Кейси Тейт : другие произведения.

Дневник Анны Фрай #1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Она ненавидела волшебство, но именно ей предстояло обойти полсвета и изведать тайны мировой магии, о которых умалчивают в Хогвартсе. Поможет ли ей все это спасти учителя, чье имя навсегда отпечаталось в ее сердце?..

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. СЛИШКОМ ПОЗДНО

  
  ЗАПИСЬ ПЕРВАЯ
  
  I
  
  Вести дневник - значит хранить память о прошлом, а я бы руку себе отрезала, лишь бы прошлое забыть. Дневник мне нужен не для того, чтобы помнить свое проклятое прошлое, меня волнует другое.
  Последние дни вокруг меня все только и твердят о том, как важно в жизни сделать правильный выбор, о светлом будущем, которое обязательно нужно сделать еще светлее. Будущее, будущее, будущее... Я пишу это слово, а мне воображается лишь черная клякса - такая же темная, как эти чернила, слегка растекшиеся по шероховатой бумаге свитка. Неужели то, что началось гадко, гадко продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, может в итоге стать светлым?
  Мне до сих пор трудно поверить даже в то, что я здесь, в Англии, что все действительно получилось. Но даже если прошлое затянет меня обратно в свою трясину прямо завтра, я по крайней мере смогу забрать с собою дневник. Я увезу его, спрячу у дома под елкой, спрячу надежно - уж теперь-то я знаю, как это сделать. А если старое попытается отобрать у меня память об этих днях, дневник докажет мне: они не вымысел и не сон. И я буду знать правду.
  Значит, дневник... Не знаю, как пишут дневники. С чего начать? Просто сижу и смотрю на перо в руке... Забавно, здесь так тихо. Свиток будто приготовился слушать. Что же, мой Дневник, раз уж тебе предстоит выслушать мои тайны, то, пожалуй, я представлюсь.
  Мое имя Анна. Недавно я отметила свой четырнадцатый день рождения. Отметила на календаре, а никак не праздновала - нет у меня такой привычки.
  Я прибыла в Лондон в ночь на двадцать девятое августа. Поселиться я должна была в школьном общежитии, но там разыгралась эпидемия ветрянки, и прямиком из аэропорта меня привезли к мадам Бойл - вертлявой, сухопарой старушке, которая курирует приезжих учеников.
  Утром она сказала, что мне принесли письмо, и почему-то положили на подоконник. Я прочла и дала прочитать мадам Бойл. Она ничего не сказала, только посмотрела на меня с подозрением. Потом я снова перечитала письмо и решила, что это ошибка или чья-то шутка, потому что в письме говорилось, что я зачислена в Школу, и совсем не в ту, в которой собиралась учиться.
  На следующий день на пороге мадам Бойл появилась женщина (мадам Бойл как-то подозрительно быстро уснула в своем кресле, стоило гостье войти). Одета она была необычно: темно-серая остроконечная шляпа с широкими полями, кожаные перчатки, хотя на улице стояла летняя погода, длинная мантия изумрудного цвета, из-под которой выглядывали ботинки с длинным вздернутым вверх носком. Женщина представилась - Минерва МакГонагалл. Выяснилось, что она заместитель директора в той Школе, куда меня приглашало письмо. Там же она и преподает, она же и написала то письмо.
  Ей не нужно было меня убеждать, что никакой ошибки в письме нет и она всерьез пришла за мной. Во всем ее облике проявлялась суровая строгость, сдержанность и деловитость, и за всем этим не было ни капли злобы, ни лицемерия, ни жестокости. Будь это иначе, я ощутила бы сразу: слишком часто мне приходилось встречаться с последними тремя.
  И все же, желания отправиться с ней у меня не было.
  Я долго расспрашивала профессора МакГонагалл о Школе, но чем больше она давала мне ответов, тем больше я убеждалась: лучше мне с ней не ходить. В конце концов профессор подчеркнуто сказала, что в ее Школе учеников обучают магии, и спросила, хочу ли я этого вообще.
  - Нет, - сказала я. - Я для этого не подхожу.
  В ответ она отмахнулась, словно я сболтнула нелепую глупость.
  - По-вашему, я пришла сюда по ошибке? Или, быть может, отборочная программа для поступающих, созданная более двух сотен лет назад самыми мудрыми магами, и, между прочим, не допустившая еще ни единой ошибки, вдруг стала невнимательно изучать абитуриентов? Когда волшебнику, находящемуся в Великобритании, исполняется одиннадцать, он автоматически зачисляется в Школу Волшебства. Вам не одиннадцать, но как только вы оказались в Англии, ваше имя оказалось в списке приглашенных на церемонию посвящения в Школу Магов.
  В общем, она меня не поняла.
  - Я не сомневаюсь в вашей программе, и в том, что я волшебница, я тоже не сомневаюсь, - сказала я. - Но лучше мне волшебством не заниматься. Простите. Ничего хорошего из этого не выйдет.
  МакГонагалл какое-то время просто изучающе на меня смотрела.
  - Возможно, - начала профессор, - вы делаете выводы, глядя на чужой опыт...
  - В моем опыте хорошего тоже мало, - отрезала я. - Из-за меня в доме лопались стаканы и чашки, и у всех руки постоянно были в порезах.
  - Вы делали это специально?
  - Нет! Но когда я злюсь, вся жидкость вокруг меня то замерзает, то вдруг вскипает. Однажды за мной гнался от... один человек, я хотела сказать. Я прыгнула в озеро, но не провалилась в воду, а прямо по ней побежала. Тот человек попытался бежать за мной, но начал тонуть, хотя там было мелко. Я точно знаю: вода пыталась убить его из-за меня. Каждый раз моя магия приносит кому-то вред, и... и...
  Стало ясно, что профессора мои слова ничуть не убеждают. Это было в ее глазах: они не видели того зла, которое пришлось видеть мне, и на которое однажды стану способна и я, ей не понять, как это, когда само слово "магия" вызывает в тебе лишь зуд, тошноту и отвращение.
  Профессор помолчала, видимо, подбирая слова, а когда заговорила, голос ее звучал немного мягче и слова она выговаривала четче и медленнее.
  - Магия - это талант. Такой же, как, скажем, талант рисовать. Я верю, что каждый талант дан для чего-то, и это что-то благое. Например, художники рисуют картины, чтобы окружать других людей красотой и наполнять человеческое сердце возвышенными чувствами; люди сильные идут служить правопорядку, чтобы своей силой защищать других; люди склонные к точным наукам, изучают окружающий мир, чтобы вынести из его законов то, что в конечном счете позволит понять, как мир устроен, и, следовательно, как лучше с ним взаимодействовать. Понимаете?
  - Да, профессор.
  - Магия - врожденный дар, я повторюсь, что верю - он дается только на благо, но человек, конечно, склонен делать и другой выбор.
  Я почувствовала, как к горлу поднимается болезненный комок.
  - У одного человека магия была настолько сильной, что свела его с ума, - сказала я. - Эта же сила течет в моей крови. Такое же зло может однажды вырваться и из меня.
  - Тогда вам придется обуздать его, - профессор подошла, положила руку на мое плечо и серьезно посмотрела в глаза. - Анна, профессора Хогвартса не всегда приходят за учениками домой. Но, прежде чем вы получили письмо, Программа по зачислению проинформировала школу о вашем случае, и я кое-что знаю. Ваша судьба была не простой, но вы должны быть храброй и идти вперед.
  Сказать мне было нечего. Если правду обо мне она действительно знала заранее, но все равно посчитала, что мне стоит учиться вместе с другими, то, возможно, в этом есть какой-то смысл.
  Тогда я задала главный вопрос (об этом же я спрашивала накануне мадам Бойл, и, к огорчению своему, получила тогда отрицательный ответ). Я спросила, можно ли записать меня в школу не под настоящей моей фамилией, а под девичьей фамилией моей матери.
  Наверное, Дневник, тебе тоже пора узнать, кто я и почему меня занесло в Британию.
  Мой отец - темный маг. Человек безумный и жестокий. Из-за него умерла мама, я тогда была маленькой. Он никогда не говорил, что у мамы были английские корни, я узнала случайно.
  У меня был младший брат.
  Вскоре после маминой смерти отец снова женился. Не знаю, как он ухитрился раздобыть новую жену, но через неделю ее постигло ужасное открытие: ее новоиспеченный супруг - монстр. Диана, моя мачеха, женщина добрая, или, вернее сказать, мягкосердечная. Отец запретил ей пользоваться магией, хотя и до того она была явно не мастерицей, а как запила, так и вовсе забыла о своем даре.
  Диана родила отцу еще одну дочь, Кристину. Младшая сестра родилась не волшебницей. Может, оно и к лучшему. Сейчас отец в тюрьме для магов за убийство своего же сына. Да, он убил моего брата. Мне было двенадцать. Стражи сказали, в тюрьме отец будет до конца своих дней.
  Когда отца забрали, я наконец-то пошла в школу. Училась я быстро, мне поскорее хотелось получить образование и умчать куда подальше от трясины, которая звалась моим домом, хотелось кем-нибудь стать. Во мне будто постоянно что-то тикало, да и сейчас тикает, говоря: спеши, иначе будет поздно. За два школьных года я прошла четыре класса, и успешно наверстала все упущенное. Все, кроме отношений с одноклассниками. Мне пришлось переходить из класса в класс, сложно с кем-нибудь поладить, когда ты на две головы за всех выше (правда, я была немного выше и своих сверстниц).
  Лучше всех предметов в школе мне давался английский. Каждое слово английской речи напоминает мне о маме. И в Великобританию я попала в качестве ученицы по обмену - в моей школе был конкурс по иностранному языку, я победила, организаторы оплатили мою поездку.
  Я часто думаю о том, как же маму угораздило выйти за моего отца. Но эту загадку она унесла с собой в могилу.
  Вот, теперь ты, Дневник, понимаешь, кто я и почему я не хотела называться отцовской фамилией.
  - Думаю, это было бы возможно, - ответила мне профессор, - и после еще одной небольшой паузы, она опять заговорила с прежней строгостью. - Учебный год начинается завтра, и, если у вас больше нет возражений, думаю, можете начинать собирать свои вещи. Завтра в это же время я приду за вами, и мы отправимся...
  - А как же Диана? Моя мачеха должна знать, где я.
  - Я еще вчера связалась с ней. Она дала свое согласие на вашу учебу в Хогвартсе. И, кстати, Хогвартс - это школа, в которой учатся семь лет.
  - А мадам Бойл? Как я объясню ей?
  - Думаю, в этом нет необходимости. Она проспит до завтрашнего дня, а когда проснется, то не будет помнить ни вас, ни вашего появления здесь.
  Я ничего не сказала, и она ошибочно сочла запас моих вопросов исчерпанным. Но - как бы ни так. Сначала на ее покрытом морщинками лице промелькнуло удивление, когда я спросила, есть ли у волшебников в Англии свой суд и своя полиция, но потом МакГонагалл взяла себя в руки и ответила положительно, сказала, мне здесь бояться нечего. Еще она упомянула Министерство Магии, Лигу правопорядка, Ассоциацию права магов и прочие структуры, которых у меня на родине никогда не было.
  - Вы не спросили мою фамилию, - сказала я.
  Профессор нервно вздохнула.
  - Фрай, - уточнила я. - Анна Фрай.
  - Хорошо, Анна Фрай. А теперь подготовьте свои вещи и хорошенько отдохните. Завтрашний день потребует от вас много сил.
  Лишь только ступив на порог, Минерва МакГонагалл исчезла, оставив меня наедине с миллионом вопросов и сильным головокружением.
  
  II
  
  Следующий день начался для меня рано. Просыпаться мне не пришлось: слишком взволнованная всей этой кутерьмой с волшебством и новой школой, я пренебрегла советом профессора, и вместо сна разделила ночь с холодной дрожью и головокружением. Я боялась закрыть глаза, чтобы сон не ускорил время, как он всегда это делает, - мне слишком о многом нужно было успеть поразмыслить; я все еще не была уверенна, стоит ли мне учиться магии, и будто садилась в поезд, не зная, куда он едет.
  Наутро глаза пекли и покраснели, зеркало подсказало, что профессор с одного взгляда поймет о моей бессонной ночи - я когда не высплюсь, то выгляжу еще более тощей и бледной, чем обычно. Я снова и снова переплетала свою длинную черную косу - мое наследие от матери. Правда, мамины иссиня-черные волосы всегда красиво блестели, мои же - блеклые и вечно торчат сколько не заплетай...
  Минерва МакГонагалл пришла только в девять утра, и явно ожидала, что мы сразу отправимся.
  - Как вы себя чувствуете, мисс Фрай? Вы бледны. Все в порядке?
  Одета профессор была так же, как вчера, но теперь ее длинные тонкие пальцы, не спрятанные в перчатки, сжимали темно-серую сумочку-клатч.
  - Да, я в полном порядке. Но меня кое-что волнует.
  - И что же это "кое-что"? - она недовольно покосилась на напольные часы мадам Бойл. - Только прошу вас, говорите быстрее, у нас не так много времени.
  - Вчера вы сказали, что в Хогвартс поступают в одиннадцать лет. Мне четырнадцать, в своем классе я буду старше всех.
  - Нет ничего постыдного в том, чтобы быть старше.
  - Но, понимаете, я не ходила в школу, пока отца не забрали в тюрьму. Мне было двенадцать. Из-за этого я стала изгоем в старой школе, и... - я вдохнула воздух, и решилась: - Я не хочу быть изгоем всю жизнь.
  Тонкие брови профессора взлетели вверх. Я не собиралась сдаваться.
  - Я к тому, что, может быть, мне можно взять какие-то книги и подучиться самой - я быстро учусь - а потом поступить сразу на курс, где учатся мои сверстники?
  Видимо, я сказала полную дурость. Профессор раздраженно фыркнула, затем снова взглянула на часы, прерывисто вздохнула и опустилась в кресло. Быстрым движением она сняла шляпу, поправила седые волосы, собранные в тугой пучок на затылке и принялась искать что-то в своей крохотной сумочке, удивительным образом доставая из нее все новые и новые книги. Когда стопка книг достигла половины моего роста, профессор воскликнула:
  - Наконец - то, что нужно!
  Затем пролистала несколько страниц, провела длинным острым ногтем по печатным буквам и прижала палец к выбранному абзацу.
  - Как вам удалось из такой маленькой сумки достать столько книг? - я пощупала ветхие книжные переплеты, проверяя, не фокус ли все это.
  - Очень просто, скоро и вы научитесь... - она не отрывала взгляд от книги, вчитываясь в выбранный абзац. - Так, вот, это подойдет.
  Волшебница подняла на меня серьезный взгляд, прямо таки пристальный.
  - Я смогу помочь вам, но это не так просто, - сказала она. - Обычно мы не применяем возрастные трансформации к ученикам. Это неприемлемо.
  Она замолчала, снова опустив глаза в книгу, но взгляд ее по строчкам не бегал. Мне показалось, она уже сомневается в том, что собиралась предложить.
  - Что ж, это будет под мою ответственность, - сказала профессор как бы самой себе. А потом обратилась ко мне, почти угрожающе. - Анна, вы должны пообещать, что никто не узнает об этом. Разумеется, я сообщу директору, но ни ученики, ни другие преподаватели не должны знать, сколько вам на самом деле лет.
  Закрыв учебник, она подвелась и подошла ко мне.
  - Если я применю к вам трансформирующее заклинание, вы будете выглядеть так, как выглядели в одиннадцать, и лишь со временем научитесь управлять своей внешностью, чтобы возвращаться к настоящему возрасту. Вы уверенны, что хотите этого?
  - Да.
  - Кажется, я зря принесла вам форму большего размера, - с этими словами профессор достала из складок своей изумрудной мантии небольшую деревянную палочку и направила ее на меня.
  У меня на языке уже вертелся вопрос по этому поводу, но озвучить его я не успела.
  - Компрео трес! - громко произнесла профессор.
  Из конца ее палочки блеснул свет. В один момент этот свет превратился в круглый комочек, сорвался с палочки и полетел мне в лоб.
  На мгновение мне показалось, что я стремительно падаю, но когда все закончилось, оказалось, я опустилась лишь на пару дюймов. И сразу же побежала к зеркалу. Я выглядела одиннадцатилетней.
  В изумлении я водила ртом, как рыба, не произнося ни слова.
  - Ого... - это было первое, что мне удалось сказать, когда МакГонагалл уже сложила свои книги в сумку, надела шляпу и готова была отправляться.
  - Ну вот, мы не успеваем на экспресс, даже если не будем заходить в Косой переулок, - пробормотала профессор.
  - Куда? - переспросила я, переводя взгляд по зеркалу то на отражение профессора, то на свое.
  - В Косой переулок, - голосом чуть повыше повторила профессор. - Место, где ученики покупают все необходимое к школе.
  Я отошла от зеркала и потупилась в пол.
  - Профессор МакГонагалл, у меня нет денег.
  - Разумеется, я знаю об этом, - совсем уже нервно сказала профессор. - Школа оплатит ваши расходы за счет специального фонда.
  Я молчала. Вдруг я словила себя на том, что не представляю, каким взглядом или словом выразить благодарность, которую почувствовала. Так что никак и не выразила.
  Профессор сжала мое плечо и достала из сумки черную мантию для меня. Я переоделась (мантия действительно оказалась велика, пришлось подкатить рукава) и захватила свой чемодан на колесиках. Как только мы вышли за порог, профессор взяла меня за руку и сказала приготовиться к чему-то, что я плохо расслышала. Едва ее голос замолчал, мир вокруг стал вертеться и загудел, перед глазами все поплыло, краски туманной лондонской улицы слились в один серо-зеленый цвет. Я потеряла равновесие, и уже в следующий момент снова увидела вокруг дома и уличный тротуар, но это была совсем другая улица.
  - Это называется трансгрессия, - пояснила МакГонагалл, и потащила меня за руку вдоль улицы. - Взрослые волшебники могут перемещаться на большие расстояния за очень короткое время.
  Глядя под ноги, я старалась не запутаться в длинных полах большой на меня мантии, а еще старалась катить чемодан аккуратно и как можно тише - наезжая на булыжники, которыми была выложена улица, чемодан громко бряцал, а колесики так и норовили отлететь. Я плелась за МакГонагалл и шепотом повторяла слово "трансгрессия", чтобы запомнить его. А когда оторвала взгляд от дороги, то так и не смогла захлопнуть рот, застыв на середине слова.
  Челюсть, что называется, отвисла.
  Улица, по которой мы шли была узкой, даже тесной. Прохожих было не много, но дело не в прохожих (хотя и эти выглядели очень чудаковато в своих разноцветных мантиях, длинных платьях и со старомодными прическами). Стены узеньких, тесно прижатых друг ко другу зданий были до того кривыми, что возникал вопрос: как они вообще не рушатся в эту же секунду? Еще больше шокировали витрины магазинов, магазинчиков, кафе и кафешек, по обе стороны улицы. Здесь продавали золотые тигли и изящные метлы с резными ручками, крупных лягушек и котят с переливчатой шерстью, самых обычных крыс и глаза в баночках (готова поклясться, один из них подмигнул мне!). А еще сов всяческих пород, старинные книги, странную одежду и много другой диковинной всячины. Я вертела головой на все стороны, и едва шею не свернула, когда с витрины кондитерского магазина прямо на камни дороги прыгнула шоколадная лягушка и поскакала под колеса большой повозки, которая ехала сама по себе.
   Мы остановились перед дверью невзрачного магазинчика с вывеской: "Олливандер: изготовители оригинальных волшебных палочек с 382 года до н.э.". На двери висела табличка "Перерыв".
  - Может, лучше купить в другом магазине то, что продается здесь? - спросила я.
  - Волшебные палочки продает только мистер Олливандер, конечно, если речь о хороших волшебных палочках, а нас именно такие интересуют, и это единственное, что осталось приобрести для вашей учебы. Ваши книги и другие учебные принадлежности уже куплены и доставлены в Школу, но палочку без вас никак нельзя приобрести.
  Подождав несколько минут у двери, мы решили зайти в ближайший кафетерий, маленький, темноватый, где все было из дерева и сильно пахло карамелью и арахисом. Мы сели за столик у эркера, чтобы видеть дверь магазина Олливандера. МакГонагалл сняла шляпу и заказала себе чай, а меня угостила тыквенным соком и ореховым сандвичем.
  - Профессор, волшебная палочка обязательна? - спросила я, когда старый официант с козлиной бородкой принес наш заказ и я попробовала свой сандвич. - Я имею в виду, возможно, раз уж мы сегодня торопимся, то лучше было бы купить ее в другой день?
  - Без палочки в Школе Волшебства делать нечего, разумеется, если вы хотите чему-либо научиться, - профессор глядела в окно и грела пальцы о теплую чашку.
  - Как действует палочка? - я положила надкушенный сандвич на тарелку. Хоть утром у мадам Бойл мне было не до завтрака, но и теперь еще почему-то кусок в горло не лез. - И почему ее нельзя купить без меня?
  - Волшебную палочку не просто покупают, - сказала МакГонагалл. - Она сама выбирает волшебника, и остается у него на всю жизнь.
  - А почему без нее нельзя учиться в Школе? Я хочу сказать, если человек родился волшебником, значит дело в нем самом. Разве ему необходимо дополнение?
  - Вы, безусловно, правы, волшебство возможно и без палочки, но этот предмет помогает сконцентрировать силу волшебника. Иными словами - направить ее в то русло, которое пожелает волшебник. Волшебник без палочки слаб и - не побоюсь сказать - безответственен. Ведь глупо, имея такой талант как волшебство, не использовать всю его силу, - она бросила на меня короткий взгляд, - я имею в виду, использовать на благо, как я вчера уже говорила.
  Профессор отпила из чашки, я покосилась на сандвич: сейчас я не отличила бы кусок ваты от хлеба.
  
  Мы замолчали, я думала о словах профессора.
  - А вот и он! - сказала она, увидев у двери магазина седовласого человека в длинном темном пиджаке.
  - Минерва! Как давно мы не виделись! Рад встрече, - сказал мистер Олливандер, когда мы зашли в его магазин. - Могу я предложить тебе чашечку кофе?
  - Благодарю, однако мы чрезвычайно торопимся, - сказала профессор МакГонагалл. - Нам нужна палочка для этой юной леди.
  - Анна Фрай, - я протянула руку волшебнику, смакуя свое новое имя.
  Он пожал мне руку и широко улыбнулся, хотя его большие серые глаза оставались загадочно холодными. Само помещение магазина тоже можно описать словами "загадочное и холодное". Здесь был всего-то прилавок, под одной из темно-серых стен стеллаж до самого потолка уставленный коробками, и одно плетенное кресло.
  - Что ж, очень приятно, мисс Фрай. Но я думал, все ученики закупили необходимое еще вчера, иначе я не заставил бы ждать покупателей у закрытой двери.
  - У нас были особые обстоятельства, - сказала профессор.
  - Что ж, посмотрим, посмотрим, - сказал Олливандер, наливая себе в стакан воды из кувшина.
  Тем временем откуда-то из-за прилавка сама да по себе вылетела потертая мерная лента, подплыла ко мне по воздуху и стала измерять мой рост, затем длину предплечья, затем обхват кисти...
  Мистер Олливандер отпил из стакана несколько глотков, разглядывая коробки на стеллаже.
  - Посмотрим, посмотрим... - он поднялся по стремянке к верхней полке стеллажа. Приговаривая и перебирая коробочки, мистер Олливандер выбрал одну и спустился.
  - Попробуй эту, - он протянул мне деревянную палочку, размером немного поменьше, чем палочка профессора МакГонагалл. - Взмахни!
  Я взмахнула палочкой, но ничего не случилось.
  - Нет, не эта, - мистер Олливандер достал другую палочку, в два раза больше и тяжелее, и протянул мне.
  Я взмахнула. Ничего. Затем он протянул мне другую, черную с перламутровым зеленым отливом. Я стала испытывать ее, но и эта не подошла, досадно.
  Испробовав еще десять палочек, я запереживала, но мистер Олливандер оставался невозмутимым и без устали доставал для меня все новые и новые палочки.
  Длилось все это долго. Профессор МакГонагалл присела в плетеное кресло и согласилась на кофе. По окнам забарабанил дождь. Темнело. От пыли, летящей с коробок, першило горло, попросить воды я почему-то не решалась. Когда все палочки, находящиеся в главном зале, были испробованы, хозяин магазина удалился в кладовую, где, по его словам, хранился не меньший склад, чем в торговом зале. Как только он вышел, я тихонько взяла стакан, тихонько наполнила водой, сделала несколько жадных глотков и вдруг опомнилась - профессор-то еще тут. Но профессор в кресле задремала.
  Глядя на нее, уставшую, я чувствовала себя неловко и неудобно: профессор потратила на меня кучу времени, да и бедняга Олливандер наверняка уже измотался и только изображал теперь неисчерпаемую энергичность: нельзя же несколько часов кряду бегать между полками, вскакивать и соскакивать со стремянки и совершенно не устать, уж в его-то возрасте. И главное: все понапрасну - видно же, не найдется для меня палочка, вечно все у меня не как у людей...
  - Конечно, нужная палочка обычно находится быстрее, - сказал откуда-то из темноты кладовой мистер Олливандер, - но был как-то случай, когда ни одна из палочек волшебнику не подошла, и мне пришлось изготовить новую.
  Я похолодела: совпадение? или волшебник действительно прочел мои мысли? Нет, неужели и здесь...
  Когда за окнами совсем стемнело, табличка на двери сама перевернулась, оповестив прохожих, что магазин закрыт. Профессор МакГонагалл проснулась и пила вторую чашку кофе, а я все так же безуспешно пробовала волшебные палочки и замирала от собственных подозрений.
   Олливандер в который раз вернулся из кладовой с целой охапкой пыльных коробок, и выложил их на стол. Я сильно закашлялась и протянула руку к стакану, но случайно зацепила кувшин. К моему ужасу он перевернулся и скользнул с края стола. Вдруг, как это раньше со мной бывало, по поим рукам пополз холодок, и проходя через кончики пальцев, вышел наружу. Кувшин не разбился, а застыл на месте, окруженный ледяным шаром, опирающимся на тонкую ледяную ножку, которой стала вода, успевшая пролиться на пол.
  Господин Олливандер вскрикнул от восторга.
  - Удивительно! Что же ты сразу не сказала! Я бы никогда не подумал... Теперь я знаю, что тебе нужно!
  Он стал искать в шкафчике очередную палочку, а МакГонагалл помогла мне отогреть обледенелый кувшин и собрать в него с помощью магии пролившуюся воду.
  - Эту я сделал еще в юности, - с жаром бормотал Олливандер, - моя первая самостоятельно сделанная палочка, мой эксперимент. Дерзкая идея! Совсем безумная... Да, да, совсем о ней забыл... Совсем забыл...
  Он достал из коробочки белую палочку. Она была короче и толще других, и больше напоминала леденец, чем волшебную палочку. Солгу сказав, что она мне понравилась. А если говорить совсем откровенно - я едва не заплакала от разочарования, увидев эту "палочку-на-всю-жизнь".
  Наверное, мистер Олливандер просто хорошо читал по лицам: лишь коротко вскинув на меня глазами, он порылся в ящике стола, достал серебряную рукоятку и с мечтательной улыбкой прижал рукоятку к палочке. Мгновенно из рукоятки протянулась тонкая серебристая полоска и спиралью обвилась вдоль палочки. Теперь палочка выглядела изящнее.
  Рукоятка, явно, была не дешевой. Я взглянула на профессора МакГонагалл, понимая, что правильно будет отказаться от рукоятки, но мистер Олливандер меня опередил.
  - Это подарок. Только пообещай наведываться к старику Олливандеру, и рассказывать все чудеса, что будут происходить с тобой и палочкой, а в том, что чудеса будут, я абсолютно уверен, абсолютно.
  Поблагодарив за подарок и дав обещание наведываться, я взяла волшебную палочку. Едва коснувшись моей руки, палочка начала светиться - сначала блекло, а потом сильнее, пока яркий свет, исходящий из ее кончика, совсем не ослепил меня. Но резко свет стал умеренным, а вся вода из кувшина и стаканов поднялась в воздух, и разделилась на множество капелек, что закружились вокруг меня, рассеивая попадающий в них свет, словно тысячи и тысячи разноцветных огоньков.
  Я медленно повела палочкой - и все капельки, повинуясь моей воле, повторили мое движение. Тогда я протянула палочку к кувшину и слегка коснулась его горлышка. Капли воды собрались в кувшин.
  - Восхитительно! - выдохнул мистер Олливандер. - Сибирская сосна и спряженный лед из живого источника - я уже и не надеялся найти этой палочке хозяина.
  - Вода? - удивилась профессор. - Впервые слышу, что вода используется в качестве сердцевины волшебной палочки.
  - Я считал эту идею безумием, но все же решил рискнуть и изготовил такую палочку. А теперь настал ее час.
  Олливандер взглянул на меня, затем снова на палочку, и словно прощаясь с ней, он сказал:
  - Ваша магия и эта палочка - одно целое. Вас ждут великие дела, помяните мое слово. Великие дела...
  
  III
  
  На темной улице нас с профессором МакГонагалл встретили крупные капли дождя и заунывное пение откуда-то из окон напротив.
  - Теперь мы снова трансгрессируем? - спросила я.
  - Да, но не прямо в Хогвартс, а только к его вратам. Вся территория замка защищена от трансгрессии.
  Профессор взяла меня за руку, я покрепче сжала ручку чемодана и зажмурилась.
  Мы перенеслись.
  В лицо ударил резкий ветер, здесь тоже шел дождь. Открыв глаза, я непроизвольно открыла и рот. Перед нами за высокими, кованными вратами, расположенный на подножье горы в окружении леса возвышался огромный замок с высокими башнями и многочисленными башенками. Каменные стены замка выглядели бы хмуро и мрачно, если бы не теплый свет, исходивший из сотен квадратных и стрельчатых окон, - будто за мощными стенами замка скрывалось сбежавшее с неба солнце.
  Профессор МакГонагалл пошла вперед, и врата отворились сами по себе. Под ногами чвакали мокрые листья на камнях дорожки, дождь заливал лицо, попадал в глаза, я поскальзывалась на камнях и не могла отвести взгляд от теплых окон впереди. Не будь радом со мной МакГонагалл, которую в тот момент я считала более настоящей, чем все, что я вижу, я сочла бы всю эту историю с красивым замком ловушкой, и тотчас же дала бы деру. Я шла все медленнее, борясь со странным нереальным чувством. Будь окна замка темными, будь он мрачной, устрашающей громадой, сулящей своим видом трудности и страдания, которые одни, как я уже убедилась, и закаляют душу и делают сильнее, я бы поверила, что он настоящий. Будь в его окнах зеленое, холодное мерцание, скажи мне МакГонагалл, что замок полон пауков, змей, гигантских комаров и полчищ летучих мышей, с которыми нужно сразиться, прежде чем раздобудешь истинные премудрости магии или что-то в это роде, я бы поверила легко. Почему это так сложно - верить? Да и как поверить в теплый веселый свет? Совсем простой, как вечер в кресле у камина, при свечах, с шуршанием книжных страниц, с беспечным гомоном обычных себе одноклассников, - вечер, которых у меня никогда не было, но сейчас, пока я поднималась по ступеням к дубовой двери замка, его свет, казалось, обещает мне много таких вечером.
  У большой двустворчатой двери я затаила дыхание, вздрогнула, затрепетала и так впервые переступила порог Школы чародейства и волшебства Хогвартс.
  - Поторопитесь, мисс Фрай, церемония уже началась, - сказала МакГонагалл, когда я замешкалась в коридоре, увидев светлую полупрозрачную фигуру - это был человек, но... Совсем прозрачный! Будто растворившись в стене, фигура исчезла. Подумав, что подобным вещам удивляться здесь не принято, я оставила чемодан рядом с другими под большой лестницей, и поспешила за профессором по широкой мраморной лестнице.
  - А что будет на этой церемонии?
  - Шляпа определит всех новопоступивших учеников в их факультеты. В Хогвартсе есть четыре факультета, но уже нет времени объяснять, скоро вы все поймете.
  Мы подошли к большим закрытым дверям, из-за которых доносился громогласный мужской голос.
  - Директор Дамблдор уже начал свою речь! - негодующе покачала головой профессор.
  Она прошептала какое-то слово, и вмиг моя промокшая одежда стала сухой.
  - Профессор, вы преподаете на всех факультетах?
  - Конечно, но я являюсь деканом факультета Гриффиндор.
  - Тогда я хотела бы учиться на этом факультете, - твердо сказала я.
  Она взглянула на меня и улыбнулась самой доброй улыбкой, которую мне доводилось видеть. Всего на миг. А потом снова стала строгой.
  - Все решит Распределяющая Шляпа, - сказала профессор и открыла дверь.
  Моим глазам открылся большущий зал. На каменных стенах висели горящие факелы, а за четырьмя длинными столами сидели ученики, одетые в черные мантии.
  Мы прошли вдоль столов.
  К счастью, мое появление мало кто заметил. Все взгляды были обращены вперед - туда, где происходила церемония распределения новичков: самые младшие дети столпились вокруг директора - высокого, седовласого, длиннобородого человека в серебристой мантии с расклешенными рукавами. В руках он держал старую остроконечную Шляпу.
  Профессор подвела меня к толпящимся детям, легко подтолкнула веред, а сама пошла к столу за спиной директора. Этот отдельный стол занимали только взрослые люди, как я узнала позже - учителя школы.
  Первая девочка из очереди уже села на высокий табурет возле директора. Он одел на ее голову Шляпу... Как вдруг Шляпа выкрикнула человеческим голосом:
  - Когтевран!
  За третьим столом раздались аплодисменты. Девочка радостно побежала занимать свободное место за этим столом.
  Женщина с короткими волосами и странным желтыми глазами озвучила имя следующего ученика, который робко вышел вперед и сел на стул.
  - Пуффендуй! - крикнула Шляпа.
   В алфавитном порядке мое имя должно быть в конце. Пока следующие ученики выходили вперед, мой взгляд изучающе перемещался по залу.
  Все ученики, как и я, были одеты в черные мантии, но отвороты мантий у учеников за разными столами отличались цветом. Как я поняла, у пуффендуйцев отвороты желтые, у когтевранцев синие. За следующим столом ученики были одеты в мантии с красными отворотами, а за еще одним, крайним столом - зеленые.
  Над каждым из столов в воздухе развевались флаги с изображением гербов. Цвета на каждом из них соответствовали цвету отворота мантий.
  - Слизерин! - выкрикнула Шляпа, и в сторону стола с зелено-серебристым гербом пошла крупная полная девочка в очках и с жидкими волосами. В этот раз аплодисменты за приветствующим столом оказались редкими, многие насмешливо пародировали неуклюжие движения пришедшей к ним девочки.
  - Вот уж куда бы я не хотела попасть, - шепнула мне девочка, у которой были круглые серые глаза и маленький, вздернутый, как у персидской кошки, носик; впрочем, вообще весь ее вид напомнил мне персидскую кошку.
  В ответ я попыталась выдавить улыбку, и, кажется, не преуспела. Девочка протянула мне руку.
  - Меня зовут Кристина.
  Я назвала свое имя и ответила на рукопожатие.
  - Ты уже решила, в какой факультет хочешь попасть? - спросила Кристина.
  - Еще нет.
  - Значит, ты не попадешь в Гриффиндор - этот факультет для решительных и самых отважных. Я уже давно выбрала.
  - Разве не Шляпа распределяет по факультетам?
  - Фаннинг, Кристина! - женщина назвала имя, и девочка побежала вперед.
  - Гриффиндор! - воскликнула Шляпа, девочка бросила многозначительный взгляд в мою сторону.
  Следом за ней вышел мальчик. Коснувшись его головы, Шляпа надолго замолчала. Его губы стали двигаться, словно он вел диалог с невидимым собеседником; чем дольше он сидел со Шляпой на голове, тем отчаяннее делалось выражение его лица.
  Я была следующей и последней в очереди. Чтобы хоть как-то унять дрожь, я обхватила себя за локти. Вот-вот мальчик встанет и назовут мое имя... Мои ноги становились все тяжелее и тяжелее. В глазах замелькала рябь.
  Накануне профессор МакГонагалл сказала мне кое-что. Ее слова врезались в мою память, как холодный осколок. Она сказала - факультет, на который меня распределят, станет мне как семья. Но будет ли эта семья для меня лучше прежней? Все, что я знаю о семье... Лучше даже не думать об этом и не вспоминать никогда.
  - Слизерин! - наконец заключила Шляпа, и мальчик, расплакавшись, побрел к столу своего факультета.
  - Фрай, Анна!
  Мои ладони вмиг вспотели и тут же покрылись ледяной коркой. Сердце билось где-то в ушах. Я сглотнула ком и подошла к директору.
  Приглашающим жестом он указал на табурет.
  Я повернулась спиной к табурету. Теперь все четыре нарядных стола были предо мной. Взгляды всех учеников обжигали мое лицо, а взгляды учителей пронзали спину.
  Чувство - будто стоишь на большой высоте. Да что там! Будто вот-вот сорвешься с большой высоты!
  Я села на табурет. Директор одел мне на голову Распределяющую Шляпу.
  - Ну и ну, - голос Шляпы, казалось, звучит у меня в голове, - целых два интересных случая за один вечер! Ну и ну.
  - Что это значит? - спросила я Шляпу.
  - Что это значит - решать мне. Я вижу основания отправить тебя в любой из факультетов, и точно так же, я имею основания не отсылать тебя ни в один из них. Даже не знаю, как быть.
  Шляпа замолчала. Теперь вместо ее голоса я слышала удары своего сердца.
  - Посмотрим-ка на тебя повнимательнее, - снова заговорила Шляпа. - Незаурядный ум и творческий подход к решению задач. Возможно, Когтевран, но... уж больно много в тебе мрачной воды, слишком много мрачной воды. Не думаю, что ты когда-нибудь сумеешь ее вычерпать. Боюсь, для когтевранцев ты станешь невыносима своей замкнутостью, тебе будут чужды их остроумные шутки и неусыпный оптимизм.
  - Шляпа, ты совершенно права! - прошептала я. Ход мысли моей странной собеседницы немного меня успокоил. Я обратила внимание, что со всей силы сжимаю пальцами края табурета. Пальцы я расслабила, но держаться продолжила.
  В ответ на мои слова Шляпа пренебрежительно хмыкнула, и продолжила размышления.
  - Возможно Пуффендуй, ведь ты трудолюбива и сможешь быть преданной до последнего вздоха, но... что же это я вижу? Прямо в этот момент тебе не достает честности, ты с легкостью можешь скрывать правду от других. Так ты быстро станешь изгоем среди пуффендуйцев.
  Я пожала плечами.
  - Мне не привыкать, - сказала я. - Но как ты все это знаешь?
  - Это моя работа - определять характер волшебника, чтобы он поступил на тот факультет, где сможет развить свой талант наилучшим образом. Как на счет Слизерина? Да, пожалуй, Слизерин...
  - Но почему Слизерин?
  - Ну как же? Я вижу способность неуклонно следовать цели, добиваться ее всеми позволенными и непозволенными методами, вдобавок талант повелевать водой, а это многое значит...
  - Но, Шляпа, ты сказала о четырех факультетах!
  - Что правда, то правда, - сказала Шляпа и долго молчала, прежде чем задумчиво произнести: - Есть в тебе доля своеобразной доброты... - Шляпа снова умолкла, издавая лишь странные жевательные звуки.
  - Хм... - с сомнением потянула Шляпа, еще немного пожевала следующую мысль, и наконец заявила: - Нет, ты слишком боязлива, как для Гриффиндора. Лучше Слизерин. Ты же скорее спрячешься от врага так, что он не найдет тебя никакими средствами, чем столкнешься с ним лицом к лицу. Нет, нет в тебе нужной храбрости...
  Слова Шляпы сразили меня. Конечно, она была права, но от того и стало тяжело на сердце. Я вспомнила день смерти моего брата. Когда отец вернулся домой, мы с братом были на кухне. Отец был от чего-то в ярости, он стал кричать на нас. Я убежала и спряталась в камыше у озера за домом, а вернулась лишь когда отца увели. В тот день мне не хватило храбрости остаться и защитить брата.
  - Я не могу пойти в Слизерин, - решительно сказала я Шляпе. - Я должна пойти в Гриффиндор.
  - Ты так считаешь? Почему?
  - Среди храбрецов я должна научиться их храбрости.
  - Но ты будешь уступать им во многом. Ты не боишься быть отвергнутой?
  - Пусть я лучше стану отвергнутой, чем навсегда останусь трусливой.
  - Но учиться в Слизерине - не значит стать трусом!
  - Гриффиндор.
  - Ты рискуешь...
  - Разве это не дает тебе дополнительный повод отправить меня в Гриффиндор?
  Шляпа раздалась сдавленным смехом.
  - Ну и ну, очень интересный случай... Гриффиндор!
  
  IV
  
  За столом я заняла место напротив Кристины. Рядом с ней сидел рыжеволосый парень, а рядом со мной - его брат близнец. Братья были явно старше Кристины, но младше моего настоящего возраста.
  - Ну и кто кого переспорил? - спросил меня парень, сидевший возле Кристины.
  - Ты Шляпу или она тебя? - дополнил вопрос второй близнец.
  - Шутишь? - сказал ему первый. - Кто стал бы спорить со Шляпой, когда она предлагает учебу в Гриффиндоре!
  - Так вот и выяснили - она сама хотела в Гриффиндор и уговорила Шляпу, - подытожил второй. - Я Фред.
  - А я Джордж, но когда ты нас спутаешь...
  - А ты по любому нас будешь путать...
  - ...просто говори Фред или Джордж.
  - Уизли, - добавили братья в один голос.
  Я хотела возразить, потому что для меня разница в них была очевидна, но из-за их болтовни я и так уже прослушала вступительную часть речи директора, а когда была готова его слушать, оказалось, что вступительная часть - это и есть вся речь. Последовало лишь краткое: "Да будет пир!". И все тарелки за столами по волшебству наполнились едой.
  Такого изобилия я не могла и вообразить! Отбивные и жаренная рыба, тушенные ребрышки и искрящиеся окорока, и сосиски, и стейки, и миллион блюд из картошки, салаты, овощи, пироги и пирожки, тут же всевозможные сладости, яблоки и разноцветный пудинг... Я совсем растерялась и не знала, что положить себе. И, как на зло, все еще не могла расслабиться после беседы со Шляпой, а может - еще с момента, когда выиграла конкурс...
  - И все-таки я слышала, как ты спорила со Шляпой, - вдруг сказала Кристина. - Куда она хотела направить тебя?
  - Чего бы Шляпа не хотела - это уже не важно.
  Видимо, Кристине мой ответ не понравился. Она задержала на мне испытывающий взгляд, что выглядело весьма забавно в исполнении одиннадцатилетней девочки, и повернулась к своей соседке. До конца вечера Кристина больше не заговорила со мной. И не могу сказать, что я расстроилась по этому поводу.
  Мне удалось встретиться взглядом с профессором МакГонагалл. Сквозь ее стиснутые губы проступила ободряющая улыбка.
  Облегченно вздохнув, я опустила взгляд на аппетитные куриные ножки, соседствующие в одном блюде с запеченными яблоками, наложила себе в тарелку и того и другого, и наконец-то поела.
  Пока ученики старших курсов делились впечатлениями прошедшего лета, а новые, успевшие перезнакомиться в экспрессе "Лондон-Хогвартс" (которым, как выяснилось, добирались в школу все, кроме меня), изливали друг другу свои волнения по поводу завтрашних уроков, я жевала хрустящую куриную ножку и убеждалась, что знакомиться и заводить беседы я не способна.
  
  
  V
  
  После ужина староста отвел нас в гостиную факультета Гриффиндор. Вход туда охранялся портретом полной дамы. Оказалось, в этом замке все портреты живые, и люди, изображенные на картинах, ведут свою жизнь, путешествуют по другим картинам и запросто общаются с проходящими мимо настоящими людьми.
  В гостиной все расшумелись и - кто устало, а кто и наперегонки - направились к двум лестницам по обе стороны решетчатого узкого оконца. Как объяснил для новеньких староста, одна лестница ведет к спальням мальчиков, другая - к спальням девочек. Ученики расходились, желали друг другу спокойной ночи, хихикали, шаркали по ковру подошвами, а я только и вертела головой, все разглядывая. По форме гостиной я поняла, что нахожусь в башне. Подходя к замку я думала о комнате с креслом у камина - как же удивительно мое воображение угадало все почти в точности. Разве что рисовалась мне гостиная со светлыми стенами и деревянной мебелью. Здесь же стены были завешаны старинными, выцветшими гобеленами в бордовых и золотым тонах, а мебель на их фоне вообще терялась и была засаленной и потертой. И все равно все это - и продавленные кресла и диваны, и золотые львы на гобеленах в мягких бликах каминного пламени, и пляшущие огненные язычки под колбами закопченных светильников, и крохотное решетчатое окно, - все было чудом. По крайней мере, для меня...
  Староста постучал меня по плечу и показал пальцем на лестницу в спальни. Последняя из всех я стала по ней подниматься. На дверях спален висели списки, я нашла свое имя на одной из дверей и вошла в свою новую спальню. В комнате было темно, только мерцали за каминной решеткой красные угли. Девочки уже лежали в кроватях, задернув пологи. Кто-то о чем-то перешептывался - видимо, шуметь в такое время тут не принято. Мой чемодан ждал меня возле одной из пяти кроватей с деревянными столбиками и бордовым пологом. Я переоделась и осторожно, все еще чего-то опасаясь, наверное, спрятанных в простыне иголок, или тяжелой плиты на четырех кроватных столбиках, которая могла вот-вот на меня рухнуть, забралась в постель.
  И ничего на меня не рухнуло. Только дождь сильнее затарабанил в решетчатое глубокое окно. Подумалось, может, небо иногда плачет не от грусти? Я полежала немного, размышляя, затем, прислушалась, убедилась, что другие девочки в комнате уже спят, нашла среди учебных принадлежностей пергамент и перо (перо, а не ручку!) и сделала эту запись.
  
  
  ЗАПИСЬ ВТОРАЯ
  
  I
  
  Следующим утром я проснулась раньше остальных девочек в комнате. Взобравшись на широкий подоконник, я увидела вот какой пейзаж: низкие тучи грузно осели на пики гор, где-то под их покровом рождались горные ручьи, сбегали по наклоненным лужайкам и соединялись в одну реку, что извилистыми зигзагами серебрилась по долине безмерно глубокого зеленого цвета.
  Хотелось от восторга плакать, дрожа всем телом как осиновый лист, вытирая с лица горные потоки слез, может, соплей, и даже слюни... Но я сдержалась, распаковала чемодан, переоделась и стала рассматривать предметы, оставленные кем-то возле моей кровати. Там была стопка книг, большой тигель, деревянная ложка и множество меленьких пузырьков с заковыристыми названиями. На прикроватной тумбочке лежал короткий свиток с расписанием уроков, там же указывалось, где они будут проходить, имена учителей и мелким шрифтом перечень дополнительных кружков, которые можно посещать.
  Для семи основных предметов было только шесть учебников. Среди книг я не нашла учебник по трансфигурации. Зато учебник по астрономии удивил меня своим размером - я едва смогла его поднять! Но еще более удивительным показался мне отдельный краткий курс, указанный в расписании: "полеты на метлах". Шутка это была или такое занятие мне действительно предстояло, я даже не рискнула предположить, а вот учебник по истории магии определенно влек мое внимание. Только я открыла его, как начали просыпаться другие девочки, и их болтовня не дала мне сосредоточиться.
  Вместе со мной в комнате было еще четыре ученицы. Троих я видела вчера в очереди перед Распределяющей Шляпой: Кристина Фаннинг, о которой я уже упоминала, Жасмин Тотти - розовощекая крепкая девочка с двумя толстыми косичками, и ее подружка Юнона Крик - комическая противоположность первой: высокая - даже выше чем я - со впалыми щеками и, хоть и тонкими, но под стать Жасмин туго заплетенными косами (глядя на них, я решила больше не заплетать косу, а ходить с распущенными - уж лучше пусть волосы торчат и путаются). Кажется, эти две не-разлей-вода-подружки были знакомы еще до поступления в Хогвартс и, как я заметила вчера за ужином, были общительны только друг с другом, а при появления третьего лица в их беседе сразу же замолкали, не упуская возможности перекинуться взглядом, понятным только в их собственном мире. Четвертая - малютка с чертами альбиноса и чересчур серьезным выражением лица - была мне не знакома, но узнать ее имя мне не удалось: встав с кровати, она сразу же молча отправилась в душевую комнату.
  Я как раз расселась на полу отбирать учебники для сегодняшних занятий, когда на мою постель со скучающим видом плюхнулась Кристина, она уже переоделась и собралась.
  - Кажется, при таком раскладе, - Кристина обвела взглядом девочек, - мы с тобой просто вынуждены подружиться.
  Она подползла к краю постели и смотрела, как я складываю книги.
  - О, где ты раздобыла этот учебник по заклинаниям? - Кристина выхватила с моей стопки книгу, которая, кстати, не на верхушке стопки лежала. - Прошлогоднее издание самое лучшее, здесь больше тем, и иллюстрации более понятные, но тираж был маленький - мне самой пришлось просить дядюшку найти для меня такой.
  Я пожала плечами.
  - Мне его подарили. А разве у остальных не такие учебники?
  - Конечно нет. Такая книга не всем по карману.
  Кристина оглянулась на дверь в душевую, и наклонившись ко мне, зашептала:
  - Я слышала, мама Шамилы в прошлом году вообще не смогла купить несколько учебников, ей пришлось использовать магловский сканр, чтобы сфотографировать каждую страницу и потом фотографии вручную сшить!
  - Ты, наверное, имела в виду сканер.
  Взгляд Кристины пристал подкатанным рукавам на большой для меня мантии. Не трудно было догадаться, что мантию, как и учебник, мне тоже подарили, а значит, денег и у меня нет.
  - А кто такая Шамила? - спросила я.
  - Шамила Линк, - ответила Кристина и спародировала угрюмое лицо вышедшей в душ девочки. - Она не смогла перевестись на второй курс в прошлом году, поэтому снова учится на первом. Расспросим ее об этом за завтраком. Ты идешь со мной?
  Мне захотелось придумать отговорку, чтобы не пойти на завтрак с Кристиной, но я давно была собрана, и к тому же жутко проголодалась, поэтому мы пошли вместе.
  Завтрак был подан в том же зале, где вчера проходила церемония посвящения, но теперь зал выглядел более обыденно, на сколько обыденно может выглядеть зал в старинном волшебном замке. Только сегодня я заметила, что потолок в этом зале заколдован так, чтобы отображать небо в том виде, в каком оно над крышей замка.
  Когда мы вошли, за столом уже сидели братья Уизли. При виде их Кристина резко преобразилась, сменив походку и выражение лица. Уселась за стол Кристина с очаровательной улыбкой и ангельским голоском пожелала братьям доброго утра, на что, правда, они не ответили, так как оба были заняты превращением макарон в тарелке их соседа в белых червей. Но вскоре их внимание отвлекло появление троих девушек, явно выпускного курса.
  - Эй, Райдер! - позвал Джордж. - Давайте к нам, сегодня на завтрак подают восточное блюдо.
  - Благодарю, мы уже позавтракали.
  Девушки были сестрами-тройняшками, с одинаковыми стрижками - каре с идеально ровным низом, - но разным цветом волос. Одна из них (у нее волосы были красные) села напротив нас с Кристиной.
  - Мы, собственно, к вам. - Девушка раскинула на столе локти, скрестила в замок пальцы и в упор посмотрела сначала на меня, потом на Кристину, потом и на только что подошедших Шамилу, Жасмин и Юнону.
  Сестра с шоколадным цветом волос позвала первокурсниц с других факультетов, и они столпились вокруг нашего стола.
  - Такой расклад, - продолжила красноволосая сестра, - так уж сложилось, что наша Сокровищница Науки, именуемая Хогвартс, совсем не позаботилась о таком важном предмете, как красота и искусство шарма.
  - Так что мы, - подхватила сестра блондинка, - по давно сложившейся традиции, согласны поделиться с вами некоторыми секретами привлекательности и обаяния, естественно с магическим подходом.
  Услышав это, братья прыснули смехом, на что двое сестер быстро отреагировали, резко переменив цвет волос на рыжий. При этом их кожа покрылась веснушками, и глаза стали карими, как и у братьев. Вздернув пальцами нос, они перекривили братьев, похрюкивая и сводя глаза к носу. Получилось очень забавно, всех девочек их перевоплощение рассмешило, в то время как Уизли недовольно вскрикнули, но сестры синхронно взмахнули волшебными палочками - и тотчас все девочки оказались отделенными от братьев Уизли бледно голубым, полупрозрачным куполом, похожим на огромный мыльный пузырь, внутри которого мы не могли услышать, что происходит вне; я догадалась, что нас тоже никто не слышит.
  - Разумеется, наш краткий, но ценный курс не бесплатный, - сказала блондинка.
  - Но уверяем цена весьма символическая, - продолжила шатенка, - так что ждем всех желающих на балконе башни с часами ровно в восемь.
  Сняв заклинание тишины девушки ушли так же бодро и грациозно, как и появились.
  Кристина принялась расспрашивать Шамилу Линк, с чего это она учится опять на первом курсе. Линк недовольно оглянулась на притихших слушателей, пробубнила под нос какое-то странное ругательство, встала и куда-то унеслась.
  
  II
  
  Первый урок вел учитель очень маленького роста - профессор Филиус Флитвик, преподаватель заклинаний. Предмет мне понравился, а преподаватель показался добродушным.
  Чего не могу сказать о втором уроке. Преподаватель гербологии Помона Стебль была совершенно помешанной на своем предмете, и в первый же день дала домашнее задание описать сто наших любимых волшебных трав, при том, что у меня вряд ли насчитается и одна такая. Профессор не упустила выразить свое разочарование по поводу того, что я не смогла ответить, чем февральский цветок отличается зимоцвета, и еще больше разочаровалась, когда никто другой в классе не смог этого сделать. Позже в библиотеке я, конечно, выяснила, что февральский цветок и зимоцвет - это одно и то же растение, очень редкое. Растет оно лишь в некоторых регионах мира, а используется для создания перманентных оборотных зелий, которые волшебники Британии относят к запретному разделу черной магии. Н-да, как же удивительно, что каждый одиннадцатилетний школьник об этом не знает...
  К первому нелюбимому занятию причислилось второе на третьем уроке, который был в расписании после обеда - полеты на метлах.
  Первой эту науку освоила Кристина, смело взлетев на высоту человеческого роста. Сделав изящный пируэт в воздухе, она резко затормозила и спрыгнула на землю. Класс зааплодировал, а мадам Трюк сразу причислила пять баллов факультету Гриффиндор. Как позже мне объяснила Кристина, в Хогвартсе каждый факультет в течении года зарабатывает баллы соревнуясь с другими, а в конце учебного года проводится торжественный подсчет общих баллов каждого из факультетов и объявляется победитель. Более того, в качестве наказания преподаватели могут баллы снимать.
  - Что с тобой? - шепнула я Кристине, заметив, что она побледнела.
  Она мотнула головой, что, мол, все в порядке, и выдавила улыбку. Заработанные Кристиной баллы оказались первыми в этом году на счету Гриффиндора, и это невероятно ее осчастливило. Что касается других учеников, метлы стали непростой задачей для каждого, в особенности для меня, я едва оторвалась от земли на своей метле и то лишь в самом конце урока. Впрочем, я не понимаю, зачем вообще волшебникам летать на метлах, если можно научиться трансгрессии, но, наверное, я просто еще мало что смыслю в волшебных делах.
  Урок проходил под открытым небом недалеко от спортивного поля, а после урока к полю направилась группа ребят с метлами, среди них была одна из тройняшек Райдер. В группе так же были оба брата Уизли, и по дороге они гонялись за девочкой с ровными волосами яркого свекольного цвета, стараясь дать ей подзатыльник, ее кажется это веселило - хохотала она хоть уши заткни; судя по цвету спортивной формы эта свекловолосая ученица была с другого факультета.
  - Вечно эта Паркер возле Уизли околачивается. Влюбилась, наверное. - Кристина хмуро поглядывала в сторону спортивного поля, пока мы возвращались в школу; я заметила, что она прихрамывает. - А вот Фред, говорят, влюблен в Сьюзен Райдер, но она на несколько лет старше, и не отвечает взаимностью, а через год и вовсе закончит учебу в школе. Жаль придется искать ей замену в команде, она хорошо играет в квиддич.
  - Квиддич? - переспросила я.
  - Ну да, это спортивная игра. Все на метлах за летающими мячами гоняются. Ну там, может, слышала, мячи: Кваффл, Бладжеры, Снитч - это который маленький самый, как орех...
  Кристина резко остановилась и перешнуровала туфлю. Когда мы пошли дальше у нее на глазах стояли слезы, а походка изменилась.
  - Ты уверенна, что хорошо себя чувствуешь?
  - Немного ногу подвернула, когда приземлялась с метлы, - отмахнулась Кристина. - Пройдет, ерунда. - Так ты действительно не слышала про квиддич?
  - Как-то не доводилось, - я решила последовать ее примеру и тоже резко сменила тему.
  - А откуда ты знаешь про Фреда и Сьюзен?
  - Мой брат играл в их команде. Он выпустился из школы в прошлом году. Он...
  Наш разговор прервал крик. Какой-то ученик из Слизерина попробовал пролететь в школу на метле, но врезался в каменную арку и теперь лежал на траве и не мог встать. Его одноклассники сделали вид, что этого не заметили, и смотались. Мадам Трюк уже ушла, из-за медленной ходьбы Кристины мы единственные еще оставались во дворе.
  Хромая, Кристина поспешила к мальчику.
  - Дьюи, держись... - она стала помогать ему подвестись. Это был тот самый мальчик, который вчера на церемонии расплакался, угодив в Слизерин.
  Дьюи попытался встать, но снова упал.
  - Нужно отвести его в госпиталь, - сказала Кристина. - Опирайся на мое плечо, я тебя отведу к мадам Помфри.
  - Давай лучше я, у тебя самой нога болит, - сказала я, и предложила Кристине тоже показаться мадам Помфри. Кристина предпочла идти прямо на урок, я попросила ее предупредить учителя, что опоздаю.
  Кристина похромала в школу. Я отвела Дьюи в госпиталь, вернулась в замок, заскочила в спальню, чтобы взять тигель для предстоящего урока и помчала в подземелье.
  За обедом я слышала, что ведет этот урок один из самых нелюбимых учениками профессоров, он же декан факультета Слизерин. Мне рассказали, что Слизерин побеждает по количеству баллов уже шесть лет подряд, а главный его конкурент - Гриффиндор, и обычно эти два факультета соперничают не только по поводу баллов. Так что занятия со слизеринцами обещали быть напряженными. Вот я и бежала по узкой винтообразной лестнице так быстро, как только могла: неловко опаздывать на первое же занятие по новому предмету, тем более, что оно будет проходить вместе с группой слизеринцев.
  Наверное, я слишком погрузилась в эти мысли, потому и не заметила резко возникшего человека и на полной скорости в него врезалась, вдобавок запуталась головой в его черной мантии. Проклятая узкая лестница! Кроме того, что я опоздала, я еще и врезалась в учителя, а с первого взгляда на злющее, бледное лицо с крючковатым носом и скривленным ртом мне стало ясно, что именно это и есть тот самый нелюбимый учитель.
  Профессор поправил сбившиеся на лицо черные волосы, и его глаза (тоже черные) метнули в меня презрительную молнию. Молча он повернулся и, шурша развевающейся мантией, продолжил подниматься по лестнице.
  Когда моя сестра была совсем маленькой, и начинала, бывало, хныкать, я быстро набирала горсть каких-нибудь ягод и выдавливала их сок в прозрачный стакан с водой, темный сок смешивался с водой медленно, образуя причудливые фигуры, сестра завороженно смотрела на это и успокаивалась. Темный сок в воде - вот что мне напомнил вид развеивающейся мантии профессора, и вот из-за чего я на пару секунд замешкалась на лестнице. В это же короткое мгновенье произошло странное: будто что-то, потревоженное детским воспоминанием, вырвалось из моего прошлого и накрыло собой и меня, и крутую винтовую лестницу, и профессора; что-то внезапное, как летучая мышь, рванувшая из темного угла, что-то знакомое, как память обо всем ужасном, что я думала, уже мертво, но оно всего лишь спало и еще живо, и коварно поджидает меня впереди за изворотом жизни, похожей на винтовую лестницу, что-то неясное, как дурное предчувствие, как Мрачная тень...
  - Вам показать, как открывается дверь? - сквозь зубы процедил профессор, обернувшись ко мне.
  Странное чувство рассеялось так же резко, как и появилось. Встряхнув головой, я отвернулась и едва ли не уперлась носом в дверь, до которой, оказывается, уже дошла.
  Свободных мест в классе осталось только два: за задней партой рядом с подружками Юноной и Жасмин и за первой партой рядом с Шамилой. Я предпочла сесть с Шамилой, как потом выяснилось - правильно сделала. Она уже заканчивала готовить зелье, заданное профессором, и к тому же очень разборчиво написала рецепт, который я сразу же взялась переписывать.
  - Профессор Снейп тебя убьет за опоздание, - сказала Шамила; голосок у нее тот еще: сперва мне показалось у нее насморк, но потом я поняла, что это ее привычная манера речи, кроме того, говорила она поучительно и монотонно, как если бы кто тарабанил ложкой по тиглю, на дне которого что-то противно дребезжало. - Он и так уже снял пять баллов с Гриффиндора за то, что Аттикус забыл учебник.
  - У меня была уважительная причина, - ответила я, разыскивая среди своего набора пузырьков измельченные иглы дикобраза, необходимые для зелья.
  - Думаю, какой бы не была твоя причина, она профессора не убедит, - ответила Шамила.
  Я разожгла под тиглем огонь, и, понаблюдав, как это делают другие, начала добавлять ингредиенты в тигель. Кристина, сидевшая позади, дернула меня за мантию.
  - Как там наш подопечный? - спросила Кристина; я отклонилась на стуле и обернулась к ней. - Ой, а ты чего это такая красная? Ты что, тащила Дьюи на спине? Правда, он, кажется, не такой и тяжелый.
  Я не ответила и прижала холодные ладони к щекам.
  - Учитель даже внимания не обратил на мою поднятую руку, - сказала Кристина. - Я не смогла предупредить, что ты опоздаешь.
  - Снейп убьет тебя, - вклинилась Шамила.
  - За это ему пришлось бы сесть в тюрьму, - я вернулась к зелью и стала его помешивать, но вместо аккуратных синих пузырьков, как у Шамилы, у меня получались крупные зеленые пузыри, издающие неприятный запах.
  - Что я делаю не так? - я снова отклонилась на стуле и заглянула в тигель Кристины: ее зелье тоже пузырилось голубым цветом. - Ты нарезала подорожник или...
  Договорить мне не удалось: в класс вернулся, точнее, ворвался, профессор Снейп. Пересекая быстрым шагом класс, он сразу же накинулся на меня.
  - Мало, что вы опоздали, вы треплите языком вместо того, чтобы делать то, ради чего сюда пришли другие ученики.
  Профессор подошел к моему тиглю и сразу отступил.
  - Если бы ваша соседка по парте попробовала эликсир от ожогов, который вы изготовили - неминуемо ее постигла бы мучительная смерть.
  Он говорил стремительно и тихо, едва открывая рот, но в напряженно замершем классе каждое его слово звучало отчетливо. Глодаемая стыдом я опустила взгляд. Учитель на том не остановился.
  - Зловонный смрад из вашего тигля говорит о том, что вы спутали подорожник со стриггней, хотя чтобы это сделать нужно иметь особый талант. Или, быть может, вы слепы и совершенно не видите, что и кто находится перед вами?
  Естественно, я промолчала, и естественно, я понимала, что профессор имеет в виду. Он повернулся на каблуках и направился к своему столу.
  - Минус десять баллов Гриффиндору, - сказал профессор, - хотя мне давно пора привыкнуть к бездарности и наглости, которой щедро наделены ученики этого факультета.
  Со стороны слизеринцев послышались смешки, кровь еще сильнее прильнула к моим щекам.
  Профессор заставил меня переделывать зелье. Пока я нарезала и добавляла ингредиенты, он висел надо мной, как туча, грозящая вот-вот сбросить град. Но, видимо, чтобы окончательно отравить этот день, вода в моем котле стала покрываться ледяной коркой. На этот раз зелье заискрилось белыми вспышками.
  - Бездарность и безнадежность, - резюмировал профессор.
  Шамила была права: профессор Снейп действительно убивал меня, но чем больше он говорил, тем очевиднее делалось, что его злость в мой адрес имеет скрытый корень. Иначе, будь он таким жестоким с учениками в случае любого их проступка, директор Дамблдор просто не допустил бы его к преподаванию. По крайней мере, я на это надеялась...
  - Что ж, - снова заговорил профессор, - видимо, вчера вы спорили со Шляпой так долго не ради того, чтобы она не направляла вас в Слизерин, а чтобы она вообще вас приняла. В следующий раз, будьте любезны, оставьте ваши жалкие уговоры слышными только вам, а не всей школе.
  Ясно, вот и корень. Вчера я даже не задумывалась, что мой спор со Шляпой может услышать кто-то еще. Значит, вот что так задело декана Слизерина.
  После урока я задержалась вместе с Юноной, чтобы все-таки доделать злосчастное зелье, которое Юноне тоже никак не удавалось. Но даже когда все было завершено, и я добралась до своей комнаты, мои щеки все еще пылали от стыда, и день казался безжалостно убитым.
  - Ты разве не идешь в башню? - удивленно спросила Кристина, когда я уселась на подоконник с книгой.
  - В какую башню?
  - Как в какую? Это глупое зельеварение совсем тебе мозги затуманило. Сестры Райдер будут давать мастер-класс по использованию чар для наведения красоты.
  "Нет, никуда я не иду", сказала я в своих мыслях, но закрыла книгу, спрыгнула с подоконника и попросила Юнону занять мне немного денег. К счастью, она не поинтересовалась, когда я смогу их вернуть. В моих руках впервые оказались монеты, которыми пользуются в мире магов, и я отправилась вместе со всеми первокурсницами в башню.
  - Для начала, попрошу запомнить наши имена...- начала одна из сестер Райдер, когда все собрались на балконе башни.
  - ...И никогда... - продолжила другая.
  - ...Ни при каких условиях их не путать, - закончила третья.
  - Меня зовут Сесилия, - представилась блондинка. - Это Сьюзен, - указала она на девушку с красными волосами, - и Саммер, - указала на шатенку. Мы - метаморфы. Это значит, что в этой школе лучше нас никто не может управлять своей внешностью. Мы без волшебной палочки одним лишь усилием воли меняем свои черты, преображаясь в других людей. Но сегодня мы обучим вас более простому искусству.
  - Для этого нам нужен доброволец, на котором мы сможем продемонстрировать простейшие заклинания.
  Вызвалась Кристина. Поставив ее в центр девичьего круга, Сесилия объявила, что подстрижет ее при помощи заклинания.
  - Это заклинание двухуровневое. Поэтому, когда вы сами будете его испытывать, советуем испробовать его сначала на манекенах или куклах...
  - Или кошках...- вставила Сьюзен.
  - ...чтобы не пришлось отращивать волосы обратно, а для этого понадобится еще более сложное заклинание. Итак, повторите: mental trimorio! Первую часть нужно произносить, когда вы хорошо представите форму стрижки, а вторую - непосредственно для самой стрижки.
  Сестры продемонстрировали работу заклинания, укоротив Кристине волосы всего на пару дюймов, чем она оказалась очень довольна, а потом делились прочими секретами красоты, например, как отрастить ногти за одну минуту, убрать прыщик или круги под глазами, и прочий вздор. Мысли мои от всего этого были далеки...
  
  III
  
  Следующий день выдался более приятным. Второй урок по заклинаниям был еще интереснее, чем предыдущий, а следующие подряд два урока по трансфигурации провела сама профессор МакГонагалл. С первого момента она поразила весь класс чудесным превращением в зеленоглазую кошку. Кошка грациозно запрыгнула на учительский стол, прошлась по классу и обернулась в человека. Класс аплодировал, а я поняла, какой предмет станет моим любимым.
  На втором уроке профессор пригласила сестер Райдер, каждая из которых принесла по маленькому камню. Сестры продемонстрировали свое умение превращать камни в бабочек, а затем сами превратились в ласточек, и стали гоняться по классу за бабочками. Когда каждая ласточка проглотила по бабочке, они снова обернулись людьми, и раскрыв ладони, показали всем те же самые камни. Всеобщий восторг и аплодисменты.
  Но наши уроки начались с примитивно простых заданий. Например, превратить карандаш в металлический прутик, что удалось лишь некоторым, не говоря уже об обратном превращении, с которым, к досаде Кристины, справилась только я и Шамила.
  После урока ко мне подошла профессор МакГонагалл, и задержала меня, пока все расходились.
  - Как прошли ваши первые занятия, мисс Фрай?
  - Хорошо, - соврала я, вспоминая вчерашние пытки на зельеварении.
  - Позавчера я совсем забыла сделать одну вещь, прошу прощения. В вашем случае фонд школы выделяет на карманные расходы некую сумму.
  Она протянула мне увесистый мешочек, внутри звякнули монеты.
  Мне стало стыдно.
  - Профессор МакГонагалл, я хотела... просто интересно... Может, есть какие-то работы, которые я смогла бы делать после уроков, или, например, что-нибудь во время каникул...
  - Мисс Фрай, не забивайте свою голову глупостями. Школа вполне способна покрывать расходы хоть и ста учеников, попавших в трудное финансовое положение. Ваша задача учиться и стать хорошей волшебницей, чтобы прославить имя школы и прибавить радости вашим учителям. Кстати, об учителях. Я слышала, вчера у вас был конфликт с профессором Снейпом.
  Она немного помолчала, и продолжила.
  - Профессор Снейп слышал ваш спор со Шляпой. Лично я не вижу в ваших словах ничего зазорного, но как декан Слизерина и верный своему делу учитель, Северус принял все близко к сердцу. Он бывает слишком строг, но вы должны понять...
  - Я понимаю, - поспешила сказать я. - Я уже поняла, как это все со стороны выглядело. Я готова все объяснить профессору Снейпу, но боюсь, как бы от этого не стало еще хуже.
  Профессор с облегчением вздохнула.
  - А как складываются ваши дела со сверстниками?
  - Все хорошо, - сказала я быстрее, чем ожидала.
  - Что ж, надеюсь, Хогвартс станет для вас хорошим домом, мисс Фрай.
  - Так и есть, профессор.
  
  III
  
  За ужином я узнала, что ученикам, начиная со второго курса, разрешается по выходным посещать ближайшую деревню Хогсмид, а позже случайно услышала, что братья Уизли, не дожидаясь выходных, собираются посетить ее завтра, тайно, воспользовавшись одним из своих секретных выходов из замка. Я попросила их купить мне блокнот: уже несколько дней я подумывала, что вести дневник на пергаментных свитках очень неудобно.
  - С чего бы это мы стали тебе покупать что-то в Хогсмиде? - отмахнулся от меня Фред.
  - С того, что если вы это сделаете, я никому не расскажу, куда вы пошли.
  - Смотри какая! - Фред присвистнул. - Слыхал, Джордж? У нас тут малолетний вымогатель! Чтоб ты знала, если ты расскажешь о нас, все будут знать, что ты стукачка.
  - Да ладно тебе! Это всего лишь обычная просьба, - сказала я.
  - Брось, Фред, - сказал Джордж, забирая у меня деньги на блокнот. - Никогда не отказывайся, когда тебе предлагают деньги.
  И они удалились по коридору, нарочно громко обсуждая, сколько горючих чернил и взрывающихся подушек собираются купить за мои монеты.
  Но вечером блокнот у меня был. В толстом кожаном переплете цвета дубовой коры, с заклепками на уголках, ничем не примечательный. Как раз то, что нужно - на фоне моих школьных книг внимания он не привлечет. В библиотеке я нашла книгу Бытовых Заклинаний и применила парочку к своему дневнику, чтобы никто кроме меня не смог его читать.
  Всю ночь я переписывала прошлые записи и записала новые события, стараясь не упустить ничего важного.
  Через несколько часов рассвет. Все, ложусь спать.
  
  
  ЗАПИСЬ ТРЕТЬЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник!
  Прошло два месяца с тех пор, как я сделала последнюю запись. Учеба вовлекла меня всю без остатка, свободного времени почти не было. Но вчера кое-что случилось, и я спешу поделиться с тобой, мой Дневник, страницы твои надежнее человеческих ушей.
  Но - все по порядку.
  За прошедшие месяцы мои отношения с другими учениками мало чем изменились. Мои сверстники, - имею в виду сверстников по моему настоящему возрасту, - держат меня на расстоянии, и я их вполне понимаю: кто в возрасте четырнадцати лет захочет дружить с одиннадцатилетней малявкой, которой они видят меня? А мои одноклассники для меня малы и мне с ними, откровенно говоря, скучно. Так что, как я ни старалась не стать изгоем, видимо, это моя судьба.
  С профессором МакГонагалл у меня был интересный разговор. Я посчитала, что на уроках по трансфигурации мы проходим материал слишком медленно. Профессор МакГонагалл согласилась давать мне дополнительные уроки, но весь сентябрь она была занята, поэтому мы начали заниматься только в октябре.
  На одном из таких уроков, профессор показала, как можно прекращать и возобновлять действие возрастного заклинания, и сказала, что прежде чем применять к себе какое-либо другое волшебство, я обязательно должна снимать с себя возрастные чары. Как только я попробовала сделать это, то ощутила страшный голод. Теперь частенько на дополнительных занятиях мы с профессором МакГонагалл устраиваем чаепития с булочками и прочими сладостями.
  Сейчас я уже умею превращать все виды неодушевленных предметов в другие неодушевленные, а после Рождества, сказала профессор, мы приступим к работе с живыми существами.
  Как-то после дополнительного урока, я решилась спросить профессора МакГонагалл о том, что волновало меня уже несколько недель.
  - Профессор, я заметила, что весь волшебный мир в Англии сосредоточен на самом себе. Я имею в виду, что если бы маги могли использовать свои возможности в помощь маглам? Возможно, неочевидно, тайно, но даже волшебная медицина могла бы очень многое изменить в ходе жизни маглов.
  Профессор воспользовалась одним из своих выражений строгости, существующих, чтобы предупреждать ученика, что он приближается к зоне "не твое дело".
  - Вы думаете о слишком серьезных вещах, как для первокурсницы, мисс Фрай.
  - Профессор, мне уже четырнадцать.
  Какое-то время профессор молча перекладывала с места на место бумаги у себя на столе, было похоже, она и вовсе позабыла, что я о чем-то спрашивала.
  - Что ж, - сказала она наконец, - волшебный мир не всегда разделялся с неволшебным. Скоро вы будете изучать это по истории магии, но, как показали многие преподанные самой историей уроки - правильнее будет, чтобы наши миры разделялись, и чем четче будет проходить граница между ними, тем лучше.
  - И еще одно, - робко начала я. - В библиотеке я прочитала... в общем... могли бы вы мне объяснить, почему Пакт о невмешательстве... то есть, почему волшебникам Англии запрещается вмешиваться в дела волшебников других стран. Ведь если кто-то попал в беду, им нужно помочь. А как я узнала, в Англии волшебники намного сильнее, чем во многих других государствах.
  - Так уж сложилось, - не спеша сказала МакГонагалл с видом человека, которому пришлось говорить на "больную тему", - каждое государство должно заботиться о своих гражданах.
  - То есть, волшебники в каждой стране должны создать свое министерство магии?
  - Министерство или другую структуру власти. Ведь если есть волшебники, как ты говоришь, попавшие в беду, то должны быть и другие волшебники способные помочь. Однажды они должны понять, что кроме них этого никто не сделает.
  - Но профессор, я прочитала, что если волшебник англичанин поможет поймать преступника, к примеру, вора в другой стране, то в Англии его потом будут судить за вмешательство и он понесет наказание. Не слишком ли это... Это неправильно!
  - Этот закон новый. Прежде было иначе, сегодня Министерство считает, что каждое государство должно идти своим путем. Иногда даже действия одного человека могут обратить страну против другой страны. А война, - тем более волшебная война, - это самая страшная вещь на земле.
  - Но неужели мы действительно никак не можем помочь другим волшебникам?
  - Ох, это все очень сложно. Возможно, вы сможете понять это, мисс Фрай, когда станете старше.
  - Думаю, мне всего лишь нужно, чтобы кто-то, кто уже стал старше объяснил мне это, - сказала я, и решила позволить себе немножко вольности. - Но, по всей видимости, если даже вы не можете это объяснить - вряд ли кто-нибудь другой сможет дать мне исчерпывающий ответ.
  Профессор рассмеялась.
  - О, дорогая моя, я совсем не венец магической премудрости. У каждого уважающего себя волшебника, должна быть храбрость вовремя сказать: "я не знаю". Вы точно подметили, я действительно не имею ответа на ваш вопрос, по крайней мере, такого ответа, который мог бы удовлетворить ваше любопытство, а я заметила, его у вас не мало. Что ж, думаю вы сможете найти ему применение в стенах этой школы.
  После этого разговора наши отношения стали, не могу сказать, что ближе, но, скорее, несколько проще. Я точно знала, что занимаю почетный пост любимой ученицы профессора МакГонагалл, хоть она и никак не выделяла меня перед другими, а для меня она стала образцом и неким идеалом, такой же мудрой я хотела бы однажды стать.
  
  II
  
  История магии стала вторым моим любимым уроком. Но ее изучение проходило для меня по большей мере вне классных занятий, так как преподавателем нашим был скучнейшей натуры... призрак! Он монотонно излагал голые исторические факты, и каждый раз после завершения урока исчезал, уходя сквозь стену. У меня даже не было возможности позадавать ему вопросы.
  Заклинания, как история и защита от темных искусств, тоже изучаются, как по мне, в слишком медленном темпе, так что - библиотека, библиотека, библиотека... Правда, по темным искусствам оказалось очень мало информации в доступных мне отделах библиотеки. Мадам Пинс, заведующая библиотекой, в ответ на мою просьбу пустить меня в запретную секцию библиотеки, где, по ее словам, есть больше информации о темных искусствах, отказала. Туда можно только совершеннолетним. А когда я попросила, чтобы мадам Пинс сама взяла для меня книгу, она скосила глаза к потолку и пожелала мне хорошего дня.
  По крайней мере я попробовала.
  Еще один предмет, который я не упомянула, - а не упомянула, потому что упоминать особо нечего, - астрономия. Предмет скучный и откровенно бесполезный.
  Хоть по гербологии я справляюсь не плохо, профессор Стебль все еще считает меня безнадежной. Но, может, так оно и есть в данном случае.
  И вот, я плавно приближаюсь к тому самому событию, которое побудило меня снова записать все на бумаге.
  Каким бы неинтересным не казался мне предмет профессора Снейпа, все же я старалась тщательно к нему готовиться, делая иногда даже дополнительные задания и забегая по учебнику наперед. Тем не менее, когда в очередной раз профессор зависал над моим котелком, вода, в которой варились ингредиенты, то закипала, то покрывалась льдом. Надеюсь, однажды я научусь это контролировать и обуздаю свою эмоциональную связь с водой, пока же для меня это - мечта далекая.
  Со временем профессору Снейпу надоело снимать с меня баллы за неудавшиеся зелья, и он вообще перестал обращать на них внимание, что значительно улучшило мои результаты. За все время учебы я убедилась, что настроение у этого учителя хорошим не бывает никогда, и меня стал интересовать вопрос: с какой же стати, человек так сильно ненавидящий детей, а может, и людей в целом, стал работать в школе?
  И вот на его-то уроке все и началось. Это было в прошлую среду. Профессор Снейп был в особо плохом расположении духа, и уже за первые пять минут урока успел задать два дополнительных реферата, выгнать Аттикуса Барбери из класса и снять в общей сложности тридцать баллов как с гриффиндорцев, так и со слизеринцев. Последние, к радости моих одноклассников, успевали в зельеварении ничем не лучше нас.
  Нам нужно было сварить зелье целебных сновидений. Каким-то чудом я приготовила его в числе первых, чего впервые не случилось с Кристиной. Жидкость в ее тигле взялась комками и продолжала бурлить даже после того, как она погасила огонь под тиглем. Когда профессор завис над ее зельем, Кристина расплакалась, учителя это не впечатлило.
  - Бездарность и безнадежность, - сказал он.
  - Но раньше мне всегда удавалось, это всего лишь первая ошибка... - заблеяла Кристина, но профессор оборвал ее.
  - Мисс Фаннинг, если вы провалили такое мизерно-ничтожное задание, что было бы, если бы я вам позволил приготовить нечто действительно стоящее? Даже мисс Фрай справилась с этим зельем. Минус пять баллов Гриффиндору.
  Такой исход не удивил никого из нашего класса - мы уже начали привыкать к отношению профессора, а вот некоторым слизеринцам неудача Кристины показалась смешной, и Кристина, конечно же, услышала смешки и перешептывания в свой адрес.
  - Это несправедливо! - сказала Кристина, на что профессор, видимо, не желая развивать эту тему дальше, ограничился лишь гневным взглядом в ее сторону, и задал нам другое зелье.
  Все тут же принялись листать учебник и выбирать нужные ингредиенты. Спустя какое-то время профессор, по своему обыкновению, стал расхаживать между рядами, поочередно зависая над учениками.
  - Мисс Фаннинг, вас усыпило ваше предыдущее снотворное зелье? - спросил он, пройдя парту Кристины.
  - Нет, я просто не собираюсь готовить очередное, как вы сказали, мизерно-ничтожное варево.
  В воцарившейся тишине мне показалось, что я вообще оглохла.
  Я хотела повернуться к Кристине и хоть как-то предупредить ее, что она идет совсем неправильным путем, ведь все мое естество уже говорило о назревающем шквале, от которого никому лучше не станет, но в оцепенении я не могла оторвать взгляд от учителя, чье и без того землисто-бледное лицо становилось все бледнее и бледнее.
  - Возможно, вы считаете себя более компетентной, мисс Фаннинг, в области зельеварения, - процедил сквозь зубы профессор, - или, быть может, где-нибудь среди ваших игрушек спрятано удостоверение, позволяющее вам инспектировать учителей? Или вы скрываете от нас вашу докторскую степень в области наук...
  - Вам даже ваша ученая степень не помогла достойно преподавать в этой школе! - к всеобщему ужасу выпалила Кристина. Шамила даже вскрикнула и закрыла лицо руками, а несколько слизеринцев продвинулись вдоль лавок ближе к выходу.
  - Мисс Фаннинг... - начал профессор, но Кристина уже не могла остановиться.
  - Вас ненавидит вся школа! Ни один человек не придет поблагодарить вас за те годы, что вы были учителем! Вы просто не имеете права учить детей...
  - Вон. Из. Класса. - выговорил учитель, все ближе подходя к Кристине. - Убирайтесь вон!
  Только когда он подошел к Кристине впритык, она наконец поднялась и с ненавистью произнесла:
  - Мой дядя вам этого так не оставит.
  Кристина вышла, профессор глухим голосом выговорил.
  - Минус сто баллов Гриффиндору. А теперь убирайтесь все вон.
  Дважды повторять не пришлось: ученики беззвучно бежали, даже не помыв котелки как следует. Спустя несколько секунд класс был пуст.
  Я покинула класс последней, на сердце было тяжело.
  По коридору я шла чуть позади остальных, и слышала разговор Кристины с одноклассницами. На шум собрались и другие ученики, среди них были Фред с Джорджем и Сьюзен Райдер - судя по алой спортивной форме, они только что пришли с тренировки на поле.
  - Этот монстр больше не будет здесь преподавать! Вот увидите, - захлебывалась Кристина, пока Юнона и Жасмин наперебой пересказывали все подошедшим.
  - Но ты всего лишь первокурсница, ты ничего не сможешь сделать, - сказал Аттикус.
  - Очнись, Аттикус! Мой дядя - Корнелиус Фадж, министр Магии.
  Эта новость меня встревожила. Конечно, в школе никто не любит профессора Снейпа, но Кристина явно перегнула палку. Будет несправедливо, если из-за нее уволят учителя, проработавшего в Хогвартсе много лет.
  - Кем бы ни был твой дядя - сто баллов Гриффиндору уже никто не вернет, - сказала Сьюзен. - Из-за твоих капризов мы снова проиграем Слизерину.
  - Капризов? - визгнула Кристина. - Капризов?! Вся школа страдает из-за этого подвального чудовища! Вы еще спасибо мне скажете.
  - Это вряд ли, - сказали в один голос Уизли, и со скучающим видом ушли.
  - Между прочим, - продолжала истерить Кристина, - вы могли бы и поддержать меня. Я ведь о всех забочусь, а не только о себе. А ты, - вдруг Кристина повернулась ко мне, - ты ведь раньше была козлом отпущения у Снейпа, а когда мне нужна была твоя помощь, ты и слова не сказала!
  - Что? Я никогда не была...
  Кристина меня перебила.
  - Брось, Снейп всегда ищет на ком согнать зло, просто ты была первой в очереди.
  - На мне никто зло не сгонял, - сказала я громче и с нажимом. - Если я и выслушивала замечания, то только потому, что делала ошибки. Мы все пришли сюда учиться, и это нормально, когда учитель делает замечание и исправляет ученика.
  - Я не пойму, ты что, защищаешь его? На чьей ты стороне, Анна?
  - Здесь нет сторон, Кристина.
  - Ты что, ослепла? Ты серьезно не понимаешь... ты разве не видишь, что происходит? - задыхаясь прокричала Кристина.
  Я поняла, что если и дальше пойду рядом с ней, этот разговор будет длиться, пока мы не дойдем до спален, а то и там продолжится.
  - С тобой говорить бесполезно, - сказала я и остановилась, Кристина тоже затормозила, не желая оставлять меня в покое, но потом резко свернула на лестницу. Я также резко повернулась и рванула в обратном направлении, и тут... я снова запуталась головой в черной мантии. Оказалось, профессор Снейп шел за нами. Я отстранилась и поскорее ушла куда глаза глядят. Даже подумать страшно, что может чувствовать учитель, когда ученики вот так говорят о нем. Коридор, по которому мы шли, вел в кабинет директора. Надеюсь, профессор отправился к Дамблдору не для того, чтобы заявить о своем уходе...
  Позже, в этот же день, я впервые пришла одна на площадку при башенных часах. Я заприметила ее еще на собрании с сестрами Райдер. Собственно, здесь сейчас я и делюсь с тобой, мой Дневник, своими переживаниями. Эта площадка просторна и спрятана от глаз, ученики приходят сюда редко, тишина нарушается лишь звуком движения огромных шестеренок, и здесь есть небольшой балкон с видом на горы и лес, окруживший замок. Вот бы однажды научиться трансфигурироваться в крылатое существо, взлететь прямо с этого балкона и парить над озером, и лесом, и речушками, и замком...
  
  ЗАПИСЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  I
  
  Как легко можно в один миг потерять все.
  Несколько дней мы с Кристиной избегали друг друга. Это было не сложно, если учесть, что из библиотеки я практически не выходила, а открыв для себя часовенную площадку, я старалась проводить там весь остаток свободного времени, наслаждаясь красотой вида и запахом прелых листьев, доносимым со стороны Запретного леса. Часто я приходила туда в компании книги и чашки горячего шоколада (благодаря моим новым навыкам управления температурой жидкости, шоколад не остывает пока я не выпью его).
  В общем, я весьма неплохо коротала дни, не смотря на то, что единственная претендентка мне в подруги была со мной в ссоре.
  Следующий урок зельеварения по расписанию был в пятницу, Кристина не пришла на него. Во вторник ее место тоже пустовало. И я подумала, что она просто отказалась изучать зельеварение.
  Вечером во вторник я планировала делать заданное на среду снадобье, и вдруг обнаружила, что забыла учебник в классе. Более того, мое индивидуальное задание было заложено между страничками, и мне было просто необходимо его забрать.
  Спустившись в подземелье, я несколько минут простояла перед дверью кабинета, не решаясь постучать. Глупо - не живут же преподаватели прямо в учебных классах! И только набравшись храбрости постучать, я заметила, что дверь не закрыта до конца. Я осторожно надавила на ручку, открыла дверь, тихонько вошла... Учителя в классе не было. Найдя свой учебник, я взяла его, и вдруг услышала позвякивание баночек из кладовой, где хранились запасы пузырьков и разных ингредиентов. Звук замер.
  Глупость или смелось, или просто любопытство - чем бы оно ни было, оно взяло верх. Я подошла и распахнула дверь кладовой. Мгновенно мне в шею уткнулась палочка Кристины.
  - Тебе обязательно всегда идти против меня? - прошипела Кристина.
  - Что ты здесь делаешь? - я оттолкнула ее палочку, но она тут же снова направила ее в меня, и из конца палочки к моему лицу направился острый прутик.
  - Ты с ума сошла? - сказала я. - Ты что, решила меня убить?
  - Убить - нет, за это меня наказали бы...
  Она замолчала и прислушалась к звукам за дверью.
  - Раз уж ты здесь меня застала, то, думаю, можно тебе все рассказать, - Кристина все еще держала тонкий прутик у самой моей кожи, целясь то в глаз, то между бровей. - Ты ведь все равно не выдашь меня. Я права?
  Я промолчала - конечно, я собиралась ее выдать.
  - Подумай, какая тебе будет польза? - сказала Кристина. - Дядя никогда не позволит Дамблдору выгнать меня из школы, а если ты пойдешь против меня, то до конца учебы у тебя будет враг. И поверь, я смогу превратить твою жизнь здесь в кошмар. Уже к Рождеству ты сбежишь к мамочке...
  - Ну хватит, я уловила мысль.
  - Вот и славно. Я как раз закончила раскладывать порошки. У нас ведь завтра по учебному плану лунное противоядие? Думаю, завтра всех ждет сюрприз.
  - Ты смешала порошки! - догадалась я. - Но ученики могут отравиться парами зелья!
  - Брось, не пить же они его будут. Говорят, мадам Помфри врачует любые болезни.
  - Ты думаешь Снейпа уволят из-за этого?
  - Конечно, это ведь серьезное основание: учитель не может навести порядок в собственных ингредиентах, ученики получают из-за этого травмы. Конечно, его уволят.
  Я смотрела на Кристину и не могла поверить, что передо мной одиннадцатилетняя девочка. Впрочем, то, что она на все это готова, сомнений не вызывало.
  - Видишь, как все просто? - Кристина одной рукой осторожно прикрыла дверцу кладовой. - А ты смотри, чтобы какой-то порошок вдруг не появился у тебя в чашке, или скажем, на подушке... - она убрала палочку от моего лица, взяла меня под руку и мы вышли из кабинета.
  Потом Кристина болтала так, будто вовсе не угрожала мне минуту назад.
  - Знаешь, Энн, ты смелая и умная, я сразу поняла, что мы подружимся. Вот увидишь, через несколько лет все будут нас вспоминать, как отважных учениц, раз и на всегда освободивших школу от худшего ее кошмара.
  Она продолжала озвучивать свои бредовые мечты, пока я погружалась в глухую пустоту. Мне не хотелось однажды позавтракать молочными хлопьями с ядовитой присыпкой или же заснуть на подушке пропитанной экстрактом сон-травы. Так же не хотелось семь предстоящих лет жить в близости с врагом. Но с каждой минутой моего молчания мне становилось все страшнее. Пока я совершенно не погрузилась в забытье.
  
  II
  
  С самого утра в среду я решилась на отчаянную попытку пойти прямиком к директору и все рассказать, но Кристина предвидела этот мой выпад и уже поджидала меня в коридоре. Не осталось ничего, как пойти на занятия.
  Первые два урока прошли для меня словно в тумане, а в начале урока по зельеварению меня уже изрядно колотило, мысли стали спутанными и я не могла вспомнить, что и кому я не должна рассказывать.
  Кристина сидела за своей партой, как ни в чем не бывало. Очевидно, профессор Снейп действительно боялся ее дядюшки министра, раз оставил ее выходку безнаказанной, по крайней мере другого объяснения этому я не смогла найти. Это же обстоятельство заставило меня еще больше бояться угроз Кристины Фаннинг. Кто же сможет устоять, если даже самый грозный профессор школы магии не решается идти против племянницы министра?
  Время от времени мою спину покалывала иголка, незаметно выпускаемая из палочки Кристины, как напоминание для меня знать свое место.
  Профессор закончил со вступлением к теме противоядий, и, в соответствии с планом учебника, мы получили задание приготовить снадобье против лунной лихорадки.
  Словно замедленно весь мир стал вращаться вокруг меня. Я видела, как ученики раскладывают колбы на партах, как разогревают воду в тиглях, как профессор, ни о чем не подозревая, мечется, словно тень между рядами учеников, направляя в правильное русло очередные их неуклюжие попытки раздавить волшебные бобы и извлечь их сок.
  Острая иголка все сильнее впивалась в мою спину, и я уже видела, как первый ученик из Слизерина пытается открыть плотно запечатанную колбу с порошком.
  Я оглянулась через плечо на Кристину, и буквально прочитала в ее взгляде: "когда это случится, ты будешь так же виновата в этом, как и я". Вот это меня и отрезвило.
  Я не хочу быть как Кристина.
  Я не хочу быть как отец.
  Я не хочу причинять другим боль, даже если это будет мне выгодно. Я уже знаю, каково прятать в сердце низкий поступок, и больше не хочу это повторять. Лучше я сама уйду из школы.
  Я столкнула свой учебник с парты, он резко грохнул об пол. От неожиданности Кристина ослабила хватку, а я, делая вид, что встала поднять учебник, выхватила колбу из рук сидевшего рядом слизеринца и протянула ее учителю.
  - Профессор, проверьте этот порошок!
  Он даже помедлил с унизительной тирадой в мой адрес, видимо, тщательно подбирая для нее слова.
  - Вы сомневаетесь в моей способности выбрать для снадобья правильный компонент? - наконец произнес профессор.
  Я услышала шепот Кристины и последующий за ним смешок. Она подбивала класс надо мной посмеяться.
  - Сядьте на ваше место, мисс Фрай, - сказал профессор, но я не остановилась.
  - Я прошу вас!
  Не знаю, что именно повлияло на профессора, но, к ужасу Кристины, он не стал снимать с меня баллы за нарушение дисциплины, а протянул руку и открыл колбу с порошком.
  - Компаурум сепаре! - сказал он, направляя палочку на содержимое колбы.
  Вмиг порошок поднялся из колбы и завис, как маленькое облачко над рукой профессора. Затем одни участки облачка засветились зеленым цветом, а другие красным.
  Привычное презрение на лице профессора сменилось удивлением. Он стал поочередно проверять колбы других учеников, пока не убедился: все порошки смешаны.
  - Я не буду спрашивать, кто это сделал, - начал профессор тоном, способным превратить кровь в лед, - я узнаю это прежде, чем виновник успеет произнести слово "исключение". Палочки на парты!
  Все ученики, повинуясь, отложили палочки.
  Профессор подошел к Кристине, уже дрожащей и бледной.
  - Вы осознаете, что по вине того, кто это сделал, ученики едва не приготовили себе же зелье, одной лишь случайно попавшей на кожу капли которого хватило бы, чтобы навсегда лишить их рассудка?
  - Это не я! - вдруг выкрикнула Кристина. - Я этого не делала! Она все лжет!
  - Если не ошибаюсь, мисс Фрай еще не упоминала вашего имени, - заметил профессор.
  - Она хочет подставить меня! - рыдая вскочила Кристина. - После нашей ссоры она возненавидела меня и хочет выжить из школы! Она знала, что из-за моего поведения на том вашем уроке, вы сразу заподозрите меня, поэтому она все подстроила! Я бы никогда не коснулась ваших колб, профессор! Подумайте сами, откуда она знает, что порошки смешаны?
  Профессор повернулся ко мне и одарил тяжелым взглядом. На класс как будто спустилась непроглядная ночь.
  - Акцио сыворотка правды! - сказал профессор, и вмиг из кладовой прямо в его ладонь прыгнула маленькая бутылочка. - Вот мы и выясним. Обе со мной к директору!
  - А вы чтобы без единого звука! - громыхнул профессор на класс.
  Всю дорогу к директору Кристина, завывая, рыдала. Я же боролась с волнами ужаса - мне казалось весьма вероятным, что поверят ей, а не мне. Ведь профессор уже прислушался к словам Кристины, раз потащил и меня к директору.
  Директорский кабинет находился в башне, имел полукруглую форму, там было полно книг и каких-то странных серебряных штуковин, а свет, падающий через узкие стрельчатые окна, подсвечивал дрейфующую в воздухе пыль, казался плотным и тоже серебристым. Профессор Снейп рассказал директору Дамблдору, в чем дело. Кристина сквозь плачь выдавила свои аргументы против меня. Директор дал нам по стакану с водой и добавил в них по несколько капель сыворотки правды.
  - Вы не имеете права применять эту сыворотку к ученикам! - запротестовала Кристина. Мой дядя узнает...
  - Ни слова, мисс! - оборвал ее директор, строго посмотрев из-под очков-половинок. - Пока Корнелиус не директор этой школы, не ему решать, какие меры применять к ученикам.
  Он вручил ей стакан, и проследил, чтобы она из него выпила. Сразу же ее взгляд поплыл, пошатнувшись, она села в кресло и уставилась в потолок. Затем, Директор дал второй стакан мне.
  - Одна сторона правды - это лишь полуправда, - сказал директор, - невинному нечего скрывать. Но сперва... Финита! - директор направил на меня волшебную палочку и произнес заклинание, которое прекращало действие наложенных раньше чар. Словно не помню в какой сказке, я увидела, как мои ноги отдаляются от туловища: я вернулась в свой настоящий возраст.
  Директор знал о моем возрастном заклинании, но для профессора Снейпа это был сюрприз. Впрочем, не могу сказать, удивило ли это его в какой-либо мере, так как в тот момент мое внимание было занято сывороткой: что если под ее воздействием я начну выбалтывать все подряд тайны?
  Дрожащей рукой я поднесла стакан ко рту, отпила, и как в детстве, когда я по случайности выпила вместо обычной воды "огненную воду" из стакана Дианы, меня бросило в жар, голова закружилась, а серебряные штуковины вдруг заплясали в диком танце.
  - Мисс Фрай, как вы узнали, что порошки смешаны? - просил чей-то голос.
  Мои уста, повинуясь этому голосу, зашевелились, и я произнесла.
  - Во вторник вечером я пришла в кабинет зельеварения забрать свой учебник. Я заметила, что в кладовке кто-то прячется и решила его задержать. Там оказалась Кристина. Она рассказала мне свой план.
  - Почему же вы не рассказали о ее затее сразу? - спросил голос.
  - Она угрожала мне своим дядей, запугивала, что отравит меня, подсыпав мне яд.
  - Вы решили выдать тайну одноклассницы, чтобы выжить ее из школы?
  - Нет! - сказала я, и неожиданно для себя самой добавила. - Я просто не хочу, чтобы профессора Снейпа уволили по ее вине.
  - Финита! - громыхнул голос, и мой разум мгновенно прояснился.
  Кристина еще что-то несвязно мямлила, директор заклинанием завершил для нее действие сыворотки и произнес:
  - Кристина Фаннинг, вы исключены из школы чародейства и волшебства Хогвартс.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ПЯТАЯ
  
  I
  
  Дорогой Дневник!
  С момента прошлой записи прошло уже более шести месяцев. Учебный год подошел к концу.
  Я много думала о том, что случилось с Кристиной. Все же, как сложно бывает человеку осознать свою неправоту и остановиться. Кристина убедила себя, что ее действия против учителя принесут кому-то благо, и чуть не погубила целый класс. Наверное, самообман - самая худшая форма лжи.
  Мне даже представить больно, что было бы, если бы исключили из школы меня. А ведь я была на расстоянии секунды от того, чтобы стать сообщницей Кристины. Как же странно в жизни бывает: всего одна секунда - и ничего изменить уже нельзя, слишком поздно. Сейчас мне легко рассудить, что было важным, а что - нет, но я хорошо помню, как сложно было рассудить тогда. Все это заставляет меня быть более осторожной и больше размышлять о сути вещей.
  Должна добавить, что на следующий день директор перед классом поблагодарил меня за храбрость, и присудил Гриффиндору целых пятьдесят баллов, но и это не помогло нам превзойти по счету Слизерин.
  Профессор Снейп не сказал по поводу произошедшего в тот день ни слова, и как прежде, не упускал возможности отчитать меня, как и всех других учеников на своих уроках, если какое-то зелье не удавалось. Должна сказать, это совсем перестало меня задевать.
  После этого случая во мне освободилось нечто новое, я словно обрела долгожданную часть себя. Хотя, я часто с грустью думала о том, как далеко пошла бы Кристина, сделай она другой выбор в тот день в классе зельеварения. Впрочем, недавно я услышала, что мистер Фадж пристроил ее в ирландскую школу волшебства для девочек.
  Экзамены в конце года меня значительно порадовали, я имею в виду экзамены по интересным для меня предметам (не буду даваться в подробности о позоре на экзамене по астрономии). На удивление, я не провалила зельеварение и набрала весьма приличный балл, хотя наивысшие результаты у меня по истории магии, и, конечно же, по трансфигурации, профессор МакГонагалл очень порадовалась. После экзамена она заявила, что на дополнительных занятиях в следующем году намеренна продолжить учить меня, чтобы передать мне все свое мастерство.
  Сегодня вечером в общем зале праздновали окончание учебного года, а после, захватив блокнот, я отправилась на площадку при часах. Хоть Мрачная тень временами еще накатывает на мой мир, но теперь я точно знаю - ей не сломить меня.
  

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. ПРОКЛЯТОЕ ВИДЕНИЕ

  
  ЗАПИСЬ ШЕСТАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник!
  Я бы хотела, но вряд ли смогу передать словами то, что я чувствую, снова вернувшись в Школу после летних каникул. Будь ты живым человеком, ты, наверное, спросил бы: Анна, это ты? Это все еще ты?
  Да я и сама себя не узнаю. От радости мне хочется закричать! Хочется приветствовать каждого ученика, каждого преподавателя, даже привидений и сов. Но, кажется, выражать свои чувства я умею только на бумаге.
  Каникулы тянулись невероятно долго, но тем радостнее было от того, что они закончились. Хотя и это время мне удалось провести с некоторой пользой.
  Несмотря на то, что Хогвартс запрещает ученикам пользоваться магией на каникулах, мне удалось беспрепятственно делать это все лето, так как у меня на родине нет ничего подобного английскому Министерству Магии, и за действиями волшебников никто особо не следит. Ну, разве, если кто убил кого - тогда сразу появляются Стражи. Даже не знаю, как им удается узнавать об этом так быстро...
  Сразу же по возвращении домой, я обнаружила, что отвыкла от самых повседневных электрических приборов. Но потом мне пришла мысль: а что, если сочетать принципы электротехники и волшебства? Кажется, подобной логикой в Англии не часто пользуются - волшебный мир там слишком далек от мира маглов.
  А зря.
  Моим первым изобретением стало заклятие-передатчик звука. Если заколдовать любой предмет в зале, где играет музыка, чтобы он работал как звуковой передатчик, а скажем, какой-либо предмет из своей одежды заколдовать как динамик, то музыка будет сопровождать меня всегда и везде. Это же заклинание можно использовать, чтобы подслушать чей-то разговор, например, если заколдовать пуговицу на одежде человека, а звук направить в свой наушник, то можно узнать все, что говорит этот человек. Правда, не представляю зачем это может мне понадобиться.
  В предпоследний день каникул я случайно нашла на чердаке старую мамину рубашку с расклешенным рукавом и перешила под себя; в расклешенный рукав очень удобно примащивать волшебную палочку - носить палочку в кармане или за поясом ужас как неудобно, даже не представляю, как другие ученики к этому приспосабливаются?..
  В Англию я возвращалась с чувством полезно проведенного лета.
  Впервые я добиралась в школу с вокзала Кингс Кросс в школьном экспрессе. Ехала в обновке и предвкушала предстоящий школьный год.
  Всю дорогу ученики твердили только об одном - в этом году в школу поступает мальчик по имени Гарри Поттер, и кто-то из учеников уже видел его в этом поезде. Лично меня эта новость захватывала не так сильно, по сравнению с тем, что я сама снова еду в Хогвартс, но, признаюсь, я тоже была не прочь взглянуть на Гарри Поттера, потому что не раз читала о нем в библиотечных книгах по истории магии, а о его родителях многое сказано в "Выдающихся Биографиях выпускников Хогвартса", которую я почти выучила наизусть. Примерно десять лет назад в Великобритании часть волшебников отделилась и пыталась захватить власть над другими. Возглавлял их некий Волан-де-Морт (иногда говорят "Темный Лорд", а многие волшебники вообще боятся произносить его имя, заменяя его словами "тот-кого-нельзя-называть"). Была война. Волан-де-Морт убивал всех, кто стоял на его пути, никто не мог его остановить. Он убил и родителей Гарри, а затем попытался убить самого Гарри (хотя тому был только год отроду), но не смог. Гарри выжил, а Волан-де-Морт исчез. Говорят, погиб.
  В школе меня встретила профессор Макгонагалл. Несмотря на всю внешнюю строгость профессора, глядя в ее глаза, я переживаю покой, а все дурные предчувствия и страхи исчезают.
   Макгонагалл сказала, что мои новые учебники уже ждут меня, и выдала мне некую сумму на карманные расходы. Я уже решила подыскивать себе работу на следующее лето среди волшебников, чтобы самостоятельно обеспечить себя на третьем курсе. Но пока мне пришлось смиряться, позволяя школе оплачивать мою учебу.
  Торжественный зал благоухал дивными ароматами. Потолок сиял, как звездное небо над замком. Атмосфера была полна ликования от встречи после долгой разлуки. Радовались и ученики, и преподаватели, и даже школьные призраки были особо веселы.
  Распределяющая Шляпа объявила пополнения в каждом доме школы. К безумному счастью нашего факультета, Гарри Поттер был зачислен в Гриффиндор (я до сих пор плохо слышу правым ухом, потому что Аттикус, услышав, куда направили Гарри, был вне себя от счастья и громко свистнул прямо мне на ухо).
  Гарри Поттер оказался самым обычным мальчиком, худощавым и по-детски милым. Как я узнала немного позже, судьба Гарри складывалась очень непросто все его годы до поступления. Он жил с родственниками маглами и не мало от них натерпелся, даже не подозревая о своей принадлежности к волшебному миру. А еще Гарри, как и я в прошлом году, долго спорил со Шляпой, и те, кто сидели ближе к нему, утверждают, что слышали, как он просил ее не отправлять его в Слизерин. Удачи, Гарри, на зельеварении!
  Также, к нам присоединился Рон Уизли, младший брат Фреда и Джорджа.
  Новые ученики показались мне совсем малышами. Я чувствовала себя невероятно взрослой, даже по сравнению с моими настоящими сверстниками, которым уже пятнадцать. Мне приходится постоянно напоминать себе о том, что другие видят меня двенадцатилетней девочкой.
  После распределения директор Дамблдор сказал, пожалуй, самую короткую речь из всех, что мне доводилось слышать, а затем представил нового преподавателя по защите от темных искусств.
  Как только празднество закончилось я пришла в спальню, и, усевшись на широком подоконнике у решетчатого окошка, записала все, что записала.
  
  
  
  ЗАПИСЬ СЕДЬМАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник, уже ноябрь.
  Я поняла кое-что важное. Как не удивительно, я поняла это кое-что благодаря Гарри Поттеру.
  Но сначала вкратце об учебе, а то потом забудется.
  К прежним предметам добавился лишь один новый, и, на мой взгляд, хоть и бесполезный, а все же весьма занимательный - уход за магическими существами. Новый преподаватель по защите от темных искусств, к сожалению, знает меньше меня. Многие из учеников заподозрили, что знания его исключительно теоретические. В остальном - все, как и в прошлом году: профессор Макгонагалл проводит для меня дополнительные уроки по трансфигурации, мадам Стебль не упускает возможности выразить свое мнение о моей бездарности в области гербологии, а профессор Снейп на уроках рыщет между рядами, угрожающе шурша своей великолепной мантией, и то и дело снимает баллы с Гриффиндора.
  Соседки по комнате все так же живут каждая в своем мире, а даже если бы было иначе, мне все равно с ними скучно, как и с другими двенадцатилетними детьми.
  Раньше я думала, что одиночество - мое нормальное состояние, но теперь...
  В общем, все случилось вчера. Школа собралась в большом зале на праздничный пир, и прямо посреди пира, откуда не возьмись в коридоре школы появился огромный тролль. Гарри Поттер и его друг Рон Уизли, рискуя жизнью, храбро отправились спасать их подругу Гермиону Грейнджер - в общем зале ее не было и об опасности она не знала.
  Вот тогда я и задумалась: если бы я была на ее месте, кто бы пошел спасать меня?
  Весь следующий день эта тройка ходила вместе. Меня восхищает их дружба. Глядя на них я понимаю, что, будучи сама по себе, я упускаю нечто важное, но даже не представляю, как это можно изменить.
  
  
  ЗАПИСЬ ВОСЬМАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник!
  Сегодня Сочельник, и я делюсь с тобой новостями.
  Через несколько дней после происшествия с троллем, я, как обычно, пришла на площадку при больших часах, чтобы побыть в тишине и поразмыслить о жизни. Но оказалась там не одна.
  - Что ты здесь делаешь? - ученица на площадке, видимо, не слышала, как я подхожу, а увидев меня, подскочила и выхватила волшебную палочку. Сама она уже замерла, а волосы ее продолжили колыхаться, как одна глянцевая волна свекольного цвета, ровно отсеченная чуть ниже плеч.
  - Я просто пришла сюда, - ответила я. - Насколько я знаю, это место не является запретным.
  - О, прости, - она спрятала палочку. - Я просто никогда здесь не видела других учеников. Мелиса Паркер, - она протянула мне руку, я ответила на рукопожатие. - Я учусь в Когтевране, шестой курс.
  - Я Анна... - начала я, но Мелиса меня перебила.
  - Анна Фрай, с Гриффиндора, второй курс, - заметив мое удивление, она живо добавила. - Я знаю кто ты. О тебе все говорили в прошлом году, когда ты остановила Кристину Фаннинг.
  Я даже растерялась: вот так новости...
  Мелиса продолжила.
  - Думаю, ты сделала большую услугу школе. Старший брат Кристины, вплоть до самого своего выпуска два года назад, был большой занозой в... ну, ты поняла. В общем, мы вместе в квиддич играли, и Фаннинг лишний раз доказал всем, что подлыми могут быть не только слизеринцы. Даже не знаю, что с этими Фаннингами было не так. - Она поковыряла ногтем большую шестеренку в часовом механизме посреди площадки.
  - Мне здесь нравится, - Мелиса отошла от часов и приблизилась к поручню балкона, - здесь тихо и можно побыть одной.
  - Я прихожу по этой же причине, - сказала я.
  - Тогда одна из нас сейчас мешает второй, - Мелиса задорно улыбнулась, на ее обветренных щеках заиграли ямочки. - Шучу, ты мне не мешаешь.
  - И ты мне. Я... я не часто общаюсь с другими учениками.
  - Это я тоже знаю, - она звонко рассмеялась: будто зазвенела сотня резвых колокольчиков. - Еще бы, столько времени проводить в обществе книг! Раньше тебя называли библиотечным талисманом - когда не зайди, ты всегда была там, но в этом году твой титул отвоевала Гермиона Грейнджер. Никто не переплюнет Гермиону.
  - Придется ее убить, - сказала я, Мелиса снова рассмеялась.
  - Мне пора на тренировку по квиддичу, - сказала Мелиса, - можешь пойти посмотреть, если хочешь.
  - Спасибо, я лучше останусь здесь. Я не очень интересуюсь спортом, - честно призналась я.
  - О, нет! Значит не бывать нам подругами, - с деланным драматизмом сказала Мелиса. - Квиддич - это вся моя жизнь. Квиддич и трансгрессия, конечно.
  Она уже собралась уходить, но последние ее слова меня заинтересовали.
  - Разве в Хогвартсе можно трансгрессировать? - спросила я. - Я думала замок защищен от трансгрессии.
  - Ну да, защищен. Можно трансгрессировать только по одной из комнат - надо же как-то ученикам учиться. И то - можно, если ты ученик шестого курса и делаешь это исключительно в присутствии преподавателя на уроке по изучению принципов трансгрессии.
  - А из этой комнаты нельзя трансгрессировать за пределы замка?
  - Нет, конечно. Такое разве что домовики могут, - она хохотнула. - А чего это так тебя интересует?
  Я передернула плечами - мне и самой не было понятно, отчего временами мне так тесно на ограниченной школьными правилами территории.
  - Что ж, тебе придется подождать как минимум еще четыре года, - Мелиса сделала несколько шагов по ступеням вниз.
  - Но если ждать тебе совсем не хочется, - она вдруг вернулась, - советую держаться поближе к братьям Уизли.
  Она подмигнула и побежала вниз.
  Фред и Джордж! И как я раньше до этого не додумалась? Еще в прошлом году я узнала, что близнецы посещают Хогсмид, пользуясь тайными выходами, но мне не пришло в голову расспросить их об этом.
  Не откладывая задуманное в дальний ящик, в тот же день я принялась осуществлять свой план. Для этого мне пришлось "случайно" налететь на одного из братьев в коридоре перед ужином - как известно голодные парни плохо замечают происходящее вокруг - и шепнув "Аликвиум вотем" заколдовать пуговицу на его манжете. В толпе не разобрала Фред это был или Джордж. После оставалось превратить обычный наушник в передатчик, при помощи "Аликвиум ауди", и слушать весь вечер их болтовню.
  Мне повезло. Сразу после ужина они стали обсуждать план тайного похода в Запретный лес вместе с Дином Томасом. Из разговора я поняла, что парни хотят найти в лесу какие-то плоды, нужные им для очередного эксперимента.
  По мере их разговора, я все больше понимала, что они усвоили многие уроки магии, которым не учат в школе. Практическая магия, передаваемая от одного ученика к другому - это нечто уникальное и не менее ценное, чем магия, доступная из библиотечных книг. У братьев Уизли это было, и к вечеру, я была готова замахнуться на цель намного большую, чем простое выяснение тайного выхода.
  Уизли планировали свою вылазку на девять вечера, но перед тем они должны были спрятаться за старым гобеленом в коридоре Когтеврана, и ждать пока ученики и преподаватели разойдутся по своим комнатам, а староста закроет коридор для учеников других факультетов.
  Без одной минуты девять я легко нашла нужный гобелен, и пробравшись под него, встретила прячущихся близнецов.
  - Что ты тут делаешь? - Фред, казалось, готов меня придушить; под гобеленом было душно, лицо близнеца лоснилось, а рыжие волосы облепили лоб.
  - Пожалуй, то же, что и ты. Дин уже пришел?
  - Тссс... Кто-то идет!
  - Привет! - под гобелен заглянул Дин Томас, его тут же перекосило. - А она что здесь делает?
  - Ждет своего смертного часа! - шепнул Фред.
  Когда все голоса стихли, громыхнула дверь и шаги старосты достаточно отдалились на лестнице башни, Фред, зажав мне рукой рот, вытолкал из-за гобелена.
  - Я никуда не пойду с ней! - сказал Дин. - Это и так рискованно!
  - Успокойся, Дин, - сказал Фред, - никто не пойдет с ней.
  - Знаешь, что мы сделаем, - сказал Фред теперь уже мне, - мы просто наложим на тебя обездвиживающее заклятие и бросим здесь. Что скажешь, Джордж?
  Я оттолкнула его руку.
  - Когда заклятие с меня снимут, я расскажу, куда вы направляетесь этим вечером.
  - Тогда мы лучше оставим тебя в лесу.
  Резко Фред вскинул палочку, и уже начал произносить "Остолбеней", но я среагировала быстрее: как раз недавно вычитала в библиотечной книге одно полезное заклятьице.
  - Экспелиармус! - крикнула я.
  Палочка Фреда вылетела из его рук, он изумленно уставился на меня.
  - А эта малявка кусается! - то ли с гневом, то ли с восторгом воскликнул Фред.
  - Я. Не. Малявка.
  - Тсс... - снова попытался успокоить нас Джордж.
  - Где ты этому научилась? Это заклинание учат только на старших курсах! - сказал Дин.
  - Я бы лучше спросил, как она узнала о нашем плане, - сказал Джордж и скрестил руки на груди.
  - Наконец-то умная мысль, - сказала я.
  - О, хо-хо, - Фред уже немного расслабился, - мы с характером.
  - Скверным, - добавил Джордж. - Говори, что ты хочешь?
  - Пойти с вами.
  Оба брата рассмеялись.
  - И что же по-твоему... - начал Фред.
  - ...должно взбрести нам в голову, что бы мы опустились до того, чтобы брать с собой в поход девчонку... - сказал Джордж.
  - ...да еще и малявку? - закончил Фред.
  - Взбрести вам в голову должно мое предложение, - сказала я. - Послушайте, я вовсе не собираюсь вас шантажировать. Просто вы знаете и умеете то, что нужно мне, а я могу поделиться с вами моими навыками.
  И это тоже показалось им смешным.
  - Подумать только, Джордж, до чего мы дожились, малявки предлагают нам...
  Я не дала ему договорить, выпустив из конца своей палочки прямо в лицо Фреду струю ледяной пыли (освоила этот навык летом). Эффект оказался что надо.
  - Ты, наверное, не услышал, когда я говорила, что Я НЕ МАЛЯВКА! И, кстати, вам придется взять меня с собой, если хотите узнать, каким простым, но волшебным способом я узнала о ваших планах.
  Братья притихли. Дин Томас разнервничался не на шутку, и видя, что Уизли собираются мне уступить, заявил, что уходит. Заявил и ушел, отодвинув одну из больших картин - там, очевидно, был тайный ход в помещение Гриффиндора.
  - Еще одна причина брать меня в такие походы, - сказала я и указала пальцем вслед Дину, - я так не делаю.
  Братья переглянулись.
  - Давай мы поступим иначе, - рассудительным тоном начал Джордж. - Сегодня ты пойдешь спать, а завтра мы встретимся и обговорим, сможем ли мы чем-то друг другу помочь.
  - Нет. Я пойду с вами.
  - Мы берем с собой только тех, кому имеем основания доверять...
  Слова Уизли перебил шум из-за большой двери.
  - Это Филч! - шепнул Фред, и пробормотав какое-то заклинание, подпрыгнул почти до самого потолка, где, оттолкнув одну из картин, исчез в открывшемся за ней проходе.
  В следующую секунду Джордж сгреб меня в охапку и, шепнув то же заклинание, с такой же легкостью подпрыгнул к проходу за картиной.
  В стене оказался винтообразно спускающийся вниз тоннель. Каменный пол и стены тоннеля покрывала грязная слизь, пахло сыростью. Подсвечивая палочками дорогу, мы долго спускались, описывая круги и рискуя поскользнувшись полететь, как по водной горке, вниз. Сделав последний завиток, тоннель перестал спускаться и повел горизонтально вперед. По стенам, теперь уже земляным, извивалось множество корней. Иногда корни преграждали нам путь. Иногда путь преграждали кости какого-то животного. О грызунах и разнообразных насекомых я вообще молчу!
  Сложно определить, сколько мы шли - не меньше получаса, наверное. Вышли мы среди высоких раскидистых деревьев. Судя по их древнему, особенно грозному в лунном свете виду - это был Запретный лес.
  Долго шли молча. Я решилась нарушить тишину.
  - Как далеко вы планируете зайти?
  - Уже хочешь обратно? - спросил Фред.
  - Нет, пытаюсь завязать разговор.
  Фред хмыкнул, но потом ответил.
  - Пока не найдем плод волшебного глода.
  - Как раз сейчас его свойства набирают полную силу, - пояснил Джордж.
  - И зачем он вам?
  Братья переглянулись, я поняла, что мне никто не ответит.
  Спустя где-то один час мы нашли кустовое растение с белыми, слегка светящимися в темноте плодами, похожими на крохотные дирижабли. Джордж стал срывать их в сумку, Фред пошел дальше и обнаружил еще несколько кустов. Наполнив сумку до верха, братья повернули назад.
  Вдруг Джордж резко затормозил, закрыв нас с Фредом руками: прямо перед нами на дороге был огромный паук высотой в половину человеческого роста.
  - Бежим по сигналу? - прошептал Фред.
  Паук его услышал. Повернув к нам все свои четыре пары глаз, паук рванул в нашу сторону.
  - Бежим! - крикнул Джордж, когда мы и так уже мчали на всех парах.
  Я не знала, как быстро бегают пауки, но оглянуться означало бы замедлиться, а это, в свою очередь, означало бы стать едой паука. Вскоре легкие заполнил жар, а лицо и кисти рук покрылись царапинами. Силы заканчивались, остановиться пришлось. Я взмахнула палочкой.
  - Люмос максима!
  Тварь отступила, испугавшись яркого света, вспыхнувшего на конце моей палочки.
  - Не поможет, их слишком много! - крикнул Джордж и подхватил меня вокруг ребер одной рукой. - Левиосса крорум!
  На этот раз я хорошо расслышала заклинание, мы быстро взлетели на высокую ветку. Но вид, открывшийся с высоты, не утешил. Со всех сторон сползались пауки, и стало ясно, что вернуться обратно тем же путем мы не сможем.
  - Не хочу вас расстраивать, но пауки могут лазить по деревьям! - сказала я.
  - Что ты предлагаешь?
  - Есть ли по близости другие ходы?
  - Нет, - сказал Фред, и то ли шутя, то ли всерьез добавил: - Не думал, что мы вот так погибнем, Джордж!
  - Ты до последнего держался молодцом, брат. Хорошо еще, что Рон не видит!
  Они оба засмеялись каким-то истерическим смехом.
  - Я думала, вы знаете куда идете! - прошипела я, наблюдая как пауки продолжают сбегаться.
  - А мы и знали! Тут пауков никогда не было, мы думали лес здесь безопасен!
  "Они думали лес безопасен" - высекут на наших надгробьях, - подумала я, а вслух сказала.
  - Надеюсь, ваши ягодки того стоят, - я направила палочку в паука. - Бомбарда максима!
  Заклинание, как бомба, разорвало паука на части, а взрывная волна отбросила назад его сородичей. Нам в лицо полетели куски земли и пыль. Но братья оказались правы: пауков было слишком много.
  - Бомбарда?! Ты хочешь похоронить нас вместе с пауками?
  Но ничего другого в голову мне не приходило.
  - Бомбарда максима! - бросила я в другого паука, спрыгнула с дерева и позвала братьев с собой.
  - Куда ты собралась?
  - К озеру! Быстро! - крикнула я, отбиваясь от следующего паука.
  - Ты что задумала?
  - Нет времени, доверяйте мне!
  Я слышала, как Уизли бегут за мной, бросаясь разными заклинаниями в пауков.
  С дерева я видела в каком направлении находится озеро, но убегая от пауков было сложно не сбиться с пути, и через какое-то время я стала волноваться, что бегу не в том направлении. Легкие горели, я начала задыхаться и остановилась. Голоса братьев затерялись позади. Вытирая грязной рукой капли пота со лба, я постаралась выровнять дыхание. Неужели мы действительно так глупо погибнем?
  Сделав еще два отрывистых вдоха, я замерла: луч лунного света, прорвавшийся сквозь густую листву деревьев прямо передо мной, освещал самое странное растение из всех, что мне доводилось видеть. Ровный и безлистый ствол достигал в высоту половины моего роста, а на самой верхушке - сложно было поверить глазам - подобно шару сгустилась тьма.
  Как завороженная, я подошла ближе.
  Темный цветок, казалось, поглощал всякий свет, и едва различимые лепестки напоминали подвижные щупальца - щупальца тьмы.
  Не знаю, что именно на меня нашло, но я решила, что не оставлю этот цветок в лесу. Подняв сухую веточку, я попробовала коснуться цветка, но тут же, в мгновение ока, цветок закрылся, и выглядел теперь как самый обычный круглый темно-зеленый бутон.
  Коснуться цветка голыми руками, как я подумала, может быть опасно. Я оттянула расклешенный рукав, через ткань схватила бутон и сорвала. Когда бутон уже был у меня в кармане, я различила среди звуков шум воды - озеро близко.
  Я вышла на берег, следом примчались Уизли.
  - Они догоняют! - задыхаясь крикнули в один голос братья.
  - Филотимус! - бросила я заклинанием на поверхность воды.
  Не было времени объяснять, я просто схватила братьев под руки и толкнула на озеро. Мы побежали по воде. Достигнув середины озера, я обернулась и размягчила прибережную поверхность воды, бежавшие за нами пауки стали тонуть.
  - А ты молодец! - восторженно крикнул Джордж.
  - Знаю, - я устремилась к противоположному берегу.
  Как только мы добрались до суши, поверхность озера снова покрылась волнами. Нам было видно темные пятна паучьих тел на том берегу - сначала они метались вдоль озера, затем медленно вернулись под своды деревьев и больше мы их не видели, опасность миновала.
  Без сил мы попадали на каменистый берег, мои легкие горели огнем, а от пота промокла даже верхняя одежда. Немного отдышавшись, увидев растрепанные волосы и грязные лица друг друга, мы втроем зашились смехом.
  - Не знал, что ты так умеешь, - признал Фред. - Что это за заклинание такое?
  - А, это... Нашла в старых учебниках. Обычно я хожу по воде без заклинаний, но я не была уверенна, что это сработает для троих. Никогда не пробовала.
  - Ну и дела, - в один голос сказали братья.
  Пока я отмывала в озере руки и умывалась, Фред с Джорджем о чем-то переговаривались, и по моему возвращению заявили, что согласны делиться со мной умениями. Я постаралась не проявить сумасшедший восторг, и вместо этого сделала нечто другое.
  - Мне жаль, если заставила вас думать, будто я намеренна вас шантажировать. Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу.
  Я выдержала нужную паузу и спросила.
  - Я могу вам доверить свою тайну?
  Мой вопрос окончательно обезоружил братьев. Переглянувшись, они синхронно кивнули мне.
  Я подняла волшебную палочку, и, коснувшись ею своего лба, сказала:
  - Финита!
  
  ||
  
   Сложно передать изумление на лицах Фреда и Джорджа, когда они увидели мое перевоплощение. Теперь вместо "малявки" перед ними стояла девушка выше их на полголовы.
  - Ого! - послышался очень комичный крик двух одинаковых, по-юношески ломающихся голосов.
  Я засмеялась.
  - Сколько тебе лет? - снова в один голос спросили Уизли.
  - Пятнадцать, я на два года вас старше.
  - Ничего себе! - крикнул Джордж. - Но ты же учишься на втором курсе!
  - Я приехала в Великобританию, когда мне было четырнадцать, и сразу получила письмо. Макгонагалл разрешила мне применить возрастное заклятие.
  - Разве так можно? - спросил Джордж.
  - Нет, но для меня сделали исключение.
  - Постой, так ты не британка? - снова спросил Джордж.
  - Только наполовину.
  Такого ответа, посчитала я, вполне достаточно.
  Ночь стала рассеиваться. Нам нужно было возвращаться в замок, но из-за пауков возвращаться тем же тоннелем не стоило.
  Братья рассказали об еще одном тайном пути, о котором они знали, но никогда им не пользовались. Мы поспешили к нему, но столкнулись с новой проблемой: вход в тоннель находился недалеко от берега под водой. Мне не осталось ничего другого, как сказать, что я попытаюсь что-то придумать. Как не крути, вода - это по моей части.
  Небо над горами уже светилось оранжевым.
  - Ты знаешь, что делать? - спросил Фред, выйдя на скалистый выступ возле места, где под водой находился предполагаемый вход.
  - Нет, но тем интереснее. Правда?
  Я стала пробовать разные варианты. Вода то замерзала, то просто затвердевала, а ко дну я так и не могла приблизиться.
  - Может, нам просто нырнуть? - спросил Джордж.
  - И прийти мокрыми в школу? - я представила взгляд профессора Макгонагалл, если она узнает о моем побеге. Ладони вспотели, в животе заиграли терпкие колики. - Будет лучше если ты не будешь висеть над душой, а то я точно, как на зельеварении.
  Как только меня оставили в покое, мозговой штурм наконец-то дал результат. Поскольку проще всего мне было создавать лед, то я решила образовать нечто похожее на огромную ледяную трубу, поднимающуюся от дна озера к его поверхности, а потом всю воду из середины этой трубы переместить за внешнюю ее часть, таким образом мы сможем добраться до дна.
  Методом проб и ошибок, спустя полчаса (если не больше) затею удалось воплотить, но вместо триумфальной радости о новом достижении, успех принес мне жуткую усталость.
  Оставшуюся на дне воду, я испарила, но быстро набиралась новая. Пришлось применить еще пару заклятий. На дне обнажился плоский круглый камень. Отодвинув его, мы увидели каменные ступени уводящие вниз.
  Спустившись в тоннель, я решила не задвигать камень обратно. В прошлом году, делая рождественские подарки для учителей, я научилась создавать нетающий лед, именно таким льдом я и закрыла тайный выход из тоннеля. Теперь, если я захочу вернуться этим тоннелем на берег, - а я непременно этого захочу, - я смогу снова заставить воду расступиться.
  Как только крышка из льда была сделана, ледяная труба растаяла. Вода снова залила сверху проход. Пройдя тоннель, братья отодвинули закрывающую проход картину и вышли в один из школьных коридоров. Я обернулась, чтобы запомнить картину (на ней изображалась старая мандрагора, картина была неоживленной), преобразилась в двенадцатилетнюю девочку и последовала за близнецами. И только теперь поняла, где мы находимся.
  - Мы же возле входа в гостиную Слизерина! Могли бы и сказать куда мы идем!
  - Все равно другого выбора не было, - сказал Фред.
  Мы прислушались. Вокруг было тихо, но за ближайшим углом нас встретила неприятность: навстречу шла пятерка слизеринцев, во главе с бывшим капитаном их команды по квиддичу Рейном Вудроу. Они были прикрыты куполом тишины, но подойдя к нам, расширили купол, набросив его и на нас.
  - Так, так, так, - Рейн сощурился в самодовольной усмешке и покосился на растрепанных Уизли. На вид Рейну было не меньше шестнадцати, и он, и его сестра были хороши собой, оба с густыми вьющимися темными волосами, белоснежной кожей и яркими чертами. По школе ходили слухи, что их отец был в свое время правой рукой Темного Лорда.
  Рейн протянул руку и брезгливо вытащил из волос Фреда скрученный засохший лист, облепленный паутиной.
  - Как я погляжу, Уизли по ночам стали уборщиками подрабатывать?
  Шутка пришлась по вкусу компашке, довольный Рейн обворожительным движением отбросил длинную челку на затылок. Он заговорил медленно, вкушая каждое слово.
  - Не думал, что у вашего отца дела настолько плохи.
  Джордж бросился было к Рейну, но Фред помешал. Судя по лицам близнецов, они готовы были Рейна убить.
  Даже не моргнув от выпада Джорджа, Рейн смерил его сощуренным взглядом, и обратившись к сестре, сказал.
  - Фиона, ты не помнишь, кто в прошлом году на матче грозился превратить нашу жизнь в ад?
  Фиона с таким же насмешливо-сощуренным взглядом, как ее у брата, переглянулась с остальными. Снова послышались смешки.
  - Иди куда шел, Вудроу, - сквозь зубы выдавил Джордж.
  Рейн ухмыльнулся и прилепил сухой лист обратно Джорджу к волосам.
  На этот раз Джордж попытался выхватить палочку, но Рейн опередил его, уткнув край своей палочки в горло Джорджа.
  Все это уж слишком напоминало игру дешевого актера.
  - Любишь выступать - играй в театре, - не выдержала я.
  Рейн засмеялся.
  - Это что, ваша подружка?
  - Заткнись! - снова прошипел Джордж.
  Рейн переглянулся с сестрой.
  - Ученики в чужом коридоре, в неположенное время... Что же нам с вами делать? Может, сдать Филчу?
  - Ты же сам гуляешь в неположенное время! - возмутилась я.
  - Точно! - Рейн щелкнул пальцами. - Поэтому нам придется вас проучить собственноручно, и незаметно уйти, а вы останетесь лежать на полу слизеринского коридора. Или вы думали, мы спокойно дадим вам изучать карту?
  Остальные слизеринцы достали палочки и приготовились к атаке.
  По лицам Уизли я поняла, что они готовы принять бой, и я снова вмешалась.
  - Рейн, не делай этого.
  - С чего бы мне этого не делать? - с любопытством посмотрел на меня Рейн.
  - С того, что они младше.
  Он рассмеялся.
  - Я хоть и младше, а уделаю тебя в два счета! - рявкнул Фред и кинулся вперед, но на этот раз я остановила его, став между ним и Рейном.
  - Видишь, - потянул Рейн, - они совершенно не умеют уважать старших, их нужно проучить.
  - Не делай этого, - повторила я, - пожалуйста.
  Он снова рассмеялся.
  - Это уже и так слишком жалкая картина, - махнул он на нас и обратился к своим, - пойдем отсюда, пока они не захныкали.
  - Неудачники, - послышалось из их компании, когда они уходили в свою гостиную.
  Едва слизеринцы скрылись из виду, Фред схватил меня и стал трясти. Джордж оторвал его от меня.
  - Что на тебя нашло? Зачем ты это сделала? - спросил Джордж.
  Я подождала пока Фред перестанет дрожать от злости.
  - Не смотря на всю вашу прыть, они бы отделали нас, а потом еще пришлось бы наказание отбывать за нарушение школьных правил.
  - А так они думают, что мы ничтожества! - крикнул Фред.
  - Но мы ведь не ничтожества, - сказала я. - А теперь подумайте: сейчас мы уставшие, вымотанные и застигнутые врасплох, в отличии от них. Их было больше. Даже если бы мы их уделали этого никто не увидел бы и это ничего никому не доказало бы. Вы видели, как ведет себя Рейн? Он любит представления, сегодня он превзошел нас перед четырьмя зрителями, и уверен в своих силах. Завтра он захочет сделать это перед всей школой. Но до завтра у нас будет время подготовиться, и дать ему отпор при всех.
  - С чего ты решила, что он нападет завтра? - уставился на меня Фред.
  - Я выражалась образно.
  - А...
  С минуту братья смотрели на меня, потом переглянулись.
  - Лукавая ведьма! - улыбнулся мне Фред.
  - Тебе бы в Слизерине учиться, - сказал Джордж по пути к башне Гриффиндор.
  - Шляпа предлагала мне это, - сказала я.
  - Серьезно? - спросил Фред.
  - Я ж говорил, мне не послышалось, - сказал ему Джордж.
  - А еще Когтевран и Пуффендуй, но я выбрала Гриффиндор.
  Конечно, о том, что Шляпа могла и не зачислить меня не на один из факультетов, я смолчала.
  - А о какой карте говорил Рейн? - вдруг вспомнила я.
  - Карта мародера. Мы стащили у Филча. Там изображены все тайные хода замка, а еще можно увидеть кто и куда идет. Рейн давно пытается ее отобрать у нас, но не может. От того и злится. От того, и еще от много.
  - Например? - я не хотела оставлять эту тему в покое - уж если я ввязалась во вражду с Вудроу из-за Уизли, то, по крайней мере, должна знать все об этой самой вражде.
  Братья рассказали мне, что все началось во время матча. Джордж и Рейн столкнулись на метлах, Рейн упал, получив серьезную травму ноги. Ему пришлось уйти из квиддича. Фиона тоже была в команде, но в поддержку брату и она ушла из игры. Рейн не понял, кто из братьев с ним в тот день столкнулся, и ненавидит их обоих.
  Я бы к этому добавила еще одну причину вражды между Рейном и Уизли: близнецы популярны в школе из-за своих вечных проделок, шалостей и не иссекаемого чувства юмора, а Вудроу делиться популярностью не хочет.
  
  |||
  
  Я вернулась в спальню за час до завтрака. Времени хватило только на душ и утренний туалет. О сне можно было и не мечтать.
  На всех уроках я била свои рекорды рассеянности, на истории магии даже умудрилась вздремнуть. Но вершиной моего позора стало зельеварение. Нужно было приготовить сыворотку от лунатизма, но снадобье в моем тигле с самого начала подозрительно булькало черными пузырями, а под конец профессор Снейп едва успел схватить мою руку, чтобы я не вбросила горючий порошок, вместо перетертого зуба дракона. Профессор Снейп снял с Гриффиндора пять баллов, и заявив, что я едва не взорвала класс, выгнал меня в коридор.
  Но даже это не испортило мне настроения. Потому что с этого дня многое для меня изменилось. У меня появились друзья, и чудесное место на озере, которое обещало стать только моим.
  IV
  
  На следующий день после ночной вылазки с братьями Уизли сильно похолодало. Приближалась зима, и все время моросил мелкий дождь, так что я все никак не могла выбраться к озеру. Не сделала этого я еще и потому, что профессор Снейп в качестве наказания завалил меня дополнительными заданиями. Кроме этого, я часами сидела в библиотеке, пытаясь найти что-нибудь о странном цветке, который я принесла из лесу и спрятала в чемодане. Продолжаю искать.
  Рейн Вудроу на глаза мне не попадался, но - странное дело - в библиотеке ко мне подошла Фиона, и сказала, чтобы я не обращала внимания на выходки Рейна - он просто все еще сердится на Уизли за квиддич. Несмотря на постоянно сощуренный в лукавой улыбке взгляд Фионы, я чувствовала, что намерения ее искренни. Хотя это никак не извиняет ее брата.
  Как только я разобралась с дополнительными заданиями по зельеварению, мы с Уизли снова выбрались в лес, но усилился дождь и пришлось вернуться. Весь оставшийся вечер мы провели на балконе при часах, делясь друг с другом секретами магии.
  К сожалению, оказалось большинство их навыков относятся к совершенно бесполезным вещам, таким как прыгающие записки, оживленные картинки, рвотные конфеты, шары проявляющего чары дыма, летающие подошвы для обуви и прочая ерунда. Зато я узнала о других ходах в Хогвартсе. Но больше всего меня впечатлило то, что они рассказывали об их семье. Раньше я никогда не слышала, как живут семьи волшебников. Я имею в виду, нормальные семьи нормальных волшебников.
  
  ЗАПИСЬ ДЕВЯТАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник, я хотела бы поделиться с тобой каким-нибудь радостным открытием, но пока могу только сказать, что мое негодование растет.
  Всю зиму Хогвартс засыпал неистовый снегопад. Говорят, давно не было такой лютой зимы. Сегодня двадцатое марта, а снег перестал идти только вчера, и то лишь после того, как директор Дамблдор утихомирил небо парочкой заклинаний.
  Снег растаял, и в первую же ночь я наконец-то отправилась к озеру. Даже не могу описать то потрясающее чувство свободы, которое я обрела, дойдя до заветного берега. Несколько часов я просидела на каменистом выступе над водой, любуясь поочередно то теплым мерцанием огней замка вдалеке, то озером, уходящим за горизонт.
  Я научилась нагревать витающие в воздухе частицы воды, и таким образом греться.
  Берег возле каменистого выступа идеально подходит для занятий по управлению водой. Но я потратила много сил, нагревая воздух, и вскоре все равно начала замерзать, пришлось вернуться в замок. Занятия отложила до потепления.
  Всю зиму я штурмовала библиотеку, но до сих пор о загадочном цветке ничего не знаю.
  Время от времени мы общаемся с Мелиссой. Хотя, ей, кажется, проще находить общий язык с Фредом и Джорджем, видимо из-за общей любви к квиддичу. Как-то раз мы вчетвером ходили в Хогсмид, где близнецы и Мелиса прицепились ко мне, уговаривая пойти на матч по их разлюбимому квиддичу, и таки уговорили. Я пошла на матч, но из-за снегопада так толком и не рассмотрела, что происходит на поле. Вряд ли я соглашусь на это еще раз.
  А вообще с Уизли мы общаемся редко. Точнее - очень редко. Во время завтраков, обедов и ужинов, братья предпочитают мальчишескую компанию, а я сажусь отдельно, чтобы беспрепятственно наблюдать за другими людьми. Однако вчера был день исключений.
  С самого утра в День Исключений мне пришлось признать свое поражение - последняя книга в библиотеке по гербологии была прочитана, или хотя бы пролистана, а бутон все еще был для меня загадкой.
  Профессор Стебль нехотя отметила мой прогресс по ее предмету (впервые за все время моей учебы), и я решилась подойти к ней после урока. Чтобы профессор не подумала, что я ходила в Запретный лес, я придумала историю о том, как нашла дивный цветок у себя на родине и хочу о нем все разузнать. Но как я не описывала профессору цветок, она так и не поняла, чем он может быть, и в итоге признала, что никогда о таком не слышала. Надежда умерла.
  После обеда я впервые воспользовалась тайным выходом из замка в Хогсмид и купила себе снадобье от бессонницы, терзающей меня уже несколько месяцев. Я сплю не больше трех часов за ночь, и кажется, с каждой ночью сон становился все тревожнее. Выпив снадобье я улеглась в постель, и даже задремала, но вскоре вскочила с уже привычным чувством тревоги. Часы показали, что спала я всего четыре минуты.
  Раздраженная до предела я пришла на ужин, и сразу ко мне подсели Уизли поделиться новостями о Поттере.
  Пока мы говорили, за столом Слизерина не умолкал писк и смех. Мы втроем сидели повернутые спинами к слизеринцам, но Невилл, первокурсник с Гриффиндора, подсел к нам и сказал, что компания Рейна рисует в воздухе летающими чернилами наши с братьями карикатуры. Когда мы оглянулись, компания слизеринцев сделала вид, будто бы все они пьют чай, но через пару секунд уже снова давились смехом. В этот же момент содержимое их чашек превратилось в лед, а самый щекастый слизеринец примерз языком к своей чашке.
  - Да, тебя лучше не злить, - констатировал Джордж, заходясь смехом.
  - Это точно, - сказала я.
  
  ЗАПИСЬ ДЕСЯТАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник!
  Я устала. Но! Профессор МакГонагалл на дополнительном уроке сказала, что мы можем перейти к освоению основ анимагии. То есть скоро я смогу обращаться любым живым существом, будь то волк, или птица, или бабочка! Нужно только выбрать что-то одно. Конечно я мечтаю становиться птицей. Тогда я смогу познать вкус полета и парить над лесом, и горами, и озером. И полечу так далеко, как только хватит моих сил. У меня мурашки бегут, когда я представляю это. Но, как сказала профессор, чтобы научиться нужно не меньше двух лет. А пока профессор лишь продемонстрировала мне как будет происходить мое перевоплощение, превратив меня в кошку. Чувство незабываемое (до сих пор улавливаю в воздухе тонкий аромат мышей).
  Погода снова стала невыносимой, и директор снова применил магию, разогнав тучи над замком. Но и это сработало не на долго.
  Учителя заподозрили, что погоду проклял кто-то из учеников. На общем школьном собрании ученикам предложили сознаться, подойдя в частном порядке к любому учителю. Как стало известно некоторое время спустя, никто не сознался, да и сложно представить, зачем кому-то может быть нужно портить погоду.
  Что до моих занятий у озера - лучше не бывает! Я стараюсь учиться работать с водой без волшебной палочки, и уже умею делать из воды снег и могу заставить его двигаться так, как мне нужно, создавая причудливые формы и образы.
  Я стала приходить на озеро в любую погоду, потому что не могу больше ждать: я должна учиться, вода словно ждет меня и я чувствую ее. Чем больше времени я провожу с водой, тем больше понимаю, какие принципы делают воду послушной мне.
  Часто ночью я просто гуляю по озеру. Когда ветер слишком сильный, я создаю под водой воздушные коридоры и гуляю ими. Особенно меня привлекает лес на дне озера: большие подводные растения, которые мы изучали на уроках, оказались намного красивее и интереснее, чем в книжках.
  Моим последним достижением стал водный шар. Я могу сформировать его и поднять над поверхностью озера. Мне удалось его заморозить, а когда я попробовала его передвинуть по воздуху, он улетел так далеко и так быстро, что я даже не сумела рассмотреть, куда он приземлился. Наверное, он где-то в лесу.
  Завтра попробую создать из воды щит, и проверю от каких заклинаний он может меня защитить.
  
  
  ЗАПИСЬ ОДИННАДЦАТАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник! Я сошла с ума от бессонницы. Или невероятное действительно происходит...
  Вчера, как обычно, я оправилась к озеру. Создавать ничего не хотелось, я просто решила прогуляться по воде вдоль берега. К лесу я старалась не подходить близко, но отошла от замка дальше, чем когда-либо.
  И вот я шла себе по воде, как вдруг на берегу увидела силуэт. Я не поняла: животное это или человек.
  Не так чтобы на меня напал невыразимый ужас или меня сковал безмолвный страх, но бежать сломя голову я приготовилась вполне серьезно.
  Кто бы там ни был, он не двигался, и уходить явно не собирался.
  Ладони мгновенно вспотели - вообразилось, как тот, кто там стоит, молниеносно нападает на меня и яростно рвет на маленькие кусочки...
   Сделав пару глубоких и беззвучных вдохов и выдохов, я попыталась размышлять логически: расстояние между мной и берегом большое, если чужак побежит ко мне, то станет тонуть. Но мне не видно, есть ли у него крылья, он все-таки может быть опасен...
  Простояв на месте довольно долго, я накопила еще пару грамм смелости и рискнула подойти ближе.
  И увидела.
  На берегу стоял кентавр.
  Он смотрел прямо на меня.
  Не знаю, как правильно общаться с кентаврами, и вообще мало о них знаю, но я решила начать наше знакомство необычным способом. Я создала из воды форму повторившую в точном размере самого кентавра.
  - Значит, это ты создала ледяной шар, который разрушил мой дом, - глубоким спокойным голосом сказал кентавр.
  Я обхватила лицо руками, водная скульптура хлюпнулась в озеро.
  - Я не хотела! Шар случайно улетел далеко...
  - Прощено. Ты - волшебница со школы, - то ли спросил, то ли просто сказал кентавр.
  - Да, я учусь в Хогвартсе.
  - И ты повелительница воды, - с той же непонятной интонацией сказал он.
  - О, ну... не знаю, как на счет повелительницы...
  - Лес небезопасен, тебе не стоит ходить здесь одной.
  - Но я, по сути, и не в лесу, - я легонько топнула по воде.
  - Я - Морион, я ждал тебя. С тобою кое-кто хочет поговорить, иди за мной.
  Кентавр направился в лес. Я туда направляться не спешила.
  - То есть - иди за мной в лес, который небезопасен?
  - Я сказал, тебе небезопасно здесь одной, а сейчас ты будешь не одна.
  - Ты сказал, что ты ждал меня. Как ты узнал, что я приду?
  - Ты всегда приходишь, так говорил Флоренц. Ты идешь?
  - Смотря куда и смотря кто такой Флоренц.
  - Идем - в лес. Флоренц - тоже кентавр. Задавай вопросы по дороге, если хочешь вернуться в свою школу к утру. Путь не близкий.
  Это просто безумие, - подумала я и пошла за кентавром. Не смогла бы себя простить, если бы не пошла.
  - И кто хочет поговорить со мной? - спросила я, пока мы пробирались между деревьями, а мне это давалось сложнее чем ему, поэтому шла я очень медленно.
  - Бейн, - ответил кентавр и перепрыгнул через большое бревно, громко цокнув копытами. Я подумала, что мы шли бы гораздо быстрее, если бы можно было поехать на нем, как на лошади, но, разумеется, вслух такое нельзя было говорить.
  - А почему вдруг Бейн хочет поговорить именно со мной?
  - Ты - человек. Человек со школы.
  Устав получать невнятные ответы, вызывающие еще больше вопросов, я замолчала.
  Шли мы целую вечность. Я изрядно устала, и уже начинала жалеть, что согласилась идти с Морионом, как вдруг я различила звуки многих копыт.
  Мы подошли к подножью горы. Ночь была темной, и я плохо видела, что окружает нас, а пользоваться палочкой для освещения было бы не вполне удобно в обществе кентавров.
  Кентавров вокруг было много. Они продолжали выходить из большой пещеры под горой. Мне показалось, что все чем-то взволнованны.
  Окружив нас с Морионом, кентавры внимательно рассматривали меня, особенно младшие. В круг вышел крупный черноволосый кентавр.
  - Где Флоренц? - спросил он низким грудным голосом.
  - Не знаю, - ответил Морион. - Какой прок здесь от Флоренца?
  - Как ты сможешь знать, что ты привел именно ту волшебницу? - спросил черноволосый кентавр.
  - Сомнений нет, Бейн. Это точно она, - сказал Морион.
  - Простите, - вмешалась я. - Может, я все же могу узнать, с чего вдруг я стала "именно той волшебницей"?
  Бейн громко заржал и ударил копытом. Мне захотелось, чтобы кто-нибудь объяснил, нормально ли это, когда незнакомый кентавр вот так вот бьет копытом, и не стоит ли в этот самый момент начать паниковать?
  - Я должен быть уверен, что не говорю с другой волшебницей, - обратился к Мориону Бейн, - ты знаешь, я не спрашивал бы этого, если бы были видны звезды.
  Новый шум копыт донесся из-лесу.
  - Флоренц, где тебя носит? - громыхнул Бейн.
  - Еще одно убийство! - запыхавшись, доложил кентавр с белым телом и длинными, точно грива, белыми волосами. - Все так же, как и в прошлых случаях. О! - Флоренц заметил меня. - Вы нашли повелительницу воды. Как вы ее узнали? Снова метала ледяные шары? - он подмигнул мне.
  - Не до шуток, - сказал Бейн. - Если это действительно она... - кентавр устремил на меня взгляд, даже при плохом освещении я поняла, что взгляд этот ничего хорошего мне не сулит.
  - Не нужно делать поспешных выводов пока не выйдут звезды, - Флоренц слегка поклонился Бейну, тот размыслил и кивнул в знак согласия.
   Пока они переглядывались мое терпение лопнуло.
  - Почему ты следил за мной? - обратилась я к Флоренцу.
  - Твой след был взят на месте убийства, я нашел тебя по запаху.
  Чего-чего, но этого я никак не ожидала услышать.
  - На каком месте какого убийства я не была... - промямлила я.
  - Уже несколько месяцев в этом лесу случаются худшее из преступлений - кто-то убивает единорогов. Каждый день мы находим в лесу новые следы волшебной крови единорога.
  - И при чем здесь я?
  Конечно, нужно было сначала выразить соболезнования, но я поздно об этом подумала.
  - При том, что ты приходила на место убийства, - резко проговорил Бейн.
  Кажется, Флоренц был более расположен ко мне, я была рада, когда он снова заговорил.
  - Осенью ты была в лесу еще с некоторыми волшебниками. Тогда ты и пришла на место первого убийства единорога.
  - Я действительно была в лесу осенью, но мои друзья просто пришли собрать волшебный глод, на нас напали пауки и мы убежали. Я...
  - Она говорит правду, ты же видишь! - вдруг обратился Флоренц к Бейну.
  - Тогда по чьей вине закрыто небо? Ты же сам говорил - других следов там не было! - Бейн ударил копытом землю.
  - Я не закрывала небо! - сказала я. - Я даже не представляю, как это возможно...
  Кентавры, видимо, не считают нужным дослушивать, когда кто-то говорит.
  - Если это сделала не она, - прервал меня Бейн, - значит это сделал кто-то другой, а она помогла! Не удивлюсь, если это Дамблдор. От людей одни проблемы.
  - Дамблдор не делал этого! - сказала я.
  - Откуда ты знаешь? - спросил Флоренц.
  - Он несколько раз применял магию, чтобы разогнать тучи. По этому поводу даже школьное собрание было, но никто не знает, что случилось с погодой. Поверьте, нам это тоже не нравится.
  Флоренц и Бейн переглянулись.
  - Волшебница, - наклонил ко мне голову Флоренц, я увидела, какой светлый у него взгляд, - ты уверенна, что не знаешь, что случилось с небом?
  - Я действительно не знаю, - сказала я.
  Флоренц кивнул мне, и снова начался спор между кентаврами. Теперь спорили все вместе, и я вообще запуталась в их разговорах.
  Пока все спорили, наперебой выкрикивали малопонятные фразы, фыркали, цокали копытами и предъявляли мне все новые и новые обвинения, один малыш-кентавр подошел и стал жевать мои волосы. Тогда я впервые подумала, что, должно быть, сошла с ума.
  Немного погодя я все же разобрала, о чем толкуют Флоренц и Бейн.
  - Если заявить об убийстве, Министерство начнет прочесывать лес, - сказал Бейн, - я не позволю, чтобы волшебники здесь разгуливали, как у себя дома.
  - Но ты же видишь, нашими силами мы не можем остановить это. Мы вынуждены обратиться к волшебникам, - сказал Флоренц.
  - А если убийца и есть волшебник? - вмешался Морион. - Если это был тот самый темный волшебник?
  - Но почему она тогда была на месте убийства? - спросил Бейн.
  - Мы должны сказать волшебникам, - настаивал Флоренц, - у нас нет выбора. Только они могут это остановить.
  - Я знаю, что делать, - сказала я, и все замолчали так резко, что я вдруг услышала свое дыхание. - Как я понимаю, проблема в том, что вы хотите найти убийцу, и для этого вам нужно обратиться к людям, но не привлекая Министерство Магии?
  Ответ мне не нужен был, поэтому я поспешила продолжить.
  - Я могу обратиться к Дамблдору и передать ему вашу просьбу держать дело в тайне. Я расскажу ему об убийствах. Думаю, директору так же не выгодно вмешательство Министерства, поэтому он найдет другой метод решения проблемы.
  На том и порешили. Кентавры согласились на мое предложение, Флоренц вызвался провести меня к озеру.
  Как только мы скрылись с глаз других кентавров, он предложил мне забраться к нему на спину, с условием, что я никому об этом не расскажу.
  Скоро мы добрались до берега. Я спешилась и напоследок извлекла из того бедлама, в который превратились мои мысли, хотя бы один толковый вопрос:
  - Зачем кому-то нужно убивать единорога?
  Флоренц внимательно посмотрел на меня, потом на покрытое тяжелыми тучами небо, и промолвил.
  - Занимательная вещь прорицание...
  Да, глупо было надеяться на нормальный ответ.
  Я быстро сказала "до свидания" и побрела к противоположному берегу.
  В компании невероятной усталости и суматошливых мыслей, я добралась до своего потайного тоннеля, но у самого входа мне пришла мысль: если Дамблдор узнает, что я хожу в лес и общаюсь с кентаврами - прощайте ночные прогулки на озеро. Нужен другой вариант.
  Застонав от негодования, я побрела к хижине местного лесничего по имени Хагрид.
  В 3.30 ночи в дверь хижины лесничего раздался громкий стук. Благо у Хагрида была собака, и благо собака была в доме, а не на улице. Даже звонкий лай, многократно превосходящий в громкости мой стук в дверь, разбудил лесничего не сразу.
  Наконец-то за дверью послышались тяжелые шаги, потом хриплый кашель - звук тоже не слабый - и дверь открылась. Бородатый громила лесничий с вечно спутанной шевелюрой и такой же спутанной бородой уставился на меня сверху вниз, и сразу же захлопнул дверь. Кажется, на нем была пижама из белых кроличьих шкурок, но, может, ночью мне показалось.
  Когда дверь отворилась во второй раз, лесничий кутался в халат, тоже из каких-то шкур.
  - Меня зовут Анна, - я предусмотрительно не назвала свою фамилию, - у меня к вам дело жизненной важности.
  Хагрид снова прокашлялся, потер огромные глазища, но впускать меня не спешил.
  - Это... Как его сказать-то... - начал он. - До утра не подождет, что ли?
  - Нет, это касается кентавров и Дамблдора.
  Глаза лесничего стали еще больше. Он впустил меня и, продолжая покашливать, завозился у плиты. В хибаре было чересчур натоплено, пахло псиной и травами, я села в огромное кресло - все предметы были подогнаны под размер хозяина, а значит, огромные, и даже пес был неестественно большим, и мне уже начало казаться, что это меня уменьшили. Хагрид дал мне чашку горячего ромашкового чая, и я рассказала об убийствах единорогов и попросила передать все Дамблдору. Затем взяла с Хагрида обещание не говорить директору, что это рассказала я.
  Прикрытый тучами солнечный круг размыто маячил над верхушками гор, когда я плелась обратно к озеру, ненавидя и тучи, и солнце, и всех вместе кентавров, а дойдя к тайному тоннелю, подумывала - а не уснуть ли мне прямо тут?
  И все-таки я добралась до спальни. Часы показали начало седьмого. Я заснула на удивление крепким, хоть и не очень продолжительным сном, добросовестно проспав первый урок по гербологии. А вместо второго урока по защите от темных искусств, бездарно читаемой профессором Квиреллом, я решила заняться записями в дневнике.
  
  ЗАПИСЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  С момента встречи с кентаврами прошло пять дней.
  В день моего возвращения из лесу при первой возможности я рассказала все братьям Уизли. Естественно наш разговор проходил под гифом "совершенно секретно".
  Ближайшие выходные я провела в библиотеке в поисках всей возможной информации о кентаврах, единорогах, и заодно попыталась найти всю доступную информацию о убийствах единорогов.
  Кентавры оказались довольно изученными существами. Главное, что можно сказать о них: они фанаты астрономии, и если хочешь понять кентавра, нужно знать звезды. Так что на следующее занятие по астрономии я пойду с гораздо большим энтузиазмом, чем когда-либо.
  Единороги более загадочны. Все учебники говорят лишь о том, какими свойствами обладает единорог при жизни, а то, чем может быть полезна их смерть, видимо, область знаний, хранящихся в запретной секции. Но попасть туда невозможно, если ты несовершеннолетний; еще в прошлом году я усвоила эту истину путем долгих препираний с мадам Пинс, заведующей библиотеки.
  Озадаченная, пропитанная запахом книг, я пришла на ужин.
  Полюбовавшись свежим мафином с черникой, я сделала большой глоток теплого какао, и только приготовилась вонзить зубы в еще теплый мафин, как в зал влетели братья Уизли, подхватили меня под локти и вывели в коридор. Найдя безлюдный уголок, они наперебой стали рассказывать последние новости о Гарри Поттере.
  Оказалось, недавно провинившийся в чем-то Гарри и его друзья, в качестве наказания должны были отправиться с Хагридом в лес (и кто додумался отправить детей в лес!). В тот же вечер они нашли мертвого единорога. Как утверждает Гарри, он видел, как сам Волан-Де-Морт пьет кровь убитого единорога.
  - Но... - начала я и остановилась, чтобы выбрать какое из всех "но" я хочу озвучить первым. - Зачем ему нужно пить кровь единорога?
  - Гарри говорит, что Дамблдор сказал Хагриду... - взволнованно начал Фред.
  - ... Что кровь единорога помогает восстановить плоть, - закончил Джордж.
  - Тот-кого-нельзя-называть хочет вернуть себе тело! - в один голос сказали братья.
  Мой главный вопрос остается открытым: почему кентавры обвинили меня, и почему они утверждали, что я заколдовала небо? Что-то в этом всем не вяжется. Но из-за недостатка сна - теперь я сплю не больше двух часов за ночь - я вообще не могу думать об этом.
  
  ||
  
  Бессонница убивает меня, - это первое, что я подумала сегодня утром, и сразу же решила, что после астрономии, пойду в школьный госпиталь к мадам Помфри. Но на лестнице астрономической башни у меня закружилась голова, и проходившие мимо Седрик и Аттикус чудом успели спасти меня от полета кубарем по ступенькам. Наверное, они же и отнесли меня в госпиталь, потому что я не помню, как оказалась в больничной палате.
  Мадам Помфри выписала мне три разных лекарства: в случае если не подойдет какое-то из них, я смогла бы испытать другое.
  Первое средство - плоды зимородной кольчужницы - я приняла сразу в палате. Оно помогло мне заснуть лишь на четверть часа, но я хотя бы немного отдохнула и мне хватило сил, чтобы вернуться в свою спальню и сделать запись в дневнике.
  Вечером испытаю другое лекарство.
  
  ЗАПИСЬ ТРИНАДЦАТАЯ
  
  Лекарство не помогло. Ни одно. Мне становится все хуже и хуже.
  
  ЗАПИСЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  Вчера директор Дамблдор разогнал тучи. Целый день светило солнце, вечером снова началась гроза.
  Порывшись в книге заклинаний, я нашла одно, что должно было помочь выспаться. Я испытала его и, - о, чудо! - я заснула, не видя снов, зато на всю ночь. Но утром, стоило мне открыть глаза, на меня навалилась прежняя усталость.
  Не желая пропускать уроки перед самими экзаменами, я с титаническим усилием добралась до класса по зельеварению.
  По воле нелепого случая именно на этом уроке я, по словам профессора Снейпа, "сотворила нечто стоящее", имеется в виду - не превратила густое варево в своем тигле в гнойную слизь, как это сделали мои одноклассники. Принимая похвалу профессора я встретилась с ним взглядом, но вместо звездной ночи, которая иногда мне видится в его темных глазах, меня охватил самый настоящий мрак, и я почувствовала, что лечу на пол.
  Когда мои глаза открылись, я увидела, как профессор Снейп, блистая ядовито-зеленым светом своей волшебной палочки, выкрикивает мне в лицо одно за другим грозные заклинания. Я уже обрадовалась, что вижу хоть и кошмарный, зато все же сон, но... увы. Следующая вспышка, сопутствующая заклинанию профессора Снейпа, больно ударила меня в голову, возвращая в действительность.
  Профессор заключил, что мой недуг не является ни действием темных искусств, ни влиянием зелья, и оправил меня в госпиталь, провожая подозрительным взглядом - то есть, еще более подозрительным, чем обычно.
  Мадам Помфри выразила решение пойти на "крайние меры", и напоила меня какой-то горькой гадостью, после которой я наконец-то заснула на целые сутки.
  Пробудившись, я впервые за много месяцев почувствовала себя отдохнувшей.
  Утром Шамила Линк пришла меня проведать. Мадам Помфри уже отпустила меня и я собиралась уходить. Так как я пропустила последнее занятие перед экзаменом по зельеварению, Шамила принесла мне конспект, а заодно и пузырек со снадобьем, которое они варили на уроке. Это было бодряще-сноводящее зелье. В конспекте Шамилы было записано, что если добавить в стакан с водой три капли этого зелья и выпить, человек будет чувствовать необычайную бодрость, если же капнуть пять капель - человек заснет.
  Я положила пузырек в свой шкаф и отправилась в библиотеку готовиться к экзаменам, а вечером записала последние события.
  
  ЗАПИСЬ ПЯТНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  Сегодня последний учебный день.
  Чувствую себя хорошо, хотя сплю не более четырех часов, но, думаю, что дело в экзаменах, последний из которых я сдала сегодня.
  Бодряще-сноводящее зелье так и стоит нетронутое в шкафу, надеюсь, оно не понадобится.
  По всем предметам я получила высокие оценки, и закончила год намного успешнее, чем прошлый, что приятно удивило учителей по гербологии и астрономии.
  Все ученики второго курса должны были выбрать два дополнительных предмета для изучения в следующем году. Из предложенных меня интересовало только изучение древних рун, потому что этот предмет перекликается с историей магии, а второй пришлось выбрать наугад.
  Вечером был праздничный пир. Директор Дамблдор благодарил некоторых учеников из Гриффиндора за проявление отваги в сражении с профессором Квиреллом, который оказался слугой Волдеморта. Это Квирелл убивал единорогов. Мне просто не верится, что такие крохотули как Гарри, Рон и Гермиона были настолько смелыми, чтобы выступить против взрослого мага. Не зря Квирелл мне никогда не нравился.
  Впервые за семь лет Гриффиндор победил по количеству баллов Слизерин, и все благодаря Гарри и его друзьям. После праздника многие поздравляли их. Фред и Джордж тоже захотели поздравить храбрую троицу. Я ограничилась тем, что просто постояла рядом с близнецами, пока они поздравляли и хлопали по плечам Гарри.
  Мне вдруг подумалось, что мой брат мог бы быть его возраста, если бы был жив. Он тоже учился бы в этой школе, может, как и Гарри, был бы храбрым. А я ведь даже не знаю, был ли он волшебником...
  
