Говорят, что первая любовь приходит и уходит. Оставляет после себя приятное послевкусие, а иногда горечь. Но это обязательно нужно пережить, то главное волнение, а порой и лёгкое сумасшествие. Взять от первой любви всё лучшее и важное, и дальше строить свою жизнь, помня и ни о чём не жалея. А если помнишь слишком хорошо? Проходят годы, ты строишь свою жизнь, ты даже счастлива и всё свершённое тебя радует и заставляет тебя гордиться, но в душе, в сердце есть червоточинка от той самой первой и сильной любви, которая для тебя закончилась трагически. Если тебя когда-то предали, а ты всё равно, спустя годы скучаешь по тому времени. По тому человеку и по своим разбитым мечтам... Вот у Иры так всё и случилось. Жизнь сложилась, в том числе и семейная, и мужем она гордится, и дом полная чаша, а потом случайная встреча, нежданная и нежеланная, и оказывается, что она о своём прошлом возлюбленном даже знала далеко не всё. Но и это не в силах удержать от безумства, которое в очередной раз меняет всю её жизнь...
- 1 -
Если в Лондоне светит солнце, это ещё не значит, что через несколько часов не пойдёт дождь. Это правило Ира заучила ещё два года назад, вскоре после того, как переехала. Конечно, английский климат не так сильно отличался от питерского, город, который не был для Ирины родным, но по которому она скучала не меньше, чем по Москве. Но климат климатом, а атмосфера и люди вокруг чужие, с незнакомыми привычками и воспитанием. По прошествии двух лет со многим свыклась, с чем-то срослась, а что-то, взятое из чужой жизни, даже полюбила. Например, дождь. Ведь легче свыкнуться, полюбить неизбежное, чем раздражаться из-за того, что изменить не в силах. А дождь - это не так плохо, порой даже романтично. Ирина часто замирала у окна, глядя на хмурое небо и мокрые улицы, на прохожих с яркими зонтами, не грустила, но вспоминала неизменно о доме. О Москве, о родителях, и рука сама тянулась к телефону, хотелось услышать голос мамы. Муж посмеивался, называл её маменькиной дочкой, а Ира и не спорила. Что в этом плохого, правда? Да, она любит родителей, и даже живя от них за тысячи километров, в другой стране, не может довольствоваться звонками раз в неделю, ей необходимо знать, что с ними всё в порядке, каждый день. Просто так получилось, что сейчас она далеко. Но Ира не теряла надежды, что когда-нибудь это изменится. Что Мише удастся получить должность, на которую он давно рассчитывает, и они смогут вернуться в Россию. Если бы это на самом деле случилось, все были бы довольны, и муж, даже если сейчас он утверждает, что его всё устраивает, и он доволен жизнью в Европе (о таком многие лишь мечтать могут, а они уже здесь!), согласился бы с радостью, Ира была в этом уверена. Конечно, жизнь в Лондоне ему нравилась, и работу свою он любил, но её муж был человеком честолюбивым, и от должности редактора многотиражного издания точно не отказался бы. Говорить об этом Миша не любил, но Ира знала, что он уже больше года ждёт подобного предложения от начальства. Это было логичным, ожидаемым продвижением по карьерной лестнице. А кто не желает своему мужу успехов в карьере? Ира очень желала, и ждала с нетерпением, когда придёт время это отпраздновать.
- Опять дождь?
Ира обернулась на голос мужа, он вышел из ванной комнаты, в одном полотенце, влажные волосы ладонью пригладил и рывком открыл дверцу шкафа.
- Да, дождь, - сказала она, разглядывая его спину. А когда Миша достал вешалку с новым костюмом и обозрел его критическим взглядом, спросила: - Ты едешь в консульство?
- Да. Надеюсь, сегодня встреча с Федяшиным состоится. Надо статью сдавать, а он постоянно переносит, для меня он занят.
Ира открыла другую створку, нашла взглядом тёмно-серый шёлковый галстук, и повернулась к мужу с улыбкой.
- Вот этот. Он прекрасно подходит к твоим глазам.
Миша хмыкнул, сунул руки в рукава рубашки, а на жену взглянул с лёгкой насмешкой.
- Кто разбирается в этом лучше тебя?
- Никто, - ответственно заявила Ира. Поправила ему воротник рубашки, встретилась с мужем взглядом, и после секундного душевного замешательства прижалась губами к его губам. Отстранилась и сказала: - Сварю тебе кофе.
Дождь всё энергичнее барабанил по карнизам. Ира прошла через гостиную, прислушивалась к этому дробному стуку, и старательно задавливала в себе странную тоску. Это просто дождь и хмурое утро. А ещё приезд родителей Миши, перед которым она всегда начинала нервничать. Они женаты два года, а она всё ещё чувствует себя неловко, оказываясь со свекровью с глазу на глаз. И это опять же умиляет её мужа.
На кухне Миша появился уже в костюме. Ира увидела его и невольно улыбнулась.
- Ты неотразим.
Он хохотнул.
- Да, да, хвали меня.
- Я не хвалю, я любуюсь. Всё-таки увидеть тебя в костюме удаётся не часто, есть за что сказать "спасибо" консулу.
- Я ему передам твою благодарность. - Миша подошёл, руки легли на её талию, опустились на бёдра, и прижали теснее. Ира рассмеялась, за шею мужа обняла, затем осторожно смахнула чёлку с его лба, оглядела критическим взглядом.
Миша насмешливо вздёрнул брови.
- Всё идеально?
- Идеально, - подтвердила она. - Если бы мы познакомились с тобой сегодня, я бы влюбилась с первого взгляда.
- Ты и так влюбилась с первого взгляда. Три года назад.
- Точно. Я и забыла.
Его пальцы сжались сильнее, он подхватил её под бёдра, а Ира снова рассмеялась.
- Что ты делаешь, Миша? Тебя консул ждёт!
- Ждёт, - он прижался губами к её груди в вырезе шёлкового халата. Затем неохотно отстранился, одёрнул пиджак. - Встретишь родителей?
- Да, конечно. - Ира поторопилась налить мужу кофе, придвинула тарелку с бутербродами, на которые Миша даже не взглянул. - Не волнуйся, я приеду заранее. Не как в прошлый раз.
