Кавокин Алексей Витальевич : другие произведения.

Человек Науки - 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие происходит в Сантъяго де Куба. Много бывших советских ученых и кубинской романтики. Повесть, написанная в 2009 году, является продолжением рассказа "Человек науки" 1998 года.

ЧЕЛОВЕК НАУКИ - 2 (десять лет спустя)

Женщина отвлекается от семьи и заботы о детях, чтобы вместо этого быть брошена в общественную жизнь и коллективное производство на тех же условиях, что и мужчина.

Пий XI, Энциклика Divini Redemptoris "О безбожном коммунизме"

ГЛАВА 1

   Машенька вошла в холл отеля "Мелия - Сантъяго", вдохнула кондиционированного воздуха и опасливо оглянулась. Позади было двадцатиминутное путешествие на "жигулях" первой модели без задней двери, зато с люком в крыше. Доверчиво заплатив мулату-таксисту астрономическую сумму в 15 конвертируемых песо, Машенька с рюкзаком на спине и мешочком с паспортом на шее прошла через стеклянную дверь и оказалась на Третьей Международной Школе по Нанофотонике и Фотовольтаике (как гласил помятый плакат, приколотый на спинку дивана в вестибюле).
   - Маша привет! Хочешь мохито? - через огромный холл закричал ей Андрей Варламов. Он выплывал из темноты с двумя стаканами в руках и казался олицетворением добродушного дружелюбия. В каждом из стаканов колыхалась светлая жидкость с веточкой мяты.
   - Спасибо, Андрей! А что это такое? - спросила Маша.
   - Это такой здешний коктейль, который надо пить в ора фелиц, то бишь счастливый час, потому что за цену одного наливают два!
   - Вкусно! - сказала Маша, глотнув мохито. - А что, школа уже началась?
   - Можно считать, что началась! - после секундного колебания ответил Андрей. - Лекций, правда, пока нет, организаторов никто не видел, а участники в основном сидят в бассейне.
   - А ты давно прилетел?
   - Сегодня в три часа ночи! Местные спецслужбы продержали меня час на паспортном контроле: им не понравились мои американская и израильская визы. А потом еще здешние сотрудники Интуриста два часа не хотели селить меня в гостиницу.
   - Как же так? - удивилась Маша, - почему не хотели?
   - Не могли найти бумажку со списком участников! А потом нашли, но потерялся ключ от комнаты. В результате меня временно подселили к господину Лагудакису. Представляешь, какая двусмысленная ситуация? Живу с греком! Этому Лагудакису лет тридцать, но держится он так важно, как какой-нибудь Попандопуло!
   - Ну и ну! - сказала Маша. - Пойду, попробую получить ключ от своей комнаты.
   Она подошла к стойке, показала свой паспорт и спросила по-испански:
   - Дескульпе, си пуеде томар ля йаве де л'абитасьон?
   - Комо но, ми амор! - ответила ей тетка за стойкой.
   Машенька немного удивилась обращению "ми амор", то-есть "любовь моя", но решила, что в кубинских отелях так принято. Тетка порылась в ящике под стойкой и достала пластиковую карточку.
   - Л'абитасьон сиенто венти сьете!
   - Мучас грасиас! - сказала Маша, взяла ключ и пошла к лифту.
   - Лифт не работает! - сообщил ей Варламов, который приближался с новой парой мохито. - Хочешь еще выпить?
   - Нет, спасибо! - сказала Маша и стала подниматься по лестнице. На площадке второго этажа она обнаружила Джереми Бомберга, сидящего на перилах. На коленях у Джереми был блокнот, в котором он что-то рисовал.
   - Hello Masha! - сказал Бомберг и, не успела Маша перевести дух, поведал ей, что рисует очень красивых больших рыжих тараканов, которые ползают вверх и вниз по стенке. Маша заглянула в блокнот и увидела несколько вполне реалистичных тараканьих портретов.
   - А что, в комнатах тоже тараканы? - спросила Маша.
   - Думаю, что их больше интересует кухня, - ответил Джереми, окинув взглядом тараканью тропу. - Зато в комнатах иногда попадаются замечательные скорпионы! - и он показал Маше предыдущую страницу блокнота.
   Маша вздрогнула.
   - А что делать, если увидишь скорпиона? - спросила она.
   - Главное, не хватать его за хвост, - сказал Джереми. - Скорпионы очень пугливы и убегают, завидев человека. Следует, однако, проверять обувь: они любят по ночам заползать в ботинки.
   - Я буду класть сандалии под подушку! - пообещала Маша и пошла в свой номер.
   Через полчаса она уже приняла холодный душ, надела кроссовки и вышла на пробежку по улицам Сантъяго. Маршрут ее лежал вдоль авениды Лас Америкас, мимо бейсбольного стадиона, через огромную площадь Революции с конным памятником генералу Масео, затем налево в квартал Монкада и назад к отелю по кайо 35 мимо живописно обшарпанных кубинских домиков. На пороге одного из них сидели профессора Лукьянчук и Меззан и грелись на солнышке.
   - О, Маша бежит! - прокомментировал Лукьянчук, который, как большинство кубинцев, проводил послеобеденное время в созерцании.
   - Привет Игорь! Bonjour Daoud! - помахала им Маша. - А почему вы здесь сидите?
   - Привет Маша! - сказал Игорь, - заходи в гости, мы здесь живем!
   - Как, вы разве не в отеле?
   - Конечно нет! Это каса партикуляр, здесь гораздо интереснее!
   - Ой, а можно посмотреть?
   - Конечно заходи! А у тебя есть с собой паспорт?
   - Нет, а зачем? - удивилась Маша.
   - Ну, в общем, тут если приходишь с чикой, то хозяйка, в принципе, должна записать ее в специальную книгу. Но на иностранных чик это наверно не распространяется.
   - А чика - это мучача? - спросила Маша.
   - В принципе, да, - согласился Игорь, немного подумав. - Ну вот, на улице она еще мучача, а как войдет в дом, сразу становится чикой.
   Они вошли в дом. В полутемной гостиной стояло четыре кресла-качалки и внушительных размеров радиола. На стенах висели фотографии в рамках, на столике валялась вчерашняя "Гранма". Из узкого коридора появилась пожилая хозяйка в пенсне.
   - Эсо ми коллега, професор Маша, - представил Машу Игорь.
   - Мучо густо! - сказала хозяйка. - Кьерес ун кафе, ми амор?
   - Мучас грасиас, сеньора! - согласилась Маша и спросила себя, надо ли ей тоже называть хозяйку "ми амор".
   Они уселись в кресла.
   - Ну что, довольно уютно! - решила Маша, качаясь взад-вперед. - А что там? - и она показала на коридор.
   - Да ничего интересного, спальни, кухня, - ответил Игорь. - Тут на крыше здорово, мы потом залезем, я тебе покажу.
   Хозяйка принесла кофе в чашечках тонкого фарфора с отбитыми ручками.
   - Вкусный кофе! - похвалила Маша. - А что вы тут едите?
   - Ну вот вчера, например, мы сходили в порт и купили у контрабандистов мешок лангустов, - рассказал Игорь, - а потом зажарили их на крыше и съели, запивая ромом.
   - Здорово! - восхитилась Маша.
   - А в следующий раз думаем черепаху у них купить и суп сделать. Пойдешь с нами в порт?
   - Не могу, мне надо бежать на вечернюю сессию, - серьезно сказала Маша и посмотрела на часы, - до первого доклада всего пятнадцать минут.
   - Все равно на Кубе ничто вовремя не начинается! - попробовал было ее уговорить Игорь, но Маша уже поставила пустую чашечку на стол и встала с кресла.
   - Спасибо, я побегу! Вы пойдете вечером на концерт?
   - А что, будет концерт? - спросил Игорь.
   - Ну как же, в программе ведь написано! - удивилась Маша.
   - Там много чего написано, - скептически отозвался Игорь, но пообещал заглянуть в отель ближе к вечеру.
   Машенька выбежала из дома, промчалось под лозунгом "Гитлер + Буш = Посадо Карильес" и вбежала на крыльцо отеля. Там ее кто-то крепко схватил за талию. Маша взвизгнула и обернулась.
   - Это ты, Майк? Немедленно отпусти! - потребовала она.
   Майк сжимал левой рукой бедра Гали Позиной, а правой пытался обнять Машу. Швейцар отеля наблюдал за его действиями с нескрываемым любопытством.
   - Здравствуй Машенька! - сказал Майк и сделал попытку прижать Машу к сердцу.
   - Здравствуй Майк! - Маша решительно сопротивлялась.
   - Что ты все девушек хватаешь? - поддержала Машу Галя Позина и довольно больно ударила Майка локтем в живот. Тот, впрочем, ничуть не смутился и ответил:
   - Из галантности!
   - Пусти, я на сессию опаздываю! - взмолись Маша.
   - Сессии не будет, докладчики не приехали! - сообщил Майк. - Пошли лучше с нами есть куриц в заведении Зум-Зум!
   - Как не приехали? - удивилась Маша. - А потом приедут?
   - Этого я не знаю, - сказал Майк, - говорят, самолет Париж-Гавана не взлетел из-за снега, и теперь всех посылают через Москву.
   - А что в Москве нет снега? И как они едут до Москвы, поездом?
   - Не знаю, приедут - расскажут. Так что, ты идешь есть?
   - Ну, мне надо переодеться, - сказала Маша.
   - Хорошо, встречаемся в баре через десять минут! - и Майк поволок Галю Позину к стойке бара.
   Маша без приключений добралась до своего номера, спрятала кроссовки в сейф, чтобы не залез скорпион, переоделась в широкие оранжевые штаны и футболку с надписью "Победителю Римского марафона" и спустилась в бар. Ора фелиц подходил к концу, у стойки толпились ученые, желающие выпить коктейль по половинной цене. Маша поцеловалась с Бернаром Жилем, пожала руку Акселю Хофману, помахала Копелевичу. Разговор возле стойки шел о болезнях.
   - ... И вот, чтобы понизить верхнее давление я стал пить за ланчем красное вино, - рассказывал Аксель. - А пиво я теперь пью только перед ужином.
   - И как, помогло? - поинтересовался Яша.
   - Да, давление понизилось, но подскочил сахар. Тогда я отказался от десертов и заменил коньяк на граппу. Результат был мгновенным! Но тут возникла новая проблема: холестерин...
   - Майк, а как у тебя с давлением? - спросила Маша подошедшего Майка.
   - А это смотря по ситуации, - хищно посматривая на Оливию Пульчи, ответил Майк. - Если ситуация подвернется, то давление сразу знаешь какое вырастает?
   - Фу, Майк! - сказала Маша. - Чао Оливия!
   - Чао Маша! Коме стай, тутто бене?
   Не успела Маша ответить, как сзади кто-то сказал с причудливым акцентом:
   - Извините, красивая дама, это здесь публичный дом?
   - Пино! - закричали все. - Коме сей арривато?
   - Кон каццо! Ля валиджа анкора а Моска, - махнул рукой Пино, заросший трехдневной щетиной. На нем была футболка с эмблемой Ротари-клуба и шляпа, как у Сьенфуэгаса.
   - А как ты оказался в Москве? - допытывались все, но Пино никого не слушал и командовал официанту:
   - Компаньеро, уна бутылья ди ром е кинсе вазос, пор фавор!
   - А вазы-то зачем? - удивился Майк, плохо знакомый с испанским.
   Янтарный ром "аньехо сьете аньос" полился в бокалы. Школа начиналась!
  -- Pino, may I ask you why they have charged me twice for the room? - спросил подошедший на шум профессор Лагудакис.
  -- This is because you are staying together with Professor Varlamov! - безапелляционно ответил Пино и, не дав ошарашенному Лагудакису сформулировать следующий вопрос, провозгласил:
  -- Выпьем, товарищ!
   Первую бутылку рома сменила вторая, вторую - третья. Ученые расположились в креслах и на табуретках у стойки бара. Неизвестно откуда возникшие три негра со скрипкой, гитарой и колотушками запели песню "Гуантанамера". Маша пила сок из папайи и разговаривала с Юрой Рубо.
   - Да, а в Мексике есть такие марьячи, - рассказывал Юра. - Их обычно бывает человек десять, целый оркестр. Так вот они прячутся в подворотне или, скажем, за кустом недалеко от какого-нибудь живописного места, где обычно гуляют влюбленные пары. И вот, когда очередная пара появляется на полянке, они выскакивают из-за куста и поют серенаду.
   - Здорово! - сказала Маша.
   - Да, но со временем надоедает.
   Негры тем временем запели "Команданте Че Гевара".
   - Я хотела бы поехать в Мексику, - сказала Маша. - У нас даже есть совместный проект с Вивечаной Агарвал.
   - О, это знаменитый мексиканский ученый! - воскликнул Юра.
   - Не смейся, у нее трое детей и муж в Индии, - заступилась за Вивечану Маша.
   - Да, эти все индийцы чрезвычайно плодовиты и пронырливы, - подтвердил Юра. - Вот, например, один мой знакомый индийский профессор организует международную конференцию. О чем конференция - не суть важно, а важно то, что там сто приглашенных докладчиков.
   - Сто?
   - Да, ровно сто. Причем все эти докладчики - молодые постдоки, только что закончившие аспирантуру и мечтающие записать в свой куррикулум приглашенный доклад на международной конференции.
   - Ну и очень хорошо! - сказала Маша. - Не все же приглашать маститых ученых. Надо и постдоку дать возможность выступить, себя показать, ну и так далее.
   - Совершенно верно. И конечно, большинство постдоков принимает приглашение. А потом их просят заплатить оргвзнос в пятьсот долларов.
   - Обычно ведь приглашенные докладчики не платят оргвзнос?
   - В Индии еще как платят! Теперь умножь пятьсот на сто.
   - Пятьдесят тысяч, - сказала Маша.
   - Да, и вот этот оргвзнос не включает ни ланчи, ни материалы конференции, ни, тем более, экскурсию или банкет, за которые надо платить отдельно.
   - Да, - подавленно сказала Маша, - до такого даже Пино далеко.
   - Perche Pino daleko? - спросил Пино. - Pino blizko, amigo! Pino esta aqui! Hasta la victoria siempre!
   - Pino, excuse me, I did not get your idea: why the price is doubled for me if Professor Varlamov stays in my room? - спросил через столик Лагудакис.
   - Non ti preocupe, mi amor! - ответил Пино, широко улыбаясь. - Many scientists pay more for pleasure to stay with companero Andrey!
   - Pino, che cazzo stai dicendo? - вмешался Варламов. - Niente compagnero, signor Andrey!
   - Va bene, va bene, - добродушно согласился Пино, схватил за талию Галю Позину и повел ее танцевать танго. Негритянское трио грянуло "компарситу".
   Маша очень любила танцевать. Она обвела взглядом соседние столики в поисках достойного партнера. Юра и Аксель Хоффманн не проявляли энтузиазма по поводу танцев, Бернар Жиль что-то обсуждал с Массимо Де Витторио, Андрей уже танцевал с Оливией Пульчи.
   - Машенька, иди сюда! - раздался знакомый голос.
   - Майк, ты уверен? - спросила Маша.
   - Нон ти преокупе, ми амор! - решительно заявил Майк.
   Негры заиграли с утроенной страстью. Майк оказался экспертом по танго. Он сгибал Машу в дугу, вертел ее, как волчок, и даже попытался подбросить ее в воздух под восхищенные возгласы ученых. У Машеньки сверкали глаза, она чувствовала себя настоящей аргентинкой, гордой и страстной. После танго танцевали ломбаду, затем сальсу и румбу. Между танцами Маша подбегала к своему стакану папайевого сока, отхлебывала и, не слушая сыпавшиеся со всех сторон комплименты, снова шла танцевать. Вечер удался!
   - Sorry Pino, - спросил Лагудакис, подкарауливший Пино у стойки бара, - shall we have a concert of classical music tonight?
   - Absolutely not! - ответил Пино. - We shall have a Latino dance class of the famosissima maestra Masha!
  