  
  ЗАПИСЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  После праздника в Хогвартсе я планировала пойти к озеру. На этот раз дело было не просто в прогулке и занятиях с водой, хотя и за тем, и за другим на каникулах буду скучать. Я должна была отыскать кентавров: мой главный вопрос - почему меня обвинили в порче погоды и как с этим связаны смерти единорогов - так и не был отвечен.
  Тучи над Хогвартсом навеянные предательством Квирелла давно рассеялись. Но не тучи в буквальном смысле. Как я узнала вечером на празднике, Дамблдор продолжал каждое утро усмирять погоду, а к вечеру, как всегда, бушевала лютая гроза, и мой поход на озеро не состоялся.
  В честь праздника ученикам разрешили не спать до утра, но с условием, что каждый факультет не будет покидать своих гостиных.
  Всю ночь мы общались и веселились до самого поезда. Я тоже веселилась, в моем особенном понятии веселья: наблюдала за всеми из своего любимого уголка на диване.
  Фред и Джордж не позволили мне быть в полном одиночестве. За всю ночь они ни разу не заговорили со мной, но благодаря им я оказалась в зоне проказнической активности. Усевшись по обе стороны от меня, они перебрасывались всякими отвратительными сьедобностями, затем, шокируя всех, это поедали, отшучивали шутки и ко всеобщей радости время от времени что-то взрывали или превращали в какую-то мерзость. Так, они незаметно стащили шарфик Шамилы, а когда она пошла спать (единственная из всех), превратили его в пушистого червя-многоножку; мордочка у червя была довольно милая и по-детски обиженная. Шарф-червяк гонялся за ногами, от чего девчонки пронзительно визжали, а парни реготали, потом устал, улегся у меня в ногах и заснул. Думаю, он до сих пор где-то в гостиной.
  А утром - экспресс Хогвартс-Лондон. Все сонные и приунывшие.
  Как я и планировала, на это лето домой я не вернулась. Фред и Джордж попросили своих родителей помочь мне, и спасибо Артуру и Молли, очень быстро они подыскали мне роботу продавца в магазине в Косом Переулке. Туда я и отправилась сразу после прибытия на Кингс Кросс.
  "Флориш и Блоттс", книжный магазин, где мне предстояло работать, оказался по соседству с салоном мистера Олливандера. Мой приезд очень порадовал мастера волшебных палочек. Пригласив меня на чай, он долго расспрашивал о всех моих приключениях, и о том, как моя палочка реагирует на разные заклятия. Мой рассказ немного его разочаровал. И все же, провожая меня, Оливандер сказал.
  - Вас с этой палочкой ждут великие дела. Вы еще помяните мое слово, вот увидите!
  Работать в первый день не пришлось. Мистер Блоттс дал мне время, чтобы освоиться.
  Моя спальня на втором этаже над торговым залом, но даже тут все пропитано книжным запахом. И я от этого в восторге.
  Разобрав вещи, я спустилась в магазин и несколько часов рассматривала книжные полки (и даже купила одну детскую книжку для сестры). Затем я прогулялась по улице и обнаружила, что в это время года переулок значительно малолюднее, чем в конце лета. Особенно это было заметно по магазину мистера Оливандера, который чаще бывал закрыт, чем открыт.
  Мое внимание привлек магазин, продающий почтовых сов. Здесь на специальной подножке сидели совы разных пород и цвета. Однажды и я смогу позволить себе это животное, но пока весь мой будущий оклад уже наперед расписан. Хватить мне должно на покупку всех учебных принадлежностей, некоторой необходимой одежды и останется на карманные расходы в течении года, скромные карманные расходы. Зато я сама себя обеспечу, это приятно.
  Пару недель назад, еще в школе, воспользовавшись школьной совой, я написала письмо мачехе и сестре. А в прошлый четверг получила ответ. У них все нормально, но Диана сломала руку, так что с деньгами еще хуже, чем обычно. Если будет возможность обменяю деньги магов на обычные и отправлю им хотя бы какую-то сумму.
  Вечером я разобрала сумку, с особой любовью пролистала учебники, перечитала записи в дневнике. Кстати, все свои вещи я теперь легко умещаю в маленькую сумочку, благодаря одному простому заклятию, преображающему пространство. Это значит, можно возить за собой всю домашнюю библиотеку!
  Поужинала в кафе Флориана Фортескью, восхитившись его самой аппетитной на свете витриной. Забавно: в этом кафе работает несколько маглов, кажется, они чувствуют себя весьма комфортно среди волшебников.
  Запаслась в чайной припасами травяного чая. На этом закончился остаток карманных расходов, выданных мне в начале прошлого года профессором Макгонагалл.
  Вечером пошел дождь. Я долго читала книгу перед сном.
  Меня разбудил раздирающий душу крик. Затем упало что-то тяжелое. Я зажгла свет и посмотрела на часы.
  - О, нет! Неужели снова?
  Часы показывали два ночи. Вскакивая с кровати, я сорвала балдахин, и - да, это был мой собственный крик. Я выпила воды и открыла окно впустить в комнату свежего воздуха. Тут же ворвался сумасшедший ветер, я с трудом смогла окно закрыть. До утра я больше не спала.
  Утром мистер Блоттс провел мне инструктаж по моим обязанностям, и разрешил читать любую из продающихся книг в свободное от работы время, лишь бы страницы не растрепала. И еще сказал, что с завтрашнего дня экономка миссис Уинг будет приносить мне завтрак и ужин.
  Первый рабочий день прошел гладко. Работа мне понравилась.
  Еще весной, двадцать пятого мая мне исполнилось шестнадцать, но так как в магазине меня могли увидеть знакомые по школе, я должна была выглядеть младше. Со школы я уехала под действием возрастного заклятия, которое умаляет меня на три года. А поскольку несовершеннолетним пользоваться магией на каникулах запрещено (кстати, совершеннолетие у волшебников наступает в семнадцать), то и снять заклятие ни разу за все лето я не смогла, и оставалась тринадцатилетней девочкой.
  К вечеру погода продолжила бушевать, как выяснилось - проблема эта не только над Хогвартсом.
  Миссис Уинг оказалась добродушной пожилой женщиной и кроме завтраков и ужинов, приносила мне вечером теплый какао. Когда-то давно она тоже училась в Хогвартсе, но из-за болезни матери вынуждена была бросить учебу и ухаживать за мамой. Я много рассказывала миссис Уинг о современной жизни в Хогвартсе, а она рассказывала мне о том, что было прежде.
  В свободное время я заучивала заклинания, читала наперед учебники, писала сестре письма. Моим любимым занятием стало наблюдение из окна за жизнью волшебного переулка. Ох и насмотрелась же я всякого!..
  Иногда я видела знакомых со школы в сопровождении друзей и родителей. Попадая в другую обстановку школьники выглядели иначе, иначе вели себя. Это наблюдение помогало мне лучше узнавать людей.
  Однажды, рано утром по дороге гордо прошествовали отец и сын. На то, что это отец и сын указывало их очевидное сходство. В белесом мальчике я узнала ученика Слизерина, кажется, его фамилия Малфой. Мужчина грациозно-величественной походкой вел сына в направлении банка Гринготтс. Во всем походя на отца, мальчик копировал каждое его движение. Только вот детское внимание не смогло обойти вкусностей на витрине кафе Фортескью. Он приостановил отца, но тот взглянул свозь большое окно в зал кафе, заметил кого-то, и надменно скривил лицо. На его губах я прочитала слово "маглы". Дернув сына за руку так, что я удивилась, как у того не выскочил плечевой сустав, мужчина поспешил дальше. Мальчик быстро поравнялся с отцом. Я больше не видела его лица, но даже уши у него стали свекольного цвета.
  Это был первый случай, когда мне пришлось своими глазами увидеть презрение волшебника к маглам, раньше о таком я только слышала. Говорят, в свое время Волан-де-Морт и его приспешники особо рьяно распространяли мнение, что волшебники должны править маглами, и более: даже те волшебники, что родились в не волшебных семьях не имеют права пользоваться магией, воландемортовцы их называли гразнокровками. М-да уж...
  Пару раз я видела Хагрида, проходила мимо и мадам Помфри.
  В книжный магазин как-то зашла Шамила со своей матерью. Я поняла от кого девочка унаследовала миниатюрность. Хотя, похоже, это единственное, что она унаследовала от мамы: женщина, несмотря на маленький рост, была пропорциональна и идеально сложена. Красивое, выразительное лицо, живой проникновенный взгляд и длинные вьющиеся волосы. Полная противоположность Шамилы.
  Как ни крути, но разговоры с малознакомыми людьми даются мне плохо, из-за этого все встречи были коротки и немногословны.
  В целом, жизнь в Косом Переулке довольно однообразна и обособленна, совсем не такого ожидаешь от большого города. Слишком уж сильно здесь сказывается отстраненность волшебного мира.
  Через пару дней после переезда мой сон снова стал тревожным и прерывистым. Засыпала я только благодаря сыворотке, изготовленной для меня Шамилой на зельеварении. Днем я капала по три капли и была бодрой, а на ночь капала пять, и засыпала.
  Так прошли первые две недели моей жизни в Лондоне.
  Вскоре толки о погоде стали вызывать общее волнение. Мистер Оливандер оказался умелым волшебником, и на пятнадцатый день непогоды разогнал тучи при помощи магии. Делал он это сначала раз в два дня, так как на второй день снова начинался ураган, а потом и вовсе колдовал каждый день, стоя посреди улицы.
  Олливандер предложил научить меня, но - каникулы, никакой магии.
  Через пять недель меня посетили братья Уизли. Мы гуляли по Лондону весь день. Мне показали места, спрятанные от глаз маглов, где любят собираться волшебники: многие исторические памятники, имеющие значение в волшебном мире, в том числе и вход для посетителей в Министерство Магии.
  Я предложила братьям сходить в самый обычный магазин детских игрушек. Мне подумалось, там можно почерпнуть идеи для волшебных игр и забав, в которых Фред и Джордж мастерски применяют свои изобретательские таланты. В магазине Бенджамина Поллока мои друзья не сказали мне не слова, увлекшись обсуждением своих идей и впечатлений, а в магазине Музея Науки, мне пришлось объяснять им работу многих механизмов. Волшебники кошмарно несведущи в современных технологиях!
  Намоченные и взбодренные теплым ливнем, мы вернулись в Косой Переулок, и распрощались. Хороший день.
  За две недели до начала учебы я получила сову с приглашением от семьи Уизли приехать к ним в гости на следующий выходной. Точнее не приехать, а переместиться, используя каминную сеть и летучий порошок. В ближайшее воскресенье я оказалась у них за обедом, и горячо благодарила мистера и миссис Уизли за помощь с работой.
  И тут меня шокировала одна новость. Мистер Уизли сказал, что даже Министерство проявляет беспокойство о погоде в Лондоне. Но хуже всего, что...
  - ...после отъезда учеников, небо над Хогвартсом как подменили! - сказал мистер Уизли, когда мы обедали в их тесной, захламленной, уютной и приятно пахнущей деревом и жаренными пирожками гостиной. - Ни облачка тебе! Об этом даже писали в Ежедневном Пророке. Многие утверждали, что кто-то из учеников имел при себе проклятый предмет. Но поскольку непогода теперь и над Лондоном, то возможно причина была в чем-то другом.
  - Мистер Уизли, - сказала я, - как может ученик принести проклятый предмет? И что это может быть?
  - Не за столом, милая, - остановила меня миссис Уизли.
  Мы сменили тему разговора на более приятную, а мой аппетит сменился дурным предчувствием.
  После обеда семейство Уизли направилось в сад, где Фред и Джордж, совсем позабыв обо мне, стали гоняться друг за другом на метлах. Мистер Уизли с улыбкой наблюдал за ними, стоя под старой яблоней чуть в стороне ото всех.
  Я подошла к нему и напомнила о нашем разговоре.
  - Проклятым предметом может быть нечто, принадлежащее черной магии, - сказал мистер Уизли. - Не думаю, что ученики несли бы его в школу специально. Может случайно... хотя вряд ли.
  - Но, допустим, ученик, все же принес нечто случайно. Как понять, проклят предмет или нет? - спросила я. Еще за столом у меня родилось кой-какое подозрение, с выводами я не спешила, но мои ладони уже вспотели и покрылись ледяной коркой.
  Мистер Уизли внимательно посмотрел, словно читая мои мысли.
  - Черная магия оставляет метки, - сказал он. - Проклятым может быть предмет, на котором есть такая метка. Например, ученик мог случайно взять что-то чужое, или что-то найти.
  - А это может быть растение? - дрожащим голосом спросила я.
  - Я, честно говоря, о таком не слышал, но как знать? Все может быть.
  - Как может дикорастущее растение оказаться... - вдруг я сама поняла ответ, и сердце мое, что называется, ушло в пятки.
  Это я пронесла в школу проклятый предмет, а теперь из-за меня над Косым Переулком все лето бушует непогода.
  - Ты ничего не хочешь мне рассказать? - понизив голос, спросил мистер Уизли.
  - Мистер Уизли, кажется, я и так только что вам все рассказала, - по моей коже пробежала неприятная дрожь. - А еще мне кажется, я знаю, что делать.
  - Уверенна? - мистер Уизли посмотрел на меня очень серьезно.
  - Да, но... пообещайте не выдать меня.
  - Если ты действительно знаешь, что делать, то что ж - обещаю.
  Когда я прощалась с семейством Уизли, окна заливал дождь.
  
  ||
  
  Вернувшись в свою спальню, я стала нервно расхаживать.
  Все дело в бутоне. Теперь все сходится. Как сказал кентавр, в день нашего с Уизли побега от пауков я пришла на место убийства. Единственное место, где в ту ночь я побывала без Фреда и Джорджа - это поляна, на которой рос цветок. Очевидно, это и было место, где убили единорога, и цветок рос там не зря. Бессонница стала мучить меня спустя пару дней после проклятой находки. Погода испортилась примерно тогда же. Интересно, почему цветок связывает мою бессонницу с погодой? Скорее всего, на состояние атмосферы влияет моя взаимосвязь с водной стихией. С ума сойти - неужели эта проклятая буря из-за меня одной?! Впрочем, важно сейчас другое - что делать с бутоном?
  Я попробовала сжечь бутон в камине - даже не поджарился! А пользоваться волшебной палочкой нельзя, хотя и это вряд ли помогло бы: когда-то я читала, что проклятые вещи могут "защищаться", то есть, если использовать против них заклинание, они только усилятся или причинят вред еще худший. Поэтому просить кого-то о помощи я не решилась. Остается одно: ждать конца каникул, чтобы встретиться с кентаврами, уж они-то точно знают, что это за цветок и что с ним делать.
  
  |||
  
  Последующие недели выдались самыми долгими в моей жизни. Бодряще-сноводящее снадобье заканчивается, а до учебы еще три дня. Ничего подобного в местной зельеварской лавке я не нашла, а другие средства, купленные там же, не помогли. Чтобы изготовить зелье самой мне не хватало одного ингредиента. Чилийская крапива - растение редкое и дорогостоящее, даже если бы оно и нашлось в местных лавках, купить его я не смогла бы.
  Бессонница добивает меня, и я всей душой надеюсь, что смогу разобраться с бутоном в первый же вечер по приезду в Хогвартс.
  Чтобы сделать эту запись, мне пришлось накапать себе зелья. Осталось совсем на дне, на один раз. Страшно представить, какими трудными будут следующие дни.
  
  
  ЗАПИСЬ СЕМНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  Пишу в поезде.
  Переживаю, как бы поезд не сошел с рельс от бушующего ветра.
  Отправляясь на вокзал, выпила последние капли зелья.
  Без него заснула всего раз и увидела худший из своих кошмаров.
  Меня била лихорадка, и мистер Блоттс позволил мне не работать последние дни, даже не смотря на предстоящую презентацию новой книги знаменитого волшебника (который, кстати, будет преподавать в моей школе). Рассчитались со мною щедро.
  Зеркало показывает мне тощую тринадцатилетнюю девочку с темными кругами вокруг глаз. Я дрожу и все время покрываюсь ледяной испариной. Ужас, ужас...
  Я в купе с незнакомой девочкой, кажется, новенькая. Всю дорогу она, не моргая, читает журнал, перевернутый вверх тормашками. Больше с нами никого нет. Не удивительно.
  
  
  ЗАПИСЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ
  
  |
  
  Дорогой Дневник, наверное, эта запись последняя.
  Сейчас я на берегу озера, сижу на широком корне дерева. Здесь опасно, но выйти на озеро уже не могу, сил управлять водой не осталось, хватает их только на то, чтобы не допускать к себе куски льда, падающие с дождем.
  Только что над лесом я видела черную воронку. Надеюсь, если я умру, этот проклятый бутон прекратит свое действие.
  Почему никто из преподавателей не усмиряет погоду? Сейчас ведь церемония, все празднуют начало нового учебного года.
  Выйдя из поезда, я заметила, что другие ученики меня пугаются. Наверное, я выгляжу хуже школьных призраков. Не хотелось бы после смерти стать одной из них.
  Я предупредила старосту, что вечер проведу в спальне. Перси даже не спрашивал почему, только отшатнулся от меня и сказал "конечно".
  Мне нужно было дождаться начала церемонии. Когда все были в большом зале, я прошла в помещения Слизерина, и, как всегда, нырнула с свой тайный тоннель.
  Знаю, что идти одной опасно, но единственные, кому я доверяю и кого я могла бы попросить пойти со мной - братья Уизли, но этим вечером пропал их брат Рон. Я еще не видела их такими обеспокоенными. Они заняты его поиском, и я не стала их просить. Может, это не главная причина, почему я здесь одна. Я чувствую, что должна быть сейчас одна. Так должно быть, не знаю почему...
  Слишком долго рассказывать, как я дошла до берега, это не важно.
  Когда закончились силы идти, я села на сплетенные корни дерева у самой кромки воды, достала бутон из сумки и стала звать Флоренца. Глупо, но я не могу вспомнить имена других кентавров.
  Я охрипла, больше не могу кричать. Бутон только-что упал в воду. Мои глаза закрываются, темнеет
  
  
  
  ЗАПИСЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
  
  Темная Птица
  
  Я несусь над пропастью, расколовшей мир.
  Я смотрю вниз, и вижу, что нет дна в этой пропасти, не измерить ее. Она подобна человеческому горю утраты - для нее нет соответственной шкалы.
  Слева и справа от меня края пропасти, как берега реки. На берегах люди, в их руках оружие. И надо всем - небо, полное злого пламени - пламени, грозящего убить людей по обе стороны пропасти.
  Берега приближаются друг ко другу, и я знаю: в момент их столкновения случится нечто ужасное - война.
  Я не могу ничего изменить.
  Я не могу прекратить своего движения.
  Я не управляю тем, что вижу.
  Но вот еще одно. Над пропастью поднимается птица. Ее крылья закрывают от небесного пламени, от верной смерти людей, стоящих на разных краях пропасти.
  Одно ее крыло отбрасывает белую тень на один берег, второе отбрасывает тень на второй берег - черную. Но не на одном берегу люди не знают, что это тень птицы спасает их от пламени.
  Я хочу взглянуть в глаза птице, но не могу подняться к ней.
  Я хочу взлететь выше, но не имею крыльев.
  Я не желаю видеть ничего, кроме глаз птицы, но я не знаю, какие они.
  Вдруг меня ослепляет вспышка, и когда я снова могу видеть - птица передо мной.
  Я вижу ее глаза - вижу весь мир.
  Пока я смотрю в глаза птице, ее крылья слабеют, ей все сложнее их держать распростертыми.
  Затем еще одна вспышка.
  Я больше не вижу людей, больше не вижу пропасть, больше нет ни белой, ни черной тени.
  Есть только боль. Я чувствую ее: необъятная, неизмеримая, необъяснимая.
  Боль пронизывает мое тело.
  Боль распростирается налево и направо от меня, и тянется в незримую даль.
  Боль заполняет все до края земли.
  И тогда - в один момент - распростертая налево и направо от меня боль, становится крыльями. Крыльями, на которых я должна улететь.
  
  ||
  
  Я очнулась от музыки. Это было странное, но невероятно красивое пение. Подобного я еще не слышала.
  Мое тело казалось невесомым. Мне почему-то было сложно открыть глаза, но когда я их открыла, почувствовала жжение. И яркий свет. Потом я привыкла, и свет уже не казался таким ярким. Он исходил сверху, где-то с потолка. Или сам потолок светился.
  От моего носа вверх тянулась трубочка, тонкая и светлая. Светлее, чем все вокруг. Я запрокинула голову посмотреть куда идет трубочка - и все поняла.
  Резко дрогнув всем телом, я случайно порвала "трубочку". В нос попала вода, но воздух снова нашел путь ко мне.
  Я была под водой. Воздух попадал ко мне через нечто действительно похожее на трубочку, но она сама состояла из воздуха, ее создавало мое дыхание. Вот еще и такая, оказывается, есть у меня способность.
  Поющие голоса затихли, и совсем рядом со мной проплыло существо, похожее на девушку и на рыбу одновременно. Ее лицо, как и все тело, было покрыто очень мелкой серебристой чешуей, а глаза - мутные с большими круглыми зрачками.
  Русалка.
  Я слышала, что в озере при школе водятся русалки, но не представляла, что это за существа, чего от них ждать; рука как-то сама потянулась к волшебной палочке.
  - Таков был твой сон, повелительница воды? - заговорила русалка, ее голос звучал так же просто, как если бы я слышала голос обычной девушки на поверхности.
  Русалка коснулась моих пальцев, которыми я сжимала серебряную рукоятку, и направила край волшебной палочки к моему горлу.
  - Говори, - сказала русалка.
  Когда я заговорила, вода не попала в рот, а голос звучал почти как всегда, но глуховато.
  - Разве это был сон?
  В это было трудно поверить: все казалось настоящим, даже более настоящим, чем сама жизнь.
  - Она проснулась! - послышались другие девичьи голоса. С разных сторон сплывались русалки.
  - Я - Энэи. Это мои сестры, мы русалки. Это озеро наше.
  - Как я попала сюда?
  - Мы приняли тебя, - ответила одна из русалок. Они плавали вокруг меня, как стая морских рыб. От их движения закружилась голова.
  - Мы боялись, что тебя кто-то разбудит, прежде чем ты проснешься сама, - сказала Энэи.
  - Скажи, ты досмотрела свой сон до конца? - спросила другая русалка.
  Чуть подумав, я ответила.
  - Да.
  - Ты поведаешь нам его? - спросила Энэи.
  - Поведай! - стали просить другие.
  - Почему это вас так интересует? - спросила я.
  - Мы наблюдали за тобой с тех пор, как ты впервые пришла на озеро, - русалки продолжили кружить. У них были одинаковые голоса и на вид они мало чем отличались. Я перестала различать, какая из них говорит.
  - Ты приходила с друзьями.
  - Это твои друзья?
  - Ты повелеваешь воде...
  - Редкий дар.
  - Ты сорвала цветок.
  - Мы хотим знать твою судьбу.
  - Мы подчинимся тебе...
  - Если ты не служишь Темному Лорду.
  - Зачем вам подчиняться мне? - спросила я.
  - Ты ведь повелеваешь...
  - Водой! - ответили они все в один голос, но я все равно не поняла их логику.
  - Ты можешь принести нам горе...
  - Или великое благо...
  Или ничего, - подумала я, но промолчала.
  - Ты вырастешь.
  - Ты еще мала.
  - Так служишь ему или нет?
  - Я не служу Темному Лорду, - ответила я. - Как вы узнали про цветок?
  - Это наш цветок, - ответила русалка.
  - Но я сорвала его на берегу, - сказала я.
  - Его корень был в озере, как и корень второго цветка.
  - Уже тридцать пять лет никто не срывал цветок вещих снов.
  - Когда на берегу озера убивают единорога, кентавра или человека...
  - Вырастает цветок.
  - Многие отдали душу, чтобы его получить.
  - Еще никогда не срывал цветок человек неповинный в смерти.
  - Вы хотите сказать, что кто-то мог пойти на убийство ради этого цветка?
  - Кто-то...
  - Сотни...
  - Сотни...
  - Но ты первая, кто взял цветок случайно.
  - Мы сразу поняли, что ты не знаешь о его силе.
  - Почему ты взяла его?
  Я снизала плечами, и убрала проплывшие перед глазами волосы.
  - Мне стало интересно, он красивый. Я ничего подобного не видела.
  - Тебя привлекла его чернота?
  - Ты не боишься тьмы?
  - Там, откуда я родом, земля черного цвета. Мне этот цвет нравится, и - нет, тьма не пугает меня, - пока я отвечала на их вопросы, они продолжали задавать новые, но меня волновал сон.
  - Значит, я увидела этот сон, потому что сорвала цветок?
  - Ты разве не поняла?
  - Мы слышали как кентавр дал тебе подсказку. Разве в твоей школе не изучают прорицание? Трелони... Она учит в школе... Она приходила когда-то к нам, она знает.
  - Я ничего не знала о цветке, кроме того, что он убивает меня, - сказала я.
  - Сорвав цветок, человек лишается сна.
  - И только, когда он начнет умирать от бессонницы...
  - Он увидит сон...
  - Который откроет ему судьбу.
  - Самое главное, самое ценное, свою природу.
  - Он обретет знание себя.
  - Это даст ему силу.
  - Чем дольше проживет хозяин цветка с момента овладения цветком до вещего сна, тем больше ему откроется.
  - Ты долго жила.
  - Но бывало и дольше.
  - Ты видела только свою судьбу?
  Они все замолчали, ожидая ответ.
  - Я не поняла, что я видела.
  - Конечно, тебе нужен второй цветок! Тебе нужен второй цветок!
  Русалки взяли меня за руки и повлекли вглубь подводного леса. Ближе к берегу лес становился реже, я увидела сияющий шар, такой же, каким был первый цветок, только состоял не из тьмы, а из света.
  - Когда срывают первый цветок...
  - Вырастает второй - из этого же корня.
  - Только ты можешь сорвать его.
  - Только ты можешь открыть его.
  - Сорви! Сорви! Сорви! - вторили друг другу русалки.
  - Что будет, если я его сорву?
  - Ты истолкуешь сон!
  - Сможешь понять!
  - Будешь знать будущее!
  - Сорви!
  - Сорви!
  Я посмотрела на растение. Как и в случае с первым цветком, рука сама потянулась к нему. Он был прекрасен. Мне было интересно, очень интересно.
  Но я отстранила руку.
  - Ты не будешь его срывать? - удивились русалки.
  - Не хочешь знать судьбы?
  - Ты же видела долгий сон!
  - Ты видела войну?
  - Я видела многое, - сказала я. - Но моего будущего еще нет. Ни в одном сне.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Если я сорву цветок, я увижу нечто. Оно будет властвовать надо мной. А я предпочитаю властвовать сама.
  И я поплыла на поверхность, оставив русалок недоумевать. На прощанье я еще раз посмотрела на цветок. Его свет померк.
  
  |||
  
  Я вернулась в замок ровно в шесть утра. Фред ждал меня, спрятавшись в нише стены в коридоре Слизерина.
  - Джордж, она здесь, - шепнул он куда-то в манжет рукава. Очевидно, братья использовали мое звуковое заклинание "Аликвиум".
  - Когда объявился Рон, мы хотели найти тебя, - сказал Фред.
  - Не померла, значит! - прибежал запыхавшийся Джордж.
  - Так вот, когда объявился Рон, Перси сказал, что ты в спальне...
  - А Юнона услышала, и сказала, что была в спальне, а тебя там нет.
  - Перси сказал, что расскажет Макгонагалл...
  - А мы просили предоставить дело нам.
  По мере их рассказа моя улыбка делалась все шире - речь братьев уж очень мне напомнила чью-то другую.
  - Мы просили его не рассказывать...
  - Но он сказал, что если мы не найдем тебя до завтрака...
  - То он заявит о твоей пропаже, - закончили братья в один голос.
  Я обняла их за шеи и мы пошли в направлении башни Гриффиндор.
  - У тебя одежда мокрая! Где ты была? - спросил Джордж.
  - Изучала магических существ, - ответила я.
  - И что интересного изучила?
  Я ответила с улыбкой.
  - Что любопытнее существа, чем русалка не сыщешь, и что кентавры - худшие подсказчики в мире.
  
  
  
  ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. ГУПЫЙ, ГЛУПЫЙ ПОЕДИНОК
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТАЯ
  
  |
  
  - Она больше не будет учиться в этой школе. Это все, что я могу сказать, - тон профессора МакГонагалл был холодный и непоколебимый, как каменные стены школы, и спорить было бесполезно. Но...
  - Она моя подруга! - сказала я. - Моя единственная подруга.
  Прошлой весной Мелиса Паркер уехала на международные соревнования по трансгрессии. Вернуться она должна была через несколько недель, но ее не было даже на экзаменах, нет и сейчас, в начале нового учебного года, а все мои письма к Мелисе возвращаются непрочитанными.
  - Мне жаль, мисс Фрай, но большего рассказать я не имею права.
  - Она умерла?
  - Вы же не думаете, что я так просто переступлю запрет Министерства Магии о неразглашении...
  - Министерства?!
  - Мисс Фрай...
  - С Мелисой случилось ужасное, если ее делом занялось Министерство. Прошу вас, профессор, я должна знать!
  - Советую вам выучить слово "неразглашение", - сказала Макгонагалл, открыла дверь и слегка подтолкнула меня к выходу.
  - Наш дополнительный урок сегодня не состоится. Существо, в которое вы рискуете сейчас трансфигурироваться, может оказаться еще менее уравновешенным, чем вы.
  
  ||
  
  Да, третий учебный год в Хогвартсе не задался с самого начала. Помимо исчезновения Мелисы, в школе случилась череда загадочных нападений на учеников, вдобавок нападения эти сопровождались странными надписями на стенах - кровью. И самое сумасшедшее: некоторые подозревают во всем крошку Гарри Поттера. Но даже профессор Снейп, который, как говорят, с особой тщательностью презирает Поттера, выразил сомнение в адекватности такой версии.
  Новые предметы принесли только разочарование: изучение древних рун оказалось скучнейшим из занятий, а учитель по прорицанию, Сивилла Трелони, на первом же уроке назвала меня безнадежной бездарностью. Я подумала, не вселился ли в нее профессор Снейп на том уроке.
  Впрочем, в содержании учебника по прорицанию я видела тему "сны", возможно, хоть какую-то пользу эта дисциплина сумеет мне принести. Правда, вопросы о снах я планирую озвучить совсем не профессору Трелони.
  С тех самых пор, как цветок вещих снов открыл мне видение, я сплю крепко, но сны стали слишком реальными, и ночь за ночью в них повторяются одни и те же сюжеты.
  Иногда во сне я оказываюсь в какой-то комнате, и чувствую, что за мной следят. Внезапно, в окне появляются два чудовищно уродливых глаза. Я бросаю в чудовище камень, но разбив стекло, понимаю, что это было всего лишь свечение фар машины на улице, искаженное в оконном стекле.
  Чаще мне снится, что я получаю письмо, а в нем пятно похожее на темного пса. В другой раз снится в конверте билет на поезд, реже в письме бывает нарисован черным контуром силуэт летящей птицы.
  Но больше всего меня волнует другой сон. Сначала меня окружает тьма. Мне страшно, но постепенно во тьме появляются частички света, и я узнаю звезды. Страх отступает, и я начинаю парить. Я парю над домами, над горами, над лесом; я вижу дом, где я родилась, вижу Хогвартс, вижу всех, кто мне дорог и тех, кто причинял мне зло; вижу весь мир под звездным небом. В сумраке лица некоторых людей сияют, сияет Хогвартс, сияет озеро. Еще вижу пятна тьмы, их много и они кругом, на предметах и в людях, словно кто-то отделил все драгоценное от ничтожного, придав первому сияние, и лишив второе света. Я становлюсь безмерно счастливой от того, что ночь, накрывшая мой мир, научила меня отличать истинную тьму от истинного света. А потом... приходит рассвет. И прежде чем солнце поднимется, меня сжигает боль. Просыпаясь по утрам, я ненавижу солнце, но к завтраку это чувство развеивается.
  Я стараюсь убедить себя, что это всего лишь сны, но не всегда мне это удается. Каждый раз, заметив приближающуюся сову во время утренней почты, я замираю, и облегчением вздыхаю, когда сова летит к другому ученику.
  
  |||
  
  Я намеревалась отправиться к озеру при первой возможности, чтобы снова встретиться с русалками, коих я пока считаю лучшими экспертами в области снов.
  Сны - не единственное почему я ищу русалок. При прошлой нашей встрече они обещали подчиниться мне. Не то чтобы я страдала особой тягой властвовать над другими живыми существами, и все же - любопытно!
  Но и тут не все так просто.
  Если я буду ходить к озеру днем, меня могут увидеть из окон замка. Конечно, гулять по берегу озера не запрещено, а вот гулять по самому озеру, как это делаю я, да и еще по несколько часов - это уже выглядит весьма подозрительно. Так что лучше всего - в темное время суток. Пользоваться тайным тоннелем я могу только ночью: после девяти ученикам запрещается ходить по школе, и все коридоры пусты.
  Все мои прежние вылазки оставались безнаказанными - благодаря некоторым уловкам, которым меня научили Фред и Джордж, мне всегда удавалось передвигаться по замку незаметно. Хотя изрядная доля риска в таких прогулках всегда была, особенно, если принять во внимание, что вход в тоннель расположен за картиной в коридоре возле самой гостиной Слизерина. Но теперь, в связи с нападениями на учеников, охрану замка усилили и все коридоры ночью по очереди охраняют преподаватели, и конечно же, неусыпный завхоз Филч.
  Спустя полтора месяца от начала учебного года, я наконец-то пришла на заветное место. Как обычно, сразу же я отменила возрастное заклинание и преобразилась в свой нормальный возраст.
  Заранее я подыскала в библиотечных книгах несколько заклинаний, позволяющих не промокать в воде. Нырнув в озеро, я вскоре встретила своих недавних знакомых.
  - Цветок повлиял на твою способность видеть вещие сны, - наперебой начали русалки, когда я объяснила им свою проблему.
  - Ты можешь рассказать их нам...
  - ...И мы истолкуем их тебе.
  - ...Да! Мы истолкуем! Истолкуем!..
  - Я пришла не для того, чтобы вы истолковывали мне сны. Я просто хочу спать спокойно, как это было когда-то. Возможно, цветок продолжает на меня действовать. Можно ли прекратить это действие?
  - Цветка больше нет.
  - Он больше не может влиять на тебя.
  - Но теперь ты сама можешь видеть вещие сны, цветок лишь укрепил эту твою способность.
  Русалки снова стали меня уговаривать рассказать им сны, но я повторила, что по-прежнему намеренна встречать судьбу минуту за минутой, а не в один момент. Тогда они попросили меня рассказать им немного о себе, и пока я рассказывала, они, улегшись на илистое дно, щелкали зубами ракушки и внимательно меня слушали. Кажется, я им была вместо телевизора.
  Попрощавшись с русалками, я в буквальном смысле вышла сухой из воды, но на противоположном берегу меня уже ожидали.
  Из-за темноты и расстояния я не могла видеть, кто там стоит, но хорошо слышала многочисленный цокот копыт, разносимый над водой.
  Вскоре облако, закрывавшее луну, уплыло, и в лунном свете я разглядела белую голову Флоренца.
  Вода становилась плотной под моими ступнями (я люблю ходить по воде босиком), а лунная дорожка, вдоль которой я шла, напоминала сказочную дорогу из серебра.
  - Приветствуем тебя, повелительница воды, - сказал и широко улыбнулся Флоренц.
  Рядом с ним стояли другие кентавры из его племени, особенно много было детей, но из взрослых мужчин был только Флоренц. Словно прочитав мои мысли он пояснил:
  - Многие из нас не одобряют прямое общение с людьми, но все же ты должна знать, волшебница, кентавры - существа благородные, мы хотим воздать тебе благодарность за помощь, которую ты оказала нам прошлой весной.
  При этих его словах все кентавры слегка склонили головы, я ответила таким же легким поклоном.
  - Теперь лес снова безопасен, а ночи - звездные, - сказал Флоренц и поднял взгляд к небу.
  Мне показалось, со стороны откуда я пришла, раздался звук, а когда я обернулась посмотреть - готова поклясться, там мелькнула чья-то тень. Пойти туда в тот же момент было бы не вежливо по отношению к кентаврам. Я уязвила любопытство и осталась.
  - Эта ночь особенно звездная, - глядя мне в глаза, сказал Флоренц.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  
  |
  
  Загадочные нападения продолжаются.
  В качестве занятий по самообороне для учеников организовали показательные дуэли. Участвовать могут все, но противники должны быть одного пола.
  Увидев в дуэлях хорошую возможность поквитаться с Рейном Вудроу и его компанией, братья Уизли усердно занялись подначиванием слизеринцев к бою, использовав для этого весь свой арсенал волшебных пакостей. Я надеялась, что они забудут идею, которую сама же им и подала в прошлом году, но - нет, они не забыли.
  Особого интереса в этом их деле я не имею, так что часто отстраняюсь от них. Как не крути, за годы учебы я приобрела репутацию одиночници, а после моего впечатляющего появления в первый день учебы в этом году, многие считают меня странной (кто-то даже пустил по школе слушок, что я оборотень).
  Расстраиваться из-за слухов я просто не успеваю: загруженная учебой днем, а ночью визитами на дно озера или общением с кентаврами, - младшие из них любят смотреть на мои упражнения по управлению водой, - делают мою жизнь весьма насыщенной.
  Прошлой зимой я обнаружила, что умею не только магическим образом охлаждать воду, но и разогревать ее. А еще я славно справляюсь со снегом. Поэтому в этом году я не прекращала походы к озеру даже в зимнее время.
  Сейчас ранняя весна.
  Я с трудом выкроила минутку сделать запись. Иногда я даже не успеваю спать ночью, поэтому часто засыпаю днем, и это не очень хорошо сказывается на моих оценках.
  Но все же я решила любой ценой найти время для упражнений в боевых заклинаниях. Вся школа трепещет от одной мысли о нападениях загадочного монстра, который нападает на людей и оставляет кровавые надписи на стенах, я же в глубине души все еще боюсь монстра иного. Хоть для меня учеба чаще представляется самообразованием в библиотеке и на озере, а не на классных уроках, я не жалуюсь. Я должна, должна стать достаточно сильной, чтобы однажды, если это понадобится, быть готовой. Все чувства мои говорят: используй время, оно наибольший дар.
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
  
  |
  
  - Ты вообще спятила?! - кричали в один голос Фред и Джордж. Дело было в нашем укромном месте на площадке при заброшенной лестнице. - Он же просто тебя убьет!
  - Ты, наверно, забыла, что по плану поквитаться с Рейном должны были мы, а не ты, - сказал Фред. - Мы думали, у тебя есть план, как поставить Вудроу на место...
  - А оказалось, ты просто подыскиваешь способ для самоубийства! - сказал Джордж.
  - Я, конечно, не все видел - слишком уж ты резко оказалась на столе, - но почему ты не на Малфоя напала, а?
  - Я показала ему, что унижая слабых, можно неожиданно пожать неприятные последствия, - мой голос все еще дрожал от гнева, но слезы уже высохли.
  - С каких это пор нас волнуют внутренние разборки Слизерина? - сказал Фред, но поймав молнию в моем взгляде, ретировался. - Об этом забудь.
  - Но главное, - сказал Джордж, - весь гнев Рейна теперь сосредоточился на тебе, и все что мы делали почти целый год - коту под хвост!
  - И, кстати, - сказал Фред, когда они собирались оставить меня одну, - твой план оказался негодным. Рейн так ни разу при всех не напал на нас. Видимо, ему по вкусу выпендреж только перед его компашкой.
  
  II
  
  Вот что так сильно расстроило братьев Уизли.
  Вечером, когда все ученики ужинали в большом зале, Фред и Джордж, сидевшие рядом со мной за столом, с азартом в глазах соревновались, кто из них знает больше заклинаний, превращающих еду в разные мерзости, и демонстрировали это в тарелках друг у друга.
  Я наблюдала за их младшей сестрой, украдкой поглядывающей на Поттера, и размышляла о том, какие разные характеры могут быть у детей в одной семье.
  Мое внимание привлек смех за столом Слизерина. Драко Малфой, сокурсник, а заодно и враг Гарри Поттера, старательно веселил Рейна и его сестрицу. Рейн как обычно был в окружении млеющих от него одноклассниц. С ними за столом напротив Рейна сидел первокурсник Чарли Кинг, самый низкорослый в школе.
  Сразу я не поняла, что происходит и лишь потом до меня дошло. Малфой каким-то заклинанием приковал руки Чарли к столу, и наложил обеззвучивающее заклятие, чтобы никто не услышал, как мальчик протестует. Заклинанием "колорум" он менял цвет лица Кингу. Видимо, подружек Рейна это очень забавляло, они звонко хохотали. Рейн наблюдал, как обычно сощурившись в своей надменно-ехидной улыбке.
  - Позволь я тебе помогу, - протянул Рейн, взглянул на Малфоя и достал свою палочку.
  В следующий же момент я сотворила из напитков во всех чашках ледяную глыбу и метнула в Рейна. Он упал с лавки, выронив палочку. Его рука оказалась прижатая льдом к стене позади него.
  Опомнившись, я обнаружила, что сижу на столе слизеринцев, целясь в Рейна палочкой, посуда вокруг разбросана, а я вся трясусь от злости.
  - Инкарцеро! - бросила я в Малфоя, который имел неосторожность обратить свою палочку ко мне. Мое заклинание связало его веревкой.
  Рейн все еще тяжело дышал шокированный моим выпадом, но к его лицу уже вернулась ухмылка.
  Чувствуя, как подступает новый приступ ярости, я спустилась со стола. Фред и Джордж решили, что я не в себе, и стали уводить меня от слизеринцев, пока Фиона высвобождала руку брата из льда.
  - Хорошенько запомни этот момент, - крикнул Рейн, - пусть он тебе припомниться, когда в следующий раз будешь умолять меня помиловать твоих дружков.
  Резко я вырвалась от Уизли и снова подлетела к Рейну.
  - Я НИКОГДА НЕ БУДУ УМОЛЯТЬ ТЕБЯ! - мой голос сорвался, разум воспламенился. По щекам полились слезы.
  - О-хо-хо, - потянул Рейн, - еще как будешь!
  - Нравится причинять боль, Рейн? - моя рука дернулась, он подскочил и приготовил палочку к атаке. - НРАВИТСЯ, КОГДА ДРУГИЕ СТРАДАЮТ?
  - Не надо, Рейн, - шепнула ему Фиона, - тебя могут исключить, если увидят...
  - Фиона права, - сказала я, - не здесь. Завтра. На дуэли.
  - Я не буду драться с девчонкой. Даже с такой уродиной как ты!
  - Ты не будешь драться, потому что трус!
  - А чтоб тебя... - прошипел Рейн. - Я найду другой способ размазать тебя по стенке.
  - Трус! Трус! - закричала я, когда Фред и Джордж снова поволокли меня к выходу.
  - Потренируйся умолять! - крикнул мне вдогонку Рейн.
  
  III
  
  Фред и Джордж оттащили меня на наше место у заброшенной лестницы, сделали выговор и оставили наедине с моим гневом. Но в тот же вечер, через пару часов, когда я была уже в своей спальне, они попросили Гермиону позвать меня в гостиную.
  Я спустилась, уселась на диване напротив близнецов, скрестила руки на груди и уставилась в угли камина.
  - Ну и что ты собираешься завтра делать? - спросил Фред.
  Я пожала плечами.
  - Хочешь, можешь потренироваться на нас! - предложили братья.
  - Сейчас я не могу, - сказала я.
  Все, что я могла, все, что я видела - это нахлынувшая лавина воспоминаний о брате, до смерти замученном моим отцом. Сегодняшнее поведение слизеринцев оживило память, и прошлое заполнило всю меня и весь мир вокруг.
  Я опустила глаза, чувствуя, что могу снова заплакать. Фред и Джордж пересели на мой диван, и обняли меня за плечи. Какое-то время мы провели молча. Плакать мне больше не хотелось. Холодный призрак прошлого был изгнан дружеским теплом.
  - Хочешь, мы подсунем ему батон-блювон на завтрак? - спросил вдруг Джордж.
  Мы посмеялись, я вежливо отказалась от предложения.
  
  IV
  
  Соседки по комнате давно уже спали, а я еще долго сидела на широком подоконнике и размышляла о завтрашнем. Как только я собралась сделать записи в дневнике, под дверью в спальню что-то зашуршало: в комнату прошмыгнула сложенная пружинкой записка, и припрыгала прямо к моим ногам. Развернув ее, я увидела оживленную картинку: неумело нарисованная длинноволосая девушка, грозно сдвинув брови, размахивала волшебной палочкой. В ее черных волосах была корона. Подпись под рисунком гласила: "И вовсе ты не уродина!".
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  
  I
  
  Ночью меня посетила идея.
  Я вспомнила о сестрах Райдер закончивших учебу год назад. Они специализировались на перевоплощении, и я сразу же написала им письмо с огромной отметкой: "Срочно". Затем я прокралась в совятник и выбрала самую быструю из школьных сов.
  За завтраком я получила ответ. Сестры отнеслись к моей просьбе со всей душевностью. Я мигом нашла братьев Уизли и поделилась с ними своим планом.
  - То есть, ты хочешь перевоплотиться в Чарли Кинга на глазах у всей школы? - раздумывая вслух, проговорил Фред.
  - Идея хорошая, - сказал Джордж, - если до начала урока по боевой магии Рейн тебя не убьет.
  
  II
  
  Я знала два способа как получить облик другого человека. Ни один из них мне не подходил. Первый требовал отмены всех прежде наложенных на меня чар, а я не хотела предстать перед школой в своем настоящем возрасте. Второй способ заключался в употреблении оборотного зелья, которое, как мне стало известно, недавно готовила Гермиона, но на приготовление такого зелья ушел бы месяц. Поэтому мне и нужен был совет опытных метаморфов.
  Заранее испытав на себе заклятие, описанное в письме от сестер Райдер, я договорилась с Чарли Кингом, что во время проведения дуэлей сегодня он будет сидеть в своей спальне.
  Перед поединком я не испытывала страх. Наверное, потому что хорошо усвоила еще в детстве, какие именно вещи могут быть действительно страшными. Собственно, я уже не хотела этого поединка. Он просто должен был состояться.
  Джордж и Фред весь день были рядом, опасаясь, что Рейн нападет на меня раньше времени. Заранее мы принесли в зал несколько ведер воды (ведра стащили у Филча), применили заклинание умножения и спрятали их под чарами невидимости. Теперь, если во время поединка я окажусь без волшебной палочки, мне будет из чего сотворить лед.
  - Ребята, вы не знаете какого-нибудь заклинания, частично стирающего память? - спросила я близнецов, пока ученики собирались в зале.
  - Ты решила стереть Рейну воспоминание о вчерашнем? - предположил Фред.
  - Нет, просто боюсь, как бы в бою случайно не броситься в него запрещенным заклинанием, а именно они сейчас вертятся у меня в голове.
  Братья посмеялись, решив, что это шутка.
  До появления учителей, когда большинство учеников уже было в зале, я взобралась на подиум для поединков и окликнула Рейна. На глазах у всех я использовала заклинание сестер Райдер и превратилась в Чарли Кинга. При этом Гарри Поттер и Рон Уизли почему-то разгневанно накинулись на Гермиону. Рейн скорчил свою привычную мину, я сошла с подиума, как раз в момент, когда в зал зашли учителя.
  Профессор Снейп и профессор Локонс продемонстрировали несколько боевых заклинаний и вызвали добровольцев. Вышел Рейн, потом стала подниматься я в облике Чарли Кинга, но профессор Снейп не допустил меня.
  - Не волнуйтесь профессор, - сказал Рейн, - я буду поддаваться Чарли, пусть потренируется на мне.
  Профессор согласился.
  Пока все шло по плану. Но предстоящая трудность состояла в том, что Рейн не мог на глазах у всех атаковать в полной мере малыша Чарли, иначе учителя могли остановить бой. Я должна была постепенно довести противника до его максимальных возможностей. Только тогда в случае моей победы все действительно поверили бы, что Рейн не поддавался.
  Итак, не отрывая от меня сощуренный взгляд, Рейн стоял в другом конце подиума, опустив палочку, словно ему ничего не грозит.
  Я заготовила обездвиживающее заклятие, и произнесла мальчишеским голосом:
  - Иммобилус!
  Рейн отразил заклинание, лишь слегка взмахнув палочкой.
  Он переглянулся с Малфоем, и бросил в меня заклинанием "Инкарцеро", которое вчера я использовала против Драко.
  Я взмахнула палочкой, чтобы отразить летящую в меня веревку, но неожиданно вся вода в помещении собралась в один шар, и сбив налету веревку, превратилась в лед. Лед звучно грохнул на подиум, долетев до середины.
  - Конфундус! - применила я еще одно легкое заклинание, Рейн отразил его, и я сразу применила следующее. - Левикорпус!
  Рейн не успел отразить, и тут же взлетел в воздух вверх ногами.
  - Либеракорпус! - Рейн произнес контрзаклятие и рухнул на подиум. Он разбил губу, его ухмылку это не стерло, а только раскрасило в ярко-красный. - Петрификус тоталус!
  Я увернулась от заклятия.
  - Таранталлегра! - я снова попала в Рейна, и под действием заклинания он бросился в пляс.
  Зал заполнился смехом.
  - Престум акту, - я усилила действие заклятия, и ноги Рейна заплясали еще энергичнее.
  - Фините Инкантатем, - я сняла свое же заклинание с Рейна, опасаясь, что из-за общего шума наш поединок остановят.
  Теперь мой противник был зол. Его волосы растрепались, а с лица наконец-то сползла ухмылка.
   - Локомотор! - в Рейна полетел кусок льда, лежавший на подиуме. Рейн успел отскочить, но я не дала ему отдохнуть. - Экспеллиармус!
  Я выбила палочку из его рук.
  Какая-то ученица подала ему палочку, при чем так быстро, что я не успела вспомнить следующее заклятие.
  - Агуаменти! - Рейн выпустил в меня большой поток воды.
  Я не успела защититься, но вода стразу же отреагировала на мое состояние и поток превратился в лед прежде, чем до конца вышел из палочки Рейна. Его палочка примерзла ко льду. Лед соскользнул с подиума, потянув за собою Рейна.
  - Колорум! - сказала я и волосы Рейна стали зелеными. Этим же заклинанием вчера Малфой разукрашивал Чарли в столовой.
  Снова послышался смех. Фиона тут же взмахнула палочкой вернув брату черный цвет волос. Я припомнила любимое заклинание близнецов Уизли и решила повеселить зрителей еще немного.
  - Инаниматус слизень! - палочка Рейна, все еще примерзшая к ледяной глыбе, превратилась в слизня. Слизень выскользнул из рук Рейна.
  Зарычав от злости, мой противник спрыгнул с подиума и выхватил у Малфоя его палочку.
  - Импедимента! - бросил он в меня.
  - Протего! - это заклинание должно было создать защитный барьер для меня, но вместо этого передо мной образовался щит из льда, закрыв от меня Рейна. Тот что-то выкрикнул, с его стороны полетела в щит вспышка. Лед треснул, но не разломался.
  Я осознала, что не могу вспомнить ни одного разрешенного заклинания, а если начнется повторение, то сражение остановят. Впервые за поединок я серьезно заволновалась.
  После еще одного заклинания Рейна лед разлетелся на куски.
  - Стань ящером! - сказала я, вспомнив занятия по трансфигурации.
  Ледяная глыба, которая валялась возле подиума, превратилась в большого ящера. Ящер бросился к Рейну. Ученики вскрикнули и разбежались в стороны. Рейн применил мощное заклинание "Редукто", и ящер разлетелся на куски, что вмиг развеялись прахом.
  Теперь сражение было самым серьезным. В глазах Рейна блестела ярость. Казалось, он готов запустить тем самым "Редукто" мне в голову, и я немного запаниковала, как оказалось - не зря.
  - Экспеллимеллиус! - Рейн Вудроу выпустил в меня огненный поток, способный убить или как минимум изувечить, если его пламя коснется моего тела.
  Я успела взмахнуть палочкой, не представляя, что произойдет. А произошло следующее: из моей палочки вылетел поток воды, и, столкнувшись с потоком огня, стал приближаться к Рейну, сокращая огненную полосу. Заклятия сражались между собой. Но Рейн держал в руках не свою палочку, в итоге она стала дымиться, не справляясь с силой заклятия огня.
  - Рейн! Брось палочку! - испуганно крикнул Малфой. Но Рейн уже и так больше не мог удерживать ее. Выпустив раскаленную палочку, мой противник, смытый потоком воды, полетел к задней стене зала.
  Чарли победил. Никто не смог бы усомниться, что Рейн действовал на полную мощь.
  - Вы едва не убили вашего противника, мистер Вудроу! - прогремел профессор Снейп, когда Рейн поднялся на ноги. - Заклятие пламени запрещено на школьной дуэли, вы должны были это знать.
  Сходя с подиума, я наслаждалась чувством победы, и радовалась тому, что самостоятельно сумела научиться столь многому. Вдобавок, я была уверенна, что ни один из моих учителей по защите от темных искусств не смог бы проделать всего, что я проделала в этом поединке.
  - Стой! - громыхнул профессор Снейп - на этот раз мне.
  Ничто не может предвещать беду более явно, чем прозвучавшее "стой". И - да...
  - Фините инкантатем! - профессор использовал заклинание, отменяющее последние примененные к человеку чары.
  Теперь на глазах у всех был настоящий победитель - я.
  Мне не осталось ничего, кроме как гордо прошествовать за профессором в кабинет директора.
  
  III
  
  Рейн, вытирая кровь с губы, смотрел на меня, как удав на жертву, а может и того хуже - будто пытался взглядом разъесть мой череп. Меня же заботило совсем другое: от одной лишь мысли об исключении мои ноги слабели, а тело покрывалось ледяной коркой, я дрожала. Хотя, что-то подсказывало, что Рейн больше рискует вылететь.
  Меж тем круглый кабинет директора наполняли жужжащие звуки загадочных серебряных приборов, щелкала клювом крупная, как лебедь, красно-золотая птица на специальном насесте, где-то тихонько журчала вода, тихо бубнили портреты прежних директоров, но расслышать, о чем они переговариваются, было трудно: все звуки перебивал нервный голос профессора Снейпа, который излагал директору нашу с Рейном выходку - нервничал он, судя по его виду, не столько из-за нас с Рейном, сколько из-за того, что ему вообще пришлось с этим всем возиться.
  Рейну вскоре надоело пялиться на меня. Поджав губы, он с самым задумчивым видом смотрел куда-то сквозь узкое стрельчатое оконце.
  Директор Дамблдор выслушал Снейпа, и чуть подумав, сказал.
  - Думаю, вы понимаете, мисс Фрай, что в школе нельзя принимать внешность других учеников. Интересно, какое объяснение вы можете этому дать?
  Никакого объяснения этому дать я не могла. Точнее, не хотела, твердо решив, что не буду рассказывать директору об инциденте за вчерашним ужином.
  Директор правильно истолковал мое молчание, и переключился на Рейна.
  - Что касается вас, мистер Вудроу, применение заклинания опасного для жизни человека - это не просто нарушение школьных правил.
  - Мисс Фрай применяла не менее опасные заклинания, - вмешался профессор Снейп, защищая ученика своего факультета.
  - Но ни одно из тех, что вы перечислили мне, Северус, не могло бы убить мистера Вудроу, а вот "Экспеллимеллиус" - это уже повод для исключения.
  - Я понимаю, директор, - спокойно сказал Рейн, - я готов понести любое наказание.
  - Мисс Фрай, - сказал Дамблдор, - я снимаю с Гриффиндора пятьдесят баллов. Вы можете идти. А вы, мистер Вудроу, останьтесь.
  Я повернулась уходить, но Рейн окликнул меня.
  - Эй, защитница обездоленных, - сказал он так просто, словно он вовсе не у директора. - Помнишь в столовой я достал палочку? Тогда я собирался помочь не Малфою, а Чарли Кингу.
  Когда я была маленькой, я часто всматривалась в лицо отца, пытаясь таким образом узнать лжет он или говорит правду. Еще тогда я научилась отличать ложь от истины. Вудроу сказал правду.
  Я ушла из кабинета директора.
  Меня не исключили, но и триумфа я уже не чувствовала. И вовсе не из-за потерянных баллов.
  
  IV
  
  В гостиной Гриффиндора меня встретили как героиню. Даже узнав о потерянных баллах, все продолжали высказывать мне поздравления. Уизли готовы были носить меня на руках. При первой возможности я рассказала им, что сказал мне напоследок Рейн.
  - Мало ли что он там мог сказать, - отмахнулся Фред.
  - Если он так хотел остановить Малфоя, то почему не сделал этого сразу? - сказал Джордж.
  Заметив мое замешательство, Джордж сказал.
  - Ты даже не представляешь, как тяжело мне говорить такое девчонке, но это был самый восхитительный поединок из всех, что я видел!
  
  V
  
  Этой ночью я впервые истолковала вещий сон. Точнее, сам же сон помог мне в этом.
  Мне опять приснилось, что я в той самой странной комнате, где видела чудовищные глаза. Глаза вновь оказались всего лишь фарами. Вдруг, все зримое покрылось трещинами. Виденье разлетелось на куски, словно витраж разбитый камнем. Пролился свет.
  Я видела в Рейне чудовище, но это было лишь искажением действительности.
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Дорогой Дневник, я спешу, но постараюсь успеть поделиться с тобой.
  После поединка недели пролетели как капли ливня в озеро: стремительным залпом.
  Сейчас идет ливень. А я сижу на берегу озера. Впервые за долгое время решила прогуляться сюда днем. Хорошо, что я умею не намокать под дождем, и хорошо, что дождь скрывает меня от взглядов.
  В школе нарастает напряжение. На Гермиону напали, а младшая сестра Фреда и Джорджа пропала. Я решила не выходить ночью из замка, пока не выяснится, что происходит.
  Профессор Макгонагалл, узнав о моей выходке на дуэли, в качестве наказания для меня отменила до конца года наши дополнительные занятия. Правда, я не расстроилась - все равно я уже умею обращаться птицей (ласточкой - потому что она быстрая и маневренная), а именно этого я больше всего и ожидала от дополнительных уроков.
  К слову о дуэли. Рейна Вудроу из школы не выгнали. Таблица баллов Слизерина показала уменьшение на пятьдесят, видимо, Рейна все-таки оштрафовали, но каково было его наказание помимо снятия баллов - мне неизвестно.
  По дороге к озеру я зашла к Хагриду. Я же совсем забыла поблагодарить его за то, что он не рассказал директору о моем путешествии в Запретный лес. Хагрид был тронут моим благодарственным визитом, напоил меня чаем, и долго рассказывал о разных мерзких существах, которых за годы работы в Хогвартсе он держал в качестве питомцев. Это и отвратительно, и мило. В конце концов он стал засыпать, утомленный своим же рассказом, а я сбежала к озеру.
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
  
  Сегодня последний день школьных занятий. Со времени дуэли Рейн не появляется на общих трапезах в большом зале, это ли его наказание или нет - я не знаю. Уизли сказали, что в качестве наказания он должен помогать в работе Хагриду, но поскольку они так и не объяснили мне, откуда у них такие сведенья, я не поверила. Одно ясно: Фионы тоже не видно, значит, она стала добровольным помощником брату в его наказании.
  Вечером, во время ужина ко мне подбежал Фред и нетерпеливо позвал, сказав, что Джорджу нужна моя помощь. Мы пришли на наше тайное место в заброшенном коридоре, но Джорджа там не оказалось. Тогда Фред со странной улыбкой посмотрел на меня, и, коснувшись палочкой своей головы, сказал: "Фините Инкантатем".
  Передо мной стоял Рейн Вудроу. Он использовал мое же заклинание, чтобы обратиться в Фреда.
  Из роя жалящих ос, в который превратились мои мысли, я извлекла одну, наиболее логичную мысль: бежать. Но Рейн стал на моем пути.
  - Это еще не все, - сказал он, и направил на меня палочку. - Финита!
  К моему ужасу, на глазах у Рейна из тринадцатилетней я превратилась в шестнадцатилетнюю. Рейн зашелся смехом.
  - Я так и думал, - успокоившись, сказал он. - А теперь запомни: я знаю твой секрет.
  И ушел, оставив меня в полном недоумении.
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
  
  Дорогой Дневник!
  Мои вещи собраны. Пишу, ожидая поезд. Поеду я вовсе не домой, и очень волнуюсь по этому поводу.
  Учебный год закончился, должна сказать, успешно, даже несмотря на то, что я получила очень низкий балл по прорицанию. Все же я не понимаю, какой смысл предсказывать судьбу. Мой сбывшийся сон лишний раз доказал: гораздо интереснее узнавать развязку истории в конце, а не в начале. Только так можно усвоить уроки, преподаваемые судьбой. Например, в случае с Вудроу, я узнала, что человек может оказаться совсем не таким, каким выглядит, если смотреть на него сквозь чужие предубеждения и сквозь недопонятые обстоятельства.
  Я приняла решение больше никогда не позволять своей предвзятости мешать мне видеть людей такими, какие они есть. Я много размышляла об этом, многое поняла. Я сама позволила Фреду и Джорджу настроить меня против Рейна. Уже после поединка я проанализировала сколько раз Уизли подначивали Рейна начать потасовку, и с каким удовольствием подогревали конфликт. Вполне возможно, учитывая некоторые качества характера братьев, что и во время матчей по квиддичу, они задевали Рейна. Как же глупо с моей стороны было принять их взгляд на вещи, как единственно и абсолютно верный.
  Я давно задумывалась над тем, что человеческая душа - самая интересная область знаний, самая загадочная, способная поглощать. Некоторые души бывают мелкими, другие же глубоки, как бездна, и полны неразгаданных тайн.
  Последние события лишь укрепили мои качества отшельницы. Непроизвольно, но я гораздо чаще оказываюсь в одиночестве и наблюдаю за людьми, изучая их издали. Думаю, в следующем учебном году это станет моим любимым предметом.
  После моей победы в дуэли друзей у меня не добавилось. Многие по-прежнему считают меня странной, только теперь еще и опасаются
  Месяц назад я получила письмо из дому. Моя мачеха Диана и сестра Кристина будут гостить у Марии, сестры Дианы. Мария с мужем живут скромно, у них десятеро детей и вечный шум в доме. Мне они нравятся, и я бы у них погостила, но, боюсь, мое присутствие их обременит, тем более, я планировала снова работать летом, чтобы оплатить следующий учебный год самостоятельно.
  Работу мне снова помогли найти мистер и миссис Уизли. Так как в книжной лавке еще с прошлой осени работает новый продавец, мне подыскали работу на ферме у волшебников в Дартмуре. Я буду помогать ухаживать за гипогрифами.
  И еще одно. Нападения в замке прекращены. Снова - благодаря крошке Гарри Поттеру и его друзьям. Все пострадавшие выздоровели. Как и в прошлом году, преподаватель защиты от темных искусств оказался лжецом. Страшно подумать, какая напасть придет на эту должность в следующем году.
  Мне пора идти. Уже скучаю по школе.
  
  
  
  ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. УЧИТЕЛЬ
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
  
  I
  
  - Как я тро-о-онут т-твоим посту-у-упком! - словно гром надо мой ревел Хагрид, зажав меня в объятиях мощными ручищами. Не ожидала, что наш школьный громила-лесничий такой сентиментальный.
  - Хагрид... - я попыталась вырваться. Потоки слез Хагрида лились по моим волосам как дождь.
  - Я та-а-ак рад, что учени-и-ики не забыв-вают старину Ха-а-агрида. Вы ведь в-все мне как дети! Ей-богу! Как дети родные!
  - Хагрид! - наконец-то я вырвалась. - Как же я могла забыть о тебе? Если бы не твоя помощь, меня бы исключили из школы еще в прошлом году, а кентавры никогда не стали бы моими друзьями.
  Хагрид вытер огромный нос огромным платком.
  - Я всего-то вовремя промолчал. Ты слишком добра ко мне, - прогугнявил Хагрид.
  Все дело в том, что, работая на ферме в Дартмуре, я получила в качестве подарка от хозяев фермы яйцо гиппогрифа. Но не имея понятия, что с ним делать, я решила отослать его по почте Хагриду, как единственному известному мне любителю всяких опасных тварей. Хагриду так пришелся по душе мой подарок, что он сделал фермеру крупный заказ, скупив целый выводок этих полуптиц-полулошадей. И теперь, когда начался новый учебный год и я четвертый раз вернулась в Хогвартс, стало ясно, что мой поступок превратил Хагрида в моего друга на всю жизнь.
  Распрощавшись с Хагридом, я направилась по холмам к озеру.
  Усевшись на каменистый выступ над водой (где, собственно, я и делаю эту запись), я с торжеством души полюбовалась школьным замком. Никакие тревожные сны не могли омрачить той радости, что даровало мне это место. Кажется, я полюбила его. Каждый портрет и каждый коридор, каждый класс и предмет, даже каждый звук, луной разносимый по замку, запах библиотеки и неизменное чувство опасности, сопровождающее каждое мое приключение, каждый человек, будь то друг или ехидный слизеринец - все сплетается в невероятный узор моей жизни.
  К слову о слизеринцах. Хоть Рейна Вудроу в прошлом году и не исключили, в школу после каникул они с Фионой не вернулись. Поговаривают, они покинули страну из-за сбежавшего этим летом из заключения в Азкабане Сириуса Блэка. Не знаю, каким образом они могут быть связаны, скорее всего это просто слухи. Кроме того, пару дней назад в Косом переулке я видела кого-то очень похожего на Фиону, может, это и была она.
  По-прежнему мне ничего не известно о Мелисе Паркер, и по-прежнему МакГонагалл избегает этой темы.
  Многие изменились за это лето. Особенно Фред и Джордж. Мы ни разу не виделись за время каникул. А встретившись, я обнаружила, что из гадких утят они превратились в высоких ярких юношей, на которых то и дело засматриваются девчонки. Для меня Уизли по-прежнему двойка ребятишек, чей мозг под завязку набит шалостями и всякой пакостнической ерундой, но какие ни есть - они мои друзья. Правда, теперь они держатся более обособленно и деловито, предпочитая мальчишескую компанию Ли Джордана и Дина Томаса. Что поделаешь! Такой у них возраст. Заметно подрос и Гарри Поттер. Теперь мне не хочется называть его "крошка Поттер".
  Пока я пишу, возле меня снует редкостная птичка - шестикрыл, одно из магических существ, живущих в Запретном лесу. Птичка то плюхается в воду, то грациозно выныривает, взвинчиваясь ввысь, а вокруг разлетаются искрящиеся от света брызги воды. Я только что попробовала повторить этот эффект, заставив брызги воды винтообразно взмыть вверх, окружая меня. Затем я замедлила их движение, брызги застыли, а солнце подсветило их, как драгоценные камни. Получилось красиво, надо запомнить.
  Вообще-то шестикрылы не летают так низко, их удел - высота. Но над всей территорией Хогвартса в этом году в качестве охраны размещены дементоры - темные существа, обычно охраняющие тюрьму Азкабан.
  Во время церемонии распределения директор Дамблдор сказал слова, глубоко запавшие мне в душу. Он призвал учеников хранить свет в сердце, даже в самые темные времена. Надеюсь, мои темные времена остались далеко позади.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  
  I
  
  Я не планировала делать запись, но мне все равно не спится, так что...
  Сегодня после занятий я пошла в библиотеку. Как обычно, засиделась там до закрытия, на озеро пришлось идти ночью, когда все уже спали.
  Выйдя из тайного хода к озеру, я заметила на противоположном берегу кентавра. В ярком лунном свете нельзя было не различить белоснежную гриву Флоренца.
  Прошлой весной я часто общалась с кентаврами, точнее с кентаврами-детьми - взрослые кентавры считают общение с волшебниками неприличным. Все, кроме Флоренца. Он часто приходил увести домой детишек, если те задерживались со мной до утра. Видишь ли, Дневник, у кентавров время бодрствования вовсе не день. Днем они спят, а ночью выходят наслаждаться звездным светом.
  Я проскользила по водной глади к Флоренцу.
  - Ты удивляешь меня своим безрассудством, повелительница воды, - Флоренц нервно ударил копытом.
  - Вообще-то, можно называть меня по имени, - я пыталась задать беседе дружеский тон.
   - Это не уменьшит твоего безрассудства, - голубые глаза кентавра сверкали строгостью.
  - И в чем же, объясни, мое безрассудство? - спросила я.
  Он недовольно фыркнул.
  - Зря ты не учишься у звезд, волшебница. Дементоры - смотрители-убийцы. Не бояться их - вот безрассудство. Взрослый кентавр сумеет постоять за себя в схватке с дементором, но для волшебника это может закончиться лишь одним - смертью.
  Я промолчала.
  - Я пришел предупредить, что ты должна перестать приходить сюда.
  - Нет, - я дала ответ, вполне исчерпывающий мое мнение на счет его слов.
  Кентавр снова фыркнул.
  - Из замка за тобою присматривают, но это не делает тебя неуязвимой. Даже если я буду рядом, я не смогу защитить тебя от этих порождений тьмы, - кентавр бросил презренный взгляд в небо, где, как я знала, на больших высотах парят дементоры.
  - Я смогу спрятаться под водой, - сказала я.
  Флоренц как-то странно посмотрел мне в глаза и поднял лицо к небу, надолго задержав взгляд где-то среди звезд. Я не поняла: расценивать это как конец беседы или просто как затянувшуюся паузу. Я сделала несколько шагов по воде, намереваясь уйти на свой берег.
  Чтобы привлечь мое внимание, Флоренц ударил копытом.
  - Разве ты не учишь в своей школе звезды?
  Видимо, кентавр понял, что я игнорирую его просьбу, и стал расспрашивать меня об учебе. Мы немного прошлись вдоль берега, он - по суше, я - по воде, потому что я была босиком и мне удобнее было идти по гладкой затверделой воде. Я рассказала Флоренцу о школьных предметах, особенно расхваливала свою любимую трансфигурацию.
  - И что, ты можешь стать любым живым существом? - спросил Флоренц и загадочно улыбнулся.
  - Я учусь этому.
  - И даже кентавром?
  - Ну... э... магическим существом обратиться очень сложно... - залепетала я, а Флоренц громко и совсем по-конски заржал.
  Мои щеки отчего-то стали гореть.
  - Что значит, когда кентавр так делает?
  - Так? - Флоренц улыбнулся и снова заржал. - А ты как думаешь?
  - Думаю, что кентавры не умеют отвечать на вопрос прямо.
  - А надо уметь?
  Я решила, что мне пора возвращаться, и проскользила к своему тоннелю. В моих планах было научиться делать из воды маленькое облако, проливающее дождь, но было ясно, что Флоренц будет ждать на том берегу, пока я не уйду. С легким осадком неловкости я вернулась в замок.
  
  II
  
  Тишину в спальне нарушало лишь приглушенное посопывание троих моих соседок по комнате. Убедившись, что все они спят, я подошла к зеркалу, шепнула "Люмос" и зажгла приглушенный свет на конце своей палочки.
  - Фините, - я коснулась палочкой лба.
  Летом, работая на ферме, я ни разу не прекращала возрастное заклятие - у хозяев фермы была маленькая дочь, которой предстояло поступить в следующем году в Хогвартс; я хранила тайну. Так что сейчас впервые за много месяцев я предстала перед зеркалом в своем настоящем семнадцатилетнем возрасте.
  Не знаю, насколько объективной могу быть в стандартах внешней красоты, но, покрутившись перед своим отражением с добрую четверть часа, я пришла к выводу, что обладаю вполне приличными чертами. И, отвечая на вопрос, который заинтересовал меня еще на берегу - нет, я не похожа на лошадь.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  
  I
  
  Моя радость смята болью и выброшена в мусор.
  Всего несколько недель отделяют меня от момента прошлой записи, но на самом деле, между тем временем и этим - пропасть.
  Сбылся мой худший кошмар. Я не знаю, как дальше жить. То, чего я боялась больше собственной смерти, постигло меня.
  Жизнь преподносит порою слишком жестокие сюрпризы. Эта школа... новая жизнь... как я могла быть такой наивной?!
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТАЯ
  
  I
  
  Сегодня у меня больше сил, чтобы все объяснить.
  Вчера утром все еще было хорошо, хоть я и проснулась уставшая и рассеянная. Старый кошмар не давал спать. В числе последних я приплелась на завтрак. Хотелось поговорить с кем-то, рассеять навеянную сном хандру, но Фред и Джордж уже ушли. Поблизости оказалась только прославившая Гриффиндор тройка "Гарри-Рон-Гермиона", но они были слишком заняты беседой о Волан-де-Морте и Сириусе Блэке, будучи как всегда уверенны, что их заговорщицкий вид мешает другим слышать, о чем они шепчутся.
  Я села за стол, обильно покрытый перьями - следы утренней почты. Вдруг - именно так было в моем кошмаре - ко мне подлетела сова.
  Птица выронила письмо. Оно упало предо мной - прямо между вилкой и соусницей - а я, оцепенев, смотрела.
  Кровь отхлынула от рук, голова кружилась.
  Я развернула конверт и прочла письмо.
  Мой отец вернулся.
  Письмо от Кристины. Буквы были корявыми, а строчки косыми. Видимо, ее руки тряслись, когда она писала. Отец приходил только на один вечер. Он не объяснил, как сумел выйти из тюрьмы, но сказал, что весной вернется насовсем. Диана снова запила. Кристина сказала, что в мире не осталось чуда, на которое она могла бы надеяться. В конце она выразила благодарность судьбе за то, что хотя бы я смогла спастись от всего этого ужаса. Кристина написала дату и поставила твердую подпись, будто это было не письмо, а ее смертный приговор.
  Не в силах отвести взгляд от почерка сестры, я встала из-за стола. Кажется, что-то опрокинулось. Кажется, кто-то позвал меня.
  Я брела к выходу, как вдруг моя голова врезалась в нечто темное.
  - Вам бы следовало носить очки, мисс Фрай, с учетом того, как часто вы пытаетесь сбить с ног идущих мимо вас людей.
  Надо мной, как айсберг, навис профессор Снейп.
  - Профессор, вы не знаете, где я могу сейчас найти профессора МакГонагалл? - спросила я, едва владея голосом.
  Узнав, что у МакГонагалл урок в башне Когтеврана, я сразу туда направилась. Профессор МакГонагалл как раз входила в класс. Наверное, мой вид говорил слишком красноречиво. Дав классу задание, МакГонагалл повела меня в свой кабинет. Я протянула ей письмо, когда она усадила меня в кресло и дала мне стакан воды.
  - Моя дорогая... - сказала она, прочитав письмо.
  - Я должна поехать к ним, - прошептала я. Казалось, если я заговорю громче, боль, застрявшая комом в горле, упадет глубже и порвет меня изнутри.
  МакГонагалл стала расхаживать по кабинету, нервно заламывая руки. От ее сочувствия мне стало теплее, но дрожь не прошла.
  - Как же это возможно? - начала МакГонагалл. - Он ведь получил пожизненный срок! Неужели тюрьма для него...
  - Вы не знаете этого человека, - перебила я. - Для него нет препятствий. Вопрос его побега был лишь вопросом времени. Было глупо надеяться, что он ушел навсегда.
  - Но я ведь узнавала, эта тюрьма защищена магическими чарами! Неужели никто не может его остановить? - МакГонагалл снова просмотрела письмо. - Здесь сказано, что он возвратится весной. Почему он вернулся в тюрьму, побывав на свободе?
  - Думаю, он не бывал на свободе.
  Я перевела дыхание, осознавая какой непростой рассказ мне предстоит.
  - Он передал послание. Кристина была мала и не помнит. Он способен внедряться в мысли и внушать видения. Возможно, на какое-то время ему удалось прорваться сквозь защитные чары, чтобы передать предупреждение.
  - Но зачем ему это делать? Почему он предупреждает? Может, это просто блеф и вы зря волнуетесь?
  Я покачала головой.
  - Нет. Я слишком хорошо знаю его. Это не блеф. Это...
  Вдруг стало нестерпимо больно от того, что прошлое протянуло свои гадкие щупальца сквозь весь тот сказочный свет, из которого было соткано мое настоящее.
  - Это игра. Он... он играет! - я залилась горячими слезами. - Он всегда играл с нами. Когда еще мама была жива, мы пытались спрятаться у ее подруги в Болгарии. Он слал видение за видением. Пока не нашел нас. Это кошмарная, страшная игра! Он охотник, а мы - жертвы. Вы не знаете...
  МакГонагалл присела возле меня и успокаивающе взяла мои руки, но стало только хуже: закупоренная годами горечь фонтаном вырвалась наружу.
  - Он... он закрывал нас с братом и сестрой в комнате, внушал ужасный... непереносимый ужас, прятал дверь. Мы пытались выбраться через окно, но оно становилось слишком малым, или ускользало вдоль стены, едва лишь мы приближались. В последний год он внушал брату кошмарные сны и не давал ему проснуться! Он безумный! Он убил не только моего брата. Многих, многих людей... Я всегда догадывалась об этом, но он запрещал мне думать. За-пре-щал ду-умать... - прорыдала я, сложившись пополам.
  Профессор обняла меня за плечи и долго ждала, пока я успокоюсь. Хотелось, так сильно хотелось, чтобы кто-нибудь разбудил меня от этого страшного сна. Но никто не мог мне помочь, я слишком долго обманывалась.
  - Его никто не остановит, - наконец сказала я охрипшим голосом. - Он убьет Диану и сестру, а потом найдет себе других жертв. Я должна вернуться, - я вытерла слезы, - этот кошмар никогда не закончится.
  Немного помолчав, я сказала.
  - По крайней мере, я не буду прятаться.
  МакГонагалл снова стала расхаживать.
  - Конечно, он не сунется в Англию, зная, что здесь меня защитят, - вдруг я кое-что осознала. - Вот почему он скрывал, что моя мама была англичанкой! Он знал, что здесь я спрячусь от него.
  - Но я просто не могу вас отпустить, это же верная смерть!
  - Если я останусь, Англия станет для меня тюрьмой.
  - Если бы наши законы... - профессор вдруг остановилась, видимо, вспомнив наш разговор на первом курсе. Теперь-то она поняла, почему я так возмущалась тем, что волшебники, живущие в Англии, не могут вмешиваться в конфликты волшебников в других странах. Я же считалась гражданкой двух волшебных миров, и для меня действовал другой закон.
  - О, дорогая моя... - только и смогла вымолвить профессор МакГонагалл.
  Она еще немного прошлась по кабинету, потом села напротив меня и четко проговорила каждое слово.
   - Анна Фрай, ты - одна из лучших волшебниц, когда-либо учившихся в этой школе, и поверь, я говорю это, не преувеличивая. Если нет другого выхода - ты поедешь, и ты сразишься. Но как твой учитель, раз уж я не могу поехать с тобой, обещаю: я сделаю все, чтобы к моменту встречи с опасностью ты была лучшей волшебницей Англии.
  Я подумала, что профессор перегнула палку, но ее слова меня немного успокоили.
  - Будь здесь и никуда не уходи, - сказала МакГонагалл, словно я могла сбежать домой прямо сейчас, и вышла из кабинета.
  
  II
  
  Когда профессор МакГонагалл вернулась, я не поверила своим глазам - с ней пришел профессор Снейп. Она попросила его присесть и вежливо предложила чаю.
  - Надеюсь, вы забрали меня с урока не ради того, чтобы напоить чаем? - присаживаясь в кресло напротив меня, процедил профессор Снейп в своей привычной манере растягивать последнее слово в предложении.
  Я потупила взгляд в замысловатый узор на ковре под ногами.
  МакГонагалл села на стул.
  - Вы позволите мне? - спросила у меня МакГонагалл .
  Я кивнула.
  Пока профессор вкратце излагала мою ситуацию с отцом, я не поднимала глаз, пытаясь побороть дрожь в теле.
  - Вы предлагаете мне стать индивидуальным учителем мисс Фрай, чтобы подготовить ее к противостоянию, в котором она, вероятно, умрет? - не изменяя холодности, сказал профессор Снейп.
  - Именно так. Разумеется, я научу Анну всему, что касается трансгрессии, но в области защиты от темной магии в этой школе нет вам равных, профессор.
  Хоть ее слова и походили на лесть, она давно мне говорила, что профессор Снейп лучший в этой области.
  - А как же профессор Люпин? - протянул Снейп с притворным удивлением. - Если память меня не подводит, пост преподавателя защиты от темных искусств занимает именно он.
  - Полно, Северус, вы прекрасно знаете, что Люпин сейчас... болеет, он хороший учитель, но в случае Анны нужен тот, кто научит ее противостоять манипуляции разумом. Люпин даже сравниться в этом с вами не сможет.
  Кажется, профессор Снейп снова хотел воспретить ее словам, но я его опередила.
  - Я прошу вас.
  Профессор Снейп буравил меня черными глазами. Его бледное, землистого цвета лицо с крючковатым носом и недовольно скривленным ртом, казалось, вот-вот ударит в меня молнией. В моих ушах гремел каждый удар сердца. Момент этот тянулся вечность.
  Затем, видимо, чтобы усилить эффект своих слов, профессор Снейп слегка наклонился в моем направлении и заговорил на одном дыхании.
  - Вы просите меня преподать вам курс по дисциплине, которая, возможно, убьет вас намного раньше, чем вы сумеете встретиться с вашим отцом, ибо это темная, очень темная материя. Уверен, мисс Фрай, мои методы придутся вам далеко не по вкусу, эти уроки не предполагают подиумов, на которых вам так нравится демонстрировать свое превосходство над другими. Даже если у вас окажется хотя бы капля нужной выдержки, чтобы освоить магическое владение разумом - это не гарантирует вам спасения в настоящей схватке. И, если когда-нибудь я узнаю, что вы используете преподанную мною науку против кого-то...
  - Я никогда не буду использовать магию против людей, - процедила я каждое слово, чувствуя, как обжигающий гнев рвется наружу с новым потоком слез.
  Профессор Снейп откинулся на спинку кресла и, немного помолчав, подвелся.
  - Минерва, - попрощался он с МакГонагалл.
  Когда он вышел, профессор МакГонагалл тяжело перевела дыхание и сказала.
  - Думаю, это было "да".
  
  III
  
  На занятия сегодня я не пошла. Обессиленно лежа на своей постели, я падала все глубже и глубже в отчаяние.
  Этой зимой я оставлю школу, навсегда.
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
  
  I
  
  Утром у меня не было аппетита. Я решила не идти в столовую, но Шамила Линк, посчитав, что я заболела, взялась заботиться обо мне и буквально потащила в большой зал.
  Сквозь створчатые окна в старинный зал проникал нежный утренний свет, рисуя сияющие пятна на головах еще заспанных учеников.
  Хор гомонящих голосов немного взбодрил, и, попивая кофе с корицей и сливками, я сделала вывод, что моя жизнь еще не закончилась.
  За завтраком ко мне подсели Фред и Джордж и стали наперебой рассказывать толи мне, толи друг другу о всех трудностях тренировок по квидичу, о помешательстве капитана их команды, и о новых проделках Ли Джордана.
  Я решила не говорить братьям Уизли о своей проблеме. Возможно, они стали бы жалеть меня, этого я бы не вынесла.
  Первый урок прошел на свежем воздухе. Еще перед этим Хагрид попросил меня ассистировать ему, я отказалась, но мне было приятно видеть, как он светится от счастья, показывая классу, как обращаться с гипогрифом.
  Неужели придется все это оставить?
  
  II
  
  Зельеварение было четвертым и последним в тот день уроком.
  Профессор Снейп, как всегда, ворвался в класс, подобно быстро несущемуся сгустку мрака. Остановившись прямо передо мной, он смерил учеников тяжелым взглядом и громко хлопнул "Ежедневным Пророком" о парту, за которой сидели я и Шамила (от неожиданности Шамила даже немного вскрикнула).
  Меня такое интригующее начало на удивление позабавило.
  На обложке "Пророка" красовалось живое фото Сириуса Блэка. Заглавие статьи гласило, что Блэк прячется в Хогвартсе.
  - По замку разгуливает убийца, - стремительно начал профессор, - а территория вне - кишит дементорами. И если кто-нибудь из вас окажется настолько глуп, чтобы разгуливать в ночное время вокруг замка, - профессор сделал паузу и, повернувшись спиной к классу, подошел к своему столу, - я лично прослежу, чтобы в тот же день его исключили из школы. Хогвартс - это не место для самоубийств. Даже если кто-то считает свою смерть неминуемо близкой.
  Я опустила взгляд на свои руки и увидела побелевшие костяшки пальцев - слишком уж крепко я обхватила край парты.
  - Анна, - шепнула Шамила.
  - Что?
  - У тебя опять вода в тигле кипит!
  
  II
  
  На уроке мы варили волшебный шоколад - средство, помогающее человеку реабилитироваться после нападения дементора. Если, конечно, такой человек сумеет выжить.
  Мне пришлось трижды переделывать работу заново, потому что вода в моем тигле то превращалась в лед, то вдруг закипала. Голова была занята другим. Удивительно, но речь профессора неожиданно успешно отвлекла меня от мыслей о возращении домой.
  Не думаю, что в классе есть много учеников, как и я, имеющих привычку гулять по ночам, а значит, намек учителя касался меня. Но как он узнал? Одно дело, если бы он словил меня в коридоре Слизерина, забирающейся в тайный ход, и совсем другое - его осведомленность о моих прогулках. Кто мог заложить меня?
  В конце урока изготовленная с горем пополам смесь в моем котле была настолько густой, что, опустив в нее ложку, извлечь ее обратно было невозможно. На перемене, когда профессор Снейп ушел, парни устроили над моим тиглем соревнование, гордо назвав его "Ложка короля Артура". Победителя не было, ложку никто так и не смог вытянуть.
  Потом все ушли, а я осталась.
  Давая вчера некое подобие согласия обучать меня, профессор ничего не сказал о времени занятий, я не знала, как иначе можно его найти, нежели просто дожидаясь в классе. МакГонагалл когда-то говорила, что в общей учительской он бывает редко, так что я ждала, и ждала... Пока не начала дремать, как это бывает если сначала долго волнуешься, а потом долго ждешь.
  - Значит, вы не передумали.
  Профессор Снейп ходил почти беззвучно, от его внезапного появления я подскочила.
  - У меня нет выбора, - сказала я.
  - Ошибаетесь, выбор всегда есть, - профессор бросил на свой стол большую черную книгу с окованными серебром уголками и несколько свитков пергамента. - Вы можете остаться в Англии, где вам не будет ничего угрожать, перевезти сюда вашу семью.
  Не могу сказать, что я не думала об этом.
  - Я не смогу перевезти в Англию все семьи, которые окажутся в опасности, если мой отец... если этот человек выйдет на свободу.
  Профессор помолчал.
  - Что ж, тогда должен внести некоторую ясность, прежде чем наши занятия начнутся: обучая вас навыку, о котором вы просите, я буду вынужден невольно вскрыть всю вашу подноготную, вашу душу, ваши тайны, что причинит вам боль. Внедрение в разум раскроет намного, - он сказал это брезгливо, словно ему предстояло разделать жабу, - намного большее, чем вам хотелось бы открыть, и уж точно большее, чем хотелось бы видеть мне. Я спрошу еще раз, вы уверены?
  - Могу лишь повторить - я должна.
  - Мои методы непременно покажутся вам чересчур... жестокими, и когда вам захочется обвинить меня, помните, что, соглашаясь на вашу просьбу, я плачу цену не меньшую, чем вы.
  О чем он - я не поняла, но вдруг вспомнила то, что еще вчера меня задело.
  - Я тоже хотела бы перед началом занятий кое-что прояснить. Вчера вы обвинили меня в желании демонстрировать превосходство, но мой дуэль с Рейном Вудроу был спровоцирован лишь желанием...
  - Отомстить за Чарли Кинга. У вас все?
  Я озадаченно кивнула.
  - Тогда вернемся к сути нашей встречи. Вчера моя коллега под влиянием эмоций весьма сумбурно посвятила меня в причину ваших трудностей. Чтобы научить вас противостоять тьме, я должен точно знать, как именно она проявлялась. Четко опишите характер нападений вашего отца.
  - Ну... это было по-разному...
  - Перефразирую. Выделите разные виды проявлений магической силы, использованной вашим отцом.
  - Страх, - я собралась с мыслями, - мы всегда испытывали страх, иногда необъяснимо, словно какой-то неестественный, нечеловеческий страх. Даже если отца не было рядом, мы ощущали его присутствие, когда начинался приступ страха.
  - Дальше.
  - Видения и мысли. Он заставлял меня видеть перед собою то, чего я никогда не видела, словно это были его воспоминания и его чувства во мне.
  - Огонь, - сразу продолжила я. - Он мог превратить любой предмет в огонь, при том, что отец никогда не пользовался волшебной палочкой. Как-то раз он заставил нашу собаку пылать как раскаленный металл. Иногда он сам становился огнем.
  Я не рассказала профессору, но из-за последнего обстоятельства на лице и теле моей мачехи был чудовищный шрам от ожога.
  - Еще он изменял форму предметов, иногда даже очень крупных.
  - Опишите это подробнее.
  - Он мог заставить асфальтную дорогу волноваться, как море, пол в доме часто проваливался и кто-то из нас падал в глубокую яму. Однажды ночью я проснулась, упав на пол. Моя кровать просто исчезла. Я пыталась бежать, но двери, окна и все предметы из комнаты исчезли. Я слышала его смех в своей голове, видела себя его глазами, при этом продолжая видеть комнату вокруг меня своим зрением. Стены и потолок комнаты стали уменьшаться, приближаясь ко мне. Я подумала, что так не может быть, что это одно из внушенных мне видений, но когда стены достигли меня, я ощутила весьма реальную боль. Потом стены вернулись на прежнее место, комната восстановилась. Подобных случаев было много. Как-то он превратил иву у озера рядом с нашим домом в огромную могильную плиту с нашими именами.
  Я замолчала, опустив глаза. Профессор тоже помолчал.
  - Значит, мои предположения верны, - наконец сказал он.
  - Я искала в книгах о подобных проявлениях магии, но ни в одной библиотечной книге их нет.
  На самом деле, помимо книг, я спрашивала преподавателей по защите от темных искусств, но никто, включая нового профессора Люпина, ничего об этом не знал.
  - Профессор, - я собрала все свое мужество. - Мой отец... Кто он и что?
  Впервые за урок я посмотрела прямо в глаза учителю. Он ничего не сказал, но положив руку на черную книгу, подтолкнул ее по столу ко мне.
  - Вернете книгу завтра, - сказал профессор.
  - И еще одно, - вдруг добавил он, - как мне известно, у вас завидный талант скрывать ваши тайны, будет хорошо, если вы примените его относительно наших занятий. На сегодня все.
  
