Кашин Сергей Викторович : другие произведения.

4удоtвор.etc

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    кто сказал, что чудеса бывают... только добрыми...

  чудотворец.
  
  28 июня.
  
  - Сегодняшний день в истории мира и в частности России ознаменован великими событиями... Но обо всем по порядку. Главное это, конечно же покушение Гаврилы Принципала на австрийского престолонаследника и его жену, известное так же как "Сараевское убийство", которое послужило поводом к началу Первой мировой войны. Что знаменательно именно в этот же день спустя ровно пять лет был подписан Версальский мирный договор, завершивший Первую мировую войну...
  Мужчина в строгом черном костюме вышел из-за кафедры и прошел по пустой аудитории между исписанными признаниями в любви и оскорблениями партами.
  - Так же в этот день в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году в Берлине были расстреляны 18 советских солдат отказавшихся стрелять по демонстрации немецких рабочих...
  Мужчина вернулся за кафедру и продолжил:
  - Еще одним интересным фактом новейшей истории будет то, что в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, за тридцать секунд до конца третьего раунда экс-чемпион мира по боксу Майк Тайсон впился в ухо Эвандера Холифилда и откусил кусочек... за второй укус Тайсон был дисквалифицирован...
  Пустая аудитория ничем не выказала хоть какого-нибудь интереса к говорящему. Мужчина опустился на колени возле кафедры и обхватив голову руками заплакал...
  Резко открыв глаза Николай Сергеевич огляделся по сторонам. Квартира. Он дома. Всего лишь сон, и не более того. Всего лишь пять минут дремы после тяжелой бессонной ночи.
  Толи это память не дает покоя, толи не сбывшиеся надежды нарочито кошмарно взывают к себе? Николай Сергеевич не знал ответа на этот вопрос. Как и многого другого. Зато даты и события знал как нельзя лучше.
  В бытность свою школьником двадцать четвертой КамГЭСовской школы он всерьез увлекся историей. Скорее потому, что в тогдашнем СССР история была немного другой, чем в современной России, а до истины докапаться пытливому подростку очень хотелось.
  Потому сразу по окончании общеобразовательного учреждения сам Бог велел золотому медалисту идти на истфак Пермского Государственного Университета. А потом годы полетели своим чередом - аспирантура, молодой, рвущийся в бой кандидат, защита диссертации, тысячи часов преподавательской деятельности, научные труды, конференции и злополучный рейс на Москву...
  Николай Сергеевич потянулся, устало зевнул и, поднявшись из кресла, пошел на балкон. Дурацкая привычка от которой хотелось, но как-то не получалось избавиться уже двадцать три года вновь позвала к себе дурманящим ароматом очередной сигареты.
  Он не спал уже четверо суток...
  Когда сон не приходит как бы ты этого не желал все в мире становится иллюзорным и неправильным. Осколки, обрывки, отголоски - все смешивается в воспаленном сознании. Чьи-то лица всплывают перед глазами, чьи-то голоса шепотом щекочут уши. Мир кружится и бурлит, но будто в стороне. Будто с кем-то другим происходят другие вещи. Он, другой, смотрит телевизор. Он бреется. Он стоит под душем. Он смотрит за окно и выходит на балкон покурить. Он смеется знакомым голосом и дико чужим отвечает по телефону.
  Хотя, какой к черту телефон?
  Ему, кроме автоинформаторов повествующих о пополнении счета, уже давным-давно никто не звонил.
  Он не спит уже четвертые сутки...
  Глаза воспаленно уставлены на мир. А в мире все по прежнему. Демократия все так же шагает по планете, чуть подзастряв в Азии. Девичьи сердца все так же разбиваются на протяжении двухсот серий, чтобы в финале склеится в объятиях любимого. Рецепты кулинарных блюд кочуют из канала в канал. Дикторы читают тексты бегающими глазами, даже не пытаясь запоминать содержание. Телемагазины - продают, телепроповедники - телепроповедуют, телелотереи - дурят, теледебаты - усыпляют, телетелки - тупо раздеваются. Мир движется по заданной программе, идет по колее. Вечное движение. Мир не спит никогда. И в этом мире он не спит уже четвертые сутки...
  Четыре часа утра. Город спит. Трубы "ПНОСа" привычно изрыгают вдалеке белый дым. Мост через Каму - сияющая огнями фонарей в ночной темноте дорога в темноту, в неизвестность... на правый берег реки.
  Четыре часа утра. Он не спит. Не спит четвертые сутки подряд. В изможденном теле почти нет сил. Трясущиеся пальцы сжимают сигарету. Он сидит на балконе и курит. В висках чуть поблескивает седина, на лбу широкие траншеи морщин, рытвины шрамов на щеках, в глазах угольки толи сигареты, толи угасающей жизни.
  Обычная ночь. В ней нет ничего, что могло бы выделить ее из сотен других, из тысячи похожих. Просто ночь.
  К великому сожалению Николая Сергеевича у этой безмятежно тихой ночи есть закономерный финал - обычное Пермское утро. И так пятьдесят два года. Ночь, утро, день, вечер, ночь... и так далее до финальной точки...
  Сегодня мужчина, наверное, впервые в жизни мечтал именно о ней, о той самой точке, за которой уже не будет ничего.
  Но главное - за ней не будет бессонницы...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  29 июня.
  
  Николай Сергеевич взглянул на настенный календарь. 29 июня. Обычный день. И завтра тоже обычный. Ну, с чего бы ему стать не обычным? Николай Сергеевич никогда не считал 30 июня какой-то особенной датой. Конечно, как историк по образованию, он знал, что именно в этот день был найден знаменитый Эксельсиор - алмаз весом 995 карат. Но мало ли чего знал Николай Сергеевич? Он так же прекрасно помнил, что именно в этот день был открыт Тауэрский мост в Лондоне, а спустя 14 лет образовался так называемый "феномен" на месте падения Тунгусского метеорита. Но это были всего лишь факты из разряда "Не мое дело". И то, что именно 30 июня Иосифа Виссарионовича на параде физкультурников в Москве вдруг назвали "лучшим другом пионеров", а спустя ровно 20 лет, день в день, в газетах опубликовали постановление ЦК КПСС "О преодолении культа личности и его последствий", не имело к Николаю Сергеевичу абсолютно никакого отношения. Да и просто мало заботило в его теперешнем отстраненном от внешнего мира состоянии затворника. Он помнил и о том, что в день, когда в США приняли 26 поправку к конституции, снизившую возрастной ценз для участия в выборах, в СССР в результате катастрофы "Союз - 11" погибли Добровольский, Волков и Пацаев. Он помнил все эти даты, выпадающие на завтра, но ему было абсолютно на них наплевать. И на то, что 30 июня 1955 года в Перми открыли мукомольный завод ему тоже было наплевать.
  И все же он помнил. Не мог забыть. Как и о том, что завтра, в шестой день бессонницы ему исполниться 52.
  Пятые бессонные сутки в жизни Николая Сергеевича начались обычным Пермским утром. Он вышел из дома и поплелся к магазину МЖК, со смутной надеждой узреть у входа щуплую старушку, продающую вязанные из лоскутков тряпья круглые коврики. Маленькие по двадцать, большие по пятьдесят.
  Каждую неделю вот уже два года подряд по понедельникам он приходит к ней и за двести рублей покупает тот, что за двадцать. Жаль ее... а милостыню Николай Сергеевич подавать не умел и не любил. Она милостыню и не просила, а вязала ночами свои коврики, чтобы хоть как-то свести концы с концами.
  Сегодня пятница. Ее на привычном месте нет. И сна нет. Ее нет здесь пятый день и вот уже пятые сутки Николая Сергеевича терзает бессонница. Связывать два этих обстоятельства между собой мужчине не хотелось, но где-то глубоко в душе он уже осознал, что одно непременно вытекает из другого.
  В попытке избавиться от одного наваждения, просто заменив его другим Николай Сергеевич сел на автобус и доехал до центрального рынка.
  Рыская подобно голодному зверю в поисках вожделенной добычи, он выглядывал ее средь завсегдатаев рыночной толпы. Может сюда переехала? Сменила место дислокации... За длинным рублем погналась в средоточие торговли ненужным ширпотребом.
  Нет.
  Нет ее.
  "Чтож... - решил для себя Николай Сергеевич. - Найду другую".
  В поисках успокоения истерзанной души он подошел к довольно сурового вида старушке продающей злополучные коврики.
  "Девяносто второй... - подумал Николай Сергеевич, примерно подсчитав количество скопившихся за это время в захламленной кладовке "изделий народного творчества".
  - Почём?
  - Тридцать, сынок...
  Видимо, внешность не всегда определяет человека. Голос старушки был тонок и даже мил. Благоговейные нотки благородной старости...
  Мужчина протянул смятую сотку.
  - Один...
  - Сдачи нет! - суровый голос прожженной рыночницы. Второе впечатление обманчивее первого.
  - А сдачи не надо...
  Глаза сверкнули не просто жаждой наживы, они заблестели огнем жадной любви к вожделенным бумажкам. Нет в этих глазах благодарности. Только радость от красиво обдуренного лоха. На старости и мнимой немощности можно не плохо зарабатывать. Нужно только уметь. А сдачей карманы вполне заполнены. Уж на пяток-то Николаев Сергеевичей точно хватит.
  Скорость затерявшейся в недрах длинного цветастого ХБшного халата сотки поразила бы и самого умелого иллюзиониста.
  - Выбирай!
  - Этот...
  Мужчина взял коврик и развернувшись тихо поплелся к выходу из зоны продажи всего на свете, не обращая никакого внимания на крики и гомон людей, ринувшихся на помощь, вдруг свалившейся наземь старушки с вязанными кружками. Видимо, старое сердце не выдержало солнцепека и вечно потной суеты...
  На выходе с рынка Николай Сергеевич забросил вязанный из лоскутков ткани кружок в урну у киоска с надписью "Я ♥ гриль", и все так же не прибавляя шага побрел по гудящей улице "изобретателя радио" в сторону реки.
  На набережной сейчас тихо и спокойно. Может удастся вздремнуть на лавочке обвеваемым легким речным ветерком.
  
