека оказались по ту сторону врат, стражник привел в движение механизм, закрывающий дверь, и тут Джеллион совершил самый безрассудный, как он сам потом заявлял, поступок в своей жизни. Он, быстро прошмыгнул мимо еще не успевших опомниться стражников, и оказался вместе со своими спутниками.
   Нельзя сказать, что им руководила одна только корысть. Хотя нежелание потерять такую ценную находку как Лина, и цена приза обещанного ему, тоже сыграли немаловажную роль. Вор никак не мог себе простить, что из-за его нерасторопности, и нежелания раскрывать свою тайну, люди, ставшие ему друзьями подвергаются такой страшной смерти. Однако более всего на этот шаг эльфа мотивировало любопытство. Столь несвойственное профессионалам его дела, столь опасное и безрассудное чувство. Он не видел угрозы для своей жизни, ведь существовала дверь, а значит, он мог через нее выйти, когда ему заблагорассудится. Так он мыслил, и потому шагнул в полузакрытый проход и оказался в кромешной тьме. Рядом раздавалось тяжелое дыхание Лины и Квилена.
  
   ii
   - Прроклятье Тха, - произнес Квилен, поставив особое ударение на букве р.
   - Темно. Хоть бы факел дали.
   - Хотел бы я знать, где мы, почему нас не казнили и не забрали оружие...
   - Ну, это простые вопросы, - прозвучал голос вора над самым ухом Квилена. Воин и девушка вздрогнули от страха, но Джеллион зажег лампу, лежавшую в его рюкзаке и знакомое им эльфийское лицо немного успокоило их, - Я думаю, вы удивлены тем, что видите меня. Но я не мог себе простить, что не сумел предупредить вас об опасности и потому последовал за вами.
   - Демон тебя раздери, ты что невидимый и бестелесый? - воскликнул воин, - как ты пробрался сквозь охрану и стены?
   - Я был бы рад поговорить с тобой о своих умениях, но в другом месте. Итак, коротко отвечаю на ваши прежние вопросы: во-первых, вы находитесь в древней подземной дороге, связывающей Дорок"оли"хан и Светлое Царство, во-вторых, вас казнили: заточение здесь равносильно смерти. A оружие вам оставили потому что оно никак вам не поможет.
   - Я не понимаю ничего из того, что ты говоришь, - воскликнула Лина.
   - Я говорю: приготовьтесь к бою, а я займусь своей работой, - грубо оборвал ее эльф. И обернулся к проходу, через который только что прошел. Пока вор позвякивал отмычками и рылся в своей сумке, Лина и Квилен вглядывались в темноту. Хотя свет лампы рассивал мрак в радиусе не более пяти метров, оба человека чувствовали необъятную пустоту окружающую их. Казалось, что целый мир открылся перед ними, безжизненный и враждебный.
   Время от времени, тишину прорезал крик, способный свести с ума даже Голадиронского палача. Некоторые звуки походили на человеческие, и в них, как правило, слышалось страдание. Некоторые, наоборот отдавали звериной злобой и кровожадностью. Зловоние постепенно усиливалось. То там, то здесь с потолка падали сгустки похожего на гной вещества, и разложившиеся остатки растений. Переодичность возникания этих "остатков" наводила на мысль, будто подземные травы умирали в течение нескольких минут, а затем на их месте произростали новые.
   Квилен только в последний момент заметил, что тень, лежащая на камне внезапно прыгнула в освещенный круг. Его рука автоматически выхватила меч, и покрытый темной шерстью зверек упал разрубленный напополам. Мельком, воин бросил взгляд на перекошенную зубастую мордочку и мелкие голые лапки. Атакующий походил на лохматого колобка на тонких морщинистых отростках с кривым лицом, будто намалеванном на волосатом тельце.
   К сожалению, он был не один, атака первого вдохновила остальных, и из темноты на Лину и Квилена ринулись полчища сходных с ним зверей. Отличало их только расположение глаз и рта. Будто неумелый скульптор кое-как прикреплял зубастую пасть на готовые заготовки округлых тел. Мечи девушки и воина заблестели в воздухе, кромсая врагов. Перед смертью колобки издавали жалобный писк, звучавший очень странно из глотки этих злобных тварей.
   Ни один удар не проходил мимо, но враги атаковали со всех сторон, и их количество ничуть не уменьшалось. Квилен был уверен, что если осветить все вокруг, то насколько видит глаз, его будут окружать все те же прыгучие лохматые зверьки.
   Жадные до крови острые зубки не дотягивались до людей, но Лине и Квилену приходилось для этого постоянно двигаться, не давая себе ни сеунды передышки. Регулярно над самыми их ушами раздавалось клацанье, и лишь девичья ловкость и воинское чутье помогали им остаться незатронутыми.
   А вор все возился с замком. Дверь никак не хотела поддаваться, и Джеллион то и дело менял отмычки, пробовал новые приспособления. Вновь излишняя самоуверенность подвела его: дверь делали не дворфы, тут явно не обошлось без магии Серого Бастиона и Светлого Царства. А как ни был хорош Джеллион, ему никогда не сравниться с кем-либо из Архимагов Серого Бастиона. Сломить такую защиту может только вор, обладающий недюжими магическими способностями, а астральные умения эльфа в основном основывались на особенностях его расы, и никак уж не на природном таланте. Прошел час, прежде чем Джеллион окончательно признал, что не может совладать с дверью.
   - Нам не вернуться назад.
   - Что? - переспросила Лина, не переставая размахивать мечем.
   - Я не могу открыть дверь, слишком хорошо зачарованна, - четко повторил вор.
   - Ну и что же ты предлагаешь?
   - Идти вперед.
   - Куда вперед?
   - Признаться честно, я и сам бы желал услышать ответ на этот вопрос, - хмуро усмехнулся Джеллион. Твари продолжали напирать, и их поток не только не уменьшился, а казалось, стал еще более стройным и организованным. Смерть соплеменников ничуть не смущала атакующих, и горстка наваленных трупов только помогала им подбираться ближе к заветному человеческому горлу. Джеллион старался держаться подальше от места битвы, и колобки даже не обращали на него внимания. Это казалось странным, ведь если они нападали на людей со всех сторон, то значит и эльфа, должны были окружать лохматые твари.
   Тут вор заметил что кровь, вытекающая из под убитых, тут же меняла свой цвет с темно-красного на черный; потом она стекалась в одну лужицу, которая разросталась, словно чернильное пятно. И, не успел Джеллион предупредить остальных, или даже обдумать, что бы это значило, как пятно потянулось вверх, будто на тоненьких ниточках. За считанные секунды оно обрело форму и теперь перед спутниками стоял похожий на человека монстр, с блестящими, будто бы жидкими руками и ногами. Тело существа покрывало нечто, похожее на темную ткань.
   Колобки, едва черный человек сделал свое первое движение, заверещали, и помчались прочь, словно он чем-то угрожал им. Квилен, сразу же заметил, откуда исходит опасность, и сделал значительный прыжок, окзавшись вне досягаемости монстра, Лина оказалась не столь проворна, и потому чудище успело ухватить ее за запястье. Девушка вскрикнула, а воин ударил своим мечом по протянутой блестящей лапе. Его оружие прошло, как сквозь воду, но при этом разделило тело чудища и его кисть.
   Остаток конечности, деражавшей Лину, растекся по ее руке, а вместо потрянного органа у чудовища вновь появилась недостающая его часть. Девушка отпрыгнула и принялась стирать с себя липкую противную жидкость, но она не успела даже начать, как кровь, убитых ею колобков, впиталась сквозь ее поры, как вода в жаркий песок пустыни. Жидкий человек, словно забыв, про попавшую под его руку жертву замахнулся на Квилена. Но Джеллион предупредил его.
   Все это время амулет Эон отдавал странным теплом, и только сейчас эльф заметил это. Он вытащил волшебный дар из-под рубахи - и верно: амулет светился еле заметным светом! Голубоватые лучи, источаемые волшебной драгоценностью, подействовали: одно только их попадание на чудище, заставило его ретироваться куда-то в глубину подземной дороги. Оно исчезло, и тут же воцарилась тишина. Это произошло настолько быстро, что казалось, будто и не было никого; а нападения зубастых колобков, человек из крови - это только часть минутного наваждения. Но, несмотря на это, подземная дорога продолжала существовать, а вместе с нею продолжала существовать и опасность.
  
   - Что же делать? - спросил Квилен, недовольно поглядывая во тьму подземного хода.
   - Идти вперед, - просто сказал Джеллион, будто речь шла о легкой весенней прогулке.
   - Но куда? И есть ли там выход? И как долго нам придется идти, ведь у нас нет еды?
   - Я не всевидящий. Хотя могу тебе сказать, что идти нам еще около трех недель, выход с той стороны скорее всего замурован, а еды на нашем пути встречаться не будет.
   - Но это значит, что мы обречены...
   - Я не исключаю такой возможности, но если мы останемся здесь, то шансов выжить у нас не останется совсем.
   Едва Джеллион проговорил это, как молчавшая до этого Лина, вдруг закрыла глаза и упала. Яд жидкого человека, подействовал на нее. Эльф только сейчас догадался об опасности прикосновения этого существа.
   Он достал из своего рюкзака некоторые артефакты Серого Бастиона, которыми лечил себя, после встречи с Ужасом Глубин и принялся испытывать их на ране Лины. Хитроумные чары, наложенные на купленных им пергаментах, сообщали несведующему в медицине эльфу, как надо использовать те или иные предметы, и немного поясняли суть отравления. В этот раз волшебные устройства оказались не так уж и всесильны. Было зафиксировано магическое отравление, неизвестного характера, нулевой степени (на астрально-материальном уровне). Лечение в полевых условиях было объявлено невозможным, и единственное, что удалось эльфу, так это приостановить действие яда.
  
   Эльф и воин шли молча. Ни обстановка, ни настроение не способствовало разговору. Оба напряженно вслушивались в тишину Подземной Дороги, и тихие стенания Лины. Несмотря на легкое телосложение нести девушку оказалось не так уж и просто; ведь к ее вес добавился рюкзак, который не значительно отличался от рюкзаков воина и вора. Немного поразмыслив, путники оставили практически все вещи Лины, захватив с собой лишь хранившейся у нее запас еды и то, чем по их мнению, она могла бы дорожить.
  
   Каждый звук отдавался звонким эхом. Масштабы тоннеля подавляли, и у обоих путников было желание спрятаться или и вовсе исчезнуть.
   Вор, способный это сделать, не мог бросить своих друзей, и тем паче не мог расстаться со своей добычей. Он лишь шагал, сполна используя свое умение бесшумной ходьбы. Квилен тоже старался не издавать лишних звуков, но едва ли этого можно было ожидать от неуклюжего воина в мертвой тишине подземелья.
   Временами из тьмы выныривали какие-то создания. Вид кое-кого заставлял невольно ухмыльнуться: до того они были нелепы, а другие наоборот вызывали оторопь, даже у видавшего виды вора. Некоторые из них были покрыты кроваво-красной слизью, некоторых защищал чешуйчатый панцирь; одни походили на сгустки тумана, а другие на сложное переплетение живых нитей; кто-то бросался на путников, а кто-то просто следили за ними, немигающим взглядом. Но всех этих тварей роднила одна злоба: пустая, мерзкая, направленная против всего, что попадалось им на пути.
   Светлый амулет возлюбленной Джеллиона оберегал и вора и воина. Не будь у путников этого артефакта, без сомнения, через несколько мгновений их бы уже растерзали. Одно только беспокоило вора: свет амулета гас. По-началу он не придал этому большого значения, однако, вскоре он понял, что с каждым их шагом амулет терял свои силы. Уже к вечеру, точнее к тому часу, когда они уже не могли волочь тело их спутницы и рухнули прямо там, где стояли, амулет заметно потускнел. Воин мог и не заметить этого, но вор чувствовал, что помогающим им дар Эон уже не так сильно жжет кожу, и светит намного слабее. "Что это, - думал Джеллион, - неужели его сила, просуществовавшая веками, начала слабеть? Неужели так много ее расходуется на распугивание этих странных существ? Или что-то, таящееся в глубине дороги нейтрализует действие амулета?" Ответить на эти вопросы мог только настоящий колдун, который имел не один век опыта за спиной. Во всем мире их было не более нескольких десятков, и Джеллион знал, что, возможно, не узнает ответа, даже если выберется отсюда.
   Но все же вор склонялся к последнему варианту: они идут к чему-то очень могущественному и страшному, настолько, что амулет не способен действовать вблизи этой силы. Эту версию подтвердило то, что когда вор проснулся, свет амулета ничуть не ослаб, значит именно их приближение к чему-то, что находится впереди "давило" светлый артефакт.
   Но что же это могло быть? Артефакты такой мощи (а чудовищную его мощь чувствовал даже вор) редко могут подавляться противоположной силой. Созданные для борьбы с тьмою, светлые артефакты только приумножают свои способности, встречаясь с врагом. Их можно уничтожить превосходящей силой, но никак не подавить.
   Все эти вопросы без ответа, волновали вора, но были проблемы и поважнее. Лина совсем уже затихла: у нее не осталось сил на стоны. Джеллион попробовал помочь девушке, используя свои лечебные артефакты, но все его старания не увенчались особым успехом, лучшее, что он смог: влить силы в несчастную. Вор и воин наспех поели и отправились в дальнейший путь. Тварей заметно прибыло, из-за создавшейся толкучки, многие из них, все чаще оказывались выпихнуты в пределы действия амулета. Едва создание пересекало запретную черту, как от него оставалось лишь туманное облачко: нечто среднее между поднявшейся пылью и бесплотным духом-призраком.
   Наглядные примеры тут же остужали пыл неугомонных тварей, и проиободряли путников. Воин уже не боялся звука собственных шагов, и дошел до того, что вышагивал, будто бы был в данный момент в строю. Вору, в конце концов, пришлось одернуть зарвавшегося Квилена.
  
   Ядовитое шипение вскоре сменило тишину: поняв свое бессилие, порождения злой силы принялись за запугивание. Вор никак на это не отреагировал. Воин же почувствовал раздражение, которе вскоре чуть не стоило ему жизни. Он попытался наградить шипящую тварь ударом меча, но толи сам Квилен был слишком неосмотрителен, толи зверюга попалась не из простых, его тяжелый меч оказался захвачен ловкими клешнями, и воин чуть было не полетел вслед за своим оружием. Его спасло то, что Джеллион, завидев перепалку, прыгнул между воином и его врагом, тварь, взвизгнув неожиданно высоко, бросила меч и исчезла в темноте, а Квилену пришлось выслушать небольшу лекцию относительно провокации и хладнокровия.
   Едва лекция была закончена, как вор резко остановился, так, что Квилен едва не вышел по инерции за "защитный круг". Воин удвиленно посмотрел на своего спутника, а Джеллион многозначительно на него шикнул. Эльф острожно присел, дальнейшее же его поведение вполне могло сойти за симптомы неожиданного помешательства. Он, с неподдельным интересом, медленно переходящим в ужас, уставился на камень, под своими ногами. Воин хотел уже силой поднять эльфа, дабы вывести того из предистеричного состояния, как Джеллион вскрикнул, высоко и испуганно: "не подходи". Голос и впрямь не походил на постоянно уверенного в себе и спокойного вора.
   - Что случилось? - спросил воин, не зная уж, что и подумать.
   - Здесь ловушка. Если я сделаю хотя бы шаг, она сработает.
   Больше никаких разъяснений вор давать не стал, он достал из сумки свои принадлежности и принялся за работу. Время шло. Лишь однажды вор оторвался от своего занятия, и Квилен уже обрадовался, но Джеллион всего лишь попросил достать из сумки чего-нибудь поесть.
   Работа и впрямь была не из легких. Ловушку ставил очень сильный и опытный маг и Джеллион боялся, что только другой маг сможет снять ее. Что именно произойдет, если ловушка сработает, вор не знал, но понимал, что маг такой силы не стал бы размениваться на мелочи. Джеллион достал из своей сумки бумагу и магическое перо, которое не нуждалось в чернилах, и принялся за расчеты.
   Сначала он нарисовал себе механическое строение ловушки, это не вызвало особых затруднений, и в связи с тривиальностью самого механизма и благодаря умению вора. Затем эльф своим чутьем и купленными артефактами принялся выяснять астральную сущность ловушки. Анализ начинался с простых вещей, вроде концентрации силы и уровня заключенной в ней магии, и доходил до того как эти заклинания взаимодействуют, и какие нити питают их. Оказалось, что перебить потпитку ловушки было невозможно. Вся та страшная сила, что таилась в глубине подземной дороги, стояла за этим, и даже амулет отказывался что-либо делать. Положение было действительно безвыходным. Кроме обрыва нитей силы вор не знал ни одного способа спастись от этой ловушки. Изменять или гасить заклинания такого уровня мог только опытный колдун. Эльф не мог понять даже сути наложенных чар, а уж тем более их расшифровать. Джеллион отер рукавом пот со лба и осторожно, не смещаясь, сел на землю.
   - Что? - спорсил встревоженный Квилен, встретив усталый взгляд вора.
   - Конец, - лаконично ответил Джеллион, - я передам тебе амулет. Иди дальше сам.
   - А твари?
   - Что твари... все равно уже ничего не сделаешь. С той стороны дороги, если ты дойдешь, увидишь выход. Мои сородичи, эльфы, помогут Лине, их лечебная магия вполне способна совладать с ее болезнью.
   - Я без тебя никуда не пойду.
   - Сейчас я встану, и полыхнет огонь, ударит молния или случится обвал или еще что-то в этом духе. У нас нет выбора. Бери амулет, - вор снял со своей шеи тусклый светящийся артефакт и протянул его Квилену. Порождения подземной дороги, будто поняли, что происходит, и с интересом глядели на свою будущую жертву.
   - Я не уйду, - упрямо повторил воин. Непонятно, что двигало Квиленом: осознание того, что они и так обречены или страх остаться одному в этом месте, верность к Джеллиону, или знание того, что без такого полезного союзника он и сам обречен погибнуть (хотя бы на следующей ловушке). Резким движением руки воин схватил запястье вора, и дернул его на себя. Джеллион, быстро сообразив, что ему не вырваться из лап воина, лихо прыгнул, уволакивая отважного человека, за собой, подальше от надвигающейся опасности. И тут...
   Ничего не случилось. Джеллион и Квилен лежали на земле, готовые к скорой смерти, но та явно не торопилась приходить. Немного ошарашенные, они подняли свои вещи, и огляделись. Воин и впрямь начал сомневаться уж не сошел ли его спутник с ума, ведь на месте так называемой ловушки, Квилен не видел ничего кроме обычной, ничем не выделяющейся плоской каменной поверхности. Вор и сам немного опасался за здравие своего интеллекта, ведь он лично видел и чувствовал ловушку, и знал, что никто не будет тратить такие силы, только для того, чтобы напугать знающего человека. На сигнальное поле это тоже не походило, так как для того, чтобы узнать, не появился ли нежелательный гость, не надо таких сложных перплетений чар и заклинаний.
   - Пойдем отсюда побыстрее, - лишь бросил Джеллион. И воин, недовольно хмыкнув, последовал за вором.
   Напряжение вмиг спало. Точнее эльф наоборот, стал вдвое внимательней и подозрительней, в то время как Квилен и вовсе уверился в неуязвимости их отряда. Единственное, что его заботило, так это душевное здоровье Джеллиона, а порождения тьмы и таящиеся ловушки его беспокоили не больше, чем их запасы еды и длина пути. Вор довольно часто заставлял человека обходить некоторые участки, утверждая, что другая ловушка вполне может сработать. Квилен безоговорочно слушался, но про себя удивлялся, как такой хладнокровный и смелый эльф как Джеллион, мог подвергнуться нападению такой сильной паранои.
  
   Шли дни. Естественно этого невозможно было заметить, и очень скоро путникам и вовсе начало казаться, что они затеряны во времени и пространстве. Ночь не сменялась днем, так же как не менялся каменный пол под их ногами, и звон эха. Лишь злобные морды демонического сопровождения постоянно обновлялись. Джеллион благоразумно считал стоянки, и если считать, что спали они по ночам, то с момента их выхода прошло около недели.
   Нести поклажу и больную девушку, становилось легче с каждым днем, но это скорее расстраивало, чем радовало, ведь запасы еды практически полностью иссякли. Рюкзак Лины путники выбросили еще три ночи назад, когда остававшуюся в нем еду можно было распихать по сумкам воина и вора. Теперь же и их собственные сбережения были на исходе. Свет амулета едва теплился, и то и дело Квилен неосторожно выносил ногу за пределы защитного круга, в наказание за что, тут же получал болезненные укусы или же цепкие щупальца пытались оттащить его подальше от амулета.
   По расчетам Джеллиона они были где-то на середине пути, в то время как еды им хватало только на одну скромную трапезу. Но отсутствие пищи и воды едва ли могло сравниться с опасностью исходящей от убвания силы амулета. Казалось, что через пару дней Квилен уже не сможет держаться достаточно близко к эльфу, чтобы амулет мог защитить его.
   Когда они ложились спать, пришлось, положить Лину поверх мужских тел, так как иначе она осталась бы за пределами круга. Джеллион уже давно и серьезно подумывал о том, чтобы бросить девушку, жизнь ее явно была на грани: дыхание то и дело застывало на доли секунды, и с трудом возобновлялось вновь, нервное, трепещущее. Скорее всего, окажись она сейчас даже у опытного лекаря, тот не смог бы ничем помочь. Было ясно, что шансов прожить следующую неделю, нет даже у эльфа и воина, а что уж было говорить о Лине. Но даже сама мысль о том, чтобы добровольно упустить такую находку отбивала у вора всякое желание говорить на эту тему с Квиленом. Наверное, подсознательно, на него также влияло сострадание и понимание того, что избавление от тяжелой ноши никак не спасет путников, помочь им могло только чудо, а в этом случае и у Лины был какой-то шанс.
   Вопреки всем законом логики, именно это и случилось.
  
   "Чудо" произошло довольно скоро после очередного отдыха. В тот день они чувствовали особенную обреченность. Следующий день мог стать последним для них, так как защитный радиус амулета сузился до критического размера. Как вдруг перед ними выросла стена. Это явно не было окончанием подземного тоннеля, да и не могло быть тупиком. Также не являлось это и гномьей постройкой (стена была сделана из дерева, а гномы редко использовали дерево под землей). Основы ее оказались присыпаны землей, а верхняя часть доходила до самого потолка. Джеллион острожно обшарил препятствие, и тут же с удивлением обнаружил простую дверь. На ней не было ни ловушек, ни секретных замков, а за дверью раздавалось мерное посапывание. Человеческое посапывание! Чтобы зря не рисковать эльф осторожно постучался. Послышалась какая-то возня и шум, затем глухой старческий голос спросил:
   - Хто? Опять, злыдни, беситесь? - второй вопрос был скорее риторическим. Человек, если это был человек, говорил на довольно забавной смеси орочьего, гоблинского, гномьего и общечеловеческого. Слова, большей частью, были заняты из орочьего и гоблинского, но акцент и экспрессия заимствованы и из других языков, - ах... опять страшилища повылазили... и не спится им, - грустно сказал человек, умудрившись почти всю фразу сказать на языке Островной Империи, и лишь слово "спится" было заимствовано из гномьего.
   - Свои мы, - сказал эльф на языке гномов, который немного знал. Как ни странно он был понят.
   - Свои, так свои, че молчите-то? Давно ужить нихто не являлси... - вновь проговорил старец на своем странном наречии, и после нехитрых манипуляций, дверь открылась.
   Перед Джеллионом и Квиленом предстал совершенно лысый старик. Формой лица он походил на человека, но кожа его была болезненного бледно-зеленого цвета. Вместо правой ноги у старца было какое-то подобие протеза, а скорее просто деревяшка, привязанная к обрубку.
   - Ашить нелюдей навело! - всплеснул старик, разглядев конвой, сопрвождающий путников, - и че за бирюлька такая, шо тварей распугивает?
   Джеллион не стал отвечать на его вопрос, а лишь осторожно пропустил вперед Квилена с Линой, а затем прошел через дверь так, чтобы ни одна тварь не просочилась за ним. Старик тут же ловко забаррикадировал проход, и вор, к своему удивлению, обнаружил, что твари не пытаются смести эту игрушечную (по их силе) стену. Увидев опасливый взгляд эльфа, старик его успокоил:
   - Не боись, не пройдет. Стережет нас, стена-то.
   Старик шел впереди, было непонятно, как он так хорошо ориентируется в темноте подземелья. Света источаемого амулетом уже не хватало, чтобы освещать дорогу и Джеллион достал из своей сумки фонарь. Но едва он поджег его, как старик замахал на вора руками:
   - Что ты, что ты! Не видно ж, ничего.
   Так что эльфу с человеком пришлось довольствоваться тем малым светом, который давал амулет.
  
   Вскоре спутники заметили блики костра, и, спустя несколько минут, старец привел их к глубокой нише. Вокруг блеклого желтого пламени сидели различные существа, в основном орки и гномы, но среди них попадались так же и люди. На самом деле, было бы неверно сказать, что это были орки, или гномы, или кто-то еще: все они явно были смешанием разных рас, просто в чертах их лиц намного лучше проглядывались орочьи корни, чем человечьи или гномьи. Жизнь в подземелье тоже изменила их: кожа существ была совершенно бледной, а глаза мутными и тяжелыми. Их полулысые головы и тощие, костлявые тела свидетельствовали о тяжелой жизни.
   - Хой! - по-гоблински поздоровался малый с огромными слезящимися глазами.
   Джеллион, со своейственным всем эльфам презрением к гоблинам и оркам, проигнорировал это приветствие. И обратился ко всем сразу, используя язык гномов:
   - Здравствуйте, уважаемые, мы благодарим вас за оказанное гостеприимство и за помощь, - тут эльф задумался, попросить ли ему встречи с главарем или спросить сможет ли кто-нибудь помочь умирающей девушке. Выбор пал на вторую альтернативу. Едва услышав о необходимой помощи многие заворчали и заворочались, словно Джеллион насильно пытался их поднять, и лишь тот малый, к которому эльф отнесся с пренебрежением подошел к Лине.
   - Плохо. Темный оставил свое семя? - частично утвердил, частично спросил парень, и добавил какую-то фразу, в которой лишь одно слово прозвучало ясно: "диакрон". Старик подхватил попавшее ему на слух слово и, повторяя его часто и взволнованно, куда-то побежал. Парень, тем временем, показал, куда надо положить девушку, усадил путников, и сам сел рядом. Эльф ожидал расспросов, но парень молчал. Да и вся компания не проявляла никакого интереса к гостям, будто бы они находились сейчас в таверне крупного торгового города, куда каждый день заглядывают новые лица. Попытки начать разговор и расспросить ничем не заканчивались, все были слишком сконцентрированы на пламени и проявляли нешуточный интерес к искрам костра.
   Джеллиону уже было не по себе, когда из темноты в нишу спрыгнул старец, а за ним появлась мордочка неприятного зверя. Животное, которое привел часовой, было целиком покрыто блестящей, дурнопахнущей слизью. Голое черное тело, припухший собачий нос, совершенно гладкое пузо и растопыреные четыре лапы, отходящие от него, вызывали отвращение. В речи туземцев вновь услышалось это "диакрон", потом старец удалился, чем-то недовольный, а паренек поднял с земли плоский камушек, похожий на черепицу, отер его от пыли и принялся соскабливать слизь с тела животного.
   Люди отвлеклись от пламени и очень заинтересовались происходящим, они уже почти собрались начать толкучку вокруг животного и путников, но парень по-хозяйски шикнул на них и все, недовольно бурча, уселись на свои места. Слизь, подземный житель, собирал в свою широкую ладонь, когда набралось достаточно, он протянул руку, и прежде чем эльф и воин успели что-либо сделать, вылил содержимое в горло больной.
   - Все в порядке. Лекарство. Хорошо. - успокоил Джеллиона большеглазый малый. И тут же добавил, - вам тоже надо.
   - Нет уж, - заявил Квилен, - нам бы пообедать лучше, чем эту дрянь есть.
   - Обед, - доверительно сказал человек, указывая на свежесобранную слизь, - больше нечего. Смотри, - тут парень подозвал одного из своих сородичей, который с неожиданной резвостью подпрыгнул к большеглазому и тут же с жадностью поглотил всю собранную слизь.
   - Ужас какой, - обращаясь к Джеллиону, сказал Квилен.
   - Делать нечего. Есть все равно рано или поздно придется: нам идти еще больше недели, - промолвив это, Джеллион нашел подходящий камушек и принялся за соскабливание слизи. Когда в ладонях эльфа скопилось невысокая горка, парень остановил Джеллиона, коротким словом "хватит". Вор послушался и забросил липкий комок себе в рот. То же самое проделал и Квилен. На вкус слизь оказалась не такой уж и противной, но, тем не менее, обоим спутником пришлось сдержать позывы к рвоте. По телу растеклась приятная слабость, чувства смешались, стало холодно и жарко одновременно, хотелось встать, но силы уже покинули тела спутников.
   Джеллион захотел вскрикнуть, но голос не слушал его, огни костра взметались высоко вверх в диком, необузданном танце, бросались на бессильного эльфа, кусали его, обретали тело, зубы и рот... Вдруг, краем глаза, вор заметил, как подземные жители поднялись со своих мест их лица трансформировались, вместо ртов зияли огромные слюнявые пасти полные крупных желтых зубов... "Это конец, - подумал эльф".
  
  Цитадель Освободителя
   Ничейные Земли.
   Отряд сопровождали лишь жалкие одинокие кусты, с трудом продравшиеся сквозь глинистую, грубую землю. Не зря эти места носили свое имя, они и вправду были ничьи. Кто нуждался в таких неплодородных, бедных почвах? Кто мог любить их и желать владеть ими? Редкие деревеньки, попадавшиеся на пути орков и горров, стояли как символы распада и нищеты. Жители выходили в своих ободранных одеждах и провожали отряд грустными, пустыми глазами, будто надеялись на какую-то помощь. Орки, заходили в деревни лишь, когда заканчивалась провизия. У местных жителей они закупали степную траву, отвратительную на вкус, от которой потом долго болел живот. Горры же и вовсе не проявляли никакого интереса ни к оркам, ни к людям. Еда их не интересовала, так же как, впрочем, и питье.
   В отряде Кэхра было два орка и три гоблина. Так как сопровождающих он выбирал сам, все они отлично владели своим оружием, и учавствовали не в одном бою. Сначала полуорк боялся, что опытные воины с недоверием отнесутся к командованию столь молодого бойца, прошедшего всего одну битву, но у казаков Вольницы не было привычки спорить с назначенным предводителем... по крайней мере, до тех пор, пока он не приведет свое войско к поражению. Кэхр знал: чтобы ни случилось, ему придется отвечать за каждое свое действие, и любая ошибка, а тем более провал, поставят крест на его военной карьере.
   То, что полуорк получил в свое командование отряд, вовсе не было случайностью. Должность атамана не несла за собой ничего, кроме дополнительной ответственности, поэтому и боролись за нее не особенно усердно. Если какой-нибудь новичек, хоть немного отличался, атаман, под началом которого он проявил себя, очень часто давал возможность молодому бойцу показать свои способности вожака. Большинство же воинов Вольницы, понимали, что вести за собой отряды, приносит столько же прибыли, сколько и походы, под чьим-то началом, но гораздо больше головной боли.
  
   Кровавая расправа над голадиронцами давила на полуорка. Несмотря на то, что он знал о жестоких обычаях вольных, ему казалось, что они поступили подло. Именно поэтому выбирая себе воинов, он подсознательно взял тех, кто не учавствовал в издевательствах над мирными жителями.
   Чувство вины, преследующее его, он пытался смягчить через Лэх: ведь спасение девочки действительно было хорошим поступком. Он спас ее не только от зла, с которым пришел сам, но и от того, которое уготовили ей Голадиронцы. Наслышавшись об изуверствах, совершаемых в тех землях, полуорк даже вздрагивал при мысли о том, какая участь могла постигнуть заключенную в кандалы.
   Сама девочка не пыталась убежать, но и не проявляла особого интереса к своему спасителю. Видимо, тяжелая судьба сломала несчастную, и испытания, выпавшие на бедного ребенка, отвратили его от жизни. Частично из-за врожденной доброты, а частично из-за чувства вины полуорк решил хоть немного возвратить девочке любовь к окружающему ее миру.
   Каждый вечер, во время стоянки, Кэхр общался со странной эльфийкой, обучая ее своему языку. Лишь изредка Лэх проявляла хоть какой-то интерес к занятиям. Если она и выдавливала из себя некоторые орочьи слова, то в ее голосе звучало столько неприязни, что даже самого Кэхра начинала раздражать грубость родного произношения. Уроки протекали скучно, и Лэх воспринимала их как не очень обременительную обязанность.
   Полуорк уже совсем отчаялся вызвать хоть какую-то симпатию в своей воспитаннице, когда, однажды, чтобы повеселить дитя, показал ей пару приемов с мечем. Ее глаза тут же загорелись. С тех пор помимо, а зачастую и вместо, разговоров полуорк и молодая эльфийка прыгали по сухой пыльной земле отрабатывая приемы, которые сам Кэхр узнал всего несколько месяцев назад.
   Лэх оказалась способной ученицей. Будь у нее побольше сил она, возможно, не уступала бы по способностям и Кэхру, сейчас же все ее преимущество заключалось в ловкости и поразительно быстрой реакции.
   Удивительно, но уроки фехтования, будто переродили Лэх. Она не только нашла хоть какой-то интерес в жизни, но и стала совсем по-другому относиться к своему учителю. Ей постепенно начал даваться орочий язык, и Кэхр с удивлением отметил, что эльфийка скучает по нему, если он уходит надолго. Да и сам полуорк, с интересом начал замечать свидетельсва возникающей в нем самом, отеческой любви.
  
   Очередная деревня, оказавшаяся у них на пути, мало отличалась от предыдущих: те же покосившиеся дома, серый колодец с мутной водой, морщинистые лица деревенских жителей, состарившихся молодыми.
   Запасы "сена", как презрительно окрестили свою основную пищу соратники Кэхра, подходили к концу, поэтому трое воинов, худо-бедно изъясняющихся на языке Ничейных Земель, нехотя свернули к деревеньке. Кэхр остался в стороне, и вяло наблюдал за переговорами, даже сам не зная зачем - какая могла исходить опасность от деревенских жителей?
   Язык на котором говорили туземцы был совершенно невыразителен, общавшиеся едва шевелили губами и понять о чем же они говорят полуорк не мог. Однако общение затянулось. "Если они откажутся продавать еду, придется взять ее силой", - вяло отметил про себя Кэхр. Это не вызывало у него никаких угрызений совести, только неоправданное насилие было неприятно полуорку, а упрямство крестьян никак не могло задержать Кэхра и его отряд. Вскоре к полуорку направился один из посланных парламентариев.
   - Грх, - злобно сказал Идри, молодой, но уже опытный воин, - не хотят торговать.
   - Что-то предлагают? - осведомился Кэхр без особого интереса.
   - Да. Коль поможем, обещают мяса. Мяса! - повторил Идри для пущего эффекта. Орки и гоблины плохо переносили травоядный образ жизни, и уже не раз Кэхру приходилось одергивать тех, кто жадно поглядывал на деревенские кладбища, а порою и самих жителей.
   - Ты сказал, что если не продадут - мы сами возьмем?
   - Сказал. У них все спрятано, - злобно выпалил Идри, - говорят: без нас не найдете. А ты ж знаешь: пытать из нас никто не умелец.
   - Так что же они хотят?
   - Здесь рядом усыпальница. Мертвяки, говорят, ночами валят. Жутко до младенческой крови жадные, стариков, взрослых не трогают, а детишек, осбенно новорожденных, так хоть сразу в землю закапывай да заклятой водой окропляй.
   - И давно это?
   - Недавно. Говорят сроки подошли, - голос Идри упал до шепота, и Кэхру показалось, будто в глазах у воина промелькнул страх, - не стоит нам этим заниматься. Все будут тебе говорить, что ради мяса всем глотки порвут - и мертвякам и младенцам. Да только я много слышал от бабки-то своей, про мертвяков, что в сроки просыпаются, да младенцев кушают. Шаманихой она у меня была, - Идри неуверенно прочистил горло, и еще более тихим голосом принялся рассказывать:
   - Здесь много разных народов в Ничейных Землях обитало, жили набегами, как и мы, Голадирон грабили, говорят, что даже Вольницу обдирали. Давно это было, так давно, что даже эльфы, наверное, не помнят. Один народ особенный был - Архи. Сила их неописуема, умением никто не мог с ними соревноваться, только и стоило им это немало. От них на все эти земли проклятие легло.
   Даровала Архам силу волшебница, или волшебник, бабка-то моя уже и не знала. Чистой тьмой были они награждены, жизнь им в сладости да победах обещана. Выполнил свое обещание колдун, все сбылось, как и было сказано, да только за какие-то прегрешения отправили его, а может и ее, в иной мир. Так далеко, что и вернуться никогда не сможет. Только уговор остался, а по уговору тому, в определенный срок проснуться должны воины. Поднимет их сила, в чарах заложенная, и будут ждать они мага, которому подчинились, а сами тем временем кровушку людскую пить, да силенки копить, - Идри замолк. В воздухе повисло устрашающее напряжение, которое Кэхр беззаботно прервал:
   - Нда. Хороша сказочка-то, только не до того нам сейчас. Думу думать надо: толи пойти мертвяков повалить, толи людей этих. Только мертвяки они-то всем враги, и нам и людям, а деревенские, вроде и пользу принести могут. Да и мышцы закостенели уж, пора развеятся, иль ты битвы боишься? Мертвяков опасаешься? Да с чего ты взял, что это из сказки твоей мертвяки. Мало ли кладбищ неупокоенных, мало ли силы темной в мире летает, что и скелета поднимет и зомбяка состряпает? Не гоже казаку голову бредятиной забивать. Пособим людям, - Кэхр довольно быстро принял решение. По-началу он склонялся к тому, чтобы просто перебить деревню, и вовсе не обязательно были искать потом спрятанное мясо, как наивно полагали жители, достаточно было просто взять свежие человеческие трупы. Затем полуорк отказался от этой идеи, решив, что неплохо было бы испытать свой отряд, да и Горров тоже.
   Черные, чем-то смахивающие на насекомых, существа давно уже вызывали у него естественное недоверие. За все время пути они не обмолвились ни словом, продолжая вести их куда-то вглубь Ничейных Земель. Еды становилось меньше, так же редчали деревни, встречающиеся на дорогах. Кэхру казалось, что бой, для пользы его отряда, вполне приемлимая плата за его согласие следовать за ними, а так же хорошая проверка для сомнительных провожатых. Ведь не сами же орки напросились на это путешествие, значит и у горров должна быть какая-то корысть.
   Тем временем остальные воины вольного отряда собрались вокруг полуорка. Горры, по своему обыкновению, держались чуть поодаль, совершенно игнорируя своих спутников.
   - Я решил помочь людям. Пущай ведут нас куда надо. Ты, - указал Кэхр на переводчика, - передай горрам, чтобы шли с нами. Скажи, нам необходима еда. Если откажутся, пригрози, что повернем назад. С пустыми желудками, мы им на потеху по пустыне шастать не собираемся, это они, тараканы проклятые, могут месяцами не жрать, а мы от травы лопнем скоро, не лезет уже.
   Независимо, от того что было сказано раньше, последняя фраза вызвала бурную поддержку и одобряющий рык. Кэхр своим тоном довольно ясно показал, что эти его приказы окончательны и не подлежат обсуждению. Идри хмуро молчал, всячески скрывая свое недовольство, а двое орков, к кому был обращен приказ, повели своих студионов к селению и горрам, для того, чтобы передать туземцам и своим спутникам слова полуорка.
  