В прошлый раз, действительно, неудобно получилось. Ира отвлеклась, забыла о времени и, в итоге, опоздала в аэропорт почти на час, за что чувствовала себя безумно виноватой. Конечно, родители Миши никаких претензий не высказали, но от этого было ещё хуже, они молчали, а Ире казалось, что мысленно её осуждают. Тогда и поклялась, что больше никогда подобного промаха не допустит. Но быть идеальной женой весьма трудная задача, надо сказать. Почему-то раньше, ещё до замужества, ещё до знакомства с Мишей, она была уверена, что будет хорошей женой. Родители воспитывали её правильно, мама старалась подготовить её к семейной жизни: научила готовить, привила любовь к порядку. Учила, что мужа надо уважать, вот как она уважает и прислушивается к папе, и Ира была уверена, что никаких трудностей у неё не возникнет, ведь родителями и их отношением друг к другу, она восхищалась. Но оказавшись замужней женщиной, поняла, что всё не так просто. Она не мама, а Миша не её отец. Всё куда сложнее. А ещё есть свёкор и свекровь, для которых она лишь жена их сына, которым они безмерно гордятся и желают для него только лучшего. Ира довольно быстро поняла, что она не идеал и не мечта, для них по крайней мере. Хорошо хоть Миша был человеком самостоятельным и не был склонен слепо доверять мнению родителей и прислушиваться к ним. Да и жили они ещё дальше, чем родители Иры, в Новосибирске. В Лондон прилетали пару раз в год, и то ненадолго, на недельку, чтобы с сыном побыть. И эту неделю следовало пережить. С улыбкой на губах.
Нет, Мишины родители относились к ней хорошо, жаловаться не на что. Но Ира неизменно чувствовала, что её проверяют. Наблюдают украдкой и оценивают. Довольно неприятное чувство. Она готовила ужин, Валентина Александровна давала советы, напоминала, что Миша любит, а что нет, будто Ира, за два года жизни с её сыном выяснить этого так и не сумела; накрывала на стол, а Валентина Александровна была рядом и опять же наблюдала, начинала вспоминать про сервиз на двенадцать персон, который родители Миши им на свадьбу подарили, а они, видимо подразумевалось неблагодарные, оставили его в Москве, в коробке, в квартире Миши, даже и не подумав взять его с собой в Лондон. А как бы он пригодился здесь, для званых ужинов.
- Мы не устраиваем званых ужинов, - мягко намекала ей Ира.
Но сбить свекровь с толка было не так просто, у неё на всё было своё мнение.
- Это сейчас не устраиваете, а если Миша повышение получит? К вам будут приходить гости, солидные люди. Не кормить же их с посуды, купленной в супермаркете?
На это у Иры ответа не находилось, никогда. Оставалось лишь улыбнуться, делая вид, что согласна, и поступила глупо, не прислушавшись к умному совету раньше. А сейчас да - тарелки, купленные в торговом центре. И кекс из кондитерской. Но в этом Ира никогда не признается, даже под пытками.
И вот впереди ещё одна неделя с родственниками. Тягостная, полная осознания собственной неполноценности. Но лучше над этим посмеяться, в конце концов, не у неё одной проблемы со свекровью. То есть, проблем, конечно, нет, просто она, по мнению Валентины Александровны, ещё далеко не всё умеет и осознаёт. По поводу "осознаёт", это наверное о том, что не слишком понимает, насколько ей повезло с мужем. А она понимает, правда. Талантливый журналист, умный и привлекательный, который когда-нибудь наверняка напишет гениальный роман и прославится. Ира искренне в это верила, и мужа в этой мечте поддерживала. Но в глазах его родителей она была слишком молодой и несколько легкомысленной, что подтвердил и выбор работы, который Ира сделала. Кстати, справедливости ради, надо сказать, что и её родители не совсем понимали, для чего она занялась этим. Окончив педагогический институт, подалась в консультанты по имиджу. И это с филологическим образованием! Когда она должна нести в мир прекрасное и вечное, учить детей понимать это прекрасное, она занялась тем, что помогает экзальтированным богатым дамочкам выбрать платье для очередной вечеринки или похода в театр. Объяснять, чем именно её это привлекает и интересует, Ира уже устала. Отец во время таких объяснений неизменно смотрел на неё с прищуром, а затем пальцем грозил, будто не сомневался, что она тратит на собственные наряды все деньги, что попадают ей в руки. Это больше всего обижало - откровенное недоверие. Нет, не тратит, точнее, не все. Но она любит новые наряды, магазины... Но она не шопоголик, нисколько. Шопоголикам безразлично, что покупать, они удовольствие от покупок получают, а она... она от осознания того, что в этом месяце купит себе новое платье, например, от Армани или туфли Шанель. Ради одной пары она с лёгкостью пожертвует тремя подешевле.
Да, она не шопоголик, она транжира. Причём привередливая.
И опять же это повод почувствовать своё несовершенство рядом со свекровью. Конечно, Мишина мама не могла знать, сколько именно стоят её наряды, но и без того была уверена, что Ира много тратит. У Валентины Александровны была потрясающая логика: она считала, что выглядеть Ира должна безупречно, при этом не вгоняя её сына в долги. Но разве не для этого она устроилась на работу? И, кстати, зарабатывала вполне прилично, по её меркам, её услуги пользовались спросом, и Ира несколько месяцев назад даже смогла снять небольшой офис, где и принимала клиенток, точнее, пила с ними кофе и в непринуждённой обстановке выясняла, какими они хотят себя видеть. И всеми силами им помогала, получая от этого и моральное удовлетворение, и удовольствие. Правда, не могла объяснить никому, откуда это удовольствие берёт свою основу. А когда злилась, говорила себе, что её это и волновать-то не должно. Пусть она не гений, никогда не спасёт планету и не напишет гениальный роман, как её муж, не совершит ничего безумно важного - наверное! - но она занимается любимым делом и помогает людям, даже если некоторым кажется, что покупка очередного платья не стоит того, чтобы о ней упоминать. Но попадаются клиентки, которым по-настоящему сочувствуешь, чисто по-человечески. Вроде взрослые, образованные, порой успешные, сделавшие карьеру женщины, но с набором банальных комплексов и страхов, или попросту недолюбливавшие магазины и покупки, но это совсем не значило, что они не хотят быть красивыми и выглядеть на десять баллов. Порой Ире казалось, что она выступает больше в роли психолога, чем консультанта. Выслушивала, подбадривала, обещала помощь, даже за руку держала, если было необходимо, и чувствовала себя нужной и полезной. И пусть у неё крошечный офис, в котором даже письменного стола нет, только диван и кофейный столик у окна, да ещё ворох журналов и проспектов, зато она сама себе хозяйка и занимается своим маленьким делом. Она консультант по имиджу.
- Ты сама это придумала? - спросил у неё папа, когда Ира в первый раз озвучила ему то, чем собирается заняться. Он подозрительно щурился, разглядывая дочь, и Ира в расстройстве развела руками.
- Конечно, нет, папа!
В общем, всё упиралось в её шкаф с одеждой и в количество платьев в нём. Хорошо хоть Миша не смеялся. Относился немного снисходительно к её работе, считал скорее женской забавой, но никогда не отмахивался, когда Ире требовалось срочно встретиться с клиенткой, и такое случалось. Любое дело требовало времени и серьёзного отношения, это не оспаривалось. Зато его родители без сомнения снова начнут задавать вопросы, а Ира снова почувствует себя запутавшейся в собственных объяснениях и мотивациях.
