Ивен Кейт : другие произведения.

Где рождаются снегороги

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    "Тогда пойдём в лес, и пусть что-то случится".

Who Killed Ms. Moonlight?

  

Где рождаются снегороги

  

"Come away, o human child!

To the waters and the wild

With a faery, hand in hand,

For the world's more full of weeping than you can understand"

William Butler Yeats

   1.
   Сквозь ёжик белокурых волос просвечивалась кожа, на ней бледно-розовыми маками с зёрнами спёкшейся крови пестрели расчёсы - последствия ещё одной эпидемии вшей в дортуарах. Ребёнок, чью голову венчала столь незавидная корона, бережно держал на руках серого кролика и непрерывного поглаживал его по носу - глаза животного, усыплённого размеренностью ласковых движений, оставались закрыты.
   - Она уснула, да?
   - Нет, если прекратишь гладить, может вырваться, - спокойно ответила девушка-подросток с тёмными, тщательно выстриженными в челси волосами. Линялой тряпкой она ещё раз протёрла днище просторной клетки, высыпала туда опилки, затем поставила поилку и кормушку, полную мандариновой кожуры. Клетчатая рубашка обнажала острые, пятнистые от синяков локти, а полами заправлялась в джинсы с высокой талией, к которой крепились узенькие подтяжки. Деревянные половицы то и дело поскрипывали под подошвами берцев, открытых подкатанными штанинами. Фигура девушки сохраняла подростково-угловатую коренастость, но движения были уверенными и даже пластичными.
   Сидящий неподалёку ребёнок закрыл глаза и прижался ухом к выгнутой спине кролика, вслушиваясь в невесомость дыхания. Детский нос, чуть вздёрнутый, с круглым кончиком и квадратными ноздрями, пересекала короткая, но глубокая царапина. Рот с кукольно очерченной аркой купидона отягчали опущенные уголки, выдающие в характере пласт упорства, которое, впрочем, без должного воспитания грозило разложиться в немотивированное упрямство. Дыхание медленно выровнялось, но сухие обветренные пальцы продолжали гладить зверька.
   В зооуголке царила сонная атмосфера полумрака и островов жёлтого света - оазисов аквариумов и террариумов, где суетливо петляли и грелись в свете ламп крошечные жизни с холодной кровью. Возле каждого оазиса крепился квадратик бумаги, на котором убористым почерком преподавательницы биологии был записан номер и буква подгруппы, прикреплённой в этом месяце к тем или иным животным. Старого Пипа кормили и тискали все, кого он не сумел спровадить аллергией на шерсть, и сейчас кот дремал под ботанической лампой на молодых ростках рукколы. Девушка в клетчатой рубашке раз или два сделала ему замечание, а ребёнок даже попытался стащить на пол, но получил несколько царапин на лице и руках.
   - Сейчас закончу и выкину его на улицу в снег. Давай сюда Амели, - подросток аккуратно взяла на руки сонно заёрзавшую крольчиху и опустила в клетку. Встряхнувшись, зверёк дёрнул задними лапами и бросился к мандариновым коркам.
   Ребёнок сосредоточенно снимал с вязаного свитера и мешковатых джинс-варенок пепельные шерстинки. На худеньком тельце болталась расстёгнутой серая куртка-бомбер с пришитыми к рукавам варежками и тонкий шарф с помпонами на концах. Старшая девушка набросила на плечи болотного цвета парку, взяла в одну руку пакет с мусором, другой уверенно цапнула за шкирку кота и указала на дверь.
   - Идём.
   За парой тяжёлых створок молчала заря декабрьского вечера, бело-сизая и глухая в паутине пушистых ветвей. Иней держался второй день и лишь изредка то тут, то там осыпался пригоршнями снега.
   - Бьягга бегает, - апатично заметил ребёнок, небрежно обмотав шарф вокруг тонкой шеи, и застегнул куртку. Мимо в сугроб беззвучным комком шерсти пролетел кот.
   - Ещё раз увижу тебя в рукколе - пеняй на себя, - девушка погрозила пальцем его облепленной снегом морде, высунувшейся из провала зеленоглазым перископом.
   Кот издевательски чихнул.
   Белое покрывало, похожее на тонны стриженой шерсти, громко хрустело под тракторной подошвой ботинок, и это был единственный звук в тесноте влажно-чёрных деревьев, с трёх сторон обступивших пристройку зооуголка.
   - Ты куда, Водянка? - поинтересовался ребёнок, заметив, что девушка шагает в противоположную сторону.
   - Выкину мусор и домой, мне не хочется идти в дортуары, - улыбнулась Пета. В бесцветно-призрачном свете декабрьского заката на её лице зияли веснушки.
   - А, - безразлично ответил ребёнок и отвернулся.
   - Ты лучше вернись в зал, пока старики не хватились, - донеслось до его розовеющих на морозе ушей. - И надень, чёрт подери, шапку.
   - Если б я знала, где её взять, - буркнула девочка с обритой головой, направившись по узкой тропинке туда, где среди деревьев угадывалась колоннада парадного входа во второй корпус административного здания.
   - Браун!
   Она едва обернула разрумянившееся на холоде лицо, как в него влетело нечто тёмное и легко соскользнуло в снег помпоном кверху.
   - Так это был ты, сучонок, - последнее слово девочка выплюнула куском недожёванной пищи.
   - Пока там торчала Водянка, было скучно, - негромкий голос то и дело срывался в простуженный сип. Говорящий был одного роста со своей противницей, так же наголо стрижен и одет в такого же типа куртку и заношенные джинсы, заправленные в высокие зимние ботинки. Отличие крылось в коже - прозрачная, она казалась сродни затянувшим окно морозным узорам с едва уловимым оттенком человеческого тепла. Покрасневшие зелёные глаза выделяли суженные, как у старого Пипа, зрачки, не вытянутые, впрочем, в вертикальные рисины. Губы слегка шелушились в опущенных к низу уголках, но были очерчены равнодушней.
   - Выкидыш Снежной Королевы, - проворчала девочка, подбираясь и сутуля плечи. Секунду спустя она широкими шагами бросилась к мальчишке, и оба понеслись мимо деревьев прочь от стены школьного здания, к которому примыкал зооуголок. Для каждого бег по сугробам доставлял неудобство, но никто не сдавался до тех пор, пока за снежным валом не открылась широкая расчищенная аллейка. Там дети сшиблись с яростью, присущей зверям, и беззастенчиво молотили друг друга кулаками и ногами в зимних ботинках, норовя повалить на лопатки.
   - Вы бы драться сначала научились, хорьки депилированные.
   Ни один из дерущихся не услышал голос, продолжая наносить удары, и тогда в удобный момент кто-то с силой треснул их лбами так, что реальность лопнула на мутные лоскуты. Следующая пара ударов оставила разбитыми нос и губы.
   - Я не люблю, когда меня игнорируют, - сильные пальцы с коротко обрезанными ногтями выкрутили детские уши, и в поле зрения ребят возникла девушка-подросток. Она была заметно выше Водянки, хоть уступала ей в годах и ширине скелета, но силы в ней оказалось как в натянутом стальном тросе, и вырваться из её хватки, не оторвав то, что она держит, представлялось невозможным.
   - Проказа, отвали, - равнодушно произнёс мальчик, выдыхая торопливый белёсый пар.
   - Проказа, мебепе, - грубо передразнила его девушка. - Вам, лолитики, было чётко сказано перед собранием Круга: если вы претендуете на членство, то больше никаких беспорядочных драчных связей.
   Она разжала пальцы - с горячими подушечками и выцветшим узором мехенди. Тёмно-рыжие волосы висели лианами дред, убранных с висков на затылок - к ним крепились бусины и кольца с перьями. Мочки ушей слегка растянуты деревянными плагами, в носовой перегородке - аккуратное колечко. Александр Осенев в лицо называл Проказу Василиском за то, что она походила на "смесь бойцового петушка со змеюкой". Проказа не возражала, поскольку удостоиться у Осенева отдельного прозвища - большая честь. То тут, то там на её лице как клевки птиц бледнели старые шрамы: рассечённые по много раз брови, скулы, кривой рубец под левым ухом. Жёлто-ореховые глаза тонули в прорубях глазниц, никогда не знавших косметики, а кожа выцвела и стала гранитной.
   - Опять сосать давала? - в голосе мальчика отдавало кислым не то презрение, не то ревность.
   - М-м-м-м, что тут у нас, Тэдди? - Проказа с наигранной нежностью потянула над ним носом. - Пахнет мамкиным молоком.
   Девочка вздрогнула: настолько стремительным оказалось движение руки с раскрытой ладонью. Удар в переносицу опрокинул Эдуарда на спину и даже не сразу позволил встать.
   - Ты никогда в жизни не дорастёшь до того, чтобы мне указывать, - с холодной злостью произнесла Проказа, глядя сверху вниз на его попытки прийти в себя и подняться, а потом обернулась ко второму ребёнку. - Браун, да? Как там тебя?
   - Кейни.
   - Кейни, - чужая рука нежно обвила плечи, но не остановилась и скользнула выше, пока не зажала шею девочки в сгибе локтя. - Ты запомнила, Кейни, что больше никаких несанкционированных драк?
   Палец с мехенди как струнки перебрал кончик носа и залитые кровью губы девочки. Та стрельнула злобным взглядом пронзительно-тёмных глаз в Эдуарда.
   - Даже не думай, - Проказа разжала хватку. - Здесь всё очень просто. Помнишь, как говорят однобожники? - она сделала недвусмысленный жест руками на уровне паха. - Дрочить нельзя, всё должно пойти в жену. Вот и у нас дрочка за пределами Круга запрещена, а внутри трахайтесь сколько влезет.
   Наклонившись, девушка за шкирку поставила Эдуарда на ноги. Капли его крови на утоптанном снегу горели ягодами рябины.
   - Иди к старикам, Кейни, а нам с молокососом потолковать надо.
   Девочка по фамилии Браун с завистью осмотрела новенькие сноубордические штаны на её астенической фигуре, а затем отвернулась и побежала прочь.
  