  III
  
  Вечером, как только все гриффиндорцы разошлись по спальням, я взяла черную книгу и спустилась в гостиную. Усевшись в кресло, я попыталась раскрыть книгу на первой странице, но она тут же захлопнулась. Из книги начал исходить мерзкий шепот. Я попыталась снова. На этот раз книга раскрылась, но страницы сами перелистнулись на триста сорок девятую. Упрямо я старалась пролистать их к началу, но они будто склеились.
  Сдавшись, я начала читать. Текст на странице начинался заглавием "Киммерийские колдовские помешательства". Подзаголовок гласил "Таврины". Вот, что было написано дальше. "Первые исторические сведенья об этом помешательстве найдены среди захоронений племен киммерийцев. Волшебники в этих древних племенах отличались мощной неконцентрической силой, следовательно, никогда не прибегали к использованию волшебных палочек.
  Волшебники-киммерийцы были склонны к нездоровой тяге властвовать над всем сущим. Многие волшебники прибегали к убийству других магических существ, чтобы потом вбирать в себя их магические свойства. Есть сведенья о том, что самые мощные колдуны использовали еще более радикальные методы, такие как...".
  Следующие слова - я была уверенна - состоят из знакомых мне букв, но мой разум не мог распознать их. Я пыталась прочесть, всматривалась, но безрезультатно. В итоге у меня разболелись глаза.
  Я пролистала несколько страниц вперед и нашла еще один читабельный абзац.
  "Дойдя до подобных крайностей, колдуны нередко попадали в ловушку собственного могущества - их способности выходили из-под контроля и обращались против них же. Многие найдены мертвыми в окружении сплошного камня, металла или реже - в ледяных глыбах. Чаще всего подобное случалось на пике могущества волшебника. Обычно это был этап, на котором волшебник начинал действия по захвату других племен, видимо с желанием обладать всем миром.
  Колдунам, столкнувшимся с потерей контроля над магией, редко удавалось выжить. Выжившие частично восстанавливали свою силу, но это всегда сопровождалось формой безумия, известной ныне под названием "тавринство". Волшебники, страдающие этой неизлечимой болезнью - таврины.
  К началу одиннадцатого века случаи тавринства стали необычайно редкими, и проявлялись чаще всего у славянских народов".
  Дальше снова следовал нечитаемый текст, а в конце страницы я прочитала:
  "Симптомы тавринства:
  - Уединенный образ жизни;
  - Управление материей;
  - Управление стихиями, часто выходящее из под контроля;
  - Ложь, манипуляции, садизм;
  - Управление чужим разумом.
  Колдун, ставший таврином, никогда не возвращается к своему плану по завоеванию мира, потому что страх снова потерять контроль превышает остальные эмоции. Таврин окружает себя несколькими людьми, на которых реализует свое желание власти.
  Современные случаи тавринства неизвестны".
  К этому моменту я уже крепко зажимала рот рукой, подавляя крик. Остальные страницы книги не открывались. Я захлопнула книгу, снова послышался противный шепот.
  И вдруг совсем рядом отчетливый голос:
  - Ученику редко удается проникнуть в запретную секцию безнаказанно.
  Я в испуге выхватила волшебную палочку и приготовилась столкнуться с врагом, однако столкнулась всего лишь со всезнающим и невозмутимым взглядом Гермионы Грейнджер, сидящей напротив с раскрытой книгой в руках.
  - Как ты здесь оказалась? Еще секунду назад тебя здесь не было!
  - Брось, я давно здесь сижу. - спокойно ответила Гермиона. - Ты, наверное, зачиталась, вот и не заметила.
  - Ну конечно, - я ей не поверила. М-да, чего только не встретишь среди учеников школы волшебства.
  - Как ты узнала, что книга из запретной секции? - спросила я.
  - Вообще-то нормальные книги не шепчут вот так, - она замерла.
  Звук был очевидно скверным.
  Я вдруг кое-что вспомнила.
  - Гермиона, ты же часто бываешь в запретной секции, может быть, ты знаешь... Просто я не могу понять... вся эта магия, темная магия - в книгах о ней есть только одни описания, но не говорится как ее побороть.
  Гермиона вздохнула и деловито начала.
  - Известные методы защиты от темных сил преподают на уроках, и не прячут в запретной секции.
  Я ужаснулась.
  - Значит, вся запретная секция... Никто не знает, как этому противостоять?
  - Не совсем так. Некоторые знают, но таких волшебников можно на пальцах пересчитать. Они-то, я думаю, действительно великие маги. И учились, явно, не по учебникам.
  Уходя в спальню Гермиона добавила:
  - Не советую тебе сидеть у всех на виду с запрещенной книжкой.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
  
  I
  
  В день, когда я получила письмо, я переживала, что мои последние месяцы в Хогвартсе будут отравлены страхом перед возвращением домой. Но с началом моих дополнительных занятий стало ясно: мне просто не хватит ни времени, ни сил, чтобы бояться.
  Общие уроки бросать я не собиралась, и продолжила прилежно изучать каждый предмет.
  Занятия с профессором МакГонагалл по трансгрессии забирали почти все мое внимание и очень выматывали. Оказалось, прежде чем я смогу переместиться магическим образом хотя бы на дюйм, нужно усвоить гору теоретического материала.
  К озеру я не ходила.
  С другими учениками я стала общаться еще реже, по той же причине, что не давала мне переживать о грядущем: просто я не успевала думать ни о чем, кроме учебы. Ну... почти не о чем.
  Мне не давало покоя нечто в профессоре Снейпе. Например, почему, узнав, что я в тайне шастаю из замка, он не разоблачил меня? Это дало бы ему возможность снять с Гриффиндора не менее пятидесяти баллов. Слизеринцы уже два года проигрывают нам. Как декан Слизерина профессор Снейп получил бы выгоду от моего разоблачения. И как он вообще узнал о моих вылазках?
  Еще одна загадка - его нападки на меня в кабинете МакГонагалл. Нападал, а потом взял и согласился помочь, хотя дополнительные уроки явно удовольствия ему не доставляли и, кроме того, занимали массу его времени.
  И как мог человек, так неустанно демонстрирующий неподдельное презрение ко всем ученикам, вообще стать учителем в школе? Это было ребусом, который я никак не могла перестать решать.
  
  II
  
  Первые занятия по самозащите, как я их нарекла, проходили в классе по зельеварению после четвертого урока.
  Как и МакГонагалл, профессор Снейп приступил сперва к теоретической подготовке, начав, как он сказал, с легкого - теории огня. Для меня это было действительно не так и сложно - вода побеждает огонь, и здесь я, как мне думалось, мастер.
  Профессор Снейп задал мне выписать все противопожарные заклинания, которые я смогу найти в библиотеке и выучить их. Это должно было помочь мне подготовить мой дом как убежище для Дианы и нас с сестрой. Все выходные я искала защиту от огня для одежды, стен, леса, и вообще всего, что могло сгореть.
  Перед следующим занятием мне пришлось прождать в классе четыре с половиной часа, пока пришел профессор. Как всегда с недовольным видом, он выслушивал мой список заклинаний - длинный список.
  На предпоследнем заклинании дверь внезапно распахнулась. В класс влетел напуганный староста Слизерина. Я не поверила глазам: следом за ним вошла первокурсница, ученица со Слизерина, совсем еще маленькая девчушка, у которой вместо волос извивались и угрожающе шипели тонкие длинные змеи.
  - Ее заколдовали, - пролепетал староста, когда девочка стала посреди класса на безопасном расстоянии от меня и профессора. Кажется, у нее был шок.
  Без лишних вопросов профессор направил на нее волшебную палочку и произнес.
  - Фините Инкантатем!
  К общему удивлению, универсальное контрзаклятие не подействовало. Девочка стала задыхаться от страха. Учитель опустился рядом с ней на одно колено.
  - Успокойтесь, мисс Иворти, я не раз справлялся с таким заклятием, - спокойно проговорил он. Было очевидно, что он лжет, но девочка начала успокаиваться. - Вам нужно немного подождать, - он посмотрел ей в глаза убеждаясь, что она не грохнется в обморок, и продолжил подбирать контрзаклятия.
  - Фините ментеро магик!
  Результатов не было ни после этого, ни после пятнадцати других заклинаний.
  Прошло не меньше получаса.
  Захваченная происходящим, я даже с места не сдвинулась, так и стояла посреди класса.
  Поток контрзаклятий прекратился, профессор стал искать среди своих впечатляющих запасов разных порошков, зелий и микстур нужное. Налив в стакан с водой несколько капель розовой жидкости, профессор осторожно протянул его девочке. Та отпила, и вмиг из ее головы вытянулась самая большая змея и несколько раз ужалила профессора Снейпа в руку.
  Девочка испуганно закричала и разревелась.
  Теперь змеи на ее голове извивались куда энергичнее. Староста плавно переполз под стенкой к двери.
  Профессор сказал девочке выпить все, не проливая, но под тяжестью змей у нее тряслось все тело. Он попытался создать щит, чтобы прикрыться от змей, но они проникли свозь защиту и начали жалить его руки и плечи, пока он придерживал Иворти, помогая ей допить снадобье. Как только она допила, змеи исчезли, волосы обрели нормальный вид.
  Девочка еще дрожала, огромными глазами глядя на пятна крови на мантии учителя.
  Профессор достал из шкафчика плитку шоколада, который мы недавно учились готовить на уроке. В его пальцах плитка стала бабочкой и, взлетев, села на нос девочке. Та словила ее, и перестав трястись, отправила в рот.
  Змей уже не было, но глазам своим теперь я доверяла еще меньше. И это профессор Снейп?
  - Вы знаете, кто это сделал? - спросил он ледяным тоном, расправив плечи и направив вдаль невидящий взгляд.
  Девочка помотала головой.
  - Она была в гостиной одна, когда это началось, - сказал староста.
  Иворти снова затряслась.
  - Думаю, никто не заметит, если за завтраком мы незаметно подольем сыворотку правды в чай одному из факультетов, - вполголоса процедил профессор.
  Да уж, поистине радикальные методы, - подумала я. Девочка злорадно улыбнулась испачканными в шоколад губами.
  - Пока, мисс Иворти, ваш староста проведет вас к мадам Помфри, побудете в госпитале до утра.
  - Нет! - вскрикнула Иворти. - Я боюсь! Ночью в госпитале страшно!
  Я решила вмешаться.
  - Она может переночевать в Гриффиндоре. В спальне есть свободная кровать, я присмотрю за ней.
  - Ей все равно стоит показаться врачу, - сказал профессор.
  Расценив слова профессора как согласие на мое предложение, я подошла к Иворти (она отчего-то вздрогнула).
  - Ты хочешь побыть до утра с девочками в Гриффиндоре?
  Она подумала, и утвердительно кивнула.
  - Тогда сейчас отправляйся к мадам Помфри, а я после урока заберу тебя. Идет?
  Девочка снова кивнула.
  Слизеринцы ушли.
  Заметавшись по классу, профессор Снейп стал перечислять имена вперемешку с никак не связанными между собою словами... Пару секунд недоумения - и я догадалась, что это имена авторов и названия книг, и кинулась записывать.
  - Вам нужно прочитать эти книги к следующему занятию, - учитель продолжил метаться, как пантера в клетке, - но будьте готовы, что, даже выучив и испытав всю магию, хранимую в библиотечных книгах, вы можете познать поражение. Иногда нелепый случай определяет больше, чем годы труда и подготовки. Перед жестокими ударами судьбы даже самые лучшие волшебники остаются безоружны. Мир несправедлив и жесток. Чем раньше вы это усвоите, тем лучше.
  - Думаю, этот урок я уже давно усвоила, профессор.
  Словно опомнившись от моего голоса, профессор объявил, что урок закончен.
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  
  I
  
  Дорогой Дневник!
  Сегодня впервые за долгое время мое заклятие омоложения было отменено. Хотя чувство внезапного взросления я испытываю редко, мне кажется, что именно это происходит со мной постоянно. Моя душа болит и тянется, как болит и тянется тело после чрезмерной физической нагрузки. Я чувствую, как становлюсь старше и глубже, усваивая уроки, преподанные жизнью. Это магия другая, очень мощная.
  Сегодня на дополнительном занятии я поссорилась с профессором Снейпом. Мне жаль, что так случилось. Профессор согласился мне помочь, а я повела себя грубо и несдержанно.
  С самого начала профессор был в особо плохом настроении. Чтобы начать практику с огнем мы воспользовались помещением выручай-комнаты. Залепив мне в лоб без предупреждения заклинанием "Финита", профессор сказал, что все чары, кроме касающихся урока, запрещены.
  Защита от огня, как я и предполагала, оказалась несложной, но профессор все время сыпал в меня несправедливыми замечаниями. Впрочем, я давно привыкла.
  Настоящей трудностью на этом уроке для меня стал очередной поток горьких заявлений профессора о жестокости мира, жизненной несправедливости, безнадежности бытия и так далее. В итоге я не выдержала и заявила, что у жизни есть разные стороны, глупо все время смотреть только на одну. Профессор воспринял все на свой счет и завалил меня новыми драматичными заключениями. Вспылив, я повернулась и быстро ушла. Пожалуй, неприлично быстро.
  
  II
  
  Ужин подали королевский. В блюдах с чернично-тыквенным желе отражалось звездное небо, видимое в зачарованном потолке, а в глубоких тарелках искрилась золотистая подлива, приправленная базиликом, собранным в форму лодочки с парусами; лодочка красиво плавала вдоль ободка тарелки.
  Я потопила ложкой маленькое кулинарное чудо и глубоко вдохнула приятный запах жареного мяса, свежего хлеба и томатной кислинки. Этот аромат веселящим образом влиял на души учеников. Голоса шумели, вспыхивал смех, в атмосфере витала радостная бодрость.
  Напротив меня за столом сидели близнецы Уизли, рядом с ними - Гермиона и Рон.
  Парни живо обсуждали исключение Бэна Иворти.
  - Этот идиот заколдовал собственную сестру! - сквозь зубы выдавил Рон, и стиснул кулаки. - Каким же нужно быть придурком... - Он замолчал и бросил короткий взгляд на свою младшую сестру Джини.
  - И куда только смотрит Снейп? - сказал Фред. - Ученики скоро поубивают друг друга, и это под самым его носом. Он думает лишь о том, как бы его факультет набрал баллов побольше, и...
  - И насолить Гарри, - закончил Джордж. - Вот собственно и сам Гарри.
  Сбоку подсел Поттер. Он сразу же принялся рассказывать близнецам, как на их уроке, Люпина заменял Снейп, и тут же снял с Гермионы пять баллов, а самому Гарри задал два реферата по оборотням на завтра, несмотря на то, что у Гарри матч по квиддичу.
  - Не понимаю, как Дамблдор терпит этого кретина? - сказал Фред.
  - Как по мне, его давно пора выкинуть из Хогвартса. Он же только то и делает, что брюзжит и садистски издевается! - сказал Джордж.
  Перед моими глазами ярко вырисовалось лицо девочки, избавленной руками учителя от страшного проклятия. Интересно: кто другой из преподавателей сумел бы это сделать?
  Рон отпустил в адрес учителя пару крепких словечек, за что получил локтем от Гермионы.
  - Не знаю, заметили вы или нет, но из года в год его ненависть только обостряется, - со знающим видом сказал Фред.
  - Это не так! - не выдержала я.
  О, этот неловкий момент, когда все резко замолкают и смотрят на тебя!
  - Я видела заколдованную сестру того слизеринца. У нее из головы торчали змеи, шипели и жалились. Малютка чуть не умерла от ужаса. Это Снейп ее расколдовал.
  - Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросил Фред.
  - Я... я в тот вечер забыла учебник в классе зельеварения, я зашла как раз когда Иворти была там. Проклятие на ней было не просто шуточкой проказника - ни одно контрзаклятие не могло справиться с этой магией. Тогда профессор изготовил противоядие, и...
  - Это его работа, - рассудительно заметила Гермиона. - Элейн Иворти - ученица его факультета.
  - Окажись она с Гриффиндора, Снейп не только не помог бы ей, а еще и обвинил бы ее в том, что это она сама себя заколдовала, - сказал Рон. - Как по мне, так лучше бы Бэн Иворти заколдовал Снейпа. Представляю, как Снейп несется по классу со змеями на голове... - он спародировал мимику учителя и перекривил: - "Никаких смешков, Поттер. Сто баллов с Гриффиндора!". Вот была бы умора!
  Все Уизли посмеялись.
  - Больше чем уверен, что змеи были бы черными и вяло свисали бы, капая жиром, - развил тему Фред, и Джордж с Роном прыснули смехом. - Странно, что, имея в своем пользовании столько всяческих снадобий, этот урод никак не додумается воспользоваться шампунем.
  - Хватит! Он не урод!
  Все снова на меня уставились, Джордж даже выронил вилку.
  - Я о том... Просто за внешней обаятельностью и вежливостью часто скрывается безразличие, а это похуже ненависти.
  - Да уж, Снейпа точно не назовешь обаяшкой! - сказал Фред, и засмеялся. Общее напряжение как-то спало.
  - По мне, так лучше безразличие, чем издевательства Снейпа, - сказал Гарри.
  - Разве Снейп не спасал тебе жизнь? - спросила я.
  Гарри сжал губы, его черты напряглись.
  - Уж не защищаешь ли ты Снейпа? - насмешливо бросил Фред.
  Я пожала плечами, изобразив, что меня это не задевает, и пошла до конца.
  - Я говорю лишь, что принимать одну сторону правды, не замечая другую, просто потому, что так больше хочется, значит быть наполовину слепым.
  Фред удивленно поднял брови, Гермиона нервно подкатила глаза, повернулась к Рону и начала новый разговор.
  Я утопила еще один базиликовый кораблик в своей тарелке. Аппетит пропал.
  
  III
  
  Позже я шла по коридору, возвращаясь с занятия по трансгрессии. Фред и Джордж догнали меня, обступив с двух сторон. Оба жевали подозрительно большие яблоки.
  - И"ошь с "ами в "ес? - проговорил с набитым ртом Фред.
  - Что вы собираетесь делать в такую погоду в лесу?
  Фред явно специально перед тем, как ответить мне, откусил большой кусок яблока.
  - Как "о? И"учать "емен"о"ов!
  К сожалению, я вынуждена была отказаться.
  - Не верю своим ушам! - целиком глотнув большой кусок, сказал Фред. - Разве изучение по ночам всяких тварей больше не по твоей части?
  - Я бы с радостью, но действительно не могу, - сказала я.
  Фред снова откусил яблоко.
  - "а"уда! - кинул Фред и пошел вперед.
  - Ничего я не зануда.
  - Кстати, - поспешив за братом, сказал мне Джордж. - Что это на тебя нашло за ужином?
  Я ничего не ответила, а Джордж и не долго ждал.
  Перед тем как погрузится в изучение книги перед камином в гостиной, я успела хорошо осознать две вещи: я рада, что Уизли от меня не отвернулись, хоть и не поняли, и я действительно не знаю, что на меня нашло за ужином.
  
  IV
  
  Мне, в отличии от близнецов, предстояло изучать не дементоров, а большой раздел для следующего занятия по самозащите с профессором Снейпом. К трем ночи у меня пекли глаза, я захлопнула книгу и пошла в спальню.
  Зарывшись в постель, я несколько часов без толку ворочалась. Вопросы, обстоятельства и переживания вертелись вокруг моей головы, как мухи над сырым мясом. Раздраженная в край, я перебралась на подоконник и стала наблюдать сквозь решетчатое окно как большими хлопьями мягко падает первый снег. Зима пришла в октябре.
  Сначала я размышляла о тавринах и об отце, затем о МакГонагалл и о том, как много я получаю от нее поддержки. Потом я мысленно вернулась к своей ссоре с профессором Снейпом. Как странно, что, будучи настолько рассерженной на него и едва сдержавшись, чтобы уходя не хлопнуть дверью, я тут же принялась защищать его, так же сильно рассердившись на обвинителей. Неужели возможно одним сердцем в один момент чувствовать две противоположные эмоции?..
  Сегодня впервые во мне сочетались злость и благодарность. А еще сожаление и уверенность в своей правоте. Интересно, может, профессор тоже ощущает одновременно ненависть и желание помогать? Какой же трагической должна быть причина, расколовшая живое сердце на две совершенно разные части?!
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  I
  
  Дорогой Дневник!
  Я уже делилась с тобой переживаниями, сидя на подоконнике в спальне, у камина в гостиной, на берегу озера, в лесу, в библиотеке, в поезде, но еще никогда не делала этого из госпиталя. Но я даже рада тому, что оказалась здесь, потому что наконец-то могу выкроить время для записи, ведь прошел уже целый месяц с тех пор, как я любовалась первым снегом и изливала тебе, мой Дневник, душу. Я хочу увезти с собой как можно больше воспоминаний на твоих страницах. Итак...
  Последний мой рассказ поведал о ссоре с профессором Снейпом. Я переживала, как бы он не отказался заниматься со мной, но влетев, как обычно, на следующее занятие в выручай-комнату, профессор посыпал в меня огненными заклинаниями - и я поняла: все в порядке.
  Сначала я легко отбивалась от огня с помощью заклинаний. Потом профессор забрал мою палочку. Стало сложнее.
  Я надеялась, что на работу с огнем у меня уйдет от силы неделя, но прошел уже целый месяц.
  Сложнее всего защищаться от огня пришлось в комнате, где совершенно нет воды. Без палочки я не могла сотворить поток, а тонкая оболочка, собранная мной из молекул воды в воздухе, не могла сдержать раскаленные предметы, которые то и дело швырял в меня профессор. Затем, изрядно меня помучив, он все же научил меня кое-чему полезному - создавать при помощи минимума воды так называемую воронку Гейлера, способную поглощать пламя. Еще открытие - вода легче принимает нужную форму, повторяя движения моих рук.
  Уж не знаю откуда профессор знает столько всего о воде и пламени, не имея расположенности ни к тому, ни к другому, но подозреваю, что перед каждым нашим уроком он, как и я, до поздней ночи штудирует книги.
  Пиком труда стало последнее занятие. Целых два часа я отбивалась от разных огненных форм. В меня летели огненные потоки и искры, измельченные частицы расплавленного метала и пылающий смерч, по всей выручай-комнате за мной носился огненный волк, а потом воспламенились стены и стал плавиться пол. Я справлялась с каждым заданием, не переставая удивляться изобретательности профессора и его поразительной памяти: бездна, из которой он черпал заклинания, чтобы потом ими в меня бросаться, казалась бесконечно глубокой.
  Утомленная до изнеможения, жаждущая и прокопченная дымом, я уселась на пол.
  - Профессор, может, стоит перейти к следующему пункту? - задыхаясь, сказала я, и заметила какие грязные у меня руки после всех этих проделок, а судя по запаху, хоть я и защитила заклинанием тело от огня, мои волосы все же немного подгорели. - К началу февраля я должна покинуть школу, а кроме изобретательности эти упражнения меня ничему не учат.
  Сказала - и пожалела.
  Сразу же меня окружил огненный шар.
  Я услышала, как учитель громыхнул еще одним заклинанием, меня оторвало от земли и стало переворачивать в воздухе. Так значительно сложнее быть изобретательной.
  С горем пополам, я создала воронку и погасила огонь. Профессор прекратил меня вертеть, я рухнула на пол.
  - Что вы будете делать, мисс Фрай, - начал ледяным голосом профессор, - когда в настоящей схватке у вас закончатся силы? Попросите противника перейти к следующему пункту? Вы должны быть подготовлены не только на уровне магии. Вы должны быть готовы... - он так быстро подлетел ко мне, что я даже не успела встать с пола, - ...вот здесь.
  Профессор ткнул пальцем мне в висок.
  - Вы должны перестать думать, как жертва, тогда вы перестанете ею быть.
  Он отошел, и я поняла, что он готовится к новой атаке.
  - Фламма аравертум! - воскликнул профессор, и мое тело покрылось огнем.
  Вот это было действительно сложно.
  Я не могла погасить огонь и почувствовала, как он постепенно прожигает мои защитные чары. Не паниковать не получилось.
  - Я предупреждал вас еще в самом начале, что мои методы придутся вам не по вкусу. Где же сейчас ваша убежденность? Неужели вы так слабы?
  - Я не слаба! - закричала я.
  Вдруг жар прекратился, профессор опять оказался рядом; я ощутила запах полыни и йода, которым пахло от его одежды.
  - Так докажите это!
  И снова я воспламенилась. Но теперь мне было жарко еще и от гнева.
  - Для того, чтобы громко провозглашать задачи, которые вы так самоуверенно провозгласили, нужно что-то из себя представлять. Вы слишком слабы, чтобы противостоять злу. Признайте это.
  Ничего я не могла ни признать, ни сказать, только металась из стороны в сторону, а потом вообще в панике упала на пол. Не знаю, что жгло больше: унижение и боль от слов профессора, или все ближе проникающий к моей коже огонь.
  - Идти на встречу с врагом, запасаясь одной только ничтожной словесностью - это всего лишь глупое самоубийство, - сказал профессор.
  Огонь на секунду угас, но потом снова возгорелся. На этот раз огнем было заполнено все. Из-за пламени я не видела собственных рук. Я собрала вокруг лица небольшой запас воздуха, но частое дыхание быстро его израсходовало.
  - Этот урок - самоубийство! - закричала я.
  Вмиг я осознала, что профессор откладывал настоящие трудности на последний момент, и все оскорбления по его плану должны были как-то побудить меня сражаться лучше. Но я понятия не имела, что делать.
  С криком я отскочила в сторону, надеясь вырваться из области пламени, но лишь врезалась во что-то и упала.
  Профессор молчал. Я всерьез испугалась.
  - Думайте! - наконец прогремел его голос, но уже не так угрожающе.
  Я снова вскрикнула, чувствуя уже сильное жжение сквозь швы на одежде.
  Прозвучало какое-то заклятие. Я не поняла, что случилось.
  - Думайте. Я же дал вам подсказку!
  Я вспомнила о кентаврах, но вспомнить подсказку профессора не смогла.
  Последней надеждой было сотворить воронку Гейлера. Я развела руки, где-то громыхнуло заклятие, пламя стало невыносимо ярким, сквозь ноздри и рот полилась боль - и все погрузилось во тьму.
  
  Тьма...
  Я куда-то лечу... Я отчего-то вращаюсь...
  Колючий, обжигающе холодный воздух рывками проник в легкие, во рту -анисовый вкус.
  Я попыталась открыть глаза. Сквозь две узкие щелочки виднелось землистое лицо профессора, окруженное ярким светом.
  - Профессор, - сказала я сиплым голосом, - вы все-таки убили меня?
  Все опять утонуло во тьме.
  
  Подо мной оказалось что-то плоское. Чьи-то каблуки поцокали отдаляясь.
  Я попыталась повернуть голову, но мир вдруг накренился и куда-то поплыл. Я сипло вскрикнула.
  - Тише, - послышался голос рядом. - Я дал вам антишоковое зелье, оно вызывает головокружение. Мадам Помфри сейчас вернется с нужной микстурой.
  Из моих глаз текло что-то горячее, я закрыла их. Похожая теплая жидкость текла от ноздрей и ушей, но боли я не чувствовала.
  - Вы поправитесь. Худшее позади, - снова сказал учитель.
  Я начала куда-то проваливаться, чья-то рука вытерла потеки с моих щек. Стало спокойно и тепло.
  - Убивайте меня почаще...
  
  II
  
  Не успев открыть веки, слипшиеся от долгого сна, я обнаружила, что мой разум вернулся к нормальной работе и весьма живо восстанавливает в памяти последние события.
  Нет!
  - Это было во сне, я не могла сказать это вслух, я сказала это во сне...
  Я тараторила речитативом.
  - Сказала что? - совсем рядом прозвучал бодрый голос Уизли.
  Я вскочила, но меня тут же уложили две одинаковые правые руки.
  - Э-нет, - потянул Фред.
  - Мадам Помфри приказала нам следить, чтобы ты не убежала, - добавил Джордж.
  - Бегать ты конечно будешь...
  - Но дня через два-три...
  - Не раньше, - заключил Фред.
  Они сидели с разных сторон на моей койке. Вокруг были разбросаны фантики.
  - Мы принесли тебе конфет, - виновато сказал Фред, - но ты долго не просыпалась, мы успели их съесть.
  Я улыбнулась, с надеждой, что зубы у меня еще есть.
  Будто прочитав мои мысли, Джордж протянул мне зеркало. Моя бледная кожа была испещрена мелкими красными точками, а вокруг воспаленных глаз темнели синеватые круги.
  - Что с тобой приключилось? - спросил Фред.
  - Мы чуть от ужаса не умерли, когда увидели, как Снейп тащит тебя всю окровавленную в сторону госпиталя!
  - Где он тебя нашел?
  - Ты помнишь, что произошло?
  - На тебя напал дементор?
  - Или Сириус Блэк?! - в один голос воскликнули братья.
  - Я просто играла с огнем, - ответила я.
  
  III
  
  На следующий день я выглядела и чувствовала себя намного лучше, только еще трудно было делать глубокие вдохи. Мадам Помфри сказала, что отпустит меня вечером в школу.
  Меня проведала МакГонагалл и еще раз пришли Уизли.
  Больше никто не приходил.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
  
  I
  
  Прогресс! Мне наконец-то удалось трансгрессировать, хоть и на маленькое расстояние, а все же начало уже есть. Оказалось, это очень утомительно.
  После моей выписки из госпиталя прошло два дня.
  Профессор Снейп отменил наши уроки пока я окончательно не поправлюсь, а профессор МакГонагалл повелась на мои уговоры - как позже выяснилось, не зря.
  Я пропустила много уроков и пытаюсь догнать. Времени мало.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
  
  I
  
  - Он сказал, что Сириус Блэк был другом его родителей! - сказал Фред.
  - Если бы мне встретился человек, предавший кого-то близкого мне на смерть, я бы его убил, - сказал Джордж.
  - А если бы он убил меня? - спросил Фред.
  - Это вряд ли. Скорее я убью тебя раньше, - Джордж стянул с Фреда шапку и запихнул в нее снежок.
  Выходные выдались сказочно снежными. По предметам я все-равно отстала из-за постоянных индивидуальных тренировок, так что я решила расслабиться и пойти с Уизли и Ли Джорданом в Хогсмид. Ли забыл кошелек, а занять денег ни у меня, ни у близнецов не получилось, и он побежал в замок. Братья, увлекшись разговором, как это часто с ними бывает, забыли обо мне.
  - Так что бы ты сделал, если бы меня убили? - вдруг спросил Фред, когда мы зашли в кафе и уже грели ладони о чашки с горячим шоколадом.
  - Не спрашивай, - сердито сказал Джордж.
  - Ладно, а если бы кто-то убил наших друзей? Ли... или там вот Анну?
  - Эй! - возмутилась я.
  - Ты знаешь, я нашел бы его из-под земли и снял бы шкуру.
  Мне стало не по себе.
  - А если бы он спрятался в другой стране? - мрачно спросила я.
  - Это не повод сдаваться, - сказал Джордж.
  Я вспомнила Рона, их брата. Он никогда не бросает Гарри, даже перед лицом смерти.
  - Знаю, Закон считает иначе, - продолжил Джордж, - но лучше просидеть остаток жизни в Азкабане, чем призирать себя за то, что не вступился за друга, - понизив голос выговорил Джордж.
  - Поддерживаю! - сказал Фред и они чокнулись чашками.
  В этот момент я поняла, что не смогу рассказать друзьям о причине своего отъезда даже в самый последний день. Профессор Снейп прав - у меня действительно талант хранить тайны. Я позавидовала Гарри Поттеру, у него такого таланта нет.
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
  
  I
  
  Трижды краснея, дважды едва не потеряв сознание, я то подходила к двери выручай-комнаты, то шла обратно. Даже после моей ссоры с профессором мне не было так сложно идти на занятие, как теперь, вспоминая бред, что я несла, оказавшись в госпитале.
  Мне не осталось ничего, кроме как надеяться, что в бреду я говорила достаточно тихо и меня никто не слышал.
  Набрав в легкие побольше воздуха, я вошла.
  К превеликому облегчению, профессор сразу перешел к сути урока. С огнем мы покончили, теперь был черед управлять материей, а после, как я догадывалась, будет защита разума.
  Профессор сказал, что управление материей поддается объяснению лишь отчасти, затем снабдил меня списком книг и отправил читать.
  Я узнала и испытала некоторые заклинания связанные с законами растяжения пространства и видоизменения материи. Раньше я умела только упаковать вещи в сумку, увеличив магией ее внутреннее пространство, а оказалось, что все пространственные заклинания работают этому же принципу, и многие из них (несмотря на строгий контроль министерства за этим заклинанием) часто используются в повседневной жизни (и не всегда законно). Узнав, что многие волшебники строят дома, расширяя и изменяя улицы, ставят маленькие палатки, в которых можно разместить целый батальон и проделывают многое другое, я перестала бояться этой магии.
  Но мой отец видоизменял материю без заклинаний и волшебной палочки - вот об этом книги ничего не говорили.
  На следующем уроке профессор Снейп объяснил, что техника, использованная моим отцом, требует убийства магического существа, значит, практики у меня в этом не будет. Он показал мне какими концентрическими заклинаниями можно блокировать колдовские преображения маленьких и больших территорий. Надеюсь, палочка будет при мне, иначе эти заклинания мне не помогут.
  - После каникул я покажу другой метод, каким вы сможете остановить отца, если он использует против вас преображение материи.
  - Я понимаю, речь идет о внедрении в разум? - спросила я.
  - Именно, - подтвердил профессор.
  Видимо, раскрытие подноготной и обнажение моих тайн, упомянутое профессором в начале занятий, начнется именно на следующем уроке.
  - У вас что-то еще? - спросил профессор, заметив, что я не ухожу.
  - Да, - я почувствовала жар на щеках. - Я так и не знаю, что случилось со мной на том занятии, когда я попала в госпиталь.
  - Вы формировали воронку в момент, когда я сотворил заклятие. В результате непредвиденной реакции воронка попала внутрь вас и втянула за собою огонь.
  От изумления у меня приоткрылся рот.
  - И как я после этого вообще выжила?!
  Уголок губ профессора слегка дернулся, я сочла это за улыбку.
  - Многие волшебники зря недооценивают такую важную дисциплину, как зельеварение, - сказал профессор.
  Я все еще не уходила.
  - Профессор... - начала я и запнулась.
  - Да? - потянул он. Сегодня я испытывала его терпение.
  - Тогда... в огне... я слышала, вы говорили о подсказке. Что было подсказкой?
  Снова промелькнуло подобие улыбки.
  - Сегодняшний урок закончен, мисс Фрай.
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
  
  I
  
  Ночью я проснулась, почувствовав на шее чьи-то руки. Я вскочила и оттолкнула нападающего. Он упал, загремев костями о пол.
  Нападающим оказалась Жасмин Тотти, моя соседка по комнате. Другие - Шамила и Юнона - стояли вокруг моей кровати. За окнами было еще совсем темно.
  - Мы думали, ты умерла, - вставая с пола, сказала Жасмин, а убрав прилипшие волосы с круглых щек, она добавила, - в следующий раз пей снотворную сыворотку на ночь.
  И Жасмин обиженно пошла к своей кровати.
  Я ничего не поняла.
  - С чего мне умирать?
  Юнона буркнула что-то непонятное и тоже пошла спать. Сочла за нужное ответить только Шамила.
  - Сначала ты проклинала шепотом солнце, потом вскрикнула "я ненавижу рассвет! Я ненавижу солнце!" или что-то такое. Еще и надрывно так кричала! А потом затихла. Я посветила на тебя. Ты лежала с открытыми глазами и не двигалась. Мы и решили - померла.
  Она взобралась на свою постель и начала зарываться под одеяло.
  - Шамила, я еще что-то говорила во сне?
  - Еще как. Кричала, что ночь тебе дороже жизни, что лучше умрешь, но остановишь проклятое солнце. Нормальные люди обычно не проклинают солнце, даже во сне. А ты кричишь об этом уже не первый раз. Другим людям тоже, между прочим, спать нужно.
  Шамила задернула полог и скоро громко засопела, мне же теперь было не до сна.
  Было всего три сна, которые повторялись снова и снова. Первый предзнаменовал сражение с Рейном Вудроу. Второй сбылся, когда я получила письмо из дому, в ту же ночь мне приснилось, как письмо разлетается, подобно разбитому стеклу - на осколочки.
  Невольно я стала истолковывать третий сон. Грядущий рассвет - моя поездка домой. Это неизбежно как рассвет поле ночи. "Рассвет несет смерть". Но чью? Не сложно догадаться. У меня не зря больше не осталось вещих снов, кроме этого.
  Рассвет... боль, затмевающая все... Странно, но я не испытываю страх, думая о своей смерти. Уезжая, я оставлю в Хогвартсе сердце. А там будь что будет. Главное семью защитить. Если мне и суждено уйти из этого мира, надеюсь, тот, кто разделил меня с моим же сердцем, уйдет первым.
  Впрочем, думаю, благодаря боли, полученной в детстве, я научилась ценить все хорошее, и жизнь в Британии обернулась для меня чудом. Поступи я в Школу в одиннадцать лет, я не стала бы такой, как я сейчас. Я рада, что мои обстоятельства хоть на капельку приблизили меня к тем людям, которыми я сейчас так дорожу. Боль помогла мне дотянуться выше, чем это казалось возможным.
  
  
  
  ЗАПИСЬ ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
  
  I
  
  Январское утро было морозным, заснеженным и ясным. Проснувшись рано, я прошлась по замку, вместо завтрака поднялась на башню, наведалась на давно забытую площадку у часов. Пейзаж прощался со мной красноречиво и величественно.
  Меня мучило предчувствие, что отец вернется раньше. Я решила не дожидаться конца января: как только мои учителя сочтут меня готовой - я уеду.
  Я спускалась с башни, через узкие окна которой был виден внутренний двор школы: золотыми лучиками отблескивало на примерзшем снегу солнышко, ученики веселились, кто-то бросался волшебными крылатыми снежками, кто-то шел на прогулку в Хогсмид... Я же направилась в мрачное подземелье к профессору Снейпу.
  Профессор с самого начала урока был настораживающе спокоен.
  - Наши занятия подходят к концу, - сказал он. - Через несколько дней ваше обучение у меня закончится.
  - Несколько дней? - удивилась я.
  - Вы быстро учитесь, мисс Фрай, - не спеша проговорил учитель.
  Я оторопела. Пришлось провертеть последнюю фразу несколько раз в голове, чтобы убедиться, что профессор действительно ее сказал.
  - Вы станете могущественной волшебницей. В вашей власти могут оказаться многие судьбы.
  Я опустила глаза. Словно прочитав мои мысли, профессор Снейп сказал.
  - Разве Хогвартс учил вас умирать? Я преподавал вам уроки не для того, чтобы вы снискали героическую смерть, - теперь его голос звучал привычно холодно, и я взбодрилась. - А сейчас выбросьте из головы глупости и сосредоточьтесь.
  Мы стояли в передней части класса. Профессор приготовил палочку и заговорил.
  - Я проникну в ваш разум с помощью заклинания. Ваш отец использовал другой метод, но эффект будет такой же. Вы должны противиться мне.
  - Как это сделать?
  - Этого вам никто не скажет. Вы должны прочувствовать и найти ваш собственный способ.
  Не успела я это осмыслить, как профессор громыхнул:
  - Легилименс!
  Вдруг картинка перед моими глазами словно расслоилась. Вспыхнуло давно забытое чувство чужого присутствия в моем сознании. Я ощущала, как учитель осматривает класс моими глазами, считывает мои чувства, видит себя самого.
  Сравнить то, что я чувствовала можно разве с тем, как если бы меня вдруг обнажили посреди улицы.
  Рванувшись назад, я попыталась отстраниться, вырвать разум из странных оков. Я стала задыхаться. Все мое тело ломило и трясло.
  Вдруг затылок пронзила острая боль.
  Мой разум снова принадлежал только мне. Опомнившись, я осмотрелась. Профессор оставался возле учительского стола, я же сидела на полу, забившись под входную дверь. Видимо, о нее я и ударилась.
  Профессор выдержал на мне взгляд "я-же-предупреждал", и указал рукой на место, где я стояла минуту назад. Послушно я подошла и стала дальше от прохода между рядами парт.
  Подкатив глаза, профессор оттащил меня за локоть подальше от стеллажа, заставленного пузырьками и колбами.
  Я села на парту. Это тоже не подошло - так я могла бы разбить голову о спинку стула, если снова рванусь назад.
  Махнув палочкой, профессор вытащил стул и поставил его на пространное место. Произнеся утяжеляющее заклинание, он убедился, что стул не может перевернуться.
  Я уселась.
  - Легилименс!
  Я снова почувствовала его присутствие в разуме. Дав мне мгновение сосредоточиться, учитель стал проваливаться в мои воспоминания.
  Я увидела день моего первого приезда в Хогвартс. Ясно и отчетливо. Профессор МакГонагалл впервые обратила меня младшей, затем выбор палочки, запах дождя и волнение перед церемонией распределения.
  Профессор проходил лишь по тем воспоминаниям, что были приемлемы, но все же, я чувствовала: он ищет уязвить меня.
  Я попыталась противиться, но ничего не произошло.
  Вот я вхожу в зал, где уже собрались другие первокурсники. Вот Шляпа выбирает мне факультет, а я спорю с ней, не желая идти в Слизерин...
  Я снова попыталась защитить воспоминания, но - ничего. Учитель по-прежнему видел каждую мою мысль, и читал каждое чувство.
  ... Я сажусь за стол Гриффиндор. Все общаются, а я только наблюдаю...
  Я снова стала задыхаться.
  ...Осматриваю зал, перевожу взгляд на учительский стол. Мне подмигивает МакГонагалл...
  - Ай!
  Мой разум очистился. Я свалилась со стула и рассекла об уголок стола бровь.
  Вместо порицания и критики, которую я уже приготовилась слушать, учитель коснулся палочкой моей раны.
  - Вулнера санентур!
  Жжение прошло. Я приложила пальцы к лицу - рана зажила, осталась только тонкая шершавая корка на месте разреза.
  Глядя на меня, профессор вздохнул и недовольно поджал губы.
  - Мне придется привязать вас веревками к стулу, - сказал он.
  Я ужаснулась.
  - Нет! В выручай-комнате больше пространства, можно продолжить занятие там.
  Он скривился, словно у него оскома, а я нарезанный лимон.
  - Боюсь, вы разобьете себе голову в любой комнате. Попробуем другой вариант. Инаниматус Коньюрус!
  Стул под действием чар изменился. Его спинка стала полукруглой и высокой, а для рук появлялись мягкие подлокотники.
  Я села в кресло. Теперь упасть было бы труднее, но я все равно дрожала всем телом. Хотелось убежать и спрятаться.
  Профессор, скрестив руки, присел на парту напротив.
  Я знала, что не могу уйти, знала, что вот-вот переживу самое ненавистное чувство, снова мой разум в чужой власти, а я беспомощна, и все, чему я так самоотверженно училась в школе - бесполезно. Меня охватило смятение, нахлынули воспоминания, дыхание сбилось, я не могла совладать с собой, никак не могла.
  Тогда я подняла взгляд и посмотрела прямо в черные глаза профессора. Он так и сидел на краю парты, скрестив руки.
  Осознав, что учитель меня не торопит, что он дожидается моего позволения применить заклинание, я начала постепенно успокаиваться. Меня заполнило новое чувство - доверие. Глубокое и открытое, которого я никогда раньше не испытывала.
  Спустя пару минут бесценной тишины, я наконец-то перестала дрожать и кивнула учителю.
  Опять прозвучало "Легилименс".
  Я точно помню, как в мой разум проникал отец. Все мое естество становилось ничтожеством. Дикий животный страх, рожденный его внедрением, иссушал всю душу, сжерал человечность, оставляя лишь пустоту и ужас.
  Сейчас тот, кто внедрился в мой разум, был совершенно иным. Перескакивая от воспоминания к воспоминанию, он деликатно выискивал мое уязвимое место. Назойливая рука теребила мою память, но в конечном счете, ею двигало желание блага для меня.
  Передо мной пронесся мой первый урок по трансфигурации и восторг сопровождавший его. Он резко сменился моментом позора на гербологии. Потом следующий курс. Друзья Поттера, зависть их дружбе, одиночество. Встреча с братьями Уизли в их секретном месте, вылазка в тайный лес, цветок видений, кентавры, бушующее небо, русалки, прогулки к озеру...
  - Вы не противитесь, - донеслось из настоящего времени.
  Я вздрогнула.
  - Соберитесь, мисс Фрай.
  Водоворот картин ускорился и медленно остановился. Профессор нашел во мне тонкую нитку и намеревался двигаться вдоль нее.
  Мои пальцы вжались в подлокотники. Теперь я действительно пыталась противиться.
  Маленькая Анна Фрай вручила каждому учителю сделанные ее руками рождественские подарки - крохотные оживленные скульптурки из нетающего льда. Тайком она оставила подарок на столе у самого нелюбимого всей школой учителя. Затем он отчитывает ее перед всем классом за неудавшееся зелье и выгоняет. Она заступается за него перед одноклассницами, а потом, рискуя всем, не позволяет Кристине Фаннинг его подставить. Бегут годы, она изучает его, пытается понять. Затем прыжок через время. Письмо, дополнительные уроки, девочка с заколдованными волосами, снова попытки понять, госпиталь...
  Я выскользнула из омута памяти в действительность. Еще никогда мои щеки не горели так сильно.
  Я успела сделать вдох, и чужая воля снова повлекла меня в прошлое.
  - Сконцентрируйтесь, - сказал голос из настоящего. - Я вынужден причинить вам боль.
  Вдруг память обратилась в детство. День, когда еще была жива моя мама. День давно забытый и потерянный. Размытое снова становится явным, и то, что я когда-то знала, для меня теперь как новое. Я смотрю, словно переживая тот день впервые, и не знаю, что будет дальше.
  Я еще мала, а мой брат бегает по дому с пустышкой во рту. Мама печет пирог. У нее впалые щеки и длинные темные волосы.
  Вдруг возникает чувство, будто меня о чем-то попросили, а я не совершила этого, напрочь позабыв просьбу. Становится грустно. Кажется, эта грусть тоже как-то связанна с тем, о чем меня попросили...
  Мама вытирает руки в полотенце и улыбается мне, даже усталость не может испортить ее красоту.
  В двери появляется отец, лицо мамы меняется.
  Он проходит к столу и садится на свой любимый стул. У него обаятельная улыбка, аристократические черты, светло-русые волосы и чувственные серые глаза. Мама выходит из дому. Взгляд отца становится стеклянным, он словно смотрит невидимое мне кино. Его руки, шея и губы подергиваются, иногда он смеется.
  Через несколько часов возвращается мама. Ее одежда изодрана, в волосах листья дуба, но вокруг нашего дома лес еловый, значит, мама была далеко.
  Отец аплодирует маме, целует в поцарапанную щеку и вытирает с губ ее кровь. Он уходит, а мама медленно открывает навесной шкафчик, достает стеклянный пузырек, высыпает в ладонь все его содержимое и...
  Профессор Снейп оставил мое сознание.
  В действительности я сидела, прижав туловище к коленям, и громко рыдала.
  Должно быть, прошло много времени, прежде чем я смогла ровно сесть в кресле. Я знала, что провалила задание, и возможно, профессор уже снова считает меня безнадежной. Да что вообще он мог думать обо мне после всего этого!
  Перестав всхлипывать, я уставилась на свои колени.
  Вдруг, как маленькое чудо, на мою руку порхнула шоколадная бабочка. Я оглянулась по сторонам - в классе я была одна.
  
  II
  
  В камине гриффиндорской гостиной потрескивал огонь. Было за девять, многие уже спали. Я сидела в кресле, развернутом к камину.
  В моих руках все еще была бабочка. Заметив, что она больше не движется и слегка подтаяла, я решила ее съесть.
  - Что ты здесь делаешь?
  - Не спишь до сих пор?
  Уизли.
  - Ем бабочку, - я показала им оставшееся крыло.
  - Нормально...
  - Ну, если ты уже закончила...
  - Мы идем в лес. Бабочек там в декабре нет, но сможешь сделать парочку из льда.
  - Так как, идешь?
  Я сочла себя слишком уставшей, и отказалась.
  
  III
  
  Спустя треть часа, я уже не находила себе места. Отдохнув, я поняла, что не хочу терять возможность провести время с друзьями. Последнюю возможность.
  Я намерилась догнать Фреда и Джорджа, и последовала к тайному выходу, которым когда-то впервые мы пришли в лес. В узком изворотливом тоннеле было сыро и холодно, но я быстро бежала, не успевая замерзнуть.
  Сзади донесся какой-то звук. Подсвечивая тоннель палочкой, я остановилась и прислушалась - звук приближался из-за поворота позади, кто-то догонял меня, стало быть, передвигался быстрее, чем я. Тоннель был тесен, спрятаться некуда, а побежать вперед означало бы повернуться к опасности спиной. Я ощутила давление в ушах, сердце стучало напряженно.
  Вдруг предо мной появился человек. Он был готов к чужому присутствию - мой свет можно было увидеть издалека. С одичалым видом он ринулся на меня.
  - Агуаменти! - мгновенно я запустила в него поток горячей воды.
  Вскрикнув, незнакомец отскочил и замер. Одежда его была изодрана в клочья, а двигался он резко, пугливо, как затравленный зверь. Он отшатнулся назад, прислушиваясь к звукам в тоннеле, затем снова сделал рывок ко мне, но опять замер.
  Его тощие грязные ладони были пусты. Значит, у меня преимущество - волшебная палочка. Но это все равно не делало мое положение безопасным.
  Лицо этого человека мне было знакомо, хотя под такой щетиной и клубами нестриженных волос я бы и Уизли не узнала. Глаза-угольки сверлили меня, в них скрещивалось безумие с отчаянием.
  Вдруг я вспомнила статью из "Ежедневного пророка" с большой фотографией.
  - Ты тот сбежавший из Азкабана убийца, - тихо сказала я.
  У меня свое отношение к сбежавшим из тюрьмы преступникам, и я приготовилась обездвижить его.
  - Тссс... - он прижал палец к потрескавшимся губам, с опаской глядя на мою палочку. Незнакомец снова прислушался, словно опасаясь погони. Я сделала свет ярче.
  В незнакомце читался страх, ненависть, злоба. Но было что-то еще. Что-то другое.
  До сих пор не могу объяснить, что нашло на меня, но вместо того, чтобы задержать его, я прильнула к стене, пропуская его вперед. Он оказался достаточно тощ, чтобы прошмыгнуть мимо, не задев меня.
  Звук его шагов исчез так же быстро, как и появился.
  В воцарившейся тишине я последовала дальше по тоннелю.
  У выхода в лес, по заснеженной почве шли следы. Одни, должно быть, принадлежали Уизли и вели через лес в сторону озера. Другие - то ли волчьи, то ли собачьи - вели в другую сторону. Смирив уже успевшее разыграться любопытство, я последовала за братьями.
  Идя по следам, я скоро догнала близнецов на полпути к озеру. Фред увидел меня и сунул Джорджу несколько монет. Ясно: спорили, приду я или нет. Вечно делают на все ставки...
  Я решила пока не рассказывать о незнакомце.
   Поспешно пройдя через часть леса, мы вышли к берегу. Прильнувшее к подножиям гор озеро при полной луне светилось белым пятном. Где-то под снегом прятался лед.
  Сказочно красивая ночь подарила мне новые силы. Раскинув руки, как учил профессор, я заставила весь снег волной откатить так далеко, как только могли видеть мои глаза.
  Фред и Джордж рассмеялись, хлопнув друг другу по ладоням.
  - Что я тебе говорил? - радостно сказал Фред и, подмигнув мне, достал из сумки нечто похожее на коньки, прикрепил их к подошвам и рванул скользить по льду.
  Джордж последовал за ним.
  - Ах вы! - и я погналась за ними. Мне коньки не были нужны. Я перегнала братьев и проскользила дальше. Оторвавшись, я вышла на берег и позвала Флоренца. Немного побродив, я позвала еще раз, но не получив ответа и опасаясь дементоров, не рискнула идти дальше в лес.
  Братья продолжали кружить и дурачиться на льду.
  Сегодня вечером я хотела попрощаться с этим местом. Но не найдя кентавров, решила спуститься к русалкам. Эти уже ждали.
  - Твои сны сбылись? - сразу взялись за свое русалки.
  - Ты видела новые?
  - Расскажи нам, о чем они!
  Так уж и быть, я уступила и рассказала о двух сбывшихся снах. Русалки почему-то пришли в восторг.
  - Но это значит, что теперь я уеду! Я уеду из Хогвартса и, скорее всего, не вернусь.
  К счастью, они хоть небольшую, но все-таки паузу выдержали.
  - А третий сон?
  - Ты говорила - три сна?
  - Все зависит от третьего сна!
  - Расскажи, расскажи нам!
  Они тараторили без умолку. Их компания быстро меня утомила, я попрощалась и вынырнула на поверхность. Как обычно - сухая.
  Забыв все на свете, я немного погонялась за Фредом и Джорджем. Они скользили гораздо медленнее, часто падали и неуклюже поднимались. Глядя на них, я хохотала, а они сердились и пытались поймать меня. И даже раз поймали. Тогда мы разом рухнули - аж лед треснул, чудо, что к русалкам не отправились.
  Потом мы взобрались на каменный выступ над озером, согрели камень магией и уселись.
  Братья болтали о последней потасовке Ли Джордана с каким-то слизеринцем, потом о Гарри Поттере и Волан-де-Морте, потом о квиддиче. Я слушала их, мысленно прощаясь. Хотелось что-то сделать для них, что-то запоминающееся. И я придумала.
  Подняв из воды две ледяные пластины, чуть подрихтовав их поверхности до почти зеркальных, я подвесила пластины в воздухе на уровне лиц, чтобы братья увидели свои отражения, и стала поднимать пластины выше и выше. Затем, превратив их в два ярко светящихся шара, я запустила шары так высоко, как только могла удержать. Они стали похожи на две яркие звезды, среди других звезд. Потом эти две звезды выстрелили пышным салютом, празднично осветив лес, замок и отразившись в заледенелом озере.
  Братья восхищенно замерли.
  Да, получилось.
  Мы немного помолчали. Джордж неуверенно нарушил тишину.
  - Анна... э...ты...
   - Смелее, Джордж, ночь коротка, - задорно сказала я.
  Джордж улыбнулся, как-то встревоженно.
  - У тебя все хорошо? - спросил Фред.
  - Нет, есть одна проблема, - сказала я.
  - Какая?
  - Салют видели из замка.
  Смеясь, мы поспешили к нашему тайному тоннелю.
  
  
  
  ЗАПИСЬ СОРОКОВАЯ
  
  I
  
  - Это правда, что ты получаешь дополнительные уроки у профессора? И какова плата? Или это он из жалости?
  Желание убивать родилось во мне прежде, чем я распознала в говорящем позади голос Драко Малфоя. Выхватив палочку, я резко развернулась.
  Малфой прошел мимо, он даже не смотрел в мою сторону.
  - О! Профессор Люпин, - Малфой стал перекривлять идущего впереди Поттера, - дементоры обижают меня! Никого, только меня! Каково это, Поттер, и тут быть избранным?
  Гарри рванулся с кулаками к Малфою, но Рон остановил Гарри и увел.
  К счастью, мой выпад никто не заметил. Вдох-выход.
  По крайней мере, я теперь знаю, что не одна я вынуждена брать уроки по самозащите.
  
  II
  
  Направляясь на занятие к профессору Снейпу, я старалась ни о чем не думать и ничего не вспоминать.
  Профессор встретил меня молча. С чувством подступившей тошноты я уселась в то самое кресло.
  И снова чужая воля в моем сознании. Мгновенно профессор увидел мое самое яркое свежее воспоминание - фейерверк на берегу с братьями Уизли.
  - Мне придется что-то с этим сделать, мисс Фрай, - ледяной голос донесся из действительности.
  Благо - в памяти нет острых углов и твердых стен, о которые можно разбить голову. Профессор на этот раз так неистово бросал меня из воспоминания в воспоминание, что вскоре я перестала различать, где далекое прошлое, где настоящее.
  Детство. Я бегу из дому и строю домик из снега, впервые проявляется моя магия. Я перемещаюсь на несколько лет вперед. Впервые вижу Диану. Она влюблена и сияет от счастья. Отец сделал ей предложение. Она ни о чем не догадывается. Я должна сказать ей, я должна предупредить, но я боюсь его. И молчу.
  Еще месяц вперед. Я слышу крик. Диана выбегает из спальни с вздувшийся и окровавленной кожей на лице и на теле. В спальне хохочет отец.
  - Трусость... - шипит в моем разуме его голос. Он как-то нашел меня, его присутствие кажется вездесущим, голос звучит отовсюду.
  День смерти моего брата. Я прячусь в камыше, стоя по пояс в илистом ставе. Плачу от ненависти, бессилия и страха.
  - Трусость... Твой брат мертв, твоя трусость убила его... Ты знаешь, что могла защитить его... Трусость...
  Я снова полетела по воспоминаниям, и снова попыталась вытолкнуть чужую волю из моего разума. Получилось лишь на короткий момент: мое сознание отделило себя от учителя - я словно увидела, как извне в мой разум тянутся темные нити. Захотела схватить их, но провалилась в следующее видение.
  Выручай-комната. Секунда - и ясно, что это не воспоминание. Кто-то воображает, кто-то нарочно показывает мне это... Еще момент - и я уже воспринимаю все как действительность.
  Стены выручай-комнаты начинают сдвигаться. Я бегу к двери - и дверь исчезает. Падаю на пол, задыхаюсь, плачу, во мне растет злость...
  А дальше - Хогвартс. Я хожу по его коридорам, залам, классам. Они пусты. Даже картины выглядят обычными, не волшебными. В меня закрадывается ледяной ужас. Я слышу безразличный голос.
  - Этого никогда не было... Это не более, чем сон...
  Вдруг стены Хогвартса, его пейзажи, небо над ним, - все рассыпается, как истлевшее полотно. Я кричу и противлюсь наступающей пустоте. Кто ее направил ко мне? Я хочу разорвать его на куски. Ухватываюсь за темные нити, тянусь вверх...
  Неожиданно я вернулась в действительность. Стиснув кулаки, я стояла напротив учителя. Его губа кровоточила, а костяшки моей правой руки болели. От стыда и сожаления я вскрикнула.
  Профессор взмахнул палочкой - и невидимая сила перебросила меня по воздуху обратно в кресло.
  Снова выручай-комната, но теперь все в огне. Это последний урок по управлению огнем. Моя кожа горит, я чувствую панику.
  - Вы должны перестать думать, как жертва, тогда вы перестанете ею быть... - эхом звучит голос из прошлого. - Думайте. Я же дал вам подсказку!
  И тут до меня дошло.
  Вот почему профессор поместил меня в огонь, не угасающий от любых заклинаний. Вот почему он не стал преподавать мне управление материей. Мне все это не понадобится, если я сама проникну в голову к врагу!
  Конечно - перестать быть жертвой!
  Усилием воли я снова нашла нити, вторгнувшиеся в мой разум, но противник отбросил меня в новую картину.
  Похороны матери, затем похороны брата. Скорбь и бессилие, и вина - безмерная вина за свою трусость.
  Хогвартс. Кто-то напал на замок. Я бегу по коридору, вижу мертвых учеников.
  - Это ты его привела... - шепчет голос.
  Я ищу кого-то, и нахожу Фреда и Джорджа. Какая-то тень налетает на них, а я прячусь, и вижу, как они падают замертво.
  - Твоя трусость убила их... Ты могла им помочь.
  Я рвусь к нитям, видение мерцает, но я продолжаю видеть, как умирают, все кого я знаю. Среди них МакГонагалл, Хагрид, Флоренц... В отчаянии я кричу, как обезумевшая рвусь вон из этого видения.
  Мой дом. В комнате отец и Кристина. Диана мертва, Кристина бежит на кухню, открывает тумбочку и достает пузырек...
  - Не-е-ет!
  От моего крика видение рассыпается. Теперь я испытываю не отчаяние - лютую ярость!
  Я нахожу нити, связавшие мой разум с мучителем, крепко за эти нити ухватываюсь и устремляюсь вдоль них. Сначала я лечу куда-то вверх, затем внезапно переваливаюсь через невидимую преграду и начинаю падать - стремительно, как если бы меня сбросили с башни, привязав к шее камень. Вниз, вниз, вниз...
  Я ощущаю горечь, вдыхаю едкий дым, в моей груди зажат стон, мучительный крик, на который я не имею права - но это уже не мои чувства, я в другом сердце.
  Я лечу сквозь мысли, как сквозь тени, лечу сквозь образы, как сквозь серые призраки прошлого, падаю сквозь сотни и тысячи дней, тысячи ночей, сквозь тьму - меня влечет свет впереди, я несусь к основанию мира, в котором очутилась. Как остановиться? Я не могу... Мне не за что зацепиться... Здесь все дни схожи, и нечего сказать о них, кроме как - прожиты. Но они связаны одной силой, одной целью - и погибшей, и вечной. Я приближаюсь к ней, я еще не знаю ее имени, волнительно и тревожно...
  И вдруг - ослепительный, чистый свет. И он - все, что мне видно глазами, но сердце видит и знает больше. Я знаю имя этого света - любовь. Могущественная, и в то же время трепетная, уязвимая. Я не могу ее вместить - так она велика, она больше меня, она не моя, она даже больше того, кому принадлежит.
  И будто из света рисуется в моем разуме нежное имя, короткое, хрупкое, как два взмаха прозрачного крыла, как два удара моего сердца, как два самых лучших звука на земле - "Лили".
  Я ощущаю ее образ перед собой. Я чувствую ее красоту, ее острый ум, ее доброе сердце, глубокое, необъятно широкое и храброе. Нет и не будет таких, как она...
  Но что это - мои глаза опущены, будто что-то неподъемно тяжкое отяготило мои ресницы. Чувство вины. Но и это не мое чувство.
  Кто-то пытается оторвать мой разум от этого мира, и я лечу куда-то вверх. Но силы, влекущие меня ко всему, что для него дорого, оказываются крепче его же руки - я уже далеко от великолепного света, хотя он ощутим даже в едкой тьме, сквозь которую я возвращаюсь, я задеваю еще одно воспоминание. Неожиданно пред моими глазами вырисовывается лицо помолодевшего Дамблдора. Я слышу охрипший голос своего учителя, и не узнаю: он плачет.
  - Я думал... вы... спасете ее...
  - Они с Джеймсом доверили жизнь не тому человеку, - отвечает Дамблдор.
  Умерла... навсегда...
  И все рушится. Падают стены, крушатся образы, убеждения и амбиции разлетаются, как черные птицы. Ее больше нет... Холодный, отрезвляющий меч отделяет важное от неважного, чистое от оскверненного. Слишком горькое прозрение, слишком запоздалое...
  - Ее сын жив, - продолжает Дамблдор. - У него ее глаза, такие же точно. Вы ведь помните, какие были глаза у Лили?
  - Прекратите! - учитель задыхается. - Лучше бы я умер...
  - И какая была бы от этого польза? - холодно спрашивает Дамблдор. - Вы знаете, как и почему она погибла.
  Разумеется, он знает. Все его сердце полно невыносимого сожаления. Сердце, обезумевшее от боли, кричит: это я! это я виноват! я служил Темному Лорду, я доставил ему пророчество о том, что скоро родится мальчик, который со временем представит опасность для него. Но тогда я не знал, о каком именно мальчике идет речь - о ее сыне. Когда время пророчества настало, Темный Лорд стал искать младенца и ворвался в дом к Поттерам. Джеймс Поттер, которому Лили однажды отдала предпочтение, не сумел защитить ее. Волан-де-Морт сначала убил его. Затем хотел убить младенца, но Лили закрыла Гарри собою. Она погибла, но и убийца исчез.
  - Сделайте так, чтобы это было не зря, - говорит Дамблдор. - Помогите мне защитить сына Лили. Темный Лорд вернется, и тогда Гарри Поттер окажется в страшной опасности.
  И он дал слово. В тот день мой учитель дал слово, что будет защищать Гарри, а если Темный Лорд вернется, то он, Северус Снейп, будет служить ему, в действительности оставаясь шпионом Дамблдора.
  Сильная рука оттаскивает меня из глубины на поверхность, но я успеваю понять, что тот разговор с директором стал точкой нового отсчета, началом жизни отравленной скорбью и горечью, жизни в мире теней и в стенах мрака, жизни принесенной в жертву ради той, кто давно умерла, оставив частичку себя в сыне. Но в самом сердце этой жизни - неугасающий источник, как то, что было есть и будет всегда - не поддающаяся тьме и верно хранимая любовь.
  
  Настоящее. Я вернулась из чужой памяти. Дыхание сбилось, а сердце колотилось громко как никогда. Мне понадобилось еще мгновение, чтобы осознать, что я стою близко к учителю и смотрю в его глаза. Два черных омута, а за ними - целый мир, теперь я этот мир знала.
  Когда-то я удивилась, что чувствую сразу две разные эмоции. Теперь же я испытывала одновременно все доступные человеческому существу чувства.
  Во мне взорвалось солнце.
  Я быстро покинула класс.
  
  III
  
  Крылья не помогли бы мне взлететь по винтовой лестнице на самую вершину башни быстрее, чем я это сделала.
  На балконе площадки при часах меня встретил морозный ветер, бурно несущийся с горных вершин, а колючий снег обжег ладони и пальцы, когда я прижала руки к каменным перилам.
  Не было волнения, дрожи, страха или какой-либо бури в душе. Под черно-бархатным звездным небом я нашла только покой и новое прочное чувство.
  Я буду преданной ему до последнего удара сердца.
  
  
  ЗАПИСЬ ПОСЛЕДНЯЯ
  
  Дорогой Дневник.
  Сегодня двадцать первое января. Учеба для меня завершена. Я успешно сдала тест по трансгрессии и получила лицензию.
  Профессор МакГонагалл будет сопровождать меня до Лондона. Я не буду прощаться ни с кем, кроме нее. Фреду и Джорджу я написала письмо. Оно не объяснит им причины моего ухода из школы. Просто короткое прощание.
  Рано утром я прошлась по замку. В этих стенах я прожила хоть и короткую, но полную неожиданных чудес жизнь.
  Мне не о чем жалеть.
  С любовью и благодарностью я оставляю этот этап. И кто знает, может быть жизнь еще удивит меня?..
  
  
  
  ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. ТАВРИН И ДЕВОЧКА
  
  ЗАПИСЬ СОРОК ВТОРАЯ
  
  I
  
  Крупный, худой пес с белой в серые пятна шерстью выдержанно посмотрел мне в глаза и решил не лаять.
  - Ну и как тебе, дворняга, охранять проклятый дом?
  Герасим помотылял хвостом и спрятался в будку, звякнув цепью.
  Солнце еще не взошло. Я окинула взглядом окрестность. Холмистая, поросшая лесом, растрескавшаяся от лютого мороза черная земля, нагая и пристыженная. Да, без снега зима - не зима. Интересно, как много снега я сумела бы создать? Вот бы сестра порадовалась... Впрочем, сегодня нужно беречь силы для другой работы.
  Я сделала шаг, послышался неприятный треск обледенелой травы. Пес снова настороженно уставился.
  - Тссс... Не разбуди Кристину, старая ты мочалка.
  По мере моего приближения к дому, все чувства, процветавшие в моей душе последние три с половиной года, прятались и сжимались, пока душа не стала размером со снитч, и комом застряла в горле.
  - Проклятый дом, - пробормотала я, и пообещала себе, что сотру это место с лица земли, как только мы сможем переехать. В этом доме никто и никогда не был счастлив. Одна разруха да страх. Вот и сейчас в окружении густой поросли он уныло воздымался над замерзшим озером, как осунувшийся бродяга, что собрался утопиться. Куча досок и камней.
  Я еще раз взглянула на озеро. Когда-то мне в нем виделось целое море, на самом же деле - всего-навсего небольшой став, окруженный лесном и поросший по краям камышом. Два с половиной года назад, во время моего последнего приезда, большую часть камыша я убрала, и в жаркий летний день мы с сестрой могли поплавать. Как удивительно разнятся те дни и этот...
  - Скорее бы все закончилось, - сказала я, осознавая, что надежды в моих словах мало.
  Чуть постояв у двери, я набралась смелости и вошла. В нос ударил запах сухих трав и дрожжей. Кристина спала в гостиной, свернувшись калачиком на диване, укрытая вместо одеяла старой замшелой курткой Дианы.
  Здесь ничего не изменилось, разве лишь опустела полка, где раньше стоял телевизор.
  Дверь в спальню Дианы была приоткрыта. Оттуда и разносился по дому мерзкий квасной запах. Я тихонько открыла окно впустить свежего воздуху и поднялась на второй этаж, где единственную маленькую комнатку под мансардой раньше занимали мы с сестрой, а теперь там по центру стоял большой таз с позеленевшей затхлой водой. Здесь оказалось сыро, на потолке над тазом и на стенах виднелись грязные разводы - видимо, в мое отсутствие протекла крыша, поэтому Кристина перебралась в гостиную. При помощи некоторых бытовых заклинаний я быстро разобралась с крышей и с потолком, а заодно и с вонючей водой в тазе, и спустилась нагреть чайник.
  Диана только что вышла из спальни (я и забыла, как рано она встает), и по стеклянному взгляду из-под ее опухших век я поняла, что перемен в ней не больше, чем в этой гостиной.
  - А, приехала. - Прохрипела Диана, кутаясь в халат и шаркая старыми лаптями, пошла к печке. Печку она всегда топила волшебным огнем - единственный ее магический навык.
  - Я уж думала, ты не приедешь, - громко прочистив горло, сказала Диана.
  Я и не подозревала как сильно злюсь на нее. Не подозревала, пока не увидела ее обрюзглое, красное, располневшее лицо, так гармонично сочетающееся с окружающим ее запахом. Жирный блеск кожи и пустой взгляд уродовали ее сильнее, чем шрам от ожога, спускающийся со щеки на шею и уходящий под одежду.
  Мачеха потянулась к рюмке, но я в тот же момент оттолкнула ее руку.
  - Немедленно прими душ и приведи в порядок себя и дом, - тихо, но отчетливо сказала я. - Иначе примешь душ в озере!
  Покраснев, она виновато опустила налившиеся слезами глаза.
  - Извини, пожалуйста, - промямлила Диана. По-детски пригорюнившись, она пошагала к ванной.
  Мне не пришлось ставить на плиту чайник, чтобы вода в нем закипела. Не помня себя от злости, я готова была запустить им в гору грязной посуды, собранную небрежной кучей в углу.
  - Ты вернулась!
  Кристина вскочила с постели и прежде, чем я успела что-либо сказать, зажала меня в своих объятиях так крепко, что мне стало сложно дышать. Казалось, ее тельце приросло ко мне. Я даже чувствовала биение ее сердца.
  С усилием оторвав Кристину от себя, я опустилась на одно колено и крепко сжала ее плечи.
  - Я вернулась и больше не оставлю тебя, - сказала я, глядя ей в глаза и четко выговаривая каждое слово. Я лучше всех понимала, как трудно Кристине верить людям. - В школе я научилась давать отпор. Мы больше никогда не будем жертвами. Слышишь? Я теперь могу нас защитить.
  Она покрылась красными пятнами, а ее губы задрожали. Но она сдержалась и не заплакала.
  - Ты слышишь? Отец никогда не причинит тебе зла, - сказала я.
  Кристина долго смотрела мне в глаза, а потом кивнула, мы обнялись.
  - Ты правда стала сильной, как он? - спросила Кристина. Она никогда не употребляла слово "отец", заменяя его словом "он" или "тот человек". Ей было пять, когда отца забрали в тюрьму, но она помнила все так же ясно, как и я.
  - Намного сильнее! - Я подвелась и стала наливать чай. - Меня учили лучшие учителя в Англии.
  - Все сразу?
  - Все двое, - я потрепала ее светлые спутанные кудри.
  - Только двое? - разочаровалась Кристина.
  Я улыбнулась.
  - Зато это были лучшая волшебница и лучший волшебник в мире!
  Снитч в моем горле шевельнулся, я постаралась побыстрее заговорить.
  - Теперь не будешь сомневаться во мне? - сказала я, пододвигая Кристине чашку чая, украшенную большой ледяной снежинкой.
  - Никогда! - восторженно сказала девочка, доставая из своей чашки маленькое чудо.
  II
  
  Пока Диана и Кристина рьяно занимались уборкой, я, закрывшись в комнате на втором, изучала одну новую книгу. В последний день Минерва Макгонагалл передала мне подарок от директора Дамблдора - книгу "Стратегия домашней защиты" Армандо Диппета. В школьной библиотеке ничего подобного я не нашла, и подарок обещал сослужить мне хорошую службу.
  Многие техники защиты мне уже были известны. Например, защита помещения и предметов от огня, или защита стен от видоизменения и деформационных чар. Зато методика создания защитного купола меня впечатлила, и все утро я провела, разбираясь в ее применении.
  Зашторив плотно окна, я запретила даже выглядывать на улицу мачехе и сестре. Они не должны видеть и знать, какими методами я пользуюсь, иначе, если отец проберется в разум одной из них, он легко сможет узнать мои секреты и обезоружить.
  Решив начать с создания купола, я обошла предполагаемый периметр обороны и обследовала почву.
  Купол должен защитить от проникновения извне, при этом оставаясь невидимым. Человек наткнувшийся на купол моментально будет отброшен чарами.
  Соседей у нас мало, ближайший жилой дом находится в десяти минутах ходьбы по лесу. Вряд ли кто-либо рискнет к нам сунуться, но все же во избежание проблем, я пустила проволоку вдоль линии купола, а к проволоке привязала цепь нашего пса. Пес не позволит чужакам подойти к защищенной территории.Кроме того, купол защитит от трансгрессии и внешних чар. Единственный недостаток, как было сказано в книге, - возведение купола отнимет у его создателя много сил. Поразмыслив, я решила все же сперва приметить огнеупорные заклинания в доме.
  Я сотворила визуальную карту-проекцию местности. Я, Кристина и Диана обозначались на карте зелеными точками, каждая под своим именем. Если бы появился другой волшебник, я бы видела его как ярко красную точку, в этом случае в моих ушах зазвенел бы сигнал. Карта была довольно прозрачной, и ее можно было спроецировать на любую плоскость или просто подвесить в воздухе.
  Пока я возилась во дворе, защищая дом снаружи, Диана то и дело выходила ко мне и предлагала помощь. В итоге я прогнала ее, и она послушно пошла прочь.
  Ее навязчивость раздражала. Но еще больше меня выводила безвольность Дианы. Увидев во мне силу, она готова была утопиться, если я ей прикажу.
  На пороге Диана замешкалась, видно было, что ей хочется обернуться и сказать мне еще что-то, но она лишь потопталась на месте и вошла в дом. Даже если мне удастся спасти нас от темной магии моего отца, что сможет спасти эту женщину от ржавчины, которой покрылась ее душа?
  Кристина мало походила на мать, разве только золотистым цветом волос и манерой плавно двигаться. Сестра не была такой замкнутой как я, но и не была такой податливой, как Диана. От отца она унаследовала только серый цвет глаз. Какие черты его характера ей достались в наследство - я старалась не думать.
  Мы не были похожи с сестрой, но это и не важно. Она была душой, доверяющей мне, а я была единственной, кто мог ей помочь. Только это было важным, и это было тем, ради чего я была готова жертвовать.
  Когда каждый сантиметр дома и каждая нитка нашей одежды были защищены от огня и магической деформации, я создала купол.
  Очнулась вечером. Кристина нашла меня на улице без сознания. Все-таки надо побольше силенок для такой мощной магии...
  Следующие два дня моих сил хватало только на сон, еду и наблюдение за картой.
  
  III
  
  Окрепнув, я решила побороться с мрачным унынием, оккупировавшим дом. Вооружившись топорами, пилками и лопатами, мы втроем сразились с затенявшей окна порослью. Настроение сразу улучшилось. Дружно поработав, дружно пообедали, а вечером мы сгребли все ветки на кучу и подожгли костер.
  Увидев Кристину в отблесках пламени, я поняла свою ошибку. Кристина ничего не забыла. Страх огня сковал каждую ее мышцу, мне даже показалось, что девочка перестала дышать.
  - Как думаешь, если бы пошел дождь, он смог бы затушить кострище? - спросила я.
  - Небо ведь чистое! Звезды. Огонь не погаснет, - тихо сказала Кристина.
  - Ну а если бы упала хоть одна капля, костер бы погас? - спросила я. Кристина посмотрела на меня, сдвинув брови.
  Я подмигнула ей и подняла из озера гигантскую каплю. Слегка подрагивая, но не теряя при этом форму, капля переместилась по воздуху, застыла над костром, затем я с силой ее обрушила. Со времени моего приезда, я впервые услышала детский смех.
  Недели последовали за днями.
  Диана больше не притрагивалась к выпивке, а в доме всегда было светло, чисто и вкусно пахло. Нужно признать, готовила Диана восхитительно.
  Школа находилась в часе ходьбы от дома, через лес. Каждый день мы с Дианой провожали Кристину на учебу, и каждый день всю дорогу я не отрывала взгляд от карты, стараясь идти не спеша, чтобы мачеха успевала за нами.
  Конечно, оставить Диану дома было бы проще, там она была бы в безопасности, и я могла бы проводить время в желанном одиночестве, ожидая сестру с уроков. Но Диана бесхарактерна, я не могла доверять ей, отец запросто мог поманить ее, и она пошла бы к нему за территорию купола. Хорошо хоть, что не нужно было водить на работу Диану - еще в сентябре ее уволили за пьянство.
  В середине февраля выпал снег. Порывшись на чердаке, я нашла старые сани. Немного поколдовав над ними, я сделала чудесный самоходный транспорт для сестры. Мы только поглядывали, чтобы никто не увидел ее на таких санях. Впрочем, густой лес был весьма непроглядным, а наша семья была весьма обросшей слухами, так что если кто и увидел бы такое диво, особо это не могло никого шокировать.
  В целом дни протекали спокойно. Все было хорошо.
  И обманчиво.
  
  IV
  
  Воскресное утро двадцать первого февраля началось с пронзительного писка. Последнее время я спала в гостиной, услышав сигнал, я вскочила и ворвалась в комнату Дианы, где в этот раз ночевала и Кристина. Сказав им даже в окна не выглядывать, я раскинула перед собой карту - к нашему дому стремительно приближалась красная точка. С палочкой наготове и с картой, плывущей по воздуху предо мной, я выбежала во двор.
  Писк затих, красная точка с карты исчезла. Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы я могла все вокруг видеть. Присматриваясь к каждому сугробу и дереву, я шла через двор и мое дыхание создавало маленькие облачка, было морозно. От леса до самого купола по снегу шли следы, только в одну сторону. Кто бы ни был здесь минуту назад, он каким-то образом успел скрыться.
  С этого дня я все время была начеку.
  
  V
  
  Еще одна неделя прошла тихо. А за ней еще одна. Зима закончилась, но снег еще лежал большими сугробами и не намеревался таять.
  Мы с Дианой, как обычно, отвели Кристину в школу, и хотели зайти в магазин, но по дороге Диана встретила старую знакомую, и, что называется, сцепилась с ней языком. На четвертой сплетне я сдалась и отошла в сторону школы.
  С одной стороны школу окружал лес, с другой - во все направления растекались узкие улочки старого городка. Не теряя Диану из виду, я стряхнула снег с трухлявой лавки возле школьного крыльца и села.
  Даже не верится, что когда-то я и сама училась в этой школе. Я поискала взглядом и нашла среди высоких елей те, на которые выходили окна моего класса. Сколько раз на уроках я опасливо вглядывалась сквозь немытые стекла высоких окон в тени на земле - не прячется ли кто под сосной? не вернулся ли отец? не стережет ли лесную тропу к дому? Тогда накатывала жуть, и взгляд мой трусливо взмывал вверх, терялся среди могучих, зеленых ветвей, прыгал по шишкам, искал птичье крыло - днем на ветках любили отсыпаться совы. Я сидела за последней партой... Кажется, целая жизнь прошла с тех пор.
  Как же я мечтала ничего этого больше не знать... И вот снова: старая школа, ветхие стены в окружении мрачных елей, расчищенный от снега, прикрытый тенями деревьев побитый асфальт во дворе, тишина отрешенных улиц, тошнотворное чувство тревоги... Надолго ли я здесь? Неужели я застряла, неужели вернулась к началу замкнутого круга - туда же, откуда с такой страстной жаждой мечтала вырваться?..
  И как ответ этот вопрос, в моей голове зазвучал голос - голос, связавший крепким узлом прошлое с настоящим, и все произошедшее со мной в далеких отсюда краях развеялось окончательно, словно облако пыли, словно всегда был только этот голос...
  - Где ты?.. Где ты прячешься?..
  Ощутив отца в разуме, я быстро дала отпор. Голос затих. Но тут же я осознала свой промах.
  Позабыв о всякой осторожности, я трансгрессировала прямиком в школьный коридор. Через остекленную дверь я увидела Кристину, она сидела за партой с отсутствующим видом.
  Действовать надо было стремительно, но врываться в класс не было ни смысла, ни времени. Я достала волшебную палочку и, направляя на Кристину, приложила к стеклу.
  - Легилименс! - прошептала я.
  Я старалась не углубляться в ее сознание. Обнаружив отца, я оттолкнула его из разума Кристины. Она очнулась и огляделась по сторонам. По ее лицу я поняла - она вот-вот закричит от ужаса.
  - Я за дверью, все хорошо. Он далеко, его даже нет на карте, - я постаралась перенести в ее мысли только свой голос.
  Кристина быстро нашла меня взглядом. Кажется, она немного успокоилась.
  - Как ты это делаешь? - ее слова прозвучали в моей голове. Между нами словно тянулся невидимый мостик.
  - Я же говорила, я сильная, - сказала я. На самом же деле, мне и самой было не ясно, каким образом мне так легко это удалось.
  Еще немного я постерегла Кристину. Убедившись, что в ее голову больше никто не лезет, я отследила по карте Диану. К моему ужасу, она направлялась в сторону дома. Красная точка быстро следовала за ней.
  Я спрятала палочку в рукав и вышла со школы.
  - Ты как? - я еще раз мысленно обратилась к Кристине.
  Она ответила, что все хорошо. Скрывшись за поворотом, я плотно зажмурилась и сосредоточилась на поляне в лесу, где предположительно должен был проходить отец.
  Мгновение невесомости - и мои ноги опять ощутили почву под собой, я провалилась в снег по колено. Рядом по снегу бежали следы, а тот, кто оставил их, стоял прямо предо мной и ласково улыбался.
  - Ах вот ты где, - сказал мой отец. - Как же ты выросла!
  Он не постарел ни на день, и выглядел свежим и бодрым, совсем как в моих недавно освеженных воспоминаниях детства. Правда, теперь он не казался таким высоким и мощным.
  Я стояла молча и не могла пошевелиться - на меня будто наложили заклятие оцепенения.
  Отец подошел ко мне ближе.
  - Ты стала похожей на мать... - он протянул руку и коснулся моей щеки. - Точно, две капли воды, - вдруг он стал серьезным, его выразительные серые глаза наполнились слезами. Его рука переместилась на мои волосы, но я тут же ее оттолкнула.
  Он рассмеялся.
  - Но ты не мать, конечно. Она была привлекательнее.
  Он повернулся и пошел.
  Я знала, что Диана не успела добраться до купола, отец еще мог догнать ее. Любою ценой нужно было задержать его.
  - Куда ты идешь? - проговорила я, с трудом придавая голосу твердости - на самом деле страх, как сильная оскома, сводил мне челюсть, я дрожала всем телом.
  - Гляди-ка, и язычок есть! - отец повернулся ко мне. - Может, расскажешь, как дела в школе?
  - Может, влезешь в мои мозги и выяснишь?
  Он обнажил белоснежные зубы, и, словно поотсутствовав немного, сказал:
  - Ну, у нас еще будет время для этого.
  Он снова пошел вглубь леса.
  - Ты не ответил на мой вопрос: куда ты идешь?
  - Домой! - рявкнул он. - Какая же у меня не понятливая дочь.
  - У тебя нет дочери.
  - А, брось, - он отмахнулся. - Хватит капризничать, пойдем домой.
  - Твой дом в тюрьме, другого ты не заслуживаешь.
  Он снисходительно улыбнулся.
  - Анна, Анна, Анна... Ты просто еще ребенок, и не понимаешь, что такое жизнь. Нужно учиться прощать и жить сегодняшним днем. Так что не будь букой, - он выпятил губу, перекривляя меня.
  Еще никогда в жизни мне не приходилось проявлять столько самообладания.
  - Ты убил своего сына. Из-за тебя умерла моя мама.
  - Мне начинает надоедать твое настроение, - он нервно вздохнул. - Скоро мы начнем новую жизнь, все старое забудется...
  - ...И будет новое. - Добавила я.
  - Анна, Анна...
  Он стал уходить.
  Я задыхалась от гнева: этот его легкомысленный тон... Смерть матери и брата для него - ничто!
  Он уже почти скрылся из виду, когда мне удалось преодолеть дрожь и головокружение. Теперь я должна была сделать то, что уже очень давно планировала.
  - Легилименс, - шепнула я.
  Я знала, что ищу, и быстро нашла. Двигаясь в отцовских воспоминаниях вдоль его страха, я стала видеть странные воспоминания, похожие на куски, вырванные из картин. Лес в горах... Ветряная старая мельница среди пшеничного поля...
  Отец вытолкнул меня из своей головы.
  - Так, так, так... - он пытался говорить непринужденно, но в его взгляде мелькнул испуг. - Вот теперь я знаю, чем ты занималась в школе. Жаль, в мое время такому в школах не учили.
  Я ощутила его попытку забраться в мои мысли, и сразу отбилась.
  - А ты умница! - он широко улыбнулся.
  Вдруг мой затылок пронзила боль, я упала на четвереньки, с затылка на лицо поползли теплые струйки. Силясь справиться со звездочками в глазах, я повернула голову - позади меня оказалось дерево, которого за миг до этого там не было, а за деревом зияла глубокая рытвина - отец передвинул дерево, чтобы ударить меня со спины. Снег окрасился пятнами моей крови.
  Отец присел возле меня на корточки.
  - Ты сильная, - сказал он с наслаждением, - но я сильнее.
  В который раз он стал уходить. Мне все еще нужно было опираться руками в землю, чтобы не упасть. Я вытерла рукавом кровь с лица и направила волшебную палочку на снег - прямо на нем начерталась карта. Диана все еще не дошла до купола.
  - Петрификус Тоталус! - я бросила в отца заклинанием.
  Обездвиженный он упал.
  С первого раза я не смогла подвестись с колен. Хватаясь за ветки, я подошла к нему. Теперь в его глазах был настоящий страх. Новая попытка проникнуть в его разум завершилась неудачей. Он был обездвижен, но разум работал.
  - Я могу убить тебя, - прошептала я. - Одно заклинание - и ты был бы мертв.
  Я опять вытерла кровь - на этот раз с шеи.
  - Но тогда я стала бы такой же ничтожной, как ты.
  Вдруг он - в буквальном смысле - провалился под землю, почва, как зыбучий песок, поглотила его бесследно.
  Отец сбежал.
  - Вулнера санентур, - я прижала палочку к голове и подождала, пока рана затянется.
  Я снова спроецировала на снег карту. Диана была уже дома. Теперь выбор: Кристина или Диана?
  Жизнь Дианы была в безопасности, но она по-прежнему слабое звено. Под влиянием отца она могла предать нас. На карте отца видно не было. Насколько я знала, он не пользовался трансгрессией, но прежде я никогда не видела, чтобы он вот так исчезал в земле. Если он научился мгновенно перемещаться, то сможет очень быстро оказаться в школе Кристины или возле купола.
  Я перенеслась в школу, забрала Кристину, и мы вместе трансгрессировали к самому куполу. Как только мы переступили границу купола, Кристину вырвало.
  Оставив Кристину во дворе приходить в чувства, я влетела в дом. Диана была в своей спальне. Закрыта на замок.
  Я едва удержалась, чтобы не взорвать дверь, обошлась лишь отворяющим заклинанием.
  - Почему. Ты. Здесь.
  Диана сразу же заревела.
  - Я не знала, что делать! Он... он заговорил в моей голове. Я испугалась, а тебя р-рядом н-не было, - она заикалась и всхлипывала. - Я побежала д-д-домой. П-прости! Прости меня...
  - Из-за тебя мне пришлось бросить Кристину! Если бы отец захотел напасть на нее, она была бы уже мертва. Мертва, как мой брат!
  Накипевшая боль рвалась наружу, а плачь Дианы только все усугублял.
  - Ты же ее мама! Как ты могла?!
  Кристина подошла сзади и взяла меня за руку, но я вырвалась.
  - Если Кристина пострадает по твоей вине, я лично добьюсь, чтобы тебя посадили в тюрьму.
  Диана заладила свое "прости, прости" и словно не слышала меня. Мне показалось, все вокруг обезумели и перестали понимать, что такое смерть. Я сорвалась на крик.
  - Какая будет разница, простила я тебя или нет, если Кристина погибнет?!
  Где-то на заднем фоне прозвучало "не кричи" в исполнении Кристины.
  - П-прости меня. Я буду делать все, что скажешь... - рыдая, выговорила Диана.
  - Тогда сиди в своей комнате и даже в окно не выглядывай! Ты...
  Меня снова прервала Кристина.
  - Не кричи, - сквозь слезы сказала она. - Пожалуйста.
  Я ненавидела себя, ненавидела Диану, ненавидела отца, этот дом, страну и все остальное. Я возомнила, что принесу героическую жертву, но вместо этого сама расползалась по швам.
  
