Субботний день выдался на редкость удачным. Была середина сентября, ночью подморозило и утром, с восходом солнца, небо, без единого облачка, раскинулось над подёрнутым инеем северным краем ровным голубым покрывалом. Сибирь вдыхала по ночам крепкий арктический воздух с побережья Студёного океана, а днём выдыхала его обратно, отдавая остатки тепла прогревшегося за пару летних месяцев тонкого слоя земли.

  Именно в это своеобразное бабье лето можно без помех собирать спелую клюкву на болотах, когда ночные заморозки полностью истребили беспощадную сибирскую мошку, а днём скупое солнце всё же даёт ещё достаточно тепла, чтобы человек не замёрз без меховой одежды, долгое время находясь на открытом воздухе.

  Илья по привычке проснулся рано, умылся холодной водой, пока на кухне закипал чайник, быстро позавтракал и прибрал посуду, стараясь не разбудить неосторожным шумом спящих в комнате жену и дочку. На часах - шесть, на градуснике - минус три, вещи собраны с вечера - осталось одеться и можно выходить. Натянул на себя тёплые трико и толстый свитер, сверху геологический энцефалитный костюм, на ноги - шерстяные носки и резиновые сапоги на толстом "протекторе", на голову - лыжную вязаную шапочку. Подхватил в прихожей эмалированное ведро, - в нём в пакете уложены продукты, бутылка воды с кружкой и сигареты со спичками - вот и вся ягодная экипировка.

  Илья вышел из подъезда и быстрым шагом направился через дворы к дому Халима, своего друга и товарища по работе. Лужи затянуло хрустким ледком, под ним стояли белёсые воздушные пузыри, звонко лопающиеся под ногами, но вода не промёрзла насквозь и проступала из-под треснувшего льда тягучими ртутными шариками.

  Казалось, что маленький город ещё спал. Но, на самом деле, всех, кому нужно было на нефтепромыслы, уже забрали ночные вахтовые автобусы, и только кое-где во дворах возле редких легковых машин собирались стайки ягодников.

  Халим как раз укладывал снаряжение в багажник своей зелёной "шестёрки", одной из первых появившихся в городе легковушек, когда Илья потихоньку подкрался сзади и резко брякнул ведром о мерзлую землю. Халим от неожиданности отскочил в сторону, а, увидев друга, чертыхнулся и протянул навстречу руку.

  - Доброе утро! - радостно поздоровался с ним Илья, ответил на крепкое рукопожатие и указал на своё ведро. - Пристрой и мои пожитки, пожалуйста.

  - Это всё? - удивился Халим. - А где же мешки под ягоду?

  - Какие мешки? Мне и ведра достаточно, я кадушками клюкву солить на зиму не собираюсь.

  - Так мы же с ночёвкой едем, а ведро можно всего за час комбайном накидать. Что будешь дальше делать?

  Халим закончил укладываться, захлопнул багажник и обошёл машину вокруг, постукивая носком сапога по шинам.

  - Мне спешить некуда, тем более на природе. Найду чем заняться. В лесу живём, а леса не видим, вечно - то на работе, то ночь уже наступила.

  - Ладно, у меня тут удочка складная припасена и черви, порыбачишь.

  В это время к ним подъехала вторая машина с компаньонами.

  - Ну, что, начальнички, готовы? - из правого заднего окна высунулась ухмыляющаяся физиономия Василия Беркина.

  Его богатырская фигура с трудом умещалась в салоне легковушки и ему было удобней ехать, задвинув коленками переднее пассажирское сиденье к самому лобовому стеклу. За рулём сидел Сергей Жидков, старожил и "кулибин" электроцеха бурового управления, а позади него, рядом с Беркиным втиснулся Саша Синцов.

  - А где Четвёркин, не пришёл, что ли? - спросил Илья.

   - Да он ещё вчера отказался, как узнал, что я еду, - хохотнул в ответ Василий. - Придумал, будто жена не пускает.

  - Да нет, он с прошлого раза охладел к ягоде, как прогнали мы его по болоту с полной выкладкой, - Саша Синцов тоже приоткрыл окошко и намекнул: - Слабаки с нами не ходят.

  - Поехали, хватит трепаться, - Сергей дал "по газам" и машины друг за дружкой покатили прочь со двора.

