Карташов Александр Сергеевич : другие произведения.

История древнейшей русской фамилии - Карташовы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.78*26  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История фамилии, существующей уже 700 лет, - а это без малого вся история Государства Российского.

  
  
  

Предисловие

  
   Предлагаемая архивографическая повесть представляет собой компиляцию большого количества различных материалов, - архивных и историографических, - поэтому она не претендует на оригинальность, как в части стиля, так и в части исторических сведений, приведенных в ней. Цель ее состоит в другом: свести воедино все упоминания в архивных документах о лицах с фамилией Карташовы (а также Корташовы, Карташевы, Картышевы и прочие орфографические дубликаты) в контексте тех исторических событий, участниками которых они были в свое время, - в этом и только в этом заключается ее новизна и ценность. Поэтому автор приносит свои извинения, если где-то по тексту обнаружатся цельнотянутые фразы без кавычек, написанные другим автором, и заранее отказывается от авторского права на любую отдельно взятую фразу. Не будучи приверженцем художественных приемов постмодернизма, одним из которых является эклектизм, автору пришлось вносить правки в ряд заимствованных материалов и пойти, таким образом, на компромисс между связностью текста и общепринятым этикетом цитирования, чтобы повесть приобрела цельность и увлекательность; по этой же причине все громоздкие цитаты вынесены в приложение с соответствующими ссылками по тексту.
  
   Смысл подобных повествований связан с тем, что история, представленная в учебниках и монографиях, по большей части обезличена и имеет ограниченное число степеней свободы, определяемое только деяниями правителей и приближенных к ним лиц. Поэтому хрестоматийную историю следует всемерно дополнять, выводя из темных глубин "океана" архивных документов на поверхность как можно больше имен и фамилий. Освещенная часть истории нуждается в такой подпитке снизу, порождающей бесконечное множество микроскопических частиц планктона народной жизни; при наличии такого планктона количество степеней свободы любого исторического момента становится бесконечным, а каждый момент - уникальным. Уникальность же момента истории является обязательным атрибутом исторического времени, не допускающего никаких "математических" курьезов, подобных "Новой хронологии", ибо при любой произвольной хронологической перестановке или каком-либо ином искажении письменной истории планктон возопит. Кроме того, фамильные исследования полезны тем, что они позволяют намного глубже понять русскую историю, которая при таком к ней подходе становится личной историей. Для этого сегодня имеются необъятные информационные возможности, а данный опыт может быть полезен в методологическом плане не только читателям с фамилией Карташовы, - в том числе в части методики расчета частоты той или иной фамилии, примененной в конце повести.
  
   Автор благодарен всем, кто помог ему в подборе материала, в частности, Олегу Алексеевичу Карташову из Санкт-Петербурга, Виктору Владимировичу Обухову из г. Троицка Челябинской области, Сергею Викторовичу Карташову из с. Тарутино Челябинской области, Игорю Карташову из г. Реж Свердловской области, Ларисе Березиной из Сибири. Особую благодарность хотелось бы выразить Александру Николаевичу Карташеву из Москвы, который предоставил гигантский по объему архивный материал, а также Владимиру Ивановичу Завершинскому, чьи книги во многом способствовали возникновению самой идеи написания этой книги.
  
  Бумажный вариант можно приобрести по адресу:

http://www.lulu.com/shop/alexander-kartashov/istoria-familii/paperback/product-21391288.html

  
  

Из глубины веков

  
   Согласно Российской родословной книге князя Оболенского, история фамилии Карташовых уходит в глубокое прошлое древней Руси, так как она входит в список фамилий, существовавших раннее 1600 года. Тем не менее, мы не видим в последующие годы кого-либо из Карташовых среди элиты российского общества и вряд ли найдем их родословные, кроме разве что среди провинциальных дворян средней руки. Это противоречие наводит на мысль, что в начальный период своего существования эта древняя фамилия подверглась некой обструкции со стороны власть имущих государства Московского, и, следовательно, она имеет не московское, а провинциальное происхождение.
  
   Первые из известных носителей ее были детьми боярскими, наиболее ранние упоминания о которых встречаются в исторических документах начала XVI века. Родоначальниками фамилии в Ономастиконе С. Б. Веселовского значатся Игумен и Богдан Дмитриевичи под 1549 г., а также Семен Карташев под 1565 г. (Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М.: Наука, 1974., стр. 136). Каких-либо прямых документальных сведений о предках упомянутых лиц пока что не обнаружено, но по имеющимся документам все-таки можно составить кое-какие косвенные, но вполне определенные представления о древности и происхождении этой фамилии.
  
   Из упомянутых Карташевых первые двое значатся в указателе имен к Тысячной книге Ивана Грозного 1550 года как дворовые дети боярские, записанные по г. Костроме, а также в его Дворовой тетради, где отмечено, что они "были при великом князе" еще в 1537 году наряду с двумя другими Карташевыми: Пятым и Семеном Ивановичами - также дворовыми детьми боярскими из Костромы (Ивану Грозному, между прочим, в 1537 году было всего-навсего семь лет). Не вызывает сомнения, что Семен Карташев, - записанный в Ономастиконе Веселовского под 1565 годом по Казани, где он, по-видимому, тогда служил, - и Семен Иванович из Дворовой тетради это одно и то же лицо, так что всех четырех Карташевых, упомянутых в документах Ивана Грозного, можно уверенно отнести к представителям одного и того же рода, так или иначе связанного с Костромой.
  
   Как сословие, дети боярские известны издревле, - еще со времен феодальной Руси. С образованием централизованного Московского государства они перешли на службу в Москву. По Брокгаузу и Эфрону, они были потомками бояр, "не усвоивших, однако, себе боярского звания (не бояре); это - наследники измельчавших боярских имуществ". Но если костромские дети боярские Карташевы были потомками бояр и по каким-то причинам не усвоили боярского звания, то, во-первых, должны быть бояре с этой фамилией, и, во-вторых, должны быть конкретные причины, по которым их потомки не стали боярами. Этот вопрос нуждается в разрешении в первую очередь.
  
   Изначально дети боярские несли службу в старинных воинских дружинах, которые принадлежали не князю, а городу, - это видно, например, из договорных грамот князей с дружинами. "В X -- XII вв. княжеская дружина, главным образом, должна была набираться из детей самих дружинников. Сын заслуженного дружинника заранее располагал в свою пользу князя, который мог дать ему место в своей дружине по отчеству, т. е. сообразно со значением отца. Таким образом, рождение влияло на усвоение боярства лишь фактически, т. е. сыну боярина было легче достигнуть боярства; вот почему древняя Русь не знала фамильных прозваний; летопись сообщает нам лишь имена, иногда отчества бояр (Добрыня, Иван Творимирич и др.)" - Брокгауз и Эфрон.
  
   Впервые класс детей боярских в исторических документах упоминается под 1259 годом в Великом Новгороде, где они составляли часть народного ополчения, наряду с посадскими людьми. Не исключено, что и фамилия Карташовых возникла на Новгородчине, откуда исходит сам обычай давать фамилии в целях закрепления имущественных прав, весьма важных для этого развитого торгового центра древней Руси. На Киевщине и в Московии такой обычай появился значительно позже. Достаточно отметить в связи с этим, что фамилия императорского дома Романовых, например, возникла только в конце XVI века, а до этого она блуждала вокруг различных отчеств предков царя Михаила Федоровича - то Юрьевы, то еще как-нибудь.
  
   Новгородское происхождение фамилии Карташовых представляется естественным c географической точки зрения. Действительно, Ростово-Суздальская земля, где находится Кострома, как и Новгородская земля, образовалась путем постепенной колонизации славянами земель Верхнего Поволжья, на которых проживали финно-угорские племена, в частности меря и чудь, в языке которых, возможно, и следует искать этимологическую основу фамилии Карташевых, так как в русском языке она напрямую не просматривается. Эти земли граничили друг с другом, так что они представляли собой один бурный людской котел, в котором из разных элементов сплавлялась общая культурная среда северо-восточной Руси, в которой все западные новшества предприимчивых и богатых новгородцев немедленно становились достоянием соседних с ними княжеств. Кроме того, именно новгородцы, наряду с кривичами (псковичами), в первую очередь пришли на костромские земли и ассимилировались здесь с местным населением. У Псковского летописца читаем под 854 г: "всташа же Новгородци и Кривичи и Меря и Чюдь на Варяги, и изгнаша их за море, и начаша владети сами себе и городы ставити, и бысть межю ими рать, град на град и не бяше правды". Вместе с тем, кривичи и Псков граничили с Литвой, так что если основатели фамилии Карташовых - выходцы из Костромы, то корни ее возникновения следует в первую очередь поискать на Новгородчине или Псковщине, а этимологию - в древнеславянском (в том числе и в литовском) или финно-угорских языках, хотя и тюркскую основу исключать нельзя.
  
   В XV веке и в первой половине XVI века звание детей боярских считалось выше звания дворян и, как потомки боярских родов, они заносились в Боярские книги. Основное отличие детей боярских от дворян состоит в том, что дворяне происходят от несвободных княжеских слуг удельного времени Руси, т.е. фактически закрепощенных за двором князя, тогда как бояре и дети боярские были свободны в выборе князя. Вплоть до XVIII века они несли обязательную военную и гражданскую службу, за которую получали поместья, однако многие из них, обосновавшись в различных городах и весях, к XVI веку уже не помнили или вовсе не знали о своем знатном, боярском происхождении. Восполнить этот провал в памяти детей боярских - наша задача, хотя бы в отношении фамилии Карташовых.
  
   "В зависимости от родовитости, имущественной состоятельности и служебной годности дворяне и дети боярские делились на выборных, дворовых и городовых. Выборные дети боярские составляли привилегированную часть уездных служилых людей по "отечеству". В мирное время они служили поочередно в Москве при царском дворе под наименованием "жильцов" (и числились по московскому списку служилых людей - АК). Они охраняли царский двор, а также выполняли различные поручения военного, административного и другого характера. В военное время жильцы входили в состав царского полка или были царскими телохранителями. Их назначали головами сотен поместного ополчения. В изучаемое время дворовые дети боярские занимали среднее положение между выборными и городовыми. Дети боярские по "дворовому списку" пополнялись из городовых; из среды дворовых детей боярских назначались выборные. Самую многочисленную группу составляли городовые дети боярские, выполнявшие и полковую и городовую службу" (Чернов А. В. Вооруженные силы Русского Государства в XV-XVII в.).
  
   Тот факт, что Богдан и Игумен Дмитриевичи Карташевы упомянуты в Тысячной книге, говорит о многом в отношении изначальной знатности их рода. Вот что писал по этому поводу историк Л. М. Савелов ("Лекции по генеалогии. - 1909):
  
   "Высшую ступень среди дворянства занимали московские дворяне, занимавшие места за придворными чинами, впереди жильцов и городовых дворян всех наименований. Первым началом московского дворянства надо считать тот указ Иоанна IV 1550 г., которым он повелел дать поместья близ Москвы боярам, окольничим и детям боярским - 1000 человекам (это так называется Тысячная Книга, с которой не раз приходится иметь дело генеалогу). Этот список должен быть пополнен теми фамилиями, члены которых уже владели поместьями и вотчинами в подмосковном крае, что мы выводим из следующих слов того же указа: "А за которыми бояры и за детьми боярскими вотчины в Московском уезде или в ином городе, которые близко к Москве, верст за 50 или за 60, и тем поместья не дати". Это то ядро, которое и составило особый класс московского дворянства. Московское дворянство оказалось в особенно привилегированном положении, - благодаря близости к Государю, они составляют как бы категорию лучших и ближайших слуг; попасть в московский список (эта награда для лиц, служащих по городовым спискам) - это венец для их служебной карьеры, которого громадное большинство из них не достигает. На службу по городам верстались, а на службу по московскому списку жаловались государем; часто звание московского дворянина оставалось только званием и вновь пожалованный продолжал служить в своем городе... В московских дворянах было большинство стольников и стряпчих, некоторые из них, не попадая в думу, возвращались опять в свое прежнее звание московских дворян, что не являлось понижением для них. Непосредственно из московских дворян жаловались в думные дворяне, окольничие и даже в бояре. Московские дворяне служат воеводами в городах и полках, участвуют в посольствах, служат рейтарскими и стрелецкими полковниками, т. е. занимают те же должности, как и стольники".
  
   Из этих исчерпывающих разъяснений историка, следует, что, дворовых детей боярских Карташевых из Костромы, служивших до указа 1550 года "жильцами" при великом князе в Москве, можно рассматривать как родоначальников московских дворян Карташевых, а также тех стольников и стряпчих с этой фамилией, которых немало записано в Боярских книгах и Боярских списках государства Российского. Не случайно Тёма - герой известной семейной хроники Гарина-Михайловского ("Детство Тёмы", "Гимназисты", "Инженеры") был сыном генерала и носил фамилию Карташев. Размеры поместных окладов выборных детей боярских были весьма значительными: служившие "из выбору" получали обычно по 350-700 четвертей земли с угодьями, дворовые - поменьше. Кроме того, поскольку Кострома значительно дальше 50-60 верст от Москвы, тысячники Богдан и Игумен, согласно указу, должны были бы получить поместья под Москвой; в тысячной книге указано, что 33 детям боярским по Костроме полагаются поместья по 200 четвертей.
  
   Ко второй половине XVI века, когда появились Тысячная книга и Дворовая тетрадь Ивана Грозного, дети боярские: Богдан, Игумен, Пятый и Семен Карташевы - были уже зрелыми служилыми людьми. Их отцы, - Дмитрий и Иван, - скорее всего, были братьями. Поскольку дети их верстались на службу по Костроме, казалось бы, у них должны быть там имения и, судя по служебному положению детей как дворовых детей боярских, немалые. Однако в Кормленой книге Костромской чети 1613-1627 годов дети боярские Карташевы даже не упоминаются, - кроме, разве что, некого ржевитянина Кардашова Томилы Ивановича, вряд ли имеющего к ним отношение. Следовательно, наличие вотчины Карташовых в Костроме маловероятно. Скорее всего, там у них были служебные поместья, которые можно было так же легко забрать по окончании службы, как и предоставить для ее отправления. Тем не менее, Дмитрий и Иван Карташевы, вероятно, все же жили некоторое время в Костроме и носили свою фамилию, во всяком случае, со второй половины XV века, когда русская фамильная формула еще только зарождалась в Московском государстве. А с учетом того, что родоначальником уже существующей фамилии мог быть, как минимум, дед Дмитрия и Ивана, время возникновения фамилии следует отодвинуть в прошлое еще, по меньше мере, лет на сто - т.е. к середине XIV века, когда и Московского государства не было. Таким образом, фамилия Карташовых является одной из самых древних фамилий на Руси.
  
   Что касается фамилий вообще, то они появились в русской именной формуле сравнительно поздно, как отмечено выше, и произошли от прозвищ или родовых имён - как правило, от дедичества, т.е. временной фамилии отца, происходящей из имени деда. В случае если у деда, чьё имя легло в основу утвердившейся фамилии, было два имени, - одно крестильное, другое обиходное, - фамилия образовывалась от второго, так как крестильные имена не отличались разнообразием. Таким способом закреплялось наследственное имя в третьем поколении и обозначало семьи одного корня, что стало необходимым, когда появилось имущественное право. И в этом заключается основная загадка фамилии Карташовых: если наличие фамилии предполагает наличие имущества, то почему они оказались к XVI веку неимущими?
  
   Первыми приобрели фамилии граждане Великого Новгорода и Пскова, переняв этот обычай из Великого княжества Литовского; затем в XV вв. фамилии начали появляться у московских удельных князей и бояр. Большинство же неимущего населения центральной России фамилий не имело вовсе вплоть до конца XVIII века. Таким образом, само наличие фамилии у какого-либо лица, жившего в XIV--XV вв., говорит о вероятной принадлежности его к боярским и княжеским родам, получившим в свое время и закрепившим за собой какую либо собственность, или же к богатым посадским людям. Эта принадлежность, однако, при неустойчивости имущественных отношений, бытовавших в то далекое время (впрочем, как и сегодня), вовсе не гарантировала в дальнейшем носителей древнейших фамилий от разорения, бедности и даже от холопства, так что спектр имущественных прав и социальных привилегий носителей таких фамилий к XVI веку был уже достаточно широк.
  
   Например, в Писцовой книге Свияжского уезда 1565-1567 годов также упоминаются люди с фамилией Карташев (Корташев - что одно и то же), проживавшие в Свияжске, неподалеку от Казани: Тренка, Иван, Иванка и Тиша (См также Труды историко-археографического института. Материалы по истории народов СССР. - М., 1932 - Вып. 2). Содержание книги составляет описание поместий, которыми наделены были русские служилые люди и монастыри. В ней перечисляются имена землевладельцев - помещиков, монастырские и помещичьи села, деревни, починки с жителями и с указанием количества земли, лугов и леса, отмежеванных тому или другому владельцу. Наряду с Тысячной книгой и Дворовой тетрадью Ивана Грозного, это одно из самых древних документальных свидетельств, поэтому приведем несколько соответствующих выписок из книги полностью.
  
   "Да из большей улицы (в Свияжске) направо в Жилецкой улице на правой стороне: двор Васка Медведь жилец, двор Тимошка Козяш жилец - оба молотчиe, двор Наумка стрельца, двор Тренка Корташев жилец молодчий, двор Паньки сапожника стрельца, двор Андрюша Сопля жилец середний, двор Иванка Софронова стрельца, двор Тимошка Меленьтьев жилец, двор Нефедко Иванов жилец - оба молодчие, двор Федька Корелки стрельца, двор Жданка Ульянова стрельца, двор сына боярскаго Никиты Федорова сына Онгова (Олгова), место пусто Гриши Гвоздырева жильца в длину 8 поперег по 8 сажен, двор Дениско Масленик жилец молодчий, двор Афони Сапожника стрельца, двор Васьки Дубровина стрельца".
  
   "Да из переулка направо, двор пятидесяцкаго стрелецкаго Тимошки Борисова, двор Иванка Щетинина стрельца, двор сына боярского Михайло Путилова, двор Треки Филипова стрельца, двор Панкрата Дмитриева стрельца, двор Савки Матвеева стрельца, двор Поздяка Семенова стрельца, двор Треньки Петрова стрельца, двор соцкаго стрелецкаго Ивана Корташева, двор Леоньтьевскаго попа Стефана что в приделе у царя Константина.
  
   "Слобода Свияжскаго города Ямская за рекою за Свиягою на реке на Сулице меж жилецкие слободы и Архимандричьи слободки, а в слободе Церковь Николы чудотворца, ... По другой стороне в той же улице (в большой улице по правой стороне к горе к Архимандричей слободке) с горы к Николу Чудотворцу: двор пуст Иванка Корташева, двор Тиши Карташева ..."
  
   "И всего в Свияжских лугех с прежние меры и сметы отделено боярину и воеводе большому, да трем воеводам меншим, да свияжским годовалъщиком для свияжского городского жития 4950 копен. В Свияжских лугех в той же мере и в помете двум человеком сотником стрелецким Ивану Карташеву, да меншику Турусинову, да мельнику Обрашку Федорову всего трем человекам дано на оброк у Пещанаго озера посторонь дубовые дубровы их же прежних покосов, которые покосы они косили до писма 300 копен по 100 копен человеку и оброку и с тех покосов давати в Государеву казну на год десять алтын, да пошлин 3 деньги, а дати им тот оброк и пошлины в первые на Покров Святой Богородице лета 7077-го".
  
   Этот документ свидетельствует, что в Свияжске тогда стояло стрелецкое войско, которое, как таковое, было сформировано в 1550 году - сначала в Москве в количестве 3000 человек, заменив пищальников-ополченцев. Стрелецкое войско состояло из "статей" (от слова "стать") или, иначе, приказов по 500 человек в каждом, впоследствии ставших полками, которыми командовали "головы" (полковники), назначавшиеся из детей боярских. Сотнями командовали "соцкие" (сотники - что-то вроде ротных командиров) - также из детей боярских, одним из которых в Свияжске был Иван Карташев, двор которого располагался неподалеку от двора Третьяка (Тренки) Корташева на Жилецкой улице, бывшего тогда "молодчим жильцом" - т.е. молодым сыном боярским. В Ямской слободе Свияжского города, "за рекою за Свиягою на реке на Сулице меж жилецкие слободы и Архимандричьи слободки", где жили, судя по списку и ямщики, и "солодяники", и прочие посадские люди, на улице, ведущей к церкви Николы Чудотворца, был двор, принадлежащий Тихону (Тише) Корташеву, и пустующий двор Иванки Карташева. Со всех этих имений, а также с "дубров" и покосов все эти владельцы поместий обязаны были платить определенные оброки и пошлины.
  
   Наличие к середине XVI века одной и той же фамилии у столь различных по социальному статусу лиц в разных городах говорит о том, что, во-первых, фамилия Карташовых была уже весьма широко распространена в царствование Ивана Грозного, и, во-вторых, что большинство ее носителей были людьми служилыми. Это, с одной стороны, является подтверждением древности самой фамилии, а с другой - косвенным свидетельством в пользу принадлежности всех Карташевых того времени к одному и тому же древнему роду, несмотря на различия в их социальном статусе. Использование фамилии как идентификатора личности в то далекое время еще только входило в обиход, а история применения этого литовского новшества среди сравнительно небольшого по численности населения Московии едва ли укладывалась в 150-200 лет, так что наличие большого количества однофамильцев маловероятно.
  
   Происхождение фамилии Картшовых весьма неоднозначно. С уверенностью можно говорить лишь о том, что она произошла от некого прозвища, основа которого должна быть обиходным словом либо из древнерусского языка, либо из туземного языкового субстрата северо-восточных и юго-восточных княжеств Древней Руси. С учетом вышеизложенного географического аспекта фамилии Карташовых, наиболее вероятной основой ее следует считать псковско-новгородское слово "кортать" - картавить и соответствующее ему прозвище Кортач - картавый. Различия северорусского диалекта и южнорусского, где "оканье" сменяется "аканьем", а звук "ч" произносится как средний между "ч" и "щ", приводят при смене места жительства к естественной метаморфозе: "кортач" - "карташ".
  
   Вместе с тем, в чувашском языке, считающемся единственным живым представителем булгарской группы тюркских языков, есть слово "карташ" - ерш; его ассимиляция среди русских, в том числе и в качестве имени или прозвища боярина, вполне вероятна, так как древние булгары, жившие в Поволжье, издревле имели тесные контакты со славянами. Между прочим, слова "ерш" и "картавый" по смыслу близки друг другу, так как картавость это своего рода "ершистость" речи, поэтому не исключено, что этимология псковско-новгородского прозвища "кортач" как-то связана с чувашским словом "карташ". Возможно также, что корень столь древней фамилии связан со старинным русским словом "кортыши или кортышки", означающим подвязки на ногах ястреба, - равно как и плечи охотника, на которых ястреб сидел. Это слово было обиходным среди славянской знати и дружинников ввиду большой популярности среди них ястребиной охоты. Кроме того, оно имеет настолько древнюю языковую основу, что его можно отнести к языковому базису не только славянских народов, но и, вообще, индоевропейских. Действительно, ему созвучны и малороссийское "коркоши", и хорватское "кркач", и сербское "кркача", семантически связанные с распространенным древнеславянским словом "крък" (шея), разновидности которого имеются во многих славянских языках: в чешском ("krk"), в польском ("kark" - затылок, шея), в литовском ("karka" - верхняя часть руки), - и все эти слова восходят к слову "krka", что на санскрите означает "горло".
  
   К такому варианту происхождения фамилии располагает разнообразие орфографических форм, бытующих сегодня и созвучных друг другу: Карташовы, Корташевы, Картышевы, Каргашевы и т. п. (кстати, Богдан и Игумен в Дворовой тетради записаны как Каргашевы, а в Тысячной книге как Карташевы). В связи с этим, основой фамилии могло стать и одно из распространенных мордовских имен - Каргаш. Наличие этого корня в именах и фамилиях детей боярских того времени подтверждается существованием фамилии Каргашин у муромских детей боярских в 1524 году: "Лета 7032 сказывал Федко Иванов сын Крыжина, что хотели бежати в Литву из Мурома Федко Иванов сын Каргашина, да Степанко да [Гаврилка] да Федко Логиновы дети Щукина, да Олядя да Ларка Васильевы дети Щукина, да племянник их Иванко Белой" (Дело о доносе Ф. И. Крыжина о намерении муромских детей боярских бежать в Литву. ЦГАДА, ф. 141, Приказные дела старых лет, 1524, св. N 1, д. 1. - Черновой подлинник).
  
   Мордва - восточно-финское племя, населявшее в древнейший период своей истории пространство между Волгой, Окой, Сурой и притоками Мокши, - играла немалую роль в истории княжеств Рязанского и Суздальско-Нижегородского; этот народ не просто пребывал в составе древнерусского государства в течение последующих десяти веков, но и способствовал его образованию. Город Муром находится как раз на западе мордовских земель, а у мордвы бытовали имена с основами, обозначающими названия животных, птиц, деревьев, например: Овтай от "овто" - медведь, Пиняй или Пиняш от "пине" - собака, Каргай или Каргаш от "карго" - журавль, Пичай от "пиче" - сосна, Тумай от "тумо" - дуб. По исследованиям финнологов, народ мордвы, - родственный таким восточным финским племенам как мокша, эрзя, буртасы, меря и мурома, - испытал некогда культурное влияние различных народов, живших по соседству с ним в разное время: германцев, литовцев, славян и даже неких иранских племен. Поскольку шея является характерной деталью журавля, мордовское слово "журавль" вполне может быть родственным со славянскими словами, обозначающими "шею" или "плечо". Кроме того, имя Карташ может быть просто орфографической производной от имени Каргаш, в связи с чем фамилия Карташовых может оказаться родственной с фамилией Каргашиных.
  
   Возможно также, хотя и менее вероятно, тюркское происхождение фамилии Карташовых как фонетическая производная от имени Кордаш. Ростово-Суздальское княжество, начиная с Батыя, было тесно связано с Золотой Ордой, и тюркское слово "кордаш" - единоутробный брат - могло широко использоваться монголами в отношениях побратимства с русскими; ведь для Батыя союзничество с русскими имело большое значение в связи со сложными отношениями между потомками Чингиз-хана. Наконец, необходимо иметь в виду и такое явление, как конвергенция различных, но сходных по звучанию русских фамилий, возникших на пограничных землях и происходящих из разных языковых основ, благодаря которой из разных основ формируется одна фамилия - точно также как малые притоки наполняют реки.
  
   У всякой полноводной реки есть исток, и его необходимо найти. Но очевидно, что филология без истории не в состоянии отыскать исток фамилии Карташовых и дать однозначный ответ на вопрос о ее происхождении; только исторические документы, где упомянуты конкретные носители фамилии или прозвища дают такой ответ. Из нашего филолого-географического обзора ясно лишь одно, что у древнерусской фамилии Карташовых имеется достаточно много соответствующих ее древности корней - намного более древних, чем Казанское ханство, с которым зачастую связывается происхождение этой фамилии. Как правило, в генеалогиях и гербовниках она легкомысленно производится от пресловутого татарина Картыша, перешедшего на службу к царю Ивану Грозному после взятия Казани, и все Карташовы, вследствие этого незначительного эпизода, объявляются потомками татар. В этом пренебрежительном отношении к древней фамилии чувствуются отголоски все той же опалы, которой она подверглась, по-видимому, еще во времена предшествующие Ивану Грозному. На самом деле это далеко не так. Возможно, некий татарин Картыш и имел отношение к истории какого-то отдельного рода Картышевых, фонетически влившегося в уже существовавшую фамилию, однако история существования самой фамилии корнями уходит в более далекое прошлое, так что подавляющее большинство Карташевых имеет, на самом деле, не татарское происхождение, а исконно русское, и доказательством этому служат Псковские летописи:
  
   "...И ополчишася псковичи поидоша за реку во след их и сугнавше их за Коломон, на Логозовитском поли, аже немцы станы стоят, в неделю по вечерни, на память святыя мученицы Вассы (августа в 21 день). Но погании бяху ополчилися и удариша на них псковичи. Се бысть божие непособие за умножение грех ради наших, и показа плеща своя, и побегоша, и убиша на оступе Понкрата посадника, Ефрема (Картача) посадника, Леонтия посадника, и иных бояр много, и сельских людей много... Сие бысть побоище сильно, яково же бысть Ледовое и у Раковора".
  
   В скобках поставлены драгоценнейшие для нас уточнения из списка Псковского летописца, опубликованного в Синодальном сборнике, позволяющие идентифицировать псковского посадника Ефрема как носителя прозвища, как раз и давшего, по-видимому, начало фамилии Карташовых.
  
   Речь здесь идет о событиях августа 1407 года (т.е. почти за полтора века до костромских детей боярских Карташевых, служивших Ивану Грозному), когда немецкие рыцари со своим магистром подошли к Пскову и были встречены псковским ополчением перед бродом через речку в местечке Туховитичи. В течение четырех дней две рати бились за переправу, пока ливонские рыцари не прибегли к военной хитрости, применив тактику ложного отступления. Вынудив псковичан к преследованию, немцы встали станом в более выгодной для себя тактической позиции на Логозовицком поле и дали генеральное сражение, по масштабу равное Ледовому побоищу Александра Невского. В этом малоизвестном масштабном сражении погибли три псковских посадника, среди которых был Ефрем Картач, но псковскому ополчению все же удалось ценою большой крови отразить нападение немецких рыцарей и в очередной раз защитить Новгородскую землю. Любители беллетристики могут почитать о гибели Ефрема Картача и о подробностях этого сражения в историческом повествовании "Воля и власть" Дмитрия Балашова из серии "Государи Московские".
  
   Посадник Ефрем до момента своей гибели упоминается в летописи еще три раза по различным вопросам хозяйственной деятельности города:
   1) летом 1397 года, когда был поставлен "костер" на Васильевой горке, т.е. сторожевая башня, где вешали "сполошный" колокол, призывавший к оружию защитников Пскова во время нападения врага;
   2) летом 1402 года, когда в Троицын день на храме Святой Троицы был поставлен новый крест;
   3) летом 1404 года, когда Ефремом, в числе других посадников, среди которых были и оба посадника, погибшие вместе с ним на Логозовицком поле спустя три года, была заложена каменная стена города со стороны реки Псковы (см. схему) в присутствии князя Данилы Александровича.
  
   Прежде чем говорить о роли посадников в жизни Пскова, к разряду которых относился Ефрем Картач, необходимо сделать небольшой экскурс в историю этого города-республики, воспользовавшись различными историографическими описаниями. С начала своей письменной истории Псков был одним из городов Новгородского государства, которые назывались пригородами, в отличие от Новгорода - города, хозяина государства. Псков располагался на западной окраине Новгородской земли и этнически отличался от Новгорода. Население Пскова состояло не из новгородских славян, а принадлежало преимущественно к другому славянскому племени -- кривичам. Кроме того, Псковская земля отличалась от остальной худородной новгородской земли хорошо развитым земледелием. Не менее важную роль в экономике Пскова играли торговля и ремесленничество, так как через него проходили пути, которые вели к Балтийскому морю и далее, в Западную Европу.
  
  

0x01 graphic

Карта-схема расположения Пскова XII века

  
   Несмотря на зависимое положение от Новгорода, Псков в XI веке имел своих князей, первым из которых был Судислав, сын Владимира Святославича. Со временем Псков из небольшого по размерам кривичского города превращается в крупный пригород Великого Новгорода - стратегический опорный пункт на юго-западной границе его владений. В связи с этим, постепенно на протяжении XII--XIII вв. происходит выделение Пскова из состава Новгородского государства и его политическое обособление. Псковское вече из органа местного самоуправления Новгородской земли преобразуется в высший государственный орган Псковской земли. Все органы власти и суд в Пскове, ранее зависимые от Новгорода, переходят в подчинение Псковского веча, постепенно взявшего в свои руки избрание должностных лиц и приглашение князя. С XIV в. Псков становится самостоятельным государством, и Новгородский пригород именуется уже "Господином Псковом". В 1348 г. Болотовским договором Новгород вынужден был признать то, что фактически давно уже существовало - независимость Пскова - и формально отказался от своих прав над ним.
  
   В XV веке весь город, за исключением Крома (кремля), был разбит на шесть концов. Жители данного конца составляли одну общину и избирали своего старосту ("кончанского"). Концы строили на своей территории церкви, крепостные стены, производили набор ратников и выдвигали воевод. Они управляли псковскими пригородами и приписанной к ним частью псковской земли. Концы города делились на сотни, а сотни на улицы, также составлявшие общины. Сотни избирали "сотских", улицы имели также свои сходки и избирали "уличанских" старост, - демократии было хоть отбавляй. Основную массу населения составляли ремесленники и купцы, тем не менее, определяющую роль в каждом конце играли бояре - крупные землевладельцы.
  
   Вот что пишет В.О. Ключевский о новгородском боярстве: "Боярство образовало правительственный класс, исключительно, монопольно комплектовавший по выборам веча личный состав высшего управления. Это было только обычаем, и вече могло выбрать посадника из какого ему было угодно класса. Но политический обычай заменял тогда закон, и демократическое вече, чтя старину, ни разу, сколько известно, не дало посадничества ни купцу, ни смерду (очень похоже на нынешнюю "демократию" - АК)... Так новгородское боярство оставалось руководителем местной политической жизни во все продолжение истории вольного города. Благодаря тому с течением времени все местное управление перешло в руки немногих знатных домов. Из них новгородское вече выбирало посадников и тысяцких; их члены наполняли новгородский правительственный совет, который, собственно, и давал направление местной политической жизни" (В.О. Ключевский. Курс русской истории).
  
   Эту характеристику роли боярства можно отнести и к Пскову, во многом унаследовавшему государственное устройство Новгорода. Отличие, по мнению Ключевского, заключается в том, что "псковские бояре наравне с прочими классами "обрубались", т.е. несли со своих земель военные тягости по вечевой разверстке, поэтому боярская аристократия в Пскове не вырождалась в олигархию; политические столкновения не разрастались в социальный антагонизм и не разжигали партийной борьбы; "обычные тревоги и неровности народных правлений сдерживались и сглаживались". Кроме того, "Псков, как пригород, (изначально - АК) не составлял тысячи, военной единицы старших городов, и не устроил ее, когда сам стал вольным городом; потому в его управлении не было должности тысяцкого. Зато с той поры или несколько позднее Псков начал выбирать двух посадников (степенных - АК), которые вместе со старыми посадниками и сотскими, а также, вероятно, и со старостами концов, под председательством князя или его наместника составляли правительственный совет, подобный новгородскому, а в тесном составе, без кончанских старост, - судебную коллегию, господу, соответствовавшую новгородскому суду докладчиков и заседавшую в судебне "у князя на сенех".
  
   Таким образом, посадник - это название высшей выборной государственной должности в Новгородской земле (в Новгороде с 1136 года, в Пскове с 1348 года). Посадники избирались на вече из представителей знатных боярских семей. В Псковской республике с 1308 года по 1510 год известно 78 посадников, которые вначале назначались из Новгорода, пока в 1348 году Пскову не была предоставлена независимость (см. Приложение 1). Избранные на вече посадники руководили всей жизнью государства. Значение князя ограничивалось ролью военачальника, но он имел также право суда. Являясь на княжение в Псков, очередной князь приносил присягу быть "по всей воле Псковской".
  
   Вся история Пскова наполнена напряженной борьбой с внешними врагами, - главным образом, с немецкими рыцарями. Сначала, в середине XII века, в устье Западной Двины появились немецкие купцы, суда которых были выброшены на берег бурею. Вскоре сюда из Германии стали стекаться предприимчивые люди, гнавшиеся за наживой и легкими доходами. Жестоко подчинив местные племена ливов, эстов и летголов, немецкие рыцари устремили свои взоры на восток, - их манили богатые города и земли Великого Новгорода.
  
   Зимою 1218 г. немецкие рыцари Ливонского ордена впервые напали на новгородские владения. Новгородцы выставили против врагов свое войско под предводительством псковского князя Владимира. Немцы отступили и затворились в эстонском городе Одемпе (русские называли его Медвежьей головой), но сдались после семнадцатидневной осады князем Владимиром. Немало рыцарей, в том числе и брат епископа Теодориха, было взято тогда в плен. Эта первая победа русских над немцами окрылила эстов, поднявших восстания против пришлых завоевателей.
  
   В дальнейшем, немецкие рыцари неоднократно совершали набеги на Псков, но псковичи не только успешно отражали все нападения врага, но и сами вели наступления на земли, захваченные немцами у прибалтийских славян и эстов, беспощадно избивая ливонских рыцарей. Нынешние эстонцы, литовцы и латыши должны быть благодарны новгородцам и псковичам за то, что не потеряли тогда своей этнической идентичности. Наконец в 1242 г. новгородцы и псковичи под предводительством князя Александра Невского нанесли сокрушительное поражение отборному рыцарскому войску на льду Чудского озера. "Ледовое побоище" стало грозным предупреждением рыцарям, но стремление овладеть русскими богатыми землями и, прежде всего Псковом, не давало им покоя. Тем не менее, после Ледового побоища борьба крестоносцев против русских принимает иной тактический характер: все чаще они заменяют открытый бой хитростью и внезапностью нападений, - что мы и видели в сражении 1407 года на Логозовицком поле, где погиб посадник Ефрем Картач.
  
   В лице псковского посадника Ефрема мы очень близко подходим к источнику полноводной реки фамилии Карташовых, но это, по-видимому, - еще не исток. Анализ других персонажей Псковских летописей приводит к выводу, что прозвище Картач не является собственным прозвищем Ефрема, а представляет собой его отчество. Об этом можно судить по записи под 1409 годом о гибели воеводы Ариста Картачевича в битве с немцко-литовским воинством, когда псковичи вынуждены были отражать агрессию своими силами, поскольку новгородцы не порадели им помочь. Эта запись явно показывает, что у воеводы Ариста, был отец, которого звали Картач. Таким образом, посадник Ефрем Картач и воевода Арист Картачевич, будучи видными псковскими деятелями того времени примерно одинакового возраста, были, возможно, сыновьями одного и того же боярина Картача, который в летописи не попал просто в силу того, что не занимал государственных должностей, живя в то время, когда Псков был еще под протекторатом Новгорода, но, судя по высокому положению его детей в государственной иерархии, он был весьма влиятельным землевладельцем в Пскове. Полагая, что Арист и Ефрем к началу XV века были уже зрелыми мужами, годы их рождения следует отнести к 1350-60-м годам, а годы рождения их отца - псковского боярина Картача - соответственно, к 1320-30-м годам. От него, - т.е. из боярской аристократии Пскова первой половины XIV века, - по видимому, и ведет начало род детей боярских Картачевых-Картащевых-Карташевых, имеющий к настоящему времени уже 700-летнюю историю!
  
   По-видимому, именно эту форму фамилии следует считать исходной. В последующем различия диалектов могли видоизменять исходную форму в зависимости от местности проживания тех или иных носителей фамилии - "аканье" чередовалось с "оканьем", твердое "Ч" смягчалось и превращалось в "Ш", глухая "Т" варьировалась со звонким "Д", и даже могла заменяться буквой "Г" при переписывании фамилии. Таким путем могло происходить смешение уже существующих фамилий, происходящих из разных основ - и от псковско-новгородского "кортач", и от мордовского "каргаш", и от более поздней тюркской основы "кордаш" - и от других возможных "притоков". Кстати говоря, муромскую фамилию Каргашин - также достаточно древнюю - следует считать, по всей видимости, исходно отличающейся от псковской фамилии Картачевых.
  
   Но вернемся к Псковским летописям. Как и в Новгороде, высшие правительственные должности в Пскове преемственно передавались из поколения в поколение, поэтому неудивительно, что в летописях за последующие годы появляются имена Алексея Ефремовича, который в 1431 году возглавлял псковское посольство к литовцам и Стефана (Степана) Аристовича - псковского посадника, возглавившего в 1455 году делегацию бояр в Старую Руссу к князю Александру Черторизскому, дабы "много бити челом" о княжении. Поскольку других посадников с именем Ефрем больше не упоминается, а имя Арист, кроме Картачевича, было еще только у одного кончанского старосты, - т.е. лица не боярского происхождения, - упомянутых в летописи лиц из правительственного класса следует идентифицировать как Картачевых. Наконец под 1477 годом читаем:
  
   "Тоя же осени месяца октября 18 день, во вторник, Псков послал к Великому князю двух посадников Козму Тилкина да Гаврила Картачева, а с ними два боярина Опимаха Гладкаго да Ондрея Иванова сына попова Роздьяконова".
  
   Эта запись, если сравнивать ее с предыдущими, ценна тем, что она явно указывает на период времени, когда в Пскове полностью сформировалась фамилия Картачевых: если в 1455 году у Степана Аристовича фамилии еще нет, то к 1477 году применительно к Гавриле фигурирует уже русская именная формула, близкая к современной. С этого времени за всеми потомками Ефрема и Ариста Картачевичей закрепляется имя их отца - боярина Картача.
  
   Судьба посадника Гаврилы Картачева сложилась драматично - он был убит в народных волнениях, произошедших на вече в 1485 году. Это трагическое событие, свидетельствующее, что далеко не всегда посадникам удавалось "сдерживать и сглаживать тревоги и неровности народных правлений" (Ключевский), и ставшее прелюдией к финалу Псковской народной республики в 1510 году, имело свою предысторию, суть которой заключается в следующем (С. А. Тараканова. Древний Псков. М.-Л., 1946).
  
   Без согласия веча ничто не могло считаться законным в Пскове. Псковское вече собиралось по звону вечевого колокола, висевшего на Троицкой колокольнице у Довмонтова города. На месте собрания возвышалась степень - помост, на который поднимались выступавшие. Канцелярия веча, государственный архив и казна помещались в пристройках Троицкого собора. Вечевые дьяки составляли грамоты на решение веча и несли их в сени (особый притвор) святой Троицы. Там они во главе с ларьным старостой подвешивали на грамоты печати с изображением бегущего барса и надписью "Печать государства псковского", и клали их в "ларь". Много документов, характеризующих жизнь вольного Пскова, хранилось в ларе: грамоты о порядке псковской торговли, договоры, заключенные с немцами, и грамоты, определяющие права псковских смердов (крестьян), и правовые грамоты монастырей на их владения землями и прочими угодьями, и знаменитая псковская судная грамота, составленная на вече в 1467 году (вероятно, не без участи посадника Степана Аристовича Картачева). Эти грамоты составляли псковский закон и были основой демократической системы управления жизнью Пскова.
  
   Никто не имел права без разрешения веча вынуть из ларя какую-нибудь из грамот или положить туда иную, вечем не узаконенную. Но Москва, со своими авторитарными традициями, вносила в этот порядок свою манеру управления. В 1483 году московский ставленник князь Ярослав Оболенский, люто ненавидимый псковичами, сговорившись с посадниками и боярами, изменил псковские законы о смердах, составив новую "смердью грамоту". Это было нарушением законодательных прав веча и вызвало крупное народное восстание, продолжавшееся три года. Восставшие псковичи требовали восстановления прежних законов и отъезда Ярослава из Пскова. Но выгнать князя они не решились и только посылали послов к Ивану III с просьбой восстановить "старину", отозвать Ярослава Оболенского и дать им нового князя. Великий князь московский Иван III, подчинивший уже к тому времени Новгород, на эти просьбы отвечал отказом и требовал, чтобы псковичи признали свою вину и подчинились московскому наместнику. Восставшим не удалось добиться успеха, но Иван III все-таки принял к сведению сопротивление псковичей и не настаивал до поры до времени на дальнейшем увеличении своей власти в Пскове - плод еще не созрел.
  
   На вече 6 мая 1483 года события развивались следующим образом. Псковичам стало известно, что посадники вместе с князем Ярославом совершили подлог - без ведома веча вынули из ларя старую смердью грамоту, а новую положили. Разгневанные таким самоуправством псковичи тут же на вече убили посадника Гаврилу Картачева и "посекоша дворы у посадников Якова и у Стефана Максимовича, и у Зиновия посадника, и у Никиты посадника, и у Ивана посадника, и у Кира посадника и у иных много дворов посекоша". А на посадников Стефана Максимовича, Леонтия Тимофеевича и Василия Коростова, что сбежали к великому князю на Москву, боясь гнева псковичей, написали мертвую грамоту (смертный приговор), и в ларь ее положили, а об этом заклинали (объявили) на вече.
  
  

0x01 graphic

Вече. Посадник на "степени" держит речь. Народ волнуется

  
   Между прочим, избиение посадников на вече было не таким уж из ряда вон выходящим явлением, - такое случалось и прежде. Так, например, в 1458 году псковичи на вече избили старых посадников, за то, что они уменьшили хлебную меру -- зобницу. Выпустив пар, вече "прибавиша зобницу" и к тому же постановило привесить к ней палицу - особую палку, дабы сравнивать сыпучий товар с краями меры, поколачивая меру для большего уплотнения зерна. Тогда воля народа была исполнена, но на сей раз решение веча о заклании сбежавших посадников пришлось отменить. Вмешательство Великого князя московского Ивана III спасло приговоренных посадников от смерти. Псковичи вынуждены были вынуть из ларя их мертвую грамоту, но дни народного правления в Пскове были уже все равно сочтены.
  
   Спустя двадцать с небольшим лет Псков был присоединен к Москве сыном Ивана III - Василием: "В лето 1510 приехал во Псков Князь великой Василей Иванович месяца генваря 24 день и обычай Псковской переменил, и старину порушил, забыва отца своего и дедов его слова и жалованья до пскович и крестного целования, да уставил свои обычаи и пошлины свои уставил, а отчины отнял у пскович и наместники двух уставил и дьяка Мисюря, и 300 семей пскович к Москве свел, и в то место своих привел людей".
  
   Это один из вариантов летописного изложения "псковского взятия, како взять его князь Великий Василей Иванович" - наиболее краткий, но в нем заключена суть разгадки основной интриги фамилии Карташовых. Псковская земельная аристократия была в одночасье ликвидирована в 1510 году самым решительным образом. Все вотчины у псковских бояр были отняты и переданы московской аристократии, а депортированная псковская элита растворилась по городам и весям государства Российского в качестве служилых детей боярских, у которых уже не было исконных вотчин, так что они могли рассчитывать в лучшем случае лишь на служебные поместья. После взятия Пскова и конфискации вотчин фамилия Карташевых - древнейшая из знатных русских фамилий - естественным образом пошла по нисходящей линии вместе со всем сословием неимущих детей боярских.
  
   Разумеется, московский государь не был заинтересован размещать депортированную псковскую вольницу в Москве, - зачем ему были нужны кадры, воспитанные в демократических традициях? Для этого самым подходящим местом была Кострома, поскольку костромская рать под командованием князя Даниила Холмского участвовала в походах его отца - московского князя Ивана III против Новгорода. Взятие Новгорода отцом, в отличие от "псковского взятия" сыном, было далеко не мирным актом собирания земель, а стоило немалой крови. Поэтому после жестокого подавления сопротивления Новгорода часть знатнейших новгородских семей при расселении по городам московского княжества была направлена именно в Кострому - под присмотр Даниила Холмского. Понятное дело, что ничего хорошего от такого присмотра новгородским "смутьянам" ожидать не приходилось - о боярстве можно было забыть навсегда; все, на что можно было рассчитывать, это верой и правдой служить на третьестепенных должностях московскому государю и заглаживать "вины свои" перед ним не щадя живота своего. И они не щадили. Костромские воины не раз выступали в составе московского войска. Например, во время осады Иваном Грозным Казани костромские полки под командованием князей Серебряного и Горбатого были включены в состав полка правой руки.
  
   Не вызывает сомнения, что сын Ивана III Василий пошел в вопросах депортации 300 псковских знатных семей по стопам своего отца и обрек псковскую аристократию на заклание, выслав ее в Кострому, где этот псковско-новгородский след, между прочим, до сих пор не простыл и проявляется, например, в близости культуры Костромы новгородскому искусству.
  
   Таковы исторические обстоятельства появления детей боярских Богдана и Игумена Карташевых в Костроме. Эти обстоятельства проливают свет на вопрос о том, почему мы не видим представителей древнейшей русской фамилии Карташевых среди бояр государства Московского, а также в дворянских генеалогиях государства Российского. В Московском государстве была своя земельная аристократия, так что обезземеленным новгородцам и псковичам там места не было. Что касается собственно генеалогии, то Богдан и Игумен Дмитриевичи, а также Пятый и Семен Ивановичи, записанные в Дворовой тетради Ивана Грозного, были в 1510 году еще людьми молодыми, если не детьми, и, скорее всего, отправились на вечную ссылку в Кострому вместе со своими отцами - опальными псковскими боярами Дмитрием и Иваном Картачевыми, которых условно можно назвать "Гавриловичами", имея в виду что они происходят из той же самой плеяды псковских посадников, что и убиенный на вече в 1485 году посадник Гаврила Картачев. Впрочем, Семен и Пятый Ивановичи, возможно, были моложе Богдана и Игумена Дмитриевичей, поэтому Иван мог быть и сыном Дмитрия. Как бы то ни было, генеалогическая роспись псковских предтеч фамилии Карташовых может выглядеть следующим образом:
  
   Картач или Кортач - псковский боярин первой половины XIV века; нигде в документах не упоминается, но, судя по отчеству и возрасту воеводы Ариста Картачевича, он проживал в Пскове во времена Великих князей московских Ивана I Калиты, Ивана II Красного и Дмитрия Ивановича Донского, т.е. - в 1320-1380х годах.
  
   1-е поколение, 1350-60-е г.р.
   Ефрем Картач (Картачевич) - псковский посадник, сын боярина Картача, родился приблизительно в 1350-60-х годах, убит в 1407 г. в битве с немцами.
   Арист Картачевич - воевода, второй сын боярина Картача и брат посадника Ефрема, родился в 1360-х, убит в 1409 г. в битве с немцами
  
   2-е поколение, 1380-1400-е г.р.
   Алексей Ефремович (Картачев) - сын Ефрема Картача, родился в 1380-х годах, в 1431 - посол к литовцам.
   Стефан (Степан) Аристович (Картачев) - псковский посадник, возглавлявший в 1455 году делегацию бояр к князю Александру Черторизскому с просьбой о княжении; вероятно - сын воеводы Ариста Картачевича, родившийся в 1400-х годах.
  
   3-е поколение, 1420-40-е г.р.
   Гаврила (Степанович) Картачев, псковский посадник в 1477 г., вероятно, сын посадника Степана Аристовича, - так как обычно государственные должности наследовались; родился в 1430-40-х годах, убит в 1485 на вече во время смуты.
  
   4-е поколение, 1460-90-е г.р.
   Иван и Дмитрий (Картачевы) - псковские дети посадские, условно - Гавриловичи, хотя возможно, что Иван был сыном Дмитрия; нигде в документах явно не упоминаются, но вероятно именно эти дети боярские были депортированы в Кострому в 1510 году отцом Ивана Грозного - Великим князем московским Василием Ивановичем в числе 300 именитых семей Пскова; родились в Пскове где-то в 1460-90-х годах и умерли в Костроме.
  
   5-6-е поколение, 1490-1520-е г.р.
   Богдан и Игумен Дмитриевичи, Пятый и Семен Ивановичи Карташевы, род в 1490-1520-х годах - дети боярские, бывшие при великом князе Иване Васильевиче Грозном в 1537 г. и записанные в указателе к Тысячной книге и в Дворовой тетради "жильцами" по Костроме.
  
  

На московской службе

  
   Упомянутыми в Псковских летописях лицами родословная псковских Картачевых-Карташевых далеко не ограничивается, так как семьи в старину были многодетными; многие потомки боярина Картача сюда не попали и бесследно канули в пучине времени. Могло выпасть даже целое поколение, но в целом данная генеалогия предтеч фамилии Карташевых, по-видимому, недалека от истины, так как она опирается на документальные источники. Во всяком случае, она проясняет поставленный выше основной вопрос о причинах опалы, под которую боярский род Карташевых попал в государстве Московском и в дальнейшем всячески принижался. Более того, она проясняет и некоторые нюансы, - в частности почему, например, дворовые дети боярские Богдан и Игумен Дмитриевичи попали в личную охрану Ивана Грозного в Казанских походах, если они были потомками опальных псковских бояр? Действительно, в Разрядной книге читаем:
  
   "Генваря в 23 день (1549 года) царь и великий князь, положа упование на бога, пошел на свое дело и на земское из Нижнева Новагорода х Козани. А у коня дети боярские Полуехт Тимофеев сын Михалкова, Плакида Прокудин, Иванец Иванов сын Мячков, Иван да Ермола Сотницыны дети Клобукова, Тимошка Пухов сын Тетерин, Микитка Семенов сын Сущов, Андреец Микитин сын Мясного, Третьяк Михайлов сын Висковатого, Богдан да Игумен Карташовы, Митка Совин".
  
   Речь здесь идет о втором Казанском походе Ивана Грозного 17 ноября 1549 года - 25 февраля 1550 года, который был не более удачным, чем первый поход в 1547-48 годах. Русская армия, выступив из Нижнего Новгорода в составе царского стрелецкого войска, а также касимовской и астраханской конниц, достигла Казани 12 февраля и начала артиллерийский обстрел. Однако наступившая теплая погода, угроза ранней весны и распутицы заставили царя снять осаду и вернуться в Москву, не солоно хлебавши. В этом походе на Казань братья Богдан и Игумен, находясь при царе еще со времен его младенчества, были "у коня" царя, т.е. входили в состав его личной охраны. Как известно, после ряда военных успехов и неудач, после народных восстаний казанцев против русской оккупации и последовавших затем трех Казанских походов, все эти события завершились в 1556 году достижением той стратегической цели, которая была поставлена правительством Алексия Адашева: обеспечить геополитическую целостность русского Поволжья как оплота против экспансионистских намерений Османской империи.
  
   Вероятно, костромские "жильцы" Карташевы в период всей этой военной компании в Поволжье входили в состав царского Костромского полка правой руки и даже были царскими телохранителями. Причину такого нехарактерного возвышения потомков выселенных псковичан объясняется достаточно просто: отец Богдана и Игумена - Дмитрий - был, скорее всего, сыном Гаврилы Картачева, убитого на псковском Вече и, следовательно, порадевшего и пострадавшего за московского государя, за что его отпрыски и были приближены ко двору отцом Ивана Грозного Василием.
  
   Но это могло быть лишь временным приближением к государю. После смерти Василия Ивановича московская боярская номенклатура нашла, по-видимому, поводы для удаления Богдана и Игумена от государя. Действительно, после второго Казанского похода, в ходе серьезной военной реформы и подготовки к третьему походу, Богдан и Игумен в 1550 году были даже как будто бы включены в состав тысячников. Однако после военной компании, в 1556 году, мы видим Богдана уже на другой - далеко не дворцовой службе, хотя он и оставался по-прежнему в государевом полку:
  
   "Богдан Дмитреев сын Карташов. Съехал с Пушмы (река в Кировской обл., правый приток р. Юг в бассейне Северной Двины) и с Осиновца (укрепленный городок на р. Юг) на Оспожцын день 64-го (Госпожин день - 21 сентября 1556 года), держал год. А 64-го дано ему на подмогу для Казанские службы 10 рублев. Вотчины за ним на 5 чети да поместья 250 чети. В Серпухове смотр ему не был - годует в Казани. А лета 7064-го в Новегороде в Нижнем Богдан поместья сказал на 250 чети, вотчины не сказал; сам будет на коне в доспесе (доспехе), в саадаке (набор вооружения конного воина, состоявший из лука с налучием и стрел с колчаном, на который в походе надевался чехол (тохтуя) и в сабле; людей его 3 на конех в саадацех и в саблях, 2 в доспесех, в тегиляе (матерчатый набивной доспех XVI-XVII вв.). А по уложенью взяти с него з земли в доспесе да в тегиляе. И передал в доспесе. А по новому окладу дати ему на его голову в 20 статье 12 рублев да на люди з земли 3 рубли, да на передаточного 5 рублев" (Книга раздачи жалованья служилым людям государева полка 1556/57 гг.).
  
