Аннотация: Бигль и, наверно, Джен...хотя гораздо раньше и того, и другой:))
ТА, ЧТО ЛИШАЕТ РАЗУМА
Начав делать что-то, она забывала довести начатое до конца. Вода переливалась через край, спички обжигали пальцы, деревянный гребень запутывался в волосах. Прочитав страницу книги, она не могла вспомнить предыдущие две.
Она была не в себе.
По слухам, где-то уже наступил сентябрь, и в лесу дрожала прозрачная тишина, запутавшись в солнечных струнах, протянутых сквозь ветви вязов.
Все свое время она проводила на берегу темного озера, вода в котором имела привкус металла. Никто, кроме нее, не знал, что ночью, с первыми лучами луны, из песка прорастают кристаллы - темные, почти черные, с гранатовой прожилкой посередине, при дневном свете они были бы алыми. Кроме нее - и того, кто однажды привел ее сюда и не принял преложенную ею жертву, лишь легонько пробежал пальцами по спине, отчего она задрожала, как раненый зверь.
Она словно ждала чего-то.
Золотая осень стала грустной, словно невеста перед свадьбой. Опавшие листья были гладкими и блестящими, словно драконьи чешуйки, которые она иногда находила на полу своей башни и складывала между страницами рукописи - на счастье. В других местах уже ткали шерстяные одеяла - скоро придет лукавая зима с косматыми седыми прядями вьюг, гремя ледяными игральными костями в железной кружке (подумав об этом, она вздрогнула - как и все жители этих мест, она не выносила прикосновения железа). Здесь же вот-вот должен был настать сезон молний. Единороги вернулись к истинным источникам, где погода не осмеливалась портиться; феи уже не приносили ей в ладони своих детей, с тем. Чтобы она давала им имена.
Когда первые грозовые тучи черным кружевом вползли на горизонт, она вошла в башню, но не заперла дверь и не стала закрывать бойницы.
Она все еще ждала.
Она чинила перья и сразу же разгрызала их кончики. Она начала было писать повесть о той, кем была раньше, - но все образы блекли и умирали рядом с этим, неизвестным и оттого желанным. Она рвала исписанные листки, рисовала карты Судьбы и не понимала их предсказаний, плакала во сне, разводила костры на каменном полу и снова обжигала пальцы.
Она была влюблена.
Она взбиралась на каменный подоконник и подолгу смотрела, как молнии с шипением вонзаются в землю. Их ласки были гибельными, а жизнь недолгой - и все же они были красивы.
Ближе к весне она перестала бояться молний и выходила прямо под электрический ливень. Скажи ей кто-нибудь, что единороги не вернутся - ей было бы все равно. Молнии огибали ее, уходя в песок у ее ног, словно чувствовали ее одиночество и боялись его потревожить.
Вода в озере была горькой от падающих звезд, или она просто отвыкла от ее вкуса. Песок почернел. Но она знала, что весной все будет иначе.
Надежда прочно пустила свои обманчиво призрачные корни в ее сердце.
Весна уже распустилась и устала качаться на зеленых качелях ветвей, когда он пришел. К тому времени она уже столько раз видела это во сне, что почти не удивилась. Он теребил в руках ландыши, и их запах мгновенно затопил ее страхи и заставил забыть горький привкус воды. Ее жертва была на этот раз принята как благословение.
Наступили дни, когда стало возможным ни о чем не думать.
Сочное лето вот-вот готово было лопнуть в своей яркой кожуре, птицы сбивались с курса от жары, луна была огромной и оранжевой уже которую ночь. Она стала бояться просыпаться по утрам. К ней возвращалась память. Каждый раз, когда он открывал глаза, она заглядывала в них и облегченно смеялась, но ни разу не ответила, чему она так радуется. Она сидела у него на коленях, читала ему отрывки из рукописи и замирала, когда он целовал ее шею. Он любил ее улыбку и часто говорил ей об этом. Тогда ее глаза грустнели
Она берегла его в эти дни.
Однажды утром, еще не проснувшись, она уже все поняла. Приподнявшись на локте, она заглянула ему в лицо и попросила посмотреть на нее. Он послушался - как же иначе. Его глаза были пусты. Любовь, подобно молнии, выжгла его разум. А она так любила его ... как и всех предыдущих.
Это было ее проклятие.
Она поцеловала его и разложила на полу листки своих рукописей и засохшие цветы, которые он приносил ей по утрам - теперь она поняла, что заставляло ее хранить их. Он покорно лег на этот алтарь. Она не хотела видеть его покорным. В коробке оставалась последняя спичка. Она легла с ним рядом.
Огонь очищает.
Она пришла в себя - обнаженная, с кипой листков в руках, посреди поляны. Она не помнила, кто она и как здесь оказалась. Но в голове ее роились фразы, цепляющиеся одна за другую. Нужно записать их, пока они не исчезли.
К ней подбежал единорог, ласкаясь, как собака. Она улыбнулась. Его шерсть пахла миртом, южным ветром и дымом.
Почему-то ей пришло в голову, что это запах свободы.