Аннотация: Любовь многогранна, она может быть и такой, как у героини рассказа. Любовь, неутоленность, поиск себя, предательство... Чем все это заканчивается? У каждого по-своему...
Ирина Кедрова
АНИ И КРИС
Ани и Крис любили друг друга нежно и страстно, насколько страсть возможна в нежных чувствах.
Ани - четвертый десяток. Впрочем, выглядела она значительно моложе. Невысокая, чуть полноватая, с ногами не слишком длинными, однако и не кривыми, с бедрами, накопившими женскую притягательность, с руками мягкими и призывными, с чуть полноватыми плечами. Над полной грудью и строгой шеей возвышалась голова, в меру умная, в меру легкомысленная, окруженная волнистыми локонами золотистого цвета. На этой голове самыми привлекательными были розовые губы да серые глаза с грустинкой.
Крис - тоже невысокая, но ее стройность и соразмерность частей свидетельствовали об элегантности. Она была значительно моложе подруги, однако по жизненному опыту той не уступала. Прежде у Крис был мужчина - вспыльчивый и неугомонный, бесконечно таскавший ее по улицам и переулкам. Он нередко куда-то сбегал, она же подолгу ожидала счастливой минуты его возвращения. Зато когда он касался ее своими сильными руками, когда проникал в нее, Крис таяла, готовая мчаться с любимым на край света.
Они почти не разговаривали. Вообще, в его понятии Крис обязана была выполнять то, что он велел, и терпеть все его заморочки.
Однажды, будучи в состоянии глубокой нетрезвости, он ударил ее со всей силы так, что она влетела в стену. Даже можно сказать: в стену вросла. Чужие люди приводили несчастную в чувство, долго возвращали к жизни. Любимый же больше не появился, будто его и не было. Спустя какое-то время Крис встретилась с Ани. Собственно говоря, Ани ее выбрала. И даже отвалила кому-то за обладание ею значительную денежную сумму.
Ани к моменту встречи с Крис одиночеством не мучилась. Она владела стоумовым мужем Василием и несносным сыном - восьмиклассником Пашкой. Счастливая хозяйка дружного семейства, верная, до невыносимой скуки, жена, а также активная предпринимательница, занимавшаяся подбором певичек и танцорок в турецкие клубы.
Супруг Ани тоже предпринимательствовал: вел издательское дело и выпускал газету "Наше пиво". Суть газеты сводилась к грубоватым шуткам, с надрывом пошлости, да к рекламным объявлениям. Находились же чудаки, не способные пить пиво без рекламы. Еще в газете размещались полуоткровенные снимки. Были бы и откровенные, да Ани этого не терпела и время от времени выговаривала супругу, что по газете его дурацкой о них судят неоднозначно. В ответ Василий кипятился, кричал, что газету его вообще мало кто читает, зато ее бизнес дурно пахнет и гораздо значительнее влияет на их реноме. Надо же, туркам русских баб поставлять! Иной раз баб этих он называл пятибуквенным словом, в котором скрыта вся женская суть.
Разумеется, эти эмоциональные споры за чистоту моральных устоев возникали в тот момент, когда молодое поколение дома отсутствовало. Причем, чем дольше оно отсутствовало, тем горячее кипятились супруги. Затем оба приходили к мысли, что напрасно тратят друг на друга силы и давно пора разбежаться. Потом вспоминали о Пашке, которого следовало еще протащить до института и до высокооплачиваемой должности. Осознав неспособность в одиночку этот подвиг совершать, супруги успокаивались, переносили поле битвы в кровать, доказывая там, что при всех спорах их разнополое единство не утрачено, даже не смотря на какие-то, страшно сказать, гендерные взгляды, будоражившие общество.
Словом, Ани терпела мужа, семью, работу долбанную, все-таки дававшую более-менее приличное существование. Мужнина газета требовала больших вложений на бумагу с типографским оборудованием, на предпринимательское общение, в котором только и возможно "порешать", как любил говорить Василий, множество рутинных вопросов.
- Посидим, радость моя, порешаем, обмозгуем, - убеждал он кого-то в трубку.
- Порешаем, - передразнивала Ани. - Порешаем, да не решим, оно, может, само рассосется.
Ее не столько злило глупое словцо, введенное в активную речь фирмачами, сколько то, что после слов "посидим, порешаем" муж обычно сваливал из дома и возвращался за полночь. Иной раз крепко держался на ногах и самостоятельно добирался до супружеского ложа, громыхая при этом всем, что попадалось под ноги. Иной раз долго трезвонил в дверной звонок, сообщая, что явился, и надо его дотащить до места отдыха.