   Попробуем разобраться в этом писцовом ребусе. Из документа видно, что Богдан "годовал" на Северной Двине, в Осиновце, с 1555 г. до 21 сентября 1556 г, а затем, получив 10 рублей подъемных, был направлен годовать в Казань, где получил денежное содержание 12 рублей на себя, а также деньги на служивых людей, прикрепленных к нему. Годовальщиками называли тогда государственных чиновников, которым было поручено собирать ясак; ими были князья и дети боярские, как правило, иногородцы, - в основном "из верховских городов".
  
   Дворы годовальщиков помещались в городе (в кремле); приезжали они на определенное время, чаще всего на год, отсюда и название -- "годовальщики". Судя по Писцовым книгам, к этой категории чиновничьего служилого аппарата правительство проявляло определенную заботу (во избежание коррупции, по-видимому): с землею им приписывался и лес, и покосы. В отписке дается оправдание Богдана - почему он не был в Серпухове, где в то время проводился смотр всех войск и присутствовал сам Иван Грозный; в качестве уважительной причины отмечено, что он "годует в Казани", и сообщаются требуемые для смотра сведения, отобранные у него летом в Нижнем Новгороде. За ним числится 250 четвертей служебного поместья и 5 четвертей вотчины (всего лишь!), - где, не сказано, но, возможно, бывшим псковским крупным землевладельцам что-то и перепало на бедность в Костроме. Впрочем, не исключено также, что Богдан мог оставить след и на нижней Волге как помещик; например, в "расспросных" записях по Нижнему Новгороду, относящихся к началу XVII века, упоминается деревня Корташовы Ягодинской волости.
  
   Надо сказать, что казанский поместный оклад Богдана в 250 четвертей и справляемая им в 1556 году служба вдали от двора соответствуют обычным окладам и должностям дворовых детей боярских, хотя пятью годами ранее он был в личной охране царя и даже попал в Тысячную книгу. Но в этом нет ничего удивительного, если иметь в виду родословную Богдана - сомнительную с точки зрения Москвы. Действительно, поместные и денежные оклады имели обыкновение изменяться в зависимости от выполнения служебных обязанностей: за исправное несение службы помещику увеличивался оклад, за неисправную службу (неявку на службу, досрочный отъезд с нее и т. п.) поместный и денежный оклады убавлялись, а при злостном нарушении служебных обязанностей у помещика отбиралось поместье и передавалось беспоместным детям боярским. Что-то подобное, по-видимому, произошло с Богданом после Казанских походов, и причины его понижения легко объяснимы: не ко двору пришелся псковский выкормыш московской аристократии.
  
   Кем приходились по родству костромские дети боярские Карташевы Богдан и Игумен Дмитриевичи, - записанные в Дворовую тетрадь Ивана Грозного вместе с Семеном и Пятым Ивановичами, - для свияжских служилых людей с той же фамилией: Ивана, Иванки, Тихона (Тиши) и Третьяка (Тренки), отмеченных в Писцовой книге Свияжска 1565-1567 годов, сказать наверняка невозможно, но ввиду того, что крепость Свияжск была заложена 24 мая 1551 года на реке Свияге вблизи Казани в ходе третьего Казанского похода, - когда в течение суток целый город был построен из сплавленных по Волге деревянных готовых срубов, которые заранее готовились в Угличе и Балахне, - родственные связи между всеми этими лицами весьма вероятны. Вряд ли можно ожидать появление на таком коротком промежутке времени, да практически на одной и той же территории, большого количества однофамильцев, если не принять во внимание те требования, которые предъявлялись к населению Свияжска в то тревожное время; это должны быть служилые люди, способные контролировать территорию склонного к мятежам Казанского ханства. Ввиду того, что перечисленные в Писцовой книге Свияжского уезда поместья детей боярских Карташевых являются собственностью, облагаемой налогами, возможно, именно от кого-то из них происходит род помещиков Карташевых Свияжского уезда, внесенный во 2-ю часть дворянской родословной книги Казанской губернии по определению Казанского дворянского депутатского собрания от 15.01.1847, - утвержден указом Герольдии от 24.02.1848 (Казанское дворянство 1785-1917 г. Генеалогический словарь.- Казань. Приложение к журналу "Гасырлар авазы - Эхо веков". 2001 г. Сост. Двоеносова. 640 стр. 500 экз. ISBN 5-93001-010-2):
  
   "Василий Львович, родился в 1822 году, из мещан, окончил университет, майор, женат первым браком на Марье Алексеевне, вторым -- на Александре Коронатовне Поповой, брак заключен 04.02.1870 в Богоявленской церкви с. Егорьево Лаишевского у., за ним в Лаишевском у. 67 душ крестьян и 365 дес. земли.
   Алексей Васильевич, родился от первого брака 04.07.1858, крещен в Кремлевской церкви г. Казани, в 1887-1892--почетный мировой судья, земский начальник 4-го участка Свияжского у., коллежский асессор, проживает в с. Кобызеве Свияжского у., женат на вдове Надежде Дмитриевне Гуревич, за ним в Свияжском у. водяная мельница, в с. Кобызеве, в с. Собакинская Пустошь и в д. Лукино Свияжского у. 369 дес. земли, за женой в с. Буртасы Свияжского у. 101 дес. земли.
   Лев Васильевич, родился от второго брака 24.11.1870, крещен в Богоявленской церкви с. Егорьево Лаишевского у., женат на Марии-Элизе Георгиевне, за ним в Лаишевском у. 251 дес. Земли".
  
   Их дети:
   "Вера Алексеевна, родилась 17.09.1882.
   Владимир Алексеевич, родился 09.02.1884.
   Мария Алексеевна, родилась 13.05.1888, за ней в д. Лукино и в с. Кобызеве Свияжского у. 147 душ крестьян и 461 дес. земли, в с. Кирмели Свияжского у. 56 душ поселян.
   Ольга Алексеевна, родилась 22.12.1891.
   Александр Львович, родился 03.09.1895.
  
   Но в любом случае по Казанской губернии Карташевы в XVII веке расселились уже достаточно широко, в том числе и на север - вплоть до Пермских краев, где по переписи 1678 года в деревнях Пещеры и Карташовой (Карташихе) Осинской Никольской слободы (Оса - на р. Кама) имелись и крестьянские дворы (Переписные книги Стольника Матвея Супонева 186 (1678) года Казанскаго уезду, Арские дороги, Его Императорскаго Величества Дворцовой Осинской Никольской слободе с деревнями., сокращения: дв. - двор, сд. - солдат, вд. - вдовец):
  
   "N 17 Деревня Пещер, а в ней: ...сд. Тишко Федоров сын Карташев, у него дети: Кононко 5 лет, Афонка 3 лет;
   N 19 Деревня Карташова, а в ней:
   сд. Ивашко Артемьев сын Карташев, у него дети: Матюшка 8 лет, Васка 4 лет;
   сд. Федка Павлов сын Карташев, у него дети: Федка, да Евсютка. У Фетки сын Куземка 5 лет;
   сд. Богдашко Артемьев сын Карташев, у него сын Евсютка 10 лет;
   вд. Васка Артемьев сын Катрашев, у него сын Андрюшка 3 лет;
   сд. Парфенко Иванов сын Карташев"
  
   В переписи 1710 года мы видим их детей (Переписные Осинские книги 1710 года Казанская губерния. Казанский уезд: Арская дорога Осинская Никольская слобода).
   "В деревне Карташихе:
   Дв. Евсей Афанасьев сын Карташов, у него жена Татьяна Григорьева. Детей: Осип 16, Петр 11 лет, дочь девка Авдотья 15 лет;
   Дв. Андрей Васильев сын Карташов, у него жена Арина Логинова. Детей: Антон 8 лет, Иван году, дочь девка Агафья 5 лет;
   Итого в деревне Карташихе 2 двора, в них людей мужеска полу: женаты два, от 20 до 15 - два, от 15 до 10 - один, от 10 до 5 - один, от 5 до годовалых - один; женска: мужатых жен 2, девок от 20 до 15 - одна, от 15 до 10 - одна. Всего 11 человек, в том числе мужеска 7, женска 4.
   В деревне Пещерах:
   Дв. Тит Федоров сын Карташов вдов и стар. У него дети: Никон, Илья женаты. У Никона жена Федосья Федорова. Дети: Михайло 3, Михайло году, да дочери девки: Матрена 10, Фекла 7 лет. У Ильи жена Федосья Прокопьева, дочь девка Анна 12 лет".
  
   Показательно, что в обширном Списке служилых людей, составлявших опричный двор Ивана Грозного, от 20 марта 1573 г., Карташевы отсутствуют, - непричастны они к этой позорной странице русской истории. Известно как опричники, в которые привлекались, как правило, люди неродовитые, обходились с боярским сословием и вообще с родовитыми людьми, - боярам и детям боярским жилось тогда несладко; немало их подверглось репрессиям, потеряв и имущество, и привилегии, и саму жизнь. Но все же Карташовы не сгинули в мясорубке опричнины, а служили по мере сил и отдавали жизнь за Отчизну. Так, например, уже после опричнины в Синодике по убиенным во брани упоминаются Афонасий и Юрий Чюбышевы дети Карташовы - дети боярские, которые "побиты на государеве службе под Кесию" на Ливонской войне (Синодик по убиенным во брани, с. 286-287).
  
   Как известно, в борьбе Ивана Грозного за польский престол в 1575 - 1577 гг. русские войска предприняли ряд наступательных операций в Ливонии, но опричнина и набеги крымских татар обескровили и опустошили страну, а безумная внешняя политика царя привела к изоляции Русского государства, вынужденного воевать на несколько фронтов сразу: против Речи Посполитной, Швеции и Крыма. С конца 1577 г. инициативу в Ливонской войне перехватил Стефан Баторий, и в 1578 г. под Кесью (Венденом) русское войско потерпело сокрушительное поражение. Отец убиенных в этой битве Афанасия и Юрия Карташевых, Чубыш, по возрасту должен быть близок к костромским детям боярским - сыновьям Дмитрия и Ивана; вполне возможно, что он был их братом - родным или двоюродным; во всяком случае, имя одного из Ивановичей - Пятый - свидетельствует о том, что, например, в семье Ивана Карташева было никак не меньше пяти детей; возможно, среди них был и Чубыш.
  
   Бедствия царствования Ивана Грозного пережили также дети боярские Гаврила и Истома Карташевы, однако последнему из них все же не довелось пережить бедствий Смутного времени. Эти два дьяка записаны в Боярских книгах: Истома - под 1611 годом по Вологде, а Гаврила - под 1620 годом по Астрахани. Как Гаврила оказался в Астрахани видно из записей Разрядной книги 7128 (1619/20) года: "Того же году послал Государь в Астрахань столника и воевод князь Семена княж Васильева сына Прозоровского, да околничаго Ортемья Васильевича Измайлова, да дьяков: Богдана Кошкина да Гаврила Карташева" (См. приложение 2).
  
   Дьячество играло огромную роль в древней Руси. Сначала это были просто писцы. Начиная XIV века, писец постепенно исчезает из служебных должностей и появляется дьяк. Будучи людьми грамотными, дьяки пользовались особым доверием князей и постепенно приобретали силу. Уже в XV веке князь решал дела по слову своего наместника и дьяка. В XVI веке дьяки присутствуют на суде бояр и окольничих в обязательном порядке и становятся товарищами воевод; они входят в состав коллегий и даже попадают в боярскую думу; наконец, в начале XVII века появляется официальный титул думного дьяка. Дьяки, как правило, справляли службу по приказам при начальниках, но некоторыми приказами они ведали единолично. Их было не так уж и много: число думных дьяков доходило приблизительно до десятка, простых же дьяков по приказам и городам в 1676 г. было всего 121. По служебной лестнице думные дьяки писались после стряпчего с ключом, а дьяки по приказам - сразу после московских дворян. За дьяками идут подьячие, делившиеся на старых и молодых. Дьяки и подьячие, как и все служилые люди, верстались поместьями, награждались вотчинами и вошли в состав русского дворянства.
  
   Несмотря на значительную роль, какую играли дьяки в древней Руси, все же служба в дьяках, даже в думных, ничего не прибавляла к их родовой чести, и потомки дьяков всячески старались откреститься от своего родства с ними, ибо гражданская служба была не в чести по сравнению с военной. Но что тут поделаешь, если к тому времени среди детей боярских было уже много "безработных", вынужденных как-то искать хлеб свой насущный - и среди стрельцов, и среди казаков, и даже среди крестьян, - а гражданская служба была не самой последней в этом ряду.
  
   Шельмованием дьячества и принижением их родовитости занимались московские бояре, из которых далеко не все знали грамоту, в связи с чем дьяки для них были прямыми конкурентами в глазах царя с точки зрения их деловых качеств и полезности. Пренебрежительным отношением к более деловым, предприимчивым и грамотным дьякам, бояре компенсировали свои дремучесть и леность - естественных спутников всех высших сословий, живших наследственными имуществами и привилегиями во все времена. В выводах к своему историческому исследованию дьячества русский историк XIX века Н. П. Лихачев, в частности, писал по этому поводу (Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI века):
  
   "10. От соперничества с классом коренных думцев (боярство) дьяки были спасены своей неродословностью, - (т.е. их родословные просто не признавались московскими боярами, - здесь и далее по тексту цитаты в скобках даны авторские комментарии).
   11. Слова Курбского о происхождении государевых дьяков из всенародства имеют весьма относительное значение, равно как и известное выражение царя Ивана Грозного относительно Алексия Адашева (он был правителем в первые и наиболее успешные годы царствования Ивана Грозного), якобы взятого "от гноища" и из "батожников".
   12. Можно думать, что Адашевы были Костромичи из боярского рода, а огромное большинство приказных дьяков XVI столетия - несомненно дети боярские, повышенные в дьячество. (Надо полагать, что историческая судьба фамилии Адашевых близка к судьбе детей боярских Карташевых; та же опала и по тем же причинам).
   13. Некоторые важнейшие дьяческие фамилии происходили из второстепенных бояр удельных княжеств (в частности, Карташевы - от псковских бояр, а Адашевы - вероятно, от Новгородских).
   14. В большинстве дьяческих родов дьяческая служба чередовалась со службами служилого дворянства (т.е. - военной; в связи с этим Истома и Гаврила вполне могут быть потомками костромских "жильцов" - московских тысячников Игумена и Богдана Дмитриевичей, либо Пятого и Семена Ивановичей Карташевых).
   15. Дьячество отца, взятого из простого городового дворянства, часто повышало детей до службы по Московскому списку, иногда до стольничества и воеводства во второстепенных городах.
   16. Дьячество отцов стесняло детей, выдвинувшихся до службы "неодинова воеводишками", только потому, что самое наименование этого рода службы указывало на неродословность рода.
   17. В XVI столетии дети дьяков часто остаются дьяками же; в XVII столетии замечается стремление дьячих сыновей служить по Московскому списку, добиться стряпчества или стольничества. (Если Гаврила и Истома потомки вышеупомянутых Карташевых, которые ранее уже были в Московском списке, то их потомству, вероятно, удалось это сделать, что видно по записям в Боярских книгах и списках XVII-XVIII веков, где стольников и стряпчих - пруд пруди)"...
  
   Здесь уместно будет сказать несколько слов о гражданской службе того времени, когда жили Истома и Гаврила. После смерти Ивана Грозного произошел возврат от земского управления к приказно-воеводскому. Боярство, недовольное отменой системы кормлений при земской реформе, инициированной Алексием Адашевым в молодые годы Ивана Грозного, вспомнило о воеводском управлении и стало широко использовать его, назначая воевод из числа бояр, детей боярских и дворян, - чтобы "покормиться".
  
   В административном отношении территория Московского государства была разделена на несколько разрядов (ступеней). Важнейшие области и города: Сибирь, Великий Новгород, Казань, Вологда - составляли высшую ступень, и являлись особыми отделениями Большого Разряда. В эти административно-территориальные единицы направлялись по два или даже по три воеводы, преимущественно из боярского сословия, к которым были прикреплены по два дьяка и несколько подьячих. Вторую ступень составляли города, в которых при воеводе всегда действовал дьяк, возглавлявший штат подьячих. В городах третьего разряда при воеводе было по одному или по двое подьячих и, наконец, в городах четвертого разряда служили воеводы, при которых штат подьячих вообще отсутствовал.
  
   Воеводы "кормились", как правило, в течение одного года. Назначение воеводы в города и области первой степени зависело непосредственно от государя; в города второй степени, особенно украинские (имеются в виду - пограничные), воеводы назначались Разрядным приказом; наконец, в небольшие города, находившиеся в глубинке, воеводы назначались либо по челобитным самих служилых людей, либо по просьбе местных жителей, но любое из перечисленных назначений представлялось на утверждение царя. Все указанные лица формировали приказную или съезжую избу, иногда разделявшуюся на особые отделы или службы по соответствующим отраслям местного управления. Сфера и объем полномочий воеводы определялись наказами, которые он получал из Разряда, назначившего воеводу на эту должность. В соответствии с полученным наказом воевода руководил городским хозяйством, обороной, охраной безопасности и благочиния, осуществлял полицейско-надзорные полномочия, а также "суд и управу".
  
   В такую вот съезжую избу г. Астрахани и был направлен в 1620 году Гаврила Карташев, где прослужил всего два года. Это видно по Спискам городовых воевод: "128 (1620 г.), майа - 130 (1622 г.) июля, стольник князь Семен Васильевич Прозоровский, окольничий Артемий Васильевич Измайлов да дьяки: в 128, в мае, Богдан Кошкин и Гаврило Карташев, а в 130, мая 16 - июля 23, Василий Яковлев и Василий Мартемьянов" (Списки городовых воевод и других лиц воеводского правления Московского государства XVII столетия). Таким образом, в 1622 году Гаврила Карташев был переведен уже в другое место. Вообще говоря, благодаря такой специфике отправления службы детьми боярскими, - как военной, так и гражданской, - сопряженной с частыми переездами с места на место, это служилое сословие очень быстро распространялось по лику земли, так что уже к началу XVII века детей боярских Карташевых можно было встретить где угодно - от Литвы до Сибири.
  
   Больше о Гавриле ничего неизвестно, - если только это не тот самый Гаврила Прокофьевич Карташов, что упоминается в белевских писцовых книгах 1632 года, о которых речь пойдет ниже, и/или сын боярский Гаврила Карташов, упомянутый в Писцовой книге Орловского уезда по Корчаковскому стану (Часть нынешних Орловского и Урицкого районов): "За Самсоном за Селуяновым сыном Зиборова займище на реке на Орле ниж Гаврилы Карташова да Онисима Орнаутова, пашни пахано наездом доброй земли осм., да дикого поля 9 четьи в поле, а в дву потому ж, сена 20 коп, лес дуброва" (Писцовая книга Орловского уезда 1594/5 годов). В отличие от него, об Истоме Карташеве сохранилось намного больше сведений, которые позволяют в общих чертах проследить его послужной список.
  
   Он был весьма заметной фигурой в правительственных кругах того времени. В Разрядной книге 1475-1605 можно найти первые упоминания об Истоме Карташове, когда он был еще подьячим в Московском Большом Разряде:
  
   "Тово же году (1588) марта в 20 день по государеву указу боярин князь Тимофей Романович Трубецкой да дьяк Сапун Аврамов судили в отечестве Михаила Глебовича Салтыкова, а искали на нем своево отечества князь Федор да князь Семен Звенигороцкие да князь Михайло Ноздроватой. И государь (Федор Иоаннович - АК), выслушав тово суда, и по суду и по щоту велел Михаила Салтыкова оправить, а князя Федора и князя Семена Звенигороцких да князь Михаила Ноздроватово велел обинить. Тово же году майя в 10 день искал своево отечества окольничей Иван (далее оставлено место для отчества) Сабуров на князь Васильеве деде князь Дмитрее Олександровиче Ростовском, а отвечал за деда своево за князь Дмитрея Василей Ростовской, а судил их боярин князь Федор Михайлович Трубецкой да дьяк Сапун Аврамов, а судной список писал подьячий большой розрядной Истома Корташов" (Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI века).
  
   По поводу этой записи Н. П. Лихачев писал следующее. "Здесь мы впервые встречаемся с Истомою Карташевым, который так же, как и Сапун Аврамов, почти все время службы провел в Разряде. В 7096 (1588) и 7101 (1593), а следовательно, по всей вероятности, и в промежуточных годах он был "большим разрядным подьячим". В 7101 (1593) же году происходил суд князя Луки Осиповича Щербатова с князем Владимиром Бахтеяровым, "а записывал суд и у выписи был подьячей Истома Корташев, а судили в государеве в столовой избе,... а тот суд не вершен..." (Арх. Мин. Иностр. Дел, разрядная книга, стр. 854). Около 7105 (1597) года он становится вторым дьяком... В 1598 году Истома Карташев подписался на грамоте избрания на царство Бориса Феодоровича Годунова в числе других приказных дьяков".
  
   Будучи дьяком, Истома Карташев получал денежный и поместный оклад, что зафиксировано в Актах служилых землевладельцев XV - начала XVII века, часть 2-я, где он записан наряду с Дмитрием, Иванном и Кузьмой Корташевыми, и по служебным делам лично общался с Борисом Годуновым, получая от него поручения, что видно из следующих документов:
  
   "Лета 7108 (1600), Марта в 25 день бил челом государю царю и великому князю Борису Федоровичу всеа Руси Ортемей Измайлов на Ивана на Полева в отечестве о счете, что ему по своему отечеству меньши Ивана Полева быть невместно... Государь, царь и великий князь Борис Федорович всеа Руси приказал боярину князю Федору Ондреевичу Ноготкову да дьяку Истоми Корташову, Ортемья Измайлова и Ивана Полева меж ими в отечестве судити и розряды сыскати..." (Русский Исторический Сборник, т. II, стр. 157).
  
   "Того ж лета 7109 (1601) г Марта в 22 день сказал дьяк разрядной перед бояры Михаилу Борисовичю Шеину: Михайло! Государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Руси велел тебе сказать - бил ты челом государю в отечестве о счете на князя Ивана Семеновича Куракина и государь велел вас судити князю Федору Андреевичю Ноготкову да окольничему князю Василью Дмитреевичю Хилкову да розрядному дьяку Истоми Карташову. И князь Иван Куракин к суду не пошел, а от суда хоронился, и боярин князь Федор Андреевнч Ноготков с товарыщи государю про то извещали и царь и великий князь велел тебе сказати - в прошлом во 108 (1600) году Майя в 1 день, как в Вознесеньев день смотрели в столы - в болшой стол смотрели князь Иван Семенович Куракин; в кривой стол смотрел ты Михайло Борисовнч Шеин и ты для того бил челом государю и тебе велено смотреть без мест и в розрядные книги записано, - дьяк Сапун Аврамов руку приложил" (Разрядная книга, с 594-595).
  
   Во всех последующих документах Разряда, вплоть до 1612 года, - и в начале 1606 года, во время, так называемой, крестьянской войны Ивана Болотникова, и в 1610 году, во время драматических событий свержения с престола Василия Шуйского и правления Семибоярщины, - Истома упоминается как дьяк. По-видимому, он играл важную роль в разрядных делах, если был упомянут среди "больших бояр на Москве" при допросе одного разрядного подьячего в Тушинском лагере Лжедмитрия II (Приложение 3). Чтобы оценить масштаб и сложность его разрядной деятельности, нужно дать краткую историю достопамятных событий Смутного времени.
  
  

Смутное время

  
   Полоса относительно спокойного царствования Бориса Годунова была прервана страшным голодом 1601-1603 гг. Попытки организовать помощь голодающим привели к скоплению в столице огромного количества людей, которые тысячами погибали от голода. Катастрофическое положение заставило царя восстановить Юрьев день для крестьян провинциальных помещиков. Но эта благая мера, как водится, обернулась другой стороной: народ побежал от помещиков кто куда, и вскоре беглые крестьяне с холопами стали собираться в крупные разбойничьи шайки, против которых приходилось посылать войска. Видя, что благие намерения ведут в ад, царь в 1603 году снова отменил Юрьев день. Эта непоследовательность, колебания и нерешительность стали гибельными для новой династии Годуновых; оказалось, что такая власть не устраивает буквально все сословия. А тут как раз в Польше объявился человек, выдававший себя за убиенного в Угличе царевича Дмитрия, якобы чудесным образом спасшегося от наемных убийц Годунова. Этим авантюристом, по мнению историков, был сын боярский Григорий Отрепьев, бывший на службе в Москве у бояр Романовых-Юрьевых.
  
   Польско-литовская шляхта и часть русской знати поддержали самозванца, преследуя свои корыстные интересы. Было собрано большое войско из беглых русских, польских шляхтичей и казаков, и в августе 1604 г. Лжедмитрий перешел границу, начав военные действия против Годунова. Раздавая обещания, он везде встречал восторженный прием; города сдавались ему без боя и присягали на верность, а правительственные войска сражались с самозванцем неохотно. Сторонники Лжедмитрия были в Москве даже среди ближайшего окружения Годунова, и многие оппозиционные бояре готовы были признать объявившегося претендента законным царем.
  
   Неожиданная смерть царя Бориса, вряд ли случайная, оказалась весьма кстати для самозванца, и 20 июня 1605 г. состоялся торжественный въезд Лжедмитрия в Москву. Все родственники Годунова были убиты, в том числе и его сын Федор, наследовавший престол отца. Согласившись на правление Лжедмитрия, аристократия надеялась получить карт-бланш для боярского правления, однако новый царь оказался крепким орешком, - он повел самостоятельную политику, не считаясь с Боярской думой. Как водится в таких случаях, популярность самозванца начала быстро падать - в том числе и среди простого населения; москвичей раздражала польская шляхта в окружении царя и его женитьба на Марине Мнишек. Это дало возможность группе бояр во главе с Василием Шуйским спровоцировать низы на восстание, и в мае 1606 г. самозванец был убит, а поляки, оставшиеся в живых, спешно покинули Москву.
  
   На троне, естественно, оказался вдохновитель заговора Василий Шуйский, процарствовавший в период 1606-1610 и заслуживший репутацию боярского царя. Он письменно заверил свое окружение, что наиболее важные судебные дела будут рассматриваться совместно с Боярской думой и обещал не подвергать опале бояр без согласия Думы. Эти заверения Шуйского стали первой попыткой построения ограниченной монархии. Однако никто, кроме бояр, никаких выгод от перемены власти не получил, и до успокоения не в меру разгулявшегося после Ивана Грозного общества было еще далеко. Не только крестьяне и холопы, но и дворяне выступили против "неистинного царя", и в России началась полномасштабная гражданская война.
  
   Власть тогда лежала под ногами, и ее мог поднять кто угодно, - как и в 1917 году. Самозванство опять послужило удобной формой массового антиправительственного движения, и центром движения становится Северская земля, поддержавшая в 1604 г. первого самозванца. Объявился новый самозванец - Лжедмитрий II. Его харизматическими представителями в народе стали Иван Болотников, назначенный самозванцем "большим воеводой" в Путивле, и другой народный предводитель Истома Пашков. Летом и осенью 1606 г. войска Болотникова и Пашкова захватили большинство северских городов-крепостей благодаря тому, что рязанские, тульские, калужские дворяне большими отрядами переходили на сторону самозванца. Правительственные войска отступили на север, а осенью 1606 г. оставили окрестности Калуги и Тулы. В октябре того же года войска Болотникова и Пашкова подошли к Москве, однако сил для штурма города у них оказалось недостаточно, да и в лагере их не все было ладно. Одиозное обращение Болотникова к "черному люду" столицы насторожило дворян и привело к глубокому разладу в войске. И вот уже 15 октября во время битвы в Замоскворечье на сторону царя переметнулись дворяне во главе с воеводой Прокофием Ляпуновым, а в декабре и отряды Пашкова.
  
   Прибытие в столицу рати Крюка-Колычева и смольнян в конце ноября 1606 г. было одним из факторов, повлиявших на ход борьбы царя Василия Шуйского с войсками Болотникова под Москвою, и 2 декабря 1606 г. под Коломенским произошла решительная битва, в которой восставшие потерпели поражение, а сам Болотников отступил в Калугу. К нему туда засылались специальные люди ("языки") "смотрить в трупу в побитых людех, которые побиты под Коломенским на деле Ивашка Болотникова да Юшка Беззубцова з детьми", при этом в качестве лазутчиков использовались, в том числе, и захваченные в плен изменники. Правительство рассылало доверенных детей боярских "к дворяном и к детем боярским и к посадцким и ко всяким чорным людем" в Козельск, Воротынск, Тулу и Мещовск "з грамотами, чтоб они государю обратились и вины свои к государю принесли". Принимая решительные меры, чтобы отколоть от лагеря восставших дворян, а также, по возможности, посадских людей южных городов и отчасти крестьян, Василий Шуйский не скупился на весьма значительные подачки всем детям боярским, казакам и посадским людям, которые поддерживали его в борьбе с мятежниками, а также тем, кто переходил на его сторону из лагеря восставших.
  
   Но все эти мероприятия имели смысл только в сочетании с вооруженной борьбой против восставших, поэтому около середины декабря 1606 г. царь отправляет под Калугу, где находился Иван Болотников, войско, возглавленное боярином Иваном Ивановичем Шуйским. Примерно через месяц под Калугу было направлено дополнительное войско во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским и Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским. Обеспечением этих ратей занимался приказной дьяк Истома Карташев. Это следует из итоговой записи Епифаньской десятни по раздаче жалованья: "а за роздачею осталося у тулян с веневцы, у пловлян и соловлян, у новосильцов, у одоевцов, у чернян, у епифанцов всего 117 рублев и шесть алтын, и те деньги отданы в Розряд думному дьяку Василью Осифовичу Янову да дьяком Истоме Корташову да Томилу Луговскому". Как видно из текста десятни, в 1606 г. на Туле было роздано денежное жалованье по окладам сполна, поскольку Тула в данный момент была сборным пунктом для служащих с Тулы, Епифани, Венева, Пловы, Соловы, Новосиля, Одоева и Черни.
  
   Наконец, 16-20 февраля 1607 г. под Тулу на усиление царской группировки был отправлен с войсками князь Иван Михайлович Воротынский (сын знаменитого воеводы Михайло Воротынского, спасшего Москву от татар, а потом замученного Иваном Грозным), сделавший средоточием своих сил город Алексин. Однако это сосредоточение сил было еще только прелюдией к неизбежной развязке, ибо на реке Пчельне в конце апреля - начале мая 1607 г правительственные войска, стоявшие под Калугой, потерпели страшное поражение. Головы и дьяки стояли в московских "городцких воротех, записывали дворян и детей боярских и стрельцов и всяких ратных людей, которые розбежались из под Колуги", а Болотников, между тем, рассылал по городам своих лазутчиков с грамотами, в которых призывал к себе холопов и крестьян. Победа на Пчельне позволила Болотникову осуществить переход из Калуги в Тулу, где он соединился с отрядами "царевича" Петра (Лжедмитрия II). Но 21 мая 1607 года начался совместный поход правительственных войск, закончившийся падением Тулы и пленением Ивана Болотникова.
  
   Все эти события живо представлены в записях Расходной книги денежного стола Разрядного приказа, где в этот период служил дьяком Истома Карташев, отвечая за раздачу средств, отпускавшихся на различные мероприятия военной компании: на содержание "колодников", на покупку всевозможных припасов (свеч, бумаги и др.), на прогоны различным лицам, посылаемым с теми или иными заданиями. Выписки из документов этого времени с упоминанием Истомы Карташева за 1606-1607 гг. приведены в Приложении к книге в хронологическом порядке; в них чувствуется нерв того смутного времени (Приложение 4).
  
   Однако победа правительственных войск оказалась временным успехом. Под началом Лжедмитрия II собралось разношерстное воинство: польская шляхта, сохранившаяся часть болотниковского войска, а также бояре Салтыковы, Черкасские, запорожские казаки и татары. Ряд побед позволил этому воинству подойти к Москве и в начале июня 1608 г. разбить лагерь у деревни Тушино. Сюда стекались все недовольные правлением Василия Шуйского, и началась долгая осада Троице-Сергиева монастыря. В стране оказалось две столицы - Москва и тушинская ставка Лжедмитрия, а также два правительства и два патриарха - законный Гермоген и митрополит Ростовский Филарет, которого якобы насильно привезли в Тушино и "нарекли" патриархом (Федор Никитич Романов - отец будущего царя Михаила Федоровича). Истома Карташев в это время находился в Москве среди "больших бояр".
  
   В этих обстоятельствах царь Василий Шуйский обратился за помощью к Швеции, что стало для Польши, которая враждовала тогда со Швецией, удобным поводом для неприкрытых военных действий против России. Осенью 1609 г. польский король осадил Смоленск, и в событиях Смутного времени появился новый фактор - иностранная интервенция. С помощью шведских войск воеводам царя Василия удалось нанести ряд поражений мятежникам и изгнать "тушинского вора" из его ставки, благо самозванец стал полякам уже не нужен как политическая фигура. Но единства в окружении царя не было, и вскоре подброшенная кем-то идея о призвании на русский трон сына польского короля - Владислава - нашла поддержку в Москве, когда теневое русское посольство договорилось с польским королем об избрании на московский трон королевича.
  
   Поражение войск Василия Шуйского от поляков под Клушиным (24 июня - 4 июля 1610 года) окончательно подорвало шаткий авторитет "боярского царя", и при известии об этом событии в Москве произошёл государственный переворот. К этому революционному периоду относятся разрядные записи дьяка Московского большого разряда Истомы Карташева (Приложение 5). Дворяне во главе с Прокофием Ляпуновым и посадские люди свергли Василия Шуйского с престола и насильно постригли его в монахи. Москвой стала ведать группа из семи бояр во главе с князем Мстиславским - "Семибоярщина". Но фактически власть её не распространялась за пределы Москвы: на западе от Москвы, в Хорошеве, стояли поляки во главе с гетманом Жолкевским, а на юго-востоке, в Коломенском -- вернувшийся из-под Калуги Лжедмитрий II, с которым был и польский отряд гетмана Сапеги.
  
   Лжедмитрия бояре боялись больше, чем поляков, потому что он имел в Москве множество сторонников и был достаточно популярен. В этих обстоятельствах было решено ублажить поляков и пригласить все же на престол польского королевича Владислава на условиях его перехода в православие, как о том было тайно сговорено ранее. Соответствующий договор между боярами и гетманом Жолкевским был подписан 17 (27) августа 1610 г. Москва целовала крест Владиславу, а в ночь на 21 сентября бояре, в соответствии с договором, впустили поляков в Кремль, после чего власть фактически перешла к командующему польским гарнизоном Александру Гонсевскому. Народ безмолвствовал, но как всегда - лишь до поры до времени.
  
   Первое ополчение против поляков, засевших в столице, образовалось во главе все с тем же Прокопием Ляпуновым в 1611 году. Однако намерения его поставить законного царя, выразившиеся не только в вооруженной борьбе с поляками, но и в законотворческой деятельности, совершенно не соответствовали составу его ополчения. Несколько месяцев осады Кремля и Китай-города "не Россиею вооруженною, а мятежным скопищем людей буйных, между коими честь и добродетель в слезах и в отчаянии укрывались!" (Н. М. Карамзин. История государства Российского) не привели ни к каким результатам, за исключением "грабительства и смертоубийства", чинимых казаками союзного Ляпунову атамана Заруцкого "не только в селах, но и в стане Ляпунова", в результате чего казаки, "расхитив имение Ляпунова и других, умертвили многих Дворян и Детей Боярских" да и разогнали ополченцев Ляпунова. Этим и закончилась борьба Первого ополчения с польскими захватчиками.
  
   Во время этих невероятных событий междуцарствия Истома Карташев находился в стане Прокопия Ляпунова. Он был в самом центре событий, которые можно считать поворотными в истории России, и был не просто их сторонним свидетелем, а имел дело с документами государственной важности, сам составлял их и заверял. Знаменитая уставная грамота 1611 года, написанная в лагере Прокопия Ляпунова, во всяком случае, та ее часть, которая касается работы Разрядного учреждения, доносит до нас, возможно, образчик его законотворческой деятельности:
  
   "А ратныя всякия большия дела ведать бояром и розрядным дьяком в Большом в одном Розряде и неты дворян и детей боярских изо всех полков присылать в Большой же Розряд. А которые дворяне и дети боярские и всякие ратные люди ныне под Москвою за православную Христианскую Веру от Литовских людей будут побиты, или от ран изувечены, и тех убитых и раненых записывати в Розряде; а послуги их писать воеводам и головам по полком и присылать в Большой Розряд за руками, как и пред сего было, чтоб вперед всяких ратных людей служба в забвенье не была; а послуги всяким ратным людем писати про себя вправду, как душа Богу и всей земле дана, а не лгати..." (Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI века, - 1909 г.).
  
   Н. П. Лихачев пишет по этому поводу: "Замечательно, что грамоту эту впереди всех подписали три дьяка, а из них первым подписался Истома Карташев, который, может быть, и был составителем документа". У Карамзина в примечании 794 к т. XII перечислены эти подписи: "Дияк Истома Карташов, Дияк Николай Новокщенов, Дияк Марко Поздеев" (Н.М. Карамзин. История государства Российского).
  
   В конце 1611 г. формируется Второе ополчение, когда призывы Троицкого монастыря и грамоты патриарха Гермогена нашли патриотический отклик во многих городах северо-востока России. Благодаря пожертвованиям, собранным нижегородцем Кузьмой Мининым, Второе ополчение, которое возглавил князь Дмитрий Пожарский, было готово к новому походу на Москву. Подойдя к Москве, ополчение сперва наотрез отказалось от сотрудничества с казаками, разогнавшими Первое ополчение, однако без их помощи не смогло добиться успеха. Договорившись все же с казаками, ополчение Пожарского не дало польским войскам, подходившим на помощь к своим, соединиться с гарнизоном, засевшим в Кремле, и вскоре польский гарнизон вынужден был сложить оружие. После освобождения от поляков Москвы руководство ополчения разослало по всем землям России приглашения на Земский собор, который открылся в начале 1613 г. Это был первый всесословный собор; на нем присутствовали даже представители посадских людей и части крестьян. Собор избрал царем Михаила Федоровича Романова.
  
   Вместе с этой общей исторической канвой достопамятных событий, в которые был вовлечен разрядный дьяк Истома Карташев, трагически заканчивается и его служебная карьера. Новая метла, как известно, метет по-новому, и после смены правительства Шуйского Истома Карташев был отправлен дьяком в Вологду ввиду того, что к деятельности прежних воевод и дьяков этого города первой ступени были предъявлены большие претензии со стороны жителей и духовенства. Но, скорее всего, причина этой "командировки" состояла в том, что новое руководство не доверяло старому административному аппарату, - тем более что думный дьяк Янов, возглавлявший Большой разряд во время борьбы второго ополчения с поляками, был руководителем той самой делегации, которая договаривалась с поляками о возведении на российский престол Владислава. Можно предположить, что с приходом в Москву поляков в 1610 году, Истома Карташев вышел из Разряда и примкнул к Московскому стану Ляпунова, а затем, во время формирования второго ополчения был мобилизован на дьячество в Вологду. Как бы то ни было, в сентябре 1611 года Истома Карташев был уже с новыми воеводами в Вологде. Там же оставался он и в 1612 году. В отписке Устюжан к Вычегодцам читаем: "...В нынешнем, господа, в 120 году июля в 26 день писали нам с Вологды столник и воеводы князь Иван Иванович Одоевской, да околничей князь Григорей Борисович Долгорукой, да дьяк Истома Карташов" (Н.П. Лихачев. Разрядные дьяки XVI века).
  
   Одним из наиболее поздних указаний о деятельности Карташева является свидетельство челобитной 1614 года: "...да в прошлом, государь, 121 (1612/1613) году доправили на нас твои государевы воеводы князь Иван Иванович Одоевской да князь Григорей Долгорукой да дьяк Истома Карташев, стрелцем на жалованье сто тринадцать рублев, да хлебного запасу..." (Приложение 6).
  
   О полном послужном списке Истомы Карташева можно составить представление из состава Большого разряда в период 1588-1611 гг., взятого из книги Н.П. Лихачева и приведенного в Приложении. Состав же Вологодской съезжей избы с 1611 по 1614 год, куда был командирован Истома, дают Списки городовых воевод: "(1611), сентября 9 - 122 (1614), стольник князь Иван Меньшой Иванович Одоевский; с ним: (1611), сентября 9 - окольничий князь Григорий Борисович Долгоруков, дьяк Истома Карташев; 121 (1612), декабря 20-31 - Григорий Григорьевич Пушкин-Сулемша, Петр Новощеков; 122 (1614) Григорий Григорьевич Пушкин-Сулемша, дьяк Иван (Яковлевич) Ефанов" (Списки городовых воевод и других лиц воеводского правления Московского государства XVII столетия). Из списка видно, что Истому Карташева сменил в 1612 году дьяк Петр Новощеков, так как на новом месте службы, едва приступив к своим обязанностям, он был убит при следующих обстоятельствах.
  
   Положение Вологды в то время было незавидное; все ратные люди, собиравшиеся здесь из северных городов по мобилизации и большая часть граждан, способных держать оружие, были разосланы, - кто на помощь царю Василию Шуйскому, кто против разного рода "воровских людей", кто в ополчение к Пожарскому. Башни и остроги стояли оставленные и опустевшие, на городских стенах не было ни стрельцов, ни пушкарей, на затинщиков, так что укрепленный и обустроенный в военном плане город мог стать, тем не менее, легкой добычей для грабителей, что и не замедлило случиться в ночь на 22 сентября 1612 г., когда толпы поляков, литовцев, черкесов, казаков и русских изменников нагрянули на Вологду. Это была разбойничья шайка, отделившаяся от польского гетмана Хоткевича, который шел к Москве на помощь осажденным полякам, но после четырехдневного боя (21-24 августа) был отражен Пожарским и отступил к Можайску. Большие ворота Вологды были не заперты, и грабители без сопротивления вошли в город, "людей всяких посекли, и церкви Божии опоругали, и город и посады выжгли до основания" (Грамота архиепископа Вологодского Сильвестра к воеводам Московским). Большая часть жителей разбежалась, другие были взяты в плен, или перебиты.
  
   Архиепископ Сильвестр писал князю Пожарскому по этому поводу: "Всё делалось хмелем. Пропили город Вологду воеводы". Стольник и воевода князь Одоевский сбежал и скрылся в Вологодском уезде, окольничего и воеводу князя Долгорукова и дьяка Истому Карташева убили, а самого архиепископа Сильвестра "взяли в полон, и держали четыре ночи, и многажды приводили к казни, и едва жива отпустили".
  
   Разбойники удалились 25 сентября, а 2-го октября велено было выдать вдове дьяка Истомы Карташова с людьми "для ея бедности" две четверти ржаной муки. Тем и закончилась служебная карьера сына боярского Истомы Карташева, верой и правдой служившего отечеству, а воевода Одоевский благополучно вернулся к своим обязанностям, как это видно из Списка съезжей избы Вологды.
  
   Всю свою жизнь Истома прослужил в Большом Московском Разряде, сделав карьеру от подьячего до старшего разрядного дьяка при трех царях - Федоре Ивановиче, Борисе Федоровиче Годунове и Василии Шуйском. Характерно, что он был последовательным в политическом выборе, служа только законным царям. Действительно, его нет в составе Большого разряда во время царствования самозванца Лжедмитрия I, а затем, при воцарении Василия Шуйского, он снова становится разрядным дьяком. При Лжедмитрии II и занятии Москвы поляками, он не целует крест Владиславу, а оказывается в Московском стане Прокопия Ляпунова, возглавившего в то время освободительную борьбу с поляками за законного царя (Первое ополчение).
  
   В связи с тем, что Истома Карташев долго сидел на одном месте и, следовательно, не мог не пустить корни, можно с большой долей вероятности говорить о том, что он может иметь отношение к роду Карташевых, записываемых в последующие годы в Боярские книги и списки. Скорее всего, он был отпрыском кого-то из тысячников Ивана Грозного - либо Богдана, либо Игумена; не исключено также, что Гаврила, отправленный дьяком на кормление в Астрахань, приходился ему братом или сыном, или племянником, но так как Гаврила, скорее всего, "кормился" по съезжим избам разных городов, он вряд ли может претендовать на роль родоначальника московской ветви рода детей боярских Карташевых. Впрочем, это не столь уж и важно с точки зрения генеалогии; можно ошибаться в деталях, но, в целом, различные предположения о родстве не уведут нас далеко в сторону, - к однофамильцам, - если придерживаться одного генерального методологического принципа: когда в документах упоминаются те или иные лица как дети боярские, то, скорее всего, все они принадлежат к одному и тому же древнему роду.
  
   Гражданские войны не могут обойтись без того, чтобы брат не воевал против брата. Нет ничего удивительного в том, что и дети боярские Карташевы оказались по разные стороны баррикад в это смутное время, когда власть переходила из рук в руки самым невероятным образом, и были полностью потеряны всякие политические ориентиры. В Записках о смерти смоленских "тюремных сидельцев" 1609-1610 годов имеется следующая запись под N 57: "Умерли в тюрме: брянченин (из Брянска) сын боярской Сергей Иванов сын Кортошов, да смоленин Федора Жидовинова крестьянской малой Гришка. 118 г. (1610) генваря в 28 день. По приказу дано на похороны пять алтын".
  
   В смоленских тюрьмах тогда были заключены выходцы из 27 различных уездов России, в том числе и с Брянщины, которые были охвачены восстаниями в ходе крестьянской войны 1606 - 1607 гг. Выходцы из этих уездов могли попасть в смоленские тюрьмы только единственным путем - будучи взятыми в плен в ожесточенных боях с правительственными войсками. Кстати, термин "крестьянская война", использующийся для характеристики этого периода времени, является, в значительной степени, данью советской идеологии, так как достаточно взглянуть на записки о смерти тюремных сидельцев, чтобы убедиться в том, что крестьян в них едва ли наберется одна треть, а большинство - все дети боярские да дворяне, переходившие на сторону восставших целыми ополчениями.
  
   Сын боярский Сергей Иванов сын Карташов (орфография фамилии не имеет значения) умер от моровой язвы, эпидемия которой опустошила смоленские тюрьмы в 1610 году. Возраст его не указан в документе, но можно предположить, что он был еще человеком молодым, так как именно молодежь, не обремененная бытовыми обстоятельствами, склонна к мятежу и, как правило, является движущей силой всяческих восстаний и переворотов. Следовательно, на службу он верстался по Брянску где-то в 1580-90-х годах. И действительно, он обнаруживается под фамилией Корташев в Росписи детей боярских Мещевска, Опакова и Брянска 1584 года наряду с тремя другими "брянчанами": Миткой Тимофеевым сыном Корташевым, Ондрюшей Тимофеевым сыном Корташовым и Василеем Никитиным сыном Корташевым (ЦГАДА, ф. 210, Столбцы Московского стола, М 1094, столпик 3, лл. 1-20).
  
   Роспись представляет собой список дворовых и городовых детей боярских с их поместными и денежными окладами, распределенных по воеводам и головам в связи с опасностью возобновления Ливонской войны, на которой ранее (в 1578 г.) сложили головы упомянутые выше Афонасий и Юрий Чюбышевы дети Карташовы. Происхождение росписи объясняет разрядная запись, помещенная под 7093 (1584) г. (Разрядная книга 1475-1598 гг. Подг. к печати В. И. Буганов. М., 1966): "Декабря в 1 день... в северских городех были воеводы по черниговским и по путимским вестем... А во Брянску по тем вестем были воеводы на три полки: В большом полку воевода князь Володимер княж Иванов сын Бохтеяров; стоял во Брянску. В передовом полку воевода князь Семен княж Михайлов сын Лобанов; стоял во Брянску же. В сторожевом полку воевода князь Григорей княж Иванов сын Долгорукой; стоял в Почепе" (стр. 350). И далее под тем же годом: "Во Брянску воевода Левонтей Иванов сын Оксаков да для городового дела Семейка Плещеев да Петр Федоров. И Левонтей и Петр отпущены в майе..." (стр. 359).
  
   По этому мобилизационному предписанию Василий Никитин сын Корташев, справлявший станичную службу с поместным окладом 150 четвертей, был приписан к Большому полку, возглавляемому воеводой Бохтеяровым, а Дмитрий и Андрей Тимофеевы дети вместе с Сергеем Ивановым сыном, с поместным окладом 100 четвертей, - к голове Плещееву "для городового дела". Таким образом, мы находим, по меньше мере, троих испомещенных в Брянске детей боярских Карташовых: Тимофея, Ивана и Никиту - отцов фигурантов Росписи детей боярских Мещевска, Опакова и Брянска 1584 года, годы рождения которых следует, по меньшей мере, отнести к первой половине XVI.
  
   Примерно в это же время, что и брянские дети боярские, верстался на службу "Елецкий сын боярский Василей Иванов сын Карташов", получивший 200 четвертей поместного оклада - "в поместья усадищо и дикое поле на пашню в их оклады". В "Отдельной книге о земельном жаловании елецким помещикам - детям боярским, казацким сотникам, стрельцам, пушкарям, затинщикам, воротникам и соборным попам" (1593--1594 гг.) - конкретно указывается этот надел: "по сей стороне Воргла от Старово сторожевища, от Воронецкова городища на первом вершку, от Большой поляны к реке к Сосне долом" (Приложение 7).
  
   Верстальные и разборные десятни по Ельцу и другие документы, относящиеся к этому времени открывают нам, наряду с Василием Ивановым сыном, целую плеяду детей боярских Карташевых, испомещенных в Ельце, восходящую к Еремею и Севастьяну Карташевым, год рождения которых следует отнести к самому началу XVI века - приблизительно к 1520-1530 гг (Десятня верстальная 1604/05 г., Список елецких детей боярских 1615-18 гг., Десятня верстальная новиков елецких детей боярских верстания на Ельце воеводы Григория Леонтьевича Валуева 1620 г., Десятня разборная 1621/22 г., Платежные книги с дозорных книг Елецкого уезда 1614/15 г., 1619/20 г). Таким образом, если исходить из псковской родословной детей боярских Карташевых, то в лице елецких детей боярских Еремея и Севастьяна, наряду с упомянутым выше Чубышем Карташевым и брянчанами Тимофеем, Иваном и Никитой, мы подходим вплотную к тысячникам Ивана Грозного - Богдану и Игумену Дмитриевичам, а также к Семену и Пятому Ивановичам, записанным в Дворовую тетрадь.
  
   Из анализа елецких документов следует, что у Еремея был сын Семен (~1540-1550 г.р.), испомещеный в Ельце. Семеновым детям - Никите и Левонтию также было дано поместное жалование, причем в 1621 году жена Левонтия - Арина была уже вдовой с тремя дочерьми - "з девками с Марьицаю да с Ностасьицаю да с Пологейкою". Следовательно, Левонтий умер в возрасте никак не меньше 40 лет. У Севастьяна был сын Емельян (Омельян), имеющий в 1604 году дачу в Ельце, о сыне которого Митке Омельянове, наряду с Семеном Ермоловым сыном (Сенка Ермолов сын Корташов), сказано, что они "за старость и за увечье и за худобу отставлены, а служити им осадная ж служба". Чьим сыном был отец Сенки - Ермола, сказать наверняка не представляется возможным, но по возрасту он годится в братья Емельяну Севастьянову, а также Никите и Левонтию Семеновым ~1550-60 г.р. Кроме Митки Омельянова в Списке елецких детей боярских 1615-18 гг. упоминается Микита Омельянов, - возможно, оба являются одним и тем же лицом. Это предположение подкрепляется упоминанием в платежных книгах 1621/22 г. о Федоте Никитине сыне Корташеве 6-ти лет (1615 г.р.), за которым также закрепляется дача (возможно, к тому времени Никита уже умер). Кроме названных детей боярских, в документах фигурируют Степанко Иванов сын Корташов - новик 1599 года верстания и Варламко Иванов сын Корташов, который в Десятне верстальной 1604/05 г. (см. Приложение 8) отмечен как "старый помещик" (т.е. испомещеный ранее). Очевидно, что эти два фигуранта десятен как нельзя лучше соответствуют по годам верстания упомянутому выше Василею Иванову сыну Карташову, что позволяет считать Ивановых детей - Степана, Варлама и Василия, испомещенных по Ельцу, - кровными братьями. Возраст их отца - Ивана ко времени верстания детей ~1590-1599 гг. должен быть не меньше 30-40 лет, следовательно, он относится к поколению Ермолаевых и Семеновых детей. К поколению Ивановых детей (~1570-1580 г.р.) должно быть относится и еще один фигурант - Яков Карташев, о сыне которого - Софоне (Софонко Яковлев сын Корташов) сказано, что он получил жалование в 1604 году, а дети его Игнат и Василий (Васка) верстались уже в 1620 году (Василий, по-видимому, чуть раньше).
  
   С Елецкими детьми боярскими Карташевыми, между прочим, связан один занятный исторический эпизод, характеризующий насколько центральная власть в России не только сегодня, но и в прежние времена была оторвана от реальных процессов, происходящих в подвластном обществе (О.Ю. Куц "О связях населения южнорусских городов с донскими казаками"). В конце сентября 1627 г. к югу от г. Валуек (на речке Ураевой) производилась "посольская размена" (обмен послами) с крымскими татарами. В это время из степи со стороны Дона неожиданно появилась значительная группа русских людей. Москва в дипломатической переписке с Крымом постоянно утверждала, что на Дону живут только "воры" - беглые преступники, и за их самовольные набеги на татар Русское государство не может нести ответственности. Поэтому татары, приняв людей за донских казаков, перегоняющих на Валуйки захваченных во время набегов на Крым лошадей, немедленно вступили с ними в бой.
  
   Столкновение было приостановлено посланным от русской дипломатической миссии казачьим головой Ю. Чуфаровским, который привел этих "прохожих" людей на русский стан. На поверку, оказалось, что донских казаков среди них было всего 9 человек во главе с атаманом Андреем Степановым (прозвище Полупанов), которые ехали с Дона в Москву с войсковой отпиской и 34 лошадьми, тогда как 47 человек были вовсе не донскими казаками, а жителями различных южнорусских городов, которые возвращались после поездки на Дон с товарами и вели с собою, в том числе, и целый табун из 122 лошадей. Факт контрабандной переправки казачьей военной добычи в пределы Российского государства был налицо. Татар, конечно, заверили, что эти люди - вовсе не донские казаки, однако отрицать сам факт поездок на Дон "торговых людей" из русских городов было невозможно. В итоге часть перегоняемых лошадей отдали татарам, а виновных в "воровстве" обещали жестоко наказать.
  
