Казанцева Марина Николаевна : другие произведения.

5. Странники

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Завершающая книга цикла "Бездны Джамуэнтх".


БЕЗДНЫ ДЖАМУЭНТХ

  

Часть пятая

Дух дышит, где хочет.

СТРАННИКИ

  

Глава 1

  
   Прямоугольная платформа без всяких перил или иных оградительных средств ровно летела над освещённой стороной планеты, над сиреневым океаном, над группами мелких островов, омываемыми прибоем, минуя дальние берега, утопающие в утренней дымке. Позади осталась дивная ночь Рушары, и только свист ветра, глубокий океанический гул и крики птиц сопровождали полёт странного судна.
   На краю платформы стояли два человека - у самого края, так что носы их обуви касались той черты, за которой начиналась бездна. Как завороженные, смотрели они вдаль - на плоский берег, на разноцветные леса, словно плывущие поверх тонкой вечерней дымки, на сиреневые горы, возвышающиеся далее и уже начинающие поблёскивать драгоценными вкраплениями в длинных утренних лучах солнца, которое когда-то называлось Калвин. Да, это была она, планета, созданная в волшебном сне их врага - Калвина Рушера. Планета, которую забыть невозможно. Планета, похожая на рай.
   Эти двое, бродяги без своего угла, кочующие по всей Земле, ничего не достигшие и ничего не имеющие, оказались владельцами и наследниками великолепного жилища, к которому сейчас летела платформа.
   Прямоугольный кусок непонятного материала был частью пещеры Артефакта, которая в действительности скрыта глубоко в недрах антарктического материка. Сейчас не были видны удивительные стены медового цвета, переходящие в полуцилиндрический потолок таинственного назначения и опасного свойства. Но в центре платформы застыла группа из троих человек, наблюдающих за теми двумя, что бесстрашно стояли у края. Эти трое были Эдна и Мариуш Кондоры и странная бестелесная особа по имени Джамуэнтх. Можно было подумать, что вся эта картина за пределами платформы лишь мираж, видимость, возникающая на стенах и потолке полуцилиндрической пещеры, но как объяснить ветер, треплющий волосы людей?
   Платформа плавно обогнула северную оконечность сиреневого материка и направилась дальше в океан, летя в полуденном свете над беспокойными водами Сиваруса. Вокруг неё замелькали в воздухе чёрные фигуры. Они задерживались на мгновение, глядя расширенными от изумления глазами на пассажиров этого странного воздушного судна, а затем пропадали. Некоторые, особо смелые, даже пытались высадиться на плоскую поверхность, но у них ничего не получалось - сквозь невидимую преграду проникал только ветер, несущий океанскую свежесть. Так, сопровождаемая монками, платформа углублялась дальше в океан - видимо, её пассажирам нравилось это путешествие над просторами Рушары. Постепенно монки оставили странное явление, потому что опасались путешествий над необъятными водными просторами.
   И вот показалась цель, к которой направлялась эта плоская поверхность, которая на самом деле никуда не исчезала из глубокой ловушки внутри скальных пород Антарктики. На горизонте выросла цепь тонких, как иглы, вершин - словно редкий гребень, возносящийся из воды. Окутанные сиянием вечного прибоя, проступали пики Рорсеваана - синих гор, разделяющих два океана. На средней, вершине, самой высокой, парила тонкая горизонтальная черта, едва заметная среди облаков, проплывающих под ней. Это был волшебный дворец, наследие, оставшееся от Пространственника, его дар двоим путешественникам во времени - Уиллу Валентаю и его неизменному спутнику Джеду Фальконе. Это они сейчас стояли у края платформы и с жадным изумлением смотрели на планету, оставленную десять лет назад. Здесь всё было так же, как прежде.
   Разноцветное солнце осталось позади и более не слепило глаз, зато его длинные лучи прекрасно освещали удивительное творение бессмертного ума, словно парящее в воздухе, настолько тонка была опора, поддерживающая круг, на котором располагался дворец. Здесь было раннее утро, и за синими остриями медленно уходила ночная тьма. В глубокой дали над Бирюзовым океаном ещё мерцали звёзды, а с востока неудержимо катило утро. Посреди ночи и утра парил в восходящих потоках волшебный дворец. Первый луч светила коснулся звезды на его шпиле, и тонкий красный луч упал на летящую платформу, безошибочно найдя среди пяти фигур одну - высокого молодого человека с отросшими волосами и белокурой бородой. На его лбу на мгновение вспыхнула ответная звезда, и тут же всё погасло.
   - Дворец приветствует тебя, Уилл, - заметил среднерослый, несколько лишне худой брюнет, тоже с отросшей причёской и неожиданно щегольской бородкой-эспаньолкой.
   - Всё, как тогда, - мечтательно сказал тот, кого назвали Уиллом. Он обернулся к неподвижно стоящей на платформе троице, один в которой не был человеком.
   - Нам пора, - с лёгким сожалением произнёс Валентай, словно был не рад возвращению в этот удивительный мир.
   Те трое ничего не ответили, только покивали головами, словно и сами не могли придти в себя от удивительного зрелища Рушары. В следующий момент два товарища сошли с платформы, причалившей к дворцовому парапету, и прямоугольное судно исчезло.
  
   - Вот мы и дома, - сказал Джед, оглядывая обширный круг и обращая взгляд к высокому дворцу, стоящему в центре. - Я думал, что дворец стал таким же, каким мы его встретили в юрском периоде. А тут сохранилась платформа, которой в тот раз не было. Тот ли это дворец, Уилл?
   - Тот, - ответил Валентай. - Я чувствую его. Это пространственно-временная вариация дворца Пространственника. А что касается платформы, то её можно убрать. Ты хочешь этого?
   - Нет, - покачал головой Джед, - Пусть остаётся.
   Оба прекрасно помнили, что огромная платформа нисколько не мешала любоваться из окон этого чудесного жилища видом океана - такие парадоксы были присущи этому волшебному дворцу: выгляни из окна, и увидишь катящие далеко внизу волны. Посмотри сквозь стекло, и увидишь широкую платформу.
   Удивительное чувство охватило друзей, как будто они вернулись на десять лет назад и снова стали юными и беззаботными. Только на руке Джеда не хватало двух пальцев, откушенных ядовитой муреной во время подводной охоты, когда они тяжелым трудом зарабатывали себе на жизнь, работая ныряльщиками возле Большого Барьерного рифа, куда их занесла судьба. Да у Валентая оставался шрам через щёку, частично скрытый бородой - это след падения с перевернувшейся льдины во время крушения арктического лагеря, разбитого во льдах. Руки обоих были грубыми, в мозолях и порезах, а пальцы заскорузли от отбойных молотков, лопат и прочих инструментов.
   Кем только они ни были за эти десять лет - фермерами, змееловами, искателями жемчуга, путешественниками, мореплавателями, контрабандистами, дайверами-кладоискателями. А у них, оказывается, было такое роскошное имение! Вот отчего оба застыли перед входом во дворец, гостеприимно распахнутым перед ними - две кружевные створки из полупрозрачного драгоценного камня, словно добрые руки, звали к себе. Дворец был рад снова видеть их, от него исходило тонкое, едва слышимое ласковое пение, ненавязчиво звучащее в ушах: иди домой, хозяин, я жду тебя и твоего товарища! Я так соскучился по вас!
   Платформа утратила свой интенсивно-глубокий фиолетовый цвет, лишь в переливах глубоких узоров перемежались бегущие тона - от бледно-сиреневого до нежно лилового. Стены из неизвестного материала, лёгкие и высокие, словно впитывали в себя всё множество красок Рушары, преобразуя их в калейдоскоп кружев и сложных геометрических узоров. Всё это создавало иллюзию полёта и головокружительной нестабильности, и в то же время давало впечатление могущественной неизменности. Друзья входили в это вечное жилище уже не как гости, а как подлинные властители Живых Сил.
   Они шли этими фантастическими коридорами, не прибегая к услугам движущейся дорожки, очарованные сказочным великолепием и безупречностью каждой детали. Как тогда, по обеим сторонам длинного широкого коридора сияли высокие узкие окна, в которые заглядывала заря. В помине нет всех дурацких затей, наляпанных Алисией в этом величественном проходе во внутренние помещения дворца. Всё так же непонятно, каким образом в этом коридоре встречается сам с собой рассвет - нежно-малиновый цвет неба в предвосхищении появления светила. Этих узорчатых окон нет снаружи - загадочная и непостижимая игра с пространством, которую так любили додоны. Ведь и дома в городе-гостинице, Стамуэне, тоже изнутри имели намного большее пространство, нежели снаружи. Волшебный дворец, как и ранее, полон тайн.
  
   - Я столько раз видел его во снах, - промолвил Валентай, остановившись при входе в огромный стоарочный зал, в центре которого располагался круглый водоём.
   - Мне тоже часто снилось это место, - согласился Джед, осматривая восхищённым взглядом неизменные чудеса вечного дворца.
   - И вот чего я никак не могу понять, - продолжал Уилл, словно не слыша реплику товарища. - Что такое быть Избранным? Пространственник сказал, что Избранный видит во сне дворец.
   Джед удивлённо обернулся на него, но ничего не произнёс.
   - И ещё он сказал, что вторым Избранным был Рушер. Рушер, а не ты, как поначалу думал Маркус. И это приводит меня в замешательство: ведь, если Рушер тоже Избранный, то между нами есть нечто общее.
   Валентай остановился и посмотрел на друга сверху вниз, поскольку был выше ростом. В лице Фальконе отражалось недоумение.
   - Ну и что? - сказал он, немного помедлив, - Рушеру тоже снился волшебный дворец, иначе откуда он взял его?
   - Боюсь, что ты не понимаешь, - с сожалением ответил Валентай, входя в зал и направляясь к озеру, - Все Избранные, во все века видели во снах этот дворец - так сказал Пространственник. А это значит, что их что-то объединяет. Мне неприятна сама мысль, что между мной и Рушером есть что-то общее. Но, что?
   Джед не стал произносить нелепых слов и высказывать общеизвестные истины - кажется, он понимал, о чём говорит его приятель. Вместе с Уиллом он направился ко всевидящему озеру, как будто именно в нём могли скрываться все ответы.
   - Мне кажется, ты мог бы спросить всё у самого Пространственника, - пробормотал он, и Валентай кивнул в ответ головой, как будто они читали мысли друг друга.
  
   Всевидящее озеро выглядело так же, как десять лет назад - что эти краткие мгновения для дворца, который существует вечно?! Поверхность того, что называлось водой, и ощущалось, как вода, выглядела зеркально-неподвижной, но в ней не отражалось ничего. Светло-серебряная поверхность походила на расплавленный свинец.
   - Я думаю, они уже обжились на какой-нибудь планете, - задумчиво произнёс Уилл, глядя на эту гладкую поверхность, - Во всяком случае, именно так они и собирались сделать.
   - Конечно, - согласился Джед, тоже не отрывая взгляда от озера, - Я бы так и сделал. Думаешь, Альваар снова с Пространственником?
   - Давай узнаем, - легко ответил Валентай и протянул над озером руку.
   Портал немедленно повиновался его невысказанному желанию, словно только ждал того момента. Поверхность озера тут же просветлела, утратив металлический блеск, и в ней проявилась картина.
  
   Саванна в лучах заходящего солнца, красные клубы лёгкой пыли от несущихся стадами антилоп. Ярко-синее небо, огненные облака и стаи птиц. Изображение летело, словно камера скользила над поверхностью земли, спеша достигнуть края нескончаемой равнины, и вот движение замедлилось, угол зрения сместился, открывая вид на город.
   Новое жилище звёздного племени додонов располагалось на краю высокого плато, с одного края которого открывался вид на море, а с другого ограничивалось группой невысоких красных скал. Местность походила на африканскую саванну, и в то же время явно ощущалось нечто неземное - в сочетании красок, в рельефах местности. Сам же город был прекрасен, как всё, что творят додоны.
   Плавное движение "камеры" позволило проникнуть внутрь города, и два наблюдателя увидели широкие улицы и высокие здания дворцов - додоны оставались верны своим привычкам. Пышные сады из разноцветных деревьев и множество растений скрывали за собой жилища звёздных путешественников, но просторные улицы пустовали, как будто их обитатели покинули свои дома.
   - Наверно, опять отправились путешествовать по космосу, - очарованно сказал Фальконе, глядя на смену панорамы. В зеркале уже возник крупный план, и разрасталось видение входа в один дворец. Картина мигнула, и тут же в круге озера возникла знакомая фигура. Длинноволосая женщина с угольно-чёрной кожей обернулась и внимательно вгляделась во что-то.
   - Виллирес, Фальконариус, - удивлённо произнесла она, - Что-то долго вы не давали о себе знать.
   - Здравствуй, Варсуйя, - немного растерянно сказал Уилл.
  
   Всевидящее озеро было средством мгновенной связи, причем это необыкновенное средство само, какими-то никому неизвестными путями находило требуемый адресат и, разговор без малейшей задержки происходил через невообразимо огромные расстояния. И то, и другое настоящее чудо, причём едва ли человеческое естество когда-либо будет в состоянии постичь сущность тех невероятных явлений, что составляли повседневное существование додонов. Для этого надо быть додоном, существом, чье хрупкое существование есть тайная сила, преобразующая лик Вселенной.
   Но имелось у озера и второе свойство, делающее жизнь обитателя удивительного дворца ещё более удобной - кажется, весь космос был к услугам звёздного племени, и они пользовались бесконечностью пространства, как своим домом. Всевидящее озеро являлось ещё и порталом, через который можно перебраться в любое мыслимое место и легко вернуться обратно. Какие ещё были свойства у дворца, ни Уилл, ни Джед не знали, но догадывались, что обладание этим чудесным жилищем Пространственника делает возможным путешествие по всей Вселенной.
   - Проходите сюда, - позвала их Варсуйя, делая приветственный жест рукой. И тут же предостерегающе остановила гостей:
   - Сначала перебросьте переходник, а то не сможете вернуться обратно во дворец.
   Кажется, её нисколько не удивило, что два человека с далекой маленькой планетки на краю Галактики спустя десять лет наведались в покинутый дворец. Наверно, гораздо удивительнее то, что они не сделали этого ранее, но для додонов век и десять лет примерно одно и то же.
   Уилл чуть замешкался, но тут же в воздухе возле его плеча закружили два маленьких белых кружка, материал которых был неизвестен - да кто стал о том задумываться?! Это дворец, молчаливо ожидающий приказаний своего хозяина, тут же услужливо предоставил ему средство, которым он уже умел пользоваться. Случилось это десять лет назад, когда Валентай отправился на занесённую снегом землю Урсаммы, чтобы собирать для Джеда мороженые клубни тантаруса. Да, тогда все было гораздо проще: и поле битвы гораздо меньше, и ответственность не столь велика. Да и последствия, пожалуй, не столь непредсказуемы.
   Один кружок был брошен на пол, где он тут же прикрепился и вырос в белый круг диаметром около полуметра. Второй кружок полетел в озеро, проник в жилище Варсуйя и тоже прилип к полу.
  
   - Как я рада видеть вас, герои! - радостно сказала им Варсуйя. Хозяйка звёздной гостиницы имела нынче тот же вид, что и тогда, в те далёкие дни, когда двое путешественников во времени посетили её в великом и прекрасном Стамуэне, городе-гостинице. Она нисколько более не походила на ту печальную и молчаливую тень, какой предстала перед глазами всех героев во дворце Пространственника в тот день, когда они собрались все в последний раз, чтобы обсудить все вопросы и завершить все решения. Только теперь, глядя на эту необыкновенно красивую женщину, Уилл и Джед осознали, с каким же чудом Вселенной столкнула их судьба: они за десять лет, прошедшие со дня последней встречи, сильно изменились, а Варсуйя та же, что и сотню миллионов лет назад!
   Они снова пошли по жилищу додонки, вспоминая и переживая заново те дни, что не вернутся более никогда - тогда в дни своей юности оба не понимали, что за чудесная и необыкновенная судьба им выпала: дорога Избранного и его спутника. Дом был иным, иными были и сады за широкими арками, иной была и атмосфера, но всё же в этом безошибочно узнавалась архитектура и интерьер жилищ додонов.
   Опять перед друзьями возник из ниоткуда изящный полупрозрачный столик, опять они опустились в широкие удобные кресла, снова появились на столе необыкновенные блюда додонского стола - всё, как тогда. Изменились лишь они сами.
   - Источник сновидений тут же? - спросил Джед.
   - Нет, - ответила Варсуйя, - На этот раз мы решили поступить иначе. Если источник будет здесь, тот в этом месте начнётся паломничество путешественников. А мы хотим, чтобы наш новый город был только для нас. Раньше так не было, теперь будет. Мы, додоны, захотели оседлости - наверно, это начало старения расы. Но мы слишком много пережили в заточении на вашей планете, и, как ни странно, приобрели вкус к обитанию в одном месте.
   Она замолчала, взяла тонкой изящной рукой кувшинчик с прозрачным лиловым вином и налила гостям в высокие бокалы. Потом налила и себе.
   - За встречу, - просто сказала Варсуйя, и прозвучало это очень по земному.
   - Мне кажется, что вы не просто так прибыли сюда, - произнесла она, немного помолчав, - И ещё я думаю, что ваше дело есть продолжение того, которое не было завершено ранее.
   - Да, - признался Джед, - Мы здесь из-за Рушера.
   Он хотел начать объяснять ситуацию, но додонка прервала его, подняв руку.
   - Я понимаю, - чуть помолчав, сказала она, - Мы не сказали вам тогда, что возможны осложнения. Я хотела оставить Калвина у нас, но против его воли не могла ничего поделать.
   - Зачем он вам? - тихо спросил Уилл, удивленный странной горечью в голосе Варсуйя.
   - Придётся объясниться, - не сразу ответила додонка, - Видите ли, земляне, мы перед вами виноваты.
   Рассказ Варсуйя, женщины из племени, которое обитало на Земле ещё тогда, когда не водилось на планете разумной жизни, поразил обоих гостей. Это была правда об их цивилизации. История, не внесённая ни в один земной учебник.
  
  

Глава 2

  
   Смысл существования додонов состоял в их миссии - распространять по Вселенной жизнь, творить новые миры, новые виды. Для этого им была дана самая таинственная энергия Вселенной: живая сила, некая субстанция, добываемая из недр той же Вселенной путём контакта с Живыми Душами. Процесс этот сложный, непонятный, но в общих чертах участники того странного путешествия в прошлое знакомый: энергия добывается посредством погружения в волшебные сны. Для этого додоны переносят с планеты на планету, из галактики в галактику некую Чашу Сновидений. Вся жизнь додонов, их бессмертный век, осуществляется посредством той же Силы, которая доступна только им, и более никому во всей Вселенной.
   Никто более не может вступать в плодотворный контакт с Живыми Душами. Если бы какой-нибудь иной расе стало доступно владение Живой Силой, она бы стала поистине владеть Вселенной, и можно себе представить, каков был бы результат. Поэтому додоны всегда избегали контактов с цивилизациями, и имели дело лишь с отдельными индивидами. Они искали тех, чей творческий потенциал не получил должного развития - таких в любой цивилизации полно. И, тем не менее, по всем населённым мирам расползалась информация о таинственном племени звёздных путешественников, обладающих вечностью и самой таинственной энергией в мире.
   Понятно, правительства всех миров стремились к контакту с додонами. Додоны же, наоборот, избегали всякого официального сотрудничества по вполне понятным причинам - они не желали вмешиваться в политику. Конечно, невозможно скрыть тот факт, что где-то существует планета, на которой стоит очередной додонский город, в котором есть та самая Чаша Сновидений - многие, очень многие прошли через этот обряд. Многие вернулись обратно на свои планеты и разнесли по всей Вселенной сведения о чудесах таинственной расы звёздных путешественников. Поэтому все развитые цивилизации искали ту планету, где располагался тот самый город-гостиница. Но никто не мог сказать, где находится то место, поскольку прибывали через портал.
  
   Во время пребывания на очередной планете додоны прибегали к мерам сохранения секретности: одним только им доступным способом они изолировали звёздную систему от прочих обитаемых миров - извне найти такое солнце было невозможно, иначе планета подверглась бы осаде. Для этого выбирался мир, в котором не было разумных рас. Как только замечались признаки зарождения разумной жизни, планета покидалась додонами.
   Да, так было всегда, во всяком случае, до того злосчастного дня, когда Пространственник пропал в ловушке. В те дни он был первым среди искателей - немногих додонов, которые осуществляли поиск, то есть искали тех, чьи сны могли порождать новые миры. Беда в том, что вместе с ним пропал огромный запас Сил, восполнить который быстро не удавалось. Варсуйя совершила фатальную ошибку, стремясь отыскать своего возлюбленного. Ей следовало оставить всё, как есть. Будь она обыкновенной смертной, она бы так и поступила, но додоны привыкли к всемогуществу, и смириться с потерей для них невозможно.
   Они перестали расходовать энергию на сотворение новых миров, а всё бросали в поиск. Много-много раз искатели додонов выпивали воду из волшебного источника и пытались посредством Живых Душ найти то место, где томится в заключении Пространственник. Так племя лишилось всех Искателей. Потом стал иссякать запас Живых Сил - их не хватало на поддержание существования города и жизни самого звёздного племени. Началось самое ужасное - они стали умирать.
   Продолжительность жизни додонов стала постепенно сокращаться и дошла до какой-то нищей тысячи лет. И сама их жизнь превратилась в нечто жалкое, ведь оставшиеся Силы они тратили даже не на качество жизни, а на поддержание покрова над планетой. Ужасно было бы в таком беспомощном состоянии оказаться во власти какой-нибудь внешней цивилизации. В конце концов, пришлось смириться и с этим - сил на поддержание изоляции более не оставалось.
  
   С того дня, когда звёздную гостиницу посетили два путешественника из будущего, прошло очень-очень много лет, но Варсуйя помнила, что сказал ей Альваар перед своим непонятным исчезновением: однажды произойдёт нечто совершенно необъяснимое - эти двое пройдут сквозь миллионы лет и придут к ней в Стамуэн, чтобы принести весть о Пространственнике. О, если бы они попали к ней немного позже, хоть десятком тысяч лет позже - она бы выслушала их и поняла! Возможно, это сократило бы время поиска и позволило бы избежать многих, очень многих ошибок!
   Однажды Варсуйя поняла, что ей придётся ждать прихода этих двоих очень долго: они придут не ранее, чем на планете разовьётся разумная жизнь. И она решила ускорить процесс. Беда в том, что к тому времени у них уже практически не оставалось энергии, чтобы решить проблему быстро - ей предстояло осуществить долгий путь отбора среди доступного биологического материала, на что могло не хватить жизни Варсуйя. Тогда она прибегла к тому способу, которым стали пользоваться додоны с того дня, как стали умирать. Они не умирали, а развоплощались. При помощи волшебной воды они входили в сон и сотворяли себе мнимый мир, в котором оставались. Тела же их предавали земле. Таким образом души додонов сохранялись в живом состоянии. В тот день, когда пришёл Айяттара, он вселил своей найденной силой пребывающие во сне души в новые тела.
   В волшебном сне Варсуйя пожелала встречи с Джамуэнтх, Императрицей Живых Душ - с той, которая на заре Вселенной, заключила с племенем додонов договор. Нерождённая есть нечто или некто, чьё существование полная тайна. Известно лишь, что она изначально нематериальна. Она никогда не предстает перед кем-либо в своём подлинном облике.
   Джамуэнтх обитательница мнимых миров, число которых сравнимо разве с количеством электронов во Вселенной - это неосуществлённые реальности, пути, которыми могло пойти развитие материи, но не пошло.
   При встрече Варсуйя рассказала Джамуэнтх о той проблеме, что возникла у додонов. По сути, это было приостановление действия договора. Рассказала она также о том, что должно произойти в далёком будущем, что было само по себе очень удивительно, и Нерождённая отыскала ту единственную вероятностную нить, которая могла привести к этому результату. Теперь Варсуйя знала: каким путём ей следовало идти, и знала, что жертвы будут не напрасны.
   Поток прибывающих к Источнику иссяк, а восполнять собой череду Спящих додоны не могли: это привело бы к полному вымиранию племени, потому что вечно наслаждаться счастьем в волшебном сне куда лучше, чем влачить жалкое существование в нищем Стамуэне. Нужна была новая кровь. Варсуйя решила вывести эту новую породу, поскольку просто создать в имеющихся условиях было невозможно - не те Силы.
  
   Для выведения новой породы требовался антропоидный вид, потому что такими были гости Варсуйи, пришедшие к ней много миллионов лет назад. Для основы были взяты обезьяны. И вот были получены несколько популяций человекообразных существ. В процессе несколько раз виды погибали, часть упорно регрессировала, часть не выдерживала конкурентной борьбы со средой. Дело в том, что на планете сама собой возникла разумная раса, и это были не антропоиды, а двоякодышащие теплокровные существа, похожие на нынешних дельфинов. Они образовали подводную цивилизацию. И эти последние начали процесс уничтожения береговых зон, чтобы увеличить площадь океанов. Додоны были вынуждены прибегнуть к подавлению развития той новой расы. Это было преступлением против разумной жизни, но им был нужен именно антропоидный вид. Путём биологических манипуляций разумность вида была погашена раз и навсегда.
   Прошло много времени, и Варсуйя поняла, что не успевает - ей не хватало Живых Сил для поддержки своего вечного существования. И тогда она при помощи всё той же Джамуэнтх развоплотилась, но не стала пребывать сознанием в пузыре мнимого мира, а осталась душой, свободно летающей над землей. Она могла принимать видимый облик и переноситься в пространстве, как ей угодно. Теперь работа по выведению человека легла на плечи Лгуннат и её потомков - те стали называться шаария, поскольку им приходилось оставить пребывание возле чаши снов.
   Для ускорения процесса к геному обезьяны был добавлен геном додонов, а именно Лгуннат, с чем был связан огромный риск. До этого момента додоны никогда не смешивали свою кровь с другими расами. Дело в том, что в генах звёздного племени присутствует опасное включение, которое присутствовало в них всегда, с самого начала. Это был порочный ген, развитие которого всегда держалось под контролем. К несчастью, самым выраженным носителем этого гена был Пространственник и его близкие родные. Ген проявлялся именно в мужчинах, а в женщинах всегда пребывал в спящем виде. Это был ген непредсказуемого авантюризма, порой переходящего в агрессию. Это было нечто архаическое. И вот теперь Варсуйя выпускала этот ген на свободу, вселяя его в существ, которым ещё много лет придётся осваивать законы разумности.
   Инъекция додонского генома дала хороший результат: популяция приобрела устойчивые признаки жизнестойкости. Все прочие виды постепенно вымерли - это их остатки находят палеонтологи и недоумевают: отчего так быстро произошло отмирание вполне жизнеспособных видов? Да, они были просто уничтожены. Постепенно новый вид начал успешно распространяться по лицу планеты.
   Всё шло своим чередом, когда из Большого Космоса явились незваные пришельцы. К тому времени защита солнечной системы от посещения галактических цивилизаций уже не действовала. Додоны успели уничтожить прежний Стамуэн и выстроить на его месте жалкие лачуги из камней - ради маскировки, так что ни одному пришельцу не пришло в голову заподозрить в этих нищих обитателях диких джунглей могущественных космопроходцев. Источник сновидений был спрятан в глубине горы, а храм и лестница наверх - разрушены.
   К тому времени новая популяция не только успела расселиться по земле, но и дала обильные мутации, так что племя звёздных путешественников затерялось среди негроидных народов континента. Люди возрастали в науках и ремёслах, а их создатели прикидывались дикарями. Когда на Землю стали высаживаться звёздные десанты, их приняли за богов, поскольку среди людей упорно ходили слухи о том, что человек есть создание богов. Пришельцы охотно поддерживали эти настроения и даже старались помогать людям, уча их разным наукам. На самом деле эти десанты искали следы пребывания додонов - они надеялись обрести Живую Силу. Началась самая настоящая конкурентная борьба за право быть богами для человека.
  
   Среди людских племён некоторые приняли помощь извне и стали быстро развиваться, образовывая развитые государства. Так возникла цивилизация Атлантиды. Это было странное и противоречивое общество, с одной стороны легко впитывающее в себя инопланетные технологии, а с другой стороны пребывающее в состоянии первобытной агрессии. В конце концов, Атлантида разделилась надвое и погубила сама себя, приведя в действие мощные механизмы уничтожения.
   Додоны уже были не в состоянии препятствовать экспансии чужих цивилизаций, и на Земле начались войны за право владения этой планетой. Пришельцы чуяли, что где-то здесь спрятана тайна звёздного племени, им очень хотелось владеть таинственной энергией Живых Душ, но они ошибочно полагали, что додонов следует искать среди самых развитых цивилизаций.
   Эти вторжения постепенно стали более скрытными, и поисковики со временем консолидировались и договорились не столь откровенно заявлять о своём присутствии. Более того, они даже сами устроили блокаду вокруг Земли, не допуская на неё другие космические расы. По мере возрастания земных технологий, инопланетяне всё более скрывали своё присутствие. Они организовали базы на внешней стороне Луны и оттуда вели наблюдения.
  
   Наиболее слабым местом конспирации додонов во все времена были люди, которые пережили волшебный сон и вышли из него. Стыдно признаться, сколько преступлений было совершено некогда гуманным народом звёздного племени, чтобы сохранить тайну. Но цель была достигнута: разумная популяция была создана, так что она позволила додонам снова помалу получать Живую Силу - этого хватало на поддержание жизни и на поиск Пространственника. Бесчисленное множество Избранных было послано в Портал, чтобы донести до древнего Искателя его Глаз. Глаз позволил бы ему призвать свою Силу и разорвать оковы. Так думала Варсуйя, потому что помнила о том, что у одного пришельца из далёкого будущего будет во лбу Глаз Пространственника.
   Настало время объяснить, кто такой Избранный. Избранный - это тот, в ком особо сильно проявился ген Пространственника. Поэтому Избранный слышит во сне зов волшебного дворца. Ранее Варсуйя этого не понимала, она думала, что Избранный должен перенестись в то место, где застрял Пространственник, а Избранный должен попасть во дворец. По велению Варсуйи потомки Лгуннат, называемые шаари, отправлялись в дорогу на поиски Избранных. Шаари и Избранные близки по крови, по общему гену, поэтому их тянуло друг ко другу.
   Но ген Пространственника нередко сообщал Избранному особенные качества: не только страсть к авантюризму, но и непомерное для смертного существа честолюбие. Многие тираны древности и покорители земель обладали этим тёмным геном. Земная цивилизация для многих внешних наблюдателей представляла полную загадку: те никак не могли понять той жажды агрессии и кровожадности, которая обычно оставляет общество разумных видов по мере их развития. Все миры, в которых самостоятельно зарождался разум, по мере глобального объединения находили способ избавления от внутренних конфликтов - в противном случае цивилизация просто погибала. Космические расы начинали объединяться и образовывали галактические сети. Это был относительно мирный способ существования. Конечно, были войны, но тотального побоища обычно не случалось - всегда находились методы регулирования конфликтов. Додоны в эти междоусобицы никогда не встревали и никому не диктовали свои правила.
   Такова скрытая подоплёка земной истории и причина возникновения разумного человечества. Додоны и люди родственны в силу того, что вторые произошли от первых. И додоны передали людям тёмный ген, который с каждым годом всё более ставит человеческую популяцию на грань гибели. Что можно сделать с этим фактом? Варсуйя не думала об этом, когда задумала программу выведения нового вида, включающего ген додонов.
  
   - Я всё-таки не понял, какое это имеет отношение к Рушеру, - признался Джед.
   - В нём максимально проявился этот тёмный ген. Это неуёмное желание загрести себе всё родственно тому внутреннему стремлению, которое гонит Искателя по всей Вселенной.
   - Тогда во мне должно проявиться то же! - потрясённо воскликнул Уилл.
   - У всякого явления есть оборотная сторона, - улыбнулась ему Варсуйя. - Ты авантюрист-мечтатель. Этим ты похож на Пространственника. Вы оба - ты и Рушер - есть как бы отражение его: позитив и негатив.
   - Так, значит, мы просто лабораторные крысы додонов? - мрачно спросил Валентай.
   - Ну, что тебе сказать, - покачала головой Варсуйя. - Многие нынешние расы могли бы сказать о себе то же, ведь они образовались в результате волшебного сна и были придуманы кем-то из Спящих.
   - Уже лучше, - невесело согласился Джед, вспоминая население планеты Рушара - сиреневых птице-людей, разумных птиц - орнитов, маленьких чёрных монков и прекрасных беловолосых сибиан. Разве эти расы виноваты, что родились в результате сновидений этого носителя тёмного гена - Калвина Рушера?!
   - Скажи, Варсуйя, в котором из этих дворцов живёт Пространственник? Мне хотелось бы с ним встретиться, - вновь заговорил Уилл.
   - Ни в каком. Он отправился на поиски планеты, на которую можно перенести Чашу. Подобрать такую планету не так просто, возможно, её придётся создать. Потом нужно оборудовать её достойно, построить город, провести Портал и закрыть её для посещений извне.
   - И он по-прежнему обладает огромной массой Живых Сил, - задумчиво продолжил Джед. - Тогда нам нужно непременно найти его и просить помощи в деле борьбы с Рушером.
   Варсуйя встревоженно посмотрела на Уилла - они ей не объяснили толком, зачем явились, и что такого натворил Рушер. Очевидно, Варсуйя решила, что этот маленький тиран вырос в большого тирана и теперь кому-то на Земле причиняет неудобства. Откуда же ей было знать, что противостояние приняло даже не галактический, а вселенский характер.
   - Подождите, - произнесла она. - Наверно, вы не поняли: додоны не поддерживают ни одну из враждующих сторон, иначе преимущество было бы слишком очевидным.
   - Вот как? - полюбопытствовал Джед. - А если несправедливость одной стороны проявляет себя совершенно наглядно. Неужели вы не вступаетесь даже в случаях, когда агрессия направлена против явно слабой стороны?
   - Нет, - спокойно ответила Варсуйя. - Мы не делаем этого. Мы творим новые миры и оставляем их той судьбе, что постигает их. Мы можем придти на помощь миру, гибнущему от естественных факторов, но не вмешиваемся во внутренние распри на любом уровне.
   - Но почему же? - потрясённо произнёс Уилл. - Как можно не вступиться, если происходит угнетение слабых сильными, если творится явная несправедливость?!
   - Мы не вмешиваемся, - покачала головой Варсуйя, и её темные длинные глаза переходили от одного гостя к другому.
   - А что думает Пространственник по этому поводу? - поинтересовался Джед.
   - Едва ли он вам скажет более, чем я. Тактика додонов в этом вопросе решена давно и однозначно. Наше вмешательство потянуло бы за собой многие проблемы, как для одной враждующей стороны, так и для другой. Если бы вы жили так же долго, как и мы, вы бы поняли проблему.
   - Но вопрос касается не просто нашей планеты, под угрозой гораздо больше! Если Рушер получит ту массу Живых Сил, к которой стремится, то вам так или иначе придётся противостоять ему! - не сдавался Фальконе.
   - Не знаю. Это не мне решать, - спокойно ответила Варсуйя.
   Оба гостя умолкли, уйдя в свои мысли. Непоколебимость додонов в этом вопросе была слишком очевидна, хотя причины не вполне ясны. Что-то им такое видно с высот своей вечной жизни. Они существовали подобно богам - спокойные, бесстрастные, безучастные. Они лишь творили миры, но не хозяйничали в них - нечто подобное сказал Валентаю Пространственник десять лет назад. Тогда это было вполне понятно, а вот теперь...
   - Мы прибыли сюда, чтобы найти Спутника, которого нам обещала Джамуэнтх, - уже спокойнее сказал Уилл. - Это наше право выбрать Спутника, потому что мы отправляемся в Поиск.
   Варсуйя согласно наклонила голову - она не возражала.
   - Каждый из нас может выбрать Спутника. Какого пожелает, - продолжал гнуть свою линию Валентай. - В нашем поле зрения находится Пространственник и Альваар.
   - Не буду вам возражать - очевидно, вы знаете, что делаете, - невозмутимо ответила Варсуйя. - Прошу лишь помнить, что в случае неверного выбора последствия могут быть необратимы.
   Это прозвучало так, словно они собирались принудить Пространственника к сотрудничеству, но можно ли заставить представителя вечного племени делать то, что им нужно? А ведь оба друга рассчитывали на то, что Пространственник придёт им на помощь, и масса его Силы даст Уиллу и Джеду преимущество в этой битве. Теперь, когда им так категорически было отказано в помощи, оба испытывали сильное разочарование.
   "А догадается ли о том Рушер?" - мелькнуло в мыслях Валентая. Может быть, противник как раз будет думать, что два друга легко получили поддержку додонов? Ведь сказал же он на прощание, что у Валентая есть резерв! Значит, точно думал!
   Перед внутренним видением Уилла вдруг отчётливо представилась масштабность личности Рушера - до этого он относился к давнему врагу с насмешливым пренебрежением. Едва ли эту решимость противостоять всей вновь обретённой мощи додонского племени можно объяснить простой глупостью - Рушер не таков. У него было десять лет, чтобы всё обдумать.
  
   - Значит, вы нам ничем не поможете... - пробормотал Джед.
   - Отчего же, - спокойно отвечала Варсуйя. - Я могу вам помочь советом. А это из уст додона очень много значит. Прежде всего вам стоит использовать в качестве средства передвижения дворец Пространственника, который он вам оставил. Дворец может перемещаться мгновенно в любую точку Вселенной. Он обладает высшей защитой. Дворец есть конфигурация Живой Силы, и в случае необходимости вы можете преобразовать её в любую другую форму. Вы можете вести атаку на вашего противника прямо из дворца, через портал, а обратное будет невозможно. Вы сможете вести наблюдение за ним, а он не сможет знать об этом, потому что дворец будет блокировать обратную связь, если хозяин так велит. Вы можете увидеть в зеркале всё множество миров, которые когда-либо встретил или сотворил Пространственник. Это сэкономит вам энергетический ресурс в то время как ваш противник на малейшую свою задумку будет тратить Силу.
   Да, кажется, это и было то, о чём упомянул Рушер. Ему ли не знать возможности своего дворца, в котором он царил миллионы иллюзорных лет. Нет ничего странного, что он сделал двоим своим врагам такой щедрый подарок - они и так бы догадались.
   ***
   По возвращении обратно во дворец Уилл некоторое время в задумчивости бродил по большому залу, который ранее назывался тронным. Наконец, Джед спросил его:
   - Чего ты медлишь? Почему не начинаешь действовать?
   - А что ты предлагаешь? - тут же очнулся товарищ.
   - Звони Пространственнику, - убеждённо заявил Фальконе.
   - Ты же слышал: он не встанет на нашу сторону.
   - Это Варсуйя так сказала, а я помню, как он очень даже встал на нашу сторону во время того конфликта на Рушаре.
   - Это другое - там ему нужно было добыть свою Силу, - возразил Уилл.
   - Интересное дело получается, - проворчал Джед. - Когда им надо, они очень даже вмешиваются в конфликты, а как получат своё, так тут же занимают позицию нейтралитета!
   Это рассмешило Валентая, и он подошёл ко всевидящему озеру, Фальконе тоже поспешил - такой Уилл ему нравился гораздо больше, а всякие раздумья есть просто признак слабости и нерешительности.
   - Итак, - Уилл помедлил, глядя в непрозрачную воду, похожую на жидкий металл. - Мне нужна связь с Пространственником.
   Поверхность озера пошла едва заметной рябью, на мгновение потемнела и тут же дала ясную картину.
  
   Два человека стояли на краю горы и смотрели вниз. Гладкая, зеркальная поверхность плато позволяла думать, что наблюдатели видят из своего дворца как раз момент окончания творения: необитаемая планета уже найдена и подготовлена к принятию гостей - всё как раньше, в те дни, когда существование додонов было безмятежным, а жизнь полна чудес.
   Повинуясь невысказанному желанию Уилла, обзор зеркала развернулся и дал круговую панораму с вершины горы. Да, это была храмовая гора, очень похожий горный комплекс, хотя скалы имели совсем иной вид: на удивление камень обладал глубоким кобальтовым цветом, почти таким же, как синие горы Рорсеваана, убежище Рушера на его планете. Только в отличие от ровного цвета синих гор, разделяющих два океана - Сиварус и Бирюзовый - этот камень имел светлые прожилки, как мрамор. Отполированная поверхность плато отсвечивала в косых солнечных лучах - там, где пребывали эти двое, наступал вечер, и Уилл с Фальконе невольно взглянули вверх - на небо Рушары. Там был светлый день, солнце Калвин стояло в зените, и его лучи почти отвесно проникали сквозь прозрачный купол главной залы, отчего алмазные полы искрились нежно поющими переливами.
   - Надо уходить отсюда, - дрогнувшим голосом сказал Фальконе. - Чем дольше мы находимся здесь, тем более подвергаем планету опасности. Не сомневаюсь, что у Владыки сохранилось чувство мести против своего творения.
  
   Никто на Рушаре не спал в ту ночь. Многие видели, как ранним утром пронеслась по небу странная летающая лодка, на которой вездесущие монки видели каких-то незнакомцев. Все гадали, что это значит, а когда платформа пересекла Сиварус и скользнула к волшебному дворцу на пике Рорсеваана, то в сердца жителей планеты закралось подозрение, что ненавидимый всеми бывший Владыка вернулся на Рушару.
   Глубокая бархатная тьма сгустилась над обитаемой частью планеты, все три континента укрылись тенью, лишь на Марено ночь ещё только вступила в свои права, а на Урсамме ждали наступления утра. Все обитатели, не сговариваясь, в ту ночь сидели на порогах своих жилищ, скопились в местах общественных собраний, сидели на вершинах летающих гор и смотрели, смотрели на горизонт. Прибывали монки и в ответ на испуганные расспросы только качали головками: проникнуть во дворец невозможно, и не видно, кто теперь хозяйничает в нём.
   Едва первые рассветные лучи коснулись восточного побережья Урсаммы и осветили пустынные долины синих гейзеров, на материке поднялась тихая суета - монки замелькали, как мухи, переносясь туда-сюда, из деревни в деревню. Потом мельтешение перенеслось на другие материки и рассеялось по всем населённым областям. Естественные почтальоны Рушары, чёрные гиббонообразные обитатели Урсаммы спешили разнести необыкновенную новость: дворец на вершине Рорсеваана исчез! Испарился в один момент! Волшебное жилище, пустовавшее десять лет, покинуло Рушару.
  
  

Глава 3

  
   Изумительно прекрасный океанский берег. Тёплый цвет песка, роскошное буйство тропической растительности - великолепие насыщенных, глубоких красок, - и нескончаемое биение прибрежных волн. А сверху небо - как огромный глаз с пронзительно сияющим зрачком солнца, стоящего в зените.
   На белом песке пляжа, на границе линии прибоя, лежат ничком две человеческих фигуры - мужчина и женщина. Мужчина в чёрной одежде, а женщина одета весьма легкомысленно: короткий топик, оборванная юбка из остатков хвостов и размокшие в воде щегольские сапожки. Кажется, оба человека то ли спят, то ли без сознания. Но вот один пошевелился, с трудом оторвался от песка, перевернулся на бок и огляделся.
   Лицо мужчины выглядело измученным и бледным - он словно только что миновал эфемерную грань между жизнью и смертью и ещё не понимает, что остался жив. Заметив женщину, он встрепенулся и протянул к ней руку.
   - Инга... - хрипло прошептал он, трогая девушку за плечо. - Инга, ты жива?
   Слабый звук был ему ответом - то ли хрип умирающей, то ли первый вздох возвращённого к жизни человека. Наконец, женщина пошевелилась и тоже попыталась встать.
   - Где мы? - невнятно проговорила она, отбрасывая слабой рукой с лица спутанные мокрые волосы.
   - Не знаю, - отвечал мужчина, растерянно обводя взглядом восхитительную панораму берега. Оба явно испытывали шок.
  
   По узкой полосе песка, что составляла границу между пышным тропическим лесом и бесконечно катящим свои волны океаном брели два человека. Свежий ветер нес приятную прохладу от воды, со стороны джунглей тянуло ярким, сочным букетом ароматов. Воздух был наполнен множеством чудесных звуков: пением бесчисленного множества птиц, биением прибоя, шумом ветра. Высокие, поросшие густой растительностью горы, возвышались горбами далее от побережья. Здесь было много жизни, много света.
   - Мы живы или умерли? - спросил мужчина у своей спутницы.
   - Мне кажется, мы живы, - отозвалась она, оглядываясь.
   - Куда же мы попали?
   - Я не знаю, - покачала головой Инга Марушевич. - Может, так предусмотрено Поединком? Может, нас отправили обратно на твою планету. Возможно, это есть награда за победу? Ведь мы победили, Моррис?
   Он поднял голову, оторвавшись от созерцания песка, и ответил на её взволнованный вопрос:
   - Нет. Мы не победили. Я сдался, Инга.
  
   Долгое молчание двоих людей, бредущих по берегу, прервалось весёлым возгласом. Некто оторвался от занятного четвероногого с седоком на спине и припустил бегом навстречу паре. Маленький мальчик, который сидел на спине осла, с любопытством посмотрел вперёд, на тех двоих, к которым побежал его отец.
   - Давай, Пач, к ним! - скомандовал малыш, подбадривая животное ногами.
   - Э, погоди, - ответил тот. - Пока не надо, пусть встретятся, поздороваются, поговорят.
   - Но почему? - не понимал малыш. - Я хочу туда! Кто эта тётя? Она будет со мной играть? Мне надоели Нэнси и Маргарет - они такие скучные! Всё время молчат. Боб тоже скучный, только с Джеком интересно!
   - Тебе бы всё играть! - недовольно отозвался осёл. - Минуты не можешь посидеть спокойно!
   Но всё же потихоньку, неспешными зигзагами двигал к людям. Пачу тоже было дико интересно: что же, всё-таки, случилось с Моррисом и Ингой?
  
   Мальчик с ослом носились у воды. Подбирали крабов, кидали их обратно в воду, строили запруды и неустойчивые песчаные замки, а трое взрослых сидели поодаль, рассеянно наблюдая за игрой животного и ребёнка. Говорить было больше не о чем: слабая надежда Занната на хитроумие Морриса не оправдалась: они проиграли. И всё же было досадно - шанс ведь был! Был реальный шанс выиграть, несмотря на явное превосходство в Силе со стороны врага. Моррис был великолепным стратегом, он свёл преимущество Фортисса вничью. Не хватило лишь какой-то ничтожной секунды, капли жизни. Ньоро ни в чём не мог упрекнуть товарища, поскольку сам так жалко проиграл. Но вот результат этого проигрыша, вот он, бегает по песку, увлечённо играет с ослом, радостно смеется, как будто не помнит мига собственной смерти. Поэтому у Инги и Морриса не нашлось духу, чтобы укорить товарища за его промах, за бездарно израсходованные Силы. Что вышло, то и вышло - они проиграли, как прочие Герои: Боб Мелкович, Нэнси, Маргарет. И только Айрон ушел непокорённым.

***

   Два человека стояли на плоской вершине горы, целиком состоящей из необыкновенно прекрасного синего камня. Глубокая кобальтовая синева мягко отсвечивала под лучами заходящего солнца, а в местах, где свет уже не доставал, покоилась бархатная, ласковая тьма.
   С одного края гладкого плато волнами разбегались широкие пологие ступени, а на самом верху тянулись к вечернему небу высокие полированные колонны. Поверх колонн располагалась плоская крыша без всяких архитектурных украшений из того же камня, но в этой простоте ощущалось подлинное величие древнего ваятеля.
   Нижняя ступень выдавалась далеко в сторону и простиралась до самого обрыва - там и стояли два человека. Один высокий и довольно худой для своего роста. Угольно-чёрная кожа его была матовой и слабо отражала алый закатный свет, зато в бездонно-чёрных глазах его словно полыхало пламя. Ничего не говоря, застыв, как статуя, он смотрел на запад, и только легкие белые одежды его, раздуваемые тёплым ветерком, позволяли думать, что эта неподвижная фигура - не статуя.
   Второй был гораздо подвижнее. Он не стоял спокойно: то оглядывался назад - на монументально возвышающийся храм, то топтался, то озабоченно терзал небольшую аккуратную бородку светло-русого цвета. Сам он был светлокожим, с глазами серо-голубого цвета. Одет своеобразно и щегольски.
   Если посмотреть с края горы вниз, то можно увидеть изумительную по красоте картину. Там, дальше от подножия горы, в долине, располагался целый город. Сказочно прекрасные дворцы высились по сторонам его улиц. Дорога, мощеная серебряным камнем, пролегала от высокой изящной арки, которая казалась застывшей песней - так дивно в ней переплетались ветви, цветы, листья - все из удивительного материала, похожего на сгустившийся свет звезд. Всё было в этом городе прекрасно и восхитительно - и причудливые деревья, и изумительные цветники, и дорожки, разбегающиеся в разные стороны от центральной площади. Одно только странно: город был совершенно пуст. Не было в нём ни единой живой души.
   Вокруг города раскинулась очаровательная местность - все тут дышало изобилием и красотой. Небольшие озерки, ручьи и речки плутали меж цветущих берегов. Сады, над которыми вольно порхали разноцветные птицы. Но никто, кроме тех двоих, что созерцали величественный пейзаж с вершины горы, не наслаждался гостеприимным великолепием этого места.
  
   - Тартаросс, - вдруг обронил высокий чернокожий человек, не отрывая взгляда от заката. - Последнее мое творение.
   - Может, ты чего-то не учёл? - спросил второй.
   - Ты думаешь, Альваар, что я могу чего-то не учесть? - спросил Пространственник, оборачиваясь к другу.
   - Теоретически - да, - продолжал тот гнуть своё.
   - Теоретически, - поднял брови додон. - Теоретически - согласен. Однажды я уже совершил ошибку.
   - Так, может, просто нужно подождать? - не унимался Альваар.
   - Возможно, - ответил Искатель, отходя от края и направляясь к лестнице. - Возможно, я действительно чего-то не учел. Возможно, Тартаросс так и останется прекрасным городом-призраком, в который никто и никогда не попадёт, и который не будет ведом ни одной душе во всей Вселенной, исключая разве нас двоих.
   Тут, словно в опровержение его прогнозов раздался голос - он прозвучал отовсюду и ниоткуда, потому что не было видно того, кому он принадлежал.
   - Пространственник! - позвал голос, и два человека остановились у лестницы и завертели головами, ища источник звука.
   - Виллирес, это ты? - удивился додон.
   - Да, Айяттара, это снова мы, - ответил голос, - мы говорим с тобой из дворца. У нас есть к тебе дело.
   - Привет, Альваар! - с веселым смешком сказал второй голос.
   - О! Рыцари! - обрадовался Альваар.
   - Так отчего же вы говорите через портал? - спросил Пространственник. - Идите сюда, к нам. Ты знаешь, как это надо делать.
   И в следующий момент на синем камне образовался белый круг диаметром около метра, а на нём тут же возникли два человека - Уилл и Джед.
   - Какого же Харрашта вы так долго собирались? - воскликнул Альваар.

***

   - По-крайней мере, мы можем принять тут гостей, - сказал Пространственник, приглашая двоих друзей расположиться в креслах.
   Вся компания спустилась с горы и вошла в город. Новенький, с иголочки Тартаросс, в котором почему-то не было посетителей, первыми принял у себя старых знакомых Альваара и Пространственника. Всё было здесь чудесно, как и в тот незабываемый день, когда два друга посетили великий и прекрасный Стамуэн, и случилось это почти сто миллионов лет назад. Невеликий срок по меркам Вселенной. И вот теперь Айяттара взялся за продолжение своей вечной миссии - он создал новый город, в который должны начать прибывать первые посетители. Тут должно быть место служения новой хозяйки храмовой горы, новой Лгуннат. Тут должна будет поселиться новая хозяйка межзвёздной станции, как некогда была хозяйкой гостиницы Варсуйя. Уже готов к приему путешественников Портал. Новая легенда Вселенной - Тартаросс, великий город космических волшебников-додонов. Уиллу и Джеду выпала честь быть первыми его гостями.
   - Ничего не получилось, - прервал их взволнованные возгласы Пространственник. - Источник пуст.
  
   Новость, которую сообщили Искатель и его товарищ, была просто поразительна. Впервые за многие миллионы лет Пространственник не смог выполнить свою задачу: первый же город, который он возвёл после своего возвращения, оказался созданным напрасно.
   Он создал сотни тысяч городов с тех пор как принял на себя служение Искателя. Он был среди других Искателей первейшим, его недаром звали Императором. Он бесчисленное число раз переносил с планеты на планету Чашу Созидания. И вот он через столько лет с великой радостью и воодушевлением взялся за ту работу, которую любил более всего - за возведение нового города.
   За эти годы, что минули с той поры, когда вернулся он из своего заточения, он посетил множество планет, отыскивая ту, что должна соответствовать всем требованиям. И вот он возвёл город, выстроил Портал, облагородил храмовую гору, перенёс в храм вечную Чашу, и ничего не произошло. Она должна была наполниться живой водой, но этого не случилось.
   Вот уже который восход встречают они здесь с Альвааром и который провожают закат, а Чаша всё пуста. Так никогда ранее не бывало, потому что Источник сновидений, или Источник Преображения как его ещё называют, не есть творение додонов - воду в нём оживотворяет сама Джамуэнтх.
   - Что-то изменилось во Вселенной, - сказал Пространственник, разглядывая искристое розовое вино в алмазном бокале.
   - Возможно, я могу сказать, что именно, - осторожно сказал Уилл. Додон и его товарищ сделали большие удивлённые глаза и посмотрели на обоих. Как простой землянин может знать больше того, кто видел рождение галактик?
  
   Новость, сообщенная гостями, оказала на Пространственника и Альваара разное действие. Додон задумался, а Альваар, которого назвать волшебником можно было разве что в шутку, разволновался.
   - Ах вот оно что! - воскликнул он. - Я так и знал! Этот Рушер мне всегда не нравился - ещё с тех пор, как я был Маркусом! Дрянной и жадный человечишко! Ему попали в руки Силы Пространственника, а он вздумал с ними заниматься игрой в войну! Понятно, теперь ему досталось кое-что побольше! Не понимаю я Джамуэнтх! Неужели нельзя было как-то иначе избавиться от него?! Зачем это нелепое следование обычаям?
   Волшебник решительно и залпом выпил вино, с размаху поставил бокал на столик - так, что алмазная ножка жалко звякнула и обломилась. Бокал мгновенно растворился в воздухе и тут же снова возник, уже наполненный вином.
   - Пошли, Айяттара! - жарко заговорил Альваар, весь раскрасневшись. - Надо помочь товарищам! Давненько что-то я хорошей драки не видал! Я тебе рассказывал, как мы тогда втроем Харрашта победили? Так то Харрашт - глупая скотина, а Рушер просто обнаглел! Подумать только, он возымел желание обладать такой же Силой, как у тебя! Каких дел натворит этот маленький тиран! Нет, его непременно надо обломать! Один раз победили, и второй раз победим! Галактику ему подавай - видали?!
   Уилл и Фальконе с довольным видом переглянулись - это как раз то, чего они и ждали.
   К удивлению всех троих, Пространственник не выразил восторга.
   - Я не смогу помочь вам, - сказал он.
   - Мы в курсе того, что додоны не встревают в конфликты рас, - кивнул Уилл, - Уже были у Варсуйя - она нам сказала. Но это дело совсем иное. Это не планетная и не космическая битва, это дело между нами всеми и Рушером. Ты уже однажды был на нашей стороне.
   Валентай был уже не тот порывистый и непосредственный юноша, каким помнил его Пространственник в те дни, когда на планете Рушара происходила поистине глобальная война с её создателем - Калвином Рушером. Да, Уилл повзрослел и сильно изменился, его трудно было узнать в этом крупном мужчине с лохматой светлой шевелюрой и такой же бородкой. Глаза Уилла стали совсем иными - не те широко раскрытые, похожие на два светлых озерка, а прищуренные, насмешливые, взгляд его стал уверен и проницателен. Теперь он смотрел на того, кто десять лет назад был в его глазах почти богом, и ждал, что тот скажет, и как будто знал ответ.
   - Что он натворил? - сдержанно спросил додон.
  
   Два старых друга, которые вместе провели так много лет, что и представить трудно, Пространственник и Альваар по-разному восприняли историю, рассказанную гостями. Додон сидел неподвижно, с бокалом в руке, как будто забыл его поставить на место, и лишь краем его задумчиво почёсывал щёку - так по земному, так по-человечески. Лицо его ничего не выражало - ни удивления, ни возмущения. О всех проделках Рушера он выслушивал спокойно, только чуть поджал губы, когда услышал о том, как их враг грозил разрушить Артефакт.
   - Ну, это едва ли, - заметил Пространственник. - Он неуничтожим. За все то время, что Артефакт перемещался по Вселенной, его не раз пытались как-нибудь повредить. Ведь как мы его ни прятали, ни охраняли, иногда случались досадные промашки. Под видом путешественников к городам-гостиницам попадали иной раз авантюристы и даже разведчики от иных космических цивилизаций. Порой совершались настоящие диверсии с целью повлиять на додонов. Пустое дело - портал неуязвим, так что Рушер ошибался, думая, что какая-то там взрывчатка, хоть бы и фтары, могла повредить Порталу.
   Джед так изумился, что хотел задать вопрос, но не успел.
   - Кстати, Айяттара, - спросил Альваар. - Я всё забываю у тебя спросить: а для чего вообще эта штука? Сколько помню я, как мы с тобой ни строим город, так обязательно ты её переносишь на ту же планету. Помню Жидибрак, эту планету живых камней. Помню Джублаит, где произошла катастрофа - случилось перемещение континентальных плит, отчего портал погрузился в кипящую лаву, а ты вытаскивал его оттуда. Зачем он вообще нужен, в чем его смысл?
   - Не знаю, - ответил додон и улыбнулся. - Представь себе такую вещь: я не знаю, для чего нужна эта штука. Вот переношу, как было и до меня, с планеты на планету, а так и не знаю, зачем она нужна.
   - А, может. Джамуэнтх знает? - осторожно спросил Джед.
   - Она, может, и знает, - согласился додон. - Только Императрица Иллюзий никогда не скажет больше, чем ей надо. Я просто выполняю свой долг, как многие Искатели до меня. Поиск новой планеты для Чаши и Портала - моя задача.
   - Значит, сюда, на Тартаросс, должна быть перенесена эта штука? - спросил Уилл, пытливо глядя в глаза Пространственнику.
   - По идее - да, - ответил тот. - Но Чаша осталась пуста, так что, вполне возможно, что и Тартаросс останется пустым. Кто знает, что не понравилось Джамуэнтх.
   - Видите ли, - чуть кашлянул, привлекая к себе внимание, Джед. - мы думали, что Джамуэнтх очень важно, чтобы пещера Артефакта не пострадала. Она согласилась на условия Рушера только для того, чтобы спасти эту штуку. А теперь выходит, что она вообще ничем не рисковала.
   - Да, странно как-то, - заметил Уилл.
   - Напрашивается только одно объяснение, - задумчиво покачал головой Альваар. - Ей был нужен этот Поединок. Зачем?
   - Не знаю, - додон откинулся на спинку кресла, как будто устранялся от темы.
   - Как бы там ни было, - продолжал осторожно наступать Уилл, - битва началась и уже идёт.
   - И как успехи? - поинтересовался Альваар.
   - Понятия не имею, - удивлённо ответили оба друга.
   - Ну тоже мне, владельцы волшебного дворца, - усмехнулся Пространственник и поднялся с места.
   - Идёмте, - позвал он гостей и Альваара.
  
   В одном из помещений дома, где по замыслу Пространственника должна была жить новая хозяйка звёздной гостиницы, имелся маленький круглый водоем, совершенно идентичный тому, что был во дворце, которым нынче владел Уилл. Точно такое же по размерам, наполненное неким подобием жидкого металла, на ощупь напоминающего простую воду. Наверно, как раз в такой портал и разговаривала с Валентаем и Джедом Варсуйя - это было в те далёкие дни, когда они прошли через испытание и попали в волшебный дворец на облаках. Теперь Пространственник привел гостей и своего друга сюда, чтобы посмотреть через эту удивительную вещь, что происходит с другими участниками Поединка.
   - Спрашивай, что хочешь видеть, - щедро разрешил Уиллу Искатель.
   - Я хочу видеть своих друзей, - сразу сказал тот.
   Поверхность мгновенно утратила вид жидкого металла и тут же в круге появилась красочная картина. Вид сверху обнаружил красивый остров посреди безбрежного океана - маленькая зелёная капля с хвостиком, окружённая неровной зоной светлых вод - это мелкие места, на периферии цвет воды переходил в густо-синий.
   Изображение быстро изменялось, словно камера наплывала на остров. Вот стала видна поросшая густой растительностью вершина горы и уступы, серпантином сбегающие к побережью. Узкая полоса песчаного берега и каменистый мыс, как хвостик. И вот словно камера нырнула в заросли и поплыла над тропинкой под кронами высоченных деревьев, мимо изумительной растительности, среди экзотически прекрасных цветов, множества удивительных плодов, порхающих птиц. Портал передавал и звук - шум волн, шелест листвы, щебет птиц.
   Заросли расступились, и в поле зрения показалось что-то новое. Сначала Уилл и Джед не поняли, что это такое: как будто рекламная картинка туристического вояжа. Высокие, стройные пальмы томно покачивали пышными шапками, бросая тень на траву, а между деревьев стоял совершенно не вписывающийся в общую картину предмет: нечто, похожее на автомат для продажи кофе или чипсов - было в нём что-то близкое к тому. Не успели Уилл и Джед выразить удивление по такому поводу, как в поле зрения попала фигура человека. Тот подошёл к автомату и зачем-то обернулся.
   - Заннат! - тихо воскликнул Фальконе.
   Заннат не услышал его, но сам спросил с улыбкой, обращаясь к кому-то невидимому:
   - Опять пиццу?
   - Только без анчоусов! - отозвался странный голос. - Не могу я есть анчоусы - этих селедочных недорослей. Побольше сыра и грибов!
   - Ну, хорошо, - согласился Заннат. - А тебе, сынок?
   Уилл и Джед ошеломлённо переглянулись.
   - Мне, как Пачу, - ответил детский голосок.
   - Цицерон, пожалуйста, - с обидой отозвался первый голос, и в картину вплыл ушастый, упитанный осёл, на спине которого сидел мальчик лет четырёх-пяти, курчавый, с кожей цвета кофе.
   Осёл ловко подхватил из рук Занната широкий плоский блин и моментально его уплёл. А мальчик, получив свою маленькую пиццу, забарабанил ногами по бокам осла. Последний развернулся, показав несвойственно умную для животного морду с широкой улыбкой, и странная пара ускакала в заросли.
   - Так, нам штук десять сандвичей с арахисовым маслом. Столько же с сыром и сосисками. Пиццы побольше вегетарианской для Цицерона, жареную курицу - это мне, - торопливо перечислял Заннат. - Потом ещё чупа-чупсов пакетик, лучше два, банку корнишонов.
   Заннат перечислил ещё некоторые виды продуктов, по набору которых можно было предположить, что затевается большая загородная прогулка. Пока он всё это произносил, из автомата выползала толстая, плотная, обтекаемая масса, она тяжело упала на руки Ньоро, и тогда обнаружилось, что это что-то вроде продуктовой сумки с ручками. Тут же следом выползла ещё одна, и Заннат, подхватив добычу, удалился из поля зрения.
   - Пикник у них там что ли намечается? - недоуменно пробормотал Джед.
   Между тем, происшествие у автомата, видимо, себя исчерпало, поэтому око портала двинулось дальше, отыскивая одного за другим всех. Кто обитал на этом острове.
  
