- Сейчас, сейчас, маленький, - я быстро перепеленала племянника. Да, пожалуй памперс изрядно отяжелел, в руках лежала крошечная увесистая бомбочка. Я мрачно ухмыльнулась: плоды экономии. - Не плачь... - погладила двумя пальчиками спинку и похлопала, чтобы вышел воздух. Детеныш словно понял уговоры, сухой, накормленный из бутылочки универсальной детской смесью "Нан", он быстро затих на моей груди.
Господи! Неужели благословенная тишина?! Я опустила своего маленького белобрысого "зайчонка" на узкую тахту, подбросила в печку дров и печально задумалась.
Мы в этом благословенном закутке уже третьи сутки. Сторожка, подготовленная для моих летних каникул заботливой двоюродной сестричкой, оказалась как нельзя кстати. (Спасибо дяде-леснику, который пару лет назад перестал сидеть бобылем, переехал жить в ближайшее село и позволил мне здесь обитать). Деньги - какие-никакие есть. Но... дальше? Вечно я сидеть здесь не могу. Еще день-другой, да пусть неделя, до тех пор, пока не кончатся дрова, детское питание и продукты. (Я уж молчу про памперсы, без них наше будущее в этой глухомани и представить себе невозможно). Что тогда?
Один-единственный мой выход в любой окрестный магазин - не представляю даже как, ведь бросить грудного малыша самого в далекой сторожке я побоюсь - и компании убийц рано или поздно станет известно, где мы находимся. Уверена, поиск идет. Силы, а, главное, суммы в этой охоте задействованы немалые. Кому-то светят очень большие деньги, и он не отступит.
Потом... если враг найдет нас... Потом крышка. Сначала мне, следом - малышу. Не сразу. Не раньше того счастливого часа, когда все бумаги будут переоформлены на нового опекуна, так я поняла из рваной речи не то шпика, не то киллера. Или опекунов?
Если бы тогда, оглушенная непрерывными детскими воплями, я не спустилась покурить, если бы не имела тонкий музыкальный слух... не приведи Бог, что бы из того вышло. Быстрые, рубленые фразы, вполголоса бросаемые в трубку темным человечком на общественном балконе этажом пониже, вначале не привлекли моего внимания. Потом я оцепенела. Потом кинулась в квартиру. Кинулась, чтобы застать тот звонок...
"Машину Лесика и Алины взорвали... Прямо под рестораном. Ваши мама и папа были с ними".
Вот и сходили в ресторан в честь рождения ребеночка...
Моих родных убил тот, кто сидел в кабаке с ними рядом, на расстоянии вытянутой руки. Некто совсем близкий и знакомый.
Затем я творила такое, что, вспоминая, до сих пор морщусь от стыда. Заперла наемную няньку в туалете и сбежала с ребенком, переодевшись в чужие шмотки и старый парик. Дениску пронесла под бесформенной длинной кофтой - прикинулась беременной (мой хороший, мой золотой только-только почивать изволили, и не просыпались, хоть вверх ногами переворачивай). Люди в тонированных джипах, оккупировавшие площадку перед нашим домом, сидели и ждали. Никто не обратил внимания на малознакомую женщину молдаванской наружности с большим животом, тянущую большую спортивную сумку на колесиках. Может, и обратили, но только для того, чтобы плюнуть вслед и сказать в спину: "Ну, баба и запустила себя!"
В первой подворотне фальшивый прикид остался бомжам, и без него молдавская будущая роженица преобразилась в обычную ухоженную городскую мамочку с грудничком на руках, да и сумка на колесиках переселилась на плечо, изменив конфигурацию... Зря, что ли с десяти лет хожу в театр-студию?
Половина моих бессистемных перемещений по городу на тот момент были лишены логики. Я носилась, как угорелая, с плачущим ребенком на руках и пыталась продумать план действий. Весь город казался мне огромной клоакой кровожадных монстров, направо-налево убивающих ни в чем не повинных людей. Возможно, впала в своеобразный реактивный психоз. Наверное, это форма безумия. Не знаю. Но о побеге я не жалею. Первоначальный импульс был верным.