  VI
  
  К вечеру я достаточно успокоилась, чтобы все осмыслить. Я решила, что Кристина пока не будет ходить в школу - я-то вообще начала учиться в двенадцать. Когда все закончится Кристина сможет наверстать упущенное.
  Время снова стало замедляться, и дни, копируя друг друга, потянулись медленно и спокойно, обещая вечную жизнь. Но я знала: как только отец поймет, что Кристина больше не ходит в школу - он снова нападет.
  
  VII
  
  - Проснись! Проснись! Да проснись же!
  Мое плечо трясла слабая детская ручка.
  - Что случилось? - я вскочила на постели.
  - Ты кричала во сне, - Кристина все еще держала руку у меня на плече, словно опасаясь, что я опять закричу и придется меня будить. - И что тебе плохого сделало солнце?
  Я застонала, вспомнив свой кошмар.
  - Ничего. Спи. Больше не буду.
  Кристина улеглась возле меня. Пытаясь уснуть, я еще долго чувствовала на себе ее взгляд.
  
  - Анна! Проснись! - снова прозвучало надо мной, как только я задремала.
  - Проклятый сон, - проворчала я, потирая глаза.
  - Это он, да? - Диана тоже прибежала на мои крики.
  - Нет, Диана. Он не может проникнуть под купол, это всего лишь мой сон.
  Все разошлись по комнатам. Я же не спала до самого утра.
  С каждым разом сон выглядел все более реалистично и переживания становились все сильнее. Только в этом сне под мерцающим звездами небом моя душа расправляла крылья, и в этом же сне с наступлением рассвета крылья сгорали.
  
  VIII
  
  Прошел еще один утомительный день. К вечеру недостаток сна сказался: в восемь я отключилась, прямо с чашкой недопитого чая в руках.
  Меня разбудил писк. Вскочив, я первым делом взглянула на карту. Красная точка приближалась к нам медленно, но была уже совсем близко. Очевидно, я слишком крепко спала, чтобы сразу услышать сигнал.
  Впопыхах я стала искать палочку, выпавшую из моей руки, пока я спала. Найдя ее под диваном, я заколдовала дверь в спальню Дианы, где была и Кристина, чтобы они не вышли, и выбежала на улицу.
  Карта плыла предо мной по воздуху. Красная точка становилась ближе. Он шел из лесу. Луна в ночном небе светила ярко, я хорошо видела окрестность, всматриваясь в лесную чащу. Он вот-вот должен был появиться.
  Красная точка мигала уже совсем близко, писк в ушах стоял такой сильный, что пришлось снять звуковое заклятье.
  Отца не было видно. Судя по карте, он был прямо передо мной. Где же он?
  В полном замешательстве я бросила несколько универсальных контрзаклятий впереди себя на случай, если отец каким-то образом применил чары невидимости. И - ничего.
  Точка пересекла линию купола и продолжила приближаться к дому.
  Я запаниковала. Не может быть, чтобы карта лгала! Но и купол надежен, Дамблдор не стал бы дарить мне книгу с сомнительными заклинаниями. Даже если бы отец перемещался по воздуху, купол не пропустил бы его.
  От дома красную точу отделяло только озеро. Единственным выходом мне показалось забрать сестру и мачеху и трансгрессировать, но вдруг...
  По воздуху и по земле, - пронеслось в моей голове. И как же до меня сразу не дошло?! Он ведь может управлять почвой, а значит, наверняка мог сделать под землей воздушную подушку, подобно тому, как я делаю ее под водой. Это объясняет почему красная точка двигается так медленно!
  Судорожно я стала перебирать в памяти заклинания, способные послужить мне в такой ситуации. Страница за страницей я перелистывала знания, но не одного пригодного не нашлось.
  Единственно, я могла бы применить взрывное заклинание. Но и оно не сможет проникнуть в землю достаточно глубоко.
  Паника разверзла пасть и поглотила все идеи.
  - Думай, - приказала я себе.
  Пес, заподозрив неладное, зашелся лаем. Голова от боли разрывалась на куски. Я обеззвучила пса и снова взглянула на карту - отец уже под озером.
  Единственную пришедшую мне в голову идею обдумывать времени не было. Рванув к озеру, я вмиг перенесла всю воду из него на поляну, затем раскинула перед собой карту и на обнажившемся дне приблизительно определила точку, где сейчас находился отец.
  - Бомбарда максима! - прокричала я.
  Мощный взрыв отбросил во все стороны куски мокрой грязи и водорослей.
  Я посмотрела на карту - точка сменила направление.
  - Бомбарда максима!
  На этот раз точка остановилась. Я прицелилась еще раз.
  - Бомбарда максима!
  Точка мигнула. Я испугалась, что сейчас отец просто-напросто углубится в почву, где мои заклятия не смогут помешать ему. Однако точка на карте стала стремительно отдаляться через лес, пока вообще не исчезла с карты.
  Вода снова набиралась в озеро. Только теперь до меня дошло, что мне в один момент удалось перенести несколько тон воды. Но радости я не испытала. Меня трясло, я взмокла, и вся была облеплена кусками грязи.
  Диана и Кристина с перепуганными лицами уставились на меня, когда я выпустила их из комнаты.
  - Думаю, у нас есть несколько недель передышки, пока он залечит раны, - сказала я, испытывая странное чувство: я едва не убила своего отца.
  
  Передо мной предстала новая проблема. Нужно было обезопасить свою территорию под землей. В учебнике подходящего средства не нашлось, вариантов не было, кроме как написать в школу письмо.
  В городе был старый голубятник. Как ни странно, мало кто знает, что голуби - магические существа и могут доставлять письма волшебников не хуже, чем это делают совы.
  Превратив старое ведро в клетку, я отправилась на рассвете в город. Мне удалось достать из голубятника несколько птиц и незаметно унести их в клетке.
  Как я и предполагала, отец в тот день не появился. Значит, все-таки я задела его бомбежкой.
  Голуби поселились в комнате под мансардой на втором этаже. Это было самое тихое место в нашем доме, здесь пахло древесиной, а солнечный свет, проходя сквозь коричнево-золотистые занавески, заливал все янтарным цветом. Здесь я и написала письма: директору, братьям Уизли, Минерве Макгонагалл.
  
  Спустя неделю, не получив ответа, я запереживала. Конечно, птицы были отосланы на большое расстояние, но это были волшебные птицы, ответ должен был уже прийти, хотя бы один. Мы все понимали - как только отец поправится, он снова нападет. С каждым днем опасность росла.
  Пришлось взять решение проблемы в свои руки. Еще раз перечитав учебник и пролистав другие книги с заклинаниями, я занялась экспериментами. Дважды чуть не взорвав дом, и трижды устроив землетрясение, на четвертый день мне удалось сделать еще один невидимый купол, такой же, как тот, что покрывал наш дом, только на этот раз я создала купол под землей, охватив, таким образом, всю нашу территорию защитным шаром. Затем нужно было подземный купол проверить.
  Выйдя из защищенной территории, под пристальным и изумленным взглядом Герасима, самой неволшебной лопатой я стала рыть яму возле границы купола. Кристина следила за картой. На моих ладонях успели полопаться мозоли, прежде чем яма стала достаточно глубокой, чтобы можно было провести ряд испытаний над подземным барьером. И - ура! - он выдержал их все.
  Теперь мы были в безопасности, но не отвеченные письма продолжали меня волновать.
  
  IX
  
  Март медленно растворился в прошлом, за ним поспешил апрель. В середине апреля ударил мороз и все вокруг засыпал снег. Я даже подумала, не магией ли это вызвано, но на следующий день небо прояснилось, хотя мороз не отступал, и снег продолжал прятать успевшие позеленеть травинки.
  Рано утром я отправилась в город закупить продукты. Кристина и Диана еще спали, я заперла их в комнате.
  С помощью трансгрессии я быстро оказалась возле города. Загрузив сумку продуктами, я вернулась домой, затем проверила карту и, убедившись, что отца поблизости нет, решила немного прогуляться.
  После нескольких месяцев в заточении собственной земли под куполом лесная тропа показалась мне бескрайним путем свободы. Хотелось обернуться птицей и полететь над лесом.
  Это я и собиралась сделать, но мой взгляд привлекли странные пятна на поляне справа от тропы. Блик радости сменился тревогой. Я свернула на поляну. Еще пару шагов, и я увидела: в неглубоких вмятинах на нехоженом снегу лежали мертвые голуби, их крылья обгорели, а к лапкам все еще были привязаны сложенные мною конвертики. Я защитила письма от огня, поэтому они не сгорели. Сложно представить, как отец сумел их перехватить. Хорошо еще, что содержание писем я заколдовала от чужих глаз.
  - Я было подумал, ты всю жизнь будешь прятаться, - заговорил голос отца в моей голове, я тут же запретила мысленную связь и трансгрессировала к самому куполу.
  Отец оказался там быстрее. Схватив за руку, он отбросил меня назад и стал между мной и защищенной территорией.
  Приняв одно из своих радостно-безумных выражений, он впился в меня голодным взглядом. Я знала: он готов к игре. Впрочем, я также знала, что рано или поздно мы должны сойтись в схватке, иначе его игра продолжалась бы вечно.
  Новую атаку на мое сознание я отразила легко. Затем он запустил в меня огнем, но создав между ладонями воронку, я быстро поглотила ею пламя.
  Отец рассмеялся.
  - Черт возьми, Анна, ты времени зря не теряла! Ну, что ж, значит, теперь мне не придется скучать тоскливыми вечерами.
  Я планировала запустить в него боевым заклинанием, но не успев достать палочку, полетела вниз - он разверз подо мной землю.
  Вот и сбылось мое желание обернуться птицей. Я вылетела из рва ласточкой, хотела пересечь купол, метнулась к дому... Но купол изменился. Я не успела сориентироваться, ударилась и отлетела в сторону. Купол был покрыт сплошным камнем.
  Скатившись к земле, я вернула свой облик. Отец подбежал ко мне.
  - Анна, Анна, - он поцокал языком, - ты унаследовала от матери не только внешность, но и глупость. Иначе ты бы...
  Договорить он не усел: собрав с разных сторон каменного купола весь снег, я уплотнила его, сделав два несущихся навстречу друг другу снежных шара, затем я резко сжала ладони, шары друг в друга врезались. Отец оказался между ними, как прихлопнутый комар. Среди снега я увидела его окровавленное лицо, и решила, что он мертв.
  Ладони стали зудеть, а сердце похолодело от тошнотворного страха. Я не хотела быть убийцей. У меня было бы оправдание, но я не хотела забирать даже такую ничтожную жизнь.
  Отец открыл глаза.
  - Ты пожалеешь, - прохрипел он, и провалился под землю, скрывшись от меня.
  Я разбомбила камень над куполом. Теперь вокруг нашего дома по линии идеального круга простиралась каменная насыпь. Кристине с Дианой это даже понравилось, когда я их выпустила из дома.
  
  X
  
  Вечером, задыхаясь в стенах старого дома, я вышла к озерцу. Намокшая от растаявшего снега земля, отблескивала серебром, а полная луна отражалась на воде мерцающей дорожкой.
  Озеро... Лунная дорожка... Противостоять собственным воспоминаниям оказалось сложнее, чем противиться отцовскому вторжению в мысли. Прижав руки к шее, словно это могло остановить прилив чувств, я сделала несколько глубоких вдохов. Как далеко в этот момент было мое сердце...
  - Там, где ты учишься, у тебя есть друзья?
  Кристина подошла незаметно. Я ничего ей не ответила - мой голос еще был в тисках боли.
  - У меня в школе тоже остались друзья. Но ничего, они нас не забудут, - серьезно сказала девочка, мою ладонь обхватила ее ручонка. - Когда-нибудь мы вернемся к ним, и все будет как раньше, только по-настоящему.
  - А раньше было не по-настоящему?
  - По-настоящему - это когда не надо все время бояться, - Кристина сдвинула брови, и, казалось, повзрослела еще на пару лет. - Ты должна мне рассказать, кто он. Я знаю, что ты все знаешь.
  Я села на ветвь старой ивы. Вспомнился день, когда я впервые уезжала в Англию. Меня провожала маленькая девочка, казалось, совсем кроха. Она понимала, что с матерью ей придется не легко, но не просила меня остаться. Трудности закалили ее, сделали крепкой. Вот и сейчас, пока я рассказывала ей все о тавринах, она храбро переносила тяжесть своей судьбы.
  Я усадила Кристину на ветвь рядом с собой и взяла с нее обещание пока не говорить ничего Диане: слабая психика женщины могла бы не выдержать вес этих знаний.
  - Я всегда знала, что ты сильная. Теперь мне не страшно, - Кристина прижалась ко мне. - Хорошо, что ты всему научилась.
  - У меня был хороший учитель, - сказала я.
  - Самый лучший волшебник в Англии?
  Я не ответила.
  - Смотри! - Кристина указала на озеро. - Вода снова заледенела!
  - Наверное, зима не хочет отпускать ее, - прошептала я.
  
  XI
  
  Оттепель длилась не долго. Спустя неделю пошел снег. Похоже, весне не хватало смелости вернуться в эти края.
  Мне снова приснился кошмар про солнце.
  Не выспавшаяся и нервная я чистила зубы, когда в ушах запищал сигнал тревоги. Мигом я бросилась к карте, оставшейся еще с ночи на потолке, и увидела красную точку перед нашей границей. Выскочив на улицу, я нашла только следы на снегу возле каменной насыпи, и небольшой участок земли, не прикрытый снегом. Видимо, в том месте отец скрылся под землю. Карта показала отдаление красной точки.
  Недоумевая, что бы это значило, я направилась в дом, решив сперва отмыть как следует зубную пасту с лица, а потом уже во всем разобраться.
  - Смотри! - Кристина выбежала из дому и указала пальцем куда-то в небо. - Дым!
  Я подошла ближе к границе и присмотрелась: неведомое и едва заметное вещество всплошную покрывало внешний слой купола, напоминая не столько дым, сколько туман, ложащийся ровным слоем на невидимый купол.
  - Что это такое? - спросила Кристина.
  - Сейчас узнаем.
  Я подняла с земли камушек и забросила его подальше. Пролетая границу купола, камешек истлел. Я сглотнула ком.
  - Теперь мы знаем, что это? - испуганно спросила Кристина.
  Я не ответила и применила несколько контрзаклятий, но на вещество они не подействовали.
  - Мы в ловушке, да? - догадалась Кристина. - Мы рассыплемся как этот камень, если выйдем за купол?
  Нужные слова нашлись не сразу.
  - Давай лучше смотреть на это, как на головоломку, - сказала я. - Ведь у любой головоломки есть решение. Нам только нужно время.
  
  Спустя несколько часов упорного головоломательства, которое мне усложняла Диана своими нелепыми предположениями и абсурдными вариантами выхода из ситуации, я нашла весьма простое решение: создать новый купол меньшим радиусом, потом стать между границами куполов и уничтожить больший. По идее, заклятие, накрывшее старый купол, должно исчезнуть вместе с ним.
  Так я и поступила. Новый купол отнял у меня меньше сил, возможно из-за того, что эта магия была уже не нова для меня, а может потому, что второй купол был меньше.
  Спустя несколько часов, отдохнув и плотно поужинав, мне даже хватило сил выйти на улицу. Пошатываясь, я дошла до границы старого купола.
  - Лэсс протектум!
  Старый купол рассеялся. Как я и предполагала вместе с ним растворился проклятый туман. Голова закружилась, но Диана оказалась рядом и помогла мне не упасть. Вернувшись в дом, я позволила себе проспать до следующего дня.
  
  Небо было затянуто тучами, когда мои глаза открылись. Словив тоскливую мысль, что спешить некуда, я обняла подушку и намеревалась снова заснуть, но Кристине захотелось послушать музыку. Наушников не нашлось, а дом у нас маленький, так что слушали музыку все.
  Мне вдруг пришла одна догадка. Я включила могловское радио и дождалась прогноза погоды. Через несколько часов стало понятно, что зима продолжается только вокруг нашего дома. Вот еще одно забавное открытие о взаимосвязи моих чувств и окружающего мира.
  Немного позже Кристину с Дианой разобрал дневной дрем, я решила почитать старые записи в дневнике. Но с первых же страниц снитч в горле разросся до квоффла. К этой магии я была еще не готова.
  Захлопнув блокнот, я поддалась бездельнической сонливости и заснула.
  
  XII
  
  - Нет! Я не позволю рассвету забрать тебя! - меня разбудили мой собственный крик, боль в горле и писк в ушах.
  За окнами было уже темно. Горло драло, словно я прокричала не меньше часа, но ни Диана, ни Кристина не разбудили меня. Схватив волшебную палочку, я выбежала на улицу.
  Отец уже ждал меня у каменной насыпи. Теперь он был похож не столько на азартного игрока, как на изголодавшегося по добыче хищника. Лицо осунулось, еще не до конца заживший шрам над бровью и синяк на подбородке напоминали о нашей прошлой встрече. Он сверкнул улыбкой-оскалом и уставился на меня.
  - Оставь нас в покое! - крикнула я.
  - Оставить? Но куда же мне идти? Вы - моя семья.
  - Мы не твоя семья, - сказала я.
  - Ты - может и нет, а вот на счет остальных решать не тебе, - он широко улыбнулся. - Анна, детям не положено поднимать руку на родителей, но я готов простить тебя за прошлое. Даю тебе последний шанс, чтобы...
  Я так и не узнаю зачем он там собирался дать мне последний шанс. Я прекратила его речь, закричав боевое заклинание.
  Прекратила, закричала, - и ничего. Ничего не произошло.
  - Анна, Анна, глупая моя девочка...
  Я повторила заклинание, но и в этот раз оно не подействовало.
  Отец стал подходить ко мне. Забыв о куполе, я невольно попятилась.
  - Я же говорил, что здесь только ты не хочешь принимать меня в семью, - его взгляд скользнул с меня куда-то в сторону дома.
  Я оглянулась - на пороге стояла Диана. В голове у меня все запуталось, я ничего не могла понять...
  Отец достал из кармана волшебную палочку - точно такую, как та, что была в моей руке. Он неумело взмахнул палочкой - так, будто стряхивал с руки капли воды - и четко выговорил заклинание "Лэсс протектум". Из его палочки вырвался яркий свет и пламенем разбежался по куполу, уничтожив его. Затем, с легкостью и грацией горной лани, отец прыжками преодолел каменную насыпь, переступил линию, где был купол, и, воспользовавшись моим замешательством, схватил меня. Обмотав мои волосы несколько раз вокруг своей руки, он ударил меня по лицу и бросил на землю.
  - Ты не использовала свой шанс, глупая, а теперь осталась одна, - сказал он.
  - Я не одна, - прошипела я, чувствуя соленый вкус во рту.
  - Ты о Кристине что ли? Так ведь она еще мала, как мы знаем дети слабы, - он издеваясь потянул последние слова. Мы оба знали, что речь идет о моем брате. - Думаю, мать сможет наставить свою дочь на правильный путь. Ну а если нет... Впрочем, хоть ты этого и не увидишь, но можешь догадаться.
  Я вскочила на ноги, и вдруг стала проваливаться в землю, как в трясину. Потеряв равновесие, я упала на колени, палочка утонула в земле, но к этому моменту я уже догадалась, что это подделка, моя настоящая палочка была почему-то у отца. Куда бы я ни пыталась переместиться, отец преображал почву. Без палочки я чувствовала себя беспомощной, и все глубже тонула.
  Это конец, пронеслось в моей голове, напрасно мой учитель заставлял меня бороться с паникой на том уроке, когда сам же едва не сжег меня... Мгновенно за этим воспоминанием пришло другое: "...вы должны перестать думать, как жертва - и вы перестанете ею быть".
  Я была наполовину в земле, когда слова учителя вернули мне рассудок. Нужно самой атаковать нападающего, и тогда жертвой станет он, а не я. Без палочки заклинание внедрения в разум не подействовало бы, так как я, в отличии от отца, нуждалась в заклинаниях. Но ведь в случае с Кристиной я пользовалась заклинанием всего раз, затем я просто слышала ее голос благодаря мысленному мостику!
  Усилием воли я сосредоточилась на коротких частицах воспоминаний, которые видела в памяти отца с помощью заклятия при первой нашей встрече в лесу. Связь между нами выстроилась мгновенно, но так же быстро отец противостал мне.
  Теперь его силы уходили на борьбу, и он не мог сосредотачиваться на почве. Земля снова становилась твердой, я едва успела высвободиться, и сразу же меня оглушил удар в затылок.
  Рухнув на землю, я увидела над собой Диану.
  - Убирайся! - проревел на нее отец, а через пару секунд хлопнула дверь дома.
  Отец опять схватил меня за волосы одной рукой и поднял на ноги. В другой руке он держал палочку - совсем неумело, было ясно, что он не знает больше ни одного заклинания. Но и я из-за боли в затылке не могла сосредоточиться.
  - Знаешь, Анна, ты заставила меня нервничать, - он говорил тихо мне на ухо, будто не хотел, чтобы эти слова кто-либо кроме меня услышал. - Но, согласись, один раз победить достойного противника намного приятнее, нежели тысячу раз превзойти жалкую мразь.
  Он с силой бросил меня на каменную насыпь. Камни подчинялись ему не хуже земли. Я увернулась от большой глыбы, летевшей мне в голову. Камни полыхнули магическим пламенем. Я кувырком перекатилась на траву и попыталась подвестись. Другой камень сбил меня с ног. Я приземлилась на руки, но они сразу же погрузли в трясину. Тот, кто должен был называться моим отцом, ударил меня ногой в лицо, и подо мной стала образовываться продолговатая яма - как раз такая, куда впору опускать гроб. Я снова медленно проваливалось под землю, а разум отца был прочно защищен. Я стояла на четвереньках, а залитые кровью волосы нависли на лицо, убрать их я не могла, потому что руки застряли в земле.
  - Неужели тебе никогда не приходило в голову, что твоя мать, будучи англичанкой, училась когда-то в той же школе, что и ты? - он убрал волосы с моих глаз, чтобы я смогла его увидеть. Сидя на корточках, отец с улыбкой хоронил меня заживо.
  - Но она выбрала меня, - продолжил он, смакуя слова. - А знаешь почему? Потому что твоя мать, встретив меня...
  Я была готова к смерти, но не к этому.
  - Не смей говорить о маме! - мой голос прозвучал так громко, как не звучал еще никогда, а в ответ на него, затихли все другие звуки.
  В глазах потемнело. Казалось, во мне только что случился взрыв. Мой крик еще носился странной луной по лесу, когда я смогла встать. Ненависть и гнев не давали мне нормально вдохнуть, тьма в глазах медленно рассеивалась, превращаясь в густую рябь, я едва видела, что впереди меня.
  Отца не было слышно. Никого не было там, где он стоял еще мгновенье назад, и ямы вокруг меня тоже не было.
  Я стала дышать глубже. Сквозь рябь я наконец-то увидела его - отец лежал на спине в нескольких метрах от границы старого купола, дышал отрывисто, со странным бульканьем. Я подобрала свою настоящую волшебную палочку, осторожно перепрыгнула горящие камни и подошла ближе к отцу. Его кожа была желто-зеленоватого оттенка, вся в маленьких сочащихся трещинках, из носа и рта стекала кровь. Похоже, в момент ярости я непроизвольно превратила его кровь в лед, а теперь, оттаяв, она потекла по образовавшимся трещинам.
  Меня затошнило.
  Отец перевел на меня обезумевший взгляд, и тут же провалился под землю.
  Раскинув карту, я увидела, что он под землей пытается проникнуть на мою территорию. Но здесь его ожидала неудача: наземный купол был уничтожен, но тот, что под землей, я создавала отдельным заклинанием, поэтому он остался цел.
  Красная точка еще немного подвигалась вдоль линии защиты, а потом стала медленно отдаляться.
  Залечивающее заклинание остановило кровотечение на моем затылке и в рассеченной брови, но рана была слишком глубокая, и боль полностью не прошла.
  Я огляделась по сторонам - опасность, кажется, миновала. Огонь погас, ночь была безлунной, белые пятна снега освещались единственным источником света на всю округу - нашим домом. В окне мелькнула тень.
  Диана.
  Тварь... Предала свою дочь и подчинилась зверю! И даже не по мимолетной слабости - у них все было спланированно. Теперь мой разум быстро дорисовывал недостающие части картины: именно Диана сказала отцу заклинание, которое могло разрушить защиту. Когда я разрушала первый купол, Диана оказалась рядом вовсе не для того, чтобы меня поддержать.
  Я ворвалась в дом и первым делом нашла Кристину. Девочка лежала на постели, остекленелыми глазами глядя в потолок. Щеки Кристины горели. Как я знала, моя мачеха увлекалась волшебными травами, значит Кристину она чем-то опоила.
  Контрзаклятия не подействовали. Нужно было изготовить противоядие, но я не знала, чем именно напоена Кристина.
  Диана выглянула из комнаты. Увидев, что я еще жива, а ее мужа нигде нет, она вскрикнула в непередаваемом ужасе и рванула на второй этаж.
  - Чем ты ее отравила? - закричала я, ринувшись за мачехой. - Отвечай или я разнесу этот дом вместе с тобой!
  Стянув мачеху за ногу по лестнице, я уткнула волшебную палочку ей в горло.
  - Она просто спит! Она спит! - заверещала Диана.
  - Разбуди ее, - приказала я.
  Трясущимися руками она достала бутылочку из шкафа и влила Кристине в рот несколько капель. Девочка очнулась.
  Словив мой взгляд, Диана попятилась
  - Не трогай меня! - взмолилась она.
  - Ты отдала ему мою палочку!
  - Не кричи, - попыталась остановить меня Кристина, я ее оттолкнула.
  - Он запугивал меня! - пискнула Диана, рванула в свою комнату и захлопнула дверь.
  Вне себя от ярости я взмахнула палочкой.
  - Бомбарда!
  Дверь разлетелась в щепки. Диана в ужасе снова что-то прокричала, чем-то бросилась, кого-то позвала, попятилась и врезалась в угол шкафа, разбив до крови локоть.
  - Убирайся! - закричала я. - Убирайся из дома!
  Она кинулась в открытое окно, но застряла между прутьями решетки. В тот момент я была во тьме. Я горела, моя внутренность плавилась в черной истоме. Убить...
  Я с силой толкнула мачеху, она еще сильнее застряла и застонала от боли.
  - Вон! Ползи к тому ради, кого предала своего ребенка!
  - Не кричи...
  Я снова толкнула Диану, она сипло застонала, упираясь в давившие ее прутья.
  - Что? Не нравится боль? А если бы мучиться пришлось Кристине, тебе понравилось бы? Ты бы смотрела? Да?! Отвечай! ОТВЕЧАЙ!
  - Не кричи...
  - Ты убьешь меня! - задыхалась Диана.
  - А я и хочу, чтобы ты сдохла!
  - Не кричи, не кричи, не кричи! - Кристина взяла меня за руку. - Не кричи. Когда ты кричишь, ты похожа на него.
  Я заморгала, пытаясь согнать пелену, затянувшую взор. Слова сестры в какой-то мере отрезвляли, но никак не успокаивали.
  Отодвинув сестру с пути, я вышла из комнаты.
  Злость во мне не ослабевала, она искала выхода, разъедая душу и плоть. Я схватила стол и бросила его о стену. Кристина визгнула и выбежала из дому, пока я крушила все попадавшее под руку.
  На улице Кристина снова визгнула.
  Я побежала за ней. Во дворе поджидало новое проклятие: наш пес горел.
  - Герасим! - визжала девочка. - Он поджег Герасима!
  - Не подходи! - я старалась удержать Кристину, чтобы она не дотронулась к собаке.
  - Помоги ему, Анна! Помоги ему!
  - Не подходи, иначе я не смогу помочь.
  Отбросив Кристину, я стала поливать водой еще живое животное. Затем я применила ряд огнеупорных заклинаний, но все было напрасно: пес был заколдован тем самым огнем, который однажды я не смогла потушить на уроке - это был неугасимый огонь, унять его мог только тот, кто зажег. На уроке я заведомо защитила чарами свое тело, лишь потому и выжила.
   Животное скулило и металось из стороны в сторону, лязгая цепью. Шерсть уже прогорела, теперь горела шкура.
  - Иди в дом, - сказала я Кристине.
  Она заплакала и снова стала визжать.
  - Иди в дом! - я подтолкнула ее к дому. - Сейчас же! Уйди и закрой дверь.
  Не переставая рыдать, она ушла.
  Животное предо мной корчилось, извиваясь на земле. Я сделала вдох, нацелила палочку на пса и впервые произнесла одно из трех запрещенных заклятий - заклятие смерти.
  - Авада кедавра!
  
  Заклинание отдало горечью во рту. Меня знобило. Я отвела взгляд от горстки пепла и посмотрела по сторонам. Мир вокруг был залит черной ненавистью. Я ненавидела все: людей - за то, что причиняют такое зло, себя - за то, что стремительно разлагалась изнутри, жизнь - за те обстоятельства, в которых я стала собой нынешней.
  Карта по-прежнему была раскинута недалеко от меня, боковым зрением я увидела только зеленые точки.
  Я побрела к озеру, сбросила провонявшую горелой плотью одежду, и нагая зашла в воду.
  Не знаю, сколько времени я провела в воде. Когда я опомнилась, вода была горячей, с поверхности озера шел пар, а снег на берегу растаял, намочив мою одежду. Мне захотелось расплакаться, но слез не было.
  - Я хочу, чтобы всего этого не было... - прошептала я, и окунулась с головой в воду. Вынырнув заметила, что над верхушками деревьев небо начинает светлеть. Скоро рассвет.
  Мимо меня пронеслась тень, послышался голос отца.
  - Ты проиграла...
  Мысленную связь я тут же попыталась прервать, но голос был реален, он доносился из парящей вокруг меня тени.
  - Ты пряталась в озере, когда твой брат умирал, но не сможешь спрятаться теперь от самой себя...
  Нужно было сразу воссоздать купол. Теперь же пришлось слушать. Но в тот самый момент, я обнаружила, что во мне больше нет ни злобы, ни обиды, ни боли. Нет ненависти и нет каких-либо других чувств - вода, как пролитые мной слезы, забрала боль, и все осталось под водой.
  Тень продолжала носиться над озером. Вместо одежды я привлекла остатки снега, и заставила снежинки кружить вокруг меня, закрывая мое тело от чужих глаз, пока я выходила из озера.
  - Тьма внутри тебя, она в твоем сердце... - продолжал нашептывать голос.
  - Была. - Добавила я.
  В момент, когда тень достаточно отдалилась, я создала новый купол.
  
  XIII
  
  Зима наконец-то отступила. Мир расцвел зеленью и утонул в благоухании цветов. Мне стало сложно находиться в доме, большую часть времени я проводила лежа на широкой ветви старой ивы и смотрела на озеро. Сестра приносила мне поесть, правда, аппетита у меня не было.
  Диану я заперла в ее комнате, замуровав окно. Трижды в день я приносила ей еду. Готовкой занялась Кристина - у меня на это не хватало ни сил, ни желания.
  Отец не появлялся, но это служило мне не облегчением, а новым беспокойством: если он оставил нас, то возможно нашел других жертв. Но вскоре, одним теплым летним днем, он объявился.
  Худой, с потемневшей кожей, он стоял возле купола, глядя как мы с Кристиной купаемся. Кристина сразу убежала в дом. Не выходя из воды, я отцепила рукоятку волшебной палочки от веревки, намотанной на мое предплечье (теперь я не расставалась с палочкой и на минуту).
  - Что тебе нужно? - спросила я.
  Его глаза налились слезами, а губы задрожали. Он опустился на колени.
  - Прости меня.
  Чуть подумав, я сказала.
  - Прощаю.
  Я говорила искренно: вся боль, годами гнившая в моем сердце, ушла еще той ночью, когда я вошла в озеро. Именно тогда я увидела и осознала каково уродство затаенной злобы, и поняла, что не хочу носить в себе и капли этой отравы.
  - Я хочу начать все заново, - снова заговорил отец. - Мне нужен всего один шанс, я докажу...
  - Лэсс волум! - я выпустила в купол заклятие тишины - больше ни один звук не проникнет под купол извне.
  Я вышла из воды и направилась к Кристине. Теперь я была готова рассказать ей о всем случившемся в то время, когда она спала одурманенная зельем матери. Сестра мужественно все выслушала. Потом я пересказала ей последний разговор с отцом.
  Мы говорили обо всем до самой темноты. Потом Кристина уснула, а я еще долго размышляла. Я уже знала, как поступлю с Дианой - я готовилась к этому последние несколько недель. Но что ждет Кристину, эту маленькую и одновременно взрослую девочку, когда закончится наш кошмар?..
  Если закончится.
  
  XIV
  
  Жаркое лето подходило к концу.
  Купол по-прежнему не пропускал звуков - ни пения птиц, ни шума лесных ветвей, ни раскатов грома в грозу. Тишина сначала казалась странной, потом раздражала, потом стала привычной частью жизни.
  Я старалась не показывать свою грусть Кристине, и всячески ободряла ее. Как-то раз, я сделала ледяную лодочку, и в ней Кристина плавала по озеру целый день. В другой раз я создала домик из нетающего льда, и мы целую неделю проводили в нем знойное дневное время, пока у Кристины не начался насморк.
  Оставаясь одна, я делала ледяных птиц, оживляла их и запускала в небо. Они пролетали над куполом и исчезали в небесном океане. С ними улетала частичка моей души. Но взаперти душа становилась все слабее и все больше сжималась. Я боялась, что однажды она превратится в камень, и больше никто и ничто не сможет ее оживить.
  Каждый день отец приходил и наблюдал за нами. Иногда он плакал. Иногда часами расхаживал вдоль границы и что-то бормотал. Со временем мы привыкли к его присутствию. Но каждая в молчании носила в себе страх. Страх, что это никогда не закончится.
  
  XV
  
  Все случилось двадцать шестого августа, в день рождения Кристины. Ей исполнилось одиннадцать.
  С самого утра мы условились не выходить на улицу, точнее, Кристина не хотела выходить, чтобы в этот день не видеть отца, а меня она попросила быть рядом с ней. После обеда она зашла к Диане, и долго не выходила.
   Я открыла входную дверь и окно, чтобы сквозняком проветрить дом, а потом сделала и отпустила очередную птичку из льда.
  Сестра вышла через два часа. Я пошла закрывать дверь, а она закрыла окно. Потом я заглянула к Диане, и убедившись, что у нее все в порядке, вышла в гостиную и стала наливать чай. Я позвала Кристину, она не ответила. Пройдясь по дому, я вышла искать ее на улицу. Она была за куполом.
  Я быстро оказалась рядом, приготовившись журить ее, но в этом не было нужды. Купол больше не был нужен.
  Отец был мертв. Он повесился на ветке дуба.
  Кристина, серая, как лед, стояла, не отрывая глаз от мертвеца. Я хотела увести ее, но она не сдвинулась с места.
  - Это мы его убили, да? - серьезно спросила Кристина.
   Я не ответила.
  - Он же не зря сделал это в мой день рождения, - продолжила девочка. - Он подарил мне свою смерть, чтобы облегчить мне жизнь, да? Это из-за нас он умер?
  - Нет, это не так, - сказала я. - Он и не думал никому облегчать жизнь.
  - Тогда почему? - по ее щекам потекли слезы. - Потому что знал, что этот день я буду вспоминать всю свою жизнь? Он так меня ненавидел? Я не могу понять, - она задрожала всем телом, - почему он был таким злым? Объясни мне, объясни мне...
  Я присела возле нее, и повернув лицом к себе, крепко сжала ее плечи.
  - Когда-то он не был злым. Никто не рождается злым. Но он начал делать зло. Понимаешь, он шагнул за границу, которую нельзя было переступать. А потом не смог вернуться. Злые вещи стали управлять им. Зло хочет причинять боль, и даже уходя из этого мира, наш отец оставался верным рабом злу. Это оно хотело, чтобы он сделал такое с собой. Дело совсем не в нас с тобой, понимаешь?
  Через какое-то время она кивнула и вытерла слезы.
  - Бедный папа, - сказала девочка. Последний раз взглянув на тело отца, она взяла меня за руку и мы пошли в дом.
  
  XVI
  
  Потом я вернулась к телу отца. Я поместила его в ледяной гроб, и на время спрятала на дне озера.
  На следующий день мы собрали наиболее ценные вещи и отнесли их на летнюю ярмарку в город. Кое-что удалось продать. Через день я, сестра и мачеха стояли у дома, а рядом с нами - наши чемоданы.
  Теперь гроб отца был в доме, и, наверное, уже начал таять. Я подожгла дом тем самым неугасаемым огнем, и вскоре от дома осталась горстка пепла и груда камней.
  Мы отправились в город, где за вырученные на ярмарке деньги сняли для Дианы квартиру. Разложив по дому ее вещи, я отправила сестру ждать меня во дворе.
  Я внедрилась в разум Дианы и изменила память. Она не будет помнить ни меня, ни Кристину, ни того, что ее супруг был темным магом. Последним в памяти для нее станет свадьба, а потом горящий дом. Знаю, ей будет не просто. Но хуже было бы, если бы по ее вине погибла Кристина.
  С Кристиной мы отправились к ее тете Марии, сестре Дианы. Она не была волшебницей, но о волшебниках знала. Мы решили рассказать все, как есть, вплоть до того, как изменили Диане память. Мария человек простой и добросердечный, как и ее муж. Они поняли нас и пообещали хранить тайну от Дианы. И еще сказали, что удочерят Кристину. Теперь в их семье появится восьмая дочка.
  Первого сентября я провела сестру в новую школу. Мы попрощались без слов. Просто сестра обняла меня крепко-крепко. И ушла.
  С тяжелым сердцем я зашла попрощаться с Марией и ее семьей. Матфей, муж Марии, узнав, что я какое-то время собираюсь странствовать (большего я не могла ему рассказать), подарил мне старую походную фляжку, и хотел было подарить свою видавшую виды брезентовую палатку, но тут ворвалась Мария, как всегда с растрепанными, каштановыми с проседью волосами и испачканная в муку.
  - Нечего тут все раздаривать - пусть вернет, как управится, не навек прощаемся, - и нетерпеливо потащила меня на кухню.
  Может, и навек, - с грустью подумала я.
  - А ну брысь! - она повыгоняла с кухни младшеньких дочек - пятерых детей Мария с мужем взяли на воспитание из детского дома. Девчонки схватили по пирожку и, кривя мне рожицы, убежали.
  - Ни минуты покоя, - проворчала Мария, закрывая на защелку дверь.
  - Чай на дорожку, - командным голосом сказала Мария, усаживая меня за стол. Затем поставила передо мной чашку (не с чаем - с компотом), и принялась раскатывать корж для пирога. Уложив корж на противень, она бросила на меня беглый, но внимательный взгляд.
  - Чего нос повесила? - спросила она, отправляя корж в духовку.
  Я пожала плечами. В тепле домашнего очага я стала размякать, и слезы сами полились, как талый лед.
  Мария уселась за стол напротив меня.
  - Расскажешь или самой догадаться? - спросила она.
  Я бы рассказала, но слова застряли в горле. Я не могла.
  - Ясно, - сказала Мария и принялась раскатывать новый корж. - Опять в школу свою поедешь?
  - Я не могу вернуться. Еще есть одно дело, я должна его завершить.
  Мария снова взглянула, сдвинув брови.
  - Ну раз дело...
  Я поблагодарила ее за все, и встала уходить, но она, надавив мне на плече, усадила обратно на стул.
  - Успеешь еще. На, - она поставила передо мной миску с яблоками, - помоги порезать.
  Я шморгнула носом и начала резать яблоки.
  - А что, остаться не можешь? Жила бы у нас. Мы люди не богатые, но с голоду не дадим помереть, а уж если б работать пошла, так и вообще толк был бы.
  Мне стало тепло на душе от ее предложения, но я повторила, что должна уйти.
  Мария в который раз вытерла испачканные тестом руки в полотенце и уселась напротив меня.
  - Не знаю, что там у тебя за дело, но смотри не возьми на себя больше нужного. Ты и так вон, девке жизнь спасла. И мать ее, бестолковую, от горя избавила. Я с самого начала говорила сестре, чтоб не шла за колдуна проклятущего. Не послушала - и вот! Чуть дитя свое мяснику этому не сдала. А с тобой ей повезло. У тебя и голова и сердце есть. Так что знай: ты свой долг выполнила.
  У меня снова потекли слезы.
  - Бросая школу, я думала, что стану героем, - начала я. - Думала, смогу победить зло добром...
  Мне вспомнилось, как я довела Диану, что она едва не удавилась, пролезая между решеткой. Как постоянно кричала на нее, как давала приказы и запирала. Вспомнила растрескавшееся и окровавленное лицо отца...
  - И что дальше? - спросила Мария.
  - А дальше, я словно и забыла о добре. Я будто зачерствела внутри. Сама чуть Диану не убила...
  - Ну так не убила же.
  - Потому что Кристина вошла. Иначе, может и убила бы, - закончила я шепотом.
  - Вот что я тебе скажу, - Мария выхватила у меня нож и яблоки, и стала энергично их нарезать, - а ты запомни мои слова, в твоей школе, как я погляжу, этому не учат. Народ нынче до того от добра отвык, что и вовсе забыл, какие они на лицо-то, люди добрые. Вот и думают, что доброе - это то, что рифмуется в стихах да в книжках. А как кто возьмется за что доброе, так и бежит сразу, испугавшись трудностей. И мало кто знает, как оно, каждый день тащить на себе добро это. Думаешь, мне не хочется кого-нибудь пришлепнуть? - она мотнула головой в сторону двери, за которой, судя по звукам, нас подслушивали детишки. - Бывает так бы и приготовила чью-то голову в этой самой духовке. Но пока не приготовила. И живут, и радуются.
  Она резко привстала со стула и ткнула намозоленным пальцем мне в лоб.
  - Ты думала, так оно просто с заразой встретиться и не заразиться?
  Я не поняла требуется ли от меня ответ, и промолчала.
  - А? Просто ли? - Она ударила ножом по яблоку. - Не просто, я тебе скажу. Все боятся замараться, боятся заразу подхватить. Вот и сидят по своим норам.
  - А ты не испугалась! - вдруг она указала мне на сердце ножом так, что мне пришлось отклониться. - И теперь не бойся. Иди на свое дело.
  Она открыла дверь и подтолкнула меня к выходу из дома.
  - А коль надумаешь вернуться - приходи.
  Не дав мне сказать и слова, она закрыла дверь.
  
  XVII
  
  Пройдя немного по улице, я зашла за угол. Убедившись, что меня никто не видит, я приготовилась к трансгрессии. Я хорошо представила место, где окажусь через мгновение. Жаль, что это будет не в Англии.
  
  
  ЗАПИСЬ СОРОК ВТОРАЯ
  
  I
  
  Крупный, худой пес с белой в серые пятна шерстью выдержанно посмотрел мне в глаза и решил не лаять.
  - Ну и как тебе, дворняга, охранять проклятый дом?
  Герасим помотылял хвостом и спрятался в будку, звякнув цепью.
  Солнце еще не взошло. Я окинула взглядом окрестность. Холмистая, поросшая лесом, растрескавшаяся от лютого мороза черная земля, нагая и пристыженная. Да, без снега зима - не зима. Интересно, как много снега я сумела бы создать? Вот бы сестра порадовалась... Впрочем, сегодня нужно беречь силы для другой работы.
  Я сделала шаг, послышался неприятный треск обледенелой травы. Пес снова настороженно уставился.
  - Тссс... Не разбуди Кристину, старая ты мочалка.
  По мере моего приближения к дому, все чувства, процветавшие в моей душе последние три с половиной года, прятались и сжимались, пока душа не стала размером со снитч, и комом застряла в горле.
  - Проклятый дом, - пробормотала я, и пообещала себе, что сотру это место с лица земли, как только мы сможем переехать. В этом доме никто и никогда не был счастлив. Одна разруха да страх. Вот и сейчас в окружении густой поросли он уныло воздымался над замерзшим озером, как осунувшийся бродяга, что собрался утопиться. Куча досок и камней.
  Я еще раз взглянула на озеро. Когда-то мне в нем виделось целое море, на самом же деле - всего-навсего небольшой став, окруженный лесном и поросший по краям камышом. Два с половиной года назад, во время моего последнего приезда, большую часть камыша я убрала, и в жаркий летний день мы с сестрой могли поплавать. Как удивительно разнятся те дни и этот...
  - Скорее бы все закончилось, - сказала я, осознавая, что надежды в моих словах мало.
  Чуть постояв у двери, я набралась смелости и вошла. В нос ударил запах сухих трав и дрожжей. Кристина спала в гостиной, свернувшись калачиком на диване, укрытая вместо одеяла старой замшелой курткой Дианы.
  Здесь ничего не изменилось, разве лишь опустела полка, где раньше стоял телевизор.
  Дверь в спальню Дианы была приоткрыта. Оттуда и разносился по дому мерзкий квасной запах. Я тихонько открыла окно впустить свежего воздуху и поднялась на второй этаж, где единственную маленькую комнатку под мансардой раньше занимали мы с сестрой, а теперь там по центру стоял большой таз с позеленевшей затхлой водой. Здесь оказалось сыро, на потолке над тазом и на стенах виднелись грязные разводы - видимо, в мое отсутствие протекла крыша, поэтому Кристина перебралась в гостиную. При помощи некоторых бытовых заклинаний я быстро разобралась с крышей и с потолком, а заодно и с вонючей водой в тазе, и спустилась нагреть чайник.
  Диана только что вышла из спальни (я и забыла, как рано она встает), и по стеклянному взгляду из-под ее опухших век я поняла, что перемен в ней не больше, чем в этой гостиной.
  - А, приехала. - Прохрипела Диана, кутаясь в халат и шаркая старыми лаптями, пошла к печке. Печку она всегда топила волшебным огнем - единственный ее магический навык.
  - Я уж думала, ты не приедешь, - громко прочистив горло, сказала Диана.
  Я и не подозревала как сильно злюсь на нее. Не подозревала, пока не увидела ее обрюзглое, красное, располневшее лицо, так гармонично сочетающееся с окружающим ее запахом. Жирный блеск кожи и пустой взгляд уродовали ее сильнее, чем шрам от ожога, спускающийся со щеки на шею и уходящий под одежду.
  Мачеха потянулась к рюмке, но я в тот же момент оттолкнула ее руку.
  - Немедленно прими душ и приведи в порядок себя и дом, - тихо, но отчетливо сказала я. - Иначе примешь душ в озере!
  Покраснев, она виновато опустила налившиеся слезами глаза.
  - Извини, пожалуйста, - промямлила Диана. По-детски пригорюнившись, она пошагала к ванной.
  Мне не пришлось ставить на плиту чайник, чтобы вода в нем закипела. Не помня себя от злости, я готова была запустить им в гору грязной посуды, собранную небрежной кучей в углу.
  - Ты вернулась!
  Кристина вскочила с постели и прежде, чем я успела что-либо сказать, зажала меня в своих объятиях так крепко, что мне стало сложно дышать. Казалось, ее тельце приросло ко мне. Я даже чувствовала биение ее сердца.
  С усилием оторвав Кристину от себя, я опустилась на одно колено и крепко сжала ее плечи.
  - Я вернулась и больше не оставлю тебя, - сказала я, глядя ей в глаза и четко выговаривая каждое слово. Я лучше всех понимала, как трудно Кристине верить людям. - В школе я научилась давать отпор. Мы больше никогда не будем жертвами. Слышишь? Я теперь могу нас защитить.
  Она покрылась красными пятнами, а ее губы задрожали. Но она сдержалась и не заплакала.
  - Ты слышишь? Отец никогда не причинит тебе зла, - сказала я.
  Кристина долго смотрела мне в глаза, а потом кивнула, мы обнялись.
  - Ты правда стала сильной, как он? - спросила Кристина. Она никогда не употребляла слово "отец", заменяя его словом "он" или "тот человек". Ей было пять, когда отца забрали в тюрьму, но она помнила все так же ясно, как и я.
  - Намного сильнее! - Я подвелась и стала наливать чай. - Меня учили лучшие учителя в Англии.
  - Все сразу?
  - Все двое, - я потрепала ее светлые спутанные кудри.
  - Только двое? - разочаровалась Кристина.
  Я улыбнулась.
  - Зато это были лучшая волшебница и лучший волшебник в мире!
  Снитч в моем горле шевельнулся, я постаралась побыстрее заговорить.
  - Теперь не будешь сомневаться во мне? - сказала я, пододвигая Кристине чашку чая, украшенную большой ледяной снежинкой.
  - Никогда! - восторженно сказала девочка, доставая из своей чашки маленькое чудо.
  II
  
  Пока Диана и Кристина рьяно занимались уборкой, я, закрывшись в комнате на втором, изучала одну новую книгу. В последний день Минерва Макгонагалл передала мне подарок от директора Дамблдора - книгу "Стратегия домашней защиты" Армандо Диппета. В школьной библиотеке ничего подобного я не нашла, и подарок обещал сослужить мне хорошую службу.
  Многие техники защиты мне уже были известны. Например, защита помещения и предметов от огня, или защита стен от видоизменения и деформационных чар. Зато методика создания защитного купола меня впечатлила, и все утро я провела, разбираясь в ее применении.
  Зашторив плотно окна, я запретила даже выглядывать на улицу мачехе и сестре. Они не должны видеть и знать, какими методами я пользуюсь, иначе, если отец проберется в разум одной из них, он легко сможет узнать мои секреты и обезоружить.
  Решив начать с создания купола, я обошла предполагаемый периметр обороны и обследовала почву.
  Купол должен защитить от проникновения извне, при этом оставаясь невидимым. Человек наткнувшийся на купол моментально будет отброшен чарами.
  Соседей у нас мало, ближайший жилой дом находится в десяти минутах ходьбы по лесу. Вряд ли кто-либо рискнет к нам сунуться, но все же во избежание проблем, я пустила проволоку вдоль линии купола, а к проволоке привязала цепь нашего пса. Пес не позволит чужакам подойти к защищенной территории.Кроме того, купол защитит от трансгрессии и внешних чар. Единственный недостаток, как было сказано в книге, - возведение купола отнимет у его создателя много сил. Поразмыслив, я решила все же сперва приметить огнеупорные заклинания в доме.
  Я сотворила визуальную карту-проекцию местности. Я, Кристина и Диана обозначались на карте зелеными точками, каждая под своим именем. Если бы появился другой волшебник, я бы видела его как ярко красную точку, в этом случае в моих ушах зазвенел бы сигнал. Карта была довольно прозрачной, и ее можно было спроецировать на любую плоскость или просто подвесить в воздухе.
  Пока я возилась во дворе, защищая дом снаружи, Диана то и дело выходила ко мне и предлагала помощь. В итоге я прогнала ее, и она послушно пошла прочь.
  Ее навязчивость раздражала. Но еще больше меня выводила безвольность Дианы. Увидев во мне силу, она готова была утопиться, если я ей прикажу.
  На пороге Диана замешкалась, видно было, что ей хочется обернуться и сказать мне еще что-то, но она лишь потопталась на месте и вошла в дом. Даже если мне удастся спасти нас от темной магии моего отца, что сможет спасти эту женщину от ржавчины, которой покрылась ее душа?
  Кристина мало походила на мать, разве только золотистым цветом волос и манерой плавно двигаться. Сестра не была такой замкнутой как я, но и не была такой податливой, как Диана. От отца она унаследовала только серый цвет глаз. Какие черты его характера ей достались в наследство - я старалась не думать.
  Мы не были похожи с сестрой, но это и не важно. Она была душой, доверяющей мне, а я была единственной, кто мог ей помочь. Только это было важным, и это было тем, ради чего я была готова жертвовать.
  Когда каждый сантиметр дома и каждая нитка нашей одежды были защищены от огня и магической деформации, я создала купол.
  Очнулась вечером. Кристина нашла меня на улице без сознания. Все-таки надо побольше силенок для такой мощной магии...
  Следующие два дня моих сил хватало только на сон, еду и наблюдение за картой.
  
  III
  
  Окрепнув, я решила побороться с мрачным унынием, оккупировавшим дом. Вооружившись топорами, пилками и лопатами, мы втроем сразились с затенявшей окна порослью. Настроение сразу улучшилось. Дружно поработав, дружно пообедали, а вечером мы сгребли все ветки на кучу и подожгли костер.
  Увидев Кристину в отблесках пламени, я поняла свою ошибку. Кристина ничего не забыла. Страх огня сковал каждую ее мышцу, мне даже показалось, что девочка перестала дышать.
  - Как думаешь, если бы пошел дождь, он смог бы затушить кострище? - спросила я.
  - Небо ведь чистое! Звезды. Огонь не погаснет, - тихо сказала Кристина.
  - Ну а если бы упала хоть одна капля, костер бы погас? - спросила я. Кристина посмотрела на меня, сдвинув брови.
  Я подмигнула ей и подняла из озера гигантскую каплю. Слегка подрагивая, но не теряя при этом форму, капля переместилась по воздуху, застыла над костром, затем я с силой ее обрушила. Со времени моего приезда, я впервые услышала детский смех.
  Недели последовали за днями.
  Диана больше не притрагивалась к выпивке, а в доме всегда было светло, чисто и вкусно пахло. Нужно признать, готовила Диана восхитительно.
  Школа находилась в часе ходьбы от дома, через лес. Каждый день мы с Дианой провожали Кристину на учебу, и каждый день всю дорогу я не отрывала взгляд от карты, стараясь идти не спеша, чтобы мачеха успевала за нами.
  Конечно, оставить Диану дома было бы проще, там она была бы в безопасности, и я могла бы проводить время в желанном одиночестве, ожидая сестру с уроков. Но Диана бесхарактерна, я не могла доверять ей, отец запросто мог поманить ее, и она пошла бы к нему за территорию купола. Хорошо хоть, что не нужно было водить на работу Диану - еще в сентябре ее уволили за пьянство.
  В середине февраля выпал снег. Порывшись на чердаке, я нашла старые сани. Немного поколдовав над ними, я сделала чудесный самоходный транспорт для сестры. Мы только поглядывали, чтобы никто не увидел ее на таких санях. Впрочем, густой лес был весьма непроглядным, а наша семья была весьма обросшей слухами, так что если кто и увидел бы такое диво, особо это не могло никого шокировать.
  В целом дни протекали спокойно. Все было хорошо.
  И обманчиво.
  
  IV
  
  Воскресное утро двадцать первого февраля началось с пронзительного писка. Последнее время я спала в гостиной, услышав сигнал, я вскочила и ворвалась в комнату Дианы, где в этот раз ночевала и Кристина. Сказав им даже в окна не выглядывать, я раскинула перед собой карту - к нашему дому стремительно приближалась красная точка. С палочкой наготове и с картой, плывущей по воздуху предо мной, я выбежала во двор.
  Писк затих, красная точка с карты исчезла. Солнце поднялось достаточно высоко, чтобы я могла все вокруг видеть. Присматриваясь к каждому сугробу и дереву, я шла через двор и мое дыхание создавало маленькие облачка, было морозно. От леса до самого купола по снегу шли следы, только в одну сторону. Кто бы ни был здесь минуту назад, он каким-то образом успел скрыться.
  С этого дня я все время была начеку.
  
  V
  
  Еще одна неделя прошла тихо. А за ней еще одна. Зима закончилась, но снег еще лежал большими сугробами и не намеревался таять.
  Мы с Дианой, как обычно, отвели Кристину в школу, и хотели зайти в магазин, но по дороге Диана встретила старую знакомую, и, что называется, сцепилась с ней языком. На четвертой сплетне я сдалась и отошла в сторону школы.
  С одной стороны школу окружал лес, с другой - во все направления растекались узкие улочки старого городка. Не теряя Диану из виду, я стряхнула снег с трухлявой лавки возле школьного крыльца и села.
  Даже не верится, что когда-то я и сама училась в этой школе. Я поискала взглядом и нашла среди высоких елей те, на которые выходили окна моего класса. Сколько раз на уроках я опасливо вглядывалась сквозь немытые стекла высоких окон в тени на земле - не прячется ли кто под сосной? не вернулся ли отец? не стережет ли лесную тропу к дому? Тогда накатывала жуть, и взгляд мой трусливо взмывал вверх, терялся среди могучих, зеленых ветвей, прыгал по шишкам, искал птичье крыло - днем на ветках любили отсыпаться совы. Я сидела за последней партой... Кажется, целая жизнь прошла с тех пор.
  Как же я мечтала ничего этого больше не знать... И вот снова: старая школа, ветхие стены в окружении мрачных елей, расчищенный от снега, прикрытый тенями деревьев побитый асфальт во дворе, тишина отрешенных улиц, тошнотворное чувство тревоги... Надолго ли я здесь? Неужели я застряла, неужели вернулась к началу замкнутого круга - туда же, откуда с такой страстной жаждой мечтала вырваться?..
  И как ответ этот вопрос, в моей голове зазвучал голос - голос, связавший крепким узлом прошлое с настоящим, и все произошедшее со мной в далеких отсюда краях развеялось окончательно, словно облако пыли, словно всегда был только этот голос...
  - Где ты?.. Где ты прячешься?..
  Ощутив отца в разуме, я быстро дала отпор. Голос затих. Но тут же я осознала свой промах.
  Позабыв о всякой осторожности, я трансгрессировала прямиком в школьный коридор. Через остекленную дверь я увидела Кристину, она сидела за партой с отсутствующим видом.
  Действовать надо было стремительно, но врываться в класс не было ни смысла, ни времени. Я достала волшебную палочку и, направляя на Кристину, приложила к стеклу.
  - Легилименс! - прошептала я.
  Я старалась не углубляться в ее сознание. Обнаружив отца, я оттолкнула его из разума Кристины. Она очнулась и огляделась по сторонам. По ее лицу я поняла - она вот-вот закричит от ужаса.
  - Я за дверью, все хорошо. Он далеко, его даже нет на карте, - я постаралась перенести в ее мысли только свой голос.
  Кристина быстро нашла меня взглядом. Кажется, она немного успокоилась.
  - Как ты это делаешь? - ее слова прозвучали в моей голове. Между нами словно тянулся невидимый мостик.
  - Я же говорила, я сильная, - сказала я. На самом же деле, мне и самой было не ясно, каким образом мне так легко это удалось.
  Еще немного я постерегла Кристину. Убедившись, что в ее голову больше никто не лезет, я отследила по карте Диану. К моему ужасу, она направлялась в сторону дома. Красная точка быстро следовала за ней.
  Я спрятала палочку в рукав и вышла со школы.
  - Ты как? - я еще раз мысленно обратилась к Кристине.
  Она ответила, что все хорошо. Скрывшись за поворотом, я плотно зажмурилась и сосредоточилась на поляне в лесу, где предположительно должен был проходить отец.
  Мгновение невесомости - и мои ноги опять ощутили почву под собой, я провалилась в снег по колено. Рядом по снегу бежали следы, а тот, кто оставил их, стоял прямо предо мной и ласково улыбался.
  - Ах вот ты где, - сказал мой отец. - Как же ты выросла!
  Он не постарел ни на день, и выглядел свежим и бодрым, совсем как в моих недавно освеженных воспоминаниях детства. Правда, теперь он не казался таким высоким и мощным.
  Я стояла молча и не могла пошевелиться - на меня будто наложили заклятие оцепенения.
  Отец подошел ко мне ближе.
  - Ты стала похожей на мать... - он протянул руку и коснулся моей щеки. - Точно, две капли воды, - вдруг он стал серьезным, его выразительные серые глаза наполнились слезами. Его рука переместилась на мои волосы, но я тут же ее оттолкнула.
  Он рассмеялся.
  - Но ты не мать, конечно. Она была привлекательнее.
  Он повернулся и пошел.
  Я знала, что Диана не успела добраться до купола, отец еще мог догнать ее. Любою ценой нужно было задержать его.
  - Куда ты идешь? - проговорила я, с трудом придавая голосу твердости - на самом деле страх, как сильная оскома, сводил мне челюсть, я дрожала всем телом.
  - Гляди-ка, и язычок есть! - отец повернулся ко мне. - Может, расскажешь, как дела в школе?
  - Может, влезешь в мои мозги и выяснишь?
  Он обнажил белоснежные зубы, и, словно поотсутствовав немного, сказал:
  - Ну, у нас еще будет время для этого.
  Он снова пошел вглубь леса.
  - Ты не ответил на мой вопрос: куда ты идешь?
  - Домой! - рявкнул он. - Какая же у меня не понятливая дочь.
  - У тебя нет дочери.
  - А, брось, - он отмахнулся. - Хватит капризничать, пойдем домой.
  - Твой дом в тюрьме, другого ты не заслуживаешь.
  Он снисходительно улыбнулся.
  - Анна, Анна, Анна... Ты просто еще ребенок, и не понимаешь, что такое жизнь. Нужно учиться прощать и жить сегодняшним днем. Так что не будь букой, - он выпятил губу, перекривляя меня.
  Еще никогда в жизни мне не приходилось проявлять столько самообладания.
  - Ты убил своего сына. Из-за тебя умерла моя мама.
  - Мне начинает надоедать твое настроение, - он нервно вздохнул. - Скоро мы начнем новую жизнь, все старое забудется...
  - ...И будет новое. - Добавила я.
  - Анна, Анна...
  Он стал уходить.
  Я задыхалась от гнева: этот его легкомысленный тон... Смерть матери и брата для него - ничто!
  Он уже почти скрылся из виду, когда мне удалось преодолеть дрожь и головокружение. Теперь я должна была сделать то, что уже очень давно планировала.
  - Легилименс, - шепнула я.
  Я знала, что ищу, и быстро нашла. Двигаясь в отцовских воспоминаниях вдоль его страха, я стала видеть странные воспоминания, похожие на куски, вырванные из картин. Лес в горах... Ветряная старая мельница среди пшеничного поля...
  Отец вытолкнул меня из своей головы.
  - Так, так, так... - он пытался говорить непринужденно, но в его взгляде мелькнул испуг. - Вот теперь я знаю, чем ты занималась в школе. Жаль, в мое время такому в школах не учили.
  Я ощутила его попытку забраться в мои мысли, и сразу отбилась.
  - А ты умница! - он широко улыбнулся.
  Вдруг мой затылок пронзила боль, я упала на четвереньки, с затылка на лицо поползли теплые струйки. Силясь справиться со звездочками в глазах, я повернула голову - позади меня оказалось дерево, которого за миг до этого там не было, а за деревом зияла глубокая рытвина - отец передвинул дерево, чтобы ударить меня со спины. Снег окрасился пятнами моей крови.
  Отец присел возле меня на корточки.
  - Ты сильная, - сказал он с наслаждением, - но я сильнее.
  В который раз он стал уходить. Мне все еще нужно было опираться руками в землю, чтобы не упасть. Я вытерла рукавом кровь с лица и направила волшебную палочку на снег - прямо на нем начерталась карта. Диана все еще не дошла до купола.
  - Петрификус Тоталус! - я бросила в отца заклинанием.
  Обездвиженный он упал.
  С первого раза я не смогла подвестись с колен. Хватаясь за ветки, я подошла к нему. Теперь в его глазах был настоящий страх. Новая попытка проникнуть в его разум завершилась неудачей. Он был обездвижен, но разум работал.
  - Я могу убить тебя, - прошептала я. - Одно заклинание - и ты был бы мертв.
  Я опять вытерла кровь - на этот раз с шеи.
  - Но тогда я стала бы такой же ничтожной, как ты.
  Вдруг он - в буквальном смысле - провалился под землю, почва, как зыбучий песок, поглотила его бесследно.
  Отец сбежал.
  - Вулнера санентур, - я прижала палочку к голове и подождала, пока рана затянется.
  Я снова спроецировала на снег карту. Диана была уже дома. Теперь выбор: Кристина или Диана?
  Жизнь Дианы была в безопасности, но она по-прежнему слабое звено. Под влиянием отца она могла предать нас. На карте отца видно не было. Насколько я знала, он не пользовался трансгрессией, но прежде я никогда не видела, чтобы он вот так исчезал в земле. Если он научился мгновенно перемещаться, то сможет очень быстро оказаться в школе Кристины или возле купола.
  Я перенеслась в школу, забрала Кристину, и мы вместе трансгрессировали к самому куполу. Как только мы переступили границу купола, Кристину вырвало.
  Оставив Кристину во дворе приходить в чувства, я влетела в дом. Диана была в своей спальне. Закрыта на замок.
  Я едва удержалась, чтобы не взорвать дверь, обошлась лишь отворяющим заклинанием.
  - Почему. Ты. Здесь.
  Диана сразу же заревела.
  - Я не знала, что делать! Он... он заговорил в моей голове. Я испугалась, а тебя р-рядом н-не было, - она заикалась и всхлипывала. - Я побежала д-д-домой. П-прости! Прости меня...
  - Из-за тебя мне пришлось бросить Кристину! Если бы отец захотел напасть на нее, она была бы уже мертва. Мертва, как мой брат!
  Накипевшая боль рвалась наружу, а плачь Дианы только все усугублял.
  - Ты же ее мама! Как ты могла?!
  Кристина подошла сзади и взяла меня за руку, но я вырвалась.
  - Если Кристина пострадает по твоей вине, я лично добьюсь, чтобы тебя посадили в тюрьму.
  Диана заладила свое "прости, прости" и словно не слышала меня. Мне показалось, все вокруг обезумели и перестали понимать, что такое смерть. Я сорвалась на крик.
  - Какая будет разница, простила я тебя или нет, если Кристина погибнет?!
  Где-то на заднем фоне прозвучало "не кричи" в исполнении Кристины.
  - П-прости меня. Я буду делать все, что скажешь... - рыдая, выговорила Диана.
  - Тогда сиди в своей комнате и даже в окно не выглядывай! Ты...
  Меня снова прервала Кристина.
  - Не кричи, - сквозь слезы сказала она. - Пожалуйста.
  Я ненавидела себя, ненавидела Диану, ненавидела отца, этот дом, страну и все остальное. Я возомнила, что принесу героическую жертву, но вместо этого сама расползалась по швам.
  
  VI
  
  К вечеру я достаточно успокоилась, чтобы все осмыслить. Я решила, что Кристина пока не будет ходить в школу - я-то вообще начала учиться в двенадцать. Когда все закончится Кристина сможет наверстать упущенное.
  Время снова стало замедляться, и дни, копируя друг друга, потянулись медленно и спокойно, обещая вечную жизнь. Но я знала: как только отец поймет, что Кристина больше не ходит в школу - он снова нападет.
  
  VII
  
  - Проснись! Проснись! Да проснись же!
  Мое плечо трясла слабая детская ручка.
  - Что случилось? - я вскочила на постели.
  - Ты кричала во сне, - Кристина все еще держала руку у меня на плече, словно опасаясь, что я опять закричу и придется меня будить. - И что тебе плохого сделало солнце?
  Я застонала, вспомнив свой кошмар.
  - Ничего. Спи. Больше не буду.
  Кристина улеглась возле меня. Пытаясь уснуть, я еще долго чувствовала на себе ее взгляд.
  
  - Анна! Проснись! - снова прозвучало надо мной, как только я задремала.
  - Проклятый сон, - проворчала я, потирая глаза.
  - Это он, да? - Диана тоже прибежала на мои крики.
  - Нет, Диана. Он не может проникнуть под купол, это всего лишь мой сон.
  Все разошлись по комнатам. Я же не спала до самого утра.
  С каждым разом сон выглядел все более реалистично и переживания становились все сильнее. Только в этом сне под мерцающим звездами небом моя душа расправляла крылья, и в этом же сне с наступлением рассвета крылья сгорали.
  
  VIII
  
  Прошел еще один утомительный день. К вечеру недостаток сна сказался: в восемь я отключилась, прямо с чашкой недопитого чая в руках.
  Меня разбудил писк. Вскочив, я первым делом взглянула на карту. Красная точка приближалась к нам медленно, но была уже совсем близко. Очевидно, я слишком крепко спала, чтобы сразу услышать сигнал.
  Впопыхах я стала искать палочку, выпавшую из моей руки, пока я спала. Найдя ее под диваном, я заколдовала дверь в спальню Дианы, где была и Кристина, чтобы они не вышли, и выбежала на улицу.
  Карта плыла предо мной по воздуху. Красная точка становилась ближе. Он шел из лесу. Луна в ночном небе светила ярко, я хорошо видела окрестность, всматриваясь в лесную чащу. Он вот-вот должен был появиться.
  Красная точка мигала уже совсем близко, писк в ушах стоял такой сильный, что пришлось снять звуковое заклятье.
  Отца не было видно. Судя по карте, он был прямо передо мной. Где же он?
  В полном замешательстве я бросила несколько универсальных контрзаклятий впереди себя на случай, если отец каким-то образом применил чары невидимости. И - ничего.
  Точка пересекла линию купола и продолжила приближаться к дому.
  Я запаниковала. Не может быть, чтобы карта лгала! Но и купол надежен, Дамблдор не стал бы дарить мне книгу с сомнительными заклинаниями. Даже если бы отец перемещался по воздуху, купол не пропустил бы его.
  От дома красную точу отделяло только озеро. Единственным выходом мне показалось забрать сестру и мачеху и трансгрессировать, но вдруг...
  По воздуху и по земле, - пронеслось в моей голове. И как же до меня сразу не дошло?! Он ведь может управлять почвой, а значит, наверняка мог сделать под землей воздушную подушку, подобно тому, как я делаю ее под водой. Это объясняет почему красная точка двигается так медленно!
  Судорожно я стала перебирать в памяти заклинания, способные послужить мне в такой ситуации. Страница за страницей я перелистывала знания, но не одного пригодного не нашлось.
  Единственно, я могла бы применить взрывное заклинание. Но и оно не сможет проникнуть в землю достаточно глубоко.
  Паника разверзла пасть и поглотила все идеи.
  - Думай, - приказала я себе.
  Пес, заподозрив неладное, зашелся лаем. Голова от боли разрывалась на куски. Я обеззвучила пса и снова взглянула на карту - отец уже под озером.
  Единственную пришедшую мне в голову идею обдумывать времени не было. Рванув к озеру, я вмиг перенесла всю воду из него на поляну, затем раскинула перед собой карту и на обнажившемся дне приблизительно определила точку, где сейчас находился отец.
  - Бомбарда максима! - прокричала я.
  Мощный взрыв отбросил во все стороны куски мокрой грязи и водорослей.
  Я посмотрела на карту - точка сменила направление.
  - Бомбарда максима!
  На этот раз точка остановилась. Я прицелилась еще раз.
  - Бомбарда максима!
  Точка мигнула. Я испугалась, что сейчас отец просто-напросто углубится в почву, где мои заклятия не смогут помешать ему. Однако точка на карте стала стремительно отдаляться через лес, пока вообще не исчезла с карты.
  Вода снова набиралась в озеро. Только теперь до меня дошло, что мне в один момент удалось перенести несколько тон воды. Но радости я не испытала. Меня трясло, я взмокла, и вся была облеплена кусками грязи.
  Диана и Кристина с перепуганными лицами уставились на меня, когда я выпустила их из комнаты.
  - Думаю, у нас есть несколько недель передышки, пока он залечит раны, - сказала я, испытывая странное чувство: я едва не убила своего отца.
  
  Передо мной предстала новая проблема. Нужно было обезопасить свою территорию под землей. В учебнике подходящего средства не нашлось, вариантов не было, кроме как написать в школу письмо.
  В городе был старый голубятник. Как ни странно, мало кто знает, что голуби - магические существа и могут доставлять письма волшебников не хуже, чем это делают совы.
  Превратив старое ведро в клетку, я отправилась на рассвете в город. Мне удалось достать из голубятника несколько птиц и незаметно унести их в клетке.
  Как я и предполагала, отец в тот день не появился. Значит, все-таки я задела его бомбежкой.
  Голуби поселились в комнате под мансардой на втором этаже. Это было самое тихое место в нашем доме, здесь пахло древесиной, а солнечный свет, проходя сквозь коричнево-золотистые занавески, заливал все янтарным цветом. Здесь я и написала письма: директору, братьям Уизли, Минерве Макгонагалл.
  
  Спустя неделю, не получив ответа, я запереживала. Конечно, птицы были отосланы на большое расстояние, но это были волшебные птицы, ответ должен был уже прийти, хотя бы один. Мы все понимали - как только отец поправится, он снова нападет. С каждым днем опасность росла.
  Пришлось взять решение проблемы в свои руки. Еще раз перечитав учебник и пролистав другие книги с заклинаниями, я занялась экспериментами. Дважды чуть не взорвав дом, и трижды устроив землетрясение, на четвертый день мне удалось сделать еще один невидимый купол, такой же, как тот, что покрывал наш дом, только на этот раз я создала купол под землей, охватив, таким образом, всю нашу территорию защитным шаром. Затем нужно было подземный купол проверить.
  Выйдя из защищенной территории, под пристальным и изумленным взглядом Герасима, самой неволшебной лопатой я стала рыть яму возле границы купола. Кристина следила за картой. На моих ладонях успели полопаться мозоли, прежде чем яма стала достаточно глубокой, чтобы можно было провести ряд испытаний над подземным барьером. И - ура! - он выдержал их все.
  Теперь мы были в безопасности, но не отвеченные письма продолжали меня волновать.
  
  IX
  
  Март медленно растворился в прошлом, за ним поспешил апрель. В середине апреля ударил мороз и все вокруг засыпал снег. Я даже подумала, не магией ли это вызвано, но на следующий день небо прояснилось, хотя мороз не отступал, и снег продолжал прятать успевшие позеленеть травинки.
  Рано утром я отправилась в город закупить продукты. Кристина и Диана еще спали, я заперла их в комнате.
  С помощью трансгрессии я быстро оказалась возле города. Загрузив сумку продуктами, я вернулась домой, затем проверила карту и, убедившись, что отца поблизости нет, решила немного прогуляться.
  После нескольких месяцев в заточении собственной земли под куполом лесная тропа показалась мне бескрайним путем свободы. Хотелось обернуться птицей и полететь над лесом.
  Это я и собиралась сделать, но мой взгляд привлекли странные пятна на поляне справа от тропы. Блик радости сменился тревогой. Я свернула на поляну. Еще пару шагов, и я увидела: в неглубоких вмятинах на нехоженом снегу лежали мертвые голуби, их крылья обгорели, а к лапкам все еще были привязаны сложенные мною конвертики. Я защитила письма от огня, поэтому они не сгорели. Сложно представить, как отец сумел их перехватить. Хорошо еще, что содержание писем я заколдовала от чужих глаз.
  - Я было подумал, ты всю жизнь будешь прятаться, - заговорил голос отца в моей голове, я тут же запретила мысленную связь и трансгрессировала к самому куполу.
  Отец оказался там быстрее. Схватив за руку, он отбросил меня назад и стал между мной и защищенной территорией.
  Приняв одно из своих радостно-безумных выражений, он впился в меня голодным взглядом. Я знала: он готов к игре. Впрочем, я также знала, что рано или поздно мы должны сойтись в схватке, иначе его игра продолжалась бы вечно.
  Новую атаку на мое сознание я отразила легко. Затем он запустил в меня огнем, но создав между ладонями воронку, я быстро поглотила ею пламя.
  Отец рассмеялся.
  - Черт возьми, Анна, ты времени зря не теряла! Ну, что ж, значит, теперь мне не придется скучать тоскливыми вечерами.
  Я планировала запустить в него боевым заклинанием, но не успев достать палочку, полетела вниз - он разверз подо мной землю.
  Вот и сбылось мое желание обернуться птицей. Я вылетела из рва ласточкой, хотела пересечь купол, метнулась к дому... Но купол изменился. Я не успела сориентироваться, ударилась и отлетела в сторону. Купол был покрыт сплошным камнем.
  Скатившись к земле, я вернула свой облик. Отец подбежал ко мне.
  - Анна, Анна, - он поцокал языком, - ты унаследовала от матери не только внешность, но и глупость. Иначе ты бы...
  Договорить он не усел: собрав с разных сторон каменного купола весь снег, я уплотнила его, сделав два несущихся навстречу друг другу снежных шара, затем я резко сжала ладони, шары друг в друга врезались. Отец оказался между ними, как прихлопнутый комар. Среди снега я увидела его окровавленное лицо, и решила, что он мертв.
  Ладони стали зудеть, а сердце похолодело от тошнотворного страха. Я не хотела быть убийцей. У меня было бы оправдание, но я не хотела забирать даже такую ничтожную жизнь.
  Отец открыл глаза.
  - Ты пожалеешь, - прохрипел он, и провалился под землю, скрывшись от меня.
  Я разбомбила камень над куполом. Теперь вокруг нашего дома по линии идеального круга простиралась каменная насыпь. Кристине с Дианой это даже понравилось, когда я их выпустила из дома.
  
  X
  
  Вечером, задыхаясь в стенах старого дома, я вышла к озерцу. Намокшая от растаявшего снега земля, отблескивала серебром, а полная луна отражалась на воде мерцающей дорожкой.
  Озеро... Лунная дорожка... Противостоять собственным воспоминаниям оказалось сложнее, чем противиться отцовскому вторжению в мысли. Прижав руки к шее, словно это могло остановить прилив чувств, я сделала несколько глубоких вдохов. Как далеко в этот момент было мое сердце...
  - Там, где ты учишься, у тебя есть друзья?
  Кристина подошла незаметно. Я ничего ей не ответила - мой голос еще был в тисках боли.
  - У меня в школе тоже остались друзья. Но ничего, они нас не забудут, - серьезно сказала девочка, мою ладонь обхватила ее ручонка. - Когда-нибудь мы вернемся к ним, и все будет как раньше, только по-настоящему.
  - А раньше было не по-настоящему?
  - По-настоящему - это когда не надо все время бояться, - Кристина сдвинула брови, и, казалось, повзрослела еще на пару лет. - Ты должна мне рассказать, кто он. Я знаю, что ты все знаешь.
  Я села на ветвь старой ивы. Вспомнился день, когда я впервые уезжала в Англию. Меня провожала маленькая девочка, казалось, совсем кроха. Она понимала, что с матерью ей придется не легко, но не просила меня остаться. Трудности закалили ее, сделали крепкой. Вот и сейчас, пока я рассказывала ей все о тавринах, она храбро переносила тяжесть своей судьбы.
  Я усадила Кристину на ветвь рядом с собой и взяла с нее обещание пока не говорить ничего Диане: слабая психика женщины могла бы не выдержать вес этих знаний.
  - Я всегда знала, что ты сильная. Теперь мне не страшно, - Кристина прижалась ко мне. - Хорошо, что ты всему научилась.
  - У меня был хороший учитель, - сказала я.
  - Самый лучший волшебник в Англии?
  Я не ответила.
  - Смотри! - Кристина указала на озеро. - Вода снова заледенела!
  - Наверное, зима не хочет отпускать ее, - прошептала я.
  
  XI
  
  Оттепель длилась не долго. Спустя неделю пошел снег. Похоже, весне не хватало смелости вернуться в эти края.
  Мне снова приснился кошмар про солнце.
  Не выспавшаяся и нервная я чистила зубы, когда в ушах запищал сигнал тревоги. Мигом я бросилась к карте, оставшейся еще с ночи на потолке, и увидела красную точку перед нашей границей. Выскочив на улицу, я нашла только следы на снегу возле каменной насыпи, и небольшой участок земли, не прикрытый снегом. Видимо, в том месте отец скрылся под землю. Карта показала отдаление красной точки.
  Недоумевая, что бы это значило, я направилась в дом, решив сперва отмыть как следует зубную пасту с лица, а потом уже во всем разобраться.
  - Смотри! - Кристина выбежала из дому и указала пальцем куда-то в небо. - Дым!
  Я подошла ближе к границе и присмотрелась: неведомое и едва заметное вещество всплошную покрывало внешний слой купола, напоминая не столько дым, сколько туман, ложащийся ровным слоем на невидимый купол.
  - Что это такое? - спросила Кристина.
  - Сейчас узнаем.
  Я подняла с земли камушек и забросила его подальше. Пролетая границу купола, камешек истлел. Я сглотнула ком.
  - Теперь мы знаем, что это? - испуганно спросила Кристина.
  Я не ответила и применила несколько контрзаклятий, но на вещество они не подействовали.
  - Мы в ловушке, да? - догадалась Кристина. - Мы рассыплемся как этот камень, если выйдем за купол?
  Нужные слова нашлись не сразу.
  - Давай лучше смотреть на это, как на головоломку, - сказала я. - Ведь у любой головоломки есть решение. Нам только нужно время.
  
  Спустя несколько часов упорного головоломательства, которое мне усложняла Диана своими нелепыми предположениями и абсурдными вариантами выхода из ситуации, я нашла весьма простое решение: создать новый купол меньшим радиусом, потом стать между границами куполов и уничтожить больший. По идее, заклятие, накрывшее старый купол, должно исчезнуть вместе с ним.
  Так я и поступила. Новый купол отнял у меня меньше сил, возможно из-за того, что эта магия была уже не нова для меня, а может потому, что второй купол был меньше.
  Спустя несколько часов, отдохнув и плотно поужинав, мне даже хватило сил выйти на улицу. Пошатываясь, я дошла до границы старого купола.
  - Лэсс протектум!
  Старый купол рассеялся. Как я и предполагала вместе с ним растворился проклятый туман. Голова закружилась, но Диана оказалась рядом и помогла мне не упасть. Вернувшись в дом, я позволила себе проспать до следующего дня.
  
  Небо было затянуто тучами, когда мои глаза открылись. Словив тоскливую мысль, что спешить некуда, я обняла подушку и намеревалась снова заснуть, но Кристине захотелось послушать музыку. Наушников не нашлось, а дом у нас маленький, так что слушали музыку все.
  Мне вдруг пришла одна догадка. Я включила могловское радио и дождалась прогноза погоды. Через несколько часов стало понятно, что зима продолжается только вокруг нашего дома. Вот еще одно забавное открытие о взаимосвязи моих чувств и окружающего мира.
  Немного позже Кристину с Дианой разобрал дневной дрем, я решила почитать старые записи в дневнике. Но с первых же страниц снитч в горле разросся до квоффла. К этой магии я была еще не готова.
  Захлопнув блокнот, я поддалась бездельнической сонливости и заснула.
  