   Далее озеро отыскало пару: сидел на краю высокого обрыва, под которым далеко внизу бушевал прибой и бились в острых камнях бешеные волны, Габриэл Моррис. Одет он был небрежно, как турист на пляже - в белые брюки с подвёрнутыми штанинами. Спина голая и загорелая, лицо - тоже. Ноги его были босы, а волосы растрепаны от ветра. Это было очень не похоже на всегда такого аккуратного Габриэла, который очень заботился о своей внешности и в самых трудных обстоятельствах стремился сохранять элегантность. Собеседницей его оказалась симпатичная девушка. Тоже босая, одетая в легкий цветной сарафан. Они о чём-то разговаривали, и разговор, судя по напряжённому лицу Морриса, был непростым. Слова не доходили до наблюдателей - мешал шум прибоя. Уилл нетерпеливо приблизился к порталу, чтобы уловить, о чем беседуют эти двое. Изображение увеличилось, и слушатели уловили последние слова девушки:
   - ... нет, не навсегда. Мы с тобой уже встречались, только ты не помнишь.
   Моррис что-то отвечал - кажется, соглашался, но с такой печальной улыбкой, словно смирялся с неизбежностью.
   - Не понимаешь, - отвечала девушка. - Ты не обманул меня тогда, я просто подыгрывала роли. Я знала, что ты лжец. Лжец и предатель. Это всегда было твоим путём, и ты никогда ему не изменял.
   Моррис отвечал слишком тихо, чтобы можно было услышать, и его лицо красноречивей всяких слов говорило о страдании. Но выражение лица незнакомки странно не соответствовало словам, которые она произносила: она улыбалась, а взгляд её серых глаз был мягок.
   - Я скажу тебе правду, в которую ты не поверишь, - наконец, проговорила она в ответ на его бормотание.
   Тут она, к досаде слушателей, приблизила к себе голову Морриса и что-то принялась шептать ему на ухо. Глаза его по мере слушания делались большими, а рот открывался.
   - Не может быть! - воскликнул он.
   - Да, это так! - смеясь, ответила ему девушка. - Послушай, я расскажу тебе ещё.
   И снова принялась шептать ему на ухо, как будто опасалась, что на открытом пространстве, среди ветров, их может кто-то подслушать. Моррис схватил её за руку, словно боялся, что она передумает и не станет далее рассказывать. На лице его всё более проявлялось изумление, недоверие, радость и ужас одновременно.
   - О чем она ему говорит? - забеспокоился Уилл, наклоняясь к озеру, чтобы лучше слышать.
   Но тут изображение плавно стронулось с места и поплыло через зелёные утёсы.
   - Эй, эй, подожди! - запротестовал Валентай. - Айяттара, скажи ему. Пусть вернётся.
   - Я думаю, мы застали момент признания в любви, - ответил Пространственник. - Нехорошо подслушивать.
   - Нет, они там говорили о чем-то другом! - возразил Джед, тоже очень заинтригованный этим странным разговором и особенно богатой палитрой выражений на лице Морриса, такого обычно сдержанного и скрытного.
   - Ну, в самом деле... - укоризненно обронил Альваар Пространственнику, но тут в портале высветилось нечто новое.
  
   В маленькой лагуне, образованной плоским берегом острова и узким хвостиком мыса, покачивался с удочками на плотике человек. В этом крупном блондине с волосами, схваченными на затылке резинкой, друзья сразу признали Боба. Мелкович зарос бородой, был очень загорелым и одет только в белые штаны. С невесёлым выражением лица, он смотрел неотрывно в прозрачную воду лагуны. Рядом с ним лежала пара мелких рыбёшек - рыбалка явно не удалась.
   - Эй, Боб! - позвал Фальконе. Боб не пошевелился.
   - Нельзя связаться, - ответил призрачный голос из озера. - Перекрыт доступ.
   Наблюдатели переглянулись. Вот как? Нельзя связаться? Это почему? И вообще, что делают они на этом острове вместо того, чтобы заниматься Поединком?
   Наблюдать за Бобом было неинтересно - ничего не происходило, даже рыба не клевала.
   Портал продолжил поиск. Следующая картина тоже мало чего прояснила.
  
   На берегу мелкого ручейка, на плоском камне сидела женщина. Обхватив руками колени и положив на локти подбородок, она равнодушно наблюдала за течением воды. Рядом с ней суетились две яркие птицы - они пили и купались, как будто не замечая человека. Может, даже приняли неподвижную фигуру за что-то неживое.
   Это была Маргарет. Лицо её было мрачно, выражение глаз таким мучительно горестным. Она осунулась и выглядела больной.
   - А где же Айрон? - не утерпел Джед.
   В следующий миг картина изменилась. Из озера ударил такой столб света, что наблюдатели невольно отшатнулись, поскольку не того ожидали.
   - Что это? - закрываясь от нестерпимого сияния, спросил Уилл.
   - Это Айрон, - невозмутимо ответил Портал, уменьшая по приказу Пространственника яркость изображения и одновременно уменьшая изображение: теперь было видно, что это звезда.
   - Он погиб? - дрогнувшим голосом спросил Джед.
   - Нет, он жив, - ответило озеро. - Просто он теперь иной.
   Валентай повернулся к Пространственнику и хотел что-то спросить, но осекся.
   Додон стоял, странно сгорбившись и скорбно глядя в озеро, когда же поднял глаза, то были они влажны.
   - Значит, так... - проронил он и покачал головой. - Значит, это правда. Айрон, Айрон, что же ты наделал...
   Три человека смотрели на додона и ждали, что он что-то объяснит - кажется, Пространственник что-то знает об Айроне Коэне и может объяснить странный ответ озера. Но тот промолчал и только сделал чуть заметный кивок - портал тут же сменил картину.
  
   В плетёных креслах у легкого дома, похожего на бунгало, сидели двое. Одна была Нэнси, второй - незнакомый молодой человек с отросшей бородкой. Парень был одет очень просто: как и Боб, в белых полотняных штанах, босиком - на острове, похоже, жаркий тропический климат. Нэнси одета, как туристка - в бриджах, лёгкой блузке. Кажется, у всех на этом роскошном курорте плохое настроение. Вот и эти разговаривают так, словно вспоминают покойника.
  
   - Это никогда не кончится, - невесело сказала Нэнси. - Он не простит мне. Я всё время думаю, почему я сразу не заподозрила обман, почему так просто поддалась? Сама себя убеждала, закрывала глаза на явные прорехи этой фальсифицированной реальности.
   - Я же говорил тебе: это непреодолимое влечение волшебного сна. Все, кто однажды выпил воду из источника и вернулся обратно в свой мир, уже не могут забыть того, что испытали. Память волшебного сна владеет человеком, и он снова и снова хочет пережить самое яркое впечатление своей жизни. На этом и был построен весь расчет Рушера.
   - Выходит, я изменила Бобу с тем образом, который он сам же породил, - усмехнулась Нэнси.
   - Твоим Ланселотом был Белый Рыцарь, который в первом вашем сне погиб в сражении с драконом. Видишь ли, в предварительной фазе сна, когда Спящий выбирает образ, Боб пожелал быть рыцарем Круглого Стола, он не сказал, что хочет воплотиться в образ Ланселота. Поэтому и вошёл в действие, как рыцарь Безымянный. Белому пришлось погибнуть в схватке с чудовищем, чтобы Боб мог преодолеть свой барьер неуверенности. Белый Рыцарь - это запасной вариант Ланселота. Дублёр, кукла, формальный образ.
   - О чем ты говоришь, я не понимаю, - встревожилась Нэнси. - Тот, кого я приняла за Ланселота, был лишь артист?
   - Он был формальной заготовкой, которую ты оживила своим чувством.
   - Час от часу не легче.
   Нэнси помолчала, потом снова заговорила:
   - Когда всё это кончится, Джек? Сколько нам ещё тут торчать?
   - Наверно, Поединок ещё не завершён, - ответил тот. - Где-то ещё решается судьба ваших двух товарищей.
   - Какой же смысл? - печально спросила Нэнси. - Исход уже предрешён. Нас с Бобом Рушер обставил, Айрон свёл свой счет вничью, этот предатель Красавчик струсил и сдался. Два-ноль в пользу Рушера. Даже если Уилл и Джед выиграют, во что я не верю, всё равно общий исход Поединка будет на руку этой твари. Он уже победил.
   Джек молча развёл руками.
  
   Четыре человека у всевидящего озера переглянулись. Новости, которые они узнали, оказались совершенно безрадостны и даже страшны. Ещё не вступив в бой с Рушером, Уилл и Джед узнали, что проиграли.
   - Я не понимаю, - проронил Фальконе после долгого молчания. - Мы покинули пещеру по моим ощущениям не более полусуток назад. А наши товарищи, кажется, торчат на этом острове уже много времени - бородами обросли, загорели. И до этого должно же было какое-то время пройти, прежде чем их разбили. Как такое может быть.
   - Джамуэнтх, я помню, сказала, что действие каждого поединка будет происходить в условно-локальном пространстве, - напомнил Уилл.
   - Да. Именно это всё и объясняет, - подтвердил Пространственник. - Не буду объяснять как это устроено, просто вспомните, что за год ваших приключений на Рушаре на земле прошло лишь три дня.
   С этим друзья согласились, ведь это вообще не было главным. Главным было то, зачем они сюда явились.
   - Итак, Айяттара, согласен ты быть нашим Спутником и принять участие в битве против Рушера, - прямо спросил Уилл.
   - Нет, - так же прямо ответил Пространственник.
   - Альваар, а ты пойдёшь? - спросил Джед, явно расстроенный отказом додона - он, кажется, уже ждал такого же ответа и от его друга.
   - Конечно! - с азартом воскликнул тот.
   Пространственнику более ничего не оставалось, как только молча согласиться с его решением - Альваар не связан каким-то там правилами, он себе хозяин. Кто-то должен был принять сторону друзей, которые некогда вызволили Искателя из ловушки Изнанки Бытия, из тёмной ямы, не имеющей пространственных измерений, из подвала Вселенной, куда скидывался шлак напрасно прожитых жизней.
  
  

Глава 4

  
   - О, десять лет это, конечно, не триста! Но всё относительно, - восклицал Альваар, в восторге обходя меняющиеся помещения дворца. - Как я соскучился по этому, как будто снова встретился со старым другом! Ведь он живой, Джед, он живой! Он помнит меня!
   Дворец и в самом деле отвечал на взволнованные речи Альваара нежным пением - никого, кроме Фальконе и волшебника, он так не встречал. Этих двоих он явно признавал своими друзьями. По старой привычке Уилл и Джед называли своего Спутника волшебником, хотя никаким тот волшебником не был - все чудеса, которые он показывал в те дни, когда два друга попали к нему в гости в далёком прошлом Земли, оказались чистой воды трюками. И забавный столик, который ходил и кое-что соображал, и все прочие мелочи. Оказывается, Пространственник на время своего отсутствия снабдил друга небольшим количеством Силы для проведения каких-то экспериментов, он же не собирался пропадать на миллионы лет. Но всё же Альваар был другом всемогущего додона, великого Искателя звёздного племени, командора Поиска, и потому очень многим был одарён от своего товарища и покровителя.
  
   Во время своего увлекательного путешествия по дикой сельве Юрского периода, два друга были настолько полны чудесами заповедной зоны додонов, что всё происходящее воспринимали как несомненную данность. Только позже они поняли, что многое там было просто иллюзией, искусным обманом. Что каждый входящий в сад Пространственника видел свою реальность.
   Да, ненастоящим был Прокруст - экзотическое существо из дальнего Космоса, умеющее читать скрытые страхи любого, кто обладал разумом. Ненастоящим был замок Крузеройс, как ненастоящими были и лошади, на которых Валентай и Джед совершали своё умопомрачительное путешествие - это оказались особые животные-трансформы, добытые Пространственником в одном нестабильном мире. Всё население средневекового замка составляли псевдо-морфы, которые в свою очередь являлись частями громадного разумного существа - метаморфа. Тот поджидал гостей Пространственника, которые надумали бы прогуляться по его саду, и разыгрывал перед посетителями целые спектакли, порой настоящие драмы. И многие попадались на этом, потому что метаморф был мастером своего дела, настоящим талантом среди собратьев из далёкой галактики на краю Вселенной. Существа, прошедшие столь долгий путь развития, что даже утратили постоянную форму.
   Много имелось чудес по пути к волшебному дворцу, парящему на облаках - жаль, что Джед и Уилл так спешили и не нашли времени посмотреть хотя бы часть из них.
   Как десять лет назад, вернее, все сто миллионов, два друга ходили за волшебником Альвааром, а тот показывал им чудеса дворца, который он по-прежнему знал лучше, чем два его владельца. Снова отыскали они изумительный, неиссякающий бассейн с живительными водами Лето - удивительной планеты-океана, разумного гиганта, который создал в своей среде уникальный состав микроэлементов, насыщающих любое существо здоровьем и долгой жизнью. Но импортировать волшебные живые воды с планеты невозможно - они тут же превращались в обыкновенную воду.
   Никто из обитателей Вселенной, кроме Альваара, не знал, что это додоны позаботились о том, чтобы расхищение планеты стало невозможным. Прилетай, купайся, а с собой взять - ни-ни! Даже бассейн во дворце Пространственника был лишь порталом, постоянно связанным с океаном Лето, так что, купаясь в его голубых водах, как бы попадаешь на саму планету. Такие чудеса были обыденностью в жизни звёздного племени.
   - Скажи, Альваар, - увлечённо спрашивал Джед, - кое-чего я не понимаю!
   - Ну-ну, - рассеянно отвечал волшебник, обходя залы дворца один за другим и восстанавливая в них положенные чудеса. Вот сейчас он покрутил в воздухе пальцем, и в пустом зале взялась разрастаться необыкновенная растительность - прозрачный сад с призрачными птицами, похожий на медленный танец, до того плавно и слаженно происходило в нём каждое движение, сопровождаемое неясным пением и тягучими переливами нот.
   - Исигваа, - печально и ласково сказал волшебник. - Планета-призрак. Погибла очень давно в результате космического катаклизма. Это последние остатки той изумительной жизни, одно из чудес мира. Исигваа по странному капризу её создателя существовала одновременно во множестве измерений, как бы растворённая между ними. Поэтому в каждом измерении она присутствовала, как призрак. Когда произошла катастрофа, сдвиг веера пространств, она исчезла. Остался только этот фрагмент, который в прежнее время был порталом, а при катастрофе замкнулся и отсёк часть планеты-сада. Только подпитка от дворца может поддерживать эту псевдо-жизнь. На самом деле она уже не существует.
   Словно в опровержение его слов из зарослей таинственно изгибающихся лиан, из плавно танцующих цветов, одна за другой стали выходить прекрасные девы, одетые в полупрозрачные одежды. Лёгкой вереницей они обходили двух людей, неслышно ступая, словно текли по алмазному полу, не отражающему их. Печально-мечтательные лица, тонкие, чуть голубоватые, как будто уплотнившийся туман. Длинные пепельно-седые волосы волновались под несуществующим ветром. Нежные глаза притягивали к себе, утешали, обещали тихую и сладкую истому, счастливый сон, упоительное забвение.
   Светлые призраки окружили двух людей кольцом и начали свой невесомый танец, медленно и завораживающе кружа под тягучее пение цветов.
   - Пойдём отсюда, - тронул Фальконе Альваар.
   Он взял Джеда за руку и потянул прямо сквозь стену призраков - те расступились, как стебли подводных растений, встревоженных волной. И снова сомкнулись, продолжая свой печальный танец.
   - Ты что хотел знать? - спросил у Джеда Альваар за пределами зала.
   - Я? - удивился Джед и потёр затылок. - Не помню.
   - Во-во, - наставительно сказал волшебник. - Исигваа - значит "забвение". Вот почему дворец скрыл от вас это место - ещё не обладаете должным опытом.
   - Да? - изумился Джед. - Рушера бы туда сунуть на пару часов!
   Он решительно вернулся к дверям зала, они послушно распахнулись. Помещение снова было пустым, только переливались узорами хрустальные стены, источая мягкий свет, да сквозь высокий потолок смотрели яркие звёзды - дворец без определённой цели перемещался в Космосе. Его хозяева ещё не приняли никакого решения для исполнения своей миссии в Поединке. Чего-то медлил Уилл, чего-то всё искал в озере-портале.

***

   "Хозяин, совершаются попытки проникнуть во дворец. Я блокирую раз за разом пространственный перенос", - сказал Валентаю по ментальной связи бесцветный голос - так обычно звучала речь самого дворца.
   - Кто пытается? - вздрогнув от неожиданности, спросил "хозяин".
   "Я думаю, твой враг"
   - Почему так уверен?
   "Я хорошо его знаю и помню его ментальную характеристику".
   Да, волшебный дворец есть конфигурация Живой Энергии, он обладает интеллектом и все его возможности ведомы разве что прежнему хозяину - Пространственнику. Не зря Варсуйя посоветовала двум странникам путешествовать во дворце - додонка знала, что говорила.
   Значит, Рушер пытается проникнуть во дворец...
  
   Валентай провел у зеркала несколько часов, пытаясь выяснить как можно больше о том, что произошло с его друзьями. Он видел печальный финал их борьбы с Рушером, и хотел знать, как именно их обставил враг. Уилл полагал, что обладание всевидящим зеркалом дает ему возможность узнать это, но ошибся: зеркало показывало только текущие события, а прошлое или будущее ему было недоступно.
   Он искал Эдну и Кондора, но получил лишь картину бесконечно простирающегося на много парсек каменного хлама - беспорядочно летающих и сталкивающихся глыб и мелкой пыли. Напрасно он гонял изображение и искал в этом скоплении осколков чету Кондоров.
   Он попытался вызвать Джамуэнтх - безнадёжно. Пытался связаться с друзьями - к ним не пропускало какое-то поле, через которое Озеро пробиться не смогло. Только понаблюдал некоторое время за жителями маленького острова, затерянного посреди океана необитаемой планеты.
   Потом Уилл принялся искать Рушера. Обладание волшебным дворцом - огромное преобладание в возможностях, ведь на поиски не тратилось ни капли запаса Сил, данных для поединка.
   Калвина он обнаружил на пустынном скалистом берегу какой-то планеты. Чёрная ночь отражалась в мрачной бездне океана. Антрацитовые скалы хищно устремлялись в небо, и чёрный песок маслянисто поблёскивал под скудным светом угасающего солнца. В этом адском месте находился Рушер. Он стоял, напряжённый, неподвижный, и смотрел в камень под ногами. Волосы трепал холодный ветер.
   Тёмная фигура чуть подрагивала, словно происходил сбой изображения. А поодаль, в тени скал, прятались четыре силуэта: мерцающий изумрудный, жемчужный, ещё один почти невидимый - двуногий, и слабо поблескивающая чернота - Синкреты, как их помнил Валентай. Слуги Рушера молча наблюдали за ним.
   Уилл рассматривал врага, не понимая, чем тот занят и почему так напряжён.
   "Пытается пробиться", - сообщил дворец.
   Вот оно что! Рушер ищет слабое место их убежища! И тут же пришло спокойное, уверенное ощущение собственной неуязвимости - это дворец сообщал о своей абсолютной защите.
   Рушер вдруг поднял голову и растерянно посмотрел наверх - он словно почувствовал на себе взгляд.
   - Валентай, ты? - хрипло спросил он.
   Уилл молчал и смотрел на их общего врага.
   - Не молчи, я знаю, что ты меня видишь, - произнёс Рушер, шаря взглядом по сторонам.
   - Ты воспользовался всевидящим озером в моем дворце, - продолжал он.
   - Не в твоём, - холодно отозвался Уилл. - В моём.
   Рушер засмеялся, довольный, что вынудил противника к разговору.
   - Да, последний час я только и делаю, что трачу энергию на перенос. Но дворец меня не пропускает. Как там на Рушаре?
   - Никак. Мы за пределами Галактики.
   - Ты выбалтываешь сведения, - лукаво заметил Калвин.
   - Плевать, - беспечно отозвался Валентай.
   - Ты знаешь, Уилл, а ведь исход Поединка уже решён, - сказал Рушер.
   Молчание.
   - Мелковичи проиграли. Коэн, правда, сильно досадил мне - сумел уничтожить свою энергию и долю Ахаллора. Не ожидал я от него такого. Впустую уничтожил Силы. Это очень плохо. В стратегическом плане эта ничья ничего не решает, а вот в накопитель эта масса Сил не попала. Глупо очень. Совсем необязательно было умирать - никто не заставлял.
   - Тебя прямо так и прёт от досады, - насмешливо отозвался Валентай.
   - Я, между прочим, никого не убил из ваших, - напомнил Рушер. - А вот любой из вас не упустил бы случая.
   - А была возможность?
   - Сто раз была. Все они практически были у меня в руках - голенькие и беззащитные.
   Ужасно хотелось знать, как именно Рушер выиграл эти три схватки, но Валентай предпочел не проявлять явным образом любопытство.
   - Чего же ты хотел? - спросил он. - Зачем во дворец пролезть пытался?
   - Поговорить, - серьёзно ответил тот.
   - Ну, говори.
   Рушер досадливо передёрнул плечами.
   - Неудобно говорить, когда не видишь собеседника.
   - Вот как? - удивился Валентай и в следующий момент в пяти шагах от Рушера создал свой фантом.
   - Так сойдёт? - спросил он.
   Синкреты в тени скал чуть пошевелились и застыли. Лишь четыре пары мерцающих глаз уставились на человека. Кажется, они хотели броситься на пришельца - такую готовность выражали их напряжённые позы.
  
   Лицо Калвина было бледным, глаза окружены лёгкими тенями, щёки впали, как будто его терзала какая-то болезнь. Но взгляд по-прежнему был холоден и цепок.
   Он помолчал пару секунд, разглядывая Валентая, и быстро понял, что перед ним всего лишь виртуальный двойник.
   - Давай присядем, - примирительно предложил он и тут же сел в образовавшееся из воздуха кресло, строгим дизайном напоминающее офисное.
   Фантом сотворил себе помпёзное седалище с высоченной спинкой, кривыми лапами и массивными раззолоченными подлокотниками - похожее на трон. Это очень напоминало мебель в тайном логове Алисии в те дни, когда была она во дворце на Рорсеваане и служила дамой-Инквизитором. По чуть заметной улыбке на губах бывшего Владыки, было ясно, что издёвку он понял и оценил.
   Валентай надеялся, что Калвин не упустит случая похвастаться своей хитростью и расскажет, как именно он выиграл три предыдущих сражения. И не ошибся.
   - Это было просто, - сказал тот. - Все действия твоих друзей легко прогнозируются. Видишь ли, их слабое место - волшебные сны. Тот, кто однажды выпил воды из источника Сновидений, уже не может забыть его, и будет желать снова очутиться в том сне. Это что-то вроде интеллектуального наркотика. Все они начали искать встречи со своей сладкой мечтой - в той или иной форме. Я знал это и приготовил им ловушки. Никто не подвёл, только Моррис меня удивил - он проявил такую смекалку, что едва не победил Фортисса, а ведь выступил в бой всего лишь с половинным запасом энергии. Не могу не уважать, ценю мастерство.
   Калвин наклонил голову, словно в самом деле отдавал честь достойному противнику.
   Уилл молчал и ждал. Он помнил слова, сказанные Нэнси на том острове: Моррис предатель. Но Рушер не стал вдаваться в подробности и оставил разговор о Красавчике. Настала пауза, как будто Калвин не решался сказать то, за чем позвал сюда противника, и лишь смотрел на голый камень под ногами.
   - Ты ведь Избранный, Уилл, - внезапно проговорил он, подняв голову.
   - И что?
   - И я Избранный.
   - Хочешь сказать, что ты в замешательстве? - холодно осведомился Валентай. - Я ведь не пил из источника и сна волшебного не видел. И ты теперь не знаешь, чем меня подловить?
   - На Избранного наваждение сна не действует, - с усмешкой отвечал Рушер. - Я пил, и я знаю это. Мне плевать на Рушару, эта мелкая планетка меня не интересует. Не она была моим сном, а Сила. Я собирался долго пользоваться ею, а Рушара была только моей игрой. Не слишком удачной да и не слишком интересной.
   Перед глазами Уилла словно возникли картины десятилетней давности: та неравная битва Рушера с населением планеты и руины, в какие превратилось творение Владыки, когда он с азартом одержимого стремился дорваться до спрятанных Сил. Сейчас он тоже рвётся к Силам.
   - Зачем ты меня позвал? - пытаясь скрыть гнев, спросил Валентай. - Пока один трёп, ничего такого, чего бы я не знал.
   - Ты был у додонов, видел Пространственника? - с острым интересом ответил Калвин вопросом на вопрос. - Разве он тебе не сказал? Они не рассказали про волшебный сон? А ты сам не вспомнил? Ведь ты же Избранный, Уилл!
   Несколько секунд Уилл безмолвствовал, вне себя от изумления. Слишком много непонятного было в словах Рушера - тот не то выведывал что-то, не то пытался наоборот - сказать. Он догадывается, что Уилл и Джед пытались искать помощи у додонов?
   - Нет, Рушер, мы не говорили о снах, - неловко усмехнулся он, пытаясь разглядеть в темноте выражение лица врага. - Но кое-что мне рассказали.
   На лице Рушера выразился живейший интерес.
   - Я узнал, что происхожу, как и ты, от обезьяны, - язвительно сказал Уилл. - Что всё наше человечество есть древний селекционный эксперимент, затеянный с целью вывести два конечных экземпляра - меня и Джеда. Так что ты, мой друг, есть генетический остаток процесса, некий сгусток бракованных деталек.
   - И только?! - с непонятной досадой воскликнул Рушер и откинулся на спинку кресла. - Мой друг, тебя обвели вокруг пальца! Вот хитрецы эти додоны! Всё следуют своей чопорной этике и полагают, что солгать или не сказать правду - не одно и то же!
   - О чём ты говоришь? Хочешь внушить мне, что додоны лгут?!
   - Додоны лгут, мой милый! Лгут, как примитивные дикари! Даже сейчас они не сказали правды! Сейчас, когда добились всего, чего хотели! Пространственник тебе не сказал, кто ты такой, кто я, кто мои Синкреты?!
   Уилл растерянно молчал. Что это значит? Ловкая тактика Рушера, чтобы выведать от него какие-то сведения из разговора с додонами? Обман, попытка запудрить мозг? Или действительно есть правда более горькая, чем та, которую рассказала им Варсуйя. Вспомнилась осторожная сдержанность, с которой додонка заговорила после того, как узнала цель их визита.
   А Калвин продолжал наступать, не дожидаясь ответа:
   - Они тебе сказали, зачем нужен этот Артефакт? - напористо спрашивал он. - Для чего они таскают его с планеты на планету с начала существования Вселенной?
   От изумления Уилл только покачал головой. Пространственник говорил, что не знает предназначения Артефакта!
   - Вот именно! - выдохнул Рушер, опять откинувшись на спинку кресла. Лёгкий пар от его губ растворился в холодном сухом воздухе, был унесён порывом ветра.
   - А он не сказал тебе, зачем додоны прятали Артефакт на планетах и где вообще он должен быть?
   - Хватит тайн! - грубо оборвал его Валентай. - Или говори, или больше не морочь мне голову!
   - Да я только и делаю, что говорю, - засмеялся Рушер. - Ты знаешь, что будет, когда эту штуку заберут с нашей планеты? Знаешь, что вообще бывает с планетами, на которых додоны прячут свой Артефакт? Ты ведь сейчас находишься в своём дворце, стоишь и смотришь в Озеро. Прикажи ему показать тебе планету, на которой находятся развалины Джублаита, предыдущего города-гостиницы. Додоны говорили тебе, что всегда уходили с планеты, где начинала появляться своя разумная жизнь? Оно понятно - слишком много неудобств. Ты хочешь знать, что будет с Землёй, когда они заберут с неё Артефакт? Посмотри на планету, Уилл.
   Валентай ощутил беспокойство - уверенность Рушера, скрытая ярость в его голосе - всё это убеждало, что он не лжёт, а действительно знает многое. Откуда? Говорил с додонами?
   Он мысленно обратился к озеру, не желая, чтобы слова дошли до его врага: "покажи мне ту планету, где был Джублаит".
  
   Изображение в озере моментально сменилось: вместо двух фигур, сидящих в креслах среди темноты, возникла панорама планеты, видимой из Космоса. Око портала, повинуясь воле Хозяина дворца, пустилось в облёт планеты по снижающейся траектории. Оно пролетало над океанами, зигзагообразно скользило над материками, вторгалось в ночь и снова вылетало в день. Нигде, нигде не было ни следа цивилизации и лишь в одном месте, недалеко от мелкого узкого залива, в гористой местности на берегу высохшего озера нашлись ветхие развалины каких-то древних строений. Возле них стоял Калвин и смотрел вверх.
   - Иди сюда, Избранный, - сказал он. - Здесь нормальный воздух, можно дышать.
   "Не слушай его, Хозяин, - тихо прошептал дворец. - Он обманет. Он всегда был обманщиком. Ты будешь уязвим, если покинешь меня".
  
   Рядом с Рушером возник фантом, в точности повторяющий вид настоящего Уилла. Калвин взглянул на него, едва заметно поморщился и начал говорить к нему, как к человеку.
   - Смотри сюда, Уилл, - сказал он, поводя вокруг себя руками. - Это останки Джублаита. Вот эти камни, торчащие из сухой почвы, как стертые зубы во рту старика, есть фундаменты прекрасных дворцов, как некогда в Стамуэне. Вон там была гора Портала для прибытия гостей. Вон там стоял Храм Чаши. А теперь я покажу тебе место, где хранился Артефакт.
   Он взлетел над землёй и позвал:
   - Следи за мной, это недалеко.
   И начал стремительное скольжение над холмами и долинами - на запад. Озеро послушно отслеживало его путь, показывая с высоты безлюдный пейзаж, заросший скудной растительностью. Дорога шла в горы, и постепенно холмы зарастали зеленью.
   Калвин опустился на землю возле озера, похожего на каплю. На берегу его виднелись опять же останки каких-то древних строений.
   - Очень крепкие постройки, - сказал он, указывая на развалины. - Сотни миллионов лет прошли, а след ещё остался. Здесь побывало много экспедиций из других миров, камни растащили. Только фундаменты остались. Всё ищут следы присутствия Предтеч, много-много лет искали додонов.
   - Что с озером? - спросил фантом Уилла, появляясь рядом с Рушером.
   - А что с ним? - удивился тот.
   - Мне видно через портал на его поверхности радужные разводы, как будто от бензина. Очередные пришельцы разлили топливо?
   - А, это... - Рушер помрачнел. - Нет, это я случайно потерял один агрегат.
   - Зачем тебе бензин?
   - Да так, неважно... Давай, двигай за мной. Я покажу тебе место, где хранился Артефакт.
   Взлетев над землёй, Калвин решительно двинул в горы. Но Уилл не спешил за ним. Око портала нырнуло в озеро и быстро отыскало возле берега то, что скрывал Калвин. Это были какие-то нелепые обломки - разбитая корзина, остатки горелой ткани красного цвета, непонятный котёл очень старинного вида, перепутанные верёвки. Какую-то тайну прятал тут Рушер.
   Уилл догнал его уже на подлёте к пещере - Калвин снижался, и сверху хорошо были видны очертания странного входа в пещеру. Как будто расплавленная порода, похоже на склеенный рот чудовища, утонувшего в каменной породе и застывшего в последнем судорожном вздохе.
   - Иди за мной, - сказал Калвин у входа.
  
   Вдвоем они углублялись в длинную пещеру, поросшую, как древними корнями, мощными столбами сталактитов и сталагмитов - на самом деле это были не они, а потёки расплавленной очень давно базальтовой породы. Два человека не перешагивали через неровные каменные горки по всему полу, а просто плавно скользили меж колонн и свисающих с потолков навечно застывших в неподвижности лавовых натёков.
   Валентай взял в сторону и подлетел к стене, где виднелись у потолка чёрные обломки странно правильной формы - окружности.
   - Не отвлекайся, - бросил ему Рушер. - Увидишь целые - там, дальше.
   Уилл молча прибавил скорости и пролетел следом за Рушером в высокую пещеру правильной формы: полуцилиндр, лежащий на боку.
   - Ничего не напоминает? - спросил Калвин.
   Напоминало даже очень - и размер, и форма. Передний край полости в горе слегка оплавлен, провис, а вот дальний - тот был безупречен.
   - Ну, так что? - снова задал вопрос Рушер.
   Уилл вместо ответа приблизился к стене и провел ладонью по поверхности камня - гладкая стена была слегка процарапана, как будто по ней чем-то плотно проскребли - во всю высоту.
   Не дождавшись ответа, Рушер двинул дальше.
  
   Как было обещано, за торцом базальтовой пещеры объявилось нечто нежданное, но вполне знакомое. Вдоль короткого тупикового коридора стояли вдоль обеих боковых стен высокие колонны черного цвета. Они слабо отражали свет и выглядели объемными, но вот то, что было за этими колоннами, уже не походило на материальную субстанцию - это была та беспросветная ледяная чернота, какая была в пещере Артефакта на Земле. В этой части пещеры ощущался холод - им ровно тянуло из-за колонн, но это не мешало распространению в воздухе какого-то скверного запаха. Тления, что ли?
   Пока Уилл оглядывался, Рушер отошёл в сторонку и пинком послал меж двух колонн что-то странное. Абсолютная темнота безмолвно поглотила подарок, а Валентай не успел разглядеть, что именно уничтожил Рушер.
   Пещера - такая же, как на Земле, только покинутая своим таинственным Артефактом. Что знает об этом Рушер? Вопросов имелось много, но Уилл не спешил их задавать - слишком хорошо он знал своего врага. Рушер ничего не делает просто так: каждый шаг его просчитан, и за каждую подачку он требует уступки.
   Итак, он нашёл старый город додонов, отрыл древнюю пещеру Артефакта. Впечатляет, но что с того?
   Словно в ответ на этот безмолвный вопрос, Рушер поплыл на выход, а следом и Уилл. Они выбрались наружу и поднялись повыше.
   - Сейчас доберёмся до одного места, - пообещал Рушер. - Это пустыня, нулевой процент влажности - идеальное место для захоронения останков. Они лежали в песке миллионы лет, время высушило их и превратило в камень. Но когда-то там жили разумные существа, почти люди. Ты увидишь.
  
   Красные горы внизу сменились долинами, пересечёнными сухими руслами давно иссякших рек, потом миновало плоскогорье, покрытое чахлой растительностью, промелькнули солончаки, и постепенно всё видимое пространство заняла однообразная пустыня. Бесконечные барханы без клочка зелени, без пучка высохшей травы. От горизонта до горизонта.
   - Где хочешь опуститься? - бесстрастно спросил Рушер.
   Валентай хотел ответить, что нигде - его совершенно не привлекал этот мёртвый пейзаж.
   - Чтобы ты потом не говорил мне, что я специально подвёл тебя к нужной точке, - пояснил Калвин.
   Вместо ответа Уилл сделал широкий круг над местностью - радиусом в несколько сот километров. Это ему было не сложно, ведь летел не он сам, а всего лишь видимость, фантом. Но Рушеру, летящему следом, это было совершенно безразлично - он передвигался так же легко, как будто тоже был виртуальным образом.
  
   Впадина меж двух барханов ничем не отличалась от всех прочих. Солнце, очень похожее на земное, висело в зените, но иссушающий жар пустыни не доставал двоих путешественников. То ли дело в те давние дни, когда два друга решились на смертельный переход через Сахару - пешком и практически без воды.
   Рушер плотно встал ногами на дно впадины, и его подошвы тут же слегка погрузились в сухой песок - белый, мелкий, сыпучий.
   Уилл огляделся, и мурашки невольно побежали по его спине. Сам он находился в своем дворце и стоял перед озером, но чувствовал всё так, словно находился там, на далёкой планете, где некогда был город Джублаит, звёздная гостиница додонов.
   - Когда-то здесь был рай, - мечтательно произнёс Рушер, оглядываясь по сторонам.
   - Когда-то и Сахара была раем, - насмешливо напомнил Валентай. Кому, как не ему знать это - он был там.
   - Давай копать здесь, - ответил неприятель и указал себе под ноги. - Ты сам выбрал место. Проверь тут своей Силой - она скажет, не подвергалось ли место воздействию.
   Валентай удивился: он бы не догадался так поступить. В самом деле, Рушер ведь великий обманщик - мастер подлога, мистификации, авантюры.
   - Может, скинемся? - с улыбочкой предложил тот. - Не одному мне Силу тратить.
   - Ты предложил, - с улыбочкой же парировал Уилл.
   Враг кивнул, как будто ничего другого и не ожидал. Он ничего не сделал, но из-под ног его с лёгким свистом взлетел песок и понёсся по воздуху поверх бархана. Лёгкая струя уплотнилась, превратилась в ленту и непрерывным потоком начала утекать прочь, освобождая дно впадины. Через минуту поток превратился в смерч, носящийся по кругу. Он быстро расчистил во впадине площадку и начал равномерно углублять её. Тут с барханов двинулись тяжёлые языки песка и моментально засыпали широкую яму. Но оба путешественника легко взмыли в воздух и продолжали наблюдение сверху.
   Смерч загудел, расширился и поглотил миллионы тонн песка. По его поверхности ходили вспышки, проскакивали молнии, срываясь с широких гладких, плотных боков. Но мощный насос неумолимо и аккуратно снимал слои песка, расширяя по кругу яму и унося тонны сыпучего материала на десяток километров в сторону. Воздух вокруг него был чист - совсем не то, что при природном торнадо.
   Буквально через двадцать минут таких "раскопок" образовался глубокий котлован, на дне которого что-то виднелось - какие-то мелкие предметы. И тут смерч показал чудеса: он тщательно вычищал песок между предметами, не трогая их с места. Ещё десять минут, и работа была закончена - насос угомонился и растворился в воздухе.
   - Пойдём, посмотрим, - предложил Рушер, первым слетая на дно котлована.
  
   На плотном сухом грунте толстым слоем лежали спрессованные кости, грубые каменные орудия, всякий мусор.
   - Человекообразные, - с явным удовлетворением заметил Калвин, беря в руки один довольно хорошо сохранившийся череп.
   Выдающиеся надбровные дуги, большой объем мозга - только едва заметные бугорки по месту теменного шва отличали череп от человеческого. Строение скелетов очень походило на человеческую анатомию. Да, это, несомненно, были антропоиды. Много же их тут погибло - кости лежали беспорядочно, никаких признаков захоронения. Сплющенные, окаменевшие скелеты матерей, держащих на руках скелетики младенцев. Крупные мужские остовы, в руках у некоторых были остро заточенные камни.
   - Ну и что? - не понял Уилл. - Что это доказывает? Мало ли природных катастроф. Да раскопай у нас на Земле любое место - везде полно костей.
   - Исполнена земля всех нечистот, всех выбросов, всех мороков, всей шелухи, всех пакостей, всей блевоты того, что Бытиём зовут. Пространство душ забито осколками, остатками вонючими того, что звалось любовью, - прошептал Рушер, и Валентай почувствовал, как по его спине потёк холодный пот - это была песня Императора Мёртвых, безумный зов из Преисподней!
   - Откуда ты это знаешь? - дрогнувшим голосом спросил он, стоя над костями. Никто и никогда не слышал от него слов Пространственника!
   - Я слышал это там, под Стамуэном, во сне, - лихорадочно блестя глазами, ответил Рушер.
   - Ты слышал голоса?!
   - Нет, я слышал Голос!
   - Варсуйя говорила и к тебе?!
   - Я слышал только голос Смерти.
   - Не понимаю...
   - А что такого?! - раздражённо воскликнул Калвин. - Я тоже Избранный! Я тоже слышал голос Бездны!
   - Но у тебя же не было Глаза!
   - Да, верно, - равнодушно согласился Рушер. - Что-то пошло не так - то ли старуха ошиблась, то ли ещё чего. Глаз я не получил.
   - Но по-другому и быть не могло, - неуверенно возразил Валентай, теряясь при мысли, что произошло бы, если бы Глаз Пространственника попал к Рушеру. Шаария поначалу так и рассчитывала!
   Он мысленно пробежался по всей истории и почувствовал себя ужасно, когда представил, что получилось бы, попади Глаз к Рушеру. Не может быть! Для такого варианта просто не оставалось возможности, ведь попадание самого Уилла и Джеда в прошлое уже было предопределено! Они уже там были сто миллионов лет назад!
   - Вовсе нет, - холодно ответил Рушер, словно читал мысли, - Просто вариант развития событий ушёл в область мнимого пространства. Все вероятностные нити в руках Джамуэнтх, и она плетёт судьбу Вселенной. В тот раз удача была не на моей стороне, теперь по закону симметрии верх должен взять я.
   Валентай посмотрел на него, как на опасного сумасшедшего: всё-таки Рушер маньяк.
   - Давай о деле, - прервал он мрачные размышления будущего вселенского Тирана, - Итак, что должны мне показать эти кости? Как это соотносится с Землёй? И какое обвинение додонам ты предъявишь на таком сомнительном материале?
   - А, ну да! - словно вспомнил тот. - Короче, дело было так: когда Артефакт выдрали из гор этой планеты, начался природный катаклизм: воздействие оказалось настолько мощным, что сдвинулись континентальные плиты, и произошла смена магнитных полюсов. В то время на планете только зарождалась разумная жизнь, эти ребята были ещё очень дикими. И они все умерли сразу. Планета постепенно пришла в себя, залечила раны, обзавелась новой флорой, фауной. Но те погибли. Все.
   - Ну бывает, - согласился Валентай, - На земле, я читал в статьях, не однажды происходила смена полюсов, и ледниковые периоды были, и другие катастрофы.
   - Ты что - дурак, Уилл? - недовольно спросил Рушер, - Артефакт должен был уйти с Земли миллионы лет назад, и человечество знать не должно об этом, если бы и появилось после этого. Теперь, когда додоны двинут с места эту штуку, они погубят всю планету.
  
   Его как по голове ударили - мысли все перемешались. Лишь видение уходящего с Земли Артефакта - древняя тайна планеты покидает её: правильной формы полое тело дрогнуло в глубине породы, взялось раскачивать свою темницу, обрушивая миллионы тонн базальта, а потом начало медленное продвижение наверх, расплавляя вокруг себя камень, сотрясая материк. Планета бешено сопротивляется извлечению этой старой, заросшей в плоти её занозы, ревёт от боли. А внутри Артефакта от грохота обвалов зарождается и нарастает дикий шум, и взбешенная этим звуком тайна начинает исторгать неслышные психические крики, от которых сходит враз с ума все население планеты. Миллиардные толпы мечутся по сотрясающимся в агонии материкам, погибают под обломками цивилизации, тонут острова, гигантские языки множественных цунами слизывают мегаполисы, ревут чудовищные торнадо. И, наконец, планета задрожала - в её южной части, среди мгновенно расплавленных миллионнолетних ледников открылась жуткая дыра, из которой вынеслось сияющее тело и унеслось в пространство. А в разверстую рану хлынули потоки ледяной воды, раздался оглушительный вой, мощным столбом взлетел раскаленный пар, завертелся чудовищный смерч, и смерть начала свой путь по обречённой планете.
  
   Жуткие картины гибели Земли буквально выжигали мозг. Вспомнилось отчетливо, как Рушер перед всеми в той пещере говорил насмешливо о том, какая образуется дыра в теле планеты в случае взрыва фтаров.
   - Но ты же сам сказал: Артефакт неуязвим... - хрипло спросил Валентай.
   - Артефакт - да, планета - нет, - ответил Рушер.
   - Неправда, я не верю, - покачал головой Уилл. - Разве у додонов недостаточно Сил, чтобы аккуратно переместить Артефакт и не устроить катастрофу!
   Рушер молчал, не отводя холодного взгляда. Факты говорили за себя: эта опустевшая пещера с расплавленными стенами, погибшее население планеты.
   Вспомнились Валентаю внезапно похолодевшие глаза Варсуйя, потом аккуратно-вежливый тон, невозмутимый отказ в помощи. Мотивированный довольно слабо. Да, у них совершенно разные взгляды на ценность жизни - для додонов оно как бы в общем, а для землян очень конкретно. Они, нисколько не сомневаясь, отпустили Рушера обратно на Землю, хотя кому, как не додонам, знать, что за бомба спрятана в этой голове. Для них принципы важнее. Потом отказ Пространственника - вежливый, но уверенный. То дело землян - защищать свою планету от последствий всех происшествий с Артефактом - сам он не пострадает, это точно. Ловко, однако.
   - Чем докажешь? - хладнокровно спросил Уилл.
   - Ничем. Я просто знаю это, - ответил Рушер.
   - И что же ты хочешь от меня? Положим, я поверю - что дальше?
   Бывший тиран задумчиво покивал, как будто уже разуверился в исходе мероприятия.
   - Мы оба Избранные, Уилл, - проговорил он, - Одной крови, но разных полярностей. Ты - светлый, я - тёмный. Мы родились на изломе Истории - в один день, в один час, практически одновременно. Я проверял - это так. Мы с тобой - итог эволюции. С этого момента история Земли закончена. Я предлагаю прекратить Поединок и объединить Силы. Видишь ли, победа и так уже за мной. Даже если я проиграю тебе, то по очкам всё равно побеждаю. Твои друзья оказались слабаками - всего лишь люди.
   - Рушер, - с жалостью сказал Уилл на эту надменную речь, - Избранный означает лишь одно: в нём наиболее сильно аккумулирован додонский ген, конкретно - Пространственника, поэтому Избранный видит во сне дворец Искателя. В тебе тоже активирован тот же ген, потому тебе снится с детства дворец, потому и придумал его в волшебном сне.
   - Знаешь, хоть в тебе и активирован ген Пространственника, ума его ты не нажил, - с ухмылкой ответил Рушер, - По плоти я додонская обезьяна, как ты верно сообщил, но дух мой, - он постучал пальцем себе по лбу, - Моё сознание, память - вечны!
   - Бессмертная душа? - насмешливо осведомился Валентай.
   - Смеешься? Смейся. Но я тебе сказал то, что хотел. Однажды ты не утерпишь и посмотришь. Сейчас самое время, пока у тебя есть Силы. Я тоже не сразу догадался и не поверил, даже когда Синкреты подсказали. Но, когда решился заглянуть внутрь своей души, то встретил Бездну! Ищи внутри себя, Уилл! Ради самого себя - ищи! И ты поймёшь, что додоны - лжецы!
   С этими словами Рушер испарился, а сбитый с толку Валентай отпрянул от озера, одновременно исчез его фантом из ямы с костями.
  
   Он присел на краю портала, задумчиво потирая ладонью щёку.
   - О чем он говорил, дворец?
   - Не знаю, - ответил тот.
  
  

Глава 5

  
   Оживлённые голоса оторвали Уилла от тяжёлых мыслей. Он поднял голову и понял, что давно уже сидит на краю всевидящего озера. В зал входили Джед и Альваар, беседуя, как старые друзья.
   - Ты чего тут сидишь в одиночестве? - удивился Фальконе. - Послушай, мы с тобой и сотой части не знаем того, что скрыто в этом дворце! Это же настоящий дворец Пространственника! Я тут такое повидал!
   - Да, в самом деле! - поддержал его волшебник. - Чего так скромно? Давайте хоть отпразднуем встречу! Эй, дворец! Почему бездействуешь?!
   Дворец обрадовался и тут же захлопотал, украшая пустынный зал и выращивая изящную, полупрозрачную мебель, выставляя на столик угощение. В воздухе разлилась плавная мелодия, запели чудные голоса. Но всё это как-то неуверенно, как будто жилище опасалось недовольства Хозяина.
   - Да, Альваар... - очнулся от размышлений Уилл, - Давайте хоть позавтракаем, или как там ещё...
   Он кивнул на прозрачный потолок, сквозь который смотрели редкие неподвижные звёзды - дворец то ли летел куда, то ли просто парил в космическом пространстве, на краю галактики.
   - Итак, что за проблемы? - спросил Альваар, усаживаясь в кресло и с аппетитом принимаясь за еду.
   Друга Пространственника трудно обмануть - он сразу заметил, что с Валентаем что-то не то. Джед тоже встревожился и посматривал на товарища с любопытством. А Уилл не спешил отвечать - он вспоминал недавние события, встречу с Пространственником в новом городе-гостинице, тот разговор в жилище будущей хозяйки города.
   Сидели они тогда за таким же столиком, как старые товарищи, беседовали, радовались встрече. И вот разговор зашёл об Артефакте. Тон Пространственника сразу сделался чуть суше, как будто Искатель не хотел расспросов и в тоже время не желал лгать. Не так уж и неправ был Рушер, когда сказал, что для додонов нет разницы между ложью и нежеланием сказать правду.
   - Скажи, Альваар, - прервал свое задумчивое молчание Уилл. - Ты был свидетелем того, как погиб Джублаит? Ты видел вынос Артефакта из горы?
   - Ну да, - немного удивлённо ответил волшебник. - Кажется, мы об этом говорили...
   - Сколько же лет тебе, Альваар? - оторвался от еды Фальконе. - Ведь это было более ста миллионов лет назад!
   - Э, мой друг, - добродушно отозвался тот. - Ты, кажется, забыл, что эти миллионы лет для меня не существовали. Ведь когда шагнул вот в это озеро после вашего ухода и оказался в жилье Варсуйя, для меня многое сразу изменилось. Поговорив с ней и рассказав, что будет через много-много лет, я направился к Порталу для гостей. Помнится мне, намеревался я вернуться на Лимбию и проведать ливорусы. Всё дело испортила морковь - вырвалась и побежала, а я за ней. Всё-таки первая удачно выведенная популяция! Догнать я эту паршивку не догнал, и, короче, все труды пошли прахом - триста лет селекции! - разумная морковь погибла.
   - Зачем тебе, Альваар, разумная морковь? - смеясь, спросил Джед.
   - А это вообще моё хобби - выводить разумные виды растений. Между прочим, ливорус тоже придумал я, - чуть обиделся волшебник на несерьёзность Джеда.
   - А дальше что? - терпеливо напомнил Уилл.
   - А вот дальше - странность, - поведал Альваар. - Дальше я себя не помню. Вернулся я в свою личность лишь после того, как снова попал в этот дворец - это на Рушаре. И тогда я понял, что пробыл в личности шаари Маркуса тридцать пять земных лет! Да, я родился там, на Земле, отцом моим был очередной шаари, а матерью - неизвестная женщина. Инстинкт привёл меня к Стамуэну, и я стал служить додонам, как служили все искатели. Я приводил к стенам Стамуэна много экспедиций, я видел и других шаари, которые, как я, шлялись по белу свету, отыскивая тех, на кого укажет Третий Глаз. Да, это похоже на притяжение - более или менее. И даже, я бы сказал, на любовь.
   - Ты много приводил экспедиций к Стамуэну? - тихо и серьёзно спросил Фальконе.
   - Что-то около пяти-семи, - припомнил Альваар. - Но почти все шаария забраковала. Она сердилась и приказывала им убираться. Некоторым она разрешала покопаться, но всё равно успеха не было никакого, а потом случались какие-нибудь неприятности, и люди уходили. Одна экспедиция погибла - даже костей не нашли. Искателям ведь не сообщали, зачем это нужно - привёл, и уходи. Только с вами мне было велено оставаться до самого конца.
   - Наверно, потому, что Поиск был завершён, - проронил Уилл.
   - Наверно, - кивнул Альваар. - Только тогда я не понимал, что это значит. Я пытался спасти экспедицию, но ничего поделать не мог - сценарий был мне неизвестен. Я помню только, что недоумевал по тому поводу, что мне так тяжко оттого, что должно произойти с Уиллом.
   - Да? - изумился тот.
   - Да. Я сразу понял, что ты Избранный, поэтому неудивительно, что ощущал отчётливо родство с тобой.
   - А с Калвином ощущал родство?
   - Нет, - решительно мотнул головой волшебник, - Вообще не понимаю, как я проморгал его. Только от шаарии мне стало известно, что он - тоже Избранный. Но шаария сильнее, чем шаари - ей виднее. И вот к какому выводу я пришёл, раздумывая над этим...
   Друзья подняли головы в ожидании того, что скажет Альваар.
   - Я полагаю, - медленно и задумчиво проговорил тот, - что это память будущего. Да, когда вы пришли ко мне тогда, когда шли через сельву юрского периода ко дворцу на облаках, и я обнаружил в твоем лбу, Уилл, Глаз Пространственника, ты как бы сделался для меня двойником Искателя. Вот это и определило все дальнейшие события - все пошло по жёстко заложенной схеме. Круговорот во времени. Я и сейчас не могу отделаться от мысли, что где-то за пределами пространства крутится бесконечно колесо событий, в котором вертимся мы все.
   - Твоя жизнь как бы разделена на две части? - уточнил любопытный Джед. - До того момента, как ты пропал в Портале, и после того, как вновь родился на Земле уже в наше время? А между тем и этим сто миллионов лет?
   - Ну да, - подтвердил волшебник.
   - А сколько ты вообще живёшь? - поинтересовался Валентай.
   - Да, уж и не помню... - призадумался Альваар. - С тех пор как я познакомился с Пространственником, пару миллионов или больше.
   - Пару миллионов?!! - ахнули друзья.
   - Ну да, а что такого? - удивился Альваар. - Я же не сам по себе, а с додонами. А это вообще бессмертные ребята.
   - П-постой, Альваар, - даже начал заикаться от волнения Фальконе. - Скажи, ты помнишь всё, что было в эти два миллиона лет?
   - Конечно, помню, - удивился тот. - Зачем жить, если не помнишь? И вообще, проблема бессмертия у додонов решена просто: происходит постоянно обновление тела - с их-то возможностями! Как бы постоянная перезапись, восстановление.
   - А память! - вскричал Джед. - Неужели объем мозга может удержать такую массу информации?!
   - О, так вы не знаете... - растерялся волшебник. - Ну да, откуда же вам знать. Вы понятия не имеете о способе хранения информации у додонов.
   Оба с напряженным вниманием так и вперились взглядами в волшебника.
   - Вы ведь заметили, что письменности у них нет, как нет картин, искусства, науки, - продолжил тот, - Им нет надобности в этом. Они не в головах хранят свою память, не в этом хрупком маленьком сосуде - мозге. Он - лишь биологическая антенна, связывающая личность с её памятью. А хранилище - сама Вселенная. Её структурное устройство, вакуумные кластеры, бесконечное поле множества измерений, есть библиотека памяти. Мозг додона есть обменник информации, а Глаз - проводник связи. Поля памяти всего племени есть общее достояние каждого додона, поэтому им нет необходимости обмениваться информацией друг с другом. По сути, Вселенная - есть память этого звёздного народа.
   Два человека потрясённо молчали, глядя на друга Пространственника. Мысленная картина, открывшаяся перед их внутренним взором, была ошеломляюще грандиозна, непостижима, фантастична! Как только ранее они не догадались до такого! Привычка смертного существа мыслить ограниченными категориями не позволяет представить такое поистине всеобъемлющее существование.
   - Они... боги? - внезапно охрипшим голосом спросил Уилл.
   - Многие вселенские расы так считают, - серьёзно ответил Альваар. - И надо сказать, они недалеки от истины. Но всё же додоны не боги. У их всемогущества однажды было начало, следовательно, где-то должен быть конец.
   - И каково начало? - поинтересовался Джед.
   - Вот этого я не знаю, - пожал плечами Альваар.
   - Но ведь ты же подключён к общей библиотеке памяти, - допытывался Валентай.
   - Нет, мне выделен участок в хранилище, - возразил волшебник.
   И добавил, задумчиво покачивая головой:
   - Где-то там, среди этой бескрайней ледяной темноты, разбавленной каплями звёзд, находится моя живая память, мои путешествия по мирам, моя собственная научная библиотека, все данные моих собственных творений и множество, бесчисленное множество лиц, навсегда ушедших в вечность. Вы понимаете теперь, что такое бессмертие? - это всего лишь подновление физического носителя. Вот почему додоны так легко воскрешают умерших: главная составляющая личности - память. Если память перешла в иное состояние, значит, доступ к библиотеке закрыт.
  
   Всё это было настолько удивительно, что Уилл уже забыл, что именно хотел спросить у Альваара. Вертелось в памяти что-то, мешалось, как заноза, но новые известия оказались настолько потрясающими, что начисто перебили первоначальное намерение. Фантастическое существование хозяев Вселенной - это настолько не укладывалось в сознании, что напрочь отбивало все прочие мысли. Перед этим могуществом забавные амбиции Рушера показались такой мелочью, такой мышиной вознёй!
   - Альваар, как творятся миры? - очарованно спросил Фальконе.
   - А, в смысле новые планеты? - вынырнул из своих грёз волшебник, - Довольно сложный процесс - нужны многие знания. Я много раз наблюдал это удивительное явление. Мало того, сам не раз участвовал в нем. Мои фантазии, мои подсознательные идеи, мои дерзкие мечты - это выносится в реальность и обретает свою непостижимую логику существования. Самой безумной затее находится физическое обоснование - вот что такое Живая Сила!
  
   Уилл присутствовал при разговоре, смотрел на товарищей, что-то односложно отвечал, но мысленно отсутствовал. Тайны додонов, этого непостижимо могущественного космического племени, богов Вселенной, были одновременно и потрясающе просты, и в то же время невообразимо грандиозны. Те, чья память вписана в само пространство, в природу времени... Вся информация о всех мирах, законах материи, о движении каждого электрона, о рождении и смерти звёзд. Там все они, от простейшего инстинкта первой живой твари на Земле, до сложной мыслительной тайны гениев человечества. Сосчитан каждый вздох каждого из триллионов когда-либо живших на Земле существ, каждая мысль каждого комка живого на любой планете, которых миллиарды миллиардов на всем обозримом пространстве Космоса, который пристально глядит сейчас сквозь прозрачную крышу дворца на троих собеседников, удобно расположившихся в кресле под защитой самой большой тайны - мыслящей энергии. Что они трое - мгновенное состояние Силы, застывшая на космическую миллисекунду форма материи, капля информации в одной-единственной вакуумной ячейке бесконечной библиотеки, содержащей историю Вселенной от начала времени. И надо же, как их беспокоит то, что сделает другая капля застывшей на мгновение материи - Калвин Рушер, гениальный и по-человечески абсолютно беспринципный комок протоплазмы. Как будто принципы важны для содрогания случайной формы, какую приняла материя в своем бесконечном эволюционном движении - от разрозненно мечущихся элементарных частиц, рождённых от Большого Взрыва, до окончательного распада всех возможных сочетаний атомов Вселенной.
   Всё прокручено миллиарды миллиардов раз, и та космическая пыль, что оседает тоннами на Землю, есть остатки множества миров. Таков удел всех, и в том числе додонов, тела которых - предел физического совершенства - есть в каждый миг временная конфигурация бесчисленного множества блуждающих частиц материи - краткий вздох Вселенной. Чего же бьёмся мы? Какие задачи решаем? С кем воюем? Не о том ли говорил Рушер - всё тлен, пустое! А сами мы - галлюцинация Живой Энергии. Она одна есть жизнь, всё остальное - её игра.
   Понадобился мозг Рушера, гениального мерзавца, чтобы понять эту ни от кого не скрываемую тайну: да, все мы со своими сложными кодексами жизни есть сон материи. Огромная библиотека никому не нужных книг. Хранилище бесчисленных цивилизаций, оцифрованная память бесконечных вариантов эволюций общественного эгрегора - такой же пустоты, как вакуум за стенами волшебного дворца. Вот почему додоны так безучастны к страстям земным - они-то знают, что всё это есть пустота.
  
   Валентай огляделся. Он был один в огромном и пустом главном зале, стоял возле озера. Наверно, дворец повиновался настроению хозяина и перенёс его от оживлённой беседы двух друзей в пустынное место. Счастливый Джед, что может не задумываться такими всеобъемлющими истинами! Счастливый Альваар, который может, зная это всё, не печалиться и наслаждаться каждым мигом своей жизни. Почему оно коснулось Валентая? Не потому ли, что он Избранный - нечто вроде кратковременного аватара Пространственника?
   Он вспомнил своих товарищей, как видел их на острове, куда отправлялись проигравшие. Они подавлены, разбиты, унижены. Все их иллюзии потерпели крах. Кто скажет им, что это абсолютно безразлично? Что это лишь самообман. Веселитесь, друзья, радуйтесь моменту - ведь вы живы. Та краткая судорога самообмана материи, которая зовётся жизнью, ещё не покинула вас. Уйдёте вы, и всё, что останется от вас, будет записано до конца жизни Вселенной в пустые клеточки пространства, но кто заглянет в них! Терзать себя - из-за чего?! Какое наше дело, чем закончится этот Поединок? Как сказал Рушер: просто ещё один вариант Вселенной уйдёт в область мнимых событий?
   А Рушеру-то что? Он тоже бился, ненавидел, страдал, изобретал тактику, изощрялся. И вдруг что-то разом понял, и тогда остыл. Пытался донести правду до единственного из людей, кто может его понять - до такого же Избранного, искусственно выведенной додонской обезьяны, Валентая. Что пустое всё это, вся их битва. Что они лишь пешки на великой шахматной доске то ли додонов, то ли Джамуэнтх. У бессмертных свои дела, мы-то чего бьёмся? Вот Айрон погиб - чего ради? Собой пожертвовал, оставил Маргарет. Воскресят его додоны?
  