   Для проведения сыска о торговых связях южнорусских городов с донскими казаками в Елец и Воронеж был послан дворянин Иван Тургенев, в Курск и Белгород - Никита Беклемишев; в прочих городах (Ряжске, Калуге, Серебряных Прудах, Скопине и Белеве) сыск был поручен городовым воеводам. Планировался повальный розыск людей, ездивших в разные годы на Дон. При этом Москву интересовали все подробности поездок к казакам: 1) время поездки; 2) по чьему разрешению была предпринята поездка - по грамоте из какого-либо приказа, с разрешения местного воеводы, или вовсе без разрешения; 3) причину поездки и характер товаров; при этом в Москве особенно интересовались, не посылали ли на Дон своих товаров воеводы из городов; 4) как распорядились на Дону привезенными товарами и долго ли оставались там; 5) участвовали ли в казачьих походах на море, на крымские улусы, в нападениях на турецкие суда под Азовом, а также в грабежах русских торговых караванов на Волге; 6) какую добычу получили; 7) куда дели награбленное имущество и лошадей (Сыскное дело о нападении донских казаков и разных городов всяких чинов людей на разменного мурзу князя Мустафу Сулешева с товарищами и о воровских походах их на море и на крымские улусы от 1628 г.// Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции. Кн. 15. М., 1908. С. 48).
  
   Из допросов выяснилось, что ежегодно по весне в Воронеже и Белгороде формировались караваны судов ("будар"), которые затем отправлялись вниз по Дону и Северскому Донцу в область казачьих городков. Воронеж и Белгород являлись в то время последними крупными поселениями на упомянутых реках, и сюда заранее съезжались люди из других южнорусских городов. Выяснилось также, что многие ездили по "отпуску" (то есть разрешению) воевод и других местных властей (в частности, стрелецких голов). Обычно людей отпускали до Воронежа и Белгорода, а уже в этих городах они получали разрешение непосредственно для поездки на Дон. При этом давались специальные документы для предъявления на степных сторожах и заставах - "подписные челобитные" (в Воронеже) и "проезжие памяти" (в Белгороде). Жители Курска показали, что перед поездкой к казакам в Белгороде платили таможенные пошлины ("явки"). Немало людей ездило на Дон и без разрешения ("самовольством"), особенно те, которые отправлялись не со своим товаром, а в гребцах.
  
   По показаниям жителей Ельца, подобные поездки стали возможны лишь после "Московского разоренья" Смутного времени, а в предыдущее время на них существовала "крепкая заповедь". Так, привлеченные к сыску жители г. Зарайска оправдывали свою поездку тем, что "тогды хаживали с украинных городов многие люди на Дон, а заповеди государевы о том не слухали". Жители Белгорода также показывали, что "в торговле с козаки государевых заказных грамот с Москвы в Белегород не бывала". Впрочем, и разрешения на поездки к казакам тоже не было, что и давало властям формальное право на проведение сыска.
  
   Большинство едущих на Дон людей везли с собой "продажный запас" (как правило, пшеничную или ржаную муку, различные крупы, сухари), кроме того - вино и мед, а также ряд других товаров; некоторые просто нанимались в гребцы за плату. Немало людей ездило к казакам одновременно и для заработков - чаще всего упоминаются портные и сапожные мастера, встречаются также мастера серебряных дел, кузнецы, можно было печь для продажи калачи или, наконец, косить у казаков сено из найма. Попы и дьяконы получали плату за службы по часовням. На вырученные деньги покупали лошадей (чаще всего для последующей перепродажи), на которых и выезжали через степь станицами (то есть отрядами), нередко насчитывавшими 50-100 человек, обратно в города. Возвращались также и судами. Подобные поездки на Дон были делом далеко не безопасным. Караваны судов, отправлявшиеся на Дон, были организованы по-военному - во главе с выборными атаманами и есаулами. Известны случаи разгрома таких караванов татарами и запорожскими казаками, - вдоль путей по Дону и Северскому Донцу отряды запорожцев часто рыскали с целью грабежа "торговых людей", а при случае не щадили и донских казаков.
  
   Из участников инцидента под Валуйками жителей Ельца было больше всего - 21 человек; из них было найдено только 15. Как удалось выяснить Тургеневу, под Валуйки на самом деле пришло не 47, а около 90 человек, часть из которых сумела затем как-то "ухорониться" при переписи. Среди прочих "воров", было обнаружено семь ельчан, живших ранее "на Низу" в верховых казачьих городках (в основном по два-три года) и неоднократно ходивших оттуда для грабежей на Волгу. Это - "дети боярские Ефрем Карташев, Михаил Логинов, Лука Селеменев, Василий Лыков, сын сына боярского Лазаря Комонина - Севастьян Комонин, зять некоего Тита Руднева Дмитрий Мущинка, крестьянин сына боярского Сергея Щербатого - Дмитрий Кляжник (РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 31. Л. 192, 195, 27). Из них четверо - дети боярские, двое - родственники елецких служилых людей, один - помещичий крестьянин. Зная, кто был испомещен в Ельце в 1593-1594 годах, нетрудно догадаться, что промышлявший грабежами в 1627 году Ефрем был одним из многочисленных к этому времени елецких потомков Еремея и Севастьяна Карташевых - детей боярских псковского происхождения, которых с полным правом можно отнести к первым носителям этой древнейшей русской фамилии.
  
   В это же время в Туле "по государеву указу бояре князь Тимофей Романович Трубецкой да князь Федор Иванович Хворостинин да дьяки Андрей Татьянин и Филипп Голенищев верстали поместным жалованьем юных детей боярских, от отцов детей и от братей братью и от дядей племянников воспрашивая про них тех городов детей боярских", среди которых был и боярский сын из г. Соловы Тульской губернии "Степан Михайлов сын Корташов", получивший 150 чет. земли. В боярских списках 1606-1607 года "бояр и окольничих, и приказных людей, стольников и стряпчих, и дворян с Москвы, из городов выбор 115-го году при царе и великом князе Василье Ивановиче всеа Руси" по городу Одоеву (в настоящее время - посёлок городского типа в северо-западной части Тульской области; в XIII- XIV вв - центр Одоевского княжества) указан Прокофей Захарьев сын Карташев, имевший поместный оклад в 500 чет. и служивший головой у казаков на Крапивне (Село в Щёкинском районе Тульской области; впервые упоминается в завещании князя Дмитрия Донского в 1389 году). Он же значится чуть ранее в боярских списках 1602-1604 гг. по городу Белеву как получивший служебный оклад в 400 четвертей земли.
  
   Белев - это очень древний город Тульской области, расположенный на левом берегу Оки в 120 км к юго-западу от Тулы и в 105 км к югу от Калуги, - впервые он упоминается, в летописи за 1147 года, как и Москва; со второй половины XVI века эта крепость входила в Засечную черту на южных окраинах России. Судя по записям в десятнях, Прокофий Захарьеич верстался на службу во второй половине XVI века и должен быть примерно одного возраста с Истомой и Гаврилой Карташовыми, а если судить по величине поместного оклада, он должен был иметь чин, как минимум, стольника. Кроме того, согласно исследованию Н.В. Рыбалко, отчество Истомы Карташова было как раз - Захарьевич (Н. В. Рыбалко. Приказная бюрократия времени царствования Василия Шуйского//Вестник ВолГУ, серия 4: История, Философия, вып. 5. - 2000). Весьма вероятно, что белевский сын боярский Прокофий Захарьевич и дьяк Большого приказа Истома Захарьевич были братьями. А в Писцовой дозорной книге города Ливны и Ливенского уезда 1615-1616 гг. упоминается также Кордюм Прокофьев сын Карташов по селу Егорьевское, - возможно сын Прокофия Захарьевича.
  
   Ливны (ныне Орловской области), Белев и Одоев (Тульской области) в то время имели важное стратегическое значение; в конце XVI века они стали первыми городами южных рубежей, позднее входившими в Большую засечную черту, защищавшими государство от набегов в придонских степях. Здесь, по-видимому, мы имеем дело с одними из первых детей боярских Карташевых, испомещенных наряду с елецкими и брянскими на южных рубежах России того времени в целях несения сторожевой службы, от которых эта фамилия в дальнейшем широко распространится по Орловской, Брянской, Тульской, Курской и Воронежской областям в виде многочисленных мелкопоместных дворянских и однодворческих семей Карташевых.
  
   Воспользовавшись Писцовыми книгами 1632 года по Белеву и Белевскому уезду можно составить общее представление о генеалогии белевских Карташовых и об их материальном состоянии ("Белевская вивлиофика", опубликованной Николаем Елагиным в 1858 году, том 1). Там мы находим кадастровое описание имений стольников, стряпчих, детей боярских и дворян, среди которых четыре имения принадлежат детям боярским Карташовым (Приложение 9):
  
   - Дмитрию и Гавриле Прокофьевым детям - 4 двора, 8 крестьянских и бобыльских душ, 162 четверти пашенных земель и 250 копен сена; из них вотчина - 4 двора, 8 душ, 80 четвертей земли и 100 копен сена;
   - Евстрату и Семену Прокофьевым детям - 7 дворов, 17 душ, 165 четвертей земли и 180 копен сена; из них вотчина 52 четверти земли и 50 копен сена;
   - Ивану Прокофьеву сыну - 2 двора, 5 душ, 112 четвертей земли и 120 копен сена; из них вотчина - 2 двора, 5 душ, 28 четвертей земли и 40 копен сена.
   Итого за Прокофьевыми детьми - 13 дворов, 30 душ, 439 четвертей земли и 550 копен сена; из них вотчина - 6 дворов, 13 душ, 160 четвертей земли и 190 копен сена.
   Андрею Федорову сыну Карташова принадлежало 9 дворов, 16 душ, 150 четвертей земли и 260 копен сена; вотчины - нет.
  
   Кроме того, об одном имении, отписанном за Ермолою Никитиным сыном Челюсткина, сказано, что оно "было за братом его за родным Лукою Микитиным сыном Челюсткиным, а Луке дано было из Ондреева поместья Корташева, да из Иванова, да из (Дмит)реива, да из Евстратьевы, да из Гавриловы, да из Семеновы вотчины Прокофьевых детей Корташова, что оне владели сверх своих дач, а он Лука сыскал за ним" по книгам 1569 года и оформил государевой грамотой в 1635 году. Эта часть вотчинного имения Карташовых, отчужденная Челюсткиным, представляла собой 4 двора, 19 душ, 54 четверти земли и 100 копен сена.
  
   Сопоставив белевских помещиков Карташевых с другими архивными персонажами: с Гаврилой Карташевым, направленным в 1620 году на службу дьяком в съезжую избу г. Астрахани, с Прокофием Захарьевичем Карташевым, получившим, согласно Боярским спискам 1602-1604 гг., служебный (поместный) оклад в 400 четвертей по городу Белеву, и с Истомой Захарьевичем Карташевым - дьяком Большого московского приказа, можно сделать правдоподобное умозаключение, что все эти персонажи относятся к ветви Карташевых, происходящей от одного предка - Захария, который до 1569 года имел вотчину в Белеве. С учетом доли отрезанной Челюсткину в 1636 году, эта вотчина включала, 10 дворов, 32 души крестьян и бобылей, 214 четвертей пашенной земли и луговых угодий на 290 копен сена. В пересчете на современные единицы измерений (1 четверть - 0.56 га, 1 копна - 0.1 десятина, десятина - 1.1 га), а также с учетом того, что пахотные земли исчислялись с припиской "а в дву потомуж", подразумевающей трехпольную систему земледелия (т.е. площади пахотных земель нужно утроить), вотчинные земельные угодья Захария Карташова составляли: пашни - 360 га, луга - 32 га. В 1602 году к вотчинным землям Захария Карташова добавилось 400 четвертей поместной земли, полученной его сыном Прокофием Захарьевичем в качестве служебного оклада. Все это - и вотчины и поместья - перешло в наследство потомкам Захария и Прокофия, поскольку Указом 1555 года было установлено: "отцовских поместий не отнимать у сыновей, если они пригодны в службу" (Жданов Н.И. Материалы для истории Стоглавого Собора//Журнал Министерства народного просвещения. 1876, июль. с.32). В итоге, мы получаем совокупно примерно те самые имения, которыми владели белевские братья Карташовы к 1632 году после раздела вотчинных и поместных земель: 22 двора, 46 душ, 1000 га пахотной земли и 90 га луговых угодий.
  
   Таким образом, вырисовывается следующая генеалогия белевской ветви детей боярских Карташовых:
   Захарий Карташев 1510-1530-е г.р. - сын боярский. Его сыновья - Прокофий, Истома и Федор (1540-1570-е г.р.). Далее следуют: Иван, Дмитрий, Гаврила, Семен и Евстратий Прокофьевы дети, а также Андрей Федоров сын (1560-1600) - служивые дети боярские и белевские помещики; сюда же напрашивается и Кордюм Прокофьев сын, испомещеный неподалеку - в селе Егорьевское Ливенского уезда. Сводя воедино Белевских и Елецких детей боярских Карташевых, мы видим, что обе эти ветви сходятся по времени к 1510-1530 годам, когда должны были появиться на свет основатели этих ветвей: Захарий - по белевской, и Еремей с Севастьяном - по елецкой. К этим же годам относятся события, связанные с "взятием псковской земли" Великим князем Московским Василием Ивановичем, одним из результатов которых была высылка со своих вотчин из Пскова 300 боярских семей и появление на царевой службе первых носителей фамилии Карташевых, отмеченных в Ономастиконе Веселовского - Богдана и Игумна Дмитриевичей, наряду с Семеном и Пятым Ивановичами из Дворовой тетради Ивана Грозного. Отсюда можно сделать вывод, что Елец и Белев, а также Брянск, были первыми населенными пунктами, куда были направлены на службу псковские дети боярские Карташевы.
  
   Спустя век, в Белеве в 1741 году поступил в лейб-компанию ее императорского величества дворянин Матвей Карташов - один из потомков Захария, служивший с 1730 года гренадером лейб-гвардии Преображенского полка. Между прочим, сослуживцем Матвея по лейб-компании с того же 1741 года был Корней Карташев, происходивший из крестьян Вяземского уезда (Смоленская губерния), которому за его службу было дано дворянское достоинство (Приложение 13).
  
   Обстоятельства этой милости известны: "31 декабря 1741 года императрица Елизавета Петровна возвела в дворянство гренадерскую роту Пребраженского полка, которая оказала ей помощь при восшествии на престол; состав ее был 364 человека, но в этом числе были, впрочем, и дворяне. Роды, происходящие из этих гренадер, имеют в гербе стропило с 3 горящими бомбами, а шлем, вместо дворянской короны, увенчали гренадерской шапкой. Среди этих родов некоторые довольно известны: будущие князья Воронцовы, графы Шуваловы, Храповицкие, Охлестышевы, Картавцевы (фамилия, близкая по своей основе к Карташевым, но более позднего происхождения), Слепцовы и некоторые другие" (Л.М. Савелов "Лекции по генеалогии", 1909 г.).
  
  

0x01 graphic

Герб Карнея Карташева

  
   Немногим более полугода прошло после пожалования Корнея Карташева во дворянство, как 17 июня 1752 года умер. После него осталась жена Марья Васильева Карташева и две дочери: Екатерина 16 лет и Федосья 13 лет, так что вновь испеченный дворянский род Карташевых, по всей видимости, на Корнее и пресекся. Все изложенное выше о детях боярских Карташовых наводит на мысль, что "дворянское достоинство" Корнею Карташеву, возможно, было, на самом деле, возвращено по случаю его приема в Лейб-компанию, - достоинство, которое его род мог потерять ранее по тем или иным причинам, коих было предостаточно в XVII веке, когда само сословие детей боярских исчезало.
  
   К Белевской и Елецкой ветвям Карташовых, из чисто географических соображений, следует условно отнести, по-видимому, и прочих детей боярских Карташевых, упоминаемых по ближайшим населенным пунктам, относящимся к оборонительным рубежам России начала XVI века: Орел Тула, Мценск Воронеж, Лихвин, - например, Дмитрия Карташева - фигуранта разрядных записей 1636 года "о пожаловании мцеян, новосильцев и белевцев за язычный привод" (Приложение 10), или Севского казачьего сына Ивашки Корташева (Служилые и жилецкие люди Севска по крестоприводной книге 1645 года, РГАДА, Разрядный приказ). Наряду с дьяком Истомой Захарьевичем Карташовым и "тюремным сидельцем" Сергеем Ивановым сыном из Брянска, все эти дети боярские должны были оказаться в водовороте событий Смутного времени, описанных выше, и стоять перед непростым личным выбором: какую принять сторону? Именно их решениями свершилась, в конечном итоге, непростая судьба России на той войне гражданской, когда брат шел на брата.
  
   Роковую черту гражданской войны между Карташовыми иллюстрирует еще один пример: история казацкого атамана Родиона Корташева. Нет прямых свидетельств, что этот атаман происходил из рода детей боярских Карташовых, хотя это и не исключено, судя по его атаманскому званию, но история интересна сама по себе и, кроме того, дает представление о том, как усмирением не в меру "разгулявшегося" во время Смуты казачества завершалась гражданская война в России.
  
   Политика правительства по отношению к казачеству в первые годы царствования Михаила Федоровича была двойственной. В условиях тяжелой войны против Швеции и Речи Посполитной за освобождение оккупированных территорий была потребность в казаках, но, вместе с тем, духовные и светские феодалы были заинтересованы в возврате своих холопов, сбежавших от них в казаки. Маневрируя между этими противоположными интересами, правительство вело наборы "новиков", предпринимая при этом попытки вернуть какую-то часть прежних, заслуженных казаков обратно в феодальную зависимость. Были подтверждены старые боярские привилегии и дано право возвращать к себе прежних слуг, которых бояре считали своими рабами, - куда бы те ни ушли во время войны. Кроме того, очень высокие поместные оклады некоторых казаков (до 800 четвертей!), полученные ими в подмосковных ополчениях, не всегда признавались правительством Михаила Романова, и оно стремилось урезать их. Все это вызвало "обиды" у значительной части казачества, "порадевшей" за нового царя во время Смуты.
  
   В 1613 г. был создан особый Казачий приказ, который ведал личным составом "вольных" казаков, их обеспечением и верстанием поместными и денежными окладами. Проводились мероприятия по переводу части "вольных" казаков на положение служилых людей "по прибору", имеющих постоянное место жительства. Поместья, которыми наделялись верстанные казаки в 1613-1614 гг., не отличались от мелких и средних поместных дворянских владений; они были сравнительно велики по размеру -- от 50 до 230 четвертей и были обеспечены крестьянскими руками. Однако испомещение небольшой части казаков не изменило внутренней организации "вольного" казачества, пополнившегося во время Смуты, и его взаимоотношений с правительством. Казаки консолидировано отвечали на притеснения воевод и выдачу им недостаточного, на их взгляд, содержания коллективными челобитными, уходом со службы и самовольным сбором "кормов", т.е. проще говоря - грабежом местного населения. В итоге, обширная территория к северу от Москвы стала ареной одного из крупнейших в XVII в. казацких восстаний. "Бывшу же войне великой, -- сообщает Новый летописец, - на Романове, на Угличе, в Пошехонье и в Бежецком Верху, в Кашине, на Белеозере и в Новгородцком уезде, и в Каргополе, и на Вологде, и на Ваге, и в ыных городах".
  
   Осенью 1613 г. действия казаков начинают все больше досаждать московскому правительству. В сентябре были разосланы грамоты, в которых говорилось, что "казаки и ратные всякие люди, отставая из полков, в уездах, отъезжая, воруют, крестьян побивают и домы их розоряют". Городовым воеводам указывалось, "посылки посылая, тех воров имать и, приводя в городы, чинити им наказанье".
  
   Озабоченное казацкими волнениями правительство предпринимает чрезвычайные меры для выплаты жалованья войску. В начале апреля 1614 г. Земский собор постановил собрать с населения "ратным людям на жалованье" невиданный по тяжести налог -- "пятинные деньги". Таким образом, ситуация еще более усугублялась: к вольным казакам начали приставать и разорявшиеся этими поборами крестьяне, а мятежные атаманы собирались и впредь "дворян и детей боярских побивать".
  
   Весной и летом 1614 г. казацкое движение охватило огромную территорию. В поисках продовольствия казаки передвигались по Белозерскому, Пошехонскому, Вологодскому, Каргопольскому Костромскому, Ярославскому, Романовскому, Угличскому и Кашинскому уездах. Особенно привлекал казаков Ярославль: по их сведениям, здесь хранилась "Московского государства вся казна и богатство", - т.е. Денежный двор, чьи сокровища не давали повстанцам покоя. Казаки грабили "всяких проезжих людей" и расспрашивали их о "датских послах", которые в конце августа 1614 г. приехали в Ярославль и готовились продолжить путь в Москву. Тогда Земский собор постановил направить в Ярославль для переговоров с казаками соборную делегацию "изо всяких чинов крепких и разумных людей". "Царь же... слыша те беды, - повествует летопись, - и не хотя их злодейския крови пролити, посла в Ярославль боярина своего князь Бориса Михайловича Лыкова, а с ним властей и повеле их своим милосердием уговаривати, чтоб обратилися на истинный путь".
  
   Но Лыков был совсем не тем человеком, к которому казаки могли бы испытывать доверие и под началом которого они хотели бы служить. Видный воевода Василия Шуйского, а затем член семибоярщины, Лыков в 1611-1612 гг. находился в Москве вместе с интервентами и принадлежал к самым последовательным врагам казачества в окружении царя Михаила, с которым был связан близким родством. Казаки с большим опасением ждали приезда Лыкова в Ярославль, полагая, что он направляется не "уговаривать их", а вести против них военные действия. Полномочные представители Земского собора неоднократно ездили к казакам, но возвращались в Ярославль, не добившись успеха, - казаки не хотели идти на службу к царю и предпочитали "воровать".
  
   Пытаясь справиться с мятежным казачеством, правительство обратилось с воззваниями ко всему населению русского Севера: "...казаки по ся места в непослушанье, воруют, нашу землю пустошат и православных крестьян побивают и из животов мучат различными муками, чего и в бесерменских государствах не бывала". Грамоты требовали прекращения торговли с казаками, которые "всякую воровскую рухлядь продают и сами зелье, и свинец, и всякой товар покупают и к вором отвозят".
  
   Как и предполагали казаки, боярин Лыков не замедлил прекратить всякие бесполезные "уговоры" и начал вооруженную борьбу с казаками. Воеводам было дано указание: "...где их (казаков) ни сведают, за их многое воровство и непокорство и за крестьянское кроворозлитие побивать без милости". 27 декабря 1614 г воеводе Валуеву удалось нанести поражение под Вологдой отряду казаков атамана Родиона Корташова, а 4 января 1615 г. Лыков разбил войскового атамана Захарьяша Заруцкого под Балахной, захватив его походный обоз. Пленных казаков, по свидетельству Нового летописца, он "милостиво наказываше, а иных и вешаше", принуждая смириться и вернуться на государеву службу на тех условиях, которые предлагало правительство.
  
   В марте 1615 г. под Москвой начался "разбор" казаков. Зимой и весной 1615 г. воеводам удалось отвести в Москву и там "разобрать" какую-то часть казаков. Другие же продолжали "воровать", опасаясь "разбора" и исключения из казаков самовольно вступивших в станицы крестьян и холопов. "Казаки к смотру не пошли, а ездят по селам и по деревням, и по дорогам грабят и побивают, и села и деревни жгут, и крестьян побивают, и им уграживают, хотят грабить и побить", -- писали воеводы в Москву.
  
   Как издревле водилось на Руси, казаки видели причину своих "обид" в местных властях, в нерадивых воеводах, а на царя-батюшку продолжали надеяться, полагая, что не доводят бояре до него их казачью правду-матку. На круге казачьего войска под Тихвином бунтующие казаки решили идти к Москве и "бить челом" самому царю, а в случае если государь их не пожалует, "вины им в их воровстве" не отдаст, "итти в Северские городы", - т.е. поближе к Литве и Польше. В казачьем войске, отправившемся на Москву, было не менее 30 станиц атаманов, в том числе и Родиона Корташова (Корташа). Правительство, узнав о движении такого крупного казачьего войска, наказало боярину Лыкову и кашинскому воеводе Ф. Баяшеву идти вслед за казаками.
  
   Прибыв к Москве, казаки разбили табор в Ростокино, куда немедленно прибыли представители правительства -- дворяне И. В. Урусов и Ф. И. Челюсткин, дьяк Иван Шевырев, возглавлявший Приказ сбора казачьих "кормов", и дьяк Иван Федоров, незадолго до этого собиравший пятинные деньги в районах казацкого движения. Они должны были "переписать и разобрать" казаков, "сколько их пришло под Москву". Однако их приезд вызвал возмущение в казацком лагере: "...атаманы и казаки к дворяном и к дьяком к смотру не шли долгое время и переписывать себя едва дали, а говорили: то они, атаманы, ведают сами, сколько у кого в станицах казаков". Опасаясь внезапного подхода Лыкова, повстанцы организовали сторожевую службу на дорогах, ведущих к Москве.
  
   В сентябре 1615 г. в Осташкове лазутчики сообщали, что казаки под Москвой "просят у государя пяти человек больших, а кого просят, того не ведают, а приходят на государя и на бояр с великим голдованьем (голда -- шум, смута, волнение), будто бояре и дьяки государева жалованья сполна казакам не дают... и просят у государя Сиверских городов за жалованье, и тех-де казаков уговаривают и дают им жалованье". Однако в столице не торопились признать статус казаков за всеми пришедшими под Москву без разбора и удовлетворить другие требования, изложенные в челобитной. Тогда на казачьих кругах был поставлен вопрос о полном разрыве с правительством царя Михаила: "Переговаривали-де атаманы, и есаулы, и казаки... будет-де государь не пожалует, вины не отдаст, и у атаманов-де, и у казаков мысль и совет был отъехать в Литву, и к Лисовскому-де хотели отписывать. А в заводе-де были атаманы Михаиле Баловень, да Ермола, да Родка Корташ".
  
   Правительство потребовало, чтобы казаки под началом Лыкова шли воевать поляков под Смоленск, "но они не токмо около Москвы стали разбивать, но и в Москве стали людей на злое возмущать". Более того, чтобы сохранить единство, руководители казачьего войска законодательно оформили запрещение бывшим холопам возвращаться в прежнее состояние. На последнем стане перед Москвой, в селе Пушкино, состоялся следующий приговор: "Которые боярские люди были в казаках, а учнут отъезжати к государю к Москве - и тех деи казаков вешати".
  
   Между тем, войско Лыкова подошло к Москве, и ситуация резко изменилась в пользу правительства, располагавшего теперь необходимой военной силой. Среди части повстанцев начались колебания, тем более что от московских посадских людей им стало известно о военных приготовлениях в столице: "На казаков хотят бояря приходить и их побити".
  
   Для разгрома казаков было выбрано 23 июля -- воскресенье, день отдыха и праздника по христианскому обычаю, когда предводители войска были вызваны в Москву якобы для получения жалованья. Многочисленную делегацию возглавили атаманы Баловнев, Терентьев и Родион Корташов. Несмотря на предупреждения, казаки не ждали нападения, полагая, что правительство пошло им навстречу. Многие из них находились на московских дворах и улицах, их кони под присмотром "чур" паслись у Симонова монастыря, когда во втором часу дня из Москвы начали выходить царские полки. Вскоре в казачьи "таборы" прискакал атаман Терентьев, чудом выбравшийся из столицы, и сообщил об аресте Баловнева, Корташова и других делегатов казачьего войска. Таким образом, в результате этой простодушной миссии казаки лишились своего предводителя Баловнева и многих станичных атаманов, - мятеж был пресечен на корню, и казаки подчинились "разбору".
  
   Одна часть казаков была оставлена на службе, другая - исключена из казачьих станиц. Многих казаков вернули прежним владельцам, и они вновь стали холопами и крестьянами: "Был в воровстве с казаки з Баловнем... и после разбору пришел он в Галицкий уезд". После месяца следствия главные руководители движения были приговорены к смертной казни: "Старшин же их, тово Баловня с товарыщи, повесиша, а иных по тюрмам разослаша" (Новый Летописец). Уточнить время казни позволяет приходо-расходная книга Разрядного приказа, где под 25 августа 1615 г. записано: "Лапотного ряду Грише Тимофееву да Ондрюшке Павлову за 30 за 7 веревок, что взяты у них на воров на казаков, которые взяты на деле под Москвою, на Баловня с товарыщи, 18 алтын 3 деньги дано, за веревку по 3 деньги. Взяли (деньги) сами". Речь в этом документе идет о веревках, на которых были повешены Михаил Иванович Баловнев и 36 его соратников, одни имена которых наводили ужас на дворян в 1614--1615 гг., среди которых был и станичный атаман Родион Корташов.
  
   Но инерция народной вольницы, которая выплеснулась как цунами на российские берега после тектонического сдвига Смутного времени, вызванного тиранией Ивана Грозного, была столь велика, что ее хватило и на все XVII столетие, с его Стенькой Разиным, и на последующее, когда, например, лесными кудеярами был ограблен Шацкий воевода Карташев, о чем сообщается в его докладной: "...в 1730 году со второго на третье февраля в ночи имеющиеся в Шацку воеводские хоромы зазжены от некоторых пришлых неведомых злодеев...".
  
   "Воровали" тогда практически все слои населения. Представление об этом беспределе можно составить из следующей пространной цитаты одного автора XIX века (С. Терпигорев.Раскаты Стенькина грома в Тамбовской земле.// Исторический вестник, N 6. 1890):
  
   "Не довольствуясь всяким безчинством и грабежами у своих крестьян, многие помещики образовывали тогда шайки и с ними ходили грабить соседей и окрестные села и даже пригороди. Против них надо было иногда посылать воеводам целые отряды. Сохранилось известие об одном помещике Карееве. Его очень часто ходили смирять командами, но "он чинился тем командам весьма противен и за тою его противностью была в поимке воров крайняя остановка". Одновременно с ним по Оке занимался грабежем помещик Самсонов. Он грабил купеческие и казенные суда. Под Темниковым грабил помещик Кашаев.
  
   Даже помещицы выходили на разбойничье поприще. Так особенно отличалась княгиня Марья Алексеевна Енгалычева. Между прочим, она с своей шайкой однажды напала на людей Савельева и их ограбила и "била их дубьем смертным боем и сняла с них господских денег шестнадцать рублей, да шубу новую, цена 2 рубля, кушак новый верблюжий, цена 30 коп., да шапку с рукавицами, цена 50 коп.". - "И стали мы от тое лютости едва живы - разсказывали они потом - а наижесточае бил нас княгинин дьячок Силантий Семенов".
  
   В другой раз княгиня Марья Алексеевна ночью напала на сонного помещика Веденяпина, заехавшего по дороге переночевать к своей знакомой помещице Чурмонтеевой. "И в то число, - жаловался он потом на Марью Алексеевну, - в полночь к оной вдове Чурмонтеевой приехала воровски княгиня Енгалычева с людьми своими и со крестьяны и с попом своим Семеном Акимовым да с дьячком Силантием Семеновым, и связав меня били смертно и топтали и деньги 70 рублев моих отняли, и лошадь мерина гнедого отняли ж..."
  
   Княгиня Енгалычева в этом отношении была не единственная в своем роде: одновременно с нею упоминается между прочими помещицами-воительницами еще и какая-то помещица Моисеева. "В разные месяца и числа денным, и ночным временем с ружьями и со всяким дреколием, - писали про нее, - та Моисеева, с своими дворовыми умышленно, как разбойники, приезжает и без всякого милосердия бьет и разоряет напрасно и то чинит со многими почастно..."
  
   Не отставали от помещиков и помещиц в этом отношении и духовные особы. Кроме вышеупомянутых атаманов енгалычевской шайки, дьячка Силантия Семенова и попа Семена Акимова, действовавших под княгининым началом, имеется многое множество случаев грабежей и разбоев, произведенных духовными особами за свой так сказать личный счет и совершенно самостоятельно. Так, например, в шацких лесах грабил и особенно отличался дьячок Федор Попов с братьями. В его же шайке отличались: поп Степан и дьякон Иван, оба с своими детьми церковниками. По ночам эти "духовные особы" выходили из лесов "и все те люди с рогатинами ходили по селам и чинили разбой и огнем людей жгли и было от них огненное хоромное запаление". А в другом углу шацких лесов в это же время грабил поп села Сосновки с своим братом и детьми. В полночь уедут на грабеж, а к утру вернуться и все время потом и пьянствуют.
  
   В Темникове был такой случай. "Однажды в деревню Кяргу приехал с солдатами протопоп миссионер Казанский. Не долго думая и не тратя красноречия, он приказал своим спутникам вязать кяргинскую мордву и приготовился насильно крестить ее. Такая проповедь язычникам не понравилась и они с трудом отбились от протопопа и ускакали в лес. Между тем имуществом их вполне воспользовался Казанский".
  
   Даже целые монастыри выходили на разбой и грабили крестьян. "Саровской пустыни строитель Ефрем с братиею, - жаловались соседние починковские крестьяне, - завладел нашею мельницею на реке Соше и травят те саровские монахи собаками овец наших, гусей и уток, отняли у нас рыбную ловлю в устье Сатоса, завладели нашими сенными покосами, и еще владеют нагластно дачами нашими на реке Пуще и лубки и мочалы наши свезли".
  
   Историк тамбовский по поводу всего этого замечает далее: "В числе народных обидчиков и нарушителей общественного спокойствия в это время не последнее место занимали и монастыри и приходское духовенство..." И все это тогда - все эти насилия, грабежи и разбои - помещикам, духовным, подьячим и воеводам, сходило с рук благополучно, как будто всему этому так и должно было быть и они на это имеют право. Простых же и беглых людей, попадавшихся в лесах, в разбойном деле, привозили в Шацк к допросу и тогда, как на торжество какое или на представление, все собирались на городскую площадь "и смотрели как вырезывали людям ноздри и клеймили им лбы и как полосовали их плетьми и батогами".
  
   Так что тирания Ивана Грозного и Смутное время еще долго аукались, - вплоть до пугачевского восстания русскому народу хватало материала для самосожжения. "И все эти дрова, - пишет в свое книге С. Терпигорев, - наломала Москва, а сложили их в кучу и приготовили для Стеньки, для Булавина и потом для Пугачева, помещики и, главнейше, чиновники, разумея тут, под этим названием, и мелких подьячих и крупных бояр и князей-воевод. Все они постарались и потрудились". Дальше он высказывает интереснейшую мысль, применимую и к нашему, не менее смутному времени"
  
   "Перечитывая теперь повествования о том, что тогда делалось, не меньше удивляешься и невежеству и близорукой тупости стоявших у власти в Москве. Нельзя предположить, чтобы в Москве обо всем этом не знали - еще меньше, чтобы не хотели знать, - точно так же как нельзя предположить, чтобы хаос этот был желательным для Москвы: - свои соки и силы она брала оттуда же, из провинций - и в то же время мы видим, что она ровно ничего не делала, чтобы завести для населения правду и порядок: все ограничивалось одной канцелярской перепиской - бездушной, безсмысленной, безсодержательной - да присылкой новых воров-воевод, голодных, на места старых воров-воевод, уже сытых".
  
  

В Сибири

  
   Судьба страны вершилась тогда не только вокруг Москвы, но и за тысячи верст от нее - в Сибири, совсем еще недавно покоренной Ермаком. Накануне Смутного времени, в царствование Василия Шуйского, в Томском городе начиналась государственная служба сына боярского Бажена Карташева. В "Разборном списке" 1681 г. имеются сведения о первых служилых людях Томска, которые в 1608 году били челом "государю царю и великому князю Василию Ивановичу всея Руси" на томских воевод Матвея Ржевского и Семена Бартенева, известных своими бесчинствами; среди подписей челобитной есть и имя Бажен Карташев. По царскому указу, злодеев и мздоимцев убрали тогда и прислали новых воевод, благодаря этому челобитью.
  
   На службу в Сибирь попал Бажен, вероятно, где-то после 1601 года, когда был "проведан и поставлен Томской город острогом на Томе реке, вверх от Оби реки, на горе, над Ушайкою речкою. А проведывал и острог ставил посылан из Тобольска тобольской сын боярской Василей Фомин сын Тырков с тобольскими, и тарскими, и березовскими, и иных городов служилыми людми. И во 110-м году (1602) в Томской город первые воеводы Василей Васильевич Волынской да Михайло Игнатьев сын Новосильцов. Они первой и город Томской поставили рубленой...". Таким образом, Бажена Карташева можно отнести к основателям города Томска.
  
   Служил он в Сибири долго и, вероятно, приложил руку к основанию других сибирских городов. Из документов известно, например, что он был участником строительства Кузнецкого острога в 1618 году, вместе с татарским головой Осипом Кокоревым, который выбрал для этого место. А через два года, 4 июля 1620 г., с тем же Кокоревым Бажен привел из Томска "в перемену" кузнецким "годовальщикам" 8 человек. Но миссия его в Кузнецкий острог на самом деле этим не ограничилась, так как незадолго до этого, весной, туда прибыл воеводой Тимофей Боборыкин и своим решением "ставить остроги" на другом берегу реки Томь спровоцировал беспорядки среди казаков. Решению воеводы воспротивились служилые люди и через мордобой порешили "мимо старого места (острога) нигде не ставити". Есть отписка Бажена Карташева по этому поводу томскому воеводе Федору Боборыкину, где сказано, что "все не пошли за Томь за реку острога ставити". Вполне возможно, что он был послан как раз для расследования обстоятельств этих беспорядков, а также для оценки на месте вопроса о переносе острога; ведь не случайно же с ним был татарский голова Кокорев, который назначил в 1618 году старое место. Оказавшись в этой миссии между двумя Боборыкиными, - дядей и племянником, - он проявил себя как опытный, матерый чиновник, благоразумно вернув решение щекотливого семейного вопроса томскому воеводе: "И ты, государь, как укажешь". Не найдя крайнего среди подчиненных, томский воевода (который, вероятно, в силу каких-то причин и затеял весь сыр-бор, послав накануне в Кузнецкий острог своего дядю), сам решать вопрос не стал, и передал его, как водится среди чиновников, на рассмотрение тобольскому воеводе - главному управляющему над всеми сибирскими уездами, городами и острогами. В итоге, комбинация Боборыкиных не удалась. Острог велено было ставить на старом месте, указанном Кокоревым, а Федора Боборыкина в 1621 году среди воевод Томска уже не было.
  
   Новые воеводы, князь Иван Шеховской и Максим Радилов, посылают Бажена к белым калмыкам с посольством. В их отписке в Москву "о верности белых калмыков и о походе князя их Абака на тубинцев, маторцов и качинцев" от 3 мая 1621 года сказано, что эта миссия Бажена закончилась успешно (Приложение 11). И это, по всей видимости, было далеко не единственное посольство Бажена Карташева к местным князькам за время его службы. Одним из важнейших направлений политики Российского государства в Сибири было привлечение на свою сторону союзников. С какими трудностями и опасностями были сопряжены такие посольства видно из нижеследующего краткого изложения документальной хроники предпринятого в 1636 году посольства к монгольским Алтын-ханам, кочевавшим сначала за Саянским хребтом близ озера Убсы и его притока р. Тес, а впоследствии (около 1634 г.) они перешли в богатую водой область Абакана и Тубы, где обитали племена Тубинцев, Арчаков, Алтырей и Качинцев.
  
   Выехал Бажен Карташев с делегацией 28-го августа 1636 года из Томска и 17-го сентября прибыл в "киргизские" улусы на речку Ерму. Получив там подводы, посольство отправилось в улусы племени Алтырцев, кочевавших на реке Алту-булак, "не доезжая Абакана реки за три днища", и 30-го сентября прибыло в Алтыновы улусы, находившиеся в то время в "Саянском Камени". Из Саянского Камени они выехали 3-го октября и переехали "Алай-реку". Здесь горные Саянцы напали на русских и отбили у них несколько лошадей вместе с вьюками. 4-го октября русские переехали р. Кемчик и 14-го прибыли в резиденцию Алтын-хана. Шатры для послов поставили в дневном расстоянии от улуса Алтынова на речке Чаган-баргасы, в Лобине улусе, откуда 15-го октября их потребовали на первую аудиенцию к хану. В марте месяце 1637 года Бажен Карташев отправился обратно от Алтына с "государевою данью" и вместе с послами ханскими. В горах Саянских русские снова подверглись нападениям Саянцев, которые на этот раз отбили у них 11 лошадей и овец, данных им в корм. Сопровождавший Карташева тайша Дурал-Табун, родственник Алтынов, обещал ему наказать хищников, которые, по его словам, "приезжали на то место для зверовья с Телесково озера". Исполнял Бажен Карташев и другие ответственные поручения не только томского воеводы и губернского губернатора, но и Московского Государя (Приложение 12).
  
   Прослужив на губернской службе в Сибири всю жизнь, сын боярский Бажен Карташов не мог не пустить корни. Действительно, спустя сто лет, в переписи 1710, мы находим несколько дворов детей боярских Карташовых в губернском городе Тобольске: стряпчего Василия Иванова сына Карташова 1655 г.р. (жена Настасья Трофимова дочь 43 лет, дети - Алексей 22 лет, Иван 11 лет, Григорий 3 лет, Прасковья 16 лет, Афимья 14 лет, Авдотья 6 лет), сына боярского Матвея Иванова сына Карташова 1650 г.р. (жена Ирина Игнатьева дочь 50 лет, дети - Григорий 6 лет и Дарья 20 лет), а также двор шестидесятилетней Афимьи Ивановны - вдовы сына боярского Ивана Карташова. При дворе вдовы Афимьи дети не указаны, поэтому покойник Иван Карташов, вероятно, женился на Афимье вторым браком и был намного старше ее. В таком случае, он приходится отцом Василию и Матвею, а по возрасту годится как раз в сыновья Бажена. Принадлежность тобольских Карташовых к сословию детей боярских делает эту генеалогию весьма вероятной; все они жили в одном и том же переулке Карташова, недалеко от ул. Никольской, который был назван, вероятно, в честь видного сибирского деятеля того времени Бажена Карташова.
  
   Однако необходимо отметить, что уже во времена службы Бажена фамилия Карташовых была не редкостью в Сибири. Так, в той же переписи 1710 года можно найти, наряду с городскими, и деревенские дворы крестьян Карташевых: двор Петра Борисова сына - 70-летнего старика из деревни Крутихинской, дети которого были взяты в полон; пустующий двор Ивана Алексеева сына в деревне Караульный Яр, сбежавшего лет за восемь до переписи в неизвестном направлении, а также три двора крестьян Карташевых (без имен) в деревне Игнатьевка. Не исключено, что крестьянские дворы Карташовых в Сибири возникали по мере умножения и расселения прямых потомков баженовых, счет которых за сто лет после Бажена при обычной для того времени многодетности мог уже идти на тысячи. Например, таковыми являются дворы девятерых сыновей Григория Карташова, которые по свидетельству частного источника (Ларисы Березиной), согласно семейной легенде, происходят из рода баженова. Двое из них, старшие - Федор и Филипп, проживали в Селе Спасское (ныне Копарово) - видимо, на подворье отца:
  
   Фёдор Григорьев Карташов, 1728,
   Иван Федоров сын, 1747,
   Фёдор Иванов сын, 1775
   Григорий Федоров сын, 1767
   Филипп Григорьев сын Карташов, 1719
   Алексей Филиппов сын, 1753,
   Иван Филиппов сын, 1758
   Филипп Иванов сын, 1778
  
   Младшие сыновья перебрались в д. Петуховую:
   Яков Григорьев Карташёв, 1736
   Пётр Яковлев сын, 1760
   Пётр Григорьев сын, 1738,
   Леонтий Петров сын, 1765
   Филипп Леонтьевич, 1798
   Николай Филиппович, 1828
   Иван Николаевич, 1858
   Афанасий Григорьев сын, 1740
   Иван Григорьев сын большой, 1743
   Иван Григорьев сын средний, 1751,
   Семён Иванов сын, 1776,
   Илья Иванов сын, 1778
   Иван Григорьев сын малой, 1753
   У Ивана малого сын Николай 1778
   Михайло Григорьев сын, 1754
   Фёдор Михайлов сын, 1778,
   Семён Михайлов сын, 1780
  
   Сын Петра Григорьева переехал впоследствии из д. Петуховой в Змеиногорск Алтайского края, основанный в 1736 году как посёлок, после открытия в 1735 году богатых серебро-свинцовых руд. В 1757 году там основана крепость для охраны добытых богатств, которая вошла в состав укреплений Колывано-Кузнецкой оборонительной линии.
  
   В любом случае, все эти крестьяне были потомками первых переселенцев из Центральной России, поскольку сама Сибирь начала осваиваться Россией только со времен Ивана Грозного. Первые переселенцы, как и Бажен Карташов, были безземельными детьми боярскими, готовыми в поисках свободной земли идти хоть на край света, - если не в качестве детей боярских, то хотя бы казаками или даже крестьянами.
  
  

На российской украйне

  
   Вернемся из Сибири к южным рубежам России. К первой половине XVII века дети боярские Карташевы верстались на службу уже по многим губерниям: Тульской, Орловской, Курской, Воронежской, Нижегородской, Казанской, Рязанской. Вот как проходил смотр "новиков" (Курская десятня 1636 года).
  
   "Лета 7144 марта в 10 день по Государеву Цареву и Великого Князя Михаила Федоровича всея Русии указу, стольник и воивода Данило Семенович Яковлев в Курску по списку смотрел дворян и детей боярских всех на лицо и окладчиков про них расспрашивал, хто каков на Государеве службе живет конен и оружен и люден, хто в головах и в сотниках и в губных старостах и у всяких дел и хто именем дети боярские и всякие служилые и жилецкие уездные люди во 140 и во 141 и во 142 и во 143 и в нынешнем во 144 году и при котором воиводе в татарские приходы взяты в полон и побиты, и хто убит на бою или на бою же в полон хто взят, и сторожи и станицы и в городех вестовщики в ту пору были". Среди прочих городовых дворян в этой десятне записан по Курску и сын боярский Мина Матвеев сын Карташов 135-го (1627) года верстания, получивший 150 четвертей поместного служебного оклада.
  
   Однако дети боярские нередко оказывались не у дел, в результате чего они оставались беспоместными и, чтобы как-то выжить, пополняли собою и казачество, и крестьянское сословие. Их бедственное положение и мытарства ярко иллюстрирует следующая челобитная:
  
   "Бьют челом бедные и разоренные Донковцы, наверстанные детишко боярские, Филимошко Марков, ....Карташев, и вместо товарищей своих, пятнадцати человек. Деды наши, и отцы, и родичи служили прежним государем и блаженныя памяти отцу твоему государеву ... многия всякия службы в розных городех: по Тулеи по Епифани и по Ельцу изстари в детех боярских, и в литовское разоренье, и на многих службах; и в приходы воинских людей, деды наши и отцы побиты, а иные побраны в полон. А мы после их с тех городов розбрелись розно по семьям своим и жили кой-где, в розных местех. И в прошлом, в 156 г. (1648), по твоему государеву указу, писалися мы в Донков, вместо сведенцов, в сторожевые козаки, потому что земли сторожевым козаком дано довольно: по пятидесят четвертей в поле, а в дву потому ж, и дворишками своими оселились; и по твоему государеву указу, велено тем сведенцом поделить семьи и жить пополам, в Коротояке и в Донкове. А мы ныне разорены совсем". Челобитчики просят поверстать их земельным окладом и денежным жалованием, "против отцов их, в Донковском уезде (Рязанская губерния), в диком поле, за рекою Доном, на усть Топкаго боярака, над речкою над Рясы". На челобитной - помета: "157 г (1649). Мая в 27 д. Государь пожаловал, велел им оклады учинить по пятидесяти четьи, денег по три рубля. И будет та земля порожда и ни за кем не в дачах, дать им по 15 четьи в поле, а вдву потому ж, и сенных покосов и всяких угодий. И о том дать грамота" (Акты Московского государства N 394, "Челобитная Донковцев детей боярских о поверстании их поместным окладом").
  
   Донковскому сыну боярскому Карташеву, имя которого, к сожалению, не сохранилось в документе, в данном случае повезло, - донковцев обеспечили землей, и они смогли служить далее казаками. Но сколько их было тогда таких беспоместных горемык! - не перечесть, да и землицы на всех не напастись. Земельный фонд, из которого ранее платилось жалование служивым людям, был к тому времени практически исчерпан, и наступали новые экономические условия, в которых детям боярским места уже не было. Выживали - кто как мог: кто-то шел в казаки, кто-то в стрельцы, кто-то крестьянствовал, а кое-кто и в инородцы попадал, чему свидетельством выписка из "Распросных речей 141(1633) года":
  
   "Октября в 24 д. а привели в полк к стольнику и воеводе, к Богдану Михайловичу Нагово, в Серпееск Александровы сотни Воейкова мещенин Евстрат Кирилов литвина Самойла, а взял де его в Серпейском уезде, от Серпейска верст с пятьдесят в дер. Лашихине. А в роспросе тот литвин сказал: зовут де его Самойлом, прозвище Карташевский, родом де Москвитин, а взят де яз в Литву маленек, и отца де и матери яз не помню, а был де яз испомещен в Серпейском уезде в дер. Круглой".
  
   Вообще говоря, Карташевские - известный русский дворянский род, происходящий, если верить генеалогическим источникам, от некого польского выходца Ивана Карташева, выехавшего в Малороссию и бывшего протопопом в Полтаве. Его сын Яким был войсковым товарищем (в 1720), чей потомок Григорий Иванович Карташевский был сенатором (умер в 1840 г.); его сын Николай с отличием участвовал в защите Севастополя и был генерал-лейтенантом (умер в 1880 г.). С такой родословной этот род внесен в I, II и III части родословных книг Оренбургской, Полтавской, Харьковской и Черниговской губерний (Гербовник, X, 147). Однако приведенный выше документ о поимке литвина Самойла Карташевского, относящийся 1633 году, свидетельствует о том, что генеалогическим источникам далеко не всегда можно доверять - фамилия-то, оказывается, давно существовала задолго до Ивана Карташева, выехавшего в Малороссию, и начало ей дал безымянный Карташев - отец Самойла, вывезенного маленьким в Литву.
  
   Новые экономические условия и ошеломляющие политические события, начиная с опричных экспериментов Ивана Грозного, разрывали связь времен и размежевывали детей боярских самым невероятным образом по всем сословиям - от верхов до самых низов. Вот что по этому поводу писал русский историк Л.М. Савелов:
  
   "Пережитые тяжелые годы смутного времени отразились и на положении служилого класса; нести службу "конно, людно и оружно" от юности до старости или полного увечья становилось не под силу громадному большинству дворянства, войны шли беспрерывно, границы государства расширялись, требовалось все более и более усилий для их охраны, поместья и вотчины лежали в пусте, крестьянское население разбрелось, и вот мы видим, что многие дворяне в это время "не хотят государевы службы служити и бедность терпети и идут в холопи", что вызвало в 1642 г. со стороны правительства особый указ с запрещением дворянам идти в холопы. Но издавать указы было, конечно, легче, чем их исполнять - ведь не от хорошей жизни свободный служилый человек менял свое положение на зависимое холопство. Таково было положение дворянской массы при первых царях из дома Романовых; при Петре I оно не улучшилось, служба стала еще тяжелей, почему переход дворянства в податные классы населения продолжался. Вот почему исследователю не раз придется встречаться с потомками древнего служилого рода, превратившимися в крестьян, но часто сохранившими воспоминания о своем дворянском происхождении. Стоит проехаться по некоторым уездам Тульской, Тамбовской, Орловской, Курской и Воронежской губерний, т. е. по той местности, где в XVI и XVII вв. пролегала пограничная черта, и вы встретите целые ряды бывших государственных крестьян, так называемых четвертных владельцев, сохранивших это название, как воспоминание о тех четвертях, которыми верстались их предки, - это все потомки первых насельников и колонизаторов края - детей боярских XVI и XVII вв.; нередко в какой-нибудь избе вы найдете и древний свиток, как доказательство того, что предки его теперешнего владельца были служилыми людьми и помещиками. Не удивляйтесь, если среди фамилий этих услышите не утративших своего значения и в настоящее время княжеских фамилий, но, конечно, уже без титула, знайте, что это отпрыски древнейших родов, которые до сих пор еще не утратили воспоминания о своем дворянском, а иногда и княжеском происхождении. Так растворились в народной массе потомки служилых родов, которые в былые времена окружали престолы русских князей и составляли княжеские дружины" (Л.М. Савелов. Лекции по генеалогии. - 1909 год).
  
   Необходимо отметить, что если в XVI веке фамилия Карташовых среди дворовых холопов еще не встречается, то в XVIII веке таковых было уже предостаточно. Вот для примера Перепись 1710 года по Азовской губернии, Шацкому уезду, Борисоглебский стан (в настоящее время - в Рязанской области). Переписная книга переписи стольника Михаила Ивановича Сербина (РГАДА. Ф.1209. Оп. 1. Д.1147. Лл.1-299):
  
   "В том же селе Копонове за стольником Михаилом Архиповым сыном Самсоновым крестьянские дворы: ... сын Барисов ... сын Проскуряков ... сын Зубов ... сын Баранов ... сын Лихачев ... сын Кленин ... сын Кленин ... сын Кочетов ... сын Кочетов ... сын Киреев ... сын Салдатов ... сын Карташев ... страмна руками и ногами, и в носе нечисто".
  
   Нельзя утверждать, конечно, что все "страмные руками и ногами" Карташевы - это именно дети боярские, доведенные до такого низкого состояния (хотя и это не исключено), поскольку в XVI-XVII веках должны были уже появляться их однофамильцы; в архивных документах, относящихся к этому времени, можно найти достаточно много лиц с прозвищами Корташ, Картыш, Каргаш, Кордаш и прочее, от которых впоследствии, если в том была необходимость, могли образоваться и однокоренные фамилии. Но вряд ли фамилий образовывалось слишком много среди тех у кого "в носе нечисто", поскольку необходимость в фамилиях появлялась только в связи с закреплением и передачей по наследству какой-либо собственности; при отсутствии таковой все, зачастую, и ограничивалось прозвищами.
  
   И все же процесс образования фамилий от прозвищ не мог не идти, поэтому небезынтересно привести несколько примеров людей с прозвищами, однокоренными с нашей фамилией. В частности, в связи с упомянутым выше безымянным шацким крестьянским сыном Карташевым, любопытна документальная история из актов Московского государства, приключившаяся задолго до переписи 1710 года с шацким же рудознатцем - тюремным сидельцем Савкой, Еремеевым сыном, по прозвищу Карташ, приведенная в приложении (Приложения 14 и 15), а также история, - относящаяся примерно к тому же времени, но имевшая место в Сибири, где служил тогда сын боярский Бажен Карташев, - о плененном ногайцами и калмыками казаке Степане Карташе, который был послан саратовским воеводой к государю с отрядом из 20-ти служилых людей (Приложение 16).
  