Прежде чем выйти из дома, чтобы поехать в аэропорт, обошла квартиру, придирчиво заглядывая в каждый угол. Она несколько дней наводила чистоту, ведь опозориться перед свекровью и прослыть плохой хозяйкой - это самое ужасное, что может случиться. Квартира у них была небольшая, две спальни и не слишком просторная гостиная с закутком для письменного стола - намёк на рабочий кабинет для Миши, но Валентина Александровна всё равно находила какие-то невероятные, неведомые Ире места, в которых жила и размножалась пыль. Хоть бы карту оставляла, что ли, когда уезжала, Ира бы туда заглядывала. Потому что, когда она наводила порядок, была уверена, что справилась на "отлично", везде чистота, но свекрови неизменно везло. Или она с собой пыль привозила?
Ира заглянула в полупустой шкаф, ещё раз расправила покрывало на постели, провела ладонью по подушке, разглаживая почти невидимые морщины, отступила к двери, окинула комнату ещё одним взглядом и вздохнула. Квартира готова, осталось только справиться с собой. Нужно думать о том, как муж будет рад увидеть родителей. Вернётся вечером, к ужину, а тут его мама и папа, и накрытый стол. Валентина Александровна, наверняка, испечёт любимую Мишей шарлотку с грушей... Родственники - это чудесно.
В Хитроу приехала за несколько минут до посадки самолёта. Очень хорошо, боялась опоздать. А тут ещё есть время успокоиться, перевести дыхание и встретить родителей мужа со спокойной улыбкой. Будто она уже пару часов здесь их ожидает, с нетерпением. Когда пассажиры начали выходить, Ира даже на цыпочки привстала, пытаясь их увидеть, а потом и рукой замахала, привлекая внимание отца Миши, Петра Валентиновича. Тот после перелёта выглядел недовольным и усталым, что совсем не удивительно, если вспомнить, что они перед этим ещё из Новосибирска в Москву летели. Но улыбка на Ирином лице ни на мгновение не померкла, даже когда она встретила хмурый взгляд свёкра. Правда, тот немного просветлел лицом, когда её увидел.
- Как вы долетели? Всё хорошо? Устали?
Она обняла свекровь, Петра Валентиновича по плечу погладила, потом взяла ручку одного из чемоданов.
- Устали, конечно. Но, слава Богу, прилетели.
- Да, слава Богу, - поддакнула Ира Валентине Александровне, и вновь к ней наклонилась, когда свекровь вознамерилась ещё раз её поцеловать.
- Я рада тебя видеть, - сказала та и тут же бдительно поинтересовалась: - У вас всё хорошо?
- Валя, ты звонила им вчера. Что измениться могло?
- Да что угодно могло измениться! Петя, не забудь синюю сумку, там же подарки.
- Подарки? - заинтересовалась Ира.
- От твоих родителей. Они в аэропорт приехали и передали.
- Вам нужно было прилететь пораньше в Москву и остановиться у них, - всё-таки сказала Ира, пытаясь проявить заботу. - Не так бы устали.
- Да надо было, но из-за Петиной работы никак не успевали на рейс. Мне так хотелось поскорее к вам приехать.
"К вам" скорее относилось к Мише, а не к ней, Ира это прекрасно понимала, но и осуждать свекровь не бралась. Её родители говорили также, о них с Мишей, как о паре, но подразумевая, в основном, её одну. Наверное, так и должно быть, это отличительная черта всех родителей.
Пока пересчитывали чемоданы и сумки, Ира стояла рядом, стараясь не мешать и не обращать внимания на тихое препирательство родителей мужа, которые от усталости всё что-то выясняли. Она же посматривала по сторонам, ожидая, когда они готовы будут двинуться с места, навесив на лицо лёгкую улыбку (о радости от их приезда ведь никак нельзя забывать), мимо них проходили люди, множество людей, зал аэропорта гудел от их голосов, шум не смолкал ни на мгновение. Ира проследила взглядом за девушкой в плаще от Dior, взгляд опустился на её туфли, а потом она вдруг дёрнулась, повернула голову в другую сторону, посмотрела на мужчину, который прошёл неподалёку. Он пересекал зал быстрым широким шагом, и сейчас уже был достаточно далеко, да и люди мешали его рассмотреть как следует, но Ира всё равно проводила его взглядом. Что-то знакомое было в его фигуре, походке, или ей так показалось... Может, и показалось, но дыхание от неожиданности всё равно сбилось. Улыбаться расхотелось и даже тише стало, или она просто отвлеклась, забыла о шуме, и о родителях мужа. Мужчины уже давно не было видно, а она всё стояла и смотрела в ту сторону, не понимая, что её так встревожило. Высокая фигура, черноволосый затылок, уверенный шаг... Один из многих, даже если она сейчас окинет взглядом зал, наверняка увидит не одного похожего.
Спокойно, немедленно выдохни.
- Ира, пойдём. Возьмёшь этот чемодан?
Она сглотнула, заставила себя опомниться и посмотреть на свекровь.
- Конечно.
Всю дорогу от аэропорта Ира чувствовала непонятную тревогу, никак не получалось сосредоточиться на голосе свекрови, которая с энтузиазмом рассказывала ей о своей сестре, о проблемах той и тревогах, а Ира, между прочим, и видела-то тётку Миши лишь однажды, на свадьбе, и то толком её не запомнила. Но благодаря Валентине Александровне знала о её жизни всё в подробностях. Которые и знать-то не хотела, но продолжала кивать и беседу поддерживала. Ведь родственники Миши в Новосибирске, с некоторых пор и её родня, и всё это её касается.
Никак не касается, но она же метит на звание идеальной жены?
Далась ей эта идеальность. Идеальная дочь, идеальная студентка, теперь жена. Наверное, дело в том, что у неё никогда не получалось до этой вершины дотянуться. Если честно, она даже близко никогда не оказывалась, что порой приводило в отчаяние. Вся юность прошла в переживаниях, пусть и надуманных, но в том возрасте всё казалось трагедией. Ира приказывала себе быть сильной, относиться к неудачам философски, но иногда было жутко обидно, причём из-за какой-то ерунды. Было и смешно на себя, и обидно одновременно. Наверное, это и называется юношеским максимализмом, когда эмоций столько, что оценивать их адекватно невозможно, они переполняют, захлёстывают, радуя, а чаще угнетая. Правда, про угнетение понимаешь позже, когда взрослеешь, перерастаешь этот самый максимализм, будь он неладен. Кстати, её родители до сих пор живут в уверенности, что Ира самый опасный возраст прошла без проблем и потерь. Конечно, они же не знают о первых влюблённостях, зачастую безответных, переживаниях о своей не совершенности, и их с двоюродной сестрой тайных вылазках в ночной клуб. Хотя, о подобном родителям знать ни к чему. Даже спустя годы, даже если всё закончилось благополучно, но думается, что папа и сейчас, спустя десятилетие, за сердце схватится. Ему ведь и в голову не придёт, что его дочка, рискуя шеей, спускалась ночью по водосточной трубе, сунув в заплечную сумку туфли на шпильке. Боже, на какие безумства её Томка подбивала! А сейчас её беспутная сестрёнка замужняя женщина и мать мальчишек-близнецов, и наотрез отказывается признавать свою вину в их юношеских глупостях.