   Неупокоенное кладбище выглядело не особенно устрашающе. Да и кладбищем его можно было назвать лишь с натяжкой. Более всего оно походило на усыпальницу, и догадаться о том, кто именно захоронен в ней, мог только предупрежденный.
   На первый взгляд гробница напоминала пещеру, а точнее, берлогу уходящую вглубь, и только древние руны вокруг входа говорили об ее искусственном возникновении. Вход в неупокоенную усыпальницу прикрывали высокие и сочные травы: большая редкость для этих мест. Кэхр вглядывался в темноту, но понять, что же творится там, в глубине, он не мог. Ветер боязливо поглаживал зеленые заросли, будто не хотел случайно испортить это чудо.
   Студионов Кэхр решил оставить снаружи, и приказал Лэх охранять их. Девочка уже научилась неплохо повелевать зверьми; во многом ей помогал необъяснимый страх, который животные испытывали перед ней. Брать ее с собой полуорк не решился, и вовсе не оттого, что не верил в ее способности; ему помешала отеческая привязанность, которая развилась в нем за недели пути: ведь неизвестно какие опастностит подстерегали их в глубине пещеры-могильника.
   Как только разгорелся факел, Кэхр взял его из рук гоблина и первым шагнул в темноту, на ходу вытягивая свой меч. Холод мертвецов полуорк почувствовал практически сразу, и оттого пальцы его сильнее сжали рукоять, а сам он напрягся, приготовившись к настоящему бою.
   Едва последний Горр прошел через присыпанный землей ход, как деревенский мальчишка, которого назначили в провожатые, протянул руку и, ухватившись за рычаг, находящийся прямо у входа, с силой дернул его вниз. Механизм, приведенный в действие, медленно опустил тяжелую плиту, тем самым, перекрыв выход наружу. Хотя мальчишка и попытался вышмыгнуть на улицу, один из горров вовремя ухватил его за ворот рубахи. От упавшего каменного заслона поднялась мелкая густая пыль. Кэхр, подпрыгнул к парню и злобно оскалился. Вспомнив, что не знает языка, полуорк подозвал переводчика и обратился к мальчишке.
   - Проклятый бесенок, ты поплатишься за это! Ты даже не знаешь, какие страдание ждут тебя впереди, если твои слова будут недостаточно правдивы. Отвечай: зачем ты закрыл выход?
   Однако ответа не последовало. Мальчик закатил глаза. И хотя, черты лица его преобразовались незначительно, оно тут же потеряло былую жизнь. Челюсти туземца начали быстро рости, и уже через секунду острые мальчишечьи зубы лязгнули в сантиметре от лица полуорка. Кэхр с ужасом обнаружил, что перед ним находился уже не деревенский житель, а восставший мертвяк.
   Несмотря на удивление полуорк ни на секунду не замешкался: одного удара меча хватило, чтобы отсечь голову внезапному противнику. Вопреки ожиданиям, тело поверженного обмякло, и не предпринимало никаких попыток ожить вновь. Наверное, мурзон был гораздо более опасным противником, чем этот мальчишка, объяснил сам себе Кэхр. Но тут же подумал, что мурзон-то был один, а тут их, верно, целая деревня.
   Тот час же полуорк вспомнил о Лэх. Ведь если мальчишка оказался умертвием, значит и оставшиеся жители деревни, могли оказаться ходячими мертвецами. Уж не оказалась ли его подопечная в большей опасности, чем, если бы пошла с ними, подумалось Кэхру. Однако сейчас было не до предположений:
   - Попробуйте освободить выход, - скомандовал полуорк двум своим соратникам, а сам, тем временем, принялся за подготовку к обороне. Враг и впрямь не заставил себя ждать. Через несколько мгновений послышался чудовищный скрежет, будто упала крышка гигантского гроба и из глубины усыпальницы нечто зашагало в сторону путников. Тяжелое гулкое эхо разносилось по пещере, и Кэхр с трудом подавил проснувшийся в нем страх.
   Нечто остановилось, так и не выйдя в пределы видимости, но в тот самый момент пол под путниками задрожал, и из-под земли полезли черепа и костлявые руки скелетов. Они не пытались выбраться на поверхность, они хотели затащить под землю людей. Кэхр, упражнявшийся только в битве с наземным противником, неумело отбивался от тонких белых пальцев и челюстей.
   Ноги и мечи дробили кости, пытающиеся вцепится в одежду или сапоги. Один из горров неосторожно позволил своей ноге попасть в руку подземных воинов, и тут же его пригвоздило к земле. Почва под пойманным существом начала медленно расходится, позволяя его телу потонуть в рассыпчатой глине. Идри подпрыгнул к поверженному соратнику и ловкими ударами отсек держащие его конечности.
   Довольно скоро Кэхр выработал пару приемов, и стал чувствовал себя уверенно в этой битве. Единственное, что беспокоило его - это то, что он не видел никакого прогресса. Предательская земля охотно принимала обратно раздробленные и отвалившиеся кости, и полуорк подозревал, что там они вновь обретают жизнь и силу. Если это было так, то бой этот мог продолжаться вечно, что никак не входило в планы Кэхра.
   Дверь никак не поддавалась. Даже когда некоторые горры попытались помочь казакам, не наблюдалось ни малейшего прогресса. Было очевидно, что не только вес, но какая-то иная сила держит плиту. Кэхр задумался. Прежде, чем принять какое-либо решение, он должен был мыслить ясно и не давать страху как-либо повлиять на него. Отодвинуть плиту в данный момент его подчиненные не смогут, так как большая их часть будет занята битвой с подземными умертвиями. Возможность победы над теми, кто лезет из-под земли, подвергается сомнению: ведь даже если у них нет никакой способности к регенерации, никто не знает, сколько здесь трупов. Вполне возможно, что их отряд отнюдь не первая жертва мертвяков. И сотни скелетов, накопленные здесь за тысячелетия существования этой гробницы, еще ждут своего боя. Значит, главное сейчас - попытаться найти какой-нибудь другой выход из усыпальницы.
   - Идем вглубь, - приказал Кэхр. И все, не исключая горров, последовали за ним.
   Умертвия не отступали от убегающих в темноту путников. К счастью, казаки не уткнулись в тупик, и не вынуждены были спускаться глубже, ближе к захоронениям. Спуск оказался совсем маленьким, а лестница пологой.
   Вскоре полуорк и его спутники оказались в комнате с каменным полом, и атаки из-под земли прекратились. Однако тут же их встретила другая проблема. В углу, около дальнего выхода из комнаты стояло сгорбленное существо. Оно злобно пялилось на пришедший отряд желтыми, мерзкими глазами, словно ожидая, что же предпримут его жертвы.
   - Жаль, что мой слуга не успел дернуть за второй рычаг и перекрыть ход сюда, - пробурчало нечто, и Кэхр с ужасом понял, что когда-то оно было человеком. Даже полуорк мог разглядеть глубокого старца под безжизненным взглядом мертвеца. Лохмотья, прикрывавшие его тело оказались отслоившейся и почерневшей кожей.
   - Кто ты и что тебе нужно, - спросил Кэхр, пытаясь не выдать своего беспокойства.
   - Я - предводитель Архов, - ответило существо и тут же тревожно замолчало, чувствовалась какая-то внутренняя борьба, после которой оно продолжило, - точнее нет... я надсмотрщик. Я слежу за тем, как готовится ИХ армия... я жду ИХ прихода, - местоимение "их" бывший предводитель Архов выделял с какой-то особой экспрессией.
   - Кого их?
   - Ты узнаешь, когда придет твое время, смертный, - ответило существо. Казалось, будто кто-то другой говорил его устами, и от этого полуорку стало не по себе, - Сейчас же пришло время твоей смерти!
   Умертвие не прыгнуло, не попыталось укусить или ударить полуорка. Оно раскинуло руки и черный, зловонный вихрь едва не сбил с ног отряды восточной и западной вольниц. Это была ненависть в чистом ее виде, откровенная всепоглощающая злоба. Разум полуорка помутился, и он бросился в бой. Для него больше не имело значения, где свои, а где враги. Все вокруг были объектом для атаки. И всех вокруг он хотел уничтожить.
   Ближайшим врагом оказался гоблин из его отряда. Кэхр ударил с ненавистью, вложив всю свою силу, чтобы пробить кольчужку того, кто несколько секунд назад был союзником. Гоблин ответил с не меньшей злобой. За мнгновение в братоубийственный бой оказался затянут весь отряд Восточной Вольницы.
   Однако, этого нельзя было сказать о горрах: нелюди, спокойно отбивали выпады своих недавних друзей, стараясь не покалечить их. Магия умертвия оказалась бессильна против них и черные, и впрямь чем-то похожие на тараканов существа, медленно подходили к настоящему врагу. Орки и гоблины не ставили своей целью не дать горрам прохода, но и позволить уйти тем, кого они принимали за противника, бывалые воины не могли. Их умение давно уже было на уровне инстинкта, и сейчас, чувствуя, что убийство всех и вся является их главной целью, казаки бились с горрами в первую очередь, потому как расценивали их поведение как попытку к бегству.
   Старик, тем временем приготовил новое заклинание. Одного его слова хватило, чтобы атаковавшие их прежде мертвяки, восстали. Теперь они походили на обычные человеческие скелеты, кое-как скрепленные неумелыми руками, и взявшие в свои костлявые ладони оружие. Но Кэхр действительно выбрал себе отличных воинов. Даже, несмотря на всю их неорганизованность, и опасность которую они представляли для своих же собратьев, скелеты не могли достать никого из отряда Кэхра. От медленных и неуклюжих ударов мертвецов, гоблины и орки уходили как ни в чем не бывало, и тут же наносили отвечали выпадом кому-то из своих или скелету.
   Некромант явно не расчитывал на то, что горры окажутся имунны к его заклинанию. Он торопился, бормоча какие-то слова на секретных и даже запрещенных Серым Бастионом языках, изгибая несчастные костлявые пальцы. Любой мало-мальски обученный маг давно бы уже разобрал, что старик совсем неопытен в колдовстве. Если бы не подпитывающая его сила, то опасаться такого колдуна столо бы едва ли; ведь в его репертуаре было всего несколько хорошо заученных заклинаний, и никаких способностей, чтобы понять их или изменить.
   Но та сила, что прикрывала колдуна - пугала. Ее ресурс находился далеко, очень далеко, мало какой маг рискнул бы проследить ее путь, а выжил бы еще более редкий. Один из горров прыгнул, оттолкнувшись от земли своими мускулистыми лапами, покрытыми хитином, и в тот же самый момент, некромант послал свое заклятье.
   Настоящий маг рассмеялся бы, увидев эту волшбу. Заклятие, посланное колдуном, предназначалось для высасывания жизни, но человеческой жизни. Оно сработало бы на эльфе не менее слабо, чем на человеке; на гоблине, орке или дворфе, треть силы ушло бы впустую, из-за другой астральной сущности этих рас. Но для горров это было равносильно попытке убить человека мухобойкой.
   Настоящий маг рассмеялся бы, а может быть и заплакал, потому, как заклинание сработало. Нет, оно не убило горров, но чудовищная сила, вложенная в него, все-таки повредила нелюдям. Отряду Кэхра сильно повезло, что радиус у этого заклятия был невелик, иначе, все они давно простились бы с жизнью. Сами горры, получив тысячную долю того, что получил бы человек, все равно упали без сознания. Их тело отдало все, что роднило их с людьми, все сходные чувства и эмоции стали чужды горрам. Сейчас, если бы они пришли в себя, любые попытки общения не обернулись бы удачей. Но, тем не менее, горры не умерли, душа их держалась в их теле, потому как в преследуемые ими цели и ценности совершенно отличались от тех, без которых не могли бы жить люди.
   Тем временем, отряд Кэхра постепенно начал освобождаться от уз ненависти. На последнее заклинание ушли все силы старца, и он не мог больше поддерживать морок наведенный на орков и гоблинов. Первым в себя пришел Кэхр, его соратники уже перестали бить друг друга, но и едва ли могли четко мыслить.
   Полуорк, осознав наконец, кто представляет собой настоящую опасность бросился к некроманту, тот уже и не думал сопротивлятся. Слишком много ошибок допустил "надсмотрщик", чтобы теперь не понимать, что все потеряно. Только в тот момент, когда полуорк занес свой меч, он услышал старческий шепот поверженного: "проклинаю". И тут же раздался грохот, будто рухнула плита, заслонившая выход. Пали скелеты, так и не принесшие никакого значительного вреда, а в комнату вошла Лэх. Девочка напугала даже полуорка. Ее глаза горели, а темные волосы слегка левитировали от переполняющей ее странной силы.
   - Ты... ты, - удивленно бормотал некромант, глядя на девушку, - зачем?
   Лэх заговорила на неизвестном полуорку языке, но, возможно неосознанно, она говорила так же и телепатически, и потому Кэхр мог понять ее слова.
   - Я приказываю тебе снять проклятье, - твердо сказала Лэх, будто даже не имела никаких сомнений относительно своего права повелевать, - Сгинь, - добавила она, и некромант рассыпался в прах.
   Тут глаза девочки потускнели, и силы внезапно покинули ее. Лэх упала на землю, вновь обратившись в несчастную девчушку, едва ли способную упокаивать скелетов по одному своему желанию, и приказывать некромантам.
  
   Тела горров и Лэх были вынесены наружу. Студионы дожирали мясо деревенских жителей, которых некромант обратил в послушных зомби. Полуорк боялся спрашивать, что же здесь произошло, и откуда Лэх обрела свои временные возможности. Сама эльфийка молчала, на все вопросы, отвечая лишь одним словом: "позже". Горры очень скоро пришли в себя. Кэхр не стал тратить время на разъяснение, того, что произошло, и приказал своим переводчикам держать язык за зубами. Да и сами горры мало интересовались победой, вполне возможно, что действие заклятия надолго сделало западных кочевников еще более замкнутыми, чем прежде.
   Осмотрев деревню, и удостоверившись, что обещания о мясе являлись всего лишь приманкой, всадники вскочили на своих студионов, и отправились в путь. Идри не стал ничего говорить Кэхру, но полуорк чувствовал, что гоблин не скоро простит командиру эту ошибку.
  
   Горры вели отряд Кэхра в самый центр Ничейных Земель. Дряная почва сменилась сухой глинянной пустыней. Люди здесь уже не жили, как, впрочем, и прочие живые существа. Разве что кое-какие насекомые и мелкие зверьки прошмыгивали меж лап студионов. Солнце нещадно жгло непривычных к такому климату орков и гоблинов, горры же, если и страдали от жары, никак не высказывали своих чувств.
   Отряд старался держаться вместе: никто не хотел оказаться потерянным среди этих голых земель; ведь, не имея ориентира, выбраться отсюда было практически невозможно. Как горры распознают дорогу, никто не знал, но по мере того, как у путников кончалась еда, их неприязнь к провожатым возрастала.
  
   Сначала, когда Кэхр увидел, как что-то зеленеет вдалеке, он не поверил своим глазам. Но горры уверенно вели отряд именно в этом направлении, и полуорк подозвал переводчика:
   - Что там? - спросил Кэхр. И гоблин передал его слова горрам.
   - Жизнь, - бросил надменный вожак, если это слово действительно могло передать отношения нелюдя. Давать какие-либо дальнейшие разъяснения он отказался.
   Дорога до "жизни" заняла два дня. Уже к вечеру Кэхр и его спутники ступили на зеленый островок, окруженный высокими, потрепанными ветром, но неприступными деревьями.
   Стройные хвойные великаны с широкими лохматыми лапами-ветвями сильно контрастировали с глинянной степью. Едва путники ступили за какой-то волшебный порог, как их окружила влажная прохлада леса. Кэхр мог лишь дивиться, такому резкому изменению климата. Воины из его отряда не выражали ни особого удивления, ни радости. Они недоверчиво рассматривали кусты, и время от времени поглядывали вверх на пики деревьев-гигантов. Судя по всему, им казалось, что это чудесное и спокойное место таило в себе большую опасность, чем все их предыдущие встречи вместе взятые.
   Полуорк не был склонен к пессимизму, он, наоборот, думал, что здесь они смогут отдохнуть и восстановить свои силы, и лес настойчиво пытался подтвердить его мысли. Деревья не давили своей густотой, свободно позволяя свету проникать между их тяжелых, но редких ветвей. Кусты не загораживали прохода, оставляя некое подобие тропинки, устланной мягкой пушистой травой. И, несмотря на внешнее благообразие, ничто не выдавало присутствие человека или какого-либо другого разумного существа.
   Лес, который правильнее было бы называть парком, оказался не таким уж обширным. Спустя не более получаса пути, Кэхр и его отряд оказались на опушке. И только теперь полуорк оказался действительно удивлен. Лес подходил к самому берегу зеркально-неподвижного пруда. Чистая вода серебрилась на солнце, всюду посылая свои теплые блики. Белые, словно свежевыпавший снег, лебеди завершали картину волшебного покоя этого места. Кэхр был настолько зачарован открывшейся перед ним картиной, что даже не сразу приметил пышную усадьбу из белого камня, которая находилась на холме, недалеко от пруда.
   - Как хошь, а я здесь не останусь, - сказал Идри на ухо полуорку, - знаю я такие местечки, никак какой вампирюга поживает, или кто-то похуже. Не верится мне, чтобы честный орк (а то и человек или гоблин) стали бы такую благодать у себя устраивать, это только злодеям свойственно, дабы жертвы приманивать, да в заблуждение вводить. Спроси у проводничков наших, кто здесь хозяин.
   Кэхр был согласен с Идри, такое благополучие посреди пустыни явно не могло случиться без магии, а магия всегда таила в себе опасность, особенно для воинов. Когда переводчик передал ответ горров, полорк забеспокоился еще больше: оказалось, что у усадьбы нет хозяина.
   - А чье ж это? - воскликнул Идри.
   - Ничье. Добрая магия питает это место, - передал ему ответ горров, гоблин.
   Сами же горры, надменно отвернулись, очевидно, общение начало их утомлять. Идри лишь сплюнул и выругался, по старой вольничьей привычке, хоть как-то удовлетворившись этим мелким внесением хаоса в общую идиллию.
   Несмотря на напряжение, вызванное этим внезапным и необъяснимым покоем, отряд Кэхра вскоре почувствовал себя свободнее. Горры скрылись в особняке, предварительно пригласив казаков вольницы последовать за ними. Но все порешили, что жить под открытым небом безопасней и спокойней. Тем более что берег озера был устлан настолько мягкой травой, что никакая перина не смогла бы сравниться с нею.
  
   Довольно быстро, сразу после того, как палатки были установлены, кое-кто из орков состряпал себе удочки, и занялся ловлей рыбы. Другие же подчиненные Кэхра решили попытать счастья в охоте и, захватив луки отправились исследовать лес. Одного гоблина оставили охранять лагерь, и с ним остались Кэхр и Лэх.
   После того, как девочка продемонстрировала свою силу, Кэхр уже не раз пытался выяснить, что же случилось в гробнице некроманта; но она молчала. Но сегодня полуорка инетеросвало другое: он хотел совета.
   - Лэх, - острожно подозвал он ее. Девочка медленно развернулась и посмотрела в глаза Кэхра. Ее взгляд с каждым днем становился глубже и темнее, и сейчас полуорку захотелось отвернуться, зажмуриться, настолько страшными показались ему эти глаза.
   - Я не знаю, - ответила она, будто бы уже знала его вопрос, - Я не боюсь этого места, но оно мне не нравится.
   - Почему? - выдавил из себя полуорк, хотя хотел спросить совсем другое. Ты можешь читать мои мысли? Ты видишь за поверхность моих глаз? Кто ты? Кто ты...
   Лэх не ответила ни на тот вопрос, который был задан вслух, ни на те, которые копошились в голове полуорка. Она уткнула свой взгляд в землю, и Кэхр понял, что их разговор закончен - сегодня он не услышит от нее ни слова.
  
   Несмотря на тревожные мысли, предводитель вольничьего отряда впервые за все время их пути, позволил себе отдохнуть и расслабиться. Уж слишком тяжело было устоять против вечерней прохлады пруда, ласкающей так нежно после горячих ветров глинянной пустыни. Забыв о своем отряде, о том, что находится он посреди бесплодных, враждебных Ничейных Земель, о странной эльфийской девочке, которой он хотел помочь, но которая в итоге оказалась сильнее всех его соратников вместе взятых, и о многих других проблемах, молодой атаман смотрел на белых лебедей, нежно рассекающих темную воду, на мерцающие отражения звезд, и чувствовал, как его голову покидают все тяжелые думы...
  
   Из состояния покоя Кэхра вывел крик. Он прозвучал около самого его уха, и полуорк вздрогнул, неловко попытавшись приготовиться к тому, чтобы отразить возможную атаку. Однако никакой атаки не последовало. Рядом с Кэхром сидела Лэх: на ее лице застыла неподвижная маска страха, и она молча глядела прямо. Казалось, будто ужас парализовал девочку и полуорк попытался привести ее в чувство. Лишь спустя несколько минут, эльфийка заговорила:
   - Он. Он звал меня. Ему нужна моя кровь. Он не побоиться убить нас, ему плевать на проклятья...
   - Кто он? О ком ты? - невольно вскрикнул Кэхр, голос девочки вселил в него страх.
   Лэх молчала. У полуорка возникло чувство, будто она раздумывает: ответить ли ему. Спустя некоторое время она прошептала:
   - Мой отец...
  
   Следующие дни проходили совершенно спокойно. Горры появлялись лишь раз в сутки, они ложились в воду, дрейфуя, словно сгоревшие бревна. Затем, проведя таким образом около получаса, странные союзники вольных удалялись. Никто из отряда Кэхра не выражал никакого недовольства, и от былого недоверия к этому месту очень скоро не осталось и следа. Казаки охотились, рыбачили и просто отдыхали. Они с самого начала не видели особого смысла в этом пути, а теперь, оказавшись в оазисе, были бы рады, если бы выяснилось, что на этом их поход заканчивается.
   Через неделю и впрямь поползли слухи, будто горры, в знак доброй воли, решили дать казакам возможность насладиться этим прекрасным местом, и вся суть их пути сводилась именно к этому. Кэхр не был склонен верить подобным предположениям, но время шло, а от их провожатых не было никаких вестей. На вопросы переводчиков они отвечали крайне односложно, и выяснить даже приблизительный день отхода не удалось. Полуорк начал уже волноваться, не начнут ли роптать орки и гоблины, жалея, что в праздности теряют разбойничьи весенние барыши. Но, очевидно, менять прохладу пруда и свежую дичь на жару глинянной пустыни и "сено" никто не торопился.
   В очередное утро Кэхр увидел отряд горров в полной готовности. Существа терпеливо ждали в стороне, всем своим видом показывая, что наступило время покидать насиженное место. Орки и гоблины тоже собирали свои вещи, и упаковывали их на студионов. Отдых окончился.
  
   Едва палящие лучи солнца вновь коснулись путников, как стихли разговоры, смех и веселая орочья брань. Отряд двигался угрюмо, будто отдых забрал у них силы, а не наделил их новыми. После свежести хвойного леса пыльный воздух пустыни обжигал. Казаки, конечно же, не выражали никакого недовольства, многие попадали в передряги и похуже, тем более что никакая опасность не угрожала им сейчас.
   Горры стали более общительны, возможно, отдых ослабил действие заклятия некроманта. Через переводчика они вскоре поведали, что конец пути уже близок, и впереди оставалась всего одна опасность, но недостатки общения не позволили Кэхру выяснить какая.
   Вскоре самый тяжелый отрезок пути оказался позади. Удручающее бесплодие пустыни сменилась степью, которая радовала относительным обилием растений. Студионы чувствовали себя здесь вольно. Это была их родина - именно из этих земель завезли их в Восточную Вольницу, и, несмотря на то, что никто из казачьих питомцев не жил в степях Ничейных Земель, они тут же оживились, и принялись то и дело внюхиваться в воздух, словно чуя родной запах.
   Горры вели себя настороженно. За все время их пути Кэхр впервые видел, чтобы нелюди проявляли такое беспокойство. Они то и дело "прислушивались" к звуку степного ветра и усики их нервно подергивались. Никто из орков и гоблинов не мог понять такого поведения, но особого значиения казаки этому не придавали. Мало ли что беспокоит черных кочевников? В случае настоящей опасности они вели себя спокойно, так почему бы им ни начать беспокоиться, когда ничто не угрожает их отряду.
  
   Через пару дней ходьбы по степи, горры передали, что их путь закончится не позже, чем через десять дней. И еще раз повторили, что самая опасная его часть - впереди.
   Идти по степи оказалось намного легче, чем по глиняной пустыне: хотя солнце все еще обжигало, неказистая поросль сохраняла кое-какую влагу и прохладу. То и дело кто-нибудь из орков или гоблинов подбивал зайца или птичку, так что недостатка в мясе казаки не испытывали.
  
   Кэхр сидел у костра, разведенного на ночь. Земля в радиусе нескольких метров была очищена от травы: ведь улизни хоть одна искринка, и потушить пожар в этих иссушенных степях, уже не удастся.
   Полуорк, как обычно в последнее время, думал про Лэх. Ее тайны не давали ему покоя, но в ответ на его многочисленные вопросы, девочка либо молчала, либо переводила разговор на другую тему.
   Кэхр пытался выведать у нее хоть что-нибудь относительно ее происхождения и прошлого, но эльфийка туманно и, сбиваясь, рассказывала ему об отце, которого никогда не знала и о воспитании у злой женщины, которую все в деревне считали ведьмой. Потом, случилось что-то непонятное: женщину обвинили в использовании черной магии, и чуть ли не один из придворных магов, лично приехал для ее экзекуции. А сама Лэх оказалась в кандалах в одной из крепостей Голадирона. Вся эта история окончательно сбила Кэхра с толку, и судьба девчушки никак не выходила из его головы. Поулорк даже забыл о горрах, и о загадочном предприятии, в которое они втянули его отряд.
   Как раз когда он размышлял на эту тему, к нему подбежал часовой. Глаза гоблина были широки от ужаса:
   - Там... там... студионы... - заикаясь выговорил он, указывая куда-то в темноту.
   Кэхр не сразу понял в чем проблема, и что могло произойти с их студионами. Но когда взгляд его пал по ту сторону костра, и сам полуорк почувствовал, как ужас овладел его телом.
   В несколько секунд весь отряд, поднятый горрами, неведомо как почувствовашими опасность, приготовился к бою. Студионы были оседланы, и оружие крепко сидело в руках казаков. Но надежды на победу не было. Впереди них была целая орда тех же самых зверей, которых месяцами укрощали вольные жители. Не менее четырех десятков готовых к расправе, диких и злых студионов.
   Топот их лап уже отчетливо слышался, они не мешкали и приближались с неимоверной скоростью. Теперь Кэхр ясно понимал, о какой опасности говорили горры, а, поняв, мысленно простился с жизнью и проклял тараканообразных тварей. Сам не зная как выведя себя из ступора, полуорк бросился к Виргу и через мнгновение уже стоял плечом к плечу со своими соратниками. Студионы приближались. Вот уже до них не более ста метров. Вот уже пятьдесят. Тридцать. Двадцать... считал про себя Кэхр. Раззинутые слюнявые пасти неестественно болтающиеся на длинных шеях, приготовились к приему пищи.
   Животных никак не смущало ни количество их оппонентов, ни присутствие их сородичей среди врагов. Они чувствовали своё превосходство, ощущали страх, который источали их будущие жертвы. Знали, что ничто не сможет помешать им. Лишь черные нелюди немного настораживали студионов.
   Их немного заботило то, что им никогда не приходилось еще встречаться с горрами, и они не могли предсказать поведения этих существ. Даже не знали толком, какое у них мясо и стоит ли тратить свое время на их уничтожение. Возможно в убийство зеленоватых существ с горьковатой, но вполне съедобной плотью эти черные твари вмешиваться не будут, а значит и не стоит тратить на них свои силы. Вожак уже знал, как повести свою стаю так, чтобы горры могли понять: если они не захотят вмешаться - их не тронут.
   На возможность поддержки со стороны своих сородичей надеятся студионам не приходилось, но что пятеро смогут сделать против четырех десятков?
   Но едва все собралось завертеться в кровопролитной битве, как случилось нечто непредсказуемое. Два горра сделали шаг вперед, оказавшись ровно посередине между казаками и студионами, и повернулись спиной к последним. В руках у обоих были заостренные рапиры. За несколько секунд, едва уловимым движением, они, изогнув вооруженные лапы, рассекли свою спину.
   Из раны не потекла черная кровь, не потекла никакая и другая. Вместо этого один за другим оттуда начали появляться мелкие жуки. Сначала по одному, как капельки из свежей раны, постепенно раздирая хитиновую оболочку. И уже через мгновение рванули они наружу, сплошным черным потоком. Воздух задрожал от жужжания тысяч крыл. В тот объем который заняли высвобожденные насекомые могло вместиться как минимум сотня горров, и Кэхр не мог понять, как все они могли находиться всего в двух Черных Кочевниках.
   Ничего не могли понять и студионы, только что уверенные в своей победе, они смело шли за пищей, а теперь их самих заживо сжирали сотни мелких жуков. Насекомые проникали глубоко под кожу, проедая свой путь сквозь плоть врага: перегрызая сосуды, жилы, мышцы, порою добираясь и до головного мозга. Даже казаки помимо отвращения, почувствовали жалость к обреченным зверям.
   Спустя несколько минут все было закончено. Поле, покрытое окровавленными рыжими телами и черными точками погибших жуков, предстало перед вольными. Двое горров, устроивших это побоище лежали, словно пустые мешки. Их тела были полностью выпотрошены. Оставшиеся в живых нелюди не выражали никаких видимых чувств относительно их погибших товарищей. Они окинули поле взглядом, будто проверяя: не осталось ли кого живого, и бесшумно удалились. Казаки чувствовали себя неуютно и смешно в занятых ими героических позах, враг не нанес им ни одной царапины.
  
   Дальнейший путь проходил без приключений. Спустя пять дней после нападения студионов, отряд встретил первую деревеньку на своем пути. Она радикально отличалась от того, что им приходилось видеть в Ничейных Землях. Жители выглядели высокими и здоровыми, их поля отлично орошались и никаких проблем с голодом они не испытывали.
   Казаки с удивлением глядели по сторонам, ведь раньше эти места считались частью Ничейных Земель. Теперь же было похоже, что жители объединились и создали какую-то единую ирригационную, а возможно и государственную систему. Широкие каналы тянулись откуда-то издалека, да и почва, магией ли или тяжким трудом была измнена. Люди, встречавшиеся им на пути, были веселы, никакого предубеждения, свойственного Голадиронцам или Алгорцам, против орков у них не было. Даже горров встречали они приветствиями и шутками. Дороги выглядели ухоженными и кое-где были даже выложены камнями.
  
   Когда у отряда закончилась пища, они все-таки решились обратиться к местным жителям. Кэхр подошел к избе, и в окно на него недовольно зыркнула седовласая старуха, затем она открыла створки и спросила:
   - Чего надобно? - язык ее мало отличался от наречия Ничейных Земель и полуорк опять вынужден был прибегнуть к помощи переводчика.
   - Нам поесть бы, - ответил вожак.
   - К Цитадели идете?
   Кэхр задумался. Ему не хотелось признаваться, что он и сам не знает куда идет, но другого выхода не было. Ведь географии этих мест он не знал.
   - Нас ведут провожатые, - неопределенно ответил он, и махнул головой на горров.
   - Мне как-то все равно, - буркнула старуха, - если к Цитадели, то по приказу Освободителя, имеете право на бесплатную провизию. Обращайтесь к избранному.
   - Какому-такому избранному? - удивился полуорк, но струха лишь указала ему взглядом на домик напротив и захлопнула ставни.
   - Карга старая, - сказал Кэхр и отправился к домику.
   Дверь оказалась незаперта, и полуорк вместе с гоблином-переводчиком вошел внутрь. За грязным столом, который, судя по его виду, раньше стоял в какой-то придорожной таверне, сидел немолодой мужчина с короткоподстриженной аккуратной бородкой.
   - Здравствуй, друг - сказал он и протянул руку Кэхру. Полуорк смутился оттого, что его назвали другом, и нерешительно пожал протянутую ладонь.
   - Нам необходима провизия. Мы можем купить ее или обменять на что-то.
   - Куда вы направляетесь?
   - Нас ведут провожатые по какому-то важному делу. Но объяснить нашей цели они нам не смогли.
   - Как далеко вам идти?
   - Пять дней.
   - Значит, вы идете к Цитадели Освободителя, и, соответственно, мы бесплатно выдадим вам провизию необходимую на день пути, потом спросите избранного в следующей деревне.
   - Гм. Это же нам сказала старуха. Только не могли бы вы разъяснить поподробнее. Кто такой этот "освободитель" и почему ты являешься "избранным"?
   - Избран я среди людей, как старейшина.
   - Так почему же тебя не назвать старейшиной?
   - Ранее, по традициям, старейшину выбирали только мужчины, причем как правило должность эту человек получал пожизненно, а потому не чувствовал особой ответственности за свои решения. Освободитель же ввел закон, что все должны избирать старейшину, и регулярно, в определенные сроки. Теперь неумелые и глупые старейшины не управляют более одного года, а через год на их место избирают новых. Именно потому нас теперь называют избранными. А на второй твой вопрос, про Освободителя, я ничего отвечать не буду - сам скоро узнаешь. Все что ты видишь в этих землях - дело его рук. Он вдохнул жизнь в родные места... Пройдемьте, я дам необходимый вам запас мяса и каши.
   Кэхр решил придержать вопросы до окончания их пути. Его мысли, наконец-таки, отвлеклись от Лэх, и теперь его волновала предстоящая встреча. То, что направляются они именно к Цитадели Освободителя, полуорк уже не сомневался.
  
   Что перед ними находилась Цитадель путники поняли сразу же. Ведь прошло именно пять дней, как и обещали горры, да и дворец подходил тому, кого ожидалии увидеть орки. Он не отличался размашистостью и излишней роскошью. Было видно, что замок построен сравнительно недавно, и, возможно, это была одна из причин его скромного вида.
   Несмотря на отсутствие многих черт, свойственных заносчивым королям, Цитадель Освободителя не была лишена ни вкуса, ни изящества. Красота ее заключалась не в безумных растратах и умопомрачительных усилиях рабского труда батраков, а в выдержанной и продуманной работе архитекторов.
   Внутренний двор окружал неширокий ров и каменная стена из серого кирпича. Перейдя по дубовому мосту, путники оказались перед несколькими стражниками. Они приветливо кивнули, но переградили дорогу.
   - День добрый, путники, - сказали один из стражников на языке Вольницы. Хотя акцент и выдавал, что это не родной его язык, Кэхр даже вздрогнул от удивления. Заметив замешательство орков, человек пояснил, - орки да гоблины почти все из Вольницы идут, так что тут все ясно.
   - Но откуда вы знаете язык, - не удержал вопрос Идри.
   - Надо. Так Освободитель приказал, дабы каждый приходящий мог получить инструкции на своем родном языке. Вы не смущайтесь, каждый из нас по одной новой речи обучился, мне вот Вольница досталась. Работа ведь непростая, ответственная.
   Тут Кэхр вспомнил вечно пьяных и туповатых стражей Алгора и вновь подивился порядкам, заведенным на этой земле.
   - Имеете ли вы дело к Освободителю, путники? - спросил тот же страж.
   - Мы и сами-то толком не знаем, - честно признался Кэхр, - нас привели вот эти создания, но объяснить цель нашего пути они так и не смогли.
   - Так вы, официальные послы Вольницы? - поразился стражник.
   Полуорк и сам не знал, кто он такой, но, подумав с секунду, все же нашелся:
   - У Вольницы не может быть официальных послов, так же как нет никакой главы у наших земель. Если у Освободителя есть какое-то предложение или обращение к народу Вольницы, я смогу передать его слова.
   - Я думаю, что именно о вас говорил Освободитель и именно вас касались его распоряжения. Вас проведут в ваши покои, - стражник учтиво поклонился, а затем крикнул что-то на языке Ничейных Земель. Через пару минут появился светловолосый мальчишка, кому и были переданы орки.
  
   Мальчишка не знал языка Вольницы, зато немного владел орочьим. Он вел Кэхра и его отряд через внутренний двор, охотно разъясняя гостям, что же происходит в его краю. Из слов мальчишики, который и сам руководствовался слухами да событиями, свидетелем которых он оказывался, полуорк выяснил, что в данный момент замок полон приезжими. Люди, орки, гоблины съехались с северных и южных земель по вызову Освободителя. И послы и просто гости, жили в замке, очевидно ожидая какого-то дня. Пока же, они просто отдыхали и проводили время, делясь историями своего края.
   Никогда еще Ничейные Земли не видели такого количества людей. Жители, которые несколько дестялетий назад прозябали в нищете и скуке пустыни, теперь заполняли таверны, чтобы целыми вечерами слушать рассказы купцов, послов и просто путешественников. Как изменил эти места Освободитель! Какая магия питает его?
   Тут отряд полуорка оказался перед дворцом. Увидев мальчишку, охранники без лишних слов пропустили путников. Парень с легкостью ориентировался в здании и безошибочно вел орков по бесчисленным переходам и залам. Привыкшие к простой сельской жизни Вольницы, орки осторжно ступали по натертому до блеска паркету и недоверчиво поглядывали на покрытые позолотой рамы. Какой-нибудь голадиронский вельможа, наверное, презрительно фыркнул, увидев довольно скромный по людским меркам, интерьер дворца, но ни орки, ни гоблины из отряда Кэхра никогда не штурмовали Деревянный Город, столицу Голадирона, а другой возможности ознакомиться с чудесами человеческой архитектуры у них не было.
   Полуорку и его спутникам выделили отдельные комнаты, имеющие смежные двери. Кэхр, как вожак отряда, получил самую большую залу, рядом с ним, в комнатке поменьше поселилась и Лэх. Помимо кровати-шатра, расположенной в самом центре его комнаты, полуорк обнаружил стол, на котором лежала записка. Аккуратным почерком на ней было выведено:
   "Добро пожаловать в мой дворец, я извиняюсь, что не смог лично принять вас, и что не обращаюсь к вам по-имени, так как не знаю, кто будет представлять Восточную Вольницу на грядущем Совете. Первый Совет Свободы будет собран через месяц, точное время и дату вы узнаете не позже, чем через неделю. К тому времени должны прибыть и другие участники Совета. До этого предлагаю вам развлечься, ознакомившись с новым порядком жизни этих земель, которые еще совсем недавно считались ничейными.
   Освободитель"
  
   Кэхр удивленно крякнул и задумался. Теперь туманная миссия, с которой он шел сюда, наконец-таки прояснилась. Вопрос заключался в том, может ли он "представлять Вольницу". Ведь любое решение, которое он примет, не будет никак влиять на других жителей Вольницы, едва ли хоть один атаман согласится считаться с мнением совсем неопытного воина, количество боев которого можно было бы посчитать на пальцах одной руки.
   Но с другой стороны, это недоразумение, созданное горрами, вполне могло помочь Кэхру заметно выдвинуться. Если полуорк умело сыграет роль посла, и не будет принимать опрометчивых решений за атаманов, тогда вполне возможно, что связь между зарождающейся империей, а что Ничейные Земли вырастут в полноценную империю, полуорк уже не сомневался, и Восточной Вольницей станет его обязанностью.
   Решив играть роль посла до конца, Кэхр принялся за планировку последующего месяца, ведь до Совета Свободы ему многое надо было узнать и выяснить. И впервую очередь, откуда черпаются ресурсы для преобразования этих мест. Проблемы Лэх окончательно вылетели из головы полуорка.
   Если бы он только знал, насколько сильно связана судьба его подопечной с тем, что происходило теперь в Ничейных Землях.
  
  Сделка Джеллиона
   На тысячи лет заключенья,
   На тысячи лет тишины,
   Обрек я себя за те преступленья,
   Что я не могу не свершить.
   Пусть копятся черные силы,
   За каждую смерть - по одной,
   Разумные твари - ваши души мне милы,
   Слетайтесь ко мне на покой.
   Машите немыми крылами,
   Черные птицы мои,
   Наступит время, нам с вами,
   Придется много пройти.
   Сквозь бесконечность забвенья,
   Сквозь тысячи верст Пустоты,
   Туда, где в тоске и томленьи,
   Все ждешь и ждешь меня ты.
   Имя автора запрещено Светлым Магическим Советом Трех Миров. Упоминание имени в магико-исследовательских, корыстных или абстрактно-разрушительных целях, карается судом Безмолвных.
   Прим. пер.: В летописях о мире, где была сложена эта баллада, автор часто упоминается, как "Однопалый".
  
   Граница Дорок"олихана и Светлого Царства. Подземная Дорога.
   i
   "Это конец", - подумал эльф, когда желтые зубы подземных жителей начали рвать его на куски...
   ...но конец не наступил...
   Вместо него сначала пришла темнота, а потом сон. Многое снилось Джеллиону и страшного, и смешного, и ужасающе-скучного, и увлекательного. Это не походило на специально навеянные чары, сюжеты в этом видении не заканчивались, да и не имели четкого начала. Эмоции вдруг обретали форму и объем, и эльф с интересом наблюдал за своим "Я" со стороны.
   Многое открылось ему, но к моменту своего пробуждения он уже и не мог толком припомнить, что же произошло с ним. Ум вора, обычно отличавшийся особенной живость, сейчас с трудом пробирался сквозь пустоту, которой окружила его слизь странного животного. Только лишь через час эльф начал разбираться в своих собственных чувствах, и в происходящем вокруг. Первое, что он понял, было отсутсвие голода, из чего вывел, что галюценогенная слизь принесла хоть какую-то пользу. Следующим открытием Джеллиона была абсолютная тишина, окружающая его. Подземные жители куда-то запропастились, Квилен и Лина лежали неподалеку, с открытыми и пустыми глазами. Очевидно, их разум еще не пришел в себя от пережитого.
   Джеллион проверил самочувствие девушки, и артефакты показывали опрделенное улучшение. Не просто улучшение. Эльф не поверил своим глазам, когда магический пергамент сообщил ему, что Лина абсолютно здорова. Проверив все еще несколько раз, Джеллион лишь пожал плечами: или магические артефакты ошибались, или та отвратительная слизь и впрямь оказалась чудотворной.
   С трудом, невзирая на жуткую головную боль, эльф встал. Он, следуя давно выработанной привычке, хотел провести очередную разведку, но, ступив пару шагов, понял, что ноги почти не держат его. Да и привычный, бесшумный шаг никак не давался Джеллиону, с удивлением осознавшему, что практически потерял контроль над своим телом. "Но стоит ли паниковать? Может быть, все еще обойдется... - решил про себя эльф, и сел на холодные камни.
   Время тянулось медленно, вор думал, чем бы развлечь себя, но ничто не приходило в голову. Постепенно глаза его привыкли к темноте, и он смог понять, что находится там же, где потерял сознание.
   Через некоторое время зашевелился Квилен. Эльф видел, как воин медленно пытается возвратить себе утерянный разум и тело. Когда мозги Квилена более-менее прочистились эльф, как мог, напомнил ему о произошедшем с ними. Немногим позже воина, к ним присоединилась и Лина. Она находилась в наибольшем смятении из всей компании, так как последнее, что она помнила - битва с жидким человеком. Рассказ Джеллиона о дальнейших их приключениях не удивил ее, по той простой причине, что она ничего не поняла: сказывалось воздействие чудесной слизи и на речь вора, и на способности Лины.
   Никто из них не мог бы точно припомнить, сколько времени они молчали, медленно отходя от воздействия яда. Первым заговорил эльф:
   - Что ж... пора теперь выяснить, что нам делать дальше. Ждать ли нам прихода подземных жителей, с их, хм... панацеей... Или, понадеяться на свои силы и смело пойти вперед?
   - Вперед-то может быть и хорошо, - угрюмо заметил Квилен, - да только еды у нас не осталось ни грамма. Эх, расспросить бы этих плешивых ублюдков, можь у них не только поганая слизь, а чего еще и получше есть...
   - Конечно, неплохо было бы расспросить. Да только где их теперь разыщешь. Когда они вернутся? Да и если вернутся, много ли они с нами разговаривать будут? Вспомни: один гоблин что-то внятное говорил, да и то... Мне кажется от такого питания, у них давно уже крыша поехала.
   - Нда... - будто бы соглашаясь, вымолвил Квилен, - так, может тебе на разведку сходить?
   Эльф задумался. Проверять свои способности еще раз, он побаивался, но понимал, что рано или поздно это придется сделать. Махнув про себя рукой, он встал на ноги и сказал:
   - Ладно, ждите...
  
   Разведовать оказалось особо нечего. Выйдя из странной ниши, ставшей их приютом, Джеллион обнаружил ту же бесконечную подземную дорогу. Пройдя несколько метров влево, вор, как и ожидал, увидел деревянную дверь, загадочным образом сдерживающюю нечистые силы. Развернувшись, Джеллион прошел довольно далеко, но не обнаружил ничего необычного: дорога все так же тянулась прямо, и, неизменно нагнетала страх и чувство собственного бессилия. У него даже не было предположений относительно того, куда могли исчезнуть подземные жители.
   Вернувшись обратно к спутникам, вор кратко изложил настоящее положение вещей. Особого смысла в раздумьях да сомненьях не было, поэтому все трое, упаковав свои вещи, отправились дальше.
   Зловещая дорога угнетала Лину. Эльф и Квилен же, наоборот, чувствовали приятное облегчение: мало того, что никто не преследовал их, к тому же пропала надобность внимательно следить за тем, чтобы никакая часть одежды или тела не пресекла защитный порог, созданный амулетом. Действительно, необычная дверь ставшая преградой для порождений Подземной Дороги возникла на пути, как нельзя кстати, ведь дар Эон, совершенно прекратил свое действие. Свечение полностью иссякло, подавленное магией таящейся впереди. Правда, неприятное, громкое эхо от шагов Квилена и Лины, теперь, не заглушенное шипением монстров, особенно раздражало. Вскоре воин, уже тайно начал лелеять надежду хоть на какой-нибудь бой, лишь бы развеять эту пустоту.
   Джеллион заметил какую-то белесую фигуру у стены. Но, вопреки ожиданием, это оказался не монстр, а один из подземных жителей. Шагнув к нему, эльф сказал на языке дворфов, стараясь заменять как можно больше слов на орочьи:
   - Что ты делаешь здесь? Где другие?
   - Свет, свят, - пробормотал подземный житель, а затем глубокомысленно добавил, - блин, блян...
   - Вряд ли мы из него что выпытаем, - заметил Квилен.
   - Да уж, - согласился вор, - они и до этого не отличались особой разговорчивостью. Не удивительно, если их единственной пищей и впрямь является эта отвратная слизь.
   - Уж лучше сразу сдохнуть, чем всю свою жизнь полудурком оставаться, - сплюнул на пол Квилен. Джеллион покивал, и они отправились дальше.
   Несколько раз им на пути встречались подземные жителей, но ни один из них не смог отреагировать на их вопросы. Вероятно, их, уже и так изрядно разрушенный мозг, требовал больше времени для восстановления, чем понадобилось Джеллиону и Квилену. Живших под землей людей оказалось больше, чем думал вор. Далее на их пути возникали даже небольши деревеньки с десятками людей.
   Более молодые из подземных жителей, как правило, оказывались вполне адекватны. Но особого смысла разговаривать с ними спутники не видели. На единственный вопрос, на который им могли бы дать ответ аборигены, путники слышали одно и то же слово: "темнота". Темнота ждала их впереди. Значило ли это, что дорога продолжается вечно, и потому является вечной темнотой, или же, что существует некая темная сила, не пропускающая никого, путники не могли узнать. Жители боялись говорить на эту тему.
   Галлюциногенная слизь и впрямь оказалась очень питательной. Уже на протяжении недели вся компания не чувствовала никакого чувства голода. Джеллион даже начал подумывать о том, чтобы найти пару зверей, производящих ее, и запастись этим средством, на случай если путь и впрямь окажется очень далеким. Но, вспомнив о том, как плохо действует это на его профессиональные способности, вор решил понадеяться на удачу. Ведь до сих пор она сопутствовала ему.
  
   Тьма ничуть не удивила и не напугала путников. Возможно из-за того, что чувство страха их уже притупилось, а возможно, потому что они морально приготовились к тому, что ожидало их впереди. Облако совершенно черного тумана было натуральным ограничением для подземных жителей. Никто не смел пересекать этой черты...
  
   Идти дальше решили единогласно. Проводить остаток своих дней среди помешавшихся полулюдей не хотел никто. Только амулет, кажется, был против. Джеллион сразу почувствовал это. Задавленный чужой магией, обессиленный артефакт проснулся. Он не жег, как обычно, в случае опасности, и не светил, развеивая мрак. Он стенал. Беззвучно, только лишь в мозге эльфа, но достаточно громко, чтобы тот мог понять его. Артефакт молил его не делать этого шага, молил во имя всего живого и неживого, во имя его возлюбленной и во имя всех богов когда-либо покровительствовавших эльфам. Но Джеллион не видел другого выхода.
   Темнота охотно приняла гостей. Она обвивала их, обнимала, вела. С любовью, бережно, будто слуга, подчиняясь приказам добродушного хозяина. Сам же хозяин ожидал где-то дальше. Спутники не могли видеть друг-друга, но тьма, заботясь о них, вела их рядом, позволяя иногда соприкасаться руками. Поэтому они не паниковали, просто шли по "течению", надеясь, как обычно, на свою удачу.
   Дорога оказалась довольно долгой. И хотя, кажется, тьма помогала им двигаться дальше, все трое изрядно подустали. Непроглядный, живой туман утомлял путников. Излишняя расторопливость, и навязчивая услужливость этой странной силы, пугала их. Джеллион беспокоился больше всех, отчасти из-за двух предупреждений, одно из которых он получил от старца, в пещере камнелюдов, а второе от амулета. Отчасти же, его беспокойство возникло из-за того, что тьма оказалась неравнодушна к амулету. Она то и дело поднимала его, пыталась даже снять с шеи эльфа, но тот крепко держался руками за артефакт. Понять, как амулет относится к притязаниям тьмы, Джеллион никак не мог: магия подарка Эон затихла.
  
