Хуже не бывает
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Хуже не бывает.
(рассказ написан в соавторстве с Владой Дятловой)
Каждую ночь он тонул. Его крутило в сером, мутном водовороте, верх и низ перепутывались, легкие разрывались от желания вдохнуть, но воздуха не было, и он просыпался в холодном поту. Один и то же сон...
Отец учил его: попал в водоворот - надо расслабиться и опуститься на самое дно. Там воронка слабеет, и можно, хорошенько оттолкнувшись, вырваться, и спастись. То же самое говорила и старая Нимэль, жрица Ирды. Это она собрала его, покалеченного, буквально по кусочкам: залечила раздробленную ногу, стянула порванные сухожилия руки, отогрела окоченевшее уже тело дыханием целительского дара. Отогнала жадно принюхивающуюся смерть! И, увы - это было все, что смогла. Хотя, конечно, редкий дар у нее. Таких целительниц, как Нимэль, не сыскать даже в столице. "Могло быть и хуже, Таред, - увещевала его жрица, кормя с ложечки наваристым бульоном, - жив ведь остался. А если бы совсем лишился руки? А если бы вовсе не поднялся? Благодари богов. Благодари Ирду!"
Не получалось. Вместо благодарности рождались горькие мысли: "Лучше бы я тогда погиб, чем так жить". И снова, снова - один и тот же сон; водоворот, и он тонет, борется изо всех сил, и - нет спасения. Лишь бесконечное падение и страх...
Вздыхала Нимэль, вытирая испарину с его лба после очередного кошмара, и говорила: "Боги дают тебе этот сон, чтобы ты, наконец, смирился. Перестань бороться с тем, чего одолеть не можешь. Остановись, оглянись вокруг, найди замену утраченному. Ищи иную цель в жизни. Сон - он не подсказывает, он тебя силой и страхом заставляет: разорви круг беды, что не выпускает тебя. И будешь свободен!"
Но он не слушал Нимэль. Откуда женщине знать о том, что главное в жизни Тареда! Она вздыхала, качала седой головой.
"Пока ты не коснешься дна, пока не поймешь, что хуже уже и быть не может, ничего не выйдет. Ну, а оттуда, Таред, одна дорога - вверх, к новой цели", - так сказала Нимэль на прощание, и вручила ему янтарные четки, руку разрабатывать.
И Таред разрабатывал, хотя это вызывало страшную боль. Таскал эти четки с собой везде, будто ребенок любимую куклу, перебирал в неповоротливой, негнущейся руке. Кисть уже худо-бедно двигалась. А вот пальцы... Он даже ложку в правую руку взять не мог, что уж говорить про тяжелый меч. И тонкие, сложные магические пассы, требующие точности и уверенности, были теперь не для него. Таред порой почти рычал от злости и бессилия - десять лет Санхейской академии, звание магистра боевой магии; еще почти двадцать лет безупречной службы в ордене "Серебряной Молнии"; десятки зарубочек на простых деревянных ножнах меча, каждая - очередной убитый оборотень; королевские медали, трактат "О магических свойствах амирилла"... все это - псу под хвост? Не сегодня-завтра, гроссмейстер вызовет его к себе, и начнет благодарить за службу и сожалеть. А потом отправит в почетную отставку. Его, Тареда ап Минвэддинга! Да, ему пожалуют титул, лен, и щедрое пожизненное содержание из казны. Те немногие из рыцарей ордена, кто доживали до пенсии, всегда получали щедрую награду.
"Лучше бы я умер, - в сотый раз подумал Таред, представив себя сидящим в пожалованном королем замке дурак-дураком, - лучше сдох бы сразу, чем теперь медленно гнить без дела...".
Скрипя зубами, он перебирал в правой руке четки. Еще две минуты. Потом можно передохнуть минуту. Полторы минуты. Стрелка на часах в приемной архимага Баота Кридана, гроссмейстера ордена "Серебряные молнии" ползла еле-еле. Пальцы не слушались, каждое движение болью отдавалось в спине и затылке.
- Таред? - дверь кабинета открылась. Он вскочил, выронив четки, правая рука автоматически дернулась и сжала рукоять меча. От этого движения острая боль прошила руку насквозь. На лбу выступила испарина. Хотелось бросить тяжелое оружие, но гроссмейстер смотрел на него внимательно. И Таред так и остался стоять, вытянувшись, пока архимаг не сказал, поворачиваясь к нему спиной, и возвращаясь в кабинет:
- Заходи-ка, разговор есть.
Только когда гроссмейстер отвернулся, маг разжал руку. Меч выпал прямо на потертый ковер, покрывавший пол в приемной. Кряхтя, пытаясь не сгибать покалеченную ногу, он с трудом поднял оружие левой рукой, шипя сквозь стиснутые болью зубы:
- Сволочь, мать твою...
- Э, да ты даже ругаться у соседей научился? - донесся изумленный голос магистра.
- Научился, - угрюмо подтвердил Таред, входя в кабинет своего бывшего однокашника, - дурное дело нехитрое. Эта зараза - как репей, раз услышал, и прилипло. Другому бы вот так, с лету, у них обучаться...
- Другому? Чему же? - гроссмейстер остро взглянул на Тареда. Тот пожал плечами:
- Да ведь время какое. Никто не знает, как оно обернется дальше. А еще великий стратиг Нартир Верденский говорил, что главное в войне - это знания о противнике. Вероятном. Язык, обычаи там, все такое... Вот я и изучаю, - Таред развел руками.
- Как же, противника, - скептически хмыкнул гроссмейстер. - Какой, ядрена клюква, противник! Ты разве не был с королем на выставке? Ты видел этот,...как его,... стратегический бомбордировщик? - он сердито прищурился. - Нам бы одного такого хватило, когда мы Астру брали. А у них их сотни. Куда нам против них.
