--
Нет, вы только подумайте! Сначала эти математики все сложили... Все сложили в кучу! И заводы и пароходы! И магазины и НИИ! И нефть и сахар! И кино и домино! Потом подбили итог! И все разделили на всех! И всем дали по бумажке, которая, якобы, дает право на часть народного добра! Это еще вопрос насчет прав! И что в итоге?! Что, я вас спрашиваю?! А теперь каждая кухарка, которая правит этим государством, получила право на свою долю управления комбинатом! Ага, сейчас! На Западе, да и у нас в России, люди годами строили эти заводы, бережно и любовно вкладывали силы, деньги, умения! Такие хозяева, как Крупп или Форд не каждый год рождаются! И не за один день становятся богатыми промышленниками! И не в одном поколении! А у нас, как обычно, все вокруг народное - все вокруг мое! И тут еще отпускают эти цены. И кусок мяса стоит ровно десятую часть этой самой бумажки, дающей право на кусок завода... Но по тем самым, вчерашним, ценам! Вчера были раки по пять, но большие! А сегодня по три, но очень маленькие!
--
Леха, не кипятись, - устало сказал Руслан, наливая в рюмки очередную порцию водки "Смирнов". - Не сгущай краски! Не все так мрачно. В конце концов, я думаю, что все устаканится, начнут нормально работать предприятия...
--
Как?! Рус, каким образом? Пойми, у нас все десятилетиями управляли через задницу и под прессом страха, а тут, всё! Я - хозяин! Хочу - работаю, а хочу - продам. И большинство эти чеки пропьет, вот так все и "устаканится"! Увидишь, что я прав! Вот, увидишь! Ни черта в этой стране не будет нормально!
--
Что ж ты предлагаешь, всем уезжать вместе с тобой?! - Руслан насмешливо посмотрел на мрачного Бонивура, наматывающего на вилку влажную лапшу квашенной капусты.
--
Не знаю, сами решайте. Я уже решил. Я еду.
"Ну не совсем ты решил. Это все твоя жена... Не стоило тебе на ней жениться. И уезжать вам не стоит. Не для тебя этот Запад. Ты же русский. Тебе придется говорить на чужом языке. И жить в чужой стране. И называть ее своей. Дура эта Ксюха! Куда она тебя тянет!?" - думала Маруся, грустно глядя на друга.
Волна уезжающих из страны захлестнула город. И те однокурсники Маруси и Руслана, кто на первых курсах, не смущаясь, меняли фамилии, выискивая в своих сплоченных рядах русских родственников, рассчитывая получить работу в обход негласных правил столичных НИИ, снова вспоминали о своем прежнем имени, теперь дающим право на отъезд. Сначала "покупали русского дедушку", теперь, наоборот, все постарались "купить еврейскую бабушку". Или вытащить ее из старого пронафталиненного сундука. Или жениться на таковой. Несколько последних лет из города уезжали все, кто мог, и кто хотел. Уезжали, продавая за бесценок свои квартиры, дачи и прочее имущество. Все темы их разговоров сводились к визам, вызовам, очередям в МИДе и посольствах. Маруся даже не старалась понять, кто, куда и через что едет, и чем отличаются пути и пресловутые коридоры. Услышав одно из знакомых слов, она вежливо кивала головой очередному бывшему сокурснику, рассказывающему подробности своей одиссеи, в ответ на обычное: "Привет, как дела?" Она старалась даже не назвать собеседника по имени, потому что боялась попасть впросак. Менялись фамилии и имена. Да и сам город трех революций сменил свое имя на прежнее, старое, вспомнив того, по чьему указу он был построен. Поговаривали о том, что и сам Питер теперь станет, как бы, иностранцем - свободной экономической зоной. От чего свободной, и как это будет выглядеть в реальности, мало кто понимал. Не один месяц шли споры о том, как теперь называться будущим свободным жителям: петербуржцами или петербуржанами? Ну, с мужчинами, как обычно, все понятно и просто. А вот как называть вчерашних ленинградок? Обилие шипящих звуков было непривычным. И в транспорте очень часто шипели, вкладывая в новое слово всю злобу, накопившуюся по обе стороны баррикад с семнадцатого и девяносто первого годов, подпитанную ядовитыми болотными водами бывшей культурной столицы.
Когда в начале весны Леха Кротов, по старой студенческой привычке, называемый Бонивуром, объявил друзьям, что решил уехать за бугор, Маруся засмеялась, и замахала руками, думая, что тот шутит:
--
Лешик, не смеши меня! Ты на себя в зеркало смотрел?! С твоей чисто славянской физиономией тебе никто не поверит, что ты - еврей. Все сразу поймут, что документы у тебя купленные.
--
У меня, возможно. А вот у Ксюшиной матери девичья фамилия - Розенштейн. И родословная до седьмого колена.
Смех застрял у Маруси в горле, она закашлялась от такого неожиданного поворота событий. Больше всего ее потрясло серьезное выражение лица Бонивура.
--
Леш, ты что? Серьезно?! - хрипло спросила она: от кашля в горле до сих пор першило.
--
Вполне, - сообщил старый друг.
--
И куда? - поинтересовался Руслан.
--
Сначала в Израиль. А потом в Штаты.
--
А там что?
--
А там программисты нужны везде. Наши особенно. Мы же не только программы пишем, но и руки в нужном месте растут, починить можем, разобрать-запаять что-нибудь. Так что, шансов у нас больше.
--
Вот, черт! А я тебе собирался работу предложить. Нам люди нужны, - скорее озабоченно, чем расстроенно произнес Руслан.
--
Куда к вам? В вашу коммерцию? Да какой из меня торговец?! Я - физик, Рус. Я не встану за прилавок, - отмахнулся Бонивур.
--
Да никакого прилавка! Нужно ездить. С людьми нужно договариваться. По телефону и лично. И все. Главное, не пропускать встречи, и не опаздывать, как у нас этот обалдуй постоянно делает... Лех, а, может, передумаешь? Ну ее, эту заграницу, а?
--
Точно, Леш, зачем тебе уезжать? - подхватила вслед за мужем Маруся, с тревогой и надеждой глядя на друга дома, - поработали бы с Русланом вместе. Они с Игорем зашиваются вдвоем, от остальных толку никакого. Славку без подъемного крана не поднять, а Кирилл этот больше треплется и рассуждает, чем работает. Он Руслана уже несколько раз подводил. А у вас бы вместе получилось бы здорово. Не отказывайся. Зачем тебе уезжать?
--
Я уже пробовал как-то сигаретами торговать, помните? - Дождавшись ответного кивка супругов, Алексей усмехнулся, - проторговался. Водкой у нас мужики в общаге со времен талонов промышлять начали, я не стал, дико как-то было. А они ничего, поднялись, вроде бы. Мужики знакомые шашлычную в Курортном районе открывали, что-то заработали, но потом свернули дело. Перешли на торговлю оптом. А я ... ну какой из меня торговец?! Аховый! Связей блатных у меня... Как там раньше говорилось, "в связях, порочащих, замечен не был..." В брокеры на биржи я тоже не пошел в свое время, вы же помните, что Ксюха с ребенком по больницам тогда лежала. То в одной, то в другой. Какая уж тут к черту биржа?!
Было понятно, что Бонивур упорно не хотел ничего слышать о партнерстве. Маруся понимала, что без его жены дело не обошлось. Эта брюнетка с темно-карими глазами сначала понравилась Марусе, потому что слегка напомнила ей Женьку Васильеву: почти такая же фигура, тот же взгляд слегка изподлобья, та же любовь к брюкам. Но уже спустя месяц после знакомства Морозовы убедились, что сходство лишь кажущееся, и при ближайшем рассмотрении не обнаруживается ничего общего с бывшей подружкой. Другие манеры, другой ум, другой вкус - все другое.
--
Не наш человек, - решительно констатировал Руслан после очередной встречи, на которой подруга Бонивура решила выступить по полной программе и показать себя во всем блеске своих амбиций и претензий к окружающему миру.
--
Когда молчала, была похожа на красавицу, - кивнул зашедший в гости Серега Прохоров, - ума у нее...в дефиците.
"Бедный Леха, - подумала Маруся и вздохнула с сожалением, - не везет ему с девушками".
О том, что другу семьи Морозовых на этот раз сильно не повезло, ребята узнали спустя несколько месяцев, когда Бонивур пригласил всех на свою свадьбу. В ответ на молчаливое недоумение он отвел глаза и сказал, усмехнувшись:
--
Говорят, что как Новый год проведешь, так весь год и пройдет. Как и на моей первой свадьбе было: невеста городская, а я - деревенский. Невеста беременна, и я женюсь.
--
Надеюсь, что на этот раз вы драться не будете, - помолчав, сказала Маруся, окинув взглядом мужа и друга дома.
--
Я - нет, - улыбнулся Руслан, и, вспомнив о разбитой когда-то губе, потер рот.
Леха в ответ тоже улыбнулся, коснувшись переносицы:
--
Здорово ты мне тогда...
--
Да ты тоже не промазал.