   Мысль Уилла словно растворилась в бескрайнем пространстве абсолютного холода, царящего за пределами дворца. Сосредоточенно он наблюдал, как разлетаются прочь галактики, а само пространство как будто вспухает изнутри. Четырёхмерный континуум оказался вовсе не пуст, он был структурирован, и все кластеры его плотно забиты информацией. Крохотные демоны энергии содержались в каждой его клетке, они с любопытством смотрели на Валентая и ждали приказаний.
   "Айрон Коэн..." - неуверенно сказал внутри своих мыслей Избранный, и тотчас бескрайнее поле кластеров пришло в движение - одновременно вращаясь, переворачиваясь и выворачиваясь наизнанку. Головокружительное перемещение внутри хранилища информации завершилось сравнительно статичным состоянием - перед Валентаем была вся жизнь Айрона. Короткая история человека по имени Коэн заканчивалась ослепительной вспышкой, а далее в кластерах содержалось уже нечто иное - то был не человек, а звезда. Плотное наполнение характеристик имело уже иную природу жизни. Да, он был жив, но уже не был человеком. Яркое сияние новой влюблённости, горячие протуберанцы чувства и тонкие энергетические нити, связывающие его с новым племенем - огненными ифритами, семенами звёзд. Сын Айрона, рождённый им во сне, слал нежное приветствие своему отцу. Огненные нити их чувств переплетались, рождая новую ткань бытия, иначе связывая вселенские меридианы, пронизывая их иным содержанием.
   С невольным почтением оторвался Уилл от созерцания этой новой жизни Коэна и с удивлением увидел, что начало линии товарища уходит далеко за горизонт обозримой жизни. Что может быть за чертой рождения?!
  
   По желанию Избранного краткая лента Коэна отмоталась к началу, от неё отделилась лента иного цвета, в которой Валентай с изумлением узнал жизнь Маргарет. А далее увидел, как эти две реки то расходились, то вновь переплетались. Что-то было до рождения обоих! Что-то связывало их!
   Вне себя от потрясения, он велел дать расшифровку информации. И тут его глазам предстало зримое, объёмное изображение. Оно двигалось рывками, предоставляя для обозрения фрагменты - и это была жизнь Коэна до того, как он родился!
   Иссушенное голодом лицо старика, безучастно глядящего сквозь металлическую сетку. На голове плоская шапочка, на ветхой полосатой робе жёлтый знак - jude. Освенцим! - мгновенно подсказала Валентаю память. Да, он видел обесцвеченные чёрно-белые фотографии в материалах по Нюрнбергскому процессу, когда готовил в школе реферат по истории. Да, он помнит эту ставшую классической фотографию! Эти застывшие в тоске глаза! Но память додонской библиотеки была иной - здесь Коэн жил. Он был там, в конце своей жизни, под безразличными дулами автоматов, на пороге ухода. Он уносил с собой память о своих умерших детях, расстрелянной жене Софии. Вглядевшись в хранилище памяти о ней, Валентай увидел тонкий ручеёк, ведущий к нити Маргарет. Маргарет была его женой! Погибшей при арестах Софией!
  
   Потрясённый Валентай отматывает дальше в прошлое нить жизни Коэна, потому что она не обрывается - было что-то там ранее! Тонкая нить снова расширяется и превращается в неровную ленту. И вот по желанию его встает перед глазами ясная картина - он словно сам участник событий, словно стоит посреди той пыльной улицы, где меж древних стен несутся на него конные воины в белых балахонах с красным крестом поверх лат - крестоносцы. Впереди отряда рыцарь. Он отдает распоряжения, взмахивая мечом, и отряд рассеивается среди домов. Воины вышибают двери, врываются в дома, начинается крик, плач и хохот. Предводитель спешивается и ногой в обуви со стальной оплёткой по носу легко вышибает дверь.
   В доме относительный порядок - кажется, сюда ещё не заглянули грабители. Выставлены перед входной дверью сокровища хозяина - сумка с золотыми монетами, дорогая посуда, драгоценные ткани и много чего другого. Но добыча не привлекает рыцаря, он с усмешкой обходит гору добра, наивно выставленного на вид в надежде, что грабитель увлечётся им.
   Внимание крестоносца привлекает группа в глубине комнаты. Взгляд его, а следом взгляд и Валентая, падает на детские тела, неподвижно лежащие на коврах. Спокойные, отрешённые лица, и только бледность и следы крови говорят о том, что они не спят, а мертвы. Потрясённый Валентай видит, как крестоносец перешагивает через тела детей, как через поленья, и подходит к мужчине и женщине. Она стоит спокойно впереди своего мужа, как будто загораживает его. Распущенные волосы змеятся чёрными потоками поверх одежды. Глаза неподвижны. Она как будто ждёт.
   - Elle mienne! - говорит рыцарь, скидывая шлем, и протягивает руку к женщине.
   В следующий миг глаза её закатываются, и кровь стекает по одежде. Тело безвольно падает, и хозяин дома остается один на один с незваным гостем. Глаза глядят в упор, в руке - окровавленный кинжал.
   - Ло, - кратко ответил мужчина, в котором Валентай с ужасом узнал Айрона. А в следующий миг бешеный удар саблей разрубил его наискось - от плеча до бедра, и молодой иудей упал на тело своей жены. Кровь алой лужей растеклась по коврам, смешалась с кровью женщины и потекла под детские тела.
   - Des lignes, le diable! - энергично выругался рыцарь, - Le porc judaОque!
   За миг до того, как оборвалось видение, Валентай успел взглянуть в его лицо, попавшее в свет - черноглазый, смуглый, как сарацин, бородка клинышком.
   - Рушер! - восклицает Уилл.
   То-то смутно показалось ему, что лицо мужчины, убившего свою жену, чтобы она не досталась насильнику, ему знакомо. Да, эти тонкие черты принадлежали Коэну - таким он был в те далёкие времена средневековых изуверств. Тогда жена его... да, нити подтвердили - их судьбы в этом воплощении переплелись. Это была Маргарет.
  
   Ещё не раз он видел их вдвоем, когда проследил течение этих двух потоков - широких во время воплощения в иную жизнь, и тонких, нитевидных, между воплощениями. Как ни пытался прикоснуться к этим тонким связям Валентай, ничего не получалось - они ускользали от него. Были краткие воплощения Айрона без Маргарет, и Маргарет без Айрона - всегда неудачные, рано обрывающиеся смертью в детстве. Были вполне благополучные, долгие жизни. Иногда один уходил раньше, иногда другой. И вот широкая, полноцветная полоса жизни, долгие ленты благополучия, пересекающиеся в одной лишь точке - прежде, чем разойтись далеко.
   В этом красивом, царственном лице узнавался Коэн. Стоял он на башне прекрасного дворца и смотрел, как уходит пышный караван, среди которого пряталась жемчужина Востока - царица Савская. Вот что пережил в своём волшебном сне Аарон - собственную жизнь, самый яркий её миг, встречу со своей вечной возлюбленной, Маргарет. Вот почему они оба этого захотели - потому что оба были там - в древней Иудее.
  
   С колотящимся сердцем Валентай опустился на услужливо подставленное дворцом кресло. Вот что он узнал в библиотеке, навеки сохранившей все тайны каждого живущего во Вселенной! Любого обитателя любого мира! Он видел, что река жизни Коэна простиралась и дальше, уходя в невообразимую даль прошлого! Ещё много-много воплощений! Бессмертная душа! Нескончаемый путь в пространстве-времени! Уилл видел, ощущал бесчисленное множество таких нитей - они хранились в этом хранилище вечности! - они ждали его, и к любой из них он мог прикоснуться, открывая тайну жизни каждого жившего на Земле во все времена!
   Хранилище могло открыть перед ним тайны гибели динозавров, посещения пришельцев, нарисовать картину эволюции человечества, увидеть все этапы экспериментов Варсуйя по выведению человеческого вида. Он понимал, что может даже открыть тайну происхождения додонов, только для этого надо знать, где искать. История Земли открылась потому, что он сам землянин - подобное притягивается подобным. А если все они таковы? Если нет и не было на Земле бесчисленного множества людей, а только воплощения одних и тех же? Одни и те же переходят из состояния в состояние, выныривают из небытия, из хранилищ душ, чтобы встречаться, любить, ненавидеть и убивать.
   И Рушер! Он был там! Он тоже воплощался! Он убивал Коэна много раз! Всё повторялось. Тогда где-то есть информация о воплощениях и Валентая! Он не родился ниоткуда и не уйдёт в никуда - он жил задолго до того, как стал Уиллом. И неужели его жизнь так же пересекалась с воплощением Рушера? Где начало?
   С сомнением и страхом он приступил к исследованию своего существования. И ничего особенного - простые, ничем не примечательные люди. Где-то богатые, где-то скромные. Ни одного исторически известного лица. Несколько раз Уилл с удивлением узнавал, что был собственным предком. Вместе со своими воплощениями, отматывая ленту жизни назад, он обживал Америку, пережил голод и чуму в Европе, был варваром, разрушившим с ордами себе подобных Рим, воплощался во времена шумеров, пережил долгий период дикости и отсталости. Погиб при наводнении во время распада некоей цивилизации. Много раз был пахарем. И вот однажды очутился под стенами Стамуэна - цветущего в то время города. Многое изменилось тут с тех пор, когда он побывал в гостях у Варсуйя вместе с Джедом.
  
   Прежде всего, местность была не та - исчезли великолепные сады, окружающие город. Изменился рельеф, пропала прежняя пышная растительность. Теперь это была саванна, но цветущая и богатая. Вместо мощных деревьев юрского периода раскиданы среди безлесых пространств рощи и мелкие заросли привычных взгляду видов. Динозавров не было, но водилось много теплокровных. Стада антилоп, слонов, жирафов. Много птиц среди озёр и рек. На всем этом пространстве Уилл искал себя. И нашёл.
  
   Был он молод и дик - первобытный охотник с каменным топором. Была у него тростниковая хижина, была жена. Жил он в племени охотников и скотоводов, таких же светловолосых, как он сам. Выделялся Уилл из всех своих соплеменников своей особенностью - развитым состоянием сознания в то время как все прочие были довольно примитивны. Это и делало его вождём.
   Навыки ремесла, несмотря на убогий быт, были присущи этому аватару Валентая - всё у него получалось легко и просто. Как-то он сообразил приручать диких коз, придумал способ выделки шкур, изобрёл сыроделание, научил женщин прясть шерсть и делать грубые материи. Он сообразил, как добывать огонь, построил загоны для скота и сделал многое другое, на что у первобытных народов должны уходить многие тысячелетия приобретения опыта. Что-то было тут не так.
   Но соплеменники его были удивительно тупы, и всё доходило до них с трудом. Валентай был одинок в этом примитивном стаде. Даже жена его, красивая с точки зрения дикаря, была просто едва говорящим животным. И вот однажды он собрался в путь, чтобы принести жертву богам, живущим в таинственно-чудесном месте, где не надо было добывать пищу тяжёлым трудом, где всё росло само собой. Он помнил этот райский сад и знал, что этих богов зовут додоны.
  
   И вот, придя на место, он развёл среди камней костёр и зажарил мясо, чтобы пригласить богов к трапезе. Он сам выбрал самого лучшего козлёнка из своего стада и принёс издалека сухие ветки. Когда мясо было готово и истекало нежным соком, из-за деревьев сада вышел бессмертный. Он присел к костру и принял в руки доброе угощение - это говорит о том, что бог готов слушать и помочь Валентаю.
   - Что ты хочешь опять? - спросил бог, насытившись и вытирая пальцы.
   - Я хочу знать, что будет со мной дальше, - услышал Уилл свой голос, - Когда я приобщусь к богам?
   - Варсуйя говорит, что тебе надо размножаться, - ответил бог, - Чем больше племя, тем больше вариантов опять.
   - Когда они построят цивилизацию? - нетерпеливо заговорил дикарь. - Сколько времени пройдёт до той поры, когда они обретут хотя бы разум?
   - Не знаю, что тебе сказать, - покачал головой додон, - Ты знал, на что идёшь. Если бы мы могли, как раньше, сразу и целиком создавать разумные расы, с заданными свойствами. Но ты ведь знаешь, как мало у нас осталось Сил. Потерпи, пожалуйста, опять. Жизнь в этом теле недолга, ты вернёшься.
   - Да, я понимаю, - внезапно успокоился Уилл, - Но так мы ничего не достигнем ещё миллионы и миллионы лет.
   "Почему он всё время говорит это "опять"? - подумал удивлённый Валентай.
   - Ну ладно, - мирно отвечал дикарь, - мои вам переправят мясо. Это хорошее мясо.
   - Только сразу много не забивайте, - попросил Бог, - не забывай, нам негде его хранить.
   - Надо что-то придумать, - озабоченно пробормотал дикарь.
  
   Собеседники поднялись, разворошили палкой угли, закопали кости козлёнка и мирно распрощались. Додон уже собрался уходить, как вдруг из леса появился ещё один человек - черноволосый, черноглазый и смуглый. Он принёс с собой корзину плодов. Острым глазом он глянул на додона и тут же предложил ему свои дары:
   - Прими, повелитель, от наших трудов и позволь моему племени жить на твоей земле.
   Повелитель мельком глянул в корзину и раздражённо ответил:
   - Прекрати! Я прекрасно знаю, что ты надрал эти плоды в садах додонов и мне же нагло их предлагаешь! Ты увел свое племя с территории питомника и предпочёл бесконтрольное спаривание среди отбросов эксперимента! Ты засорил генетику своей группы посторонним материалом! Уйди, тебе не позволят снова влиться в процесс!
   - Понятно, нам нужны блондинчики! - злобно оскалился черноволосый. - Расово чистая группа! Но опять верно сказал: нужно делиться!
   - Размножаться! - высокомерно поправил его додон. - Это сказала Варсуйя.
   - Размножаться, - охотно согласился черноволосый.
   Он расшвырял ногой остывшие угли костерка.
   - Козлёнка ели, - заметил он, - тоже мне, благородные дикари! А моим мяса тоже хочется!
   - Твои - каннибалы! - резко ответил додон, - Испоганил генетику, мерзавец!
   - Что делать?! - злобно скривился черноволосый. - Протеин способствует развитию мозга!
   - У твоих всё развитие направлено на насыщение инстинктов! Еда и секс - больше ничего! Убирайся, ты ничего не получишь!
   - Ты же знаешь, саванна год от года уступает нашествию песков, - весь подобравшись, заговорил черноволосый. - Наступает дурное время. Голодное время, так скажем. Я понимаю, почему вы не хотите допустить моё племя в ваш эдемский сад - вы сами едва кормитесь от ваших светлокожих дикарей. Они выращивают для вас мясо, а мои будут возделывать плоды земли. Прежние-то виды вымерли - не выдержали конкуренции с местной растительностью: искусственная, жизнь. Я с трудом набрал в корзину всякой дряни в ваших садах. Привыкли жить на готовеньком, додоны! Говорю тебе, пусти меня в процесс! Мои питекантропы куда лучше приспособлены, нежели ваши кроманьонцы!
   - Уходи, Кейн, - теряя терпение, ответил додон. - Не искушай меня уничтожить тебя и твое племя выродков. Они животные и ни в чем не виноваты, но ты... Где бы ты ни появился, твое присутствие означает лишь одно - войну. Ты проклятие наше, позор и бедствие.
   С этими словами он скрылся в зарослях.
  
   - Проклятие ваше, говоришь? - мрачно заметил Кейн. - Да, верно, но не я довёл вас до бедственного состояния, а как раз ваш драгоценный Искатель. Не надо врать, мой дорогой собрат: не Избранного вы выращиваете в этом закрытом питомнике, а стадо жертвенных животных.
   Проговорив всё это, он обернулся, посмотрел по сторонам. Потом достал из очага один крупный камень и легко помчался прочь.
   - Эй, Авель! - крикнул он, догоняя неторопливо идущего светловолосого человека, одетого в хитон из грубо сделанного холста. Тот едва обернулся, как в следующий миг удар в голову свалил его.
   - Т-ты... - только и сумел выдавить умирающий, глядя на своего убийцу сквозь кровь, текущую из раскроенного лба.
   - Да, я! - весело скалясь, сообщил Кейн. Потом он отскочил, как хищный зверь, свистнул, и из зарослей полезли косматые, косолапо ходящие подобия человека. Самцы с рычанием набросились на ещё живого человека и принялись с сопением терзать его острыми резцами, а самки скулили рядом.
   - Ну ладно, нажрались? - с участием спросил их Кейн. - Теперь пошли в стойбище. Есть дельце.
   Наверно, он имел среди этого неразумного сброда свой авторитет, потому что самцы оторвались от пиршества, оставив самкам немало обрывков мяса на костях, и поплелись следом за своим предводителем, ничуть на них не похожим.
  
   В стойбище их никто не ждал - все светлокожие занимались своими обычными делами - нянчили детей, выделывали кожи, стругали кремниевыми ножами палки, делали оружие.
   Нападение из леса было мгновенным. Мощные неандертальцы, вооружённые дубинами, с одного удара сносили головы менее сильным кроманьонцам-мужчинам, а женщин просто хватали и тут же насиловали. Всего за полчаса был выбит весь мужской контингент, включая мальчиков-младенцев. А дальше косматые пришельцы занялись пиршеством - прямо посреди трупов. Первым делом они жадно поедали мозг убитых.
   Далее Валентай, оцепенело наблюдающий всю историю, произошедшую в тот трагический для человечества день, видел, как пришли додоны и каким-то оружием легко перебили всех неандертальцев - включая женщин и детей. Истерзанное племя светловолосых было избавлено от кошмара. С почестям похоронили останки Авеля. Вскоре беда забылась, народилось новое поколение, несущее в себе черты регрессии - это были последствия вливания в племя чужой крови. Но это же вливание сообщило потомкам двух племён более сильные свойства выживания - за счёт врождённой агрессии неандертальцев. Это были юные дни человечества, искусственно созданного пришельцами-додонами в своих целях и получившего неожиданную свободу, благодаря вмешательству Кейна. Кто был такой Кейн - этого Уилл узнать не смог, потому что информация оказалась закрытой, и он не знал, как подобрать к ней ключ. Зато увидел кое-что ещё, после чего забыл о Кейне.
  
   Линия жизни Валентая или того, кто был им в вечности, не прерывалась. Она отделялась от жизни Авеля едва заметным волоском-перешейком и практически являла одно целое. Перейдя через этот хрупкий мостик, Уилл увидел, кем он был до того, как стал землянином. Чёрное лицо додона и характерно удлинённые черты звёздного племени.
   - Я был додоном!
  

Глава 6

  
   Вихрь мыслей, обрывки догадок. Какова же настоящая правда о землянах?! Они потомки звёздного племени! В них влиты души додонов! Неужели древние поверия правы, и человек действительно имеет бессмертную душу?! И эта душа кочует во времени, воплощаясь в новое тело?! Неужели именно это хотел сказать Уиллу Рушер? Но зачем? С какой целью?
   Возбужденное состояние Валентая тут же улеглось, как только он вспомнил о враге, его и его друзей враге. Рушер - чего он ищет? Всё, что он делает, направлено единственно к его пользе. Значит, надо было ему, чтобы Валентай узнал эту потрясающую правду. Только он, остальным - нет. Именно сейчас, когда все остальные проиграли и находятся в изоляции, Рушер обратился к Уиллу и предложил ему сделать то, до чего сам Валентай ни в жизнь не догадался. Только Избранный и Избранный. Что же между ними общего?
   Неожиданно до Уилла вдруг дошло, что значило это "опять". "Опять" на иврите звучит как "аваль"! Близко к "Авель". Тот, кого убил тот черноволосый, так похожий на Рушера, назывался Кейн - это Каин! А Уилл был Авелем. Это известная всему миру библейская история про самое первое убийство в истории человечества, и герои его они - Уилл и Рушер! Да, он, Уилл, или Авель, каким-то образом, согласно плана Варсуйя, вселился своей бессмертной душой в тело молодого аборигена, искусственно выведенного человека. Об этом им говорила додонка - сращении генома додонов и одного местного вида обезьян.
  
   Память Валентая открывалась быстро, словно прорвало какие-то шлюзы, дотоле закрытые. События времён настолько давних, что человеческая история не сохранила о них никакого следа, всплывали в сознании, словно только и ждали призыва. Он проникался своими воплощениями, словно встречался с давно забытыми друзьями. Но все эти бледные тени его не интересовали. Да, теперь он снова полон, к нему вернулась вся его душа - как будто проснулась после долгого, больного сна. И весь отрезок разбитого существования длиной в жизнь человечества, сотни тысяч лет, был лишь пустыней, в которой он потерял себя и много-много тысячелетий бродил по ней впотьмах. Но тот, кто был прежде Авеля - не просто додон, но кто-то. И Каин-Рушер - кто он? Откуда? Он тоже прожил множество жизней, всякий раз воплощаясь в очередного мерзавца - это ясно показывала нить его жизни. Додонская библиотека памяти работала прекрасно, и всё в ней было доступно Валентаю - всё, кроме самого главного. Что общего между ними - двумя Избранными?
   Догадка так и просилась в рассудок, но всякий раз ускользала, стоило только сосредоточиться на ней. Что-то не пускало Уилла, как он ни пытался обратиться к Силе - она не давала ответа.
   "Может быть, я не хочу знать ответ? Может быть, он настолько ужасен, что мой рассудок предпочитает избегать этой правды? Тогда понятно, почему Сила не повинуется мне - она чувствует, что я не готов принять такую правду".

***

   Отвечая на желание Хозяина, всевидящее зеркало в центре Главного зала просветлело, и в круге явилась уже знакомая картина. Рушер находился там же, где нашелся в первый раз - на той странной планете с враждебной средой, в холодном мраке не видящего солнца мира, среди антрацитово-чёрных скал и похожего на битум моря.
   Рушер стоял в окружении своих Синкретов, в напряжённой позе, словно спорил с ними. В следующий момент он поднял голову и безошибочно отыскал направление, с которого увидел его Валентай.
   - Я знал, что ты свяжешься со мной, - сказал он так, словно ждал этого. Валентаю стало неприятно, что враг так легко просчитал его действия.
   - Теперь ты знаешь, Валентай, кто мы с тобой такие, - уверенно констатировал Рушер, не обращая внимания на молчание Уилла.
   Бывший Владыка стоял на чёрном песке, уперев руки в бока, освещаемый лишь блеском звёзд, среди своих четырёх монстров - выражение его лица всё то же непроницаемое, но странное волнение почудилось Валентаю в этих жёстких чертах. Плохое освещение скрывало в тени глаза Рушера, и Валентай приблизил изображение - так что лицо Калвина заняло весь круг озера. Тогда стали видны его горящие сухим блеском глаза - Рушер был в напряжении, и причина его, как догадывался Валентай, находилась рядом. Тогда, не говоря ни слова, Уилл последовательно оглядел всех четверых Сикретов - что-то происходило между ними и Владыкой.
  
   Понять выражение "лица" Ахаллора было сложно - химера она и есть химера. Кошмарная морда Муаренса, похожего на дракона, говорила ещё меньше. В глазах Фортисса Уиллу почудилась печаль. Изумление вызвал лишь Стиассар - большой орёл с человеческой головой, покрытой глянцевитыми чёрными перьями. На его лице, демонски-прекрасном и обычно бесстрастном, мелькнуло странное выражение - как будто Синкрет не успел стереть его прежде, чем невидимый наблюдатель обратил на него внимание. Наверно, спутник Рушера не ожидал, что враг его Владыки вместо того, чтобы беседовать с ним, будет рассматривать его Синкретов. Уилл и сам не собирался этого делать, да так уж получилось.
   Глаза Стиассара сверкали бешенством, а губы презрительно кривились. Взгляд его был прикован к Владыке. Что-то произошло между ними до того момента, как Валентай начал искать связи, и теперь вся пятерка пыталась скрыть настроение от тяжелого разговора. Что за разногласия?
   Да, это было странно, но он не за тем обратился к своему врагу.
  
   - Рушер, кем был ты до того, как стал Каином? - сразу в лоб спросил его Уилл.
   - А ты не догадываешься? - усмехнулся тот.
   - Прекрати. Не надо играть. Тебе что-то нужно от меня, и я хочу знать правду.
   - Хотел бы знать, так знал бы, - холодно ответил Рушер. - Но тут нет никакой загадки. Я был до того додоном, как и ты. Такая же бессмертная душа. Я тоже участвовал в эксперименте по созданию человечества, правда, против воли Варсуйя. Это была моя диверсия. Я вообще всё время был подонком. Это моё призвание. Можно сказать, моя карма.
   - Значит, мы оба были додонами, - сосредоточенно подытожил Уилл, пытаясь себе представить, каково это было сосуществовать миллионы лет рядом с таким ублюдком, как Рушер. Он так спокойно признался в том, что всегда (всегда!) был подонком. Он был додоном-подонком. Что-то новое, трудно себе представить додона-подонка. Мразь, вооружённая мощнейшим оружием - Живой Энергией. Как там сказал тот "бог", которому Авель принёс козлёнка - якобы в жертву? Тот сказал Кейну: ты проклятие наше, позор и бедствие. О чем умолчала Варсуйя? Что скрыл Пространственник? Или тайны додонов касаются лишь их одних? Ах, нет! Валентай ведь тоже был додоном!
   - Да, мы оба были додонами, - почему-то презрительно ответил Калвин. - Невелика тайна. Ты дальше-то смотрел?
   Нет, дальше Валентай не смотрел. Его настолько поразил тот факт, что он, как и Рушер, некогда был додоном, что большее пока ему и не требовалось. Ну да, он был додоном - пока ещё смутные воспоминания из той жизни. Где-то в глубинах Вселенной, в неведомых физических полях содержится вся его память - давно никто не заглядывал в этот уголок библиотеки. Но хозяин вернулся, и теперь эти законсервированные воспоминания снова оживут. Он вернётся к себе, как вернулся Альваар. Забвения не существует.
  
   - Знаешь, кто такой Избранный? - спросил Рушер.
   - Тот, кто видит во сне волшебный дворец, - машинально ответил Уилл, отвлекаясь от своих мыслей.
   - Верно. А почему? Почему он видит во сне дворец?
   Какое это имеет значение? Возможно, потому, что во все времена Избранные несли в себе ген Пространственника. Так во всяком случае сказал он сам много лет назад, на Рушаре. Нечто подобное сказала и Варсуйя.
   - Значит, в тебе тоже ген Пространственника?.. - немного растерянно спросил Уилл.
   - Ну да, - чуть издевательски кивнул Рушер, и глаза его, глаза убийцы, мрачно смеялись. - Я тоже видел во сне дворец. Я помню его. Он всегда не любил меня - точно так же, как в те годы, что я был Владыкой на Рушаре. А вот тебя он сразу признал хозяином, только я тогда не знал - почему.
   - И почему? - невольно удивился Валентай.
   - Потому что мы были братья, идиот! - крикнул Рушер. - Пространственник наш отец, а Варсуйя - мать! Вот что общего между нами!
  
   Уилл очнулся, сидя в удобном кресле, которое с молчаливой заботой подставил ему дворец. Размышления поглотили его, и Валентай не знал, сколько времени просидел так. Не того он ожидал от Поединка. Думал, будет сражаться с Рушером, а вместо этого какие-то разговоры. Враг как будто избегал схватки. Но озадачил крепко. А главное, всё в его словах как будто было правдой. Не натолкни он Валентая на эти сведения, тот ни в жизнь не догадался бы их спрашивать у Силы. И было это весьма досадно. То есть у Рушера память пробудилась сама собой, а Уилла потребовалось всё время подталкивать.
   Он поймал себя на том, что тихонько пощипывает короткую бородку - когда она успела так укоротиться? Раньше Валентай щеголял растрепанной квакерской бородищей, а теперь щегольски подстрижен. И одежда на нём другая - элегантнее, хотя и не похожа на додонскую. Это дворец воспользовался задумчивостью хозяина и приукрасил его на свой лад. Да, это волшебное жилище действительно его любило. Неужели Уилл был сыном Пространственника?
   Вспомнился ему безмолвный разговор на Рушаре, когда Искателя высвободили из заточения в подпространстве. Да, в этом мысленном диалоге Уиллу почудились в речи додона странные нотки - как будто тот говорил с кем-то дорогим ему, чьим мнением о себе он дорожил. И вспомнилась та странность в словах додона, когда тот перед всем собранием Героев Рушары как будто защищал Рушера, спрашивая, в чем обвиняют его. Для всех виновность Тирана была очевидна, но Пространственник всё представил иначе. Они были его сыновьями? Господи, невозможно поверить! Это не может быть правдой. На каком основании Рушер сделал такой вывод? Вот в этом он соврал. Возможно, вся предыдущая правда была нужна, чтобы впарить Валентаю эту ложь. Чёрт, он чуть было не поверил!
  
   - ...многое я упустил за эти годы! - с чувством проговорил Альваар, в компании Фальконе заходя в зал. Оба выглядели чрезвычайно оживлёнными, о чем-то увлечённо беседуя. Кажется, эта пара обследовала дворец на предмет всяческих чудес и осталась экскурсией довольна.
   - Ну, я насмотрелся! - тут же с жаром поведал Джед, подтверждая догадку друга. - Тут такое понапрятано! Вот Альваар говорит, что оно тут было всегда, просто надо знать, что искать и как спрашивать! Представляешь, знать бы нам об этом на Рушаре!
   - И немалая часть этих экспонатов была добыта при моём содействии! - похвастался волшебник.
   Уилл поймал себя на мысли, что по-прежнему порой про себя называет Альваара волшебником. Хотя, какой он волшебник! Это тогда, во время невозможного своего путешествия в прошлое друг Пространственника казался им волшебником - ведь у него были такие удивительные вещи! А теперь они знают, что все свои "чудеса" тот делал при помощи доверенной ему Живой Силы.
   - Да?.. - Уилл улыбался товарищам, нисколько не вникая в то, что они говорили - его занимали вещи более грандиозные.
   Те моментально плюхнулись в кресла, возникшие из воздуха - это дворец торопился обслужить друзей своего Хозяина. Кто ж ему Хозяин - Уилл или Пространственник?
   - А ты чего такой? - спросил Фальконе, с предвкушением потирая ладони при виде столика с угощением - дворец почувствовал его аппетит.
   - Давайте сменим обстановку! - предложил Альваар, явно стремясь продемонстрировать возможности дворца, а заодно ввести его нового Хозяина в курс управления своим имением.
   - Случайный выбор! - воскликнул он в гулкое пространство зала, и тотчас вокруг заколебались тени. Быстро вырастали из пола странные прозрачные стволы, переплетаясь и возносясь к высокому потолку. Прозрачный купол оплели гибкие хрустальные лианы, по сосудам которых, пульсируя, бежал светящийся сок. Распустились диковинные листья. Развернулись сияющие бутоны - фантастический лес расцвёл вокруг троих сидящих в креслах. Под ногами тихо звенели гроздья крохотных колокольчиков, с потолка тихо струились невесомые нити, а сквозь лиственные узоры таинственно мерцали звёзды.
   - Главный зал когда пустой, ужасно скучен, - заметил Альваар.
   - Это проекция? - восхищённо спросил Фальконе.
   - Ну что ты, это настоящий лес с планеты Хрусталь! Ты можешь пройти сквозь эту чащу и двигаться сколько тебе угодно, и пейзаж будет раскрываться перед тобой - это будет настоящий пейзаж планеты! Ты можешь гулять по ней и совершать долгое путешествие, а между тем не выйдешь на пределы зала! Вот чем отличается пространство главного зала от любого другого помещения - оно есть пространственный узел, связывающий миры!
   - А если планета будет с враждебной средой? - ошарашено спросил Джед.
   - Тому, кто владеет Силой, это нипочем, - гордо отвечал волшебник.
   - Скажи, Альваар, у Пространственника были сыновья? - внезапно спросил Уилл.
   - Ну да, - немного озадаченно ответил друг Искателя, - только это неважно...
   - А сколько у него вообще было сыновей? - продолжил Уилл.
   - Ну... раньше - не знаю, а при мне было двое. Правда, видел я их редко - они всё время проводили в путешествиях. Но какое это имеет значение? Это вообще неважно!
   - А как звали их? - настаивал Валентай.
   - Один носил имя Авелий, а другой - Кийан.
   - Я как-то не думал раньше, - подал голос Фальконе, до этого момента изумлённо слушающий, - а разве у додонов были дети? Всё же бессмертные. У бессмертных бывают дети?
   - Конечно, - не переставая чему-то удивляться, ответил Альваар. - Правда, они редко рождали детей. За то время, что я помню Пространственника и Варсуйя, у них были только эти двое, да и то к тому времени уже взрослые. Оба они были Искателями, то есть создавали миры.
   - Ты их помнишь? - мгновенно спросил Уилл, жадно слушая спутника великого Искателя. Как странно знать, что спутник великого додона когда-то был знаком с Валентаем-додоном! Что он может сказать о нём?
   - Я их видел, - ответил тот, заканчивая с блюдом, - Редко, правда. С Авелием мы дружили, а Кийан был странным. Что-то у них было не так с этим сыном. Но я никогда не спрашивал - семейные дела всё же.
   - И что с ними стало дальше? - поинтересовался Джед, перебивая вопрос, готовый сорваться с губ Валентая.
   - Не знаю, - помотал головой волшебник. - Наверно, то же, что и с другими. Меня ведь не было с ними с того момента как пропал Пространственник - я шагнул в Портал, и он перенёс меня через миллионы лет. Наверно, додоны понемногу собирались в Стамуэне и за миллионы лет очень многие исчезли в той дыре, которая называется Изнанка Бытия. Это время они назвали Великим Перерывом - тогда они и начали умирать.
   - Разве их души не вышли из песка Стамуэна в миг воскрешения? - изумился Уилл, который хорошо помнил то зрелище, что наблюдала их группа десять лет назад: когда живые додоны прошли через переходник, шаария крикнула "время мёртвых!", и из серого песка Стамуэна стали выходить тени. Они входили в круг, обретали плоть и исчезали.
   - Эти сыновья Пространственника - разве они не вышли со всеми? - спросил Джед, опережая товарища. - Разве они не вернулись?
   - Не подумал об этом... - пробормотал волшебник, откладывая кусок и задумываясь над вопросом. - Я не спрашивал Айяттара, а он не упоминал об этом. Но, понимаешь, у додонов совсем иное отношение к детям, чем у людей. Да и вообще у любых других цивилизаций. Для них дети как бы не дети, а равноправные партнёры. Детство у додонов проходит быстро, а молодость длится бесконечно. Старости же нет вообще. И нет у них особого различия между своими или чужими детьми, как вообще с кем-либо из своего племени. Поэтому я и говорю тебе: неважно, что Авелий и Кийан были детьми Пространственника и Варсуйя. Но почему у нас так странно пошёл разговор? Я думаю, пора обсудить, как именно нам справиться Рушером - ведь это и есть задача Поединка.
   - Я только об этом и думаю... - пробормотал Валентай.
   А ещё он подумал о том, что не стоит рассказывать Джеду о том, что он услышал от их врага и что узнал сам при помощи волшебной Силы додонов. Слишком это было фантастично и слишком не вписывалось в привычное земное понимание мира. Сказать Фальконе, что он, Уилл, прожил от начала существования человечества на Земле множество жизней, а до этого был додоном - представителем бессмертного племени звёздных путешественников, таинственных богов Вселенной, легенды бесчисленных галактических цивилизаций! Он и Рушер - сыновья Пространственника. И некогда волшебник был другом Авелия - вот настоящая разгадка той странной тяги Маркуса к Уиллу Валентаю, а вовсе не та краткая встреча по пути к волшебному дворцу на облаках. Да вот поди, скажи ему! В такое даже Альваар не поверит, а уж он всякого повидал.

***

   Чистые воды мелкого ручья, хлопотливо журча, бежали у ног Маргарет - почти задевая кончики пальцев. Она сидела на прибрежном камне, в тени нависающих над водой крон неизвестных деревьев. Среди пышной островной растительности - здесь было полно мест, куда можно было скрыться. Общество друзей тяготило Маргарет.
   Они здесь все товарищи по несчастью, все проигравшие, так что особо радоваться было нечему. Местные красоты, прекрасная погода и курортная обстановка походили на последний ужин приговоренного к смерти. Полная неизвестность убивала, как будто божественно могучие силы Вселенной забыли про них.
   Мелкович, этот воплощённый образец мужества и красоты, проиграл красиво и достойно - он сделал всё, что мог, и не его вина, что Нэнси-Наяна подвела его. Её никто не осудил, но отношения этой пары оказались разрушены - теперь оба проводили время в стороне друг от друга, и только их общий Спутник, Джек Бегунок, был для них связующей нитью.
   Никто не осудил Занната и даже Морриса, который был в миге от победы, но предпочел не жертвовать собой. Надо знать Морриса, чтобы понять такое решение - это вполне в его духе. Этот человек всегда был эгоистом и соблюдал только свои интересы. Ну, хотелось ему выступить перед компанией, надеялся он своим хитроумием победить Рушера и тем сорвать аплодисменты. Но не вышло - враг оказался сильнее, и, оказавшись у последней черты, Моррис не переступил через свою натуру. Нельзя требовать подвига от человека, не способного на самопожертвование. Хотя, поначалу Мелкович сгоряча высказал Габриэлу.
   Все тяжело переживали смерть Айрона, и пытались поначалу окружать Маргарет заботой - как вдову героя. Но ей это было вдесятеро тяжелее, чем просто смерть мужа. Она никому не призналась, как обстояло дело в действительности. Если бы кто-нибудь узнал, что она была любовницей Рушера, что предала Айрона с их общим врагом, то единственным выходом было бы наложить на себя руки. Страх разоблачения не давал Маргарет поначалу спать. Она помнила как охотно нарисовал перед ней Ахаллор картину позора Нэнси - что мешало кому-то сделать то же и с ней?
  
   Оказавшись во мгновение ока на этом экзотическом острове, ещё переживая разговор с Синкретом в древнем королевском жилище возле фальшивого озера Тана, она едва пережила шок от встречи с товарищами. Сначала в ней вспыхнул дикий страх, что сейчас к ней выйдет Айрон, и обвинит её в предательстве, и все узнают, что она была - о, проклятие! - любовницей Рушера. Как жгут рассудок эти страшные слова.
   Ненавистная рожа Ахаллора всё время перед ней - во сне и наяву. Он кривляется и издевается над ней, в сотый раз пересказывая на свой лад все детали её рокового заблуждения. Он рассказывает с торжеством в голосе, как гениально они с Рушером её обманули, какой великолепный стратегический план разработали и как замечательно его воплотили. Синкрет горд своим хозяином, он в восхищении от его паскудства.
  
   Да, в тот момент она пожелала, чтобы Айрона не оказалось на этом острове, и вот его на нём не оказалось. И память об этой трусливой мысли убивала Маргарет. В первый миг как она увидела бегущих к ней друзей, стоя на прекрасном берегу, омываемом вечным прибоем, она вдруг увидела краткое видение: огненный ифрит, который был её мужем, перекинулся в плазму и превратил в световое излучение "Беовульф", корабль Космического Патруля вместе с его новым экипажем. Это значит, что Ахаллор выполнил свое насмешливое обещание и рассказал Айрону о позорном предательстве его жены. Коэн не выдержал этого и своим самоубийственным поступком так дорого купил свою победу. И вот теперь она сидит тут и принимает соболезнования друзей. Ужаснее этого нет ничего, разве что тот постыдный факт, что она была любовницей Рушера.
   Но на этом беды Маргарет не закончились. Спустя примерно месяц жизни на этом острове забвения, ей вдруг пришла в голову мысль. Маргарет торопливо начала подсчитывать дни, уже не сомневаясь в правильности догадки. Месяц она была с Рушером в дороге, да месяц здесь... Правда оглушила её так, что она пожалела, что не сгорела вместе с мужем в той топке. Лучше бы он убил её! Да, она беременна - не меньше месяца! И ребёнок этот не от Айрона. Проклятый Рушер наградил её напоследок подарком.
   Тут безжалостная память напомнила ей собственные слова, сказанные над королевским ложем: на этом ложе и я родила бы тебе сына. Каким трагическим смыслом исполнилось это желание влюблённой в свой обман женщины! И Маргарет в который раз подумала: как хорошо, что Коэн этого не узнал. Но сколько времени они пробудут тут?
  
   Каждый день она ждала, что закончится это заключение, и она как-нибудь решит свою проблему. Собственное тело теперь вызывало у неё омерзение, она чувствовала себя опозоренной навеки. И никогда более не будет ей покоя, всегда она будет бояться, что её тайна откроется. Что будет дальше, чем всё закончится? Она не решалась даже представить это. Сколько же времени они ещё пробудут здесь? Ещё пара месяцев, и живот выдаст её. Что тогда? Врать, что это ребёнок Айрона? Да, товарищи окружат её заботой и сочувствием, что будет ей страшнее даже обмана Рушера.
   Так думала она изо дня в день, уходя к уединённому местечку, которое нашла себе у мелкой лесной речушки. Все убедились в том, что Маргарет не хочет ничьего общества - так выражалась её скорбь от смерти мужа. Это молчаливое бесслёзное страдание уважали и не нарушали его. И хорошо, что никто не лез к ней с сочувствием, а то она точно не выдержала бы и завыла в голос, признаваясь во всем. Временами она пыталась вспомнить лицо мужа, но тот представал перед ней почему-то все время в облике огненного ифрита - как будто Айрон отсек её от себя.
  
  

Глава 7

  
   Сын Пространственника и Варсуйя! Странно, ему никак не удавалось почувствовать себя додоном, он ничего не помнил о том времени. Несколько ближе ему были те бледные образы, воплощения его бессмертной души, в плоть которых он облекался, пока бродил по земному миру. Они проходили перед его памятью долгой чередой - невыразительные, молчаливые призраки, в которых он не видел себя. Это были маски, под которыми он прятался - зачем? Почему после гибели Авель так и не вернулся в Стамуэн, к своей матери Варсуйя - как собирался? Он отправился в долгое путешествие во времени, от краткого воплощения к краткому воплощению - непомнящий самого себя и свое великое прошлое, утративший всё знание о мире, углубившийся во тьму человеческого невежества, с ощущением неизбежности смерти. Это было подобно изгнанию. Он, Искатель, сын Искателя, потерялся.
   С оглушительной ясностью память высвечивает перед ним картины десятилетней давности... или сто миллионов лет? Варсуйя, её прекрасное, нечеловечески безупречное лицо, её тонкие, гибкие пальцы - она повернула к себе его лицо, и в длинных чёрных глазах её бесконечное изумление: у тебя Глаз Пространственника, ты сам Пространственник, зачем ты обманул меня?!
   Он был единственным, кого не покинул Глаз во время перехода через Портал - все прочие потеряли его и пропали, сгинули во тьме Изнанки Бытия. Он единственный за все времена совершил переход и попал во дворец. А она не признала в нём сына - Авеля, который много лет назад ушёл из дома и не вернулся, скитаясь по миру в поисках неизвестно чего. Почувствовала что-то, но не признала.
   Никак не мог Валентай представить Варсуйя своей матерью. Его родители были другие - земные мужчина и женщина. Два года назад они погибли при авиакатастрофе. Фактически они, выходит, ему вовсе и не родители, просто дали жизнь очередному телу, в которое вселилась заблудшая душа Авеля. Но именно их Валентай ощущал своими родителями, а вовсе не додонов. Никак не связывалось это в его сознании.
  
   Уилл ворочался на том фантастическом ложе, которое ему предоставил дворец для сна, и никак не мог заснуть. Волшебное жилище как будто пыталось воскресить в своем хозяине память тех дней, когда тот прибыл сюда гостем, с Глазом Простраственника во лбу. Вся обстановка была та же, и даже ветер в открытых окнах колышет прозрачные занавески - как такое может быть в открытом космосе?! А Валентай думает: может, это вкусы Авеля побудили дворец создать такой антураж? Кому служит это изумительное жилище - Уиллу или молодому додонскому принцу, раз его отца звали Императором?
   Не в силах более терпеть бессонницу, он встал и направился по роскошным покоям волшебного дворца ко всевидящему озеру - всё, как тогда! Это изумляло: события повторяются, только на новом витке они обретают новый смысл!
  
   - Варсуйя, у меня много вопросов, - измученный Уилл обратился к додонке. Она как будто ждала этого неожиданного визита и без удивления кивнула.
   - Иди сюда. Может быть, я смогу помочь тебе.
   И вот он опять в этом чудесном додонском жилище - всё, как тогда, сто миллионов лет назад, только он уже не юноша и восторга того уже нет, а есть какой-то тяжёлый груз, как будто всю Вселенную взвалили ему на плечи.
   Над додонским городом глубокая ночь, и светят удивительные луны, расцвечивая тёплую ночь в нежные, чувственные тона - примерно так выглядела ночь на Рушаре. Уилла посетило чувство дежавю.
   Вот она перед ним. Сколько раз он пытался представить эту встречу, каким будет её лицо, когда она узнает в нём душу своего сына. Тот, кого она заботливо выращивала сотни тысяч лет в своем человеческом садке, чтобы принести в жертву жадной утробе Изнанки Бытия - её сын. Как сказать об этом? А может он ошибся и всё неверно понял?
   Ничего, кроме сдержанного любопытства. За этим гладким лбом и внимательными чёрными глазами скрыто так много, но как подобраться к этой тайне? Что чувствовала она, вовлекая сына в эксперимент, который дал такой необычный результат? Или всё прошло нормально, потому что получилось? Это же жизнь длиной в бесконечность - у неё свои законы и свои отношения! Что он может предъявить Варсуйя, кроме неясных подозрений, непонимания и недоверия - яд, влитый Рушером ему в сознание.
   "Что будет дальше? Куда уйдёт моя душа?"
   "Я не действую, я только размышляю. С каким настроением я вступил в этот Поединок, с какой решимостью собирался нанести врагу удар - не сомневаясь, что Нечто придёт мне на помощь, подскажет в нужный момент, извлечёт из самой глубины моей души самое грозное оружие, чтобы поразить Неправду. И вот я растерян, сбит с толку - мой враг победил меня без боя! В чём моя слабость?"
  
   Он молчал, не зная, что сказать, и как задать главный вопрос: а вдруг всё это ему только привиделось, только навеяно хитроумным, обольщающим гипнозом Рушера? Может, Варсуйя засмеется, когда услышит, что он вообразил себе, будто он есть душа её сына - додона?!
   Наскоро просмотренные сюжеты из прошлых воплощений Авелия теперь вмешивались в сознание Уилла, общей картины не давая, но в чем-то неуловимо размывая незыблемое до этого момента ощущение себя, как цельной личности. Это было страшно - так, наверно, выглядит шизофрения, когда человек вдруг начинает ощущать себя несколькими личностями.
   "У нас такое считается болезнью. А что, если это вовсе не болезнь, а приоткрытая в прошлое дверь, слияние души с собой же?! Господи, да вся земная психиатрия тогда не более чем собрание ограниченных больной логикой выводов, кое-как скреплённых теорией, основанной на ложных фактах!"
   Мироустройство Вселенной и человека оказалось намного сложнее, нежели предполагали зыбкие теории науки. И в этой внезапно открывшейся сложной глубине ему требовалось отыскать себя, свое место, предназначение. Тело смертного, и душа, живущая в вечности - странный и страшный парадокс.
  
   - Тебя что-то тревожит, Авелий, - наконец, прервала неловкое молчание Варсуйя.
   - Да, очень многое, - пробормотал он, всё ещё погруженный в свои мысли. И вдруг осознал: она первая назвала его Авелием! Она всё знает. И давно?
   - Кто такой Рушер? - спросил он.
   - Тёмное существо, - просто ответила она, - Дух, приставший к додонам. Мы называем таких демонами, поскольку их обиталище есть низшие измерения миров. По-вашему: преисподняя, ад.
   - Но он говорил, что мы братья... - растерялся Уилл. - И что ты - наша с ним мать.
   - Это не имеет никакого значения, - мягко сказала Варсуйя, как будто объясняла больному ребёнку сложный для его понимания вопрос.
   В памяти вдруг отчётливо всплыли слова Альваара, когда тот рассказывал про сыновей Пространственика: это неважно. Тогда Уилл пропустил это замечание мимо ушей - слишком много фактов обрушилось на него.
   Как это - не имеет значения значение? Почему - неважно?
   - Воплощения, - Варсуйя понимала его замешательство, - в них всё дело. В одном из воплощений вы были братьями, всего лишь. Это случалось много раз, всякий раз новые родители. При каждом рождении, при каждой новой жизни душа получает как бы ещё одно свое измерение - так до полного завершения Сущности. Всякое обновление есть частица картины, новый штрих.
   Глаза её смотрели на Уилла ласково, но без всякого волнения - кажется, эмоции и страсти незнакомы народу звёздных путешественников. Так почему же Уилла раздирают сомнения и горькое чувство отторженности? Может, то же самое терзает Рушера и гонит последнего на жестокие выходки? Не тем ли руководствовался Кейн, слова которого Уилл слышал прежде, чем почувствовал смертельный удар в висок?
   - Но ведь тогда... - он даже привскочил от изумления при мысли, которая посетила.
   - Тогда выходит, - уже более твёрдо продолжал он, - что на Земле вращались в колесе воплощений одни и те же души! Одни и те же, из века в век! Сегодня сын, а завтра - отец! Сам себе предок! Нынче палач, а дальше - жертва! Король и нищий, мужчина и женщина!
   - Да, это верно, - улыбнулась она, - но я имела в виду несколько иное, когда говорила, что это неважно, что именно я была матерью Авелию и Кийану. Среди додонов происходит то же вращение бессмертных душ, что и среди людей. Долгий век додона не бесконечен - даже вечно обновляемое тело устает. Время от времени кто-то из нас уходит - это не смерть в вашем понимании. Мы называем это растворением. А душа воплощается в новом теле - рождается додон-ребёнок. Взросление происходит быстро - лет двести по вашим меркам, практически ничто. Ещё лет триста - и обретается полная память, всё прошлое личности. Додоны могут контролировать этот процесс, и потому возлюбленные и друзья никогда не теряют друг друга, всякий раз возрождаясь вместе. На Земле это выродилось в двусмысленную формулу: пока смерть не разлучит нас. На самом деле это означает: до новой встречи. Так что, и ты, Авелий, и Рушер, и мы с Пространственником возрождались не однажды. Вот почему неважно то, что вы оба были нашими детьми - вы были и до этого. По сути, никакая я тебе не мать, а просто дала тебе очередное тело. Эти узы очень слабы, и длятся до тех пор, пока юный додон не обретёт полноту сознания.
   - Почему же я не приобрёл его ни разу за то время, пока возрождался в теле человека?
   - Слишком мало времени, ты не успевал, - объяснила додонка, - Сначала в людской век было заложено более тысячи лет - у вас это назвали мафусаиловым веком. Это была эпоха "великой цивилизации". Именно её останки приводят ваших учёных в состояние восторга или недоумения. Накопление опыта и знаний шло у человека, благодаря достаточно долгой жизни, вполне успешно. Но внесенные Кийаном в генофонд человека коррективы завели этот процесс в тупик саморазрушения: слишком много в человеке оказалось животного. Мы уже хотели снизить жизненную планку, но всё произошло само собой: геологическая катастрофа, таяние ледников на полюсах, поднялся уровень мировых вод, погибла в этом новом холодном мировом океане большая часть водорослей, производящих кислород, и немалая часть видов на Земле исчезла. Возраст жизни человека начал снижаться и дошёл сначала до двухсот лет, потом до сотни, и опустился до черты возможного вымирания вида. Вот почему ты никак не успевал более вспомнить себя. Ты затерялся, Авелий, ты пропал среди людей. Тысячелетиями шаари-искатели отыскивали тебя, чтобы вернуть к додонам.
   - Разве они искали не Избранных?! - изумился Уилл.
   - Они искали тебя. Не имело смысла объяснять шаари, которые есть не что иное, как метисы во многих поколениях, и оттого быстро живущие существа, кого они ищут на самом деле - не поймут. Они приводили к Стамуэну других Избранных, твоих потомков, поскольку вся человеческая раса есть твои потомки, но в иных сильнее запечатлевался ген Пространственника.
   - Но никто из них не прошёл, - завершил эту речь Уилл.
   - Да.
  
   "Додоны лгут, мой милый. Додоны лгут, как последние из людишек! Они полагают, что солгать и не сказать всей правды - не одно и то же!" - всплыли в памяти слова насмешливые Рушера.
   Варсуйя умалчивала какую-то правду, чего-то говорить не хотела. И Уилл верил ей лишь наполовину. Нет, прекрасная хозяйка звёздной гостиницы, не Избранных искали твои шаари, выращенные специально для этой цели. Они искали именно его, Уилла, Авелия - того единственного, кто попадёт не в ловушку смерти, а во дворец. Не потому ли Уилл вынес из своих "воспоминаний" смутное ощущение того, что он всё время прятался, бежал, скрывался?! Вот почему он избегал известности, старался оставаться в тени, всё время прячась за более удачливыми товарищами. Он рвался открывать неизведанные земли, скитался по диким местам, исследовал пустыни, бежал на восток, на запад, только не на юг! Он убегал, чтобы не быть принесённым в жертву!
  
   - Если я и Рушер были единственными додонскими душами среди людей, - медленно и напряжённо исторгал Уилл из своего рассудка, - то что за души все остальные?
   - На этот вопрос ты должен ответить сам, - тут же ответила Варсуйя, - если я скажу тебе, ты не поверишь. Ищи в себе, спрашивай Память - только найденные самостоятельно знания достойны доверия. Я и так уже вижу в твоих глазах сомнение.
   Она встала с кресла, провела рукой над столиком с угощением, и тот исчез.
   - Пойдём, Авелий, я покажу тебе кое-что из того, что тебе надо знать. Тебя слишком долго не было дома.
  
   Ясная звёздная ночь, нежный тёплый ветер, упоительные запахи исторгает безгрешная земля, не осквернённая присутствием беспокойного человечества. Новое ощущение испытывает Уилл - как будто от него на много миль вокруг распростёрлись невидимые нити-зонды, продолжение органов восприятия. Он не видит, но ощущает как дышит и живёт пустыня, как носится по ней горячий ветер, тревожит кроны фантастических деревьев и мнёт траву, разносит волны дивных ароматов. Как чутко спят стада вилорогих травоядных, похожих на африканских антилоп. Как рыкают во тьме и ищут пищи чешуйчатые твари, похожие на помесь львов и динозавров. Как упиваются ночной руладой яркие, светящиеся в темноте тропические бабочки и исполняют сложный танец под светом лун стаи необыкновенных птиц. Как восходят от земли тонкие, трепещущие потоки водяного пара, как сонно дышат тысячелетние древесные гиганты, каждым вздохом наполняя атмосферу кислородом. Какое бурление жизни происходит в океанских водах! Проносятся неясным видением перед внутренним взором длинные, гибкие тела, скользят серебряным потоком стаи рыбы, беззвучно поют среди подводных голубых садов колонии многоруких русалок-анемон. И тихий город, обитель звёздного племени, как жемчужина на краю Вселенной!
   Он вышел вслед за хозяйкой гостиницы, вечной и неизменяемой Варсуйя, той, чье племя почитали за богов цивилизации галактик. Ночь вовлекла его в себя, обволокла томным запахом экзотических деревьев и цветов додонского сада. Свет двух лун создавал в городе призрачное сияние, отражённое дворцами, башнями, тонко инкрустированными дорожками. А внешняя стена как бы собирала свет внутри себя, отчего город казался насыщен этим нежным светом.
   Варсуйя легко ступала своими стройными ногами по удивительной мостовой этого нового города, не менее прекрасного, чем прежний Стамуэн. Слабый морской ветер чуть трогал её длинные прямые волосы, и Уилл ощущал разгорячёнными щеками его нежное прикосновение. Хотелось забыть все свои заботы и размышления, а побежать сейчас на берег, раздеться и броситься в воду, чтобы от души накупаться в этом первобытно-чистом океане.
   - Варсуйя, зачем стена? - спросил он просто так, чтобы не молчать.
   - Чтобы не забредали дикие животные, - не оборачиваясь, ответила она.
   - Я хотела тебе кое-кого показать, - продолжила она, останавливаясь возле одного дома - тот светился из-за пышных приземистых крон кустарников и деревьев, как жемчужина, отчего густая листва местами казалась ярко-изумрудной и сказочные тени расчерчивали землю и дорожку.
  
   Без приглашения додонка проследовала в дом, ведя за собой Уилла. Там, в просторном светлом патио, увитом прекрасными лианами, их ждали двое. Один показался Уиллу знакомым: он был похож на того мальчишку, который подарил ему десять лет назад маранатас Императора! Да, это он, хотя за прошедшие десять лет повзрослел незначительно - как будто прибавил года два! В глазах его Уилл увидел непонимание - парень не признал его. Ещё бы, десять дет назад Валентай выглядел девятнадцатилетним юношей, а теперь дядя с бородой!
   Второй была женщина, с первого мгновения она показалась Уиллу похожей на Варсуйя - точно такое впечатление у него возникло, когда он с Джедом попал на священную храмовую гору в молодом Стамуэне и увидел Лгуннат. Тогда он ещё плохо разбирался в чертах додонских лиц - они казались ему очень похожими, но много ли он их видел?
   Эта была ростом поменьше Варсуйя, что стало заметно, когда пришедшие подошли поздороваться с хозяйкой дворца. Да, они действительно были разные - у этой волосы светлее, цветом напоминали молочный шоколад. Лицо с высокими скулами, чуть миндалевидные глаза, узкие губы, прекрасная кожа - нет, он её не знал, так отчего же она ему чуть заметно кивнула?
   Непонятным шестым чувством он ощущал присутствие вокруг него каких-то полей - раньше такого не было, не начинает ли пробуждаться в нём додонское начало? Тонкие, сложные вибрации пробегали по этим полям, но уловить что-либо совершенно невозможно - этот вид информации закрыт от Валентая. Но появилось такое чувство, что две додонки переговариваются между собой. Неудивительно: наверняка вербальное общение не единственный способ из всех возможных! Вот почему Варсуйя часто отвечала на его немые вопросы - она читала его мысли! И теперь обе женщины обмениваются новостями.
   Всего секунду-две длилось это молчание, а потом незнакомая додонка сказала:
   - Ты должен меня помнить - я шаария.
   Эта красивая, молодая женщина - шаария?! Старуха-колдунья из Стамуэна?! А что удивительного? Додоны получили обратно свои Живые Силы и самое простое - восстановить свой нормальный облик.
   - Тогда здесь должен быть и Мбонга, - неожиданно пришла в голову Валентаю мысль.
   - Мбонга был шаари, - ответила та, что звалась шаария, - один из моих потомков, метис. Его душа иная. Здесь чистые потомки додонов, и сейчас ты увидишь, что это значит.
   Обе женщины двинулись к выходу, приглашая с собой Валентая, и мальчик присоединился к ним. Уиллу ничего более не оставалось, как следовать за ними. Что за тайну он узнает на этот раз?
  
   Близость океана давала о себе знать лёгким прибоем и чудесным прохладным ветром. Группа приблизилась к западным воротам города и миновала их - там оказался выход на побережье.
   С высокой горы, на которой стоял новый додонский город, вниз вела высеченная в скале лестница без перил, она разбегалась на мелкие лесенки, и все они сбегали к удивительно прекрасному пляжу. Отсюда, сверху, было видно, как длинные волны медленно катят из океанской дали, а по мере приближения к берегу набирают скорость и поднимаются гребнями. С веселым шумом происходила эта нескончаемая игра океана с сушей, а сверху над прекрасным миром глубоко синела опрокинутая чаша небосвода, полная ярких звёзд и летающих огней метеоритов. Здесь было всё прекрасно, впечатление портили лишь странные чёрные чёрточки на песке пляжа.
   Уилл спросил, что это такое. Сейчас увидишь, сказали ему.
  
   Здесь не было плавающих дорожек, как во дворце Простраственника, но всё же весь путь идти ногами им не пришлось - как-то незаметно оказались позади все ступеньки лестницы, и четвёрка очутилась на пляже. Тогда Уилл смог разглядеть, что неподвижные тёмные фигуры, словно вросшие ногами в серебристый песок - додоны. Мужчины, женщины. Похожие на прекрасные, отполированные статуи в одежде, они стояли, будто в трансе, устремив ничего не выражающие глаза в океан, словно завороженные игрой прибоя. Уилл в изумлении заглянул в лицо одной из них.
  
   Чуть шевельнулись веки на узком чёрном лице, и глаза, эти бездонные чёрные колодцы, медленно обратились к человеку. Додон глянул на него без всякого интереса, а затем снова перевёл немигающий взгляд на океан. Так Уилл обошёл многих. Прекрасные, как статуи, женщины не обратили на него никакого внимания. Иные вяло бросали взгляд на гостя и тут же снова погружались в созерцание.
   - Они так стоят тут все ночи напролёт, - сказала шаария, - а днём уходят спать. Никогда не видели столько воды - она их завораживает.
   - Да, это наши додоны, - кивнула Варсуйя, - те, кого вернул к жизни Пространственник во время своего призыва - в тот день, когда вы вернулись с Рушары.
   - Но почему? - потрясённо выдохнул Уилл. Он думал, что додоны поднялись из мёртвых таинственной Живой Силой, что они получили то, ради чего столько миллионов лет трудились - снова приобрели все свои богатства, возможности, снова стали путешествовать по мирам.
   - Почему они такие? Как будто им ничего не надо?!
   - Вот в этом всё и дело, - вздохнула шаария, - Им ничего не надо.
   - Наши планы полностью провалились, - добавила Варсуйя, - Мы вернули Пространственника, но потеряли додонов. Стоит ли удивляться, что Чаша Сновидений не наполнилась Живой Водой - некому будет вести к ней гостей. Я говорила Пространственнику, что он зря создает новый город - ничего не получится. И оказалась права. Джамуэнтх не восстановила контракт с нами, потому что нас больше нет.
   - Но я не понимаю! - взволнованно ответил Уилл. - Я видел как из песка выходили тени и воплощались, а затем исчезали через переходник! Я думал, вы возродились!
   - Мы тоже думали, пока не обнаружили это. Еда, еда, ещё раз еда и зрелище океана - всё, что они хотят! - бросила шаария.
   - В них нет души, - добавила Варсуйя, - И я в этом виновата.
  