Вспоминая всех знакомых Лесика, его сослуживцев и родственников, я перебирала по памяти кандидатуры.
Этот - его зам Василий, стройный шатен с томным взглядом отпетого бабника, всегда одетый с иголочки. Неужели он? Не может быть. По-моему, они с Лесиком тесно дружили. Деверь ему верил, как себе.
Или совладелец дочерних предприятий, Самуил-как-там-егович, которого я видела один лишь раз, мельком? Плотный невысокий мужчина восточной наружности с заплывшими глазками-щелками. Скользкий тип. Но сам Лесик отзывался о нем не слишком уважительно, говоря, что его доля участия номинальна, и он ни на что толком претендовать не может.
Я видела нескольких Лесиковых подчиненных, но о них смешно и говорить. Смирная очкастая офис-менеджер в традиционной юбке до средины икры, яркая рыжеволосая секретарша, каждое движение которой обещало клиентам фирмы прелести мусульманского рая, еще несколько молодых ребят из центрального офиса и подсобные рабочие на роль жестоких расчетливых рейдеров явно не подходили. Бухгалтерский отдел, состоящий из одних сорокалетних баб-разведенок - тоже. Не тот масштаб. Вот наплевать в кофе лично мне тетки смогли бы. Запросто. Или стрихнинчику в чай подкинуть. Вон, какими ненавидящими взглядами провожали, когда их начальник Василий любезно довел меня до машины.
Дальние родственники-кумовья-сватья? Я их практически не знаю и не верю в соучастие в столь чудовищном преступлении. Я вообще не верю в то, что человеку под силу угощаться, улыбаться, выпивать за одним столом, хладнокровно готовя смерть. Они же все не уголовники-бандиты. У Лесика вполне приличный бизнес, его окружали интеллигентные люди.
Но взрывчатка в машине не сама выросла. И темный человек на балконе не из-под земли взялся. "Ищи, кому это выгодно". Легко сказать! У меня от усталости налились чугуном ноги и пухла от мыслей голова, а я бродила и бродила, пытаясь найти выход. Вызвонила Лесикину тетку Альбину. Та вначале разговаривала со мной, словно имела дело со слабоумной, потом сорвалась на истерический визг, нагло заявляя, мол, я украла ребенка. Орала: "Есть милиция, вот пусть они с убийцами и разбираются!"
Я сбросила вызов. С дурой разговаривать - время терять.
Еще пыталась достучаться к другим знакомым, бывалым и битым жизнью. Их советы отнюдь не пестрели разнообразием: "Вернись и никуда не бегай..." Дом Советов какой-то. Хорошо раздавать рекомендации, когда тебе ничего не грозит, умозрительно. Я и сама такая умная, сидя на диванчике перед телевизором. На всякий случай закинула собеседникам наживку насчет Киева и Саратова, даже Прибалтику упомянула. Пускай те, другие, погоняют по вокзалам. Время мой враг и союзник.
Слава тебе, Господи, у меня хватило ума и денег закупиться для ребенка. Хорошо, что вспомнила: через мобильный телефон преступники могут отследить нас, и выкинула его в мусорку. Глядя из окон маршрутки на подъезжающие к супермаркету черные бронированные джипы, я сотню раз истово похвалила себя за позднюю, но своевременную сообразительность.
Папа и сестра всегда говорили: "Катька боец по жизни". Думаю, это не так. Думаю, я не боюсь сдаться и проиграть. В конце-концов, можно выйти и драться в открытую, и будь что будет. На одного коррумпированного мента, адвоката, нотариуса, пусть даже сотню продажных сволочей, найдется сколько-нибудь честных. Хотя бы теоретически. Будь я одна, я бы рискнула. Будь я одна, спокойно пошла навстречу опасности. Уж вволюшку крови попить, зная подходы к нашим госструктурам, этим неизвестным гадам точно сумела.