   "Компаньеро уронил мне на ногу ящик патронов. Я посмотрел на него. Он ответил: "Слишком поздно для патронов", выругался и исчез среди стеблей тростника. На другом конце поля он был убит солдатами Батисты. Теперь у меня был выбор между ящиком с лекарствами и ящиком с патронами. Нести то и другое вместе я не мог. Не долго думая, я схватил патроны и побежал к лесной опушке, где в последний раз видел Фиделя. Из-за астмы я бежал слишком медленно, и меня заметили. Пуля попала мне в плечо, и я упал." (дневники Эрнесто Гевары, 1956).
  

ГЛАВА 2

   Заведение "Зум-зум" оказалось вполне приличным на вид ресторанчиком, расположенным в старом испанском особняке с колоннами. Ученые заняли самый большой стол на террасе и потребовали "буканеро" и лангустов. Маша попросила манговый сок и зеленый салат. "Буканеро" принесли в металлических баночках, сок - в стакане толстого стекла с выщербленным краешком. Лангустов оказалось всего два, пришлось набирать креветок, кальмаров и филе рыбы-луны. Машенькин салат был без салата. Он включал в себя три кусочка огурца и три кусочка помидора. Маша заправила его маслом и уксусом, посолила и стала есть. Чего-то все-таки не хватало.
   - Сеньор, пан е мантекийа, пор фавор! - попросила Маша хлеба с маслом.
   - Пара куантос персонас? - спросил белый официант в смокинге.
   - Пара тодос, компаньеро! - ответил за Машу Пино.
   Официант исчез на некоторое время, после чего вернулся с тарелочкой, на которой лежало восемь крошечных кубиков масла - каждому по кубику. В качестве хлеба были поданы крекеры, которые Маша стала уплетать один за другим. Между тем, разговор зашел про науку.
   - У нас в Швеции нельзя вот так, чтоб профессор жил в свое удовольствие! - рассказывала Галя Позина. - Раз профессор, значит, во-первых, ходи на работу, во-вторых, набирай студентов, в-третьих, их учи, в четвертых, доставай деньги, и в пятых, занимайся общественной работой!
   - А в чем состоит общественная работа? - поинтересовался Майк.
   - Ну, это, как правило, благотворительность или охрана природы, - сказала Галя.
   - А вот в Марокко не так, - заметил Игорь. - В Марокко не приветствуется совмещение функций. Если профессор будет охранять природу, то он наверняка отнимет работу у парочки чиновников, которые могли бы охранять природу вместо него. Вообще, профессора должны главным образом заниматься интригами. А все другие занятия рассматриваются, как менее почетные.
   - Ну это ясно, у вас в Марокко тепло, вот никто ничего и не делает, - резюмировала Галя, допивая вторую баночку "буканеро". - Профессор лежит на диване, а четыре жены ему пятки чешут.
   - Ну что ты, нельзя, чтобы все четыре одновременно пятки чесали! - возмутился Игорь. - По закону шариата, ты должен в течение дня общаться только с одной женой и только после полуночи можешь идти к другой.
   - А мне казалось, что жены вместе сидят в гареме, а когда приходит муж, начинают его ублажать всей толпой.
   - Так это не жены, это наложницы, - сказал Игорь. - Это совсем другая история.
   - А вот у твоего Дауда есть наложницы? - поинтересовалась Галя.
   - Зачем? -перебил Майк. - Есть же студентки!
   - Ой, Майк, ну опять ты за свое! -возмутилась Маша. Ей было обидно за жен и студенток.
   - А что, жены терпят всех этих наложниц или там студенток? - спросила Галя.
   - А в Марокко все добровольно, - сказал Игорь. - Не нравится муж, можешь с ним развестись. Для этого надо только сказать три раза "я развожусь!"
   - Подумаешь! - сказала Галя. - Я и так три раза в день говорю "я развожусь!", чтобы муж не расслаблялся.
   - И до сих пор развелась только два раза! - поразился Майк.
   - А зачем? В Швеции вообще никто не разводится. Живут вместе и пилят друг друга до девяноста лет!
   - А у нас в лаборатории все разводятся, - рассказала Маша. - И Бернар развелся, и Дени, и Пьер. Один старый Аверус не разводится, но у него жена - префект полиции.
   Наконец-то принесли еду. Лангусты были нарезаны на мелкие кусочки и политы густым красным соусом. Креветки, кальмары и филе рыбы-луны были нарезаны на точно такие же кусочки и политы точно таким же соусом.
   - Это называется сальса креола, - сказал Игорь.
   Майк попробовал сальсу креолу и сделал кислую физиономию. Он отодвинул свою тарелку, взял с соседнего столика меню в полиэтиленовой обложке и принялся его изучать.
   - А что такое "фуэнто де поллос"? - спросил Майк.
   - Не "поллос", а "пойос", - поправил Юра. - Буквально это переводится, как "фонтан куриц".
   - О! - обрадовался Майк. - Сеньор, кьеро уна гранде фуента де пойос! - скомандовал он официанту во фраке. Тот кивнул и удалился. Майк победно окинул взглядом ученых, поедающих сальсу креолу, и Машу, догрызающую последний крекер.
   Маша облокотилась на балюстраду, отделявшую балкон ресторана от черной ночи, и стала вглядываться в темноту. С электричеством в Сантьяго было неважно, поэтому лежащий внизу город подмигивал ей только редкими огоньками. Из нескольких мест доносилась музыка, сливающаяся с жужжанием каких-то насекомых (цикады? - предположила Маша). Но самым кубинским был запах. Теплый воздух был пропитан неповторимой смесью ароматов помойки, рома, дешевого бензина, сигарного дыма, спелых фруктов, моря и сложно сказать, чего еще. Маша поморщилась.
   - И что они все нашли в этой Кубе? - спросила она сама себя. - За что они ее так любят?
   - Ель фуенто де пойос, сеньор! - провозгласил официант и поставил перед Майком внушительного размера горшок, наполненный жареными куриными лапами и грудками.
   - Мучас грасиас! - сказал Майк, довольно урча. - Ну что, видали? - с гордым видом произнес он. - Это вам не сальса креола!
   Маша перегнулась через стол и спросила Игоря Лукьянчука:
   - Игорь, а что все-таки хорошего в Кубе?
   Раньше Игоря ответил Юра:
   - Да ничего хорошего, нищая страна, попрошайки кругом, есть нечего, одни лозунги, - что здесь может быть хорошего?
   - Нет-нет, - не согласился Игорь, - ты не на тот вопрос отвечаешь. Что здесь плохого, мы и сами все видим. А Маша спрашивает, что хорошего.
   - Чикас! - пробурчал Майк, грызший куриную ногу.
   - Да, вот Майк смотрит в корень, - согласился Игорь. - Но дело не только в них. Чтобы тебе было понятно, Маша, ты приходи к нам с Даудом в гости, только без спешки.
   - Ага, и подружку захвати! - сказал Майк. Неожиданно из куска курицы брызнула кровь. Маша вскрикнула.
   - Ну вот, даже курицу зажарить не умеют! - подытожил Юра.
   В ресторан вошли Альберто Брамати и Массимо Де Витторио. Пино выскочил из-за стола и начал им что-то рассказывать, причем через каждые три слова говорил "каццо!".
   "Вот в Бразилии не так, - думала Маша. - В Бразилии такие водопады красивые. И ямы, вырытые охотниками за изумрудами. И Южный крест, и термитники, и Корковадо".
   - Да, в Бразилии по-другому, - как будто подслушал ее Игорь. - В Бразилии красивее и с едой лучше.
   - Так почему же всем так нравится Куба?
   - Ну, вот ты придешь к нам с Даудом в гости и все сразу поймешь. Только спешить никуда не надо.
   - Тогда я к вам завтра прибегу пораньше, пока все еще спят, - серьезно сказала Маша.
   - Договорились! - улыбнулся Игорь.
   Машу кто-то тронул за плечо. Она обернулась. Это был Массимо Де Витторио, со-председатель Школы. Он интеллигентно извинился за беспокойство и спросил, не согласится ли Маша прочитать лекцию вместо не приехавшей Жаклин Блок.
   - Ну что же, я могу! - храбро сказала Маша, чувствуя, как все холодеет и начинает медленно вращаться у нее в животе. - А когда надо читать лекцию?
   - Послезавтра утром! - сказал Массимо.
   - Тогда я пошла готовиться! - решительно сказала Маша, положила на стол десять песо и встала.
   - Машенька, ты куда? - спросил Майк. - А танцевать?
   - А в каса де ля Музика ты не пойдешь? - огорчился Игорь.
   - Маша, не ходи одна! - предупредила Галя Позина.
   - Ничего, я ее провожу, - вызвался Юра.
  
   "На ферме Ла Монтерия мы встретили трех женщин, которых знает теперь вся Куба. Это были Вильма Эспин, ныне президент федерации кубинских женщин и компаньера Рауля, Хайди Сантамария, ныне президент Каса де Лас Америкас и компаньера Армандо Харта, и Селия Санчес, моя дорогая компаньера на все время революционных войн" (дневники Эрнесто Гевары, 1959).
  

