Розы мне подарил один приятель - не черенки, конечно, а огромные темно-красные цветы. Я обрезала стебли на несколько сантиметров; просто я думаю, что могущее прорасти должно быть обязательно посажено в землю.

Аккуратно копнув влажной и холодной еще земли, я выпрямила спину и сняла перчатки, чтобы руки подышали.

Тут это и произошло. С тем же успехом я могла в этот день заразиться лихорадкой Эбола.

Стукнула калитка садика, я обернулась и чуть не выронила поднос с землей. По дорожке ко мне стремительно шла женщина, которую я когда-то ненавидела.

- Где он? - требует она.

Я выставляю поднос перед собой, защищаясь.

- Уходи.

- Где ты его прячешь? Где вы оба прятались полгода?

- Уходи. Я не позволю вам еще раз увидеться. Ни-ког-да.

- Будь ты проклята! - она швыряет в меня перчатками. Ее красивое лицо искажается, и я вижу, насколько она все-таки меня старше...и старше его. - Он давно не любит тебя! Он мой! Он тебя ненавидит!

- Нет, не ненавидит, - безмятежно говорю я. - И он всегда будет со мной.

Моя рука незаметно забирается внутрь земляной горки на подносе, пальцы сжимаются и разжимаются все быстрее и быстрее.

Ей не понять этого моего спокойствия, она все еще думает, что что-то может измениться и подземные воды могут устремиться к поверхности. А я стою двумя ногами на земле, такая спокойная и не помнящая плохого, потому что знаю - ее не станет раньше, чем меня, а я останусь со своим садом и уголком кроваво-красных роз в нем.

Она бы ворвалась в дом, если бы не знала - об этом знали все - что я вернулась одна, что наш любимый остался налаживать дела в другом городе и что скоро я уеду к нему. Так говорили все, потому что так говорила своим знакомым я - после того, как полгода они получали от меня открытки, полные любви, моря и чужого солнца.

Я выдерживаю еще один ее взгляд и вспоминаю, как впервые увидела их вместе. Потом все произошло очень быстро, чтобы никто не успел поверить, что он уже полюбил ее...

Она еще то-то кричит мне, потом сумбурно говорит, я смотрю на нее сверху вниз, хотя она выше меня на полголовы. Надеюсь, лицо мое выражает именно жалость, и плевать, что при этом происходит с моими ногтями и пальцами внутри такой надежной земли.

Наконец она уходит, я выдыхаю воздух и расслабляю руку. По-моему, в земле были какие-то осколки, я поранила все пальцы...Прости, любимый, прости, что я только сейчас впервые плачу по тебе, я не могла отдать тебя ей, да и никому другому...и пожалуйста, ведь ты любил когда-то и меня тоже - когда расцветут мои розы этим летом, кивни мне их тяжелыми головками в безветренную погоду, дай знак, что прощаешь меня оттуда, из-под их корней...