Но я не одна. Со мной ребенок, крохотная частичка моей сестры. Рисковать малышом я не стану ни при каких условиях.
"Частичка" блаженно посапывала кнопкой-носиком, давая мне недолгий отдых. Я поцеловала дитя в макушку, вдохнула его сладкий младенческий запах, бормоча ласковые слова, какой он замечательный и золотой, полюбовалась его изумительно длинными пальчиками и прилегла рядышком. Ночь. Нужно поспать хоть немного, не то свалюсь с копыт. Дениска давал жару три дня без передышки. Уму непостижимо, как в детском тельце весом два девятьсот обитает такая громкая и звонкая глотка. Когда он налегал, краснея крошечным личиком от натуги, у меня ушные перепонки лопались. Такой себе почти ультразвук. Будущий оперный певец-тенор, должно быть.
А вдруг он болен? Колики? Или какие там бывают у грудничков проблемы? Не знаю, я ж не врач?! Потрогала лобик: температуры нет. И то хлеб. С этими младенцами рехнуться можно. Я прикорнула, прижимая к себе невесомое тельце. Ползунки сушатся над печкой, дня на два должно хватить. В подполе тихо шебуршали мыши, но меня не пугали звуки старенькой избушки, скорей наоборот - успокаивали. Я не впервые ночую в уютной сторожке.
Выстрелы! Ей Богу, выстрелы! А это... неужели рванула граната?
Вскочила, холодея, и заметалась по комнатушке. Как пить дать, пришли, сволочи, по наши с Дениской души. В местном лесу ночью охотиться никто не будет. Таких фанатичных идиотов здесь не водится. Волков и медведей - тоже.
И браконьеров. Дядь Петя их давным-давно повывел. За "левым" трофеем проще и дешевле сунуться на соседний участок. Со вторым лесником, сумрачным, вечно полупьяным Семеном на сей счет куда легче договориться. Разумнее: дичи на отдаленных от железной дороги участках гораздо больше.
Так... в первую очередь жалкие остатки денег. Увесистый портмоне с документами перекочевал во внутренний карман спортивной сумки. На дно той же многострадальный "сумы на колесах" вперемешку понеслись тяжелые продукты, мои лифчики-трусы-прокладки, запасная футболка и мини-юбка. Памперсы, сухое питание, бутылочка кипяченой воды, пеленки-распашонки, детское массажное масло полетели наверх с заметным ускорением. Сделано.
Схватила кенгурушку для переноски младенца и... остановилась. К домику никто не подъезжал, наоборот, фырчащий мотор явно отдалялся. Мое крикливое чудо все еще спало, укрытое цветастым ватным одеялом и пригревшись на нашем совместном лежбище.
Я накинула теплую кофточку, натянула потертые голубые джинсы и сунулась в темноту, вооруженная мощным дядиным фонариком. Выключенным. Не хочу рисовать у себя мишень на груди. Успеется. За пояс для устрашения потенциальных террористов сунула дореволюционный дедушкин тесак и выскользнула в дверь.
Глаза быстро привыкли к темноте. Я старалась идти тихо, благо, мягкие разношенные кроссовки позволяли передвигаться почти беззвучно. Сказывалась привычка бродить по лесу, да и места знакомые.
Стреляли где-то у озера, это совсем недалеко. Я почти дошла, когда услышала тихий стон.
Подкралась поближе, все еще не включая фонарик. Черт, ничего не видно! Старалась передвигаться на цыпочках. Под мокрыми от росы кроссовками мягко пружинил хвойный ковер. С озера тянуло сыростью, низину заволокло белесым туманом. Небо утратило свой черный цвет, ощутимо синея. Пожалуй, скоро утро. Судя по звукам, посторонних больше нет. Даже зверье затихло.