Ира вдруг поняла, что улыбается, что совсем некстати, ведь свекровь вновь принялась рассказывать о семейных делах, и улыбки сейчас совершенно не к месту.
- Как твоя работа? - неожиданно спросила Валентина Александровна, а Ира, не ожидавшая такого вопроса, не сразу сумела собраться с мыслями. В конце концов, обстоятельно кивнула.
- Всё хорошо, спасибо.
- Миша говорил, что ты сняла помещение под офис.
Ира заметила, как оживился свёкор, оторвался от созерцания незнакомого пейзажа за окном, и посмотрел на неё.
- Да, но офис совсем маленький. Можно сказать, что и не офис. - Она улыбнулась. - Просто комната. С диваном и окном.
- Было бы кого там принимать, - сказал Пётр Валентинович.
Ира крепче сжала руль, смотрела только на дорогу. Выдержала небольшую паузу, после которой бодро продолжила:
- Назначать встречи в кафе и торговых центрах не слишком удобно... да и правильно. Иногда требуется тишина, чтобы всё обсудить и найти какое-то решение. К тому же, некоторые клиентки, дамы достаточно... - Ира посомневалась, стоит ли произносить следующее слово, но всё-таки сказала: - обеспеченные, а встречи в кафе с ноутбуком, это не слишком солидно. - И поспешно добавила: - Миша со мной согласен.
Свёкор поёрзал на соседнем сидении, затем кинул взгляд за своё плечо, на жену. Взгляд был достаточно выразительный, и Пётр Валентинович, наверное, думал, что Ира, сосредоточенная на управлении машиной, его не заметит. А она заметила, но, конечно же, сделала вид, что ничего не происходит, и безмолвное осуждение и явное непонимание родителей мужа её нисколько не беспокоит. Правда, едва справилась с тем, чтобы не поморщиться от досады.
Отлично начинается родственный визит, ничего не скажешь.
Но отчего-то в этот раз Мишиных родителей её работа интересовала чрезвычайно. До возвращения Миши с работы, Ира ответила уже на пару десятков вопросов о том, чем же именно она занимается и как помогает людям. И каждый раз, спотыкаясь на словах "магазины" и "покупки", чувствовала, что её не понимают.
- Ты можешь им объяснить? - зашипела она на мужа, оставшись на минутку с ним наедине. Зашла за ним в спальню, поплотнее прикрыла дверь, и на Мишу взглянула умоляюще и возмущённо одновременно. - Скажи им, что я не трачу всё своё время на покупки и сплетни за кофе с подружками. Скажи им, что это моя работа!
Муж усмехнулся, вполне добродушно, снял рубашку, и устало потянулся.
- Ириш, ты нагнетаешь.
- Я нагнетаю? Миша, ты вернулся двадцать минут назад, а я с ними почти целый день. И мне лучше знать, нагнетаю я или нет! Они вопросы задают, много вопросов, и это неспроста.
- И что, по-твоему, это значит?
- Спроси. Это же твои родители.
Миша сунул голову в ворот лёгкого свитера, а потом вдруг руку протянул, взял Иру за плечо и привлёк к себе.
- Возьми маму с собой по магазинам.
Ира глаза на мужа вытаращила. Они стояли близко друг к другу, едва ли носами не касались, и она видела Мишины глаза, они откровенно смеялись. А Ира голос понизила.
- Ты с ума сошёл? Она умрёт, увидев хоть один ценник.
Муж рассмеялся.
- Зато она поймёт, сколько ты зарабатываешь.
- Да ну тебя, - расстроилась Ира. - Я понимаю, тебе весело, но мне-то что делать?
- Я тебе уже говорил, что делать, - ответил он спокойно. - Улыбайся. И мама, в конце концов, отстанет. Когда ты начинаешь сыпать именами дизайнеров, родителей это только путает. Кстати, не только моих, но и твоих.
Ира выдохнула, присела на постель и задумалась. А улыбнулась только тогда, когда почувствовала руки мужа на своих плечах. Он наклонился к ней, поцеловал в макушку и попросил:
- Относись ко всему проще. А с родителями я поговорю, обещаю.
Миша из спальни вышел, а Ира не сразу нашла в себе силы пойти за ним. Осталась сидеть, дверь за мужем негромко захлопнулась, и она осталась одна, наслаждаясь тишиной. Если честно, каждой секундой наслаждалась, отсчитывала их, не понимая, отчего её так напрягает вечер в компании родителей мужа. Все эти вопросы, скрытые претензии и пристальные взгляды свекрови, которые преследовали Иру, что бы она ни делала. Готовила, накрывала на стол, поправляла подушки на диване... Больше всего раздражало, когда Валентина Александровна после отправлялась по её стопам и переделывала всё, к чему прикасалась Ирина рука. Ненавязчиво, ведя беседу, но двигала тарелки на три миллиметра в сторону, взбивала подушки, добиваясь идеальной пышности, и всё это под аккомпанемент рассуждений о важности Мишиной работы.
- Я собираю все его статьи, я тебе говорила?
- Да.
- Купила специальный альбом, и туда всё вклеиваю. Когда-нибудь ему будет приятно перечитать свои работы.
- Когда? - переспросила Ира, подыгрывая свекрови. - Он и так их наизусть помнит.
- Это сейчас. А пройдут годы, он займётся чем-нибудь другим...
- То есть, когда ему дадут повышение?
- И это тоже. - Валентина Александровна повернулась к ней. - А что, что-нибудь уже известно?
- Мне нет.
Свекровь вздохнула.
- Я бы на твоём месте поинтересовалась успехами мужа.
- В смысле?
- Ты же знакома с его начальником. Ты дружишь с его женой...
- Не дружу, - отказалась Ира. - Мы просто знакомы.
- Это почти одно и то же.
- Валентина Александровна, вы же знаете, Миша такое вмешательство не оценит.
Свекровь лишь головой покачала, а на Иру бросила многозначительный взгляд.
- Он же мужчина, Ирочка, ему совсем не обязательно знать.
Ира решительно покачала головой.
- Я так не могу.
- Я почему-то так и думала.
Это было произнесено негромко и в сторону, и Ира на свекровь обернулась, но та сделала вид, что не заметила замешательства невестки. Вот так вот, они замечательно общаются. А помнится, на свадьбе Валентина Александровна просила называть её мамой, но Ира так и не смогла преодолеть себя. "Мама" - это не то слово, которым стоит разбрасываться.