Таред раздраженно помотал головой, совершенно не соглашаясь.
- Все эти технические штуки у наших незваных соседей, чтоб им пусто было, - это, конечно, да. Впечатляет. Но! - Таред сердито пристукнул кулаком по столу, - сам знаешь, хорошему магу их игрушки не страшны. Хотя, да,... бомбардировщик, конечно, красавец, - он погрустнел. - А то, что висит у него под крыльями - вообще мечта. Один вылет, и от вражеского замка лишь пятно копоти.
- Вот видишь, Таред. Ты и сам все понимаешь...
- Ни хрена я не понимаю! - взорвался старый маг, - вот ты мне скажи: я их звал? Ты их звал? Может, Нартир Верденский им приглашение прислал - приходите, мол, поучите нас уму-разуму, а то мы головкой скорбные и умом недалеко ушли!
- Таред, - голос гроссмейстера посуровел, - уймись. Нам нужно поддерживать добрососедские отношения. Ты это знаешь не хуже меня. Не бузи! И потом, я ведь тебя прекрасно понимаю. Сам был ошарашен, узнав, что наш мир, наша земля, наша жизнь, люди, даже драконы в Гарханских горах - все это, оказывается, "плод фантазии"!
- Тьфу! - сердито сплюнул Таред.
- Вот именно! Еще и автора называли - покойник уже этот господин.
- Его счастье, - буркнул Таред, - а то бы я его туда второй раз отправил.
- Хватит, Таред, - сказал Кридан устало, - не трать время на пустословие. Что произошло, того не изменишь. Не твоя и не моя вина, что люди в том мире перестарались со своими экспериментами, и что-то у них пошло не так. Наши миры пересеклись. Теперь мы рядом, мы вместе, мы соседи. А ведь могло быть всякое. Про коллапс-то помнишь?
Таред помрачнел и кивнул. Тогда, сразу после Столкновения, привычный мир начал стремительно расти. Поначалу даже воодушевились все - чем не повод землицы у соседей оттяпать? Но те тоже не дураки оказались. Их ученые волну расширения сначала остановили, потом повернули вспять, да так резво, что едва не угробили всех к драконьим потрохам!
- Тогда было жарко, - подтвердил он, - если бы не наши маги, возвратная волна стерла бы все к чертовой бабушке - так, кажется, нам объясняли их ученые?
- Да, именно. И нас бы погубила, и половину их мира разнесла взрывом, сойдись вся сила этой волны в одной точке.
- То-то они примчались к нам со своими машинами да железяками, - злорадно сказал Таред, - спасать якобы нас, а на самом деле - себя. От коллапса!
- А железки-то их, у нас - пшик! Не работают! - неожиданно засмеялся архимаг, потирая руки, - никакие не работают! Вот такой вот научный феномен! Пришлось нам, магам, в ножки кланяться, и просить помощи. Так вот, с той поры, теперь и дружим. Взаимовыгодно. Мы тут, магией, волну держим, они, там, наукой. Равновесие, едрит твою в корень!
- Я, значит, ругаюсь, - деланно изумился Таред, - а сам-то? Ладно, не маши на меня рукой. Зачем звал?
- Туда поедешь, - сказал Архимаг, - ученика искать. Срочно, Таред!
"Что? Я? Почему? Что за бред?" - все это хотело сорваться с языка старого мага, хотело, да и передумало.
- Это приказ?
- Считай, что да. Приказ, просьба... все сразу. И не смотри ты так на меня. Лучше скажи: сколько человек сейчас в ордене? Молчишь? Правильно, немного. Я, магистр стихийной магии, ты, боевой маг. Оба далеко не молоды. Остальные тоже давно не мальчики. А молодых нет! Совсем! Ни одного молодого мага и, даже, ни одного ученика в ордене нет! И ты это знаешь, и там (он кивнул головой куда-то в сторону окна) это знают, потому и готовы сотрудничать с нами! Иначе скоро тут (он постучал пальцем по столу) держать это самое равновесие скоро будет просто не-ко-му!
Повисла тишина. Потом Кридан поманил рукой из шкафа пузатенький графинчик темного стекла, тот подплыл по воздуху к столу, аккуратно накапал двум магам в рюмки золотистого вина.
Выпили.
- Таред, старина, - гроссмейстер заговорил уже спокойнее, - знал бы ты, чего мне стоило добиться от короля разрешения. Знаешь сколько с меня эти королевские мудрилы и советники крови выпили? Много. Они пили, а указ все кочевал по чиновьичим столам. Пока я не добился у короля личной аудиенции. Пока не выложил перед ним на блюдечке истину, что если ничего не делать, то его наследник вполне может остаться без придворного мага. И ладно бы беда только в этом! Что будет с Орденом? Мы не вечные, Таред. Что будет с нашими знаниями, когда мы умрем? Нам нужна свежая кровь, понимаешь?
- Понимаю, - кивнул Таред, - но причем здесь наши соседи?
- Слушай, если бы я не знал тебя еще по Санхее, я бы подумал, что ты дурак, и тебя мамка в детстве с печки роняла, - зло сказал Кридан. - Сам ведь знаешь, что нет у нас детей, способных к магии. Не рождаются. Совсем! После этого чертового Столкновения! Но если не рождаются тут, то вполне могут рождаться там, и значит искать надо там! А ты тут сидишь и тупым прикидываешься, будто тебе наплевать на судьбу Ордена!
Таред насупился, но особенно не обиделся. Обижаться на Баота Кридана, бывшего однакашника, и давнего друга, было глупо. А обижаться на начальство так и вовсе непозволительно.
- Мне не наплевать на судьбу ордена. Это все что у меня есть, - сказал Таред, - и я готов ехать куда угодно, и искать что угодно.