Ежась и вздрагивая от ночной свежести, я нашла врезанный в сосну черный джип (учитывая его мощную тюнингованную решетку в бампере спереди, ничего с "железным конем" не сделается). Рядом того, кто стонал. Включила фонарик. Яркий луч резанул сереющий предутренний мрак.
Крупный мужчина в легкой кожаной куртке лежал без сознания под кустом, недалеко от песчаного обрыва и сжимал в руках пушку внушительного калибра. Мама родная! А вдруг шевельнется и пальнет невзначай?!
Я аккуратно разжала пальцы, отводя в сторону гладкий черный ствол, и вытащила из руки пистолет. Зашвырнуть в лес от греха подальше? - может выстрелить и привлечь внимание. Как ставить его на предохранитель, не имею понятия. В принципе, и оружия-то в руках до сей ночи не держала. У меня к нему отвращение с детства. Наверное, я плохой солдат. Впрочем, о воинской профессии и не мечтала никогда. Очень надо. Подумала и положила опасный предмет в сторонке. Теперь самое время заняться типом в кожанке.
Дело дрянь. Мужик ранен. Наверное, тяжело: на виске кровь, еще что-то с левым плечом - рукав изнутри весь намок. Ай, только раненого хмыря мне для полного счастья не хватало, в моем-то положении! И ведь бросить умирать человека совесть не позволит. Или позволит?
Я осторожно коснулась шеи, проверить пульс. Есть. Бьется неровная ниточка. Тонкий запах дорогого французского одеколона вызывал уважение ко вкусу неизвестного. Так и хотелось вжаться носом в ямочку за ухом и принюхаться. Тьфу! Нашла о чем думать.
Я не успела убраться в сторону, как меня жестко поймали за руку.
- Кто? - темные (мне так показалось, не видно же толком!) глаза пытались заглянуть в самую душу. А он ничего, нестарый - лет до тридцати, и симпатичный. Слегка вьющиеся короткие волосы, мощные скулы, крупные правильные черты лица. В прежней жизни я бы млела от внимания такого парня. Вылитый мачо.
- Конь в пальто. Лучше помолчи, пока я тебя осматриваю, дуралей несчастный, - демонстративно отряхнула легко разжавшиеся крепкие пальцы и отвернула полу куртки. Ма-ать честная! Его что, из карабина для охоты на слонов подстрелили? Должно быть так, иначе откуда у него на плече взялась такая дырища в бронежилете? Калибр впечатляет. И как жив до сих пор, не понимаю. - Как тебя звать?
Сказал-простонал:
- Максим... - парень снова потерял сознание. И за что меня так? Господи, Боже мой, я ведь добрая и трудолюбивая, кроме прогулов на факультете биологии ничего плохого никому еще не сделала. Я вырубила с помощью здоровенного тесака две толстых жерди, привязала между ними длинную трикотажную кофточку и перекатила на самодельные ноши пострадавшего. "Броник" казался легким, поэтому стягивать его не стала, оставила как есть.
Э-э-эхх, где наша не пропадала! Холодно мне теперь не будет. Протащить мужичка весом под добрых восемьдесят-девяносто кэгэ - так и вовсе потом изойдешь. Нно-о-о, залетныя!
Мне было нелегко, но я справилась. Задыхаясь и дрожа, доперла тяжеленную тушу до нашей хибары. "Работа, не волк, в лес не убежит" - не про меня сказано. Ко мне-то она как раз из лесу и прибегает.
Ох-хо-хонюшки. И что делать будем? Благо, хороший, славный умница-ребенок все еще спит. Я переложила его на теплый припечек, повыше.