   Они сразу почувствовали, что тьма перестала направлять их. Люди и эльф оказались выпихнуты в довольно тесную комнату. Присмотревшись, они поняли, что это место является вовсе не комнатой, а прямоугольником, определенным тьмой, чей туман заменял собою стены. В центре его сидел старик.
   Джеллион сразу узнал того, чей призрак видел в зале камнелюдов. И не только потому, что у него была только одна рука, и совершенно такое же выражение лица. А потому, что в глазах его таилась та же сила, пугающая и в то же время вызывающая сочувствие.
   Однопалый улыбнулся, с долей злорадной иронии:
   - Даже не ожидал такого блага.
   - Какого? - заплетающимся от страха языком, сказал Джеллион, вовсе не потому, что не знал ответа.
   - Ты ведь знаешь, - отозвался старик, и улыбка его немного дернулась. - Хотя, что же это я... где мои манеры?! Надо поздороваться с дорогими гостями. Здравствуй, благородный, но глупый вор, - сказал он Джеллиону, - здравствуй, его жертва, - обратился он к Лине, - добрый день, доблестный воин, случайно затесавшийся в эту историю. Вы, господа, навеки запомнитесь вашим потомкам. О вас будут слагать баллады, но сколько ненависти и злобы будет в этих песнях! Как будут проклинать вас за этот поступок.
   - Какой поступок? - сказал, чуть осмелевший Джеллин. Разглагольствования врага радовали его, так как означали какую-то слабость. Никогда еще не видел он, чтобы верховные маги, будь они добры или злы, стали бы болтать попусту.
   - Как какой поступок? Предательство амулета, - невозмутимо холодно отчеканил старик. В его лице больше не виделось и тени иронии.
   - Ты не получишь его.
   - Почему? Что остановит меня?
   - То, что останавливало тебя до сих пор, - улыбнулся, хотя и несколько наигранно, Джеллион.
   - Ты умен, вор, - проворчал старец. В его досаде Джеллион услышал какую-то, едва уловимую, фальш, - умен. Но мне не нужен сам амулет. Мне довольно и его силы, - голос старца наращивал мощь, и слово "силы" он произнес уже настолько громко, что вор инстинктивно закрыл уши.
   Однопалая рука потянулась к груди Джеллиона, но едва палец коснулся амулета, как тот проснулся. Казалось, что мощь, которая таилась в светлом артефакте, скрытая от окржавшей его тьмы, вдруг выплеснулась наружу, сокрушая зло. "Это спасенье", - подумал эльф. Но спасенья не было. Хотя Однопалый и искривил лицо от боли, которую приносили ему обжигающие потоки света, он не отступил. Он знал, что сильнее этого артефакта, более того, Джеллион буквально видел, что светлая сила более не уничтожает темную, а сливается с ней. "Твоя вина", - услышал он укор амулета в своей голове. Передача силы практически не касалась эльфа. Он, знающий кое-что в действии магии, понимал, что его должно было бы спалить на месте, но видимо, амулет тратил какую-то силу, для того, чтобы сохранить жизнь вора. Этот предмет действительно создавался во имя добра. Но как так получалось, что могущество его не смогло противостоять Однопалому? Почему свет воссединялся с тьмой?
   Артефакт внезапно вспыхнул и Джеллион, Квилен и Лина, почувствовали сильный толчок. Тьма и Однопалый начали рассеиваться. И лишь когда легкий призрак остался от старика, глаза его раскрылись и губы прошептали:
   - Извини, вор. Я не хочу причинять вреда. Я просто должен достичь ее...
   После воссоединения с силами амулета, голос Однопалого изменился. Жесткий, презрительный тон, сменился каким-то усталым спокойствием, в котором не осталось и тысячной доли от былого яда. Но Джеллион не услышал в нем ни добра, ни света, ничего из того, что было в амулете. Все чистые чувства перекрывала холодная уверенность...
  
   Когда темный туман стал настолько редким, что позволил путникам видеть, перед ними лежала все та же проклятая дорога. Джеллион первым делом попытался нащупать амулет, но подарок его возлюбленной исчез. Рюкзаки путников были изодраны, и часть вещей вывалилась. Сами же они чувствовали сильную боль во всех членах своего тела.
   - Черт подери, что это было? - воскликнул Квилен в сердцах, - проклятый эльф, всегда я знал, что от тебя одни неприятности.
   - От меня? Я предупреждал вас об опасности Дорок"оли"хана! Я говорил вам, что ваша миссия обернется бедой, и вы все равно не послушали меня. Да не пойди я с вами, из-за собственной же глупости, вы не ступили бы и двух шагов. Вас разодрали бы на клочки раньше этого.
   - Остыньте, - вмешалась Лина в их спор до того, как Квилен успел что-либо ответить, - надо идти дальше.
   - Куда дальше?! - сверкнул было глазами воин, но девушка глянула на него так, что он осекся, и добавил более смиренно, - пути-то мы не знаем...
   - Джеллион, можешь ли ты сказать, куда нам идти? - обратилась она к вору.
   - Да, выход из Подземной Дороги находится на востоке - там, - ответил он, указав пальцем путь. Сказав это, Джеллион пошел вперед, демонстративно обрывая разговор.
  
   Эльф чувствовал себя дураком и предателем. Мало того, что он сам принес оружие своему врагу, он несколько раз был предупрежден об опасности. И вовсе не забота о друзьях привела его в капкан, а банальная жадность, мечта о награде, которая ожидала его за Лину. И даже теперь эльф с неприязнью заметил, что в сердце его таится досада на Однопалого, за то, что тот мог насторожить Лину, назвав ее жертвой вора...
   "Но чего хочет Однопалый? Неужели это очередной немного спятивший маг, желающий разрушения мира, тотальной власти, или черт его знает чего? Но зачем ему тогда была светлая сила? - Джеллион имел много предположений, но ни одно из них нисколько не было лучше других, - Черт возьми, мыслил бы я хоть немного в магии... ну, ничего, главное дойти до эльфов, а потом придумать способ затащить Лину в Серый Бастион. Только бы она не придала значения словам Однопалого".
  
   Когда впереди забрезжил свет, путники не поверили своим глазам. Их силы были уже на исходе, а каждый шаг можно было бы возвести в ранг подвигов. И это - несмотря на то, что Подземная Дорога была благосклонна к ним, и не учиняла никаких препятствий на пути. Последний факт особенно заботил Джеллиона, так как ему казалось, что это значило, что Однопалый был даже в некоторой степени благодарен им, раз сдерживал свои темные создания.
   Радость оттого, что наконец-таки окончились мрачные подземные своды, охватила путников, и те забыли о предосторожности. Все ринулись к выходу, и лишь Джеллион в последний момент вспомнил о возможной опасности и выскользнул наружу как можно незаметнее. Его опасения оказались не напрасны:
   - Лезут чудища! Опять лезут! - закричал какой-то молодец. Рекация не заставила себя долго ждать, в Квилена и Лину полетели стрелы.
   - Стойте! - закричал Джеллион на эльфийском, но было уже поздно. Оба человека пали пронзенные в нескольких местах, и лучники, вероятно, по инерции пустили бы парочку стрел и в вора, если бы могли его видеть, - стойте, друзья. Мы - не порождения тьмы! - вновь крикнул Джеллион на эльфийском.
   - Кто ты? Покажись, - довольно грозно крикнул эльфийский капитан. Джеллион послушно вышел на хорошо освещаемую точку и повторил:
   - Мы - не порождения тьмы. Мое имя - Джеллион, а тех, кого вы подстрелили - Лина и Квилен. Я - эльф-странник, а они - люди, уроженцы Островной Империи. Помогите нам...
   - Неужели и впрямь... - заговорил было один из лучников, но капитан взглядом заставил его замолкнуть.
   - Я пошлю гонца за магом, до его прибытия стой, где стоишь, и не смей двигаться!
   - А как же они? - спросил Джеллион, - им нужна помощь. Дайте мне хотя бы перевязать раны.
   - Хорошо, - на удивление легко согласился эльфийский капитан, - только никакой магии.
   - У меня артефакты Серого Бастиона и вашего царства. Они не причинят вам вреда.
   - Никакой магии, - жестко отрезал капитан и Джеллион повиновался.
  
   Эльфийский маг, оказался знакомым Джеллиона, что значительно помогло скорому развитию дальнейших событий. Обоих раненых отправили в ближайший город; Джеллиону же предстоял более далекий путь до столицы Светлого Царства, где ему предстояло более подробно рассказать о своих приключениях.
   Вор не знал, что именно ему стоит рассказать. Говорить всю правду он не хотел, но правдоподобно описать путь через Подземную Дорогу, не упоминая амулета, было крайне тяжело.
   Эльф задумчиво глядел на лесной частокол, услужливо открывший неширокую тропинку позволяя путникам пройти. Разные идеи приходили в голову вора, но все они беспощадно отметались. Через день пути, когда Джеллион предстал пред эльфийским королевским советом, он так и не придумал ничего вразумительного. Любую, даже самую правдоподобную ложь, опытные эльфийские маги раскусили бы без особых проблем, ведь они наверняка почувствовали обмен энергии, произошедший в Подземной Дороге.
   Светлый Совет заседал в огромном холле, сплетенном из тонких стволов деревьев. Джеллион не знал точно, был ли холл построен эльфийскими мастерами или же выращен с помощью садоводов, да его это особо и не интересовало. Наверняка, зал произвел бы впечатление на человека, но Джеллион видел так много различных эльфийских цивилизаций, что архитектура и магия Светлого Царства навевала на него тоску. Кроме того, вор знал, что Светлое Царство всего лишь жалкие остатки той культуры, носители которой, еще во времена Первого Пришествия, ушли на юг.
   Тогда, когда Дочь Богов собрала свои полчища орков и гоблинов, эльфы чувствовали, что это является только прологом к чему-то ужасному. Но они не бежали, они дали бой, и объединенные силы повергли армию Дочери Богов, а саму ее заточили в лесах Алгора. Однако ждать основного действия, предсказанного мудрейшими, они не стали. Эльфийский народ ушел в южные земли, которые, согласно видению предсказателей, будут наименее затронуты грядущим катаклизмом. Лишь немногие остались. За то время, пока спала Дочь Богов, связь между Светлым Царством и теми, кто ушел, прервалась.
   Аллмани, эльфийский царь тщетно пытался восстановить отношения, но никакие магические изыски не были успешны. Повышенная активность Подземной Дороги, пробуждение Алгорского леса и появление некого Освободителя сильно заботили Аллмани. Он понимал, что его народу не избежать кровопролития, и лелеял надежду получить хотя бы часть той мудрости, которую унесли с собой высшие эльфийские маги. Появление двух людей и эльфа естественно заинтересовали его. Это проишествие, тем более, в тот момент, когда Подземная Дорога стала выплескивать десятки новых тварей на Светлое Царство, казалось ему предзнаменованием начала... хотя, точно так же он воспринимал и пробуждение алгорианского леса.
   - Да будут светлы дни и дела твои, царь Аллмани, - произнес Джеллион без особого смирения.
   - Надеюсь, что и твои светлы, - отступая от этикета, ответил эльфийский царь.
   - Заслужил ли я чем-нибудь твое недоверие, - Джеллион продолжал говорить, следуя напыщенно-притворному слогу, который требовали правила Светлого Совета, но, кажется, Аллмани мало заботился об этом сейчас.
   - Да, неужели это тебя удивляет? И будешь вызывать недоверие, до тех пор пока не ответишь на некоторые вопросы.
   - Что ж, я готов удовлетворить твое любопытство, светлый царь.
   - Как ты прошел через Подземную Дорогу?
   - Меня спас добрый артефакт.
   - Какой артефакт?
   - Он достался мне от существа, которое я не могу назвать. Оно намного могущественнее и мудрее, самых мудрейших в Светлом Царстве, оно добрее и справедливее, даже тебя, светлый царь. Но я могу тебе рассказать про то, что я видел на своем пути, под землей... - Аллмани кивнул, видимо надеясь выведать позже про таинственный артефакт, - под землей я видел тьму. Живую тьму, словно туман или облако. Она впустила нас и ничем не угрожала, просто вывела к какому-то однопалому старцу, - тут Джеллион вполне искренне вздрогнул, из-за возникшего в его сознании образа, - тогда проснулся волшебный дар моего друга и, ценою своего существования, он позволил нам уйти. Я не маг, светлый царь, и не могу сказать ничего более подробного.
   Светлый совет долго и тщательно пытался уличить Джеллиона во лжи, но тот действительно практически не обладал никакими магическими способностями, а встречу темной и светлой силы заметили все верховные маги царства. Единственное, что заботило вора, так это то, что Лина и Квилен должны быть предупреждены о том, что им не стоит говорить об Эон. И хотя, он не видел ничего страшного в том, чтобы Светлое Царство знало о родившейся в снегах, он все-таки предпочел бы, чтобы никто не беспокоил его возлюбленную. Аллмани рассудил, что навряд ли светлый амулет такой силы мог быть у кого-то менее мудрого, чем он сам, а значит, нет особого зла в том, что Джеллион умалчивает его имя. После довольно долгого совета, было решено отпустить эльфа и его спутников с миром (предварительно допросив последних).
  
   На следующий день Квилена и Лину, которые пока еще были без сознания, но уже далеки от смерти, привезли в столицу. Вообще-то, как таковой столицы-то и не было; просто так было принято называть район, где находился холл Светлого Совета, так как именно здесь решались все наиболее важные вопросы.
   Джеллион не отходил от постели друзей, так как хотел первым поговорить с ними. К счастью, Светлый Совет достаточно доверял спутникам, и не стал выставлять охрану (или подсылать шпионов), и эльф успел вкрадце рассказать свою версию произошедшего Лине и Квилену.
   Оба человека довольно быстро пришли в себя, но их не вызывали на допрос на протяжении почти двух недель. Джеллиону показалось, что Аллмани решил, что проблема пробуждения сил Подземной Дороги уже решена посредством путников, сыгравших роль пешек в хитрой партии неизвестного благодетеля (владельца светлого артефакта), и теперь эльфийского царя заботило происходящее в Алгоре и Ничейных Землях.
   О появлении Освободителя и пробуждении Вираса (древнего леса, на чьей территории существовал Алгор), эльф узнал от тех, с кем успел познакомиться и завести определенную дружбу еще тогда, когда посещал Светлое Царство в первый раз.
  
   Еще до допроса вся компания обсуждала свои дальнейшие планы. Лина, намеревалась вернуться к повстанцам и продолжить свое дело. Более того, она пыталась убедить Квилен последовать за ней, но воин утверждал, что не видит никакой причины, чтобы служить царю. С другой стороны, у Квилена не было другого способа вернуться домой, в Островную Империю, кроме как вступив в царские войска. Джеллион же, загадочно молчал о своих планах, несмотря на то, что только у него они были совершенно четкими.
  
   На следующий ночь после допроса, Лина проснулась от того, что кто-то теребил ее за плечо. Открыв глаза, она увидела Джеллиона. Вор прикоснулся пальцем к губам, призывая к тишине. Девушка последовала его совету и добровольно вышла вслед за ним из дома.
   - Нам надо бежать, - утвердил эльф.
   - Почему? А как же Квилен?
   - До сих пор, я давал тебе хоть один плохой совет? - спросил Джеллион. - не беспокойся о Квилене, ему ничто не угрожает. Опасность исходит не от эльфийского совета, а от того, кого мы встретили под землей. Нам могут помочь в Сером Бастионе, это в дне пути отсюда.
   - Но...
   - Вспомни, это не впервые когда я предупреждаю об опасности!
   - Ты мог хотя бы разъяснить, в чем проблема.
   - Нет, на это нет времени.
   Лина задумалась. С одной стороны Джеллион действительно никогда еще не поднимал паники из-за пусятка, но с другой она боялась скрытности вора. Да и странные слова Однопалого, назвавшего ее жертвой Джеллиона, запомнились ей.
   - Решайся! - воскликнул эльф, спустя несколько секунд.
   - Ладно, - только и успела произнести Лина, как оказалась на коне, которого Джеллион предусмотрительно купил до этого.
  
   Эльф оказался хорошим наездником. Они с Линой сидели в одном седле, но это оказалось не так уж и тяжело. Девушка плохо понимала, зачем Джеллион так торопится, но безропотно переносила галоп. Вор же был рад, что эльфийские лошади достаточно выносливы, чтобы скакать на максимальной скорости на протяжении суток, ведь именно столько времени было необходимо, чтобы приехать к заветной хижине.
   Вору повезло, что Лина понятия не имела, где находится Серый Бастион, и потому никак не могла заподозрить обман, когда он повернул на дорогу, ведущую немного севернее. Дорогу, которая была практически заброшена, так как по ней не проходило ни торговых, ни курьерных путей. Дорога единственная ценность, которой заключалась в том, что она пролегала недалеко от неприметной лесной хижины...
   С громким криком Джеллион и Лина полетели на землю. Ноги коня подогнулись, и он с грохотом повалился, подняв целое облако пыли. Не успел Джеллион что-либо сообразить, как его руки и ноги были оплетены. Вор видел зеленые побеги прочной травы, и понимал, что мало какое из его умений может помочь ему. Лине повезло больше, она успела выхватить свой меч и растение, успевшее опутать ее левую ногу оказалось рассечено. Куст, держался подальше от вооруженного человека, настороженно подтягивая к себе эльфа и коня. Джеллион почувствовал, как тонкие иглы впиваются в его кожу и наскоро выкачивают кровь, видимо куст знал, что совладать с вооруженной девушкой ему не удастся, и поэтому старался получить как можно больше питательной жидкости. Лина бросилась в атаку, нещадно ударяя по зловредному растению, и, через несколько минут, Джеллион и конь были отпущены на свободу, а зеленый злоумышленник застыл, будто это и впрямь было самое обычное растение. Лина хотела добить врага, но эльф остановил ее:
   - Мы торопимся.
   К счастью, конь пострадал не сильно, и Джеллион с Линой продолжили их путь верхом. Однако эльфу пришлось уменьшить скорость, так как он опасался, что и впереди могут оказаться опасные кусты-хищники. Случившееся немало заботило Джеллиона. Ведь это означало, что лес действительно просыпается, и то, что происходило в Алгоре, постепенно переходит и в Светлое Царство.
   Эльфийский лес никогда не стал бы вредить без ведома своих хозяев, значит Илстер, выходит из повиновения. Джеллион знал, что все живое имеет свой разум, и то, что эльфы умели подчинять себе растительный и животный мир, вовсе не значило, что никто не сможет сделать этого лучше них. На самом деле многие существа гораздо более близки лесу по духу, но, как правило, они недостаточно заинтересованы миром двуногих, чтобы использовать эту связь. Сейчас же, было очевидно, что кто-то гораздо более амбициозный взялся за это дело.
   Эльф рассуждал настолько увлеченно, что чуть не пропустил тайную тропинку. В последний момент заметив, что они прибыли, Джеллион отпустил коня и повел Лину в глубь леса. Девушка чувствовала опасность, но понимала, что зашла слишком далеко и не может не доверять вору.
   Тропинки почти не было видно. Лине казалось, что вор следует какой-то интуиции, выбирая дорогу, но на самом деле, он внимательно высматривал ориентиры. Невозможно даже перечислить всех интриг и приключений, на которые пришлось пойти Джеллиону, чтобы найти эту хижину в первый раз, да и не желай того ее хозяин, вор, вероятно никогда бы не дошел до нее.
   Время уже подходило к вечеру следующего дня. Лина чувствовала бешеную усталость, но Джеллион сказал, что не имеет смысла делать перевал, цель уже близка. На самом деле, он просто боялся того, что Квилен ринется за ними в погоню, и помешает его плану. Когда они, наконец, вышли на полянку, где стояла совсем перекошенная лачуга, девушка буквально валилась с ног. Джеллион несмело постучал в дверь, на что услышал:
   - Заходи.
   Эльф толкнул дверь и пропустил Лину вперед.
   - Я привел ее, - сказал Джеллион.
   - Вижу, вижу, прем-много благодарен, - улыбнулся ему в ответ старичек. На нем были какие-то лохмотья, да и сам он чем-то походил на тех нищих, что всю жизнь ходят из города в город.
   - Что значит привел? - вызывающе спросила Лина, - что происходит? Где мы?
   - Спокойно, спокойно. Тебе еще придется полюбить это место, ведь ты останешься здесь навсегда, - сказал старик, и не успела Лина что-либо сделать, как его жгучий взгляд пронзил ее. Она почувствовала острую боль в висках и сердце, и упала на грязную кровать.
  
  
  ii
   Их глаза пустотою мерцают,
   Именами Их выкроен мир.
   Их Град Нерушимый Стражи охраняют,
   Пугая всесильем своим.
   Любой клочечек земли или неба,
   Тварь живая, или дело ее,
   Всякий служит Им и потребен,
   Кроме меня, я - превыше всего.
   Я бессилен, но я все вижу,
   Я слуга высочайших господ,
   Занимая презренную нишу,
   Я все же выше пустых Их хлопот...
   Созерцатель
  
   Территории Серого Бастиона. Хижина Созерцателя
   Джеллион стоял у самого стола, и старец сидел перед ним, сложив свои морщинистые руки на старый пергамент. То ли из-за гибкого трепыхания огонька свечи, то ли из-за безмерного любопытства, глаза вора сверкали жадным блеском. Лина все еще неподвижно лежала на кровати, но Джеллион старался не думать об ее судьбе.
   - Пришел час расплаты, Созерцатель, - обратился он к сидящему. Тот, усталым, старческим движением, отложил бумаги и повернул свое морщинистое лицо к вору. Его глубоко посаженые, темные глаза угнетали Джеллиона, слишком много в них было тяжелого, вязкого знания.
   - Почему ты ослушался меня? - строго спросил старик.
   - А что мне оставалось делать? Если бы я не ослушался тебя, мне пришлось бы бросить ее!
   - Лучше бы ты так и сделал! - вскрикнул Созерцатель, - ты даже не представляешь себе насколько страшно то, что ты сотворил!..
   В последнюю свою фразу знакомый Джеллион сумел вместить обреченный укор и угрозу. Вор испытал щемящий страх и почувствовал, как со лба его стекает капелька пота.
   - Ладно, поздно уже рассуждать на эту тему. Как и обещал, я отвечу на три твоих вопроса.
   Джеллион задумался. Заранее приготовленные вопросы куда-то пропали, и он, следуя своей теперешней мысли, спросил:
   - Почему амулет, который оставил Эон ее отец не смог противостоять Однопалому?
   Созерцатель улыбнулся, будто бы был доволен тем, что вор почувствовал укол совести и захотел осознать масштабы содеянного.
   - Потому что Однопалый и есть отец Эон. Силу этого амулета он покорил еще до того, как погубила его любовь.
   - Что? - неосознанно промолвил Джеллион
   - Что именно ты вопрошаешь своим "что"?
   Джеллион задумался. А и верно, о чем ему спрашивать теперь Созерцателя. Вор почувствовал некоторую досаду, что так глупо растратил один из трех вопросов, ведь знание того, что Однопалый - отец Эон совершенно ничего не дает ему. Но что же спросить теперь? Ведь изначально он взялся за это дело только для того, чтобы узнать как забраться в один город, далекий южный город, окруженный стеной, которую не пересекал еще ни один смертный или эльф, древний и загадочный город, так как никто не знает, кто живет в нем и кто и когда его строил... Град Нерушимый. Но сейчас... сейчас его интересовала судьба Эон, а значит и судьба Однопалого.
   - Чего добивается Однопалый? - спросил, наконец, эльф.
   - Очень давно, настолько давно, что даже во время Первого Пришествия уже не помнили о тех временах, так как не осталось ни одного народа, выжившего с тех пор, Однопалый был одним из Создателей. Одним из тех, кто, по воле богов, создал этот мир. Правда, тогда у него были еще все пальцы, которыми он работал непрерывно, создавая рощи и долины, реки и горы, магические родники и первородные Силы.
   Когда работа была закончена, Создатели по-разному стали проводить свое время. Кое-кто принялся играть в хитроумные партии, где фигурами служили настоящие государства и народы; другие стали обучать великих мастеров: магов, кузнецов, ювелиров.
   Энтион, а именно так звали в то время Однопалого, тоже пал жертвой скуки, но его мало интересовал созданный им мир, он изучал Пустоту. Лишь очень сильные маги и некоторые Создатели ссылались в Пустоту самими богами. Прегрешения, за которые их отправляли в это вечное изгнание, настолько ужасны, что едва ли ты хочешь знать о них, юный эльф. Конечно, у ссыльных хватало сил и знаний, чтобы создать себе кое-какой мирок, в котором они и коротали свою бесконечность. Именно местами их обитания и интересовался Энтион. Ведь видел он там не только банальные темные, мрачные замки (если быть честным, то редкие злодеи желали следовать этим глупым стереотипам). Имея в своем распоряжении тысячи тысяч лет, они создавали истинные шедевры. Даже у светлейших из Создателей спирало дыхание при виде некоторых чудес, которые показывал им любопытный Энтион.
   Но однажды он увидел там то, что не стал спешить показывать другим Создателям. На клочке выжженной, мертвой земли лежала девушка. Он и прежде видел подобное: от злобы и душевной слабости, некоторые из обреченых на вечное изгнание магов, не принимались строить себе хоромы и тешить себя пустыми развлечениями. Они уходили в долгий сон, без сновидений, надеясь на чудо. Но сейчас его поразило другое. Его поразила красота этой девушки. Нечто большее, чем просто внешность, которую может подделать любой маг; нечто первичное, существующее отдельно от того, что можно увидеть и осознать разумом. И он оказался влюблен в это нечто.
   Энтион, несмотря на всю его мудрость и магическую силу, потерял голову. Воистину, безумным шагом было пойти к лучшему другу, Иллису, в надежде что тот поймет его и поспособствует в сплетении необходимого заклятия, чтобы призвать эту девушку из Пустоты. Один из самых трезвомыслящих и холодных Создателей, Иллис, попытался переубедить Энтиона. Сначала он запугивал его карой заточивших ее богов, потом призывал задуматься о бедах, которые она может принести этому миру, но ничто не помогло. Тогда Иллис сказал, что вынужден будет отправиться в Нерушимый Град, чтобы Совет Двеннадцати заставил Энтиона забросить всякие мысли о магических исследованиях в этом направлении. Но все оказалось не так просто, случилось то, чего Иллис никак не мог ожидать от старого друга, того, с кем они бок о бок создавали этот мир. Энтион атаковал.
   Нет смысла пересказывать этот бой. Скажу лишь, что силы Создателей были практически равны, но все же Энтион победил. Он оказался лишен четырех пальцев, а Иллис... по иронии судьбы Иллис был отправлен в Пустоту, ведь Создателей нельзя убить, подобно смертным магам. Совершив преступление против того, кто по сути был его братом Энтион перестал быть собой, и взял себе имя Однопалый. Он изменил свой вид, из молодого, красивого парня, обратив себя в сгорбленного старца. Создатели, так и не узнали тайну исчезновения Иллиса, настолько хорошо прикрыл свою волшбу Однопалый. И Энтион пошел закладывать семя своей будущей силы. Так как тебя вряд ли заинтересуют все его странствия, я расскажу тебе только то, что касается Эон, а именно, тайну появления ее и той девушки которую ты видел во сне, ее сестры.
   Первым делом Однопалый отправился на Север. Сила Севера, тогда еще только зарождалась, и там жила раса высших эльфов, которые звали себя Родившимися В Снегах (другие же, как правило, называли их Снежными Эльфами). Приняв на время свой прежний облик, Однопалый поселился в эльфийской деревне. Спустя несколько десятелетий, ему удалось завоевать любовь одной из эльфиек и у них родилась дочь - Эон. Однако, к удивлению и негодованию всех эльфов, отец бежал с новорожденной, и никакая магия не могла отыскать их. Они ведь не знали, что тягаются с одним из Создателей...
   Эон была надежно спрятана в снегах Великого Хребта и окружена заботой и любовью. Однопалый тогда уже знал, что чудовищный замысел сотрет его душу. И знал, что без внутреннего света, ему никогда не пробиться через тьму Пустоты. Поэтому, чтобы сохранить необходимые ему силы доброй магии, он передал Эон амулет, созданный некогда Иллисом. Бывший друг Однопалого веками накапливал в нем светлое волшебство, на тот случай, если кто-то могущественный посягнет на этот мир. Едва ли он мог ожидать, что этот амулет послужит тому делу, которое затеял безумный Создатель.
   Сходным образом появилась на свет и сестра Эон, только от девушки-Дроу, темной эльфийки. И не через любовь, а через насилие. Судьба, уготовленная ей Однопалым, оказалась намного хуже той, которой он удостоил Эон. Он отдал ее на воспитание старой ведьме, которая, хотя и мнила себя, довольно могущественной, не умела ничего, кроме как терроризировать все село, да свою несчастную падчерицу-подкидыша. Однажды, устав от несносной вредительницы, которая давно забыла, как использовать во благо свое колдовство, сельские жители вызвали магов из Деревянного Города, извести колдунью. Однако на этом беды Лэх, сестры Эон, не закончились. Один из магов разглядел в ней кровь Дроу, что обрекло ее на новые мучения, которые на этот раз считались заслуженной местью за все то зло, которое причинило людям Голадирона ее племя.
   Сам Однопалый, тем временем, надолго исчез. Я не знаю как ему удалось это, видимо почувствовав мой интерес он... закрылся... Как ни пытался, я не мог увидеть его... Умение, за которое некоторые Боги отдали бы часть своей души, вдруг оказалось у простого Создателя. Я тщетно бился над этой загадкой, и по сей день не могу понять, что же сделал Однопалый, но я до сих пор не могу следить за ним. И лишь по делам его, вижу, что он, похоже, нашел способ, как освободить томящуюся в Пустоте. Но, до сих пор не могу понять, какой?
  
   Созерцатель смолк, а эльф понял, что единственное чувство, которое он сейчас испытывает - это страх. Безымянный, неописуемый страх. Тот, кого он мнил за своего противника, оказался не только несоеразмеримо сильней, но более того, оказался во многом закадкой для самого Созерцателя! Для Созерцателя, знавшего больше Богов! Для Созерцателя, не знающего ни одной другой загадки! Третий вопрос сам сформировался в сознании вора:
   - Что мне теперь сделать, чтобы спасти Эон?
   - Я не знаю, - честно ответил, тот, кто должен был знать абсолютно все, - Но мне кажется, тебе необходимо предупредить других Создателей о намерениях Однопалого, ведь они до сих пор ничего не знают.
   - А почему же ты сам никого не предупредил? И где же мне искать их? - Джеллион отбросил всякие формальности относительно количества вопросов, и не только потому, что Созерцатель не смог ответить на некоторые из них, но и потому, что ему стало ясно, что добрый старик сам желает помочь ему в борьбе с Однопалым.
   - Я не мог предупредить их, потому как не было у меня посланца, способного попасть в Град Нерушимый.
   Сказанное возымело ожидаемый эффект, Джеллион замер, пораженный услышанным, а Созерцатель молчал, с улыбкой наблюдая, как выражение лица эльфа, следует за его мыслью. Так вот в чем заключается секрет Нерушимого Града... это обитель Создателей. Неудивительно, что до сих пор никто не мог проникнуть туда. Но как же это сделает он?
   - Я знаю как попасть в Град Нерушимый, - читая его мысли, сказал Созерцатель, - туда лежит всего один путь - через Призрачную Башню. Он сам откроется тебе, когда ты дойдешь туда, возьми лишь это, - и в руки эльфа скользнул невесть откуда взявшийся чистый лист пергамента.
   Джеллион аккуратно сложил его, двигаясь нарочно медленно, в надежде, что Созерцатель промолвит что-нибудь еще. Однако, старик, всем своим видом старался показать, что их разговор окончен. "А ведь он всего лишь ответил на три моих вопроса" - мелькнула мысль в голове Джеллиона, - "так ли он печется об этом мире, как хотел мне показать". Но, вспомнив, что Созерцатель, скорее всего, читает его мысли, эльф в смущении попытался думать о чем-нибудь другом. Перед самой дверью его взгляд пал на Лину все так же недвижно лежащую на кровати, он знал о том, что ожидает ее, и искренне жалел, что именно ей выпало быть той платой, которую он заплатил за странное, едва ли способное помочь ему, знание.
   - Подожди, - окликнул его Созерцатель, когда эльф уже стоял в дверях, - я хочу предупредить тебя. Та ловушка, которая встретилась тебе в подземной дороге... она сработала. На тебя обрушилась смертельная болезнь, которая будет медленно гложить тебя изнутри. Но не бойся, у тебя еще есть время. Пройдут годы, прежде, чем это магическое заболевание даст о себе знать. Однопалый, скорее шутил, когда ставил эти чары... Не беспокойся об этом сейчас, но я решил, что будет лучше, если ты будешь знать...
  
   Джеллион выбрался из леса по той же самой тропинке, по которой пришел сюда. Затем он сел на обочине и принялся рассуждать. Для начала он решил упростить известные ему факты.
   По его вине, маг, ставящий опасный (вполне возможно, разрушительный для мира) эксперимент, приумножил свою силу. По его вине, его возлюбленная оказалась без последней защиты, в то время, как было очевидно, что этот маг и относительно нее строит какие-то планы. Сила врага Джеллиона намного превышает возможности практически любого обитателя этого мира, кроме тех, кто находится в Граде Нерушимом, и поэтому Джеллион держит свой путь именно туда.
   Но не навредит ли он тем самым Эон? Что если окажется, что эльфийка является одним из ключевых инструментов Однопалого? Что если Создатели решат, что во имя спасения мира им необходимо уничтожить Эон? Ведь ясно же, что она играет вовсе не последнюю роль в игре Однопалого, но какую? Если предположить, что Однопалый не собирается вредить ей, то не было бы лучше, понадеяться на судьбу и позволить ему свершить свой эксперимент? Пусть Создатели потом присмиряют и страстного брата и призваную магичку. Да и собираются ли они причинять какой-либо вред? С чего ему Джеллиону, полагать, что отбывшая долгое заключение в Пустоте (пусть даже пребывая во сне) примется тут же крушить этот мир? Но с другой стороны...
   Джеллион даже топнул ногой от гнева и нетерпения, так как понимал, что все его мысли - не более чем попытки неумелого мага-погодника погадать по кругам на воде. Единственное, что его утешало - хижина Созерцателя, была не единственным местом, где он мог получить ответы на мучавшие его вопросы. Другим местом была та самая Призрачная Башня, куда он и направлялся. К сожалению, Джеллион знал, что у него гораздо больше шансов запутаться в ее ответах, чем реально понять что-то. Но что ему еще оставалось делать?
   Закинув за плечи свой походный рюкзак, с чувством полной растерянности, Джеллион вскочил на лошадь и повел ее в сторону Серого Бастиона.
  
   iii
   Светлое Царство.
   Квилен проснулся ранним утром, как истинный воин Хейнолея, находящийся в походе. Он все еще не знал, куда ему податься, но уже склонялся к тому, чтобы пойти с Линой, присягнув на верность великому Царю. Воин не хотел возвращаться к праздной жизни, да и что-то подсказывало ему, что дорога туда была закрыта. А служить эльфам, при всем уважении к светлым существам, воин Хейнолея позволить себе не мог. Ведь их школа впервые была основана именно теми, кто вернулся из великой сечи с перворожденными. Которые, помимо новых умений и боевой техники (позаимствованной у эльфов) принесли с собой в Царство Семи Островов (именно так называлась тогда Островная Империя) острую ненависть к "длинноухим отродьям", которую исправно передавали из поколения в поколение мастера-наставники.
   Квилен весьма удивился, когда понял, что Лины и Джеллиона не было в комнате, более того, пропали так же и их вещи. Воин не стал паниковать попусту, поэтому он собрал свой походный рюкзак, и решил немного подождать.
   Куда они могли исчезнуть? Квилену не могло прийти в голову, что эльф или молодая повстанка отправились в путь, не предупредив его. А значит, дело было срочное, и, скорее всего, сообщить о своем уходе им не дали эльфы. Воин болезненно сморщился, понимая, что не способен противостоять столь могущественному врагу на его же территории.
   Когда время подошло к полудню, терпение человека иссякло. Квилен вышел за дверь и обратился к стражнику, по-прежнему охраняющему спутников, несмотря на то, что им давно уже была дана свобода перемещения.
   - Не знаешь ли ты, уважаемый, куда делись мои друзья, - решил не хитрить воин.
   Эльф поморщился от грубой, и черезчур прямолинейной речи человека, ведь обитатели Светлого Царства, привыкли общаться между собой намного более витьеватым языком.
   - Они ушли, - надменно ответил он, нарочно еще грубее и короче, словно стараясь показать, что не желает марать себя общением со смертным.
   - Куда ушли? - продолжал напирать Квилен, сдерживая раздражение.
   - Откуда мне знать, человек? Взяли коня и ушли, - холодно выдавил из себя привратник.
   - Отвечай, ушастая твоя морда! Небось ваши холуи их и утащили куда.
   Глаза перворожденного сначала были полны удивления, потом в них мелькнул гнев, который очень быстро сменился на искреннее презрение:
   - Жители Светлого Царства не умеют лгать, - слегка изкривив рот сказал он.
   Квилен, поняв, что навряд ли узнает большее, раздраженно топнул ногой и пошел к тому зданю, в котором проводился его допрос. Эльфийский дворец он принял за нечто вроде городского суда.
   Несмотря на ошибку человек не удивился тому, что два эльфа, стоящих у входа не дали ему пройти.
   - Мне надо поговорить с... - тут Квилен замялся, так как тот, кто допрашивал его вчера, не представился, - ...с островным управителем, - промолвил наконец он, первое, что пришло в его голову.
   - Каким таким управителем? - удивленно прищурился эльф.
   - Ну каким-нибудь.
   - Я не понимаю тебя, человек.
   - О проклятая раса... - прошептал про себя Квилен, но все же не отступил, - с тем, кто допрашивал меня вчера.
   - Но тебя никто не допрашивал, тебе просто задавали интересующие нас вопросы.
   - Да какая, подери тебя все страхи Тха, разница?! Я просто хочу видеть этого человека, и меня вовсе не интересует, как у вас принято проводить допросы!
   - Извини, смертный, но это невозможно.
   - Да-да, смертный, - подал свой голос, молчавший до этого, второй эльф, - вот уже и человеческая девушка поняла, что ей нечего делать в Светлом Царстве, не пора ли и тебе? Загостился ты, человек, а высшая раса не любит гостей, - чванливо закончил он.
   - Да я тебе покажу, уши твои гнойные, того, что Тха еще своим наложницам не казал!
   Пока эльф раздумывал над достойным его рода ответом, выведенный из себя Квилен уже выхватил меч и со всей мочи рубанул по эльфу. Он вовсе не хотел никого убивать, и поэтому удар его пришелся бы плашмя по самой золотоволосой макушке перворожденного, если бы тот не отпрыгнул на целый метр, одновременно выхватив свой клинок и встав в позицию. Первый стражник лишь ухмыльнулся, зная, что его собрат является одним из лучших бойцов Светлого Царства. Квилен, поняв, что ему попался отнюдь не простой враг, тоже приготовился к горячему бою.
   Противники молча смотрели друг на друга, оценивая силы оппонента. Первым не выдержал эльф, он сделал довольно искусный выпад, можно сказать коронный трюк, которому обучали только в школах Светлого Царства. Но Квилен оказался вовсе не настолько прост, как ожидал того перворожденный. Воин блестяще отразил нападение легким движением, именно таким, какому обучали только в школах, через которые проходил каждый эльф этого леса.
   Давно уже забыты были какие-либо отношения между Светлым Царством и Островной Империей, но в школе Хейнолея, по-прежнему прекрасно помнили о эльфийских навыках и ударах. И, видимо, не зря: немногое изменилось в царстве перворожденных с поры той сечи. Квилен сразу почувствовал, что ему придется вспомнить те уроки, которые считались самыми бесполезными, во времена его ученичества.
   Квилен сделал обманное движение: казалось, будто всю свою силу воин вложил в прямой колющий удар. И эльф не замедлил воспользоваться ошибкой противника, уклонившись от неуклюжего выпада, он собирался уже ударить своим клинком по открывшемуся туловищу человека, как тот упал на землю и откатился прямо под ноги остроухого воина, тем самым, опрокинув его на землю. Это тоже был прием, который Квилен узнал в Хейнолее, эльфы, как объяснял ему никогда не видевший их мастер, не очень-то сильны в бою, если они не стоят на ногах. Поваленный на землю эльф, становится практически бессилен, против человека, ведь половина его преимущества в ловкости заключается именно в силе и легкости ног. Квилен готов был уже усомниться в этом, за время его знакомством с Джеллионом, но сейчас он вновь вернул себе веру в слова старого мастера.
   И впрямь, едва противники оказались на земле, Квилен стал одолевать перворожденного, удивленного таким напором. Но и эльф понял, что играли они уже всерьез. Поражение, было бы позором для него, так как он сам затеял эту драку. Поэтому эльф начал бить не щадя противника. Ошибиться Квилен не мог: перворожденный пытался убить его! Человек понимал, что прикончи он своего врага, его жизнь тут же подвиснет на весьма тонкой ниточке, но позволить тому убить себя, было едва ли лучшим решением. "Будь, что будет" - решил Квилен, и тоже повернул свой меч лезвием.
   Воин не давал своему врагу подняться на ноги, так что их бой соединял в себе борьбу и поединок на мече. Об изящности происходящей битвы, Квилен заботился мало, но несмотря на его попытки заставить врага играть по заданным правилам, на земле они пробыли не более пары секунд, потом эльфу удалось подняться во весь рост. Они стояли друг против друга, тяжело дыша и глядя уже злыми глазами настоящих врагов. Вдруг Квилен увидел, что на зеленом одеянии противника появилось темное пятно. Через время закапала кровь.
   Первый стражник, более не мог безучастно наблюдать за этим, понимая, что дело уже не в защите чести его собрата, а в пролитой крови перворожденного, и, не много, не мало, атаке эльфийского дворца, а значит и его величества. И, хотя оппонент Квилена и пытался жестами сказать, что ему не нужна никакая помощь, до этого безучастно наблюдавший за боем эльф, достал свой клинок. Квилен понимал, что ему не справиться с двумя противниками.
   Но вдруг дверь позади воина открылась, и в ней появился сам Аллмани.
   - Мир, - коротко сказал он, многое, однако, вложив в это слово. Оба эльфа тут же упрятали свое оружие, и даже Квилен, невольно почувствовал себя неловко и сложил свой меч в ножны, - сейчас не время войн между людьми и эльфами, неужели вам неизвестно, что происходит?! - Воскликнул он, - в то время как злыми силами разбужен Илстер, как собирает свои рати Освободитель, вы будете заниматься глупыми драками? Иллидил, я видел, ты затеял эту драку, так тебе и расплачиваться, - обратился он к раненному, - завтра вы выйдите в поход. Этот воин пойдет в твоем отряде, - сказав это, Аллмани развернулся, и дверь за ним закрылась.
   Если эльф и имел что-то против, то никак не выразил это. Оба стража заняли свой пост, а Квилен побрел в свою комнату в еще большем смятении, чем в тот момент, когда он пришел сюда.
  
  Золото Черной Реки
   Коль надо, кровью смоем мы позор,
   Не будет больше рабства в мире,
   Свободным станет Илстер и Алгор,
   Голадирон и хоббиты речные.
   Хоть человеком будь, хоть гоблином пещерным
   Хоть орком или кем-нибудь еще,
   Освобождения идеям следуй верно,
   А в час нужды борцам подставь плечо
   Нам бой не нужен, но выхода уж нету,
   Как нет возможности свободу обрести,
   И лишь мечем проложим путь мы свету,
   Дадим и воздуху в темницы мы пройти.
   Томятся братья: орки, люди,
   Глубоко в шахтах Рокх-Дары,
   Настанет время, это точно будет:
   С их рук и ног мы снимем кандалы,
   Война, что мы ведем - не из корысти,
   За ней не будет больше войн,
   Едва от несправедливости очистим
   Мы землю до северных далеких волн,
   Империю мы нову созидаем,
   Такой и не видал доселе свет,
   Границ, рабов, господ, она не знает,
   И в ней преступникам, за все держать ответ.
   Из стихов, одного из сподвижников Освободителя.
  
   Цитедель Освободителя.
   - Приветствую вас! - вымолвил мужчина, и его могучий голос услышали даже в отдаленных уголках заполненной залы.
   Кэхр в который уже раз огляделся по сторонам. И кого только здесь не было! Люди, гоблины, орки, горры и даже эльфы сидели за дубовыми столами, расставленными так, чтобы все они могли внимать словам Освободителя.
   - Думаю, многие из вас уже догадываются о чем сейчас пойдет речь, но я начну сначала, чтобы слова и намерения мои не вызывали никаких сомнений.
   Наш мир несовершенен. Страдают многие, но самое обидное и несправедливое, что страдают целые нации и народы! Страдают от произвола аристократов и владык, рабовладельцев и помещиков. Да, наш мир несовершенен, но натурально ли это несовершенство? Не кажется ли вам, что оно выгодно определенному кругу властьимущих, которые всеми силами пытаются держать людей в нищете и повиновении?
   Я неспроста выбрал Ничейные Земли, для начала своей работы. Вы сами можете убедиться, что за несколько лет, практически безжизненная пустыня, обратилась в процветающее государство! Представьте сами, во что обратятся плодородные земли Алгора, Голадирона, Дорок"оли"хана, и многих других государств, как только мы освободим их от амбициозных властителей, заботящихся только о своем кошельке! Заметьте, что мы не собираемся очищать эти земли от самих Голадиронцев и Алгорианцев, более того, наша победа невозможна, без помощи жителей этих мест. Невинные рабы и задавленные налогами крестьяне - наша основная опора. Мы должны объяснить им, что пришли освободить их от алчных господ, для того, чтобы они сами могли распределять создаваемые ими блага!
   Я пригласил вас сюда не ради того, чтобы подчинить вас своей империи, а чтобы подчинить вас своей идее!
   Да, нам нужна армия, так как наши враги не будут молча смотреть, как против них восстает их собственный народ. Пламя восстания уже овладело южными землями, наша победа - только дело времени, подробнее об этом вы узнаете позже, так сказать из первых уст, - тут Освободитель остановил свой взгляд на группе людей, сидевших за одним из столов, словно убеждаясь, что все персонажи разворачиваемого действа на месте.
   - Но шпионы Голадирона, Алгора и Дорок"оли"хана знают об опастности, - продолжил он, переведя дыхание, - мы не сможем сделать там то же самое, что получилось у наших южных собратьев, и нам не избежать войны. Если она случится, то неприменно вмешается Светлое Царство, так как живущие там эльфы никогда не заботились о том, насколько справедливы окружающие их государства, их всегда беспокоила только прибыль от разворачиваемой торговли. Хватит ли у нас сил противостоять столь могущественным врагам, спросите вы?
   Да, отвечу я, потому что дело наше правое. Мы воюем не ради собственной наживы, а ради справедливости и свободы. Мы воюем, чтобы наши земли не терзали восточные воеводы, и чтобы порабощенные ими были освобождены. Мы воюем за свободу!
  