   2.
   Ребёнок, числящийся в реестре приюта как "Лила Браун, 11 лет, пол женский, группа крови 0 +Rh", апатично смотрел на хрупкий стеклянный шар в руках. Фолькватские стеклодувы сделали его величиной с дыню (Лила пробовала дыню всего два раза в жизни), но и серебристая ель, для которой шар предназначался, была не из маленьких. Верхушка дерева, украшенная по традиции солнцем с пятью искрящимися лучами, бросала блики на выбеленный потолок Зала торжеств, а косматые ветви властно раскинулись над узорчатой мозаикой пола. Тусклый свет высоких стеклянных арок уже не мог разогнать зимние сумерки, поэтому миссис Лепинова включила электрическое освещение. В колодцах пронзительно-белого света с хохотом носились обритые наголо дети средних подгрупп, волоча за собой гирлянды из блестящей бумаги или огромные ёлочные игрушки. Несколько экземпляров уже разбили, о чём напоминала оставленная близ двери половая щётка и широкий совок, ощерившийся на мир грудой осколков.
   - Так-так, прекращаем бегать! Майкл, вытащи из штанов эту сосульку! - голос Лилии Холдер в творящейся суете звучал удивительно громко. Старая женщина, каких тысячи на страницах книг, газет и журналов, одетая в простенький пуловер и прикрывшую колени юбку, умела сочетать в голосе добродушие и некую властность, благодаря которой дети всегда повиновались ей. Вот и теперь, когда крик её раздался над десятками макушек, беготня плавно сошла на нет, и маленькие руки вернулись к своему основному занятию: украшению дерева. Помощь в этом ответственном деле оказывали подсобные рабочие, ловко карабкающиеся по лестницам-трансформерам и дотягивающиеся до самых высоких ветвей, а также несколько ребят из старших, выселенных в коттеджи групп, сохранивших любовь к праздничной суете.
   Если Лилия Холдер следила за порядком, то её супруг, осанистый старик с белой, как у Снежного Деда, бородой, руководил украшением ели, используя вместо указки и дирижёрской палочки длинный, скрученный в спираль леденец из жжёного сахара - рожок снегорога, традиционное праздничное лакомство в северных регионах страны.
   - Я думаю, Линда, - обратился он к женщине, затянувшей рукава рабочего комбинезона вокруг талии, - что лучше мы поменяем местами шар во-он с той шишкой. Что скажешь, Мажуа?
   Стоящая рядом девочка держала выбритую голову на стебельке белой шеи столь же гордо, как если бы опять носила корону золотисто-льняных кудряшек. Её глаза, монетки пронзительной синевы, придирчиво осматривали праздничную ель. И хотя сегодня Мажуа в основном соглашалась с мистером Холдером, делала она это так, словно все идеи принадлежали ей, а старый воспитатель лишь озвучивал их.
   Линда, которую тридцать семь лет назад миссис Холдер приняла из рук социального работника крикливым младенцем, ловко перевесила игрушки и вопросительно посмотрела с вершины лестницы на маленькую мисс Моро. Та ответила великодушным кивком и поспешила присоединиться к детям, которые под руководством миссис Лепиновой вскрывали очередной фанерный ящик с украшениями.
   - Только поглядите, что я нашла, - к старому воспитателю приблизилась Марина Келсих, учительница религиоведения. Её узкое лицо, казалось, вырезали из слоновой кости, а затем отполировали кусочком шёлка или меха, что придало угловатым чертам неуловимую нежность. На горбинке маленького носа птицей примостились очки а-ля Джоан Джоплин, на лоб падали пряди совиного цвета гривы, схваченной в небрежный пучок на затылке. Длинные ступни охватывали замшевые мокасины, края джинс обнажали полоску кожи на щиколотках, а с плеч мантией струились складки чёрного кардигана.
   В руках мисс Келсих держала ёлочную игрушку из трёх стеклянных шаров: большой в основании, затем средний и на вершине самый маленький. Кроме стёртого узора блёсток, имитирующего морозные разводы, украшение не имело никаких деталей.
   - Ну и ну, госпожа Снягиня, - Лев Холдер вытянул шею и, подслеповато щурясь, осмотрел игрушку. - Таких выпускала фолькватская фирма "Юлия и Джудит" в прошлом веке. Тогда начался бум на старину, и на всех новогодних открытках красовалась Снягиня и её снегороги.
   - Самое интересное то, - заметила Келсих, - что здесь они использовали, скажем так, каноничный образ хтонического божества. Наши предки никогда не рисовали Снягине лица: она всегда смотрела на все стороны света и видела всё, что творится на земле. Даже один пририсованный глаз считался оскорблением, потому как смертному не дано знать, куда именно направила богиня свой взор.
   - В глубине леса на полянах до сих пор можно найти каменные изваяния Снягини, мы с Лилией водили детей в поход к ближайшему из них, - ответил Холдер. - Плоский камень рядом служил жертвенником, если не ошибаюсь?
   Конечно, он не ошибался, просто любил слушать вдохновлённых людей.
   - Именно, - Келсих мечтательно наблюдала игру света в узорах украшения. - Снягиня или Снежная Хозяйка относится к допатриархальному и раннепатриархальному времени, затем её вытеснил Ингдар, её сын, которого дети называют Снежным Дедом. Сейчас масс-культура противопоставляет Снежному Деду его злого брата Колона. В сказках, собранных Мией и Паулем Брейт ещё два века назад, Снежный Дед описывается как старик с длинной бородой в тяжёлой меховой шапке, из-под которой падают седые волосы. Чтобы было удобней карабкаться по горным тропам, ноги у него не человеческие, а снегорожьи, какие сейчас рисуют Колону. Если ребёнок хорошо вёл себя в течение года, то он видел Снежного Деда как есть, в противном же случае Ингдар сдвигал шапку на лицо, и голова его проворачивалась на сто восемьдесят градусов или полудень, как говорили в старину. Вместо затылка там уродливая гримаса с бородой (из-под шапки свисает вторая борода, не волосы). В зависимости от степени раскаянья и того, в который раз ребёнок видел "тёмную" сторону, Снежный Дед мог пощадить его и дать год на исправление, но на третьей встрече сажал в свой мешок и уносил высоко в горы, где варил в котле и съедал.
   - Пожалуй, усердно эксплуатируемая капитализмом версия мне нравится больше, - усмехнулся Лев. Он и Лилия забрали восьмилетнюю Марину Келсих в приют прямо с похорон её родителей, и уже тогда в сумке будущей учительницы лежали книги сказок и городских легенд.
   - Но и эта страшилка для детей, - задумчиво продолжала женщина, - уходит корнями в более архаичные верования. Ингдар был кем-то вроде лесного духа, которого в обличье старика мог встретить каждый забредший в лес. Вероятно, истории о слоняющихся по лесу заложных покойниках, как в то время звали нежить и не-мертвецов, народными устами объединились в единый образ алчного и завистливого создания. Хотя та же святочная нечисть продолжала сосуществовать с Ингдаром, вероятно, в силу того, что хлевники, ледяницы и прочие всегда околачивались вокруг человеческих поселений. Чаще всего встреча смертных со Снежным Дедом случалась, когда человек вёл барашка к жертвеннику Снягини, чтобы просить её пощадить зимние посевы и плодовые деревья. Ингдар из зависти к могуществу матери требовал с человека выкуп за право невредимым пройти по лесу. Если человек только шёл к жертвеннику, то всегда мог отдать Снежному Деду барана и тем сохранить себе жизнь. Но если встреча происходила после жертвоприношения и у путника не было с собой ничего ценного, Ингдар разрывал его на куски и развешивал внутренности на ветвях ели. В какой-то период люди ходили в лес с двумя животными: одно закалывалось на жертвеннике Снягини, второе потрошилось в лесу и развешивалось по кускам на дереве, причём голова его всегда водружалась на верхушку. Если Ингдар оказывался доволен жертвой, то ночью приходил в дом крестьянина и оставлял подарок, в наших краях это был золотой самородок. В противном случае Дед забирал одного из крестьянских детей, самого младшего или самого непослушного. Постепенно популярность Снягини сошла на нет, и в лес водили уже одного барана - для Ингдара. Потом забылась и эта традиция, остались только пучки полыни над дверьми от святочных бесов, а Снежный Дед к концу восемнадцатого века стал страшилкой для детей. Хотя у тех, кто ходил в лес за дровами и хворостом, всё же сохранялась суеверная привычка брать с собой сердце заколотого барашка или свиньи, чтобы откупиться от злых духов. Да и традиция украшать к Новому году деревья жива до сих пор, только теперь дерево мы приносим в дом и вешаем на него безделушки из стекла и пластика. Ну а в начале двадцатого века, ещё в Чайную эпоху *1, производители игрушек, конфет и открыток воскресили хтонических божеств уже в виде доброй старушки Снягини, которая живёт глубоко в лесу и подкармливает снегорогов, а Ингдара разделили на доброго Снежного Деда со свитой волшебных зайцев (здесь его образ прочно слился с образом Святого Клеммета Чудотворца) и Чёрного Колона, который ближе к Крампусу соседних с нами наций. Так что, - философски пожала плечами женщина, - имеем то, что имеем.
   Лев Холдер покивал головой и, обернувшись, наткнулся взглядом на пару пронзительно-тёмных глаз.
   - Ли... Киара, ты подслушивала? - поинтересовался он. В ответ ребёнок отрицательно покачал головой, но очевидно, что это ложь: сложно не услышать разговор воспитателей с расстояния в полтора метра.
   - Давай, - Лев протянул руку, и девочка осторожно положила ему на ладонь стеклянный шар. - Завтра Джо выпишут из больницы, и вы опять сможете играть вместе, а пока постарайся не скучать.
   Взгляд ребёнка впился в тусклые узоры на боках Снягини.
   - Хочешь повесить? - мисс Келсих наклонилась к ней и протянула игрушку. - Держи, но очень осторожно: это старая вещь.
   Киара бережно взяла стеклянное изваяние и пошагала к ёлке.
   - Я веду у них уроки только первый семестр, но она немного... странная сегодня, - шёпотом заметила Марина, провожая взглядом её угловатую фигурку.
   - Родителей Лилы и Лэй убили на Новый год, - столь же тихо ответил воспитатель, - так что в декабре и январе, когда вокруг все атрибуты праздника, они становятся такими... оцепенелыми и даже не замечают этого. Всё хорошо. Как только закончится праздничная суета, обе придут в норму.
   - А что говорит мистер Буф?
   - Родерик приложил массу усилий, чтобы они не замыкались в себе и не напоминали аутистов. Он сказал, что нужно время и хорошие воспоминания, которые вытеснили бы старые, связанные со смертью отца и матери. Поэтому, Марина, я на минутку, извини, - мистер Холдер отдал учительнице стеклянный шар и в несколько шагов догнал Киару. Перекинувшись с ней парой слов, он осторожно подхватил её на руки и подошёл к серебристой ели.
   Некоторое время девочка осматривала густые ветви, а затем потянулась к понравившейся и самым тщательным образом прикрепила к ней стеклянную фигурку Снягини.
   - Нравится? - поинтересовался воспитатель.
   Киара чуть заметно кивнула. Праздничный блеск дерева растворялся без следа в пустоте её глаз.
   - А где твоя сестра? Я не видел её с самого обеда.
   - Они с Петой пошли в зооуголок.
   - О, вот как. Ну-ка сбегай приведи её к нам, - Лев Холдер опустил девочку на пол, и она стремглав бросилась прочь из Зала торжеств.
   На пороге Киара сбавила темп и, обернувшись, поискала взглядом покачивающуюся на ветке Снягиню.
  
   3.
   Жужжание молнии оборвалось на резкой ноте, а слабое эхо захлопнутой дверцы покорно умолкло, натолкнувшись на серые стены. Зимнее молчание обволакивало здание со всех сторон, куда более могущественное в мире голых деревьев, спящих насекомых и мёртвых, прибитых снегами трав. Только теперь, шагая сквозь полосы света из узких окон и теней от шкафчиков гардеробной, Киара услышала доносящиеся из холла голоса. Один явно принадлежал Барсуку, второй - тихий, узнавался с трудом.
   Плавно отворив створку высоких дубовых дверей, девочка выглянула наружу. Холл от мозаичного пола до высоких выбеленных потолков уже затопили синие сумерки, но в тени дальней колоннады, вытянувшейся вдоль стены, шевелились две фигуры. Одной из них, как и предполагалось, оказался Шон Дольски, известный в Круге под прозвищем Барсук, вторая - Левретка или Эмилия Бегберри. Она не входила в число бойцов, но прозвище получила за худощавость и боязливый вид - в общем, внешнее сходство с породой присутствовало.
   - ...ну чего ты ломаешься, можно подумать, первый раз, - прижав девушку к колонне, твердил Барсук - смазливый мальчишка четырнадцати лет с взлохмаченными волосами и яркими губами. Прыщи переходного возраста не особо испортили ему внешность, но популярностью у противоположного пола и популярностью вообще он не пользовался из-за отвратительного характера. Его широко распахнутые синие глаза смотрели на Эмилию насмешливо и с какими-то шальными искорками.
   - От-твали от меня, - процедила Левретка. Она изо всех сил упиралась ладонями в рёбра мальчишке, чтобы он не прижимался к её грудям, округлившимся почти до второго размера, что особенно бросалось в глаза при общей худобе.
   Киара вышла в холл и громко хлопнула дверью - звук прогудел по пустым коридорам. Внимание Барсука переключилось с Эмилии на возмутительницу спокойствия.
   - Проваливай отсюда, - грубо бросил он.
   Девочка осталась стоять на месте. Оттащить Шона у неё не хватило бы сил, но она могла дождаться, пока он подойдёт сам.
   - Жди здесь, - Барсук раздражённо выдохнул и пошёл к входу в гардеробную. Киара смотрела ему за спину до тех пор, пока не поймала испуганный взгляд - Эмилия несколько секунд глядела заплаканными глазами, а потом как будто сообразила.
   Между ними зияла разница в три года жизни, но эта странная девочка Браун с тяжёлым взглядом замороженных тёмных глаз - которая из двух, Бегберри понять не могла - уже ошивалась с сестрой возле ребят из Круга Поединков. Обе считались дантами *2 Ноты, и это выделяло их в отдельную касту. Водянка, нынешняя Судья Круга, даром слыла пацифисткой: если кто-то из маленьких претендентов попадал в неприятности, с которыми не справлялся сам, она часто вмешивалась. В ней не было штормовой агрессии, которую даже не пыталась скрыть Сириль Ханна, больше известная как Проказа, но Эмилия видела однажды, как Водянка колотит одногруппника окровавленной мордой об подоконник, а такие вещи запоминаются надолго.
   И вот теперь, встретившись взглядом с девчушкой Браун, Левретка тихонько сделала шаг в сторону - один, второй, третий - а потом как была в мешковатом свитере и джинсах выскочила в морозную белизну улицы. Барсук с руганью метнулся за ней, но, перецепившись через ногу в маленьком ботинке, плашмя хлопнулся на плиточный пол - звук падения вздрогнул у лепнины под потолком.
   - Ах ты мелкая сука, - он ловко вскочил и рывком попытался поймать Киару, но та скользнула за колонну.
   Браун видела драки Шона на аренах - Нота охарактеризовала его уровень как "средний". И ещё Браун видела, как Нота колотит Шона на арене - а значит, они с сестрой как ученицы Ноты однажды смогут поколотить Барсука один на один.
   Однажды - но не сегодня.
   Бежать от него по прямой бессмысленно: догонит. Драться с ним в лоб бессмысленно: он пока ещё сильнее. Надо оторваться и попробовать добежать до Зала торжеств: в толпе Барсук не посмеет поднять на неё руку.
   Будь Кейни здесь, бояться вообще было бы нечего.
   Киара петляла и финтила в колоннаде холла, успешно уворачиваясь от выныривающей то справа, то слева пятерни растопыренных пальцев. Делать это в застёгнутой зимней куртке оказалось весьма неудобно и, кроме того, жарко. Но когда девочка попыталась на бегу расстегнуть молнию пуховика, внимание ослабло - рука Шона стиснула её за грудки и кулак опустился сверху вниз куда-то между скулой и носом.
   Нота учила: не теряй концентрацию.
   Вспоминая уроки наставницы, Киара попыталась одновременно и вырваться, и прикрыть голову предплечьями, но Барсук с разгону вбил её спиной и затылком в стену, после чего продолжил колотить. Длины девочкиных ног не хватало, чтобы пнуть его с достаточной силой, и всё, что она могла - попытаться свести травмы к минимуму.
   За барабанами крови в ушах и шумом дыхания - её и чужого - как будто громыхнула входная дверь. А потом - Киара видела это сквозь прищур глаз - вокруг шеи Барсука обернулся ведомый вязаной перчаткой рукав и с силой дёрнул назад.
   Водянка била быстро, без замаха, вкладывая в удар движения тела. За каждым её шагом на мозаичной плитке оставались бруски снега по форме рельефа тракторной подошвы.
   - Уж тебе-то, мудила, - Пета швырнула Барсука на пол и грубо пнула в живот, - должно быть известно, что её теперь нельзя трогать. Все вопросы решаются через меня.
   - ...она первая нач...
   Пета вбила носок ботинка ему в солнечное сплетение, а потом склонилась и проговорила чуть слышно:
   - Я - Судья Круга. Попробуй ещё раз оспорить мой авторитет и правила - живого места не оставлю.
   Шон рывками протягивал через горло воздух.
   - Кроме того, - обычным голосом проговорила Водянка, - ты лапал Левретку. Опять. А я говорила, что если у тебя зуд в гениталиях, я с удовольствием отрежу их.
   Громко шмыгая носом, из которого беспрестанно лилась кровь, Киара повернула голову. Неподалёку наблюдала за происходящим, скукожившись от холода, Эмилия Бегберри - её лёгкие домашние мокасины облепил искрящийся снег. Ощутив на себе чужой взгляд, девушка встрепенулась и вытащила что-то из кармана.
   - Вот, - она подскочила к Киаре и приложила ей к носу пахнущий хозяйственным мылом платок. - Не поднимай голову.
   Тяжёлая деревянная дверь возмущённо скрипнула, выдохнув холод, а потом грохотнула за спиной объёмной, закутанной в чёрное фигуры. Потопав ногами, вошедшая сбила со стареньких чёрных угг снег, а потом вытащила из карманов длинного тёмного пальто руки в варежках и сдёрнула с головы и лица шерстяной палантин. В тусклом свете стали видны тёмные волосы в стрижке "горшок" с выбритыми висками и областью над шеей. Зеркальные тишейды, защищавшие глаза от снежного блеска, съехали на кончик маленького носа с кривой носовой перегородкой и открыли раскосые восточные глаза с чёрными радужками.
   - Нотка, пришла ему вмазать? - Водянка выпрямилась и лёгким пинком заставила Шона лечь обратно на пол.
   Саноте шумно выдохнула - в рамке намазанного бальзамом рта мелькнула кривая линия сколотого резца - и перевела взгляд с Барсука на залитое кровью лицо Киары, затем на Левретку, потирающую окоченевшие руки.
   - Ну, я примерно поняла, что происходит, - Нота говорила с лёгким акцентом, странно проговаривая л и р. С Петой она была одного роста, хоть и младше на пару лет: ей минуло пятнадцать. Зима оставалась у неё самым ненавистным временем года, и никто уже не удивлялся обилию на ней тёплых одежд: к пальто изнутри пристёгнута двуслойная меховая подкладка, растянутые шерстяные свитера поддеты один под другой, а широкий и очень длинный палантин мелкой вязки заменял одновременно и шарф, и шапку. Проказа поддразнивала её, обзывая бабулей-смерть, однако Саноте реагировала на это совершенно беззлобно.
   Дверь повторно скрипнула, и в холл тяжело ввалилась вторая из сестёр Браун. Половину её лица покрывали бурые разводы, разбитая губа опухла и сверкала льдистой корочкой крови.
   - Как вы ухитряетесь? - шумно вздохнула Нота. - А я надеялась до возвращения Проказы понаблюдать за украшением ёлки.
   Близняшки с любопытством посмотрели друг на друга и прыснули, затем Кейни произнесла:
   - Проказа уже вернулась и где-то колотит Эдуарда.
   - В таком случае, пошли к нам. Нечего старикам видеть, как вас обеих отделали, - Водянка бросила на Барсука предупреждающий взгляд. - А про тебя я не забыла.
   - Пойду скажу бабушке, что мы взяли малышей к себе, - подталкивая впереди себя Левретку, Саноте направилась к лестнице на второй этаж. - Хоть на дерево гляну.
  