После той свадебной драки в стройотряде Маруся смогла поговорить с Бонивуром только в октябре, столкнувшись с названным братом в общежитии. Но, несмотря на все попытки "сестренки" разобраться, что же случилось, Алексей отказался сообщить ей причину драки:
--
Марусенька, не дави! Ну, устал, выпил, все ржут надо мной. Сижу, как клоун какой-то. Я разозлился. Рус под руку попал. Ну, я и не удержался. Слушай, я тут Аленку свою видел, она так выросла! Такая красавица у меня растет! Я ей рассказал о тебе и о том, как ты обиделась, и знаешь, она мне тоже самое сказала...
И он начал рассказывать девушке о поездке домой.
На следующий день Маруся заставила друзей помириться, хотя, впрочем, никто из них особо возражать против этого не стал. И именно Лешку девушка попросила быть свидетелем на ее свадьбе, чем поразила даму, регистрирующую брак, привыкшую к стандартному составу свидетелей: девушка у невесты и юноша у жениха. На торжество молодая чета Морозовых пригласила практически весь стройотряд, к сожалению, отсутствовал Петька, ушедший осенью в армию, и Женька, до которой Маруся так и не смогла дозвониться. Осенью ее мама, отвечавшая на звонки, говорила, что дочь уехала в Москву, а затем, что вышла там замуж. Где-то через год или два Женьку несколько раз видели в институте, но та держалась независимо, делая вид, что не узнает старых знакомых.
На семейном совете, состоявшемся сразу после свадьбы, молодым настоятельно советовали сначала получить образование, а потом уже обзаводиться потомством. К чему новобрачные прислушались, решив отложить, по возможности, появление на свет маленького Морозова. Конечно, если бы так случилось, что беременность наступила раньше планируемого, то от ребенка не стали бы избавляться, но молодоженам удалось продержаться до назначенного срока. И только осенью девяностого года на свет появилась маленькая Оленька, названная так в честь Марусиной свекрови. Отчасти появлению на свет девочки способствовал еще и общий родительский подарок по случаю окончания института - двухкомнатная квартира, расположенная недалеко от Суворовского проспекта. Покупка была очень удачной и, как выяснилось чуть позже, весьма своевременной, потому что последующие реформы правительства могли бы превратить родительские накопления в груду бесполезных фантиков. Пустые огромные комнаты первое время служили отличным местом для танцев собирающейся время от времени компании бывших сокурсников, но со временем проблема с мебелью стала насущной. И пока Маруся по совету бабушки и матери изучала рецепты домашней консервации, способной восполнить недостаток продуктов, Руслан взялся за поиски диванов, шкафов и прочих необходимых предметов обстановки. Часть мебели в итоге была куплена с рук, а кроватку для будущего малыша он сделал сам, вспомнив навыки, полученные на занятиях труда в школе.
На этой Лехиной свадьбе обошлось без скандалов и мордобоя, хотя Руслан несколько раз шутливо кивал жениху в сторону двери: мол, пойдем, выйдем. В ответ замотанный за день новобрачный устало ухмылялся и отрицательно мотал головой. А Маруся с грустью рассматривала молодую жену своего друга, думая о том, что теперь придется терпеть общество малоприятной ей женщины, плохо воспитанной и не всегда тактичной.
В тот вечер, после которого дружная компания вынесла свой вердикт, Ксюша, изрядно выпив за праздничным столом, решила поделиться с окружающим обществом своими взглядами на жизнь. И начала она с того, что недовольно поморщила носик, попробовав заготовленную Марусей консервацию:
- Вообще-то это так по-деревенски: солить огурцы и капусту на зиму! Мы с мамой никогда подобным делом не увлекались. Приезжает народ с деревень в город и начинает жить по старым традициям, заводить дачи и каждые выходные на грядках торчать вверх задницей...
Маруся, услышав в голосе Лешкиной подруги знакомые интонации: "понаехали тут всякие...", побледнела, но промолчала. Она начала заготавливать запасы на зиму не так давно, выспросив специально у матери и ее подруг самые лучшие рецепты. В семье Руслана, действительно, никогда не занимались консервацией, а на даче, купленной в послевоенные годы, сажали только цветы. Бабушка Руслана обожала лилии, тюльпаны и георгины, а Ольга Романовна предпочитала календулу и нивяник - полевые ромашки. Поэтому вся семья собиралась в выходные на даче, чтобы попить чайку на улице среди пышно цветущих клумб.
В конце восьмидесятых в электричках не утихали споры вокруг очередных заседаний Совета Народных депутатов, речей Горбачева, принесшего в страну новое "мышление" и сделавшего всемирно известным новое старое слово "перестройка". Проехав в вагоне до поселка под дебаты и ругань попутчиков, каждый член семьи Морозовых продолжал обсуждение уже на веранде маленького домика, на пол которой в первые же минуты ставился ведерный самовар, и пока приехавшие разворачивали привезенную снедь, Петр Сергеевич - дед Морозова - пока еще младшего - задавал всем один и тот же вопрос:
--
Нет, вы мне скажите, пожалуйста, что такое "новое мЫшление"? К стыду своему, я знаю только одно слово - мышлЕние. И оно либо есть, либо его нет. Оно не может быть новым или старым....
Споры о новом русском языке быстро перетекали в разговоры об истории, все обменивались мнениями о прочитанных в "Огоньке" и "АиФе" статьях, опубликованных после долгого забвения романах Рыбакова, Аксенова и прочих, услышанных по телевизору новостях. В конце плавно переходили к воспоминаниям о прежних временах, и молодые, затаив дыхание, слушали истории горестных скитаний членов старинного рода Морозовых.
Маруся так и не поняла, какое отношение ее новая семья имела к знаменитому Савве Морозову, запутавшись в длинных объяснениях Петра Сергеевича, из которых вынесла только то, что когда-то, в начале девятнадцатого века, Савва-старший выкупил себя и свою семью за семнадцать тысяч рублей у барина. И что тот самый знатный род, знакомый всем по картине "боярыня Морозова", к этому времени давно захирел. Чаще всего родственники обсуждали мытарства более близких членов своей семьи, или как они ее гордо именовали, "фамилии", в годы революции и последующих войн. Одно дело - читать о страшных испытаниях в ГУЛАГе, совсем другое - слушать рассказы очевидцев событий или истории судеб близких родственников. Девушка, успокоившаяся после того, как узнала, что никто в этой семье не станет считать ее беспородной дворняжкой за поколения крестьян и мастеровых, с удовольствием внимала рассказам гордого старика и его жены - Анны Васильевны - бабушки Руслана. А дома с особой тщательностью перечитывала все романы, печатавшиеся в журналах того времени, чтобы не ударить в грязь лицом перед новыми родственниками, которых радовало усердие юной невестки.
Новое время принесло новые перемены. "Гласность", гордо провозглашенная прежде, сменилась экономическими потрясениями. Сначала пошли слухи, после которых с прилавков начали исчезать продукты, потом реформы Павлова, после которых оставшаяся на витринах магазинов провизия подорожала вдвое, потом пришли безумные очереди, вьющиеся кольцами вокруг входных дверей универсамов, словно хвосты диковенных змей, затем появились карточки с фотографиями, подтверждающие наличие ленинградской прописки, замененные вскоре на розовые и голубые талончики с разметкой для отрыва: Сахар, крупа, масло сливочное, масло растительное...
Понятие "гуманитарная помощь" быстро вошло в обиход самой лучшей, самой передовой и самой мощной державы. И уже никто не вспоминал о прежних лозунгах, и только темные, невыгоревшие или не успевшие покрыться многолетней пылью пятна напоминали о старых транспарантах, исчезнувших с фасадов и крыш. Все это казалось Марусе каким-то кошмарным, непрекращающимся сном. Время от времени молодую женщину охватывала паника, ей казалось, что все происходящее нереально, особенно, когда окружающие начинали вспоминать блокадные дни.
У Маруси от изобилия речей и новостей шла кругом голова, но у нее не было времени, чтобы вдуматься и попытаться разобраться, что же происходит, и кто есть "ху", как говаривал последний генсек, называемый ныне первым и последним президентом страны, которая существовала теперь только на старых картах. Споры о программе "пятьсот дней", предлагаемых группой академика Шаталина смешались в кучу с программой "шестьсот секунд", которая приковывала каждый вечер внимание не столько скандальными проишествиями, сколько быстро моргающим таймером на заднем плане, за которыми, не отрываясь, следили, каждый раз надеясь, что в этот раз фокусник-Невзоров, до последнего момента критикующий новые власти и старые порядки, все-таки не успеет попрощаться с телезрителями. И в этой суете скачущих чисел на календарях и циферблатах, после шока, испытанного во время просмотра пресс-конференции, на которой несколько мужчин с трясущимися руками объявляли о том, что караул снова устал, после классического "Лебединного озера", который стал не только визитной карточкой русских театров за рубежом, но и предвестником какого-нибудь траура, началась новая эпоха. И если во время учебы у Маруси были время и возможность вникать во все происходящие события, которые регулярно обсуждались с сокурсниками или преподавателями, то по окончании института у нее началась совершенно другая жизнь.
