...а мне оставались - птицы. Отсюда всегда хорошо было видно город - и наш, с крышами, авто, рекламой на выщербленных стенах, и тот другой - вертикальный. О нём я узнала, наблюдая за трассами стрижей - стремительно ли падали они, закладывая вираж, потом взмывая вверх, или опять мчались по прямой, будто ничего не случилось - немыслимая сила хранила их от металлических углов и от себе подобных. Потоки птиц, движение, выстроенное по законам и случайностям трёхмерного мира.
Безбашенно, бездумно, весело, быть может, отчаянно - они летали так, будто бы солнце никогда не зайдёт. А на перекладине антенны, на старой крыше, где местами уже выросли хорошие кусты, сидел ворон, и смотрел на солнце. И всё, больше ничего.
Солнце медленно опускалось. Там, где ещё минуту назад носилось множество птиц, оставалось пустеющее небо цвета голубоватой глазури (если такая бывает, но ведь могла бы и быть). Временами то один, то другой запоздавший проносился мимо окон вниз, на ночлег.
Только теперь я заметила, что появились вороны, неровной стаей они перелетали с деревьев на крыши, с крыш на статую водонапорной башни, что-то такое пиратское, залихватское было в их манере летать. Помахивая флагами крыльев, стая становилась всё больше. Пара - другая приземлилась на крышу, где сидел одинокий ворон, но что-то не понравилось им, и они ухромали дальше. Ворон снялся с антенны и тяжело полетел со всеми.
Стрижей не было видно, где-то осели и вороны. Я стала невольной свидетельницей нескончаемого, постоянного, но слишком тихого диалога неба и облаков, садящегося солнца и неба. Химеры в розовом возникали и гасли, слагая слишком возвышенные стихи на неведомом языке. Мне было этого не понять, никогда не понять, а потому неинтересно, и я спустилась вниз.
Здесь, внизу, солнце давно уже село, и зажгли фонари.