- Ты, ни-ни - с трудом выплевывал из себя слова Василий, - думать не моги, жена. Ты своих шавок воспитывай, им мозги компостируй. А я - хозяин.
В поддатом состоянии муж чувствовал себя хозяином жизни и ненавидел все бабское племя, всегда готовое уничтожить мужское достоинство, в состоянии же трезвости это был добродушный и заботливый семьянин.
Нельзя сказать, чтобы Ани сильно сопротивлялась семейной жизни. Правду сказать, она ей вовсе не сопротивлялась, принимая как должное вечную заботу супруга, и расплачиваясь за эту заботу ночным терпением, да мудростью жены, спокойно терпящей мужнину слабинку, воспринимавшуюся как естественное состояние российского предпринимателя средней руки. И все же, положение Васильевой супруги иной раз не радовало. Хотелось любовного полета, взрыва отношений, мужского великодушия. Рутинная семейная жизнь воспринималась как нудное приложение к несостоявшейся певице, не сумевшей открыть людям свой загадочный талант. То ли денег не хватило, то ли куража и наглости?
Наслышанная о гендерных отношениях, в которых активно копошатся современные бизнес-леди, борющиеся за право верховенства в любви и в бизнесе, а также за свободу от семейных уз и домашних забот, Ани пыталась совместить в себе несовместимое. Как вполне приличная жена и мать ратовала за верность семейным идеалам, как владелица небольшой фирмы - убеждала "своих девочек" в необходимости личной свободы и самореализации.
Фирма ее называлась Танц-Муз-Агентством, сокращенно ТэМэА, в просторечье - Тьма.
Обосновалась Тьма в полуподвальном помещении, вскоре ставшим собственным владением. Ани вычистила полуподвал, вымыла, выкрасила в яркие цвета, поделила на несколько комнат. Так появились: зеркальный зал - с зеркалом вдоль стены и старым роялем - бабушкиным наследством; лекционный зал - с деревянными лавками в пять рядов; небольшая кухонка - для разговоров и кофепития. К счастью, в помещении с прежних времен сохранился метровой площади туалет с задрипанным унитазом. Разумеется, унитаз заменили, а туалет преобразили. Евроремонт! Местом обитания хозяйки Тьмы стал небольшой кабинетик, в котором с трудом разместились стол, пара стульев и шкаф. Постепенно раздобыли комп, принтер, факс. Мобильник связывал Тьму с внешним миром. Входной звонок имитировал трели соловья и сообщал о посетителях.
Под началом Ани работало три постоянных сотрудника. Гера претендовал на роль хореографа. Умопомрачительная и всегда опаздывавшая Лола вела певческий класс. Лариса Михайловна занималась бухгалтерией и в Тьме не появлялась, работая где-то в престижном, как она подчеркивала, учреждении. Задача Ани состояла в том, чтобы найти, договориться, убедить, созвониться. Словом, это была административно-утомительная служба. При этом Ани считала себя обязанной выглядеть прилично, то есть с прикидом на сто, потому посещала супер-модельера, педикюрше носила сувенирчики, в фитнесе прикормила Серегу-тренера, в бутике на главной улице прикупала модную одежду.
Девочки поначалу не слишком спешили в Агентство, однако через пару лет от них не было отбоя. Приходили милыми и застенчивыми, с музыкально-школьным образованием, с сильными и неумелыми голосами, с неуклюжими танцевальными движениями, иногда с малым опытом самодеятельных ансамблей и тьмутараканных танцклассов. Гера и Лола работали с материалом, не покладая рук. Месяца за четыре доводили девочек до приличия, которое называлось красивым и звучным словом "артистка".
Артисток сначала испытывали в небольших концертах в Тьме - на родственниках и друзьях, потом отправляли на год в жаркую Турцию, получая от них и от принимающей стороны некое денежное вознаграждение. Лариса Михайловна совершала чудеса, распределяя полученную компенсацию на налоги, зарплату, развитие Агентства, подарки нужным лицам. Иногда артистки возвращались - с надеждой отшлифовать свое мастерство и получить новое, более выгодное место службы, однако чаще они терялись в пучине жизни, либо турецкой, либо российской, кому как повезет.
Был еще один источник дохода. Ани сдавала помещение начинающим музыкантам для выступлений. Только что с них возьмешь? Наведут сородичей да приятелей, желающих на дармовщинку насладиться творчеством будущей звезды. Билеты почти не продавались. Получалось меценатство одно: из любви к молодым талантам.