   Правда оказалась такой же неожиданной, как и страшной. Додонов действительно больше не было - только пустые оболочки. Тут же, на океанском берегу, под мерное биение прибоя, женщины рассказали о том, что произошло с их племенем.
   - В те дни, когда мы были ещё в Стамуэне, - заговорила с усмешкой шаария, - когда копались под стенами последнего великого города додонов последние охотники за сокровищами, пришёл ко мне в жилище один молодой шаари по имени Маркус, по-нашему - Сади. Ты знаешь его, Авелий. Это Альваар, спутник Пространственника - верный друг. В те поры он не знал, кто он таков и что за шутку сотворило с ним время. Один из моих потомков, отправившихся в поиск, дитя какой-нибудь женщины и такого же бродячего шаари - беспутное порождение случая, разбавленная кровь. Плоть, но не дух. Кто ж знал, что в Сади живёт бессмертная душа Альваара! Я считала его мусором, додонским ошмётком, пустой породой. Как я ошиблась. Мне не хватало приобщения к своей собственной душе, и я жила, как слепая, в плену рано стареющего, немощного тела. Я считала себя додонкой, настоящей, чистой пробы женщиной из рода Айяттара, прямой наследницей Искателя. Да, мы, шаарии, таковы по происхождению и есть - потомки великой Лгуннат, сестры Пространственника. Если бы у меня было мужество принять развоплощение, то я могла бы воспользоваться мудростью подлинной Лгуннат - пророчицы. Тогда можно было бы корректировать будущее и не допустить страшных ошибок. А так Варсуйя пришлось действовать вслепую она же не из женщин рода Искателей! Я полагала, что жизнь слишком коротка, чтобы развоплощаться ради неясной идеи - ведь всех моих лет не больше тысячи! И хоть большую часть из них я прожила старухой, каждый день был мне дорог, как единственный. Некому было сказать мне, что воплощение мое есть череда смены тел, и в каждой из шаарий жила я - Лгуннат!
   - Ты Лгуннат?! - невольно вскрикнул Уилл, - Но я же помню Лгуннат!
   - Я тоже тебя помню! - засмеялась шаария. - Ты пришёл ко мне на храмовую гору с другом, таким невысоким, черноволосым. Вы шли ко дворцу Пространственника, и я ничего не заподозрила в тебе, не узнала тебя, Авелий! Хотя кто бы тогда мог такое подумать! Да и откуда было узнать, когда Авелий потом не раз возвращался в Стамуэн и остался в нём, когда время путешествий по Вселенной для нас иссякло.
   - Да, шаария была одна, - продолжила она, немного помолчав, - как только я умирала, так воплощалась тут же в новом теле, одной из девочек своего потомства - чтобы не прекращался Поиск Избранных, чтобы к Императору можно было отправить ещё одного гонца. Во время кратких перерывов между жизнями я обретала себя и свою полную память, снова становилась собой. Тогда в отчаянии я говорила себе: умри, шаария, умри хоть на этот раз! Откажись от жизни, иначе додонам не выбраться из западни. А в следующий миг снова обреталась в теле - в младенца. И, входя в возраст, снова становилась прорицательницей пустого, я забывала всё - не было доступа к памяти. Я помнила лишь свои годы. С каждым разом жизнь становилась всё короче, а сил всё меньше, и я крутила бессмысленно колесо истории, не замечая, что оно движется вхолостую. В один из дней ко мне пришёл очередной шаари. Он привел экспедицию кладоискателей - всё по кругу. Я учуяла среди них сильного Избранного. Но нюх мой был слаб - я не распознала душу. Всё, как всегда, и я послала к нему с маранатасом своего последнего потомка - малыша Ниаранью. Что ты вздрогнул, Избранный? Ты узнал это имя?
   - Не знаю, - удивлённо ответил Валентай. - но чем-то оно мне знакомо.
   - Не удивляйся, - ласково сказала Варсуйя, - ты ещё услышишь про него.
   - Ниаранья, ты помнишь что-нибудь об этом человеке? - обратилась шаария к молчащему ребёнку. - Ты отдал ему маранатас Императора.
   - Я помню как отдал, - отозвался тихий отрок, - но должен был отдать другому?
   - Почему ты так поступил, Ниаранья? - продолжила шаария.
   - Потому, что он был моим другом, - так же чуть слышно ответил ребёнок.
   - Почему ты так решил?
   - Не знаю, - покачал головой мальчик.
   - Он не помнит, - объяснила Валентаю Варсуйя, - слишком мал ещё. Лет ваших через двести он станет взрослым и обретёт свою память. Тогда он вспомнит, что был тем самым додоном, с которым ты, Авелий, разговаривал перед тем, как тебя убил Кийан. Ниаранья сам вызвался ходить к тебе на встречи, ведь ты не достиг к тому времени возраста памяти, лишь только с его слов знал, что принадлежал некогда к племени додонов и должен возвратиться к нему. Ты был похож на дикаря и считал додонов богами. Кто знал, что в тот день история Земли пойдёт по другому сценарию.
   Юный додон и Валентай с любопытством посмотрели друг на друга - ни тот, ни другой не могли явственно вспомнить, что же их связывало.
  
   Потери звёздного племени были к тому времени очень велики - безумная Варсуйя отправляла в чёрную глотку Изнанки Бытия одного додона за другим - в надежде, что кто-то донесёт до Пространственника его Глаз.
   "Он служил вам вечность, добывал для вас Живые Силы, чтобы вы могли жить жизнью могущественных богов, на которых молятся галактические расы. Послужите ему и вы хоть раз - пройдите через Грань прежде срока. Что вам стоит, ведь вы вернётесь в новом теле!"
   Слишком поздно она поняла, что ни один так и не вернулся - не воплотился в новом теле, не открыл ларчик своей памяти. Тома их жизни, порой очень славные тома, остались без оживляющей их души. Первыми ушли Искатели, как близкие родственники Айяттара. Потом пошли те, кто не осуществлял Поиск, а только путешествовал по Вселенной и пользовался щедрыми дарами Силы.
   Мужчины и женщины уходили и не возвращались. И постепенно племя додонов оскудело. Не так уж много было их - несколько десятков миллионов, а Вселенная велика. Одно и то же количество додонов, запомни, пришелец. Одни и те же бессмертные души переходили из тела в тело - уход одного означал приход в новом рождении. А убыль восполнить было не из чего. Народ рождался, а душ для них не было. Они вырастали, но совсем чужие. В довершение всего старые додоны, не в силах терпеть с каждым воплощением всё более тяжкие бедствия и нищету, уходили к Чаше Сновидений, выпивали воду и не желали выходить из сна - они оставались в пузыре иллюзий навсегда.
   - В один день, придя ко мне, Сади сказал: твои дети отвратительны, в них нет искры. Как же был он прав - он был с душой, а все прочие, кроме Ниараньи - нет. Я посмеялась тогда над ним, сказала, что даже так потомки додонов лучше какого-то шаари, полукровки, нищего, лишённого души. И я ошиблась. Я думала, их души спят, а их не было вообще. Вот они, Авелий, посмотри на них - они все из Стамуэна. Посмотри как обновила их Сила, каким соком налились их тела - материя жива, а божественной Души нет. Вот что произошло с нами, пришелец.
   - За этим нам и нужна стена, - добавила Варсуйя. - чтобы дикие животные не проникали в город. У них души животных. Мы поселили их подальше отсюда, у них свой город. У них есть всё, но это не додоны. Иногда они приходят толпами под стены города - неизвестно зачем, ибо кто же может понять, чего хочет животное. А ночами они выползают на берег и грезят неизвестно о чем.
   - Сколько же всего осталось истинных додонов? - потрясённо спросил Уилл.
   - Нас трое вместе с Ниараньей, Пространственник и ты. Всего пятеро, - ответила Варсуйя. - Этого слишком мало, чтобы возродить племя. Нет душ, я говорила. Не знаю, как теперь додоны будут продвигать свою миссию - образование новых миров. Только Джамуэнтх может это знать.
   - А как же Рушер? - живо вспомнил Валетай.
   - Он не додон, - ответила Варсуйя, - он приблудный дух, прилипший к нам в незапамятные времена. Мы всячески пытались от него избавиться, но он всякий раз вселялся в додонское тело. У кого-то вместо одного ребёнка рождалась двойня, второй - Кийан. Через этот позор прошли многие женщины додонов.
   "Теперь понимаю всю злость Рушера и его ненависть к додонам, - подумал Валентай. - чуждое отродье, демонский подкидыш, он всегда был им чужим!"
   - Ты помнишь его, Ниаранья? - спросила шаария.
   - Он был мерзавец, - невозмутимо ответил ребёнок, - он убил Авелия.
   - Откуда ты это знаешь? - поинтересовался тот.
   В ответ полный непонимания взгляд больших красивых глаз, которые так поразили Уилла тогда, под стенами старого Стамуэна - действительно, откуда Ниаранья это знает?
  
  

Глава 8

  
   - Всю жизнь мне было плевать что обо мне думают, - сказал Моррис.
   Вместе с Ингой он сидел на вершине скалы, нависающей над береговой дугой. Внизу среди камней суетливо бился прибой, бросая волны на утёс - океан тут словно кипел, борясь с неуступчивой скалой. А дальше всё тихо и прекрасно - мирная панорама бесконечной водной глади, тревожимой слабыми волнами. Это явно была не их планета, но до чего хороша! Наверно, из всех очаровательных мест Земли только Бали может сравниться с восхитительным обаянием этой атмосферы.
   Да, остров был великолепен - в другое время Моррис мечтал бы попасть на такой курорт, да только обитателям его было совсем не весело. Прошло два месяца с того дня как сюда попали Боб и Нэнси, спустя две недели тут оказалась Маргарет - одна, без Айрона. Потом прибыл Заннат с вновь обретённым сыном Рикки и говорящим ослом Цицероном. А дальше пошло напряжённое ожидание - со дня на день все ждали Уилла и Фальконе, но время шло, а никто больше не появлялся в этой восхитительной тюрьме для проигравших битву с Рушером.
   - Мне нравилось обманывать, - продолжал Моррис, качая головой и рассеянно глядя на разноцветных рыб, медленно и торжественно плавающих по мелкой прозрачной лагуне с чудесным песчаным дном и удивительной подводной жизнью. Мечта дайвера - вот что такое этот остров и его неглубокие, теплые воды.
   - Я всегда чувствовал превосходство над другими, когда умел заставить их играть по моим правилам, когда одурачивал их, использовал в своей игре.
   - Да, ты всегда был обманщиком, - согласилась Инга.
   На девушке уже не было её юбки из лисьих хвостов - она оборвалась и растрепалась во время тяжёлых испытаний на Псякерне (о, как хотел бы Габриэл, чтобы этих приключений не было никогда!), топик тоже пришёл в негодность, сапожки размокли, пропитались солью и стали безобразны. А лисья шапка вообще никуда не годилась - не место ей тут, в этом тропическом раю. Так что Инга теперь была одета просто - как позаботился о ней тот странный аппарат, который выдавал по первому требованию всё необходимое - от еды и зубных щёток до одежды простого фасона и натуральной с виду ткани.
   Теперь на девушке надет простенький сарафан в цветочек, а ходить она предпочитала босиком. Глядя на неё, и Моррис обзавёлся новыми привычками - он тоже был бос и одет в белые брюки, чего с ним сроду не бывало. Чудесное здешнее солнце украсило их открытую кожу золотистым загаром, а свежий ветер смешивал солёные запахи океана и чудные ароматы растительности острова. Всё это пошло пленникам на пользу - они стали выглядеть здоровее, но что это по сравнению с тяжёлыми, мрачными мыслями и тяжким ожиданием. Почти все они предавались размышлениям, от безделья занимались самокопанием и душевным самоистязанием. Все, кроме Занната и его спутников.
   Вот и Морриса, наконец, прорвало - он более не мог выносить молчаливого упрёка со стороны Боба, Нэнси и особенно - Маргарет. Мог победить, и сдался! За свою шкуру перетрусил. Драгоценная жизнь Морриса важнее всех дел во Вселенной!
  
   - Да, ты всегда был обманщиком, - легко согласилась Инга.
   Он чуть вздохнул - была надежда, что она хоть немного попытается его утешить. Да что толку - как он может объяснить отчего сдался и уступил Фортиссу в последний момент. Скажешь: интуиция? А он сам уже в этом не уверен.
   - Ты всегда меня обманывал, - продолжила она, - Я много раз прошла через это. Обман вообще твоя главная черта - ты без него не можешь.
   - Послушай, Инга... - тоскливо начал он.
   - Нет. Это ты послушай! - она повернула к Моррису свое загоревшее лицо. И глаза её странно блестели. Но удивительно - не было в них ни упрёка, ни обиды, ни презрения. Глаза Инги смеялись, ласково глядя на растерянного Габриэла.
   - Я выходила во сне в пространство Душ, - сообщила она почему-то шёпотом, хотя, кроме ветра и солнца никто не мог слышать их разговор, - ты же знаешь, я Спутник. Я общалась с другими Душами, и они мне сообщили, что происходит нечто странное и новое - такого никогда ещё не было в нашей Вселенной!
   - Ты знаешь, что с Уиллом и Фальконе?! - взволнованно вскричал Моррис. Надо же, он забыл, что Инга - Живая Душа, она Спутник, она может во сне подключаться к полю информации!
   - Т-сс. Нет. Не знаю, и никто не знает - их локал изолирован. Я не могу тебе сказать, что именно узнала от Душ - тебе всё равно это не понять. Но одну тайну я тебе могу открыть. Я тебе сказала, что ты всегда был обманщиком, Моррис?
   - А... - он печально отвернулся - не того ожидал Габриэл от Инги. Уже думал, она ему что-то скажет необыкновенное, а она опять про тот давний сон, в котором он был этой скотиной - Патриком Холливэем.
   - Слушай, дурачок! - смеялась Инга, поворачивая к себе его вытянувшееся от огорчения лицо.
   Эта редкая ласка, которой он удостоился за все время знакомства, может, раз или два, вынудила его на бледную улыбку. Что бы ни отдал он, лишь бы Инга снова была с ним весела, непринуждённа, мила. Он любил её и сознавал, что недостоин этой чистой души, которая к тому же вовсе не человек, а таинственная Живая Душа, воплощённая в теле лишь его прихотью.
   - Мы не случайно с тобой вместе, - продолжала она, словно не замечая его терзаний, - Мы с тобой много раз были вместе. Ты много раз предавал меня. Ты негодяй, Моррис!
   Он резко вздохнул и вырвался от неё. Нет, он не может больше это слышать!
   - Слушай, Моррис! - смеялась она, - Ты должен знать! Не упирайся, предатель, ты проделывал это со мной много-много раз! Я научилась тебе не верить, но сейчас... Сейчас ты искренен со мной, и я тебя прощаю.
   - О чём ты, Инга? - простонал он. Голова шла кругом от противоречия её жестоких слов и ласкового взгляда.
   Она посмотрела вверх, по сторонам, словно искала того, кто мог бы их подслушивать. Отчего - кто мог вторгнуться в этот разговор, когда огромное пространство и шум прибоя надёжно охраняли их уединение?
   - Никак не можешь простить мне тот обман в моём волшебном сне? - с тоской ответил он. - Я придумал себе идиотскую роль и был идиотом. А больше, кроме этого Поединка, мы с тобой никогда не встречались. И сейчас ты говоришь лишь об этом сне, когда в любой момент настанет конец этому отпуску вдвоем, и мы снова расстанемся - на этот раз навсегда.
   Она прервала его:
   - Нет, не навсегда. Мы с тобой уже встречались, только ты не помнишь.
   - Да, я видел тебя в своих снах, - печально согласился он, - и всякий раз пытался что-то тебе сказать, объяснить. Как я ненавижу себя за этот свой обман в том сне!
   - Не понимаешь, - нетерпеливо тряхнув своими ореховыми волосами, отвечала девушка. - Ты не обманул меня тогда, я просто подыгрывала роли. Я знала, что ты лжец. Лжец и предатель. Это всегда было твоим путём, и ты никогда ему не изменял.
   - Да, да, я знаю... - он был совершенно уничтожен.
   - Я скажу тебе правду, в которую ты не поверишь, - безжалостно продолжила Инга. но, черт возьми, глаза её смеялись!
   Она схватила его голову обеими руками, приблизила к себе и зашептала ему в ухо:
   - Я всегда любила тебя, мерзавец! Я шла за тобой в такие авантюры! Я сама становилась предательницей ради тебя. Я теряла дом, честь, семью, детей - всё для тебя, а ты бросал меня... всегда.
   - Нет, это слишком! - вырвался он от неё, - Ты наговариваешь на меня! И это всё, что ты хотела мне сказать?! Я готов ответить за свои дела, но не за то, чего не совершал!
   - Тебе трудно поверить в это, - она смотрела на него такими чудными глазами, как будто сошла с ума, и это сумасшествие было самой обольстительной вещью на свете, - будь это два-три воплощения назад, ты бы не сомневался, а сейчас на тебя влияют пустые сказки, навеянные веками ошибочных представлений. Ваш мир, Моррис, есть сон. Вы все в нём - спящие. Вся ваша цивилизация - химера. Вся твоя жизнь, Моррис, сплошное сновидение. И таких снов у тебя было много. Ты в каждом был собой, но в новом воплощении. Во многих твоих снах с тобой была и я. Мы много снов провели вместе - много жизней. А реальность там - в пространстве Душ. Нет ничего, Моррис, нет никого - есть только Души! Ты Живая Душа, Моррис! Такая же, как я. Сейчас ты спишь, потому что воплощён. Там, в безбрежной пустоте космоса рассеяна твоя память, все твои бесконечные образы. Эта живая нить переплелась с моей памятью - мы много раз рождались в разных мирах и были вместе. Последним нашим пристанищем была планета Земля, где мы с тобой рождались людьми. От древности, от первых человеческих шагов до нынешнего дня. Ты был Язоном, я - Медеей. Ты был Парисом, я - Еленой. Ты был тем, кто стал прообразом Фауста, а я была той, которую ты соблазнил и бросил - я Грета! Ты уносился в своих поисках невозможного, а я страдала и умирала.
   - Нет, нет... - растерянно бормотал он, ошеломлённый этим потоком обвинений.
   - Ты сманил меня от мужа, обольстил и бросил, хотя я не одна была твоей жертвой, мой дон Жуан. Ты уходил в море и обещал вернуться, а сам гонялся за призраком сокровищ. Тебя несло покорять альпийские высоты, а мне оставалось хоронить тебя.
   - Я не понимаю...
   - Однажды я отравила тебя, не в силах более терпеть твои измены, а ты так и не понял, кто тебя убил. А Патриком Холливэем ты был в предыдущей жизни - волшебный сон вернул тебе память одного воплощения. Ты тогда заигрался в свою игру и не учел того, что Монк настоящий псих - на следующий день он застрелил тебя. А я прожила ещё два года и получила пулю в лоб, когда, наконец, выследила Монка на одной ферме в Аризоне, где он взял в заложники целую семью и всех убил. Вот кого ты выпустил на волю, Патрик. Я любила тебя, Холливэй, я восхищалась тобой, и только попав спутником в твой волшебный сон, поняла, что за афёру ты тогда проделал. Я и тогда не верила тебе, но ты всё равно превзошёл самые мои худшие ожидания. Теперь я знаю, кто подставил беднягу Мозера - за что ты так с ним поступил? Его уволили, и он до сих пор не знает, в чем виноват. Да, Мозер жив, он уже глубокий старик, но до сих пор у него на стене в гостиной висит твоя фотография, где вы оба были в форме полиции Детройта. Он до сих пор считает тебя другом и рассказывает о тебе внукам. Вот какого человека ты подставил, Моррис. Всё это было на самом деле в твоей прошлой жизни - в пятидесятые годы, когда компьютеров в полиции не было - эту деталь ты домыслил, чем и сбил меня с толку. Мы оба погибли тогда - ты от собственной игры, а я когда пыталась мстить за тебя. После того как я побывала Спутником в твоем волшебном сне, я сказала себе: хватит! Я решила больше никогда не встречаться с тобой. И только по настоянию Джамуэнтх согласилась последний раз побыть с тобой в этом странном предприятии - Поединке. Я первый раз увидела, Моррис, что ты заботишься о других, переживаешь за них, что тебе бывает стыдно. Не знаю что с тобой случилось после того сна про Холливэя, но ты изменился. И вот мы встретились с тобой опять. Мы Живые Души, Габриэл. Когда мы умрём, то снова возвратимся в состояние памяти. Вот почему я не боялась умереть там, на этой покинутой станции между Скарсидой и Псякерней. Я думала, ты выдержишь до конца, и мы вместе вернёмся. Это было самое лучшее воплощение - мы были едины, и ты любил меня. Не отчаивайся, нас ждёт вечность. Я люблю тебя, Моррис.

***

   - На что ты надеешься, Рушер? - холодно спросил Стиассар.
   Большой чёрный орёл с человеческим лицом вытянул свою оперенную гладкими блестящими перьями шею в сторону человека, в раздумье бродящего по краю скалистого обрыва, глубоко под которым, внизу, тяжело и неподвижно застыли чёрные воды мёртвого океана. Янтарные глаза Синкрета смотрели на Рушера с недобрым выражением, а губы идеальной формы презрительно кривились.
   Красный карлик, угрюмо торчащий на чёрном небе, не давал света, и вся пустынная местность была погружена во тьму, среди которой едва ощутимо различались антрацитовые скалы да мрачный, битумный океан.
   Ледяной ветер слабо трепал чёрные волосы Владыки. Чёрным был и его костюм без каких-либо заметных деталей - словно облегающее тонкое трико. И только лицо выделялось своей бледностью среди безжизненной, стерильной, чёрной пустоты.
  
   Планета давно умерла, пережив и схоронив всё, что когда-то дышало в её остывшей атмосфере. Умершее, сжавшееся в тугой комок солнце скаредно прятало тепло и свет в себе, океаны испарились, сохранив на обнажившемся дне лишь вязкую массу - смешение всех останков, которые когда-то наполняли планету жизнью. Смерть и пустота - всё, что осталось, и сама планета со своим умершим солнцем отчего-то выпала из непрерывного круговорота галактической семьи и теперь одиноко и тоскливо зависла в кромешной черноте Космоса, где лишь едва заметные бледные пятнышки обозначали далёкие галактики. Мертвее места, чем это, быть в природе не могло. И вот именно тут, среди сухих каменных полей находилась странная компания.
   Высокий синий человекообразный, с лицом химеры, Фортисс выглядел совсем чёрным, лишь длинные волосы его, плащом падающие от макушки до пят, слегка отблескивали в слабом свете угасшего светила.
   Сложением карикатурно напоминающий человека Ахаллор выделялся среди Синкретов белым цветом своей чешуи и оперенных крыльев - он чуть светился собственным светом.
   Изумрудно-зелёный Муаренс имел форму коня-дракона, и разумные глаза его пристально смотрели на Владыку - все Синкреты не отрывали от хозяина взгляды.
   И чёрный орёл с человеческим лицом, на высоких, крепких когтистых лапах, с глянцевито-металлическими перьями - Стиассар. Он вытянул вперед свою длинную шею, словно хотел разглядеть выражение лица Владыки.
   Этим пятерым не был нужен воздух для дыхания: четверо Синкретов не ощущали ни ледяного ветра, ни недостатка пищи. Но воздух не нужен был и их хозяину - Калвину Рушеру, который задумал всю эту грандиозную битву за право обладать запасом самой могущественной энергии во всей Вселенной - Живой Силой. Тело Рушера было надёжно укрыто абсолютной защитой - той же Силой. Он был неуязвим.
  
   - На что ты надеешься, Рушер? - ровным, бестрепетным голосом спросил Стиассар, видимо, продолжая ранее начатый разговор.
   Кажется, Владыка не услышал своего Синкрета - он так и остался стоять, уперев ладони в пояс и рассеянно глядя в никуда. Рушер был погружён в свои размышления, лицо его выражало напряжение и раздумье.
   - Зачем тебе дались эти людишки? - продолжал Стиассар так, словно получил ответ, - Ты презираешь их, и в них точно нет ничего такого, что стоило бы уважать. Ты сам говорил нам ещё в те дни, когда мы были на Рушаре. Разве не из презрения к ним ты затеял этот Поединок?
   - Не я затеял Поединок, - отозвался Калвин, не оборачиваясь, - Это была ваша идея.
   - Но ты хотел этого, - настаивал Синкрет. - Иначе ты бы не согласился. Ты мечтал им всем отомстить. Разве не так?
   - Так, - согласился Рушер.
   - Разве мы не выполнили то, что ты придумал? Мы сделали свою часть работы честно, а ты решил не доводить дело до конца? - вступил дракон Муаренс.
   - Это называется честно? - усмехнулся Рушер. - Вы обещали, что я получу Живые Силы, что стану могущественным, как сам Пространственник. Что мы обдурим моих врагов и выиграем Поединок. А оказалось, что я в этой игре лишь средство для исполнения вашей программы. Вы использовали меня, Синкреты.
   - Нашей программы... - с нотами человеческой обиды отозвался Фортисс, - это такая же твоя программа, как и наша. Ты пятый, и только случайность помешала нам прибыть вовремя. Ты знаешь как всё произошло: всему причиной Коэн - из-за него мы потеряли наш запас энергии и попали в нулевое измерение.
   - Если бы не этот идиот-ифрит, ничего бы не случилось, - снова заговорил Ахаллор.
   - Идиот-ифрит? - усмехнулся Рушер, - Вы прекрасно знаете кто повинен в том что Коэн оказался у вас на пути.
   - Перестань винить себя, Владыка, - умоляюще заговорил Фортисс, - всего предвидеть невозможно, и ты не мог знать как сложатся события.
   - С чего ты взял, что он себя винит в смерти Коэна? - язвительно обратился к Фортиссу Стиассар. - Он рад этому, это развязывает ему руки, оно же внушает ему надежду занять место паршивца Коэна возле Маргарет!
   Рушер только усмехнулся на "паршивца Коэна". Надо же, он давно так не называет своего врага и соперника, а эти ещё помнят его слова, брошенные там, на Рушаре. Да, для них Коэн враг номер один, потому что именно он стал причиной всех происшедших за последние сто миллионов лет неурядиц. Это он отбросил четырёх Синкретов в момент их проникновения в эту Вселенную в нуль-пространство, называемое Изнанкой Бытия, и это он своей гибелью вселил в Рушера сумасшедшую надежду обрести благоволение Маргарет, этой ненормальной бабы, которая сначала предала своего Айрона, изменив ему с Рушером, а потом взялась оплакивать своего мужа, как верная жена. Вот этого Синкреты никак понять не могли - для них в этом не было логики. А логики нет только у людишек. И именно этим мелким беспамятным тварям вздумал уподобиться Рушер, великий мозг которого и изначальное предназначение были нацелены на одну-единственную задачу - их задачу. Только в исполнении этого дела и состоял смысл его существования. А он так их подвёл.
   - Ты слишком долго пробыл со смертными, - низко пророкотал Муаренс, - Этого не должно было случиться. Ты подвергся их беспамятству, соблазнился их обманами, заразился их безумием. Вот это есть причина твоих колебаний.
   - Ты веришь в свою химеру, Рушер? - снова вступил Ахаллор, - Поверь мне, никаких надежд. Я говорил с ней - она тебя ненавидит. Ты ей омерзителен, а твой обман привёл её в бешенство. Как ты надеешься переломить это нерациональное, тупое человеческое упрямство? Она была безумно счастлива с тобой, боготворила тебя, она получила всё, о чем смела мечтать, она ради предложенного тобой обмана была готова навсегда забыть Коэна, расстаться с ним, лишь бы бежать за тобой на край света. А теперь так же ненавидит за каждый момент, что провела с тобой, презирает себя за каждый поцелуй. А что изменилось? Ведь это ты был с ней, ты говорил с ней от себя, ты был искренен, ты отдавал ей лучшее в себе. Я видел тебя и понимаю тебя. Но смертные противоречивы в своей сути, они сами не знают чего хотят. А стоит им получить это, как они теряют интерес к предмету своей страсти. Отними у них иллюзию - они будут умирать от желания снова обладать ею. Я говорил с Маргарет, я видел в ней это безумие - смертные не мыслят, они рефлексируют.
   - Я тоже могу сказать это же, - вступил Муаренс, - я наблюдал за Нэнси, я говорил с ней. Мой вывод такой же, как у Ахаллора: это племя безнадёжно. Это вообще ошибка эволюции. Сам вид был выведен для решения частной проблемы додонов, до которой нам нет дела. Они выполнили своё задание, они сохранили тебя в своей среде до нашего прибытия. Но ты зря вмешался в дело Варсуйя, зря втёрся в её эксперимент. Я понимаю, ты был растерян из-за нашего опоздания, ты не понимал кто ты такой. Мы не виним тебя, но всё прошло. Сейчас всё снова на своих местах. Ты должен выполнить свою часть задания, как мы свою. Мы должны получить все Живые Силы, нам необходима энергия взамен утерянной. Ты должен победить в последнем Поединке и взять энергию Уилла.
   - Чего ты с ним нянькаешься, чего крутишь? - снова заговорил резким тоном Стиассар - из всех Синкретов он держался с Рушером самым дерзким образом.
   В тоне Ахаллора звучала сдержанность, в голосе Муаренса - осторожность. Фортисс явно сострадал своему Владыке, но Стиассар был полон раздражения. Он единственный, кто не мог приступить к исполнению задуманной Рушером тактики. Все Синкреты справились со своей частью Поединка, а он - нет.
   - Избранных двое, - ответил на все эти речи Рушер, - Уилл вполне может заменить меня.
   - Нет, не может! - в бешенстве вскричал Стиассар, - Он не может тебя заменить, потому что не предназначен для этого! Ты и только ты должен быть с нами! Ты трусишь, Рушер! Ты пытаешься избежать предназначения! Ты пытаешься спрятаться среди людей, а ты не человек, Рушер!! Твоё сознание затуманено человеческой заразой, ты слишком долго был среди них! Тебя смущает то, что ты сейчас в человеческой плоти - вот она влияет на твой чистый разум! Гормональный всплеск - вот что такое твоя любовь! Преобразуйся, Рушер! Преобразуйся в киборга, дракона, хоть в ифрита - и ты избавишься от своих иллюзий! Ты же хотел быть киборгом! Ты хотел играть в разрушителя! Вот тогда ты был подлинным Кийаном, а не сейчас!
   - Паршивец Коэн, - злобно вступил Ахаллор, - что он натворил, мерзавец! Я сначала думал, что он сделал глупость, зря пережёг Силу. А теперь вижу, что он не вничью свёл Поединок - он победил! Он лишил тебя, Рушер, мужества! Он подставил тебе свою жену, на которую ты и запал, как на приманку! Какой гениальный ход! Я недооценил Коэна!
   - Не думаю, - отозвался Фортисс, - Коэн поступил импульсивно - согласно своей природе. Ты разозлил его, Ахаллор. Ты перестарался, когда дразнил его. Это твоя ошибка.
   - Откуда же мне было знать, что смертные такие слабаки? - презрительно откликнулся тот. - Увидел жену с другим - и в истерику.
   - Ты не понимаешь человеческих мотивов, - поморщившись, сказал Рушер.
   - Зато ты слишком хорошо стал понимать их, - язвительно ответил Ахаллор.
   - К чему ведёте? - холодно отозвался Рушер, наконец, бросив разглядывать бездну и утопающий во тьме горизонт.
   Он развернулся к своим Синкретам, на лице его образовалось злое выражение - он был рассержен. От мягкой сдержанности не осталось и следа. Он был явно взбешен: его Синкреты вздумали читать ему мораль!
   - А ну заглохли! - резко бросил он всем четверым, - Запомните, вы без меня ничто! А я без вас могу обойтись! Я уже обладаю той массой Силы, которая даст мне всё, чего я захочу. У меня нет желания сражаться с Валентаем, особенно после того что я о нём узнал. Все они перестали быть моими врагами! Ни к кому из них я больше не питаю ненависти! Мне надоело ненавидеть! И не говорите мне, что они все мелкие людишки - сейчас это уже неправда! Вот именно сейчас, когда открылась такая правда, есть смысл обратить найденные силы на благо человечества и изменить тот мир, в котором я столько тысячелетий бродил мрачной тенью, причиняя лишь вред и зло! Чёрт побери, они прошли такой тяжёлый и скорбный путь, и мне ли их судить - мне, который стал причиной их страданий?!! Мне, который подмешал в их естество грязную природу хищника?! Мне, который бесчинствовал неисчислимые века и тайно разжигал братоубийственные войны? Мне, который и был тем дьяволом, которому приписывают всё зло мира?! Нет, достаточно! Теперь я хочу, чтобы всё было по-другому. Теперь в моей власти исправить всё зло, которое я причинил. Это будет новая Земля и новое человечество! Раньше я не знал на что мне направить свои силы, то внутреннее стремление, которое я чувствовал в себе и которому не находил применения! Додонам я был не нужен, они слишком идеальны, чтобы терпеть в своей среде такого смутьяна, как я, но среди людей для меня есть дело. Я уничтожу преступность, болезни, страдания, выведу человечество на новый путь развития - разумный и гуманный. Это будут новые додоны - взамен отживших прежних, этих жалких пустых плотских оболочек. Я был Искателем и могу сказать, что сам ничуть не уступаю Пространственнику. Я стану новым Айяттара!
   - А почему Валентай не может этим всем заняться? - язвительно спросил Стиассар. - Ведь он тоже Избранный.
   - Потому что я сам этого хочу! - надменно отвечал Рушер.
   - О! - иронично обронил Синкрет.
   - Ты хочешь сделать наше пребывание здесь бессмысленным? - со зловещей миной спросил Ахаллор, выступая вперёд и надвигаясь своей высокой фигурой на Рушера.
   - Нет, вы получите свое, - отрывисто ответил тот, - но позже! Вы и так уже опоздали на сто миллионов лет - ещё сотня для вас не потеря. Дайте время, я выведу людей с Земли, и можете забирать себе всю эту планету.
   - Без тебя? - печально спросил Фортисс.
   - Я же сказал, с вами пойдёт Авелий! - раздражённо бросил Рушер
   - А ты его предупредил? - вкрадчиво осведомился Муаренс.
   - Это моё дело. Я его уговорю. Он знает всё то, что знаю я. Он может сделать то, что могу я. Фактически мы одно и то же - Искатели. Он сделает это, потому что ему некуда деваться. Потому что он никогда не победит меня. Единственное, чего я опасаюсь, так это того, что он полезет в бой и с дури покончит так же, как Айрон - вот тогда мне некого будет предложить вам в Спутники. И я не смогу выполнить своего обещания. Так что не мешайте мне обрабатывать его - это надо делать осторожно и терпеливо, малыми дозами вливая в него информацию. Он мне не верит, и это хорошо, поскольку он не будет верить и додонам, когда обнаружит, что всё, что я ему говорю - правда!
   Рушер вдруг напрягся и бросил на своих слуг тревожный взгляд, потом посмотрел на небо.
   - Я знал, что ты свяжешься со мной, Уилл, - сказал он.
   Синкреты тут же отступили в тень.
  
  

Глава 9

  
   Рушер увиливает! По какой-то причине он избегает прямого столкновения, крутит, подбрасывает Уиллу множество фактов, которые на поверку выходят истинной правдой. Но среди этого ошеломляющего потока верной информации должна скрываться ложь - или Валентай не знает своего врага! Не в том ли была причина тысячелетних скитаний Авелия - с тех пор как он стал воплощаться в человека? Во множестве своих обликов он скрывался от врага - Кийан всегда преследовал его. Тоже лишённый памяти, один из немногих подлинных додонов, спрятанный в краткоживущем теле человека, он по-прежнему с непонятной настойчивостью преследовал Уилла по всем странам, континентам, временам. А вот теперь они встретились через сорок тысяч лет после того как Кийан убил Авелия, и что же надо этому выродку на этот раз? Какую цель он преследует?
   При последнем свидании с Варсуйя, уже перед самым уходом, Валентай спросил додонку: может ли она ему сказать, чего от него хочет Рушер? Мать покачала головой, и глаза её сделались суровы. Никто не знает чего хочет Кийан, сказала она. Да, никто из додонов во все бесчисленные времена не знал, зачем скитается среди них эта чужая им душа.
   - Что бы он тебе ни предложил, ни на что не соглашайся, - сказала тогда Варсуйя, как будто Уилл сам того не знал - Рушеру верить нельзя.
   Итак, если Рушер избегает схватки, значит, надо бить первым. И Валентай решительно вызвал изображение в озере, чтобы увидеть что делает его противник.
  
   Враг находился всё на той же странной планете, словно избрал её местом своего пристанища. Абсолютная чернота окружала этот безжизненный мир - ни единой звезды на небе, кроме солнца - умирающего красного карлика. На этот раз Рушер стоял в ином месте - на обширной равнине. Её не было видно скупом свете обнищавшего солнца, но волшебное озеро дворца показывало больше, чем мог увидеть обыкновенный глаз - по желанию своего хозяина всевидящее око дало ему призрачную картину великой равнины, в центре которой располагались кругом неровные бугры рельефа. Возможно, это были остатки гор, теперь истертые, как зубы во рту глубокого старика. Что могло привлечь бывшего Владыку к этому печальному месту?
   Несколько примечательнее было то, среди чего находился Рушер - его маленькая фигурка терялась среди странных конструкций - огромных, толстых труб, нелепо изогнутых, местами переломанных. Они походили на переплетение мёртвых змеиных тел. По сравнению с крохотной фигуркой человека они выглядели огромными - в поперечнике до сотни метров, а в длину и понять невозможно. Что это такое?
   Приближение дало возможность разглядеть эти трубы - они явно были металлическими, но металл глубоко проеден коррозией, так что гигантские конструкции оказались внутри губчатыми. Происхождение их явно искусственное - наверно, когда-то тут была жизнь, цивилизация, и обитатели этой планеты зачем-то сделали эти трубы, только непонятно, зачем нужны сплошные металлические конструкции. А, впрочем, какое дело до этого Валентаю? Зачем Рушер бродит среди этой старой рухляди? Почему не готовит атаку? Чего ждёт?
   Эти мысли отвлекли Уилла, и он задержался, рассматривая необычный вид планеты и одиноко бродящего среди безжизненного пейзажа врага - даже Синкретов не было видно, а уж с ними Рушер неразлучен!
   - Привет, Уилл! - донеслось из озера, и в круге тут же возникло лицо Калвина. - Подсматриваешь за мной? А я ждал тебя.
   - Мне надоело выслушивать твои рассказки, - прервал его Валентай, - Хватит разговоров, я намерен начинать действовать.
   - Да-да, конечно! - тут же согласился Рушер, - Узнаю Авелия: весь в действии и совершенно открыт, ничего не скрывает. Ладно, Уилл. Посмотри где я нахожусь. Ты не знаешь что это такое?
   Уилл уже достаточно рассмотрел эту планету и в прошлый раз, так что ничего особенного она в его глазах не представляла - умершая планета под таким же мёртвым солнцем. Наверно, таких полно по всем галактикам - всему приходит однажды конец.
   - Этот мир мёртв не один миллиард лет, - продолжал Рушер, - Сначала умерла планета, и солнце ещё несколько миллиардов лет опаляло своим светом обезвоженный шар, покрытый липкими останками итогов жизни. Но пришёл и его черёд, и вот, это прекрасное солнце, которое гордо носило имя своего творца, выгорело дотла и превратилось в мерзкий, гадкий карлик. Оно умерло, как умирает всё материальное, а я вот жив. Это ли не доказывает превосходство духа над материей?
   Уилл уже хотел прервать эти напыщенные речи, как Рушер опередил его:
   - Как ты думаешь, что это такое? - спросил он, показывая руками вокруг себя - на хаотичное нагромождение съеденного коррозией металла.
   - Осталось от цивилизации, - нехотя обронил Уилл.
   - Нет! - засмеялся Рушер, - Это бразелары!
  
   - Эта планета, - продолжал Калвин, - двойник Рушары. Вернее, Рушара её двойник. Но эта была создана мной, когда Вселенная была ещё молода, это одно из моих первых творений. Здесь, вот на этом пустом плато, стояли прекрасные сиреневые горы, называемые Левиавир. Бугры, которые ты видишь, это всё, что от них осталось. Вот эти сожранные временем останки - то, что осталось от Короны - кольца бразеларов, металлических деревьев, растущих до неба. Та проледеневшая насквозь равнина тухлой грязи могла быть некогда океаном Аурусом. Или Сиварусом - неважно, потому что континенты дрейфовали и много-много раз сходились, расходились, разрушали старые горы, возводили новые, так что от прежних материков и океанов осталась только память. Моя память, Уилл. Больше ничего - только память. Всё умирает, и моя Кийана умерла. Впрочем, она умерла уже давно - задолго до того как пропал Пространственник и Варсуйя начала свою убийственную для додонского племени работу для возвращения его.
   - Ты создал Рушару по воспоминаниям о первой твоей планете?.. - медленно проговорил Уилл, но данные в его сознании, множество данных сложились мгновенно.
   - Да, - так же медленно кивнул Калвин, - Волшебный сон, навеянный Источником, пробуждает память прошлых воплощений. Я был Творцом, Искателем, Владыкой Сил, бессмертным существом. Таким же, как и ты, Авелий, хотя, я полагаю, ты никак не вживёшься в своё прошлое, никак не ощутишь себя бессмертным. Этому есть причина, как есть причина для очень многого. Я полагаю, ты снова побывал у Варсуйя, пытался снова что-то разузнать. Кое-что тебе сказали, но далеко не всё. Додоны попытались воссоздать себя, а ничего не получилось, как не получилось с новым Источником Сновидений. Она сказала, что не хватает бессмертных душ, что часть их пропала в Изнанке Бытия, а часть додонов просто ушли в волшебный сон и теперь грезят в пузыре сновидений, утратив свои тела? Всё так и всё не так, Авелий. Варсуйя говорит лишь то, что ей доступно помнить и полагает - какая самонадеянность! - что знает и помнит всё. Это ошибка, друг мой. Это ошибка.
   Ты видишь, что со мной нет моих Синкретов? Так знай, мои слуги обманули меня. Они использовали меня в своих целях. Великих целях, надо заметить. Они беспощадны и жестоки, они не знают никаких компромиссов, для них существует только цель, задача, ради которой они прибыли в нашу Вселенную. И по прибытии, в первый же миг они потеряли всю энергию, предназначенную для их дела - произошла дикая, непредвиденная никаким разумом и логикой ошибка, практически невозможное событие. Лишённые энергии, они провалились в одно из нулевых измерений - мнимое пространство нереальных событий. А их энергия, гигантский запас, накопленный вне нашей Вселенной, рассеялся в Космосе, хаотически разрушая пространственно-вакуумные хранилища информации.
   Потеря коснулась всех: додонов, Живых Душ, ифритов, иных энергетических существ, сознания галактик и даже Джамуэнтх. Мы все есть то, что мы помним - с утерей данных мы становимся иными. Вот и ты, Авелий, никак не можешь обрести самого себя - а где-то там, среди бесконечности Космоса хранится твоя ментальная копия и ждёт когда ты позовёшь свою память. Но струны связи оборваны, и ты уже не тот. И я не тот, Уилл, я с таким трудом пробиваюсь в свою память, и мир в моём рассудке утратил целостность. И друзья твои, сидящие сейчас на острове посреди океана и ждущие приговора, тоже не те. Раньше они при воплощении не теряли памяти: они были богами, приходящими к обитателям новых сотворённых планет, они обретали облик нового творения и учили многие поколения новых существ разуму. Всё разрушено, Уилл, и Вселенная идёт к своему концу, хотя пока этого не заметно - пройдёт ещё миллиард лет, пока не станет видно, что галактики сошли со своих путей и разорванная ткань пространства утекает в точках прорыва в бездну Изнанки Бытия, где превращается в труху. Вот почему додоны не могут дать тебе полного и разумного объема знаний - они утратили себя.
   Конечно, этого миллиарда лет нам хватит, и половину из него мы сможем прожить довольно комфортно. Но в конце концов, Уилл, всё кончается - как закончилась жизнь моей Кийаны. Всё рождается, чтобы умереть. Но рождается, Уилл! Оно рождается! Вот мои Синкреты и есть средство нового рождения - они прибыли сюда, в эту Вселенную, чтобы продолжить цепь рождений. Они несли с собой информацию, которая должна была соединиться с накопленной информацией этой Вселенной, для чего и дан был запас энергии. Они как бы опылители, а яйцеклеткой является та штука на Земле, которую мы назвали Артефакт. Додоны переносили её с планеты на планету, потому что она всегда должна быть в сопровождении Чаши Снов. Никакая планета долго не выдерживает присутствия Артефакта - давай уж будем называть его так - планетный разум начинает грезить и рождать фантомы, а разумное население начинает порождать химеры воображения, иначе - сходить с ума. Потому что Артефакт - это бесчисленное множество нереализованных фантазий, проектов новых Вселенных, разнообразия форм и метрик. Вот почему додоны старались перенести Артефакт на необитаемые планеты, чтобы не засорять ментальное пространство населённых миров. Они старались делать это до того как просыпались разумные расы, чтобы время катастроф не затронуло молодые цивилизации. Это ведь наша планета пережила гибель нескольких разумных рас, а в норме это не так - природные катаклизмы великая редкость в мире, где всё спланировано. Вот и теперь Уилл, Земле грозит опасность: Артефакт заберут с неё, а это означает страшное бедствие, в котором погибнет большая часть населения, а оставшаяся будет неизбежно отброшена в первобытные условия и деградирует.
   Мы не можем остановить дело моих Синкретов - ах, я всё по привычке называю их моими, а ведь я больше им слуга, нежели они мне! Они прошли большой путь, они пропали в той бездне небытия, что называется Изнанкой пространства, они нашли того, кто мог бы их услышать, они пробились ко мне сквозь все преграды и частично пробудили мою память - я создал во сне Рушару и стал Владыкой, этим искажённым образом могущества додонов. Они искали того, кто был способен их услышать, и этот зов породил во мне, тогда ещё Кийане, искажённые представления о сути мира и самом себе. Я стал врагом додонам, поскольку именно додон стал причиной неудачи Опылителей - с ним они пропадали бесконечно долго в нулевых глубинах Изнанки. Надо их понять, они условно разумны - по сути, они всего лишь устройства для передачи информации. Можно сказать, киберы. Их разум направлен исключительно на цель, и они идут по трупам, когда им надо выполнить задачу. Для них нет ничто уничтожение планет и даже галактик - для них оно отживший мусор. Поэтому они безжалостно использовали меня, который когда-то им помог и вызвал из глубины Ничто. После того как вы, Герои, уничтожили их на Рушаре - это было правильно в вашем понимании - они вернулись обратно в подпространство. Но уже иными - в них проснулась память, и они стали действовать с теми возможностями, которые у них оставались. Их связующей нитью с реальностью был я, и они стали пробиваться ко мне во сне.
   То тупое, надменное и наглое существо, какое звалось Калвин Рушер, было полно бредовых идей мести, жажды власти. Откуда было ему знать, что он есть лишь последний росток на бесконечной ветви существования бессмертного Кийана? Таких больных листков было на этой ветви за последние сто тысяч лет полно. До этого было ещё четыре разумных расы, созданных опять же Варсуйя, всё для тех же целей - спасения Пространственника. Все они погибли из-за Артефакта, который иногда вызывал такие катаклизмы, что вся жизнь на Земле начиналась заново, с нуля.
   Синкреты говорили ко мне во сне, они обещали моей озлобленной душе великую власть. И я клюнул. Во мне ещё кипела ненависть к вам, которые лишили меня моего владычества над Рушарой, отняли волшебные Силы, вернули в тот нищий мир, который звался Земля и был мне противен - после моего могущества! Волшебный сон был моей отравой, но он же пробудил меня. Огромные знания, неведомым путём пришедшие ко мне во сне (это же моя память!), позволили мне очень быстро совершить ряд открытий, которые принесли мне большие средства.
   Мне была обещана поддержка со стороны Синкретов, они уверяли меня, что они очень могущественны. Только надо сделать то, что они просят. И в этом наши желания совпадали. Они мне предложили создать такую ситуацию, чтобы собрать вас всех вместе и бросить вам вызов. Ситуация должна быть такова, чтобы вы не могли отказаться. Поскольку под угрозой была сохранность Артефакта, Джамуэнтх тоже не могла остаться в стороне - она вынуждена была дать на Поединок Живые Силы. Живые Силы, Уилл, это энергия, накопленная через посредничество Живых Душ. Но ты не знаешь, что это и есть сами Живые Души! Да, этот круговорот энергии, создание материи, живых существ, планет, звёзд, галактик, свойства пространства, метрика Космоса - это всё не что иное как Живые Души! Всё одухотворено - каждое солнце, каждая планета, каждое живое существо, каждый камень, песчинка, капля воды, молекулы и атомы! Всё это состоит из бесчисленных мельчайших энергетических монад, которые объединяются и создают материю или вакуум, элементарные частицы и разной природы поля, свет! Разум есть синтез неразрушимых энергоидов, а бессмертный разум есть высшая устойчивая форма объединения. Мы с тобой есть форма существования информационного поля. Наша вражда есть ошибка самоидентификации этого поля! Нарушение целостности вакуум-ячеек! Вот почему додоны никак не могли взять в толк, откуда я взялся - не должно быть среди них подонков! И мы, и они, и весь их долгий путь есть лишь сон Вселенной, беспокойное сновидение огромного и неразумного животного, у которого произошёл сбой в органике. И все наши битвы, всё, что натворил я в своей сумасшедшей гонке за призраком могущества, есть лишь прах и ничто! Синкреты обманули меня, сыграли на моем больном рассудке, как на испорченной трубе! Они одни знают всю правду и оттого так безжалостно циничны, если цинизм, изобретение химерической человеческой морали, вообще уместный термин в данном случае. Мы для них - комки энергетических флуктуаций, ошибка синтеза.
   Сначала я с большим рвением взялся за дело. Меня так и жгла ненависть к вам, Герои, и презрение к миру. Я, Владыка собственной планеты, должен был придумывать и изобретать способы собрать вас вместе. Синкреты рассчитали, что к вам должны сохранять симпатию ваши постоянные спутники - Живые Души, свободные от воплощения духи, витающие вокруг Земли, поскольку на ней застряла Чаша. Каждый из вас, которых я привёл в Лабиринт, имели множество воплощений в прошлом. У каждого есть свой Спутник, с которым он встречался и в воплощениях в прошлом много раз. Это как любовь. И Спутники, любя вас, не откажутся ещё раз совершить воплощение - на этот раз не во сне, а в реале. А у меня Спутника не было - я всегда был одинок. Значит, чтобы войти в Поединок, надо сделать это под вашим прикрытием да ещё припугнув Джамуэнтх гибелью Артефакта. Вот так примерно и закапали мне мозг мои Синкреты - я поверил. И принялся рьяно воплощать идею. Я ощущал себя могучим, я был горд своим великолепным умом - ну да, такой вот я кретин!
   Путём махинаций и подкупов я проник в Лабиринт, где хранился Артефакт, ушедший за миллионы лет глубоко в породу. Его надо срочно оттуда доставать, пока он не приблизился к слоям магмы - вот тогда будет светопреставление! Десять лет я манипулировал всеми вами, ломая все ваши планы, подготавливая вас к решающему моменту, чтобы мое эффектное признание вызвало у вас сильное желание бороться со мной, подонком. Я верил в это, верил в свою правоту, и страстно желал отмщения. Но и потом - такой грандиозный финал, исполнение всех моих мечтаний, космическое шоу, тёмный император Вселенной, неограниченная власть! Да, мои Синкреты умело сыграли на мне, а я и не знал, что они уже не прежние, не те тупые исполнительные существа, какими я их создал. Создал - смешно!
   В этих Поединках я натворил ужасное. Уничтожал целые планеты со всем населением, чтобы раззадорить Боба и заставить его сорваться. Я очень гордился собой, когда провернул эту операцию совершенно идеально. Но Коэн нанёс мне удар, который заставил меня задуматься. Айрон, Айрон, он всегда был моим врагом. Я гонялся за ним по всем временам, преследовал и убивал. Что меня гнало? Не знаю. Может, отчуждённой частью памяти я искал в нём тебя? Ненависть поселилась во мне. Сейчас я догадываюсь в чем тут дело: это ненависть Синкретов, взывающих из Тьмы, проклинала того, кто стал причиной из провала. Их двое было в той точке, куда вынесло Синкретов в момент проникновения в наш мир - ифрит Айрон и додон Пространственник были в тот миг на их пути.
   Да, как бы то ни было, я довёл почти до конца всё, что обещал Синкретам. Они сказали мне, что я по природе своей Победитель, и вы все ничто передо мной. Это очень грело мне мозг, и я старался, как дурак. А теперь знаю, что ничего мне не достанется из той массы Сил, что была добыта мной в Поединках - Сила нужна Синкретам совсем для другого. Они меня обманули. Вот почему я больше не хочу сражаться, Уилл. Не хочу убивать. Не хочу видеть в тебе врага. Мы братья, Уилл, мы додоны. И очень жаль, что весь наш народ растворился во тьме небытия. Варсуйя добилась своего - вернула Пространственника, но какой ценой! Что же теперь, Авелий? Что будет дальше? Синкреты мне говорят, что задачу надо завершить - надо помочь рождению новой Вселенной, взамен старой. Эта дряхлая самка, разъеденная болезнью, уже умирает. Её срок вышел намного раньше, чем надо бы. Но и додоны закончили свой путь раньше времени и совсем бесславно. Осталось собрать ещё немного Сил для восстановления перводанной энергии синтеза нового пространства - все данные у Синкретов. Туда уйдут сохранившиеся Живые Души, они станут новым народом богов, новыми творцами.
   Очень много Душ переплавилось в той войне, что случилась по наущению Синкретов, и кто будет винить их в этом - ведь они делали свое дело. Многие Души распались на первичные энергоиды, иные соскользнули в низшие измерения и теперь наполняют собой призрачную демонскую жизнь, другие осели в виде материи творения. Но есть другие, не погибшие. Вот они станут новыми бессмертными. Для них готовится Синкретами запас Сил. Они войдут в новую Вселенную, они станут наполнять её жизнью. Так что, как видишь, Уилл, не напрасна эта бойня - старое в ней умерло, новое народилось. Твои друзья, Уилл, сейчас сидят и ждут на своем острове, что же будет с ними. И думают, что ничего хорошего не будет. Но они ошибаются - они и будут теми первородными, с которых начнёт свой путь новый народ бессмертных.
   То, что произошло в нашем мире, не должно быть - это ошибка, роковое стечение обстоятельств. Новый мир будет иным. Но есть одна проблема, Уилл. И никто её решить не сможет, кроме нас с тобой. Вот почему мудрая Джамуэнтх позволила нам сойтись в этой бессмысленной битве - чтобы мы смогли стать сами собой. Нет никакого Поединка, брат мой - это всё обман. Нет никакого обычая - он придуман наспех. Вся эта грандиозная космическая битва лишь для того, чтобы мы с тобой проснулись. Мы первородные, Авелий. Мы - изначальные. Мы - Избранные. Нас пятеро: я, ты, Варсуйя, Пространственник и Лгуннат. Вот всё, что осталось от Изначальных. А Опылителям требуется для их миссии один Изначальный - только он может переработать в своем сознании четыре пакета данных и соединить со своими данными в новую версию Вселенной - нет повторения, есть только новое. Это должен быть качественно иной мир - это и есть движение вперёд.
   В этой Вселенной все её пространственные подвалы, низшие измерения, уже заполнены трухой зла - всё несовершенство мира, все его ошибки, боль и страдание стекают туда непрерывными смердящими потоками. Старая самка переполнена испражнениями своих паразитов. Да, Уилл, мы паразиты Вселенной, но от этого нам не станет горше - у нас своя правда и свой смысл жизни. В пределах своего существования мы имеем свои прекрасные и дурные идеи. Великому Космосу нет дела до нас, его не тревожат ни наше коллективное помешательство, ни наши поиски великого разумного. Где-то сейчас Айрон самозабвенно поет песни вместе с новыми друзьями-звёздами, он забыл всё земное, а Маргарет всё вспоминает о нём.
   Да, так и существует всё живое: копошится человек на своей планете Земля, воюет, грызется, дерётся за право обладать какой-нибудь сиюминутной мелочью - он пылинка перед бесконечным веком додонов. А те ничто перед величием звёзд, последние же лишь атомные ядра среди гигантских молекул, называемых галактиками, а те - скопление клеток организма старой самки по имени Вселенная. Каковы те поля, где пасётся стадо этих животных? И кто пастух над ними? Не наше это дело, Авелий. Наше дело - продолжать наш путь. Ты или я - кто объединит в себе информацию Опылителей, кто пройдёт сквозь Артефакт? Как ты нарисуешь образ новой жизни, такова она и будет. В каком мире жить новым бессмертным?
   Сейчас, когда всё личное становится бессмысленным, и все упрёки друг другу не более чем детские обиды, давай решим кто будет Богом нового мира, его Творцом. Я соединю элементы первозданности по-своему, и это будет мир, наполненный моей горечью и непризнанностью. Я - Чёрный, это факт. Я слишком много убивал, и моя душа наполнена грехом, как Изнанка Бытия сухой трухой тлена. Додоны не убивают, а я убивал. Ты светлый, Авелий. Твоя душа так же чиста, как в первый день Вселенной. Ты можешь сделать для своих друзей такой мир, где они почувствуют себя, как дома, а не будут жить в чёрной вселенной страха, под рукой своего самого заклятого врага. Создав свою вселенную, ты впустишь в неё Живые Души - они будут твоими подданными, поскольку многие из них твои друзья и любят тебя так же как ненавидят меня. Ты будешь тем, кем сейчас является для всех нас Джамуэнтх - Императором Живых Душ. Это страшно, но так же страшен мир беспомощному младенцу, пока он не решится выйти в него. И, если ты возьмёшь на себя эту ношу, то я останусь доживать свой век в старой Вселенной и встречу её конец. Это высокая миссия, которой я недостоин.
   Ты видишь, я говорю честно. Ни Лгуннат, ни Варсуйя не могут стать творцами нового мира, потому что обе они убийцы - они сгубили множество додонов, и им теперь никто не поверит - ни новые бессмертные, ни Живые Души. Пространственника Синкреты ненавидят и презирают - они не позволят этому слабому существу, сознание которого только недавно освободилось из плена сумасшествия, стать объединителем. Остались только двое - ты и я. Выбирай.
  
   Калвин умолк и остался стоять под гнетуще-чёрным небом мёртвой планеты, овеваемый ядовитым ветром, чуть освещённый угасающим светом выродившегося солнца. Он один здесь источал беспокойную энергию разума, всё остальное давно уже переболело этой странной инфекцией по имени жизнь. Глаза его напряжённо смотрели наверх, словно искали в этой глухой тьме того, к кому он говорил. Как будто сомневался, что его слышат. Один среди обломков самой прочной и долговечной живой материи - металлических бразеларов, которые должны бы стоять вечность, но и металл не выдержал испытания временем и умер, а его создатель, заключённый в хрупком человеческом теле, всё жив.
  
   - С чего ты взял, - раздался голос с неба, и как странно звучал он в холодной, ядовитой смеси газов, которая теперь составляла разреженную атмосферу некогда прекрасной Кийаны, - С чего ты взял, что я тебе поверю? Ты всегда был обманщиком, Рушер. Ты ведёшь игру, ищешь своей выгоды - в этом я не сомневаюсь. Обман - твой способ вести дела. По каким-то причинам ты оттягиваешь схватку. Может, боишься, Рушер? Ты разбудил страшные силы и восстановил против себя могущественных врагов. Ты прав: я не вполне Авелий, но даже так я помню, что ты всегда был лжецом, Кийан. Ты отказался от борьбы только потому, что приз победителя совсем не тот, на какой ты рассчитывал? Да, это твой мотив, это на тебя похоже. И теперь пытаешься спихнуть проблему, в которую ты влез, на меня? Ты развязал войну, Рушер, тебе и отвечать. Мы начинаем битву, Кийан. Я без колебаний убью тебя, как только представится возможность.
   - Убить меня? - усмехнулся Рушер, - Это невозможно. И даже не потому что я защищён живой энергией, а потому что я бессмертен, как и ты. Это тело лишь временная оболочка, Сила легко создаст мне новую. Так что наша битва будет пустая перекачка средств. Вот почему я говорю тебе, что наше сражение бессмысленно. Я не могу убить тебя, и ты меня не можешь. Нет средства во Вселенной убить нас. Подумай о другом, Уилл. Оставь свой праведный запал и пораскинь мозгами. Как думаешь, почему Джамуэнтх дала добро на эти поединки? Ты думаешь, это я её принудил, поскольку поставил под угрозу сохранность Артефакта? Теперь ты знаешь, что Артефакт неуничтожим. И почему она повелась на мою угрозу?
   - Всё очень просто, - ответил Уилл в своем дворце, досадуя на самого себя за то что отвечает на коварные вопросы Рушера, - Взрывы внутри Артефакта вызвали бы на Земле катастрофические разрушения, если уж малый звук генерировал по местам волны безумия.
   - И ты думаешь, что Джамуэнтх есть дело до сохранности Земли? - рассмеялся Рушер, - Да на её веку происходило столько катастроф планетарного масштаба, что чисел не хватит, чтобы записать! Для неё жизнь смертных - пыль! Ты видел планету, где был некогда Джублаит? Я разве случайно тебе показал следы давней трагедии? Нет, мой милый Авелий, участь Земли решена - её население погибнет. Ещё одна цивилизация сойдёт в небытие. Так почему Джамуэнтх согласилась на эту битву, распределила запас Живых сил, дала каждой паре Спутника?
   Сверху не последовало никакого ответа, и Рушер продолжал:
   - Потому что ей это было нужно! Без её согласия мои Синкреты ни черта бы не сделали! Это сговор, Уилл! И мы пешки в этой вселенской игре. И ты пешка. И я пешка. И всё это только к одному: один из нас должен стать Создателем. Скажи тебе кто все это раньше, ты бы не поверил. Мы должны решить эту проблему между собой. Мирным путём не получается, так что остается только то, что с самого начала одобрила Джамуэнтх - война. Тот, кто проиграет, Уилл, тот и войдёт с Синкретами в Артефакт. Согласен, Авелий?
   - Согласен, - кратко прозвучало с неба.
   Рушер быстро улыбнулся краями губ и тут же испарился с места, а в следующий момент длинная молния ударила в нагромождение истлевших бразеларов, отчего останки металла рассыпались в прах и разлетелись по холодной мёртвой равнине. По морщинистому сухому камню пошли трещины, далеко разбегаясь и глубоко уходя внутрь бывшего континента Ларсари. Почва стала проваливаться, выбрасывая в атмосферу миллионы кубов пыли, огромный материк начал разваливаться на куски. Трещины обежали всю иссохшую планету и встретились на противоположной стороне, после чего планета развалилась на части, и те продолжали крошиться. Спустя всего минуту Кийаны не стало, лишь плотная туча пыли перемещалась по орбите вокруг выродившегося солнца.
   Уилл опоздал на долю секунды.
  