ГЛАВА 3

   - Вообще-то я люблю делать доклады, - говорила Маша Юре, пока они шли по темной авениде Лас Америкас. - Это ведь очень полезно: сама начинаешь лучше понимать, чем занимаешься. И потом, я вообще люблю поговорить. У нас с Бенуа девяносто процентов семейной болтливости сосредоточено во мне. А может быть, все девяносто девять процентов.
   - Это просто замечательно! - ответил Юра. - Мне очень приятно тебя слушать.
   - Спасибо! - обрадовалась Маша. - Ты придешь на мою лекцию?
   - Конечно, - сказал Юра. - А о чем ты будешь рассказывать?
   - Ну, я могла бы рассказать про резонансное керровское вращение. Ты думаешь, это будет интересно?
   - Наверно будет, - сказал Юра. - Ты только рассказывай помедленнее, чтобы всем было понятно.
   - Не бойся, я буду как президент Ширак! - пообещала Маша. - Mes chers compatriots...
   - Вот я тут, кстати, прочитал статью про речи Фиделя Кастро, - рассказал Юра. - Как известно, Фидель Кастро, пока был здоров, произносил пятичасовые речи без передышки и, как правило, экспромтом.
   - Как же можно говорить пять часов? - спросила Маша. - А если в туалет захочется?
   - Об этом в статье не было написано, - ответил Юра. - Зато там подробно обсуждалась техника таких выступлений. Оказывается, Фидель начинал всегда тихо и неуверенно. Поскольку он говорил тихо, сразу устанавливалась тишина, все начинали вслушиваться. Потом он воодушевлялся, говорил громче, жестикулировал, но в самый кульминационный момент всегда менял тему.
   - А зачем? - удивилась Маша.
   - Чтобы аудитория не уставала и не отвлекалась. Например, говорит он об экономии электроэнергии и вдруг начинает про бейсбол, а потом, поговорив о бейсболе, перескакивает на воспоминания о поездке в Китай, потом переключается на Буша и долго его ругает, а еще через двадцать минут начинает говорить о кубинских боксерах. Так пять часов и пролетают.
   - И неужели кто-то его слушал? - пожала плечами Маша.
   - Ну, его все слушали, - сказал Юра. - Вот, например, его очень любил слушать Уго Чавес. И теперь сам произносит длинные речи. Наденет красную рубашку, и тоже hasta la victoria siempre!
   Они подошли к отелю. В баре уже никого не было. Только за дальним столиком Маша разглядела Пьера Сан-Грегуара в обществе креольской девицы лет семнадцати. Поднимаясь по лестнице, она хотела было показать Юре красных тараканов, но тараканы исчезли, и Джереми уже не сидел на перилах.
   Попрощавшись с Юрой в коридоре, Маша вошла в свой номер и придирчиво осмотрела его на предмет скорпионов. Не обнаружив ни одного, она включила кондиционер, который загудел, как холодильник "Юрюзань", открыла компьютер и стала подбирать слайды для своей лекции. Старые слайды показались ей никуда не годными. Маша представила себе сидящих в зале маститых ученых: Джереми, Варламова, Лукьянчука, Юру... Вот они сидят, скучают, заранее знают все, что она может тут сказать, и ждут только того, что она скажет какую-нибудь глупость. А она выходит, как гладиатор, как этакий Уго Чавес в красной рубашке, и все начинают над ней смеяться. Сначала так тихо смеются, про себя, только видно, как то один, то другой начинает беззвучно трястись. А потом кто-то из них не выдерживает и начинает хохотать во весь голос. И вот уже весь зал умирает со смеху...
   Маша проснулась от крика петуха. Казалось, что петух сидит у нее под кроватью или, в крайнем случае, в ванной. Чуть подумав, она решила, что он, вероятно, не в ее комнате, а в соседней. Маша накинула халат и выглянула в коридор. Напротив двери ее комнаты находилось некая "oficina de servicios". Там-то, по всей видимости, и орал петух. "Ну и ну", - подумала Маша, вернулась в свой номер и снова легла в кровать. Но спать уже не хотелось. Маша посмотрела на часы: четыре пятнадцать. Она открыла компьютер и стала обдумывать свою лекцию. Но в голове вертелся неизвестно откуда взявшийся дурацкий стишок:
   "Как-то раз Фиделю Кастро
   доктор выписал лекарство,
   Но ошибся бедный доктор впопыхах!
   И зовет Фидель Рауля
   (Тот под дверью караулил):
   Vinceremos, - говорит, - но дело швах!"
   Маша закрыла компьютер и пошла в душ. Горячей воды опять не было. Подрожав полминуты под холодной струей, Маша вылезла, оделась, сунула в карман ключ от комнаты и снова вышла в коридор.
   Проклятый петух продолжал вопить за дверью напротив. Маша спустилась по лестнице, прошла пустой холл и вышла из отеля. Стоило ей вырваться из холодного кондиционированного воздуха отеля, как она сразу почувствовала себя лучше. Дело уже шло к рассвету. Пели птицы, дул теплый ветерок, двое полицейских под фонарем играли в домино. Маша побрела вдоль освещенного фасада отеля. По улице ехал старый "линкольн-континентал", словно вышедший из фильма с Фернанделем. Он медленно подкатил к подъезду отеля и остановился. Элегантный негр в белых брюках открыл заднюю дверцу и помог выйти Оливии Пульчи. Наградив его усталым поцелуем и купюрой в двадцать песо, Оливия вошла в отель. Негр сунул двадцать песо в карман, подмигнул Маше и о чем-то заговорил с полицейскими, игравшими в домино. Становилось светлее, и Маша решила пробежаться.
   - Непонятно, что я тут делаю? - думала она, пробегая уже знакомую Лас Америкас и приближаясь к подсвеченному прожектором памятнику генералу Масео. - Какая польза от того, что я здесь нахожусь? А если нет пользы, то не аморально ли тратить деньги университета на мою поездку? Ведь на эти деньги можно было бы купить столько жидкого гелия!
   Несмотря на сомнения в целесообразности своего пребывания на Острове Свободы, Маша чувствовала, что настроение ее улучшается. "Это от бега", - подумала она, пробегая мимо желтых стен Монкады, с которых когда-то солдаты Батисты вели пулеметный огонь по студентам Фиделя, решившимся штурмовать это огромное сооружение. Утром город казался не таким грязным. Дети в белых рубашках с синими или красными галстуками чинно шли по тротуару. Китайский автобус "гуа-гуа" подъехал к остановке. В газетный киоск завезли свежую "гранму".
   Маша свернула в маленькую улочку и подбежала к дому Лукьянчука. На крыльце стояла пожилая хозяйка в пенсне и курила сигару.
   - Буенос диас, сеньора! - крикнула Маша не бегу.
   - Ола, ми корасон! - ответила хозяйка, выпустив кольцо дыма. - Кьерес ун кафесито?
   - Но, грасиас! - сказала Маша и побежала дальше. Возле бензоколонки она нагнала Майка, который брел по направлению к отелю.
   - Майк привет! - крикнула Маша.
   Майк вздрогнул и посмотрел на нее мутным взглядом.
   - О, Машенька, иди сюда! - не совсем уверенно сказал он.
   - Майк, ты что еще не ложился? - поинтересовалась Маша.
   - Не ложился! - отозвался Майк. - Или ложился. А какая в сущности разница?
   - А меня петух разбудил! - сообщила Маша. - У нас в отеле живет петух!
   - Давай его съедим! - предложил Майк.
   - Только не сейчас! Ну ладно, Майк, мне надо к лекции готовиться!
   Майк проводил Машу взглядом. Она уже подбегала к дверям отеля. "Линкольн" так и стоял с открытой дверцей. Негр в белых штанах играл в домино с полицейскими. Из машины раздавалась джазовая музыка.
   В холле отеля Маша встретилась с Джереми. Он был в кроссовках и тренировочных штанах.
   - Jogging? - спросила Маша.
   - Yes, indeed, - кивнул Джереми. - Where did you go?
   Маша показала.
   - Excellent! Cheers! - сказал Джереми и побежал в ту же сторону.
   Маша неуверенно подошла к двери ресторана.
   - Завтракать или готовиться к лекции? - спросила она себя и ответила, - Не будет ничего плохого, если я выпью стакан мангового сока и съем фруктовый салат.
   В ресторане уже сидели маститые ученые. Маша с удивлением смотрела, как Бернар Жиль и Аксель Хоффманн поедают яичницу с беконом, запивая ее шампанским. Массимо и Альберто пили кофе, склонившись над какой-то статьей. Галя Позина макала булочку с изюмом в стакан мохито. Лагудакис с затравленным видом смотрел на Андрея, который рассказывал ему еврейский анекдот. Креольская подруга Сан-Грегуара ела клубничное мороженое. Пино с озабоченным видом ходил от столика к столику и что-то подсчитывал.
   Маша взяла фруктовый салат и подсела к Юре.
   - А у меня в соседней комнате живет петух! - похвасталась она.
  
   "Эутимио пожаловался Фиделю, что у него нет одеяла. Ночи на Эскамбрэ были очень холодными. Фидель ответил, что если он отдаст Эутимио свое одеяло, то они оба замерзнут. Они решили спать под одним одеялом, укрывшись еще двумя шинелями Фиделя. У Эутимио был пистолет сорок пятого калибра, который он получил от майора Касийаса, чтобы убить Фиделя. Целую ночь он не мог решиться выстрелить. Наутро он ушел с Эскамбрэ." (дневники Эрнесто Гевары, 1957).
  
  

ГЛАВА 4.

   Научная программа началась с двухчасовой лекции Джереми про плазмонику. Маша пыталась ее конспектировать, но из этого ничего не вышло, так как Джереми говорил очень быстро и обо всем понемногу.
   "Красиво, конечно, излагает, - подумала Маша, - но мне больше нравится, когда рассказывают обстоятельно, в расчете на глупого студента".
   На экране у Джереми тем временем крутились какие-то спирали, изображавшие метаматериалы, свет преломлялся под отрицательным углом, плазмоны собирались на конце иглы, словно ведьмы, и происходили разные другие чудеса. Наконец он остановился в ожидании вопросов.
   Как ни странно, вопросов не было. Джереми ждал, и председатель Массимо ждал, но никто не поднимал руку.
   "Такой интересный доклад, чего ж они вопросов не задают?" - мысленно возмутилась Маша, но сама тоже ничего не спросила. Положение спас Майк, который проснулся от тишины, посмотрел на последний слайд Джереми и поднял руку.
  -- Jeremy, you were speaking about plasmons, right? - спросил Майк.
  -- Absolutely right, I am happy that you have noticed! - ответил Джереми.
  -- And do you know our recent work about the Tamm plasmon? - продолжал Майк, не замечая иронии.
  -- Yes, indeed, - кивнул Джереми. - Actually, I was speaking about it five minutes ago.
  -- Oh, good! - обрадовался Майк и пояснил: - Sorry, with this jet-leg I did not quite follow...
  -- Ты бы, Миша, спал и вопросов дурацких не задавал, - назидательно сказала Майку Галя Позина.
  -- Почему дурацких? - обиделся Майк. - Кто бы еще привлек внимание аудитории к наиболее важной части доклада?
   Ученые уже выбирались из зала. Coffee-break начался!
   - Юра, пойдешь в бассейн? - услышала Маша голос Андрея.
   - Да я, наверно, останусь, послушаю Лагудакиса, - ответил Юра.
   - Ты как хочешь, а я его уже наслушался! Храпит, как Везувий.
   - Так ты все еще с ним спишь?
   - Слава богу, сегодня утром получил отдельную комнату, - рассказал Андрей, - только там другая беда: вся кровать в петушиных перьях!
   К Маше подошел Аугусто Гонсалес из Гаваны. Он был высоким и худым, как Дон Кихот.
   - Здравствуйте, Маша, - сказал Аугусто.
   - Здравствуйте! - сказала Маша. - Как хорошо вы говорите по-русски!
   - На самом деле, уже не очень хорошо. Я многое забыл. Я хотел вам задать несколько вопросов по поводы вашей работы про эффект Керра.
   Маша почувствовала, что у нее горят щеки. Ей было приятно и страшно одновременно. Она уселась на диванчик, открыла компьютер, нашла свою завтрашнюю презентацию про эффект Керра и стала объяснять Аугусто, в чем там дело. К Машиному удивлению, кубинский коллега прекрасно знал эту работу и задавал именно те вопросы, на которые ей ответить было сложнее всего. Маша старалась, как могла, но ответы ее звучали неубедительно. Аугусто слушал терпеливо и вежливо, но от этого было не легче. Маша уже представила, как после героических, но безнадежных попыток найти правильный ответ она будет вынуждена признать, что ничего не понимает в своем же собственном эксперименте, о котором завтра ей предстоит делать приглашенный доклад. При мысли об этом что-то поплыло у нее в глазах, а голоса ученых стали удаляться и затихать.
   Совсем почти упав в обморок, Маша заметила Юру, который стоял в двух метрах от них с чашкой чая.
   - Юра, иди скорей сюда! - закричала Маша.
   Юра испуганно обернулся и посмотрел на нее. С энергией утопающего Маша объяснила ему, в чем состоит вопрос Гонсалеса. Юра сел на диван, отхлебнул свой чай, посмотрел на экран Машиного компьютера и сказал:
   - Ну, это наверно следует из соотношения Онсагера.
   Маша посмотрела на Аугусто. Тот удовлетворенно кивнул и сказал:
   - Да, я так и думал. Большое спасибо!
   Он улыбнулся Маше и пошел обратно в зал, где уже начался доклад Лагудакиса. Маша почувствовала, как мир вокруг снова становится цветным. Ей вдруг захотелось есть. Она вскочила, захлопнула компьютер, поблагодарила Юру и побежала к вазе с круассанами. А Юра, которого все бросили, поставил свою чашку на стеклянный столик, встал, подошел к двери зала и начал слушать доклад. По мере того, как он слушал, лицо его приобретало удивленное выражение. Когда Маша с булочкой и стаканом сока подбежала к нему, она обнаружила, что Юра с несвойственным ему оживлением что-то шепчет на ухо Майку Калитеевскому, а Майк при этом давится от смеха.
   - Ой, и мне расскажите! - попросила Маша.
   - Послушай, что он говорит, - прошептал Юра, кивая на Лагудакиса.
   Маша прислушалась. Павлос выступал вдохновенно. Он показывал какие-то спадающие экспоненты, потом оптические спектры со множеством пиков, потом фотографию некого кристалла, сделанную при помощи электронного микроскопа.
   - А что, разве он сказал что-то смешное? - спросила Маша.
   - В общем-то нет, - сказал Юра. - Все дело в том, что он повторяет лекцию Джереми.
   - Что, совсем все повторяет? - не поверила Маша.
   - Да, один к одному! Вот сейчас будет про таммовский плазмон.
   - А Джереми где?
   - Ушел.
   - Ну и ну!
   - Я вот предлагаю Майку задать тот же самый вопрос, что и в прошлый раз, и потом сравнить ответы Джереми и Лагудакиса, - сказал Юра.
   - Да нет, я уж лучше в бассейн! - ответил Майк. - Машенька, пойдешь в бассейн?
   - Пойду! - вдруг решила Маша. - Я лекцию Джереми уже законспектировала.
   - О, и я тогда пойду в бассейн! - обрадовался Юра.
   Как и следовало ожидать, в бассейне ученых было больше, чем на сессии. В самой середине вальяжно плавал Андрей Варламов, на флангах которого пристроились Галя Позина и Оливия Пульчи. Андрей рассказывал им что-то по-английски, обе барышни наперебой хихикали, причем каждая стремилась подольше остаться в поле его внимания, но Андрей одаривал их синхронно и в одинаковых пропорциях. На противоположной стороне бассейна сидели Игорь, Дауд, Сан-Грегуар и его кубинская подруга.
   - Какая прелесть! - восхитился Майк ее безупречными формами, и, плюхнувшись в бассейн, устремился, что было сил, к прекрасной креолке. Но, когда он проплывал мимо Андрея и его собеседниц, Галя Позина сделала молниеносный выпад и схватила Майка за локоть.
   - Неприлично приставать к чужим девушкам! - сказала она назидательно.
   - Почему? - искренне удивился Майк.
   - Ну, какой ты, Миша, непонятливый! Плыви-ка лучше в бар и принеси нам с Оливией по мохито.
   - Да? - задумался Майк, наблюдая, как Сан-Грегуар с девицей куда-то удаляются, взявшись за руки.
   - Ой, Миша, и мне, если не трудно, мохито! - попросил Андрей.
   - И мне! - сказала подплывшая Маша.
   - А мне, пожалуйста, принеси двойной дайкири без сахара, - сказал Юра.
   Майк даже растерялся от такого наплыва любителей коктейлей. На его счастье к краю бассейна подошел Пино в своей шляпе Сьенфуэгаса.
   - О Пино! - воззвал Майк. - Тутти вольоно бере!
   - Нон ти преокупас, компаньеро! - ответил Пино, вытащил из конференционной сумочки бутылку рома и отправил ее Майку по воде.
   "Быть может, спасшийся матрос,
   Собрав остаток сил,
   Бутылку к берегу принес
   И в море опустил,
   Или бродяга-следопыт
   Шлет вести с корабля,
   Что новый остров им открыт -
   Чудесная земля!" -
   пела про себя Маша, глядя, как Майк плывет за бутылкой, бережно вытаскивает ее из воды, сворачивает крышку и делает долгий глоток.
   - Майк, Майк, а нам? - кричали все, подплывая к Майку.
   Бутылка пошла по кругу. Маше не хотелось пить ром, но всеобщее оживление было так заразительно, что она тоже поднесла бутылку к губам и выпила несколько капель.
   - Игорь, где твой фотоаппарат? - кричал Андрей. Игорь вытащил камеру и сделал несколько снимков. Тем временем Пино пригнал к краю бассейна трех вчерашних негров, и те заиграли блюз. Майк схватил Машу и приподнял ее над водой в неком пируэте. Бутылка снова упала в воду, но ее подхватила Оливия и жадно припала к горлышку. Сделав несколько добрых глотков, она передала бутылку Андрею, откинулась на спину и заскользила по воде, жмурясь от карибского солнца. Маше наконец удалось отделаться от Майка, и она подплыла к краешку бассейна, где сидел Игорь.
   - Маша, ты помнишь, что обещала прийти к нам с Даудом в гости? - спросил он.
   - Я обязательно приду! - сказала Маша. - Сегодня утром я видела вашу хозяйку, она курила сигару!
   - А у нас еще хозяин очень колоритный, - рассказал Игорь. - Он учился в Коллехио Долорес вместе с Раулем.
   - А что, он такой старый?
   - Да, но по нему не скажешь! Он хорошо сохранился.
   Маша вылезла из бассейна и уселась на солнышке.
   - И вот он целыми днями сидит в кресле-качалке и ругает коммунистов. - продолжал Игорь. - Говорит, жду не дождусь, когда их наконец прогонят, и все будет по-старому.
   - А он не боится? - встревожилась Маша. - Вдруг его кто-нибудь услышит?
   - Нет, он, по-моему, не боится! - сказал Игорь. - А зато его жена - председатель Дворового Комитета по Защите Революции. У нее на двери висит такая табличка, ты не заметила? Так что в ее обязанности входит защищать революцию от собственного мужа!
   - И как ей это удается?
   - По-моему, хорошо! Вообще-то, этот комитет в основном занимается тем, что распределяет путевки в санаторий, выдает почетные грамоты ударникам труда, ну и так далее.
   - Не знаю, звучит устрашающе! - поежилась Маша. - А кто такой Посада Карильес?
   - А, про которого "Гитлер плюс Буш равняется Посада Карильес"? Так это местный самый главный террорист. Он взорвал самолет Кубана эрлайнс двадцать лет назад.
   - И что с ним сделали?
   - Ничего! Он сбежал во Флориду.
   Пока они разговаривали, в бассейне появилась вторая бутылка рома. Майк пытался уговорить Оливию выпить на брудершафт. Андрей рассказывал Гале Позиной анекдот про Шмулика, у которого бабушка жарит котлеты. Юра растерянно смотрел на девицу Сан-Грегуара, которая снова появилась у края бассейна, помахала ему рукой и сказала: "Псс-псс!" - что означает на Кубе: "Иди сюда!"
   Юра медленно двинулся к ней, восхищенно наблюдая, как красавица опускает в воду смуглую обнаженную ножку и сразу отдергивает ее, показывая всем своим видом, что вода ледяная. Обменявшись с девицей несколькими фразами по-испански, Юра сказал ей "буэно, си", после чего девица послала ему воздушный поцелуй и вновь ушла в неизвестном направлении. Юра подошел к Маше.
   - Какая красивая! - сказала Маша, кивнув вслед девице. - Как ее зовут?
   - Зовут ее Лидия, - ответил Юра.
   - А чего ей нужно было? Если это не секрет, - поинтересовался Игорь.
   - Не секрет. Она попросила, чтобы я перевел Сан-Грегуару, что она хочет, чтобы он купил ей туфли.
   - А ты?
   - Ну, я сказал, что переведу, когда он будет здесь.
  