Дни мчались неумолимо, и Ани механически отмечала девять часов утра, когда просыпалась, дальше все вертелось, кружилось, решалось, сопротивлялось до часу ночи. В промежутках между предпринимательством проскальзывали то сын, то муж, редко-редко появлялись на горизонте родственники, бывшие одноклассники, однокашники училищных времен. Ярких талантов, к счастью, в ее выпуске не оказалось: кто-то пристроился в оркестр, кто-то в музыкалку, кто-то гастролировал на свободных да скудных харчах. Неизвестно, как бы однокашники отнеслись к рождению из их числа музыкальной звезды. Может, гордость бы появилась: мол, не сами с усами, да воспитали талант, с нами учившийся. А может, зависть бы съела. Про других говорить трудно, а про себя ясно одно: нет таланта, не показался он публике, не нашла себя в деле, о котором мечтала с первых шагов в музыкальную школу. И нет нормальной жизни - все суета.
Когда особенно становилось невмоготу, Ани выбиралась с мужем на дачу. Летом семья разрывалась между городской и сельской жизнью. Муж любил уединение и мечтал о том времени, когда супруги, выйдя на пенсию, окончательно переберутся на дачу и станут выращивать курочек-уточек, подкармливать кошек-собак, наслаждаться птичьими трелями. В летний сезон Василий все выходные проводил за городом, достраивал и перестраивал деревянный дом, совершенствовал баню, сажал деревья, перемещал с места на место ягодные кусты. В природе находил он удовлетворение. Ани сей радости не разделяла, однако мужнины поездки на дачу давали ей возможность уединиться с Крис.
Зимой изредка Ани соглашалась на баню и лыжную прогулку. Тогда дачное веселье шло по давно составленному сценарию. В замерзшем доме включались обогреватели, и к вечеру температура поднималась до плюс пятнадцати. Изо всех щелей, от пола и окон мотался по дому сквозняк, напоминая о прелестях холода, в котором лучше, чем в жару, сохраняются живые организмы. Пока дом прогревался, и топилась баня, супруги бродили по лесу. Василий мчался по накатанной лыжне, сворачивал в лесные заросли, выискивал следы лис и зайцев, шумно сообщая жене о том, что не все еще в лесах вымерло. Еще теплится лесная жизнь: лиса хвостом свой путь замела, заяц проскользнул незамеченным, оставив на снегу тройные следы, белки поживились шишками, разбросав вокруг елей остатки пиршества. Деревья, высоко уходящие стволами в небо, слегка покачиваются от ветра, задумчиво проживая зимнюю стужу. Они красивы и могучи, но и валежника много. Стоит лес в ожидании рук человеческих. Приди, очисть, помоги выжить! Нет! Человеку в современной жизни не до леса, он в городе деньги заколачивает, бурду пьет, телик да видик глядит. Некогда ему лес лечить. Не хватает лесников в пригородных лесах, не доходят человеческие руки до помощи природному гиганту, который делится с человеком теплом и свежестью, снабжает грибами да ягодами, является добрым домом четвероногим существам. Стоит лес печальный. Сколько еще ему жить осталось?
Ани гонит от себя грустные мысли, разглядывает белоснежье лесного покрова, стройность берез, мощность дубов, впитывает в глаза синеву неба и яркость зимнего солнца. Она прислоняется спиной к березе, закрывает глаза, уплывает внутрь себя и пытается почувствовать, услышать токи дерева, качающего в женщину природную силу. Потом медленно двигается по лыжне, наблюдая, как меняется лес, прислушивается к таинственным звукам, тихому шороху, скрипу снега, радуется блеску снежинок, вдыхает свежий морозный воздух. "Как хорошо! - думает Ани. - Что еще мне надо?". И сожалеет, что давно сюда не приезжала.
Потом наступает банное счастье - жаркой и сухой парилки, гибкого и обжигающего веника, бодрящего кваса, освежающего снега, по которому скользят ступни женских ног, когда Ани абсолютно голой выбегает из парилки на оглушительно холодный воздух.
Потом супруги спешат в дом на скромное застолье, выпивают рюмку - другую водки, закусывают картошкой с селедкой и черным хлебом. И говорят, говорят, говорят! Обо всем! О том, о чем некогда сказать в городе. О том, что связывает живущих вместе людей.