  - Куда едем? - спросил Илья, отрегулировав наклон спинки и устроившись поудобнее.

  - К Ханымею, там у нас есть своё местечко, третий год туда мотаемся за ягодой. Далековато, правда.

  - Сколько?

  - Да километров сто восемьдесят будет.

  - А поближе, что, клюква не растёт?

  - Растёт, но там вкуснее, - Халим глянул на Илью и рассмеялся. - Ну-ка, поставь музычку, чтоб веселее ехать было.

  Илья нашарил в бардачке магнитофонную кассету. Ритмичная мелодия полилась из динамика, машина с шелестом бежала по ровной дороге, звонкими щелчками шин отмечая стыки между бетонными плитами. Солнце, лениво лишь приподнявшись над горизонтом, ласково грело щёку сквозь стекло. За песчаной обочиной тянулись редкие лески, прерываемые бурыми проплешинами болот и зеркальным блеском озёр. Местами, погибшие от избытка влаги берёзки стояли корявым частоколом, почти без ветвей и коры, мёртвыми обломанными макушками подпирая небо. Километры наматывались на счётчик спидометра, в тонкую щель не закрытого до конца бокового стекла тянуло свежим, напоенным ароматом приближающейся зимы, воздухом, ненавязчивая музыка поддерживала настроение приятного путешествия, и сердце само пело, впитывая окружающую строгую северную красу.

  

  Через пару часов свернули с основной трассы на узкую - в две плиты - разбитую дорогу, и, преодолев ещё десяток ухабистых километров, остановились перед мостиком над безымянным притоком Пяку-Пура. Русло неширокой извилистой речки было перекрыто двумя рядами, с метровым расстоянием между ними, стальных труб. Промежуток между трубами был рассчитан на широкие мосты тяжёлых грузовиков, "Уралов" и "Камазов", - о легковушках тогда никто, конечно, не думал.

  Друзья осмотрели "каскадёрское" сооружение - не проржавело ли за год. Илья и Василий увидели его в первый раз и с опаской перешли по трубам на другой берег, поглядывая на близкую мутноватую воду и прикидывая, может ли автомобиль свалиться боком в речку, если, не дай Бог, соскользнёт колёсами с покатой отполированной стали. Пока они рассуждали, Халим с Сергеем спокойно преодолели кажущееся препятствие, подобрали своих друзей и резво покатили дальше.

  Ещё через полчаса свернули на широкую песчаную обочину и остановились на приметном месте, возле размытого кострища. Из машин вывалились немного усталые с дороги, похрустели застоявшимися косточками, прохаживаясь и пошучивая друг над другом. Саша Синцов возмущался больше всех, разминая затекшие ноги.

  - Больше этого громилу с собой не возьмём, - бормотал он ворчливо, - занял полмашины, не вздохнуть, не выдохнуть.

  - А как вы, кстати, спать собираетесь втроём? - ещё подначил его Халим.

  - К вам пусть идёт или на улицу, - Саша с опаской глянул на друга.

  Тот невозмутимо курил, выпуская дым вверх толстыми сизыми кольцами, смотрел задумчиво вдаль, делая вид, что не слышит разговора.

  - Снаружи я спать буду, - Сергей вынул ключи из замка зажигания, пошёл к багажнику.

  - Ещё лучше, - хмыкнул Синцов, - а меня с ним оставишь?

  - Кто-то из нас сейчас, кажется, договорится... - негромко проговорил Василий и щелчком стрельнул окурок в коричневую лужу. - И тоже отправится ночевать на природу, и ещё будет покачивать машину, чтоб я лучше спал...

  

   Неяркое солнце катилось над горизонтом чуть выше уровня глаз, хотя время уже подходило к десяти часам дня - сказывалось близкое соседство полярного круга, да и зима была уже не за горами. Воздух совсем не хотел прогреваться, он струился в легкие словно студеная колодезная вода, с губ с дыханьем срывался парок, и тишина звенела в ушах, отвыкших от настоящего беззвучия. По обе стороны дороги до самого горизонта тянулась болотистая кочковатая тундра, в частых разрывах темных озёр, отороченных по берегам невысокими деревьями. Протяженными рощицами, пестревшими на фоне изумрудной зелени сосёнок яично-жёлтой и гранатовой листвой берез и осин, были обозначены и протоки, причудливо-извилистыми руслами соединяющие все водоемы в одно бесконечное сибирское "море". Факела рябин выделялись на осенней палитре крупными отрывистыми мазками.