Но недопонимание тяготило, и хотя продолжать разговор о профессиональных успехах мужа, у Иры особого желания не было, она решила предпринять ещё одну попытку со свекровью договориться. Или поладить, или найти общий язык. Как угодно можно назвать, лишь бы та перестала пытать её своими пристальными, скорбными взглядами.
- Миша талантливый, у него всё получится, - сказала она, когда они с Валентиной Александровной всё-таки выбрались вместе в город, чтобы купить подарки родственникам и знакомым в Новосибирске. Кстати, ходить со свекровью по лондонским магазинам, было ещё то удовольствие. Она совершенно не разбиралась в ценах, Ире постоянно приходилось пересчитывать для неё в российские рубли, переводить всё, что говорили вокруг, потому что Валентине Александровне всё было любопытно и необходимо знать.
- Разве я говорю, что это не так? Но даже талантливым нужна помощь, иногда. А ты жена.
Ира тихонько вздохнула, не отрывая взгляд от витрин.
- Вы же знаете, повышение означает возвращение в Москву, а Миша... мне кажется, он ещё не готов.
- А ты?
- Что я?
- Ты хочешь, в Москву? Там твои родители.
Над ответом следовало подумать. Ира знала, что свекровь анализирует каждое её слово, и наверняка использует это против неё в разговоре с сыном, если поймёт, что это для неё выгодно. Мишины родители хоть и гордились сыном, но его столь долгое пребывание за границей не слишком их радовало. Ире даже казалось, что они откровенно боятся, что Мишу соблазнят каким-нибудь выгодным предложением, и он решит остаться в Англии на постоянное жительство. Чем именно их это пугало, было не совсем понятно, но точно не радовало.
На прямой вопрос следовало найти деликатный ответ, и Ира очень постаралась.
- Я скучаю по родителям. Но Миша любит Лондон, и в данный момент, думаю, он не готов вернуться. Даже если ему и предложат должность редактора. - Несмотря на проявленную деликатность и вежливую улыбку, прилипшую к губам, в голосе промелькнули тоскливые нотки. И, конечно же, это не осталось незамеченным. Валентина Александровна бросила на неё проницательный взгляд, а затем взяла Иру под руку, как подружку какую-то, что было, прямо скажем, странно и излишне, но просто отстраниться она не осмелилась. А свекровь похлопала её по руке, вроде бы успокаивая или поддерживая.
- Ты хочешь домой.
Ира замешкалась на мгновение, но затем со вздохом согласилась.
- Хочу.
Но что толку, что она хочет в Москву? Она выходила замуж не для того, чтобы купаться в своих капризах. Миша, произнося клятвы, обещал её любить и беречь, поддерживать, но не исполнять все желания. К тому же, его карьера была важнее, всегда была важнее. От его карьеры зависело их будущее, их спокойствие, карьерный рост мужа, а он был человеком честолюбивым и чуточку тщеславным, самое то для журналиста, собирающегося стать писателем. Ире всегда хотелось улыбнуться, когда она представляла Мишу за письменным столом, работающим над романом. Об этом самом романе она слышала уже несколько лет, со времён их знакомства, и вроде бы идея была, готовый сюжет, но мужу никак недоставало времени начать работать. А, возможно, и желания, по-настоящему сильного желания писать.
Конечно, её работа по своей важности не шла ни в какое сравнение с работой Миши. Когда они познакомились, она заканчивала филфак, но никогда не считала себя способной написать что-то стоящее. Ира собиралась стать учителем, за плечами уже была практика в обычной средней школе, и предстоящая работа её не пугала. Но замужество планы спутало, и, оказавшись в чужой стране, она вдруг поняла, что не слишком расстроена из-за потери работы. Оказалось, что её и интересует-то совсем другое. Точнее, магазины, покупки и новые наряды её интересовали всегда, но в Москве, с папой хирургом и мамой помощником нотариуса, до известных брендов ей дела не было, точнее, денег не было. А в Лондоне, оказавшись большую часть времени предоставленной самой себе, начала даже не присматриваться, а изучать. Детально, с большим интересом, даже с азартом. Бутики известных брендов, распродажи, показы, поначалу не слишком популярных молодых дизайнеров, всё это увлекло и закружило. Мишу приглашали на различные мероприятия, он обрастал интересными знакомствами, им начали присылать приглашения, в том числе и на показы мод, которые Миша недолюбливал и откровенно на них скучал, а Ира не отказывалась ни от одного. А как мода и покупки превратились для неё в работу, даже не заметила. Да и работой не считала. Началось всё с походов по магазинам с новыми приятельницами. С покупки платья и пары туфель известных брендов, затем удачного выхода в свет с мужем под руку и обещания помочь одной знакомой, другой - и вдруг оказалось, что у неё есть вкус, она умеет подбирать и компоновать наряды, создавать образы, и некоторые дамы не прочь воспользоваться её помощью и попросить совета. Сказать, что она недовольна своим делом - нельзя, она занимается тем, что любит, даже если кому-то это и кажется несерьёзным. Вот например сейчас, стоило Ире подойти к стеллажу с обувью и взять в руки туфлю от Миу-Миу, свекровь оказалась рядом, посмотрела и неодобрительно покачала головой.
- Неужели такое носят? Странный цвет... И блёстки. - И тут же поинтересовалась: - Сколько стоит?
Пришлось соврать, занизив цену втрое, но даже это вызвало у Валентины Александровны всплеск изумления.
От такого определения, вынесенного походя, не разобравшись, Миучча Прада точно бы долго не оправилась. Подумав об этом, Ира вернула туфлю на место, кинув на эту пару особенный взгляд, и пообещав себе вернуться при первой же возможности.
Непонятно почему, ей так трудно было найти общий язык с родителями мужа. Ира всегда была человеком общительным и достаточно обаятельным, особой замкнутостью не страдала, знакомства заводила запросто, друзей находила легко. Родители всех её молодых людей, пусть и было их не так уж много, её обожали, считали правильной и доброй девочкой, и она ко всем относилась ровно, а вот с Мишиными родителями такого не случилось. Или, может, дело как раз в том, что Миша муж, и от этих отношений зависит куда больше, чем просто от дружбы с молодым человеком. Родственники, родственники!.. С некоторых пор Ира ненавидела это слово. Да и к ней относились с определённой настороженностью, как ей казалось, ждали от неё гораздо большего, чем она была в состоянии дать. Не мужу, а именно его родителям. Пока те были далеко, у них с Мишей всё было замечательно, они даже не ругались почти, очень редко и по мелочам, но стоило свекру и свекрови переступить порог их дома, недоразумения сыпались одно за другим. Ира сразу начинала чувствовать себя неполноценной. Всё-то она делает не так, интересуется не тем, и, вообще, сосредоточена на каких-то глупостях, вместо того, чтобы заботиться о благополучии семьи. После каждого подобного разговора, даже намёка на эту тему, Ира начинала нервничать. Потому что знала, к чему, в итоге, всё сведётся. К рождению ребёнка. Ведь никто из родственников, надо признать, что и её родственников, не понимал, почему они тянут. Женаты два года, отношения стабильны, быт налажен, самое время ребёнка родить, но они тянут и тянут. Дотянули до того, что свекровь как-то принялась допытываться у Иры, всё ли у неё со здоровьем в порядке. Как она тот разговор пережила, не сорвавшись на крик и не устроив скандал, до сих пор не понимала. Миша по привычке попытался отшутиться, говорил, что всему своё время, а родители спрашивали и спрашивали. Ира до сих пор, вспоминая тот момент, покрывалась мурашками. Не скажешь же в открытую, что она не хочет? Точнее, не готова. То есть...
