...Когда спустились с 1Б Амангельды, достало всё. Чужие кошки, чужие намерения, чужой темп,... Около бывшего фургончика, который теперь туалет (гордо-розовощёкие, или смугло-просветлённые покорители горных рек думали, что построят плотину, а пока строят, будут в нём жить, но получилось иначе) так вот, около него я поняла, что больше не могу, и сказала:
- Ну, это. Я пойду, - они ещё пили чай. Пусть, пусть идут медленно, обсуждая все мировые проблемы, я не могу. Опасности идти дальше, по моим меркам, не было уже никакой - вот разве что надвигался туман, но пологая тропа была вытоптана многими подходами альпинистов, поэтому совесть перед инструктором вроде бы оставалась чиста.
Мысли, фразы внутреннего диалога проносились серыми облаками - ритмы шагов выколачивали душу, точно пыльный ковёр - а справа и слева вставали зимние серьёзные горы Тянь-Шаня. Строго. Внимательно. Без улыбки, но и без угрозы. "А ведь здесь у меня не было и дня на горы - хоть мы всё время туда и ходим. Всё время какие-то тусы, разговоры, добежания, достижения, а гор не было. Совсем." - пронзительно-печальная укоризна-мысль вдруг стала единственной. Я вошла в туман.
"Ну и что, да, больше люблю Алтай. Алтай как-то - не открыт, но откровенен со мной, здесь же в ответ - серьёзное молчание. Но понять, почувствовать красоту этих гор, отдать ей уважение, словно хорошему вину, я смогу! Ведь они и правда красивы. Сколько раз мы видели это среди елей.
- Хочешь, приезжай сюда летом. - возникла вдруг мысль.
- А что летом? - спросила я.
- Здесь всё по-другому. Цвет скал чуть меняется на более лёгкий, по краям тропы вырастают особые жёлтые цветы, на которые так удобно приземляться осам, небо улыбается горам, а горы в ответ улыбаются лету. Запахи трав, птичий щебет..
- Должно быть правда красиво. А почему ты зовёшь меня?
- Видишь ли, одна история... Хочешь услышать сказку про Альпинград?
- Альпинград?
- Да. Раньше там было море.
- Какое море?
- Бирюзовое. И прозрачное. Вершины гор были на нём островами, на них росли неведомые деревья, а берег был дикой песчаной косой, на которую вечером выходили люди - они болтали, пели песни, умывались в море и провожали закат. Встречались каждый день и прощались только до следующего дня.
Но однажды что-то случилось, и море начало уходить. Сперва оголилась полоса прибоя, и мелкие рыбы не могли больше резвиться на прогретом полуденном мелководье. Потом изменился ветер, перестал приносить дожди - и постепенно высох лес, куда-то делись животные. Люди, увидев это, сели в лодки и уплыли искать новые земли. Они обещали вернуться. А море всё уходило, небо всё холодало, постепенно ветер сносил песок и остатки почвы, оголяя самую суть земли - это и были горы.
Они никуда не ушли, потому что кто-то всегда остаётся ждать, и они стояли, ожидая, что море вернётся, а когда оно вернётся - появится лес, придут животные, вернутся люди - всё будет по-прежнему. Тысячелетия ожидания выточили именно таким этот камень, но море не приходило - и появлялось отчаяние. Надежда и отчаяние, сменяя друг друга, оборатились сменой времён года. И теперь зимой горы носят отчаяние, иногда стряхивая его снежными досками, а лето - время, когда всё расцветает и - совсем немного, но - напоминает давние времена, достаточно, чтобы заново поверить в чудо."
Иду, и в глазах где-то слёзы. Ни от холода, ни от маршрута - оттого, что я тоже знаю, как это бывает. Акклимуха?
"...Они не верят особо людям, поэтому не всех и не везде пускают. Только самым выносливым открыты сложные маршруты, да и новичков горы всегда испытывают. Не так давно потомки тех людей, которые жили на острове, возвратились сюда, мечтая воссоздать что-то вроде моря - но это были совсем другие люди и другая история... У них ничего не вышло.
...Поэтому приезжай летом - ты удивишься, насколько здесь всё иначе.
- Да, очень хотелось бы. Знаешь, когда пройдёт много-много лет, и нас уже не будет, и здесь уже никто не будет жить - мне кажется, море вернётся."