  XII
  
  - Нет! Я не позволю рассвету забрать тебя! - меня разбудили мой собственный крик, боль в горле и писк в ушах.
  За окнами было уже темно. Горло драло, словно я прокричала не меньше часа, но ни Диана, ни Кристина не разбудили меня. Схватив волшебную палочку, я выбежала на улицу.
  Отец уже ждал меня у каменной насыпи. Теперь он был похож не столько на азартного игрока, как на изголодавшегося по добыче хищника. Лицо осунулось, еще не до конца заживший шрам над бровью и синяк на подбородке напоминали о нашей прошлой встрече. Он сверкнул улыбкой-оскалом и уставился на меня.
  - Оставь нас в покое! - крикнула я.
  - Оставить? Но куда же мне идти? Вы - моя семья.
  - Мы не твоя семья, - сказала я.
  - Ты - может и нет, а вот на счет остальных решать не тебе, - он широко улыбнулся. - Анна, детям не положено поднимать руку на родителей, но я готов простить тебя за прошлое. Даю тебе последний шанс, чтобы...
  Я так и не узнаю зачем он там собирался дать мне последний шанс. Я прекратила его речь, закричав боевое заклинание.
  Прекратила, закричала, - и ничего. Ничего не произошло.
  - Анна, Анна, глупая моя девочка...
  Я повторила заклинание, но и в этот раз оно не подействовало.
  Отец стал подходить ко мне. Забыв о куполе, я невольно попятилась.
  - Я же говорил, что здесь только ты не хочешь принимать меня в семью, - его взгляд скользнул с меня куда-то в сторону дома.
  Я оглянулась - на пороге стояла Диана. В голове у меня все запуталось, я ничего не могла понять...
  Отец достал из кармана волшебную палочку - точно такую, как та, что была в моей руке. Он неумело взмахнул палочкой - так, будто стряхивал с руки капли воды - и четко выговорил заклинание "Лэсс протектум". Из его палочки вырвался яркий свет и пламенем разбежался по куполу, уничтожив его. Затем, с легкостью и грацией горной лани, отец прыжками преодолел каменную насыпь, переступил линию, где был купол, и, воспользовавшись моим замешательством, схватил меня. Обмотав мои волосы несколько раз вокруг своей руки, он ударил меня по лицу и бросил на землю.
  - Ты не использовала свой шанс, глупая, а теперь осталась одна, - сказал он.
  - Я не одна, - прошипела я, чувствуя соленый вкус во рту.
  - Ты о Кристине что ли? Так ведь она еще мала, как мы знаем дети слабы, - он издеваясь потянул последние слова. Мы оба знали, что речь идет о моем брате. - Думаю, мать сможет наставить свою дочь на правильный путь. Ну а если нет... Впрочем, хоть ты этого и не увидишь, но можешь догадаться.
  Я вскочила на ноги, и вдруг стала проваливаться в землю, как в трясину. Потеряв равновесие, я упала на колени, палочка утонула в земле, но к этому моменту я уже догадалась, что это подделка, моя настоящая палочка была почему-то у отца. Куда бы я ни пыталась переместиться, отец преображал почву. Без палочки я чувствовала себя беспомощной, и все глубже тонула.
  Это конец, пронеслось в моей голове, напрасно мой учитель заставлял меня бороться с паникой на том уроке, когда сам же едва не сжег меня... Мгновенно за этим воспоминанием пришло другое: "...вы должны перестать думать, как жертва - и вы перестанете ею быть".
  Я была наполовину в земле, когда слова учителя вернули мне рассудок. Нужно самой атаковать нападающего, и тогда жертвой станет он, а не я. Без палочки заклинание внедрения в разум не подействовало бы, так как я, в отличии от отца, нуждалась в заклинаниях. Но ведь в случае с Кристиной я пользовалась заклинанием всего раз, затем я просто слышала ее голос благодаря мысленному мостику!
  Усилием воли я сосредоточилась на коротких частицах воспоминаний, которые видела в памяти отца с помощью заклятия при первой нашей встрече в лесу. Связь между нами выстроилась мгновенно, но так же быстро отец противостал мне.
  Теперь его силы уходили на борьбу, и он не мог сосредотачиваться на почве. Земля снова становилась твердой, я едва успела высвободиться, и сразу же меня оглушил удар в затылок.
  Рухнув на землю, я увидела над собой Диану.
  - Убирайся! - проревел на нее отец, а через пару секунд хлопнула дверь дома.
  Отец опять схватил меня за волосы одной рукой и поднял на ноги. В другой руке он держал палочку - совсем неумело, было ясно, что он не знает больше ни одного заклинания. Но и я из-за боли в затылке не могла сосредоточиться.
  - Знаешь, Анна, ты заставила меня нервничать, - он говорил тихо мне на ухо, будто не хотел, чтобы эти слова кто-либо кроме меня услышал. - Но, согласись, один раз победить достойного противника намного приятнее, нежели тысячу раз превзойти жалкую мразь.
  Он с силой бросил меня на каменную насыпь. Камни подчинялись ему не хуже земли. Я увернулась от большой глыбы, летевшей мне в голову. Камни полыхнули магическим пламенем. Я кувырком перекатилась на траву и попыталась подвестись. Другой камень сбил меня с ног. Я приземлилась на руки, но они сразу же погрузли в трясину. Тот, кто должен был называться моим отцом, ударил меня ногой в лицо, и подо мной стала образовываться продолговатая яма - как раз такая, куда впору опускать гроб. Я снова медленно проваливалось под землю, а разум отца был прочно защищен. Я стояла на четвереньках, а залитые кровью волосы нависли на лицо, убрать их я не могла, потому что руки застряли в земле.
  - Неужели тебе никогда не приходило в голову, что твоя мать, будучи англичанкой, училась когда-то в той же школе, что и ты? - он убрал волосы с моих глаз, чтобы я смогла его увидеть. Сидя на корточках, отец с улыбкой хоронил меня заживо.
  - Но она выбрала меня, - продолжил он, смакуя слова. - А знаешь почему? Потому что твоя мать, встретив меня...
  Я была готова к смерти, но не к этому.
  - Не смей говорить о маме! - мой голос прозвучал так громко, как не звучал еще никогда, а в ответ на него, затихли все другие звуки.
  В глазах потемнело. Казалось, во мне только что случился взрыв. Мой крик еще носился странной луной по лесу, когда я смогла встать. Ненависть и гнев не давали мне нормально вдохнуть, тьма в глазах медленно рассеивалась, превращаясь в густую рябь, я едва видела, что впереди меня.
  Отца не было слышно. Никого не было там, где он стоял еще мгновенье назад, и ямы вокруг меня тоже не было.
  Я стала дышать глубже. Сквозь рябь я наконец-то увидела его - отец лежал на спине в нескольких метрах от границы старого купола, дышал отрывисто, со странным бульканьем. Я подобрала свою настоящую волшебную палочку, осторожно перепрыгнула горящие камни и подошла ближе к отцу. Его кожа была желто-зеленоватого оттенка, вся в маленьких сочащихся трещинках, из носа и рта стекала кровь. Похоже, в момент ярости я непроизвольно превратила его кровь в лед, а теперь, оттаяв, она потекла по образовавшимся трещинам.
  Меня затошнило.
  Отец перевел на меня обезумевший взгляд, и тут же провалился под землю.
  Раскинув карту, я увидела, что он под землей пытается проникнуть на мою территорию. Но здесь его ожидала неудача: наземный купол был уничтожен, но тот, что под землей, я создавала отдельным заклинанием, поэтому он остался цел.
  Красная точка еще немного подвигалась вдоль линии защиты, а потом стала медленно отдаляться.
  Залечивающее заклинание остановило кровотечение на моем затылке и в рассеченной брови, но рана была слишком глубокая, и боль полностью не прошла.
  Я огляделась по сторонам - опасность, кажется, миновала. Огонь погас, ночь была безлунной, белые пятна снега освещались единственным источником света на всю округу - нашим домом. В окне мелькнула тень.
  Диана.
  Тварь... Предала свою дочь и подчинилась зверю! И даже не по мимолетной слабости - у них все было спланированно. Теперь мой разум быстро дорисовывал недостающие части картины: именно Диана сказала отцу заклинание, которое могло разрушить защиту. Когда я разрушала первый купол, Диана оказалась рядом вовсе не для того, чтобы меня поддержать.
  Я ворвалась в дом и первым делом нашла Кристину. Девочка лежала на постели, остекленелыми глазами глядя в потолок. Щеки Кристины горели. Как я знала, моя мачеха увлекалась волшебными травами, значит Кристину она чем-то опоила.
  Контрзаклятия не подействовали. Нужно было изготовить противоядие, но я не знала, чем именно напоена Кристина.
  Диана выглянула из комнаты. Увидев, что я еще жива, а ее мужа нигде нет, она вскрикнула в непередаваемом ужасе и рванула на второй этаж.
  - Чем ты ее отравила? - закричала я, ринувшись за мачехой. - Отвечай или я разнесу этот дом вместе с тобой!
  Стянув мачеху за ногу по лестнице, я уткнула волшебную палочку ей в горло.
  - Она просто спит! Она спит! - заверещала Диана.
  - Разбуди ее, - приказала я.
  Трясущимися руками она достала бутылочку из шкафа и влила Кристине в рот несколько капель. Девочка очнулась.
  Словив мой взгляд, Диана попятилась
  - Не трогай меня! - взмолилась она.
  - Ты отдала ему мою палочку!
  - Не кричи, - попыталась остановить меня Кристина, я ее оттолкнула.
  - Он запугивал меня! - пискнула Диана, рванула в свою комнату и захлопнула дверь.
  Вне себя от ярости я взмахнула палочкой.
  - Бомбарда!
  Дверь разлетелась в щепки. Диана в ужасе снова что-то прокричала, чем-то бросилась, кого-то позвала, попятилась и врезалась в угол шкафа, разбив до крови локоть.
  - Убирайся! - закричала я. - Убирайся из дома!
  Она кинулась в открытое окно, но застряла между прутьями решетки. В тот момент я была во тьме. Я горела, моя внутренность плавилась в черной истоме. Убить...
  Я с силой толкнула мачеху, она еще сильнее застряла и застонала от боли.
  - Вон! Ползи к тому ради, кого предала своего ребенка!
  - Не кричи...
  Я снова толкнула Диану, она сипло застонала, упираясь в давившие ее прутья.
  - Что? Не нравится боль? А если бы мучиться пришлось Кристине, тебе понравилось бы? Ты бы смотрела? Да?! Отвечай! ОТВЕЧАЙ!
  - Не кричи...
  - Ты убьешь меня! - задыхалась Диана.
  - А я и хочу, чтобы ты сдохла!
  - Не кричи, не кричи, не кричи! - Кристина взяла меня за руку. - Не кричи. Когда ты кричишь, ты похожа на него.
  Я заморгала, пытаясь согнать пелену, затянувшую взор. Слова сестры в какой-то мере отрезвляли, но никак не успокаивали.
  Отодвинув сестру с пути, я вышла из комнаты.
  Злость во мне не ослабевала, она искала выхода, разъедая душу и плоть. Я схватила стол и бросила его о стену. Кристина визгнула и выбежала из дому, пока я крушила все попадавшее под руку.
  На улице Кристина снова визгнула.
  Я побежала за ней. Во дворе поджидало новое проклятие: наш пес горел.
  - Герасим! - визжала девочка. - Он поджег Герасима!
  - Не подходи! - я старалась удержать Кристину, чтобы она не дотронулась к собаке.
  - Помоги ему, Анна! Помоги ему!
  - Не подходи, иначе я не смогу помочь.
  Отбросив Кристину, я стала поливать водой еще живое животное. Затем я применила ряд огнеупорных заклинаний, но все было напрасно: пес был заколдован тем самым огнем, который однажды я не смогла потушить на уроке - это был неугасимый огонь, унять его мог только тот, кто зажег. На уроке я заведомо защитила чарами свое тело, лишь потому и выжила.
   Животное скулило и металось из стороны в сторону, лязгая цепью. Шерсть уже прогорела, теперь горела шкура.
  - Иди в дом, - сказала я Кристине.
  Она заплакала и снова стала визжать.
  - Иди в дом! - я подтолкнула ее к дому. - Сейчас же! Уйди и закрой дверь.
  Не переставая рыдать, она ушла.
  Животное предо мной корчилось, извиваясь на земле. Я сделала вдох, нацелила палочку на пса и впервые произнесла одно из трех запрещенных заклятий - заклятие смерти.
  - Авада кедавра!
  
  Заклинание отдало горечью во рту. Меня знобило. Я отвела взгляд от горстки пепла и посмотрела по сторонам. Мир вокруг был залит черной ненавистью. Я ненавидела все: людей - за то, что причиняют такое зло, себя - за то, что стремительно разлагалась изнутри, жизнь - за те обстоятельства, в которых я стала собой нынешней.
  Карта по-прежнему была раскинута недалеко от меня, боковым зрением я увидела только зеленые точки.
  Я побрела к озеру, сбросила провонявшую горелой плотью одежду, и нагая зашла в воду.
  Не знаю, сколько времени я провела в воде. Когда я опомнилась, вода была горячей, с поверхности озера шел пар, а снег на берегу растаял, намочив мою одежду. Мне захотелось расплакаться, но слез не было.
  - Я хочу, чтобы всего этого не было... - прошептала я, и окунулась с головой в воду. Вынырнув заметила, что над верхушками деревьев небо начинает светлеть. Скоро рассвет.
  Мимо меня пронеслась тень, послышался голос отца.
  - Ты проиграла...
  Мысленную связь я тут же попыталась прервать, но голос был реален, он доносился из парящей вокруг меня тени.
  - Ты пряталась в озере, когда твой брат умирал, но не сможешь спрятаться теперь от самой себя...
  Нужно было сразу воссоздать купол. Теперь же пришлось слушать. Но в тот самый момент, я обнаружила, что во мне больше нет ни злобы, ни обиды, ни боли. Нет ненависти и нет каких-либо других чувств - вода, как пролитые мной слезы, забрала боль, и все осталось под водой.
  Тень продолжала носиться над озером. Вместо одежды я привлекла остатки снега, и заставила снежинки кружить вокруг меня, закрывая мое тело от чужих глаз, пока я выходила из озера.
  - Тьма внутри тебя, она в твоем сердце... - продолжал нашептывать голос.
  - Была. - Добавила я.
  В момент, когда тень достаточно отдалилась, я создала новый купол.
  
  XIII
  
  Зима наконец-то отступила. Мир расцвел зеленью и утонул в благоухании цветов. Мне стало сложно находиться в доме, большую часть времени я проводила лежа на широкой ветви старой ивы и смотрела на озеро. Сестра приносила мне поесть, правда, аппетита у меня не было.
  Диану я заперла в ее комнате, замуровав окно. Трижды в день я приносила ей еду. Готовкой занялась Кристина - у меня на это не хватало ни сил, ни желания.
  Отец не появлялся, но это служило мне не облегчением, а новым беспокойством: если он оставил нас, то возможно нашел других жертв. Но вскоре, одним теплым летним днем, он объявился.
  Худой, с потемневшей кожей, он стоял возле купола, глядя как мы с Кристиной купаемся. Кристина сразу убежала в дом. Не выходя из воды, я отцепила рукоятку волшебной палочки от веревки, намотанной на мое предплечье (теперь я не расставалась с палочкой и на минуту).
  - Что тебе нужно? - спросила я.
  Его глаза налились слезами, а губы задрожали. Он опустился на колени.
  - Прости меня.
  Чуть подумав, я сказала.
  - Прощаю.
  Я говорила искренно: вся боль, годами гнившая в моем сердце, ушла еще той ночью, когда я вошла в озеро. Именно тогда я увидела и осознала каково уродство затаенной злобы, и поняла, что не хочу носить в себе и капли этой отравы.
  - Я хочу начать все заново, - снова заговорил отец. - Мне нужен всего один шанс, я докажу...
  - Лэсс волум! - я выпустила в купол заклятие тишины - больше ни один звук не проникнет под купол извне.
  Я вышла из воды и направилась к Кристине. Теперь я была готова рассказать ей о всем случившемся в то время, когда она спала одурманенная зельем матери. Сестра мужественно все выслушала. Потом я пересказала ей последний разговор с отцом.
  Мы говорили обо всем до самой темноты. Потом Кристина уснула, а я еще долго размышляла. Я уже знала, как поступлю с Дианой - я готовилась к этому последние несколько недель. Но что ждет Кристину, эту маленькую и одновременно взрослую девочку, когда закончится наш кошмар?..
  Если закончится.
  
  XIV
  
  Жаркое лето подходило к концу.
  Купол по-прежнему не пропускал звуков - ни пения птиц, ни шума лесных ветвей, ни раскатов грома в грозу. Тишина сначала казалась странной, потом раздражала, потом стала привычной частью жизни.
  Я старалась не показывать свою грусть Кристине, и всячески ободряла ее. Как-то раз, я сделала ледяную лодочку, и в ней Кристина плавала по озеру целый день. В другой раз я создала домик из нетающего льда, и мы целую неделю проводили в нем знойное дневное время, пока у Кристины не начался насморк.
  Оставаясь одна, я делала ледяных птиц, оживляла их и запускала в небо. Они пролетали над куполом и исчезали в небесном океане. С ними улетала частичка моей души. Но взаперти душа становилась все слабее и все больше сжималась. Я боялась, что однажды она превратится в камень, и больше никто и ничто не сможет ее оживить.
  Каждый день отец приходил и наблюдал за нами. Иногда он плакал. Иногда часами расхаживал вдоль границы и что-то бормотал. Со временем мы привыкли к его присутствию. Но каждая в молчании носила в себе страх. Страх, что это никогда не закончится.
  
  XV
  
  Все случилось двадцать шестого августа, в день рождения Кристины. Ей исполнилось одиннадцать.
  С самого утра мы условились не выходить на улицу, точнее, Кристина не хотела выходить, чтобы в этот день не видеть отца, а меня она попросила быть рядом с ней. После обеда она зашла к Диане, и долго не выходила.
   Я открыла входную дверь и окно, чтобы сквозняком проветрить дом, а потом сделала и отпустила очередную птичку из льда.
  Сестра вышла через два часа. Я пошла закрывать дверь, а она закрыла окно. Потом я заглянула к Диане, и убедившись, что у нее все в порядке, вышла в гостиную и стала наливать чай. Я позвала Кристину, она не ответила. Пройдясь по дому, я вышла искать ее на улицу. Она была за куполом.
  Я быстро оказалась рядом, приготовившись журить ее, но в этом не было нужды. Купол больше не был нужен.
  Отец был мертв. Он повесился на ветке дуба.
  Кристина, серая, как лед, стояла, не отрывая глаз от мертвеца. Я хотела увести ее, но она не сдвинулась с места.
  - Это мы его убили, да? - серьезно спросила Кристина.
   Я не ответила.
  - Он же не зря сделал это в мой день рождения, - продолжила девочка. - Он подарил мне свою смерть, чтобы облегчить мне жизнь, да? Это из-за нас он умер?
  - Нет, это не так, - сказала я. - Он и не думал никому облегчать жизнь.
  - Тогда почему? - по ее щекам потекли слезы. - Потому что знал, что этот день я буду вспоминать всю свою жизнь? Он так меня ненавидел? Я не могу понять, - она задрожала всем телом, - почему он был таким злым? Объясни мне, объясни мне...
  Я присела возле нее, и повернув лицом к себе, крепко сжала ее плечи.
  - Когда-то он не был злым. Никто не рождается злым. Но он начал делать зло. Понимаешь, он шагнул за границу, которую нельзя было переступать. А потом не смог вернуться. Злые вещи стали управлять им. Зло хочет причинять боль, и даже уходя из этого мира, наш отец оставался верным рабом злу. Это оно хотело, чтобы он сделал такое с собой. Дело совсем не в нас с тобой, понимаешь?
  Через какое-то время она кивнула и вытерла слезы.
  - Бедный папа, - сказала девочка. Последний раз взглянув на тело отца, она взяла меня за руку и мы пошли в дом.
  
  XVI
  
  Потом я вернулась к телу отца. Я поместила его в ледяной гроб, и на время спрятала на дне озера.
  На следующий день мы собрали наиболее ценные вещи и отнесли их на летнюю ярмарку в город. Кое-что удалось продать. Через день я, сестра и мачеха стояли у дома, а рядом с нами - наши чемоданы.
  Теперь гроб отца был в доме, и, наверное, уже начал таять. Я подожгла дом тем самым неугасаемым огнем, и вскоре от дома осталась горстка пепла и груда камней.
  Мы отправились в город, где за вырученные на ярмарке деньги сняли для Дианы квартиру. Разложив по дому ее вещи, я отправила сестру ждать меня во дворе.
  Я внедрилась в разум Дианы и изменила память. Она не будет помнить ни меня, ни Кристину, ни того, что ее супруг был темным магом. Последним в памяти для нее станет свадьба, а потом горящий дом. Знаю, ей будет не просто. Но хуже было бы, если бы по ее вине погибла Кристина.
  С Кристиной мы отправились к ее тете Марии, сестре Дианы. Она не была волшебницей, но о волшебниках знала. Мы решили рассказать все, как есть, вплоть до того, как изменили Диане память. Мария человек простой и добросердечный, как и ее муж. Они поняли нас и пообещали хранить тайну от Дианы. И еще сказали, что удочерят Кристину. Теперь в их семье появится восьмая дочка.
  Первого сентября я провела сестру в новую школу. Мы попрощались без слов. Просто сестра обняла меня крепко-крепко. И ушла.
  С тяжелым сердцем я зашла попрощаться с Марией и ее семьей. Матфей, муж Марии, узнав, что я какое-то время собираюсь странствовать (большего я не могла ему рассказать), подарил мне старую походную фляжку, и хотел было подарить свою видавшую виды брезентовую палатку, но тут ворвалась Мария, как всегда с растрепанными, каштановыми с проседью волосами и испачканная в муку.
  - Нечего тут все раздаривать - пусть вернет, как управится, не навек прощаемся, - и нетерпеливо потащила меня на кухню.
  Может, и навек, - с грустью подумала я.
  - А ну брысь! - она повыгоняла с кухни младшеньких дочек - пятерых детей Мария с мужем взяли на воспитание из детского дома. Девчонки схватили по пирожку и, кривя мне рожицы, убежали.
  - Ни минуты покоя, - проворчала Мария, закрывая на защелку дверь.
  - Чай на дорожку, - командным голосом сказала Мария, усаживая меня за стол. Затем поставила передо мной чашку (не с чаем - с компотом), и принялась раскатывать корж для пирога. Уложив корж на противень, она бросила на меня беглый, но внимательный взгляд.
  - Чего нос повесила? - спросила она, отправляя корж в духовку.
  Я пожала плечами. В тепле домашнего очага я стала размякать, и слезы сами полились, как талый лед.
  Мария уселась за стол напротив меня.
  - Расскажешь или самой догадаться? - спросила она.
  Я бы рассказала, но слова застряли в горле. Я не могла.
  - Ясно, - сказала Мария и принялась раскатывать новый корж. - Опять в школу свою поедешь?
  - Я не могу вернуться. Еще есть одно дело, я должна его завершить.
  Мария снова взглянула, сдвинув брови.
  - Ну раз дело...
  Я поблагодарила ее за все, и встала уходить, но она, надавив мне на плече, усадила обратно на стул.
  - Успеешь еще. На, - она поставила передо мной миску с яблоками, - помоги порезать.
  Я шморгнула носом и начала резать яблоки.
  - А что, остаться не можешь? Жила бы у нас. Мы люди не богатые, но с голоду не дадим помереть, а уж если б работать пошла, так и вообще толк был бы.
  Мне стало тепло на душе от ее предложения, но я повторила, что должна уйти.
  Мария в который раз вытерла испачканные тестом руки в полотенце и уселась напротив меня.
  - Не знаю, что там у тебя за дело, но смотри не возьми на себя больше нужного. Ты и так вон, девке жизнь спасла. И мать ее, бестолковую, от горя избавила. Я с самого начала говорила сестре, чтоб не шла за колдуна проклятущего. Не послушала - и вот! Чуть дитя свое мяснику этому не сдала. А с тобой ей повезло. У тебя и голова и сердце есть. Так что знай: ты свой долг выполнила.
  У меня снова потекли слезы.
  - Бросая школу, я думала, что стану героем, - начала я. - Думала, смогу победить зло добром...
  Мне вспомнилось, как я довела Диану, что она едва не удавилась, пролезая между решеткой. Как постоянно кричала на нее, как давала приказы и запирала. Вспомнила растрескавшееся и окровавленное лицо отца...
  - И что дальше? - спросила Мария.
  - А дальше, я словно и забыла о добре. Я будто зачерствела внутри. Сама чуть Диану не убила...
  - Ну так не убила же.
  - Потому что Кристина вошла. Иначе, может и убила бы, - закончила я шепотом.
  - Вот что я тебе скажу, - Мария выхватила у меня нож и яблоки, и стала энергично их нарезать, - а ты запомни мои слова, в твоей школе, как я погляжу, этому не учат. Народ нынче до того от добра отвык, что и вовсе забыл, какие они на лицо-то, люди добрые. Вот и думают, что доброе - это то, что рифмуется в стихах да в книжках. А как кто возьмется за что доброе, так и бежит сразу, испугавшись трудностей. И мало кто знает, как оно, каждый день тащить на себе добро это. Думаешь, мне не хочется кого-нибудь пришлепнуть? - она мотнула головой в сторону двери, за которой, судя по звукам, нас подслушивали детишки. - Бывает так бы и приготовила чью-то голову в этой самой духовке. Но пока не приготовила. И живут, и радуются.
  Она резко привстала со стула и ткнула намозоленным пальцем мне в лоб.
  - Ты думала, так оно просто с заразой встретиться и не заразиться?
  Я не поняла требуется ли от меня ответ, и промолчала.
  - А? Просто ли? - Она ударила ножом по яблоку. - Не просто, я тебе скажу. Все боятся замараться, боятся заразу подхватить. Вот и сидят по своим норам.
  - А ты не испугалась! - вдруг она указала мне на сердце ножом так, что мне пришлось отклониться. - И теперь не бойся. Иди на свое дело.
  Она открыла дверь и подтолкнула меня к выходу из дома.
  - А коль надумаешь вернуться - приходи.
  Не дав мне сказать и слова, она закрыла дверь.
  
  XVII
  
  Пройдя немного по улице, я зашла за угол. Убедившись, что меня никто не видит, я приготовилась к трансгрессии. Я хорошо представила место, где окажусь через мгновение. Жаль, что это будет не в Англии.
  
  
  
  ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. СЕРДЦЕ ДРИАДЫ
  
  ЗАПИСЬ СОРОК ТРЕТЬЯ
  
  Я перенеслась на лесную поляну. Над верхушками высоких деревьев просматривались покатые горы. Лес и горы, и ни одной души, на сотни километров вокруг. Впервые я была одна по-настоящему.
  Набрав в легкие побольше теплого осеннего воздуха, я оценила приятный аромат прелой листвы, и даже не пытаясь определить стороны горизонта, пошагала куда глаза глядят. Я и не представляла куда нужно идти. Ясно было одно - покидать этот лес еще слишком рано.
  Недалеко бежал ручей. Порывшись в своей вместительной сумочке, я извлекла оттуда фляжку и наполнила ее водой.
  Дело шло к вечеру. Я решила подняться выше по склону, чтобы рассмотреть окрестности. К закату я взобралась на невысокую гору и огляделась - лес и лес, зеленый, кое-где чуть тронутые желтизной верхушки, все залито заходящим солнцем. Вдали горы были выше, а лес окрашен более глубоким оттенком зеленого: там дубы сменялись хвоей. Красиво.
  Ночь в горы пришла быстро. Я продолжала идти, подсвечивая путь волшебной палочкой. Интересно, есть ли на свете еще кто, так бесцельно блуждающий ночью по лесу в полном одиночестве? Впрочем, не так и бесцельно. Цель у меня была вполне ясная, вот только как ее достичь - я не представляла.
  Карпатский лес я выбрала не случайно. Это одно из двух мест, которые мне удалось увидеть в воспоминаниях отца. Они имели для него особое значение, он их опасался. Но узнала я только одно из этих мест: я уже бывала в Карпатах, поэтому смогла сюда трансгрессировать. Это единственная зацепка в моем поиске.
  Вдруг, где-то рядом щелкнула ветка. Я остановилась и сделала свет ярче. Звук повторился, и с ветки надо мной взлетел филин.
  После недавних событий, я стала неестественно пассивно реагировать на опасность. Вот и сейчас, неожиданный звук из темных зарослей леса меня ничуть не испугал. Или просто звук был не таким и пугающим?
  Через пару часов ночное небо наполнилось раскатами грома. Надвигалась гроза.
  В моей сумке была палатка, но я не захотела ее устанавливать. Раскинув над собой небольшой купол из воды, я защитилась от дождя и холода. Свернувшись калачиком на мягкой лесной подстилке, я заснула.
  Последовали дни, наполненные только звуком шуршащей листвы, частыми дождями и тоскливым унынием.
  Съедобный запас в моей сумке был приличный. Но спустя три дня остались только непортящиеся продукты: сухари, орехи и сухофрукты. Скудное питание пошло впрок только тому самому тоскливому унынию, что продолжало жиреть и расширяться.
  На седьмой день моих лесных скитаний я услышала необычный звук. Звук был более пугающий, нежели хруст веток темной ночью или раскаты грома во время грозы. Звук рычащий, с визжащим присвистом, и приближался он с не менее устрашающей скоростью. На меня несся лесной вепрь.
  Им и отобедала.
  Волшебство помогало мне преодолеть усиливающийся холод. Оно же помогало мне не сойти с ума от скуки. Иногда я превращалась в птицу и летела над лесом.
  Соскучившись за процессом учебы, я решила испытать кое-что новое. Хоть я старалась не вспоминать об отце, все же меня заинтересовал один его навык - он умел летать подобно тени над водой, владея при этом своим голосом. Эту магию мне захотелось освоить - мало ли что, вдруг пригодится. Я занималась несколько дней, и поняла, что эта способность лежит на границе трансгрессии и трансфигурации. Некое переходное состояние, когда тело становиться неощутимым и легким как дым (в моем случае дым почему-то получался бледный серо-голубой). Вот только голосом владеть в таком виде я так и не научилась.
  Мой путь продолжился.
  Я старалась не думать ни о чем. Планы строить было не из чего, вспоминать недавнее прошлое было бессмысленно, а думать о школе - слишком больно. Хотя именно этим воспоминаниям противостоять оказалось сложнее всего. Но все же удавалось. Первые две недели. А потом я нашла в лесу белые ягоды волшебного глода, и память нахлынула неудержимой лавиной. Тогда я достала дневник и перечитала все записи. Прочтя последнюю строку, я дала волю чувствам, и долго-долго рыдала.
  Позже я записала историю об отце. Сложив дневник в сумку, я уснула, как всегда, прямо на листве.
  
  Мир перевернулся. В буквальном смысле. Проснувшись, я обнаружила, что лесная подстилка парит над моей головой, а под ногами виднеется полуденное солнце. Но дотянуться до ног почему-то никак не удавалось...
  Пару секунд - и я окончательно проснулась. Кто-то подвесил меня за ноги к ветке. Вокруг ног была обвита веревка, похожая на лесную лиану, а подо мной - не меньше пяти метров высоты. Хорошо еще, что на мне были штаны, а не юбка.
  Кровь все сильнее приливала к голове, соображать в таком положении весьма затруднительно. Я достала волшебную палочку из рукава, но никак не могла придумать какое-такое заклинание может мне помочь.
  В итоге, я спрятала обратно палочку, и раскачавшись, зацепилась руками за ближайшую ветку. Обхватив ее, я перекинула вес на одну руку, приложила невероятное усилие, чтобы снова вытянуть палочку и разрезать заклинанием лиану. Затем я подтянулась на ветке и уселась, крепко обхватив ствол.
  Трех минут хватило, чтобы отдышаться после таких упражнений, а вот чтобы понять кто и зачем привязал меня к ветке - не хватило бы вечности.
  Припомнив заклинание, подслушанное у моих друзей, я шепнула "Левиосса крорум" и мягко спрыгнула с большой высоты. Чужих следов на земле не было, так что я решила не ломать над этим голову и пошла дальше.
  И все-таки, не сама же я себя во сне к дереву привязывала! Если это сделал другой волшебник, значит, он, скорее всего, сможет помочь мне в моих поисках. В любом случае, убивать меня в его планы не входит, раз я еще жива, и, вероятнее всего, он следит за мной.
  Придя к таким заключениям, я остановилась и крикнула на весь голос:
  - Кто здесь? Кто здесь есть?
  Крик луной отразился от горных склонов. Кроме журчания ручейка, звуков не было. Но я не сдавалась.
  - Выйди и говори со мной!
  Повторив еще несколько раз подобные возгласы, я добавила классическое "ау" похожее на вой и пошла дальше.
  - Ну, хочешь сказать, что ты видел когда-нибудь такую же дуреху? - внезапно сказал рычащий гортанный голос где-то рядом.
  - Отроду не видывал! - ответил другой такой же.
  Приготовив к бою волшебную палочку, я поискала взглядом говорящего, и оторопела: на обрывистом холме надо мной стояли волки. Их было двое, и они говорили!
  - Видал палочку? Дуреха еще и колдунья! - сказал первый волк. Вид у него был нервный, он все время щурился в оскале.
  - Удивительный день! - сказал второй и улегся, с любопытством разглядывая меня. - Впервые вижу дуреху и впервые вижу колдунью.
  Этот был поспокойнее и больше походил на собаку, нежели на хищного волка.
  - Говорящие волки? - произнесла я.
  - Нет, - рявкнул первый. - Говорящие слоны!
  Мне подумалось, что я сошла с ума. Я засмеялась.
  - Чего лыбишься? - спросил первый.
  - Никогда не слышала о говорящих волках, - я вкинула палочку в сумку, подумав, что, если понадобиться, то легко смогу справиться с говорунами и при помощи воды в ручье. - И много вас таких?
  - Много - немного, а я вот что скажу: не слышала ты о нас потому, что рассказывать некому. Никто после встречи с нами не выжил.
  - Ты в большой опасности, дуреха! - с глупым видом добавил второй волк.
  - Что-то больно вы болтливы, как для опасных зверей.
  - Не сметь называть нас зверьми... - прорычал первый волк и приготовился к прыжку.
  Я, в свою очередь, приготовилась запаять его в ледяную упаковку, но тут же волка полосонула ветка, и я не поняла, кто это сделал.
  Раздался еще один голос, точнее, громкий шепот.
  - Не подходи к волшебнице... Я предупреждаю последний раз...
  Я повертела головой, но никого кроме волков не увидела.
  Первый волк зарычал, второй заскулил и ретировался, теперь мне его видно не было.
  - Знаю тебя, - злобно сощурившись, ответил оставшийся волк, - увидишь в ней врага - сама убьешь. Зря мне охоту испортила.
  Он опустил голову и под нос себе буркнул:
   - Уже второй раз.
  - Убирайся... - шепот волной разливался по округе, в нем были слышны щелчки и странный присвист, а окончания фраз напоминали звук рассыпающегося песка.
  - Ты мешаешь мне... - снова прозвучал шепот.
  Волк, зарычав от негодования, ушел.
  Я по прежнему не видела откуда идет звук.
  - Кто ты? - громко спросила я.
  Теперь шепот раздался так близко ко мне, что я подскочила на месте.
  - Сперва я выясню, кто ты...
  - Меня зовут Анна, - сказала я, поворачиваясь на звук, и...
  - С ума сойти... - прошептала я, приложив ладонь ко лбу.
  Из дерева рядом со мной выглядывало существо похожее на девушку. Все ее тело, как и волосы, как и одежда, было из дерева, гладкого, будто полированного. Одна ее рука оставалась внутри ствола, сливаясь с ним.
  - Волшебники, такие как ты, зовут меня Дриадой...
  Я сделала к ней шаг, но она тут же юркнула обратно в дерево, словно растворившись в нем. И в этот же момент вышла из другого ствола, на этот раз касаясь его спиной.
  - Невероятно... - снова восхитилась я.
  Лицо Дриады стало суровым.
  - Враг ли ты мне? - спросила она.
  - Нет, конечно!
  - Лжешь... - прошипела Дриада и вынырнула из дерева рядом.
  Ветви этого дерева потянулись ко мне. Став гибкими и подвижными, они начали перебирать мою одежду. Дриада внимательно смотрела, как они прощупывают ткань, вертят мои пуговицы, задирают рубашку и проворачивают бляху на поясе.
  - Хлопок и лен. Мне ты не враг... - Дриада немного отклонилась, когда осмотр закончился и ветви отпрянули от меня.
  И тут я поняла. Поняла, и сразу же мысленно поблагодарила все на свете, что до прихода Дриады я успела спрятать в сумку свою палочку. Дриада искала предметы из дерева. Она все еще смотрела на меня с недоверием, а у меня взмокли ладони, когда я подумала, что было бы, если бы она увидела всю библиотеку, хранящуюся в моей чудо-сумке. Сразу, почему-то, представилось, как я на ветке, словно поросенок на вертеле, вращаюсь над костром.
  Тяжело сглотнув, я спросила.
  - А если бы враг, что бы ты...
  Она не дала договорить.
  - Я убила бы тебя...
  - И многих ты уже убила? - спросила я, чувствуя, как мой восторг меркнет.
  Она ступила из дерева и подошла ко мне, касаясь ствола одними пальцами.
  - Скольких встретила, - ответила Дриада с явной угрозой.
  Я ощутила терпкий, сладковатый запах древесины, когда она была рядом. Но так же быстро, как и появилась, Дриада исчезла. Теперь я не видела ее ни в одном из древ.
  - Ты долго блуждаешь по лесу, волшебница... - Дриада оказалась на холме, с которого согнала волков, держалась за ветку, очевидно, она могла находиться вне деревьев, только поддерживая физический контакт с ними. - Ты заблудилась? Или ищешь кого-то?
  - Ни то, ни другое. Это ты привязала меня к ветке?
  - Я...
  - Зачем?
  - Ночью волки хотели тебя съесть, я спасла тебя от верной смерти... Ты спала прямо на земле. Волки правы - ты глупа...
  Она нравилась мне с каждой минутой все меньше. Я всем сердцем надеялась, что она не догадается заглянуть мне в сумку. Конечно, благодаря чарам открыть сумку кроме меня никто не сможет, но будет слишком подозрительно отказывать, если Дриада попросит это сделать.
  - Почему ты стала спасать меня? - спросила я.
  Она улыбнулась краем губ. Только сейчас я заметила, как сильно она на меня похожа. Возможно, Дриада копировала внешность каждого человека, с которым говорила.
  - Ночницы сказали мне, ты бродишь по лесу уже две недели, но ты пользуешься только волшебным огнем и ни разу не жгла ветви... Я пришла посмотреть на тебя и нашла спящей... в окружении волков...
  - Кто такие ночницы?
  - Рукокрылы... - ответила девушка, но ясности не добавилось.
  Дриада какое-то время смотрела на меня свысока, а потом спряталась в дереве.
  - И что же ты расскажешь мне? - она появилась возле меня так резко, что я отпрыгнула назад и вступила в ручей. - Что привело тебя в мой лес?
  - Этот лес твой? - удивилась я. - А что, других дриад здесь больше нет?
  Видно, я сказала что-то не то - на лице Дриады отобразились все лихие подозрения, которые вообще могут отобразиться на лице.
  - Так ты пришла это выяснить? - спросила она с особо неприятным присвистом.
  - Далековато идти ради такого вопроса, - ответила я. - Меня привело другое дело.
  Дриада протянула шипящее "ха", словно долго выдыхала воздух. Какую эмоцию она выражала - не известно, но хорошего в этом звуке было мало.
  - Говори... Я готова слушать твою ложь... - сказала Дриада.
  - Ты заведомо веришь, что я солгу?
  Она снова издала свое "ха".
  - Если от меня скрывают, я вижу... В своем сердце ты несешь тайну...
  Она ошиблась. Моя тайна была не в сердце, а в сумке. Но сердце в этот момент готово было выпрыгнуть: способность Дриады резко передвигаться позволила бы ей в мгновение ока пронзить меня, и явно она не из тех, кто долго обдумывает подобные действия.
  - С чего ты решила? - осторожно спросила я.
  - Я не решала, я чувствую это в тебе... Я уже встречала человека, который нес в себе тайну. Много лет назад... Ты на него похожа... У него был такой же смелый взгляд... он, как и ты, спал на сырой земле, когда мы с сестрой нашли его в лесу... Он был сильным волшебником...
  Она замолчала. Меж тем в моем разуме стали срастаться части кое-какой догадки.
  - Ты сказала, он нес в себе тайну. Тебе удалось узнать ее?
  Дриада задержала на мне взгляд, потом села у корней дерева и опустила ноги в ручей.
  - Удалось... Но слишком дорогой ценой... Больше я такого не допущу! - вдруг она вскочила, на ее лице опять было подозрение.
  Нужно было ее разговорить.
  - Ты совершила ошибку тогда?
  - Не я! Это не я ошиблась... - она метнулась в сторону, словно эти слова обожгли ее. - Я с самого начала чувствовала - ему нельзя доверять! Как чувствую сейчас - нельзя доверять тебе...
  Она злобно зашипела. Разговор не клеился. Дриада все больше злилась. Нужно было срочно что-то придумать.
  - Думаешь, я пришла причинить тебе зло? - спросила я.
  - Ты не успеешь... - прошипела она, направляя ко мне острые ветви.
  - Хочешь пролить невинную кровь? - выстрел наугад, но в точку. Ветви перестали ко мне тянуться.
  - Она не невинная... - сказала Дриада, но я уловила нотку сомнения.
  - Он причинил тебе зло?
  - Что это так тебя интересует?
  Я посмотрела ей в глаза и решилась.
  - Я знаю того человека.
  Она притихла.
  - Он причинял зло всем вокруг себя, - продолжила я. - Как давно ты встречала его?
  Ветви наконец-то отворотились от меня. Дриада снова села у ручья.
  - Для тебя давно, для меня - нет... - сказала она, и отвернула лицо. Чуть помолчав, продолжила. - Он был юнцом, молод как и ты... Заблудший в лесу... Он не сжигал ветви и не был врагом древа. Мы помогли ему найти путь, которым он мог бы выйти к людям. Мы оставили его... а через время прилетели рукокрылы, сказали, он в беде... Я не хотела вмешиваться, но сестра ушла к нему... Рукокрылы улетели с ней, а воротившись, все мне поведали... Было слишком поздно...
  Она замолчала.
  Лес плавно тонул в сумерках. В тишине запел сверчок.
  Я села на берег недалеко от Дриады и тоже опустила ноги в воду.
  - Его схватили другие волшебники... - продолжала Дриада. - Повелители драконов... Самые могущественные в этих горах. Их было двое. Они связали его... Но был с ними третий. Они пришли в лес совершить черный обряд... убить третьего. Связанный юнец видел, как они это делают, как поглощают силу третьего, как делят его магию между собой... Он был...
  Лицо Дриады исказила глубокая скорбь, меж бровей пролегла складка, будто трещина прорезала кору.
  - Он мог бежать, больше ничто не грозило его жизни... Он был свободен... Когда он высвободился, то убил захватчиков, но не чтобы спастись... Он повторил обряд, поглотив силу убитых волшебников... Сестра пришла к нему, когда обряд был завершен... Потом он сутками бродил, как безумный, по лесу. Возросшая в нем сила разрывала его душу... Он превращал древа в угли, опускал горы и воздымал новые... Сестра всюду ходила за ним и говорила к нему... Она пыталась его успокоить, не позволяла идти к людям, чтобы он не причинил им зла...
  Моя собеседница надолго замолчала.
  - Что было потом? - тихо спросила я, но она вздрогнула, как от резкого звука.
  - Потом... потом он оторвал ее от древа и замуровал в склеп из камня!
  Ее слова разнеслись эхом по лесу, лицо Дриады искажала боль.
  - Почему он сделал это? - спросила я.
  - Потому, что она говорила ему, кем он стал...
  
  Я проснулась на берегу. Сон был крепок, память разворошить было трудно. Сначала припомнился конец разговора с Дриадой - я поискала ее взглядом и не нашла, потом припомнилось, что Дриада долго молчала, а я долго ждала, когда же она заговорит, и больше ничего не припомнилось. Стало быть, тогда я и уснула.
  Тьма была не густой, меж древами стояла серость. Я подумала: раз я хорошо выспалась, значит, долго спала, значит, серость - предрассветное время. Меня мучал голод, но Дриада по-прежнему могла быть рядом, а открыть при ней сумку было равносильно самоубийству.
  Спустя какое-то время (примерно час, на протяжении которого я была терзаема внутренней битвой между голодом и самосохранением) я заменила древесную девушку сидящей на ветке надо мной. Она не отрывала взгляд от еще не спрятавшейся луны.
  - Ты ведь не выход из лесу ищешь... - сказала она, не шевельнувшись.
  Я промолчала.
  - Какую тайну скрывал тот человек? - наконец спросила я.
  В ней что-то заклокотало, как маленький моторчик, и она ответила.
  - Он тоже не искал выхода из лесу... Он искал тех волшебников...
  - Как ты узнала это?
  - Он рассказал...
  Дриада скользнула вдоль ствола на землю и стала недалеко от меня.
  - Когда я пришла, сестра была уже заточена в огромных каменный куб... Словно на время опомнившись, волшебник пытался расколоть куб и высвободить ее... Тогда стихия, обретенная ценой убийства, отвернулась от него... Камень не слушался... Я сама попыталась разбить камень, но он был слишком велик, слишком крепок... Тот человек стал рыдать... Он рассказал, что задумывал с самого начала... Затем, снова став прежним, он попытался напасть и на меня, но камень все еще не подчинялся ему... Он защитился от меня огнем. Лес стал полыхать... В ту ночь сгорело много леса... Мне пришлось позволить юнцу бежать, но я помню ужас на его лице...
  Дриада умолкла и стала возиться с чем-то в траве. Потом повернулась ко мне, и насыпала мне в ладони пригоршню черники. Пока я ела, она стояла в ручье, ее тело темнело от влаги.
  Мне нужна была помощь Дриады, но я продолжала считать ее слишком опасной. Пришлось сделать обходной маневр.
  - Ты права, - сказала я. - Я действительно нечто скрываю от тебя. Тот человек - мой отец.
  Хорошо, что дриады, как и люди, не могут убивать взглядом. В ее глазах полыхнули молнии. Кажется, от ненависти она даже не нашла, что сказать, так и стояла молча в воде.
  - Я знала его как монстра, - продолжала я. - Он убил моего младшего брата и попал за это в тюрьму для магов. Но сбежал. Он хотел убить меня, и убил бы. Но я противостала ему. Теперь он мертв.
  Снова послышалось странное "ха".
  - Я действительно пришла в лес с умыслом. Мне нужна помощь. Я ищу Ветряную Мельницу.
  От последних слов Дриаду передернуло.
  - Ты сможешь меня туда провести? - спросила я.
  - Проклятое место... Вне моих чертогов... - Дриада глядела на меня с опаской, как на сумасшедшую. - Я могла бы довести тебя лишь до края леса...
  - А Мельница далеко?
  - Два дня пока выйдешь из лесу, и три дня полями, если будешь идти пешком...
  Я прикинула, что смогу добраться быстрее, если обернусь птицей, но умолчала об этом. Мне еще нужно было многое узнать и обдумать пока Дриада рядом, так что мы пошли пешком. После упоминания о Ветряной Мельнице она стала неразговорчивой, а я и не спешила задавать новую тему.
  Днем нам встретился куст лесного ореха. Я кое-как перекусила.
  Дриада все время шла держась за ветви или ступая на корни, что подобно гигантским червям, выныривали из земли к ее ногам.
  По дороге я начала разговор.
  - И все же, раз мы уже выяснили настоящую причину моего визита в лес, может, расскажешь почему ты одна? Кроме вас с сестрой, других не было?
  - Нас было много... Тысячи лет назад...
  - И все умерли?
  - Дриады не умирают, если их не убьют... Многих убил огонь, многие отравились, случайно впитав невинную кровь, многих оторвали от древа темные маги...
  - Дриада умирает, если ее оторвать от дерева?
  - Не сразу. Семь лун без древа - и дриада истлеет, останется только живое сердце...
  - Зачем темные маги убивали дриад?
  - Чтобы становиться еще темнее! - резко сказала Дриада. - Наши сердца продлевают человеческую жизнь...
  Она украдкой посмотрела на меня. Я заметила ее сожаление о сказанном. Она все еще не доверяла мне.
  - Если сердце дриады продолжает жить, - начала я рассуждать, - то она может возродиться?
  Дриада горько усмехнулась.
  - Могла бы. Когда-то так и происходило... Но не сейчас... Потому я и осталась одна... Сердце дриады живет без почвы десять солнечных циклов...
  Из школьных уроков по астрономии, я знала, что десять солнечных циклов - это сто десять лет. Если конечно, Дриада имела в виду малые солнечные циклы.
  - Затем дриада умирает навсегда... Больше не осталось живых сердец... А если бы и были...
  Она почему-то не договорила. Я вдруг осознала.
  - Постой, значит, сердце твоей сестры еще живо?
  - Еще - да... Но это лишь временно... На земле не осталось почвы, где она могла бы возродиться...
  - А какой должна быть эта почва?
  - Священной... только Священная почва может возродить дриаду.
  Только я открыла рот спросить, как Дриада опередила меня.
  - Почва освящается чистой жертвой. Это место, на котором волшебник принес себя в жертву чистой любви... Там, где пролилась жертвенная кровь волшебника во имя чистой любви - Священная почва. Когда-то я тоже была мертва... меня убили лесорубы. Раньше я жила в другом лесу... но лес стали уничтожать... Когда оставалось несколько древ, я поняла, что вскоре срубят и их... Я сбежала, но лесорубы словили меня и посадили в бетонную темницу... Там я истлела. Я возродилась, когда шла война. Точнее, в последний ее год... Это был чей-то сад, но людей в домах поблизости не было... Я не знаю кто положил мое сердце в землю... Но этот кто-то увез меня далеко от истребленного леса, что был моим домом... Деревня, где был тот сад, была разрушена... Я перебралась в ближайший лес - этот... Кроме меня, здесь была еще одна дриада... всего одна... От нее я узнала, что печальная участь постигла многих наших сестер и в других лесах...
  Я спросила Дриаду, уверенна ли она, что больше нет Священных мест.
  - Волшебники стали злы. - резко ответила Дриада. - Они больше не умеют жертвовать собой...
  - Разве ты знаешь всех волшебников?
  - Многовековая жизнь многому меня научила... И в этом лесу я повидала многое... Мне не обязательно знать всех волшебников, чтобы понимать...
  Ее проблема была слишком очевидной и закостенелой. Мои доводы заведомо были обречены на провал. Но в голове у меня назревал план. Конечно, проще было бы выпытать у дриады все, для чего я прибыла в лес, но что-то зацепило меня в ней. Возможно, наша общая проблема в прошлом - мы обе пострадали из-за одного человека. Возможно, ее глупое упрямство и твердолобость, которое мне так и хотелось выбить из нее. А может быть, я просто хотела оставить след в жизни этого странного одинокого существа.
  Но все же, я не была уверенна, стоит ли помогать ей. Она - убийца, и как я не старалась игнорировать этот факт, он все время напоминал мне об опасности, которую несет ее присутствие. На время мне удалось снять с себя подозрения Дриады, но мой секрет оставался при мне. И я все еще могла лишиться жизни всего лишь из-за стопки книг в моей сумке.
  
  К вечеру лиственный лес сменился хвойным, а прелый запах сменился сладковатым. Когда я стала спотыкаться от усталости, мы остановились на ночлег.
  Дриада сидела на ветви недалеко от меня, а я лежала на твердой земле, глядя на прикрытую дрейфующими айсбергами облаков луну. Размышления не давали мне уснуть.
  - Ты правда убивала их? - не выдержала я.
  - Они сами убивали себя... - сказала Дриада. - Деревья живут, чтобы возрождать воздух... Без них однажды все люди погибнут...
  Мы помолчали.
  - Дело ведь в тех лесорубах, да? - сказала я. - До этого ты не убивала.
  И попала в точку.
  Дриада спрыгнула с ветки, приземлившись у самой моей головы. Она присела, будто готовилась к бегу, и нависла надо мной, будто пробежаться собиралась по мне. Я впервые видела ее не держащейся за дерево.
  - Думаешь, ты смогла провести меня, волшебница? - начала она; еще раньше я заметила, что в спокойном состоянии Дриада говорила медленно, растягивая слова, сейчас же речь ее звучала, как волны, что накатывая на песчаный берег, накрывают одна другую. - Ты хотела провести меня... Но я не перестала чувствовать твою ложь... Не смей лезть в мое сердце, пока я знаю, что ты укрываешь от меня что-то в своем... Иначе я вскрою его... Вырву из твоей груди, как это тысячелетиями делали твои предки с моими сестрами...
  Она исчезла в дереве.
  Я повернулась на бок, и, как не удивительно, быстро и крепко заснула.
  
  Утром я умывалась в ручье, когда Дриада снова появилась.
  - Сегодня я покажу тебе путь, ведущий к Мельнице... Ты пойдешь сама...
  Она пошла между деревьями. Я была несколько удивлена ее возвращением. Но раз уж она вернулась, я знала: ход событий днем будет совсем другим.
  - Тебе известно, как охраняется Мельница?
  - Ее не нужно охранять... - быстро заговорила Дриада, затем исчезла в дубовом стволе и появилась из дерева намного дальше. - Сама земля там проклята, как и растущее на ней... Кто зайдет в Мельницу, уже не воротится...
  - Ну, это не совсем так, - мне приходилось едва ли не бежать, чтобы поспевать за ней.
  - Увидеть ее могут только волшебники... Но лишь глупец захочет подойти к ней...
  - А ты знаешь кого-то, кто бывал там? - спросила я.
  - Мертвецы живут в ином мире... - ответила Дриада.
  Понятно. Я выждала еще несколько минут, и решилась.
  Помедлив немного, чтобы Дриада оказалась впереди, я приоткрыла сумочку, достала палочку, и быстро спрятала под одежду. Прохладная рукоятка, как что-то милое и родное, коснулась моей кожи под рукавом. На сердце стало теплее.
  Дриада, точно учуяв неладное, резко остановилась и уставилась на меня.
  - Я лгала тебе, Дриада. Со мною есть многое, что создано из дерева.
  Она покосилась на мой рукав и ее глаза стали узкими щелочками.
  - Я несу книги.
  Прежде чем острые ветки преодолели половину пути к моему телу, я успела взмахнуть палочкой, выкрикивая "Протего", и оказалась в защитном шаре. Снаружи раздался сипящий свист. Защитный шар издавал сияние, поэтому мне было плохо видно происходящее вне. Кажется, Дриада в ярости метала в меня ветки. Я подождала пока ее энтузиазм угаснет, но она была неутомима.
  - Если я умру, сердце твоей сестры навсегда останется в камне! - закричала я, и вряд ли была услышана - Дриада продолжала противно пищать. Пришлось повторить громче. Писк прекратился, но защиту убирать я не спешила. - Я смогу разрушить камень, но только с волшебной палочкой.
  Пискнув еще разок, она запустила в меня чем-то крупным, и затихла. Я убрала шар. Дриада стояла предо мной посреди веток, целящихся в меня, как острые копья. Даже ее волосы, похоже, заострились и развернулись ко мне, а лицо перекосилось злобой. Весьма странная картина, с учетом, что Дриада использовала мою внешность.
  - Ты солгала мне... - сказала Дриада.
  - Я знала, что ты попытаешься убить меня, если узнаешь. Как думаешь, почему я призналась?
  Вместо ответа прозвучал сипящий громкий выдох.
  Мои вопросы ее злили. Я крепко сжимала серебряную рукоятку, хотя и понимала: если она снова решит продырявить меня, возможно, я не успею даже вымолвить заклинание.
  - Я не боюсь тебя, - сказала я. - Я хочу помочь.
  Нет, все-таки я успела сказать заклинание, но одна ветка меня уже поцарапала. Что за строптивое создание! Никогда не думала, что может быть так сложно кому-то помочь.
  Шепот Дриады звучал громче прежнего.
  - Я с самого начала знала: ты пришла за ее сердцем, а потом и мое заберешь... Ты такая же как твой отец...
  - Дриада! Если захочу убить тебя - убью одним махом, потом сожгу прах, погрею руки у костра и пойду к своей Мельнице. Советую начать думать.
  Когда она затихла, я снова убрала шар.
  - Я давно похоронила тот камень... - сказала Дриада. - На свете больше нет волшебников с чистым сердцем...
  Все ей объяснять пришлось бы долго, а я, в отличии от нее, существо не вечное. Направив на Дриаду палочку со сверкающим на конце огнем, я приказала вести меня к камню.
  Она лукаво улыбнулась, но план ее предугадать я успела. Вмиг обернувшись ласточкой, я вспорхнула ввысь и полетела над лесом, жалея о том, что не могу увидеть выражение лица дриады в этот момент.
  Пролетев над пологими склонами, я нашла скалистый выступ, и усевшись на его вершину, вернула свой облик. На высоких скалах я была вне досягаемости даже для самых высоких ветвей. Там пришлось и заночевать.
  Рассвет едва коснулся горизонта, когда надо мной закружили летучие мыши. Потом они улетели, а через несколько минут под скалу явилась Дриада.
  - Чего ты хочешь взамен на свою помощь? - спросила она.
  А! Все-таки начала думать, - пронеслось в моей голове. Я всеми силами скрывала триумф - мне вот-вот удастся разубедить самое строптивое существо из всех, что только можно повстречать.
  - Для начала, перестань вынашивать план моего убийства. Я ведь тоже чувствую, когда против меня что-то замышляют.
  - Как ты разрушишь камень? - спросила Дриада. - Его нельзя разбить, иначе ты раздавишь сердце...
  - Учту.
  Дриада оскалилась.
  - Чего ты хочешь?.. - снова спросила она.
  - А что ты готова отдать за сердце сестры? И, кстати, что ты собираешься с ним делать, когда я его освобожу?
  Молчание.
  - На свете ведь больше нет священных мест... - я передразнила Дриаду. - Не те нынче волшебники...
  - Я повторю свой вопрос, - сказала я уже серьезно и волшебным образом спустилась к ней. - От чего ты готова отказаться, чтобы вернуть сестру?
  Она смотрела молча, с ненавистью.
  Ответ мне пока нужен не был.
  - Говори где склеп, я сама доберусь.
  - Там... за теми горами есть озеро... Камень на дне...
  - Опять дно озера, - вздохнула я. - Ладно, там и встретимся.
  В форме ласточки я полетела к озеру. С большой высоты разглядеть озеро было нетрудно, даже такое маленькое. Преобразившись в человека, я прыгнула в воду, окружила себя воздушной подушкой и прошлась по дну. Каменный куб нашелся достаточно быстро. Выбравшись на берег, я раздвинула вокруг каменного куба воду и отыскала в сумочке книгу заклинаний. Раздел "Манипуляции с канем", оказалось, вмещает более ста заклинаний абсолютно по-разному влияющих на камень, и важно было сделать правильный выбор.
  Я как раз заканчивала пролистывать подрывные заклятия, когда на берег явилась Дриада. О ее приходе меня оповестил истерический писк-визг. Очевидно, занятие мое никак не вписывалось в ее моральный кодекс. Пришлось обеззвучить Дриаду волшебством, чтобы снова вернуться к чтению.
  Большая часть заклинаний или подрывали, или расплющивали, или расплавляли камень. Любое из них могло повредить спрятанное в камне сердце. И только в самом конце раздела отыскалось нужное.
  Я направила палочку на камень, но перед тем, окружила себя защитным шаром - не очень хотелось получить удар в спину в момент, когда сердце освободится от камня.
  - Сенектур петра!
  Подобно ореолу, камень окружило свечение, затем оно плавно померкло, превратившись в ореол мрака, так же плавно мрак превратился в свет, все повторилось, но уже быстрее. Затем - еще быстрее, и еще, пока смена света и тьмы не стала неуловимой для моих глаз. Но теперь я видела, как медленно, слой за слоем камень разлагается, крошится и осыпается - камень старел.
  Я взглянула на Дриаду. Она стояла на коленях, упершись руками в болотистый берег. Ее естество тянулось к сокровищу внутри каменного куба. В ней не было привычной угрюмости и подозрений, она даже забыла держать контакт с деревом. Я увидела надежду.
  Камень рассыпался до основы. Среди ровного слоя песка, в который обратился камень, виднелся небольшой холмик. Я разгребла его руками и осторожно взяла сердце дриады. Оно походило на крупное прозрачное зерно, что легко уместилось в моих ладонях.
  Выйдя на берег, я сняла с Дриады заклятие тишины. Защитный шар все еще окружал меня блеклым сиянием, сквозь которое я видела лицо Дриады.
  - Что ты готова отдать за это сердце? - спросила я.
  - Все... - не мешкая, ответила Дриада.
  - Ты уверенна?
  - Испытай меня...
  - Тогда я прошу у тебя жизнь каждого человека, что встретится тебе в лесу.
  Явно Дриада меня не поняла: ее лицо затянулось обидой и презрением. Но я вовсе не надсмехалась.
  - Сохрани жизнь каждому человеку, которого встретишь, будет он казаться тебе врагом или другом - помоги ему. Это все, чего я прошу у тебя.
  Я серьезно взглянула ей в глаза, и увидела там еще один отблеск надежды.
  Затем я протянула ей сердце. И, как и ожидала, в выражении Дриады начерталась скорбь.
  - Ты можешь похоронить ее, - сказала я. - Или можешь ее спасти. Решать тебе.
  - Я не понимаю тебя... - сказала Дриада.
  - Нет, ты себя не понимаешь. Ты можешь ненавидеть всех, кто разбивал тебе сердце, кто разбивал сердце твоей сестре, но ты не имеешь права делать выводы о всех остальных. А теперь смотри на меня, и скажи, солгу я или нет - ты ведь можешь это чувствовать.
  Я сделала шаг вперед и выделила каждое слово.
  - Есть еще волшебники, жертвующие собой ради любви.
  Я намеревалась еще кое-что сказать, но вдруг воспоминания вырвались из заточения, и собраться с мыслями стало не просто.
  - Если ты отдашь мне сердце сестры, - немного успокоившись, сказала я, - я отнесу его на Священную почву.
  Дриада сделала шаг назад. В ней зрел выбор. От него и только от него теперь целиком зависела судьба ее собственной души и жизнь второй дриады.
  - Если ты поместишь ее в Священную почву, она возродится через несколько лет... - сказала Дриада. - Я не увижу ее, пока она не сможет вернуться... Как я узнаю, выполнила ли ты свое слово?
  - Никак. Тебе придется научиться доверять.
  Думаю, в тот момент Дриада не выбирала между жизнью и смертью сердца сестры. Даже в ее глазах это должно было быть слишком просто: оставить сердце у себя - точно смерть, отдать мне - может, и не смерть. В ней шла другая война. Оставь она сердце - ничего не изменится, а если сердце заберу я и выполню свое слово - ей придется признать ошибочность суждений, яд которых она приготовляла много лет.
  Мне показалось, ее ненависть ко мне вот-вот обретет собственное тело. Почему она ненавидела меня? Однажды я услышала ответ в ее же словах: я говорила ей, кем она стала.
  По-прежнему Дриада не доверяла мне. Но ее любовь к сестре перевесила и недоверие, и ненависть.
  Она протянула мне сердце.
  Будет ли она выполнять свою часть и перестанет ли нападать на людей? Не знаю. Я свою часть выполнила.
  Напоследок, Дриада указала мне направление, в котором находилась Мельница. Я запомнила его и наметила на новой карте. Потом я трансгрессировала, и оказалась на Священной почве.
  Пепел давно прибило дождем, а осенние краски в листве придали некогда угрюмому месту живость и своеобразную задумчивость.
  Я нашла участок, где несколько месяцев назад отец разбил мне до крови лицо, разгребла руками землю и положила в нее сердце дриады. Мгновенно его корешок вонзился в почву. Я улыбнулась и прикрыла его землей.
  Наложив несколько защитных заклятий, чтобы никто на эту землю не совался, я трансгрессировала. Меня ждал путь к Ветряной Мельнице.
  
  
  
  ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА
  
  ЗАПИСЬ СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
  I
  
  Камышовый кот уставился на меня, а я на него. После говорящих волков я не удивилась бы, услышав речь в исполнении кота. Но он лишь зло зарычал и скрылся в зарослях кустарника.
  Я побрела дальше.
  Горы остались далеко позади, а лес постепенно сменился болотистыми лугами, деревья встречались все реже.
  Я заколдовала старый пергаментный лист, чтобы на нем отмечался каждый мой шаг и тут же обрисовывалась пройденная местность. Направление такая карта не укажет, но, по крайней мере, я буду видеть, откуда пришла и не заблужусь. Надеюсь...
  Чуть левее от тропы виднелся зеленый островок деревьев, дальше - только луга и болото. Под деревьями я заприметила колодец и свернула.
  Бревенчатая шахта колодца местами уже затрухлявела и покрылась дородным мхом. Пока я опускала ведро, каждый оборот барабана сопровождал мелодичный скрип. Ведро опускалось долго. Пить хотелось сильно, хорошо хоть густая листва закрывала меня от жаркого полуденного солнца. Я успела подумать - не высох ли колодец? Но вскоре металлическим эхом в колодце раздалось долгожданное "плюх".
  Подняв ведро, я сразу же окунула в него лицо и начала жадно пить. Мягкая и слегка сладковатая вода живой прохладой растеклась по телу. Потом я набрала воды во фляжку, спрятала ее в сумку и отжала искупанные в ведре волосы.
  В густой тени старого дуба я села на деревянную лавку и развернула карту. Карта показала, что моя тропинка, выйдя из лесу, прямым лучом идет вперед. Ну, при таком раскладе заблудиться будет трудно.
  Я еще немного посидела в прохладе, набралась сил и снова вышла на тропу. На прощанье я обернулась к колодцу под могучими ветвями дуба - была здесь какая-то своя, не волшебная магия...
  После обеда луга сменились полями. Урожай с них был уже убран, а черная земля ярко контрастировала с чистым голубым небом. Поля, поля... до самого горизонта. Узкая тропа сменилась грунтовой дорогой, люди мне не встречались.
  Запели сверчки, ночь наступила мягко, спать в чистом поле оказалось твердо.
  Я снова увидела кошмар. Ненавистный рассвет все еще меня преследовал. Значение кошмара я давно уяснила: когда я завершу начатое, для многих настанет рассвет, мне же он принесет смерть.
  Я раздвинула плотную ткань на входе палатки и увидела звездное небо. Вспомнились кентавры, вспомнились русалки. Вот бы рассказать им о лесной Дриаде... Подумалось, что дневник после моей смерти смог бы рассказать мою историю, если, конечно, он сохранится. Возможно, однажды, когда меня не станет, он попадет моим друзьям и подарит им частичку моей души, которую при жизни мне приходилось от них прятать.
  Спать желание пропало, но продолжать путь ночью не стоило. Спасаясь от грустных мыслей, я записала свои лесные приключения.
  Да, кстати, я решила идти пешком. Перемещение в теле птицы быстро утомило бы меня, а сил и так было не много, учитывая, сколько пришлось странствовать при очень скудном пропитании. Силы еще понадобятся, когда я дойду до цели.
  Следующий день мало чем отличался от предыдущего: те же мысли, те же черные поля, та же прямая дорога. Дриада говорила, что я найду Мельницу на третий день, если не буду сворачивать с пути. И вечером третьего дня на горизонте справа от дороги появились крыши поселка. Подумав, что цель моя уже где-то близко, я решила не тратить время зря и не заходить в поселок.
  Вскоре мой путь окружило пшеничное поле. Спустя приблизительно час все, что можно было увидеть под угасающим небом от края до края - это море приглушенно-золотистого цвета. В этом море утонули все звуки, и остался лишь тихий шепот налитых колосьев.
  День утомленно погрузился во тьму. Ночь была звездная. Я ясно видела все поле до горизонта, так что Мельницу пропустить не могла бы, поэтому решила не останавливаться, пока не дойду.
  И я все дальше углублялась в ночь. Слева замаячили огни жилых домов, Мельницы не было. Настало время для сомнений - а что, если Дриада солгала?
  Солнце взошло. Я упрямо продолжала идти. К полудню силы мои все-таки закончились, я свернула в небольшой заросший овражек меж полей и под кустами терна улеглась спать. Однако очень скоро уже снова продолжала свой путь.
  Не знаю, насколько еще хватило бы моего упрямства, если бы на шестой день не началась гроза. Сквозь непроглядный ливень я увидела впереди тени. Мне подумалось, это какой-то сад. Я поспешила туда, но на размытой дороге поскользнулась и смачно рухнула в грязь. Чары перестали защищать меня от ливня, я тут же промокла до нитки.
  - Ну где ж ты... - проворчала я, пытаясь нащупать на дне лужи свою волшебную палочку. - Ах вот ты...
  Я распрямила спину, убрала с лица мокрые волосы и нацелилась идти, но вдруг поняла, что не знаю - стоит поискать укрытия в саду или лучше не тратить время и пойти обратно в лес.
  Я посмотрела на палочку и смутно припомнила, что когда-то она была белоснежной. Хотела вздохнуть по этому поводу - заглотила дождевой воды, закашлялась, разозлилась.
  Мокрая одежда липла к телу, правую штанину до самого бедра украшала грязь, петля для волшебной палочки оторвалась от рукава и потерялась. Хотелось нормальной еды. Вдобавок, ныло под лопаткой - ночью я ворочалась и во сне легла спиной на твердую грудку. А еще усталость - уже хроническая... Я махнула на все рукой и уселась в мокрую траву.
  - Ну что, великая волшебная палочка, дела идут не так величественно, как пророчил твой создатель? - сказала я, отчищая болото от серебряного завитка на палочке.
  Мне ответил рык из кустов. Мокрый и такой же потрепанный, как и я, мне снова встретился кот.
  - Котистая у них тут местность, - поделилась я с палочкой.
  И тут меня как ошпарило.
  Я вскочила и помчалась к теням впереди.
  Дубы.
  А под ними - колодец.
  Я пощупала потемневшую от влаги лавку, крутнула колесо и сделала еще ряд бессмысленных действий - колодец был тот самый. Карта это подтвердила.
  Паниковать было рано. Ну, по крайней мере, я так себе сказала.
  Все время моего пути я шла прямо, в одном направлении. Дорога не сворачивала, об этом говорила и прямая, как луч, линия моего движения по карте. Охваченная картой территория показывала весь мой шестидневный путь. Последний раз я заглядывала в карту три дня назад и была ровно по центру изображенной местности. Затем - я точно знаю - я продолжила двигаться вперед. А в итоге оказалась в самом начале пути. Как вообще такое возможно?
  Кот громко мяукнул и посеменил по дороге.
  Я снова взялась за карту. Присмотревшись внимательно, я увидела нечто ненормальное: вторая половина карты полностью отражала первую - как в зеркале. Еще немного повертев в руках карту, я провела эксперимент: сложила пергамент вдвое, вдоль линии изгиба разрезала, и выбросила вторую половину.
  - Посмотрим, что из этого получится.
  Теперь не оставалось ничего, как снова проделать тот же путь.
  Возможно, Мельницу скрыли чарами и поэтому я ее не заметила. Ну что же, узнаю через три дня.
  Вечером дождь прекратился, я отметила на карте пройденный за день отрезок пути. Весь следующий день я шла с той же скоростью и с такими же короткими остановками, но следующий отрезок оказался короче примерно на треть. После третьего дня пути, нарисовался совсем коротенький отрезок, а четвертый день окончательно порвал мои представления о пространстве: карта показала, что я иду в обратном направлении.
  По сторонам от дороги снова тянулось пшеничное поле. То ли своей колдовской тишиной, но ли завораживающей бескрайностью, но поле меня насторожило. Я решила не останавливаться, пока не пройду его.
  Сразу за полем была дорога к поселку. На ней я и приземлилась. Достав сухари и воду, я приступила к скромному обеду.
  Со стороны поселка ко мне прибежал пес - крупная, слегка облезлая дворняга с длинной, грязно желтой шерстю. Пес уселся и тихо поскулил. Я протянула ему сухарь.
  - Прости, дружище, чем богаты...
  Он понюхал угощение, и как-то уж совсем нехотя съел. Потом пес посеменил в сторону поселка. Я поразмыслила и пошла за псом.
  Перейдя каменный мост над рекой, я спустилась по пологому берегу к воде и отчистила обувь от засохшей грязи (правда, потом вспомнила, что могу сделать это с помощью волшебства).
  Поселок оказался самой обычной деревней. Старые деревянные дома, как грибы переростки, выпячивались над землей то тут, то там. Ни магазина тебе, ни гостиницы. Но за долгое время я впервые повстречала людей - не особо приветливых, что меня вполне устроило. Если бы еще не таращились постоянно...
  Побродив немного, я устала ловить подозрительные взгляды и направилась обратно к каменному мосту.
  "Гав! Р-ргав!".
  Дружище пес снова появился на моем пути. Он покрутился на месте и уверенной походкой потрусил в переулок. Затем обернулся, дважды пролаял, и свернул в ближайший двор. Я проследовала за ним.
  Двор предшествовал весьма древнему на вид дому, грозящему в скором времени обвалиться на головы своих обитателей. Дверь была открыта, а любопытство меня никогда не покидало, и я вошла. И снова вышла. Чуть подумала - и все-таки вошла.
  Снаружи дом был сущей хибаркой: обветшалый до дыр, маленький, окна заколочены. Внутри же было просторно, состояние стен говорило о недавнем ремонте, полы в гостиной устланы ткаными разноцветными коврами, а на белоснежных стенах висели вышивки. Уютным дом не казался, да и нельзя сказать, что со вкусом обставлен. Деревянные напольные часы стояли рядом с умывальником, выше на стене висели часы настенные с надломленной дверкой для кукушки, а старый телефонный аппарат был выставлен на стеклянной подставке, где стоял яркий маленький домик, явно предназначавшийся для питомца. Хуже всего был слегка сладковатый запах старого дома.
  Дверь в другую комнату была занавешена плотными коричневыми шторами. Собачьи следы на полу подсказали, что пес забежал туда. Я отодвинула ткань и вошла. Собачьи следы вели прямо туда, где сейчас стоял, наливая молоко в чашки, седобородый старик в соломенной шляпе.
  Я замешкалась: что сказать? Простите, где тут Мельница? Или начать со "здравствуйте, я заблудилась"...
  Старик покосился на меня.
  - Да ты садись, в ногах правды нет, - он поставил на стол две чашки, потом налил молока в глиняную миску и тоже поставил на стол.
  - Вы здесь сами живете? - ляпнула я.
  Растительность на лице старика подернулась, стало быть, где-то под ней пряталась улыбка.
  - С сыном. Раньше старуха еще была, да померла.
  Он уселся за стол.
  - Пей, пей. Не отрава, - он пододвинул ко мне чашку. - Хотел бы тебя убить - загрыз бы еще когда ты первый раз мимо поселка прошла.
  Я украдкой осмотрела его головной убор - зачем это ему в доме шляпа?
  Хозяин дома что-то вспомнил, и привстав, достал из навесной тумбочки тыквенный пирог.
  - Не сухари конечно, но можно высушить, если хочешь, - старик подмигнул мне.
  Я виновато опустила глаза.
  - А вот и он, - сказал старик, когда в кухню вошел... тот самый камышовый кот!
  Струсив капли дождя с шерсти, кот запрыгнул на стол и принялся лакать молоко.
  Я не была уверенна, что могу правильно истолковать происходящее.
  Старик, взглянув на кота, изменился в лице, словно еще сильнее постарел.
  - Теперь можешь рассказать, что ты искала в поле, - сказал старик с настораживающей вкрадчивостью.
  - Ветряную Мельницу, - ответила я.
  - И кто указал тебе путь к ней?
  - Лесная Дриада.
  Кот перестал лакать и вперил в меня два желтых глаза.
  - Хм... - потянул старик, теребя бороду. - А кого ты там собираешься повидать?
  Я решила, что моя очередь задавать вопросы.
  - Вы знаете, как пройти к Мельнице?
  - Может быть, - сказал старик.
  - А, может быть, вы поможете мне попасть туда?
  Кот мяукнул, старик внимательно посмотрел на меня.
  - Слишком уж ты молода, чтобы идти в этот путь. Кого же ты ищешь там?
  - Я не могу вам сказать.
  - Тогда мы не сможем тебя провести.
  Ясно: тупик. Значит, надо в обход.
  - Скажите, не было ли беглецов последнее время? - спросила я.
  Кот резко мяукнул и зарычал. Старик удивленно поднял брови.
  - Батюшки! Кто же сбежит из этого проклятого омута?!
  - Вам виднее, - сказала я, понимая, что он лжет.
  Он снова внимательно посмотрел, уже без притворного изумления.
  - Ты не серчай. Мы же не Мельницу охраняем, а всего лишь за окрестностями присматриваем.
  Он погладил кота.
  - Так вы охранник? - переспросила я.
  - Мы - Стражи, - сказал старик и гордо выпятил грудь.
  - Простите, а кот тоже Страж?
  Старик помрачнел.
  - Да, Гаврюша тоже Страж. Это мой сын.
  Повисла неловкая пауза, в которой мне ничего не прояснилось.
  - Думаю, это нуждается в разъяснениях, - осторожно сказала я.
  Старик тяжело вздохнул.
  - Стражами берут только анимагов. Вот мы и нанялись, давным-давно еще. Да вот не знали, что за проступки так велико будет наказание. Гаврюша, взболтнул разок лишнего, вот и останется теперь навсегда животинкой, не может он боле назад обратиться.
  - Кто его наказал? - спросила я.
  - Вороны, - ответил старик, и его глаза округлились. Кажется, он теперь сам побаивался взболтнуть лишнего.
  - В смысле - они тоже анимаги?
  - Нет, Вороны - они и есть вороны.
  - Они следят за вами?
  Старик не ответил.
  - А как ворон может заколдовать анимага? - говорящую птицу я еще могла представить, а вот колдующую - ну никак!
  - Да я и не знаю толком, - старик грустно потупился в свою чашку. - Я издалека видел. Гаврюша в тот день с самого утра сам не свой был, говорил, что сон у него был странный, и что уйти со службы хочет, а потом пошел на обход. Я обычно с ним ходил, но в тот день смотрю - он к Мельнице путь взял. Я думал, может, заметил там кого, и сам стал на дороге его ждать. Потом гляжу - Ворон подлетел к нему, покружил, пока Гаврюша говорил ему, а потом Ворон как схватит его, да как клюнет! А Гаврюша - котом, и бежать. Я еще не понял. Когда домой Гаврюша пришел, и человеком стать не смог, тогда я и докумекал - наказали его.
  - Так а за что наказали? За то, что хотел уйти со службы?
   Поправив на затылок соломенную шляпу, старик сказал.
  - Ты задаешь много вопросов. Лучше вот что скажи. Так уж тебе нужно идти на Мельницу?
  - Нужно.
  - Но оттуда ведь не воротятся!
  В ответ я серьезно посмотрела ему в глаза, и он больше не отговаривал меня.
  Кот снова стал лакать молоко, а старик молча взялся за пирог. И я не отставала.
  Когда трапеза завершилась, старик позвал меня в гостиную. Он подошел к напольным часам и передвинул стрелки на двенадцать. Телефон звякнул. Я подумала, что все эти предметы интерьера играют незаменимую роль в работе Стража, а то, что я приняла за умывальник, наверняка какая-нибудь волшебная чаша.
  Старик уселся в кресло и сказал, что нужно подождать. Я села на стул.
  За окнами стемнело. Старик дремал в кресле, кот - в своем домике. Шестеренки в настенных часах громко тикали. Тикали они почему-то все громче, хотя и до этого каждый их звук казался мне выстрелом, что убивает остатки моего времени.
  В полночь с жутким скрежетом из настенных часов выехала потрепанная, слегка перекошенная кукушка и издала двенадцать гипнотических возгласов. Телефон снова звякнул.
  Стражи проснулись.
  - Теперь сними трубку и назови свою фамилию и имя, - четко проговорил старик. - Только учти, туда пропустят только к близкому родственнику.
  Старый телефонный аппарат выглядел громоздким, металл окислился, а циферблат залепил слой пыли. Вспотевшей ладонью, я сняла трубку. Послышалось шипение, щелчок - и тишина. Было в этой тишине нечто жуткое, похожее чувство я испытывала рядом с пшеничным полем.
  - Анна Бур, - я назвалась отцовской фамилией.
  Щелчок. Шипение...
  Старик забрал у меня трубку и положил на рычаг.
  - Раньше был рог, - с досадой старик кивнул на телефон, - а теперь - вот. Большинство Стражей на совете решило, что нужно сменить средство связи. Как по мне, раньше лучше было.
  Он тяжело вздохнул и отвел меня в комнату для гостей; сказал, что пойдем как просветлеет.
  Следующий день я встретила в одиночестве. Видимо, Стражи отправились на обход.
  На столе был граненый стакан с кефиром и прикрытый вышитой салфеткой вчерашний пирог. Дожевывая кусок пирога, я вышла во двор. Погода была по-осеннему пасмурной. Я села на порог, смастерила новую петельку в рукав, сходила за еще одним куском пирога и с ним расправилась, а потом долго-долго ждала.
  Вечером старик и кот вернулись. Старик снова было хотел мне воспрепятствовать, но словив мой взгляд, с трагическим видом пробормотал: "ну как знаешь", и пошел вперед. Кот следовал за ним.
  Мы вышли из деревни и перешли каменный мост. Старик указал рукой на дорогу, ведущую через пшеничное поле.
  - Иди прямо, но в поле не ступай. Увидишь Мельницу - не мешкай. В двенадцать дорога снова закроется, а второго шанса Вороны не дают.
  Стоило бы забраться к нему в память и там разузнать о беглеце, но мало ли что в его работе считалось проступком? Я не хотела, чтобы из-за меня он навсегда остался собакой.
  Я пошла по дороге. Вдогонку мне старик крикнул.
  - По пути к Мельнице еще можешь раздумать. А коль войдешь - пути назад нет.
  
  Спустя час я оглянулась и уже не увидела ничего, кроме дороги, рассекающей бескрайнее поле.
  Вскоре она предстала предо мной, впереди, чуть правее дороги - потемневшая от времени, старая деревянная Мельница.
  Дорога к самой Мельнице не доходила, а плавно сворачивала куда-то влево. Другого пути кроме как через поле не было, но я помнила слова старика. Колосящееся поле выглядело мирно и безмятежно. Я взмахнула волшебной палочкой, создав глыбу льда размером с меня, и бросила в поле. Лед пролетел сквозь колосья, и исчез, словно под колосьями вообще не было почвы. Поле поглотило глыбу. Значит, добираться нужно по воздуху.
  Я знала, что сейчас обернусь птицей, найду вход в Мельницу - и больше не увижу внешний мир. Именно об этом все мне твердили. Я предполагала подобный исход давно, еще в школе, получив письмо с вестью об отце. И долго готовилась. Но как красиво выглядело мрачное небо, и даже проклятая Мельница на пару с таким же проклятым полем служили необъяснимой красоте. И мокрая земля на дороге, и редкие капли дождя, и пробивающиеся сквозь тучи тонкие лучи...
  
  II
  
  Я покинула дом старика еще засветло, а перед Мельницей простояла до наступления ночи. Дождь закончился. Над Мельницей по черному небу плыли светлые облака, похожие на молочные волны. Луна то выплывала, то тонула в облаках - будто боролась с течением. Потом облака сменились серыми тучами, и луна окончательно потонула, оставив меня в кромешной тьме.
  Недалеко что-то щелкнуло. Я встрепенулась и выхватила палочку. Какой-то ритмичный звук приближался.
  Шаги...
  Звук шагов становился все громче и громче - кто-то шел по дороге. Во тьме его глаза блеснули, я крепче обхватила рукоятку палочки. Теперь я слышала его сдавленное дыхание...
  Дыхание мое замерло.
  Но потом я вдруг опомнилась и подсветила волшебной палочкой дорогу - в мою сторону шла сгорбленная старуха с палкой в руках.
  Старуха подошла ближе и пригляделась ко мне. На ее сморщенном, землистом лице поблескивали большие водянистые глаза - зеленый и карий. Она отступила на шаг, поправила седые волосы, выбившиеся из-под черного платка, и села на метлу (оказалось, в руках у нее была не палка). Старуха резко оттолкнулась от земли и взмыла в небо. Вот уж кому как нельзя лучше подходит такой вид транспорта...
  Когда старуха полетела над полем, крылья Мельницы стали вращаться, наращивая скорость, пока не превратились в один серый круг. Старуха влетела в этот круг, как в омут, и исчезла.
  Я обернулась птицей и подлетела к Мельнице. Не теряя ни секунды на раздумье, я нырнула в омут.
  Сначала меня колыхнуло, как если бы я провалилась в воздушную яму. Потом меня перевернуло. Потом закрутило с такой силой, что я не то что не могла контролировать полет, а даже не поняла в какой момент мои крылья вновь стали руками, которые попеременно с ногами мелькали теперь перед моим лицом.
  Вращение резко прекратилось.
  Очень быстро ко мне приближался какой-то предмет. Момент - и стало ясно, что это я быстро приближаюсь к какому-то предмету.
  Приземлилась я очень болезненно, прямо на коленки, а то, во что приземлилась, было похоже на большую ступу, которая парила в пространстве, ни к чему не прикасаясь.
  Я встала на дрожащие ноги. Освещения вокруг явно не хватало, хотя и так было понятно, что здесь действуют те же пространственные чары, что и в доме Стражей. Я будто оказалась внутри гигантской бочки, под стенками которой кругами размещались двенадцать ярусов камер-клеток. На каждом ярусе перед камерами узников были дощатые узкие площадки, ни одной лестницы не было.
  Вокруг ступы сам по себе летал небольшой серый рог в форме полумесяца. Я потянулась к нему, но он прытко юркнул прочь.
  Вошедшая передо мной старуха неспешно брела по площадке вдоль камер шестого яруса.
  Теперь я рассмотрела, что на нижних шести ярусах размещены женщины, выше - мужчины. Летучая ступа дивным образом распознала мои намерения и воспарила вверх к ярусам мужских камер.
  Заключенные показывали на меня пальцами, что-то выкрикивали, зазывали и кое-кто даже попытался вылить мне на голову воду.
  Я слабо представляла, что дальше делать, но точно знала, что ищу. На седьмом ярусе заключенные вели себя спокойнее всего, здесь я и вышла из ступы на узкий, пожалуй, даже чересчур узкий дощатый проход, который тянулся вдоль камер и не имел поручней. Я посмотрела вниз и мои ладони сразу же вспотели от высоты - далеко внизу на дне бочки-тюрьмы крохотной щепочкой виднелась разломанная метла.
  - Не меня ищешь, девочка?
  Какой-то сальный тип с лысой головой и гнилыми зубами, попытался меня схватить, выставив руку за решетку. Я увернулась и поспешила дальше, стараясь не смотреть вниз.
  Тыльная стена в каждой камере была сплошным камнем, а простенки между камерами решетчатые, так что все заключенные свободно наблюдали за мной сквозь другие камеры. По соседству с сальным типом, под самой стеной, сидело существо похожее на человека, но из его пышной шевелюры торчали два маленьких рога, а вместо ног у него были копыта. Существо буравило меня темными, лишенными радужной оболочки глазами. В следующей камере было сразу несколько заключенных, с виду обычных людей. Они тоже потянули ко мне руки. Я побежала вперед и остановилась там, где никто ко мне руки не тянул.
  Захлопнув ладонью рот, я крепко ухватилась за решетку, чтобы от ужаса не обомлеть и не свалиться к разломанной метле: на полу, распластавшись в луже черной жидкости, лежал некто в разорванной одежде, из которой вместо ног выглядывали черные длинные лапы, а вместо рук по полу распростерлись черные, кожистые крылья. Лицо у него было сморщенным, слегка поросшим шерстю, но черты человеческие, хоть и искаженные болью. Дышал он тяжело и прерывисто, не моргал и не отрывал взгляд от потолка.
  Я словно приросла к полу. Вид заключенного поразил меня - и это существо еще живое? Оцепенело я продолжала держаться одной рукой за решетку.
  - Он был анимагом.
  Я повертела головой и увидела в соседней камере парня с темной сине-зеленной кожей. Он сидел на полу, прижавшись головой к решетке.
  Парень кивнул в сторону крылатого.
  - Недавно попал сюда, - говорил он тихо, общий гул тюрьмы заглушал его, и я подошла ближе. - Хотел сбежать и попытался обратиться летучей мышью. Глупый. Теперь будет добывать свой срок в таком виде.
  Вдруг, со скоростью атакующей змеи, парень потянулся ко мне и обхватил мою руку, которой я держалась за решетку. Наощупь его кожа была холодной и влажноватой, как у лягушки. Он взялся второй рукой за металлический прут и закрыл глаза.
  Я дернула руку - не тут то было!
  - Вот там, напротив, одним уровнем ниже, - не замечая моих попыток высвободить руку, парень указал длинным пальцем на другую камеру, - там еще один, тоже бежать пытался. Анимаг-ящер.
  Я нашла глазами камеру, где меж прутьями решетки свисало чешуйчатое тело. Оно полностью заполнило камеру, так что понять нельзя было, какая часть тела прижата к решетке.
  - А вон еще один, - пока я оглядывалась на ящера, сине-зеленый узник беззвучно подвелся. Касаясь ледяными пальцами моего подбородка, он направил мой взгляд на другую камеру.
  - Видишь? Тьма. - Теперь его голос зазвучал чуть громче. - Этот тоже попытался воспользоваться чарами.
  Мой собеседник убрал руки. Я повернулась к нему и лучше рассмотрела. Высокий, с узкими длинными конечностями и вытянутым лицом. Его острые, угловатые черты обладали странной, специфичной красотой. Черные глаза, как два угля, смотрели, играя искорками, а по спине, облаченной в льняную, грязную рубаху, спускались длинные волосы, похожие на водоросли.
  Он улыбнулся мне и снова опустился на пол. Кажется, стоять ему было сложно. Я заметила еще кое-что: заостренные уши.
  - Ты, русалка, видно, с жизнью поквитаться надумала? - спросил он.
  - Я пришла сюда с другой целью, - сказала я.
  - Да? А вот она - нет.
  Узник снова указал куда-то пальцем. На нижнем ярусе напротив была старуха, с которой я пришла. Она стояла перед камерой, где плакала молодая женщина. Даже с этого расстояния было видно, что у нее тоже разного цвета глаза, и такие же непослушные пышные волосы. Вдруг женщина вскрикнула - старуха обратилась в прах!
  Я быстро повернулась к узнику, ожидая объяснений.
  - Видишь ли, - начал он, - повидать заключенного можно только одиножды. Вход на Мельницу есть, выхода - нет. Вот посетители и приходят чаще всего перед самой смертью, когда думают, что терять им больше нечего.
  Крылатый заключенный в соседней камере мучительно застонал.
  - Разве можно после такого выжить? - я посмотрела на страдальца.
  - Его срок еще не закончился, - небрежно ответил собеседник. - Он не может ни состариться, ни умереть, пока не отбудет наказание. Что бы ни произошло - заключенный жив. А если ничего и не произойдет - будет мертв, как только его срок закончится. Некоторые экспериментируют с магией, чтобы спастись от скуки. Вот тот, например, себя умножил.
  Он указал вверх, где по камере расхаживало четверо абсолютно одинаковых людей.
  - А вообще, чары не действуют в этих стенах, - продолжил сине-зеленый узник. - Лишь редкие и особо талантливые волшебники могут обойти запрет, но результат... - его палец указал на крылатого соседа. - Зато и в этом есть свой прок: здесь не часто станешь зрителем какой-нибудь забавы.
  Считать чьи-то мучения забавой - отвратительно, подумала я, но вынуждена была еще возле него задержаться: он мог помочь.
  - Я ищу одного заключенного. Константин Бур, он попал сюда пять лет назад. Ты знаешь его?
  - Кажется, знаю, - протянул узник с видом довольного кота, предвкушающего сытный обед. - Даже мог бы тебе кое-что рассказать о нем.
  Он снова обхватил мою руку. Только сейчас я увидела, что моя кожа на месте его прошлого прикосновения стала зеленоватой.
  - Отпусти, - приказала я. В любой момент я была готова использовать волшебную палочку, которую пока предпочла не доставать из рукава рубашки.
  Узник сильнее сжал мои пальцы.
  - Отпусти девку, Болотник! - прогремел низкий голос из соседней камеры. На узкой деревянной кровати спиной к нам сидел здоровяк. Он говорил не поворачиваясь. - Мало ты беды натворил...
  - А ты не лезь, Бурый! - отрезал Болотник, тоже не поворачиваясь к соседу. Потом - явно с наслаждением - уставился на мою кожу, стремительно зеленеющую.
  - Так что же, отпустить, говоришь? Подумай, стала бы тоже болотницей. Тебе бы пошло, русалка.
  Он восхищенно перевел взгляд на мои длинные волосы.
  - Константин Бур. - Я вернула его к делу.
  По мере моего позеленения, его рука светлела, обретая теплый оттенок. Все указывало на то, что это прикосновение придает ему сил.
  - Константин... - протянул Болотник. - У нас тут мало кого называют по имени, а вот его звали. А кто он тебе? Брат? Возлюбленный? Красавец тот еще был, по нему все девки сохли.
  - А лучше б они высохли! Знаешь, что с ним приключилось или нет?
  Болотник тихо засмеялся.
  - Да не серчай ты, перевели его.
  - Куда перевели?
  - На другой уровень, - будто издеваясь, он говорил все медленнее и медленнее.
  - На какой другой уровень? - сквозь зубы процедила я, не чувствуя руку от холода.
  - Да скажи ей, если знаешь! - снова прогремел голос соседа. - Все равно ведь разлучат. Вороны вот-вот явятся!
  - Вороны... - произнесла я, вспоминая разговор со Стражем.
  - Смотрители тюрьмы, - недовольно пояснил Болотник. - Всегда являются в полночь, высматривают, чтоб кто чего не натворил.
  Вдруг в спину мне подул сильный ветер. В потолке темницы образовалась воронка.
  - Идут. - Мрачно сказал Болотник.
  - Где я могу спрятаться? - быстро спросила я.
  - Что?
  - Мне нужно спрятаться от них! Ну же, как?
  - Вообще-то я могу помочь... - с каким-то мечтательно-сомневающимся видом сказал Болотник. - Так ты хочешь спрятаться? - он будто не верил своим ушам.
  - Да! - нервно повторила я.
  Больше не мешкая, Болотник резко потянул меня к себе. Прутья решетки разошлись в стороны, я проскользнула между ними, и прутья стали на место. Болотник затолкал меня под деревянную кровать, потянулся сквозь решетку к распластавшемуся крылатому соседу, и захватив его крыло, прикрыл меня с другой стороны.
  Раздался противный высокий смех, все остальные звуки замерли.
  Ветер прекратился.
  - Сиди тихо! - шепнул мне Болотник, а сам уселся на пол, загораживая меня спиной. Я оказалась закрыта с двух сторон, но между ножкой кровати и спиной Болотника оставался узкий промежуток, сквозь который я могла увидеть дощатый проход перед решеткой.
  В мертвой тишине звучали только шаркающие шаги. Их звук становился все ближе, и мое сердце стучало все громче.
  Старик был прав: смотрители не могли быть анимагами. Несмотря на некоторые сходства, тела этих существ отличались от человеческих настолько, насколько крылатый заключенный за решеткой отличался от здорового, свободного человека. Длинные ноги с широкими треугольными ступнями, широкие непропорциональные туловища, длинные руки, длинные пальцы с большими узлами на фалангах. Лица серые, длинные темные носы, нависшие над неестественно широкими ртами, а глаза... окруженные складками темной кожи, круглые, черные глаза заключенных были широко посажены под самой линией роста волос на лбу.
  Меня пробрал озноб.
  Один смотритель пошел дальше, другой заглядывал на заключенных, и проходя, стучал по прутьям решетки когтем.
  Спустя какое-то время снова подул ветер, в камерах восстановился шум. Смотрители ушли.
  Болотник взял меня за руки и помог выбраться из-под кровати. Мои колени опять дрожали. Я села у каменной стены. Болотник сел рядом и молча на меня смотрел.
  - Ну и дура же ты! - заревел басом сосед-громила. Он повернул ко мне свое поросшее коричневой шерстью круглое лицо. - Ну и дура! - негодуя, он обхватил ручищами голову и закачался на кровати. - Решетка ведь пропускает в одну сторону! Выйти вовек не сможешь!
  Я подошла к решетке и дернула прутья - не раздвинулись. Откуда-то снова послышался высокий, противный смех.
  Рано паниковать, - сказала я себе и села под стенку. Отсюда я увидела, кто смеялся - за камерой кудлатого, держась за решетку, стоял маленький уродливый человечек с большими ушами.
  - Умолкни, домовое отродье! - загремел на уродца Бурый. - Не тебе надсмехаться.
  Затем повернулся ко мне и кивнул головой на соседа.
  - Проклятый домовой. Хозяева даровали ему свободу - так он и порешил их в тот же миг.
  - Не тебе судить! - огрызнулся домовой. - Любишь нравы читать, а сам своими же лапами семью порвал! - и домовой стал плевать и скверно ругаться.
  Бурый по-медвежьи заревел и кинулся к прутьям. Рев раскатился по всей тюрьме. Уродец отступил, еще раз сплюнул и умолк. Ревун вернулся к кровати и сел.
  - Не хотел я их убивать, - сказал он. - Я тогда первый раз медведем обернулся. Думал, легче охотиться будет, семью прокормить смогу. Да только обернувшись, одичал сразу. Ничего не помню. А как снова человеком стал, гляжу - они лежат вокруг меня...
  Он обхватил голову ручищами и заплакал.
  - Сразу меня забрали Стражи, - немного погодя продолжил Бурый. - Восемьдесят лет сроку коротать до смерти.
  Он отвернулся и притих. Болотник тоже молчал, не моргая и не отрывая от меня глаз.
  - А ты-то, видел, птицей влетела, - снова повернулся Бурый. - Сразу получаться стало?
  - Нет, я вообще-то в школе этому научилась.
  - Правда? - искренно удивился он. - И что ж за школа такая?
  - Для волшебников. Школа чародейства и волшебства. Нездешняя.
  - А... - потянул Бурый. - И как же тебя так угораздило? - он стукнул лохматым кулачищем о решетку. - Будешь век тут с нами сидеть, этому вот на радость... - он кивнул на Болотника. - Ты ж теперь и к Константину своему не попадешь!
  - Не попаду, это верно, - я постаралась говорить тише, чтобы слышали только ближайшие. - Но только я и не попала бы к нему. Его давно здесь нет.
  Болотник наклонил голову, изумленно приоткрыв рот.
  - Но как же это так? - Бурый вскочил с кровати. - За все восемьсот лет, что стоит Мельница, всего-то один сбежавший был. Да и того нашли вскоре мертвым неподалеку.
  - Выходит, не один сбежал, - сказала я.
  - Но ведь был же! - продолжал Бурый. - Сроку было шестьдесят лет!
  - Ты уверенна, что его нет здесь? - наконец подал голос Болотник.
  - Уверенна так же, как в том, что видела его мертвым в петле на дереве перед моим домом.
  - Как? - не мог успокоиться Бурый. - Как такое может быть?
  Я горько усмехнулась.
  - Это я и пришла выяснить.
  III
  
  Грусть прорвала все затворы и полилась в мою душу. Я почувствовала усталость и, обхватив руками ноги, положила голову на колени. В постоянном полумраке тюрьмы, казалось времени нет, и спешить некуда. Я заснула.
  
  - Поцелуйтесь, голубки! - мой сон пронзил голос домового, снова раздался противный высокий смех.
  Было холодно. Спина и шея ныли, видимо, спала я крепко и долго. Открыв глаза, я обнаружила, что сижу в объятиях Болотника. Сразу же я оттолкнула его, встала и отошла к решетке.
  Мой взгляд пробежался по нижним ярусам. Многие женщины спали. Другие гомонили о чем-то с соседками. Некоторые расхаживали и что-то бормотали, некоторые вдруг вскрикивали и кидались на прутья. Были и такие, кто как я, стоя у решетки, смотрели на других заключенных. Среди них была девочка, лет семи - восьми.
  Бурый тоже подошел к решетке. Перехватив мой взгляд, он сказал.
  - Это Волчата. Самая младшенькая.
  - А она-то что сделала?
  - Она - ничего. Мать ее - оборотень. Вот та делов натворила.
  Присмотревшись, я увидела еще кого-то в камере с девочкой. С высоты мне было видно только плече и двигающийся локоть. По полу была разложена пряжа.
  - Когда мать забрали, Волчата одна осталась, - сказал Бурый. - Сбежав из сиротского приюта, она пришла к матери. С тех пор живет здесь, других радует. Она одна кто говорит, что ей тут лучше, чем на воле было. Оно то и ясно. Здесь-то мать ее не превращается в волка. А дите и радо малому. Это Волчата всем рассказала о беглеце.
  Помолчав, он добавил.
  - Раньше она одна у нас добровольцем была, а теперь и ты будешь.
  Женщина с пряжей подвелась и примеряла полочку свитера девочке.
  - У нее и нитки, и спицы. Разве это разрешается? - спросила я.
  - Разрешается, если не заколдованное. Волчата ей принесла. Приходящие всегда что-то приносят. Иногда заключенные делятся. Вот и Болотник прячет под подушкой сокровище.
  Я оглянулась как раз, когда рука Болотника дернулась от подушки. Кстати, он значительно посветлел, пока я спала.
  - На болото свое все смотрит, глаз не отведет, - проворчал Бурый.
  Я подошла к Болотнику и с его разрешения заглянула под подушку. То, что он прятал, оказалось маленькой, затертой картинкой, нарисованной маслом, на ней изображалось озеро в горах.
  - Там я раньше жил, - тихо сказал Болотник.
  - Как тебя звали до того, как ты попал сюда?
  Он опустил глаза.
  - Меня звали по имени моего дома, как это озеро.
  Его губы дрогнули, но он ничего не сказал.
  - Да не убивайся ты так, - начал насмешливо Бурый. - Ты вон и тут, как выяснилось, девок губить можешь.
  - Не губил я их! - вскочил Болотник. - Сами приходили ко мне, сами в воду шли. - Он посмотрел на меня, и самодовольно улыбнулся. - Прям как сейчас.
  - Горбатого могила... - пробурчал Бурый.
  Болотник улегся на кровать, заложил руки под голову и закрыл глаза.
  - Ты не грусти, русалка, - не открывая глаз, он расплылся в улыбке. - Будем жить душа в душу.
  - Да заберут ее, - нервно сказал Бурый. - Не будешь же прятать ее всю жизнь. Вороны найдут, и уведут от тебя.
  - Никуда она от меня не денется. Сам знаешь, женских камер не осталось свободных.
  - Зато на верхнем уровне есть. Вороны придумают, что делать.
  - Как случилось, что за Мельницей присматривают Вороны? - спросила я.
  - Они всегда здесь были, каждые сто лет сменяются. Одни уходят, другие приходят, - сказал Бурый.
  - А кто их нанимает смотрителями? Кто заведует тюрьмой?
  - Никто не заведует. Вороны сами новых нанимают. Преступников Стражи ловят. А Мельница срок заключения определяет.
  - Как Мельница может сама наказывать?
  Бурый поудобнее уселся на кровать.
  - Мельнице этой уже восемьсот один год. По легенде, жил когда-то на этой земле один государь. Волшебник заурядный, но сердце было у него доброе. Края эти были тогда темными, кишели злом и нечистью. Встретился как-то раз государю странник. Да не просто встретился, а в беду попал, к той самой нечисти. Государь тогда как раз обход своих владений делал. Ну, он и спас странника, но сам погиб. Странник тот оказался одним из семи Великих Магов. Он отнес тело государя в его дом, а на месте своего избавления построил волшебную тюрьму, то бишь Мельницу, и поклялся очистить земли эти от скверны. Вокруг Мельницы он поле насадил, чтобы корни пшеницы проросли в недрах под всей землей государевой, из колосьев кормить заключенных хлебом, а из соломы делать волшебные шляпы для Стражей по всех городах владенья государя.
  - Так вот почему Стражи ходят в соломенных шляпах! - сказала я.
  - Вот-вот, - сказал Бурый. - Теперь, когда проливается кровь на этих землях, коренья впитывают ее, а солома в шляпах показывает Стражам видение - где и кто совершил убийство.
  - Но в горах я встречала волков-убийц, и... - я осеклась. - Но волки на свободе!
  - Так ведь лес и не принадлежал государю тому. Его волшебные границы вовсе не те, что страны разделяют на карте, - Бурый посмотрел на меня с пренебрежительным удивлением, словно я не знала алфавит.
  - Ладно, - сказала я. - А где в этой истории место воронам?
  - Построив Мельницу, - с ученым видом заговорил Бурый, - Великий сперва сам за ней приглядывал. Да приглядывать тогда и не за чем было. Суров он был, и тюремных нельзя было проведать даже так, как сейчас, и даров никто не приносил. Но вот стал стар Маг, и как бывает, на старости подобрел к людям, даже ко злым. И позволил посетителям приходить. Хоть и перед смертью они приходили, а все ж могли еще раз повидаться с пропащим родственником. И дары приносить стали. Вот и пришлось Великому Магу самому проверять, чтобы дары были не волшебные, чтобы посетители не колдовали, и прочее. Но как стар был, то нанял помощников. Людям он не доверял, поэтому позвал птиц-долгожителей - воронов. И так заколдовал вход в Мельницу, чтобы проходя в него вороны людьми делались, а уходя - снова птицами.
  - Но зачем это Воронам? - спросила я.
  Бурый пожал плечами.
  - Чтобы людьми стать, - сказал Болотник, подходя к решетке рядом со мной. - Чтобы как люди посмотреть, хоть бы и на "нечисть пропащую", как Бурый сказал. Все разумом людским осмыслить - и жизнь, и смерть, зло и добро понять.
  Зеленые пальцы Болотника крепко обхватили прутья, он смотрел куда-то вдаль.
  - Чтобы речь обрести и чувства выразить, понятым быть. Чтобы сердце в груди забилось человеческое, и душа. А в ней - собрать всю боль и радость, любовь и ненависть, и злость, и доброту... Говорят, крылья из души растут. А мало кто знает, что люди одни только могут летать на крыльях истинных. Многие существа готовы все отдать за один удар сердца людского в себе. Даже если придется в Мельнице жизнь прожить.
  Болотник помолчал, вздохнул и заговорил уже другим тоном.
  - Теперь понимаешь, почему Вороны пошли служить к Великому Магу?
  Я почему-то не смогла ничего вымолвить, а он и не думал слушать. Уселся, оперев голову о решетку, и стал смотреть на других заключенных.
  Я села на кровать и закрыла руками глаза. В этой части тюрьмы было сравнительно тихо. Болотник молчал, Бурый под нос хрипящим басом напевал заунывную мелодию. Ближайшие соседи спали.
  - Так, говоришь, на верхнем уровне есть свободные камеры? - поразмыслив, спросила я Бурого.
  - Угу, - ответил он, и продолжил напевать.
  - И давно?
  - Мне по чем знать?
  Я вдруг вспомнила кое-что.
  - Болотник, ты не сказал, на какой уровень перевели Константина.
  - А ты не сказала, кем он тебе приходится, - не поворачиваясь, ответил Болотник.
  Слова "он мой отец" застряли в горле.
  - Убийцей моего брата, - сказала я.
  Болотник повернулся.
  - На верхний уровень. А куда потом - не знаю. У нас с приходом новых смотрителей так и начались перетасовки, и не уследишь - кто где.
  - Не потому ли там теперь пустует камера, - вслух подумала я.
  - Нет, там давно одна свободная была, - сказал Бурый.
  Я подвелась и подошла к решетке.
  - Думаю, мне стоит наведаться на верхний уровень.
  Я достала палочку и нацелила в решетку. Оставалось набраться храбрости: коленки у меня тряслись, в горле пересохло и вовсе я не была уверенна, что решетка поддастся моим чарам. Конечно, заклинание я заготовила давно. Предвидя нечто подобное еще в школе, я долго и тщательно исследовала книги, но даже это могло бы не сработать, риск остаться навсегда в заточении был не малый.
  - Эскейприум! - наконец выдохнула я.
  Прутья замерцали и исчезли.
  Я вышла.
  - Но как?! - Болотник подскочил и ухватился руками за вновь образовавшиеся прутья.
  - Очень просто, - ответила я со спокойствием, которым в ту минуту не обладала. - Я ведь не преступница, значит, Мельница не может лишить меня моей магии.
   Болотник в сердцах ударил ладонью о решетку.
  - Уходишь, значит, - сказал он и направился вглубь камеры.
  - Ты главное к полуночи успей, - с неподдельной заботой сказал Бурый. - Попадешься Воронам на глаза - того и гляди за решетку упекут. А коли не за решетку, так выгонят, и больше не впустит тебя Мельница. Так и не выяснишь, что с Константином этим триклятым приключилось.
  - Постой, - вдруг вспомнила я. - У Стража есть старый телефон, я с него звонила на Мельницу. Кто мой звонок принимал? Вороны?
  Бурый кивнул на парящий вокруг ступы рог.
  - Вороны, а кто ж еще? Как только кто прийти должен, так рожок и гудит. А гудит в полночь всегда. Гудит, и летит к Воронам, кто возьмет его, тот к уху прикладывает, потом или перевернет - тогда не войдет посетитель, или так оставит - тогда Мельница пропустит посетителя. А в чем дело?
  - Выходит, что они и сами не знают о пропавшем пленнике, раз меня по фамилии его впустили.
  - Выходит.
  - Значит, они будут меня ждать.
  - Это не обязательно, - махнул рукой Бурый. - Знаешь, сколько звонят всяких? Да только до Мельницы и половина не доходит: по пути раздумывают.
  - Бурый! - вдруг я поняла, что потерялась во времени. - Как узнать сколько до полуночи осталось?
  - Ну, часов у нас нет. Хлеб и вода появляются всегда ровно в полночь. Мы по воде смотрим время, - он взял с прикроватной тумбочки стакан и показал мне. - Сколько воды не пей - в стакане будет оставаться столько, сколько до полночи осталось. Вот, гляди.
  Бурый выпил всю воду из стакана, и он снова наполнился, но только до половины.
  - Значит, полдень сейчас, - сказал Бурый.
  - Ясно, спасибо.
  Я стала уходить.
  - Эй, русалка, - с безразличным видом окликнул меня Болотник, - если Константина все равно здесь нет, то зачем тебе все это?
  Когда я шла к Мельнице, мой мотив казался очевидным. Но здесь все спуталось и перевернулось с ног на голову. Уверенность в том, что поступаю правильно, меня покинула, и надежда во всем разобраться затерялась среди безнадежного уныния, гнездящегося в каждой камере этой тюрьмы. Я не ответила Болотнику.
  Деревянная ступа по моему желанию стала поднимать меня на верхний уровень. Многие указывали пальцами в мою сторону и переговаривались. На восьмом уровне худой старикан с торчащими, как у дикаря, волосами стал выкрикивать весьма нелестные словца в мой адрес, не забыв помянуть и Болотника.
  - М-да... не Англия, - прошептала я.
  Ступа поднималась медленно, я уже хотела наложить на старикана обеззвучивающее заклятие, но не пришлось: он пригрозил выдать меня Воронам, и тут же два мужичка, его соседи, ухватили его через решетку за волосы и стали злобно колотить.
  Верхний уровень я нашла сравнительно спокойным. Узники здесь в большинстве своем были людьми, без уродств и последствий неудавшейся магии. Они не кричали и не тянули ко мне руки. Некоторые играли в карты, другие в шашки, и каждый провожал меня взглядом, когда я проходила по узкому проходу вдоль камер. Единственным странным заключенным мне показался журавль, мирно спавший на одной ноге. За журавлем была пустая камера. Рядом с ней еще одна.
  Я остановилась. Камеры выглядели одинаково: пустые, без каких-либо признаков живших в них когда-то постояльцев.
  - Кого ищешь, красавица? - заговорил ко мне человек в следующей камере, ростом он доставал почти потолка. - Может, я помогу?
  - Узник по имени Константин тебе знаком?
  - Гм... - потянул заключенный, поглаживая густые черные усы, сползающие от верхней губы к подбородку. - Знаком, знаком...
  - Он был в одной из этих камер? - спросила я.
  - Я сказал, что, может, помогу тебе, - медово начал мужчина, - но ты не сказала, что мне за это будет.
  Словно разминаясь, он расправил широкие плечи. Рубашки на нем не было, а кожа на тугих мышцах лоснилась, как и на лице.
  - Я тут о всех все знаю, - промурлыкал он. - Можем заключить договор. И тебе, и мне будет выгода, - он продолжал поглаживать усы. - Говорят, ты тут бродишь по камерам. Так, может, и ко мне заглянешь?
  - Может, лучше обратить тебя в слизня? - я взмахнула палочкой и выпустила в него поток ледяной воды. Его смыло к стене.
  - Так его! Пусть поостынет!
  Это были близнецы тройняшки из соседней камеры, уже взрослые мужчины, приземистые, с короткой шеей. Пергаментная кожа, широкие скулы и узкие слегка раскосые глаза придавали им сходства с ящерицами.
  - Эй, Казанова, зря разделся!
  Все они были в одной камере и наперебой тараторили мокрому соседу издевки, приправленные ругательствами.
  - Ну держись, девка, - процедил он сквозь зубы, - пусть только придут Вороны...
  Он не договорил - тройня стала плевать в него, точно как кобра плюет ядом. На его теле образовались ожоги. Он закричал и отпрыгнул в дальний угол.
  - Ишь какой! - Сказал один из близнецов. - Всю тюрьму забавы лишить задумал!
  Я подошла ближе и пристально посмотрела на говорящего.
  - Понимаешь, девица, - начал объясняться он, - у нас тут редко добровольцы бывают, а если и бывают, то по камерам, как ты, не разгуливают.
  - Ты не волнуйся, - сказал другой, - никто тебя не выдаст. Ты диво редкое, а мы тут со скуки дохнем.
  - Так кого ищешь? - спросил третий. - Константина, я слышал.
  - Именно, - подтвердила я.
  - В этой камере он был, - он показал на одну из пустых камер. - Вторая уже лет сто незанята. Только, Константином его на нижних уровнях звали, а у нас он Мыслепытом слыл.
  - Мыслепытом?
  - Мы придумали, - сказали в один голос тройняшки и улыбнулись какими-то неестественно широкими улыбками. Мне показалось, что зубов у них намного больше, чем должно быть. - Любил он по головам гулять, все в чужих мыслях что-то выискивал. Бывало, сядет молча, глаза так и выпятит, а мы уже знаем: пытает кого-то.
  - Но ведь в Мельнице пленникам нельзя пользоваться чарами! - возмутилась я.
  - Ну, - собеседник развел руками, - он, значит, смог.
  - Вы разве не могли Воронам пожаловаться на него? - я задохнулась от того, что отцу и здесь зло просто так с рук сходило.
  - Могли, конечно. Но не многие вообще и поняли, кто им в головы лезет. А мы сразу смекнули. Как только он сядет спокойно, в одну точку уставится, так сразу где-то у узника истерика случается. Но он не усердствовал. Разок пробежит по памяти, словно ищет чего, и больше не суется.
  - Может, кто и жаловался, - сказал другой брат, - только Воронам дела до того нет. Им главное, чтоб волшебных предметов не занесли, и чтоб посетители в своей камере сидели. Правда, новая смена, как пришла год назад, так сразу и устроила рокировку. Всех перераспределили по уровням: буйных - к буйным, тихих - к тихим. У нас на этаже - тихие.
  - Только народ все равно не поблагодарил. Вороны-то, как лучше хотели, а народ ныть стал, мол, мы годами к соседям привыкали, уже как родные стали. Но Вороны - они и есть вороны.
  - А по мне, так и неплохо, - узник опять растянул рот в зубастой улыбке. - Перемены - тоже развлечение. Подумаешь, разлучат с соседями! Вороны последнее время так часто нас перемещают, что кто вообще знает, может, скоро и обратно к соседушкам старым вернемся.
  - А что с Константином случилось? - я не спешила говорить о пропаже заключенного.
  - Так перевели ведь. Полгода уже как перевели. У нас тут мало кто за временем следит - не хотят знать, сколько до смерти осталось, так и живут по пятьдесят, а кто и по сто лет. Но мы следим, уже шестьдесят восемь лет как следим. Без таких как мы и вовсе никто не знал бы какой год снаружи. Так что знаем: перевели Мыслепыта в феврале прошлом.
  - А куда перевели?
  Они синхронно пожали плечами.
  - И не уследишь с перетасовками этими.
  Расспросив братьев, я решила осмотреть пустую камеру отца. Прутья снова легко расступились, когда я входила. Все предметы стояли на своих местах. Не зная, что именно нужно осматривать, я прощупала подушку, заглянула под кровать, отодвинула прикроватный столик - ничего. Еще я запустила парой заклинаний в потолок, так как подозревала, не сделал ли отец там тайный проход, но никакого прохода там не было.
  Возможно, в стоге сена вообще нет никакой иголки, - подумала я и толкнула ногой столик на место. Столик врезался в кровать, отскочил, и падая, ударил меня по мизинцу ноги.
  - Ау! - я запрыгала на одной ноге и пощупала палец: не сломан, но болело по самое колено.
  - Даже твоя камера меня ненавидит... - прошептала я, потирая ногу.
  Вдруг мой взгляд упал на ту часть каменной стены, которую раньше прикрывал столик. Едва заметные, сделанные карандашом отметки на стене группировались по семь в ряд, четыре ряда в столбик. Присмотревшись, я поняла, что отметки - это дни. Отец отмечал месяца. Последний месяц был незакончен, он остановился на двадцатой отметке.
  Сразу же я достала из сумки дневник и пролистала до записи о первом появлении отца после тюрьмы. Двадцать первое февраля, утром. Значит, вышел он двадцатого, и ночь добирался.
  Я снова вернулась к отметкам и прошлась в обратном порядке по месяцам. Начало отметок в сентябре прошлого года, семнадцатого числа. Письмо Кристины, которое она написала мне в школу, въелось мне в память гораздо лучше, чем хотелось бы, сестра указывала дату, и это было именно семнадцатое сентября.
  Задвинув столик, я вернулась к тройне и спросила, помнят ли они, когда Константина перевели на их уровень.
  - Помним, как же забыть, прошлым сентябрем это было, - сказал один из братьев, - тогда многих пленников сюда перевели. Правда, некоторых потом обратно на низы отправили. Вот, Могильщика вообще по всех уровнях гоняли, пока назад не вернулся. А Лешего так вообще...
  - Значит, в сентябре. - Повторила я, не слушая его слов. - А он общался с кем-то? Никто за ним странного ничего не замечал? Ну, кроме того, что он в головы пробирался...
  - А что ты все так спрашиваешь? - близнец въелся в меня недоверчивым взглядом. - Разве найти его не можешь? Стала бы в ступу по центру, и позвала бы по громче. Обычно так делают, когда найти своих долго не могут.
  - Мне нельзя его видеть, - сказала я.
  - От чего ж нельзя?
  Я поняла, что разговора не будет, пока я не дам правдоподобное объяснение своим действиям. Но правда могла повредить моему расследованию.
  - Он меня предал.
  - Так ты отомстить ему хочешь? - сказал один из братьев и его змеиные глаза стали еще уже.
  - Сначала мне нужно узнать все его тайны, понимаете? - все остальные обстоятельства я предоставила их воображению.
  - Как же не понять, - еще шире заулыбались братья.
  - Так были у него друзья здесь?
  - Друзья? У него? Может, какая девка и сохла за ним, пока он был на низу, но чтобы нормальный мужик с ним заговорил - не бывало такого.
  - Скользкий он был, - пояснил близнец. - Как заговорит с ним кто - он юлит, напрямую не отвечает. Сам улыбается, а лукавщиной так и прет. Если слово ему поперек скажешь, так кошмаров потом не оберешься, да таких, что душа выходит. Вот и не любили его, Мыслепыта проклятого.
  Я поблагодарила братьев за помощь и решила дальше пройтись по этому уровню: вдруг найду еще кого-то охочего к разговору. Но чем дальше я шла, тем больше убеждалась, что собеседников найти не удастся. Одни грозно смотрели исподлобья, другие губы облизывали, пялились точно, как тот усатый громила. В одной камере было сразу пятеро заключенных, все белокурые и похожие. Так те вообще, стоило мне заговорить к ним, зашипели, оскалив острые клыки.
  Наконец-то я нашла не зубатого, не похотливого, не сварливого заключенного. Дяденька средних лет умиротворенно сидел на своей кровати, и надув губы, как ребенок, крутил в руках хлебный сухарь.
  Я постояла перед его решеткой, подбирая слова, но не придумав ничего лучше, покашляла и легонько стукнула ботинком, чтобы привлечь его внимание.
  Узник, видимо, слишком погрузился в мысли.
  - Извините, вы не могли бы мне помочь... - начала я, как заключенный тут же вздрогнул и резко вскочил на ноги. Его глаза оказались затянуты белой пеленой, он был слеп.
  Узник что-то замычал и кинулся к решетке. Я невольно попятилась, и пошатнулась над высотой, чувствуя, как душа уходит в пятки. Заключенный продолжал мычать, я подошла к соседней решетке и подождала, пока выровняется сердцебиение.
  В этой камере заключенный тоже сидел на кровати. Его локоть опирался на выдвинутый прикроватный столик, а подбородок - на кулак. С видом древнегреческого философа, он неподвижно созерцал что-то впереди себя. Постояв немного, я снова прокашлялась. После двух предыдущих неудач, заговорить было ой как не просто.
  - Он все равно не услышит, - лениво сказал круглолицый малый за соседней решеткой. - Он так уже давно сидит. Смотрит куда-то и не двигается.
  - Вообще не двигается? - удивилась я.
  - Ну да, - ответил узник; несмотря на крупное телосложение, его черты были совершенно детскими. - Да тут еще и не таких чудес насмотреться можно. Я уже привык.
  - И давно он так?
  Мальчик дернул круглыми плечами.
  - Я на этом уровне месяц всего. Пришел - и он через сутки вот так и засел. Видать, до сроку досидеть надумал.
  - Ясно, - сказала я и собралась уходить, но тут заметила у философа под кроватью книги. Все книги были повернуты корешками под кровать, я могла видеть только потрепанные желтые страницы.
  - Так много книг...
  - Да, читака тот еще, - сказал мальчик. - Это все ему посетители надарили.
  - Что? - я удивилась.
  - Посетители, говорю. Я сам только двоих видел, но по разговору понял, что и другие книги ему тоже приносили так.
  - У него что, все родственники сюда приходили умирать?
  Мальчик снова снизал плечами.
  - Детьми его назвались. Правда, староваты они для его детей, как по мне. Но, отдав подарок, все тут же обращались в прах, и души их улетали в потолок.
  - Что? - еще больше удивилась я.
  - Души, говорю! - закричал мальчик, словно я была глухая. - Души в потолок улетели!
  Лучше больше ничего не спрашивать, - подумала я, - разум и так уже изобилует небылицами.
  Я снова посмотрела на вожделенные желтые странички. Любопытство разгорячило меня, и я вошла в камеру.
  Философ не шелохнулся. Медленно я приблизилась и провела ладонью перед его лицом. Большие водянистые глаза застыли, глядя в одну точку на поцарапанном столике. Двигаясь осторожно и тихо, я присела, и стараясь не задеть ногу заключенного, достала одну книгу из-под кровати. Достала и пожалела, что не успела закончить школьный курс по древним рунам. Многие знаки были мне не известны, а из тех названий, что я смогла разобрать, прочитала только "вторичное использование тел", "новый дом" и "паразиты или переселенцы". Почувствовав подступающую тошноту, я положила книги на место.
  Еще одна лежала на столике. Я аккуратно обошла столик и на всякий случай опять провела рукой перед глазами заключенного - взгляд его по-прежнему был застывшим.
  Я присмотрелась к тому, что сначала приняла за царапины на деревянной столешнице, но это была какая-то картинка. Я подняла книгу, которая прикрывала большую часть изображения, и чуть не перевернула пустой стакан. На столике была изображена расправившая крылья сова, узник очень искусно вырезал ее чем-то острым, и это была уже не столешница - скорее, картина, красивая, завораживающая, и... странная: изображалась всего лишь сова, но глядя на нее, нельзя было не восхищаться, и отчего-то хотелось заплакать, в птичьем взгляде было что-то трагичное - трагичное и жуткое.
  От книги, которую я взяла со столика, исходил скверный запах, а как только я ее открыла, из нее послышались одновременно крики, стоны и злобный шепот. В испуге я дернула рукой, книга выскользнула и, к моему ужасу, полетела на заключенного.
  Едва книга коснулась его плеча, он, словно треснувший глиняный сосуд, распался на куски, а изнутри посыпался пепел. Я отпрянула к стене, зажав рукою рот.
  - Ты что натворила! - закричал мальчик. - Ты ж убила его! Убийца! УБИЙЦА!
  Другие заключенные, кому только было видно меня, приблизились к своим решеткам и стали указывать пальцами в мою сторону.
  - Убийца! Ему же еще две недели жить можно было!
  Немедля я воспользовалась отворяющим заклятием, быстро обошла останки заключенного и выбежала из камеры. Прыгнув в летучую ступу, я направилась к Болотнику.
  Болотник что-то радостно выкрикнул, встречая меня, но я пробежала мимо него и уселась в дальний угол его камеры, скрывшись от взглядов на сколько это было возможно.
  - Эй, - Болотник присел на колени и заглянул мне в лицо, - ты чего такая напуганная? Там наверху что, смерть в камере сидит?
  - Я убила человека, - выпалила я.
  - Чего-чего? - зареготал Болотник. - Это ж кто так тебя допек?
  Я помотала головой.
  - Сама не знаю, как все случилось... Я просто книгой его задела... А он так и разлетелся на куски...
  Болотник еще сильнее затрясся от хохота.
  - Это ж как угатить надо было!
  - Болотник!
  - Ладно, ладно. Расскажи лучше, как все было.
  - Кажется, я случайно взяла проклятую книгу и нечаянно уронила на него. Как только книга его коснулась, он обратился в прах, прямо как та старуха.
  Болотник прыснул смехом.
  - Ну, я всегда подозревал, что книги - штука недобрая, но чтобы они убивали кого - это новость.
  Я гневно уставилась на него, пока он старался подавить новый приступ смеха.
  - А не мог он от чего-то другого помереть? - продолжал Болотник. - Подумай хорошенько, может, ты... ну, не знаю... взглядом его испепелила, или заклинанье какое ненароком шепнула, ну а книга просто в тот момент у тебя в руках была...
  Я уже было приготовила гневную тираду о том, как не надо реагировать на известия о чьей-либо смерти, но он вовремя угомонился.
  - Ладно. Как бы забавно это не звучало, ты явно что-то напутала. Дело в том, что все подарки проверяют Вороны. Со времени их прошлого появления посетители не приходили, значит - новых подарков не было, и еще это значит - книгу твою давным-давно проверили.
  - Я ничего не понимаю...
  - Послушай, - Болотник пересел и, как я, оперся спиной о стену, - может, ты просто попала в камеру к заключенному, чей срок закончился? У нас тут так и умирают: последний выдох - и ты прах.
  - Нет, этого не может быть. Ему еще две недели сроку оставалось, так мальчик сказал.
  - Какой мальчик? - вдруг тон Болотника стал совершенно серьезным.
  - Его сосед по камере.
  - А у этого умершего много книг было?
  - Да, все место заставлено под кроватью.
  Болотник подвелся, подошел к решетке, и медленно взявшись за прутья, посмотрел куда-то вниз. Только сейчас я расслышала скорбный женский плач.
  - Бурый, - тихо сказал Болотник, - Могильщик умер.
  Над нами тремя зависло молчание.
  Я заговорила первая.
  - Кто был этот Могильщик?
  Болотник повернулся ко мне и сел на пол возле решетки, будто его опять одолевала слабость.
  - Я знал его еще до Мельницы. Он приходил рисовать озеро. Лет десять назад их сюда с сестрой привели. Его куда-то наверх, ее к женщинам. У них была особая мысленная связь. Когда его в камеру вели, он заметил меня. Потом к нему посетители ходили, все кому он помог на свободе, подарки носили.
  - Мальчик сказал, к Могильщику приходили его дети, а потом их души уносились. Как такое может быть?
  - Глупый малый, - горько улыбнулся Болотник. - Могильщик с призраками водился. Он умел их в тела умерших вживлять, для того и работал на кладбище. Даже документы поддельные им потом делал, чтобы призраки могли еще пожить как люди. Призраки, когда тела старели, приходили к нему сюда, называясь детьми его. А потом уносились, и другим передавали, что он еще просил принести. Так он и попросил их о картине, что рисовал у моего озера, и передал ее часть мне. Славный был, жалко...
  Мы снова помолчали.
  - Болотник, а где Константина держали, прежде чем перевести наверх?
  - Да вот, в соседней камере. Крылатый тут не так давно.
  Я пошла в соседнюю камеру. Осторожно переступив крылатого, я первым делом заглянула под подушку, подозревая, что он, по примеру Болотника, мог спрятать нечто важное именно там. И действительно, под подушкой оказалось несколько исписанных бисерным почерком клочков бумаги. Бегло их просмотрев, я пришла к выводу, что к делу Константина отношения они не имеют, скорее - к Болотнику, однако сочла нужным прихватить их с собой. Затем я осмотрела каждый угол камеры, каждый предмет, и даже под крылья узнику заглянула, мужественно стерпев его недовольный писк. Ничего подозрительного, никаких отметок.
  Я вернулась к Болотнику. Сложила записки в сумку, уселась на кровать и погрузилась в размышления.
  - И все-таки я должна выяснить, что там с этой книгой, - подведясь, сказала я.
  - Но Вороны явятся скоро, - сказал Болотник. - Они же увидят тебя!
  - Поэтому мне и нужно сейчас идти. Вороны уберут в камере, а мне нужно успеть осмотреть там все.
  Не теряя ни минуты, я поспешила наверх.
  Мальчик стоял возле решетки, завидев меня, он попятился.
  - Не подходи, бестия! Не трожь меня!
  - Больно нужен ты мне.
  Войдя в камеру умершего, я осторожно обошла прах и постаралась не наступать на выпавшие черные страницы. Осторожно подняв книгу за корешок, я снова услышала странные шумы.
  - Так ты из-за книги его укокошила? - поразился мальчик-переросток.
  - Да - страх как читать люблю.
  - Он говорил, что книга эта проклятая. Древняя, какому-то графу принадлежала. Из-за нее реки крови пролились, так Могильщик говорил. - Мальчик с презрением смотрел на разбросанные странички. - Вот и сам он из-за писанины этой помер. А на деле болтовня одна: тайны древнего рода, чей замок у кладбища стоял. Гадость и только.
  - Постой, ты читал ее?
  - Ну да, - самодовольно улыбнулся мальчик, - думаешь, раз я тут сижу, то и грамоты не знаю? Меня, между прочим, бабка моя рунам учила, умная была ведьма.
  - Этого не может быть... - сказала я самой себе, еще раз осматривая окаменелые останки умершего. - Не может быть...
  Мальчик принял мои слова на свой счет и обиженно отошел.
  Я стала осматривать все углы камеры. Ничего особенного, кроме двух десятков книг, которые в моей школе точно попали бы в запретную секцию. Отметок на стенах не было, я даже осмотрела днище кровати. Если он и следил за временем, то не так, как мой отец.
  - Эй, мальчик!
  Он проигнорировал.
  - Умник, дело есть!
  Мальчик упорно делал вид, что не слышит. Я еще несколько раз его позвала.
  - Никаких у меня дел нет с убийцами, - наконец сказал он.
  - Кто бы говорил!
  Он одарил меня высокомерным взглядом.
  - Слушай, я так поняла, ты читать любишь? - спросила я. - У меня как раз книжечка есть с собой...
  Взгляд мальчика стал попроще.
  - Смотря какая, - он подошел к решетке. - Надеюсь, без мертвецов всяких? Этим я уже сыт...
  - Нет, про волшебника в заколдованном доме, - я достала из сумки небольшую детскую книгу, которую хотела подарить Кристине, но забыла. На щечках мальчика образовались глубокие ямочки от сдерживаемой улыбки, но подарок я не спешила выпускать из рук. - Скажи, а ты уверен, что Могильщику еще две недели нужно было коротать срок?
  - Уверен, конечно, - мальчик не отрывал взгляд от книжечки. - Он говорил это посетителям своим. С чего бы ему врать?
  - А как он определял дни, не знаешь?
  Мальчик пожал плечами.
  - Говорю ж тебе, я его всего ничего знавал. А потом он сел вот так... Может, Профессор видал чего, - мальчик кивнул в сторону слепого и немого узника, - он тут давно, но уже и не расскажет.
  Человек, испугавший меня накануне, расхаживал по камере и что-то тихонько мычал.
  - А он раньше был зрячим? - спросила я.
  - Ага, - мальчик потянулся за книгой, я отдернула руку, - был, да видать магией баловался, а теперь и не видит, и говорить разучился, мычит только.
  - Может, ты еще что-то странное успел заметить за Могильщиком? Может, он с кем-то общался, или, скажем, передавал кому-то записки?
  - Ни с кем он не общался, кроме призраков всяких, - он нетерпеливо топнул, - стоял у решетки и смотрел в никуда часами, а потом засел. Все, больше не знаю ничего.
  - Держи, - я протянула мальчику книжку, он сразу уселся с ногами на кровать и зашуршал страничками. Совсем как маленький. Даже жаль его стало.
  - Ничего не поделать, - сказала я себе и вернулась к осмотру камеры.
  Чтобы не вызывать лишних подозрений у Воронов, я решила пособирать с пола странички. Каждая из них вызывала неприятный зуд на коже и посвистывала, пока я вкладывала ее обратно в книгу. Под одной из страничек я нашла календарик: самый обычный, отпечатанный на гладком картоне магловский календарик. Там еще какой-то представительный мужчина красовался в вышиванке. Я взяла календарик - и тоже будто укололась: черной ручкой была обведена дата - двадцатое февраля, предыдущие дни, начиная с первого октября, были зачеркнуты крестиками.
  Я спрятала календарик в карман, и перелистала страницы. Больше ничего не было.
  Мой взгляд упал на стакан мальчика - воды почти не оставалось, до полночи оставались считанные минуты. Я намерилась уходить, и вдруг кое-что заметила: стакан Могильщика был пуст.
  - Мальчик, - начала я, - а ты не видел, стакан его давно пуст?
  Он покачал головой, не отрываясь от чтения.
  - Уверен? - переспросила я.
  - Да не смотрел я в стакан его, сдался он мне! - буркнул мальчик.
  Я подошла к стакану на столике и наклонилась, не рискуя взять его в руки. Пахло кислым.
  - Мальчик, дай воды.
  Он недовольно подвелся, и резким движением протянул между прутьями стакан. Я убедилась, что тюремная вода не имеет запаха - выходит, что-то было только в стакане Могильщика.
  - Спасибо, - я отдала стакан.
  Мальчик поворчал и вернулся к книге.
  Я достала палочку, и вспомнив учебу на первом курсе, произнесла одно заклинание.
  - Компаурум сепаре!
  Мигом из него поднялась мерцающая дымка и разделилась на три облачка. С помощью волшебства я увеличила их, чтобы рассмотреть. Первое переливалось блеклым сиянием, такое же я видела в своем пузырьке с бодряще-сноводящим снадобьем пару лет назад. Второе облачко поблескивало красно-алыми искрами, как горящие угли. Таким волшебством моя мачеха топила печку зимой. Третье испарилось как только я увеличила его.
  Теперь все ясно. Могильщика убили. В его стакане была смесь снотворного и горючего зелья. Третье, видимо, должно было обмануть зрение жертвы, чтобы Могильщик принял отраву за воду.
  - Мальчик!
  - Чего еще? - рявкнул он.
  - А враги у Могильщика были? Только хорошо вспомни: может, он ссорился с кем-то?
  - Ни с кем. Всем он нравился. Спокойный был, добрый. Мне вот книгу свою драгоценную дал почитать.
  - А может, этот... - я перешла на шепот, - может, его не любил Профессор?
  - Да говорю ж тебе - все его любили! Толковый мужик был.
  - Ясно.
  Я подошла к решетке и еще раз окинула взглядом всех узников на этом уровне, мысленно помещая их в категорию подозреваемых. Мой взгляд остановился на пустой камере как раз напротив меня.
  - Значит, смотрел в никуда часами...
  Я вышла из камеры, ступа медленно поплыла ко мне.
  - Русалка!
  Едва лишь я различила вдалеке испуганный голос Болотника, как в лицо ударил ветер, и потолок Мельницы стал растворяться, превращаясь в омут. Ускорив ступу магией, я вбежала к Болотнику, и сразу спряталась под кровать.
  Осмотр длился не более пяти минут, на этот раз по нашему уровню прошелся только один Ворон.
  - Нужно быть осторожнее, русалка, если хочешь дело до конца довести, - недовольно сказал Болотник, когда ветер утих и крыша тюрьмы перестала выглядеть, как омут. Пока меня не было, кожа Болотника успела потемнеть.
  Я стала мерять камеру шагами. В голове словно разбили вазу, а все мысли превратились в осколки. Мне нужно было собрать их, вернув вазе первоначальный вид, но голова кружилась, меня подташнивало и рябило в глазах. Намотав еще пару кругов, я уселась под стенку и закрыла глаза, надеясь, что это поможет сосредоточиться.
  Болотник сел рядом и приложил ладонь к моему лбу. Я схватила его за кисть, чтобы оттолкнуть, но прохлада была как нельзя кстати моей разгоряченной голове, и я замерла, так и держа его холодную руку на своем лбу.
  - Тьфу на тебя! - послышалось ворчание домового. - Нашла кого выбрать...
  Он снова сплюнул и запищал себе под нос ругательства.
  Немного успокоившись, я открыла глаза. В тюрьме было тихо, большинство заключенных спало. Крылатый сосед, как обычно прерывисто дышал и изредка постанывал. Бурый молча жевал хлеб.
  Я вдруг поняла, как сильно проголодалась. Достав из сумки орехи и горстку сухофруктов, я предложила Болотнику. Он отрицательно мотнул головой и отсел. Я обратила внимание, что его хлеб лежал возле стакана нетронутым. Бурый от угощения не отказался, и стал довольно уплетать орехи. Тюремную воду пить не рискнула, и порадовалась остатку колодезной воды во фляжке на дне сумочки.
  Бурый подошел к решетке и посмотрел вниз. В его лапище было зажато несколько орешков.
  - Вот бы Волчате передать, - сказал он. - Она тут уже почти как месяц на одном тюремном хлебе да на воде.
  Сухофруктов у меня уже не осталось, но лесными орехами поделиться я могла. Взмахнув палочкой, я переслала по воздуху несколько орешков в камеру девочки. Ее мать заметила послание и разбудила девочку. Та, повертев головой, увидела меня с волшебной палочкой, и просияла. Я улыбнулась и отошла от решетки.
  На сытый желудок думалось легче.
  - Ну что, - спросил Бурый, - выяснила чего?
  - Могильщика отравили, - сказала я.
  Болотник перестал разглядывать свою посветлевшую руку и уставился на меня.
  - Чего-чего? - прорычал Бурый.
  - Как ты узнала? - недоверчиво спросил Болотник.
  - Исследовала его стакан, - ответила я. - Он давно был выжжен изнутри, сохранилась только внешняя оболочка. Вот он и рассыпался, когда я коснулась книгой. Думаю, его уже месяц как нет. Убийца знал, что Могильщику осталось недолго, думал, он до конца срока досидит, а потом обратится прахом. Никто и не узнал бы о преждевременной смерти.
  - Кому понадобилось убивать Могильщика? - с болью спросил Болотник.
  - Это пока не понятно. Но Могильщик заранее знал о побеге Константина.
  Болотник зло зыркнул.
  - Ты с чего так решила? - едко спросил он.
  - Я нашла у него календарь, - я протянула календарик Болотнику. - Здесь дата побега Константина. Могильщик, как и Константин, отмечал дни к этой дате.
  Болотник мрачно осмотрел календарь, а потом отбросил, словно тот его ужалил, и приложив голову к решетке, стал смотреть вдаль.
  - С чего бы Могильщик с убийцей стал якшаться? - спросил Бурый. - Сам-то он и не убивал никого. Только могилы раскапывал. Это его сестрица муженька грохнула, а Могильщика дернуло ее выгораживать. За то и загремел в тюрьму.
  - Не знаю - с чего, - сказала я. - А вот то, что он был в сговоре с Константином - это точно знаю.
  - Еще пару часов назад, ты точно знала, что книгой человека в прах разбить можно, - не оборачиваясь, сказал Болотник.
  - Их камеры были напротив, - сказала я. - Мальчик сказал, Могильщик часами простаивал перед решеткой со стеклянным взглядом...
  - Я вот тоже часами перед решеткой сижу, может, и меня в чем заподозришь?
  - Сердись на меня сколько угодно. Только сам подумай: Константин начал отмечать дни на стене, как только оказался на верхнем уровне. Вскоре и Могильщик начал делать отметки, обозначив в календаре дату побега. Камеры их были напротив, а Константин мог входить другим в мысли, и по словам мальчика, Могильщик часто стоял со стеклянными глазами. Поверь, я хорошо знаю, что значит такой взгляд. Так выглядели люди, которым от... которым Константин заглядывал в мозги. Вывод: на верхнем уровне Константин и Могильщик познакомились, и оба ожидали дату побега. Они были заодно.
  - Так что же он с ним не сбежал? - тихо спросил Болотник.
  - Не знаю - не сложилось, сообщник подвел, или еще что... А вообще-то... Складывается впечатление, что Константин уже знал о возможности сбежать, когда его переводили наверх - он начал делать отметки в этот же день. Возможно, Могильщик каким-то образом мог это ему устроить.
  - Ты же говоришь, они познакомились на верхнем уровне, - подловил меня Болотник.
  Я не нашла, что ответить. И все же тройняшки говорили, Константин "гулял по головам", он вполне мог узнать что-то о Могильщике, еще когда был на этом уровне, что-то, необходимое для побега...
  - Бурый! - я вдруг нечто осознала. - Ты сказал, что о другом беглеце рассказала Волчата. Но она же здесь совсем недавно!
  - Верно. Месяц, может, меньше, - подтвердил Бурый. - Она случайно увидела, как он целую семью порешил...
  - Получается, тот побег был недавно!
  Бурый захлопал глазами. Я продолжила.
  - Не много ли побегов на один год, как для тюрьмы, не выпускавшей узников ни разу за все восемьсот лет?
  - Ты спрашивал, зачем мне все это, - обратилась я к Болотнику. - Так вот знай. Константин был моим отцом. Из-за него погибла мама, а потом он своего сына - моего брата - замучил до смерти. Сбежав с Мельницы, он принялся за нас с сестрой. И убил бы, если б я не подготовилась заранее дать ему отпор. Эта тюрьма, может, и служила верно восемьсот лет, но теперь она не больше, чем дырявый котел, из ее дыр лезут на свободу такие, как Константин, и этот другой, что, как Бурый сказал, семью порешил.
  Мой голос сдавливали тиски горечи, когда я сказала:
  - Я не знаю, сколько здесь еще таких Константинов, сколько еще погибнет беззащитных людей из-за таких, как он, но я не смогу спать пока не выясню - кто или что помогло ему оказаться на свободе.
  - На свободе много гадов разгуливает, - сказал Болотник. - Все равно ты всех не остановишь и всех не защитишь.
  - А кто защитит? Не все могут дать отпор, как я. Мне повезло быть наученной лучшими волшебниками Англии, если я хотя бы этого не сделаю - грош цена мне.
  Воцарилось молчание. Где-то на заднем фоне домовой протянул "м-да уж" и скрипнул кроватью. Я села возле Болотника, он выглядел одновременно и слабым, и сердитым.
  - Когда отец вернулся... - начала я. - Видел бы ты лицо моей младшей сестры - десятилетняя кроха, ждущая смерти. Такое больше не должно повториться, по крайней мере, я сделаю все, что в моих силах.
  Помолчав, я снова заговорила.
  - Стражи исправно ловят убийц, если найти течь и закрыть ее, то Мельница снова станет надежным местом.
  Я слишком поздно вспомнила, что говорю тоже с убийцей.
  Во взгляде Болотника сверкнула злая обреченность. Затем он с нескрываемой ненавистью взглянул на мой рукав, из которого выглядывала рукоятка волшебной палочки, и презренно отвел взгляд.
  - Значит, лучшие волшебники Англии... - сказал Болотник.
  Что-то заныло во мне, наверное, отголосок чужой горечи. В камере словно стало меньше света.
  Бурый долго и звучно выдохнул.
  Я пересела на кровать, всеми силами стараясь думать о расследовании, а не о том, что щемило душу.
  IV
  
  После нескольких часов исступления, я вернулась к делу и попыталась сопоставить факты. Отец так или иначе познакомился с Могильщиком и вместе они спланировали побег. Значит, они оба узнали о способе покинуть Мельницу. Есть вероятность, что сбежать мог только один, и Могильщик помог это сделать моему отцу, заручившись каким-то его обещанием. Но что он мог пообещать ему? Продолжить его могильное дело? Только идиот мог поверить обещаниям моего отца. Куда вероятнее, что сбежать должны были двое, но отец подставил Могильщика и сбежал сам. Тогда другой вопрос: кому понадобилось убивать Могильщика? И почему это случилось именно месяц назад?
  Должен был быть способ, которым беглецы покидали Мельницу. Допустим, был еще третий узник, планировавший побег, но Могильщик стал на его пути и третий его отравил.
  - Бред какой-то... - прошептала я, и пришла к выводу, что у меня слишком мало частей, чтобы собрать эту головоломку. Если и был у Могильщика и отца сообщник, предавший их, то я о нем ничего не знала.
   Взглянув на стакан с водой, я решила не терять времени.
  - Эй, Бурый, - шепнула я через решетку. Он лежал, глядя в потолок, и не реагировал. - Бурый! - я осторожно потрясла его за плечо.
  - А? - Бурый вскочил резко и спросонку заморгал.
  - Я думала, ты не спишь.
  - А-а, - хрипло потянул Бурый, и громким басом зевнул. - А чего хотела-то?
  - Я тут думала о втором сбежавшем. Если бы ты рассказал мне о нем, возможно, это как-то пролило бы свет на другие обстоятельства.
  Бурый крепко потер глаза, при этом порыкивая, снова проморгался и наконец-то ответил.
  - Так я и не знаю о нем ничего. Он недавно в тюрьму загремел. Два дня пробыл - и поминай как звали.
  - Может, его соседи знали больше? На каком уровне он был?
  - А вон там, - Бурый указал на один уровень выше. - А соседи и сами-то не ведают. Только слуху и было, что заснули ночью, а как проснулись, исчез куда-то. Как исчез, куда исчез - никто не видывал.
  - А имя его знаешь?
  - Имени не знаю. Но тут его Продавцом величают. А чего уж продавал - не знаю.
  - Наверное, стоит сходить на разведку в его камеру, - сказала я без энтузиазма.
  - Ты бы лучше сразу к Волчате шла - она Продавца видела, как раз когда он в бегах был, - Бурый посмотрел на нижний уровень. - Вон она и не спит уже. Ее расспроси. Может, и я когда-то узнаю, - сказал Бурый, словно прощаясь со мной навсегда. - А на дорожку вот что скажу тебе: доброе ты дело задумала. Толк из тебя будет, коль выберешься.
  Бурый резко повернулся и сел спиной ко мне, через несколько секунд всхлипнул. От его внезапной душевности я растерялась и так ничего и не сказала.
  Ступа понесла меня на нижний уровень, я не удержалась и тайком взглянула на Болотника - он не смотрел.
  Я вышла на шестом уровне возле камеры Волчаты и ее матери, они были увлечены примеркой вязаного свитера: горловина была явно узкой, и девочка всеми силами старалась протолкнуть в свитер голову, надрывно при этом кряхтя, мама ей помогала.
  Мой взгляд привлекла пленница в камере слева. Молодая девушка, обхватив колени, сидела в дальнем углу. Ее тело было лишено волос, вместо одежды ей служила короткая густая шерсть лунного цвета. Девушка посмотрела на меня мутными синими глазами, зашипела, и... обратилась в прах!
  Я подскочила от неожиданности.
  - Ты не бойся, - меня заметила Волчата, - сегодня ее срок закончился. Так всегда бывает.
  Я не успела ничего ответить, как их соседка справа стала колотить по решетке ладонью. Это была та самая женщина с разноцветными глазами.
  Узница на мгновенье замерла. Ее большие, широко посаженные глаза впились в меня. Она была просто красавицей: высокая, стройная, с длинными пышными волосами, яркими губами, персиковой кожей и треугольным, непропорциональным, но очень красивым лицом.
  Она приблизила голову, прижав щеки между прутьев решетки, и открыла рот в безмолвном крике, при этом ее губы сразу же покрылись трещинками. Рот открылся так широко, что, казалось, ее челюсти вообще никак не соединены между собой - змея, собравшаяся заглотить жертву.
  Резко захлопнув рот, она бросилась на решетку, изо всех сил стараясь достать меня. Я машинально отступила на шаг, хотя пленница и так не дотянулась бы. Она коротко вскрикнула, отошла и снова кинулась.
  - Проваливай к своему водяному! - где-то крикнула узница, очевидно, мне.
  Женщина снова схватилась за решетку и стала пронзительно верещать. От ее вопля заложило уши. Я оцепенела.
  - Уйди, - послышался чей-то голос, - ты же видишь, она из-за тебя беснуется!
  Снова вскинув руки, сумасшедшая изо всех сил тянулась, разрывая о прутья кожу на руках, до крови.
  Наконец-то я пришла в себя, достала палочку и направила в пленницу.
  - Остолбеней!
  Поравнявшись как оловянный солдатик, женщина замолчала, и не сгибаясь, рухнула на свою постель.
  Кто-то на верхних уровнях присвистнул.
  Я повернулась к маме Волчаты.
  - Я пришла поговорить с вашей дочкой.
  - Мамочка, это же она передавала мне орешки, - защебетала девочка, - можно она войдет? Пожалуйста!
  - Если не боишься тут навсегда остаться - входи, - прозвучал приятный и спокойный голос женщины.
  Я прошла через решетку.
  В женских камерах стоял недовольный гомон, ближайшие прислушивались к разговору. Вдоль решетчатых простенков я возвела ледяные стены до самого потолка. Теперь мы были скрыты от чужих глаз и ушей. Девочка восторженно ахнула. У нее были серые, как шерсть у волка, волосы, спадающие пышными локонами на плечи. Такая же прическа была у ее мамы, но у женщины волосы были убелены седыми прядями, что, впрочем, их совершенно не портило.
  - Меня зовут Анна, - представилась я.
  - Я - Елена. А имя Волчаты ты уже знаешь. Все знают, - женщина печально улыбнулась девочке. Та уселась на кровать и помотала ногами.
  - Ты пришла на Мельницу к Болотнику? - спросила девочка.
  - Нет, совсем не к нему. Я у него просто прячусь от Воронов, - быстро заговорила я; кажется, в комнате стало душновато. - Сюда меня привело другое дело...
  - Ты тоже пришла через колодец? - глаза Волчаты горели детским любопытством.
  - Нет... - я не совсем поняла значение вопроса. - Я по дороге пришла.
  Девочка хихикнула.
  - Ты не поняла, - сказала она, - я ж тоже по дороге шла. А потом цапли - бабушки Стражи... Ой, я должна тебе рассказать. Они такие добрые оказались, накормили меня пирожками, а когда я сказала, куда и зачем иду, они мне скатерть самобранку подарили! Тут такой был пир! Такой пир!
  - Пока Вороны не забрали скатерть, в тот же вечер, - сказала Елена, и села возле дочери.
  Волчата снова хихикнула, найдя это воспоминание забавным.
  - Так ты пришла к Мельнице через колодец? - спросила я.
  - Да, - девочка вытянула вперед руки, слегка растопырив пальцы, таким жестом предостерегая не забегать наперед. - Сначала я сбежала из приюта, потом пошла полем, потом через город, снова полем, вошла в ограду, где люди рядами спали, потом за возом пошла, дошла до дома, где все поумирали, а потом меня филин отправил на другое поле, и я вышла на дорогу без конца. Я там бродила, пока меня нашли бабушки-цапли. Только они не поняли, что я девочка, потому что я волчонком была...
  Видно, она сболтнула лишнего, и теперь с опаской посмотрела на маму - не накажет ли та ее. Убедившись, что мама спокойна, девочка продолжила.
  - Пожив у цапель... то есть у бабушек-стражей, я сказала, что мне пора в Мельницу. Они провели меня к колодцу и дали самобранку. Добрые они вообще-то, только вот жалко, что плакали все время, прямо взахлеб рыдали, даже не знаю, что у них такое случилось... Надо было спросить.
  Я невольно улыбнулась. Елена поцеловала девочку и прижала к себе.
  - Так вот, в колодце сначала было шумно, как если бы там сто лягушек с кузнечиками ссорились. Бабушки сказали, чтоб я назвалась, а я с перепугу забыла свою фамилию, и дедушкину назвала. Дедуля мой тоже был в Мельнице. Потом я услышала скрип, и шепот сказал, что нет такого пленника.
  - Мой отец умер раньше срока, - пояснила Елена.
  - Мне тут рассказали потом, - быстро взяла рассказ в свои руки Волчата, - что дедушке кто-то подарок принес. Книгу. Он ее читать стал, и так зачитался, что помер. Уж не знаю, что там за книга была такая интересная - Вороны ее забрали, как только дедуля помер.
  Я уже предвкушала выражение лица Болотника, когда я расскажу ему о книге-убийце.
  - Жаль, что книгу утром принесли, а то если б ночью, то Вороны в двенадцать забрали бы ее, и дедуля жил бы себе дальше.
  - Я уже не грущу, - поспешила сказать девочка, - дедушка давным-давно умер, я просто не знала, когда шла сюда.
  - У нас тут редко кто раньше сроку мрет, - сказала Елена. - Заклятие на книге было редким, Мельница не смогла его обезвредить. Для этого нужны были Вороны, но они пришли позже, в полночь, как всегда.
  - Так вот, - продолжила девочка, - потом я вспомнила фамилию и сказала в колодец. Бабушки сказали, что такие, как я - кто не умеет летать - могут входить на Мельницу через колодец. Вот я и тут, с мамой, - она прижалась к Елене. - А ты как пришла?
  Я села на пол напротив узниц и стала рассказывать свою историю. Волчата все время перебивала, выпытывая подробности. Елена тоже слушала очень внимательно, скажу больше - мои слова и Волчата, и Елена принимали с очевидной жадностью, как с жадностью изголодавшийся принимает хлеб. Не трудно было их понять, и я рассказывала больше, чем планировала сразу. Я рассказала о своем детстве, об отце, о смерти брата, о Школе Волшебства, о злосчастном письме, и месяцах подготовки, и дополнительных занятиях, и возвращении домой. Услышав о моей школе, они расспросили буквально обо всем, и вскоре знали даже имена моих учителей. Затем я поведала свои происки внутри Мельницы, и наконец-то задала вопрос, с которым и пришла к ним.
  Волчата стала серьезной, но решительно согласилась рассказать мне о сбежавшем узнике.
  Извне донесся шум.
  - Вороны! - воскликнула Елена.
  Мигом убрав ледяные стены и расколдовав соседку, я забралась под кровать. Волчата сделала вид, что спит, и скинула одеяло на пол, чтобы прикрыть меня. Вороны прошли мимо.
  После осмотра я собиралась восстановить ледяные стены, и взглянула наверх. Потолок снова выглядел каменным, проход был закрыт. Я случайно заметила Болотника у решетки, но встретив мой взгляд, он отошел, скрывшись от меня.
  Время было позднее, но спать не хотелось. Однако я предложила перенести разговор на потом. Волчата сказала, что такое важное дело не может ждать, и уселась поудобнее, приготовившись к рассказу. Елена села рядом с ней, я разместилась на полу, где и сидела до прихода Воронов.
  Волчата никак не могла начать, и я помогла ей, зайдя издалека.
  - Как же тебе удалось сбежать из приюта?
  Девочка приободрилась и деловито защебетала.
  - О, это было просто - я ж волчонком могу! Нянечки не знали. Вот я и спряталась под кустом, пока дети на улице гуляли. Они как спохватились, так и стали искать девочку, а я под кустиком до ночи дождалась, и прошмыгнула под забор. Я знала, что маму в волшебную Мельницу отвели, а где искать эту Мельницу - не знала. Вот и побежала, куда глаза глядят.
  Девочка перевела дыхание, сглотнула и продолжила уже с меньшим запалом.
  - Так вот, волчонком я добежала через поля до небольшого городка. Даже не знаю, как звался, дорога там была железная, поезда ездили. Я обошла его кругом, потому что боялась, что люди сделают, если увидят волка на улице. Еще была ночь, но уже петухи пели, когда я до леса соснового дошла. Тогда слышу, из лесу скрипка играет. Пойду, думаю, посмотрю. Пошла на звук, и смотрю, недалеко воз стоит с лошадкой и человек сидит, на скрипке играет, и все на луну смотрит. А вокруг него лопаты сами по себе ямы копают. Я поняла - волшебник. Хотела спросить, может, знает он что про Мельницу, но боялась подойти. Потом он перестал играть и стал из воза доставать фигуры... как их... скульптуры каменные. Потом тот человек погрузил фигуры в ямы, и снова сел играть, а лопаты как знали - сразу давай закапывать. Когда ямы закопались, человек разбросал кругом ветки, чтоб земли свежей видно не было, и на зарытое положил камушки. Сел на воз и поехал. Я - за ним. По пути еще проверила, что за камушки - лунные, я сразу узнала, у мамы такой был...
  Волчата снова зыркнула на маму, та шепнула "продолжай", и девочка продолжила.
  - Ехал он не долго. Даже к городу не доехал, а вышел возле каменной ограды, между лесом и лугом большим. Ограда длинная, высокая, местами развалянная. А он только юрк - и растворился в ней, как бы внутрь вошел. Я - за ним. А внутри - прям как в Мельнице - совсем не то, что снаружи. Просторно, только темновато - всего один маленький светильничек был на стене. Попала я в такой длинный коридор, а там уже люди на лавке сидят, ждут этого человека. Он заулыбался и сказал - всего лишь пару дней отсутствовал, а дел накопилось невпроворот. Я быстренько шмыг под лавку, чтоб меня не заметили. А людей, хоть и мельком, но таки рассмотрела: старики да старухи, и еще мальчик был, худой, что одни глаза, кожа да кости.
  Человек сел за стол - получилось, что светильник за спиной его был, лицо в тени, и только уши просвечиваются. Он что-то в тетрадке черкает, а люди по очереди к нему подходят. Он им давай шутки шутить, сам хохочет, а я чую: сердце у него злое.
  Потом смотрю, он встал и подошел к большой деревянной двери с железным затвором. Открыл, и худого мальчика за собою позвал, дверь за ними закрылась, а потом вдруг открылась, человек вышел - как бы забыл что-то. Я в тот момент и юркнула за дверь. За дверью был толи еще один коридор, толи это комната была такая длинная. С одной стороны - большие ларцы стеклянные, прозрачные, в каждом лежит кто-то, с другой стороны - лавки пустые, на одной мальчик сидит, тот самый, худой.
  Пока мальчик не смотрел, я снова обернулась девочкой.
  Только я стала девочкой, мальчик аж вскочил так испугался. Я тоже испугалась, и с перепугу врать стала. Говорю - я помощница этого, - и кивнула на дверь, куда человек вышел. Мальчик поверил. Тогда я ему - ты на лавку ложись, и глаза закрой, да покрепче. Он послушался.
  Я к ларцу подошла - там лежал другой мальчик, лежал и не двигался, я чуть было криком не крикнула. Но потом увидела, что одежда на груди у него то вверх, то вниз движется, и успокоилась. Дышит - значит, живой. В других ларцах тоже дети спали. Было и взрослых несколько.
  Тогда мальчик, который на лавке лежал, сказал - а это больно? Я спросила - что больно? Он сказал - во спящего переходить. Я не поняла, о чем он, и сказала - пощиплет немного. Он поверил, кажется. Тогда я спросила у него, как он в ограду вошел, а он сказал - бабка привела, она тоже в старости к Продавцу приходила, чтоб в спящем жизнь продолжить. Потом мальчик болтал много, и я так поняла, что он заболел смертельно, и чтоб не умереть, он хочет душу свою перенести в тело спящего мальчика; душа того мальчика будет спать, а этот худой будет жить в его теле. Вот так как-то...
  Потом слышу - дверь открывается. Я шепнула мальчику, чтоб глаза не открывал, и снова волчонком стала, под ларцом спряталась и гляжу оттуда.
  Человек, который Продавец, вернулся, стал над мальчиком и взмахнул смычком, видно, он за ним и возвращался. Мальчик так сразу и стал статуей каменной. Из лунного камня. Я догадалась, что смычок волшебный. Потом Продавец взял ломик, обычный с виду, и надломил на лбу статуи кусочек, и маленьким буравчиком сделал в нем дырочку. Продев цепочку в камешек, он открыл ларец и одел цепочку на шею мальчику спящему. Потом снова взмахнул смычком - и мальчик из ларца встал. И заговорил, совсем как тот худенький. Сказал - а где девочка? Продавец засмеялся, и нет чтоб спросить - какая девочка, он сказал - это тебе к другому продавцу. Глупый какой-то.
  Я под ларцом до следующего вечера просидела. А поняла, что день прошел, только когда за Продавцом на улицу прокралась - ночь уже опять была. Он тогда каменные фигуры в воз грузил, и меня не заметил.
  Снова я за ним в лес прибежала. Он, как и тот раз, фигуры закопал, только потом не к ограде поехал, а к городу. Я уставшая была, аж лапы заплетались. Хорошо, что конь у него старый, медленно скакал. Приехал продавец, и стал возом возле дома чьего-то. Потом давай в окна заглядывать. И долго заглядывал. Я смотрю - дверь не закрыта, а я волчонком хорошо запахи чую. Как запахло мне мясом! Я не выдержала и зашла. А у них утка запеченная, почти что целенькая. Так я и съела ее - не помирать же с голоду!
  Поела и смотрю - дверей у людей этих в доме нет, занавески только над порогами. Заглянула в комнату - дети спят, трое, а в другой - мужчина и женщина. И тут я догадалась, где Продавец людей спящих брал, чтобы в ларцы класть. Вот чего он к людям этим пришел - украсть чтобы. Я выбежала на улицу, как раз когда он в окно лез. Ну тут я как подскочу, как грызну его за зад! Он с перепугу крикнул и рухнул на землю, да на смычок свой, и смычок треснул.
  А тут и люди проснулись и выбежали, и дети за ними. Мужчина с ружьем был, говорит Продавцу - а ну убирайся! А тот взял и выкрикнул какую-то абракадабру. Тогда его смычок взорвался, а осколки полетели в сердца всем, кто из дому вышел. Я увидела, как они попадали, и кровь.
  Я сразу за угол спряталась, но бежать не могла - от страха я даже зажмурилась.
  Потом слышу, Продавец кричит кому-то: "Не трожь меня! Я никому не скажу!", а потом просто кричит, вроде его наизнанку выворачивают. Я из-за угла не выглянула, а потом уже послышались крылья - это филин пролетел, прям перед моим носом. Филин обратился человеком в соломенной шляпе. Обратился и пошел туда, где Продавец кричал. Я чуть-чуть успокоилась и таки из-за угла выглянула - Продавец мертвый лежал, весь побитый, в крови, на лице аж куски видно...
  Человек в соломенной шляпе заметил меня, и догадался, что я не волк. У него трость была. Он ею стукнул о землю - и я в девочку превратилась. И заплакала сразу.
  Тот человек домой меня к себе забрал. Сказал, что он Страж. А еще у него жена - сорокой обращалась, а двое сыновей - тоже филинами. И все - Стражами работают. Только у сыновей не шляпы, а кепки соломенные, а у жены - обруч. Оказалось, что ночными Стражами только филинов берут, потому, что те видят ночью хорошо, а другие анимаги днем сторожат земли.
  Я слышала, как они говорили между собой, что им всем сон был, а во сне - этот человек, только лицо его снилось им не побитым, а как оно при жизни было. Снилось, как он бежит по земле, которую эти Стражи охраняют. И куда б он не побежал - Мельница всегда позади него остается. Они сразу не поняли, что сон значит, - раньше-то никто с Мельницы не сбегал. А потом догадались, когда его мертвым нашли. Так я и узнала, кто тот человек был.
  Жалко, что я у Стражей говорить совсем не могла, от испугу долго отходила. Я нарисовала им Мельницу, и они поняли, куда я иду. Провели меня через лес и поле к Бесконечной дороге. Сказали, раз я не летаю, то мне к цаплям нужно идти по дороге, а они расскажут мне, где колодец волшебный.
  Волчата замолчала.
  Я заметила, что девочка дрожит, хотя в камере было тепло. Порывшись в сумочке, я нашла коробочку с сушеной мятой и пузырек с благодушным зельем, завалявшийся у меня еще с курса второго. Нагрев в стакане воду, я вкинула туда мяту, и капнула зельем. Волчата стала жадно пить, и перестала дрожать.
  - Анимаги...
  Осознав, что помыслила вслух, я поймала взгляд Елены, и объяснила.
  - До того, как попасть на Мельницу, я никогда не встречала в этих краях других волшебников, кроме моих родственников. А про анимагов вообще впервые услышала только в Англии, да и там анимаги - редкость. Нас даже заносят в специальный государственный реестр.
  - У нас тоже это было редкостью, пока волшебников много было, - сказала Елена. - Но в начале прошлого века неволшебные люди ожесточились. Я имею в виду, некоторые ожесточились. Они подняли мятеж и против своих, и против нас. То была жестокая война... Впрочем, похожая судьба постигла все земные государства, каждое в свое время.
  Волчата протянула маме стакан с напитком, Елена попробовала, и отдала обратно, погладив девочку по волосам.
  - Тогда мятежники, - продолжила Елена, - уничтожили Братство Правящих, и на земле когда-то принадлежавшей великому государю, начался беспредел. Единственное, что тут сохранилось - Мельница. Тогда же уничтожили большую часть волшебного народа. Только анимаги и выжили, в своих животных обличьях они надолго спрятались от преследователей.
  Елена грустно перевела дыхание, и снова поцеловав дочь, сказала.
  - Вот так, из поколения в поколение, волшебники передавали те навыки, в которых сами были сильны - превращение. Остальное волшебство позабылось.
  Я сделала еще один стакан напитка, и пока девочка с мамой пили и ели свой хлеб, я щелкала для них и для себя орехи. И все думала, думала... У меня в голове никак не хотело улечься одно обстоятельство.
   - Елена, - начала я, - настолько я знаю, Продавец часто играл на скрипке, будучи в Мельнице. Если скрипка была волшебной, то как Вороны допустили, что она оставалась у него?
  - Не знаю, - женщина пожала плечами, - может, недоглядели. Кто знает. Последнее время, они проверяют поверхностно. Вот и тебя до сих пор не нашли.
  У меня родилось подозрение.
  - Это может прозвучать безумно, - начала я, - но не могут ли сами Вороны быть замешаны в побегах?
  Елена задумалась.
  - Если бы кто и помогал узникам бежать, - сказала Елена, - то лишь имея в этом большую выгоду для себя. Смотрителей нельзя подкупить. Вороны - всего лишь звери, а на продажность способно только человеческое сердце. Нет, - покачала она головой, - предательство и алчность - удел человека, птицы беспристрастны.
  Она вдруг еще кое-что вспомнила.
  - Тем более, ты сама сказала - на Мельницу тебя пропустили по фамилии отца. Значит, Вороны и сами не знают, что Константин беглец. Иначе тебя не пропустили бы, как не пропускали Волчату, пока она фамилию дедову говорила.
  Волчата начала сонно зевать, я собралась уходить. Увидев, что я подхожу к решетке, девочка вскочила и взяла меня за руку.
  - Ты можешь остаться у нас! Правда, мамочка?
  - Я сочла бы это наибольшим чудом, - сказала Елена, - мы сможем укрывать тебя от Воронов сколько это понадобится. Хотя, я надеюсь, что тебе удастся найти то, что ты ищешь, и обрести свободу.
  Девочка удивилась.
  - Ты разве не останешься с Болотником, когда все закончится? Все говорят...
  Елена накрыла ладонью Волчате рот.
  - Спасибо вам за все, - искренно сказала я, - я должна идти...
  - Так ты не уйдешь от Болотника? - вырвалась из-под ладони Волчата. - Ты вернешься в школу и расскажешь все тому учителю?
  Я поспешила убрать ледяные стены, так как дышать в комнате уже было совсем нечем. Волчата еще что-то пискнула, но Елена закрыла ей рот уже двумя руками.
  Войдя в ступу, я слышала, как Елена журит дочь.
  - А если она его полюбит, - спорила девочка, - она же останется? Я же осталась с тобой.
  - Это другое... - ответила ей мама, и я больше их не слышала.
  V
  
  Мне не хотелось оставаться с Волчатой и ее матерью, как и не хотелось возвращаться к Болотнику. Поэтому я поднялась на верхний уровень.
  Мальчик спал, слепой узник расшатывался на решетке. Я вошла в пустую камеру Могильщика, взмахнула палочкой и возвела ледяные стены. В камере было убрано, книг не было, тюремные предметы стояли на своих местах. Стакан с водой был полон на три четверти. Я решила отдохнуть, прилегла и моментально уснула.
  Звук шумящего ветра и стук о металлическую решетку заставили меня вскочить на ноги. Задыхаясь от ужаса, я сняла заклятие, подлетела к решетке, взглянула на потолок... Ни прохода, ни воронов, стакан наполовину полон.
  - Сны меня доконают... - прошептала я.
  Преодолевая дрожь в ногах, я вернулась к кровати и опять легла.
  Мои соседи спали, вокруг было тихо.
  Я стала собирать новые части головоломки, пытаясь составить хронологию основных событий. Итак, в сентябре прошлого года отца переводят на этот уровень. Здесь они готовятся к побегу. В феврале отец убегает. Могильщик остается. Мальчик сказал, что месяц назад Могильщик застыл, сейчас конец сентября, значит, Могильщика отравили в конце августа. А теперь Продавец. Волчата в Мельнице немногим меньше месяца. По дороге сюда она встретила продавца. Волчата пересказала слова Продавца своим покупателям: "всего лишь пару дней отсутствовал, а дел накопилось невпроворот". Судя по всему, она встретила его сразу после его побега из тюрьмы. Плюс-минус пара дней. Выходит, Продавец сбежал в конце августа или в начале сентября.
  Я прижала руки к горячему лбу.
  - Как же вы все связаны?
  Продавец, исходя из слов Бурого, пробыл в Мельнице пару дней. С отцом он не мог здесь познакомиться. Значит, связующее звено - Могильщик. Но как он мог общаться с ним?
  Я подвелась и подошла к решетке. Пустующая камера на восьмом уровне, которую мне показывал Бурый, с этой точки была почти не видна (я находилась на двенадцатом уровне). Возможно, Могильщик обладал способностью общаться с другими мысленно, я ведь ничего о нем не знаю. Болотник знает больше, но он не желает признавать вину Могильщика.
  Еще одно: Могильщик и Продавец были убиты примерно в одно и то же время, хотя точный день узнать невозможно, потому что здесь вообще мало кто следит за временем, а Вороны не в курсе, что у них творится под носом, раз до сих пор не знают ни о пропаже Константина, ни о том, что Могильщик был убит еще месяц назад. Впрочем, о моем присутствии они тоже не догадываются. Помощи от них в расследовании ждать бесполезно, а то еще и меня за решетку упекут.
  Ладно, вернемся к смертям Могильщика и Продавца. Что, если Могильщика отравил Продавец, перед тем как убежать? Вполне возможно. Допустим, он выведал у Могильщика, как можно сбежать, но боялся, что Могильщик его выдаст. Но кто тогда убил самого Продавца? Отец? Волчата сказала, Страж нашел продавца мертвым, но перед тем, она слышала его слова: "я никому не скажу". Что-то не вяжется... А может, Могильщик был тогда еще жив и нанял своих призраков совершить убийство?
  - Сумасшедший дом, а не тюрьма...
  Я прижала лоб к холодной решетке, зажмурилась и позволила мыслям затихнуть.
  - Эй, там наверху, - послышался чей-то голос с нижних уровней, - угомоните ящеров! Вообще распустились!
  Я открыла глаза и увидела, что мои знакомые тройняшки, чья камера была на том же уровне на три часа от меня, столпились у решетки и брызгают ядовитой слюной в пространство перед собой. Должна признать, дальность прицела у них была впечатляющей: брызги долетали почти до самой моей решетки.
  Увидав, что я их заметила, беспредельники перестали плеваться и зазывающее помахали. Я раздвинула решетку и пошла к ним.
  - Отомстила Мыслепыту своему?
  - Мы слыхали, ты у Болотника живешь...
  - Это чтобы Мыслепыт ревновал?
  - Нет, - наконец-то мне удалось вставить слово. - Я у Болотника прячусь от Воронов.
  - Так значит, свадьбы не будет? - разочаровано сказал один из братьев. - Давно на свадьбе не был.
  - А ты и прийти не смог бы, дубина, - другой брат дал ему подзатыльник, и широко улыбнулся тонкими желтыми губами.
  - Так что с Мыслепытом?
  - Все еще выясняю его слабые места, - ответила я. - Говорят, он с Могильщиком сдружился?
  - Он? С Могильщиком?
  Братья удивленно уставились.
  - Так ты поэтому его труп сокрушила? - предположил один из тройни.
  - Мы давно догадывались, что он покойничек. Нельзя же в такой скрюченной позе дни напролет просиживать.
  - А малец: "Убийца! Убийца!", мы чуть животы со смеху не надорвали! Ну и лицо у тебя было! Тоже мне, нашел убийцу...
  Они втроем рассмеялись. При этом их глаза закатились, мне даже показалось, что их глазные яблоки провернулись вокруг своей оси.
  Подавив отвращение, я спросила.
  - А вы случайно не слышали ничего о Продавце, который был Скрипачом? Был ли он как-то связан с Могильщиком?
  - Это беглец который? - переспросил брат. - Да он тут и не был почти, с чего бы ему с Могильщиком якшаться?
  - А ты, часом, ничего от нас не скрываешь, а? - спросил один близнец, и прищурил правый глаз, другие братья точно так же прищурились.
  - Скрываю, - призналась я. - Я тут пытаюсь кое-что выяснить, и как только выясню, вы непременно об этом узнаете.
  Кажется, их это устроило.
  - Ладно, - сказал близнец, - как знаешь. Если хочешь больше знать о Могильщике, иди к его сестрице. Она где-то на первом уровне должна быть, если не перевели.
  - Как я узнаю ее?
  - Можешь стать в ступе по центру тюрьмы и позвать по имени. А можешь заключенных поспрашивать. Неясыть ее зовут. А вообще, если помнишь, как Могильщик выглядел, то легко узнаешь - они похожи.
  Я спустилась на первый уровень. Обойдя полукруг вдоль камер, я быстро заметила женщину с такими же большими водянистыми глазами, как были у Могильщика.
  - Ты - Неясыть? - спросила я, подойдя к ее решетке.
  - А ты, никак, та девчонка, что смерть моего брата обнаружила, - женщина подошла ближе. Она куталась в серый пуховый платок, подходивший к цвету ее глаз. - Ну заходи, раз пришла.
  Усаживаясь на свою кровать, узница следила за мной сонным взглядом из-под нависших век.
  Я вошла в камеру и сразу наложила заклятие тишины на стены.
  - Я тут пытаюсь разобраться кое-в-чем, - осторожно начала я, пока она поправляла прядь, выбившуюся из пышной косы-колоска. Форма ее лица в сочетании со специфической линией роста волос на лбу, напоминала сердечко, что придавало женщине сходства с настоящей неясытью.
  - Кое-в-чем, что касается одного пропавшего узника, - продолжила я. - И я выяснила, что этот узник был знаком с твоим братом.
  - А... - безразлично потянула узница.
  Мне нужно было как-то зацепить ее, чтобы вывести на разговор. Я решила немного пооткровенничать.
  - Пропавший - мой отец. Я пришла в Мельницу, и не обнаружила его.
  - А как зовут-то его?
  - Константин Бур.
  Женщина молчала.
  - Не припоминаю такого...
  - На верхнем уровне его называли Мыслепытом, - сказала я, но женщина только развела руками.
  - А я-то тебе на кой бес сдалась?
  - Он был знаком с твоим братом, они вместе отсчитывали дни до... до побега моего отца. Я нашла календарь с отметками в камере твоего брата.
  - Ах вот как, - она растянулась на кровати, закинув руки под голову.
  - Вскоре сбежал еще один заключенный - Продавец. Его, как ты, наверное, знаешь, нашли мертвым. Может, ты подскажешь мне, был ли знаком твой брат с Продавцом?
  - Тебе, поди, сказали, что я все мысли брата своего насквозь видела. Да только не так это. Наша связь была действительно крепка, но я могла знать, где он находится, лишь до тех пор, пока нас стены Мельницы не разлучили. Так что ничем не могу помочь, не знаю я ничего о Продавце.
  Она звучно прокашлялась, а потом спросила.
  - А что ж ты тут делаешь, раз отец твой на свободе?
  - Он мертв.
  - А... одна беда от этих побегов, - пробормотала себе под нос Неясыть.
  Я решила просить прямо.
  - Ты знаешь, кто убил твоего брата?
  Она резко села на постели и гневно на меня посмотрела.
  - Если бы знала, убийцы уже на свете не было б. Я б нашла способ, так и знай. - Она закрыла глаза, напряженно сведя брови. - Я-то раньше всех узнала, что помер он. Все равно бы помер через несколько недель, но для меня всего то и оставалось, что эти несколько недель.
  Женщина продолжала сидеть с закрытыми глазами, а по щекам у нее покатились слезы.
  - Мы погодками были, трое нас у мамки было. Младшенький помер в юности. Тогда мы и стали с братом не разлей вода. Всю жизнь вместе прошли. Помню, я всегда над ним совушкой кружила, когда он картины свои рисовал, и друзья его у нас дома всегда гостили, я помогала брату во всем... А потом меня бес попутал замуж пойти, да только муженек оказался упырем редкостным. Вот я его и убила. А брат видел все, и стал прятать меня от Стражей. Сказал - если меня заберут, то и ему на воле делать нечего.
  Она замолчала, утирая слезы.
  - Мне жаль твоего брата, все говорят, он был хорошим человеком, - сказала я, но она словно не слышала.
  - А потом, видать, передумал он жизнь со мной разделять, - продолжила женщина, гневно и холодно, - да и смотался с Мельницы.
  У меня от неожиданности открылся рот.
  - Как?! - воскликнула я.
  - А вот так. Был и не стало, - женщина сплюнула на пол, - видать думал жизнь заново начать. Я в ту ночь спала. А потом проснулась утром, чувствую - пусто мне. Пусто и кости ломит. Знаю, что нет его в этих стенах. Но Воронам говорить не стала. Молчала как рыба.
  - Когда это случилось?
  - Да зимой прошлой, в феврале.
  - А день помнишь?
  - Двадцатого. Уже тогда хоронить меня можно было, а то еще пять лет мучиться.
  - Но ведь твой брат был в Мельнице, когда я...
  - Был, был, - перебила Неясыть, - полгода погулял, и вернули его. Уж не знаю кто, может, и сам вернулся. В августе, тридцатого, снова почувствовала, что тут он, родненький...
  Женщина снова заплакала.
  - А на следующий день... - она не могла говорить.
  Я подошла и положила руку ей на плече, но она тут же мою руку оттолкнула, и зло посмотрела куда-то сквозь меня.
  - Убили его, на следующий день, - заговорила она, перестав плакать. - Я и знать не желаю, как он сбежал и зачем вернулся. Мне бы убийцу его вызнать перед смертью моей. Вызнать и сердце ему выжечь. И смотреть, как он корчиться будет. А теперь уходи. Нечего глазеть, тут не цирк тебе.
  Дважды повторять не пришлось, я сняла заклятие тишины и быстро ушла. Смотреть на мучения пленницы было невыносимо. Я хорошо знала, что за дрянь - ненависть. Однажды мое сердце едва не погибло от ее яда, еще слишком свеж был этот привкус.
  Меня терзало желание выпорхнуть на волю и вдохнуть свежего воздуха. Хотелось закричать. Хотелось помолчать с тем, кто поймет меня. Хотелось, чтобы Мельница оказалась всего лишь сном. И Мельница, и возвращение отца, и уход из школы...
  Ступа, встряхнув меня, остановилась возле камеры Болотника. Робко я ступила на дощатую площадку.
  Бурый спал, Болотник сидел на кровати, глядя на картинку. Я не была уверенна, стоит ли мне вообще приходить сюда после нашего последнего расставания.
  Сгорая в неловкости, я обхватила пальцами металлические прутья.
  Болотник заметил меня, с места не сдвинулся.
  В конце концов можно спрятаться от Воронов у Волчаты, подумала я, развернулась и стала поджидать уже успевшую отплыть на середину ступу.
  - Эй, русалка, кого на этот раз укокошила?
  Я повернулась и встретила его взгляд - загадочный и темный, как водные глубины.
  - Заходи, не смущайся, - сказал Болотник, и приблизив лицо к решетке, елейным шепотом добавил, - слухи все равно ходят, так и знай.
  Я улыбнулась и вошла.
  Болотник остался на месте, скрестив руки и опираясь спиной о решетку, а я стояла перед ним в центре камеры. Нужно было как-то сказать ему о побеге Могильщика, но в прошлый раз он так болезненно все воспринял...
  - Я уже думал, ты не вернешься, - потянул Болотник.
  Я все еще подбирала слова, мысли как на зло спутались.
  - Что-то ты притихла, - заметил Болотник, - никак провинилась в чем? К другому уходишь? Или сбежать надумала с Мельницы?
  - Эй, - сменив шутливый тон, на осторожный, он стал подходить ко мне. - Ты же не заплачешь?
  Чем больше я смотрела в его глаза, тем больше погружалась в странное оцепенение. С усилием я опустила взгляд.
  - На тебе лица нет. Воды местной попила, что ли?
  Я мотнула головой.
  - Так, может, расскажешь, в чем дело? - он осторожно приподнял мое лицо за подбородок.
  Прекрасно! Теперь, когда его лицо было так близко, мысли вообще выветрились. Болотник легко поддел пальцем прядку моих волос и провел по всей ее длине, а в голове у меня запели слова, что сказал мне Бурый при нашей первой встрече: "ну и дура же ты, ну и дура".
  Резко вдохнув воздуха, я отступила на шаг. Нужно было собраться с мыслями, нужно было собраться...
  - Я многое узнала, - наконец заговорила я своим обычным тоном, чем еще больше удивила Болотника. Затем я вкратце ему рассказала, что выяснила о Продавце, как возвращалась в камеру Могильщика, и как близнецы посоветовали сходить к Неясыти.
  Болотник внимательно меня слушал, явно, подозревая, что главное я приберегла напоследок. Подобравшись к этому главному, я перевела дыхание, и выпалила.
  - Могильщик покидал тюрьму, он ушел вместе с моим отцом, вернулся в конце лета, а на следующий день его отравили.
  Болотник переменился в лице, его губы дрогнули, но я опередила его вопрос.
  - Мне о его побеге Неясыть сказала.
  Места для сомнений не осталось. Меж темных бровей Болотника пролегла глубокая складка. Как я и думала: отошел к решетке, сел, ушел в себя. Надолго.
  Какое-то время я подождала. Я чувствовала, что он мучается, хоть и не могла представить, что происходит в его странной душе.
  Подойдя к Болотнику, я дружески положила ладонь ему на руку. Он перевел взгляд на руку, потом на меня. На его лице отобразилась толи улыбка, толи ухмылка, толи оскал, толи радость... Короче, я убрала руку и решила больше к нему не прикасаться.
  - Ты упускаешь одну деталь, - проговорил он. - Как-то ты сказала, что у Могильщика сосед - слепой и немой, а зовут Профессор. Не самое подходящее имя для немого слепого дикаря, каким ты его описала.
  Я поняла, куда он клонит, и едва удержалась, чтобы на радостях не обнять его.
  - Болотник, ты гений!
  И я рванула за решетку.
  - Стой, - он схватил меня за руку и втянул обратно в камеру. Прежде чем я осознала, что стакан на тумбочке пуст, а крыша превращается в омут, Болотник затолкал меня под кровать и уселся, прикрыв спиной. Как раз в этот момент, я услышала грузное приземление Ворона на дощатый проход.
  Как только осмотр закончился, я отправилась на верхний уровень.
  Немой и слепой узник, услышав мои шаги, настороженно подошел к решетке. Я помнила всего одно контрзаклятие способное действие отравленного зелья, и очень надеялась, что этот узник слеп и нем именно благодаря такому зелью; я взмахнула волшебной палочкой и направила ее на узника.
  - Овермалиум!
  Узник захрипел, а из его глаз полились слезы. Помутнение на зрачках прошло. Он сосредоточил на мне взгляд и неожиданно громко закричал.
  - Убийцы!
  Пришлось его обеззвучить заклинанием "Лэсс волум". Пока Профессор в гневе бросался на решетку, пытаясь достать меня, я применила другое заклятие, и он оказался привязан веревкой к решетке между его камерой и пустующей.
  - Это для твоего блага, - сказала я, входя в его камеру.
  Потом я окутала куполом тишины всю камеру и вернула узнику голос.
  - Что ж ты творишь, юродивая?!
  - Проклятие с тебя снимаю, вообще-то, - сказала я. - И советую успокоиться. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы убийца Могильщика оставался ненаказанным.
  Профессор с минуту помолчал и обрел чуть более адекватный вид. Но развязывать его было рано.
  - Итак, я догадываюсь, ты видел, кто убил Могильщика.
  - Видел? - свирепо закричал Профессор. - Видел! Все видел! Убийцы! Изверги проклятые! Все, все предатели! Живодеры... - он сглотнул и отдышался. - Видел я, видел. Все спали. Он думал, что и я сплю, но я приоткрыл глаза - идет он мимо, думал гад, я не вижу, и бросил маленький, совсем как семечка, красный шарик в стакан Могильщика. Я сдуру подлетел к решетке, зацепить его хотел, а он - раз! Как схватил меня одной рукой! И сильный, сильный же гад! Схватил меня за горло, что я и пискнуть не мог, и запихнул мне в рот отраву. Помню только - в глазах потемнело. А очнулся - не вижу, и слова молвить не могу.
  - Кто это сделал? - спросила я.
  - Ты не поняла, что ли? Ворон!
  
  В горле пересохло. Порывшись в сумочке, я достала свой последний запас колодезной воды и допила.
  - Почему он это сделал? - спросила я.
  - Ой не знаю, ой не знаю... - простонал Профессор. - Но я бы ему гаду крылья обломал бы, я бы ему гаду... Чтоб знал, как людей последнего лишать. Страж правосудия чертов! Урод кривомордый! Гниль ходячая!..
  Творческий поток ругательств Профессора был неиссякаем, видимо, узник долго готовился, пока был нем.
  - Ну хватит!
  - Не знаю я, зачем он убил Могильщика, но это он, урод проклятый, узникам побеги устраивал. Я давно догадался, что не даром, не даром воронье все эти перемещения по уровням устраивает. Людям, значит, добра захотели? Как лучше, значит? А мы должны в это верить! И все дураки поверили, а я не поверил. Ой, не поверил. И стал наблюдать, что будет. А потом смотрю - один стал у решетки Мыслепыта задерживаться. Стоит, а ничего не забирает. Ну, стоит так стоит, думаю. А потом Мыслепыта и переселили. А куда? Никто не знает. Да и не интересно никому. А я выяснять стал. Записку передал на нижние. Только никто не знал, где он. Я смекнул - нету. А тут и Могильщика переселили, и тоже - нет. Я все помалкивал. А когда вернулся Могильщик, я глазам не поверил. И говорит - на низу был. Вранье!
  Профессор стал рваться, как бешеный бык, правда, волшебные веревки удержали бы его, даже будь он и правда бешеным быком. Подергавшись, он утихомирился.
  - Сам не свой вернулся. Я думал, помолчит, а утром разговорю его. Но он не разговорился. А следующей ночью, пришел этот...
  Он снова разразился бранью.
  - А о Продавце ты что-нибудь знаешь? - спросила я.
  - О каком таком Продавце? - удивился узник.
  Я подумала, что Профессор должен знать его под другим именем.
  - О Скрипаче.
  - Ну, слышал, как он играет. Все слышали. А что с ним?
  Я удивилась.
  - Не слышал о беглеце? Вся тюрьма говорила об этом. Ты, вроде, был слеп, а не глух.
  - Я, девочка, как ослеп, так и слышать больше ничего не хотел. В чем смысл слышать, если и поделиться услышанным не можешь?
  - А возле Скрипача Ворон не околачивался, ты не видел?
  - Не видел. Они же все вместе обход делают, одновременно. Я только за одним следил.
  - А как узнать его?
  - А никак.
  - То есть...
  - То есть все одни на одну рожу, - сердито сказал Профессор и потупился в пол.
  Это многое усложняет, подумала я.
  - Ладно, Профессор. Не обижайся, придется тебе еще немного слепым походить. Когда все кончится - расколдую.
  Он и глазом моргнуть не успел, как я восстановила его заклятие: он снова стал слепым и немым. Убрав купол тишины, я вышла и развязала Профессора.
  Болотник ждал меня возле решетки.
  - Ну что там? - нетерпеливо спросил он.
  - О! Вернулась! - радостно проревел Бурый, завидев меня.
  Набросив на этот раз заклятие тишины на две камеры (Бурому я доверяла, как и Болотнику), я все им рассказала.
  - Батюшки! - схватился за голову Бурый. - Что ж это творится то! Что же будет с Мельницей теперь! Все вурдалаки по миру расползутся! Чернь на свет белый рекой потечет! Земля нечистью покроется...
  Перестав слушать поэтические причитания соседа, я подошла к решетке и стала размышлять. Теперь части головоломки сами прыгнули на свои места, оставив лишь несколько незаполненных просветов.
  - Значит, беспристрастны... - прошептала я, глядя вниз.
  - И зачем же это ему сдалось, отродью проклятому? - спросил Бурый.
  Я повернулась к Болотнику и ответила его же словами.
  - Чтобы человеком стать.
  Потом я меряла неспешными шагами камеру, размышляя вслух. Болотник молча водил за мной взглядом.
  - Еще у Волчаты я стала догадываться, но засомневалась, и отбросила догадку. А теперь ясно. Могильщик слыл тем, что переселял призраков в новые тела, Продавец переселял души умирающих в тела спящих. Как все просто!
  Я приложила ладонь тыльной стороной ко лбу и сожмурила глаза, уставшие от полумрака.
  - Год назад, - продолжила я, - на службу в Мельницу поступила новая смена Воронов. Скоро начались перемещения узников. И вовсе не для порядка, а чтобы некоторых узников другие потеряли из виду и не заметили пропажу. Ворон явно хотел в человеческое тело, и думал, что Могильщик ему поможет. Вот он и устроил Могильщику побег.
  - А отца-то твоего он почему выпустил? - спросил Бурый.
  Я задумалась.
  - Могу предположить, что отец выступал в роли связующего звена. Он мог мысленно передавать послания, помогая договориться Ворону и Могильщику - не обсуждать же план побега прямо при всех.
  Я остановилась, подумав еще об одном.
  - Возможно, отец им нужен был не только как связист, а и для самого перевоплощения Ворона. Я ведь не знаю всех способностей своего отца. На этот вывод наталкивает и то, что Могильщик вернулся в тюрьму, сразу после того, как мой отец покончил с собой. Видимо, без него план был неосуществим.
  - Так что ж это выходит, не сложилось у них? - переспросил Бурый.
  - Выходит, - подтвердила я. - Ворон вернул Могильщика в Мельницу, но боялся, что тот его выдаст, поэтому отравил, причем так, что никто не догадался бы. И свидетеля ослепил, а все подумали, что тот баловался магией. Из-за страха быть разоблаченным Ворон убил и Продавца. Волчата слышала, как Продавец говорил убийце, что ничего не расскажет. Но все равно потом его нашли с раздолбленным лицом. Ворон заклевал его до смерти.
  - Батюшки!
  - Ворон отравил Могильщика и стал искать нового мага, подходящего для его цели. А может, он уже знал о Продавце. Странно, что в случае с Продавцом связист не понадобился, и дату побега не стали откладывать.
  - С чего бы? - спросил Бурый.
  Я снизала плечами.
  - Не представляю. Ясно одно: у Продавца тоже ничего не получилось. Выйдя на свободу, Продавец продолжил свое дело, но случайно был застигнут врасплох маленькой девочкой, как раз когда выбирал новые тела. Все пошло под откос. Пролилась кровь - и это вызвало Стражей. Очевидно, Ворон следил за ним и не хотел, чтобы Стражи добрались до него первыми. Значит, он все еще ищет...
  Усталость превозмогла, и я опустилась на кровать.
  - Что ты собираешься делать теперь? - спросил Болотник.
  - Еще не знаю, - солгала я, наверное, самой себе. Я уже знала, как должна поступить, но нужно было составить план и продумать все до мелочей, а я была слишком подавленной. - Для начала высплюсь.
  Развеяв чары тишины, я растянулась на кровати. Жесткое дерево показалось мне самым удобным ложем в мире. Сон увлек меня, как только сомкнулись мои веки.
  VI
  
  - Что ж она вопиет, как оглашенная? - оранжево-алую пелену пронзил испуганный бас.
  Раздался душераздирающий женский крик, и холодные руки выдернули меня из кошмара.
  Болотник, крепко ухватив меня за предплечья, поднял с кровати. Открыв заплаканные глаза, я наткнулась на его изучающий взгляд. Убедившись, что со мной все в порядке, Болотник сощурился.
  - Благо, мы тут не мрем раньше времени. Будь у меня живое сердце, оно тотчас же из груди от твоего вопля выскочило бы.
  Он отпустил меня.
  Сев на кровать, я огляделась. Бурый настороженно смотрел, взявшись за решетку; домовой плевался, проклиная все на чем свет стоит; где-то в дальних камерах узники зло выкрикивали всячину: "что за истеричка верещала?", "неужто Болотник даму свою укокошил?", "давно пора!" и так далее.
  Болотник засмеялся, я уткнулась лицом в твердую подушку.
  - Вот так оно - пускать кого ни попадя в камеру, - сказал Болотник Бурому и в притворном негодовании поцокал языком. - Ты б хоть предупреждала, - повернулся он уже ко мне, - мы-то живучие, а все ж перепонки в ушах полопать могут. А то и какая другая неприятность с перепугу случится.
  Они с Бурым посмеялись, на том Болотник не остановился.
  - А ты, часом, не с повинной в Мельницу пришла? Признайся, скольких ты до смерти довела таким вот криком ни свет ни заря?
  Я ударила кулаком по кровати, застонав в подушку. Болотник расхаживал туда суда по камере, веселя своими теориями на мой счет Бурого, а больше - самого себя. Когда ему это надоело, он сел возле моей кровати, положил локоть у подушки, и подперев рукой подбородок, спросил.
  - Что, суженый приснился?
  Я поглядывала на него одним глазом. Его лицо было совсем близко.
  - Смерть моя суженая, - промычала я в подушку, и перевернулась на спину. Серый потолок выглядел совсем уныло, я перевела взгляд на Болотника. - Я вижу вещие сны.
  - Вот те рас! Расскажешь?
  Спать уже не хотелось, думать про Воронов - тем более. Я поведала Болотнику историю о том, как нашла цветок вещих снов, и как русалки привели меня к другому цветку. Как всегда, Болотник внимательно слушал, особенно его удивила часть с русалками. Слово за слово, повествование коснулось других историй, перенося меня в другой, далекий и недосягаемый мир.
  Потом я замолчала. Возвращение в действительность обожгло сердце. Впрочем, я заметила, что тюрьма уже не казалась мне такой омерзительной, как в первый день.
  Болотник опять стал задумчивым, и отошел в свой угол созерцания. Я подошла и тоже села у решетки.
  - Я видел, ты окружала камеру Волчаты стенами, - тихо заговорил он, глядя вдаль.
  - Я возводила лед, чтобы скрыться от других.
  Он улыбнулся уголком губ.
  - И как ты это делаешь?
  - С помощью волшебной палочки. Но вообще-то я могу сделать лед и без нее - я повелеваю водой.
  - Правда? - как-то едко спросил Болотник. - Так значит, те русалки подчинились тебе?
  - Почему они должны подчиняться мне? - этот вопрос интересовал меня давно.
  - Ну как же, - ухмыльнулся Болотник, - ты ведь в любой момент можешь заморозить их водоем, вскипятить или испарить. Все живущее в воде склоняется пред ее повелителем.
  Болотник держался рукой за прут, я заметила, что его сине-зеленые пальцы побледнели на костяшках, а его лицо исказила мука с примесью презрения.
  Он перевел на меня взгляд. Я ощутила силу, заточенную под чернотой его глаз, что угрожающе поблескивали, буравя меня.
  Насторожившись, я приготовилась выхватить волшебную палочку, но с ужасом вспомнила о молниеносной хватке Болотника. Стараясь ничем не выдать свое опасение, я стойко выдерживала его взгляд.
  Болотник снова ухмыльнулся, и странно оскалившись, отвернул лицо. Кажется, опасность миновала, хотя сердце почему-то продолжало грохотать.
  Я встала и взяла из-под подушки сокровище Болотника. Вернувшись к решетке, я опустилась на колени, сев теперь немного дальше от Болотника. По его взгляду я поняла, что разницу он подметил.
  - Давно ты здесь? - спросила я, рассматривая озеро, изображенное изящными мазками. С обратной стороны я заметила полустертое написанное ручкой название озера.
  - Давно.
  Сказав это, Болотник ушел в себя так глубоко и так надолго, что мне показалось будто я и вовсе одна в камере. Помаявшись немного, я поддалась вернувшейся сонливости, и с искренней надеждой не увидеть во сне восходящего солнца, уснула.
  Сон был крепок, и проснулась я лишь когда выспалась. Бурый смачно чавкал хлеб, Болотник стоял у решетки.
  Я достала из сумки орешки и почистила. Всыпав горсть орехов в рот, я подавилась, разглядев запоздалым зрением нечто на своей руке. Поборов приступ кашля, я задрала рукав - на коже были маленькие синие пятна, как отпечатки пальцев, а петля для волшебной палочки пустовала.
  В панике я сделала совершенно глупый осмотр кровати и пола под ней.
  - Ты! - крикнула я, и задохнулась: земля уплывала из-под ног от гнева и разочарования.
  Болотник злорадно улыбнулся, и, растягивая слова, произнес.
  - Туговато ты соображаешь, как для ученицы лучших учителей Англии.
  Самое время создать осколок из воды и прижать к горлу этой болотной твари.
  Я взмахнула рукой, но ничего не произошло. Вода не слушалась меня - как раз эта магия в Мельнице не действовала.
  Болотник рассмеялся.
  - Ну? Каково теперь тебе, повелительница воды, когда стихия не желает подчиняться?
  В ярости, я подлетела к нему, желая порвать его голыми руками. Он лишь насмешливо посмотрел на меня сверху вниз. Я была ниже, слабее, и, по-видимому, глупее. Я закричала от злости.
  Болотник снова рассмеялся.
  В надежде я кинулась к решетке соседа.
  - Бурый!
  Он даже не повернулся ко мне.
  - Меня не тронь, - сказал он, подняв руки.
  В отчаянии я запустила руки в волосы и стала метаться от стены к стене. Без волшебства мне никогда не выбраться из камеры, я не смогу наказать Ворона, зло будет процветать, а я буду гнить рядом с предателем.
  Болотник, не двигаясь, наблюдал за мной.
  Бурый был прав - я просто дура! Как можно было так легкомысленно довериться убийце! Он все это время завидовал мне и призирал за мою власть над водой, за мою магическую силу, за свободу или кто знает за что еще. Он вовсе и не думал помогать мне, - с чего бы? Он только ждал подходящего момента.
  - Как ты мог? Я доверяла тебе...
  - Неужто? - улыбка сползла с лица Болотника, казалось, его черные глаза стали еще темнее.
  Бурый издал мучительный стон.
  Нависшая тишина нагнетала напряжение. Мне казалось, я вот-вот взорвусь.
  - Интересно, что бы ты делала, оставшись безоружной, как мы? - тихо, словно самому себе, проговорил Болотник.
  - Да не тяни ты! - простонал Бурый.
  - Впрочем, ты слишком невинна, чтобы это понять, - прошептал Болотник. Затем он подошел к камере соседа, и протянув руку, толкнул Бурого в плече. Тот, завидев его ладонь, достал из-под подушки мою палочку, и отдал Болотнику.
  Болотник рывком протянул ее мне.
  Выхватывая из его рук палочку, я задела его пальцы - они были еще холоднее, чем обычно. Но куда холоднее был его взгляд.
  Болотник еще раз сощурился в безрадостной улыбке и отошел. Я опустилась на кровать, ошарашенная и сбитая с толку.
  Во мне переворачивались песочные часы, только вместо песка был гнев на Болотника. Гнев то ссыпался исходя на нет, сменяясь состраданием, то снова обновлялся.
  - Не серчай ты на него, - виновато повернулся Бурый, - он просто... э... сама знаешь, чего он сердится.
  Болотник гневно ударил по решетке, Бурый отвернулся.
  Волны обиды продолжали накатывать, но встретив взгляд Болотника, я нашла в нем столько грусти, что больше не могла злиться. В нем самом вращался странный механизм, заставляя то призирать меня, то...
  - Теперь ты не будешь меня бояться? - перебил мои размышления Болотник, и подойдя, присел возле моих ног и сложил руки мне на колени.
  - Я не боялась тебя.
  - Врешь, - спокойно сказал он, а я ни с того, ни с сего задрожала.
  - Ну, так каков твой план? Как ты намерена разоблачить Ворона?
  Будто потеряв дар речи, я смотрела на Болотника, пытаясь определить, какую из вспыхнувших эмоций стоит применить к нему. Мне нужно было всего пару мгновений, но он не ждал и вел дальше.
  - Конечно, я не подгоняю - молчи хоть сто лет, правда, пока ты теряешь время, вполне возможно, кто-то другой в этих стенах окажется проворнее в своих видах на того самого Ворона.
  Еще не отойдя от потрясения, я не успевала за его мыслью, и лишь захлопала глазами.
  - Я к тому, что для тебя, русалка, вычислить мотив Ворона было не просто. Но и ты справилась. А для тех, кто здесь десятки лет, все может быть куда очевиднее.
  - Ты что ж, заподозрил кого? - заинтересовался Бурый.
  - Пока нет, - Болотник повернулся к Бурому. - Но я и не всех-то узников знаю. Правда, и у тех, кого, как мне может казаться, я знаю, есть свои тайны, - спасибо русалке, это она мне глаза на истину открыла.
  - Итак, - повернулся ко мне Болотник, - все Вороны на одно лицо, и раз тебя пропустили на Мельницу к Константину - значит, не все Вороны в курсе пропажи. Виноват один. И как же ты выведешь его на чистую воду? - с любопытством посмотрел Болотник.
  Я не намеревалась больше его развлекать своими проблемами, и отстранив от себя холодные руки, быстро направилась к выходу. Болотник догнал меня и стал на моем пути, я опять вспыхнула и рывком уперла палочку ему в горло.
  Он замер, а потом медленно, медленно поднял руку и, накрыв ладонью мои пальцы на рукоятке, направил палочку себе на сердце.
  Чуть помолчав, он неспешно сказал:
  - До возвращения Воронов, еще несколько часов. Думаю, самое время тебе помахать своей палочкой вдоль стен, если не хочешь, чтобы нас слышала вся Мельница.
  Теперь я не смогла уйти. Но и не стала делать, что он говорил.
  - Ладно. Как хочешь, - сказал Болотник, отступив от меня. - Хорошо, ты объявишься Воронам и притворишься новой переселительницей душ...
  - Что? - Болотник попал в самое яблочко, именно это я и собиралась сделать.
  - Но как...
  - Как я узнал? Да ты говорила об этом во сне!
  Видимо, я выглядела слишком обескураженной после его слов, он рассмеялся.
  - Поверила! - победоносно сказал он. - Да тебе просто выхода другого не остается, кроме как играть в игру Ворона.
  Теперь я набросила купол тишины, по привычке сразу на две камеры.
  Бурый посмотрел на меня виноватым, и в то же время благодарным взглядом.
  - Допустим, сплетню мы о твоих способностях пустим, только учти, Ворон скрывает свои дела от других, напрямую говорить с тобой он не станет. У Могильщика связистом был Константин, Продавец незаметно передал Ворону послание, а ты что будешь делать? - он снова смотрел с любопытством.
  - Постой, что? Какое послание? Откуда ты знаешь?
  В ответ Болотник довольно улыбнулся.
  - Ну, я тут подольше тебя, знаешь. Когда Скрипач - или если угодно Продавец - загремел в тюрьму, его поместили на уровень выше, и как раз напротив. А для меня, как опытного наблюдателя, его камера была, что сцена театра. Он еще и на скрипке играл. Вот я кое-что и заприметил.
  - Так ты выходит с самого начала все знал? - изумилась я.
  - Ну, не все, конечно. Я не знал о Могильщике, и о Константине. А о побеге Продавца я сразу смекнул.
  - Ты что-то сказал о послании, - напомнила я.
  - Да, точно. Но тут вообще было просто. В первый же день я заметил, что Скрипачик так и глядит на Воронов с любопытством каким-то. Знаешь, тут на них не так глядят. И вообще, он все время возле решетки стоял. Да только не так, как все новенькие стоят. Уж больно он внимательно смотрел, и грусти совсем не было во взгляде. А на второй день к нему посетитель пришел, старик дряхлый совсем, и скрипку принес. Вот Скрипач поиграл днем, а ночью Вороны пришли, проверять стали. Вертят они в руках скрипку, вертят, и других своих зовут. И то вверх поднимут - трясут, то когтями скребут по ней. Я присмотрелся - а она какая-то неправильная, полосатая вся.
  Бурый подал голос.
  - А как ты узнал, как скрипка выглядеть должна?
  - Думаешь, раз я в озере жил, то уж и не знаю ничего? - взвился Болотник, и уже спокойнее объяснил мне. - К озеру, бывало, музыканты приходили, было что и живописцы всякие...
  - Девки всякие, - ехидно уточнил Бурый.
  Глаза Болотника сверкнули.
  - Так что там с полосами? - напомнила я.
  - Не полосы это были - строчки прописные. Только Вороны читать не умеют, и думали, видать, что это заклятие. Потом пришел с верхнего уровня Ворон. Выхватил ее и долго смотрел. Я видел, как его глаза вдоль полос бегают, так и понял - читает. А остальные Вороны не поняли. Он скрипку отдал, и всем махнул, мол, ничего тут такого. Они и ушли, а этот еще задержался, посмотрел на узника внимательно, и тоже ушел. А через день Скрипача перевели, якобы куда-то вверх. Я поспрашивал - никто не слыхал куда, и скрипку больше слышно не было. Вот я и понял - нет его. Правда, слух о пропаже не только я пустил, да никто все равно не верил. Кто ж поверит, если за восемьсот лет такого не было. А когда девочка пришла и все рассказала - поверили.
  Он помолчал немного, и добавил.
  - Тогда я и стал раздумывать, какая такая выгода у Ворона может быть. И понял.
  - Болотник, - начала я опять недоумевая. - Что же ты сразу мне не сказал?
  Он как-то болезненно взглянул на меня, во взгляде его была и вина, и горечь, и... И я все поняла.
  - Я и так подсказку тебе дал о Воронах в начале в самом, - сказал Болотник. - Думал, сколько же тебе времени понадобится, чтоб догадаться. Надеялся, что много...
  Болотник подошел ко мне ближе.
  - Ну так как, русалка, сможешь остановить Ворона?
  
  VII
  
  Спустя пару часов обсуждения и корректировки моей идеи, из нее стал вырисовываться кое-какой план. Все трое нервничали, правда, думаю, у каждого была на то своя причина. Бурый в наш с Болотником разговор почти не вмешивался - он расхаживал большими шагами по своей камере, и время от времени вставлял какой-нибудь взволнованный возглас.
  - Ты не сказала, как собираешься договориться с Вороном, если он клюнет на приманку, - вспомнил Болотник.
  Я улыбнулась - чего уж правду таить - самодовольно.
  - Мне придется забраться к нему в голову.
  Глаза Болотника округлились от удивления.
  - Во девка! Во дает! - радостно крикнул Бурый.
  Болотник промолчал, я впервые увидела, как на одном лице одновременно выражается презрение и восхищение. Видимо, для такого умения нужно быть магическим существом, которым был Болотник.
  - Постой, - сказал он, - а не проще ли сразу заглянуть в головы ко всем Воронам, и узнать кто из них тот самый?
  - Не выйдет, - сказала я. - Даже если бы я, вооружившись палочкой, проследила за Воронами из какой-нибудь камеры, то я все равно не успею проверить их всех, они слишком быстро делают обход. Визит в чью-то память требует больше времени.
  - А если окажется, что все Вороны того - заодно? - спросил Бурый.
  - Не окажется, - ответила я. - Ворон тщательно скрывал свои дела от других, он ни разу не говорил напрямую с будущими беглецами, более того, сбежавших он убивал из страха, что те могут его выдать. Думаю, ему есть чего бояться, если о его делах узнают другие смотрители.
  Болотник стоял в своем углу, его глаза были закрыты, а брови сдвинуты. Бурый что-то бормотал. По моему лицу поползла улыбка, когда я представила, что сказала бы моя любимая учительница, увидев меня в этой компании.
  Прокрутив в голове еще раз все детали плана, я достала палочку. Пятна от прикосновений Болотника на моей руке уже были почти не видны, я тайком взглянула на его пальцы - еще светлые.
  - Что ты будешь делать, если Ворон поведется и ты выйдешь на свободу? - не открывая глаз, спросил Болотник. - Он же не оставит тебя без присмотра.
  - Буду импровизировать.
  - Русалка, - он наконец-то взглянул на меня, - ты ведь не убийца. Как ты поступишь с Вороном?
  - Есть одна идея.
  Тянуть больше не было куда. Испытывая волнительную дрожь, я встала с кровати. Болотник стоял возле выхода.
  - Если что-то пойдет не по плану, ты можешь погибнуть, - серьезно сказал он.
  - Согласно моему сну - сперва для всех настанет рассвет.
  Болотник стал еще серьезнее.
  - Ты не боишься Воронов?
  - Не боюсь, - ответила я. Как ни удивительно мое волнение было связанно совсем не с Воронами.
  - А чего ты боишься? - понизив голос, спросил Болотник.
  - Ничего не боюсь, - уверенно сказала я.
  Он на секунду замер, а потом сделал несколько быстрых шагов ко мне. Я уже подумала, что придется встречать Воронов с сине-зелеными губами, но вмешался Бурый.
  - Не время сейчас! - заревел он басом. - Раньше надо было. Стакан почти пуст!
  Болотник за шаг от меня остановился, и убил взглядом Бурого.
  Я поспешила из камеры. Выйдя, я приготовилась шагнуть в ступу, но вспомнила, что нужно снять заклятие тишины со стен. Словив меж прутьями мою руку, Болотник привлек меня.
  - Пообещай одну вещь, - начал он, словно мы навсегда прощались. - Когда выберешься... Когда все закончишь, пообещай прийти к озеру, что было моим домом.
  Сердце заныло.
  Я крепко сжала руку Болотника.
  - Увидимся еще, - сказала я, и вошла в ступу.
  Спускаясь на уровень вниз, я спрятала в сумочку волшебную палочку.
  Волчата спала, Елена вязала. Увидев меня, она подошла к решетке.
  Я окинула взглядом соседнюю камеру, где недавно закончился срок девушки с телом цвета луны. Это была единственная свободная женская камера на всех шести уровнях, значит, меня определят туда.
  - Мне нужна твоя помощь, - сказала я Елене. - Сохрани у себя мои вещи, пока не приду.
  Я могла бы оставить сумочку в пустующей камере, но это было рискованно: Вороны могли еще раз осмотреть ее.
  Елена без лишних вопросов взяла сумку.
  Поднялся ветер, и потолок превратился в воронку.
  - Пора... - прошептала я.
  Без волшебной палочки, я чувствовала себя как без одежды. Тело начало предательски дрожать. Я снова ступила в ступу, и на этот раз она доставила меня в самый центр.
  Дюжина воронов клубящимся облаком ворвались в Мельницу и закружила надо мной. Обычно они сразу разлетались на разные уровни и там обращались людьми, но не сейчас.
  - Эй, гляди! - послышался голос Болотника. - Это ж подруга Могильщика!
  - Ага, - ответил Бурый, нарочно громким голосом, я даже запереживала, не перестарались ли мы. - Она, говорят, тоже с призраками дружит, что ж она дело отца на свободе не стала продолжать? Погибнет ведь!..
  Вороны разлетелись по уровням, двое из них - к пустующей камере возле Волчаты. Пока они становились людьми, ступа медленно приближала меня к ним, она больше не управлялась моей волей.
  - Я пришла к отцу, - сказала я.
  Один Ворон когтистыми длинными пальцами схватил мои запястья, пока второй проверял нет ли при мне запрещенных предметов. Проверив, Ворон улетел, а оставшийся продолжил держать меня. Устремив на меня глаза, точно два окна в непроглядную тьму, он открыл уста, издав сиплый пощелкивающий звук - такой же жуткий как я слышала в телефонной трубке у Стражей.
  - Кто твой отец? - давясь словами, спросил Ворон.
  Голос был под стать его уродливой внешности. Настолько уродливой, что меня стало мутить, и я отвела глаза.
  - Константин Бур, - ответила я.
  Схватив мои руки одной своей, Ворон отодвинул прут решетки, будто та была из пластилина, и с силой втолкнул меня в камеру. Я свалилась на пол, и быстро встала. Решетка восстановилась, Ворон собрался уходить.
  - Почему мне нельзя к нему? - спросила я.
  - Позже, - сказал он, и сделал еще один шаг уходя. Я поняла - это тот самый.
  - Здесь еще есть мой друг. Его зовут Могильщик. Пусти меня к нему!
  Ворон остановился.
  - Его нет, - выдавил он, и не поворачиваясь, заведя руки за спину, пошел раскачивающейся походкой вдоль решеток.
  Ухватившись за прутья, я провожала Ворона взглядом, пока вся дюжина не исчезла в магической воронке. Только потом я почувствовала, как сильно меня знобит.
  Камера Болотника была правее и выше на уровень. Он улыбался мне уголком губ, я улыбнулась ему так же. Все прошло по плану.
  Елена подошла к решетке между нашими камерами. Сумка была у нее в руках, выражение ее лица говорило, что сумку так просто она не отдаст.
  - У меня есть просьба, - сказала Елена, - пообещай, что выполнишь.
  Знаю, какими коварными бывают такие просьбы.
  - Какая просьба?
  - Это касается Волчаты.
  Я почувствовала облегчение.
  - Сделаю все, что будет в моих силах.
  Елена отдала мне сумку. Я укоротила ремешок, сняла рубашку и одела сумку через плечо, прежде чем снова одеть рубашку. Теперь сумку не будет видно, а второй раз проверять меня не станут. Затем, я достала палочку и примостила ее в рукав.
  - Можешь сделать так, чтобы она нас не слышала? - Елена кивнула на спящую девочку.
  Я набросила на Волчату купол тишины, и почувствовав слабость, схватилась за решетку и села на пол. За последние сутки я съела лишь пригоршню орехов, другой еды у меня не было. И трясло меня вовсе не от страха, а от истощения. Я покосилась на прикроватную тумбочку: ни воды, ни хлеба у меня еще не было.
  Елена подметила это и отдала мне свой кусок хлеба. Я не могла отказаться.
  Поев, я почувствовала тепло в животе. Дрожь постепенно уходила.
  - Что я могу сделать для Волчаты? - спросила я.
  Елена убедилась, что дочь спит, и тоже села с другой стороны решетки.
  - Я вижу, у тебя есть план и ты сможешь выбраться. Когда все закончится, забери Волчату.
  В моих ушах словно прогремел пушечный выстрел.
  Я даже не знала, как ей сказать, что когда все закончится, я буду мертва. Меня давно предупреждает об этом сон. Мой последний вещий сон.
  - Елена... - неуверенно начала я. - Я пришла на Мельницу, не имея надежды выбраться. Я... я только хочу прекратить побеги.
  Брови женщины удивленно взлетели.
  - Ты что же, руки на себя наложить собралась? - спросила она.
  - Нет конечно. Я просто знаю, что так будет.
  Она посмотрела с сомнением.
  - Не знаю, что ты там знаешь, но из того, что я видела и слышала от тебя - ты сильная волшебница. Сильная, и цель у тебя есть. Я не о расправе с Вороном, - Елена многозначительно улыбнулась. - Сама знаешь, какая цель ждет тебя за пределами Мельницы, далеко за ее пределами. Эта тюрьма не удержит тебя. Или я ошибаюсь и что-то удержит? - она кивнула головой в сторону камеры, из которой я пришла.
  Теперь мне было тепло не только в животе. Я приложила ладони к горящим щекам, Елена протянула меж прутьев руку и дружески сжала мое плечо.
  - Ты выберешься. - В ее голосе было столько уверенности, что я и сама засомневалась: так ли все безнадежно? - Волчата уйдет с тобой. Она глупая еще, сама не знает, что творит. У меня сердце надорвалось, когда я ее здесь увидела. Через тридцать лет мой срок истечет, а ей что делать? Не место это для невинной души, понимаешь? Пообещай, что заберешь ее.
  - Даже если бы я смогла это, - начала я, - она не захочет идти...
  - А ты сделай, чтобы пошла, - жестко выговорила Елена. - Она поймет потом. А если и не поймет - ты сделай, что сможешь.
  Девочка заворочалась на постели. Ее мама настороженно прислушалась.
  - А теперь слушай, - продолжила женщина, - возле Мельницы есть деревня. Только не та, что ты проходила, другая, где цапли за Стражей. За деревней поля. Пройдешь их и будет лес. Тот самый, что Волчата в нем Продавца встретила. Нужно будет перейти лес, и с западной стороны будет хутор. Мертвый - пару развалюх и дом лесничего. Там же есть кладбище. Найдешь могилу моей матери, по надгробной фотографии найдешь. Она вылитая я, а под надгробием череп. Да не жахайся ты! Не человеческий, волчий. В нем ожерелье. Продашь - будет Волчате на содержание. Надолго будет. Только ночью не доставай ожерелье, смотри чтобы луны не было.
  Она снова осторожно посмотрела на дочь.
  - Второй раз она не пойдет на Мельницу - не пустят дважды. Попробуй ее в приют пристроить...
  - Я знаю лучшее место, - сказала я. - Но как забрать Волчату из камеры?
  - Да не сложно. Она, как и ты, выйти может, была б палочка волшебная. Она ж не осужденная, а доброволец, а для таких камера чар не предусматривает. Главное, чтобы вы из Мельницы выход нашли.
  Я закрыла глаза и прижала лоб к холодной решетке.
  Просьба Елены все усложнила. Свыкнувшись с мыслью о смерти, я была бесстрашной. Но теперь от меня зависела жизнь маленькой девочки.
  - Елена, я не представляю, как выбраться, и не представляю, как смогу забрать Волчату.
  - Сможешь, сможешь. Ты же сама говорила, что знаешься на превращениях. Обратишь ее птицей, и в карман прихватишь, если противиться будет.
  - А если мне самой нужно будет птицей обернуться?
  Елена крепко сжала мое плечо.
  - Справишься.
  Женщина ушла в дальний угол камеры.
  Я взмахнула рукой, не доставая из рукава палочку. Купол тишины исчез, а я так и продолжила сидеть, прижимая горячую голову к решетке. На меня как будто водрузили панцирь черепахи.
  
  VIII
  
  - Как же хорошо-то, а? Теперь можно говорить про все-все. Ты же не уйдешь? Ну, разве на чуть-чуть, увидеться с Болотником. Можно я тебе волосы заплету? Я так рада, что мы стали соседками! Это так здорово. Правда?
  Проснувшись, Волчата была вне себя от счастья моему соседству.
  - Да уж, есть в этом своя прелесть, - сказала я, рассматривая камеры, открывшиеся моему зрению с новой точки обзора.
  - Это Огнежки. Мы их так называем, - девочка указала на узниц в камере уровнем ниже. Их было четверо. Младшей с виду не больше четырнадцати, самая старшая была старухой. У всех огненно-рыжие короткие волосы. Узницы играли в шахматы.
  - Они ни с кем не разговаривают. А вон Вишенка, - девочка указала на другую узницу - чудовищно толстую женщину, кутавшуюся в ярко красный платок.
  Я отошла от решетки и села на кровать. Детские ручонки, протянувшись сквозь прутья стали заплетать мои волосы в колосок.
  - Вот бы мне такие, - мечтательно сказала девочка. - У меня волосы длиннее плеч не отрастают. Она продолжила что-то щебетать, но я не слушала, переключившись на безрадостные мысли.
  Вечером я попросила Елену разбудить меня перед полуночью, и уснула прерывистым, тревожным сном.
  Последние минуты до полуночи я размышляла о Вороне. Его вчерашнее "позже" в ответ на мой вопрос о пропавшем пленнике, можно расценивать как "позже я приду убить тебя". Отравить, к примеру. Это вполне вероятно, если Ворон увидел во мне опасность и испугался, что я его выдам. Но странное дело: каким образом птица, становящаяся человеком лишь в пределах Мельницы, может уметь читать и приготовлять яды?
  Палочка была наготове в рукаве, когда порыв ветра оповестил о приходе Смотрителей. Ворон шел вдоль решеток. Как только он приблизился, я, не теряя времени, шепнула заклинание и проникла в его разум.
  Будто гнилая паутина, его память окутывала мое сознание, пока я искала в ней ответы. Его воспоминания были спутаны, по мере моего внедрения картина становилась более мрачной и непроницаемой. Вдруг я наткнулась на какую-то непреодолимую преграду, будто перед самым моим носом закрыли дверь и опустили металлическую заслонку. Ворон защитился.
  - Говори... - прозвучал его голос в моей голове.
  - Я поняла, что моего отца здесь нет, - сказала я в его разуме. - Мне нечего здесь делать, я хочу уйти.
  - Нельзя, - ответил Ворон.
  - Я слышала о беглеце. Значит, есть выход. Значит, есть тот, кто может провести меня. Думаю, я могла бы с ним договориться.
  Он не отвечал. В его молчании были слышны все те же жуткие звуки, что и при его разговоре. Заложив руки за спину, он медленно прошел мимо моей решетки.
  Я испугалась, что он оборвет связь, но пройдя еще несколько камер, он заговорил.
  - Что знаешь о Могильщике?
  - Я была его ученицей.
  - Много умеешь?
  - Все.
  Шипение прекратилось, Ворон взлетел к своим и вместе они исчезли.
  - А я боялась, что ты приснилась мне, - проснулась Волчата, и сонно пробормотала. - Хорошо, что ты тут.
  Девочка перевернулась на бок, и засопела.
  - Еще один день... - прошептала я.
  
  Спустя пару часов я отправилась к Болотнику. Увидев меня, он подошел к решетке, а когда я вошла - крепко обнял меня.
  - Я думал, ты не придешь, - тихо сказал он, отстраняя меня. Его лицо посветлело, я догадалась, какой оттенок приобрела моя кожа.
  - Что ж я натворил! - горячо заговорил он. - Тебе нельзя в таком виде Воронам показываться!
  - Ничего, к полночи пройдет, - сказала я и мысленно порадовалась, что не откладывала визит к нему на вечер.
  - Ну что, волшебница, как дела-то с пернатым? - оживленно спросил Бурый.
  - Все по плану. Думаю, этим вечером все решится.
  - Ты так и не сказала, как хочешь поступить с ним, - сказал Болотник.
  Я применила чары тишины к стенам.
  - Этим вечером Ворон поможет мне покинуть Мельницу. Что будет дальше - сложно предугадать. Так что строить планы бесполезно. Но, я говорила, есть одна идея.
  Я подошла к решетке и направила волшебную палочку на летающую ступу.
  - Аликвиум ауди!
  Теперь ступа в нужный момент сможет послужить мне в качестве динамика.
  - Посмотрим, что ждет Ворона, когда он, сам того не зная, подпишет себе чистосердечное.
  - Во дает! - возрадовался Бурый.
  - Как ты сможешь разговорить его? - Болотник радоваться не спешил.
  Я снизала плечами.
  - Посмотрим.
  - Но он не станет говорить об этом в Мельнице, - сказал Болотник. - Уж не мысли ли его ты собираешься озвучить?
  - Мысли, к сожалению, не смогу. А вот слова... Только ты прав, это будет не в Мельнице.
  - Но магия не может выходить из Мельницы за ее пределы! И наоборот тоже нельзя! - запротестовал Болотник.
  - Так уж и нельзя? - ухмыльнулась я.
  Бурый и Болотник молчали, ожидая пояснений.
  - Связь с внешним миром существует - это я давно поняла, еще до моего прихода на Мельницу. Видите ли, мой отец отправил мысленное послание моей сестре и мачехе, будучи еще заключенным. Это было некое предупреждение, чтобы заранее нагнетать страх до его прихода. Естественно, из своей камеры он не мог этого сделать, иначе они каждый день получали бы от него весточки. Прошлой осенью сестра написала мне письмо, в котором говорила, что приходил отец и обещал вернуться - именно это и было то видение, которое он внушил им. В тот день он сделал первую отметку в новой камере, значит, тогда же Вороны переводили его с одного уровня на другой. Во время этого перехода он и послал сестре видение. Вне камер магия возможна, иначе и сами Вороны не смогли бы превращаться.
  Болотник изумленно присвистнул.
  - Узники жаловались Воронам на Мыслепыта, но Вороны и слушать их не стали, - сказала я. - Также они не станут слушать, если я попытаюсь рассказать им о предателе среди них. Придется установить звуковую связь между собой и Мельницей, когда разговорю Ворона. Только есть одна проблема - я никогда не испытывала эту магию на дальность. Надеюсь, Ворон не уведет меня слишком далеко...
  Немного позже я запустила еще одним заклинанием в потолок тюрьмы, чтобы он служил мне передатчиком звука, когда я буду снаружи, а в качестве наушника, - пришлось пойти на крайние меры, - я заколдовала как приемник свое ухо. Теперь я буду знать, с какого расстояния звук доходит до Мельницы.
  - Вороны собираются вместе только в полночь, - сказал Болотник. - Тебе придется тянуть время до следующей ночи.
  - Знаю.
  Я повела взглядом с Болотника на Бурого.
  - Я не могу передать, как я благодарна вам за все. Не представляю, что бы делала без вас.
  От моих слов Болотника передернуло, словно его пронзили чем-то острым. Я поспешила выйти из камеры, и обернулась. Болотник подошел к решетке и взялся за прутья.
  - Елена просила меня забрать Волчату, когда все закончится. Но если со мною что-то случится - я не вернусь. - Я коснулась его ледяных пальцев, все нужные слова застряли в горле. Я просто ушла.
  Зайдя в свою камеру, я достала из сумочки старый потрепанный том "Заклинания и снадобья: враги или союзники" Филеаса Баркли, и нашла несколько заклятий, способных противостоять ядовитым зельям.
  Весь день я зубрила заклинания. Весь день боролась с недобрым предчувствием и не всегда побеждала. Мои ладони покрывалась влагой, сердце то замирало, то учащенно билось, пытаясь вырваться из ледяных стен - грядет рассвет. Неужели для меня действительно скоро все закончится?..
  IX
  
   В полночь, как только Вороны прошли сквозь заколдованный потолок, я услышала голос в своей голове.
  - Съешь.
  Разъяснения не заставили себя ждать. Когда Ворон шел мимо моей камеры, из его руки, незаметно для других, выпал сверточек и покатился под кровать. Я достала его - черный, маленький, словно горошинка.
  - Не медли, - снова прозвучало в моих мыслях.
  Но я медлила. Держа на ладони сверток, я ожидала выиграть в лотерею у смерти. Сверток мог оказаться ядом. Тогда меня постигнет та же участь, что и Могильщика. Если Ворон заподозрил меня - ему выгоднее убить, нежели договариваться со мной. В другом случае - еще худшее - неизвестность. Я должна была принять пилюлю, не представляя, что она со мной совершит.
  Борясь с головокружением, я ухватилась за решетку, взгляд машинально нашел Болотника, он не отводил он меня глаз-углей. Заметив, что я держу нечто в ладони, он протестующе замотал головой. Но у меня не было выбора. Я проглотила сверток, запив его двумя большими глотками воды.
  Ворон завершил круг осмотра. Однако никто из воронов не спешил уходить. Начиная с верхнего уровня, в камерах поднимался шум. Узники, кто еще не спал, задрав головы, высматривали, что там происходит. "Чтоб вам сдохнуть с вашими переселениями", проворчала какая-то узница уровнем выше.
  Возле моей решетки опять оказался Ворон. Как и прошлый раз, он с легкостью раздвинул прутья, и схватив меня рукой-лапой, потащил в ступу. Мы направились к камере рыжеволосых женщин, которая была почти напротив. Они спали, но Ворон, затолкнул меня к ним, схватил младших и отволок их в камеру, из которой перед этим вывел меня. Девушки зарыдали и стали выкрикивать что-то на незнакомом языке, старшие протестующе голосили.
  Затем Ворон вернулся, снова вывел меня из камеры и потащил на нижний уровень.
  Меж тем разлученные женщины тянули между прутьями руки друг ко другу, словно пытаясь преодолеть таким образом пространство внутри бочки-тюрьмы. Их плачь был самым скорбным звуком, который мне доводилось слышать. Более того - звук этот был особо пронзительным, и даже острым. Без сомнений: к их голосам приплетается какая-то особая магия.
  Многие узницы проснулись и теперь указывали на них пальцами. Некоторые закрывали уши, другие плакали.
  Спустившись на самый нижний уровень, Ворон снова затолкал меня сквозь прутья в камеру. Здесь узница, зарывшись под одеяло, звучно храпела.
  - Под кровать, - приказал мысленно Ворон и толкнул меня, больно поцарапав своим когтем мне руку.
  Спрятавшись под кроватью, я посмотрела на соседок. Несколько женщин поодаль выглядели заспанными и смотрели вверх, пытаясь понять, кто там посреди ночи разрыдался.
  Ворон ушел.
  У меня зачесалась шея. Сильно, даже глаза заслезились. Я побоялась шевелиться - как бы не обратить на себя внимания. Потом не выдержала, осторожно поднесла руку к шее и почесала. Не помогло. Оставляя на коже жгучие царапины от ногтей, я не могла остановиться. Шея зудела, теперь и горло, затем зуд распространился на плечи и спину. Спустя пару мгновений невыносимый зуд охватывал уже все тело: проглоченное зелье действовало. Я испугалась, что просто разорву ногтями шею, отстранила руки и прижала к холодному полу. Кожа на руках покрылась бугорками, а ногти потемнели и заострились. Разболелись зубы - казалось, что кто-то ломом разламывает мне челюсть. Титаническим усилием я сдерживала крик. Затем что-то щелкнуло в груди, словно выскочила кость, и боль выросла в десятки раз.
  Ворон вернулся. Я видела его в камере через одну от меня. Он привел безумную женщину с разноцветными глазами, но в той камере уже кто-то был. Безумная воскликнула, и отскочила в угол. Ворон ушел, а перед безумной подвелась женщина в два раза выше ее. Наклонив голову, чтобы не задеть потолок, она схватила гостью за волосы, та дико закричала.
  Все узницы, кроме храпуньи надо мной, теперь наблюдали это сражение. Одни кричали: "Гора убьет ее", другие пытались перекричать первых: "нельзя ее убить раньше сроку", третье просто повизгивали, четвертые делали ставки, выживет подселенная ведьма или нет. Не спала, кажется, вся тюрьма.
  Больше я не могла сдерживать крик. Мой голос затерялся во всеобщем шуме. Я почему-то не могла закрыть рот, из него текла какая-то жидкость, растекаясь по полу черной лужей. Одежда всасывалась в тело сквозь поры, зубы продолжали вытягиваться изо рта, причиняя невыносимое мучение - эта магия не имела ничего общего с безболезненной трансфигурацией. Когда зрение вернулось, я увидела, что из бугорков на моей коже проклевываются перья, и - хлопок - меня как оглушили, но всего на миг, а в следующий я уже взмахивала черными крыльями. Я стала воронихой.
  В тюрьме нарастал хаос. Звуки драки разносились повсюду, скорбный плачь разлученных родственниц становился все громче, и никому не было дела до Ворона, вошедшего в камеру к старой храпунье и спрятавшего черную птицу под полы длинного плаща.
  Пару секунд я не видела ничего кроме темной ткани, а затем ощутила высоту и взмахнула крыльями. Смотритель обратился птицей, а я смешавшись с дюжиной, влетела в омут.
  Двенадцать воронов и одна ворониха покинули тюрьму.
  
  X
  
  Взмыв в небо, я поймала крыльями поток воздуха. Затем я нашла взглядом других Воронов - они разлетались в разные стороны от Мельницы.
  Над полями светила половинчатая луна, воздух был холодным, слегка моросило. Я сделала несколько взмахов, и снова отдалась воздушному течению - совсем не те чувства, что при полете после трансфигурации. Ни пьянящей высоты, ни скорости, ни наслаждения шириной вида. Я даже не чувствовала сладости свежего воздуха, так сильно разнящегося от тюремной духоты. Ничего не чувствовала. Ничего, кроме движения ветра, голода и всюду таящейся опасности.
  Один из Воронов приблизился и завис предо мной. Он каркнул и полетел вперед. Из меня непроизвольно вырвался какой-то гортанный звук, от чего завибрировал мозг, а легкие словно пережили гранитный взрыв. Я полетела вслед за Вороном.
  Засеянное поле внизу сменилось обнаженной землей, слева виднелся поселок. Мы полетели дальше. Не зная, куда ведет меня Ворон, я вынуждена была остановиться, чтобы выяснить это.
  Спустившись на дорогу между полями, я попыталась вернуть свой облик. Ничего не вышло - я была заперта в теле птицы.
  Ворон снизил высоту, задел меня лапами и полетел дальше; я снова взлетела.
  Летели долго. Под нами давно тянулся лес. Ворон не снижал скорости, уводя меня от Мельницы. Рассвет поджег горизонт, и вдали, отражая огненное свечение, блеснула широкая река.
  Мы пролетали над скалистым берегом, когда Ворон, делая круги, начал снижаться. На берегу под каменным выступом к деревянному мостику была пришвартована старая лодка, недалеко серела крыша каменной хижины, мы спустились во двор перед ней. Кругом были разбросаны старые бочки, тут и там валялись чешуйчатые высохшие шкуры, рыбные головы и другой хлам. Ворон впорхнул в хижину через окно, я последовала за ним.
  Внутри была всего одна большая комната. Стены были уставлены шкафами и полками, где в стеклянных банках хранились разные травы, зерна, живые и мертвые насекомые, черви, и прочее. Были тут и бочки, большие и маленькие, сундуки, газеты, старые башмаки и странные побелевшие кости. На шкафах торчали удочки, на полу валялись рыбацкие снасти. Воняло сырой рыбой и грязными носками.
  Ворон лапами разгреб хлам со стола. Найдя маленькую шкатулочку, он поддел клювом крышку и открыл ее. Каркнув мне дважды, он клюнул что-то в шкатулке и перелетел на центр комнаты.
  Я приблизилась к шкатулке. В ней остался один круглый сверточек, похожий на тот, что приносил мне в камеру Ворон, только белый. Я проглотила его и слетела на пол.
  Мгновение боли - и вот я снова человек. На этот раз процесс преображения прошел удивительно быстро. Перед моими глазами плавали темные пятна, дыхание еще не восстановилось, а ворон, уже в человеческом облике, что-то выискивал, шумно копошась в куче мусора на столе.
  Рука на месте царапины горела огнем, а от смрада, стоявшего в хижине, меня крепко мутило.
  - Где это мы? - спросила я.
  - У зельевара, - сказал Ворон.
  Пока Ворон был занят своим делом, я тихо шепнула заклинание и прижала палочку к уху. Звуков Мельницы слышно не было. Значит - мы слишком далеко и звуковое заклятие сюда не достает.
  Как только я опустила палочку, позади скрипнула дверь. В дверном проеме стоял старик, в руках у него был гарпун и свернутая сеть с кусочками водорослей и скалками. Старик смерил меня взглядом и обратился к Ворону.
  - Друг мой, вижу, ты снова обрел надежду, - он повесил на крюк свою куртку, похрамывая, подошел к шкафу и поставил там возле старых удочек гарпун, сеть он просто швырнул на пол.
  На старике был видавший виды комбинезон сухой травы, а в сочетании с большим прямоугольным лицом, одеяние делало старика похожим на гигантского кузнечика-переростка. Он достал из шкафа массивный гребень и причесал седые волосы, свисающие вдоль лица до самых плеч. Я подметила, что на левой руке у него на пальцах не хватало по одной фаланге. Затем он погладил Ворона, от чего у страшилы глаза закатились светлой пленкой, шея затряслась и послышалось клокотание.
  - Ты, наверное, голоден, мой друг, - зельевар открыл одну из бочек, достал оттуда живого ужа и бросил на пол. Ворон тут же наступил гаду на голову, хрустнули кости, Ворон подхватил его и принялся рвать зубами.
  Хорошо, что у меня был пустой желудок.
  - Закончилось белое зелье, - прохрипел Ворон, покончив с едой.
  - Закончилось, - подтвердил зельевар. - Лунарь нерестится на больших глубинах, а я слишком стар, чтобы так глубоко плавать.
  - А ты окунем, - сказал Ворон.
  - А, - старик отмахнулся, - стар я, чтобы окунем.
  Он поправил волосы, но от меня не скрылось, что он пытается прикрыть жабры на шее.
  - Да и главный ингредиент слишком дорого мне обходится, ты знаешь.
  На уроках зельеварения профессор нам рассказывал об особо сложных и запрещенных снадобьях, в которые изготовители добавляют части своей плоти, чтобы сделать свое снадобье уникальным. Старик ошибся, подумав, что я не догадаюсь, о чем он.
  - Да и тебе, как я погляжу, скоро не понадобится оборотное зелье. Так ведь? Кого ты на этот раз выудил?
  - Ученица Могильщика, - сказал Ворон, вытирая рукой рот.
  - Вот как? Что же Могильщик ничего о тебе не рассказывал? - подозрительно спросил старик.
  - Не в его положении было рассказывать о друзьях, - ответила я.
  - А где твой ассистент? - спросил старик.
  Я заволновалась, не зная, как отвечать, но вмешался Ворон.
  - Этой не нужен. Она сама мозгоправ. Говорила со мной в голове.
  - Вот это да! - удивился зельевар. - Простите, что лезу не в свое дело, но что же такую талантливую колдунью могло привести в Мельницу?
  - Я приходила к отцу.
  - Дай угадаю - к Константину?
  - Именно.
  - А ты от Ворона так же как он сбежать собираешься? Тот как сквозь землю провалился. Да что там - он и впрямь сквозь землю провалился! - зельевар сипло засмеялся.
  - Я теперь не глуп! - шагнул вперед Ворон. - Я скормил ей то, что ты сразу мне говорил. Эта не уйдет.
  - Похвально, похвально, - потянул старик, скинул грязные вещи с такого же грязного кресла-качалки, и расселся в нем.
  - А то, знаешь, я ведь добрых друзей не дам в обиду, - сказал он мне, поглаживая ладонями засаленные ручки кресла. - А Дарий мне очень добрый друг. Еще в молодости, когда я в большое море в плаванье ходил, в одной далекой восточной стране я и повстречал Дария. И представь - на рынке в клетке такой скарб держали! Я сразу заметил - глаза у него умные, не такие как у других птиц. С тех пор Дарий мне уже полвека верно служит. Только вот век мой завершается, а Ворону еще жить да жить. Но что за жизнь в гнилой Мельнице? И то - по минуте в день. Кто будет ему зелье оборотное делать, чтоб он человеком и на свободе быть мог? Вот он продолжил бы мое дело, смышленый ведь! Да только человеком ему стать бы.
  - Стану, - сказал Ворон и неуклюже перевалился с ноги на ногу.
  - Только мастера нынче не те. Сколько мы с проходимцами намаялись, пока Ворон в Мельницу на службу не пошел! Дожились - в тюрьме больше волшебников, нежели на свободе.
  Зельевар улыбнулся своим мыслям, и словно опомнившись, обратился ко мне.
  - Ну, так чего ж ты ждешь, колдунья? Плоды воскрешения не один день зреют. Веди Дария в склеп. Надеюсь, убежище Могильщика еще никто не нашел.
  Мое сердце замерло: я понятия не имела, где находится склеп Могильщика.
  - Мы не полетим в склеп, - я изобразила уверенность.
  - Почему? - заволновался Ворон.
  - Я буду работать в доме отца.
  Ворон перевел взгляд на зельевара, ожидая его совета.
  - И далеко этот дом? - спросил старик.
  - Не очень, - ответила я, заканчивая обмозговывать затею.
  - Ну что ж, - сказал зельевар, глядя на Ворона, - лети с ней. Да только смотри, что бы и эта деру не дала. Все зимоцветы на твое зелье истратил...
  Он прищурено на меня зыркнул.
  - Правда, эта и не сможет. И все равно смотри в оба! Пусть возьмет что требуется, и обратно веди ее, тебе еще на Мельницу к ночи успеть надо, - старик давал наставления рявкающим голосом, словно отчитывал слугу, а Ворон стоял, понурив голову. - Не хватало еще, чтобы ты такого места лишился. А то кто знает, что у этой на уме.
  - Как я смогу взять все нужное, если я буду воронихой? Мне на крыльях не донести.
  - Донесешь как-нибудь, - проворчал старик.
  - Не донесу! Лучше человеком, пеши, здесь не так и далеко, успеем к заходу солнца.
  - Пеши? Ты верно меня за дурака держишь? Этому вот только с колдуньей пеши по лесу разгуливать... - он осекся.
  - Пойдем с нами, - сказала я старику, понимая, что никуда он не пойдет.
  Он задумался, потом сказал Ворону.
  - Ладно, иди. Сам знаешь, что делать, если она дернется.
  
   Выйдя из хижины, мы пошли сначала вдоль реки, потом по лесу. От леса пахло свежестью и прелыми листьями, а от моей одежды все еще разило рыбой и носками. Ворон крепко обхватил мою руку - к счастью, не ту, где в рукаве была спрятана волшебная палочка. Я уверенно шла вперед, не представляя, куда может вывести лесная тропа. Ворон шел медленно, тяжело кряхтя, а его серое сморщенное лицо покрывали сверкающие, как утренняя роса, капли пота.
  - Долго еще? - спросил Ворон, когда солнце стало клониться к горизонту.
  - Шел бы ты быстрее - были бы уже там.
  Примерно через час он дернул меня за руку и остановился.
  - Возвращаться надо, - Ворон уставился солнце.
  - Как возвращаться? - притворно удивилась я.
  - Надо успеть, - Ворон повернул назад.
  - Не волнуйся, мы туда пешком, а обратно - глазом не успеешь моргнуть, как я тебя перенесу.
  Ворон тупо заморгал уродливыми глазами и странно зашевелил серым широким ртом, словно это помогало ему думать.
  - Как? - родил он наконец-то.
  - Трансгрессия. Слышал о таком? Стоит мне подумать о каком-нибудь месте, где я уже бывала - сразу туда перенесусь.
  - Так перенеси нас в свой дом!
  - Нельзя так. Вдруг мачеха защитный купол поставила, - еще никогда мне не было так легко лгать, - представляешь, что с нами будет тогда?
  - Что?
  - Как что? Расплющит!
  Стоило немалых усилий не рассмеяться, увидев неподдельный ужас на лице своего спутника.
  - Говорю же, туда лучше идти пешком, - продолжала я басню, - а обратно - мигом, сразу к зельевару.
  Ворон сомнительно оглянулся, подкрякнул, но все-таки пошел вперед.
  Мой план был таков: дотянуть время до полуночи, а потом трансгрессировать с Вороном на дорогу у Мельницы. Там, как я надеялась, звуковая связь с тюрьмой наладится, и когда Ворон разговорится, на что я тоже очень надеялась, это услышат его соратники.
  Но была проблема: никакого дома не было. А Ворон, хоть и глуп, но не настолько, чтобы плестись за мной до самой полуночи. Можно было бы заколдовать его как-нибудь, но слова зельевара "ты знаешь, что делать, если она дернется" не давали мне покоя и весьма сковывали в действиях. Вот я и продолжала идти в никуда, отчаянно ломая голову.
  Вдруг я подумала, что хорошо было бы заставить Ворона потеряться во времени.
  - Ты что делаешь? - рявкнул Ворон и так сильно дернул меня за руку, что она чуть от плеча не оторвалась. Зря я попыталась проникнуть в его мысли.
  - Проверка связи, - простонала я, преодолевая боль.
  - Еще дернешься - и я другого мага найду.
  Мы пошли дальше. Надежда стала покидать меня, а Ворон, пыхтя и потея, все чаще оборачивался на садящееся солнце.
  Тут, на опушке в тени сухой коряги, я заметила свое спасение - плоды зимородной кольчужницы. Эти ягодки были очень редкими и имели весьма целительные свойства. Но в эту пору года они были еще не спелые, и действовали как сильное снотворное (мне их когда-то в школьном лазарете прописывали от бессонницы). Я благодарила все на свете за то, что додумалась подучить заклинания перед побегом.
  - Стой, не могу больше идти.
  - Это чего? - спросил Ворон.
  - Как чего? Чтобы двигаться, нужны силы, а сил без еды не прибавляется. Разве вороны не едят?
  - Едят, но еды нет, - он потянул меня вперед.
  Я уперлась ногами.
  - Для тебя, может, и нет, а для меня есть, - я указала на кольчужницу. - Отпусти, я нарву ягод.
  - Рви так, - сказал Ворон и повел меня к ягодам.
  Нарвав полную горсть, я села на землю. Ворон тоже опустился, разминая тонкие кривые ноги. Жадно причмокивая, я начала есть по одной ягоде. Сработало. Ворон потянулся за ягодами, и сорвав несколько, съел.
  В моей голове уже роем клубились навязчивые образы и голоса, когда сквозь опускающиеся веки я увидела, что голова Ворона клонится назад; его хватка на моей руке ослабела.
  - Хиларитеум! - шепнула я, направив себе в голову волшебную палочку.
  Моя сонливость рассеялась, а Ворон растянулся на траве и захрапел.
  Теперь дело за малым: ждать полуночи.
  Пока мой незадачливый спутник спал, я убрала в сумочку остатки кольчужницы, и подстрелив волшебным огнем белку, подкрепилась. Затем я достала справочник бытовых заклинаний и стала искать нужное. Стыдно, но тогда я не знала, как определить время без часов. Заклинание оказалось до смешного простым: "Часы", я направила его в землю, где тотчас появились пять последних отметок циферблата - время, которое оставалось до полуночи.
  Когда стемнело и последняя, одиннадцатая отметка почти исчезла, я взяла Ворона за когтистую руку и трансгрессией перенесла на Бесконечную дорогу при Мельнице.
  В ярком свете луны-половинки я видела, как слетаются Смотрители, кружат, не замечая нас, и исчезают в сером омуте крыльев тюрьмы. Когда последний Ворон исчез в омуте, крылья Мельницы продолжали быстро вращаться. Очевидно, Мельница ожидала двенадцатого Смотрителя, который спал возле меня на дороге.
  На этом месте своим заколдованным ухом я отчетливо слышала шум - в Мельнице стоял гул ветра. Вороны, поскрипывая половицами, совершали обход.
  Теперь было самое время заколдовать что-нибудь, чтобы внутри тюрьмы был слышен мой разговор с Вороном, на который я намеревалась его вывести. Я приложила палочку к пуговице на вороте моей рубашки, и произнесла нужное заклинание.
  Обратная связь мне больше не нужна была, и я с облегчением сняла звуковое заклятие с уха.
  Ворон стал просыпаться. Осознав, где находится, он отчаянно вскрикнул и устремился на меня, издавая угрожающее клокотанье. Мне не было страшно: до этого момента все было так просто, что, казалось, удача у меня в кармане.
  - Ты солгала, - давясь словами, выговорил Ворон. И, словно, чтоб укрепить мою уверенность в удаче, добавил. - Хотела сбежать от меня как твой отец.
  Вот эта зацепка мне и нужна была.
  - Не смей сравнивать меня с отцом! - в притворном гневе выпалила я.
  - Да, ты как он. Он обманул. Как только я помог ему выбраться из тюрьмы, он сбежал. Но ты не сбежишь.
  Губы Ворона расплылись по лицу, наверное, это была улыбка.
  - Я сбегу от тебя, так же как это сделал Могильщик и Продавец, - я быстро и тщательно выбирала слова, понимая, что внутри Мельницы наши голоса гремят, как раскаты грома.
  - Я убью тебя быстрее, чем убил их, - Ворон сделал ко мне шаг, я схватила палочку и кинула в него заклинанием-подножкой.
  Он пришел в ярость, попытался встать, но я снова сбила его с ног.
  - Ворон, ты, кажется, на работу опаздываешь, - насмешливо сказала я, чтобы еще больше рассердить его.
  - Ты даже глупее, чем Сивилла, - сказал Ворон.
  - Чем кто?
  Он заклокотал.
  - Никто не догадался, скольких я вывел. Я победил Мельницу. Я умнее.
  Теперь шутить мне не хотелось.
  - Ты выпускал из тюрьмы убийц. Убийц и безумцев, которые, как Константин, возвращались, чтобы снова убивать. Ты хоть представляешь, сколько людей погибло из-за тебя?
  - Люди все равно мрут. А я победил Мельницу, и тебя победил. И тех других, глупых птиц...
  - Даже если кто из беглецов и дал бы тебе человеческое тело, как ты хотел, человеком ты все равно не стал бы. У тебя сердце зверя.
  - Зверя? - он уперся когтями в землю, понимая, что нет смысла подниматься, потому что я снова его собью. - Это вот те, в Мельнице, звери. Тупые птицы. Каждую ночь летают к источнику магии, и нет им ума испить его вод. Я пытался доказать им их убожество. Правосудие! Справедливость! Только это в их глупых головах. Служить, заработать кроху - пару минут в лучшем теле. И ради этого готовы сдохнуть. Сдохнуть! Вороны мрут на этой службе, их убивают узники. Каждые сто лет приходит дюжина - возвращаются двое от силы. А я не хочу дохнуть. Я не глуп. Ты вот - человек. А я тебя умнее.
  - Умнее? - крикнула я. - А своей умной головой ты не додумался, что зельевар просто использует тебя, чтобы найти и выудить из Мельницы мага, который продлит жизнь его собственную?
  Видимо, не думал. Ворон ошарашено молчал.
  Вдруг его взгляд метнулся на дорогу позади меня. В долю секунды я догадалась, что там кто-то есть, успела отступить всего на полшага, и оборачиваясь, увидела, как мимо моего лица пролетает острие гарпуна. В следующий миг меня оглушила боль в виске.
  Падая на землю, я применила разоружающее заклятие, и зельевара откинуло на пару метров назад, а гарпун улетел в пшеничное поле. Мокрая от крови земля стала прилипать к голове и шее. В глазах потемнело.
  - Чего ты ждешь? - громыхнул зельевар. - Убей ее! Убей! Ты оглох?
  - Нет... - сказала я в темноту.
  Зрение вернулось через пару секунд. Я еще успела увидеть сомнение на лице Ворона, и он принял решение. Ворон занес надо мной когтистые пальцы, словно острые вила, и резко опустил, целясь мне в живот. Я увернулась, но когти цапнули мою спину.
  Ворон снова замахнулся.
  - Замри! - я хотела бросить в Ворона заклятием оцепенения, но перепутала слово, и он лишь откинулся на спину, вскинув вперед руки.
  В этот короткий момент я успела заметить, что один из его когтей отличается по цвету и форме, и больше напоминает змеиный зуб, чем коготь.
  Зельевар ринулся к Ворону.
  - Тупица! - кричал он, открывая руками его рот, и заталкивая туда зельевой сверток.
  Меж тем я снова ощутила зуд. Взглянув на руки, я увидела уже знакомые бугорки. Челюсть ломило, руки выворачивало.
  Я догадалась, что коготь Ворона был отравлен. Видимо, яд активировал то зелье, что я проглотила еще в тюремной камере, и теперь оно снова превращало меня в ворониху.
  - Овермалиум! - я выпалила себе в лоб заклятие, противостоящее отраве.
  Кожа перестала зудеть, я взглянула на зельевара, все еще склоняющегося над Вороном.
  Спустя всего пару секунд зуд возобновился.
  - Санитум альтус! - я снова направила на себя палочку.
  - Секьюрит сангунум!
  В отчаянии я продолжала идти по списку всех выученных накануне противозаклятий от зелья, но они лишь слегка замедляли мое превращение.
  Ворон уже стал птицей и влетел в Мельницу. Зельевар шел ко мне.
  - Финес малигур! - не сдавалась я, бросая в себя новые заклинания.
  - Думала помешать мне, глупая девка?! - закричал зельевар.
  - Венену эванеску! - озвучила я еще одно бесполезное заклятие.
  - Ты проиграла. Проклятие в твоей крови уже ничто не остановит. Ты сумела провести Ворона, но никогда не провела бы меня...
  - Бромениада... - мой голос слабел. В груди снова щелкнула кость, только на этот раз щелчок замедлился, причиняя еще худшее мучение.
  - Сейчас ты станешь птицей, я своими руками сверну тебе шею, а потом продолжу, что начал. И пусть последней твоей мыслью, жалкая соплячка, будет то, что я не остановлюсь, даже если придется выпотрошить всю эту проклятую тюрьму.
  Палочка медленно втягивалась в мое тело, кожа стала впитывать одежду, я закричала от боли.
  Зельевар склонился надо мной.
  - Я первый за восемьсот лет сумел прорвать оборону Мельницы. Для меня это оказалось просто, хоть и пришлось потратить тридцать лет, чтобы найти такого продажного ворона.
  - Рименовотэм... - шепнула я, направив заклинание в горло. На пару мгновений голос вернулся ко мне. - Каждое твое слово благодаря моим чарам было слышимо в Мельнице. Вороны уже расквитались с твоим слугой. Ты пожнешь...
  Хлопок - и я стала птицей.
  Взлетев над зельеваром, я увидела его озверевшие глаза, и услышала его неистовый, бешенный крик. Он махнул рукой, пытаясь меня словить, и ослепленный яростью, кинулся за мной. Сделав бездумный шаг, зельевар провалился в проклятое поле. На место его крика пришла тишина - тишина мертвая.
  Я сделала два взмаха крыльями, но не смогла задержаться на месте - меня несло куда-то назад... Ритмичные махи крыльев Мельницы раздавались все ближе, я ощутила круговорот воронки, еще момент - и я оказалась внутри.
  Быстрое вращение спутало все стороны, все цвета слились в один, затем все стало замедляться, и вместо крыльев, я увидела свои руки и снова ощутила затхлый воздух. Я падала в летучую ступу, но прежде, чем приземлиться, заметила далеко внизу растерзанное на куски тело птицы, окруженное, как ореолом, черными перьями - место кровавого возмездия.
  Я столкнулась со ступой в самом центре бочки-тюрьмы. Вороны, замерев, стояли на дощатых площадках. Приземляясь, я, как и прошлый раз, ударилась коленями, они болели, но я не могла встать не поэтому.
  Не думаю, что когда-либо в этой восьмисотлетней Ветряной Мельнице была такая же тишина.
  Нарушила ее волна, родившейся в моем сердце и отразившейся от стен, пола и потолка, - мой плачь.
  Вот и завершено мое дело - то, ради чего я оставила свое сердце и жизнь далеко-далеко от этих мест. Я сделала все, что могла, и все, что было в моих силах. Я не спасла Волчату, но сумела купить хотя бы долю безопасности людям, таким, как я и моя сестра. Эта покупка стоила мне всего.
  Черный сверток, что я проглотила, вмещал в себя часть тела самого зельевара. Противоядие от такой отравы должно содержать часть его же тела, но он исчез навсегда. Значит, за пределами Ветряной Мельницы я навсегда останусь воронихой.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"