  

Глава 10

  
   - А если Валентай не победит? - спросила Эдна Стоун.
   Место, где находились эти трое - Джамуэнтх, Кондор и Эдна - напоминало сновидение безумного художника. Потоки застывших в последнем движении волн, состоящих из неведомого вещества - твердейшего, призрачного, ловящего свет звёзд и играющего им. Бездонные пропасти, исторгающие из глубин своих неистово гуляющие цветные световетры, Причудливые скалы, похожие на тонкое кружево, внутри которых кружили в сложном танце пульсирующие медузы - разряды неведомых энергий. Сетчатые поля, внезапно возникающие в испещрённом астероидными потоками небе, сплетались, пересекались, рождали новые структурные формы и рассеивались до следующей вспышки. В этом сумасшедшем месте на алмазной твёрдости равнине, просматриваемой вглубь на тысячи километров, где тлело в сердце жуткого и прекрасного мира, кипящее ядро планеты Призраков, расцветали в одну минуту пышные, переливающиеся миллионами цветов, кристаллические цветы, мгновенно распускали огненные лепестки и тут же распадались. Дикий и чудовищный мир.
   Три странных фигуры стояли среди этой неистовой, застывшей, хрупкой красоты: мерцающая вспышками, похожая на силуэт Джамуэнтх, прозрачная, как самое чистое стекло, Эдна Стоун и кристаллически-твёрдый Мариуш Кондор.
  
   Только что все трое наблюдали за неким событием - картина передавалась объемной и была звучащей. Но в то же время картины не было - видение неведомым путём, минуя все возможные измышления разума, мгновенно передавалось из невообразимой дали, с другого края Вселенной, прямо в сознание. Все трое видели одно и то же и знали это. Они стояли, просто стояли, а невидимые нити связывали их со всем происходящим в необъятном пространстве Космоса, мощные поля неведомых энергий доставляли к этим троим нужную информацию и подавали её в цвете, звуке, всех ощущениях.
   Странная троица наблюдала за разговором двух людей. Один из них находился во дворце и говорил через волшебное озеро, а второй - на мёртвой, давно остывшей планете, которая не первый миллиард лет выпала из большой звёздной семьи и теперь неслась среди межгалактической пустоты, увлекаемая своим погибшим солнцем. Между этими двумя людьми пролегала вся обитаемая Вселенная, так далеко их разнесло друг от друга.
   Когда отзвучали последние слова врагов, когда блеснула молния Силы, посланной Валентаем, как демонстрация нешуточных намерений, когда развалилась старая планета, Эдна Стоун оторвалась от внутреннего созерцания - такую необыкновенную картину могли принять лишь такие существа, какими стали теперь Эдна и Кондор - воля Джамуэнтх наделила их миллионами новых ощущений, способностью воспринимать информацию на недоступном любым другим разумным видам уровне. Как будто вся Вселенная была для них естественным продолжением чувств, и бесконечность каждым атомом своим и каждой частицей вещества докладывала о себе. Всё было им доступно видеть и ощущать: от вращения галактик до дыхания каждой твари во Вселенной. Они видели рождение звёзд, образование планет, создание жизни, расцвет и вырождение цивилизаций, столкновение звёздных островов, судьбы миров, спектры космических лучей, вееры пространственных измерений, мнимые события прошлого, вероятности событий будущего, локальные карманы, наполненные несбывшимися версиями истории. Они видели бесчисленные, бесконечные библиотеки памяти - хранилище мельчайших деталей реальности, они видели как ткётся будущее, как переплетаются и ложатся нити судеб, как движется масса Живых Душ, участвуя в самом грандиозном вселенском сражении, как перемалываются, рассыпаются, перетасовываются потоки Живой Энергии, проходя через решётку событий, и стекают в бездонные подвалы пространства - то распадаясь на первичные бусины энергоидов, то собираясь в новые структуры. Видели как мрачные демонские миры засасывали трепещущие в страхе мгновения сознаний и поглощали их, превращая тонкий пар энергий, в тёмную материю. Видели распухание и растущую мощь сияющего нестерпимым светом накопителя массы Сил, куда стекали со всех сторон, со всех измерений переработанные в чистую энергию творения Живые Души. И видели как редеет, иссякает, тает эта неиссякаемая доселе масса Вечности. Осталось ещё немного, только один Поединок между главными участниками битвы - двумя Избранными. Кто победит в этой схватке, кто будет обладателем этой переработанной от груза памяти вечной энергии?
   - А если Валентай не победит? - спросила Эдна, оторвавшись от зрелища.
   - Он не победит, - ответила Джамуэнтх.
   Оба человека, если можно было так назвать Эдну и Кондора, в изумлении посмотрели на Императрицу Душ: что она сказала?!
   - Настало время вам знать, - продолжила Неродившаяся странно звучащим голосом, - что мой Избранник - Рушер! Именно он мне нужен, и ради него затеялась мной вся эта история с Поединками. Никакого обычая нет, это сказка для его соперников.
   - Но как?.. - ошеломлённо заговорил Кондор. - Почему? Мы думали, ты на нашей стороне!
   - Нет никакой "вашей" стороны! - прервала его Джамуэнтх, - есть наше дело. Я не могла сказать вам ранее, потому что вы были не готовы - слишком подвержены вашим иллюзиям. А теперь, когда большая часть нужных мне событий уже произошла, пора вам знать правду: всё, что делалось, затевалось только для Рушера. Он был моей целью. И я должна довести дело до конца. Это должно было случиться раньше, но мальчик отдал маранатас не тому, и эта ошибка породила поток событий, которые оказались просто лишними на пути к моей цели. Если бы Рушер, а не Валентай вошёл во дворец Пространственника, Опылители, которых вы называете Синкретами, не пропали бы в одном из мнимых измерений. Поэтому должен победить Рушер - у Валентая просто не будет шанса.
  
   Безмолвные от ужаса и изумления Эдна и Кондор внимали безжалостным словам Джамуэнтх, которая их обманула.
   - Эта бессмертная душа, единственная в своем роде, есть настоящий Артефакт Вселенной. Это пятый элемент, своего рода синтезирующая сущность, которая должна объединить программы тех, кого вы зовёте Синкретами. Он создаст проект новой Вселенной - она отпочкуется от нашей. Он один может объединить все данные Синкретов с данными нашей Вселенной. Трудность моей задачи состояла в том, что нормальный, обычный ход событий был нарушен случайностью - во время проникновения в нашу Вселенную Синкреты вместо встречи с Кийаном попали в ловушку пространства, потеряв при том всю энергию. Потеря энергии вызвала хаотические разрушения в хранилищах информации, так что Кийан забыл кто он такой и к чему предназначен. Поэтому вся эта история с Поединками была придумана мной как средство разбудить его. Он должен вернуться к исходному состоянию, для чего всегда и существовал. За сто миллионов лет я сумела подлатать хранилища памяти и распутать запутанные нити связей. Но за это время вымерли додоны - народ, который выполнял свою функцию распространения жизни. Именно разумные существа своей мыслительной деятельностью порождают первичные частицы Живой Силы - энергоиды. Живые Души, изначально существовавшие во Вселенной, подхватывают эти крохи и терпеливо собирают их в хранилища - так собирается Живая Сила. Для этого и переносится из галактики в галактику, с планеты на планету Чаша Снов - создаются новые миры и снова собирается Живая Сила - так было неисчислимое количество раз. Сейчас перед решающим моментом осталось последнее: вывести Рушера к финалу и вручить ему накопленную энергию творения. Проблема в том, что он этого не хочет - за сто миллионов лет он изменился, оброс иллюзиями, стал человечески неполноценен. Он слишком долго был оторван от своей памяти. Наша задача вести события так, чтобы он вышел победителем.
   - Но ведь я слышал, как он договорился с Валентаем, что с Синкретами идёт проигравший, - нарушил свое молчание Кондор.
   - Он надеется подставить вместо себя Авелия, - с улыбкой в голосе ответила Джамуэнтх, - поэтому и обманул своего противника, раззадорил и завел его. Только Рушер ошибается: никакая замена невозможна - никто не сделает работу Кийана вместо него. Но сделать это он должен добровольно, вложив в неё всю душу, всего себя. Вы знаете его безумные затеи, о чем он мечтает, кем хочет стать. Это исключено. Для чего я позволила ему играть в эту игру - в Поединок? Для того, чтобы он вдоволь натешился сознанием своего величия и непобедимости - таковы его грёзы. Он должен насытиться унижением своих врагов, чтобы бросить им, как царскую милость, свой дар - новую Вселенную. Гордый вызов всем, кто его не понимал, не оценил его гения, его творческой мощи, видел в нём лишь мелкого, взбалмошного тирана и убийцу. Когда настанет час его триумфа, мы все придём к нему и поклонимся - и побеждённые герои, и цивилизации галактик, и Варсуйя с Пространственником, и даже я. Он мечтает стать новым Айяттара, предводителем нового племени звёздной расы - этого не будет. Кийан не может быть предводителем ни для кого - он одиночка. А вот Авелий как раз способен возглавить новое начало. Так что, трудитесь, мои Мойры, трудитесь, операторы Вечности - не дайте Кийану ускользнуть от лавров победителя. Только напоенный славой, удовлетворив свое честолюбие, насыщенный унижением врагов, он увидит, что дальше этого пути нет - выше Победителя Вселенной нет титула. И тогда ему останется одно - принять последнюю честь - стать Светом Творения. До этого его надо довести - чтобы он не смог отказаться, ибо плох тот Император, который не может пожертвовать собой ради своих подданных. Помните, Рушер должен победить - для этого вы тут и находитесь. Вы должны отслеживать нити вероятностей, чтобы не допустить неверного события. Надо пресекать те цепочки событий, которые ведут к проигрышу Рушера. Он пока не обрёл полной памяти и не знает, что события подтасовываются.
   - Мы будем делать всё, что ты сказала, - глухо произнесла Эдна.
   - Ну, вот и хорошо, - отозвалась Императрица, - потому что вам придётся контролировать процесс вдвоем, а я должна покинуть вас на время.
  
   Джамуэнтх испарилась, растаяла гаснущими искорками в океане пустоты несуществующей планеты Призрак - все невероятные чудеса её и непостижимые рассудком красоты были иллюзией, а сам мираж был корнем, основанием веера пространств, множества измерений. Здесь не могло находиться ничто материальное, потому что здесь вообще не было пространства. Это был лишь центральный узел, в который сходились все коммуникации Вселенной. И два оператора в нем были тоже призраками - даже не энергией, а памятью её. И странно то, что оба сохранили свои иллюзорные привязанности к тому, что не было реальной жизнью, существованием разума, а лишь иллюзией мира, ошибочной концепцией строения материи, коллективным сном Живых Душ, ошибкой гигантского мегакомпьютера Вселенной.
   Оба оператора Судьбы снова погрузились в свои наблюдения, застыли в созерцании бесчисленного количества таинственных связей, пронизывающих все измерения - они ткали ткань будущего, выбирая нужные нити из бесконечности вариантов. Вздох живого существа и вспышка на звезде - всё было в этой базе данных.
  
   Сияющее существо, напоминающее видом гибрид орла и человека, и вид этот был обманчив, как всё на этой планете, молча погрузился в свою работу. Со стороны можно было подумать (если вообще в таком месте мог быть внешний наблюдатель - уж это точно!), что Кондор спит - его прозрачные алмазные глаза закрыты такими же прозрачными веками, дыхания нет, руки покойно расположены вдоль тела. Он стоит, чуть откинув голову назад, как будто отдыхает. Крылья, растущие из лопаток, прозрачные крылья ангела, как будто готовы ко взлёту - они распущены, и каждое алмазное перо играет в несуществующем свете, который безмолвно исторгает ядро призрачной планеты. Тут всё обман - всё нереально.
   Оператор Кондор отыскал нужное ему соединение и раскрыл пакет проводников. Перед его внутренним взором развернулась некая картина.
  
   Красивая, стройная женщина во всем чёрном стояла посреди тёмного помещения, освещаемого лишь тусклыми свечами да неровным светом камина. Грубая каменная кладка, тяжёлые ткани драпировок, тусклый интерьер - всё это выдавала обстановку средневекового замка.
   Возле камина, положив ноги на скамеечку, сидел в высоком кресле старый человек с больным лицом и подозрительным взглядом прирождённого мизантропа. Весь тоже в чёрном - как будто два ворона отбились от стаи и стали пленниками тесной, мрачной клетки. Но было между этих двоих что-то остро напрягающее, некий момент сжатия, готовый разразиться взрывом - как между врагов, связанных одной тайной.
   - Нет, ты не поверишь, - сказала женщина, вслушиваясь в свои внутренние ощущения, как будто было в ней нечто, такие тайные нить, по которым шли к её подсознанию тихие токи информации - то, что называют люди интуицией. Вот это Кондору хорошо было видно.
   - Давай, смелее! - скептически ответил старик, сидящий в кресле - он излучал враждебность к говорящей и в то же время раскрыл все каналы восприятия, ловя её слова. Он знал, что ей доступна эта связь.
   - Мне кажется... - она как будто созерцала бездонный мир внутри себя, а в нём была огромность Космоса, наполненная неисчислимой жизнью, светили солнца и шли своими путями галактики, и свет пронизывал его, и пение пространственных струн связи, и нить к его, Кондора, рассудку - отсюда черпала она своё необъяснимое озарение провидицы. Как все пророки во все времена.
   - Я чувствую присутствие какой-то чуждой силы, - зачарованно сказала Моргана, - Что-то враждебное и очень страшное приближается к нам. Не именно к нам, а ко всей стране, ко всему миру. Что-то настолько чуждое нашему сознанию и самой нашей жизни. Когда я пытаюсь смотреть вперёд, то не вижу ничего, кроме черноты. Я вижу бездну, в которую утекают наши души - тысячи и тысячи, миллионы, бесчисленное множество душ. И там, за этой чернотой, прячется огромная, алчная глотка и узкий путь, который ведёт в никуда. Поэтому, мой брат, я тороплюсь жить сегодняшним днём и жажду всех радостей и наслаждений, какие только доступны мне. Я буду веселиться, когда наш мир начнёт соскальзывать в пасть преисподней.
  
   Как же ты права, Моргана, как же ты права...

***

   Странные сны снились Маргарет последнее время. Каждую ночь она как будто переставала быть собой и уносилась в диковинные и очень реальные видения. Во сне она освобождалась от своего несчастья и даже от самой себя. Снилось ей, что становилась она кем-то другим и жила другой жизнью. Какие-то иные планеты, и сама она иная. Множество лиц, которые ей смутно казались знакомыми. Миры под иными звёздами сменялись свободными полётами в космическом пространстве - среди звёзд, в странно родной пустоте.
   Была она бесплотным духом, витающим над населёнными мирами, скользила среди странных созданий, наблюдала чужую жизнь, и знала: это всё неправда, мираж, обман. И всё же причудливые, случайные комбинации бесчисленных кубиков мироздания порой привлекали её к себе, и тогда она становилась частью этой игры с названием Жизнь. Неведомыми воротами она входила в эту игру и принимала в ней участие, как многие другие Души. Так много было в этом удивительного, что перед многообразием миров и превращений терялась её беда, как маленькая пылинка среди бури. Пережила она и горе, и счастье. Была награждаема любовью и разлукой. Жила и умирала. И выходила в Безбрежность и Бесконечность бесчисленное множество раз, и была там не одна: много, много дорогих друзей окружали её в этом неслышном парении в пространстве.
   И был один, самый дорогой её попутчик, сияющий дух, с которым шли они многими путями и воплощались в жизнь вдвоем. Бесчисленные миры по всей Вселенной, где они любили друг друга и оставляли после себя детей. И уходили в Бесконечность, и любовались сверху, глядя как дети продолжают начатое ими, как возделывают пашни жизни, как любят и мечтают, как крепнет в них бессмертная искра и бережно вынашивается новая Живая Душа.
   Видела она свои иные облики, в которых пребывала. И видела его, избранника своего - ангела света, таинственный огненный дух. Всякий раз находили они друг друга среди множества себе подобных, какими-то путями находили и узнавали безошибочно, как будто связывала их неразрывная нить. И вот эта связь внезапно порвалась - словно пришла извне какая-то чёрная рука, схватила в ладонь пульсирующую искру его сердца, сжала и убила. И осталась она одна. Навеки без него. Мыкать свое горе и оплакивать обман, которым обманул её чёрный демон, прикинувшись её божественным возлюбленным и оставив после себя холодный камень обмана.
   Таких детей она не рождала никогда - в этом была тьма, а не свет. Оттого и плакала она безмолвно в бледные утренние часы перед рассветом, когда прекрасные видения уходили и оставляли её наедине с позором. И вот однажды перед неизбежным пробуждением, когда проклинала она саму себя за то, что всё ещё жива, явился к ней сияющий. Видела она неясный силуэт и ощущала мощный жар, идущий от него. А в следующий миг испытала острую горечь ошибки: не он, не тот. Но сказал он ей утешительные слова и сердце её измученное успокоил.
   - Не мучай так себя, мама, - сказал он ей, - Отец не умер. Он вернулся к своим - так должно быть. Пройдёт время - оно для нас течёт совсем иначе - и звезда по имени Айрон окончит свою жизнь, душа оставит её тело и скользнёт в тоннель, ведущий в темноту. Так мы все уходим, и кто знает, что встретит нас на том конце пути - может, в череде рождений, обойдя всю Вселенную, мы встретимся все трое в новом мире. Прощай, я буду тебя помнить.
   В то утро она впервые за два месяца проснулась почти счастливой, успокоенной надеждой: про неё не забыли, кто-то там, далеко-далеко, всё знает и понимает. И само её несчастье, и все её ошибки, и все обманы, в которые она попала, и самая её суть - всему есть место в некотором грандиозном плане будущего, которое непрерывно ткут молчаливые слуги Судьбы.
  
  

ГЛАВА 11

  
   Среди безмятежных в своём вечном могуществе звёздных соседей галактики RFХ неслась, раскинув мантию на миллионы парсеков, чудовищная комета. Крохотная её голова прорезала пространство, рождая странные вихри смещений и искажений.
   Никогда такого не видели жители планетного гиганта, астрономы которых, работающие на орбитальной станции, обнаружили совершенно непонятно откуда взявшееся явление. На относительно безопасном участке космического сектора мгновенно возникло чудовищно гигантское явление, за несколько секунд разросшееся на миллионы световых лет. Что-то похожее на комету, скорость которой оказалась в опровержение всех известных научных теорий немыслимо велика - многократно превышающая световую! Иначе как можно было объяснить такое сверхстремительное перемещение?!
   Тысячи глаз следили через приборы за перемещением ядра кометы, и миллиарды глаз смотрели в ночное небо, где разверзлось представление конца света - самое грандиозное, какое можно сравнить разве что со взрывом галактики.
   От головы кометы распространялась во все стороны волнистая мантия - она переливалась множеством цветов.
   Жутко прекрасное и ужасное зрелище наблюдали жители ночной стороны планеты. Все информационные каналы захлёбывались пересказами старых пророчеств, толкованиями научных расшифровок палеописьменности и голосами сумасшедших предсказателей конца света. Всё сходилось к одному: настало то, чего боятся все разумные существа, осознающие хрупкость своего существования в беспредельной огромности Вселенной. Боги явили себя.

***

   Ослепительный сгусток сверхматерии, немыслимо сложное сочетание бесчисленных энергетических полей, масса величиной в плюс-минус бесконечность, сплав физических противоречий - это неслось по сумасшедшей траектории среди замерших в предчувствии светил на краю галактики. Голова кометы выписывала невозможные пируэты, нарушая все законы движения небесных тел. Мгновенные скачки на миллионы парсек туда-обратно, вперёд-назад, крутые спирали и прерывистые треки.
   Чудовищная мантия света исходила от кометы - дрожащие в сверхмощном напряжении поля энергий. Они ломали и крушили структуру пространства, и за кометой сходили со своих путей звёздные гиганты.
   Сдёрнутые со своих орбит, бусинами разлетались в искорёженном пространстве планеты, сталкиваясь и взрываясь. Их солнца, потеряв устойчивость, возмущённо выкидывали миллионы протуберанцев, размахивая ими, как руками. Дикие, сверхъестественные силы срывали с места неповоротливых огненных гигантов и волокли их навстречу друг другу. В безмолвном Космосе гремели взрывы, пронзительно и дико вопили напряжённые пространственные струны, как нервы раненого тела, огненные колёса сталкивались в безумных поцелуях и рождали смерть.
   Молниеносное искажение пространства давало мощную отдачу, как инфекция, разносящуюся во все стороны, заставляя колебаться и пульсировать отдалённые галактики. Буйная пляска маленького яростного зверя в голове кометы обращала в первобытный прах гордые своей непобедимостью звёзды. Впервые могучие потомки звёздных семян видели безумного огненного ифрита.
   Невидимое ни одному живому глазу, в нематериальной голове кометы кривлялось и скакало существо. Руки, ноги, голова - всё указывало на человека, но это был не он. Тёмное пламя неведомой природы, ифрит со знаком минус.
  
   "Кийан, тварь, ты нарочно это делаешь!"
   Удар энергии, и Рушера выбрасывает за пределы галактики - на пустующие тропы, соединяющие звёздные острова.
   "Нет, Авелий, это ты делаешь!" - хохочет Рушер, и мгновенным переносом возвращается туда, где был - почти туда, парсек на тысячу в сторону. Пространство отвечает мгновенным всплеском разрыва связей. Взрывается солнце и посылает опаляющий прощальный вскрик на лица братьев-солнц и их детей - планеты. Ослепительной красоты мантия энергетического сгустка вспыхивает, скручивается, выворачивается и начинает гулять по головам светил. Режущие, пронзительные вскрики в спектральных частотах, и солнца, утратив фотосферу, испаряют в космос горячую кровь своих тел.
   "Рушер, ты убийца!"
   "А ты, Валентай, дурак!"
   Навстречу бешеной комете разевает пасть гигантская, в миллиарды критических масс, чёрная дыра.
   "Ой, мне!" - хохочет Кийан, видя, как в чудовищный пресс двинулся весь край галактики, а сам он разорвал пространство перед собой, сформировал трубу и проскочил.
   Вокруг кометы начинает расширяться со страшной скоростью пространство, пульсируя с непостоянной частотой, оно попеременно превращается во время и обратно.
   Мантия кометы замигала, втягиваясь в пульсацию - энергетические тяжи захватывались образованным пространством, вплетались в новые структуры, удерживались, растягивались, тормозя скорость сгустка Силы.
   "Э, нет!" - низко рычит Кийан, мгновенно задавая вращательный момент и обрывая нити Силы. Он оторвался и ушёл, отращивая новую сеть.
  
   - Я говорил тебе, Авелий, твоё дело безнадёжно! - звучит из пустоты за границей видимой Вселенной, за пределами всех скоплений материи. - Тебе не обыграть меня.
   Валентай не отвечает. Он стоит на обширной фиолетовой платформе, посреди которой возвышается немыслимо прекрасный дворец. Глаза его смотрят в пустоту за парапетом, сама платформа темна, и только отсветы дворца бликуют на гладкой поверхности неизвестного материала. Кажется, Уилл висит среди безбрежной пустоты, потому что сверху его ничего не закрывает - купол, оберегающий обитателей дворца, прочнее любых вещественных материалов. Он живая энергия, мыслящая форма.
   Внешне человек, по сути уже нет - его мозг подобен компьютеру, мощность которого практически бесконечна. Его решения мгновенны, исполнение незамедлительно, он приказывает, и Сила повинуется. Электрон медленнее движется по орбите вокруг протона - так велика скорость мыслительного процесса уже не человека, а истинного додона. Внутренним своим взором он видит отсюда, издалека, с края Вселенной то, что делается на другой стороне этого мира. И враг его подобен ему во всём - это как борьба с самим собой. Оба додоны, оба вечные странники, оба изначальны - битва их может уничтожить всю Вселенную. Это путь безнадёжности, потому что победа теряет смысл. Поставивший на кон всё, проиграет. За гранью распада всего того, что дорого, что служит маяком разуму, когда теряет смысл совесть как граничное условие рассудка, остается только тёмная энергия распада и превращения всего в ничто. Есть смысл продолжать такую битву?
   - Безумец Авелий, - говорит Кийан, - ты же только из одного упрямства сражаешься со мной. Ты рушишь то, что сам же создавал когда-то. Это твои миры, брат.
   - Ты нарочно сделал это, - сквозь зубы отвечает белый додон.
   - Ну да, - не смущаясь отвечает враг, - Это моя тактика. Я хочу тебя принудить сдаться. Нет смысла в такой битве. Мне что - я мерзавец. А ты благороден. Что мешает тебе пожертвовать собой? Сдайся, и выйдешь победителем.
   - Мне мешает то, что ты останешься жив, - сквозь зубы цедит Валентай, - Доверить тебе Вселенную - хуже некуда.
   Как ни тихо говорит он, слова его без малейшей задержки достигают другого края Вселенной, за которую идёт битва.
   - Тогда продолжим, - хладнокровно заявляет Рушер и одним плевком уничтожает планету, где всё население с обречённостью приговорённых, вышло под небо своего мира, чтобы встретить смерть достойно. Краткий планетный вскрик, и миллиарды душ вылетели из своих смертных оболочек, чтобы тут же быть испепелёнными деструктурирующей мантией кометы. Тихие хлопья ментального пепла осыпались в подвал Вселенной - в нуль-пространство, именуемое Изнанкой Бытия.
   - Им не было больно, - небрежно бросил Рушер в ответ на яростный крик Валентая.
   Час ноль для галактики RFX.

***

   Среди алмазных скал планеты Призрак, безмолвных вспышек световых соцветий, овеваемые звёздным ветром, стояли неподвижно две фигуры. Одна, очертаниями прозрачного тела походила на женщину, если в этом мире кто-нибудь может знать что это такое. Другой походил на помесь человека и орла - крупная птичья голова с загнутым клювом и мощные крылья вместо рук. Торс и всё тело ниже были человечьи.
   Оба казались застывшими и неживыми. Но оба сосредоточенно делали свою работу. Перед внутренними взорами Кондора и Эдны была открыта одна и та же грандиозная картина: битва Авелия и Кийана. Эдна контролировала Валентая, Кондор - Рушера.
  
   Всякий сокрушительный посыл Уилла незаметно подправлялся Эдной: она изменяла характеристики полей, чуть исправляла коэффициенты, смещала направление, искривляла напряжённости полей, давала ложное изображение, манипулировала тысячами, миллионами параметров - гораздо быстрее Валентая. Её пророческая сущность позволяла предугадывать ходы подопечного и смазывать результат. Вот почему в этой игре Уилл никак не мог достичь успеха.
  
   Кондор изменял последствия убийственной тактики Рушера, нейтрализуя по возможности его решения. Одной рукой он виртуозно штопал, подправлял повреждённое пространство, разворачивал комки флуктуаций, одновременно отводя в смежные измерения излишки энергии, обильно расточаемой Рушером. Второй рукой он совершал сложные манипуляции подмены реального видимым. Он выводил из области удара солнца с населёнными планетами, быстро переключая локалы.
   Решения Кондора превосходили скоростью мыслительные операции Рушера, потому что Кондору доступно было то, чем не владел ни один из двоих дуэлянтов - отрицательное время. Призраки солнц умирали с потрясающе реалистическим трагизмом. Ещё много тысяч лет обитатели галактики RFX будут помнить это грандиозное шоу, которое устроили им вернувшиеся из забвения герои звёздного племени Предтеч. Но один удар Оператор Вечности всё же пропустил: случайный эмоциональный выброс, в результате которого испарилась населённая планета.
   Операторы переглянулись и продолжали работать так же молча. Их подопечные громили галактику, выясняя свои претензии и ища ответы на свои вопросы. Кто первый отстреляет Силы? От этого зависело решение огромной, настоящей задачи, принудить к участию в которой Кийана никто не мог - на этом кончались возможности операторов и полномочия Джамуэнтх. Её сейчас тут не было, она отправилась латать картину событий в другое место.
   Двоих операторов на такую работу едва хватало, оба работали на грани возможностей.
  
   Нельзя позволить Авелию сдаться, он не должен капитулировать перед Кийаном, он должен ПРОИГРАТЬ!
  
   Пакет команд во мгновение ока пересёк половину Вселенной и подменил собой не самую удачную комбинацию данных Валентая.
  
   Рушеру влетело так, что он заорал: его плазменное тело, концентрация чёрного огня, замигало, заискрило, меняя полярность энергетических полей, что для ифрита равносильно острой боли. Он скрутил руками хлыст Силы и послал противнику.
   Кондор в момент уменьшил интенсивность, поставил заграждение, переменил знак Силы и пространственным тоннелем отвёл излишек в Накопитель.
  
   - Ну что, Кийан, силёнок не хватает? - презрительно спросил Уилл.
   - Ты под защитой моего дворца, - буркнул Рушер, - так нечестно.
   - Моего, Кийан, моего, - насмешливо поправил его Валентай.
   - Ты трус, Авелий! - гневно воскликнул Рушер, - Иди сюда и прими бой, как мужик!
   - Мне мама не советовала покидать дворец, - с довольным смехом ответил Валентай, посылая ещё раз тот удачный удар, который достал Рушера.
  
   Эдна чуть подправила выпад. Игра затягивается, парни зря хлыщут Силу. Нужны какие-то другие коррективы. Ах, как не хватает двух других Операторов! Чем они заняты, где время проводят!

***

   На Острове Неудачников глубокая ночь, прекрасная, как всё здесь. Чудесные сны должны видеть островитяне в своих лёгких хижинах, крытых большими пальмовыми листьями и продуваемых морским ветром. Беспечна и легка тут жизнь - не надо зоботиться о пище, одежде, жилье. Всё к услугам отдыхающих. Так отчего столь тревожен их сон и почему так часто они лежат на своих ложах, тоскливо глядя на восток и ожидая пришествия утра? И лишь на рассвете забываются зыбким, тревожным сном, в котором приходят к ним чудовища и мучают спящих страхом и отчаянием.
   Хотя нет, не все подвержены этим ночным кошмарам. Вон ослу явно снится что-то интересное: он дрыгает копытцами, похрапывает, хлопает себя хвостом и почему-то пытается совсем не по-ослиному свернуться клубком. Что это с ним, а?
   А вот Рики - спит, малыш. Такой забавный, с плюшевым мишкой в обнимку. Чмокает губами. Наверно, снится шоколадка.
   А вот его отец - вот кому ночами снятся страхи, и он часто шепчет: нет, не надо, не ходи туда. Какой кошмар его одолевает ночью? Но сегодня его сон спокоен, и полные его губы даже чуть подрагивают в улыбке. Заннату снится удивительное.
   Он видит себя на планете Скарсида. Здесь чудная, нескончаемая ночь, наполненная благоуханием цветов люлярвы, спелым запахом сливочных яиц и крепким амбре навоза кукумачей и ворукачей, которые, как известно, пасутся парами.
   Заннат идёт, пробираясь сквозь густую траву, доходящую до колена. Он видит в темноте, как кот. Там, за полями мясных и сливочных яиц, возвышаются громады жилых холмов с их мощными деревьями-домами. Здесь всегда ночь, и она делится на время спящих и бодрствующих. Это долгая ночь Скарсиды.
   Дойдя до холма, он ждёт окрика стражей, но никто не позвал его и не спросил: что он делает здесь, на планете квазикотов. И он идёт дальше, взбирается по склону и проходит под громадными деревьями. Здесь тихо, потому что время спящих. Вот дерево, с которого свисает верёвочная лестница - это жилище Инги, покинутое ею. Больше на Скарсиде не ждут врагов, и поэтому нет необходимости в охране. Всё спокойно в городе, вон даже лестницу не убирают.
   Сам не зная зачем, он берётся рукой за гладкие перекладины-ступеньки и начинает подъём. Минует первый ярус, где у Инги было дупло с запасами. Поднимается на второй, где ветвь-гостиная с большим гнездом, устроенным в развилке. Сверху всё так же свисает посуда: большой тыквенный кувшин с молоком мумуровы, свежий хлебный заяц в листьях, баночка с джувачным джемом.
   В гнезде целая куча народу - молодые коты, и малые котята. Чего они не спят? Сидят плотно, с бутербродами в руках и мисочками молока. Но одно место тут свободно - как раз от входа. Вот Заннат осторожно пробирается, чувствуя, как коты слегка отодвигаются, чтобы его большое тело могло втичнуться в узкий промежуток. Ему вручают кусок хлебного зайца с хорошим, толстым слоем густого, свежего джувачного джема и наливают молока в тыковку.
   - У вас поминки? - спрашивает он.
   - Нет, что ты! - отвечают, - У нас ночь встречи Максюты Мудрого.
   - О, это хорошо, - соглашается он с таким прекрасным обычаем и откусывает бутерброд с джемом, запивая его глотком чудесного мумуровьего молока. Ох, как же он соскучился по мумурове!
   - Привет, Максюта! - говорят ему квазикоты и тоже закусывают и выпивают.
   - Привет, Валёк! - говорит он ветерану с повязкой на глазу и драными ушами. - Как прошёл поход на Псякерню?
   - Хорошо прошёл, - кивает Валёк, - мы победили.
   - Приходи к нам, Максюта! - хором промяукали молодые коты.
   - Приду, приду, - обещает он и поднимается с места.
   Ноги его медленно отрываются от дерева, и он начинает позноситься - выше и выше, пока не покидает дерево. Вот он уже парит над лесом, а потом и выше. Земля внизу сливается в сплошную темноту, только кое-где поблескивают ленты речек, слабо отражая свет звёзд. И вот из-за диска планеты выбиваются яркие лучи Джарвуса, и удаляющийся Заннат видит игру сапфиров на дневной стороне Скарсиды - планета и солнце как бы ибмениваются светом. Милый, милый Джарвус. Чудесная, чудесная Скарсида.
   Его уносит всё дальше, и вот солнце теряется среди множества светил. Летит Заннат среди звёзд и не боится. И вот видит он иное солнце, и другую планету. Тут светло, тут день, и яркий свет заставляет искриться океан играющими бликами. Летит он над планетой, и лишь одна вода внизу. Дневная сторона ушла, теперь видна ночная - красиво как! Сплошной океан.
   Так облетел почти всё, пока не обнаружил сушу. Маленький остров в свете наступающего утра. Заннат снижается, пролетает над узкой полосой песчаного пляжа, ныряет в лес и видит маленькую деревню из хижин, крытых пальмовыми листьями. Тихо-тихо пробирается он в одну хижину и видит там спящих на мягких тростниковых ложах: спит осёл Цицерон, спит маленький Рики, спит спокойно Заннат Ньоро. Лёгкой тенью Максюта влетает в спящего Занната, и тот чуть всхрапывает во сне. Осёл просыпается, приподнимает голову и смотрит на человека.
   - Эх, Максюта, - с сожалением роняет он тихие слова, - без меня летал.

***

   В Тартароссе глубокая и прекрасная ночь. Пуст город-гостиница, и по улицам его не ходят инопланетные туристы. Никто не прибывает через Портал, потому что переправочный туннель закрыт. Безлюдна изумительная Храмовая гора, и некому любоваться её красой - нога ни одного посетителя так и не ступила на широкие, волнообразные ступени, ведущие к Чаше Сновидений. Она пуста, как пусто здесь всё. Планета первобытно дика, и, кроме города-гостиницы, здесь нет ни единого следа присутствия разумных существ. И всё же один обитатель в городе имелся.
  
   Перед просторным патио, на светлых, идеально обточенных камнях дорожки, сидит в кресле и смотрит на далёкие звёзды чернокожий человек. Его длинные гладкие волосы покойно лежат поверх груди, на белой одежде сидящего, их чуть тревожит ровный ночной ветерок.
   Тепло необыкновенно, воздух приятен и чудно насыщен множеством растительных запахов из сада. Это место можно назвать раем.
   Наверно, единственному обитателю города не спится, и он вышел на улицу подышать ночными ароматами природы - отчасти местной, отчасти завезённой. Поза его покойна, но не расслаблена. Он как будто о чем-то думает, а глаза его словно ищут в ночном небе единственно нужную точку. Лицо невозмутимо, как у всех додонов. И эта неподвижность явственно говорит: он что-то ждёт! Да, он не просто так сидит ночью возле дома!
  
   Тихие шаги. Такие слабые, что можно было бы подумать, что прокрался по плитам дорожки один из тех забавных зверьков, каких завезли в этот город-сад.
   Чуть напряжения в безупречных чертах лица додона - просто еле дрогнули ресницы, и сидящий опустил веки, как будто устал смотреть на вечно звёздное небо.
   Кто-то шёл по дорожке Тартаросса. Неужели гость? Неужели открылся Портал?
   Додон не шелохнулся.
  
   Пришедший чуть замедлил шаг - наверно, он думает, что хозяин города заснул в своем кресле.
   Вкрадчивые шаги совсем рядом возвестили додону, что гость его заметил и теперь осторожно обходит кресло, чтобы заглянуть в лицо спящему. Сидящий приоткрыл глаза, но голову не повернул, как будто не хотел встречать посетителя - такого с додонами не было никогда!
  
   - Ну, здравствуй, отец, - произнёс по-додонски голос человека.
   - Я слушаю тебя, Кийан, - принуждённо ответил Пространственник.
  
   Рушер оглянулся и, не найдя куда сесть, сотворил себе высокий, трёхногий металлический табурет. Усевшись в неудобной позе - одной ногой держится за землю, вторую поставил на высокую перекладину и оперся локтем о колено - он насмешливо посмотрел в лицо Пространственнику.
   - Ты, конечно, знаешь, что происходит... - начал Калвин.
   - Конечно, знаю, - ответил додон, - здесь была Джамуэнтх и всё мне объяснила.
   На лице Рушера выразилось удовлетворение, он кивнул, словно это и хотел услышать.
   - Догадываешься, зачем я пришёл?
   - Джамуэнтх мне всё объяснила, - терпеливо повторил Пространственник.
   - Тебе, наверно, хочется знать как дела у Авелия?
   Чуть заметное движение бровей выдало желание додона знать: как дела у Авелия.
   - Он бьётся, наш герой, - иронически ответил Рушер, - схватился насмерть с моим физическим двойником, которого я сотворил и которого наделил своей Силой. Пусть трудится, бедняга, ведь он не знает, что результат предопределён. А то я не догадался, что Джамуэнтх вмешивается в это сражение и фабрикует нужный ей исход. Она пытается повлиять на моё решение. Кроит для меня блистательную победу! Думает умаслить меня этим.
   Рушер коротко засмеялся.
  
   - Ты хочешь знать, как я собираюсь использовать тебя? - тут же прервал он свой смех и впился взглядом в лицо додона, которое едва различалось в темноте. Но что Рушеру недостаток света!
   Пространственник молчал, и Калвин продолжил:
   - Ты будешь моей наживкой, я на тебя буду ловить Авелия, как рыбу!
   - Он не так прост и не попадётся, - нехотя обронил додон, окидывая тонкую фигуру Рушера неприязненным взглядом.
   - А это не твоё дело, - жёстко ответил тот. - Твоё дело подчиняться Джамуэнтх, потому что это из-за тебя всё случилось.
   - А не из-за тебя? - холодно спросил додон, - Разве не ты перебросил Аарона в прошлое?
   - Нет, - враждебно ответил Калвин, - я перебросил его в чёрную дыру.
   - Одно и то же, - пожав плечами, заметил Пространственник, - скачок в области переменного пространства-времени может дать два возможных результата: либо перенос во времени, либо попадание в мнимое измерение нуль-пространства.
   - Ну ладно, хватит, - прервал его Калвин, - мне некогда болтать. Мой клон зря швыряет Силы. Кстати, хорошая идея - позаимствовал у Красавчика. Правда, наш хитрец создал оптическую иллюзию, и мой бедный, недалёкий Фортисс отстрелял по ней все свои боеприпасы. Но Авелия на таком номере не провести - пришлось создать полную мою физическую копию. Вот будет здорово, если Валентай его угрохает - как тогда решать, кто победил? Я или он?
   С этими словами Рушер поднялся с табурета, Пространственник тоже встал. Оба направились по дорожке на выход из города. Рядом, плечо к плечу, образно выражаясь, потому что додон Пространственник был метра два ростом, а Рушер был худ и невысок. Но некоторая сжатость в излишне экономных движениях додона выдавала едва заметную принужденность - великий Искатель звёздного племени, которых в народах Вселенной с почтением и страхом называли на всех мыслимых языках Предтечами, шёл предавать друзей.
   Невысокий Рушер, странно аскетичный, предельно сжатый в своём непонятно упорном порыве, носитель таинственной души, враждебного додонам чужого разума и воли, шёл, как победитель. Таким он был всегда, никогда ни на чём не останавливаясь и со сверхчеловеческим упорством идя к своей неведомой цели, всё сокрушая на своем пути и всё заставляя себе служить.
   Никто бы со стороны глядя, не подумал, что эти двое вечные враги. С момента создания Вселенной.
  
  

ГЛАВА 12

  
   Путешествие Джеда на пару с великолепным гидом Альвааром по бесчисленным закоулкам волшебного дворца прерывались только на сон и ужин. Фальконе поглощён и очарован, его переполняют впечатления. Он, кажется, забыл, зачем вообще они сюда явились. Валентай вёл себя скучно, был неразговорчив, ушёл в себя, то торчал целыми "днями" у озера, то вдруг переместился на платформу.
   Вовне был всё тот же Космос - то бесконечно меняющиеся звёздные картины неба, то глубокая чернота внегалактического пространства. Оно давно перестало интересовать двух старых друзей, они не знали что должны делать и потому беспечно шатались по неиссякаемым чудесам волшебного дворца. О, Альваару было что показать приятелю - ведь прошлый раз пребывание двух путешественников в этом фантастическом жилище Искателя закончилось слишком быстро. Теперь же времени сколько угодно, и Альваар решил блеснуть, показать что же это такое - дворец Пространственника!
   Что, в самом деле, представляло из себя волшебное обиталище главного додона Вселенной, каким был Пространственник сотню миллионов лет назад - пустяк по меркам Вселенной? Многое изменилось с тех пор, и Альваару хотелось показать приятелю всё великолепие некогда могущественного Искателя - то, что они создавали вместе. Много, очень много времени провёл спутник додона в своё время в Поиске, участник многих начинаний того Ваятеля, каким был Пространственник в те поры. Они создавали миры - фантастические, необыкновенные, противоречивые, физически невозможные, и в то же время реальные.
   Какие невообразимые задумки воплощал в то время Альваар, которому додон доверил часть своей творящей Силы! Любая фантазия, любой сумасшедший сон, любой каприз воображения - вот за это любил приятеля додон, за это наградил его необыкновенно долгой жизнью и сделал спутником своим во многих перевоплощениях.
   Неугомонность этого представителя давно сошедшей с космических подмостков древней расы делала соседство с ним удивительно насыщенным времяпровождением. Он каждый день открывал перед Фальконе новые горизонты творчества додонов и своей собственной изобретательности.
   Едва проснувшись, наскоро поплавав в своих изумительных бассейнах, они встречались за завтраком в отсутствие чем-то занятого Валентая, который, к тому же, частенько где-то пропадал. Они "с утра" обменивались планами на наступивший "день", ведь дворец по желанию своих обитателей поддерживал суточный режим, иначе они окончательно свалились бы от переутомления впечатлениями.
  
   Залы волшебного дворца представляли из себя как бы окна в другие миры - их было столько, сколько творений Пространственника и Альваара имелось во Вселенной, то есть, бесконечно. Как всё это умещалось в относительно ограниченном пространстве? Да очень просто, говорил Альваар: дворец всякий раз изменяет метрику замкнутого объёма, какой представляет собой очередной зал - просто модификация формы! - сворачивает в точку те, что свободны от посещений, и разворачивает в полный объём тот, в который думают заглянуть. Это помимо постоянно действующих "стационарных" помещений - просто для удобства.
   Рушер ни сном, ни духом не ведал таких свойств волшебного жилища, а Альваар знал их! Вот и шатались они с Фальконе с утра до ночи по чудесным мирам, сотворённым Пространственником на пару со своим вечным Спутником. Это было здорово: заходишь прекрасными, волшебными дверями в иной зал и оказываешься на планете, полной изумительных, непостижимым разумом чудес - фантастических измышлений свободного от оков всяких штампов и традиций вечного ума. Альваар любил показывать миры, в которых он сам был творцом - самые лучшие, самые удачные.
   Надо ли говорить, что многие из "экспонатов" дворца оставались лишь в его памяти, на самом деле они давно умерли. Некоторые сохраняли жизнеспособную среду, которая поглотила изначальное творчество космических первопроходцев, там прошли волны эволюции, перемолов, переработав исходные формы и вырастив новые виды, имеющие корни в начальной точке - мало кто из обитателей этих разумных миров догадывался о своем "божественном" происхождении! Такие Альваар тоже любил показывать: вдвоем с Фальконе они бродили по многим планетам, при том не покидая дворца! Их никто не видел, а они видели всё: жизнь таких невероятных существ Вселенной!
  
   Видели они технические цивилизации, занявшие место некогда роскошных древних джунглей, населённых дивными созданиями бессмертного ума. Дворец показывал то, что было изначально, и то, что есть теперь. Демонстрировал процессы эволюции водных, воздушных, подземных, космических, огненных сред! Показывал, насколько доступно это было ограниченному сознанию землянина, причудливые временно-пространственные формы существования, обитателей одновременно нескольких измерений.
   Были внепланетные формы, носящиеся среди ледяных просторов Космоса. Были разреженные формы, как обитатели скоплений звёздных облаков - существа, сквозь которых можно проникать, как сквозь голограмму. Были и откровенно неудачные творения, которые Альваар не любил показывать, потому что первоначальная задумка была испорчена процессом дальнейшей эволюции и дошла до полного абсурда.
   Одним из таких миров был тот, с обитателем которого однажды так неудачно познакомился Фальконе - в те дни, когда он с Валентаем совершал фантастически небывалое путешествие в прошлое - ко дворцу Пространственника, в Юрский период планеты Земля. Чрезвычайно ядовитое растение ливорус, обладающее некоторыми навыками хищника и зачатками рефлексов.
   - Не понимаю, вина я что ли перебрал тогда, - жаловался Альваар, - такую дрянь сотворил! Правда, единственное, что оправдывало это безобразие, это то, что из него можно приготовить отличное средство для отпугивания дракона Харрашта. Но это тогда, когда он был маленький, а теперь-то из него ничего не приготовишь!
   В голове Альваара звучало такое опасение, что Джед просто не мог не уговорить его показать хоть издалека, хоть одним глазком опасную тварь по имени ливорус, который был последним селекционным достижением Спутника Искателя - так сказать, самостоятельной работой.
   - Ума не приложу, что с ним случилось, - говорил волшебник, придерживая своего невысокого приятеля за плечи - чтобы тот не вздумал в исследовательском азарте броситься к растению-животному, которое было единственным обитателем планеты.
  
   - Ну вот она, моя Лимбия, - грустно сказал волшебник, - дитя моего творческого экстаза.
   Джед во все глаза смотрел на бесплодную землю некогда прекрасной планеты - теперь она представляла собой голый камень, без всяких признаков почвы, куда ни посмотри. Воды на планете не было и в помине, зато всё пространство за исключением некоторых мест, занимали разросшиеся гигантские леса растений необыкновенно дикого и агрессивного вида. Красно-сине-фиолетово-жёлтые корявые, изогнутые древоподобные лианы, обросшие безобразными, похожими на паразитарные, наростами - все цвета необыкновенно пронзительные, ядовито-вызывающие. Растения-животные стояли плотным войском, под сень крон которого не проникал яркий солнечный свет, оплетя змееподобными корнями бесплодные камни и вздымая к небу омерзительные цветы размером со спутниковую тарелку.
   - Ну да, ошеломлённо бормотал Джед, во все глаза рассматривая этот сумасшедший мир, - туда соваться что-то не хочется...
   - Тут есть ещё кое-что, - объяснял волшебник, - за прошедший период, пока я был в отключке, с ним произошла какая-то мутация, и я не понимаю её результата.
   Он развернул приятеля в другую сторону, и картина стала последовательно изменяться: перед наблюдателями проносилась панорама пейзажей, среди которых преобладали сплошь заросшие ливорусами плато континентов и провалы океанов, исключения составляли только крутые отвесные горные ущелья, а так проклятый овощ занял всю планету целиком.
   - Сожрал все остальные виды, - несчастным голосом от сознания своей ошибки, сказал Альваар.
   - А для чего ты выводил его? - поинтересовался Джед.
   - С очень гуманной целью, - оживился волшебник, - я хотел создать универсальный утилизатор космического мусора, каким некоторые цивилизации уже заполнили галактическое пространство. Затем хотел предложить к пользованию законченные образцы.
   - Так ты сумел, - убеждённо ответил Джед, - Он всё утилизирует, до чего может дотянуться.
   И показал на странный предмет, боком вонзившийся в дно глубокой расщелины.
   Оба путешественника по мирам стояли посреди зала, стен, потолка и пола которого видно не было, вместо этого была под ногами сухая, растрескавшаяся почва, вся сплошь состоящая из камней. Над головой - чистое, без малейших признаков облаков, голубое небо Лимбии, на котором весело светило солнце.
   Во все стороны простиралась открытая панорама, потому что два приятеля занимали место на краю пропасти, а далее хищно высился ядовитый лес растений-хищников. Внизу, если подойти к самому краю пропасти и посмотреть на дно, был виден разбившийся космический корабль. Большой, напоминающий формой классическую летающую тарелку, со множеством технологических подробностей на боку, которым смотрел вверх, он был явно очень стар, его металл даже отсюда, с высоты, смотрелся очень обветшало - это был явно след какой-то давней трагедии.
   - Э, не всё так просто, - пробормотал Альваар, заглядывая в пропасть.
   Джед его придержал за руку, чтобы у волшебника не закружилась голова, и он не упал с края скалы.
   - Не беспокойся, - отвечал тот, - тут невозможно упасть, ведь под ногами у нас пол дворца, а не почва планеты. Это всё иллюзия для полного впечатления. Если ты попробуешь ступить с края пропасти, то никуда не упадёшь - дворец не даст.
   Он тут же продемонстрировал правду своих слов, шагнув с каменистого обрыва прямо на воздух, и никуда не упал.
   - Иди сюда, Джед, - позвал волшебник друга, и тот, хоть с некоторой опаской, но ступил на воздух. Действительно, держало прекрасно, ногами ощущалась твёрдая и гладкая поверхность пола.
   - А вот теперь смотри, - продолжал демонстрацию Альваар, ничего видимого не делая, но оба вдруг стали стремительно снижаться, стоя на невидимой поверхности. Джед понимал, что это лишь иллюзия, на самом деле дворец просто перемещает изображение, но впечатление было настолько реальным, что он невольно напряг ноги, ожидая удара при встрече с дном каньона.
  
   То, что сверху казалось кусками пористых камней, на деле оказалось всё теми же обломками металлических конструкций, почти совершенно уничтоженных временем. Кажется, в этой дыре нашли свой конец многие космические корабли. Тот, что они заметили сверху, был тут единственным почти целым, а остальные словно какая-то сила разобрала на части и раскидала. Дно каньона оказалось сплошь покрыто такими останками.
   - А где же люди? - пробормотал Фальконе.
   - Где люди. Это вот вопрос... - неопределённо ответил волшебник, двинув к разбитому кораблю и перескакивая с обломка на обломок - под ногами реалистически ощущались неровности.
   - Люди, люди... - пробормотал Альваар, заглядывая в открытый люк входа.
   При посадке, которая, несомненно, была аварийной, не был выброшен трап, и видно, что уцелевшие космонавты выламывали заградительный щит входа - он был весь перекорёжен, разорван, смят.
   - Вот это силища! - изумился Джед, поспевая за своим гидом.
   - Ты думаешь, это они? - воззрился на приятеля волшебник.
   Джед не сомневался.
   - Я вот так не думаю, - возразил Альваар и двинул в обход тарелки.
   - А внутрь заглянуть можно? - поинтересовался Фальконе, которому хотелось знать, сможет ли дворец провести их в закрытое помещение.
   - А что там может быть хорошего? Обломки, пыль, бардак.
   - И трупы! - вдруг прозрел Джед.
   - Вот это как раз нет, - скорбно отозвался Альваар, остановившись немного в стороне от тени, которая пряталась от солнца, стоящего точно в зените, под наклонённым боком глубоко вонзившейся в щель тарелки. Наверно, эта трещина как раз образовалась при ударе о дно каньона.
   В тени под накренившимся огромным боком тарелки, а также на свету, среди обломков, устилавших ближайшее пространство, лежали трупы космонавтов в истлевшей от времени и солнца форменной одежде, некоторые в скафандрах. Тела их уже давно мумифицировались, и тёмная кожа обтягивала черепа так плотно, как будто ссохлась до состояния бумаги. В материале одежды и плотной ткани скафандров виднелись многочисленные прорехи - похоже, бедолаги натерпелись при экстренной посадке. И выбрались из своего разбитого судна только затем, чтобы умереть возле его ни на что более не годных останков.
   Джед невольно поёжился. Он посмотрел в обе стороны, куда простирался каньон.
   - Так много кораблей в одном месте... - высказал он невероятную догадку.
   - Да, - мрачно отозвался Альваар, - они просто сбрасывают сюда обломки, когда выпотрошат корабль дочиста. Ведь в запасах много еды, всякой органики в бортовых оранжереях, потом ещё топливо.
   - Кто - они? - не понял Джед.
   - Ливорусы, конечно, - сердито посмотрел на него волшебник, как будто сердился на недогадливость приятеля.
   - Вот, посмотри, - далее уже показывал он, проносясь вместе с Фальконе над поверхностью планеты.
  
   Глубоких трещин природного происхождения было на континентах немало, и все они были заполнены останками разбитой техники разных видов. Большей частью всё было размолото в кусочки, искорёжено самым зверским образом. Целых кораблей было мало, но все они носили следы чудовищного разрушения прямо изнутри, как будто толпа варваров, вооружённых самыми разными примитивными инструментами, накидывалась на несчастные корабли и ковыряла их с немыслимым упорством. Как будто голодные стаи маньяков доискивались до запасов пищи.
   - Это они? - с ужасом спросил Джед, догадавшись, наконец, до смысла слов Альваара.
   Тот кивнул, указывая на останки жертв, лежащих тут же и похожих на высушенные лепестки - даже головы были расплющены.
   - Они людоеды?!
   - Они жрут всё. Органика для них чистое лакомство, топливо они хлыщут, как выпивку, даже металл умудряются высасывать.
   Альваар указал на изъеденный коррозией корпус корабля - чуть тронь, и осыплется.
   - Это не коррозия, это следы высасывания. Когда они разделываются с очередным уловом, то скидывают останки в эти щели.
   - Они умеют двигаться?!
   - Ещё как умеют! Раньше не умели, только жрали то, что к ним попадало в пасти. Для этого у них служили цветы. А за миллионы лет эволюции, пока я не мог контролировать их развитие, они обзавелись такими приспособлениями! Эта планета настоящее кладбище космических кораблей! Ты ещё не знаешь, какую штуку они придумали!
   - Они разумные?!
   - Вполне! Только весь разум их направлен на поиски новой жрачки!
   - Профессор, почему же вы их не уничтожите?! - потрясённо вскричал Джед.
   - Потому что не знаю - как! Я подошёл с этим вопросом к Пространственнику, а он мне говорит: погоди, вот закончу строительство Тартаросса.
   - Так ведь закончил!
   - Ох, - махнул рукой волшебник, - у него сейчас своих проблем полно. Идём, я тебе кое-что покажу.
   И он перенёс приятеля на новое место.
  
   Открытая площадка, на ней лежал явно повреждённый корабль. Нос у него отломился, стабилизаторы искорёжены, отражатели разбиты вдребезги. Но выглядел он так, словно свалился из космоса только сейчас - обшивка сияет, как начищенная, иллюминаторы блестят, входной люк распахнут, а вокруг картинно разложены трупы космонавтов - в почти целой одежде, но высушенные полностью.
   - Вот. Это они приготовили приманку, - прошептал волшебник, как будто опасался, что ливорусы его услышат.
   Яркий, пестрящий разными цветами лес окружал место трагедии, почтительно отступя на расстояние. Неподвижные деревья как будто спали.
   - Выедают они всё внутри, а корабль выставляют напоказ, даже начищают металл. В космосе полно всяких авантюристов - пиратов, праздных путешественников, мелких торговцев, патрульных и прочего народу. Увидят они разбившийся транспортник и соображают: добра навалом - иди, бери! Тут их на живца и ловят мои мерзавцы.
   - Неужели столько пиратов... - оторопело пробормотал Джед, рассматривая мелкие металлические детальки, покрытые старой патиной, заросшие чем-то вроде сухих остатков плесени - те в изобилии покрывали открытую площадку. Ясно, что крупные обломки ливорусы припрятали, а мелкие не стали подбирать.
   - Вот в том и штука! - вскричал профессор. - Они посылают в Космос сигналы о помощи: караул, спасите, падаем на незнакомую планету, у нас ценный груз! На этого червя клюёт всякая рыба. Они подлетают сюда, такие довольные, и тут у них необъяснимо глохнут передатчики - это ливорусы создают помехи связи. Ребята думают: ну ладно, сядем, покопаемся в добыче, починим передатчики. Садятся, и тут их живенько ловят. Ты думаешь, эти корабли разбились? Нет! Ливорусы их опутывали своими ловчими щупальцами и разрушали, а потом стаскивали обломки в пропасть!
   - И ты такую штуку припёр к нам на Землю в юрском периоде?! - в негодовании вскричал Фальконе, - Чтобы через сотню миллионов лет наша планета стала, как эта?!
   - Ну что ты, - удивился Альваар, - тогда это был мелкий хищник. Я его привил на местные деревья, думал вырастить экспериментальную популяцию. А ты взял и сорвал единственный женский цветок. Так что вашей Земле ничего не грозило!
   - Это потому что я сорвал! Ты даже не пытался уничтожить этот рассадник людоедов!
   - Ну почему только людоедов?! - защищался Альваар, - тут полно других видов, не обязательно антропоидных! Но я пытался...
   - А, пытался?.. - не поверил Джед и с подозрением посмотрел на отчего-то смутившегося волшебника.
   - Да, я пытался их уничтожить - после возвращения с Рушары. И у меня ничего не получилось.
   - Ничего не получилось? - притворно-сочувственно спросил Фальконе.
   - Да, мне было стыдно признаться Пространственнику, что я не справился со своими творениями и зря потратил Силы. Поэтому я надеялся, что с вашей помощью сумею это сделать, - горячо признавался волшебник.
   - Поэтому так азартно напросился в битву? - насмешливо отозвался собеседник.
   - Ну да! - с прежней, памятной по путешествию в юрский период, добродушной уверенностью ответил Альваар.
   - Профессор, вы старый интриган! - сурово обличил его Фальконе. - Мы думали, вы хотели нам помочь, а вы свои делишки вздумали обделывать за наш с Уиллом счёт!
   - Одно другому не мешает, - утешил его "профессор".
  
   В затемнённом помещении дворца, один-одинёшенек сидел Уилл. Ничего не делал, а просто смотрел в пол, как будто его заворожили прекрасные подвижные узоры пола, постоянно изменяющиеся в цвете, рисунках. Наверно, это в самом деле может не на шутку загипнотизировать - Фальконе по себе точно знал, что оно может действовать, как снотворное. Во всяком случае, стоило ему явиться к себе в спальню после многих часов блуждания с волшебником по сотворённым им мирам, и упасть на мягкую кровать, как калейдоскопическое кружение на потолке сразу погружает его в сон.
   - Уилл, ты спишь? - позвал он друга и подумал, что тот в последнее время сделался очень молчалив и нелюдим.
   - Нет, а что? - бесцветным голосом отозвался тот.
   - Послушай, ты не мог бы мне дать немного Силы?
   - Зачем?
   - Да, тут Альваару нужно... Короче, он хочет кое-что уничтожить из вредных видов - расплодилось, пока его не было. Неудачный плод эволюции.
   - Столько хватит? - спросил Уилл, выделяя на пальце комок огня размером с мандарин.
   - А что можно этим сделать?
   - Разнести в хлам целую планету. Только задай конкретные свойства - именно, чего ты хочешь.
   - А, тогда хватит, - с облегчением ответил Джед, забирая живую энергию.
   Он почти ушёл, но снова повернул - уж больно не нравился ему вид товарища.
   - Уилл, я всё хочу тебя спросить: ты пытался уничтожить Рушера?
   - Пытался, - был краткий ответ.
   - Ну и?!..
   - Не получилось, - мрачно отвечал приятель, не отводя взгляда от танцующих на полу сложных концентрических рисунков.
   Джед понял, что в то время, пока они с волшебником шлялись по мирам, его друг бился с Рушером один на один. И догадался, что при равных силах оба ничего не добились, только зря отстреляли энергию.
   "Ну, моя задача гораздо проще!" - думал он, уходя. Ливорусы всего лишь паразитическая форма жизни, это не противник, его можно уничтожить и меньшей дозой Силы.
  
