Три фигуры в грязно-коричневых балахонах с глубоко надвинутыми на лица капюшонами быстрой походкой, в ногу, шагали по камням заплеванной мостовой. Один из них иногда задевал зазевавшегося прохожего плечом. Тот оборачивался, грозно хмуря брови, готовый обругать наглеца, но шедший в середине и чуть впереди двух других невысокий незнакомец, не оглядываясь, взмахивал рукой, и прохожий, будто вспомнив что-то приятное, улыбался и немедленно забывал о своих злобных намерениях.
- Да пребудет с тобой Дария, - приговаривал каждый раз человек в середине.
Был полдень, на улице было полно народу, кабак пел и звенел посудой, кузница пыхтела, а в подворотни то и дело сливали отхожие ведра грязнолицие большегрудые женщины. Мимо троицы прогрохотала груженая тугими мешками телега.
- Дай мне Дария сил. Скажи, младший, - обратился главный к одному из своих спутников, - разве Каместрес Убивец не враг великой Богини нашей Светлой Дарии?
- Враг, пан Факторий, враг, - младший склонил голову.
- Так почему же идем мы на аудиенцию к слуге его преданнейшему Дисамису Тощему?
- Такова воля Настоятельницы.
- Ах, да, - вздохнул Факторий. Они остановились у входа в низкую арку.
Факторий едва заметно повел плечами. Младший сразу понял, что его начальник собирается сказать что-то важное. Третий же спутник остался безучастен. Казалось, будто он не с ними, но Фактория и младшего это вроде бы совсем не беспокоило.
- Слушай меня, младший, - воззвал Факторий громким шепотом, - и запоминай. Все, что будет происходить сегодня, - произойдет только для тебя, меня, Настоятельницы, Дисамиса и его мерзких гомункулов, конечно. Но они не в счет.
- Да, Факторий, - младший кивнул.
- Не перебивай.
- Да, Факторий.
Факторий склонил голову набок и упер руки в бока. Младший молчал.
- Так вот. Наши сестры и братья не простят нам сего деяния, даже если оно во благо Благодетельницы нашей Дарии и дела общего. Ни слова ты не должен никому вымолвить про предприятие наше, образы зрительные сотри из памяти своей, слова произнесенные не запоминай и меньше по сторонам смотри, когда к Дисамису мерзкому придем. А если нет, то эликсир соответствующий у меня есть. Внемлешь мне, младший?
- Внемлю, Факторий, - он сложил ладони на сердце и поклонился, - и все, как ты велишь, сделаю.
Факторий возложил ладонь на затылок младшему.
- Благословит тебя Дария, младший. А теперь идем.
Укутанный до самого носа в черный плащ с капюшоном человек сидит за идеально круглым, до блеска отполированным черным столом. Комната не велика, но и не мала. Вдоль стен рядами стоят высокие, до самого потолка, деревянные полки, укрытые плотными черными занавесями. Из комнаты, на запад, восток, север и юг ведут четыре коридора - по одному в каждой стене - они тоже завешаны черной материей. Черный человек сидит на обыкновенном стуле, оперевшись одной рукой о подлокотник, а другую положив на зеркальную поверхность стола. Он нетерпеливо постукивает длинными потрескавшимися пальцами по ней. Бледно-серая кожа его пальцев очень плотно облегает узловатые кости, она вся в шрамах, струпьях, и черные вены ярко проступают на ее поверхности.
Внезапно раздается шорох занавесей, и человек перестает барабанить по столу и поднимает взгляд на шум. В комнате появилась пара уродливых карликов с непропорционально большими ладонями, с приплюснутыми безволосыми черепами. Их лица скрыты за гладкими белыми масками. Из одежды на них только тяжелые деревянные башмаки.
- Х-с-с-с-с, - угрожающе зашипел на них черный человек, - у вас дело или пришли просить избавить вас от страданий? - карлики попятились.
- Дело, хозяин, - каркнул самый смелый.
- Говори.
- Тени сказали нам, что Дарианцы идут к тебе, хозяин.
- Хорошо. Мы будем ждать их.
Лавка аптекария находилась в одном из отдаленных уголков крепости, поэтому полноватый Факторий изрядно запыхался к концу прогулки.
- Подожди, младший, - сказал он, тяжело опираясь рукой о каменную ограду. - Дай дух перевести, ты ж молодой еще, а мне старику вредно так далеко пешком ходить.
Младший покорно остановился. Остановился и их третий спутник. Его лицо все время оставалось скрытым под капюшоном, а руки он спрятал в просторные рукава балахона.