На зимней даче Ани больше ничем не занимается, разве только книжку полистает да телевизор посмотрит. Василий устраивает жене праздник свободы от хозяйственных дел: сам готовит, сам убирает. Впрочем, это и его праздник, поскольку нигде Ани не принадлежит ему так безоговорочно, так страстно и проникновенно, как на зимней даче.
А еще она принадлежит Крис. Подруги виделись часто, может даже чаще, чем стоило. Находясь в полнейшей близости, Ани шепчет Крис, ласково ее поглаживая: "Милая моя, любимая, никого я не люблю так, как тебя. Как же мне с тобой хорошо! Замечательно! Девочка моя чудная!". Крис в ответ нежно журчит, напевая то низким грудным голосом, то звонким. Мелодии текут то грустные и проникновенные, а то веселые и задорные, такие, какие желает Ани.
Обе любили джаз, что-нибудь из Пресли, или Фицджеральд. А еще с наслаждением слушали Уитни Хьюстон. Слушали и танцевали! Не сильно, без прыжков и тряски, а мерно покачиваясь телом, кожей чувствуя полноту звуков. Ани отдавалась музыке и Крис, движения ее становились легкими и плавными, чутко реагирующими на музыкальный ритм и тональность, затем убыстрялись. Быстрее, быстрее! И вот уже неслась Ани по белому свету в бешеном ритме, а с нею вместе неслась и Крис. Ничто не могло остановить женщину в любовном танце. Только сама она создавала свой полет, свой удивительный секшн.
Внезапно обе останавливались, подчиняясь неведомой силе, а, может, разуму, понимая, что в скорости человек способен подняться над землей, высоко лететь - далеко глядеть, однако и падать придется невыносимо больно. Крис же клетками своими ощущала полет в стену, что из прошлой жизни, потому осторожность, сочетаемую с недоверчивостью, никогда не забывала. Ани никак не могла принять внезапной, как ей виделось, холодности, окутывающей подругу. Вроде вся твоя, вся тебе принадлежит, и в то же время становится словно чужой, равнодушной к тому, что ты желаешь и любишь. Тогда Ани думала: "Спокойней. Легче на поворотах. Жить еще хочется, и хорошо бы - с Крис". Подруги успокаивались.
Крис всегда провожала Ани до дома, верша свой оберег. Двигались медленно, переживая радость полной принадлежности друг другу. Потом расставались, и обе знали: завтра снова встретятся и опять зайдутся в музыке и танце. Впрочем, бывали дни, когда и не виделись. Иной раз Ани с Крис не встречалась, целыми днями мотаясь по забитому автомобильными пробками городу. Иной раз болезненное состояние Крис требовало передыха и тщательного лечения. Однако и тогда каждая думала о другой. "Как там моя милая девочка? - сокрушалась в тоске Ани. "Где же ты, моя ненаглядная? Когда твои нежные руки, чудные ягодицы и упругая спина коснутся меня?" - грустила в одиночестве Крис. Обеим становилось тошно оттого, что две родственные души, единственные в целом мире, не могут слиться и ощутить счастье наслаждения.
А еще к Ани с удивительным постоянством приходил один и тот же сон. Где-то в далеком мире встретились они с Крис. Неясно как-то встретились. Вроде даже не они, а души их. Или нет, именно две красивые женщины присутствовали во сне. Ани - статная, высокая, в легких прозрачных одеждах. И сама настолько легкая, что слабый ветерок уносит ее в небеса. Крис - тоненькая, изящная, в платье, мерцающем серебром. Из всего ее облика особенно выразительны большие глаза, меняющие цвет от жгуче черного до светло-голубого. Она непостоянна: то возникает, то пропадает. Странная какая-то женщина. И прикосновения ее то холодны, то горячи. Холодность кожи воспринимается как глоток воды в жаркий день, и потому приятна. Горячее прикосновение ощущается как жаркий огонь, к которому тянутся замерзшие руки. Ани тянет руки к подруге, дотрагивается пальцем до ее шеи, ведет ладонь к груди - нежной и чуть вздрагивающей. Подруга ускользает, внезапно пропадает и появляется снова, подзывая к себе улыбкой и чуть заметным взмахом руки-крыла. Ани летит к Крис, летит над ней, и вдруг та оказывается высоко в небе, и снова к себе призывает. В какой-то момент Ани опускает глаза и видит на земле стоящего Василия. Только это вовсе не Василий. Это незнакомец, от которого тянется к ней мощная энергетика. Мужская сила увлекает Ани вниз. Она раскрывает в полете руки: одна рука направлена к незнакомцу и вытягивается до невозможных размеров, почти касаясь его, другая рука тянется к Крис. И Крис побеждает.