   Освободитель говорил еще много. Он рассказывал об истязаниях орков и гоблинов-рабов, о тяжелом положении крестьян, да и прочих жителей человеческих и гномьих государств. Рассказывал о том, какой представляет себе будущую империю, основывая все свои планы на примерах и опытах, поставленных на Ничейных Землях. Освободитель был действительно захвачен своей идеей, он говорил горячо и искренне, но отнюдь не все слушатели отвечали ему взаимными чувствами.
   За время своего прибывания в Цитадели Освободителя, Кэхр познакомился со многими послами, и знал, о чем думает большинство из них. Они не мечтают об освобождении, чуждых им людей, не мечтают о великом будущем, новой империи справедливости. Они мечтают о мести. Большая часть из тех, кого пригласил Освободитель, те, кто действительно мог бы выступить на его стороне, были пострадавшими от Голадирона, Алгора, Дорок"оли"хана или Светлого Царства. Он и сам понимал, что если Восточная Вольница и ввяжется в бой, то только для того, чтобы грабить ненавистные им земли. Так зачем Освободитель тратится на высокопарные пафосные слова? Неужели он не понимает, что собранное войско неспособно выполнить поставленную задачу?
   Тем временем Освободитель передал слово южанам. Послов заметно отличала смуглая кожа и большие голубые глаза. Они говорили с напором и восторженностью, почти так же вдохновенно, как и их предводитель. Пока они рассказывали, Кэхр понял, откуда у Освободителя возникла уверенность, что собранные здесь люди способны помочь ему в создании этой новой империи. Полуорк понимал, что речь южан была заготовлена не для их императора, а для тех, кому предназначалось, на востоке сделать то, что они сделали на юге.
  
   Не сразу поддались южные земли. Ведь и там сотни лет стояли жестокие, непоколебимые на вид империи. Но шли люди из Ничейных Земель, вербовали мятежных горожан, обиженных воинов, обделенных. А те в свою очередь, находили рабов, готовых на восстание, крестьян, уставших от непомерных налогов, и всех прочих, кто не отказался бы взять в руки оружие, и, не боясь крови, отвоевать свою свободу.
   Когда закончились все их приготовления; когда появилось настоящее воинство, плохо обученное, практически невооруженное, но скрытое от врага, и тем сильное; когда Освободитель был уверен в успехе своего дела - тогда началось восстание. Враз вся земля оказалась охвачена пламенем революции, и были сметены границы и былые устои. По всем южным землям гуляло лихо, и никакое королевское войско не способно было его остановить.
   Сейчас, жалкие остатки королевских войск ютились на необжитых, малонаселенных землях, и с ними приходилось расправляться как с лесными разбойниками, живущими набегами и грабежами.
   Южане сообщили о том, что более десяти тысяч воинов в течение месяца прибудут к Цитадели Освободителя.
  
   Поняв, что задуманная война - не пустая иллиюзия, находящиеся в зале, зашумели. Был объявлен перерыв, вероятно спланированный заранее, чтобы гости Освободителя могли обдумать услышанное. Полуорк чувствовал возбужденное напряжение окружавших его послов. Так как они не могли объединиться с врагами новой империи, перед ними стоял выбор: стать воинами Освободителя или же разыгрывать свою собственную карту. Первое означало сильную поддержку, скоординированные действия и возможную победу, второе - возможность сорвать настоящий куш, а так же, малую ответственность в случае, если войска Освободителя потерпят поражение.
   Уже сейчас, едва получив эту новость, послы считали. Кэхр, несмотря на то, что ему не надо было принимать никаких решений, тоже начал размышлять. Голадирон богат и силен. Если королевский совет поймет реальность нависшей над ними угрозы, то Освободителя встретит сорокатысячная армия. Неизбежно, часть рабов восстанет, так же, можно надеяться на поддержку кое-кого из крестьян; но что смогут они сделать против прошедших не один бой голадиронскй ратей? Пусть на подавление бунтов оттянется пять тысяч человек, кто будет противостоять оставшимся? А как насчет двадцатипятитысячного войска Алгора? Хотя Освободитель и преобразовал до неузнаваемости Ничейные Земли, сколько бойцов сможет наскрести он здесь? В лучшем случае десять тысяч, да и то, если живущие в неподвластных ему пока территориях, захотят присоединиться к этому делу.
   Значит, успех всего предприятия напрямую зависит от того, кто решится поддерживать его. Помимо солдат удачи, представителей независимых гильдий и жителей Голадиронских колоний, Освободитель явно надеялся на поддержку Восточной и Западной вольниц. Предсказать решение горров было невозможно, но если они дадут свое согласие, то Освободитель получит пять тысяч отменных бойцов, в неизмеримости скрытых сил которых, Кэхр успел уже убедиться на собственном опыте: шутка ли, вдвоем одолеть сорок студионов, пусть даже ценой собственной жизни. Пусть даже атаманы Восточной Вольницы, соберут еще двадцать тысяч казаков, надеясь навсегда разделаться с врагами. Но ведь этого недостаточно!
   Точнее, достаточно было бы, если бы им пришлось воевать только против человеческих государств, но ведь нельзя же поверить, что Светлое Царство, тысячелетиями выступавшее против любых действий орков и гоблинов, останется в стороне. И пусть эльфы не пошлют в поддержку людей и пяти тысяч воинов, это будут такие воины, которые в состоянии будут изменить весь ход войны.
   А Дорок"оли"хан? Ведь Освободитель что-то говорил о несчастных рабах, трудящихся в гномьих рудниках. Сколько воинов выставит империя маленького народца не мог знать никто, но полулорк мог поклясться, что подгорный трон, не моргнув глазом, сможет собрать двадцать, а то и тридцать тысяч отлично вооруженных, дисциплинированных и бесстрашных солдат. А кто подержит их в тех землях? Миролюбивые хоббиты? Или всевозможные разбойничьие отряды, состоящие из троллей, орков и гоблинов?
   Если учесть, что Освободитель собирается не защищаться, а атаковать, грядущая война и вовсе казалась Кэхру самоубийством. Даже в лучшем случае, если все собравшиеся согласились бы воевать за чуждые и непонятные им идеи, за ненужную им империю - они все равно были бы обречены.
   И как только полуорк дошел до этой мысли, которую уже почти вслух высказывали и остальные, более сообразительные послы, как Освободитель заговорил вновь:
   - Сама судьба доказала нам, что дело наше достойно победы! Провидение послало нам невиданного союзника - последний груз - меняющий чашу весов в нашу пользу.
   На этих словах, откуда-то сверху, с деревянных балок вниз ринулся сокол. Кэхр никогда не поверил бы в это, если бы не видел своими глазами, как небольшая птица, выросла до гигантских размеров, пока достигла земли. Огромные, вдвое больше пальцев, когти вонзились в камень, будто это была простая земля, и гордые, совсем не птичьи глаза, осмотрели присутствующих. Полуорк никогда не видел раньше, как говорят птицы (хотя и слышал, что такое бывает); сокол раскрыл свой клюв, и по зале разнесся механический, сухой голос:
   - Я говорю здесь от имени Дэй"ы, - сказал он, и сделал паузу, словно имя это должно было произвести неизгладимое впечатление. - Хозяйка Вираса послала меня с предложением к Освободителю, но он попросил, чтобы все вы могли слышать, что передала она.
   Древний лес проснулся. Мы долго терпели. Нас истязали, использовали, считая лишь разменным материалом, порабощали сложными заклятиями и заставляли служить себе. Но Дэй"а пробудила наши силы, и пришла, чтобы мы смогли скинуть оковы так называемой "разумной жизни". Нам не нужна власть, или смерть тех, кто называет себя разумными, нам не нужны территории, по которым расселились люди, эльфы, орки, гоблины и прочие двуногие твари. Нам не нужны те земли, на которых раньше стоял великий изначальный Лес. Но мы хотим жить в покое! Мы хотим очистить Вирас от эльфов и людей! Освободитель утверждает, что борется за порабощенных, так пусть он поможет нам в этой борьбе! Тем более что так случилось, что наши враги - его враги. Я все сказал, - скорее оборвал, чем закончил свою речь сокол. Он распахнул свои крылья и вылетел в окно, словно его совершенно не интересовало мнение здесь собравшихся.
   Кэхр вновь подивился тому, как птица-гигант обратилась в небольшое создание. На полу остались следы от чудовищных когтей, способных прорезать камень.
   Перекричать поднявшийся шум не смог бы и сам Освободитель. Эта новая, неизвестная сила вновь перевернула все с ног на голову.
   Очистить Вирас от людей и эльфов значило уничтожить Светлое Царство и Алгор! У этой Дэй"и были и впрямь амбициозные планы. Но каковы ее возможности? Пока еще послы не видели ничего, кроме одного сокола-гиганта. Сможет ли она противостоять магии эльфов? Хватит ли у нее сил, чтобы древний лес подчинялся ей, а не тем, кто управлял им на протяжении многих тысяч лет?
   И хотя многие вопросы оставались открытыми, Освободитель, высказав короткую заключительную речь, с прямым обращением к послам, окончил совет.
  
   На следующий день, как и ожидал Кэхр, ему пришла другая записка от Освободителя:
   " Уважаемый Кэхр, я прошу тебя пройти в мои покои, для личной беседы,
   Освободитель"
   Полуорк понимал, что Восточная Вольница была слишком важна для грядущей войны, поэтому Освободитель попытается всеми силами обратить их на свою сторону. Не то, чтобы существовала возможность, что казаки объединятся с эльфами Светлого Царства, но они вполне могли соблюдать "нейтралитет", а именно грабить и тех и других, как обычно поступали вольные.
   Когда Кэхр прибыл в залу ожидания, она была практически полностью заполнена. Несколько десятков послов желали лично встретиться с Освободителем, однако, едва полуорк назвался, его тут же пропустили в личный кабинет создателя новой империи.
   - Я ждал тебя, - приветливо обратился к Кэхру Освободитель. От того властного, холодного мужчины, что выступал вчера перед послами, не осталось и следа.
   - Приветствую, - ответил ему полуорк, немного смущенный радушным приемом.
   - Речь у нас пойдет не о том, что ты думаешь. Конечно, позже мы еще поговорим о Вольнице, и о том, на каких условиях я предлагаю казакам присоедниться к моей империи, но сейчас меня интересует вчерашний посланец Вираса. Ты ведь встречался с Хозяйкой великого леса?
   - Я был одним из рабов в Алгоре, она дала мне свободу.
   - Я понимаю, что ты видел немногое, но как бы ты оценил ее силы? Ведь она при тебе атаковала плантацию, на которой ты работал?
   Кэхр подивился тому, насколько осведомлен был Освободитель относительно его судьбы, и как мало знал о Дэй"е. И более всего полуорка поражало то, что его собеседник нисколько не боялся показывать свою неосведомленность. Пока бывший раб вел свой рассказ, Освободитель с интересом слушал, время от времени, прерываясь, для того, чтобы сделать очередную заметку в небольшой книжечке для записей. Едва полуорк закончил свою историю, Освободитель обратился к нему со следующим вопросом:
   - Ты слушал вчера мою речь, да и за время твоего пребывания здесь, ты весьма интересовался борьбой, которую я веду. Интересовался, как мне удалось изменить эти земли, и каким образом я планирую улучшить весь мир. Скажи мне, только честно, стал бы ты на мою сторону в этой борьбе?
   - Не знаю, - не стал врать Кэхр. - Я не люблю ненужной крови, а то, что ты собираешься сделать - приведет к множеству смертей. Возможно, благополучие последующих поколений с лихвой оплатит наши утраты, и потому я ответил тебе "не знаю", а не "нет". Я хочу своими глазами посмотреть, как воспримут тебя люди Голадирона и Алгора.
   - Орк, не любящий крови, - усмехнулся Освободитель, - орк не желающий мести. Орк, говорящий правду. Видать сама судьба послала мне в руки именно тебя: мне не нужны пешки и бездумные марионетки - мне нужны соратники. Мне нужны те, кто стал бы плечом к плечу в моей борьбе, и следовал за мной не из страха, собственной корысти, или движемый жаждой мести, а с желанием помочь гибнущим и страдающим в людских и гномьих государствах. Я ведь тоже не терплю ненужной крови, и именно потому затеял все это.
   Кэхр понимал, что сейчас этот человек говорил правду, более тому, ему нравилось и то, что он говорил, и как он говорил это. Полуорк чувствовал душевный порыв: поклясться ему в верности, пообещать отдать всю свою жизнь на дело, которое замышлял Освободитель, но что-то и удерживало его от этого. Нет, вовсе не страх останавлива Кэхра, просто он чувствовал, что знает не всю правду. Он понимал, что не только мудрое правление, а точнее самоуправление, которое ввел Освободитель, изменили Ничейные Земли. Чтобы за десять лет достигнуть такого процветания, требовалась либо очень сильная волшба, либо огромные деньги. Но ни слова не было сказано про это...
   - Когда ты поедешь в Восточную Вольницу, - продолжил Освободитель, - я дам тебе в спутники своего хорошего друга. Он поможет тебе разъяснить казакам, и цели, преследуемые мною, и роль, которую я отвел им в этой борьбе. Также, у тебя будет время подумать над моим предложением - стать одним из моих личных советников.
   Мне необходим человек знакомый с Алгорианским рабством и имеющий свои связи в Вольнице. И хотя, ты получишь достойную плату, если встанешь на мою сторону, я не хочу, чтобы твое решение основывалось на корысти. Ты должен верить в то, что ты делаешь.
   Если твой ответ будет положительным, мой слуга даст тебе твое первое задание. Поверь мне, у меня нет времени, чтобы ты мог осмотреться и подумать. Война уже на пороге, и людские государства, готовы к ней ничуть не меньше моего. Если я не начну действовать первым, они, опасаясь, что мятеж распространится на их территории, атакуют.
  
   На следующий день, после встречи с Освободителем, Кэхр приказал готовиться к отходу. Слугу Освободителя, который был должен поехать с полуорком, звали Иллин. Он принадлежал к многочисленному народу орков, которые жили в южных землях. Кэхр сразу отметил несвойственное его племени, обаяние, которым обладал Иллин. Орк был весьма красив, даже по человеческим меркам, и речь его отличалась складностью и простотой. Кэхр уже не сомневался, что с ними ехал, один из тех, кто собирал войска рабов и крестьян, убеждая их примкнуть к делу Освободителя.
   К полудню вольный отряд был готов. Они были первыми, кто покинул Цитадель, но и дело их было самое спешное. Им надо было как можно скорее попасть в Восточную Вольницу, чтобы те атаманы, которые желали присоединиться к Освободителю, могли уже сейчас собирать свои отряды. Полуорк хорошо помнил просьбу властелина Ничейных Земель: убедить Вольницу напасть на Светлое Царство. Но сколькие захотят попытать свое счастье в борьбе с эльфами? Сколькие захотят проверить, говорила ли правду Дэй"а, или же лукавила, если в во-втором случае они были обречены, а в первом, их ожидала полная неизвестность? Кэхр не сомневался, что знай казаки, о несметных сокровищах, хранимых в Светлом Царстве, они, не раздумывая, попытали бы свое счастье, но таких сведений ни у кого не было. За последние тысячи лет никто не пересекал границ эльфийского царства.
   Сам того не замечая, полуорк начал мыслить так, будто он уже боролся за победу Освободителя.
  
   Путь в Восточную Вольницу проходил без особых приключений. Возможно потому, что личный экскорт Иллина состоял из трех десятков первоклассных бойцов-южан, а возможно, потому что многое успело измениться за то время, что Кэхр провел в Цитадели Освободителя. Территории, принадлежащие молодой империи заметно выросли, все больше и больше деревень Ничейных Земель добровольно соглашались впустить к себе советников, посылаемых Освободителем, которые тут же, словно волшебством преобразовывали жизнь нищих крестьян. Прорывались каналы, строились дороги в столицу, на орошенных землях тут же засеивались поля, новыми, более плодоносными видами растений.
   Это происходило с невиданной скоростью. Кэхр мог лишь только дивиться, да выспрашивать у Иллина, какими секретами владеет Освободитель. На что орк, лишь улыбался: мол нет никаких секретов, только умелое и мудрое правление, да и то, скорее самоуправление, ведь жители "освобожденных" деревень, сами выбирали себе избранного, который просто прислушивался к советам подчиненных Освободителя.
  
   Наконец они прибыли в Восточную Вольницу. Свой отряд Кэхр отпустил по домам, а сам первым делом направился к Тругху. Ведь именно этот атаман почтил его своим доверием, и именно ему он должен был рассказать о исходе своего похода. Полуорк прямо сообщил своему былому вожаку, что информация, которой он располагает, требует, чтобы все атаманы Вольницы собрались для принятия решения. Увидев Иллина и экскорт южан, Тругх оценил серьезность вести, которую принес полуорк и сказал, что не позднее, чем послезавтра, все те, кто не учавствует сейчас в набегах, прибудут в его дом, чтобы выслушать историю Кэхра.
   Потом Тругх, как и обещал, отдал полуорку его долю. Бывший раб впервые в жизни видел такое богатство. Первым его желанием было вернуть сокровища, которые он не заработал, но потом Кэхр вспомнил о тяжелом пути в Цитадель Освободителя, а так же о своем долге перед учителем и, с трудом скрывая радость, поблагодарил щедрого атамана.
   Теперь, когда все дела на сегодня были завершены, полуорк отправился к Крину. На этот год учитель решил обойтись без приключений. Крин имел достаточно золота, чтобы никогда уже не беспокоиться насчет пропитания, и старый казак не видел смысла заниматься тем, что уже давно было не любо ему. Кэхр пригласил Иллина к своему учителю, зная, что тому будет интересно послушать о новой империи.
   Крин никак не высказал своих чувств, но полуорк заметил, что старый гоблин рад его приходу. Он тут же пригласил в дом всех троих путников: Лэх, Иллина и Кэхра, и второпях принялся накрывать на стол. Попытки полуорка рассчитаться со своим долгом тут же были раздраженно прерваны, так же, как впрочем, и попытки начать повествование об их приключениях.
   Пока гости с аппетитом ели, Крин рассказал, что Ерен очень обогатился и прославился после похода на Дорок"оли"хан, в котором он учавствовал. Из семидесяти казаков, вернулось лишь десятеро, но вернулись они с победой. Так же гоблин говорил о полном провале всех атаманов (кроме Тругха) которые испытывали свое счастье в Голадироне. Все войска королевства оказались мобилизованы, и казаков встретили готовые к битве рати. Крин не понимал, зачем король транжирит свою казну на поддержку такого войска, если нет никакой видимой опастности, едва ли, спасенные от набегов вольных, деревни стоили того.
   Когда учитель дошел до этого момента, Кэхр как раз закончил свою трапезу, и принялся за разъяснения. Иллин с радостью смотрел за полуорком. Восторг с которым он рассказывал об Освободителе уже не вызывал сомнений: Кэхр принял решение. Крин же слушал с интересом, но по его лицу невозможно было понять, какие он испытывает эмоции. Когда полуорк замолк, учитель вздохнул, затем взглядом указал на Иллина и спросил:
   - Этот тоже от него?
   - Да, этот доблестный воин помогал Освободителю в южных землях.
   Молчание вновь напряженно повисло в воздухе.
   - Что ты думаешь по этому поводу? - выразил, наконец, терзающую его мысль, Кэхр.
   - Не знаю, мальчик мой, не знаю, - вздохнул Крин, и взгляд полуорка наполнился разочарованием. Он-то ожидал, что учитель и сам загорится новой идеей, но глаза Крина не выражали ничего, кроме усталости. Больше старый казак не проронил ни слова.
  
   Кэхр был доволен. Большая часть атаманов согласились начать сбор казаков для пробных набегов на Светлое Царство. Решение их, во многом было продиктовано тем, что почти никто из них не заработал ни гроша в этом году, и более того, все успели окончательно убедиться, что Голадирон стал слишком крепким орешком для Вольницы.
   Кэхр понимал, что сейчас едва ли они смогут набрать и тысячу воинов, которые пожелали бы испытать Светлое Царство. Но если слова Хозяйки Вираса окажутся правдой, и лес и впрямь перестал помогать своим былым хозяевам - вскоре настоящее войско двинется на эльфийские земли. Полуорк понимал, что он сделал все, что мог, чтобы казаки выступили на стороне Освободителя.
   Теперь дело должен был завершить Иллин, который остался в Восточной Вольнице в роли посла. На Кэхре же лежала другая задача. Он, как и ожидал Иллин, согласился служить делу Освободителя и получил свое первое задание.
  
   Небольшой отряд, в двадцать человек, набранный из отличных воинов Вольницы, держал свой путь в Пустые Горы.
   Лэх и сокровища, Кэхр оставил у учителя, который пообещал быть как можно мягче с девочкой, хотя, обучать ее отказался наотрез: виданное ли дело, чтобы баба с мечом прыгала.
   Со значительной скоростью продвигаясь на юг, полуорк все же останавливался в некоторых деревнях, где с интересом слушал истории казаков. Голадирон и впрямь был в полной боевой готовности: вооружали даже простых крестьян. Люди роптали, им казалось, что король вновь затеял какую-то ненужную войну, ведь враг так и не появлялся. Какое войско собирает Голадирон, и как собирается поступить потом никто толком не знал.
   То, что творилось в Алгоре и вовсе оставалось загадкой. Вольные жители редко совершали набеги в те земли (этим занимались живущие в Пустых Горах гоблины), и потому доходившие через третьи руки слухи, казались совершеннейшей сказкой. Говаривали даже, будто люди уже объединились с эльфами, но до сих пор отступают, теряя город за городом.
   Кэхр охотно рассказывал им о своей собственной встрече с Дэй"ей и говорил, что атаманы собирают отряды для набега на Светлое Царство. Об Освободителе полуорк умалчивал, боясь, что не сможет правильно выразить идею.
  
   Вскоре отряд Кэхра достиг Пустых Гор. Вечерело. Набухшее, красное солнце было нанизано на один из голых пиков. Точно также как и в памятный день побега, полуорка не встретило ничего, кроме полумертвых кустарников, и серых камней.
   Кэхр, едва успел одернуть Вирга, когда буквально под ноги студиона выпрыгнул небольшой человечек. Рост его был настолько мал, что даже хоббит посчитал бы его за карлика. На округлой, шарообразной голове, покрытой черными, кудрявыми волосами, виднелись едва заметные рожки.
   - Стой, Кэхр, слуга Освободителя, - сказал человечек и вытянул перед собой руку. Этот жест, полный уверенности, будто именно он, забавный карлик, остановил студиона (который, к слову был способен в секунду проглотить вставшего у него на пути), заставил полуорка улыбнуться. Однако прошло мгновение, и улыбка стерлась с лица Кэхра, едва до него дошло, что именно сказал стоящий перед ним человечек.
   - Кто ты? - спросил его полуорк.
   - Анти, слуга Безмолвных, - ответил ему карлик с самоуверенностью, которая граничила с наглостью. И добавил, - если тебе это о чем-то говорит.
   - Нет. Я не знаю ни твоих хозяев, ни тебя, - Кэхра начали раздражать развязанные манеры этого человечика, - Но не сказал бы, что спешу узнать вас ближе. У тебя ко мне дело?
   - Ты весьма догадлив, полуорк, - с откровенной издевкой ответил Анти.
   - Так выкладывай же его скорее, пока твоя рогатая голова еще держится на плечах! - с рыком выдыхнул Кэхр.
   - Дело личное, я не могу высказывать его в присутствии твоих воинов...
   - Так что ты предлагаешь?
   - Я живу в пещере неподалеку, мы можем пройти туда.
   Если бы полуорк не был так всбешен поведением карлика, он наверняка, поостерегся следовать за этим странным существом, которое вполне могло привести его в засаду. Но Кэхр даже надеялся, что Анти обманет его, и тогда полуорк со спокойным сердцем, сможет снести голову заносчивому человечку. Хотя, не только гнев, но и любопытство заставило Кэхра слезть со своего студиона и направиться вслед за Анти.
   Едва полуорк переступил порог пещеры, как слуга Безмолвных обратился к нему, однако, не замедляя шага:
   - Знаешь ли ты, чем окончится война, которую затеял Освободитель?
   - Надеюсь, что нашей победой, - хмуро ответил Кэхр.
   - А знаешь ли ты истинные причины этой войны?
   - Ты привел меня сюда, чтобы задавать идиотские вопросы?! - вспылил полуорк, и остановился. Он с удивлением чувствовал, что та апатия, которую вызывает у него карлик, совсем не свойственна его характеру. Ведь по сути Анти не сделал ему ничего плохого, а Кэхр уже готов расчленить его.
   - Война эта, в любом случае: победите вы или нет, закончится потоками крови! Это и есть ее основное назначение. Ты же понимаешь, что кто-то покровительствует Освободителю. Твой господин - не более, чем игрушка в чужих руках!
   - Он не господин мне, а я - не его слуга! - в ярости ответил Кэхр, будто бы прослушав все остальные слова карлика.
   - Не в этом дело! Все идеи, которые ты слышал от Освободителя - это только повод для кровопролития. Оно так необходимо тому, кто пытается пройти через Пустоту, ему необходима смерть. Неужели ты действительно хочешь воевать, не понимая, какие силы поддерживают тебя, и каковы их истинные цели?!
   - То, что сказал мне Освободитель достойно того, чтобы за это биться, и мне кажется, что его покровители не могут преследовать цели, худшие, чем у их слуги.
   - Что ж, ты сам решил свою судьбу, - угрожающе молвил карлик.
   Но едва полуорк ухватился за свой меч, как тот пропал. Пещера пустовала. Кэхр обшарил каждый ее уголок (благо, она оказалась совсем неглубокой), но не смог разглядеть ни следа подтверждающего, что здесь кто-то жил, или же находился.
   С дурными предчувствиями и сонмищем вопросов полуорк вышел наружу. Сомнения терзали Кэхра, и он ничего не мог с ними поделать, ведь он и сам не раз задумывался над многим из того, что сообщил ему Анти.
   Но более всего полуорка заботили Безмолвные. Что это за новая сила, вмешивающаяся в план Освободителя? Кажется, будто тот и не подозревал о новом неизвестном враге, а значит, предупредить его надо было как можно скорее. Но если это властители какой-то империи, то где она находится? Кэхр знал, что ни на юге, ни в его родных землях нет такого государства.
   Допустим, что Безмолвные - члены какой-то гильдии или же жрецы какого-нибудь бога. Тогда можно понять, почему он никогда не слышал о них, таких гильдий и храмов были сотни, и полуорк никогда не интересовался ими. Но тогда как они могут угрожать армии, насчитывающей несколько десятков тысяч солдат? Только если они являются сильными магами, отвечал сам себе Кэхр. Тут размышления полуорка зашли в тупик, так как он абсолютно ничего не смыслил в колдовстве.
   Мысли полуорка блуждали до самой темноты, но так и не объединились в какую-либо внятную идею. Из задумчивого состояния его вывел голос соратника:
   - Атаман, смотрите, - Кэхр вздрогнул от непривычного обращения. Но так как он стал вожаком крупного отряда, никто бы и не подумал называть его по-другому.
   Прямо на их пути стояла ухоженная деревянная хата.
   - Пойди, выясни, что там, - приказал полуорк одному из своих подчиненных.
   Вернувшийся назад гоблин, своим видом высказывал сильнейшее удивление:
   - Человек, почти старик. Приглашает в гости...
   - Кого? - спросил не менее пораженный Кэхр: человек во владениях злых пещерных гоблинов и впрямь дело невиданное.
   - Того, кто захочет. Накормить обещает, постель постелить, но говорит, что места более чем на пятерых не хватит: изба мала. - Действительно в придорожный домик, едва ли могло поместиться более пяти человек.
   Солнце уже опустилось за пики гор, и полуорк как раз собирался объявить привал. Конечно, стоило проявить осторожность и отказать странному человеку, но любопытство оказалось сильнее.
   - Разбейте лагерь неподалеку, - отдал приказание Кэхр, - Идрик, Крунг, Викр, Трох - пойдете со мной.
   Полуорк сознательно выбрал лучших бойцов. Пока они приближались к домику, чувство опастности нарастало все с большей силой. Возможно оттого, что Кэхр помнил Анти и его угрозы.
   Открывший им двери пожилой мужчина, судя по его виду, не таил в себе никакой опастности. Он был невысок, коренаст и обладал внушительным пивным животиком. Глаза его светились от радости, будто прибывшие были его лучшими друзьями:
   - Как я рад вас видеть! - в доказательство своих чувств воскликнул он.
   - Кому мы обязаны гостеприимством? - вежливо спросил Кэхр, немного успокоившись: человек и впрямь не был похож на злодея.
   - Анти, - улыбаясь, ответил хозяин дома.
   - Что за фокусы! - вскрикнул полуорк и выхватил свой меч; то же самое проделали и другие.
   - Стойте, подождите, - испуганно вскричал мужчина, страх его был совершенно неподдельным, что и сдержало Кэхра от удара.
   - Отвечай, зачем ты поменял свой вид?
   - О чем вы, я ничего не понимаю, - залепетал хозяин.
   - Где твои рожки, с чего ты это вырос в пять раз! - вновь чувствуя наростающее раздражение, сказал полуорк.
   - Не понимаю... - вновь жалобно молвил человек. Глаза его блестели от влаги, и казалось, он вот-вот расплачется. Потом, вдруг, какая-то мысль посетила его, - а, вы говорите о том... с маленькими рожками... он ушел вчера... был здесь... - как можно быстрее и оттого сбивчиво выговорил Анти.
   - Да чтоб я стал блюдом на столе горного тролля, - выругался Кэхр, прибавив к этому еще пару фраз, которые не совсем уместны в этом в высшей степени приличном повествовании. Было очевидно, что тот Анти, что встретился у него на пути - вовсе не тот, что стоит перед ним сейчас, просто хитрый слуга Безмолвных, не хотел называть своего истинного имени и сказал первое, что пришло в голову, а именно - имя человека, у которого он провел предыдущую ночь.
   Едва полуорк спрятал меч, как радушный хозяин вновь принял хлебосольный радостный вид. Он наотрез отказался слушать извинения Кэхра, философски заметив, что любой может ошибаться, и главное, что никто не пострадал. Полуорку на секунду показалось, что хозяин подчеркнул слово никто, но он не стал акцентировать на этом свое внимание, так как чувствовал вину из-за совершенной ошибки.
   Казаки и сами не заметили, как были усажены за стол, на котором, будто по волшебству появилось шесть кружек, боченок отличного хоббитского пива, а также хорошо прожаренная курица.
   - Ешьте, дорогие гости, потом еще будет, - сказал хозяин, а сам уселся за деревянный табурет и до краев наполнил свою кружку.
   Несмотря на явную разницу в возрасте и характере, Анти и казаки нашли, о чем говорить. Конечно, это целиком было заслугой первого. Человек знал все дела Вольницы, да и вообще всей северной части материка. Он в подробностях рассказывал о том, что происходит в Алгоре и Голадироне, будто сам был там недавно. На вопрос, откуда такие познания, Анти лишь уклончиво ответил, что, де, много кто по Пустым Горам ходит. Больше этим не интересовались, да и с чего, ведь хозяин хаты знал так много более интересных вещей.
   Обстановка в Алгоре накалилась до предела; старый лес ополоумел от переполняющей его злобной силы. Почти каждую ночь, не менее одной деревни, исчезало под стопами энтов во время того, что алгорианцы называли "древесные марши". Стометровые исполины-деревья затаптывали человеческое поселение, наступая почти мгновенно, так, что люди не успевали даже подняться со своих кроватей, прежде чем дома оказывались смяты; и на месте деревушки, как ни в чем не бывало, появлялся древний лес.
   Невиданные прежде болезни, тоже, как подозревали люди, произошедшие от леса, мучали несчастных. Едва жители Алгора оправлялись от одного мора, как на них нападал другой. Смерть не щадила ни домашний скот, ни человеческие посевы. Даже если Алгор и смог бы спалить зловредный лес, едва ли люди переживут зиму.
   Общую картину человеческих страданий дополняли твари, ползущие из леса. Никто, даже барды из самых далеких земель, не рассказывали о подобных созданиях. И передвигающиеся на двух ножках-тростинках зубастые пасти, с глазом внутри; и текучие твари, способные принимать любую форму, и становящиеся смертоносной кислотой, едва их тела касались людей; и многие, многие другие, от описаний которых бледнели даже зеленокожие гоблины.
   Сомнение вновь закралось в душу Кэхра. Как Освободитель может иметь такого страшного союзника, причиняющего столько зла людям? Как союз с Дэй"ей не противоречит его словам, о том, что все его дела - для блага разумных жителей этого мира? Как он сам не опасается, что, прикончив Алгор и Светлое Царство, хозяйка Вираса примется за его империю?
   А Анти продолжал говорить. Его слушали с интересом, чуть не раскрыв рты. Ужасы Алгора казались не столь страшными в устах добродушного простолюдина. Они обращались в нечто далекое, не касающееся их, словно захватывающее повествование барда. Но, странное дело, постепенно слова мужчины стали сливаться; казаки уже потеряли нить рассказа, и просто вслушивались в голос, смотрели на доброе, бородатое лицо. Человек внушал чувство безопастности и покоя... покоя и безопастности. Голос Анти звучал певуче, хотя он продолжал просто говорить, пристально глядя на Кэхра; полуорк и сам не заметил, когда хозяин избы нараспев начал читать стишок:
  Здесь тоска... Пустые Горы -
  Только камни перед взором;
  Скучно в хате одному,
  Гостю рад я своему.
  Исходил он много стран,
  Голосом моим он пьян.
  Слышит ложь и верит ей,
  Чувствуя тепло речей,
  Не боится уж меня,
  Чувствуя тепло огня.
  Он вошел и не уйдет,
  Сном навеки он уснет.
  Буду пить его тепло,
  Как еще сломить мне зло?
   Сквозь дремоту полуорк чувствовал угрожающую ему опасность. Он понимал, что ему необходимо проснуться, но в то же время, кто-то внутри него, будто твердил: спи, будь спокоен, ты в безопасности. С трудом приподняв отяжелевшие веки, Кэхр увидел что Анти ловко спрыгнул со стула, и медленно, не прекращая своей песни направился к деревянному шкафу, стоящему в углу. С каждым шагом его пивной животик значительно уменьшался, да сам он укорачивался почти в два раза; к тому моменту, когда радушный хозяин достиг противоположного конца комнаты, он уже ничем не отличался от встретившегося ему на пути карлика. Эта новость словно сверло проникла сквозь мягкую оболочку, которая сдерживала мысли Кэхра; полуорк со злобой попытался скинуть напавшее на него бессилие. Но, будто почувствовав это, карлик запел вкладывая еще большую силу в заклятие:
  Спи, мой друг, ведь здесь никто,
  Не причинит вреда,
  К Безмолвным магам ты уйдешь,
  На долгие года.
  Покой и холод навсегда
  Останутся с тобой.
  Глаза закрой - ты проиграл,
  Последний этот бой.
   Уже угасающим взором, Кэхр успел заметить, как Анти достал из шкафа маленький меч, не более чем кинжал по меркам полуорка. Слова уже совсем не долетели до слуха казака, через пелену окружившего его тумана. Но в них уже слышалась ничем не замаскированная угроза. Где-то вдалеке Кэхр почувствовал легкое дуновение от взмаха клинка.
   - Атаман, сколько дозорных выставлять, - совершенно отчетливо донеслось до Кэхра. Наложенные Анти чары, оказались вовсе не так сильны и развеялись при неожиданном появлении одного из оставшихся на улице казаков.
   - Что здесь происходит? - удивленно проговорил он. Но не успел он дойти до слова "здесь", как Кэхр уже раскрыл глаза и умело увернулся из-под занесенного над ним оружия. Еще мгновение - и меч, с которым полуорк не расставался даже во время трапезы, оказался в его крепких руках. Казалось, ничто не могло спасти Анти от гибели: наложить новое заклятие он просто не успел бы, и Кэхр просто смял бы его, и его карликовый меч. Но, тем не менее, человечек отважно подставил свое оружие, стараясь блокировать удар.
   Тяжелый меч полуорка упал на клинок карлика и... отскочил! Кэхр замахнулся вторично, но Анти не дал ему завершить свой удар. Ловко отпрыгнув куда-то под стол, коротышка содрал со своей груди деревяную ладонку и едва он прошептал какие-то слова (кстати, опять рифмованные), как все исчезло.
   Конечно, исчезло не совсем все. Остался Кэхр, пятеро ошарашенных казаков за столом, едва успевших прийти в себя, и молодой воин, который только что спас жизнь своему атаману. Но ни избы, ни ее хозяина здесь не было. Вновь только голые скалы Пустых Гор окружали путников.
  
   Весь следующий день пути полуорк осторожно озирался по сторонам, опасаясь новых пакостей от слуги Безмолвных; но ничего не нарушало скучного пейзажа Пустых Гор. Тихо прошла и ночевка; лишь где-то вдали рычали горные гиганты, да выли волколаки.
   Где-то к полудню Кэхр увидел перед собой гоблинскую деревеньку. Из-за множества пещер скала была похожа на соты. Каждый "домик" закрывала массивная деревянная дверь, собственно говоря, только по ней полуорк и мог понять, насколько умелый и богатый хозяин обитал в той или иной пещере. Некоторые двери едва держались на своих петлях, грозя с грохотом покатиться вниз по крутой каменной лестнице; некоторые же, напротив, блистали позолотой и серебром. Конечно, едва ли дорогая обивка могла долго продержаться в этих краях, где в междуусобных сварах гибло немногим меньше гоблинов, чем в битвах с людьми.
   Полуорку не надо было кричать, чтобы их присутствие заметили. Не прошло и нескольких минут, как из каждой пещеры вышло от одного до трех воинов, в полном вооружении. Его отряд в двадцать голов имел явное преимущество и в умении и в оружии над теми, кто встречал их, но Кэхр понимал: если бы вдруг, ему внезапно пришло в голову взять штурмом эту деревню, то он положил бы на это всех своих воинов. Архитектура, которой придерживались гоблины, делала даже самые мелкие их селения, практически неприступными бастионами.
   - Че тебе надо, орк, - обратился к нему один из гоблинов, признав в нем вожака.
   - У меня послание ко всему вашему народу! - крикнул Кэхр.
   - Хой. Хоть и посол, а мечи, чуть не в клыках несешь, - с усмешкой отметил гоблин.
   - Опасно нынче.
   - Ща буду внизу, покумекаем об опасностях.
   Пока гоблин подходил ближе, Кэхру все более становились знакомы его черты.
   - Хой-йо! Приветствую тебя полуорк! - воскликнул Йогин, - славно, славно. Давно хотел повидаться, да кое-что подарить тебе. Эй! - крикнул он в сторону своей пещеры, - кинь-ка мне кинжал... сама, знаешь какой, - и тут же обратил свое лицо к Кэхру, - в пещеру мурзона-то, зря тогда не пошли. Сокровища-та, там и впрямь были.
   Тут из-за прочной, обшитой серебром двери Йогина выглянула пожилая гоблиниха, в руке у нее что-то блестело. Кинжал полетел в сторону полуорка и не успел тот даже заметить этого, как он воткнулся прямо у ног Вирга. Кэхр только подивился силе и меткости, которой обладала жена Йогина, сам он едва ли был способен метнуть кинжал на такое расстояние, и уж тем более, так метко.
   Вирг, будто поняв, что оружие предназначается его хозяину, опустил длинную шею и забами подал Кэхру кинжал.
   Полуорк даже удивился тому, какой ценный подарок дал ему Йогин - на его ладони блестел мифрил. Но гоблин и не думал о благодарности:
   - Как вы этих чудищ приручаете?! - покосился он на студиона.
   - Спасибо за дар твой. Жаль, что у меня нет ничего с собой, кроме хороших новостей.
   - Каких это? - недоверчиво спросил Йогин, он понял, что полуорк торопится перейти к серьезным делам и в нем вновь заговорил вожак племени.
   - Недолго осталось стоять людским империям. Недолго им угонять нас в рабство и выжимать нас на неплодородные, безжизненные земли...
   Кэхр лишь вкрадце поведал о том, зачем прибыл, и вскоре Йогин предложил ему и его отряду кров и еду: его очень заинтересовало то, с чем прибыл посол.
   Рассказ полуорка длился до поздней ночи. Йогин с интересом слушал о жизни в Ничейных Землях, о том, что говорил Освободитель, но особенно его увлекало произошедшее в южных землях. Вооружавшийся против неизвестного врага Голадирон и беспрерывно воюющий с собственным лесом Алгор, давно не давали покоя гоблину. Он видел в этом шанс возвыситься для всей гоблинской расы, но не понимал, как использовать его. Теперь же, все фрагменты слились в единую картину. Конечно, это было батальное полотно, но когда гоблины боялись войны?
   Йогин тоже кое-что рассказал Кэхру. Он сказал, что жители Пустых Гор сейчас особенно озлобленны бесприбыльным летом и предчувствием смертоносного зимнего голода. Это значит, что на войну пойдут многие, если не все. Вопрос заключался в том, куда удастся направить практически пятитысячную гоблинскую армию. Йогин знал, что с его мнением будут считаться, но полностью управляеть решением гоблинских вождей он не сможет.
  
   Переговоры с Йогином воодушевили Кэхра. Полуорк понял, что дело Освободителя вовсе не так безнадежно, несмотря на масштабы затеваемого.
   Гоблины, конечно пойдут на Голадирон, но они и потребуют награды за свое участие. Сумеет ли Освободитель сделать так, что простые люди не воспримут его как захватчика, когда гоблины начнуть грабить города их империи?
  
   Но полуорк понимал, что это не его заботы. Сейчас его дорога лежала на запад, к границе с Ничейными Землями, туда, где брала свое начало Черная Река.
   Хотя, именно об этом он и не хотел думать. Именно эти мысли и изгонял из своей головы, наравне с темными предчувствиями и угрозами Анти. Ведь Кэхр понимал, что идет к Черной Реке за помощью. Он идет за помощью к проклятому месту, поддерживаемому настолько ужасными силами, что даже имя их никому не ведомо. Значит и впрямь что-то нечисто с Освободителем и чудесным процветанием Ничейных Земель.
   Но ведь глупо же отвергать идею, даже не зная, к чьей именно помощи прибегает Освободитель? Возможно же такое, что не зло Черной Реки присылает свои дары новой империи?
   Несмотря на этот внутренний спор, отряд полуорка медленно приближался к Проклятой Скале. Именно из-под нее, согласно легендам, когда-то вытекала черная, смолянистая жидкость, порождающая существ наводящих ужас на всю округу. И до сих всем известна четверка героев, которые спасли эти земли от напасти: Айслендил, Айлендол, Громмор и Книвор. Два эльфа, гном и гнолл. Не случилось бы так, что полуорк Кэхр станет пятым, злым героем, который вновь разбудит зло.
   Но можно ли делать дело с такими мыслями? Нет, уж лучше сейчас забыть про все, а уже при следующей встречи с Освободителем или кем-то из его приближенных самому все выяснить. Нельзя верить, что такой человек может помогать злу.
  
   На следующий день они достигли Проклятой Скалы.
   Где-то недалеко отсюда полуорк бился с мурзоном. И потерял практически всех своих "воинов". Теперь же, настоящие воины, скрывали свой страх, но неприязненно оглядывались, видно вот-вот, ожидая, что какая-то тварь вылезет из иссушенной реки и бросится в атаку.
   Лагерь расставили по всем законам боевого времени. Будто и впрямь готовились к долгой осаде. Кэхр понимал, что опасности им ждать нечего, ведь по Черной Реке идут союзники, но все же приказал выставить часовы, чтобы успокоить и без того беспокойных казаков.
  
   Дни тянулись медленно. Полуорку не нравилась эта неопределенность, но деваться было некуда, приказ был: ждать хоть месяц. И он ждал. Воины занимали себя боями и тренировками: ведь если так часто отдыхать, можно и вовсе забыть, как меч в руках держать. Да и не только меч, каждый из казаков пользовался своим оружием, кому что больше по душе. От шипастой, тяжелой палицы, до короткой изогнутой сабли - всё могли изготовить мастера Восточной Вольницы.
   Для дополнительного интереса казаки то и дело устраивали соревнования, или показные бои, где воины делились опытом, и показывали новые, недавно придуманные приемы.
  
   Когда на крутой берег Черной Реки стали появляться небольшие серокожие существа, в них чуть было не полетели стрелы. Будто бы забыли казаки, что здесь делали, да кого ждали. Но Кэхр вовремя одернул своих воинов и шагнул вперед, чтобы получше разглядеть кто же привез драгоценную ношу.
   Твари Черной Реки и впрямь не внушали добрых чувств. Они отдаленно напоминали гигантских пауков, но лапы их были заметно толще и мускулистей, хотя едва ли уступали в цепкости. Туловище, с бугристой сухой кожей, тем не менее, казалось непропорционально большим, в первую очередь из-за своей плоской формы. Но именно это позволяло существам нести груз на своей спине, никак не привязывая его к своему телу. Как держались огромные мешки, что несли Кэхру эти твари, в то время как они поднимались по склону, оставалось загадкой.
   Полуорк сразу понял, что никакой силы носильщики собой не представляли, а значит где-то должел был быть и экскорт. И тут же, в подтверждение своей догадки он увидел пять больших черных птиц. Кэхр подумал, что не хотел бы оказаться тем, кто встанет у них на пути. Красные глаза горели злобой. Тело их казалось было составлено из непроницаемого тумана, и, тем не менее, что-то подсказывало полуорку, что если их зубы коснутся его плоти, то последствия будут почище тех, что мог бы вызвать простой туман.
   Казаки были настолько увлечены появлением черных птиц, что совсем не следили за тем, что делается вокруг. А зря. Загадочные существа подошли совсем близко, когда в спины орков и гоблинов полетели стрелы.
  