Раздев до пояса фигуристого накачанного господина (если судить по цене его одежды - точно не из пролетариев), я залила жуткую рану перекисью и расплакалась. Рана все еще обильно кровила: пуля прошла навылет. Я не сумею ему помочь. У меня, кроме аспирина, ничегошеньки нет. Детское жаропонижающее не в счет. Никаких нормальных антисептиков, никаких антибиотиков, бинтов. НИ-ЧЕ-ГО. А парня шить нужно и под капельницу, причем срочно. По-моему, у него уже начался или скоро начнется болевой шок, вон как дрожит.
Господи!
Почесав тыковку, я обшарила карманы кожанки, подхватилась и бегом дернула обратно в лес. Так и есть, дверь открыта, ключ зажигания в машине. Я обыскала багажник: аптечка скорой помощи валяется сверху. Одной головной болью меньше. Даже такая блондинка, как я, сумеет вколоть шприц-тюбик бутарфанола тартрата ему в... а куда колоть-то? Дай Боже вспомнить проклятые дозировки, я же специально в справочник заглядывала... О! Внутривенно один милиграмм каждые три-четыре часа, внутримышечно - два милиграмма, капать в нос - один милиграмм каждый час. В нос капать ему не буду - у него аптечек не три, а одна. Ладно, уколю под лопатку или в ж... ягодицу. Там уже не промахнешься. Колоть в вену я все равно не возьмусь. Себе уколы в вену на медпрактике еще делала, но вот постороннему...
Пистолет я тоже прихватила с собой. Мало ли... в нашем положении пригодится.
Наложив тугую повязку незнакомому мужчине на плечо и забинтовав голову, я прикрепила эластичными бинтами к рукам раненого прибор по Фолю и включила общие режимы на уничтожение бактерий и простейших - так по-крайней мере он в ближайшие часы не подцепит заражение крови. Мой любимый "Ланта-зэт" был взят для малыша на случай непредвиденной болезни. Это единственное, что я сделала осознанно, когда убегала.
Аппарат звучно побулькивал, приятным женским голосом время от времени сообщая, что очередной режим закончен, а я сидела над мужиком и роняла слезы, вливая в рот по ложечке чай с лимоном. С такой кровопотерей ему нужны жидкость и глюкоза, побольше.
Негромкое:
- Чего рыдаешь, дура? Я еще сто лет проживу, - сразу взбодрило несказанно. Привет. Море благодарности за спасение. Вот почему я в свои двадцать с гаком не замужем - не люблю мужиков. Внутри каждого сидит либо баран, либо козел. Самый плохой случай - склизкая амеба. В Максиме, видимо, полюбовно делят территорию оба двурогих.
Спасенный не унимался:
- Водить машину умеешь, права есть?
- Что? - слишком неожиданно прозвучал для меня вопрос, да еще и от человека, которого я практически похоронила. Даже мраморный памятник с трогательной надгробной надписью мысленно установила: "Ушел молодым. Был самым-самым. От жены и скорбящих родственников".
- Машину водишь? - повторил он буквально по слогам.
- Немного. Права есть, но водитель из меня... не Шумахер. Однозначно, - непонятно, откуда взялась нервная дрожь? Ведь не съест он меня?
- Шумахер, не Шумахер - плевать. Довезешь до больницы, и дело с концом.
- Ага-ага. Разбежался!
Мужик присмотрелся внимательней:
- Почему?
- Если сунусь в город - убьют, - и я рассказала ему свою историю, захлебываясь жалостью к себе и рюмсая, как первоклассница. Первый раз за трое суток меня отпустило и я сполна выревелась.
- Сурово, - он сжал губы в тонкую линию и ненадолго задумался. Но особо огорченным не выглядел. - А к дяде в село сходить не можешь? Может, кто другой меня до клиники подбросит. Заодно у фельдшера или в аптеке можно достать лекарств.
- Наивный... До села пятнадцать километров. Небось, туда-сюда с грудничком рысью не побегаешь. Аптеки у них нет. Место фельшера третий год пустует. Кому из городских девчонок, что по распределению высылают, надо в эту глушь? Вот они беременеют и отправляют наш экзотический уголок куда подальше. Дядька... Он сейчас в областной больнице с полиартритом.