Сначала она терпеливо выстаивала очереди, выслушивая бабушек ленинградок, закупивших, казалось бы, провизии, хватавшей для целой дивизии, затем бегала по магазинам, стараясь отоварить талоны, потом ужасалась ценам, растущим в геометрической прогрессии. В какой-то момент у нее начались истерики оттого, что денег просто катастрофически не хватало, и было непонятно, чем и как кормить семью. Тем более, что как раз в это время, сразу после окончания института, распределившись в один из многочисленных "ящиков", Маруся забеременела. И все проблемы с продуктами легли на ее плечи как раз в то самое время, когда она должна была думать о здоровье будущего ребенка и своем. Руслан, как мог, старался помогать жене, но после родов молодая мама, выйдя в декретный отпуск, вынуждена была во время ежедневных прогулок с дочерью носиться по городу с неудобной коляской, норовившей зацепиться каким-нибудь углом за бортики тротуара или облупившиеся пороги очередного магазина с пустыми полками, с которых исчезли даже надоевшие зеленые банки с морской капустой. По вечерам Маруся, уложив с трудом капризничающую малышку, горько плакала на плече у мужа, который бессильно скрипел зубами, пытаясь утешить расстроенную жену.
Именно те поиски почти трехлетней уже давности навели Руслана на мысль о собственном деле, когда, утомленный нищетой и безденежьем, невыносимым для гордого и самолюбивого мужчины, Морозов задумался о м источнике дохода. Тем более, что бывшие сокурсники уже давно пробовали себя на новом поприще, открывая небольшие кооперативы и торгуя понемногу, кто чем нашел. В одиночку начинать было трудно и немного страшновато, поэтому нужно было искать партнеров. Таковые вскоре нашлись в той же лаборатории, куда по распределению устроился работать Руслан. Несколько недель в квартире Морозовых заседала пятерка сослуживцев, шумно обсуждающих детали будущего бизнеса, мешая спать Марусе и полуторагодовалой Оленьке, которая уже научилась шустро передвигаться по квартире, время от времени вторгаясь на заседания предпринимателей и протягивая руки к папе, требуя внимания к себе. Руслан рассеянно улыбался дочери и тотчас звал жену, чтобы та забрала Оленьку из прокуренной кухни. Маруся, недовольно бурча под нос, уводила ребенка в комнату, где пыталась занять девочку какой-нибудь игрушкой, а вечерами раздраженно выговаривала мужу за шум и отсутствие заботы о ней и малышке. Супруги впервые за долгие годы начали ссориться. Конец семейным скандалам положили Марусины родители, приехавшие навестить дочь и внучку. Дмитрий Андреевич, посидев пару вечеров с зятем и его коллегами на кухне, дал несколько дельных советов, в частности, найти для встреч и разговоров помещение. А Вера Егоровна, обожавшая Руслана, устроила дочери разбор полетов, от которого Марусю спасла свекровь, забежавшая поздороваться с родственниками.
--
Машка, ты должна сейчас, да и всегда, всячески поддерживать мужа в его начинаниях, а не ругаться с ним, когда он с друзьями обсуждает свои дела, - выговаривала Вера Егоровна дочери, как раз в тот момент, когда в комнату заглянула Ольга Романовна.
--
Вы не правы, Верочка, - резонно возразила она, - Марусенька совершенно правильно поступает, напоминая моему сыну о доме и семье, ради которых он, собственно и старается. Нельзя забывать о том, что покой и счастье близких - самое важное. И мужчина не должен нести в дом рабочие проблемы. Ребенку в таком шуме заснуть трудно, в квартире накурено, от этого сквозняк постоянно в доме гуляет. Это, в конце концов, дом, а не Дворец Съездов...
Поникшая и расстроенная Маруся, услышав слова поддержки, воспряла духом. Стараниями родителей мир в молодой семье был восстановлен. А причин для ссор со временем стало меньше. Особенно с тех пор, как начинающие предприниматели сняли маленькую двухкомнатную квартирку, в которой и стали проводить свои деловые совещания.
Через месяц от пятерых участников "концессии" осталось только трое: Руслан, неутомимый и говорливый Игорь Кириченко, которого Маруся знала еще по институту, и флегматичный Славка Громов, закончивший ФТК и имевший папу - директора фабрики. Бывшие одногруппники Руслана откололись, решив заняться продажей техники: для них более близкой и понятной, чем мебель, которой собирался заниматься Морозов. Вместо них Славка привел своего сокурсника Кирилла Лазарева, который вначале произвел на всех очень приятное впечатление.
А еще через два месяца гордый Руслан принес домой первые заработанные деньги. Зайдя в квартиру с букетом цветов, он обнял Марусю и вынул из кармана пиджака маленький футлярчик, в котором лежал золотой кулончик с Водолеем - Марусиным знаком зодиака:
--
Рыжик, мы сегодня празднуем! У нас прошла первая сделка.
--
Ура! - засияла молодая женщина.
--
Я денег принес, - многозначительным тоном произнес Руслан. И добавил, - много денег.
С этими словами он выложил на кухонный стол две пачки купюр. Маруся ахнула. Такого количества она никогда не видела:
--
Да ты теперь и в самом деле боярин, - засмеялась она.
--
Почти, - улыбнулся он, - я немного меньше боярина. Я купец. А мы, русские купцы, умеем хотеть невозможного!
--
Купчина! - уважительно произнесла Маруся, погладив мужа по плоскому пока животу, - Скоро отрастишь брюшко и повесишь на него золотую цепь.
--
Цепь теперь носят на шее, - снисходительно сообщил ей Руслан.
--
Ага, и малиновый пиджак, - хмыкнула молодая женщина и, растопырив пальцы, изобразила, - а еще вот так делают. Добытчик! - она звонко чмокнула любимого в щеку.
--
Я думаю, что я заслужил кое-что побольше, - Руслан притянул к себе Марусю, но в этот момент по полу застучали маленькие ножки, - а-а, кто к нам пришел! Лелюшка, иди ко мне!
--
Не-ет, Руслан, ты сначала руки вымой, а потом ребенка трогай, - протестующе сказала Маруся, не давая дочери взобраться на отца.
Привычку мыть руки сразу после улицы, и только потом обниматься с ребенком, привила Морозовым Вера Егоровна, считающая, что таким образом можно уберечь внучку от всяческой заразы, которой время от времени пугали население местные санэпидстанции, сообщавшие то о микробах, кишмя кишевших на поручнях метрополитена, то обо все увеличивающемся количестве венерических заболеваний. Ольга Романовна, иронично выслушав речь Марусиной матери, тем не менее, кивнула в знак согласия:
--
Дети, все правильно. Мойте руки чаще и не только перед едой. Кишечных заболеваний сейчас тоже много. Народ одичал. Иммунная система у всех сейчас не в порядке от такого питания и всех нервотрепок. Гонорею, конечно, вряд ли таким образом подцепить можно, а вот дизентерию или гепатит запросто.
Первые несколько месяцев заработки были нерегулярными: то густо, то пусто. Попытки откладывать ни к чему не привели: сумасшедшая гиперинфляция, захлестнувшая страну, быстро обращала денежные запасы в полное ничто. Поэтому молодая женщина старалась значительную часть принесенной мужем "добычи" обратить в продукты, но уже к лету девяносто третьего года стало понятно, что бизнес начал разрастаться и приносить регулярный и стабильный доход, несоизмеримый с теми крохами, которые зарабатывала Маруся в своем "ящике", тем более, что зарплату им постоянно задерживали.
--
Леха, подумай сам. У нас дело уже на мази. Это не то, что год назад, когда мы только-только начинали. Деньги уже есть. Только крутись. Твоя Ксюша будет довольна, - попробовал в очередной раз переубедить друга Руслан.
--
Нет, ребята, не уговаривайте. Я решил, - тряхнул челкой Бонивур, - Ксюха уже начала собирать документы.
--
А как же Жанночка? - вдруг вспомнила Маруся, - неужели девочку не жалко таскать по всему миру. Вы же не на все готовое туда едете, насколько я поняла.
--
Жанна останется пока здесь, с бабушкой и дедушкой, - погрустнел Кротов, - как устроимся - сразу заберем.
--
Бедный ребенок! - вздохнула молодая женщина, - они с Лелькой так друг к другу привыкли. Если долго друг дружку не видят, скучать начинают. Лелик ходит грустная, и в глаза нам заглядывает: "А де Зянна?"
--
Ничего, дети быстро забывают, найдет другую подружку, - Бонивур уставился в пол.
--
А нам ты тоже предлагаешь найти другого друга? - Маруся вздохнула.
--
Марусь, ты думаешь, нам будет легко? Мы едем на свой страх и риск.
--
Вот именно. Это авантюра...
Кротов рубанул воздух ладонью руки:
- Хватит. Вопрос решен окончательно! Рус, наливай, водка стынет! - и мрачно уставился в стол.
Руслан пожал плечами и потянулся за бутылкой. Маруся нахмурилась и, подумав, вышла из кухни, чтобы проверить, не разбудили ли девочек громкие голоса взрослых. Женщина осторожно прошла по коридору, стараясь не наступать на скрипящие плашки паркета, выученные наизусть за три года проживания в квартире, легонько отворила дверь в маленькую детскую. Оленька тихо посапывала в кроватке, обняв плюшевого зайца, подаренного ей на день рожденья подружкой Жанной, которая спала рядом на раскладном кресле. Она часто оставалась ночевать у Морозовых, ставших на время сборов родителей в далекие страны ее второй семьей. Маруся засмотрелась на дочь, похожую одновременно на обеих бабушек и на Руслана. По крайней мере, глаза у нее были папины, носик, как у Веры Егоровны, а подбородок, как у Ольги Романовны - так было решено на семейных посиделках. От мамы девочке досталась только улыбка да несколько гримас, которые малышка легко переняла в результате постоянного общения.