   Впрочем, нередко бывали и обратные метаморфозы: фамилия становилась прозвищем, если в данном социальном слое было принято именовать не фамилиями, а прозвищами; в качестве примера можно сослаться на того же Родиона Карташова, который в одном из документов упоминается не с фамилией, а с кличкой - Корташ. Поэтому не исключено, что прозвища рудознатца Савки Еремеева сына и казака Степана могли быть и от-фамильными. Интересный и показательный пример фамильных метаморфоз дает запись в Арзамасской десятне 1597 года о поместном жаловании одного сына боярского со своеобразным именем "Томило Карташев сын Старухин". Из этого имени следует, что фамилия Карташев среди мелкопоместных детей боярских ходила наряду с прозвищем Карташ, так как согласно именной формуле, отца Томилы звали Карташ, а фамилия его была либо Старухин, либо просто она была дезавуирована в данной конкретной записи; ведь не напишешь же: Карташ Карташев, - во всяком случае, в отличие от "Иван Иванов", такие именные сочетания в переписных документах не встречаются. Складывается впечатление, что писцы в десятнях записывали людей порою как попало, - главное, чтобы было понятно о ком идет речь, в связи с чем, если окладчик на смотре имя того или иного лица запамятовал, то фамилия превращалась в прозвище, с добавлением других более или менее показательных для данного лица прозвищ в качестве фамилии, и наоборот. Например, Томило мог вырасти без отца, настоящее имя которого давно позабыли, но помнили, что отец его звался Карташ, а старуха мать была еще на тот момент жива, вот он и стал, вместо Карташева, Старухиным. Исконная фамилия человека, таким образом, после подобных официальных записей исчезала и заменялась другой.
  
   Упомянем, наконец, среди возможных однофамильцев детей боярских и служилого татарина Акмая Картыша, владевшего поместьем в 1640 г. по р. Ишейка. В первой четверти ХVIII в. служилые татары Картыши проживали в д. Нижний Пишляй Кадомского уезда (ныне в Республике Мордовия - неподалеку от Новгородской земли). В генеалогических кругах сложилось представление, что этот татарин имеет какое-то отношение к роду "чинов служилых московских" Карташевых, одним из видных представителей которого является Максим Михайлович Карташев - воронежский воевода. Но этого никак не может быть, потому что воеводствовал Максим Карташев в 1677-1679 годах, а до этого ходил уже в стряпчих и стольниках, - т.е. носил высокие старинные дворцовые чины, которые могли получать, как правило, только представители высшей аристократии. Верстался он на службу в 1658 году, о чем есть запись в Боярской книге: "Стряпчие в рейтарской службе: ...Максим Михайлов сын Корташов. И 170-го (1662) учинен ему оклад вновь помесной 550 чети... Ему ж за ево службы 172-го и 173-го году придачи 130 чети, денег 9 рублев". Хорошо, видать, служил! Там же записан и его младший брат "Василей Михайлов сын Корташов из житья (жильцов). И 175-го (1667) февраля в 26 день по челобитной за пометою думного дьяка Дементья Башмакова учинен ему оклад вновь помесной 550 чети, денег 23 рубли". Столь высокие оклады означают, что указанные лица были рейтарскими полковниками и служили в элитных конных полках "нового строя", формирование которых началось с 1632 года.
  
   Надо сказать, что детей боярских и дворян верстали в начале военной реформы 1630-х годов не только в рейтарские, но и в солдатские полки "нового строя". В апреле 1630 г., в связи с готовящейся войной с Речью Посполитной, в Ярославль, Кострому, Углич, Вологду, Новгород и другие города были посланы грамоты о наборе на службу беспоместных детей боярских, которым предписывалось быть в "ратном наученье" в Москве у полковников-иноземцев. Запрещалось "писать в службу" тех из них, "за которыми поместья есть". Всем зачисленным в строй обещали жалованье в размере 5 руб. человеку в год и кормовые деньги по алтыну в день. Кроме того, каждый получал казенную пищаль, порох, свинец. Правительство намеревалось создать новые полки исключительно из детей боярских, не имеющих возможности нести полковую службу из-за скудного материального положения, сформировав, таким образом, дворянскую пехоту нового строя. Однако к сентябрю 1630 г. число записавшихся в солдатские полки детей боярских не превышало 60 человек, - солдатская служба их не прельстила. Тогда правительство смягчило условия найма, разрешив записываться в солдаты татарам новокрещеным, казакам, а также их родственникам и домочадцам.
  
   Почти одновременно с образованием первых солдатских полков правительство решило создать конные полки "нового строя" - рейтарские; их комплектование по сравнению с солдатскими проходило более успешно. Успеху мероприятия способствовали два обстоятельства. Во-первых, пребывание в рейтарах считалось дворянами и детьми боярскими почетнее зачисления в солдатские полки, и будущие обязанности являлись привычными, напоминая порядок службы в дворянской коннице, поэтому в рейтары охотно шли многие обедневшие дворяне и дети боярские. Во-вторых, рейтарская служба оплачивалась вдвое выше солдатской: рядовые рейтары получали по 3 руб., а на содержание строевых лошадей по 2 руб. в месяц.
  
   В дальнейшем полки солдатского, рейтарского и драгунского строя стали совершенно новым явлением для армии, так как могли решать на поле боя сложные тактические задачи, которые военная наука, развивающаяся по европейским образцам, ставила перед командованием. Вместе с тем, эта военная реформа способствовала дальнейшему "размытию" сословия детей боярских, которых можно было встретить после военной реформы как среди солдат и драгунов, так и среди рейтаров, - как среди рядового, так и среди командного состава. Так что к началу XVII века дети боярские Карташовы могли уже быть на любой ступени социального положения. Два частных документальных примера из Актов Московского государства, иллюстрирующие эту мысль, приведены в Приложении. В первом примере (от 1616 г.) некий Никита Карташов, "взявший в Перемышль" три пищали из разыскиваемого калужскими воеводами "наряда", по-видимому, не был рядовым казаком, так как "взять пищали" он мог только в составе отряда (Приложение 17). Во втором примере (Приложение 18) речь идет о брянском станичнике Иване Карташеве, допрошенном Брянским воеводой в связи с намерением поляков идти на Русь во времена Богдана Хмельницкого (1654 г.) Заметим, что из Брянска был Сергей Иванович Карташев - сын боярский, посаженный в смоленскую тюрьму во времена Лжедмитрия II за участие в противоправительственных действиях, так что упомянутый в отписке Брянского воеводы брянчанин Иван Карташев вполне может быть или его родственником, или прямым потомком кого-либо из четверых Карташевых упомянутых выше в Росписи детей боярских Мещевска, Опакова и Брянска 1564 года.
  
   И таких примеров, судя по всему, можно отыскать в архивных документах великое множество. Вообще говоря, по статистическим подсчетам фамилия Карташов-Карташев-Корташев относится к 500 самым распространенным русским фамилиям, образованным, как правило, либо от общеупотребительных имен, либо от широко употребляемых слов - таких как лось, бочка и т.п. По отношению к фамилии Иванов, она встречается с частотой 0.025 и занимает по этому параметру 439 место (А. Ф. Журавлев. К статистике русских фамилий). Этот факт требует объяснения, так как фамилия Карташовых слишком специфична с точки зрения этимологии, в отличие от таких фамилий, например, как Грибов, Кукушкин или Блохин, которые уступают ей, однако, по частоте.
  
   Очевидно, что всякая фамилия может распространяться, по меньшей мере, двумя путями: либо через расхожее прозвище путем повсеместного умножения однофамильцев, либо за счет широкого распространения представителей одного рода с течением времени, вызванного спецификой их деятельности. Столь большой распространенности фамилии Карташовых в XVI-XVII веках в какой-то степени могло способствовать локальное добавление однофамильцев, но вряд ли их было много. Если бы речь шла об Ивановых, Смирновых или Бондаревых, то тут все ясно: в любой деревне был свой Иван, в каждой третей - кто-нибудь с кличкой Смирный, а в каждой пятой - свой бондарь, поэтому носители таких фамилий - как правило, однофамильцы, и все эти фамилии - более позднего происхождения. В случае же с Карташовыми этот путь явно не подходит. Более вероятны в качестве основных механизмов их быстрого распространения, с одной стороны, государственная служба, разбросавшая этих детей боярских по разным городам и весям, а с другой - неадекватность самого сословия детей боярских быстро изменяющимся экономическим и политическим условиям. Эти два механизма быстро рассеивали поместных детей боярских Карташовых по всей России, тогда как беспоместные, ввиду постепенного исчезновения сословия детей боярских как такового, перераспределялись по всем степеням свободы общественного спектра - от дворян до холопов. Не исключено, что кто-то из однофамильцев детей боярских Карташовых, мог получить нетитулованное дворянство, как Акмай Картыш или Корней Карташев, но все это - лишь эпизоды, которые не могут объяснить широкой распространенности фамилии Карташовых как среди российского дворянства, так и среди других сословий. Более вероятен обратный процесс: от детей боярских - в дворяне или в холопы. Отсюда можно сделать вывод, что большинство ныне живущих людей с такой фамилией, даже те у кого "в носе нечисто", имеют пусть весьма отдаленное, но все же родство с костромскими детьми боярскими XV века, Дмитрием и Иваном Карташевым, а через них фамильная родословная ведет еще дальше, вплоть до времена Ивана I Калиты - к псковскому боярину Картачу, гены которого могут присутствовать у современных Карташовых спустя 700 лет.
  
   Но вряд ли можно сомневаться в том, что потомками именно этих детей боярских были упомянутые выше рейтарские полковники Максим и Василий Михайловичи Карташевы, семьи которых дали, по-видимому, целую плеяду "чинов служилых московских". В "Алфавитном указателе фамилий и лиц, упоминаемых в боярских книгах, хранящихся в 1-ом отделении Московского архива министерства юстиции, с обозначением служебной деятельности каждого лица и годов состояния в занимаемых должностях" мы видим, что Максим Михайлович Карташов имел высокий дворцовый чин стольника, начиная с верстания в рейтарскую службу в 1658-1686 годах, что говорит, возможно, о наследовании им этого чина от своего родителя - Михаила Карташева, а в 1677-1679 он был уже воеводой в Воронеже. Его брат Василий Михайлович Карташев был стряпчим в 1658-1676 годах, стольником в 1677-1698 годах, а в 1679 году - воеводой в Мценске (на Орловщине). С его воеводством в Мценске, между прочим, связана одна скандальная история, которая хорошо иллюстрирует, как у нас в России местными властями свершались и по сию пору вершатся дела, и дополняет конкретными обстоятельствами поведанную выше картину волнений среди казачества после Смутного времени (Владимир Неделин//"Орловский Вестник" от 04.10.2010 - Приложение 19).
  
   Мценский воевода Василий Карташев, по-видимому, замешался в этот коррупционный скандал лишь косвенно, применив власть так, как ему предписывали обязанности воеводы. Однако этот скандал, возможно, прошел для него не бесследно, так как именно 1679-м годом, судя по Боярским книгам, его воеводство в Мценске, да и вообще воеводство, заканчивается. Как видно из Боярских списков, начал он служить в чине стряпчего с 1658 года, затем произведен в стольники в 1677 году и назначен Мценским воеводой, а после ухода с этого поста продолжал служить стольником. В Боярских списках 1700-1712 гг. указано, что "Василеи Михаилов сын Корташов" ушел в отставку лишь в 1703 году, после чего числился как отставной стольник в Москве на посылках, пока не умер в 1711 году.
  
   Но, судя по всему, на служебную карьеру детей его отставка с поста Мценского воеводы не повлияла, ибо сын его, Степан Васильевич Карташев, служил в 1686-1698 стольником самой царицы Прасковьи Феодоровны (урожденная Салтыкова - супруга царя Иоанна Алексеевича, брата Петра-1), да и второй сын Яков Васильевич Карташев в 1686-1698 числился в Боярских книгах (РГВИА, ф.490, оп. 2, д. 40) "стольником в начальных людях" (начальниках), пока не был убит на службе в 1706 году. Его сын Иван Яковлевич в 1708 году служил прапорщиком в Азовском пехотный полку.
  
   К поколению воевод Василия и Максима Михайловичей следует приписать еще несколько лиц, не упомянутых в Боярских книгах: Михаила, Гаврилу, Семена, и Андрея, - поскольку среди чинов служилых в Алфавитном указателе к Боярским книгам, кроме упомянутых Степана и Якова Васильевичей, значатся следующие лица, которые по возрасту и чину не могут относиться к этому поколению:
  
   Матвей Михайлович Карташев - стряпчий в 1683-1692 годах
   Никифор Михайлович Карташев - стряпчий в 1683-1692 гг.
   Осип Михайлович Карташев - стряпчий в 1692 г.
   Семен Михайлович Карташев - стряпчий в 1692 г.
   Иван Михайлович Карташев - стряпчий в 1692 г.
   Петр Гаврилович Карташев - стряпчий в 1692 г.
   Иван Семенович Карташев - московский дворянин в 1692 г.
   Григорий Иванович - стряпчий в 1692 г.
  
   Дополнить этот перечень из Боярских книг позволяют Боярские списки 1700-1712 гг., где, кроме всех уже упомянутых лиц значатся:
  
   Самуил Михайлович Карташев - жилец, в пехотных полках с 1707 г.
   Ермолай Гаврилович Карташов - жилец с 7182 г. (1674)
   Антип Иванович Карташов - жилец, поручик в Большом полку с 1703 г. (вероятно - брат Григория Ивановича)
   Матвей Андреевич Карташев - жилец с 7191 г. (1683)
  
   Отношения родства между всеми этими лицами достаточно очевидны - по их отчествам, а также с учетом того, что все они входили в достаточно узкий круг лиц (в последней четверти XVI - начале XVII в. - от тысячи до полутора тысяч человек), которые занимали все наиболее значительные военные, гражданские и придворные должности, - так называемый "государев двор", верхушку правящего класса; именно таких лиц только и записывали в Боярские книги и списки. Чиновная структура государева двора постепенно оформилась к XVI в., когда из массы детей боярских выделилось столичное и выборное дворянство. В делопроизводстве Разрядного приказа Боярские списки как раз и служили для фиксации чиновного и персонального состава дворовых, а также их готовности и пригодности к службе.
  
   В Боярских списках у Петра Гавриловича есть помета, что он имел поместье в Белеве и что ему принадлежали 4 крестьянских двора. Кстати говоря, если вспомнить "Белевскую вивлиофику" Елагина, то в ней мы найдем и Гаврилу, и Семена, и Ивана, и Андрея - испомещенных в начале XVII века в Белеве, что позволяет отнести, по меньшей мере, часть этих стряпчих, московских дворян и жильцов, записанных в Боярские книги, к потомкам, а по отдельным отчествам (например - Гавриловичей) - непосредственно к детям белевских детей боярских, происходящих от Захария Карташева. Что касается Елецких Карташевых, то они были победнее белевских и менее знатные, - иначе чего ради Ефрем Карташев стал бы заниматься грабежами на Волге (см. выше), - так что эта ветвь потомков псковских детей боярских Карташевых, восходящая к Еремею и Севастьяну Карташевым, дала не столько дворянские побеги, сколько однодворческие. За братом Петра Гавриловича - Ермолаем числится также 4 двора, где - не отмечено, но возможно, тоже в Белеве. За Матвеем Михайловичем - числится 4 двора в Лихвине (ныне г. Чекалин, расположенный тоже на левом берегу Оки в 106 км от Тулы, известен с 1565 года), а за его братом Осипом Михайловичем - 3, там же. За Матвеем Андреевичем числится 5 дворов, и подчеркнуто, что живет он с племянником.
  
   О Григории Ивановиче Карташеве известно, что он фактически с 1700 г. командовал солдатским полком нового строя (с 1708 г. - Киевский солдатский полк), вместо его почетных и часто меняющихся командиров: В. В. Дельдена, Х. А. Циммермана, И. А. Гулица, Н. А. Геринга и, наконец, генерала-фельдмаршала Шереметева. В связи с этим, можно привести выдержку из духовного завещания Шереметьева: "Я ж, очищая душу свою, объявляю в сей духовной, что есть на мне долгу царскаго величества пять тысяч рублев, которыя я брал в разных годех между неполучение его государева жалованья, а имянно будучи во Пскове, из сбору сенных денег и давал в них своей руки росписки полковнику Григорью Карташову, дьяку Ивану Алексееву, подьячему Якову Полунину, и тех моих росписок сыскать негде и ведать некому, понеже те вышеписанные люди, кому росписки даваны, померли".
  
   Сын Григория Карташева - Иван Григорьевич - был генерал-майором и Московским комендантом при Елизавете Петровне, что следует из исповедальной ведомости 1754 г. по Москве, церкви Симеона Столпника на Поварской (ЦИАМ, ф. 203, оп. 747, д. 208). К этому времени ему было уже 70 лет, у него был сын Николай 23-х лет - адъютант лейб-гвардии Семеновского полка, и весьма молодая жена Анна Васильевна, которая была всего на год старше его сына от предыдущего брака.
  
   Составить примерное представление о том, в каком именно качестве могли служить все эти стольники и стряпчие Карташевы из боярских книг и списков, можно из "Статейного списка похода в Азов боярина и воеводы Алексея Семеновича Шеина" (Приложение 20). В этом списке обращает на себя внимание семейственность при назначении командного состава рот Большого полка. Яков Васильевич Карташев был привлечен как "жилец" (следовательно, он жил не в Москве, а например, в том же Белеве или где-то поблизости) на дворцовую военную службу в качестве ротмистра 5-ой роты Большого полка. Его родной брат Степан Васильевич, оставив прежнее место службы при царице Прасковье Федоровне после смерти царя Иоанна V (Алексеевича) в 1696 году и ее отъезда в село Измайлово на жительство, был назначен поручиком этой же роты, а их двоюродный брат Иван Михайлович - хорунжим.
  
   Воеводой Большого полка прежде был сам Алексей Семенович Шеин, назначенный Петром I главнокомандующим второго Азовского похода; за заслуги в этом походе он стал первым русским генералиссимусом. Свою посильную лепту в эту знаменательную победу, как видно из статейного списка Большого полка, могли внести и дети боярские Карташовы; вряд ли в Большом полку после смены воеводы в 1697 году переменился весь командный состав. Более того, мы видим из Боярских списков 1700-1712 гг., что Степана Васильевича Карташева на посту поручика Большого полка с 1703 г. сменил Антип Иванович Карташов - факт, сам по себе, несомненно свидетельствующий о близком родстве всех Карташовых: Ивановичей, Васильевичей и Михайловичей, - упомянутых в Боярских книгах и списках. Для характеристики деятельности этих лиц не лишним будет изложить кратко достопамятную страницу русской истории, связанную с взятием Азова и действиями Большого полка, 5-я рота которого возглавлялась детьми боярскими Карташовыми.
  
   Россия до петровской эпохи не имела выхода к незамерзающему морю. Такое положение дел замедляло развитие торговли с западными странами. Побывав в Архангельске в 1693 году, Петр I пришел к выводу, что для развития внешнеполитических связей недостаточно Белого моря, - нужен выход России к Черному морю, на котором господствовала тогда Османская Империя. В январе 1695 года было объявлено о предстоящем походе на юг. Эта военная кампания стала первым самостоятельным шагом нового государя на престоле и получила в отечественной истории название "Азовских походов".
  
   Русские цари неоднократно предпринимали походы на Крым, но раз за разом терпели неудачи. Крым оставался мечтой и, вместе с тем, тяжелым напоминанием о слабости России. Первым делом, Петр I решил нанести удар по крепости Азов, которая находилась в устье Дона и запирала выход к Черному Морю. Весной 1695 года армия тремя группами под командованием Головина, Гордона и Лефорта двинулась на юг. Пётр во время этого похода совмещал обязанности первого бомбардира и фактического руководителя всей кампании. Были предприняты две попытки штурма (5 августа и 25 сентября), однако крепость взять не удалось. Осажденный город продолжал получать провиант и снаряды с моря, тогда как русские войска не имели кораблей. Осада в такой ситуации была бессмысленной, и 20 октября 1695 года Петр I отдал приказ о снятие осады с Азова.
  
   Всю зиму 1696 года русская армия основательно готовилась ко второму походу. Петр I приказал спешно строить боевые суда, подобно тому, как Иван Грозный в свое время готовился к третьему походу на Казань, спешно заготавливая срубы для штурмового форпоста - Свияжска. Уже в январе на верфях Воронежа и в Преображенском - на реке Воронеж, в том месте, где она впадает в Дон - было развёрнуто масштабное строительство кораблей. Построенные в Преображенском галеры в разобранном виде доставлялись в Воронеж, где собирались и спускались на воду. В короткий срок были сооружены 2 крупных корабля, 4 брандеры, 23 галеры и более 1300 стругов, барок и мелких судов.
  
   Численность армии была увеличена вдвое и достигла 75 тысяч человек; в неё влились донские и запорожские казаки. Личный состав флота комплектовался солдатами Преображенского и Семеновского полков. Командующим Азовским флотом (морским караваном) был назначен Ф. Я. Лефорт. Главные силы русского флота вышли в Азовское море 27 мая и полностью блокировали его к 12 июня, тогда как армия осадила крепость с суши. Турецкому флоту не удалось прорваться к Азову и оказать помощь гарнизону из-за активных действий российских моряков. Тогда азовский гарнизон попытался наладить взаимодействие с находившимися в степи кубанскими татарами, но этому помешали украинские и донские казаки.
  
   Отбив попытки кубанских татар прорваться к крепости, казачьи отряды черниговского полковника Я. Лизогуба и атамана Ф. Минаева (2 тыс. чел.) по собственному почину пошли 17 июля на приступ азовской твердыни. Они сбили оборонявшихся с вала и бросились на каменные стены, однако, не поддержанные основными силами, вернулись на вал, откуда начался прямой обстрел крепости. После этого Петр велел всем войскам готовиться к генеральному штурму, но его не последовало, так как лишенный поддержки гарнизон Азова выбросил белый флаг и сдался 19 июля (29 по новому стилю) 1696 г.
  
   После победы Петр не почивал на лаврах, а действовал стремительно. Уже 23 июля он утвердил план новых укреплений в крепости, которая к этому времени была сильно повреждена в результате артиллерийских обстрелов. Но Азов не имел удобной гавани для базирования морского флота, и для этой цели было выбрано более удачное место - Таганрог. Между прочим, эта первая русская крепость на Азовском море была поставлена в том самом месте, где за 500 лет до этого князь Игорь Ярославич потерпел поражение от половцев (Слово о полку Игореве), - таков временной масштаб усилий России, чтобы здесь закрепиться.
  
   Несмотря на успех, по завершении кампании стала очевидна незавершённость достигнутых результатов: без овладения Крымом или, по крайней мере, Керчью выход в Чёрное море был по-прежнему невозможен. Нужно было продолжать строительство флота и обеспечить страну специалистами, способными построить современные морские суда, и 20 октября 1696 года Боярская Дума провозглашает: "Морским судам быть...".
  
   Местом для строительства флота был выбран город Воронеж из-за своего стратегического положения. Во-первых, город находился на реке Воронеж, которая впадала в Дон. Во-вторых, рядом с городом были леса, которые могли быть использованы как строительный материал. В-третьих, жители Воронежа имели опыт строительства речных судов и управления ими (каждый год на судах из Воронежа донским казакам вниз по течению отправлялись порох, продукты и др.). В это время Воронеж становится фактической столицей России, ввиду чего вензель Петра I красуется на современном гербе города.
  
   С 1696 года по 1722 год Пётр I посещал Воронеж 13 раз, проведя в городе более 500 дней. В 1696--1711 годах в Воронеже и прилегающих к Воронежскому адмиралтейству верфях было построено около 215 кораблей для первого в истории России регулярного Военно-Морского флота, благодаря которому удалось завоевать крепость Азов, а впоследствии подписать на выгодных условиях мирный договор с Турцией, позволивший начать войны со Швецией, географическим и геополитическим результатом которых стал выход России к Балтийскому морю и основание Санкт-Петербурга.
  
  

Служилые люди

  
   Масштабные мероприятия Петра I на юге России: строительство оборонительных линий, взятие Азова, строительство флота - потребовали большого количества служилых людей, средоточием которых стали в то время воронежские земли. Поэтому, помимо упомянутого в документах Максима Михайловича Карташева - воронежского воеводы, здесь, на южнорусской украйне, немало осело и других детей боярских Карташовых - как в петровское, так и в допетровское время, - и не случайно недалеко от Воронежа (в Белгородской области) есть деревня Карташевка, а по данным 1795 года мы находим дворян-однодворцев Карташовых в Нижне-Девицке, а также в Богучарском и в Землянском уездах (Приложение 21)
  
   Вообще говоря, разряд однодворцев образовался из служилых людей - детей боярских и дворян, а позднее к ним добавились низшие разряды: казаки, стрельцы, рейтары, драгуны, солдаты, копейщики, пушкари, затинщики, воротники и засечные сторожа, которых наделяли четвертями земли и угодьями в XVI и XVII вв. на восточной и на южной границах Московского государства для защиты его от ногайских и крымских татар. Прежде служилые люди низших разрядов в Московском государстве получали лишь денежное жалованье и корм натурой; поместья же за службу отводились только дворянам и детям боярским. Но доставлять продовольствие натурой для значительного войска, оберегавшего юго-восточную границу, было затруднительно; кроме того, наемные служилые люди, не заинтересованные лично в охране границ, исполняли сторожевые и другие службы без энтузиазма. Поэтому правительство вынуждено было давать землю для содержания не только высших, но и низших служилых людей, назначаемых для охраны границы.
  
   Служилые люди "украинских" городов были и воинами, и земледельцами. Поместные участки, как правило, были столь незначительны, что не было ни надобности, ни возможности обрабатывать землю крепостными людьми. Поэтому служилый помещик селился на отведенной ему земле с угодьями не многими, а одним двором. При обращении в гражданское сословие бывшие "пограничники" получили на этом основании наименование однодворцев, а после реформы 1866 г. и вовсе были переведены в крестьянское сословие, получив наименование четвертные крестьяне.
  
   Такова неумолимая логика постепенного исчезновения сословия детей боярских, экономическая основа которого - земельное жалование за службу - уходила у них из-под ног в XVI- XVII веках по мере того как исчерпывался фонд свободных земель. Уже в Боярских списках 1700-1712 гг. обращает на себя внимание небольшое количество крестьянских дворов, исчисляющихся единицами, у детей боярских, имеющих даже достаточно высокие дворцовые чины (стольники, стряпчие), по сравнению с поместьями, возникшими в более позднее время (сотни и тысячи душ), когда Указом Петра III от 18 февраля 1762 г дворянам была дана "вольность", и началась стремительная рыночная поляризация класса землевладельцев.
  
   Кстати говоря, этому императору сильно не повезло по части исторической оценки его весьма непродолжительного царствования. За полгода с небольшим он издал беспрецедентное количество высочайших указов, многие из которых были весьма прогрессивными и злободневными для того времени, - например, об изъятии в пользу государства церковных земель, которые в то время превратились в огромные неприкасаемые лакуны земельного фонда России, так необходимого для обеспечения служилого люда. Однако массированный негативный "промоушен" Екатерины II, - как известно, ставшей императрицей совершенно незаконно в результате дворцового переворота, не без поддержки церковных иерархов и тех консервативных влиятельных кругов, личным интересам которых реформаторская активность Петра III явно угрожала, - сделал свое дело. Ходячей исторической истиной стал "золотой век Екатерины", а клевета на Петра III стала исторической реальностью. Историки, поверив тщательно задокументированным басням Екатерины и ее ближайшего окружения, почти единодушно записали Петра Федоровича в идиоты, хотя на деле его "идиотизм" состоял лишь в том, что он по своему простодушию не придал большого значения интригам своей амбициозной жены, из гуманных соображений поспешил ликвидировать Тайную канцелярию и, в результате, не смог удержать власть в своих руках. Что касается его "идиотского" законотворческого наследия, то с ним Екатерина поступила по хозяйски: часть указов, выгодные церковному и светскому истеблишменту, она присвоила, а все невыгодные - дезавуировала. Для обоснования же дворцового переворота и необходимости своего ничем не обоснованного воцарения, она прибегла к тотальной мистификации, подчистив архивы, - как в свое время сделал князь Мстислав с Несторовыми летописями, - и написав трогательные мемуары о своем несчастном браке с "недостойным" правнуком Петра 1.
  
   В наше время мы уже хорошо усвоили, что с использованием "масс-медиа" можно легко манипулировать общественным сознанием и заставлять массы верить в самую нелепую ложь. Примерам тому нет числа: пресловутые высадки американцев на Луну, недавние события в Южной Осетии, атака террористов на башни-близнецы в Нью-Йорке, оружие массового поражения в Ираке, - и прочее, и прочее. Современные пиар-проекты (или выражаясь языком постмодернизма - дискурсы) отличаются от прошлых мистификаций только тем, что они более масштабны и изощренны в технологическом плане, тогда как по сути своей они мало отличаются от потемкинских деревень "золотого" века Екатерины, "единодушного" избрания царем Бориса Годунова и "призвания" варягов на Русь. Все эти и подобные им проекты объединяет одно фундаментальное свойство: в исторической перспективе они кончаются плохо для подавляющей массы населения. Чем конкретно закончится текущий "дискурс" в России под названием "экономический кризис" можно только гадать, а вот о клеветническом проекте Екатерины в отношении Петра III можно сказать определенно: он закончился Пугачевщиной.
  
   Конечно, почва для гражданской войны 1773--1775 годов была подготовлена задолго до Екатерины. Сказалась и "родовая" память казачества о полной независимости от Москвы, и о казачьей демократии в Смутное время, и об обидах, нанесенных царем Михаилом Федоровичем Романовым, - за которого казаки порадели, а он, неблагодарный, согнул их в бараний рог и вернул в рабство боярам, повесив смутьянов (в том числе, и станичного атамана Родиона Карташова); Петр I подлил масла в этот тлеющий огонь, отменив выборность атаманов. Сказался и запрет Елизаветой вольной добычи соли в 1754 году, что для казачьего войска, - экономика которого была целиком построена на продажах рыбы и икры, - было если не нокаутом, то уж по меньше мере нокдауном. Сказался и беспредел в отношении приписных крестьян, чинимый уральскими горнозаводчиками, и много других подобных обид, которых, вообще говоря, найдется немало у любых народов во все времена. Но "галантный век" Екатерины внес в эту извечную взрывоопасную среду своеобразный детонатор. Он потребовал от дворян следовать последним модам и французским веяниям, что в свою очередь требовало от них все новых и новых расходов. Надо было соответствовать этим требованиям, и помещики стремительно увеличивали площади посевов. Возрастала барщина, а крестьяне становились ходовым товаром: их закладывали, меняли или просто проигрывали в карты целыми деревнями. В довершении к этому последовал "мудрый" Указ Екатерины II от 22 августа 1767 года о запрещении крестьянам жаловаться на помещиков. В результате, крестьяне оказались один на один с прихотями, капризами, а также преступлениями, творящимися в усадьбах, большинство из которых оставалось без расследования и последствий. Никакой легальной возможности отстаивать свои интересы у всех групп будущих участников Пугачевского бунта просто не оставалось. В такой обстановке самые фантастические слухи легко находили благодарных слушателей: о скорой вольности, о переходе всех крестьян в казну, о якобы готовом указе царя, которого за это убили жена и бояре, а также о том что царя на самом деле не убили, а он прячется до лучших времён. И вот убиенный Петр Федорович не замедлил воскреснуть из мертвых в лице донского казака Емельяна Ивановича Пугачева.
  
   В материалах Пушкина к "Истории Пугачевского бунта" и "Капитанской дочке", есть упоминание о трех офицерах Карташевых: Александре, Михаиле и Иване Андреевиче, двое из которых были убиты пугачевцами, а третий конвоировал Пугачева и охранял его до самого дня казни. Кроме того, в архивных заготовках Пушкина упомянуты Карташевские хутора - населенные пункты на правом берегу Яика, в 90 верстах южнее Яицкого городка, между Бударинским и Кожехаровским форпостами. Эти хутора принадлежали яицким казакам Карташевым, и сюда в середине декабря 1773 г. приезжали повстанцы из отряда пугачевского атамана М. П. Толкачева, чтобы взять у хуторян "послушной" (старшинской) стороны лошадей, рогатый скот и съестные припасы. Мы видим опять потомков детей боярских Карташевых, как и в гражданскую войну Смутного времени, по обе стороны баррикад.
  
   Об упомянутых Пушкиным Карташевых известно следующее. Карташев Александр (1749-1773) был офицером Второго гренадерского полка - поручиком. Он происходил из крупнопоместной дворянской семьи (возможно, из Смоленской или Курской губернии, по которым дворяне Карташевы внесены в часть 6-ю Родословных книг Дворянских собраний) и в военную службу был записан в 1760 году; в прапорщики произведен в 1769, а в поручики - в 1771 году. Судя по формулярному списку, он окончил Петербургский шляхетный кадетский корпус, знал русскую и французскую грамоты, геометрию, артиллерийское дело, фехтование и танцы. Участвуя в 1770-1772 гг. в Русско-турецкой войне, был в боях при штурме Перекопских укреплений, взятии крымского города Кафы и других операциях.
  
   С конца октября 1773 г. Александр Карташев возглавлял полковую команду в 190 чел., которая входила в состав карательного корпуса генерала В. А. Кара, направленного против Пугачева под осажденный Оренбург. В ночь на 6 ноября 1773 вблизи деревни Юзеевой (в 100 верстах к северо-западу от Оренбурга) команда была внезапно окружена и атакована пугачевцами. После недолгого сопротивления солдаты сложили оружие. Повстанцы убили поручика Александра Карташева и его младшего брата Михаила Карташева - тоже поручика, а пленных солдат с помилованным по их просьбе подпоручиком М. А. Шванвичем (который, возможно и был прототипом Швабрина в "Капитанской дочке"), доставили в Бердскую слободу к Пугачеву.
  
   Карташев Иван Андреевич был капитаном того же Второго гренадерского полка. С января 1774 г. этот полк входил в состав карательного корпуса генерала П. М. Голицына, который вел наступление от Казани к Оренбургу, преодолевая сопротивление многочисленных пугачевских отрядов, действовавших в Заволжье. Иван Андреевич оказался в числе офицеров, отличившихся в бою 22 марта 1774 у Татищевой крепости, где войско Пугачева потерпело поражение. Позже он находился в составе команды, конвоировавшей Пугачева из Симбирска в Москву и охранявшей его до дня казни. Екатерина II пожаловала ему за это 200 душ крепостных.
  
   Следует обратить внимание на то, что эти офицеры служили в одном полку - так же, как в свое время служили в 5-й роте Большого полка дети боярские Карташевы, занимая в ней командные должности. В связи с этим напрашивается мысль о семейственности при назначении командного состава как о традиции, так что поручики Александр и Михаил, отчества которых в документах не указаны, могли быть сыновьями или братьями Ивана Андреевича. В таком случае можно себе представить, какими глазами смотрел Иван Андреевич на Пугачева, повинного в смерти родных, когда конвоировал и охранял его - драматургия тут потрясающая!
  
   Упоминается у Пушкина, а также в других источниках, еще один офицер - Кардашевский Григорий Петрович (1743 - не ранее 1781) - офицер Изюмского гусарского полка, капитан (по другим источникам - Кардашев, Карташев). Происходил он "из малороссийских казачьих старшинских детей", в военную службу был записан в 1753, а в капитаны произведен в 1771 году. В 1769-1770 годах он участвовал в Русско-турецкой войне, а в 1771-1772 годах - в боевых действиях против польских конфедератов. С начала января 1774 г. он, командуя эскадроном изюмских гусар и полуротой гренадер, подавлял очаги повстанческого движения в Прикамье, сражался с пугачевцами под крепостями Нагайбаком и Бакалы. С 18 марта он вошел со своей командой в состав карательного корпуса подполковника И. И. Михельсона и, находясь в нем около 8 месяцев, участвовал во всех крупных боевых операциях против Пугачева и его атаманов в Прикамье и Поволжье.
  
   Мы видим, что потомки детей боярских Карташовых, как и во времена Ивана Грозного, продолжают служить отечеству и во времена Екатерины II. В числе 36 тысяч дворян, занятых на государственной службе в период с 1764 по 1795 год, упомянутых в Адрес-календарях немало можно найти и лиц с фамилией Карташовы (Русское служилое дворянство второй половины ХVШ века (1764-1795):
  
   Алексей Герасимович 84-211; 90-221; 91-158; 92-147; 93-151; 94-159; 95-166
   Андрей Иванович 65-55; 66-85; 67-89; 68-88; 69-106; 70-103
   Афанасий Васильевич 85-213; 86-186; 87-196; 88-182; 89-176; 90-157
   Иван Андреевич 82-302; 95-195; 96-208
   Игнат Егорович 79-357; 81-281; 82-282; 83-294; 84-280; 85-409; 86-207
   Матвей 85-168; 94-165
   Михаил 85-320
   Николай 91-89
   Николай Спиридонович 86-368; 87-381; 88-352
   Петр 80-232; 81-174; 82-176; 86-150; 87-159,160; 88-148; 89-141; 90-148; 91-135
   Петр Евтихиевич 65-50; 66-78; 67-80; 68-80; 69-98; 70-94; 71-93; 72-92,94; 73-80
   Тимофей Григорьевич 79-310; 80-318; 81-244; 82-246; 83-258; 84-246; 85-213; 86-186; 87-196; 88-182; 89-175; 90-157; 91-189; 92-163; 93-173; 94-182; 95-192; 96-203
   Филип Яковлевич 91-192; 92-168; 93-178
   Яков Тихонович 83-316; 84-302; 85
  
   Этот список служилого дворянства представляет собой алфавитный указатель зафиксированных в Адрес-календарях людей с указанием имени и отчества, с отсылками к книжкам за определенные годы и страницам, где они упомянуты. Первые две цифры перед дефисом обозначают год издания книжки, цифры, следующие за дефисом - страницы этой книжки. Сами же "Адрес-календари" как издания ХVIII века находятся на особом хранении в фондах Редкой книги и ими можно пользоваться только в стенах библиотеки.
  
   Дворяне Карташовы внесены в Родословные книги Дворянских собраний целого ряда областей и губерний России, в частности: Области Войска Донского (часть 2), Казанской губернии (часть 2), Московской губернии (часть 3), Смоленской губернии (части 2, 3, 6), Курской губернии (часть 6), Черниговской губернии (Карташевские - часть 2), Тверской (части 2,3). Цифрами в скобках обозначены части книг:
  
   1-я часть. Дворянство, пожалованное и дворянство до ста лет.
   2-я часть. Военное дворянство, приобретенное чином военной службы.
   3-я часть. Дворянство бюрократическое, приобретенное чином гражданской службы или пожалованием ордена.
   4-я часть. Иностранные дворянские роды.
   5-я часть. Дворянство украшенное титулами, как родовыми, так и пожалованными.
   6-я часть. Древние благородные дворянские роды, доказательство дворянского достоинства, которых восходят за 100 лет, то есть до времени правления императора Петра I.
  
   Отсюда видно, что фамилия Карташовых связана либо непосредственно с древними благородными дворянскими родами (часть 6-я), либо косвенно, - когда служилые дети боярские, будучи на дворцовой, военной или гражданской службе, становились дворянами (части 2-я и 3-я) по мере того, как само древнее сословие детей боярских исчезало из обихода и заменялось дворянством. Начиная уже с первой половины XVII века, дворяне и дети боярские рассматривались как одно целое в структуре служилого люда. Формальный перевод служилых детей боярских в дворяне происходил постепенно, поэтому дети боярские могли попасть как в 6-ю часть, так и во 2-ю, и в 3-ю части книг Дворянских собраний в зависимости от времени совершения записи, рода их службы, а также, очевидно, и от их служебной категории (выборные, дворовые, городовые). Первым, как мы видели выше, оформилось Московское дворянство, - в основном, из выборных и дворовых детей боярских, находящихся на дворцовой службе (Тысячная книга Ивана Грозного), среди которых были Богдан и Игумен Карташовы, а затем - и все остальные категории.
  
   Родословные книги губернских дворянских собраний дополняют ответ на вопрос о том, где именно, кроме Брянска, Ельца и Белева, были изначально испомещены псковские дети боярские Карташевы или их непосредственные потомки после их высылки из Пскова в 1510 году и, по-видимому, непродолжительного пребывания в Костроме. Только две губернии претендуют на это - Смоленская и Курская, где дворяне Карташовы записаны по части 6. Возможно оттуда, наряду с Белевом, как раз и началось распространение фамилии дворян Карташевых, вместе с многочисленными однодворцами Карташевыми, по мере отправления ими службы - как военной на юго-западных и южных рубежах (сначала по линии Смоленск-Калуга-Тула, а затем, с продвижением границы на юг, по линии Брянск-Орел-Воронеж-Тамбов), в результате которой они позднее попадали в часть 2 Родословных книг дворянских собраний, так и гражданской - часть 3.
  
   Впрочем, не исключено, что в Смоленской и Курской губерниях дворяне Карташевы получили имения позже, чем белевские дети боярские, - будучи уже дворянами; в таком случае их всех следует считать потомками Захария Карташева. Конечно, в губернских родословных книгах могла быть и путаница между различными частями в ходе перевода детей боярских в дворяне, но вряд ли это касается части 6, куда записывались благородные роды древнее 1600 года, к которым с полным правом можно отнести белевских Карташевых.
  
   Как составлялись родословные книги Дворянских собраний, сколько в них неточностей, и насколько неопределенно деление дворянства по частям, видно, например из рукописной генеалогии тверских дворян, составленной М. Чернявским (Генеалогия господ дворян, внесенных в родословную книгу Тверской губернии с 1787 по 1865 гг.). В Приложении к этой книге (второй том) можно найти следующие записи:
  
   "N 510. Карташев Михаил Петрович происходит из тверских офицерских детей, получил военный чин в 1824 году. - Указы Деп. Гер.: 1) от 17 апр. 1851 г. за N 2746 о перенесении Михаила Петровича с сыном Александром из 3-ей во 2-ю часть родословной книги и 2) от 11 декаб. 1853 г за N 8593 об утверждении опр. 9 февраля 1853 г."
   "N 511. Карташев Петр Дмитриевич, сын отставного прапорщика, получил орден Св. Анны 3 ст. в 1824 году. Указ Гер. от 26 июля 1847 г. за N 9433, об утверждении опр. 30 сент. 1846 г."
  
   В самой книге (первый том) сделаны семейные росписи этих дворян, откуда видно, что Михаил Петрович, имея чин коллежского асессора (7 класс в Табели о рангах, соответствующий майору), был сначала определен 9 декабря 1850 г. в 3-ю часть, а 9 февраля 1853 г. переведен во 2-ю часть. Он был женат на Татьяне Федоровне и имел четверых детей: Александра (род. 28 декабря 1828 г.), Федора (род. 15 декабря 1834 г.), Надежду (род. 4 мая 1837 г.) и Веру (род 8 июля 1845г.). Карташев Петр Дмитриевич означен лишь коллежским асессором, без каких либо данных о внесении его Департаментом Герольдии в родословную книгу, тогда как сын его Семен (род. 18 января 1812 г.), будучи губернским секретарем, был внесен в 3-ю часть определением от 30 сентября 1846 года. Состоя в браке с Марией Богдановной, уроженкой Медьерова, он имел двух сыновей: Петра (род. 12 апреля 1834 г.) и Михаила (род. 14 сентября 1836 г.); последний также означен как коллежский асессор.
  
   В книге никак не обозначена степень родства Михаила Петровича и Петра Дмитриевича, - как будто они посторонние люди, хотя в этом можно усомниться, сопоставив возрасты, имена и отчества всех этих фигурантов тверской генеалогии. Действительно, Михаил Петрович имел детей, начиная с 1828 года рождения, а губернский секретарь Семен Петрович - с 1834 года. Отсюда напрашивается вывод, что они были, по всей видимости, братьями, младший из которых - Семен - родился в достопамятном 1812 году, а старший - Михаил - лет на 5 раньше, и в 1824 году, в возрасте 19 лет, получил офицерский чин. Но тогда очевидно, что коллежский асессор Петр Дмитриевич Карташев (примерно 1780-х гг. рождения) приходится им отцом. Тем не менее, в его родословной росписи сын Михаил не указан. Кроме того, о Михаиле Петровиче сказано в Приложении, что он происходит "из тверских офицерских детей", тогда как Петр Дмитриевич обозначен чисто гражданским чином, хотя и был сыном отставного прапорщика. В результате - путаница между 2-й и 3-й частями родословной книги Тверского Дворянского Собрания. Но все становится на свои места, если этих фигурантов разместить в одну родословную роспись: они происходят из военного служилого дворянства, и должны быть занесены во 2-ю часть, - что и было в конечном итоге, сделано решением Департамента Герольдии по отношению к Михаилу Петровичу, однако это решение никак не отразилось на Семене Петровиче. Все это лишний раз показывает, насколько осторожно нужно относиться к генеалогическим источникам.
  
   Составить общее представление о том, где и как проживали все эти дворянские семьи, можно на примере Центрально-Черноземного региона (С. В. Черников. Дворянские имения Центрально-Черноземного региона России в первой половине XVIII века). В этом регионе у дворян Карташевых на 1700 год, было во владении 13 имений и 144 душ мужского пола, которые распределялись по уездам следующим образом - Белев 5 имений (54 душ), Карачев 3(23), Мценск 2(14), Чернь 3(54). В 1762 году количество имений остается без изменений - 13, количество же крепостных душ мужского пола увеличивается до 278, и расширяется география имений: уезды - Елец 1(16), Карачев 5(39), Курск 1(11), Ливны 3(32), Шацк 3(180). Как видим - все это, в основном, сравнительно небольшие поместья, полученные в свое время детьми боярскими в землях, относящихся к засечной черте: Тульской, Тамбовской, Орловской, Курской и Воронежской губерний, - где они должны были нести сторожевую службу. Кроме того, у Карташевых были имения в Нижегородской, Владимирской, Казанской, Московской, Смоленской, Черниговской, Тверской губерниях, а также, разумеется, в окрестностях северной столицы - Санкт-Петербурге, где до сего времени сохранялась деревня Карташевка на реке Оккервиль.
  
   Дабы не создать впечатления у читателя, что все носители фамилий Карташевых были идеалом нравственности и исполнения служебного долга, а также для проведения некоторых параллелей с нашим временем, одна из характерных особенностей которого заключается в том, что отпетые мошенники призывают нас жить по закону, приведем одну любопытную историю, рассказанную в журнале "Русская старина" 1876 года, когда в печати, после отмены крепостного права, в целях формирования общественного мнения появлялось множество публикаций о жестоком обращении помещиков со своими крестьянами.
  
   В статье речь идет о том, что в 1786 году во Владимирской губернии генерал-губернатор граф Салтыков возбудил дело против помещика Карташева вследствие его жестокого обращения с крепостными. По этому случаю был произведен повальный обыск. Через предводителей дворянства были опрошены 164 человека, в том числе соседние помещики и духовные лица, которые заявили, что они видели, как крестьяне Карташева ходят по ночам просить милостыню, при этом испытывают от помещика "жестокие и бесчеловечные побои", и что некоторые из них умерли, а другие бежали. Иногда эти просящие милостыню крестьяне были бесчеловечно иссечены, а у одной крестьянки даже переломлены руки. Некоторые крестьяне содержались под арестом в избе с заколоченными окнами и прикармливались только тою милостынею, которую им подавали в маленькую щель прохожие.
  
   Нижний земский суд представил к следствию некую дворовую женщину, которая от побоев согнулась "наподобие бессловесных животных", так что едва могла ползать на руках и ногах. По словам женщины, года два тому назад Карташев самолично побил ее плотничьим правилом и переломил ей спинную кость, так что после того она могла ходить лишь опираясь на палку. Карташев "за то ее приказывал неоднократно бить, а наконец, увидя на пожне согнувшуюся, ударил раза четыре ружейным прикладом, от чего и ныне раны есть". Денщик брата этого помещика слышал, как один крестьянин умер после побоев в тот же день. Кроме того, он сам часто видал, как Карташев наказывал крестьян палками, батогами и кнутом и слышал, что многие после того умерли. Вследствие таких жестокостей помещика, крестьян в селе осталось весьма мало, хотя прежде их было до 150 душ, - несмотря на то, что владелец ежегодно переселял туда крестьян из других вотчин.
  
   Публикация создает яркий образ помещика-маньяка на основе материалов дела столетней давности и имеет явно идеологический характер. Но если отвлечься от этой подоплеки, то в показаниях свидетелей чувствуется некоторая предвзятость следствия, наводящая на мысль, что мы имеем дело тут не столько с помещичьим беспределом, сколько с переделом по части рейдерского захвата земельной собственности. Из описания злодеяний помещика Карташева ясно, что речь идет о достаточно крупном землевладельце, так как, кроме 150 душ в упомянутом имении, у него были и другие вотчины. Спрашивается, зачем крупному землевладельцу самолично чинить расправы? Ну, ясное дело - маньяк! Однако отсутствие в статье информации о назначении реального наказания помещику-злодею вызывает подозрение о том, что те или иные юридические процедуры инициировались тогда (как и сегодня), не только ради торжества справедливости, но также и в целях, имеющих совсем другую цель. В итоге, вместо наказания, "нищасного" Карташева освободили из-под ареста и выслали из Петербурга обратно в Владимирскую губернию, а граф Салтыков вынужден был оправдываться за свои действия.
  
   По мере расширения государственных границ, функция сторожевой службы теряла свое значение для испомещенных детей боярских. Более удачливые имели в собственности крупные вотчины, менее удачливые - один двор. Дети подрастали, и их надо было как-то пристраивать в жизни, а свободных земель уже не было. После объявления вольности дворянству, различие между дворянами и детьми боярскими окончательно исчезло, - и те и другие были свободны в выборе своей судьбы. Земельное жалование служилому люду, за исключением казаков, больше не полагалось, и большинству потомков детей боярских оставалось либо служить в полках и получать денежное довольствие, либо искать земли для поселения и пропитания в роли фронтиеров на новых границах отечества, - восточных и южных, - как правило, в качестве вольных однодворцев или казаков.
  
   Это демографическое давление вызвало массовые переселенческие движения в XVIII и XIX веках из центральных губерний на периферию. Так, например, из упомянутых выше дворян-однодворцев Карташовых Воронежской губернии, семья Трофима Карташева из Нижне-Девицка переселилась в конце XVIII века на Кавказ и обосновалась в станице войска Донского Расшеватка; по переписи 1795 года, в Нижне-Девицке упоминается также Максим Карташев - возможно, его брат или отец. Другая семья - дворянина-однодворца Емельяна Карташева, жившего в селе Старая Ведуга Землянского уезда, - переселилась около 1830 года в Кардаиловскую волость Оренбургского уезда Оренбургской губернии в составе сыновей: Петра, Ивана и Антона Карташевых, обосновавшихся в селе Никольское на левом берегу Урала; их брат Игнат Карташев остался, по-видимому, в Старой Ведуге. Кстати, рядом со Старой Ведугой в Воронежской области есть также село Никольское, что, возможно, проливает свет на происхождение названия оренбургского одноименного села.
  
   Необходимо отметить, что в Старой Ведуге род Карташовых после отъезда семейства Емельяна Карташева не пресекся, так как, например, в списках военнопленных, погибших в гитлеровских лагерях смерти, мы видим капитана Карташева Василия Степановича, уроженца Старой Ведуги 1903 г.р., погибшего 07.07.1941. Кроме того, в списках жертв политических репрессий находим ряд лиц из Старой Ведуги с фамилией Карташовы, приговоренных на спецпоселение: Прокофия Емельяновича - 1868 г. р., Дмитрия Семеновича - 1888 г.р. и Михаила Васильевича - 1905 г.р. со всей его семьей, включая жену Наталью Андреевну - 1907 г.р. и детей - Василия Михайловича, 1928 г.р. и Александра Михайловича, 1936 г.р. Это говорит о наличии в селе Старая Ведуга, по меньшей мере, трех-четырех семей Карташовых в первой половине XX века, а также о том, что переселения, как правило, были связаны с делением родительской семьи, когда молодой однодворческой семье требовался свой земельный надел, а его в родных местах получить было невозможно. Подобного рода дробление родительских имений мы видели в белевской семье Карташовых (см. выше), но там было что делить, а когда все имение ограничивается одним двором, то ничего другого не остается, как перебираться в иные края, на вновь осваиваемые земли.
  
   Весьма вероятно, что все семьи Карташевых, упомянутые в ревизской сказке 1795 года по Старой Ведуге и в списке репрессированных в сталинские времена, являются отпрысками одного и того же рода Карташевых, идущего от Трофима (1710-е г.р.), Сазона (1718-1786 гг.) и Родиона (1720-е г.р.), живших в Старой Ведуге еще в петровские времена, - род, который, судя по количеству этих семей по переписи 1795 года (Приложение 21), имел к XX веку уже не менее чем 400-летнюю (!) историю проживания в этом населенном пункте, основанном, по мнению историков, в 1663-1665 годах переселенцами из Орла и Тулы и предназначенном для укрепления Белгородской защитной черты. В ревизских сказках 1795 года отмечено, что отца Сазона Карташева звали Леон (Леонтий), год рождения которого следует отнести не менее чем на конец XVII века, т.е. к 1680-1690-м годам или ранее. Таким образом, можно полагать, что род Карташовых, начиная с Леона Карташева (или его отца), - по-видимому, сына боярского, призванного на службу в новоиспеченный российский форпост и, в силу этого, наделенного там земельным окладом, - живет и здравствует в селе Старая Ведуга с самого начала его существования. Вряд ли родственные связи между Карташевыми в этом населенном пункте и в географически близком к нему г. Нижне-Девицке с окрестными населенными пунктами сохранились за столь длительный период времени. Глубина родовой памяти редко выходит за пределы 4-5 поколений, если она не фиксируется в каких либо письменных формах, и, скорее всего, все эти Карташовы давно уже относились друг к другу как однофамильцы.
  
   Исследователи сходятся во мнении, что, по мере продвижения границы государства к югу, часть детей боярских из более северных уездов перемещались на "передний край". Таким передним краем в середине XVI века были Тульский и Орловский уезд, в начале XVII века - Ливенский уезд, а в середине XVII века - Воронежский уезд. В Орловском уезде, эта фамилия значится в списке первых землевладельцев XVI века, составленном местными историками по дворянским родословным книгам Орловской губернии (Приложение 22), а в Белевском уезде Тульской губернии, как показано выше, был испомещен примерно в то же самое время сын боярский Захарий Карташев, который по возрастным данным сопоставим с первыми задокументироваными носителями этой фамилии - Богданом и Игумном, отмеченными в Ономастиконе Веселовского. Таким образом, исходным пунктом этого фронтиерского продвижения Карташовых в Южной России следует, по-видимому, считать Тульскую губернию.
  
   Одним из очередных населенных пунктов этого передвижения и была Старая Ведуга, вблизи которой имеется еще три больших родовых гнезда однодворцев Карташевых: Вислая Поляна, расположенная чуть севернее Старой Ведуги - ближе к центру треугольника Ливны-Елец-Воронеж, затем чуть южнее - Пригородная слобода Нижне-Девицка, и еще южнее, ближе к Старому Осколу - село Острянка. Ревизские сказки по всем этим населенным пунктам, в которых проживали однодворцы Карташевы, приведены в Приложении 21.
  