  Настроение у всех было немного хмельное, в предчувствии близкого соприкосновения с чистой душой природы. Ноги не хотели стоять на месте, руки быстро расхватали из багажников машин снаряжение и через несколько минут все были готовы к походу.

  - Нам до места шагать километров шесть, - сказал Синцов. - Пойдем цепочкой, держитесь за нами с Серёгой и Халимом и старайтесь с тропы не сходить. Болото хоть и неглубокое, но провалиться и по уши вымокнуть хватит.

  - Вот, вот, нянчиться ни с кем не будем, - добавил Жидков, оглядывая ягодную команду и поправляя на плече ремень закинутого за спину ружья. - Кто промокнет или устанет, может топать назад, ключи от моей машины под правым передним колесом.

  - Да ладно, пошли уже, сусанины, - Беркин скептически сплюнул. - Вы нас так до вечера не приведете. Жаба задавила напоследок, не хочется свои плантации показывать - так и скажите.

  Трое "следопытов" спустились с песчаной обочины и пошли вперёд, новички всё же пристроились позади, с опаской сначала пробуя носком податливую почву, потом приноровились и стали шагать смелее, стараясь не отставать от проводников. На более-менее сухих участках тропы мелкие кустарники и мох, прибитые первыми холодами, ломко похрустывали под сапогами, кочки пружинили и норовили выскользнуть из-под ног. Местами попадались ровные полянки полегшей травы, сплетенной в сплошной ковер, почва здесь колыхалась в такт шагам тяжелыми волнами, подаваясь, словно туго натянутый батут. От ходьбы по такой зыбкости замирало сердце, холодок пробегал по спине, и хотелось скорей ступить на твёрдую поверхность.

   Илья шел последним, но то и дело норовил забежать вперёд, не в силах сдержать в себе радость движения.

  - Не спеши, - осаживал его Халим, - устанешь быстро, по болоту ходить, сноровка нужна.

  - Да я вас всех за пояс заткну, - петушился Илья. - Плетётесь, как черепахи, а я с детства ходить приучен родителями-геологами и вместе с ними не одну сотню километров отмахал по Алтайским горам.

  - Ладно, вечером посмотрим, какой ты ходок, - лукаво поглядывал на него Синцов, - сейчас-то, налегке, ты мастак вышагивать. На обратном пути я тебе подкину мешок ягоды на плечи, тогда и покажешь свою сноровку, а то ты, смотрю, всего одно ведёрко захватил с собой.

  - Мешок мне тоже не помеха, - отшутился Илья, - плечи у геологов к рюкзакам привычные.

  За разговорами путь показался коротким и вскоре ягодники вышли на приподнятый лесистый берег протоки между двумя большими озёрами, где нашлось еще одно старое кострище с двумя ржавыми стальными рогатинами, вкопанными по краям. Насобирав сушняка, разожгли костерок и подвесили над ним закопчённый чайник. Ели быстро, в несколько минут расправившись с колбасой и хлебом. Запили походный завтрак и, одновременно, обед, обжигая губы о края железных кружек, наваристым крепким чаем и, сложив посуду возле потухающего костра, споро разобрали снаряжение.

  - Ну что, будем устраивать соревнование? - спросил Жидков, улыбаясь и оглядывая разношерстный инвентарь команды.

  

  Клюкву можно собирать по-разному: специальным комбайном - продолговатым жестяным контейнером с выступающими вперёд длинными проволочными зубьями - это изобретение напоминает страшную руку Фредди Крюгера и столь же варварски калечит ягодные усы и розетки листьев, но позволяет быстрее всего обобрать приглянувшуюся полянку; обыкновенным алюминиевым ковшиком - размашисто сбивать ягодные россыпи прямо в приоткрытый зев холщёвого мешка, - тоже быстро и не намного бережнее сохраняя при этом хрупкую северную растительность; и, наконец, просто руками - "no comments", как говорят "импортные" граждане.

  Илья предпочитал последний способ, он любил чистую ягоду, без травы и листьев - её не надо дополнительно провеивать на ветру. А когда наберешь горсть темно-красных горошин, их так приятно пересыпать с ладони на ладонь замерзшей "картечью".