После этих "точнее" и "то есть", хотелось зажмуриться и затопать ногами. Но вместо этого продолжала улыбаться, чувствуя себя при этом какой-то бездушной мегерой и хищницей. Что это за женщина, которая не мечтает родить любимому мужчине ребёнка? Которая всё чего-то ждёт, выгадывает, медлит, находит одну отговорку за другой. Нельзя сказать, что Миша жаждал стать отцом, тем более сейчас, сосредоточенный на собственной карьере, и это, признаться, успокаивало, но расспросы родителей и их многозначительные взгляды, заставляли сомневаться и даже ненавидеть себя за слабохарактерность. Свекровь была более категорична в своём стремлении выяснить истину, чем мама Иры, та хотя бы старалась понять дочь, а вот Валентина Александровна порой доводила своим упорством до белого каления. И все её вопросы были чересчур личными, что свекровь ничуть не смущало. Она хотела знать, когда у неё будет внук. А Ире нечего было ей ответить.
И не надо думать, что она сама о возможном скором рождении ребёнка не размышляла. И не только о ребёнке, а, вообще, о будущем. О своём, об их совместном будущем с Мишей, о том, какая жизнь их ждёт, и какие проблемы могут проявиться. Вся их семейная жизнь и состояла из постоянных размышлений о будущем. Даже в начале отношений они только тем и занимались, что всё планировали. И, возможно, к этому моменту, когда пришло время делать следующий шаг, она устала? Эту мысль Ира старательно от себя гнала, уже не первый месяц, пыталась настроить себя на продолжение, но, признаться, муж ей не слишком в этом помогал. Миша о детях готов был говорить только в присутствии собственных родителей, то есть, он скорее поддакивал матери, улыбался так, будто уже завтра станет счастливым отцом, а все выжидательные взгляды вновь обращались к Ире. Это, если честно, бесило.
Да, она выходила замуж не по великой, страстной, безумной любви. Ира вообще сомневалась, что её муж способен на столь пылкие чувства. Миша был человеком рассудительным, обстоятельным, он все свои эмоции привык анализировать и расписывать, даже если и в уме. И при встрече с ним, эти качества показались Ире привлекательными. Непонятно почему, но ей в двадцать три года захотелось покоя и равновесия. Миша был старше на пять лет, закончил когда-то тот же институт, что и она, сумев после получить работу в солидном издании. Они и познакомились в институте, на семинаре. Ира наблюдала за ним со стороны, за тем, как уверенно он общается со студентами, прислушивалась к тому, о чём он говорил, и совсем не думала, что сможет чем-то привлечь его внимание. Она была одной из многих интересующихся, но они столкнулись взглядами, и с этого всё началось. Миша ухаживал красиво и обстоятельно, соответственно своему характеру, что очень нравилось Ириным родителям. Мама после первого знакомства с новым кавалером дочери призналась, что сейчас спокойна за неё, как никогда. Конечно, Миша не делал глупостей, он всегда был настроен серьёзно. Даже обидеться на него невозможно, потому что он сам никогда гнева или настоящей злости не испытывает, он для всего находит объяснение, даже для странных поступков незнакомых людей, Ира считала это истинно писательской чертой: анализировать всё, даже чудачества, и всему давать объяснения. Ира не могла сказать, что влюбилась в него с первого взгляда, как думал сам Миша, и это было её большим, поистине огромным секретом. Зачем мужу такие подробности, правда? Ему было приятно верить в свою неотразимость и чувственность, а Ира ценила в нём и другие качества, наличие которых помогло ей в своё время принять решение и согласиться стать его женой. Она не теряла голову, не таяла от его поцелуев, но разве это так важно? Она доверила этому человеку свою жизнь, саму себя, потому что верила и верит в его благоразумие и ответственное отношение к их судьбам. И мужа любит. Пусть это пришло не сразу, и не было всепоглощающим, ослепляющим чувством, но от страсти ведь одни проблемы. Она туманит разум, путает ощущения и заставляет тебя забыть об осторожности. Таких проблем не хотелось, хватило одной истории в молодости, когда вот так по глупости доверилась, поверила, а закончилось всё плохо. На момент согласия выйти замуж, для Иры было достаточно того, что Миша хорошо к ней относится. Любовь это в полном смысле слова или нет, никто бы ответа не дал, наверное, даже сам Миша, но они симпатизировали друг другу, имели одинаковые взгляды на многие вещи, они дорожили своими отношениями, Ира, без сомнения, чувствовала нежность к этому мужчине, и поэтому, когда Миша всё-таки сделал ей предложение, сомневалась недолго. Ещё раз взвесила все "за" и "против", решила, что лучшего мужа, каким Миша, наверняка, станет, ей не найти, и согласилась, ощущая душевное успокоение и тепло. Зачем ей омуты, когда на берегу есть такой замечательный мужчина, который и хижину построит, и огонь разведёт, и с голода умереть не даст. И надо сказать, что за два года брака о принятом решении не пожалела. Конечно, у них были проблемы, особенно поначалу, но сейчас, глядя на своего мужа, в голову приходила только одна мысль: она им гордится. Его успехами, его целеустремлённостью, гордится тем, что он принадлежит ей. И радуется искоркам, вспыхивающим в его глазах, когда он смотрит на неё. Это пришла любовь, без сомнения. А ещё уважение, забота, нежность. Всё, что люди в состоянии взять от отношений, у них с Мишей есть. Кроме детей. Но они ещё так молоды, и как только Ира поймёт, что время пришло, их семья станет полной, и никто тогда не посмеет её поучать, говорить, что она что-то недодаёт любимому мужу, в чём-то его обделяет. Просто их время ещё не настало, просто она ещё не готова, и Миша здесь не причём. Проблема в ней, в её душе, в которой есть один тёмный, пустующий закоулок. Оттуда идут все проблемы. Такое чувство, что там живёт кто-то, на неё похожий, но не она, и нашёптывает, нашёптывает, заставляет сомневаться, и эти сомнения вызывают тайный, старательно Ирой подавляемый, дискомфорт. Будто за всей этой завесой благовидности и правильности, она упускает что-то важное. Или не упускает, а попросту врёт себе. Уверяет, что забыла, каково это - сойти с ума от любви, а на самом деле... на самом деле, всё скрыто там, в темноте. В маленьком тёмном закоулке её души, тщательно замаскированном семейными радостями. Наверное, это единственное тёмное пятнышко, всё остальное начищено и сверкает. Вот как эта витрина.