   В Ливнах, согласно переписной книге Старооскольского уезда 1718 года (РГАДА, Ф. 350, Оп. 1, Д. 384), служил городовой сын боярский Алексей Осипов сын Корташов (вспомним в связи с этим Осипа Михайловича Карташева - стряпчего в 1692 г из Боярских книг), а рядом с Острянкой, восточнее Старого Оскола есть село Хорошилово, где по Ревизским сказкам Старооскольского уезда 1762 года (РГАДА, Ф. 350, Оп. 2, Д. 3403) жили Кортошовы. Вспомним также, что дети боярские Карташевы были испомещены в Лихвине и в Ельце. Кроме того, как отмечено выше, по переписи 1710 года Карташевы проживали в Богучарском уезде - в юго-западной части Воронежской губернии. Таким образом, плотность носителей фамилии Карташовых в этом "родовом гнезде" получается чрезвычайно высокой, так что можно с большой вероятностью связать их всех дальним родством.
  
   Насколько дальним может быть это родство, позволяют оценить, например, "Сказки, поданыя в Старом Осколе стольнику А. С. Титову старооскольцами-детьми боярскими городовой службы и рейтарами, подьячими приказной избы, стрельцами, пушкарями, казенными кузнецами, казаками, об их службе, семейном составе и о состоящих за ними поместьях" (РГАДА, Ф. 210, Оп. 12, Д. 1478), относящиеся к 1697 году - времени основания г. Нижне-Девицка, который тогда был селом Нижняя Девица. В этих сказках записан сын боярский Иван Прокофьев сын Карташев - по-видимому, один из основателей села. Из краеведческих источников известно, что село Нижняя Девица появилась на карте как раз в конце XVII-го века, и что его основателями были потомки служилых людей, охранявших южные окраины Руси от набегов крымских и ногайских татар - в основном выходцы из Курска, Землянска и Старого Оскола. В 1718 году там насчитывалось всего 59 дворов однодворцев и проживало 364 человека. Кроме того, как мы помним, в Ливнах еще в 1616 году был испомещен Кордюм Прокофьев сын Карташев, связанный с Белевским родовым гнездом, осевшим в Тульской губернии еще в середине XVI-го века. Если сопоставить хронологию испомещения детей боярских Карташевых с географией, то мы увидим, как постепенно продвигалась эта фамилия синхронно с южной границей России - от Тулы к Воронежу и Саратову, оставляя в окрестных населенных пунктах многочисленное потомство.
  
  

0x01 graphic

Белгородская засечная черта

  
   Все упомянутые населенные пункты, в которых по архивным документам проживали служивые дворяне и дети боярские Карташовы: Тула, Одоев, Данков, Белев, Мценск, Орел, Елец, Ливны, Нижне-Девицк, Старая Ведуга, Воронеж, а также Брянск, Курск, Лихвин (Чекалин) и Севск, располагающиеся в Северной части Белгородской засечной черты, - можно рассматривать как "родовое гнездо" фамилии Карташовых, откуда они распространились по всей России. Поэтому наличие отдаленных родственных связей между всеми насельниками этого родового гнезда, восходящих к стольнику Прокофию Захарьевичу Карташеву из Белева и к дьяку Большого Московского приказа Истоме Захарьевичу Карташеву, наряду с Елецкими помещиками второй половины XVI века, а через них - к тысячникам Ивана Грозного Богдану и Игумену Карташевым, и далее - к псковским посадникам XIV века представляется весьма вероятным.
  
   В целом, фамилия Карташевых выглядит чрезвычайно мобильной - эти дети боярские вот уже на протяжении 700 лет все время куда-то переселяются. Общий историко-географический маршрут этих переселений таков: в начале XVI века - из Пскова в Москву через Кострому, оттуда в XVI-XVII веках - на восточную (Сибирь) и южную (Тульщина) украйны Московии, затем по мере продвижения южной российской украйны в XVIII веке - через Орловщину в Воронежские края, после чего, в XIX веке, безземелье погнало их уже в разные стороны, в том числе и за Урал, в Оренбуржье.
  
  

Переселенцы

  
   В Кардаиловской волости Оренбургской губернии переселенцы Карташевы из Старой Ведуги, обосновавшиеся в селе Никольском на левом берегу реки Урал в 1830 году, не были первыми носителями этой фамилией на Урале. Там, оказывается, ко времени их переселения уже проживали Карташевы - Герасим Дементьев сын и его сыновья: от первого брака - Степан, Яков и Захар, а от второго брака - Тит, умерший в младенчестве (1815-1819 гг.). Эта семья записана в ревизских сказках 1834 года по селу Городище. Из других архивных источников (Генеалогические данные предоставлены Александром Николаевичем Карташевым из Москвы - потомком этого рода) известно, что у Герасима был еще один сын - Георгий, не отмеченный в сказке.
  
   "Книга древности Киргизской степи и Оренбургского края" (вып. 22) объясняет название новоиспеченного села "городьбой" вокруг селений, создаваемых в небезопасных для проживания местах. По другой версии "городищем" назывался остров на реке Урал, не заливаемый половодьем. Но подобные названия на местности, уходящие вглубь времен, даются обычно не пришлыми, а коренными жителями. Село Городище было основано на левом берегу Урала переселенцами в 1829 году и поэтому могло быть названо либо исходя из географии их прежнего места жительства, либо по какому-то местному географическому признаку, лежащему на поверхности - например, на карте. И действительно, на карте 1822 года, - т. е. раньше времени основания села, - поблизости есть озеро Городковое, от которого, по видимому, и получило свое название село.
  
   Семья Герасима Карташева, судя по записям в ревизской сказке 1834 года, прибыла на Урал задолго до основания Городища, но не позднее 1819 года, так как именно этот год упомянут в ревизской сказке как год смерти младшего сына Герасима - Тита (1819 г), который, по видимому, не выдержал тягот и лишений переезда и по приезду умер. Ревизские сказки составлялись тогда по территориям, - в данном случае, обо всех прибывших и выбывших на территории Кардаиловской волости, - поэтому наличие в сказке Тита свидетельствует о том, что семья прибыла сюда, когда Тит был еще жив. Но откуда эта семья переселилась на левобережье Урала?
  
   Из краеведческой литературы известно, что волостной центр Кардаилово, был основан как раз в 1818-1819 году переселенцами-малороссиянами (войсковыми обывателями) из слободы Кардаиловки (на землях войска Донского). Эта местность находится сейчас на стыке современных Воронежской, Саратовской и Волгоградской областей. Вообще говоря, там можно найти 5 населённых пунктов, в основе наименования которых лежит название Кардаил - приток реки Бузулук, которая впадает в реку Хопёр - приток Дона. Это сёла: Кардаиловка и Кардаил, посёлки Нижнекардаильский, Верхнекардаильский и Новокардаильский. Все они расположены по берегам речки Кардаил.
  
   Земли эти в середине 17 века активно заселялась выходцами из восточной Украины, в том числе казаками, - например, в 1638 году туда перешло свыше 1000 казаков - участников восстания гетмана Я. Острянина. Именно здесь по материалам 6-й ревизии (1811 года), хранящимся в ГАСО, обнаружилась однодворческая семья Герасима Карташева, которая до Городища проживала в селе Дурникино Балашовского уезда Большекарайской волости Саратовской губернии (ныне село Подгорное) - на стыке современных Воронежской, Саратовской и Волгоградской областей.
  
   Семья включала в себя, помимо Дементия Аверьянова сына Карташева, детей Дементия - Герасима и Ефима, а также детей Герасима: Степана, Георгия, Якова, Захара и Семена, причем, если сравнить возрасты Герасима и его детей по городищенской и дурникинской сказкам, то у всех детей Герасима в Городище он оказывается завышенным ровно на два года, а у самого Герасима - наоборот, занижен на пять лет. Видимо им было выгодно так сказаться на новом месте, поэтому истинными метрическими данными городищенских Карташевых следует считать дурникинские сказки, согласно которым Дементий был младшим сыном Аверьяна Карташева (~1710 г.р.) - четвертым по счету. У старшего Аверьянова сына - Евдокима (1728 г.р.) было три сына - Климент (1741 г.р.), который имел сына Давыда (1810 г.р.), и близнецы Василий (1791 г.р.) и Николай, умерший в детском возрасте (1791-1797). У второго Аверьянова сына - Клима (~1730-е г.р.) был сын Лаврентий (1766 г.р.), имеющий сына Антона (1799 г.р.). Третий Аверьянов сын - Андриан (1741 г.р.) имел двух сыновей: Григория (1765 г.р.), - потомство которого включает сына Илью (1790 г.р.) и внука Герасима (1810 г.р.), - а также сына Петра (1766 г.р.), за которым записаны сыновья Иван (1799 г.р.) и Василий (1808 г.р.).
  
   Село Дурникино, получившее название от озера "Дурное", было основано в период массового переселения во вновь созданную Саратовскую губернию между 1775 и 1800 годами. В старину вода в этом озере была непригодна к употреблению не только для человека, но даже скоту. Село это иначе называлось Кислое, - от другого озера "Кислое", которое находится за рекою Карай, разделяемой село на две части: левобережная сторона - Дурникино, правобережье - Кислянка. Большекарайская волость, переданная в Саратовскую губернию, по своему составу - вся однодворческая. Это села: Б. Карай, Свинуха, Дурникино, Рассказань, Инясево.
  
   Выше было отмечено, что города Курск, Брянск, Тула, Липецк, Воронеж, где по ревизским сказкам, десятням и другим архивным документам, фамилия Карташовых в тех или иных транскрипциях встречается наиболее часто, очерчивают по периметру ареал исходного расселения этих детей боярских в Южной России, включающий внутри себя такие города как Орел, Мценск, Ливны, Лихвин и Елец. Однодворцы Карташевы из этого ареала (по сведениям краеведов (Афанасьева Н.П. Заселение Балашовского края //Очерки истории Балашовского края /Под ред. Л.И. Кузеванова. - Балашов, 1997.- Вып.1. - с. 21.) - из Курской или Тульской губерний, - т.е. с бывшей засечной черты, где их предки, будучи служилыми детьми боярскими, были испомещены при создании оборонительных рубежей на юге России, - переселились, вследствие нехватки земель, сначала во вновь созданную Саратовскую губернию (с. Дурникино), где с 1775 года начали давать свободные земли для освоения. Однако свято место пусто не бывает.
  
   В 1785 г. генерал-губернатор П. С. Потемкин наделяется особыми полномочиями по раздаче земель, и за последующие 5 лет к нему поступило 625 обращений от именитых дворян о выделении почти 2,5 млн. десятин земли. В Дурникино, например, тогда появилась усадьба князей Волконских. Все свободные земли в Саратовской губернии быстро захватывались потемкинскими нуворишами (не без взяток, конечно), поэтому семья Герасима Дементьева сына Карташева, остро нуждающаяся в земле по причине большого мужского потомства, пробыла в Дурникино сравнительно недолго (до 1819 г) и была вынуждена следовать дальше - за Урал, где давались свободные земли в Сибири, а также, начиная с 1818 года, - на левом берегу Урала, с которого начиналась небезопасная для проживания киргиз-кайсацкая (казахской) степь.
  
   По архивным данным ГАОО на уральской земле в 1824 г.р., у старшего сына Герасима Карташева - Степана родились близнецы Яков и Иосиф, и в этом же году у младшего - Захара и его жены Дарьи Фроловны - сын Прокопий. В дальнейшем, у Захара Герасимовича родились четыре дочери - Василиса (1827 г.р.), Ефимья (1829 г.р.), Марфа (1832 г.р.) и Параскева (1841 г.р.), а также сын Антон (1839 г.р.). Среднему сыну, Якову Герасимовичу, и его жене Марии (1794 г.р.) бог послал двух дочерей - Дарью (1822 г.р.) и Анну (1825 г.р.). В ревизской сказке 1834 года по селу Городище не упомянут еще один сын Герасима - Георгий, но по метрическим книгам этого села видно, что у него была жена Анна Савельевна и двое сыновей - Сергей 1838 г.р. и Георгий (1842 г.р.). По поводу имени Георгий необходимо отметить, что это византийское церковное имя в простонародье обычно переиначивалось в Егорий - Егор, поэтому одно и то же лицо в разных сказках может быть записано и как Георгий, и как Егор - в зависимости от образованности и предпочтений писца.
  
   Отсутствие Георгия (Егора) Герасимовича в ревизских сказках по Городищу свидетельствует о том, что он был зарегистрирован в 1834 году в другом месте. Метрические книги, которые велись в городищенской Михайло-Архангельской церкви с 1838 года, позволяют объяснить его отсутствие в ревизских сказках отцовской семьи. В них имеется запись от 07.01.1838 о венчании "инвалидной роты коптенармуса Георгия Герасимова сына Картышева первым браком с девицей деревни Городища Анной Савельевой дочерью Шеиной". При этом отмечено: "Лета жениху сорок пять, а невесте двадцать один год".
  
   Каптенармус (от французского capitaine d'armes) - это унтер-офицерское воинское звание, военный чин и должность ниже XIV класса в Табеле о рангах; он ведал выдачей провианта, учётом и хранением имущества, а также оружием, снаряжением и одеждой. По статусу каптенармус относился к старшим унтер-офицерам, и имел право наложения взысканий на нижние чины на правах помощника командира роты (вроде нашего старшины). Таким образом, унтер-офицер Георгий Карташев во время составления Ревизской сказки по Городищу в 1834 году еще служил - т.е. учитывался по военному ведомству. В свое время он был рекрутирован, где-то служил в строевых частях - возможно в том же Оренбургском уезде; получив ранение и став непригодным, но еще не выслужив 25-летний срок, установленный по указу Петра III, был определен в инвалидную роту на должность каптенармуса. Выйдя в отставку в 1838 году, Георгий, уже в преклонном возрасте, впервые женился и поселился в Городище, где с 1829 года обосновались его братья.
  
   Несколько слов об инвалидной службе. Все инвалиды после 1823 года были разделены на два разряда - подвижных и служащих, находившиеся в подчинении командиров батальонов внутренней стражи. Команды служащих инвалидов квартировали во всех уездных городах. Подвижные инвалидные роты, вначале предназначенные для службы при госпиталях, стали впоследствии нести охранную службу по дворцовому, провиантскому, комиссариатскому, горному и другим ведомствам, а также в крепостях и при округах военных поселений.
  
   Внешний вид военнослужащих внутренней службы приведен на рисунке, а специфические признаки инвалидов прописаны в Указе Николая I от 2 октября 1829 г. N75 "О введении новой формы обмундирования и оружейной амуниции в линейных батальонах Оренбургского, Сибирского и Кавказского корпусов и Отдельного корпуса внутренней стражи":
  
   "Уездным и этапным инвалидным командам. Кивер с гренадой, как у батальонов внутренней стражи, и с номерами тех батальонов, к коим причислены.
Мундир, воротник, обшлага, на оных клапаны, плечевые погоны, выкладка пол и фалд темно-зеленого сукна. На погонах желтый номер одинаковый с номером, присвоенным батальону, к коему команды причислены; пуговицы оловянные, панталоны из темно-зеленого сукна; полущиблеты черного сукна с 10 оловянными пуговицами".
  
   "Подвижным инвалидным ротам, состоящим при госпиталях. Вместо кивера фуражная шапка из темно-зеленого сукна, с таковым же околышем и прорезным на нем номером роты. Вместо мундира куртка, по образцу нестроевых мастеровых нижних чинов, темно-зеленого сукна, с таковым же воротником, обшлагами и погонами и прорезными на оных номером роты. Панталоны темно-зеленого же сукна. Оружейная амуниция в сих ротах вовсе отменяется. За тем в прочих подвижных инвалидных ротах, при заводах, фабриках и других местах и заведениях состоящих, обмундирование и амуниция остаются по прежнему положению".
  
  

0x01 graphic

  
   В связи со службой Георгия Карташева в инвалидной роте, которые, как правило, несли сторожевую службу, можно вполне определенно сказать, что служба его была связана, скорее всего, с охраной Илецкого соляного промысла, так как известно, что в царствование Николая 1 в составе всех инвалидных команд было 5 соляных, одна из которых должна была квартировать в слободе Кардаиловской, - первом российском населенном пункте на левом берегу Урала, основанном солепромышленниками в 1818 году и населенном солевозами, - и нести службу по крепостям вдоль солевозного тракта. Иначе трудно объяснить переселение в эту небезопасную для проживания местность семьи Герасима Карташева еще задолго до того времени (1828-1829 гг.), когда здесь начали осваивать землю в массовом порядке переселенцы из центральной России. По-видимому, семья Герасима вынуждена была выехать из Саратовской губернии, где ей трудно было прокормиться в отсутствие каких-либо перспектив получения земельных наделов для подрастающего поколения. А по месту службы старшего сына - не последнего человека, а старшего унтер-офицера - можно было худо-бедно устроиться, хотя бы на промысловые работы, да и на кое-какую землицу можно было рассчитывать в окрестностях Кардаилово под охраной соляной инвалидной роты.
  
   Здесь уместно будет кратко изложить общую предысторию массового переселения в Оренбуржье первой трети 19 века. До 1731 года граница государства проходила по берегу Яика (Урала), к востоку от которого было Казахское ханство, подвергавшееся нападениям джунгаров (монголов). После смерти казахского хана Тауке в 1718 году, ханство распалось на три жуза -- Старший, Средний и Младший. Ханом Младшего жуза был избран Абулхаир (хан с 1718 по 1748 гг.). Старший жуз кочевал на территориях Сырдарьи и Семиречья, Средний - в Центральном и Северо-Восточном районах степи, а Младший занимал низовья Урала и Сырдарьи, а также часть прикаспийской низменности и побережье Аральского моря. В 1722 году Джунгария, заключив мир с Китаем, активизировала нападения на казахские степи с востока, а с юга им угрожали Хива и Бухара. Ввиду этих угроз, в сентябре 1730 года, Абулхаир вынужден был направить посольство в Уфу с челобитной к российской императрице Анне Иоанновне о принятии его в подданство со всеми подвластными ему родами и племенами Младшего жуза. 19 февраля 1731 года императрица подписала грамоту о добровольном вхождении Младшего жуза в состав Российской империи.
  
   10 октября 1731 года состоялся съезд представителей родов Младшего и Среднего жузов, на котором Абулхаир и российский посол А. И. Тевкелев убедили казахских товарищей в выгодности нахождения под покровительством Российской империи. В результате, наряду с ханом Абулхаиром, присягнули на Коране в верности императрице батыры: Богенбай, Есет, Худайназар-мурза и ещё 27 влиятельных персон. Этот акт положил начало присоединению казахских земель к России. Таким образом, к этому времени и левый берег Яика, и его правый берег, где жили башкиры, формально уже принадлежали России. Однако между декларированием подданства и реальной властью над территорией есть большая разница, устранение которой требует усилий и времени.
  
   На самом же деле, по обоим берегам Яика реальная российская власть была только над территорией отдельных крепостей, в которых находились солдаты и казаки. На всех остальных землях властвовали с одной стороны башкиры - вплоть до Волги, а с другой - киргиз-кайсаки (как тогда называли казахов). С провозглашением принятия в подданство киргиз-кайсацких орд, было решено освоить хотя бы территорию от Волги до Яика, построив несколько плотных линий укреплённых крепостей: одна - от Самары до Оренбурга (Орска), а другая - по всему правому берегу Яика, от устья до верховий. В 1735 году на защиту Оренбургской укрепленной линии были посланы уфимские, самарские, донские, а также яицкие казаки, которые после подавления Пугачевского восстания стали называться уральскими. В годы правления Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны в 1735 - 1748 годах было создано Оренбургское казачье войско (ОКВ). Фактически тем самым была проложена граница, через которую запрещалось пропускать без специальных разрешений киргиз-кайсаков и башкир. В ответ на эти невиданные утеснения башкиры подняли восстание, которое удалось подавить только по истечении нескольких лет. Участники бунта жестоко карались, - порою целыми деревнями, - и порядок был наведён; земли от Волги до Яика стали вполне управляемы, российская власть на них была установлена фактически, и сразу же в эти места устремились малоземельные землепашцы из центральной России.
  
   Переселенческое движение носило стихийный характер. По собственной инициативе, на свой страх и риск, обходя многие препятствия, ограничения и запрещения, чинимые местными властями, переселенцы отправлялись на новые места. Сведения из Истории Оренбуржья (Уч. пособие. Оренбург. - 1996) о том, как проходила миграция в районы, контролируемые ОКВ на правом берегу Яика, приведены в Приложении 23.
  
   В отличие от правого берега Яика, азиатский берег в течение почти 100 лет после провозглашения подданства этих земель России, оставался заповедной казахской территорией, на которой российские законы не действовали. Можно сказать, что там вообще никакого управления не было - ни российского, ни казахского. Отношения хана Абулхаира с назначенным в 1742 году наместником Оренбургского края И. И. Неплюевым не сложились. Неплюев начал играть на разногласиях казахской верхушки, что и не замедлилось сказаться. В начале августа 1748 года Абулхаир встретился с султаном Бараком, и в ходе завязавшейся схватки Абулхаир был убит, что положило начало полному безвластию и анархии на территории бывшего Казахского ханства. Постоянные волнения в Киргиз-кайсацкой степи заставили власти к концу 18 века, особенно после Пугачевского восстания, усилить ОКВ.
  
   Первая треть 19 века прошла в постоянных стычках казачьего населения крепостей и станиц Оренбургской пограничной линии с кочевниками Киргиз-кайсацкой степи, которые, помимо этого, враждовали с башкирами, грабили население, угоняли скот. Любой русский, оказавшийся вне охраняемой территории, мог попасть в плен и оказаться на невольничьих рынках Хивы и Коканда. Русские боялись этих мест и селились только в крепостях. Однако экономика страны требовала освоения этих земель, и в 1810 году было принято правительственное решение об освоении участка Киргиз-кайсацкой степи между рекой Илеком и Уралом, где планировалось проложить новый солевозный тракт, расположив там форпосты и отряды казаков. Первые форпосты появились в 1811 году, и тракт начал худо-бедно функционировать, но даже казаков для поселения трудно было заманить туда из-за опасности со стороны киргиз-кайсаков. Кроме того, для освоения требовались значительные капитальные вложения, которых в казне не было. В связи с этим земли были переданы в ведение Илецкого Соляного правления, после чего, с 1817 по 1820 года, форпосты по Илеку были заселены, и граница более или менее установлена.
  
   С передачей земель в управление Соляному промыслу и установлением новой границы, азиатский берег Урала стал более безопасным, так что сразу появились желающие там поселиться. Однако селиться можно было с разрешения Илецкого правления промысла, а оно было заинтересовано лишь в солевозах, создавая поселения исключительно в своих интересах. В 1818 году солепромышленниками был основан первый невоенизированный населённый пункт на левом берегу Урала - слобода Кардаиловская, которая была заселена хоперскими украинцами и однодворцами; они же около 1821 года заселили и другую слободу - Красный Яр. Этим правление Соляного промысла и ограничилось, - им для бизнеса большего не требовалось. Земель для возделывания вокруг было хоть отбавляй, но они пустовали из-за позиции солепромышленников. В связи с этим, в 1828 году было принято решение правительства об изъятии земель у Илецкого соляного правления и передаче их государству с переводом всех солевозов в государственные крестьяне. Это решение открыло шлюзы, и на азиатский берег Урала мгновенно хлынул поток переселенцев из Южной России, где однодворцам катастрофически не хватало земли.
  
   Как грибы стали появляться новые поселения на азиатском берегу Урала. Переселенческие комиссии и местная администрация не в силах были остановить или даже сдержать волну самовольных переселений, в том числе - и возвратных из Сибири. Казенная палата в 1832 г. отмечала, что самовольные переселенцы по годовым паспортам и трехмесячным билетам, выдаваемым для отхода на промыслы, "заезжают в губернию в большом количестве со всеми своими семействами". Здесь они находят родственников или односельчан, переселившихся ранее, и поселяются в их селениях. В числе самовольных переселенцев оказывались и беглые помещичьи крестьяне. Всего по сведениям Оренбургской казенной палаты с конца 1820-х по 1832 год включительно переселилось 60360 душ мужского пола крестьян из 20 разных губерний.
  
   Вследствие этого переселенческого бума после национализации казахских земель 1828 года, были основаны и заселены однодворцами из разных мест села Городище, Никольское и другие населённые пункты на левом берегу Урала практически одновременно, хотя есть мнение, что Городище появилось несколько раньше Никольского. Освоение новых земель происходило настолько стремительно и хаотично, что власти не могли его контролировать. То и дело возникали различного рода конфликты переселенцев, в том числе и с казаками, которым в этих же местах были выделены угодья для покосов. Пытаясь как-то урегулировать ситуацию, власти проводили разборы водворившихся переселенцев и везде находили большое количество "самовольщиков". Например, в Городище при проверке властями в 1832 году, помимо 362 воронежских душ, официально выехавших на водворение здесь, но так и не оформившихся к этому времени из-за бюрократических проволочек и различий интересов гражданского и военного губернатора, переселенцев (уже обустроившихся домами) на самом деле оказалось значительно больше. В их числе были однодворцы из Томской, Тобольской, Омской, а также из Саратовской, Воронежской и Тамбовской губерний, осевшие здесь на возвратном движении из Сибири (Приложения 24 и 25).
  
   Энтузиазму народному на вольных землях поистине нет предела, но бесплатным, как известно, бывает только сыр в мышеловке. Для полного контроля Киргиз-кайсацкой степи необходимо было усиление пограничной линии. Стремясь увеличить численность военных сил на Оренбургской пограничной линии, правительство указом 17 марта 1832 г. разрешило поселяться на землях Оренбургского казачьего войска только при условии причисления переселенцев в казачье сословие с отправлением ими линейной службы. К этому времени на казачьих землях края скопилось уже немало переселенцев, особенно в Кардаиловской волости и на землях Тоцкой и Новосергиевской казачьих станиц, - в том числе воронежских и саратовских соискателей лучшей доли. Однако многие переселенцы отказывались переходить в казаки. Оренбургская переселенческая комиссия в октябре 1832 г. сообщала военному губернатору, что переселенцы, водворившиеся на зауральских землях Ново-Илецкого района, "находятся в чрезвычайном страхе от одной мысли, что они должны будут поступить в казаки".
  
   "В 1830 году военный губернатор Оренбурга граф Сухтелен представил на утверждение проект реорганизации Оренбургской пограничной линии, усилив наиболее слабый ее участок по линии Орск-Верхнеуральск-Троицк. В 1835 году проект был утвержден Николаем I. Между уже существовавшими Троицкой и Орской крепостью возвели новые укрепления, которые стали называть Новой пограничной линией. Таким образом, с 1835 года создается 28 крепостей и станиц..., и в целом к 1845 году огромный треугольник по линии Орск-Уйская-Троицк окончательно оформился в Новолинейный район ОКВ. На "новую линию" переселяли казаков из ближайших станиц, казаков из районов Уфы и Самары... "Устроенные укрепления, - отмечал историк оренбургского казачества Ф. М. Стариков, - окапывались рвами, и возводился вал с одними крепостными воротами, а в станицах Наследницкой и Николаевской, в которых построены церкви, ограды вокруг них сложены каменные, с башенками и бойницами - так, чтобы в случае нападения киргиз они представляли надежное убежище для жителей". Поселения стали создаваться и в пограничной полосе вдоль Новой линии и внутри Новолинейного района. В 1842--1844 гг. здесь их было основано 32, они получили названия в честь побед русской армии..." (В.И. Завершинский. История села Тарутино. - Челябинск). Список станиц приведен в Приложении 26.
  
   По положению от 12 декабря 1840 г. в состав Оренбургского казачьего войска была передана часть территории Оренбургского, Троицкого и Челябинского уездов, а проживавшие там переселенцы были зачислены в казаки и подлежали новому переселению - на Новую линию. Но 17 тысяч насельников Верхне-Увельской, Нижне-Увельской и Кундравинской волостей Троицкого уезда не пожелали переходить в войсковое сословие и отказались от переселения. Тогда по приказу властей они были выселены со своих мест в Бузулукский уезд, а в их селения водворили казаков внутренних кантонов ОКВ. Отказались также поступать в казаки и переселяться в Новолинейный район жители сел Павловка, Городище и Донецкое - Оренбургского уезда, но их сопротивление было преодолено не столько силовыми мерами, сколько юридическими.
  
   Метрические книги села Городище позволяют точно датировать когда и каким образом там произошло оказачивание населения. Сначала городищенские однодворцы попали под реформу управления государственной деревни, разработанную П. Д. Киселёвым, которая проводилась в период 1837-1841 годов и была направлена на улучшение положения государственных крестьян - особого сословия, оформленного еще указами Петра I из остатков незакрепощённого земледельческого населения: черносошных крестьян, сибирских пашенных крестьян, нерусских народностей Поволжья и Приуралья, иностранных колонистов, а также части бывших служилых людей на чернозёмном пограничье с Дикой степью, оставшихся не у дел и без земли. В отличие от помещичьих крестьян, они были лично свободными, но прикреплёнными к земле, которая считалась государственным владением. За государственными крестьянами признавалось право пользования наделами, и этим они отличались от сословия однодворцев, у которых земля была в личной собственности, хотя полномочия в пользовании государственной землей были столь широки, что это различие было на практике ничтожным. Так вот, первый шаг оренбургских властей по оказачиванию однодворцев заключался в том, что они были лишены личной собственности на свои наделы и переведены в государственные крестьяне. Это произошло в первых числах июня 1840 года - последняя запись в метрической книге, содержащей звание однодворца, совершена 4 июня. Этому шагу способствовали бюрократические проволочки по оформлению наделов переселенцев, а юридическим основанием было упомянутое выше условие правительства об обязательном поступлении переселенцев, водворявшихся на зауральских землях, в казачью службу. Однодворцы были поставлены перед выбором: либо переходить в зависимое крестьянское сословие, либо записываться в казаки, сохранив тем самым свою прежнюю относительную свободу ценой государственной службы. Выбор был сделан в следующем году, и уже после 1 сентября 1841 года все население села Городище поголовно стало именоваться казаками, а само село стало станицей.
  
   В связи с изложенным неудивительно, что расселение Карташевых на Урале не могло ограничиться только Никольским и Городищем. Оказаченные носители этой фамилии по служебной необходимости могли быть направлены куда угодно, и они действительно обнаруживаются во многих других населенных пунктах на Урале. Это не означает, конечно, что все уральские Карташевы должны быть непременно потомками переселенцев только из села Старой Ведуги Воронежской губернии и села Дурникино Саратовской губернии. Так, например, по информации, полученной от Игоря Карташова из г. Режа Свердловской области, расположенного на р. Реж в бассейне р. Туры, на восточном склоне Среднего Урала, его предки прибыли в Реж в конце 18 века из деревни Кунара, Невьянского района, будучи переведенными на новый Режевский завод из Невьянска и ближайших деревень. Первые семьи (дворы) Карташовых прибыли на завод в 1795 -1811 годах числом 16 семей. Второй этап прибытия Карташовых относится к 1811-1816 годам, - тогда прибыло 7 семей, а в период 1834-1850 гг. - еще одна семья. Итого - 27 семей из деревень Кунара и Шайдуриха Невьянского района. Это свидетельствует о том, что на Среднем Урале Карташовы жили, по меньшей мере, еще с начала 18 века.
  
   Семьи Карташовых, прибывшие на Средний Урал, были преимущественно староверами (кержаками), и одним из мест, где проживали кержаки была Нижегородская губерния. В 1620 году, во время первого зорения старообрядцев при епископе Питириме, нижегородские пределы, по статистическим данным, покинули более 35 тысяч человек. Непосредственным исполнителем "питиримова зорения", был прадед Пушкина - поручик Юрий Ржевский. Шли эти 35 тысяч старообрядцев в Сибирь и на Урал - на Демидовские заводы. О традициях и судьбах потомков этих старообрядцев, об их быстрых обогащениях, связанных с уральскими заводами и золотыми приисками, и не менее быстрых разорениях можно составить представление по роману Мамина-Сибиряка "Приваловские миллионы". Один из таких уральских заводов (Кыштым) был родиной историка русской церкви, церковного и общественного деятеля Антона Владимировича Карташева (11.06.1875-10.09.1960) - последнего обер-прокурора Священного синода и министра исповеданий Временного правительства.
  
   Деревня Кунара была основана чуть позднее Шайдурихи и заселена крепостными Невьянского завода или пришлыми на завод, среди которых могли быть и обедневшие потомки детей боярских, придерживающиеся старой веры и оказавшиеся в итоге теми же крепостными; к 1800 году деревня насчитывала 39 дворов со 168 жителями "мужеска полу" и 201 женского. Большая часть кержаков, заселивших Кунару по первой ревизии 1719-1722 гг., записаны также и в Нижегородской губернии.
  
   По данным 2-й ревизии 1744-1747 гг. в деревне Кунара числился Карташов Иван Ильин (1707-1763), прибывший из поселка при дер. Журавижной, которая находилась в Семеновском уезде Нижегородской губернии, в 35 верстах от уездного города на р. Осинке (ныне - дер. Осинки Семеновского района Нижегородской обл., к северо-западу от г. Семенова), неподалеку от с. Хохломы. Иван Ильин с братом Василием, согласно генеалогическим изысканиям Игоря Карташова из г. Режа, были детьми Ильи Петрова (1687 г.р.) и Ирины Максимовой. Илья Петрович был первенцем, родившемся в семье Петра Михайлова сына (1670-1714) и Мениды Дементьевой (1649 г.р. - заметим, намного старше мужа), и все это нижегородское древо восходит к Михаилу Карташову (1630 г.р.), у которого, кроме Петра, было еще два сына: Семен и Андрей. У кержака Ивана Ильина сына Карташова, пострадавшего за веру и депортированного в Кунару, в браке с Федорой Ерофеевой дочерью родилось шесть сыновей: Василий (1725 г.р.), Иван (1727 г.р.), Тимофей, Патрикей, Мосей, и Нефед (1742 г.р.), потомки которых расселились по Среднему Уралу, а отпрыски Ивана Иванова сына и по сей день проживают в Реже.
  
   Что касается Южного Урала, то здесь носителей фамилии Карташевых (Карташовых) можно все же, с большой долей вероятности, рассматривать как потомков детей боярских из Южной России, и даже более определенно - однодворцев Емельяна Карташева из Воронежской губернии и Герасима Карташева из Саратовской губернии. Необходимо при этом отметить, что пути переселения предков Емельяна и Герасима географически сходятся к Тульской губернии, так как, согласно исследованиям краеведов, первопоселенцами в с. Старая Ведуга были жители Орла и Тулы, а основателями с. Дурникино - выходцы из Курской и Тульской губерний. Две точки - это уже определенная линия, - хотя и зыбкая, так как и в Орловской, и в Курской губерниях по архивным данным были свои Карташевы, но все же для данного конкретного рода Карташевых эта линия может оказаться подспорьем для дальнейших генеалогических поисков. При этом не исключено, что Герасим и Емельян могут оказаться, в конечном итоге, дальними родственниками Карташевых из Белева Тульской губернии, где дети боярские Карташевы были испомещены еще в 16 веке (см. выше), так что этот населенный пункт можно рассматривать в качестве истока, "откуда есть пошла" фамилия однодворцев Карташовых в Тульской губернии.
  
   Вероятное отдаленное родство всех южноуральских Карташевых подтверждается, в частности, родством семьи Герасима Карташева из села Городище Оренбургской области с семьями Карташовых из села Тарутино Чесменского района Челябинской области. По легенде, бытовавшей в Тарутино, эта бывшая казачья станица была сформирована как раз из городищенского контингента при создании Новой линии ОКВ. Уроженец села Тарутино генерал-полковник Владимир Иванович Завершинский, до недавнего времени служивший первым заместителем директора Службы внешней разведки (СВР), а ныне - помощник Секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, написал замечательную книгу о своей малой родине - "История села Тарутино". Вот что он пишет:
  
   "Кого же тогда поселили в Тарутинской? Многие представители старших поколений родственников называли мне место, откуда прибыли тарутинцы - Городище. Но населенных пунктов с таким названием в России несколько десятков. До тех пор, пока не обнаружены "присяжные листы" или списки переселенцев, утверждать что-либо со стопроцентной уверенностью сложно. Рискну предположить лишь версию, возникшую при изучении списков казаков ОКВ, награжденных за службу и подвиги. При тщательном изучении выяснилось, что удивительным образом очень часто совпадали фамилии казаков Михайловской станицы и Тарутинского поселка 3-го военного отдела ОКВ с фамилиями казаков Городищенской станицы 1-го военного отдела. Совпадение 2-3 распространенных фамилий могло быть случайным, но когда их десятки - это уже статистика и право на версию. Земляки-тарутинцы могут судить сами - полностью совпадают фамилии: Колтаковы. Бессоновы, Мельниковы, Карташовы, Дремовы, Болотниковы, Коробовы, Рязановы, Пилюгины, Назины, Черновы, Ильины, Подседовы, Завалишины, Матушкины, Шеины, Корчагины, Карповы. Ну, не может такое совпадение быть случайным! С большой долей вероятности предки наши прибыли в Тарутино из бывшего села Городище, ставшим станицей Городищенской в первой трети 19 века. Историки ОКВ указывают, что городищенцы не желали переходить в казачье сословие, и их приходилось "усмирять" и выдворять силою. Так, возможно, и разделились семьи переселенцев и обращенных в казачье сословие в самом Городище. И еще одно предположение - не память ли о старых местах подвигала тарутинцев в 1853 году просить "о переводе их в Оренбургское укрепление", недалеко от которого и располагалась станица Городищенская, бывшее Городище".
  
   В книге В. И. Завершинского высказано предположение, что перечисленные тарутяне прибыли изначально в Городище в 1829 году с переселенческой группой из 362 и поверенным И. С. Ловчиковым из села Горяиново Землянского уезда Воронежской губернии, которая и основала село Городище. В пользу городищенских и, возможно, горяиновских, корней села Тарутино свидетельствует, по словам В. И. Завершинского, тот факт, что "по клировым записям Чесменской церкви за 1864 год в Тарутинском отряде N 7-го ОКП отмечается наименьшее за годы наблюдений число дворов и населения: домов 38, жителей мужского пола 86, женского 77. А уже через полтора года - дворов 94, а жителей около семисот (!). Резюмируя, как непреложный факт можно отметить изменение численности казаков в самой Городищенской станице в рассматриваемый нами период. В 1863 году их было 1375 мужского и 1433 женского пола, а в 1864 г. - 1054 и 1089 соответственно (ГАОО, Ф. 173, оп. 493, д. 521). Столь существенная разница (как раз более 300 душ - АК) может свидетельствовать о переселении в места, где надельной земли было достаточно и где войсковому начальству нужно было укреплять казачьи отряды. Вот так бывшие городищенцы и появились в Тарутинском отряде на его новом месте размещения при озере Бускуль". В целом эта версия, по-видимому, верна, но нуждается в уточнении.
  
   Во-первых, в селе Горяиново по данным ревизий 1744, 1782 и 1795 действительно обнаруживается целая династия Ловчиковых, происходящая от Захара Сидорова сына Ловчикова (1680-е г.р.). Но однодворцы Карташевы в Горяиново никогда не проживали, а в Землянском уезде они жили, только в Старой Ведуге, выходцы из которой, как выяснилось, осели не в Городище, а в Никольском. Поэтому переселенческие пути городищенских и никольских Карташевых были различными и, по-видимому, никак не связанными с группой Ловчикова.
  
   Между прочим, фамилия поверенного делами этой группы переселенцев - также одна из древнейших фамилий детей боярских. Происходит она от древнерусского имени Ловчик. Одна архивная запись дает прямой ответ на вопрос, откуда взялась такая фамилия: "Дмитрий Петрович Ловчиков, московский дворянин, сын ловчего великого князя Ивана III, 1528 г". Его сын Григорий Дмитриевич Ловчиков, опричник, казнен в 1570 г. Таким образом, уменьшительное слово "ловчик" означает "сын ловчего" - старшего охотника и старшего псаря, который управлял всей псовой охотой князя. Это распространенное слово было не только названием должности, но и именем. Фамилия Ловчиковых довольно часто упоминается в Боярских книгах и списках, как и фамилия Карташовых. Например, есть такая архивная запись, относящаяся к 1477 году: "Илья Олександров сын Ловчаго, отчинник". В запись от 1549 года попали Гавриил Ловчиков и его сын Григорий, а в Угличе в 1609 г. упоминается Матвей Ловчиков. Среди Ловчиковых встречаются между прочими детьми боярскими и воеводы.
  
   В селе Горяиново у однодворца Захара Сидорова сына Ловчикова (1680-е - 1740-е) было пять сыновей: Терентий, Савелий, Карней, Филимон (1727 г.р.) и Фома (умер в возрасте 3-х лет). Сын Терентия Юда (1742 г.р.) с женой Евдокией Артемовой дочерью Зубахиной из Горяиново имели детей: Мирона (1775 г.р., жена Анна Иванова дочь Гринева из Новосильцево), Алексея (1776 г.р., в 1794 г. взят в рекруты), Петра (1778 г.р.), Матрену (1779 г.р.), Агафона (1782 г.р.) и Авдотью (1788 г.р.). Сын Савелия Ферапонт (1735 г.р.) с женой Ириной Фоминой дочерью Лопатиной из Чурова имели по большей части дочерей: Анну (1772 г.р.), Настасью (1776 г.р. - Зубахина), Евдокию (1779 г.р.), Прасковью (1782-1786), Дарью (1784 г.р.), Марью (1791 г.р.) и только одного сына Лавра (1780 г.р.). Сын Карнея Степан (1750 г.р.) с женою Катериной Ивановой дочерью Глацковой на момент ревизии 1795 года, кроме нашего героя Ивана Степановича (1783 г.р.) имели еще двух сыновей - Прокофия (1776 г.р.) и Василия (1777 г.р.), и двух дочерей - Агафью (1793 г.р.) и Матрену (1795 г.р.). У Карнея, кроме сына Степана, в предыдущей ревизии 1782 года записан еще один сын Тимофей (1785 г.р.), но в ревизии 1795 года он отсутствует - вероятно, перебрался на другое место жительства, как и его племянник - Иван Степанович Ловчиков, который по состоянию на 1835 год проживал уже на Урале в селе Городище Оренбургской губернии с женой Евдокией (1786 г.р.) и многочисленной семьей: сын Прокофий Иванович (1809 г.р.) с ровесницей женой Варварой и их сыном Кириллом (1827 г.р.); сын Василий Иванович (1812 г.р.) и женой его Анной; сын Терентий Иванович (1813 г.р.) с женой Софьей и сыном Порфирием (1834 г.р.); сын Миней Иванович (1819 г.р.); сын Федор Иванович (1821 г.р.) и двойня - сын Леонтий Иванович (1827 г.р.) и дочь Евдокия Ивановна (1827 г.р.).
  
   Во-вторых, массовое переселение из Городища в Тарутино казачьих семей, по всей видимости, действительно имело место в 1864-1865 годах, но это вовсе не исключает и более ранние назначения на линейную службу городищенских казаков в станицу Тарутинскую, с которыми переселялись не только их дети, но и родители. Об этом свидетельствуют метрические записи Свято-Троицкой Соборной церкви, куда вначале была приписана и станица Тарутинская. Например, под 1844 годом упоминается тарутинский служащий казак (возраст - до 39 лет) Григорий Иванов Мельников и Новой линии казачьего N6 полка отставной казак Иван Иванов Мельников, умерший в возрасте 65 лет (1779 г.р.) - явно городищенские фигуранты.
  
   В-третьих, переселение горяиновско-воронежской группы Ловчикова в Оренбуржье проходило с разрешения начальства, но, тем не менее, пробыв на новом месте почти 4 года и построив деревню, эти законные переселенцы, как отмечает В. И. Завершинский, так и не смогли оформить свои земельные участки и узаконить свое пребывание. Как проходила волокита с водворением переселенцев иллюстрируют выписки из переселенческого дела Ивана Ловчикова (Приложение 27), а судя по разборным делам о самовольных переселенцах, горяиновская группа буквально растворилась среди многочисленных выходцев из других городов и весей, так что в станицу Тарутинскую во время создания Новой линии ОКВ могли попасть переселенцы из самых разных мест нашей необъятной Родины, а не только из Воронежской губернии. Например, среди фамильных совпадений в Городище и Тарутино к горяиновским фамилиям относятся, кроме Ловчикова, разве что Корчагин и Чернов (Черной), а также Обухов (сваты Карташовых из Тарутино). В Старой Ведуге встречаются Дремовы, Пилюгины, Завалишины, Аристовы, а также Карташевы - но не тарутинские, а никольские.
  
   Таким образом, в отличие от никольских, Карташовы из Тарутино имеют совсем другую переселенческую историю. Анализ метрических книг и других дел по Тарутинскому поселку с 1881 по 1913 годы, хранящихся в Объединенном государственном архиве Челябинской области (ОГАЧО, дела: И-87, о. 1, д. 189, И-226, о. 35, д. 3, И-226, о. 35, д. 4, И-226, о. 35, д. 7, И-226, о. 35, д. 10, И-226, о. 35, д. 14, И-226, о. 35, д. 19, И-226, о. 4), и по станице Городищенской, хранящихся в Государственном архиве Оренбургской области (ГАОО, дела из ф. 173, оп. 11), обнаруживает в этих населенных пунктах полное совпадение как отдельных лиц, так и, по меньше мере, двух конкретных семей с фамилией Карташевы: Егора Егорова (Георгия Георгиева - городищенский церковный вариант имени) и законной жены его Пелагеи Дмитриевой, имевших сына Федора, а также семьи урядника Антона Захарова и законной жены его Настасии Семеновой (Натальи - городищенский вариант прочтения). Кроме того, в Тарутино в то время было немало казаков с отчествами: Захаровы, Прокопьевы и Степановы. Несмотря на то, что в Тарутинских метрических книгах, по сравнению с Городищенскими, транскрипция фамилии Карташевых претерпела некоторые метаморфозы, - записываясь вначале рукой священника тарутинской Михайло-Архангельской церкви Филиппа Юстова как Коротышевы, а затем, уже в 20 веке другой рукой - как Карташевы и, наконец в наше время, как Карташовы, - не вызывает сомнения, что все тарутинские казаки с этими фамилиями имеют прямое отношение к детям Герасима Карташева, прибывшего в Городище из Саратовской губернии - Степану, Георгию и Захару, а также к Захарову сыну - Прокопию.
  
   Эти сопоставления позволяют составить достаточно полную генеалогическую роспись Саратовских однодворцев Карташевых, - переселившихся в Оренбургскую губернию и оказавшихся на казачьей службе в станице Тарутинской Новолинейного района ОКВ (Челябинская область), - вплоть до Петровских времен, путем объединения метрических данных и ревизских сказок, хранящихся в ГАСО, ГАОО и в ОГАЧО, а также данных частного характера, полученных от потомков тарутинских и городищенских Карташевых (в частности: Александра Николаевича Карташева из Москвы - потомка Прокопия Захарова по линии Прокопьева сына Василия и его внука Антона; Олега Алексеевича Карташова из Санкт-Петербурга - по линии Прокопьева сына Ефима и его внука Якова; Обухова Виктора Владимировича из г. Троицка Челябинской области - потомка Степана Егорова по линии Степанова сына Ермолая и его внучки Елены). Немало ценных сведений имеется также в книге "История села Тарутино" В. И. Завершинского - потомка тарутинских Карташевых по линии Матрены Егоровой, дочери Егора Герасимова и ее мужа Дмитрия Тимофеевича Завершинского). Родословная роспись Тарутинских Карташовых приведена в Приложении 34.
  
   Сопоставление метрических записей по Городищу и Тарутино позволяет также утверждать, что большая часть городищенских казачьих семей разделилась на тарутинские и городищенские семьи, при этом родственные связи между ними были достаточно быстро потеряны. Это семьи: Коптевых, Дремовых, Колтаковых, Болотниковых, Образцовых, Корчагиных, Подседовых, Матушкиных, Карповых, Завалишиных, Мачневых, Обуховых, Рубцовых, Христофоровых, Шеиных, Ильиных. А вот казачьи семьи Ловчиковых, Аристовых и Карташевых, за исключением семьи Антона Васильевича Карташева, вернувшегося в Городище, полностью переселились в Тарутино, так как из городищенских метрических книг они исчезают после 1865 года.
  
  

Казаки

  
   Архивные изыскания сродни детективу. Имея дело с разрозненными следами в различных документах, приходится скрупулезно распутывать клубок возможных путей, которыми могли следовать наши предки, составляя из этих версий правдоподобную картину их жизни в контексте конкретных исторических событий и по крупицам собирая доказательства. Такую детективную историю представляет собой прошлое тарутинских казаков Карташовых, благо материала для ее расследования предостаточно.
  
   По возрастам казаков можно составить более или менее определенное представление о том, какие именно семьи Карташевых должны были переселиться из Городища в Тарутино по мобилизационным спискам в 1864-1865 годах, когда население этого казачьего поселения резко возросло (примерно, на 300 человек). В любом случае переводу на Новую оборонительную линию подлежали казаки первой очереди.
  
   Общий срок службы составлял тогда 20 лет. В приготовительном разряде получали первоначальную военную подготовку под руководством опытных наставников. Зачисление в разряды производилось 1 раз в год к 1 января. За время нахождения в приготовительном разряде годные к службе казаки должны были приобрести строевого коня и вооружение, амуницию по специальному списку, утверждавшемуся воинским начальством, который был достаточно подробен и весьма затратен. По достижении 21 года казаки переводились в строевой разряд и служили 4 года на действительной службе в полках первой очереди. После этого 8 лет они обязаны были служить на льготе - в полках 2 и 3 очереди. На льготе 2-ой очереди все снаряжение казак должен был иметь в таком состоянии, чтобы при необходимости мог выступить в поход. На льготе 3 очереди было только одно послабление - строевого коня можно было и не иметь, но завести его по необходимости в установленные войсковым начальством сроки. Существовал также войсковой запас, куда казаки причислялись на 5 лет и считались казаками запасного разряда. Итого: 3+4+4+4+5=20. Таким образом, возрастной состав казачьего воска был следующим: казак 1-й очереди - до 25 лет, казак 2-й очереди - до 29 лет, казак 3-й очереди - до 33 лет, казак запаса - до 38 лет.
  
   В первой половине 1860-х годов среди городищенских Карташевых мы находим четырех казаков первой очереди: Петра Прокопьева, Антона Захарова, Егора Егорова и Степана Егорова, которые фигурируют также в метрических книгах тарутинской Михайло-Архангельской церкви, причем, Петр Прокопьев и Антон Захаров - как урядники, а Егор Егоров был вообще весьма влиятельным в поселке - как церковный староста и как владелец одной из трех тарутинских ветряных мельниц, которую потом унаследовали его сын Федор и внук Илья, раскулаченный в период коллективизации. Более младшие Прокопьевы дети - Ефим и Филипп ко времени массового переселения в Тарутино были еще казачьими сыновьями, а Павел - совсем малолетним, тем не менее, они также впоследствии попали на линейную службу в этот поселок, тогда как Василий, будучи приготовительным казаком в 1863 году, в Тарутинских метрических книгах не обнаруживается.
  
   По-видимому, семья Прокопия Захарова разделилась тогда - Василий Прокопьев остался до поры до времени на городищенском подворье Карташевых, а его старший брат Петр отправился служить в поселок Тарутинский. Прямым подтверждением этому является запись в метрической книге 1865 года под N 3 о рождении 11 января сына "Городищенской станицы казака Василия Прокопьева Картышева" - Антония, при этом в восприемниках записаны "Бузукльского отряда казак Василий Аввакумов Подседов и казачья дочь девица Анастасия Прокопьева Картышова", а в нижеследующей записи под N 20 от 20 февраля того же года в восприемниках значится "Бузукльского отряда урядник Петр Прокопьев Картышев". Таким образом, Василий Прокопьев в "Бузукльский отряд" не попал.
  
   Населенных пунктов с названием близким к "Бузукль" в Оренбургской губернии нет. Но в Челябинском архиве есть "карта части района новой линии Оренбургского казачьего N 7 полка с показанием вновь избранного места к поселению отряда Тарутинского при озере Бус-Куле. Чертил карту урядник Федурин" (ГАОО, Ф. 6, оп. 13, д. 2342, стр. 18). Это озеро, до его переименования в Тарутинское, в документах писалось по разному - то Бускуль, то Босколь, то Бузголь то Бузкуль. Так, например, согласно "Списку населенных мест Оренбургской губернии за 1866 год", Тарутинский (ранее - Камышин), отряд ОКВ расположен "при озере Бузкуле, в 123 верстах от уездного города, число дворов 94, жителей мужского пола 335, женского 364". Слово - мудреное для русского уха, поэтому неудивительно, что у городищенского дьячка оно трансформировалось в Бузукль. Таким образом, "бузукльский" отряд в городищенской метрической книге следует читать как "бузкульский", полагая, что речь идет о Тарутинском отряде. Причем, до 1865 года все казаки, в том числе и урядник Петр Прокопьев, который в записи от октября 1863 года записан еще как простой казак, значились исключительно как городищенские вплоть до конца 1864 года. Это позволяет достаточно точно определить время формирования бускульского отряда в станице Городищенской - январь 1865 года, и его отправку в поселок Тарутинский, который к этому времени как раз только что перекочевал к озеру Бускуль (Тарутинскому).
  
   Несколько слов об этом новом месте службы городищенских казаков. Неосвоенной земли в киргиз-кайсацкой степи было тогда предостаточно, так что у переселенцев была некоторая свобода выбора. Об этом свидетельствуют неоднократные переносы местоположения поселка Тарутинского со времени его основания в 1843 году - на протяжении 20 лет. Сначала обустраивались на северном берегу нынешнего озера Камышного (отсюда и первое "озерное" название тарутинского отряда - Камышин). Но это место оказалось неудачным: берег озера затапливался, вокруг - одни болота, почва солонцеватая, и вода совершенно непригодна для питья. Ввиду этих неудобств, тарутинские казаки попросили разрешения переселиться на более удобный южный берег озера Камышного. Пока войсковое начальство решало этот вопрос, южный берег также заболотился. Тогда станичники нашли подходящее место для проживания на речке Черной близ Черного бора, в 17 километрах от станицы Чесменской. Получив разрешение на это переселение, 30 семей тарутинцев в начале 1861 года переселились на это место, основав селение, названное "выселок Углицкий". Но там возникла другая проблема - дефицит свободной надельной земли, так как лучшие земли контролировали золотопромышленники. Поэтому оставшихся станичников решено было переселить на "вновь избранное ими место при озере Бускуль в пяти верстах от настоящего их жительства" (ГАОО, Ф. 6, оп. 13, д. 2342-15), и отряд, взамен Камышного, получил второе "озерное" название - Бускульский. На этом месте село Тарутино и пребывает до сих пор.
  
   По "Плану дворовых мест отряда Тарутинского, расквартированных в 1863 году вследствие указа Войскового правления Оренбургского казачьего войска от 27 ноября 1862 г. за N 6921", хранящегося в ОГАЧО, на ширину улиц и проулков в новом поселении было отведено строго по 15 саженей, равно как и на размеры дворовых мест; кроме того, обозначено место для площади, где спустя десятилетие была построена Михайло-Архангельская церковь, а также отведена земля под приходское кладбище.
  