  Выйдя из леска, команда разбрелась в разные стороны по обширному болоту, почти сплошь усыпанному крупной спелой клюквой. Илья ушёл подальше вдоль берега озера, облюбовал себе огромную высокую кочку, обвешанную продолговатыми ягодами, присел рядом с ней на корточки и начал аккуратно обирать тяжёлые рубиновые капли. Ноги быстро затекли с непривычки и Илья, долго не раздумывая, улёгся возле кочки на сухой мох и, не спеша, продолжал своё дело, передвигаясь по-пластунски на новое место по мере необходимости.

  В таком положении его и застал проходивший мимо Беркин. Он долго хохотал над Ильёй, утирая навернувшиеся от смеха слезы, отдышался и ушёл дальше.

  Часа за три наполнив с горкой ведро чистой "калиброванной" ягодой с ближних кочек, Илья вернулся к месту стоянки, никого не встретив по дороге. Хлебнул остывшего чаю, взял полиэтиленовый пакет с банкой червей и намотанной на картонку снастью, телескопическую удочку и направился теперь вдоль берега в другую сторону. Обошёл большое озеро, подыскивая удобное для рыбалки место, и углубился в целую россыпь мелких водоёмов, с мшистыми болотистыми берегами. В центре некоторых из них из воды выступали неожиданные островки с миниатюрными корявыми сосёнками-одиночками, издалека очень похожими на японские бонсаи. Был бы у него с собой фотоаппарат, такие снимки могли бы получиться!

  Где-то вдалеке за спиной раздались сухие щелчки ружейных выстрелов. Видно Жидков тоже закончил собирать ягоду и занялся охотой, решив порадовать друзей на ужин дичью, не успевшей еще сняться в южные края.

  Водоплавающая птица догуливала последние деньки на северных просторах. По-над водой от Ильи запоздало разбегались пестрые утки, прятались в береговой траве, обидчиво покрякивая на непрошенного гостя, а в одном крохотном озерке он застал врасплох семью из трёх красноклювых белых лебедей. Завидев человека, они с грациозным достоинством отплыли от берега, неторопливо поднялись на крыло и улетели в сторону солнца. Илья долго, затаив дыхание, провожал их взглядом, приложив ладонь козырьком ко лбу, потом двинулся дальше.

  Скоро он вышел к другому обширному озеру, из которого вытекала довольно глубокая речушка, с крепкими, поросшими густым лесом, берегами. Подойдя к её истоку, Илья обнаружил утоптанный пятачок земли, высоким обрывчиком нависающий над водой, а рядом в густой траве лежал раскладной стул из дюралевых трубок, перетянутых выцветшим, но крепким ещё брезентом. Наверняка, это место облюбовал кто-то из Ханымейских жителей для своих рыбацких утех.

  Илья с большим удобством уселся на найденном стульчике, закурил первым делом, вытянув к воде уставшие от долгой ходьбы по кочкам ноги, и несколько минут неотрывно смотрел, задумавшись, на гладь озера, раскинувшегося перед ним. Чёткое фотографическое отражение белых перистых облаков, цепочкой протянувшихся от его ступней к далёкому противоположному берегу, лишь изредка подёргивалось лёгкими пятнами ряби под порывами ветерка. Вода, коричневатого торфяного оттенка, была чиста и прозрачна, илистое дно совсем рядом и в нескольких метрах перед собой, у самой поверхности воды, он заметил секундные серебристые отблески. Сначала подумал - рябь играет в глазах солнечными зайчиками - но тут же сообразил, что это бликует чешуя некрупной рыбёшки.

  Сигарета тут же была забыта и руки, в накатившем азарте, лихорадочно начали разматывать снасть из тонкой разноцветной лески с тремя крючками. Илья быстро наладил удочку и аккуратно, стараясь не распугать будущий улов, с отвеса опустил наживку в примеченное место. Самодельный поплавок из черенка гусиного пера, наполовину выкрашенный красным лаком, лёг на воду без малейшего всплеска и через несколько секунд уже подскочил торчком, семафоря о начавшейся поклёвке.

  И пошло...