- Я и не сомневался,- сказал Кридан, - вот и поедешь к этим нашим соседям. Искать мальчишку для обучения магическим наукам. Беда в том, что вся эта бюрократическая тягомотина съела отведенное королем время. Через два дня Большое Полнолуние. И королевский совет, на котором я должен доложить, что первый кадет Ордена начал свое обучение. А иначе...
- Я поеду, - перебил его Таред. - Но я все же сомневаюсь, что там можно найти нужного мальчишку. Ты посмотри, что у них творится!
- Ну, это только кажется, что мы к ним лишь в гости ходим, когда приглашают. И только и делаем, что бряцаем нашими мечами, да шпорами, на потеху публике. Как медведи дрессированные. Пусть нас считают тупыми дикарями и шутами гороховыми! Так легче работать. Ты что, отчетов не читал?
- Читал.
- Значит, плохо читал. Невнимательно. И смотрел, раскрыв рот, только на их бомбардировщики и танки. А надо было смотреть совсем на другое. Есть, есть там, Таред, то, что нам сейчас необходимо! Жаль только, времени мало, два дня всего до Большого Полнолуния. Не успеем - указ снова ляжет под сукно, и кто знает, появится ли еще возможность спасти наш Орден. Но ты, Таред, ты сможешь. Я тебя знаю. Найдешь - получишь звание магистра. Не найдешь - извини, отставка, - резко сказал гроссмейстер. - Пока нужен один-единственный мальчишка. Доброволец. Обманывать нельзя, он должен знать, на что идет. Впрочем, у тебя и не получится обманывать. Дипломат из тебя хреновый...
Урихгра был черен, черен как волосы демоницы Элиль. Лишь на плече этого коня тянулись три длинных белых полоски - там, где когти оборотня разорвали когда-то кожу, шерсть стала седой. Он обладал породистой длинной шеей, бархатными ноздрями и исключительно стервозным характером. Конюхи старались не иметь с ним дело, и не зря: Урихгра всегда был готов сделать какую-нибудь гадость. Он признавал только Тареда, а иногда противился и ему. Вот и сейчас - конь переставлял копыта с явной неохотой. Ну не хотелось ему ехать куда-то в ночь, в зиму, вместо того, чтобы стоять в теплом стойле...
- Шевелись, чертово семя, таможня близко, - и несильный хлопок тяжелой рукавицей по шее. Конь недовольно фыркнул, но шаг ускорил...
Таможенный наряд коротал скучное дежурство, каждый - кто во что горазд. Орк Джимгур ковырял в зубах щепкой. Крупная, с рыжеватыми подпалинами, крыса-ищейка Ришка спала в тени бумажной кипы, изредка подергивая задними лапками. Начальник смены гном Дарвенлон, приспустив на кончик носа очки, читал газету "с той стороны". Читал вслух, и с выражением.
- Нет, ну вы только подумайте, что они пишут! - переходя к следующей статье, воскликнул гном и почесал Ришкин палевый живот. - До чего дожили! "В рамках борьбы со СПИДоМ герцогство Азархан получило в дар от Красного Креста несколько контейнеров с одноразовыми шприцами и презервативами"!
Крыса блаженно потянулась, приоткрыла один глаз, зевнула, и перевернулась так, чтоб Дарвенлону было удобней чесать ей брюхо.
- С чем? - не понял Джимгур.
- С "ентим самым"! - гном "на пальцах" объяснил, с чем. Орк заржал, потом плюнул, далеко и метко, прямо в очаг, давая понять, что ничего хорошего на "той стороне" и быть не может.
- Болтовня! - добавил он, махнув рукой в сторону газеты. - Тут и грамотным быть не надо!
- "Возрастает боеспособность армии", - продолжал читать Дарвенлон, - "три молодых дракона были переданы королем Эслингена Тумасом Первым в распоряжение наших военно-воздушных сил".
- Три дракона - сила, - откомментировал орк, - а еще чего там наврали? Ты дальше читай. На первой странице обычно скучное.
- А! Вот, слушай! - оживился гном, - это про вас! "Зеленые" перекрыли движение на главной магистрали. Они требуют закрытия атомных станций в Южной Африке".
- Не, это не наши, - отмахнулся Джимгур. - Это эльфы, наверное. А где это - Африка?
- На юге, - важно ответил гном, - написано же: "Южная Африка". А, вот и про соседей, про матюшинских: "Кандидат в депутаты Думы от пятого округа подарил детскому дому Матюшино автобус. Наконец-то семьдесят сирот получили свой собственный транспорт".
Орк задумался.
- А что такое детский дом?
- Ну, там дети живут, - ответил гном, у которого было хорошо развито логическое мышление.
- Одни? - не понимал орк.
- Ну, сказано же - сироты.
- Семьдесят сирот? - орк даже головой затряс. - Война у них была, что ли?
Дарвенлон почесал в затылке. Задумался.
- Чума, наверное, - наконец нашелся он. - В Матюшине.
- Чума в Матюшине? - раздался голос с порога. Стражи оглянулись. Незнакомец. Немолодой. В доспехах, и знак пса-Тариса на груди. Боевой маг.
- Была чума, - закивал головой гном, - наверное. Давно. И кончилась. В Матюшино. А вам туда?
- Может, и туда, - пожал плечами маг, - почему бы и нет? Мне на ту сторону, вообще-то. Детский дом там, значит? Это хорошо.
- Ну, коли так, извольте подорожную, и поклажу вашу, на досмотр, - важно сказал гном. Орк зыкрнул на меч рыцаря и прогудел басом:
- Извиняемся, служба.
Прошло полчаса.
- Параграф тридцать семь, таможенного законодательства, поправка сто сорок восемь, от двадцать третьего дня месяца капели. К провозу за пределы королевства разрешено лишь четыре кварты сархи, - бубнил гном, - а у тебя, рыцарь ап Минвэддинг, ровно на полкварты более разрешенного.