- Яс-сно. И что делать будем?
- А ты позвонить отсюда своим знакомым не можешь?
- За дурака меня держишь? Уже. Позвонил. Результат видишь сама, - он кивнул на дыру в плече, - еле ушел.
Я тоскливо вздохнула:
- Видно, выхода нет. Но если нас прибьют из-за тебя, или я в кого-то врежусь, ответишь за меня перед Всевышним.
- Договорились, - усмехнулся странный мужик. Не пойму, с чего в него стреляли? По виду не бандит и не крутой бизнесмен. Машина дорогая, эт верно. Но не настолько уж.
И тут вдалеке у озера послышался шум моторов. В глазах незнакомца плеснуло паникой, суженные зрачки и вовсе стали с булавочную головку. Он автоматически полез под мышку, где у него до сих пор болталась пустая кобура:
- Ч-черт!
- Это ищешь? - я протянула ему вороненый ствол. Подтянула бронежилет поближе: - Помочь?
- Фуух, - облегчение было ощутимо почти физически, - помоги. - Блондин весь как-то подобрался и принялся раздавать ЦУ: - Хватай вещи, ребенка и добирайся до машины. Как пойдет здесь стрельба, даже если там есть часовые, они отвлекутся. Садись и как можно быстрее езжай туда, - он достал из нагрудного карманчика красивую темно-синюю ручку и быстро начеркал телефоны и адреса, а также схемы проездов. - Когда доберешься, пришлешь сюда помощь. Это мои фронтовые друзья, два из них - честные менты. На всякий случай: последний адрес - мой собственный. Вот ключи, деньги, - толстая пачка купюр опровергнула мою версию о средних доходах. - Там охрана, скажешь вахтерам: "Я девушка Макса". Они должны пропустить. В крайнем случае, запомни фамилию - Царьков. Не скажу, что там очень уж безопасно...
В голове что-то щелкнуло, но мне не до того было. Мало ли... однофамилец.
- В хатку не заезжай. Как бы там ни было... я справлюсь. Да! Если что - полезь в бардачок. Там еще один такой же, - он взмахнул пистолетом. - Как стрелять, знаешь? Предохранителя нет, - он показал примерно, как целиться, - рукоять массивная, но курок у моего "Глока" достаточно мягкий. Удачи! Пошла-пошла-пошла! - он вытащил из другого кармана запасную пистолетную обойму и положил рядышком вместе с сигаретами.
Да-с-с. Я пошла. Нет, это культурно сказать. А некультурно - погнала, как в зад... в шею раненая лань. С ребенком в рюкзачке. С тяжелой сумкой на плече. Шла, пригибаясь, и молилась, чтобы мое чудо не вякнуло. Оно вякнуло разок. Я - ноль внимания. Сунула в рот пустышку, дите заткнулось. Может, так надо было и раньше?
В общем, с урчащими внедорожниками мы тихо-мирно разминулись, укрывшись с Денькой в раскидистых кустах крушины. Потом я добралась до джипа Царькова. Там и впрямь никого не было. Положила дитя на заднее сидение, кое-как пристегнув кенгурушку к ремню безопасности за неимением детского креслица. Бог не выдаст, свинья не съест! И я потихоньку дала газ.
Меня никто не преследовал, мало-помалу мы выбрались на основную трассу. Но облегчение не приходило, наоборот, грызло нарастающее чувство острой тревоги. Сердце бухало, как ненормальное, лицо противно онемело, по вискам струился холодный пот. Пораскинув мозгами, я стремительно повернула обратно. Дело во взгляде. Максим так на выходе на меня посмотрел... словно прощался. Я вспомнила об этом, о других подмеченных деталях, и грудь пронзило болезненным током - нельзя его там бросить!
Издали подъехала к нашей избушке с противоположной стороны просеки и оставила Дениску в кабине, пробираясь поближе с пистолетом в руках и залегая в густых зарослях.