  
  
  
  30 июня.
  
  Оглядывая пустоту холодильника Николай Сергеевич в очередной раз подумал, что в этой квартире все-таки не хватает женщины. Ни какой-нибудь красавицы или умницы, а просто женщины. Но в тот же момент, вспомнив о том, что сам выбрал такую свободу, мужчина достал остатки вчерашнего салата и захлопнул дверцу хладогенерирующего аппарата.
  Вот и весь завтрак - салат из помидоров и огурцов, заправленный сметаной, кусок хлеба и чашка пакетированной "Беседы"... а побеседовать сегодня хочется. Не важно с кем. Просто поговорить. Услышать живую речь не из динамиков старого телевизора, а из чьих-то уст.
  Николай Сергеевич знал, что лучше всего, как всегда отправиться в Большое Савино. Просто нравилось ему там. Что-то необъяснимое влекло в четыре стены Пермского терминала. К этой суете людей и гулу турбин. К этой искренней радости встреч и теплой печали прощаний. В аэропорт.
  Николай Сергеевич часто приходил в аэропорт. Он и сам не мог объяснить зачем. Что его так сюда влекло. Не понимал, но тем не менее с завидной регулярностью, почти каждую неделю, он садился на автобус, доезжал до центрального рынка, переходил по подземному переходу на противоположную сторону, вновь садился в автобус и спустя полчаса пути сходил с автобуса возле терминала пермского аэропорта "Большое Савино".
  Почти ритуал. Почти необходимость.
  Пройдя сквозь людскую толпу, мимо напуганных довольно устрашающим видом шрамированного мужчины детей, мимо напыщенных красоток и хахалей-толстосумов, мимо всех он устремлялся к бару. Поздороваться с барменом - Костей, перекинуться с ним парой дежурных фраз, отнюдь не обязывающих к общению, выпить пару кружек светлого разливного пива.
  Почти ритуал. Почти необходимость.
  Правда сегодня общение не обошлось только этим.
  Присев возле стойки и как обычно поздоровавшись с барменом, он и сам не понял, как заговорил с сидящим рядом в ожидании рейса мужчиной.
  Хотя, чему тут удивляться? После шести суток бессонного существования Николай Сергеевич лишь смутно помнил, как вообще сюда добрался.
  - Далеко летишь?
  - В Москву...
  - Дела?
  - Делишки... - почти горестно выдохнул собеседник - молодой человек лет тридцати, с ярко жгучими рыжими волосами и конопатым скуластым лицом.
  "Хороший костюм..." подметил про себя Николай Сергеевич, но вслух сказал совершенно иное.
  - Часто летаешь?
  - Бывает...
  По интонации и виду собеседника было вполне понятно, что общаться он совсем не желает. Но Николаю Сергеевичу было глубоко плевать на его желания. Он пришел сюда выпить пива и поговорить. И он обязательно выпьет пива и поговорит.
  Почти ритуал. Крайняя необходимость.
  Он тихо заговорил, безразлично глядя на собеседника.
  - Еще до того, как стюардесса скажет - "Пристегните ремни"... Еще до того, как ты сядешь на свой злополучный рейс... Еще до того, как ты пройдешь таможенный контроль в терминале одного из бесчисленного множества аэропортов... До всего этого не забудь заняться сексом. Хотя бы подрочи. Ведь не только силикону плохо на столь отдаленных от земли расстояниях. Давление спермы в протоках возрастает и клетки яичек погибают. Твоя собственная сперма - бомба замедленного действия. Пять-шесть лет частых полетов с "полным баком" и ты... Хотя, садясь на свой злополучный рейс об этом можно не беспокоиться... у мертвецов нет проблем с эрекцией. У них вообще нет проблем. Они становятся просто галочкой в листе отбытия. Строчкой в списке погибших. Заметкой в свежем номере газеты и не более того... Кстати, о мертвецах. Венгры и румыны в стародавние времена хоронили мертвых с серпами у шеи. На случай если труп вдруг захочет взять, да и встать из могилы. Поднимаясь он непременно срежет себе голову... Вот такая незамысловатая, но довольно действенная философия... Но дело-то не в этом... Умирать необходимо. От этого никуда не деться. Ничего с этим не поделаешь... Умирать легко. Пережить авиакатастрофу трудно... Практически невозможно... Но одному на миллион все-таки везет. И потом пару дней его фотка даже не на первых полосах, она сама по себе - первая полоса всех местных газет. Ты герой на жалкие 48 часов. Герой поневоле. По стечению обстоятельств. По совпадению места и времени. От места, кстати, зависит многое. Твои шансы на выживание увеличиваются согласно купленных билетов. В хвосте самолета, как ни крути, а при крушении все-таки безопасней... И вот пару лет спустя, ты, позабытое ничтожество, исполосованное шрамами разорванной обшивки фюзеляжа... И ты сидишь, пьешь с совершенно незнакомым человеком, рассказывая ему о том, что значит быть героем целых 48 часов... Пережить авиакатастрофу сложно. Но заставить себя после этого жить, как прежде, еще сложнее... К чему я тебе об этом говорю? Но ведь и твой сегодняшний рейс тоже может оказаться тем самым злополучным, что навсегда изменит твою жизнь или просто прервет... Поверь мне второй вариант предпочтительней...
  Он опустил глаза, уставившись на почти опустевший бокал пива.
  Рыжий "собеседник" звучно сглотнул, удивленно глядя на Николая Сергеевича. Глаза его были округлены, а лицо выражало крайнее недоумение.
  - Вам еще взять?
  Пристально посмотрев на молодого человека Николай Сергеевич ухмыльнулся и кивнул.
  - Молодой человек...
  Рыжий не успел договорить, Костя улыбаясь уже приставил Николаю Сергеевичу полную кружку солодового напитка.
  - Меня Алексей зовут... - молодой человек протянул Николаю Сергеевичу руку. Ладонь его была еще более конопатой, чем лицо. Просто усеяна мелкими рыжими пятнами. Создавалось чувство, что им не хватает места и они лезут друг на друга, пихаются и расталкивают соседей.
  - Николай... - сухо ответил человек с изрытым шрамами лицом.
  - Вы пережили авиакатастрофу?
  - Пережил...
  - И как это? Ну, в смысле, как... - лицо Алексея напряглось, по его виду было заметно, что он пытается подобрать нужные слова. - Как это бывает?
  Николай Сергеевич пожал плечами:
  - Нормально... Даже неплохой способ заработать... авиакомпания взяла меня на пожизненное обеспечение... наверное, чтобы я в суд не подавал... или хрен его знает...
  - Нет, я в смысле, каково это - падать?
  - Быстро... Поэтому не страшно, если ты об этом... Кстати, на Москву приглашают...
  Алексей начал суетливо оглядываться по сторонам, одновременно рыская по карманам, видимо в поисках сотового телефона. Наконец, найдя последний он взглянул на дисплей.
  - И правда... - почти обреченно проронил он. - До свиданья...
  Николай Сергеевич только кивнул в ответ и снова уставился на свою кружку. Рыжий его более не интересовал...
  Как только Алексей удалился, бармен взглянув на Николая Сергеевича почти укоризненно с иронией спросил:
  - Не надоело?
  - Пугать-то?
  - Ага...
  - По-моему никогда не надоест! - улыбнулся Николай Сергеевич. - Сколько с меня?
  Костя лишь махнул рукой.
  - Сочтемся! Нать-то не обеднею! Считай плата за содержательную информацию...
  - Ну, тогда до свиданья!
  - Давай!
  Покинув бар Николай Сергеевич двинулся по направлению к автобусной остановке, чтобы вновь проделать тот же путь, что привел его сюда.
  Почти ритуал. Просто необходимость.
  Вернувшись в центр мужчина не решился идти домой. Перекусив в одной из забегаловок большого города, он решил прогуляться по пыльным улицам растущего мегаполиса.
  Сколько он так бродил, он не смог бы сказать и сам, но когда солнце уже спускалось за Каму, Николай Сергеевич оказался недалеко от набережной. Там ,где мост с улицы Попова уходит на правый берег в Курью. Там, где когда-то должны возникнуть "Ворота Прикамья" - амбициозный проект местной администрации...
  Вдруг до слуха откуда-то справа из кустов донеслось чье-то повизгивание...
  Николай Сергеевич спокойно двинулся на звук...
  - Зачем собаку бьешь, животное?
  Средь редких повизгиваний умирающего добермана и хлюпающих звуков от ударов палкой по телу, этот голос прозвучал громко и грозно.
  Коренастый мужчина с седой головой вздрогнул и поудобней перехватил палку, заметив прямо перед собой странного человека с исполосанным шрамами лицом. Увлеченный своим "тяжелым" занятием он и не заметил, как к нему кто-то подошел.
  - Че тебе надо, старик? - наконец проговорил он, приняв довольно вызывающую позу.
  Николай Сергеевич спокойно приблизился к человеку с палкой и тихо произнес:
  - Спать не могу...
  Такого ответа ожидать не мог никто. "Седой" непонимающе и вопросительно уставился на мужчину и быстро успел записать последнего в ряды сумасшедших. Вот только Николаю Сергеевичу до его умозаключений не было никакого дела и он продолжил.
  - Дурак ты! Не знаю уж за что ты пса возненавидел, но не дело это тварь беззащитную калечить. Животному ведь твои чувства не нужны. Ни любовь твоя, ни ненависть. Понимание ему нужно. Чувствовать собственную нужность. А ты не понимаешь его, вот и бьешь...
  - Слышь, защитник, - почти выкрикнул "Седой". - Ты забирай его! Мне этот пидор ебанутый в хуй не брякал!
  - Давай, - будто и не замечая оскорбительного тона все так же тихо ответил Николай Сергеевич, только сейчас заметивший перебинтованную левую руку живодера. Теперь хоть понятно за что...
  - На! Выхаживай!
  С этими словами мужчина вынул из-за пояса пистолет и дважды выстрелил в почти бездыханное тело черного, больше от крови, добермана.
  Улыбка победителя на лице засовывающего обратно за пояс пистолет молодого человека.
  Он мог бы поклясться, что ставил "Макаров" на предохранитель. И тогда и когда четыре года спустя будет вставлять все тот же черный, горький ствол в рот, он будет готов поклясться, что ставил "Макаров" на предохранитель. Он будет готов поклясться чем угодно, изнемогая от слепой злобы на себя и на того старика, что тихо удалялся с окровавленной собакой на руках, оставляя его, человека, истекать кровью из промежности. Он будет готов поклясться кому угодно, что ставил "Макаров" на предохранитель, продолжая проклинать тот вечер. Все четыре года. До финального выстрела.
  