Доведенный до белого каления, Таред, ни слова не говоря, взял со стола одну из бутылок, выдрал левой рукой из нее пробку и начал пить большими глотками. Кадык двигался медленно в такт убыванию сархи. Крыса приподняла голову и выжидательно посмотрела на хозяина. Гном сдвинул очки на лоб. Орк и, заглянувший в приоткрытую дверь, Урихгра любовались Таредом с одинаковым уважением. Рыцарь хлопнул наполовину опустевшую бутылку на стол перед гномьим носом, крыса шмыгнула под бумажную кипу.
- Теперь - в соответствии с таможенным кодексом? - любезно поинтересовался Таред, - или еще отпить надо?
Гном невозмутимо поболтал бутылкой возле уха, отставил ее, нацепил очки и с размаху припечатал Таредову подорожную:
- Действительно в течение двух суток, господин рыцарь, - сказал гном. - Должен предупредить вас о последствиях просроченной визы.
- Не надо, - ласково сказал Таред.
Борода у гнома вздрогнула.
"Зима вроде... А снега нет, одна грязь... Запущено все, хуже, чем в приграничье... Не люблю я сюда ездить. Эх, если б не этот мальчишка..." - Таред, ссутулившись, медленно ехал по обочине разбитой бетонки. Капюшон плаща надвинут на самый нос, раненая рука прячется от холодного ветра под полой плаща.
"Где его искать? Где тут вообще мальчишки водятся? В таверне, что ли, спросить? Или прямиком в ратушу, к бургомистру? Подкидышей бы посмотреть. В приюте. Гном говорил про приют. Семдесят сирот... неужто не найдется ни одного подходящего? От Столкновения лет двадцать прошло, значит, все приютские уж после родились. Точно. С приюта и начну. Значит, надо к бургомистру. Поворот бы не проглядеть, на Матюшино. Эх, ну и дороги..."
Таред ехал вперед, не очень оглядываясь по сторонам, доверившись чутью Урихгры, и потому автобус заметил не сразу. Надо сказать, что в жизни этот подарок депутата матюшинским детям выглядел совершенно не так, как на газетной фотографии. Вот ведь где настоящее волшебство! Белоснежный красавец "Мерседес" куда-то испарился, а на его месте натужно чихал и кашлял престарелый "ЛАЗ". Не иначе как ведьма морок навела! Трудяга-автобус пыхтел зря, вырваться из грязного болота, в которое превратилась раздолбанная дорога, он не мог.
Рыжая Варька, носившая гордое звание педагога-организатора, давила и на газ, и на сцепление, но автобус обреченно дергался в западне. Сзади многострадальный транспорт подталкивали мальчишки в казенных куртках, водитель дядя Вова, и два гаишника. И тут на раскисшей дороге появилась странная фигура - черный здоровенный конь, а на коне рыцарь, с мечом, и в плаще с капюшоном, похожий то ли на владыку Мордора, то ли на сторожа дядю Вову в дождевике. Он медленно ехал мимо и с интересом смотрел на суету вокруг автобуса.
Старший прапорщик Кононенко, пытаясь придать автобусу необходимое ускорение, выдал закрученную трехэтажную конструкцию. Автобус взревел, выплюнул из выхлопной трубы черный дым и заглох.
"Ну, чисто обожравшийся дракон", - подумал Таред, а вслух сказал:
- Боги в помощь. А далеко ли до Матюшино?
Все, кто толкали автобус, замерли и разом замолчали. И только младший из гаишников, видимо, от неожиданности, или с перепугу, вскинул руку к вихрастой голове и рявкнул ни с того, ни с сего:
- Прапорщик Шикута! Документы предъявите! - Урихгра остановился и с интересом скосил на него глаз. А потом ударил копытом, обдавая гаишника грязью.
Кононенко дернул молодого за рукав и сказал:
- Проезжайте, гражданин, не задерживайте движение. До Матюшино два километра. Вон и указатель.
Таред тронул Урихгру коленями и не спеша двинулся дальше.
- Ты б у него еще техосмотр на коня попросил. Или огнетушитель, - толкая напарника бок, сказал бывалый Кононенко, когда странный человек проехал мимо.
- Ну, должны мы ...
- Ага, должны. Там для таких случаев должностная инструкция на пять листов. Как с такими гостями обращаться. Ты знаешь эту инструкцию?
- Неа.
- Так чего тогда лезешь? Делай вид, что и не было его на нашем посту.
И Таред поехал по разбитой бетонке дальше. Сзади снова загудело натужно, чихнуло, раздалась ругань и вдруг в спину ему кто-то крикнул:
- Эй, мужик! А ты торопишься?
Маг обернулся.
- Ты че, Леха совсем, башкой съехал?! - слышалось от автобуса. И оправдывался в ответ молодой голос:
- А чего? Может, поможет. Эй, мужик! Как тебя там?
Таред посмотрел через плечо и развернул коня к автобусу.
- А что случилось?
- Да вот, понимаешь, застряли интернатские. Автобус старый. Трактором бы выдернули за минуту. Да трактор только у Пашки. Вон, домина его. Фермер! - слово у молодого гаишника получилось ругательное. - Куркуль, одним словом! Говорит, соляра нынче очень дорогая, и время, мол, тоже деньги. А откуда у интернатских деньги? Помог бы ты, а? Чем больше рук, тем лучше. А может, коня твоего к бамперу привязать?
В ответ на последнее замечание Урихгра злобно вздернул губу, показал желтые зубы и визгливо заржал. Таред похлопал коня ласково по скуле, кряхтя слез с седла и похромал к застрявшему автобусу. Сразу стало видно, что от такого помощи никакой. Пока на коне сидел - здоровенный дядька, а как слез, да стащил кожаную перчатку с обезображенной руки...