  

  Мохтик - северная плотва - набросился на аппетитных, отъевшихся на заварке червей, и наперегонки атаковал крючки, с лёту заглатывая наживку. Илья не успевал вытягивать леску, половинки червей насаживал наспех, а рыбу, запихав кое-как первые несколько штук в полиэтиленовый пакет возле ног, стал бросать, не глядя, за спину, в травянистую ложбинку в нескольких шагах от себя.

  За этим весёлым делом минуты понеслись, как угорелые. Не в силах оторваться от азартного процесса, Илья краем глаза уловил позади какое-то объемное движение.

  - Вася, ты? Ты гляди, что творится! Мохтик просто озверел! - не оборачиваясь, проговорил Илья.

  В ответ услышал только невнятное бормотание.

  - Вот благодать! Я такого клёва ещё не видел, - продолжал Илья. - Натаскаю на уху в полчаса!

  Он говорил, не ожидая ответа и думая, что Беркин присел рядом на траву и покуривает, наблюдая за рыбалкой. Мохтик выскакивал из воды один за другим, как ошпаренный, вспыхивая в закатном солнце серебряной чешуёй...

  

  И, как всегда бывает, неудержимый клёв вдруг в одночасье прекратился, поплавок устало лёг на воду и приклеился, словно нарисованный. Илья выждал минуту, по инерции ещё крепко сжимая руками удилище, потом пристроил его между ног, уперев в землю под перекрестьем дюралевых трубок, и закурил, не отрывая взгляда от мёртвого поплавка, в надежде на новую поклёвку.

  - Ты смотри, - покачал он головой, - не хочет больше ловиться.

  Беркин позади него согласно хмыкнул и укоризненно покряхтел.

  Илья, наконец, отвлекся от поплавка, обратив внимание, что солнце уже скатилось к горизонту, тут же глянул на часы - полседьмого.

  - Вот тебе раз, время-то уже сколько! - протянул удивлённо, - и ты молчишь, а пора ведь уже и обратно топать.

  Он обернулся, ожидая увидеть товарища, да так и застыл с открытым ртом. Василия сзади почему-то не оказалось. Вместо него, в нескольких шагах от Ильи сидел на корточках толстый бурый медведь, облизывающий длинным розовым языком довольную морду, всю в мелкой искрящейся чешуе. Он ловко загребал лапой с травы живую ещё рыбёшку и отправлял её в пасть, совершенно не обращая внимания на человека.

  Илья сидел в полном обалдении, забыв, кажется, даже дышать. Мишка быстро подобрал оставшуюся рыбу, поводил головой из стороны в сторону, принюхиваясь и приглядываясь, ничего больше не нашёл, задумчиво лизнул мокрую пустую лапу - показалось даже, что он острым загнутым когтем поковырял в зубах - и только после этого с интересом уставился маленькими блестящими глазками на Илью, как бы спрашивая: - "Ну, чем еще будешь угощать?"

  Выяснять его дальнейшие намерения в планы Ильи не входило, да он, конечно, и не думал об этом и вообще ни о чём не думал. Оцепенение прошло в мгновение ока, Илья заорал благим матом, подскочил со стульчика и бросился бежать вдоль берега, не разбирая дороги.

  Медведь и сам опешил от такого поворота дела, обиженно рявкнул вслед убегавшему человеку, чем еще добавил тому прыти, опустился на передние лапы и отправился в другую сторону, ворчливо порыкивая и фыркая в нос - толи пытаясь избавиться от щекотавшей ноздри чешуи, толи рассуждая с самим собой о людском невежестве...

  

  Остановился Илья, только начав задыхаться, оглянулся, но позади, слава Богу, никого не было. Солнце коснулось горизонта, небо стало тёмно-синим, и ни звука, и ни единой живой души вокруг.

  Тут же вернулся страх. Теперь Илья перепугался, что заблудился, хотя понимал - друзья где-то недалеко. Кричать не стал - зачем лишний раз напоминать о себе медведю, решил выбрать в ближайшем леске сосну повыше и, забравшись на неё, оглядеться вокруг. Идея оказалась верной, в нескольких километрах на западе в небо поднимался дымок костра. Надо было спешить - белые ночи давно закончились, скоро стемнеет.

  Не чуя под собой ног, Илья около часа добирался до временного лагеря. Друзья уже хватились его и распалили костёр от души, срубив пару берёзовых сухостоев.