Когда девочке исполнилось два, молодая женщина начала переживать, что Оленька не разговаривает. По рассказам коллег выходило, что дети начинают говорить года в полтора, неужели у их малышки запоздалое развитие?! Но обе мамы успокаивали Марусю:
- Глупости! У каждого ребенка все индивидуально. Одни начинают в полтора, другие - в три. Подожди, скоро заговорит, не обрадуешься. Так будет болтать, что не остановишь!
И, действительно, вскоре Оленька залопотала, произнеся сначала слово "муся", затем "баба", которое каждый истолковывал по-своему: Руслан был уверен, что дочь называет его папой, а бабушки гордо возражали, что внучка пытается сказать "бабушка". Свое имя девочка выучила быстро, но произносила его по-своему - Лёля. И обижалась, когда ее пытались поправить, называя Оленькой. За полгода ей удалось убедить родственников в том, что это они неправильно информированы. Первой сдалась Маруся, вспомнившая, как сама когда-то приучала родителей к своему имени. Руслан последовал примеру жены и начал именовать дочь Леликом. Потихоньку к этому имени привыкли все, тем более, что оно больше подходило к улыбчивой девчушке, гордо ковыляющей по квартире, расставив для равновесия руки в стороны.
В яслях Лелик начала болеть, поэтому Маруся часто сидела на больничном, а летом, когда стало ясно, что дела в фирме Руслана и его партнеров пошли в гору, было решено, что в ближайшее время девочке стоит пока остаться дома с мамой, которой необходимо выбирать между семьей и работой. Бабушки наотрез отказались от выхода на пенсию, поэтому Марусе пришлось написать заявление об уходе и стать домохозяйкой. К этому времени дочь Бонивура, появившаяся через шесть месяцев после свадьбы, и названная Жанной, из-за частых болезней своей матери, нередко оставалась на попечении друзей отца. Девочки быстро сдружились, тем более, что Маруся старалась заниматься с ними развивающими играми, изучая для этого специальную литературу.
--
Когда ты станешь совсем солидным бизнесменом, я открою частный детский сад, - смеясь, говорила она мужу.
--
Не исключено, - улыбался ей в ответ Руслан, - только я надеюсь, что к этому времени мы родим еще маленького Никиту или Дмитрия.
Жена пожимала плечами и вздыхала, помня о том, как он надеялся, что родится сын. А теперь мечта о наследнике, которому он со временем передаст управление фирмой, высказывалась все чаще и чаще. Но молодой матери не доставляли удовольствия мысли о новой беременности, слишком ярки были воспоминания о пережитых тяготах. Сами роды прошли без осложнений, но вот обстановка в стране, очереди, нервотрепки и паника настолько измотали ее, что Маруся в ответ только недовольно морщилась:
--
Попозже, Рус. Я пока не готова к такому шагу, да и Лелику нужно сейчас мое внимание.
--
Позже, так позже, - соглашался Руслан, но спустя некоторое время снова возвращался к теме наследника, выражая надежду, что фамилия Морозовых будет продолжена.
Закрыв дверь в спальню, Маруся прошла в большую комнату, собираясь разложить два дивана: один для них с мужем, а второй для Лешки. Взглянула на экран телевизора, оставленного включенным, и замерла. Звук мужчины приглушили до минимума, когда она ушла укладывать Лелика, а затем все попросту переместились на кухню, забыв о "глашатае перемен", в котором теперь беззвучно стреляли танки... по зданию правительства в Москве!
- Господи! - ахнула Маруся и, уронив пуфик на пол, опустилась на частично разложенный диван.
На звук в гостиную заглянул Руслан:
--
Марусь, что-то упало?
--
Рус, там кажется опять путч, - сказала она, указывая рукой на молчаливый экран.
--
Как?! Опять?! - муж добавил звук.
Через минуту к супругам присоединился Бонивур, заскучавший в одиночестве на кухне:
- О! Что я вижу, в Москве опять танки?! Кантемировская дивизия, никак, снова в бою? Как Армия Трясогузки. Надо же, на этот раз все по-взрослому!
Дикторы и журналисты, сменяя друг друга, рассказывали о событиях прошедшего дня, давая свою оценку происходящему. Круглолицый Артем Боровик растерянно спрашивал зрителей, где его президент, почему его нет на экране? Захмелевший Кротов мрачно комментировал увиденное и услышанное:
--
Где, где? В Караганде. О! Какой танчик! Боевыми, блин, стреляет, смотри-ка! Не, ребята, вы как хотите, а я уезжаю из этого сумасшедшего дома. Мне эти путчи надоели! И не уговаривайте, ни за что не останусь! Пойдемте лучше чай пить.
--
Марусь, поставь, пожалуйста, чайник, а я постелю, - сказал Руслан, - ничего там особенного не происходит. Если Шаболовка показывает спокойно весь этот разгром, значит, переворота нет. Иначе бы по всем каналам было тихо, как в девяносто первом. Смотрели бы все снова "Лебединое озеро".
--
Угу! - буркнул Кротов, выходя вслед за хозяйкой дома на кухню, - не выпендривайтесь, Марья Семеновна, слушайте свою любимую песню "Валенки".
--
Как ты думаешь, Леш, что там все-таки происходит?
--
А кто же его знает, сестренка. В старости узнаем. Помнишь, как в свое время анекдот ходил про Горбачева. "Ставлю тебе, Вовочка, двойку. Карандашом. Пока". Опять наша партия что-то не поделила. Лет через пятьдесят расскажут, что и сколько. Подробно. С цифрами, с документами из архива, с кадрами кинохроники. И ты еще спрашиваешь, зачем я уезжаю. Зачем?! Место застолбить! Как знать, может быть, вы потом к нам присоединитесь. Сначала у нас был Афган. Только вывели войска - путч. Только похоронили и отпели с почестями и помпой - раздел Союза. Только утихло - снова путч. Вот увидишь, через пару лет с кем-нибудь воевать начнем. С Америкой нынче у нас мир-дружба-жвачка, так что с кем-нибудь из своих подеремся. Там в Приднестровье что-то происходит, тихой пока сапой, но все же. Карабах опять же. Прибалтика, Грузия, братья славяне, вроде чехов и словаков уже были. Восток в виде Кореи, Китая и Вьетнама тоже в прошлом. Военных у нас до черта, их нужно чем-нибудь занять, иначе бунтовать начнут. Так что скоро что-нибудь придумают. На днях опять кого-нибудь с почестями и траурными митингами похоронят, потом пару лет перерыва, а потом опять что-нибудь найдут. Страна у нас, Машенька, такая. Жить не может без приключений.
--
Ой, Леш, ну тебя с твоими пророчествами! Скажи лучше, вы когда планируете уезжать?
--
Скорее всего, после Нового года. Раньше вряд ли получится. Да и Аленка просила дождаться, пока она сессию сдаст, вместе с ней съездим домой, отвезем Жанку.
На кухню вернулся мрачный Руслан.
--
Ну, что там, Рус? - обратилась к мужу Маруся.
--
А-а, - махнул тот рукой, - надоело все это! Завтра - послезавтра, я думаю, все устаканится, что-нибудь сообщат. Пока только пересказывают одно и то же. Хасбулатов сказал то, а Ельцин ответил сё. А Кантемировская дивизия не дремлет. Я выключил "телек". Семь лет сплошной говорильни, а толку почти никакого! Не хочется даже вникать во все это дело.
В четвертом часу утра уставшие друзья, наконец-то, улеглись спать.
На следующее утро взрослых разбудила негодующая Лелик:
--
Ну, скока можно спать? Мы тут с Жанной ходим, ходим, играем, играем. Устали уже совсем. А вы спите и спите. Как не стыдно?
--
Лелик, поиграйте еще немного, пожалуйста, - попросила дочь невыспавшаяся Маруся.
--
Нет, - топнула ножкой девочка, - хватит. Мы будем завтракать. Куклы уже поели, а мы еще нет.
Несколько последующих минут в Марусе боролись сон и чувство долга. Последнее победило в неравной схватке: дети давно должны были позавтракать и идти на прогулку. Молодая женщина, с сожалением вспоминая о беспечных годах прошедшей юности, поднялась с дивана и поплелась на кухню ставить чайник и варить кашу. К ее глубокому удивлению дочь предпочитала манную. Это в данном случае было очень удобно, потому что готовить ее не составляло труда и не занимало много времени. Поставив перед Леликом и Жанной по тарелке и вручив ложки, Маруся, радуясь, что девочки уже выросли и вполне самостоятельны, побежала умываться, а затем будить мужчин. С этой целью она включила телевизор и, увидев еще раз танки на улицах Москвы, вспомнила об очередном путче, разразившемся накануне.