- Внемли, младший. Раз уж так дела сложились, что отлучили нас с тобой временно от Дарии Благочестивой, пойдем, брат, в кабак. А то с каждым локтем ближе к логовищу Дисамеса Гадкого слабеет дух мой, сердце сильней биться начинает, и ноги свинцом наливаются.
- Стало быть, для смелости, пан Факторий? - спросил приободрившийся от мысли о спиртном младший.
- Стало быть, так - борясь с одышкой, ответил Факторий.
В кабаке царил полумрак. Под потолком на цепях висела деревянная доска с дюжиной свеч, стояли длинные грязные столы для больших сборищ и маленькие для приватных встреч. Трое расположились в одном из отдаленных столиков, напротив окна. Факторий и младший чинно уселись на деревянные колоды, третий человек тоже присел, но капюшонов не сняли.
- Чего хотят досточтимые паны? - спросил появившийся как будто из воздуха кабацкий служка в грязном фартуке и с кислой физиономией.
- Мне, добрый человек, водки стакан, - заворковал Факторий, - да настойки табачной добавь туда и отвара зерен заморских, кофейных.
Под капюшоном младший удивленно-уважительно поднял брови.
- А мне, - сказал он, - две пинты красного пива.
- А вам что, пан? - обратился к их спутнику служка.
- Пан не пьет, - Факторий коснулся его локтя.
- А пан ест? - кислый скосил на Фактория глаза.
- Пан не хочет.
- А может пусть пан сам ответит? - служка давал Факторию понять, что он здесь хозяин.
- Внемли, добрый человек, - несмотря на то, что Факторий говорил довольно тихо, в его голосе слышалась власть, - если бы пан хотел чего-нибудь, он бы тебе сказал. Точно тебе говорю. Принеси нам выпить, прошу.
Служка ничего не сказал. Только его физиономия стала еще кислее. Он развернулся, чтобы уйти и как бы случайно задел капюшон третьего человека. Кабаку открылось молодое девичье лицо, лишенное всяких эмоций. На нем застыло безмятежное выражение - будто она только что проснулась: прикрытые глаза, приоткрытые алые губы, в щели между которыми видны жемчужные зубы. Она ни на кого не смотрела и, казалось, не дышала.
- Аккуратней надо, добрый человек, - Факторий заторопился накинуть капюшон на голову девушке.
- Кто это? Она больная? Убирайтесь отсюда, не надо мне тут чумных всяких! - заголосил служка.
- Не чумная она, не чумная, - Факторий раз за разом взмахивал рукой, но заклятья Дарии плохо работали рядом с логовом бога Каместреса Убивца, - она не в своем уме. К аптекарию ее ведем мы, чтобы разобрался. А сюда зашли дух перевести, а ты душу нам отравляешь, девочку волнуешь. Неси, давай, выпивку нам, не заставляй добрых людей ждать.
Служка ушел.
- Вот ведь мерзкий какой тип, - зашипел Факторий. - Вот узнал бы он, кто перед ним сидит, посмотрел бы я, как человечишка этот заскакал, как сандалии мне целовать бы начал.
- Грешно так думать, Факторий, - младший снова сложил руки на сердце и склонил голову. - Дария учит любить всех и никому зла не желать, и...
- Ты меня поучи, - перебил Факторий, - как и чему она учит. Сам знаю. Учит она таких вот буквоедов не закосневать ни в чем, и в фанатизм не падать. Помнишь, чай?
- Помню, Факторий, но...
- А вот как-то продал мне купец один рубинов три числом, да все как яблоки перезрелые огромные, да... - нарочито громко загнусавил Факторий, вовремя заметивший приближающегося кислого служку с подносом.
- Раб, - зашипел Дисамис.
Из-за занавески тотчас же появился низкорослый гомункул.
- Я здесь, хозяин.
- Где Дарианцы?
- Тени сказали, что в кабаке, хозяин, - ответил гомункул, - пьют, хозяин.
- Дураки! - разозлился черный маг, - нельзя пить!
Гомункул весь подобрался, готовый бежать.
- Ты! - Дисамис указал костлявым пальцем на карлика, - ты пойдешь и приведешь их!
- А теперь, младший, выпьем за то, чтобы никогда... - Факторий не договорил тост. Он почувствовал, как кто-то дергает его за рукав балахона.
- Дяденька, вас мастер аптекарий ждет не дождется, и меня за вами послал, - это был маленький смуглый мальчуган лет десяти.