Ира не сразу поняла, что уже несколько минут стоит перед витриной со свадебными нарядами. Платья были потрясающими, белоснежными, чистыми, какими и должны быть помыслы, вступающих в брак, но Ира сейчас думала не об этом. У неё снова закололо кончики пальцев, как пару дней назад в аэропорту, когда она отчаянно высматривала в толпе высокого черноволосого мужчину, надеясь успеть увидеть хоть издали, хоть с затылка... Даже если это был совсем другой человек.
Тёмное пятно на её репутации, это точно. Сколько раз говорила себе, что нужно забыть и не вспоминать. И, вообще, замужней женщине не престало вспоминать о бывших любовниках. Вот и свекровь рядом, и, конечно же, взгляд до жути проницательный.
- Какое красивое платье, правда, Ириш?
Она кивнула.
- Ещё бы. Это Вера Вонг.
- Что?
- Дизайнер Вера Вонг. Её свадебные платья - это настоящее искусство. - Очнулась от своих мыслей и поторопилась улыбнуться. - Пойдёмте? Мы ещё хотели зайти в текстиль, это двумя этажами ниже.
Валентина Александровна поспешила дальше, даже не обернувшись на витрину, за которым было выставлено платье неземной красоты, принялась вспоминать, кому и что хотела купить, а Ира, ступив на эскалатор, всё-таки обернулась. Она бы хотела такое платье. Правда, когда сама замуж выходила, ещё и понятия об этом не имела. Но как бы она в нём смотрелась...
- Как магазины? - спросил Миша, вернувшись вечером домой. Задержался почти до восьми вечера, от него исходил ненавязчивый запах дорогого коньяка, и Ира поняла, что задержался не просто так, а выпивал с боссом. Муж не слишком любил коньяк, но компанию всегда поддерживал. Но действовал на него этот напиток расслабляюще, вот и сегодня уютно ткнулся носом Ире в шею, губами прижался, а она почувствовала, что он улыбается.
Она легко повела плечом, потому что муж отвлекал её от приготовления ужина.
- Всё хорошо. Мы купили всё по списку, и даже зашли в кафе. Твоя мама, кажется, довольна.
- Замечательно. И ты замечательная, - добавил Миша с особыми интонациями. Его руки легли на Ирины бёдра, чуть сжали, а она поторопилась отстраниться, услышав шаги в коридоре.
Муж отошёл на пару шагов, достал из холодильника бутылку минералки, и, сворачивая пробку, заявил:
- Кстати, у меня новость. Точнее, предложение.
- Интересное?
- Думаю, да. Есть возможность съездить на выходные в Париж. У меня там встреча, но можем задержаться на пару дней, показать родителям город. Мама хотела.
Ира отложила нож, повернулась к мужу.
- Миша, я занята в выходные, ты забыл?
Он заинтересованно вздёрнул бровь.
- Чем занята?
- У Хэллен юбилей в воскресенье, я обещала, что пятницу и субботу посвящу ей.
- Ира. - В Мишином голосе проскользнули просительные нотки, но она лишь головой покачала.
- Я обещала, и тебя предупреждала об этом. Ты сказал: ничего страшного. Ты забыл?
- Но это же Париж!
Ира сняла фартук и повесила его на спинку стула.
- А у тебя одна встреча, ты сам сказал. Вот и посвятишь всё оставшееся время родителям. Думаю, они даже рады будут побыть с тобой наедине, - добавила она чуть тише. - Порадуй их.
Миша глотнул воды, затем усмехнулся.
- Ты ревнуешь?
- К твоим родителям? - подхватив его шуточный тон, уточнила Ира. - За кого ты меня принимаешь?
Он снова подошёл и обнял её, заглянул в глаза. Смотрел с прищуром, взгляд с поволокой, и Ира поневоле улыбнулась.
- Ты пьян. Уилл тебя напоил?
- Нет. Ну, может, чуть-чуть.
Она положила ладони на его плечи, кинула быстрый взгляд на дверь, а затем шёпотом продолжила:
- Миш, они приезжают и почти тебя не видят, ты весь в делах. Думаю, тебе на самом деле стоит съездить с ними, хоть куда - хоть в Париж, хоть в Новосибирск, но чтобы вы побыли втроём. А то твоя мама без конца мне задаёт вопросы о том, чем именно ты занимаешься и где пропадаешь, а я не знаю, что ответить.
Он глаза закатил и что-то едва слышно простонал, но когда голову опустил и прижался лбом к её лбу, выглядел более серьёзным, чем минуту назад.
- Думаешь?
- Да. А я поскучаю, - проговорила она шёпотом, заглядывая ему в глаза.
- И чем ты займёшься, пока будешь скучать по мне? Магазинами?
- Магазинами, - подтвердила Ира. - А ещё схожу на открытие выставки Андреаса Вагенаса, мне Сьюзи достала пригласительный.
Миша чуть нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.
- Вагенас... Да, помню, грек-скульптор. Кто-то мне рассказывал.
- Я тебе и рассказывала, - сказала Ира громче, отходя от мужа и доставая из буфета тарелки. - У него есть одна скульптура, называется "Обнажённая Гера", она впервые будет выставляться. Хочу увидеть собственными глазами.
- Обнажённая? Интересно.
Ира рассмеялась.
- Поезжай в Париж! Интересно ему. Говорят, по окончании турне её выкупят, и появится ли она ещё где-то, большой вопрос.
- Кто купит?
- Неизвестно. Ты же знаешь, Сьюзи работает в "Тейт", и то говорит, что кроме слухов никакой достоверной информации. Но поговаривают, - Ира сделала паузу и повторила, - поговаривают, что "Гера" будет стоит не меньше трёхсот тысяч евро.
Миша присвистнул.
- Не слабо.
- Поэтому я должна её увидеть, пока есть такая возможность.
- А сам гений интервью даёт?
- Понятия не имею. - Ира кинула на мужа весёлый взгляд. - Мне, в отличие от тебя, в голову не приходило подобным интересоваться. Кто меня к нему подпустит? Я иду туда в надежде приобщиться к прекрасному, - закончила она с ноткой иронии.
Сафронов фыркнул, не собираясь соглашаться. К жене подошёл и ещё раз её поцеловал, на этот раз в щёку. Губы ласково прижались и задержались, усиливая крепость, казалось бы, мимолётного, ничего не значащего поцелуя.