  
  1 июля.
  
  Быстро сбежав по лестнице вниз, Николай Сергеевич дважды пнул ногой по увесистой железной двери.
  После нескольких секунд тишины за дверью послышалось сонная возня, и железо скрипнув отворилось.
  Николай Сергеевич резко шагнул внутрь.
  - Помоги, доктор!
  Заляпанный кровью мужчина держал на руках бездыханное тело израненного добермана.
  - Она ж дохлая! - оторопел ветеринар, протирая красные глаза.
  - Он сильный, - спокойно сказал мужчина. - Он выкарабкается! Ты главное зашей!
  Уверенность мужчины с усеянными шрамами лицом отнюдь не передалась человеку в белом халате.
  - Я трупы не оперирую!
  Доктор напускно зевнул и уставился на посетителя с собакой на руках, недвусмысленно указывая на дверь.
  - Еще вопросы ко мне есть?
  - Нет, - мотнул головой мужчина и развернулся.
  "Звериный доктор" так и не успел понять отчего померкло в глазах? Как игла шприца со снотворным в кармане халата осталась без колпачка и воткнулась в бедро. Последнее, что он видел мутнеющим взглядом, как удаляется вверх по лестнице силуэт мужчины несущего кого-то на руках.
  Целый консилиум докторов много месяцев спустя не сможет понять как из этой ранки на бедре развилась гангрена, которая сначала лишит ветеринара его ног и разума, а через два с небольшим года и жизни...
  Несколько кварталов с окровавленной собакой на руках...
  К манежу "Спартак"...
  - Помоги, дочка...
  Мгновенье назад сонно полуприкрытые глаза девушки в мятом белом халате округлились. На пороге круглосуточной ветеринарной клиники стоял мужчина с окровавленной собакой на руках.
  Суете нет места. Времени на суету нет. Быстро собравшись с силами девушка помогла мужчине донести пса до операционной, попутно нащупав еле заметный пульс добермана.
  - Врят ли я смогу...
  - Сможешь, дочка, сможешь... Ты главное не бойся...
  Слова незнакомца странным образом успокоили двадцатипятилетнюю Ксению, вчерашнюю выпускницу сельхоз академии, оставшуюся сегодня на дежурство за подругу... на ее доброте часто выезжали люди... что уж с этим поделать...
  - Ему только чудо поможет...
  Не унималась девушка. Она понимала, что вселять надежду глупо. И просто по жизни привыкла говорить правду, договаривать до конца. К тому же ей почему-то казалось, что незнакомец это знает и без нее, будто видит ее насквозь.
  - Ты шей, дочка, а за чудеса пусть Бог отвечает. Это его работа.
  Спустя четыре часа операция была закончена, возможные кровотечения зашиты, задняя лапа загипсована, пули изъяты, а перевязанный, больше напоминающий мумию пес, к большому удивлению Ксении, вопреки всем законам медицины все еще был жив и изредка постанывая лежал на вымытом операционном столе.
  - Тут специальный уход нужен... - почти стесняясь произнесла девушка. - У нас клиника дорогая...
  Николай Сергеевич, чуть задремавший в уютном, почти домашнем кресле, открыл глаза и совсем по-доброму, даже как-то ласково взглянул на Ксению. Все время пока шла операция он стоял возле пса, поглаживая его по голове, пожалуй, единственному уцелевшему месту и все приговаривал - "Ты сильный, ты сможешь... Рано тебе умирать..."
  - Я заберу, дочка, его сейчас... Ты не беспокойся... И за операцию заплачу... Не беспокойся...
  И только сейчас Николай Сергеевич понял, что вид его сегодня никак не располагает к мысли о том, что он хотя бы пару бинтов сможет оплатить. Не говоря уж о проделанной операции...
  Он поднялся из кресла, подошел к псу, погладил его по голове и осторожно, будто ребенка поднял на руки.
  - Как его зовут?
  Такой тихий и чуть испуганный голос из-за спины понравился Николаю Сергеевичу гораздо больше того, что пытался объяснить о дороговизне ветеринарной медицины.
  - Если б я знал, дочка... если б знал... Я все оплачу...
  Недоуменно глядя вслед удаляющемуся мужчине с перебинтованной, еле живой собакой на руках, Ксения, конечно же, ему не поверила. Не поверила она и своим глазам два дня спустя распечатав увесистый конверт с суммой в семь раз превышающей стоимость операции. Не поверила она и доктору женской консультации, четыре года назад сказавшему, что она абсолютно и бесповоротно бесплодна, а тут вдруг заявившему, что она беременна...
  Семь часов утра.
  Сквозь бинты лежащего на диване добермана осторожно проступает кровь...
  Николай Сергеевич спокойно сидит возле собаки, не отрывая от него усталого взгляда. Изрытое шрамами лицо не выражает никаких эмоций.
  Тишину утреннего дома лишь иногда нарушает еле слышное поскуливание с трудом дышащей собаки...
  Мужчина осторожно провел рукой по бинтам, перевязывающим бок пса...
  - Ты потерпи сейчас, сынок...
  Николай Сергеевич встал с дивана, прошел в соседнюю комнату и спустя мгновенье вернулся с ножницами в руках...
  Вновь присев рядом с собакой, мужчина начал осторожно срезать бинты покрывавшие тело пса...
  224 года назад открылся Мариинский театр...
  Покончив с бинтами Николай Сергеевич осмотрел собаку. Свежие, не зарубцевавшиеся шрамы были покрыты сукровицей, но швы держались хорошо и уверенно...
  - Постаралась девочка... Только вот не верит она в тебя... Даже швы снимать не пригласила... Но ты не бойся... Ты главное потерпи... - тихо говорил мужчина, осторожно поглаживая израненного добермана...
  108 лет назад создана фирма "Гидеон"... Распространение по всем гостиницам мира бесплатных Библий... Чем только не занимаются люди...
  Абсолютно безмолвно Николай Сергеевич провел указательным пальцем правой руки по длинному шраму на боку собаки... Пес взвизгнул, но остался недвижим... Будто понял слова человека, о том что во что бы то ни стало нужно терпеть... Нити швов осторожно выползли из шкуры, оставив тонкий абсолютно зарубцевавшийся шрам...
  61 год назад атолл Бикини содрогнулся от первого послевоенного испытания атомной бомбы...
  То тихие, то громкие взвизгивания пса продолжались почти весь день...
  И кто его знает, что при этом думали соседи вечно одинокого человека...
  Но ему, в принципе, не было до этого никакого дела...
  19 лет назад Лигачев почти спокойно сказал Ельцину - "Борис, ты не прав!" - фраза тут же ставшая крылатой долго не сходила с уст обывателей...
  Весь день Николай Сергеевич не отходил от лежащего без сознания пса. Все шрамы он на всякий случай обработал зеленкой, тело отмыл от остатков запекшейся крови. Но все равно пес мало напоминал живое существо...
  15 чашек кофе...
  27 сигарет...
  день склонился к усталому вечеру, который спокойно перетек в ночь...
  5 лет назад такой же ночью в летнем небе погибли 52 ребенка и 19 взрослых, когда грузовой "Боинг" столкнулся с башкирским "Ту-154"...
  Безошибочное знание дат позволяло Николаю Сергеевичу начинать каждую лекцию, чему бы она не была посвящена, с экскурса по важнейшим, с его точки зрения, событиям выпавшим на сегодняшний день. Ну, и, конечно, мучить студентов...
  Редкий, и только абсолютно глупый студент не зазубривал хотя бы парочку важных дат из истории России и мира выпадавших на день проведения экзамена или зачета...
  Маленькая традиция передаваемая из поколения в поколение, от старшекурсников вчерашним абитуриентам. Что поделать Николай Сергеевич любил дело, которым занимался...
  Но это всего лишь факты из какой-то прежней жизни и не более того. Факты, которые когда-то были самой основой жизни, а сейчас просто упорно не желающие покидать памяти. Трудно запомнить столько дат. Еще труднее все их забыть.
  И знать бы, что так будет, то и не стал бы три десятилетия назад заканчивать истфак университета и посвящать остаток жизни позабытым всеми фактам, ворошению прошлого, в попытках отыскать ответы на вопросы, которые по большому счету никого не интересуют. Стоило ли тратить время за написанием научных трудов и диссертаций кабы знать, что бывают несколько секунд неуправляемого полета и долбанное земное притяжение...
  Стоила ли жизнь жизни, если так быстро и просто сошла на нет?
  Седьмые бессонные сутки заканчивались для Николая Сергеевича пессимистическими мыслями о бесцельности пятьдесят третьего года жизни.
  
  
  2 июля.
  