  - Ты где пропал? - обрадовано спросил Халим, когда Илья шагнул из темноты в колышущийся круг света.

  - Заснул, наверно, на бережке, - хохотнул Беркин, - он же у нас всё лёжа любит делать, вот и прикорнул на кочке.

  Василий рассказал друзьям, как Илья собирал клюкву, и те тоже покатились со смеху. Илья молча отмахнулся и поискал глазами свое ведро с ягодой. Ребята уже всё упаковали: мешки, набитые под завязку, уложены рядком, фанерный короб, с прислоненным к нему ружьём, и ведро, аккуратно завязанное кем-то полиэтиленовой пленкой, стояли недалеко от костра. Возле ружья на траве лежала пара ощипанных уток.

  Раздумывать было некогда - в темноте по болоту, да с объемистой поклажей за спиной и на плечах, сильно не разбежишься. Больше всего сбор оказался у Синцова - целых три мешка - один он тут же сосватал Илье, по утренней договорённости. В довесок тому ещё достался рюкзак с походной посудой и остатками провианта.

  Шли молча, еле различая тропу в неверном серебристом свете Луны. Тьма и тишина сгустились вокруг припозднившихся путников, топкая почва норовила ухватить покрепче за сапоги и отпускала нехотя, со всхлипами и недовольным бормотаньем всплывающих пузырей. Воздух заметно посвежел и приятно холодил разгорячённые лица.

  На дорогу выбрались чуть в стороне, прошагали ещё с полкилометра до стоянки и скоро на песке, между поставленными углом машинами, уже весело потрескивал костёр. Запас дров нашёлся в багажнике у хозяйственного Сергея Жидкова, оттуда же был извлечён закопчённый полуведерный котелок и кулёк с картошкой.

  Скоро над костром поплыл умопомрачительный запах тушёной дичи, вышибающий слюну у голодных ходоков. Жидков колдовал над котелком, присаливая и снимая пробу, Илья нетерпеливо топтался рядом, остальные, с ложками наготове, расселись на пружинных подушках сидений, и пытались забить голод крепким папиросным дымом. На газете, между толстыми ломтями хлеба, жестяными мисками, кружками и очищенными луковицами, ждала своего часа запотевшая бутылка белой.

  - Готово, - Серёга смачно и нарочито медленно облизал ложку.

  Илья натянул брезентовые рукавицы, снял с треноги котелок и осторожно примостил его возле импровизированного стола. Товарищи дружно застучали ложками, накладывая походное варево, забулькала в кружках водка, а Сергей, заметив, что не хватает одного сидячего места, порылся в багажнике и протянул Илье раскладной стул.

  - Держи, я тебе царский трон приготовил, - пошутил он.

  А Илья прямо остолбенел:

  - Откуда он у тебя?!

  - Как откуда? - Сергей расставил дюралевые ножки стульчика и похлопал по натянутому брезенту ладонью. - Была у меня пара, да в прошлом году Четвёркин потерял один на болоте, он ведь, как и ты, любит всё с комфортом делать.

  Друзья расхохотались было, но смех быстро стих - некогда веселиться, когда еда стынет, да ещё какая!

  Илья больше не раздумывал, уселся на знакомое сиденье и умял за обе щеки две порции картошки с вкуснейшим утиным мясом. Потом, утолив первый голод под стакан крепкого питья, закурил и как на духу поведал товарищам о сегодняшнем случае.

  - Так что, я твою удочку там бросил, - обратился он к Халиму, закончив короткое повествование, - ты уж извини.

  Из-за его рассказа с друзьями чуть не случился нервный припадок от смеха, а Василий подавился хлебом и, выпучив глаза, упал на колени и беззвучно разевал рот, пока Синцов не врезал ему от души кулаком по могучей спине...

  Спали после сытного ужина, как убитые.

  

  Утром быстро упаковали пожитки и ягодную добычу, вспоминая вчерашний вечер и посмеиваясь, попили чайку и разошлись по машинам. - Медведь-то, наверное, сегодня уже сам рыбку удит, полное снаряжение собрал, - бросил прощальную фразу Саша Синцов, пересев в машину Халима, чтобы не тесниться опять рядом с Беркиным, и озадаченно хмыкнул, улыбаясь пришедшей в голову мысли, - а Четвёркин, партизан, ни слова ведь за год не сказал.