- Извини мужик, - смутился Леха, - мы ж не знали. Ты ж с виду справный...
Но Таред лишь отмахнулся. Подошел ближе, потрогал рукой поцарапанный бампер, поглядел в лупоглазые фары автобуса, зачем-то поколупал ветровое стекло ногтем.
Мальчишки в одинаковых темно-синих куртках, усевшиеся на бетонном брусе на обочине, были похожи на нахохлившихся воробьев. Они вразнобой шмыгали простуженными носами, изредка утираясь рукавами. Педагог-организатор, вылезшая с водительского сидения, не очень-то по возрасту отличалась от своих подопечных.
"Да, в сущности, ничем от телеги не отличается. Только не дерево, а металл, и тяжелей намного, - прикидывал в голове Таред, - коэффициенты натяжения чуть поменять, плетение магических потоков подправить. Эх, рука б не подвела!"
- Отойдите от повозки, - велел он и сам отошел от автобуса шагов на двадцать. Обернулся, вытянул вперед руку, что-то неразборчиво пробормотал и стал сжимать пальцы в кулак. Очень медленно. Боль была невыносимой, перед глазами мелькали черные мушки, лоб покрылся испариной. Автобус дернулся и пошел из ямы, как сани по снегу.
Воробьи-мальчишки разинули рты и вытаращили глаза, толкая друг дружку острыми локтями. Прапорщик Кононенко сдвинул пальцем форменную фуражку на затылок и перекрестился, искренне, с чувством, как никогда не крестился даже на Пасху. Рыжая воспитательница Варька зачем-то натянула на голову капюшон и туго затянула завязочки под подбородком.
- Имел я ту Люсю до горы ногами! - зачарованно протянул Леха. - Ну, ты даешь!
Найти городскую ратушу было не так уж и сложно. Все городишки устроены одинаково - центральная площадь, рынок, постоялый двор и тут же - она, родимая. Правда, называлась ратуша в Матюшино как-то странно и выглядела неказисто. Но смутила Тареда не сама ратуша, а девица, вышедшая на крыльцо. Девица была "писаная красавица". То есть, в прямом смысле, нарисованная! Под толстым слоем белил и сурьмы, покрывавшим ее лицо, определить возраст было сложно. Таред с трудом спешился и просто накинул повод на ближайшую ветку. Урихгра никуда не денется, если, конечно, ему ничего такого в голову не взбредет. А если взбредет - то хлипкая рябинка Урихгру не удержит. Он, прихрамывая, подошел к крыльцу, и остановился.
Девушка на крыльце изумленно молчала, и лишь таращила на него густо подведенные синим глаза.
Таред тоже молчал и изумлялся, разглядывая упитанные ляжки писаной красавицы, обтянутые черными чулками. Юбка у нее была такой длины, что Таред даже затруднился бы назвать это юбкой. Скорей уж, широкий пояс.
- Вы по какому вопросу? - наконец спросила девица.
- Мне бы господина бургомистра, - сказал Таред после долгой паузы, потому что, по какому вопросу он, из головы как-то улетучилось.
- К главе администрации, что ль?
- К главе.
- Так его нет, и уже не будет. А у меня обеденный перерыв. Вы после перерыва и приходите, - сообщила девица, уперев руки в бока.
- А как же мне...
- Сказано же вам, у меня обед, - важно заявила дева, прищурив глаз. И у Тареда сложилось впечатление, что ей надо как-то правильно ответить, чтобы она согласилась потерять немного своего времени и таки выслушать его. Только вот юбка сбивала с верной мысли.
Права была Алишка, когда говорила, что не умеет он с женщинами разговаривать. Много чего другого умеет, а с женщинами как-то не выходит. Девица обернулась и долго ковырялась в замочной скважине, дверь закрыть не могла. А Таред стоял, смотрел на ее туго обтянутый юбкой круп (ничуть не меньший, кстати, чем у Урихгры) и никак не мог сообразить, что же ему надо ей сказать, или сделать. Дурацкие мысли крутились в голове. Вроде того, что девке в таком виде место только в заведении, перед которым стоит ступа и пестик, а никак не в городской ратуше. Но пока он думал, а девица крутила ключом - произошло следующее. Конь дернул головой, освобождая повод от ветки, сделал два шага, и несильно ущипнул девицын зад зубами. Раздался визг. Таред получил сумочкой по голове, а Уригхра отвернулся, и стал любоваться рябиновыми гроздьями с самым меланхоличным видом, пока невинно пострадавший Таред бормотал несвязные извинения. Девица фыркнула, очень ловко, в одно движение, закрыла дверь, сказала еще что-то уничижительное, и, проваливаясь каблуками в раскисшую дорожку, ушла.
Конь с задумчивым видом жевал рябиновую ветку. По его отрешенной морде было видно, что он здесь совершенно ни при чем. Таред развел руками в немом возмущении, Урихгра сплюнул ветку, задрал губу и ехидно заржал.
- Скотина ты, - беззлобно сказал Таред, констатируя общеизвестный факт.
Но все это было не то, не то, не то! Тареду показалось, что водоворот вновь крутит его, выжимая из легких остатки воздуха, и дна все нет... Захотелось сесть на это крылечко и никогда с него не вставать. Но потом он представил себе, как будет подниматься, со своей искалеченной ногой, хватаясь за перила, и кряхтеть, если вдруг сельский голова все же припожалует на службу. И остался стоять.
И тут у забора остановился мотоцикл с тем самым вихрастым гаишником Лешкой.
- Эй, отец! Тебя как звать?
- Таред.
- Почти Толик, - ухмыльнулся Лешка. - Пошли, я тебя к голове отвезу. Он мой дядька. Щас все устроим.