Странно, возле домика лишь одна машина, вторая куда-то испарилась. Хорошо. Перебежала поближе и засела в палисаднике.
Оппа! Так я и думала. Последний акт драмы, знакомые все лица. Тот самый темный человечек с нижнего этажа, заискивая перед узкоглазым толстяком, бывшим совладельцем Лесиковых фирм, бьет стоящего на коленях Макса ногой в рану:
- Говори, где эта сука со щенком!
Со стоном:
- Выкусишь! - Макс свалился наземь. А Макс храбрец... в нашей стране храбрецы долго не живут, но может, с моей помощью на одного больше останется?
Дальше было, будто в плохом кино. Я выстрелила в голову темноволосой мрази, не думая, какая статья за это светит - если грохнут, полная законопослушность перед обществом мне или Максу явно не поможет. Как говаривал один сэнсей, учитель по самообороне: "Лучше неудобно сидеть на скамье подсудимых, чем живописно лежать среди венков". Отдачей меня чуть не снесло.
Либо это было чистое везение, либо провидение, но я попала. Гнусный тип беззвучно рухнул прямо на Макса, забрызгав его не то мозгами, не то кровью. От подобного зрелища сразу стало не по себе - желудок скрутило жестоким спазмом, и я судорожно пыталась отдышаться, зажимая рот рукой.
Максимушка, раненый, больной, все же мгновенно сообразил, выхватывая из кобуры чужое оружие и всаживая в тонко, по-поросячьему визжащего толстяка пол обоймы. Еще пару зарядов схлопотал в голову от Максима набегавший из-за домика третий бандит в бронежилете навыпуск.
- Больше никого нет, выходи, - это голос Макса, - первая машина за тобой в город поехала. - Со счастливым вздохом ускользая в беспамятство: - Теперь можно и домой.
Уже в дороге он признался:
- Царьков я. Его, - кивнул на малыша, - дядя. Сводный брат Лесика по отцу. Тебе могли и не сказать, я паршивая овца в стаде. В прошлом контрактник-наемник, теперь бизнесом понемногу занимаюсь. С братом по делу мы не пересекались. Когда мне позвонили и сказали - мол, какая-то сука взорвала моего брата и украла ребенка, я купился. - Виновато потупил голову: - Вычислил, куда ты удрала, и позвонил совладельцу Лесиного бизнеса, моему бывшему приятелю.
- Ах, ты...
- Я ж не знал, - честно глядя в глаза, проникновенно сказал Макс. - Заплутал немного в дороге, пересекся с ними возле озера, а тут за мной два киллера, и давай палить. Решили, что ждать дальше нечего. Вот тут-то я и понял, как облажался. Одного ранил, второго убил, живой на машине убрался, но я знал - скоро за мной вернутся. - Взял меня за руку: - Прости меня, грешного.
- Ладно. Если б не ты, они все равно меня бы нашли. Теперь я это понимаю. И... спасибо тебе.
Тогда я еще не знала, но моя семья в полном составе ехала этим джипом в ближайшую больницу, а мой будущий муж сидел с забинтованным плечом и всю дорогу заставлял меня рассказывать подробно о нашей семье, чтобы я не заметила, насколько ему худо.
Однажды я стала свидетельницей побоища. Одинокий пасюк сражался с молодой кошкой. Загнанная в угол детской площадки с высоким забором, крыса выпрыгивала вверх на добрых метр-полтора. Кошке не помогали ни мои подбадривания, ни увесистые кирпичи, летящие в серую тушку злостного грызуна. Жалкая помоешная крыса сражалась отчаянно, яростно бросалась на врага и заслуженно вышла победительницей, вырвавшись из глухого угла.
Вспоминая те жуткие дни, иногда с гордостью думаю: я дралась за наше с Дениской право на жизнь ничуть не хуже той крысы. И победила.