  Уже которое утро Николай Сергеевич встречает на балконе с единственной собеседницей - сигаретой...
  Середина года. 182 дня уже кануло в лету, 182 дня еще впереди. 183 день происходит здесь и сейчас.
  Воспаленные краснотой глаза с удовольствием приняли пару капель тетразолина гидрохлорида...
  А вокруг лишь иллюзорность мира, который никак не может обрести границ реальности. В минутной дреме проскакивают перед глазами чьи-то лица, и понять видены ли они на самом деле или являются плодом фантазии воспаленного мозга, не представляется возможным. Разнообразие просмотренных за последние дни телевизионных программ кашей стоит в памяти. Действия осмыслены, но воспринимаются, как замедленные кадры кинопленки. Глаза режет уже даже не яркий свет, а простое его присутствие. Сигарета за сигаретой. День за днем.
  С сегодняшнего дня ровно семьдесят лет назад началась на Руси новая веха борьбы с зажиточными людьми... именно сегодня ЦК ВКП(б) приказало местным властям немедленно арестовать всех кулаков... и по странному стечению обстоятельств много позже, через пятьдесят три года начал свою работу двадцать восьмой съезд КПСС... последний в истории партии...
  Николай Сергеевич горестно вздохнул. Как любил он обо всем этом рассказывать. Как трепетало его сердце в предвкушение нового учебного года, когда можно будет поделиться своими знаниями, гипотезами и порой просто бредовыми предположениями с одним - двумя студентами, которые пришли на занятия не просто отсидеться от армии или получить абсолютно не нужный диплом, а действительно жаждущими знаний.
  Ведь и они когда-нибудь будут строить гипотезы, жить в архивах и пытаться докопаться до истины давно минувших дней...
  Но все это теперь не имеет никакого значения. Он больше не появиться на своей кафедре. Он больше никому не отдаст своих знаний. Теперь они только его. Теперь он не будет выставлять свою память напоказ.
  Николай Сергеевич вдруг понял, что уже два года не обретает новых знаний. Все, что было в его памяти, он запомнил когда-то давно.
  Толстые тетради, исписанные убористым почерком, теперь пыльной горкой мозолили глаза. А ведь когда-то он по крупицам собирал информацию скрупулезно записывая в них все, что твориться в мире. Каждый факт. Каждое событие. Выискивал взаимосвязи и делал выводы. Но эпоха, которую он пытался летописать, закончилась для него немного раньше. Силы иссякли и продолжение потеряло всякий смысл. Жизнь, конечно, не закончилась, но почему-то остановилась. Замерла. Работа больше не привлекала. Просто вдруг расхотелось к чему бы то ни было стремиться, чего бы то ни было желать...
  А теперь? Скучные дни похожие один на другой, как близнецы...
  Николай Сергеевич вновь тяжело вздохнул и вернулся с балкона в комнату, затушив дотлевшую до фильтра сигарету.
  Мужчина подошел к дивану и присел рядом с собакой.
  - Надо тебя, наверное, как-нибудь назвать... Нехорошо это - живому существу без имени...
  Николай Сергеевич осторожно поглаживал пса по голове. Будто понимая его слова, доберман смотрел на него преданно и ожидающе.
  - Что ж все-таки мне с тобой делать?
  Николай Сергеевич горестно вздохнул. Посидев возле собаки еще пару минут, он встал с дивана, на котором устроил импровизированную кровать для "раненого", и вновь вышел на балкон.
  Жара.
  Духота.
  Открытые окна застекленного балкона не спасают - на улице не единого дуновения ветра. Только шум снующих туда-сюда машин, да виз тормозов.
  Докурив очередную сигарету, Николай Сергеевич вернулся в комнату, оделся в свой старый и по совместительству единственный спортивный костюм и пошел к входной двери.
  Почувствовав на себе пристальный взгляд, мужчина развернулся.
  С трудом перебарывая боль, пес, подняв голову, жалобно смотрел на своего нового хозяина волею судеб оказавшегося в том месте и в то время.
  Николай Сергеевич подошел к дивану и присел рядом с собакой.
  - Да, не бойся ты, - ласково произнес мужчина. - Не брошу я тебя, - рука осторожно скользнула вдоль по боку. - Сейчас тебе еды куплю и вернусь...
  Будто от укола Николай Сергеевич вскочил с дивана.
  - Ты же пить, наверно, хочешь?!
  Суетливо добравшись до кухни, мужчина схватил первую попавшуюся тарелку и, налив из крана воды, принес псу.
  Смутная надежда затеплилась в сердце при выходе из квартиры, но исчезла едва мужчина дошел до магазина...
  Ее нет...
  Опять нет...
  Не разбираясь особо в кормах для животных, Николай Сергеевич первый попавшийся пакет желтого цвета, с изображенной на нем собакой.
  Вернувшись домой и насыпав корм в очередную тарелку мужчина поставил ее рядом с собакой.
  - Поеду я, миску тебе куплю... Скоро вернусь...
  Вновь погладив пса по голове, Николай Сергеевич вышел из квартиры.
  Не придумав лучшего варианта, мужчина дошел до автобусной остановки и, дождавшись автобус, поехал на центральный рынок.
   Душный салон автобуса в погожий денек - одна из самых страшных добровольных пыток. Тяжелый воздух пропитан едким запахом пота. Снаружи заляпанные грязью стекла изнутри покрыты влагой...
  Доехав до нужной остановки Николай Сергеевич покинул салон и пошел в подземный переход соединяющий две стороны вечно забитого машинами шоссе Космонавтов.
  - Отец, подай на хлебушек...
  Одноногое грязное существо с довольно длинными спутанными волосами - рассадником и местом жительства ни одного вида насекомых - смотрело на Николая Сергеевича с железных лестниц подземного перехода. Разводы пота смывающего ручейками толи грязь толи загар с некогда мужественного лица вызывали жалость и отвращение одновременно. Припухшие, как следствие постоянных вливаний, мешки практически скрывали глаза. Нервный тик постоянно подергивает правую сторону лица, создавая впечатление периодических подмигиваний и ухмылок.
  - Не работающим не подаю... - тихо отозвался Николай Сергеевич и собирался было двинуться дальше, быстро позабыв грязного и довольно вонючего бомжа.
  - Ради Бога...
  - Давно веруешь?
  - Всю жизнь... - некое воодушевление секундной вспышкой скользнуло по немытому лицу.
  - Помогает?
  - Не мешает...
  Николай Сергеевич сунул руку в карман. Звякнувшая мелочь очередной ухмылкой отразилась на лице "просящего". Каково же было его удивление, когда высящийся над ним мужчина достал из кармана пустую ладонь.
  - Работать-то не пробовал?
  - Кому ж я нужен одноногий?
  - Слепые и те работают... а им-то явно похуже...
  - Чё б ты понимал! - неожиданно резко огрызнулся бомж.
  Снующая в обоих направлениях людская масса не обращает никакого внимания на двух беседующих мужчин. Да и кому какое дело до пропитого бомжа, просящего милостыню, и судя по виду его давнего друга, который не сегодня завтра будет сидеть рядом с ним...
  В этом подумавшие так не ошиблись. Николай Сергеевич действительно взял обрывок картонки, валявшейся рядом с мусоркой и спокойно уселся на нее рядом с бомжем, не обращая никакого внимания на удивление последнего.
  - И что ж тебя так подкосило-то, что ты работать больше не можешь? Руки вроде целы, башка вроде на месте...
  - А ты видать препод... Хлебом не корми дай лекции почитать, да нравоученья свои поганые втереть...
  - Угадал... - улыбнулся Николай Сергеевич. - Но мы не обо мне говорим...
  - А кто тебе вообще сказал, что я с тобой разговаривать буду?
  - Если выпить хочешь будешь!
  - Сосать не собираюсь!
  Николай Сергеевич громко рассмеялся.
  - Дурак ты! Если уж и захочу, чтоб отсосали мне, то явно к тебе обращаться не стану!
  - А хуй вас извращенцев знает! Тут такие бывает подходят!
  - Ты мне лучше скажи, как люди до этого доходят... Что такое должно произойти, чтобы бросив все, забив на жизнь, милостыню просить?
  - Ошибки...
  - Все ошибаются...
  - Некоторые чаще...
  Николай Сергеевич встал, отряхнул спортивные штаны, вынул из кармана смятую сотню и бросил в кепку лежащую возле бомжа.
  - Удачи!
  Мужчина резко развернулся и уверенной походкой продолжил намеченный путь в недра перехода.
  - Летишь спокойно по вечернему городу...
  Николай Сергеевич резко развернулся, уставившись на бомжа.
  - И все кажется прекрасно и вечно...
  Николай Сергеевич быстро вернулся на уже подготовленное для сидения место, не отрывая взгляда от вдруг начавшего повествование грязного человека.
  - Новая тачка, денег до дури. Всё было. И вдруг бац! - бомж громко хлопнул в ладоши весьма напугав своим жестом шарахнувшуюся в сторону парочку девчонок-малолеток. - Одно движение, и всё! Как и не было ничего! Я четыре года назад девчонку сбил... Двенадцать лет... И жизни-то еще не видела...
  Толи слезинка, толи очередная капля пота повисла на реснице...
  - И что? - не выдержал затянувшейся паузы Николай Сергеевич.
  - Ничё... Два года условно дали... Хотя, по мне так лучше б расстреляли... Но тогда не думал так... Запил на радостях! Закуражился, что безнаказанным остался... А потом очень интересная история приключилась... Через две недели после оглашения приговора, когда я уже вволю надышался свободой, с которой успел уже попрощаться, парочка довольно серьезных ребятишек затолкали меня в машину и увезли на какую-то дачу. Четыре дня в подвале просидел о жизни подумал... Потом достали. Смотрю третий к ним присоединился. Я видел его уже, он на суде все слезы вытирал, да на меня косился... запоминал видать. Ну, я понял, что раз он здесь, значит все - конец, жизнь моя яйца выеденного не стоит. И он спокойно так мне говорит - "Какой ногой на тормоз нажимают?" Ну, я говорю - "Правой..." "Значит, - говорит, - она-то тебе и не нужна!" К столу меня привязали, он ножовку достал и давай пилить. Сначала стопу. Потом до колена. Потом выше. Понравилось, видимо. Суки, и кровь останавливали и в себя приводили, когда сознание терял. Долго и обстоятельно, короче, все делали. Чё-то мутили чтоб кровью не истек... Доктора, блядь... Короче, где-то сутки они меня "оперировали"... А потом на трассе выкинули у Лобановского поста...
  - А ты?
  - А чё я? До мусоров дополз - ничё не знаю, никого не помню...Вот и всё, отец... А ты говоришь... Удачи!
  Довольно резво поднявшись, бомж взгромоздил на себя рюкзак, ссыпал в карман содержимое кепки и ковыляя на костылях поплелся вверх по лестнице из перехода.
  Проводив его взглядом Николай Сергеевич тоже встал, вновь отряхнул штаны и пошел намеченным путем в переход...
  
  
  3 июля.
  