   4.
   Со стороны Сириль Ханна казалась высокой худой девушкой четырнадцати лет от роду - одной из тех, кого природа обделила разрекламированными масс-медиа "аппетитными формами". У неё была маленькая грудь, острые колени и локти. Сейчас, когда Сириль лежала на постели в одном полотенце, широко раскинув бёдра, становилось ясно, что она буквально связана спицами из твёрдых мышц, на которые обмен веществ упрямо не желал набросить хотя бы толику жира.
   - Почему ты опять пошла к этому уроду? - Водянка выбросила в миску окровавленный клок ваты и, пропитав следующий антисептиком, ухватила его пинцетом. - Ведь есть ещё Аллия, Бенни, Марта...
   - Жан больше платит, - устало прошептала Проказа, прикрыв глаза предплечьем. На внутренней стороне её бедра возле паха сливовой гирляндой темнел отпечаток зубов с четырьмя неряшливыми ранами-точками, из которых текла кровь.
   - Если бы он просто сосал кровь... - Пета скривила рот, и брови её жалостливо сошлись на переносице. - Она что, реально вкуснее после оргазма?
   - Не знаю, попробуй.
   - Спасибо, я вегетарианка. Ты ведь заходила в пап?
   - Конечно. И знаешь... дай мне ещё две таблетки "Атоксизана".
   - Разве... - Водянка прикусила язык и сформулировала вопрос иначе. - К такому невозможно привыкнуть, да?
   - К тому, что тебя используют? - голос Сириль охрип от короткого смешка. Пальцы стиснули край ситцевой наволочки.
   Пета выдохнула и принялась накладывать на укус тугую повязку. Закрепив бинт булавкой, спрятала в аптечку марлю, вату, флакон антисептика и достала облатку больших красных таблеток.
   - Я оставлю на тумбочке.
   - Спасибо.
   - Не за что.
   - Нет. Спасибо, что молчишь, - чуть слышно пояснила Проказа, так и не сменив позы.
   Постояв на пороге, Пета вернулась к кровати и положила Сириль на лоб горячую обветренную ладонь.
   - Ханна, ты не обязана это делать. Ничто на свете не стоит того, чтобы ты мучилась.
   - Но я не мучилась. Мне реально прёт трахаться с ним. Он сам без стояка, но хоть не долбится промеж ног. Просто потом уходишь от него и начинает казаться, что в дерьме каталась. Забей, это только способ срубить денег.
   - Да хрен с этими деньгами! - Пета невольно повысила голос. - Вот так соской - тоже ни разу не нормальная жизнь. За что ты себя наказываешь? Я же говорила тебе сто раз, что ты не виновата!
   Проказа открыла рот что-то ответить, но вместо этого помотала головой. Водянка прекрасно знала, что это означает, поэтому вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
   Оставшись в одиночестве, Сириль убрала с лица руку и посмотрела в потолок сухими, воспалёнными от недосыпания глазами. А потом зарылась головой в ворох подушек и, прижав одну из них ко рту, яростно завопила во всю силу лёгких.
   В соседней комнате Кейни вздрогнула и расплескала горячий чай - её взгляд тут же обратился к сидящей у обогревателя Саноте, но та выразительно прижала палец к губам. Киара приподняла голову и осторожно вытащила из носа бурые ватные тампоны.
   Кровь как будто не шла.
   Обе сестры сидели на диванных подушках, небрежно брошенных поверх вытертого тёмно-синего ковра. За их спинами по стене вскарабкались ряды сосновых досок, приспособленных с помощью уголков и саморезов под полки. Большую их часть занимали полученные по наследству и купленные вскладчину книги, кассеты и компакт-диски. Отдельно на почётном месте восседали обмотанная изолентой чёрная магнитола и белая аптечка. Самые верхние доски пустовали под лёгким колыханием паутины. У противоположной стены в разложенном виде стоял древний продавленный диван, на котором Водянка устроилась штопать шерстяные носки. Свет ей ввиду отсутствия в комнате люстры или хотя бы лампочки давал кособокий торшер, на колпаке которого кто-то когда-то маркером нарисовал - и многие поколения дорисовывали шариковыми ручками и фломастерами - сцены зомби-апокалипсиса.
   Водрузив локти на подоконник, Эдуард сонно глядел в окно, но не видел ни зимних сумерек, ни серо-лилового марева неба. Он даже не ощущал холода, что тонкими струйками пробивался в щели рам и задумчиво ощупывал его разбитую губу под припухшим носом. Мысли мальчика неуклюжим сонмом толклись в соседней комнате у постели, где свернулась в клубок Проказа. За его спиной одна из сестёр Браун пересказывала какую-то кровавую историю о Снежной Хозяйке и её сыне Ингдаре.
   - Мне всегда нравились оригинальные версии сказок, - заметила Пета, когда Киара умолкла, и натянула на ногу заштопанный носок.
   - То есть, - обернулась к ней девочка, - на том камне, который мы видели у Снягини, действительно убивали животных?
   - Я думаю, людей тоже, - пожала плечами Пета. - И детей в голодные годы предпочитали не бросать под деревьями, а оставлять на жертвенниках. Считается, что души девочек, оставленных с весны по осень, после смерти превращаются в бьягг. Ну а всех детей, которых вынесли в лес после первого снега, Снягиня обращает в снегорогов.
   Кейни посмотрела на свой свитер, где в числе геометрических узоров гарцевали существа - нечто среднее между мохнатой северной лошадью и горным козлом: раздвоенные копытца с щётками, длинная грива и чёлка, хвост с кисточкой на конце, два скрученных в спираль рога, но не изогнутые назад, как у козлов, а прямые.
   - Считается, - продолжала Водянка, - что снегороги рождаются с первым снегом, выпавшим на поляну их смерти, а весной приходят на эту же поляну умирать. И последние кучи снега весной - это их тающие тела.
   Оставив на подоконнике нетронутую чашку чая, Эдуард покинул гостиную и свернул к комнате Проказы. Пета и Саноте молча обменялись взглядами.
   Какое-то время мальчик стоял перед обшарпанной дверью, поднеся к ней белый обветренный кулак, а затем без стука открыл её и вошёл.
   Высунув нос из вороха подушек, Проказа тихонько посапывала и, казалось, спала. На шее вечным ожерельем застыли бусинные рубцы от зубов умруна - никто в приюте не знал их историю. Раскрывшееся полотенце обнажало мускулистое плечо, бок с пашнями рёбер и целиком левую ногу, стянутую на бедре чистым бинтом. На коже виднелись бледные полосы от купальника и стежки-шрамы от когтей не-мертвецов. Даже сейчас девушка производила впечатление тайфуна, заключённого в тонкую оболочку смуглого эпидермиса - много, во много раз сильнее самого Эдуарда физически и ментально.
   Чем-то - но это было не внешнее сходство - Сириль напоминала мальчику мать его покойного отца.
   - Я знаю, что ты здесь, - прошептала Проказа, - и не помню, чтобы разрешала тебе заходить в комнату. Но раз уж припёрся, достань мне одежду.
   Он послушно выдвинул скрипучий ящик комода и вытащил хлопковую майку и женские боксёры с принтом на ягодицах в виде карикатурного обири и надписи "Five o'clock! Время лить кровь!".
   - А теперь отвернись.
   Под тихое поскрипывание кровати и шелест тканей Эдуард рассматривал стены, заклеенные глянцем от плинтуса до потолка. Здесь висели небольшие афиши популярных в Кварталах групп, на плакатах молчали Bikini Kill, X-Ray Spex, Devotchkas, Лейне Лович и томно оглаживал набухший член Питер Стил. На книжных полках пестрели неровные стопки комиксов, учебники, букинистические издания Терри Пратчета и особняком лежал старый потрёпанный том произведений Достоевского с клочками туалетной бумаги вместо закладок. Половина комнаты, принадлежавшая Водянке, отличалась лишь большей упорядоченностью: учебные книги отдельно, политология и физика - дисциплины, к которым Пета питала слабость - отдельно, на почётном месте стояла рамка с автографами женского футбольного клуба Роман-Сити, трижды бравшего кубок страны.
   Проказа тяжело встала с кровати и прохромала через комнату к набитому рюкзаку, с которым ходила в город. Она проволокла его обратно за лямку и, упершись рукой в постель, осторожно села.
   - У меня для тебя подарок, - Сириль вытащила из внутреннего кармана коробочку и, открыв её, оторвала ценник зубами. - Подойди ближе.
   Эдуарду очень хотелось сказать, что если она давала сосать себя только ради того, чтобы купить ему какую-то ерунду, то оно того не стоило. Однако он очень хорошо помнил, как три года назад Сириль выбила ему пару молочных зубов. Если ей что-то хотелось сделать, то она делала ради своего "хочу". Если ей хотелось кого-то порадовать, она радовала для своего "хочу".
   В общем, она - та ещё эгоистка.
   Поэтому он шагнул ближе и позволил надеть себе на шею длинную цепочку с кулоном Лунных Сестёр: три вписанных друг в друга окружности, к которым примыкали два старых и два молодых полумесяца Меллахе и Калихо.
   Серебро.
   - Ты говорил, что вместе с семьёй принадлежал Культу, - Проказа проверила застёжку и, упёршись руками в колени, вытянулась вперёд. Эдуард среагировал моментально и крепко обнял её за шею - обнимать эту девушку он любил больше всего. Ощущения почти те же, как когда он обнимал свою бабушку, принявшую форму тотемной тигрицы - только вместо густого полосатого меха у Сириль жёсткие, пахнущие календулой дреды.
   - А теперь пошли к остальным, - забросив рюкзак на плечо, Проказа распахнула дверь в коридор и крикнула. - Водянка, я передумала: сделай мне инъекцию "Атоксизана В12" и капни в него живчика!
   - Ты уверена, что так можно? - донеслось из другой комнаты.
   - Вот и узнаем, - Сириль дохромала до порога гостиной, а оттуда - до старенького продавленного дивана, где Пета укрепляла пуговицы шерстяным рубашкам.
   - М-м-мать твою! - жалобно взвыла Саноте, по-обезьяньи обхватив руками-ногами обогреватель, и ткнула пальцем в Проказу. - Оденься, на тебя смотреть холодно!
   Та недоумённо оглядела свои трусы с майкой и издевательски запела:
   - Do you wanna touch?
   - Yeah! - подхватила Водянка.
   - Do you wanna touch?
   - Yeah!
   И обе девушки загорланили:
   - DO YOU WANNA TOUCH ME THERE?! *3
   - Идиотки! - прыснула Нота и подхватила припев.
   Они хохотали в три горла. Притихшие сёстры Браун и Эдуард наблюдали за этим близким, но пока ещё недоступным миром подростковой взрослости. Никогда раньше старшие ребята и уж тем более представители Круга не подпускали их так близко к своей повседневной жизни. Одно дело - наблюдать за ними из другого угла спортивной площадки или упражняться под наблюдением своего вергилия, и совсем другое - оказаться с ними под одной крышей.
   - Упх, - с непонятным звуком Сириль опустилась на диван и вытащила из рюкзака шуршащий свёрток коричневой бумаги. - Поглядите, что я приволокла.
   В тусклый свет торшера вынырнула бутылка вина и полиэстеровая коробка с эмблемой "Суши-Сити".
   - В честь чего? - Нота прижалась щекой к обогревателю.
   - В честь того, что у меня есть деньги, - Проказа отдала вино Пете и посмотрела на детей. - Малышня, вы когда-нибудь пробовали восточную кухню?
   Все трое задвигали головами: Эдуард положительно кивнул, сёстры Браун отрицательно покачали.
   Разорвав бумажную обёртку, Сириль вытащила деревянные палочки и, ухватив первую суши, отправила её в рот Водянки.
   - Надеюсь, они вегетарианские? - уточнила та прежде, чем проглотить угощение.
   - Я бы не рискнула тащить в такую даль что-то с каким угодно мясом, - отозвалась Проказа и протянула вторую суши Нотке, которая как раз подошла к дивану с тремя стаканами. - Напоминает о родине?
   Саноте сморщила нос и, поставив звякнувшие стаканы на диван, принялась откупоривать бутылку.
   - Теперь детвора, - Сириль подхромала к детям. - Это деликатес.
   Сёстры Браун с сомнением уставились на ощерившийся водорослями чука рулет, а потом одна несмело вытянула шею и как птенец раскрыла рот. Вторая последовала за ней.
   Жевали они долго, с задумчиво-брезгливым выражением лица.
   - И последний для Нэдди, - Проказа склонилась над Эдуардом и отправила ему в рот угощение.
   - Это ролл, - уточнил тот, - со сливочным сыром.
   Деревянные палочки грубо клюнули мальчика в центр лба.
   - Повыделывайся тут, - беззлобно отозвалась Сириль.
   Сняв с полки аптечку, Водянка вытащила пузырьки, вату, шуршащую патронную ленту одноразовых шприцов, после чего стеклорезом ловко обезглавила ампулу и остановилась.
   - Кейни, - задумчиво произнесла она, - ты тут самая целая. Принеси-ка из кухни рафинад.
   Одна из сестёр Браун ловко вскочила на ноги и с топотом устремилась на кухню, секунда - и она вернулась с картонной коробкой, заменявшей в доме сахарницу. Водянка взяла оттуда два белоснежных куска и пипеткой капнула на каждый розоватое содержимое ампулы.
   - Эй, - тихо, но предостерегающе произнесла Нота.
   - Поверь моему опыту: эти пройдут, - отозвалась старшая девушка и посмотрела на малышей. - Киара, Эд, если вы хоть кому-то расскажете, одна из нас оторвёт вам головы, ясно?
   Обычно мягкий голос Водянки сейчас выцвел до холодка, который предваряет по утрам появление первых заморозков. Эдуард перевёл было взгляд на Проказу, но шершавый палец тут же стукнул его по носу.
   - Не смотри на своего вергилия, - жёстко произнесла Пета, поймав и удерживая его взгляд. - Судья в Круге я, и последнее слово за мной. И если мне надо по примеру Проказы хорошенько отделать тебя, чтобы ты признал мой авторитет - я это сделаю. Просёк?
   Мальчик равнодушно кивнул и, открыв рот, принял на язык порозовевший кубик рафинада. Киара последовала его примеру.
   Принюхавшись к лёгким призракам лекарственного запаха, Кейни благоразумно промолчала и вместе с сестрой вернулась на диванные подушки. Эдуард уселся неподалёку от них прямо на ковёр.
   - Я затащила Жана на новую выставку Альгатури, - как ни в чём не бывало произнесла Проказа и тяжело опустилась на диван. Пета разорвала упаковку шприца и начала готовить инъекцию - в комнате аромат водорослей, исходивший от полиэстеровой упаковки, смешался с запахом антисептика.
   - Надеюсь, это не вошло в стоимость оплаты твоего донорства? - Нотка приложила к дну третьего стакана палец и плеснула внутрь совсем немного вина.
   - Ещё чего! - презрительно фыркнула Проказа и зубами затянула чуть выше локтя жгут. - Он и так засунул в меня клыки и пальцы. Каждый платил за себя. Так вот... - она подождала, пока Водянка введёт иглу ей в вену. - Новая выставка посвящена временам до Короны и Выдры. Альгатури нарисовал всё в стиле северного возрождения. Большие полотна со множеством деталей. Есть даже портрет Маркуса Славного с фамильным призраком.
   - Классицизм, я так понимаю, ему надоел, - Саноте хлопком заткнула бутылку пробкой и убрала в шкаф.
   - Что-то в духе старшего Брейгеля?
   - Угу, - Сириль прижала клок ваты к месту укола и согнула руку. - Это стоит увидеть. Может, завтра или послезавтра выберемся втроём? В экспозицию включили цикл гравюр "Пляска смерти".
   - Можно уговорить Осенева организовать экскурсию от приюта, такое как раз в его духе, - Саноте раздала стаканы.
   - Хочешь ехать до самой Сердцевины в тёпленьком автобусе? - поддразнила Проказа.
   - Угу.
   - Если отправимся с экскурсией, то потом не получится погулять в Кварталах. Новогодняя иллюминация и всё такое, - Водянка захлопнула аптечку. - Дорога долгая, Нотка, ты не успеешь замёрзнуть.
   Сириль первая подняла стакан и произнесла:
   - За наше счастливое сестринство!
   Стеклянных грани встретились с громким звоном - три пары детских глаз внимательно наблюдали, как волнуется и грозит расплескаться золотистая жидкость.
   Залпом проглотив вино, Проказа поставила стакан на пол и переползла на дальнюю половину дивана под стену.
   - Нэд, - устало выдохнула она, - притащи, чем укрыться.
   Эдуард проворно приволок из её комнаты тяжёлое одеяло с парой подушек и, укрыв Сириль, устроился рядом.
   - Малышня, тихий час! - скомандовала Проказа, приподняв голову, и посмотрела на сестёр Браун. - Особенно кому давали сахар. Сюда, живо!
   Первой с ковра поднялась Киара и спокойно устроилась возле подвинувшегося мальчика, следом неохотно последовала Кейни. На край дивана, задумчиво мурлыкнув, приземлилась Саноте и набросила тёплое одеяло на всех.
   Водянка отключила торшер, укуталась в штопаный шерстяной плед и устроилась у них в ногах, подложив под спину старую перьевую подушку.
   - Я разбужу всех в шесть, - предупредила она и пригубила вино.
   Предметы прятали очертания в сливках сумерек, окно напоминало затёртый ластиком прямоугольник тусклого света.
   - Нам обязательно спать? - недовольно шепнула Кейни, ворочаясь под боком у сестры.
   - Да, - ответила Саноте. - Пить, вообще говоря, нехорошо, а вот спать - да, особенно в вашем возрасте.
   - Бабуля-смерть, не нуди, - сонно подала голос Проказа, и Эдуард увидел перед лицом тёмную тень ноткиной руки, потрепавшей её за щеку.
   - Вообще, детям надо усвоить два простых правила, - Сириль поймала руку подруги и переплела с ней пальцы. - Во-первых, никогда не кормить на себе вампиров...
   - Ты дерьмовый образец для подражания, - буркнул мальчик и дёрнулся, когда пальцы девушки отыскали под свитером его голый бок и пребольно ущипнули.
   - А во-вторых, - устало пробормотала Проказа, - никогда, - она сглотнула, - никогда-никогда-никогда не позволять себе в кого-то влюбиться. Стоит нарушить хотя бы одно из этих правил, и лавину проблем уже не остановить.
   Эдуард повернул голову и ощутил в её усталом, тяжёлом дыхании пары спирта и сливы.
  