   "Я встретил Лидию, когда уже командовал Колонной N4. Она была со мной в Сан Пабло де Йао и затем в районе Минас дель Фрио. Лидия передавала сообщения через линию фронта, ездила по моим поручениям в Гавану и Сантьяго. В те месяцы мы сами делали себе сигары, и конечно, это были отвратительные сигары. Лидия обещала привезти мне коробку "партагас" из Гаваны. Когда она возвращалась, люди Касийаса схватили ее. Чтобы избежать пыток, она бросилась на часового и была убита на месте." (дневники Эрнесто Гевары, 1958)
  

ГЛАВА 5

  
   Маша сидела за ланчем с Галей Позиной, Андреем и Юрой и слушала Галю Позину:
   - А тетке что, собственно, нужно? Ей нужно купить какую-нибудь шмотку, которой у другой тетки нет, надеть ее и пройтись перед той другой теткой, чтобы ей завидно было!
   - А зачем же тогда заниматься наукой? - спросила Маша.
   - Ну, как ты не понимаешь, Маша? - удивилась Галя. - Чтобы, например, плавать в бассейне посреди толпы великих ученых, наслаждаться их вниманием, а потом уехать, так ни с кем и не согрешив!
   - Галя, какая ты глубокая и проницательная женщина! - восхитился Андрей.
   - Не знаю, - сказала Маша. - Это, конечно, приятно - наслаждаться вниманием, кто же спорит. Но, по-моему, еще приятнее, когда тебя воспринимают как коллегу, как равную, понимаешь?
   - Маша, ты феминистка! - резюмировал Андрей.
   - Нет, я нет, - смутилась Маша. - То-есть, может быть, да, но вы только не подумайте чего-нибудь плохого.
   - Ах, Маша, какая разница, что они подумают! - произнесла Галя назидательно. - Мужчины такие глупые! - она обвела взглядом присутствующих мужчин.
   - А ты, Галя, не феминистка? - спросил Юра с интересом.
   - Конечно феминистка! У нас в Швеции иначе нельзя. Все приходится самой делать, мужики вообще ни на что не годятся. Они у нас все спортом занимаются. А чтобы пригласить девушку выпить, так об этом никто и не догадается.
   Юра поспешно подлил Гале "буканеро".
   - Я хочу поднять этот бокал за Галю, - сказал Андрей. - Она поразительно умная женщина! И она декадентка, что теперь очень редко встречается. Я уж не говорю о том, что она просто красавица!
   - Ой, захвалили! - пожаловалась Галя и осушила свой бокал.
   - А теперь я хочу выпить за Машу! - сказал Андрей, наливая всем еще раз. - Маша тоже очень умная женщина и красавица, но, кроме того, она сохранила, я бы сказал, романтические идеалы и увлеченность своим делом. Маша, я хочу тебе пожелать, чтобы ты всегда так нервничала перед докладом и негодовала по поводу статуса женщин в Марокко!
   - Спасибо! - смущенно сказала Маша. - Ну, вы не смейтесь, мне действительно страшно. Вообще-то иногда мне удается хорошо рассказать. Вот когда я поступала в CNRS, я сразу после доклада поднялась с девяносто седьмого на десятое место в конкурсе.
   - Маша, ты молодец! - продолжал хвалить ее Андрей. - Я еще помню, как десять лет назад в Павии ты все время считала что-то на компьютере. Мы с твоим мужем пили "ольтрепо павезе" и обсуждали вашу поездку в Тоскану, а ты после каждого бокала бежала к компьютеру и делала там дебуг или что-то в этом роде.
   - Да, наверно было такое, - не очень уверенно сказала Маша. - Я как-то плохо помню этот период. Я только помню, как ты рассказывал, что чуть не провалился в вулкан.
   - В вулкан? - удивился Юра. - Потухший или действующий?
   - Конечно действующий! - воскликнул Андрей. - Там повсюду из щелей дым шел и какой-то желтый пар валил, а я заблудился и забрел прямо к кратеру. Но в конце концов я заметил железный заборчик, свернул к нему, и там меня обрадовали, что позавчера именно в том месте, где я только что ходил, провалился их вулканолог.
   - С ума сойти! - сказала Галя. - Но как-то странно, там ведь обычно все отгорожено и таблички висят, чтоб не ходили.
   - Да, табличек там сколько хочешь было, - подтвердил Андрей. - Но я на автобус хотел успеть.
   - Ну и как, успел?
   - Конечно успел! Автобус опоздал на полчаса, как водится.
   - Да, а у нас в Мексике тоже есть вулканы, - сказал Юра. - Они, правда, очень высокие, так что к кратеру так просто не подберешься. Вот когда летишь на самолете с этой дурацкой Кубы в Мексико Сити, пролетаешь прямо над вершиной вулкана Попокатепетль.
   - А в Швеции нет вулканов, - меланхолично заявила Галя Позина. - Зато мужчины никуда не проваливаются.
   - Вы только не сердитесь, - сказала Маша, - но мне надо идти готовиться к докладу.
   - Ты только не забудь, что сегодня вечером нас ведут в "Тропикану", - крикнул ей вслед Андрей.
   Маша прошла вдоль края бассейна, обогнула бар, кивнула Оливии с Майком, поднялась по лестнице, вошла в прохладный коридор и открыла дверь в свою комнату. Комнату успели прибрать. На машиной кровати лежал внушительных размеров лебедь, свернутый из полотенца. Под крылом у него была записка: "Я Ваша уборщица, Лесли, желаю Вам приятного отдыха".
   Маше вдруг ужасно захотелось спать. "Нет-нет, не расслабляться!" - сказала она себе, открыла компьютер и погрузилась в изучение слайдов. Как назло, в голову опять лезли не относящиеся к делу воспоминания и мысли.
   "Завез бедняжку в глубь Тосканы,
   Где Эбро пенится река.
   И всюду полные стаканы,
   И всюду бычие бока..."
   - Нет, так дело не пойдет, - сказала сама себе Маша. - Попробую рассказать свой доклад. По крайней мере, когда говоришь, то не спишь.
   Она встала, откашлялась и начала:
   - Thank you very much, mister Chairman...
   Снаружи постучали. Маша подошла к двери и боязливо спросила:
   - Ки эс? Кто там?
   - Сой Лесли, - ответил женский голос. Маша открыла дверь и увидела молоденькую негритянку в крахмальном фартуке. Она держала в руках красивую картонную коробку, обклеенную множеством акцизных марок.
   - Ола, ми амор, кьерес ун пуро?
   Маша не знала, что такое "пуро", но на всякий случай сказала:
   - Но, грасиас!
   - Сон верос, де партагас! - убеждала Лесли. - Синку песос пара тодо!
   - Мучас грасиас! - сказала Маша и попыталась закрыть дверь.
   - Пор фавор, ми амор, тенго ке компрар лечо пара ми ихо!
   Ради покупки молока для ребенка Маше было не жалко пяти песо. Она залезла в кошелек, достала розовую бумажку и отдала ее Лесли. Та торжественно вручила ей коробку сигар и сразу же спросила:
   - Кьерес ун поко мас?
   - Но, грасиас, адиос! - сказала Маша со всей твердостью, на какую была способна, и закрыла наконец дверь.
   Коробка была довольно тяжелой. Маша понюхала ее. Пахло почему-то бананами.
   "Хоть пахнет не противно!" - подумала Маша, сунула коробку в рюкзак, посмотрела на часы и снова начала:
   - Thank you, mister Chairman! I will show you some recent results on the time-resolved magnetooptical spectroscopy of semiconductor heterostructures...
   В дверь опять постучали. Маша затравлено оглянулась.
   "Что делать, открывать или нет?" - думала она.
   - Маша, апри, сонно ио! - раздался снаружи знакомый голос. Маша открыла. Ее взору предстал Пино в плавках и шляпе Сьенфуегаса. В одной руке он держал большой рыжий парик, а в другой - видеокамеру.
   - Метти квесто, - сказал он Маше, протягивая парик.
   - Перке? - не поняла Маша.
   Выяснилось, что Пино снимает фильм для своей жены. В этом фильме он должен сидеть в шезлонге и курить сигару, а рыжеволосая красотка должна наливать ему мохито и делать массаж шеи. Маша подумала, что выставить Пино и заняться докладом будет сложнее, чем сыграть роль рыжеволосой красотки, зато, если сделать то, что он хочет, то потом он сам уйдет. Но оказалось, что съемки фильма - дело долгое и сложное. Сначала Пино организовывал мизансцену, вытаскивал шезлонг на балкон Машиного номера, надевал купальный халат и гримировал Машу при помощи ярко-синих теней и туши для ресниц. Затем он потребовал, чтобы Маша сбегала за сигарой. Маша отказалась, но предоставила в его распоряжение коробку, принесенную Лесли. Тогда он послал ее за мохито, но Маша сделала его в стакане для зубных щеток, засунув в воду веточку герани, стоявшей на подоконнике. Затем надо было установить видеокамеру так, чтобы все, что нужно, попало в кадр, а все, что не нужно, не попало. Наконец, все было готово, Пино уселся в кресло и объявил:
   - Делаем так: я говорю "мотор!", зажигаю сигару и любуюсь видом на казарму Монкада. Ты выходишь из ванной в бикини и несешь мне мохито. Я беру мохито и говорю "Фамми ун массаджо, бэби!". Ты массируешь мне шею сзади, только смотри, чтоб не упала шляпа. При этом ты должна вести себя не как русская профессорша и мать двоих детей, а как такая знойная мучача или, скажем, чика!
   Маша сказала, что сделает все, что в ее силах, и ушла в ванную. После секундной паузы Пино вальяжно сказал "Мотор!", Маша взяла стакан псевдо-мохито и вышла из ванной. Пино раскуривал сигару, от которой валил зеленовато-белый дым. Маша двинулась на балкон, стараясь оставаться в поле зрения камеры. Вдруг Пино заорал:
   - Манаджа ла патакка! - и вскочил со стула. Шляпа Сьенфуегаса свалилась у него с головы и спланировала на голову Лагудакиса, проходившего под их балконом.
   - Что это за сигара? - возмущался Пино.
   - Не знаю, - призналась Маша, - что-то не так?
   - Ты когда-нибудь курила банановые листья? - спросил Пино.
   - Нет! - ответила Маша.
   - Можешь попробовать, - сказал Пино и протянул ей дымящуюся сигару.
   - Нет, спасибо, - сказала Маша. - А можно, я уже буду к докладу готовиться?
   - К какому докладу? - возмутился Пино. - Мы опаздываем в "Тропикану", вон Лагудакис уже полчаса, как ждет под балконом!
   - А можно я не пойду? - спросила Маша.
   - Конечно нет! Твой лангуст уже пойман и оплачен. Надевай вечернее платье и спускайся, автобус уходит через три минуты!
   Пино направился к двери.
   - А парик можно снять? - взмолилась Маша.
   - Кларо ке си, ми амор! - сказал Пино, надел рыжий парик себе на голову и вышел из комнаты, напевая "Беса ме мучо!".
   Маша с грустью посмотрела на открытый компьютер.
   "Ну что ж, - сказала она самой себе, - нельзя жить в обществе и быть от него свободной!"
  