Бонивур, услышав взволнованные голоса журналистов, заворочался и попытался накрыться подушкой, но Маруся легко выхватила ее из его рук, поэтому приятелю не оставалось ничего кроме как проснуться. Руслан уже повернулся в сторону телевизора и наблюдал за кадрами виденных вчера новостей. Спустя полчаса, позавтракав, одевшись и одев дочь и ее подружку, молодая мамаша вышла на улицу, держа за руки девочек. День в Питере начался как обычно. Никаких танков и никаких следов тревог и возбуждения на лицах прохожих. Как и в предыдущие дни, горожане торопились по своим обычным делам, озабоченные и слегка хмурые.
Бонивур в следующий раз появился у Морозовых через две недели, как раз на день рожденья Лелика, на который, конечно же, была приглашена Жанна и еще несколько двоюродно-троюродных маленьких родственников. Вместо жены Кротова сопровождала лучезарная Аленка, принявшая эстафету у старшего брата и учившаяся на пятом курсе физмеха. Маруся, давно познакомившаяся с сестренкой своего друга, обрадовалась вдвойне. Во-первых, Аленка ей нравилась, а во-вторых, Ксюша Розенштейн, она же бывшая Александрова, не почтила семейство Морозовых своим тягостным присутствием. А это значило, что не нужно изображать из себя радушную хозяйку и занимать привередливую гостью светскими беседами, и можно попросту быть собой и поболтать с жизнерадостной девушкой обо всем, что было интересно и близко обеим.
--
Аленушка, как ты смотришь на этот отъезд?
--
А что, по-моему, правильно. Я закончу, тоже уеду.
--
И ты?! - поразилась Маруся.
--
Ну, конечно, - невозмутимо отозвалась та, - а что здесь ловить? Я биофизик. Это перспективно. Мне нравится моя специальность, и я не хочу заниматься всякой ерундой. Я хочу заниматься любимым делом - наукой. А здесь это невозможно. Лешка устроится, потом я к нему приеду, привезу Жанну и останусь.
--
А если он застрянет в Израиле?
--
Ну и что. Он же не собирается корчить из себя еврея. Еще обрезание делать заставят... - девушка лукаво усмехнулась, но снова посерьезнела, - В Израиле к ученым относятся с большим пониманием и уважением, чем у нас. У нас умных людей всю жизнь держали на задворках, ссылали и расстреливали. Поэтому наша страна в таком плачевном состоянии и находится. И будет находиться, пока не изменится отношение к людям. И в первую очередь к интеллигентным людям. К талантливым. Знаешь, как у нас говорят: гнилая интеллигенция. Мы - гниль, Марусь. Так вот я предпочитаю загнивать на том самом гнилом Западе, а не здесь собой торговать.
Маруся была поражена до глубины души, слушая речь приятельницы, которая, хоть и была моложе ее на четыре года, но рассуждала уже как взрослый человек и задумывалась о будущей научной карьере и перспективах в отличие от нее, никогда не мечтавшей быть даже инженером. Она вообще о какой-либо профессиональной карьере никогда не задумывалась. В ее представлениях о жизни после института присутствовало только размеренные будни маминого КБ или суматошного завода. Тем более речь не шла о какой-нибудь аспирантуре и защите диссертации. Маруся до сих пор жила в том, канувшем в Лету, прошлом: стабильная служба от звонка до звонка, где кто-то заботится о регулярно выплачиваемой сотрудникам зарплате и премиях, где есть плавно продвигающаяся очередь на новую квартиру, в которой собственно уже не было острой нужды. Слушая Аленку, молодая женщина неожиданно для себя задумалась о том, что она будет делать, когда дочь подрастет и пойдет в школу:
"Возвращаться в "ящик" мне не хочется. Значит, нужно подумать о новой профессии. И снова пойти учиться. Вот только чему?"
Наиболее востребованной в новой жизни стала профессия экономиста-бухгалтера, но к экономике Маруся испытывала стойкое отвращение и хотя она числилась в фирме мужа бухгалтером, насколько ей было известно, со всеми бумажками возился сам Руслан, просиживая над многочисленными бланками на кухне до поздней ночи. Вторыми по популярности были продавцы, с которыми устойчиво ассоциировались бесформенные недружелюбные тетки в белых помятых халатах, что не внушало оптимизма и желания срочно переквалифицироваться и стать одной из них. Молоденьких девушек охотно брали в секретарши новые предприниматели, что, по мнению общественности, было равнозначно древней женской профессии. Переучиваться на проститутку или рэкетира, заменивших, по мнению западной прессы, героические профессии стюардессы и летчика- космонавта, было совсем неприемлемо. И даже смешно.
"Надо будет подумать хорошенько, - решила Маруся, - в крайнем случае, пойду в воспитательницы детского сада".
Мысль о детском саде заставила молодую мамашу с еще большим усердием штудировать труды по педагогике и заниматься с детьми, которым вскоре предстояло расстаться. Дни летели, незаметно и быстро сменяя друг друга. В ноябре за окнами темнело уже к четырем часам дня, поэтому казалось, что сумрачное утро плавно переходило в вечер. Приближалось пятнадцатое декабря - день рождения Руслана, который он собирался отмечать, пригласив к себе своих партнеров с женами. Посоветовавшись со свекровью, Маруся пошла покупать подарок мужу, оставив детей на попечении Ольги Романовны, которая любила заходить к ним днем перед сменой, чтобы повозиться с внучкой и ее подружкой: обе девочки, не задумываясь, называли ее "батулецькой", что приводило женщину в неописуемый восторг и умиление, потому что в процессе длительной беседы было выяснено, что "батулецька" означает бабулечка-красотулечка.
За годы знакомства Маруся сдружилась со своей свекровью, которая часто приходила на помощь невестке, помогая ей справляться с жизненными неурядицами, поддерживая во время редких размолвок с Русланом:
- Пойми, Марусенька, для Морозовых есть две основополагающие и главные вещи: семья и свое дело. Мой сын очень вас любит, тебя и Оленьку. Он так счастлив, что вы у него есть. И поэтому он будет делать для вас все, что в его силах. Руслан еще молод, поэтому немного перегибает палку, увлекается. Но для него эта новая деятельность очень важна. Он должен добиться успеха. Он с детства такой. Упорный. Пока по его не будет, не успокоится. Главное, не давай ему забывать, что он делает это не только для себя, а еще и для вас. Но осторожно, ты же знаешь, он у нас с тобой самолюбивый. Я своему Никите обычно очень осторожненько намекала, да и Руслану с детства старалась поменьше советовать, пусть сам разберется...
Задушевные беседы и мудрые советы Ольги Романовны не раз выручали молодую женщину, которой иногда казалось, что терпение лопнуло и сил у нее больше ни на что не хватит. В отличие от привередливой жены Бонивура, мама Руслана с восторгом отзывалась о Марусиной консервации, сожалея, что у нее на подобные изыски никогда не хватало времени и настойчивости. После долгих разговоров за чашкой чая на кухне Маруся узнала, что Ольга Романовна очень хотела родить дочь, но, к сожалению, сильно застудилась во время очередной экспедиции. Именно поэтому она с такой радостью приняла невестку, которая, к тому же, отличалась от многих искренним интересом к традициям семьи Морозовых и культурной жизни любимого города. В первые годы Руслан с Марусей каждые выходные пропадали на всевозможных выставках и вернисажах, не пропуская театральные премьеры. Со временем, особенно, когда появилась Лелик, их пыл несколько поугас, тем более, что муж каждый вечер стал возвращаться домой уставшим, задерживаясь на работе допоздна. И снова Ольга Романовна, заметив нарастающее охлаждение между "детьми", пришла молодым на помощь, забирая на выходные внучку к себе, чтобы дать возможность супругам побыть наедине. Маруся отвечала свекрови не менее нежной любовью, стараясь проявлять дочернюю заботу и внимание за двоих, зная, что у Руслана, обожавшего мать, не всегда бывает время позвонить ей.
Ей нравилось заниматься домом и ребенком, но все-таки она иногда скучала по работе, где можно было отвлечься от ежедневной домашней суеты, и самостоятельно зарабатывать деньги. Потому что покупать мужу подарок на его же средства, казалось ей немного нелепым, и именно поэтому Маруся так и не решилась сделать ему тот подарок, о котором думала всю осень. Поход по магазинам без неудобной коляски, без толкущихся у прилавков очередей и с приличной суммой в кармане был огромным удовольствием, и молодая женщина вернулась домой только вечером. После долгих раздумий и сомнений она купила мужу портфель из мягкой кожи терракотового цвета с множеством карманов и отделений. Почти всю осень Маруся женщина размышляла о том, что подарить любимому человеку. Она подолгу задерживалась у витрины с входящими в моду мобильными телефонами, но, блуждая взглядом по маленьким компактным корпусам, ужасалась ценам на это техническое новшество. Самый дешевый и, как выяснилось, популярный и надежный телефончик стоил сто десять долларов - целое состояние, на которое семья могла жить целый месяц, не особо отказывая в продуктах и даже позволяя себе иногда деликатесы. Хотя Руслан уже несколько месяцев неплохо зарабатывал, его супруга все еще не решалась на подобные роскошества, каждый раз ужасаясь ценам в магазине, растущим, как на дрожжах. Появившиеся несколько лет назад импортные шампуни и крема, рекламируемые по телевизору, тщеславно украшали витрины, быстро заполнявшиеся с отпуском цен на товары и продукты. Но их стоимость приводила молодую женщину в трепет: шампунь, после которого красотка на экране шла куда-то с гордо вымытой головой, стоил в несколько раз больше привычных российских или даже болгарских.