   5.
   Киара проснулась от топота, звучащего во тьме. В комнату устремились волны стеклянно-морозного воздуха и очертили своим существованием пустоту окружающего пространства. Диссонанс чужого дыхания звучал непривычно: так близко и так мало грудных клеток мерно вздымалось кузнечными мехами, раздувая в горниле бессознательного краски снов.
   - ...Пета, захлопни чёртову дверь, - хрипло простонала Саноте и укрылась одеялом с головой.
   Поток холода иссяк вместе с негромким хлопком и поворотом ключа в замке. Водянка ещё раз притопнула, сбивая снег с ботинок.
   - Ночь прекрасна, - заметила она и клацнула выключателем в прихожей, которая разветвлялась коридорами к комнатам и кухне, а потом выходила сразу в гостиную. Жиденькая белизна электрического света выплеснулась на полки и ковёр гостиной, сдвинув полумрак в дальние углы по обе стороны от окна.
   - Ты же сказала, что разбудишь нас в шесть.
   - Так и есть, семнадцать пятьдесят семь. Сириль, просыпайся!
   Возле стены, где спала Проказа, раздалось невнятное бурчание. Эдуард вывернул голову и посмотрел на возящийся в бледном свете силуэт Петы. Пристальный взгляд зелёных глаз говорил о том, что мальчик вообще не спал.
   Под боком у Ноты заворочались близняшки Браун, и одна из них громко зевнула.
   - Просыпайтесь! - Водянка включила торшер и задёрнула на окне занавески.
   Сириль задумчиво подвигала под одеялом ногой и произнесла:
   - Пошли погуляем.
   - А сможешь? - Пета взяла с края дивана плед и начала его складывать.
   - Да, - впалые глаза девушки задумчиво рассматривали потолок. - Пошли в лес. Не хочу я ни в город, ни дома сидеть. До поляны со снежной бабой и обратно. Нэдди, пойдёшь со мной?
   Мальчик кивнул.
   - А вы, малышня? - Проказа повернулась к сонно трущим глаза девочкам, но те, поймав её взгляд, как одна повернулись к наставнице.
   - Идём, - отозвалась Нота.
   - Ты не можешь пойти, - серьёзно произнесла Сириль.
   - Почему?
   - В лесу для твоего обогревателя нет розеток.
   Близняшки прыснули.
   - Я похороню тебя в ближайшем сугробе, - рассмеялась Саноте и тяжело села.
   - Посмотрим-посмотрим, - Проказа набрала в лёгкие воздуха и завопила. - Пета, молю-умоляю, свари кофе сейчас и в дорогу!
   В ответ из глубин дома донеслось невнятное ворчание.
  
   6.
   Когда Сириль, прихрамывая, шагнула через порог кухни, Водянка как раз переливала кофе из кастрюли в термос. На столе стояли шесть бумажных стаканчиков с дымящейся чернотой.
   - Ханна.
   - М-м?
   - Думаешь, это хорошая идея?
   - Почему нет? Ничего же не случится.
   - Ты прекрасно знаешь, что именно в таких ситуациях что-то случается.
   - Хорошо, - Проказа набросила поверх расстёгнутой куртки простенькую ременно-плечевую систему с парой ножей, фонариком и подсумком, - тогда пойдём в лес, и пусть что-то случится.
   Открыв морозильную камеру холодильника, она вытащила оттуда тяжёлый, покрытый изморозью пакет и с грохотом опустила на столешницу. Из выдвижного ящика были извлечены пищевая плёнка и бечёвка.
   - Вижу, ты всё-таки решила перестраховаться, - Пета поставила кастрюлю в раковину под поток холодной воды.
   - Я всегда перестраховываюсь в таких случаях, - Сириль с хрустом раскрыла пакет и ножом для льда отколола от общей груды первое свиное сердце. - Ты помнишь, что случилось с Резистором?
   - Спасатели нашли его в десяти километрах от поляны обмороженного с пустой брюшной полостью и разорванной грудной клеткой, - кивнула Водянка.
   - И он был единственный, кто в ту ночь не взял с собой сырое мясо, - Проказа уложила сердце на двойной слой пищевой плёнки и обернула как трюфельную конфету, обвязав края плёнки куском бечёвки. - У нас остался керосин для лампы?
   - Пойду гляну.
   Перекрыв воду, Пета направилась к тайнику в другом конце дома. Сириль как кондитер продолжала упаковывать куски заледеневшей свиной плоти. Из чернильницы окна сквозь завесь дырявого тюля на неё таращилась пустота, в чьей утробе ветер заставлял переругиваться состаренные наготой деревья.
   - Пришёл помочь?
   Приблизившись к порогу кухни, Эдуард не взял с собой только одного: звуков. Задержанное дыхание, мерное биение сердца, осторожные шаги в перелатанных шерстяных носках - повернувшаяся спиной Проказа всё равно узнала о его появлении.
   - Одно тебе, другие раздай Браун, - девушка не глядя протянула ему три жгуче-холодных комочка в коконах прозрачной плёнки.
   Мальчик обошёл её так, чтобы не стоять у левой, ведущей, руки и потёрся виском ей о плечо.
   - Надеюсь, это извинения за то, что опять сцепился с Браун, молокосос, иначе не подлизывайся. - Проказа потрясла рукой с тремя свиными сердцами, но за раздражением в её голосе пряталось что-то ещё. - Ну? Я долго буду держать?
   Аккуратно приняв свёртки, мальчик вышел в коридор, где чуть не столкнулся с Петой.
   - Керосина хватает, - произнесла она. - Так что бери расчленёнку и пойдём.
   Сириль задумчиво кивнула.
  