- Как может какая-то гипсовая тётка, пусть она и Гера...
- Мраморная.
- Что?
- Она сделана из белого мрамора.
- Пусть. Но как она может сравниться с моей женой? Такой тёплой, - добавил он, обнимая её за талию и прижимаясь к её спине, - такой нежной, так хорошо пахнущей? Она всего лишь камень, а ты настоящая.
Ира улыбнулась.
- Я запомню, - пообещала она. Отвернулась, посмотрела на приготовленные тарелки, и вдруг опомнилась, поспешно добавила: - Я люблю тебя.
- И я тебя, милая.
Почему-то слова любви у Миши всегда получались более холодными и отстранёнными, чем комплименты, которые он произносил за минуту до этого. Слово "любовь" для её мужа значило меньше, чем поступки, которые он совершал. И с этим приходилось мириться.
- Миша, Миша, иди сюда! - послышался бодрый голос Валентины Александровны из комнаты. - Посмотри, я привезла твои детские фотографии. Ты, наверное, их сто лет не видел.
- Иду, мама.
Миша ещё раз быстро клюнул её в щёку, после чего поспешил из кухни выйти, а Ира постаралась справиться со сбившимся дыханием. Опять дети...
- 2 -
Это было невероятно, но они постоянно сталкивались взглядами. Помещение выставочного зала было заполнено людьми, то и дело сверкали фотовспышки, приглашенные ни минуты не стояли на месте, двигались по залу, рассматривая скульптуры. У "Обнажённой Геры" собралась целая толпа, гул голосов не смолкал, а, кажется, лишь набирал силу, а Ира чувствовала себя не в своей тарелке, если честно, позабыв, для чего она здесь.
У этой самой "Геры" она и столкнулась с ним в первый раз. Глазами.
Один короткий взгляд, и никакого сбившегося дыхания или покачнувшейся под ногами земли. Просто никак не могла отвернуться. Смотрела, не понимая, что этот человек здесь делает, и как судьба подобное допустила. Оказывается, Земля на самом деле круглая, и они по нелепой случайности, спустя столько лет, оказались на расстоянии двадцати метров друг от друга. Расстались на набережной небольшого черноморского городка пять лет назад, Ира даже помнила, во что была одета тем вечером - в лёгкий ситцевый сарафан. А теперь, по какому-то дикому стечению обстоятельств, она в Лондоне, в выставочном зале Академии искусств, на ней платье от Марка Джейкобса, а на Лёшке смокинг. И выглядит он в нём весьма гармонично, и ведёт себя естественно, только смотрит не на собеседников, а тоже без конца взглядом отыскивает её в толпе.
Сначала Ира решила, что обозналась. Что общего может быть у того Лёшки, с которым она была знакома когда-то, с этим гордым, уверенным в себе и своей состоятельности, мужчиной? В смокинге. Чёрт возьми, он в смокинге! Конечно, это светское мероприятие, и вокруг почти все мужчины одеты подобным образом, но всё равно... Это же Лёшка. Лёшка, самой стильной одеждой которого были поношенные "левайсы", он в них в ресторан ходил, куда пригласил её один-единственный раз, вся остальная его одежда была ещё более демократичной и сводилась к нескольким парам шорт и футболок. Для лета, для небольшого курортного городка - самое то, и другим Ира его не представляла. И поэтому не сразу поверила... Вот только он тоже на неё смотрел. И прищуривался, и хмурился, и даже сделал попытку улыбнуться, когда они в очередной раз столкнулись взглядами. Но Ира в этот момент запаниковала и отвернулась от него, и когда поняла, что не обозналась, что это, на самом деле, он, и он её узнал, внутри целый вихрь чувств поднялся. Совершенно не представляла, что делать.
Наверное, нужно было уйти. А если точнее, то сбежать. Сразу вспомнился инцидент в аэропорту, как она замерла, глядя вслед мужчине, который был так на него похож, а теперь приходилось признать, что, возможно, непросто похож, возможно, это он и был. А её тогда от одного мимолётного образа, к полу пригвоздило. Посмеялась над собой, несколько дней посмеивалась мысленно, а теперь вот не до смеха.
Ира сделала несколько судорожных глотков шампанского, отошла в сторонку, чтобы никому не мешать, а смотреть себе приказала на скульптуру, установленную на пьедестале. На табличке рядом значилось "Гонение" и дата создания. Белый отполированный мрамор притягивал к себе взор, даже прикоснуться захотелось, но делать этого было категорически нельзя. Выдержала минуту, осторожно повернула голову, глазами поискала источник своего беспокойства. Сглотнула, когда поняла, что за ней тоже наблюдают. Или разглядывают. Лёшка уже успел пройти по залу, и теперь стоял, окружённый другими людьми. Кивал, улыбался, что-то говорил, а когда появилась возможность отвлечься на секунду, на неё посмотрел. Поднёс бокал с шампанским к губам, кивнул кому-то, а глазами снова в её сторону стрельнул.
Он, это без сомнения он.
- Да уж, столпотворение.
Сьюзи подошла со спины, и Ира от неожиданности вздрогнула, услышав её голос. Поторопилась повернуться к ней, даже обрадовавшись, что нашла достойный повод отвлечься от своих мыслей, а главное, чувств, а самое важное, изумления от случившегося.
- Ты думала, что будет по-другому? Открытие же. - Рука едва заметно подрагивала, и Ира поспешила допить шампанское и поставить пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта. Взяла другой и тут же сделала глоток.
- Все ждали, что Вагенас лично появится, а его нет.
- Не приехал?
- Сына прислал. Тот всем рассказывает, что отец неважно себя чувствует. - Сьюзи недоверчиво усмехнулась, потом наклонилась к Ире и шёпотом проговорила: - А на самом деле поговаривают, что он разводится. Опять!
- Что ж, в этом нет ничего весёлого. Насколько я знаю, он уже человек в возрасте.
Сьюзи быстро закивала, продолжая усмехаться.
- Вот-вот, в прошлом году шестьдесят пять исполнилось. А жене его нынешней лет двадцать пять. При этом, это его четвёртый брак.
Ира заглянула в свой бокал.
- В этом тоже нет ничего весёлого.
- Вот женится на восемнадцатилетней, вот тогда и повеселится.
Ира взглянула на подругу с укором.
- Зачем ты так говоришь?
- Ира, да об этом все знают. Андреас Вагенас - законченный бабник, и никакой возраст ему не помеха. Я в прошлом году была на его выставке в Афинах, и его видела. Живчик такой. Он ещё раза три точно жениться успеет, вот увидишь! - Сьюзи рассмеялась.
- Бог ему в помощь, - вполне искренне сказала Ира, совершенно не интересуясь деталями чужой личной жизни.
- При этом, не смотря на огромное количество любимых женщин в его жизни, у него только один сын. Говорят, весь в папу.
