...как умирают города? Сначала на городских площадях и улицах большие часы начинают показывать неправильное время, со временем останавливаясь вовсе. Торговые центры зияют пустыми закрытыми секциями, на которые не нашлось охочих арендаторов. Дома-новостройки торчат на пустырях, как обломки зубов, дороги к ним зарастают бурьяном, школьницы опасаются ходить мимо даже стайками. На шоссе становится все больше ржавых старых автомобилей, дымящих выхлопными трубами. Офисы отказываются от доставки воды и велят сотрудникам экономить бумагу. На брошенных заводах на окраинах города по ночам горят бледные огни. Бродячие собаки становятся особенно тощими. Нераспроданные на рынках овощи кучами гниют на обочинах. Коренные жители снимаются с насиженных мест в предутренние часы, продавая дома по дешевке и загружая минивэны самым необходимым. Женщины из оставшихся начинают носить халаты из дешевых ярких тканей. Уличные вывески ржавеют, номера пропадают с домов, трамваи по утрам часто стоят вереницами, обесточенные, с тупо дремлющими внутри пассажирами, которые уже никуда не опаздывают. Город ворочается с боку на бок, как большой сонный зверь, и наконец укладывается на брюхо и со вздохом смыкает веки.
***
завтра будет бесконечность,
леденцы и маскарады,
и на завтрак - хлопья снега
а сегодня - просто вечер,
мягкий свет настольной лампы,
абоненты not avialable.
***
сказка о продавце птиц
Лавка продавца птиц стоит на самом краю городка. Полностью она называется "Диковинные домашние звери и ученые птицы". Никаких особо диковинных зверей там на самом деле нет - так, пара ящериц, тритоны, поющие крылатые тараканы, вечно спящие нетопыри, десяток змей (большей частью ядовитых, но яд регулярно сцеживается и идет на притирания от ревматизма) и черепаха - да и какая мать в здравом уме позволит своему ребенку принести домой такого питомца. Для оправдания слова "домашний" в вывеске продавец каждое утро выставляет в пыльной витрине коробки с умилительно возящимися щенками и котятами. Дети умоляют: "Давай зайдем!", надеясь не только получить мохнатый комочек, но и посмотреть хоть одним глазом на неведомых тварей и гадов, которых, по слухам, продавец прячет в дальней комнате и показывает только таинственным незнакомцам в длинных темных плащах, приезжающим в сумерках. Матери всплескивают пухлыми белыми руками над проказами котят и щенячьими мокрыми носами. Бизнес идет.
Но главное в этой лавке - птицы.
Продавец любит птиц. Филины и малиновки, скандальные скворцы, старый охотничий сокол сварливого нрава, с поврежденным глазом, пиратские птицы попугаи в кричащем оперении, знающие самые отборные ругательства, простые сойки и лимоны на ножках-канарейки. И - вОроны. Вороны с угольным оперением, циничным изгибом жестких клювов, острыми как сабли когтями, не по-птичьи тяжелые. Вороны не продаются, они просто живут здесь.
Сколько лет продавцу птиц - не знает никто. Он и сам словно столетний ворон - с вечно прищуренным глазом, хриплым смехом, скрюченными желтыми пальцами, похожими на когти.
Матери, да и дети, приходящие сюда днем, побаиваются продавца. Самые отчаянные начинают расспрашивать его о птицах; он всегда отвечает, но выдержать большие паузы между его короткими, как карканье, фразами, смотреть, как он наклоняет голову то к одному, то к другому плечу, долго может не каждый. Иногда его птиц все же покупают - старая мадам Луиза, например, на прошлой неделе купила страшно сквернословящего попугая в подарок своей все еще здравствующей, пережившей трех мужей и сына свекрови. Три девчонки не старше двенадцати вчера долго шептались у клеток - выбирали канарейку и клетку к ней впридачу на день рождения своей четвертой подружке. Одна из них, с остреньким личиком и большими серыми глазами, долго косилась на вороний шесток, а потом - невиданное дело - подошла и погладила старого ворона, не испугалась же, малая. Ворон опешил, вжал голову в плечи, но сразу же опомнился и гордо расправил крылья.
Совсем другие женщины навещают лавку продавца птиц ночью. Молодые и не очень особы, чьи мужья погрязли в покере по четвергам, биржевых сводках и алкоголе; мистически настроенные вдовы - здесь их черные наряды смотрятся как праздничные оперения; любительницы ездить в седле по-мужски, искательницы новых, острых как вороньи когти ощущений. О, их не нужно приглашать - они всегда приходят сами, скребутся в заднюю дверь, маскируют смущение и робость театральным смехом; кружат по комнате за прилавком, где продавец спит и куда на ночь он уносит свой живой товар; бесстрашно берут в руки черепаху, гладят ящериц, извиваясь, танцуют со змеями. Продавец молча наблюдает, хотя представление это повторяется из раза в раз и уже его не развлекает. Все птицы уже спят, засунув головы под крылья; и только вороны, стоит женщине наконец приблизиться, взлетают с громким хлопаньем на потолочные балки и оттуда, переминаясь на жестких кожистых лапах, наблюдают за происходящим.