- Сейчас поселим вас, уважаемый ..., - бодрячком вещал Павел Петрович, стараясь быстро прочитать имя гостя в документах, - ап Мидв..., ап Мивдэнг.
- Можно Таред, - буркнул рыцарь.
- Ну да, - обрадовался голова, - ну да! Поселим вас в гостиницу. Устроим обзорную экскурсию по району, самодеятельность свою покажем, комиссия из области подъедет.
- А побыстрей нельзя? - тоскливо переспросил Таред. Что такое комиссия, он и так прекрасно знал. А что такое самодеятельность, и узнать боялся.
- Что вы, голубчик. Как можно без области. Есть же инструкции, и другие нормативные акты...
Но тут Леха взял голову под локоток, подмигнул Тареду и поволок дядьку в сторонку.
- Дядь Паш! Да он нормальный мужик. Куда его в гостиницу? Там же отопления нет. Неделю назад как трубу порвало, так и не починили, а теперь - кто ж ее чинить будет, под праздник? Если комиссию ждать - так она только недели через две приедет. Сегодня ж 30 декабря. До Нового Года никто из области с места не сдвинется, а потом... сам знаешь - до третьего гулять будут, потом похмелятся, пока похмелятся - уже и Рождество. И - "снова-здорова"!
- Да как же без них. А если потом нажалуется, что его не по инструкции приняли?
- Не будет он жаловаться. Точно говорю. Хороший человек. Понимающий! И Варьку, вон, с пацанами, из колдобины вытащил. До сих пор бы там сидели! И вообще,... - Леха сделал загадочный жест рукой, и что-то жарко зашептал Павлу Петровичу на ухо.
- А, ладно. Бог не выдаст - свинья не съест...
Таред дело знал. Выставил на стол сарху, отмерянную тридцать седьмым параграфом для укрепления добрососедских отношений. Голова тоже не поскупился - в укреплении и налаживании он был дока.
Выпили по первой. Закусили, чем бог послал. На этот запах, точнехонько ко второй рюмке, поспел кум головы. Дальше заладилось совсем бойко. Сарха пошла хорошо, по меткому выражению кума - как теща под лед. После четвертой, выяснив, что отец Тареда был Саймоном ап Минвэддингом, стали звать рыцаря Семенычем. После пятой обсудили в деталях процесс изготовления сархи. Расстроились, что гномьих мхов в селе не водится. Таред, благодушно помахав рукой, и нечаянно сотворив пару стрекоз, обещал передать с оказией недостающий компонент. Спустя еще две рюмки рыцарь рассказал, как громили Рекса Эртриха Длинные Уши. Диспозицию войск Таред выстроил на столе из рюмок и соленых огурцов. Кум, бывший танкист, в долгу не остался. Долго спорили о преимуществе танков над тяжелой рыцарской кавалерией, усиленной боевыми магами. Каждый остался при своем мнении, но веселья это не испортило. После какой рюмки достали старый аккордеон, Таред не знал, сбился со счета. Звездочки на темном полотне неба в окне заметно приплясывали. Пели хорошо, душевно, со двора подпевал цепной кобель. И Таред тоже подпевал:
- Нас извлекут из-под обломков,
Поднимут на руки каркас,
И залпы башенных орудий
В последний путь проводят нас.
И полетят тут телеграммы
Родных, знакомых известить,
Что сын их больше не вернется
И не приедет погостить...
Наутро слегка подморозило. Таред проснулся, и понял, что сарха с местной пшеничной - добрососедствуют плохо. Лишним подтверждением этому стал голова - он сидел в холодном коридорчике, на лавке, и нежно прижимал к себе банку, в которой сиротливо плавал один-единственный соленый огурчик. Цветом и фактурой Павел Петрович был точь-в-точь как этот маринованный овощ.
- Слава богам, - буркнул Таред, опираясь о притолоку распахнутой входной двери, и осматриваясь.
- Воистину воскрес, - вяло ответствовал голова, - удобства во дворе. Кури, Семеныч, - он кивнул на початую пачку "Примы".
- Не курю, - брезгливо поморщился Таред. - Так что, Петрович, как там с моим делом? Пацанов бы собрать. Глядишь, кто и согласится. Или может прямиком в приют, для начала?
- Про интернат забудь, - голова страдальчески сморщился, - тебе оттуда никого не дадут без кучи бумажек. Справка о составе семьи, справка от нарколога, от психиатра... от венеролога тоже, небось, надо... о доходах... заявление... комиссия рассматривать будет, облоно... может, через пару месяцев дадут разрешение. Ох, ты ж господи... - голова позеленел и сделал судорожное глотательное движение. Потом приложился к рассолу.
- Мне сегодня надо, - угрюмо сказал Таред, - край, как надо. Кровь из носу, Петрович. А если домашних поспрашивать? А? Как думаешь?
- Ну, с домашними проще, - сказал голова, снова закуривая, - если родители согласие подпишут, то и всего делов-то. Я б тебя в школу свел, да каникулы уже начались. Не соберешь теперь никого, Семеныч, - голова скривился, затушил початую сигаретину, и продолжил:
- Да ты пройдись по деревне, может, сам кого и найдешь. Пацаны... что им... голова не болит. Небось, носятся по улицам.
И, горестно вздохнув, поплелся в дом.
Таред прошатался по деревне битый день, и все без толку.
Сначала он боролся с раскалывающейся головой, потом - с промозглым и стылым ветром, пробиравшим его почти до костей, под конец - с голодным и обозленным конем. Урихгра не понимал, почему он должен месить грязь туда-сюда, и норовил дать понять Тареду, что тот - старый дурак, всеми доступными ему способами.