Разумеется, им старались помешать. Во-первых, умопомрачительная Лола, убежденная в том, что хозяйке Тьмы не пристало возиться с какой-то паршивой Крис. Ей нужно что-то серьезней.
- Дорогая, - манерно извлекала из себя слова Лола, - пора менять имидж. Ты должна быть, ты просто обязана быть, в интересах дела, шикарной женщиной. В твоем возрасте заводят любовника, способного оплачивать милые женские прихоти. Он тебе и квартиру купит, и машину, и что хочешь. А будешь умничкой - паинькой-клубничкой - так и замуж за папика выскочишь.
Лола так беспокоилась, потому что на примете был тот самый папик, смотревший, к сожалению, не на нее, а на Ани. "И что в ней нашел?" - удивлялась Лола, однако обиду свою далеко прятала, полагая, что лучше силами хозяйки Агентства удержать фирмача, способного озолотить и Тьму, и всех ее сотрудников, чем остаться, по глупости этой сумасбродной нахалки, ни с чем. Однако нахалка не поддавалась.
- У меня есть мужчина, - отбивалась Ани от настигавшего ее счастья. - Муж, между прочим.
- Да что твой муж? Газетенкой утирается? Кому нужны такие мужья? - еще сильнее давила Лола, скрывая собственный интерес. Василий давно стал предметом ее тайной страсти. Лет десять назад, если не больше, увидела и решила: "Мой будет!". И ухитрилась в дом Ани войти милой приятельницей-советчицей, в дело ее проникнуть партнершей. Увлекала тайно и явно газетчика, искала ему спонсоров, ждала, когда, наконец, Василий пресытится своей ненаглядной половиной.
Время от времени клеился к Ани Гера - мужчина свободный, любящий всех женщин вместе и каждую в отдельности, предпочитавший наслаждаться свободой отношений, не выносивший никакой рутины. Хозяйка Тьмы, несмотря на перезрелый, по его меркам, возраст, все же привлекательной бабой была. А каждой бабе что нужно? Мужика хорошего! Он-то как раз таковым являлся. Стройный, с сильными руками, с ногами, способными на прыжки, растяжки и полеты, с телом, страстью и желанием наполненным, с шевелюрой густых волос, карими жгучими глазами, с тем, что часто становится упругим и жжет изнутри до острейшей надобности. Обидно, что эта бешеная б-леди, так он сокращал набившее оскомину выражение "бизнес-леди", способна, благодаря яростному темпераменту, горы свернуть, да не туда этот темперамент тратит. Ведь ни одна баба от Геры не отказывалась. Все они - танцорки с мосторга, как он их называл, - побывали в его небольшой квартирке. Можно сказать: путь в Турцию лежал через его кровать.
Василий тоже являлся противником любовных отношений Ани и Крис. Он ревниво обижался, что жена предпочитает ему холодную образину. Однако молчал, размышляя по принципу: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, да его не дергало.
Так и жили Ани и Крис, и ничто не способно было пересилить их невероятную близость!
Однако судьба любит подсовывать всяческие испытания.
В очередной раз супруги повздорили.
- Ты еще помнишь, что ты мне жена? - возмутился Василий, оказавшийся без выглаженной белой сорочки, которую собирался надеть на деловую встречу.
- Для чего тебе жена? - взвилась Ани, пребывавшая в дурном настроении, поскольку накануне провалилась выгодная сделка из-за "артисток", отказавшихся выполнять условия контракта. - Рубашки стирать - найми прачку.
- А еще кого нанять? Кухарку тоже? И уборщицу? Может, и жену сменить? - не унимался муж, таким способом выражая недовольство семейной жизнью.
- Меняй! - пошла на разрыв Ани. - Надоело все!
И громко хлопнула дверью, оставив за собой последнее слово, чтобы не слышать мужниного занудства, возникшего, как она считала, на пустом месте.
Вечером Ани заглянула в кафе, прикорнувшее недалеко от Агентства. Крис в это время, находясь в одиночестве, не подозревала о готовящейся измене. Что произошло? Почему Ани остановилась у столика, за которым сидел мужчина, устало глядевший в чайную чашку?
- Садитесь, - улыбнулся он и подвинул стул, приглашая женщину в свою компанию. Та села, не понимая, зачем. В это время зазвонил мобильник, незнакомец медленно достал его из кармана пиджака. "Да, - невольно слушала Ани. - Да, я почти освободился... Скоро буду... Встретимся и поговорим... Пока".