   Фальконе не собирался разносить в хлам планету, он задал только формулу уничтожения конкретно для одного разнузданного продукта эволюции.
   Центральный зал был пуст, и это хорошо - никто мешать не будет. Фальконе вызвал в озере вид планеты, оккупированной агрессивным видом, мысленно представил все попугайски-яркие леса планеты, нарисовал картину попадания живого огня в центр леса, мгновенную, испепеляющую всё живое вспышку, и дальнейшее, стремительное расширение кольца белого огня, которое обойдёт всю планету в считанные секунды, встретится само с собой на обратной стороне и тогда потухнет. Вот так он представлял себе деструкцию ливоруса.
   Полный уверенности в успехе, потому что не было на свете силы, способной противостоять живой энергии, кроме неё самой, он выбрал точку посередине обширного леса, задравшего вверх свои пронзительно-алые пасти, и запустил снаряд в озеро.
   Он видел как в заданной точке разросся ослепительный цветок вспышки. Джеда зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что на этом месте расходятся концентрическими кругами искажающие волны. Они утихли на изумление быстро, но никаких следов деструкции не обнаружилось. Наоборот, в этом месте прямо на глазах начали расти деревья - вверх и вширь! Мерзкие цветы на них сделались ещё больше, мясистые листья утолщились, ветви выбросили новые побеги, на которых немедленно образовались новые цветы.
   - Ещё! - страстно проревели деревья и принялись ветвями, как руками, шарить по сторонам!
   А вокруг пришёл в движение остальной лес, деревья тянулись к тому месту, куда попал удар, и жадно шептали кровавыми ртами цветов: ещё, ещё!
   Вне себя от ужаса и изумления, Фальконе побежал из зала. Он натворил что-то страшное, как-то неправильно задал свойство Силы. Но признаваться в ошибке, в том, что он не справился с простой задачей... Нет, уж лучше промолчать. Потом, когда Уилл разберётся с Рушером, он попросит его заняться этим противоестественным феноменом эволюции - животным-растением ливорусом.

***

   - Док, а что такое мнемоник? - невинным голосом за завтраком спросил Фальконе у Альваара.
   - Ах, мнемоник! - мечтательно заулыбался тот и тут же грустно сказал:
   - Это такое существо в форме роя, которое мы однажды создали с одним моим другом, но это было давно, очень давно, задолго до несчастья с додонами. Мнемоник был создан, как мимикрирующее существо, но со временем от подражания простым жизненным формам, он перешёл к сложно организованной имитации целых процессов. Мы его создали с моим другом изначально телепатом, так что по мере развития мнемоник научился не просто подражать, а блестяще создавать творческие композиции. Да вы сами видели его фантастические сюжеты: вычитывая их из подсознания зрителя, он виртуозно дорабатывает антураж. Кстати, тот, в саду Пространственника, был самым одарённым мастером иллюзии.
   - А давай, Альваар, посетим планету мнемоников! - с азартом воскликнул Фальконе.
   - Увы, - покачал головой волшебник, - поздно. Пока мы все пропадали черт знает где, мнемоников хищнически растащили всякие галактические мошенники. Устраивали с их участием цирки, спектакли, парки развлечений, даже продавали в другие галактики, а того не подумали, что каждый отдельный рой не может размножаться сам по себе - ему нужны партнёры. Так и пропал этот великолепный вид. Сохранился лишь один, и тот в состоянии спячки.
   - Где?! - обрадовался Джед, который помнил приключения в замке Крузеройс в саду Пространственника.
   Это действительно было фантастически и в то же время необыкновенно реально. Как ловко встроился в ситуацию тот мнемоник, и какие убедительные объяснения нашлись на каждое противоречие.
   - Да здесь, - мотнул головой в сторону волшебник, намазывая душистое варенье из неведомого фрукта на тонкий ломтик хлебца.
   - А мы можем попросить его что-нибудь показать? - загорелся Фальконе.
   - Нет, это делается не так, - рассудительно отвечал Альваар, - тут важный фактор - неожиданность. Представь себе, ты идёшь по первобытным джунглям и вдруг встречаешь самый настоящий рыцарский замок. Ты точно знаешь, что в это время ничего подобного быть не может, потому что ты единственный (за исключением твоего друга) человек на всю эту планету. В природе ещё нет гомо сапиенса! А тут средневековый замок! И рыцари самые настоящие, и разговаривают на твоем родном языке, и кони, которых тут вообще быть не должно! А только что ты удрал от людоеда с многообещающим имечком, что, впрочем, не объясняет его присутствия среди динозавров. Ты думаешь: я спятил, сошёл с ума, рехнулся! Потом думаешь: чёрт с ним, фантазия так прекрасна, отдамся и буду наслаждаться! Потом соображаешь: а как дальше жить с этим вывихнутым мозгом? Тебя и так пучит от изумления, а тут ещё замечаешь некоторые странные нестыковки в деталях: доспехи из роговых пластин, мясо динозавров на гриле. Думаешь: как же так? А тебе в ответ такое гениальное объяснение: ах, мы похищены с далекой планеты и перемещены сюда в качестве экспоната, поэтому приспосабливаемся под местные условия, как можем. А людоед на той стороне - это просто ворюга с какой-то системы, он у нас ворует лошадей! Ты уже настолько обалдел, что любое объяснение сойдёт - для мнемоника это высшее наслаждение! И не догадаешься, что обе части представления организованы одним гениальным режиссёром! Вот как оно работает, дружок! А ты тут явишься к последнему мнемонику во всей Вселенной, разбудишь его и скажешь: господин иллюзионист, покажите мне цирк!
   - А-аа... - разочарованно протянул Фальконе.
  
   "Мнемоник, мнемоник, - думал про себя молчаливо сидящий за завтраком Уилл, - моя творческая удача. Вот что случилось с твоим народом. Как жаль, что я столько лет пропадал и не смог защитить тебя".

***

   Авелий шёл по прекрасным, безумно восхитительным коридорам дворца и думал о своём, не замечая тонких и ненавязчивых услуг волшебного жилища, которыми оно думало хоть как-то развеселить своего хозяина. Белый додон пребывал в глубоком, похожем на катарсис раздумье и не замечал мелких щалостей дворца. Перед идущим, легко играя, бежали, прыгали и кувыркались маленькие, пушистые зелёные зверьки, перекликаясь тихими, курлыкающими голосами - мерцающие урзои. По стенам и потолкам мгновенно вырастали, переплетая длинные и гибкие стволы, изящные лианы и выпускали гроздья цветов, из этих зарослей выглядывали любопытные лани и хитрые физиономии сатиров. Блестящие синие змейки внезапно свешивались из зарослей на потолке и раскачивались тонкими тельцами, любознательно посвёркивая драгоценными глазками. Всё напрасно - хозяин ничего не замечал.
  
   "Наши желания, - думал Авелий, - наше уязвимое место. Чего хочет Рушер, где его больная точка?"
   Заявления тирана, которые тот обильно вливал в уши Валентая, не убедили последнего - он точно знал, что главное его враг скрывает. Есть что-то очень личное, глубоко тайное, что Калвин желал бы утаить.
   В сознании, в ощущении себя, в нём сливались и неразделимо соперничали две сущности: вечный, мудрый и бесстрастный додон Авелий и беспокойный, легкомысленный землянин Уилл. Авелию досадно, что это последнее воплощение его бессмертной души своей человеческой эмоциональностью и непредсказуемостью постоянно подводит его и мешает выстроить логически безупречную стратегию борьбы.
   Уилл то и дело выступает на передний план, как будто вершина всего того множества беспокойных человеческих воплощений, которые погребли под своим беспамятством мудрое равновесие додона. Авелий не видел в Уилле себя, а только внешнее, призрачное мерцание сгустка человеческих фобий, эмоциональных всплесков, застарелой (?!) и нерациональной неприязни по причине каких-то межличностных разногласий, восторженных иллюзий относительно скороспелых ценностей этого нестойкого, скоротечно-стремительно разлагающегося мира Земли и упрямого, самцового желания непременно выйти победителем - любой ценой! Да, Авелий и Уилл не были едины, о чем последний не подозревал. Ему гораздо ближе по-человечески понятный, симпатичный, разговорчивый, подвижный Альваар.
   Додоны не проводят время в долгих разговорах, они общаются незаметно для окружающих при помощи сверхскоростных и сверхпроводящих информационных полей высоких уровней и множеством подуровней - это такой объёмный поток обмена, с такой степенью выразительности, глубины и открытости, что все додоны, где бы они ни находились, становятся как бы узлами единой, сложно структурированной сети разумов. В этом объёме тонут индивидуальности - то, что различает землян друг от друга, и Авелий в такой же мере чувствовал себя Пространственником, Лгуннат и Варсуйя, в какой действительно ими являлся - жалкий, ничтожно жалкий остаток некогда бесконечно-обширной сети разума додонов. Вот чего ему не хватает, а не хитроумных приемов использования Силы, которые изобретает Валентай, чтобы обыграть врага. Так что Рушер врал, когда привязывал поступки додонов к конкретному воплощению. Это даже врал не Рушер, а Кийан. Рушер - вот слабое место Кийана.
   Точно так же, как Авелий, Кийан привязан к череде своих беспамятств - воплощений в неполноценное земное существо, к его слепым амбициям, порождённым осквернённой химической природой - гормональным фоном, существенно влияющим на мышление и мотивацию поступков землян. Это всё та же самцовость говорила в Рушере, руководила его действиями и ставила перед ним цели. Быть лучше всех, сильнее всех, могущественнее, смеяться над врагами, повергать их ниц и наслаждаться их унижением, позором. Вот это главное в Рушере, вот оно всегда на виду. Он весь в этом. Но Кийан - он другой. И если Рушер был понятен Авелию, то Кийан для него полная тайна.
   Этот вечный выродок племени додонов, существующий вне поля информационного обмена, тайно, хищнически подключающийся к нему и ничего не вкладывающий в это общее сознание - он всегда был страхом додонов, его тёмным, непредсказуемым элементом, опасностью болезни, которую звёздное племя тщательно выпалывало среди себя, а он всякий раз пробивался из пространства Душ и находил себе новое воплощение.
   Всегда он был с ними, этот Кийан - от самого начала времени. Но вот теперь, когда он тоже существует в связке со своим последним воплощением, когда опутан этой личностью, постоянно возникающей среди земной истории - из века в век! тысячелетия и миллионы лет! - это есть его слабое место. Надо только понять его, потому что обычным сканированием этого беспокойного, разрушительно-эмоционального существа его глубоких, жизненно важных мотивов не понять. Что есть слабость Рушера, его уязвимое место, если именно эта обезьяна держит в руках самое страшное оружие Вселенной?
  
   Валентай не заметил и наступил на хвост урзою. Пронзительный визг огласил тихие покои волшебного дворца. Дриады, лани, сатиры, змейки, урзои, мартышки, птицы с роскошным оперением мгновенно брызнули по стенам и испарились, а следом свернулись и лианы.
   - Ллариаллас, ле мверра! - укоряюще сказал Авелий.
   - Дворец, прекрати! - рассердился Уилл.
   Да, во многом их реакции похожи. И, может, Авелий чего-то не понимает, и в этом мелком цветке, что вырос на последней ветви той бесконечной лианы, растущей из основания Вечности, в этой экзотической личности, плесневой плёнке на монолите незыблемой души додона есть что-то важное. Может, эта шишка на лбу спящего великана есть уже отдельная жизнь, начало нового будущего, самостоятельная величина?
  
   Двери, к которым подошёл Уилл, только что сами собой возникли прямо в глухой стене коридора. Там, за этой стеной, скрывалось помещение, в котором некогда была кухня Гесера - часть покоев дворца была вполне стабильной, а часть - переменной.
   В то время, когда дворец был привязан к вершине Рорсеваана, он имел только постоянную конфигурацию - в отличие от того воздушного жилища, которым владел Пространственник. Здесь был вход в убежище мнемоника, о котором упомянул Джед. Да, последний мнемоник Вселенной, создать которого заново невозможно - на это не хватит даже Живых Сил. Живая энергия ваяет физическую конфигурацию, лепит болванку, а вот тонкие материи разумов формирует долгая эволюция медленных преобразований, накопление свойств.
   Мнемоник виртуозно читает самые глубокие слои души и создает модель подходящего физического антуража. Рыцарственным друзьям Уиллу и Фальконе он создал когда-то приключение в дикой сельве. А что хочет, о чем мечтает в глубине души уязвимое место Кийана, ахиллесова пята в его непробиваемой броне, его ментальная плесень - Рушер?
  
   Тихо открылись двери, которые только что как будто были нарисованы на гладкой стене полупрозрачного материала - как будто ждали: решишься ли, хозяин? Он решился и потревожил долгий сон давнего знакомца, друга. Оставшись один во всей Вселенной, мнемоник не может тратить последние силы на представления и потому застыл, как окоченел в капсуле нулевого времени, где можно сохраняться вечно.
   Прозрачное световое образование в центре пустого помещения чуть замерцало, очертания его поплыли и растворились. На полу оказалось круглое перламутровое яйцо размером с голову. Через секунду и оно распалось, как расплылось в воздухе, образовало сферическую форму, наполненную хаотично плавающими прозрачными пылинками.
   "Приветствую тебя, Авелий", - прозвучало в мозгу белого додона.
   "Здравствуй, мой друг мнемоник", - ласково ответил тот.
   Ему было приятно общаться с мнемоником, единственным представителем всех настоящих и бывших рас Вселенной, который владел наиполнейшим образом ментальным общением племени звёздных путешественников.
   "У тебя печаль и заботы".
   "Ты читаешь в моей душе".
   "Ты хочешь открыть тайну своего врага".
   Да, он хочет знать тайну Рушера и уязвимое место Кийана.
   "Я окажу тебе эту последнюю услугу, но мы попрощаемся навсегда, потому что на это уйдут все мои силы".
   Печаль в душе Авелия и ощущение конечной станции на бесконечно-долгом пути додонов.
   "Тогда зачем оно тебе?"
   "О, если бы я знал! Игрушкой каких сил я являюсь".
   Додонов больше нет, так за какие ценности сражается Авелий? Его враг Кийан? Нет, это Уиллу враг Рушер. Так получилось, что они с Кийаном остались последними цветами на длинной лиане времени звёздного народа. Может, впереди ещё половина вечности, но некому населять её жизнью, и галактические расы будут медленно вырождаться, потому что нет ничего вечного, кроме додонов и Времени. Так разве не конец?
   Этого мнемоник не знал - на этот вопрос не было ответа в душе Авелия. Он мог лишь создать для своего друга великолепную картину ложного будущего, в которой совершенно неведомым путём восстанут из пепла небытия все души додонов, вернётся слава Искателей-первопроходцев, и Предтечи будут снова продолжать свою работу расширения Вселенной, образования из холодной, тёмной, неживой материи, рассеянной во мраке, новых скоплений светил - галактик и заселять их планеты жизнью. Так они будут крутить колесо воплощений, работая с Живыми Душами и создавая капли новых, которым зреть и зреть, переходя от рождения к рождению. И так навеки. Но Авелию это не нужно - он не хочет жить иллюзией. Он хочет поймать в эту сеть маленькую жестокую душу Калвина, тонкого прокола в чёрной броне Кийана.
   "Да, мой друг", - согласился Мнемоник на последнюю работу в своей жизни.
   Тогда белый додон осторожно взял в руки вновь закуклившийся кокон мнемоника и вышел с ним прочь под печальную песню дворца, который прощался со своим гостем.
  
  

ГЛАВА 13

  
   - Калвин, я хочу с тобой поговорить, - раздалось в безмолвии пустоты, среди которой парил Рушер.
   - С чего бы это? - отозвался тот.
   На том конце "провода" чуть помолчали, затем снова заговорил "голос", в котором ощущалась глубокая усталость и печаль:
   - Мы только зря уничтожаем миры. Давай перенесём сражение за пределы галактик.
   - Ты думаешь, это чем-то поможет? - глумливо осведомился Рушер, - Те сотрясения пространства, которое мы избрали своим оружием, эхом докатятся до самых дальних уголков Вселенной и всё равно породят массу инерционных катаклизмов. Или предлагаешь тратить Силу на их нейтрализацию? Хочешь - трать. Я не буду. Это тот же проигрыш, только более идиотский. Не думай, что я стану потакать твоим лживым принципам и делать вид, что я более гуманен, чем есть. Поздно, Уилл, я предлагал тебе мирный и достойный путь. Но ты так дорожил своей персоной, так хотел выглядеть победителем перед глазами Джамуэнтх, что поставил на кон будущее всего этого мира. Ты разрушитель, Уилл, не я!
   В холодном голосе Рушера проскальзывают нотки удовлетворённости: всё, как он и думал - Уиллу солоно пришлось от этой битвы, в которой он самонадеянно думал выйти победителем за счет того, что - ха! - правда, якобы, на его стороне! Философ, альтруист, наивный мечтатель, идеалист! Как ханжа-святоша, верит в то, что все силы мироздания соберутся и сплотятся за его спиной, как рыцаря добра и света! И получил отпор от додонов, такой уверенный в своей несомненной правоте и в том, что милосердие есть истинно додонская черта! Идиот! Додонов отличает жизнелюбие, но не справедливость! Когда ты, Валентай, наберёшься ума?..
   - Пусть эта битва будет битвой исключительно между нами двоими, - великодушно предлагает тот.
   - Ты дрейфишь, дружок, - небрежно бросает Рушер. - Понял, с кем связался и элементарно трусишь. Ты всегда был слабее, и я всегда бил тебя.
   Он чувствует слабость Авелия, почти держит руку у его горла, потому что знает: его братцу, обмороченному додонскими бреднями, чужда бессмысленная бойня - как раз то, чего Кийан и Рушер не боятся. Это сильный козырь, оба знают, что они тут на своем поле. И это решит исход битвы, о чем Рушер и говорил Уиллу. Сдавайся, Авелий, пока не поздно, потому что дальше война пойдёт в области молодых миров, которые братец создал последними - там ещё только зреют цивилизации. Ты, Авелий, будешь убийцей своих собственных детей!
   Авелий это понимает, у него нет иллюзий относительно того как движется мысль Кийана - всегда к личному превосходству над тем, кого он ненавидит. Он много соперничал с Пространственником, когда был его сыном, создавал изощрённые миры, полные немыслимых противоречий, экспериментировал с формами, манипулировал скрытыми резервами мироздания. Он всегда с кем-нибудь сражался и кого-то стремился затмить. И оба знают это, потому что долог был их путь от истоков Времени и до сего момента. Они открыты друг другу и знают слабости друг друга, и это делает одного уязвимым, а второго - победителем, о чём и говорил Авелию Кийан! Намекал, деликатно подсовывал мысль, чтобы не уязвить лишний раз потомка Пространственника намёком на то, что тот слабее брата! Но теперь игра идёт по другим правилам, и ты в ней проиграл, Авелий. Кийану достанется потрёпанная Вселенная.
   - Не говори потом, что я не предлагал, - последний жест бессилия со стороны Авелия, и он исчезает.
   Существо по имени Рушер усмехается. Он должен торжествовать унижению врага, но отчего-то чувствует лишь гнев. Его пытались провести! Купить на мелкие посулы! Нет, братец, ты не знаешь что такое война и кто таков Кийан!
  
   Вокруг одиноко висящего в кромешной пустоте человека собираются призрачные тени. Четыре больших фигуры окружают его - четыре существа, которых он называет Синкретами. Их лица выражают радость - сейчас они вступят в битву, от которой Владыка долго их удерживал.
   Позади каждого Синкрета множится войско, вырастают чудовищные воины, у каждого на свой лад, на его выбор.
  
   Синие ледяные драконы, призраки дальних космических рубежей, чудовища-умертвители, дыханием останавливающие движение молекул, тормозящие электроны на их вечных орбитах, превращающие материю в тёмный прах - они создания убийственного гения Кийана. Это войско Фортисса, синей химеры.
  
   Убийцы солнц и гасители термоядерных реакций, энтропийные плащи - лоскуты первобытной тьмы и чёрные призраки конца Вселенной. Это мраки - измышление дикой фантазии додона-отщепенца, его игра с запредельными материями мироздания. Войско Стиассара.
  
   Белые ангелы, прекрасные, как свет, и жестокие, как холод космического пространства, крылатые посланники Ахаллора, несущие смерть в окончательном её варианте, Поглотители Душ, прерыватели вечности - их некогда создал Кийан в своей безумной творческой извращённости.
  
   Жёсткое излучение веерного спектра, гигантские смертоносные облака мертвенно-зелёного цвета, играющего вспышками далёких звёзд, которые просеивают свои лучи через эту завесу и насыщают их энергиями распада. Оружие Муаренса.
  
   Это не рушерова игра с пространством, это войска Кийана, демона Вселенной.

***

   Два полупрозрачных, играющих тонкими лучиками невещественных граней, существа застыли на своей планете среди острых алмазных скал, растущих из прозрачных недр планеты, от светового ядра её, где всё обман, иллюзия, видимость.
   Эдна и Кондор, Операторы Вечности, застыли, глядя сквозь прозрачные веки не на вечное кружение астероидной пыли и потоков межзвёздного газа, а гораздо дальше. Они ждут, они готовы.
   Лица Операторов спокойны, как будто нет на свете силы, способной их поколебать. Они сверхсущества, которые в минуту какого-то необъяснимого каприза пожелали однажды облечься в человеческую плоть. Что осталось в них человеческого после того как вернулись они в своё вечное пристанище, место работы, где не бывает отпусков?
   "Хорошо придумано, - передает Эдна Кондору, - игра иллюзий - это тонкий интеллектуальный ход".
   "Но направлен он против физического двойника Рушера", - отвечает Кондор.
   Да, это дуэль обманов, и ещё неизвестно, что может из этого получиться. Операторы ждут.

***

   Четыре молодых галактики под прицелом пока ещё невидимой, неощутимой разрушительной силы. Звёздные архипелаги, плывущие по волнам тёмного океана мироздания.
   Бесчисленные, непохожие в многообразии форм, разумные обитатели планет полагают, что много знают о строении Вселенной и законах, управляющими космическими процессами. Но ещё больше тех, кто в своем естественном развитии ещё только поднял глаза к небу и осознал своим тёмным, диким разумом непостижимое величие, загадочность и бесконечность звёздной глубины.
   Первое, что потрясает новорождённый разум - это мысль об уязвимости, беспомощности и бессилии своем перед этими глазами неба, надменно и холодно глядящими из чёрной пустоты, как глаза зверя, готового к прыжку. И вечный страх, исконный ужас, первобытного охотника, который вдруг понял, что он открыт со всех сторон, а сам врага не видит - этот кошмар преследует любую цивилизацию тем сильнее, чем дальше продвигается она в познании законов Космоса.
  
   Огромная звёздная семья, миллиарды солнц - молодых и старых, гигантов и карликов, целая галактика, живущая миллиарды лет по своим сложным законам живой плазмы - смотрят в изумлении на приближающийся широкий фронт неведомой опасности и не понимают: что это такое. Какими мерками Вселенной описывается это странное явление, непохожее ни на один известный вид материи? Из каких подвалов Бытия выбрались эти удивительные создания? Откуда возникли, зачем идут, разбросав на половину галактического неба два широких фланга в сотни тысяч парсек длиной? Что представляют из себя?
   Бывало всякое в жизни звёздных семей за время от Великого Начала. Случалось сталкиваться звёздным архипелагам, проходить друг через друга, сокрушая стройную сеть взаимодействий и разрывая устоявшиеся связи. В этих титанических битвах погибали солнца, стаскиваемые взорвавшимися ядрами галактик в безвременную тьму, и что там дальше - никто не думал. Но верили, что в этом вечном круговороте вещества Вселенной есть своя мудрость и свой смысл. Однажды пресытившаяся тьма выпустит уснувшие души светил очищенными и готовыми снова стать живым огнём, неуловимыми, бессмертными ифритами, чтобы носиться стаями среди безмолвия межгалактических путей, и снова обратиться звездами, когда настанет час.
   Случалось, что высвобождалась огненная душа, когда сталкивались солнца и рассыпали по космическим просторам горячую свою кровь и плоть. Тогда огненный ифрит возвращался к братьям. Все звёздные катаклизмы несли смерть той малой жизни, что теплилась вокруг солнц - едва заметная, слабая, недолговечная, она сходила в прах, опалённая игрой светил. Но мудрые ифриты знали: всё неспроста и всё идёт своим путём, так и для малых слабых душ есть свой круговорот, ибо всё повторяется в этом вечном мире. Величественное спокойствие и размышление о множестве путей мироздания - вот удел ифрита, ставшего звездой. Миллиарды лет несётся он со своими сестрами и братьями вокруг центра своей большой семьи, мечтая однажды приблизиться и влиться в это жерло, чтобы пройти путь перерождения и увидеть: что там дальше, за границей вечности. Миллиарды лет летят в пространстве Космоса эти гигантские звёздные семьи вокруг невидимого центра мироздания, неся с собой мерцание той мелкой субстанции, которая есть поры великого тела Вселенной, вдыхающие и выдыхающие бесконечным числом крохотных глоток мгновения времени. Они, эти бесчисленные устья жизни, рождают для Вселенной энергию движения - Живые Силы. Всё мудро устроено в этом прекрасном мире. Так было всегда и так должно быть вечно. Откуда тогда эти бездонные пасти, миллиарды жадных глоток, наползающие из пустоты на край вращающейся звёздной спирали?
  
   Чуть видимые, синеватые, из-за свечения от хаотических ударов быстрых частиц, расширяются трубы абсолютного вакуума - это ледяные драконы Кийана. Это не вакуум открытого космоса - пульс Вселенной, рождающий каждое мгновение миллиарды пар частиц-античастиц и поглощающий их за миллиардные доли секунды. Ледяной дракон - явление за пределами понятий огненных ифритов, душ звёзд. Они смотрят удивлённо, полагают, что эти жадные глотки ищут материи светил. Пусть берут - лишённый оболочки ифрит воспаряет и становится свободен, чтобы снова лихо гонять на плавающих по межгалактическим дорогам плазменных ифритских островах. Ничто никуда не исчезает - материя и энергия взаимообратимы и рано или поздно возвращаются обратно.
   Пронзительные вскрики звёзд, как никогда не кричат ифриты. Вопль бессмертия, узревшего свою кончину. Рыдание вечности, заглатываемой небытием. Пугающе тихо, без грандиозных катаклизмов, без грозных взрывов, материя звёзд расползалась по пространству - в минуту заполняя разреженным газом пустоту и гасла, превращалась в прах, в ничто. Не аннигилировала, а просто переставала быть. Процесс обратный рождению Вселенной. Непостижимо - как?! Пространство скомкивалось и зажёвывало край галактики - мерно, методично, последовательно, неумолимо.

***

   На линии оси галактики возникло непонятное чёрное пятно - лоскут, в котором пропали звёзды. За несколько секунд оно расширилось с невообразимой скоростью - превышающей световую. Никто из многочисленных галактических рас видеть этого не мог - до них фронт видимых событий дойдёт только спустя сотни тысяч лет. И это было хорошо, поскольку никто из них так и не увидел своей смерти и даже не понял, что погиб. Только звёзды увидали это, поскольку для них скорость света не есть предел - они видят напряжения полей, соединяющих светила.
   Информационное пространство вздрогнуло и умерло, и звёзды остались слепы, глухи и немы. Они вскричали разом все, впервые за миллиарды своих лет оставшись в ослеплении и полной изоляции. Эти крики породили взрывы - со стороны могло бы показаться, что галактика взорвалась каждым своей звёздной клеткой, и большое тело её превратилось в сплошную массу огня - это вспыхивали Сверхновые. Но некому было оценить этот великолепный предсмертный фейерверк.
   Чёрное пятно рассыпалось на множество осколков и те заскользили к плоскости туманности, мелко дрожа и извиваясь от вожделения. Как стая острых бритв, они прорезали плоскость звёздного архипелага, прошли, как мелкие чёрные черви, сквозь огромные тела солнц. Выскочили на обратную сторону, развернулись и снова пошли плотным потоком.
   Все это заняло несколько мгновений, невообразимые для Космоса скорости, на которые звёзды не могли реагировать и не могли видеть своей смерти. Лезвия рассыпались и делались с каждым оборотом всё мельче. Крохотные чёрные лоскуты легко пронзали пылающие яростью и ужасом звёздные гиганты, и по следу этой хищной стаи начало твориться что-то непонятное и невероятное в материальном мире.
   Тела сверхновых начали странно перестраиваться, какой-то процесс происходил внутри них. Принимали неестественные формы, покрылись неровной сеткой, стали проваливаться или выпучиваться целые области, как будто кто-то невидимый и чудовищно огромный тысячью рук играл в головоломку, хаотично складывая неподходящие части огромного космического паззла: это мраки резали плоть звёзд, инверсируя ткань по своему пути. Инверсии пересекались и хаотично складывались и вычитались. Множественные флуктуации плотности внутри звезды мгновенно порождали точки коллапса, и мелкие чёрные дыры раздирали тело ослепшего гиганта. В пару секунд галактика обратилась в пыль, затем в ничто. А вместе с ней погибли миллиарды душ ифритов.

***

   Ааа-аой! - миллиарды глоток возвестили начало похода, и белые ангелы Ахаллора двинулись в свой путь, торжественно трубя о своем приближении. Сияющие существа, словно состоящие из мерцающего тумана, с прекрасными ликами вечных богов, лёгкими шагами шли по галактике, как по полю, и пели песнь смерти. Они заглядывали своими блистательными и жестокими глазами в живые миры, и население планет кричало, как одна глотка, видя воочию возвращение Творца, как обещали то все древние сказания и учителя религий.
   - Благословляю-уу! - пели ангелы смерти и прозрачной ладонью гладили лица обмерших от радости и отчаяния планет. И те умирали - в восторге и исступлении, чтобы никогда больше не воскреснуть.
   - Любовь, любовь! - нежно восклицали жестоколицые и рассыпались светлым смехом, проходя мимо солнц - неопалимые и неуязвимые, как вечность. И останавливали время, и сжимали в ладонях замершие светила и ссыпали из ладоней прах.
   Вокруг колебалось разрушенное пространство, и дальние галактики дрожали, предчувствуя свой скорый конец.
   - Покой! - трубили ангелы, покидая пепелище и направляясь дальше.

***

   Клубы зелёного дыма взялись непонятно откуда прямо посреди звёздного скопления и стали стремительно расширяться. Как будто что-то питало этот внезапно возникший туман, и плотность его не менялась по мере расползания и захвата всё новых областей галактики. Звёзды бледнели, попадая в эту прозрачную завесу неведомого происхождения. На мгновение теряли яркость, а потом наливались плотным, ровным, ярко-зелёным смертоносным излучением, и сжигали своих детей - планеты, испаряя жизнь с их лиц. Отравленный ифрит становился чёрным бесом, стихией которого являлось разрушение. Они покидали недра звезды и выходили наружу, собираясь в стаи, и отправлялись на ловлю Живых Душ, принося их в жертву своему новому божеству - Муаренсу.

***

   - Ну что, Авелий, как тебе? - глумился Кийан над потрясённым этим злодеянием братом.
   - Как ты можешь! - кричал тот, - ты же додон!
   - Твои миры, Авелий! - хохотал Кийан.
  
   - Рушер, мразь, - с ненавистью говорил Уилл, - тебе не позволят.
   - Уже позволили, - со злой усмешкой отвечал тот.
   - Чего ты хочешь?
   - Я Разрушитель, - гордо отвечал тот, - Ты сам вызвал меня, когда я предлагал тебе мирный исход. А теперь поздно: ты выпустил демона из его клетки.
   - Я согласен!
   - Нет!
  
   Сила Авелия борется на четыре фронта - только додон с его бессмертным мозгом может уследить за мгновенно изменяющимися событиями на чётырёх краях Вселенной. Гибнут миры.
   Дрожат, сворачиваются, скручиваются в узлы гибкие хоботы ледяных драконов, и тут же ловко высвобождаются, чтобы выдыхать смерть и поглощать обречённые солнца. Это битва двух сил.
   Лопаются мраки, но тут же появляются вновь и бесстрастно режут ткань пространства, убивая материю, обращая её внутрь и сбрасывая в пустые измерения - в подвалы Бытия.
   Невидимая рука быстро заворачивает в пространственный узел белых ангелов и выбрасывает уплотнённые комки локалов в чёрные дыры галактик - в это вечную топку, жрущую всё. Но войско не убывает - оно пополнятся - на месте одного уничтоженного ангела появляются два! Пустая трата Сил, Авелий!
   Зелёное свечение нейтрализуется светом чистой энергии творения, но подвалы Вселенной полны отравленного мусора разочарований, злобы, ненависти и страха смерти - от Великого Начала!
   - Рушер, я согласен!
   - Нет, мой друг. Твоё согласие есть жертва, а жертва есть победа, а я больше не хочу быть побеждённым. Я хочу, что бы ты проиграл, так что бейся до конца, и ты примешь свой исход, как неизбежность, а не как свободный выбор.
  
   - Кийан, ты полон мести.
   - Я? Нет. Это Рушер хочет мстить.
  
   Страшное шествие четырёх колонн смерти по Вселенной прервалось нападением Живых Сил - это Уилл пытается спасти миры, остановить агрессора. Живая Сила, посланная любым способом разгромить врага, бьётся, ищет слабое место у демонов Кийана, перебирает миллионы параметров в секунду, просчитывает вероятности, манипулирует пространствами, полями.
   Бледнеют, растекаются, испаряются чудовищные демоны-убийцы, но урон велик и страшен - никогда больше не будет в реальности тех удивительных миров, ничто не выведет из небытия миллиарды погибших душ. Подвал Вселенной полон пепла, впервые с момента Великого Начала он нажрался досыта.
   Сила против Силы - слишком мало! В чём преимущество твоё, Уилл, - то, о котором говорил Рушер?!
   Он смеётся, доволен. Его извращённая, больная гордыня торжествует. Он Победитель - может кто-то спорить?
   Ты Победитель, Кийан! - говорят ему Синкреты, гордясь своим Владыкой и преданно глядя в его жестокие глаза. Наконец они получили то, чего хотели, наконец, он стал сам собой и больше не мечтает о всяких бреднях.
   Мне мало, - говорит он.
   Пусть все враги ему поклонятся. Когда он разгромит начисто Уилла, войдёт в волшебный дворец, который принадлежит ему, Рушеру, по праву - он его придумал, не Валентай! Тогда он испарит проклятое жилище за то, что ослушалось его и предало его, и служило врагу его.
  
   Уилл не понимает, откуда у Рушера такая мощь, его собственные силы иссякают, запас, который был неприкосновенен в то время, пока враг тратил Силу, оказался слишком мал. Откуда у Рушера столько Сил?! Откуда он взял подпитку? Даже учитывая всё то, что он отнял у побеждённых! Вот теперь понятна стала Валентаю та скрытая до времени насмешка, о которой Калвин так щедро сообщил ему в пещере Артефакта, перед началом Поединка. Это была издёвка! Тонкий укол по самолюбию врага! Рушер обожает такие вещи!
   Откуда это мощное войско, с которым едва-едва справляется его Сила?! Она убывает с ужасающей быстротой, а демонская армия пополняется и пополняется! Из каких укромных мест Вселенной достал Кийан своих чудовищ?!
   О, Варсуйя, как мало знаешь ты о своем сыне, проклятом додонами Кийане! Ты говорила о преимуществе владельца волшебного дворца? Не захотела, как твой Пространственник, как все твои додоны, вступить в борьбу, оставила Авелия в одиночестве противостоять бешеному гению Кийана?! Когда паду я, ты в горделивом молчании, с истинным бесстрастием бессмертной сойдёшь в переполненный трухой миров подвал Вселенной, Изнанку Бытия!
  
   - Кийан, смилуйся, прекрати эту бессмысленную бойню! Я готов пожертвовать собой!
   - Пожертвовать?! - в ярости восклицает демон, - Ты слишком много хочешь! Ты думаешь выглядеть героем в глазах оставшихся миров?! Их много, бесконечнократно много по сравнению с тем, что я убил! Ты хочешь, чтобы тебе пели осанну, как Спасителю?! Забудь!! Я унижался перед тобой, я просил, я умолял, я сулил тебе все блага, льстил твоей гордости, нахваливал твой ум, терпел тебя, открыл тебе все тайны, я воссоздал тебя из праха, из забвения, из твоего ничтожества! А ты презрел меня, ты надо мной смеялся, ты всё отверг, ты ничему не верил, хотя не мог уличить меня в малейшей лжи! И теперь ты говоришь: пожертвовать?! Я предлагал тебе величие - ты отказался. Я предлагал тебе стать Богом, быть спасителем миров, Творцом Вселенной! Ты пошёл на поводу своей гордыни - ты вознамерился меня поставить на колени! Я встал перед тобою на колени - ты смеялся! Ты, Уилл, или Авелий - неважно! - ты лжец, не я! И вот теперь ты хочешь мирного ухода?! Ты опоздал! Ты уйдёшь, проклятый всеми живущими в этой Вселенной. Тебе плюнут в лицо и отвернутся все твои друзья, которым ты был предан! Твоя борьба против меня бессмысленна, и ты только сейчас понял это?! Ты побеждён, Уилл, но тебе придётся пройти этот позорный путь до конца: когда я войду в волшебный дворец, как победитель, и пойду его алмазными полами в тронный зал и сяду там в сиянии своего престола, и все твои друзья, все мои враги, и даже Джамуэнтх, соберутся там, тогда я вынесу тебе приговор! И там ты будешь молить о праве сделать то, что я предлагал тебе! И сделаешь, потому что иначе я разнесу в прах всё, что ты и твои додоны когда-либо создавали, и твои друзья пойдут последними в топку этого мира! Ты сделаешь это не потому, что сам так решил, а потому что я заставил! Тогда твои друзья - все те, что сейчас сидят на острове и ждут своего часа, и те, кто ещё не принял битвы - Кондор и Эдна, а также Джамуэнтх! - они пойдут и будут новыми бессмертными нового мира, новыми додонами или ещё как их назвать! А я, я буду новым Пространственником! Я буду главой рода, и мои законы будут царить в этом племени! Вот что ждёт тебя, а сейчас соберись с мужеством и продолжай бой! Тебе рано падать ниц.
  
   Бессмысленна битва того, кто знает, что уже погиб. Не лучше ли прекратить сопротивление, назло врагу? Не завершать этого последнего акта его безумной и жестокой пьесы? Распахнуть ворота и встретить победителя молча?
   Друзья стоят за его спиной - Альваар, который опрометчиво решил ввязаться в битву с Рушером, и Джед, который всегда был ему верным другом. Они молчат, потому что говорить нечего. Никто из товарищей не проиграл свою битву так позорно. Но ни один из них не попал на такое грандиозное сражение. Никто из них не видел такого страшного врага, как войска Синкретов. Никому в голову не приходило, что такое вообще может быть. Глупец Уилл, ты размышлял о том, что значит битва двух бессмертных, двух Избранных. Теперь ты знаешь что это такое.
  
   Дворец сдан, его ворота распахнуты настежь, и он поёт песню встречи для своего врага, ненавистного Рушера. Или Кийана - ему одно и то же.
   Всё, как тогда. Опять сияющий трон - как символ полной и окончательной победы. Стоарочный зал с прозрачным потолком - всё, как тогда, на Рушаре, его планете, придуманной во сне. Но что Рушара - она ему неинтересна, это всего лишь сон. Он собирался отправить её в сортир Вселенной - так отправит. Но сначала его исстрадавшаяся душа должна наполниться торжеством, выпить полный кубок славы, насытиться местью. Во всей Вселенной у него нет непобеждённого врага. Он над всеми.
   Входят в зал те, кого он когда-то ненавидел. Какие мелкие существа, надевшие на себя личины героев. Он всех их обыграл - красиво, эффектно. Он вправе собой гордиться.
   Какое неописуемое унижение написано на лице Аргентора - рослый красавец с гламурной внешностью - не догадывается, как он всегда был смешон. Он ждёт расправы. И справедливо ждёт. Он заслужил своё. Но пусть помучается - для него будет самым сильным унижением помилование и награда из руки врага. Он будет среди бессмертных - навеки, от сотворения и до конца новой Вселенной он будет должником Рушера. Боже, какое наслаждение! Кому я молюсь? Себе? Смешно.
   А вот красавица Джиневра. Не бойся, милая, тебя не ждёт участь жены побеждённого героя. Хуже всех унижений будет то, что ты теперь навеки будешь со своим героем, который даже не догадывается, какой ужас его ждёт: насильственная жизнь и невозможность смерти! Роскошный плен, полная свобода наслаждаться всеми доступными удовольствиями - навеки!!
   Смешной дуралей Заннат со своим сыном, которого подарил ему я. Мне жаль тебя, Заннат, потому что к тебе я не питал никогда вражды. Ты ненавидишь меня - да, а я добр к тебе. Я подарил тебе сына, и за это ты будешь вечно чувствовать себя в долгу перед Тираном. Вечно, Заннат! Почувствуй вкус этого слова.
   Красавчик, хитроумный щеголь, дешёвый авантюрист. Идёт гордо, как герой на казнь. А бледен - хуже Аргентора. Да, Моррис, ты предатель. Ты всегда всех предавал. Предал и на этот раз. Спасибо тебе, Моррис, что дал мне преимущество, а я добрых дел не забываю. Слушайте все! Слушайте, герои! И не называйте меня потом неблагодарным за то, что я забыл услугу! Как повелитель всей Вселенной я мог бы пренебречь такой малостью, но все вы можете с радостью увидеть, что я справедлив - в этом ваша надежда. Ты и раньше делал для меня полезное, Моррис, и я вознагражу тебя. Ты будешь моей правой рукой, опять станешь Стратегом в моём новом царстве. Пусть видят все, что я не поминаю прошлых обид. Я милостив. Регалии Моррису.
   Эдна и Кондор. Вы неприятно удивили меня: вы не взяли себе Сил для Поединка. Понадеялись на то, что до вас очередь не дойдёт? Я помилую вас за вашу глупость, но вы будете у меня шутами.
   Вот, наконец, и ты явилась, Джамуэнтх. Развенчанная императрица Душ, лишённая всех своих подданных. Ты схитрила, Джамуэнтх, я это знаю. Ты припрятала у себя хороший запас Сил - против правил Поединка. Ты мой последний противник. Желаешь вступить в бой - я готов. Есть ещё много выживших миров, и мы с тобой исправим эту оплошность. Не хочешь? Сдаёшься? И правильно, потому что энергия нужна для другого дела. Сейчас введут сюда главного виновника торжества - моего брата, Избранного. И мы увидим рождение новой Вселенной, куда пойдём мы и многие другие, кому я оставлю жизнь. Это будут Избранные. Разве я не щедр?
  
   Что-то вдруг случилось, отчего все в тронном зале замолчали и стали прятать глаза? Герои стыдились непонятно чего.
   Лицо Владыки, сидящего на троне перед толпами представителей рас со всей Вселенной, перед стоящими на коленях бывшими врагами, его лицо чуть дрогнуло и отразило смятение.
   В зал вошла, тенью скользя среди народа, поникшая и печальная фигура, скрывая лицо за длинными чёрными прядями, распущенными, словно траур. Чуть впали щёки, глаза в тенях ресниц, и брови скорбно сложены на бледном лице. В опущенных уголках прекрасного рта страдание. Бесшумной тенью минует она застывшие в молчании фигуры и предстает пред троном.
  
   О да, я ждал тебя. Ничего я не желал так, как твоего прихода. Ты моя тайна, царица Савская. Ты моя слабость, Маргарет. Единственная слабость Рушера. Я знаю, отчего печаль на твоём исхудавшем и таком дорогом мне лице. Не обо мне ты плачешь, ангел мой. И оттого рвётся моё сердце и плачет моя бессмертная душа. Ты единственная, кто может нанести мне глубокую рану, и ты единственная, кто может исцелить меня. Все мои враги ничто передо мной, и моя любовь к тебе единственный мой враг, поражающий меня. А ты стыдишься того, что любила меня и мой обман, который я вспоминаю с замиранием сердца и рыданием души.
   О, как мне больно видеть эту ненависть в твоих глазах - никто не может нанести мне таких ударов, как твое безмолвное страдание! Я знаю, кто стоит между нами, и даже сейчас он всё ещё мой враг. Но знаешь ли ты, кто он? О ком ты плачешь, моя царица? Достоин ли он быть раной твоего сердца? Идём, я покажу тебе правду.
  
   Владыка сошёл с кресла, и все пали ниц, простёрлись перед ним - весь зал рухнул. И остались они вдвоём, как будто прочее всё умерло. Ни звука.
   Он идёт, а она стоит, как приговорённая к казни. Не склонит головы, не скажет слова. Но глаза - в них горе и ненависть. Ты убил моего Аарона, Рушер! Ты обманул меня - подло и жестоко! Ты украл мою мечту, ты надругался надо мной! Ты опозорил меня перед друзьями, и я несу на себе их презрение! Я жажду смерти, Рушер! Убей меня!
  
   Что я скажу тебе?.. Чем оправдаюсь?.. Мне хуже, чем тебе, потому что подлость совершил я, не ты. В чем виновата ты, царица? В своей любви? В том, что я обольстил своей любовью твоё сердце, и ты забыла того, кто уже забыл тебя? Иди сюда, прекрасная, взгляни в волшебное озеро и ты увидишь.
  
   Не в силах сопротивляться, она идёт тихими и безнадёжными шагами к всевидящему озеру. Ничему не верит, ни на что не надеется, ничего не ждёт.
   Скажи ему: пусть оно покажет тебе Айрона. Да, да, он жив. Огненные ифриты не умирают - они становятся звёздами. Я не убил мужа твоего - он сам избрал свою судьбу.
  
   Она склонилась над свинцовыми водами, длинные волосы упали с плеч. Тонкой рукой оперлась о край. Просит: покажи мне его...
   Я слышу удары твоего сердца, оно бьётся, как пойманная птица.
  
   Просветлели воды, и ударил из зеркала свет - как столб огня. Это звезда по имени Айрон. Он в новой семье, среди своих звёздных братьев, счастлив со своей подругой - юной звездой. Они поют песни о своей любви, играя на струнах пространственных связей. Двойная система Айрон-Арахоль.
  
   Он тебя не помнит, прекрасная. Ты для него краткий эпизод в перерыве между двумя жизнями огненного ифрита. Он случайно затесался в Живые Души. Просто потерялся от семьи. А ты хотела скорбеть о нём вечность? Утешься, он не был Соломоном. Я им был. С тех пор я шёл за тобой по жизням, ища тебя и вечно видя обманщика возле тебя. Ты не изменила Айрону со мной. Ты изменила мне с ним. Разве ты не помнишь родства наших душ, когда мы встретились среди обмана, который я сотворил, чтобы ты проснулась. Если бы не мой глупый слуга...
   Я дарю тебе Вселенную, любовь моя. Те, кто презирали тебя, будут ползать у ног твоих, прося о милости. Проснись, открой глаза и вспомни песни, что я пел тебе. Ты единственная моя звезда...
  
   Она вздохнула и распрямилась. Подняла глаза и огляделась. В глазах нет больше ненависти, но изумление. Она его узнала. И спали чары тысячелетнего обмана - в его глазах она увидала себя. Вечная память вернулась к ней... или почти вернулась. За вычетом маленького фрагмента, искусно подправленного Рушером. То, чего нет. Не существует. Отныне это новая реальность, новое прошлое и новая жизнь.
   Я дарю тебе Вселенную, любовь моя.
  
   Вдвоём, рука об руку, они идут к трону - царь и царица, Владыка и Владычица, Император и Императрица. Навеки. И расцветёт любовь, и будет новый мир. И будет он прекрасен. И всё простится. Всё.

***

   "Да, это был талантливый спектакль", - сказала Эдна.
   "Они развели друг друга", - ответил Кондор.
   "Клон уверен, что это всё взаправду - он торжествует. Посмотри на него. Мнемоник создал величайшую пьесу, какие только разыгрывались в этом мире с Начала времени".
   "Да, и этому тупому существу Джамуэнх собирается доверить творение нового мира?"
   "Ты забываешь, Кондор! Клон не сам Кийан, и даже не Рушер. Это физический двойник, наделённый Живой энергией, отвлекающий маневр! Это кукла и потому спектакль получился таким донельзя пафосным! Мнемоник развёл куклу!"
   "Какой же в этом смысл? Если бы Джамуэнтх видела это, она приказала вмешаться и остановить обман Авелия. Он должен проиграть".
   "В том-то и дело, Кондор, что Джамуэнтх здесь нет, - с усмешкой отзывается Эдна, - Кийан победит, но пусть сначала полной чашей хлебнёт унижения. Это моё желание".
   Операторы переглянулись и загадочно улыбнулись друг другу.
   Они только что отследили действительно великолепный спектакль, последнее представление мнемоника. Этот гениальный фальсификатор глубоко отсканировал подсознание клона Рушера и выдал ему ложную реальность, выявив тем самым слабости самого Рушера. Клон выдал Валентаю тайну его врага, его мечты, его выпяченное эго и форму, в которую выльется его победа - грубо, утрированно, но в сути верно. Но Валентай думает, что раскусил самого Рушера.
   Клон, как безумный, отстрелял практически все запасы Сил, которыми снабдил его Рушер. Только дупель понятия не имел, что садит своей фантастической артиллерией по ложным мишеням - по фантомам, которые слепил для него Мнемоник. Обман живо открылся бы, если бы не тонкая работа Операторов - те отводили растраченные в ложном бою Силы в Накопитель Энергии. Никаких ответных ударов со стороны Уилла не было - это мнемоник создал для клона видимость победы!
   Сумасшедший бой, право, но ни один кролик не пострадал в этом потрясающем спектакле. Хотя, нет, один всё же погиб - сам мнемоник.

***

   На одной необитаемой планете Жидибрак, среди старых развалин, куда много миллионов лет не наведывались туристы, в окружении сухих равнин, мирно посвёркивающих драгоценными камушками под ярким солнцем, стояли два человека. Зачем они явились на эту планету живых камней - набрать себе разноцветных кристаллов, чтобы записывать на них? Чего же они медлят? Собирали бы скорей - вон сколько тут богатств. Но нет - стоят, как будто о чем-то грезят.
   Один-то точно был не в себе - стоит и смотрит, а сам как будто ничего не видит. Лицо его бледно, а на скулах горят лихорадочные пятна. Глаза страшны, как будто мечут молнии. Что он видит? Там ничего нет - просто голубое, безоблачное и безмятежное небо Жидибрака.
   Второй как будто ждёт первого - когда тот расскажет: что он там слышит и что видит. На первый взгляд - так, а на самом деле высокий прячет в уголках губ улыбку, чуть поглядывая на своего спутника.
   Куда-то они шли, зачем-то шли, и вдруг некая новость остановила того, невысокого и заставила забыть обо всём.
  
   Рушер застыл на месте, глядя ничего не видящими глазами в пространство. На самом деле он не видел пустынного пейзажа Жидибрака - он смотрел гораздо дальше, наблюдал своим внутренним взором, при помощи немногих Сил, оставленных себе, за битвой своего клона - физического двойника. В чём-то он промахнулся, создавая свое подобие. Себя клонировать в известном смысле нельзя - не может существовать в одной Вселенной двух абсолютно идентичных личностей. Клон был физической копией с внедрённой памятью Рушера. Но души у него не было - это машина. Он получил чёткую инструкцию как сражаться, ему были даны четыре великолепных помощника - Синкреты. И вот он продулся подчистую. В чём дело?
   "Ох, Валентай, здорово ты подловил меня", - растерянно думал Рушер, наблюдая идиотские фантазии своего двойника. Тот с грацией тупой куклы вляпался в фантастический обман, состряпанный мастером иллюзий - Мнемоником. Рушера побили его же оружием!
   Мнемонику ничего не стоило расколоть клона, он и самого Рушера точно так же расколол бы, попадись тот ему. Никакая Сила не защитила бы. Понять когда мнемоник копается в твоих мозгах можно только по изумительному зрелищу, которое он тебе устроит. Где пряталась эта последняя тварь, как сохранилась?! И вот Рушер в потрясении наблюдал, совершенно бессильный остановить это издевательство, как клон выдает все его тайны - в утрированной форме, представив оригинал совершенным кретином. О, Боже, ведь были у него такие мысли! Ведь думал он как будет говорить с Маргарет, какие слова ей скажет - и клон выдал их все! Тварь бездарная! Он думал, чем можно убедить её, и всякие мысли роились в его голове. Искал варианты, придумывал, говорил ей, воображал ей ответы, искал слова! Проклятый клон - всё выдал! И то, что он приготовил для Авелия-Валентая - пойди теперь, уговори его! С-скотина Валентай! Вместо того, чтобы драться, как мужик! Тьфу, чьи это слова!
   Что делать? Его больше не интересовал клон. Сейчас этот идиот, растративший все силы, торчит замерзшим комком мяса среди космической пустоты, а четыре Синкрета с подозрением рассматривают его, пытаясь понять, что произошло и куда девалось вся картина величайшей победы. Мнемоник и их провёл. Сейчас они начинают соображать, что вляпались во что-то, и причиной этому не тот дурак со счастливой улыбкой на замороженной физиономии, а он, настоящий Рушер. Такого разгрома у него ещё никогда не было. Хотя, нет - Валентай раньше его накалывал. Силён, Избранный.
   Идея блистательно погорела. Хитроумный план Рушера, шикарная обманка, которая должна была надолго отвлечь Валентая и позволить провернуть по-настоящему серьёзное дело, провалилась. Клон должен был вести долгую и трудную борьбу с Уиллом, втянуть его в процесс, сосредоточить на себе всё внимание врага. Но мнемоник подарил этому остолопу победу, гениально нарисовал унизительное поражение Уилла, и дупель купился. Всё дело в том, что сканировал мнемоник не Рушера, а его куклу, но именно Рушер чувствовал себя осмеянным, униженным, как раздетым перед глазами всей Вселенной. Это его чувства, его тайну высмеялы, сделали примитивным шоу, вроде тех, которые ставила Алисия на Бродвее. Ужасное ощущение.
  
   Рушер пришёл в себя и вернулся в реальность. Он забылся, наблюдая страшное зрелище "победы" клона, да так, что упустил свой план. Как бы там ни было, но дупель честно потрудился, а вот Калвин растерялся и упустил момент.
   Пространственник, которого он так внезапно оставил, уйдя в созерцание, со скучающим видом смотрел в сторону. Но Калвина не провести: небрежный вид додона яснее ясного говорил, что тот догадывается, что у сынка сейчас облом. И очень рад тому.
   - Ну что ж, - с чуть приметной иронией заметил Кийан, - жизнь продолжается, и я собираюсь ловить братца на наживку. Ты у нас наживка, папа.
  
  

ГЛАВА 14

  
   Вот оно что! Вот какие подставы мастер проворачивать наш герой-любовник! Все отсканированные с памяти Рушера данные мнемоник передал своему другу - Авелию, и тот узнал досконально не только как потерпели поражение друзья Уилла, не только тайны своего врага, но и планы его на дальнейшее. Да, точно, этот гениальный мерзавец вёл свою игру, ловко подманивая Валентая, как приготовленного в заклание козлёнка.
   С самого начала у Рушера был хитроумный план, детально разработанный на всю долгую кампанию, и каждому из врагов его отводилось своё место и роль. Никто не подвёл, даже Моррис, хоть и спутал слегка карты своему бывшему Владыке. Но Маргарет!.. её по-настоящему жаль, потому что в скане памяти Рушера Валентай увидел картину того жуткого обмана, которому подверг её Рушер. Но вот что важно: она и есть слабое место Тирана. Он любит эту женщину! Юношеское влечение Калвина не угасло и уступило место глубокой, мощной страсти, всесокрушающей силе. Вот она была двигателем его многоступенчатого плана, воплощённого с изумительной виртуозностью, что уж там говорить! Это гениально.
   Он обманул всех, в том числе своих Синкретов. Он надумал подправить память Живой Души, которой являлась Маргарет, обмануть и её, представив ей ложные воспоминания. И только один человек знает правду и может открыть её - это Валентай. Отсюда следует, что теперь Рушер изменит первоначальному плану и будет бить на полное уничтожение своего врага, свидетеля его жуткого поражения, страшной шутки, разыгранной мастером иллюзий, который посрамил даже самого Владыку - Мнемоником.
   Маргарет - это сумасшествие Рушера. Какая ж женщина устоит перед таким напором и такими жертвами? Тем более, что Калвин действительно способен фальсифицировать её память, подправить данные библиотеки. И всё сейчас зависит от того, вспомнила она себя и все свои воплощения или нет. Невозможно проникнуть в локал, где находится остров проигравших. Все они пленники игры. Маргарет единственный противник, который в состоянии остановить врага - своим твёрдым и безоговорочным отказом. Но захочет ли?

***

   "Ты глупец, Калвин", - раздражённо сказал голос в голове Рушера.
   Тот замер, пытаясь отыскать в своём сознании вход, через который проник диверсант.
   "Я зря тебе доверился, - продолжал Голос, - ты бездарен. Твои дурацкие фантазии губят всё дело. Ты упёрся в эту твою Маргарет, как настоящий параноик. Я ожидал от тебя большего".
   - Кто ты?.. - неуверенно спросил Рушер.
   "Не догадываешься? - презрительно ответил Голос, - Я Кийан".
   - Разве я и ты не одно и то же? - растерялся Калвин, обнаружив в себе такое неожиданное раздвоение.
   "Вот уж нет! Ты мой паразит, моя ментальная опухоль. Ты творишь глупости, потому что помешан на этой бабёнке".
   - Разве у нас не одна цель?
   "А разве мне нужна эта женщина, от которой съехала твоя крыша? Моя цель: подставить вместо себя Авелия и пойти в новую вселенную предводителем нового племени бессмертных. А твоя? Всё то же, плюс Маргарет. Вначале я был не против, тем более, что план выглядел неплохо. Но потом ты спятил и стал творить глупости".
   - Я не предвидел того, что у Валентая сохранился мнемоник, - мрачно ответил Рушер. - Он здорово обставил меня.
   "Это Авелий обставил тебя, а не Валентай. Но ты раскис, а отчего? Оттого, что тебя так ловко обставили, твоими же словами? Ах, великому Рушеру натянули нос! Божественного Тирана провели, как младенца!"
   - А тебя - нет? - с ехидством спросил "ментальный паразит".
   "Меня - нет! - передразнил Кийан. - Потому что мы с тобой не одно и то же. Ты настоящая додонская обезьяна, Рушер. Больное, гормонально зависимое существо. Ты не умеешь отделять цель от средства, а ещё мыслишь себя гениальным! Чьё помешательство Маргарет - твоё или моё?"
   - Что же делать? - Калвин решил прервать этот поток издевательских речей.
   "То и делать, что собирался. Ты для чего похитил Пространственника? Для чего Джамуэнтх помогла тебе и сломила сопротивление этого упёртого додона? Почему ты, как последний ротозей, наблюдал как мнемоник разделывался с твоим клоном? Тебе надо было делать то, что планировал, а не распухать от гнева оттого, что Авелий так ловко провёл тебя. Гордыня всё! Я бы плюнул на это и делал, что наметил. А ты прямо чуть не лопнул от злости, когда мнемоник раскрыл Валентаю твои мелкие тайны. Фи, женщина!"
   - Ты прекрасно меня распёк, - хладнокровно парировал Рушер. - теперь яви мне твой великий ум и дьявольскую хитрость: скажи, что делать теперь, когда я, как распоследний идиот, пропустил момент и вместо того, чтобы удить рыбу на наживку, просто пялился на представление мнемоника. Ну?
   "Признание ошибок уже половина дела. Тебе нужен новый отвлекающий манёвр, пока Авелий не разобрался, что ты тоже совершил подставу".
   - Мне от этого не легче, - буркнул Рушер. - Клону хватило памяти, чтобы выдать меня с головой.
   "Опять?! Опять страдаешь и ноешь! Тебе гормоны кружат голову. Последуй совету Синкретов и перемени естество - поможет! Слушай меня внимательно, твоя задача на сей момент обеспечить мне прямой контакт с Валентаем. Только так я смогу влить в его память свои данные. Он нужен мне живьём, ясно?! Не убивать его, как мерещится тебе в твоей маленькой головке, полной кровавых фантазий, а живым и невредимым! Сейчас он под защитой дворца, а тот скорее испарится, чем выдаст Авелия - тут и Джамуэнтх не поможет! Так что действовать придётся через слабую точку Валентая. Импульсивность смертного, неосознанность решения, мгновенный эмоциональный всплеск - вот тот крючок, которым мы выдернем Уилла из его скорлупы. Есть только миг, когда Уилл может опередить Авелия".
   - А они не одно и то же? - осторожно поинтересовался Рушер.
   "О, боги! Нет, конечно! Валентай такая же ментальная нашлёпка на существе Авелия, и такая же его уязвимая точка, как ты у меня".
  