- И тебе доброго дня, пан Дисамис Тощий, ваятель плоти, слуга Каместреса Убивца, - вежливо поклонился в ответ Факторий. Его примеру последовал младший. Девушка не двигалась. - Доставили ли тебе снадобья нужные?
- Да, пан Факторий. Слюна Дарии и Святой Символ.
- Доставлено ли тело?
- Да, - кивнул Дисамис и, обращаясь к мальчику, который стоял рядом с младшим, сказал: - Сними это, раб.
Мальчик встряхнулся. По его телу прошла мелкая рябь, мальчик скорчился, и кожа, как будто чужая, сплошным полотном свалилась с его плеч, обнажив синюшную изувеченную плоть карлика-гомункула.
Младшего передернуло от омерзения. Факторий с укоризной посмотрел на Дисамиса.
- Ай-яй-яй, пан Дисамис. Мог бы и воздержаться от своих фокусов в присутствии священников Дарии. Мерзко это пред нами, да.
Дисамис захихикал, без голоса:
- Прости, пан Факторий, стариковские шалости.
Младший нервно потер похолодевшими ладонями. Он боялся этого места, боялся Тощего и его гадкую прислугу. Что-то жуткое было в манере Дисамиса говорить - его острый, весь в шрамах подбородок, который торчал из-под широкого капюшона, не двигался, когда Дисамис говорил, как будто голос шел откуда-то изнутри, даже извне. А гомункул, который присел на корточки прямо у самых ног младшего, пугал своей безобразностью - младший был уверен, что карлик был собран из нескольких людей: размашистый шов опоясывал бедро карлика, на руках швы вились змеями - от запястий до плеч - и оттуда бежали к груди, образуя на месте сердца некое подобие узла. Гениталий у карлика не было.
- А сосуд? - спросил Дисамис.
Факторий выдержал паузу, затем взял девушку за локоть и вывел ее вперед. Он сдернул с ее головы капюшон.
- А-х-х-х, - протянул Тощий, - замечательно. Она грезит?
- Да, она не видит ничего вокруг себя.
- Уложите их на плиты, рабы, - приказал карликам Дисамис.
Гомункулы затопали башмаками по мраморным плитам подземной лаборатории. Они положили мертвеца и светловолосую девушку на глянцевые черные плиты, голова к голове, и начали втыкать в обнаженный труп металлические штыри, от которых длинные витые кабели тянулись к какому-то гротескному вычурному механизму с множеством рубильников, вентилей, тумблеров и сосудов с булькающими жидкостями. Два основных штыря - в лоб и в сердце, Дисамис с хрустом вогнал сам.
Девушку тоже раздели донага, но вместо грубых железных кольев, Дисамис ввел ей в вены десяток тонких иголок с прозрачными трубками, по которым тут же начали циркулировать разноцветные жидкости от странного механизма в ее тело и обратно. Казалось, что Тощий разбавляет ее кровь своими нечестивыми зельями или вовсе собирался ее заменить.
Факторий и младший со смесью отвращения и восхищения глядели на неторопливые пассы рук Дисамиса, на суету гомункулов и на адский агрегат, который с каждой минутой как будто просыпался: жидкость начинала булькать интенсивнее, черный металл корпуса вибрировал, а из щелей время от времени вырывался пар.
- Дарианцы! - голос Дисамиса звучал напряженным. - Встаньте у ног сосудов и держите их за щиколотки.
Факторий взялся за ноги мертвого, а младший - девушки.
Дисамис потянулся рукой куда-то в темноту за агрегатом и вытащил оттуда толстый, туго свитый кабель с массивным штекером на конце.
- Кстати, - Тощий будто бы поуспокоился, - кто этот пустой сосуд?
Младший бросил Факторию предупредительный взгляд, когда тот попытался было заговорить. Факторий осекся, но потом опомнился.
- Не зыркай тут на меня, младший. Знаю, что не велено разглашать, но магия дело тонкое - тут неясностей быть не должно.
Дисамис молчал.
- Настоятельница ясно молвила - нельзя нечестивцу Тощему знать, кто был при жизни человек этот. Нам велено узнать, что хотел сказать пан Глашатай, запомнить и..., - младший обеими руками закрыл рот.
- Вот так вот, дитя, - Факторий улыбнулся во весь рот, - учиться тебе еще, и учиться.
- А-х-х-х, - прошипел Дисамис, - Глашатай Дарии, пророк, оракул, вестник и так далее. Не успел он, видимо, донести пророчество до Настоятельницы, так?
