Каса Моор-Бар : другие произведения.

Ловушка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    продолжение "Битвы с богами", писано опять же в соавторстве с Ashtree.


Часть 1

Дочь синего леса.

  

Глава 1.

  
   Какая бесстрашная ты,
   Кормишь дворнягу с ладошки
   Тебя любят травы, цветы
   Кошки...
  
   Младшая сестренка
   Любэ
  
   Лес был синим. Сине-зеленым - летом, сине-белым, с крапинками стылой измороси - зимой. Сине-бурым, - осенью, а весной по синему лесному фону рассыпались яркие цвета, и лес напоминал синюю вышитую подушечку, на которую мой отец ставит босые ноги, когда сбрасывает сапоги и греется у камина....
   Глубокий, бархатный, синевато-разноцветный лес заполнял всю впадину между гор, и в самой глубине леса, в самой чаще, лежало небольшое озеро, поросшее камышом и осокой. А на берегу озера был мой дом. Ну, не мой лично, конечно, - дом моего отца, да и не дом, пожалуй, а замок - так бы его назвали люди, если бы жили здесь. Но люди здесь не жили. Не сновали по утрам крестьяне, не суетились весь день торговцы, не прогуливались по вечерам парочки.... Только мой отец, да я, да полупустой замок, да всякая живность лесная - их, жителей леса, я знала сызмальства, и любила как родных. А кого бы я вообще-то могла любить кроме них? Помниться, когда я была совсем маленькой, большая бурая медведица грела меня своим мохнатым телом и вылизывала черным шершавым языком - это было здорово.... Куда потом она подевалась? Я не знаю. Помню еще большого серого кота - он каждый вечер приходил ниоткуда, запрыгивал ко мне в кровать и мурлыкал мне на ухо одну длинную кошачью песню до тех пор, пока я не усну. Потом, когда я подросла, появились олени - я бегала с ними наперегонки, вот только обогнать никогда не могла, хоть и очень старалась. И рыбы, которые жили в озере - хоть и были молчаливыми и скользкими, но все же - живыми, и лучше уж встретить такую рыбу на глубине, чем не встретить никого, когда ныряешь в холодную озерную черноту. В темных подвалах жили мыши - я наткнулась на них, когда меня одолела жажда познания моего мира, и я решила облазить замок, служивший мне домом, сверху донизу. Эти махонькие зверушки были теплыми и мягкими, и здорово шуршали в подвальной тишине, когда снаружи не доносился ни один звук. А жившие под потолком летучие мыши, как оказалось, были страшными трусишками - стоило мне хлопнуть в ладоши, как они срывались с насиженных мест пугливой стайкой и носились у меня над головой, выискивая, куда бы спрятаться от страшного великана, громко хлопающего в ладоши. А еще были рыжие лисы - такие красивые в зимнем лесу, как огоньки в камине, и белки на верхушках деревьев, куда я не могла забраться, как ни старалась, и два молодых волка - они повсюду следовали за мной, куда бы я ни пошла, оставляя меня в покое, лишь когда я скрывалась в доме. Я так думаю, что это отец приказал им охранять меня с тех самых пор, как я начала свободно бегать по лесу. Он вначале было, попытался мне запретить носится как угорелой везде, где мне вздумается, но я тогда здорово расплакалась, и сквозь слезы несколько раз сказала, что мне скучно сидеть в старой развалине (это я так тогда назвала наш замок) целый день, и я не виновата, что тут никого нет! Отец, ругавший меня с достаточно грозным видом, вдруг замолчал на полуслове, отвернулся и долго смотрел в окно на простиравшийся синий лес - а потом махнул рукой, и с тех пор я получила полную свободу передвижения, лишь два серых стража всегда неслышно следовали за мной, куда бы я ни пошла. Мы понимали друг друга без слов - они меня, а я их. Они умели становиться невидимыми, когда я хотела побыть одна, и я, в свою очередь, понимала, когда им надо побыть одним, и просто оставалась дома в такие дни - как правило, это бывало весной. Я устраивалась где-нибудь на чердаке замка, рассматривая ясное весеннее небо, а мои серые стражи носились там, внизу, в синем лесу, забыв обо всем.... Да, лесных жителей я понимала хорошо, и общалась с ними без слов, и удивительно, как я вообще научилась говорить! Ибо, кроме отца, никто никогда не говорил со мной человеческим языком.... И первые слова, человеческие слова, отложившиеся у меня в памяти, были не "мама", "чашка", "ложка", а слова заклинаний, которые произносил глуховатый голос моего отца. Мне до сих пор непонятно, что же он тогда говорил, потому что я - уж не знаю, к счастью или к несчастью - не обладаю тем даром, которым так щедро наделен мой отец. То, что он очень силен, я поняла уже давно, с тех пор, как он спас меня однажды - мне тогда было лет семь, и я полезла как-то на крышу замка, хоть мне это вообще-то не разрешалось. Но мне приспичило проведать живших там летучих мышей, а его как раз, кстати, не было дома... короче, крыша оказалась куда как круче, чем я себе представляла, и скользкая, будто ее салом намазали! Я покатилась с нее, не успев даже как следует испугаться, и лишь потом, зацепившись в последний момент за край черепицы, я почувствовала, что мое сердце пролетело сквозь меня, выскочило из пяток и понеслось к земле, умирая от страха! Я даже пикнуть не могла, так крепко свело судорогой все мое тело, от скрюченных пальцев, цеплявшихся за край крыши, до болтавшихся внизу ног, обутых в новые башмачки. Эти самые новые башмачки сорвались с моих ног первыми и полетели вниз, а следом за ними полетела и я, ободрав в кровь пальцы, да вот только башмачки шлепнулись, звонко цокнув каблучками о брусчатку замкового двора, а я должна была упасть с совсем другим звуком, разве что мой череп раскололся бы с таким же сухим треском! Но я не упала. Я несколько раз перекувыркнулась в воздухе, болтая босыми ногами и путаясь в пузырящемся платье, и медленно спланировала на камни, которыми был вымощен внутренний двор. И уже там, внизу, испугалась по-настоящему. Молча, не плача, не произнося ни звука, провела рукой по плотно уложенным в ряд камням, сквозь которые даже трава не прорастала. Посмотрела вверх, на крышу, запрокинув голову, а зубы мои при этом мелко - мелко стучали от страха... и я крепко укусила себя за руку, укусила до крови, потому что чувствовала, что если не остановлю себя - то начну сейчас визжать от пережитого! На ладони выступила кровь, и это помогло - я взяла себя в руки, встала, ощущая босыми ногами холод брусчатки... а башмачки уже послушно подползают ко мне, прямо к моим ногам, чтобы я не успела замерзнуть и простудиться.
   А ближе к вечеру и отец появился дома, хотя собирался отсутствовать несколько дней. В этот день он впервые наказал меня - и наказал по-своему. Я уже немного умела и читать, и писать, и считать к тому времени - он сам учил меня иногда, от случая к случаю. Так вот - он принес какую-то толстую книгу, я подумала поначалу, что это одна из его Книг. Но это оказалась другая книга - с каким-то странными историями: то некий человек что-то продавал, то еще один некий мастер собирался строить дом и не знал сколько ему надо кирпичей (тоже мне, мастер!), а то еще хозяйка покупала на рынке всякую всячину - и куда ей столько? Отец сказал:
   - Ты знала, что я запрещаю тебе подниматься на крышу, когда меня нет дома. Ты...
   - Но я хотела проведать летучих мышей - они мои друзья!
   - Я могу продолжить? или мне надлежит выслушать все твои претензии?
   - Да, отец...
   - Ты нарушила мой приказ. И вдобавок, ты позволяешь себе перебивать собеседника на полуслове - это говорит о твоей самоуверенности! Ты считаешь, что твои слова заслушивают внимания в первую очередь?
   - Нет...
   - Прекрасно. Но чтобы стать человеком, которого слушают в первую очередь, надо стать гораздо умнее, чем ты сейчас есть! Возьми эту книгу, и с завтрашнего дня начинай решать задачи, которые в ней. До тех пор, пока не решишь все, и мыши, и белки, и мухи, и ящерицы, и прочие твои друзья будут очень по тебе скучать. А теперь, - снимая сапоги, проговорил он, - принеси-ка мне мою любимую синюю подушку! Честно говоря, я сегодня по твоей милости прошагал весьма много!
   Я подала ему подушку, он блаженно поставил на нее уставшие ноги, а я устроилась неподалеку - думала, что отец мне что-то расскажет, он часто мне по вечерам что-то рассказывал. Но он молчал - наверно и впрямь устал. Было тихо, только дрова в камине потрескивали, и свет пламени падал прямо на книгу, выданную мне в наказание и лежавшую сейчас у меня на коленях. От нечего делать я открыла ее и начала вслух, но тихо - чтобы не беспокоить отца - читать задачи. И странное дело, когда я внимательно читала их, представляя себе, что же там, в книжном мире, происходит - то хозяйка покупает что-то, то торговец ей продает мясо по какой-то там цене, - эта книжная жизнь становилась для меня настоящей, ясной и понятной, и в задачах этих не было уже ничего сложного, и я тут же начала объяснять вначале этой хозяйке и купцу, а потом уже сама себе, как же им быть! Задачи решались легко, одна за другой, и это "наказание" оказалось весьма интересным! Я так увлеклась, что сразу и не заметила, что отец не спит, а внимательно смотрит на меня, и в глазах его нет больше строгости, скорее удивление. И я поняла, что теперь можно задачи отложить в сторону, и забраться к нему на колени и рассказать, как мне было страшно падать, а еще страшнее - приземляться, и что я больше никогда не полезу на крышу... а отец обнял меня и сказал : "Правильно, Оттилия! Всегда надо быть осторожной. Я буду оберегать тебя, сколько смогу, но я не вечен и не всесилен! Помни об этом!"
   А с задачками я честно разделалась к обеду следующего дня. Белки, и зайцы, и мыши не успели сильно соскучится.
  
  
  
  

Глава 2.

   Не барышня я, и не леди...
   И живу я как хочу.
   Не услышат меня соседи,
   Даже если громко закричу.
  
   Ashtree
   Ну, так вот. Время шло, много чего происходило, а скорее, не происходило, в моей жизни. Я росла - незаметно для меня и очень быстро для отца. Я вытягивалась вверх, как цапля, и мои платья едва закрывали колени, а отросшие густые волосы выбивались из-под чепчика и рассыпались как им хотелось, стоило мне пару раз встряхнуть головой. А поскольку я по-прежнему пользовалась полной свободой в пределах Синего леса и продолжала вести себя как мне заблагорассудится, часто вместо аккуратно причесанной барышни я представляла из себя нечто невообразимое. Впрочем, меня это устраивало.
   Однако у отца на этот счет было другое мнение. Возле нашего замка было много первоклассных деревьев, на которые я обожала забираться, и сидеть там часами, пока есть не захочется. А еще можно было здорово раскачиваться на ветках, и представлять себя заморским зверем "обезьян" (я видела такого зверя в книге). Однажды, желая поразить отца своей ловкостью, я повисла на ветке дерева головой вниз, зацепившись ногами, при этом раскачивалась, едва не падая, и орала что-то вроде "Во! Во как я умею!". Старенький чепец давно валялся под деревом, волосы, забывшие, что такое расческа, длинными темными космами болтались в воздухе, и мое детское платье, из которого я давно выросла, конечно же, свалилось мне на голову, открывая все мои почти созревшие прелести. Это притом, что вопрос белья был для меня тогда абсолютно неактуален.
   Наверное, это зрелище все-таки заставило отца задуматься о том, что его дочь как-то вдруг незаметно выросла. Он стащил меня с ветки, отчитал за то, что я не умею вести себя как подобает барышне (на что я резонно заметила, что меня никто не учил быть барышней!), а потом пообещал "как-то исправить положение". Он так и сказал - "как-то исправить положение". И начал действовать в тот же вечер.
   Мы тогда весьма мирно и пристойно отужинали, потом немного поболтали, обсуждая летучих мышей - отец говорил, что они совсем обнаглели и скоро даже летать перестанут, а будут ездит по замку , сидя у нас на шее. Я засмеялась и добавила: "Свесив ножки!" Потом отец велел мне заняться чем-нибудь и не мешать ему, потому что он будет очень занят. " Очень занят!" - еще раз повторил он и направился в сторону своего кабинета - того самого кабинета, куда мне входить было запрещено и где он в последнее время бывал довольно редко. Я не бывала там ни разу (сколько ни тыкалась в дверь, всегда было заперто!), но что внутри, представляла хорошо - я к тому времени здорово умела лазить по балконам и могла заглянуть в любое окно. Книжищ там была целая уйма - не меньше чем в нашей библиотеке, и еще целая полка посуды стеклянной - как в кухне! И большой стол у окна - там, на этом столе и происходило сейчас самое интересное. Я говорю "сейчас", потому что стоило отцу скрыться в этом самом кабинете, как буквально через пять минут я уже прилипла к стеклу с наружной стороны, стараясь, чтобы меня не очень было заметно.
   Отец сидел за столом у окна и разминал в руках бесформенный комок чего-то серовато-белого. Стояло теплое лето, но на треножнике перед ним горел огонь и он иногда подносил эту массу к огню, а потом продолжал разминать. "Воск! - внезапно поняла я,- воск, из которого мы делаем свечи! Отец делает свечу?"
   Да нет... вряд ли. Слишком уж серьезен он и слишком старается... брови нахмурил, уже не разминает воск, а лепит из него, и при этом все время что-то приговаривает, приговаривает, а что - не слышно! Вот сердито смял весь кусок - наверное, не выходит, то, что ему надо - и опять лепит... глаз прищурил и даже кончик языка высунул, и таки вылепил что-то похожее на женскую фигуру в длинном платье. Улыбнулся довольно, вытер руки, потом вышел куда-то. Не было его довольно долго, я уж было собиралась пойти спать, но тут отец вернулся, неся в руках тряпочку? нет, ленту, простенькую женскую ленту. Потом взял вылепленную фигурку, обвязал кукольную голову лентой, даже что-то вроде бантика сзади соорудил, и напоследок достал из запертого на ключ сундука резную склянку с какой-то жидкостью и капнул три капли на голову кукле, а после поставил ее на стоявший тут же стул, а сам сел в кресло напротив.
   И стал ждать.
   А у меня к тому времени уже ноги затекли стоять на цыпочках. В комнате было тихо, ничего не двигалось, отец, похоже, заснул. Я потопталась и пошла спать.
   А утром за завтраком отец сказал, что я уже достаточно взрослая и мне полагается иметь служанку. И тут же представил мне Эмму - невысокую пожилую женщину, с сероватым цветом лица, и руками, которые она все время прятала под белый, вышитый по подолу фартук. Сказал, что Эмма поможет мне разобраться с волосами, наведет порядок в моей одежде, и вообще... присмотрит за мной, чтобы я вела себя как подобает.
   Ну, не очень-то мне этот поворот понравился - эммы тут, понимаешь, всякие! Да еще и, поди, слушатся их сейчас прикажут, таких тихих и бесцветных! Надула я губы, брови сдвинула и собралась спорить, да отец мне слова сказать не дал.
   - Вот, Эмма, - говорит, - это моя дочь. Служи ей так же, как ты служила своей прежней хозяйке, и я буду доволен.
   - А ты, милочка, - это уже мне, - постарайся прислушаться к советам Эммы. И если тебе захочется поспорить, вспомни, что Эмма была рядом с твоей матерью до самой смерти!
   Вот так-так! До самой смерти! Чьей?
   Стою я, глазами хлопаю, и гляжу - то на отца, то на Эмму, то на отца, то опять на Эмму... отец брови сдвинул, и лучше мне вообще не спорить с ним сейчас. А Эмма глаза опустила, руки, по привычке, - под фартук, голову в белом чепце склонила, а чепец-то лентой повязан - той самой, вчерашней!
  
  
  

Глава 3.

  
   Так много форм вдруг обретет
   Послушный воле воск.
   И кто-то даже душу там найдет,
   А визуально будет только лоск.
  
   Ashtree
   Ох, даже и не знаю, как дальше-то рассказывать...
   Я росла-росла, и выросла - дурой бесталанной, сующей руки куда надо и куда не надо.... И даже Эмма не помогла.
   Нет, поначалу она взялась за меня весьма рьяно. Отмыла меня дочиста, остригла ногти, частью расчесала, а частью срезала волосы (там, где их уже не брала гребенка), заплела мне две тугих косы и спрятала их под новый чепец, который сама же и сшила. Разрезала на части одно из моих детских платьев и понадшивала остальные - в общем, старалась, как могла. А еще все время была рядом со мной, и это много значило для меня - маленького человечка, выросшего практически в одиночестве. Теперь, если мне снился страшный сон, не медвежий язык касался моей головы, и не кошачье урчание согревало мне ухо - теплая, мягкая, почти человеческая рука касалась моей щеки и ласковый голос говорил: "Ну все, все... это лишь сон... повернись на другой бочок и все пройдет..."
   Почти человеческая. Мда. В этом-то и все дело! Эмма была доброй, внимательной, иногда строгой, если я "выходила из рамок", и я на нее не обижалась за это - понимала, что она права. Но, после того как я приметила на ней ту злополучную ленту, я все время не могла отделаться от мысли, что Эмма - не настоящая! То мне казалось, что цвет лица у нее какой-то чересчур безжизненный, восковато-серый. То удивляло ее нежелание есть... ведь я ни разу не видела, как она ест! Хотя, если она служанка, то и есть должна вроде как отдельно от нас, в кухне.... Но самым странным было то, что относительно нормальной она была лишь в замке, или рядом с ним, когда мы гуляли в парке. Если я хотела уйти подальше в лес, туда, где обычно вовсю носились мы с волками, она всячески этому противилась. Однажды я все-таки пошла в лес, и Эмме пришлось пойти следом за мной. Она уговаривала меня вернуться, грозилась, что расскажет отцу, в конце концов, крепко взяла меня за руку, намереваясь тащить обратно - но тут мое терпение лопнуло.
   - Прочь! - рявкнула я писклявым голосом. - Не смей удерживать меня! Я тебе запрещаю!!!
   И Эмма сникла, опустила голову, спрятала руки под фартук, и потащилась за мной дальше, в глубь леса, куда я шла вообще-то неизвестно зачем - наверное, просто хотела сделать что-то наперекор Эмме, или посмотреть, что же будет дальше. Вначале ничего не было, мы шли и шли, огибая кусты можжевельника, перебираясь через упавшие ветви, выдирая подолы платьев из колючек. Впереди уже начало просвечивать лесное озерцо, небольшое и тихое, населенное лягушками, цаплями, и рыбой, а верхушки замковой башни уже почти скрылись за макушками деревьев.
   - Оттилия... постой... - услышала вдруг я.
   Оглянулась - а Эмма едва стоит, опершись о ствол дерева, покачивается, глаза закрываются, вот-вот упадет. Устала? похоже, что так, причем - смертельно устала! Увидела, что я остановилась и просит:
   - Погоди, деточка... дай передохнуть... я вот посижу немного и дальше пойдем!
   И сползла по стволу как мешок прислоненный. Я - к ней, а она сидит, глазами оловянными, бессмысленными в небо смотрит, и не слышит ничего и не видит.... Будто выключили ее! Я тогда даже не испугалась, посидела немного, вижу - ничего не меняется, Эмма все также застыла куклой восковой, безжизненной, подергала ее за руку - мягкая, скользкая рука, потянула за фартук - а кусочек фартука откололся и остался у меня в руке мягким комочком воска. Встала я тогда и домой пошла. Приятели мои, волки, проводили меня до замка, а там и отец на пороге встретил.
   - Что случилось? - сразу спросил. Видит же, что я одна, без Эммы, и вид у меня не больно-то веселый.
   Подошла я к нему, присела рядом на ступеньку. Поглядела на небо вечернее, какое оно красноватое нынче. Поглядела на отца - внимательно поглядела, будто в первый раз его увидела - и морщины на нестаром лице, и волосы его, темные, с проседью, все еще густые и длинные. У меня, кстати, такие же - только не седые.
   А потом вдруг обняла его двумя руками - не так, как в детстве, а будто защитить хотела. И говорю:
   - А Эмма-то у тебя слабоватая получилась... Не может далеко от замка отходить.
   - Знаю, - говорит, - я в этом не очень-то... Вот если бы брат мой здесь был, он бы тебе настоящую подругу соорудил - молодую да веселую, не чета Эмме....
   - Ничего, - говорю, - Эмма тоже хорошая. Ты только ее забери домой, ладно? А то она там лежит под елкой, одна, а уж вечереет...
   Отец кивнул головой и ушел в лес, а уже минут через двадцать возвращается и Эмму с собой ведет - под руку поддерживает. А та все приговаривает: "Ах, хозяин! Да как же это я! В голове что-то замутилось!" "Ничего, ничего, - отец ей, - полежишь, все пройдет!" Дошли до ступенек, где я сидела, она уж совсем ожила и говорит:
   - Оттилия, вечер уж, прохладно, а ты сидишь на каменной ступеньке... ведь простудишься!
   И смотрит на меня, как я натягиваю на коленки надшитое платье. На отца потом посмотрела, опять на меня, собралась с духом и говорит:
   - Ну, хозяин, вы как хотите, а я давно хочу Вам сказать. Вы только посмотрите на девочку - она ведь почти взрослая. А одета...
   Ту отец хлопнул себя по лбу, и говорит:
   - Понял! - И засмеялся, как давно уже не смеялся.
   А на следующий день Эмма принесла мне одеваться новое платье, и туфельки, и чулки, и чепец новый, махонький, едва волосы прикрывающий, а волосы из под него полагалось распускать по спине! Все такое до ужаса красивое - даже одевать жалко! Я заикнулась было, что пусть новое платье полежит в сторонке, пока я сбегаю в лес, но Эмма подошла к шкафу, распахнула его, а там этих платьев - немеряно! И шляпок, и туфель, и еще много чего! А у окна новый туалетный столик, и на нем - зеркало, гребни, щеточки, шкатулочки, флакончики, баночки - скляночки всякие, стоят себе, переливаются на солнце хрустальными боками, зайчики мне в глаза пускают золочеными гранями...
   - Эмма - что это? - шепчу. Шепчу, потому что аж горло перехватило!
   - Это все хозяин! Велел наряжать Вас каждый день! Может, для того, чтоб ты больше не скакала по лесу, как коза...
   Это верно, в таком не поскачешь... да и не очень хотелось... долго не хотелось. Почти неделю. Ну или дней десять, в течение которых я ходила по дому разряженная как павлин, осторожно переступая ногами в новехоньких бархатных туфельках, растопырив руки в тонких перчатках, и стараясь не зацепится ни за что подолом очередного портновского искусства. В это время в доме царила идиллия - Эмма спокойно сидела в своей комнате, перебирая какие-то тряпочки, а отец умиленно наблюдал за своей почти выросшей дочерью. На одиннадцатый день идиллия кончилась.
   Я проснулась утром довольно рано, когда еще светало. Спать больше не хотелось. Я села в кровати, завернувшись в одеяло, и стала думать, чем же сегодня заняться. Одеть голубое платье? надоело. Одеть розовое с красной вставкой? тоже надоело. А если розовое, а поверх желтую пелерину? и заколоть ее не справа, как в прошлый раз а слева? нет, тоже не греет! но тогда...
   Я подошла к шкафу, распахнула его. Горы разноцветных тряпок, так радовавших меня вчера, сегодня поблекли и казались выцветшими. Куда девался щенячий восторг от их созерцания и одевания? Я вытащила платье попроще, оделась сама, уложила волосы, чтоб не мешали, и пошла в библиотеку. Читать.
  
  
  

Глава 4.

  
   Мрак бытия неизбежен, но все же!
   В жизни есть место для любви и для улыбок...
   И не важно даже то, что можно получить по роже,
   Ступая по дороге проб, услады и ошибок.
  
   Ashtree
  
   В это утро солнце явно решило взять выходной. Нет, где-то там оно, конечно же, светило, но тут, над конкретно взятым лесом, об утреннем солнце напоминали лишь посветлевшие с рассветом облака. Начинался серенький день, не дождливый, не туманный - никакой. Просто серый, скучный, пустой, очередной день, похожий на все остальные.
   Было тихо-тихо... ничего не стучало, не звякало, не тявкало, не мявкало. Старый замок стоял, обернутый тишиной, как дорогая игрушка в подарочной коробке. Прилетели две вороны, тихо сели на трубу, почистили перья, обсудили свои дела и полетели дальше.
   Вот слегка стукнула оконная рама. Внизу, в первом этаже замка, приподнялась створка, большая книга шлепнулась на подоконник - поближе к свету - и аккуратная женская головка склонилась над ней. Или нет, скорее девичья - судя по покрою небольшого чепца, прятавшего непослушные волосы. И снова - тишина...
   Наверху, на втором этаже, в большой спальне, проснулся мужчина. Как всегда - один. В этой своей распроклятой громадной постели. Еще не придя в себя после сна улыбнулся чему-то - наверно сновидению, улыбнулся, как мальчишка, тепло и беззащитно, повернулся на бок, обнимая холодную подушку рядом, зарылся в нее носом, и проснулся окончательно. Вздохнул, сел в кровати, встряхнул лохматой головой, отгоняя прочь снившуюся кашу из длинных ног, тонких рук, неизвестно чьих бедер и прочих аппетитностей. Пробормотал: "ай-тарма! и приснится же такое!" Потом прислушался.
   Было тихо - так, как бывает утром. Он мысленно обежал взглядом весь замок - нет, все в порядке, все как обычно. Вот только дочь почему-то уже не спит. Сидит в библиотеке с книгой - подумать только! Он скорее ожидал бы, что она пропадает в лесу, или опять шастает на чердаке, и вернется потом оттуда вся в пыли и паутине, как в прошлый раз. "С книгой... надо же... - думал он, машинально одеваясь, - а что это она читает с утра пораньше?" Натянул сапоги и решил, что в первую очередь он зайдет в библиотеку.
   В библиотеке, у восточного окна, стоял неширокий диван - как раз места для одного человека. На нем-то и устроилась его дочь - положила книгу на подоконник, поближе к утреннему свету, сама стоит на коленках на диване, оперлась о подоконник локтями, чуть покачиваясь, и один башмачок, упавший с ноги, валяется сиротливо на полу....
   - Привет, воробей! - сказал он с порога, чтобы не испугать - видно было, что она вся в книге, и не слышит, и не видит, что вокруг происходит. - Что читаешь?
   - Привет... - она еле оторвалась от книги. - Вот, посмотри сам...
   И протянула ему толстый том в богатой обложке.
   Ну и что? "Цвет нации". Сборище титулованных болванов с домочадцами. Неизвестно, откуда затесалась в его библиотеку эта чушь в золотой обертке, но Оттилия не сводит глаз с золоченого кирпича и едва дышит...
   - Что именно тебе понравилось, дочка?
   - Вот... - и она раскрыла книгу там, где уже лежала закладка. - Вот, посмотри!
   На страничке была изображена некая титулованная особа. Художник искусно вырисовал и наряд, и драгоценности, и высокое кресло, обитое бархатом, в котором она сидела. Завивались пышными жгутами пепельные волосы, пряча в своих волнах небольшую золотую корону, и неимоверно большие глаза с кротким бараньим выражением взирали на мир. И дистрофично маленькая и узкая ручка свисала с подлокотника кресла, как безжизненная перчатка.
   - Ну и что? - переспросил ее отец
   - Как что! Ты посмотри - какая красивая! - с горечью выдохнула Оттилия. - А я - пугало огородное! У нее - все: и фрейлины, и подруги, и слуги, и родственники, и даже кони, кошки и собаки! И все живут, дышат, двигаются и шевелятся вокруг нее! А я .... а у меня.... - она закусила губу, сдерживая слезы, - ничего! никого! одна дохлая Эмма!!!
   И тут же порывисто бросилась к нему на шею:
   - Нет! я знаю! я знаю, что у меня есть ты, и ты меня очень любишь, и я тебя тоже жуть как люблю! Но почему! почему вот так... нет, ну я не знаю, как сказать! нет, нет, забудь, я тебя очень-очень люблю!!! - и то ли плачет, то ли не плачет у него на плече, продолжая обнимать его...
   И нет у него ни слов, ни сил, ни возможности утешить хоть чем-то свою девочку, свою малышку, воробушка любимого, ради которой он сидит в этой норе как краб, не смея высунуть нос наружу. Ради нее, Оттилии, он заставил себя забыть многое и боится сделать лишнее движение руками - а вдруг это случайно окажутся магические пассы? Ради нее он киснет под этими распроклятыми синими елками! И будет киснуть дальше, потому что она - это все, что у него осталось...
  
  
  

Глава 5.

   За сим замолкаю, и буду молчать.
   Для крика нет места - не буду кричать.
   Закрою глаза и увижу мечту.
   Быть может, во сне я ее обрету?
   Увижу... узнаю... и дальше пойду.
   Во сне ль, наяву - но мечту я найду...
  
   Ashtree
   Я извиняюсь. Я зачиталась. Я прямо сама не своя когда ее вижу - забываю обо всем! Вот и теперь - забыла, что собиралась рассказать о самом главном... или о самом страшном... даже и не знаю, как сказать. Ну, о моем проступке, который все изменил. Правда, тогда я еще не знала, что делаю, хоть это меня не извиняет. Но - если б вы ее видели!
   Она.... она - как солнце. Сияет! Красивая необыкновенно, и я не о платье. Платьев мне отец надарил не хуже. Нет, она вся - как луч! лицо нежное, и волосы как легкий взмах белых кружев, шея длинная и тонкая, а руки - махонькие, с тонкими пальчиками, и ноготки блестят!
   А мои волосы все время рассыпаются, и лезут наружу из-под всего - хоть чепчик одень, хоть заколи их гребнем, хоть лентой перевяжи! Два взмаха головой и готово: жесткие темные пряди падают на лоб, лезут в глаза (а если ем, то и в тарелку), и я опять похожа на дикобраза!
   А лицо мое - вообще ужас! Круглое, как тыква, щеки торчат во все стороны, как у хомяка, и краснею я моментально! А она такая беленькая.... И ручки ее - вон как изящно лежат на коленях...
   А мои грабли... эх!
   Несколько дней подряд я часами просиживала в библиотеке, разглядывая ее. Потом перетащила книгу к себе в комнату. Эмма не могла на меня нарадоваться: я была паинькой, не пропадала в лесу, не скучала (когда мне скучно, я становлюсь довольно противной), а сидела целыми днями в своей комнате, то восторженно уставившись в книгу, то, мечтательно - в потолок... И оттого, что сидела спокойно, вид имела весьма пристойный и аккуратный.
   - Ах! Какая милая барышня! - восхищалась Эмма.
   И лишь отец, заглянувший однажды ко мне в комнату узнать - почему это меня не слышно который день и не заболела ли я? - был удивлен моим видом, покачал головой, но пока ничего не сказал и вышел.
   Лучше бы он что-то сказал! Что-то спросил! Я бы рассказала, что творится у меня в голове, и может, ничего бы и не случилось! А тут еще эта Эмма все время вертелась перед глазами....
   Все началось вечером. Я уже собиралась спать, и, лежа в постели, следила за свечой на столике у кровати. Свеча горела уже давно, и растопленный воск каплями стекал вниз и застывал причудливыми наплывами. Голова моя, как обычно, была занята мыслями о "прекраснейшей принцессе Савойской" - так звался мой кумир, судя по надписи в драгоценной книге. Я мечтала о том, что когда-нибудь она может случайно попасть в наш лес - ну, проезжать мимо, или на охоту там поедет.... И чего-то там вдруг случится - ну, карета сломается, например.... И вот она у нас, в нашем замке! И говорит нежным голосом: "А кто это прелестное дитя?" Я ей, конечно, сразу понравлюсь... я умею нравиться если надо! Она скажет: "А не хотите ли быть моей фрейлиной?" Отец сначала будет возражать, а потом отпустит - не будет же он противиться счастью дочери! Я смогу ей прислуживать... читать ей... еще чего-то там...
   Стоп. Вот тут проблема. Фигушки я смогу ей прислуживать! Вряд ли я вообще буду прислуживать хоть кому-нибуть!
   Ну ладно... а если так? Карета сломалась. Ехать дальше - никак! Она остается гостить в нашем замке, ей тут понравится, я покажу все самое интересное, и мы становимся подругами! И никто никому не прислуживает! Это я здорово придумала!
   Вот только не будет этого никогда. Не поедет принцесса Савойская через глухой лес, и кареты у нее хорошие, прочные, не ломаются просто так! И НИКОГДА! никогда ты с ней не встретишься....
   Я протянула руку к свече и машинально отломила кусочек воска. Смяла его в руке, а в голове слова крутятся: "никогда... никогда..."
   А тут Эмма нос свой серый в дверь сует: " Деточка, спать пора! Погасить тебе свечу?"
   "Да! - вдруг, ни с того, ни с сего, рявкнула я на нее. - Да! Да! Именно так!!!"
   Бедная Эмма. Она решила, что я сошла с ума....
   Не знаю, спала ли я этой ночью. Если и спала, то сон мой был лишь продолжением вечерних мыслей. И во сне я прикидывала, рассчитывала и думала, как лучше воплотить в жизнь посетившую меня идею. Утром, когда еще все спали, я утащила из кухни большой кусок воска и принялась за работу.
   Ну, вначале я хорошенько размяла ком. Та еще работа, скажу я вам! Руки у меня заболели, и лоб покрылся испариной. Но воск стал послушным, и можно было приступать к главному.
   Вот она, принцесса, на картинке передо мной. Такая нежная и такая красивая. Получится ли у меня?
   Вперед.
   И мои руки погрузились в комок сероватого податливого материала...
  
   Прошло не знаю сколько времени. Я не считала. Я вся увлеклась работой, и видела, что мои старания не проходят даром! У меня получалось, причем намного лучше, чем у отца в свое время! Он, когда делал Эмму, лишь наметил контуры фигуры, а я же старалась сделать свою принцессу как можно более похожей на настоящую. На картинке девушка сидела в кресле, ну а я сделала ее стоящей во весь рост, протягивающей руки мне навстречу - это она якобы приветствует меня. Голова чуть наклонена вперед, на ней изящная корона из тонкой золотой проволоки, и две волны пепельных волос пышно обрамляют виски, сплетаясь сзади в косу вместе с нитями жемчуга.... Плечи тонкие и хрупкие (ведь это принцесса!) и на плечах - опушка из белейшего горностая с крапушками черных хвостиков. Талия очень тоненькая (я боялась, что фигурка переломится!) и две нежных ручки протянуты мне навстречу, одна полуопущена вниз, другая повернута маленькой узкой ладонью вверх - будто принцесса предлагает мне... ну не сердце, а хотя бы дружбу...
   И две стройных длинных ноги угадываются под пышным платьем, потому что принцесса очень спешит, почти бежит куда-то - может в наш лес? - так что богато расшитая юбка улетела назад от порывистого движения и две ножки в золоченых остроносых туфельках несут ее вперед быстро - быстро...
   И лишь одно меня расстраивало - воск был слишком пластичен и я не могла вылепить мелкие детали - например, черты лица, взмах бровей, форму губ. Фигурка получалась безликой. И тогда я взяла в руки ножницы. Извинилась перед нарисованной принцессой. И вырезала из книги ее лицо, а потом аккуратно приклеила к голове фигурки. И теперь уже знакомые глаза глядели на меня с изящной восковой статуэтки...
   А после того как фигурка была готова, я спрятала ее подальше, чтобы никто - ни отец, ни проныра Эмма не догадались, что я задумала. Спрятала, потому что теперь предстояло самое главное - раздобыть жидкость из кабинета отца. Думаете, это было слишком сложно? Ничуть. Отец, конечно, что-то сделал с дверью своего кабинета - я не могла туда войти, даже если она была не заперта. Но про окно он не подумал...
   Мда. Я тогда точно сошла с ума. Мечтала целыми днями о нарисованной кукле. Потратила день на то, чтобы вылепить ее изображение. И самое главное: украла склянку с магической жидкостью - и у кого? у собственного отца!
   Однако в то время я была как в лихорадке. Вечером, после ужина, сказала Эмме, что я хочу лечь спать пораньше. Вытурила ее за дверь, дождалась, пока она перестала шуршать за стеной. Потом, не зажигая свечи, и почти не дыша, вытащила из-под кровати свою восковую принцессу.
   - Здравствуйте, Ваше высочество, - сказала ей тихонько. - Добро пожаловать в наш замок, мы с отцом рады приветствовать Вас!
   Потом поставила фигурку на пол, туда, где лежал кружком лунный свет, открыла склянку. Запахло чем-то сладковато-приторным. Едва дыша, я капнула на голову фигурки три полновесных капли и крепко-крепко зажмурилась.
   Посидела так, пока не начали болеть веки. Потом осторожно открыла глаза. Фигурка все также стояла передо мной, и на голове у нее поблескивали в лунном свете три желтых маслянистых капли.
   "Конечно, - подумала я, - а чего ты хотела? тоже мне, размечталась!"
   И пошла спать. Но сразу заснуть не получалось, я лежала, глядя на свою принцессу, как она там стоит в лунном свете, такая одинокая - почти как я... Потом встала, взяла фигурку и уложила ее рядом с собой, укрывая одеялом. "Спокойной ночи, Ваше высочество..." - прошептала ей, и потом уже - уснула...
   Ах, если бы я только знала, что этот вечер - последний мой вечер под крышей родного дома...
  
  
  

Глава 6.

  
   Как странно все на белом свете
   Все пишут буквы, буковки в слова
   И сотворив беду, хотят не быть в ответе
   Сославшись что болела голова...
   Ну а потом на гребне славы падкой
   Они и рвут и мечут все подряд
   И для себя хотят все жизни сладкой
   Одевши мысли в сказочный наряд
   Укрывши в одеяло убеждений
   Скрытое желание любить
   Ои идут по углям наслаждений
   Н чтобы умереть, а чтобы жить
  
   Ashtree
  
   Тихо-тихо в предутреннем лесу.
   Солнце еще не встало, и даже еще не рассвело как следует. Только небо посерело, и звезды погасли. Синий туман легкой дымкой поднимается над озером, обнимает прибрежные кусты, и наплывает на лес, на темный замок, доползает до ближних холмов и там сворачивается в синие клубки.... Тонкие синие щупальца осторожно заглядывают в распахнутые окна замка, будто проверяют - все ли в порядке? Вот осторожно вползли в неприкрытое окно библиотеки, расплылись синей влагой на кожаных диванах. Оттуда неслышно проскользнули в кухню, осторожно обогнули сидящую неподвижно на стуле восковую куклу с оловянными глазами, прошлись влажной ладонью по висящим у камина кастрюлькам и сковородкам, и тихо заскользили дальше, в комнаты хозяев. Вот комната дочери - стол и стулья, и диван с парой кукол, и шкаф, набитый платьями, склянка с маслянистой жидкостью на столе, и две девичьих фигурки, крепко спящих в одной постели,... ну и пусть себе спят дальше... а вот приоткрыта дверь в комнату хозяина - и сам он спит спокойно и безмятежно, и снится ему наверное что-то хорошее...
   - А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!
   Дикий, сумасшедший, панический визг взорвал мирную тишину рассвета. Туман, с перепугу, упал синими каплями на пол. Мужчина, не успев раскрыть толком глаза, вскочил и помчался в комнату дочери - визг доносился именно оттуда.
   - Что? что такое? что случилось, Оттилия?- заорал он, вваливаясь в комнату. И увидел:
   Дочь его сидит на полу, забившись в угол, тараща перепуганные глаза на кровать и пока еще не понимая, что же происходит. На кровати, точно так же перепугано, забилась в подушки чужая девушка, вцепилась в одеяло мертвой хваткой, и орет не своим голосом. Лицом беленькая, полноватая, жиденькие кудряшки прилипли ко лбу, корона съехала набок, и большие выпученные глазки, похожие на оловянные пятаки, переполнены животным ужасом. А маленький ротик периодически раскрывается во всю ширь и резкий визгливый вопль рвется наружу из нее, как вихрь, как шторм, как ураган, как стихийное бедствие! И, кажется, еще минута - и не выдержат уши!
   - Тихо... тихо! Тихо! Да успокойся же ты! - начал было говорить мужчина, но визжащая особа ничего не видела, ничего не слышала, и все так же продолжала сотрясать стены замка резкими воплями. Тогда он сказал лишь одно слово и резко хлопнул в ладоши у нее перед носом; чудо свершилось, и особа заткнулась, скорее даже просто застыла на месте с раскрытым ртом.
   Мужчина бросился к девочке, схватил ее за плечи.
   - Ты как? Оттилия? В порядке? Как ты меня напугала! Но что здесь произошло? Что....
   И тут взгляд его упал на склянку с жидкостью, забытую девочкой на столе - ту самую склянку, которой он не так давно уже пользовался. Недоуменно взлетели брови, потом нахмурились, и глаза, уже наливающиеся пониманием, смотрят пристально на дочь. Потом взял одну из тонких рук и слегка понюхал - а пальцы-то пахнут воском!
   - Дочка, - голос звучит глухо-глухо, - это ты сделала?
   И кивнул в сторону кровати.
   - Да...
   - Но как? КАК ТЫ СМОГЛА? - и смотрит ей в глаза пристально-пристально, будто хочет увидеть там чего нет... хочет и не может... и пальцами своими сильными так вцепился ей в плечи, что Оттилия не выдержала и ойкнула.
   Он пришел в себя, разжал руки, отпустил ее. Погладил по голове - "ничего, мол, успокойся..." Потом сказал:
   - Расскажи-ка все по-порядку...
  
   И тогда я все рассказала. Как мне было одиноко. Как хотелось вылететь из этой синей клетки. Жить, так как живут обычные люди, иметь подруг, соседей, может даже ходить в школу. Как я мечтала попасть в обычную жизнь, о которой я читала лишь в книгах - так же, как дети порой мечтают попасть в сказку... Отец слушал меня, и лицо его становилось все более грустным, потом он обнял меня, и остаток моих слов я говорила уже в его большое плечо.
   Выговорилась и замолчала. И он молчит. Я замерла, чуть дышу, жду, что же дальше будет? Чувствую, что натворила делов, а что именно - не пойму пока. Сижу как мышка, боюсь пошевелится. Молчу. И он молчит. Не ругает меня, не отчитывает - молчит, и все. И от этого молчания мне еще хуже делается.... Глянула я на него искоса - а он смотрит куда-то вдаль, и лицо у него такое.... не сердитое, и не грустное, - страшное лицо. Будто он вот так вот, сразу, потерял все, что имел...
   Собралась я с духом и спрашиваю тихонько:
   - Что теперь будет... а?
   - Не знаю, - говорит он. - Ей-богу, не знаю. Может быть что угодно...
   - Но почему? Ты же делал Эмму, и ничего...
   - Эмма - настоящая Эмма - жила здесь, в этом лесу, и похоронена тоже здесь, в этом лесу. Возвращение ее никого не коснулось и ничего не затронуло. Ты же - я даже не представляю как - призвала сюда душу реального, живого человека! Ведь там, где жила эта девушка, ее сейчас нет! И ладно бы - служанки какой-нибудь, а то ведь кого! самой принцессы Савойской, наследницы престола, которую всячески берегут и охраняют!
   В это время принцесса, сидевшая до сих пор неподвижно на кровати с открытым ртом, зашевелилась, закрыла рот и обвела комнату более-менее осмысленным взглядом, увидела нас с отцом, сидящих на полу, опять вцепилась в одеяло, и набрала побольше воздуха в грудь, явно собираясь и дальше вопить изо всех сил.
   - Нет! - отец быстро вскочил на ноги. - Умоляю Вас, Ваше высочество, только не кричите так больше! С Вами все будет в порядке!!!
   Принцесса закрыла рот, выдохнула запас воздуха и посмотрела на меня. Я подумала, что реверанс в этой ситуации точно не помешает, и неуклюже присела на одной ноге. Принцесса милостиво кивнула мне головой и сказала:
   -Ты... как тебя там! шевели своими булками!
   Я опешила. Я ничего не поняла. Глянула на отца - он пожал плечами... потом на принцессу - а она уже сидит в кровати и шипит на меня:
   - Платье неси! Живо, дура!
   - Простите, Ваше Высочество, - выступил вперед отец, - но...
   - А ты вообще заткнись! Что ты делаешь в моей спальне, да еще и без сапог! Вон отсюда немедленно!!!
   - Перебьешься! - рявкнул на нее отец и начал громко и четко произносить вслух какие-то слова - я не запомнила какие. Что-то вроде "а канитасса тин халлис! ..." и дальше еще чего-то. Наверное, хотел отправить ее обратно - и, слава богу! Я уж и не рада была тому, что у меня все получилось. Кто ж знал, что эта принцесса окажется такой дурой!
   Да не тут-то было. Отец читал заклинание, и принцесса не исчезала - лишь становилась все меньше и меньше. Я уж было подумала, что отец хочет сделать ее настолько маленькой, чтобы ее не было ни видно, ни слышно - тоже, кстати, вариант! - но эта скверная девчонка вдруг заплакала, размазывая слезы по круглым щекам:
   - Ну пожалуйста, пожалуйста, господин волшебник! Не превращайте меня в мышь! Я их так боюсь! Как же я буду смотреться в зеркало, я же буду себя бояться-а-а-а-а!!!
   Отец замолчал. Потом подошел к кровати, где сидела принцесса, уменьшившаяся до размеров пятилетнего ребенка, положил ей руку на лоб и негромко сказал всего лишь одно слово - "тардиан". И принцесса зарылась носом в подушки и сладко засопела...
   А мы вышли на крыльцо. Сели, глядя на утреннее солнце. Потом отец грустно сказал:
   - Ну, милочка, и замутила ты дело.... Не получается у меня отменить то, что ты натворила! Ничего я уже не могу, дочка!
   - Неправда, - возразила я от чистого сердца, - ты все можешь! Просто забыл, как делается - ведь так?
   Он мне ничего не ответил, лишь встал молча и пошел к дому. Шел, и казалось, что он постарел сразу лет на десять. "Стой! - закричала я, - не уходи! Не оставляй меня! Куда ты идешь?"
   И тогда он остановился, повернулся ко мне и сказал - "Иду к себе в комнату. Надо же мне одеть хотя бы штаны и сапоги. Ты не возражаешь?"
   И я засмеялась...

Глава 7.

   Осень - печальных красок палитра
   Лету готовит светлую грусть
   Мокрой ладонью ты слезы не вытрешь
   Разве что станет преснее их вкус...
  
   Осеннее утро
   А.Розембаум
   Отец пошел к себе, и я тоже побежала в свою комнату. Наскоро оделась, посмотрела на принцессу - как она спит, зарывшись носом в подушки, и пошла в кухню. Там быстро сделала несколько бутербродов, один съела сама, а парочку потащила наверх - отцу.
   Он сидел в своем кабинете, спиной к двери, и не видел меня. Я потопталась на пороге, не зная - окликнуть его, или как? ведь я не могла входить в эту комнату через дверь. Через окно-то я влазила прекрасно...
   А потом попробовала перешагнуть через порог - и спокойно перешагнула. Наверное, теперь уже не было смысла запирать от меня вход. Я подошла к столу, поставила на него тарелку с бутербродами и направилась к отцу. Он сидел у большого сундука, держа в руках крохотное платьице, расшитое по подолу золотыми нитями.
   - Твое! - сказал мне, улыбнувшись.
   Я засмеялась, взяла платьице и приложила к себе - оно едва доставало мне до пояса. Засмеялся и отец. Потом спросил:
   - Ты помнишь маму?
   Я напряглась... и честно ответила:
   - Нет.
   Он кивнул головой и сказал:
   - Да, конечно... Ты была слишком мала, когда она умерла.
   Вздохнул, свернул платье и спрятал его в сундук. Потом начал доставать оттуда странные вещи: дорожный мешок, свою одежду, в которой он обычно отправлялся в путешествия, меч, еще какое-то оружие... Из угла извлек что-то, похожее на косу, и я спросила - что это?
   - Глефа. - ответил отец.
   И продолжил:
   - Вот что, дочка.... Оденься-ка ты потеплее - так, на всякий случай, да пару платьев с собой прихвати. И собери нам еды, не много, но посытнее - мало ли чего.... И, главное, будь повнимательнее...
   - Зачем?
   - Не знаю. Не спрашивай. Просто сделай, как я прошу.
   Ну и ладно. Не хочет объяснять - не надо! Я пошла к себе, оделась, как было велено, посмотрела еще раз на принцессу - спит себе, аж прихрапывает! Потом пошла в кухню и начала собирать еду.
   И тут услышала стук в дверь.
   Сначала я даже не поняла, что это. К НАМ НИКТО НИКОГДА НИ РАЗУ НЕ СТУЧАЛСЯ В ДВЕРЬ! И тут, вдруг...
   Я выскочила из кухни, торопясь открыть, и тут меня перехватила рука отца.
   - Я сам! - сказал он так, что я сразу спряталась в кухне. Подумаешь! Мне и оттуда все видно и слышно...
   Отец открыл дверь, и с порога раздалось:
   - Кхе, кхе... Доброго Вам дня, досточтимый воин! Здоровьица и Вам и Вашим домочадцам! Ох, давненько, давненько не видались! Как поживаете? Войти не позволите - ли мне?
   - Не позволю. Нечего тебе, Харлам, в моем доме делать!
   - Вот как, значит... кхе, кхе... старого друга встречаете... даже глоток воды не дадите с дороги? А я уж размечтался что сейчас мой старый друг Шань мне обрадуется!
   - Не был ты мне другом никогда, Харлам, и не будешь! Говори - зачем пришел?
   - Не могу говорить. Устал, горло пересохло, силы на исходе. Мне бы передохнуть чуток - слишком я стар!
   - Ну, вон, за порогом, лес - иди и отдыхай! Там, кстати, и воды в ручьях много!
   - Эх, Шань, Шань... Напрасно ты так! Я к тебе не лясы точить пришел, а по делу. Ты бы выслушал меня вначале, прежде чем гнать...
   Отец молчал. Потом неохотно сказал:
   - Ладно. Входи...
   Гость вошел, продолжая покашливать, и я увидела, что это маленький старичок, седой и тщедушный, в зеленой сутане. "И чего отец этого клопа боится?" - подумала я. Потом вспомнила, что старик вроде хотел пить, налила воды в чашку, поставила ее на поднос и понесла ее гостю. На полдороге подняла глаза на отца - и чуть не споткнулась! - таким гневом горели его глаза!
   А старик увидел меня, и сам заговорил первый:
   - Ой, спасибо, деточка! Дай тебе бог здоровья! Ты, наверное, дочка хозяина? И как же тебя зовут?
   Я только было открыла рот, как отец вдруг рявкнул:
   - Оставь мою служанку в покое, Харлам! А ты - марш в кухню, и не суйся оттуда! Я тебя звал? Ох, получишь ты у меня сегодня!
   И, конечно, после таких слов меня как ветром сдуло. Начала я понимать - что-то тут нечисто. Замерла в кухне, не дышу - слушаю...
  
   Вначале почти ничего не было слышно.
   - Бу-бу-бу-бу....
   - Бу-бу... кхе... бу-бу-бу...
   - Бу-бу-бу-бу-бу!
   Но тут один из голосов, после очередного "кхе-кхе" стал громче - будто старик наконец прочистил горло:
   - Не будь дураком! Пока ты сидел тихо, как мышь, в своем углу, тебя никто не трогал! Да и, честно говоря, никто и не вспоминал о тебе - ловко ты залег на дно! Лежал бы тихо, аки рыба морская в пучине, я бы здесь не был! Так нет же, надо было тебе высунуться! Что, милок, заскучал без женского общества? Ну так сообразил бы себе пару крестьяночек, и было бы все шить - крыто... кхе, кхе... так нет, принцесса ему понадобилась! Тоже мне, прынц голубых кровей!!! - и старик визгливо захохотал. И сразу же раздался стук упавшего стула. Я смотрю - а отец вскочил и меч у горла старика держит. А тот еще больше хохочет - аж захлебывается:
   - Кого? Кого убить хочешь... кхе, кхе, кхе... ой, не могу... убитый я, и уж давненько! Нешто бы к тебе живого послали? Ну, ты даешь, совсем мохом оброс - синим мохом в синем лесу... сядь-ка лучше, да послушай с чем я к тебе пришел, вьюноша...
   Опустил отец меч... сел. А старик дальше свое ведет:
   - Эх, Шань, ну что ты дергаешься как мальчишка? Прокололся, так слушай. Мой хозяин, между прочим, давненько тебя ищет. И то, что до сих пор не нашел - тебе же плюс! Мда... столько лет скрываться не только от людей, но и от самого Инкагираса Темного...
   - Кого-кого? - переспросил отец
   - Его, милок, его... не ослышался. Помнишь такого? Вижу, что помнишь...
   - Что ему от меня надо? - глухо спросил отец.
   - Ты! - старик опять закашлялся. - Ты сам! Твои знания, твоя сила и твоя глефа, в конце концов! Твой брат уже с нами; дело за тобой!
   - Мой брат? Он жив?
   - Он верно служит Единому. Решайся, Шань! Подумай, что ждет тебя дальше? Сколько ты будешь гнить здесь? Да и потом твоя дочь...
   - Какая дочь? - отец говорил очень убедительно. - Она моя служанка!
   - Ну да, ну да... служанка тринадцати лет, с твоими глазами и такими же волосами... ну ладно! Так что ты скажешь?
   Отец молчал - наверное, думал. Потом сказал:
   - Ты, Харлам, всегда был старый плут. Пошел ты к черту!
   - Неправильный ответ! - почти весело возразил старик. - Я ж только что от него!
   - Нет, а почему я должен тебе верить? Все Боги исчезли в Яме!
   - Ну вот... кхе,... кхе... так всегда! - заворчал обидчиво старик. - Стараешься, стараешься, прешься бог весть куда, в мои-то годы, с моими ногами... а где благодарность? вот молодежь какова... никакого уважения... делать мне больше нечего, топать семь верст чтобы шутки шутит! Да я между прочим, в ваши годы... и вообще...
   - Харлам! Ты все сказал? - прервал его отец
   - Нет. Но ты же мне не веришь! Ты же у нас осторожный! На вот, письмо тебе от Господина. Читай, там все сказано! Да вслух читай - а то обманешь меня!
   - Шань хиссаманим пиррин... - начал читать отец, и вдруг запнулся. Я четко-четко услышала в своей голове - так, будто отец крикнул мне на ухо - "Беги, дочка!". И тут же его голос продолжал читать громко и четко непонятные слова, выговаривая каждое слово все громче и четче, громче и четче - так, словно он не может остановиться. Опомнившись, я схватила свой мешок, выскочила из окна кухни и, что было сил, помчалась к лесу. Бежала так, будто за мной гонятся все злые духи. И лишь добежав до первых кустов, камнем упала за ними, закрыв голову руками, чтобы не слышать этих страшных слов.
   Но все было тихо. Похоже, за мной никто не гнался. Я подняла голову, выглядывая из кустов и обомлела.
   Замок таял. Растворялся в воздухе, как леденец в горячем чае. Уже пропала высокая башня, с которой я когда-то упала, пропала вместе с жившими там летучими мышами. Таяли, становясь все более прозрачными, стены, защищавшие нас с отцом от бурь и непогоды. Таяли высокие стрельчатые окна, таяла моя книга, забытая на подоконнике. Таял, уходил, умирал, растворялся мой мир, превращаясь в синюю дымку. Вот осталось только крыльцо со стертыми ступенями... вот исчезли и они. Улетел и синий дымок, и лес вокруг меня стал зеленым, обычным, с коричневатыми стволами деревьев и изумрудными иголками молодых елок. Сзади подошел один из моих волков, ткнулся мне в плечо холодным носом, "где хозяин?" - неслышно спросил у меня. "Не знаю, - так же ответила я. Потом встала, шагнула вперед. Остановилась, потому что ноги вдруг стали ватными - то ли от страха, то ли еще почему... Волк шагнул следом за мной, наверное, почувствовав мой страх, и так мы и пошли вместе к моему дому. К тому месту, где был мой дом. Мы шли все ближе и ближе, и я не замечала никаких следов нашей жизни, и лишь подойдя ближе, увидела: камень, черный камень, и рядом две восковых куколки лежат. Одна ленточкой простенькой перевязана, другая - в коронке из золоченой проволоки...
  
   И вот сижу я в высокой непримятой зеленой траве - дочь Шаня. Дочь мага. Рядом со мной - моя нянька и моя подруга, глазки восковые на меня таращат. Сзади - друг преданный, хвост опустил. Дом родной растаял в воздухе. И там, где-то, неизвестно где - отец. То ли жив, то ли мертв. И что? чем ему помогла его магия? Будь она проклята... сила злая, неуправляемая, лишившая меня всего самого дорогого! Возможно,... возможно... отец никогда не говорил, но я подумала сейчас - возможно эта проклятая магия лишила меня и матери!!!! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу и магию, и всех магов вместе взятых!!! И пусть я сейчас плачу - я клянусь, что это последние слезы в моей жизни!
  
  
  

Часть 2

На перепутье.

Глава 1.

  
   На перепутье много новых тайн и новых лиц
   Там можно поработать... отдохнуть,
   А можно бахнуться пред кем-то ниц,
   Или забыть о всем... на всех махнуть
  
   Ashtree
  
   Трактир "Майская роза" стоял на бойком месте - тут как раз сходились три дороги. Вернее, настоящих, серьезных дорог, по которым приезжают стоящие клиенты, было две - одна с севера, от большого портового города, а вторая - широкий тракт, змеившийся у подножия ближних гор. По нему в порт спешили караваны с зерном, шерстью, погонщики гнали стада молодых бычков, которые скоро превратятся в парные котлеты, а в обратную сторону, из порта, везли ароматные вина из Кинсула и тонкие ткани, похожие на лунный свет,... да много чего еще везли! Что именно - хозяйку трактира, которую звали тоже Роза, интересовало мало. Главное, что везли! И при этом нуждались в отдыхе! А тут как раз удобный трактир у дороги, и радушная хозяйка на пороге, с кувшином вина! Один из четырех сыновей хозяйки тут же примет вашу лошадь, и позаботится о ней самым наилучшим образом. А сама Роза найдет вам уютное местечко: у камина - зимой, или где-нибудь в прохладе под деревом - летом, и угостит вас чем-нибудь вкусным. И, возможно, если клиентов не слишком много, присядет за ваш стол и поболтает немного - о погоде, о видах на урожай, о том, что торговля нынче не та уж, что раньше.... А вечером хозяин - или, правильнее сказать, муж хозяйки - полноватый, флегматичный мужчина, - проводит вас в комнату, где наверняка будет и чистая постель, и возможность спокойно отдохнуть. И, уезжая на следующий день, вы, конечно же, щедро расплатитесь с гостеприимной Розой!
   В общем, трактир процветал. Посетителей было много, и они были готовы платить за услуги. Роза крутилась целый день, как белка в колесе, стараясь успеть и со стиркой, и с уборкой, и постояльцев приветить.... Четверо сыновей помогали ей по мере возможностей, но что за помощь от мужчин! Ну, за лошадьми приглядеть,... отнести ужин постояльцу,... ну и, конечно, в поле работать - когда страда. Тут уж Роза не вмешивалась. Всем руководил старший сын, Тум. Муж Розы предпочитал или сидеть на крыльце, высматривая постояльцев, с которыми можно пропустить стаканчик, или спал в конюшне. Роза уже давно махнула на него рукой, и не ждала от него особой помощи - лишь бы под ногами не путался. И на том спасибо, что дал ей четырех сыновей - опору и надежду матери...
   Так вот. Трактир процветал, работы было много, и Роза начинала подумывать о том, что в хозяйстве нужны еще одни женские руки. Жасмин пока еще управлялась на кухне, но годы брали свое, и она уже не могла помогать Розе по дому, как раньше. Да и то сказать - шестьдесят годков! Кухаркой Жасмин была отменной, а вот нагрузить ее дополнительной работой было трудно. Слава богу, что еще может готовить на всю ораву, и готовит так, что постояльцы просят добавки.... Ну, можно было, конечно, женить Тума. Он-то был не против, да вот за невесту надо выложить столько же, как за хорошую корову! Деньги у Розы были,... но, как-то вот,... в общем, Туму уже было почти тридцать, а жены пока что не было. Каждый год заводились разговоры о том, что по осени надо сговорится с кем-нибудь, потом дело доходило до размеров платы за невесту, и на том все и заканчивалось...
   Господи, а ведь их-то всего аж четверо - сыновей!!!!! Нет, иногда Розе становилось просто страшно, и она думала: "Ах, мне бы хоть одну дочь! Ведь пока не выйдет замуж - была бы мне помощница! Да и потом, после свадьбы, принесла бы в дом ощутимый доход,... глядишь, эти деньги пригодись бы одному из сыновей - на жену..."
   Ну, на худой конец, можно было нанять служанку. Но, во-первых, служанке тоже надо платить, и не так уж мало! А во вторых, человек, которого впускаешь в дом, в семью, должен быть надежным - а таковой девушки на примете у Розы не было. В общем, она была в затруднении, уставшая, раздраженная и с невыспавшимися глазами. Постояльцы, конечно же, этого не замечали, а все домашние старались не попадаться ей лишний раз под руку. Вот и сегодня, тусклым холодным осенним утром, Жасмин, просыпавшаяся рано, уже ковырялась в кухне; Тум еще вчера повез зерно на мельницу; Мар и Гавл, бездельники, еще не попадались ей на глаза - дрыхнут, наверное... да и муж небось где-то здесь, спит на лавке - или даже под столом - бывало и такое! А ведь надо натаскать воды, растопить камин, приготовить холодный завтрак, да и прибраться бы не мешало... Роза, гордившаяся тем, что у нее всегда чисто, уперев в широкие бока кулаки, с ненавистью оглядывала большой зал. "Идти за водой? или за дровами? или сначала прибраться? Нет! - решила она, - сначала надаю тумаков лоботрясам!", и собралась подняться, чтобы разбудить сыновей. И в это время сзади скрипнула дверь.
   Роза повернулась с привычной радушной улыбкой, и тут же спрятала улыбку в карман. Особо улыбаться было некому - на пороге стояла девочка-подросток лет четырнадцати, одна, без сопровождающих, в платье, бывшем когда-то добротным и красивым, а теперь нуждавшемся как в стирке, так и в починке. Густые темные волосы, наверняка красивые, если их вымыть, перевязаны простой тряпочкой - скорее всего оторванной от подола нижней юбки, и не прячутся под чепцом - да и не стоит прятать такие волосы, честно говоря. Девчонка высоконькая, но худенькая, остроносенькая, с запавшими карими глазками - наверняка, недоедала последнее время. Стоит, носом шмыгает, потирает озябшие руки, но не заводит с порога привычную песню: "ой, тетенька, дайте воды напиться, а то так есть хочется, аж переночевать негде!" Молчит, глядит настороженно, будто готова сразу убежать, если что. Роза вопросительно подняла одну бровь, потом вспомнила, что он все-таки хозяйка, подошла к девочке.
   - Чего изволите, барышня? - сказала чуть насмешливо. Вроде девчонку и можно барышней назвать... что-то такое в глазах проглядывает,... но платье... и руки... и мордочка эта чумазая, исхудавшая...
   - У вас там, на вывеске, написано - " приют для путешественников". Это правда?
   - Конечно! - засмеялась Роза. А кто тут путешественник?
   - Я! - девчонка несмело улыбнулась. - Можно у вас отдохнуть?
   Роза подняла вверх уже обе брови,... посмотрела на потолок,... и только было собралась поинтересоваться наличием денег у барышни, как та сама сказала:
   - Только денег у меня нет,... я, если можно, просто погреюсь...
   - А что ж ты - путешествуешь так, без денег? - насмешливо спросила Роза. Девчонка ее забавляла. - Далеко изволишь путь держать?
   - Да... пожалуй. Не знаю точно. Мы с отцом жили там, в лесу, - она махнула рукой в сторону третьей дороги, скрывавшейся в глухомани, - а потом... ну, в общем, его нет больше. Я, пока было тепло, жила в лесу. Думала, может отец... а, неважно...
   Она махнула рукой, будто отгоняя злые мысли.
   - А что мать твоя? - спросила Роза.
   - Умерла давно. Я не помню ее...
   - Так куда же ты идешь? Мир большой, девочка - куда приклонишь голову?
   - Ну,... есть у меня дядя... где-то там, - она махнула рукой в сторону города, - может я смогу его найти.... вот только отдохну у вас немного и пойду...
   - Чаю хочешь?
   Роза могла бы и не спрашивать - при слове "чай" глаза девчонки загорелись, и даже лицо вроде разрумянилось.
   - Тогда так - вот, в углу ведро, а там, недалеко - колодец. Натаскаешь воды в эту бочку, будет тебе и чай, и горячий обед. Идет?
   - Да! - заулыбалась девочка, схватила тяжелое деревянное ведро с веревочной ручкой и заспешила к колодцу. А Роза начала разжигать камин. Потом вышла на крыльцо - поглядеть, как там "путешественница" и не сперла ли она случаем ведро! И увидела: девочка тащит полное ведро, заплетаясь и расхлюпывая воду себе на босые ноги, и видно, что тащит с трудом, часто перекладывая мокрую веревку из руки в руку. Вот еле-еле доволокла ведро до порога, ухватилась рукой за перила крыльца, и стоит, глядя куда-то бессмысленно - видать, в глазах потемнело.
   " От голода... - догадалась Роза, - этак я воды не скоро дождусь!"
   - Эй! - позвала она девчонку. Потом, ничего, не говоря, сунула ей в руки кусок хлеба с маслом и стакан молока.
   - Ешь! - сказала коротко.
   - Но... я же...
   - Ешь, и за работу! - прикрикнула Роза. И пошла за дровами.
   И завертелся обычный день. Приехали двое постояльцев; потом зашел поставщик мяса; потом вернулся Тум; так что Роза уже даже и забыла о девочке. Обнаружила ее уже после обеда, в кухне, устроившуюся возле камина и усердно драившую большой котел. Волосы ее были повязаны косынкой Жасмин, рукава засучены, нос в саже и вид весьма довольный.
   - Ба! А ты что здесь делаешь, путешественница? - удивилась Роза.
   - Она сказала, что вы обещали ее накормить, если она будет хорошо работать. Разве не так? - удивилась Жасмин.
   - Так, так! - засмеялась Роза. - Ладно, Жасмин, присмотри тут за ней, да покажи, что делать! Да накорми ее как следует, а то с нее работник - никакой! от ветра шатается!
   И, уходя, уже от двери, полуобернувшись, спросила:
   - А как тебя зовут-то, путешественница?
   - Оттилия, - ответила девочка.
   "Хм... вот уж имечко - язык сломаешь! - думала Роза, возвращаясь к обычным делам, - и кто такое только придумал? Нет бы, назвать ребенка по-людски: Роза, Лилия, Жасмин или там Ирис, или Герань - как обычно девочек зовут! Если приживется, буду звать ее Тилья. Это, конечно, на нашем наречии означает - сорняк придорожный, ну да для нее сойдет..."
  
  
  

Глава 2.

  
   Лицом улыбчив он, но шаловлив рукой.
   Сегодня друг, а завтра зубоскал и баламут.
   Смотрю в глаза... так близок... но не мой.
   То рядом топает... а то накинет мне хомут...
  
   Ashtree
  
  
   - Тилья, ну хватит тебе в небо глядеть! Ну, чего ты там не видела! Мать мне точно уши оборвет, если Майку не найдем, да и тебе не поздоровится!
   - Отстань...
   - Тилья, я что, сам должен надрываться? Нас между прочим обоих послали корову искать! А ты вот уж два часа лежишь тут, на солнышке, как кот! А я уж весь лес оббегал! А ты все лежишь!!! Вот я Ма Розе скажу как ты Майку искала!
   - Ябеда...
   - А ты - мешок с отрубями!
   - Кто мешок? Я мешок?
   - Ты мешок! - выкрикнул ушастый мальчишка лет пятнадцати, и отскочил подальше. Лежавшая в высокой траве девушка лениво приподнялась, и с угрозой переспросила:
   - Так кто мешок?
   - Ты мешок! Вон уже обед, а ты и не собираешься корову искать! Что мы матери вечером скажем?
   - Мы ей скажем, что ее младший сын - грубиян, и не умеет разговаривать с барышнями!
   Мальчишка, видя, что между ним и девушкой - безопасных два метра расстояния, пренебрежительно хмыкнул:
   - Кто барышня? Ты, что ли??? Ты, Тилья, такая же барышня, как я князь!
   - Да, Хисс... - засмеялась девушка, - ты точно не князь! Ты дурак!
   - От такой же слышу! - обиделся Хисс. - Вот накостылять бы тебе по шее, чтоб не обзывалась!
   Девушка, которую называли Тильей, засмеялась:
   - Ну, иди! Накостыляй, герой!
   Хисс даже кулаки сжал от обиды. Ну почему она все время над ним смеется?!! Да, он на год ее младше! Но силы у него уже достаточно, чтобы поколотить эту девчонку! Вот бы сейчас отдубасить ее, чтоб не смеялась над ним, и слушалась!
   Хотя нет... старшая-то как раз - она. Получается, он должен слушаться! Да и как ее дубасить, когда она его совсем не боится? Вон лежит себе в траве, закинув руки под голову, и смеется! Что, стукнуть ее прямо в смеющиеся розовые губы? Не сможет он, да и бесполезно будет,... раньше надо было, когда она только появилась в их доме! Когда она была замурзанной служанкой, чистившей котлы в кухне и спавшей вместе с Жасмин в конуре под лестницей!
   Ну, вообще-то он и сам тогда был - малек. Куда уж тут права качать...
   Два года назад она появилась в их доме, появилась неизвестно откуда, вначале казалось - ненадолго. Мать говорила, что она ищет своего дядю, и просто поживет у них некоторое время - пока сойдут зимние морозы. Неизвестно, как так вышло, но уже через пару месяцев она ходила у матери в любимицах, и Ма Роза даже купила ей зимой на ярмарке новую шерстяную юбку и теплую шаль, так что эта Тилья-сорняк теперь и впрямь выглядела как барышня! Жасмин вообще в ней души не чаяла, и все время норовила припрятать для нее самые вкусные кусочки. А когда я, Хисс, младший сын хозяйки, однажды стал требовать справедливости, Жасмин мне сказала: "Твоя мать, слава богу, жива, и отец твой жив! И ты, дурак, (она так и сказала - "дурак"!), пока еще не знаешь, и дай бог - не узнаешь никогда, каково это - остаться одному на белом свете!"
   Ну и пусть. Пусть я дурак. Пусть ее все любят, а я ничего не понимаю. Но корову поручили искать нам обоим, и нечего ей лежать тут целый день! Я ее заставлю работать!
   - Тилья! - мальчишеский голос очень старался казаться строгим. - Если ты сейчас же не встанешь и не пойдешь вместе со мной, то я...
  
   " Я расскажу все Ма Розе, и Жасмин, и даже Туму, и Мару, и Гавлу! и Ма Роза не пустит тебя в город на праздник! И еще... ... ..."
   " Во наворотил,... - лениво подумала Тилья, - страшно, аж жуть! Нет, надо и впрямь найти эту корову, иначе он от меня не отстанет!"
   Но, однако, как не хотелось шевелиться... Горячее летнее солнце красным огнем светило сквозь сомкнутые веки, трава рядом пахла как дурман, и казалось, что каждый солнечный лучик, как острый гвоздик, пришпилил ее к земле, так что встать никакой возможности... Солнце казалось таким теплым и ласковым - как Жасмин. Или как Ма Роза, когда не сердится. Или как ее мать, которой она совсем не помнила.... А Хисс все бубнит и бубнит рядом,... надоел! Ну, ладно...."
   Она села в траве, встряхнула головой, прогоняя набегавший сон, и резко сказала:
   - Все, Хисс! Тихо!
   И тот сразу же послушно умолк.
  
   Я слушала лес. Он был большой и шумный - ровным гулом шумели деревья, пищали, чирикали, посвистывали пичуги, вздыхали лесные обитатели покрупнее, кто-то хотел есть, а вот кто-то нашел что-то вкусное, и уплетает за обе щеки,.... но большой, теплой, довольной и сытой коровы нигде не было слышно. Я прислушалась повнимательнее - ничего. Ну что ж... попробуем по другому.
   Я - теленок! Я маленький, заблудившийся коровий детеныш! Мне плохо - почти так же, как было плохо мне в лесу, когда я осталась совсем одна! Я хочу есть - так же как хотела есть девочка, питавшаяся целый месяц лишь ягодами! И еще мне страшно, потому что рядом нет ничего большого, теплого и родного! Мама! Мама!!!! Му-у-у-у!!!!!!!
   Я, конечно, не мычала - но все остальное представила очень четко. И повторила это спустя минуту. И потом - еще. И уже спустя полчаса Майка сама ломилась к нам сквозь кусты, не разбирая дороги, и лишь выскочив на поляну, остановилась в недоумении - где же этот малыш, к которому она так стремилась??? А потом увидела нас с Хиссом, и послушно потрусила к знакомым людям. Хисс, довольный, тут же побежал к ней и набросил на рога веревку, а потом вернулся назад и начал допытываться - как это у меня получилось? Ведь это я позвала корову - так же?
   - Да не знаю. Получилось и все. И ничего я ее не звала! Майка, наверное, сама тут гуляла и вышла на нас!
   - Неправда! Я понял - это ты! Ведь она бежала прямо к тебе, а я перед этим весь лес обыскал! Ты, Тилья, наверное, настоящий маг!
   И тут девушка подскочила, как ошпаренная, и видно, что рассердилась очень...
   - Кто маг? я маг? Да ни за что! Никогда не смей меня так называть! Иначе я от тебя мокрое место оставлю!
   - Да чего ты, Тилья....
   - Я не маг! не маг! не маг!!! - твердила она, срываясь на крик....
  
   Вот, ей богу, ненормальная.... Орет на меня почему-то,... чего я ей такого сказал? Корову вон нашла за две минуты,... другая гордилась бы, а эта злится! Тьфу ты, не поймешь совсем этих девчонок! Нет, надо идти домой, да Майку вести, пока не завечерело. А эта принцесса пусть сидит тут и дуется, если ей так нравится...
   - Ладно, Тилья, не маг ты.... Пойдем домой. Жасмин уже ужин приготовила...
   - Хисс...
   - Чего?
   - Не говори никому, как я корову нашла...
   - Ладно...
  
   Мы вышли из лесу, и направились к придорожному трактиру, который был домом Хиссу, а мне стал убежищем на некоторое время. Вот уже два года я жила здесь, много работала - впрочем, не больше, чем остальные жители "Майской Розы", иногда бездельничала - если не было работы, и уже почти забыла, что это такое - постоянное, сосущее чувство голода. Ма Роза откормила меня, приодела, а взамен требовала лишь добросовестной работы наравне с членами ее семьи - и это было справедливо. Я не роптала и не считала себя обиженной, получая иногда подзатыльник - ведь точно такой же подзатыльник получал и Хисс... или Гавл, не выполнившие вместе со мной какое-то поручение Розы. Хозяйка была скора на расправу и тяжела на руку, и ее тумаки запоминались надолго. Впрочем, иначе справится с такой оравой мальчишек было бы трудно!
   Единственный, кого Роза пальцем не трогала, был ее муж. Но ему было еще хуже! Если Роза считала, что он в чем-то проштрафился, она ела его поедом до тех пор, пока ему небо не становилось с овчинку. Тогда он прятался от нее в сарае, а мы все вместе, я и мальчишки, дружно делали круглые глаза, когда Роза спрашивала: "И где подевался этот обормот???"
   Только старая Жасмин имела право возражать Розе. Роза уважала ее и боялась потерять - ведь половина постояльцев возвращалась в "Майскую Розу" из-за стряпни Жасмин! Готовила она действительно так, что пальчики оближешь, и я, пока жила первый год в кухне, кое-чему у нее научилась. И если бы теперь мне довелось вернуться в свое детство, я бы смогла приготовить моему дорогому отцу что-нибудь повкуснее, чем съедобные произведения его магического искусства...
   Кто еще был в доме на особом положении, так это Тум - старший сын Розы. Мать считалась с ним больше, чем с мужем, да и были они очень похожи с матерью - оба плотные, невысокие, крепко стоящие на земле, всегда разумные и далекие от пустых фантазий. Роза правила в доме, а Тум был ее первым министром по связям с общественностью - то есть, ездил в город за покупками, знал всех поставщиков, знал цены на все продукты и при случае мог всегда соблюсти свою выгоду. В общем, мамина радость.
   Второй сын, Мар, был всего на пару лет моложе Тума, но по характеру - полная противоположность. Лентяй был прирожденный, и, причем, не творческий лентяй (то есть - мечтатель), а именно лентяй на уровне инстинктов - заставить его работать было практически невозможно! Но Розе удавалось - воистину, материнская любовь творит чудеса!!!
   Третий сын, Гавл, был всего на два года старше меня. Этакая загадочная личность. Всегда молчаливый, неразговорчивый, он спокойно воспринял мое появление в семье, никогда не пытался завязать со мной приятельских отношений, не расспрашивал меня ни о чем, и не возмущался исподтишка, как Хисс, если Роза вдруг начинала возиться со мной - такое иногда случалось. Иногда на Розу нападал материнский инстинкт, и она сама причесывала мне волосы, или наряжала меня в одну из своих юбок, а потом, расчувствовавшись, тут же дарила ее мне. Год назад, когда я стала взрослой (другими словами - когда у меня начались эти ежемесячные женские проблемы), Роза даже прослезилась, в первый и последний раз назвала меня дочкой, и вскоре, когда Тум ехал в город, отправила и меня вместе с ним, приказав сыну свезти меня в лавку и приодеть - конечно же, в разумных пределах. Тум тогда выгрузил меня у платяной лавки и сказал хозяину, что чем больше одежек на мне окажется, тем больше монет получит хозяин. И поехал на базар.
   А через два часа Тум возвращался назад, а я стояла у лавки и ждала его... так вот, он чуть было не проехал мимо - не узнал меня! А когда понял, что это все-таки я, Тилья - в новой яркой юбке, новых ботинках, в пестрой шали на плечах и в новом расшитом чепце - лишь вытаращил глаза, открыл рот, закрыл рот, крутнул головой, и сказал:
   - Хех!
   Потом молча отсчитал хозяину требуемую сумму (хотя вполне можно было скостить на треть!), молча помог мне сесть в повозку, и молча поехал домой. Но я была довольна. Я произвела впечатление!
   Итак, по прошествии двух с половиной лет с того страшного дня, когда я осталась одна, я пришла к следующему: у меня был кров над головой. Была женщина, которая любила меня всей душой, и которую я любила почти как мать - это старая Жасмин. Розу я уважала; Тум был для меня чем-то серьезным, важным и отстраненным - как вывеска над трактиром. Мара я презирала, но старалась не связываться с ним - он был значительно сильнее меня. Гавл был "весь в себе" - не парень, а сплошная загадка! А Хисс был то ли большим другом... то ли мелким врагом...трудно сказать! Вначале ему было очень любопытно - что за зверек появился в доме? Потом, когда Роза начала привязываться ко мне, Хисс стал ревновать мать - ведь до этого он был младшим, он был любимцем! Его мелкие пакости преследовали меня постоянно: то на моем стуле неизвестно откуда окажется колючий древесный шип,... то я вдруг упаду на ровном месте, запнувшись за невидимую для других веревку,... то в моих ботинках вдруг окажется сырое яйцо,... и т. д., и т.п. Однажды Роза велела мне дочиста вымыть крыльцо, и я вымыла - даже выскребла его! И пошла докладывать хозяйке. А когда мы вышли с ней вместе принимать мою работу, я увидела, что через все крыльцо тянутся следы чьих-то грязных ботинок! свежие следы, и видно, что этот свинский гад специально топал туда - сюда! Я внимательно глянула на отпечаток - нога небольшая, такая только у меня да у Хисса! Роза тоже глянула на отпечаток, ничего не сказала, лишь заметила: " Я же велела начисто! Переделай!" и ушла внутрь.
   Ну, я переделала. Начисто!!! Постаралась, чтобы побольше грязи попало в ведро! А потом пошла, нашла Хисса, и вылила это ведро прямо ему на голову!
   Ох, как он вскочил! Как обозлился! Как заорал! И кинулся на меня с тумаками! Но в то время мы с ним были равные соперники - и по силе и по массе тел, поэтому борьба продолжалась на равных с переменным успехом, с обоюдным обменом синяками и ссадинами. Он надеялся в основном на силу удара, я старалась взять верх ловкостью, быстротой и острыми когтями (подсознательно стараясь не попасть ему в глаз), и так продолжалось до тех пор, пока в пылу драки Хисс не схватил меня за ворот и не разорвал на мне рубашку почти до пояса.
   А было мне тогда уже пятнадцать.
   И грудь у меня присутствовала в полной мере.
   И Хисс, увидав открывшееся зрелище, тут же отпустил меня, покраснел как рак и ушел. Даже убежал! И больше меня пальцем не трогал, даже не давал сдачи, когда я стукала его по шее. А колотить человека, который не дает сдачи, совершенно неинтересно! Так наши драки и прекратились. Но занудством своим он мог достать кого угодно - весь был в мать в этом отношении...
  
  
  

Глава 3.

   Научись молчать как звезды,
   И смотреть на вещи прямо.
   Это просто - и серьезно,
   Здесь помочь не сможет мама.
   Эта жизнь - такая сука!
   Каждый норовит подставить!
   Не подаст никто вам руку,
   И на путь вас не наставит...
  
   Ashtree.
  
  
   Мда. Рассказчик из меня, конечно... Прыгаю туда-сюда, как белка по веткам, ну уж вы меня извините. Как могу, так и говорю. А станет скучно - не неволю, не слушайте!
   Ну так вот. Я продолжаю - потому что в тот вечер, когда мы с Хиссом нашли корову, случилось еще кое-что, и об этом надо рассказать.
   Мы шли к трактиру, пыля босыми ногами по теплой летней дороге, и болтали ни о чем. Вернее, болтал Хисс, а я слушала.
   - А здорово ты корову нашла, Тилья! Как она к тебе прибежала! Мне бы так! Если рассказать об этом сегодня вечером в трактире, когда соберется побольше народу, то ты можешь зарабатывать неплохие деньги! Ведь коровы теряются довольно часто!
   - Хисс, ты же обещал, что никому не скажешь!
   - Знаю, но это глупо! Ты подумай сама - это реальные деньги! За каждую найденную корову ты можешь получать,... получать,... - он почесал в затылке, - ну, три монеты точно!
   - Хисс, перестань...
   - Ну ладно, ладно... Странно только это все. Деньги плывут к тебе в руки, а ты упираешься. Ворчишь. На магов ругаешься всякими словами. Чего ты на них взъелась-то?
   - Ничего.
   - Ничего.... Было бы сказано! Не хочешь рассказывать - и не надо! А маги, между прочим, могут неплохо зарабатывать!
   - Ой ли, Хисс!
   - Ну, не знаю - я так думаю.... Вон, Гавл хочет стать магом - даже читать для этого научился! Ну, может и не для этого, а просто так... но книжки по ночам часто читает! Как у него только глаза не повылазят!
   - Гавл хочет стать магом? Первый раз слышу!
   - Да никто про это и не знает, кроме меня! Он как-то мне сказал по большому секрету, что скоро уйдет, куда-то там, не помню куда, и будет учиться магии. Не знаю, что у него получится, пока что он всего лишь пыхтит-пыхтит, книжки читает-читает, бубнит что-то вечерами, а в результате - один пшик! Только смотри, Ма Розе не говори!
   - Не скажу. А Мар кем хочет быть?
   - Мар? А что, он хочет кем-то быть? Мар хочет быть тем, что он есть. Его все устраивает!
   - А Тум?
   - Тум? Да Тум больше всего на свете хочет быть женатым! - расхохотался Хисс. - И унаследовать трактир!
   - А ты, Хисс?
   - Я? Я, Тилья, наверное, уйду отсюда вместе с Гавлом. Только он будет учиться на мага, а я стану солдатом!
   - Хисс, - я даже остановилась, - ты что, с ума сошел? Ведь солдат убивают!
   - Не всех, Тилья!
   - Нет, ну ты точно дурак. Как можно! Представь себе только - вот ты лежишь на снегу, такой молодой и красивый, и в животе у тебя торчит меч, и кровь твоя течет сквозь твои пальцы, растапливая снег под тобой...
   - Да ну тебя... что это ты представляешь себе всякую гадость? А если я стану героем, и мне дадут орден и пожизненную пенсию?
   - Ну, Хисс, я только порадуюсь за тебя...
   Так вот, незаметно, болтая и шлепая ногами в пыли, погоняя Майку, перебрасываясь словами и отгоняя первых комаров, мы подошли к трактиру. Во дворе стояла телега с мешками, Тум таскал их в сарай, а Мар делал вид, что он тоже сильно занят. Хисс повел Майку в коровник, а я побежала в кухню за ведром, и сразу же вернулась - надо было подоить Майку. Быстро справилась с работой, подхватила ведро с молоком и поспешила в дом. Было уже почти совсем темно, Роза суетилась вверху - готовила комнату новому постояльцу, Тум еще копошился в конюшне, и лишь Мар сидел на крыльце, ковыряя щепкой в зубах - наверное, уже поужинал. Я знала, что мне еще надо помочь Жасмин управится с посудой, и потому спешила. Но не тут-то было! Мар, наверное, заскучал, и решил повеселиться. Когда я проходила мимо него с полным ведром молока в руках, он схватил меня за подол юбки, так, что мне поневоле пришлось остановиться - иначе бы я пролила молоко.
   - Мар, ты чего? - спросила я неприязненно. Этот человек не вызывал у меня никаких положительных эмоций.
   - Тилья, Тилья, сорнячок... - протянул он противным голосом и накрутил подол юбки себе на руку, так, что мне пришлось сделать шаг к нему.
   - Мар, отвяжись! - сказала я как можно более неприветливо.
   Мар молчал, ухмыляясь, и еще раз накрутил на руку подол моей юбки - так, что она задралась выше колен, и мне пришлось шагнуть к нему еще ближе. Глазенки у него так и бегали - туда-сюда, туда-сюда, а вторая рука тут же полезла мне под юбку.
   - Ма Роза!!! - заорала я что есть сил.
   - Чего тебе? - раздалось сверху.
   Роза свесила голову из окна трактира - поглядеть, чего я ору, но Мар уже отпустил меня.
   - Куда молоко нести?
   - Господи, да конечно, в погреб! Куда же еще? - сердито сказала Роза, и я поспешила в погреб. Но нет! Не так! Я поспешила, но на верхней ступеньке развернулась и со всей силы врезала Мару носком своего ботинка под ребра... ох, он и скрючился, ох, и зашипел - да я уж убежала!
   И с той поры я старалась держаться от него подальше, понимая, что нажила себе врага на всю жизнь. Но видит бог - если бы все вернулось назад, я сделала бы так же!
  
   Лето кончилось, наступила осень. Закончилась работа в поле, задули холодные ветры, и вот - вот должен был выпасть первый снег. Проезжающих стало меньше, работы в трактире поубавилось. Хисс где-то раздобыл меч и целыми днями с кем-то воевал в дровяном сарае, так что только щепки летели во все стороны. Тум стал какой-то сердитый, пару раз ругался с Розой из-за пустяков, потом ходил с виноватым видом - мать он очень любил. Гавл или читал или спал, и только Мар слонялся по трактиру как привидение, явно не зная, чем себя занять, и если Роза начинала ворчать на него - дескать, нечего дурака валять! - он сердито огрызался и уходил. Какое-то напряжение висело в трактире - серое, как небо, готовое прорваться снегом. И снег таки выпал...
   В тот день с утра дул сильный ветер, нагоняя плотные облака, но к вечеру стало тихо.
   - Слава богу, - сказала Роза, - может быть, Тум успеет сегодня вернуться из города!
   - Вряд ли... - протянула Жасмин.
   - А зачем? - удивился Мар, - чего он тут забыл? В городе весело!
   - Холодает, - заметила Роза, - как бы ночью мороз не ударил. Тилья, принеси-ка еще дров, подбросим в камин, а то что-то зябко!
   Я набросила шаль и отправилась в сарай за дровами, и не слышала, как Роза ворчливо сказала:
   - Мар, ну что ты сидишь как пень, пошел бы тоже дров принес, что ли! Ну не человек - камень лежачий!
   Мар потянулся, зевнул, посмотрел лениво на дверь, почесал в затылке и сказал:
   - А что... пожалуй и принесу!
   Вот так и получилось, что я, набрав полную охапку поленьев, повернулась и нос к носу столкнулась с Маром. Я не успела даже набрать воздуха, чтобы заорать, как он схватил меня за руки повыше локтей, встряхнул, так, что дрова посыпались, и прижал к стене сарая. Совсем близко я увидела его ненавистную морду и услышала хрипловатый говорок:
   - Ну что? Попалась, сорнячок?
   И тут же он прижал меня всем телом к стене сарая и впился мне губами в шею, будто он не человек а нечисть какая-то. Я была почти размазана по стене и не могла ничего сделать - чем больше я дергалась, тем больше распалялся Мар. Вот одна из его лап забралась мне под рубашку... бедная моя грудь! "Помо..." - попыталась пропищать я, но Мар тут же заткнул мне рот в прямом смысле слова: начал меня целовать.
   О господи. Когда я почувствовала этот чужой рот, который накрыл мои губы как колпак, у меня потемнело в глазах. Я поняла, что еще чуть-чуть - и я потеряю сознание. И стану совсем беззащитной. Резко дернувшись, я освободила голову, и со всей злостью впилась зубами в первое, что мне попалось - в ухо Мара! Да еще и рванула его на себя! Ухо надорвалось, теплая соленая кровь потекла мне в рот, Мар взвыл, отшатнулся, и я шлепнулась на пол. Шлепнулась - и даже не смогла подняться, потому что Мар сразу ударил меня. Я отлетела, врезавшись в поленницу, наделав много шума, и теперь уже моя собственная кровь из разбитой губы потекла мне на подбородок.
   - Ах ты, сука... - сказал Мар, и шагнул ко мне, держась рукой за ухо.
   "Ну все... - обреченно подумала я, - сейчас он меня убъет..."
   И вдруг увидела как Мар, будто заколдованный, делает шаг назад,... еще,... еще..., а потом пятится все быстрее и врезается в противоположную стену сарая. А на пороге стоит Тум - видимо, только вернулся, - злой, как черт, но говорит спокойно:
   - Оставь ее, Мар.
   А Мар встает, подходит к Туму, и говорит так вежливо - вежливо:
   - Здравствуй, брат! С возвращением! Что, погодка паршивая нынче? Ну, ступай в дом, мать тебя давно ждет и Жасмин ужин на угольях держит. Иди, отдохни с дороги! - и похлопывает Тума по плечу.
   - Хорошо, - отвечает Тум. - Тилья, пойдем со мной!
   - Нет-нет-нет, - это уже ехидно так - Мар, - Тилья останется!
   Тум засопел, наливаясь злостью, как индюк.
   - Я же сказал тебе, Мар! Оставь ее!
   - Да пошел ты... - лениво протянул Мар, и тут же точным, почти незаметным движением ударил Тума в челюсть снизу вверх. Тум дернулся, недоуменно глянул на Мара - и тут же они сцепились, упав на рассыпанные дрова, и катались там, награждая друг друга тумаками, рыча от злости и почти что разрывая друг на друге одежду.
   Я встала. Осторожно обошла двух дерущихся, вышла наружу. Остановилась, не зная, не понимая, не чувствуя - что же делать дальше? Мне казалось, что меня вываляли в липкой грязи - всю, с головы до ног, и я уже никогда больше не буду чистой. Вдруг всплыло недавнее - чужой слюнявый рот на моих губах, и я даже не стала бороться с накатившим приступом тошноты - упала на четвереньки, а мой желудок выворачивался наизнанку, как будто я съела Мара! Тошнота вскоре отступила, но собственная беспомощность и бессилие приводили меня в ярость, и я, сжав кулаки и подняв лицо к серому небу, что было силы закричала!
   И тут же сверху - так, будто это мой крик разорвал небо - рухнул вниз снег. Он сыпался и сыпался с сухим шелестом, укрывая мое лицо, забивая глаза, залепляя рот, не давая дышать, и я подумала на мгновение - а может лечь сейчас прямо здесь на холодную землю, и пусть меня засыплет снегом! Чистым белым снегом... Но резкий голос хозяйки вернул меня к действительности.
   - Тилья! - кричала с порога ма Роза, - Ты где пропала? Мар! Мар, бездельник!
   Я встала и пошла к дому, даже не чувствуя, что на мне нет шали, и густой снег падает мне на плечи, тает и холодными струйками стекает по спине. Ма Роза стояла на крыльце с лампой в руке, и злилась. Но когда я шагнула в круг света, она, увидев мой растерзанный вид, разбитую губу и яркое пятно на шее, лишь спросила глухо:
   - Кто?
   - Мар, - выдохнула я. - Ма Роза, они, Мар и Тум, они там, в сарае... слышите?
   Трудно было не услышать - Мар и Тум рассыпали наверное уже все дрова в сарае.
   - Иди к себе, - так же глухо сказала Роза. - С тобой отдельный разговор будет, - и пошла к сараю. И уже на полпути, обернувшись, бросила мне:
   - Да шею чем-то повяжи, бесстыжая...
  
   Я пришла в кухню. Забилась в свой уголок, отгороженный от остального мира шкафом и полотняной занавеской. Переоделась, плотно-плотно застегнув на себе блузку, перевязала косынкой шею - о-о-очень высоко! Потом села и сложила руки на коленях. Ей богу, я совсем не знала, что же мне делать дальше. Сидела как пень, ни о чем не думая, лишь тупо разглядывала свои руки. Наверное, я была мертвая - ведь человек жив, пока живут его чувства, а мои чувства, похоже, умерли. Хотя - нет. Слух остался, и я поневоле слышала разборку, которую Роза устроила своим старшим сыновьям. Там, в зале, у камина, собрались сейчас Роза, ее муж, Тум, Мар и Жасмин. Вначале было тихо. Все молчали, кто-то из сыновей хлюпал разбитым носом. Потом Роза спокойно (очень спокойно!) спросила:
   - Мар - ты где находишься?
   - Не понял...
   - Ну ты - именно ты, и сейчас - где находишься?
   - Где-где, - протянул Мар, - в Кинсулде...
   - Не огрызайся! - повысила голос Роза. Ты находишься в доме своей матери! И будь добр, уважай его!
   - Так я ж таки его очень уважаю, матушка, - так же лениво ответил Мар.
   - Это заметно. - голос Розы был похож на мятный леденец - такой же холодный. - Что, приглянулась тебе девчонка?
   - А хоть бы и так! - буркнул Мар. - И что?
   - И то. Приглянулась - и славно. Значит, через,... м-м-м,.... - она, наверное, прикидывала в уме, - через месяц сыграем свадьбу!
   - Какую свадьбу??? - Мар, похоже, даже вскочил.
   - Твою и Тильи.
   - Щас! Женюсь я на ней, как же!
   - Стоп. - Роза выдохнула, видимо стараясь не сорваться на крик. - Моя гостиница, и ты это прекрасно знаешь, - приличное заведение. И если тебе приглянулась Тилья - женись! И потом уже, когда она будет твоей женой, - бей ей морду, валяй по сараям, и разбирайся с ней сам, как хочешь. Но пока она девушка и живет в моем доме - я тебе не позволю распускаться!
   - Не, ма... погоди... - заныл Мар, - ну как же так сразу - жениться! Да я ведь...
   - Все! - сказала Роза как отрезала. - Решено!
   Сердце мое ухнуло вниз и где-то там, в ногах, умирало. Я не могла поверить, что Роза, вот так вот легко, не спросив меня, не слушая даже Мара, все решила. Мужа мне нашла, видите ли. Без меня - меня женили!!!
   Но тут подал голос молчавший до того Тум.
   - Мать. Погоди.
   - Чего тебе?
   - Мать, я старший?
   - Ну!
   - Я должен жениться первый!
   - Ну да...
   - Мать, отдай мне Тилью!
   - Во, точно! - подхватил Мар, - Ма Роза, отдай ты ему эту ведьму кусачую!
   - Тум, сынок, не спеши. Я давно тебе обещала, а теперь уж точно решила. Завтра же мы с отцом поедем в город, и сговоримся с родителями самой лучшей невесты. И пусть просят за нее любые деньги - мне для тебя ничего не жалко! Кстати, сыграем две свадьбы, сэкономим на угощении...
   - Ма Роза! Я хочу Тилью!
   - Да полно, сынок! Зачем тебе эта кошка драная, приблудная? Возьмем тебе девушку из приличной семьи, а Тилья пусть будет Мару... ну или Гавлу, если уж Мар не хочет...
   - Ма Роза. Я говорю тебе первый и последний раз. Если не отдашь мне Тилью - я уйду в город, к мяснику. Ему нужен помощник в лавке, и он уж меня давно звал. И пропадите вы все пропадом с вашим трактиром!
   - Ох... - вдруг неожиданно, жалобным голосом, проговорила Роза, - ох, сынок, что ж ты со мной делаешь? Ведь я ночи не спала, работала как лошадь, да и отец твой тоже постарался - не молчи, чучело, скажи же ему! (Это она, видать, мужу). Мы же все это наживали для кого? Для тебя и семьи твоей, и деток, и женушки твоей. Кому же ты все это хочешь отдать - девчонке без роду, без племени, подкидышу, приблуде! Да разве для этого я недоедала - недосыпала!
   Роза, похоже, заплакала. Роза - и заплакала! Голоса стали тише, похоже, все столпились возле Розы, успокаивая ее, и я уже не слышала, что было дальше. Да и не хотела слышать. Все, чем я жила последние два-три года, перевернулось с ног на голову. Я уважала Розу! А она, оказывается, меня просто использовала, как бесплатного работника и потенциальную дармовую жену для своих сынков. "Вот, вот тебе урок! - крутились у меня в голове мысли, - никому ты не нужна на этом свете! Все тебя лишь используют для своих целей, запомни это, девочка!"
   И вдруг острой грустью накатили на меня воспоминания об отце... о нашем синем лесе... и замке с летучими мышами... пусть я была там одинока, но я была свободна, и меня все любили. Ах, отец, где ты сейчас? Жив ли? Что с тобой? И где ты - мой мифический дядя, которого я никогда не видела, и которого я вроде как ищу. Жив ли ты? Где вы сейчас, мои родные?
  
  
  

Глава 4.

   Мне тут тесно.. я чужая
   Все хотят меня кусочек
   Как же быть мне? Я не знаю...
   Я хочу любимой быть...
   ну хоть разочек...
  
   Ashtree
   Я задумалась об отце, и не заметила, как прошло время. А когда опомнилась - поняла, что вокруг меня тихо. Похоже, все пошли спать. Поделили меня и, довольные, разошлись. Я зябко повела плечами - действительно, было холодно! - потом вспомнила, что пошел снег, и подошла к небольшому окошку кухни.
   Снег все сыпал - такой же густой и чистый, как и пару часов назад. Завтра он будет белым, а пока, ночью, он серым пеплом засыпал весь этот мир, и лес, и трактир, и дороги, по которым сегодня никто никуда не ехал. В камине еще были угольки, и я, чтобы согреться, подбросила дров и села поближе. Сидела, разглядывала маленькие язычки пламени, и думала - впервые за последние несколько лет думала без злости - а ведь мой отец, наверное, мог управлять этим огнем,... и снегом за окном,... и даже всеми живущими в этом доме. Если бы и я так могла, то мне не были бы страшны никакие Мары...
   Топ,... топ,... топ,... - кто-то сзади подходил ко мне.
   - Чего не спишь, Тум? - я сразу узнала его по звуку шагов.
   Тум подошел, присел рядом со мной у огня.
   - Я, это, пришел сказать. - Он говорил короткими предложениями, ясными и четкими, как гвозди.
   - Ну, раз пришел - говори. Хотя, нет, - я вспомнила сегодняшние события, - нет, Тум, сначала я скажу. Спасибо тебе.
   - Да ну... Ты Мара не бойся больше, Тилья. Он тебя теперь не тронет.
   - Потому что ты ему морду набил?
   - Ну да. И еще, это... ма Роза сказала, что через месяц наша с тобой свадьба. И ты теперь Мару вроде сестры. А ему найдут невесту в городе. Будет сразу две свадьбы.
   Вот так вот - не один братец, так другой! И не рыпайся, девонька, никуда ты от своего счастья не денешься!
   - Тум, послушай...
   - Ш-ш-ш... тихо, тихо, - это Тум обнял меня за плечи, как ребенка, успокаивая. - Все хорошо, Тилья. Все в порядке. Теперь тебя никто не обидит.
   - Тум, я...
   - Я здесь, я с тобой, и я прибью любого, кто только глянет на тебя... Ну успокойся, Тилья, все хорошо... - и говоря это, он прижимал меня к себе все крепче, и потихоньку целовал мои волосы, и лоб, и виски, и глаза, и губы... о господи, он целовал меня!
   - Нет, Тум! Нет!
   Я едва оторвала его голову от себя.
   - Но, Тилья, - он вновь пытался мне объяснить - ты разве не поняла? Ма Роза сказала, что через месяц наша свадьба! Наша с тобой, Тилья! Все уже решено!
   - Тум - а меня почему никто не спросил?
   - Дурочка! - он засмеялся мне в ухо, - спрашивают родителей девушки, а у тебя же их нет! Кого спрашивать-то? Дурочка ты моя...
   И он еще крепче обнял меня, продолжая целовать, и, похоже, совсем уже начал терять голову, потому что руки его поползли по проторенной Маром дорожке, и он все настойчивее пытался уложить меня на скамью, на которой мы сидели.
   - Тум, ... нет, Тум,... нет, нет! Ты слышишь меня, Тум?
   Не слышит. Ничего не слышит, ничего не понимает - бедный двадцативосьмилетний мальчишка, совсем ошалевший от близкого удовольствия,... и что же мне с ним делать? Опять орать?
   И тут я вспомнила...
   И обхватила Тума за голову...
   И прямо в ухо четко и громко сказала ему: "Тардиан!"
   И он обмяк, сполз с меня, растянулся у камина и захрапел!
  
   "Получилось! У меня получилось!!!"
   Бурная радость захлестнула меня. У меня получилось! Как у отца в свое время! И теперь мне не страшны ни Мар, ни Тум, ни все остальные! Я могу! Я сама!
   Тум что-то забормотал во сне, и я вдруг испугалась. А что, если он сейчас проснется?
   Я осторожно толкнула его в плечо.
   - Тум... Тум, слышишь?
   Спит. Ну и пусть спит.
   Господи, как хорошо-то!
   Я теперь больше не беспомощный ребенок. А если я еще и...
   Но тут мои мысли прервал голос Розы.
   - Тилья? Ты не спишь?
   Она стояла на пороге кухни, со свечой в руке, придерживая на плечах шаль.
   - Нет, не сплю.
   - Вот и мне не спится. Поговорить надо, Тилья.
   Она подплыла к камину поближе - широкая и степенная в своей длинной ночной рубашке. Собралась присесть на скамью, и тут увидела спящего на полу Тума.
   - Ту-у-ум?? - удивленно протянула она.
   - Он спит, ма Роза, - поспешила объяснить я.
   - Спит? Здесь? С чего это вдруг? - удивилась Роза. И быстрым взглядом окинула меня с ног до головы, будто проверяя - чем это мы таким занимались, что Тум уснул прямо на полу. - Хм... Пьяный, что - ли? - она склонилась к сыну. - Да нет, вроде... Тилья??
   И она вопросительно поглядела на меня.
   - Да с ним все в порядке, ма Роза! Он просто спит! - повторила я.
   - Нечего ему здесь спать. Тум! Вставай! - она толкнула его. - Слышишь? Эй, Тум! - встряхнула его посильнее, - Тум! Тум! Проснись!
   Тум заворочался, повернулся на бок, сгреб подвернувшийся веник, обнял его, улыбнулся и захрапел.
   - Тум! Проснись! - закричала уже Роза, сильно встряхивая сына за плечи. - Тум, Тум, Тум!!! - и по щекам его - хлоп! Хлоп!
   - Ум-м-м... - пробормортал Тум.
   - О господи... - прошептала Роза севшим голосом. Потом схватила со стола кружку с водой, плеснула в лицо Туму. Тот причмокнул губами, повернулся на бок и продолжал спать.
   Роза стащила с себя шаль, свернула ее, подложила под голову сыну. Потом подняла глаза и глянула так, что у меня мурашки по коже побежали.
   - Что ты с ним сделала?- спросила она меня хрипло.
   Я стояла, не зная, что ей сказать.
   - Что ты с ним сделала? Что ты сделала с моим сыном, ведьма? - закричала Роза, - Что? Что?
   И тут мне стало страшно. А что, если Тум больше никогда не проснется? Что же я действительно наделала?
   - Ма Роза, я не хотела... - пробормотала я.
   - Ведьма. Ведьма проклятая! Откуда ты взялась на мою погибель! - закричала вдруг Роза. - Эй! Кто там! Мар, Гавл, Хисс!
   В кухню тут же ввалился Мар - будто ждал за дверью, следом сунулся всколоченный со сна Гавл. Оба они вытаращились на спящего Тума, потом Гавл протянул: "А чего это он тут, а?", подошел и склонился над братом. И вдруг отшатнулся испуганно, глянул на меня, на мать, опять на Тума. Потом схватил меня за руку и склонился вместе со мной над Тумом.
   - Тилья, - прошептал он, - это ты?
   - Да, - так же тихо ответила я.
   - Разбуди его - он больше не опасен!
   - Не могу, Гавл...
   - Как это - не могу?
   - Не могу! Не знаю как!
   Гавл непонимающе вытаращился на меня, но тут вмешалась Роза.
   - Не разговаривай с ней, Гавл, а то она и тебе голову задурит! Мар, - она бросила сыну веревку, - вяжи ей руки, да рот заткни, чтоб она еще бед не натворила! И вон ее из дому, ведьму!
   - А куда ее?
   - В сарай! В сарай ее запри! Да будь осторожен, сынок! А ты, Гавл, помоги мне перенести Тума наверх! Ох, Тум, Тум, бедный мой сынок... Мар, запрешь ведьму и быстро назад, ты мне здесь нужен!
  

Глава 5.

   Все! Хватит! Довольно! Пустите... устала...
   Глаза бы закрыть и не видеть все лица.
   Исчезли все мысли, и вся я пропала,
   Как ластиком стерта - пустая страница...
  
   Ashtree
   Господи, как холодно...
   Я валялась в том самом сарае, где еще недавно Тум и Мар усердно месили друг друга. Мар добросовестно стянул мне за спиной руки, заткнул рот какой-то тряпкой. Потом хитро подмигнул мне, сказал: "Не скучай, сорнячок,... я вернусь..." - и ушел.
   А я, которую притащили сюда в одной рубашке, начала быстро замерзать. Сначала я стучала зубами от холода, потом заледенела, потом мне казалось, что у меня останавливается сердце - так было холодно. Потом я вообще перестала что-либо чувствовать. Захотелось спать.
   "А интересно - доживу ли я до утра?" - проскользнула мысль.
   И тут меня кто-то встряхнул за плечо. Я с трудом открыла глаза. Кто-то, вошедший в сарай, вытащил кляп из моего рта и сейчас распутывал руки. Было темно, лишь слабый свет вливался из открытой двери, но мне показалось, что я узнала вошедшего.
   - Гавл? Это ты? - едва вымолвила я онемевшими губами.
   - Да. Погоди, сейчас согреешься, - пробормотал Гавл и протянул мне фляжку. Я глотнула что-то жгучее и противное, закашлялась и одновременно почувствовала, как огонь пробежал по моим внутренностям и быстрее забилось сердце. А Гавл уже протягивал мне шаль - не мою, а большую теплую шаль ма Розы.
   - Спасибо, Гавл, - сказала я, - ты такой добрый!
   - Я? - хмыкнул Гавл, - Я не добрый. Я умный, Тилья!
   Я замерла. Так. А этому-то что от меня надо? Господи, как же меня достали за сегодняшний вечер эти братишки...
   - Слушай меня, Тилья. Слушай внимательно. Тум спит. Очень крепко! И будет спать еще долго, я так думаю. Ма Роза сказала, что если утром Тум не проснется, то Мар отвезет тебя в город и сдаст там священникам, как злостную ведьму. А это смерть, Тилья. Кроме того, до города езды часа три. Повезет тебя Мар. Ты поняла, о чем я?
   - Да, - прошептала я, - о разорванном ухе...
   - Вот. Я, Тилья, не добрый. И не злой. Мне лично ты ничего плохого не сделала, а Мар и Тум сами виноваты. Однако, если что, я вместе со всеми брошу факел в твой костер! Вот так-то.
   - Так что же тебе от меня нужно, Гавл?
   - Расскажи мне, где ты училась магии. Мне это нужно, Тилья! Очень! Весной я уйду отсюда, да вот куда идти - не знаю. Укажи мне дорогу, и я отпущу тебя сейчас!
   - Но, Гавл,... я не знаю...
   - Не ври мне, ведьма!
   - Гавл. Погоди. Не горячись! Ведь ты не дурак и головы никогда не теряешь. Посмотри на меня, подумай - разве мерзла бы я в этом сарае, будь я опытной ведьмой? Я нигде никогда ничему не училась, Гавл, и сама боюсь того, что порой у меня получается! Я не лгу тебе!
   Гавл только головой покачал.
   - Нигде? Ничему? Никогда? Ты хочешь сказать, что легко сотворила то, чему я безуспешно учусь уже несколько лет?
   - Ну,... наверное, да...
   Гавл хмыкнул.
   - Так учись! Иначе ты - как младенец с острой бритвой! И себя поранишь, и других покалечишь!
   - Да, Гавл. Ты прав, пожалуй... Отец мой был магом, сильным и умным магом, а я - вот... действительно, опасна для окружающих. Ты теперь не отпустишь меня, да?
   - Дурак был бы я, если бы не отпустил, - пробормотал Гавл. - А я, Тилья, не дурак. Тум и Мар - это только начало. А кто будет следующий? Мы с Хиссом? Нет уж. Уходи отсюда подобру-поздорову, пока ты еще невредима, и пока мы с братьями окончательно не перегрызлись. Уходи, и не разрушай нашу семью.
   - Но куда же я пойду, Гавл? Ведь ночь и снег валит!
   - Ну, как хочешь. Оставайся. Утром Мар доставит тебя в город с комфортом!
   - Нет, нет,... ты прав. Спасибо тебе. Я уйду прямо сейчас, Только покажи мне дорогу в город. Может, я действительно смогу там отыскать своего дядю.
   - Сразу направо от трактира! Ветер будет тебе в лицо, но ты закутайся в шаль - она теплая. И возьми фляжку - согреешься по дороге.
   - Спасибо тебе, Гавл. Я ухожу. Если можно, то завтра утром скажи тихонько Жасмин, что со мной все в порядке.
   - Сам бы я не догадался... - пробормотал Гавл. - Иди, Тилья, пока сыпет снег! Утром никто не узнает, в какую сторону ты ушла! Иди!
   - Прощай, Гавл. Удачи тебе, маг!
   Гавл махнул рукой и исчез за пеленой снежинок. Я быстро пошла по дороге прочь от трактира. Да, этот "маг в проекте" был прав: утром никто не разберет, куда же я делась. Следов нет; сарай заперт, ключ на месте (Гавл об этом позаботится!). Исчезла ведьма проклятая неизвестно куда - исчезла так же, как и появилась!
   Вот только... что будет с Тумом? Неужели проспит бревном всю оставшуюся жизнь? Ну, может быть Гавл, подучившись, сможет ему помочь...
   Я шла вперед, наклонив голову, стараясь, чтобы снег не очень бил мне в лицо. И не сразу услышала, что сзади меня кто-то окликает. "Тилья! Тилья!" - услышала я сквозь буран. "Погоня!" - обдало меня страхом, и я рухнула в снежный сугроб у дороги и притаилась там. "Тилья! Да где ты? Тилья-а-а-а!" - слышалось все ближе.
   Похоже, один человек кричит. Ну, с одним я справлюсь, если что...
   Я встала и вышла на дорогу. Потом крикнула: "Я здесь!"
   И тут на меня из вихрей снега вывалилась закутанная фигура с мешком за плечами. "Ну ты чешешь! - заорала фигура, - я уж горло сорвал тебя звать!"
   - Хисс! - и с облегчением, и с тревогой воскликнула я. - Что случилось? Почему ты меня догоняешь?
   - А я решил уйти с тобой! Я, Тилья, не дурак, хоть ты меня и не раз дураком называла. Я сегодня все видел, все слышал, и сразу понял, что ты уйдешь - особенно, когда Гавл у Мара из кармана ключ вытащил. Пока Гавл тебя развязывал да отпаивал - я, вот - вещички собрал! - и он кивнул на заплечный мешок. На-ка, вот, - он начал доставать из мешка вещи, - оденься потеплее и пойдем!
   - Хисс, спасибо. Но, послушай меня...
   - Чего?
   - Возвращайся назад, Хисс...
   - Вот еще! С чего это? Я решил идти!
   - Хисс - а как же ма Роза? Ведь ты даже с ней не попрощался! Она и не будет знать, где ты!
   - А, ничего! Гавл ей скажет!
   - Гавл?
   - Ну да. Он умный, догадается куда я делся!
   - Хисс, пожалуйста, я тебя прошу - возвращайся!
   - Тилья, отстань! Ты мне кто - Ма? Чего это я должен тебя слушаться? Хочу и иду! Захочу вот и пойду совсем в другую сторону! И ты мне не указ!
   - Ладно, Хисс. Не ругайся. Пойдем вместе.
   И про себя подумала: "Дурачок..."
   И Хисс про себя подумал: "Ну вот... а то выдумала - идти одна... будто я ее одну отпущу!"
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 6.

   Боль не гаснет в душе, а горит все сильней
   На холодном ветру бьется жгучим огнем.
   Ты не сможешь поверить еще много дней
   В то, что смерть увела его долгим путем
  
   Тэм и Йовин
   Да, мы с Хиссом явно переоценили свои силы. Идти ночью, сквозь буран, было трудно. Почти невозможно. Вскоре мы потеряли дорогу - наверное, случайно свернули в лес. Здесь было потише, мы нашли большую старую ель, разгребли снег под ее лапами, заползли внутрь, съели по лепешке, (Хисс и еды захватил!), глотнули из фляги, подстелили мою шаль, прижались друг к другу покрепче, завернулись в плащ Хисса, и продремали так до рассвета. А утром оказалось, что метель утихла, а мы сидим где-то в глубине леса и совершенно не представляем, куда же нам двигаться дальше. Хисс начал разыскивать на небе солнце, но если там, вверху, все серо - шарь, не шарь глазами, солнца не найдешь.
   - Мда. - сказал Хисс. - Как-то оно все не так получается. Я думал, к утру будем в городе, а тут этот снег... и куда идти - непонятно...
   - Ну пошли уже хоть куда-нибуть! - сказала я, поплотнее заворачиваясь в шаль. - Не сидеть же нам здесь, в лесу!
   Мы сделали несколько шагов, и увидели впереди, на поляне, матерого волка. Он был какой-то странный - стоял и смотрел на нас. Будто ждал.
   Хисс побледнел, потом нервно похлопал себя по бокам, потом покраснел и прошептал:
   - Тилья... а я это... меч дома забыл...
   Я чуть не расхохоталась. Хорош защитничек! Но Хисс выглядел таким жалким, что я не стала смеятся.
   - Погоди-ка, - сказала я, и шагнула вперед.
   "Привет" - мысленно сказала я.
   "Привет, хозяйка, - получила такой же ответ. - А где хозяин?"
   "Не знаю. Все еще не знаю... А где город?"
   "За лесом. От медвежьей берлоги поворот в сторону ручья, Потом вверх, через малинник и на прогалину, а там и город виден"
   " Я не знаю здешнего леса. Проводишь?"
   Волк вильнул хвостом и скрылся в кустах.
   - Пойдем за ним, Хисс.
   - За волком?
   - Да. За волком. Пойдем по следам.
   Ну, волк, наверное, через пару часов добежал до прогалины. Мы с Хиссом шли медленнее, поэтому добрались до города только после обеда, когда солнце уже клонилось к закату. Устали, понятно, как собаки, но были рады, что добрались засветло. Нашли небольшой трактир на окраине, похуже и погрязнее "Майской Розы", отогрелись там, поужинали и стали думать, что делать дальше.
   - Ты что-нибудь знаешь о своем дяде, Тилья?
   - Не знаю я ничего. Вроде жил в городе.
   - А как его зовут?
   - Не знаю, Хисс...
   - Как же так? Не знаешь, как зовут родного дядю? Странно это, Тилья!
   - Ах, Хисс... много чего странного в моей жизни. Да и сама я странная, пожалуй. Наверное, я завтра, с утра поищу не дядю, а какую-нибудь работу. А ты?
   - Я утром разыщу казармы и узнаю, как записаться в солдаты.
   - А, может, передумаешь, Хисс?
   - Нет, Тилья. И не отговаривай!
   - Ну, как знаешь. Давай-ка лучше спросим хозяина, можно ли здесь переночевать.
   Но тут нас ждало разочарование. Оказалось, что комнат для постояльцев в трактире нет, ночевать нам негде, да и трактир скоро закрывается. Хозяин посоветовал нам пройти подальше в город, и там поискать ночлег.
   Мы вышли с Хиссом на заснеженную улицу и заспешили по ней туда, откуда доносились звуки города - цокали копыта, мелькали смутные отблески факелов, иногда долетали людские голоса. Здесь же было тихо и пустынно. Луны не было, лишь звездное небо и белый снег внизу, так что мы двигались в тишине, как привидения в сумраке. Хисс, тащивший наш мешок, небрежно закинув его на одно плечо, вдруг остановился, передал мне мешок со словами "подержи-ка" и наклонился, поправляя что-то в ботинке. В эту же минуту кто-то сильно толкнул меня в спину, я упала, уронив мешок, две фигуры быстро подхватили его и помчались назад, в темноту, подальше от центра города.
   - Стойте! Стойте, сволочи!! - заорал Хисс и бросился вдогонку.
   - Хисс, не надо! Вернись! Хисс, дурак, не надо! - но мои слова растаяли в воздухе. Фигуры скрылись в ближайшем переулке, туда же нырнул и Хисс. И все стихло - даже топот бегущих ног.
   "Господи, ну зачем... - подумала я, - зачем бежать за этим мешком? Там же все равно ничего нет, кроме еды! Вот сейчас ему там настучат по шее - умнее будет..."
   Я постояла на улице еще некоторое время. Хисс не возвращался. "Он, наверное, уже до "Майской Розы" добежал!" - сердито подумала я и крикнула - вначале негромко, потом сильнее:
   - Хисс! Хисс, где ты подевался!
   Тихо.
   Я вздохнула и пошла его искать, - благо, на свежем снегу следы отпечатались четко. Шла и ворчала: "Имей в виду, я не собираюсь тебя разыскивать по всему городу! Имей в виду!"
  
   Он лежал недалеко - сразу за поворотом. Лежал, прижимая руки к распоротому животу, из которого толчками вытекала ярко-алая кровь и впитывалась в свежевыпавший снег. Я с ужасом вспомнила свои слова: "представь себе, Хисс, вот ты лежишь на снегу, такой молодой и красивый..." - господи, ведь он лежал именно так - молодой и красивый! И умирал здесь - не успев ничего в своей жизни! Умирал даже не на поле боя, умирал за пустой паршивый мешок!
   Я не кричала. Я даже не могла окликнуть его. Я только опустилась рядом с ним на колени, чувствуя, как спазмы сжимают мне горло, и попыталась приподнять его голову. Он был еще жив, открыл глаза, но, наверное, уже не узнал меня. Застонал от боли, потом выдохнул: "Ма..." и затих. Обмяк на моих руках, и я вдруг поняла, что его уже здесь нет.
   И тогда я заплакала - впервые с того дня, как пропал мой отец. Помнится, тогда я поклялась, что плачу последний раз в жизни - не получилось... Я обнимала голову Хисса, прижимая ее к себе, как будто это был младенец, и сквозь слезы все бормотала: "Хисс, Хисс, Хисс... что ты наделал? Вернись, Хисс... как же ма Роза? Что я ей скажу? Хисс, Хисс, Хисс... Хисс..."
   Но он не двигался, не отвечал мне, и не дышал больше - совсем не дышал. Я закрыла глаза, потому что не могла больше видеть этого белого, без кровинки, лица, затихла, но мысленно все продолжала звать его - "Хисс,... Хисс,... Хисс..."
   Не знаю, сколько времени прошло. Но Хисс вдруг шевельнулся у меня в руках. Потом глубоко, спокойно вздохнул.
   ВЗДОХНУЛ????
   Я открыла глаза. Где снег? Где город? Где ночь, в конце концов? Мы с Хиссом находились на каком-то каменном островке, вокруг было мокро, но что это - река, море или болото - я не могла разобрать. Все закрывал густой, белый как молоко, туман. Ни звука, ни крика - ватная тишина. И потому как гром прозвучали слова Хисса:
   - Тилья! Ты плачешь? Не надо!
   - Хисс, ... - я не знала что сказать, - ты же... Ты в порядке?
   - Да. Уже все хорошо, Тилья! Мне уже не больно. А что ты здесь делаешь?
   - Где это - здесь?
   - В мире Мертвых. Тебя тоже убили?
   - Не знаю... не помню. Ничего не помню!
   - Значит, ты жива. Смерть не забудешь, - и он вздохнул. - Но живые сюда не могут попасть! Как ты тут очутилась?
   - Не знаю, Хисс, ... я все звала тебя, звала... а потом оказалась здесь. Наверное, я очень хотела тебя вернуть...
   - Меня не вернешь, Тилья. - он улыбнулся неожиданной улыбкой - спокойной и мудрой. Такой улыбки я раньше у него не видела. - А вот ты уходи отсюда поскорее!
   - Но... Хисс... а как же ты? Пойдем со мной, туда, назад!
   - Нет! Нет, не проси! - он даже отшатнулся от меня. - Не проси, сестренка! Там боль, такая боль.... Нет, нет! Я не хочу туда ! Отпусти меня, пожалуйста, - вдруг жалобно попросил он и попытался высвободить свою руку, - отпусти! Мне пора!
   - Но куда тебе пора, Хисс?
   - Туда, - он махнул рукой в туман. - Туда! Там меня ждут! Отпусти меня пожалуйста!
   Я разжала руку.
   Хисс встал и медленно ушел в серую дымку - даже не оглянулся ни разу. Я осталась одна. Опять одна, неизвестно где, и неизвестно, что же ждет меня дальше. И как мне выбраться из этого жуткого тумана?
   Ни звука. Ни шороха. Ни дыхания человеческого.
   И вдруг, откуда-то издалека, как вздох - тихий голос Хисса:
   "Уходи отсюда... Тилья.... Сестренка..."
  

Часть 3

Сын тьмы.

Глава 1.

  
   Я один, но это не значит, что я одинок
   Мой магнитофон хрипит о гадостях дня
   Я помню, что завтра меня ждет несколько встреч
   И кофе в известном кафе согреет меня...
  
   Ночь
   Кино
  
   - Арачула, помоги мне.
   - Да где ты там. Арачула! - раздался юношеский надсадный хрипящий шепот над кладбищем.
   - Я тут, хозяин, - тихо просвистели слова в воздухе.
   - Помоги мне. Отодвинь эту плиту.
   - Да! Эту! Отодвигай! Только осторожнее, а то Гаул проснется. Тогда хлопот не оберешься. Я еще не научился его приручать.
   Худощавый юноша проскользнул в щель между плитой и землей в склеп. Тут было еще темнее, чем на улице, где и так была безлунная ночь. О том, что сегодня полнолуние он знал и так.
   Белесые завихрения воздуха, которые с такой легкостью отодвинули плиту, уже начали растворяться в ночной весенней прохладе, как из склепа вынырнула голова мальчика.
   - Арачула, сторожи.
   И мальчик залез обратно. Он знал, что его помощник не исчезнет. Ведь он старался, накладывая заклинание подчинения на этого молодого зазевавшегося духа воздуха, которые играл с водяными духами на поверхности речки.
   - Да что же тут нагородили? - выругался мальчик, обо что-то споткнувшись. - а, это подношения. Ну да. Как же я мог забыть.
   Он протянул руку куда-то во тьму и нащупал что-то кругловатое в корзине.
   - Еще мягкий. Значит, я не ошибся.
   Он протянул этот предмет к себе и откусил от него. Это был хлеб. Именно в эту краюху хлеба и спряталась душа бывшего владельца тела, который лежал в каменном мешке тут же.
   - Ну вот. Еще немного сил. Вот это я понимаю силы. Это не просто пустая энергия. Это еще и знания. Знания владельца.
   Доев краюху хлеба, мальчик вылез из склепа.
   - Арачула, закрывай. Только потише.
   - Еще немного... Все хватит.
   Мальчик достал свой мелок из котомки. Достал линейку, которую он спер из церковной школы и начертил правильную гептаграмму. Все семь точек он расставил по памяти, а вот ровными линиями так и не научился еще их соединять.
   "Ничего. Главное практика. Главное практика. И не важно, что я самый слабый в классе!"
   Засунул кисть правой руки в мешочек, висящий на поясе, достал оттуда щепотку перлимпинпина, рассыпал немного по всем углам гептаграммы.
   - Витиум охира. Шарин ланоре... - начал тихонько, но хорошо поставленным голосом полунапевать-полувыть мальчик, им же самим придуманное заклинание упокоения.
   Он знал наверняка, что его теперь не обнаружат. Если вдруг тут кто-то появится смышленый. Не то, чтобы он был уверен в своих силах. Просто он хотел этого.
   - Арачула, ты свободен. Хидаж, Арачула! Улетай, и будь впредь осторожен. Ведь может попасться кто-то более злой на пути. А может это буду опять я, только уже в плохом настроении.
   Вокруг него ветерком завертело тот немногий мусор, который в это года тут присутствовал. Спустя мгновение, все стихло.
   Мальчик затянул мешочек с перлимпинпином, который он так бережно приготавливал на протяжении всего прошлого года, с того момента, как он в одной книге вычитал, что это такое.
   "Перлимпинпин - это магический порошок, сделанный из пепла сожженных вместе кошек, жаб, ящериц и змей. Используется некоторыми деревенскими колдунами для создания чудес" - всплыли в памяти мальчика слова, прочитанные им в книге отца.
   Мальчик вышел с кладбища. Аккуратно закрыл за собой, слегка скрипящую калитку, и направился в сторону поселения.
   Он быстро дошел домой. Это был не его дом. Это был дом его приемных родителей. Он не помнил своей матери. Лишь только отца вспоминал немного. Это был суровый мужчина, все время сосредоточенный, готовый к любым трудностям. Но так получилось, что его не стало. Он помнил, что отец еще был молод. Ему было тогда семь или восемь лет. И он только пошел в церковную школу. И еще: ему тогда казалось, что отец не старел. Было в нем что-то такое, что он начал постигать только сейчас.
   Тем не менее, он умер.
   Однажды вечером, когда маленький мальчик лег спать, к нему зашел папа. Он сделал всего три вещи: поцеловал его в лоб. Дал ему старую потрепанную книгу, которая была закрыта замысловатым замком, и сказал, что он идет помогать маме.
   Наверное, он его обманул.
   Наутро мальчик проснулся в пустом доме. Об этом он узнал, как только зашел в комнату отца. Он сразу понял, что тот умер.
  
   С тех пор многое изменилось. Его взяли приемным сыном соседи, у которых не было детей. Они и воспитали его.
   Но все складывалось не так, как они хотели. Мальчик очень часто болел, был худым и бледным. Его постоянно дразнили и избивали сверстники, из-за чего он не любил гулять с детьми.
   Он любил одиночество.
   И что было самым странным для приемных родителей, так это то, что никто не знал как зовут мальчика. И мальчик отказывался говорить свое имя. Каждый раз как его просили назвать себя - он сутулился, опускал глаза и упорно молчал, пока его не оставляли в покое. Они называли его Понюшкой. Ванко, приемный отец, частенько заставлял мальчика есть, приговаривая, что он так и останется таким худым и маленьким, что даже понюшка табака будет выглядеть большой кучей на фоне него.
   Так это имя и привязалось к нему.
   А мальчик и был рад, что у него никто не требует уже назвать свое имя. И даже отзывался на Понюшку.
  
   Где-то в десять мальчик понял, что обладает каким-то даром. Он предвидел некоторые вещи, он мог внушать некоторым людям, слабым духом, определенные вещи. Попросту говоря мальчик научился врать и воровать. Так считали его приемные родители, но не мальчик. Он твердо верил в свой дар.
  
   Он часто пытался открыть книгу отца, которую он ему подарил перед смертью, но у него не получалось.
   И вот, однажды, у него получилось это.
   Ему показалось, что опять кто-то спрашивает его имя. Он огляделся по сторонам, но никого не увидел.
   "Как тебя зовут?" - повторился голос.
   Он с удивлением понял, что это его спрашивает книга, которую он вертит в руках.
   Он подумал о своем имени, даже не назвав его, и книга открылась. Сама открылась.
   С тех пор он пытался ее читать. С первого раза он не понял ничего. Но потом он начал узнавать некоторые слова.
   Да. Это была книга его отца. Книга, написанная для сына.
   Это была книга по магии. По темной магии.
   Мальчика это ничуть не смутило. И он погрузился в тайные знания.
   Прочитав вступление, он узнал, что чтобы полностью контролировать свои действия, связанные с миром магии, он должен обладать четырьмя чертами: четким представлением о желаемой цели, постоянным и ясным представлением о целях, полной концентрацией психической энергии и напряженностью воли.
   Книга советовала, сначала достичь этого уровня, и только потом браться за дальнейшее прочтение.
   После этого книга захлопнулась, едва не прищемив пальца мальчика. И как он не пытался ее открыть - у него не получалось.
   После этого случая он стал еще более мрачным, еще более замкнутым. Но, чтобы считаться нормальным, ему надо было учиться в церковной школе, и жить среди людей этой деревни. Людей, которые постоянно испытывали к нему неприязнь. И всячески пытались унизить его.
  
   Так и сегодня, он высидел все три урока, выслушивая постоянные шушуканья со стороны его сверстников по поводу его бледности и худощавости. Он знал, что его сегодня вечером опять будут бить, подкараулив на дороге домой. Он уже научился закрываться так, чтобы не чувствовать боли. У него сегодня было важное дело.
   Он сегодня должен был впитать энергию и знания Наджа, который был еще молод, но умер два дня назад. Все знали, что он умер, но только Понюшка знал, что он сам себя убил. Он был чем-то похож на него, но только у Наджа была слабая воля.
   Его, вопреки канонам церкви, похоронили на территории кладбища. Его родители пошли на обман, сказав, что он умер, как повелела природа. Они даже заплатили лекарю, которому это было не в первой.
   Но Понюшка знал. Он чувствовал это. И он знал, что душа Наджа будет где-то неподалеку от тела.
  
   Тело еще болело от тычков, которыми его сегодня наградили мальчишки, но душа ликовала.
   "У меня получилось. У меня все получилось. Я смог это".
   Он был полон энергии и новых знаний.
   Сегодня он опробовал впервые ритуал, который сам же и выдумал.
   Может он неправильно понял слова отца, которыми он говорил через книгу. Но он делал по-своему. Он сам выдумывал свою магию. Главное было верить в нее.
   Понюшка лежал на своем деревянном топчане, где матрацем служил тюфяк со слежавшейся соломой.
   В доме все уже спали. Для взрослого человека такой калейдоскоп событий может показаться банальностью. Но для четырнадцатилетнего болезненного юнца, овладевающего азами черной магии этой был тяжелый день. День полный впечатлений. День завершившийся удачно.
  

Глава 2.

  
   По небу ангелы летят
   За нами дьяволы ползут
   И те и эти говорят:
   Ты нам не враг, ты нам не друг
   Ни там ни тут...
  
   Ни там, ни тут
   гр. Агата Кристи
  
  
   Проснулся я как обычно рано утром. Сегодня был выходной и в школу идти не надо было. Это был для меня праздник. Не потому что я не любил учиться. Напротив, я очень обожал читать те немногие книги, которые отец Эдивкий хранил у себя в сундуке в учебном классе. Просто сегодня не обязательно было выходить со двора. И никто меня сегодня не будет бить.
   Я как-то не думал особо давать им сдачи. Я знал, что если мне только захочется, то я сотру их в порошок. Просто я обещал отцу до шестнадцатилетия жить с теми, кто меня примет в свой дом. А мои приемные родители не одобряли моего мрачного вида и постоянной озабоченности, внешне вызванной постоянными умственными напряжениями.
   Я научился открывать книгу тогда, когда мне этого хотелось. Но еще всецело не мог понять языка, на котором она была написана. Наверно отец писал ее для себя.
   Но почему тогда же я смог ее открыть? Почему я мог читать некоторые слова, а некоторые не совсем понимал, вернее я их читал, но перевести для себя мог не совсем правильно? Так много почему вертелось в моей голове. Но я остался верен веяниям отца.
   Вы не подумайте, что это он научил меня магии. Нет. Ничего подобного. И не подумайте что из-за моего бледного вида я хожу с постоянными мрачными мыслями как бы уничтожить весь мир. Хотя и такие мысли порой проживали в моей голове.
   Мне просто было интересно. Мне было все интересно. Но пока что я мог заниматься со всем что попадется под руку, но только, чтобы этого не видели люди. В этой деревушке при слове магия многие опускали голову и убыстряли свой шаг, а некоторые глуповатые личности с пафосом кричали, что порвут на куски любого мага, которые подвернется им под руку. И при этом они имели наглость сказать, что порвут на куски любого мага, и порвут его вилами, граблями и прочими подручными предметами. Глупцы, что ж с них взять.
   Уж я то знаю, что такое маг. Я знаю, на что они могут быть способными. Вот только откуда я это знаю - понятия не имею.
   А еще, мне кажется, что мой отец, родной отец, был магом. Но при мне он ни разу не применял магию.
  
   Сегодня была пятница.
   И сегодня был выходной.
   Потому что сегодня было тринадцатое число месяца. И почему священник сделал сегодня выходной? Ведь сегодня можно было учится.
   Он сказал, что сегодня будет разгуливать бесовская сила, и велел всем, как стемнеет, укрыться в своих домах и молиться.
   Бесовская сила. Надо же такое выдумать.
   Да и не молитвой надо защищаться, а Верой. Но я не верю в их Бога. Он слишком добрый. Он не следит за тем, кто ему молится.
   Они побьют кого-нибудь или вообще убьют, а потом помолятся и Бог отпускает им грехи их. Да разве ж так можно? Это неправильный Бог, или его таким сделали священники.
   Сегодня была пятница тринадцатое. И сегодня я пойду на кладбище. Не знаю почему, но мне надо там быть.
  
   На улице уже смеркалось, и я стал собираться. Хотя с собой я взял только веру. Веру в себя и в свои силы. Я уже давно не пользовался порошками, мелом и прочими средствами. Мне уже было пятнадцать. Еще год, и я стану свободным.
  
   - Мама, я пойду, погуляю, - сказал Понюшка своей приемной матери.
   - Понюх, куда ж ты на ночь глядя. Сегодня вон что будет твориться на улице.
   - Мам, ну я обещал, что приду.
   - Кому же ты обещал?
   Я не хотел отвечать на этот вопрос и уже вышел на улицу, поспешно захлопывая за собой дверь.
   У калитки я столкнулся с приемным отцом, я его называл всегда просто Ванко.
   - Понюшка ты куда? - отец нахмурил брови.
   - Ванко, мне надо, - я знал что он не будет расспрашивать и причитать.
   - Ох и накличешь ты беду на нас. Осторожнее будь.
   Ванко подозревал, что я занимаюсь чем-то запрещенным. Но ни разу не видел этого. Но он был хорошим, очень хорошим.
   Однажды, после того, как я пришел домой весь в синяках, он спросил: "Кто тебя побил и за что? Может их проучить? Или научить тебя отстаивать свое мнение?"
   Я дал согласие, чтобы он меня учил драться, но из этого ничего хорошего не получилось. Зато я научился правильно защищаться, чтобы получать как можно меньше повреждений.
   - Хорошо, Ванко. Я постараюсь быть осторожным. Не молись за меня.
   - Что? Что ты сказал? - уже пожилой мужчина закрыл собой проход в калитку и сурово посмотрел на меня.
   - Я сказал: не молись за меня!!! - произнося эти слова, я неосознанно представил горящий огонь.
   Ванко дернулся в сторону, как будто черта увидел.
   Это, наверное, я что-то перемудрил.
   - Извини, папа. Я утром буду.
   И я пошел дальше, оставив Ванко стоять в оцепенении.
   Уже отойдя от калитки, я понял, что именно я сделал. Я ему показал его же самого, горящего в пламени. Но почему я это сделал? Наверное, это сознание само себя защитило. Хорошо что это была только иллюзия.
   Я шел дальше, обдумывая свое поведение. Я уже не мог контролировать себя. Мне хотелось проявить себя. Мне хотелось испытать свои силы, мне хотелось сделать что-то серьезное, чтобы доказать что я способен на что-то большее, чем похищать запуганную душу, или создавать иллюзии. Хотя иллюзии у меня уже получались хорошие, качественные.
   - Ты куда идешь сопляк? - прозвучал мальчишеский голос, вслед за которым последовал толчок в плечо.
   - Да! Куда ты идешь? - прозвучал уже другой голос из-за спины моего одноклассника, который меня постоянно бил.
   Я развернулся.
   - Парни, не надо. Давайте завтра поговорим?
   - Что? Сопляк еще и диктует мне условия? - это он так переиначил мое прозвище, которым меня кликали все - Понюшка.
   - Не стоит. Идите домой. Уже скоро стемнеет.
   - И что? Маленький мальчик боится темноты? УУУУ, - произнес он, изображая из себя руками и мимикой лица страшное чудовище.
   - Нет. Темноты боишься ты! У тебя под кроватью живет страшное чудовище, и ты ссышься в постель, потому что боишься встать с кровати, когда в комнате темно. Ведь так?- я случайно заглянул к нему в сознание и узнал то, что только что произнес. И поверьте, я был удивлен не меньше его. Я не хотел этого делать, да и не знал как это - заглядывать в сознание.
   - Ты!?! Откуда??? Что!? - у моего одноклассника сейчас было глупое лицо, и он начал пятиться подальше от меня.
   - Брил, ты ссышься в постель? Ха-ха-ха. Фу! - его недавний союзник, временно прячущийся за его спиной, нашел себе новый объект для дразнилок.
   Брил отмахнулся назад рукой, и оттуда послышался глухой звук.
   "Это он наверно ударил своего друга?"
   Потом подскочил ко мне. Взял за грудки. Приподнял. И закричал полушепотом:
   - Ты! Сопляк! Ты никому этого никогда не расскажешь! Уж не знаю, откуда ты это узнал, но ты никому никогда не расскажешь этого! Ты меня понял?
   - Как скажешь.
   - Ты меня хорошо понял? Никто и никогда не узнает этого!
   - Хорошо, Брил. Я никому не расскажу. Только отпусти меня. - последние слова я произнес тихим шепотом, мне это уже стало надоедать и очень хотелось наподдать этому юнцу, и сразу за все отомстить.
   Брила как током ударило. Он отпустил меня и быстро побежал по улице. Наверное, домой.
  
   После всех перипетий этого дня я попал на кладбище. Зачем я сюда пришел я так и не понял. Я не собирался сегодня ничем заниматься, да и взять с утихшего кладбища было нечего. Скелеты поднимать я не собирался. Я ведь не некромант. Что я, дурак, что-ли! Посвятить свою жизнь костяшкам и трупным делам? При одной мысли о труппах меня передергивало. Но что-то тут было не так.
   Солнце уже полностью закатилось за горизонт, и Луна, как полновластная хозяйка шествовала величаво по небу в окружении сонма звезд.
   Я осторожно ступал по земле. Что-то тут было не так. Что-то изменилось.
   Где-то вдали, наверное в деревне, раздался вой собаки.
   Я осторожно шел куда-то. Что-то внутри подсказывало быть настороже. Рука притронулась к поясу.
   "Ах, да. Я же не хотел с собой брать никаких принадлежностей. Теперь уже поздно".
   О том, что уже поздно возвращаться я понял как-то сразу. Я понял, что пути назад нет и надо готовиться к бою, но не с мужиками или пацанами. Нет. Надо готовиться к бою с магом.
   "Стой" - раздался голос у меня в голове. И я резко остановился. И оказалось, что вовремя. Еще шаг и я бы стоял в пентаграмме, которая светилась у меня под ногами.
   "Кто-то подстроил мне ловушку. Причем судя по всему, это кто-то темный. Но не сильный, так как пользуется пентаграммой."
   "Иди дальше... ступай... ничего плохого не случится... тебе хорошо и тепло... уютно и счастливо... но чтобы быть более счастливым тебе надо идти дальше,... ступай,... сделай еще один шаг..." - в моем мозгу как заклинание начал шептать чей-то голос, призывая меня сделать еще один шаг. Я не мог ему противиться. Я старался, но не мог. И я сделал этот шаг. Я ступил в пентаграмму. Но я успел краем носка левой ноги затереть кусочек линии пентаграммы. Из-за чего она перестала ярко светиться. И была еле заметна.
   - Глупец! Ну и зачем ты ее испортил? Я столько старался. - из примогильных кустов вылез какой-то старичок. Весь сгорбленный и одетый в лохмотья.
   - А зачем ты ее поставил тут? Меня хотел поймать? - задал я глупый вопрос, на который уже знал ответ. У меня не получилось противостоять старику, но я успел разрушить его пентаграмму.
   - Ну. Зачем сразу поймать? Я просто хотел поговорить.
   - Для начала тебе надо представиться? А потом можно и поговорить.
   - А не слишком ли ты мал, чтобы требовать от меня ИМЕНИ?
   - Да мне твое имя не надо. Что, совсем уже стар стал?
   - Да. Стар. Я же смертен, не то, что некоторые.
   - Это ты к чему?
   - Ну. Ты же бессмертен? Или я ошибаюсь?
   Старик сделал едва заметное движение рукой, и я четко увидел копье, летящее в меня. Краем сознания я понял, что это не иллюзия. И успел представить себе огромный каменный барьер между мной и копьем. Услышал стук копья о стену и тут же убрал стену. Вернее я просто перестал думать о стене, а она исчезла сама.
   - Да ты что себе позволяешь?
   - Хих. А я не ошибаюсь. Ты маг. Причем очень сильный. Но еще слишком глупый, чтобы умело пользоваться своей силой. Вместо того чтобы поставить щит, или отклонить копье, ты поставил целую стену.
   - А может тебя тут рядом похоронить? Тут уже много таких шутников лежит.
   - Ну-ну. Успокойся. Не ты же их туда спровадил.
   - Зато я могу тебя спровадить.
   - Охотно верю, но я ведь успею убежать, так что не горячись Ксур!
   У меня внутри все помутилось. Он назвал меня по Имени. Всю мою воинственность как ветром сдуло. Я понимал, что он мог сделать со мной все что ему вздумается. Мне будет тяжело противиться ему.
   Наверно моя излишняя бледность по этому поводу стала заметна даже ему.
   - Ну. Понюшка. Чего ты испугался? Что я знаю твое имя и могу сделать с тобой все что мне вздумается?
   - Да... - сбивчиво произнес я, делая слишком поспешный кивок головой.
   - Не бойся меня. Я тебе ничего плохого не сделаю.
   - Но почему? И откуда ты знаешь мое имя?
   - Потому что я буду тебя учить. А имя твое мне сказал твой отец.
   - Отец... А он говорил когда он вернется?
   - Он умер. - тихо произнес старик. - Но он попросил обучить тебя, когда тебе исполнится шестнадцать.
   Что ж, пусть он думает, что отец умер. Я знал. Я верил, что он еще вернется. Что он просто ушел куда-то странствовать.
   - Но мне ведь только пятнадцать.
   - Да? - старик что-то прокряхтел - старый я стал, вот и потерял уж счет годам.
   - Так ты меня будешь учить?
   - Да. Но не сейчас. А через год. Когда тебе исполнится шестнадцать. Приходи сюда и позови меня.
   - Но как я тебя позову, ведь я не знаю как тебя зовут?
   - Через год ты будешь знать, - произнес старик и исчез.
   Да. Он просто исчез. Как я ни старался искать его, ничего не смог найти. Было такое впечатление, что тут никого и не было. И только слабый блеск затухающей пентаграммы, в центре которой я стоял, был доказательством недавних событий.
  

Глава 3.

  
   Было страшно иногда
   Словно холод навсегда
   Да на всех одна звезда
   Значит горе - не беда.
   Ой не беда...
   Пьяный ветер в облаках
   Пыль дорог на сапогах
   Через горы, через лес
   Мы придем в страну Чудес
   Там говорят теплей чем здесь
  
   Страна Чудес
   гр. Серьга
  
   Время до свершения моего шестнадцатилетия пролетело быстро.
   За этот год я книгу отца пролистал от корки до корки, но нигде не увидел ссылки на старика. Нигде не было никакой приписочки. Я так и не знал как же его звать.
   В школе я учился с еще большим упорством. И уже в последний день учебы отец Евдикий даже предложил мне пойти к нему служкой. Но я отказался, сославшись на что-то незначительное. В ответ на это священник только покачал головой. Потом склонился ближе ко мне и прошептал на ухо:
   - Ксур, не забывай кто ты. Не забывай что ты сын своего отца. Придерживайся правил, которые сам придумаешь. С неуверенными в своих силах, природа обходится жестоко.
   Я хотел было что-то сказать ему, мол я сам знаю что делать. Но промолчал. Я даже почему-то не удивился, что он знает мое Имя.
   Уже в течении года я спокойно ходил домой. И никто меня не избивал с момента нашего незатейливого разговора с Брилом. Поэтому у меня появилось больше времени для занятий наедине, так как раньше я много времени тратил на различные примочки на раны, да и на простой сон. Сейчас же меньше уставал и поэтому меньше спал.
   Я уже мог простыми пассами нарисовать в воздухе гептаграмму и секунд десять держать ее активной. Я очень гордился этим. Ведь это был хорошая ловушка. Невидимая, но действенная, поддерживаемая только моим сознанием. Под этот магический базис можно было добавить какое-нибудь боевое заклинание и запускать его. Вот только боевых заклинаний я не знал. Я владел азами некромансии. Я мог поднять скелета из могилы, но никогда этого не делал. Я мог сам притвориться мертвым. Я мог забраться в чье-нибудь сознание и узнать любую информацию, об этом человеке. Я частенько во время еды, сидя за столом, проникал в сознание мамы и отца. У них не было сложных рисунков сознания. Простые и обыденные вещи. Как прокормить коров. Как продать выгодно мясо и яйца на рынке. Как подешевле купить дрова. Обыденные вещи.
   Однажды я так увлекся, что случайно проник в ту часть сознания Ванко, в которой никогда не был. Я увидел, как будто своими глазами, как Ванко благодарит за помощь какого-то смуглого человека. Он благодарил его за то, что он не дал умереть его жене. Тут же рядом стоял отец Евдикий и что-то ожесточенно доказывал. Я сразу понял, что этот человек мой отец. И еще я понял, что отец вытащил мою теперешнюю мать с того света. Я не видел эти события как вижу обычно что-то вокруг себя. Нет. Они пролетели моментально, как вспышка света в ночи, как стремительно падающая звезда. Оставив после себя знания о том, что же было в этой вспышке.
   Мой отец был магом. В этом уже не сомневался, но он не был некромансером. Он был просто сильным магом. Который больше был склонен в темной стороне магии. Хотя и даром целительства владел.
   У нас в деревне ходил слух про некромансеров, которые поднимали скелеты, сколачивали себе армии нежити и воевали с людьми. Правда среди них попадались и хорошие, которые упокаивали кладбища, там где души не могли найти покоя, и сами поднимали свои кости, некогда бывшие их телами, чтобы продолжить странствие по этому бренному миру.
   Мне уже не терпелось побыстрее самому стать сильным магом и уничтожить все плохое, что есть в этом мире.
  
   Сегодня был мой шестнадцатый день рождения. Мама с утра ходила грустная. Я никому не говорил, что собираюсь сегодня уйти навсегда. Но она наверное чувствовала. Меня сегодня ничего не заставляли делать. Но я сам поколол дров и растопил печь.
   Пока все были заняты вечерними делами по дому я собрал свои вещи в котомочку, и даже нашел хорошую палку, которую можно было бы использовать вместо посоха. Я же не знал точно, куда лежит мой путь.
   Я уже почти закончил приготовления, как отворилась дверь в мою комнату. Зашел Ванко. В руках он держал большой сверток.
   - Понюшка. Я знаю, что ты завтра от нас уйдешь. И мама это знает. В общем, это я принес тебе. В дорогу. Тебе это пригодится. Это принадлежало твоему отцу, и он просил передать это тебе. - сказал Ванко, поспешно передавая мне этот сверток.
   - А что здесь?
   - Я не знаю, но это теперь твое. - Ванко уже засобирался выходить.
   - Да, скоро будет ужин. Поторопись... Понюшка... - пробормотал он и вышел, закрыв за собой дверь и оставив меня наедине с загадочным свертком.
   Я не заставил себя долго ждать и быстро сорвал тесемку с этого свертка. Развернул ткань и увидел то, что там хранилось. Это были две вещи: кривая сабля, простая сабля из черного металла, ненормально холодная, и посох с лиловым камнем в навершии, пустым и мутным камнем.
   "Сабля. А зачем мне сабля. Я ведь не умею с ней обращаться. Ну наверное пригодится!"
   "Хозяин. Я буду служить тебе. Только береги меня. И я буду беречь тебя"
   "Это кто говорит?"
   "Это сабля. Вернее дух, заключенный в этой сабле".
   Я немного удивился, даже поспешно отбросил саблю, но тут же схватил ее опять. Негоже так обращаться с теми, кто хочет тебя защищать.
   "А как же тебя зовут?"
   "Хорленг. Дух смерти".
   "Хорошо, Хорленг" - я сглотнул слюну, некстати подступившую к горлу - "Я буду оберегать тебя".
   И после этого голос больше не повторялся.
   "Наверное, это был странный ритуал посвящения".
   "Брр" - у меня мурашки побежали по коже. "Видать мой отец был очень сильным магом, если ему служили духи. Или же это в мире магов вполне нормально?"
  
   Ужин прошел на удивление спокойно. Меня поздравили с днем рождения. Мама подарила мне аккуратно сшитый мешок, к которому была пришита лямка, чтобы можно его было носить, накинув на плечо. Отец подарил мне нож. Хороший нож.
   Никто не причитал, мол не уходи и все такое. Только у мамы был очень печальный взгляд. Но я с этим ничего поделать не мог. Мне надо было уходить. У меня была другая дорога и другая судьба. Да и была ли у меня судьба? Может быть, я должен был сам выбирать путь по загадочной дороге жизни. Может мне никуда не уходить и прекратить занятия магией. Но я же не смогу каждый день заниматься той рутиной, которой я занимался до сих пор.
   Большую часть своего времени я проводил в пустом растрачивании времени. Я читал в который раз уже школьную книгу. Эту книгу написал отец Евдикий. И тут было написано про все. Он ее по очереди давал детям домой читать. Или же я занимался делами по дому. Я рубил дрова, которые отец приносил из лесу. Я помогал матери по хозяйству. Изредка готовил поесть, когда мама была на уборочной и не успевала. А от меня на уборочной толку было мало. Мама сноровистей все делала. И только редкие занятия магией меня утешали. Но я уже так не мог. Мне не хотелось заниматься этим тайком от всех. Мне хотелось стать сильным магом, который шутя может уничтожать полчища врагов, спасать от напасти людей или просто совершать подвиги, которые потом будут восхваляться в народных сказаниях. Но если я и буду магом, то только не здесь. Здесь магов не терпели. Я правда еще не видел ни одного мага за исключением того загадочного старика. Да может и не маг он вовсе.
   После ужина я пошел к себе и, не расправляя постели, лег. Надо было поспать. Я хотел пойти ночью на кладбище, но что-то говорило мне, что меня ночью там ждать не будут. Я знал, что меня там будут ждать с первыми лучами солнца.
   Но спать совсем не хотелось. Как я ни пытался уснуть, ничего не получалось. Я лежал и перебирал события всей моей жизни. Все складывалось в определенный рисунок, как будто кем-то заранее нарисованный. И вроде бы я уже по готовому контуру наношу краски жизни на этот этюд.
   Спать совсем не хотелось, и я уже начал перебирать колыбельные, которые мне пела приемная мама, но это ни к чему не привело. И вдруг я вспомнил колыбельную, которую мне пел отец, перед своим уходом. В этой песне не было ни рифмы, ни понятных слов, но она тогда усыпила меня. После пробуждения я нашел отца мертвым...
   Я вспомнил эти слова и тут же начал их про себя шепотом произносить:
   "Талма нариа маниа таллион... талма таллион маниа тум..."
   Я уже почти заснул, но что-то мешало, что-то еще вертелось в голове и не давало уснуть.
   Спустя мгновение я знал что это. Это было имя того старика. Я теперь знал как его зовут. Я хотел было встать и пойти к нему немедля. Слишком много вдруг вопросов появилось к нему, но заклинание закончило себя помимо моей воли.
   "ТАРДИАН!!!"
   И я уснул.
  

Глава 4

  
   Не важно как мы выбираем путь
   Ведь все равно же не спеша шагаем
   А справа будет счастье, слева жуть,
   Одних мы любим и встречаем,
   Других убьем, иль поругаем...
   Так безразлична и так величава поступь жизни,
   Идет она смеясь дорогой начертаний.
   И мы идем от рождества до тризны
   Дорогой знаний, скорби и терзаний...
  
   Ashtree
  
   Проснулся я рано. Солнце еще не взошло, но оно не заставит себя ждать. Надо было спешить.
   Я собрал вещи. Одел саблю на пояс. Но потом передумал и положил ее ко всем вещам в котомку. Оно мне была еще велика, да и непривычно было идти с такой холодной железякой на боку.
   Аккуратно вышел из дома. Специально ступал так, чтобы ни одна половица не скрипнула. Уж я узнал за эти годы этот дом. Мне было немного жаль покидать этот дом. Ведь он стал моим приютом и убежищем. От любой беды я бежал именно сюда. Будь то драчливые мальчишки, или же немного распоясавшийся дух, над которым у меня не получилось взять контроль. Я любил этот дом. Может и родители не были мне родными, но они были любимыми. Они заботились обо мне как могли. Я ценил их заботу и немного жалко было расставаться не только с этим домом, но и с его обитателями.
   Уже выйдя за калитку, я понял, что мама не спала. Пусть она была мне не родная, но она меня вырастила и заботилась обо мне. Сделав пару шагов, я почувствовал, что она собирается бежать за мной. Хотел уже усыпить ее. Но не знал, получится ли. Уже представил себе ее образ и начал напевать начало заклинания.
   - Талма... нария...
   Но остановился. Не могу я так подло уйти из дому. Будь что будет. Не повернусь.
   Но дверь так и не скрипнула. Она не встала с постели. Она боялась. Она боялась рассеять в своих воспоминаниях вчерашний теплый вечер холодным утром расставания.
   Я вышел на дорогу и повернул к церкви.
   Шел и думал. А не обманулся ли я? Не перепутал ли того старика с кем-то другим?
   На куполах церкви блеснул отсвет первого луча солнца. Дверь была открыта. Но я в нее не зашел. Тот, кто мне нужен, находился в прилегающем к церкви помещении. Он тут жил.
   Подойдя к ветхой деревянной двери, я хотел было постучать, но остановился. Я все еще сомневался. А правильно ли я делаю? А надо ли?
   Мои размышления прервал скрип открываемой двери.
   - Понюшка? А ты что тут делаешь?
   - Отец Евдикий. Я не стал вас дозываться на кладбище. Ни к чему старику морозить косточки. Я сам пришел к вам. Я согласен быть вашим учеником. Или, как вы изволили заметить - служкой.
   - А ты смышленый. Это хорошо. Это очень хорошо.
   Я хотел задать вопрос, почему же святой отец, верующий в Бога будет учить меня магии. Но старик опередил меня.
   - Я знаю, что ты хочешь спросить. Да ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. Вот только ты не можешь понять, почему же. Так ведь?
   Я лихорадочно кивнул головой, не смея промолвить ни слова, дабы не сбить старика с мысли.
   - Однажды, когда уже знахарка деревенская отказалась лечить твою приемную мать, меня пригласили отпеть мученицу. Но тут случайно подвернулся твой отец. Он проводил меня и стал мне приятным собеседником. И он меня тогда заинтриговал очень серьезным вопросом. Он спросил: "А способен ли ты, человек верующий в Бога, поверить в другие силы, которые могут то, чего не сможет твой бог". Я некоторое время думал, что же ему ответить. Сказать Да - означало отказ от своего Бога. Сказать Нет - означало недоверие к твоему отцу. А он был человеком серьезным. Тогда я сказал нечто среднее: "Если ты мне сможешь доказать, тогда смогу". И он доказал. Ох, как он доказал. Я просто не смог не поверить ему. Нет. Он не делал ничего хитрого или показушного. Я слышал про магов и иллюзионистов. Так он ничего такого не показывал. Он просто оживил твою приемную мать. Она встала с постели, и у нее не было ни единого признака того, что она только что лежала при смерти.
   - Он был магом? Мой отец был магом? - я знал, что это была правда, но мне ее хотелось услышать от человека, который меня учил грамоте, и которого я уважал.
   - Да он был магом. Он был очень сильным и очень темным магом. Как он мне потом объяснял, он просто забрал душу твоей матери с порога в тот мир и сказал ей: "Живи!". А за порог могут ступать только темные. Добрым магам и святым людям туда дорога закрыта.
   - Но он же не был некромансером. Он не мог быть им.
   - Некромансером он не был. Просто у него была тяжелая жизнь, которая заставила быть его все время на стороже и добиваться всего самому. Во многом я с ним согласен. Но не во всем. Он изредка был слишком жесток. Хотя потом он доказывал, что эта жестокость была оправдана. Я бы поступил менее жестоко и, может быть, тоже добился бы этого результата, только путем меньшего зла. Но он добивался всего. Почти всего.
   - Было что-то чего он не мог? - послушав старика я уже уверовал во всесильность своего отца и сам себя таким представлял.
   - Да. Он не смог спасти свою жену.
   - Маму! А что?.. Что стало с моей мамой? Она умерла? Как она умерла?
   - Он просил пока тебе этого не рассказывать.
   - Но когда?
   - Когда ты сможешь понять.
   - Понять что?
   - Понять, что же делать дальше. Понять куда идти. Знать, зачем ты живешь.
   - Но когда же этот момент наступит?
   - Когда ты станешь магом. Когда ты сможешь постоять за себя.
   - Но я уже многое могу. Я уже могу постоять за себя.
   - Ты? Ты можешь справиться с толпой крестьян, но не сделаешь ничего разъяренному дракону.
   - Дракону? А что... кто это?
   - Узнаешь, если не повезет. А сейчас решай: ты будешь служкой или учеником?
   - А в чем разница? Ведь вы в любом случае будете учить меня. Разве не так.
   - Да. Буду учить. Но разным вещам. Если служкой, то буду учить верить в Бога. Если учеником, то буду учить верить в себя.
   - Да я и так верю в себя. Ну. И в Бога в какой-то мере. Но разве вы не будете учить меня магии?
   - Магии. Магии. Сдалась тебе эта магия. Ей научиться не так уж и сложно. Сложнее научиться верить.
   - Ну. Я могу научиться верить. А во что надо верить, отец Евдикий?
   - Понимаешь. В каждом из нас живет вера в Бога. Когда никто не может помочь, то мы молимся Богу, который внутри нас, и он нам возможно поможет.
   - Ну да. Мы молимся тихонько Богу и он нас слышит.
   - Нет! Мы молимся Богу, который внутри нас. Богу, в которого мы верим. Богу, которого мы создали. Мы молимся самому себе. И сами себе помогаем.
   - Отец Евдикий, но ведь для вас это неправильные слова. Вы же служите Богу.
   - Да. Я служу Богу и учу других верить в него.
   - Так значит, вы верите тоже в Бога.
   - Да нет же. Я верю в себя.
   - Но как же тогда вы учите людей?
   - Просто многим людям проще молиться кому-то и получать помощь от кого-то. Они не понимают, что получают помощь от самих себя, или от соседа, который помолился и очень захотел, чтобы у кого-то выздоровел ребенок.
   - Так мой отец был магом, потому что верил в себя? Он знал как себе помочь?
   - Не совсем так, Ксур. В некоторой степени ты прав. Но он был выше нас с тобой.
   - Он был очень сильным магом?
   - Он был Богом.

Глава 5.

  
   Горит внутри огонь телесной боли,
   И не затушит пламени проточная вода.
   То сердце молодое рвется на раздолье
   Туда, где приютился хаос для покоя... навсегда!
  
   Ashtree
  
   Вокруг была тишина. Не было слышно даже деяний ветра, характеризующихся легким шумом листьев, как будто общающихся между собой. Не было слышно пения птиц. Звуков вообще не существовало для меня. Только очертания предметов бесшумно напоминали о своем присутствии. Но я их не видел. Я не обращал на них внимания. Не они были мне нужны. Мне нужно было внутренне спокойствие, а его можно было добиться только отчуждением от всего окружающего.
   Я уже почти сутки бился над одной проблемой. Она была очень простой, но я не мог добиться решения этой проблемы.
   Я научился верить в себя почти сразу. Я ведь и до этого многого добивался с помощью веры. Я верил в то, что делаю определенные вещи, и они сбывались не потому, что я правильно произнес заклинание или сделал определенную вещь. Нет.
   Я еще тогда немного не понимал, почему же я читаю заклинание не то, которое было написано в книге отца. А получаю желаемый результат.
   Но сейчас я начал понимать, что все делается с помощью веры. А те слова заклинаний и молитв, которыми мы пользовались хоть раз, будут действовать если мы к ним обратимся быстрее. Но не потому, что нам не надо выдумывать опять слова, представлять какие-то образы. Хотя может и в какой-то степени и в этом есть что-то.
   Я понял сам, почему они будут действовать быстрее и без особых усилий.
   Потому что мы в них уже однажды поверили.
  
   Один раз в год отец Евдикий разжигал камин хитроумным приспособлением. Он его называл "зажигалка". Этот предмет подарил ему мой отец. Это была массивная хитроумная железная вещичка из которой вылетал огонь.
   Я сначала подумал, что это магия, но отец Евдикий разубедил меня.
   - Там находится горючее вещество. При открытии крышки мы высекаем искру и открываем доступ для этого вещества наружу. От искры оно загорается и получается огонь.
   Я так и не поверил до конца, что это вещь не магическая. Уж больно она была вычурной.
   Так вот. Спустя два месяца моего пребывания тут, отец Евдикий собрался разжечь камин. Он сложил дрова в какую-то фигуру. Как будто он участвовал в каком-то ритуале.
   Потом позвал меня и просил наблюдать.
   Он достал эту зажигалку, откинул крышку и на зажигалке затеплилось пламя. Маленький язычок, который горел, казалось бы, сам по себе.
   Поджег щепу в камине, подержав этот предмет рядом с ней некоторое время.
   А потом он дал мне задание.
   - Ксур, ты уже с легкостью можешь создать огненный шар и запустить его на некоторое расстояние, держа над ним контроль, чтобы он не распался по пути. Так вот тебе задание. Когда выполнишь его, я буду учить тебя другому. Огнем уже не будем заниматься, - он достал маленькую веточку из камина, на конце которой горело маленькое пламя, и протянул ее мне.
   - Старик, зачем мне эта веточка? Что мне с ней сделать?
   - Ты запомнил, как она выглядит?
   - Да.
   - Ты запомнил, как она горела?
   - Да.
   - И как же она горела?
   - Ну... на кончике ее теплилось пламя.
   - А остальная часть ветки?
   - Она была живой. Ну... то есть не живой, а не горячей и не теплой. Она была простой веткой.
   - Так вот. Попробуй на приблизительно такой же веточке зажечь такое же маленькое пламя, которое бы не сжигало ее моментально, пожирая своей огненной сущностью, и не тухло при первом порыве ветра. Чтобы оно выглядело, как будто временно приютилось на веточке, но ничего плохого, помимо маленького обугленного кончика, после себя не оставит.
   - И это ваше задание?
   - Да. А что?
   - Так оно же легкое?
   - Ты уверен в этом, Ксур? - старик посмотрел на меня хитрым взглядом, улыбаясь краешками губ.
   - Ну... я не знаю...
   Я сделал было попытку тут же доказать ему, что я прав и что я могу.
   Я напряг волю, устремил свой взгляд на веточку и поверил, что она загорится. Но что-то я сделал не так, потому что она вспыхнула вся. Я еле успел ее бросить на пол, сразу же ухватившись обожженными кончиками пальцев за мочку уха.
   - Торопыга. Ну куда ты спешишь?
   - Ну. Я хотел выполнить это задание побыстрее, и изучать что-то новое. Я ведь могу работать с огнем! - сказал я виноватым голосом слегка опустив глаза.
   - Ты только что доказал мне, что еще не совсем ты приручил огонь.
   - Я еще раз попробую. Можно? - и я потянулся за еще одной веточкой, лежавшей в куче хвороста недалеко от камина.
   - А получится? Ты опять хочешь поспешить?
   Я опять начал смотреть на веточку и представлять как загорится только ее кончик. Начал представлять, что там будет теплиться маленький огонек. Я держал ее в руке и потихоньку зажигал ее.
   Минуту спустя у меня получилось это. На кончике веточки начал теплиться маленький огонек. Но что-то внутри меня не было удовлетворено этим, что-то рвалось наружу. Я не смог это удержать.
   - А ну хватит баловать! - раздался слегка приглушенно, как будто издали, голос отца Евдикия.
   Я оторвал свой взгляд от веточки и посмотрел на него. На его лице плясали блики от пламени. Причем блики были сильно яркими.
   - Смотри что ты наделал, Понюшка! Оглянись назад.
   Я повернулся. Та куча хвороста, с которой я вытащил веточку горела ярким пламенем. Причем горела она сразу вся, пламя не стелилось от веточки к веточки, как это бывает в разгорающемся костре. Пламя как бы вобрала в свою утробу все дрова, пожирая их сразу все.
   - Но. Я не хотел. Я не думал, что так получится.
   Старик махнул рукой и по комнатушке пронесся холодный, направленный ледяной ветер. Пламя потухло почти сразу.
   - Ну что? Ты и до сих пор считаешь это легким заданием?
   - Нет. Не таким легким. У меня сейчас почти получилось, но я не смог удержать избыток энергии.
  
   После этого отец Евдикий научил меня, как надо было зажигать кончик веточки. Я узнал, что такое концентрация, и что такое дозирование силы.
   И вот уже почти сутки без еды и питья я добивался этого состояния. Состояния, в котором я смогу контролировать всю свою волю. Я смогу зажечь маленький огонек, не повредив ничего другого. Оказывается, одной веры было мало. Тут надо было еще и мастерство, достигнутое опытом.
   Для уединения я выбрал самое тихое место в этом мире. Место, куда многие приходят скорбеть, - кладбище. Я сидел на прохладной могильной плите. И концентрировал свою волю так, чтобы не слышать ничего постороннего.
   Я добился полной тишины. Я слышал только биение своего сердца, едва слышимый шум легких, закачивающих в меня воздух, и легкое шуршание крови по сосудам. Я решил, что я был готов.
   Еще вчера я поставил в стакан на обеденном столе старика веточку. Ее я и собирался зажечь. Я знал, что он сейчас как раз обедал. А я отказался от пищи, чтобы полностью сконцентрироваться и быть в состоянии делать то, что я хочу. Ни каплей силы больше, ни капле силы меньше. Квентум сатис, как бы сказал мне отец Евдикий. Это на другом языке означало столько, сколько надо.
   Я представил себе эту веточку. Я видел только ее кончик, я чувствовал ее. Я чувствовал, что она сухая и безжизненная почти вся, но в ней еще теплилась жизнь. Если бы ее сейчас опустить в воду, то она бы ожила.
   Я извинился перед ней за то, что сейчас подселю к ней ее врага, который захочет сожрать ее всю, но пообещал, что огонь будет только на кончике веточки, и что он дальше не будет распространяться.
   Мне даже почудилось, что она мне разрешила, сославшись на то, что она уже почти умерла и ей это сильно не повредит.
   Теперь я был готов зажечь огонек. И я зажег его. Маленький язычок огня, который плясал медлительный танец на конце сухой умирающей веточки. У меня получилось. И я был очень рад, что отец Евдикий был этому свидетелем. Он видел, что у меня это получилось. Почему-то мне казалось, что надо было ему доказывать свою победу. Хотя я понимал - это надо было не ему, это надо было мне.
   Я выполнил его задание и был готов учиться новому. Но сначала мне надо было поесть.
  
  

Глава 6.

  
   Не возомни, что ты един с природой.
   Ты одинок и жалок... жизнь печальна.
   Ты сильный маг, но не гордись породой
   А то погибнешь как и все...
   Ведь смерть банальна
  
   Ashtree
  
   Сегодня я встал рано. Еще солнце не взошло, а я уже подготовил глину.
   Сегодня я сдавал старику экзамен по овладению магией земли. Наконец-то что-то действительно стоящее. Сегодня я буду делать себе солдата, который будет меня защищать, пока его не уничтожат, или пока я не захочу забыть о нем. Во втором случае он просто рассыплется кучкой земли по степи. Кучкой сухой земли с примесью человеческого праха.
   Во время нашей встречи со стариком на кладбище я создавал мысленную стену. Теперь я мог создать всамделишную стену, которая поднималась из земли благодаря плоти земной и моей магии. Мне нравилось колдовать. Это было очень интересно, но отец Евдикий наказал мне заниматься магией только ночью или в одиночестве от всего мира. Я старался придерживаться этого правила. И днем я был в церкви его служкой. Подносил свечки, подметал, протирал пыль на скамьях и иконах.
   В это время и в этой деревне магия не очень нравилась людям. Они не понимали ее, и что самое страшное - они ее боялись. А так как их было много, а я один, то и не стоило высовываться. Я просто мог не успеть их всех уничтожить.
   Почему-то я не хотел всего две вещи, которые обычно хочет человек, когда ему что-то угрожает: бежать и найти общий язык. Я хотел атаковать и уничтожать всех, кому я не нравился, и он имел наглость сказать мне об этом.
   - Ты весь в отца. Куда же ты катишься? - порой говорил мне отец Евдикий, глядя на мой хмурый вид и то, как я постоянно все свободное время тратил на оттачивание мастерства в пользовании тем или иным заклинанием.
   Вы не подумайте, что я оттачивал мастерство прочтения заклинания. Нет. Я сам их выдумывал и наделял силой, на которую мог рассчитывать. Я старался, чтобы заклинание срабатывало по мановению мысли. Но не всегда это получалось. А что будет в бою? Я ведь не буду знать, с кем мне драться и как атаковать. В бою надо будет думать еще быстрее. В бою надо будет действовать моментально, иначе я потенциальный труп.
   Сегодня я должен был поднять голлема. Отец Евдикий сначала предложил мне для этого воск, но он мне не понравился. Он был слишком мягкий. Только пластика и никакой разрушительной силы. Толку от воскового хилого акробата не будет никакой. Ведь он мне нужен будет в качестве щита. Чтобы я успел сплести заклинания.
   Уже позже я узнал, зачем старик предлагал мне воск. Для создания голлема воск используют только светлые маги, несущие в мир доброту и счастье. Воск считался божественным материалом. Темные маги не имели права использовать воск. Да я особо и не стремился. Я уже позже понял, что это проверка, ведь воск не относился к земле. Он вообще ни к какой стихии не относился. Но я отказался, не потому что он не был землей, а потому что он мне не подходит. Я думаю, что старик сделал выводы. Ну и пусть. Пусть я не буду добрым магом. Да и злым я не особо хочу становиься. Я постараюсь контролировать себя. Но уж безвозмездное добро я делать ни в коем случае не буду. Все свое детство я безвозмездно получал столько тумаков да зуботычин, что мне хочется возвратить долги. Вот только немного подучусь, а там будет видно. Может, найду занятие и поинтереснее.
   Я был готов. Священник обещал, что не будет вмешиваться. Пока не будет вмешиваться, но если я вдруг потеряю контроль он обещал прийти на помощь. Да к чему мне помощь, ведь я столько раз тренировался. Я создавал маленьких голлемов. Они у меня даже двигались. Но я использовал прах животных. А на большого боевого голлема надо было использовать человеческий прах. Где его достать я знал. Я уже давно все проверил и даже взял несколько порций на будущее. Чтобы не искать в пути, когда приспичит, кладбище или одинокую могилу, а быть во всеоружии.
   Я приготовил кучу желтоватой глины. Старик сказал, что лучше глину, если я отказался от воска. Так как глина более пластичная, чем земля. И на то, чтобы разрушить глиняного голлема у врага уйдет больше времени.
   Я приготовил человеческий прах. Он был нужен, чтобы я мог вдохнуть в голема жизнь, которая некогда принадлежала владельцу праха.
   Я приготовил каплю своей крови, чтобы дать голлему силу, и чтобы контролировать его.
   Все было готово. И я начал.
   - Гуир кур гуир... Тена кур тена... - я произносил шепотом фразу за фразой. Это было мое заклинание. Чтобы оно свершилось, надо было не терять веры в его действенность, и надо было знать принцип создания голлема. Вера у меня была. Я уже давно ждал этого момента, но сам боялся сделать это, так как я до сих пор не знал, как создавать голлема. Отец Евдикий мне не смог рассказать, так как видел это всего лишь один раз. Когда голлема создавал мой отец. Он сказал мне выбрать что-то серьезное, и я выбрал голлема. Главное справиться с этой задачей.
   - Ниор Шарин! Локку Шарин...Тена кур гуир... - я вселил душу владельца праха, Шарина, в глиняную кучу, которая под действием моей воли приобретала очертания человеческой фигуры.
   - Встань Шарин. Встань и поклонись мне, твоему хозяину! - почему-то последние слова заклинания звучали нормальной речью. Мне так захотелось. А та лабуда, которую я произносил до этого, была ни чем иным, как набором звуков. Звуков, которые не несли смысловой нагрузки, но обладали определенными интонациями, отдающимися отголосками мыслей в моей голове. Мысли же придавали силу и форму действующему заклинанию. По крайней мере я для себя так решил. Отец Евдикий все заклинания, которые произносил, сопровождал подобной же буквенной чепухой, но он, казалось, понимал смысл этих непонятный слов. Может это действительно так. Но я не знал языка, на котором писались заклинания, и поэтому я делал так, как мне было проще и удобнее.
   Голлем сел. Повертел руками. Сделал попытку встать, но повалился на землю. Покрутил головой и сделал еще одну попытку.
   Встал, повернулся в сторону Ксура. Полуживые слегка игрушечные глаза посмотрели на мальчика с неприкрытой ненавистью. Голлем стоял и смотрел.
   - Поклонись хозяину, - произнес Понюшка с ноткой нетерпения в голосе. Он уже ликовал. Ему удалось оживить голлема. Теперь надо было заставить его сделать некоторые действия.
   Голлем сделал шаг. Неуверенный шаг в сторону Ксура. Глаза еще больше горели с гневным отблеском, как показалось юноше. Хотя это могли быть и блики от солнца в игрушечных глазах голлема.
   Потом сделал еще шаг. Уверенный шаг все в ту же сторону.
   - Остановись!
   И еще один шаг.
   - Я тебе приказываю! ОСТАНОВИСЬ! - уже слегка испуганным голосом прокричал Ксур.
   Голлем продолжал двигаться.
   - Шарин. Я тебе приказываю остановиться! - мальчик уже понимал, что теряет контроль. Он пытался зацепиться за имя духа, вселенного в глиняный горшок.
   Голлем слегка приподнял голову и посмотрел на мальчика. Он казалось бы что-то хотел сказать, но Ксур не предусмотрел ему рта, так как ему нужен был воин, а не болтун.
   Шарин сделал еще один шаг в сторону Ксура и мальчик не выдержал.
   - Диза Шарин, хап нуас гору! - столб пламени возник на том месте, где стоял голлем.
   Кожа голема слегка потрескалась, но не рассыпалась. Получился этакий обожженный кирпич, наделенный духом, питающим ненависть к его "хозяину", и силой, которую он хотел применить по назначению. Он хотел уничтожить Ксура.
   Неизвестно как бы все это закончилось для Понюшки, но тут вмешался старик.
   - Шарин, да упокоится твоя душа с миром, - сказал старик и осенил крестом голлема.
   - Аилу Шарин, элу иси гуан. - прошипел старик изменившимся голосом.
   Поднялся сильный ветер и Голлем, стоявший как истукан начал рассыпаться, превращаясь в пыль, разносимую ветром.
   Ксур стал еще бледнее обычного. Он стоял и не двигался.
   - Отец Евдикий... Но... почему? Что не так? Как... он... - начал было я попытку узнать что же тут случилось.
   - Ксур, успокойся. Все нормально. У тебя получилось оживить голлема. Успокойся. Все хорошо закончилось.
   - Да... но все же... почему? - мне было непонятно что же я сделал не так.
   - Ты не конца верил в то, что он тебе подчинится, и он это знал. Вот он и использовал это знание против тебя. Слабый умирает не проснувшись, как говаривал порой твой отец.
   - Так я сдал экзамен?
   - Да. Сдал. Ты смог сделать то, на что я бы не решился. Все решает практика. Пошли домой. Сегодня суббота и никого не будет. Ты мне сегодня не нужен. Как придем - поешь и ложись спать.
   Я кивнул головой и мы пошли в направлении церкви.
  

Глава 7

  
   Дуновенье ветерка
   Ерошит волосы слегка
   Но тот же ветер, озверев...
   Потушит пламя...будто съев
  
   Ashtree
  
   Первые лучи солнца уже позолотили бликами листву деревьев. Легкий ветерок ворошил мои волосы. Было замечательное настроение. Я сегодня встал пораньше и улизнул из дома не поевши, чтобы не греметь посудой и не разбудить старика. А если отец Евдикий проснется, то сразу найдет для меня кучу работы. Хотя работой я это не называл. Так мелочи. Ничего сложного. Подмести большое помещение или постирать белье было несложно. Хотя и интересного в этом ничего не было. А я спешил побыстрее придти на озеро.
   Я хотел сегодня немного попрактиковаться в магии воды.
   Я хотел наловить рыбки. Я знаю, что старик это не одобряет. Но как-то же мне надо практиковать свои знания. И я решил поступить сегодня относительно честно. Я взял из-под куста одну из удочек. Деревенские рыбаки оставляли тут в схроне свои снасти. Чтобы, выходя из дому, их жены не заподозрили куда они идут.
   Солнце уже полностью показалось и ослепительно улыбалось всему миру. Я снял теплый плащ, в который укутался выходя из дому. Становилось жарко, но я уже наловил прилично рыбки. Парочку с ладошку и еще с десяток мелюзги. Вернее наловила удочка, которой я управлял. Она сама закидывалась и вытаскивала рыбу, когда клевало. Мне нравилось это задание. Вот только рыбу с крючка приходилось снимать самому, так как я не мог еще так точно оперировать заклинаниями, даже если я и верил в это.
   Собрав в плащ рыбу, я пошел домой. Сварю к обеду ухи. И потом уже буду думать что же мне на сегодня делать надо будет.
   Сегодня у меня был очередной экзамен. Сегодня я доказывал себе и старику, что овладел магией воздуха.
   Казалось бы, простое задание старика я уже не принимал с таким пренебрежением. Я не хотел спешить. Хватит. А то опять ведь наломаю дров.
   Я должен был доплыть на лодке от одного берега к другому.
   Лодка была. Парус был. Весла были. На озере был штиль.
   Но ведь я сдавал сегодня экзамен по магии воздуха, а не по весельной гребле. Значит, буду "дуть" на парус и доплыву.
   Я уже начал думать, что в этом и заключается задание, и вроде бы не было никаких подвохов.
   - Отец Евдикий, - обратился я к старику - а когда я уже буду сдавать экзамен?
   - Ночью.
   - Но ведь ночью темно, как же вы увидите? куда я буду плыть, а я увижу где вы стоите, чтобы приплыть к вам.
   - А вот тут я тебе немного усложню задачу. Ты ведь не думал, что все будет просто?
   - Да я вот и ждал от вас пояснений, а то ведь в простой переправе от одного берега до другого с помощью вызванного попутного ветра никаких сложностей нет.
   - Ты зажжешь себе огонек. Маленький такой огонек, между собой и парусом.
   - А насколько маленький?
   - Ну, это уже тебе решать. Если будет сильно маленький, то не увидишь куда плыть. Если будет сильно большим, то можешь сжечь парус.
   - А как же я буду плыть, если он будет между мной и парусом?
   - Ты притворяешься, что ничего не понимаешь?
   - Не знаю. Наверное мне придется "дуть" в парус, чтобы доплыть, но при этом не потушить огонек. Так ведь?
   - Именно. А сейчас помоги мне растопить печку. Иди, поколи дров. А я пока соберу на стол. Как стемнеет - пойдем.
   И я пошел колоть дрова и обдумывать как же это у меня получится. Ведь для того, чтобы плыть надо было сильно дуть. А для того, чтобы не задуть огонек надо было дуть слабо. Наверное мне придется дуть разделенно или направленно. Старик довольно часто пользуется магией воздуха именно в ситуациях, когда надо направить воздушную струю на определенную точку, чтобы не повредить остальное.
   Ну что ж попробую так, а если не получится, тогда поставлю для огонька воздушный щит.
  
   За ужином я основательно подкрепился. После трапезы я лег поспать, потому что испытание будет происходить глубокой ночью. А сонный и утомленный событиями дня я не смогу толком собраться. Ведь сегодня мне предстоит одновременно делать несколько заклинаний.
  
   Мне снилось, как я несся по озеру на лодке. Вокруг был штиль, но лодка неслась и неслась. Без паруса. Я посмотрел куда же она плывет. Далеко впереди, на берегу, стоял незнакомый мужчина. Лодка подплывала все ближе и ближе. Я уже мог различить отдельные детали одежды: темный балахон, обволакивающий все тело, с капюшоном, накинутым на голову. Подплыв ближе, я заметил, что незнакомец вооружен. На боку у него висела сабля. В руках он держал посох со смутно знакомым камнем в навершии.
   - Отец, отец. Я сейчас подплыву. Отец...
  
   - Ксур, просыпайся, - кто-то тряс меня за плечо - Вставай. Уже пора. Ну?
   Увидеться с отцом мне так и не удалось. Я сел на кровати. Глаза открывать не хотелось. Не хотелось расставаться со сладкими объятиями такого сна.
   - Ага.
   - Проснулся?
   - Да. Сейчас, - я приоткрыл один глаз, и обвиняющее посмотрел на старика.
   - Что такое? Не проснулся еще? Или приснилось что-то?
   - Приснилось. Да не важно. Сейчас оденусь и пойдем. Я готов.
  
   Как назло луна спряталась за облака, туда же куда и звезды приютились от ненастья. Скоро пойдет дождь.
   - Ты еще не передумал, Ксур? Может в другое время?
   - Не передумал - пробурчал я - Сейчас. Не надо откладывать на завтра.
   Я забрался в лодку. Она опасно пошатывалась на воде. Хлипкая какая-то лодка. Не утопить бы ее пока доплыву. Пока я налаживал парус и осматривался вокруг, отец Евдикий перешел на другой берег озера. Я в уме проговаривал заклинания, которые могут мне сегодня пригодится, и для себя их перечислил: огонек, ветер с концентрацией направления, воздушный щит, ну и стандартную защиту для разума, а то вдруг старик вздумает пошалить и будет мешать.
   - Ксур, начинай, - раздалось откуда-то из темноты.
   Я зажег огонек и начал добавлять ему силы, ориентируясь по видимости.
   - Отец Евдикий, вы где? Отзовитесь!
   - Я тут, - и вдалеке от меня загорелся маленький огонек и тут же потух.
   - Я поплыл.
   - Давай. Жду.
   Огонек никакой видимости вдаль не давал. Я это уже понял. Это просто было условие испытания. Я немного убавил силу заклинания и огонек стал маленьким. За таким было проще присматривать.
   - Аилу, элу иси гуан. - произнес я начало заклинания ветра, позаимствованное у старика.
   Начал дуть ветерок.
   - Аилу, элу иси гуан! - произнес я более громко и уверенно, умственно придавая ветру большей силы.
   - Мал! - задал я для него направление на парус.
   - Мир мал аилу! - разделил я его потоки, все так же направляя на парус, но заставляя огибать огонек, который начал затухать.
   Тяжело было одновременно управлять несколькими заклинаниями.
   - Аилу, шари пир! Шари пир, Аилу! - заставлял я подчиненные мне струи воздуха разделиться на то, чтобы дуть в парус, и чтобы защищать огонек от себя самого.
   Я чувствовал движение и даже чувствовал, где находится старик, медленно набирая скорость. Постепенно я увлекся этим процессом полностью и начал его более уверенно контролировать, то сбавляя, то, наоборот, прибавляя силу воздушной струи.
   Я уже забыл про то, что я не поставил защиты, но старик сегодня не хотел шутить. Однако со мной пошутила погода. Начался ливень, хлеставший меня холодными каплями.
   - Аилу, шари! Элу иси гуан, Аилу. Шари. - я призвал еще больше воздуха себе в помощь и сделал над собой щит, представив как он висит надо мной, не пропуская ни капли.
   Однако я еще не так успешно владел концентрацией сознания, чтобы одновременно контролировать много потоков мысли. И я потерпел маленькое поражение. Огонек затух. Парус обвис. И только воздушный щит надо мной все еще присутствовал.
   Пришлось начинать все заново, но не убирая щит, чтобы не потонуть раньше времени.
   Спустя определенное время я услышал тычок лодки обо что-то твердое.
   "Берег" - промелькнуло у меня в сознании. Я облегченно вздохнул. У меня все получилось. Я доплыл.
   - Выпрыгивай быстрее, Ксур, а то утонешь! - прокричал где-то рядом старик.
   Я выпрыгнул из лодки и обернулся. Лодка была уже наполовину заполнена водой.
   - Но ведь я ставил щит?
   - Ты же ставил щит над собой, а не над лодкой.
   - Да я старался, но было тяжело.
   - Молодчина, главное, что не утонул и не утопил лодку. Беги домой, сушись, а я пока вычерпаю лодку и вытащу ее на берег.
   Прибежав домой, я стянул с себя всю одежду и насухо вытерся полотенцем. После этого я лег в постель, накрывшись одеялом, чтобы немного согреться. Некоторое время я действительно бездеятельно лежал, ожидая старика, чтобы поделиться с ним впечатлениями, но потом уснул.
  
   Лодка приближалась все ближе и ближе, но на берегу уже никого не стояло. Только балахон одиноко лежал на траве. Рядом лежали посох и сабля.
  

Глава 8

  
   Капля за каплей течет по реке,
   Ты видишь в воде обнаженной русалку?
   Заклятье обмана повисло в руке
   Уж лучше я лгун, но сгубить тебя жалко...
  
   Ashtree
  
   На улице стояло жаркое лето. Но благодаря моим усилиям на нашу деревню пролился дождик. Все жители радовались, так как их посевы не пострадают, и скоро они будут собирать урожай. Надо будет еще пару раз поднапрячься, и пролить дождик. Он у меня правда халтурный выходил. Любой умный человек все бы понял сразу. Я просто брал воду из озера, стараясь, чтобы туда не попала рыба и прочий мусор, и через воздушное сито выливал ее над деревней. Хотя делать это приходилось ночью, иначе сразу было бы заметно, что это не божественный дар, который все так просили в своих молитвах, а козни ведьмы. А у народа разговор короткий со всеми магами, которых они боятся. На кол!
   Мне пока что не улыбалось красоваться деревенскими пейзажами, сидя на колу. Поэтому я старался делать это незаметно, постепенно оттачивая мастерство. Однако после таких вот глобальных процедур я лежал без сил пару дней. Слишком уж приходилось выкладываться.
   Сегодня я как раз собирался ночью провернуть такую же процедуру, однако отец Евдикий сказал, что у меня сегодня экзамен по магии воды. Я уже предлагал ему, что может за экзамен зачесть дождик, но ответил отказом.
   - Ты просто затрачиваешь много силы, и никакого мастерства или изысканных заклинаний не видно в этом. Твоя работа конечно похвальна. Я бы так не смог. У меня силы уже не те. А для тебя я придумал нечто другое, - сказал старик и хитро улыбнулся.
   - Но что же вы придумали? Надо будет опять совмещать магии одновременно?
   - Нет. Только магия воды и твои старания. И больше ничего не надо будет.
   - И что же мне надо будет сделать?
   - Ксур, мальчик мой, если ты заметил у нас в озере живет русалка.
   - Разве? Я не видел там никого. Только рыба в озере. Да изредка бабы купаются или стираются. Ну или мужики рыбу ловят. Нет там русалок.
   - А ты уверен в этом?
   - Да - хотел было я выказать полную уверенность в своих суждениях, но тут же передумал - То есть нет. Не уверен. А вы мне покажете ее?
   - Я нет. А ты покажешь мне ее.
   - Я?! Но как?
   - А ты ее заинтересуй. Я тебе опишу как она себя ведет и даже покажу картинку с ее изображением.
   - У вас есть ее изображение? Но откуда?
   - У меня есть такая вот интересная книженция - при этих словах он, кряхтя, извлек из сундука книгу.
   Она была небольшой и сильно потертой. Он сдул с нее пыль и протянул ее мне. Это теперь твоя книга.
   - Ух ты! - воскликнул я с азартом мальчишки, которому дали интересную вещичку, которую можно будет разобрать.
   И я тут же начал ее листать. Это была книга всех живых существ, населявших когда-либо этот мир. Хотя большинство из них были сказочными. Такими, о которых я слышал только в сказках. Хотя и о магии я тоже слышал в сказках или в страшилках. Так что вполне возможно эти существа когда-либо существовали в этом мире или существую и доселе.
   Русалку у меня не получалось найти, однако я уже нашел разряд разумных существ и даже нашел там человека. Хотя там еще были эльфы, орки, гномы, берендеи и прочие.
   - Отец Евдикий, а где же тут русалка?
   Он взял у меня книгу, пролистал немного назад и протянул мне книгу опять.
   - Вот она. Существо водной стихии, наполовину женщина, на половину рыба. Там ниже описано как она появилась в этом мире. И некоторые ее повадки и черты характера. Читай. Смотри. Сегодня готовься и ложись спать. А завтра утром, когда еще все спят, но солнце уже начало показывать свои лучики, пойдем на озеро. И ты мне покажешь русалку.
  
   Про русалку было написано очень мало. Что это водный житель, некогда бывший человеком, вернее девушкой, которую обманул любимый человек. Однажды мол назначил любимый встречу на морском берегу, но не пришел. А девушка все продолжала ждать. Приходила каждый день в назначенное время к озеру. И однажды увидела его, идущего по морскому берегу с кем-то. Она хотела сделать сюрприз, и залезла в воду, чтобы затем выпрыгнуть из воды навстречу своему возлюбленному. Она подождала пока он не будет проходить мимо нее и выпрыгнула из воды. Однако он был с другой девушкой и не обратил на нее внимания. Тогда она очень обиделась и так и осталась в воде. Затем у нее ноги превратились в хвост, чтобы ей было удобнее перемещаться. Она не оставляла идеи, что ее возлюбленный вернется за ней к морю. И изредка можно заметить мечтающую русалку на берегу водоема. Причем видели ее только мужчины. Ни одна женщина никогда не видела русалку.
   Тут же был ее портрет. Обыкновенная раздетая девушка. По пояс девушка, а ниже пояса был большущий рыбий хвост. Ксур очень долго смотрел на эту русалку. Она ему очень понравилась. Он еще ни разу не видел обнаженной девушки, и был немного смущен этим рисунком. Потом потряс головой и захлопнул книгу.
   Многие его сверстники были уже женаты. А он еще даже ни с одной девушкой толком не общался. "Некогда мне этим заниматься, мне надо многому научится!" - как он частенько сам себя убеждал. Хотя для себя внутри он уже все давно понял: он мог себя вести уверенно в любой ситуации, но рядом с девушкой он не знал что делать. Раньше как-то такого не было, но ему уже было почти восемнадцать.
  
   Он уже почти решил для себя, что же делать, но не был уверен в правильности своего решения. Он не собирался отказываться от этого задания. Изначально ему хотелось пропустить воду через воздушное сито, или выпарить его, или засыпать землей, чтобы вода вылилась из озера как из чашки, а вместе с ней и все ее содержимое. Но все это было грубо.
   "Старик меня же пожурил, что я занимаюсь просто применением грубой силы. Надо сделать хорошее и эффектное заклинание, где мне придется попотеть".
   Он хотел сделать заклинание водной иллюзии. Он хотел вернуть русалке ее возлюбленного, но полностью сделать мужчину у него наверное не получится. Уж слишком сложно будет держать цельной и двигающейся фигуру призрака, да еще и заставлять ее говорить и вести себя в какой-то мере эмоционально.
   И он решил сам выступить в роли этого мужчины. Только придется приделать себе иллюзию рыбьего хвоста, чтобы обмануть русалку, и еще придется заставить воду озера вести себя так, как будто он житель этого озера, и на передвижение по его водам не затрачивает никаких усилий.
  
   Утром он проснулся раньше старика. Приготовил завтрак.
   После быстрого завтрака, за которым он почти ничего не ел, они пошли к озеру.
  
   - Ну, Ксур, что же ты придумал? Покажешь мне, старику, русалку? - сказал отец Евдикий, с хитрецой в глазах глядя на мальчика.
   - Да. Покажу. Надеюсь, что все получится. Ждите здесь и смотрите на озеро. Только не мешайте. Я читал, что она очень пугливая. В общем просто молча смотрите. Хорошо?
   - Хорошо, буду молчать как мышка, но ты не забудь, что она еще и первейшая в море обольстительница.
   - Да мне это не грозит, отец Евдикий. - сказал я махнув рукой, и проговаривая про себя план выманивания русалки на поверхность озера.
   - Ой ли?! - сказал тихо старик, но я не обратил внимания на его предупреждения, и уже несся к зарослям камыша, где мне и предстояло начать свое шествие по водному миру.
   Пришлось немного поиздеваться над своим телом. Я вырастил себе хвост, а ноги сковал заклинанием вместе, чтобы случайно не разъехались. После этого я сделал под собой водный поток, едва заметный, но имеющий большую силу, чем вода озера, и не дающий мне опуститься на дно.
   Ну теперь все готово. Пойдем-ка, поплаваем.
   Некоторое время я плавал по поверхности озера. То, чтобы накинуть на себя иллюзию самой русалки не могло быть и речи. Отец Евдикий сразу бы все понял. Приходилось играть роль приманки-жениха.
   Но ничего не происходило. И тогда я решил нырнуть на глубину на определенное время, сколько выдержу. Там было не так светло как над поверхностью озера, но все же очертания предметов угадывались, хоть и с трудом. После того, как воздух закончился, я вынырнул за новой порцией воздуха. Во время моего подъема я немного усовершенствовал свое заклинание. Я убрал под собой водяной щит, и сделал себе всамделишный водяной хвост, с помощью которого я мог плавать.
   И снова нырнул. Но на этот раз мне удалось нырнуть глубже. Помогая себе ногами-хвостом, я плыл все глубже и глубже. Мне уже было интересно - доплыву ли я до дна.
   И тут рядом со мной я увидел легкое шевеление воды. Незаметное колыхание. Может это была рыба, или же это была русалка. Воздух уже заканчивался. И мне пришлось всплыть.
   Я вынырнул на поверхность озера и сразу вдохнул порывисто воздух. Потом решил немного отдышаться и повторить попытку. Старик не мог меня обмануть, но может он не в этом озере видел русалку. Хотя может она уже умерла. Время то идет и все смертны, только в разной степени.
   - А ты откуда взялся такой красивый. - раздался позади меня девичий голос.
   Я резко обернулся. Получилось немного неуклюже, но своего результата я достиг. Передо мной над водой колыхалась девичья голова. Откуда взялась тут эта девчонка я не знал. Но она не была похожа ни на одну из деревенских. Кто же это был.
   - Я... эээ... я тут плаваю... - ответил я, находясь в терзаниях. Я уже понял кто это был, но мне не верилось что это правда.
   - И давно ты тут плаваешь? Может, составишь мне компанию? Поплаваем вместе.
   - Ну... да... то есть составлю. Давай поплаваем. А как тебя зовут? - сделал я попытку познакомиться.
   - Деревенские мужики называют меня русалкой. А утопленники называли меня стервой. Но я ведь не похожа на стерву, правда? - сказала девушка-русалка, кокетливо строя глазки.
   - А я не знаю кто такая стерва. Ты красивая. Ты очень красивая. А что ты тут делаешь?
   - Хих. Глупый ты какой. Ты что ничего не слышал обо мне? Живу я тут. Ну что поплаваем? Я тебе свой дом покажу.
   - Да я там уже был. Там темно и ничего не видно.
   - Ну это ты пока живой ничего не видишь.
   - То есть это как - пока живой?
   - Да не обращай внимания. Скоро все узнаешь.
   - Я хочу сейчас узнать. Я что должен сейчас все узнать! - я немного увлекся разговором с русалкой и совсем забыл, что отец Евдикий говорил что она какая-то не такая. Она мне казалась красивой и очень приятной. Мне никогда еще не было так хорошо с девушкой. Мне не хотелось с ней расставаться, а наоборот я готов был потакать ей во всем.
   - А как тебя зовут, мальчик? Я должна запомнить тебя. Как тебя зовут? А?
   - Ксур. Ой нет... меня не так зовут... - я сказал свое истинное имя, но было уже поздно.
   - Вот что, Ксур, иши залудар!
   - Нет. Я не хочу.
   - ИШИ ЗАЛУДАР, КСУР! - громко проговорила русалка.
   Я чувствовал, что я вообще ничего ни хочу делать, но готов делать все, что попросит эта красавица.
   - Да, любимая. Так что ты хотела? - проговорил я ангельским голоском, от которого мне стало аж самому противно.
   - Поплыли домой. Тебя там уже ждут.
   - Да конечно, поплыли, любимая! - у меня даже не возникло вопроса кто же там меня ждет.
   Я уже нырнул в воду, даже не вдохнув побольше воздуха. Он мне был уже не нужен. Но тут меня выдернула из воды какая-то сила. И меня рывком бросило на берег. Надо мной стоял какой-то старик. И он что-то говорил мне, но я не слышал. Потом обрывки голоса стали доноситься до меня как будто издалека. А еще через некоторое время я услышал его.
   - Проснись, Ксур. Проснись, Ксур. Проснись, Ксур... - беспрестанно твердил старик. Я сначала подумал, что Ксур - это, наверное я, а потом сразу все вспомнил.
   Я понял, что я умудрился попасться на крючок русалки. Она меня увлекла и околдовала.
   - Ну что? Уже все нормально? Я смотрю уже глазки не такие осоловелые?
   - Да. Все нормально. А что случилось? Как это все произошло?
   - Да русалка тебя околдовала и повлекла за собой на дно.
   У меня не было слов. Я стол и чувствовал, что мое бледное лицо налилось краской. Мне было стыдно, что мое первое знакомство с девушкой, пусть и с рыбьим хвостом, чуть не окончилось так печально.
   - Да ладно, с кем не бывает. Главное что все удачно закончилось. И я увидел русалку. А красивая она все-таки. Так ведь, Ксур?
   - Да стерва она! - только и смог я вымолвить сквозь злобу.
   - Пошли домой. Скоро служба, надо бы прибрать в церкви.
   И мы пошли обратно в деревню.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 9

  
   Быть может, мы сидим на лезвии ножа всего лишь вечность
   И изощряем чувства лишь для ненавистных или для любимых
   Так мало для любви... так много для вселенной... бесконечность
   И воздух сперло где-то в легких... как будто дали нам под дых
   Мы все играем и поем на струнах нежности и счастья
   И заостряем сущность, в душе природе улыбаясь
   Мы ненавидим и плюем на все ненужные напасти
   Ведь все равно живем как быдло...
   да и умрем мы никому не каясь...
  
   Ashtree
  
   За окном вечерело, и я уже собирался лечь спать, но отец Евдикий сказал мне нечто будоражащее сознание, выходя на улицу за дровами.
   Он сказал, что завтра у меня будет последний экзамен. Я не знал, что же еще будет за экзамен, ведь я особо ни к чему не готовился. Просто наблюдал за людьми, приходящими в церковь, как велел мне старик. Наблюдал так, как я умел. Закрадываясь к ним в сознание и вылавливая все мелочи, которые плавали у них в мыслях, мелочи которые они либо хотели высказать окружающему миру, либо скрыть от этого мира навсегда. Поначалу у меня это плохо получалось. Я знал, что раньше я это мог делать с легкостью, но только с теми людьми, с которыми я был знаком некоторое время, привычки которых я знал. Тут же мне приходилось читать мысли абсолютно незнакомых людей. Даже, наверное, не читать, а догадываться о чем они думают. И как только я улавливал в их поведении какую-то закономерность, я начинал их немного понимать, и только после этого я видел легкий, пульсирующий рисунок сознания. Это было очень сложно, это требовало полной концентрации. А ведь это надо было делать быстро, так как люди, у которых полно работы по дому, надолго в церковь не приходят. Особенно те, у кого есть что скрывать, не желают подолгу тут задерживаться.
   Порой меня тянуло вслед за человеком, выбегающим из церкви. А выбегали они потому, что я играл в совесть. Вы же знаете что это такое? Она изредка вас посещает, и начинает приставать с глупыми советами. А представляете, если вот так вот пристанет, и даже если вы всячески будете против нее, она будет наставления вам давать и понукать за плохое поведение. Я сам как такое представил, так меня аж передёрнуло.
   Вот и люди, которые приходили сюда просить, но не нуждались в помощи, просили отомстить за их страдания, но виноваты в своих страданиях были только они, так вот эти люди после моих внушений выбегали из церкви, как будто за ними неслись все черти ада. Я был уверен, что они сюда не скоро придут. Это была плохая шутка, но она действовала. И даже во благо, так как люди на время забывали о своих коварных планах. И порой даже исправлялись.
   Я еще я немного шалил и оставлял им на определенное время в голове голос, бубнящий что-нибудь занудное. Я его уже не контролировал. Просто просил, приказывал говорить и говорить. Но не на долгое время. Потому что я уже столкнулся с этим. Как-то одному подлецу, который постоянно отбирал подаяние у нищих, изредка сидящих под церковью, я поселил в голове такой голос, постоянно говорящий ему, что он поступил плохо и должен раскаяться за свои грехи. И результат не заставил себя ждать. Уже на следующий день этот человек пришел пораньше и начал стучаться в двери к отцу Евдикию. После того, как старик отпустил ему грехи, предварительно дав мне подзатыльник и приказав отменить заклинание, человек обрадованный ушел домой. Все бы ничего, но этот человек из работяги, пусть и немного злого, превратился в немощного калеку, который стал до фанатизма набожным и сидел каждую службу под церковью вместе с теми нищими, которых он же и обирал.
   Хотя, по большому счету, в деревне не было ни одного истинно верующего человека, все что-то хотели от Всевышнего. А сами усилий не прилагали для этого. Никаких. Они просто просили, чтобы им помогли, а потом шли и занимались своими делами, ничего не делая для осуществления своих желаний. Единственно кто свято верил в бога, и в его помощь, так это были те нищие, которые сидели под церковью, и женщины, являющиеся матерями семейства. Основное отличие их веры состояло в том, для кого они просили помощи: нищие для себя, а женщины для своих детей.
   Мне никогда не нравилось лезть в сознание женщин. Я вспоминал свою приемную мать, которая меня часто видела тут, но ни разу не подошла ко мне, потому что я все время был одет в балахон и был не узнаваем. Она частенько смотрела в мою сторону. Даже делала шаги навстречу, но я ее немного отталкивал, давал ей другой ход мысли и она забывала обо мне. Мне было тяжело это делать, но я не мог вернуться к ней. А еще меня изредка посещали мысли о моей матери, которой я не помнил вообще.
  
   А как-то я, решив завести себе друзей из сверстников, немного раскрыл им свою тайну. Нет. Я не признался что я маг, я просто сказал, что знаю несколько заклинаний, которым меня научил набожный маг, как-то проходивший мимо нашей деревни, и останавливавшийся исповедоваться в церкви. Я конечно солгал, но при слове маг у мальчишек загорелись глаза. И я этим не преминул воспользоваться. Я им показал пару моих заклинаний, для того, чтобы заставить ветерок ворошить волосы. Это были слабые заклинания, но они ведь действовали. Мальчишкам это очень нравилось.
   И однажды они меня пригласили вместе пойти на озеро купаться, взамен попросив научить их заклинанию. Я их предупреждал, что у них может не получится, но они не верили. Они твердили слова моего заклинания, но все было впустую. Но на этом приключения не окончились. С нами все время ходил чернявый мрачный мальчик. Он был братом одного из моих друзей.
   Так вот этот мальчик, когда все начали раздеваться, произнес слова этого заклинания. И вокруг нас заплясал ветерок. Сначала парни на меня накинулись. Мол хватит шутить, и так прохладно. А потом все поняли, кто это сделал. Но больше всех был удивлен я.
   Даже больше, я сразу опешил и мне пришлось успокоить мальчишку, потому что он усиливал заклинание. Это уже был не просто безобидный ветерок, играющий волосами на голове. Это был уже хороший ветер, который поднял волны на озере.
   Мальчишки начали кричать и, бросив одежду, побежали в сторону деревни. Некоторые из них начали плакать.
   Это уже не было хорошо.
   Я полез в сознание к мальчишке, который был виновником этого стихийного бедствия. У меня получилось только одно. Усыпить его. На другое я сейчас был не способен. Я паниковал не меньше мальчишек.
   Только потом я узнал, что этот мальчик никакой не маг. А еще он был больным. На голову. И никогда ничего не говорил. Только постоянно что-то бубнел себе под нос с важным видом.
   Но хорошо, что все хорошо закончилось. Хотя это сейчас мне казалось, что все закончилось. На самом деле все только начиналось.
  
  
   Уже потом я обдумывал действия того дня. Это же было мое заклинание, и им смог воспользоваться другой человек. Причем воспользовался без особой подготовки.
   Вечером я устроил подробный допрос старику. Я хотел узнать, почему же так получилось. Сначала я получил свою долю воздушных оплеух за то, что доверился кому-то в этой деревне. А потом старик мне рассказал.
   - Понимаешь, Ксур. Заклинание у него получилось, потому что творец данного заклинания, то есть ты, верил, что оно получится. Ну там есть еще куча других факторов, которые нельзя заранее предусмотреть, но главным обстоятельством являлись две вещи.
   - Какие?
   - Во-первых творец заклинания должен быть жив.
   - Ну да. Я же живой. А что второе?
   - А второе действует, когда не обеспечивается первое условие. Когда творец заклинания мертв, вера в действенность данного заклинания у читающего его должна быть очень сильна. Он должен быть в какой-то мере маг, и он должен хотеть чтобы у него это получилось.
   - Так тот мальчик маг?
   - Нет. Маг ты. И ты жив. А вот мальчишкам ты все-таки зря все это доверил.
  
   Так я получил еще один урок законов магии.
   Но меня больше всего потрясло другое. Это я уже понял перед сном. Я лег спать, расправив постель. И тут вспомнил событие, произошедшее со мной несколько лет назад.
   Нет. Я понял почему действовали мои заклинания. Ведь я был в какой-то степени магом. И тогда уже сам придумывал себе заклинания. Я точно помнил, что из книги я не использовал ни одного заклинания. Я их просто не смог, да и не смогу никогда прочитать. Я мог почерпнуть оттуда только знания.
   Так вот. Я вспомнил, как я усыпил себя колыбельной, которую пел мне мой отец. Я тогда не знал что это заклинание сна. А значит, я не хотел, чтобы оно получилось. Но оно ведь получилось.
   А это значило только одно: мой отец жив!
  

Глава 10

  
   На нуле все мысли, впечатленья и слова
   Молчание в глазах, горит не угасая
   Я спать хочу, и вот клонится голова
   Ах, это была смерть? Так вот она какая...
  
   Ashtree
  
   Я резко вскочил на кровати. Кто-то тут был. Тут был кто-то чужой, но теперь его уже нет. Может мне сон такой приснился? Да вроде бы сон был спокойный. Даже ничего толком не помню из сна, но уж точно не кошмар.
   На улице еще было темно, но уже приближалось утро, так как за окном уже присутствовала утренняя серость.
   Но все равно, что-то было не так. Со вчерашнего вечера что-то изменилось. Меня пугало не изменение, а то, что я не мог понять, что же случилось и откуда ждать подвоха.
   - Отец Евдикий! - шепотом окликнул я его, в надежде, что он уже не спит.
   Никто не откликнулся. Спит еще?
   Мне уже спать не хотелось, и я решил чем-то заняться. Прошел на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я хотел чего-нибудь поесть. Огонь в камине еще теплился. Я вышел на улицу за дровами.
   Нет. Точно. Что-то было не так.
   Я занес ногу над порогом и не переступил его. Я знал, что отец Евдикий наложил хорошую защиту на его жилище, хотя может это сделал еще мой отец. При мыслях об отце у меня опять защемило в сердце.
   - Стой. Не выходи за двери. Нельзя. Мальчик не смей туда идти! - раздался у меня за спиной обеспокоенный голос.
   - Отец Евдикий, а что случилось? Что происходит? Что там... за дверью? - я повернулся к нему.
   - Там ищут магов.
   - Но как они догадались что я тут?
   - Они не тебя ищут.
   - А кого тогда? Вас?
   - Не знаю. Может быть и меня. Но пока они еще ничего не нашли. Ты же за дровами шел? Возьми их в чулане. Я их туда положил еще вчера.
   Я закрыл дверь и пошел в чулан. Тут было очень пыльно, и я тут почти никогда не был. Старик хранил тут старые вещи и прочий хлам, который мог еще пригодится, но мешался в доме. Тут же были и дрова. Но это были не те дрова, которыми мы топим обычно печку. Они были очень сухими и пахли. Запах был приятным. Что-то смутно знакомое было в этом запахе. Как будто я что-то знаю, или вспомнил сейчас нечто забытое. И это что-то вертится у меня в голове, но показываться не хочет. И кажется, что еще немного, и я узнаю, что же это. Такое приятное чувство загадочности, которая скоро откроет мне все тайны.
   Я занес дрова в комнату и не узнал ее.
   В комнате было чисто прибрано, и на полу лежал роскошный ковер. Ну допустим чистота еще как-то смотрелась. А вот ковер. Он был тут лишним.
   - Ксур, тебя ищут. Я в этом уже уверен, что ищут тебя. Недавнее происшествие с мальчишками дало о себе знать.
   Я поднял глаза с ковра на отца Евдикия, и с вызовом произнес:
   - Но я же говорил что я не маг, а что меня научил другой человек. Они же все поняли.
   - Они то может и поняли, но ничего не поняли их родители. А в особенности они не поняли, как же так получается. Что людям стали слышаться голоса, не принадлежащие им. Что с погодой творится что-то неладное. Да и много чего другого. Пусть ты не ко всему этому причастен, но ты уж будь покоен, люди сами за тебя придумают тебе грехи.
   - И что же мне делать теперь? Как мне спрятаться? Или может побить их всех? Я справлюсь!
   - Ты то может и справишься, но не уподобляйся своему отцу. У любой проблемы есть несколько решений. И надо выбирать то, которое будет наименее худшим, если лучших решений не наблюдается.
   - Это вы про что? Я что-то не понимаю... - я стоял и ждал ответа, а старик молчал и что-то долго обдумывал.
   - Ну? Чего остановился? - произнес старик дрожащим голосом. - Подноси дрова к камину.
   Я сделал несколько шагов. И как только я дошел до середины комнаты старик тихо, но четко произнес.
   - Ксур, стой и молчи.
   Я хотел спросить, что случилось. Но не смог сделать ничего. Я не смог слова промолвить. Впрочем, и двинуться с места я тоже не смог.
   Руки вяло опустились и дрова начали падать на пол, но старик их умело подхватил воздушным заклинанием и перенес их ближе к камину. Старик не был сильным магом. Это я уже понял давно. Он владел немногими заклинаниями, но владел ими почти в совершенстве.
   Я сделал попытку проникнуть к старику в сознание и спросить, что же случилось. Но мои мысли как будто уперлись в стену. И эта невидимая стена была не дальше вытянутой руки от меня.
   - Спи, Ксур.
   Я начал сопротивляться, но это у меня выходило с трудом. Я не понимал, за что старик это со мной делает. Я не понимал что происходит. Мне хотелось уничтожить все вокруг. Все, что мне мешает жить.
   - Ксур, СПИ! - более громко произнес старик.
   Мое сознание быстро затухло. Я как будто погрузился в плотный туман. Я ничего не видел. Ничего не мог делать. Просто я существовал тут.
  
   До моего сознания глухо доносились какие-то голоса. Я был на улице. На свежем воздухе. Рядом было много народа. Я все так же ничего не мог делать.
   Голоса стали более четкими.
   - Отец Евдикий, а вы уверены, что он мертв?
   - Да. Господь покарал этого нечестивца, который имел наглость жить в божьем доме. Я его вовремя раскрыл и попросил Господа забрать к себе на Суд душу этого мученика.
   - Ну что ж. Если его душа уже не живет в этом теле, то его надо умертвить, дабы никакой злой дух не воспользовался этим телом.
   После этих слов что-то тонкое и острое проникло в меня. Я ощутил легкий укол в области груди. Мне было очень больно. И я начал понимать, что меня убили. А я даже не мог ничего сделать.
   "Эх, старик. Ну зачем же ты это сделал. Я бы справился с ними. Зачем ты меня предал. Не хочу умирать. Не хочу!!!"
   Возможно заклинание спадало с меня, и старик меня услышал.
   "Ксур. Так надо, ты потом поймешь, что так было лучше. Я думал, что они не убьют твое тело, но все получилось иначе. Ксур, но ведь душа твоя еще жива!"
   "И что я буду делать? Духом бесплотным кружить над просторами?"
   "Ну, кружить у тебя долго не получится. Но вот путь для твоих дальнейших действий я тебе подскажу".
   "И куда мне идти? Кто мне поможет?"
   "Отец просил тебе передать имя того, кто повинен в гибели твоей матери".
   Я сразу забыл, что со мной сделал старик, и превратился в слух.
   "Кто? Кто? Ну не молчи! Кто ее убил?"
   "Инкагирас".
   С этой мыслью старика небо немного посерело. Как будто имя мага являлось поводом для вызова дождя.
   "И что это за маг? Где мне его искать?"
   "Во-первых это не маг. А во-вторых тебе как раз надо от него скрываться, так как он сам тебя найдет!"
   "А кто же он тогда?"
   "Он бог!"
   Последняя мысль старика пронеслась в моем сознании как огонь, обжигая все помыслы о спокойной жизни. Нет, я не побоялся, что мне придется драться с богом. Наоборот, я жаждал уничтожить его.
   И тут меня понесло куда-то. Я плавной тенью растекался над деревней. Я видел все, что тут происходило. Рядом с повозкой, на которой лежало мое тело, стоял тот самый угрюмый молчаливый мальчик. Его прижимала к себе женщина, наверное мать, что-то тихо приговаривая и поглаживая его по голове.
   "Ясно из-за чего за мной охотились. Я тогда прокололся. А они вызвали из города подмогу. Если бы отец Евдикий меня не усыпил, то я бы им показал..."
   Видение деревни продолжалось какое-то мгновение. Но этого было достаточно, чтобы заметить еще одну деталь.
   Я увидел нанограмму, нарисованную на полу комнаты, в которой меня усыпил старик. Тут же стояла жаровня, в которой лежали угли дров, которые я принес старику. Так вот почему они показались мне знакомы. Я же сам их использовал, когда начинал пользоваться магией. Мне тогда удавалось пользоваться только предметной магией. Одним сознанием я мог мало.
   И тут меня потянуло с огромной силой за спину куда-то вверх.
   Я не сопротивлялся. Тут я узнал все. Теперь оставалось найти Инкагираса и уничтожить его. А еще надо было найти отца.
   Он был еще жив. И ради того, чтобы найти его и защитить я был готов на все.
  
  
  

А между тем, где-то...

  
   Уезжай, если надо.
   Уезжай, и вернись!
   Я всегда тебе рада -
   Только ты улыбнись,
   Не грусти: не слетятся
   Надо мной облака.
   Я умею смеяться,
   Когда в сердце тоска!
   И платочком шелковым,
   Я не стану махать.
   Буду ждать тебя снова,
   Может - зря буду ждать!
   Что ж... беги без оглядки,
   Мой бродяга шальной...
   Вновь играем мы в прятки -
   И с тобой, и с судьбой...
  
   Lu
  
   Грязный, оборванный, по уши заросший бородой мужчина шел глухой ночью по проселочной дороге, постанывая, переступая усталыми, стертыми в кровь ногами. Цель была близка. Небольшой уютный дом на холме неподалеку - беленький, чистый, увитый виноградом. Хозяйка наверняка спит. Ему ничего не помешает, и он сможет тихонько пробраться в дом. Крутая каменистая тропинка, ведущая вверх, ранила ноги, но это все пустяки. Скоро все закончится.
   Рядом, в колючей траве, вдруг неясно зашевелилась ушастая тень - это серый ослик разглядывал, кто же это беспокоит его глухой ночью. Увидел крадущегося человека, вскинул голову, собираясь издать свой фирменный вопль, но мужчина шикнул на него, и ослик послушно замолк.
   Сначала он попробовал войти с крыльца - а вдруг открыто? Никогда не надо упускать такую возможность - войти через главный вход, особенно если растяпа - хозяйка забыла закрыть дверь! Но в этом доме входная дверь была заперта.
   Ладно. А черный ход?
   Закрыто.
   Окна?
   Есть! Но во втором этаже, высоковато.... Плевать, оно того стоит!!!!
   Сцепив зубы, чтобы не так чувствовать боль в разбитых ногах, мужчина полез вверх, находя опору на резных камнях стены. Вот он уже на втором этаже... вот и открытое окно... быстро внутрь!
   Так. Коридор. Слева, похоже, комната хозяйки. Справа - кухня.... с холодильником... куда же в первую очередь?
   А ноги уже шли направо. Ну, значит, сначала - в кухню. Потому что жрать ужас как охота!!!!
   Не зажигая света и спотыкаясь о подворачивающиеся под ноги табуретки, он пробрался в дальний угол, где, как ему казалось, должен был быть холодильник. Точно! здесь! Он нетерпеливо распахнул дверцу и потащил к себе все, что попадалось под руку: гусиный паштет на небольшой тарелочке, пару яблок, миску с котлетами, начатый кусок буженины, сырую морковку и полбанки маринованных огурцов. Тут же, прямо на полу, не отходя от холодильника, начал уплетать все это вперемешку - котлеты с яблоками, закусывая паштетом и сырой морковкой... было страшно вкусно, и настроение поднималось с каждой минутой!
   И вдруг яркий свет вспорол темноту кухни. Мужчина замер на месте с куском буженины в зубах. А невысокая хрупкая женщина, в длинном халате, не выказывая признаков страха, сложила на груди руки и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, заявила:
   - Ага! Явился!
   - Ну... это... я....- начал оправдываться он, на что сразу же получил отповедь:
   - Руки хотя бы, не говоря уж про все остальное, помыть можно было? Тащишь в дом всякую заразу со всех миров!
   - Я щас... я только съем чуток чего-то... есть охота! Если б ты знала, когда я в последний раз ел!
   - Ничего с тобой не случится - или ты боишься умереть с голоду? Не смеши меня! Лучше вспомни, когда ты в последний раз мылся!!!
   Он честно напрягся и вспомнил:
   - Пожалуй, с месяц назад....
   Тогда женщина решительно подошла к нему, отобрала миски и баночки и голосом, не терпящим возражений, заявила:
   - Или ты немедленно идешь в ванную, или еще месяц не будешь есть!
   И окончательно и бесповоротно спрятала еду в холодильник.
   Мужчина подумал,... посмотрел на своим ноги,... почесал под мышкой, поскреб макушку, кивнул головой и отправился в ванную. Причем даже не спросил, где же она - наверное, неплохо знал...
   А через полчаса он, значительно помолодевший после того как лишился бороды, умытый и посвежевший, во всем чистом, с убранными назад длинными светлыми волосами сидел в кухне за столом и уплетал все, что было перед ним, а было там немало. И при этом еще и успевал рассказывать сидевшей напротив него женщине что же с ним происходило. Но рассказ получался несколько несвязный:
   - А потом... ну, ты же знаешь, куда я пошел потом, я тебе сообщал! Там такая гора! я думал, на нее только лететь надо - ни фига! Залез! Сам! Без снаряжения!
   - Ага, вот ноги-то все и сбил напрочь...
   - Да что ноги - ноги ерунда! Завтра будут как новенькие! Ты б меня видела - я сидел там сам, один, и никого вокруг - никого! Все там, внизу... а здесь только звезды!
   - Мальчишка... - тихонько пробормотала она, а вслух сказала:
   - Мало тебе было там звезд? - и махнула головой вверх...
   - А потом, - он уже тарахтел дальше, не слыша ее, - я нашел город, где меня никто-никто не знал! Это так прикольно! Тьма народу вокруг - и ты один! Прикинь, меня там повязали за бродяжничество! - и он расхохотался от души.
   - Побили? - деловито спросила она.
   - Да, немножко, - так, косточки размяли. Та фигня все это! Я там такого деда нашел! Всю жизнь по тюрьмам! Полное отсутствие домашнего инстинкта! Не дед - супер!
   - Вот-вот... скоро и ты таким станешь - "полное отсутствие домашнего инстинкта!"
   - Не. - Он посмотрел на нее нарочито серьезно. - Не выйдет! Ты меня уже прикормила!
   - Как же... тебя прикормишь,... отъешься и опять шляться! Бросаешь жену тут, одну, скучать,... смотри, добегаешься! - выговаривала она строгим голосом, а глаза разгорались все ярче и ярче, и легкая улыбка все чаще появлялась на губах, и руки зарывались в снежно-белые волосы, ероша рассыпавшиеся по плечам пряди. Мужчина в это время продолжал сбивчиво рассказывать о том, как правильно держать волну, если под тобой нормальная доска, и как вообще удерживать равновесие - оказывается, все это пустяк, главное - не видеть то, что внизу!
   - Нет, серьезно! - горячился он. - Оказывается, достаточно убрать видимость под канатом, и можно идти по нему спокойно! Я пробовал - работает! Там один чудик забыл канат между двумя небоскребами снять после своего шоу, так я быренько пробежался! Если постелить под канатом изображение земли - с травой, камешками, песком - то можно спокойно идти! А убрал изображение уже в самом конце - мамочки! Пропища подо мной огроменная! сразу навернулся, пришлось лететь.... Нет, в следующий раз я обязательно сделаю знаешь как? - и он взглянул на нее. И замолчал - потому что все его приключения враз вылетели из головы...
   Пока он тарахтел и поедал все что было на столе, жена его - и когда только успела? - сбросила халат и сейчас сидела на высокой табуреточке в чем мать родила, поставив локотки на стол, подперев ими подбородок и внимательно-насмешливо слушая мужа. Вроде слушала, а мысли ее бродили уже где-то не в кухне... и одна ножка, скользнув по прохладному полу, подбирается к нему... и мягкое бедро само светится, как лампа, нависающая над кухонным столом. Потом встала, подошла к нему, хотела обнять его за плечи, но он перехватил ее, усадил к себе на колени, зарылся лицом в мягкую грудь, и, кажется, даже дышать перестал...
   - Соскучился? - спросила она
   - Ужас как... - охрипшим голосом еле смог выговорить он.
   - Пойдем?...
   - Пойдем...
  
   Уже позже, когда они, насладившись друг другом, отдыхали, она спросила:
   - Ты надолго домой в этот раз?
   - Не знаю. Пока я никуда не хочу уходить.... А почему ты спросила?
   - Знаешь, Тил... я ведь тебя никогда не просила вернуться, правда?
   - Правда. Может, поэтому я всегда возвращался!
   - Что-то происходит. Что-то в этом мире.
   Он приподнялся на локте, заглянул ей в глаза:
   - Что тебя напугало, малышка?
   - Ничего. Пока ничего! Но я чувствую - ты можешь понадобиться.
   - Ты серьезно? Кому?
   - Дурачок! Мне, в первую очередь! Ну, и еще кому-нибудь... Так ты останешься?
   Он хитро улыбнулся:
   - Ну разве можно хоть в чем-то отказать женщине после секса... Конечно - да!

Часть 4

Братья

  
  

Глава 1

   Мысли тяжелым потоком свинца наливаются
   Пленник я тут, но ведь было иначе
   Я не сломлюсь, пусть слабейшие каются
   Кто не душой, а карманом богаче.
  
   Ashtree
  
   Время не уходит в никуда. Да. Это точно. Но куда же оно тогда уходит?!!
   Теперь он знает, что время - это длинная, бесконечно - длинная серая лента. Она тянется, тянется, тянется, с сухим шуршащим звуком, и монотонность этого шороха разъедает мозг...
   Шуршат, наплывая друг на друга минуты, наслаиваются часы, дни накладываются один на один, недели и месяцы неразличимы друг с другом, и года различны лишь тем, что раз в году открывается дверь...
   Чуть светлее становится здесь - где здесь? Если бы он знал...
   - Кхе, кхе.... Эй! Великий воин!
   Молчать. Молчание - вот его спасение. Ни слова больше, ни звука, ни шанса тому, кто ищет, ищет зацепки, дорожки, пути к его, Шаня, душе...
   Мелькнули в дверном проеме зеленые лохмотья. Сгорбленная пыльная фигурка сделала шаг - и вот он уже рядом - мелкий старикашка, то ли живой, то ли мертвый, неподвластный Шаню, опутавший его по рукам и ногам, сковавший неподвижностью здесь, в серой темноте бесконечности...
   - Ну? Не надоело пыль глотать? Может, лучше глоток вина, а, воин? Молчишь... Ну, тогда я сам выпью, я не гордый!
   Легкий-легкий шорох: почти беззвучно ввинчивается штопор в пробку. Хлоп! - глуховатый такой хлопок, с едва слышным эхом в горлышке бутылки.
   - Красное. Отменно согревает кровь! Не желаете ли отведать? А? Нет? Ну, на "нет" - и суда нет...
   Легкий звон. Прохладное вино наполняет бокал. Шань не видит, но слышит: старикашка утопил в красной влаге свои морщинистые губы и, причмокивая от удовольствия, глотает содержимое. Потом умиротворенно вздыхает:
   - Ах... прохладное, как леди, и такое же горячее изнутри! Спутывает ноги, дурманит голову, и наполняет сладким туманом душу! Полно, Шань... возьми! Глоток вина тебе не повредит!
   Вот он - совсем рядом - бокал в старческой руке.
   - Кхе, кхе... досточтимый воин, вернее - досточтимый упрямый осел! Я ухожу. Вино - вот оно, рядом с тобой. Стоит только руку протянуть. Выпей, Шань, и вспомни Наминию... потом, без меня, вспомни...
   Скрип. Темнота. Тишина. Начался следующий год...
  
   Сволочь зеленая, мразь, тварь дохлая, крыса шушера, жополиз Инкин с хитрым голоском и замашками палача.... Ну, давай, Шань, давай... вспомни еще парочку словечек из воинского лексикона, авось полегчает... поматерись вслух, головой об стенку стукнись пару разиков - то-то Инке с Харламом забава! Бесплатная! Держись, держись, Шань. Зубки-то как, еще целы? Не стерлись от бессильного скрипения? Ну так сцепи их в очередной раз и молчи, молчи, молчи. Ищи выход. Ищи! Нету его? Точно нету? Точно?
   Ну, тогда вспоминай... Кого? Наминию, конечно...
  
   Она очень любила виноград. Возможно, виновата в этом капля виноградного сока, позвавшая ее в этот мир. Не знаю. Но виноград она любила больше всего на свете и могла есть его в любых количествах безо всякого вреда для здоровья. Еще любила летний степной ветер - горячий, пахнувший травами. Еще, наверное, любила меня. А море не любила, даже боялась его - в отличие от Хайлиты. Первое время после перехода, когда все было чудеснорозовым, и мы все, вчетвером, сходили с ума от сознания собственной молодости, силы, избытка здоровья и переполнявших нас чувств, нам казалось, что счастье - вот оно, в наших руках, и не будет уже больше ничего плохого... Да и что могло случиться? Нет больше богов, мы живы, мы вместе, и с неба льется солнечный свет, и каждый день завершается ночью - такой долгожданной...
   Чем мы жили тогда? Не знаю. Не помню! Помнится, мы нашли себе приют в рыбацкой деревушке - мы с Наминией заняли пустующий домишко на окраине деревни, а брат мой вместе с Хайлитой обосновались неподалеку - на берегу, в такой же старой хибаре, возле которой сушились брошенные рыбацкие сети. Каждый день Хайлита вместе с Агианом отправлялись ловить рыбу - честно брали с собой старую сеть, Агиан бледнел лицом (он так и не научился плавать), но таки шагал в лодку, и они исчезали где-то в рассветных лучах солнца, встававшего из моря. Возвращались ближе к обеду - как правило без рыбы, но с сияющими глазами, оба донельзя довольные... А Наминия моря боялась, и старалась не подходить к нему близко. Однажды, во время шторма, она так испугалась, что стала просить меня: "Успокой его, Шань... успокой море!" Увы! Я смог успокоить только ее! А моя девочка никак не могла привыкнуть к тому, что уже ни я, ни Агиан не имеем прежней силы. Я кстати ничуть о том не жалел - а вот насчет брата не поручусь. Мне кажется, что он иногда пытался вспомнить старые заклинания - скорее всего, бесполезно, да и Хайлита не оставляла ему много времени на воспоминания!
   Время шло. Ловля рыбы оказалась успешной. Ближе к осени Агиан как-то сказал мне, очень стараясь казаться равнодушным:
   - Кстати, Шань... у нас с Хайлитой будет сын. Родится скорее всего весной, когда сойдут холода.
   - Сайка! Вот это новость! Вот это да! Ну, я тебя поздравляю, брат!
   Агиан пожал плечами - мол, что тут такого? - но не удержался, закрутил головой, засмеялся, как мальчишка, встряхивая темными волосами:
   - Шань - я сильно похож на дурака?
   - Да нет вроде!
   - Странно.... А чувствую себя соответствующе! Мысли всякие высокопарные в голову лезут: "Сын... мой сын,... наследник,... возможно, будущий великий маг!"
   - А ты уверен, что родится мальчик?
   - Не просто уверен - знаю!
   - Ну что ж, поздравляю вас с Хайлитой еще раз...
  
   Постепенно становилось все холоднее. Пришла осень, за ней проглядывала зима. Брата я видел редко, Хайлиту же - и того реже, лишь когда заходил к ним. Она пополнела, округлилась, вышагивала осторожно по их хлипкой хижине, а когда не было работы - тихонько сидела у камина, закрыв глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Наминия стала часто пропадать у Хайлиты, объясняя это тем, что той сейчас нужна помощь, но мне кажется - она просто по-хорошему завидовала беременности подруги. Несколько раз выпадал снег, упорно сыпался в серое море, пытался укутать мокрую землю, да тут же и таял - зима в этих краях была мягкой. Не успели оглянуться - и весна, и солнце светит вовсю, и ветер с моря налетает порывами, высушивая землю... Вспыхнули цветами ближние холмы в степи за деревней, покрасовались пару недель да и сменили масть. Покрылись зеленью - ненадолго, пока солнце не превратило их в бурые половички.
   Помню, Наминия как обычно с утра побежала проведать Хайлиту. Я ждал ее к обеду, но ее не было, а я все-таки ждал - не любил я обедать один. В конце концов оголодал как собака, изжевал чего-то на скорую руку, и вышел поглядеть - может, она все-таки идет?
   Наминии не было. Но снизу от моря поднимался Агиан.
   - Что случилось? - спросил я встревожено, не дожидаясь даже, пока брат подойдет поближе.
   - Да ничего, ничего страшного! Ты не против, если Наминия заночует у нас?
   - Что? С Хайлитой что-то?
   - Ну... пока непонятно. Но они обе заволновались. Если ты не против....
   - Конечно не против! О чем ты спрашиваешь! Моя помощь нужна?
   - Твоя? Вот уж вряд ли! - засмеялся Агиан. - Разве что поможешь мне отпраздновать рождение сына!!!
   Потом сказал уже серьезнее:
   - Да не переживай... все будет хорошо!
   И ушел.
  
   Странный был вечер - без Наминии... Оказывается, я уже привык, что она все время рядом... Не замечал ее, когда она есть, думал о своем, а теперь, когда ее нет - чувство такое, будто потерял что-то важное, а что - вспомнить не могу! "Ладно, - думаю, - засну, а завтра и она придет!" Лег на нашу кровать и попытался уснуть - ага, как же! Мысли всякие - и хорошие, и не очень, как мухи одолели! Ну не спится, хоть тресни! Вышел я тогда на крыльцо, сел там, и думаю - как она придет, я ее сразу увижу! Да там уже и уснул... А проснулся - солнце уже высоко, Наминии нет, есть охота, а еды-то - пшик! Надо готовить!
   Ну, это, конечно, не проблема - хоть для бывшего мага, хоть для любящего мужа. Подумал я: "вот женушка моя домой придет, а тут - обед горячий..." да и принялся за стряпню.
   Приготовил.
   Подождал.
   Поел.
   А ее все нет!
   А время-то - уж к обеду! Солнце прямо над головой!
   Сижу я опять на крыльце. Сижу и одно думаю: вот, сейчас выйдет она из-за поворота, и скажет: слава богу! Сын у Агиана родился! Большущий мальчишка!
   Нету.
   И вдруг мысль у меня: "А что, если дочь родилась? Ну конечно... наверняка родилась девочка! Наминия устала, поди, отдыхает сейчас, а Сайка так хвастался, что у него будет сын, что и не знает, как мне теперь сказать! Балда! Вот я сейчас пойду к нему да вправлю мозги! Объясню, что девочка - еще лучше, чем сын, и пусть он бросит эти свои амбиции! Главное - что все здоровы!"
   И припустил по тропинке к дому брата. Спешил, и думал: "и чего это я столько времени зря потерял?"
  
   Сайка сидел метрах в пятидесяти от своей хижины, там, где тропинка делает поворот. Сидел и курил. Давненько я уже не видел его курящим! А тут - вся земля рядом в окурках...
   - Ну, как? - спросил я, присаживаясь рядом.
   - Никак. - Он бросил сигарету и ту же прикурил следующую.
   - Когда началось?
   - Почти сутки назад...
   - Наминия с ней?
   - Да.
   - Агиан, может быть позвать еще кого-нибуть?
   - Кого тут позовешь.... Да и она не хотела, чтобы был кто-то чужой....
   Я встал и пошел в дом. Было как-то странно тихо - ни криков, ни стонов, только скрип - жуткий размеренный скрип - раз, два, три.... Вошел - и вижу: Хайлита на полу, стоит на четвереньках и с силой нечеловеческой упирается лбом в ножку кровати, так, что та раскачивается и скрипит. Глаза закрыты, и на лице исхудавшем - губы припухшие, искусанные.... Вот вытянулась в струнку, напрягшись, застонала низко, приглушенно, почти неслышно, и опять - лбом в ножку кровати, так, что та с места сдвинулась... Живот большой обвис под рубашкой, и показалось мне - шевелится сам по себе... Потом, когда боль на мгновение отступила, она расслабилась, бедняжка, и почти упала на пол - уставшие руки уже не держали ее... Наминия была тут же, и, увидав меня, очень обрадовалась:
   - Шань! Слава богу, ты пришел! Помоги мне поднять ее!
   Я подхватил Хайлиту на руки, уложил на кровать. Она покойно вздохнула... и тут же опять застонала, скрутилась клубком, сгребая простыню под собой, и вновь, с глухим, звериным воем, поползла прочь с кровати, на пол.... "Хайлита, погоди,... ляг!... тебе надо лежать!" - пытался сказать я, но она меня не слышала, и даже не пыталась слышать. Разум, заглушенный болью, ушел прочь, остались одни лишь звериные инстинкты, и именно они должны были помочь Хайлите - должны, но не помогали. Она не видела, и не слышала нас, и действовала так, как подсказывала ей природа .... Я с ужасом смотрел на ее огромный (мне так казалось) живот, шевелившийся, ходивший волнами. Ребенок хотел жить! Он упорно просился наружу, и плевать ему было на то, что матери не удается его родить!
   - Шань - шепнула мне Наминия, - я боюсь ... мне не справится одной! Я ведь до этого только козлят принимала! Беги-ка ты, наверное, в деревню, да поищи кого-нибудь, хотя бы просто женщину постарше!
   И я полетел. Нашел в деревне старуху довольно страшного вида, но вроде как уже помогавшую местным женщинам при родах. Пообещал ей три монеты, и поволок за собой. По дороге старуха узнала, что роженица мучается уже почти сутки, и стала на месте как вкопанная.
   - Сутки? Много. Пять монет давай!
   - Дам, дам, пошли!
   - Точно дашь?
   - Шесть дам! Пойдем скорее!
   А у меня и одной монеты не водилось...
  
   Старуха вкатилась в хижину колобком, засучила рукава, и привычно забормотала: "ах, красавица... ах, не переживай... да щас мы все поправим! Ну-ка, девонька, (это Наминии) неси воду гретую, да ветошь, какую найдешь, шевелись, помогай мне! А ты, папашка, иди отсюда, иди,... не путайся под ногами,... ты свое дело уж сделал, теперь - жди!" - и вытолкала меня из хижины.
   Я отошел к Агиану, присел рядом с ним. Тот уже не курил - сидел, закрыв лицо руками. Спросил глухо сквозь ладони:
   - Кто там с ней?
   - Повитуха из деревни...
   Он лишь презрительно хмыкнул. Потом, не открывая лица, так же глухо вдруг попросил:
   - Шань, помоги ей...
   "Чем?" - вертелось у меня на языке. Но спросить я не успел - он вновь жалобно попросил:
   - Помоги ей,... помоги ради всего,... ведь ты же был белым магом, Шань... жизнь - это по твоей части!!!!
   "Был да сплыл... - с горечью думал я, - какая уж ту ворожба, если силы отнял Источник!"
   - Нет у меня сил, Агиан. Не маг я больше. А ты сам - ведь ты был намного сильнее меня! Может, у тебя получится? Вспомни!
   Он зло скривился, дернул плечом, вскинул руку вверх, и пролетающая чайка тут же шлепнулась на песок - хорошо прожаренная и совершенно мертвая. "Вот, - ткнул в нее пальцем Агиан и повернул ко мне полные отчаяния глаза, - вот все, что я могу! Тысячью способами я могу отнять жизнь, а вот дать ее - только одним.... И я его уже использовал.... И, боюсь, остатки моей ворожбы лишь убьют их обоих! А ты,... ты можешь - если вспомнишь!"
   И смотрит на меня - как на бога....
   Не знаю, что было бы дальше - как бы я смог сказать ему "прости - нет". Но тут из хижины раздался вдруг такой вопль, что мы оба подскочили как укушенные, и в три прыжка были уже у порога. Агиан первый ввалился внутрь, я за ним, и видим: Хайлита лежит на кровати, старуха рядом, обоими локтями навалилась ей на живот, Наминия старается оттащить горе-повитуху, а бедная Хайлита кричит, теряя сознание от боли... Агиан отшвырнул старуху, обнял жену, успокаивая, а я уже вытолкал бабку прочь из хижины.
   - А шесть монет? - вякнула она из-за порога.
   - А по шее, живодерка? Тебе бы только жеребят принимать! Топай отсюда, пока цела!
   Старуха отскочила подальше, остановилась у поворота, и долго еще там ругалась, понося нас всех, а особенно "ведьму проклятую и дьяволово отродье!"
   Но я ее уже не слушал. Вернулся внутрь, стал у порога. Тихо стало в хижине, Хайлита наверное потеряла сознание от боли... Агиан обнимал ее крепко-крепко, да вот только - чувствовала ли она это? Наминия тихонько всхлипывала в уголке... Вдруг судорога прошла по телу Хайлиты, она опять застонала, выгнулась дугой, вцепилась ногтями в руки Агиана, и закричала - жалобно, как ребенок! Агиан вскинул голову, и глазами безумными шарит по сторонам.... будто ищет чего-то,... остановился взглядом на своей сабле, висевшей на стене. Ну, я взял саблю и выбросил ее в окно. И сел. И тихо-тихо опять стало,... лишь Агиан шептал что-то - наверное, прощался с Хайлитой...
  
   Потом - провал. Наверное, я тоже потерял сознание, хоть вроде за мной такого не водилось. Опомнился - уж светает. Тихо. Я сижу в углу, привалившись к стене хижины. Хайлита лежит на кровати, тихо, спокойно дышит. Наверное, спит... На лавке у очага примостилась Наминия, тоже спит, и куртка Агиана у нее под головой. Больше никого. На пороге сидит Агиан, сидит, смотрит на встающее из моря солнце... А на руках у него младенец, аккуратно так спеленатый, тоже спит - уткнулся носиком в плечо отца.
   - Как он? - спросил я, присаживаясь рядом с братом на пороге.
   - Похоже, нормально. Устал, бедолага, рождаться...
   - Это ты его так скрутил? - спросил я, указывая на пеленки.
   - Да.
   - Ну, силен...
   - У меня много скрытых талантов,- хмыкнул Сайка.
   - Хайлита вроде тоже в порядке?
   - Да. Теперь, Шань, все будет хорошо.
   И складка горькая - в углу рта...
   - Ты прости, я вроде заснул. Как ты справился-то?
   Агиан помолчал. Потом заговорил, глядя на розовое небо:
   - Это не я. Я ничем не мог ей помочь, кроме одного. Я, гордый Агиан, умолял спасти мою жену... умолял всех, кто мог меня услышать, надеясь, что отзовется тот, кто уже спас нас однажды.
   - Тил?
   - Да. Но откликнулся Инкагирас.
   - Инка? Он жив?
   - Серость неистребима. Да, он жив. И он услышал меня. А светлому Тилу, видать, не до наших проблем...
   - Почему?
   - Откуда я знаю - почему. Может, он занят чем-то. Может, счастлив, глуп и глух,...может, не хочет помогать бывшему темному магу! А Инка помог.
   - Просто так?
   - Ну да, как же.... Посмотри на небо повнимательнее...
   Ну и? Небо как небо. Розовое. Краешек солнца выползает из моря.
   - Видишь? - спросил Агиан.
   - Что?
   - Не видишь.... А я теперь всегда вижу - посреди неба надпись: "должок..."
   - И что? Какой должок? Что он от тебя хочет? Службы?
   - Не знаю пока...
   - Но как же ты теперь, брат? Ведь Инка в любой момент может напомнить тебе, что ты его должник!
   - Если сможет. - Агиан зло сощурился. - Я не собираюсь торчать здесь, ожидая, пока Инка соизволит решить мою участь. Наберусь сил и исчезну при первой же возможности...
   - Исчезнешь? Но ведь ты должник Инки...
   - Плевать! - он хмыкнул. - Да я предам его так же, как он сам предавал многих! Кое-что я еще умею... и, поверь мне, смогу вспомнить остальное! Мы еще посмотрим, кто кого!
   "Кто кого? - подумал я, - Опять? Неужели брат опять захотел войны с богами и власти над миром?"
   "Балда, ты, Шань... балда, ей-богу! Сыт я по горло властью над миром! Мне бы моих защитить!" - услышал я в своей голове. Сначала не понял, откуда это, а потом - как озарение: да это же Агиан! Говорит со мной! Так, как раньше! Значит, действительно, не вся его сила осталась в Источнике!
   "Сайка! - ответил я так же, - я тебе верю! Инка еще пожалеет, что с тобой связался!"
   Агиан на это лишь улыбнулся, и ничего не ответил. Малыш проснулся, запищал тоненько, зачмокал ротиком, и мой грозный брат - враг Богов - великий маг Темный Агиан - расплылся лицом, засиял, стал покачивать сына на руках и заговорил с ним уж каким-то совершенно дурацким сюсюкающим голосом:
   - А вот мы голодные!... а мы такие голодные!... а вот мы сейчас пойдем к мамочке, кушатки будем...
   Поднялся, и пошел внутрь хижины. А я остался на пороге - ждать Наминию..
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 2

  
   Завихрился над осинами
   Жгучий дым ослепшим стадом
   Я тоску свою звериную
   Заливаю пенной брагой
  
   Оборотень
   гр. Мельница
   И опять поползло - побежало - полетело время. Налетело жаркое лето, прошумело, опалило нас солнцем, пролилось дождями и вновь захолодало по ночам - приближалась осень. Хайлита быстро поправилась после родов, ожила и похорошела. Ксур (так назвал сына Агиан) ел, спал, орал ровно столько, сколько нужно, и достаточно быстро начал улыбаться всем знакомым. Жена моя поначалу пропадала каждый день у них в хижине. Потом стала заходить к ним все реже. Я не сразу заметил это, а когда, заметив, спросил - почему? - она сказала:
   - Ну... много причин.
   - Каких? - настаивал я. - Вы же с Хайлитой дня не могли друг без друга прожить?
   - А теперь можем.
   - Но почему? Что изменилось?
   - Ох, Шань.... Я даже не знаю. Разве словами объяснишь? Они оба - и Хайлита и Агиан - стали другими! Ты ведь сам давно не был у них - сходи. Сам увидишь.
   Я задумался. Действительно, я давно уже не бывал у брата. Все какая-то мелочевка наползала, то одно то другое.... Спрошу у жены вечером - как там у них? Получу ответ - нормально! - и, слава богу. Ан, видать, не все нормально...
   - Ну-ка, расскажи мне, солнышко, поподробнее...
   И она рассказала.... Не знаю, правильно ли я ее понял, но кажется, было так...
  
   Что произошло с Хайлитой - неизвестно. Да только она после родов ничего в этой жизни не видела, кроме ребенка. Дом, муж, жизнь повседневная - все отступило на задний план. Только этот мальчишечка, доставшийся ей с таким трудом, и значил для нее что-то. И поэтому очаг разводился лишь тогда, когда надо было подогреть воду для купания Ксура. Обед в доме готовился тогда, когда малышу нужно было варить кашу. Вот только стирка была ежедневной - опять таки, тоже благодаря Ксуру...
   Думаете, мой брат был сильно этим обеспокоен? или возмущен? Ничего подобного. По словам Наминии, он вообще мог сутками дома не появляться...
   - А где же он пропадает? - удивился я.
   - Шань, ну разве ж я тебе могу ответить! Сам спроси у него!
   - Да, ты права. Завтра же схожу к нему. Ты со мной?
   - Нет. Иди один. Я боюсь...
   - Чего?
   - Черно у них в доме.... Плохо.... Будто серая тень висит везде! Хайлита ни о чем говорить не хочет, кроме как о ребенке. Агиан.... Я вообще не знаю, где сейчас бродят его мысли. И где он сам бродит целыми днями! А, кроме того, я... ну, мне кажется,... да нет, пожалуй, точно,... Да, точно. У нас тоже будет ребенок! Я за него боюсь...
   И смотрит на меня глазищами своими - то ли сияющими, то ли настороженными. Будто переживает: а вдруг я скажу: "ах, как некстати!". Дурочка моя...
  
   На следующий день с утра я сам собрался отправиться к брату. Но не успел! Лишь встало солнце, и я вышел на порог - смотрю, Хайлита почти бежит к нам. У меня даже сердце упало - что? Что случилось? И впрямь, видать, случилось - на ней лица не было, когда подбежала ко мне. Глаза в слезах. "Шань! - за руки меня хватает, - пойдем! Пойдем скорее!"
   - Что такое? - спрашиваю.
   - Муж мой с ума сошел!!!
   Слава Богу, вышла на порог Наминия. Она сразу схватила Хайлиту в охапку и потащила в дом, и там уже начались слезы, охи и причитания.
   "Что это? - думал я. - Первая серьезная семейная ссора? Стоит ли вмешиваться? Хайлита сейчас выговорится, поплачет да и побежит к Агиану мириться.... Но - Наминия! Надо ли ей сейчас все это выслушивать? Ведь она тоже начнет переживать за подругу, а ей сейчас.... Нет уж, лучше я сам!" - и вошел внутрь.
   - да и не спрашивай, - причитала Хайлита, - сама не понимаю, что происходит! Я уже и не знаю - есть у меня муж, или нет! После того, как родился Ксур, Агиан стал совсем другим. Молчит. Думает все время о чем-то.... Есть ничего не хочет. С утра уходит, сидит там, возле моря, как истукан каменный, зовешь его - не слышит.... А если и услышит - ответ один: " не мешай мне, пожалуйста...." Это я-то мешаю! Мы с Ксуром ему мешаем! - и опять расплакалась.
   - Хайлита.... - я не знал, как спросить ее поделикатнее, - он хоть ночевать домой приходит?
   - Да приходит - весь как лимон выжатый.... Ни на что сил не остается.... Только и может - оббубнить заклинаниями своими каждый угол в доме! И засыпает, как мертвый... А ведь главное - мне ничего не говорит! Я же ничего не понимаю! Начну расспрашивать его - сердится. Плачу - лишь морщится и говорит: "все будет хорошо". Я уж и не знаю что думать.... Вот скажи - повернулась она ко мне, - я сильно страшная стала после родов? Да? Правду говори!!!
   - Да ты чего.... - я аж обалдел, - чего это ты? Красивая ты.... Точно!
   - Тогда в чем дело? Мы ему надоели? Что, вспомнил Источник? Локти кусает, что упустил возможность стать Богом?
   Так. Все. Вижу, мою невестку совсем занесло...
   - Стоп, Хайлита. Не выдумывай того, чего нет!
   - Да ты погоди. Это еще не все, Шань! - она смахнула слезы и продолжала. - Второй день уже, как он вообще свихнулся! Я всего лишь ему сказала, что с ребенком что-то не так - он как с ума сошел! Забрал у меня Ксура, сидит в хижине, малыша мне не дает, сам всю ночь не спал, и я глаз не сомкнула. Ведь со вчерашнего дня я Ксура не кормила!!! Сижу, плачу в уголке - он будто не видит. Малыш начнет хныкать - он ему лишь шепнет что-то, тот и спит дальше.... Но ведь ему кушать надо!!!
   - Кому? - машинально спросил я.
   - Да обоим! Оба голодные сидят! И что на него нашло - непонятно! Вцепился в сына, вроде того сейчас отберут!
   - А что с Ксуром-то? Расскажи подробнее! С чего все началось? - это уже Наминия расспрашивает.
   - Все было нормально. Правда, еще позавчера он начал немного капризничать, но я не обратила внимания - может, думаю, животик, или еще что.... Вчера с утра малыш ничего не ел. Плакал весь день. После обеда начался жар. Вот тогда я и сказала мужу, что, похоже, малыш заболел. Господи! Он словно с ума сошел! Прошипел: "Он таки до меня добрался!", забрал у меня Ксура, сгреб свою книгу с заклинаниями, и принялся бормотать что-то! И так всю ночь! Ксур хнычет, я плачу, а он бормочет!!! Ох, Шань, сделай что-то, если можешь,... я уже с ума схожу!
   - Ксур плачет? - вдруг быстро спросила Наминия.
   - Да!
   - Кулачки грызет?
   - Да...
   - Ясно! - и жена моя пулей выскочила за дверь. Куда? Ну, понятно, куда. А следом за ней - и мы с Хайлитой.
  
   Странное дело. Вот, впереди, бежит Наминия. Следом - Хайлита. Там - дом Агиана. Вот Наминия подбегает к дому, секунда - и она внутри. Хайлита, запыхавшаяся, бежит медленнее, но и она уже почти рядом с домом. А я - не могу!
   Я делаю шаг - и дом отступает. Бегу - а словно на месте! Не сразу, но я понял, что это Агиан накуролесил - не подпускать к дому никого, хоть немного владеющего магией.
   Я закрыл глаза. Ну что ж! Зрение мне пока не нужно. Сейчас, главное - память. Если она меня не подведет, я смогу кое-что вспомнить. А если подведет - я заставлю ее вспомнить. Потому что у меня нет другого выхода. Потому что сейчас помощь моему брату нужна еще больше, чем раньше. Вот он сидит, там, - мой брат, до сумасшествия обожающий своих - Хайлиту и Ксура, готовый защищать их до последнего издыхания - и не умеющий - или не желающий ничего объяснять. Надеющийся только на себя. Преданный теми, в кого он верил - и Тилом, и, отчасти, мной. Один!
   Шепот. Глуховатый, бормочущий шепот. Я узнал голос Агиана. Не узнал, правда, слов - но понял, что и не могу их узнать. Это ЕГО слова, и мне их не понять никогда. Слова сплетались в прочную нить, нить сворачивалась петлями, петли падали невесомо на берег, укрывая под собой и нас, и всю деревню. Его слова защищали всех нас. Я попытался открыть глаза, не смог и, машинально, прошептал слово - то самое слово, которое я хотел, но не мог вспомнить. И мир повернулся ко мне другой стороной...
   Я стоял на песке. Серая дымка висела вдалеке, опоясывая всю деревню, накрывая небо надо мной. Над домом Агиана защитное марево было еще более плотным, и сквозь него лишь угадывался силуэт брата. Да, он времени даром не терял. На то, чтобы поставить такую защиту вокруг дома, вокруг его самого, да и вокруг всей деревни, требовалось уйма силы! Как он смог? Когда успел? И... насколько его при этом хватит? Нет, надо с ним обязательно поговорить. Но сначала - узнать, что же случилось с малышом.
   Вспоминая нужные слова, я замешкался и пока внутрь дома попал - девчонки уже были там, и вдвоем пытались подступиться к Агиану. Наминия наступала в лоб; Хайлита атаковала по флангам.
   - Агиан.... Все хорошо.... Сядь, успокойся.... - это Хайлита. Но Сайка ее не слушал - смотрел на Наминию. А та говорила неожиданно властным голосом:
   - Видишь меня? Хорошо видишь? Это я! Наминия! И никого больше! Только я! Вспомни - ты же сам меня сестрой звал! Помнишь? Агиан?
   Брат мой слегка кивнул головой. Но Ксура держал на руках крепко, не собираясь отдавать. А малыш проснулся и сердито хныкал, растирая рот кулачками и пуская слюни, даже весь подбородок стал мокрый. Наминия меж тем подходила все ближе к Сайке, говорила все спокойнее, и, похоже, он ее слушал!
   - Погоди, брат, не спеши, - говорила она, - успокойся! Сын твой - вот он, рядом с тобой! И я не собираюсь его у тебя отбирать! Зачем? У меня свой будет! Не веришь? - и она шагнула еще ближе, оказавшись совсем рядом. - Вот! Вот он, твой племянник! - она взяла его руку и положила к себе на живот. - Чувствуешь? Понимаешь? Я не хочу тебе зла! Я хочу лишь помочь Ксуру. Я смогу, Агиан. Я ведь вынянчила четверых младших сестер!
   Мы затаили дыхание. Агиан подумал - и протянул малыша Наминии. Та быстро подхватила племянника, чмокнула его в зареванную щеку, пробежала глазами по хижине, увидала у очага большую железную ложку, и тут же сунула ее Ксуру,.... а тот в свою очередь сразу потащил ложку в рот. И, я, конечно, не слышал, но Наминия мне потом говорила, что первый зуб Ксура достаточно звонко цокнул об ложку!
   - Ах, вы.... Родители, ай-тарма!!! Да у него же зубки режутся!!!
   Наминия и смеялась, и, похоже, всплакнула - слезы блестели в глазах.
   - Ты! - она, смеясь, повернулась к Агиану. - Маг твердолобый! Чуть сына голодом не уморил! Вот я тебе, балда... - и она совершенно неуважительно стукнула Агиана в лоб своим кулачком. - А ты тоже хороша, - это уже Хайлите, - чем сидеть да плакать в углу, прибежала бы сразу! На, корми своего голодающего!
   И они вдвоем заворковали над Ксуром, который, попав на руки к Хайлите, начал орать еще громче, требуя немедленно молока! Я оглянулся на Агиана. Он стоял совершенно потерявшийся. Жалкий. Почти раздавленный!
   - Пошли - сказал я ему.
   - Куда? - машинально спросил он.
   - Ко мне. Глотнем чего-нибудь, а то у меня сейчас крыша съедет!
  
   Вначале он молчал. Мы оба сидели у меня. Было тихо, лишь поленья потрескивали в очаге. Я сунул ему в руки свою флягу - она была почти доверху полна какой-то местной "огненной водой". Он хлебнул из нее раз, другой. Потом третий. И еще, и еще раз. И лишь потом у него перестали дрожать руки. Тогда я забрал у него флягу, сам хлебнул добрый глоток (потому что мне тоже надо было!) и бодреньким голосом сказал:
   - Ну - за первый зуб!
   Он лишь криво улыбнулся.
   - Да ладно тебе, брат! - попытался разговорить его я. - Ведь все уже позади!
   - Что? - даже вскинулся он, - все уже позади? Ошибаешься, мой дорогой Шань! Сильно ошибаешься! Все как раз таки впереди! И если ты этого не понимаешь, то балда как раз ты, а не я...
   - Да! Я не понимаю! - теперь уже я рассердился. - Я не понимаю, как ты мог превратиться в параноика!
   - Как? Ты спрашиваешь - как? - уже почти заорал он. - А ты ни разу не пробовал просыпаться ночью от страха и слушать, слушать, как дурак, - дышит ли твоя жена? Или она мертва? А ты знаешь, что когда мой сын плакал - так, как плачет любой младенец - я начинал отсчитывать минуты до его смерти? Я так не могу больше, Шань! Я же уже мысленно похоронил их сотню раз!!! Я не ем, почти не сплю, и думаю лишь о том, что мне надо быть сильным! Очень сильным! Сильнее Инки. Сильнее бога! И везде, Шань, везде эта проклятое слово: "должок..."!!!!!
   Он схватил флягу и надолго припал к ней. Выпил все до дна. Вышвырнул пустую посудину в угол. И опять повернулся ко мне - уже с изрядно блестящими глазами.
   - Ты думаешь, я Инки боюсь? Не-е-ет, Шань. Плевать мне на Инку! Я неизвестности боюсь! Чего мне ждать? Чего боятся? Кого спасать? Сына? Жену? А может, тебя с Наминией? А может, проще будет сразу самому себе глотку перерезать - а, Шань? То - то будет Инке облом!
   - Сайка! Да ты что - с ума сошел, что ли!
   - Вот.... И Хайлита говорит, что я с ума сошел. Может и правда, я сумасшедший, а, брат? А что... это тоже мысль. Зачем Инке сумасшедший маг?
   Он вздохнул. Потом глянул в угол - туда, на пустую флягу. Опять вздохнул. Встал со словами:
   - Ну, ладно. Мне пора.
   - Куда?
   - Там мои. Я им нужен.
   - А мне кажется - ты ошибаешься! - я старался говорить как можно более убедительно. - Там сейчас кормят Ксура. Потом будут его купать. Потом уложат спать, и наши жены начнут мыть нам кости. Через полчасика они решат, что, мы, конечно, мерзавцы, но они нас все-таки любят - непонятно, за что! Потом, наверное, поговорят о ребенке - нашем с Наминией.... Так что, поверь мне, именно сейчас ты не очень нужен!
   - Но Инка... - начал было Агиан.
   - Что Инка? Он не дурак. Зачем ему изводить Хайлиту и Ксура? Пока они целы и невредимы - ты на крючке у него! А вот случись что с ними - ты станешь неуправляемым, ведь так? И тогда уже Инке надо думать не о том, как использовать тебя, а как от тебя защищаться! Он скорее уж будет их оберегать в твое отсутствие....
   - Да? - Агиан, казалось, не верил мне. - Ты так думаешь?
   - Уверен, - и я достал еще одну бутылку. А брат мой засмеялся и сказал:
   - И впрямь - пошел он, этот Инка...
  
   Да уж. В тот вечер мы с братом послали Инку далеко и надолго! Агиан словно камень с себя сбросил - шутил, и сам от души смеялся над любой моей бестолковой болтовней. Когда кончилась вторая бутылка, мы с ним раздобыли еще одну, и, втроем, вместе с ней, уселись на улице, на свежем воздухе. К тому времени уже завечерело, солнце село, но небо было еще светлым.
   - А что, Сайка, - спросил я брата, - скажи честно! Не жалеешь, что тогда в Источник вошел вместе с Хайлитой?
   Я даже не сразу понял, что он молчит! Сидит и молчит. А когда я недоуменно попытался заглянуть ему в лицо, он отвернулся и сказал:
   - Конечно, нет! Но - как бы сейчас это было кстати...
   И пока я встряхивал головой, пытаясь трезво (что было сложно!) оценить его ответ, он добавил:
   - Жалею? Нет. Вернись все назад, я поступил бы так же. Но, Шань.... Ведь это такая сила! Никто, слышишь, никто больше не смог бы нам приказывать! Ты сам разве этого не хочешь? Хотя бы ради того, чтобы твоя жена и сын жили спокойно?
   Сайка пытался говорить со мной о каких-то очень серьезных вещах. Слишком серьезных! А мне хотелось жить просто. Думать просто. Отвечать просто. И потому я спросил конкретно:
   - Сын? А почему сын?
   - А кто? - спросил Сайка.
   - Не знаю пока!
   - Не знаешь? Хочешь - скажу?
   - Нет уж, - замахал руками я, - не надо!
   - Почему?
   - А зачем?
   Сайка замолк. Почесал в затылке. Рассмеялся:
   - А и верно - зачем?
  
   Потом солнце село окончательно. Летняя ночь набросала звезд на небо, и мы с Сайкой принялись считать их, как в детстве, - кто больше насчитает? Потом решили все-таки пойти, проведать - как там наши? Пошли по тропинке к Сайкиному дому. И дернул меня черт пошутить, глядя, как брат мой выписывает кренделя ногами:
   - Эй! Мы, наверное, будем шагать... это... след в след, чтобы Инка не догадался!
   - Да пошел он! этот Инка! - Агиан от злости аж зашипел, и прибавил несколько словечек, по сравнению с которыми "ай-тарма" - просто райская музыка. - Тоже мне, пугало!
   - Нет - нет... - я медленно и очень глубокомысленно покачал своим указательным пальцем перед носом у Агиана. - Инка - сильный враг...вот.
   - Значит..... я ... я... его боятся должен?
   - Опаса...,.... нет,...погоди, щас... о-па-сать-ся!... да, так.
   - Да пусть он сам... сам ... меня... боится! Да я его... я его... не веришь? Не веришь мне? Что.... думаешь, сдулся Агиан?
   И вот тут-то с меня весь хмель слетел. Я понял, что брат мой собирается именно сейчас продемонстрировать все свое восстановившееся искусство! И хорошо, если не на мне!
   - Нет, Сайка! Стой! - заорал я, но уже было поздно.
   Агиан замер. Не кричал, не махал руками. Не твердил заклинаний. Но мир вокруг него начал меняться. Вспыхнула огнем ближняя трава, поползла расширяющимся кругом прочь от нас. Небо над головой свернулось узлом, и казалось, что вот-вот от напряжения звезды повыскакивают из небесной ткани, и шлепнутся вниз. Земля глухо вздрагивала, шевелилась, камни подпрыгивали на ней, как мешки на летящей вскачь повозке. А огонь между тем уже дополз до моря, перекинулся на волны, те вспыхнули, как порох, и пошла полыхать гладь морская!
   Агиан засмеялся. Злым, торжествующим смехом. И повернулся к деревне...
   Я бросился к нему, надеясь его остановить, но даже приблизится не смог. Он стоял, овеваемый разноцветными вихрями силы, и был недосягаем сейчас для любого живого существа! Опять эта проклятая защита! И пока я буду вспоминать, как ее обойти, он такого натворит!!! Ну ладно, Господин Великий Маг.... Я поднял небольшой камень и швырнул его прямо в спину Великому и Темному. Глупый неодушевленный камешек шлепнулся прямо между лопаток моему брату, Сайка дернулся, резко обернулся, вздымая вокруг себя целую радугу. Шарит глазами по сторонам, ищет врага - а вместо него - я, Шань.... "Ой-ей... - говорит он мне тогда, - что это на меня нашло?"
   - Идем, - говорю ласково - ласково, а сам злюсь на него, как не знаю кто. - Идем, у меня для тебя что-то есть!
   - Куда?
   - Туда! - и машу к дому.
   Тоже мне - нашел время фокусы показывать! Мало ему проблем? Мало Инки? Хочется еще и от мужиков деревенских отбиваться? Или не понимает, что здесь прослыть колдуном - все равно, что самому себе гвоздь в темечко вбить! Ну, я ему сейчас устрою... пыл его остужу!
   Подтащил его к дому да в стоящую тут же бочку с дождевой водой и макнул головой! А потом еще!... и еще! Пока он в себя не пришел! Я думал, он сейчас меня в море утопит. Ан нет. Вздохнул только, утерся рукавом, засмеялся тихонько и говорит так смирно:
   - Все... пошел я спать, Шань. Бывай...
  
  
  

Глава 3

  
   Рвись конь, но помни, что печали
   От века гнать не уставали
   Свободных... гонят и досель,
   Тогда поможет нам едва ли
   И звонкая моя свирель.
  
   Н.Гумилев
  
   На следующий день я проснулся поздно. Лежал и пытался вспомнить заклятие от головной боли. Не получалось. Тогда я встал, выполз на свежий воздух, нашел ведро с водой, выпил, наверное, половину, а остальное вылил себе на голову. Вроде полегчало. И только тогда я заметил Наминию. Она сидела в тени под большим деревом во дворе и злорадно хихикала, поглядывая на меня.
   - Ну, как? Славно отметили первый зуб?
   - Ой, и не говори.... И первый, и все последующие - оптом!
   - А воду-то ты последнюю выплескал на себя! Больше нет! Надо к колодцу идти!
   Замечание было серьезным. Воду мы брали в центре деревни, из общего колодца, идти туда было неблизко. Я вздохнул и взялся за ведра.
   - Да ладно уж! Сиди! - засмеялась Наминия. - Сама схожу! А, кстати, что вчера было?
   - В смысле?
   - Земля тряслась. Я не спала - чувствовала.
   - Да так, Сайка чуток пошалил...
   Наминия фыркнула, рассмеялась, и ушла. Вернулась не скоро, и - сразу ко мне:
   - Сидишь? Головушка болит?
   - Да нет уже. А что?
   - А то! Ваши шалости вчерашние вам боком выходят! Ты знаешь, что этой ночью был пожар?
   - Ну...
   - Огонь взялся неизвестно откуда, прошел степью. Слава богу, деревню не зацепил. Только несколько сараев сгорели, да скот, который был привязан в поле.
   - Ого...
   - А от землетрясения упал и раскололся бог!
   - Туда ему и дорога...
   - Размечтался! Этот бог стоял на площади, в центре деревни, и местные женщины верили, что именно он защищает их мужей, когда те уходят в море. Бог сейчас валяется у колодца без головы, (голова-то его как раз и откололась!) а рыбаки, которые вчера вечером вышли в море, так и не вернулись. Соображаешь?
   - Пытаюсь...
   - Я сегодня прихожу за водой, а местные дамы шарахаются от меня, как от зачумленной! Не все спали этой ночью в деревне. Кое-кто видел, что пожар начался со стороны дома Агиана. Этого хватило, чтобы считать, что причину всех бед надо искать там... Сайкины шалости оборачиваются проблемой для всех нас! Я точно не знаю, но, похоже, женщины очень напуганы. Вернее, они просто в панике! Они думают, что в деревне объявилась ведьма, и эта ведьма - Хайлита! А тут еще эта змея, старуха Макша,... ну, та, которая пыталась принимать роды у Хайлиты!
   - И чего ей неймется?
   - Чего-чего... жаба давит! Ты ей сам шесть монет обещал, а получила она - шиш! Ладно, послушай меня. Дело серьезное! Я сегодня подхожу к колодцу. Обычно там всегда крутятся несколько поселянок - из тех, кому дома делать нечего. Дамы общаются, и, между делом, моют кости своим мужьям и соседкам. Ну, я же тоже женщина! Обычно и я болтала с ними - так, в разумных пределах. Но сегодня все отвернулись от меня! Я попыталась было что-то выяснять - бесполезно! Они отворачивались, прятали глаза, а когда я напрямую спросила - в чем дело? - старая Макша, срываясь на визг, объявила, что все мы, явившиеся неизвестно откуда - и ты, и я, и Агиан с Хайлитой - посланники самого черта! Я растерялась. Я не знала, что можно ответить на такую чушь! А она тем временем шипела и шипела, как змея! Я попыталась с ней спорить - и услышала в ответ: " А почему твоя невестка не могла разродиться? А потому что ребенок был с рожками! Я - повитуха! Я сама видела! И не разродилась бы она никогда в жизни, если бы ей не помог ОН!"
   Женщины перепугались, но одна все же спросила:
   - Кто - ОН?
   - Дьявол!
   Ну, дальше началось вообще что-то невообразимое. Кто-то хватался за голову, кто-то слал проклятия неизвестно кому. Я пыталась спорить, но Мокша гудела своим трубным гласом, перекрывая все голоса. И тогда я рассвирепела! Я хорошенько тряхнула эту старую ведьму, и сказала, что если она сию минуту не заткнется и не оставит в покое порядочных людей, ей самой не поздоровится!!! Пусть потом пеняет на себя!!!
   - И это все слышали?
   - Да! - ответила Наминия, гордая своей победой. "Девочка моя, - подумал я, - а вот этого лучше бы ты не говорила..."
  
   В тот день было жарко. Солнце палило, в небе висело душное марево, и дымка затягивала небо. К вечеру в небе заворчало, собралась гроза. Как село солнце - никто не видел, потому что черные облака затянули небо, духота залила все вокруг, даже море перестало плескаться. Мгла сгущалась. И вместе с ней сгущалось напряжение над деревней - все будто ждали, что же будет?
   И дождались.
   Назревавшая гроза рухнула вниз, и первая молния со всей силы врезала в дом Макши, стоявший на возвышенности.
   Дом вспыхнул, как порох - да и не удивительно для середины лета. Макша едва успела выскочить из хибары вместе с домочадцами - а пожитки вытащить не удалось. Сухое дерево горело жарко, с треском, не подпуская к себе никого. И тушить пожар никто и не пытался - страх сковал жителей.... Но и страх не мешал женщинам тайком перебегать от дома к дому и шептать друг другу: " а ведь это она вчера сказала - смотри, тебе не поздоровится...". Потом пошел дождь, шуршал в ночи, заливая сухую степь, шлепал каплями по морю.... Наутро вышло солнце. Деревня будто замерла. У колодца было пусто. Женщины собирались по две - по три, тихо обсуждали происходящее, так же тихо расходились. В этот день и Наминия, и Хайлита могли беспрепятственно брать воду в колодце - там никого не было. Но сотни глаз следили за ними из домишек, и сдерживал их только страх...
   А после обеда, ближе к вечеру, прилив прибил к берегу лодку с местными рыбаками. С теми, что позавчера вечером ушли в море. Именно по ним прошел огненный вал, вызванный Агианом. Половина рыбаков ослепли от огня, остальные получили серьезные ожоги. Парус сгорел сразу, весла они потеряли, оставалось одно - молится их рыбацкому богу. Они и молились, не зная, что бог их в это время валяется на деревенской площади с отбитой головой. Но, или молитва была сильна, или бог их слышал и без головы - рыбаков все-таки прибило к берегу. Прямо в руки обезумевших от горя жен, дочерей, малолетних сыновей,... матерей, сестер, теток, невесток,... отцов... братьев... и бог весть кого еще - вся деревня была повязана кровным родством. Их рассказы - о том, как горело море, и как они задыхались в огненном тумане, и как потеряли надежду на спасение - только подлили масла в огонь. И уже через час вся деревня гудела как улей. Особенно усердствовали женщины - те, чьи мужья пострадали в огне. Постепенно в центре деревни образовалась толпа. Раненых не уносили домой - с истеричными воплями жены показывали всем окружающим, как пострадал их муж!... добропорядочный семьянин!... а все из-за этой проклятой ведьмы! Страсти накалялись. Опускалась ночь. А меня все сильнее охватывало беспокойство.
   - Наминия, - сказал я, - запри за мной дверь. Я на минутку.
   - Куда ты? - подскочила она.
   - К брату. Узнаю, как они.
   - Нет! Не уходи! Я боюсь!
   - Я скоро. На минутку!
   - Нет, Шань! Не надо! Агиан и сам справится, если что!
   Да, это было правдой. Брат мой и сам мог справиться со всей деревней. Вот только сердце мне подсказывало, что надо бежать... Я пытался объяснить, что я моментально вернусь, что она и не заметит моего отсутствия - все бесполезно. В конце концов, она заявила:
   - Ладно! Но я пойду с тобой!
   - Нет, что ты! Это опасно!
   - А оставаться одной здесь - не опасно???
   Как всегда, она была права - я лишь махнул рукой. Потом распахнул дверь. Остановился на пороге. Закрыл дверь, вернулся в дом, достал меч, привычным движением прикрепил за спину глефу, и лишь потом взял за руку Наминию
   - Идем.
  
   Мы опоздали. В центре деревни было пусто. Лишь столетний старик, высохший и сморщенный, сидел у колодца. Издалека, от дома Агиана, доносился визгливый шум.
   - Где все? - резко спросил я.
   Дед покосился на мой меч, на глефу за спиной, и махнул рукой к морю:
   - Там... пошли ведьму жечь...
   Наминия ахнула, закрыла рот рукой. И побежала так, что я едва за ней поспевал. Она летела как ветер, не думая в эту минуту ни о ребенке, ни о своем страхе. Но все равно она не успела. Мы оба не успели.
   Дом горел ярко, красиво, даже как-то празднично. Искры взвивались в черное небо столбом, алый огонь полыхал жарко, заливая светом кучки людских тел, и они в страхе корчились от этого огня и расползались по углам, как тараканы от яркого света. "Агиан!" - закричал я, бросился к огню, и, если бы не Наминия - ожегся бы не хуже прибитых рыбаков. Она повисла на мне камнем, заставила остановиться, трясла, хлопала по щекам, кричала - до тех пор, пока я не услышал ее.
   - Нет, Шань! Стой! Стой! Не надо! - твердила она.
   - Сайя... там Сайя!! Там он! Пусти!
   - Нет, нет, нет! - кричала моя жена, - его там нет! Его там нет! Горит лишь дом!!! Пустой дом!
   - Откуда ты знаешь?
   - Знаю!!! Я знаю! Я знаю! Верь мне! Их там нет!!!
   И потихоньку оттаскивает меня от пожарища...
  
   Я не помнил, как ушел тогда... вернее, как Наминия увела меня. Пришел в себя уже дома, и, в основном, благодаря жене. Именно она твердила мне уже битый час, что не верит в смерть Агиана... что не такой он человек, чтобы дать себя заживо сжечь... а уж за Хайлиту он вообще мир наизнанку вывернет! Что ему кучка деревенских мужиков! Я слушал ее... слушал... думал... успокаивался. Она была права. Я, конечно, уже несколько раз пытался мысленно окликнуть Агиана, ответа не получал, но это ни о чем не говорило. Возможно, мой брат всего-навсего слишком далеко от меня! А значит, сейчас надо было подумать в первую очередь о себе. Очень мне не понравилось то, как шарахнулись от нас местные жители, когда мы прибежали к горящему дому Агиана. Кто знает, какие мысли взбредут завтра в голову этой старой карге Макше? Наверняка она не забыла слова Наминии, и ту взбучку, которую моя девочка ей устроила! И.... я не Агиан. Я не смогу так же исчезнуть, как он. Случись что - я смогу рассчитывать лишь на свою глефу. Но поднимется ли у меня рука на людей, рядом с которыми я жил? Жил, общался, болтал о том - о сем, иногда пил с ними пиво теплыми летними вечерами. Шутил и смеялся. Пару недель назад помогал соседу чинить крышу. Договорился с ним, что на будущей неделе мы вместе с ним займемся моим домом - подлатаем, что надо.
   Так что - поднимется?
   Запросто. Ради Наминии и нашего малыша я не остановлюсь ни перед чем. И поэтому лучше нам исчезнуть сейчас - пока не дошло до крайностей. Пока тепло. И пока моя жена может выдержать предстоящий путь.
   Повернулся я к Наминии - а она вещички наши нехитрые в узел сворачивает. Не плакал я, уж не помню, сколько лет, а тут слезы навернулись. Солнышко ты мое...
   В ту же ночь мы с ней тихо ушли из деревни.

Глава 4

   Как странно немеет душа
   Как мало осталось на дне
   И время бежит не спеша
   Забыв навсегда обо мне
  
   Ashtree
  
   Дождь начался ближе к обеду. А с утра казалось, что будет обычной серый осенний денек. Если бы я знал, что зарядит такая морось.... Мы бы с женой вообще с места не сдвинулись. А теперь приходится тащиться по раскисшей дороге, чувствуя как с каждым часом плащи на спинах все больше и больше напитываются влагой. Спрятаться бы куда-нибудь от этого дождя но - негде. Лес кругом. Ни домика, ни даже шалаша охотничьего. Бурый осенний лес, сбросивший листву, пустой, заваленный буреломом. И мы - два бесприютных человечка, бредущих неизвестно куда. Нет, не два. Три!
   Бедная моя девочка. Как же она, наверное, устала! Но шагает рядом со мной молча, от помощи отказывается, а если я пытаюсь идти помедленнее, ворчит на меня: " нечего поблажки делать! Мне полезно двигаться!"
   В начале, когда мы только ушли из деревни, еще не было заметно, что она ждет ребенка. Сейчас же ее большой живот плывет впереди, и часто она даже поддерживает его руками при ходьбе. И я понимаю, что путешествию нашему приходит конец: хочешь - не хочешь, а надо останавливаться. Иначе наше дитя увидит свет где-то в чистом поле...
   Я уже несколько раз заводил разговор, что надо остановится. Хотя бы на время. Подождать, пока родится ребенок. Переждать зиму. А потом уже, если она хочет - двигаться дальше. Но жена моя, руководствуясь неизвестно чем - то ли пережитым страхом, то ли чутьем каким-то - упрямо шла вперед и слышать не хотела ни о каких остановках. Будто боялась не успеть куда-то.
   Сзади послышалось шлепание копыт по размокшей земле. Мы с Наминией посторонились и пропустили вперед добротную повозку, с глубоким кожаным пологом, надежно защищающим путника и от дождя и от ветра. Правила повозкой женщина - плотно уселась на козлах, расставив ноги в грубых башмаках и уверенно погоняла двух сытых лошадок - наверное, домой торопились. Проехав немного вперед нас, повозка остановилась, женщина - кучер спрыгнула вниз и, высоко поддернув холщовую юбку (чтобы не замараться), зашлепала по грязи к нам. Увидев это, я и сам шагнул ей навстречу.
   - Прошу прощения, но моя госпожа просит вас подойти к ней, - сказала женщина невыразительным голосом и махнула рукой в сторону повозки.
   - Зачем? - неприветливо спросил я, но Наминия схватила меня за локоть, и шепнула:
   - Шань, пойдем...
   Пришлось подойти. Полог повозки откинулся, оттуда, из глубины, высунулась маленькая ручка в черной перчатке, поманила меня пальцем. Я шагнул ближе, наклонился, заглядывая внутрь. Там, на кожаных подушках, укутанная какими-то накидками, сидела очень-очень старая женщина.... ну очень! Я в своей жизни не видел еще таких старых!
   - Твоя жена? - спросила она шепчущим голосом, указавая на Наминию.
   - Да.
   - Почему пешком?
   Хороший вопрос. Действительно, замечательный вопрос! Как ей обьяснить, почему это моя жена на седьмом месяце топает пешком по раскисшей осенней дороге?
   - У нас нет лошади, госпожа.
   - При чем здесь лошадь? Я тебя не о лошади спрашиваю!
   - Госпожа, - начал было я, но она лишь фыркнула и презрительно махнула рукой - "заткнись, мол!". Мне поневоле пришлось заткнуться. Не мог я спорить с таким древним существом. А старуха подумала немного, морща нос и шевеля бесцветными губами, потом прошелестела:
   - Там, впереди, есть трактир. Не больно шикарный, но теплый. Мы с Эммой будем там к вечеру. Вы пешком доползете только к утру. Если хочешь, гордец, пусть твоя жена сядет ко мне. Тогда уже сегодня она будет спать в теплой постели. А сам пристраивайся снаружи как сумеешь.
   - Не такой уж я гордец, госпожа. Спасибо Вам...
  
   Трактир, судя по вывеске, звался "Майская Роза", и был он действительно теплый и уютный. Лишь мы вьехали во двор, на пороге показалась молодая женщина, приветливо замахала нам рукой, и тут же принялась командовать всеми своими немногочисленными подчиненными:
   - Дорогой! ( это она мужчине, сидевшему на крыльце), шевелись, помоги приезжим! Тум! (это уже мальчишке лет двенадцати, крутившемуся тут же). Тум, хватит баловаться, займись лошадью, да смотри, чтоб ей было не хуже, чем нашим дорогим гостям! Жасмин, - громко внутрь трактира, - Жасмин, срочно нужен ужин, да поживее!
   И уже спешит к нам, извинительно разводя руками:
   - Прошу прощения, у нас все по-простому... но отдохнуть вы сможете, за это я ручаюсь! Есть теплые свободные комнаты, и ужин будет готов сию минуту! Да слышу, слышу! - это уже другому мальчишке, который высунулся из окна комнатки на втором этаже и заорал: "Ма! Гавл опять мокрый!"
   Я тем временем распахнул полог повозки, помог выйти старухе. Она стояла, опираясь о клюку, не решаясь сделать шаг - видимо, спину свело после дорожной тряски. А Наминия? Она согрелась и уснула в углу повозки, и даже когда я взял ее на руки, чтобы внести в гостиницу - не проснулась. И потому, после того, как я отнес ее в нашу комнату и уложил отдыхать - ужинать мне предстояло в одиночестве. Я спустился вниз, попросил принести мне "чего-нибудь съедобного", и уселся за ближайший стол, поближе к камину - мне таки надо было просохнуть. Здесь и нашла меня женщина, служившая у старухи - помниться, та называла ее Эммой. А может, это их лошадь звали Эммой? Кто их разберет.... Но женщина эта, вся сероватая, будто из воска вылепленная, подошла ко мне совсем незаметно. Будто ее специально учили подкрадываться!
   - Господин, - услышал я за своей спиной невыразительный голос, - госпожа Гунна просит Вас отужинать вместе с ней.
   - Кто? - машинально переспросил я. Хотя уже начал догадываться, о ком речь.
   - Моя хозяйка. Госпожа Гунна .
   - Спасибо, но я уже заказал себе ужин, - начал было я , но Эмма лишь равнодушно повела плечами, и сказала:
   - Так отмените заказ!
   И пошла прочь, не оглядываясь даже, и не сомневаясь, что я последую за ней.
  
   Госпожа Гунна помещалась в комнате гораздо более удобной и теплой, чем наша - что, впрочем, было неудивительно. Было видно, что в трактире ее и знают, и ценят - как выгодного клиента. Пока мы ужинали (она лишь слегка клевала фрукты, щипала сыр и выпила немного вина, а я же, отставив церемонии, сметал все что было на столе), так вот, пока мы ужинали - пару раз заглянула хозяйка, узнать, все ли у нас в порядке и не нужно ли чего. А мальчишка - наверное, старший сын хозяйки, - крутился под руками у старухи, пытаясь прислуживать, до тех пор, пока она не ткнула ему в зубы мелкую монету и не выставила вон. Увидев это, я понял, что ужин окончен, и сейчас начнется то, зачем меня сюда позвали - разговор. Но старуха не спешила. Зарылась себе в глубокое кресло, сидит, на огонь в камине поглядывает, потом маленьким пальцем, затянутым в черную кожу, ткнула требовательно в сторону кувшина с вином - я понял, налил ей еще. Она глотнула вина, вытащила откуда-то из складок платья черную трубочку, уже набитую табаком, раскурила ее с наслаждением, и опять уставилась в огонь. Тонкий запах табака полполз по комнате, смешиваясь с запахом горящих в камине дров, и я вдруг вспомнил Агиана - как он курил, там, на берегу, когда рождался его сын... Где-то он сейчас?
   - Где он сейчас? - будто повторила мои мысли вслух старуха. И, видя, что я не отвечаю, повторила:
   - Где твой брат?
   Я удивился. Откуда она знает про Агиана?
   - Откуда, откуда... Думай тише! - пробормотала она. - И вообще...
   Я молчал. Молчание - самая верная тактика. Ясно, что ей что-то от меня надо. Но, пока я молчу - говорить придется ей. А значит, я в выигрыше...
   - Тебя, вроде, Шань зовут? - услышал я ее голос. - Да?
   - Да, госпожа.
   - Госпожа Гунна! Так мое имя.
   - Я знаю.
   - Откуда?
   - Служанка ваша,Эмма, вас называла.
   - Болтливая баба,... ну, да ладно. А жена твоя - Наминия, да? Ей скоро рожать? Далеко вы собрались?
   - Да.
   (одно "да" - на все вопросы!)
   - Ну-ну. Тебе лет-то сколько?
   Я обалдел. Зачем ей это? А она уж продолжала:
   - Ай, да неважно, сколько. Наверняка меньше, чем мне! Значит, имею моральное право спрашивать: долго ты еще собираешься дурака валять?
   И - трубку в сторону, а сама - ко мне повернулась, да так быстро! Как у нее только голова не закружилась!
   - Я кто? Человек старый. Много чего повидала, много чего могу понять. Ну,... может, тебе захотелось расслабиться. Забыть о том, кто ты есть. Пожить, так сказать, "нормальной жизнью". Может быть! "Мы живем - не тужим, рыбку ловим, простые поселяне... женушка у нас есть под боком - чего еще надо??? Вот и славно, вот и хорошо... солнышко утром встанет, вечером сядет - и день прошел.... и славно..." - так, что ли??? Ничтожество!!!
   Я вскочил, Да как она смеет???
   - Не нравится? - хрипло засмеялась старуха. - Плевать! Слушать тебе все равно придется!! И мне ты ни-че-го не сделаешь - стара я слишком для этого! Сядь, мальчишка!
   Ладно. Ладно! Сядем пока.
   А Гунна еще разок затянулась дымом, отложила трубку. Потом встала, подошла ко мне, взяла мои руки в свои, повернула их ладонями вверх и ткнула мне чуть ли не в глаза:
   - Смотри! Смотри на эти руки! Силища в них - огромная, да дураку они достались! Эх, ручки, ручки, сколько вы могли бы сделать...
   Вздохнула и села назад в свое кресло. И опять трубку свою потащила.
   - Брата загубил. Да. - продолжала Гунна, негоромко продолжала, но слова ее гулко падали как капли в пустой пещере. - Он же просил тебя о помощи. А ты?
   - Я не мог...
   - А ты пытался??? Нет! Ладно. Проехали. Второй вопрос. Почему жена белого Мага высшей ступени, на седьмом месяце беременности, должна тащиться пешком по грязи? Тебе ее не жалко?
   Я молчал. Я не знал, что ей ответить. Сообщать, что вся моя сила осталась в источнике? Она и сама это знает, и не очень-то этому верит.
   - Да, не верю, - и попыталась затянуться из пустой трубочки. Покусала мундштук, набила трубку еще разок, и мне, Магу высшей... как она там говорила? - мне, Шаню: "подай-ка огоньку!" Потом прикурила и опять за меня принялась:
   - Нет, я, конечно, могла проехать мимо. Оно мне надо? Столько уж я всего на свете повидала... ну, одним дураком больше - подумаешь! Жену твою пожалела!
   - Но она ни на что не жаловалась, госпожа...
   - Конечно! Да она бы и слова не вымолвила - потому что любит тебя! Эх, была б моя воля,... навесила бы на тебя мешок килограммов в десять,... нет, это тебе маловато будет, надо, пожалуй, пятнадцать! Да не просто мешок, а с дикими кошками! Чтобы они там ворочались, кувыркались, брыкались и толкались! И отправить тебя вдоль по раскисшей ноябрьской дороге! И притом - будь добр, не забудь улыбаться, чтобы муж твой ничего не заметил! А? Каково? Эх, мужики.... Ну, ладно. Хорошо. Допустим, - нету у тебя силы мир спасать или переделывать. Ну, хоть лошаденку плохонькую ты мог жене соорудить?
   К тому времени я, наверное, уже сильно смахивал на заморский фрукт "помидор" - цветом своих щек. Крыть было нечем, старуха была права по всем статьям. Я ведь даже и не пытался...
   - И сейчас, - продолжала она, - ты идешь - куда? Ты сам-то знаешь?
   - Не очень, честно говоря. Я думал где-то остановится, но жена моя...
   - Опять жена! А ты?
   - Да она...
   - Тьфу ты! - старуха опять рассердилась. Опять двадцать пять! Жена, жена, жена.... А ты? Где ты?
   - Сейчас решать ей, госпожа.
   - Да? Ты уверен? Что сейчас может решить эта девочка?
   Я молчал, подыскивая слова, чтобы ответить старухе. Но она не стала ждать моего ответа.
   - Ах, Шань, Шань... Что с тобой случилось? Откуда такое пренебрежение к себе? Или ты ждешь серьезной беды, чтобы вспомнить - кто ты, и зачем когда-то глотал пыль Междумирья? Я знаю, ты уверен, что оставил всю свою силу в Источнике. Оставил, чтобы спасти Наминию. Удобная позиция!!!
   В этот раз я не возмутился. Я понимал уже, что эта древность специально меня провоцирует. Вот только зачем?
   Но старуха не спешила отвечать. Даже, пожалуй, делала вид, что она не слышит мои мысли. Прикрыла глаза сухими веками, будто дремлет, и лишь трубочку тихонько, со свистом, посасывает...
   - Ты помнишь своих учителей, Шань?
   - Плохо, госпожа, - ответил я, и подумал вслед: "Да ведь они и не хотели, чтобы я их помнил!"
   "Хм,... - услышал такой же ответ, - ты, пожалуй, прав! Эти господа всегда любили напустить туману! Однако, я рада. Ты не все свое мастерство оставил в источнике. Ну что ж, продолжим ТАКОЙ! разговор. Ты думал о том, как вернуть свою силу?"
   И тут я замолчал. Даже попытался перестать думать. Ну не знал я, что ей ответить! Сказать - "да, думал, мечтал!" - было бы неправдой. А врать: "нет, мне эта сила не нужна, достала она меня..." - ну, кто ж в это поверит? Я сам себе не верю.
   " И я не верю, - услышал я. - И тебе скажу: лги кому угодно, да только не себе! Вспомни о том, кто ты, Шань! Вспомни о своих корнях, найди свой источник - не отбирающий силы, а дающий.... И тогда,..."
   Но что будет тогда - она не успела закончить. Дверь приоткрылась, просунулась голова прислуживавшего недавно мальчишки, и сообщила:
   - А кто тут господин Шань? Его жена зовет, вроде началось у нее...
  
   И уже ближе к утру я стал счастливым обладателем маленькой, писклявой, немного недоношенной, но очень красивой дочурки. Моего солнышка. Моей крошечной черноглазой принцессы. Моей,.... нет, я лучше замолчу, а то буду выглядеть полным дураком! Скажу лучше о другом. Слава богу, все обошлось благополучно! Я, напуганный родами Хайлиты, ожидал, что и моя жена должна пройти через весь этот ад. Оказалось, к счастью, что, ребенок-то, оказывается, может родиться без особых проблем! Наминия произвела на свет нашу девочку достаточно быстро, шутила со мной все время, а если и стонала - то как-то по-деловому, спокойно. И вполне разумно общалась с Жасмин, местной кухаркой, помогавшей ей при родах. И, кстатати, еще кое-что скажу: я попытался запеленать малышку так же ловко, как это получилось в свое время у Агиана с Ксуром - и у меня ничего не получилось...
   А утром Гунна сама пришла к нам. Поздравила Ниминию с рождением дочери. Сказала, что дом ее, госпожи Гунны - здесь, недалеко, пару часов езды. Сказала, что приглашает нас к себе - погостить. Ненадолго, пока моя жена окрепнет. И если Наминия сможет, то уже сегодня, после обеда, мы сможем отправиться в путь. "Тогда уже вечером, - сказала Гунна, - мы будем дома"
   Мы смогли. После обеда, когда ненадолго выглянуло осеннее солнышко, я осторожно усадил Наминию в повозку, рядом с Гунной. Эмма, с ребенком на руках, устроилась тут же. Мне осталось только влезть на козлы и мысленно сказать лошадкам: "Пора домой!" - и они резво побежали вперед, шлепая копытами по раскисшей дороге, по бурой, блестевшей под солнцем осенней грязи, и вскоре впереди стал вырисовываться синий лес, синий, как утренняя росистая дымка. И чем ближе приближались мы к этому непонятно почему синему лесу, тем спокойнее мне становилось. Будто я домой возвращался...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть 5

Поступь магов.

Глава 1

  
   Смутные времена,
   Осторожно!
   Завтра была война,
   Теперь все можно!
   Сам себе отец, сам себе сын,
   Сам себе петух, сам себя съел!
   Никому не дал,
   Зато ни у кого не брал
   И никому не должен!
   Осторожен!
  
   "Завтра была война"
   Веня Дркин
  
   Странный это был мир. Тут было много места, и ни одной живой души. Хотя нет. Как раз души тут были. Да только вот живыми их можно было бы назвать с большой натяжкой. Потому что они тут не жили, а просто существовали в вечном заточении в пределах этого мира, мира мертвых душ.
   Но не все обитатели этого мира были так безнадежно мертвы. Не все потеряли надежду выбраться отсюда, хотя сама эта мысль была уже какой-то неправильной. Ведь в чем и прелесть этого мира: сюда легко попасть, но выбраться отсюда невозможно!
   Все кто сюда попадает, получают свою иллюзию счастья, или же свои заслуженные пытки. У каждого есть из-за чего тут остаться. А еще все обитатели этого мира питают большую ненависть к новичкам. Ведь души новичков еще помнят тот мир, в котором они жили. Именно жили, а не существовали. Они быстро набрасывались на эти души, если те уже чувствовали себя обреченными на вечные муки или вечное счастье. Хотя по большому счету особой разницы не было. И муки не были мучительными. И счастье не было столь радостным, чтобы увеселить сознание на все время существования тут. Просто души пресыщались постепенно и муками и радостями. А потом просто существовали, уже не получая удовлетворения ни в чем.
   Только души новичков немного отвлекали их от бесконечной тоски, внося какую-то изюминку в это рабское существование. А они тут частенько появлялись.
   И вот в этот мир вошла очередная душа грешника, обреченного на муки. Сонм душ устремился ей навстречу с целью попугать и рассказать какие муки ждут эту душу. Нет. Они не собираются сразу рассказывать, что эти муки потом вовсе и не будут казаться муками. Эта душа потом сама узнает, что в этом мире одна мука: просто ждать, неизвестно чего, неизвестно сколько, просто ждать! А сейчас они хотели запугать эту душу. И своими страхами помочь ей забыть тот мир, в котором эта душа отделилась от плоти. Ведь само отделение души от тела зачастую болезненно. И именно эту боль сейчас желала забыть душа, попав в мир без боли. А, забывая боль, она будет забывать тот мир, полностью, до малейшего воспоминания.
   - Иди к нам, Ксур. Иди скорее к нам. Мы тебя ждем. Тебе ведь больно было умирать? Ксур, ну не молчи. Говори с нами. Мы поможем тебе забыть эту боль! - раздавались ниоткуда голоса, которые слышала только эта одинокая душа.
   - Это зачем же мне к вам идти? Мне и тут нравиться! Вот немного осмотрюсь, и буду искать как отсюда выбраться.
   - Ксур, не надо отсюда выбираться. Тут хорошо. Тут все есть и ты не будешь знать нужды ни в чем.
   - Конечно, не буду нуждаться ни в чем. Мертвым ведь ничего не надо. Постойте, а откуда вы меня знаете?
   - Мы знаем как тебя зовут, но не знаем тебя. Расскажи о себе! Или ты не хочешь вспоминать тот мир, где ты жил? Ведь там было больно? Ведь больно было умирать? Иди к нам, мы поможем тебе забыть боль.
   - Слушайте, как вас там, вы можете помолчать?
   - Ксур, ну почему ты не хочешь нас слушать, мы же желаем тебе добра...
   - Добра? Хватит. Я в том мире на добряков насмотрелся.
   - Расскажи нам про них, ведь они тебя убили. Они сделали тебе больно. Расскажи нам про твою боль!
   - Эй! Я еще раз прошу помолчать!
   - Но зачем же нам молчать. Тебе ведь будет скучно!
   - Я вижу, что пока вам скучно! До такой степени, что вы пристаете к первой встречной душе. А теперь молчите!
   - Ты был магом, Ксур? Ты там привык командовать и повелевать, но тут твои заклинания не действуют, тут другой мир.
   - Да! Я был магом! Хотя почему это был! Тут вы не правы. Я и есть маг!
   - Он маг,... маг,... маг,... маг... - раздался отовсюду возбужденный многоголосый шепот с легкими нотками испуга.
   - Вы говорите, что тут мои заклинания не действуют?
   - Да! Тут ты ничего не сможешь сделать, маг! - это были все те же голоса, но звучали они уже не так уверенно.
   - А вот тут вы опять не правы! Если мои заклинания не действуют, то я придумаю новые.
   И тут произошло невиданное доселе действие. Вокруг пришлой души наступила полная тишина. Никто уже ничего ему не советовал. Советчики испугались. Они знали, что это душа мага, но они уже давно не встречали душу мага к себе в гости на постоянное проживание в этом мире.
   И никому было невдомек, что душа мага просто врала. В ней еще много было человеческого, и ничто человеческое ей не было чуждо. В том числе и ложь. И судя по поведению этой души, она не собиралась оставаться тут надолго.
   После столь пылкой и любвеобильной беседы Ксур задумался, что же ему делать дальше.
   А пока он ничего не придумал - он продолжал идти в одном направлении. Он ступал по твердой почве. Вокруг было светло, свет лился ниоткуда и отовсюду. Просто было светло. Причем от этого света не веяло ни теплом ни добротой, которую обычно олицетворяет свет. Да и не чувствовала эта одинокая душа тепла, так как он не нужен был ей, да и в свете особо не нуждалась, хотя он порядком раздражал.
  
   Из долгих раздумий Ксура вырвала странная смена пейзажа. Вернее маленькой части этого пейзажа. Прямо посреди этой пустыни было облако тумана, и в этом облаке смутно угадывался каменный островок.
   Он решил, что это будет лучшим местом для раздумий. Там точно не было этого раздражающего света.
   Ксур шагнул в туман, потом поднялся на каменный островок и чуть не наступил на лежащее тело девчонки. Еще больше он был удивлен тем, что перед ним лежало именно тело, а не душа, сохранявшая до сих пор форму того тела, в котором она находилась до смерти. Или он ошибался?
   Ксур протянул руку, и слегка коснулся плеча девушки. Оно было мягким и теплым - живым.
   - Эй! Ты что тут делаешь? Ты как сюда попала?
   Она устало подняла голову и посмотрела затуманенным взглядом на Ксура.
   - Ты пришел за мной? Сначала ты забрал у меня Хисса, а теперь ты пришел за мной? Что тебе от меня надо?
   - Во-первых, не знаю я никакого Хисса. А во-вторых - ты права, я, пожалуй, пришел за тобой. Ты ведь жива, и тебе ведь тут не место. Как ты сюда попала?
   - Я.... Я не знаю.... я пошла за ним, а его,... его убили... - она начала всхлипывать. Еще немного и разревелась бы, но за какое-то мгновение ее лицо преобразилось. Она подняла голову. Достала платок из кармана и высморкалась.
   Ксур немного растерялся и не знал что делать. Видит бог, не часто ему доводилось утешать плачущих барышень. Да еще таких,.... таких,... таких беззащитных, пожалуй! Нет, надо быть осторожным и не натворить глупостей, за которые придется потом раскаиваться. Он решил просто подождать. Ведь, судя по всему, в них двоих было что-то общее - им обоим надо было выбираться отсюда.
   - Ну что успокоилась? Вставай. Будем искать отсюда выход, - немного с вызовом произнес Ксур.
   Девушка встала. Посмотрела в глаза Ксуру.
   - Ты маг?
   - А что?
   - Нет, скажи! Ты маг?
   Ксур лишь усмехнулся. Ну, нашла время и место выяснять...
   - Ну да, а разве это так важно? В любом случае, с тобой или без тебя, а я буду искать отсюда выход.
   Девушка молчала, настороженно глядя на Ксура.
   - Погоди.... Ты что, боишься меня? - удивился он.
   Она не ответила ничего, лишь сделала шаг назад. Потом вздохнула и неохотно призналась:
   - Да, я боюсь тебя. Но ты ведь не сможешь мне повредить! Ты же душа, а я человек!
   И ногою притопнула.
   "Да??? - изумился Ксур, - ты так уверена? Ну ладно, пока будем считать, что ты права..."
   - Кстати, как тебя зовут, человек?
   - Оттилия, - произнесла девушка и полуприсела, немного наклонив голову.
   - А меня зовут Понюшка, - это имя пронеслось в голове Ксура чередой воспоминаний. Но потом он приподнял взгляд и сказал с вызовом:
   - Нет. Меня иначе зовут. Меня зовут Ксур! - Он решил что тут можно сказать свое истинное имя, и скрывать его нет смысла, так как это имя тут каждая душа знает.
   Оттилия вздохнула. Похоже, этот маг не собирается ее немедленно заколдовывать или отправлять куда-то в тартарары. Хотя куда уж дальше... Может, он и вправду сумеет найти отсюда выход?
   - Ну вот и познакомились, - попыталась улыбнуться она, - А куда мы пойдем?
   - Думаю, что на выход. Вот только где тут этот выход?
  
   И они пошли.
   Уже продолжительное время они просто шли. На разговор уже не хватало сил. Девушка заметно ослабла и взгляд стал таким же затуманенным и понурым, как и при их встрече. И Ксуру было тяжело идти. Что-то постоянно звало его присоединиться. Но уже не так настойчиво как после его попадания в этот мир.
   Со стороны было видно, что они шли не по-прямой. Ксур их вел по знакомой ему одному тропе. Хотя он сам и не подозревал, что тут могут быть какие-то тропы. Он просто шел туда, куда ему хотелось.
   Тилья же просто плелась за ним, уже почти потеряв надежду на освобождение.
   И тут они оба заметили одно и то же.
   Вдали, в душном мареве маячили три фигуры. Следы оставались недолго - они как будто растворялись в сером песке, мелком как пыль. Вместе с ними растворялись и эти три смутно угадываемые фигуры. Все трое были мужчинами. Двое крепких, молодых, и один старик, в зеленом балахоне. Потом они остановились и повернулись к Ксуру и Тилье.
   - Отец! - в один голос вскрикнули и Тилья, и Ксур.
   И тут же сорвались с места, как будто и не устали вовсе, и побежали в том направлении.
   Они бежали, не глядя вперед. Просто неслись с максимально возможной скоростью, не отставая друг от друга. Серая пыль вздымалась клубами, ноги заплетались, и Тилья, не удержавшись, полетела кубарем, но тут же вскочила на ноги, готовая бежать дальше. Ксур лишь на миг замедлил бег, выбросил назад руку, Тилья уцепилась за нее, и они помчались дальше, боясь не успеть. Боясь, что отец каждого сейчас исчезнет и не появится больше никогда.
   Но они не успели, или и не могли успеть. Фигуры растаяли вовсе. Но на том месте, где они остановились, не было песка. Тут был камень. Это не было уже тем сумрачным островком тумана. Пейзаж был таким же, как и везде, только тут еще был камень.
   А потом и вовсе произошло чудо. Прямо перед ними воздух начал сгущаться и образовалось что-то похожее на окно. Только это у этого окна в этом мире была одна сторона, другая же сторона окна была в другом мире.
   Ксур схватил в охапку Оттилию и прыгнул в окно.
   Он знал, что это выход из этого мира, и что ждет их там ему было все равно. Главное, что они исчезнут из мира мертвых.
  
  

Глава 2

  
   Мысли открой и молчи.
   Слушай природу в ночи.
   И не рычи, не кричи.
   Это ведь сердце звучит.
  
   Ashtree
  
   Она спала и видела сон. Такой хороший, такой добрый сон.... Ей снился отец. Он улыбался и оживленно махал ей рукой, как будто звал ее к себе. Интересно, зачем? Она тут же встала с травки, на которой она до этого лежала и пошла за ним. Но чем быстрее она шла, тем дальше удалялся папа.
   Она побежала, быстрее, быстрее, но ей никак не удавалось хоть на шаг приблизиться к нему.
   Она остановилась и посмотрела на него. Он что-то кричал, размахивая руками. А потом вдруг замер. И исчез.
   - Идарион, Оттилия! - прозвенел незнакомый голос в ушах. Голос, который этим странным непонятным словом выдернул ее из объятий сна.
   Тилья подняла голову. И осмотрелась. Она была в незнакомом месте. Сидела на стуле. Это было похоже на столовую гостиницы, в которой она работала. Только тут все было иначе. Тут было много металла и почти не было дерева. И камина не было. Как они есть-то готовят? Как-то тут было пусто и непривычно.
   - Ну что проснулась? Ну давай, приходи пока в себя, а я поищу еще одного странника, - произнес незнакомый голос.
   Кто это? Рядом никого не было. Но она же отчетливо слышала чужой голос!
   Пока она вертела головой по сторонам, пытаясь найти того, кто говорил с ней, да и заодно осмотреться, незнакомец таки появился рядом, при этом что-то бурча в воздух.
   - Ну что, поговорим?
   Девушка кивнула головой, пытаясь сосредоточить свой взгляд на мужчине, потому что глаза пытались рассмотреть все вокруг, чтобы она поняла, где же она находится.
   - Ты знаешь, а в какой-то мере мы тезки, - произнес мужчина.
   - Почему? Я Вас совсем не знаю.
   - Зато я знаю тебя, Оттилия.
   - Откуда... откуда вы узнали мое имя? Я тут впервые, и я не понимаю, где я. Я не знаю, как я сюда попала. Кто вы?
   - Я знал твоего отца и твою мать. - Он повернулся немного вправо и произнес в пустоту, - Ксур, и твоих родителей я знал.
   В ответ только воздух немного заколыхался.
   - Вы и Ксура знаете? Откуда?
   - Тилья, можно я буду тебя так называть?
   Девушка кивнула.
   - Так вот, Тилья, Ксур твой двоюродный брат.
   - То есть? Это как?
   Она от удивления потеряла способность трезво рассуждать. Как брат? Какой еще брат? Откуда?
   - Понимаешь, - мужчина вздохнул, - отец Ксура был братом твоего отца.
   - Его отца зовут Агиан? - у девчонки возбужденно загорелись глаза - То есть он мой дядя? Я же искала его! Он мне поможет, я знаю! - Тилья даже подскочила со стула, - Вы же знаете где он! Вы знаете! Пойдемте к нему. Он нам поможет!
   - Погоди, Тилья. Не так быстро. Ксур, хватит прятаться в тени! Заходи в наш мир.
   Легкое колыхание воздуха.
   - Не знаешь как? Ну что ж.
   Мужчина понизил до шепота свой голос и что-то властно пробормотал. До Тильи донеслось только имя тени, которая помогла ей выйти из мира мертвых. Тени, которая оказалась ее братом.
   - Хренасе! - раздался удивленный возглас за соседним столиком.
   Тилья повернулась к тому столику, там сидел какой-то странный подросток, пьющий что-то из бутылки и как-то странно одетый. Хотя, может быть, одет он был нормально, но для Тильи все тут было странным.
   - Привет, сестренка. Привет, Тилья.
   Тилья повернулась на звук и увидела парня, немного старше ее. Перед ней стоял бледный, худощавый юноша. Это был тот, кто вытащил ее из мира Мертвых. Это был ее брат! С ума сойти...
   - Но... как ты тут оказался? Как вообще мы тут оказались? - у Тильи даже голос слегка охрип от всех этих событий.
   - Тилья, ты помнишь, как мы ушли из мира Мертвых? - тихо спросил ее брат.
   - Мы? Но ты же вроде остался там, я сюда пришла сама!
   - Понимаешь, я в тот мир попал не как ты.
   - То есть?
   - Меня убили.
   - Убили?? - у нее даже сердце захололо. - А как же тогда? Что же тогда? Почему ты тут? Ты ведь живой? Может тебя не убивали?
   - Тилья, Ксур. Послушайте меня! - подал наконец голос чужой мужчина.
   - Да? Что вы хотели сказать? - в один голос воскликнули дети и повернулись к нему.
   - Понимаете, я не просто человек. Я и вернул тело Ксуру. А до этого тут находился только его дух.
   - Вы, наверное, маг? - с легким испугом произнесла Тилья.
   - Ну, в какой-то степени я маг.
   - Так вы маг или не маг? - сказала девочка с удивленной интонацией в голосе.
   - Я...
   - Вы Бог!? - скорее утверждая данный факт, чем требуя подтверждения своим догадкам, произнес Ксур.
   - Да, - облегченно вздохнул Тил.
   - Хренасе, да что тут происходит? Это что слет толкиенистов? Или просто бал ряженых? Но ведь пацана только что тут не было! Что тут происходит? - истерически, слегка визгливо, произнес пацан, сидящий за соседним столиком.
   - Молодой человек! Вы ничего не видели, а прямо сейчас вас хочет видеть мама. Идите. Вас уже ждут! - произнес Тил, слегка улыбаясь.
   - Да. Да,... конечно,... уже иду. Да,... мама ждет меня... - парень с легкой икотой и испугом покинул кафешку, в которой они все сидели.
   - Ну, вот мы и познакомились. Меня зовут Тил. Отныне я ваш покорный слуга, готовый помочь вам в поисках родителей, - сказал мужчина. Сказал, и откинулся назад на стуле, сложив руки на груди. И замолчал, разглядывая реакцию своих собеседников. Наверное, давал им время прийти в себя.
   Тилья, хоть и была в общем-то ошарашена, с надеждой смотрела на Тила. Похоже, он действительно сможет им помочь! И они найдут своих родителей! Она наконец-то увидит отца! И познакомится с этим таинственным дядей, которого так долго искала... Ох, скорее бы! Ну что же этот Тил медлит!
   Ксур же с легким презрением в глазах наблюдал за Тилом. Кто он такой вообще? Откуда взялся? Бог. Неизвестно еще, какой он Бог! Хотя, надо признать, без Тила он бы до сих пор болтался в мире Мертвых тенью бестелесной... Тил между тем решил, видимо, что пора раздумий миновала.
   - Пожалуйста, два пива и молочный коктейль для дамы, - повернувшись к официантке сказал он.
   Потом опять повернулся к Тилье и Ксуру.
   - Ну а теперь я вам расскажу все, что знаю, и будем думать, что делать дальше. Только одна просьба!
   - Какая еще просьба? - с вызовом сквозь зубы произнес Ксур.
   - Ух ты! Ежик! Ну весь в своего отца! - засмеялся Тил, - Ладно, это пройдет. Так вот - не перебивайте меня. Разговор предстоит не очень веселый, и лучше вам вначале выслушать, а потом уже выражать эмоции. Идет?
   Тилья и Ксур лишь молча кивнули головами и приготовились слушать. А Тил внезапно понял, что не знает, с чего начать. Как можно рассказать этим детям, что происходило тогда, еще до их рождения, в Междумирье? Как объяснить, почему их матери оказались в этом страшном месте, и почему чудом спаслись? И не с его возможностями описать те чувства, которые заставили в свое время их отцов отказаться от могущества, которое им мог дать Источник. Отказаться ради любви... Нет, тут нужна Ману! Вот она бы расписала словами! А он,... он до сих пор не может спокойно вспоминать то страшное чувство одиночества, которое он испытал, когда понял, что Акты больше нет..... И если бы не Ману...
   - Ладно, - сказал он, вздохнув. - Излагаю голые факты. Причем только те, о котых знаю! Отцы ваши в свое время были достаточно сильны.
   - Они и сейчас сильны!- с вызовом сказал Ксур.
   - А были еще сильнее, - сказал Тил, и укоризненно посмотрел на Ксура. - Я же просил...
   И продолжал:
   - Были сильны настолько, что вступили в прямую схватку с богами. Много чего тогда происходило, но пострадавшими в результате оказались ваши матери. Чтобы вернуть им жизнь, ваши отцы вошли в мир Мертвых. Инкагирас обещал им свою помощь, но, как обычно, предал в последний момент. Выхода не было; парни реально собрались умирать вместе со своими половинками. Но потом некий бог придумал оригинальный идею - разделить их силу. Таким образом они стали слабее... намного. Но ваши матери вернулись в этот мир, и вы, сорванцы, появились на свет.
   - А кто этот "некий бог"? - спросила Тилья. - Вы?
   - Ну, может и я. Не в этом дело! В то время затевалась серьезная драчка в Междумирье между Темными и Светлыми богами. Драчка оказалась не просто серьезной. Смертельной.... Я тогда потерял своих родителей. Своих друзей (хотя тогда я считал их врагами). Спасся лишь Инкагирас - опять-таки ценой предательства!
   Тил глубоко вздохнул - наверное, успокаивался. И дальше продолжал:
   - А потом пришло время тебе, Ксур, появиться на свет. К сожалению, роды были тяжелыми. Очень. И то, что ты сейчас сидишь тут, с нами, и разговариваешь - можно вполне считать чудом.
   - И это чудо совершили Вы... - прошептала Тилья с сияющими глазами.
   - Нет. - Тил опустил голову. - Инкагирас.
   - Но - как Инкагирас? Он же враг! Враг моего отца! - вскочил Ксур. - Он погубил мою мать! Почему Инкагирас???
   - Взамен он потребовал, чтобы твой отец встал на его сторону.
   - И он?
   - А ты как думаешь?
   - Согласился?
   - Да. Ради того, чтобы ты жил...
   Ксур молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Так вот оно как, оказывается... Молчал и Тил. И лишь Тилья подала голос:
   - Но почему Вы не помогли тогда? Вы... у Вас не было сил?
   - Были, - тихо ответил Тил.
   - Но почему?
   Тил молчал. Потом тихо проговорил:
   - Твои волосы - лунный свет...
   Твои пальцы - капли ручья...
   Я искал тебя много лет,
   Чтоб сказать, что люблю тебя...
   И добавил, улыбнувшись:
   - Вот такой вот чепухой была в то время занята моя голова...
   Тишина повисла над столиком. Тишина, ненарушаемая даже двумя мухами, которые до этого упорно пытались помочь Тилье справиться с коктейлем. И вдруг Ксур пробормотал сквозь зубы:
   - Я Вам не верю...
   Тил лишь удивленно приподнял бровь. А Ксур продолжал уже громче:
   - Да! Я Вам не верю! Мой отец никогда бы не стал служить предателю!
   Тилья дернула его за рукав:
   - Ксур, молчи! Господин Тил наверняка говорит правду! Зачем ему врать?
   - Не знаю зачем! - Ксур зло повернулся к Тилье и глаза его блеснули как у волчонка. - Но я знаю,.... знал своего отца! А ты его не знала! Так что не суди о нем!
   Тилья обиженно замолчала. А Тил вздохнул и сказал:
   - Ксур, Ксур... дай-то бог, чтобы тебе никогда не пришлось выбирать между честью и жизнью любимого человека...
   Ксур опустил голову. Замолчал и Тил. Лишь Тилья растерянно переводила взгляд с одного на другого, пытаяь понять: кто же из них прав?

Глава 3

  
   Шум, кутерьма... и тишина
   Взмах посохом и всё застыло
   Неужто снова кровь... война
   Ох, как мне это все постыло
  
   Ashtree
  
   - В общем вот так вот все и произошло, - нарушил, в конце - концов, молчание Тил.
   Но его собеседники не спешили отвечать. Ксур молчал, допивая пиво. Оттилия через трубочку пила молочный коктейль, уже ничему не удивляясь, потому что мозг отказывался восприниамть любую новую информацию.
   Она думала, что найдет дядю, и он ей поможет вызволить отца, но нашла она не дядю, а брата и друга отца. Да вот только легче от этого не было. Проблемы только начинались, и пережить их просто так не получится - придется принимать участие в их разрешении. И опять эти разговоры о магии...
   "Магия, магия... Да сдалась им эта магия! Она же гибельная, в ней ничего нет созидательного и хорошего. Только зло. Никогда не буду пользоваться магией. Никогда. Никогда!" - сжав трубочку зубами, сквозь наворачивающиеся слезы твердила как заклинание Оттилия.
   Каждый был погружен в свои размышления. И только Тил сразу отреагировал на скрип открываемой двери. Он молниеносно повернулся всем телом, потом мгновенно встал и сделал шаг вперед, как бы закрывая Ксура и Тилью, сидевших на стульях, от ветра, качнувшего двери.
   В кафе никто не вошел. Только ветерок, не принадлежащий этому миру.
   - Кхе, кхе... Ну здравствуй Тил. Как жизнь? Как семья?
   Тил развернулся на месте, мгновенно поставив защиту, которая его и спасла. Ледяные сумрачные стрелы пущенные нежданным гостем, разбились о щит, рассыпаясь стеклянным бисером по кафелю.
   - Что тебе тут надо, Инка?
   - Во как! Не ожидал от тебя такой резвости. Восхищен! Не потерял ты формы за эти годы затишья.
   - Себя хвалить будешь, бывший Серый. Так что тебе надо тут? Проблем ищешь?
   В помещении все потемнело, любая частица света приобретала тут оттенки сумеречной серости.
   - Проблем? Тил, а тебе не кажется, что это у тебя проблемы? Ты вот тут сидишь, с молодежью разговариваешь, и ни о чем не подозреваешь.
   - А о чем я должен подозревать? О том, что у тебя сейчас вырастут крылья и ты отсюда побыстрее улетишь? Так это вряд ли. Или ты за мной пришел?
   - Кхе, кхе.... В какой-то степени ты прав. Я пришел предложить тебе работу.
   - А если я не соглашусь? Вот возьму сейчас и пошлю тебя куда-нибуть далеко.... туда, куда обычно ходят мужики местной национальности. Что ты сделаешь? А? Поднимешь на меня руку? Вот тогда ты точно пожалеешь, что не сгинул в Яме, мразь пегая!
   За спиной старика послышался шепот, которые приобретал в звучании все более властные нотки. Кто-то из детей готовил заклинание.
   "талма нариа..."
   - Это кто тут у нас такой шустрый? Уж не твое ли это чадо, Тил? - проговорил Инкагирас, разворачиваясь.
   "маниа таллион..."
   - А, да это же Ксур! Сынок, привет тебе от папы, не хочешь его увидеть?
   "талма таллион..."
   - А вот и дочка Шаня! Солнышко, ты тоже можешь увидеть своего упрямого папашу,... кхе,... кхе....
   "мания тум..."
   - Тил, ну ты, право, невежа. Отчего ты не познакомил меня с этими милыми детишками? И уж не ко мне ли ты их вести собрался? Так надо было предупредить, я бы игрушек им купил, а то у меня в замке, сам понимаешь, сурово все, по-мужски. Я ведь не люблю роскошь!
   "Тардиан, Инкагирас!" - прозвенел в воздухе голос Ксура, срываясь на крик.
   Старик немного колыхнулся, глаза его заволокла легкая поволока. Спустя мгновение он, как бы доказывая всем, что стоит ровно, показушно по-детски выпрямил спину и задрал свой нос как можно выше.
   - Кхе, кхе... Сынок, а ты, смотрю, весь в отца пошел! И заклинания его используешь. Сорванец вырос!
   Тил же тем временем затих.
   Тилья стояла, дрожа от страха, Ксур готовил еще одно заклинание, а про Тила они забыли. Да и Инкагирас забыл про Тила. Его очень удивила мощь заклинания этого мальчишки, причем заклинания, от которого он сам себе делал сильный щит. Что ни говори, а Ксур вырос темный в крови, и привычка усыпить врага, а потом уже банковать победу у него от отца.
   - Аилу, элу иси гуан....
   В помещении начал дуть ветер, который заставлял трепетать одеяния гостей этого заведения. Вот только на старике не шелохнулась ни одна ниточка. Взгляд его уже не был столь улыбчив.
   - Ксур, не старайся понапрасну. Не получится. Твой отец использовал заклинания, оттачиваемые в храме Арудина Темного годами. А ты хочешь меня поразить своей болтовней, в которую только ты веришь? Наверное я тебя немного недооценил. Ты что-то умеешь. А вот девчонка ничегошеньки не умеет. И не оглядывайся на нее в поисках помощи. Она тебе не поможет. Она не просто не умеет пользоваться магией. Она ее ненавидит! Ведь так, дочка? Магия забрала твоего отца, разрушила твой дом, который, кстати, тоже был сотворен магией. Ну, Оттилия, отчего же ты молчишь?
   - Инка-а-а-а! Эй! А ты тут неплохо устроился, как я посмотрю. Про меня забыл? Или ты настолько привык бороться со злом, которое тебе не принадлежит, что забыл о свете? - весело проговорил Тил.
   - Тил, что за хамство! Не видишь - я с детьми разговариваю! Не мешай мне, сопляк! Заткнись!
   И тут началось светопредставление. Все мелькало и кружилось - заклинания, звуки, внезапная тишина, которая тут же нарушалась ревом пламени. Потоки воды, обрушивающиеся вдруг, чтобы загасить пламя и смыть поджигателя. Каменные глыбы, летящие ниоткуда в никуда, но цепляющие при том все, что попадалось по пути. Серые тени, кружащиеся в безобразном хаотическом хороводе. Снова звенящая тишина, сопровождающаяся срывающимися на кричащий шепот заклинаниями. Жесты рук, свечение потусторонних звезд.
   Инкагирас воевал на два фронта, повернувшись к Тилу, как к более сильному сопернику. Мельком отбивал стихийные заклинания мальчишки, все больше и больше удивляясь его силе.
   "Да он посильнее папаши будет!" - подумал Инкагирас, но тут же уловил в своей голове чей-то след, автоматически ударив по нему заклинанием.
   Сзади послышался сдавленный стон.
   "Ух ты, и снова мальчишка меня поражает. Да если бы девчонка обладала хоть десятой долей его силы, то меня могли бы и убить, а так я вполне продержусь. Пора наверно всерьез ими заняться".
   И снова начался круговорот магических всплесков. Разобрать что тут происходит уже было трудно. В помещении уже не было так серо, кое-где клочками проглядывало яркое, почти солнечное, свечение. Инкагирас бросил назад оглушающее заклинание, надеясь на мгновение отделаться от мальчишки, чтобы вплотную заняться Тилом. И все началось по-новый.
   Но было две едва заметные детали в этом фейерверке событий. Это дети, которых просто закинуло в воздушные струи, свитые настолько туго, что они были прочнее металла. Через мгновение на этом месте уже ничего не было. Ни свитых струй воздуха, ни детей.
   Еще через мгновение в помещении воцарилась тишина.
   Все предметы приобрели некоторую стабильность и лежали где попало, больше не порываясь броситься в демоническую пляску стихий.
   - Тил...
   ...
   - Тил, подними голову!
   ...
   - Эй, мальчишка, смотри в глаза когда с тобой разговариваю я - Инкагирас Темный!
   - Че... чего... тебе - едва слышно прошептал Тил, устало подняв голову.
   - Хм. Ну и где теперь твоя гордыня? Я стою над тобой. А ты передо мной на коленях. Это значит что ты мне поклоняешься?
   - Хренасе тебе... Инка. Я ... отдыхаю.... И не улыбайся так радостно.... Морщины... будут!
   - Эк мы себя некрасиво ведем. Еще и грубить начал. Ты вот что скажи: куда детей подевал?
   - Инка, ты меня хорошо слышишь? Сходи пару раз в определенном направлении!
   Старик покачал головой. Потом преувеличенно-огорченно произнес:
   - Ну и ладно. Куда они от меня денуться! И до них доберемся. А пока что пошли-ка ко мне, я тебя с работой твоей новой ознакомлю...
   Мигнула вспышка и в кафешке осталась стоять только девушка за стойкой. То что она сперва приняла за маскарадные костюмы оказалось правдой, и эта правда стоила ей кучи седых волос и невозможности произнести ни одного слова.
  
  
  

Глава 4

  
   Огонек свечи дрожит
   Мимо крысонька бежит
   Крыска тоже хочет кушать
   Больше свечка не горит
  
   Тэм и Йовин
  
   "Интересно. Как это летучие мыши видят в полной темноте? Летают, ведь, собаки, и не втыкаются головами ни во что,... наверное, потому что все время живут в этих ужасных темных пещерах. Вот и приспособились. А человек? Тоже, наверное, может. Эдак и я скоро, как летучая мышь, буду видеть в темноте. Хотя - при чем тут мышь. Стоит мне захотеть, и я буду видеть всех насквозь, вплоть до содержимого желудка.... Неплохо бы. Хотя - разглядывать остатки чьего-то обеда? Брр...!"
   В полной темноте раздался вздох. Потом кто-то пошевелился, невидимый, встал, прошелся в тесной темноте туда-сюда. Шаг, второй - и стена. И обратно столько же.
   У входа бокал с вином. Сволочь Инка. Харлам, тот вообще... да что с него взять? Кукла в руках Инки. А Серый-то, видать в куколки играть любит! Харлама ему мало. Агиана ему мало. Кукла Шань понадобилась! Ну-ну.
   Сейчас вот как пну этот бокал...
   А смысл?
   - Никакого!
   Человек, находившийся в полной темноте, резко дернулся, прижавшись к стене. Что? Уже слуховые галлюцинации? Или действительно кто-то сказал "никакого смысла?"
   "Кто здесь?" - осторожно подумал узник.
   "Почтальон Печкин. Принес заметку про вашего дядюшку Инку!"
   "Никакой он мне не дядюшка!"
   "Ото я не знаю, Шань..."
   "А ты,...ты сам - кто?"
   "Карлсон. Повелитель пыли. Ну, вспомнил? Или быт напрочь заел???"
   "Но... как??? Ты? Откуда??? Ты ведь..."
   "Ш-ш-ш... тихо! Думай тихо! Карлсон я, Карлсон... так и зови меня... Блин, да как ты сидишь столько лет в этой темноте! Нет, это не по мне!"
   В тесной подземной каморке раздалось шуршание, писк, легкий топот маленьких лапок. Вдруг вспыхнул слабый- слабый свет, но Шаню после стольких лет темноты показалось, что взорвалось солнце. Он поморгал глазами, привыкая к свету, повертел головой, разглядывая все вокруг себя. И увидел - посреди его тесной каморки сидит на задних лапках маленькая мышка, серенькая, как пыль, незаметная, а хвост - торчком, и на конце хвоста - огонек. Ма-а-а-хонький такой огонек... мышка повертелась, оглядывая себя и огонек на хвосте, пробормотала: "не,... маловато будет!", и щелкнула хвостом по полу. Тотчас же пол засветился рассеянным светом. Стало намного светлее, мышка довольно улыбнулась, взглянула на Шаня и ту же в панике запищала и бросилась Шаню в сапог. Потом смущенно выглянула, пробормотала "извиняюсь, ... инстинкты!", вылезла наружу и начала усердно тереть мордочку лапками. Шань терпеливо ждал, не зная - можно ли ему хотя бы улыбнуться? Или Великий и Светлый ... хм.... Карлсон посчитает это оскорблением?
   "Валяй. Улыбайся! - услышал он мысленно. - Какой уж там Великий - сам срок мотаю! Ой... а это что?"
   Мышка, заметив оставленный Харламом бокал с вином, порскнула к нему серым комочком, обежала вокруг, вскочила на задние лапки, и вдруг замерла.
   "Миль пардон, месье,... - услышал Шань, - это вроде вам принесли? Вы позволите? С утра, понимаете, что-то пить хочется, хотя вчера вроде - ни-ни!"
   Шань рассмеялся, а мышка, поняв это как разрешение, встала на задние лапки, ткнулась мордочкой в бокал, и, наверное, напилась в свое удовольствие, хотя уровень в бокале почти не уменьшился. Потом взглянула на Шаня - " а ты, мол?" Тот лишь помотал головой, и подумал: "нет... не буду я пить вино Инки!"
   " И славно! А я буду - Инке меньше достанется! Тем более, что вино весьма... весьма! Мы, карлсоны, вообще к вину неравнодушны. И к пиву. И ваще... щас спою..."
   "Ти... ой, нет, Карлсон,... ты-то как тут оказался?"
   " Как, как. Надо было - и оказался. Меня Инка победил".
   "Тебя? Не верю!"
   "Я и сам не верю. Но - я здесь, у Инки в темнице... ой, погоди, каламбурчик родился... сидит карсОн в темнице, а коса на улице... коса? Нет, с косой не прокатит,... ладно. Умер каламбурчик. Ну да, вроде как победил! Во всяком случае - он так думает! И это уже есть хорошо!"
   "Тил..."
   "Стоп! Будь внимательнее. Объясняю первый и последний раз: если не хочешь, чтобы Инка нас слышал, обращайся ко мне - как?"
   "помню как..."
   "вот. Ибо идентификация мыслей проистекает по коду, напрямую увязанному с именем адресата, а внедрение в систему чуждого имени - в данном случае карлсон - приводит к появлению безадресных свободных сообщений, приводящих к дисбалансу системы на верхнем уровне и значительным скачкам в обеспечении... эй, Шань! Куда уплыл мыслями?"
   "Прости. Я слушаю."
   "Да ты, главное, запомни: я - Карлсон. Ес?"
   "Как скажете, Ваша Светлость..."
   "Типа - хотел поддеть? А мне приятно... Я честолюбивый! Ладно, расслабся. Как говориться, у меня для тебя есть что сказать, у тебя для меня есть чего послушать!"
   И серым легким комочком взлетела мышка на плечо Шаню, уткнулась носиком в ухо, и зашептала... или запищала что-то - наверное, приятное, отчего Шань вздохнул расслабленно, заулыбался. Потом засмеялся. Потом чуть не вскочил: "Да? Жива?"
   "ш-ш-ш..." - это уже мышка, и опять что-то дальше шепчет. Шань лицо закрыл ладонями, слушает,... вздохнул, прошептал: "ах, моя девочка... я знал, что у тебя все будет хорошо!"
   а мышка теребит его лапкой за ухо - "дальше, мол, слушай!" и торопится - спешит, чуть писком своим мышиным не подавится.... Шань вдруг схватил мышку в руку, засмеялся торжествующе, да, видать, не рассчитал - сжал кулак слишком сильно. Мышка полузадушенно пискнула, пропала, а из кулака Шаня выскользнул мелкий рыжый таракашка, шлепнулся на пол и испуганно забился в угол.
   Стало тихо. Шань недоуменно посмотрел в свою пустую ладонь, потом заулыбался: " Лихо!", потом сказал:
   - Прошу прощения - не рассчитал!
   - А сапогом шмякать мне по спине не будешь? - раздалось из угла.
   - Не буду, - пообещал Шань. - Выходи.
   - Ладно. Смотри у меня, а то я за себя не ручаюсь... я знаешь как страшен в гневе?
   И таракашка опасливо выбрался из угла. Был он мелкий, рыжий, и настолько невзрачный, что и говорить было особо не с кем. Шань почесал в затылке, и на всякий случай спросил:
   - А покрупнее тебе никак нельзя быть? А то говорю неизвестно с кем...
   - Подвинься тогда. А то не поместимся...
   И рядом с Шанем появился сам Ти..., ой, сам Карлсон - во всей своей красе. Такой же поджарый и длинноногий, как раньше - сидит напротив, ногами своими в обувке диковинной, прошнурованной, в стену напротив уперся. Лицом почти не изменился, хоть и прошло столько лет - да что ему, Богу-то, прошедшее время? - и волосы светлые, длинные, все так же выбиваются наружу из кое-как завязанного сзади хвостика. В темноте, конечно, не видно, но и глазищи его, видать, остались прежними - такие же молодые и веселые. Бесшабашные глаза. Бабы такие глаза любят. Недаром в свое время Агиан на него окрысился! И сейчас ведь - в плену, вроде как, находится (судя по его словам), у врага своего злейшего, а - улыбается небрежно, да еще и травинку какую-то в зубах вертит - откуда тут, в подземелье, травинка-то??? Вальяжно так травинку во рту покручивает.... Как же - Бог, едрит твою! Где ты раньше был, Бог, когда брат мой умирал сердцем возле своей жены? Умирал от счастья возле своей?
   Ишь - губы-то как поджал. Чуть травинкой не подавился. Что, светлость, неправ я?
   Мужчина, называвший себя Карлсоном, не опустил голову. И не отвел взгляд. Лишь травинку выплюнул, криво улыбнулся, и продолжал смотреть Шаню в глаза - будто спрашивал: "А ты-то сам, без греха, что-ли, будешь? Ты-то чем брату помог? Как же - прибежал, поплакал на пожарище..."
   " Замолкни..." - это Шань Тилу, угрожающе.
   "А то что?"
   "Да плевал я, что ты Бог..."
   "Славно, славно... на Инку еще так наплюй!"
   "Что ты имеешь в виду?"
   " Ха! Слыхал я в одном из миров такой ответ: "а что имею, то и введу!". Ладно. Не знаю еще точно, что у нас стобой получится, но выбираться отсюда нам надо вместе. И если ты не все мне высказал, что хотел, то лучше давай сейчас, сразу, врежь мне, так сказать, глаголом огненным, чтобы потом не отвлекаться. Ну?"
   И опять смеется глазами, бровь одну вскинул вопрошающе, а в глазах чертики прыгают. Ну что за бог такой - одна насмешка! Что с него возьмешь?
   "Логично, - раздалось у Шаня в голове, - и анализы сдавать не дамся!"
   Шань не выдержал - рассмеялся. Не мог он держать зла на это существо, кто б он там ни был - бог иль не бог. И дальше они общались уже гораздо спокойнее.
   - Я помню, ты наверху остался - там, в Междумирье. Мы тогда вниз спешили. А ты как выбрался-то?
   - Ману вытащила. Если б не она - был бы мне полный капец вместе с Междумирьем.
   - Та беленькая подземная мышка? А что с ней сейчас?
   Тил нахмурился,... сделал умное лицо,... пробормотал: "внимание,... настройка на волну,... так,... Меркурий в третьем доме... есть!" И выдал с важным видом:
   - В данный момент госпожа Ману, хранительница равновесия, бывшая подземная мышка, находясь в статусе любимой жены господина Тила Светлого, записывает на бумажку все красивые слова, возникшие в ее мудрой головке по причине немотивированно долгого его, господина Тила, отсутствия. Записывает, дабы потом, при встрече, обязательно высказать их господину Тилу с выражением!
   Шань фыркнул от смеха.
   - Записывает? А зачем?
   - Увидит меня - обрадуется,... засмеется, ... и забудет все! Потом уже захочет поворчать - а слова-то лишь добрые на язык просятся. Ну, я ей и посоветовал как-то: "ты, мол, записывай! Я вернусь - почитаю!"
   - А она?
   - Полотенцем меня по башке стукнула... - и заулыбался.
   "А Наминия бы стукнула меня своим маленьким кулачком.... Если бы была жива..." - с тоской подумал Шань.
   - Как умерла твоя жена, Шань?
   Ну что он спрашивает? Неужели сам не знает???
   А Тил в ответ:
   - Не знаю. Я знаю лишь факты - твоя жена умерла. Жена Агиана тоже.
   - Хайлита? - ахнул Шань
   - Ты не знал?
   - Я ничего не знал ни о брате, ни о его семье, с тех самых пор, как ... как был пожар. Я даже не был уверен, что мой брат жив.
   - А теперь уверен?
   - Харлам мне сказал...
   - А ты ему веришь?
   Время остановилось, и мир взорвался, и странная пустота разлилась в груди у Шаня.
   - Что ты знаешь о моем брате? - прошептал он.
   Тил молчал. Потом покачал головой.
   - Не поверишь - ничего... знаю, что был жив. С пожарища он, конечно, ушел, вместе с Хайлитой и малышом. Потом они где-то скрывались. Потом я узнал, что он потерял жену... и все. После того я перестал его чувствовать.
   - Что это значит - перестал чувствовать? Агиан мертв?
   - Не обязательно. Не знаю я! - внезапно рассердился он. - Ты же сам когда-то мог общаться с братом лучше, чем кто-либо другой! Что же ты меня пытаешь!
   Шань вздохнул, опустил голову. И заговорил глухо:
   - Наминия умерла весной. Все как раз цвело тогда. Все цвело, а они лежали там... в доме. Остались только мы с малышкой Оттилией...
   Он закрыл лицо руками, замолчал. Лишь плечи вздрагивали....
   - Тихо, Шань, тихо.... Довольно. Не думай больше об этом. Позволь, я сам....
   Тил придвинулся ближе, положил руку Шаню на плечо и закрыл глаза, погружаясь в чужие воспоминания. Ему не очень-то нравилось это занятие. Во-первых, не настолько он был любопытен. Во вторых, иногда в чужой голове можно было увидеть такое...такое, что поневоле возненавидишь весь род людской. Но сейчас таким образом он мог увидеть и понять все происшедшее, не заставляя Шаня искать слова и заново переживать прошлое...
   И первое, что он увидел - четко, ярко, будто сам там присутствовал - пожар. Горел, заливался пламенем добротный двухэтажный бревенчатый дом, пламя рвалось из пылающих окон, и крыша уже вот-вот должна была обвалиться. И синий дым сплетался с синими верхушками деревьев. Потом он увидел свои руки, и маленького человечка на них.... Девочку, судя по платьицу. Малышка вцепилась в него и с восторгом таращила глазенки на яркое пламя. И в отблесках огня на груди девочки поблескивал простенький медальон, похожий на мелкую монетку, с едва заметной, полустертой буквой "И".
  
   "Это же Шань! - понял Тил. - Шань и маленькая Оттилия! Но чей дом горит?"
  
   И сразу же чужая память услужливо подсунула следующую картину. Тот же дом. Весна. Он, Тил, внутри.... Или нет, не он, а Шань, конечно. Тилья опять у него на руках - или спит,... или больна. И рядом - старуха, древняя, как мир. Вся в черном, руки в перчатках черных, седая как лунь, не хватает только монокля в глазу для полной картины! "Хи! - подумал Тил, - графиня де Монпансье собственной персоной!" но смех сразу слетел с него, лишь только он увидел, как старуха снимает с себя уже знакомый невзрачный медальон с буквой "И", надевает его на Тилью, и говорит Шаню:
   - Возьми это. Малышка будет жить.
   Чужой голос спрашивает:
   - А Вы, госпожа? Как же вы?
   Старуха, махнув рукой:
   - Устала я, Шань,... устала. Устала жить,... устала ждать. Устала думать одно и то же. Эмма умерла. Кому я еще нужна на этом свете? А ты уходи отсюда. Уходи ради Оттилии. Теперь ты у нее один остался...
   Повернулась, начала медленно, с трудом подниматься по лестнице вверх, в мертвую тишину дома. И уже оттуда, из полумрака, прошелестела:
   - Когда все кончиться - сожги дом...
  
   "И"??? Что за "И" такое? - думал Тил, - что это значит? Изюм? Иван Иваныч Игнатенко?"
   И вдруг догадка обожгла :
   "Инкагирас?"
  
   Следующая картина...
   Тот же дом. Та же комната - вроде, прихожая. Серая женщина в чепце (Эмма - всплыло в памяти имя), улыбаясь, входит в дом. Уже знакомая бабка встает с кресла у камина, семенит навстречу своей старой служанке. Из кухни выглядывает молодая, темноволосая женщина - смеется, бежит навстречу, чмокает в щеку Эмму. Здесь же и Шань с Тильей на плечах - наверное, играли в какую-то понятную только им двоим игру. "Ну, как сестра? Выздоровела?" - спрашивает старуха. Эмма грустнеет лицом, вздыхает:
   - Умерла. Два дня назад похоронили...
   Старуха обнимает ее одной рукой, поглаживая по спине, и бормочет про себя:
   - Раньше или позже - какая разница... Я рада, что ты вернулась. Наминия, конечно, хорошая девочка, но мне тебя не хватало...
   Эмма даже порозовела от удовольствия. Но потом попросила:
   - Я, наверное, устала в дороге... что-то мне прилечь хочется. Если можно, хозяйка, я отдохну немного, а потом уже...
   - Да иди, отдыхай, конечно,... завтра мне мой любимый бульон сваришь!
  
   Тил начинал понимать. Все началось с Эммы. Именно она принесла в дом болезнь. Какую - он не знал, да и неважно это было. Мало ли заразы в мире водится... чума, например! Эмма заболела первой, за ней, скорее всего, Наминия. И умирали они в таком же порядке.... А потом уже, наверное, заболела малышка, и тогда старуха отдала ей что-то, что сохраняло жизнь ей самой и пряталось под полустертой буквой "И". Но почему? Почему она отказалась от жизни ради Оттилии? Дальше, дальше, вглубь чужих воспоминаний...
  
   Осень. Синий лес пожелтел, насколько это возможно. По сине-желтой тропинке, заваленной листьями, идем мы двое - я, Шань, и старуха Гунна. Я периодически пытаюсь поддерживать Гунну под локоть, она в ответ на это разраженно шипит и отталкивает меня локтем:
   - Сама доползу!
   Вот довльно изящная скамья. Старуха бормочет:
   - А теперь сяду. Сама, сама...
   Сонце светит и даже еще греет. Гунна закрыла глаза, подставила сморщенное лицо солнечным лучам, и сидит, как старая ящерица, впитывает солнце всей кожей.
   - Давно вы здесь живете, госпожа?
   Молчит, лишь головой лениво вверх-вниз.... И еще раз - вверх-вниз... и еще раз...
   - Очень давно?
   Кивок.
   Смех. Молодой, женский смех. Старуха разлепляет глаза, оборачивается к дому. На крыльце Наминия и Эмма пытаются втолкать в рот Оттилии "еще одну ложечку" каши. Малышка возмущенно выплевывает кашу, да еще и наподдает ножкой по тарелке, так, что вся каша оказывается на сером лице Эммы. Эмма довольна. Наминия довольна. Тилли довольна больше всех, она заливисто хохочет, будто Эмма в манной каше - самое забавное, что она видела на свете...
   - Хорошая у тебя дочка, Шань... - это Гунна.
   - Да, госпожа...
   - Мой сын тоже кашу не любил.
   - У Вас есть сын?
   - Был.
   - Он... он умер?
   - Нет. Просто - был. И все.
   Замолчала, и палкой лист желтый ворошит. Потом таки взглянула на меня, видит - я жду ответа, и продолжила:
   - Был у меня сын. Тоже не любил кашу. Плакал по ночам, когда болел. Обижался на меня порой. Ссорился и ругался, когда превращался из мальчишки в мужчину. А потом вырос. И все.
   - Что - все?
   - Все. Я ему стала не нужна. А-а-а,... что говорить. Молодежь... Вот ты, например, свою мать часто видишь?
   - Нет, госпожа. Она умерла. Давно, еще когда я был еще мальчишкой. Но я помню: она пекла удивительно вкусные гренки - мягкие, теплые, пропитанные молоком...
   Старуха пожевала сухими губами, кивнула головой:
   - А может, так оно и лучше. Ты ее хотя бы вспоминаешь...
   Я понимаю, что Гунне и больно говорить об этом,... и хочется. Наверно, подсознательно ожидает услышать, что она не права, и у нее замечательный, любящий сын... Я начинаю расспрашивать, она говорит вроде неохотно - но говорит:
   - Знаешь, он очень рано научился читать. И вообще, был умным мальчиком. Я гордилась им, и думала, что он станет великим человеком. Одним из великих людей нашего народа! Но лет в пятнадцать он связался с этими паршивцами.... Этими бездельниками!
   Она зло стукнула клюкой о землю и продолжала:
   - У них на уме было только одно - магия! Магия, магия, и еще раз - магия! Они жадно хватали знания, упиваясь ими, как старый пьяница в деревенском кабаке! Сила сводила их с ума. В мясорубку полетело все: любовь, дружба, их собственное здоровье... их близкие... и мой мальчик тоже попал туда же. С тех пор я его потеряла...
   - Как - потеряли?
   - Однажды он вспомнил обо мне. Появился ненадолго. Дал мне вот это - она показала висевший на шее простенький медальончик, - и сказал: "Пока ты носишь это - с тобой все будет в порядке!" И исчез. Навсегда.
   - Но он позаботился о Вас. Дал вам, если я правильно понял, вечную жизнь!
   - А зачем мне такая жизнь, Шань?
   И я не знаю, что ей ответить...
  
   Мозг Тила едва не лопался от полученной информации. Гунна - мать Инки? А кто же "эти два паршивца" - наверное, Арудин, и ... неужели Ландар - его отец? И этот медальон.... Где он сейчас? У Тильи? Или у Шаня? Ну-ка, прокрутим пленку вперед...
  
   Дом сгорел быстро. К середине ночи остались лишь жаркие головешки. А Шань все не мог уйти - стоял, будто ждал чего-то. В который уже раз рухнуло все в его жизни. Опять он один - ни брата, ни жены, ни родных. Лишь эта маленькая пичуга, что спит сейчас у него на руках... Что же дальше-то? Куда идти? И зачем? Ради чего?
   Тилья заворочалась во сне, толкнула его маленькой ножкой, будто подсказывая ему: "вот ради чего!". "Да, малышка,- думал он, - Гунна была права. Одни мы остались - ты у меня, а я у тебя. Что ж... надо идти..."
   Он встал, подошел к пожарищу - взглянуть еще раз. И в утренних сумерках увидел черный камень, черный такой знакомой чернотой... Камень друидов. Он стоял на пепелище, на месте бывшего дома - как ответ на все вопросы. Как обьяснение всему. Шань подошел к нему, положил руку на горячую поверхность. И понял, что наконец-то вернулся домой...
  
  
  

Глава 5.

  
   Судьба играет с нами в чет и нечет,
   Уныние казнит, а юмор лечит.
   Хвала шутам, что вовремя смогли
   Нас удержать от яда и петли!
   Не сбрасывайте, братцы, со счетов,
   Спешащих к вам на выручку шутов...
  
   Л.Филатов.
  
  
   Тил молчал.
   Молчал и Шань.
   О чем было говорить? Об ушедших из этой жизни? О подлости? О забвении? Но Тил все-таки переспросил:
   - Шань, так Инка - из друидов? Из тех, кто жил в "деревне без названия"?
   - Я думаю - да. Ведь Гунна обмолвилась, что он мог стать "одним из великих людей их народа". И дом ее стоял на камне друидов. И весь лес был пропитан их духом...
   - А тот замок, откуда тебя Инка выцепил? Это ты сообразил?
   - Да. Я хотел, чтобы моя маленькая принцесса жила в замке.
   - А медальон, котрый спас жизнь твоей дочери? Где он?
   - Обычно она всегда носила его на шее. Надеюсь, что и сейчас он на ней.
   Тил только молча покивал головой, думая "ох, а как я-то на это надеюсь!" И вдруг замер, прислушиваясь. Потом прошептал:
   - Извини, Шань, я пока исчезну. Там по мою душу пришли. Похоже, Инка по мне соскучился! Ну что ж, побеседуем...
   И пропал.
  
   А в это время некое вооруженное создание вело его, Тила, - куда? Наверное, к самому Инкагирасу, или как его там... какие он себе еще титулы придумал на сегодняшний день? Нет, конечно, по коридору шлепал не сам Тил, разумеется, а весьма искусная его копия - Тил, исчезая, на всякий случай оставил вместо себя в камере замену. Замена была суперская - не отличишь, вот только чувство юмора у нее ... или у него? - отсутствовало напрочь. "Надо понаблюдать за процессом" - подумал Тил и проскользнул мелким комаром в комнату.
   Там было почти пусто, лишь стоял большой стол, за которым важно сидел - Инкагирас? - нет, всего лишь Харлам. Напротив стола помещался обшарпанный трехногий табурет. На стене, над головой Харлама, висел портрет - некий мужчина преклонных лет, с мудрым взглядом, вглядывается вдаль, и очень величественно и упорядоченно располагаются на нем волосы и борода с проседью.... Тил-2 между тем прошлепал лапами к центру комнаты да и застыл там.
   - Прошу садится, - Харлам указал на табурет.
   Тил-2 лишь покачал головой.
   - Воля Ваша, уважаемый господин. Ну, во-первых, разрешите мне приветствовать Вас и принести Вам извинения за причиненные неудобства. Надеюсь, у Вас все в порядке? Может быть, есть какие-то просьбы?
   Тил-2 молчал, переминаясь с ноги на ногу.
   - Не стесняйтесь, смелее... прошу Вас! - и Харлам величественно повел рукой. - Ну, чего Вы хотите?
   - Писать хочу, - пробурчала копия.
   - Чего??? - Харлам привстал.
   - Писать.
   - Да Вы... ты... издеваешься???
   - Нет. Пиво недавно пил.
   Харлам сдавленно хрюкнул, открыл было рот, намереваясь продолжать, но тут раздался другой голос:
   - Харлам, уймись. Кого ты мне приволок?
   Харлам вскочил суетливо, смахнул рукой что-то с кресла, на котором помещался, отступил в сторонку. И все время приговаривал при этом:
   - Ну как же... кого велено, того и привел,... господина Тила собственной персоной!
   - Разве это Тил, тупица? - устало сказал Инкагирас, появляясь в кресле на освободившемся месте. - Вон он, Тил! - и махнул рукой в угол комнаты.
   - Где?
   - Вон, комар на стене! Тащи его сюда!
   - Кого? Комара?
   - Да!
   - Как я его тащить-то буду?
   - Как хочешь! - разозлился Инка. - И вообще, что-то ты стал неповоротлив, Харлам! Вот пущу в расход!
   - Подумаешь! - пробурчал сквозь зубы Харлам, - уж пятый раз в расход пускаешь! Напугал...
   Но все же попытался достать комара - прыгнул раз, другой, помахивая руками. Инкагирас ждал, ждал, потом махнул рукой, и сказал устало:
   - Ну цирк и все... Тил, выходи!
   - Не выйду... - тоненько раздалось из угла.
   - Выходи, я тебе говорю!
   - Не выйду, дяденька!
   - Почему?
   - Я Вас боюсь...
   Инкагирас сморщил нос и вдруг расхохотался. Отсмеялся, и сказал уже почти миролюбиво:
   - Тил, прекращай детский сад. Иди сюда, разговор есть.
   - Ладно, - пропищал комар, - только ты своего придурка убери!
   - А ты - своего! - Инка махнул рукой на копию.
   - Идет!
   Тил появился в самой середине комнаты, а Харлам и Тил-2 исчезли.
   - Ну, слава богу. Можно поговорить нормально, - сказал Инкагирас. - Присаживайся, что-ли! - и указал рукой на табурет.
   - Пфуй! На это сооружение? - Тил сморщился. - Обижаешь, хозяин!
   Выудил из кармана монетку, подбросил ее вверх, но ловить не стал. Монетка шлепнулась на пол и, отскочив, превратилась во вполне удобное пластиковое кресло на колесиках. Тил удобно расположился в нем, скрестил на груди руки и начал слегка покачиваться в кресле, глядя в глаза Инке.... Налево - направо,... налево - направо,... налево - направо,... размеренно и монотонно... Инка взруг захотел спать, и глаза почему-то начали слипаться...
   - Эй! Прекрати! - Инка резко дернул головой, приходя в себя. - Ты мне эти свои штучки брось! Бесполезно!
   - А что? Я ничего! Чего ты взбеленился???
   И сидит напротив, улыбается, аж рот раскрыл - дескать, я весь внимание!
   - Тил. Ты можешь, конечно, мне не верить, но я дано хотел с тобой поговорить...
   Тил облегченно вздохнул и вытер несуществующий пот со лба.
   - Инка - я тоже! И я рад, что ты сам начал этот разговор! Ты знаешь - в последнее время ты мне очень не нравишься!
   - Да и я от тебя не в восторге... - пробормотал Инкагирас, настораживаясь.
   - Нет, я серьезно! Что-то ты неважно выглядишь! Постарел,...осунулся. Мешки вон под глазами. Ты у врача давно был? А? Что, все недосуг? Ну, как же так можно, совсем на себя рукой махнул.... Ты сходи, проверься, в твоем возрасте это необходимо!
   Инка молчал. А Тил вел дальше:
   - Вижу, вижу, не нравится разговор, злишься,... значит, нервишки не в порядке! А с нервишками осторожнее надо быть, а то так и до инфаркта недалеко! И мешочки под глазами - это почки, дружочек, а ты еще и пьешь многовато...нельзя в твоем возрасте так распускаться! С женщинами уже тоже, поди, не очень - да? Верно? А ведь так и до простатита рукой подать! Нет, это, конечно, твое личное дело, я ни во что не вмешиваюсь. Но, мой дорогой Инкагирас, я тебя умоляю: последи за собой! Не дай бог, случись что - (Тил подкатился в кресле прямо к столу, проникновенно заглядывая Инке в глаза) - мне тебя будет очень не хватать! Прямо даже жить без тебя не смогу - от скуки засохну!
   Инка вдруг разъяренно хлопнул рукой по столу и вскочил.
   - И вскакивать так резко не надо! С твоим-то давлением это не рекомендуется! - обеспокоенно продолжал Тил. - А еще радикулит от этого может обостриться!
   Инкагирас взял себя в руки, даже попытался улыбнуться:
   - Ты бы, милок, лучше помолчал сейчас...
   - Ой... "милок"!... как приятно! Инка, признайся, ты ко мне неравнодушен?
   - Заткнись!
   - Почему? А я как раз хотел дать тебе один совет. Есть тут одна целительница.... Не помню, как ее,... Манечка,... Варечка,..... еще платье синее,.... так вот. Она лечит все! 50 рэ за сеанс.
   Инка скрипнул зубами.
   - А вот глисты она, по-моему, не выводит... - сокрушенно сказал Тил.
   Инкагирас даже побледнел, но стал совершенно спокоен. Откинулся на спинку кресла и пальцами по столу - "тук, тук, тук...". Только было собрался что-то сказать - а Тил, в такт стуку, противным патриотическим голосом:
   - Пара-рам, пара-рам, тира-рам, пам-пам! Пара-рам, пара-рам, тира-рам, пам-пам!
   И тогда Инкагирас улыбнулся.
   - Шутишь. Все шутишь. Весело тебе!
   - Так я же говорю, - заулыбался Тил, - как тебя, Инка, увижу - второе дыхание открывается! Ты прям допинг для меня!
   - Угу. А вот, помниться, недавно, в кафешке, ты совсем другую песню пел. Может, повторишь - на бис?
   И приподнялся над столом, опираясь на кулаки, глазами Тила буравит и бормочет что-то...
   Тил упал на пол, скорчился, замычал от боли. Потом с трудом приподнял голову и хрипло произнес:
   - Инка, а ты слыхал, что многие дамочки умеют искусно имитировать оргазм? Так-то стонут, так-то стонут,...а мужики и рады! Догадайся с трех раз, к чему это я?
   Инка вцепился пальцами в стол - дух перехватило. Неужели этот сучонок опять его провел? Неужели притворяется? Или все же блефует? Он вздохнул и сел назад, в кресло.
   "Неужели прокатило?" - подумал Тил, чувствуя, как отступает боль. Он понимал, что еще не пришел в норму, и потому развалился на полу, заложив руки за голову, и закинув ногу за ногу - будто на пляже лежал. Потом капризно спросил у Инкагираса:
   - А подушечки тут у тебя не найдется?
   Инка сидел, ссутулившись, и, казалось, не сразу его услышал:
   - А? Чего? Подушечки? Какой подушечки?
   - Мягкой!
   - Убирайся отсюда.
   - Куда?
   - В камеру.
   - А ручку облобызать на прощание?
   - Чтоб ты мне палец оттяпал? Пшел вон!
   Тил встал, ухватил за кончики свою футболку, сделал реверанс и исчез. И лишь за стеной, в коридоре, слышалось его недовольное бурчание:
   - Харлам! Я не понял! А где мой конвой? Что это у вас за тюрьма непутевая такая? А ну, быстро сопровождай меня до камеры! И ключами греми погромче!
   И затянул гнусаво, срываясь на фальцет:
   "По диким степям Забайкалья, где золото роют в песках!
   Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах!"
  
  
  

Глава 6

  
   Затихни грусть, умри печаль!
   Я жив и улыбаюсь солнышку!
   Мне прошлое забыть не жаль!
   Испил я бед бутыль до донышка!
  
   Ashtree
  
   Моросил мелкий дождик. Как будто непрерывные тоненькие струи спускали воду с небес, хороня ее в землю. Хотелось вровень со струями так же невзрачно и плавно шагать, скользя ступнями по земле в унисон дождевым струям, но получалось иначе. Ноги не хотели плавно шагать, а скользили по мокрой земле, оставляя размытые вмятины от ступни, касающейся земли и тут же поднимающейся в небо, чтобы вновь коснуться земли на несколько отдаленном расстоянии.
   - Ксур, что мы будем делать?
   - Не знаю, - буркнул юноша.
   - Ну не дуйся ты, Ксур! Ну я же не виновата, что я не смогла воспользоваться магией! У меня не получается, да и не хотелось мне пользоваться тем, что повинно в гибели моего отца.
   - Гибели??? Насколько я успел узнать Инкагираса, твой отец еще жив. Он уже, наверное, работает на Инку, как и Тил будет в скором времени горбатиться.
   - Но Тил же сильный, он справится! Мы вот немного подождем и он нас догонит.
   - Ага, как же. Догонит. Он потратил почти все силы, чтобы Инкагирас не заметил, куда мы ушли. Уж ты мне поверь, я чувствовал его, я знал его резервы.
   - Но что же мы теперь будем делать? - уже второй раз задала вопрос Тилья.
   - Будем искать.
   - Кого? Что? Зачем? - слегка опустевшим голосом проговорила девочка.
   - Будем искать выход из этой ситуации, чтобы выжить и чтобы уничтожить Инкагираса. - зло пробурчал Ксур, продолжая уверенно впечатывать свои ступни в склизкую землю.
   Дальше они шли молча, лишь Тилья слегка всхлипывала. Она понимала, что обещала себе больше не плакать, но уж слишком часто в последнее время ей приходилось терять близких....
   Хотя в этот раз она была не одна. С ней был ее двоюродный брат. Этот загадочный, неизвестно откуда свалившийся на нее брат, которого у нее никак не получалось считать братом. Он был пока что чужим человеком, союзником, но чужим, и довериться ему можно было лишь до определенной степени. С другой стороны, была в ней уверенность, что Ксур пошел бы до конца в любой ситуации и не струсил.
   Одиноко стоящие по краям давно нехоженой тропы деревья постепенно переходили в густой лесок. Тут было немного душно и влажно как и прежде, но дождь сюда уже почти не проникал.
   - Оттилия, остановимся тут. Нам надо поесть и поспать. Возможно, что еще не скоро получится отдохнуть. Погони вроде бы нету, но кто его знает, что будет к утру!
   Девушка будто ждала этих слов - тут же остановилась и устало опустилась на траву - там же, где и стояла.
   - А у нас есть еда? - тихо спросила она.
   - Нет. Но будет. Ты пока костер разжигай, а я пойду кого-нибудь убью к ужину.
   - Нет, не надо, - Тилья протянула ему руку, - не надо убивать. Лучше помоги мне встать - что-то я устала. Давай я пойду за едой, а ты костер разожги, я ведь все равно не смогу огонь добыть.
   Ксур немного опешил. Как это так? Всю дорогу прикидывалась неженкой, а тут вот сама вызвалась на охоту идти.
   - Ну хорошо. Иди! Скоро стемнеет, смотри не заплутай.
   Тилья удивленно вскинула темные брови, хихикнула, и довольно дерзко заявила:
   - Я-то? Уж я-то в лесу не заплутаю, не бойся!
   И исчезла в чаще.
  
   Ксур сидел и зачарованно смотрел за пляской язычков пламени на кончиках поленьев, которые он нарубил из сушняка воздушными лезвиями. Получились не очень ровные срезы, но все-таки получились ведь.
   Он долгое время пытался применить магию, но не все получалось так как он хотел, и не все получалось с первого раза. Он уже понял что это скорее всего из-за того, что они попали в другой мир, а тут и магия по-другому действует.
   Уже стемнело, но он пока не замечал темноты. В его глазах отражались языки горящего пламени и пустота размышления. Он пытался понять, что же произошло. Хотя это уже было не столь важной деталью, так как они были живы, и все что произошло там - осталось в прошлом.
   "Тил. Он так быстро появился. Оказался таким хорошим человеком. Пусть и бог, зато такой веселый и нужный. Что же с ним случилось? А этот злобный старикашка в плаще и шляпе, этот Инкагирас... Я теперь знаю как он выглядит и знаю кого мне искать, но, наверное, еще рано искать с ним встречи. Я так был уверен в своей силе.... И что? Нет, с богами надо бороться иначе. Его так просто не откинуть воздушной струей и не замуровать в камень. Да и в сознание к нему не прокрасться. Что же делать? Что же делать? Наверное надо просто ждать, немного или много. Да как получится так и буду ждать. А еще эта заноза, сестричка. Дочь мага, а магией пользоваться не может, или не хочет..." - размышлял Ксур, пока его не прервал хруст веточек за спиной.
   Он обернулся. К нему шла Тилья, ведя за собой молодого оленёнка.
   - Вот, его убивай. Ему недолго жить осталось, и он не выживет в этом лесу сам.
   - Но почему? А его родители? Или их нет?
   - Их убили на охоте. Давай,.... я пока схожу за травами.... - прошептала Тилья, и Ксур успел увидеть блестящую слезинку, катящуюся по щеке, когда она отворачивалась.
   В той слезинке отразились те же язычки пламени, которые не так давно заворожили молодого мага.
   - Тилья, постой.
   - Что? - она повернулась к нему, не поднимая глаз, наверное, стыдясь своих слез.
   - На вот, вытри слезы, сестренка, - он протянул ей салфетку, которую успел стянуть в том заведении, где они встретились с Тилом, - он умрет быстро и не будет мучаться.
   - Спасибо, - пробормотала Тилья и ушла в ночь.
  
   Спустя какое-то время они сидели у костра. Доедали жареное мясо и запивали все это чаем из трав.
   Тилья уже не шмыгала носом и немного согрелась, а Ксур уже не дулся. Они просто расслабились от столь скорой смены событий и фактов. Они наслаждались моментом пусть и кратковременного, но покоя. Каждый думал о своем, но что-то общее в их мыслях было. Это был воздух этого мира, запах леса вперемешку с дымом и ароматом жареного мяса. Все эти запахи были приправлены легким, едва уловимым вкусом травяного чая и звездным светом, просачивающимся откуда-то сверху сквозь ветки деревьев.
   Тилья чувствовала, что у нее слипаются глаза. Язычки костра плясали перед ней, нагоняя сон, она несколько раз зевнула, а потом подняла на брата извиняющиеся глаза:
   - Наверное, нам нельза спать обоим сразу? Мало ли что,...
   А Ксур в это время думал о том, что он успел побывать и мертвым, и снова живым за последний день. Странно как... Он жив. Он дышит, глядит в этот огонь, ест мясо. Он жив. А мог быть мертвым. Или вообще не быть. Ведь он мог не родиться. И не было бы Ксура. Не было бы этого мира вокруг него.... Не было бы родителей, отца Евдикия, всех этих событий, ... сестры... непонятно...
   - Что? - он едва расслышал, что Тилья его о чем-то спрашивает. - Что, сестра?
   Ей почему-то стало очень приятно, что он сказал ей - "сестра".
   - Нет, ничего, но я подумала - нам надо спать по очереди. Тут, наверное, опасно...
   Ксур кивнул головой и повернулся к ней. И будто в первый раз наконец-то разглядел ее - и глаза довольно большие, с густыми ресницами. И лицо - тонкое, худощавое, а губы четко вырезаны, и легко складываются в улыбку. И волосы - густые, непослушные, рассыпавшиеся темной волной по плечам. Наверное, у ее матери были такие волосы. Или у отца?
   Красивая у него сестра, однако...
   - А сколько тебе лет, Тилья? - спросил он вдруг.
   - Семнадцать... а что?
   "Младшая сестра..." - подумал Ксур. Потом заметил, что она не сводит с него вопрошающего взгляда, и улыбнулся:
   - Семнадцать? А мне больше! Значит, мне и дежурить первым. Спи, давай...
   Тилья тут же свернулась клубочком у костра, как кошка на завалинке, и уснула. И даже "талма нариа..." не понадобилось...
   А Ксур сидел и думал о том, что будет завтра. Как знать - может им опять придется куда-то бежать и от кого-то скрываться? Скорее всего...
   Но это будет завтра. А сегодня была тишина, был покой и рядом - тихое дыхание обретенной сестры...
  
  

Глава 7

  
   Ты смотришь с удивлением на звезды...как в первой
   Ты слышишь звук природы, голос леса
   Там мир для них, не для меня с тобой
   Бери котомку и пошли...по деревням ... по весям
  
   Ashtree
  
   Белесая пелена поглощала лес, влажными, тяжелыми каплями заползая в душу всем живым, случайно оказавшимся во власти природы. Утренняя серость сменилась белым ватным туманом, и никак не хотела отступать под лучами восходящего солнца.
   Тилья уже проснулась, но долго не открывала глаз. Она лежала, наслаждаясь моментом тишины. Ей казалось, что вот еще немного и опять начнется круговерть непонятных событий, надо будет опять куда-то бежать, и опять ее будут принуждать использовать магию. Она немного пошевелилась, и вдруг вскочила:
   - Ксур?
   Он сидел у костра, пошевеливая угольки и подсовывая туда веточки. А когда услышал ее - от неожиданности даже дернулся.
   - А? Что? А... это ты, Тилья. Проснулась?
   - Да. А ты что, совсем не спал?
   - Спал, - спокойно сказал он.
   - А я ? А почему ты меня не разбудил? Дежурить?
   - Ах, дежурить.... Да разбудил я тебя, не переживай...
   - А почему я не помню?
   - А у тебя расстройство памяти, - засмеялся он, - забыла ты!
   Тилья засопела, наливаясь злостью. Почему он разговаривает с ней как с глупой девчонкой? Подумаешь, маг! Он, наверное, заколдовал тут все, после того, как она уснула, и сам спокойно спать завалился! А она-то распиналась перед ним: "дежурить будем" и еще собиралась ради него не спать полночи.... Жук он хитрый, а не маг!!!
   - Ты.... Ты.... - пыталась она что-то сказать сквозь слезы, и вдруг вскочила, и убежала в лес.
   А Ксур замер на месте, открыв рот и вытаращив глаза. Чего это она? Какая муха ее укусила? В лес убежала.... И что? Искать теперь ее прийдется? Вот не было печали, так черти накачали сестренку... А что если с ней что-то случится?
   Он быстренько обежал мысленным взглядом ближний лес на предмет поиска сестры. А, вот она.... Внизу, у ручья. Умывается. Вот, назад идет. Не плачет уже? Вроде нет...
   ... и совершенно случайно, машинально, услышал краешек ее мыслей:
   "...хотела, чтобы он тоже отдохнул, а он .... Я не виновата, что я не маг... смеется, наверное, надо мной... или злится, что не смогла ему помочь, там, в кафе... зачем ему такая сестра..."
  
   Тилья вернулась к костру умытая, почти причесанная, и внешне спокойная. Начала молча перебирать остатки еды, собирая завтрак, и тогда Ксур сказал ей как можно мягче:
   - Тилья, я не разбудил тебя ночью только потому, что сам не спал. Не мог уснуть! Слишком много всего вчера произошло. Мне надо было подумать. И раз так - какой смысл нам не спать обоим?
   - Правда? - недоверчиво спросила она.
   - Правда! - ответил он ( "почти!" - подумал про себя)
   Тилья заметно расслабилась, вздохнула, и опять взглянула на него так, как смотрела вчера - улыбаясь одними глазами.
   - А ты вчера звезды видела, Тилья? - вдруг спросил у нее Ксур.
   - Не.... - она засмеялась, - я вчера - брык! - и она показала руками, как она вчера моментально заснула.
   - А я видел. Тут другие звезды. Не наши. Не те. Хотя все остальное почти так же как в моем... нашем мире.
   - Да, и лес тут хороший, зеленый.
   - В смысле? А он же и там был зеленый.
   - Нет, я жила в замке, который стоял в синем лесу. И тумана я белого раньше никогда не видела. Там и туман был синий. Такой ядовитый и неприятный туман, заползающий своими щупальцами в душу, как живой.
   - Фу... страсти. Может ты все выдумала?
   - Зачем? Ксур, какой смысл мне выдумывать? Понимаешь,... как бы это сказать,... - она говорила нехотя, через силу - тот лес и туман и замок были магическими. Там все было магическим. И служанка у меня была магическая. Один папа был настоящий. И у меня его забрали...Его забрали магией!!!
   Послышался тихий вздох, потом всхлип, а потом...
   Тихий - тихий, почти неслышный плач.
   Маг растерялся.
   Потом встал и подошел к Тилье. Подошел, опустился на колени. Тронул за плечи. Плач на время прекратился. Но почти сразу Тилья привстала и кинулась к нему на шею, зарываясь лицом у него на груди. И плач снова продолжался.
   Ксур растерялся. Она была такой теплой... такой мягкой.... И волосы ее пахли - чем? Он не помнил, но чем-то очень знакомым... Он неумело, одной рукой, приобнял ее, прижав к себе, другой рукой поглаживал по голове, успокаивая, и молол какую-то чушь, чувствуя, как горят его щеки и едва слыша себя от шума крови в ушах...
   - Ну, Тилья, успокойся.... Не надо.... он ведь еще жив, я уверен... Мы его обязательно найдем...
   - Да,... он был жив... когда я убегала,...но ведь потом,... потом,... ведь замок исчез!...- и снова продолжился надрывный плач.
   - Я тебе обещаю, что мы его найдем! Обязательно! Ну,... ну успокойся, малышка,... все будет хорошо,... все уладится,... - молодой темный маг гладил девушку по голове, говоря какие-то нелепые слова охрипшим голосом, и сам себе мало верил, и при этом чувствовал себя довольно глупым магом.
   Но все же через некоторое время плач перешел в тихое всхлипывание, а потом и вовсе в периодическое шмыганье носом. Тилья смущенно улыбнулась, и опять помчалась к ручью - умываться. А Ксур несколько раз глубоко вздохнул, приходя в себя, и подумал:
   "Ну ни фига себе... она же твоя сестра! Не сходи с ума, парень! ОНА ТВОЯ СЕСТРА!!!"
  
   Солнце всходило все выше и выше. Белесое полотно тумана все более истончалось, растворяясь в приветливых лучах солнца, открывая зелень леса, даруя свежий воздух, и унося с собой все печали и горести.
   Они поели мяса, запив все это остатками вчерашнего травяного чая, не став разжигать костер. Он был ни к чему. Потому что им не стоило задерживаться на одном месте. Как знать, может именно в этот момент на них шла охота. Так они думали, только каждый видел свое продолжение событий. Но касательно охоты их мысли были схожи.
   Вдали послышался звук охотничьего рога.
   - Что это? - спросила девушка.
   - Что-то очень похожее на охотничий рог.
   - Это... это за нами охотятся? - голос уже не был таким уверенным и слегка дрожал.
   - Судя по всему, нет. Это обыкновенные люди, и они охотятся на животных. Я жил в деревне и к нам изредка приезжали люди, которые гнались за дичью и далеко заезжали. Мы поили их и лошадей водой, и они снова уезжали. У них были такие вещи, очень похожие на рог, только он был не прямой, а слегка закрученный. Так вот они его называли охотничьим рогом и когда дули в него, то раздавался подобный звук.
   - Ну тогда пошли к ним, надеюсь они нам помогут.
   - А если им захочется воспользоваться нашей беззащитностью, я им покажу тогда какой я беззащитный, они об этом пожалеют. - Ксур заводил себя для встречи с охотниками, которые пока что только обосновывались звуком рога в лесу.
   - Брат, не стоит. Пока мы в лесу нам нечего бояться.
   - Почему? Мы будем прятаться в пнях? - сказал он слегка насмешливо.
   - Нет, я попрошу лес защитить нас. Только не заводись раньше времени, а то опять придется бежать.
   - Но я же сказал, что мы не будем бежать. Я ...
   "А я сказала не заводись!!! И слушай меня, мальчишка, возомнивший себя великим магом!"
   Ксур в недоумении смотрел на Тилью. Она только что с ним говорила, но рта не раскрывала.
   - Но как ты это сделала? - он уже забыл о том, что им надо искать людей и задавать им взбучку.
   - Что сделала? - проницательные глаза смотрели прямо на него, и он отвернулся.
   - Ладно, пошли.
  
  
   - Элкаст, он туда побежал.
   - Да нет, я его видел там, - сказал молодой юноша, сидящий на вороном молодом жеребце.
   - Ну как знаешь, а мы поскакали в том направлении. Встречаемся в замке.
   - Хорошо, Хорст, скачи. Удачной вам охоты, если вы там кого-нибудь найдете.
   Всадник отделился от общей толпы и поскакал в направлении реки.
   - Ну, потише,... мой дорогой и хороший друг,... - он почесал за ухом коня, - Устал? Ну, давай к реке! - и направил его в сторону реки.
  
  
   Они сидели, притаившись в кустах. На соседнем дереве копошилась белка. Наверное, домой вернулась, к детям.
   Чуть левее, где-то за рекой, послышался неразборчивый, удаляющийся хрустящее-ворчаще-фыркающий шум. Белка оставила свои дела, повернула голову в направлении шума. Потом вильнула хвостом и растворилась среди деревьев, как будто ее тут и не было. Остался только гомон леса, и едва слышной журчание реки, которая была очень спокойной и мелководной.
   - Они что, уехали? А как же мы тогда с ними встретимся?
   - Ну так давай тогда выйдем к речке, может кто-то из них захотел напоить коня? Ну, Ксур, пошли.
   Они вышли к реке и увидели человека, который похлопывал коня, наслаждавшегося свежей холодной водой.
   - Ну? Что теперь будем делать? - спросил Ксур.
   Человек ни обращал на них внимания, он что-то говорил на ухо коню и мечтательно смотрел на воду.
   Но говорить ничего не пришлось. Тилья, сделав очередной шаг, случайно зацепила ногой прибрежную гальку и та шлепнулась в воду.
   Раздался плеск. Молодой человек поднял голову и посмотрел на них.
   - Вы кто? И что делаете в моих владениях? - пафосно произнес молодой человек.
   - Я тебе сейчас ... - начал было Ксур, но Тилья дернула его за рукав, призывая к молчанию.
   - Мы случайно тут оказались, два дня назад мы вышли из нашей деревеньки в лес за грибами, но потом в лесу приключилась буря и мы потерялись. Помогите нам.
   - Я еще раз спрашиваю - кто вы? Как вас зовут?
   - Меня зовут Оттилия, а моего брата ...
   - Понюшкой меня звать, - на этот раз Ксур одернул Тилью, не желая первому встречному выдавать свое имя.
   - Меня зовут Элкаст, я принц этого королевства. Я вижу, госпожа, что Вы, наверное, очень устали. Приглашаю Вас к себе домой! Ну, и Вашего брата, разумеется...
   И сам подумал: "А там уже разберемся кто вы и с какой целью пожаловали к нам!"
   Сестра с братом перешли через речку, где прыгая по камешкам, а где ступая по воде. Речка не была глубоководной.
   - Благодарю Вас, принц Элкаст. Мы с удовольствием принимаем Ваше приглашение! - прощебетала радостно Тилья, и присела в реверансе.
   "Ишь, распрыгалась! - сердито подумал Ксур, - в замок ей захотелось! Принцесса нашлась! А тебе, высочество, я еще припомню это твое "и вашего брата тоже..."
   Принц между тем уже обхватил Оттилию за талию, усадил верхом, а сам повернулся к Ксуру:
   - Ну а нам с вами, сударь, прийдется пройтись пешком! Не возражаете?
   - Не возражаю... - пробурчал сквозь зубы Ксур, и подумал: "еще раз тронешь ее - руки тебе пообрываю..."
   - Замок мой недалеко, - болтал принц, вышагивая рядом с лошадью. До темноты доберемся. И еще... - он поднял голову и высокомерно посмотрел в глаза Ксуру - и не думайте на меня нападать! Мой отец жестоко отомстит за меня!
   - Очень надо... - буркнул Ксур. И опять подумал:
   "Нет, ну каков дурак..."
   Так они и шли. Элкаст держал в поводу коня и шагал рядом - то ли с конем, то ли с Тильей, попутно болтая о том - о сем. Оттилия, сидя верхом, глазела по сторонам, болтала с принцем, наслаждаясь, по-видимому, "высшим обществом". И лишь Ксур плелся сзади, повесив голову и погрузившись в хмурые размышления.
  
  

Глава 8

  
   Здесь луна решает какой, какой звезде сегодня упасть
   Здесь мои глаза не видят, чем она больна.
   Мое тело - уже не мое, только жалкая часть!
   Жалкая надежда, но во мне всегда жила
   ИСТЕРИКА
  
   Истерика
   гр. Пикник
  
   В комнате было темно, за исключением одинокого солнечного луча, который с шествием солнца по небосклону, так же шествовал по комнате, плавно, размеренно и не спеша. Непонятно как он сюда проник, так как окно было занавешено плотными шторами. И вот одинокий лучик нашел себе собеседника. Человека, который мог уделить ему внимание. Сначала он вполз на кровать, потом плавно переместился на подушку, еще немного и он достигнет головы спящего.
   Он достиг своего - коснулся лица человека. Еще минута - и он уже пытается сквозь веки достучаться до сознания, ему скучно и одиноко. Он хочет внимания. Он хочет утолить свое любопытство. Не зря же он так рвался сюда! Сегодня утром он был первым солнечным лучом в этой комнате. Первым и единственным.
   Ксур пошевелился. Веки еще сильнее стиснулись. А потом он одним движением сел на кровати.
   "Так. И где я? А. Вспомнил. Я в замке этого красавца принца. Вернее замок не его, а его отца, но какая разница..."
   Маг встал и потянулся к одежде, но что-то привлекло его внимание в этой темной комнате. Он обратил внимание на одинокий солнечный лучик, который остался лежать на подушке.
   "Мрачновато тут. За окном такая прелестная погода, а окно так плотно занавешено. От кого?" - с этими словами он встал и собрался было раздвинуть шторы, чтобы подарить одинокому лучику веселую компанию собратьев.
   И услышал смех.
   Смеялись там, за окном, и смех этот был странно знаком Ксуру... знаком, и незнаком одновременно. Он резко рванул в сторону пыльные шторы и выглянул во двор.
   Там, за окном, под ярким утренним светом, нетерпеливо перебирала ногами гнедая кобылка, встряхивала головой, собираясь вот-вот умчаться куда-то вдаль. На спине кобылки сидела молодая красивая девушка, в ярком нарядном платье, в специальной шляпке для верховой езды, с хлыстиком в руках. Но, по-видимому, шляпка и хлыстик помогали плохо - девушка совсем не умела ездить верхом, и потому сидела на лошади скованно, мертвой хваткой вцепившись в поводья и все время взвизгивая от страха. Рядом стоял давешний принц Элкаст, держа кобылку под уздцы и пытался успокоить животное, похлопывая ее по шее и довольно посмеиваясь. Вот гнедая вроде успокоилась немного, принц вскочил на своего коня, стоявшего тут же, склонился к самому уху девушки и что-то сказал, махнув рукой в сторону леса. Девушка нерешительно оглянулась на замок....
   ... и Ксур узнал Оттилию.
   Да - Оттилию. Его Тилью. Его сестру - в этой разнаряженной барышне, примеряющей местный гардероб, хихикающей и строющей глазки этому идиоту!
   Он начал лихорадочно искать возможность открыть створки окна, чтобы немедленно крикнуть этой девчонке, чтобы она сейчас же вернулась в замок! Иначе он, как старший брат, задаст ей! Да что она себе позволяет!!!
   Но пока он кипел негодованием за пыльными стеклами, лошадки перешли с шага на легкий бег и скрылись в лесу...
  
   Спустя какое-то время он наконец-то спустился в обеденный зал, где обычно сидел хозяин замка и его свита. Но сейчас здесь был лишь старый король, одиноко сидевший в серой пустоте. Все ту было мрачным и запущенным. У Ксура создалось такое впечатление, что когда-то этот замок был богатым, но сейчас, по какой-то причине, переживает запустение и разруху. Все тут говорило о былом величии. И некогда красочные гобелены, покрытые пылью. И массивные огромные столы, за которыми одиноко восседал потухший правитель. И пол, выщербленный от частого стука каблуками. Но это все было в прошлом. Это видел молодой маг, и от этого печалился владелец замка. Но только ли от этого?
   - Добрый день, - поздоровался Ксур, - меня зовут Понюшка. Ваш сын вчера пригласил нас в замок - меня, и мою сестру. И я хочу поблагодарить вас за гостеприимство.
   - Здравствуй, здравствуй.... Я - король Заквул. Вернее, когда-то был королем, но сейчас королевство превратилось в этот умирающий замок и пару деревень. Но это не отменяет моего гостеприимства. Присаживайся, Понюшка. Подайте еще один прибор. Я давно уже ни с кем не общался. Ты не прочь быть моим собеседником хотя бы на время обеда?
   - Благодарю Вас. Не откажусь ни от еды, ни от беседы. А то мы вчера вечером похватали чего-то наспех.... А что же послужило причиной запустения вашего королевства?
   - Страх. Люди боятся того, что надвигается с севера. Многие ушли отсюда, семьями и целыми деревнями. А я не могу. Тут мой замок. Я тут родился. И я, в конце концов, король. А вас что сюда занесло? Вы вроде бы с севера пришли? Что вы там видели? Что там говорят?
   - Но что же могло вселить такой страх? Я не спрашиваю кто, потому что если бы это были люди, то с ними можно было бы договориться.
   - Ты и прав, и не прав. Это люди, но человеческого в них осталось мало. Ну, да ладно, ты ешь, не отвлекайся. Тебе надо плотно поесть, так как вы, наверное, сегодня уже захотите уехать. И я не стану вас задерживать. Каждый хочет жить.
   - А моя сестра - она завтракала?
   - О, не беспокойся. С ней все в порядке. Она с моим сыном. Оказалось, она ни разу не ездила верхом. Мой сын учит ее этому. Знаешь, - король повернулся к Ксуру, - твоя сестра очень милая девушка. Мне кажется, она понравилась моему сыну!
   Ксур молчал, глядя в тарелку и с трудом пережевывая ставшие вдруг жесткими куски. Ему очень хотелось сейчас встать и пойти разбираться, что к чему. Почему это принц вдруг захотел учить Оттилию верховой езде? Почему это она вдруг захотела учиться? Очень ему не нравилось это внезапное увлечение сестры... Не то чтобы он ревновал ее, нет! Конечно, нет! Просто он пообещал ей и себе, что они найдут своих родителей. А для этого надо было думать об их общей цели, а не о каких-то там принцах.... Но тут его мысли оказались прерваны.
   Где-то в глубине замка послышался какой-то нарастающий шум. Он приближался. И с его приближением стало ясно, что это звук шагов, поспешных, торопливых шагов.
   Первой в обеденный зал влетела Оттилия. На ней было все то же платье, изрядно помятое, кое-где разорванное и в брызгах крови. Она ворвалась разъяренная, кипя от возмущения и собираясь устроить здесь и немедленно целую бучу.
   "Стой" - мысленно приказал ей Ксур.
   Она тут же встала как вкопанная, ни говоря ни слова.
   "Кто тебя обидел?"
   "Никто"
   "Слава богу. Молчи!" - продолжал Ксур. Следом за Тильей вбежал принц Элкаст. Одежда его тоже была в крови, а сам он бледен и, судя по всему, терял контроль над собой.
   - Отец! Что же ты сделал?.. Зачем?.. Для чего?.. - выпалил сбивчиво принц, почти срываясь на истерику.
   - Сын, успокойся. Сядь! Я тебе все объясню. Так надо было! Понимаешь, - король повысил голос - так надо для нашего королевства!
   - Какого королевства? Ты разве не видишь что мы тут одни! В этом королевстве! Те, кто тут остался, либо боятся нас, либо не могут уйти! Или ты уже начал лгать себе самому?
   - Понимаешь, они не отдавали нам еду. Но нам она нужнее! Они бы в любом случае истратили продукты без толку!
   - Папа, ты умрешь, завтра или послезавтра. Или через месяц, но ты умрешь! Как ты можешь вести себя так перед смертью? Ведь это только усугубит твой уход. Он будет более мрачен!
   Сначала Ксур просто наблюдал за этим странным диалогом. Принц его раздражал - изнеженный папин сынок, который внезапно начал играть во взрослые игры и испугался результатов. А вот король... В короле он видел что-то постороннее. Какой-то мрак. Что-то неправильное было в нем. Король был похож на марионетку, которую дергают за ниточки.
   - Прекрати, мальчишка! - рявкнул вдрун Завкул, обращаясь к сыну, - Хватит распускать сопли! Иди, умойся! Устроил тут истерику.... аж вспотел! Потом спокойно расскажешь, в чем дело. Хорошо?
   - Я тебе расскажу. Сейчас расскажу. Все расскажу! Я решил заехать вместе с Оттилией в деревню отдохнуть и напоить коней. И что я нашел? Тела свисающие со стропил, пригвожденные к воротам! Ты такой же, как и все! Ты ничем не лучше. Никакого отличия между твоим правлением и правлением других. Чем ты лучше их? Отвечай! Зачем ты их убил? Они просто хотели жить. А ты... ты...
   Король начал меняться лицом. В нем происходили не просто моральные перемены от услышанного. Он превращался в монстра. Как будто кто-то внутри короля сидел и как по сигналу начал снимать с себя его, как шкуру.
   - И что? Что ты еще мне расскажешь, сопляк? Папенькин сыночек! Утю-тю, они умерли,... там было много крови,... ой, какое горе! Ха! Да ты глуп, как пробка! Как же ты не заметил перемен? Или до последнего надеялся на постороннюю помощь? Дурак! - расхохотался тот, кто был когда-то королем Завкулом, а теперь превратился в нечто мерзкое, не поддающееся описанию.
   - Ты... ты кто? Где... где мой отец? Ты куда дел моего отца? Ты зачем сюда? О, боже! - заговорил принц сквозь едва сдерживаемые слезы. - Так это правда, что про тебя говорили? Я тогда не верил отцу. Думал, что ему просто снятся кошмары и очень обрадовался, когда они прекратились! А ты... - и принц закрыл лицо и разрыдался.
   - Да, плакса! Твой отец был сильным человеком - не чета тебе! И мне получилось влезть в него только через сны. Он очень любил твою мать, и в снах своих поэтому был очень сентиментален. Но это уже в прошлом. Теперь я займусь тобой! А вы, гости дорогие не спешите уходить. Останьтесь. Я рачительный хозяин и вы мне тоже понадобитесь! - при этих словах двери в зал захлопнулись, а мерзкая тварь захохотала.
   - А как тебя зовут? - спросил молодой маг, у которого не проскользнуло на лице ни тени страха.
   Монстр немного отвлекся от сына его прежней одежды.
   - У меня нет имени, но я знаю как зовут тебя, Ксуррр...
   Теперь и Ксур немного отступил назад, как будто эти шаги вспять могли спасти его от страшного надвигающегося будущего. Он лихорадочно листал ту книжку про сказочных созданий, которую ему подарил святой отец, книгу его отца.
   - Почтенный монстр, а какие ваши планы на будущее? Ну уничтожите вы тут всех. И что дальше? Пойдете в поисках новых жертв? - за спиной Ксура зазвучал звонкий и уверенный голос Тильи.
   "Что она делает? Сумасшедшая! Зачем дразнить это чудище?" - испугался за сестру Ксур. Он уже добрался до раздела "ДЕМОНЫ" и понял что это именно тот раздел.
   - Планы? Я тебе скажу, девчонка. Я уничтожу вас, потом уничтожу всю челядь короля, и пойду дальше! Хозяин обещал мне много силы и весь мир!
   Ксур мысленно подбодрил сестренку и продолжал вспоминать. Это был демон опустошения. Он занимался опустошением миров.
   - А кто твой хозяин, безымянный повелитель? - дерзко прозвучал сладкий голосок Тильи.
   Ксур закрыл глаза и текст предстал перед ним: "Демон тьмы и опустошения, Тенебрион, порабощает полюбившиеся ему живые организмы и носит их как оболочку. Порабощая организмы он селится в них. Но может жить и в нескольких организмах. Это дает ему преимущество в порабощении огромных территорий. Но в этом и его минус. Каждая частичка его живет как бы сама по себе, но погибнув она несет гибель всей сущности демона..."
   Маг знал уже как надо атаковать демона. Открыл глаза и мысленно услышал голос сестры. Пока монстр распинался, что в этом мире он хозяин, а тот, другой, для него сейчас не имеет значения, Тилья шепнула Ксуру, чтобы он был готов наступать.
   - Но тебе ведь не только мы нужны в качестве пищи? Или же ты нас не собираешься есть?
   - Открою вам маленький секрет. Я вообще не питаюсь мясом. Эта пища вредна для моего организма. Если бы Элкаст да и Ксур были повнимательней, то они бы увидели, что я ем только зелень.
   "А вот это зря ты так сказал!" - подумала Тилья и начала неосознанно, разозлившись на эту внезапную угрозу, тихо шепча, пробуждать то, что было ей подвластно:
  
   Расти, расти трава,
   пускай тугие корни,
   Вьюнок и мурава,
   сплетайтеся проворно,
   Был демон - станет прах!
   Растает зло в цветах!
  
   После этого начало происходить такое, чему не удивился только Элкаст - и то только потому, что продолжал рыдать, опустив голову и прекратив бороться за жизнь.
   Тилья широко раскинула руки, будто собиралась обнять монстра. Ксур смотрел, удивляясь и не понимая, что происходит, забыв, что собирался тоже плести заклинание. Монстр начинал извиваться, и казалось, что внутри него что-то не так.
   Монстр пытался двинуться с места, но у него не получилось. Ноги его, как будто, приросли к полу. А Тилья продолжала, теперь уже увереннее и четче:
  
   Братья - малышки! Летучие мышки!
   Скорее, скорее, скорее сюда!
   Враг - перед вами! Набьем ему шишки!
   Рвите на части его, как всегда!
  
   Сначала послышался шум откуда-то сверху. Потом со всех отверстий в потолке начали вылетать летучие мыши. И сразу же они бросались на монстра, цепляя его своими маленькими коготочками, рвали его на мелкие кусочки, потом сразу же улетали, но на смену им прилетали другие!
   А монстр тем временем начал петь. Это была его Ниддэ - песнь проклятия.
   "Тилья, я готов. Убирай мышей!"
   Тилья лишь что-то пропищала, подняв голову, и мыши улетели.
   Ксур поднял руки, прошипев свое заклинание. Монстра, который был местами уже порван коготочками летучих мышей, а местами в нем проскакивали зеленые листики, которые проросли из его утробы, начало оттеснять к стене воздушным потоком.
   Демон начал сопротивляться. Немного сбился с ритма своей песни, но все же умудрился вплести туда имя молодого мага. Он поздно спохватился. Ему только и осталось что удивляться откуда столько силы в двух столь юных и безобидных человечках.
   Ксур, услышав свое имя, защитился ответным плетенем заклинания, в которое он вплел имя Тенебриона, дабы еще больше спеленать его. Он бормотал заклинание все громче и громче. Камни стены начали расступаться.
   В эту нишу монстра и втолкнуло настойчивой струей воздуха. А следом и камни закрыли от него весь остальной мир, оставив в мучительном одиночестве в каменном одеянии, которое пришлась ему впору.
   Стало тихо. Ксур перевел дух, и взглянул на сестру:
   - Спасибо, Тилья.
   - Не за что, - улыбнулась ему Тилья. - Извини, что я не сразу смогла тебе помочь - все плакала да плакала. Просто так много перемен и так много потерь!
  
   - Нет, ты молодец. Здорово у тебя это получилось - с травой! Я так не пробовал ни разу! Как это у тебя выходит?
   - Сама не знаю. Ну... я же выросла в лесу, вот лес меня и любит, и слышит, а вот как - не знаю.
   - Ладно, - сказал, вздохнув, Ксур. - С этим мы разделались. Слава богу, тут все хорошо закончилось и нам не надо пока никуда бежать. Надо подумать, что будем делать дальше...
   - Ксур, а с ним что будет? - и Тилья показала на заплаканного слащавого принца Элкаста. Он испуганно жался к стене, шарахаясь как от Ксура, так и от Тильи - наверное, боялся их не меньше предыдущего монстра.
   - Да ничего! - фыркнул Ксур, - Пусть сам мучается. Тоже мне красавец мужчина, горазд только перья перед тобой распускать!
   "Зато он меня верхом научил ездить, - подумала Тилья, - и поначалу вроде ничего был..."
   А потом взглянула на брата и улыбнулась. Только что они вместе одержали свою первую, пусть маленькую, но победу! И у нее опять получилось! Она помогла своему брату, и теперь он уже не будет на нее сердиться и считать бесполезной глупой девчонкой! Да, наверное, он ей доволен. Вон как смотрит на нее: глаза аж сияют, и такие необыкновенные...
   Она взяла Ксура за руку, и они вместе, усталые но довольные, пошли прочь из старого пыльного замка, которому неумолимо грозило забвение.
   А в стенах замка, неслышимо ни для кого звучали последние слова сильнейшего проклятья, среди которых можно было разобрать знакомое имя: Инкагирас. Вот только никто уже не мог его услышать. Да и проклятье было нельзя уже остановить, и направить его было не на кого, кроме как на самого себя. И каменный мешок сыграл с демоном злую шутку.
  

Глава 9.

  
   Мысли.. слова и мечты догоняют желанья
   Спи и увидишь себя... и ее... без одежды...
   Не жди.. не смотри и не верь ты в гаданья...
   Шагай в безызвестность.. шагай без надежды
   Увидев хоть раз заманчивость улыбки
   Не отступить тебе назад... попал в ловушку...
   Но сложно топать дальше.. без ошибок...
   Когда тебя ведут ласканья слов по ушку...
  
   Ashtree
  
  
   Тилья пока не очень задумывалась, куда они идут - дорогу выбирал Ксур. А он забирался все дальше и дальше вглубь леса, надеясь, наверное, там скрыться от возможной погони. Однако Тилью это устраивало - в лесу ей было уютно и не страшно, почти как дома. Вот только...
   Платье.
   Она ушла из замка в чем была - то есть в том самом наряде, который надела перед тем, как учиться верховой езде. Принц, помниться, тогда сказал, что без специального платья ни одна знатная дама на лошадь и не сядет даже - вот она и вырядилась. Дама нашлась... А после того, как они справились с демоном, ей хотелось только одного - побыстрее уйти из этого жуткого замка. Мало ли какая нечисть может еще прятаться в его пыльных углах? И вот теперь Ксур размеренно шагал впереди, вроде и не очень быстро шагал, но она отставала все больше и больше, потому что приходилось все время останавливаться, чтобы отцепить или подол, или пышные рукава - буфы от колючих ветвей. Или долго подхватывать руками многочисленные нижние юбки, чтобы перелезть через бревно. Или уклониться от одной ветки, чтобы со всего размаху въехать оголенным плечом в очередную колючку. Наконец ее терпение лопнуло.
   - Ксур! - крикнула она погромче, потому что он уже достаточно далеко ушел. - Иди сюда!
   Он остановился, оглянулся назад. Наверное, удивился, что ее нет рядом. Потом вернулся к ней:
   - Извини, я не заметил, что ты отстала. Что, отдохнуть хочешь? Ой,... где это ты так? - спросил, указывая на свежую царапину на плече.
   Тилья действительно устала - стояла, тяжело дыша, пытаясь убрать волосы, прилипшие к вспотевшему лбу. Отдышавшись, спросила:
   - У тебя нож есть?
   - Конечно, - удивился он.
   - Дай!
   Он наполовину вытащил нож из ножен, и только потом уже удивился:
   - Тебе - нож? Зачем?
   - Не бойся, - фыркнула она, - все будут живы! Ну, давай же...
   И взяв большой охотничий нож, скрылась за ближайшим деревом. Возилась там, шуршала, пыхтела, пару раз что-то зло буркнула. Потом вернулась к нему с виноватым видом:
   - Не получается... Не получается одной! Там-то, в замке мне помогла... эта... как ее... а тут...
   И повернулась к нему спиной:
   - Расстегни!
   По платью, сверху донизу, шел плотный ряд мелких пуговиц, и на каждой была жесткая тугая петелька. Ксур честно попытался было со всем этим справиться, но пальцы, не привыкшие к такому занятию, соскальзывали с мелких круглых пуговок, застежка никак не поддавалась, да еще и взгляд все время уползал с пуговиц выше - туда, где над низким вырезом виднелась нежная кожа. В конце концов, он сдался:
   - Не могу!... давай я ножом? Раз и все...
   - Ты что! - удивилась Тилья, - а как же я пойду? В чем? Эх, ладно...
   И вдруг потянула вверх, заворачивая, тяжелую ткань подола, открывая нижние юбки. Потом уже оттуда, из красного бархатного кокона, буркнула:
   - Режь!
   - Чего резать? - опешил Ксур.
   - Юбки нижние режь! От самого корсажа!
   - От чего? - переспросил он.
   Кокон зашевелился, оттуда выглянула красная вспотевшая мордашка Тильи и прошипела:
   - Верхняя часть платья называется корсаж! Режь скорее, а то я тут задохнусь!
   И пришлось Ксуру на время стать дамским портным и заняться переделкой платья. Он аккуратно срезал несколько пышных нижних юбок, при этом успев рассмотреть еще одну часть дамского туалета - небольшие панталончики с оборками, почти не скрывавшие стройных ножек. "И что? - оправдывался Ксур, чувствуя, что у него опять начинают гореть щеки, - зато теперь я знаю, что у моей сестры красивые ноги. Должен же я знать наверняка - а вдруг ее кто-то начнет обсуждать..."
   - Все! - сказал он, отступая в строну.
   Тилья тут же отпустила подол и он рухнул вниз как обвал, скрывая фигуру девушки. Потом уперла кулачки в бока и сурово сказала:
   - А теперь быстро забыл все, что видел!
   - А чего-там запоминать-то, - поддразнил ее Ксур, - эка невидаль!
   - Ах, так? - аж взвилась Тилья, - да я тебе сейчас... - и наскочила на него с кулаками.
   Больше всего Ксуру захотелось сейчас упасть в траву, и пусть этот чертенок делает с ним все, что хочет... ну поколотит немного - пусть! Но он поймал ее за руки, и наставительно сказал:
   - А старшего брата бить нехорошо!
   И Тилья тут же сникла, остыла. Улыбнулась уже по другому - как-то по-домашнему, потом быстро при помощи ножа соорудила себе из нижней юбки косынку, которой прикрыла плечи, и какую-то повязку на голову, а потом уже они вместе срезали бесполезные широкие буфы с рукавов.
   - Ну вот, - улыбнулась Тилья, теперь я - хоть в бой...
   И дальше они шли уже без приключений, до тех пор, пока солнце не повернуло к вечеру. Ксур сказал, что надо бы поискать место для ночлега, и желательно, поближе к воде, и Тилья сразу ответила: "вода - там", махнув рукой вправо. И действительно, уже через полчаса они вышли к реке. Ксур начал было осматриваться, выбирая место посуше, но Тилья вдруг охнула, схватила его за руку и потянула вниз:
   - Тихо! Прячься! Там, смотри! - и махнула рукой вдоль берега.
   Берег был пуст. "Чего она испугалась?" - подумал было Ксур, и лишь потом заметил какое-то хилое жилище... то ли избушку, то ли землянку, полускрытую в землю, и совсем недалеко от них. Ксур подкрался поближе, и вдруг встал и махнул сестре рукой.
   - Сюда! Иди сюда!
   Тилья подошла ближе и поняла, почему Ксур перестал прятаться. Видно было, что в этом домишке никто не живет. Окошки забиты пылью, на крыльце проросла трава и вдобавок большая еловая ветка упала прямо перед дверью, преграждая вход. Ксур оттащил ветку, приоткрыл низенькую дверь:
   - Эй! Хозяин!
   Тихо.
   - Входи, Тилья. Похоже, здесь давно никого нет.
   И правда, в избушке было пусто, но чисто и аккуратно. У очага лежали сложенные дрова, тут же был сухой трут и кресало. На стенной полке - какие-то жестянки. Широкая лавка у стены, и сундук рядом. Одежонка кой-какая на стене...
   - Ба! - догадался Ксур, - это же, наверное, охотничий домик! Ну, Тилья, нам повезло! Тут наверное и припасы должны быть!
   - Да, наверное! - обрадовалась сестра и сунула в руки Ксуру котел, висевший над очагом. - Иди, принеси воды, а я пока займусь очагом!
   - Нет уж, Тилья, - засмеялся Ксур, - за водой ты сама сходишь. А я пойду добывать нам ужин!
  
   В этом почти диком лесу поймать что-то на ужин было нетрудно - быстро нашлась чересчур любопытная дичь. Ксур вернулся в избушку почти в сумерках, и первое, что он услышал, шагнув в низкую дверь, был радостный голосок Тильи:
   - Ой! Ксур! Наконец-то! Как ты мне нужен! Иди сюда скорее!
   Она сидела у очага, держа на коленях какую-то миску, и вымешивала тесто. Повязка, под которую она спрятала волосы еще в лесу, упала ей на грудь, и непослушные волосы рассыпались по плечам, грозя вот-вот попасть в тесто.
   - Представляешь, - затарахтела она, - я нашла здесь даже муку! Все готово, можно делать лепешки, но эти гады...(она встряхнула головой, отбрасывая волосы назад), а я.... - она показала руки, перемазанные мукой, - вот! Помоги!
   Ксур прищурился.... раздался легкий звон.... и тут же на голове Тильи появилась замысловатая прическа, вздымающаяся вверх, как башня, украшенная цветами и перьями. Тилья ошарашенно замерла, пытаясь дотронуться до торчащих вверх волос.
   - Что это? - пробормотала она.
   - Это я видел однажды у заезжей дамы у нас в деревне, - проговорил Ксур, явно довольный своей работой. - Шикарно, да?
   - Ты что! - Тилья замахала руками, боясь шевельнуть головой! Ужас! Я же даже моргнуть не могу! Убери это, пожалуйста!
   - Ну, ладно! - и волосы рассыпались опять по плечам. - Хотел тебе угодить, ты же у нас любишь быть знатной дамой...
   Тилья лишь голову опустила. Тогда Ксур огляделся по сторонам, стащил с крючка тонкую веревку, и осторожно связал волосы Тильи в пучок, стараясь, чтобы ни одна непослушная волосинка не попала в узел и не причинила случайно боль своей хозяйке...
  
   Спустя полчаса они оба сидели у огня, наслаждаясь теплом и покоем этого вечера. Тилья лепила из теста маленькие шарики, расплющивала их в ладонях и шлепал их на горячие камни очага. Там они поджаривались, пузырясь, и превращались в аппетитные пресные лепешечки. Тогда Тилья ловко срезала с поджаривающейся над очагом оленьей ноги тонкий слой мяса, клала его на готовую лепешку, сверху пристраивала какой-то душистый листик, сворачивала все это в трубочку, и отправляла в рот Ксуру. Мясо было румяным... листик травы - душистым... лепешка в меру прожаренной, а то, что каждый раз, при подаче очередной порции, пальчики Тильи скользили по его губам, придавало блюду особый вкус....
   - М-м-м... вкусно! - урчал Ксур. - Здорово!
   - Это меня Жасмин научила, - смеялась Тилья. - Она когда готовила пирожки для постояльцев, всегда несколько штук шлепала на камни очага - для меня. Потом, иногда, смазывала их вареньем или сметаной, и угощала меня. Она меня любила - наверное, как свою дочь.
   - А мать ты помнишь? - спросил Ксур.
   - Нет. Только отца. Его я хорошо помню. Он тоже любил меня! Даже Эмму мне сделал...
   - Кого?
   - Эмму, служанку... Она меня "держала в рамках"! Не разрешала мне по деревьям лазить и вообще...
   - Зверюга! - сказал Ксур.
   - Нет, что ты! Она меня тоже любила - как может любить кукла. А вот Роза...
   - Кто это?
   - Хозяйка гостиницы. Я, после того, как отец мой пропал, месяца два жила в лесу - благо, было лето. Ягод наелась на всю оставшуюся жизнь! До сих пор на них смотреть не могу! А потом, когда стало холодать, я поняла, что надо искать пристанище. И первое, что мне попалось - трактир Розы. Я прожила у нее три года,... да, точно, почти три года без двух месяцев. Думала, что нашла дом - а, оказалось, нашла клетку.
   Ксур насторожился. Такая боль прозвучала в голосе Тильи, что он сразу переспросил:
   - Тебя там обижали, сестренка?
   - Да нет.... Специально никто не обижал. Просто... у Розы было четверо сыновей, и старшие не поделили меня. Роза, конечно же, встала на сторону сыновей - а чего еще от матери ожидать? Слава богу, у одного из младших хватило ума помочь мне бежать! И еще...
   Она потупилась.
   - Что, Тилья?
   - Ты знаешь заклятие, которое заканчивается словом "тардиан"?
   - Конечно, - улыбнулся Ксур. - Простое сонное заклятие. А что?
   - Я усыпила им одного своего... м-м-м.... жениха. А разбудить не смогла. Он уснул, как колода, никто его не смог разбудить, и я не знала как, и меня чуть не сожгли, и мне пришлось бежать зимой в ночь. И мой друг, Хисс, пошел со мной, чтобы защитить меня - и погиб. Я попала в мир Мертвых следом за Хиссом. Вот так вот... Ты мне скажешь, как разбудить человека после этого заклятия?
   "Не скажу, - мелькнула мысль у Ксура, - не скажу, потому что ты разбудишь его, и вдруг уйдешь от меня к нему?"
   - Конечно, сестра. Да ты и сама знаешь! Вспомни, Тил звал тебя в другой мир этим словом! Идарион!
   - Да,... а я и не подумала,... действительно, - прошептала Тилья. - Надо запомнить!
   Она протянула ему очередную лепешку с мясом, но он махнул головой - все, мол, сыт под завязку! Тогда она подвинулась к нему ближе, положила голову ему на колени, глядя в огонь, и молчала, думая о чем-то своем. И Ксур молчал, боясь что любое слово может нарушить эту минуту близости. Так они и сидели молча до тех пор, пока Ксур не услышал Тихое, равномерное дыхание Тильи.
   - Эй, сестренка,.... - тихо спросил он, - спишь?
   Спит.
   Он осторожно поднял ее и уложил на лежанку напротив, у стены. Укрыл какой-то одежкой, снятой с крючка. А сам растянулся на полу, положив под голову собственный кулак.
   "Все, - сказал он сам себе, - тардиан. Спи, давай, завтра неизвестно что будет!"
  
  
   Ксур спал, и видел сон. Ему снилась Тилья. Она шла по лесу, впереди него, в своем нелепом платье, почему-то уже не цепляясь за кусты и деревья. Просто скользила вперед, и все.
   "Ах, да, - подумал Ксур, - это же сон..."
   - Тилья! Тилья! - позвал он ее.
   Но она все плыла вперед, не оглядываясь. Потом остановилась, обернулась к нему и весело сказала:
   - Ты кого зовешь? Я не Тилья!
   - Ты не Тилья? Ты не моя сестра?
   - Да, я не Тилья. Я не твоя сестра, - подошла к нему ближе.
   - Но... у тебя ее волосы, и глаза, и плечи! Ты такая же как она! Ты даже пахнешь так же!
   - Просто я очень на нее похожа! - рассмеялась эта не-Тилья, подойдя еще ближе.
   - Но разве так бывает? - переспросил Ксур шепотом, потому что она была уже совсем рядом.
   - Конечно, бывает... - прошептала она, приблизив свои губы прямо к его уху. И он почувствовал ее дыхание, и то, как эти губы произносят слова ... А ее нежная белая шея оказалась совсем рядом, у самых его губ, и только дурак не поцеловал бы ее сейчас... и Ксур, конечно, поцеловал эту шею, и раз, и другой, и провел губами вверх, к маленькому ушку, и еще раз спросил:
   - Ты не моя сестра?
   - Я не твоя сестра,... - прошептала эта чужая девушка, и слегка повернула к нему свою голову - так, чтобы он мог найти ее губы...
  
   Тилье снился какой-то чужой парень, странно похожий на Ксура... настолько похожий, что она даже пугалась во сне - не брат ли это? - и переспрашивала его: "ты не Ксур?" "Я не Ксур, - отвечал он, - я просто очень похож на него..." и целовал ее шею, нежно, совсем не так, как когда-то Мар... и ей это очень, очень нравилось.... "ты не Ксур?" - переспросила она еще раз, и он опять ответил "нет", и провел губами по ее шее снизу вверх, и она почувствовала, что уплывает куда-то, а он уже целовал ее маленькое ушко, и вдыхал запах ее волос, и Тилья знала, что он сейчас с ума сходит от этого запаха... только бы он не прекратил ее целовать! А вдруг он подумает, что ей все равно? И она потянулась к нему навстречу, понимая инстинктивно, что ему сейчас нужны ее губы, и обняла его за плечи, скользнув пальцами в волосы на затылке....
  
   А Ксур целовал эту чужую девушку, совсем потеряв голову, не имея сил оторваться от ее губ, и одновременно понимал, что они уже не в лесу, а в той избушке, где они с реальной Тильей устроились на ночлег.... Вот очаг рядом, а вот и она, не-Тилья, девушка с губами, похожими на двух маленьких зверьков... и стоит им шевельнуться - Ксур едва не стонет от желания! И пальцы его, давно стащившие с плеч не-Тильи косынку, ласкают ее кожу, погружаясь в бархатистость ее плеч, скользя по жесткому корсажу, пытась найти грудь и натыкаясь лишь на расшитый бархат....
  
   Его руки казались такими большими, что Тилья была как маленький зверек, которого великан держит в ладонях. Она чувствовала их кожей, спиной, плечами, и даже грудью бы чувствовала, если бы на груди не было этого жесткого расшитого бархата.... а так - его руки бесполезно скользили по ее груди, натыкаясь лишь на жесткий бисер,... бестолковый и бесполезный бисер! Он скользнул руками вдоль по ряду круглых пуговиц, пытаясь расстегнуть их, и она почувствовала, что его пальцы вновь соскальзывают с коварных застежек, и почти простонала:
   - О господи, Ксур,.... ты же маг,.... ну сделай что-нибуть с этим чертовым платьем!
  
   "О господи,.... Ксур,.... ну сделай что-то с этим чертовым платьем!"
   Он рванул застежку - вроде и не сильно, но пуговицы посыпались на пол с сухим стуком, как орехи, и покатились по полу. Платье упало до бедер, открывая глазам, и рукам, и губам Ксура все, что до того было скрыто от него....
  
   Тилья, Тилья, Тилья, ты похожа на мятный леденец - прохладный и сладкий одновременно.... Грудь твоя тает под моей рукой, сосок скользит по моей щеке, и каждый раз, когда щетинки на моей щеке скользят по твоему соску, ты вздрагиваешь и еще сильнее прижимаешься ко мне - наверное, тебе это нравиться....
  
   Мне это нравиться... мне это нравится... мне это нравится! Мне нравяться твои руки, твои пальцы, твои губы,.... мне нравиться чувствовать обнаженной грудью жесткость твоей куртки... мне нравиться расстегивать пуговицы на твоей рубашке, запуская мои ладони в теплоту твоего тела! Мне нравиться, когда ты ладонями прижимаешь к себе мои бедра - пусть даже нам мешает этот дурацкий нож...
   Нож? Ты обычно носишь его на боку...
   Это не нож...
   Это так ты меня хочешь?
   Я слыхала об этом, но не знала, что это так....
  
   Чертово платье...
   Оно превращало Тилью в водонапорную башню, и Ксур резко провел руками вдоль тела девушки, сметая все лишнее. Упали на пол разнообразные одежки, и в руках у Ксура осталась лишь она - не-Тилья, цветок, который достался ему почти без боя....
   Эта девочка оказалась такой маленькой без платья!
   И она совсем не была против - оказаться без платья! Она прижалась к Ксуру, будто зная, что сейчас ее нагота - лучшая одежда... И пусть она почти не стояла на ногах - тут, у камина, было тепло, и дурацкое платье Тильи оказалось весьма кстати!
  
   Когда его губы целуют мое тело - все, от пяток до макушки - это нечто....
  
   Когда ее пальцы знают, что мне надо именно сейчас - это нечто....
  
   Когда за окном ночь, тьма, никого, и лишь угли потрескивают в очаге - это нечто...
  
   "Тилья, я больше не могу. Можно?"
  
   А я не могу ответить, потому что мой голос умер. Я не могу говорить, лишь мои бедра раздвигаются шире, чтобы он понял - да, да, да!
   Надеюсь, что это будет не очень больно...
  
   "Надеюсь, ей не будет больно..."
  
  
   Взрыв счастья.
   Взрыв счастья.
   Взрыв счастья!
  
   Ксур вскочил. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Тело, от колен до пояса, было залито сладкой истомой. Рядом, в очаге, тлели угли, а в голове еще крутилась карусель из чего-то женообразного с именем "тилья".
   "Сон? - подумал Ксур. - Такой сон? Неужели только сон?"
   Да, скорее всего. Ему уже снилось нечто подобное - однажды, после того, как он увидел русалку, и потом еще пару раз. Просто сон...
   Или нет?
   Он встал и тихо подошел туда, где спала сестра. Тилья лежала на боку, повернувшись лицом к стене, и тихо, почти неслышно, дышала.
   И ее красное платье было плотно застегнуто на ней от шеи до пояса. И все пуговицы были на месте. Сон... только сон!
   И вдруг Тилья вздохнула, повернулась к нему, и легкая улыбка скользнула по ее губам, и бедра ее раздвинулись как можно шире, будто она ждала чего-то... Потом ее веки затрепетали, будто она вот-вот проснется. Ксур отпрыгнул назад, к очагу, упал на пол, и усердно засопел, изображая спящего.
   А Тилья между тем проснулась, вздохнула, и, судя по звукам, села на своей лежанке. Потом встала, осторожно подошла к Ксуру, переступая босыми ногами. Присела перед ним, заглядывая ему в лицо.
   - Спишь,... - тихонько пробормотала она, - ну, спи, спи, заяц... устал, поди!
   И она легко, почти неслышно, провела пальчиком по его мизинцу.
   - Спи, спи.... знал бы ты, что мне сейчас снилось! Эх!
   Она хихикнула, зевнула, и прошептала: "пошла я досыпать!"
   И затихла там, на лежанке. Уснула, наверное.
   А Ксур лежал у очага, и сна у него не было ни в одном глазу. Он понял, что они оба - и он, и Тилья, - видели один и тот же сон. Инициатором сна был он, и это понятно, и все тут естественно, вот только он не учел одно. Если они с Тильей в реальной жизни непонятно как могли обмениваться мыслями и понимать друг друга без слов, то уж во сне....
   "Да уж,... - думал Ксур, - я, конечно, знаю, что мы не властны над своими сновидениями. Но все же, для верности, прийдется впредь таки спать по очереди..."
   Он вздохнул, расслабляясь, устраиваясь поудобнее и собираясь заснуть, как вдруг, из подсознания, выплыла предательская мысль:
   "Ну ладно... будете вы спать по-очереди.... а откуда ты знаешь, о чем будет думать Тилья, когда ты уснешь???"
   И сразу же провалился в сон.
  

Глава 10

  
   Взорвалась тишина, заалел небосвод.
   Угасает луна, наступает восход.
   А потом, как во сне... по равнине степной.
   На усталом коне возвращаюсь домой
  
   Тэм и Йовин
  
   "Ну наконец-то, сын, ты пришел".
   Ксур осмотрелся по сторонам, но никого не увидел. Вокруг была черная пустота.
   "Ксур, мальчик мой, не ищи меня. Я в твоем сознании. Мне надо тебе кое-что сказать".
   "Па... отец? Ты?"
   "Да, сын. В общем слушай. У меня мало времени, и может быть не представится уже возможности рассказать тебе все, чего ты не знаешь".
   "Хорошо. Я слушаю".
   "Ну во-первых я тебе расскажу про маму. Она... она погибла, защищая тебя. Просто меня не оказалось рядом и злой бог пришел забрать тебя".
   "Инкагирас?" - высказал догадку Ксур.
   "Да. А ты откуда про него знаешь? Святоша проболтался?"
   "Да, старик сказал мне это имя. Но я также встречался с этим злым богом".
   "И ты жив??? Ну это еще раз доказывает, что Инка не соврал".
   "Так вот. Мама погибла быстро и не мучалась. Потом пришла моя очередь. Я сначала думал уйти из деревни, но было уже поздно. Да и такую защиту так быстро не поставить снова. И вот как-то я также как и ты спал и ко мне во сне пришел Он!"
   "Это было, когда ты ходил спасать маму?"
   "Да. Только я соврал тебе. Ее уже нельзя было спасти. Главное было спасти тебя. Инкагирас забрал меня полководцем своей армии в обмен на обещание бога не трогать тебя..."
   "И ты ему поверил? Ведь он же столько плохого сделал и не только мне и твоему брату и его родным..."
   "Эх, Шань... давно я его не видел. Жив ли он?"
   "Жив. Папа, он жив. Я сейчас сплю, а рядом лежит его дочь, Оттилия."
   "Дочурка. Все же не мальчик у него, а девчонка..."
   "Вернее, он был жив... Но Тил сказал, что с Шанем наверное еще все в порядке!"
   "Ты и Тила видел? Этот сорванец еще шляется по мирам?" - в голове Ксура проскочили невысказанные мысли отца о том, что Тил тогда не пришел на помощь.
   "Отец, Тил не виноват".
   "Что? Ты полез ко мне в сознание? Ух ты какой. Молодец. А вот Тила не защищай! Он еще тот типчик!"
   "Но, отец! Он спас меня и сестру от Инки."
   "Это он наверное пытается оправдаться. Но уже поздно. Все намного страшнее, чем можно предположить. Уж я-то знаю..."
   "Отец, где ты находишься? Ты скажи и мы придем и освободим тебя".
   "Придете? Освободите? Сын, ты конечно сильный маг, но меня уже нельзя освободить. Разве может быть мертвец свободней живого? Это пока я был живым мне было что-то нужно от жизни. Теперь же мне не нужно ничего. Главное, чтобы, пока я служу Инке, он держал слово и ни трогал тебя. А ты живи, сын. Но никогда не лезь в бой, не уверовав в полную победу!"
   "Папа, так ты...."
   "Да сын, я мертвец. Моя душа держится в этом прогнившем насквозь теле только волей Инкагираса".
   "А что ты для него делаешь? Для чего ты ему служишь?"
   "Я должен повести его армии в бой".
   "Но кого ему захватывать если он Бог?"
   "Тех, кто такие же, как и он!"
   "Богов? Отец, а где они живут? Скажи мне! Я их предупрежу и попробую нанести первым удар Инке!"
   "Они живут в ..."
   "А чего это мы тут шушукаемся - без меня?" - раздалась в сознании у обоих родичей посторонняя мысль.
   "Отец, кто это?"
   "Это..."
   "Агиан, позволь мне самому представится!"
   "Да, повелитель" - мысли отца стали какими-то слащавыми, как это показалось Ксуру.
   "Я Владыка всех миров. Инкагирас".
   "Инка, ты хоть и стар, а глуп как пробка! Не боишься ли ты, что я тебя сейчас уничтожу? Ведь это не я в твоем сне, а ты у меня в гостях!"
   "Мальчик, ты слишком много говоришь".
   Ксуру почти ничего не пришлось делать, только немного усилить прутья на клетке. И вот все было уже иначе. Уже не было кромешной тьмы вокруг.
   Ксур сидел в комнате. В мягком кресле. Горел камин. Огонь прыгал бликами по каменным стенам старинного замка, добавляя к получившемуся уюту немного антуражного сходства с темницами, в которых пытают.
   Недалеко от Ксур сидел Агиан. Он выглядел почти таким же как и тогда, когда он ушел...
   А прямо возле камина, слева, стояла большая железная клеть, в которой сидел Инкагирас.
   - Мальчик ты много себе позволяешь. А ну выпусти меня отсюда. Быстро!
   - Еще чего, - проговорил Ксур, беря в руки бутылку вина.
   Раздался едва слышный хлопок. Мальчик разлил вино в два бокала. Один подал отцу.
   - Папа, ну что, выпьем за встречу?
   - Сын, зачем ты это сделал?
   - Что? Налил тебе вина? Или зачем упек этого старикашку в клетку?
   Агиан молча отхлебнул вина из бокала, намекая что он имел в виду старика.
   - Он сделал мне много плохого. Да и не только мне. Все от него страдают.
   - Сын, так истину не восстановишь.
   - Да, мальчик. Послушай отца!
   Ксур посмотрел в сторону клети.
   - Инка, это мой сон! В конце-то концов. Не говори и не слушай!
   Инкагирас как будто послушался его. И сразу же замолчал. Но лицо его выдавало внутреннюю борьбу.
   - Отец. Я просто хочу поговорить с тобой. А он мне помешал. Вот поэтому я сделал так. Я не прав?
   - Прав, но?!
   - Что, но? И ты уже себе не принадлежишь? Пляшешь под его дудку.
   Агиан только молча махнул головой, но в глазах у него было видно, что он всячески хочет помочь сыну, но не может.
   - Ладно, отец. Пей вино. А я пока поговорю со стариком. Инка, расскажи что ты там замыслил опять?
   - С какой это стати я должен посвящать тебя в свои планы?
   - Ну не куражься. Я же пока просто прошу.
   - Мальчик, ты можешь пользоваться сейчас тем, что я так глупо попался. Я тебя недооценил.
   - Я тебя слушаю.
   - А я тебе ничего не скажу.
   - Хорошо, тогда поговорим обо мне. Каким образом я защищен от тебя? Что ты такое пообещал моему отцу?
   - Пока он мне полезен, я тебя не трону.
   - Не то! Чем ты гарантировал ему свои обязательства? - Ксур мысленно давил на Инкагираса, доставляя его сознанию боль.
   - А у тебя слишком хороша речь, как для деревенского парня.
   - Спасибо святому отцу. Он постарался. Так все же? - лицо Инкагираса немного исказилось.
   - У тебя на шее.
   - Этот деревянный медальон с буковкой?
   - Да.
   - Что в нем такого сильного?
   ...
   - Инкагирас, отвечай! В чем его сила!
   ...
   - Да в конце то концов... - мальчик начал мысленно сжимать клетку, в которой сидел Инкагирас, но сзади его по голове огрели чем-то тяжелым.
  
  
   Мальчик открыл глаза. Голова болела, но прикоснувшись рукой к затылку шишки он там не обнаружил.
   - Ну вот, милый мой мальчик, теперь поговорим так как я этого хочу.
   Ксур осмотрелся по сторонам. Он сидел на полу какой-то мрачной каменной комнате, в которой не было никого кроме Инкагираса, восседающего на троне.
   - Я еще сплю? - как бы пытаясь себя успокоить спросил мальчик.
   - Нет. Ты у меня в гостях. Спасибо твоему отцу, который усмирил твою волю бутылкой.
   - Но это же был мой сон...
   - Да, твой. И ты немного переборщил, сделав тем самым себе же плохо.
   ...
   - Молчишь? Хорошо, я расскажу, в чем был твой промах. Ты так хотел сделать отцу приятно, что бутылка с хорошим вином для тебя имела большое значение. И она была не просто частью сна. Она была частью тебя. Ты старался для отца. Но ведь отец для тебя уже не будет стараться. Он будет стараться только для меня. Как и обещал, впрочем. Хотя в отличие от меня, он уже обратно свои обещания не заберет.
   - Ты хочешь меня убить?
   - Напротив. Ты будешь убивать для меня.
   - У тебя же есть армия. Зачем тебе я?
   - Ты что, настолько глуп? Или ты не понимаешь ничего?
   - А что я должен понимать? Мне никто ничего не говорил.
   - Ну, я думаю о том, что ты хороший маг, тебе рассказывать не надо?
   ...
   - И о том, что ты темный маг, тоже, думаю, говорить не стоит?
   - И что из этого?
   - Да так. У меня тут идейка нарисовалась.... Надо одну деревеньку уничтожить.
   - А мне что с этого? Твои идейки - ты и уничтожай.
   - Ксур, я не хочу на себя давить, иначе мне придется не сдержать свое обещание твоему отцу.
   - А тебе-то что от обещаний? Как говорится - "Бог дал, Бог взял!"
   - Ну,... в общем скажу тебе правду, что мне будет после этого очень плохо. А я не люблю когда мне плохо.
   - И что ты предлагаешь?
   - Понимаешь, твой отец способен вести мою армию, но не способен думать. Уже не способен думать.
   - А ты перестань его контролировать.
   - Я что - похож на сумасшедшего? Да у меня куча подобных слуг. Их перестань контролировать, и они тут же тебя убьют.
   - А что мне будет с этого?
   - Я отпущу тебя и отца.
   - Но тело?
   - Я верну ему нормальное тело.
   - А моя мать?
   - Извини. Тут уже поздно.
   - Жаль.
   - Ну, что?
   - Значит я с папой и кучей войск уничтожаем деревню и мы свободны?
   - Да.
   - Пообещай.
   - Даю слово Инкагираса Темного, рожденного в святой земле, что я, после уничтожения Деревни На Дне Миров, отпущу тебя, Ксур, и твоего отца, Агиана, вернув ему тело, на все четыре стороны и не буду в дальнейшем мешать вам жить.
   Комната несмотря на свою несокрушимость немного подернулась в зыбке. Что-то мрачное и темное на некоторое время поселилось в этой комнате.
   Ксура прижало какой-то силой к полу. Выпрямится он смог только после того, как Инкагирас закончил произносить свое обещание.
   - Теперь ты мне веришь?
   - Да, - произнес мальчик, сглотнув тяжелый комок.
   - Ступай, спи. И не пытайся сопротивляться. За тобой присмотрит отец. А ты уж будешь смотреть за моей армией.
  
   Тилье приснилось что-то страшное во сне. Она тяжко стонала, но спустя какое-то мгновение уже крепко спала, тихонько улыбаясь.
   "Спи сестренка. Он тебя не найдет" - подумал Ксур, укутываясь плотнее в одежду, сидя на холодном полу. Сегодня ему уже не удастся уснуть.
  
  

Глава 11

  
   Сегодня время для меня
   Как никогда ценней всего!
   Сегодня день - один за два,
   А я все жду, все жду его.
   Сегодня мыслям пол пути,
   Сегодня дольше чем вчера.
   А я уже хочу уйти,
   Уйти отсюда навсегда.
  
   В. Кравченко
  
   Сонные видения кружились в голове Тильи, и она то всплывала на волнах сна, то вновь погружалась в темную глубину. Вот, вроде бы, вполне ясно видна избушка, где они провели ночь, и вдруг опять все сминается сном, и наплывают давешние ночные видения, а следом опять какая-то непонятная жуть... нет, надо просыпаться. Тилья вздохнула, потянулась, сладко зевнув. Еще не открывая глаз, в последний раз вспомнила то, что снилось этой ночью... странный сон! Слава богу, всего лишь сон, но какой приятный!
   Было уже утро, и, скорее всего, утро позднее. Солнце вовсю пыталось пробиться к Тилье сквозь запыленные стекляшки в окнах. На полу каморки лежали квадратики света, и больше тут не было никого.
   - Ксур? - негромко позвала Тилья.
   Тихо. Лишь две пылинки колыхнулись в луче света.
   Ясно. Его нет. Наверное, ушел на охоту. Ну да, надо же им что-то съесть на завтрак! Сейчас вот-вот откроется низенькая дверца, и войдет Ксур, улыбаясь, и притащит какую-то дичь, и она уж постарается накормить его повкуснее....
   Тилья вскочила, быстро пригладила непослушные волосы ладонью - как смогла, потом повернулась к очагу, чтобы взять котелок и набрать в реке воды. Да так и застыла.
   На полу, у очага, лежал нож Ксура. Тот самый нож, которым он вчера разделал мясо, ... которым резал нижние юбки... и который потом вспоминался Тилье в этом странном сне! Что это? Ксур ушел на охоту без ножа? Вот уж нет. Никто не ходит на охоту без ножа! Что же тогда? Где Ксур?
   "А вдруг он попался? Так же, как Тил, как мой отец... Этот Инкагирас.... Он же мог забрать Ксура!" - вспыхнула в душе Тильи тревога.
   "И что? Почему Ксур оставил нож? Чтобы не поранить Инкагираса? Нет, тут что-то не так. Ксур тихо, без боя, сдался Инке, и ушел, оставив нож?"
   Тилья вдруг почувствовала, что ноги не держат ее, и опустилась на пол, прямо у очага:
   "Ушел, оставив нож? Оставив мне нож? Он .... Нет. Нет. Не может быть. Нет. Не верю. Не Ксур. Нет. Почему? Почему он ушел? Почему и он? Отец. Хисс. Теперь Ксур?
   - Ксур! - крикнула она как можно громче. И тут же подумала, что так он ее не услышит. Нет, надо по-другому, как тогда, в замке...
   "Ксур... Ксур.... отзовись, Ксур..." - начала она мысленно звать брата. И вдруг застыла. Замерла на месте, сраженная страшной догадкой.
   Там, в замке, она говорила с Ксуром - мысленно. Неизвестно как, но он ее слышал.
   А что если.... нет! Не если! Он наверняка слышал ее сегодняшний сон! Слышал, видел.... О господи. Что же она наделала?
   Ну конечно. Потому он и ушел! Оставил ей нож, чтобы она не была беззащитной, и ушел прочь от той, которую он считал сестрой. А она.... Она сегодня ночью... какая там сестра!!!
   Тилья застонала, схватившись за голову. Отчаяние кипело в ней, как смола, отчаяние и понимание, что уже ничего не вернуть. Она нашла брата, и тут же его потеряла. Он называл ее сестрой,.... заботился о ней,... защищал и берег, как мог. А теперь? Как он зовет ее теперь? Шлюхой? Тварью? Ну вот... все ясно, все стало на свои места. Ксур ушел, потому что она ему противна. Противна, как мерзкая гусеница, противна вся, с головы до пят, и даже плюнуть в ее сторону ему противно!
   "Но я же не виновата!!!" - закричало сердце Тильи, и тут же поползли предательские мыслишки:
   "Да? А кто разглядывал брата - не как брата? А кто там, в лесу, когда он тебя утешал, рыдал подольше, только бы он продолжал тебя обнимать? И потом... с этим платьем... дура, дура, дура!!!!"
   Чувствуя, что сейчас взорвется, Тилья огляделась по сторонам. Потом, размахнувшись, стукнула кулаком по полу - так, что запястье свело от боли. И еще, еще, еще... И только потом разрыдалась, упав головой на дощатый пол и чувствуя под рукой нож...
  
   Она думала, что будет плакать вечно. Или до тех пор, пока у нее не кончится отмерянная жизнь. Но слезы закончились раньше. Она лежала на полу, не зная, что ей делать дальше и совершенно не думая ни о чем. Инкагирас, Тил... даже отец - все они сейчас ее мало заботили. Даже Ксур.
   А что Ксур? Его она потеряла.
   Вот только как жить дальше-то с этой болью в груди?
   И зачем жить?
   Что у нее осталось в этой жизни?
   Мать умерла. Давно. Считай, матери у нее не было.
   Отец пропал. Скорее всего, сейчас уже мертв.
   Эмма... растаяла под лучами солнца. Роза? Предала. А Жасмин? И слова не сказала в ее защиту.
   Гавл? Ну уж нет. Это его слова - "я первым брошу факел в твой костер"!
   Хисс? Бедный Хисс. Мертв!
   Тил? Как приятно было думать, что он всемогущ. Бог! Он появился, и теперь все будет хорошо! Весельчак. Хохмач. Трепло!!!
   Ксур. Ксур,... мальчик ты мой темноглазый, я одна во всем виновата. Прости меня - не сейчас,... потом,... когда ты сможешь меня забыть. Тогда и придет прощение...
   Но как же мне-то быть? Как жить? Как терпеть каждый день эту боль? Ходить, дышать, говорить? И при этом все время не думать, не думать о тебе? Столько бесконечных дней одно и тоже: пустое утро, за ним бестолковый день, суета... вечер. Одиночество. Лихорадочные попытки занять себя чем-то, чтобы не думать... не думать... не вспоминать. Ночь. Страх. А вдруг ты мне приснишься?
   А вдруг - не приснишься больше??? Никогда???
   Тилья перекатилась на спину, взмахнула рукой и резко вонзила себе в грудь нож Ксура...
  
  
  
  

Часть 6

Исход.

Глава 1.

   На рассвете не смотреть в окно тоскливо
   Вздохнуть полной грудью и снова страдать...
   И "властелину" постоянно улыбаться мило.
   Но если есть хоть малый шанс - БЕЖАТЬ!
  
   Ashtree
  
   Он не хотел открывать глаз, заранее зная что увидит: каменные стены, потолок, на камнях местами приютился мох, в помещении сырой и спертый воздух. Обычное утро в необычной камере.
   Мальчик уже несколько раз пытался отсюда бежать. Но кажущаяся на первый взгляд простая каменная кладка никак не хотела поддаваться его магии. И это его бесило. Инкагирас дал ему волю делать все, что ему заблагорассудится, но как оказалось не все. Вернее делать он пытался все, но не все получалось. Видать он недооценил сразу Темного Владыку. Это Ксур уже начал понимать после неизвестно какой попытки бежать отсюда. Каждый раз Инкагирас его переводил в новую камеру и при этом мило так улыбался и приговаривал: "Мальчик, ну зачем ты так? Я же к тебе как родной отец отношусь. А ты?" - и при этом покачивал неодобрительно головой и покряхтывал.
   "Все. Хватит этих детских причуд. Надо задуматься что же мне делать, а не лезть сломя голову на баррикады чужой магической защиты", - думал Ксур, усиленно теребя себя за подбородок, на котором уже отросла значительная щетина. После того, как Отец Евдикий научил как правильно пользоваться магией воздуха, мальчик брился воздухом, просто отсекая выступающую растительность с лица.
   "Как же я мог так сплоховать тогда. Расслабился. Даже за сестрой приударил. Во сне правда, но все же..." - а с этими мыслями в голове пробегали воспоминания как он свой недельной щетиной щекотал такой аппетитный и желанный сосок не-Тильи, хотя сам же прекрасно понимал, что это была его сестра...
   В очередной раз он вскочил с пола, резко подняв свое тело из сидячего положения так, что голова закружилась. Но он не обратил на это внимание. Мысли бурлили в голове непрерывным потоком.
   Он постучал в двери.
   "Чего тебе, мальчик мой?" - раздался голос в голове.
   "Инка, мне бы побриться".
   "Ну ты же маг? Брейся как обычно".
   "Не хочу как обычно. Можно кипяточку, бритву и зеркало?"
   "Чтобы ты покончил с собой? Ща!"
   "Инка, в моем облике есть что-то идиотическое?"
   "Нет. Ну хорошо, сейчас принесут".
  
  
   Некоторое время спустя, Ксур уже тщательно попарив кипятком свою физиономию и, намазав какую-то консистенцию, которую Инкагирас называл пеной для бритья, на свое лицо, аккуратненько острым лезвием бритвы срезал растительность. Это было монотонным занятием, но все же делать это приходилось аккуратно. Лезвие было очень острым и Ксур даже немного порезался. Но этот порез был незаметной царапиной по сравнению с тем, какой удар по его психике нанес отец. Он не хотел верить в то, что его отец настолько подвластен воле Инкагираса.
   Он иначе представлял свою встречу с отцом, но сейчас все эти ожидания не оправдались и потеряли всякий смысл.
   Ксур уже закончил бриться. Посмотрел в зеркало. Вроде нормально. Потом провел рукой и в некоторых местах на лице ощутил наличие колючести. Мысль рванулась уже плести заклинание чтобы закончить бритье, но он ее остановил.
   "Нет. Так не пойдет. Если уж бриться, то как все люди", - с такими словами на уме он еще раз пропарил себя. И, нащупывая рукой очаги колючести, следом еще более тщательно проводил острым лезвием, сбривая их.
   Закончив процесс, он еще раз проверил все и остался доволен.
   "Ну вот. Это лучше чем, путаться в своих мыслях. По крайней мере я немного успокоился".
   "Инка, а можно спиртного?"
   "Ты что напиться собрался с горя?" - раздалась в голове у Ксура язвительная мысль Инкагираса.
   "Если бы я хотел довести свое сознание до полной отключки я бы сделал это иначе. Ну так спиртного можно?"
   "Да. Сейчас принесут!"
  
   Ему принесли крепленого вина.
   "Не то конечно, но тоже сойдет", - и он вылив немного на ладонь вина, похлопывая по лицу начал втирать его. Немного пощипывало, особенно в месте пореза.
   Подождав несколько минут он помыл лицо.
   "Теперь можно и в бой. Я чист и внутри снаружи".
   "Ну что мальчик? Сказал твердое НЕТ депрессиям?"
   "Чему?"
   "Неважно. Теперь ты готов осмотреть мою армию?"
   "Да!"
   "Значит милости просим ко мне".
  
   Ксур, шел по коридору. Следом топал старик в зеленом балахоне, покряхтывая так же как и Инкагирас.
   "Заразное это что-ли?"
   "Мальчик мой, не мели чепуху!"
   "Странно... он может безнаказанно лазить в мои мысли. Может попробовать блок поставить? Хотя раньше этого не требовалось", - и мальчик окружил свое сознание вихрями, несущими смерть.
   "Ты, это! Не усердствуй там! Не то буду наказывать!" - в голове Ксура раздался снова голос Инкагираса, но он уже не был столь громким и отчетливым, да и звучал не столь ровно и уверенно.
   "Что? Не нравится, Инка?"
   "Не твое дело!"
   "Значит хватит колупаться у меня в сознании. Я конечно тут ничего не смогу тебе сделать, но все же на что-то еще способен!"
   - Ты мне угрожаешь, малыш??? - раздался эхом в коридоре как гром голос Темного Владыки. И этот звук покатился дальше по коридору.
   - Инкагирас, вот так с тобой приятнее разговаривать. И нам обоим меньше хлопот.
   - Ты испытываешь мое терпение.
   Ксур ответил на эту реплику молчанием, так как понимал, что дальнейшая словесная перепалка ему на пользу не пойдет. Опустил немного голову и потопал дальше по коридору, но защиту уже не убирал. Только где-то в глубине души проскользнула радостная мысль, что Инкагирас не всемогущ, и это оставляло ему шанс для побега.
   Шанс, которым он, будучи молодым и ретивым не преминул воспользоваться.
   До "тронного зала" оставалось всего немного, но он уже прощупал и увидел, что сам тронный зал защищен очень сильно. Однако вот этот перешеек между остальным замком (хотя это не значило что это замок, эта могла быть и тюрьма, просто так проще думалось Ксуру) был некий перешеек, который был менее защищен в связи с тем, что все основные защитные барьеры были в "тронном зале". А наличие слишком близко других мощных барьеров требовало бы четкого постоянного контроля, чтобы не произошло дисбаланса в силовых потоках.
   Ксур даже не успел подумать, что он сейчас будет пытаться бежать, просто сходу кинул заклинание земли и ветра вправо. Кладка немного раскрошилась, а ветром эту кладку выбило. Он ринулся к образовавшемуся отверстию в стене, уже не просто шагая, а перемещаясь огромными прыжками.
   Краем сознание он ощутил все нарастающее давление со стороны.
   "Инкагирас, гад!"
   Это была его последняя мысль. Тело по инерции прыгнуло в отверстие, но там его подхватила почти невидимая глазу сеть, подобная той, которой рыбаки вылавливают в море живность.
   Сознание было не в силах сопротивляться давлению Темного Владыки и потухло.
  
  
   - Ну что, мальчик мой, посмотрел на мир? Или не успел?
   Ксур поднимал тяжелую голову, в которой мысли после такого магического удара по сознанию ворочались как ленивые змеи: медленно, не спеша и постоянно путаясь между собой, сворачиваясь в причудливые клубки.
   - Эй! А ну, давай, в себя приходи! Ну?
   - Инка, а там что солнце не предусмотрено? - с трудом выдавливая из себя улыбку пробормотал Ксур.
   - Где там? А... Не. Зачем? Ну что пришел в себя, сорванец?
   - Угу. Ирод ты, Инка! - звонко выпалил молодой маг, как будто и не было той усталости и испепеляющей атаки на сознание.
   - Смотрю, с Тилом успел поболтать. Словечек модных нахватался! Но Тил тоже у меня сейчас гостит, только вот он менее жизнерадостно выглядит.
   У Ксура проскочила мысль, чтобы сейчас потратить все силы, но уничтожить Инкагираса.
   - Мальчик мой, тебе что мало было? Даже и не пытайся. Себя ведь только погубишь. А как же тогда отец без тебя? Убьют его в том сражении. Он ведь без помощи сына не обойдется.
   - Хватит уже нудить. Показывай свою армию.
   - Покажу. Уж с этим не беспокойся, но прежде я возьму с тебя клятву.
   - Какую?
   - Ну... Я тебе поклялся? И ты, думаю, понял, что это были не просто слова Бога!
   - И чего ты ждешь от меня? Какой клятвы?
   - Клянись, что ежели ты хоть раз нарушишь мои предписания относительно твоего поведения, то я буду иметь право делать с тобой все, что мне захочется.
   - Это все?
   - Да, но ты учти, что тем самым ты сам снимаешь с меня обязательство касательно тебя, данное твоему отцу. А отсюда следует, что если ты нарушишь клятву, ты подведешь своего отца. А ему будет больно. Может у него нет тела, да и сознание работает уже не так живо, но у него есть душа!
   - Хорошо. Клянусь, - прошептал Ксур.
   - Мальчик, не дури меня. Ты должен сказать вслух свою клятву, а не прошептать название этого ритуала.
   Ксур немного внутренне собрался и произнес свою клятву:
   - Я, Ксур, сын Агиана, ученика Арудина Темного, клянусь, что, если я нарушу волю Инкагираса Темного, рожденного в святой земле, Инкагирас будет волен делать со мной все, что ему захочется.
   Во время произнесения этих слов в "тронном зале" заметались тени. И одежда Инкагираса немного затрепетала, как будто ее колыхало ветром, хотя ветра тут не было и быть не могло. И что в этом было еще странного, так это то, что многое из произнесенного Ксур не понимал. Слова лились из него как бы сами собой. Он не знал кто такой Арудин Темный, и не знал, что же это за святая земля, на которой родился Инкагирас.
   - Вот теперь я тебе верю.
   - Доволен? Да? - еле стоя на ногах, но не опуская головы, громко сказал Ксур.
   - Теперь пошли смотреть на армию, полководец.
  

Глава 2

  
   Рассвет...роса вселенской красоты
   Ложится пред тобой как покрывало
   Как жаль, что этого не видишь ты
   Ты слеп, ты глуп...
   закрыл ты от судьбы забрало
  
   Ashtree
  
   Дождь зарядил еще с утра. Мелкий и противный, он барабанил по листьям, шуршал по крыше, фыркал в водосточных трубах, а потом, шлепнувшись на камни двора, беспорядочно убегал мутными ручейками вниз - туда, к городу, и дальше, по каменным ступеням, по узким улочкам - к ждавшему его теплому морю. Капли шлепались в оконное стекло с дробным стуком и быстро сбегали вниз, будто старались стереть со стекла отражавшееся в нем женское лицо. И непонятно было, что же это блестит на щеках женщины - дождинки или слезы...
   Ману улыбнулась, представив себе, как она выглядит оттуда, со стороны промокшей улицы. Маленькое лицо, с большими глазами, в короне белых волос. Да еще и исчерченное каплями дождя. Жуть вселенская! Если бы Тил сейчас появился - наверняка испугался бы...
   Если бы. Если бы... ох уж это "если бы"! Девиз ее жизни!
   Если бы, если бы, если бы... Если бы Тил все время был рядом. Если бы она не была связана своим статусом. Если бы могла действовать! Хотя, тогда она не была бы Хранительницей равновесия...
   Ладно. Хватит пялиться в окно и битый час разглядывать дождь. Все равно тот, кого она ждет, может появиться когда угодно и где угодно...
   Ману отвернулась от окна, поплотнее запахнула на себе пушистый серый халат и неспешно переступая ногами в мягких туфлях, пошла по дому. Их дому. Тил любовно свил для нее это гнездо, продумав каждую мелочь, выстроив вокруг несокрушимую защиту, так что никто даже нос сюда не мог сунуть без разрешения хозяев. Здесь было все, что нужно ей для жизни. Все - кроме него самого!
   "Стоп. Дальше не думать! Ты же знаешь, он все равно вернется. Займись лучше делом!" - подумала Ману. Вздохнула и присела на диван. Взяла пульт, нажала на нем кнопку. Экран на стене напротив засветился.
   - Покажи равных, - сказала Ману.
   Экран засветился еще ярче, потом потемнел. Показалась мрачная, довольно темная комната, освещаемая лишь несколькими факелами. В этой серости угодывалась фигура мужчины, сидящего за столом и пристально разглядывающего широкую чашу - наверное, с водой.
   - Кхе, кхе... - раздалось откуда-то сбоку, - Господин, войско готово к смотру...
   - Пшел вон, Харлам, я занят. Обождет войско! - мужчина отбросил назад длинные волосы с проседью и провел рукой над чашей. Раз, другой, третий. Потом досадливо сморщился...
   "Ага, Инка, техника-то у тебя - вчерашний день! Отстал ты от жизни, старичок!" - злорадно подумала Ману. Вздохнула, и сказала:
   - Дальше!
   Экран мигнул, но ярче не стал. В полумраке стал виден другой силуэт - мужчина, высокий, плотного телосложения, стоял у двери своей камеры и пытался взломать замок изнутри чем-то острым. Замок не поддавался, мужчина буркнул "ай-тарма!" и в сердцах швырнул на пол что-то звякнувшее. Потом прикоснулся к двери руками и сказал лишь одно слово. Двери засветились - да и потухли. И замок на том же месте. Мужчина стукнул по ним кулаком и сел в углу. Затих.
   - Дальше!
   Серые тени колыхались, двоясь, троясь, множась в глазах Ману. Блестели доспехи, мелькали мечи, из-под опущенных забрал глядела тьма пустых глазниц, и иссохшие костяшки бывших пальцев вцепились в рукояти мечей мертвой хваткой. Мертвецы. Сонм мертвецов. Тьма мертвецов! И впереди.... Да кто же это? Я же его где-то видела! Эти очертания фигуры... и походка... ну, вспомни, Ману...
   Есть! Он хотел прыгнуть в источник, а я сказала ему: "давай. Ты сколько дней не мылся?"
   Агиан. Он тогда был молодым... был живым... боже мой....
   Я не знала, что он - мертв. Как же так?
   А рядом с ним - кто это? Кто-то живой! Я его не знаю - это точно! У него фигура Агиана, но волосы светлые. Кто это?
   Ману легко скользнула пальцем по пульту, увеличивая изображение. И во весь экран - лицо Агиана, только вот волосы - не темные, а светлые, того непонятного отттенка, который она видела у этой девушки, Хайлиты....
   "Сын, - поняла она сердцем, - сын Агиана. Совсем еще молодой... Что он, живой, делает здесь, среди мертвецов?"
   Экран мигнул, потемнел еще сильнее. Из тьмы до Ману донесся такой знакомый голос, бормотавший сквозь зубы:
   "По диким степям Забайкалья,.... трям, трям,... где золото, понимаешь, роют.... много роют... мешками,... во мужикам пруха!... хм. О чем это я? Да, так вот. Бродяга, судьбу, понимаешь, проклиная, хотя чего ему жаловаться, на свободе, на свежем воздухе... турист!... тащился с сумой на плечах! Ну, блин, курортник, и все тут!"
   - Яркость! - рявкнула Ману, лихорадочно вцепившись пальцами в пульт.
   Экран засветился, и Ману четко увидела своего суженого, сидящего в камере за решеткой. Тил прислонился к стене, над ним сиял призрачный источник света - видимо, он его только что соорудил, а в руках был комок чего-то серого. Тил увлеченно лепил из глины собачку.
   - Харлам! - заорал он, - глина кончается! Узнику скучно! Тащи еще!
   Потом поднял глаза, и, неизвестно как, но взглянул прямо в экран - будто почувствовал, что за ним наблюдают. И у Ману, как всегда, замерло сердце. Господи, ну когда же она привыкнет к его глазам?
   А Тил улыбнулся ей, вроде и бесшабашно - но и беззащитно как-то. Потом засмеялся, подмигнул слегка одним глазом, и вытащил из-за спины глиняный пистолет.
   "Не боись, мышка,... - еле слышно донеслось до нее, - я их тут одной левой..."
   И опять - тьма. Нет ничего.
   Ману всхлипнула, схватившись за щеки. Попался! В очередной раз попался! И на это раз выбраться ему будет не так-то просто! Это не менты в заштатном городишке, и не босота в подворотне! Этих не развешаешь по фонарным столбам за шкирку!
   (и машинально улыбнулась, вспомнив одну из баек Тила, как он очередных своих недругов развесил по улице на фонарных столбах, а утром их снимали пожарные...)
   Но что же делать? Как ему помочь? Пусть он хорохориться, и топорщит перья - она-то знает, что помощь ему сейчас ох как нужна! Да вот только - что она может сделать здесь, в этой супербронированной клетке, не имея права вмешаться в происходящее?
   Ману досадливо отбросила в сторону пульт, намереваясь уйти, и вдруг экран опять засветился. Что это? Кто-то еще из равных? Кто?
   - Дальше... - недоуменно сказала Ману.
   Экран вспыхнул, на нем отчетливо появилось крупным планом лицо девушки - молодое, красивое и залитое слезами. Губы что-то бормотали, щеки горели - то ли от отчаяния, а может, от стыда, волосы густыми прядями падали на мокрые щеки. И опять что-то знакомое увидела Ману в этом лице.... но не успела понять, что. Девушка закрыла глаза, мелькнула, заслоняя лицо, девичья рука, и большой охотничий нож вонзился в грудь девушки.
   И все. Тьма. Экран погас.
   Ману секунды три ошарашенно похлопала глазами, потом возмущенно выпалила:
   - Ну, знаете ли! Это уж слишком!
   Вскочила - и пропала.
  
   Тилья слышала дождь. Обычный, нудный дождь, барабанивший по крыше.
   "Дождь? - удивилась она, - в мире Мертвых не бывает дождей, я помню..."
   И открыла глаза.
   Вокруг было тихо. Тепло. Уютно. Дождь шумел где-то снаружи, здесь же был полумрак и тишина. И ощущение покоя и защищенности. И теплый плед на ней, сверху. И рядом, на стуле, - знакомое красное платье с корсажем, распоротым на груди. Тилья села, оглядываясь по сторонам.
   Ну да,... совершенно незнакомый дом. Ничего похожего на серый песок и пыль. Но как же нож? Она же должна быть мертвой? Ведь она помнит боль, и холод лезвия в своей груди!
   Тилья заметила на противоположной стене что-то, похожее на зеркало, осторожно встала и тихо подошла к нему. Распахнула надетый на ней серый халат. Под левой грудью тянулся широкий свежий шрам.
   "Вот, значит, как, - внезапно озлобившись, подумала она, - вы, значит, всемогущие? Второй раз меня воскрешаете? А меня вы спросили? Хочу ли я вообще жить??? Да я все равно умру, так и знайте!"
   В сердце так знакомо начала подниматься волна боли и обиды. Но вдруг, сквозь всю эту кутерьму, она почуяла запах... печенья. Сладкого домашнего печенья.
   "Есть хочу!!!" - мелькнула мысль. Следом другая:
   "Разве мертвые хотят есть?"
   И третья:
   "Поем печенья немножко, а потом умру..."
  
   Ману как раз посыпала горячие слойки сахаром, когда в дверях кухни показалась эта девушка. Та, которую она вытащила... ну, не "с того света", конечно, но "с того мира" - уж точно. Хотя - как знать: не появись Ману, девушка вполне могла бы истечь кровью - рана на боку была не глубокой, но широкой. "Красивая... - машинально отметила Ману, и уж совсем непроизвольно мелькнуло: - красивее меня..."
   - Зачем Вы это сделали? - сердито спросила девушка.
   - Что сделала? - переспросила Ману, притворяясь дурочкой. Ей сейчас, во что бы то ни стало, нужно было разговорить незнакомку. Пусть ворчит, ругается, кричит, - только не молчит.
   - Зачем оживили меня?
   - Еще чего! - совершенно искренне возмутилась Ману, - я тебе кто - Бог? Оживлять тебя! Да чего тебя оживлять-то, если ты живехонька была! Кровь вот только заговорила и все, да рану затянула. Ты не дергайся пока, шрам-то свежий. Сядь, посиди...
   - Неправда. Я должна быть мертвой. Я старалась попасть в сердце!
   - А попала в пластрон на корсаже! Довольно жесткая штучка и не твоим рукам ее пробить! Вот лезвие в сторону и ушло! Умирать-то, знаешь ли, тоже надо уметь! - засмеялась Ману.
   И вдруг Тилья глянула на нее с такой болью...
   - Ну зачем Вы так? Я и сама знаю, что я ничтожество, и ни на что не способна! Даже убить себя толком не могу!!! Зачем мне вообще такой жить? - и опустилась прямо на пол, закрыв лицо руками. Не плакала - лишь плечи вздрагивали.
   Ману почувствовала укол совести. Не стоило ей подшучивать над этой девчушкой! Ведь ясно же, что она сейчас ничего не воспринимает, кроме своих проблем.
   - Ну, полно, полно, дурочка ты моя, - она обняла эту девушку за плечи, не зная даже еще, как ее зовут, - ну, что ж ты, так сразу-то собралась умирать?
   - Да, - всхлипывая, пробормотала она, - так сразу. И умру! Все равно умру!
   - Ладно, ладно. Будь по-твоему. Умрешь. Вот только сначала сьешь немного слоеного печенья, ладно? С чаем. Ты ведь у меня в гостях, не обижай хозяйку отказом! А потом я покажу тебе чудное место, над морем, там можно разбежаться, прыгнуть и убиться насмерть. Идет?
   Тилья вздохнула, вытерла глаза и спросила:
   - А слойки с чем?
   - С медом и сахаром.
   - Ладно. Одну штучку...
   И она съела одну штучку. А потом еще одну. И еще. И выпила целый стакан душистого чаю. И только потом хозяйка спросила ее:
   - Ну что? Умирать будем?
   - Будем, - непримиримо ответила Тилья.
   - Ладно. Но, знаешь ли, по старинному поверью, умирать надо чистым. А ты, я вижу, давненько ведешь ... э-э-э... туристический образ жизни. Пойдем-ка со мной, хотя бы руки вымоешь, а там уж - и умирать можно!
  
   Ох,... ах,... и еще раз ох!
   Развет такое бывает???
   Вот когда уж Тилья точно умерла. От удовольствия!
   Она лежала в огромной ванне, вокруг нее пузырилась розовая душистая пена, и ей казалось, что она превратилась в огромный мыльный пузырек, и сейчас взлетит,... высоко - высоко,... и там уже лопнет и умрет все-таки... да, после такого и умереть не жаль!
   Нет, она не пузырек. Она мокрая распаренная деревяшка! Она всплывает в розовой пене, не открывая глаз, и лишь слышит, как приговаривает над ней это странная женщина, маленькая, но сильная, с волосами цвета первого снега, и таким нежным голосом. И при этом еще и расчесывает ей волосы широким гребнем, мерными, неспешными движениями...
   - Дурочка ты и есть,... самая настоящая дурочка.... Ишь, до чего себя довела? Ручки в мозолях,... ноги - я уж и молчу. Конечно. Ты ж про педикюр и не слыхала, поди, ну да ничего, дело поправимо... Волосы тебе достались - уж не знаю от кого, то ли от мамы, то ли от папы, - но шикарные, а ты их в космы превратила... ну разве ж так можно?
   Тилья только было подумала: "да мне вообще-то выжить надо было, а не о ручках думать...", а женщина уж продолжает
   - Да знаю, знаю все. Ну, не беда. Сейчас поправим, что сможем. А сможем мы многое! - и засмеялась. - Вот сейчас,... так,... осторожно, глаз не открывай... масочку тебе сделаем, (и что-то тепловато-вязкое уже намазывает на лоб, щеки и нос Тильи...), - так, лежи пятнадцать минут! А я пока бровями займусь!
   - Ай! - пискнула Тилья.
   - А потерпеть, что, - никак? - засмеялась женщина. - Не дергайся, расслабся,... ну вот, и все. Теперь волосы, грива твоя пышная. Бальзамчика немного на кончики, а то солнце, ветер, ... проблемы всякие... а волосы такого обращения не любят! Вот кончики и посеклись-то! Ну вот. Теперь полежи, расслабся. А потом пойдем умирать.
   Тилья молчала.
   - А может, не пойдем? - вкрадчиво переспросила женщина.
   - Может и не пойдем...
   - Тогда давай поговорим. Как его зовут?
   - Кого?
   - Того, кто тебя бросил!
   - Он не бросил. Он ушел.
   - Какая разница! Так как все-таки зовут того негодяя, из-за которого ты себе кожу попортила вместе с платьем?
   - Ксур. И он не негодяй. Он хороший! Это все я...
   - Ты? Не верю. Такая обаяшка не может сделать ничего плохого.
   - Вы просто ничего не знаете. Ксур - мой брат!
   - Родной? - быстро спросила Ману.
   - Нет. Двоюродный! Я и не знала, что у меня есть брат. Встретила его совсем недавно. Наши отцы были родными братьями, а мы, значит, двоюродные. Он такой красивый...
   - Ну, это уж само собой! - улыбнулась Ману, - а дальше-то? В чем проблема?
   - Мы, не знаю как, но могли говорить без слов, - Ману, услышав это, напряглась, - Я понимала его, он меня. Мы были в замке и победили демона. Потом прятались в лесу. Нашли избушку. Вначале все было хорошо. Я кормила его лепешками... А ночью...
   Тилья запнулась. Тогда Ману обняла ее и прошептала на ухо:
   - Закрой глаза, так легче рассказывать - что б там ни произошло той ночью...
   - Мне сон приснился! - выпалила Тилья. - Мне снилось, что он целует меня, не как брат! И мне это нравилось! И там, во сне, я не ушла - я сама снимала с него одежду! А он - с меня! И все было! Все! До конца!
   Она вдруг вскочила в ванне, повернувшись к Ману и схватив ее за руки:
   - Вы понимаете? Вы ведь понимаете, о чем я?
   - Да, пока понимаю, - ответила та, - продолжай.
   - А все.
   - Как все? - опешила Ману. - А из-за чего умирать?
   - Я проснулась утром - а его нет. Лишь нож остался. Он, скорее всего, ночью услышал мои мысли, ему стало противно, что его сестра такая,... такая,...
   - Распущенная, - подсказала Ману
   - Да! И он ушел. Оставил мне нож и ушел.
   - И это все? - осторожно спросила Ману.
   - Да. Просто тогда, утром, я поняла, что опять осталась одна, и никому вообще не нужна на белом свете. Рядом был его нож, а его самого не было. И я...
   - Ну, это я могу понять, - вздохнула Ману. - Моего мужчины тоже часто нет рядом, однако, если бы я каждый раз резала себя ножиком, то... - и она только хмыкнула. И вдруг оживилась:
   - Скажи-ка, девочка, а рашьше тебе снилось нечто подобное?
   - Нет, никогда.
   - А почему ты уверена, что это твой сон?
   Тилья лишь глазами захлопала.
   - Но ведь снилось мне!
   - Ты уверена? А может быть, ты чувствовала его сон! - засмеялась Ману. - И скорее всего, именно так и было! Уж я-то немножко знаю мужчин!
   - Его сон?... - у Тильи в голове все начало переворачиваться. - Так значит, это он,... а я...
   - Ты просто отвечала ему так, как подсказало тебе сердце. Ну? Что еще?
   - Но ведь он мой брат, - пробормортала Тилья, - как же он мог...
   Ману лишь улыбнулась.
   - Девочка моя, то что он твой брат, не помешало ему двадцать раз раздеть тебя глазами! И оценить тебя с ног до головы! И хорошо еще, что он не описал тебя в подробностях своим приятелям! А знаешь, почему? - заговорщицки прошептала она, проиблизившись с Тилье.
   - Почему?
   - Потому что их там не было! - и расхохоталась. И вместе с ней засмеялась и Тилья, чувствуя, как спадает с души камень.
   - И с чего ты взяла, что ты ему противна? - продолжала дальше Ману, - да он бы до неба прыгал, если бы был уверен, что нравится такой красотке! И надувался бы как индюк от гордости! И о том, что ты его сестра, вспоминал бы с большим трудом!
   - Я об этом не подумала... - растерянно произнесла Тилья. - я не знала просто, я думала все не так...
   - Ага, и скорее - ножиком! Запомни, моя милая, не ты себя создала, не тебе и решать, когда конец наступит. Хорошо запомни! И еще одно тебе скажу - пригодится: никогда не суди о мужчинах по себе. Они - не женщины, они другие, моя девочка, и думают они по-другому, и чувствуют, и любят нас тоже по-другому, не так, как мы их. Но это ведь здорово, правда?
   - Правда, - улыбнулась Тилья, - а почему?
   - А представь, весь мир был бы населен одними нами... одними Ману и... а, кстати, мы ведь до сих пор не знакомы. Ману - это я. А как тебя зовут?
   - Оттилия. Можно Тилья.
   - Надо же! Почти как моего мужа. Его зовут Тил.
   - Тил? Господин Тил? Он Ваш муж??? Это же он вытащил нас с Ксуром из мира Мертвых! И там, в кафе, спас! Спрятал от злого бога Инкагираса!
   Ману побледнела. Встала, протянула Тилье полотенце.
   - Тилья, давай-ка вытирайся, влезай в халат и двигай на кухню. Будем ужинать и разговаривать. И учти, я буду задавать много вопросов!
   И ушла. А Тилья вдруг вспомнила:
   "Твои волосы - лунный свет,
   Твои пальцы - капли дождя..."
   "Так вот про кого это, - подумала она, - действительно - лунный свет!"
  

Глава 3

  
   Честного не жди слова, я тебя предам снова
   Не ходи, не гляди, не жди! Я не твоя!
   Отныне верить мне мало толку, не грусти дорогой долгой.
   Не смотри назад с тоскою, не зови меня с собою.
  
   Ночная кобыла
   Мельница
  
   Уже взошло солнце. В этом мире оно было каким-то непонятным и очень тусклым. И солнец оно воспринималось скорее по привычке. Ксур вышел из замка, но за ним неотступно шествовал его отец, который был ему немного противен.
   "И зачем он за мной увязался. Сначала предал меня, а теперь вот шествует за мной. Прихлебатель устоев Инкагираса."
   "Сын, извини, я тогда не хотел. Он меня заставил".
   "Отец, прекрати со мной говорить. И не лезь ко мне в мысли. Не твоего ума дела, а то ты сейчас станешь мертвей мертвого".
   Сзади только послышался звук, напоминающий тяжелый вздох.
   "Что такое, мальчик мой? Нелады с отцом? Не понимает он тебя?" - раздался у Ксура в голове как обычно вкрадчивый голос Инкагираса.
   "Слушай, Инка. Ты хоть заткнись! Я буду делать свое дело, а ты не мешай. А то сам пойдешь топтать земли между мирами, чтобы уничтожить деревню!"
   "Ксур, откуда ты..."
   "Что откуда? Откуда я знаю что та деревня в другом мире? Ну я же не глупый. Да и отец мой не глупый... был,... пока ты не сделал из него марионетку. А знаешь почему ты не хочешь сам наступать? Знаешь почему ты ищешь того, кто поведет армию на возможную гибель?"
   "И почему же? Неужели ты и об этом догадался?"
   "Да! У меня было немного времени подумать. Ты боишься! Ты боишься за себя! Ты боишься что тебе там подпортят шкурку! Так ведь, Инка?.."
   - ЗАТКНИСЬ! - прогремел из-ниоткуда оглушающий вопль, срывающийся на старческий визг.
   У Ксура даже уши заложило от этого. Он некоторое время тряс головой, приходя в себя.
   "Ладно, Инка. Успокойся. Просто не мешай мне, а я буду заниматься своим делом. Договорились?"
   В ответ тишина.
   "Молчание - знак согласия. Ну, значит, договорились..."
   И Ксур пошел осматривать то войско, которое ему было необходимо вести в бой.
  
   В это самое время, в темнице, из которой вышел Ксур, происходили интересные события. Интересны они были лишь в поведении одного из "почетных" узников.
   Этот самый узник сидел и лепил что-то в темноте. Периодически он требовал от прихвостня Инкагираса, Харлама, принести еще глины.
   На первый взгляд это было просто похоже на занятие, помогающее бороться со скукой, ну, или на дурачество со стороны пленника.
   Но Харлам не умел думать сам. Уже не умел. А поэтому не сразу заметил изменения в поведении Тила.
   Да. Это был Тил. Проказник, скоморох, но тем не менее он не прекращал быть Богом.
   Он сидел и лепил из глины никому не нужные фигурки животных.
   - Харлам! - заорал он, - глина кончается! Узнику скучно! Тащи еще!
   Потом поднял глаза, и, неизвестно куда, посмотрел внимательно - будто почувствовал, что за ним наблюдают. Улыбнулся вроде и бесшабашно, но и беззащитно как-то. Засмеялся, подмигнул слегка одним глазом, и вытащил из-за спины глиняный пистолет.
   "Не боись, мышка,... - прошептал он мысленно кому-то, - я их тут одной левой..."
   - Харлам! Ты что, уснул, гад? А ну, шевелись! Тащи мне больше глины. Большой такой кусок, буду слона делать!
   - Какого слона, досточтимый Тил?
   - Ты мне еще смеешь перечить? А ну, давай, быстрее тащи!
   - Да полно Вам сердиться-то. Сейчас, схожу за глиной и мигом обернусь назад. Подождите немного. Кхе... кхе... - с этими словами личный надзиратель Тила утопал за очередной порцией глины.
   Тил не преминул воспользоваться этим моментом. Он знал, что за ним сейчас никто не следит. Слышал он от Харлама о том, что Инкагирас нашел себе какого-то молодого и сильного полководца для армии, и был уверен, что Инка именно наблюдением за этим полководцем сейчас и занят.
   В камере мелькнула вспышка света и помещение вдруг опустело, только недалеко от двери послышался удаляющийся комариный писк.
  
   А Шань в это время пытался выломать двери, но у него ничего не получалось. Он уже и замок пытался ложкой сломать, и потратил немного магии, но все без толку. Эта темница делалась с умом!
   Он отошел от двери и сел на некое подобие матраса, валявшееся на каменном холодном полу. Схватился руками за голову, да так резко схватился, что будь тут кто-нибудь посторонний, он мог бы подумать, что Шань пытается оторвать свою головушку. Но тут никого не было, да и быть не могло.
   - О чем печалишься, добрый молодец?
   Шань поднял голову и увидел перед собой какую-то дряхлую старуху.
   - Бабушка, а тебе-то что до моей печали?
   - Ты что, не узнаешь меня, Шань?
   Шань начал всматриваться в эту странную бабушку.
   - Тил, ты, что-ли?
   - Тссс. Я! - улыбаясь морщинистым ртом прошепелявила бабушка.
   И бабушка вдруг стала светловолосым и молодым мужчиной.
   - Так чего печалишься? Скучно, небось, тебе тут?
   - А ты что, хочешь предложить сыграть во что-то?
   - Ага. Только я не скажу во что! Сам понимаешь, почему... - после этих слов в воздухе начали чертиться линии. Через некоторое время среди ярких, светящихся линий можно было различить порядок. Они во что-то выстраивались.
   Шань увидел камеры, решетку. Потом стрелку вправо. Там два человека. Таких маленьких смешных человечка! Шань улыбнулся.
   - Такс, а ну хватит смеяться! Я не художник, и рисую, как умею! И не смей издеваться!
   - Хорошо, хорошо. Извини, Тил. Продолжай.
   Далее эти человечки вдруг задвигались. Потом была нарисована вспышка. Над ней подпись - "Бах-Бах!". И потом две фигурки уже удаляются от камеры, в которой видна дыра.
   - Тил, ты что...
   - Тссс - он приставил палец к своим губам, заговорщески улыбаясь.
   - Угу. Что от меня требуется?
   - Ничего. Просто следуй за мной.
   При этих словах два человека исчезли и послышался комариный писк.
   - Но как... ай,... ай-тарма!
   - Да ты что, летать не умеешь, что-ли?
   - Угу. Я же не превращался никогда!
   - Ладно,... давай хотя бы вылетим. Там уже побежим!
   Прошло меньше минуты и перед дверьми камеры в коридоре хлопнулись две кошки.
   - Ты что со мной сделал? Я же так бежать не смогу!
   - Шань! Хватит ворчать, побежали!
   - Как? - одна из кошек попыталась встать на задние лапы и идти на них, но через некоторое время упала.
   - Шань, ну и мороки с тобой! Давай, топай! Правыми. Да! Сразу переднюю и заднюю. Потом левыми!
   - Не получается у меня!
   - Ладно, горе ты луковое...
   И тут чудная кошка, которая пыталась идти на задних лапах, превратилась в котенка. Другая кошка схватила ее зубами за шиворот и побежала.
   - Да больно же...
   - Ща тебя в мышку превращу и поедешь домой в моем желудке, если будешь ворчать еще! - пробормотала кошка сквозь зубы.
  
   Харлам подходил к камере с большим куском глины. Он долго ее собирал и лепил в большой кусок. Ему даже это немного понравилось, и он начал завидовать Тилу, что у того получается лепить зверушек.
   - Тил, я принес тебе глины.
   - Просовывай в щель как обычно.
   "Шань будь готов. Ты же когда-то делал големов?"
   "Да, но у брата лучше это получалось. А что от меня требуется?"
   - Тил, оно не пролазит сюда! Что мне делать?
   "У меня тут уже куча зверья налеплена из глины. Попробуй ее оживить. Очень надо!"
   "Это что - звери? Да это какие-то чудовища, похожие на собак, тигров, львов!"
   - Тил, так тебе нужна глина? Как ее тебе передать? Может, по частям?
   - Не сметь по частям! Ты что, мне слона частями собрался передавать? Я вот расскажу Инкагирасу, как ты заботишься обо мне!
   "Так. Я тебе говорил, что я не художник. В моем понимании художник..."
   "Аха... художник для тебя это кто-то... отвечающий параметрам личности, которая художник не от слова художество, а художник от слова худо!"
   "Ты еще меня поддевать будешь? Ну, хоть не печалишься. А это уже хорошо! В общем, сейчас..."
   - Тил. Но я иначе не смогу передать тебе этот кусок глины.
   "...Харлам сделает большую глупость, а ты быстро оживляй все эти существа и направляй их по коридору бежать в разные стороны".
   "Хорошо, Тил. Давай отойдем подальше от двери, чтобы не затоптали".
   - Харлам, не,... ну ты что, маленький, что-ли?
   - А что? Кхе..кхе...
   - Ну если там маленькое отверстие для такого большого и хорошего куска глины, то надо найти большое отверстие, в которое этот кусок пройдет.
   - Ага, а где его найти?
   - Дурак ты, Харлам. Пляшешь под дудку Инкагираса, а сам думать разучился.
   - Я могу сам думать. И не под чью дудку я не пляшу.
   - А ты двери открой и получится большое отверстие, чтобы передать мне кусок глины!
   - Ага, я открою дверь, а ты сразу выбежишь?
   - Ну вот, проверь, где я сейчас? Я отошел к противоположной стене двери. Смотри!
   Тил быстро превратил Шаня в комара. Харлам заглянул и немного посветил.
   - И правда. Ну, ты смотри, не двигайся! Сейчас я открою двери и положу тебе твою глину. Мне очень хочется увидеть слона!
   "Шань, начинай!"
   В ответ послышался скрежет и шуршание, а еще скрип открываемой двери.
   - Тил, вот эта глина... А.. кто это? Что это?... ХОЗЯИН!!!!!
  
   После этих слов тишина в такой серьезной темнице прекратилась. И надолго.
   У Шаня получилось поднять големов из уже готовых фигурок, заботливо вылепленных Тилом.
   Големы один за другим выбегали из камеры, дверей у которой уже не было. Двери валялись невдалеке и немного погрюкивали о каменный пол, когда по ним пробегал очередной монстр.
   Всего их выбежало около сотни.
   - Шань, не отвлекайся! Я тебя сейчас превращу в мышку и буду выносить нас обоих из этой затхлой гостиницы, в которой даже достойный прием оказать не могут!
   - Угу... - только и смог болтнуть Шань, превратившийся в белую мышь.
   Тил вышел из камеры в коридор. Посмотрел по сторонам. Покивал головой.
   - Мдя... некоторые зверушки не удались... - проворчал он тихо, глядя на большие куски частей тела этих чудных зверей, недавно пронесшихся по этому коридору. Эти большие куски почти сразу начали превращаться в маленькие сухие кусочки глины.
   - Ну, да ладно, Шаню меньше нагрузки. Главное, чтобы он выдержал... - и пошел дальше.
   - А это кто такой тут? - посмотрел под ноги. - А! Это Харлам! Вернее, то, что от него осталось... Ну, хоть что-то хорошее уже произошло сегодня! А то развелось тут чахоточных. "Кхе,... кхе...", понимаешь ли, - проворчал Тил, подражая Инкагирасу и Харламу, которого уже не было в живых.
  
   А в то же самое время в замке происходило что-то непонятное.
   У себя в "тронном зале" с места на место выхаживал Инкагирас, на его лице одна страшная гримаса сменялась другой с такой скоростью, как лицедей меняет маски играя сразу пять ролей.
   "Харлам!"
   ...
   "Харлам!!!"
   ...
   "ХАРЛАМ! Ты где?"
   ...
   - Вот гады, убили его.... А кого еще,... еще кого можно,... кого можно еще на помощь кинуть? - лихорадочно бормотал Инка.
   "Агиан!"
   "Что, Хозяин?"
   "Ко мне!"
   - БЫСТРО!!! - пронесся по замку оглушающий визг.
  
   Под тусклым подобием светила стояла большая армия. Она была настолько однообразна, что воины двоились, троились и сливались в какую-то какофонию серых оттенков. Легкое разнообразие давали редкие отблески от доспехов и оружия. Но это все двигалось лишь волей Инкагираса. Это были мертвецы.
   - Да. Армия, конечно, страшная. Одного только вида ее будет достаточно, чтобы враги разбежались. Отец, а как командовать этой армией? Что им надо говорить?
   Агиан, повернулся к сыну, уставился на него пустыми глазницами и собирался было ответить, но замер.
   - БЫСТРО!!!- раздался вопль Инкагираса.
   - Отец, о чем он?
   - Ему угрожают. Я должен идти, - и после этих слов Агиан слился со своей тенью и тень почти незаметно и очень быстро заскользила в сторону замка.
   - Угрожают? Надо пойти узнать, что там ему угрожает. И может, если получится, то помочь тем нежданным "злодеям".
   "А ты, мальчишка, стой на месте и не мешайся".
   Движения Ксура вдруг сковало чьей-то волей. А мертвецы начали приближаться к нему, обступая и приближаясь вплотную.
   "Что это за вонь такая? Они что, еще не разложились окончательно?"
   И пришлось Ксуру стоять в куче мертвого мяса, наряженного в доспехи, вооруженного железом и невыносимым запахом мертвечины, который заставлял мальчика падать в обморок, но этот же невыносимый аромат вырывал его из объятий дурмана.
   "Инкагирас, я так не могу. Отпусти меня!" - у мальчика началась паника, но, на его счастье, никто не видел этой паники, кроме мертвецов, которые ничего не могли рассказать.
   "Тардиан!" - прошептал мальчик, и обмяк, прижатый со всех сторон своей армией.
  
   А по коридору тем временем быстрой походкой шли два человека. Тил и Шань. Они приближались к месту восседания Инкагираса.
   "Но, Тил? Он же нас сейчас уничтожит!
   "Не бойся! Тут просто недавно одна лазейка нарисовалась!"
   "Что сделала?"
   "Ну, в общем, есть в его обороне слабое место. Я сейчас буду ее расчищать, а ты поддерживай меня. Договорились?"
   "Угу. Только долго не копайся, у меня сил мало осталось и я долго не продержусь!"
   Тил начал нащупывать то место в стене, через которое не так давно пытался бежать Ксур. У него на это ушло минут пять. С виду стена была такой же как и везде, вот только магическая защита на ней так и оставалась слабой, да и поставлена она была наспех.
   - Такс... Кирпичики, милые камешки, а ну, давайте, выползайте из стены! Вам там не место! Что? Чужая воля мешает? А мы вот тут ниточку обрежем и нету воли.... Ну, а вы чего сидите там? Тоже давайте следом! Что, еще одна ниточка? И ее тоже уберем,... - Тил, изображая на лице сонм улыбок корпел над стеной, разбирая ее камешек за камешком.
  
   "Агиан, они рядом со мной. Уничтожь их!"
   "Да, Хозяин!"
  
   Шань закрыл глаза, слушая, что происходит вокруг.
   Внезапно он почувствовал, что кто-то остановился возле него - прямо напротив. Не открывая глаз, он поставил защиту. И начал готовить ударное заклинание.
   - Я вас сейчас уничтожу! Сдавайтесь! - раздался шипяще-утробный голос напротив Шаня.
   "Шань, еще немного, еще чуть-чуть. Продержись!"
   "Быстрее! Я атакую, не отвлекай!"
   Шань понимал, что перед ним серьезный противник. Он боялся открыть глаза, потому что знал, что там может ничего и не быть. Привычка заставляла его больше доверять другим чувствам, нежели слуху и взору. Он попытался прощупать пространство впереди себя. Там оказался всего один противник, и что-то в нем было знакомое.
   - Вы тут чужие и вас надо уничтожить, - не унимался голос, заставлявший недавно Шаня сдаться.
   Шань начинал плести заклинание, которое смогло бы уничтожить и Инкагираса, не будь у него той защиты, которой он прикрывался сейчас.
   "Тил! Я сейчас буду тратить все силы! Противник очень серьезный, но кроме него поблизости больше никого нет. Торопись!"
   "Еще немного, Шань. Действуй. Я спасу тебя!"
   Шань продолжал плести ударное заклинание, которое отправляло душу противника не в мир мертвых, а дальше, в то место, которое раньше называли Ямой.
   Противник напротив тоже начал плести свое заклинание, только делал это медленней, как будто вспоминал заклинание, которым давно не пользовался, или же плел это заклинание не сам, но сопротивлялся этому плетению.
   Было бы больше времени и сил, Шань бы разобрался что тут к чему.
   Заклинание уже было почти готово.
   "Шань, бей!"
  
   Тем временем Тил уже разобрал стену и можно было свободно через нее уходить. Но он собирался уходить иначе. Разрыв в стене дал путь токам посторонней силы, которой Тил и решил воспользоваться.
   Светлый Бог посмотрел на Шаня. Прямо перед похудевшим добрым увальнем, которого он знал как Шаня, стояла какая-то темная фигура, с пустыми глазницами. Что-то в этой фигуре показалось Тилу знакомым. Он тут же отвернулся и начал открывать портал, чтобы увести отсюда подальше себя и Шаня, который сейчас должен был уничтожить эту странно знакомую живую мумию. А еще - не стоило забывать об Инкагирасе....
  
   Ксур дождался, пока мертвецы не отступят, и пока внимание Инкагираса не уйдет от него.
   "Идарион" - прозвенело в сознании, и он проснулся. Сразу же он побежал в сторону замка настолько быстро, насколько ему позволяли ноги. Армия осталась позади него, а он уже вбежал в ворота замка и понесся по коридорам.
   Он чувствовал, что его отцу угрожает кто-то. Но понимал, что уже не успеет его спасти!
   "Ну, хоть уничтожу убийцу моего отца!" - с этими мыслями Ксур выбежал в то место, где совсем недавно пытался бежать.
   Перед ним стоял Тил и какой-то незнакомый плотный мужчина. Тил был занят плетением заклинаний, а этот незнакомец.... Он собирался уничтожить его отца!
   - НЕЕЕЕТ! - закричал Ксур, но уткнулся в грамотно поставленную защиту.
  
   И Шань ударил, одновременно открывая глаза.
   Перед ним стоял его брат. Агиан.
   - НЕЕЕЕЕТ! БРАААТ!
   Но было уже поздно останавливать свое заклинание, не так легко в момент изменить ход магических нитей, не так легко отказаться от веры в свои силы...
   Агиан, начал медленно оседать, в его глазницах уже ничего тускло не поблескивало. Душа, которая умудрилась примоститься в его тело, среди кучи мертвого мяса и гниющих костей, покинула этот мир, и направилась в Яму.
   - Агиан, ну почему же ты молчал??? Почему ты не сказал???
   Шань упал на колени, протягивая руки к тому, что осталось от его брата.
   - А что вы тут делаете? Ты что, брата своего убил, Шань? Ай-я-яй! Какой же ты негодник! - прогремел скрипящий голос Инкагираса.
   - Инка, ты уже не успеешь, - сказал Тил, схватил одной рукой оседающего Шаня и прыгнул в портал.
   Портал закрылся сразу же.
   В помещении остались двое: Инкагирас и Ксур.
   Ксур упал на пол, потому что защита, в которую он так уткнулся внезапно, исчезла.
   - Зачем? Зачем ты его сюда позвал? Зачем ты заблокировал мои силы? Зачем ты дал ему погибнуть? Зачем? Зачем? Зачем?
   Ксур подполз к телу отца, и прижался к нему. Еще доносились его многократные "зачем" и "почему", но они уже были смешаны со всхлипами. Ксур плакал от внезапной безисходности.
   - Мальчик мой... Ну, вот, теперь ты веришь, что эти прихвостни деревни несут зло?
   - Кто они? Тила я знаю.
   - Твоего отца убил не Тил, его убил Шань, отец Оттилии. Ты ее знаешь.
   - Я его уничтожу! Куда он скрылся? Куда он исчез? Я его уничтожу! Ты слышишь меня, Инкагирас? КЛЯНУСЬ ТЬМОЙ, ЧТО ЖИВЕТ ВО МНЕ, НЕ БУДЕТ ЭТОМУ СВЕТЛОМУ ПОКОЯ ПОКА Я ЖИВ! - кричал, исходя страшным хриплым воем, Ксур, который даже не обратил внимание на такое сладостное для его сердца имя - Оттилия.
   Инкагираса отбросило назад. Он встал, отряхиваясь и кряхтя, как будто смахивал со своей безупречно-чистой рясы невидимые пылинки.
   - Ксур, мальчик мой. Я тебе давно пытался это сказать. Он скрылся в ту деревню, которую ты пойдешь уничтожать. Если ты, конечно, еще не передумал...
   - Теперь я ее уничтожу! И всех кто там живет! Сотру в порошок. Отправлю туда, где сейчас находится отец. Я знаю! Оттуда нет возврата, и пусть уже он там с ними разбирается!
   - Ну полно тебе бурчать. Ксур, мальчик мой, пошли я тебе кое-что расскажу о силе Тьмы...
  

Глава 4.

  
   Шаг в никуда и выход в мир!
   Никчемный, но зато счастливый.
   Там был никто... тут я кумир...
   С шикарной и лохматой гривой...
  
   Ashtree
  
   Переход через портал - дело сложное. Хорошо, если есть время сосредоточиться, а если нет...
   Попадешь куда бог на душу положит. Куда Тил на душу положит!
   Шань вместе с Тилом вывались в душную, жаркую ночь, яркую, огненную, расшитую миллиардами огней. Вокруг шумел, кипел, булькал и переливался через край огромный город. Сверкали огни, мелькали страусовые перья, крутились веером широченные юбки, а над юбками взлетали ввысь факелы, и сверкали из-под громадных головных украшений белозубые улыбки, и крутились в бешеном танце шоколадные бедра - неизвестно чьи, то ли мужские, то ли женские, потому что женщины своим нестовством и страстью походили на мужчин, а мужчины пышностью нарядов и экспрессией перещеголяли женщин...
   Шань еще даже не успел начать удивляться, как его вместе с Тилом подхватила пестрая толпа и повлекла туда, туда, к центру города, где билось сердце этого огромного, дышащего, сопящего, танцующего, вертящего в экстазе бедрами, хлопающего в ладоши, пьющего местное пальмовое пиво и вовсю радующегося жизни организма... Всем вокруг было весело. Всем было очень хорошо. Всем было плевать, что где-то там Инка, как некий паук - крестовик, сидит в своем замке и бог весть, что еще удумает, пережевывая сам свою собственную злость. "Замечательно... - подумал Шань, есть люди, которым начхать на Инку! Замечательно!" В это время его кто-то схватил под руку и с хохотом закрутил в танце - да и не танце даже, а так, верчении на месте. Шань обернулся к своему партнеру... нет, все-таки партнерше! увидел ее темнокожее лицо, и сверкающий улыбкой рот, и тонкую, почти совсем обнаженную фигурку, прикрытую лишь какими-то чисто символическими цепочками, позвякивающими при каждом ее движении, и даже не понял - что же он испытывает сейчас? Он ранее никогда не видел людей с таким цветом кожи, поэтому девушка не казалась обнаженной, скорее - одетой в какой-то тонкий, облегающий все тело костюм, непонятно почему закрывающий и ее лицо. И лишь когда, повинуясь законам этого странного танца, он обхватил ее руками за бедра, и почувствовал в ладонях мягкость ее кожи, и жар, идущий от ее тела, и услышал ее запах - запах девушки, которая танцует уже битых три часа кряду, если не больше - он наконец-то выбросил из головы Инку далеко - далеко...
   А утром, когда начало светлеть небо, и легкий бриз с моря уносил прочь дым от многочисленных петард, чад факелов, запахи горячих мясных лепешек, и запах миллиона танцующих тел, и сами эти тела попадали где попало в недолгом забытьи отдыха перед следующим бурным днем, Шань неспешно шел вдоль по широкой набережной, чувствуя, как ветер с моря обдувает его кожу, ерошит волосы, и будто сдувает с него все проблемы. Слева был широкий пляж, покрытый тончайшим белым песком, и откуда-то издалека, наверное, с самого сердца этой земли, накатывались на пляж мощные и плавные волны, разглаживая песок и спеша привести его в порядок, пока не проснулась тьма людей. А справа, на высоком холме, над городом простирал руки жестом защиты какой-то каменный человек... или не человек. Все могло быть в этом странном суматошном мире...
   Слева раздалось шипение, особо крупная волна скользнула по песку, выравнивая его до зеркального блеска, и шлепнулась о парапет набережной, обдав брызгами Шаня. Он остановился, отвлекшись на минуту от своих мыслей о прошлой ночи, и огляделся по сторонам. Заметил на соседней скамье какого-то бродяжку, спавшего там весьма сладко, подошел поближе и не поверил глазам.
   - Тил... - позвал он негромко, - Тил,... нам, наверное, пора...
   Тил сладко потянулся, так, что его длинные ноги вытянулись далеко вперед и три газеты, укрывавшие его, несмотря на ночной зной, упали на песок. Потом сказал сквозь сон:
   - В очередь, сукины дочки! В очередь!
   Открыл глаза, увидел перед собой всего лишь Шаня и разочарованно протянул:
   - Тю... это ты, Шань...
   Опять сладко закрыл глаза, потянулся и резко сел на скамье. Встряхнул всколоченной головой и уже совсем проснувшимся голосом сказал:
   - Пива хочу!
  
   Сонце вставало все выше, заливая светом город, люди просыпались, выползали на солнечный свет, нежились под его лучами, расправляли крылья, чистили перья, готовясь к очередному ночному сумашествию. Становилось жарко. Взлетали вверх, как флаги капитуляции, занавеси многочисленных палаток с колой, холодным лимонадом, лепешками, сладостями, и еще бог весть чем - чего только не потребуется этому сумасшедшему городу. Тил пил холодное пиво, сидя прямо на песке, а волны подползали почти к самым его босым ногам, и смешные ботинки, которые он носил раньше, подевались неизвестно куда. Он смотрел туда, вдаль, откуда прибегали эти широкие волны, и вдыхал пряный запах моря, широко раздувая ноздри, и казалось - он хочет забрать с собой аромат этого мира...
   Шань был тут же, рядом, и в то же время - очень далеко. Вчерашнее ночное сумашествие ушло, и опять наползали на него мысли о нем самом, о дочери, об Инке, будь он неладен... и самое тяжкое - четко стоял перед глазами Сайка, опускающийся на каменный пол Инкиной крепости кучкой бесформенной плоти... да конечно, так надо было....
   "Кому??? - взорвалась мысль в голове Шаня, - кому это надо было? Мне? Инке? Тилу? Не знаю. Ничего я не знаю! Знаю, что Сайки, моего брата, нет больше, и это я, я его убил..."
   - Чушь! - услышал он резкий возглас.
   Оглянулся - а это Тил смотрит на него серьезно, почти сердито, и банку из-под пива в руках вертит,... потом швырнул ее не глядя через плечо, попал прямо в проезжавшую по набережной машину для сбора мусора, и еще раз повторил:
   - Чушь! Полная дичь! Как можно убить мертвого?
   И, видя, что Шань пока не собирается спорить с ним, продолжал уже более миролюбиво:
   - Агиан умер гораздо раньше, чем ты думаешь, Шань, и уже мервым он служил Инке. Как? То Инке лишь ведомо. Я такого не умею... или, вернее, не хочу делать. Я уважаю смерть. Инке же легче управлять мертвыми, нежели живыми, и повелевал он уже мертвым Великим Магом Агианом, а живой Агиан никогда бы ему не подчинился. Неизвестно еще, кто бы кому служил, будь Агиан жив...
   - Но... - Шань все еще колебался, - ты уверен? Ты точно знаешь, что Агиан был мертв, когда попал к Инке?
   - Сто процентов! - воскликнул Тил, и поправился, заметив непонимание в глазах Шаня, - да, да, знаю наверняка! Убить мертвого невозможно, Шань, а вот освободить его душу - да. И ты именно это и сделал. И я не понимаю, за что тебе себя винить.
   - За что? - Шань горько усмехнулся. - За что? Я тебе объясню за что, господин Бог! Я ведь считал брата живым. И поднял на него руку - на живого! А? Как?
   Тил усмехнулся, кивнул, задумался. Потом взглянул Шаню в глаза и сказал:
   - А никак. Теперь тебе с этим жить, Шань. Ладно, пожалуй, и правда пора домой!
   И население этого огромного города-праздника уменьшилось на два человека...
  
   Солнце еще не поднялось из-за ближних гор, было свежо, маленький домик на холме спал, и ослик на склоне тоже спал, и потому два мужчины подходили к дому тихо - тихо, стараясь не разбудить хозяйку.
   - Спит еще - прошептал Тил. - Не дай бог, разбудим,... мало не покажется!
   - Строгая у тебя хозяйка! - прошептал Шань.
   - Ужас! - подтвердил Тил, - Сейчас будет мне на орехи...
   - А чего ж ты вчера шлялся где ни попадя, коль у тебя такие строгости, а? - рассмеялся Шань. - Ну и прыгал бы прямо домой!
   - Следы заметал! - озабоченно сказал Тил. - Там, в этой каше, разве чего поймешь, кто, где, зачем, откуда... там нас не то что Инка - даже моя супружница ни за что не нашла бы! А тебе что - не понравилось? А? По-моему, ты пользовался успехом! - и он выудил из волос Шаня что-то мелкое и блестящее.
   "Не понравилось! Скажет тоже! Да кому ж такое не понравиться - особенно после Инкиной темницы!" - мысленно усмехнулся Шань, а Тил уже открыл дверь, и машет ему рукой - пойдем, мол. И тут, неизвестно почему, напала на Шаня робость.
   - Не... я тут посижу. Иди ты один!
   - Хорош трусить! Пошли!
   Шань лишь молча затряс головой.
   - Ага. Под танки меня бросаешь, значит,... - пробормотал Тил. Кивнул и скрылся в доме. А Шань присел на пороге, разглядывая крутую тропку, спускавшуюся к недалекому морю.
  
   Только когда Тил шагнул за порог, в тишину и теплоту дома, почувствовал его запах, увидел знакомые вещи, он наконец-то поверил, что вырвался. В этот раз удалось. Все это время, пока он шутил, кувыркался, куролесил в толпе, усиленно стараясь изображать обычного человека, пока лежал на жесткой скамье, прикрывшись газетками, ожидая Шаня, он не переставал напряженно следить за всем этим миром и окружающими мирами заодно, ожидая, что вот-вот появится или сам Инка, или кто-то из его прихвостней, и ему опять прийдется ввязаться в драку, а сил у него осталось уж совсем чуток. Но Инка не появлялся. Ни он, ни кто-либо еще. Значит, что-то у него не заладилось. Что-то не заладилось. Что-то... да пошел он к черту, в конце концов!
   Тил прислушался. В доме было тихо, ни звука. "Спит, - подумал он, - или в ванной..." и побежал на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Сунулся в кухню - пусто, и в ванной тихо, и лишь в спальне услышал ее ровное дыхание, и увидел свою жену, такую маленькую, одну-одинешеньку, свернувшуюся калачиком на кровати. Тихо-тихо, на цыпочках, подкрался он поближе, присел, не дыша, заглядывая ей в лицо, не зная: или поцеловать ее сейчас (чего ему очень хотелось), или - пусть спит?
   "Пусть спит..." - решил он, и продолжал сидеть рядом, почти не дыша, чтобы не разбудить ее. Разглядывал ее лицо, и волосы - нежные, как утренний ветер, и слегка розовеющие сквозь сон щеки, и губы полуоткрытые, будто ждущие его... Он вдруг почувствовал, что в нем поднимается волна... нет, даже не желания, а какой-то сумасшедшей нежности к этой малышке, так безоговорочно отдавшей себя ему...
   "Ты - моя каменная стена..." - подумал он, и уткнулся головой в край кровати, чтобы скрыть непрошенные слезы. Услышал тихий вздох просыпающейся женщины, почувствовал, как две теплых ладони скользят по его волосам, приподнимают его голову, и нежные губы смахивают с его щек слезинки. И, не открывая глаз, он тихо начал говорить:
   - Господи, наконец-то я...
   - Наконец-то ты ... - одновременно прошептала она
   - Вернулся... - закончили они вместе...
  
   Шань сидел на теплой каменной поверхности, на самом верху лестницы, а под ним спускались вниз, к морю, щербатые ступени из мягкого ракушечника: если идти по ним босиком, то они приятно щекочут подошвы.... Солнце все выше поднималось из-за ближних гор, становилось заметно теплее, Тила все не было, да, впрочем, Шань и не ждал его так быстро. Он и внутрь-то не пошел в основном из-за того, что видел, как горят у Тила глаза. "Соскучился за женой, поди,...- подумал он понимающе, - ну а мы пока тут, сами, по-стариковски, посидим...". Сидел и разглядывал уже совсем светлое небо, и каких-то птиц, (у Шаня на родине они назывались айлики), которые со свистом носились где-то высоко в небе, слушал шум моря, и вспоминал Хайлиту - у него в сознании море навсегда связалось с образом покойной невестки. Снизу, со стороны моря, поднимался кто-то, шлепая босыми ногами по каменным ступеням. Шань машинально напрягся, и тут же расслабился - вряд ли здесь, у дома Тила, прямо, можно сказать, у порога, можно было ждать неприятностей. А внизу уже показалась незнакомая девушка, стройная, длинноногая, темноволосая, чем-то неуловимо похожая на Наминию. Она шла так же, как умела ходить его жена, при этом отжимая из темных волос морскую воду и волосы ее были странно знакомы Шаню... темные густые космы, рассыпавшиеся по плечам его дочери, сколько Эмма ни пыталась вплести их в аккуратную косу...
   "Оттилия!" - хотел было крикнуть Шань, и замер - а вдруг это не она? Вдруг ему кажется? Мало ли на свете темноволосых девушек! Да, но таких? Таких похожих на Наминию?
   Девушка между тем поднималась все выше, легко переступая босыми ногами по шершавым ступеням, разглядывая полустертые узоры бывших раковин у себя под ногами, - разглядывая до тех пор, пока не уткнулась взглядом в чужие сапоги на очередной ступеньке. И, надо отдать ей должное - она не испугалась, лишь медленно приподняла глаза, удивляясь - что за препятствие возникло вдруг на ее пути? Увидела перед собой знакомые очертания фигуры... волосы с проседью... и такие родные глаза, смотревшие на нее с любовью и ожиданием,... охнула, потом заорала: "Па!" и бросилась на шею мужчине, едва не покатившись вместе с ним со ступенек...

Глава 5

  
   Не смотри мне в глаза, о Владыка слепой!
   Там лишь горе и страх не за мир...за себя
   Не читай мои мысли... скажи...чай и я не глухой
   Да! Я мести хочу...и жить...дальше...любя
  
   Ashtree
  
   Ингагирас воспользовался этой внезапно удачной для него ситуацией не задумываясь. Сыграл на чужом горе и получил еще больший шанс осуществить свои мечты. Он изначально видел в Ксуре силу, но клятвами и угрозами не вытащишь ее. Только горе и месть способны были обратить его душу к тьме и заставить наращивать мощь для мести.
   Это понимал и Ксур, вот только ему сейчас было не до своих домыслов. Он понимал еще одну немаловажную деталь: раньше он полагался на силу внезапно обретенного отца, сейчас же, после столь внезапной потери, ему оставалось полагаться только на себя. И еще, он понимал, что Инкагирас ему не указ. Но Бог мог быть средством получения новых знаний, без которых Ксур никак не справится со столь сильным противником.
   Он собирался учиться. Как можно быстрее и качественнее. Он не привык делать все наспех. Для того, чтобы дело получилось, надо было хоть немного в него вникнуть. А уж после принимать какие-либо действия.
   Так началось его следующее обучение. Его опять учил старик. Но разница между отцом Евдикием и Инкагирасом была разительной. Отец Евдикий не был сильным магом и он всячески старался предостеречь Ксура от тяги к тьме. Инкагирас был не просто магом. Он был Богом. Богом Тьмы. А тьма не требовала оттачивания точности заклинания. Зачем пытаться стрелой попасть в прорезь шлемом, когда можно было прошибить слой нагрудного железа арбалетным болтом, пущенным с огромной силой, и попасть прямо в сердце. Уничтожить противника и браться за следующего.
   Инкагирас учил Ксура тому, чем в совершенстве владел его отец. Он учил его убивать. Убивать быстро и без зазрения совести. Сметать все на своем пути, не считаясь ни с кем.
   Одно тревожило Инкагираса - это девчонка. Она постоянно занимала, хоть и ненадолго, мысли Ксура. Он испытывал к ней какие-то странные чувства! Инке они были незнакомы.
   "И что он в ней нашел? Худая, маленькая и совсем не маг! Она же ему ничего не сможет дать. Ну, да ладно, я ему покажу силу! Я его приведу к славе! К моей славе!!!" - думал временами, сам себя заводя и потом успокаивая, Инкагирас.
   А еще Инкагираса волновал маленький факт. Он помнил, кто стал Хранительницей Равновесия. И он ее немного побаивался. Не было бы этой боязни - он бы уничтожил тогда этого светлого шутовского Тила.
   А сейчас? Да! Он понимал, что Ману не вмешается в разборки, происходящие в деревне, и постарается Тила, единственного достойного ему противника, держать возле себя.
   "Ох уж эти людишки! Даже будучи Богами, ведут себя как дети!" - радостно подумывал Инка, прилагая все больше и больше усилий для обучения Ксура.
  
   - Ну, и что мне теперь делать, Инка? Я же темный. Научи меня чему-нибудь темному! Или я не темный?
   - Мальчик мой, пока что ты просто ученик. Мой ученик! - сказал Инка, сделав акцент на слове "мой".
   - Ну так учи меня, о учитель! - вроде бы как твердо, но слегка язвительно произнес Ксур. - Или дай мне знания или же я сам их возьму, без твоих нотаций!
   - Н, зачем так кипятиться? Научу я тебя, как общаться с тьмой. Я вот только думаю - чему?
   - Стихии я знаю, и ими владею.
   - Может быть, и владеешь, вот только ты не можешь, пока не можешь, использовать все свои ресурсы для усиления сокрушительной мощи огня, земли, воды и воздуха!
   - Я ...
   - Тсс. - Инка приложил указательный палец к губам. - Потом! Не сейчас. А пока что ты будешь учиться работать с сознанием. Своим и чужим. Договорились?
   - Но я и это умею. Отец Евдикий меня...
   - Что ты умеешь? Да ты даже себя толком не слышишь! Или ты хочешь сказать, что я не прав? Тогда попробуй узнать какое число я загадал. Ну?! - с вызовом сказал Инка.
   Ксур посмотрел внимательно на Инкагираса. Потом закрыл глаза и попытался влезть в сознание Инки.
   Но не тут-то было! Он в ответ на свою попытку получил удар такой мощности, что его откинуло.
   Это продолжалось недолго, но все лицо его было покрыто испариной, а на губах у Инки играла улыбка.
   - Ну, что? Умеешь?
   Ксур встал. Как-то театрально отряхнулся.
   - Я узнаю...
   - Ничего у тебя не получится! Ты слабак! Только и можешь, что говорить! А сделать не сможешь! Ну, узнай, что я загадал? Узнай! Ну же! - бесновался Инкагирас, пытаясь завести мага.
   Ксур ничего не ответил. Он снова закрыл глаза. И начал плести заклинание. Это было простое и безобидное заклинание. Когда-то оно помогло ему увидеть русалку.
   Маг плел иллюзию. Свою красивую и пугающую иллюзию. Иллюзию пожара в комнате, где они стояли.
   Сначала в комнате царило молчание, прерываемое кряхтеньем Инки и сосредоточенным сопением Ксура.
   Ксур открыл свое сознание и попытался как бы заманить Инку в свое сознание.
   После недавнего провала он понял, что пробраться в сознанье Инки будет не так-то просто. И в иллюзию его не заставишь поверить. Но ведь Ксур - может поверить в свою иллюзию? А Инка, который попытается узнать чем занят Ксур, тоже в нее поверит!
   И все получилось почти так, как и ожидал Ксур. Разница была лишь в том, что у Инки любопытства было больше, чем того ожидал маг. Инка полез в сознание Ксура и попал в его мир. Все было как-то просто, думал сначала Инка, но потом увидел как Ксур плетет что-то для того, чтобы влезть в его сознание. Он почуствовал это, а еще он почувствовал жар. Да. Ему было жарко. Ведь вокруг них бесновался огонь, плетущий свои узоры на сухих и доступных для него старых гобеленов, висящих на стенах.
   Если бы Инка был не так увлечен своим любопытством, то он бы вспомнил, что в этой комнате нет гобеленов, и стены никогда не смогут загореться, ведь он сам накладывал на них защиту.
   Но все было иначе. Он думал, что читает мысли Ксур. Он думал, что вокруг пожар и начинал немного нервничать.
   А Ксур тем временем все больше и больше заставляя себя верить в пожар, полз в мысли своего нового учителя.
   Для большей правдоподобности ему даже пришлось оставить у себя в сознании иллюзии плетения заклинаний, чтобы Инка обманулся. Это было не так сложно. Сложнее было держать барьер, о котором Инка и не подозревал. А еще тяжело было тихонько вкрадываться в сознание Темного Бога.
   Эта игра могла продолжаться долго. Инка верил, что рядом огонь, но понимал также, что Ксур этим огнем ничего не добьется. А маг все дальше и дальше крался.
   И вот они - мысли Темного Бога!
   Он затаился и выслушивал их. Одну за другой. Что-то он слышал смутно, а что-то понять не мог. Он слышал старческое ворчание и крики. Но тут не было одного - тут не было счастья! Никакой радости, если не считать радостью переживание за удавшуюся подлость.
   Долго ему не пришлось задерживаться. Все же Инка загадывал это число для Ксура, и поэтому Ксур его услышал.
   - ОДИН! - крикнул Ксур, спешно выползая из сознания Инки.
   - Что? - ошеломленно произнес Инкагирас, которые перестал вдруг ощущать жар и не видел уже вокруг пламени.
   - Ты загадал число "один"!
   - Эко! Ты меня провел? Сорванец! Но как же ты? Угадал?
   - Инка, а ты сам посмотри в себя. И скажи - угадал ли я его, или ты мне его сам сказал!
   Приложив немного усилий, Инка понял, что в его тайных мыслях были гости. Вернее, гость.
   - Да как ты смел! Я тебе доверял, а ты! - рассвирепел старик, думая, что Ксур увидел многое.
   - Ты сам меня попросил. Ведь так? И я выполнил твою просьбу. Ты же этого хотел?
   - Да,... этого,... но ты же,.. кхе,...кхе,...
   - Инка, не бойся, ничего тайного я в твоих мыслях не пытался узнать. Ты же защитил себя везде. Тяжело было узнать простое и такое очевидное число.
   - И действительно.... напугал ты меня, мальчик. Ой, как напугал. Ладно, раз ты и тут справился, тогда начнем тренировать мощь. Я тебя научу управлять силой не для точности, а для сокрушительности.
   - Значит, приступим, - немного улыбнувшись, сказал Ксур, который все же узнал кое-что интересное для себя. Он узнал ответ на вопрос, некогда заданный им Инкагирасу.
  

Глава 6

  
   Как слуги примиренья чашки чая на столе.
   И воздух теплый и приятный, дарящий истому.
   И мысли уж не мечутся как языки огня в тяжелой голове.
   Везде спокойствие и тишина похожая на кому.
  
   Ashtree
  
  
   Завтрак в маленьком домике над морем протекал в этот раз весьма оживленно. Ну, во-первых, количество присутствующих за столом резко возросло - аж до четырех человек. Во вторых, было заметно, что обе женщины глаз не сводят с мужчин, по счастью - разных: блондинка чуть ли не с рук кормила своего светловолосого муженька, а брюнетка - так та вообще буквально висела на шее у другого мужчины, которого она звала "па" и который скорее всего действительно являлся ее отцом - так неуловимо похожи были они оба. Чем? Трудно сказать. Поворотом головы, тем, как ерошили они свои одинаково темные и густые волосы, убирая их со лба, и тем, как одинаково улыбались на шутки хозяина. А Тил нынче и вправду был в ударе.
   - Должен вам заметить, - смеялся он, - что Инка явно нарушает Женевскую конвенцию. Кормит узников отвратительно. Ни разу не дал омаров! А без омаров - какая жизнь! Правда, Шань?
   - Правда.
   - И не предоставляет возможности общения с родными и близкими. А никакой возможности! Натуральное гестапо! Правда, Шань?
   - Правда.
   - Темень кругом. Сыро. Ты, Шань, там радикулит не нажил? Нет? А Инка нажил! Я видел, как он осторожно в кресло садиться! И главное - скучно!!! Правда, Шань?
   - Правда!
   Ману лишь покачала головой...
   - Я же от скуки могу буквально умереть! - тарахтел дальше Тил. - Кстати, ты знаешь, дорогая, я, оказывается, весьма неплохой скульптор!
   Ману удивленно приподняла брови, а Тилья засмеялась.
   - Что? - закипятился Тил? Не верите? Да видели бы вы, каких я доберманов слепил! - звери!!! У-у-у... морды длинные, породистые, сами поджарые... красавцы! Харлам их даже глиняных боялся!
   - А Инка - боялся? - негромко спросила Ману.
   Тил поперхнулся, закашлялся, потом успокоился. Уже серьезно глянул в глаза Ману и сказал:
   - Нет. Инка почему-то не боялся.
   - А как же вам все-таки удалось сбежать? - поинтересовалась Ману.
   - Почти случайно. Во многом, благодаря Ксуру. Пока Инка занимался им, нам удалось улизнуть.
   Ману бросила быстрый взгляд на Тилью. Та сидела, сцепив пальцы, опустив глаза вниз. Куда делась ее веселость? А Тил, как назло, продолжал:
   - Мальчишка вначале противился Инке, и довольно активно - сил у него для этого достаточно. Но потом - или кишка тонка оказалась, или что-то ему Инка предложил - что-то, от чего он не смог отказаться, - но Ксур перешел на его сторону, и перешел сознательно.
   - Нет! - яростно сказала Тилья.
   - Что? - удивился Тил. - Тилья, ты мне не веришь?
   - Нет!
   - Но... зачем мне врать?
   - Не знаю! Я не настолько умна, чтобы знать, зачем врет Бог! Но я,... я знаю Ксура! Никогда он не будет служить Инке! А ты все врешь, потому что так красиво получается, и ты можешь про все это рассказать, и все будут тебя слушать и смотреть тебе в рот! Ну, давай, рассказывай дальше! Но Ксура не трогай!
   - Тилья, да я... - начал было Тил.
   - Не трогай! - вскричала она сквозь слезы. Потом вскочила, швырнула салфетку на стол и выбежала из комнаты.
   Повисла тишина. Ману недоуменно посмотрела на Тила, но тот сидел, уткнувшись взглядом в стол. Тогда она глянула на Шаня - и все прочитала в его глазах.
   И чтобы она уж совсем не сомневалась, Шань добавил:
   - Это правда, Ману.
   - Почему так? - лишь спросила она
   - Не знаю. Возможно, это как-то связано с Агианом...
   - Но... зачем Инке Ксур?
   Тил и Шань переглянулись, потом Тил кивнул головой.
   - Понимаете, уважаемая, - осторожно начал Шань, - Ксур нужен Инкгирасу как полководец...
   - Чего?
   - Армии мертвецов.
   - Армии... кого? Мертвецов? С кем же собрался опять воевать этот старикашка?
   Шань замолчал, нерешительно глянул на Тила. Тот сидел, уставившись в окно.
   - Тил... - проговорил Шань.
   - С деревней без названия! - сердито произнес Тил.
   Ману молчала. Потом спокойно и глубоко вздохнула - раз, другой, третий. Встала, а ладони крепко - накрепко сжаты в кулаки.
   Шань быстро повел взглядом на обоих супругов, встал, шагнул к двери, и уже оттуда обернулся:
   - Извините, но мне хотелось бы поговорить с дочерью... - и вышел.
   Повисла тишина. Ману нервно перебирала пальцами, потом все же спросила:
   - Тил? Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
   - А что? Шань все уже сказал.
   - Да? А почему я узнаю об этом от Шаня? Почему ты дурачишься, смеешься, расписываешь собственные подвиги и болтаешь о чем угодно, кроме главного - что моим родственникам, моим друзьям угрожает смертельная опасность? Почему?
   Тил хмыкнул, попытался засмеяться, потом бодро заговорил:
   - Ну ладно, мышка, ну хватит тебе дуться, иди ко мне...
   - По-моему, в данной ситуации ваше поведение неуместно, господин Бог! - рассердилась Ману. - Ты собираешься мне дать вразумительный ответ? Почему ты мне ничего не сказал?
   - Потому что! - отрезал Тил, - потому что я не желаю, чтобы ты ввязывалась в драку! Ни на чьей стороне!
   - Не желаешь? - очень тихо скзала Ману. Почти что прошептала.
   - Да! - продолжал Тил. Шагнул к ней, взял крепко за плечи и даже встряхнул слегка. - Да! И запомни: я не позволю моей жене участвовать в любой войне! В любой! Ты хорошо меня поняла?
   - Это приказ? - так же тихо спросила Ману, почти что повиснув в его руках и едва доставая пальцами ног до пола.
   - Да!
   - И кому же ты приказываешь? Мне? Мне, Хранительнице равновесия, Серой Ману??? - она даже смеяться начала, тихо и ехидно, и вся засветилась каким-то рассеянным жарким светом, - ну-ну, господин Бог, безумству храбрых поем мы песню!!! Хок! - выкрикнула она вдруг звонко, и Тил шлепнулся назад на стул, дуя на обожженые ладони. Ну вот,... опять он забыл, с кем имеет дело! И что дальше? Как ему удержать эту сумасшедшую? Думай, Тил, думай, ...
   - Ох, Ману, Ману... - Тил сморщился, будто у него все зубы разом заболели, - ну ты как ребенок, право. Будь же благоразумной! Ну разве это твое дело - бросаться всех спасать?
   - Да! А ты сам как бы поступил на моем месте? Вспомни Акту!
   Тил даже побледнел. Потом тихо сказал:
   - Я тогда не был хранителем равновесия, Ману. И Акту я не спас. Так что сравнение здесь неуместно. И ты не можешь...
   Запнулся, будто подбирая слова, а потом поднял голову и заговорил намного жестче:
   - Да, ты не можешь выступать на чьей-то стороне, и ты сама это прекрасно знаешь! Что будет с миром? С мирами? Со всем белым светом, если ты бросишься воевать, очертя голову? Ты готова пожертвовать тысячами жизней ради одной деревни?
   Ману стояла перед ним, решительно скрестив на груди руки - но молчала, и уже одно это внушало надежду. Он встал, намереваясь подойти к ней, чтобы объяснить, что дело даже не в нем, а в той миссии, которая на нее возложена. Но Ману отскочила к окну, и застыла там в непримиримой позе. Он шагнул к ней - она шарахнулась к двери, пытаясь выскочить из комнаты, но там уже тоже стоял Тил, перегораживая выход. Ману быстро повела глазами: один Тил сидел за столом, другой стоял в проеме двери, третий восседал на подоконнике.
   - Сплошная блокировка, дорогая, - сказал один из Тилов, - придеться разговаривать!
   Ману повела глазами. Какой же из них настоящий? Наверное, тот, что сидит за столом. Ну, мы еще посмотрим, кто кого... Она резко рванулась в сторону двери, надеясь, что лже-Тил не сможет ее задержать, и с разбегу уткнулась носом в грудь своего мужа.
   - Не ушиблась? - участливо спросил он.
   И тода Ману заплакала. И этого Тил уже не мог выдержать.
   - Ну, полно, дурочка моя, не плачь... или ты нос зашибла? Нет? Ну, слава богу...
   - Ну почему, почему ты мне не сказал? - всхлипывала она, - ведь там все мои... и дед мой... как они теперь?
   - Я помогу им, если смогу.
   - Ты? Ты не можешь им помочь!
   - Это почему же? Неправда!
   - Не петушись! Ты забыл, как чуть не окочурился, когда попал на территорию деревни без названия? Богам там не место! Лишь люди народа друидов могут там быть!
   - Ману, - Тил лишь руками развел, - да где ж мы возьмем друида? Они, поди, повымерли везде, кроме твоей деревни!
   Ману лишь грустно кивнула головой в ответ на эти слова - так грустно, что у Тила даже сердце защемило.
   - Да ладно тебе, мышка, - забормотал он, обнимая ее, - мы что-то придумаем. Ну, нету друида - и ладно. Как нибудь. Ну, защиту мне какую-нибудь придумаем,... ты же умница, сообразишь что-то... построим твоих стариков в ряд, и - вперед, на Инку...
   Ману, слушая его, уже тихо смеялась сквозь слезы, потом сказала самой себе: "А вдруг? Бывают же чудеса..." и начала расстегивать рубашку на груди Тила.
   - О! Мы уже не плачем? - игриво сказал тот.
   - Да погоди ты! - улыбнулась Ману, - не дергайся!
   - Ну, ты слишком много от меня хочешь, дорогая!
   - Ш-ш-ш... - прошипела она, и Тил замер. А Ману приложила руку к его груди, подержала с мируту и разочарованно произнесла:
   - Да нет,... чудес не бывает...
   И вдруг вскинула на Тила засветившиеся глаза, заулыбалась, да так, что он сам, как дурак, заулыбался до ушей, и машинально произнес обычным игривым тоном:
   - Солнышко, в чем дело? Ты опять влюбилась в меня по уши?
   - Да нет! - Ману аж светилась, - это Шань! Шань!
   - Чего??? Ах, так ты влюбилась в Шаня?
   Ману расхохоталась, обхватив его за шею, и почти в самое ухо протарахтела:
   - Шань! Шань друид! Я помню - там, в пещере, над деревней! Я же проверяла его! И он сильный друид! И он ненавидит Инку! Тил, он сможет помочь деревне - если захочет!
   - Мда... хорошее замечание - если захочет! Хотя - почему бы нет? Я думаю, захочет...
   - Ты ему скажешь, а, Тил?
   - Я? Ладно. А ты что ж?
   - Я? Ну,... ты же знаешь его лучше. И я не могу так напрямую просить его. И я,... я его боюсь...
   - Шаня? - Тил захохотал. - Почему?
   - Только не смейся...
   - Ладно. Ну?
   - Он такой,... такой большой,... и вверх и в ширину,... я же ему едва до плеч достаю...
   - А меня не боишься? - тихо спросил Тил
   - Тебя не боюсь,... тебя наоборот,... ну, поцелуй же меня,...
  
   В тот же день, вечером, хозяева этого маленького домика вдвоем сидели на песчаных ступенях лесенки, спускавшейся к шумевшему внизу, в темноте, морю. Только что Тил отправил Шаня вместе с дочерью в деревню без названия - защитить ее жителей от Инки. Как Шань это сделает, Тил и сам пока не знал, но чувствовал, что он сможет. Шань, конечно, очень удивился, когда Ману сказала ему : "Ты друид...", но потом заметил: "Ну да, я же учился у них!" и перестал удивляться. Больше удивила Тила его тезка, Оттилия. Он думал, что девочка останется здесь, вместе с Ману, в безопасности, пока Шань будет занят в деревне. Но та заявила с недетской серьезностью что, если Шань - друид, то и она - друид, а значит, ее место - там, в деревне без названия. Тил пытался ее отговорить, но заметил предостерегающий взгляд Ману и замолчал. И лишь сейчас, когда они остались одни, спросил у жены:
   - Ты про что намекала мне? О Тилье?
   - Ах, о Тилье... - Ману грустно улыбнулась. - Не стоит ее останавливать. Ведь где-то там наверняка будет Ксур - вот она и рвется туда под любым предлогом...
   Тил лишь головой кивнул. Да! Это он мог понять!
   - А о чем ты шептался с Тильей уже перед самым их уходом? - спросила Ману.
   - Ну,... я всего лишь пообещал девочке, что постараюсь помочь Ксуру освободиться от влияния Инки.
   - Всего лишь? Зачем ты врал ей, Тил?
   Тил засопел, заерзал на ступеньке, потом бодренько сказал:
   - Ну а что тут такого, пусть девочка не волнуется, зачем ей лишние беспокойства, там и так жарко будет...
   Ману насторожилась. Она знала этот тон. Это значило, что теперь врать пытаются уже ей. Ни говоря ни слова, она протянула руку и повернула к себе лицо мужа. И заглянула ему в глаза.
   - И кому ты врешь теперь?
   - О господи... да уж конечно, не тебе. Скорее уж себе! Ману, ну пойми, я обещал...
   - Что ты обещал? Сдохнуть там, у Инки? А я?
   - Ну зачем ты уж так сразу - "сдохнуть"...
   - Тил, ты еле выбрался на этот раз. Почти чудом. Еще раз сунешься туда - тебе несдобровать! Ты это понимаешь?
   - Я понятливый, мышка.
   "Понятливый - не там где надо! - с горечью думала Ману, - все ты понял, кроме того, что в этот раз тебе не выбраться. Это смерть - хоть ты в нее и не веришь. Увы, то, что мы боги, не означает, что мы бессмертны. И ты это знаешь. И делаешь вид, что это тебя не касается! Ну почему,... почему я тебя так люблю, что прощаю даже это?"
   - Пойдем, - она встала, взяла Тила за руку и повела вверх, в комнатку наверху, под самым чердаком. Там хранился разный хлам, который обязательно со временем образуется в любой семье. Откуда-то сверху, из пыльных недр большого шкафа, Ману извлекла старую коробку из-под обуви, перевязанную бечевкой, долго возилась с узлом, пытаясь развязать, потом протянула Тилу:
   - Помоги...
   Тил засмеялся:
   - О! Секретное оружие Серой Госпожи! - но бечевку все же разорвал. В коробке оказался небольшой стеклянный пузырек, наполненный прозрачной жидкостью.
   - Это вода Источника, - сказала Ману, - возьми.
   - Откуда она у тебя??? - изумился Тил.- Источник давно исчез!
   - А капля воды осталась. У меня. Так, на всякий случай. Возьми, и выпей, или хотя бы вылей себе на макушку!
   - И что будет?
   - Я думаю - то же, что и в прошлый раз. Ты станешь всемогущим. Однозначно сильнее Инки. Да что я тебе объясняю - вспомни, какими мы были после Источника...
   Тил вспомнил. Звезды над головой, голубой шарик под ногами, и то, как от движения его пальца дрожал мир... Ману - всю из лунного света. Всемогущество. Бестелесность. Когда-то он от этого счастья бежал на землю...
   - А ты? - спросил он Ману
   - На двоих не хватит.
   Так. Значит, это билет в один конец? Ему предлагают ему стать всемогущим, одной левой ногой растоптать Инку, и потом "почивать на лаврах" там, в заоблачных высях? Там? Без Ману? Без всего этого мира?
   - Мышка, нет. Всякая тварь живет в паре... я без тебя не смогу - даже царствовать...
   - Но я буду знать, что ты жив!
   - Я не хочу такой жизни, Ману! Пойми же меня! Пойми! - и он осторожно положил пузырек назад в коробку.
   Ману даже не заплакала. Закрыла лицо руками и лишь кивнула головой - будто она заранее знала, что именно так и будет.
   - Ты сейчас уйдешь? - спросила она глухо.
   "Да, - хотел было сказать Тил, - Ксур там совсем один и Инка с каждым часом все больше запудривает ему мозги! Агиан, увы, мертв. И неизвестно, смогут ли Шань и Тилья защитить деревню. И потому надо как можно раньше нанести удар..."
   - Нет, мышка. Завтра. Сегодня я никуда не уйду...
  
   Утром Ману проснулась одна.
   Она даже еще не успела открыть глаз, но почувствовала, что Тила нет рядом. "Значит, уже ушел, - подумала она, - ну, может оно и к лучшему. Не было этого душераздирающего прощания, и остается иллюзия, что он лишь вышел на минутку - купить чего-то к завтраку. Так. Значит, сегодня завтрак отменяется. Вот только, может быть, кофе... Да... Кофе бы неплохо..."
   Она сладко потянулась, просыпаясь окончательно, потом встала, и, как была - нагишом - отправилась на кухню - варить кофе. Смысла одевать чего-то не было - дом был пуст, она это чувствовала нутром, кожей, печенкой, селезенкой и даже пятками. Дом был пуст, сад был пуст, двор был пуст, и можно было целый день спать, пока не опухнешь, или валяться на диване, пялясь в "недреманное око" и наблюдая мир, или вообще уйти к морю и жариться там на песке целый день, или целые сутки, и никто ничего с нее не спросит - ни завтрак, ни свежее белье, ни рубашку с накрахмаленным воротничком, ни... ни....
   Никто никогда больше ничего у нее не попросит. Никогда! И нечего себя обманывать! Тил ушел - в этот раз навсегда, и нет у нее средства вернуть его! Лишь надежда осталась - ма-а-а-хонькая...
   Ману думала свои грустнявые мысли, а руки между тем делали привычную работу - поставили на огонь небольшую медную турку, всю в замысловатых узорах (Тил как-то притащил ее, она даже и не знала - откуда), всыпали сахар и добавили в крутой кипяток молотый кофе... вскипела мягкая пенка, и по кухне пополз аромат лета и горячего песка...
   И тут ей стало плохо.
   Откуда-то снизу накатила волна дурноты, вроде и не сильная, но противная, и тут же отступила. Ману глубоко вздохнула. Что же она вчера такого съела? Да вроде ничего... вот именно! Ничего и не ела вчера - не до того было! Вот и дожилась, уже с голоду мутит! Нет, сейчас мы это дело поправим...
   Она быстро соорудила себе солидный бутерброд, налила кофе, и только было вонзила зубы в аппетитный сыр, красовавшийся на бутерброде, как почувствовала, что ей реально плохо! Бутерброд и кофе полетели в мойку, и сама она склонилась тут же, чувствуя, как выворачивается наружу пустой желудок. Спазмы следовали один за другим, лоб покрылся испариной, но легче ей стало лишь после того, как наружу извергся небольшой сгусток желудочной слизи...
   И все. Тошнота прекратилась так же мгновенно, как и началась.
   Ману обессилев, сидела на полу, пытаясь понять - что же это за напасть? Такого с ней еще не было. Что за болячка подступила незаметно? Помниться, она вчера говорила Тилу: "мы боги, но мы тоже смертны" - будто и впрямь на себя беду накликала! Стало зябко, она встала и пошла наверх - влезть во что-то теплое. Уже там, в спальне, увидела висевшую на спинке стула рубашку Тила, и, почувствовав вновь накатывающую тоску, сгребла ее руками и зарылась в нее носом, вдыхая запах своего мужа....
   ...и испуганно отбросила рубашку, чувствуя опять приступ дурноты. Распахнула окно, отдышалась. Задумалась. Вдруг засияла глазами, даже рот открыла и замерла, и тихо сказала сама себе: "А?" Потом начала лихорадочно растирать свои ладони, приговаривая: "ну, вот, сейчас, ... сейчас,... просыпайтесь же!" Несколько раз глубоко вздохнула. Встряхнула пальцами, будто стряхивая с них что-то, и осторожно положила руки себе на живот.....
   ... и почувствовала, что там, внутри, в ней, есть кто-то еще, маленький - маленький, крохотный - но живой, кто-то, кому они вместе с Тилом подарили жизнь...
   Ману охнула, закрыв рот рукой, чувствуя, как дрожат губы и быстро - быстро катяться из глаз непрошенные слезы. "Неужели,.... неужели,... неужели? - билась в голове мысль, - да что же ты плачешь, дурочка, ты же так этого хотела! Нет, нет, нельзя плакать, это вредно... успокойся сейчас же!" - но слезы катились все так же и тогда она прикусила свою маленькую руку, и засмеялась, заметив капельку крови на ладони. И потом уже, переполненная счастьем, упала на кровать, раскинув руки, и смеясь, и уже видя себя с каким-то абстрактным малышом на руках, а рядом Тила...
   Тил. О господи. Он же ничего не знает! Мало того - он может и не узнать! Ведь он опять полезет очертя голову в самое пекло, и что его может остановить? Ничего! Он пропадет там ни за грош, так и не узнав, что у него теперь есть смысл поберечь себя!
   Ману вздохнула, посерьезнев, потом встала, оделась, спустилась вниз, включила свое "око". Откуда-то из недр тумбочки под "оком" достала массивный обруч серебристого металла с вкраплениями мелких алмазов - они светились в полутемной комнате как огни дальнего города, хорошо видного Ману ночью с балкона, и означали власть над внешними мирами. Надела на шею длинную цепь с множеством разноцветных драгоценных камней - каждый из них означал ближний мир, и все вместе они послушно легли на тонкую шейку Ману пожалуй что и непосильным грузом. Потом села перед "оком" в строго определенную ритуалом позу, вздохнула, подумала: "Тил, ты меня поймешь..." и четко произнесла:
   - Я, Ману, дочь друидов, человек из рода Мамата, рожденная в святой земле, и волей Источника наделенная статусом Хранительницы равновесия, добровольно отказываюсь от моей почетной миссии, не чувствуя более себя возможной держать в руках судьбы миров многочисленных и мне доверенных, а чувствуя лишь потребность взрастить данного мне стоящими над нами высшими силами возлюбленного моего нерожденного сына... или дочь. И посему возлагаю свои обязанности на того, кто, по моему разумению, является наидостойнейшим - на Тила Светлого, сына Ландара, Бога по крови и разумению, рожденнного,.... рожденного.... - она запнулась, потом подняла лицо вверх и прокричала:
   - Да какая разница! Тил теперь хранитель равновесия! Я так решила! Он ни во что не вмешивается - но и ему никто не сможет повредить!!! Тил! Тил! Ты слышишь меня? Ты нужен мне! Ты нужен нашему ребенку! Возвращайся, Тил!
   Потом осторожно сняла с себя обруч и цепь с драгоценными камнями - все те побрякушки, которыми она так гордилась когда-то. Сложила их на прежнее место. И задумалась - не опоздала ли она?
  
  

Глава 7

  
   На небе мрак, луна...звезда упала...
   На удачу может быть, как знать...
   Глаза закрыты... все пропало...
   Конец? Отсюда все и будем начинать...
  
   Ashtree
  
  
   Уже который день ему снился один и тот же кошмар... Он вырывался из тисков мертвецов...потом бежал... бежал... но не успевал...
   И на его глазах умирал отец. Навсегда... невозвратимо...
   Так было и сегодня...Он не успел...
   - Ксур, вставай, - выдернул его из кошмара ворчливый голос Инкагираса.
   Маг резко сел. Потрусил головой. И осмотрелся по сторонам.
   Вот уже два месяца он жил не в камере. Спал не на тюфяке. И хорошо ел. Это было, конечно, не так важно, но такие мелкие жизненные радости позволяли ему отдавать всего себя на обучение. Он обучался у Инки премудростям темной магии. Поначалу все было почти так же, как и когда его обучал отец Евдикий. Но тут не было упражнений на точность. Не было упражнений на нежность...
   Все заклинания были ориентированы на мощь. Мощь, которая стирает все на своем пути, сметает всевозможные барьеры.
   Инкагирас еще не до конца доверял ученику, и рассказывал ему только самое общее. Ксур уже мог с легкостью поднять голема любой величины даже из простой пылинки и отлетающей души. Он чувствовал себя всемогущим. Он даже подумывал, что уже смог бы убежать из этой темницы. Но...
   Но каждое утро он просыпался в поту,... после страшного кошмара,...
   Уж и не понятно, откуда исходили эти сны, но они напоминали мальчику, что прежде чем убегать и жить по-своему, ему надо отомстить за отца. А Инкагирас, как бы он ни был плох - учил его, и пока что хорошо учил.
   Только ведь и Ксур чувствовал, что Темный Бог боится. Боится дать ему много. И поэтому мальчик выдумывал свои заклинания. Это было чем-то похоже на детские мечтания. Вот только тут было все иначе. Все его мечтания сбывались. Да и не детскими они выглядели.
   Инкагирас не успевал набирать свою армию из мертвецов, потому что Ксур быстрее ее расходовал, обучаясь на ней.
   Маг оттачивал свои заклинания и умения весь день. А с наступлением темноты зажигал огонь и читал книги. Не все из них были по магии, но во всех было много интересной информации.
  
   Этим утром все было так же, как и прежде. Серая, сумрачная комната, в которой не было ни одного живого оттенка. Маленькие окошки, которые были больше похожи на бойницы. И нигде ни одного лучика света.
   В этом мире не было солнца. Тут не было ничего яркого. Лишь откуда-то сверху, в положенное дню время лился непонятно откуда свет. Этот свет позволял различать день и ночь. На большее он был не способен. Хотя изредка все же играл на начищенных до блеска доспехах бликами.
   Ксур выглянул в одно из окон. Армия стояла там же где и обычно. Они никуда не спешили. Они ничего не просили есть. Они просто стояли и ждали приказов хозяина.
   Пару лучей света все же отразились от доспехов мертвой армии, и Ксур улыбнулся. Он вспомнил как он проснулся в замке у короля Завкула, потом увидел Тилью, грациозно едущую на лошади... А еще он вспомнил что-то болтающееся на ее открытой шее. Он тогда не обратил внимание, но с каждым воспоминанием ему казалось, что у нее на шее болтался его медальон, маленькая деревяшка, якобы защищающая от Инкагираса...
   Он мечтал отомстить и потом найти Тилью. Во что бы то ни стало найти ее! Пусть она сестра, но пусть будет все время рядом....
   Так тоже было каждое утро. Потому что потом мальчик выслушивал утреннюю порцию словесного потока нотаций от Инкагираса и продолжал обучение.
   Хотя нет... не каждое утро было так... Каждый раз мысли о Тилье и лучах света занимали в его голове все меньше и меньше места... А со временем грозили и совсем исчезнуть.
   Ксур не обращал на это внимания, а вот Инкагирас радовался... Он уже даже подумывал: а не открыть ли ему тут школу магов, чтобы не только уничтожить злополучную деревеньку, но поработить все, что возможно, посадив везде своих наместников? Обучить себе сильных жрецов, а особо отличившихся сделать младшими богами...
  
   Ксур спустился вниз. Вышел на улицу и уже начал было плести, разминаясь, заклинание огня, заприметив очередного мертвяка, стоявшего неподалеку, как его прервал голос его учителя.
   - Ксур, ну почему же ты все заклинания оттачиваешь на моих солдатах? Ну ведь можешь же ты тренироваться на камнях?
   - Инка, ты опять будешь мне читать лекции на тему экономии человеческих ресурсов в условиях экономического кризиса в предвоенное время?
   - Чего???
   - Ну, ты же сам мне вчера это рассказывал! Забыл уже?
   - А,... ну да.... Так вот, спрашиваю тебя в очередной раз...
   - Зачем я использую твою армию для моих тренировок? Да просто мне так сподручнее! Да и не буду же я там уничтожать камни! Мы же не пустую деревеньку захватывать идем, так?
   - Да. Но ведь это армия! Ну, сделай ты себе големов и на них тренируйся!
   - Инкагирас, тебе что, жалко пару зомбаков на благо разрешения конфликта военным путем в краткие сроки?
   - И об этом я тебе говорил???
   - Не,... тут уже Тил как-то расказывал. Чудной он такой.... Но говорит интересно и заманчиво. Я даже пару книг читал, в них описывался мир людей, которые говорят так же, как и Тил...
   - Мальчик мой, ты, кажется, уже решил расслабиться? Или же мы не будем воевать? Начинай тренироваться, а я буду наблюдать.
   И утренняя разминка продолжилась.
  
   А Инкагирас тем временем поплелся в свой тронный зал, и начал ритуал оживления. Он уже в который раз оживлял Харлама. И с каждым разом тот получался все хуже и тупее. Тут были свои минусы и свои плюсы.
   Харлам с каждым разом вел себя все менее амбициозно и строил все меньше и меньше иллюзий на господство после смерти Инкагираса.
   Но зато с каждым разом он двигался все менее проворно... И соображал туго.
   Если в первый раз Инкагирас оживлял Харлама чуть ли не полдня, то сегодня он справился за пару минут.
   - Н, вставай, Харлам. Готов ли ты снова служить мне, твоему господину?
   - Кхе,...кхе,... да, Хозяин,.. готов. Буду служить до смерти... Что мне делать?
   - Иди и наблюдай за мальчиком. Если что случится - сразу докладывай мне.
   - А пленники?
   - Какие?
   - Ну этот,... Тил,... ему глину еще носить?
   - Нету его уже тут!
   - Ясно. Пошел следить за мальчиком, хозяин...
   И Хралам, многократно откланявшись, задом, выполз из тронного зала...
  
   Время клонилось к обеду. И сегодня у Ксура дела продвигались лучше. Он воспользовался советом Инкагираса. Только немного не так, как того хотел претенциозный Темный Владыка.
   Он создавал големов, потом раззадоривал очередного мертвяка, и стравливал их, наблюдая за боями. Мертвяки были слабее големов. Но, чтобы поддерживать в форме големов, уходило много сил. А вот на мертвяков сил почти не требовалось, только приходилось следить за ними, чтобы не передумали воевать с врагами Инки, но уж эта задача всецело лежала на плечах Инкагираса. Големы были непослушны и все время норовились рассыпаться в пыль.
   А рядом беспрестанно кряхтел старикашка в зеленом балахоне.
   "Ксур, ну я же просил..."
   "Инка, не соизволишь ли ты подойти ко мне, я тебе кое-что хочу показать".
   "Что тебе еще взбрело в голову? Хочешь устроить показательное уничтожение очередного солдата?"
   "И это солдаты? Да на что они способны?"
   "Я выбирал лучших! Они на многое..."
   "И что они могут? У них есть главный для солдата недостаток: они вообще не умеют думать!"
   "Но ведь солдаты и должны быть такими! Они бесстрашны, и пойдут туда, куда им прикажут!"
   "Инка, ты что, совсем размяк?"
   "Ксур, ты забываешься!"
   "Инка, мы идем воевать против магов! Или я не прав?"
   ...
   - И что ты этим хотел сказать? - раздался немного хрипливый голос позади Ксура.
   - Эта армия ни на что не годна! - сказал мальчик не оборачиваясь.
   - Это почему же она не ... постой... ты что удумал, сорванец?
   - Инка, просто смотри. И я тебе докажу, что она ни что не способна.
   - Нет! ОСТАНОВИСЬ!
   И только после того, как Инка начал сопротивляться Ксуру, стало заметно, что мальчик занят плетением очередного своего творения, творения своего разума, настроенного на магическое разрушение.
   - Ксур, ты... да я,... - Инка упал на колени, и начал кхекать...
   - Не бойся, Инка. Тебя я убивать не собираюсь.
   - Ну так... отпусти!...
   И тут началось.
   Создалось такое впечатление, что в центре армии мертвецов загорелось новое солнце, которого так не хотел видеть Инка, довольствуясь тусклым светом.
   Потом сверху начало спускать что-то темное и объемное. Само небо спускалось темным покрывалом на то, что должно принадлежать земле. Мертвецы вдавливались в землю и только тоненькие почти прозрачные струйки от каждого тела втягивались в темную небесную длань. Армия испарялась, оставались только нелепые, начищенные до блеска, доспехи. Доспехи, которые принадлежали разным мирам и разным эпохам: легкая бригантная куртка пристроилась рядом с нелепо смотревшимся тут барбютом; острая гвизарма лежала по соседству с близкой по духу, но не по применению сариссой; лабрис лежал рядом с гамбезоном и пращей; чинкуэда рядом с хунсхугелем и фалариками лежащими впроссыпь. Так ладно смотревшиеся на мертвых телах доспехи, так нелепо смотрелись лежа ненужными на земле, получившей долгожданную пищу.
   Все продолжалось не больше минуты.
   И как только Инка смог поднять голову - он был поражен.
   Перед его замком было пустое поле. Никакой армии не было. Харлама, впрочем, тоже. Только Ксур стоял, упав на одно колено.
   - Ксур, я ведь столько времени потратил на мою армию!...
   - Инка... теперь ты мне веришь, что я не хочу тебя убивать?... Я... просто...
   - Зачем?..
   - Я уничтожил эту армию. Так же, как и могли ее уничтожить другие маги. Она нам только обуза, и мы на нее будем тратить силы... когда будем перемещаться к деревне...помоги... мне... силы... немного...
   Инкагирас подошел к мальчику. И смотрел на него сверху вниз, как обычно смотрят победители. Ксур лежал на холодной земле, и едва дышал. И тут Инкагирас в первый раз понял две вещи: его ученик способен уничтожить и деревню, и его самого...вот только сил у него сейчас мало осталось; он начал доверять мальчику, не зря он помог ему родиться.
   Поднял его аккуратно на руки.
   - Харлам!
   ...
   - ХАРЛАМ!
   - Я тут,.. тут, хозяин,... чего... надо? кхе... кхе...
   - Ты что там делаешь? Я тебе что велел делать?
   - Ну, господин молодой маг тут начал такое творить, что я испугался!
   - Иди, приготовь постель. Ему сейчас надо хорошо выспаться.
   "А потом я его уже обучу по-настоящему... Да... с таким магом нам и армия не нужна. Он прав..."
  
  

Глава 8.

   Думай, думай кто же я
   Голос неживой
   Думай как узнать меня
   Путая с собой...
  
   Творец
   Мельница
  
  
   В этот раз Тил постарался, чтобы все было красиво!
   Мы с отцом аккуратно прибыли в "деревню без названия" утром. Кстати, если говорить все время "деревня без названия" - язык отвалится. Я буду говорить просто "деревня". А там уж кому надо - разберется.
   Так вот. В деревне как раз было утро, мы с отцом стояли на речном берегу, а прямо перед нами, вдоль реки, выстроились крепкие деревянные дома. Было тепло, у них тут, наверное, было лето, но из труб тянулся дымок - хозяйки готовили завтрак. Несколько местных женщин неподалеку усердно макали в речную воду что-то длинное - похоже, стирали. Увидев незнакомцев, неизвестно откуда появившихся на берегу, они с заметным удовольствием прервали свое утомительное занятие и столпились вокруг нас - разглядывали, смеялись доброжелательно, потом одна помчалась в деревню - "сказать старикам", остальные же, улыбаясь, повели нас с отцом туда же - в деревню. Отец, хоть и улыбался всем, но меня незаметно пристроил у себя за спиной - так, чтобы, в случае чего, он смог меня защитить. Будто мне пять лет...
   "Ну ладно, - подумала я, - будем прикрывать тылы..." Хотя чего он боится? Никто вроде не собирался на нас нападать. Никто даже не смотрел в нашу сторону враждебно. Наоборот! Деревенский люд, завидя нас, улыбался, старухи, сидевшие кучками в удобных для них уголках, приветливо кивали головами (мне казалось, что эти седые головы в тугих повязках сейчас отваляться и покатятся вниз, к реке!), а детвора крутилась вокруг нас, путаясь под ногами и не давая шагу ступнуть. Какой-то местный мальчишка лет девяти дернул меня за подол, и, когда я обернулась, состроил мне рожу - наверное, очень страшную, по его разумению. И когда я в ответ высунула язык - он был очень доволен...
   В общем, все было как-то не так. Эти друиды оказались намного более живыми, чем я себе представляла. Смеялись, когда было смешно. Умели плакать - многие женщины всплакнули, когда зашел серьезный разговор - ну, да об этом позже. И даже боялись, реально боялись того, что им предстоит - я это видела по их реакции, по тому, как они переглядывались, и перешептывались, и опускали глаза.... Да, когда нас привели к старикам этой деревни - старики, кстати, сидели все вместе в одном общем круглом доме, и я так и не поняла - они там что, живут, или просто собираются, чтобы посидеть вместе, когда надо? Ну ладно. Опять я болтаю как птица айлик - долго и без толку. Нас с отцом привели к старикам, те по очереди кинулись обнимать отца и лопотать ему что-то задушевное - ну, это вообще меня очень удивило, надо вам сказать. Что за внезапная любовь? Или Ману им чего-то наобещала - ну, что мы их всех спасем? Зря, это она зря...
   Ох. До чего ж трудно рассказывать по порядку! Особенно, когда Митар все время мне мешает!
   Митар - это один из местных. Друид, что, впрочем, не удивительно - они все тут друиды! Есть друиды старые и умные - они сидят в центре деревни, в круге, и могут многое - когда они вместе. В этом я уже убедилась. Есть друиды мелкие, так, мелюзга пузатая - один из них дергал меня за подол в первый день нашего пребывания в деревне. Ну, это детвора еще, что с них взять....
   Митар - тот постарше. Наверное, даже старше меня. Хотя.... их тут не разберешь. Они все живут неизвестно сколько - нам с отцом и не снилось столько жить! Митар говорит, что ему больше двухсот лет. Врет, наверное! Я б ему больше двадцати ни за что не дала - ни внешне, ни по его поступкам... особенно, когда он глядит на меня как-то странно, и бормочет "ты избранная...". Чудак. Какая я избранная? Я и сюда забралась-то, чтобы присмотреть за отцом! Я, когда мы встретились с ним, там, возле дома Тила, сразу увидела, как отец изменился - ну, не постарел, а как-то стал меньше,... и волос седых прибавилось. Руки, правда, остались прежними - он, когда обнял меня, там, на лестнице, то мне показалось, что и не было этих лет, и мне опять всего лишь тринадцать...
   И когда Тил сказал отцу: "ты можешь спасти деревню" - да еще и Ману так значительно посмотрела - я поняла, что отец, конечно же, согласиться на это, и, значит, я тоже должна быть там - а где же еще я должна быть? Хватит, я уже однажды его чуть не потеряла! И, кроме того, если отец мой - друид, ну, или учился у них - то и я, значит, друид, пусть немножко, но друид, и вообще, я его одного больше никуда не пущу!!!
   А еще.... Я думаю об этом тихо-тихо.... Ксур - там, у Инки,... так Тил сказал, и я ему верю - хоть и выпендривалась там, за столом, и орала: "Нет, не верю!" Верю я Тилу. Верю. Ксур где-то здесь, и потому я тоже здесь. Ксур, значит, стал темным? Пусть. Я не боюсь ночи... Особенно, если ночь смотрит на меня его глазами...
  
   Дни шли за днями; ясные, светлые летние рассветы, наполненные запахом зеленой травы и липы, сменялись теплыми длинными вечерами, и ничего особо страшного или важного не происходило. И мы с отцом будто и не защитниками сюда прибыли, а так, в гости,... молочка попить, отдохнуть на природе. Хотя - я не буду ручатся за отца. Я мало понимала, чем он занимается целый день - у меня были дела поважнее. В первый раз за всю мою жизнь, пожалуй, у меня появились подруги! Даже несколько! С ними можно было болтать обо всем, рассказывать свои тайны (почти все... о Ксуре я не говорила никому - даже отцу), а еще обсуждать местных парней - некоторые из них явно обратили на меня внимание, и девчонки часто поддразнивали меня, сватая мне то одного, то другого...
   Но сегодня вечером я не пошла с подругами, хоть они и звали меня. Отец сказал, что будет ночевать дома, а не в доме стариков, и мне хотелось побыть с ним, вместе, может, просто посидеть рядом и помолчать. И еще кое-что спросить.
   - Па, скажи мне... - начала я, присаживаясь рядом с ним на крыльцо и просовывая свою руку ему под локоть.
   - Чего сказать? - он улыбнулся мне.
   - Па, мы уже почти месяц здесь. Зачем? Для чего Тил нас сюда отправил?
   Отец вздохнул, потом обнял меня за плечи, будто хотел защитить.
   - Дочка, ты уже встречалась с Инкагирасом?
   - Да! Он злой Бог! Или он злой Маг?
   - Был Маг. Стал Бог.
   - Злой Бог!
   - Да, к сожалению, злой.
   - Тил называл его Темным Инкагирасом. Злой - потому что Темный? Или злой - потому что Маг? Я знаю, от магии одно зло!
   - Почему? - отец удивленно взглянул на меня, - с чего ты взяла?
   - Па, я все время думала... и думаю... не знаю, может я не права... может ты не хотел мне говорить... но это магия погубила мою мать!
   Повисла тишина. Отец оторопело смотрел на меня, потом растерянно спросил:
   - Но - Оттилия? С чего ты взяла подобную чушь???
   Я обиженно засопела. Ну вот, опять я выгляжу дурой!
   - Но папа! Сам подумай! Вокруг меня было столько магии... там, в синем лесу,... что я подумала - мама просто не вынесла такой жизни!
   - Ах, Ти.. - отец лишь головой покачал, - твоя мама заболела, внезапно и тяжело, и даже магия не успела ее спасти... Просто заболела и умерла, Тилья... А вот тебя как раз магия и спасла...
   - Спасла? Магия? Но как?
   - Ты тоже заболела вместе со своей матерью и должна была умереть. Одна очень старая и очень несчастная женщина отдала тебе это - и он указал на полустертую деревяшку, болтавшуюся на моей шее (я раньше носила ее на поясе, подальше от чужих глаз, но здесь, в деревне, отец велел мне надеть ее на шею), и сказала при этом "малышка будет жить" Ты выжила. Она вскорости умерла.
   - Па, а может это совпадение?
   - Я в такие совпадения не верю, дочка! Вот так-то. Не всегда магия несет зло!
   - Ну, ладно, па, пусть магия - это не всегда зло. Я частично с этим согласна, но все же: Боги - тоже маги? Почему же они творят такое?
   Отец улыбнулся:
   - Дочка, не обобщай! Тут есть свои НО! Я тебя не обучал магии, возможно - зря, но все же ты что-то умеешь? Ведь так? Ты же пользовалась магией?
   - Да,... но очень редко. Когда другого выхода нет.
   - Вот с богами что-то подобное. Все они маги. Но для того, чтобы их магия действовала, им необходима "вера"! Вера в самих себя.
   Я задумалась. "Вера?" Хм. Это что-то новое!
   - Так. Вера. Но, погоди, я верю в себя, и в тебя верю,... а еще я верю в Ксура...
   - Ну, Ксур пока что просто маг. Вот его отец был очень сильным Темным Магом. Он едва не шагнул за Грань.
   Отец задумался, вглядываясь в темнеющее небо. Что он там видел? Своего брата?
   - Па... - тихонько спросила я , почти не надеясь на ответ, - а почему он не шагнул? Туда? За ту грань?
   Отец засмеялся тихонько, обнял меня за плечи, подумал, и лишь потом ответил:
   - Вот если бы мы с ним когда-то, в свое время, "шагнули за грань", то не было бы тебя, не было бы и Ксура, и жизни бы моей не было... и, может, и Инкагираса бы с Тилом не было, а были бы Великий Агиан Темный и Великий Шань Светлый ... тьфу ты, чушь какая нагородилась...
   Воцарилась неловкая пауза, которую прервала Тилья.
   - Па, так я правильно поняла - вера способна усиливать магию?
   - Почти так. Если только я верю в себя, то у меня получаются мои деяния. Но мне будет тяжело сломить твою волю своими силами. Ты ведь тоже веришь в свои силы?
   - Но я не собираюсь с тобой воевать.
   - Тилья, при чем тут это! Я же образно говорю. Слушаешь дальше?
   - Угу.
   - Представь, что ты слаба,...
   - Запросто!
   - И при этом еще и хорошо воспитана - не перебиваешь! - добавил отец тем тоном, которым он отчитывал меня в детстве
   - Ой! Извиняюсь! Я попробую! - засмеялась я.
   - Так вот. Ты слаба, и я свободно могу сломить твою волю. Но что мне с этого? Да почти ничего. Я уничтожу тебя, уничтожу другого,... третьего.... И в итоге погибну или останусь один. Мне это невыгодно!
   И у меня остается хороший ход, который использовали все, становившиеся богами: я не ломаю твою волю, я доказываю тебе, что я - и только я - способен тебе помочь.
   - То есть, ты ведешь себя по-доброму?
   - Неа,... корыстно я себя веду! За счет того, что в меня поверишь ты, еще кто-то другой, третий, моя сила увеличивается - за счет веры многих в меня.
   Я задумалась. А ведь действительно, ловко все получается! Ай да па! Как он их всех разложил по полочкам!
   - А остальным что с этого? Они что, просто подкупают тебя, чтобы ты их не уничтожил?
   - Ну,... изредка и так бывает. А, в общем, я, став очень сильным магом, могу помогать им,... изредка,... чтобы не забывали меня. Понимаешь?
   - Папа, ну а злые боги? Они что могут хорошего дать людям?
   - Тут все очень просто - они могут дать им зло. Ведь не все хотят блага для своих ближних. Ну, там, порчу наслать, или наговор сделать,... тут и местная ведунья осилит. А вот что-то серьезное - чуму там, или болезнь какую-то повальную ведунья не осилит. Да не сможет потом защищать своего заказчика от ответных действий жертвы. А вот боги будут защищать. Это в их интересах. Они будут миловать и казнить, награждать и лишать урожая.... Поняла, зачем боги?
   - Да. То есть я тоже могу стать богом?
   - А ты хочешь?
   Я сделала вид, что серьезно задумалась. Наморщила лоб... отец начал удивленно разглядывать меня... и тогда я рассмеялась:
   - Нет, па. Не хочу! Ни добрым богом, ни уж, тем более, злым. А вот скажи лучше: как же решаются проблемы между этими богами? Должен же быть кто-то, кто сильнее их и следит за тем, чтобы зло не уничтожило всех?
   Отец засмеялся и продолжил:
   - Да, или чтобы добро не облагодетельствовало всех по самое "не хочу!" Тилья, я тебя понимаю. Все мы не любим зла. Но ведь и добро в своей ненужной благодати может быть пагубным! Так вот, для контроля над ними есть силы равновесия. Ты же знаешь Ману? Так вот Ману и есть эта сила. Она живет как все, но если только равновесие начинает нарушаться богами - вмешивается.
   - Так она следит за богами злыми и добрыми? Ух ты!
   - То есть теперь ты знаешь, что есть боги света, тьмы и равновесия.
   - Но ты говорил про добрых и злых.
   - Будет более правильно сказать о них как о богах света и тьмы. Ведь, как я тебе рассказывал, и светлые могут быть злыми. А вот то, что они в дальнейшем будут держаться своих целей и убеждений, это факт. Им будет тяжело изменить свои линии поведения.
   - Но почему тяжело? Захотят и станут темными...
   - Ну, тут уже тяжело будет по другой причине. Многие будет верить, что это боги Света и несут они только добрые намерения. И может так статься, что их вера в новую тьму будет слабее веры народа в их светлые намерения.
   - А как же люди будут обращаться к богам? Ведь не могут же они на всех персонально уделять внимание. Тогда у них не будет времени на свои дела.
   - Вот тут ты права. Они и не будут каждого обращать в веру в них самих. Для этого они находят более доверенных приспешников, которые ходят, каждый по своему миру, и рассказывают про деяния богов, их силу, величие и возможности. Их называют жрецами. Очень часто жрецы бывают фанатиками. Они не живут своей жизнью, они живут ради службы своему богу.
   - Па, а ты бог?
   - Нет, Тилья. Не бог. Я не хочу, и никогда не хотел им быть.
   - А Инкагирас, значит, не маг - Бог? Ну, чего я спрашиваю. Да, теперь мне ясно... он Бог. А ты случайно не знаешь, как с ним совладать? Как его победить?
   Сзади раздались шаркающие шаги. На крыльцо вышел старик друид, приютивший нас в своем доме.
   - Позвольте мне рассказать...
   - Старейшина, приветствую Вас! - отец встал, склонился в поклоне. Встала и я, не зная: кланяться, или, может, сделать реверанс, как учила Эмма?
   Старик сухонько засмеялся, и поманил меня к себе:
   - Дочка, ты спрашиваешь, как его победить?
   - Да, Старейшина...
   - Девочка... что ты носишь на своей шее? Позволь посмотреть?
   - Да это просто деревяшка,... отец ее называет "амулет"...
   Я сняла с шеи кругляшок на веревочке и протянула старику.
   - Ну... вот тебе и ответ на твой вопрос. Вернее, половина ответа. Где вторая половина - неизвестно...
   - Но Вы же ничего не рассказали. Какой ответ? Что Вы имели в виду?
   - Этот амулет... или, как ты изволила сказать, "деревяшка", это... это... - и старик уставился в одну точку, где-то позади Тильи, покачивая головой, и голос его уже почти не звучал, а был больше похож на шепот:
   - Среди нас однажды родился сильный маг. Он отказался от имени, данного ему при рождении, и мы потеряли над ним всякую власть. Поэтому мы прибегли к такому необратимому шагу, считая, что тем самым мы даем ему шанс. Мы создали темницу для его черной души, мечтавшей о господстве над всеми. Так вот, твой амулет и есть половинка его тюрьмы. Сам он никогда не смог бы ее разрушить. Однако, обе половинки амулета защищали тех, кто их хранит, от всяческих бед, в том числе и от происков этого мага. Так что ты, дочка, защищена от его деяний.
   - Это хорошо! - обрадовалась я.
   - Не спеши,... - прошептал старик, а отец опять укоризненно посмотрел на меня - наверное, намекал, что я опять перебиваю старших. А старик продолжал:
   - Защищена - да, но совладать ты с ним не сможешь. Он очень сильный, и очень хитрый, и подлый вдобавок. Да, мы надеялись, что заточили его навечно... но, к сожалению, тюрьма эта не устояла перед силой материнской любви. Его мать, тоже человек нашего рода, настолько слепо любила своего единственного сына, что смогла взломать тюрьму, разъединив амулет и дав сыну свободу. В благодарность за это одну половинку он отдал своей матери - а может, он тоже любил ее по-своему, как мог, и боялся за нее. Вскоре его мать исчезла из нашей деревни, а он сам поклялся уничтожить нас всех. Всех тех, кто его оттолкнул и не позволил поработить себя. Но после его ухода было пророчество - амулет воссоединится в любви и душа несчастного сына этой земли отправится в темницу навечно....
   Я слушала старика, сжимая в руке круглую деревяшку, растерянная, удивленная тем, что сейчас узнала. Так вот что носила я на шее столько лет! Половинку того, чего Инкагирас должен страшиться больше всего на свете! Половинку! Как жаль, что только половинку! Но где же вторая? И при чем тут любовь?

Глава 9

  
   Шагай, шагай вперед отъявленный маньяк,
   Сметая как таран все на своем пути.
   Зачем тебе решать, кто друг тебе кто враг?
   Рази подряд всех тех, кто не успел уйти
  
   Служение войне
   Тэм и Йовин
  
   - Ксур, мальчик мой,... кхе...кхе
   - Инка, довольно! Я не твой и не мальчик!
   - Ну, не заводись...
   - И заруби себе это на носу. Еще раз, Инка, еще раз... - и Ксур многозначительно посмотрел на Инку.
   В темноте междумирья в дополнение к этим словам, повисшим с угрозой, блеснули могущие кому-то показаться озорными искорки в глазах мага. Вот только озорного в этих искорках не наблюдалось.
  
   Они уже почти неделю болтались по междумирью.
   Ксур был очень раздражен. Он не мог ни разу нормально поспать и усталость уже сказывалась на нем. Инке ходил немного сгорбившись и беспрестанно кхекая, но это было его нормальным состоянием.
   А вот Ксур уже не держал так гордо осанку. Лицо было бледным, и своей бледностью напоминало новогодний снег.
   Уже третью ночь подряд он видел один и тот же сон. Он даже не знал откуда этот сон, но одно было очевидно: кто-то пытался ему что-то сказать.
   Он видел Шаня, сидящего среди груды мертвых тел. Это были тела животных, смутно похожих на людей. Через некоторое время к нему подходил отец Ксура, Агиан. После краткой беседы братья куда-то исчезали.
   Но сон не заканчивалася на этом.
   Мертвые тела начинали шевелиться. Вставать. И, медленно передвигая сломанными конечностями, ходить, не имея силы выйди за пределы границы.
   И только в последний раз Ксур понял. Нет, он не понял что это за звери. Он понял где это. Он знал где это место.
   Старательно досмотрев сон, он встал и разбудил Инку.
   И в спешке куда-то повел.
   Хотя спешка в междумирье ничем не выражалась. Перекрестки миров играли со случайными прохожими в странные игры.
   Ксур упорно шел к своей цели, а Инка стоял. Но оба находились на одинаковом расстоянии друг от друга.
  
   - Да понял я, понял уже. Я к чему, собственно говоря, веду нить разговора! Ты куда так медленно бежишь?
   Ксур осмотрелся, и только потом понял, что все время, пока он бежал, Инка и с места не сдвинулся.
   - Но как так получилось?
   - Ксур, ты пока что только маг. А это место для Богов.
   - И что? Мы никуда не попадем, пока ты не захочешь?
   - Ну... других богов я рядом не вижу, и вынужден признать твою правоту. Так куда ты так быстро бежал?
   - Я знаю место, где мы сможем набрать армию.
   - Ты же был против армии! Или все уже поменялось?
   - Я был против твоей армии, которая не могла думать сама, и которой ничего не было нужно.
   - Вот как? А откуда же тут можно найти думающую армию? Или ты узрел лазейку в другой мир, лазейку, которую не усмотрел я?
   - Нет. Это место тут. Я не знаю как сказать...
   Инка немного поднял голову и всем своим видом пытался выразить, что он внимательный слушатель и готов ждать бесконечно.
   - Это кусок,... небольшой кусок мира,... там дома,... и за пределы этого куска ходу жителям нет!
   - Жителям? Так ты хочешь набрать себе в армию людей? Или...
   - Да. Но это не люди! Они уже давно не люди, и они очень голодны. Они будут готовы идти туда, где будет пища.
   - Ну что ж. Я уж думал, что ты совсем в одиночку собрался уничтожать друидов!
   - Друидов???
   - Ну да. Мы идем уничтожать деревню друидов.
   - Ты раньше не... а, врочем, не важно, - Ксур смутно вспоминал как отец рассказывал ему про его дядю. Про Шаня. Он говорил, что тот обучался у друидов своей светлой магии.
   "Это хорошо, что, уничтожая деревню, сделаю неприятно убийце моего отца. Вот только зачем Инке уничтожать эту деревню? Кто ему там не угодил? Он же наверное уже старый-престарый..."
   - О чем ты там затворничаешь? - раздался надоедливый старческий голос над ухом.
   - Инка, не лезь. Не твое дело!
   - Ладно. Давай помогу тебе найти это место. Пошли, - и Инка пошел вперед, следом за них Ксур, а немного дальше топал замученный Харлам, которому было тяжелей всего.
  
   - Ты про это место говорил?
   - Да.
   - Ты знал кто тут был?
   - Да.
   - Ты знаешь что после этой встречи началось.
   - Догадываюсь.
   - И?
   - Уничтожили богов света и тьмы. Почти всех. Кроме Тила, который так и остался Светлым. И тебя. Ты же был раньше Серым? Ты был Хранителем равновесия?
   - Да... но откуда...
   - Инка, может, хватит глупых вопросов? Хоть раз научись мыслить логически. Ты меня в свою библиотеку пускал?
   - Да, но ты же не хочешь сказать, что ты читал мои ...
   - Читал. И много нового для себя узнал. Одно могу сказать точно, что с тебя романтик не вышел. Все написано как-то сухо и кратко, да и пафоса много.
   - Да как ты смеешь?
   - Вот хочется вспомнить - "В тот момент я получил хорошую возможность проучить подлецов" - это ты про богов писал.
   - Ксур, довольно! Ты и так много себе позволил.
   - А еще там был такой интересный момент - "Друиды были глупы, они позволили мне войти в деревню и окунуться в Источник". - Но вот вопрос, Инка. Как же ты смог туда войти, если вход в деревню для богов закрыт? Туда могут войти только друиды.
   - Мальчик мой, ЗАТКНИ РОТ! МОЛЧИ! - В междумирье прокатился вопль бога.
   - Ты назвал меня "мальчик мой"? Ты снова это сказал? Инка, я тебя просил? Просил...
   То, что случилось после этого, не ожидал никто. Они стояли в частичке другого мира, которая уже долгое время покоилась в междумирье. И после воплей Инки изо всех дыр, из-за всех камней начали вылазить лениво переступая большие, черные, призрачно блестящие в свете междумирья твари.
   Первым под гев растревоженных зверей попал Харлам.
   Зверь прыгнул и повалил Харлама.
   Вокруг раздался многоголосый шепот: "Пища... пища..."
   И как бы в дополнение к нему, на мгновение позже той же многоголосой какофонией пронеслось одно слово: "Хозяин тут... он нас накормит и поведет в бой".
   Это слышали и Ксур и Инка. Вот только Харлам уже ничего не слышал. Он погиб почти сразу.
   - Ну что, Инка. Вот и наша армия.
   - Они сказали "хозяин". Это же про меня? - как бы в-никуда задал вопрос Темный Владыка, и тут же ответил себе, приосанившись - ну конечно про меня.
   - Оставьте в покое моего слугу. Оставьте Харлама, дети мои, и слушайте...
   Но ничего не произошло. Пару зверей все так же продолжали есть того, кто не так давно звался Харламом. Остальные не спеша приближались к ним.
   - Ксур, я сейчас сделаю защиту, а ты атакуй их. Это непослушные твари, и они достойны наказания. Ну же, Ксур?! - немного нервно сказал Инкагирас.
   - Братья. Оставьте его. Подойдите, - спокойно и уверенно сказал Ксур.
   Черные бестии, неохотно подняли головы от их законной добычи и посмотрели на Ксура. Потом все так же нехотя медленно подошли к нему и сели рядом с другими.
   - Спасибо, что дождались меня. Отец не смог прийти за вами, вернее не успел. И поэтому тут я.
   - Хозяин,... а что делать с тем, кто рядом с тобой? - прорычал, вышедший немного вперед мощный зверь.
   Ксур присмотрелся к нему и попытался вспомнить кто же перед ним. Опять ему пришлось мысленно обратиться к книге, которая досталась ему от отца.
   Перед ним было странное животное, нечто среднее между оборотнем и вампиром. Оно могло превращаться в подобие волка и ходить на четырех лапах. Но оно как и вампир питалось кровью.
   "Что ж. У них давно не было пищи. Они будут мне послушны. Но почему они называют меня хозяином?"
   Тут ему на выручку неожиданно пришел Инкагирас.
   - Ты говорил, что читал мои дневники. Так вот ты читал не все. Я знаю откуда эти звери, и почему они подчиняются тебе.
   - Вот как? И почему же?
   - Когда-то, очень давно, твой отец был оружием разрушения, чтобы успокоить людей и избежать осуществления пророчества. Но он себя этим оружием не считал. Вернее он не считал себя оружием богов. Тут, на этом куске земли когда-то была деревня, в которой жил твой дядя, Шань. Боги наслали сюда этих зверей. И все, кого они кусали, превращались в таких же зверей. Шань уничтожил их всех и силой магии друидов перенес эту деревеньку в междумирье. Тут он и встретил своего брата, который должен был воспользоваться волкодлаками, но все случилось иначе. Волкодлаки не сразу восстановились, а твой дядя заговорил твоего отца. И они ушли отсюда.
   - Ушли уничтожать богов?
   - Да. Теперь ты знаешь все. Почти все. Остальное тебе знать не обязательно.
   - Инка, теперь у меня есть армия. У тебя есть сила Бога. Показывай путь к деревне.
   - Пошли, Ксур. - произнес Инка уже без прежнего пафоса. Он боялся. Рассказав Ксуру о прошлом, он вспомнил. Вспомнил как их, богов, низвергли два молодых мага. А еще он признал Ксура равным. Ведь иного ему не оставалось. Права бога в междумирье были очень призрачными, особенно учитывая эту вновь обретенную поддержку для Ксура.
   И они двинулись по междумирью в направлении, известном одному лишь Инкагирасу. Впереди шел Бог. Следом шел маг. За ним шествовала его свита. Около сотни черных, злых и голодных зверей.
  
   "Мы шли уже не так долго и не так медленно. Этому способствовало отсутствие чахлого Харлама, который своей кровью немного успокоил вожаков моей армии. Да и Инкагирас уже не вел себя так, как будто он пуп земли. Неужели он боится этой армии? Нет, что-то тут не то. Он же бог... Что-то другое его беспокоит и заставляет вести себя иначе. Может быть, это я? Но ведь раньше он меня так не боялся. А может его страшит деревня?..."
   - Ну, вот мы и пришли,... вроде бы,... - прервал мысли Ксура озабоченный голос Инкагираса.
   Ксур огляделся. Прямо перед ними стоял камень. Вокруг камня была рассыпана каменная крошка. Такое впечатление, что камень просто рассыпался от какой-то силы.
   - А куда мы пришли? В этом камне что, деревня? Или тут портал в деревню?
   - Хм. Когда-то тут был вход в деревню, а этот камень был местом силы, - озабочено произнес Инкагирас.
   - Не понял. Инка, так что деревни уже нет? А где же тогда ее жители?
   - Жители в деревне. Это просто деревню перенесли. Ну, ничего. Сейчас что-нибудь придумаем.
   Инка сделал пару шагов в сторону камня и остановился. Закрыл глаза и начал что-то шептать.
   Ксур подождал немного, потом присел, чувствуя что этот процесс поисков может сейчас затянуться. Склонил голову на колени и уснул, приказав своей армии охранять его.
  
   Он опять видел живой сон.
   Он видел путь от этого места, в ту сторону, где была Тилья.
   Этот путь он пролетел быстро. Очень быстро.
   Он уже очень давно не думал о Тилье, и только во сне дал себе волю и захотел увидеть ее. Тут уже не сковывали его сны, Инкины заклятья и ворчанья.
   И вот он увидел поляну, и там Тилью. Вот только что-то было не очень понятно где он?
   "Ну, главное, что она жива. С остальным потом разберемся. Но что же это рядом с ней? Вернее - кто?"
   Рядом с Тильей кто-то лежал. И этот кто-то был явно не Ксуром!
   "Если это в реальности, а в этом я не сомневаюсь, тогда они видят сны. Сейчас-то я и посмотрю, что же там видит этот молодец. Уж не удумал ли он чего плохого против моей сестры?"
   И Ксур забрался к нему в сон, но прежде он проскочил некоторые слои его памяти.
   "Во как? Да это друид? И, оказывается, надалеко от них деревня друидов? Та деревня, которую Инка называет деревней без названия..."
   Дальше уж он залез в сон.
   "Не понял? Что тут происходит?.."
   - Ай, да не трогайте вы меня. Да что же вы такие непонятливые! Разбудите Ксура... Ай, Ксур, да просыпайся скорее! - кричал какой-то надоедливый ворчливо-визгливый голос над ухом.
   Ксур открыл глаза, потянулся, расправив плечи. Потом встал.
   - Оставьте его в покое. Он не враг.
   "Пока не враг", - сам себе подумал маг.
   - Чего разбудил, Инка?
   - Пошли. Я знаю куда нам идти.
   - Так ты еще и оракул, Инка?
   - Нет. Я почуствовал сердцем свою родную деревню. Когда-то я жил там...
   - Вздор, Инка! Откуда у тебя сердце? - с издевкой произнес Ксур, но тут же осекся. Инка был вполне серьезен.
   Инка лишь окинул мага взглядом. Потом молча мотнул головой в неопределенном направлении и пошел туда же.
   - Подожди. Я тоже знаю куда идти, - сдержанным голосом произнес Ксур.
   - Ну так пошли.
   - Не так. Иначе. Открывай портал.
   - Но - я же не знаю куда?
   - Тогда помоги мне. Я знаю.
   - Ты? Откуда тебе знать где деревня?
   Но Ксур его уже почти не слышал. Он был занят плетением сложного заклинания. Он мысленно представил перед глазами ту полянку, деревню и взял немного в сторону. Потом начал шептать.
   Голос его постепенно нарастал, и только Ксур хотел было немного отвлечься и крикнуть Инке, чтобы тот помог ему, как почуствовал силу, вливашуюся в него мощным потоком.
   "Ну, хоть тут он щедрый!" - мельком подумал Ксур.
   Прямо на месте камня появилось блеклое свечение, которое росло в размерах и становилось более ярким. Когда это свечение стало нестерпимым для глаз и достигло достаточных размеров, чтобы человек мог пройти в него не сгибаясь, Ксур остановился.
   - Братья мои, идите вперед. Проверьте, все ли там в порядке, и ждите.
   Армия тварей исчезла в свечении, а Инка втревоженно произнес:
   - И ты хочешь, чтобы я туда шел?
   - Да!
   - Но там твои твари, и они голодные! А еще - неизвестно, вдруг там друиды?
   - Инка, то, что ты трус, я знаю, но если пойду я, то за мной портал закроется. И тебе придется топать пешком. Ты хочешь пройтись по междумирью и помечтать в одиночестве?
   - Нет, но если ты меня обманешь!
   - Да топай ты уже! Я долго не смогу держать портал.
   В портал вошел бог, следом вошел маг и портал закрылся.
   На месте портала осталась лишь кучка рассыпанной каменной крошки.
  
  

Глава 10

   Звон стоит в ушах и трудней дышать,
   И прядется не шерсть, только мягкий шелк.
   И зачем мне право моя душа,
   Если ей у тебя, мой гость, хорошо...
  
   Рапунцель
   Мельница
  
   История, рассказанная стариком, несколько дней крутилась у меня в голове, но, в конце концов, отошла на второй план. Да и что о ней думать? Ну, нету второй половинки, и нету. Что ж теперь, искать ее по всему белому свету? На тот момент были дела поважнее. Например, защита деревни - этим делом занялись вплотную. Отец уже не ночевал дома, все время проводил в общем доме, со Старейшиной, а если и виделся со мной днем - лишь чмокал меня небрежно в щеку, и говорил рассеянно:
   - Как дела? Нормально? Ну-ну...
   И меня это бесило. Он бы еще добавил "ну-ну, беги, играй!" Я давно не ребенок, а он, пожалуй, об этом забывает! Я тоже хочу защищать деревню... да вот только как? Я не старик-друид, и не могу сидеть в общем доме, плетя заклинания. Я не молодой друид, и не умею лихо махать мечом, изображая, как полетят головы моих врагов. Я даже не могу, как мои подруги, мгновенно остановить кровь или залечить рану... Слава богу, что я еще хоть могу нести дежурство!
   Сегодня вечером, кстати, как раз была моя очередь дежурить. Это было и плохо, и хорошо. Хорошо, потому что была возможность уйти из деревни, и уйти не днем, а именно ночью. Уйти, и слушать этот мир, понимать голос травы, и шепот листьев, и болтовню мышей там, в земляных норах, и ощущать, как из всей этой мелкой кутерьмы и суеты вырастает чувство покоя и защищенности....
   А плохо - потому что на все это накладывалась болтовня Митара!
   Деревню охраняли всегда. Обычно этим занимались подростки - потому что это занятие было как раз для них: быть настороже и в случае чего поднять тревогу. Раньше, правда, по словам Митара, эта охрана была чисто символической, дежурил обычно один человек, и этого было достаточно. Но сейчас, в свете недавних событий...
   - Но сейчас, в свете недавних событий, - это он уже мне втирал, в который раз повторяя одно и тоже, - мы должны быть бдительными, и правильно я настоял, чтобы охрану увеличили хотя бы до двух человек!
   Глупый. Большой, а глупый. Да разве ж я спорю? Мне вообще спорить с ним неохота. И разговаривать не очень-то охота. Пошел бы он в деревню, молока попил, что ли...
   Нет же. Не любит он молоко. А что он любит? Умные разговоры. Планировать все любит. Эх, ему бы к Инке, то-то вышел бы стратег!!!
   Впрочем, его идея о том, что дежурить надо по два человека, нашла живой отклик в сердцах тамошней молодежи. Каждый вечер очередная пара дежурных "заступала в наряд", причем кто с кем будет дежурить - обговаривалось заранее и рассчитано было на месяц вперед. Пара исчезала в ночи, охрана деревни якобы осуществлялась, нападений на нас пока не было, а значит, никто не докапывался, чем же на самом деле занимались дежурившие. Может, я зря так язвительно об этом говорю? Ведь и впрямь пока тихо. Уже почти два месяца, как мы с отцом живем у друидов. Он все пропадает у стариков, что-то они там обсуждают, или вообще скроются все вместе в хижине, и сидят там день-деньской, не евши - не пивши. Митар говорит, что мой отец - "недостающее звено". Он, Митар, вообще очень умно говорит, и сам он ужас какой толковый, и Кунья недавно мне сказала, что Митар точно будет вождем - потом, когда надо будет, потому что такие умные всегда становятся вождями... Эх, Митару бы слушателя повнимательнее, чем я - Кунью, например! Так нет же, уже в который раз он увязывается дежурить именно со мной. И всю ночь грузит меня своими разговорами. А я бы лучше осталась одна, мне есть о чем подумать, глядя на звезды...
   Как-то раз я размечталась. Ну, просто отпустила мысли на свободу. Сказала себе: хорошо, представим, что Ксур не брат тебе!
   (Ой, нет, вначале мне пришлось отвязаться от Митара. Притворилась, что уснула, даже начала убедительно храпеть - он поверил, перестал излагать свои теории, и сидел рядом со мной тихо-тихо, глядя в ночь, и когда молчал - был очень даже ничего...),
   А я в это время... думала,... думала,... думала о Ксуре, вспоминала его - и походку, и движения, и то, как он сердится, и как умеет улыбаться... потом разрешила себе думать дальше... вспомнила наш общий сон, там, в избушке... и еще много чего я себе надумала - а почему бы нет? Все равно ведь этому никогда не бывать в жизни...
   А потом.... я, конечно, скверная девчонка. Но уж очень этот умник меня достал своими разговорами! Вот я и решила отомстить - немного. По-своему.
   Митар к тому времени заснул, и я только чуть-чуть попыталась влезть в его сон - так, как когда-то разговаривала с Ксуром. Получилось сразу - может потому, что он спал как сурок и не ожидал ничего подобного. Вокруг меня сновали какие-то тени, эти тени воевали друг с другом, и Митар явно выигрывал очередную битву.
   "Митар..." - позвала я его мысленно.
   Тени исчезли. Война кончилась. Остался лишь Митар, вертевший головой во все стороны, и не понимавший, откуда он меня слышит.
   "Митар, иди ко мне..." - появилась я в его сне, и он, конечно же, пошел ко мне, как дрессированный мучикан - тот, который танцует на ярмарке в ошейнике. Он шел ко мне, а я отступала, и так мы шествовали по мирам его снов, то мягким и зеленым, то пыльным, то пустынно - холодным. Я оглядывалась через плечо, и видела, что он очень хочет меня догнать, но не может, и, чтобы окончательно его добить - там, во сне, я начала постепенно избавляться от одежды. Я ничего не снимала с себя, нет - просто одежда таяла и таяла, вещь за вещью, а Митар, там, сзади, топал все быстрее и дышал все громче, и когда я в очередной раз оглянулась через плечо - он уже почти дошел до кондиции, и глядел на меня точно как мучикан...
  
   "Пора сматываться..." - подумала я, и вдруг почувствовала, что мы не одни. Кто-то был здесь, в этом сне Митара, кто-то следил за нами, кто-то враждебный и страшный, страшный настолько, что я пулей выскочила из чужого сна, приходя в себя и настороженно оглядываясь по сторонам. Было тихо. Темно и тихо. Рядом беззвучно, как кошка, поднялся с земли Митар - он тоже что-то почуял и мгновенно проснулся. Мы ворочали головами по сторонам, как совы, пытаясь, каждый на свой лад, понять, что же нас встревожило.
   - Ты слышал? - прошептала я.
   - Тс-с-с... - он предостерегающе положил руку мне на плечо. Потом тихо сказал:
   - Быстро назад, в деревню. Разбуди старейшину. И...
   - И отца разбужу.
   - Да, пожалуй, и его. Найдешь дорогу?
   - Да,... а ты?
   - Быстро давай! - прошипел он, и, развернув меня лицом в ту сторону, где должна была быть деревня, легонько наподдал мне между лопаток. И я полетела - так, что ног под собой не чуяла. Ночь была черным - черна, лишь звезды слабо светили в небе, я мчалась по дороге, как дух, почти вслепую, угадывая свой путь по смутно белевшей дорожной пыли. И слишком поздно заметила темнеющий впереди неясный силуэт. Еще шаг - и я бы врезалась в него со всего разбегу, но стоявший впереди вытянул руку и поймал меня на бегу.
   - Тихо... - прошептал он голосом отца, не давая мне даже рат раскрыть. - Тихо! Я тоже слышал!
   - Кто это, па? - замирающим голосом спросила я.
   - Вернее - что это... я и сам пока не знаю точно. Но это то, чего боялся Тил, и чего боюсь я. Быстро к старейшинам...
   Старики тоже не спали. Они сидели в центре деревни, в своем общем доме, странно неподвижные, отрешенные, будто уже готовые ко всему. Даже когда мы с отцом вошли внутрь, они не пошевелились, лишь Старейшина вопросительно взглянул на нас.
   - Он пришел, - негромко сказал отец.
   - Ты уверен? - спросил старейшина.
   Отец кивнул головой, потом добавил:
   - Тилья, расскажи еще ты!
   И я в двух словах рассказала о том, что почувствовала там, за деревней, этой ночью. О внезапном страхе и ощущении чего-то чужого. Отец добавил "я тоже это почуял". Старейшина лишь головой кивнул, потом сказал отцу:
   - Займи свое место в круге. Нам сейчас понадобятся все силы, - и отец послушно сел в круг вместе со стариками. Старейшина протянул ему небольшой светящийся камень, отец взял и повертел камень в руке, недоумевая, что же с ним делать. В это время другие старики доставали похожие камни из мешочков у себя на шее, складывали из камней круг в центре хижины, и усаживались на свои места, протягивая друг другу руки, соприкасаясь ладонями. Образовалось два разорванных кольца: одно - из камней в центре хижины, другое - из человеческих тел. И тогда отец понял, что ему надо делать. Он положил камень, замыкая кольцо, и сам взял стариков за руки.
   - Все здесь? - переспросил Старейшина. - Готовы?
   В ответ - лишь молчаливое кивание старческих голов.
   Тогда Старейшина забормотал что-то, непонятное мне, но, видимо, хорошо знакомое старикам, потому что они подхватывали это бормотание четко в определенное время - будто пели каждый свою партию в какой-то странной немелодичной хоровой песне... вот и отец тоже вступил в этот речитатив - он-то откуда слова знает? Снаружи становилось все светлее, я выглянула, и увидала, что над всей деревней разливается светлое зарево, опускаясь, будто купол, до самой земли.
   "Защита! - поняла я, - старики таким образом защитили деревню!"
   И вдруг охнула, вспомнив:
   - Митар!
   Я ворвалась в хижину с криком: "Митар! Митар там, снаружи!!! Он там остался!", но старики уже не слышали меня, и отец не слышал - они словно уже не здесь были, и я ничего не могла сделать... Я выскочила из хижины и помчалась туда, к краю деревни, где светлое марево соприкасалось с землей и где остался Митар. Там, за стеной защиты, разливалась темнота, и лишь слабые всполохи света изредка вспыхивали... что это? Митар еще жив?
   - Митар! Митар, ты слышишь меня?? - закричала я, - Митар! Митар!!!
   Он не слышал. Но от моих воплей начали просыпаться спящие в соседних домах.
   - Тилья, ты чего всех перебудила? - услышала я за спиной.
   - Кунья! Слава богу! Как взломать защиту стариков?
   - Взломать? Ты что, с ума сошла? - Кунья вытаращила на меня сонные глаза. - Зачем ее ломать?
   - Митар там остался, там, снаружи!!!
   - Митар? Как Митар? Там? - Кунья охнула, схватила меня за руку, и мы вдвоем помчались к светящейся стене защиты.
   - Как мы пройдем? Как? - орала я на бегу.
   - Легко! Защита просто никого не впускает сюда, а выйти может любой!
   Боже, как просто. Просто и ясно. Мы выскочили наружу, в ночь, и уже там я спросила:
   - Кунья, но ведь ты не сможешь вернуться!
   - И ты тоже, - злорадно добавила она. - А втроем мы все - ты, я, и Митар - это уже кое-что!
   И мы помчались вперед, хотя я пока что не понимала, чем мы можем помочь Митару. Я не умею драться, да и Кунья совсем не походила на бойца, а там, в ночи, похоже дело завязалось нешуточное. Толпа мерзких тварей, темных, как сама ночь, окружала Митара со всех сторон, скаля клыки и горя одним желанием - убить! разорвать! и выпить теплую сладкую кровь! Они были быстры, их было много, и они не ведали страха...
   А Митар был один, и хоть он и крутился, как белка в колесе, отбивая атаки со всех сторон, то волнами света, исходившими из его рук, то коротким мечом, вспыхивавшем огнем при каждом ударе, но в теплом ночном воздухе уже стоял запах крови - его крови, Митара, и твари буквально сатанели от этого, и все плотнее сжимали кольцо, и я едва успела подумать: "да нам же не пробиться к нему...", как Кунья на бегу резко взмахнула рукой, луч света полоснул по месиву тел, разбросав их по сторонам, и мы с Куньей влетели внутрь.
   - Прикрой ему спину! - крикнула мне Кунья, и тут же упала на одно колено, выбросив вперед две руки. Твари шарахнулись, отброшенные светом, и вновь бросились на нас - голодные, не чувствующие боли и не боящиеся смерти... Я ощущала, как во мне вновь поднимается давешний, уже испытанный однажды ужас, рядом, из последних сил бились Митар и Кунья, а я пока что была лишь живым щитом, прикрывающим их спины. Но что, что я могла сделать? Сказать этим тварям "тардиан"? Да они и не услышат меня! Вот если Кунья мне поможет...
   - Кунья! - повернулась я и оторопела. Куньи не было. Лишь кровавый след тянулся туда, в гущу тварей, и они отступили почему-то на мгновение, сгрудившись все вместе над чем-то,.... или над кем-то... Кунья?
   - Кунья! - я рванулась туда же, но Митар успел схватить меня за руку, и швырнул себе за спину.
   - С ума сошла? - рявкнул он, - держись ко мне ближе, пока жива!!!
   А твари, лишь раззадоренные первой жертвой, опять наступали, скользя в высокой траве и окружая нас все более плотным кольцом...
   Их морды высовывались из окружающих нас травяных зарослей.
   Их лапы топтали стебли.
   Их пальцы-когти остервенело рыли землю, разрывая корни травы, и я внезапно почувствовала, как ей больно...
   И тогда я поняла, что же я смогу сделать!!!
   Я широко раскинула руки и выкрикнула туда, в ночь, в степь, лишь одно слово - то самое, которое пробуждает жизнь. Земля зашевелилась, вспучилась, и все семена, корешки, ростки травы, ждавшие своего часа, ринулись вверх, вверх, прорастая через все, что было на их пути - через слой опавших трав, камни, прелые ветки, лапы вурдалаков, через тела этих мерзких тварей, пронзая их насквозь, как диковинные зеленые стрелы. А жесткие и цепкие плети вьюнка оплетали их тысячами зеленых нитей, и твари эти, хоть и были еще живы, но уже не могли так свободно двигаться, и Митар легко добил их всех, лишь несколько раз взмахнув мечом....
   Стало вдруг очень-очень тихо. Лишь наше дыхание слышалось в ночи.
   - Митар? Ты как? - прошептала я
   - Цел... - устало ответил он. - А ты, Тилья? Жива? Слава богу...
   И обнял меня одной рукой - наверное, просто был рад, что мы оба спаслись.
   А я даже не успела этому обрадоваться. Откуда-то сверху на нас рухнуло что-то темное, почти неразличимое в ночи. Земля вздрогнула, я, не удержавшись, упала на колени, а когда подняла голову - увидела перед нами воина в доспехах, темных, как сама ночь. Лицо его было полускрытое шлемом, а черная сабля направлена в сторону Митара.
   "Нет! Он же ранен! Он не может сражаться!" - лихорадочно подумала я.
   "Зато прекрасно может обниматься!" - услышала я в своей голове желчный ответ.
   Я похолодела. Лишь один человек на свете мог ТАК со мной разговаривать...
   - Кто ты? - я шагнула к незнакомцу. - Я тебя знаю?
   Он лишь утвердительно кивнул головой, потом ткнул мне в грудь указательным пальцем, затянутым в черную кожу и повелительно повел им в сторону, что могло означать только одно - убирайся!
   - Нет, нет... - забормотала я, - он ранен, он не может...
   - Может! - раздался у меня за спиной голос Митара. - Не мешай, Тилья! Уйди!
   - Нет, нет, я не позволю... - начала было я, но они оба, почти одновременно, лишь досадливо взмахнули руками. Два порыва ветра толкнули меня в сторону, я упала в густую траву, а они сцепились там, где мы только что отбивались от вурдалаков, сцепились один на один, и я вдруг поняла, похолодев: один из них точно сейчас погибнет...
   "Господи, кто же? Кто? Митар? Или этот темный воин? - лихорадочно думала я. - Митар ранен... но он словно не чувствует этого! Насколько хватит его сил? И этот Темный... сможет ли он победить Митара?"
   Подумала так - и ужаснулась себе! Будто я предала друга! И, - совпадение, конечно, - но именно в этот момент темный воин поразил Митара смертельным ударом...
   Митар упал как подкошенный, даже не застонав. Опять стало странно тихо. Победитель снял с головы шлем, устало вытер пот со лба и повернулся ко мне.
   - Зачем ты убил его? - прошептала я. - Ксур, зачем???
   Он ничего мне не ответил. Повелительно махнул рукой куда-то в темноту, призывая своих слуг, и бросил им всего два слова:
   - Взять ее!
   И я почувствовала, что теряю сознание...
  
  

Глава 11

  
   Дождь, дождь, дождь...
   Ты не так одинок
   Тебя я знаю где-то ждут
   И желают того
   Чего я так и не сберег
  
   Дождь
   Кукрыниксы
  
   У меня болела голова.
   Пульсирующие гвоздики впивались мне в виски, доставая до самого мозга, и вдобавок наглый и мерзкий червяк начал прогрызать ходы в моей голове, стараясь ползать прямо под кожей, там, где больше всего чувствуется боль...
   Хотелось пить, босые ноги замерзли на каменном полу, горела ссадина на колене, рубашка, разорванная во время битвы, сползла с одного плеча, и волосы, которые я в последнее время собирала в высокий хвост по местной деревенской моде, нет, не растрепались - хуже: дурацким пучком сползли куда-то на ухо. Я пошевелила руками, намереваясь привести себя в порядок, и обнаружила, что они накрепко привязаны к ручкам жесткого кресла, а сама я сижу в этом кресле, вся как есть - пугало огородное!
   Нет, ну а привязывать-то меня - зачем???
   Прямо передо мной горел камин, где-то сзади бубнили голоса, я прислушалась - ничего не понятно, и тогда я звонко крикнула:
   - Эй, вы, там!!!...
   А вышло - пшик. Горло пересохло и вместо грозного "эйвытам" получилось хрипло-писклявое "эй..." а дальше голос оборвался.
   Однако меня услышали. Голоса затихли, потом один сказал:
   - Пить, поди, хочет... кхе, кхе...может, отнесешь ей вина?
   Тихо.
   - Ну, как хочешь. Я сам отнесу. Заодно и потолкуем с ней...
   В свете камина показался высокий старик, с длинными, почти седыми волосами, с бокалом вина в руке.
   - На! - протянул он мне бокал.
   Издевается? Как я буду пить с привязанными руками?
   - Зачем ты меня привязал? - зло спросила я.
   - Как зачем? - изумился старик. - Ты, милочка, между прочим, в плену!
   - У кого?
   - У меня!
   Оч-чень содержательный ответ! Так.... Ну-ка, червяк, вон из головы, мне надо быстро вспомнить, где я этого дедугана видела. А! Есть!
   - Развяжи меня, Инкагирас. - сказала я почти спокойно.
   - О! Отменная зрительная память! Хвалю, хвалю! Но не развяжу.
   - Почему? Ты меня боишься, что ли?
   - Я? Тебя??? А что - может, и боюсь! Знаешь, как представлю, что сквозь меня травка растет-шевелится..... б-р-р-р!
   - Инка, хватит паясничать. Нечему тут расти. Развяжи ее! - услышала я голос Ксура откуда-то из-за спинки кресла.
   - Да? Ишь, какой добрый! А если чего? Тогда чего? Кто отвечать будет?
   - Я буду.
   Инка шмыгнул туда, назад, и забубнил:
   - Ты? Ты ответишь, как же... с тебя спросу-то как...да погоди, не заводись,... да развяжу я ее, развяжу... ты куда? Не надо, я сам!
   - Инка, поди, подыши воздухом, - услышала я спокойный голос Ксура.
   - Куда пойти? А... ладно, ладно.... Только ты смотри, мальчик мой, будь поосторожнее, а то она вон что с вурдалаками сделала - видел?
   - Видел, не слепой. Иди.
   - Иду, иду...
   Раздались шаркающие стариковские шаги, скрипнула дверь, и стало тихо. Ксур вышел у меня из-за спины, прислонился к стене у камина и как-то странно на меня смотрел. Смотрел - и все, не говорил ничего, не обвинял и не извинялся.... Просто смотрел. Я вначале прятала глаза, и лишь искоса бросила на него несколько взглядов, но успела заметить, как он изменился за это время. Вырос? Да нет, пожалуй, дело не в этом... скорее изменился его взгляд, его суть, а потому - и манера вести себя, ... и сила в нем чувствовалась. Куда девался мальчик, красневший оттого, что увидел мои ноги? Да, он стал другим, но остался Ксуром, и я боялась глянуть ему в глаза, потому что знала, что могу совсем потерять голову...
   Молчание затягивалось. Я упорно разглядывала свои колени. Ксур по-прежнему не сводил с меня глаз, и вдобавок небрежно вертел в руках какую-то безделушку. И тут я рассердилась!!!
   Да что это такое? Какое право он имеет так на меня пялиться - будто я его чем-то очень обидела? А сам-то? Исчез неизвестно куда, спасибо, хоть ножик оставил - чтоб я закололась! Столько времени от него ни слуху, ни духу! А нынче - свалился, как снег на голову, убил моего друга - и рука не дрогнула, и сейчас вон, стоит, буравит глазищами, брат называется! Хоть бы руки развязал!
   Ксур хмыкнул - будто услышал меня, достал нож и склонился надо мной, собираясь разрезать веревки.
   - Не надо! - прошипела я, - обойдусь!
   (Между прочим, я уже приметила, что связали меня веревкой, свитой из тысячи мертвых льняных стеблей. Поэтому достаточно было приказать им: "Умрите,... рассыпьтесь!" как веревка превратилась в пыль...)
   - О,... браво, браво! - язвительно засмеялся Ксур, заметив, как растаяла веревка. - Оказывается, мы уже не боимся магии? Мы даже ей активно пользуемся? Особенно если речь идет о спасении жизни - нашей, или наших красавчиков! Так, Тилья?
   - Каких красавчиков? - ошалело спросила я. - Каких? Ты чего?
   - Ну, уж не знаю, каких - сколько их там еще у тебя в живых осталось?
   - Что? - заорала я, - это ты про Митара, что ли? С ума сошел ты совсем, вместе со своим Инкой! Да как ты смеешь! Митар был мне другом! Другом, и все! А ты.... Да ты...
   И, не находя больше слов от возмущения, я вскочила с кресла и сердито отбежала к распахнутому окну. А там уже, кусая губы от обиды, чтобы сдержать слезы, начала распутывать сбитый узел волос, чтобы хоть немного привести себя в порядок... или чтобы хоть чем-то занять руки, чтобы они так не дрожали. Но волосы рассыпались и не слушались, я злилась, дергала непослушные пряди...и вдруг почувствовала, что Ксур тут, рядом, и его руки помогают мне справиться с волосами - как когда-то там, в избушке... он собрал мои волосы в пучок, связал неизвестно откуда взявшейся лентой, и я уж совсем было решила, что - все! мир! как он тихо спросил меня, склонившись к самому моему уху:
   - Тилья... зачем ты пошла к Митару?
   Я замерла, как громом пораженная. Успела лишь рот открыть на вздохе - да так и застыла. А Ксур повернул меня, как куклу, и уже глядя мне прямо в глаза, переспросил:
   - Зачем ты пошла в сон к Митару?
   - Ксур... - смогла выдавить из себя я, и остановилась. Как ему объяснить, что это была всего лишь шалость... или флирт... и я всего лишь... и это - только сон!
   - Ксур, - продолжила я так же тихо, как и он, - а ты сам? Там, в избушке? Зачем ты пришел в мой сон?
   Такого удара он с моей стороны не ожидал. Теперь пришла его очередь разинуть рот и искать слова.
   - Ты знала?
   - Догадалась. Потом . Вначале я подумала, что это мой сон. А утром ты пропал...
   - Нет, еще ночью. Инка добрался до меня во сне!
   - И там остался только твой нож - я думала, ты специально его оставил...
   - Он просто мешал мне спать...
   - Но я решила, что ты ушел, потому что презираешь меня...
   - Нет, Тилья! Что ты... - он обнял меня, - никогда так не думай! Как я могу тебя презирать! Ведь я люблю тебя!
   - Ксур, - прошептала я куда-то в его плечо, - ты с ума сошел! Ведь я же твоя сестра!
   - Да знаю я! - сердито выкрикнул он, и резко отошел к камину.
   - Я твоя сестра, - продолжала я, - и я такая же сумасшедшая, как и ты. Я тоже люблю тебя, Ксур...
   Он ничего не сказал - лишь глянул на меня искоса каким-то диким взглядом. Помолчал так минуты две. Потом произнес изменившимся голосом:
   - Тилья, тебе придется побыть здесь. Некоторое время. Недолго. А потом ты будешь свободна. Совершенно.
   - Но почему, Ксур?
   - Так будет лучше для тебя... сестра. Думаю, мы больше не увидимся. Прощай!
   И вышел прочь из комнаты...
  
   Следующий день выдался жарким. В прямом смысле слова.
   Солнце, по-видимому, решило принять сторону защитников деревни, и с утра заливало ярким светом и деревню, укрытую под колпаком защиты, и степь вокруг, и редкие рощицы деревьев - наверное, решило таким образом уничтожить всю нечисть, сновавшую тут, в степи, прошлой ночью. Но солнце опоздало. Вся армия Ксура уже была надежно укрыта в убежище, недоступном для солнечного света, и выжидала следующей ночи, чтобы повторить атаку на деревню. Лишь Ксур сидел в степи, неподалеку от деревни и внимательно оглядывал открывающуюся перед ним местность, прикидывая, как удачнее организовать нападение.
   " Так... - думал он, - защиту в лоб не пробить. Это мы уже пробовали вчера, и мои зверюги отскакивали от нее как горох. Интересно, она со всех сторон одинаково сильна? Или плотность защиты концентрируется на определенном участке, там, где ожидается нападение? А если взять деревню в кольцо? В осаду? Да нет, глупо... Осада ничего не даст - эти друиды не умирают от голода и жажды, да и живут - ого, сколько, Инкагирас мне говорил,.... тут сам скорее окочуришься, пока дождешься..."
   Он привстал на одно колено, приподнимаясь над морем трав, и повел взглядом по всей степи.
   "А если обойти слева? Оттуда, где вчера ночью была наша битва с этим друидом... где я прирезал его как собаку, и не жалею!... хотя и он вполне мог меня прирезать, если бы не был ранен.... Да, это так, мог,... но я воспользовался его слабостью. И потому - я жив, а он мертв. И Тилья сказала, что любит меня. Меня, а не его!"
   Ксур досадливо махнул головой. Тилья, Тилья,.... опять Тилья! Сколько же можно думать о ней! После того, как они расстались этой ночью, он постоянно возвращался мыслями к сестре, а так как она была неподалеку, то Ксур буквально видел каждый ее шаг. Вот она сидит у камина, глядя в огонь,... вот попросила воды, Харлам налил ей вина, но она сказала, что просто хочет пить, и пришлось тому топать за водой,... вот пытается как-то починить разорванную рубашку,... а вот забралась с ногами в большое кресло, и, похоже, задремала....
   Нет, так дело не пойдет! Хорош полководец! Вместо армии - юбка перед глазами!
   Ксур вздохнул, слегка напрягся и без труда отключил свое умение "слышать и говорить в мыслях". И теперь, если кто-то и захочет к нему обратиться, то он, Ксур, ничего не почувствует. И больше не будет отвлекаться от дела мыслями о Тилье. Хотя... если бы не Тилья, если бы не ее слова "я тоже люблю тебя", возможно, он бы и не решился на такое.... Одно дело - обещать Инке уничтожить деревню, другое - выполнить это обещание. Тем более теперь, когда отец мертв... мертв окончательно, и Инка уже не сможет вернуть тело Агиану даже в случае победы Ксура. А значит...
   А значит (такая мысль родилась у Ксура еще вчера, когда он произнес эти слова "взять ее"), он вполне мог бы забрать сейчас Тилью и исчезнуть, послав Инку подальше. Теперь у него на это хватит и сил и умения! И пусть Инка сам воюет, сам разбирается со своими недругами, а лично ему друиды не сделали ничего плохого!
   Да, он бы мог найти спокойное местечко, они бы обосновались там с Тильей, и сестра всегда бы была рядом, пусть всего лишь как сестра - но рядом, и в безопасности. И Инка бы их там не достал. И Тилу он бы не позволил вмешиваться. Пусть все они живут своей жизнью и оставят их в покое!
   Но она сказала "я тоже люблю тебя" - и все рухнуло.
   Не будет спокойной жизни в тихом уголке. Не будет рядом сестры, а будет женщина, которая любит и страдает, и причина страданий - он, и не утешить ее никак, при всем желании, потому что не может он дать ей того утешения, которого она жаждет! И что? Да ничего. Значит, надо убить эту никому не нужную любовь. И, конечно, узнав, что он, вместе со своей армией, уничтожил деревню, бывшую ей домом в последнее время, деревню, где жили ее новые друзья, Тилья возненавидит его лютой ненавистью.
   И хорошо. И пусть. Так она скорее его забудет. И он, возможно, сможет ее забыть.
   А еще лучше - если там, на поле боя, очередной митар проткнет его насквозь. Это был бы вообще оптимальный вариант...
   "Ай-тарма... да я же опять о ней думаю! - встряхнул головй Ксур. - Да что за наваждение! Планирую, как смести с лица земли целую деревню, только чтобы некая особа соизволила меня разлюбить! Бред какой! Нет, там ведь, где-то еще убийца отца... вот и повод. Значит, решено. Сегодня мы врываемся в деревню, я нахожу и уничтожаю того, кто убил Агиана, а мои выродки разбираются с друидами, и тут уж чья возьмет.... Да, но защита???"
   - Эх, защита, защита, защита... - пробормотал он вслух, - как же взломать защиту?
   - Не беспокойся. Защиту я беру на себя, кхе, кхе...
   Инка появился рядом из ниоткуда, и был очень сердит.
   - Что за дела, Ксур? Какого черта ты заставляешь меня тащиться сюда по такой жаре? Звал-звал тебя, чуть не кричал уже, а он, видите ли, в молчанку играет. Зачем мысли закрыл?
   - Захотелось.
   - Чего тебе захотелось?
   Ксур медленно повернул к Инке голову и смерил того холодным взглядом.
   - Я что, обязан тебе докладывать, чего мне захотелось?
   Инка молча проглотил явное пренебрежение Ксура. Ладно. Пусть пока так. Не стоит ссориться с ним сейчас, когда на носу битва. Вот потом...
   - Ксур, да ничего ты не обязан. Я же так, просто к слову. Ну, сам подумай, легко ли мне, в мои годы, тащиться сюда, на солнцепек! Тебе меня не жаль?
   - Нет. И перестань ты кокетничать как барышня! Еще всплакни и изобрази солнечный удар! Тебе напомнить, что ты пока еще Бог? Так зачем я тебе понадобился?
   - Хочу знать, что ты собираешься делать сегодня вечером. Чтобы согласовать наши действия.
   - Я думаю, - сказл уже спокойнее Ксур, - что есть смысл атаковать слева, оттуда, где вчера вышли друиды. Возможно, там защита слабее. Идем ближе, я покажу.
   Они оба спустились с небольшого холма, на котором до этого сидели, и подошли ближе к деревне, оказавшись почти на том месте, где вчера ночью Ксур расправился со своим противником. Примятая трава уже поднялась, в воздухе стояла вонь от тел вурдалаков, начавших разлагаться в жарком воздухе. Но чего-то не хватало. Ксур обшарил глазами поле битвы и наконец понял.
   - Инка, а где тело друида? Ты его забрал?
   - Зачем оно мне??? - искренне удивился Инка.
   - Тогда это они, друиды... хотя нет! Я знаю, что никто не выходил из деревни! Но где же тело? Смотри: вот его оружие, вот вещи, которые были при нем, а тела нет! Куда оно могло деться? Даже если его как-то забрали, чтобы похоронить с почестями, то почему оставили оружие? Воина всегда хоронят вместе с его оружием! Или... я не понимаю, Икагирас!
   - Ты, наверное, просто не знаешь, Ксур. Друид после смерти уходит в ..... как его,.... ну, куда-то уходит, куда нам нет дороги. И уходит вместе с телом.
   - Да? Первый раз слышу. А человек?
   - Человек оставляет свою плоть здесь, в земле, ибо из земли он вышел и в землю должен вернуться. Лишь душа его становится вольной птицей ...
   Ксур задумался. Об этом он еще не слышал.
   - А Бог? Куда уходит Бог после смерти?
   Инка замолчал надолго. Потом вздохнул, и с неохотой сказал:
   - Не знаю.... И надеюсь узнать не скоро...
   "А ведь он боится смерти, - подумал Ксур, - боится, так же как и я, как наверняка боится Тилья, и все эти друиды, и даже мои зверюги - вурдалаки,... как боятся все! Так кто же Бог в этом мире?"
   - Ладно, сынок, хватит об этом, - продолжал Инка, - есть старинное поверье: не стоит поминать смерть перед битвой. Значит, ты атакуешь деревню в сумерках, но особо не усердствуй. Если защита устоит, не лезь на рожон, отступи и жди своего часа. Защитой я сам займусь.
   - А что ты задумал, Инка?
   - Да так, есть кой-какие мыслишки,... попытаюсь, может и получится. Кстати.... Тебе привет.
   - От кого?
   - От сестры.
   - Инка, ты же врешь! - Ксур даже смог улыбнуться. - Зачем?
   - Перевожу разговор на другую тему. Зачем тебе эта девочка, Ксур?
   - Она моя сестра.
   Инка лишь скорчил недоуменную гримасу и пожал плечами.
   - И что?
   - Инка, а у тебя была сестра когда-нибуть?
   - Да вроде нет... - Инка задумался, - я был единственным ребенком в семье. Отца не помню. Мать помню хорошо - она меня вырастила. Сестры не было!
   - А я не помню своей матери. Почти не помню. Зато у меня есть сестра. И не спрашивай больше, зачем она мне нужна. Нужна - и все. И, вот еще что, Инка...
   - Что?
   - Когда все закончится, мы отпустим ее.
   - Отпустим? А что, я ее держу? Это ты взял ее в плен!
   - Инка, не увиливай. Я хочу, чтобы она была свободна! Потом, когда кто-то победит!
   - Не понял. Что значит "кто-то"?
   - А то и значит. Ты-то вывернешься в любом случае. Пообещай, что ты отпустишь ее невредимой, если я сам не смогу сделать это.
   - Конечно, мальчик мой! - Инка улыбался. - Конечно! Зачем она мне?
   - Отпустишь?
   - Клянусь!!!
   - Ладно. Пойдем, надо отдохнуть перед битвой...
  
  

Глава 12

  
  
  
  
   Год прошел как сон пустой...
  
   А.С.Пушкин
  
   День прошел как сон пустой.
   Я слонялась по той комнате, где оказалась сразу после пленения. Камин давно потух. Ксур исчез, да я и не ждала его после слов "прощай, думаю, мы больше не увидимся". Инка не показывался. Никто не показывался. Я сидела тут, как птица в клетке, не зная, что происходит там, снаружи. Это было ужасно - шагать сначала вдоль, потом поперек комнаты, и ждать.... Мучительно ждать, что вот сейчас войдет кто-то, кто решит мою судьбу.
   Солнце выползло в небо, прошествовало по определенному пути и начало опускаться туда, где его ждали каждый вечер. Завечерело, и сумерки приглушили дневной жар, и я немного успокоилась - день кончился, и ничего плохого не произошло. А может, и произошло, да я об этом не знаю. А может, Инка уничтожил все живое в этом мире...
   Ага! Как же! Ксур не даст себя так просто уничтожить! Уж, во всяком случае, я бы слышала хоть какой-то шум!!!
   Но что же там все-таки происходит? Что с Ксуром? И что с моим отцом?
   И в это время заскрипела дверь
   Инка вошел ко мне как хозяин. Подошел к столу, налил себе вина, глотнул. Вздохнул: "Эх, печень..." и отставил бокал. Потом повернулся ко мне.
   - Пошли, - сказал небрежно.
   - Куда?
   - Пошли, Ксуру нужна твоя помощь...
   И я, конечно, пошла следом за ним, не спрашивая больше ни о чем, пошла, как тот самый мучикан, который танцует на ярмарках за кусочек сахара...
  
   На холме было много травы - по колено мне, и много звезд надо мной - в небе, и деревня друидов, укрытая колпаком защиты, там, впереди, и никого больше рядом.
   - А где Ксур? - спросила я.
   - Там, - Инка махнул рукой в сторону деревни.
   - Там? Зачем он там? Инка? Что вы собрались делать? И где мой отец? Где Ксур? Инка! Ты слышишь меня???
   - Чего ты орешь? - Инка холодно глянул на меня. - Я что, глухой, что ли?
   - Но почему...
   - Заткнись!!! - вдруг разъяренно рявкнул он. - Хватит, наслушался я тебя по самое "не хочу"! Мар!
   Из тьмы вдруг выступил неясный силуэт - неясный, но все же смутно знакомый. Мар???
   - Сынок, я обещал тебе оказать одну услугу после смерти?
   - Две, господин!
   - Пока только одну. Некогда заниматься второй!!!
   - Ладно. Хотя бы одну.
   - Ты мечтал сжечь ведьму?
   - Да!
   - Вот она!!! - заорал Инка, и я почувствовала, как земля подо мной вспучилась, и неизвестно откуда появилась груда хвороста, а на ней сверху - толстые поленья свежесрубленных дров. И столб из кучи всего этого. И я - привязана к этому столбу, ничего не понимающая, растерянная, и даже пока еще ничего не произносящая...
   Инка подошел ближе, глянул мне в глаза, и расхохотался, расхохотался так, что я подумала - он сейчас лопнет от собственной злости:
   - Ах! Как же долго я этого ждал! Ну, гордячка, что ты теперь скажешь? Кто тут старый, выживший из ума маразматик??? Мар, огня!
   И Мар, неизвестно откуда взявшийся, - наверное, он умер? - вдруг увидел, что в руках его факел, и факел этот тут же полетел в груду хвороста у моих ног...
   Языки пламени скользнули по тонким сухим веткам, тут же сожрали их, выпустив вверх едкий дым, и пошли перебирать ветку за веткой, расползаясь пламенем по сухому хворосту...
   Я с ужасом смотрела себе под ноги, пока еще плохо понимая, что происходит. Огонь? Зачем огонь? Зачем это? Зачем меня жечь?
   - Тилья, - услышала я голос Инки, - что же ты молчишь? Сгоришь ведь! Зови на помощь!
   А языки пламени забирались все выше по груде хвороста, и жар подбирался к моим пяткам, и я от ужаса почти не слышала, что же Инка мне говорит... Руки мои были крепко связаны за спиной, и не веревкой, с которой я могла договориться, а цепью, железной цепью. Железо мне было неподвластно, и кое-кто это хорошо знал!
   Пламя разгоралось, я лихорадочно дергалась, пытаясь увернуться от клубов дыма, кашляла, поджимала ноги, потому что стало уже реально припекать..... огонь поднимался все выше и меня затрясло, потому что я поняла - это конец. Если сейчас же кто-то не прийдет мне на помощь, мне конец!!!
   - Ксур! - закричала я, - Ксур!!! Ксур!!! Помоги мне!
   - Ага, как же! - зашелся смехом Инка, - уже прибежал!!! Детка, он не слышит тебя, и не услышит! Ты ему надоела!!!
   - Папа!!!! - заорала я.
   - Вот! - Инка даже в ладоши хлопнул. - Да! Так!
   - Что ты хочешь? - кричала я Инке сквозь дым. - Зачем тебе отец?
   И в этот момент особо длинный язык пламени вырвался наружу и лизнул мою пятку. Я взвыла, дергаясь на столбе, как муха на булавке:
   - Па!!! - заорала я что было сил, - Па!!! Па!!! Па-а-а-а-а-а-а!!!!!!
   И мне казалось, что в этом мире слов больше не осталось, кроме "па"!
   И вдруг прямо перед собой я увидела отца. Он стоял, разведя руки в стороны, и плел заклинание.... То заклинание, которое могло бы спасти меня.... Плел да не успел.
   Потому что Инка ударил сзади, в спину, и сразил моего отца в тот самый миг, когда он пришел мне на помощь...
   Отец упал прямо передо мной, вытянув одну руку вперед, будто он пытался закончить заклинание, направленное на то, чтобы спасти меня. Пытался - да не успел. Умер! Мой отец умер!!! И это чудовище, Инка, радовался, и приплясывал, и торжествовал победу! Я видела это сквозь языки пламени, плясавшие вокруг меня!!!
   Что?
   Как - вокруг меня???
   Я опустила глаза. На мне горела одежда, горела и рассыпалась пеплом, пламя лизало мои подошвы, обвивалось змеями вокруг моих ног, взллетало искрами и смешивалось с моими волосами, и это все.
   Все!
   Мне даже не было больно. Просто - жарко!!!
   Через минуту на мне сгорело все, что могло сгореть, за исключеним медальона, который я носила на шее. Простая деревяшка, которую должен бояться Инка.
   И тут я поняла.
   - Инка!!! - закричала я, - ты не властен надо мной!!! Ты не можешь меня убить!!! Посмотри, что у меня на шее!!!
   И вот тогда я увидела, как может испугаться Бог.
   Инка подскочил ко мне, подслеповато прищурился, разглядывая амулет, потом отшатнулся, замахал руками:
   - Нет! Нет! Не может быть!! Откуда он у тебя??? Откуда?? Кто ты?
   Но я уже не слушала его. Я видела перед собой языки пламени, плясавшие свой смертельный танец, и думала: а ведь этот жар... эта сила, которая плавится сейчас вокруг меня, она же спит до поры до времени в деревьях.... В тех самых деревьях, которые росли в лесу и были моими друзьями,... они помогали мне, когда я взбиралась на них, они качали меня на своих широких ветвях, и теперь - неужели они смогут погубить меня???
   Я всего лишь немного приоткрыла себя, и сила солнца, сила жизни, спрятанная в древесном теле, хлынула в меня мощным потоком, заполняя всю меня. Я увидела, как тело мое поглощает пламя и начинает излучать свет, яркий, сильный, ярче даже, чем огонь костра, ярче света дня! Что там у меня за спиной такое, что мешает мне двигаться? Цепь? Да разве цепь устоит против силы солнца???
   И расплавленные стальные звенья упали в огонь, вздымая тучу искр!
  
   Я долго ждал возле барьера. Вопреки моим ожиданиям, в том самом месте не было никакой слабины.
   Пройти через защитный барьер друидов не смог ни я, ни мои заклинания.
   Но Инкагирас обещал подумать.
   Побыстрее бы уж тут разобраться, уничтожить эту деревню и тогда уж...
   Ну вот. Снова я думаю о ней.
   "Ксур..." - прозвучал голос Тильи в голове.
   Нет. Мне это кажется. Это я сам уже надумываю. Инка хоть и хитрый бог, но уж мне то доверяет и знает что я ему сделаю, если он не сдержит своего обещания.
   Мои звери подтянулись ко мне. Я слышал их сопенье и тихое рычащее ворчание.
   Их осталось около полусотни, но они не переставали быть смертоносным оружием. Каждая особь представляла собой машину смерти, способную набрать неимоверную скорость, работать в бою острыми когтями, а когда приходилось и зубами, разрывая жертву на куски, чтобы приняться за следующую. Пока я был тут, им не был страшен солнечный свет, я обеспечивал им защиту от света темным едким туманом.
   - Хозяин,... что-то в барьере не то,... он слабеет...
   Я отвлекся от своих мыслей и прислушался. Тварь была права. Барьер таял так же быстро как лед в огне...
   - Приготовьтесь, братья мои. Остерегайтесь друидов, они поголовно маги и вас щадить не будут. Рвите их на куски и принимайтесь за следующую жертву. Пировать будете только когда в деревне не будет ни одной светлой души...
   Барьер окончательно исчез.
   Ксур рванулся вперед. На этот раз с ним была только сабля. Сабля его отца. Не было уж тех помпезных доспехов, которые ему предложил Инка. Они только мешали. И посох он оставил у Инки. Тот все равно не смог бы с ним ничего сделать. А вот сабля отца, Хорленг, дух смерти, очень ему сейчас поможет.
  
   После прибытия сюда Ксур не нашел тут Инку, только его звери сидели и ждали его, хозяина.
   И когда Ксур начал было уже подозревать Инку в трусости, тот появился.
   - Это твое. Тебе оно пригодится... - и протянул ему тот сверток, который когда-то дарил ему его приемный отец, Ванко.
  
   "Хорленг, не подведи меня. Пей их жизни так быстро, как только способен!"
   "Да, хозяин. Спасибо, что накормишь меня. Я давно уже не ел светлых душ".
   И началось.
   Звери уже бежали далеко впереди Ксура, они перемещались огромными прыжками.
   Ксур же начал выгонять друидов из их домов, поджигая их избы.
   Туман, в связи с наступающей ночью, уже был ни к чему.
   Твари сливались с сумерками и только зарево пожаров демоническими отблесками на лоснящейся шерсти обозначивало контуры, перемещающихся с сумашедшей скоростью и непредсказуемостью зверей.
   Уничтожение деревни и ее жителей началось внезапно и, судя по скорости развития событий и нарастания количества расчлененных трупов друидов на земле, обещало быстро закончится победой темного мага...
  
   Я шагнула вниз, с кучи горящего хвороста на прохладную землю, чувствуя, как легко ложаться под мою ступню зеленые травы. За спиной остался догорать огонь, отдавший мне уже все, что мог. На земле валялся полуразложившийся труп Мара, а передо мной корчился Инка, цепляясь пальцами за жесткие стебли травы.
   - Светлая... - бормортал он, - избранная!... Пощади! Я стар! Пощади меня!!!
   Но я шагнула к отцу. Присела, прикоснулась к нему рукой и поняла, что его больше нет.
   - Прощай, отец... - прошептала я и встала. Передо мной лежала деревня, та деревня, которая должна была быть надежно укрыта защитой друидов. Но защиты не было! Защиты не было, и даже отсюда я слышала шум битвы, хриплые вскрики воинов, визги вурдалаков, отчаянные крики женщин и надо всем этим - низко стелющийся жирный дым пожарища, дым, к которому примешивался сладковатый запах горелого мяса.... Я сделала шаг туда, туда, где сейчас умирали мои друзья, туда, где должен был быть мой отец. Да, он должен был быть там, защищая деревню, но он бросил все и примчался сюда, ко мне, потому что я была его дочерью, потому что он не мог иначе, потому что... какая разница - почему... его нет больше. А враги остались. И если я только смогу - я отомщу за своего отца...
   Шаг, другой - и я уже в гуще битвы. Так быстро? Почему? Ладно, потом разберемся. Вот они, совсем рядом, черные твари, сливающиеся с наступающей ночью, злобные и вечно голодные, готовые сожрать весь этот мир. И меня? Вряд ли! Твари шарахались прочь, будто я плескала на них кипятком, и стоило только свету, исхдившему из моего тела, попасть на них, как они корчились и замертво падали на землю. А когда я взмахнула руками - будто хотела обнять всю деревню - волны света хлынула мощным потоком, заливая все укромные уголки, и вот тут-то тварям точно пришел конец...
   Стало тихо, так тихо, что я слышала самые пустяковые звуки, раздававшиеся рядом. Где-то там, сзади, догорал, потрескивая, костер. Тихо плакал кто-то в деревне, наверное, над погибшим. Визжала собака - ей, видать, тоже досталось. А потом все громче и громче стал доноситься ропот, человеческий гомон, злобный, направленный лишь на одного - на Ксура.
   Изо всей армии неприятелей в живых остался лишь Ксур. Вся остальная нечисть растаяла под лучами света, исходившими из меня. Причем произошло это так внезапно, что он даже не успел отступить. Сейчас толпа уцелевших друидов столпилась вокруг него, а он стоял, с оружием в руках, собираясь, по-видимому, дорого продать свою жизнь...
   Ну уж нет.
   Только что мой враг уничтожил моего отца, и я ничего не смогла сделать!
   Теперь мои друзья собираются уничтожить мою любовь?
   Ну уж нет!!!
   Я сделала всего лишь шаг - и опять оказалась уже рядом с Ксуром. Как это все же у меня получается? Не знаю. Друиды что-то недовольно ворчали, (я слышала краем уха), но я не обращала на них внимания. Главное - Ксур. Вот он, совсем рядом. Лишь руку протяни - стоит, смотрит на меня удивленными глазами, даже саблю опустил...
   - Тилья, - говорит, - это ты? Что с тобой произошло? Ты... светишься! Почему?
   - Может, потому, - говорю, - что я тебя люблю?
   - Но я же, - и он широким жестом обвел деревню, - я же повинен во всем этом!
   - Ты что, не слышал? - повторяю, - я тебя люблю! - и кладу ему руки на плечи.
   Он напрягся и даже как-то отшатнулся от меня.
   А я обвила руками его шею, скользнув пальцами в волосы на затылке - как когда-то там, во сне.
   - Тилья, не надо... - пробормотал он хрипло, и голову поднимает повыше, - я же твой...
   - Да! - перебила я его, - ты мой! Ты мой! А я твоя! И я тебя не отпущу, и не проси,... хватит,... больше ты от меня не скроешься, Ксур. Ни в подземелье злого бога, ни в омуте злого дела. Ты еще не понял, что я буду любить тебя любым?
   - Тилья - начал говорить он, но не договорил - я не дала. Я больше не могла видеть перед собой эти губы, так часто снившиеся мне ночами. Может, я и распущенная, но я его поцеловала...
   И он мне ответил!
   И я забыла обо всем на свете, стоя там, посреди деревни - и о том, что Ксура вот-вот убьют... и о том, что я стою практически без одежды.... и даже об отце я забыла в этот момент! Лишь таяла в его руках и не могла оторваться от его губ, и все это было намного, намного лучше сна...
   Он первый отстранился от меня и встревоженно огляделся по сторонам. Вокруг нас шумели друиды - странно как-то шумели, будто радовались. Я повернула голову, чтобы посмотреть, что это и почувствовала, что мне что-то мешает, держит меня за шею и не дает повернуться.
   Я скосила глаза и увидела:
   Амулет, который я носила на шее, намертво соединился с точно таким же амулетом на шее Ксура, образовав вместе единое целое, монолит, висящий на двух веревочках... Друиды смеялись, убивать Ксура уже, вроде, не собирались, Ксур мой пока ничего не понимал, а я вспомнила недавний рассказ старика друида, о том, что две половинки амулета, соединившись в любви, образуют темницу для ... для.... Для кого же?
   Мы осторожно сняли воссоединившийся амулет и передали его Старейшине. Потом я посмотрела туда, где остался Инкагирас. Его не было. Совсем! А еще я заметила, что перестала светиться, и стою тут, перед толпой народа, в чем мать родила...
   - Ой, мамочки... - прошептала я, заливаясь краской. Какая-то девушка из толпы протянула мне плащ, я завернулась в него, и уже спокойнее переспросила у Старейшины - ну, так, на всякий случай, ответ я уже почти знала...
   - Кто в амулете, Старейшина?
   - Нерадивый сын нашей земли, называвший себя Инкагирасом...
   Ну, вот и все.
   Ксур обнял меня за плечи и тихо сказал:
   - Уходим, Тилья. Нам пора.
   Пора? Нет, еще не все. Отец!
   - Ксур, - зашептала я ему в ухо, - ты знаешь, что Инка устроил мне сожжение на костре? Он, таким образом, выманил отца из деревни, и защита друидов рухнула...
   - Ах, так вот какая у него была мыслишка! - глаза Ксура зло сузились. - Ну, я ему...
   - Ксур, поздно. Он уже получил свое. А вот отец мой погиб, пытаясь меня спасти. Мы должны похоронить его, как это принято у людей...
   - Да, конечно, - вздохнул Ксур, - мы сделаем все как надо...
   Я повернулась туда, где лежало тело отца, и взруг замерла, испуганная тем, что увидела!
   Отец исчезал! Таял, как когда-то синий замок! Он становился все призрачнее и призрачнее, и лишь оружие и доспехи оставались на месте, и я поняла, что еще пару секунд - и его не станет!!!
   - Отец!!! - истошно закричала я, только теперь понимая, что теряю его навсегда...
   Ксур обнял меня крепко, как только мог, пытаясь успокоить, но я всхлипывала и бормртала сквозь слезы:
   - Что это? Что это, Ксур? Почему он исчез? Куда он???
   - Ну, он же друид, - шептал мне Ксур, - а друиды после смерти уходят в иной мир вместе с телом...
   - Нет! Он не друид! Он просто учился у них! А выросли они оба, и он, и брат, в обычной семье людей! Я знаю! Отец говорил мне!!!
   - Твой отец истинный друид, дочка... - прошептал Старейшина, тихо подойдя к нам, - истинный друид, рожденный в Святой земле и лишь воспитанный семьей людей. Почему так вышло - мне неведомо...
   - Но... - Ксур вдруг даже побледнел, - Старейшина,... как же,... а мой отец? Я видел, как умер мой отец, и он не... не растаял! Он умер как человек!
   - Значит, он был человеком.
   - Но... нет, погодите. Это очень важно! Мой отец и отец Тильи были родными братьями!
   - Сводными...
   - Как сводными???
   - Люди добросердечны, сын мой, и легко могли взять в свою семью осиротевшего мальчишку. А вскорости у них появился и родной сын - твой отец. Так и выросли они, считая друг друга родными братьями...
   И тут до меня начало доходить. До сих пор я стояла оглушенная, не понимая, о чем идет речь, но последнюю фразу старика я поняла!
   Так значит... Ксур мне не брат?
   Я ему не сестра???
   И больше не будет моих снов? А будет только явь???
   - Ксур! - выкрикнула я ликующе, а он уже и сам повернулся ко мне, и смотрит так заговорщицки, головой покачивает:
   - Тилья, - говорит, - а ведь ты мне не сестра....
   - А ты мне - не брат! И это, это,... это чудо, Ксур!
   Он засмеялся, взял мое лицо в ладони, и тихо, только для меня, сказал:
   - А вот теперь я тебя поцелую, моя Тилья...
   И в этот раз уже никакие амулеты нам не мешали!
  

Эпилог

  
   - Ну, вот и все, мышка! - сказал Тил, откладывая в сторону пульт. - Хеппи енд - то, что ты так любишь! И равновесие не нарушено, и я наконец-то могу расслабиться!
   - Ой, будто ты сильно устал! - засмеялась Ману, потягиваясь, как кошка в удобном кресле.
   - А то! Почти месяц вкалывал на две ставки! И Светлым был, и Серым,... иной раз боялся перепутать! А все твоя идея - "погоди, погоди... еще прийдет время передать полномочия!" - передразнил он жену.
   - Но ведь как красиво получилось! - защищалась она, - там, на костре! Тилья стала Светлой! Да как эффектно! А Ксур стал Темным! И это впервые - Свет и Тьма не могут жить друг без друга! Правда, Тил?
   - Согласен, матушка! Тебе бы сценарии к сериалам писать! - и оба рассмеялись.
   - И ты, Тил Серый, Хранитель равновесия, теперь всегда со мной... - блаженно мурлыкала Ману.
   - Угу,... - бормотал Тил, - как пенсионер, с пультом на диване,... жуть!...
   - А что делать? - улыбнулась Ману, - такова твоя планида теперь! Кофе хочешь?
   - Ага. Покрепче!
   - Хорошо, сейчас приготовлю.
   - А себе сока! - крикнул ей вслед Тил.
   - Да знаю я, знаю, что мне нельзя крепкий кофе, не ворчи! - рассмеялась Ману и ушла на кухню.
   А Тил скользнул к телефону, быстро набрал номер и зашептал в трубку:
   - Ямамото-сан? Это я. Так как там продвигается наше дельце с портативным Оком? Скоро будет? Славно, славно... Маленькое? Да? Даже наручное? Вообще замечательно... Пулебомбоводонепроницаемое? Отлично!!! Вы гений! Жду, и привет всей кампании!
   Потом хитро улыбнулся, и крикнул в сторону кухни:
   - Мышка! А не махнуть ли нам с тобой на Канары? Там сейчас, говорят, чудно...
   - Шутишь? - недоверчиво переспросила Ману, выглядывая из кухни, - а твой статус?
   - Конечно, шучу! - расплылся в улыбке Тил, и тихо добавил сам себе:
   - Пока шучу!
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"