Я живу с ним столько, сколько помню себя. Всю свою коротенькую жизнь. Всего лишь 23 года. Мне кажется, что это невероятно долго, а для него все эти 23 года - всего лишь одно мгновение. Он был всегда, и я для него всего лишь незначительный эпизод. Есть я, или нет меня - ему, по большому счету, все равно, а для меня он - центр моего мира. Таких как я - сотни, а он - один единственный. Но мне почему-то хочется думать, что и он относится ко мне по-особенному. Я не могу задать ему этот вопрос. Он не ответит.
Мы познакомились, когда мне было 365 дней от роду. Я не помню сама, но он мне напоминает о первой встрече каждый раз. Наверное, он благосклонно отнесся к моему детскому лепету, маленьким ножкам и ручкам, глазам...таким же как и у него. Видимо это сыграло свою роль в наших взаимоотношениях. Мои глаза точно такие же как и у него - бешено-зеленые. А может мы с ним родня? А вдруг он мой брат, которого я никогда не имела в действительности? Лет до четырех я была уверена, что это так. Я приходила не так уж и часто, ласкала и обнимала его, целовала своими по-детски пухлыми губами и называла Большим Братом. Он целовал меня в ответ и мягко гладил своими большими теплыми руками. Да...мы полюбили друг друга самой настоящей любовью, о которой я позже прочла в книгах.
Он всегда был для меня, а я для него. Хотя он никогда не давал мне советов, не задавал никаких глупых вопросов, не порицал и не хвалил меня...он просто слушал, а для меня это гораздо важнее. Что может быть лучше, чем быть услышанным? Не просто прослушанным, а по-настояшему услышанным? Мы часто сидели рядом и слушали друг друга. Без глупых навязчивых слов, я рассказывала ему свои горести и радости, он же ласково щурился, подмигивал своим зеленым глазом и, в ответ, рассказывал мне о своих похождениях.
Я росла и менялась, а он оставался все тем же. Мы все реже и реже виделись, я не находила времени для общения с ним. Он понимал все и не обижался, он ждал меня. Я приходила, мы вместе читали...Я помню как-то раз я прибежала с вожделенным томиком Цвейга, и мы взахлеб читали о жизни далекой шотландской королевы Марии Стюарт, смеялись над кознями английской Елизаветы и рыдали при прочтении сцены казни. А еще мы вместе пели...Я вплетала свою какофоническую мелодию в его чистейший баритон. Зрелище, надо Вам признаться, презабавное. Он - большой невероятно, просто огромный, и я рядом - маленький гном (выше полутора метров я так никогда и не стала), пели вместе различные песни. Я пела ему старинные романсы, которым научила меня бабушка, а также поделилась страшным горем, которое испытывала, когда бабуля пела мне "Степь да степь кругом...". В тот далекий момент нам обоим было так жаль замерзшего насмерть ямщика, и мы плакали в унисон: он громко ревел, и я стыдливо мотала сопли на кулак.
Как так получилось, что мы теперь не видимся, Большой Брат? Я помню тебя, помню тебя до тех пор, пока помню себя. Мы расстались восемь лет назад...целую жизнь назад, но мы помним друг друга, да? Я не могу тебе написать, не могу позвонить...ни письма, ни звонки не дойдут...Я позову...а ты не ответишь мне...А если и ответишь, то я не услышу. Сотня шпал и тысяча рельс нас разорвали. Но я приеду, приеду к тебе. Да! Скоро? Хочется немедленно побежать. Наступает лето, Большой Брат..и каждое лето мне хочется бежать к тебе...Бежать пешком через сотни гор, полей и лесов..Бежать сломя голову к тебе, мой родной единственный брат. Спасибо тебе, теплый Тихий Океан за то, что ты был и остался моим братом, за то, что был и есть мной, за то, что сделал меня собой.