А мальчишки как сговорились. Ни один из них не горел желанием оставить дом, родителей, друзей, компьютер, и отправиться неизвестно куда, непонятно зачем. Ни один из них не вспыхнул от восторга, узрев боевые регалии Тареда, и не засиял восхищенными глазами от перспективы стать боевым магом, рыцарем ордена "Серебряной молнии". И ни в одном из них не уловил Таред ни малейшего признака магического дара. Молчала его рука, не отзывалась привычной уже стреляющей болью на близкую магию, лишь ныла слегка от стылого холода. Проклиная белый свет, коня, собственную косноязычность, мальчишек, Гроссмейстера, и свою руку, Таред поплелся по вечереющей улице к дому головы.
И тут ему крупно повезло. Ну, просто, подарок судьбы!
В конце улицы, у едва подмерзшей речушки с осклизлыми бережками, показался трактор. Тот самый, куркульский, у которого время и соляра денег стоят. Натужно урча, он тащил по берегу прицеп с бревнами. "Имел я ту Люсю..." - злорадно пробормотал Таред, стянул перчатку с руки, потом, помогая себе левой, свел пальцы в знак "синей звезды", и, поддерживая под локоть больную руку, выбросил кисть вперед. Трактор дал задний ход, оскользнулся на крутом бережке и начал заваливаться назад, прямо в воду. Таред прижал, баюкая, правую руку к себе. Урихгра одобрительно фыркнул.
Бухнула входная дверь, распахиваясь настежь, в доме напротив.
- Я тебя рожала, я ночей не досыпала, - слышался визгливый крик из дому, - кормила, падлу, одевала. А теперь мамке даже за бутылкой не сбегаешь?
- Отцепись!
Таред едва не споткнулся - столько злости звучало в детском крике. Повернулся, и захромал к неказистому домишке. Хотел было перехватить выскочившего на порог пацаненка - не успел, тот порскнул мимо, вильнул за угол дома, и - нет его, лишь резиновые калоши шлепают по раскисшей грязи.
- Стоять, - приказал Таред коню, и направился в дом.
Наверное, когда-то эта женщина была красивой. Теперь же она была давно и беспробудно пьяной.
- Для чего я рожала, а? - мутные глаза уставились на Тареда, не понимая, кто перед ней, - для чего мучалась? Чтоб было кому матери помочь на старости лет! Говорила же мне Нюшка - на кой черт тебе эта обуза? Не послушалась дура, родила на свою голову. Лучше б аборт сделала!
- Сука, - пробормотал Таред, каменея лицом, - твой ребенок? Убежал, только что.
- А что? - взвилась та, и тут же сникла, рукой махнула. - Мое отродье...
- Имя?
- Сашка. Сашка Орхипенко.
- Я забираю его с собой. Учиться.
- А выкуси! - грязный кукиш метнулся перед глазами Тареда. - Чтоб я дитё отдала! Запросто так!
- Зачем же "запросто так", - зло ухмыльнулся Таред. Сходил к коню, вернулся. Аккуратно поставил две последние бутылки сархи на стол.
- Учиться, говоришь? - неуверенно переспросила женщина, поглядывая на бутылки, - а что. Дело хорошее. Пусть учится. Бумаги подписать? Давай...Ты, это... может, выпьешь со мной? Обмоем, так сказать...
- Обойдешься, - сказал, будто печать поставил. Ушел. Вслед неслось пьяненькое: "Мужик, а стипендия там полагается?..."
- Саша! Саша!!! - сырой вечер проглотил его голос, и не поморщился. Нет ответа. Только тщедушная фигурка тает в сумерках, убегая по бетонке, прочь, от дома...
Конский топот усиливался, догонял, чавканье грязи раздалось прямо за спиной. Беглец оглянулся. Из пелены тьмы на него неслось что-то огромное: страшный монстр, черные крылья вяло шевелятся за спиной, крупные комья грязи летят во все стороны, белесые струйки дыхания вырываются из ноздрей, словно дым. Бедолага заверещал, кинулся с бетонки, поскользнулся на грязном склоне, проехался пятой точкой и замер, натянув шапочку с помпоном на лицо. Так и остался сидеть, вцепившись в ушки шапки скрюченными руками. Чудовище закричало, резко затормозило, грязь плеснула во все стороны. Кто-то ругался сверху, непонятными словами вперемешку с понятными, потом вцепился в воротник куртки и потащил добычу вверх. Встряхнул, поставил на бетонные плиты, дернул за помпон шапки. Но подросток держал шапку крепко - чудовище лишь оторвало помпон.
- Ты - Саша? - рявкнуло в самое ухо.
Перепуганное создание отрицательно замотало головой, натягивая шапку еще ниже до самого подбородка. Не помогло - шапку все же сдернули.
- Ты - Саша, - утвердительно загудело над головой. Подросток отчаянно распахнул глаза и сказал срывающимся голосом:
- Ну, я! И что! А иди ты...
- Не хами! Разговор есть к тебе, Саша. Меня зовут Таред ап Минвэддинг, - он кое-как спешился, шипя от боли, шевельнул пальцами правой руки, над плечом заплясал зеленоватый светлячок. Толку от него не было никакого, освещать он ничего толком не освещал. Только темные тени выросли вокруг. Тареду было стыдно, что ничего лучше наколдовать не удалось, но клятая рука после утонувшего трактора совсем не слушалась, лишь до сих пор ныла и стреляла в плечо. Сашка все равно впечатлился - разинул рот, вытаращил глаза, и наконец-то стал похож на ребенка, а не на мелкого босяка.
- О! - одобрительно сказал он, - круто!
- Если хочешь, и тебя научу, - ответил Таред. - У тебя получится, - он уже откровенно врал. А что еще оставалось? Одаренного ученика нет, и не будет. А так - Архимаг получит мальчишку, Король будет доволен, пацан хоть отьестся, пока все не выяснится. Ну, а потом уж пусть все шишки валятся на Тареда. Не впервой. Хуже не будет.