   "В лагере на Эскамбрэ было несколько поэтов, которые отчаянно соперничали. Один из них, Калисто Моралес, имел неосторожность в одном из лирических стихотворений назвать самого себя "соловьем полей". На следующий день другой поэт, Крусито, написал пародию, в которой именовал Моралеса "горным козлом". Тот был вне себя от ярости. Дело дошло до того, что Фиделю пришлось приказом по лагерю запретить личные выпады в стихах."
   (Дневники Эрнесто Гевары, 1958).
  
  

ГЛАВА 6

   Лангустов не было, каждому дали по блюдцу салата из огурцов и помидоров, затем принесли по кусочку жесткой свинины с черными бобами, после чего был подан десерт, состоявший из кусочка песочного пирога с яблоками.
   - Это все, что они сумели сберечь со времен распада Советского Союза, - прокомментировал Андрей. Пино мрачно потребовал рому. Принесли по бутылке рома на стол, после чего заиграла музыка, и участников банкета пригласили на спектакль. Ром было разрешено забрать с собой.
   Спектакль был на колоссальной арене, окруженный подобием римского амфитеатра. На широких ступенях амфитеатра были расставлены столики, подсвеченные фонарями. Официанты в белых фраках разносили лед и стаканы. Десятки стройных девиц в плюмажах из перьев, бальных платьях или бикини танцевали на сцене и прямо на ступенях амфитеатра. Джазовые импровизации сменялись канканом, песни в духе Лайзы Минелли чередовались с негритянскими плясками.
   Маша смотрела во все глаза. Ученые подобрели и расслабились. Андрей отправился к сцене фотографировать полуобнаженных красавиц. Дауд Меззан познакомился с упитанной официанткой средних лет, посадил ее к себе за столик и принялся произносить тосты на французском языке. Официантка отвечала по-испански: "ке линдо, ми амор!" Сан-Грегуар танцевал с Лидией. Маша обратила внимание на ее новые туфли на высоченном каблуке. Майк, Оливия, Пино и Юра допивали вторую бутылку рома. Джереми сидел с блокнотом на коленях и рисовал. Лагудакис познакомился возле туалета с роскошной негритянкой и теперь пытался вызвать такси. Яша Копелевич принес Маше коктейль.
   - А что это? - спросила Маша.
   - Угадай!
   Маша с опаской посмотрела на жидкость в стакане.
   - Кайперинья? - спросила она. Яша кивнул.
   - Знал ведь, змий, что принести! Кайперинью я люблю, - сказала Маша.
   - Это по-нашему, по-бразильски, - сказал Яша. - А то мохито, мохито, - надоело уже.
   - А у меня завтра утром доклад! - сообщила Маша.
   - Ну да? Тогда пить нельзя! - сказал Яша строгим голосом. Маша испуганно отставила бокал.
   - Ты меня, пожалуйста, не пугай, - попросила она Яшу. - Знаешь, я сама как боюсь?
   - И правильно, готовься к худшему! - доверительно сообщил ей Яша. - Я завтра утром схожу, Игоря разбужу. Будем вместе тебе вопросы задавать.
   - Да ну тебя! Что ты издеваешься!
   - Все, больше не буду, - пообещал Яша. - Теперь можешь пить кайперинью.
   На сцене гремела латиноамериканская музыка. Креолки, мулатки, негритянки и белые кубинки с зелеными глазами танцевали в бешеном ритме. Дауд танцевал между столиками со своей официанткой. Майк, Оливия, Юра и Пино спустились к сцене и позировали Андрею. Аугусто Гонсалес пил пиво с какой-то дамой интеллигентного вида. Галя Позина сидела вместе с ними и смотрела по сторонам. Джереми изрисовал уже полблокнота. Лагудакис наконец поймал такси и укатил в неизвестном направлении.
   - Яша, а у тебя уже был кризис среднего возраста? - спросила Маша. Они пили по второй кайперинье.
   - Не было! - заявил Яша. - Как раз тогда, когда полагается впадать в кризис, я уехал в Бразилию. А там обстановка не способствует.
   - Хорошо тебе! - сказала Маша. - А вот у меня, по-моему, он как раз начинается.
   - Да тебе вроде рановато, - удивился Яша.
   - Мне тридцать пять лет! - строго сказала Маша.
   - В общем, детский сад, - резюмировал Яша. - И потом, женщинам вообще не полагается впадать в кризис среднего возраста.
   - Что же, женщина не человек? - обиделась Маша. - Если ты чувствуешь, что не можешь найти себя, а искать-то уже становится поздно, как это назвать? Дети уже вырастают больше тебя, а ты еще не определилась со своими жизненными приоритетами.
   - Нет-нет, Маша, кризис среднего возраста, это гормональный кризис, и от него следует лечиться при помощи любви, а то, что ты говоришь, это феминистки придумали!
   - Может быть, ты конечно, и прав, - смиренно сказала Маша, - любовь она никогда не помешает, но, с другой стороны, тебе легко говорить, ты - вон какой знаменитый ученый! А что делать бедным нам?
   - То же самое, - ответил Яша, довольный, что его назвали знаменитым ученым, - только в два раза чаще.
   Кайперинья была такой вкусной, что Маша не заметила, как допила второй бокал. Официант немедленно поставил перед ней третий. Маша подумала, что ничего глупее, чем напиваться перед собственным докладом, просто не бывает. Но, в то же время, ей хотелось доказать Яше, что он циник и шовинист и ничего не понимает в женской психологии по той, прежде всего, причине, что нет никакой такой специальной женской психологии, а есть общечеловеческая психология, которая часто дает сбои, а гормональный фон можно регулировать при помощи марафонского бега, а не только любовных историй, хотя, в конечном счете, все переплетено: бег, наука, любовные истории...
   - Послушай, Яша, - услышала саму себя Маша, - тебе не кажется, что мне вообще не следовало приезжать на Кубу?
   - Не кажется! - ответил Яша.
   - Как же так? Ведь я же тут ничего не делаю, трачу общественные деньги, трачу собственное время, а его у меня не так много. Вот если б я поехала в какую-нибудь большую американскую лабораторию, например в Санта-Барбару или Стэнфорд, пользы было бы больше, ведь правда?
   - Да, Маша, у тебя кризис полусреднего возраста! - пришел к выводу Яша.
   - Ага, а ты не верил! Но вот я не могу так, как все эти кубинцы, сидеть на крылечке дома и радоваться жизни. Мне хочется, чтобы со мной происходило что-то значительное, чтобы я сама чего-то добивалась, и все это видели. Что ты мне посоветуешь, как старший товарищ и коллега?
   - А поехали в Каса де ля Музика! - предложил Яша.
   - Нет-нет, ну что ты, вот опять ты издеваешься! Мне же надо к докладу готовиться! Я домой поеду.
   - Хочешь, я тебя провожу и помогу доклад подготовить? - спросил Яша так, что Маша сразу насторожилась.
   - Нет, Яша, спасибо тебе большое, но сейчас что-то мне подсказывает, что лучше я одна к нему подготовлюсь.
   - Как хочешь, - сказал Яша, - но вообще-то я бы на твоем месте не упускал возможность прорепетировать завтрашний доклад с опытным коллегой, который поможет тебе преодолеть неуверенность в себе.
   - Красиво врешь! - сказала Маша. - Но извини, видишь ли, я девушка бедная, но честная, у меня к тому же есть муж, или был, в общем, я хочу сказать, я поехала, а завтра приходи послушать, если хочешь конечно!
   Маша оставила недопитой третью кайперинью и решительно направилась к выходу. Между тем, веселье продолжалось. Майк пил на брудершафт с актрисами кордебалета. Дауд пытался выбраться на сцену. Официантка его удерживала. Бернар Жиль и Аксель Хоффманн что-то горячо обсуждали с директором кабаре. Галя Позина стояла рядом и слушала. Пино в рыжем парике, закрыв глаза, танцевал один в центре зала. Оливия танцевала с Юрой. Джереми шел к выходу. В дверях он встретился с Машей.
  -- Shall we share a taxi? - спросил он.
   Маша кивнула. Подъехал "олдсмобил" с открытым верхом.
   - Did you like the show? - спросила Маша, устроившись на широченном заднем сидении, затянутом когда-то белой кожей, от которой теперь осталось несколько лоскутков.
   - A lot! - отозвался Джереми. - Something you can't find in UK.
   Маша решила спросить про эффект Керра и соотношение Онсагера. Джереми все знал, но объяснил совершенно непонятным образом. Маша рассказала ему, о чем она собирается рассказывать завтра, он кивнул и сказал, что это очень интересно и что еще интересней было бы сделать другой эксперимент. И Маша обсудила с ним этот эксперимент, причем на этот раз она все поняла, и рассказала, что именно она поняла, и Джереми согласился, и даже вспомнил, что в первый раз он с ней встретился в Отранто в 1997 году, и Маша тоже вспомнила поездку в Отранто на ужасном "ситроене" Альдо Ди Карло.
   Тут они подъехали к отелю. Каждый заплатил по пять песо, Джереми попрощался с Машей и отправился спать, а Маша, более бодрая и довольная, чем раньше, поднялась в свою комнату, открыла компьютер и сказала:
   - Thank you, mister Chairman! I would like to present our recent results...
  
   В казармах Эль Уверо мы захватили двух попугаев. Одного из них взял себе Камилло Сьенфуэгос и не расставался с ним до самой смерти. Другой вначале жил в штабной палатке. У него был скверный характер, поэтому мы дали ему имя Батиста. Кормили попугая чем придется, он жил впроголодь и, в конце концов, улетел от нас. Повезло ему больше, чем другим дезертирам: майор Касийас переименовал его в Фиделя, и попугай дожил до победы Революции.
   (Дневники Эрнесто Гевары, 1958)
  