   7.
   - Нет, говорю вам: Великий Магистр или кто-там сейчас - явно женщина, - весело тарахтела Проказа, рассыпая в полумраке дымку горячего дыхания. - Иначе как объяснить столько классных задниц у мужиков Иллюзиона? Даже психолог... Нотка, помнишь их психолога?
   Она выглянула в хвост процессии, где за Эдуардом и сёстрами Браун спокойно шагала по сугробам девушка, изрядно прибавившая в объёме от зимних одежд.
   - Который шатен или седой? - Саноте убрала со рта палантин, чтобы задать вопрос, и тут же вернула ткань на место.
   - Оба. У обоих крепкие подтянутые задницы. Можно целый день только и делать, что пялиться на них.
   - Наверно, ты единственная, кто обращал на это внимание, - хмыкнула Водянка и подняла керосиновую лампу выше - свет мазнул по глубине морщин в коре деревьев, зажёг искрящуюся белизну снежного покрывала, но дальше меж стволов канул в небытие, наткнувшись на неподъёмную тяжесть зимней ночи.
   Шуршала и шелестела при ходьбе верхняя одежда, под ногами со дна продавливаемых следов доносился утробный скрип.
   - Я не говорю, что Магистр только и делает, что таращится на их шопены, но эта изящность наталкивает на... - Сириль оборвала движения языка, ног, рук - но вниманием устремилась во тьму. Рядом встала Пета, за её спиной замерли во вспененном сугробе Эдуард и сёстры Браун, прикрываемые Саноте.
   Однако шаги продолжали звучать - ближе, и ближе, и ближе.
   - Ну, я же говорила, это он, - Проказа в один момент расслабилась. - У кого ещё в кегельбане серого вещества шаром покати.
   В круг тёплого света шагнули её ровесники - полная девчушка, явно закоченевшая в парке с натянутым до носа капюшоном, весьма схожий с ней как чертами лица, так и степенью их обледенелости мальчик в серой, множество раз перештопанной куртке и миловидный подросток с узким лицом и длинными, разметавшимися по плечам тёмными волосами.
   - Могильщик, - в голосе Водянки лязгнула угроза, - я сто раз говорила не разбивать камеры наблюдения на территории приюта: новые каждый раз ставят в другом месте, и я задолбалась уже выискивать их.
   При первом её слове руки Могильщика в мешках варежек подались вперёд ладонями.
   - Валюта ещё утром обработал её, когда с бодуна приполз из города, - проговорил он с лёгкой насмешкой в голосе, не обращённой ни к кому конкретно, а оттого ещё более раздражающей.
   - Какого рожна он припёрся из Кварталов этой дорогой?
   - Склон совсем замело...
   - Так расчистил бы лопатой таза своей задницы вместо того, чтобы выискивать на неё приключения!
   - Он обещал, что сам тебе скажет, - всё с той же мягкой смешливостью проговорил длинноволосый подросток и ребром ладони сдвинул наползающую на глаза шапку. Из-под расстёгнутой куртки и потрёпанного края шарфа выглядывало белое изображение клыкастого черепа и надпись "Danzig".
   Одна из сестёр Браун потянулась ко второй и что-то чуть слышно шепнула на ухо. Та равнодушно пожала плечами, но всмотрелась в старшего внимательней.
   - Никто ни хрена мне не сказал, - угроза в голосе Петы расшаталась в раздражение. - Значит, она уже день такая стоит?
   - ...она показывает, просто не поворачивается: что-то заклинило, - хрипло подала голос девушка в капюшоне. - Давайте мы пойдём, а вы тут заканчивайте. У меня уже всё отмёрзло к чёртовой матери.
   - А тащиться в лес траву курить ничего не отмерзало? - хмыкнула Проказа.
   - Говёная была трава, я бы сажала за такую.
   - Я никого не держу, - держа лампу повыше, Пета прошла между Могильщиком и мальчишкой в штопаной куртке - оба расступились, освобождая ей дорогу. Следом, задев плечом девушку в капюшоне, проследовала Проказа, по её следами пропрыгали сёстры Браун и Эдуард. Саноте плелась, взрыхливая снег старенькими уггами.
   - Вы сами-то какого чёрта туда прётесь? - вопрос Могильщика раздался уже за её спиной. - За бабушкиными сказками?
   - А хоть бы и за ними, - сквозь палантин отозвалась Нота, - не твоё собачье дело.
   - Не рычи.
   - Сначала побей меня на арене хоть раз, потом указывай, - устало, не повышая голоса и даже не оборачиваясь, пробормотала девушка. Едва она успела договорить, как Сириль сложила ладони рупором и прокричала через плечо:
   - Мы идём ловить снегорогов, пошли с нами, нам как раз нужен баран на заклание для Ингдара!
   Донёсшиеся над скрипом снега ругательства свидетельствовали о том, что Могильщик её услышал.
   Взбивая сугробы берцами, Водянка уверенно провела компанию через гудящий туннель под фолькватской автомагистралью. И в тот момент, когда они вынырнули под бездыханно-мрачное небо, ощерившееся иглами звёзд, знакомая территория приюта закончилась - впереди за просекой начинался лес. Высокая тёмная стена волнения, шума и глухого стона, доносящегося как бы сквозь тонкую прослойку реальности из соседнего мира. Лес и казался другим миром - миром без людей и не для людей, что-то странное заполнило его чёрным морем, металось с ним, невидимое и неотличимое в путанице его крон, столпотворении древних шершавых стволов.
   - Вот что, - Пета обернулась к младшим детям и оглядела каждого, ловя взгляд, а с ним и внимание, - есть простые правила, которое вам надо соблюдать сегодня и потом - всегда. Самое первое: не отходить далеко от меня, Ханны и Саноте. Второе: не сходить с тропы. Третье: не придавать значения тому, что вы увидите, глазея по сторонам.
   - Зря ты это сказала, - проворчала Проказа, - ведь теперь специально будут высматривать.
   С лиц Эдуарда и сестёр Браун не сходило хмурое, слегка озадаченное выражение.
   - Скажи им прямо, они уже взрослые, - вздохнула Нота и, не дожидаясь ответа Водянки, пояснила. - В этом лесу живёт множество духов, которые ночью более активны, чем днём. Они привыкли, что в лес строго по определённым дорогам иногда приходят и уходят люди, и ничего плохого от них можно не ожидать. Некоторые из них - мы зовём их Слепками - копируют образы из вашего бессознательного и, как бы сказать...
   - Сопровождают вас в виде теней этих образов, - продолжила Пета. - Они будут мелькать на самой границе света на самом краю зрения, в упор вы не увидите никого из них, но присутствие заметите сразу. Искать и ловить их бесполезно, вы просто потеряетесь и заблудитесь. Поначалу это нервирует и даже пугает, но к этому надо привыкнуть и приучить себя не обращать внимания, если вы хотите ходить в лес и возвращаться из него живыми.
   - Если кто-то передумал идти, я провожу обратно в приют, - негромко заметила Саноте.
   Близняшки переглянулись, а потом Кейни повернула к ней голову и недовольно произнесла:
   - Ты просто ищешь повод вернуться к обогревателю.
   Нота прыснула.
   - О-о да-а, - многозначительно протянула Проказа, - бабуля-смерть ищет, не сомневайтесь. Вижу, ссыкунов сегодня нет, так что веди нас, о великий вождь и хранитель термоса с кофе!
   - Не клянчи, ты и так выдула свою порцию и Нэда, - с этими словами Водянка опять подняла керосиновую лампу и устремилась к штормовому рёву лесной темноты. На этот раз Сириль и Нота вдвоём замыкали процессию.
   За спинами какофоничным пульсом шумела автотрасса - последний Рубикон человечества. Фонари наполнили эту артерию, протянувшуюся от города к городу, жиром белого света, но боялись коснуться лесной опушки, как люди боятся погладить дикого зверя.
   - Снегороги, - громко, ни к кому не обращаясь, произнесла Киара, - это ведь тоже какая-то приукрашенная старая страшилка? То есть, они же не всегда были детьми, которых бросили умирать в лесу?
   - Неа, - отозвалась Проказа. - Я тебе больше скажу: снегороги даже не всегда были милыми сказочными лошадками типа северный вариант средневекового инрога. Маришка говорила, что до прихода сюда Однобожия, которое приволокло понятие греха и труля-ля, наши непуганые предки считали, будто в снегорогов превращаются души людей, которые не могут вернуться за реку, в иной мир, где души обычно отдыхали перед новым воплощением. Снегороги описывались очень сутулыми, но прямоходящими существами, что-то вроде фавнов с небольшой лошадиной головой и прямыми рогами. Говорили, будто они скитаются по лесам и горам и очень не жалуют счастливых людей. Когда сюда приволокли веру в Сиблингов, то снегорогов, ясное дело, начали считать просто душами грешников, потом отождествили с чертями, а потом как-то черти стали отдельно, снегороги отдельно, просто крестьянские суеверия и - да, души детей, замёрзших насмерть в лесу.
   - То есть, никаких прототипов...
   - Ну, бывают олени и горные козлы с дефектом: одного рога нет, потеряли в драке или иным способом, - пожала плечами Сириль. - Либо какие-то духи реально принимали вот такой коне-козлино-человеческий вид и являлись медиумам и путешественникам. Почему ты спрашиваешь?
   - Обидно, если это просто сказочки.
   - Смотря как их трактовать, - голос Проказы разносился над помпонами шапок младших ребят. - Молвен как-то сказала, что изваяние Снягини, которое сейчас хранится в краеведческом музее, раньше стояло на территории приюта. Есно, до того, как это всё стало приютом, во время застройки камни аккуратно вывезли.
   Одна из сестёр недоверчиво обернулась и посмотрела на Саноте.
   - Это чистая правда, - отозвалась та, - в отличие от историй про психиатрическую лечебницу.
   - Вы обе, - продолжала Проказа, - попали в приют зимой, уже после первого снега?
   - Ага.
   - Я тоже. И Нэд, и Пета, и Нота, и многие другие.
   Она затронула неприятную тему - это расплылось в воздухе, остужая и выветривая общий градус веселья до морозной пустоты.
   - Нас принесли в приют, - спокойно говорила Сириль, - и бросили, как раньше бросали на поляне лишние рты. Лишние рты подыхали и становились снегорогами. В каком-то смысле все мы, попав в приют, сдохли и родились заново. Все мы здесь - снегороги. Можешь понимать эту детскую сказку именно так - в эзотерическом смысле. Как перерождение.
   Под ногами скрипел снег - вразнобой, по-разному: тише, громче, мягче и резче, подчиняясь массе и настроению ступающего на него ребёнка.
   - Лучше поговорим о чём-то более приятном, - негромко произнесла Саноте, и в этот момент процессия вновь остановилась.
   Шум автотрассы доносился как некий гул из соседнего здания - слышимый, но не имеющий отношения к реальности здесь и сейчас. Граница тьмы лесного мира наваливалась сверху вниз и простиралась влево и вправо сколько хватало остроты зрения, но для любых глаз она в итоге терялась в небытии. Слитые в чужой организм звуки раздавались впереди - только руку протянуть, чтобы коснуться этого зверя.
   - Вы помните правила? - обернулась Водянка.
   - Не отходить от вас, - устало ответил Эдуард.
   - Не сходить с тропы.
   - Не придавать значения теням.
   Пета внимательно оглядела сестёр Браун и задержала взгляд на той, чьё лицо как мордочка далматинца больше всего пестрело от синяков.
   - Если что-то случится, Киара, ты будешь со мной. Кейни, держись Нотки. Тэд, ты с Проказой.
   - Hey, ho, let's go! - воодушевлённо пропела Ханна.
   Свет керосиновой лампы первым шагнул в лес, возвещая духам зимней темноты приход существ из плоти и крови. Сугробы стали тяжелее, глубже, будто деревья потеснили их и сбили плотнее вокруг себя, надёжно укрывая корни для зимней спячки. Да и сами древа стали под стать миру взрослых - мощнее, выше, недружелюбней в шершавости коры, израненной глубокими морщинами и сыпью налипшего снега. Подлесок тот тут, то там клубился мотками проволоки и уныло щерился тонкими кончиками ветвей.
   - Выйдем на тропу и станет легче, - обещала шагающая в хвосте процессии Сириль. - Там ходят лыжники и прочие спортсмены, так что дорога немного утоптана.
   Младшие дети упрямо сопели и сосредоточились на прыжках из одного следа Петы в другой. Сама Пета как будто не замечала сугробов, лишь выше поднимала ноги и несла вперёд робкий шар тёплого света.
   - На ту поляну, - пыхтя, поинтересовалась Кейни, - лыжники тоже ходят?
   - Не думаю, - ответила Нота. - Через полчаса будет первая полянка, на которой обычно разворачиваются и идут обратно, а до изваяния Снягини идти ещё минут двадцать. Тропа туда есть, но в каком состоянии она зимой, не знаю. Готовьтесь к тому, что придётся переться по сугробам вдвое дольше.
   - Что-то ты уже не подбиваешь народ повернуть обратно, - ехидно пропела Проказа.
   - Теперь уже поздно, - Саноте продолжала говорить спокойно, даже с какой-то нервирующей серьёзностью. - Шестеро вошли в этот лес, шестеро должны из него выйти, не разделяясь.
   - Ты специально страху нагоняешь? - Кейни обернула к ней увенчанную помпоном шапки голову. Она старалась говорить и держаться просто, но компания старших девушек заставляла её чувствовать себя скованно и даже стесняться заношенной, лишённой какого-либо стиля одежды.
   - Ну, малышня, до уроков Осенева вам ещё годик ждать, - хмыкнула Сириль, - но как данты кое-что вы знать обязаны. То, что во плоти, и то, что лишено её в принципе, имеют противоположные циклы активности. Ночью более активны духи и призраки. Зимой более активны духи и призраки. В уединённых от жизни местах более активны духи и призраки. То есть, зимняя ночь в лесу за чертой города - вообще не про нас время.
   - В лесу, который возле лагеря, такого нет, - заметила Киара, стараясь не сбиться с дыхания.
   - Там слишком часто бывают люди и териантропы, да и ты не ходила туда в декабре, - хмыкнула Сириль.
   - А ты ходила?
   - Ходила. Лучше смотри себе под ноги.
   Под ногами заносы снега ломали свет керосиновой лампы в тусклую россыпь искр, а потом вспенивались под ледоколами облепленных белым сапог и ботинок.
   И тогда совсем неожиданно по касательной они вышли на тропу. Метель ещё не успела стереть борозды лыжных полозьев и человеческие следы - дорога и впрямь стала удобней.
   Но это удобство высвободило внимание, которое зацепилось за что-то на самой границе зрения.
  
   8.
   Саноте, внимательно следящая за обеими сёстрами Браун, прекрасно видела, как они мелко задёргались, не решаясь повернуть голову и взглянуть в лицо сопровождавшей их тьме. Интересно, что они видели? Какой образ Слепки достали из их странного, покалеченного бессознательного, которое сознание отрицало вместе с данными при рождении именами? Судя по реакции, они сами не понимали, что именно мерещится им по бокам от тропы.
   Но старшая, Лейла, как мысленно звала её Нота, нервничала больше всего.
   Эдуард осознавал свой мираж лучше - один раз он повернул голову вправо и больше не смотрел. Огромный силуэт тигрицы, властно меряющей пушистыми лапами земной шар, и силуэт поменьше тигра-полукровки он помнил лучше всего на свете.
   Но помнить было больно, а оттого лучше - не вспоминать.
   Сириль не касалась духов даже мыслью и вниманием. Две тени, два мальчика являлись к ней достаточно часто - слишком часто их изрыгал тот свет, но даже на этом один никогда не перерастёт свои девять, второй не обгонит свои пять. Сейчас они идут по правую руку совсем рядом - ближе только Эдуард, плечо которого она сжимала неосознанно.
   Ей мерещится запах гари. Запах бензина от зажигалки покойного деда. Пожарище. Зола и детские тела.
   Саноте прикрыла глаза и выдохнула, купаясь в тёплом присутствии отца - присутствии, которое воссоздало её воображение, но не Слепки. Слепок мужской тенью уверенно пересекал нетронутую белизну сугробов, но не мог высечь даже искры той защищённости, которую дарил при жизни отец.
   На границе зрения Петы женщина с ножом защищала маленькую дочь от домогательств отчима. Настолько отчаянно и настолько успешно, что за превышение допустимой самообороны суд приговорил её к тюремному заключению и лишил родительских прав. Когда тюремщики вытащили её тело из петли, в предсмертной записке значилось: "Петра, надеюсь, ты поймёшь".
   Пета понимала.
   Но никому не собиралась объяснять.
  