--
Еще бы ей не гордиться, - говаривала обычно Вера Егоровна, комментируя показанный по телевизору ролик, - вымыть голову шампунем, стоимостью в недельный семейный бюджет и пойти по миру. Или куда она там идет?! Разве что на панель. Где еще столько заработаешь?!
--
Умри, но держи фасон, мама, - отзывалась дочь.
--
А как тебе это? "Как не повезло яблоку, как повезло мне!" Маш, я как на цену глянула в магазине на это везение... Да я на эти деньги яблок могу закупить столько, что ползавода месяц только ими будет питаться...
Этот прославленный крем в красивой баночке Руслан преподнес Марусе на восьмое марта со словами: "Пусть тебе тоже повезет!" На что любимая засмеялась в ответ: "Мне повезло, потому что у меня есть ты!"
Беременность, роды и несколько лет безденежья несколько изменили отношения между молодыми супругами. Сначала Марусю мутило от присутствия мужа, потом она немного стеснялась маленьких белых рубцов от растяжек на бедрах и груди, а Руслан, нежно глядящий на любимую, склонившуюся над дочерью, истолковывал скованность жены по-своему: самолюбивый мужчина не мог спокойно переносить отсутствия денег в доме, возлагая вину за это целиком и полностью только на себя. В минуты близости Маруся понимала, что их отношения вышли на какой-то новый уровень, неизвестный им прежде, а перенесенные роды сделали ее сексуальные переживания более яркими и глубокими, к чему она пока не могла привыкнуть, а обсудить с Русланом произошедшие перемены до сих пор не получалось. Хотя, за последние месяцы, как ей показалось, наметились изменения в лучшую сторону. По крайней мере, в семье появился достаток, что отразилось на поведении мужа, который все реже и реже приходил домой мрачным и расстроенным. Наоборот, все чаще Морозов возвращался, вручая подарки жене и дочери с довольной улыбкой. И все чаще он пытался убедить жену в том, что та ни в коем случае не должна экономить на себе и девочке, заявляя, что никогда не позволит любимым им женщинам отказывать себе в удовольствиях и нарядах. Маруся улыбалась любимому человеку, гордясь им и его успехами, но время от времени насмешливо называла его барином, в случае, когда улавливала в его голосе знакомые с юности нотки немного напыщенного самодовольства.
Планам Руслана на проведение домашнего банкета по случаю его дня рождения не суждено было сбыться. Перед самым торжеством, опоздав по своему обыкновению, Кирилл Лазарев снова сорвал какую-то важную встречу, и Морозов был вынужден уехать в командировку на целую неделю. Мероприятие было решено перенести на "попозже", а именно встретить вместе со всеми партнерами, их женами или подругами Новый год. Маруся, услышав новость, напомнила о приглашенных, по обыкновению, Кротовых, что не смутило Руслана:
--
Вот пусть Бонивур посмотрит на людей, послушает наши разговоры, и, кто знает, может, и передумает уезжать. Я бы этого Лазарева... Да с дорогой бы душой...На Бонивура...все мы бы только выиграли от такой рокировки. Игорь уже кипит и брызжет... даже Славку он вывел из себя! А для этого надо было очень постараться!
--
Ну, хорошо, - согласилась жена. - Может, действительно, из этого что-то получится. Ну или, по крайней мере, проведем вместе Новый год, кто знает, когда еще увидимся.
--
Не расстраивайся, Рыжик, я почему-то уверен, что он вернется. Слишком он русский для Запада.
Маруся кивнула, хотя предчувствие мужа показалось ей сомнительным. До сих пор все уезжавшие не торопились возвращаться.
Прозвище, данное ей когда-то Русланом, вызывало удивление у всех, кто его слышал. Смущаясь, Маруся объясняла любопытным, что муж так называет ее, чтобы избежать путаницы: она называет его кратким именем - Рус, а в ее имени тоже есть такая же часть - Ма-Руся. Вот, вроде, он и придумал... На самом деле, причиной прозвища был цвет волос на недоступной для чужих взоров части ее тела. И только Руслан, слегка насмешливо, но молча слушающий ее путаные объяснения, знал о такой интимной подробности. Когда он при обсуждении предстоящего праздника снова ласково обратился к ней с этим прозвищем, Маруся подумала, что неплохо было бы просто покраситься в рыжий цвет, чтобы избежать смущавших ее расспросов.
За несколько дней до Нового года Руслан вместе с Игорем Кириченко закупили продуктов и привезли их на недавно купленной машине, чтобы хозяйке дома не пришлось надрываться и таскать тяжелые сумки из магазина. Маруся с любопытством рассматривала красивые бутылки, виденные ею раньше только в кинофильмах о западной жизни, вспоминая, какой фурор произвел появившийся несколькими годами ранее ликер "Амаретто", считающийся верхом шика и мотовства и свидетельствующий о достатке покупателя. Послевкусие благородной миндальной горчинки, остававшейся во рту после каждого сделанного глотка, было таким необычным, и каждый, попробовав напиток, который можно было сравнивать разве что с "Ванна Таллином", закрывал глаза и в восхищении произносил традиционное:
- Ммм... Нектар! Напиток богов!
Даже в дегустационном зале бара "Нектар" никто не пробовал ничего похожего, поэтому ликер казался маленьким кусочком той самой желанной и недоступной когда-то красивой жизни. Особенно после многочисленных портвейнов, заменивших хорошие вина в годы борьбы за трезвость, объявленную когда-то партийными боссами, и спирта "Рояль", появившегося чуть позже. Бутылки шотландских виски и можжевеловых джинов красовались на прилавках винных магазинов, работающих до сих пор еще с двух часов дня. Но ценники рядом с красочными этикетками пугали своими многочисленными нулями, заставляя каждый раз вспоминать старую пословицу: "Близок локоть - да не укусишь".
Маруся, разглядывая надписи, вспомнила, как отец, постояв перед прилавком, внимательно изучая ассортимент на витрине, чтобы выбрать какой-нибудь подарок родному коллективу, без которого родители ни разу не возвращались из столичного города домой, констатировал:
- Н-да, бутылка стоит столько же, сколько плацкарта до Владивостока. Может лучше туда съездить? Не разу не был. И, наверное, не доведется уже.
Оценив на глаз стоимость закупленной на одну ночь провизии, и поняв, что стол получится просто роскошным, Маруся решила, что она и сама должна произвести на партнеров мужа особенное впечатление, и поэтому на следующий день отправилась сначала в магазин на поиски наряда, а затем в парикмахерскую. Пересмотрев бесчисленное количество ярких тряпок, так и найдя ничего, чтобы ей захотелось одеть и не снимать, она пришла к выводу, что выбрала неверную последовательность действий: нужно было начать с новой прически.
Мастер в салоне так долго колдовал над Марусиными волосами, нанеся на них сначала какую-то темную приятно пахнущую густую массу, потом смыв краску, умащивая влажные пряди ароматным бальзамом, что молодая женщина расслабилась и закрыла глаза, и уже начинала задремывать в кресле, но в этот момент мужчина быстро снял влажное полотенце с ее головы, и необычное цветовое пятно в зеркале, увиденное сквозь приопущенные ресницы, заставило ее вздрогнуть, и посмотреть на свое отражение повнимательнее. На нее удивленно смотрела голубоглазая девушка с ярко медными волосами, на фоне которых кожа на лице казалась неестественно белой, цвета дорогого костяного фарфора.
--
Впечатляет, правда? - лукаво улыбнулся мастер.
--
Ага, - оторопело сказала Маруся.
--
Сейчас мы это впечатление доведем до полного "не могу"! - и мужчина начал орудовать блестящими инструментами, отсекая лишнее подобно скульптору.
Через полчаса на смену щелкающим ножницам загудел фен, обдувая ловко подхватываемые пряди, закручиваемые щеточкой на голове. И вот уже огненная округлая шапочка каре обрамляла нежное лицо, на котором совершенно по-новому засияли голубые глаза. Взглянув на себя в зеркало, Маруся засмеялась, теперь ей было понятно, какой наряд подойдет этой все еще юной красотке. И через два часа теперь уже целенаправленных поисков она вышла из магазина с ворохом шуршащих пакетов.
Сервировка стола заняла немного времени, во многом благодаря тому, что большая часть снеди была закуплена уже в готовом виде, повозиться пришлось лишь с традиционным салатом Оливье, заготовленном в большой эмалированной кастрюле и селедкой под шубой - любимым блюдом Руслана. Столовый сервиз на двенадцать персон, подаренный еще на свадьбу, выручал Морозовых уже много лет, вот только фужеры со стопками были до сих пор разнокалиберными, и Маруся, окинув последним оценивающим взглядом пиршественный стол, пообещала себе обязательно исправить эту ситуацию в наступающем новом году, после чего удалилась со своими свертками в детскую, чтобы переодеться и привести себя в порядок, потому что гости уже потихоньку начали съезжаться. По крайней мере, семейная чета Кротовых уже курила на кухне, обмениваясь с Русланом последними новостями.