Так же медленно он убрал телефон в карман и стал откровенно разглядывать Ани.
- А знаете, - заговорил через некоторое время, - вы мне симпатичны. Будете чай? Здесь отличный зеленый чай. Хотите пирожное?
- Пирожное не хочу, а чай буду.
Незнакомец заказал две чашки чая, дотронулся до локтя Ани, и та почувствовала мощь сильных рук:
- Меня Петром зовут.
- Ани.
- Вы, кажется, недалеко работаете? Я видел вас.
- Вот как?
- В соседнем доме выставка моих работ. Я скульптор.
Они молча пили обжигающий напиток. Ощущал ли неловкость мужчина, Ани не знала, себя же в мыслях ругала за то, что подсела к незнакомцу, а также за то, что сказать что-либо путно-умное оказалась неспособной.
- Давайте я вас провожу, - вывернулся он из затянувшегося молчания.
Вышли в темноту улицы. Фонари словно сбежали, такая темнота стояла. Люди исчезли. Только деревья стали молчаливыми свидетелями медленного движения мужчины и женщины. Впрочем, молчаливыми их не назовешь, поскольку листья шептали ветру и веткам: "Видели, как они идут? Эти двое, двое, двое. Слышали, как они молчат? Эти двое, двое, двое. Что это? Как это?". "Это любовь", - шептал ветер. "Это любовь?" - сомневались ветви. "Это любовь, любовь, любовь", - повторяли листья.
"Что это? - удивилась стоявшая в тени Крис. - Почему Ани уходит? С кем она? Про что шепчут деревья? Это любовь?".
Только мужчина и женщина, молча шедшие, не думали о любви, не видели Крис, не слышали разговора деревьев с ветром.
Прошла неделя, другая. Пролетел месяц, второй. Ани и Петр любили друг друга. И творили свой мир - любви, музыки и пластики. Василий жил в другом мире, вместе с Пашкой. В том же мире остались Лола, Гера, Лариса Михайловна, девочки из Тьмы. И Крис тоже оказалась в том - другом - мире. Ани с ней не встречалась. Вся ее жизнь подчинилась неведомой ранее страсти.
Что такое женщина на четвертом десятке жизни, внезапно ощутившая жар любви? Все брошено на страстный костер. Гори мой дом, пропадай работа, исчезните друзья-приятели. Я живу! Я дышу! Я люблю! Вот я иду по улице, и все смотрят на меня с восхищением, поскольку я необычайно хороша! Это мне любимый говорит. Это я читаю в его глазах. Это я чувствую в его руках и в его теле! Вот я жду встречи с ним, и ничто меня не остановит. Я увижу его, я отдам ему себя - всю, до самой тайной клетки кожи, до самого тонкого волоска, от мизинца ноги до макушки принадлежу я ему! Вот из груди моей рвется мелодия - нежная, страстная, грустная, счастливая. И пусть никто не слышит, я-то пою. Вот мои руки, и ноги, и тело движутся в танце - танце любви, для кого-то запретном и непристойном. Только в любви нет непристойности и нет запрета. Ты полюбила, женщина, и будь счастлива!
Она мчалась на встречу, чтобы вместе бродить по городу, сидеть в кафе, укрываться от взглядов в подъездах. Они ехали в небольшой загородный дом, который Петр отыскал для них. Он увозил ее из города. Час езды, и любовники попадали в свой - уединенный от людей - мир, в котором принадлежали друг другу. Раньше загородные поездки казались ей утомительными и скучными, теперь они бодрили дух и волновали тело. Даже сельский воздух проникал в ее грудь иначе, чем прежде. Он пробирался внутрь женщины, и оттуда обдавал ее необычайно пряным ароматом, в котором ощущались запахи вишни и груши, черемухи, сирени, жасмина, полевых трав и цветов.
Был ли Петр отличным любовником? Пожалуй, да. Он оставался прекрасным семьянином, полностью принадлежавшим семье. Дому, который терпеливо и по-хозяйски создал, и в котором все зависело от его рук: от небольшой полочки до высоких стеллажей. Сыну, который давно уже стал семейным человеком, и сам сына родил вместе со своей пухленькой и милой женой-кнопкой. Жене, известной ему до самой тайной мысли. Он готов был защищать от любых напастей женщину, с которой прожил многие годы, и ни за что не хотел бы с ней расстаться.