   9.
   На первой поляне нашлось вытоптанное местечко и пара вполне подходящих для сидения брёвен - именно сюда приходили курить травку Могильщик с приятелями. Одна из сестёр Браун с интересом побродила вокруг, словно выискивая какие-то следы, а потом присоединилась к остальным на привале.
   Сладковатый кофе заедали хлебом с отрубями, который Водянка ловко собрала из хлебниц в то переломное время, когда младшие группы уже закончили ужин и столпились перед выходом, но никто из работников столовой ещё не начал уборку. И еда, и горячее питьё казались упоительно вкусными, но половину решено было оставить на обратную дорогу.
   Протестовала только Проказа.
   - Да кофе к тому времени совсем остынет! - она потрясла кружкой на манер просящего подаяние.
   - Только если ты взглядом просверлишь в термосе дыру, - отрезала Водянка и спрятала опутанный шерстяными платками свёрток обратно в походный рюкзак.
   Лесная тьма обступала со всех сторон, давила на сознание воем и шёпотом, но при этом проявляла полное равнодушие, как человек равнодушен к потревоженным насекомым. Звёздное небо кололо глаза, мороз зализывал щёки до мяса, но бодрое настроение и пусть неуверенное, но чувство сытости толкали компанию дальше, много глубже в лес, где хтоническая мать терпеливо ожидала своих детей.
   Первой по-прежнему шла Водянка. Заправленная керосином лампа теперь светила ярче и веселее, будто ей также плеснули кофе. Темп сам собой ускорился, а сугробы уже не казались такими вязкими и глубокими. Возможно, лес признал в оболочках человеческого мяса души покинутых и забытых снегорогов, а может, дети сами осознали себя таковыми и переступили порог реальности, в которой жил лес - пристанище бесплотных созданий.
   - Так сколько туда идти? - обернулся к Сириль Эдуард - единственный, пожалуй, кто сохранял обычное хладнокровие.
   - По таким заносам не меньше получаса, - девушка потрепала его по вязаной шапке, сбив набекрень, а потом сама же поправила её.
   - Не переживайте, я сказала старикам, что вы останетесь с нами ночевать, - бросила через плечо Пета. - Они слишком вымотаны украшением ёлки и Зала торжеств, чтобы тащиться разыскивать вас. Возраст, к счастью и к сожалению, берёт своё. Так что когда вернёмся, вы сможете отсыпаться на диване хоть до обеда.
   Мальчик неприязненно переглянулся с одной из сестёр Браун: мысль о совместном ночлеге их явно не радовала.
   - Эй, - Проказа поцокала языком, - я ведь предупреждала вас. В чём дело?
   - Ни в чём, - мрачно отозвалась Кейни.
   С тех пор, как они покинули поляну, Слепки осаждали со всех сторон - съёживались, меняли форму, скользили по кругу, как скользят тени при перемещении источника света, но никогда не пересекали границу поля зрения и радостного свечения лампы. Их мельтешение постепенно стало привычным, как движение раскачанных ветром сосен, хотя младшие дети изредка дёргались и поворачивали голову вправо или влево.
   Под зимней одеждой тела покрылись тёплой прослойкой испарины, а лес не менялся. Водянка шла уверенно, освещая то одно, то другое дерево - на коре давно зарубцевавшейся раной гримасничали непонятные символы. Иногда девушка стряхивала со стволов снежную сыпь, отыскивая указатель, но никогда не сбивалась надолго.
   - Ага, пришли, - неожиданно произнесла она, когда дыхание прыгающих по её следам детей стало тяжёлым и громким.
   Шар света вильнул влево вместе с ней, огибая дородность узловатого дерева, и наконец-то вырвался из лесного лабиринта.
   Хозяйка стояла здесь.
   Куда бы ни скользил взгляд по белой, похожей на гигантское блюдо поляне, он неизменно цеплялся за три сложенных друг на друга валуна округлой формы. Изваяние поднималось к остриям звёздного неба на три человеческих роста, неподвижное, заснеженное, давящее - и ветер летел вокруг него в хороводах завываний, вспарывая реальность. Перед Хозяйкой ссутулилось нечто вроде грубо обтёсанного каменного жертвенника, раболепно выставившего горб снега вверх, а ещё ближе к лесу на дне прорытой до земли ямы темнели запорошённое белым кострище.
   - Туристы или язычники, - равнодушно пояснила Пета, когда младшие дети выглянули из-за её спины и уставились на остатки костра.
   - Кстати, мне нравится эта мысль, - Сириль вышла вперёд и принялась разгребать снег, обнажая золу, пепел и заледенелую землю. - Сколько у нас с собой керосина?
   - Достаточно, - Водянка обернулась к Саноте и сёстрам Браун. - Мы прошли поваленное дерево, с которого можно наломать ветвей.
   - Думаешь, разгорится? - Нотка говорила скептически, но лампу из её рук приняла.
   - Оно ещё осенью там лежало, если ты об этом. Лучше, чем выкапывать что-то из-под снега.
   Девушка кивнула и, поправив палантин, в сопровождении близняшек понесла шар света обратно в лесную тьму. Оставшись наедине со своим вергилием, обе девочки тут же прильнули к ней с боков и шёпотом забросали вопросами.
   - Эд, не подходи к лесу ближе, чем на два метра! - громко предупредила Водянка и начала помогать Проказе, расчищая место для огня.
   - Ничего с ним не случится, - фыркнула Сириль, пригоршнями выбрасывая из ямы серый от золы снег.
   - Странно, что ты так к нему привязана, но проявляешь полное равнодушие к его судьбе.
   - Я к нему не привязана, - огрызнулась девушка и, отвернувшись, шумно высморкалась. На границе видимости над ней стояли тени мальчиков девяти и пяти лет.
   - Как скажешь.
   Снег скрипел протяжно и задумчиво, пока Эдуард обходил Снягиню по кругу. У неё не было рта, не было носа, не было глаз - ни лица, ни затылка, ни боков, но каждое двубиение сердца она смотрела на него сверху вниз. На него - и на всё вокруг одновременно.
   Он чувствовал это.
   Он знал.
   В этом месте ещё осталось что-то "великое", не выветрилось что-то сильное и глубокое, как бы поднявшееся из земли. Подобное чувствовалось далеко в Сердцевине, где росли два древа Сибиллы Свонн - когда-то родители и бабушка водили Лэйда туда каждую неделю, так что он хорошо разобрался в своих ощущениях и впечатлениях от того места.
   Эта поляна напоминала его, но иначе.
   Из неё почти всё ушло, выцвело, потускнело, как забытая человеческая мысль, но и в лучшие годы оно наверняка было иным, как если бы второй художник нарисовал картину с тем же сюжетом, что и первый.
   В Неё верили, но представляли иначе, чем Сестёр.
   Её почти забыли.
   Поэтому.
   Сжав зубами край варежки, мальчик высвободил руку и прижал ладонь к шершавой поверхности камня, порами впитывающего тепло.
   Поэтому Она так ослабла.
   На ум пришла строка из книги, которую читал им перед сном мистер Холдер: "А стоит только кому-нибудь сказать: "Глупости, нет никаких фей" *4, -- как одна из них тут же падает замертво".
   В этом определённо была связь и смысл.
   Мороз набросился на незащищённую руку маленькими, но болезненными щипками - валун отдавал в кожу лёгким покалыванием.
   Когда люди и не-люди верили, их мысль сосредотачивалась в этом камне, а теперь медленно, век за веком сочилась наружу.
   Эдуард натянул варежку и невольно сунул озябший кулак под мышку, надеясь согреть. Из леса, обгоняя свечение керосиновой лампы, уже мчались с охапками хвороста сёстры Браун.
   На краю зрения Слепки виляли тигриными хвостами. Второй силуэт, помельче, принадлежал отцу - он не слишком хорошо ладил со своим зверем, поэтому бабушка запрещала подходить к нему в полнолуние. Лэйд оставался в доме с матерью и всю ночь смотрел в непроглядную лесную тьму из окна. Но иногда перед рассветом, если бабушка оставалась в благодушном настроении, они уходили вдвоём гулять под сенью деревьев. В зверином облике она разрешала гладить себя, обнимать, а иногда несла его на спине, где под шкурой перекатывались мускулы и острые кости лопаток. И Лэйд всегда ощущал в этом некую оказанную ему честь, которая компенсировала чувство собственной ущербности: он уже знал, хорошо знал по шёпоту за спиной, что никогда не сможет превратиться.
   - Эй, ты там примёрз? Дуй сюда! - позвала Проказа.
   Первые язычки пламени очертили в полутьме её правый бок тёпло-рыжим.
   Он всегда хотел стать полноценной частью Общины.
   Он всегда мечтал стать тигром.
   Не снегорогом.
   Не Эдуардом.
   Но он был - ими обоими, поэтому отвернулся от Снягини и неспешно побрёл к остальным.
   Пахло керосином.
   Небольшой костерок из тонких веток разгорелся уверенно, и Саноте приблизилась к нему так близко, что случайная искра грозила поджечь пальто. Близняшки стояли по обе стороны от неё и безучастно смотрели в огонь. Водянка несколько раз проверила пробку на старенькой двухлитровой канистре и, обмотав её полиэтиленом, поставила в рюкзак.
   - Не удивлюсь, если у тебя там и палатка имеется, - хмыкнула Саноте.
   - Выложила перед уходом, извини, - Пета ответила рассеянной улыбкой, ощупывая термос. - Кофе остывает, скоро его невозможно будет пить, так что доедаем всё здесь и обратно идём без привала. Мы протоптали хорошую лосиную тропу, так что будет проще.
   Киара шевельнулась и негромко произнесла:
   - Снегорожью.
   - Что?
   - Мы протоптали снегорожью тропу.
  
   10.
   Жертвенник в остатках снега выглядел точно припорошённый мукой кухонный стол - на его поверхности лежала пара мраморных от мороза свиных сердец. В беспокойных отсветах огня иногда создавалось впечатление, будто они сокращаются, но это, конечно, только иллюзия.
   - Ты за этим сюда пришла?
   - Нет, просто люблю старые сказки.
   Две тени длинными тёмными языками протянулись через алтарь к подножью Снягини, но до неё самой не доставали - она по-прежнему высилась хозяйкой на краю маленького купола тепла, который создал костерок. Контраст света и тьмы искажал пространство, и лес выглядел надвинувшейся со всех сторон чернотой, которую лихорадило от присутствия в его проплешине чего-то столь чуждого.
   Огонь.
   Сёстры Браун, шмыгая носом, неутомимо подкармливали его остатками веток, время от времени подкидывал пару щепок и Эдуард. Водянка задумчиво потягивала из фляжки вино, слегка разбавленное водой. Её щёки тронул яркий, почти болезненный румянец, но чувствовала она себя великолепно и уже прикидывала в уме маршрут следующей прогулки, которая начнётся посещением галереи Альгатури в Кварталах и обязательно пройдёт через паб "Калех Беарах". Потом можно заглянуть на каток и в "Сизарр", если показывают что-то интересное.
   Саноте вжала голову в гнездо шарфа на плечах и произнесла:
   - Всё забываю спросить, как ты себя чувствуешь?
   - Терпимо, - Сириль небрежно пожала плечами и растянула рот в тонкую линию, - он же не досуха меня выпил, да и лекарство действует.
   Нотка перевела взгляд с неё на свиное сердце, а потом на каменные глыбы.
   - И чего ты попросила у неё?
   - Ничего. Просто ей наверняка тут одиноко.
   - Ты проявляешь заботу в самых странных ситуациях.
   - Не знаю. Маришка говорила, что боги - это продукт человеческого сознания, - Проказа оглядела Снягиню снизу доверху. - Эгрегоры, как она их назвала. Или один эгрегор, проявляющий себя по-разному, как отражение той общности, которая в него верит.
   - К чему ты?
   - Наверное, к тому, что в таком случае у божества надо не просить, а требовать и брать столько, сколько хватает твоих сил. Ты же не просишь ничего у холодильника, просто вытаскиваешь оттуда то, что сама туда положила.
   - Но божество породил не только твой разум, и едва ли у тебя найдётся возможность в одиночку навязывать ему свою волю.
   - А хрен его, - неопределённым пожатием плеч Сириль свела разговор в уютно молчание.
   Спинами обе девушки ощущали плывущее от костра тепло, с которым на затылки мягко наваливалась сонливость. Маленький лоскуток света и покоя со всех сторон обступил зимний океан беспокойно леса, и, казалось, чем дольше этот лоскут будет существовать инородным телом во тьме, тем горше и больнее будет расплата.
   Может, это ощущали все, потому что когда Водянка, брызнув на огонь остатками вина, кратко сказала: "Пойдём!", никто не стал возражать.
   - Оставь, я даже не знаю, как он может устроить пожар, - небрежно бросила Сириль одной из сестёр Браун, которая подняла на неё вопросительный взгляд.
   Сборы не потребовались - каждый оправил зимнюю одежду и настроился на обратный путь.
   А потом они бросили прощальный взгляд на Хозяйку и, отвернувшись, побрели созданной ими же тропой.
  