  Дети Ролла
   i
   Светлое Царство
   Вопреки ожиданиям человека, эльф не держал на него зла за драку перед дворцом. Видимо стражник понял, что и сам был неправ. Отряд их насчитывал десять эльфов, и ученик Хейнолея был единственным человеком среди них.
   Зачем его взяли в отряд, Квилен не понимал, однако ему пообещали плату за его помощь, а так же Аллмани долго рассказывал об опасности нависшей над всем миром. И хотя, воин, мало что понял из этого, особенного выбора у него не было. На родине его ждала казнь; среди повстанцев тоже не следовало искать покоя, ведь он так и не выполнил возложенную на него миссию, да к тому же потерял Лину.
   Эльфы держали свой путь к истокам Черной Реки. Квилен, живущий далеко от этих мест, практически никогда не слышал о ней, но само название, да и полная мистики, речь Аллмани, давали ему понять, что дело это действительно серьезное. Что еще больше удивляло человека: зачем эльфам брать на ответственную миссию постороннего? Того, кто даже не знает их языка?
  
   Первая атака застала человека врасплох. Из кустов выпрыгнул мохнатый зверь. Сперва, Квилен принял его за медведя, но когда тот поднялся на задние лапы, человек смог разглядеть, что у противника было пять лап, три из которых больше походили на руки. Зверь завертелся волчком, раскинув свои передние лапы, стараясь сбить широкими когтистыми ладонями своих врагов. Но эльфы не растерялись; они вмиг рассеялись среди деревьев, и чудовищное порождение леса, вынуждено было прибегнуть к другой тактике.
   Поняв, что Квилен является самой легкой мишенью, зверь прыгнул на замешкавшегося человека. Тот только и успел, достать свой меч, и вяло отмахнулся, когда мохнатая лапа потянулась к его груди. Железо звякнуло и отскочило от конечности зверя. Только в самый последний момент воин Хейнолея юркнул под ноги нападающего и откатился в сторону.
   Тем временем в мохнатую тварь полетели стрелы. Они тоже отскакивали от тела, с металлическим звоном, но эльфы не зря славились своей меткостью: около десятка стальных наконечников впилось в каждый глаз чудовища. Зверь взвыл, протянув две лапы к глазницам, словно пытаясь вытянуть ослепившие его стрелы, но потом дико заревел и бросился наугад. Сомнений быть не могло: тварь была жива, и более того, прекрасно ориентировалась и без глаз. Квилен увернулся от выброшенной на него лапы, но попал под другую. Длинный коготь вошел под ребро воина, и его отшвырнуло к широкому дубу. Ударившись о ствол дерева, человек все еще пребывал в сознании, и даже тщетно пытался подняться на отказавшие ему ноги.
   Но эльфы оказались намного проворнее Квилена. Зверь безуспешно метался, пытаясь задеть хоть одного из них. Отсутствие зрения, все-таки вредило ему, и его атаки всегда запаздывали на несколько долей секунды, что, впрочем, вполне хватало для того, чтобы перворожденные продолжали бой без ранений. Следующий залп стрел пришелся прямо в ушные раковины зверя. Человек только успел понять замысел, который эльфы так успешно приводили в исполнение, и через мгновение зверь оказался совершенно отрезан от реального мира. Тело его по-прежнему оставалось невредимым, но он не знал куда направлять свою силу.
   Однако тварь не выражала своих чувств. Следуя непонятному инстинкту, нападавший побежал куда-то на восток, снося на своем пути подвернувшиеся деревца.
  
   - Ты в порядке? - обратился к Квилену предводитель отряда.
   - Да, - твердо ответил человек, хотя ноги отказывались перенимать твердость его голоса.
   Тут эльф вытащил из-за пазухи пучок каких-то растений, и, помахивая им, обвел тело Квилена. Воин тут же почувствовал легкость, и поднялся, стараясь не показывать виду, что тело все еще не очень подчиняется ему.
   - Ну и твари у вас по лесу шастают. Извести не можете? - немного грубовато сказал человек, и эльф поморщился от фамильярности, к которой он до сих пор не мог привыкнуть. Однако отвечать Квилену он стал в том же тоне, в котором тот заговорил с ним:
   - Времена такие, - вздохнул остроухий, - разве случилось бы такое, да, даже и год назад. Да и начинается все только. Говорят, на западе орды новые собираются...
   - Какие орды?
   - Орки, гоблины, да люди-южане, хотят Голадирон да Светлое Царство поработить. Император у них какой-то нашелся... - тяжело проговорил эльф, - для того и идем к Черной Реке, узнать, откуда подмога тому императору подходит...
   - Подмога? Неужто люди, пусть даже и южане, с нежитью плечом к плечу воевать станут?
   - Да не воины из реки идут. Деньги, да магия разная. Не разберешь сразу.
  
   ii
   Хижина Созерцателя.
   Лина с трудом пошевелила рукой. Сознание нехотя возвращалось к девушке, по мере того, как чародейство, наложенное Созерцателем, отпускало ее. Старик сидел в углу комнаты, наблюдая за приведенной вором девушкой. Сколько лет он ждал этого момента! Он вглядывался в лицо, рассматривал тело той, которой суждено было остаться здесь на долгие века, а быть может, кто знает, и тысячелетия. Как сладко было сознавать, что совсем скоро, всего через несколько десятков лет, он вновь обретет свободу.
   Но колдун переоценил свои возможности, неожиданно, казавшаяся обессиленной девушка, подпрыгнула, и в считанные секунды оказалась у печи. В ее руке появилась кочерга, свирепо направленная на Созерцателя.
   - Ловко ты, - усмехнулся тот, в его улыбке не было и тени страха, - неужели боишься, что не см-можешь голыми руками справиться со стариком.
   - Тебе не запугать меня колдун!
   - А я разве пытаюсь? - искренне удивился хозяин хижины.
   - Что тебе надо от меня?
   - Совсем-м немногое. Я хочу, чтобы ты посмотрела вот на это... - старик протягивал девушке зеркальце.
   - Что это? - отшатнулась она.
   - Что бы это ни было, оно тебя не укусит, - засмеялся Созерцатель, увидев страх Лины.
   Та долго смотрела на серебряную поверхность и пртянутую руку старца, потом, все же нерешительно взяла странную вещь.
   Но, вопреки ожиданию, Лина не увидела в нем своего отражения. Она увидела родную комнату, там, за Великим Хребтом, на самом берегу моря. Там ничего не изменилось, все так же лежали оставленные ей вещи, будто только вчера вышла она в путь. Тут девушке стало интересно: а что же происходит на повстанческой базе, где она провела большую часть своей жизни. Как оказалось, и там все текло по-старому.
   Перед ней предстал главный холл, где, как правило, собирались живущие в пещерах люди, чтобы выпить пива и поболтать. Обсуждали как раз ее поход. Дуралей Ирглин все твердил, что послы струсили идти в Рокх-Дару и отсиживаются где-то среди Холмогорских хоббитов. А, что скорее всего, и вовсе струсили идти через Великий Хребет и живут где-то на берегу. Диринг, хороший друг Лины, сам желавший идти с ней в столицу Дорок"оли"хана, но вынужденный подчиниться воле царя, угрюмо молчал, понимая, что отсутствие послов, является самым понятным из тех ответов, который могли бы послать гномы.
   "Но странно, почему медлит гномья армия", - внезапно подумалось Лине. И зеркло тут же перенесло ее из скромной обители повстанцев в самое сердце империи маленького народца. Гномья армия не медлила, перед ней явились тысячи вооруженных панцирников, готовящихся к бою. Они выполняли команды, тренировали скорость и четкость их выполнения, хотя на взгляд девушки все и так было доведено до совершенства. Зеркало, казалось, само понимало все, что интересно Лине, и показывало ей сцену, то удаляясь под самые могучие своды служившие небом подземному городу, то приближаясь так близко, что можно было разглядеть присохшие крошки на бороде гномьего главнокомандующего.
   - Неужели все это войско они готовят, чтобы сокрушить маленький человеческий поселок! - не удержавшись, воскликнула Лина.
   - Нет, конечно, - улыбнулся Созерцатель, - скорее, им-менно поэтому, м-маленький человеческий поселок сможет некоторое время оставаться в покое. У гном-мов и без того слишком м-много других дел.
   - Каких? - не сдержала свое любопытство Лина.
   - Чтобы узнать это, надо очень многое ум-меть. Зеркальце, что ты видела - так, пустяк. Такое см-может сотворить, даже какой-нибудь маг из Серого Бастиона.
   - А разве ты не маг?
   - Я - Созерцатель. Я знаю несравненно больше, чем любой маг, но и в гораздо большей степени ответственен за каждое свое действие. Я могу читать мысли и чувства, видеть множество миров и знать, что творит каждая мошка, бывать в прошлом и заново просматривать создание мира, как увлекательный спектакль, - Созерцатель настолько увлекся своей речью, что у него даже пропал его заикающийся акцент.
   - А будущее? Ты можешь видеть будущее?
   - Нет, этого не дано мне.
   - А зачем ты привел меня сюда? Тебе что, нужна служанка? - обиженно воскликнула Лина.
   - Мне нужна ученица... - ответил ей старик, - в моем возрасте уже подумываешь о покое, но то, что я делаю - тяжелая и ответственная работа. Я не могу просто уйти, пусть даже те, кто задал мне ее, сами давно уже покинули эти миры.
   - А почему я? Ведь теперь мне совершенно ясно, что эльф с самого начала вел меня именно к тебе!
   - Ты - избранная. В мире есть очень мало потомков Ролла, древней расы, возможно древнейшей из всех существующих. Той, по чьему образу создавались эльфы, люди, гномы и орки. И в тебе есть капля этой крови, капля крови благодаря которой, ты можешь выучиться тому, что твои предки могли делать с самой колыбели.
   - А если я откажусь от ученичества? - с вызовом спросила Лина.
   - И что потом? Ты отправишься обратно к базе повстанцев, главная забота которых уже давно не свержении власти, а выживание? Будешь продолжать свои безуспешные попытки одолеть те затертые страницы, вырванные из старых магических книг? Смиренно проводя время в ожидании того момнта, когда же вы вконец осточертеете магам, которые правят Островной Империей, или подгорному трону. Что же, если ты желаешь себе этой судьбы, едва ли я буду тебе препятствовать!
   - Но я не могу предать людей, которые вырастили меня! Не могу предать Царя! - с излишней патетикой воскликнула Лина.
   - Царя, который не моргнув глазом послал тебя на смерть? - парировал Созерцатель, - Рано или поздно нам приходиться делать сделки со своею совестью, но поверь мне, "предательство" царя, будет самой легкой в твоей жизни. Кроме того, неужели ты думаешь, что никак не сможешь помочь своим людям, получив от меня столь ценное умение?
   - Ты дашь мне время подумать?
   - Хоть сотню лет... - скривил губы Созерцатель.
  
   iii
   Граница Светлого Царства и Пустых Гор.
   - Они кого-то ждут, - полушепотом говорил вернувшийся с разведки эльф, - там двадать вольных.
   - Неужто уже и казаки стали на его сторону, - не удержал возглас Оллир, предводитель отряда.
   - Видимо да, но неужели ты ожидал чего-то другого?
   - Просто не думал, что все произойдет так быстро.
   - Будь готов к бою в любой момент, - обратился Оллир к Квилену, единственному, кто не понял этого диалога, так как он происходил на эльфийском.
  
   Человеку было скучно. На разведку его не посылали, так как его без проблем бы заметили даже орочьи дозорные; поэтому воину приходилось весь день неподвижно лежать, стараясь не создавать никакого шума. Даже когда он менял свою позицию и перекатывался по шелковистой траве, Оллир бросал на него мрачный взгляд.
   Даже начинать разговор о том, чтобы развести костер и раздобыть мяса, было бесполезно. Приходилось довольствоваться орехами и ягодами, которые эльфы добывали невесть где. Но Квилен не роптал, и не только потому, что привычная ему еда не могла даже сравниться с пищей эльфов, а потому, что понимал: происходящее слишком важно, для того чтобы заботиться об уюте.
  
   Легкий толчок в бок вывел воина из полудремотного состояния, в котором он пребывал несколько последних дней. Квилен все тут же понял: надо приготовиться к бою. Подражая эльфийской бесшумной ходьбе, воин следовал за перворожденными, которые неприязненно морщились, каждый раз, когда под его ногами хрустел очередной сучок.
   Но это не повредило отряду. Вольные были настолько увлечены прибытием посыльных из Черной Реки, что даже не заметили, как позади них появились эльфы. Оллир поднял руку, и едва она двинулась вниз, девять стрел полетели в спины казаков. В отличие от людей и вольных эльфы не признавали правил боя, по которым стрелять в спину считалось бесчестным.
   Пятеро казаков пали с перебитыми шейными позвонками; того, кого эльфы приняли за предводителя отряда, спасла только прочность его брони. По стреле получили и прибывшие из Черной Реки, но они не казались ранеными. До плоских тварей, на которых стояли сундуки, стрелы не долетели: сгорели в воздухе. А через двух огромных птиц стрелы просто пролетели, не задев их.
   Квилен узнал этих посланцев Черной Реки, он уже встречался с ними, когда бежал с родного острова. Потом уже воин догадался, что вероятно, "проклятие Тха" имело очень отдаленное отношение к старому морскому демону. Ночные птицы не просто появлялись над морем, а потом исчезали где-то на материке, они летели к Черной Реке...
   Но сейчас Квилен не думал об этом.
   - Их так не возьмешь, - крикнул он, и все сразу поняли, что ком идет речь, - нужно зачарованное оружие.
   - Среди нас нет магов... мы не ожидали... - наспех выдохнул Оллир.
   Его ответ ошеломил Квилена. Он даже не мог себе представить, что не все эльфы владели тайной магией и заколдованным оружием. Что им оставалось делать теперь? Убежать от ночных птиц в этот раз не удастся, потому что в отличие от той встречи, на море, на сей раз они заинтересованы в том, чтобы прикончить вставших на их пути. Но если никакое оружие не способно навредить им, что толку попусту биться?
   И только тут человек вспомнил о клинке Джеллиона. Ведь эльф так и не потребовал свое оружие обратно, да и сам Квилен подумал об этом только сейчас. Никак не комментируя своих действий, воин бросился к своим вещам. Рюкзак его был не так уж далеко, но навряд ли эльфы верно истолковали его намерения. Хотя, какое это имело значение? Квилен второпях вытряхнул все вещи, и к своей радости обнаружил на самом дне короткий клинок, упрятанный туда Бруком.
   Эльфы еще не успели удивиться трусости человека, когда воин вернулся назад, держа в обеих руках по мечу.
   Положение перворожденных было нелегким. Пока казаки добежали до них, эльфы все таки успели уложить еще троих, но теперь им приходилось биться при соотношении один к двум. В значительной степени бой усложняли птицы, от атак которых эльфам приходилось уворачиваться.
   Прямо на глазах Квилена один из перворожденных оказался буквально "проткнут" клювом ночной птицы. И хотя на эльфе не было ни одной раны, человек прекрасно понимал, что у того нет никаких шансов выжить.
   Квилен подпрыгнул к птице, уже повернувшейся для удара. Тварь слишком переоценила себя, уверившись в своей неуязвимости, она совсем не обратила внимания на человеческий клинок. Один взмах и волокна тумана оказались разделены на две половины, которые вскоре рассеялись не оставив за собой ни следа. Другое создание тут же поняло о возможностях воина, и стало избегать его. Теперь бой походил на какую-то детскую игру. Эльфы бились с казаками, ночная птица охотилась за эльфами, а Квилен - за ночной птицей. На все это с абсолютным равнодушием взирали тупые морды тварей с плоскими спинами.
   С удивлением человек начал понимать, что орки и гоблины немногим уступают эльфийским воинам. При существующем соотношении сил, было очевидно, что казаки имеют все шансы на победу. Каждый из убитых вольных уводил за собой одного эльфа.
   Видимо разозлившись, если только эти порождения мрака могли чувствовать, ночная птица бросилась на охотящегося за ней воина. Квилен с легкостью пригнулся, увернувшись от несущегося на него клюва, но не успел поднять свой меч для удара. Какой-то орк подпрыгнул к человеку находящемуся в не очень удобном положении, и Квилену было бы не избежать смерти, но враг упал, захлебываясь в крови.
   Человек обернулся, чтобы узнать кто же спас ему жизнь, и увидел, как орочий ятаган входит в живот открывшегося на секунду Оллира. Рука его все еще была вытянута, посылая метательный нож, который спас жизнь Квилену.
   - Ко мне, - прошептал эльф; без надобности, так как воин и сам подпрыгнул к нему, прорубая себе дорогу. Убийца-орк бросился было к человеку, но ненависти последнего в ту секунду хватило бы, чтобы остановить целое войско. Уже через секунду Квилен держал голову умирающего.
   - Беги... надо, чтобы ты сказал о птицах... расскажи... это намного важнее победы, - прошептал эльф. И, видя сомнения человека, повторил, - Беги! - вложив в слово все свои последние силы.
   Квилен не сразу выполнил приказ эльфа. Первым делом он кинул меч одному из соратников, тем самым, давая им хоть какой-то шанс на победу. Потом огляделся в последний раз, и бросился к своим вещам. Эльфы, будто поняли, что их предводитель потребовал от человека, помешали казакам, пожелавшим остановить его. И через две минуты, совершенно не пострадавший в бою воин был в седле.
  
   iv
   Хижина Созерцателя
   - Куда ты возрожденный луч кладешь?! Разве это так делают! И протяни, чтоб тебя Безмолвный покалечил, щупальце к Духу Одного Шага, зря чтоли вызывала?!
   - Я не успеваю, - взмолилась Лина, но учитель был непреклонен.
   - Сама захотела узнать, кто освободил Дочь Богов. Мне-то все равно... - начал он, но тут же истошным криком доказал обратное, - Да ты что, даже простейшего ментального контакта наладить неможешь? Привел же мне проклятый эльф такую недотепу!
   Но Созерцатель зря ругал свою ученицу. На самом деле она делала поразительные успехи, скажи ему раньше кто-нибудь, что через две недели обучения, девушка сможет общаться с первосозданными духами, он рассмеялся бы над этим как над веселой шуткой. Занятия тут же увлекли Лину с головой, и она тратила весь свой день, читая необходимые книги и обращаясь к Созерцателю за разъяснениями.
   Помимо магических умений, которые, кстати, благодаря кое-каким заклинаниям Созерцателя, начали возвращаться к девушке, природа одарила ее недюжим умом. И это зачастую помогало ей понять то, что казалось неясным из познавательных чар. Старик даже начал беспокоиться за здоровье девушки, которая тратила по двадцать часов в сутки за древними трактатами, которые Созерцатель собирался одолеть с ней за этот год. Но увлечение Лины не давало ей остановиться, чем дальше она читала, тем более ее захватывало умение знать.
   Прошлое и настоящее разворачивалось перед ней одной гигантской картиной, где каждая мельчайшая деталь, которую она открывала для себя, только совершенствовала полотно.
   Старик все еще не давал девушке книги о Создателях и вообще предпочитал не переходить на историю богов и творцов. Лина явно чувствовала, что Созерцатель что-то скрывает от нее, и оттого только усердней вчитывалась в данные ей папирусы, надеясь, что так скорее дорастет до того момента, когда сможет постигнуть все без своего учителя. Интуитивно девушка понимала, что сейчас происходит что-то важное, и именно поэтому Созерцатель старается сделать так, чтобы она осталась в стороне.
   Едва научившись получать сведенья от высших духов, мелких, юрких разнообразных созданий, наводняющих этот мир. Лина смогла узнавать в общих деталях, что происходит вокруг. Именно поэтому пробуждение Дочери Богов не оказалось скрыто от девушки. Но кто именно пробудил к жизни это орудие уничтожения высшие духи знать не могли. Созерцатель ни за что не хотел даже начинать разговор на эту тему, и только когда Лина устроила дневной бойкот: не раскрывала книги и не прибегала к магии; старик сказал ей, что коли она так хочет узнать то, что ей не положено, то пусть делает это сама, через поверженных духов-стражей.
   Несмоторя на опасность этого предприятия, девушка тут же потребовала все необходимые ей книги, и тогда старик понял, что ему и впрямь не совладать со своей ученицей. Кроме того, каким-то образом она к тому времени уже выяснила, что на то, чтобы найти другую, Созерцателю понадобиться несколько сотен, а то и тысяч лет, и вовсю пользовалась своей уникальностью.
  
   - Ну как, узнала? - с тревогой спросил Созерцатель девушку, когда та в бессилие откинулась на кровать.
   - Да, - полушепотом проговорила та, - кто это?
   - Он - бывший Создатель.
   - Чего же он хочет?
   - Тебе не понять всей этой истории, как не понять ее было и тому, кто привел тебя сюда. Все слишком сложно... Рассказать все, я тебе не могу, а почерпнуть крупицы, ты сможешь и сама.
   - Что ты скрываешь, учитель?
   - Слишком многое, Лина...
   Лицо старика помрачнело и покрылось множеством глубоких прорезей-морщин.
  
   iv
   Светлое Царство.
   - Так ты говоришь, что из Черной Реки прибыли птицы?
   - Не простые птицы... - начал было Квилен, но Аллмани перебил его:
   - Пророчество начинает сбываться. Зло орудует чужими руками. Возможно, мы бы и сами помогли Освободителю в его деле, но он - просто чья-то игрушка, досточно послушная, чтобы невольно помочь еще более темному делу, чем все злодейства Голадиронских палачей. Надо послать весть гномам... - задумался эльф.
   - Я туда не поеду... - угрюмо проворчал Квилен, будто обращались к нему.
   - Туда тебя никто и не зовет, - отозвался Аллмани так, что человеку тут же стало стыдно, - но это не главное. Гномьи хирды помогут нам выжить: пока мы будем сдерживать натиск хозяйки Вираса, они сберегут нас от разбойничьих вылазок Вольницы, и сдержат Освободителя.
   - Вы и впрямь надеятесь на помощь этих существ? - удивленно воскликнул Квилен, чье общение с гномами заставляло его сомневаться в этом.
   - Вопрос в том, как преподнести им это. Ведь Освободитель не раз говорил, что рабы Дорок"оли"хана должны быть выпущены на волю.
   - Мало ли что он говорил, - усмехнулся Квилен, вспомнив о крепости гномьих городов.
   - Да, захватить Рокх-Дару не в его силах, но он вполне может завладеть Холмогорьем и тогда гномы будут вынуждены вылезти из своих нор и биться уже на своей территории, за еду. Так что им выгодно сокрушить Освободителя до того, как он получит власть над Голадиронскими землями, и соотвественно преумножит свою силу в несколько раз. Но меня волнует судьба моих людей. Нас слишком мало, и едва ли род лесных эльфов переживет борьбу с Восточной Вольницей и Дэй"ей. Наш лес больше не охраняет нас, а наши ряды столь редки, что даже если казаки будут терять по десять орков и людей на каждого эльфа, в конце концов мы проиграем. Они просто изнурят нас атаками.
   - У меня больше нет родины и дома. Мне некуда идти, но у меня осталась честь. Я готов биться с вами до самого конца.
   - Я очень рад этому, человек. Но прежде, мне надо проверить кое-что. Иди-ка сюда, - молвил Аллмани, и Квилен послушно подошел к трону.
   Эльфийский царь протянул свою руку и провел над головой человека. Глаза Аллмани были закрыты, но и сквозь кожу век он мог видеть. Аура воина оставалась неясной. Видимо, частица крови первичной расы была ничтожна мала. Но Аллмани оказался намного более способен, чем Джеллион. Опыт и интуиция эльфийского царя подсказвали ему, что Квилен не простой человек. И, спустя мгновение, обычная синяя аура начала светлеть.
   Возможно, Созерцатель стал бы совсем по-другому относиться к Лине, обрати он в этот момент свой взор на Светлое Царство. Джеллион вовсе не ошибся, когда принял Квилена за искомого им потенциального ученика Созерцателя. Но судьба не зря подсунула ему в руки Лину, воину Хейнолея эта старая кудесница отвела совсем другую роль.
   - Я оказался прав, - почти облегченно сказал Аллмани.
   - В чем же? - смущенно спросил Квилен, чувствуя, что эльф смотрит на него почти подобострастно.
   - Ты - тот, кто нужен сейчас Светлому Царству, а, быть может, и всему миру.
   - Что это значит?
   - Ты можешь помочь нам. Но для этого тебе предстоит проделать очень долгий путь.
   Эльф сделал паузу, будто ожидая дальнейших вопросов, но Квилен решил, что лучше не перебивать царя.
   - Согласен ли ты? - спросил Аллмани, видимо, не желавший начинать свой рассказ, пока не убедиться в том, что его услышит благодарный слушатель.
   - Конечно, - кивнул Квилен, - я же уже говорил, что готов сражаться с вами... или за вас... велика ли разница...
   - Слыхал ли ты о Силе Севера?
   Воин отрицательно покачал головой.
   - Когда-то это была неукротимая стихия. Ей подчинялись многие духи, а также некоторые разумные и неразумные твари. Одно время она грозилась изменить мир настолько, что ни эльфы, ни люди не смогли бы обитать в нем. Весь материк до самых южных земель был покрыт снегом и, не ведая устали, здесь выли бури.
   Но магия эльфов спасла других от вечного холода. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что мы не смогли бы многого, если бы нам не помогли потомки Ролла, которые и тогда уже были крайне малочисленны, и практически никому неизвестны, как народ. Вместе мы покорили магию этой стихии и отправили ее ко сну. Заключенная она находится далеко на севере, за морем.
   Потомки Ролла сказали, что необходимы те, кто будет охранять Силу Севера от излишне любопытных магов и прочих, желающих использовать во зло ее мощь. И тогда часть наших братьев вызвались добровольцами и отправились в земли, которые никогда не обогреваются солнцем, так появились Снежные Эльфы.
   Но и они не могут воспользоваться Силой Севера, только люди твоего рода способны пройти к пещере, где заточена та магия, что принесла столько бед этому миру.
   Воспользовавшись этим тайником, мы можем победить, иначе, почти наверняка, весь мир ожидает хаос. И только ты способен помочь нам.
   - Но я же ничего не смыслю в магии, - возразил Квилен.
   - Это и не требуется от тебя. Наши братья помогут тебе и объяснят тебе все, что надо сделать.
   - А разве пробуждение этой древней силы не может принести еще большие беды.
   - Едва ли. Мы ведь уже знаем как повелевать ей, и, думаю, что Снежные Эльфы, все это время занимались именно составлением новых заклятий. Кроме того, нам больше не на что надеяться.
   К сожалению, у нас не так уж и много времени. Я понимаю, что тебя многое интересует, но нам не хватит и месяца, беспрерывного разговора, чтобы ты мог выяснить все, связанное с твоей миссией. Будет лучше, если ты пойдешь прямо сейчас. Все уже готово для твоего похода...
   Аллмани указал за спину Квилену, и воин, обернувшись, с удивлением увидел молодого грифона, переминающегося с ноги на ногу. На спине его лежал большой рюкзак...
  
   v
   Хижина Созерцателя.
   Собирать правду было нелегко. Все чаще замечая неодобрительные взгляды Созерцателя, Лина стала прятать от него свое расследование. Она выспрашивала духов, стражей Астрала и прочих нематериальных существ о том, кто дал свободу Дочери Богов. Ответы тех, кто не имеет тела, как правило, настолько же призрачны и аморфны, как и сами существа, но девушка продолжала свои попытки разложить все по своим местам.
   Казалось, что Однопалый, как называли его те духи, которые имели хоть какое-то представление о материи, связан абсолютно со всем. Каким-то образом ниточки от него тянулись к южным землям, где происходила какая-то заваруха, намного более серьезная, чем простой крестьянский бунт. К решениям подгорного трона и Голадирона. К Восточной и Западной Вольницам. Даже судьба Джеллиона, Созерцателя и Квилена были переплетены с тем, что творил Однопалый.
   Найти хозяина этой заварухи, дергающего за невидимые нити, Лина никак не могла. Однако он то и дело встречался на пути разных духов, которые потом отвечали на ее вопросы. Духи, умеющие читать мысли, в какой-то степени прояснили ситуацию, хотя и ужаснули девушку. Думы Однопалого в той или иной степени были связаны со смертью и кровопролитьем, хотя он и умело хранил их, так, что ничего конкретного Лина узнать не смогла.
   Помогли и некоторые новые книги, которые Созерцатель, видимо неподумав, дал Лине. Девушка научилась видеть творимую волшбу и по ее следам безошибочно прослеживала путь объекта своего интереса. Оказалось, что весь мир был объят непонятным заклятием, сути которого Лина понять так и не смогла, настолько сложными оказались бесконечные ряды четырехмерных и многослойных формул, которые ей выдавали анализирующие заклятия.
   Кроме этого, в таинственной пьесе, которая разыгрывалась в этом мире, не последнюю роль играли две девушки. Одна из них - Эон, о другой же Лина слышала только от духов, и звали ее Лэх. Если первая отличалась добротой и любовью, вторая наоборот, знала лишь зло и неприязнь. Если первая была уверена в том, что мир - чудесное место, полное хороших людей, вторая знала, что ее окружают только враги, и ненавидела их. Лэх была чуть моложе Эон, но едва ли обладала той же молодостью духа. Лина явно видела, что Однопалый специально устроил судьбу обеих девушек так, а не иначе, но не могла понять этого.
   Загадки окружали Лину, но это только побуждало ее узнавать больше, больше учиться и вкапываться в самую суть тех знаний, которые помогли бы ей понять трагедию, происходящую в мире. А в том, что происходившее было трагедией девушка не сомневалась, ей хватило одного взгляда на Алгорианскую деревеньку в одну ночь сметенную древесным маршем...
  
  По Черной Реке
   ...Лишь выжженный след как остатки пожара
   Словно семя свое сама смерть разметала.
   Ни ростка, ни зверья, только пепел один
   Много старых легенд тесно связанно с ним.
  
   Говорят, что много столетий назад,
   Там текла не вода, а из Стистала яд.
   Из черной страны, гда рождается зло,
   Теченье эту заразу несло.
   Из черной, тягучей и грязной реки,
   Нечисть ползла: орды наг, упыри,
   Тысячи орков нарушали покой,
   Велся года нескончаемый бой.
   Много героев воспитала война,
   О мире надолго забыла земля;
   Кровь рекою текла, и с огромным трудом,
   Жили люди тогда, в худшее из времен.
   Много курганов и братских могил...
   Много жизней и судеб тот век загубил.
  
   Эльфы, дворфы и люди, забыли раздоры,
   Плечо о плечо сражались они
   Славилась смелость, и сотни героев
   В схватках смертельных тратили дни.
  
   И вот четверка отважных, самых сильных из них:
   Айслендил - гордый эльф, его брат Айлендол,
   Громмор - дворфов всех царь, и его спутник, гриф,
   Книвор, ловкий и хитрый, маленький гнолл.
   Были собраны вместе великим царем,
   Что эльфами правил, и боролся со злом.
   Долго выспрашивал он у богов,
   Как ему ото зла оградить его кров,
   И вот, наконец, он ответ получил:
   "Фонтан зла, как известно из истока забил"...
   Ну и как же понять столь туманный ответ,
   Что б это значило, как же скрыться от бед?
   Мудрейшие мира решали вопрос
   И решили они, что ответ очень прост:
  
   Нужно послать отряд небольшой,
   К истоку реки - там все само решится собой.
   Четверка героев вызвалась в путь;
   Смогли зло победить, но не смерть обмануть.
   Каждому был предсказан конец,
   И ни один не вернулся гонец.
   Что случилось с героями - это секрет
   Но покой воцарил на тысячи лет.
   Зла больше нет, и иссохла река.
   Но кто смеет точно сказать: "навсегда"? ...
   Шиллистер, человеческий бард,
   Отрывки из Баллады
   о Втором Пришествии.
  
   У истока Черной реки.
   Джеллион сидел напротив этого длинного уродливого шрама на теле земли и думал. Позади него были стены Серого Бастиона, и он уже приобрел многое из того, что могло бы пригодиться ему в пути, и даже то, что было не столь необходимо. Но все равно он боялся. Черная Река... Что и когда породило ее? Никто уже и не помнил об этом.
   Чародеи помельче перешептывались о Первом Пришествии, но те, кому открыты Высшие Библиотеки Серого Бастиона, знали, что Дочь Богов тут не при чем. И тогда, три тысячи лет назад, "река", а вернее проложенный ею путь лежал тут, как и сейчас, заброшенный и пустой... хотя, не совсем пустой... то и дело из Черной Реки вылазили всевозможные малоприятные создания и терроризировали жителей окрестностей. Именно поэтому, на несколько миль вокруг Джеллиона, не было ни одной деревни.
   Но не это заботило эльфа. Дело в том, что все его попытки узнать, какие именно опасности могут возникнуть на его пути, выводили его на литературу под грифом "высшей магической секретности", что значило, что если ты не архимаг, то даже пытаться получить эти книги не стоило. Конечно, Джеллион мог использовать свои воровские умения, чтобы порыться в библиотеках Серого Бастиона, пренебрегая грифами и разрешениями, но это было почти настолько же опасно, как и весь лежащий перед ним путь. По-крайней мере так ему казалось.
   Но не только неизвестность и мрачная сила лежащей перед ним Реки беспокоили эльфа. Беспокоило и то, что он не знал сколько времени у него уйдет, чтобы дойти до ее истоков. Те работы о Реке, которые были открыты для публики, умело обходили сию тему, отвлеченно утверждая, что измерить это время невозможно. Ведь Призрачная Башня сама выбирала, когда ей явиться на пути ищущего ее. Но ведь, он мог и не успеть! Нельзя же было эльфу несколько сотен лет идти по направлению к Призрачной Башне, в то время, как Эон могла тысячи раз попасться в лапы Однопалого!
   И, наконец, последняя забота Джеллиона - Пустыня Вечной Ночи. Несмотря на все тайны, окутывающие Призрачную Башню, одно было ясно - находится она в Пустыне. На севере от Светлого Царства, за Каналом Жизни, в самом сердце мертвого, черного песка, там, где никогда не восходит солнце. Живя в Светлом Царстве, Джеллион немало слышал об этом эльфийском соседе. Вреда от него не было никакого, а боялись его похлеще, чем все другие напасти вместе взятые, и в первую очередь, потому что не понимали сути той силы, что питает его.
   Также, впрочем, совершенной загадкой являлась та сила, что защищала эльфов от напасти. Обычная река, берущая свое начало в горах, что на востоке от Светлого Царства, становилась Каналом Жизни. Конечно, не вся река преображалась, а только та ее часть, что касалась Пустыни, каким-то образом она сдерживала вредоносные пески, и ложилась границей между смертельными сухими смерчами и Светлым Царством, Алгором и рядом других государств, которым выпал на долю этот сосед.
   Эльф понимал, что Призрачная Башня и все, что с ней связано - настолько древны, что разве что сильнейшие этого мира знают об их истинной сути. Но проблема заключалась в том, что если верить Созерцателю, путь к этим сильнейшим, пролегал именно через Призрачную Башню.
   - Эй, погоди-ка, путничек, - услышал Джеллион веселый выкрик. Он даже вздрогнул. Вор, хотя и не прятался особо, все же понимал, что для того, чтобы заметить его требовался очень острый глаз, едва ли уступающий его собственному. Более того, для него было ясно как день, что на Черной Реке, не может быть случайных встреч.
   - Постой-ка, ушастый, - вновь повторил певучий девичий голос, - ух, и не угнаться за тобой.
   Джеллион, наконец, осмелился бросить свой взгляд на морок (а в том, что за ним следует именно морок, он уже не сомневался). Девушка и впрямь была до ужаса красива: тоненькое, но вполне атлетически-сложенное тело, нежное лицо с зелеными, выразительными глазами.
   Вору показалось даже странным, то, что она не попыталась набросить на него какое-нибудь заклятие, а просто подходила ближе. Было заметно, что едва эльф обернулся шаг ее замедлился, так как она боялась вспугнуть того резкими движениями.
   - Стой, - вскрикнул эльф, когда девушка оказалась на расстоянии пятнадцати метров, - Уходи, я не маг, но у меня будет сил справиться с тобой.
   - О чем ты, дружище? - совершенно искренне изумилась она, и Джеллион почувствовал внезапное расположение к собеседнице. Тут не было задействовано никакой магии, только обворожительная улыбка и какое-то врожденное обаяние.
   - Уходи, черт тебя подери, - вскрикнул эльф, опасаясь, как бы его симпатия не была использована против него, - я не настолько глуп, чтобы не знать, что ты - морок!
   - Какой морок? Никакой я не морок! Друг я тебе, вот кто; зачем обзываешься? - обиженно и капризно вымолвила девченка и даже топнула ножкой. Все это было проделано так, что эльф едва сдержал улыбку. Но этим ее было не обмануть, - вот видишь, ты уже и смеешься - со мной веселее будет, пойдем вдвоем.
   - Стрелять буду, - насупился Джеллион, едва девушка сделала к нему шаг. Он сильно досадовал на себя за те добрые чувства, что проснулись в нем к этой незнакомке, понимая, что может жизнью заплатить за эту слабость.
   - Ну-ну, стреляй же! - сказала девушка, но остановилась, - видишь ли, мне одной идти - скучно. Пойдем вместе? Все равно от тебя не отстану. Не надо мне тебя кушать, не надо, понимаешь? - уже нетерпеливо добавила она, - я больше сухарики предпочитаю...
   Джеллион почти нажал на спусковой курок арбалета, когда, в последний момент, руки его сами собой опустились, и он заложил оружие за спину.
   - Тьфу ты, демон с тобой, - сказал он со злобой, в озорные глаза девченки, которая все это время нагло смотрела на него, будто и впрямь ожидала арбалетного болта в грудь. Она взвизгнула и бросилась к вору.
  
   - ...вот такая моя история, - закончил свое повествование Джеллион. Он, конечно, очень многое утаил, но, тем не менее, рассказал Тале, своей новой спутнице больше, чем кому-либо другому. Это странное обаяние и умение добиваться своего в общении уже перестало быть загадкой Тали. Джеллион понял, что она являлась бардом высшего класса. Пока он говорил, ему с трудом приходилось сдерживать такие слова как "Созерцатель", "Создатели", "Эон", так как те сами рвались наружу, под сопереживающим взглядом благодарного слушателя. Таля прекрасно владела своим лицом, ее глаза загорались блеском, там, где рассказчик сам входил в раж, подергивались пеленой вопроса, если она чувствовала, что ей что-то недоговаривают, благостно улыбались, в благодарность, если она слышала, что-то, что эльф до этого не считал нужным ей рассказывать. Джеллион понял, что гораздо мудрее было бы пристрелить ее тогда, когда у него еще была такая возможность, так как к концу пути, почти наверняка, она будет знать про Эон и Однопалого абсолютно все.
   - Видать нам в одну сторону идти, судьбой определено, - заговорила Таля, когда эльф замолчал, - Мне ведь тоже к Призрачной Башне.
   - Тебе-то зачем? - удивленно воскликнул Джеллион.
   - Дочь я свою ищу, - ответила ему Таля, и эльфу показалось, что тоска ее в голосе совершенно искренняя, - Годков десять тому назад, ходили мы с ней вместе по городам, да селам, людей веселили, монеты зарабатывали. Эх, хорошие времена были... - тут Таля на несколько мгновений замолчала, будто собираясь с силами, - В деревеньке одной, под Стальным Клинком, остановились мы как-то на ночлег. От скуки, да просто, чтобы людям доброе сделать, решили мы в местной таверне представление дать (ну с простого люда-то много не возьмешь, не по нашему это уровню к тому времени было). Хорошо, помнится, мы тогда плясали, да и не только... и голоса на удивление, да на беду, как у сирен...
   Одно удивляло, среди деревенских баб да мужиков сидел кто-то не из простых. Дорогая одежда выдавала в нем богатого человека, а отсутсвие свиты - кого-то посерьезнее, чем обычный торговец или помещик. Сразу после выступления, он - ко мне: "продай, - говорит, - мне свою Ааю". Я ему: "где ж это видано - дочерей родных продавать?!" Долго мы спорили. Да не углядела я, что маг это был, такой уж силищи, что и описать нельзя. Каким он меня заклятием вдарил, я не знаю, помню лишь, что сама ему и лошадь запрягла, и дочь свою поперек седла уложила...
   Долго потом его искала, с самими архимагами Серого Бастиона говорила... Да только попусту все. Нет никакого мага на этой земле, что тайну мне смог бы отркыть, кто же тогда мою Ааю увел. На Призрачную Башню - последняя моя надежда... - обреченно окончила Тали.
  
   Эльф и девушка-бард больше не говорили о своем прошлом, и о том, что свело их на этом пути. Оба знали, что их спутник многого недоговаривал, но, чувствуя, что и сами не без греха, все же остерегались задавать излишние вопросы.
   Дорога по Черной Реке, вовсе не кишела опасностями, как того ожидал эльф. Они шли по какой-то липкой жиже, внешне напоминающей пепел, только отяжелевший и слипшийся. То там, то здесь из нее торчали острые обгоревшие булыжники. Крутые берега, высившиеся почти на два метра над дном Реки, не давали эльфу и барду видеть, что происходит вне их пути. Но выбираться на берег было нельзя, ведь тогда Черная Река перестанет вести их к цели.
   По мере продвижения Джеллион видел, как небо над ними заволакивалось черными, похожими на грозовые, тучами. Но ливень так и не хлынул. Лишь время от времени что-то падало с неба, и это скорее походило на отходы какого-нибудь алхимика, чем воду.
   Таля же вовсе не обращала на это никакого внимания. Она шла, не переставая мило болтать: рассказывая баллады или напевая песенки. За несколько недель пути, Лина и Квилен не стали ему настолько близки, насколько он сдружился с Талей за первые же два дня. Казалось, пропади она сейчас - и он совсем сгинет здесь от скуки.
  
   Главное, что заботило Джеллиона - то, что до сих пор им не встретилось ни одно живое (или мертвое) существо. Ведь если отсюда в мир валит всякая нечисть, логично было бы предположить, что придя сюда, они должны встретить хотя бы редкие патрули, или же одиночек-разведчиков, но их сопровождали только ядовитые тучи и пепельная жижа.
   Когда девушка-бард заметила, что беспокойство и смятение Джеллиона, уже мешают ему нормально спать. Она со смехом рассказала ему, тайну Черной Реки, будто и не прятались эти секреты за тысячами печатями, да под личной протекцией великих архимагов. Откуда она получила это знание, Джеллион даже не догадывался, но с тех пор, как они познакомились, эльф все больше и больше убеждался в том, что окажись Таля у Созерцателя, тот, верно, сам выложил бы ей всю историю мира с самого первого дня его сотворения.
   Как оказалось, Река была не более чем усердно проложенным путем, а точнее Путем, который проходил через слои Реальности, так сказать, параллельно Астралу. Свое начало Река брала во всех мирах, но заканчивалась лишь в одном - в том, в котором находилась Призрачная Башня. Это разом объясняло многое, например, почему не было другой дороги к Призрачной Башне, и отчего маги так тщательно хранили секрет Черной Реки. Также, становилось очевидным, что не было никакого логова нечисти, а твари, что террорезировали окрестности - всего-то выпавшие из своего собственного мира несчастные.
   Единственное, в чем Таля была не совсем уверена, так это существовала ли когда-то "вода" в Черной Реке или нет. Ведь есть же какая-то смертоносная жидкость в Проклятой Скале, где река берет свое начало. То ли так чародей-строитель пытался предотвратить, чтобы простые смертные входили в реку, то ли все эти байки придумали старухи, чтобы запугивать нерадивых детей. Одно было ясно: если что-то здесь и было, сейчас им это никак угрожать не может.
   Джеллион уже светился от радости, предвкушая безопасный, спокойный путь, когда Таля прервала его эйфорию:
   - Не подумай, что у нас впереди легкая прогулка. Повезло нам, что родной мир, совсем недалеко от того, где Башня стоит, да только те Реальности, через которые нам пройти предстоит, тоже немало лиха таят. И не забывай - Пустыня Вечной Ночи, она ведь во всех мирах находится...
   Джеллион только рот и раскрыл. Что, демон ее побери, "не забывай" значит? Будто знать он об этом мог... И как Пустыня-то из головы его выскочила? Ведь ежели Призрачная Башня, не в их мире, то не может она в Пустыне быть... а ведь есть... И объяснение этому, она хорошее подобрала, дескать, во всех мирах есть Пустыня Вечной Ночи, да только что это означает? Тут не вору, тут самому Созерцателю впору голову сломать.
   - Эй, эльф, под ноги-то смотри, - вскрикнула Таля и Джеллион, едва отпрыгнул, от открывшейся прямо перед ним воронки. Черная жижа, которой было покрыто все дно Реки, стекала в какое-то отверстие в земле, - Ты уши особо не развешивай, когда я говорю, а то вижу, это голове твоей вредит маленько, - усмехнулась спутница вора, - сейчас начинается - первый переход. Между мирами бродил когда, эльф-братишка?
   - Нет, - стараясь унять дрожь, ответил Джеллион, продолжая наблюдать за воронкой.
   - Я тоже. Но от знатока слышала, что таких воронок все больше и больше дальше будет - это вроде дырок в Астрал. Смотри, не провались.
   Чем дальше они шли, тем тоньше становилась Реальность. Каждый глоток воздуха давался с превеликим трудом, и каждая секунда жизни, тянулась медленнее, чем обычно, Джеллиону казалось, что кто-то вскрыл все его артерии, и каждый удар сердца выгонял наружу свежую красную кровь. Поднимая ногу для шага, он не мог с точностью сказать куда опустит ее, так как материя, окружающая их, не имела ни четкой натуры, ни формы. Существа, похожие на закрученные спиралью ленты, шныряли по межреальной границе - это был их дом. Джеллион и раньше читал о возможности подобного перехода, но посвящен в эти тайны не был. Его спутница, напротив, обладала кое-какими знаниями, о том как и где легче идти, и что их окружает.
   - Это пограничники, - сообщила она ему, с трудом совладая с дыханием, - не бойся их, но, если они подойдут к тебе, скажи: "я, Джеллион из Изга, требую прохода в Домиллион".
   - А что такое Изг... - на последнее "г" у эльфа не хватило дыхания, и потому у него получилось нечто вроде "кгкх".
   - Наш мир, - коротко отозвалась Таля.
   Граница двух миров оказалась отнюдь не мелким мостиком через Астрал. Джеллион и Таля шли уже на протяжении нескольких часов (по-крайней мере, так показалось эльфу), а спиральнообразные твари, все так и не обращались к ним с вопросом. Это значило, что они не дошли и до середины пути. Черная река куда-то потерялась, и теперь под их ногами была не привычная жижа, а пыль, временами сменяющаяся на туман. Когда спутники почувствовали, что идти совсем невмоготу, Таля внезапно крикнула:
   - Стой! Мы ж не туда идем! - Джеллион проследил за направлением ее пальца, и убедился, что они и впрямь шли по направлению к зияющей пустоте Астрала. Оглядевшись, эльф понял, что они находятся на чем-то, что весьма напоминает широкий, в несколько сот метров мост, в то время как вокруг них, настолько, насколько мог видеть его глаз был лишь Астрал, привычное, видимое Ничто, которое любой эльф или маг, мог осознавать с рождения. То есть если они и шли к границе, то отнюдь не к границе, между двумя мирами, а к той, что лежит между Астралом и Реальностью, к той, пересечение которой, грозит смертью любому, кто хоть немного зависит от своего физического тела.
   - В другую сторону, туда, - крикнул Джеллион, указывая вдоль волшебного "моста".
   Таля ослаблено кивнула, и они пошли дальше. Идти в правильном направлении, оказалось намного тяжелее, и Джеллион чувствовал, как пробуждались защитные артефакты, чувствуя опасность, грозящую их носителю. Еще шаг... за ним еще один... и еще...
   Следующий, ему не дал сделать пограничный дух. Джеллион просто наткнулся на барьер. А когда поднял глаза: увидел перед собой полосочку голубого тумана, свернутую в спиральку.
   - Я, Джеллион из Изга, требую прохода в Домиллион, - прошептал он, сам удивляясь откуда в нем силы произнести все это.
   - Дух Границ вопрошает твою цель, - непонятно чем выразила свою мысль спиралька.
   "Он что, издевается?" - подумалось Джеллиону, но он ответил:
   - Призрачная Башня.
   Спиралька кивнула (или это только показалось эльфу?) и полетела дальше. Джеллион сделал шаг и почувствовал, что покинул родной мир. Воздух, земля и многие другие атрибуты Реальности заметно изменились. Под ногами Джеллиона, больше не было песка, он утопал в каком-то белом, похожем на снег, веществе. То, чем дышал эльф, отдавало теперь запахом серы и неприятно раздражало нос. Но надо было продолжать двигаться, ведь "мост" еще не закончился, и если и дальше мешкать, то сознание вполне могло оставить вора.
   Теперь вперед идти было легко, так как с каждым метром, эльф чувствовал, что Реальность густеет и Домиллион все более привязывает к себе своего нового посетителя. Несколько раз Джеллион оглянулся, чтобы убедиться, что за ним все так же, неизменно следует Таля.
  
   - Уух, - облегченно вздохнула Таля, когда они, наконец, почувствовали, что Реальность вновь обернула их, и окончательно закрыла от Астрала, - одно время уж думала: "все".
   - Да уж.
   Спутники чувствовали себя окончательно выжатыми. Идти дальше, сегодня они просто не могли, но оглядеться, все-таки было необходимо. Их окружал густой, осязаемый туман, который, хотя и вдыхался, как обычный воздух, помимо этого позволял лепить из себя, как из снега, и неприятно касался кожи. Вся земля была усыпана теплыми белыми хлопьями. Вообще, несмотря на внешнюю непогоду, ни эльф, ни девушка не мерзли, даже в их легкой одежде. Странным в этом мире казалось все. Джеллион чувствовал, что его тело совсем не приспособлено к окружающей его реальности. Пожелай он сейчас использовать свои умения, они бы вышли у него в несколько раз хуже, чем обычно. Частично оттого что ему была совершенно незнакома эта "снежная" крупа под ногами, а частично потому что он совершенно не понимал, как живущие здесь твари, могут разглядеть, хоть что-то сквозь этот густой туман.
   - Что за воздух! - раздосадовано выразил он, наконец, свои чувства, - воняет, да и не видно не зги!
   - Я где-то читала, что тут по всему миру такой, - с видом знатока ответила ему Таля.
   - Как здесь живут тогда?
   - А на что им глаза? У них другие чувства есть...
   - Какие? - затревожился вор.
   - Не знаю, - оборвала разговор Таля, - Ты лучше подумай, куда нам идти теперь. Мы ведь сейчас не на Черной Реке.
   - Вот еще напасть, это ж мы тогда с пути сбились, когда чуть в Астрал не угодили, - поделился догадкой эльф.
   - Вот именно.
   - Значит, мы должны быть справа от Черной Реки... - заключил он.
   - А откуда мы пришли, это тебе, конечно, тоже известно? - язвительно сообщила Таля.
   - Ну, коль назад пойдем, авось заметим, - ответил Джеллион, проигнорировав ее сарказм.
   - В том-то и дело, что нет! На границу, можно выйти только, если по Черной Реке идти.
   - Да не бойся ты, найдем, тут всего-то метров сто, максимум.
   - Ты что, действительно веришь, что, то расстояние, которое мы прошли в межреальности эквивалентно тому, что нам придется пройти в этом мире?
   Джеллион задумался. А ведь и верно, может им еще долго предстоит плутать здесь в поисках Реки.
   - Да и не это меня заботит, - вновь заговорила Таля, - ведь и время здесь по-другому течет. Помнишь, когда мы к границе подходили, все как будто медленней происходить стало, а когда сюда выходили, ведь ничто обратно не ускорилось.
   - Так хорошо ведь!
   - Наоборот. Ты подумай, если мы чувствовали замедление, значит, мир быстрее стал! То есть тут мнгновения проходят, а там - часы! Кто знает, может быть, вернемся мы, а спасать-то и искать уже некого будет...
   - А, по-моему, не мы замедлились, а мир, потому и нам тормозить приходилось...
   - Ладно, нечего по-пустому спорить. Очень уж искусные маги эти мосты да дороги строили, нам и не понять чар их. Хорошо хоть, сподобились, реку провести по тем мирам, где мы жить можем...
   - А что, еще и другие есть? - удивленно спросил Джеллион. Несмотря на то, что он был на сотни лет старше своей спутницы (ведь она была простым человеком), он определенно чувствовал себя маленьким мальчиком, едва-едва узнающим мир.
   - Конечно! Вот вынесет тебя куда-то, где вместо воздуха, пары скорпикоровского яда - сразу все поймешь!
   - А ты откуда знаешь?
   - Так ведь говорю: повезло нам, что Изг родной, недалеко от Призрачной Башни. А ведь до него - миллионы миров. И по ним маги тоже ходили... ходили, да не все вернулись...
   - Тьфу ты, страшилками своими пугать меня будешь, ведь есть же устье у Черной Реки, куда можно назад-то за него идти?
   - А ты обернулся бы теперь, да попробовал до этого самого устья дойти. Посмотрела бы я, что у тебя бы вышло.
   - То есть?
   - А то, что видимость одна - эта Черная Река. Ты пару шагов по ней делаешь, а потом уже, вне мира идешь, выбрался бы на бережек - сам бы понял. Граница - она так, для виду. На деле, все Черная Река - сплошная граница, только удобная. Мир, ведь не сразу меняется, тут слои Реальности примешаны, один слой сходит - на его место другой становится. Настоящий маг, безо всякой Черной Реки через эти слои проходить может, да только опасно это...
   Эльф задумался. Рассказы Тали не только будоражили его сознание, но и окончательно запугивали.
   - Так как же мы вернемся теперь?! - наконец, понял он свой страх.
   - Вот ты, Джеллион, вроде эльф умный, не дурак, так что же ты сюда полез, ни толики не понимая? Ведь не будь меня, сгинул бы, как пить дать...
   Джеллион молчал, понимая справедливость упреков Тали.
   - В Призрачную Башню, ты зачем идешь?
   - Чтобы в Град Нерушимый попасть!
   - Так что же ты волнуешься?
   - Так что, получается, что Град Нерушимый тоже во всех мирах есть? - удивился Джеллион.
   - Не совсем. Он не то, что Пустыня Вечной Ночи, не один на все миры. Но мира, без Нерушимого Града не бывает... сам подумай почему...
   - Потому что мира без Создателей быть не может, - на удивление быстро догадался эльф.
   - Да, не все еще для тебя, братишка, потеряно, - подмигнула ему Таля, - может кое-что еще сам узнаешь...
  
   - Ну собирайся, некогда нам тут привалы устраивать. Отдохнули - и ладно, - сказала она через время, и они двинулись.
   Отыскать Черную Реку оказалось не так сложно. Им повезло и они изначально правильно выбрали направление, да и расстояние, отделявшее их от реки, если и отличалось от того, которое они прошли в междумирье, то не многим.
   Несмотря на ожидания эльфа, Черная Река все же претерпела некоторые метаморфозы в связи с тем миром, в котором находилась. Таля объяснила это тем, что иначе, могло бы начаться отторжение, и вся работа мага, уничтожилась бы под воздействием самой материи из которой соткан Домиллион. Хотя, если подумать, то изменения в русле Реки были вовсе не такими уж и значительными, Черная Жижа, теперь на ощупь напоминала манную кашу, а воздух стал каким-то компромиссом, между нормальной атмосферой Изга и жирным туманом Домиллиона.
   Путь Джеллиона и Тали проходил спокойно. Время от времени, какие-то испуганные твари попадали в Реку, судя по всему, случайно упав с берега. Но они тут же выбирались обратно, так проворно, что эльф чувствовал себя по меньшей мере, некромантом-маньяком. Таля весело вычисляла шанс того, что им на пути попадется кто-то еще, и доказала, что уж скорее звездное небо Изга закружится в танце, чем это произойдет. Что еще раз натолкнуло Джеллиона на мысль, что Таля попалась ему на пути совершенно не случайно, и имеет какую-то корысть. Но эльф решил про себя, что девушка, с таким радостным и живым сердцем, не может причинить ему вреда, поэтому неизвестность, казалась ему нормальной платой за ту помощь, которую ему оказывала Таля.
   Им предстояло пройти еще через несколько различных миров, и едва ли каждый последующий переход был легче предыдущего. Все те же неприятные ощущения истончения Реальности возникали у Джеллиона каждый раз, и все так же, в самом тяжелом месте, ему приходилось отвечать на вопросы Духа Границы. Первый дух, которого эльф встретил у входа в Домиллион, оказался на редкость нелюбопытным. В последствии, Джеллиону приходилось отвечать на расспросы относительно истории его происхождения, тайны эльфийского долгожительства, и, наконец, когда очередная спиралька самодовольно спросила его, мол, верно ли, что выходцы из Изга, очень заинтересованы в сексуальных отношениях с духами, Джеллион не выдержал. Он сообщил ему, что, не может сказать за всех жителей Изга, но готов сам лично, начать эти самые отношения со всем табором летучих голубоватых спиралек прямо сейчас. Причем, предпочел бы, обойтись без их, спиралек, добровольного на то согласия, и занимался бы этим до тех пор, пока они не утихомирятся, и не перестанут задавать дурацкие вопросы.
   Таля, конечно, ругала его потом, дав ему осознать, что это слуги именно того полубога (она как-то особенно подчеркнула это слово), который создал Черную Реку. И если он будет отвечать хамством, на любопытство существ, обреченных находиться на скучной границе междумирья, то может статься так, что полубог решит закрыть для него Черную Реку, и тогда Джеллиону, понадобится еще несколько тысячелетий, чтобы научиться ходить между мирами, и попасть в родной Изг. Эльф сказал, что осознал свою ошибку, и всем сердцем рвется назад, передать свои извинения спиральке, да только, вот беда, не знает к какой из них подойти!..
  
   Миры, через которые они проходили, кишели разнообразием. Один из них походил на огромный аквариум, наполненный всевозможными подводными чудесами. Вода, как это абсурдно не звучит, окружала пересушенную реку, создавая нечто вроде длинного коридора. Джеллион не мог понять: это он находится в аквариуме для рыбообразных созданий, или они для него. Судя по количеству зрителей с той стороны коридора, скорее было верно первое.
   Кто только не приплыл, чтобы полюбопытствовать относительно двух двуногих спутников, идущих через Черную Реку! Помимо различных рыб, скатов, головоногов и рыболюдей, которых можно было встретить и в Изге, на Джеллиона и Талю пялились длиннющие, такие, что и всего тела нельзя было разглядеть, змеи, покрытые тысячами мелких глазортов, которые не забывали закусывать мелкой рыбешкой, наблюдая за путниками. Бесформенные, похожие на лохмотья водорослей, твари, разве, что не вылазили на воздух, чтобы потрогать чудесных гостей их мира. Перечислять всех, не взялась бы, наверное, даже Таля, потому что, уж до чего хорошо был подвешен язык барда, а через пару дней и у нее иссохло бы горло.
  
   Другие четыре мира, на взгляд Джеллиона, незначительно отличались от некоторых территорий родного Изга, не зря строитель дороги подбирал миры со схожим климатом, и типом создающей материи.
   Сколько времени потратили они на путь, эльф не знал, в первую очередь, потому, что он не мог толком он понять, что же происходило с самим временем. То оно куда-то бежало, то наоборот, замедлялось, вместе со всем миром. Иногда казалось, что все вокруг живет и действует намного быстрее, порою, наоборот, мир еле двигался, в то время как движения спутников были молниеносны.
   Всевозможные страховидлы, обитающие за пределами дороги, полностью игнорировали путников, видимо, внутренне они были вовсе не так кровожадны, как выглядели, или же Джеллиону с Талей просто повезло.
  
   - Вот и последнее междумирье, - сказала Таля, - за ним - Пустыня Вечной Ночи. Не по пути нам дальше.
   - Как это? - удивился вор.
   - Слыхал о тех, кто в Пустыне обитает? Ты как от них спасаться собираешься, если со мной пойдешь? Драться предлагаешь?
   - Да, придумаем, что-нибудь.
   - Нет уж, у меня свое умение, у тебя - твое. Ты проскользнешь, они и не заметят, да и я не оплошаю. А вместе идти - только лишнюю заботу и тебе и мне добавлять. А уже в Призрачной Башне, навряд ли свидимся. Это место такое... сам знаешь. Да и потом кто знает, куда дороги наши нас выведут... так что, прощай, если что...
   Джеллион почувствовал опустошение, ведь он совсем не собирался расставаться с Талей в ближайшем будущем, однако, в словах ее был смысл. Ведь они - не воины и не маги, слишком большая компания только повредит им.
   - Прощай, сестренка! - взял себя в руки эльф. Не впервые ему приходилось расставаться с теми, кто стал ему близок, и он умел делать это с легкостью.
   Договорились, что он пойдет первым, а она останется здесь на ночлег, и выйдет в путь, днем позже.
  
   Духи Границы, особо допрашивали Джеллиона в этот раз. Но в их словах он слышал не праздное любопытство, а чувство ответственности перед тем, кто создал Черную Реку. Их интересовало, знает ли Джеллион об опасностях, что таит в себе Пустыня Вечной Ночи; какую цель преследует эльф в Призрачной Башне; собирается ли использовать во вред, полученные там знания. После долгих расспросов, они, наконец, проверили его ауру (некроманты и черные маги не допускались через эту границу), и пропустили.
   Когда Джеллион окончательно вышел из междумирья, он почувствовал, что стоит по грудь в какой-то жидкости. По необъяснимой причине, в Черной Реке, наконец, появилась "вода". Эльф вовсе не хотел продираться сквозь эту болотну жижу, тем более что уже сейчас он чувствовал, что к ногам его присосалось с пяток пиявок. Да и нужды в Черной Реке больше никакой не было. Вдалеке Джеллион прекрасно видел Призрачную Башню.
  
   Пустыня Вечной Ночи называлась так не зря. Песок и небо, то есть, абсолютно все - было выкрашено в черный цвет. Эльф слышал, что лучи солнца - никогда еще не касались Пустыни, но, несмотря на это, он мог все прекрасно видеть. Здесь не было света, но не было и темноты. Если бы Джеллион сам называл Пустыню, то неприменно дал бы ей название "сумеречной", а не "ночной".
   Но Башня, в его понимании, носила свое название вполне заслуженно. Даже издалека, он мог видеть огромный белый цилиндр, возвышающийся над землей. Настолько нереально и чуждо смотрелась здесь это белоснежное строение, что оно действительно походило на призрак, какого-то давно забытого и разрушнного здания. Эльф даже не знал, что так оно, по сути, и было. Ведь тогда, когда строилась дорога, по которой он попал сюда, помимо Призрачной Башни, здесь был Замок Иллюзий. Призрачная Башня, была, так сказать, "библиотекой" Замка. Только боги не очень любили хранить свои знания в виде книг, и то, что осталось в Башне, являлось не более чем остатками, носителей информации, которые, как правило, использовали высшие силы.
   Как следует просушившись, Джеллион отправился в дальнейший путь. Черная Река, как выяснилось, не вела до самой Башни, и эльф вскоре просто шел прямо к цели. Остаток пути, по его расчетам, должен был занять не более двух дней.
  
   Опасность Джеллион почувствовал загодя. Помогло и воровское чутье и зоркие глаза эльфа. Он мгновенно замер, и, через пять минут, песок пустыни взвился в воздух. Всадники в кроваво-красных накидках на страшных, вороных конях, окружили вора. Он был почти уверен, что пропал, но когда кольцо сомкнулось, хотя, его чуть не растоптали, всадники все же не заметили эльфа.
   - Он где-то здесь, - услышал Джеллион хриплый голос одного. Вор посмел открыть глаза и осторожно поднял голову - в десяти сантиметрах от него стояло копыто лошади, а на ней восседал человек, с ног до головы окутанный красной материей, - я хорошо чувствую чужаков!
   - Мой мастер, может быть, вы ошибаетесь? Не прикажете ли обыскать окресности?
   - Я никогда не ошибаюсь, - практически взревел предводитель отряда, - Он здесь!
   - Не прикажете ли использовать магические артефакты, чтобы проверить, не замешана ли тут магия?
   - Да, обязательно. Безмолвные будут в ярости, если кто-то пройдет к Призрачной Башне, особенно в эту неделю! Кто-то доложил им, что старые боги возвращаются в мир...
   - Мастер, простите, но мне не надо этого знания. Я хочу быть просто воином, - в голосе помощника командира, слышался холод, - Вы не хотели бы, чтобы я ушел, пока вы будете рассуждать.
   - Молчи, Ойо, - приказал предводитель отряда, - что видят артефакты Безмолвных?
   - Магии нет, о мастер...
   - Дьявол!
   - Не призывайте ушедшего, - даже с некоторым страхом сказал его спутник.
   - Прочесать окресности! В течение недели, никто не должен ни войти, ни выйти оттуда.
   Джеллион понял, что ему придется пробираться до Призрачной Башни под пристальным взглядом всадников. Эльфу не нравились эти странные существа, болтающие о богах, каких-то Безмолвных и прочих, непонятных ему вещах. Не нравились они ему и тяжелой, древней силой, и тем, что он понимал: если всадники его заметят, у него не хватит времени даже пискнуть, прежде чем их клинки и нечеловеческое умение, обратят его в кровавую лапшу.
   Но Джеллион умел быть осторожным, иначе бы давно уже лежал под землей. Он полу-шагал, полу-полз, то и дело, замирая, в ожидании, пока черно-алым вихрем, мимо проносился всадник. Пустыня - плохое прикрытие, для того, кто пытается спрятаться, но вор был знатоком своего дела. Единственное, что заботило эльфа - удивительное чутье предводителя отряда пустынников. Сколько не петлял эльф, стараясь не идти к Башне по прямой, сколько не уводил погоню вбок, в пустыню, предводитель неизменно приказывал вести самые интенсивные поиски именно там, где был вор.
   За все время погони Джеллион не совершил ни одной ошибки, ведись за ним человеческая погоня, всадники давно бы решили, что их начальник сошел с ума, а они гоняются за призраком, но, невзирая на всякое отсутствие инородных следов, преследователи ничуть не теряли своего запала. К своему ужасу, вор осознал, что достаточно одной глупости: плохо заметенного следа на песке или излишнего звука, и ищейки Безмолвных, без труда поймают его.
  
   День за днем Джеллион бежал от красных всадников. У него не было никакой возможности сделать нормальную стоянку, поэтому есть вору, приходилось лишь то, что он наспех вынимал из подорожной сумки. Большая часть запасов Джеллиона не могла быть извлечена, без открытия специальных, магических сумок, поэтому эльф перебивался лишь тем малым, что осталось от его предыдущей трапезы. Он понимал, что любую незамаскированную волшбу всадники смогут без труда найти с помощью могущественных амулетов, которые выдали им их покровители. Джеллион был уверен, что голод не слишком опасен, но его то и дело вынуждали уходить вглубь в пустыню, проводя поиски так, что идти к Призрачной Башне было бы сущим самоубийством.
   Невозможно передать словами, что эльфу пришлось натерпеться за те две недели, которые он провел в Пустыне Вечной Ночи. К счастью, к середине первой недели, около половины отряда куда-то исчезло, и отчего-то Джеллион решил, что это связано с Талей. Как девушка, не искушенная, ни в битве, ни в чародействе собирается проходить, через заслоны всадников Джеллион не знал, но его это мало беспокоило. Несмотря на все свое внутреннее расположение, вор понимал, что теперь - каждый сам за себя, в нем не должно быть ничего кроме желания выжить и дойти до цели.
   И вот, полуголодный, весь перемазанный черной пылью, уставший от двухнедельного бегства, Джеллион оказался у врат.
  
   Материал из которого был сделан вход в Призрачную Башню, походил на белое, практически непрозрачное стекло. Сама башня показалась Джеллиону фарфоровой, правда, не из обычного, хрупкого фарфора, а такого, что, пожалуй, выдержит натиск целого войска.
   Массивные двери раскрылись, пропуская эльфа. Едва красные всадники завидели это, как все они бросились к входу в Призрачную Башню, но было уже поздно. Вор ловко проскользнул внутрь, и, успевшие лишь слегка приоткрыться, двери, закрылись вновь.
   Башня не вызвала у вора приятных чувств. Все внутри нее светилось яркими серебряными огнями, что создавало иллюзию холода и равнодушия. Джеллион чувствовал себя здесь совершенно чужим, ему казалось, что на него давили века существования Призрачной Башни, которая появилась задолго до того, как перворожденные сделали свой первый вздох.
   Эльф чувствовал, что она ждала. Призрачной Башне был нужен ее хозяин. Приходившие сюда существа, со своими глупыми проблемами и вопросами, казались ей настолько мелкими и бесполезными, что она даже не заботилась о том, чтобы помогать им. Просто она надеялась, что рано или поздно придет тот, кто пробудет ее ото сна, и она, поделившись с ним великим знанием, вновь воссоздаст Замок Иллюзий, и вновь сможет противостоять Безмолвным. Это все Джеллион почувствовал с первой секунды своего пребывания здесь, хотя и не знал, кто такие Безмолвные, и как так получилось, что Призрачная Башня лишилась своих былых хозяев.
   Но его интересовало другое. Он тщетно пытался выяснить знала ли Башня об Эон. Все образы, которыми попытался поделиться с ней Джеллион, оставили ее безучастной, и лишь когда он заговорил об Однопалом, волна тепла и заботы, окатила эльфа, окончательно сбив его с толку. К счастью, вор знал, что такое терпение. Он и не ожидал получить какой-либо внятный ответ, да, даже и ответ-загадку, в первый же день своего пребывания здесь.
  
   Призрачная Башня оказалась вовсе не такой большой изнутри, или, что более вероятно, просто верхние этажи оказались недоступны эльфу. Со временем Джеллион привык к спокойной красоте, которая окружала его, и ему стали приятны тонкие узоры, вырезанные на белом, теплом материале. Каждый день он ходил по пустым коридорам, проходил мимо изящных зал, но так и не заметил и следа, кого-либо еще. Эльф был совершенно один в этом гигантском здании. Таля, так и не появилась, видимо, ей не удалось прорваться через всадников, и Джеллион с удивлением почувствовал грусть. Видимо он становился слишком стар для приключений, если так легко привязывался к случайным спутникам.
   Одиночество не давило на Джеллиона, ведь всюду он ощущал дух Призрачной Башни.
   Это все же мало помогало: все попытки выудить хоть какую-нибудь информацию, интересующую вора, остались безуспешны. Лишь все также дух отвечал каким-то теплом, при упоминании Однопалого. Что это? Неужто сама Призрачная Башня помогает его врагу?
   Был четвертый день его жизни в Башне, и Джеллион уже начал жалеть, что пришел сюда, и подумывать о том, как же ему попасть обратно, в Изг, когда его поднял с кровати какой-то звук. Похоже было, что прошуршало подвенечное платье, и чья-то белая тень скользнула мимо комнаты эльфа. Джелион тут же вскочил с кровати и бесшумно подпрыгнул к двери. Еще мгновение, и он был в коридоре...
   Эльф опять успел разглядеть только часть чьего-то белого одеяния, которая тут же исчезла за поворотом. Затаив дыхание, Джеллион брел за новым гостем Призрачной Башни. Хотя, был ли это гость, или постоянный жилец? Через несколько минут эльф настиг ночного визитера. Маленькая девочка, лет десяти на вид, стояла прямо в центре огромной залы, назначение которой (как, впрочем, и всех остальных) было неизвестно Джеллиону.
   - Кто ты? - крикнул вор, но так и не получил ответа.
   Широкое, красивое платье девочки, развевалось, хотя стены Призрачной Башни не пропускали сюда пустынные ветра. Джеллион повторил свой вопрос, и заинтригованный, стал осторожно подбираться поближе к той, кого принимал за посланницу Башни. Девочка продолжала молчать, и лишь когда эльф оказался в четырех шагах от нее, что-то взывыло. Вор никогда не догадался бы, что горло ребенка, способно издавать такой звук, если бы девченка не повернулась к нему лицом. Рот ее был широко раскрыт, и из него доносился леденящий кровь вопль, сходный с тем, который издают баньши, предвещая слышащему его, скорую и мучительную смерть.
   Тут с лицом ребенка стали происходить определенные изменения. Кости, казалось, ожили, и стали продирать свой путь наружу, через кожу, которая лопалась, разбрызгивая кровь. Джеллион, как завороженный смотрел на то, как скелет человеческого ребенка преобразился, став остовом какого-то гигантского ящера. Новая кожа довольно быстро срослась, и перед эльфом стояла трехметровая тварь, с огромной, истекающей слюной, пастью. Глаза монстра остановились на Джеллионе, и вор уже приготовился к атаке, как туша его оппонента, безжизненно рухнула на зеркальный пол...
  
   Понаблюдав за недвижимым телом, и убедившись, что это не похоже на обман, эльф осторожно подошел к твари. Тот, кто совсем недавно, как казалось Джеллиону, угрожал ему смертью, теперь сам был окончательно мертв.
   Но вовсе не морок, напустила на своего гостя Призрачная Башня, зверь этот оказался из настоящей плоти и крови, и артефакты Серого Бастиона, определяли его как очень сильного оборотня. Причину смерти Джеллиону выяснить так и не удалось, но зато он был уверен: когти и зубы этой твари, останься она жить, не дали бы вору никакого шанса на борьбу.
   Весьма удивленый Джеллион отправился спать в свою каморку. Но это проишествие ознаменовало начало новых отношений между вором и Призрачной Башней. Казалось, что древнее строение совсем проснулось и теперь было готово на полноценное общение. Вот только понимания, как казалось Джеллиону, найти им никак не удавалось.
   На следующий день, едва эльф (в чью привычку вошел обход Призрачной Башни) оказался в холле, началось видение. Это чем-то напоминало сон, только было видно, что все показываемое - соткано из воздуха. Видимо, так Башня хотела объяснить, что видение - всего лишь отображение чего-то, что, либо было, либо произойдет в будущем.
   Перед эльфом предстал мир. Он во многом походил на Изг - лесами и морями, горами и реками, но так же и значительно отличался. Поселения людей были гигантского размера, и совсем не похожи на те города, что довелось видеть Джеллиону. Гигантские дома касались самого небосвода, и были испещрены тысячами мелких окошек. Кто-то невидимый объяснил эльфу, что в этих многочисленных каморках живут люди. Ядовитые пары поднимались над огромными городами (откуда-то вору пришло в голову слово "мегаполис"). Вода, текущая в реках была горька, и почва, не плодоносила без специальных веществ, которых делали алхимики того мира, и потому людское здоровье нуждалось в постоянной поддержке. Магов в нем не было. Но множество чудесных артефактов, работающих не на магии, а на чем-то другом, чего так и не понял эльф, помогали людям в жизни. Помогали и мешали. Так как люди умели использовать эти артефакты и во вред другим.
   Внезапно видение охватило целиком один из мегаполисов. Джеллион увидел небольшую точку на небе, по размеру она походила на крупного дракона, а по форме на дождевую каплю. Точка недолго парила по небу, выбрав определенную, известную только ей цель, она рванула вниз, к земле. Прошло совсем немного времени, и эльф увидел гигантский гриб, из пыли огня, вставший над городом. Ни одно известное Джеллиону заклятие не действовало так разрушительно, как эта капля: огненная волна, высотой в несколько сот метров, понеслась по городу, сметая дома и жизнь на своем пути. И вот, настоящий ливень хлынул с неба, где каждая из капель сметала по городу...
   Джеллион почувствовал напор эмоций, впихиваемых в него Призрачной Башней. Боль, страх, страдания миллионов жителей мегаполиса. Не всех их убили смертоносные капли, но те, кто остались жить, едва ли были счастливее ушедших. Проклятие ложилось на те земли, по которым прошло злое колдовство (хотя в голове эльфа и возникала постоянная мысль, что магия никак не была замешана в происходящем, по-другому назвать это он не мог). Пища, вода, земля - все оказалось отравлено, и те, кто выжил, умирали от этого долгодействующего, тяжелого яда.
   Вот место действия переменилось. Перед эльфом возникл плачущий мужчина, практически старик, с седыми волосами. Губы его были плотно сомкнуты, а из глаз его падали... нет, не слезы... а именно те убийственные капли, что похоронили мир, который Джеллиону показала Призрачная Башня. Слезы старика летели ему под ноги, и исчезали в теле облака, на котором он стоял. Эльф вздрогнул, поняв, куда летят эти слезы. И тут ему пришлось испугаться еще раз, так как перед плачущим стариком возник Однопалый. Он был не один, справа от него стояла красивая молодая женщина. Та самая которая сопровождала его на балу который Джеллион видел в Дорок"оли"хане, в зале, в которую привели его камнелюды. Она шагнула к старцу и вытерла рукой слезы, но когда тот поднял свои глаза на женщину, в них не было ничего кроме ненависти. Плачущий со злобным рыком бросился на спутницу Однопалого и... видение исчезло.
   Джеллион стоял, сконфуженый и удивленый. Что хотела сказать ему этим Призрачная Башня? Что хотела она сказать ему, наслав на него девочку-оборотня? Тысячи вопросов одолевали эльфа.
  
   Следующий день тоже не обошелся без приключений. Пустыня окончательно разбушевалась, и то и дело в окно Джеллиона стучали какие-то твари. Эльф видел, как окруженные вихрями бушуещего песка, в его окно заглядывали разные искаженные злобой морды. Они звали его выйти, угрожали ему (телепатически) и даже пытались воздействовать на его волю, но вор чувствовал, что Башня надежна. И еще он чувствовал, что вражда между Башней и теми, кто находился за ее пределами - намного больше простого желания защитить все, что сокрыто ее стенами.
   Потом за окном появился всадник, предводитель тех, кто пытался не пропустить Джеллиона к Призрачной Башни. Он долго глядел на эльфа в упор, зависнув посреди песочной свистопляски. Вор отвел глаза, когда взгляд всадника стал совсем непереносим, спустя мгновение он вновь посмотрел за окно, но теперь там все было спокойно - опять, ненатуральным, удручающим пейзажем перед ним предстала Пустыня.
   Джеллион устало сел на кресло. Губы его дрожали, и он безуспешно пытался восстановить нарушеное душевное спокойствие. Призрачная Башня действительно была сильна, если стояла нетронутой уже столько лет, окруженная такими врагами. Впервые эльф почувствовал нечто вроде уважения, а возможно даже жалости к этому месту. Что было в его прошлом? Куда делись его строители, и откуда появились эти древние, страшные враги? Что-то подсказывало эльфу, что ответы на эти загадки едва ли знает и сам Созерцатель.
   Вдруг кресло под Джеллионом обернулось гигантской пастью. Челюсти сжались, едва не переломив гибкий позвоночник вора, который лишь в последний момент сумел извернуться так, чтобы избегнуть скорой смерти. И тут...
   Эльф проснулся.
   Что же было сном? Все его пребывание в Призрачной Башне, или только последние несколько секунд? Джеллион возбужденно вскочил, пытаясь обуздать свои мысли. Это место определенно сводило его с ума.
   Вдруг он увидел окруживший его хоровод. Маленькие дети, едва дотянувшие до пятилетнего возраста, принялись дружно танцевать. Они пели старые, забытые всеми, кроме родственных Джеллиону эльфов, детские песенки. Другие из перворожденных Изга уже и не помнили их, и так вор мог отличить своих соплеменников.
   Но он не знал никого из тех, кто плясал перед ним. Хотя нет... эти лица напоминали ему, других, взрослых, тех, кто воспитывал и учил молодого Джеллиона. Жителей родных лесов, в которых он родился, что находились на юге, немногим далее Ничейных Земель.
   Джеллион помнил, как ему прочили судьбу великого лучника, так как и тело его отличалось и необходимой для того ловкостью, и глаза были острее, чем у любого из его учителей. Но однажды, молодой эльф подумал, а что же ждет его в будущем? Он не хотел судьбы великого воина, так как знал, что лишь в сказках те живут долго и счастливо. На деле, их жизнь обрывается очень быстро, и вовсе не в благородной битве со злом, а в какой-нибудь случайной стычке с прибрежными пиратами. Джеллион не хотел этого.
   Владычица, эльфийская царевна, обладала ценным артефактом, который позволял в общих чертах разглядеть, что тебя ждет в будущем. Естественно, подобные вещи были запрещены для регулярного использования, и только в экстренных случаях, когда судьба всего рода была под угрозой, Владычица доставала Глаз Судьбы.
   Но что молодому эльфу пустые запреты?
   Это и была первая дверь, которую открыл Джеллион, и первый, добытый им артефакт. Тот указал молодому эльфу его судьбу - вечные странствия и приключения ради небывалых сокровищ и магических вещей.
   Когда Владычица узнала о том, что кто-то побывал в комнате артефактов, и более того, использовал Глаз Судьбы. Найти нарушителя, стало делом времени. Джеллион знал, что рано или поздно опытная магичка отыщет его след, и тогда первая часть предначертанного ему Глазом Судьбы начала сбываться - он отправился в странствие.
   Потом его ждало еще многое: встреча с мастером воровского дела, долгое ученичество, за которым следовало упоение свободой. К своим, непреклонным для эльфа годам, Джеллион видел то, что другие перворожденные не успевают увидеть до самой смерти (которая рано или поздно находит всякого).
   Именно начало жизненного пути, напомнили Джеллиону, окружившие его. Их лица теперь ничем не отличались от лиц тех, кого эльф не видел уже несколько сотен лет, и чьего гнева до сих пор боялся. Боялся вовсе не потому, что их могущество могло быть опасно ему, не потому, что они стали бы вредить ему, а потому, что ему было стыдно за свой поступок. И, хотя, он понимал, что не мог сделать иначе, ведь именно это определило его дальнейшую судьбу, все же Джеллион не хотел отвечать перед ними.
   От мыслей его отвлекло то, что дети - посланники прошлого - достали откуда-то из-за пазухи огромные тесаки. Потом их глаза засветились каким-то исступленным блеском, и они вонзили в себя свое собственное оружие. Джеллион даже вскрикнул от удивления: ножи вошли в грудь маленьких созданий, и алая кровь затекла обильными ручьями...
  
   Дни в Призрачной Башне все больше напоминали эльфу визит к душевнобольному магу. Никакие из видений и реальных проишествий, которые устраивала ему Башня, ни капельки не разъяснили Джеллиону, как ему быть с Однопалым и Эон. Лишь девочка, что оборочивалась чудовищем, регулярно посещала эльфа, и всякий раз она все более походила на Эон.
   Это окончательно привело вора к мысли, что Призрачная Башня пытается ему показать, что Однопалый вовсе не так уж и страшен, доходя до того, что отвращаяет Джеллиона от его возлюбленной. Чем же так люб Призрачной Башне этот маг-Создатель? Не был ли он одним из тех, кто в свое время создал ее? Хотя нет, вроде бы из слов Созерцателя и Тали эльф понял, что Создатели относились только к их миру, а в других мирах были другие Создатели, с другим Нерушимым Градом. Джеллион очень жалел, что он не был магом, так как разбирайся он хоть немного в колдовстве, возможно, у него получилось бы понять хотя бы примерно, по зубам ли Однопалому создание такой Башни, в отдаленном мире. Вор путался в собственных мыслях. Дети, смертоносные капли-слезы и многие другие образы и страхи, которые нагоняла на него Призрачная Башня смешались у него в какую-то неразбериху.
   Отчего-то вспомнились ему слова Всадника. Кто такие Безмолвные? Враги это или друзья? Похоже, что это враги Призрачной Башни, но если Башня способствует (или, хотя бы, симпатизирует Однопалому), то не значит ли это, что Безмолвные - его друзья? Или хотя бы враги его врагов? Но почему они тогда пытались убить меня? - резонно возразил себе Джеллион. Потом на секунду замолк и ужаснулся! Ведь это не его мысли, и не он спорил сам с собой. Две совершенно разные силы противоборствовали там, умело манипулируя его мыслями. Но зачем? И кто? Судя по их содержанию, именно Безмолвные и Призрачная Башня вели беседы в его голове, но это абсолютно не сообщало эльфу ничего полезного. Эти слова были пусты для него, и ему не хотелось вмешиваться в эту вражду.
   "Пора уходить", - твердо решил Джеллион. Призрачная Башня, оказалась местом загадок и новых проблем, чужих проблем, никак его, вора, не касающихся. Еще как касающихся! Шепнуло что-то в голове эльфа, но он проигнорировал эту мысль. Теперь он уже мог отличить то, что думал сам от того, что впихивалось ему в голову насильно.
   Но зачем Призрачная Башня так усердно "отбеливала" Однопалого? Врала ли она ему? Призрачная Башня не врет никогда... услышал он вновь инородную мысль. "Ты говоришь со мной?", - прямо обратился к ней эльф. Но никакая мысль не возникла в его голове. "Или это я сам начинаю бредить", - закончил свою фразу Джеллион...
  
   На следующий день эльф был тверд в своем решении об уходе. Делать здесь ему было более нечего. Упаковав свой рюкзак, он, как мог, простился с комнаткой, в которой прожил последние несколько недель, и пошел вниз, к главным вратам, через которые вошел в Призрачную Башню.
   Нельзя сказать, что эльф особенно удивился тому, что врат не было. Вместо них он увидел пылающую синим пламенем дыру портала.
   Он долго обдумывал слова Тали, о том, что дорога обратно из Призрачной Башне, не идет по Черной Реке, а выводит напрямую к Нерушимому Граду, но заклятия телепортера эльф встретить не ожидал. Ведь он много раз до этого говорил Призрачной Башне, что собирается вернуться, но она никак не реагировала на его просьбы. Видимо, до тех пор, пока он не принял окончательного решения, Башня удерживала его, желая оставить подольше при себе.
   Как ни странно, эльф даже не предположил, что Призрачная Башня способна навредить ему. С твердой верой, что он окажется около стен Нерушимого Града, Джеллион шагнул в портал.
  
  Война nf
   Кэхр подошел к лежащему на земле эльфу и прервал его муки. Это место и впрямь было недобрым: от отряда полуорка, как и в прошлый раз, когда они бежали из Алгора, осталось совсем немного. Только он и Трох могли стоять на ногах; еще трое казаков-гоблинов, лишь тихо постанывали.
   Конечно же, нетронутыми остались двое носильщиков, но это не особо радовало полуорка. Он приказал Троху остаться здесь, сам кое-как уместил троих воинов на Вирга и помчался к деревне Йогина. К счастью все трое раненых были гоблинами, значит, их вполне можно было оставить в поселении их сородичей. Больных орков, а тем более, людей, Кэхр бы им не доверил. Не то, чтобы гоблины недолюбливали другие расы; но они не любили чужаков, и потому любой мало знакомый с их бытом и обычаями, подвергался дополнительной опасности.
   Расстояние до гоблинской деревни полуорк одолел в пол дня. Благодаря дружбе с Йогином, раненых приняли не трубуя платы, хотя и довольно прохладно. Кэхр пробыл там не более получаса, просто, чтобы убедиться, что его воинам будет оказано должное внимание, и тут же отправился обратно. Он понимал, что не имел права оставлять посыльных почти без охраны; и уже начинал беспокоиться: не случилось ли чего, пока он отсутствовал? Полуорк беспристанно подгонял своего студиона, который и без того скакал на полную мощь. Пару раз Вирг даже раздраженно щелкнул зубами в нескольких дюймах от лица Кэхра, но едва ли он действительно хотел повредить назойливому всаднику, просто, таким образом, он выражал свое недовольство хозяину.
   И лишь вернувшись назад, Кэхр облегченно вздохнул: Трох сидел, покуривая терпкий хоббитский табак, и свободной рукой проверял лезвие своего топора. Носильщики неподвижно стояли, будто и не было на их спинах никакого веса. Видимо, они собирались нести свою ношу до самой Цитадели. Хотя ничем и не выражали своих намеряний.
   Несмотря на то, что полуорк едва стоял на ногах от усталости, он знал, что они и так слишком задержались. Ведь воин-человек, что пришел с эльфами, наверняка, пошел за подмогой. И, хотя, до Светлого Царства было несколько дней пути, никогда нельзя точно знать, что выкинут остроухие. Уже через несколько минут Трох и Кэхр повели своих студионов в сторону Вольницы. И, подтверждая догадку полуорка, носильщики двинулись за ними.
   По дороге Кэхр с интересом разглядывал меч, который оставил эльфам бежавший человек. Сталь его немногим отличалась от обычной, да, если признаться, была похуже того сплава, из которого состоял собственный меч полуорка, но это оружие могло разить мистический туман, из которого состояли птицы!
  
   Прибывшие из Черной Реки не сильно задерживали казаков. Конечно, в скорости они не могли соревноваться со студионами, но едва ли уступили бы лошадям. Массивные сундуки, с выгравированным изображением белого дракона, овившего золотую гору, потряхивались у них на спинах, и у полуорка вновь проснулось любопытство: как же они там держаться.
   Но этот вопрос лишь промелькнул на фоне гораздо более важных. Откуда эльфы прознали об их вылазке? Что предпримут теперь эти извечные враги Вольницы? Отправят в догонку за ними отряд? Или же просто в следующий раз пошлют больше воинов к устью реки? Кэхр был почти рад, что он мог не думать об этом. Ведь теперь его задача - передать эти сведенья Освободителю и позволить тому решать проблему.
  
   Вольница, конечно же, мало изменилась с тех пор, как они покинули ее. Первый отряд казаков ушел к эльфийскому лесу, надеясь отыграться за бесприбыльное лето. Другие же с нетерпением ждали: придут ли те обратно или нет.
   Собираться в бой до этого не имело никакого смысла, и в тавернах шли ежедневные споры и делали ставки. Один лишь только Иллин смело, напоказ поспорил на все свои деньги, что казаки придут со знатным кушем. Другие сомневались и если и заключали спор, то никогда не ставили больших сумм на удачу вольного отряда.
   Крин поведал своему ученику, что Ерен появился в городе. И Кэхр тут же отправился к своему другу. Полуорк понимал, что времени на долгие разговоры у него нет, но он хотел лично пригласить гоблина, сопровождать его груз до самой Цитадели Освободителя.
   Бывший раб встретил его радушно. Оказалось, что он ждал этой встречи, едва вернулся в Вольницу и поговорил с Иллином. Слова слуги Освободителя заинтересовали его и насторожили: гоблин не любил делать опрометчивых выводов. Ему очень хотелось поговорить с другом, который тоже лично видел Освободителя и происходящее в Ничейных Землях. К разочарованию гоблина, Кэхр оказался слишком занят, но предложил перенести все разговоры на грядущую дорогу. Ерен с радостью согласился, так как дела его друга, молодого атамана, весьма интриговали его.
   Вообще Кэхр стал уже довольно знаменит, и едва он объявился в городе в сопровождении носильщиков, как казаки зашептались. Кто-то недовольный тем, что атаман не привел и десятой части своего отряда, кто-то наоборот, с огоньком в глазах: Трух уже получил свою долю, которая в связи с тем, что отряд уменьшился почти вчетверо, возросла во столько же раз. А трое гоблинов, как стало известно со слов орка, хоть и тяжело ранены, но, скорее всего не смертельно.
   Молодые и лихие казаки, да и те, кто постарше и пожаднее до денег, объявились по первому же кличу, который кинул Кэхр. Но, вопреки их ожиданиям, полуорк не стал набирать большой отряд. Да и оплату предложил поменьше; так что многие даже в лицо ему скривились и по домам пошли. Оставшимся он разъяснил, что дальнейший их путь по Ничейным Землям не таит никаких опасностей, и потому он не может позволить себе платить больше за мирную прогулку. О возможности эльфийской погони Кэхр ничего не сказал, но и сам мало в нее верил.
  