   Приведенные сведения заимствованы из книги В. И. Завершинского "История села Тарутино", в которой можно найти немало дополнительного материала о потомках переселившихся в Тарутино городищенцев, в частности, о героях гражданской войны: Семене Илларионовиче Ловчикове и внуке "Тарутинского поселка казака Стефана Егорова и законной жены его Агафьи Антоновой" Александре Ермолаевиче Карташове. Это именно они помянуты добрым словом в стихотворении В. И. Завершинского, предваряющем "Именной справочник казаков Оренбургского казачьего войска, награждённых наградами Российской империи", который был подготовлен с его участием в четырех книгах:
  

      На полях колхозных, после вспашки,
      На отвалах дёрна и земли,
      Мы частенько находили шашки
      И покорно в кузницу несли...
  
      Был жесток закон пятидесятых,
      И суров родительский зарок -
      За попытку шашку перепрятать
      Ожидал вполне реальный срок.
  
      Охали старухи у столовой,
      Спорили деды у "весовой":
      Ловчиковых или Карташовых?
      Или - из общинной, войсковой?...

  
   Отдав свои лучшие годы делу революции, самоотверженно посвятив себя разрушению старого, патриархального мира и строительству нового - социалистического, эти тарутинские герои были репрессированы в 1937 году и погибли в "черной дыре" НКВД. Символично, что бюст Александру Ермолаевичу установлен на том самом месте, где прежде стояла снесенная в советское время Михайло-Архангельская церковь.
  
  

0x01 graphic

Бюст А. Е. Карташова на родине в селе Тарутино Чесменского района Челябинской области

  
   Было время, когда в метрических книгах этой церкви записывали деда Александра Ермолаевича - Степана Егоровича, который оставил в них заметный след, - как и его родные братья Егор Егорович и Петр Егорович, - регистрируя своих детей, участвуя поручителями на свадьбах и восприемниками на крещениях. А вот следы их двоюродного брата Прокопия Захаровича, который ко времени переселения в Тарутино был уже нестроевой казак, ни в Городищенских метрических книгах после 1862 года, ни в Тарутинских после 1881 г. невооруженным глазом не наблюдаются.
  
   И все же надо полагать, что Прокопий Захарович вместе с братьями также водворился на просторных землях Новолинейного района, куда направили на службу его старшего сына - урядника Петра Прокопьевича, так как, судя по метрическим записям, все его младшие дети жили в Тарутино. Его имя не просматривается в Тарутинских метрических книгах за исключением единственной записи от 3 апреля 1896 года по случаю женитьбы Ивана Петровича Карташева на казачьей дочери Ефимии Дмитриевне Аристовой, где среди поручителей упомянут Прокопий Карташев. Других Прокопиев среди Карташовых не было, так что, скорее всего, на этой свадьбе присутствовал именно он. Было ему тогда уже 72 года, однако запись о его смерти в Тарутино отсутствует вплоть до 1913 года. Можно предположить, что он жил и умер не в самом Тарутино, а где-то неподалеку. Где искать запись о его смерти, пока неизвестно, но, как и в любом детективе, можно прибегнуть к косвенным "показаниям свидетелей".
  
   Вообще говоря, оставлять родителей одних при переселении было, по-видимому, не в традициях однодворческих и казачьих семей, о чем свидетельствует упомянутый выше факт переселения Ивана Ивановича Мельникова вместе с сыном, мобилизованным на службу в станицу Тарутинскую двадцатью годами ранее. Переселение родителей с детьми объясняется достаточно просто из чисто практических соображений: если кому-либо из старших сыновей предоставляется возможность водворения на новых землях, а на руках родителей имеются еще и младшие сыновья, то естественным решением будет обеспечить им перспективу самостоятельного водворения на этих землях в будущем. Так что если совершеннолетний Василий Прокопьев остался в Городище, то Прокопий Захаров, а также сам Захар, у которых были к моменту переселения еще и несовершеннолетние дети, должны были уехать оттуда вместе со своими служивыми сыновьями, которым предоставлялась земля для водворения. Это предположение косвенно подтверждает запись в метрической книге Временной Николаевской церкви Чесменской станицы, где регистрировались тарутинцы до постройки собственной церкви:
  
   "9 ноября 1869 года совершено таинство бракосочетания: жених - Тарутинского отряда казак Дмитрий Тимофеев Завершинский, православного исповедания, первым браком, 18 лет; невеста - того же отряда казачья дочь девица Матрена Егорова Карташова, православная, первым браком, 17 лет. Поручители по жениху - Тарутинского отряда казаки Василий Омельянов, Дремов Василий, Данила Васильев Плетнев и по невесте - Петр и Василий Захаровы Карташовы. Священник Иосиф Левицкий, дьячок Константин Андреев...".
  
   Согласно Городищенским метрикам, девица Матрена Егорова - это дочь отставного "урядника Егора Герасимова Картышева", который ко времени рождения Матрены (17.03.1851) был уже в летах, но еще вполне в репродуктивном возрасте - 56 лет, тем более что он до 45 лет не имел возможности жениться, отбывая рекрутскую повинность и дослужившись до унтер-офицера. Так что надо было наверстывать упущенное. Однако ко времени массового переселения городищенцев в Тарутино ему было уже 68 лет - т.е. достаточно преклонный возраст, превышающий средние возрастные показатели для того времени. Тем не менее, можно предположить, что он прожил еще какое-то время и был похоронен детьми именно в Тарутино, так как в достаточно полных Городищенских метриках упоминаний о его смерти нет, а в Тарутинских метриках фигурируют все его дети - и Егор, и Петр, и Степан, и Матрена, указанная в записи 1869 года как "того же отряда (т.е. Тарутинского) казачья дочь", что свидетельствует в пользу переезда в Тарутино всей семьи и самого Егора Герасимова наряду с семьями старших сыновей.
  
   То же самое можно уверенно сказать и о брате его - Захаре Герасимове, отце Прокопия, о котором достоверно известно, что он и вся его семья в поселок Тарутинский переселились вместе с переведенным туда на службу сыном - строевым казаком 1-ой очереди Антоном. Это следует непосредственно из записи в метрической книге села Тарутино об умерших от 12 марта 1890 года. В графе "Звание, имя, отчество и фамилия умершего" записано: "Тарутинского поселка казак Захар Герасимов Коротышев", - а в графе "От чего умер" помечено "От старости". К 1890 году Захару было уже 92 года - возраст весьма почтенный, но судя по статистическим данным, завершающим годовые метрические книги, не такой уж редкий для этой казачьей станицы.
  
   Вместе с тем, запись о бракосочетании Матрены Егоровны от 9 ноября 1869 года содержит одну загадку, разрешение которой может пролить свет на вопрос о причине исчезновения Василия Прокопьевича из городищенских метрик после 1866 года, а также о том, куда девался сам Прокопий. Дело в том, что у Захара Герасимова не было детей с именами Петр и Василий, упомянутых в качестве поручителей бракосочетания со стороны невесты, но такие имена были у старших сыновей Прокопия Захарова, причем, нигде в Тарутинских и Городищенских книгах, кроме этой записи, "Петр и Василий Захаровы" в дальнейшем не упоминаются.
  
   В метрических записях иногда встречаются такие случаи, когда вместо отчества записано дедичество, и причина такой ошибки вполне объяснима, если к моменту совершения записи отца по каким-то причинам не было, а дед - был еще жив-здоров и находился тут, рядом с дьячком. По-видимому, именно такой случай и имел место при бракосочетании Матрены Егоровны, так как Захар Герасимов действительно прожил в Тарутино долгую жизнь, а вот о Прокопе Захарове в Тарутино, по всей видимости, не очень хорошо знали. Следовательно, Прокопий жил не в Тарутино, поэтому неудивительно, что дьячок Константин Андреев в Чесме, расположенной в 20 километрах от Тарутино, вряд ли вообще знал о его существовании. Но в таком случае получается, что Василий Прокопьев (Захаров), не причисленный к "бузукльскому" отряду в 1864 году будучи городищенским приготовительным казаком, к 1869 году стал уже казаком 1-й очереди и был направлен служить туда же, на Новую линию, - вероятно, в один из поселков Михайловской станицы неподалеку от Тарутино; иначе он не приехал бы специально из Городища за сотни километров, чтобы только поприсутствовать на свадьбе Матрены Егоровны в качестве поручителя.
  
   Именно с сыном Василием, в одном из казачьих поселков Новолинейного района (это может быть и Порт-Артур, и Лейпциг и Алексеевка Варненского района), вероятно, и жил Прокопий. Там же должны быть записаны и все дети Василия (может быть их потомки живут там до сих пор), родившиеся после Антона, который к началу 1880-х годов, став взрослым и женившись на Матрене Захаровне, решил, по-видимому, вернуться в родные места - на опустевшее к тому времени подворье Карташевых в Городище. В любом случае там должны были оставаться после 1865 года Яков Герасимов, у которого, по-видимому, не было служивых сыновей - одни дочери, и Степан Герасимов, сыновья которого Яков и Иосиф не могли быть куда-либо командированы по причине своего возраста, а Яковлев сын Трофим в 1862 году умер. В связи с почтенным возрастом оставшихся в Городище Карташевых, не удивительно, что после 1865 года, когда вся молодежь разъехалась, эта фамилия исчезает из метрических записей вплоть до 1882 года.
  
   В отличие от Василия, младшие сыновья Прокопия Захаровича - казаки Ефим (17.01.1850-10.04.1912), Филипп (11.10.1851-13.12.1900) и Павел (1860-1899), родившиеся в Городище, оставили весомый след в народонаселении села Тарутино по части умножения фамилии Карташовых, наряду с их родным братом - урядником Петром Прокопьевичем (р. 18.12.1842), дядей Антоном Захаровичем (06.07.1839-08.02.1908) - тоже урядником, а также сыновьями родного дяди Прокопия Захаровича, бывшего отставного унтер-офицера инвалидной роты Георгия Герасимовича: Егором (р. 04.04.1842), урядником Петром (р. 02.01.1848) и Степаном (р. в декабре 1848 г.). Судя по тому, что даты смерти последних не обнаружены в тарутинских метриках до 1913 года, они прожили достаточно долго, оставив многочисленное потомство, несмотря на высокую детскую смертность.
  
   Возьмем к примеру Филиппа Прокопьевича Карташова. За свою относительно недолгую жизнь (49 лет) он был женат дважды. От первого брака с Александрой Васильевной (1850-23.05.1890) родилось 10 детей: Андрей (р. не позже 1873 г.р., зафиксирован в тарутинских метриках в 1888 году как казачий сын, в дальнейшем его архивные следы теряются), Григорий (1876 г.р., жена - Параскева Иванова Коптева, брак заключен 6 ноября 1894 года), Сергей (р. в 1878 г., жена - Пелагея Михайлова Коробова, брак заключен 14.01.1896), Владимир (1879 г.р., в 1911 году - неспособный к службе казак, жена - Александра Андреева Анищенкова, брак заключен 19.11.1897), Михаил (1881 г.р., 1-й брак - с Агафьей Аврамовой, умершей 16.06.1911 от чахотки, 2-й брак - с Тарутинского поселка казачьей дочерью девицей Натальей Ефимовой Коротковой 1893 г.р., брак заключен 31.07.1911 года), Наталия (12.08.1882- 26.08.1883, ум. от кори), Степан (р. 6.07.1884, не способный к службе казак, жена - Екатерина Терентьевна), Анна (р. 25.01.1886 г. - монахиня), Гавриил (р. 04.07.1888, жена - Пензенской губернии Инсорского уезда села Ожги крестьянская девица Наталья Феофанова Перункова 1892 г.р., брак заключен 9 января 1908 г.), Федосья (р. 23.05.1890, ум. при родах вместе с матерью).
  
   После смерти первой жены, спустя два месяца, Филипп Прокопьевич женился на тридцатилетней вдове Евдокие Никитичне Ильиной (в девичестве - Аристовой, р. 01.08.1859, ум. перед Великой Отечественной войной), в браке с которой родилось еще семеро детей: Александра (12.05.1891-03.08.1892), Петр (р. 24.06.1892, жена - Тарутинского поселка казачья дочь девица Матрена Порфирьева Пилюгина 1892 г.р., брак заключен 24 октября 1910 года), Василий (08.04.1894-19.06.1965, жена - поселка Тарутинского казачья дочь девица Евгения Михайлова Аристова, 06.01.1895-16.12.1976; брак заключен 24 октября 1912 года; свидетели по жениху - Тарутинского поселка казаки Алексей Немкин и Василий Аристов, по невесте - того же поселка казаки Иоанн Купцов и Александр Аристов; повторное свидетельство о браке выдано в 1941 году), Параскева (12.10.1895-25.12.1896, ум. от кори), Марья (р. 28.07.1897), Андрей (р. 12.10.1898), Илья (09.07.1900-07.02.1901).
  
   Итого - 17 детей! Кто из нынешних Карташевых может похвастаться такой производительностью? Да если бы мы все плодились такими темпами, то давно бы догнали и перегнали Китай, и не сокрушались бы по поводу будущей судьбы русского народа. И ведь нельзя сказать, что это все была голь перекатная. Дети подрастали, поступали на службу, обзаводились собственным подворьем, трудились в поте лица, занимаясь, помимо сельского хозяйства, разнообразными промыслами. Женились охотно и порою совсем мальчишками. Например, Степан Егорович Карташов женился на двадцатилетней девице Василисе Федоровне Коробовой в 14.5 лет, а Василию Андреевичу Аристову было и вовсе 13.5 лет, когда он женился на двадцатилетней же Стефаниде Дмитриевне Образцовой. По потере супруга горевали недолго, - порою и недели не проходило после смерти одного из супругов, как заключался следующий брак. Станица росла и множилась. Многие станичники, наиболее трудолюбивые, становились зажиточными. Достаточно сказать, что в Тарутино в начале XX века было три ветряных мельницы, одна из которых принадлежала семье Егора Егоровича Карташова, а две других - Завершинским, а к 1920-м годам ветряных мельниц было уже пять; кроме того, функционировали паровая мельница и небольшой маслозавод.
  
   Но основное назначение казаков - это военная служба. Она проходила по определенному расписанию - согласно принятому в 1876 году Положению "О воинской повинности и военной службе казаков Оренбургского войска". Роспись войсковых частей мирного времени по всем трем военным отделам Оренбургского казачьего войска с местами дислокации приведены в Приложении 32. Поселок Тарутинский входил во 2-й полковой округ 3-го военного отдела ОКВ, администрация которого располагалась в г. Троицке, и в разные времена относился по войсковому расписанию то к одной из близлежащих казачьих станиц, то к другой, пока накануне революции сам не вырос до станицы.
  

0x01 graphic

  

Казаки станицы Тарутинской

  
   Вглядитесь в фотографию. Это - казаки станицы Тарутинской. В центре на стуле сидит один из младших сыновей Филиппа Прокопьевича - Василий. Внизу - бренд фотомастерской "З.С. Пржелясковский - Минск и Троицк". Из всех казаков, погоны есть только у Василия Филипповича, но они совершенно пустые, - какие-либо знаки принадлежности к тем или иным войсковым частям на погонах отсутствуют, хотя каждая войсковая часть Оренбургского казачьего войска тогда имела свои знаки отличия, - причем, создается впечатление, что погоны даже толком не пришиты. Это означает, что на фотографии изображены призывники, и сделана она там, где расположена администрации 3-го военного отдела - т.е. в г. Троицке - по случаю получения призывниками служебного предписания. Об этом свидетельствует папка с документами на коленях старшего группы - Василия Филипповича.
  
   К фотографиям относились тогда серьезно, композиция тщательно продумывалась фотографом, и каждая деталь имела большое смысловое значение, символизируя сущность фиксируемого для истории момента. Поэтому не случайна и гармошка внизу, отложенная казаками в сторону за ненадобностью, - как символ того, что беззаботная праздная жизнь в приготовительных казаках закончилась, и начинаются нешуточные военные будни в качестве казаков 1-й очереди. Василий Филиппович родился в апреле 1894 года и призывного возраста достиг к 1915 году, поэтому можно заключить, что фотография сделана в начале лета 1915 года, когда уже вовсю бушевала 1-я Мировая война.
  
   Куда же могли получить предписание эти казаки? По мирному расписанию ОКВ казаки 1-й очереди 3-го отдела призывались на службу, кроме отдельного Оренбургского казачьего дивизиона, стоящего в Финляндии (Гельсингфорс, ныне - Хельсинки) и 2-й сотни Лейб-гвардии Сводного казачьего полка в Гатчине, обычно на Украину, - где квартировали 3-й Уфимско-Самарский Оренбургский казачий полк (на станции Волочинск в Хмельницкой области) и 3-я Оренбургская казачья конно-артиллерийская батарея (г. Бар Винницкой области), - а также в Туркестан (г. Керки, ныне - Атамурат в Туркмении), где квартировал 4-й Исетско-Ставропольский Оренбургский казачий полк.
  
   Нет оснований полагать, что это штатное расписание для казаков 1-й очереди претерпело какие-либо изменения во время войны, поэтому группа казаков, изображенная на фотографии, могла ехать либо на Украину, либо в Туркестан. В небольшие по составу 2-ю сотню Лейб-гвардии Сводного казачьего полка и 3-ю Оренбургскую казачью шестиорудийную конно-артиллерийскую батарею, как и в отдельный казачий дивизион, большая группа казаков не могла быть направлена, - туда делались только индивидуальные назначения. Известно, например, что во 2-ю сотню Лейб-гвардии Сводного казачьего полка был направлен из Тарутино только один казак по призыву 1913 года - Александр Ермолаевич Карташов. Во время войны он получил Георгиевский крест 4-й степени за то, как сказано в представлении, "что ночью на р. Стоход (это на границе Украины и Белоруссии - АК) у кол. Михайловка, вызвавшись охотником, с явной личной опасностью под действительным пулеметным и ружейным огнем противника, добыл и доставил важные сведения о местах нахождения пулеметов на полевых караулах противника против участка сводной сотни".
  
   Таким образом, гатчинская сводная сотня действовала доблестно на германском фронте в Западной Украине, неподалеку от 3-го Уфимско-Самарского Оренбургского казачьего полка, который входил в состав 12-й кавалерийской дивизии, возглавляемой в то время генералом русской армии, а впоследствии фельдмаршалом финской армии Маннергеймом. Поэтому, если в папке у Василия Филипповича лежало предписание явиться в 3-й Оренбургский казачий полк, то призванные казаки должны были летом 1915 года оказаться на австрийском, Юго-Западном фронте, в самом горниле Первой мировой войны.
  
   В своих мемуарах Маннергейм приводит слова генерала Брусилова, сказанные ему при назначении: "Двенадцатая кавалерийская дивизия - это такое соединение, что если его предлагают, то от него не отказываются", - и далее: "Хотя мне и пришлось отказаться от хорошего воинского соединения, я склонен был считать, что новое, полученное мною, ничуть не хуже; на мой взгляд, оно было абсолютно подготовлено к военным действиям" (Маннергейм К. Г.: Карл Густав Маннергейм. Мемуары.- 453 с.). И он подробно описывает нелегкий боевой путь 12-й кавалерийской дивизии на австрийском фронте в своих мемуарах.
  
   Однако по сведениям частного характера, Василий Филиппович участия в боевых действиях на австрийском фронте не принимал. Поэтому с большой долей вероятности можно предположить, что в папке у него лежало предписание 3-го военного отдела ОКВ прибыть в установленный срок не в 3-й, а в 4-й казачий полк. Так что вся эта группа казаков, покинув фотоателье и простившись с родными, последовала в 1-ю Туркестанскую казачью дивизию, возглавляемую героем осетинского народа генерал-майором Фидаровым, а затем, после оформления в специальном казачьем пункте формирования и выдачи обмундирования и знаков различия, - в г. Керки под начало своего полкового командира полковника Красноярцева.
  
   Вряд ли им довелось принимать непосредственное участие на фронтах Первой мировой войны, так как известно, что генерал Фидаров со своей дивизией в период войны оставался в Туркестане, где было весьма неспокойно. Например, в июне 1916 года вышло распоряжение губернских властей о привлечении местного населения для работ по случаю военного времени. Это решение немедленно вызвало народные волнения и выступления против властей, вскоре переросшие в беспорядки, кровавые погромы и резню русского населения. Наибольшей жестокостью события отличались в Семиречье, где русских было убито 2642 человек, а 1384 пропало без вести. Так что 4-му Исетско-Ставропольскому Оренбургскому казачьему полку там и без немцев, и без австрийцев хватало работы.
  
   Кроме казаков первой очереди, в военное время по мобилизационным планам дополнительно призывались казаки второй и третьей очереди, которыми 3-й отдел ОКВ укомплектовывал 11-й и 12-й Оренбургские казачьи полки второй очереди, 17-й и 18-й полки третьей очереди, а также 22-33-ю особые конные сотни и 6-ю конную артиллерийскую батарею. Тарутинские казаки второй и третьей очередей были мобилизованы в Первую мировую войну, в основном, в 12-й и 18-й полки и принимали непосредственное участие в боевых действиях. Об этом свидетельствует список награжденных Карташовых, заимствованный из упомянутого выше Именного справочника (Приложение 32).
  
   Справочник демонстрирует нам весьма обширную картину распространения фамилии Карташевых, которая сложилась к первой половине XX века в Оренбургской губернии. Многочисленный список георгиевских кавалеров свидетельствует, что Карташовы, спустя сто лет после освоения Россией левого берега Урала, жили в казачьих поселках, приписанных к ряду станиц: Богуславской (ныне - село Угольное Соль-Илецкого района Оренбургской области), Верхнеозерной (Поселок Верхнеозерный), Городищенской, Донецкой (с. Донецкое Переволоцкого р-на), Павловской, Рассыпной (с. Рассыпное Илекского р-на), Кваркенской (с. Кваркено), Михайловской (ныне - с. Порт-Артур). Конечно, нельзя утверждать, что все они - отпрыски воронежских и саратовских переселенцев, хотя в таком утверждении нет ничего невероятного ввиду многодетности казачьих семей и стремительного роста потомства от поколения поколению, - в чем мы имели возможность убедиться на примере потомства Филиппа Прокопьевича. И этот пример - не исключение, а правило, так что следует рассматривать те семьи, в которых по имеющимся метрическим записям Городища и Тарутино детей мало, преимущественно как семьи, разделившиеся в связи с переводом казаков на службу в другие станицы, которые были не редкостью. Служба есть служба.
  
  

Гражданская война

  
   После заключения советским правительством перемирия с противником 2 декабря 1917 года и мирных переговоров началась демобилизация царской армии. Подготовка и отправка основной массы казачьих частей домой осуществлялась в последнюю очередь, так как известно, что казачьи части использовались для поддержания порядка при расформировании армейских частей. В силу особого порядка своей организации, казаки демобилизовывались, в отличие от других частей, непосредственно на территориях своих войск, где находились специальные пункты их формирования после мобилизации и расформирования при демобилизации. Отправка расформированных частей осуществлялась в соответствии с решениями Бюро по демобилизации при Ставке Верховного Главнокомандующего и соответствующими приказами командования. Казачьи полки и отдельные сотни двигались домой организованно, во главе с офицерами, со всем вооружением и военным имуществом. Но дома их ожидали тяжелые испытания.
  
   На чрезвычайном войсковом круге Оренбургского казачьего войска 1 октября 1917 года войсковым атаманом Оренбургского казачьего войска и председателем войскового правительства был избран тайным голосованием 38-летний Александр Ильич Дутов сроком на три года. Вскоре он был утвержден в атаманской должности Временным правительством и произведен в полковники. Сразу после октябрьского переворота Дутов подписал приказ по войску от 6 октября (8 ноября) N 816 о непризнании насильственного захвата власти большевиками в Петрограде. По приказу Дутова казаки и юнкера заняли вокзал, почту, телеграф, были запрещены митинги, собрания и демонстрации. Оренбург был объявлен на военном положении.
  
   С точки зрения большевиков это был мятеж, однако представителями местных организаций и даже оренбургским Советом рабочих и солдатских депутатов, где большевики были тогда в меньшинстве, действия войскового атамана были поддержаны. 2-й очередной Круг Оренбургского казачьего войска, созванный в Оренбурге с 7 по 22 декабря 1917 года, также поддержал действия атамана, несмотря на требования отдельных большевистски настроенных казаков Каширина и Сидельникова об отставке Дутова. В итоге, Круг принял резолюцию об автономии территории казачьего войска и образовании Оренбургского военного округа ("Оренбургский казачий вестник" от 19 декабря 1917):
  
   "а) До Учредительного Собрания вся власть на войсковой территории Оренбургского казачьего войска принадлежит исключительно Войсковому Кругу.
   б) Войсковой круг в будущем признает только власть, которую установит Всероссийское Учредительное Собрание.
   в) На время перерыва сессий круга он выделяет из состава своих депутатов Малый круг, которому и передает всю распорядительную власть".
  
   Но сил защищать объявленный суверенитет не было. Взяв под контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью, что влияло на снабжение центральной России продовольствием, нефтью и хлопком, войсковой атаман Дутов был обречен, имея в своем распоряжении лишь казаков запасных полков и юнкеров Оренбургского казачьего училища. Проведенная им добровольная мобилизация не могла значительно пополнить его вооруженные силы, так как фронтовики к тому времени еще не вернулись, а вернувшиеся навоевались досыта. Например, известно, что из Тарутино за Дутовым тогда пошло едва ли пару десятков добровольцев - в основном, не первой молодости. Поэтому уже 18 января Оренбург был сдан красным, в марте - Троицк, а сам Дутов со своим немногочисленным формированием ушел от преследования красных вдоль реки Урал в Тургайские степи, решив оставаться там до лучших времен.
  
   В Оренбуржье начались репрессии. Новая власть не считалась с казачьими традициями и образом жизни. Это вызвало острое недовольство казаков, переросшее в вооруженное противостояние. В станицах стихийно возникали дружины самообороны для защиты от массовых "революционных" экспроприаций и грабежей, - в том числе и со стороны шаек мародеров, зачастую выступавших под видом красногвардейцев. В связи с этим, 2-й Чрезвычайный Войсковой круг, созванный в Верхнеуральске, даже разработал и утвердил специальную инструкцию, регламентирующую действия дружин самообороны.
  
   Красногвардейские отряды ответили проведением массовых карательных акций с применением артиллерии, снося порой целые казачьи поселки. Напряжение противоборствующих сил было велико, особенно на территориях 1-го и 2-го отделов Оренбургского казачьего войска. К бомбе замедленного действия народного терпения не хватало только запала, которым стало известие о восстании против Советов чехословацкого корпуса 27 мая 1918 года, активизировавшее антибольшевистские выступления. После этого известия к движению сопротивления присоединились и казаки 3-го военного отдела, ранее пытавшиеся сохранить нейтралитет.
  
   Вместо отрядов самообороны повсеместно формировались более крупные боевые соединения. Верхнеуральский отдел сформировал три полка, и 17 июня ими был взят под полный контроль Верхнеуральск, а 18 июня 1918 года - Троицк. Отрядами под командованием войсковых старшин Красноярцева и Карнаухова 3-го июля был взят Оренбург, и войсковой атаман Дутов вернулся из своего "Тургайского похода". Казачья власть была восстановлена. Войсковое правительство указом от 12 августа провозгласило образование особой Области войска Оренбургского в составе Российской Федеративной республики - как будущей формы государственного устройства, одобренной всеми войсковыми кругами.
  
   Несколько слов - о политической обстановке того времени. Среди образованных на освобожденных от большевиков территориях различных демократических "правительств" ведущую роль играли два: Комитет членов Учредительного собрания в Самаре (так называемый Комуч) и Временное сибирское правительство в Омске. У каждого из них имелись свои вооруженные силы: у Комуча - Народная армия, у Сибирского правительства - Сибирская армия. Начавшиеся между ними еще в июне 1918 года переговоры об образовании единой власти привели, в конечном итоге, к соглашению на сентябрьском совещании в Уфе, по которому Временное Сибирское правительство самораспустилось, а Комуч переименовался в "Съезд членов Учредительного Собрания". Было создано объединенное коллегиальное правительство из 5 человек - Директория, под председательством одного из лидеров партии эсеров Н. Д. Авксентьева, - в прошлом министра Временного правительства. Актом об образовании всероссийской верховной власти устанавливалось, что Временное Всероссийское правительство "впредь до созыва Всероссийского Учредительного Собрания является единственным носителем верховной власти на всем пространстве государства Российского".
  
   Этот Акт предусматривал "передачу Временному Всероссийскому правительству, как только оно того потребует,... всех функций верховной власти, временно отправляемых, ввиду создавшихся условий, областными правительствами". Тем самым отменялся суверенитет региональных образований, на смену которому вводилась "широкая автономия областей", пределы которой полностью зависели от "мудрости Временного Всероссийского правительства", - довольно таки расплывчатое государственное образование. Но критическая обстановка того времени настоятельно требовала не демократии, а диктатуры, и эта форма управления не замедлила появиться в лице Колчака. После устроенного им переворота "Съезд членов Учредительного собрания" был арестован, и установлена диктатура Верховного правителя России (В.Г. Хандорин. Адмирал Колчак: правда и мифы).
  
   Гражданская война, как и в прежние времена, развела родственников по разные стороны линии фронта. В то время, как Александр Ермолаевич командовал 1-м казачьим имени Степана Разина кавалерийским полком, - участвуя в составе 13-й сибирской кавалерийской дивизии Красной армии в боях от реки Тобол до города Петропавловска Северо-Казахстанской области, преследуя Оренбургскую армию Дутова и громя Семиреченскую армию Анненкова, следуя за Бакичем в Китай и подавляя крестьянско-казачье восстание в Славгородском уезде Алтайского края, - Василий Филиппович, приходящийся ему троюродным братом, служил в Белой гвардии, будучи мобилизованным в армию Колчака.
  
   Армия Колчака состояла из трех частей: Сибирской армии, Западной армии и Южной армии. Ядром Западной армия была отступившая с запада Народная армия Комуча, в которой наиболее боеспособными были ижевско-воткинский полк и офицерские части Каппеля. Южная армия в основе своей была казацкой и сформировалась, наряду с колчаковской Сибирской армией, при реорганизации Сибирской Армии, созданной в ходе мобилизационных мероприятий начатых омским Временным сибирским правительством, продолженных уфимской Директорией и завершенных Колчаком.
  
   Первоначальная Сибирская армия (омская) комплектовалась за счёт добровольцев, а также офицеров и казаков, подлежавших призыву. Для этой цели 13 июля 1918 года была образована призывная комиссия, а 31 июля вышел указ Временного сибирского правительства о призыве в армию лиц, родившихся в 1898-1899 годах. Призыву подлежало всё коренное русское население и переселенцы, прибывшие в Сибирь до 1 января 1915 года. Сибирь как территория призыва включала в себя, в том числе, Челябинский, Златоустовский и Троицкий уезды.
  
   Первым днём призыва было назначено 25 августа 1918 года. В каждом уезде призыв осуществлялся уездными воинскими начальниками или начальниками местных команд с участием городской и уездной милиции. Для медицинского освидетельствования создавались комиссии в составе уездного воинского начальника (начальника местной команды) или его заместителя, двух врачей и по одному представителю от уездного комиссариата, городского и земского самоуправлений. Новобранцы, признанные годными к воинской службе, направлялись в войска. Те же, кто признавался негодными, освобождались от службы в армии, получая соответствующие свидетельства.
  
   После самороспуска Временного сибирского правительства и создания уфимской Директории, в начале октября 1918 года, член Директории генерал-лейтенант В. Г. Болдырев осуществил, прежде всего, дополнительный призыв, носивший уже обязательный характер. Применительно к Оренбургскому казачьему войску, эта мобилизация прошлась по казакам первой и второй очереди. Согласно архивным данным, из Тарутино тогда было призвано в Белую армию около 300 казаков (В.И. Завершинский. История села Тарутино), среди которых был и Василий Филиппович Карташов. В связи с тем, что Троицкий уезд входил в территорию призыва Сибири, тарутинские казаки должны были попасть первоначально в омскую Сибирскую армию, а затем, после ряда реорганизаций, в конечном итоге, оказаться в колчаковской Южной армии генерала Белова, которая, будучи в основе своей казацкой, сформировалась, как отмечено выше, при реорганизации Сибирской армии. Но это - лишь предварительная версия, требующая доказательств, как и в любом детективе. Поэтому необходимо, хотя бы вкратце, остановиться на вопросе о реорганизациях Белой армии.
  
   Реорганизацию командования вооружёнными силами Востока России начал генерал Болдырев по поручению уфимской Директории, распределив все подчинённые ему войска на три фронта: Западный, Юго-Западный и Сибирский. В состав Западного фронта вошли все русские и чехословацкие войска, действовавшие против советских войск Восточного фронта севернее линии Николаевск - Бузулук - Стерлитамак - Верхнеуральск - Кустанай - Павлодар. Главнокомандующим Западным фронтом был назначен командир Чехословацкого корпуса генерал-майор Я. Сыровый. Уральские и Оренбургские казачьи войска, а также регулярные части, действовавшие к югу от указанной линии на Саратовском и Ташкентском направлениях, образовали Юго-Западный фронт во главе с атаманом Оренбургского казачьего войска А. И. Дутовым, - к тому времени уже генерал-лейтенантом. Все войска, действовавшие на территории Сибири, вошли в состав Сибирского фронта, главнокомандующим которого был назначен командующий Сибирской армией генерал-майор П. П. Иванов-Ринов.
  
   Адмирал Колчак, после прихода к власти, завершил начатую генералом Болдыревым работу, утвердив приказом от 18 декабря 1918 года постановление войскового круга Оренбургского казачьего войска о создании Оренбургского военного округа со штабом в Оренбурге наряду с другими военными округами, включающего Оренбургскую губернию без Челябинского уезда и Тургайскую область.
  
   Однако реорганизация управления этим не закончилась. После учреждения в декабре 1918 г. Ставки Верховного Главнокомандующего, болдыревские фронты были расформированы. На их основе приказом Верховного правителя от 24 декабря 1918 года были созданы три армии: из Екатеринбургской группы войск образована новая Сибирская армия; из частей Самарской и Камской групп войск, а также 3-го и 6-го Уральских корпусов - Западная армия; на базе войск Юго-Западного фронта - Оренбургская отдельная армия под командованием генерала Дутова.
  
   Эту весьма пеструю картину участия оренбургского казачества в гражданской войне подытоживает следующая цитата: "Освобождение территории войска от большевиков шло с двух сторон: на юге оно осуществлялось повстанческими отрядами оренбургских казаков, а на севере - соединенными силами казаков и частей восставшего против большевиков Отдельного Чехословацкого стрелкового корпуса. Причем оренбургские казачьи части на севере войска (в том числе и Троицкие - АК) действовали в составе Сибирской армии и в подчинении Временного Сибирского правительства, а на юге - в составе частей Дутова, признавшего Самарский Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания (Комуч). Несмотря на существовавшие противоречия между этими силами антибольшевистского лагеря, к осени 1918 г. практически вся территория Оренбургского казачьего войска оказалась под контролем казаков" (А.В. Ганин. Антибольшевицкое движение в Оренбургском казачьем войске //Казачество России в Белом движении. Белая гвардия. Альманах. 2005. N 8. С. 180-184). Уфимской Директорией, благодаря реорганизации, проведенной генералом В.Г. Болдыревым, эти силы были объединены, и с ноября 1918 г. Оренбургское казачье войско перешло целиком в оперативное подчинение адмирала А.В.Колчака.
  
   Снабжение Белой армии осуществляли Великобритания, Франция и США. Об этом свидетельствует, в частности, британский генерал А.Нокс в письме адмиралу Колчаку от июня 1919 г.: "примерно после середины декабря 1918 г. каждый винтовочный патрон был британского производства, привезен во Владивосток на британских кораблях и доставлен в Омск под британской охраной".
  
   С приближением красных к землям оренбургских казаков, в июне-июле 1919 года прошла уже тотальная мобилизация населения. Из оставшихся казаков третьей очереди, а также запасных и даже отставных казаков были образованы дополнительные части, которые вливались в отряды отходящей Белой армии. Известно, например, что 1-й, 2-й и 3-й Отдельные оренбургские пластунские батальоны, 34-й Оренбургский казачий полк и Еткульский пеший оренбургский казачий полк колчаковской армии были сформированы из пожилых, 55-60 летних казаков. Многие из них были одеты в гражданскую одежду, давно уже сносив казачью форму. Эти части были совершенно небоеспособны, несмотря на достаточно многочисленный состав. По воспоминаниям полковника Воротовова, казаки-пластуны отступали на повозках, которыми управляли их малолетние сыновья, постепенно разбегаясь по домам по мере отступления. Как говориться, картина - маслом.
  
   Дальнейшая судьба Оренбургской армии многолика и печальна. Приказом Верховного правителя и Верховного главнокомандующего от 23 мая 1919 года из Оренбургской армии и Южной группы Западной армии была образована Южная армия (командующий - генерал-майор П.А. Белов). В июне армия Белова насчитывала 15,2 тыс. штыков. 12 тыс. сабель, 7 тыс. невооруженных, 247 пулеметов и 27 орудий, а в середине июля пополнилась еще и 11-й Сибирской стрелковой дивизией.
  
   Казачья составляющая этой армии включала 1-й и 4-й Оренбургские казачьи корпуса, Сводно-Туркестанский корпус, состоящий из Оренбургской пластунской дивизии и трех казачьих полков: 42-го Троицкого, 24-го Уральского и 1-го Линейного, - а также 29-го Оренбургского казачьего полка в составе 9-го Яицкого армейского корпуса и 1-й Оренбургской казачьей бригады. 2-й Оренбургский казачий корпус бывшей Оренбургской армии был расформирован, и его подразделения пошли на усиление 1-го казачьего, а также 4-го армейского корпуса генерала Бакича и 9-го армейского корпуса генерала Элерц-Усова; Оренбургская казачья пластунская дивизия была передана Сводно-Туркестанскому корпусу. В подчинении командира I-го Оренбургского казачьего корпуса генерал-лейтенанта Шишкина от прежнего состава остались 1, 2 и 4-я казачьи дивизии, тогда как 3-я дивизия, как неблагонадежная, была расформирована, а ее полки отправлены в Сибирскую и Западную армии.
  
   Последовательно проследив за ходом мобилизации и реорганизации армии Колчака, мы пришли к завершению нашей детективной истории, получив в итоге 42-й Троицкий казачий полк в составе Сводно-Туркестанского корпуса Южной армии как наиболее вероятное место службы в 1919 году если не всех тарутинских казаков, то уж во всяком случае тех пятерых призывников 1915 года на фотографии, снятой в троицком фотоателье З.С. Пржелясковского, что были направлены 3-м военным отделом Оренбургского казачьего войска в Туркестанский военный округ, включая Василия Филипповича. Все сходится.
  
   Новая Южная армия должна была ударом по линии Оренбург - Бузулук - Самара остановить наступление красных против Западной армии. В середине июня войска генерала Белова дошли до окраин Оренбурга, развернувшись на рубеже Уральск - Оренбург - Верхнеуральск, но со взятием этой столицы казачества и дальнейшими предписанными ей наступательными действиями медлила. Этой нерасторопностью не замедлила воспользоваться Красная армия, проведя в период с 14 августа по 14 сентября 1919 года усилиями Туркестанского и Восточного фронтов так называемую Актюбинскую операцию с целью уничтожения Южной армии, закрывавшей доступ к богатым нефтью и хлопком Прикаспийским областям.
  
   Численность наступавших советских войск составляла около 58 тыс. штыков и сабель при 179 орудиях и 801 пулемете, что примерно соответствовало численности группировки генерала Белова, но значительно превосходило ее по количеству пулеметов и орудий. В результате Актюбинской операции армия Белова была полностью разгромлена. При отступлении с территории Оренбургского казачьего войска в плен красным сдались до 57 тыс. человек, - главным образом оренбургские казаки, не пожелавшие покинуть территорию войска и идти в Туркестан; в частности, Василию Филипповичу Карташову все "прелести" Туркестана были хорошо знакомы еще по службе в царской армии.
  

0x01 graphic

  
   Из остатков разгромленной Южной армии и других казачьих частей в сентябре 1919 года вновь была выделена Оренбургская армия, вошедшая, вместе с 3-й армией и Степной группой войск, в состав Московской группы армий под командованием генерал-лейтенанта В.К. Сахарова. После ряда поражений, остатки Оренбургской армии отступили в Семиречье, где вошли в Отдельную Семиреченскую армию, образованную в конце 1919 г. под командованием генерал-майора Б.В. Анненкова. Весной 1920 года армия Анненкова была разбита. Немногочисленные остатки ее перешли китайскую границу, и были интернированы.
  

0x01 graphic

  
   Вот еще одна фотография. Нетрудно узнать на ней героя нашего детектива, но трудно сказать когда, где и по какому поводу она снята. Попробуем догадаться по косвенным признакам. Судя по бахроме на занавеске, это какое-то учреждение, вроде актового зала, и похоже на то, что фотографировались по случаю какого-то мероприятия. Обращает на себя внимание, что одеты все пятеро как попало. Тут и шинели, - причем, разного образца и одна из них явно солдатская, - тут и казачье обмундирование при шашке, и гражданская одежда, а на Василии Филипповиче - обычная деревенская косоворотка. Судя по наличию верхней одежды, на дворе - холодное время года, но не зима.
  
   Показательно, что в центре сидит человек в кожаной куртке, и этот человек явно верховодит, а мы знаем, что в те времена такая куртка была неформальным атрибутом власть предержащих "комиссаров"; у деревенских жителей на такую роскошь денег не было, - да и зачем она им?
  
   Второй показательный элемент картинки, позволяющий датировать ее, это - казачья шашка. После разгрома более чем 50-ти тысячной Южной армии белых и пленения большей ее части, рядовые казаки, как правило, разоружались красными и попросту распускались по домам, так что осенью 1919 года, после Актюбинской операции, шашки у казака точно бы не было, во всяком случае - на фотографии. Время призыва в Белую армию для первоочередников, к которым относился Василий Филиппович, подходит по времени года - октябрь 1918 года, но этой дате явно противоречит комиссарская кожаная куртка. Остается единственная правдоподобная версия: фотография снята по возвращению в Тарутино фронтовиков после марта 1818 года, когда Дутов уже был изгнан из Троицка, и эта территория контролировалась красными. Отсюда и чехарда в одежде: один только что вернулся с фронта и не успел еще переменить военную форму, другой - чуть пораньше, и уже сменил опостылевшую форму на косоворотку, а третий, будучи распропагандированным еще в войсках, вернулся домой убежденным большевиком, надел кожаную куртку и начал комиссарить в деревне.
  
   Была ли это просто фотография на память или же протокольный снимок одной из ячеек для работы в деревне, наскоро сколоченных на собрании фронтовиков, Василий Филиппович уже не расскажет, но невербальным языком позы, он как бы говорит нам, притулившись сбоку вполоборота: "ребята, я еще не решил - оставаться мне в этой компании или сбежать куда-нибудь подобру-поздорову".
  
  

Заключение

  
   Подведем итоги. Будучи изначально детьми боярскими, происходящими из псковских бояр времен Ивана I Калиты, Карташовы, после их выселения из Пскова в 1510 году, активно расселялись на протяжении более 5-ти веков, получая вначале земельные наделы за службу, а затем - в ходе массовых переселений XVIII-XIX веков - следовали в качестве безземельных вольных однодворцев на окраины в поисках свободной земли. Благодаря этим двум механизмам, фамилия оказалась среди 500 самых распространенных, - несмотря на то, что ее корневая основа не относится к общеупотребительным словам. Испокон веку Карташовы были служивыми людьми и в силу этого - весьма мобильными.
  
   Немало можно найти людей с этой фамилией в самых разных областях человеческой деятельности - и в гражданской, и в военной. Например, среди награжденных Орденом Красного Знамени РСФСР и почетным революционным оружием находим:
  
   Карташева Василия - отделкома 59-го полка (Приказ РВСР N 428, 1920 г.)
   Карташева Григория Григорьевича - комвзвода 460-го полка (Приказ РВСР N 92, 1923 г.)
   Карташева Ефима - пом. начальника пулеметной команды отдельной батареи РВС 4 (Приказ РВСР N 287, 1920 г.)
   Карташева Ивана - комотделения дившколы Приамурской стрелковой дивизии (Приказ РВСР N 156, 1923 г.)
   Карташева Петра Степановича - красноармейца 100-го стрелкового полка (Приказ РВСР N 351, 1921 г.)
   Карташева Федора Ивановича - начальника пулеметной команды 154-го стрелкового полка (Приказ РВСР N 144, 1920 г.)
   Карташева Филиппа Кузьмича - красноармейца 95-го кавполка (Приказ РВСР N 133, 1922 г.)
   Карташева Якова - красноармейца отдельной батареи РВС 4 армии (Приказ РВСР N 287, 1920 г.)
  
   Немало подвигов было совершено потомками детей боярских Карташовых и во время Великой Отечественной войны. Например - Карташовым Арсением Максимовичем, автоматчиком 208-го гвардейского стрелкового полка 69-й гвардейской стрелковой дивизии. Все знают о хрестоматийном подвиге Александра Матросова, но мало кто знает о подвиге Арсения Карташова - уроженца села Алшеево, Буинского района, Татарской АССР, 1925 года рождения (между прочим - чуваша по национальности). В октябре 1943 года в бою за хутор Старое Липово на Днепре он закрыл амбразуру пулемета. В том же 1943 году под Смоленском в ходе разведки боем получил тяжелое ранение, едва не стоившее ему руки, мой отец - Карташов Сергей Васильевич, уроженец села Тарутино Чесменского района Челябинской области, 1925 года рождения. Мало кто знает также, что в первой шестерке космонавтов был Анатолий Яковлевич Карташов, который мог бы первым полететь в космос, если бы не перестраховка врачей. После тренировок на центрифуге с восьмикратными перегрузками у него были обнаружены легкие покраснения на спине - точечные кровоизлияния, и он был списан из отряда космонавтов по состоянию здоровья. Как знать, если бы не это досадное недоразумение, фамилия первого космонавта была бы, возможно, не Гагарин, а Карташов.
  
   Немало есть сегодня населенных пунктов в России, название которых связано с Карташовыми: в Башкортостане (Карташево, Карташевка), Белгородской области (Карташевка, Карташовка), Брянской области (Карташова, Карташово), Республике Карелия (Карташи), Кировской области (Кардаши), Краснодарском крае (Карташев, Карташов), Красноярском крае (Карташево), Курской области (2 - Карташевки, 2 - Карташовки), Ленинградской области (Карташевка, Карташевская), Липецкой области (2 - Карташевки, 2 - Карташовки), Омской области (Карташева, Карташево, Карташово), Ростовской области (2 - Карташева и Карташов), Смоленской области (Карташевичи, Картино, Картышевичи, Картыши), Татарстане (Карташиха), Тверской области (Карташева, Картошино), Тульской области (Карташево), Хабаровском крае (Карташева) - итого около 40 населенных пунктов. И это несмотря на то, что множество населенных пунктов с подобными названиями уже исчезло с карты, будучи переименованными или по иным причинам. Например, упомянутая в документах XVI века деревня Корташовы Ягодинской волости под Нижним Новгородом сегодня отсутствует; нет уже на карте и села Картошево (Карташево), числящегося в "Списке древнейших сел и деревень Рязанской области, упоминаемых в описаниях и частных актах начала XIV- нач. XVII вв." В географических названиях закрепляются, как правило, имена и фамилии владельцев тех или иных населенных пунктов и угодий, поэтому географическая карта сама по себе является неоспоримым доказательством как древности фамилии Карташовых, так и знатности ее происхождения.
  
   Важным общим моментом, объясняющим столь широкую распространенность фамилии, - как среди людей, так и среди географических названий, - является то, что Карташовы всегда были вольными. Интересно задаться вопросом: сколько же всего Карташовых проживает в России сегодня? Сделать оценку распространенности фамилии несложно по какой-либо статистически значимой выборке. Воспользуемся для этой цели упомянутым выше списком жертв политического террора в СССР, который насчитывает сегодня 2 630 000 фамилий. Сталинская машина репрессий не имела ни географических, ни социальных предпочтений, поэтому этот список представляет собой вполне репрезентативную выборку всего населения страны - своего рода срез общества. Лиц с фамилией Карташовых (Карташевых), включая всевозможные двойные фамилии, было репрессировано 730 человек, что составляет 0,000278 долю от общего количества репрессированных. В пропорции от современной численности всего населения России - 142 млн. чел. - эта доля составляет около 40 000 человек. Для сравнения, Ивановых было репрессировано 15 596 человек, что составляет 0,00593 долю репрессированных; в пересчете на все население страны эта доля равна 841650 человек (Ивановых).
  
   Частота фамилии Карташовых по отношению к Ивановым по списку жертв политических репрессий равна 4.7%, что несколько выше оценки, сделанной А. Ф. Журавлевым на основе телефонных справочников нескольких городов России, - 2.5% (А. Ф. Журавлев. К статистике русских фамилий. - Вопросы ономастики, 2005, N 2). Формально, такое расхождение следует рассматривать как ошибку измерений и заключить, что точность всех подобных оценок вряд ли превышает 50%. Вместе с тем, необходимо отметить, что выборка Журавлева не вполне показательна для всей России, так как она учитывает преимущественно городское население, - причем, не все городское население, а лишь нескольких городов, - тогда как выборка из списка жертв политических репрессий не имеет подобного рода предпочтений. В связи с этим, расхождение оценок по двум разным выборкам можно объяснить просто-напросто тем, что в сельской местности Карташовых проживает несколько больше, чем в городской, и считать оценку частоты фамилии Карташовых по отношению к Ивановым в 4.7% вполне достоверной; тогда оценку ошибки измерения можно снизить до величины порядка 10% или около того. Таким образом, можно заключить, что на сегодняшний день на территории России проживает 40 000 ? 5 000 Карташовых.
  
   Список жертв политических репрессий в СССР представляет собой бесценный материал с точки зрения ономастики; он позволяет оценить не только общее количество носителей той или иной фамилии, но и составить довольно детальное представление об ее географическом распределении. В частности, фамилия Карташовых (Карташевых) распределена по федеральным округам России и странам СНГ следующим образом:
  
   Приволжский 30,5%
   Центральный 29,5%
   Сибирский 23,5%
   Южный 6,5%
   Северо-Кавказский 2,1%
   Северо-Западный 1,6
   Уральский 1.0%
   Страны СНГ 5,3%
  
   Распределение фамилии по областям территории России приведено в Приложении 28. Больше всего Карташовых проживает в Поволжье и Центральной России - около 30% в каждом из этих округов, что не удивительно, так как именно в этих регионах оседало служилое сословие детей боярских на протяжении нескольких веков, и именно к этим регионам относится большинство упоминаний о Карташовых в архивных документах, приведенных выше. В Центральной России наибольшее количество носителей этой фамилии проживает в Воронежской области - 12,4%, что также не вызывает удивления: это - бывшая украйна России, которая была сначала заселена служилыми людьми для обороны ее от южных воинственных соседей, а затем, в петровские времена, она стала местом сосредоточения сил для борьбы за выход России к Черному морю и центром российского кораблестроения. В списке жертв политических репрессий упомянуто немало лиц с фамилией Карташовых, проживавших в различных районах Воронежской области: Землянском (с. Старая Ведуга), Шаталовском (хутор Высокий, с. Острянка), Нижне-Девицком (села - Новоселовка, Петровка, Синие Лепечи, С. Липяги, Гусевка, Бор, Новосельское, Новоротаево), Бобровском (с. Сухая Березовка), Кантемировском (села - Чиглы, Талы), Садовском (с. Садовое), Алейском (с. Алейское), Подгоренском (с. Сергеевка), Водопьяновском (с. Пружинки) и в самом Воронеже, а также ряд лиц, районы проживания которых не указаны. Судя по тому, что большинству Карташовых из списка репрессированных в Воронежской области (Приложение 29) определен приговор - спецпоселение, все они были кулаками, а с учетом всего изложенного выше, их роды должны были пройти нисходящий ряд неумолимо следующих друг за другом сословных метаморфоз: дети боярские - дворяне - однодворцы - четвертные крестьяне - кулаки.
  
   Третье место по частоте фамилии занимает Сибирь - 23,5%, куда следует добавить также Карташовых, проживающих в Казахстане, - а это около 60% всех Карташовых, проживающих в СНГ, - т.е. к сибирякам нужно приплюсовать еще примерно 3%. В Сибири до войны больше всего Карташовых было в Алтайском крае и в Томской области, причем, судя по спискам репрессированных, имели место массовые выселения осужденных с Алтая в Томскую область, - так что в настоящее время Томская область могла переместиться и на первое место по количеству проживающих Карташовых. Многие из них, если не большинство, являются коренными жителями Сибири, ведущими свое происхождение, вероятно, от Бажена Карташова, спустя почти два века после которого (к 1790 году), Карташовых в Сибири было уже пруд пруди, - в частности в деревнях: Спасское, Калтайское, Кандинская, Кислова, Петухово (Приложение 30). Понятно, что за пять-шесть поколений, родственные связи полностью исчезают, и Карташовы, будь они из одной и той же деревни Тарутино, или же из нескольких сибирских деревень, становятся однофамильцами, не ведающими своего родства.
  
   Список репрессированных ставит еще один вопрос, немаловажный для ономастики. Многие фамилии, происходящие от достаточно распространенных имен, оказываются, тем не менее, весьма малочисленными, тогда как фамилии, не имеющие обиходной основы, значительно опережают их по частоте. Например, фамилия Филипповых на порядок реже встречается в списках репрессированных, чем фамилия Карташовы. В чем тут дело?
  
   На этот вопрос трудно ответить, если придерживаться мнения, что основным механизмом распространения фамилии является параллельное повсеместное умножение однофамильцев, не имеющих никаких родственных связей, путем образования фамилий от распространенных имен и прозвищ. Напротив, ответ напрашивается сам собой, если считать основной причиной умножения фамилии последовательное расселение потомков одного и того же рода, так как в этом случае вступает в силу такой немаловажный фактор как генетика. Действительно, пол ребенка во многом зависит от мужчины, и если характерной особенностью рода является то, что мальчиков из поколения в поколение рождается больше, чем девочек, то такой род будет возрастать в количественном отношении и быстро распространяться, умножая фамилию за счет образования все новых и новых семей, расселяющихся по всем городам и весям. Наоборот, если в роду рождаются, в основном, девочки, то они, выходя замуж, меняют свою девичью фамилию, и такой род быстро оскудевает. На примере тарутинских Карташовых, происходящих из Саратовской и Тульской губерний, и коренных сибирских Карташовых видно, что мужское потомство этих родов значительно превосходит женское (например, для тарутинских - 59 против 26, - т.е. за пять поколений мальчиков родилось в два раза больше), и это обстоятельство можно рассматривать как общую характерную генетическую особенность, казалось бы, территориально далеких друг от друга фамилий, что наводит на мысль об их отдаленном родстве. Не знаю, каковы гендерные особенности фамилии Филипповых, но точно знаю, что в одной такой семье, мне лично знакомой, рождаются одни девочки, тогда как в моем роде на протяжении четырех поколений рождаются, за редким исключением, одни мальчики, и это обстоятельство в какой-то степени сближает историю моего рода с историей фамилии, изложенной в этой книге.
  