   11.
   Более чуткие, чем у других, уши Эдуарда явственно различали далеко позади скрип снега, сминаемого чужими конечностями. Поначалу он списывал всё на усталость, эхо, плетущуюся в конце процессии Саноте, а потом в одно мгновенье - вспышка осознания реальности происходящего. Нутро ощутило недобрую, чужеродную ему, но естественную для леса сущность. В голову тут же поползли бредовые сказки, которые пересказывала одна Браун другой: про Ингдара, барашков и прочую чепуху. Мальчик отмёл их, мотнув мокрой от пота головой.
   Глупости.
   Тигры на границе зрения вильнули за спину.
   Нет никакого Ингдара.
   Нет никакого старика со снегорожьими копытцами.
   А потом начала оборачиваться Нота, и когда она сделала это в третий раз, стало очевидно: что-то не так.
   Это "не так" не обернулось нервозностью, дыханием леса хлынувшей со всех сторон, как и не вспыхнуло беспокойством, подобно заразе охватившем компанию. Просто в один тающий, неуловимый момент стало ясно: перед тем, как они покинут лес...
   Если, подсказывало Эдуарду нутро.
   Если они покинут лес.
   ...что-то должно случиться.
   "Что-то" обретало реальность - "что-то", дотоле бывшее обещанием для тел плоти и крови, вторгнувшихся в мир заснеженной тьмы.
   - Слышите?- произнесла Саноте, в четвёртый раз оборачиваясь. - Сейчас будет здесь.
   За ними в ночи брела иная сила - не та, что у хозяйки, но живущая с ней в одной юдоли.
   - Ханна, Нота, вы прикрываете, - проронила Водянка, неся сквозь полуночь керосиновую лампу. - Браун, Эд - бегом!
   Вся компания сорвалась с размеренного шага в бег по знакомым пашням сугробов - столь же естественно, как срываются с места потревоженные олени. Шум дыхания и крови в ушах смешался с надрывным, какофоничным поскрипыванием сугробов под ногами. Шар жёлтого света двигался впереди подобно огромной, зависшей в воздухе луне, а Слепки мчались по периферии зрения на лапах, руках и ногах, обгоняя друг друга, но друг другу не видимые.
   Вторая поляна распахнула простор более скромной, беспорядочно вспаханной полозьями сцены, на которой младшие дети оказались в треугольнике старших девушек подобно сбитым в кучу ягнятам. Сириль прикрывала их со стороны, обращённой к приюту, а Саноте и Водянка обернулись лицом к беспокойно воющей чаще - все трое дышали спокойно и ровно, в то время как их данты ловили потрескавшимися губами морозный воздух. Левой рукой Пета подняла повыше керосиновую лампу, а правую держала в глубоком кармане. Одна из сестёр Браун, окинув взглядом её уверенную, крепко стоящую на ногах фигуру, подумала, что в кармане наверняка нож, потому что Водянка всегда учила не покидать территорию приюта без оружия.
   А потом стало не до того.
   В шатёр живого, приручённого людьми и опозоренного света, пошатываясь, вбрело сутулое существо.
   Эдуард ощутил, как в грудной клетке что-то истерично задёргалось - но не от увиденного.
   Когда-то оно было человеком - лыжником, судя по лохмотьям полиамида и синтетического утеплителя. Лыжником, заблудившемся в метель и замёрзшим насмерть. То тут, то там сквозь прорехи в многослойной одежде виднелись обширные обледенелые раны, которые оставили дикие звери в попытках урвать с окоченевшего трупа немного мяса. Они сгрызли самые мягкие ткани с головы: мочки ушей, кончик носа, щёки и губы, отчего неупорядоченно натыканные в десна шиловидные зубы оказались выставлены напоказ. Под корочками льда угадывались серые сухожилия, обломки кости и открытая миру трахея.
   Существо вперило в детей покрытые изморозью бельма и, казалось, потянуло воздух открытой раной на месте ноздрей и носовой перегородки.
   - Дерьмо, - спокойно констатировала из-за спин детей Проказа. - Думаете, он вытянул до..?
   - В такой местности вряд ли, - Водянка вытащила из кармана свиное сердце и, зубами сорвав пищевую плёнку, швырнула подачку вперёд.
   Ушедший в сугроб комок мяса создание проигнорировало, его не интересовал мёртвый подобно ему элемент.
   Одна из сестёр Браун громко шмыгнула и размазала по лицу показавшуюся по краям ноздрей кровь.
   На виски давило.
   Всем.
   - Да некем ему питаться, - заметила Саноте. - Вероятно, таким уже прибыл сюда, а потом завис надолго.
   - Попробуем?
   - Он влезет в кого-нибудь ещё, - предупредила Пета. - Найдёт труп лося и...
   Её прервал заливистый хохот Сириль - ежом человеческого веселья ощерился навстречу недоброжелательной зимней ночи. Вызовом и сухим бессловесным плевком.
   - Прекращай угорать! - огрызнулась Водянка. - Я серьёзно!
   - ...т-ты-ы представляешь лосяшку из "Счастливых лесных друзей", к-который скачет за нами по лесу? - Проказа ухитрялась говорить вполне внятно.
   - Масса лосей достигает семисот...
   Сириль всхлипнула, оскалив белые зубы.
   - Просто обездвижим его, - предложила Нотка. - Аккуратно, у него отросли когти.
   Толстый слой верхней одежды свалился на рыхлый снег подобно шкурам, и в замешкавшемся свете - неровном, потому что Пета опустила лампу - Саноте бросилась вперёд. За ней - Водянка. И последней - обуздавшая хохот Проказа.
   Младшие дети видели - если фантасмагорию можно зреть человеческими глазами - как на заснеженной сцене лесного театра три ведьмы в неуловимый момент изменили траекторию движения и окружили мёртвого Макбета. Как удары кулаков, коленей и стоп молотами ковали обмороженный человеческий труп, придавая ему новые углы, принуждая сгибаться, горбиться, пятиться, вертеться. Реакция существа казалась неумолимо замедленной, но если оно всё-таки двигалось, то с пугающей змеиной скоростью - негнущиеся пальцы с когтями несколько раз зацепили мешковатые свитера Ноты. И единожды оно отпихнуло от себя Водянку - с такой силой, что девушку отбросило за три метра в снег.
   И всё же ведьмы с неженственной, но столь человечной жестокостью затянули у него на запястьях петли, выломали руки и отволокли к ближайшему дереву, где бечёвкой, тонкими подтяжками и длинным шарфом примотали к стволу. В глотку созданию ударом вогнали шапку с помпоном, и в шерстяных нитях занозами увязли иглы выбитых зубов.
   - Эй, данты, а ну сюда! - скомандовала Водянка.
   Голос у неё оказался ровный, хотя дышала она чаще обычного. Пусть самая медленная, но зато - самая сильная и непредсказуемая из всей троицы.
   Младшие дети, заворожённые собственным страхом и волнением перед происходящим, подошли ближе, а потом ещё ближе, ведя перед собой полнолуние керосиновой лампы. С такого расстояния они видели обмороженные человеческие ступни, лишённые нескольких пальцев.
   Не копыта.
   Голову с одним безбородым лицом и размозжённым затылком, где не было место глазам, рту и носу.
   - Это не Ингдар, - прошептала Киара.
   - Нет, конечно, - ответила Нота. - Ингдар - это идея, а вот - конкретное её воплощение.
   - Осенев зовёт их клозетами, - фыркнула Проказа, - трупы, одержимые низкопробным духом. Ещё век назад зимой таких чудиков было намного больше в границах человеческих поселений, их даже называли святочной нечистью, каждого за своё дерьмо. Кто-то жрал людей, кто-то просто пугал и мучил.
   - И какой в этом смысл? - тихо подал голос Эдуард.
   - Никакого. Или ровно столько же, сколько в человеческой охоте. Нравится же людям убивать животных, так почему бы духам не нравилось убивать людей и вытягивать из них энергию? - Сириль пожала плечами. - У кого нет клитора, тот ищет удовольствий другими путями.
   Сёстры Браун вопросительно переглянулись, но Саноте поняла этот взгляд. Пожалуй, пора объяснить им значение слова "клитор" и... многое другое. Хотя старшей это вряд ли будет интересно. Она бы лучше - и это видно по звериному блеску в тёмных глазах - схватилась один на один с клозетом или чем-то подобным.
   Она не любит правила, а значит...
   Нотка метнула взгляд на Проказу.
   ...однажды её желание могут сбыться. Но сбывшиеся желания - это же сущий кошмар.
   - Посмотрите на него внимательно, - скомандовала Водянка голосом более сухим и жёстким, чем раньше. - Вы ещё встретите таких, когда пойдёте в лес. Чувствуете, на виски давит? Он пытается ментально воздействовать на сознание - это особенность нежити. Экземпляры посильнее могут вывернуть мозг наизнанку, но они редкость в наших краях. Их быстро заметают Наблюдатели. Смысл в чём, - подвела Пета итог. - Вы не должны "убивать" клозетов, иначе дух может выйти из одного мёртвого тела и подыскать себе другое или даже попытается вселиться в кого-то из вас. Нежить лучше всего обездвижить и...
   -...здесь ещё, - сдавленно пробормотал Эдуард, но Водянка умолкла от одного звука его голоса.
   Саноте встряхивала одежду от снега и неспешно натягивала обратно на себя слой за слоем.
   - Ещё - что?
   - Ещё клозеты, - объяснила Проказа. - Забыла? Он полукровка и просто так дерьма нести не будет. Сваливаем.
   Эдуард сутулился и сводил плечи, инстинктивно пытаясь таким образом смягчить тревогу и напряжение в грудной клетке. Зубы стучали самым позорным образом - хорошо, что сёстрам Браун сейчас не до него - а на самой грани звериного, что унаследовал он от бабки и отца, ощущалось лёгкими уколами ещё далёкое, но - присутствие.
   -...их больше нас, - процедил мальчик.
   - Ханна, ты идёшь первая и освещаешь дорогу, - спокойно скомандовала Водянка. - Нота, не застёгивайся.
   Проказа спокойно подняла керосиновую лампу. Сегодня из всей троицы она была самой слабой и уже заметно хромала на одну ногу, то и дело потирая бедро ближе к паху. И тем не менее, легко сорвалась в бег и выдерживала такой темп, чтобы младшие дети не отставали.
   Лес не заканчивался - одинаковый, замкнутый в кольцо однообразного кошмара голых стволов, поднимающихся из сугробов. Они выныривали из мрака в шар жёлтого света и ныряли во мрак за спиной, и так бесконечно.
   Невыносимо долго.
   Шум дыхания, пульс и беспорядочный утробный скрип снега.
   Казалось, пока они отдыхали во владениях Хозяйки, кто-то переставил все фигуры на шахматной доске. Убрал опушку, автодорогу, приют и даже весь Роман-Сити - оставил ночь и бесконечную дремучую чащу. Эдуард видел, как Сириль то и дело опускает голову, сверяясь с компасом, но и ощущал также истинно животный ужас не только за спиной, но и по бокам.
   Их окружают.
   Иглы звёзд таращились сквозь невод ветвей с холодной, отрешённой ненавистью. И древняя хтоническая мать осталась слишком далеко, чтобы помочь, а у неё - и мальчик понимал это с толикой сожаления - действительно можно попросить защиты.
   Напитанная детской верой и страхом, она бы стала даже сильнее.
   Мать звала - зов её бил по спинному мозгу, столь отчаянный, что хотелось плакать.
   Прежний мир угас, остался в горнилах памяти.
   Глаза не видели ничего, кроме воющей на головами черноты.
   Ночь превратилась в вечность.
   И всё же, даже эта вечность дала слабину.
   Они выбежали на опушку - белый шарф снега перед совершенно нереальной автотрассой, по которой неслась вереница огромных грузовиков с эмблемами транспортной компании "Хорве".
   - НЕ СБАВЛЯЕМ ШАГ, ЖИВЕЕ ДО САМОГО ДОМА!!! - рявкнула за спиной Водянка.
   Она редко повышала голос, а если делала, то значит, дела хуже некуда.
   Лопатки, затылок и шея Эдуарда превратились в шевелящийся нарост паники - будь у него шерсть, загривок давно бы уже стоял дыбом. Вероятно, Пета теперь видела, слышала и понимала больше него.
   По своим собственным следам они домчались до тоннеля - в его нутре над головами оглушительно ревел содрогаемый автомобильными шинами асфальт. Сириль на бегу поставила лампу возле груды мусора на оледенелую, пропитанную мочой землю.
   Эдуард вздрогнул, ощутив натяжение струны.
   Они ориентировались по звуку шагов Ханны, и теперь Саноте в колыхающихся, хлопающих парусах одежды бежала сбоку.
   Одна из сестёр Браун раскашлялась, подавившись льющейся из носа кровью, и, сжимая руку второй, обернулась.
   Свет в проходе под автотрассой заполняло множество сутулых теней.
  
