Киана Келбара : другие произведения.

Синее Серебро 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир потерял краски и мелким стеклянным крошевам осыпался к ногам. И как же страшно оказалось сделать шаг по этим осколкам. Но не должен страх заглушить голос рассудка. Хватит. Довольно я сегодня слушала это глупое чувство! Все бурно радуемся - комп открыл флешку
  Я поняла. Поняла, как мы с Элариэль меняемся местами. Стоит одному сознанию угаснуть - на его место приходит другое. На меня холодным водопадом обрушилось чувство облегчения. Элариэль жива. Все еще будет хорошо! Я подняла глаза на красивое лицо Медана, и испугалась. Испугалась почти животного ужаса в его глазах. Испугалась, что это отражение моего собственного страха.
  - Медан... - сорвалось с моих губ, и только сейчас я поняла, какая тишина стояла вокруг.
  Мы не были в центре зала, на глазах у веселящихся гостей. Но все равно, все сейчас смотрели на нас. На осколки хрусталя, на почерневшие камни под ними, на мою пожженную юбку. Еще играла музыка, еще смеялись гости где-то в соседних залах, но от нас, как круги по воде расползалась тишина.
  Густая и вязкая, как осенний мед. Но от моего коротко вскрика она раскололась на сотни коротких шепотков. Но никто пока не осмелился высказать вслух то, что было у всех в головах. Медан оторвал взгляд от моего лица и посмотрел на бокал в своей руке. На миг, мне показалось, что сейчас он бросит прозрачный хрусталь на пол, но он только выплеснул примерно половину жидкости...
  И поморщился от боли, с силой вбирая в себя воздух, когда капля жидкой смерти прикоснулась к его коже.
  Я плохо помню следующие полчаса. Память отчетливо сохранила только чуть кривящиеся от боли губы Медана и бледное лицо девушки, с чьего подноса он и взял бокалы. Лицо Алори...
  Все остальное словно закутано в туман, и я не уверена, что все было именно так.
  Кажется, вокруг с жалобным звоном бился не в чем не повинный хрусталь, и лилось старое вино. Оно тоже не заслужило такого обращения... Открытые в безветренную ночь окна не могли спасти от резкого запаха спирта, ударившего по ноздрям и заставшего глаза слезиться.
  Но именно это, как ни странно, отрезвило меня.
  - Хватит!!!
  Господи, неужели этот крик вырвался из моего горла? Он перекрыл все. И громкие возгласы испуга, и звон бьющего стекла, и даже ропот призывающий найти виновника. Гости медленно, испугано оборачивались на звук. Ко мне. Кажется, у меня задрожали ладони и застучали зубы. Я попыталась сглотнуть, но горло пересохло, и моя попытка только болью прокатилась по нему. Какой же жалкой я сейчас выгляжу.
  А все в зале уже смотрели на меня.
  - Хватит, - уже тише повторила я. Элариэль, помоги мне. Подскажи, какие слова произнести, чтобы успокоить других? Я же знаю, то что знаешь ты, но увы, не все. Помоги мне!
  Слабость накатила внезапной волной, и я сделала шаг назад, почти упав на подоконник, в этом зале слишком узкий, что бы можно было сесть.
  - Негоже оскорблять готовящуюся церемонию ссорами, - я запнулась, внезапно поняв, что уже не просто бестактна, а откровенно груба. Мои слова выглядели так, словно я жажду стать официальной Хранительницей, не считаясь с мнением других. И я замолчала, испугано оглядывая лица, которые так ясно видела в первом сне...
  - Её Высочество права.
  Андорос. Старый лекарь пришел мне на помощь. Хотя кому, как не ему знать, что выпадает на долю Хранительницы и как тяжела эта ноша? Возможно, он осведомлен об этом лучше, чем я. Нэла, после смерти которой Элариэль стала единственной Хранительницей, была его женой.
  - Нельзя оскорблять церемонию ссорами и подозрениями. Я не верю, что кто-то мог намерено налить в бокалы эту... - он коротко кивнул на два опаленных пятна на светлом янтаре, - жидкость. Скорее всего, это какая-то страшная и нелепая случайность. Если кто-то осведомлен лучше, то пусть он скажет об этом.