- Надо поговорить, - повторил он, и - замолчал. Беда была в том, что Таред ап Минвэддинг с детьми разговаривал еще хуже, чем с женщинами. Вот и теперь, он мялся, несколько раз сказал "э-э-э..." и "видишь ли...", потом выдал сердитое: "А чтоб его через семь ворот да оглоблей в дышло!", и кратко, но доходчиво объяснил все - как объяснял солдатам перед боем. Историю и настоящее положение дел королевства и Ордена он уместил в полсотни слов. И не все из них были цензурными. Сашкино будущее в Ордене он и вовсе описал тремя предложениями.
- Зашибись, - без всякого выражения сказал подросток, после очень долгой паузы. - Мамка-то обломалась, выходит, - он хмыкнул. - А не фиг было наезжать! А то ржет она: "Дочитаешься своих сказок! Дождешься рыцаря на белом коне, как же!". Ха! Вот те и здрасьте: и рыцарь, и конь в придачу. Только ты, дядя, какой-то неправильный рыцарь. Старый, хромой и плешивый, наверное, в придачу. И конь у тебя неправильный - грязный и черный!
Урихгра вздернул морду и оскорблено захрапел, Таред неосознанно почесал едва наметившуюся лысину и хотел возразить, но Сашка, зло сузив глаза, продолжил:
- Та ладно, дядя! Все правильно. Мне другого рыцаря и не положено. Невелика цаца Сашка Орхипенко. Странно, что в школе еще держусь. Училка вон спит и видит, как бы меня в этот гадский специнтернат выпихнуть.
- В какой интернат? - не понял Таред.
- Для дебилов! Понял, дядя?!
Таред вспомнил давешних синих воробьев с простуженными носами, у автобуса. И нахмурился. Руки сами сжались в кулаки.
- За что выпихнет? - спросил он.
- За что?!
Сашке хотелось сказать, что если твоя мамаша регулярно не сдает деньги на ремонт школы, или на дополнительные занятия, учителям, зато ежедневно "сдает" их в ганделик на водку, то вряд ли директор будет рад такому ученику. Но рассказывать об этом глыбе мрака, возвышающейся над тобой на две головы, и огромной черной скотине, фыркающей над ухом, было глупо.
- За неуспеваемость!
- А у нас неуспевающих не бывает, - задумчиво протянул рыцарь.
- Это почему?
- Да так, - уклончиво ответил Таред. Потом подумал, что врать в таком деле негоже, и сказал:
- Неуспевающих у нас не отчисляют. Они прямиком на кладбище попадают. Если есть, конечно, что хоронить.
Сказал - и мысленно ругнулся. Прав, прав Кридан, дипломат из него никакой. Теперь уж Сашка точно откажется.
- А можно подумать? - тонкая рука нырнула в карман, вытащила мятую пачку сигарет, подросток, отвернувшись, подкурил. Урихгра громогласно чихнул и злобно заржал. Таред закашлялся, плюнул, махнул рукой, и пошел прочь. Конь - за ним.
- Я брошу, дяденька! - отчаянным голосом вдруг выкрикнул за спиной Сашка, бросая сигарету и пачку в грязь, - забери меня только отсюда!
- Вот те раз! - опешил Таред. - Я ж тебе всю правду сказал.
- А хуже, чем здесь, уже не будет!
- Ха! - сказал Таред.
- А что, лучше на Окружную?!
Таред не знал, что он имел в виду, но по голосу понял, что дело плохо.
- Думаю, Окружная отменяется, - сказал он, и положил руку на плечо ученика. - Едем! Но...
Взгляд его случайно упал на брошенную в грязь пачку. Он поморщился.
- Предупреждаю сразу. Завязывай с этим, иначе ничего не выйдет. Не знаю почему, но эта дрянь выедает способности почище кислоты.
- Да я все! - Сашка вывернул карманы куртки. - Во, чисто! Больше ни-ни!
Пустые кармашки висели сиротливыми тряпочками, пачка сигарет валялась в грязи.
- Саша, а где спички? - спросил Таред негромко.
- Какие спички?
- Спички. Зажигалка. Огниво. Уголек от костра. Откуда огонь?
Мальчишка замялся. Потом передернул плечами.
- Ну, а что? Спички кончились, денег нет. Как умею, так и прикуриваю, - и поднял вверх правую руку. На кончике грязного указательного пальца плясал маленький ровный огонек...
Когда Таред прибыл в замок не один, гроссмейстер как раз готовился к Большому королевскому совету. Он прохаживался по центральному холлу, репетируя свою речь перед королем, и выглядел очень внушительно - хоть портрет парадный с него пиши.
- Наконец-то! Я знал, что ты успеешь, - довольный Кридан кивнул рыцарю и покровительственно поманил будущего ученика пальцем. Но тот, видимо, оробел - отступил на шаг и уперся спиной в Тареда. Гроссмейстер скептически осмотрел тщедушного новобранца и спросил:
- Как тебя зовут?
- Саша, - едва слышно прошуршало из-под шапки.
- Как?! Что ты там бормочешь? - Кридан спешил, и потому сердился. - Таред, кого ты притащил? Дохляк какой-то. Я понимаю, времени было в обрез, но неужели никого получше не нашлось?
Существо в натянутой на самые уши шапке сжалось в комок и стало похоже на рассерженного котенка, что вот-вот зашипит и выпустит острые коготки. Тяжко жить, когда некому за тебя заступиться, и всяк может, походя, обидеть. Надо уметь защищаться.
- Это лучший, - внезапно сказал Таред, опуская руку на плечо своему найденышу. Тот удивленно вскинул голову, рыцарь коротко кивнул, и добавил:
- Я ручаюсь.
- Да? Ну, хоть шапку снять, и внятно представится, ты в состоянии, чадо?