Женщины редко приходят сюда больше одного раза.
Поутру, едва рассветет, продавец выходит на заднее крыльцо, где стоит продавленный плетеный стул, садится на него с чашкой кофе и булкой. Прилетают птицы - лесные, живущие возле людских жилищ. Птицы рассказывают ему новости, он отщипывает для них кусочки булки.
Если вдова с горящим безумием взглядом, приходившая к нему ночью в прошлом месяце, явится сегодня для разговора - а он чувствует, что так оно и будет, птичьи новости о навещавшем ее враче тут ни при чем - если она явится, за ночь нужно будет упаковать клетки и террариумы и тронуться в путь завтра еще до рассвета. Продавца не сильно это заботит - его лавка редко задерживается в таких вот сонных маленьких городках, а в четырех из десятков оставленных позади подрастают как две капли воды похожие друг на друга мальчишки с иссиня-черными волосами. Другое дело, размышляет продавец, эта девчушка, приходившая за канарейкой для подружки - девчушка с серыми глазами, длинными пушистыми ресницами и умным некрасивым личиком. Пожалуй, нужно будет подарить ей перед отъездом вороненка.
***
Лунный бомж
Лунный бомж обитает на Луне.
Видеть его было решительно некому, потому что на Луне американцы на самом деле не были и настоящих снимков лунной поверхности не существует, а есть только сфабрикованные в секретных фотолабораториях НАСА. Впрочем, даже если бы снимки и были, лунного бомжа все равно никто бы не разглядел - настолько он пыльный и грязный от постоянного сна на голом лунном грунте. Воды-то на Луне нет, ни одежду постирать, ни помыться -ничего.
Постоянного места жительства у лунного бомжа, как и положено, нет. Кочует он, бедолага, из кратера в кратер - то в Море Дождей голову преклонит, то и вовсе на обратную сторону переберется, если свет мешать начинает. У лунного бомжа есть длинная палка с крюком на конце, этой палкой, встав на лунную гору, ему очень удобно ловить космический мусор. Наловив достаточно мусора, лунный бомж начинает в нем с наслаждением рыться. Одежонку там себе новую справить из скафандра зазевавшегося невовремя космонавта, журнальчик земной почитать, подивиться чудесам, которые люди про Луну да про жизнь в космосе навыдумывали, из банок консервных и тюбиков вкусные остатки выковырять и пальцы облизать. Если уж совсем повезет, глядишь, и бутылочка перепадет.
В полнолуние лунный бомж всю ночь ничего не делает. Сидит неподвижно прямо в центре лунной поверхности, жжет старые газеты и тряпки в гулкой грязной железной бочке, неведомо как к нему попавшей, и старательно рисует прутиком человеческие следы на серебристом грунте. Разозлившись на себя, взмахом полы изодранного пальто стирает нарисованное, зачерпывает копоть со стенок бочки, размазывает по лицу - чтоб пытливые астрономы с Земли его не углядели. Лунный бомж любит одиночество.
Если уж кому и завидует иногда он, так это бомжам солнечным. Всем ведь известно, что пятна на Солнце - это Неисчерпаемые Помойки, и будто бы есть там всегда и бутылки из золотистого стекла, и сапоги резиновые почти ненадеванные, и теплые одеяла, а если покопаться хорошенько, даже приемник транзисторный найти можно. Но это уж сказки, конечно - про приемник-то.
Может, однажды соберется лунный бомж в дорогу дальнюю к солнечным бомжам - авось, не побьют. А по пути и на Марс заглянет, по каналам пошарить - вот где добра-то, говорят! Да и на Землю, к тамошним бомжам, зайти бы не мешало, да только там вроде бы все чердаки и подвалы поделены, и пристукнуть могут, если ночевать без спросу сунешься. Так что, если со всех сторон посмотреть, на Луне-то и лучше, может, опять же - бомж, это ж не бродяга какой-нибудь, свей себе гнездо из ветоши да живи, горя не знай.
Часто думает об этом лунный бомж. Но если даже и не дошаркает он до Земли в наш с вами век, не толкнет меня в подземном переходе - не со зла, а с непривычки к земной гравитации, не испачкает рукав вашего нового пальто лунной пылью - в глаза его многомудрые, многопечальные поглядеть любой может ясной ночью. Просто поднимите голову к лицу на Луне. Ведь это и есть - лунный бомж.