ГЛАВА 7

  
   Петух на этот раз не кричал, и Маша проспала до семи. Проснулась она от холода: кондиционер хрипло завывал, холодный ветер гулял по комнате. Почистив зубы и одевшись, Маша вышла в пустой коридор, сбежала вниз по пустой лестнице, пересекла пустой холл и выбежала на улицу. Все было как вчера: те же полицейские за партией в домино, тот же "линкольн-континентал" и входа. Маша вздохнула. Запах тоже не изменился: помойка, море, фрукты, ром, дым и что-то еще, трудно поддающееся определению.
   "Воздушный мохито" - подумала Маша и побежала по знакомому маршруту: Лас Америкас, Пласа де Революсьон, Монкада, дом Лукьянчука. Пионерам, идущим в школу, она улыбалась, как знакомым. С хозяйкой Лукьянчука обменялась целой серией испанских фраз, но от кофе отказалась - пора на конференцию! Ни Майка, ни Джереми, ни Оливию Пульчи она не встретила: то ли было слишком поздно, то ли в их распорядке дня произошли изменения. Зато, возвращаясь к отелю, Маша повстречала Бернара Жиля.
   - Ca va, Masha? - спросил Бернард. - C'est toi qui parle ce matin?
   - Oui, - грустно подтвердила Маша.
   - Axel va te poser une question.
   - Quelle question?
   - Ca, je n'ai pas droit de te dire ! - сказал Бернард с загадочным видом.
   "Вот всегда он что-нибудь такое скажет, а потом приходится гадать, что же он имел в виду," - думала Маша. - "Наверно, ему нравится давать другим понять, что он знает то, чего они не знают."
   Завтракать она не пошла: кусок в горло не полезет перед докладом. Без четверти девять Маша была уже в зале. Она подключила компьютер к проектору, проверила, читаются ли формулы на слайдах, испытала лазерную указку и стала ждать, когда соберутся ученые. Ученые, однако, на первый доклад не спешили. Ровно в девять пришли Бернар и Аксель Хоффманн. Оказалось, что Аксель - председатель сессии. В две минуты десятого пришел Джереми. Аксель предложил подождать еще пять минут. Джереми недовольно поморщился, но согласился. Через пять минут подошел еще Юра. Аксель объявил машин доклад.
   Маша подумала, что говорить: "Thank you, mister Chairman", когда в зале четыре человека, довольно странно, но все-таки начала свой доклад так, как планировала. По науке, надо было выбрать одного человека в зале и рассказывать как будто для него. Маша посмотрела на Бернара, - он отправлял кому-то sms, перевела взгляд на Юру - у того был слишком сонный вид. В результате она стала рассказывать Джереми. Тот слушал внимательно и даже кивал, что придавало Маше уверенности. Она старалась рассказывать медленно, четко и вместе с тем эмоционально. Получалось примерно как у Фиделя: вначале тихо и неуверенно, потом красиво и захватывающе. Все шло почти хорошо, пока на десятой минуте доклада в зале не погас свет. Маша замерла на середине фразы и жалобно посмотрела на Акселя. Тот посмотрел на часы. Потом пожал плечами и сказал: "Well". Света все не было и не было.
  -- Let us make a short break, - предложил наконец Аксель. Ученые кряхтя поднялись с кресел, причем Бернар набросился на Акселя с вопросом, явно не относящимся к Машиному докладу. Маша подошла к Юре.
  -- Ну как, понятно было что-нибудь? - спросила она.
  -- Да все было понятно, - пожал плечами Юра.
  -- А не казалось, что я выступаю, как Раиса Максимовна Горбачева? - спросила Маша.
   Юра задумался.
   - По-моему, нет, - наконец сказал он. - А что, Раиса Максимовна Горбачева как-то по-особенному выступала?
   - Да, с таким важным видом, - призналась Маша и покраснела, - просто, когда я стараюсь говорить медленно и громко, кое-кто считает, что получается похоже на Раису Максимовну.
   - Да не слушай ты никого, Маша, - утешил ее Юра. - Вообще, каждый докладчик имеет право на свой индивидуальный стиль. Например, есть такой известный ученый, Горьков. Так он очень любит во время своих докладов подходить к окну и молчать. Стоит и молчит примерно минуту, а потом снова что-то говорит.
   - А что же слушатели? - удивилась Маша.
   - Слушают, куда же им деться! Или вот Кевин о'Доннел. Он любит петь на своих докладах.
   - Да, это здорово! - подхватила Маша. - Однажды он спел целую балладу Роберта Бернса. Правда, у него не очень хорошо со слухом, по-моему.
   - Это еще что! - присоединился к беседе подошедший Андрей. - Самые колоритные доклады делал академик Элевтер Луарсабович Андроникашвили. Прозрачками он не пользовался, зато демонстрировал плакаты. Выглядело это так: сидит Элевтер Луарсабович в кресле на сцене и делает доклад. Приходит время показать картинку. Элевтер Луарсабович говорит: "Гиви!", делает эффектный жест, и на сцену выскакивает Гиви с плакатом. Через некоторое время приходит время второй картинки. Элевтер Луарсабович говорит: "Гоги!", и вылезает Гоги со следующим плакатом. К концу доклада вся сцена заполняется людьми, как в опере Вагнера, Андроникашвили встает с кресла и кланяется, как дирижер оркестра. Следует продолжительная овация!
   Маша громко засмеялась, и тут неожиданно включили свет. Аксель поднялся со стула и призвал участников Школы послушать вторую часть машиного доклада. Пытаясь перестать смеяться, Маша подошла к проектору, но стоило ей взглянуть на Андрея, усевшегося в кресло рядом с Юрой, как смех напал на нее вновь. К счастью, ученые были еще заняты посторонними разговорами, и никто особенно не возражал против того, чтобы она посмеялась минутку.
  -- We have stopped at the relation between the off-diagonal components of the magnetic susceptibility to the Kerr rotation angle... - начала наконец Маша. Рассказывала она теперь быстрее и легче, но ученые совсем мало следили за тем, что она говорит. По крайней мере, так ей казалось. Наконец, она добралась до "Conclusions", перечислила их, сказала "Thank you for your attention" и остановилась.
   Ученые прекратили разговоры и дружно похлопали. Аксель спросил, есть ли вопросы. Вопросов не было! Маша стояла и думала, что никто не чувствует себя так глупо, как докладчик, который вещал целый час, но так и не пробудил в слушателях желание задать хоть какой-нибудь вопрос. Она посмотрела на Джереми, но сразу отвела взгляд, вспомнив, что он был в такой же ситуации, и она не пришла ему на помощь. В воздухе повисла неловкая пауза. Маша обвела взглядом зал и растерянно улыбнулась. Бернар Жиль поднял руку. Но не успел он задать вопрос, как с заднего ряда послышался голос Майка. ("И откуда он взялся?" - недоумевала потом Маша).
   - You were talking about Kerr effect, right?
   - Yes, Mike! I am happy that you have noticed! - ответила Маша, с интонацией Джереми.
   - And can you apply Kerr effect to study Tamm plasmons?
   Маша задумалась.
   - May be, if they carry a spin, - ответила она, на что Майк сделал такой вид, будто Маша сказала не "спин", а нечто неприличное. Но лед был растоплен. Джереми поднял руку и сделал пространный комментарий про спин у плазмонов. Затем Юра сказал, что у плазмонов нет спина, так как они линейно поляризованы. Тут опять оживился Майк, который сказал, что у его таммовского плазмона как раз может быть здоровенный спин. Затем Бернар выступил насчет гигантского эффекта Керра в нитридах. Маша поблагодарила всех четверых за ценные замечания. Аксель Хоффманн поблагодарил Машу еще раз и объявил коффи-брейк.
   Маша стала отцеплять свой компьютер от кабеля, соединявшего его с проектором. Вдруг она услышала за своей спиной деликатное покашливание. Обернувшись, она увидела Акселя Хоффманна. "Боже, он же хотел что-то у меня спросить!" - вспомнила Маша, и испуганно сказала:
  -- Yes, Axel?
   Аксель начал издалека. Он сказал, что, возможно, Маша слышала, что он организует конференцию по нано-оптике в Берлине в будущем году. Маша кивнула. И на этой конференции он хотел бы совместить прикладную тематику с более фундаментальной. Маша кивнула. И, в частности, идея состоит в том, чтобы в нескольких докладах были отражены современные методы спектроскопии наноструктур. Маша кивнула. Поэтому он хочет предложить Маше сделать в Берлине приглашенный доклад про эффект Керра. Маша удивленно кивнула, поперхнулась, и сказала, что она согласна!
   Аксель поблагодарил ее, улыбнулся и пошел пить кофе.
   Маша собирала компьютерную сумку и ощущала, как ее заполняет и переполняет радостное чувство. Все позади, все прошло не так плохо, и к тому же (кто бы мог поверить!) ей дали приглашенный доклад на конференции в Берлине!
   Тут подошел Майк и сказал:
   - Машенька, а знаешь, какой у нашего таммовского плазмона спин? Тебе такой и не снился!
   - Ой, Майк, а вообще-то мне иногда действительно снятся спины и псевдоспины! - сказала Маша. - Они крутятся!
   - Как это эротично! - промурлыкал Майк, и сделал вид, что хочет обнять Машу. Маша увернулась и убежала к Юре.
   - Да, а вот тут я встретил Игоря Лукьянчука, - рассказал Юра, - так он просил тебе напомнить, что ты обещала прийти к ним с Даудом в гости.
   - Я обязательно приду! - сказала Маша. - А когда?
   - Ну, он сказал, чтобы ты приходила в любое время. Они будут отдыхать до четырех, а потом пойдут в порт к контрабандистам покупать черепаху.
   - Тогда я побегу прямо сейчас! - сказала Маша. - А ты пойдешь?
   - Я, пожалуй, подойду к четырем часам, - сказал Юра, - мне хочется посмотреть, как они будут покупать черепаху!
   - Отлично, увидимся в четыре! - крикнула Маша, убегая.
   Она отнесла компьютерную сумку к себе в комнату, вприпрыжку промчалась по коридору, спустилась по лестнице, пробежала через холл и выскочила на улицу. Полицейские по-прежнему играли в домино.
  
   Шесть месяцев спустя после высадки с "Гранмы", я стал обладателем веревочного гамака. Этого могло и не случиться, поскольку, по правилу, введенному Фиделем, веревочный гамак выдавался лишь тому, кто уже сплел себе гамак из кукурузных стеблей. Я же никогда не занимался плетением гамаков, тем более, что на запах кукурузы у меня была сильнейшая аллергия. Поэтому мне приходилось спать не земле. Фидель каким-то образом выяснил про мою аллергию на кукурузу, сделал для меня исключение из правила и вручил мне чудесный веревочный гамак. К сожалению, этот гамак сгорел, когда наш лагерь на Эскамбрэ разбомбила авиация.
   (Дневники Эрнесто Гевары, 1957)
  

ГЛАВА 8.

  
   На крыльце дома Лукьянчука сидели сразу пять человек. Это были Игорь и Дауд, хозяйка дома и две молоденькие девицы в миниюбках и шлепанцах.
   - Познакомьтесь, - сказал Игорь, - это Маша, это сеньора Исабель, это Кобрита, а это Дульсинея!
   - Мучо густо! - сказала Маша и пожала всем руки. Игорь объяснил:
   - Мы тут проводим заседание Комитета защиты революции!
   - Ой, может тогда я лучше пойду? - забеспокоилась Маша.
   - Нет, ни в коем случае, - сказал Игорь. - Нам нужен твой совет.
   - Насчет защиты революции?
   - Почти. Скажи нам, пожалуйста, что обычно кладут в черепаховый суп, кроме черепахи?
   - Ну я не знаю, - замялась Маша. - Соль, перец и лавровый лист, наверное.
   - Да, об этом мы уже подумали. А вот нужна ли морковка? Или перловая крупа?
   - Я бы положила сельдерей, морковку, картошку и лук! - сказала Маша.
   - Отлично, тогда мы еще зайдем в торговый центр имени Сьенфуэгаса и купим там овощей!
   - Хорошо! Пойдем прямо сейчас? - спросила Маша.
   - Ну что ты? - удивился Игорь. - Пойдем потом, садись!
   Маша села на теплое крылечко между Дульсинеей и Кобритой. Прищурившись, она взглянула на солнце, затем оглянулась по сторонам. Вокруг не происходило вообще ничего. Никто даже не разговаривал.
   Маша не могла долго сидеть молча. Используя все свои ресурсы испанского, она попыталась завести разговор с девицами. Сразу выяснилось много интересного. Кобрита учится на акушерских курсах и лепит из пластелина в кружке при "Каса дела Трова". Дульсинея работает учительницей в младшей школе, но сегодня она на больничном. С Игорем и Даудом они познакомились на танцах. Завтра они планируют все вместе поехать в Баракоа: смотреть пляж, на который высадился Христофор Колумб.
   - Дульсинея чудесно поет! - рассказал Игорь.
   Через улицу перебежал тощий кот. Кобрита сказала ему: "псс-псс", и кот подбежал к ней, вероятно, надеясь получить что-нибудь съедобное. Кобрита ничего ему не дала, зато сделала попытку почесать его за ухом. Кот отмахнулся от нее лапой, подошел к Дульсинее и стал тереться о ее голую ногу. Дульсинея почесала коту подбородок. Тот довольно заурчал, лег на спину и показал всем своим видом, что не будет возражать, если ему почешут живот. Дульсинея стала чесать ему живот.
   Кобрита была обижена на кота, и Маше захотелось ее утешить. Она решила поговорить с ней про акушерство.
   - Се асе а Куба эль операсьон Сесареа? - спросила она, имея в виду кесарево сечение.
   - Кларо ке си! - сказала Кобрита. - Аки се асе тодо!
   Маша вспомнила, что на Кубе, кажется, самая низкая детская смертность в мире. Или в третьем мире?
   - Е эн ту паис? - спросила Кобрита.
   - Эн ми паис тамбьен! - ответила Маша, после чего разговор совсем иссяк.
   Маша перевела взгляд на хозяйку. Та с озабоченным видом шелестела "Гранмой". Посмотрела на Дауда - он дремал, прислонившись к косяку двери.
   - Игорь, как же можно так долго ничего не делать? - не выдержала Маша.
   - Ты подожди, - сказал Игорь. - Посиди еще немного, и ты поймешь.
   Маша закрыла глаза. Мир звуков Сантьяго был не слишком разнообразным. На соседней улице кто-то пытался завести машину. Урчал кот. Совсем издалека раздавались фортепьянные гаммы. Хозяйка из дома напротив ударом тряпки согнала с балкона толстого голубя.
   Маша вспомнила свою вчерашнюю поездку на такси с Джереми. "Вот Джереми - деятельный человек" - думала она, - "не то что эти кубинцы. Он делает замечательные эксперименты, и всем интересуется, и так много знает, и ходит бегать, и рисует. И к тому же у него симпатичная жена и две очень милые, воспитанные дочки. Он бы не стал так сидеть без дела и слушать, как кот урчит." Маша открыла один глаз и неодобрительно посмотрела на кота. "А все эти русские ученые друг на друга похожи," - продолжала она свой мысленный монолог. - "Составим примерный портрет русского теоретика, работающего заграницей. Возраст: сильно за сорок. Характерные приметы: толстый и лысый. Семейное положение: неопределенное. Жизненные интересы: еда, алкоголь, случайные связи. Моральный облик: отвратительный. Отношение к женщине: шовинист. Достоинства: умеет вешать лапшу на уши." Маше стало немного совестно за то, что она так обидела русских ученых. "Что это я как Галя Позина совсем" - пробормотала она. - "Надо быть добрее к людям!"
   Тут она вспомнила Акселя Хоффманна и приглашение в Берлин. "Приятно, что пригласили, что и говорить. А что я там расскажу? Нельзя же все время рассказывать одно и тоже. Надо что-то новое, а где его взять? У нас в Монпелье результаты не сыплются, как из рога изобилия, а сочатся капля за каплей, как вода из закрытого крана, который слегка течет. А все потому, что нам интересен процесс: постановка эксперимента, отлаживание установки, характеризация образца, обработка данных, обсуждение, выявление новых проблем, постановка нового эксперимента и т.п. А писать статью можно когда-нибудь потом. Ясно, что с беззастенчивыми акулами мировой науки нам трудно состязаться, да нам и не хочется!" - Маша кивнула самой себе: ей никогда не нравились игры, в которые можно проиграть. Она отодвинулась в тень пальмы, росшей за забором, и прислонилась к стене дома. Кобрита уже спала, положив голову на колени Дауду. "Да, мне нравится созерцательный образ жизни", - рассуждала Маша. - "Мне нравится бегать, и вести долгие научные беседы, и разглядывать витрины магазинов, но ничего не покупать, и читать книжки по психологии, и танцевать. Но в то же время, мне хочется чего-то добиваться, менять свою жизнь, меняться самой, совершенствоваться. Вы, конечно, скажете, что это женские комплексы, что у меня полусредний возраст, что главное - это дети..."
   Машины мысли стали путаться, перед глазами поплыли разноцветные картинки: желтая стена казармы Монкада, ржавый памятник генералу Масео, лазуревое море, которое она видела пока только из окна самолета, смуглые креолы из "Тропиканы", хозяйка с сигарой, шляпа Сьенфуэгаса... Потом ей приснился обрывок стиха про русского ученого:
   "...И может статься, что с годами
   Он, обрастая животами,
   Всё меньше будет ей страшон,
   Как огнедышащий дракон,
   Который в плен забрал девицу,
   Но мирно с нею смог ужиться.
   И ползал до скончанья дней
   Он на верёвочке за ней."
   Потом Маша проснулась. Из дома доносился чудесный аромат кофе. Открыв глаза, она обнаружила, что вся компания переместилась в гостиную.
   - Псс-псс, - сказала ей Дульсинея, показывая на кофейник, - кафе креоль! Маша стряхнула с себя остатки сна и подошла к Игорю.
   - А я сегодня доклад сделала! - сказала она.
   - Здорово! - ответил Игорь. - Мы с Даудом хотели сходить тебя послушать. Но с утра так лень было куда-то идти. Мы решили, что мы на следующий год тебя послушаем, когда будет конференция в Марракеше. Ты только приезжай обязательно!
   - Я постараюсь! - пообещала Маша.
   - Ола, буэнос тардес! - донеслось с улицы.
   - Ой, Юра, иди скорее, мы пьем кафе-креоль! - закричала Маша.
   - О, кафе креоль ми густа мучо! - радостно сказал Юра. Маша протянула ему чашку и сделала глоток из своей.
   - Ой, тут какой-то алкоголь! - удивилась она.
   - Кафе креоль - это кофе с ромом, - объяснил Игорь. - Ну что, пойдем черепаху покупать?
   - Только лучше, наверно, поедем, - сказал Юра. - А то по такой жаре ходить по вонючим улицам...
   - Да, нас подвезет Чучо, - сказал Игорь и спросил хозяйку: - Исабель, донде Чучо?
   - Эста йегандо, ми амор! - ответила Исабель, выливая последние капли кофе в горшок с цветком.
   - А зачем надо кофе лить в горшок? - шепотом спросила Маша.
   - Традиция такая, - сказал Юра, - это для тех, кого с нами нет.
   Тут и в самом деле приехал Чучо. Приехал он на повозке, запряженной ослом. Чучо был старым и беззубым. На голове его красовалась ковбойская шляпа. Осел тоже, судя по всему, был не молод. Повозка сохраняла следы былой элегантности. Драный балдахин придавал ей сходство с цирковым фургоном, а внутри стояли красивые скамейки со спинками.
   - Ола Чучо! - сказал Игорь. - Вамос а компрар ла тортуга!
   Чучо только присвистнул. Все полезли в повозку, а Игорь уселся на козлы рядом с Чучо.
   - А ему не тяжело? - спросила Маша, наблюдая с каким трудом осел сдвинул с места нагруженную колымагу. - Пожалуй, я пойду пешком!
   Она спрыгнула с повозки и зашагала рядом с осликом.
  