Жанна и Лелик развлекались у старших Морозовых, которые собирались первого января устроить у себя целый детский праздник, сводив девочек для разминки на какую-то городскую елку, устроенную для детей медперсонала Куйбышевской Больницы, называемой ныне Клиникой Передовых Медицинских Технологий.
Переодеваясь и прихорашиваясь перед зеркалом в детской, Маруся слышала звонки и веселые приветствия, доносившиеся из коридора, но старалась не торопиться, предвкушая, какой фурор произведет ее новая внешность. Руслан накануне, увидев преобразившуюся жену, вернувшуюся из парикмахерской, даже присвистнул от изумления, что не позволял себе никогда. После серии очень заинтересованных взглядов, которыми он бомбардировал любимую женщину весь вечер, Маруся кокетливо сказала:
- Ладно, дорогой, я сдаюсь! Подарок, который я тебе купила, я вручу тебе сегодня.
И, уложив Лелика с Жанной спать, после легкого душа перед сном, предстала перед любимым в изумрудно-зеленом белье и таких же чулках с кружевом. Ночь была проведена в бурной страсти и стала хорошим подарком для обоих. Наутро только приехавшие родители помешали Руслану отменить назначенный праздник и продолжить ласки, превратив небольшие каникулы в маленький медовый месяц.
Маруся погладила натянутый на ногу чулок и вспомнила первый год супружеской жизни, когда при малейшей возможности они не вылезали из кровати, пользуясь регулярным отсутствием родителей. Она быстро начала различать знакомый огонек желания, загоравшийся в глазах любимого при взгляде на нее. Молодые люди превратили обмен взглядов в игру "охотников за дичью". Первое время роль охотника всегда играл Руслан, но со временем и Маруся научилась не смущаться и посылать мужу заинтригованные взгляды, откровенно дающие понять, что желания, которые она испытывает, вполне сходны с чувствами голодного хищника, наблюдающего за аппетитным потенциальным обедом.
Облачившись в зеленое полупросвечивающее платье с разрезом, молодая женщина снова оглядела себя в зеркале, понимая, что любимый мужчина после вчерашней ночи поймет, что на ней надето то же белье, что и вчера, а кружево верха чулок, кокетливо выглядывающих из высокого разреза, будет заводить его весь вечер. Тонкая золотая цепочка с подаренным кулоном, несколько капель "Шанели N5" и легкий макияж позволили довершить образ роковой женщины, способной свести с ума любого.
Когда Маруся появилась на кухне, мужчины, словно по команде, приосанились, расправили плечи и подобрали животы.
--
Марьюшка, - восхищенно произнес за всех Бонивур, - да простят меня дамы, но ты сегодня вне конкуренции!
--
Да? - кокетливо прищурилась Маруся, довольная произведенным впечатлением, и словно ненароком демонстрируя кружево чулка в разрезе платья, - ты думал, что я маленькая беленькая и пушистая? Нет. Я большая, гладкая и зеленая.
--
Маша, - с легкой завистью обратилась к хозяйке дома Лена Громова, приятная блондинка, тоже выглядевшая очень неплохо, но явно уступившая пальму первенства Марусе, - А ты знаешь, что наступающий год - это год собаки и, кажется, черной. А ты в зеленом...
--
А в знак года собаки я повесила на шею цепочку, - невозмутимо отозвалась красавица, лукаво улыбаясь.
Руслан горделиво окинул взглядом присутствующих. С такой женой не стыдно появиться в любом, даже в самом избранном, обществе.
Почти все были в сборе, не хватало только Аленки с Игорьком, которые решили встретить Новый год на Невском, и обещали появиться только ближе к утру, и Кирилла с женой, с которой из присутствующих был знаком только Слава Громов. Спустя пару минут после того, как принарядившаяся хозяйка предстала перед гостями, веселая трель звонка сообщила присутствующим о прибытии последней пары приглашенных. Кириченко, любивший предпраздничную суету, в которой лучше всего проявлялись его таланты администратора, с криком: "Я открою!" выскочил из гостиной, где развлекал анекдотами свою девушку Аню и Ксюшу Розенштейн. Хозяева, первоначально сделав движение в сторону коридора, вернулись к своим занятиям, услышав возглас Игоря: из гостиной до входной двери было рукой подать. Голоса в прихожей, раздавшиеся практически сразу после этого, свидетельствовали о шумном приветствии, которым уже вовсю обменивались гости.
--
Хорошо, когда гости такие самостоятельные, - весело сообщила Маруся.
--
Кирилл, как всегда, опаздывает, - иронично прищурился Руслан, возившийся с непривычным импортным штопором, застрявшем в пробке.
--
У него жена - писаная красавица, каких больше нет, - флегматично заметил Слава Громов, туша окурок в пепельнице, - вот видимо он и застрял. Муж и жена - одна сатана. Наверняка, она тоже любит заставлять себя ждать.
Бонивур галантно ухаживал за Марусей, наливая ей в бокал белого вина, поэтому только на секунду отвлекся от своего легкого флирта с подружкой юности:
--
Посмотрим, посмотрим. Красивее моих сестренок на свете женщин не бывает, - прокомментировал он сообщение. И, протягивая Марусе бокал, хитро прищурился, - Держи! Смотри... не разлей.
Молодая женщина засмеялась, вспомнив стройотряд, и сделала первый глоток:
--
А то?
--
Знаю я тебя, опять буянить будешь. Шашки наголо! Бей бар и бояр...
--
Но-но, - отозвался Руслан, - ты там не провоцируй мою жену...Знаю я вас, революционеров, затеют гражданскую войну, а сами - шмыг! - и в эмиграцию. Статейки пописывать и тезисы всякие...
Маруся расхохоталась, но вдруг увидела, как побледнело и вытянулось лицо Бонивура, глядящего с таким странным выражением лица на дверь, словно он увидел призрака.
- Здравствуйте, господа, - услышала она в тот же момент чей-то знакомый и такой изрядно забытый уже голос, и обернулась на его звук.
Когда-то давно Маруся в разговоре с другом пыталась найти сравнение для женщины, похожей на кошку-хищницу, ленивую, опасную и порочную. И вот теперь перед ней стояла другая представительница этой прекрасной кошачьей породы. На этот раз это была кошка Киплинга, та самая, которая "гуляет, где вздумается и бродит сама по себе". В проеме кухонной двери, опершись тонкой изящной рукой о косяк, в длинном, облегающем стройную фигуру, черном платье с глубоким вырезом стояла красивая черноволосая женщина с удивительными серыми глазами, такими неожиданными для брюнетки...
--
Женька! - удивленно выпалила Маруся. И закрыв на секунду глаза, чтобы убедиться, что перед ней не мираж, распахнула их снова, и засветилась радостной улыбкой, - Ой, Женька! Это ты?!
--
Вася! - эхом отозвался Бонивур, выдохнув воздух, от неожиданного шока застрявший в легких.
--
Вася!? - не менее изумленно произнес Руслан, роняя неподдающийся штопор, - какими су...
--
Прошу знакомиться, - из-за спины Женьки на кухню проскользнул темноволосый Кирилл, вызывающий неизменную зависть у Маруси своим ярким и естественным румянцем, - это моя жена - Евгения.
Появление Лазарева разом изменило ситуацию. Руслан, скрипнув зубами при виде своего компаньона, нагнулся за упавшим штопором, Бонивур вздрогнул и отвернулся к бутылке, а Васильева, для которой встреча явно оказалась тоже совершенно неожиданной, наконец, оторвалась от косяка и, улыбнувшись своей неотразимо обаятельной улыбкой, протянула руку поклонившемуся ей Славке:
- Женя.
Рыхловато-рассеянный Громов глянул на руку из-под очков, словно прикидывая, что с ней делать, после чего прикоснулся к ней губами:
--
Очень приятно. Слава.
Глава 8. Как становятся ...
...уборщицами.
Кирилл заливисто храпел, разметавшись по постели и распространяя по комнате сногосшибательнй аромат перегара. Его лицо было опухшим, а по подбородку стекала тоненькая струйка слюны. Женя полюбовалась своим так называемым мужем, встала, накинула фланелевый халатик с желтыми цветочками на голубом фоне и тапочки без задников и пошлепала на кухню. Поставив на газ турку с кофе, она закурила и подошла к окну. Серое небо, капли дождя на оконном стекле, совсем не уместные первого января, на дороге - грязно-коричневая каша, чавкающая под колесами редких машин, и огромные лужи. Мерзость, да и только.
Кофе закипел, Женя перелила его в чашку, добавила сливок и сахару и отпила глоток. Потом закурила новую сигарету и задумалась. То, что случилось сегодня ночью, было неожиданным и странным. Молодая женщина не верила в чудеса, тем более в новогодние, а вот, поди ж ты, оказывается, они бывают. Живешь себе спокойно, никого не трогаешь, и вдруг происходит нечто, то ли чудо, то ли античудо, переворачивающее твою жизнь вверх тормашками и толкающее на странные поступки.