   Это по-настоящему ужасно. Только что он чувствовал себя цельной личностью, бессмертным существом с невообразимо долгой историей жизни, тайной Вселенной, могущественным и коварным демоном, гением и уникальной личностью, как вдруг всё оказалось не так. Кийан не отождествляет его с собой и вообще считает паразитом. Это он, Рушер, прилепился к планам Кийана, как неизбежное дополнение в результате непредвиденной катастрофы, случившейся миллионы лет назад, побочным продуктом генетических опытов Варсуйя. Набор бракованных деталек, как сказал Валентай. Кто он в таком случае вообще?
   Его чувство к Маргарет, так безжалостно обнажённое мнемоником перед глазами Валентая, и так небрежно осмеянное Кийаном! Это действительно слабое место Рушера. Именно оно руководило его действиями - теперь он это понимает. Как вырвать из сердца этот кровоточащий человеческий росток?!
   Он вдруг подумал, как смешон он со своей любовью в глазах своих врагов. А Маргарет - с какой ненавистью и презрением она выплюнула ему в лицо свои последние слова! Существуют ли слова, которыми можно вернуть то волшебство, что было в её глазах, пока она была под действием обмана? Подправить память? О, что за глупость! Не подправить ли себя, не вырвать ли из мозга эту болезнь с названием Любовь? Переменить естество и явить себя миру в образе чудовища, а не прекрасного рыцаря? Кого он обманывает, если даже Валентая не сумел провести?! Но как он сжился со своим обольщением! Что, как не это, подстёгивало его все последние десять лет?! Как он мечтал стать Победителем, бросить под себе ноги своих врагов и обрести благоволение Маргарет! Поистине, он сошёл с ума! Какое унижение ощущать себя ничем.
   Что будет с ним, когда он сделает то, что требует Кийан? Не отсечёт ли от себя, уходя в новую Вселенную, созданную для него побеждённым Авелием, то лишнее, что называется Рушером? Как хорошо было бы отсечь от себя Кийана.
   Мгновенно пробившаяся на лице усмешка была ответом бессмертного: он смеялся над планами своей букашки. Рушер открыт ему, как ладонь, а мысли Кийана закрыты для Калвина.
  
   "Джамуэнтх!" - пронёсся призыв по огромной и невидимой информационной сети, пронизывающей всю Вселенную и составляющей её тайную структуру.
   "Чего ты хочешь, Кийан?" - тут же отозвалась Нерождённая.
   "Я предлагаю одним разом покончить со всей этой историей и всеми обманами. Мы слишком заигрались, Джамуэнтх".
   "Твои предложения?"
   "Я выполню твои требования в обмен на жизнь Авелия. Ты сотрёшь память моего брата, если хочешь, оставишь только Валентая. А я отказываюсь от своих затей и покорно шествую в горнило Творения".
   "Ты же знаешь, Авелий последний Избранный, последний Изначальный. Кто возглавит новых бессмертных?!"
   "Ты знаешь, - смеялся Кийан, - что ты лжёшь, и я это знаю. Есть ещё один перворождённый - это Ниаранья. Вот он и возглавит новое племя".
   "Неужели месть так завладела тобой? Я думала, это слабость человека".
   "Нет, это и моя также слабость. Так что? Будем продолжать нашу дуэль или решим всё одним ударом?"
   "Скажи, чего ты хочешь".
   "Вот это хорошо, - одобрил Кийан, - Итак, от тебя требуется помочь мне подманить Валентая в нужное место в нужный момент. Ты можешь проникать всюду, в отличие от меня, так проникни во дворец Пространственника и сделай то, что я тебе скажу".
   "Я согласна".

***

   "Мои Операторы вечности, настал наш час! От вас требуется безошибочная работа, ювелирное манипулирование событиями. Следите за действиями Рушера и во всем открывайте ему дорогу. Он должен получить то, что хочет - это условие его согласия".
   "А что он хочет?" - осведомилась Эдна.
   "Цена его согласия: смерть Авелия".
   Операторы вскрикивают, отчего всё мнимое пространство планеты призраков пошло волнами вспышек.
   "Моё решение непоколебимо, - говорит Императрица Душ, - это малая жертва, иначе погибнет слишком много жизней".

***

   - Ты знаешь, Джед, - с чуть заметной печалью сказал Альваар, - есть кое-что, не дающее мне покоя.
   - Что же это? - безмятежно поинтересовался Джед.
   Друзья сидели под крышей патио, в чудесном дворце, некогда оставленном своими создателями, на планете Пилигрим. Ровный ветерок продувал укрытый от жарких лучей солнца дворик очень старого строения и поднимал прохладу от пола, тронутого рукой времени. Как хорошо, наверно, было здесь в те времена, когда на планете был её народ. Но время съедает всё, и вот два товарища сидят среди прекрасной пустыни Пилигрима и смотрят на игры разноцветных ящериц, резвящихся среди причудливых безлиственных кустов, покрытых яркими весенними цветами. Сухой, насыщенный кислородом воздух, пронизан множеством экзотических, но тонких ароматов. Дышать им - наслаждение.
   Вдали, над ломаной линией барханов, неистовствуют миражи, рождая в воздухе призрачные дворцы и бушующие волны моря, белопарусные каравеллы и горящие огнями города.
   - Я ещё тогда хотел сказать тебе, - печально продолжил Альваар, - но Валентай остановил меня. Я думаю, тогда оно было не вовремя, а теперь, возможно, это последняя возможность сказать тебе о том, что я однажды предал тебя.
   Джед изумился и повернул голову к волшебнику, надеясь, что всё это сказано несерьёзно, и сейчас старый друг рассмеётся и скажет, что пошутил. Как Альваар мог предать Фальконе?!
   - Это было в те дни, когда я был Маркусом, - продолжал тот.
   Он говорит о времени экспедиции? Что такого мог сделать Маркус во вред Джеду? Разве он не спас тогда их обоих, когда за ними гнались додоны? Разве не принял на себя смерть? Разве не пожертвовал собой, чтобы их двоих отпустили?
   - Тогда я был в забвении и утратил свою настоящую личность. Не понимал, что происходит и действовал так, как полагал нужным. Я знал о некоем ритуале, который совершают додоны из века в век, тысячелетиями. Но не понимал его значения. Я был Ищущим и приводил к Стамуэну жертвы, и видел, что происходит с ними, но не мог вмешаться и помешать шаарии творить свои мистерии. Мне было печально видеть смерть людей, которые доверились мне, потому что я видел не раз как додоны выносят из Пещеры Сновидений трупы оставшихся в волшебном сне навсегда. Но я мирился с этим, как с неизбежностью. Но вот однажды душа моя возмутилась при виде одной жертвы. Это был Валентай. Не знаю, почему именно ему я не хотел гибели. Чем-то он был мне дорог. Потом, когда вся прежняя моя жизнь открылась мне - это было в тот день, когда Пространственник оживил меня - я вспомнил всё: ваше путешествие ко дворцу Пространственника, и подумал, что вот откуда этот мой протест при мысли, что он станет жертвой мистерии. Я так полагал, но одна мысль мне не давала покоя: если причина в этом, то почему я точно так же не думал про тебя?
   - Так я и не был предназначен в жертву, - недоумевая, ответил Джед.
   - Ты ошибаешься, - сказал Альваар, - Именно ты и был назначен в жертву взамен Уилла. Это было моё решение, я выторговал его у шаарии и заплатил за него своей жизнью. Вот почему додоны убили только меня - тогда, во время бегства из лагеря. Не потому, что я предатель племени, а потому что это плата. Тебя не тронули тоже поэтому - ты обещанная жертва. Моё обещание в обмен на сохранение жизни Валентаю. Моё решение оказалось неверным, потому что всё уже было предопределено, и вы всё равно прошли в Портал и оказались там, где следовало. Моя смерть оказалась напрасной, если не считать её платой за несправедливость.
   - Ты переживаешь из-за того, что решил поменять жертву? - с искренним состраданием спросил Джед, - Но всё ведь хорошо, мы все живы.
   - Не знаю, не знаю, - пробормотал волшебник, - меня преследует видение, но я никак не могу понять его.
   - Что же именно? - встревожился и огорчился Джед.
   - Я прыгаю с обрыва на огромную глубину и разбиваюсь.
   - Ты много времени был мёртв, пока Пространственник не оживил тебя, - после недолгого раздумья отвечает Фальконе, - Так будет в случае любого несчастья, ведь Живые Силы могут всё.
   - Я видел смерть Пространственника, - тихо проговорил Альваар.
   Оба вдруг вскочили со своих плетёных кресел и тревожно огляделись - им послышался посторонний звук в этом ленивом и безмятежном раю, где не было людей, кроме них двоих.
   - Подожди, - сказал волшебник и велел дворцу выключить иллюзию. Пустыня исчезла, а друзья очутились в одном из залов волшебного жилища.
   - Нет, просто показалось, - покачал головой Фальконе, но тут снова пронёсся далёкий зов.
   - Кто это? - широко раскрыв чёрные глаза, изумился Джед.
   Альваар напряжённо вслушивался. И вот снова донеслось - тихо и приглушённо:
   - Помогите...
   Этот голос не узнать было невозможно, но ужасно слышать в нём ноты смертельной боли и отчаяния.
   Не сговариваясь, оба ринулись на выход, а потом просто полетели по воздуху, потому что сам дворец подхватил и понёс их, и в воздухе разлилось ощущение несчастья - дворец стонал!
   "Айяттара! Айяттара!"
   Их принесло в главный зал и поставило прямо перед всевидящим озером. Оба глянули в круг и закричали от ужаса.
  
   На голых камнях лежал, скрючившись, Пространственник, и из-под его тела быстро вытекала алая кровь. Додон повернул лицо вверх и с усилием позвал: помогите! На лице его, посеревшем от боли, во всей неловкой позе ощущалось неподдельное страдание.
   " Не может быть... Почему?.." - мелькнула в голове Фальконе мысль. На миг вдруг подумалось, что это Рушер дурачит их, и там, под солнцем неведомой планеты, лежит не Искатель, ибо, кто может нанести смертельную рану тому, кто владеет Живыми Силами?!
   - Дворец! - крикнул Альварр, - Переходник!
   Дворец сам бросил бывшему хозяину этот маленький спасительный кружок, но случилось неожиданное - Переходник улетел в сторону. Изображение сдвинулось, и стал виден тот, кто нанёс Пространственнику смертельную рану - Рушер. Он стоял немного в стороне с тонким клинком в руке, с которого капала кровь, и смеялся, глядя вверх - на Альваара и Фальконе - жестоким взглядом. В руке его был белый кружок, который не раскрылся.
   - Ну, дворец, пускаешь меня внутрь? - со смехом повертел он в пальцах маленький кружок и указал кинжалом на Пространственника.
   Тот повернул голову, тоже посмотрел вверх и чуть заметно покачал головой.
   Дворец издал стон.
   - Постой! - вдруг крикнул ему Фальконе и быстро сунул руку в озеро. Он хотел схватить додона и вытащить его, как было это однажды, когда Уилл вытащил для него с Урсаммы большой обломок ствола тантаруса. Сквозь портал можно схватить тело Пространственника одной рукой.
   - Прости, Джед, - тихо сказал Пространственник, крепко сжал его за палец и выдернул из дворца.
   - Стой! - крикнул Альваар, уцепился за ногу Джеда и тоже улетел следом.
   - Простите меня, - слабеющим голосом сказал обоим своим друзьям додон, и кровь текла из его рта. Пальцы его зажимали рану под ребром, но кровь остановить не могли.
   - Ради Авелия, - прошептали мертвеющие губы - жизнь удивительно скоро покидала его тело, и почему-то не было волшебных Сил на исцеление.
   - Ну вот, мы все и в сборе, - с усмешкой проговорил Рушер, глядя на онемевших от изумления и ужаса Джеда и Альваара.
   - Всё оказалось слишком просто, - добавил он с той же холодной улыбкой.
   - Уилл!! - вдруг заорал Фальконе.
   - Зови громче, - посоветовал Калвин.
   - Не зови, - прохрипел Пространственник.
   - Смотри, - показал глазами в сторону волшебник. Джед посмотрел, и сердце его едва не остановилось.
   Все четверо людей находились на краю каменного обрыва, от которого начиналась глубокая пропасть, а в другой стороне стоял плотной стеной огромный лес попугайно-ярких расцветок. Огромные корявые стволы медленно разворачивались к людям, а гигантские кроваво-красные цветы раскрывали свои пасти. Деревья выпускали корни, и те ползли, как змеи, навстречу людям. Густое чавканье присосков обещало, что долго ждать смерти не придётся.
   - Зови Уилла, Джед, - угрожающе сказал Калвин.
   Тот попятился, озираясь в безумной надежде, что сейчас что-то случится, что-то непременно придёт на помощь. Громадные искривлённые корни уже ползли к нему, и длинные лианы с цветами на концах нетерпеливо тянулись к свежей добыче, рыча от вожделения. Но тут что-то отвлекло их, они замешкались и в сомнении закачались.
   - Сюда, ко мне, - звал их за собой Альваар, призывно протягивая к корням ладони. Он был ближе к ливорусам, чем Джед, и те потянулись к новой добыче.
   - Забавно, - улыбнулся Рушер.
   - Ко мне, ко мне, - звал хищников волшебник и уводил их в сторону от Джеда - к пропасти. Он тянул время - бессмысленно и безнадёжно, потому что они все трое были в полной власти врага, а тот явно всё рассчитал. Ему нужен Валентай, и им тоже нужен Валентай. Джед и хотел, чтобы друг услышал, и не хотел - чтобы тот не попался точно так же. Почему Пространственник лишился Сил?! Как Рушер подловил его? Что значит это "прости"?
   Альваар медленно отступал к пропасти, уводя за собой корни. Вот он остановился на самом краю, неотрывно глядя на поднимающиеся дыбом корни с присосками и на подползающие цветы. Создание охотилось на своего создателя.
   Голодные кровавые рты нацелились на Альваара. Он выпрямился, мужественно глянул в лицо смерти и шагнул назад, в пропасть.
   Мгновение Рушер смотрел на опустевшее место, и этим воспользовался Пространственник.
   - Беги, - шепнул он Джеду.
   - Что? - не понял тот, глядя, как завороженный, на корни, которые снова поползли к нему.
   - Беги в лес, - с усилием вытолкнул из себя последние слова додон прежде, чем потерял сознание.
   Бежать в лес?! Что может быть безумнее?! Навстречу жуткой смерти?!
   - Беги, Фальконе! - расхохотался Рушер, указывая окровавленным клинком на кошмарные заросли ливоруса, в которых всё уже пришло в движение.
   - Зови Уилла, Джед, - прошипел он, посылая к нему тонкую голубую змейку, которая огненной плетью ударила Фальконе так больно, что он пронзительно закричал и побежал.
   Тонкий разряд Силы жалил его и заставлял бежать. И больше некуда было спасаться от этой страшной боли, как только броситься в объятия ливорусов. Какая смерть чудовищнее?
  
   Спотыкающийся человек, зажимая рот обеими руками, ворвался в лес и побежал, шатаясь и падая, среди гигантских стволов самых диких раскрасок. А следом шёл его мучитель и говорил: кричи, Фальконе.
   - Помогите, - слабо прорывалось сквозь губы, и сознание уже оставляло Джеда, как вдруг жалящая змея отстала от него.
   Он остановился и схватился за сердце, пытаясь унять бешеное его биение. В глазах темнело, или это просто мрак под кронами ливорусов, заплетших своими корявыми ветвями небо над головой. Вот ты какая, моя смерть. Видел ли тебя в своём видении Альваар?
   Почему они ещё не схватили его? Почему не припали своими жадными пастями к его лицу и не выпили из него кровь?
   - Что с тобой, Маленький Брат? - спросили его непонятно откуда.
   - Кто говорит?! - встрепенулся Джед.
   - Ты звал на помощь, Маленький Брат. Что угрожает тебе?
   С ветвей ливорусов свесились цветы, распахнули хищные лепестки, и в глубине глубоких чаш открылись уродливые глаза, похожие на крабьи. Ветви раскачивались без ветра, но не приближались к Джеду.
   - Это ты говоришь, ливорус?!
   - Это я, Маленький Брат.
   Мгновенная догадка пронзила мозг. Маленький Брат! Это из-за отравления ливорусом! В его крови есть компонент ливоруса, спасающий от любого яда! Вот почему Пространственник сказал ему: беги в лес! А больше некуда бежать!
   - Эй, Фальконе, ты там не сдохни! - раздался озабоченный голос Рушера, - Ты нужен мне живым!
   Враг шёл среди гигантского леса ливорусов, ничего не опасаясь, потому что Сила хранила его - самая непроницаемая защита во всей Вселенной.
   Вот он показался на узкой тропе, затенённой густыми ветвями.
   - Добыча, - сказал лес и протянул к нему множество ветвей.
   - Э, - небрежно бросил Рушер, отмахнулся от ветви и направил свой насмешливый и хладнокровный взгляд на беззащитную жертву. Он был неуязвим.
   Гибкая ветвь с цветком-ртом на конце ловко обвилась вокруг руки Калвина, и тут он закричал:
   - Что это?!
   Рушер отчаянно отбивался от тянущихся к нему корней, ветвей, цветов. Он испускал из себя снопы белых молний Силы. Жёг людоедов-ливорусов, посылал на них потоки пламени. И ничего! Они не умирали!
   Деревья выли и ревели от восторга тысячью голосов, хватали лапами жгуты Силы и втягивали в себя. И тут же разрастались вширь и вверх. Их руки-ветви становились толще, и вот фигурки Рушера уже не видно под этой копошащейся массой, только визг и пронзительный крик, в котором не было уже ничего человеческого. Идеальная защита Силы не спасала Рушера, а только наоборот - притягивала к нему ливорусов. Весь лес пришёл в движение, деревья плотно обступили бьющееся в агонии тело и жадно пили из него жизнь.
   Обомлевший Фальконе не мог оторвать взгляда от этого искрящего Силой клубка - Рушер защищался, но всё напрасно. Это было именно то, что не удалось ни Альваару, ни Джеду - ливорусы не боялись Живой Энергии! Они её жрали!!
   - Джед!! - раздался над лесом громкий голос.
   - Я здесь! - напрасно он пытался перекричать пьяный рёв деревьев-вампиров.
   Он ошибся, его звал не Валентай.
   Большое лицо проявилось прямо в небе - огромное лицо женщины. Она смотрела вниз, в гущу леса и искала в нём его, Джеда.
   - Джед, я Джамуэнтх, - сказала она, найдя его в невообразимой мешанине летающих ветвей и раскачивающихся в экстазе огромных деревьев.
   - Джамуэнтх, спаси меня! - взвыл он в радостной надежде. Хоть кто-то пришёл на помощь!
   - Спаси Рушера, Джед, - умоляюще произнесла она.
   - ?!
   - Все объяснения потом! Спаси его, иначе всему конец!
   - Я?..
   - ТЫ!!! - крикнула она так громко, что ливорусы оставили добычу и принялись заинтересованно пялиться наверх.
   - УМОЛЯЮ!!
   - Маленький Брат, что это такое? - спрашивали цветы.
   - Это Джамуэнтх, - ответил он, не находя более подходящего ответа.
   - Она вкусная?
   - Нет, она... пустая.
   -У-уу, - и ливорусы потеряли интерес к недосягаемой, хоть и очень большой Джамуэнтх.
  
   Рушер лежал на голой и бесплодной земле Лимбии, утратив сознание, беспомощный, в разодранной одежде, сплошь покрытый следами присосок, с кровавыми ранами по всему телу и умирал. Жизнь вытекала из него тонкими струйками и маленькие, жадные, молодые корешки подлизывали это даровое угощение.
   - Большой Брат, отдай мне это, - Джед указал на тело Рушера.
   - Возьми, Маленький Брат, - умильно отозвался лес, - поешь и ты.
   - Я пойду туда, - указал Маленький Брат на выход.
   - Иди, укоренись, - сыто и лениво согласились ливорусы.
   Вот так. Когда-то Альваар придумал этих монстров как универсальные утилизаторы, вот они и утилизируют всё подряд. И никакая Живая сила им не страшна. Их прёт от энергии любого вида.
  
   - Зови, Авелия, дворец, - прошептал Пространственник при виде Фальконе, несущего на плече странно лёгкую ношу: их врага - Рушера.

***

   - Вы не послушались меня, Операторы! - в ярости вскричала Джамуэнтх, появившись на планете Призраков. - Почему Уилл не подошёл к озеру?
   - Потому что дворец не позвал его, - ответила Эдна.
   - Вы должны были что-нибудь придумать, - горестно проговорила Императрица, - Вы позволили Валентаю выиграть.
   - Если он и выиграл, то лишь формально - его участия в этом не было, - вмешался Кондор.
   - Вы сговорились?!
   - Послушай, Джамуэнтх, - осторожно заговорила Эдна, - твоя задача привести Рушера к решению выполнить свой долг.
   - Да, и вы только что сорвали её.
   - Нет, мы продолжаем нашу операцию, - сказали подчинённые, - но мы знаем как сделать это. Ты плохо знаешь людей, Императрица, а мы провели среди них много-много жизней. Сейчас всё идёт как надо - он там, где ему надлежит быть.
   - Ливорусы выпили из него всю энергию, - холодно ответила Императрица, - Вы знали, что эти твари способны поглощать Живую Силу?
   - Нет, но мы знали, что Джеду они не страшны.
   - Мне нет дела до Джеда, если я решилась отдать в жертву Авелия.
   - Кийан обманул тебя, - ответили Операторы.
   - Что мне сказать Опылителям?
   - Скажи: пусть подождут.
  
  

ГЛАВА 15

  
   В чудесных зарослях Острова Неудачников не водилось опасных зверей - здесь был настоящий рай, первобытный мир, непуганая природа. Только одно нарушало всеобщую гармонию в этом чудном месте: печаль в глазах человеческих существ, что пребывали в одиночестве на полосе белого песка, омываемого вечным прибоем, или сидели на краю скалы над неглубоким заливом. Или бродили по лесу, среди роскошных вечно цветущих и плодоносящих деревьев и множества сладкоголосых птиц.
   Устав от безделья и одиночества, человек ложился в нежную, густую траву и смотрел в небо, пока веки его не смежались, и не приходило облегчение сна. Вот так теперь лежала в тени пальм Нэнси и слушала нескончаемый шёпот их крон, колеблемых океанским бризом.
   Она измучилась в своих размышлениях и попытках отыскать оправдания перед Бобом. Муж замкнулся в себе. И сколько будет продолжаться это молчание? По зарубкам на дереве, они тут находятся уже три месяца.
   Да, она изменила ему, но с кем? Со своей мечтой о сказке, в которую он однажды увлёк её. Потом он был Аргентором, великолепным и прекрасным героем. А потом снова стал Бобом Мелковичем - красивым, но ничем не примечательным мужчиной. В той жизни, в которую они вернулись, не было места подвигу. А без подвига нет Ланселота, нет Аргентора. И вот, спустя десять лет, ей выпала возможность снова почувствовать себя прекрасной Наяной.
   О, эта волшебная история, которая закончилась таким крахом! Это Рушер виноват во всём - он ловко подобрал ключик к её тайне, её мечте. Проклятый Рушер, он разрушил её и Боба жизнь. Он дал им то, о чем они оба грезили втайне друг от друга - рядом, но не вместе. Он любил Джиневру, а она - Ланселота. В его мужественном сердце живёт древний рыцарь, недаром он сказал ей как-то, уже тут, на острове, когда она ещё пыталась объясниться с ним, оправдаться, и в запальчивости бросила слова: твой король Артур был просто мужлан, а твои рыцари Круглого Стола вели себя, как конюхи! И припомнила ему тот разговор, нелепую историю Гавейна про лошадь, которая стала. Они ей показались все глупцами, когда так серьёзно обсуждали причину, по которой эта лошадь стала! Она тогда слушала их и думала: о, что за идиоты!
   - Они были шутники, - печально ответил Боб.
   Да, кажется, она не поняла тогда этого, увлечённая лишь одним: своим юным возлюбленным, прекрасным Ланселотом, и изнывала от необходимости прикидываться верной женой Артура и украшением Круглого Стола.
   - Я думала, что это ты, - обронила она тогда, - ведь даже твой конь, Леандр, признал меня.
   - Моего коня звали Ронсар, - холодно бросил он.
   Вот после этого она и заткнулась, и предпочла бродить по острову в одиночестве.
   Да, тут в отменном спектакле Рушера получился прокол - коня назвали неправильно! И вот лежит она в своём простом, отнюдь не королевском платье в траве, под пальмами и думает не о Бобе - о Ланселоте! О том, другом рыцаре, с которым она была близка, а не о том, который убил себя, чтобы не предать честь короля Артура. О своей мечте - Белом Рыцаре! Так кто она после этого - тварь или женщина?
   Он снился ей, и она точно знала - это не Боб, это другой. Но как же хорошо ей было с ним! А когда просыпалась, ненавидела себя за эти непрекращающиеся ночные измены мужу. В снах она была счастлива.
   Белый рыцарь приходил к ней, и они упивались друг другом. Ни упрёков, ни воспоминаний о том, что она предала его и погубила. Она видела только его сияющие глаза цвета морской волны и белые волосы. И любила его, а утром проклинала себя за счастье.
   Они носились ночами на паруснике под яркими южными звёздами - звёзды в небе, и звёзды в воде! А потом вода исчезала, и оставались только звёзды - со всех сторон! Парус растягивался и наполнялся светом, и несло их среди бесчисленных светил, и он ловко правил своей лодкой, держа снасти крепкой белой рукой, а второй рукой прижимая к себе Наяну. И волосы их смешивались и вспыхивали от светового ветра. Она видела мерцание прозрачной защитной кожи на его лице и сильных плечах и знала, что ей самой тоже ничего не угрожает, потому что им нет необходимости прятаться под громоздкими скафандрами от ледяной тьмы Космоса. Их кораблик - прозрачная сфера, несомая световым парусом. Они дети другого мира.
   Во сне Нэнси видела множество планет, к которым заносило их в этом безумном и счастливом полёте, и Белый Рыцарь подтягивал парус, чтобы погасить скорость, приблизиться и посмотреть, что там, внизу. И они смотрели на жизнь тех, кого оставили после себя во время своих бесчисленных воплощений. Их дети прекрасны.
   Как случилось, что она потеряла его? Когда? Этого она не помнит.
  
   Женщина, спящая в тени деревьев, тревожно застонала, но тут чья-то рука протянулась к её лбу и чуть прикоснулась. Брови спящей расправились, и она успокоилась. На её лице снова появилась улыбка.
   - Спи, спи, Наяна, - прошептал Джек Бегунок, осторожно отнимая ладонь от её лба, - пусть он придёт к тебе во сне. Вспомни, Наяна, кто ты.
   Он тихо ушёл, а женщина продолжала спать, и умиротворение нашло приют на её лице.
  
   - Как ты попал в мой сон? - спрашивала она Ланселота.
   Он чуть шевельнул светлыми бровями, которые она любила гладить.
   - Я подумал, что это шанс. Ты забыла меня, когда Хаос коснулся памяти Живых Душ и разлучил любимых с любимыми. Я увидал тебя с другим. Вот с этим твоим теперешним. Наверно, ты искала меня, если выбрала такого похожего. Но вы с ним прожили многие-многие жизни на той жалкой планете, куда тебя забросило. И я решил, что не буду вмешиваться, ведь вас связывала любовь. И вот однажды я увидел тебя в Сне Созидания - тебя и твоего Аргентора. И он никак не мог решить: достоин ли он быть Ланселотом. О, как мне показалось это смешно: он боится самого себя! И я подумал: чем не шанс? Может, он захочет стать Гавейном? Или Персивалем. Ведь его страсть - подвиг! И я вошёл в эту игру под видом Белого Принца. Но дракон убил меня, и мы не встретились.
   - Это означало, что Аргентор сделал выбор - он захотел вернуться в образ Ланселота, - согласилась Наяна.
   - Да, поэтому мне пришлось выбыть из игры.
   - И ты сделал вторую попытку, когда Рушер прибег к своему обману?
   - Да, я надеялся, что ты меня вспомнишь.
   - Я вспомнила тебя, - прошептала Наяна.
   - И каков твой выбор?
   - Аргентор.
   Он кивнул, не обижаясь. Он знал это.
   - Иди, душа моя, будь счастлива. Я буду верить, что через много-много циклов воплощений мы снова будем вместе.
   - Прощай, мой Белый Рыцарь. Однажды будет так.
   Он ушёл в ночь лёгкой походкой вечно молодой Души, а она осталась в своём нынешнем обличии, но теперь всё успокоилось и улеглось в её сердце. Теперь она знала правду, и правда эта принесла ей мир.
  
   Пробуждение было лёгким и радостным. Теперь она знала и помнила всё. Исчезли эти пугающие провалы в памяти Живой Души. Теперь она помнила все свои воплощения и знала, что Аргентор не был первым её возлюбленным - были и другие. И это её право на долгом пути по кругу жизни. Когда Аргентор проснётся, он тоже будет знать, и тогда между ними не будет разделяющей стены ограниченности смертных и разделяющего барьера короткоживущих. Однажды он проснётся.
   Наяна вскочила с места и побежала на берег, легко подпрыгивая от радости открытия, - хотелось броситься в прохладные волны и освежиться после дневного сна в тропической жаре. И вдруг остановилась в испуге.
   На берегу у самой линии воды лежал ничком человек. Чёрные брюки и футболка - вот его одежда. И мокрые волосы тоже чёрные. Ну вот и дождались - их друзья тоже проиграли. Долго же они держались!
   - Джед! - воскликнула Наяна, бросаясь к прибывшему на Остров Неудачников.
   Она перевернула его лицом вверх и потрясённо пустила руки. Перед ней лежал в беспамятстве не Джед Фальконе, а Рушер!
  
   Ворвавшись, как ураган, в деревню, она стала звать хоть кого-нибудь.
   - Что случилось? - явился на её крик Боб Мелкович.
   - Аргентор, - забывшись, она назвала его именем Души, - на острове Рушер!
   В первый миг он не понял, потом глаза его сверкнули, и Боб жарко схватил её за руки.
   - Ты не ошиблась?!
   - Нет! Я его перевернула и видела его, как тебя сейчас!
  
   Они бежали вдвоём, как никогда не бегали. Но уже издали увидели, что прибывший очнулся, сел и потирает кисти, рассматривает руки, трогает лицо, как будто сомневается, что жив. Какой же разгром постиг Рушера, если он с таким трудом приходит в себя?!
   Что хотел сказать ему Аргентор, когда бежал к нему? Забыл, наверно. И, подбежав, разглядывает своего врага, словно глазам не верит. Рушер на острове! Рядом, тяжело дыша от быстрого бега, стоит Наяна, и они держатся за руки, словно забыли о размолвке.
   Вид Рушера очень плох. Глаза ввалились, кожа покрыта чуть заметными бледными синяками, но ран нет. В волосах седые пряди. Он ошеломлён, ничего не понимает, машинально трёт кожу на щеках, на шее. Пальцы трясутся, в глазах что-то страшное.
   - Где я? - с трудом спрашивает он.
   - Ты на острове неудачников, - отвечает ему Аргентор, и впервые за все три месяца смеётся.
   - Что, разделал тебя Уилл? - с издёвкой спрашивает он врага. Не ожидал такого подарка от судьбы!
   - Уилл тут ни при чём, - едва внятно отвечает Калвин, делая попытку встать. Поднялся, его шатнуло, но он отказался от протянутой руки.
   Постоял, набираясь сил, посмотрел по сторонам и направился в сторону, ведущую прочь от лагеря.
   - Эй, Рушер, жильё там! - крикнул ему Аргентор.
   - Я знаю, - буркнул тот, едва обернувшись. И ушёл в лес.

***

   Новость быстро облетела весь остров. Невольные гости этого чудного местечка сбежались вместе, чтобы обсудить важное событие. Рушер проиграл! Что же теперь будет? Их заточению, наконец, пришёл конец? Как рассудят арбитры?
   Последней пришла Маргарет. Услышав новость, она страшно побледнела и едва не упала. Её скорее отнесли в хижину и уложили в постель. Шутка ли: здесь тот, кто погубил её мужа! А она в положении, и такая новость может просто убить бедную женщину.
   - Маргарет, ты должна сдержаться, - ласково уговаривал её Боб Мелкович, - мы не должны допустить самосуда.
   - Да я видеть его не могу, - стуча зубами, проговорила бледная, как смерть, Маргарет, - Не пускайте его в лагерь, иначе я уйду!
   - Не пустим, - твёрдо отвечал Аргентор.
  
   - Я видел его! - прискакал в деревню осёл Цицерон, - Он отбивает кремень и делает себе оружие!
   Ого! Рушер надумал вооружаться!
   - Я ему клешни вырву! - рычит Аргентор.
   - Мы же решили не доводить до самосуда, - напоминает Нэнси.
  
   Вечером к Рушеру пришла делегация.
   - Учти, - холодно сказал ему Аргентор, - в деревне не появляйся. Еду тебе будут подбрасывать сюда, а больше ты там никому не нужен.
   - Я знаю, - отрывисто отвечал Калвин, вычищая кремневым скребком длинные полосы копры, нарезанной с молодых пальм. Он ловко свивал своими длинными пальцами верёвку.
   - Повеситься желаешь? - любезно осведомился Цицерон.
   - Нет, - отвечал тот, - думаю гамак устроить.
  
   Первые дни все бегали возбуждённые и то и дело ждали, что явятся архангелы или космические корабли, и их заберут отсюда. Всем до чёрта надоело на этом острове и хотелось окончательного вердикта. Уилл и Фальконе не появлялись и вестей о себе никаких не подавали. Заннат попробовал пристать к Рушеру и выведать обстановку.
   - Я не знаю ничего, - неразговорчиво отрезал тот и не оторвался ни на минуту от своей работы.
   Калвин мастерил из обструганных жердей помост на дереве. Как-то очень быстро он обзавёлся примитивным дикарским набором инструментов и теперь сооружал жилище. Еды он у своих врагов не просил, пакеты оставались нетронутыми. Вокруг полно плодов - можно прожить и без подачек.
   Синяки с его лица сошли, он загорел и поздоровел, но был замкнут и мрачен. Странная алчность к работе буквально сжигала его, и он делал свой дом на дереве с рвением и неутомимостью никогда не устающего человека. Постепенно острый интерес к его персоне утих, потому что решительно нечем было поживиться любопытству. В лагере он ни разу не появился, и Маргарет могла быть спокойна. Но с его появления странная мания овладела всеми островитянами. Первым начал Цицерон.
   - Хочу спросить, - бесцеремонно явился он рано утром к жилищу Рушера.
   - Спрашивай, - безразлично отвечал тот, сидя на пороге своего высоко поднятого жилища и ковыряя самодельной ложкой сладкий плод.
   - Ты допускал возможность уничтожения Псякерни или Скарсиды? - требовательно спросил осёл.
   - Допускал, - последовал короткий ответ.
   - Мерзавец, - так же кратко констатировал Цицерон.
  
   Потом пришёл Аргентор. К этому гостю Рушер уже спустился и встал, сложив руки на груди, с таким видом, словно говорил: руки чешутся дать в морду? Дай.
   - Зачем ты убил Айрона?
   - Я не убивал его, - отрывисто ответил Калвин, по своему обыкновению глядя мимо собеседника.
   Аргентор знал, что это правда, но ненависть гнала его к жилищу Рушера, такое болезненное чувство, желание видеть страх врага. Чесались руки взяться за эту тонкую шею и сломать позвонки. Но Рушер, кажется, ничего не боялся. Всякий раз, когда приходил Аргентор, он бросал все дела и выходил к нему, как будто давал полную возможность расправиться с собой каким угодно способом. И даже не брал в руки свои кремниевые ножи как возможность защиты. Возможно, этим он и удерживал Аргентора от того, чтобы врезать Рушеру по лицу. Впрочем, вина этого кровавого диктатора настолько велика, что простым ударом в глаз не компенсировать всех потерь. Поэтому Аргентор предпочитал сдерживать себя - удовольствие бить слабого невелико. Ведь без своих волшебных сил Рушер ничто. Простодушному гиганту Аргентору в голову не приходило, до чего же легко манипулирует враг его этическим барьером.
  
   Пришёл Моррис, но не один, а с Ингой. Постоял, посмотрел, помолчал. Рушер стругал свою палку и даже не обратил внимания на бывшего Стратега. Эта пара переглянулась между собой и удалилась. Что думали - неизвестно, чего хотели - не сказали.
   Нагрянула как-то в гости Нэнси, сопровождаемая Джеком Бегунком, и сказала в своей обычной манере - просто и ясно:
   - Я тебя ненавижу.
   Это не тронуло Рушера. Он не боялся никого из своих врагов.
  
   Пришёл Заннат, залез прямо на дерево и вторгся в жилище Калвина.
   - Я не могу тебя ненавидеть, - сказал он, - ты вернул мне сына. Но я не могу отделаться от мысли, что ты приложил руку к его смерти.
   - Нет, Заннат, - серьёзно отвечал Рушер, - я ни в малейшей мере не причастен к этому.
   - Тогда откуда ты знаешь все подробности? - враждебно спрашивал Заннат.
   - Я следил за всеми вами, - признался Калвин, - У меня была широкая агентурная сеть, которая собирала все сведения о вас.
   - Ну и как - доволен? - прищурившись, спрашивал Ньоро.
   Рушер чуть вздыхал и брался опять за свою работу - что-то всё время стругал, мастерил, устраивал своё жилище.
  
   Однажды он отложил работу и позвал вниз, где угадывал за листвой наблюдающего за ним Морриса:
   - Иди сюда и спрашивай.
   Сам сел на пороге своего домика, в котором свободно гулял ветер, и свесил босые ноги.
   - Ты должен знать своих Синкретов, - сказал Габриэл, - скажи, почему Фортисс спас Ингу, пожертвовал собой.
   - Он ведь этим тебя сломил? - осведомился Рушер и, получив подтверждение, продолжал:
   - Сложно ответить, как именно машине пришла в голову эта гениальная мысль - отдать твоей девушке последнюю каплю Силы. Это же чисто человеческое решение, за пределами программы по имени Фортисс. Я бы сказал, что в нём на миг проснулась интуиция. Тебя волнует вопрос: был ли ты предателем? Тогда скажи, что ты думал, когда сказал: сдаюсь?
   - Ничего не думал, у меня мозг выключался. Это моя интуиция сказала: сдавайся, Моррис.
   - Я думаю, ты не ошибся, - отвечал Рушер, - твоя интуиция - это нечто Свыше, чему я затрудняюсь дать объяснение. Ты сам знаешь: она тебя никогда не подводила. И в этот раз, возможно, она оказала нам всем великую услугу, которую твои друзья пока понять не могут. Но думаю, очень скоро всё откроется, и ты узнаешь, в чем был смысл. И, может, твоё состояние самоупрёка есть то, что делает тебя более совершенным, потому что твоей самоуверенности не хватает самоконтроля. Я знаю, что говорю.
   С этими словами он забрался обратно в свой дом на ветвях, давая тем самым понять, что разговор окончен.
   Красавчик ушёл, получив вожделенную индульгенцию.
  
   Пришёл Рики и позвал:
   - Эй, дядька, пошли играть!
   - Нет, не пойду! - отвечал из окошка Рушер, - Я наказан!
   Ребёнок засмеялся и убежал.
  
   Он ждал самого страшного - того дня, когда придёт Она. А она придёт - в этом он не сомневался.
   И вот однажды вечером не столько увидел, сколько угадал фигуру в белом, которая пряталась от него за деревьями. Тогда он оставил все дела, спустился вниз и сел на землю.
   Она вышла из своего укрытия, и лицо её было так же страшно и мертво, как в тот день, когда она бросила ему обжигающие слова ненависти.
   Сначала она долго стояла перед ним, ничего не говоря. Он тоже молчал и не поднимал глаз.
   - Ты расскажешь всем, как я...
   Он молча помотал головой. Нет, он никогда не расскажет никому, что было между ними. И лучше не говори таких слов, чтобы птица не подхватила и не разнесла, чтобы ветер не услышал.
   Маргарет молчала, и подбородок её мелко дрожал от напряжения. Он не видел, но чувствовал. Царица Савская сломалась. Унижение убило её гордую красоту. А он, убийца, сидит здесь.
   - Я не прощу тебя.
   Молчание.
   Когда он поднял голову, её уже тут не было. Тогда Калвин заплакал - молча и бессильно. Ему нечего сказать ей. У него нет слов утешения и просьбы о помиловании. Время не залечит эту рану. Лопнула последняя струна надежды. Она никогда не простит его.
  
   В другой раз она ему сказала: умри.
   - Я уже умер, - ответил он.
   Его лишили этого права - умереть. Джамуэнтх вернула его к жизни после того, как ливорусы высосали из него жизнь. Они вытянули из него все Силы, выпили кровь, сожрали плоть. Но мало того: эти чудовищные порождения эволюции поедают души. Вот они и вытянули из него душу Кийана, как доминирующую часть их тандема. Додон умер, остался только Рушер. И вся масса его памяти - все деяния этого странного существа. Все накопленные им знания, сведения о его миссии в этой Вселенной, все параметры задачи, ради которой он был сюда запущен и которой пытался избежать. Именно Рушер был причиной такого решения Кийана - он был дестабилизирующим фактором, вирусом в программе Творца.
   Ему не дадут умереть, потому что единственный способ сделать это он упустил - надо было сделать это на Лимбии, планете ливорусов. Он должен сделать то, что не сделал Кийан. Затем его сюда и отправили, чтобы он убедился, что ему не место среди тех, кто войдёт в созданную им Вселенную. Он проиграл, а проигравший становится Богом - так договорились они с Уиллом. А больше он ни зачем здесь не нужен. Он сам машина, живой компьютер, программа сборки данных. Единственное избавление - пойти и сделать это. Если бы не безумная надежда, удел противоречивых, иррациональных людишек, додонских обезьян.
   "Не так я хочу уйти",- с тоской думал он, сидя вечером в темноте своего одинокого жилища.
   Если бы хоть одна душа о нём заплакала, если бы его уход оставил хоть в одном сердце рану. Один во всей Вселенной. Откуда взялся - непонятно. Он даже родителей своих не знает. Кто принёс его сюда и подложил под дверь сначала додонам, потом - людям? Весь пламень его деятельной души, вся могучая созидательная энергия никому не нужна. Здесь не нужна, его поле деятельности - создание нового пространства, образование дочерней Вселенной. Он дошёл до последнего предела своей жизни. Но ему не хватает самой малости. Один последний штрих. Точка в программе.
  
   В тот день он выбрался на берег - повидать море, послушать ветер. Шёл по бережку, пока не добрался до скалы, острым клювом выдающейся над прибоем. На ней любили сидеть Инга и Моррис - это он часто видел, наблюдая за островом. Но сегодня их тут не было. И хорошо, потому что сегодня скала будет его местом. Он взобрался наверх и сел на краю, покойно глядя вдаль. В душе всё молчало.
   Ветер, как сумасшедший, носился над океаном, поднимая тучи брызг и кидая их в утёс. Ноги Рушера были мокры, но уходить он не спешил. Скорее угадал, нежели услышал он приближение Маргарет. Не оглянулся, хотя она остановилась за его спиной.
   - Я не разобьюсь, даже если упаду, здесь глубоко, - сказал он ей, остро чувствуя её желание сбросить его со скалы.
   - Я не о тебе думала, - ответила она.
   Тогда Рушер изумлённо обернулся, не понимая, кому ещё может быть адресована эта жгучая ненависть. Тогда увидел, как ветер плотно обжимает платье на её фигуре. И всё понял.
   - Нет, Маргарет, не надо, - кротко попросил он.
   Она ушла, а он поднялся, встал на самом краю и громко сказал в небо:
   - Я готов.
  
  

ГЛАВА 16

  
   - Прости, Джед, - говорит Пространственник, лицо которого опять спокойно, и боль исчезла из его глаз. Он снова здоров, от раны не осталось и следа - волшебная Сила Валентая залечила всё.
   Здесь же сидит и Альваар - цел и невредим, без следа тех страшных переломов, которые изуродовали его при ударе о дно пропасти.
   Они вчетвером в покоях дворца, сидят в лёгких, прозрачных креслах, под сенью радостно поющих ветвей-птиц, цветущих Арларий с планеты Залеевара, с бокалами в руках и празднуют спасение.
   - Да, ну! - беспечно отмахивается Джед, - какое там "прости"! Всё замечательно!
   Они празднуют победу. Как же всё изумительно получилось!
  
   Да, это была рискованная игра. Когда к Пространственнику в пустующий Таратаросс пришла Джамуэнтх и потребовала от него выполнения особых условий Договора, додон не мог противиться. Да, им не затем дана Живая Сила, чтобы вековать вечность исключительно в своё удовольствие. Они выполняют работу по расселению жизни, а Джамуэнтх имеет ещё более грандиозные задачи, о которых никогда не извещала бессмертное племя - у каждого своя работа. И вот она явилась, как обычно, ни во что не посвящая своих слуг, и изложила требование. Пространственник должен подчиниться своему сыну, Кийану и выполнить всё, что тот потребует. Дело оказалось простым: надо притвориться раненым и выманить из дворца его, Джеда.
   Хорошо зная натуру Кийана, Пространственник понимал, что всё не так просто: у отщепенца свои планы. Скорее всего, Фальконе ему не нужен, а только служит приманкой для Авелия и Валентая, его последней инкарнации. Обладая умом додона, нет труда просчитать весь план: Кийан и ранее пытался уничтожить брата, и убивал его воплощения не раз. Но это была тщетная охота: убить бессмертного нельзя. Так думал и Айяттара до того момента, когда явился к нему Альваар с занятной просьбой: дать немного Силы, чтобы что-то там подчистить. Пространственнику стало любопытно, и он тайком подглядел за товарищем.
   - О, Айяттара! - с укоризной обронил волшебник.
   Тот в ответ лишь улыбнулся: да какие тайны между друзьями, Альваар! В конце концов, не прояви он тогда своё любопытство, кто знает, какими путями пошла бы судьба Вселенной!
   И вот он обнаружил занятный финал безумного опыта одного сумасшедшего творца - авантюра, право! Уж каких миров они с Альвааром ни творили, такой - впервые! Ливорусы в последней стадии своей эволюции оказались практически неуничтожимы! Никакая сила их не брала, а только подпитывала! Вот это задачка попалась Пространственнику! Ясно, что оставлять в таком виде эту кошмарную разумную поросль нельзя, надо что-то придумать.
   Он проводил эксперименты и пытался сам уничтожить жутких тварей - безнадёжно! Никаких успехов! Но тут появились задачки посложнее и более важные. И Пространственник на время оставил чудовищ растительного мира - там как-нибудь разберется. В конце концов, мжно просто свернуть пространство вокруг них, создав новый локал и тем изолировать планету от остальной Вселенной.
   Для плана Кийана требовалась какая-то планетная поверхность - по его задумке, додон должен был лежать там, истекая кровью, совершенно беспомощный. Авелия на такую картину не поймать, он первым делом станет соображать: как всё так получилось? А человек существо импульсивное, он действует, не раздумывая - это и был расчет Кийана. Для начала должен попасться Джед, чтобы увеличить вероятность успеха. Авелия в первую очередь привлечёт опасность, которой подвергнется Айяттара, а Валентая - Джед, ведь он же верит во всемогущество Пространственника. Эта вилка должна сработать.
   Но дворец притворством не обманешь - он сразу поймёт, что его прежний хозяин не только не ранен, но и полон сил, и вот Кийан отбирает всю энергию у отца, подкрепляя требование уговором с Джамуэнтх. Додон не мог сопротивляться - он лишён этого права договором, ведь за всё время существования звёздного племени Императрица ни разу не предъявляла таких условий, никогда не требовала от додонов никаких жертв.
   И дело кончилось бы совсем плохо, если бы в промежуток между посещением Джамуэнтх и Кийана не произошло одно маленькое событие.
  
   "Пространственник!" - тихо позвал чей-то голос, и додон, сидящий в одиночестве под звёздами Тартаросса, вздрогнул.
   "Всё очень плохо, Пространственник", - сказал ему Голос.
   "Очень плохо", - согласился додон по внутренней инфосети, с которой пришло сообщение.
   В его сознании мгновенно сложился образ души Авелия, спелёнутой мощными Силами и упрятанной в кокон - навеки, до конца мироздания. Это хуже, чем волшебный сон, в которые впали лишённые своего предвожителя додоны - те хоть грезят снами, пополняя энергию Вселенной, а это бессрочное заключение во тьме Изнанки Бытия.
   "Нет, всё ещё хуже", - возразил Голос и поведал новую картину: душа Авелия включается в процесс творения новой Вселенной. Но, не будучи готовой к этому, создает неправильный мир, куда пойдут новые бессмертные, молодое племя звёздных путешественников. На самом деле в новую Вселенную выпроводят все Живые Души, и это будет очень плохой мир. А Кийан останется тут, на его долю хватит половины Вечности, и будет он Императором Вселенной, поскольку додонов не осталось. Ему больше не нужны творения, он будет забавляться с тем, что осталось.
   Тот, кто обратился к нему, был Оператором Вечности - существом, о котором додон ничего не знал. Впервые к Айяттара обращалется слуга Императрицы иллюзий, верхоная сила во Вселенной, её тайная рука, ткач полотна событий, манипулятор версий.
   "Мне нужна скрытая корректива, которая может изменить результат, не нарушая договора с Джамуэнтх", - сказала Эдна.
   Что он может предложить той, которой открыты все тайны мироздания и которая манипулирует такими величинами, о которых додон понятия не имел?
   "Выбор места имеет значение?" - спросил он.
   Ведь Кийан не указал конкретно места - просто планета, просто открытое пространство. И додона осенило!
   "Подкинь Кийану мысль воспользоваться планетой ливорусов. Это как раз ему подходит, если он хочет уничтожить саму душу Авелия".
   Душа - это тайная материя Вселенной, та же энергия! А ливорусы поглощают именно энергию - идеальный итог эволюции существ, не имеющих собственных ресурсов. Для Кийана это бесценный вариант, при котором никакой возврат Авелия просто невозможен, ведь даже пузырь волшебного сна можно разорвать!
   "Но Джед погибнет", - с человеческим сожалением передала Эдна.
   Вот уж нет, отвечал Пространственник. Он переживёт очень жуткое приключение, но не погибнет - вот в чём фокус! В крови Фальконе присутсвует компонент яда ливоруса, и это делает его неуязвимым - об этом Рушер и понятия не имел, а, следовательно, и Кийан не знает! Для деревьев-вампиров, ужаса космических путешественников, смертельной опасности даже для додона и его друга Альваара, Фальконе не еда! Он привит их ядом, который есть кровь ливоруса. А сам Кийан будет пребывать в губительной уверенности, что его защищает лучшая защита во Вселенной! Полностью непроницаемая броня, которой не страшны даже солнечные недра! Это и есть самая лакомая пища для ливорусов: идеальная энергия!
   Вот что сломало планы Кийана и погубило его. Только Джеду пришлось пережить ужасные мгновения, видеть смерть Альваара и ранение, подлинное ранение бессмертного додона, которое хоть и не смертельно, но выглядело ужасно. Лишённый всех Сил, с раной в животе, истекающий кровью - всё должно быть натурально, чтобы перепуганный насмерть дворец позвал сначала Джеда, а потом и Уилла. Джед, влекомый привязанностью к Пространственнику, тут же протянул ему руку, чтобы вытащить его. Но раненый додон сделал то, чего от него не ждал его спасатель: выдернул Фальконе из дворца. Он только не ожидал, что следом выпадет и Альваар. И вот он видит картину, в которую попали побочные линии событий: лишний участник продуманной сцены.
   Альваар пытался дать Джеду спасительное мгновение и стал отвлекать ливорус на себя. Он для своего творения просто пища. Он надеялся, что дворец позовёт Уилла, тот прибежит на помощь и спасёт всех троих.
   - А почему ливорус не тронул тебя, Айяттара? - переживая, спросил Джед, - ведь я видел, что корни как не заметили тебя, хотя ты лежал в луже крови.
   - Внушение, - коротко ответил тот.
   Даже в самой идеальной защите может быть прореха - как у Кийана, и у полностью лишённого всего может быть тайный козырь в рукаве - как у Пространственника.
  
   - Так Рушер умер?! - воскликнул Валентай.
   - Думаю, что нет, - ответил Пространственник, - раз Джамуэнтх просила Джеда вынести его тело, значит, надеялась на что-то. Вот он, наш герой, сломавший планы самой Джамуэнтх! Кто б подумал, что маленькое происшествие на краю галактики сто миллионов лет назад сначала спасёт меня, а затем и всю Вселенную!
   Фальконе радостно нахлопали по спине, отчего он даже подавился глотком вина.
   - А что Рушер? - небрежно бросил Альваар, - Война окончена, и он вышел побеждённым. Ребята, вы герои Вселенной!
   Все четверо печально замолчали, потому что победа эта вышла очень дорогой ценой: погибло много миров и снова лишены Сил додоны, и город-гостиница на Тартароссе так и не принял гостей. Что будет дальше?
   - Что-то назревает, - промолвил Пространтвенник, нарушая молчание, - восстанавливаются библиотеки додонской памяти - я чувствуя наполнение кластеров хранилища. Латаются коммуникационные сети, и память возвращается ко мне. Зачем-то, братья, нужен в этом мире Кийан. Возможно, он бесился оттого, что, как все прочие, утратил смысл своего существования. Теперь Рушеру придётся отбыть его задачу, а какова она - возможно, скоро это станет ясно.
   - Он мне предлагал стать Творцом новой Вселенной, данные которой принесли Синкреты, - проговорил Уилл, - я тогда не поверил ему, но теперь думаю, что это может быть правдой.
   - Может быть, может быть, - загадочно отвечал додон.
   Не вставая с кресла, он повернул свою красивую голову к озеру, и все посмотрели в ту сторону вслед за ним.
   Над зеркалом миров клубился лёгкий туман, как будто предвещал чей-то приход. Кто-то собирался войти в главный зал дворца. В сверкающем искорками тумане образовалсь полупрозрачное уплотнение, потом искры осели, и выявилась фигура женщины.
  
   Нереальная, похожая на светлый призрак, внутри которого волнами шли световые вспышки, но с человеческим лицом и явно различимыми очертаниями одежды, она походила на могущественную фею из древних сказаний.
   - О, это Джамуэнтх! - прошептал Джед, и на него изумлённо оглянулись оставшиеся трое: никто никогда не видел лица Императрицы Иллюзий! Фальконе первый, кому она себя явила! Что сделал он, чтобы заслужить такую великую честь? И что назревает теперь, что обещает это внезапное и торжественное появление самой таинственной фигуры Вселенной?
   - Спасибо тебе, Джед, - произнесла она своим идеальным голосом, но чувствовалась в нём какая-то странная человеческая нотка - едва ощутимая теплота.
   Поверхность воды в зеркале успокоилась, и вот из портала шагнула женская фигура нормального человеческого роста - отнюдь не гигантская.
   - Я пришла, чтобы обсудить с вами, где пройдёт самое великое торжество нашего мира, - молвила она, проходя к праздничному столу,- Вы победители и заслужили право внести свое решение в этот вопрос. Я могла бы предложить более впечатляющую обстановку, но оставляю это вам.
   С этими словами Джамуэнтх уселась в услужливо предоставленное дворцом кресло и посмотрела на победителей так, словно заранее знала их выбор.
   - Здесь прекрасное место, - изящным жестом она обвела тронный зал бокалом, который тут же возник в её тонкой и безупречной руке. - Всё, что нужно: достаточно места, портал, знакомая многим вашим друзьям обстановка.
   - Вот хозяин, - кивнул на Валентая Пространственник, когда её глаза обратились к додону.
   Прекрасные, прозрачные, бездонные озёра зрачков Нерождённой посмотрели на Уилла.
   - Конечно, - ответил тот, заворожённый непроницаемой тьмой, что пряталась за видимостью женщины, и многими тайнами Вселенной, и бесчисленным множеством вариантов, которыми могла пойти судьба мира.
   Она наклонила голову, как в знак благоларности и тут же исчезла, потому что Джамуэнтх не нужны порталы, чтобы приходить и уходить - бесплотной Императрице, никогда не облачающейся в тело, открыты все пути и все потаённые места в её Вселенной. Лишь на прощание повела прозрачной рукой в сторону озера, явно призывая к зрелищу.
  
   Как будто ожидая этого внимания, вода озера пришла в лёгкое движение: над ней воспарил чуть заметный туман, в нём едва заколыхались тени, и вот из зеркала поднялись две явно различимые фигуры, их очертания заметно уплотнились, обретая убедительную чёткость материальности. И вот через край портала шагнули двое, легко спрыгнули на пол Аргентор и Наяна. Одеты не так, как были на острове, а с торжественной пышностью. В глазах их нечто удивительное, как будто ожидание волшебства. Они идут к своим друзьям, как будто возвращаются из долгой отлучки в тот дом, где их давно ждут. Дворец встречает их пением, как дорогих гостей. А следом из портала выходят ещё гости.
   Выходит юноша и ведёт под руку Маргарет, как будто оберегает её и защищает. Джек Бегунок - его признали Джед и Уилл в этом молодом человеке. Это он, так странно почителен с потерявшей мужа и защитника Маргарет. Её лицо печально, исхудало, но даже в своей скорби она прекрасна. Прекрасные одежды на неё, и разряжена она, как восточная царица, но не радует её вся эта роскошь, а как будто тяготит. Встреченная заботливыми друзьями и нежной песней дворца, она утомлённо садится в кресло и жестом просит не обращать более на неё внимания. Но те и сами отвлекаются, потому что озеро выводит к ним новых гостей.
   Моррис и Инга - герой и его Спутник. Он неуверенно смотрит в глаза товарищам, ожидая упрёка за свой малодушный промах в битве с врагом. Да, это он дал перевес врагу, и, если бы не Уилл и его друг Джед, Герои точно проиграли бы в этой битве. Но Инга смотрит независимо и уверенно, ей не нужно одобрение друзей Морриса - она точно знает, что не ошиблась в своём избраннике. Её облику, красивому, но неподходящему на роль высокопоставленной особы, придано особенным костюмом и сложной причёской некое благородство, но похожа она на королеву амазонок - с дерзостью и бесстрашием в глазах, насмешкой над теми, кто не понимает её выбора и царственной небрежностью. Она держит Морриса под руку, как жена. Их встречают, как друзей, без всякой тени фальши. Раз они здесь, значит, достойны.
  
   Выбралась из озера неунывающая троица - Заннат и его сын верхом на осле Цицероне. Ньоро походил со своей простой физиономией на разряженного в драгоценные шелка Али-бабу, зато сын его - на маленького восточного принца. Даже у осла имелись какие-то украшения на шее, что его очень занимало, и он принялся трясти головой, вызывая звон золотых бубенчиков.
   - Это и есть тот самый дворец?! - с жаром воскликнул он, с непринуждённостью чуждого светским обычая существа выскакивая вперёд, - Дворец, привет!
   Волшебный чертог ответил весёлым звоном. Рики засмеялся, соскочил с осла и принялся носиться по залу, ловя чудесных бабочек и гоняясь за урзоями, которые увлекли его в сторону, чтобы он был занят и не мешал взрослым говорить. У дворца, соскучившегося по детям, имелось полно игрушек в его грандиозном арсенале развлечений. Рики - это как раз то, чего не хватало в дополнение к здешней пышности и излишней серьёзности.
   Казалось, что все, кому следовало тут быть, уже явились, но это было не так. Туман над озером не осел, и вот новые гости явились во дворец.
  
   Из светлого круга, как будто подсвеченного изнутри, вышли три фигуры: высокая, пониже и совсем детская. Варсуйя, Лгуннат и малыш Ниаранья явились во дворец - последние додоны, сохранившиеся издревле. Вместе с Пространственником их четыре. И вот тогда угас свет из портала, как будто опустился занавес первого акта великой мистерии. Участникам требовался передых перед вторым торжественным открытием финальных событий Поединка.
  
   Все пришедшие удобно разместились среди предоставленных дворцом удобств - как хлопотливый и внимательный слуга, он никого не оставил без внимания и всем уделил участие. Назревал, видно, долгий разговор, и в этом должны открыться многие тайны, которыми уже так измучились участники сражения. Время ожиданий прошло, и теперь пришли те, кто могут дать ответ на все вопросы.
   - Смотрите, это Лгуннат! - не удержался и шепнул Джед товарищам, с которыми провёл однажды целый год на удивительной планете Рушара. С тех пор прошло десять лет, и в это время они хоть раз собирались все вместе, ну почти все, и снова переживали события того насыщенного событиями года, когда все они были Героями. Уилл и Джед всякий раз пересказывали в подробностях своё путешествие в прошлое Земли и встречу с удивтельной хозяйкой звёздной гостиницы - Варсуйя, и обязательно рассказывали о том как побывали они на храмовой горе и говорили с сестрой самого Пространственника, хранительницей Чаши Сновидений - Лгуннат!
   - Как ты меня узнал? - улыбнулась додонка, мало похожая на ту, которую они видели с Валентаем в древнем Стамуэне. И в самом деле - как? У этой были не золотые волосы, а цвета какао, и черты лица несколько иные.
   - Не знаю... - растерялся Джед, в самом деле не понимая, что это пришло ему в голову назвать эту незнакомую додонку именем Лгуннат. Ясно же, что она не похожа на ту. И вообще, как она его услышала, ведь он с друзьями находится далеко в стороне от четвёрки додонов.
   - Ты не ошибся, я та, с кем вы разговаривали на храмовой горе много лет назад. С тех пор утекло много воды, и я превратилась в страшилище, которое вы все должны помнить как шаарию.
   Герои онемели. Эта блистательная красавица и есть шаария, страшная колдунья додонов в одряхлевшем Стамуэне?!
   - Это Лгуннат, - подтвердил Валентай, оставляя Ниаранью, с которым говорил, и подходя к товарищам, - я был в новом городе додонов и видел Лгуннат. Да, она изменилась с тех пор, когда мы с Джедом встретили её в далёком прошлом, когда додоны были могущественны, а Пространственник ещё не исчез в Изнанке Бытия. Время иссушило её бессмертный облик и превратило в беспамятную ведьму, но когда Айяттара освободился, он вернул своей Силой додонам молодость и вечность, но эти четверо - всё, что осталось от племени сеятелей жизни.
   С потрясением узнали герои страшную правду, додоны не скрывали её: их больше нет. Нет больше звёздного племени, остались только эти последние: Пространственник, Варсуйя, Лгуннат и малыш Ниаранья, который и был причиной того, что колесо истории Вселенной покатилось совершенно по другой дороге, разрушая тщательно составленные планы Джамуэнтх, потому что малыш отдал маранатас не тому.
   И что же теперь будет? Как жить Вселенной дальше, без своих сеятелей, которые и были причиной великого многообразия живых видов в этом мире? Неужели расселение по звёздам прекратится?
   Что будет, то и будет, сказала им Лгуннат. Её миссия окончена, и она больше не хранительница Чаши. Дальше всё решат другие, а они, последние додоны, скромно отходят в сторону, предоставляя Джамуэнтх вершить судьбу мира. Их долгий путь закончился бесславно, и ничего более они тут не решают. Императрица назначает новые роли.
  