  
   "26 июня я дебютировал как дантист (правда, пациенты неуважительно называли меня "зубодером"). Моей первой жертвой был Израэль Пардо, и все прошло замечательно. Вторым был Хесус (Чучо) Иглесиас. Вырвать его лошадиный зуб без помощи динамита оказалось невозможно. Этот зуб сохранил свое место до конца войны, несмотря на все мои попытки его удалить. Надо сказать, что помимо опыта мне не хватало анестетиков, так что большинству моих пациентов пришлось удовольствоваться "психологической анестезией", которая заключалась в напутствии Фиделя и нескольких грубых ругательствах, без которых я не мог выдрать ни один зуб."
   (Дневники Эрнесто Гевары, 1957)
  

ГЛАВА 9.

   Торговый центр имени Сьенфуэгаса подавлял своей пустотой. В тускло освещенном помещении было гулко, как в церкви. Присмотревшись, Маша нашла-таки несколько предметов, выставленных на продажу. Их даже было не так мало: в каждой на первый взгляд пустой витрине что-то лежало. Сухое молоко, мочалки, шлепанцы, пакеты с детским питанием, сахарный песок, сигареты, веера, одеколон "черный коралл", хозяйственное мыло зеленого цвета, - и этим список не исчерпывался! Маша подумала, что ей это должно напоминать голодный 1991-й, но почему-то продовольственные воспоминания о начале девяностых у нее были скорее радостными: батончики "сникерс", "завтрак туриста", американские солдатские пайки в коробках, глинтвейн из варенья со спиртом...
   - Игорь, а где же мы купим овощи для супа с черепахой? - спросила она наконец.
   - Чучо говорит, что овощами торгуют на улице! - ответил Игорь.
   Они прошли огромный, похожий на вокзал центр Сьенфуэгаса и вышли на узкую кайо Куба, на тротуаре которой расположились торговцы овощами и фруктами. К машиному удивлению, у каждого продавца было очень мало чем торговать: пять помидоров, три огурца, одна связка бананов, десять картофелин.
   - Это все так, для отвода глаз, - пояснил Игорь. - На самом деле, у любого из них спрятано еще несколько ящиков с овощами в подъезде.
   Они с Машей скупили весь лук, всю картошку и все помидоры на улице (получилось два средних размеров пакета). Сельдерея и петрушки не было, зато они взяли два манго, источавших чудесный аромат. Игорь расплатился красивыми национальными песо с портретами Хосе Марти и бородатого Камилло.
   - А сколько это в конвертируемых песо? - поинтересовалась Маша.
   - Примерно полпесо, - сказал Игорь.
   - Ну и ну! - сказала Маша. - А черепах тоже здесь продают?
   - Нет, за черепахами надо ехать в порт к контрабандистам!
   Они вернулись к телеге Чучо, на борту которой сидели Дульсинея и Корбита, болтали ногами и ели мороженое.
   - Маша, хочешь мороженого? - спросил Юра.
   - Хочу! А где его берут?
   Юра протянул ей бумажный стакан с фисташковым мороженым.
   - Тут вот видишь, напротив находится заведение "Коппелия"?
   Маша посмотрела. У входа в "Коппелию" стояла длинная очередь.
   - Нет, ты на очередь не смотри, - сказал Юра. - Там для иностранцев вход отдельный. А мороженое сегодня завезли двух сортов: банановое и фисташковое.
   - А как ты догадался, что я люблю фисташковое? - спросила Маша.
   - Ну, чтобы сказать полную правду, я его сам собирался съесть, - признался Юра, - но мне очень приятно, что оно тебе понравилось!
   - Спасибо! - сказала Маша и опустила глаза.
   Игорь залез на козлы, Дауд остался в телеге вместе с девицами, а Юра пошел рядом с Машей. Дорога шла вниз мимо обшарпанных зданий с колонными и лепными фасадами, мимо сквера, на скамейках которого сидели негры, мимо внушительного отеля "Каса Гранде", с балкона которого недавно выступал Рауль, мимо Коллехио Долорес, мимо "Каса де ла Трова"...
   - Странно идти по городу, в котором почти нет машин! - сказала Маша, когда, в первый раз за всю прогулку, их обогнал разбитый "москвич".
   - Да, - согласился Юра и погрузился в какие-то размышления.
   - И еще тут нет рекламы, - сама себе говорила Маша, - зато есть лозунги. И лозунги какие-то невеселые: "Патриа о муэрте", "Сосиализмо о муэрте". Вот у нас про смерть лозунги не вешали...
   - А в Латинской Америке к смерти относятся по-панибратски, - объяснил Юра. - В Мексике, например, есть день поминовения предков, когда в каждое окно выставляют по скелету, раскладывают повсюду черепа, кости, а сами веселятся и танцуют.
   Улица, по которой они шли, повернула налево, и впереди заблестело море. Посреди улицы стоял стол, за которым сидели четверо мужчин и играли в карты. Чучо остановил свою колымагу. Один из игроков в карты, однорукий и на костыле, подошел к Чучо и что-то спросил. Чучо посовещался с Игорем. Игорь обернулся и перевел:
   - Он спрашивает, какую мы хотим черепаху: большую или маленькую? За большую он просит двадцать песо, а за маленькую десять.
   - Игорь, не соглашайся! - посоветовал Юра. - Он возьмет у тебя двадцать песо, а потом вместо черепахи кошку дохлую подсунет!
   - Ну хорошо, Юра, давай сходим вместе, посмотрим черепаху, и там решим.
   - А я, можно тоже? - спросила Маша.
   Контрабандист взглянул на нее недоверчиво, но возражать не стал. Медленно ковыляя на своем костыле, он подошел к двери в облупленный и покосившийся домишко и постучал. Дверь открыл тощий бородатый мужчина в клетчатой рубашке. Он поздоровался со всеми за руку и пригласил внутрь.
   Маша очутилась в крошечной гостиной, которую почти целиком занимали два кресла-качалки. Мужчина предложил им садиться и спросил, не хотят ли они кофе. Маша подумала, что если бы Игорь и Юра сели, места в тесной гостиной стало бы существенно больше. Но Юра, который, видимо, серьезно опасался, что им подсунут дохлую кошку, сразу взял быка за рога:
   - Дескульпе, - сказал он, - тенемо поко тьемпо. Донде еста ла тортуга?
   - Аки! - ответил бородатый хозяин и пригласил их пройти на кухню. Пройдя по узкому коридору в маленькую кухню без окон, Маша увидела в мойке мертвую черепаху. Черепаха была большой и круглой.
   - Игорь, а ты умеешь ее разделывать? - спросил Юра.
   - Нет! - признался Игорь. - Давай лучше их попросим!
   Юра попросил. Хозяин взял с полки мачете и, первым делом, отрубил черепахе голову. Потекла кровь. Маша начала пробираться к выходу, надеясь, что ее не стошнит раньше времени.
   На улице между тем происходили интересные события. Едва Маша вышла на свет божий, ее чуть не сбил с ног отвратительного вида негр, который бежал и кричал:
   - Гуагуита! Гуагуита!
   Игроки в карты засуетились и стали оттаскивать свой стол с дороги. Чучо стегнул своего осла и тот подвинулся ближе к краю дороги. Кобрита и Дульсинея соскочили с повозки. Лишь один Дауд, не понимавший, что происходит, остался в телеге и оттуда удивленно смотрел по сторонам.
   Гуагуита оказалась полицейским фургончиком "РАФ". Она подъехала, мигая синей лампой. Из машины вылез красивый полицейский в кожаных сапогах и портупее. Небрежным жестом он подозвал всех присутствующих к себе и начал неторопливо проверять документы.
   Девицы и Чучо сразу же вытащили свои "карне" - удостоверения личности. У Маши не было с собой паспорта. Она честно сказала об этом полицейскому:
   - Ми пасапорто еста эн отель!
   - Эспера пара ки, - ответил полицейский и переключился на Дауда.
   - Je n'ai pas de passeport! Je suis un professeur marrocain! - объяснял по-французски Дауд, похожий в своих серых брюках и мятой рубашке на секс- туриста гораздо больше, чем на почтенного марокканского профессора.
   Полицейский нахмурился. Трудно угадать, какая кара постигла бы бедного Дауда, если б в этот момент поблизости не появилась более крупная добыча: из дома контрабандиста вышли Юра и Игорь. Игорь тащил мешок, набитый черепашьим мясом. Опытный взор полицейского впился в мешок.
   - Ла тортуга? - полувопросительно-полуутвердительно сказал он.
   - Игорь, беги! - шепнула Маша. Она с ужасом представила себе, как Игоря сажают в полицейскую машину и увозят в тюрьму, как ему предъявляют обвинение в незаконной добыче редких животных, приговаривают к двум годам без права переписки и отправляют в застенки, где кастровский режим гноит своих узников совести.
   - Ке линда! - сказал полицейский, заглянув в мешок. - Сабес косинар?
   - Но мучо, - честно сказал Лукьянчук, который весьма приблизительно представлял, как готовят черепах.
   - Мира, тома ун кальдерон, - начал объяснять полицейский, и у Маши отлегло от сердца: если Игоря хотят арестовать, зачем рассказывать ему рецепт черепахового супа?
   Закончив свою кулинарную лекцию, полицейский пожал Игорю руку, кивнул всем остальным, сел в "гуагуиту" и укатил, подмигивая синей лампочкой.
   - Славный дядька! - сказал Игорь.
   - А я вначале так испугалась! - призналась Маша. - Они все такие добрые на Кубе?
   - Ну, полицейские во всех странах добрые, - объяснил Игорь. - Вот в Турции я как-то подружился с одним. Он меня пригласил в тюрьму, напоил там кофе и показал девицу с Украины, которую они держали под арестом и били палками по пяткам.
   - Какой же он добрый, если палками по пяткам?
   - Так он мне предложил эту девицу из плена выкупить. И всего за сто лир, ну это примерно десять евро. Я ему дал сто лир, так он мне ее за ручку привел и еще на память феску подарил.
   - А что ты с девицей сделал?
   - Ну, я ее отправил домой в Полтаву и велел взяться за ум. Она мне потом письмо написала, говорит, поступила в техникум, учится на оператора машинного доения.
   - Здорово! Какой ты, Игорь, благородный, девушку спас! - восхитилась Маша.
   - Ну чего, поехали домой? А то этот суп четыре часа еще варить, - сказал Игорь.
  
   "От Мар Верде начинается долина Эль Омбрито. Если идти вверх по долине и пересечь Гуаябо, на северном склоне можно заметить два белых дома. Это ферма Альтос де Коронадо. Там жила Хуанита Коронадо, невеста майора Касийаса. Мы решили устроить засаду на дороге к ферме. Касийас ехал на армейском вездеходе от Мар Верде по проселочной дороге. Когда мы начали стрельбу, он спрыгнул с машины и попытался добежать до фермы по склону холма. Альмейда прикончил его очередью из автомата "Томсон". Мы не стали трогать тело. Хуанита втащила его в дом. Два дня спустя его похоронили в Баямо с воинскими почестями."
  