Первые две встречи с Машей именно такими и были. И хотя между ними прошло восемь лет, они связались в узел и повлияли на Женину жизнь самым радикальным образом. Это влияние нельзя было назвать роковым или трагическим, потому что в рождении Лешего Женя не видела ничего, что можно было определить этими словами. Наоборот, сын стал для нее самым светлым и самым радостным, что было в ее жизни. Его первый год, когда она проводила с ним каждый день, хотя и был не легким, но определенно удивительно приятным. Мальчик рос, и его мама из взбалмошной и своенравной девицы превращалась в заботливую и мудрую женщину. Она пересмотрела свои взгляды на жизнь, и когда самый красивый парень факультета технической кибернетики, на который она перевелась после академотпуска, начал за ней ухаживать, не стала его отталкивать. А потом он предложил Жене выйти за него замуж, и она почти согласилась. Почти, потому что в ЗАГС Кириллу Лазареву так и не удалось ее затащить. Светлана Сергеевна возмущалась неразумным поведением дочери, требуя узаконить отношения с Кириллом, чтобы у мужчины не было возможности вильнуть хвостом и бросить ее из-за какой-нибудь юной красотки. Но Женя не жаждала стать мадам Лазаревой, ее вполне устраивала фамилия Васильева и чистый паспорт.
И надо же такому случиться! Именно Кирилл снова свел ее с Машей и Русланом. Когда он примерно год назад открыл небольшую фирму со своими коллегами по ЛИЯФу, Женя, посчитавшая бизнес-бзик своего мужа просто блажью, не стала особенно вникать в подробности. Правда, ее немного насторожило, что гендиректора фирмы зовут Русланом, в ее поколении это имя не было особенно распространенным, но она решила, что это не может быть Морозов. Питер - большой город, и встреча с другом юности казалась (исходя из теории вероятности) не слишком реальной.
К большому Жениному удивлению, бизнес оказался успешным. Довольный Лазарев приносил домой толстые пачки купюр, и российских, и американских, по-мальчишески хвастаясь перед подругой своими доходами, и в то время, когда большая часть их знакомых перебивалась на инженерные зарплаты, таявшие от месяца к месяцу из-за инфляции, они могли себе позволить покупать продукты и шмотки без оглядок на цены. Но все равно, уже достаточно хорошо зная Кирилла, Женя не могла поверить в то, что так будет все время. У Лазарева был один недостаток, по мнению его жены, совершенно лишний для бизнесмена. Кира был ленив. Если появлялась возможность что-либо не делать, он использовал ее по полной программе, не задумываясь о последствиях. Больше всего на свете Женин муж любил отдыхать, и женщина про себя называла его Ильей Муромцем, который, как известно, провел на печи в полной праздности тридцать с лишним лет.
Кирины партнеры казались Жене такими же охламонами, просто потому, что они терпели необязательность Лазарева, который мог опоздать, а то и вообще не пойти на условленную встречу. В сентябре Леший пошел в первый класс, и Кирилл обещал, что непременно пойдет провожать ребенка и даже снимет этот день на видеокамеру. Но когда Женя стала будить мужа первого сентября, он пробормотал, что у него сегодня важная встреча в одиннадцать часов и отвернулся к стенке. Женщина не стала настаивать. Лешему было абсолютно все равно, будет дядя Кира на торжественной линейке, или нет. Часа в три мать с сыном вернулись домой, а Лазарев по-прежнему крепко спал, сотрясая квартиру храпом. И такие случаи были для горе-бизнесмена нормой.
Полмесяца назад Кира был приглашен на день рождения к своему гендиректору, и Женя твердо сказала, что ей там делать нечего. Знакомиться с партнерами мужа она не хотела. А потом праздник отложили, причем у нее создалось впечатление, что в этом как-то виноват именно Кирилл, как обычно все проспавший, и в результате, оказалось, что празднуется не только день рождения, но и Новый год, и ей придется идти в незнакомую компанию. Или встречать наступающий год в одиночестве. Из двух зол Женя выбрала, как ей тогда казалось, меньшее. Причем на решение Кирилл отвел своей подруге всего один вечер.
Тридцатого декабря он пришел, как обычно в последние недели, не слишком трезвым и сообщил:
- Мы решили встречать Новый год у Руслана. Заодно и его день рождения отметить. Ты приглашена.
- Очень мило со стороны твоих партнеров, но, может, все-таки им стоило поинтересоваться моим мнением?
- У тебя было какие-то планы?
- Нет, но и Новый год с твоими бизнес-друзьями в списке моих предпочтений стоит на последнем месте.
- Вообще-то, ты могла бы хоть раз не выпендриваться, а поступить так, как нужно мне.
- А тебе это, действительно, нужно?
- Да.
- Хорошо, тогда я пойду. Только у меня нет подходящего платья.
- Не переживай, завтра с утра купим тебе платье, - снисходительно ответил Кира.
Поиски платья и подарка Руслану заняли столько времени, что Женя переодевалась и красилась буквально на ходу. К тому же она обещала Лешему, еще пять дней назад, когда закончилась вторая четверть, отвезенному к бабушке и деду Гене, приехать поздравить его и подарить подарок. Кирилл ворчал, что они опаздывают, на что его жена резонно отвечала, что он вполне мог встать пораньше, а не валяться в постели до полудня.
В общем, на Конную, где жил гендиректор, они приехали значительно позже назначенного срока. Пока такси тряслось по ухабам кривых улочек, Женя с иронией поведала Кириллу о странностях жизни, связывающей имя Руслан со словом конь. Ее давнишний знакомый с таким именем занимался конным спортом, а Кирин гендиректор жил на Конной улице. Такие совпадения всегда казались Жене не случайными. Они представлялись ей неким шифром, который судьба заставляет человека разгадывать. И разгадавший получает приз - исполнение желаний, а не заметивший поданного знака оказывается у разбитого корыта. Лазарев отнесся к идее супруги весьма критично. Он был материалистом и в судьбу не верил. Да и вообще, женщина, просто по определению, не могла сказать ничего толкового. В этом Кирилл был единодушен с Геннадием Петровичем, и мужчины вели долгие разговоры на эту тему, встречаясь на семейных праздниках.
Дверь Кириллу и Жене открыл шустрый блондин, который при виде женщины, одетой в элегантное черное платье, встал в "стойку", демонстрируя начинающийся "тренерский синдром". Кира довольно заулыбался и по-барски вальяжно представил:
- Игорек, это моя женя Евгения. Женька, это наш финансовый директор Игорь Кириченко.
Женя вежливо, но холодно, поздоровалась с Кириченко, позволила ему снять с нее шубу и прошла на кухню, откуда слышались веселые голоса, оставив мужа в коридоре доставать подарок.
Они не заметили ее появления. Руслан увлеченно возился со штопором и темная челка свесилась ему на лоб, делая его таким же юным и красивым, как и восемь лет назад, Леха Кротов, как и раньше, "по-братски" ухаживал за Машей, которая, в шикарном зеленом платье и с изумительными рыжими волосами, мило с ним кокетничала, не обращая внимания на стоявшего рядом Морозова. Звуки на мгновенье слились в один неясный гул, сердце испуганно сжалось, и у Жени в голове мелькнула идиотская мысль, что лифт - это машина времени, перенесшая ее на восемь лет назад, в стройотрядовское лето, и что судьба не просто намекала, а кричала в голос, но она, Женя, этот крик проигнорировала.
Но вот Бонивур оторвал взгляд от Маши и увидел стоящую в дверном проеме новую гостью. Его лицо стало похоже на странную маску, но что она означала, Женя не успела понять, так как Маша обернулась и воскликнула:
- Женька?!!! Женька, это ты?
И Леха бескровными губами прошептал вслед за ней:
- Вася?
А Руслан эхом повторил:
- Вася!
И тут в кухню по-хозяйски вошел Кирилл и представил:
- Познакомьтесь, это моя жена Евгения.
Все молчали, и Женя протянула руку к рыхловатому молодому человеку в очках, которого, как ей показалось, она видела первый раз в жизни:
- Женя.
Он помялся немного, а потом коснулся ее кисти влажными губами, едва не уронив очки:
- Очень приятно, Слава Громов, - а потом показал на такую же бесформенную, но довольно приятную женщину и добавил, - моя жена Лена.
Женя подала Громовой руку, которую та вяло пожала, а потом повернулась к Кириллу, снисходительно объяснявшему хозяевам:
- Женьке приспичило навестить ее сынулю. Он у тещи на время каникул живет, от нас до них ехать всего несколько остановок, но автобуса сегодня не дождешься, а таксисты из-за такой ерунды даже разговаривать не хотят. Я ей говорил, что ребенка можно поздравить и завтра, но она уперлась...
- Женя, у тебя сын?! А сколько ему? - заулыбалась Маша.
- В первый класс пошел, - ответил за жену Лазарев.
- Большой уже! - восхищенно воскликнула подружка, а Женя бросила быстрый взгляд в сторону Руслана, и ей показалось, что он считает прошедшие годы. Кирилл тем временем продолжал:
- Да уж, большой - не то слово. Он еще и упрямый. Женька его Лешим зовет, вот он леший и есть. Врагу не пожелаешь такого пасынка.
- Сам знал, на что шел, - оборвала его речь жена, - я тебя за уши не тянула.
Кирилл обиженно замолчал. Остальные тоже не знали, что сказать, и на минуту в кухне воцарилась тишина. Ее прервал капризный женский голос:
- Леша, ты где?
И в кухню вошла невысокая темноглазая брюнетка с немаленьким бюстом. При ее появлении Бонивур подскочил: