Приобщаясь, пробил час, что укрепит меня в безмолвии.
Приобщаясь, кочевники рубятся насмерть, осатанело считая секунды.
Приобщаясь, лисята ползут к тёплому животу матери.
Приобщаясь, новый день предрёк суету.
Всё это суета. Есть лишь труды колоколов и сёстры влюблённых пророков. Смерть, слава, любовь, ненависть - всё это было в их глазах. И как только небо утихло над раскинувшимся великим храмом? Сто миллионов ангелов там служили литургию. Над алтарём ревел ветер.
Ветер!
Шириною в сотни морей, он нахлынул на старые огни, и - о, вершины неизречённого - этот миг пусть с ним пребудет.
Расплавились тени.
Нам даровано быть похожими на трубадуров вдали от кровавой грязи городов. Деревья и столкновения бездн, праздник безделия; всё снова и снова укрепляет нас в тишине. Им нечего делать в этом солнечном сердце, в этой ликующей пропасти.
Но стойте! Где-то там, под телом, должно быть, притаилась душа. Вот она шевелится, я вижу, шепчет "люби всё то, что существует" - молитва тех, кто прожил сполна, и я лишился слов, хотя мог говорить.
Это Твоя сила, Твоя пустыня, Твоя пустота.
Ветер насытился.
Поникли флаги.
Я звал его на молитву над шершавым телом отражения. Я зову его вновь над ожившим песком пустыни.
2
Над стропилами крыш и шпилями башен, соборов, что касаются неба руками, над тьмой, распятой вблизи, существуют лишь вершины, чаши греха и любви. На крутых берегах в вышине, за пеною брызг океанских дышат их города.
Во время сражения люди надели броню свежих трав и соцветий.
В разрушенной церкви волны морские читали молитвы, снаружи был рёв человечьих костей, рукоплескания цветов и новорождённые звери. Там на холмах льются реки, но до нас они дотекут лишь через тысячу лет.
Ярко-красный рассвет, взмыли флаги и встали у самых бойниц. Башни, растущие в космос, снег, превращающийся во время и Белая пустошь - Адама ребро.
Когда я откинул крылья, рассвет был безмолвен, лето - страшно, а дыхание - немым. Армии духов хлынули с Рая на землю, где в то утро рождалась роса. Я шёл мимо них, улыбаясь, тихо срывая кожу.
Эльфы молчали, пасли голубиные души.
Десять теней охраняли первый полдень над материнской землёй. Среди куполов и церквей я шёл по влажным нагим зеркалам у берега моря.
Над водой, над лесами занималась заря, в тихой заводи плескалась рыба. Те, кто освободились от жизни, отправляются в путь.