   (дневники Эрнесто Гевары, 1958)
  

ГЛАВА 10

   Терраса дома Лукьянчука едва вмещала ученых, собравшихся на запах черепахового супа. Кухню оккупировал Пино, надевший по такому случаю белый поварской колпак и фартук цветов итальянского флага. Дульсинея и Кобрита бегали между кухней и крышей-террасой, выполняя разные его поручения. Маша сперва бегала вместе с ними, затем решила, что они и без нее справятся, и пошла слушать, о чем говорят ученые, окружившие Игоря. Игорь восседал в гамаке, растянутом между антенной и трубой. Как это часто случается, ученые говорили о деньгах.
   - Ты же не можешь ожидать от бразильского бюрократа такой широты взглядов и гибкости ума, какие демонстрирует наш друг Пино, - объяснял Яша.
   - Яша, тебе надо отмыть бабулю! Как лучше это сделать, никто за тебя решить не сможет, - отвечал ему Андрей. Маша задумалась над ассоциативным рядом, стоявшим за выражением "отмыть бабулю".
   - Лучше всего было бы создать Африканское Физическое общество, - рассуждал Игорь. - Возглавил бы его Дауд, а мы вошли бы в Совет учредителей. Я вот, знаете, как Че Гевара, ездил по африканским странам, ел там обезьян, крокодилов, и подготавливал почву для создания Физического общества.
   - Ну и как почва? - спросила Маша.
   - Почва очень хорошая. Тем более, что в Центрально-Африканской республике в прошлом году состоялась первая защита диссертации по физике. Там такое представительное жюри собралось, все в тогах...
   - А какая была тема диссертации? - спросил Юра.
   - Ну, тема обычная, сверхпроводимость второго рода в системе дираковских фермионов.
   - Ничего себе тема! А кто научный руководитель?
   - Ну конечно я! - сказал Игорь. - Но дело не в этом. Там диссертационный совет не может принять решения, не посоветовавшись с шаманом. И вот, представь себе, приносим мы эту диссертацию в золотом переплете шаману. А он кладет ее на землю и начинает вокруг скакать. Это такой ритуальный танец. Поскакал немного, потом говорит: "Хорошая диссертация!" А мне вот амулет подарил. - Игорь вынул из кармана черный амулет, похожий на большой зуб с дыркой у основания.
   - Ой, можно потрогать? - спросила Маша.
   - Не советую! - сказал Игорь. - Женщина, которая дотронется до амулета, станет ведьмой, начнет порчу наводить, молоко квасить, ну и так далее.
   - Игорь, а ты тоже можешь порчу наводить? - спросил Яша.
   - Ну, это дело муторное, - ответил Игорь. - Но теоретически я знаю, какие заклинания требуются.
   - Маша, одолжи пожалуйста ручку, - попросил Яша, - я должен для Игоря список написать.
   На крышу вылез Майк с четырьмя банками "буканеро" в руках.
   - Слушайте, а кто из них Кобрита, а кто Дульсинея? - спросил он, раздавая пиво ученым.
   - Дульсинея это мулатка, - сказал Игорь.
   - Кьерида Дульсинея! - позвал Майк.
   - Ты лучше говори "псс-псс", они быстрее поймут! - посоветовал Яша.
   - А как там наш суп? - спросил Юра.
   - Пино сказал "аррива субито", не знаю, что бы это значило, - сказал Майк.
   - Это значит, что он готов, - перевел Андрей. - А вот и суп!
   Котел на крышу втащили Галя Позина и Оливия Пульчи. Пино шел следом, помахивая поварешкой.
   - А тарелки есть? - спросил Юра. - Ай платос?
   - Тенго кучарас! - ответил Пино и вытащил из кармана фартука россыпь самых разнообразных ложек: и советских алюминиевых, и китайских стальных, и почерневших серебряных эпохи Батисты, и сувенирную деревянную ложку, и даже складной набор рыбака: "вилка-ложка-нож".
   Ученые обступили котел и стали пробовать суп. Он был густым, как каша, и пах очень вкусно, совсем не по-кубински.
   - Напоминает буйабес, только без рыбы, - сказал Андрей. - Пино, ке коза ай мессо нелла цуппа?
   Пино, очистив себе место у котла, вытаскивал поварешкой розовое дымящееся черепашье мясо и складывал его на тяжелое фарфоровое блюдо явно дореволюционного происхождения. Наколов на вилку первый нежный ломтик, он посыпал его белым перцем и протянул Оливии. Та приняла этот дар с видом Изольды, принимающей розу у Тристана, кокетливо взглянула на окружающих и отправила черепаху себе в рот.
   - Коме? - спросил Пино.
   - Оттимо! - сказала Оливия. Пино, весь вид которого говорил: "Вы могли еще сомневаться, что я сотворю шедевр?" - продолжал резать черепашьи куски и раздавать их ученым. Майк принес ящик пива. Сеньора Исабель включила музыку.
   Маша отошла к парапету. Ей не хотелось ни пива, ни черепахи. Взгляд ее упал на связку бананов, забытую в углу террасы. Маша взяла банан и стала его есть, наблюдая, как ученые опустошают котел с супом и доедают остатки черепахи.
   - Я хочу выпить за Пино! - сказал Андрей. - Это человек эпохи Возрождения! Всех его талантов не знает даже он сам. Но об одном из них я скажу особо. Когда я смотрю, как Пино готовит, мне кажется, что я в мастерской Леонардо. Когда я пробую плоды его усилий, я чувствую, что приобщаюсь к великому! За тебя, Пино!
   - Спасибо, господин Андрей! - ответил Пино.
   - А все-таки лучше бы он курицу зажарил! - сказал Майк.
   - Ну что, Маша, ты почувствовала вкус к кубинскому образу жизни? - спросил Юра, который тоже подошел к парапету балкона.
   - Не совсем, - сказала Маша. - Но ты знаешь, женщины - существа консервативные, им трудно так сразу перестроиться. Во всяком случае, когда ешь банан на крыше кубинского дома, ощущаешь какую-то безответственную беззаботность, я бы так сказала.
   - Так это хорошо или плохо?
   - Ну, с одной стороны, хорошо конечно забыть все повседневные проблемы и жить настоящим моментом, - Маша посмотрела на звезды, вдохнула теплый ночной воздух Сантьяго, откусила кусочек банана, проглотила его и продолжала, - но с другой стороны, стоит ли так расслабляться? Я вообще-то человек долга, а человек долга все любит делать долго. А я тут ненадолго, завтра уезжаю.
   - Как, ты уже завтра уезжаешь? - удивился Юра.
   - Конечно, хорошенького понемножку! - сказала Маша. - Было бы нечестно тратить деньги лаборатории на лишние дни отдыха на Кубе.
   - Ты и на экскурсию не поедешь?
   - Не поеду! - сказала Маша. - Тем более, что ее наверняка отменят: концерт классической музыки отменили, футбольный матч отменили, круглый стол отменили...
   - Кому мохито? - раздался голос Майка. Он стоял около поставленной "на попа" бетонной плиты, уставленной бумажными стаканчиками. Кобрита и Дульсинея приносили с кухни все новые мохито. Из каждого стаканчика торчала веточка мяты.
   - Нам! - сказал Юра и взял два стаканчика - себе и Маше.
   - Вот я тут разглядывала сахар в магазине, - сообщила Маша, - и обнаружила, что все кристаллики в нем разной формы и разного размера.
   - А что в этом удивительного? - спросил Юра.
   - Удивительно, что они так сильно друг от друга отличаются. А в нашем сахаре они, по-моему, почти все одинаковые.
   - Ну, это значит, что ленивые кубинцы, когда делают сахарный песок, дробят его недобросовестно.
   - А по-моему, так вкуснее! - сказала Маша. Она втягивала через трубочку кристаллики сахара со дна стакана с мохито и пыталась при помощи языка определять их размеры.
   - Я хочу выпить за эту компанию! - сказал Андрей. - С небольшими флуктуациями она живет уже долгие годы, и это прекрасно! Безо всяких видимых усилий мы встречаемся достаточно регулярно, хотя и в разных местах. Вот, вы помните, в Советском Союзе был рабочий класс, колхозное крестьянство и трудовая интеллигенция. Трудовая интеллигенция была не классом а прослойкой. Из послеперестроечной России она исчезла, зато прослоилась по всему остальному миру. И благодаря этой прослойке мы так легко путешествуем, можно сказать, скользим из одной части мира в другую. И везде общаемся с одними и теми же людьми. А потом звоним им по "скайпу" и договариваемся встретиться снова, пишем статьи, достаем деньги, ну и так далее. Пока живет эта мафия или, выражаясь культурнее, диаспора, мы не одиноки и существование наше имеет смысл. Я пью за всех вас!
   Маша допила свой мохито, вытащила веточку мяты и откусила один из листьев. Мята была немного колючей, но пахла приятно.
   - Вот тут профессор Варламов сказал очень хороший тост, - начал Майк. - Однако этот тост необходимо расширить и углубить. Поэтому я предлагаю всем ученым взять еще по мохито, а кому не хватило, пусть переходит на ром, там бутылка в углу стоит!
   - То-есть расширять будем при помощи мохито, а углублять посредством рома? - спросил Андрей.
   - Нет, - сказал Майк, - чтобы углубить этот прекрасный тост, я предлагаю сейчас рассмотреть не всю диаспору, а лишь ее прекрасную половину. - Он многозначительно посмотрел на Машу с Галей. - И вот, сфокусировавшись на прекрасной половине, спросим себя: половина ли это? Или это одна пятая, а то и десятая часть упомянутой диаспоры?
   - Ты хочешь сказать, Майк, что женщин всегда меньше? - спросила Маша.
   - Я хочу сказать, что женщин всегда не хватает. Тем более, что женщины, которые занимаются физикой, часто бывают злобными и страшными. Прошу прощения у присутствующих дам, к которым это, разумеется, не относится!
   - Так где же тост? - не выдержал Юра.
   - Сейчас будет тост. Не сбивайте меня! - сказал Майк. - Так вот, когда в нашем обычном гадюшнике натыкаешься на такую фиалку, то желание прижать ее к груди бывает столь сильным...
   Галя Позина, на примере которой Майк хотел продемонстрировать, как именно он хочет прижать фиалку к груди, пихнула его локтем в живот и спряталась за Юру.
   - Столь сильным, говорю я, - невозмутимо продолжал Майк, - что сравниться оно может лишь с желанием выпить этого чудного бальзама за тех, без кого упомянутая прослойка давно уже лопнула бы и развалилась на тысячу кусков!
   - За прослоечную женщину! - подытожил Андрей и все выпили.
   - Это вроде ромовой бабы? - спросила Галя.
   - Какая изящная аллегория! - восхитился Майк.
   - А вот ты, Миша, не меняешься, - сказала Галя. - Годы идут, а ты все также каждую проходящую мимо тетку норовишь заграбастать!
   - Я предлагаю выпить за этот гостеприимный дом! - сказал Андрей. - Честно скажу, я летел на Кубу с противоречивыми чувствами. А уж после того, как на границе меня два часа допрашивали по поводу моей американской и израильской виз, я был готов буквально ко всему. Но, благодаря Игорю и Дауду, я начинаю узнавать совершенно другую Кубу. Я хочу выпить за нашу хозяйку, сеньору Исабель, глядя на которую забываешь, что здесь была революция...
   - Вообще-то, она возглавляет дворовый Комитет по Защите революции, - уточнил Игорь.
   - И тем не менее! - не сдавался Андрей. - Выпьем за кубинское гостеприимство, за кубинское разгильдяйство, за кубинскую музыку и кубинских женщин!
   И все выпили.
   - Ай ун сеньор ки кьере энтрар! - сообщила хозяйка, дымившая своей сигарой в самой верхней части крыши.
   - Кто-то хочет войти, - перевел Юра и перегнулся через парапет, чтобы посмотреть, кто это.
   - О, это же профессор Лагудакис! - удивленно сообщил он.
   - Hello everybody! I am looking for Pino, - послышался голос Лагудакиса, который поднимался по лестнице. Пино тут же спрятался за печную трубу.
   - He is not here! - сказала Галя Позина тоном, не допускающим возражений.
   - But he was here tonight? - спросил Лагудакис, с подозрением глядя на котел с остатками черепахового супа.
   - He just went out. He was looking for you! - сказала Оливия.
   - For me? - не поверил Лагудакис. - Where did he go?
   - That way! - махнул Андрей.
   Лагудакис поблагодарил, попрощался и ушел. Пино, по-прежнему в поварском колпаке, вылез из-за трубы и сказал:
   - Каццо!
   Оливия прыснула со смеху. Майк разлил по стаканам остатки рома.
   - Я тоже хочу произнести тост! - сказала вдруг Маша. Все посмотрели на нее. Немного смутившись, Маша продолжила:
   - Вообще, над женщинами, которые занимаются физикой, все издеваются. Только не перебивайте, конечно издеваются! И это потому, что бытует мнение, что женщины не приспособлены для занятий физикой. Как будто физика - это тяжелая атлетика или бокс. Женщинам позволяется восхищаться тем, что делают разные великие ученые, но никто и в мыслях не допустит, что женщина и сама может быть, пусть не великим ученым, но все же полноправным членом научного сообщества.
   Маша перевела дух.
   - Ничего что я так пространно? Это я от Майка заразилась! - сказала она. - Так вот, из-за этого вашего мужского шовинизма, в нас развиваются ужасные комплексы. И нам ничего так не хочется, как осознать, что мы тоже умные и талантливые, понимаете? И из-за этого мы начинаем делать разные глупости, и вам же потом от этого хуже. Ну, в общем, я хочу выпить за Юру, потому что с ним я чувствую себя человеком, а не объектом противоположного пола!
  
   "Мы решили послать поздравительное письмо Франку Паису в Сантьяго. Франк очень много сделал для нашего движения, а вскоре после этого эпизода он был убит. Письмо подписали все офицеры нашей маленькой армии, умевшие писать. В одной колонке были подписи, в другой каждый должен был поставить свое звание. Когда очередь дошла до меня, Фидель сказал: "Пиши "команданте"". Так я стал команданте. Вечером Селия подарила мне звездочку."
  
   (дневники Эрнесто Гевары, 1958).
  

ЭПИЛОГ

   Рюкзак был собран, мешочек с паспортом болтался на шее. Кроссовки, извлеченные из сейфа, были привязаны к рюкзаку. Маша стояла в вестибюле и ждала такси. Поймать машину на улице заняло бы десять секунд, но, растерявшись, Маша ответила "си" на вопрос консьержки:
   - Несеситас ун такси, ми амор?
   Такси, вызванное по телефону, опаздывало уже на двадцать минут. Было утро, ученые спали. Джереми вернулся с пробежки и весело помахал Маше:
   - How are you? Already leaving?
   Маша кивнула. В глубине души ей вовсе не хотелось уезжать.
  -- Will you go to the excursion? - спросила она Джереми.
   Да, он поедет на экскурсию. Обещали показать Гранде Пьетра - самый большой естественный камень в западном полушарии, по капризу природы лежащий на верхушке горы. А потом повезут в Мадона дель Кобра.
   Подъехало такси. Маша попрощалась с Джереми, сунула рюкзак в багажник, села на заднее сиденье и открыла окно. Снаружи пахло бананами, помойкой, ромом, морем, кофе, креольскими девицами, южным городом...
   - Воздушный мохито, - сказала себе Маша.
  
  
   20.02.2009
  
  
  
  
   55
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"