Однако сейчас Петр любил Ани: ее серые грустные глаза и розовые мягкие губы, ее бедра, манящие округлостью линий, за которыми скрывалась магическая притягательность. Он любил зовущие руки и плечи этой женщины, ее грудь, наполненную жизненным источником, оттого чувствительную в его руках, ее золотистые непослушные локоны, прячущие от него счастливые глаза, которые хотелось целовать и целовать. Временами он видел ее, выступающей из гранита или мрамора, улавливал ее образ в стволе дерева. Он искал особый материал, который способен усилить в скульптурном портрете ее противоречивую - ранимую и крепкую - сущность. Он любил ее потому, что она любила его. Она видела в нем необыкновенность, талант, мужскую силу, мудрость и ум. Она ценила его достоинства выше всякой меры.
Так бывает. Ни на чем, казалось бы, возникает чувство общности духа и желание сближения тел. И тогда двое спешат навстречу друг другу, придумывают, как быть рядом даже тогда, когда невозможно. В ход идут короткие телефонные разговоры.
- Привет, любимая, как дела?
- Привет, нормально. Извини, дорогой, сейчас много работы.
- Ничего, только знай: я люблю тебя!
- Солнце мое, ты где пропадаешь?
- Я в поездке, родная, скоро вернусь. Скучаю ужасно!
- И я скучаю, схожу с ума!
А еще грех не послать эсемеску - милое письмо в несколько слов, наполненных радостью и емкостью смысла жизни.
- Заскучала ветка в холод...
- Не скучай, тепло придет, наша ветка расцветет.
А еще есть интернет, как говорят - общение по мылу. Надо только до компа добраться, подключиться и письмо сложить. А уж если твой любимый тоже у компа, то и в аське перекинуться можно.
И все же самое верное счастье - сви-да-ние. Сви - это что-то легкомысленное, яркое, радостное; да - это да, да и да на все, что хочет любимый; ние - это некая неясность в отношениях, недосказанность. И все равно - хорошо! Одно условие приняли на себя Ани и Петр: хранить спокойствие своих семей. Однако свидания происходили часто, под видом большой деловой занятости обоих.
Так случилось, что автомобиль Петра сломался. Пустячная поломка препятствовала загородной встрече, и тогда Ани вспомнила о своей машине, скучавшей в гараже. Какая же предпринимательница без машины? Теперь на каждом углу организованы курсы вождения. Впрочем, за хорошие деньги права можно купить раньше, чем научишься водить. У Ани права - не купленные, а завоеванные многолетним терпеливым водительским стажем, в котором бывали и легкие аварии, и случайные столкновения, и собственная виноватость, и расплата за неуклюжесть неумелых водителей.
Женщина на дороге - особый рассказ. В прежние времена, когда это было редкостью, мужики на автомобилях шарахались от капризных автомобильных дамочек. Анекдоты, юморные истории, да задиристые байки раскрывали особенности женского вождения. Воительнице-водительнице нужно зеркало заднего вида лишь затем, чтобы причесаться да губы накрасить, капот она путает с карбюратором, во время движения пытается надеть чулки, переобуться, застегнуть молнию на спине. А уж переехать через две полосы, да еще на глазах у гаишника, способна только она. Мужик со своим многомерным умом и опытом ни за что в присутствии соловья-разбойника через две полосы не полезет.
Ани давно прошла школу вождения, свыклась с автомобилем, потому на дороге чувствовала себя уверенно. Дорога тянулась то прямой полосой, то извилистой лентой. Любовники нетерпеливо спешили к своему миру, к ожидавшей впереди страстной любви.
- Ты неплохо смотришься за рулем, - отметил Петр. - Давно водишь?
Спросил на всякий случай, поскольку в принципе бабам на дороге не доверял, однако тут была не баба, а женщина, достоинства которой не переставали проявляться.
- Правда что ль? - усмехнулась Ани и прибавила газу. Стрелка спидометра кинулась к ста двадцати.
- Взлетаем? - забеспокоился Петр, просматривая путь впереди на предмет друга в погонах.- Ты - лихачка?
- А ты не заметил? - пошутила она.
- Заметил, - в том же легкомысленном тоне ответил он. - Ты - чудо чудное!
- И диво дивное, - засмеялась Ани.
- Как мне нравится твой смех колокольчатый.
- Как игольчатый, - кокетничала женщина.