   12.
   - Они не пошли дальше, так что я оставила на стрёме Валюту и Могильщика в наказание за камеру, - Водянка стягивала через голову свитер и мокрую от пота футболку, бросая одежду на пол.
   - Потопчутся до рассвета и свалят?
   - Не знаю. Мне всегда казалось, будто...
   - ...какая-то магия прикрывает приют от леса, - окончила Саноте.
   - Вроде того. Хотя к нам лезет с кладбищ, из чащи ещё не припиралось ничего.
   - Думаешь, те два идиота будут праведно нести караул?
   Во мраке вспыхнул рой цветных огоньков - туманное свечение мягкой ладонью, как стряхивают первый снег, смахнуло с комнаты полумрак и обнажило толику пространства вокруг себя, детей и лежащую на полу груду спальных мешков.
   Сёстры Браун поморщились одновременно - отражения души, повисшей между ними крепким звеном.
   - Я думаю, что взобью обоих в фарш, если они ослушаются приказа, - проворчала Водянка. Одетая в одни трусы, она стояла босиком на мозаичном полу Зала торжеств, наслаждаясь ощущением высыхающей на коже испарины. На спине застыли грубые рубцы, и без одежды девушка выглядела непропорциональной, словно природа дала ей больше мускульной силы, чем мог на себе поместить скелет. Саноте помнила фотографию мужчины и женщины, которую Пета забыла вытащить из справочника по политологии и спрятать в тайниках. Её родители при жизни были высокими, а значит, она к двадцати годам тоже подтянется и из гномихи, как за глаза прозвали её особо завистливые мальчишки, превратится в крепкую девушку.
   - Ну, мы увидели это первыми, - довольная собой Проказа оттряхнула руки и отошла от проводов, змеящихся к огромной праздничной ели.
   Эдуард уже соорудил из одеял и спальников пару постелей, нисколько не интересуясь стоящей в нескольких метрах наготой Петы. Единственная, кто интересовала его, хлопнулась рядом на спальный мешок в трусах, майке и наблюдала за тем, как Нота снимает бинты с её бедра.
   Сёстры Браун по примеру старших стянули мокрую от снега и пота одежду и аккуратно разложили на полу возле большого мешка. В нём они разместились так, чтобы не видеть праздничное дерево. Повернув голову, Водянка наблюдала за ними - тощие, бледные, угловатые, плоскогрудые. Бабушка Холдер пророчила обеим судьбу гадких утят и будущее лебедей, но девочек не волновала внешность. И было бы невозможно отличить их от мальчишек, если бы не зияющие глаза - скважины в некий тёмный женский архетип. Может быть, со временем они научатся притворяться, прятать взгляд, щуриться, а может, до конца жизни не поймут, что глаза у них дикие и пустые пустотой давнишней амнезии.
   Впрочем...
   Водянка подобрала с пола футболку и самым чистым её краем протёрла шею и подмышки.
   ...обе данты весьма способные, и всё у них сложится хорошо. Осенев говорит, Иллюзион любит таких.
   Таких, как все они здесь.
   - Благодарю, милый друг, - сонно промурлыкала Проказа, почесав кожу сквозь свежие бинты, и червячком ловко заползла в спальный мешок. Лежащий рядом Эдуард тут же перевернулся на бок к ней лицом и укрыл себя и её байковым одеялом. Оно не то чтобы грело, просто под его складками не видно, как полутигриной лапкой он накрыл руку Сириль - холодные, пахнущие антисептиком копытца.
   - Нота, тебе дежурить первой, - устало произнесла Водянка, натянув свежую майку, прихваченную из дома вместе со спальными принадлежностями, а потом вытянулась на своей постели и даже не стала укрываться.
   - Я уже поняла.
   - Потом разбудишь Проказу, последние три часа буду дежурить я. Младшим надо успеть в столовку на завтрак.
   - Принято, - кивнула Саноте. Верхнюю одежду она сбросила на пол и теперь, кутаясь в одеяло, бесшумно прохаживалась в колготах и уггах по залу.
   - Спокойной ночи.
   - Спокойной.
   Её не покидало ощущение: что-то они привели за собой из леса.
   Что-то, чего не следовало приводить.
   Прикрыв раскосые глаза, девушка лениво приблизилась к праздничному дереву.
   Где же...
   Где?
   Ведь где-то она видела эти фотографии? Старые, конца позапрошлого века - время и отвратное качество чёрно-белой плёнки делало их почти пугающими. Чёрный лес за колоннадой выхваченных вспышкой стволов, залитые тенью глазницы и складки одежды. Поляна, гигантское изваяние Хозяйки, а по обе стороны от неё - Кристофер Макколь и его жена Оливия-Пруденс. На другой фотографии Хозяйку как дикое животное уже опутали ремни, верёвки, а вокруг стояли сухие скуластые разнорабочие.
   Точно, миссис Молвен. В тот день Саноте зашла к ней после уроков, чтобы узнать правду о каменном идоле, и растроганная внезапным интересом учительница достала из сейфа древний фотоальбом. Она рассказывала: конец девятнадцатого века был смутным временем после революции. Местность, называемую сейчас Плауном, только застраивали, а ирригационный канал едва начали рыть. Чета миссионеров по фамилии Макколь прибыла в Роман, настороженная историями о Культе Лунных Сестёр. Они посетили Храм Святой Палагии и другие достопримечательности, но остаётся загадкой, почему миссионеров понесло так далеко на восток от города, вероятно, какие-то пойманные краем уха сплетни и слухи. Они дошли до края плато, поднялись на него и нашли поляну Хозяйки. Там, в тени изваяния, надрывно плакал оставленный кем-то младенец - впоследствии Анастасия Макколь, сводная сестра Клары Макколь-Гермит. Кристофера и Оливию шокировал сохранившийся обычай выносить лишние рты в лес, и, как поговаривают легенды, именно это подвигло их основать приют. Чтобы покончить с языческой традицией, Макколь хотел разрушить изваяние Хозяйки, но в итоге глыбы просто перевезли в музей, а на месте поляны заложили фундамент первых зданий. Макколь были образованными людьми и, предчувствуя расширение Романа, желали оставить своё заведение на периферии городской жизни. Название "Детский лес" выбрали в память о Святой Палагии, которая подбирала найдёнышей и воспитывала у себя в хижине. Первые десятилетия в приюте исправно учили Слово Божие, читали молитвы перед сном, а из воспитанников даже составили весьма неплохой хор. Но после Проклятой войны заведение стало более светским, а теперь в нём и вовсе царила религиозная свобода - то есть, полное безразличие.
   Поднеся к губам стакан, Саноте пригубила немного вина, прихваченного из дому всё той же Водянкой, и остановилась у ёлочной игрушки из трёх потёртых шаров.
   К чему ей вспомнилась эта история?
   Да к тому, что когда она спросила у миссис Молвен, где именно стояло каменное изваяние, учительница ответила: "Примерно там, где теперь мы ставим ель на зимние праздники".
   Нота хмыкнула собственной впечатлительности.
   Идола отсюда Макколь, может, и вывезли.
   Но Хозяйка осталась.
   И поэтому здесь водятся бьягги, которых подкармливают все воспитанники Холдер.
   Поэтому здесь всё ещё рождаются снегороги.
  
   13.
   Девчушка по фамилии Браун проснулась от неприятного напряжения в области мочевого пузыря. И, может, шелестящего шёпота, с которым Проказа заступала на сторожевой пост, а Саноте укладывалась спать.
   Из их разговора следовало, что ночь проходит спокойно.
   В спальном мешке рядом с сестрой упоительно тепло.
   И всё же...
   Тихонько, чтобы никого не разбудить, она выползла в холодок стоячего воздуха, который могли тревожить разве что просачивающиеся сквозь оконные рамы сквозняки. Вергилий тут же обернула к ней лицо и вопросительно вскинула брови.
   - Туалет, - одними губами произнесла девочка.
   Саноте задумалась и, обменявшись взглядами с Проказой, шепнула:
   - Пожалуй, я бы тоже сходила.
   Из страха разбудить сестру Браун лишь сунула тощие голые ноги в ботинки и встала, всем видом выражая готовность. Нота запахнула на себе одеяло подобно древней тоге и, гадая, которую из близняшек ей выпало сопровождать - лекарство уравновесило количество синяков на лицах обеих - первая направилась к двери.
   Всё-таки, что-то они привели за собой из леса.
   Иначе откуда эта назойливая головная боль?
   Высокая створка открывалась в коридор с вереницей голых окон и потёртой ковровой дорожкой на ещё более древнем паркете. Ребёнком Саноте ещё застала древние кофейного цвета обои на этих стенах - рисунок выцвел до такой степени, что уже нельзя было с уверенностью опознать природу завитушек, но теперь стены закрасили спокойной бежевой краской. Приятным бонусом этого этажа был маленький постоянный источник света: кособокий шкафчик с наградами, которые получили выпустившиеся поколения воспитанников приюта. В первом административном корпусе на этаже директора стоял ещё один, куда добавляли новые грамоты, медали и кубки, а здесь было что-то вроде свалки всеми забытых блестяшек. На некоторых уже и подписи стёрлись, потому что иногда в качестве наказания детей заставляли потрошить этот "посудный шкаф триумфа", как обозвала его Проказа, и вытирать от пыли содержимое. Те, кто понёс наказание, словно пытались отомстить предшественникам, сдирая краями тряпок их инициалы и фамилии.
   Скукожившись от холода, Браун плелась мимо стеклянного шкафчика и невидящим взглядом скользила по надписям: "А. Г...еспи - победительница ...ого соревнования по геометрии", "Д. Скельда - победительница н...ого музыкального конкурса "Серебряная шишка", "Ь" - но скорее кто-то с именем на Б - "...оре - по...ль на...онального конкурса по ...ре", "М. Сай...к, победитель гор... ...са по физике", "Д. Уивер - по... наци... по ма... бегу" и многие другие.
   Забытые, состарившиеся, мёртвые, никому не нужные гроши памяти.
   - Только не включай свет, иначе охрана заметит, - шепнула Саноте, когда просочившийся в воздух аромат хлорки возвестил приближение цели.
   Мотнув головой в знак понимания, Браун споткнулась о порог и с нелепым взмахом рук первая нырнула во тьму туалета. Звука падения не последовало, поэтому Нота спокойно бросила ком одеяла на "посудный шкаф триумфа" и тем же темпом последовала за дантой. Та уже ойкнула в распахнутой настежь кабинке, ударившись коленом о край унитаза. В туалете висели выкроенные по форме окон лоскуты тусклого уличного освещения. Фонари на аллеях приюта не гасили никогда, хотя кое-кто из бухгалтерии полагал, что этим можно было бы здорово сэкономить на счетах.
   Своё присутствие девочка выдавала шмыганьем носа - скорее всего, кровь идёт. Шмыганье переместилось к умывальникам, зашумело водой и со словами "Я у порога" покинуло туалет.
   Ну что с ней случится за полминуты?
   Зевая, Саноте вышла в коридор и подавилась сердцебиением.
   - Я поймала Слепка.
   Тёмная фигура присела на корточки так близко, что почти касалась коленом голой детской ноги, и снизу вверх смотрела чёрными монетами глаз.
   - Это не Слепок, - усилием воли Нота взяла себя в руки.
   И когда силуэт коснулся девочки, та вздрогнула всем телом, осознав реальность сидящего перед ней существа. Его пальцы костяшками мягко погладили её по щеке, как гладят котят или птенцов.
   - У тебя красивые глаза.
   Сказанный слово в слово безжизненным электронным голосом, это, тем не менее, был не комплимент, который мужчины говорят женщинам. Потому что в некотором смысле он не был мужчиной, и смысл его слов тоже не был тем, чем казался. Эпитетом "красивые" он подменил ту скребущую по рёбрам пустоту, которой не должно быть во взгляде детей, но подменил искренне, потому что смотрел дальше этой пустоты.
   - Стеклянные, - спокойно поправила Браун, и Нота мысленно похвалила её за это спокойствие.
   - Красивые, - возразил монотонный голос, доносящийся из фильтра маски.
   Накинув на плечи одеяло от холода, а не смущения за колготы и растянутую майку, Саноте подошла ближе.
   - И что здесь делает Наблюдатель?
   Он повернул к ней чёрные монеты глаз-окуляров, прикрытых от света "посудного шкафа триумфа" краями широкого капюшона.
   - Сюда кое-что забрело из леса.
   Пальцы его бережно обернули к Ноте лицо её данты - от ноздрей к плотно сжатым губам ползла кровь.
   - Я знаю.
   И он тоже знал чуть больше сказанного. Загонщики не так хорошо управлялись с нежитью, как ведьмы, но ощущали её намного лучше благодаря арума, из-за чего и посылались на задания с не особо опасными экземплярами. Кроме того, все загонщики были фальблотами, а фальблотов Иллюзион никогда не создавал сам, они приходили в него извне с семенем тёмной души в теле, уже проросшим так или иначе.
   - Ты здесь один?
   Молчание.
   - Ностальгируешь, вернувшись на родную поляну? - положив руки на плечи Браун, Нота мягко привлекла её к себе и ни на секунду не отрывала взгляд от тёмной маски.
   Наверно, это была ревность.
   Что-то сокровенное крылось в том, как соприкасались этот ребёнок и взрослый.
   Наблюдатель неопределённо качнул головой и поднялся на ноги.
   Значит, всё-таки не местный?
   - Ты расскажешь о нас воспитателям? - спокойно поставила вопрос Браун.
   - Нет, - монотонно ответил голос. - Не вижу зла в том, чтобы заночевать у рождественского древа. Солнце восходит в 8:57, я побуду здесь до рассвета. Скажите своей подруге, что она может ложиться спать.
   Саноте имела на это другую точку зрения, но предпочла промолчать и повела девочку мимо шкафчика и загонщика обратно в Зал торжеств.
   И пока она открывала дверь, плечо ребёнка под её ладонью напряглось - мышцы развернули тонкую шею.
   - Спокойной ночи.
   Тёмный силуэт прятался в самых густых тенях коридора.
   - И тебе.
   Лишь когда белое угловатое тельце вползло в спальный мешок под бок к сестре, а Сириль оказалась предупреждена о присутствии Наблюдателя, Нота поняла странную вещь: эта девочка - которая из двух сестёр, ей так и не удалось понять - обозвала загонщика Слепком.
   Впрочем...
   Вздохнув, девушка откупорила бутылку вина.
   ...вряд ли малышка помнит о том, что случилось до того, как их с сестрой бросили на этой поляне.
  
  

"For he comes, the human child,

To the waters and the wild

With a faery, hand in hand,

For the world's more full of weeping than he can understand"

William Butler Yeats

  
   декабрь 2016 - 2018
  

Who Killed Ms. Moonlight?

   *1 Чайная эпоха - в Двулунном мире началась после континентальных революций в 1890-м году и закончилась в 1915-м году с боевыми действиями Проклятой войны. Название получила от чайной розы, привозимой с востока. Считается историками "последним всплеском культуры", подарила миру множество научных изобретений, литературных и художественных шедевров, а также стиль модерн, популяризированный благодаря машинному производству. Аналогична Прекрасной эпохе нашего мира.
  
   *2 вергилий и данте - название Круга для учителя и ученика, выведенное, как нетрудно догадаться, из "Божественной комедии" Алигьери.
  
   *3 девушки поют песню "Do You Wanna Touch Me?", которую знают по исполнению Joan Jett & The Blackhearts.
  
   *4 цитата из "Питера Пэна" Дж. Барри.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"