  Молчание... оно стало таким густым, что его, казалось можно резать на толстые ломти и подавать к столу, вместо ритуального пирога.
  - Если никто не знает нужных слов, - отец обвел комнату глазами. На что он рассчитывал? На то, что в ком-то проснется совесть, и он скажет "Простите, Ваше Величество, но мы хотим проверить, правду ли пишут в старых книгах, а для этого Вашу дочь придется убить?". Не знаю. Но все только отпускали глаза, словно испорченный пол был самым интересным, что им доводилось видеть.
  -Никто. Тогда я предлагаю моей дочери переодеться, а гостям пройти в сад. Церемония начнется через полчаса.
  Наверное, многие хотели еще что-то сказать или начать искать виновного. Наверное. Но воля Короля - закон для всех. Кроме Хранительницы, но серебряный венец еще обхватил мой лоб.
  - Элариэль, - оказывается, Медан все время был рядом, а я даже не заметила. Но утешений от него я не вынесу. А плачущая принцесса хороша на только страницах сказок, в жизни плакать нельзя... слишком много глаз смотрит... слишком страшно ошибиться.
  - Все в порядке, Медан. - я осторожно отошла от подоконника и даже попыталась растянуть губы в улыбке. Гримаса, получившаяся у меня на улыбку походила слабо, но даже она была лучше, чем ничего... хотя какое там "ничего". Уж не знаю, каких Богов славить или проклинать, но у нас с Элариэль очень подвижное лицо... И даже попытка улыбнуться на нем выглядит лучше чем слепой ужас.
  Колени дрожали, и я в первый раз за вечер поблагодарила тяжелую, густо расшитую серебром юбку. Даже безнадежно изуродованная, она все-таки скрывала мою слабость. О, Боги, хватит ли мне сил.
  Стоп. Пора завязывать с истериками. Должно хватить.
  Я шла одна под взглядами толпы. Кто-то смотрел мне в спину с сочувствием. Кто-то с ужасом... Но я точно знала, что по крайней мере один человек смотрел на меня с яростью. Тот, кому второй раз за сегодняшний день не удается меня убить...
  Да, в Москве было много спокойнее...
  Но если бы каким-то чудом я снова оказалась дома, и Аривелена повторила свой вопрос, ответ был бы прежним. Потому, что глаза Медана перевешивали даже страх за собственную жизнь...
  Никогда еще зал не казался мне таким просторным. Те десять шагов, которые я прошла под чужими взглядами, были, наверное, самым страшным, что случилось со мной. Но я справилась. И только после того, как Алори опустила легкую тростниковую занавесь за моей спиной, а гости медленно вышли в сад, я позволила согнуться плечам...
  
  Мы с сестрой медленно вышли в сад. Ужас от произошедшего накатывал волнами - то резкой горечью под горло, то слабостью на ноги. То вдруг непонятно почему начинали стучать зубы. И я остановилась, ладонью прислонившись и шершавой коре старого друга дуба.
  - Нельзя, сестренка, - тихо сказала Алори, останавливаясь рядом. - Нельзя. Ты Хранительница, ты должна пройти мимо гостей еще раз и подняться к себе по парадной лестнице. Так надо...
  Серые глаза смотрели на меня с тоской и болью. Ей было больно от того, что я так боюсь. Или - от того, что покушение сорвалось? Захотелось набрать полную грудь воздуха, и не выпускать его из легких. Я ненавидела себя за такие мысли.
  Я ничего не могла поделать с тем, что они расположились в моей голове, как в своем доме.
  - Да, - тихо ответила я, надеясь, что сохраняю хоть какое-то достоинство. - Ты права, пойдем...
  Я до сих пор не знаю, что же заставило меня сделать шаг назад. Сердце, на секунду сбившееся с ритма? Ветер, неизвестно откуда поднявшийся, и бросивший прядь волос мне в глаза? Или просто, то животное чувство, что живет в нас. То что, глубже разума и умнее тела. Не знаю. Но я сделала, этот шаг.
  И крепкие собачьи зубы, вместо того, что бы вцепиться в горло, скользнули по руке. По левой, утром залеченной руке.
  От боли я забыла, как надо дышать, а мир вокруг потерял резкость и расплылся от слез. Но крик, дикий, пронизывающий теплую ночь крик, все-таки был не моим.