   Проследив пунктирно историю одной фамилии по имеющимся архивным документам и мысленно заполнив пунктирные промежутки посредством воображения, возникает естественное искушение завершить получившуюся линию каким либо обобщающим заключением в области ономастики, - как это принято в научных кругах, - и воздержаться от этого трудно, ибо, как известно, чтобы преодолеть искушение, нужно уступить ему. Говорить об истории можно сколько-нибудь осмысленно, если речь идет о каком либо образовании, обладающем целостностью, - например, о стране, регионе, изделии, личности, роде. Но можно ли вообще говорить о цельности такого образования как фамилия? Есть ли какие либо иные связи между далекими друг от друга людьми, кроме фамилии? История фамилии Карташовых приводит к положительному ответу на этот вопрос. Можно назвать, по меньшей мере, три связующих фактора, которые оказывают существенное влияние на степень распространенности любой фамилии:
  
   - параллельное и повсеместное возникновение одинаковых фамилий от общеупотребительных имен и прозвищ;
   - последовательное распространение фамилии за счет расселения представителей одного и того же рода;
   - статистически значимые гендерные отличия фамилий, связанные с генетическими свойствами их носителей.
  
   Соотношение между этими тремя факторами у разных фамилий различно, что и определяет историческую судьбу отдельной фамилии. Первый из них является слабо связующим звеном, и те фамилии, для которых он главный, представляют собой первоначально аморфные образования, об истории которых вряд ли можно вообще говорить, - например, Ивановы или Смирновы. Но этот фактор исправно работает, и такие фамилии живут, здравствуют и вносят свой вклад в исторические события, пока живут на белом свете Иваны и не переводятся по городам и весям России смирные люди. При этом необходимо отметить, что действие этого фактора имело лишь временный характер: его начало относится ко времени, когда русская фамильная формула стала обязательным требованием при регистрации всего населения России; по исполнении этого требования действие первого фактора сходит на нет, и дальнейшая историческая судьба любой фамилии определяется уже, в основном, последующими двумя факторами, которые связывают носителей любой фамилии отнюдь не формально.
  
   Для фамилии Карташовых действие первого фактора вряд ли могло быть существенным изначально, поскольку среди русских имен и прозвищ отсутствует основа этой фамилии, и весьма значительная ее распространенность может быть обусловлена только вторым и третьим факторами. Можно сказать, что Ивановы и Карташовы это два полюса, между которыми располагаются все остальные фамилии, в которых указанные факторы действуют в различных сочетаниях. Распространенные фамилии без обиходной основы, подобные Карташовым, должны иметь большую глубину своего исторического существования, необходимую для того, чтобы из одного или нескольких родов возникла многочисленная популяция, что для древнейших фамилий вполне осуществимо только при благоприятном действии третьего фактора, - т.е. если у фамилии есть генетически обусловленное преимущество мужского потомства над женским. Такие фамилии имеют подспудные родственные связи, и об историях таких фамилий можно говорить вполне обосновано. Более того, об этом нужно говорить, потому что родственные связи между носителями фамилии без письменной их фиксации, к сожалению, теряются на протяжении не более чем трех-четырех поколений, и они осознают себя только как однофамильцы. История фамилии представляется вполне подходящей формой для фиксации таких теряющихся в бытовом сознании связей. Истории различных фамилий, тесно связанные с историей развития страны и историями регионов, дополняли бы эти последние.
  
   Отечественная историография, к сожалению, слишком политизирована; она мало что говорит нам кроме как о борьбе за власть различного рода правителей и героев, - народ в ней отсутствует. Как писал замечательный русский историк Иван Забелин, пытавшийся восполнить это недостаток российской историографии: "Русский Человек, относительно своей культуры, или исторической и бытовой выработки, и в ученых исследованиях, и в сознании образованного общества представляется, в сущности, пустым местом". Нужно заполнять это пустое место всеми возможными способами, - в том числе и историями различных фамилий.
  
  

Приложения

  
      1. Псковские Посадники (ХI в. - 1510)
  
   До 1348 г. - новгородские наместники:
   Шелога (упоминается в 1303, 1327, умер в 1337)
   Борис (уп. 1308, ум. 1312)
   Селила Олексич (убит 1323)
   Илья Борисович (уп. 1340, 1348)
   Володила Строилович (уп. 1343)
   Данила (уп. 1343)
   Корман (Постник)( уб. 1343)
   1348 - 1510 гг. главы управления независимой республики.
   (С середины ХV в. избирались два степенных посадника сроком на год):
   Иван (уп. 1348, 1349)
   Анания (уп. 1367)
   Леонтий Кострома (уп. 1367, 1369)
   Григорий Остафьевич (уп. 1375, 1380)
   Захарья Фомич Костроминич (уп. 1395, ум. 1401)
   Ефрем Картач (уп. 1396, убит в 1407)
   Сысой (уп. 1397)
   Роман Сидорович (1397, ум. 1419)
   Панкрат (уп. 1404, убит 1407)
   Леонтий (Елентий) Лубок (уп. 1404, убит 1407)
   Юрий Филиппович (Казачкович) (уп. 1406, 1407)
   Иван Сидорович (уп. 1407, 1441)
   Ларион Дойникович (уп. 1406, ум. 1419)
   Феодос Феофилович (уп. 1410, 1426, степенный - 1436)
   Сильвестр Леонтьевич (уп. 1409, 1435)
   Микула Павлович (уп. 1410, ум. 1427)
   Юрий Тимофеевич Винков (уп. 1423, 1453 -степенный, ум. 1465)
   Яким Павлович (уп. 1410, 1434)
   Федор Шебалкин (уп. 1423, 1428)
   Тимофей Тилка (уп. 1424, 1435)
   Иван Ларионович (уп. 1436)
   Макарий (уп. 1426)
   Тимофей (Поткин) (уп. 1441)
   Максим Ларионович (уп. 1444, степенный - в 1462 - 63, ум. 1465)
   Федор Патрикеевич (уп. 1444, степенный - 1450, ум. 1456)
   Зиновий Михайлович (уп. 1447, степенный - в 1462 - 63, уп. 1483)
   Иван Агафонович (уп. 1447, 1486)
   Леонтий Макарьевич (уп. 1456, степенный - в 1456, уп. 1467)
   Игнатий Логинович (уп. 1448, 1464)
   Тимофей Власьевич (Васильевич)(уп. 1448, 1471, степенный - в 1465, 1466, 1468)
   Афанасий Юрьевич (уп. 1448, 1472)
   Стефан Юрьевич (уп. 1448)
   Стефан Аристович (уп. 1455)
   Алексей Васильевич (степенный - в 1458, 1464, 1466, 1474, ум. 1478)
   Яков Иванович Кротов (уп. 1461, 1485)
   Кондрат (уп. 1464)
   Федор Никифорович (степенный - в 1463)
   Доротей Олферьевич (уп. 1463, 1464)
   Стефан Афанасьевич (степенный - в 1466, 1468, уп. 1473)
   Матута Денисович (уп. 1463, 1471)
   Микита Ларионович (уп. 1464, 1486)
   Василий Алексеевич (уп. 1465)
   Зинивий Сидорович (уп. 1471, степенный - в 1471, уп. 1486)
   Козьма Андронович Тилкин (уп. 1472, 1486)
   Василий Сазонович (уп. 1477, 1480)
   Козьма Сысоевич (Ледович)(уп. 1473, 1480)
   Андрей Иванович (уп. 1477, 1486)
   Терентий Андреевич (уп. 1473, 1474)
   Леонтий Тимофеевич (уп. 1474, степенный - в 1483, уп. 1510)
   Василий Логинович (уп. 1475, 1486)
   Дорофей Гаврилович (Быкович)(уп. 1480, 1485)
   Стефан Максимович (уп. 1475/76, 1499, степенный - в 1483)
   Моисей Федорович (уп. 1475/1476)
   Гаврила Картачев (уп. 1476, убит 1484)
   Моисей Сосонок (уп. 1477)
   Иван Теншин (убит 1501)
   Филипп Андреевич (уп. 1477)
   Кир Алексеевич (уп. 1477, 1483)
   Макарий Васильевич (уп. 1480, 1485)
   Филипп Пукишев (уп. 1480)
   Василий Епимахович (уп. 1484, 1501, степенный - в 1495)
   Елисей Каплин (уп. 1484)
   Григорий Яковлевич Кротов (уп. 1485, 1504)
   Василий Коростовой (уп. 1485, 1486)
   Григорий Хрусталев (уп. 1499, 1504)
   Яков Афанасьевич Брюхатый (уп. 1486, 1499, степенный 1495)
   Борис Андреевич (уп. 1498, 1504, 1514)
   Федор Гаврилович Сокиркин (уп. 1499, 1503)
   Петр Максимович (уп. 1499)
   Микула Сысоевич (уп. 1500, 1504)
   Юрий Елисеевич Копыл (уп. 1509, степенный - в 1510)
   Михаил Помазов (уп. 1509, 1510)
   Иван Яковлевич Кротов (степенный - в 1510)
   1510 - присоединение Пскова к Московскому государству
  
  
       2. Упоминание о Гавриле Карташеве в Разрядной книге
  
   "Того ж году, посыланы были по городом писцы. В Нижнем Новегороде Дмитрей Васильев сын Лодыгин да Василей Иванов сын Полтев. В Арзамасе Тимофей Васильев сын Измайлов да Несмеян Иванов сын Чаплин. Того же году по городом, от Литовские и от Немецкие и от Крымские Украйны, бояре, и воеводы и дьяки: в Астрахани воеводы князь Андрей княж Андреев сын Хонанской, да князь Алексей княж Михайлов сын Львов, да дьяки: Иван Тимофеев да Иван Грязев; из Астрахани воеводы и дьяки отпущены, а на их место посланы, (в Мае), в Астрахань столник и воевода князь Семен (Васильевич) Прозоровской, да околничей Ортемей Васильев сын Измайлов, да дьяки: Богдан Кошкин да Гаврило Карташев".
  
  
       3. Распросные речи, отобранные от московских выходцев в Тушинском стане (8 мая 1609)
  
   "Майя в 8 день, Московского Судного Приказу молодой подъячей Матвей Денисов сын Чюбаров в роспросе сказал: вышел он с Москвы, на Государево Царево и Великого Князя Дмитрея Ивановича всеа Русии имя, майя в 6 день, а вышел в Тверские ворота, Болшого Приходу с подъячим с Васильем Скурыгиным, а шли с ним вместе до деревни Пироговы, а от Пироговой в другую деревню до Казанского дворца подъячего, а которая деревня имянем и как зовут подъячего, чья она, того не ведает; и в той деревне ночовал, а наутрее из тое деревни крестьянин допровадил его Матвея до села до Черкизова, а из Черкизова отослали его до села Братошина, а из Братошина привели его сюды. А товарыщь его, которой с ним пошел из Москвы, Василей Скурыгин, отстал от него первые деревни Пироговой и пошол лесом, а хотел пытатца в таборы ко Государю Царю и Великому Князю Дмитрею Ивановичю всея Русии. А вышел он Матвей на Государево имя с тем: приходил к нему, в Приказ, сын боярской москвитин Сава Тороканов, тому четвертой день, а сказывал: которые бояре, и дворяне, и дети боярские, и торговые люди, были в заговоре с Иваном с Федоровичем с Колычевым, и хотели Шуйского убить на Вербное воскресенье, и тогда не лучи лося; из их думы один Иван вич был на пытке и ни на кого из них не говорил, потому одного и казнили; а их никого казнить не велел: и оне же своим старым заговором умышляют и хотят его убить на Вознесеньев день из самопала; а на Николин день какая замятия будет ли, того не ведает. А дети боярские и чорные всякие люди приходят к Шуйскому, с криком и вопом, а говорят: до чего им досидеть? хлеб дорогой, а промыслов никаких нет, и ничего взяти не где, и купити не чем. И он у них просит сроку до Николина дни, а начается де на Скопина, что будтось идет к нему Скопин с немецкими людьми, а немец де с ним семь тысечь: Король будтось дал четыре тысечи, а еще де нанял три тысечи; и как де он к Москве с силою подойдет, и ему де Шуйскому с своею силою его встретить и приходить на болшие таборы. А весть де про Скопина на Москве есть, что пошол из Новагорода; а в котором городе ныне, и того неведомо подлинно. А про Шереметева сказывают, что в Нижнем, а из Нижнего ждут его в Володимер, а из Володимеря ждут к Москве; а сказывают, что с ним с Шереметевым идет вся Понизовная сила, а ждут на просухе, как вода сольет и коньской корм поспеет. А се идет на Украину Крымской Царь, а из земли де уж вышел; а весть про то пришла к Москве недели с две, пригнал из Полских городов гонец, а кто имянем, и того не ведает; а слышел он про то не в Розряде, в миру. А болших бояр на Москве: князь Дмитрей да князь Иван Шуйской, да Ортмей Измайлов, да Ростовские, шурья Шуйского, да дьяк Василей Янов, да Истома Корташов , да Томила Луговской. А из бояр прямят Государю Царю и Великому Князю Дмитрею Ивановичю всеа Русии: князь Борис Лыков, князь Иван Куракин, князь Василей да князь Ондрей Голицыны, да князь Иван Дмитриевич Хворостинин, а с ним дворяне и дети боярские, и торговые люди, а сколко их человек и кто имянем, и того не упомнит. (Акты исторические, собранные Археографической экспедицией. Т. 2. СПб., 1841. N 212)
  
  
       4. Упоминания об Истоме Карташева в Разрядных книгах
  
   "(1606) Ноября в 16 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова сыну боярскому руженину Семену Бартенову на проезд полполтины. Дано. Послан на Волок к окольничему к Ивану Федоровичю Колычову да к детем боярским к смольняном з грамотами".
  
   "Декабря в 5 день Свечново ряду Жданку Григорьеву за 200 свеч сальных полтина. Дано. Взяты в Розряд. Да ему ж за 4 гривенки свеч восковых витых 4 гривны. Дано. Того ж дни по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова /л. 19/ дедиловскому сотнику Федору Волуеву на проезд рубль денег. Дано. Послан на Тулу к дворяном, и к детем боярским, и к посадцким и ко всяким чорным людем з грамотами, чтоб они государю обратились и вины свои к государю принесли".
  
   "Декабря в 8 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова сыну боярскому суздальцу Петру Бибикову на корм на неделю декабря, с 8-го числа декабря ж по 14-е число, по 3 деньги на день, итого 3 алтыны и 3 деньги. Был в Розряде у колодников. Дано".
  
   "Декабря в 10 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова тульских черкас подрудчику Роману Клюковскому на проезд рубль денег. Дано. Послан на Тулу, да на Дедилов, да на Кропивну к дворяном, и к детем боярским, и к посадцким и ко всяким волосным людем з грамотами".
  
   "Декабря в 15 день по приказу дияков думнаго Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова сыну боярскому белогородцу Ивану Баловневу на проезд полтина. Дано. Послан на Веневу, да на Епифань, да в Ряской з грамотами, к дворяном, и к детем боярским, и к посадцким старостам и к целовальником, чтоб они обратились и вины свои к государю принесли".
  
   "Декабря в 19 день по приказу дияков думнаго Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова Фторово Окинфова крестьянину Гришке Ондрееву полтина. Дано. За то, что он извещал на сына боярсково на володимерца на Богдана Голчина сына Куроедова государево дело".
  
   "Декабря в 22 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова донскому казаку Дружинке Иевлеву, которой прибежал к Москве от воров из деревни из Заборья, государева жалованья выходного 2 рубля. Дано".
  
   "Декабря в 30 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова Новагородка Северского козаку Богдашку Топину на проезд 3 рубли. Дано. Послан в городы: во Брянеск, в Почап, в Стародуб, в Новгородок Северской з грамотами".
  
   "Торговому человеку Якушку Дмитрееву за деревяную флягу 2 алтына. Взята на чернила. Дано. А дана та бумага и свечи и чернила для государева дела по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова дияку Дмитрею Раковскому, а велено ему быть с розрядом в походе з бояры и воеводами со князем Федором Ивановичем Мстиславским да со князем Михайлом Васильевичем Шуйским".
  
   "Генваря в 21 день по приказу дияков думнаго Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова Комаритцкие волости крестьянину Ромашку Дмитрееву рубль денег. Дано. Для того послан з грамотами во Брянеск, в Почап, в Стародуб, в Новгородок, в Рылеск, в Путивль, чтоб тех городов изменники государю добили челом, и вины свои принесли, и крест государю целовали".
  
   "Генваря в 24 день Свечново ряду Гордюше Гаврилову за 200 свеч сальных полтина. Дано. Взяты в Розряд. По помете дияка Истомы Корташова Камаритцкие волости крестьянину Ромашку Дмитрееву другой рубль денег. Дано. Для того послан з грамотами во Брянеск, в Почап, в Стародуб, в Новгородок, в Рылеск, в Путивль, чтоб тех городов изменники государю добили челом и вины свои при несли. Да ему ж с Казеннова двора велено дать сукно доброе".
  
   "Февраля в 8 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова сыну боярскому суздальцу Петру Крюкову для его бедности на проезд 10 алтын денег. Дано. Послан на Резань к боярину и воеводе ко князю Федору Тимофеевичю Долгорукому з грамотами".
  
   "Того ж дни (Февраля в 20 день) по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова сыну боярскому серпьянину Четвертому Софонову прогонов по его подорожной 21 алтын. Дано. Для того пригонил к Москве от воеводы от Ортемья Измайлова к государю з грамотами. А гонил Медынскою дорогою на Кременеск, и мужики де ему дорогою подвод не довали, и он, Четвертой, наймывал подводы до Москвы своими деньгами. А вышло де его денег на прогоны 21 алтын".
  
   "Того ж дни Овошново ряду у Назара у Гордеева 3 стопы бумаги пищие аглинские, по полтине стопа. Дано. Свечново ряду Парше Федорову за 200 свеч сальных полтина. Дано. Чернильнику Матюшке Жданову за ведро чернил 5 алтын. Дано. А дана та бумага, и чернила, и свечи по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова для государева дела дияку Ивану Ефанову -- 2 стопы бумаги, да 200 свеч сальных, да ведро чернил. Послан пот Тулу с розрядом, з бояры и воеводами со князем Иваном Михайловичем Воротынским с товарыщи. Да под Колугу прислано к боярину и воеводам ко князю Ивану Ивановичю Шуйскому з галиченином с Своитином с Колитиным стопа бумаги пищие".
  
   "Марта в 3 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова Белевского уезда Покрова пречистые богородицы попу Олексею Степанову на проезд 2 рубля денег. Дано. Послан в Белев з грамотами к дворяном, и к детем боярским, и к посадцким людем, чтоб они к государю обратились и вины свои к государю принесли".
  
   "Марта в 11 день по приказу дияков думного Григорья Желябужского, да Истомы Корташова, да Петра Лошакова колужским выходцу Иванову человеку Лодыженского Ивашку Дурандину да Переславля Резанского пушкарьскому сыну вольному казаку Фетьке Третьякову по 2 рубля человеку. Дано. Вышли из Колуги с вестьми и посланы опять под Колугу к бояром и воеводам ко князю Федору Ивановичю Мстиславскому с товарыщи з грамотами. А отписка об них и роспросные речи в Послужном столе".
  
   "Июля в 6 день лазучнику вору Петрушке Кузьмину, которой поиман в Чюжской волости, на неделю на корм 7 денег. Дано. Держали в Розряде скована. И июля в 7 день по приказу дияка Истомы Корташова тому ж колоднику Петрушке Кузьмину на корм в прибавку по другой деньге на день. Пристав у него -- Ноугородцкие чети недельщик Спирька Васильев".
  
   "Июля в 7 день по приказу боярина князя Дмитрея Ивановича Шуйского и по помете за приписью дияка Истомы Корташова государева жалованья кинешемскому губному старосте Семену Раткову рубль денег, да за тафту 2 рубля. Дано. А приезжал он к государю к Москве от товарыщев своих, а от губных старост от Олексея Столыпина, да от Дмитрея Нелидова, да от приказщика от Олая от Нелюбова с отпискою, что поимали они в Чюжской волости воровского человека Петрушку Кузьмина. А записка того вора Петрушки у подьячево у Василья у Юрьева".
  
  
         5. Из разрядных книг Смутного времени
  
   "Лета 7118-го (1610) июня в 29 день. Воеводе князю Ивану Дмитриевичю Болховскому, да голове Семену Есипову да дьяку Павлу Матюшкину. Стоять им со всеми людми, которые с ними по городу и па воротам росписаны, с великим бережением и беречись от приходу варовских людей, а чаять приходу к городу не с одной староны; а варота велеть запереть, чтоб завтро никакова человека с лошадми и животиною не пропущать. А однолично б вам са всеми людми стоять с великим бережением. А каторые люди з города разошлись, и по тех разослать, чтоб осадные люди с вами на городе по наряду все были сполна; а людей в город и за город не пропущать. Оной указ за приписью дьяка Истомы Карташева.
  
   "По раззорении и по посещении (неясно) царствующаго града Москвы от Полских и от Литовских людей и от своих Руских изменников приидоша под Маскву иза всех городов воеводы на очищение царствующаго града Масквы к Николе на Угрешу и совокупишася все заедино, и приидоша под Маскву; Литовския ж люди выидоша за Яуские ворота, и поставиша с ними бой не на много, и поидоша все в город. Воеводы ж приидоша под Маскву и начаша становитися подле каменного Белого города: Пракофей же Ляпунов с Рязанцы ста у Яуских варот, князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой да Иван Заруцкой сташа против Воронцова паля, воеводы Володимерские, и Кастромские, и Ярославские и Романовские: князь Федор Волконской, Иван Волынской князь Федор Козловской, Петр Басманов сташа у Пакровских варот, а у Стретенских ворот стал околничей Артемей Васильевич Измаилов с товарыщи, а у Тверских варот стал князь Василей княжь Федоров сын Масалской. И в лето 7118-го году (1610) июля в 9 день велено быть воеводе князь Ивану Дмитриевичю Болховскому да дьяку Павлу Матюшкину в Земляном и в Деревяном городех в Воронцовских воротах для обережения от воровских и Литовских людей приходу са многими ратными людми, и дан ему наказ за приписью дьяка Истомы Карташева. И под Масквою бысть меж воевод разнь великая, и делу ратному спорины не бысть, и начаша всею ратию гаварити, чтоб выбрать им из воевод началников, кому ими владеть, а нам бы их слушати; и всею ратию выбраша в началники князь Дмитрея Тимофеевича Трубецкого, да Пракофья Ляпунова, да Ивана Заруцкова. Они же начаша всеми ратными людми и всею землею владети на очищение царъствующаго града Москвы и по избрание царя и великаго князя Михаила Феодоровича".
  
   "Лета 7118-го июля в 29 день. Воеводе князю Ивану Дмитриевичю Болховскому, да голове Семену Есипову, да дьяку Павлу Матюшкину. Велети им пропущать в город и за город в Воронцовские ворота извощиков з дворцовыми запасы, каторые поедут с Вяузы с трех мелниц с верхние и с нижние с мукою, и на три мелницы с проезжими телегами и подмастерья, роспрашивая, чтоб с ними иные лишние люди с телегами и пеши однолично б в Воронцовские ворота никто не проезжал и пеш не прашол. Оной указ за приписью дьяка Истомы Карташева.
  
   "Лета 7118 августа в 1 день. Указ воеводе князю Ивану Дмитриевичю Болховскому, да голове Семену Есипову, да дьяку Павлу Матюшкину. Вышли выходцы из варовских полков, а в роспросе бояром сказали, что вор са всеми Рускими и Литовскими людми сей ночи хочет приступать со всех старон к городу и город зажигать; и воеводе князю Ивану Дмитриевичю, да голове Семену, да дьяку Павлу сей ночи со всеми людми по городу стоять с великим бережением, и тово беречь накрепко, чтоб воры, безвестно пришод к городу, какова дурна не учинили. А каторые люди з города разошлись, и послать на тех сего часу, а велеть быть всем к себе к городу и стоять еднолично с великим бережением. Оной указ за приписью дьяка Истомы Карташева.
  
   "Лета 7118-го августа в 22 день. Воеводе князю Ивану Дмитриевичю Болховскому, да голове Семену Есипову, да дьяку Павлу Матюшкину. Ведомо бояром учинилося, что вор сей ночи хочет приходить приступом к Воронцовским воротам и город зажигать; и воеводе князю Ивану Дмитриевичю с таварыщи сей ночи стоять по городу со всеми людми наготове с великим бережением. А каторые осадные люди разошлись, и по тех послать, а велеть быть к себе тотчас и стоять по городу со всеми людми однолично с великим бережением, чтоб воры, пришед ис городу, какова дурна не учинили. Оной указ за приписью дьяка Истомы Карташева".
  
   "Лета 7118 августа в 29 день. Воеводе князю Ивану Дмитриевичю Болховскому, да голове Семену Есипову, да дьяку Павлу Матюшкину. Которые торговые и всякие люди поедут за город в Воронъцовские ворота в воровские табуры, и повезут саадаки, и сабли, и пищали, и зелье и свинец, и тех людей велети имать и присылать в Масковской розряд. Оной указ за приписью дьяка Истомы Карташева".
  
  
       6. Состав Большого разряда с 1588 по 1611 гг.
  
   7097 (1588--1589): Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов. Дьяки: 1. Сапун Аврамов. 2 (?), Большой разрядный подьячий Истома Карташев.
   7098 (1589--1590: Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов. 1. Сапун Аврамов. 2. Большой разрядный подьячий Истома Карташев, подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7099 (1590--1591 Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов. Дьяки: 1. Сапун Аврамов. 2. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7100 (1591--1592 Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов. Дьяки: 1. Сапун Аврамов. 2. Неудача Ховралев, его сменяет 2. Василий Нелюбов сын Суков. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подъячий Иван Чермной Яковлев.
   7101 (1592--1593 Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов. Дьяки: 1. Сапун Аврамов. 2. Василий Нелюбов сын Суков. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7102 (1593--1594 Думный разрядный дьяк Василий Щелкалов, до перехода его в Посольский приказ, затем его место занимает (по всей вероятности бывший уже и ранее думным дъяком) дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Захарий Свиязев. 2. Василий Нелюбов сын Суков. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7103 (1594--1595) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Захарий Свиязев. 2. Василий Нелюбов сын Суков. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7104 (1595--1596) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Захарий Свиязев, его сменяет Василий Нелюбов сын Суков, бывший до этого вторым разрядным дьяком. Большой разрядный подьячий Истома Карташев. Подъячий Иван Чермной Яковлев.
   7105 (1596--1597) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Василий Нелюбов. 2. Истома Карташев (?). Подьячий Иван Чермной Яковлев.
   7106 (1597--1598) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Василий Нелюбов сын Суков 2. Истома Карташев.
   (1598--1599) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: Василий Нелюбов сын Суков, переходит (в самом начале года) в приказ Большого Прихода, его временно подменяет 2-й дьяк Истома Карташев.
   (1599--1600) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 2. Истома Карташев. Подьячий Богдан Иванов.
   (1600--1601) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. (Тимофей Витовтов) 2. Истома Карташев. Подъячий Богдан Федоров.
   (1601--1602) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев.
   (1602--1603) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев. 2. Леонтий Лодыженской. Подьячий Николай Никитин сын Новокщенов. Подьячий Иван Аврамов.
   (1603 -1604) Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев. Дьяк "Новгородскаго розряду" Григорий Клобуков.
   (1604--1605) При Борисе Годунове: Думный разрядный дьяк Сапун Аврамов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев. (Григорий Витовтов). При Лжедмитрии I (1605): Думный разрядный дьяк Иван Филиппович Стрешнев. 1. Петр Лошаков (сын Третьяков).
   (1605--1606) При Лжедмитрии I: Думный разрядный дьяк Иван Филиппович Стрешнев. Дьяки: 1. Петр Лошаков (сын Третьяков). При Василии Шуйском (1606): Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев.
   (1606--1607) Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов. Дьяки: 1. Тимофей Витовтов. 2. Истома Карташев.
   (В конце 7115 года Тимофей Витовтов выходит из Разрядного приказа и вторым разрядным дьяком становится Андрей Варев).
   (1607--1608) Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов. Дьяки: 1. Истома Карташев. 2 Андрей Вареев.
   (1608--1609) Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов. Дьяки: 1. Истома Карташев. 2. Андрей Вареев.
   (У Лжедимитрия II - дьяк Денисей Игнатьев сын Софонов).
   (1609--1610) Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов. Дьяки: 1. Истома Карташев. 2. Андрей Вареев.
   После свержения царя Василия Ивановича Шуйского (17 июля 1610 года) состав Разряда в течение июля и августа месяцев остается без перемен. Дьяк Новгородского Разряда - Томило Луговской.
   (1610--1611) Думный разрядный дьяк Василий Осипович Янов, находился в Разряде еще весною 1611 года. Дьяки: 1. Василий Юрьев. Подьячий Микифор Спиридонов (Сентябрь 1610 года). Дьяк Новгородского Разряда Сарич Никитин Линев, его сменяет дьяк Евдоким Яковлевич Витовтов.
   (1611--1612) Думный разрядный дьяк Евдоким Яковлевичъ Витовтов.
  
  
       7. ОТДЕЛЬНАЯ КНИГА ЗЕМЕЛЬ ЕЛЕЦКИМ СЛУЖИЛЫМ ЛЮДЯМ 1593-1594 гг. (РГАДА. ф. 1209. Поместный приказ. Кн. N 26. Л. 1-24)
  
   "Книги помесные елецких детей боярских. Лета 7101 и сто втораго. По государева царева и великово князя Федора Ивановича всея Русии грамоте Иван Мясной роздал детям боярским елецким в поместья усадищо и дикое поле на пашню в их оклады....За Григорьем за Стрельниковым, да за Гришею Гребенкиным, да за Степаном Лужновым, да за Олексеем Полянским, да за Тимофеем Резанцовым, да за Нечаем Селюменевым, да за Яковым Хитрым, да Васильем Хитрым, да за Денисом Борисовым, да за Олексеем Кутузовым, да Васильем Карташовым, да за Гаврилом Рудневым, да за Митрофаном Томилиным, да за Тимофеем Онтиповым, да за Ульяном Селивановым. От сотников от казацких от Степана, да от Михайла Хотяинцовых по леву Степанова да Михайлова земля, а по праву елецких детей боярских, которые сидят по Ворглу, и по той стороне Воргла, Григорья Стрелникова с таварыщи, рубеж положил Иван Мясной, по сей стороне Воргла от Старово сторожевища, от Воронецкова городища на первом вершку, от Большой поляны к реке к Сосне долом. Поставлен поперег столб, а на нем грань, а от столба до усть верха и до Сосны да по ту сторону дано им же по другой верх, до усть колодезя и до Сосны".
  
  
       8. Из верстальных и разборных десятен по Ельцу
  
   Семен Еремеев сын Корташов
   Микита Семенов (Суменев) сын Корташов
   Левонтий Семенов сын (Суменев) Корташов, жена - Арина (в 1621 году - вдова), з дочерми з девками с Марьицаю да с Ностасьицаю да с Пологейкою
   Емельян Савастьянов сын Корташев - старые помещики;
   Митка (Дмитрий) Емельянов сын Корташов - старые помещики
   Никита (Микита) Емельянов сын Корташов - за старость и за увечье и за худобу отставлены, а служити им осадная ж служба
   Федот Никитин сын Корташев 6-ти лет.
   Варламко Иванов сын Корташов - старый помещик
   Степанко Иванов сын Корташов (новик 1599 года)
   Софонко Яковлев сын Корташов - жалование дано в 1603 г.
   Игнат Софонов сын Карташев (новик 1620 г.)
   Васка Софонов сын Кортошова
   Сенка Ермолов сын Корташов - старые помещики (~1560 г.р.) - за старость и за увечье и за худобу (в 1604 г.)отставлены, а служити им осадная ж служба
   Семейка Карташ - поместья у нево в Елетцком уезде (Л. 342) 66 чети,
  
  
       9. Выписка из Писцовых книг г. Белева и Белевского уезда (адаптированная).
  

Стан Погорельский

   N 194. "За Дмитрием да за Гаврилом Прокофьевыми детьми Карташова, отца их поместье:
   - жеребей (часть) пустоши, что было села Спасское, Большое Рядовое, а Федосьино тож, на р. на Малой Мезгее, а в ней на их жеребей (части) пашни пахано наездом 22 четв., да лесом поросло 50 четв. в поле, а в. п. (а в дву потомуж); земля добра.
   - да прокопные примерные земли, что примерено у них по новому письму и мер сверх их вотчинные дачи в селе Воротцах, пашни паханые 10 четв. в поле, а в. п.; земля добра.
   И обоего: пашни паханой наездом, и лесом поросло, и с примерною с воронцовскою землею, 82 четв. в поле, а в. п.; земля добра; сена по р. по Малой Мезгейке, и вверх по р. по большой Мезгее, и по Маловлю ставится 150 к. (копен).; а сошного письма в пусте пол-пол-чет и пол-пол-пол треть сохи, и не дошло в сошное письмо четверть с третником пашни.
   А писано за Дмитрием да за Гаврилом то, отца их, поместье, по их сказке, за рукою Дмитрия Карташова".
  
   N 196. "За Ондреем Федоровым сыном Карташова, отца его поместье:
   - жеребей села Воротец на р. на Вонмерке, а в селе на его Ондреев жеребей двор помещиков, да двор людской Исака Орефьева с братом с Елизарком, да крестьянских дворов: (в) Ивашко Борисов с приимышем с Олешкою Михайловым, (в) Сенка Ерохин, с зятем с Ефимком Прокофьевым, да с зятем же с Ваською Левонтьевым прозвище Страх, да бобыльских дворов: (в) Федка Ларин, с затем с Ивашком Гарасимовым прозвище Бык, (в) Олешка Ананьин, с братом с Миткою Фроловым, да с свояком с Максимком Карповым, (в) Сенка Мартынов сын Шунин, с племянником с Сидорком Микифоровым (в) Куземка Мартынов, да с ним Ондрюшка Малафеев, да (д. п.) крестьянской Мокейка Савельева прозвище Злобка. Пашни паханые помещиковы 15 четв., да кретьянския и бобыльския пашни паханыя 16 четв., да перелогом 25 четв., да лесом поросло 44 четв, в поле, а в. п, земля добра; сена по р. по малой Мезгейке по обе стороны ставится 200 к.,
   - жеребей деревни Городенке, пусте, а деревня без жеребья за братьею его за Иваном Прокофьевым сыном Карташова с братьею в поместье ж, а в ней на его жеребей пашни пахано наездом 15 четв., да лесом поросло 35 четв. в полъ, а в. п.; земля добра; лугу отхожева на р. на Оке три десятины, сена ставится 60 к.
  
   И всего за Ондреем в поместъе в Погорельском стану жеребей села живущего, да жеребей деревни пусте, а в них двор помещиков, да двор людской, а людей в нем два человека, да два двора крестьянских, людей в них пять человек, да четыре двора бобыльских, а людей в них девять человек, да (д. п.) крестьянской; пашни паханыя помещиковы 15 четв., да крестьянския и бобыльския пашни паханыя 16 четв., да пашни же пахано наездом 15 четв., да перелогом 25 четв., да лесом поросло 79 четв., а обоего: пашня паханыя помещиковы, и крестьянския, и бобыльския, и с наезжею пашнею, и перелогом, и лесом поросло 150 четв. в поле, а в. п. (252 га); земля добра; сена 260 к..
  
   В лес въезжать Ондреевым людям и крестьянам и бобылям в большой в Белевской лес, для дровянаго и хоромнаго лесу и на всякое угодье, где преже сего изстари въежали.
  
   А по Государеву указу платать с живущаго в сошное письмо с трех четверяков пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте пол-чет и пол-пол-чет сохи; а писано за Ондреем то, отца его, поместье по приправочным книгам письма и дозору Афонасья Толочанова, да подьячего Добрыни Русанова, 124 (1616) году, каковы даны писцом для приправки за дьячьею приписью".
  
   N 197. "За Ермолою Никитиным сыном Челюсткина в поместье, что было за братом его за родным и Лукою Микитиным сыном Челюсткиным, а Луке дано было из Ондреева поместья Корташева, да из Иванова, да из (Дмит)реива, да из Евстратьевы, да из Гавриловы, да из Семеновы вотчины Прокофьевых детей Корташова, что оне владели сверх своих дач, а он Лука сыскал за ним, по старым писцовым книгам Григорья Гридкова, да подьячего Василья Жвакина, 7077 (1569) году, и по новому письму и мере:
   - жеребей села Воротец, на р. на Гостинке, а село без жеребья за Ондреем Корташовым в поместье же, да за Иваном Корташовым, с братьею в вотчине, а в селе на его Ермолин жеребей крестьянин (в) Родка Васильев с детми с Лучкою да с Оскою, да с пламянники, с Ларкою Гурьевым да с Петрушкою Лукьяновым, у Петрушки сын Ивашко, да у него ж пасынок Ивашко Осипов, отдан был тот Родка Васильев с сыном Луке Челюсткину, против Ондреева двора Корташова, и против тое крестьянки, которую Ондрей взял с детьми и со всеми крестьянскими животы к себе во двор, да бобыльских дворовъ: (в) Родка да Федка Ивановы, (в) Логинко Мелентьев с сыном с Ивашком, да с зятьями с Офремком прозвище ..... , с Ефимком Петровым да с Гришкою Ларионовым, да у Ефимка сын Федка, (в) Кондрашко Васильев с сыном с Ивашком, да с зятем с Огапком Трофимовым, да с приимышем с Пронкою Тихановым, а у Пронки сын Васька, отдан был Агапко Трофимов и Пронка Тиханов Луке Челюсткину, против трех вотчинниковых дворов Иванова, да Дмитреева, да Евстратьева;
   - пашни паханой помещиковы 20 четв., да крестьянския и бобыльския пашни паханыя 10 четв., да перелогом 44 четв. с третником в поле, а в. п.; земля добра;
   - сена по р. по Мезгейке, и в отхожей дуброве в верх по р. по Гостинке к селу Семеновскому, ставится 100 к.;
   - да ему же Ермоле дана Поляна Ровная пашенной земли, что дана была Луке на усаду на огороды и на выгон, в место старых усад села Воронец.
  
   И всего за Ермолою Челюсткиным, в поместье, жеребей села живущаго, а в нем двор крестьянской, а людей в нем семь человек, да три двора бобыльских, а людей в них двенадцать человек; пашни паханыя помещиковы и крестьянския, и бобыльския, и перелогом, и лесом поросло, и с примерною землею 74 четв. с третникомъ в поле, а в.; земля добра.В лес въезжать Ермоловым крестъяном и бобылям, для дровянаго и хоромнаго лесу и на всякое угодье, в большой в Белевской. А по Государеву указу платить с живущего в сошное письмо с полуосмины пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте пол-пол-чет и пол-пол-пол-чет сохи, и не дошло в сошное письмо одной четверти без третника пашни. А писано за Ермолою то, брата его Лукино поместье Челюскина, жеребей села Воротец, по Государеве Ц. и В. К. Михаила Феодоровича всея Руссии ввозной грамоте, за приписью дьяка Василья Прокофьева 7143 (1635) году".
  
   N 211. "За Иваном Прокофьевым сыном Карташова, отца его поместье:
   - жеребей деревни Дуловой, на р. на Малой Ручице, а в ней на его Иванов жеребей бобыль Титко Олексеев с братьею с Федкою да с Харламком, да с сыном с Сенкою, да двор пуст бобыльской Фомки Карпова, Фомка умер, да место дворовое бобыльское же пусто, а чье имянем тово помещик не упомнит;
   - пашни паханыя бобыльския 2 четв., да перелогом 18 четв., да лесом поросло 37 четв. без третника в поле, а в. п.; земля добра;
   - лугу отхожего на реке на Оке полторы десятины; сена ставится 30 к.
   - жеребей пустоши, что было село Спаское, Большое Рядовое, а Федосьино тож, на р. на малой Мезгейке, а в ней на его жеребей пашни пахано наездом 8 четв., да лесом поросло 14 четв. в поле, а в. п.; земля добра; сена на р. на большой Мезгее и по Маловлю ставится 50 к.,
   - да прокопные примерные земли, что примерено по новому письму и мер сверх вотчинной дачи в селе Воротцах; пашни перелогом 5 четв. в поле, а в. п.; земля добра.
  
   В лес въезжать Ивановым людям и бобылям в большой в Белевской по дрова, и по хоромной и на всякое угодье, где преже сего изстари въезжали, лес сечь опричь бортнаго деревья и дубов холосцовъ, которые в дело пригодятся. И всего за Иваном отца его поместье: жеребей деревни живущей, да жеребей пустоши, да прокопные земли, а в них двор бобыльской, людей в нем четыре человека, да двор пуст бобыльской, да место дворовое бобыльское ж пусто. Пашни паханыя бобыльския 2 четв., да пашни ж пахано наездом 8 четв., да перелогом 23 четв., да лесом поросло 51 четв. без третника; и обоего пашни паханыя бобыльския, и с наезжею пашнею, и перелогом и лесом поросло 84 четв. (141 га) без третника в поле, а в. п.; земля добра; сена 80 к. А по Государеву указу платить с живущаго в сошное письмо с получетверика пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте, пол-пол-чет и пол-пол-пол-треть сохи и третник пашни, а писано за Иваном отца его поместье, по его Иванове сказке за рукою.
  
   N 212. "За Евстратом да за Семеном Прокофьевыми детьми Карташова, отца их поместья - жеребей деревни Дуловы, на р. на Малой Ручице, а в ней на их жеребей:
   - двор помещиков, да крестьянинов двор Олешка Семенов с братьею: с Карпиком, да с Оською, да с Еською, да с Стенькою, да с Гришкою, да с Ортюшкою Семеновыми, да с племянником с Филькою Дрокиным, да бобыльских дворов: (в) Ивашко Матвеев сын Маздриков с сыном с Елистратком, (в) Мишка да Ларка Ларионовы дети Лупаваго с приимышем с Филькою Васильевым, да с племянники: с Стенькою да с Федькою Филатовыми детьми Первушина, (в) Сазонко Васильев с зятем с Ондрюшкою, да пустых дворов крестьянских: (д. п.) Ортюшки Щепова да брата его Карпика, да (д. п.) Гаврилка Ларионова да брата его Васьки, а те крестьяне сошли во 137 (1629) году.
   - пашни паханыя помещиковы 25 четв., да крестьянския и бобыльския пашни паханыя 10 четв., да перелогом 40 четв., да лесом поросло 38 четв. в поле а в. п.; земля добра;
   - лугу отхожего на реке на Оке против села Сенюкова, 6 десятин с полудесятиною; сена ставится 130 к..
  
   В лесъ въезжать Евстратьевым да Семеновым людям, и крестьянам и бобылям, в большой Белевской, по дрова, и по хоромной и на всякое угодье, лес сечь опричь бортнаго деревья и дубов холосцов, которые в дело пригодятся. И всего за Евстратом да за Семеном поместья: жеребей деревни живущей, а в ней двор помещиков да двор крестьянской, а людей в нем восемь человек, да три двора бобыльских, людей в них девять человек, да два двора пустых крестьянских; пашни паханыя помещиковы, и крестьянския, и бобыльския, и перелогом и лъсом поросло 113 четв. с третникомъ в поле, а в. п.; земля добра; сена 130 к. А по Государеву указу платить с живущаго в сошное письмо с полуосмины пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте пол-чет сохи и тринадцать четвертей с третником пашни, а писано за Евстратом да за Семеном то, отца их, поместье по любовному их разделу с братьею: с Дмитрием да с Гаврилом, по челобитной за их руками, и по приправочиым книгам, письма и дозору Афонасья Толочанова, да подьячего Добрыни Русанова, 7124 (1616) году, каковы даны писцом для приправки, за дъячьею приписью.
  
   N 326. "За Иваном Прокофьевым сыном Корташова отца его вотчина:
   - жеребей села Воротец, на р. Волнерке, а в селе церковь Введение Пречистые Богородицы, да в пределе Великаго Стратотерпца Христова Георгия древяна клецки, а в церкви образы и свечи и книги и ризы и все церковное строение прежних помъщиков, а у церкви (в) поп Федор Михайлов;
   - пашни паханыя, и перелогом и лесом поросло церковные земли 20 четв. в поле, а в. п;
   - сена по обе стороны р. Мезгейке 20 к.;
   - да в селе ж на его Иванове вотчинной жеребей: двор вотчинников, да бобыль (в) Федька Колесников с детьми: с Филькою да с Мишкою, да с зятем с Нифантком Гарасимовым, у Нифантка брат Сенька Обухов.
   - пашни паханыя вотчинниковы 18 четв., да бобыльския пашни паханыя 2 четв. въ поле, а в. п.; земля добра;
   - сена на Хачкове 20 к.
   - жеребей пустоши Федосьиной, что было село Спаское, большое Рядовое тож, а в ней на его жеребей пашни пахано наездомъ 8 четв. в поле, а в. п.; земля добра;
   - сена по р. по малой по Мезгейке 20 к.
  
   И всего за Иваном в вотчине: жеребей села живущего, да жеребей пустоши, а в них двор вотчинников, да двор бобылъской, людей в нем 5 чел.; пашни паханныя вотчинниковы, и бобыльския и с наезжею патшнею 28 четв. в поле, а в. п.; земля добра. Сена 40 к. В лес въезжать Ивановым людям и бобылям в большой в Белевской для дровянаго и хоромнаго лесу и на всякое угодье за село Воротца. А по Государеву указу платать с живущаго в сошное письмо с полу четверика пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте пол-пол-пол-четь сохи и три четверти пашни; а писано за Иваном та вотчина, а по его Иванове сказке за его рукою.
  
   N234. "За Дмитрием да за Гаврилом Прокофьевыми детьми Корташева, отца их вотчина - жеребей села Воротец, на р. на Волнерке, а в нем на их жеребей:
   - двор вотчинников Дмитреев да Гаврилов, да бобыльских дворов: (в.) Серешка Трофимов с племянником с Савкою Левонтьевым сыном Трошина, да с приимышем с Ваською Семеновым, (в.) Куземка Васильев, прозвище Фролки, с шурином с Гришкою Офонасьевым, (в.) Ондронка Васильев, прозвище Богданов, с племянником с Ерошкою Степановым, да с приимышем с Титком Филатовым сыном, прозвище Первушин.
   - пашни паханыя вотчинниковы 30 четв., да бобыльския пашни паханыя 6 четв., да лесом поросло 41 четв.
  
   И всего за Дмиитрием да за Гаврилом Корташсвыми: жеребей села живущаго, а в нем двор вотчинников, да три двора бобыльских, а людей в них восемь человек; пашни паханыя вотчинннковы, и бобыльския и лесом поросло 80 четв. в поле, а в. п.; земля добра. Сено жати на Хачкове дубровъе - 100 к. В лес въезжать Дмитриевым и Гавриловым людям и крестьянам и бобылям в большой в Белевской для дровянаго и хоромнаго лесу на всякое угодье, за село Воротца. А по Государеву указу платить с живущаго в сошное письмо с четверика пашни, а сошнаго письма в живущем и в пусте пол-пол-четь и пол-пол-пол-четь сохи и пять четвертей пашни; а писано за Дмитрием да за Гаврилом та, отца их, вотчина, по приправочным книгам письма и дозору Офонасьяа Толочанова, да подьячаго Добрыни Русанова, 7124 (1616) году, каковы даны писцом для приправки, за дъячьею приписью, да по их полюбовному разделу с братьею: с Евстратом да с Семеном, и по челоблтной, да по сказке, за их руками.
  
   N 235. "За Евстратьем да за Семеном Прокофьевыми детьми Корташева, отца их вотчина - жеребей пустоши, что было село Спаское, Большое Рядовое, а Федосьино тож, на р. на малой на Мезгейке, а в ней на их жеребей:
   - пашни пахано наездом 22 четв.,
   - да лесом поросло 30 четв.
   И обоего пашни пахано наездом и лесом поросло 52 четверти в поле, а в. п.; земля добра.
  
   Сена по р. по Мезгейке - 50 к., а сошнаго письма в пусте пол-пол-чет сохи и две четверти пашни. А писана за Евстратьем да за Семеном та вотчина отца их по приправочным книгам письма и дозору Офонасья Толочанова, да подьячаго Добрыни Русанова, 7124 (1616) году, каковы даны писцом для приправки, за дьячьею приписью, да по полюбовному их разделу с братьею, и по челобитной и по сказке, за их руками".
  
  
       10. 142 (1634) г. Августа в 22 д. писал ко государю из Мценска стольник и воевода Дмитрий Колтовский:
  
   "Августа де в 10 д. приходили татаровя во Мценск и в Новосильский уезд, и был у голов с татары бой в деревне Лыковой да в Новосильском уезде усть речки Колпны, на реке Зуше, и на тех боех татар побили и языки поимали. И он, Дмитрий (Колтовский) тех языков и кто на бою языков татар имал прислал к государю роспись". В той росписи, среди прочих отличившихся, записано: "...белевец Дмитрий Карташев взял татарина Маметя".
  
  
       11. Отписка воеводы Ивана Шеховского
  
   "Государю царю и великому князю Михаилу Федоровичи всеа Руси холопи твои Ивашко Шеховской, Максимков Радилов челом бьют. В нынешнем, государь, в 129-м году генваря в 17 день, по твоему государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Руси указу, посылали мы холопи твои в Белые Колмаки ко Абаку князю Томского города сына боярского Баженка Карташева да с ним служивых людей Микитку Расторгуя, да в толмачах Андрюшку Гаврилова, да Чацкого мурзу Тарлава да Томского города татарина Исентуру; а велели, государь мы холопи твои Бажену, приехав в Белые Колмаки, говорить князьку Абаку, чтоб он Абак был под твоею государевой высокою рукою безотступно и во всем бы тебе государю служил и прямил без всякие шатости со всеми своими улусными людьми неподвижно, и шел бы он Абак на твоих государевых изменников и непослушников на турбинских да на матарских людей войною, для того чтоб, государь, те тубенские и матарские люди под твоею государевою царскою высокою рукою быти не хотят и твоего ясаку не дают, а живут, государь, не в послушаньи. А которых, государь, томских служивых людей по твой государев ясак в те волости посылали, и тех, государь, волостей люди служивых людей побивают, и ясаку с собя тобе государю не дают, и многие из них дурна и набои на служивых людей бывает по вся годы. И в нынешнем же, государь, во 129 году майя в 3 день сын боярский Бажен Карташев с товарыщи из Белых Колмаков в Томской город приехал, а нам холопем твоим сказал, что, милостью божьею и твоим государевым счастьем, белые колмаки Абак князь тебе косударю (ясак) принес и при Бажене шертовал со всем своим улусом, что ему Абаку быть под твоей царскою высокою рукою безотступно, и где ты, государь, велишь быти на своей государевой службе, и ему Абаку на службу ходити и людей своих посылати, где ты, государь, велишь. И Абак, государь, князь с Баженом Карташевым с товарыщи присылал к нам холопем твоим в Томской город вотчима своего Юрликея, и он в Томском городе при нас холопех твоих шертовал, что ему Абаку со всем своим улусом быти под твоею царскою рукою безотступно. И на твою государеву службу со своими государевыми служивыми людьми на твоих государевых ослушников на тубинцов, и на матарцов и на качинцов Абак князь пошел сам, а с ним 200 человек".
  
  
       12. 142 году (1643), февраля в 24 день, подал Томской сын боярской Бажен Корташев Верхотурскому воеводе:
  
   "От царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии, в Сибирь, на Верхотурье, воеводе нашему Федору Михайловичу Бояшеву, да подъячему нашему Второму Шестакову. По нашему указу, послано от нас с Москвы в Сибирь в Томской Томского города с служилыми людьми с сыном боярским Баженом Корташевым да с Енисейскими казаки, с десятником с Норошкою Гавриловым, да с Пелымским десятником стрелецким с Богдашком Куренем со товарыщи, колодники, литовские и руские люди, которые иманы на бою и в языцех: Мосейко Голощенской да Олешка Каменевской с товарыщи, 73 человека, а по нашему указу тем ссыльным людем велено быти в Томском и в Енисейском и в Красноярском острогах в пашенных крестьянах; а для береженья за теми ссыльными людьми к Сибирским служилым людем в прибавку указали есмя посылати до Сибирских городов от города провожатых по 30 человек. - И как к вам ся наша грамота придет, а Сибирские служилые люди Бажен Карташев с товарыщи с теми колодники, с литовскими и с рускими людьми, с Мосейком Голощецким да с Олешком с Каменевским с товарыщи на Верхотурье придут, и вы б им дав провожатых с Верхотурья до Туринского острогу Верхотурских служилых людей, сколко человек пригоже, смотря по тамошнему делу, и под них подводы, и отпустили их с Верхотурья в Туринской острог тотчас не мешкая; а котораго числа Сибирские служилые люди, сын боярской Бажен Корташев с товарыщи, с теми колодники на Верхотурье придут, и как их с Верхотурья в Туринской острог, дав им подводы и провожатых, отпустите, и вы б о том отписали к нам к Москве с иными нашими делы вместе, а отписку велели подати в Приказе Казанского Дворца боярину нашему князю Дмитрею Мамстрюковичю Черкаскому, да диаком нашим Федору Панову да Ивану Переносову. Писан на Москве, лета 7141 (1642), Генваря в 13 день".
  
  
       13. Из указа императрицы Елизаветы Петровны
  
   "Карней Карташев, находясь в Лейб-Компании, по Имянному блаженныя и вечной славы достойныя памяти Государыни императрицы Лисавет Петровны 1741-го года декабря 3-й дня по Указу, Всемилостивейшее пожалован с законными его от сего числа рожденными и впредь рождаемыми детьми и потомством их в дворянское достоинство, и на оное 1751-м года Ноября в 25-й день Диплом, с коего копия хранится в Герольдии".
  
  
       14. Отписка Шацкаго воеводы о расспросе тюремного сидельца Саввы Еремеева про золотую руду и соль N 263-й
  
   Шацкий воевода Иван Салтыков в отписке, получений в Розряде 19 октября (1629 г.), доносил: ..."октября в 4 д. прислана ко мне твоя государева грамота, а велено мне тюремнаго сидельца Савку Еремеева , прозвище Карташ, выняв из тюрьмы, роспросить подлинно, почему он золотую руду знает, и как они той золотой руде опыт чинили, и какими снастьми и много ль золота выплавили, и сколь давно, и где то золото дели, и мочно ли то опытное золото сыскать, и у кого именем лежит и при каком месте та золотая руда, наверху или она в земле, и сколь глубоко, и как ее доставали, и для чего по ся места про ту золотую руду не извещал; да мне же велено его роспросить про соль, из какой горы та соль идет, и где она девается, и кто емлет, и откуда приезжают какие люди, и в каком он деле в тюрьме сидит и сколь давно посажен, - да о том о всем велено отписать к тебе, государю, к Москве. И я, по твоей государеве грамоте, тюремнаго сидельца Савку Еремеева велел вынуть из тюрьмы и, поставя пред собою, против твоей государевы грамоты роспрашивал; и что мне тот тюремный сиделец, Савка Еремеев, в роспросе сказал, и я те роспросныя речи послал к тебе, государю, с сею отпискою вместе".
  
  
       15. Распросные речи.
  