  Размеренным шагом он шел по первому этажу культурно-развлекательного центра "Столица", что расположен в микрорайоне Балатово.
  Семнадцать лет. Наивный возраст. Первая любовь и все сопутствующие этому чувству проблемы и заботы. Еще вчера они были вместе. Еще вчера любовь наполняла его жизнь. Но один легкий взмах руки вслед за почти небрежным прикосновением к пушку небритой мальчишеской щеки и удаляющиеся шаги тающего в вечернем полумраке силуэта. Таким, наверное, и бывает конец любви.
  А он стоял и смотрел ей в след, прятал по-детски некстати навернувшиеся слезы и пытался убедить себя в том, что это еще не финал, что это совсем не последняя их встреча...
  Все это было вчера. А сейчас - вертлявая светловолосая девчонка - всего лишь бред еще одной неразделенной любви...
  Он идет. Мимо брендов и вывесок отделов. Мимо манекенов и людей. Впереди запредельные цены на кожу и меха всех фасонов и цветов.
  Войдя в отдел и ничем не привлекая внимания охраны, весело щебечущей с хохочущими девушками-продавцами, которые редко обращают внимание на столь "несостоятельных" покупателей, он пошел по рядам между кожаными куртками и шубами с яркими значками -20%, -30%, -50%...
  Вынув из кармана бритвочку он все так же неспешно продолжил свое шествие улыбаясь и примерно подсчитывая -12500, -23700, -31990...
  Тонкое острое лезвие легко прорезало дорогой отделки кожу рукавов, курток, плащей...
  Быть может это моральное удовлетворение, быть может что-то еще, но настроение вдруг скакнуло на "плюс"...
  Выйдя из "Столицы" в шум изнывающего от жары города, он бросил бритвочку в урну, с удовольствием прикурил и спокойно пошел по улице Мира в сторону парка.
  Лавочки в тени тополей. Тенистая прохлада и никаких развлечений. Вот и все что есть в парке. Но для него этого было вполне достаточно, чтобы с бутылочкой пива в руках спокойно повздыхать о соей нелегкой судьбе в гордом одиночестве.
  "Ну, и черт с ней с этой Людкой! Другую найду!" - данное умозаключение странным образом подняло настроение молодого человека. На мгновенье. Пока перед его лицом не возникла фигура высокого человека в черном и довольно застиранном спортивном костюме, а к его ногам не улегся большой доберман, исполосованный свежими шрамами.
  - Зря ты вещи попортил...
  Спокойный тон голоса незнакомца поверг молодого человека в шок. Как и вид изрытого шрамами лица.
  "Охрана!" - первая мысль мелькнувшая в голове. "Бежать!" - вторая мысль тут же разбившаяся о собственную нелепость при одном взгляде на матерого, хоть и чуть потрепанного пса.
  - Не переживай, - тихо продолжил Николай Сергеевич без приглашения усаживаясь на лавку рядом с молодым человеком. - Я не из охраны, просто зря ты так с чужими вещами...
  - Вам-то что? - попытался было огрызнуться молодой человек, но услышав тихое, будто предупреждающее, рычание возле своих ног, продолжил уже спокойней: - Что вам нужно?
  - Поверь, сынок, мне уже давно ничего не нужно от людей. А вот тебе... тебе нужна девушка...
  Не обращая внимания на ошарашенного паренька рядом с собой, Николай Сергеевич все тем же спокойным тоном продолжил глядя куда-то в пустоту.
  - Она красивая... бесспорно она красива... Но я уверен что больше чем внешняя красота в ней нет ничего... Хотя, может быть я и не прав, но мне кажется, что она пустышка. Ты любил ее. И сейчас, конечно, любишь. И быть может всю жизнь любить будешь. Такая она зараза - эта первая любовь... Но не нужна она тебе... Чем она ограничена? Деньгами? Внешностью? Да не важно... Просто глупо из-за кого бы то ни было, испугавшись резать вены, кромсать чужие вещи... Никому и ничего ты этим не докажешь...
  Николай Сергеевич взглянул влево от себя, где на лавочке закрыв лицо руками плакал молодой человек семнадцати лет.
  - Откуда вы все это знаете? - голос плачущего пацана был тонок и испуган.
  - Сколько бы я всего не знал сейчас все эти знания не более чем забытый перед вылетом багаж. Вещи, вроде как и нужные, могут пригодиться, но возвращаться, блин, плохая примета, так что пусть лежат, где остались.
  Молодой человек улыбнулся, хотя ничего не понял из расплывчатого объяснения.
  Николай Сергеевич вынул из кармана носовой платок и протянул сидящему рядом с ним.
  - Первая любовь, сынок, самая главная ошибка, которой мало кто может избежать. Просто ошибка, коих очень много бывает в жизни. Но спустя годы любая ошибка выглядит уже не так глобально, как в тот момент когда она прямо перед твоими глазами. Что для меня теперь эта девчонка из далекой юности? Что теперь эти голубые глаза, глядящие на меня сквозь годы с тем непосредственным жизнерадостным огоньком? Что теперь те румяные щечки теперь уже, наверное, опутанные сетью морщинок? Что эти ручьи каштановых волос в которые украдкой вкралась легкая седина? И как там сложилась ее далекая параллельная судьба? Сейчас все это всего лишь история, а историю я единожды и навсегда вычеркнул из своей жизни. Нет прошлого. И будущего тоже нет. А у тебя вся жизнь впереди. Все пройдет...
  - Но мне тяжело жить... - всхлипнул молодой человек.
  - Тяжело? Тяжело не жить, сынок, а оставаться в живых... ремни пристегнуты, летишь в пустоту, будто в пропасть, прекрасно сознавая, что дно, на кокой бы глубине оно не находилось, все же неизбежно. И сто пятьдесят потенциальных трупов галдят и молятся вокруг тебя. И за этим гомон не слышишь даже собственных мыслей, так что подумать о чем-то вечном или моментальном просто невозможно. Вспышка справа и одним двигателем меньше. И шлейф горящего керосина окрашивает темноту за окном. Наверное, с земли все это выглядело даже красиво. И всё! Успеваешь смириться со смертью. Улыбаясь врезаешься в землю... и остаешься жить... А жить как прежде уже не можешь... и не хочешь... Не гневи Бога такими высказываниями! Он может и не со зла, а просто для проформы возьмет да и покажет изнанку сегодняшнего благополучия...
  Николай Сергеевич поднялся с лавочки и одновременно с ним встал на ноги изрытый шрамами доберман.
  - А что с собакой? - молодой человек сильно сомневался стоит ли окрикивать уже двинувшегося по направлению к "Столице" мужчину, но все же спросил.
  - Любовь... Только она оставляет такие шрамы...
  Паренек хотел было спросить что-то еще, но вовремя остановившись просто проводил взглядом странного человека с хромающей собакой.
  И все бы хорошо. И встреча с новой пассией в семнадцать лет не заставила себя долго ждать... Так же как и очередное расставание. И вновь разбитые мечты. И вновь наткнувшиеся на непонимание желания. И бритвочка вновь заблиставшая в пальцах. И вновь кожа быстро и просто прорезается острой кромкой. Вот только разве что крови в прошлый раз не было...
  Два изрытых шрамами живых существа бредут по вечернему городу рядом друг с другом. Картина достойная умиления... Теперь они оба будто бы не одиноки...
  Вечерний город засыпает...
  Люди расходятся по домам...
  Город пустеет...
  А в игровом клубе, находящемся через дорогу от входа на центральный рынок, рядом с ремонтирующимся зданием венерологического диспансера людно круглые сутки. Уж очень любит народ расставаться с кровно заработанными зарплатами и пенсиями.
  Сергей Анатольевич был одним из них - любителей смутной надежды на крупный выигрыш.
  Заложив старенькую "десятку" и в очередной раз проиграв пусть не "одноруким", но той же породы "бандитам" мужчина понял, что теперь это все - финал.
  И что теперь? Куда теперь? Порыв азарта прошел. Адреналин отпустил сердце. Мысли беспорядочно скакавшие по голове утихомирились. Последняя надежда сделав недвузначный взмах рукой оставили престарелого игрока. Вот и все. Покорно отдавший ключи и ПТСку Сергей Анатольевич знал, что теперь их уже никто не вернет. Его стоящая на парковке у входа "десятка" теперь принадлежала совсем другим людям. Все что осталось - смириться с судьбой, послав куда подальше повернувшуюся задницей фортуну и плестись по занеоненному городу на встречу завтрашнему дню и объяснениям с женой. Теперь уже скорее всего бывшей.
  Прохладный воздух ночи защекотал забитые сигаретным дымом рецепторы...
  - А вот хрен вам! - злобно фыркнул Сергей Анатольевич в пустоту.
  Обойдя здание игрового клуба, он подошел к строительному мусору в большом количестве присутствующему возле ремонтируемого здания вендиспансера и схватил кусок арматуры. Вернувшись на парковку он в порыве вдруг нахлынувшей ярости принялся кромсать свою бывшую машину.
  Фары, стекла, двери, крыша, капот... Бегущая из здания игрового клуба охрана... Противный вой сигнализации, на который резко откликнулись почти все стоящие рядом автомобили... Арматурина в кусты... Сергей Анатольевич в сторону центрального рынка, через проезжую часть... резкий поворот направо и сломя голову по Попова в сторону Камы, не обращая внимания на крики, мат и оскорбления преследователей... Юношеский КМС пол лыжам все же дал о себе знать... Обрюзгшие, пузатые охранники, не меньше центнера весом каждый, сначала сильно отстали, а вскоре и вовсе прекратили преследование.
  А Сергей Анатольевич все бежал. С Попова на Ленина, с Ленина на Компрос, с Компроса направо на Советскую и по прямой до парка при театре Оперы и Балета, где он наконец позволил себе остановиться, отдышаться.
  Крик отчаянья вырвался из груди и рванулся над липами в темное небо.
  - Зачем кричишь? - тихий, спокойный голос из-за спины напугал Сергея Анатольевича, он резко развернулся, готовясь ударить стоящего позади, но руки помимо воли опустились. Перед ним в свете фонаря стоял человек в черном плаще, возле ног которого с интересом глядя по сторонам сидел старый матерый доберман. Вроде ничего странного, если бы они оба не были сплошь усеяны шрамами - человек старыми, собака - совсем еще свежими, с сукровицей по краям.
  - Тебе какое дело? - злобно фыркнул Сергей Анатольевич.
  - Интересно, - не меняя спокойной интонации ответил мужчина.
  - Шел бы ты, куда шел... - Сергею Анатольевичу сейчас меньше всего сейчас хотелось разговаривать с каким-то неудачником - попрошайкой. Хотя, как знать, возможно, скоро он будет таким же...
  - А может я сюда шел...
  Слова незнакомца вырвали Сергея Анатольевича из раздумий о своем новом месте в ряду представителей рода человеческого в свете недавнишних событий. С ними он и связал появление странного человека с собакой.
  "Догнали... - обреченно подумал он. - По следу взяли!"
  - Я вам, суки, итак все отдал!
  Неожиданно выкрикнул он. Слезы отчаяния брызнули в глаза и больно обожгли их солью.
  Недоумение от его странного во всех отношениях поведения скорее отразилось на морде пса, нежели на каменном лице его хозяина. Последний лишь улыбнулся. Спокойно и загадочно.
  - Мне от тебя ничего не нужно. И не ори, пожалуйста, пса пугаешь, а ему в последнее время много труднее пришлось, чем тебе...
  - Да кто ты такой? - слепая злоба сменилась обычным непониманием.
  - Не важно. Ты лучше скажи, что может служить причиной такого крика?
  Желания рассказывать незнакомцу о своих проблемах не было никакого, но помимо собственной воли Сергей Анатольевич, как на духу выложил внимательно слушающему мужчине всю историю. И про автоматы, и про машину, и про жену, и про полное отсутствие как денег, так и желания жить.
  - И всего-то? - спокойно спросил незнакомец.
  Возмущению Сергея Анатольевича не было предела - у него вся жизнь летит к чертям, а он - всего-то!
  - Я тебе вот что скажу - я тоже однажды лишился всего. Все, что осталось - вот эти шрамы, видимо, чтобы не забывал, никогда не забывал, что жизнь иной раз может повернуться совсем не так, как ты ожидаешь. Ведь ей насрать на твои планы. У нее свой собственный график, и по этому графику ты сегодня стал никем. Зато с сегодняшнего дня, вернее ночи, у тебя появился выбор. А выбор - это самое важное! На... - мужчина протянул Сергею Анатольевичу смятую сотку.
  Сергей Анатольевич так и не понял этого жеста, глядя в спину медленно удаляющемуся мужчине с прихрамывающей собакой. Не понял он этого жеста и слов незнакомца и вставляя смятую купюру, которая сначала чуть поупиралась, но все-таки влезла в очередной игровой аппарат, очередного клуба на Сибирской. Не понял и обойдя за остаток ночи четырнадцать клубов, в каждом из которых собрал не меньше десяти-пятнадцати тысяч. Не понял, когда купил новую "десятку". Не понял, когда жизнь вдруг пошла в гору. А понял все только напившись после очередного проигрыша. Понял, истекая кровью в искореженной машине срезавшей фонарный столб на перекрестке улиц Ленина и Сибирская.
  
  
  4 июля.
  
  Кафе "Sun city" возле мультиплекса "Киномакс" все в той же "Столице". Молодость. Вот она! Здесь! Ему здесь совсем не место. Хотя он давно уже ко всему этому привык. К взглядам. К усмешкам. К перешептываниям. Даже к ужасу...
  - Николай Сергеевич, это вы?
  Мужчина поднял полусонные глаза. Екатерина Алексеевна. Катя. Выпуск 04. Последний в его карьере. Лучшая ученица. Извечная улыбка. Лучезарные глаза зеленой красоты в обрамленье ресничек под тонкими дугами бровей. И по детски наивный взгляд. И маленькие ямочки на щеках. И каштановые волосы спадающие на плечи. И упрямая челка вечно спадающая на лоб.
  За три года она не изменилась по мнению Николая Сергеевича ни на йоту. Разве что похорошела.
  Мужчина, вдруг заметив пытливый взгляд, понял, что так и не ответил на вопрос девушки... Проклятая бессонница...
  - Я... - тихо сказал он, часто-часто закивав.
  - Я присяду?
  - Конечно...
  Николай Сергеевич суетливо заерзал на стуле.
  - Куда вы пропали? - все тот же взгляд. Не устоять перед очарованием этих глаз. Не устоять.
  - Живу... - пожал плечами мужчина, на которого вдруг нахлынуло сильное желание напиться.
  Она улыбается, радуясь встрече, а он думает о том, как, наверное, странно выглядит сейчас их пара за столиком. Она вся излучающая красоту молоденькая девушка и он - старый, изрытый шрамами человек, от которого не исходит ничего, кроме апатии и безразличной тоски.
  - Почему вы больше не преподаете? - ожидаемый Николаем Сергеевичем вопрос все же соскользнул с вишневых губ.
  Мужчина улыбнулся. Безмятежно и как-то тоскливо.
  - Откуда ты знаешь, что я не преподаю?
  - Я работаю на кафедре, - почему-то смущенно ответила Катя.
  Странная гордость забралась в сердце Николая Сергеевича. А все-таки не зря он им рассказывал о перипетиях в истории государства Российского. Хоть одна вняла. Запомнила. Сделала чужое прошлое своим настоящим.
  - Это потеряло всякий смысл...
  - Что с вами случилось?
  - Сильные люди встают после падения и продолжают свой путь. А я оказался слабым человеком. Я теперь всего лишь часть того, что когда-то так самозабвенно изучал.
  - И вы не хотите вернуться?
  Как же наверное долго трудилась природа над создание столь совершенного портрета! Таких тонких линий... Таких точных черт...
  - Ты ведь знаешь что такое доппельгангер?
  - Фильм с Дрю Берримор? - усмехнулась девушка.
  - Не совсем... Но и он тоже... Это двойник. Настоящий или потусторонний. Кому как больше нравиться. Просто того Николая Сергеевича которого все вы знали больше нет. Остался я - призрачный двойник вечно одинокого человека. И те кто замечает меня краем глаза скорее всего думают, что это зрительная галлюцинация.
  - Но я ведь вас увидела! - вполне резонно отозвалась девушка.
  Николай Сергеевич тяжело вздохнул.
  - Ты всегда была особенной, Катя. Или зачем тогда тебе молодой, красивой девушке это копание в чьих-то скелетах из давно разрушенных шкафов?
  - История это не только тупое ворошение прошлого в архивной пыли... - чуть обиженно ответила Катя, хотя, мало представляла что ответить, если Николай Сергеевич спросит - "А что же еще?"
  Мужчина взглянул на нее рассудительно и чему-то улыбнувшись спросил:
  - Ты счастлива?
  - Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира...
  - Я уверен старина Фрейд говорил это не о тебе!
  Улыбка на ее губах странным образом радует измученное сердце рано состарившегося человека.
  - А чем вы сейчас занимаетесь? - резко сменила тему разговора Катя.
  Николай Сергеевич сделал вид, что ничего не заметил.
  - Я бездельник... Шатаюсь по городу... Смотрю телевизор...
  - Я вас не узнаю... - Катя ничуть не привирала. Она действительно не могла узнать в этом человеке того Николая Сергеевича, что был несколько лет назад в вечном поиске и учил этому всех, с кем его сводила преподавательская судьба. - Вас на кафедре не забыли... - неожиданно продолжила она после секунды молчания.
  - А я забыл... И ни к чему мне все это вспоминать...
  - От чего вы бежите? Вы чего-то боитесь?
  - Все чего-то бояться. Вот например - люди бояться летать...
  Николай Сергеевич заметил, как Катя смущенно и чуть виновато опустила яркие, наполненные жизнью глаза...
  - ... но люди не бояться ослов...
  Катя встрепенулась, недоуменно уставившись на улыбающегося Николая Сергеевича.
  - ... а ведь ежегодно от падения с ослов погибает больше людей, чем в авиакатастрофах... Так что я на всякий случай боюсь всего...
  - И меня? - быстро парировала девушка.
  - Тебя особенно!
  - Почему? - заулыбалась Катя обнажив ровные, белые зубы.
  - Потому, что ты красивая. А красивых девушек нужно бояться. Особенно в моем престарелом возрасте... Но... мне пора...
  Николай Сергеевич резко поднялся.
  - Можно я вас провожу?
  - Зачем? - тон голоса мужчины вдруг сменился на крайне неприязненный.
  - Просто хочу с вами еще поговорить...
  Жаркий день сменился душным вечером.
  Катя без стеснения взяла Николая Сергеевича под руку тихо идя рядом и о чем-то рассказывая. Мужчина шел ровно и спокойно не выказывая того внутреннего смятения и простой детской радости от общения с бывшей ученицей.
  Вот эта улица...
  Вот этот дом...
  Но девушка, вроде и не собирается прощаться... быстро напросившись на чай...
  Николай Сергеевич вставил ключ в замочную скважину. Два поворота ключа и дверь отворилась. В дверном проеме тут же возник силуэт собаки. Два черных уголька глаз доверчиво глядели на хозяина и стоящую рядом с ним девушку.
  - Не кусается? - улыбаясь спросила Катя, опасливо поглядывая на застывшего на месте пса.
  - А кто ж его знает... - ничуть не лукавя многозначительно отозвался Николай Сергеевич и шагнул в квартиру.
  Пес убежал в комнату, и только тогда Катя решилась переступить порог. Ожидаемого хаоса в логове престарелого холостяка не оказалось. Все практически стерильно. Ни пылинки, ни соринки. Ни разбросанных вещей. Все по полочкам. Все просто и без затей. Только вот удобно устроившийся на диване пес немного шокировал девушку. Даже не тем, что стоящий возле него миски немного не вписывались в общее убранство этой квартиры, а его место расположение несколько не стыковалось все с той же прибранностью, а просто своим видом, которого она не разглядела в полумраке коридора...
  Свежие, заботливо обработанные зеленкой шрамы, вот что взбудоражило девушку. Создавалось ощущение будто собаку собрали из кусочков, подобно пазлу.
  - Что с ним случилось? - Катя спросила будто и ни у кого, а просто в пустоту, стоя в дверном проеме и никак не решаясь войти в комнату.
  Николай Сергеевич, задув спичку и подвинув чайник на зажженную конфорку, отозвался:
  - Жизнь потрепала... Похожи мы с ним чем-то, вот и решил оставить...
  - А как его зовут? - девушка вошла на кухню, вопросительно уставившись на расставляющего по столу чашки мужчину.
  Николай Сергеевич на секунду замер, перебирая в голове варианты ответов, затем пожал плечами и потянулся на верхнюю полку кухонного гарнитура за сахарницей.
  - Он что безымянный? - все не унималась Катя.
  - Выходит, что так... Все достойный вариант никак в голову не идет...
  - Вы его такого нашли?
  - Скорей уж он меня нашел... позвал... Присаживайся, Катя...
  Николай Сергеевич услужливо выдвинул из под стола табуретку, на которой был постелен вязаный из лоскутков ткани круглый коврик.
  - Давно он у вас? - Кате видимо все не давал покоя находящийся в соседней комнате "постоялец".
  - Пятый день... Можно сказать подарок на день рождения...
  Девушке вдруг стало совестно, что она не поздравила Николая Сергеевича. Ведь будучи студентами они каждый год поздравляли своего любимого преподавателя, а вот тут, при такой неожиданной встрече как-то вылетело из головы.
  Свист чайника вырвал девушку из задумчивой прострации.
  - Чай? Кофе?
  - Чай... - тихо отозвалась Катя.
  - А я, пожалуй, кофейку... - как-то уж слишком мрачно выдохнул Николай Сергеевич.
  - Вредно...
  - А знаете ли вы, милая девушка, что к чаю привыкают быстрей чем к героину? К тому же двум смертям не бывать...
  Катя улыбнулась, но ничего не сказала, оглядывая до безумия простое помещение кухни. Ничего лишнего. Три навесных шкафа, плита, мойка, два нижних шкафа под одной столешницей, стол, три табуретки, с неизменными вязанными ковриками на каждой, холодильник да микроволновка. Вот и все. Обычная кухня обычного человека.
  - Тамерлан... - вдруг произнесла Катя после пары минут безмолвного поглощения горячего чая с шоколадным печеньем.
  - Что? - Николай Сергеевич недоуменно уставился на девушку.
  - Тамерлан... - еще тише прежнего сказала Катя. - Мне кажется ему подойдет это имя...
  Николай Сергеевич расплылся в широкой улыбке. Ему и правда понравилась эта идея.
  - Тамерлан! - громко крикнул он и выжидающе замер.
  Шум бьющих по линолеуму когтей известил сидящих на кухне о том, что к ним направляется большая собака. Войдя в помещение, пес подошел к Кате, сел возле нее и без капли стеснения положил морду ей на колено, всем своим видом выражая, что и он не против отведать ароматного печенья.
  Чуть опасаясь устрашающего вида шрамов, девушка осторожно провела ладонью по голове добермана.
  Николай Сергеевич улыбнулся, с умилением глядя на это простое и обычное знакомство.
  Наверное, никто из них толком не понял, как нежные вишневые губки прильнули к сухим мужским губам. Как осторожный поцелуй вдруг перетек в мучительно долгий и бессовестно откровенный. Как крепкие мужские руки обвили худенькое тело. Как нежные пальчики легко избавили исполосованное шрамами тело от рубахи. Как не разрывая объятий они оказались в спальне в лоне маленького дивана. Как охватившее тело и мысли влечение нашло неистовый выход в безмерных ласках и бесконечной нежности. Как два человека, два одиноких острова нашли друг друга, дабы одарить всей той любовью, что долгие годы копилась в истерзанных сердцах...
  А она ласкает его как никого и никогда на этой Земле. И он целует ее как самого желанного человека в мире. И они готовы отдаться без остатка. И он осознает, что желает теперь только одного - быть с ней, с ней одной. Всегда. И она понимает, что не хочет больше быть без него. Нигде. Никогда. И робость, и стеснение вдруг забыты, заброшены в самые дальние уголки души. И нет больше места сомнениям. Только любовь и доброта окутали весь мир негой, расслабив тела. И она лежит на его плече, осторожно ведя остреньким пальчиком по хитросплетениям шрамов на медленно вздымающейся от дыхания груди. Он гладит ее спину, упиваясь каждой секундой жизни. Забыто все. Забыт весь мир. Есть только они. Есть только сейчас. Все остальное не важно. Только ее нагое нежное тело крепко прижимающееся к нему. Она улыбается. Ни страха, ни раскаяния. Только нежно трепещущее девичье сердце.
  Чуть приподнявшись она легонько коснулась губ мужчины, шепнув:
  - Я тебя люблю!
  Но Николай Сергеевич этого не слышал. Николай Сергеевич мирно спал.
  
  
  
  5 июля.
  
  Это последняя запись в маленьком импровизированном дневнике. Это все что решил мне поведать сегодняшним утром странный усеянный шрамами человек. Я знаю, это еще не финал. Дописывать эту историю будет время и кто-то другой. Тот, кому он соизволит поведать все до конца. А я лишь посредник. Летописец эпизода. Но видит Бог, я отдал бы все, лишь бы поставить финальную точку, вместо недосказанного многоточия. Я не знаю, родит ли девочка - ветеринар, срежет ли "десятка" столб на Сибирской, умрет ли от гангрены "звериный доктор". Я не знаю. И никто не знает. Быть может все это станет историей, а возможно никогда не произойдет. Теперь мне остается лишь ждать. Следить за новостями и услышав о каком-то событии приписывать его шрамированному человеку с доберманом. И, конечно же, ждать, что решил уготовить для меня этот нелепый вершитель чужих судеб.
  
  С глубоким уважением
  к рассказчику
  Сергей Кашин.
  Пермь, 2007.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"