Скорость увеличивалась. Ани попробовала педаль тормоза, последовала слабая реакция, машина чуть сбавила ход. Ни встречных, ни попуток почти не было, дорога бежала свободно, увлекая за собой пару-тройку автомашин. Мелькали деревья, посаженные, где густо, где редко, за ними зеленели поля, набираясь летнего сока. То и дело появлялись придорожные рынки из нескольких палаток, небольшие ресторанчики и забегаловки, высокие каркасные сооружения - признаки того, что скоро торговая цивилизация доберется и сюда. Автозаправки всяческих названий предлагали разные цены на бензин. Иногда попадались деревянные, бетонные и металлические заборы, укрывавшие местные хозяйства от посторонних глаз.
Пролетела на огромной скорости грузовая газель, за рулем которой сидел парень, очевидно считавший себя первоклассным гонщиком.
- Более всего не терплю газельщиков, - зло отреагировала Ани, - все они - неумелые лихачи. Мой первый удар случился из-за газели: въехала в меня на повороте и умчалась. Другое дело дальнобойщики: те и прикроют, и пропустят. Я их люблю.
- Я-то надеялся, ты меня одного любишь.
- Люблю. Но не только тебя, - подзадорила Ани друга.
- Кого ж еще? - Петр грозно зарычал, включившись в роль крутого ревнивца.
- Все сразу скажи. Болтун - находка для шпиона, - немного помолчав, Ани продолжила. - Поживешь - все сам поймешь.
Она снова тронула педаль тормоза. Странно, педаль опустилась, однако не как обычно, а словно провалилась. Машина убыстряла ход. Ани открыла окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Ей показалось, что в кабине стало слишком жарко. Кондиционер отказал. Включила вентилятор, тот заскрежетал странным звуком.
- Смотри, на гаишника нарвемся, - предупредил Петр.
- Боишься? - усмехнулась Ани.
Жизнь была прекрасной! Яркий солнечный день! Быстрая езда, которую, как известно, любит всякий русский. Любовники с нетерпением спешили в объятья друг друга. Последнее время Ани все удавалось необычайно легко. Только что заключила хороший контракт, и на очереди другой. Группа ее последних девочек хороша как никогда прежде. Гера от них в ударе, надо бы ему зарплату поднять, иначе уйдет. Хороших работников ценить надо, на зарплате не экономить. Лола отстала с глупыми предложениями о папике. Кажется, влюбилась, выглядела отпадно, улыбалась таинственно. Павел уехал в спортивный лагерь: она и не заметила, как сын вырос в спортсмена. Василий, по всей видимости, на удачную дорогу вышел, сияет, как медный пятак, тщательно следит за собой, дела издательские нескончаемо гонит, где-то щедрых партнеров отыскал. Ох, скоро станет богатеньким папой Карлой. Петр - встреченное ее счастье, мужик с головой, руками, умом, талантом и еще кое с чем. Жаловаться не приходится. И пусть он женат, и пусть она замужем. Оба, оказывается, в одиночестве жили, а теперь, как в песне поется, "встретились два одиночества". Крис только волнует: обижается, поди, что редко видятся. Ничего, расскажет она подруге про любовь свою запретную. Уверена: та все поймет.
Машина взревела, застучала. Ани подумала, что надо бы сбавить скорость, остановиться, передохнуть, только не получалось. Внезапно она услышала хлопок: это лопнуло правое переднее колесо. Машину резко бросило в сторону. Неуправляемая, она неслась по свободной дороге, при светлом дне и отличной видимости, прямо на бетонный забор.
Все! Удар! Грохот! Вскрик! Крайслер врезался в стену! В руль всей грудной клеткой вжалась женщина, мужчина вылетел сквозь разбитое окно и ударился головой о бетонную плиту.
Крис - машина с разбитым капотом, вывернутым шасси и лопнувшим колесом - охнула и застонала. Она так любила Ани! Она мчалась по любым дорогам, терпеливо стояла в пробках, совершала невозможные объезды и виражи, вывозила подругу из снега и льда, пыхтела, забираясь в гору. Ради нее Крис стояла ночами у дома, иногда призывая подругу своей мощной сигнализацией. Ради этой женщины терпела обиды от неловких лихачей и даже боль. Она позволяла подруге любить мужа и сына, поскольку милая Ани уживалась в двух мирах - человеческом и автомобильном. Однако не смогла Крис простить подруге уход к мужчине, расценив это тяжкой изменой. Потому-то и решилась убить Ани, ее любовника и себя. Такие вот аргентинские страсти! "Проща-а-ай", - кричала сигнализация. В ответ из динамика громко лилась песня Уитни Хьюстон, любимая песня Ани и Крис.