   И хотя, полуорк подозревал, что пустынная часть Ничейных Земель весьма сократилась даже за этот незначительный промежуток времени; запасов он набрал на путь равный тому, что они проделали назад. Казаки не привыкли подолгу собираться, они всегда были готовы идти в бой, поэтому Кэхр уже на следующий день повел носильщиков к Цитадели.
   Ежедневно полуорку приходилось удовлетворять любопытство Ерена. Другие казаки, следуя негласным правилам, старались не досаждать атаману вопросами, но Ерен, как друг, чувствовал за собой право подробно расспрашивать Кэхра обо всем, что касалось Освободителя. Полуорк рассказывал охотно, хотя и умалчивал про свои сомнения - зачем зря путать гоблина?
   Ерену нравилось многое из того, что говорил Освободитель, хотя воспринимал он это не совсем так, как Кэхр. Например, он соглашался с тем, что Алгорианцы и Голадиронцы ужасно относятся к рабам и крестьянам, но, тут же спрашивал: не сами ли крестьяне и рабы виноваты в этом? Ведь есть же у них возможность бежать и бороться? А если они сами, то разве не будут они нам обязаны, если мы им поможем обрести свободу? И какую плату с них взять? Золото их хозяев можно получить и без их помощи. Пусть отрабатывают!
   Кэхр сам порой пугался того, куда забродила мысль Ерена. Конечно, это непонимание можно устранить: на это потребуется время и силы, но гоблин вскоре поймет, что иногда надо давать, не надеясь получить ничего взамен. Но вопрос заключался в том, скольким придется это объяснять?
  
   Только на третий день пути полуорк вспомнил о Лэх. Ведь он даже не навестил девочку, когда был в Вольнице! Конечно, он заходил к Крину на ночь, но не видел свою воспитанницу, а в той скупой паре слов, что они обмолвились со старым гоблином, о ней не упоминалось.
   Полуорк решил поинтересоваться у Ерена, не знает ли тот что-либо о Лэх; и тот и впрямь ответил, что когда заходил к Крину, разузнать о судьбе своего друга, тот упоминал девушку. Он сказал, что полуорк привел настоящие исчадие ада в дом, и это двуногое существо, едва ли имеющие право называться даже презренным словом "эльфка", не будет жить в доме старого казака. То есть, говоря иными словами, Крин выгнал ее на улицу!
   Такого Кэхр не ожидал. Что же такого могла натворить Лэх, молчаливая девочка, относящаяся к миру с совершенной апатией, чтобы вызвать такую ненависть старого и вообщем-то доброго гоблина? На это Ерен ответить не смог, так как он и сам спрашивал тогда у Крина, что же сделала воспитанница Кэхра, на что тот, мрачно усмехнувшись, заметил, что если бы она еще что-то сделала, то едва ли вообще осталась в живых. Другу Кэхра показалось, что внезапная ненависть, проснувшаяся в Крине едва ли основывалась на чем-то рациональном. Последнее замечание повергло полуорка в состояние бессильного раздражения, причем он сам не знал против кого оно направлено.
   Но ему надо было идти в Цитадель Освободителя. Не мог же он из-за какой-то девченки-найденыша броситься назад, доверив кому-то другому миссию, возложенную на него! И, тем не менее, эта печальная новость значительно повлияла на Кэхра. Весь путь до самой Цитадели он был мрачен, и старался избегать своих спутников. Каждый его шаг давался ему с трудом, хотя он и знал, что не повернет обратно.
  
   Тревога и тоска не покинули его, даже когда он увидел белые шпили Цитадели Освободителя. Надо сказать, что дворец очень изменился: он стал размашистей и выше, и теперь более походил на дворцы, находящиеся в Алгоре и Голадироне; видимо, все это время его достраивали.
   К удивлению полуорка, его уже знали практически все патрульные встречавшиеся на пути, и даже если они не могли понять кто он по виду его отряда, то тут же предлалгали помощь, едва слышали имя молодого атамана. Но Кэхр не нуждался в сопровождении, он и так чувствовал себя здесь в полной безопасности.
   Когда казаки достигли дворца, их уже ожидали. Носильщики тут же были уведены, и Кэхр мог больше не беспокоиться о них. Его удивило лишь то, что странные существа нисколько не заинтересовали стражников. Более того, люди работали так споро, не требуя никаких объяснений, что полуорк мог не сомневаться - Освободитель получил не один десяток посылок из Черной Реки.
  
   На следующий день Кэхр обнаружил в своей комнате приглашение от Освободителя. Полуорку было назначено на полдень, и, съев легкий завтрак, принесенный расторопливым слугой-южанином, Кэхр отправился на встречу. Он давно уже ждал этого момента, и заранее подготавливал вопросы. Обдумывая как бы ему подвести разговор в нужное русло, если Освободитель сразу начнет с приказов, полуорк прошел к кабинету, не обращая внимания, на столпившуюся у входа очередь. Стража, видимо узнав атамана, пропустила его внутрь.
   Немолодой уже мужчина, будто бы озабоченный чем-то мрачно вышагивал по паркету. Он даже не сразу заметил полуорка, а когда поднял свои глаза на Кэхра, то тут же расцвел в улыбке. Атамана поразила эта мгновенная перемена, как и умение Освободителя владеть своим лицом, но человек не дал казаку обдумать эту мысль:
   - Я рад тебе, атаман, - сказал он дружелюбно, будто встретил старого друга.
   - Приветствую тебя, Освободитель, - ответил ему полуорк, почувствовав себя немного неуютно из-за излишней приветливости своего предводителя.
   - Теперь мы соратники, и нет никакой нужды говорить таким слогом, - улыбнулся казаку человек, - лучше скажи мне, как вы получили груз, не мешал ли вам кто-то.
   - На нашем пути были эльфы. Они как-то прознали про нашу миссию и напали со спины. И хотя нам пришлось заплатить жизнями практически всех моих воинов, из врагов не выжил никто.
   - Никто? - переспросил Освободитель.
   - Почти никто, - смутился Кэхр, вспомнив о убежавшем, - с ними был один человек, но этот трус припустил так, что я не смог его догнать.
   - Человек, - отчего-то возбудился Освободитель, - небольшого роста... с рожками?
   Кэхр молча поднял свои глаза. Удивлению его не было предела, откуда здесь уже могли знать про Анти?
   - Нет, это был другой человек, но на нашем пути попадался и рогатый карлик.
   Далее полуорк подробно рассказал о встрече, которая чуть не обернулась для него смертью. Освободитель с любопытством слушал рассказ атамана, озабоченно качая головой. Когда Кэхр закончил, он все-таки позволил себе поинтересоваться, как весть об Анти могла дойти до Цитадели. Оказалось, что юркий карлик уже побывал и здесь, он убил двоих южан, тех, кто должны были вести войска на запад. Он пришел в саму Цитадель и просто потребовал приватной аудиенции, все видели, как он зашел в генеральские покои, но никто так и не смог понять, куда же он подевался.
   Теперь приходилось отложить столь тщательно спланированное наступление на две недели. Что, собственно говоря, и удручало Освободителя.
   Почти сразу разговор их перешел к стратегии грядущей войны. Кэхр позабыл все вопросы о Черной Реке и неведомых покровителях Освободителя; теперь его беспокойства казались ему малозачительными и несвоевременными. Можно ли воину сомневаться в своем предводителе за неделю до начала войны?
  
   Южане смогли прислать в полтора раза больше людей, чем обещали. Вместо десяти тысяч, к Цитадели Освободителя прибыло семь тысяч мечников, три тысячи конников и пять тысяч разновооруженных добровольцев. Конечно, эти последние едва ли могли сравниться с опытными, прошедшими не один бой воинами, но ведь, то же самое можно было бы сказать и про добрую половину Голадиронского войска, набранного из крестьян и городских жителей.
   Неведомым Кэхру способом, Освободитель умудрился найти около восьми тысяч здоровых молодых мужчин в Ничейных Землях, и более того, уже около трех месяцев их тренировали лучшие из южных бойцов.
   Но не только грубой силой берутся города. Никакую войну невозможно выиграть не обладая знанием о своем враге. И потому Освободитель тратил немалые деньги, чтобы знать о том, что происходит в стане тех, с кем ему предстоит биться. Алгориан и Светлое Царство слишком заняты проблемами с Дэй"ей, чтобы вмешиваться в войну с Голадироном, а если в дело вступят казаки, то тогда можно уже быть совершенно уверенным, что эльфы не высунут своего носа дальше восставшего леса. Голадирон собрал значительное войско, но с помощью гоблинов Пустых Гор одолеть его не будет особой проблемой. Единственной неизвестной в списке врагов оставался Дорок"оли"хан. Заслать шпиона к гномом было просто невозможно, а по-другому выяснить, что творится под землей мог бы только очень умелый маг.
   К слову, Серый Бастион, тоже отмалчивался. Всем посланникам Освободителя там оказывали отличный прием, но на прямые предложения отвечали отказом. Более того, маги твердили, что если начнется война, то они предпримут все, чтобы остановить ее. И, тем не менее, они не делали ничего, чтобы ее предотвратить. Вообще мелкие колдуны, да и просто те, кто обладает повышенной чувствительностью к магии, ощущали, что в Сером Бастионе творится какая-то сильная волшба, но понять ее никто не мог. Из этого Освободитель вывел, что маги немного заботятся о происходящем вокруг Серого Бастиона, их, как впрочим и всегда, беспокоят какие-то высшие материи, не касающиеся простых людей.
   Все складывалось согласно плану, а во-многом даже превосходило его.
   Воодушевление с которым Освободитель говорил с полуорком очень быстро передалось Кэхру. Естественно, хозяин Ничейных Земель рассказывал все это с определенной целью - он хотел определить место полуорка, а с ним и Восточной Вольницы. Казаки с радостью будут грабить эльфийские земли, но это будет не более чем помощь Дэй"е. Когда со Светлым Царством будет покончено, едва ли вольные захотят рисковать своей жизнью в борьбе с гномами и Голадиронцами. Ведь к тому времени у них будут эльфийские сокровища, и их гораздо в большей степени будет занимать подготовка к зиме и празднования, которые неизменно следуют за уборкой урожая. Был необходим лидер, способный объединить всех вольных жителей, направить их на помощь войскам Освободителя.
   Кэхр понимал, что он не был лучшей кандидатурой, но искать кого-то другого не позволяло время. Сейчас от полуорка требовалось, чтобы он отличился в борьбе со Светлым Царством; так чтобы казаки перестали видеть в нем молокососа, а приняли как того, кто может возглавить не мелкий отряд, а целое войско. Конечно, едва ли можно было надеяться, что Кэхр станет во главе совета атаманов, который всегда собирался во время крупных войн, но во что бы то ни стало он должен войти в двадцатку собирающихся по этому поводу казаков. Тут ему в первую очередь должно помочь покровительство Освободителя.
   Полуорк чувствовал как у него кружится голова от внезапного взлета. Без малого год назад он был рабом, который мечтал о свободе, а теперь, он мечтает войти в двадцатку совета атаманов. И все это благодаря счастливой случайности, позволившей ему выделиться в первом бою, и отправиться сопровождать горров.
   Но сейчас надо делать дело, а не радоваться своему продвижению, одернул сам себя Кэхр. Он не понимал планов Освободителя только в одном, и без замедления поделился своими сомнениями:
   - А зачем нам идти в бой прямо сейчас? Ведь Голадирон и без того напуган до смерти, едва ли они осмелятся идти на Ничейные Земли. Да и оборонятся здесь, будет как-то сподручнее. Пока же, если мы выиграем время можно будет создать настоящую, боевую армию из жителей Ничейных Земель, да и южане окончательно разберутся со своими проблемами. Конечно, заманчиво воспользоваться смятением, которое Дэй"а внесла в Светлое Царство и Алгор, но можно держать армию в полубоевом состоянии; так, чтобы если Голадиронцам вдруг взбредет в голову помочь своим собратьям в борьбе с древним лесом, наши войска могли бы ударить им в спину, - вымолвив это, полуорк замолчал. Освободитель не спешил с ответом, и Кэхр боялся, что обидел его своим советом. Когда молчание стало совсем невозможным, человек наконец произнес:
   - Ты прав, атаман. Ты во всем прав, хотя, конечно, упустил многие детали. Но войну действитель легче было бы перенести. Нет никакой нужды наспех создавать армию и вести едва взявших в руки оружие юнцов в бой. Ничейные Земли способны дать большую силу, чем эти восемь тысяч, что мне удалось собрать. Но все не так просто. Я не хочу ничего скрывать от тебя, ведь я понимаю, что ты действительно веришь в мое дело. Тот, благодаря кому я смог возродить Ничейные Земли, тот, кто помогал мне все это время, не требуя ничего взамен, ставил только одно условие: чтобы именно в следующем месяце мои войска уже вошли в Голадирон...
   Кэхр ожидал, что Освободитель скажет что-нибудь еще, но тот молчал.
   - Кто это? - пошевелил пересохшими от волнения губами полуорк.
   - Ах, если бы я знал... - выдохнул Освободитель, и отошел к окну. Через время он повернулся к Кэхру, - больше мне нечего сказать. Тебе надо срочно отправляться в Восточную Вольницу. Я дам тебе сотню отличных воинов-южан. Они помогут тебе заслужить уважение других казаков. Я хочу чтобы послезавтра ты уже выехал: скоро в Светлом Царстве станет горячо и ты обязан быть в самом пекле. Удачи тебе, друг. Победа сейчас - это главное, все остальное - потом.
   Кэхр склонил голову, изображая нечто среднее между кивком и поклоном, и вышел.
  
   Несмотря на то, что ответ Освободителя едва ли внес ясности в общую картину, полуорку передалась уверенность его предводителя, что сейчас главное - думать о победе. Он действовал быстро, практически не задумываясь ни о чем, кроме своего личного задания.
   Сотня южан и впрямь оказалась чем-то особенным. Смуглые мускулистые тела были покрыты рубцами, и даже их голубые глаза выдавали людей, которые посвятили свою жизнь войне. Кэхр не верил, что перед ним стояли повстанцы-крестьяне; и не ошибся, воины оказались наемниками, которые в равной степени служили бы и южным царям, и Освободителю, и самому шайтану. Но это не делало их менее ценными, ведь полуорк понимал, что никакой наемник не перекинется на сторону противника, уже договорившись о сроке своей службы и оплате. Иначе на их работу просто не будет спроса.
   Даже опытные казаки с восхищением смотрели на огромный выбор превосходного оружия, которое носили с собой южане. Там было все: изящные эльфийские сабли, тяжелые боевые топоры, которыми не побрезговал бы даже гном, орочьи зазубренные мечи, от которых давно уже отказались сами орки, так как приходилось тратить слишком много сил, чтобы вырвать это оружие из тела. Но более всего казаков восхищало умение наемников. Будто бы желая завоевать дополнительное уважение, южане принялись демонстрировать свои способности.
   Издав рык, который, вполне возможно, что-то значил на их родном языке. Они подняли оружие, разложенное у палаток, для демонстрации вольным, и бросились друг на друга. Казаки с трудом могли разглядеть тела наемников в серебряном смерче клинков. Звон стали стихал только на один момент - южане бросали то, чем бились до этого, и каждый хватал что-то другое, что было ему больше по душе. Несколько минут, показавшиеся долгими часами казаки заворожено глядели на разворачиваемое перед ними действо. Бой, в котором не пролилось не кровинки.
   Около двух десятков южан отошли в сторону. Полуорк подумал, что они устали, но оказалось, что на уме у них было что-то другое. Они подняли огромные, почти двухметровые луки, и вложили в них по стреле. То, что произошло дальше, окончательно отбило у казаков охоту даже пробовать сравнивать свое умение с наемниками. До упора натянув тетеву, мужчины пустили тяжелые стрелы со стальным наконечником прямо в гущу боя. И хотя, Кэхр прекрасно понимал, что они не стали бы этого делать, не зная, что не причинят вреда своим соратникам, он тщательно вглядывался за проблески стали, ожидая увидеть по крайней мере по два пронзенных тела на каждую из стрел. Но вместо этого, лишь разглядел пару разрубленных обломков, которые тут же оказались втоптаны в землю.
   Еще через несколько минут один из воинов поднял руку и что-то крикнул. Все остановились. Южане совсем не выглядели уставшими, они с улыбкой хлопали друг-друга по плечу и мерно переговаривались, раскладывая оружие по своим местам. Лишь вооруженные луками и тот, кто остановил бой оставались на месте.
   Боец положил саблю, которую держал в руке и поднял с земли кнут. Что было приделано к лекой рукояти, полуорк так и не понял. Со стороны ему казалось, что это обычная кожа, но кто-то из южан кинул в человека с кнутом яблоко, и оно упало рассеченное надвое, будто бы тонким лезвием. Лучники вновь натянули тетеву. Полуорк видел, что они метятся в тело бойца, и с ужасом подумал, что едва ли сам смог направить стрелу лучше, если бы ему вздумалось убить южанина. Тот же продолжал вращать кнутом, радиус действия оружия был очень велик, и потому лезвие-ремень передвигалось медленно, едва ли им можно было бы обить стрелу.
   Когда воздух взвизгнул, каждый из казаков вздрогнул, хотя южане, не выражали к происходящему даже слабого интереса. Но уже через мгновение Кэхр с удивлением обнаружил, что прямо у его ног в лежащее там бревнышко было воткнуто четыре стрелы. Еще две южанин держал в свободной левой руке, а остальных же не было видно, так как они улетели слишком далеко. Полуорк нагнулся, чтобы вытащить стрелу, но она крепко засела в дереве. И только тогда Кэхр понял, какое именно мастерство хотел показать этот южанин: он не просто смог избегнуть смерти от несравненных боевых луков - он повернул их смертоносную силу против врагов, точнее тех, на чьем месте могли бы оказаться враги.
  
   Вопреки ожиданиям полуорка казаки быстро нашли общий язык с наемниками. Южане оказались незаносчивы и веселы, своей силой они в быту не кичились, и никак не использовали ее, чтобы унизить других. А как же иначе, коли плечом к плечу биться придется? Да и оркам было чем гордиться: южане восторгались студионами, и несмотря на то, что моментальная реакция наемников делала их почти неуязвивыми для зубов орочьих питомцев, оседлать зверей ни одному из них оказалось не под силу. Как, впрочем, и любому другому человеку, гоблину или эльфу.
   Общались казаки с южанами в основном жестами, хотя, и те и другие время от времени подхватывали отдельные слова из чужого языка. Кэхру же пришлось подучить язык Ничейных Земель, который с горем пополам знали и южане. А то какой из него вожак, если его собственное войско понимать не будет?
  
   Так, без особых происшествий они доехали до вольницы. В это время года земля нуждалась в особенном уходе и внимании, и в каждом поле виднелись согнутые спины хоббитов, которые блестели на летнем солнце.
   Невысоклики мало интересовались отрядом, хотя его размеры и подсказывали им, что покоя в ближайшие несколько месяцев им ждать не следует. Хотя, что могло коснуться их лично? Даже если Голадирон сокрушит казаков вольницы, кто-то же должен будет кормить их солдат. Да и у кого поднимется рука на мирные хоббитские поселения?
   Но когда отряд Кэхра прибыл в станицу, все резко изменилось. Новые воины вызывали любопытство, особенно подогреваемое, когда они изредка демонстрировали свои умения. Конечно, наемники не стали устраивать такого выступления, как они сделали для своего нового командира, но кое-что встретившие их вольные все-таки прослышали, видимо, от вернувшихся с полуорком.
   Крина дома не оказалось, хотя Кэхр очень хотел поговорить с ним. Куда мог деваться старый гоблин, полуорк не мог даже предположить; так же, как и не смог выяснить судьбу Лэх.
   Но опять, дела не позволяли ему долго печалиться по этому поводу. Практически все казаки ушли в мелкие рейды на Светлое Царство. Вирас действительно перестал помогать своим старым хозяевам. Эльфов больше не прятали широкие заботливые листья лип, как и не атаковала их врагов злая ядовитая трава-колючница.
   И, несмотря на это, казаки дорого платили за изделия эльфийских ювелиров. Каждый убитый эльф уводил с собой в мир мертвых как минимум двоих вольных. Ведь даже без помощи леса, перворожденные чувствовали себя там намного лучше, чем привыкшие к открытым пространствам жители вольницы. Довольно скоро стало ясно, что, не смотря на все позитивные обстоятельства, выиграть тотальную войну казаки бы не смогли.
   Однако это не значило, что придется отказаться от выгоды. Ведь не могут же эльфы охранять каждое из своих поселений всей своей армией, а значит, достаточно делать набеги крупными отрядами. Ведь золото бывало в каждой, даже самыой захудалой эльфийской деревушке.
   Вообще Светлое Царство, столько лет скрытое от глаз всего другого мира, совершенно не впечатлило казаков. Эльфы слишком тесно связывали себя с лесом, и потому в основном выращивали, а не строили. Теперь же, когда магия растений перестала даваться перворожденным, их дома все более походили на простые шалаши и землянки, а то и вовсе непролазные буреломы каких-то кустарников.
  
   Отряд Кэхра шел очень бодро, боевой дух казаков был на высоте. Весть о том, что молодой атаман привел с собой невиданных воинов, и собирается поживиться эльфийским богатством, разнеслась по округе со скоростью вольной стрелы. По дороге к ним присоединились еще около трех сот воинов, которым полуорк не обещал ничего, кроме эльфийской добычи. Особенно казаков привлекало то, что наемников не волновали богатства Светлого Царства, их работа и без того была слишком щедро оплачено. Только одному Освободителю было ведомо, сколько стоило собрать этих людей вместе, каждый из которых стоил, как минимум богатств одного эльфийского города.
   И лишь на подходах к старому лесу энтузиазм казаков начал потихоньку спадать. Вирас не только не стал дружелюбнее. Древние исполины, чьи деды видели молодой, свежеявленный мир, под чьими отцами отдыхали от своей работы Создатели, и чьи глаза были свидетелями того, как двуногие подчиняют себе их силу, не могли испытывать каких-либо добрых чувств по отношению к вольным. Если эльфы когда-то и сумели обмануть их, зачаровать, и убедить в своей дружбе, то орки, гоблины и люди извечно таили в себе угрозу. Сейчас настало время для расплаты, и деревья, не сдерживаемые эльфийской магией, более того, подпитываемые силой Дочери Богов, открыто выражали свою вражду. И хотя, они никак не вредили казакам, прошедшим под их черно-зеленые ветви, те тут же поняли, что им хотели сказать новые властители этих мест: вы - гости, нам нужна ваша помощь, что сбросить иго наших старых хозяев и потому мы помогаем вам. Но только посмейте обосноваться здесь без нашего позволения, и вы увидите гнев Зеленого Союза!
   Слова не просто чувствовали, они медленным эхом раздавались в мозгах каждого, как будто деревья молотом вбивали свои мысли в казаков.
   Гоблины, самые беспечные из всех рас, отнеслись к этим угрозам наименее серьезно; будто бы тяжелые слова и не давили на их головы. То там, то здесь зазвучали сочиненные на ходу пятистишья, высмеивающие внезапный страх перед недвижными престарелыми деревьями. Нельзя было точно сказать нравилось ли древнему лесу, когда над ним забавляются зеленокожие воины, но если древние исполины и были против, то никак не выражали этого. Зато орки и люди почувствовали себя легче, и былой дух и смелость вернулись к ним.
   Дичи в лесу попадалось немногим больше обычного, но никто не осмеливался проливать звериную кровь. Тем более что полуорк позаботился о том, чтобы у них было достаточно запасов еды.
   Через некоторое время к атаману подошел один из южан. Он заговорил с полуорком на языке Ничейных Земель, с трудом произнося иностранные слова. Но тот и так мог бы понять все из жестов наемника. Прямо над их отрядом кружил сокол, тот самый, что Кэхр видел в Цитадели Освободителя. Южанин взглядом спросил, не хочет ли полуорк, чтобы он сбил птицу, но Кэхр покачал головой. Видимо Дэй"а хочет послать ему какую-то весть.
   Похоже, что птица наблюдала за происходящим внизу, чтобы убедиться, что в нее не полетят стрелы, когда она приблизится к отряду. Едва полуорк дал ему жестом понять, что готов к переговорам, сокол полетел вниз, едва ли уступая в скорости выпущенной стреле. Кэхр не успел даже моргнуть, как птица оказалась у него на плече. Видимо, на этот раз посланник Дэй"и решил не прибегать к трансформациям. Его острый заточенный клюв открылся, и, как и в прошлый раз, из него раздалась речь с птичьими интонациями.
   - Дэй"а шлет привет слуге Освободителя, - проклекотал он, - и вот это...
   Откуда-то из-под крыла сокол вытащил лист бумаги. Не успел полуорк что-либо ответить, как птица раскрыла крылья и исчезла в небе, даже быстрее, чем спустилась на землю. Кэхр с досадой заметил, что вновь его назвали слугой, и раскрыл свернутый пергамент. Изображенное на нем, пожалуй стоило мелкого расстройства, которое учинил ему сокол. Это оказалась подробная карта Светлого Царства. В лесу росли разные виды деревьев, более того холмы и редкие скалы служили отличными ориентирами.
   Дело близилось к вечеру, и хотя они могли бы пройти немного дальше, полуорк приказал разбить лагерь. Он не хотел идти наобум, поэтому стоило подробно изучить подарок Дэй"и прежде чем отправляться в дальнейший путь.
  
   Прошло немало времени, прежде чем казаки решились развести костры. Собирая хворост, они, конечно же, брали только лежавшие на земле, засохшие ветки, да и то, только окончательно убедившись, что на них нет никаких насекомых, или кого-либо еще из поданных Дэй"и. Иметь такого врага не хотели бы даже южане-наемники.
   Атаману не требовалось долго смотреть на карту, присланную ему хозяйкой Вираса чтобы найти свою цель. Единственное, что соответствовало его амбициям - эльфийская столица, хотя и эта цель казалась мелковатой Кэхру. Да и что говорить, это же не людское царство, где столица неприменно является чудесным городом-гигантом. Последних здесь вовсе не наблюдалось, видимо лесные эльфы любили простор, и предпочитали множество мелких деревушек, огромным перенаселенным городам. Столицу отличал находящийся в ней дворец, и усиленная охрана. Согласно разведке Зеленого Союза около двухсот эльфов-воинов готовились к отражению любой атаки.
   Кэхра удивло, что эльфийское войско до сих пор не собралось в единый кулак, чтобы отражать атаки захватчиков. Будто те совершенно не замечали происходящих перемен, и по-прежнему были уверены, что лес защитит их окраины; и никакое поселение не потребует больше трех десятков воинов, чтобы проучить тех, кто посмеет поднять меч на перворожденных.
   Сам для себя полуорк объяснил это тем, что эльфы все еще надеятся вернуть себе власть над лесом, и потому стараются избежать крупного боя, который, даже если они и победят, обойдется им потоками крови бессмертных.
   Но стоило ли об этом думать? Сейчас главное было как можно скорее достигнуть столицы.
  
   Будто поняв замысел полуорка, лес открыл перед отрядом довольно широкую тропу, которая вела прямо на запад, к их цели. По мере продвижения атаман начал понимать, почему хозяйка Вираса до сих пор не могла покорить эльфийские земли. Местами окружающие казаков растения вели себя как и прежде - защищали своих остроухих хозяев, а местами, наоборот, всячески помогали их врагам. Тут шла незримая борьба двух магий, и именно от исхода этой битвы зависело существовование эльфийского царства, а, может быть, и всей расы.
   Эта часть Вираса, поддавалась воздействию Дэй"и намного медленней, чем лес Алгора. Люди не могли находить общий язык с животными и растениями, они именно порабощали их, но эльфы использовали намного более тонкие методы. Нелегко было новой хозяйке "убедить" растительные силы жизни, в том, что все существа, зовущие себя разумными в равной мере являются злом. Конечно, едва ли "разговор" и "убеждение" - подходящие слова для сложных манипуляций с магическими источниками, существами Астрала (или духами) и прочими силами, обитавшими и управлявшими лесом. Силами, которые являлись намного более важной составляющей Леса, чем плотностоящие деревья.
   Конечно, Кэхр даже не чувствовал происходящего, просто он пришел к такому выводу путем логических умозаключений.
   Столица Светлого Царства размещалась на берегу озера. Конечно, полуорк не собирался нападать со стороны воды, но не смог побороть искушения и решил взглянуть на то, как выглядит эльфийское озеро.
   Когда до столицы было еще далеко, он вывел свой отряд на берег, покрытый круглыми белыми камешками.
   Едва ли оазис, встретившийся Кэхру в Ничейных Землях, мог бы сравниться с той красотой, что предстала перед вольными. Серебристую воду окружал обод из мраморно-белых камней равного размера, отточенных и округленных кропотливой работой нежной мастерицы. И хотя полуорк никогда не видел Канала Жизни, что отделяет Светлое Царство от пустыни, он сразу понял, что именно его воды были взяты чтобы создать это чудо: из недвижной поверхности поднимались жидкие статуи. Хотя они имели мало общего со своими каменными собратьями, даже теми, что делали лучшие из горных мастеров. Водяные фигуры двигались, переливались умеренными цветами, создавая несравнимую картину. От изящных исполниов Дорок"оли"хана они отличались также как и магическая зверушка, которой даровал жизнь какой-нибудь из Создателей, от порождения Истинных Богов.
   Какое-то подобие жалости возникло в душе полуорка. Ему не хотелось уничтожать создателей этого блеска. "Зачем я пришел сюда? - услышал он свой собственный голос, - Неужели те, кто могли созать это чудо, могут замышлять что-то недоброе? Неужели их смерть может помочь хорошему делу?"
   Но наваждение длилось недолго. Его слово связывало его, и не давало права поворачивать назад: слишком многие шли за ним, слишком много надежд возлагал на него Освободитель. Кэхр с облегчением почувствовал, что тронувшее его душу чувство отступило, и отдал приказ рабивать лагерь:
   - Сегодня здесь переночуем. Скажи всем, чтобы спали как следует - завтра будет немалая сеча. На эльфийскую столицу идем!
   Ординарец кивнул атаману и побежал выполнять указания. Глаза его до сих пор светились тем блеском, который дарует каждому красота созданий эльфийской магии.
   Спали казаки спокойно, хотя нет-нет, да и не выдержит кто-то, и, проснувшись ночью, усядется на берегу, глядеть как играет лунный свет с водяными статуями. Когда сам Кэхр вышел к озеру, с той же тайной мысью, он увидел десятка три соратников. Атаман отчитал их за беспечность, недопустимую на войне, и приказал идти спать. А сам, конечно же, остался чтобы увидеть чем закончится, да и закончится ли эта молчаливая сцена.
   Но не только сила эльфийской красоты отгоняла сон полуорка. Ему казалось, что он упускает какую-то важную деталь. Освободитель, внезапное пробуждение Вираса, порождения Черной Реки, что принесли ему посылку для Цитадели, и даже потеря Лэх и внезапная ненависть, которую девочка вызвала в Крине, по мнению полуорка, должны были сливаться в какую-то общую, гигантскую картину. На эту мысль, скорее всего, его навел Анти. И почему-то, теперь полуорк очень жалел, что не может вновь побеседовать со слугой Безмолвных. Почему он раскрыл ему краешек тайны, и не захотел поведать большего? Если он действительно считает свое дело правым, то почему бы, не объяснить Кэхру что именно происходит? Значит, ему, и его хозяевам, есть что скрывать. Но какие силы кроме ратей Голадирона, эльфийских отрядов и гномьих хирдов противостят ему?
   Рассвет застал его все в том же положении. Красные лучи солнца осветили фигуры, и теперь они стали походить на живые струи крови. Полуорк понял, что эльфы уже знают о грозящей опасности: слишком много друзей осталось у перворожденных в этом краю. Эльфийское чудо больше не завораживало, и Кэхр порадовался этому: воины увидять, что у создателей этой красоты, есть все та же кипящая ненависть к врагам, и главное, совершенно такой же страх смерти.
   Полуорк поднял казаков, и повел их подальше от озера. Разбивать еще один лагерь не было смысла, так как эльфийский город навряд ли будет готовиться к длительной осаде. Атаман решил оставить небольшую охрану и все их вещи на подступах к городу. Естественно, никто не хотел оставаться вдалеке от битвы, так как это значило упустить большую часть прибыли, но все решила жеребьевка.
   Когда с этим было покончено, казаки, налегке, поехали в ту сторону, на которую им указывала карта полуорка. И хотя, растения здесь оказались весьма недружелюбны, и даже наносили кое-какой вред отряду, это только подзадаривало казаков:
   - Ишь ты, как кусают, глядишь недалече до остроухой деревеньки осталось.
   - Ты язык побереги, а то моргнуь не успеешь - оттяпаят кустик какой-нить.
   - Да что язык, без языка-то мужику жить можно, гляди лучше, чтобы под седло тебе ничто не залезло, а то бросит тебя твоя хозяюшка!
   Орки дружно загоготали. Кое-кто достал меч и принялся отсекать надоедливые ветки. Злоба растений была настолько придавлена магией Дэй"и, что их потуги противостоять отрядку Кэхра выглядели карикатурно. Едва ли они могли нанести что-то значительнее царапины.
   Эльфийская столица возникла перед ними внезапно. Деревья расступились, и казаки буквально врезались в стену, сплетенную из какого-то кустарника. Этого Кэхр не ожидал. То есть, он, конечно, понимал, что рано или поздно они достигнут столицы, но объяснить то, что на подходах к городу их не обстреливали лучники, ему никак не удавалось. Более того, ни один эльф не показался им на глаза.
   Полуорк приказал казакам прорубить несколько ходов в стене. И уже через четверть часа атаман и его войско вошли в столицу.
   Она была пуста.
  
   Казаки обшарили каждый уголок, но не нашли ни сокровищ, ни самих хозяев. Полуорк выглядел растерянным, и вольные уже в открытую выдавали свое недовольство: ведь за любую неудачу отвечал атаман. Кэхр отдал приказ принести вещи и провизию в город, и предложил остаться здесь на ночь, а завтра уже продолжить поиски эльфов.
   Все были расстроены и раздражены, но все-таки не особо беспокоились: "сегодня враг убежал - завтра в земле лежать будет" - поговаривали орки. Сначала Кэхр насторожился, когда прошел час после того, как за провизией было послано. Конечно, ушедшие могли задержаться по каким-либо причинам, но не стоило особо полагаться на это.
   Оказалось, что полуорк был не единственный, кто засек время. Один из наемников подошел к атаману:
   - Мне надо кое-что сказать.
   - Я слушаю тебя.
   - Не здесь, - глаза южанина выражали беспокойство, и полуорк заметил, что тот прикрывает свой рот ладонью, когда говорит. Наемник отвел Кэхра к стене, и повернувшись так, чтобы тот оказался спиной к солцу, продолжил разговор, по-прежнему, будто бы случайно, прикрывая рот рукой.
   - Они здесь, - сказал он, и, заметив, что полуорк не понимает его, уточнил, - эльфы здесь. Те, кто ушел за едой и вещами не вернутся - их убили. Нас специально заманили сюда.
   Кэхр стоял пораженный. Только сейчас до него дошло, какую глупость он сотворил. Эльфы прекрасно знали о грабежах пограничных деревень, и единственной их целью было убедить казаков, что те и дальше смогут безнаказанно ходить по землям Светлого Царства. Теперь же, когда чуть не половина Вольницы бродит в поисках богатств по эльфийским землям, лесному войску не составит большого труда переловить врагов по одиночке и надолго отбить у вольных желание пытать здесь свое счастье.
   Выход из сложившейся ситуации, был только один - атаковать и прорваться к границе. Что по сути своей значило бежать.
   - Приготовиться к бою, - закричал Кэхр казакам. Те с удивлением посмотрели на своего предводителя. Но эльфы тоже услышали этот клич, и потому удивление многих из вольных сменилось кровавым хрипом. Со всех сторон полетели стрелы.
   Теперь эльфов стало видно, хотя зелень все еще немного прикрывала их. Полуорк не удивился тому, что растения помогали здесь своим хозяевам, ведь это был самый центр эльфийской магии. Если бы не Дэй"а, его воины не продержались бы и нескольких минут, а так колдовство Свтлого Царства, едва ли работало и в одну сотую своей настоящей силы.
  
   Воины Кэхра довольно скоро отошли от первого удивления и прикрыли себя щитами. Атаман тоже не растерялся:
   - Прорываемся обратно! - Крикнул он два раза: один раз на языке Вольнице, другой - Ничейных Земель.
   Эльфы опять оказались слишком самонадеянны. Они были уверены, что внезапное нападение ошеломит врага, и сломит всякую волю к сопротивлению. Возможно, так оно и было с другими более мелкими казачьими отрядами, но тут все случилось по-другому. Не прошло и нескольких секунд, и первый лучник упал под мечом наемника.
   Только с той стороны, откуда пришел отряд Кэхра, их поджидало несколько сотен эльфов. Они стояли небольшими группками на платформах, что располагались на разной высоте на ветках, видимо до этого деревья все-таки скрыли врага от казаков. Если некоторых лучников все-таки можно было достать, большинство из них были совершенно недосягаемы. Поэтому, скрепив зубы, полуорк приказал идти дальше, не обращая внимания на град стрел.
   Наемники держались практически без потерь. Конечно, эльфийские стрелы не могли сравниться с человеческими, и вовсе не каждая падала разрубленной, но от тех, которые пропускал меч, уклонялось тренированное гибкое тело. Вольные же таяли, как лед в жарких тисках пламени. Щиты мало защищали их, и на каждом шагу падало по несколько орков, гоблинов или людей.
   Едва дождь из стали и дерева ослаб, как казаки увидели эльфийских мечников. Хозяева этих мест предполагали, что вольные попробут прорвать их ряды в одной точке, и поэтому по периметру были расставлены отряды, обязанные добить убегающего врага. Конечно, что могли бы сделать потрепанные четыре сотни вольных против трех сотен воинов Светлого Царства, наращивавших свое умение не одну тысячу лет? Только умереть, как достойно казаку. Но сейчас дело обстояло иначе. Эльфы никогда не встречались с южными наемниками, и именно те испортили все планы.
   Составив несокрушимый ударный клин, наемники прошили отряд эльфов. Потери людей и воинов Светлого Царства, столкнувшихся в этой атаке, были примерно один к одному. Хотя южане оказались намного более умелы и сильны, чем их противники, давление казаков, теснимых тыла и с флангов, не давало им проявить себя во всю мощь. Кэхр понимал это, но, отдавая приказ, он в первую очередь думал о том, что очень скоро сюда прибудут еще войска, и тогда всем им точно придет конец.
   Студионы плохо дрались в лесу, и сейчас, запутавшись в этой толкучке, они бросались из стороны в сторону, не заботясь о том, чтобы прикрыть себя. Орки были вынуждены защищать своих зверей, так как гибель студиона, как правило, значила гибель и всадника.
   Кэхр, сам не зная как, оказался затесанным среди наемников. Ему редко удавалось оказаться в сечи, и атаману казалось, что южане вполне намеренно оберегают его. Несмотря на видимую безопасность в центре отряда было едва ли лучше, чем по краям. Тела твоих же сотоварищей давили на тебя, и приходилось то и дело одергивать обезумевшего от бешенства Вирга, готового рвать на куски всякого кто попадется ему на глаза.
   Но они прорывались. Несмотря на потери, несмотря на то, что большая часть казаков были убиты, они прорывались.
   Окруженные блестящим вихрем наемники с легкостью прорезали эльфийскую кольчугу, и алая кровь перворожденных впервые за тысячи лет проливалась на эту землю. Кони южан вели себя спокойно, словно всю жизнь подвергались и большей опасности, они помогали седокам уходить от удара, а, ежели надо, наоборот, не двигались, смиренно ожидая, что хозяин обережет их от занесенного над ними меча.
   Эльфы не ожидали встретить на своем пути таких умельцев, и теперь нехотя отступали, понимая, что главное сейчас - как можно дольше задерживать врага, пока не подойдет подкрепление, но и это им не удавалось.
  
   Полуорк даже не понял, как спустя несколько минут, они оказались за спинами эльфов. Времени на раздумья не было, и он с силой хлестнул Вирга по шее, подгоняя его. Оторваться от пеших эльфов казакам удалось довольно быстро. Конечно, те могли передвигаться по родному лесу с небывалой для человека скоростью, но обогнать всадников им было не под силу.
   Скакать во весь опор у вольных не получалось, но растения не особо задерживали их. Чем далее они удалялись от эльфийской столицы, тем реже становился лес, и вскоре им встретилась довольно широкая тропа.
   Кэхр удрученно пересчитывал своих воинов. Не более семидесяти казаков вышли живыми из-под эльфийских стрел, и около тридцати наемников пали в бою. Атаман понимал, что это был провал, но самое ужасное, что не только он один поймался на эльфийскую уловку, а вся Вольница. Немногим менее двух тысяч воинов находились в это время в Светлом Царстве, и Кэхр был уверен, что почти каждый отряд в этот же самый момент окружили превосходящие в количестве эльфийские войска.
  
   Атаман не давал своему отряду ни одной лишней секунды отдыха, и все понимали: надо вырваться из леса как можно скорее. Наверняка, у эльфов есть способы предупредить своих собратьев о вышедших из окружения казаках.
   Еды практически не оставалось, но охотиться было некогда. Лишь лошадям и студионам давали пить и есть впрок, так как именно от их выносливости зависела жизнь всего отряда. Казаки практически не спали, но жители Восточной Вольницы славились своею выносливостью, да и не впервые приходилось им уходить от погони.
  
   Когда отряд наткнулся на первую хоббитскую деревеньку, которая находилась в дне пути от лесной опушки, Кэхр приказал разбить лагерь. Обычно добродушные хоббиты на этот раз с ужасом смотрели на отряд земляков. Удивление полуорка тут же прошло, когда он понял, что они вовсе не единственные, ушедшие от погони.
   Около двух десятков вольных уже залечивали свои раны неподалеку, естественно не забывая истреблять хоббитские запасы. Крестьяне понимали, что отказать в гостепреимстве не в их силах, да и просьбами тут ничего не добьешся: прибывшим действительно было необходимо отойти и подкрепиться.
   После того, как полуорк отдал все золото, что у него было при себе, и пообещал заплатить сполна, едва он побывает в своей станице, во взгляде хоббитов появилось сострадание.
  
   Несмотря на то, что казаки вернулись полуживые и без прибыли, недовольных заметно поубавилось, едва они поговорили с теми, кто пользовался хоббитскими хлебами. Положение других отрядов едва ли можно было назвать лучшим. Если бы не южане, то, вероятно, те, кто шел под предводительством Кэхра и вовсе не смогли бы унести ноги из Светлого Царства.
   В хоббитской деревне было решено остаться на три дня, но и тут все пошло не по плану. К вечеру, к ужасу хоббитов, в сторону деревни направлялось уже целое казачье войско. Правда они были совсем не потрепаны и несли при себе провизию и все, что необходимое для дороги.
   Все, даже тяжело раненые вышли встречать братьев-вольных. И новость, принесенная ими, разила сильнее давишнего поражения.
   - Многотысячное гномье войско наступает на Вольницу. Никакая казачья сила не способна остановить их, - объявил Оргон, один из самых старых и уважаемых атаманов.
   Из его рассказа выяснилось, что большинству присутствующих здесь казаков некуда возвращаться. Собранное наспех войско держало свой путь на юг, где, как им обещал Иллин, они могли примкнуть к Освободителю, чтобы вместе дать отпор общему врагу. Кэхр подтвердил сведенья полученые от южанина и сказал, что его отряд готов присоединиться к вольному войску под началом Оргона.
  
   Следующим утром вольные продолжили свой путь. Выступление Дорок"оли"хана, не было сюрпризом для полуорка. Гномы не могли подобрать лучшего времени. Они как раз подоспеют, чтобы ударить в тыл Освободителю, пока тот будет пытаться сломить Голадиронскую мощь.
   Вольница просто случайно оказалась на пути гномьих хирдов, сейчас их мало интересовали казаки. Это понимал и Оргон и потому не жег деревни на своем пути, надеясь, что едва ли оказывает этим значительную услугу войскам Дорок"оли"хана, зато весьма облегчает судьбу хоббитов, да и вольных, которые вернуться домой после войны. Если, конечно, будет кому возвращаться.
   По дороге на юг вольное войско росло. То и дело на их пути появлялись немногие счастливцы, сумевшие вырваться из Светлого Царства. Видимо, у эльфов хватало своих забот, и они не охотились за бежавшими. Покорение родного леса беспокоило их намного больше досужих разбойников.
   Никто не вставал на дороге вольных и поэтому без задержек они оказались на границе с Ничейными Землями. Найти войско Освободителя было совсем несложно: повсюду сновали патрули, да и сам военный лагерь походил на довольно крупный город.
   Трехтысячное войско Вольных встретили с радостью, хотя известия о том, что подгорный трон принял наконец-таки давно ожидаемое решение, омрачило первую встречу соратников.
  