  Алори...
  Эта мысль была последней, перед тем, как я лопатками ощутила кору дерева и осела по нему на землю, ничуть не заботясь о платье.
  
  Резкий свист воздуха, и остро отточенная сталь вонзилась в горло чудовища, вгрызающегося в мою руку. На платье потоком хлынула кровь, медный запах ударил в ноздри и только чудом горький комок не покинул горла. Зубы разжались, зверь как-то обиженно всхлипнул и попробовал подползти к своему убийце.
  Но тот сам кинулся вперед, упал на колени, гладя песью голову. У ног Медана, с его ножом в горле умирал любимый пес...
  Рядом сел Идалин, и повернул костяную рукоять. Собака в последний раз коротко и очень страшно всхлипнула, дернула лапами и затихла. Теперь уже не навсегда.
  А я внезапно вспомнила, что сама выбирала из помета именно этого щенка. Вспомнила полумрак псарни. И теплые солнечные лучи между неплотно пригнанными досками, и рыжих в этом янтарном свете щенков. Вспомнила мягкую шерстку того щенка, который смешно переваливаясь на толстых лапках первым подбежал ко мне - знакомиться. Вспомнила, как уходила из псарни, прижимая к груди живое тепло. И солнечные блики в глазах Медана, когда он забирал это тепло из моих рук... Его так и звали потом - Янтарь.
  Я до боли стиснула зубы, что бы не расплакаться. Глупо, как же все глупо. Ты же знала, Элариэль. Знала о ком идет речь еще у озера, глядя в глаза без возраста на детском лице. Знала, что это именно он не верит в сказки. Что это именно ему скучно. Знала, и рискнула всем, на что-то глупо надеясь...
  А вот теперь пришла пора расплачиваться за свою глупость.
  Я так и не смогла встать. Я просто равнодушно смотрела, как два смутно знакомые мне мужчины уводят куда-то Медана.
  Я слышала далекие объяснения, что гостям лучше покинуть праздник. Но чувствовала только вязкую горечь во рту, и боль - когда лекарь второй раз за день принялся врачевать мою руку...
  
  Мир потерял краски и мелким стеклянным крошевам осыпался к ногам. И как же страшно оказалось сделать шаг по этим осколкам. Но не должен страх заглушить голос рассудка. Хватит. Довольно я сегодня слушала это глупое чувство!
  Гости разошлись, те кто остался помочь, медленно гасили даже наполовину не сгоревшие свечи и уносили со столов блюда, к которым никто так и не притронулся. Воздух не стал холоднее, но мне никогда еще не было так холодно и больно. Даже тогда, когда на озере мне показалось, что душа сгорела дотла. Нет, она только сильно обожглась. Потому, что мертвые угли не могут чувствовать боль, а вот ожоги - сильные, глубокие болят именно этой тугой и жаркой болью...
  Я попыталась встать, и чьи-то сильные руки заботливо и аккуратно, не желая причинять излишней боли подхватили под локоть, предлагая опереться и ни о чем не думать. И я готова была принять это предложение. Расслабиться и не думать ни о чем. Снять тяжесть принятия решения со своих плеч, даже если это будет означать перекинуть ее на чужие...
  Но ко мне, нетвердой, чуть заплетающейся походкой подошел отец:
  - Элариэль, переоденься и приходи в библиотеку. Я тебя ждать. Идалин, Алори, вас тоже.
  Вот так-то, принцесса. Приняла решение, будь добра нести ответственность за его последствия. И забудь о том, как хочется прикоснуться пылающей щекой к прохладной подушке, закрыть глаза, не мешая течь слезам, и убеждать себя, что это только сон. Вязкий, словно туман кошмар. А потом настанет утро, и яркий солнечный свет прогонит его без следа. Не прогонит. Справляйся сама.
  Голова сама склонилась в кивке. Не согласном, а совершенно безвольном. Я сама не была уверена, кивнула ли, или просто прическа стала слишком тяжелой.
  - Да, отец, - тихо прошептала я.
  - Да, отец, - эхом откликнулись брат и сестра.
  Я осторожно вынула локоть из рук Андороса, так вот кто помог мне подняться и прошла мимо застывшей родни к своей комнате.
  И осколки мира больно впивались в ноги, даже сквозь подошвы...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"