   Как прежний хозяин дворца, Пространственник пригласил всех сесть кругом. И вот все приготовились слушать, что им скажут, и такое чувство было у Героев, как будто вернулись они назад, на десять лет, в прошлое, на ту планету, где победили они Рушера. И снова собрались, как в тот раз, но не полным составом. Тогда с ними не было Аманды - она ушла со своими орнитами в некий локал пространства, где и живёт поныне, никому не доступная. Но живая. Теперь же с ними не было Айрона - ифрит ушёл к своим братьям. И не было тут также Фарида, которого Рушер не пригласил к грандиозному действию, которое замыслил. Не было тут ни экспедитора Франко Берелли, которому пространственник вернул жизнь и молодость. Не было Эдны и Кондора, про которых ничего не известно, и выжили ли они в этой битве с Рушером - тоже нет известий. Так отчего же у всех такое удивительное ощущение, что назревает некий праздник - не роскошные наряды ли, невесть кем надетые на них, тому причиной? Или таинственное выражение лиц додонов? Или ожидание, разлитое в воздухе дворца? Нет, не так, как тогда всё сейчас. Тогда, несмотря на победу, они чувствовали себя усталыми и чуть подавленными - может, от мысли о потерях? А теперь они, проигравшие битву Рушеру, за исключением разве последней пары, ощущают приподнятое настроение и волнение, как ожидание чуда. Да, что-то здесь назревает.
  
   - Друзья мои, - сказал додон, поднимаясь с кресла, - Настало время узнать вам одну историю.
   Простыми словами начал он рассказывать тайну прошлого и излагать картину будущего.
   - Некогда в одной Вселенной, не в этой, в другой, предыдущей, жило на одной планете, летящей вместе со своим скромным солнцем по самому краю неприметной молодой галактики, жил один народ. К тому времени Вселенная прошла долгий путь, и в ней обитали могущественные расы, покорившие все пространство. Им было доступно так много, что они уже считали себя едва не богами. Но всё же не считали, потому что боги в этой вселенной уже были. Их звали в народах по-разному: Предтечами, Ваятелями, Владыками, просто Богами. Сами они называли себя сибианами.
   Переждав тут же вспыхнувший шум недоумённых восклицаний, додон продолжал:
   - Да, именно сибианами - на них очень похожа та раса на Рушаре, которую вы помните как мореплавателей и обитателей летающего архипелага Зинтарес. Те сибианы, которых вы помните, не те, которых помним мы. Ваши - есть бледный слепок, форма без содержания, сон памяти, призрак былого. Только четверо из бывших властителей вселенной сохранились в этом мире. Одного вы знаете как пророка Синниту. Нет, он не умер, но было бы долго рассказывать, как он и его трое последних собратьев очутились на планете Рушера и исполнили роли пророков. Все они живы, ибо бессмертны. Всё это произошло против воли Рушера, по его полному незнанию настоящей правды этой Вселенной, лишь как игра, в которую его втянули священные воды Чаши Сновидений. Он сам того не знал, что прикоснулся к тому, что уже забыто, и вызвал то, что давно молчало. Но оставим Рушера на время и вернёмся к народу додонов, чёрной расе, живущей на своей умирающей планете. Плохое время выпало им, ибо всё великое в той вселенной уже свершилось, и все могущественные расы поделили между собой всё пространство Космоса и все его богатства. Сибианы же не претендовали ни на какое владение, ибо не жили ни на какой планете, а были свободными путешественниками по миру и рассевали семена жизни, пользуясь таинственными Живыми Силами, настоящей сути которых никто из народов той вселенной не знал. Ибо это тайна от живущих.
   Додоны были бедны, как народ, порабощённый могучими соседями, и влачили жалкое, полудикое существование, обречённые на рабство и вымирание. Вот они только и были пригодны к той миссии, которую им предложили сибианы. Синнита и трое других Искателей, Сеятелей, ваятелей - как хотите, - пришли к тем, в ком жили вечные Живые Души. Это были поэты, музыканты, художники, сочинители песен и сказаний, какими были полны будни этого бедного народа и которые помогали им сносить то бедное существование, в которое повергли их поработители, мнящие себя богами. Много Живых Душ собралось на этой бедной планете, ибо ищут они тех, кто не пресытился богатсвом и спесью, а тех, кто ищет тайны сущности. Последнее творение вечных сибианов - вот что такое была планета додонов. Не поражающее разум и не восхищающее зрение, а тайное обиталище тех, о ком говорили во вселенной, как о мифе - Живых Душ.
   Им было предложено оставить этот мир и идти в другой, чтобы стать новыми Сеятелями. И они согласились, ибо кто же откажется от такой чести. Тогда произошло то, что у вас называют перезагрузкой. Сибианы вышли из оболочек и вернулись в мир Душ, кем и были до того, как приняли договор того, кто был подобен Джамуэнтх. Они стали новыми Живыми Душами, сбросив груз прошлых воспоминаний и обновив себя для следующих воплощений. А те, кто населял додонов, стали новыми бессмертными в этой, уже вашей вселенной. Вот так произошла загрузка. Здесь много всяких деталей, которые вам ещё придётся узнать, но главное я вам изложил. Мы уходим, земляне, а вам предлагается принять новое имя и великую миссию сеятелей, ибо всё уже готово для того.
   Ваша планета, вокруг которой сосредоточены несколько враждебных рас Космоса, и которые качают тайно ваши ресурсы, относясь к вам с пренебрежением вселенских богачей, обречена на вымирание. Её дни сочтены. Но именно на ней собрался тот сонм воплощённых Живых Душ, который переходил из тела в тело последние сто миллионов лет, ибо движение Чаши по Вселенной прекратилось - причина вам известна. Как бы ни было там, все идёт своим чередом и в своё время. Не случись несчастья с додонами, произошло бы что-то иное, потому что всё к концу времени приходит в обветшание, даже бессмертные. Вы новая раса, и дверь в новый мир скоро откроется. Среди земных Душ уже идёт оповещение, они готовятся. Но вас, героев Рушары, памятных мне по избавлению от тьмы Изнанки Бытия, я избрал отдельно. Вы новые Искатели, среди вас тот, кто является Изначальным, Душой, вошедшей в этот мир среди первых, он новый ваш Пространственник. Это мой сын, Авелий, которого вы знаете как Уилла Валентая. Он даст имя новой расе бессмертных, идущих в новый мир. Скажи, Авелий!
   - Странники! - уверенно ответил Валентай.
   И все склонили головы, потому что пронёсся по залу ветер, несущий слово: Странники, Странники, Странники...
   И звёзды, глядящие сквозь прозрачный купол дворца, вдруг мигнули, как будто вспыхнули за миллиарды километров, и свет мгновенно промчал сюда, как возбуждение инфополя.
   - Запечатлено, - сказал Пространственник.
  
   - Ты уходишь, Айяттара? - с рвущей сердце печалью спросил Джед, потому что не мог сдержать боли души и растаявшей надежды.
   - У вас останется мой Спутник, вечный мой друг - Альваар, - улыбнулся додон и указал на притихшего светлокожего, нисколько не похожего на рослых додонов, а скорее на обычного земного человека, волшебника.
   - Он войдёт в вашу новую расу, он будет с вами, как Искатель и Сеятель, потому что таким и является по сути, - продолжил Пространственник, - Но ты, Джед, я должен сказать тебе, кто ты есть на самом деле. Мне кажется, память не вернулась к тебе, как к прочим. Скажи, Авелий.
   - Джед, ты Живая Душа, - обратился к другу Валентай, - я помню тея, как своего Спутника, такого же, как был у моего отца его друг Альваар. Мы с тобой всегда путешествовали вместе. Тебя нашёл я среди молодого народа этого мира, очень дано, в ранние поры этой Вселенной. с тех пор ты бессмертный, как Альваар, перевоплощался все время в одно и то же тело. Ты пошёл со мной в то долгое путешествие по беспамятству, когда я решил помочь Варсуйя создать человеческое племя на Земле. Ты был среди тех, кто прошёл путь эволюции, приводя землян к нынешнему виду. Тебя убили монстры Кийана, о котором мы ещё поговорим, но не сейчас, а много позже, когда войдём в новую вселенную и будем коротать время в ожидании, когда миры остынут, образуются планеты и мы будем заселять их, неся чашу Творения.
  
   - У вас будет время обсудить и рассказать всё, а сейчас другое, - сказала со своего места Варсуйя.
   С этим её словом в зал вошли два новых гостя. Не из портала, как можно было ожидать, а прямо через одну из сотни арок, выходящих в кольцевой коридор дворца.
   Кондор и Эдна. Тайны спешили раскрыть себя.
  
  

ГЛАВА 17

  
   - Новое время, земляне, - сказал всем Мариуш Кондор, как будто сам не был землянином.
   - Мы совсем не те, за кого вы привыкли нас считать, - подняла руку Эдна, запрещая здороваться с собой и прикасаться к себе.
   - Мы Операторы Вечности, - продожала она в наступившей тишине, - те, кого зовут Мойрами. Нас четверо, но двоих пока тут нет. Четыре - священное число в нашей Вселенной. В следующей будет пятеро, потому что пять остатков предыдущих бессмертных рас будут в ней. Наша Вселенная четвёртый росток на новом дереве Вселенных. Мы молодые побеги, а вечное дерево бесконечно старо. Первой расой были Монки - при них произошло отпочкование и образовался новый веер пространств. Вы видели на Рушаре подобных им, но не их самих. Четыре патриарха остались от этого некогда могущественного племени бессмертных. Их продолжателями были Орниты, которых воссоздал на своей придуманной планете Рушер, и образы которых внедрила в его память Джамуэнтх. Третьими были Аллерсы, и четвёртыми - Сибианы. Пятыми станут Додоны. Вот так, Герои. А сейчас я вам открою картину, которая происходит на вашей родине - Земле. Ей предстоит пережить гигантский катаклизм, но обитатели её все не погибнут, а лишь вернутся в состояние, близкое к первобытному. Но к тому времени оттуда будут вывезены все воплощённые Живые Души. Останутся животные в человеческом обличье - одноразовые души, шелуха жизни.
   Она отошла к озеру, предлагая всем покинуть свои места и наблюдать картину.
   - Сейчас очень много необычного происходит в мирах, - пояснил Кондор, идя вместе с ней, - открываются закрытые доныне порталы памяти, собираются Души, готовятся к Исходу. Вы победители, Уилл и Джед, поэтому вам предоставляется право взять в новую жизнь всех, кого пожелаете.
   Прямо в воздухе зала раскрылась картина земного мира.
  
   Новостные каналы захлёбывались сообщениями об открытой. Прямо посреди бела дня, пропаже людей. Инопланетяне совсем распоясались - похищают людей целыми семьями! Встает посреди улиц транспорт, исчезают водители, прямо с уроков пропадают ученики. Продавцы в суперсаркетах, шахтёры, домохозяйки, учёные, уличные регулировщики, что особенно возмутительно! Обвал на биржах, падение мировых котировок ценных бумаг, аварии. Растерянное лицо президента США, а следом пресная физиономия президента СНГ, участники Большой Восьмёрки во всем открыто обвиняют евреев, президент Евросоюза гневно обличает виновников срыва продовольственных поставок в страны третьего мира, тарахтят китайцы, Интернет глючит, аэродромы переполнены, все куда-то бегут, спасаются, и тут же кадры бродвейских мюзиклов - оплачено, надо показать! Быстро отщёлкивают рекламу и под всемирный вой миллиардной зрительской аудитории показывают тайные убежища супербогачей планеты, шикарные апартаменты с девками и бассейнами шампанского под землёй, под водой, в аппалачских горах, в альпийских недрах, на орбите. О, этот чертов дворец, в который угрохали миллиарды долларов! Вот куда ушли денежки налогоплательщиков вместо того, чтобы организовать оборону от инопланетян!
   - Мы их в порошок сотрём! - с убедительностью танка и грацией носорога заверяет глава обороны США и обращается за поддержкой к учёному, сжавшему в своём кресле перед безжалостной камерой прямого эфира.
   - Э... - говорит яйцеголовый и тут же исчезает.
   - Тревога!! - голосит высокий армейский чин и нахлобучивает каску поверх фуражки. Всеобщее столпотворение, бегут и сталкиваются операторы, уборщики, осветители. Кое-кто при этом исчезает.
   - Реклама! - орёт голос за кадром, и тут же с середины включается фильм про станцию в Антарктиде.
   - Вот здесь живут наши учёные, исследующие древние тайны самого загадочного континента, - сладким голосом говорит комментатор.
   - Убрать! - хрипит за кадром чей-то голос, фильм мгновенно выключают, тут же выскакивает тюбик зубной пасты и улыбается огромной белозубой улыбкой, по которой гуляют солнечные зайчики.
   - Инопланетяне!! - орут помешанные религиозные фанатики, мечась по улицам с картонными плакатами.
   - Конец света!! - ревут миллионные толпы перед президентскими и королевскими дворцами.
   - Двадцать первое декабря две тысячи двенадцатого года! - обмирая от гордости за первое свершившееся пророчество, возвещают по каналам ТВ пророки.
   - Не все умрём, но все изменимся!! - вопят бородатые апостолы в белых простынях, которых вдруг выплеснуло на улицы всего мира обильной волной.
   Толпы народа бьются за посадочные места в самолётах, непременно желая очутиться в Израиле и непременно креститься в водах Иордана.
   Иордан, вышедший из берегов и разлившийся широкой грязной лужей, в которой барахтаются и топчут друг друга набившиеся туда толпы внезапно осенённых прозрением сектантов. Они дерутся за право попасть в обещанные Библией сто сорок четыре тысячи Избранных. Топят друг друга в священной жиже, крестят друг друга кулаками в глаз, поскольку пасторов явно не хватает, поют осанну.
   - Господи, я тут! - орёт, подпрыгивая на Афон-горе ошалевший от восторга турист в то время как монахи стройно и сурово поют акафист Иисусу.
   Ломятся от гула колокола, пронзительно дудят шаманские дудки, надрывно гудят языческие бубны, и священники, шаманы, пасторы и епископы всей планеты совершают молебны, то славя Господа, то проклиная Сатану.
   Далай-ламы дерутся за право назвать себя последней инкарнацией Будды.
   В Дивееве торопливо палкой карябают черту вокруг ограды - досюда сатана дойдёт, а дальше не перейдёт! Бац-бац - пара монастырских служек испарилась! Пришёл! - стонут святые отцы.
  
   - Уже неделю по вашему времени идёт подготовка тех, в чьём воплощении скрыта настоящая Живая Душа, - объясняет Эдна. - Наша с вами планета, Уилл и Джед, оказалась волей странной и непредвиденной случайности последним пристанищем вечных душ. Они переходили от инкарнации к инкарнации, не помня предыдущие воплощения - из-за обрыва связей. Так раньше не было - раньше священная Живая Душа, воплощаясь, всегда помнила себя. Но теперь всё исправляется, и трудная работа Джамуэнтх по восстановлению библиотек памяти и связи завершена. Теперь мы должны сделать то, что не произошло сто миллионов лет назад - из-за случайности.
   - Рождение нового мира, - добавил Кондор.
   Операторы отошли к группе людей, а столики с едой и кресла куда-то незаметно испарились. И вот тогда началось настоящее пришествие гостей!
  
   Трое сибианов, в одном из которых, будь тут орниты, признали бы пророка Артаара Бескрылого. Другой - тот, в ком аллерсы увидели бы Иссияра Светлого! Третий - тот, кого монки называли Юшшивой Великим и четвёртым Синнита Белый! Четверо белых Сибианов отошли в сторону, не делая попытки приблизиться к людяи и додонам, но приветливо помахали издали ладонями. Они освобождали место для следующих прибывающих.
   Слепая сказительница Орнарта. Её сразу узнали Аргентори Моррис, которые раз только видели орнитку в скальном убежище Рушера, под самой высокой вершиной Рорсеваана, где имелась у Владыки плавильня, в которой погибли и Синнита, и Орнарта. И вот они оба - живы. Невредимы! И старая сказительница даже не слепа! Она кивнула героям своим крупным седым клювом, но глаза её были печальны: среди Героев не было её птеца, её Орниссы. Ещё три птицы сопровождали орнитку и заняли место рядом с сибианами.
   Третьими вышли четыре аллерса, ни одного из которых не мог признать никто из тех, кто был на Рушаре, и даже Маргарет, бывшая в то время Маргианой, девой-воином, никого не узнала из четырёх синеволосых птице-людей. Но только Эдна тихо произнесла: Гленнар. И один из аллерсов чутко обернулся к ней и поклонился.
   Из четырёх монков не признали никого - эта самая старая раса вселенской ветви давно бездействовала, и, если бы не странная прихоть Рушера, до этого, самого последнего момента, так и не появилась бы на подмостках времени. Там, на Рушаре, остались только глухие слепки этих некогда могущественных и прекрасных рас Сеятелей - форма, но не суть.
   Потом пошли толпы гостей из развитых миров со всех галактик. По одному-двое прибывали самые разнообразные представители разумных, невероятные видом, или отдалённо похожие на людей. Толпа росла и прибывала, и всех вмешал непостижимым образом зал волшебного дворца! Группа землян оказалась как в окружении самых необычных существ. Шумно и тесно становилось в зале.

***

   В своей нью-йоркской квартире, над интерьером которой трудились замечательные дизайнеры, за звуконепроницаемыми окнами, в слабом свете единственной лампы, лежал без сна на диване Фарид Гесер, удачливый владелец прибыльного предприятия. Всё было в его жизни прекрасно, во всём везло, всё получалось, и за несколько лет он выбился в хороший бизнес. Вот теперь он находится в отличной квартире в дорогом районе Нью-Йорка, о какой раньше и мечтать не смел.
   Деньги, уважение, женщины, загородные уикэнды, где присутствовали важные политики - всё это укрепляло его удачное дело, в котором он не имел никаких проблем. Его партнёры не подводили его, ни одна сделка не сорвалась. При небольшом росте он имел меж тем приятную внешность, над которой потрудились стилисты и придали благородство его восточным чертам. Он не увлекался алкоголем, не излишествовал в пище и потому был подтянут и довольно строен, насколько позволяла широкая кость. У него отбою не было от женщин, и многие охотно пошли бы за него замуж. Но Фарид никого не избрал в спутницы, и жизнь его была одинокой. Никто не догадывался о том, что мешает ему счастливо пользоваться своим успехом.
   Сны Фарида были его проклятием. Ни одну женщину он не мог оставить с собой на ночь, потому что, едва он засыпал, к нему приходило страшное видение, и так каждую ночь. Как он смыкал глаза и забывался сном, переносился он в место, которое проклинал всей своей памятью и всем своим существом, ибо оно отравило его жизнь.
   Подводное помещение в самом низу горы Рорсеваана, проклятый бассейн с розовой протоплазмой, в котором Рушер изготавливал своих синкретов. И видит Фарид, как наяву, пророка Синниту, как стоит сибиан на краю металлической платформы и смотрит в сторону - там, на отдельном балконе фигура Владыки Рушары, Калвина Рушера.
   Нет, не надо, хочет сказать Фарид пророку, и не может - как будто что-то залепило рот, как будто проклятая протоплазма залилась ему в рот и разъедает внутренности. Он кричит, и давится криком. Пророк его не слышит.
   И вот самый страшный момент, в который он всякий раз не верит и который надеется не увидать: Синнита прыжком взмывает вверх. Как в замедленной съёмке, разлетаются белые пряди волос, и полы белой запашной рубашки. Всё видит Фарид и не может остановить этот жуткий фильм. А потом, как молния, пророк вонзается в мерзкую жижу, и Гесер ощущает, физически переживает его мучение: раздирающая его на части плазма, проникает в тело и жрёт его заживо! Вот тогда кричит Фарид во сне, мучительно бьётся, покрывается потом и дерёт на себе одежду. Какая женщина выдержит такое зрелище! Нет уж, лучше в одиночестве нести на себе этот груз памяти.
   А утром он приводит себя в порядок, замазывает антисептиком случайные царапины, освежается под контрастным душем, отправляется в парикмахерскую, затем на запланированные встречи. До ночи он свободен от своего кошмара. Вот и теперь близится вечер, и он сидит со своим бокалом виски. Напиваться бесполезно - это не остановит сон - будь он даже в самом мертвецком состоянии, Синнита придёт к нему. Так для чего гробить себя понапрасну, чтобы утренняя головная боль дополнила ночное мучение?
   Фарид оставил диван и подошёл к окну. Даже звуконепроницаемые окна не могли сдержать шума на улице. Там что-то происходило, какая-то странная суета. Телевизор он включать не хотел - терпеть не мог вранья на новостных каналах. Кому, как не ему знать, что все события земной жизни есть не более, чем спектакль, за которым стоят совсем иные явления. Жизнь стала ему неинтересна. По-настоящему он ощущал себя только во сне.
   Вернулся к дивану. Телефоны молчали, потому что он отключал их, когда оставался один. Близился час его ночного кошмара. Где его бывший приятель, который стал причиной этого несчастья Гесера? Чёрт его знает, где пропадает это мелкое насекомое, вообразившее себя творцом. Ни разу за все десять лет Гесер не видел его, даже имя его как будто испарилось. Первые годы он встречался с бывшими сокурсниками - редко, но бывало. А потом и эти встречи прекратились. Никто ничего не слышал о Калвине Рушере. Земная суета поглотила его.
   Он не заметил как впал в предсонное оцепенение, только бокал вывалился из расслабленных пальцев и мягко упал на ковёр, выливая остатки виски. Такого свинства с Гесером раньше не случалось - он всегда был аккуратен.
   Ровная голубизна рассеянного света, всегда предваряющая его сон, сгустилась и превратилась в глубокий цвет синего камня гор Рорсеваана. Фарид ненавидел этот синий цвет, в его жилье не было ни одной детали ни синего, ни голубого - только оттенки пастельных, бежевых, терракотовых тонов. Все знакомые считали это пристрастие к спокойным тонам признаком высокого вкуса. Знали бы они настоящую его причину!
   Он снова в этом пыточном зале. Снова на платформе, но нет на ней никого, кроме них двоих - Синниты и Фарида. Странно как-то, куда же девались все остальные. Но так было всегда, в каждом из этих снов.
   Пророк стоит на краю, Фарид видит только его спину - сильный человек этот сибиан, сильный и красивый. И эти белые волосы, которым позавидовала бы любая женщина. Не надо, Синнита, хочет сказать Гесер, но привычная усталость сковывает его по рукам и ногам, не дает двинуться с места, залепляет рот. Но вот странно: справа, на соседней стене нет балкона, на котором должен стоять Рушер. Ничего там нет. Пусто.
   Синнита смотрит вниз, в мерзкую розовую жижу протоплазмы. Сейчас он снова, в тысячный, десятитысячный раз совершит свой прыжок. И тут Фариду удалось привести в движение свои непослушные ноги - неимоверным усилием он трогается с места, подходит к краю платформы и заглядывает вниз. Дайте мне упасть и умереть, думает он. Но внизу нет розового киселя - вместо него что-то странно знакомое. Да это же вода во всевидящем озере, которое в тронном зале! Да и бассейн другой: вместо прямоугольного - круглый! Фарид недоумевает и поворачивается к пророку, и видит его смеющиеся глаза, синие, пронзительные глаза сибиана, которые преследуют его во сне!
   - Синнита! - вскрикивает он.
   - Здравствуй, Фарид, - впервые за все годы обратился к нему пророк.
   - Синнита, не умирай! - кричит он, как ребёнок.
   - Нет, - тот качает головой и смеётся, - Я не умер.
   Гесер плачет, радуясь своим слезам - какое же это облегчение, просто плакать!
   - Я не затем пришёл, чтобы ты страдал, - говорит Синнита, и в его необыкновенных синих глазах мерцают искры света, как звёзды на утреннем небосклоне.
   - Смотри, - показал он рукой на круглое озеро посреди нижнего яруса, - я зову тебя туда.
   Умереть вместо Синниты? Да, конечно! А тот почему-то говорит о жизни. Что-то о бессмертии, и о том, что Фарид своим страданием очистил свою душу и выбился из сонма тех существ, с которыми был ранее. Он больше не обезьяна - как это?
   Да так, говорит пророк. Гесер тоже вечная и бессмертная душа - Живая Душа! - но он из душ животных.
   - Ну да, - ворчит кто-то позади.
   Стремительно обернувшись, Гесер видит выходящую из темноты арки гориллу Талу.
   - Сбежал от меня, глупый детёныш, - сердито говорит она, - захотел в человека обратиться. А человек ли ты - подумай! Тарзан-то из тебя получился дрянь - хуже некуда!
   - Он человек, - говорит Синнита.
   - Мне с пророками не спорить! - язвит обезьяна, - Но вот этот маленький беглец - мой детёныш!
   - Ну и что, - улыбается Синнита, - многие Души-животные превращаются в людей и весьма успешно. Это ступень по лестнице восхождений. Вон Заннат тоже был квазикотом Максютой, рождённой двумя Душами Душой. И кто теперь скажет, что не человек? Разве его вечный спутник Цицерон возражает?
   - Да я просто так, - ворчит басом горилла, - я просто попрощаться. Иди, маленький беглец, иди, детёныш. Счастливого тебе пути в новой Вселенной!
   И исчезает.
   - Нам туда, - кивает Синнита на спокойное окно озера-портала, и взяв за руку обомлевшего и потерявшего всякий рассудок Фарида, прыгает с ним прямо в центр воды.
  
   Он очнулся среди множества людей и разного вида существ. Огромное сборище самых невероятных созданий. Ровный гул голосов под прозрачным куполом волшебного дворца, а из озера всё прибывают гости. Кто-то хватает его за руку - это Заннат Ньоро!
   - Иди к нам, Гесер! - весело зовёт он.
   Все они тут, все герои Рушары: Аргентор и Наяна, Моррис с какой-то девушкой, Эдна и Кондор, какой-то осёл скачет с ребёнком на спине. Уилл и Джед. Видит он странно диссонирующую со всеобщей оживлённостью Маргарет и спрашивает: а где Коэн?
   - Тихо, - отвечает ему Заннат, - Коэна с нами нет. Сегодня не день печали, а день радости. Сегодня завершается всё.
   Фарид ничего не понимает, но берёт бокал с чудесной выпивкой, которой одаривает его дворец. О, дворец, привет! Привет, отвечает дворец.
   И видит он в толпе знакомое лицо, которое не мог увидеть десять лет, всё время видя только смерть пророка - это Синнита! Он кивает Фариду, и тот слышит голос сибиана у самого своего уха, неведомым путём эти слова прошли через шум толпы и достигли того, кому предназначались. Это Его желание, чтобы ты был здесь, говорит пророк.
   Видит он пернатую Орнарту с тремя орнитами, а рядом четырёх аллерсов, и четверых сибианов, вместе с Синнитой, и ещё невысоких монков.
   Смотри и запоминай, говорит ему на ухо голос Синниты, хотя сам пророк далеко и весело беседует с собратьями. Смотри и запоминай: нас четверо от каждой расы Рушары, мы древние существа, нас по четыре каждого рода. Мы те, кого называют богами в песнях додонов. Мы последние представители четырёх Вселенных, предшествующих вашей, мы те, кто прошёл путь Бессмертных, мы последние представители звёздных племён, сеятелей жизни - как додоны. Твой друг населил Рушару племенами, похожими на те, которые ушли в Вечность. Мы последние, как стражи памяти. Тебе, Фарид, я доверяю это знание. Подумай, в чём тут дело.
   Он ничего не понял и только во все глаза смотрел по сторонам, жадно ловя впечатления и надеясь, что со временем всё как-то объяснится, потому что пророк никогда не делал ничего случайно.
  
   Внезапно запели трубы, и залетали бешено под потолком зала огненные птицы. Шум стих в одно мгновение, толпа расступилась и открыла кольцо свободного пространства, в центре которого было озеро.
   К озеру вышли Эдна, Кондор и какая-то женщина. Все трое тут же утратили обычный вид, стали прозрачными и одновременно ступили в воды портала. Мгновенно пропали, а из озера вышло сияние и ровно распространилось по свободному пространству, образовав как бы объёмный и прозрачный столб. И вот в этом своеобразном передающем устройстве стала разрастаться картина, видимая всем.
  
   Незнакомый город в незнакомой местности, но явно неземной. Прекрасная планета, изумительной красоты пейзаж. Изображение пошло расти, и вот в центре светового столба огромная гора синего цвета с вырубленной в боку лентой лестницы, ведущей на ровно срезанное плато. Когда глазам толпы открылся верх, то все увидели великолепно полированную поверхность, широкими уступами восходящую к портику на одном краю.
   - Тартаросс! - выдохнул кто-то над ухом у Фарида, и он не стал смотреть, кто именно, потому что зрелище разворачивалось и захватывало своим величием и артистичностью.
   Открылось внутренне пространство храма на горе, а посреди него - чаша. Широкая чаша, щербатая от времени - единственное, что контрастировало с изысканной новизной строения и великолепием горы.
   Из тьмы меж колонн выступили четыре фигуры, и зал ахнул. Четыре Синкрета, четыре чудовища Рушера - синий Фортисс, белая химера Ахаллор, зелёный конь Муаренс и чёрный орёл с лицом человека - Стиассар. Они окружили чашу с молчаливой торжественностью и застыли, как будто кого-то ждали. Над чашей заклубился кристально-блескучий туман и собрался в прозрачную фигуру Джамуэнтх. Она развела руки и растворилась в воздухе, лишь тонкие волокна редкого дыма поплыли под сводами портика.
   Синкреты ждали. И вот вышла последняя фигура этого представления.
   - Калвин! - ахнул Фарид.
   С сосредоточенным лицом Рушер приблизился к чаше и заглянул в неё. Искристый туман по-прежнему реял над ободом Чаши и мешал видеть лицо человека, но показалось Фариду, что всё вокруг него, и он сам насквозь пронизываются огромными энергиями, и в этих потоках присутствует воля Рушера. Тут до него дошло, о ком говорил пророк, когда сказал, что присутствие Фарида на этом празднике есть желание Его. Это Рушер так захотел! Какое отношение имеет его бывший друг к происходящему здесь, и там - в неведомом Тартароссе?! Что за события происходили тут, что все так торжественны и взволнованы?
   Калвин уже не смотрел в Чашу, он выпрямился и раскинул руки, словно собирался взлететь. Тогда Синкреты окружили его и скрыли эту невысокую фигуру своими массивными телами. И тут вихрь как будто подхватил и закружил всех пятерых, смешал воедино их цвета, закружил вокруг Чаши, потом поднялся выше, превратился в широкую воронку и, не переставая бешено мелькать цветами, воссиял ослепительным солнцем и быстро ушёл в Чашу. Теперь она была пуста.
   "Что это значит?" - думал Фарид, ошеломлённый непонятным зрелищем.
   "Это значит, что Свет Творения оставил нас", - сказал голос Синниты в его ушах.
   В столбе появилась новая картина: среди космической пустоты парили огромные плоские, тонкие листы, полные до самых краёв человеческими толпами. Люди стояли плотно, не шевелясь, не прикрытые сверху ничем, но живые. Их лица выражали ожидание.
   Аргентор внезапно вскрикнул:
   - Мои пилоты!
   На одном из плоских листов стояла толпа людей, странно похожих на сибианов - те же высокие, атлетические фигуры, белые волосы, синие глаза. Один, стоящий с краю, вдруг чуть улыбнулся, поднял глаза вверх и чуть помахал пальцами.
   - Это же Риф! - радостно изумилась Наяна. Погибший разведчик Космического Патруля стоял среди других пилотов, жив и невредим.
   - Их сберегли! - прошептал Аргентор, - Не дали умереть!
   Одно за другим перед глазами толпы в тронном зале проходили такие гружёные людьми платформы. Были среди них и дети, но такие спокойные, ничего не боящиеся! И стоял там Франко Берелли! Молодой, стройный - такой, каким воссоздал его Пространственник в тот день, когда они все праздновали победу над Тираном Рушары. Ах, кто бы знал, что всё так обернётся!
   "Новое племя бессмертных, - сказал голос Синниты в голове Фарида, - воплощённые Живые Души. Странники".
   Изображение сменилось.
  
   Длинный луч пересекал космическое пространство с невообразимой скоростью. Легко пронзал массивные светила и нёсся дальше, не отклоняясь, не рассеиваясь и ничего не изменяя на своём пути, как будто на него не дейстовали законы материи. Но вот перед ним показалась голубая планета, тогда луч собрался в тонкое веретено и мгновенно ударил в белую ледяную шапку полюса. Там вспыхнула белая звезда и тут же пропала. Миг казалось, что ничего не изменилось, потом стало хорошо видно как стали вспучиваться миллионолетние льды Антарктиды, и на краю материка вырастала новая белая гора. Верх её лопнул и раскрылся, а из новообразованного жерла пошёл дым. Из внутренностей горы бежали люди. А потом полезло что-то яркое, сияющее, напминающее очертаниями полено.
   Эта громадная штука застыла на миг, повиснув над развороченной поверхностью края Антарктиды, а затем резко взяла с места. Она вылетела за пределы атмосферы и с ещё большей скоростью понеслась среди звёзд. За секунду она вылетела за край звёздного скопления Млечного пути и устремилась через космическую черноту дальше. Ещё через секунду перед ней раскрылась и разошлась узкая щель, в которой царила темнота, более густая, чем тьма межзвёздного пространства.
   - Это Изнанка Бытия, - сказал негромкий голос Эдны, который, тем не менее, достиг каждого уха в зале.
   Сияющее полено устремилось в прореху, лишь в последнем мгновении от неё отделилась пара мерцающих светлых точек и улетела прочь. А пасть подвала Вселенной захлопнулась, проглотив полуцилиндр Артефакта и пятерых в ней - Синкретов, иначе - Опылителей, живые программы данных, и Рушера - программу сборки.
   Картина испарилась, но голос Джамуэнтх, невидимой, но присутствующей тут, возвестил:
   - Это мёртвое пространство, набитый ментальным мусором локал, обиталище мёртвых душ, сейчас очищается огнём творения, и свет воссияет во тьме небытия. Император Мёртвых, тёмная звезда мироздания, сейчас преобразует вселенскую труху и зажигает новую Вселенную. Это дело, которое предназначено ему от начала, его призвание и его подвиг. Склонитесь те, кто не знал и не понимал, ибо это его право принять от вас благодарность - посмертно.
   И все склонились, без малейшего возражения, даже в глубине души. Даже те, чьи миры понесли урон по вине этой чёрной звезды, этой точки сингулярности, звёздного зерна, мёртвого бога нового мира - Рушера, который сделал то, что не сделал Кийан.
  
   - Идёмте, нам пора, - подтолкнула Уилла и его друга Джеда Эдна, увлекая их к озеру. Там уже ждали их боги прошлых вселенных - четыре представителя последних четырёх рас, а также четверо додонов, последние в этой Вселенной - Пространственник, Варсуйя, Лгуннат и юный Ниаранья.
   Толпа вселенских рас заволновалась, и все поклонились уходящим богам этого мира. Ушли Сибианы, Орниты, Аллерсы, Монки. Додоны бесстрастно ступили на край озера, шагнули в воду и исчезли.
   - Искатели! - воззвал Голос, и Странники подошли к краю портала, трепеща и страшась будущего.
   - Сейчас, - подбадривая их улыбкой, сказала Эдна.
   Она оглядывалась, словно ожидала запоздавших. И вот через толпу пробились двое, спеша примкнуть к уходящим.
   - Вот! Это два недостающих Оператора! - воскликнул Кондор и обнялся с пришедшими.
   - Это... это вы?! - изумлённо вскрикнули новые Искатели.
   - Да, это мы! - охотно подтвердили двое, - Мы довели Пещеру Рождений до самого конца, чтобы всё было точно, и поспешили к нам. Перезагрузка, Эдна! Перезагрузка, Кондор! Мы свободны! Мы с вами, Странники!
   С этими словами, не давая больше задавать никаких вопросов, Операторы увлекли Искателей в портал, и прозрачные воды его сомкнулись за уходящими в новый мир.
   Толпы вздохнули, как единый организм, и продолжаи наблюдать в столбе света зрелище.
  
   Платформы, парящие среди тьмы внешнего Космоса вдруг плавно пришли в движение. Среди них пролетела яркая звезда, и они устремлись ей вослед. И всё исчезло, словно испарилось.
   ***
   - Сожалеешь ли ты, Маргарет, о том, что случилось? - спросила женщину Эдна, пользуясь той внутренней связью, которая теперь стала доступна Странникам.
   Они неслись с невообразимой скоростью среди звёзд и планет, заключённые в небольшую, прозрачную сферу - все Искатели и четверо Операторов, а сзади их сопровождал шлейф платформ с людьми - племенем новых Сеятелей, Странников.
   - Нет, не сожалею, - ответила Маргарет по тому же каналу, точно зная, что никто не проникнет в этот разговор.
   - Береги этого ребёнка, Маргарет. Это совершенно новая душа, чистая от всех мороков и помрачений, и зерно следующего нового мира, который будтет зреть в том, куда мы сейчас идём. Однажды придёт день, когда мы все точно так же будем встречать рождение следующей Вселенной, и этот процесс не должен прерваться. Жизнь вечна, Маргарет, и формы её неисчислимы. Сейчас откроется вход в новую Вселенную. Пока мы тут говорим, там уже разрослось пространство, свернулись и сформировались горячие облака первичного атомарного пара, и скоро наша очередь вступить туда - всё, как песне Варсуйя. Ифриты уже там, они закручивают рассеянную материю первобытной пыли в галактики, взбивают комья уплотнений и создают первые солнца, заселяя их своими бессмертными душами. Однажды ты встретишь Айрона, поверь. Жизнь вечна, Маргарет. Торжествуй, ты первая вносишь в неё зерно.
   Печаль и скорбь оставили прекрасное лицо царицы Савской, её глаза исполнились внутреннего света. Она прислушалась к себе и впервые поняла, что любит жизнь, проросшую в ней. Да, она любила Рушера, недолго, но любила. И так сильна была эта любовь, что она перепутала её с ненавистью. На пепелище её сердца пробился новый цветок - Его сын. Не должен он быть отщепенцем среди Странников, входящих в новый мир. Сейчас. Свершится.
  
   Незримо неслись вокруг летящей капсулы и сопровождающих её платформ невидимые и вечные Живые Души. Все вместе они устремлялись в молодую Вселенную. Скоро настанет и их черёд, они станут заполнять собой планеты, населяя творимые Странниками миры. Некоторые из них воплотились в новых бессмертных и будут жить в телах весь срок, пока будет существовать этот новый мир. А в следующий раз произойдёт перезагрузка, и они поменяются местами. Так было всегда. Потому что зерно следующего нового мира уже здесь, оно бьётся, и все Живые Души слышат этот ровный, уверенный пульс. Жизнь вечна.
  
  

ГЛАВА 18

  
   Под многометровой коркой льда, под первобытным камнем, под множеством перепутанных человечьих нор, в глубоком подземелье стояли перед широкими воротами два человека. Один похож на комического чёрта - маленький и толстый, его сильно загорелое лицо украшено обширной бородищей. Такие же смоляные заросли клубились на его слегка приплюснутой голове. Второй - высоким и солидный, но почему-то словно с ошпаренной кожей на лице. Он был похож на альбиноса - если бы не светло-серые глаза.
   Эта странная пара стояла перед металлическими воротами ангара, за которыми начиналась угольно-непрозрачная чернота, не отражающая света. Это была всё та же неразлучная пара, уже забытая читателем - Отто Шварцабль и Теодоракис.
  
   - Сдаётся мне, камрад, - глубокомысленно изрёк Шварцабль, - что наши друзья не вернутся назад.
   - Я полность с вами согласаться, герр Шварбацль! - безмятежно отозвался Тео.
   - Вы опять переврали моё имя, камрад, - заметил высокий Отто.
   - Но я это делал совсем не злостно, - возразил низенький толстяк.
   Они немного помолчали, глядя на беспросветную черноту ничто.
   - А ведь кто-то там, наверху, - Шварцабль поднял в потолок длинный тонкий палец, - считает себя избранником судьбы.
   - Там? - спросил Теодоракис, указывая толстым пальцем в серый камень.
   - Нет, ещё дальше, - ответил док Отто.
   - О, да. Они считают, - невозмутимо согласился грек.
   Оба ещё немного помолчали, потом Отто Шварцабль посмотрел на своего низкорослого приятеля искоса и сверху вниз, при этом выпуклые линзы его очков таинственно блеснули. Камрад Теодоракис задрал вверх голову, которая едва ворочалась между плеч, и тоже со значением посмотрел на своего коллегу.
   Потом оба, не сговариваясь, посмотрели вверх, на глухо нависающие потолки пещеры. Прислушались, как будто какой-то звук мог проникнуть сквозь плотные слои камня.
   - Кажется, идут, - загадочно обронил немец.
   - Точно идут! - уверенно подтвердил грек.
   Они опять переглянулись, и веселье мелькнуло в их глазах - как будто приятели задумали отличную шутку.
   - А не пора ли нам, камрад... - заговорил забавный белокурый ангел.
   - Давно пора, - ответил комичный чёрт.
   "Операторы, пошли!" - крикнул далёкий, но явственно слышимый голос Джамуэнтх, пробив толщу камня и огромное расстояние.
   И эта пара, взявшись за руки, подпрыгнула над полом и прямо в воздухе моментально уменьшилась до размеров мухи. Две точки ещё мгновение висели в воздухе, а потом с жужжанием влетели в то, что не являлось веществом.
  
   С резким визгом сверху пошла сплошная металлическая заслонка во весь проём ворот. Она с громким гулом ударила в пол и скрыла за собой абсолютную тьму, заполнявшую артефакт. Потом с места сдвинулись титановые створки - они захлопнулись, как мышеловка. Тяжёлые засовы сами собой легли в пазы. Пришли в движение рычаги - они закрепили створки намертво.
   И вот с натужным скрипом поползла сверху бронированная плита, медленно закрывая собой ворота. Едва она ударилась о пол, как дрогнули каменные потолки - пошли откалываться большие куски породы. Замигали подвесные лампы и стали отрываться от потолка одна за другой. Они раскачивались на шнурах, непрерывно осыпаемые дождём осколков, отчего всё помещение наполнилось хаотично мечущимися вспышками света.
   Потолок пошёл трещинами, посыпалась мелкая крошка, загрохотал обвал. Массивная входная дверь загудела, выгнулась и с грохотом вылетела из пазов.
   В одну минуту пещера перестала существовать. Откуда-то издалека донёсся вой сирены. Гигантские разломы пошли по всей толще камня, достигая заснеженной поверхности. Циклопические пласты льда, намороженные в течение миллионов лет, дрогнули и с разрывающим уши гулом поплыли в разные стороны, ломаясь и выстреливая сияющими осколками. Свирепый ветер рванулся из поднебесья, словно ждал только сигнала и вмиг разнёс на многие мили ледяные вихри.
   Поверхность горы срезало, как великанским ножом - открылся людской муравейник, из которого в панике бросились спасаться крошечные фигурки. Гора всё вспучивалась и выбрасывала из себя осколки камня и жалкие человеческие пожитки.
   Наконец, камни разлетелись, как мелкая шелуха, и из недр материка выбралось нечто необъяснимое - нечто сияющее, играющее разноцветными лучами. Секунду оно задержалось в неубывающем свете полярного дня, вися, как полено - вертикально - и тут же поймало открытым торцом влетевшую в него молнию. А потом мгновенно рвануло вверх и, ведомое двумя Операторами, беззвучно устремилось в космос. Лишь спустя минуту на разворочанное поле обрушился небесный гром.

***

   Алисия Морешо сидела за столом в своём кабинете, опершись лбом о руки. Владелицу некогда самого престижного варьете на Бродвее одолевали тяжёлые мысли. Был канун Рождества, двадцать первое число - до праздничных фейерверков оставались считанные дни. Раньше в это время она была бы поглощена лихорадочными приготовлениями к новой блистательной премьере, вокруг неё клубились бы репортёры, а она летала бы среди всей этой восхитительно прекрасной суеты... Теперь настало новое для неё время - счастливая звезда Железной Королевы закатилась.
   Всё было очень скверно. Последние три года её предприятие медленно, но верно прогорало. Стремительный взлёт вначале, публика, валом валившая на эффектное шоу, папарацци, теснившиеся у кулис - всё это прошло. Теперь театральные критики с язвительностью замечают, что блёстки на костюмчиках порядком пообсыпались, актёры устали каждый вечер повторять одну и ту же жвачку, а публика пресытилась однообразием зрелища.
   Все попытки Алисии оживить угасающее шоу ни к чему не привели. Десятки тысяч долларов, брошенные в алчные глотки наёмных критиков, порождали лишь мутное шевеление в зрительской среде. И вот она задолжала за аренду помещения. Съехать же со своим театром в другое означало объявление банкротства. Завтра день выплат работникам, служащим и актёрам, а у неё нет денег - всё съели кредиторы.
  
   Плоский жидкокристаллический телевизор беззвучно показывал на экране кадры какой-то катастрофы, происшедшей в Антарктиде. Не то взорвались тайные склады натовского оружия, не то рванул новый вулкан.
   - Пошли вы к чёрту! - злобно оскалилась она и резким ударом по кнопке пульта вырубила телевизор.
   Всё это не касалось Алисии никоим боком - её кабинет находился далеко от Южного материка. Сходящие в Атлантический океан ледники - забота учёных. Каждый отвечает за своё дело.
   - Мисс Морешо! - просочилась в кабинет секретарша. - К вам явились какие-то джентльмены!
   Испуг секретарши был настолько очевиден, что Алисия поняла: до завтра ждать не придётся.
   Она встала за своим столом и выпрямилась. Тряхнула головой, чтобы её роскошные белокурые волосы красиво легли на плечи. Крах это или ещё не крах - никто не должен видеть Алисию Морешо несчастной. Её лицо пока ещё безупречно, а фигура всё так же хороша.
   Секретарша суетливо отворила дверь настежь, словно в кабинет готовился явиться сам президент. Тогда один за другим в помещение стали входить господа солидной наружности - всего их было шестеро.
   "Круто, однако, дело обставлено", - невольно подумала Алисия, не ожидавшая такой торжественной делегации. Видать, за её долги взялись со всей серьёзностью.
   Джентльмены выстроились в линейку, держа в руках кожаные папки. Все они были немолоды и все имели такой вид, словно только что явились с Уолл-стрит, покинув свои ультрамодные офисы.
   - Госпожа Морешо! - торжественно начал один из них, и Алисию поразило выражение явного волнения на гладких лицах визитёров. Дальнейшее поразило её ещё больше. Она слушала и мало что понимала.
  
   Алисия сидела за своим столом, тупо рассматривая бумаги, мелькающие перед её глазами. Ей что-то объясняли, что-то показывали, голоса посетителей журчали в ушах, но в голове стоял лишь сплошной звон. Постепенно она сумела овладеть собой, собралась с мыслями и стала вникать.
   - Итак, сколько мне причитается? - спросила она того господина, что первым выступил с речью.
   - Пожалуйста, - с готовностью откликнулся тот, - взгляните на списки предприятий.
   - Сколько? - твёрдо спросила она.
   - В общей сложности? - замялся он.
   - Да, одной суммой.
   Джентльмены переглянулись.
   - Мы не приготовили общую сводку, - заговорил один из них. - Мы являемся генеральными директорами в каждом отдельном секторе.
   Алисия резко выдвинула ящик стола и достала калькулятор.
   - Называйте числа, я сложу.
   - Простите, тут нулей не хватит, - растерялся первый.
   - Хорошо, - не сдавалась Алисиия, - сколько тысяч?
   Те опять переглянулись.
   - Ну, хорошо, сколько миллионов? - терпеливо задала вопрос Алисия, держа палец наготове над клавишами калькулятора.
   - Простите, всё равно не хватит, - прошептал первый.
   - Джентльмены, здесь где-то спрятана скрытая камера? - ехидно спросила владелица прогоревшего варьете. - Кто и за что мог отвалить мне такие деньги?
   - Вот завещание. Господин Спацаллани по истечении установленного срока объявляет вас наследницей всего его состояния и имущества. Налоги все уплачены, - мужественно ответил ещё один и раскрыл перед ней очередную папку.
   Великий Спацаллани, имя которого часто мелькало в прессе и на телевидении, обращается лично к ней, Алисии Морешо. Сухим деловым тоном он излагает, что оставляет ей всё, что имеет - далее следует многостраничный список крупных предприятий, целых отраслей, номера банковских счетов и сами банки, целые кварталы в европейских столицах, сеть супердорогих клиник косметической хирургии по всему миру, марки всемирно известных косметических брэндов, элитные курорты, сети казино, научно-исследовательские институты, космические проекты, глобальная сеть пищевой индустрии, алмазодобывающая отрасль и алмазопроизводящая, сеть ювелирных салонов, земельная собственность по всем континентам, лаборатории и заводы по производству суперновейшего секретного вооружения, а также многое-многое другое.
   Алисия пролистала длинный перечень, в который всё равно не могла въехать - гигантские цифры мелькали у неё перед глазами.
   - А это что? - с непривычной для неё тупостью спросила Алисия. На гербовой бумаге значилось: личный проект "Бессмертие".
   - Смею объяснить, - почти задохнулся от волнения один из директоров. - Это особенный проект господина Спацаллани, одно из величайших его изобретений! В своих многочисленных исследованиях он сумел обнаружить ген бессмертия и способ активировать его. Единственным человеком, который опробовал на себе это открытие, был сам господин Спацаллани. Он передал вам всю документацию и полное право использовать эту технологию, как вам будет угодно. Господин Спацаллани вообще никак и ни в чём не ограничивает вас в наследственных правах.
   - Значит, я могу жить вечно? - всё так же тупо удивилась Алисия.
   - Разумеется, проект продолжает дорабатываться, - уклончиво ответил директор. - Но уже сейчас можно сказать с уверенностью, что не составит никакого труда время от времени обновлять организм и пребывать фактически в одном и том же биологическом возрасте сколь угодно долго.
   - Это клонирование?
   - Если вы желаете воспользоваться для каких-либо целей технологиями клонирования, то все технические мощности к вашим услугам. Господин Спацаллани оборудовал несколько лабораторий по изучению феномена клонирования, а также производственный цикл клонирования. За пределами досягаемости всех космических сил Земли, за поясом астероидов, находится крупный секретный комплекс по промышленному производству клонов, в том числе и человека. Практически возможно выведение новых биологических видов.
   Алисия молчала. В её голове с трудом укладывалась вся та масса информации, которая свалилась на неё в последний час. Это требовалось переварить.
   - Если это всё правда, то я становлюсь фактически владелицей всего мира? - подняла она глаза на шеренгу генеральных директоров, почтительно выстроившихся перед ней.
   - Да, мадам, - отчего-то на французский манер назвал её первый. - Все правительства всех стран куплены герром Спацаллани. В ваших силах уничтожить все существующие государственные границы и объединить всю планету под одним началом. Господин Спацаллани всё подготовил для этого, но почему-то не воспользовался.
   - Почему он так поступил? - с неясным предчувствием спросила Алисия. - Почему я?
   - Позвольте, - пришёл в движение очередной директор и, грациозно склонившись перед ней, легко перелистал бумаги. - Вам следовало начать с чтения завещания, госпожа Морешо.
  
   Обращение странного завещателя к ней было очень кратким:
   "Ты единственная из всех была верна мне до конца, - писал таинственный владыка мира Спацаллани, - Я дарю тебе эту планету, Алисия. Делай с ней, что хочешь. Рушер".
   - Спацаллани - это Рушер?! - воскликнула она, и тут до неё дошла серьёзность всего происходящего. Все джентльмены молча поклонились.
   Это же Рушер! Калвин Рушер! Как она могла не догадаться?! Это же его размах - загрести себе всё разом! И Рушер оставил ей всё!
   Вне себя от изумления, Алисия посмотрела на шестерых мужчин, которые взирали на неё преданными глазами и ждали приказаний.
   - Когда я вступаю в права наследства? - хриплым голосом спросила она.
   - С этого момента.
   - Я могу всем этим распоряжаться, как будет мне угодно? - продолжила она, всё ещё ожидая какого-нибудь подвоха.
   - Господин Спацаллани отдал всё в вашу безусловную власть.
   Она не нашлась, что ответить, и опустила глаза. Все эти бумаги, все эти астрономические цифры - стоит ли за ними что-либо реальное? Или это только сон, который однажды ей приснился. Сон, в котором она была хозяйкой маленького королевства. Сон, который изредка напоминал о себе в беспокойной предутренней дрёме.
   Алисия сдвинула все бумаги, нашла на столе пульт дистанционного управления и включила телевизор - канал новостей.
   Там шло мелькание кадров. Захлёбывающийся голос диктора вещал о наиглобальнейшей новости, потрясшей всю планету. Великий, таинственный Спацаллани, о личности которого почти ничего не известно, и который неизвестно куда пропал, объявил наследника своего фантастического состояния. Никто даже не может и приблизительно сказать, какова степень влияния Спацаллани на жизнь планеты. И вот теперь средства массовой информации, наконец, могут известить мир о давно волнующей всех тайне: кого Великий Спацаллани назначил своим преемником.
   Раздалась музыка, в которой Алисия без труда узнала бравурно аранжированное звучание одного из своих космических шоу - "Императора страсти". Один за другим появлялись на экране знакомые и незнакомые лица, взволнованными голосами они вещали о некогда знаменитом шоу на Бродвее - хвалили, восхищались, умилялись.
   Выплыла откуда-то физиономия первого актёра на роль Аргентора. Раздобревший красавец охотно рассказывал о своих приятельских, если не более, отношениях с Железной Алисией. Когда-то этот мелкий жиголо бессовестно обобрал её, воспользовавшись слабостью партнёрши к красивым мужчинам. Теперь он с явным заискиванием подмигивал в объектив, видимо, надеясь на примирение.
   Потом вышли в забег рысистые молодые театральные критики, которых мало кто знал по именам, но которые вились, как мошкара, вокруг мало-мальски известного события в столичной тусовке. Вся эта алчная, как стая саранчи, масса жаждет одного - зелёных. Не получив желаемого, они смачно гадят на головы своих жертв, что и составляет их профессиональный заработок. Теперь они все, как один, поспешно блеяли с экрана свои запоздалые дифирамбы сверхновой звезде шоу-бизнеса, автору бессмертных космических опер.
   Алисия переключила канал - всё те же рожи. Ещё один - тот же результат.
   - Значит, вот как? - глухо проговорила она. - Значит, звезда? Значит, мои постановки - классика шоу?
   Она пристально осмотрела почтительно застывших распорядителей всех её бесчисленных богатств. Точь-в-точь как когда-то придворные в маленьком королевстве. Она узнала эти прозрачно-честные глаза, глядящие с бесконечной преданностью. Всё совершенно, как тогда... Но всё намного, намного грандиознее. Ни в каком волшебном сне она не могла придумать тех поистине космических возможностей, что подарил ей Рушер. Он подарил ей безмерное богатство и вечную жизнь. Она единственная, кто не ошибся в нём! Калвин Рушер - бог! И он подарил ей всю планету.
   - Знает ли хоть кто-нибудь, помимо вас, что я фактически хозяйка планеты? - с усмешкой спросила Алисия у шестерых мужчин.
   - Пока нет. Но можно прямо завтра объявить на весь мир, что вы не просто самая богатая женщина в мире, а единственная его владычица. Нет армии, способной выступить против вас. Нет правительства, неподвластного вам. Всё готово - дайте только знак. Любая ваша воля.
   Они явно были готовы на всё, в их преданных глазах горело выражение готовности идти и, если нужно, спалить весь мир к чёртовой матери, если это
   развлечёт мадам Алисию. Они преданы ей безгранично: любой её жест, любое желание, мимолётный каприз... Они прямо-таки нацелены на действие.
   И тут Алисия вдруг поняла, в чём дело. Она вспомнила: Киборги! Такими были Киборги, или Синкреты! В них было вплавлено послушание воле Рушера! Спацаллани создал армию мозговых синкретов - вот в чём причина его успеха!
   Перед внутренним взором Алисии вдруг развернулась грандиозная картина: по всей Земле, под землёй, под водой, в космосе работают хорошо налаженные заводы Рушера. Миллионы и миллионы слаженно трудящихся муравьёв. Они, как армия, составлены в иерархию - как некогда в её маленьком королевстве. Всё чётко контролируется, всё предельно организовано. Всё отменно функционирует. Никаких забастовок, никаких профсоюзов. Никаких требований о повышении зарплат и никаких зарплат - работа за кусок пищи и угол. И никаких законов, кроме воли Рушера.
   Наверное, никто в этом мире даже не подозревает, что доживает последний день своей призрачной свободы. Что вокруг всего населения планеты уже сжался невидимый кулак нового миропорядка. Они всё ещё пытаются играть в свои жалкие игры, всё ещё суетятся, всё ещё интригуют - пытаются урвать себе кусочек благополучия. Все эти подхалимы, лизоблюды, подлипалы, которые ещё вчера готовы были разорвать её на части! Все они отрывали по куску от Алисии Морешо, чтобы подобно крабам утащить свою добычу в укромное место и насладиться её мучениями! Год за годом они терзали её сердце и банковский счёт! Они подтачивали её бизнес, её маленькое театральное королевство снаружи и изнутри - множество и множество завистливых крыс и прожорливых тараканов!
   - Ну, сукины дети! - с яростью заговорила Алисия, поднимаясь из своего по театральному помпёзного кресла. - Ну, теперь они у меня попляшут варьете! Теперь я всем устрою шоу! Искусство?! Высокое искусство?! Теперь они нажрутся высокого искусства! Им идеалы подавай, им нравственности отсыпь в ладонь! Им, видите ли, нужна духовность! Они говорили, что мои постановки примитивный балаган в блёстках!
   Она в бешенстве выкрикивала эти слова, не замечая ничего вокруг, но вдруг так же внезапно пришла в себя и в упор спросила у директоров:
   - Телевидение моё?
   - Да, мэм! - с готовностью ответил первый.
   - Газеты, журналы, издательства - вся печатающая братия?
   - Купим, мэм!
   - Скупить все театры, какие только есть на свете! Сломать и выкинуть всё к чёртовой матери! Актёров на плантации, режиссёров в рудники! Писателей выделить в особую касту: те, что будут работать по моим проектам, будут жить прекрасно. Остальных - на чёрные работы. Мы всех подомнём под себя!
   Генеральные менеджеры мгновенно добыли из карманов золотые паркеры, раскрыли свои папки и занесли в них историческую запись - первое распоряжение владелицы планеты - Алисии Великой.
   - Секретарша! - свирепо рявкнула Алисия, с силой ударяя в стол кулаком.
   Вбежала бледная и растрёпанная секретарша.
   - Что изволите, мисс Морешо?
   - Вон! - бездумно ответила Владычица мира.
   Алисия горящими глазами смотрела перед собой и никого не видела. Перед её внутренним взором плыли грандиозные картины преобразования планеты. Она наведёт здесь полный порядок. На её планете будут жить только красивые люди. Рушер смог однажды, так почему бы и ей так не поступить? Никаких уродов, никаких калек, никаких имбецилов! Никаких отсталых наций! Генетическая кастрация - и в течение одного лишь поколения исчезнут все человеческие отбросы. История Земли пойдёт по новому сценарию. Слишком расплодилось население - надо будет сократить его до пятисот миллионов - этого достаточно. Пора вернуть этому миру первозданную чистоту, навести порядок в доме. Будут только две расы: раса людей и раса рабочих. Последним будут на генном уровне прививаться технические навыки, а люди будут развиваться только в эстетическом плане. Никакой науки - Рушер и так достаточно всего сделал для нормальной жизни всей планеты. Человеческое общество будет подчинено строгой иерархии - согласно эстетического развития. Смыслом жизни будут развлечения, тут уж у Алисии не будет конкурентов.
   Её актёры будут полным совершенством. Первые красавцы планеты - тщательно отобранные среди тысяч особей, специально выращенных по лучшим методикам фитнеса! Безупречные красотки, перед которыми свернутся от стыда обложки глянцевых журналов! Гигантские амфитеатры на сто тысяч мест во всех столицах мира! Попасть туда - предел мечтаний каждого жителя планеты! Какая техника будет задействована, какие спецэффекты! Какие декорации, какая помпезность - Лас-Вегас отдыхает! Какая музыка будет создана - она купит всех композиторов, как хомячков в пэт-магазине! Телевидение передаёт только её спектакли. Книги пишутся только по её сценариям! В газетах только реклама её шоу!
   А над всеми столицами бывших стран будет царить мегастолица мира - тот самый гигантский комплекс на орбите, о котором взахлёб вещали последний год все газеты и все средства массовой информации - летающий дворец! Стоярусный космический корабль, на котором якобы собирались покинуть Землю мультимиллиардеры! Тысячи великолепных зал, алмазные люстры, золотые ванны, сапфировые унитазы, хризолитовые светильники, платиновые лестницы! Вот они, перед ней - множество цветных фотографий, схемы помещений! И в этом чуде собирались куда-то валить эти говённые богачи?! Хрен вам всем! Полетите вы! Это будет её летающий город - она даже знает его имя: Великий Алимориш! Это будет грандиознейший театр в мире, в истории цивилизации!
   Туда будут допускаться только избранные! И там будет разыгрываться самый великий спектакль, которому позавидуют все боги! И в главной роли будет она - сама Великая Алисия Морешо, бессмертная Владычица мира! Мадам Любовь! Леди Страсть! Мисс Великолепие!
   Это будет сказка, сон, безумие! Золотой век цивилизации! Небо в алмазах! И так - навеки.
  
   - Куда критиков, мэм? - спросили менеджеры.
   - В мешок и в воду, - ответила забывшаяся в мечтах Алисия.
   Великое шоу на весь мир!
  
  
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"