   Уже на второй день своего пребывания Кэхр был удостоин аудиенции, хотя Освободитель едва мог выкроить для этого время.
   - Здравствуй, друг, - поприветствовал тот Кэхра.
   - Приветствую тебя, - ответил полуорк, - у меня невеселые вести.
   - Я знаю все. Наш план не удался, эльфы оказались сообразительней и сильнее, чем мы ожидали, да и гномы выступили совсем некстати. К счастью Оргон все-таки стал на нашу сторону, и вольные выступят в моих рядах.
   Кэхр почувствовал укол зависти, но промолчал: сам виноват в том, что теперь он почти никто. Головокружительные перспективы, которые рисовало ему сознание, стерлись из картины его будущего после поражения в Светлом Царстве.
   - Я оставлю тебе твой отряд, - будто поняв мысли полуорка, сказал ему Освободитель, - будете всегда под рукой. Я все еще верю в твои способности, друг.
   - Благодарю тебя! - воскликнул Кэхр, и собрался было более точно выразить свою радость, но Освободитель махнул рукой:
   - Прости, но мне надо идти.
  
   Полуорк коротал время в попытках прояснить общую картину. Сейчас на войско Освободителя надвигались две армии: хирды гномов и Голадиронские рати. Каждая в отдельности не значительно отличалась в размере, а обе они могли без сомения сокрушить войско Освободителя едва набиравшее тридцать тысяч. Но были еще горры, гоблины Пустых Гор и многие другие неизвестные, которые сыграют решающую роль в грядущей войне.
   Хотя, войне ли, задумался Кэхр? Голадиронцы и гномы должны были появиться примерно в одно и то же время. Если подмога Освободителя не успеет подойти - все может решить один бой. А если успеет, то опять-таки войскам не останется другого выбора, кроме как столкнуться нос к носу. Так будет ли война? Или же один гигантский бой?
   Полуорк все более задумывался о словах Освободителя, что выступать сейчас его вынудил загадочный покровитель. А что заставило Голадиронцев пойти в битву, вместо того, чтобы отсиживаться за стенами из камнеподобного дерева? Что заставило гномов, редко волнующихся о том, что происходит на поверхности пуститься в путь аж через всю Вольницу? Уж не являются ли все они фигурками чьей-то зловещей пьесы, поставленной на потеху заскучавшему зрителю?
   Эта мысль не покидала его все две недели, пока армия Освободителя готовилась к битве.
  
   На исходе дня прибывший северный патруль объявил весть, которую так давно ожидали: войска Дорок"оли"хана находятся в дне пути. Западный патруль тоже не оплошал: через день здесь будут голадиронцы.
   Следующий день новостей ждали с нетерпением. Гномы и люди разбили свой лагерь совсем недалеко и, видимо, к утру уже собирались атаковать. Это не удивляло, ведь чем раньше они это сделают, тем больше шансов, что помощь так и не подоспеет к Освободителю.
   Разведчики сказали, что вражеские воины не выглядят уставшими, видимо у них был длительный отдых до того, как они подошли так близко к войску Ничейных Земель.
  
   Освободитель разместил свою армию на возвышении, поэтому когда красные лучи солнца пронзили утренний свежий воздух враг был виден как на ладони. Мерно двигались стройные ряды гномов, весьма похожие на кирпичи в построенной подгорными мастерами стене. Даже самого ничтожного просвета или ассиметрии невозможно было разглядеть среди наступающих. Мифриловые кольчуги отсвечивали красным, и боевые секиры угрюмо смотрели на тех, чью кровь им доведется пить в очень скором будущем.
   Войско людей казалось не столь устрашающим, да и в размере уступало гномьему. Впереди, как обычно, шли наименее ценные из солдат: крестьяне и простые рабочие, за ними следовала прослойка более умелых воинов, которые вновь сменялись непрофессионалами. Таким образом голадиронцы могли чередоваться и менять силу фронтовой линии в зависимости от ситуации. Конницы видно не было, и это тоже не удивляло: всадники всегда смогут подоспеть в необходимый момент, и ударить в неожиданном месте.
   Вдруг случилось то, чего не ожида никто. Между гномьими хирдами и войском Освободителя что-то вспыхнуло. Снопы ослепляющих искр полетели во все стороны, и из белого пламени вышло трое. Два эльфа и человек...
  
  Час Расплаты
   Нерушимый Град.
   Джеллиона не подвела его интуиция. Он сделал глубокий вдох, посмотрел на небесную синеву и понял, что находится в Изге, а не где-либо еще. Стена из идеально-гладкого, непробиваемого никакими таранами и даже заклятиями, кирпича, находилась по левую руку от эльфа. Он внимательно огляделся и только теперь окончательно осознал, какую службу сослужила ему Призрачная Башня. Она не просто забросила его к Нерушимому Граду, она забросила за неприступную стену, преодолеть которую, едва ли было под силу даже такому умелому вору, как Джеллион. Город, представший перед эльфом, отличался от всего, что тот когда-либо видел. В нем не было кирпичных домов, улиц и даже дворцов и замков. Эльф находился на берегу гигантского озера, другой берег которого был почти невидим (зная размеры Нерушимого Града по окружавшей его стене, Джеллион вполне допускал возможность того, что в него вмещалось это озеро). Над озером мирно парили разноцветные шатры, подвешенные на огромных шарах, скрывающихся за облаками.
   Ближайший из шатров находился метрах в ста от берега, и эльф решил добраться до него вплавь.
   Однако работать руками не пришлось. Едва Джеллион шагнул к воде, как он почувствовал, как какая-то сила потянула его, придерживая над озером. Сила эта полностью подчинялась пожеланиям вора и вынесла его именно к тому шатру, к которому собирался двигаться эльф.
   Прикрывающий вход ковер открылся и пропустил гостя. Внутри было просторно: лишь несколько ковров, с вышитыми на них рисунками, украшали пол и стены; в центре шатра стояло непонятное устройство.
   За прозрачными его стенками сидел кролик. Джеллион пригнулся к нему, чтобы получше разглядеть, как устроена загадочная коробочка, но что-то щелкнуло и кровавые брызги залепили стекло. Эльф вздрогнул, и торопливо оглядываясь, направился дальше. От шатра до шатра его несла сила, оставленная здесь Создателями, но ошибки быть не могло: город пуст. Никто не встречался на пути Джеллиона, никто не собирался ни помогать ему, ни отвечать на вопросы. В шатрах вор находил множество интересных вещей, конструкций, артефактов, но ни один из них не был понятен ему. Эльф опасался трогать то, что оставили Создатели, ведь неизвестно какую силу они могли заложить в эти предметы.
   До заката Джеллион не успел обойти и десятой части шатров! Но если город мертв, имеет ли смысл продолжать эту работу? Неужели, если бы здесь жили Создатели, они бы не почуяли чужака, и, хотя бы, не попытались его прогнать?
   С такими невеселыми мыслями эльф ложился спать. Все его дело обернулось неудачей.
  
   - Джеллион, - услышал он чей-то голос. Сон все еще владел эльфом, и тот прекрасно это осознавал.
   - Джеллион, это я - Лина, - девушка, которую вор отдал в ученичество Созерцателю, предстала перед ним.
   - Что ты хочешь? - с легким испугом спросил эльф. Он все еще ощущал определенное чувство вины.
   - Сказать тебе... рассказать тебе... - с трудом вымолвила Лина, казалось, что ей мешает, какая-то сила.
   - Мой учитель обманул тебя! Он знает, что нужно Однопалому, он знает и хочет помочь! Поэтому он и послал тебя в Нерушимый Град, заведомо чувствуя, что Создатели покинули мир!
   - Но почему? Зачем Созерцателю помогать спятившему магу, который решил освободить заточеную в Пустоте?!
   - Я не знаю...
   - А что хочет сделать Однопалый, ты можешь мне сказать?
   - Мое умение слишком невелико, слишком много во мне человеческого сопереживания и чувствительности - это мешает видеть... он хочет навредить Эон, ей и ее сестре. И еще он хочет смерти, как можно больше смерти!
   - Как мне помешать ему?! - закричал Джеллион, чувствуя, как рвется нить связи.
   - Най...
   Вдруг перед эльфом возник Созерцатель. Старичок был в бешенстве и едва выговаривал слова:
   - Ну, стервозная девченка, она еще поплатится за это! Пользуется тем-м, что у м-м-меня не может быть другой ученицы! Эльф, забудь все, что ты слышал сегодня, она просто дурачит тебя, м-м-мстит тебе за то, что привел ее ко м-мне...
   - Но Нерушимый Град пуст, - с трудом выговорил Джеллион, ему было трудно перечить Созерцателю.
   - Хм-м... и верно... пуст. Но ты уже ничего не сможешь сделать, друг мой, - и Созерцатель исчез.
   Даже удивительно, как посредственно может выходить ложь у всезнающего существа.
   Джеллион проснулся в холодном поту. В том, что с ним разговаривали реальные люди, а не его воображение, эльф не сомневался. Он со злобой укусил нижнюю губу и с силой ударил по доскам, на которых спал. Значит все, все на стороне Однопалого! И Призрачная Башня и Созерцатель - предали его, пообещав ему союзников, а вместо этого, отправили в далекий, заброшенный город, из которого, эльф едва ли выберется в ближайшее время. Что-то подсказывало Джеллиону, что времени у него не оставалось совсем. Какое-то зловещее ожидание витало в воздухе Изга.
   Но вор был не из тех, кто сдается в те моменты, когда кажется, что надежды более нет. Он продолжал рыскать по шатрам, но на этот раз не ради того, чтобы найти кого-нибудь, а в надежде отыскать артефакт, который помог бы ему выбраться из Нерушимого Града, а быть может, и противостоять Однопалому. Откуда у вора взялась твердая уверенность, что такой артефакт существует, он и сам не мог сказать.
   Слова Лины, будующей Созерцательницы (если она не придумает себе, прозвище поинтересней) не вызывали в Джеллионе никаких сомнений, поэтому вор весьма удивился, когда в очередном шатре его встретил невыскокий мужичек. Он был в серебряном халате до самого пола, и тюбитейке, тоже вышитой серебром.
   - Ой! Откуда ты? Кто ты? - засуетился единственный обитатель Нерушимого Града. Он вскочил из-за стола заваленного пергаментами, так, что большая часть из них полетели на пол.
   - А ты кто? - забыв о всяких правилах приличия, спросил не менее удивленный эльф.
   - Я - Страж Изга! - гордо ответил жилец шатра. Первый испуг на его лице, сменился теперь спокойствием и сознанием собственной силы. Мелкие морщинки, покрывавшие его лицо, разгладились, и теперь из-под узких бровей на Джеллиона смотрели глаза человека, готового дать отпор незнакомцу.
   - А я - тот, кто знает, что Изгу угрожает опасность! - эльф был рад, что Таля сказала ему название родного мира, иначе едва ли он понял бы и половины из того, что происходило с ним в последние несколько недель, - мне необходимы Создатели Изга!
   - Какая опасность? - встрепенулся мужичек, но не дал испугу вновь овладеть им. Уже через минуту перед эльфом стояла пиала с горячим, душистым чаем, а сам гость рассказывал Стражу про все свои беды.
  
   - Да, тебе действительно нужны Создатели... - глубокомысленно начал Страж, едва Джеллион рассказал все, вплоть до сегодняшнего сна, - но их нет в Граде... Ты говоришь, Однопалый...Мне надо кое-что посмотреть...
   Не окончив этой фразы, мужичек вскочил на ноги и выпрыгнул в дверь, оставив удивленного эльфа в одиночестве.
   Через несколько минут он вновь появился, и на этот раз глаза его источали еще большее смятение.
   - Я смотрел в Сферу Изга, - залепетал он как можно быстрее, будто и не подозревал, что о таких артефактах как "Сфера Изга" вор слышит впервые, - Он все сделал так незаметно, все свел! Теперь будет бой! Бой, и куда пойдут все эти невинные души?..
   - Помедленнее! Я ничего не понимаю! - не выдержал Джеллион, на секунду забыв, что общается вовсе не с простым смертным.
   - Как Страж мира я обязан не допустить этого боя!
   - Какого боя?
   - Который идет уже сейчас! Боя, который подстроил Однопалый! Боя, в который оказались вовлечены Светлое Царство, Дорок"оли"хан, Алгор, Голадирон, Восточная и Западная Вольницы и Ничейные Земли! Боя, подготовка к которому велась сотни лет и в котором замешана большая часть высших сил, нашего мира!
   - Но как ты собираешься помешать исполнению столь тщательно продуманного плана? Да и возможно ли это?
   - Нет. Это мог бы сделать кто-нибудь из Создателей, но единственный Создатель, оставшийся в нашем мире - Белый Дракон - был злодейски убит Однопалым.
   Джеллион почти сразу вспомнил, как увидел доживающего свои последние секунды Дракона, для которого Златая Гора стала вечной могилой. Но если это был единственный, кто был равен по силе Однопалому, то значит, что нет никого, кто мог бы противостоять страшному замыслу, которого эльф не понимал до сих пор. Значит, не было смысла больше биться. Джеллион обессилено упал на спину - какой остался теперь смысл жить?
   - Эй, братишка, чего разлегся, - услышал он знакомый голос.
   - Таля? - удивленно поднял свой взгляд вор. Ну и денек!
   - Кто же еще? - засмеялась девушка. Но она совсем не походила на Талю. Несмотря на то, что общие черты лица и формы тела оставались прежнеми, кожа ее стала совершенно черной. Злые, запятнанные древним ужасом глаза, и заостренные эльфийские уши заставили настоящего эльфа отшатнуться от нее:
   - Дроу!
   - Ух, так и знала, что все этим закончится. Что тут поделаешь?
   - Как что? Ты... ты стала темной эльфийкой?
   - Ох, неужели ты настолько глуп? Я родилась среди Дроу, а когда вышла в странствия, вынуждена была найти способ, чтобы походить хотя бы на человека. Ведь у тебя еще нормальная реакция, другие и вовсе, очертя голову, бросаются в бой.
   - Так ты обманула меня?
   - Да. Скажи я тебе правду, стал бы ты идти со мной? Ну, признайся, нам же было весело?
   Джеллион вздрогнул, вспомнив, что его касалась эта... девушка из проклятого рода.
   - Уйди, к своему народу, прислужница зла!
   - Эх... опять свое заладили. Я - не прислужница зла, и если тебя так волнует судьба твоей Эон, то лучше тебе было бы прекратить твои дурацкие обвинения и перейти прямо к делу. Я хочу помогать вам.
   - Даже с перерезанной глоткой, я не приму твоей помощи, презренная, - неуверенно вымолвил Джеллион. То, чему его учили в детстве, о ненасытной охоте за невинной кровью, черной магии и прочих атрибутах эльфов-дроу, все еще принималось им за неоспоримую правду, но его одолевали сомнения.
   - Сначала выслушай меня. Я соврала тебе.
   - Неудивительно, - буркнул Джеллион
   - Обойдусь и без твоих комментариев!.. да.. так вот, я - не бард, хотя, не без этого тоже, но основное мое искусство - колдовство. И дочь моя, была похищена не случайным магом в каком-то трактире, а еще при ее рождении, Однопалым. Моя дочь - сестра Эон! Эта часть истории, которую рассказал тебе Созерцатель, правдива.
   Джеллион продолжал слушать, резонно решив, что знание, даже полученное из оскверненного источника, все равно остается очень полезной вещью.
   - Если бы мне казалось, что твое умение никак не сможет пригодиться в борьбе с Однопалым, то я ни за что бы не стала знакомиться с тобой. Но сама судьба направила меня на верный путь, и даже сейчас помогла мне, и я нашла тебя и Стража. Только мы трое, сможем противостоять тому, что замышляет Однопалый.
   - А что он замышляет? - не сдержал свое любопытство эльф, тем самым, заключая перемирие.
   - Созерцатель говорил тебе об его конечной цели - вернуть ту, что заключена в Пустоте. Я плохо знаю детали, но твердо уверена, что дети нужны были Однопалому, для дополнительной силы. Представляешь, сколько энергии выделится, если Создатель принесет в жертву свое чадо?
   - Но чего же мы ждем? - вмешался в разговор, молчавший до этого Страж.
   - Тебя! - ответила ему Таля, - колдуй, ищи где находится Однопалый, мы должны оказаться там!
  
   Стражу не понадобилось много времени, чтобы выяснить местоположение Однопалого. Уже через пять минут он указал куда-то на восток:
   - Скоро прольется кровь, - отрешенно произнес мужичек. Глаза его не выражали никаких чувств, Джеллиону даже показалось, что Страж потерял интерес к происходящему, поняв бессмысленность их борьбы, но спустя мгновение, последний житель Нерушимого Града добавил, - У нас нет времени. Сейчас мы будем там.
   И через секунду вор, Таля и Страж оказались окружены блистающими искрами. Огонь снопами вылетал из-под ног, ослепляя даже эльфов.
   Но их переход длился недолго. Открыв глаза, Джеллион убедился, что они находятся в поле; позади и впереди них находились многочисленные армии.
   - Ну и что теперь? - с сомнением спросил он.
  
   Появление троицы все-таки произвело впечатление. Приготовившиеся к битве полководцы растерянно смотрели на новые фигуры, так некстати появившиеся на игровой доске. Больше всего их, конечно же, беспокоило на чьей стороне выступят прибывшие. Но странные маги медлили.
   Их вид казался даже растерянным, будто они сами толком не понимали, как оказались здесь. Вскоре войска отошли от шока и зашевелились: стоило ли прерывать начатое дело из-за каких-то случайных волшебников?
   Но тут прибывшие пришли к какому-то решению:
   - Жители Изга, - закричал человек в длинном халате, - одумайтесь! Неужели кровопролитие и смерть милы вам? Неужели земля, усыпанная гниющими телами, радует ваш взгляд больше, чем золотое поле пшеницы? С какой целью собрались вы здесь? С той ли, ради которой рожали вас матери? С той ли ради которой Создатели творили этот мир? С той ли ради которой я оберегаю его?
   Человек продолжал говорить, и войска не двигались с места. Эльф не мог разобрать использовал ли Страж какую-либо другую магию, кроме той, которая позволяла каждому четко слышать его голос. Да и неважно, убеждением или колдовством действовал Страж, главное, что это действовало.
   Естественно, никто не сложил оружие на землю, не бросился обнимать врага, но войска неуверенно колыхались, и никто не смел приказать им идти в бой. Слишком велик казался шанс, что приказ не будет выполнен.
   Но сколько времени Страж сможет удерживать людей? Ведь рано или поздно они очнуться от его слов, и тогда избежать боя будет невозможно. Неужели хранитель Изга и впрямь верит, что своими словами, да даже и силой своих чар, способен изменить людскую натуру?
   Кто знает, возможно, Страж достиг бы успеха, если бы в рядах гномов не произошло внезапного замешательства. Движение во вражеской дружине пробудило интерес со стороны Освободителя. Сначало в этом пытались усмотреть хитрый план врага, но вскоре картина начала проясняться. Из покрытого металлом войска взметнулись тонкие зеленые стебли. И хотя гномы ловко рубили их своими топорами все новые и новые слуги Дэй"и атаковали их. Людей мало интересовало, как здесь могла оказаться армаия восставшего леса, их гораздо более увлекало то, как этим можно было воспользоваться.
   Слова Стража потеряли всякое значение:
   - Приготовиться к бою, - раздался громкий глас полководцев. Забегали адъютанты, и все войско, еще минуту назад готовое сложить свое оружие поднялось, будто пробужденный после долгой спячки медведь.
   Все понимали, что сейчас лучше всего было ударить по замешкавшимся гномам, пока не подоспели их помощники, и никто не собирался тратить драгоценные минуты, слушая выжившего из ума старика.
   Уже через десять минут плотные, ощетнившиеся копьями ряды южан направились в сторону гномов, по-прежнему воевавших с беспощадными слугами хозяйки леса. За ними двинулись другие. Кэхр даже успел заметить, как заторопились некоторые отряды Голадиронцев, в надежде если не помешать, то хотя бы ослабить атаку Освободителя. Но вскоре эту картину закрыли солдаты.
   Какой-то юнец, с едва пробивающимися усами подскочил к полуорку и протянул ему записку. На этот раз Освободитель сумел превзойти себя в лаконичности:
  "Уничтожь вражеского агитатора", - прочел Кэхр.
   Полуорк тут же понял, о ком шла речь, но ему вовсе не по нутру был этот приказ. Он хотел спросить что-то у мальчишки, но тот исчез. Добраться до Освободителя было невозможно, и Кэхр нехотя приказал южанам построиться. Ведь действительно, могло оказаться так, что вся эта миролюбивая троица была частью какого-то плана Голадиронцев. Ведь могло оказаться так? Повторял Кэхр, продолжая верить в то, что в словах Анти и старика, назвавшего себя Стражем, слишком много сходства, для того, чтобы это было случайным совпадением.
  
   Джеллион почти удивился, когда людские войска двинулись с места. Но тут же сам одернул себя: неужели он на секунду уверовал, что люди и гномы могут научиться мыслить трезво только благодаря нескольким фразам старика? Страж удивленно озирался по сторонам, хотя эльф мог разглядеть, что его взгляд уже выражал не только беспомощность, но и какую-то новую задумку. Таля с недобрым блеском вглядывалась в солдат, словно ожидая опасности.
   И впрямь, будто следуя ее недоброму предчувствию, к троице двинулась сотня молодцов. Впереди них на огненно-рыжем звере ехал невысокий полуорк с бандитской рожей, хотя, у каких полуорков она была иная?
   Страж, казалось, вовсе не обращал никакого внимания на приближающееся войско. Таля же, лишь недобро усмехнулась и прошептала так, что у Джеллиона забегали мурашки по коже:
   - Мне даже жаль этого расфуфыренного орка...
   Через секунду с ее рук сорвались три ярко-красных огненных луча. Эльф отшатнулся от жара, и даже Страж на секунду вышел из свей задумчивости. Волосы чародейки, будто обладая собственным разумом, поднялись, и их концы зависли чуть позади спины, подальше от огня.
   Когда Джеллион пришел в себя от первого шока, и поднял глаза в ту сторону, где он ожидал увидеть горстку обугленных трупов, его ожидало второе потрясение: огненный удар, след от которого составляли три круга, каждый радиусом в пять метров, убил совсем не всех воинов. Совсем, совсем не всех! Около семидесяти голубоглазых южан продолжали свое движение, и в их глазах эльф не видел ни страха, ни даже переполняющей ненависти. То, что говорило выражение их лица пугало его почище светопредствления Тали: "ничего, бывали в передрягах и похуже", казалось, говорили они ему.
   Но Таля, видимо, не разделяла чувств Джеллиона. Она повторно подняла руки, практически тем же движением, что и до этого, и воины замерли. Они снова двинулись, через мгновение, но на этот раз медленно, с трудом двигая конечностями, будто их опутала какая-то тягучая жидкость.
   Джеллион с облегчением вздохнул, но потом задумался, а зачем Таля атаковала их? Ведь вполне могло быть так, что они шли предложить свою помощь?
   Но он не успел заострить на этом своего внимания, так как его увлекло поле боя.
   Битва уже шла вовсю, Голадиронские войска подходили к тылу Освободителя, но и генералы-южане не спали. Они повернули часть вольничьего войска, а так же добровольцев из Ничейных Земель лицом к противнику. Несмотря на явное численное преимущество Голадиронцев, Джеллион понимал, что бой обещает быть долгим, так как войска Освободителя занимали очень выгодное положение, на довольно крутом холме. Да и казаки верхом на студионах и конях могли изрядно потрепать голадиронских крестьян, которых отважные воины той империи, всегда посылали на убой в первую очередь.
   С другой стороны бесстрастно бились зажатые с двух сторон, гномы. Отряды Хозяйки не сломили прочности их рядов, так же, как, впрочем, не смогли этого сделать и войска Освободителя. Покрытые непробиваемой броней, они почти в унисон взмахивали широкими топорами, которые даже поднять смог бы редко какой человек, и каждый удар прореживал ряды противника, будто перед бородатыми воинами были древца молодой рощицы.
   - С-ан-оригруд! - услышал Джеллион голос Стража. И вновь его глас заставил людей остановиться. Конечно, никто не понял сказанного, но сила, которую старик вложил в этот крик, действительно пугала. Казалось, что весь мир задрожал, от глубокого, низкого возгласа, и те немногие, кто пережил эту битву, говорили, будто видели, как воздух зарябило от той волшбы. Даже солнце, выглядело, земершим в удивлении; в то время как окружавшие его тучи испуганно рассеялись. Давно замолкший голос, все еще грохотал, четким всплеском в памяти воинов, но они не могли остановиться. Через минуту молчания бой продолжился.
   Но совсем ненадолго. Не прошло и нескольких секунд, как все вновь в удивлении застыли, а над каждым трупом появилось облако черного тумана. Люди, срубленные ударом, выпускали из себя нечто, что медленно, на глазах у удивленных убийц превращалось в то, в чем Джеллион с ужасом узнавал Птицу Ночного Моря. Но вопреки ожиданиям эльфа, птицы не бросились в атаку. Совершенно без всякого интереса к окружавшему их действию, они полетели чуть в сторону от поля. Туда, где только сейчас, возник сгорбленный старик в черном балахоне.
   - Зачем ты это сделал? - закричала Таля на Стража.
   - Я ничего не делал. Я только позволил вам всем увидеть, что же происходит на самом деле.
   - Неужели?..
   Таля так и не закончила свою фразу, и ужас застлал ее взор.
   - Да, - кивнул Страж женщине-дроу, - ему надо намного больше жертв, чем ты могла себе представить. Для того чтобы сделать то, что он сотворил: ему надо было собирать астральные силы на протяжении тысяч лет! А то, что мы видим сейчас - всего лишь финальная сцена. Он не спятил. Он действительно хочет освободить Ее, все что предстанет перед нами сейчас - результат плана, осуществляемого тысячелетия.
   Тут Джеллион понял, что произошло. Эльф понял, откуда три с половиной тысячи лет назад, еще до Первого Пришествия возникло предание о проклятии Тха, и почему оно так и не отмерло в Островной Империи. Ночные Птицы, пролетали над морем, если не каждую ночь, то по крайней мере раз в несколько месяцев. Высвобожденные смертью души отправлялись в свое рабство, которое длилось тысячи лет. Рабство - единственная цель которого, растянуть уникальный волшебный мост через Ничто Астрала, и позволить одной проклятой ведьме вернуться в этот мир. Миллионы, а может и десятки миллионов людей, эльфов и дворфов, чьи души под действием заклятия принимали форму ночных птиц, томились в "кладовых" Подземной Дороги, готовясь к этой великой цели. Знал ли мир преступления ужасней этого?
   Однопалый не оказался любителем глупых эффектов. Его голос не раскатился, подобно грому в поднебесье, он не устроил светопредставлений. Он просто поднял руки, и глаза каждого из солдат засветились красным цветом. Кэхр знал действие этого заклинания. Оно во многом походило на насланное на него некромантом, которого он встретил в Ничейных Землях.
   Следующее движение Однопалого - и на поле прибавилось игроков. Джеллион понял, что старик, всего-навсего телепортировал сюда те армии, что спешили, чтобы принять участие в игре. Он, видимо, опасался, что они не подоспеют к той поре, когда на поле еще останется, хоть кто-то чтобы продолжать битву.
   Около пятисот горров, бросив свое оружие, бежали в сторону войска гномов. Две тысячи гоблинов Пустых Гор бежали в атаку, целясь в спину Голадиронцам. Три сотни эльфов уже подняли свои луки, нацелив их на первые ряды Освободителя. Заклятие Однопалого отличалось тем, что действовало на абсолютно всех, и околдованные, атаковали не совсем бездумно. Они атаковали своих врагов. Именно поэтому Джеллион, Таля и Страж, и начали свое продвижение в сторону Однопалого.
   Когда они подошли настолько близко, что смогли разглядеть фигуру своего врага, они перешли на бег: у ног скрюченного старца лежали две девушки. Две сестры.
  
   Вокруг творился настоящий ад. Люди убивали, не обращая внимания, на отродий, которым они дают жизнь взамен. Бездумные глаза блестели кровью, и искали они только крови. Черные птицы сотнями поднимались в небо, отправляясь к своему повелителю.
   Но сила заклятия Однопалого уменьшалась с каждой минутой. Ему и не хотелось тратить огромные силы, чтобы воздействовать на целые армии. Первоначального толчка хватило, чтобы войска сошлись в битве и теперь, небольшое прояснение в голове, все равно не давало никому возможности, прекратить бой, не пожертвовав своей жизнью.
  
   Кэхр, уже испытавший на себе сходное заклятие, смог быстро понять, что происходит. Конечно, не настолько ясно и четко, как это понял Джеллион, но все же полуорк не сомневался, что настоящий его враг - Однопалый.
   Полуорк видел, что потребуется совсем немного времени, прежде чем его воины сами найдут себе врага и бросятся в атаку, и потому крикнул не раздумывая, увлекая в сторону Однопалого все семь десятков, которые пережили колдовство Тали. Заклятие эльфийки-дроу больше не действовало на них, видимо из-за временного ограничения. Последнее, что успел разглядеть полуорк за своей спиной, как горры поворачиваются спиной к своим противникам, чтобы воспользоваться самым действенным и ужасным из своего оружия. Использовать которое они могли всего лишь раз в жизни, в последний раз.
  
   - Не подходите ко мне, глупцы! Вам не остановить меня... - крикнул Однопалый, усталым, надтреснутым голосом. Он продолжал свою волшбу и вихрь черных птиц охвативий его, вращался уже так быстро, что стал сплошным полотном тумана, которое постоянно темнело в связи с безостановочным притоком новых существ. Никто не ответил ему. Страж и Таля застыли на месте, приготовившись к удару. Но Создатель не собирался ждать, пока кто-то повредит его плану. Он ударил первым.
   Джеллион не понял, что произошло. Эльф лишь почувствовал, как воздух вокруг них застыл, став тягучим желе, которое с трудом проникало в легкие. Только позже, вор догадался, что в тот момент Страж выстроил небольшую прозрачную сферу, вокруг их компании, что возможно и спасло им жизнь. Воздух, окружающий защитную оболочку, которую создал Страж, переливался мутным блестящим огнем. Ни понять, ни даже почувствовать смысла этого колдовства эльф не мог, он лишь видел, как прозрачная сфера сжималась под напором чар Однопалого. Грязное марево пламени рвалось к обреченной плоти троих, посмевших бросить вызов Создателю. Страж не мог противостоять магии того, кому обязан был подчиняться. Видимо, Однопалый просто не понял, что стоящий перед ним старик, не какой-нибудь архимаг Серого Бастиона, а его слуга. Иначе пары специальных повелевающих заклятий хватило бы на то, чтобы Страж добровольно присоединил трех черных птиц к тому рою, что уже окружал Однопалого.
  
   Мутное облако блестящей тьмы смутило полуорка. Один из южан, бесстрашно шагнул вперед, видимо не в силах бороться с переполняющей его жаждой битвы и исчез. Другие еще сопротивлялись той пустой ярости, что вселила в их сердца волшба Однопалого, но Кэхр понимал, что их сил не хватит надолго.
   Полуорк все еще отчаянно пытался подавить пагубное желание, когда на него пала гигантскя тень оленьих рогов. Если Кэхра еще можно было удивить в этот день, то только тем, что открылось его взгляду, когда он поднял глаза. На двухметровом олене, совершенно сходном с тем, которого убил полуорк восседал рогатый карлик.
   - Анти! - воскликнул полуорк, хотя никто и не мог его слышать. Да и навряд ли, кого-либо интересовало его мнение.
   Слуга Безмолвных, как и загадочная троица полностью сконцентрировались на Однопалом. Руки Анти начали сплетаться в таинственном танце. Даже совершенно нечувствительный к магии полуорк почувствовал силу карлика. Но тот и не таил своих возможностей, ведь было ясно, что и без того все карты открыты.
   Смертоносное марево начало рассеиваться, и Однопалый лишь для виду подливал немного сил в уходящую волшбу. Несомненно он готовил нечто другое, но и Анти тоже имел свои сюрпризы в рукаве. Колдовство Однопалого лишь временно отделяло их от настоящей игры, которая должна была начаться, когда отвратительное облако рассеется.
   Первый ход сделал Анти.
   Джеллион тут же понял, суть магии их неожиданного союзника. Это чувство, что реальность стала тоньше, тяжесть при дыхании, разрывающая слабость, будто все твое тело стало расходиться по швам, эльф испытывал и раньше. Прямо под ногами Однопалого появился тонкий разрез. Астрал, под чарами карлика, прорезал реальность, но старый маг, казалось, и не замечал этого. Джеллион видел, что еще совсем немного и плоть их врага раствориться, станет частью того Ничто, которое составляет Астрал. Еще совсем немного...
   Но первый удар Анти, оказался и его последней ошибкой. Карлик всего лишь выполнил часть работы, которую и так собирался сделать Однопалый. Смерч черных птиц, смерч погубленных душ закружился еще быстрее. И Джеллион вскрикнул, когда его глаза смогли разглядеть то, что происходило за этой ужасной стеной.
   В руке Однопалого блестнул нож. Конечно, он знал и лучший способ убивать, но сейчас старик творил древний ритуал, и ему было необходимо холодное стальное оружие. То, которое в последний раз использовали десятки тысячелетий назад, ибо даже самые ужасные из злодеев редко решались на то, что собирался сделать Однопалый.
   Прямо перед искаженным от ужаса лицом Джеллиона лезвие вошло в грудь Эон. Онемевшее тело эльфийки даже не двинулось, скованное чарами Однопалого. Красная струйка искрящейся крови полилась на Астральную расселину, одновременно расширяя ее, и создавая твердь.
   - Ему нужны они обе. Вот зачем они нужны ему обе, - дрожащим голосом повторяла Таля. В тот момент она окончательно поняла замысел Однопалого. Но было слишком поздно...
  
   Старый маг нуждался в двух основах. В свете и тьме. Свет должен был положить начало его пути. А тьма окончить его. Как и любой мост, дорога Однопалого нуждалась в креплениях, и этими креплениями должны были стать его дочери. Силы, затаенной в этом жертвоприношении как раз хватало на то, чтобы вынести столп душ. Столп способный провести через Астрал существ родившихся в Реальности: Однопалого и ту, что вызвала его безумие. Только чистая душа Эон могла безболезненно слиться с Изгом, и только тяжелая, озлобленная душа Лэх могла стать второй основой там, в Пустоте. Только тысячи, а может и сотни тысяч, загубленных и порабощенных душ, могли позволить Однопалому привести в жизнь его замысел.
   Реальность стала тоньше, но Однопалый, казалось, и не замечал этого. На секунду Тале показалось, что он действительно не видел опасности, и еще мгновение и помешанный Создатель исчезнет, потеряв свое физическое тело. Но кровь его дочери спасла отца-убийцу. Белый мраморный диск, будто бы закрыл щель в Астрал, на самом же деле, стал чем-то вроде двери в него.
   Только Страж успел заметить, как Однопалый произнес заклятие, отпирающее только что сотворенный проход. Древний слуга Создателей слишком многое понимал из магии своих хозяев, и потому смог увидеть, зрелище, едва ли открывающиеся кому-либо с самого создания Изга. Черный смерч, окружавший Однопалого, прорвал и без того тонкую материю Реальности, невообразимо быстрым потоком. Души, накопленные за долгие годы, вырывались из кладовых Однопалого, и, направляемые его магией, рвались через Астрал. Дальше, туда, где находилась Пустота.
   Но Страж не собирался бездейственно взирать на происходящее. Через секунду, после того, как Однопалый исчез за дверью, продолжая создание пути. Страж в точности повторил сказанное стариком отпирающее заклятие.
   Магический ход открылся на несколько мгновений. Но этого хватило, чтобы Джеллион и Таля проскользнули вслед за ним.
  
   Однако бывший Создатель догадывался о том, что его враги не отстанут так легко. В абсолютной темноте Астрала, в которой они оказались, его голос прозвучал действительно устрашающе.
   - Это ваш последний шанс! Вам не совладать с моей силой. Убирайтесь отсюда!
   - Отдай мне мою дочь! - ответила Таля, едва сдерживая клокочащую ярость.
   - Ты же понимаешь, что это невозможно, - вполне искренне вздохнул Однопалый.
   - Тогда тебе придется поплатиться за это... - начала Таля, но не успела ни завершить предложение, ни, тем более, воплотить его.
   Ладони Однопалого на секунду вспыхнули светом, осветив все вокруг. В застоялом воздухе границы между Астралом и реальностью, развернулась огромная пульсирующая дыра. Тонкие наэлектризованные "волоски-щупальца" открытого прохода потянули к себе всех противников. Даже Страж не успел отреагировать на внезапную атаку.
   - Я просто не хочу убивать вас... не должно быть больше крови... - произнес Однопалый. Но последнее слово его фразы не услышал уже никто; преследователи бывшего Создателя были в другом мире.
  
   Строительство продолжалось намного бодрее, чем того ожидал Однопалый. Ни одна из его магических формул не несла в себе ни малейшей ошибки. Порабощенные души, накопленные им за последние тысячелетия, складывались в одну прямую, проходящую через многие лиги Пустоты.
   Хотя, можно ли было измерить это расстояние лигами? Было ли вообще расстояние? Однопалый прекрасно знал (иначе бы не вышел и на несколько сантиметров за пределы Астрала и Реальности), что никакого пространства здесь вообще не было. Так же как отсутсвовало время, материя, магические потоки и многие другие атрибуты привычного для нас мира. Он просто шел вперед, так как его разуму необходимо было это действие, чтобы не сойти с ума в той узкой струне в которой мог существовать Однопалый. Струна (которую вполне можно было бы назвать дорогой) служила повадырем и защитником этого существа посмевшего выступить против Пустоты.
   С первых своих шагов Однопалый понял, что самая опасная часть его затеи еще только впереди. С самого того мгновения, когда его "Я" покинуло Астрал, он стал противником мироздания. Сама суть его противилась тому, что он делал. Все Высшие Боги, а может и сами Аксиомы: Пустота, Астрал, Реальность, следили за ним. Он чувствовал их напряженный взгляд, неизмеримую, давящую силу, но понимал, что никто, кроме его собственного разума не сможет помешать. Но именно в себе-то он и сомневался. Представляя собой противоречие, исключение из правил мироздания, его разум перестал подчиняться законам мира. Перестал следовать обыденной логике, навязанной ему Высшими Богами, перестал ощущать на себе рабство Астральной и Реальной материи.
   Его разум стал свободен, но именно эта свобода и начала губить его.
   Нет ни эльфийского, ни человеческого, ни чьего-либо другого языка способного описать то, что чувствовал, думал, осязал Однопалый. Конечно, так как его знания полученные в течении долгих лет существования в Реальности и Астрале, никуда не пропали, Однопалый продолжал видеть дорогу и идти. Но рой отвлеченных "мыслей" постоянно гудел на фоне этой поставленной им цели. Ему казалось, что он представляет собой миллионы существ, которые никогда не существовали, и не существуют и сейчас. Только "думают" и "чувствуют". Не имея тела и мозга, не имея привязанности и ограничивающих законов, эти существа продолжали существовать, будто играючи, меняя свое восприятие и свою суть.
   Был ли Однопалый первым кто проходил через подобное? Возможно, но он точно не был единственным. Отвлеченный своим собственным наступающим безумием, старик не замечал следующего за ним эльфа с опустошенными бессмысленными глазами.
  
   Джеллион плохо понимал магию, и вовсе не владел ею, но поразительная интуиция, столь необходимая в его ремесле отличала эльфа от его спутников. Когда Однопалый еще только задумал осуществить свое колдовство, вышвырнувшее всех друзей Джеллиона в иной мир, эльф уже знал, что им не совладать с бывшим Создателем. Также, чувствовал он, что Однопалый совершенно уверен в своей победе, и готов одним заклятием положить конец этому нелепому противостоянию. Когда Джеллион окончательно осознал свою обреченность, он сделал то, что любой вор-профессионал назвал бы полнейшей глупостью. Он умер.
   Дело в том, что одно время, среди некромантов, опасающихся грабежей, стали популярны "очистительные патрули". Перед тем, как отправиться в далекое путешествее (как правило, в соседний мир) некромант оставлял охранный артефакт, который по нескольку раз на день, невидимой магической волной полностью очищал дом от живых существ. Конечно это не действовало на слуг-умертвий, которые продолжали выполнять работу порученную им магом.
   Но гильдия воров не осталась в долгу. Уже через несколько десятилетий, после того, как подобные защиты стали популярны среди некромагов, любой настоящий вор-профессионал мог "умирать" на неопределенное время. Сердце "умершего" на это время останавливалось, тело остывало (даже быстрее обычного), а кровь переставала течь по жилам. Потом, через определенное время вор приходил в себя.
   Вскоре это умение вышло из употребления, так как обнаружились множественные побочные эффекты подобной смерти. Да и заклятия многих некромантов стали намного более изощренными.
   Как так получилось, что волшба Однопалого не подействовало на Джеллиона? Ответа на это вор не знал. Возможно, что бывшый Создатель использовал кое-какие знания некромагии и направил свое колдовство только против живых существ. Возможно, "щупальца", которые втянули спутников эльфа в другой мир, тоже нуждались только в живой плоти. Но когда через неопределенное время сердце вора снова начало биться, и сознание вернулось к нему, его окружала только темнота.
   Джеллион сразу почувствовал куда ему надо идти. Сила аномалии отталкивала его, но тем время ясно давала понять, где скрылся Однопалый.
   Стоит ли говорить, что все мучения, выпавшие на долю бывшего Создателя обрушились на эльфа в стократном размере. Джеллион не мог бороться с обрушившимся на него безумием; он и не стал. Но увлекший его водоворот мыслей и чувств не смог отпугнуть его ненависти. На фоне бесчисленных миров и мировоззрений, создаваемых купицами его разума, всегда оставалась картина: уродливый однопалый старик, пронзающий сердце Эон.
   Горечь и ярость вели его лучше всех изощренных логических и магических защит, которыми заранее запасся Однопалый. Сойти со Струны было невозможно, так же как и сбиться с пути. И эльф шел как зомби, не обращая внимания на шумевшую в его голове войну, которая сейчас раздирала все мироздание.
  
   Однопалый не сразу понял, что достиг своей цели. Он продолжал упорно идти вперед, пока вдруг не почувствовал, что множество поселившихся в его голове личностей пропали. Он вновь стал собой, о чем тут же пожалел. Пустота закончилась, но дорога все еще не была завершена. Ему оставалось сделать последний шаг и последнее преступление. Уже тогда Однопалый чувствовал раскаяние и отдал бы многое, если задуманное им можно было совершить без этого. Убийство первой его дочери произошло в такой спешке и под таким давлением, что он не успел осознать этого, но сейчас... сейчас, когда весь ужас преступления предстал перед ним, он должен был повторить его вновь.
   Сейчас старик спрашивал себя, взялся бы он за это дело, если бы знал, как тяжела будет оплата. Тогда, несколько тысяч лет назад, он был безумен, но сейчас мысли его были чисты, и потому завершать начатое было в сто раз противнее, но в той же степени и необходимо. Никто еще не останавливлася зайдя так далеко.
   Стараясь отвлечся от мучающих его мыслей, Однопалый огляделся, вложив в свой взгляд пару заклятий. Порог, за которым находилась изгнанная был прямо перед ним. Оставалось только высвободить досточное количество темных, сливающихся с этой материей сил, чтобы перекинуть последний мост. И вновь его начали одолевать сомнения. А как отреагирует на него та, ради которой он пошел на все это? За что изгнали ее? Быть может одержимость, которая овладела им, была навеяна ее чарами, лишь для того, чтобы получить свободу? Не является ли он простой марионеткой в гораздо более крупной игре?
   "Но стоит ли гадать об этом, - оборвал он сам себя, - у меня нет другого выхода".
   Однопалый уже занес свой нож, когда резкая боль кольнула его в спину, рука ослабла и оружие погубившее Эон, и едва не окончившее жизнь Лэх, выпало из безвольной кисти. Джеллион все еще пребывал во мраке безумия, но его злобы хватило на то, чтобы достать оружие и воспльзоваться им. Эльф продолжал бить ножом в тело медленно оседающего старика. План приводимый в жизнь многие тысячелетия, устоявший против огромных сил направленных против него, рушился из-за простого вора. Хотя какое значение имел какой-либо статус здесь? Разве без доступа к Астралу не был простой вор сильнее любого мага?
   Кровь продолжала капать, растекаясь все ближе к порогу. Эльф услышал какое-то шевеление за невидимой, несуществующей стеной, которая отделяла его от изгнанной. Возможно, сейчас настоящий маг все же имел бы преимущество перед вором, так как он понял бы, что последний клочок моста, ведущего через бесконечную Пустоту, ложится на другую сторону. Возможно, настоящий маг, даже услышал бы жуткий скрип в механизме мироздания, почувствовал, как рушаться вселенные и целые миры; гаснут звезды, меняются сущности и сути многих вещей. Как целые расы сходят с ума, перенимая логику несовпадающую с окружающей их Реальностью, в то время как другие оказываются в новой Реальности никак не соотвествующей их понятиям о мире. Как время заворачивается в причудливые спиралеобразные формы, и сама Бесконечность перестает быть всем.
   Так случилось, когда она шагнула из заключения. Все еще обуреваемый яростью Джеллион бросился с окровавленным кинжалом к ослепительно изящной фигуре. Но она даже не взглянула на него, одного движения оказалось достаточно, чтобы зарвавшийся эльф оказался выброшен из Струны.
   В Пустоте, которая более ей не являлась, осталось трое. Из которых один был мертв, одна была без сознания. Заключенная же, единственная, не испытыающая никаких неудобств, склонилась над окрвавленным телом и прошептала: "что же ты натворил... несчастный..."
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"