- Не успел, пан Дисамис, - отвечал Факторий, - взволнован был он сильно. Видать, видение у него было пророческое. Но непонятно вот: то ли радостен он был, то ли напуган. Глаза горят, выпучился на Настоятельницу, а сказать ничего не смог. За сердце схватился и упал.
- Интересно, - сказал Дисамис и резко сорвал с себя черный балахон.
Младший не смог сдержать удивленный возглас. Тощее, скорее истощенное, тело Дисамиса полностью - от кончиков пальцев ног до верхушки острого черепа - было покрыто шрамами. Были глубокие и поверхностные, некоторые тянулись на десятки сантиметров, а некоторые были практически неразличимы. Даже губы сморщились от застарелых ран. Его глаза и рот были зашиты очень тонкими полупрозрачными нитями, нос был аккуратно срезан, и на его месте зияли две темные продолговатые впадины. Его гениталии были оскоплены, а в его грудь, прямо на месте сердца, была вживлена короткая полая трубка с ребристой поверхностью.
- Дай нам сил, Благословенная Дария, пан Дисамис, ты вообще человек? - Факторий осенил себя Святым символом - Треугольником Дарии.
Младшему показалось, будто Тощий улыбнулся своим зашитым ртом:
- Человек, пан Факторий, человек, - его голос действительно шел прямо изнутри - губы его не шевелились. - Специфика ремесла. Некоторые повелевают духом. Дух - источник жизни. Некоторым удается обуздать жизнь. Силой духа.
Дарианцы молча слушали откровения Диамиса.
- Моя стихия - плоть. Чтобы покорить чужую плоть, - Дисамис указал на себя, - нужно укротить свою.
Стены лаборатории едва успели поглотить эти слова, как Дисамис вогнал длинный штекер в трубку на своей груди. Агрегат оглушительно загудел, десяток гомункулов, стоявших тут и там, упали замертво, а тела на плитах начала колотить сильная дрожь. Дисамис поднял руки - в одной он держал фиал со Слюной Дарии, другая сжимала Святой Символ - два скрещенных треугольника.
- Угомоните сосуды, - заскрипел голос Тощего.
Младший и Факторий, державшие щиколотки тел, вкладывали все свои силы в поддержание успокаивающих заклятий. Но судороги удавалось сдерживать с трудом.
- Глашатай Дарии, - воззвал к мертвому священнику Дисамис, - дарован мною новый сосуд для духа твоего, очнись же, используй сосуд твой, что дан был тебе от рождения, как мост!
И Тощий опрокинул фиал в рот мертвецу. Как только последняя капля исчезла между губами покойника, по проводам, что тянулись от железных штырей к агрегату, пробежал вихрь голубых искр. Дух Глашатая был пленен внутри черного корпуса дьявольской машины.
- Сосуд, - обратился Дисамис к девушке, - опустошаю тебя силой Каместреса Убивца. И да пребудет дух твой подле Благословенной Дарии.
И он расколол в пыль потемневший и потрескавшийся Символ о лоб девушки. И плененный дух вырвался из темницы агрегата, и по прозрачным трубкам полился ярко-голубой свет, наполняя светловолосую девушку новым духом, вытесняя ее сущность в небытие.
Дисамис обессилено опустил руки. Его кожа будто бы почернела, а шрамов, казалось, прибавилось. Факторий вытер пот со лба рукавом балахона.
- Не дай нам сгинуть, милосердная Дария, - едва смог вымолвить Факторий.
Младший побледнел как снег, его губы дрожали. Он отшатнулся от плиты, на которой лежала девушка, когда та резко поднялась и села. Ее глаза застилала кровавая пленка: ни зрачков, ни радужки не было видно за сплошными кровоподтеками.
- Пожиратель. Богов, - она говорила отрывисто, голос ее был глубок и отдавался эхом. - Проснулся. Сущность. Дарии. Увядает. Пленен. Каместрес. Их сила. Гаснет. Равновесие. Нарушено.
Плоть девушки начала быстро чернеть и целыми пластами слезать с костей. Ее глаза вытекли, кости истончались и превращались в пыль. В скором времени от нее осталась лишь горстка праха.
Младшего вырвало на мраморный пол лаборатории, а Факторий оставался на удивление спокойным. Дисамис, казалось, был совершенно равнодушен к апокалипсическим предсказаниям. Факторий перевел на него глаза.
- Новые времена настают, пан Дисамис, ваятель плоти. Не ведала еще история того, чему случиться должно.
- Да, - едва слышно отвечал Дисамис, - культ Каместреса. Церковь Дарии. Под одним знаменем.