   "138 г. (1630) октября в 4 д. перед воеводою, перед Иваном Ивановичем Салтыковым, тюремной сиделец Савка Еремеев сын, прозвище Карташ, сказал: в прошлом де, в 135 г., сказывал де мне товарищ мой, на котораго преж сего сказывал, Никифорка Степанов, копали де в Темниковском уезде в селе под колокольню яму, и выкопали де ямы полторы сажени, и докопалися де золотыя руды; а копали де тое яму серебряник да кузнец, а тот де Никифорка Степанов стоял тут же у ямы. И тот серебряник, который яму копал, той золотой руды нагреб в подол да сказал товарищу своему кузнецу: "вот де золотая руда!" и кузнец де той золотой руды взял же да с тем серебряником опыт чинил; а как де того серебряника и кузнеца зовут, и как де они опыт чинили, и какими снастьми, и много ль золота плавили, и где то золото дели, и я того не ведаю, потому что де меня в те поры тут не было, а товарищ де мой, Никифорка, мне про то не сказал, такое де ныне то место и сам знаю и та де колокольня на том месте и по се место стоит. А про тое золотую руду по се место не извещал потому, что де я про нее и сам недавно сведал; а что де я прежде про тое золотую руду сказал, что она в степи, и я де начаялся, что меня возьмут к Москве вскоре. А как де словет и за кем именем в поместье, и того де не скажу, а скажу я сам на Москве государю, чтоб меня государь велел взять к Москве, ино де все дело будет явно государю. А что де я про соль сказывал, и про ту де соль мне сказывал Антипка Исаев: ловили де рыбу мордва Шацкаго уезда великия государыни, иноки Марфы Ивановны, села Березова, а тот де Антипка был с ними же; а как тое мордву зовут имены и на которой реке рыбу ловили, и того де мне тот Антипка не сказал, и те де мордва и Антипка нашли тое соль, идет из горы поток мутен, и они де меж себя почали говорить, что вода идет мутна, и почерпли воды в котел да почали варить, и в той воде села соль лучше Болохны, и они де тот ручей заметали землею. А где де та соль девается и кто ее емлет, и я де того не ведаю, знает де то Антипка Исаев; а тот де Антипка живет в Шацком же уезде за мурзою во крестьянех, а за кем именно и в котором селе или деревне, того де не скажу. А сижу де я в тюрьме третий год по язычной молвке в татьбе".
  
   Помета: "Чтена. Указал государь отписать к Ивану ж Салтыкову, а велел того тюремнаго сидельца, Савку Корташа, роспросить подлинно: чье село и как его зовут, и сколь далече, и за кем именем Антипка живет и в котором селе или в деревне; да будет скажет, того Антинку, сыскав, роспросити подлинно; а будет про то село, где золотая руда объявилась и где Антипка живет Савка не скажет, и его про то про все пытать, не затеял ли он..., о том о всем ко государю отписать".
  
   В Шацк воеводе Ивану Ивановичу Салтыкову послана 23 октября 1629 года. В ответ на государеву грамоту Шацкий воевода прислал 10 декабря в Разряд отписку, в которой доносил о новом допросе тюремного сидельца Саввы Еремеева, и при отписке прислал расспросные речи как его, так и Антипа Исаева.
  
   "138 г. (1630) ноября в 12 д. воевода Иван Иванович Салтыков велел тюремнаго сидельца Савку Корташа вынуть из тюрьмы и, поставя перед собою, про золотую руду и про соленой поток допрашивал, и Савка Корташ в роспросе сказал: в Темниковском де уезде село Девичий рукав, половина того села за князь Иваном Катыревым, а другая половина за Васильем Ногим; а то де село от Шацкаго верст с полтораста, и в том де селе церковь Покров св. Богородицы, и у той де церкви копали под колокольню место, и в том де месте золотую руду нашли; а про соль де знает Антипка, зовут Исаев, живет де он в Шацком уезде в селе на Березове за Олмокаем мурзою Тохтаровым во крестьянех".
  
   "И воевода Иван Иванович Салтыков того Антипка Исаева велел сыскати и привесть в Шацкой; и ноября в 13 д. тот Антипка Исаев сыскан и с Савкою Еремеевым с очей на очи ставлен и про соль допрашиван. И Антипка Исаев того заперся, а сказал, что он в степи соли ни на которой речке не знает, и ни у кого не слышивал и с мордвою ни на которой реке рыбы не лавливал; в прошлом де, 137 г., приезжал в село Березово Федор Пестриков для оговорных людей, а я де в те поры был в старостех, и в тех де оговорных людей место он, Антипка, взят был в Шацкой и посажен в тюрьму, и от той де поры с тем Савкою в тюрьме спознался, а про соль ему не сказывал, да и сказывать де мне не чего, потому что соли не знаю нигде и ни у кого не слыхал; а коли б де я где соленый поток знал, и я б де и без него про нее известил. И тот тюремной сиделец Савка посажен опять в тюрьму, а Антипка Исаев дан за пристава до государева указу.
   Помета: "Выписать в доклад тотчас". (Москов. ст. столб. N 54, лл. 61--69 и 168--171)".
  
  
       16. Отписка тюменского воеводы Ивана Тургенева Туринскому воеводе Федору Шишкину о послах тайшихи Дарыки, о русском пленнике саратовце Степане Карташе и о вестях, полученных от него про сбор калмыков в поход". 1648 г. не ранее мая - 3.
  
   "Господину Федору Григорьевичи Иван Тургенев челом бьет. В нынешнем, господине, 156 году майя в 3 день поехали в Тюмень ис поля с Тоболу казачей брат Васька Ноздеев Черноус, а предо мною в роспросе сказал, что идут де ис Колматцкой земли послишка, а с ними де 90 лошадей; и я велел послать за Пышму реку атамана Ивана Воинова да подьячево Сергея Иванова да толмача да 10 человек служилых людей и велел им, где встретяца, остановить и расспросить, от которого тайши пришли; и в рашпросе атаману и подьячему Талан тайшы жены посол алдашко сказал: прислала де нас тайшиха на Тюмень с лошадьми, а лошадей с ними 90 кляч, да с собою ж они привезли продавать русского саратовского полонениика конного стрельца Степьку Карташа. И я, господине, того Стеньку велел у них отпросить в город. И Стенька передо мною в роспросе сказал: в прошлом де во 152-м году послан был он Стенька з Саратова от воеводы от Якова Писемского к государю к Москве с отписками, а с ним де было провожатых служилых людей 20 человек, и их де встретили на дороге нагайские и калматцкие воинские люди и ево де Стеньку взяли в полон жива, а иных товарищей ево побили, и он Стенька жил в полону колматцкого тайши у Бергия 5 лет, и как де пошли колматцкие послы от Талай тайшины жены от Дарыки на Тюмень, и тот де Бергий тайша отдал ево Стеньку послу Алдашку вести на Тюмень продать; и как де он Стенька поехал ис колмытцких улусов, а колматцкие люди в зборе, готовятца: копья делают и стрелы стрижут, запасы готовят, хотят идти на войну, а куды хотят идти, под государевы ли броды или на уезды на слободы или куды..., того он Стенька не ведает. И тебе б, господине, те вести были ведомы. И велеть жить с великим береженьем, чтоб колматцкие воинские люди безвестно не пришли и дурна какова не учинили (ААН, ф. 21, оп. 4, Mb 6, лл. 133 об. - 134, М 344)".
  
  
       17. Отписка Калужских воевод князя Д. Долгорукова и Т. Агеева N100 о розыске "наряда", брошенного будто бы в реку Угру Перемышльским осадным головой Семеном Глебовым:
  
   "Государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Руси холопи твои Данилко Долгорукой, Тимошка Агеев челом бьют. В нынешнем, государь, в 124 (1616) году октября в 29 день прислана...грамота к нам,... а в твоей государевой грамоте написано:...Семен Глебов, как послышал он приходу Лисовского и Литовских людей под Перемышль и он де, государь, Перемышльский наряд весь, пушки полуторныя и полковыя и затинныя, взяв с собою и пометал в реку Угру. И нам бы, холопем твоим,...тот наряд велеть из Угры вынять...А в реку, государь, в Угру наряду никакого не метывали; ... и тот, государь наряд: три пищали полковыя да три пищали затинныя Никита Карташов взял в Перемышль". В отписке не указано, кем был Никита Карташев по службе, но из контекста ясно, что он был не рядовым, так как не мог он сам по себе "взять в Перемышль" шесть пищалей".
  
  
       18. Отписка Брянского воеводы гр. Долгорукова N 573 с приложением расспросных речей о перемирии Б. Хмельницкого с польским королем, и о намерении поляков идти на Русь:
  
   "162 г. (1654) декабря в 29 д. проезжей станицы брянчане Андрей Глебов, да Иван Ожегов, да Иван Карташев в Брянеск приехали, а в съезжей избе перед стольником и воеводою... сказали: на заставе де у заставного головы, у Агапа Небольсина, вестей мы спрашивали...".
  
  
       19. Из статьи Владимира Неделина в "Орловском Вестнике" от 04.10.2010
  
   "В начале XVII столетия в Орле имелись три казачьих слободы -- Покровская, Пятницкая и Студеная, насчитывавшие около 300 казаков. Бедствия Смутного времени самым непосредственным образом затронули город, разбросав орловских служилых по всей стране. Иные из них "помре" во время жуткого голода 1601-1602 годов, другие "сшед безвестно", а остальные -- либо сложили головы в бесчисленных сражениях Смуты, либо навсегда осели на поселение в тех городах, куда забросила их судьба. Так что когда при восстановлении Орла в 1636 году после разорения 1615 года по указу царя Михаила Фёдоровича в город собрали уцелевших жителей, то казаков среди них оказалось всего 28 человек. Тем не менее, несмотря на малочисленность казаки "изстари" отличались строптивым и независимым нравом, вызывая жалобы воевод и приказных людей, что они де "огурливы и непослушны..., учинилися сильны..., и меня, холопа твоево (воеводу. -- В. Н. ), ни в чем не слушают..." В середине XVII века в связи с образованием полков "нового строя" орловских казаков поверстали в драгуны, но покладистости от этого у них не прибавилось, о чем свидетельствует нижеследующая история.
  
   В 1679 году земли около реки Рыбницы в окрестностях Орла были пожалованы царем Фёдором Алексеевичем князьям Фёдору и Гавриле Хотетовским, которые "в своем поместьице" построили деревушку Савинкову, прихватив и кусок старинных казачьих, а теперь драгунских земель. По государеву указу в их вотчину выехали межевщик стольник Михаил Меньшой Беклемишев и подьячий Роман Ряховский, которым было велено отмежевать их земли от соседних владений. 15 октября писцы заехали в имение. Князья приняли их радушно -- и не без корысти: отведав княжеского хлеба-соли, те могли соответствующей записью в межевой книге неплохо округлить их владения.
  
   Орловские драгуны весьма болезненно восприняли нарушение своих прав, но судиться с богатыми вотчинниками не стали, решив разобраться с ними по-свойски. Собравшись человек с четыреста "и болши", - причем, из чувства корпоративной солидарности к этому отряду присоединились стрельцы и черкасы (украинские казаки) из других слобод стрельцы, - они, "умысля воровски с великим собраньем нарядным делом (огнестрельным оружием), бунтовским скопом и з заговором со всяким боевым ружьем, с мушкеты, и с пищали, с луки и з бердыши" двинулись, "забыв страх Божий и не опасаясь твоей Великого Государя опалы", в поход на Савинкову.
  
   Полчище появилось под деревушкой как раз в то время, когда князья Фёдор и Гавриил потчевали писцов, и, дав залп из всех стволов, устремилось на приступ. Драгуны "по людишкам и по крестьянишкам нашим из ружья стреляли и людишек и крестьянишек наших многих переранили и хотели нас, холопей твоих и людишек и крестьянишек наших в той нашей деревнишке на дворех побить до смерти, не ведомо для какова воровскаго умыслу", -- писали впоследствии князья Хотетовские. Они вместе со своей челядью и крестьянами попытались было организовать сопротивление, но служилые, привычные к ратному делу, быстро разогнали защитников, и владельцам, спасая "живот свой", пришлось поспешно спасаться бегством в Орёл. Не обошлось и без жертв. В свалке убили приходского священника из вотчины князей Хотетовских Маслова Марка Пантелеева; по-видимому, бедняга пытался остановить побоище и попал под чью-то горячую руку. "А животишка наши, -- жаловались князья, -- платье и денги и... лошади и серебряную и оловяную посуду и медную посуду и всякую служилую рухледь (воинскую справу) и всякия вотчинныя и поместныя... крепости (документы на землевладение), тем своим приездом взяли". Победители вчистую разграбили имение, после чего запалили деревушку со всех четырех концов.
  
   Несмотря на внезапность наезда и поспешное бегство, князья успели опознать многих из нападавших. Они подали челобитные на царское имя для дальнейшей пересылки в Москву орловскому воеводе Павлу Скрябину. Писцы тоже успели унести ноги и отписали о происшедшем в Поместный приказ. Вскоре на Орёл пришла указная царская грамота воеводе Скрябину с требованием произвести предварительный розыск. Но орловские служилые тоже были не лыком шиты и всучили воеводе и подьячему приказной избы Ивану Оловеникову огромную взятку и пообещали дать еще больше "посулы болшия". В результате задобренные воевода и подьячий "для своей бездельной корысти норовили служилым", предоставив в своих отписках в Москву дело в соответствующем свете и утаив не вписывавшиеся в него расспросные речи.
  
   В ходе розыска произошло то, чего и следовало ожидать: орловские стрельцы, драгуны и черкасы "всем городом" заявили: "Отчего де та деревня сгорела, нам не ведомо". Розыск был и в соседнем городке -- Кромах. В наезде на д. Савинкову участвовали и несколько человек служилых из Кром, оказавшихся в то время в Орле по торговым и "ыным" делам, и князья Хотетовские их опознали. Но кромичи не выдали своих. "Всем городом", включая и старца Троицкой пустыни, они отперлись, заявив о своей полной непричастности к этому делу. А на нет, как известно, и суда нет.
  
   По жалобе князей для расследования и "розыску" дела о наезде из Разбойного приказа был послан подьячий Максим Булатов "со товарищи". Но ехать в Орёл, где все служилое население, включая административную верхушку, было настроено против них, сыщики не решились, предпочтя остановиться в соседнем Мценске. "С орловских станется, побьют еще смертным боем на улице средь бела дня, а потом отопрутся -- знать де не знаем и ведать де не ведаем", -- поговаривали сыщики. Несмотря на то что в челобитной князей Хотетовских были поименно указаны участники наезда на их деревню, орловский воевода, помня богатые "поминки", не торопился высылать злоумышленников в Мценск, где их ждали застенок и плети "пытошного мастера", а сами орловские служилые, решив, что лучший вид обороны -- наступление, подали челобитные, в которых обвинили князей в захвате их земель "насильством" и отрядили в Москву своих челобитчиков, щедро снабдив их припасами, чтобы, пока будет тянуться суд да дело, челобитчики не проелись и не пообносились. Этим они вызвали только бессильную ярость князей Фёдора и Гавриила, заявивших, что их хотят "изволочить и изубытчить напрасно".
  
   Сыщики же, сидя в Мценске, "успели ничтоже". Единственным их успехом стало то, что они поймали беглого орловского драгуна, здешнего уроженца, некоего Фефилова Гаврилку, собиравшегося постричься в Петровский монастырь. Мценский воевода стольник Василий Карташев и Максим Булатов приказали пытать Гаврилку "многими пытками", и тот, "не стерпя своей муки", и "по научбе" сыщиков дал соответствующие показания. Этим они вызвали только новый поток жалоб орловцев, обвинивших мценского воеводу Василия Карташева в "понаровке" князьям Хотетовским и что он им "свой". Теперь уже князья Фёдор и Гавриил вынуждены были оправдываться, что у них с Карташевым "свойства никакова нету". Дело шло, из Орла в Москву и обратно кочевали воеводские отписки, государевы указные грамоты и челобитные тяжущихся, в которых те обвиняли друг друга во лжи, поклепе, насильстве, "напрасной ябеде" и прочих смертных грехах.
  
   Между тем в ходе разбирательства в Москве, в приказе, подняли старые писцовые и межевые книги, по которым оказалось, что кусок земли с деревней Савинковой действительно был "старинной" казачьей землей, и в конечном итоге служилые выиграли дело. В этой истории в проигрыше оказались не только князья Хотетовские, но и орловский воевода Павел Скрябин с подьячим Иваном Оловениковым: царь Фёдор Алексеевич, взбешенный их "бездельным лакомством" и мздоимством, приказал наложить на них денежную пеню, а затем, чтобы мало не показалось, еще "вдвое против прежнево". Но надо полагать, что орловские служилые на радостях по поводу выигранного дела компенсировали воеводские убытки".
  
  
       20. Из статейного списка Большого полка
  
   "Двести пятого году (1697). Апреля в 9-й день по указу Великаго Государя с Москвы из Розряду прислана роспись чиновным людям в Острожской князь Ивану Михайловичу Колцов-Масалскому, кому быть в болшом полку ротмистрами и порутчиками и харунжими, и велено им сказать; и та роспись того числа им чиновным людям чтена, да в той же росписи прислано имя столника Федора Иванова сына Потемкина, а велено ему у болшаго наряду быть воеводою. У Жильцев: 1-й ротмистр князь Петр кн. Алекс. сын Кропоткин, поручик князь Михаило кн. Алекс. сын Кропоткин, харунжий Степан Леонт. сын Копнин. 2-й ротмистр Иван Григ. сын Кобяков, поручик Иван меньшой Григ. с. Кобяков, хар. Дементей Ле. с. Кобяков. 3-й ротмистр Василей Кондр. сын Павлов, поручик Семен Фед. сын Павлов, харунжий Иван Фед. сын Павлов. 4-й ротмистр Микита Мих. сын Кутузов, поручик Федор Мих. сын Кутузов, харунжий Евграф Дм сын Кутузов. 5-й ротмистр Яков Вас. сын Корташев, поручик Степан Вас. сын Корташев, харунжий Иван Мих. сын Корташев."
  
  
       21. Однодворцы Карташевы в Землянском и Нижне-Девицком уездах Воронежской губернии
  

Старая Ведуга по переписи 1795 года

   1. Трофим Карташев - 1710-е г. р.
   Дети Трофима:
   Катерина (Паршина) - 1733 г.р.
   Никифор - 1761 г.р.
  
   2. Родион Карташев - 1720-е г. р.
   Дети Родиона (жена - Агафья Архипова дочь - ум. в 1786 г.)
   Павел - 1740 г. р.
   Прокофий - 1742 г. р. (ум в 1786 г.)
   Дети Павла Родионова сына (жена - Дарья Пименова дочь Черных)
   Антон - 1764 г. р.
   Авдотья (Сапожкова) - 1777 г. р.
   Аксинья (Меркулова) - 1782 г. р.
   Прасковья (Ручкина) - 1784 г. р.
   Дети Антона Павлова сына (жена - Авдотья Иванова дочь Вереина из с. Орехово)
   Федор - 1786 г. р.
   Абрам - 1793 г. р.
   Федосья - 1790 г. р.
   Ефросинья - 1795 г. р.
   Дети Прокофия Родионова сына (жена - Елена Петрова дочь Зюкина)
   Антон - 1760 г. р.
   Федор - 1767 г. р.
   Никита - 1771 г. р.
   Дети Антона Прокофьева сына (жена - Фекла Иванова дочь Веневцова из с. Горяиново)
   Анна (Колупаева) - 1777 г. р.
   Федосья - 1780 г. р.
   Трофим - 1786 г. р.
   Федосья - 1788 г. р.
   Федосья - 1790 г. р.
   Филипп - 1796 г. р.
   Дети Федора Прокофьева сына (жена - Лукерья Фетисова дочь Есина из с. Старая Ольшанка)
   Ефимья - 1786 г. р.
   Василиса - 1790 г. р.
   Иван - 1793 г. р.
   Дети Никиты Прокофьева сына (жена - Прасковья Иванова дочь Новоточинова из с. Горяиново)
   Федор - 1792 г. р.
  
   3. Сазон Карташев - 1730-е г.р
   Дети Сазона Леонова сына:
   Степан - 1744. Жена - Агафья Симонова дочь Колупаева
   Аграфена (Шуткина) - 1749 г. р.
   Семен - 1755 г. р.
   Дети Степана Сазонова сына
   Василий - 1762 г.р. Жена - Авдотья Акинтиева дочь Струкова 1760 г.р.
   Павел - 1767 г.р. Жена - Пелагея Ивановна Левендина
   Федосья (Сараева) - 1772 г.р.
   Маланья - 1776 г.р.
   Дети Василия Степанова сына
   Елена - 1772 г.р.
   Петр - 1785 г.р.
   Яков - 1789 г.р.
   Данила - 1701 г.р.
   Маланья - 1795 г.р.
   Дети Павла Степанова сына
   Фекла - 1789 г.р.
   Иван - 1792 г.р.
   Авдотья - 1795 г.р.
   Дети Семена Сазонова сына
   Фекла - 1773 г. р.
   Семен - 1775 г. р.
   Дмитрий - 1778 г. р.
   Иван - 1782 г. р.
   Матрена - 1785 г. р.
   Елена - 1787 г. р.
   Антон - 1791 г. р.
   Яков - 1795 г. р.
   Дети Семена Семенова сына:
   Марфа - 1795 г. р.
  
   4. Василий Карташев - 1730-е г.р
   Дети Василия (жена - Арина Ермолова дочь Сапегина):
   Степан - 1754 г. р.
   Дети Степана Васильева сына (жена - Христина Семенова дочь Зюкина)
   Домна - 1775 г. р.
   Федор - 1780 г. р.
   Симон - 1782 г. р.
   Ксения - 1788 г. р.
  
   5. Аким Карташев - 1740-е г.р.
   Дети Акима
   Акулина (Маковкина) - 1760 г. р.
   Омельян (Емельян) - 1762 г. р.
   Дети Емельяна Акимова сына (жена - Аксинья Ефимова дочь Козлова):
   Петр - 1778 г. р. (жена - Арина Максимова дочь Левшина из Старой Ольшанки)
   Марфа - 1782 г. р.
   Дарья - 1782 г. р.
   Ефросинья - 1785 г. р.
   Таисия - 1787 г. р.
   Игнат - 1788 г. р.
   Иван - 1792 г. р.
  
   Сыновья Емельяна - Петр, Иван и родившийся после переписи 1795 года Антон переселились в с. Никольское Оренбургской губернии в 1830-х годах.
  
   6. Саватей Карташев - 1740-е г.р.
   Дети Саватея
   Федор - 1762 г. р.
   Василий - 1765 г. р.
   Степанида - 1782 г. р.
   Дети Федора Саватеева сына
   Алена - 1785 г. р.
   Агафья - 1786 г. р.
   Иван - 1789 г. р.
   Христина - 1793 г. р.
   Дети Никифора Трофимова сына:
   Сергей - 1778 г. р.
  
   7. Дети Максима Карташева (1720-е) из Нижнедевицка, проживающие в Старой Ведуге
   Федосья (Паршина) - 1755
   Авдотья (Дронова) - 1763
  
   Примечание: Василий, Аким и Саватей, судя по их годам рождения, вполне могут быть сыновьями Трофима Карташева, у которого перерыв между упомянутыми в переписи детьми - около 30 лет.
  
  

Ревизская сказка 1782 года

Воронежского наместничества Землянской округи села Вислая Поляна однодворцев мужского и женского пола.

   Карташов Евсей Естафьевич - 59 лет
   Дети: Яков - отдан в рекруты 1770 году
   Сергей - 35
   Илья - 12
   Антон - 6
   Григорий - 29
   Семён - 12
   Василий - 9
   Афанасий - 7
   Ларион - 5
   Фёдор - 1
  
   Карташов Трофим Естафьевич - 61
   Дети: Анисим - 49
   Кирило - 28
   Василий - 9
   Яков - 5
   Савва - 1
   Максим - 26
   Алексей - 8
   Дмитрий - 5
   Сергей - 20
   Степан - отдан в рекруты 1770 году
  
   Карташов Егор Ануфриевич - 35
   Дети Алексей - 9
   брат Данило - 21
   Дети Фёдор - 3
   Иван - 1
  
   Карташов Евдоким Аврамович - 37
   Дети: Пётр - 20
   брат Тихон 42
   Дети: Лукьян - 20
   Пётр- 3
   Ларион - 12
  
   Карташов Кузьма Аврамович - 44
   Дети: Константин - отдан в рекруты 1778 году
   Семён - 6
   Григорий - 18
   внук Яков - 6
  
   Карташов Василий Ерофеевич - 52
   Дети: Алексей - 18
   Егор - 15
  
   Карташов Макар Макарович - 32
   Дети: Клим - 8
   брат Фёдот - отдан в рекруты 1778 году
   племянники: Яков Алексеевич - 9
   Степан Алексеевич - 2
  
  

Нижне-Девицкий уезд село Острянка 1835 год однодворцы

   Карташов Прокофий Иванович - 71 умер в 1830 году
   Дети Кузьма - 42 умер в 1832 году
   Антон - 20 отдан в рекруты 1834 г.
   Дмитрий - 11
   Александр - 9
   Родион - 25
   Пётр - 9
   Сергей - 6
   Александр - 2
  
   Карташов Алексей Прокофьевич - 52
   Карп - 26
   Иван - 6
   Поликарп -9
   Максим - 2
  
   Карташов Анисим Прокофьевич - 56
   Константин - 26
   Степан - 9
   Никита - 24
  
   Карташов Лукьян Прокофьевич - 42 умер в 1825 году
   Иван - 34
   Григорий - 12

Воронежской губернии Нижне-Девицкого уезда Пригородная слобода 1795 год

   Карташов Клим Корнеевич - 65 умер в 1795
   его брат Ефрем - 61
   Фетис - 39
   Никифор - 16
   Назар - 6
   Калина - 35
   Илья - 15 отдан в рекруты 1785 г.
   Егор - 12
   Карташов Никита Федотович - 79 умер в 1784 году
   его зять Андриханов Фома Данилович - 50
   Карташов Михаил Епифанович - - 64 умер в 1785 году
   Антон - 58
   Исак - 23 умер в 1886 году
   Корней - 31
   Минай - 16
   Устин - 10
   Абрам - 7
  
   Карташов Илья Терентьевич - 44
   Алексей - 12
   брат Иосиф - 39
   брат Сергей - 32
   Степан - 13
   брат Никита - отдан в рекруты 1794 году
   Финоген - 2
  
   Карташов Григорий Петрович - 51 умер в 1790 году
   Ермил - 45
   Макар - 16
   Степан - 15
   Иван - 32
   Кондрат - 10 отдан в рекруты 1789 г.
   Андрей - 6
   Иван - 1
   двоюродного брата Макара сын Антон - 4
  
   Карташов Егор Денисович - 11 отдан в рекруты 1794 г
  
   Карташов Афанасий Павлович - 33
   Локтион - 3
  
   Карташов Семён Иванович - 57
   Михаил - 23
   брат Прокофий - 51
   Лукьян - 26
   Иван - 5
   Кузьма - 21
   Фёдор - 19
   Анисим- 16
   Алексей - 13
  
   Карташов Евстрат Степанович - 45
   брат Агафон - 44
  
   Карташов Сидор Афанасьевич - 63 умер в 1783 году
   Филимон - 36 умер в 1784 году
   Ефрем - 23
   Гаврил- 14
   Марк - 46
   Иван - 44
   Пётр - 17 отдан в рекруты 1789 г
   Яков - 23
   Карташов Макар Савельевич - 58
   Антон - 31
   Борис - 16 отдан в рекруты в 1789 году
   Владимир - 22
   вдова Карташова Анна Фёдоровна - 49 ум. в 1784 г
   Гаврил - 32 умер в 1787 году
   Василий - 21
   Василий меньшой - 8
   Илья - 31
   Карташов Алфёр Трофимович - 50 умер в 1787 году
   брат Панфил - 54
   Максим- 21
   Абрам - 6
   Карташов Митрофан Фомич - 54 умер в 1784 году
   Иван - 25 умер в 1782 году
   Иван меньшой - 27
   брат Иван - 65
   Герасим - 30
   Максим - 10
   Емельян - 33 отдан в рекруты в 1788 г
   Сергей - 11
   Иван - 9
   Карташов Тит Фомич - 64
   Автом - 26
   Ефим - 4
   Пимент- 2
   Игнат - 22
  
   Карташов Платон Григорьевич - 79 умер в 1785 году
   Григорий - 57
   Борис - 33
   Автом - 13 отдан в рекруты 1788 г
   Евтей - 9 отдан в рекруты 1790 г.
   Харитон - 26
   Абросим - 16
   Максим - 43
  
   Карташов Фёдор Фомич - 61
   Карп - 31
   Евстрат - 5
   Филат - 1
  
   Карташов Акинтей Григорьевич - 44
   Игнат - 27
   Никита - 23
   племянник Филимон Ефимович - 23
  
   Карташов Мартын Карпович - 44
   Прохор - 10 отдан в рекруты 1794 году
   Игнат - 2
   Герасим - 1
   Роман - 16
   Григорий - 14
   Иван - 9
  
   Карташов Антон Григорьевич - 69 умер в 1785 году
   Денис - 49 умер в 1789 году
   Пётр - 3
   Марк - 31 умер в 1787 году
   Ерофей - 18
   Михаил - 34
   Андрей - 11
   племянник Еремей Демидович - 17
  
   Карташов Степан Иванович - 49
   Кирил - 10
   Иван - 6
   Афанасий - 3
   Сафрон - 1
  
  
  

Фонд И-18 опись 1 дело N 2002

1816 года марта 7-го дня Воронежской губернии Нижне-Девицкого уезда Пригородной слободы о состоящих мужского и женского пола однодворцах

   1. Карташов Самойло Ивлеевич - 58
   13. Карташов Карп Фёдорович - 64
   22. Карташов Максим Платонович - 81
   24. Карташов Михаил Семёнович - 49
   31. Карташов Егор Иванович - 45
   32. Карташов Корней Иванович - 45
   40. Карташов Ананий Григорьевич - 54
   44. Карташов Герасим Иванович - 51
   53. Карташов Автом Фомич - 56
   56. Карташов Борис Григорьевич - 64
   57. Карташов Харитон Григорьевич - 54
   58. Карташов Абросим Григорьевич - 41
   72. Карташов Мартын Карпович - 65
   73. Карташов Роман Мартынович - 37
   74. Карташов Григорий Мартынович - 35
   100. Карташов Сергей Иванович - 46
   101. Карташов Михаил Антонович - 55
   107. Карташов Илья Андреевич - 71
   126. Карташов Максим Панфилович - 42
   137. Картащов Фома Евдокимович - 45
   148. Карташов Ермолай Григорьевич - 64
   149. Карташов Сергей Терентьевич - 52
   150. Карташов Илья Терентьевич - 66
   151. Карташов Иосиф Терентьевич - 56
   152. Карташов Корней Антонович - 52
   181. Карташов Локтинон Анисимович - 21
   218. Карташов Макар Егорович - 49
  
  
       22. Выписки из статьи Лавицкой М.И. Из истории происхождения и эволюции дворянства Орловской губернии (Орёл).
  
   Точно установлено, что дети, по меньшей мере 62 старых "жильцов", служили в Орле в конце XVI - начале XVII вв., а по косвенным данным - потомки более 150 старых жильцов в первой половине XVII в. составляли основу "служилого города". В дворянских родословных книгах Орловской губернии записано, что земельные владения у них появляются в XVI-XVII столетиях. К числу первых орловских землевладельцев относятся Апухтины, Анненковы, Борзенковы, Булгаковы, Бухвостовы, Волковы, Воейковы, Во-ронцовы, Васильевы, Глебовы, Гнездиловы, Головины, Горяиновы, Григорь-евы, Давыдовы, Даниловы, Долговы, Елагины, Енины, Ефимовы, Зубковы, Ивановы, Игнатьевы, Извековы, Измайловы, Исуповы, Карташовы, Карповы, Какурины, Киреевы, Малыгины, Мальцовы, Мансуровы, Мартыновы, Мака-ровы, Масловы, Матвеевы, Медведевы, Михайловы, Мезенцовы, Мацневы, Некрасовы, Наумовы, Озеровы, Савины, Офросимовы, Соколовы, Сафоновы, Сотниковы, Сурмины, Тимофеевы, Тиньковы, Тепловы, Цуриковы, Челищевы, Трубицыны, Чертовы, Хвостовы, Шалимовы, Юшковы, Юдины, Яковлевы...
  
   Тем не менее, имеющийся в нашем распоряжении материал позволяет выделить несколько групп внутри служилого города Орла в первой половине XVII века. Первая группа - "верхи" - правящая группа (Новосельский А.А. Правящие группы в служилом городе. С.315 - 335.). Ее представители имели обширные владения и одновременно делали хорошую, по меркам городового дворянина, карьеру. Большая часть из них добивалась успеха благодаря "отечеству" и богатству.
  
   Оценка служебных способностей дворянина в XVII в. основывалась на четырех факторах - "отечестве", то есть родовитости, которой мало кто мог гордиться; "службе", то есть боевых и других заслугах; "поместьях", то есть обеспеченности; "доброте", то есть физической силе. Для лиц, руководящих верстанием и прибавками денежного и поместного жалованья, хорошее имущественное положение было не меньшим, а большим достоинством, чем ратные подвиги, а бедность даже при хороших "отечестве" и "доброте" лишала всяких перспектив. В число самых состоятельных и влиятельных входили семьи Анненковых, Булгаковых, Соковниных, Цуриковых. Эти семьи оказались в Орле уже в середине XVI века.
  
   К "верхам" примыкала более многочисленная группа, которую мы назвали "средней". В нее входили дворяне, уступавшие "верхам" в землевладении и службе, но все же достаточно обеспеченные (от 30 до 100 душ и 10 - 30 рублей) и занимавшие нередко высокие и престижные должности, выполнявшие ответственные поручения. Естественно, грани, отделявшие "средних" как от "верхов", так и от рядовой массы, достаточно условны. И все же изучение имеющегося материала позволяет отнести к "средней" группе семьи Борзенковых, Алымовых, Волковых, Горяиновых, Григорьевых, Ефано-вых, Извековых, Кононовых, Карташовых, Мартыновых, Мальцовых, Мезенцовых, Соколовых, Толмачевых (РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1 - Писц. и переп. книги).
  
   Именно представители этой группы, названной нами "средней", назначались на должности, не являвшиеся высокими с точки зрения местничества, но почетные, вероятно, выборные. Для их занятия не требовалось "отечества" и высокого оклада, но нужен был авторитет среди дворян. Речь идет о головах и сотниках...
  
   Первое массовое испомещение служилых людей Орла было произведено в 1591 - 1592 годах, что было зафиксировано в "Отводной книге по Орлу" 1591/1592 - 1629 гг.15. По методам и темпам испомещения дворян в Орловском уезде в исследуемом периоде можно выделить 3 этапа.
  
   I. 1592 - 1636 гг. Начальный этап создания поместного землевладения орловского дворянства.
   II. 1636 - 1680 гг. Резкое увеличение количества помещиков за счет переведенных на службу в Орел дворян из Ливен, Ельца и других городов.
   III. 1680 - 1725 гг. Период прекращения перевода в Орел дворян из других городов. Постепенное сокращение отказа новых поместий...
  
   В свете всего вышесказанного позволим сделать следующие обобщающие выводы. Основным источником формирования дворянства стало служилое население ближайших городов (Карачева, Болхова, Мценска, Брянска), которое активно пополнялось до середины XVII столетия, со второй половины столетия перевод дворян из других городов практически прекращается. За первую половину XVII в. осваивается основной фонд поместных земель Орловского региона.
  
  
       23. Выписки из Истории Оренбуржья. Уч. пособие, Оренбург 1996.
  
   "29 февраля 1800 г. вышел правительственный указ, временно запрещающий переселение крестьян в Оренбургскую губернию, но уже в 1806 г. правительство снова разрешило государственным крестьянам переселяться сюда, установив при этом правила. Чтобы получить разрешение на переселение, крестьяне малоземельных губерний должны были не иметь податных недоимок, а оренбургское начальство должно было выдать удостоверение о допуске к водворению на новом месте. После этого поток переселенцев в губернию снова стал нарастать. Ежегодно возникали на свободных казенных землях новые селения государственных крестьян. В Оренбургском уезде в 1807 г. переселенцами были основаны села Воздвиженское, Софийское, в 1809 г. - Михайловка (Шарлык), Зобово, Ратчино".
  
   "Нарастающий поток переселенцев усложнял и затруднял их водворение и землеустройство на новых местах. Местные власти своевременно не успевали отводить им участки, и поэтому крестьяне вынуждены были сами подыскивать себе землю, оседать в местах, где уже жили их односельчане, самовольно размещаться на казачьих и помещичьих землях. Все это порождало немало споров и конфликтов. Указом Сената от 27 июня 1817 г. были запрещены самовольные переселения казенных крестьян, а 18 марта 1824 г. царем были утверждены правила их переселения из малоземельных губерний в многоземельные. Местные власти должны были по прибытии поверенных от крестьян, желающих переселиться, определить им земельные участки. Наделять ими следовало из расчета по 15 десятин на душу мужского пола, "кроме тех случаев, когда само мирское сообщество пожелает допустить поселение большего числа душ". Предписывалось не допускать самовольных переходов на другие земли, для чего посылать в земские суды именные списки всех переселенцев, назначенных к водворению. Переселенцам должны были предоставляться трехлетняя льгота от платежа всех податей и денежных земских повинностей, от исправления натуральных земских повинностей, и от рекрутской повинности; на шесть лет освобождение от воинского постоя; сложение всех недоимок за прежние годы; выдача пособия "для домашнего обзаведения" по прибытии на место - строительного леса на 50 рублей, или деньгами - 100 рублей на семью. Земским и городским полициям предписывалось наблюдать по трактам, чтобы переселенцы следовали "в надлежащем порядке" и чтобы им отводимы были бесплатно квартиры, причем надо было "склонять обывателей к безденежному их прокормлению". Однако на практике зачастую эти льготы не предоставлялись, и новопоселенцы вынуждены были нести все те неимоверные трудности, с которыми сопряжено было тогда переселение. Они умирали в дороге от голода и болезней, подолгу скитались в поисках подходящей для водворения земли, а порой, не найдя пристанища, вконец разоренные, возвращались домой. Но, несмотря на все препятствия, миграция крестьян продолжалась"
  
   "Обеспокоенное большим наплывом переселенцев правительство 5 апреля 1833 г. издало сенатский указ о приостановке переселения государственных крестьян в Оренбургскую губернию. После этого миграция хотя и не прекратилась, но пошла на спад. Об общей численности государственных крестьян, переселившихся в Оренбургскую губернию в течение первой половины XIX в., косвенно говорят данные ревизий (переписей) населения. По V ревизии (1795) в губернии проживало 158225 душ мужского пола государственных крестьян. По данным же IX ревизии в 1850 г. их числилось уже 521505 душ. Увеличение составило 3,3 раза. Массовое переселение крестьян из центральных губерний привело к увеличению удельного веса русского населения в крае. Если в начале XIX в. русские составляли 37%, то в 1850 г. - 55%. Самый высокий удельный вес 81,9% русское население имело в Челябинском уезде, а самый низкий - 23,3% - в Верхнеуральском, в котором преобладало землевладение башкир, горных заводов и казаков".
  
  
       24. Переселенцы, подававшие прошения о водворении, и количество душ при них
  
   1. Уроженцы Воронежской губернии:
   Козьма Цицилин - 30 (прибыл в 1830)
   Василий Паршин и Илья Лынов - 4
   Герасим Рукин (вместе с Паршиным и Лыновым) - 6 (июль 1830)
   Савелий (Василий) Коротких - 10
   Илья Токарев - 29 (прибыл в 1830)
   Леон Таранин - 35 (прибыл в 1830)
   Иван Сычев - -15 (23 сентября 1830)
   Федор Данилов и Захар Мяжев - 12
   Ванифантий Верхошанский - 18
   Петр Шишкин (с семейством) - 1, (прошение от 28 октября 1830)
  
   2. Уроженцы Тамбовской губернии:
   Иван Лопатин - 5
   Афонасий Батурин (с братом) - 4 (24 июля 1830)
   Игнатий Образцов - 7 душ
  
   3. Прочие:
   Леонтий Паринов Филипп Мельников Тихон Макаров - 7 (прошение от 17 сентября 1830
   Федор Дедов - 35 (прошение от 17 сентября 1830
   Тихон Васильев - 61 (прошение от 17 сентября 1830
   Федор Пожидаев Яков Бобрищев - 9 (прошение от 19 сентября 1830)
   Трофим (Тимофей) Гредяев (с семейством) - 5 (прошение от 26 июля 1830)
   Степан Елистратов -12 (прибыл в 1830)
   Борис Денисов - 19 (23 сентября 1830)
   Николай Колтаков - 23
   Федор Остахов - 3
   Силантий Сальников и Николай Мачнев - 5 (прибыл в 1830)
   Пахом Пилюгин - 2
   Петр Пилюгин - 1
   Меркул Щербаков - 2
   Федор и Григорий Обуховы - 2
  
  
       25. Список переселенцев, самовольно ушедших из Западной Сибири и водворившихся Оренбургского уезда за рекою Уралом в деревне Городище, не причисленных еще по здешней губернии и не наделенных землею (1832 год)
  
   1. Омской области Петропавловского округа всего душ (ревизских и не ревизских) при поверенных:
   Козьме Цецилине- 87 душ, Якове Бобришеве - 27, Тимофее Гридяеве - 13, Василии Паршине (уроженце Воронежской губернии) - 10, Герасиме Рукине - 22, Илье Токареве - 81, Леоне Таранине - 92, Степане Елистратове - 36, Борисе Денисове - 60, Иване Сычеве - 47, Николае Колтакове - 55, Василии Коротких - 26, Федоре Остахове - 4, Пахоме Пилюгине - 3, Меркуле Щербакове - 5, Силантии Сальникове и Николе Мачневе - 18, Петре Пилюгине - 6
   ИТОГО: 210 - мужских ревизских, 141- женских ревизских, 128 - мужских не ревизских, 113 - женских не ревизских, ВСЕГО - 592.
  
   2. Томской области Бийского и Каинского уездов при поверенных:
   Федоте Данилове - 44, Иване Лопатине - 28, Афанасии Батурине - 9, Ванифании Верхошанском - 45
   ИТОГО: 39 - мужских ревизских, 25- женских ревизских, 30 - мужских не ревизских, 32 - женских не ревизских, ВСЕГО - 126 душ
  
   3. Тобольской губернии Курганского уезда при поверенном Игнатии и Галактионе Образцовых: 7 - мужских ревизских, 3 - женских ревизских, 5 - мужских не ревизских, 3 - женских не ревизских 18
   ИТОГО по деревне Городище: 256 - мужских ревизских, 169- женских ревизских, 163 - мужских не ревизских, 148 - женских не ревизских. ВСЕГО - 736 душ
  
  
       26. Список станиц Новолинейного района ОКВ
  
   N 1 - Кассель, N 2 - Остроленская, N 3 - Фершампенуаз, N 4 - Париж, N 5 - Великопетровская, N 6 - Полтавская, N 7 - Елизаветинская, N 8 - Требия, N 9 - Кацбах, N 10 - Полоцкая, М 11 - Нови, N 12 - Рымникская, N 13 - Бреда, N 14 - Аландская, N 15 - Бриент, N 16 - Кваркен, N 17 - Андрианополь, N 18 - Кульм, N 19 - Измаильская, N 20 - Браиловская, N 21 - Наваринская, N 22 - Варшавская, N 23 - Краснинская, N 24 - Арси, N 25 - Березнинская, N 26 - Бородинская, N 27 - Чесминская, N 28 - Тарутинская, N 29 - Лейпциг, N 30 - Варна, N 31 - Куликовская, N 32 - Берлин"
  
  
       27. Переселенческое дело Ивана Ловчикова
  
   1. Список с предписания г. Министра финансов данного Оренбургской Казенной Палате от 13 декабря 1833 года за N 138
  
   От переселенцев, водворившихся Оренбургского уезда Кардаиловской волости в деревню Городищи, называющийся поверенным Иван Ловчиков в прошении на имя мое объясняет, что с разрешения Правительства назад тому 4-й год перейдя (т.е. в 1829 году - АК) он и доверители его в числе 362 душ Воронежской губернии Землянского уезда из деревни Горяиновой Оренбургского уезда на земли за рекою Уралом, поселились на оной деревнею Городищи, но до сего времени остаются неперечисленными и надлежащим количеством земли не наделены, по поводу чего хотя и просили они о сем г. Оренбургского гражданского губернатора, но удовлетворения не получили; чрез это и приходят они в расстройство; а потому и просят о причислении в 362 душах по месту жительства и о нарезке им 15-ти десятинной пропорции земли.
  
   Из дел министерства финансов видно: 1) что отвод означенным переселенцам земли приостановлен был прежде по случаю встреченного управляющим Илецким соляным правлением затруднения в приведении в известность земель между рек Урала и Илека, а потом по причине сделанного предположения о распределении сих земель на участки, но и сие предположение за последовавшим постановлением об устройстве Оренбургской военной линии оставлено без исполнения; и 2) что вследствие предписания моего от 11 сентября сего года по Департаменту Разных Податей и Сборов Оренбургскою Казенною Палатою сделано распоряжение о записке в 8-ю ревизию всех водворившихся в тамошней губернии казенных переселенцев.
  
   Вследствие сего и так как по сделанному Казенною Палатою распоряжению о причислении в 8-ю ревизию водворившихся переселенцев, остается ожидать, что и доверители просителя не оставят на основании сего распоряжения подать о себе ревизские сказки куда следует, я предписываю оной Палате наблюсти дабы сии поселяне непременно записаны были в 8-ю ревизию по месту водворения и о последующем уведомить Воронежскую Казенную палату, для исключениях их из числа поселян тамошней губернии; а между тем если подлинно не назначено им еще узаконенной пропорции земли, то сделав предположение об отводе им оной, представить о сем г. Оренбургскому военному губернатору, от которого и ожидать на то разрешения.
   Верно: начальник отделения
  
  
   2. Стол 2. О доставлении сведения Оренбургской Казенной Палате
  
   Департамент государственных имуществ сообщил мне для сведения список с предписания г. Министра финансов, данного сей Палате. В минувшего декабря за N 5138 по предмету причисления.... переселенцев Воронежской губернии водворившихся Оренбургского уезда на землях за рекою Уралом деревни Городище.
  
   Вследствие сего я прошу Казенную Палату уведомить меня о распоряжении, какое будет сделано по означенному предписанию г. Министра финансов.
  
  
   3. М.Ф. Оренбургская Казенная Палата. По отделению хозяйственному. Стол. О казенных поселянах. Уфа. 10 апреля 1834-го. N 3920
  
   Донесение на N 156-ой о сделанном распоряжении по предписанию г. Министра финансов, относительно водворившихся Оренбургского уезда в д. Городище переселенцев 362 душ. (помета: получ. 16 апреля 1834 г.)

Господину Оренбургскому Военному Губернатору

  
   Его Сиятельство господин Министр финансов в предложении от 13 декабря прошлого 1833 года предлагал Казенной Палате об оставлении водворившихся Оренбургского уезда за Уралом в деревне Городище расселенцев при поверенном Иване Ловчикове в числе 362 душ с наделением их землею.
  
   А Ваше превосходительство от 17 генваря сего года предлагали Палате, какое будет сделано по означенному предписанию господина Министра финансов распоряжение, Вас уведомить.
  
   Но как указом Правительственного сената от 4 мая 1832 года за N 30393 велено поселять переселенцев на Линейные земли не иначе как с причислением в казаки, то Казенная Палата и командировала оренбургского подлесничего Головинского для отобрания от всех переселенцев Оренбургского уезда за реку Урал о желании или нежелании поступить их в казаки сказки, который при донесении от 29 генваря сего года за N 16 предоставил в Палату именной посемейный список найденным в деревне Городище водворившихся и проживающих на квартирах переселенцев и отобранную от них сказку о нежелании их поступить в казаки; из посемейного их списка видно, что водворившихся в деревню Городище прочными заведениями переселенцев из разных губерний оказалось 218 домов и находящихся на квартирах 20 семейств; всего в той деревне наличествует ревизских 534 души.
  
   А потому в палате сей определено: Согласно предложению господина Министра финансов от 13 декабря прошлого года N 5138 означенных воронежских переселенцев 362 души, поселившихся за рекою Уралом в деревню Городище с начала 1834 года, причислить; о нарезке же им 15-ти десятинной пропорции сообщить Губернскому землемеру и просить, чтобы по отводе такового участка составлен был план и доставлен в Палату; о внесении же их в опись предписать Оренбургскому уездному казначейству, дать знать и Земскому суду, а об исключении по Воронежской губернии сообщить тамошней Казенной Палате, по последующем просить уведомления, о чем донести Департаменту государственных имуществ; а как земля сия находится в распоряженияя Вашего превосходительства, то, не приводя сего постановления во исполнение, представить на благорассмотрение Ваше и ожидать разрешения; из доставленного же г. Головинским семейного списка о водворившихся переселенцах видно, что кроме 362 душ еще им найдено 178, то, по сих последних, присовокупить не благоугодно ли будет Вашему превосходительству дозволить и оных, подобно первых наделить землею при той же деревне.
  
  
   4. Записка из дела о переселенцах водворившихся за рекой Уралом деревнею Городище
  
   Оренбургская казенная палата представляет г. Военному губернатору о полученном его разрешении г. Министра финансов об оставлении водворившихся Орнебургского уезда за рекою Уралом в деревне Городище переселенцев в числе 362 душ с наделением их землею и что Палата вследствие сего сделала надлежащее распоряжение о причислении упомянутых переселенцев по настоящему их месту жительства и об отводе им 15 десятинной пропорции земли сообщила Губернскому землемеру; но как переселенцев в дер. Городище сверх 362 душ еще найдено 148, всего же 534 души, то Палата просит и сих присовокупить к прежде водворившимся.
  
   Из дела о заселении за рекою Уралом дер. Городища переходцами из разных губерний, коих как доносила Комиссия о переселенцах по Оренбургскому уезду в конце 1832 года считалось по 7-й ревизии и еще незаписанных в оную 419 мужеского пола душ, видно: что бывший Военный губернатор граф Схутелен по уважению, что означенные переходцы почти все водворились, или сделали уже начало к прочному обзаведению в дер. Городище, полагал причислить их по настоящему месту жительства дабы прекратить дальнейшую нерачительную об них переписку и избавить их от разорения, 4 декабря 1832 года предлагал Казенной палате, если она не усмотрить каких-либо особенных препятствий сделать о том зависящее распоряжение.
  
   По особому же делу о спорных покосных лугах между крестьянами дер. Городище и казаками Татищевской крепости и отрядов значится, что в 1823 году при размежевании лугов казачьих и крестьянских, находящихся на левом берегу Урала, дер. Городища еще не существовало; а впослествие переселенцы из разных губерний, входя с просьбами о переселении, заводили между тем сию деревню, не имея на то разрешения и производили со сторожевыми казаками споры о поземельном владении, о чем неоднократно производимы были разбирательства через местное начальство и особо командированных чиновников, а на конец 1833 года предоставлено Командующему казачьим войском: если уже он не откроет никаких средств наделить переселенцев деревни Городища лугами из дач казачьих, то не усмотреть ли возможности уделить им сколько либо таковых из мест выкашиваемых кардонною стражею.
  
   На сие г. генерал-майор Энгельгардт представляет, что по невозможности уделить переселенцам луга из дач казачьих, он полагает: жителям дер. Городища предоставить воспользоваться кардонным лугом, состоящим близ поселения, а в замену сего кардонной страже твести таковый же участок от Рычковского и Чесноковского отрядов.
  
  
   5. Управление Оренбургского военного губернатора. Канцелярия. Часть гражданская. Стол 2. 30 мая 1834. N 2742. Оренбург

Оренбургскому земскому суду

  
   Преписываю Земскому суду немедленно отобрать и доставить ко мне от поселившихся зв рекою Уралом деревни Городище воронежских переселенцев, о наделении коих землею производится переписка: желают ли они согласно Высочайшему повелению 17 марта 1832 года, объявленного в Указе Правительственного Сената 4 мая того же года, поступить в сосоловие казаков Оренбургского войска; ибо в сем только случае они могут остаться на настоячщем месте их водворения; а буде не желают, то объявить им, чтобы избрали для поселения своего другую свободную землю, не принадлежащую к линии.
   Генерал-адъютант
  
  
   6. Управление Оренбургского военного губернатора. Канцелярия. Часть гражданская. Стол 2. 1-го ноября 1834. N 739. Оренбург.

В Оренбургский земский суд

  
   Предписанием г. Оренбургского военного губернатора Земскому суду от 30 мая сего года N 2742 требовалась от водворившихся за рекою Уралом в деревне Городище воронежских переселенцев сказка в том, что не желают ли они поступить в сословие казаков Оренбургского войска, без чего нельзя им остаться на настоящих землях по предписанию сему. При рапорте Суда 21 минувшего сентября за N 5514 представлена сказка от однодворцев деревни Павловки, Зацепилина тож. Почему канцелярия г. Военного губрнатора просит Земский суд немедленно уведомить оную для доклада Его превосходительству, по какой причине означенная сказка вместо однодворцев деревни Городища взята от жителей деревни Павловка, Зацепилина тож, и почему не отбрано таковой от городищенских одндворцев.
  
  
   7. Управление Оренбургского военного губернатора. Канцелярия. Часть гражданская. Стол 2. 24-го ноября 1834. N 6569.

В канцелярию господина Оренбургского военного губернатора.

Из Оренбургского земского суда

  
   На отношение оной канцелярии от 1 ноября за N 739 Земский суд ... уведомить ... что от Суда сего при рапорте 21 сентября представлена господину Военному губернатору сказка отобранная вместо однодворцев деревни Городища, деревни Павловка по сделанной описке ибо Кардаиловскому волостному правлению от суда сего было предписано отобрать сказку от однодворцев городищенских; но местное Правление вместо того отобрало от однодворцев деревни Павловка, почему от Суда вторично тогда было... писано дабы оное отобрало от однодворцев деревни Городища по доставлении же таковой сказки в представлении сделана канцелярская ошибка, что вместо городищенской сказки представлена была деревни Павловки. Почему ныне вместо оной представляется настоящая.
  
  
       28. Распределение Карташовых по регионам России (процентный состав):
  
   Воронежская обл. 12,4% - Центральный
   Алтай 11,5% - Сибирский
   Томская обл. 9,1% - Сибирский
   Пензенская обл. 6,5% - Приволжский
   Московская обл. 5,7% - Центральный
   Самарская обл. 5,0% - Приволжский
   Татарстан 4,7% - Приволжский
   Ростовская обл. 4,2% - Южный
   Саратовская обл. 4,2% - Приволжский
   Оренбургская обл. 3,3% - Приволжский
   Башкирия 3,1% - Приволжский
   Смоленская обл. 2,2% - Центральный
   Красноярский кр. 1,9% - Сибирский
   Пермская обл. 1,9% - Приволжский
   Рязанская обл. 1,7% - Центральный
   Ивановская обл. 1,6% - Центральный
   Нижегородская обл 1,6% - Приволжский
   Ставропольский край - 1,6% - Северо-Кавказский
   Астраханская область 1,4% - Южный
   Курская обл. 1,4% - Центральный
   Тамбовская губ. 1,2% - Центральный
   Краснодарский кр. 1,1% - Южный
   Ярославская обл. 1,1% - Центральный
   Чувашия 0,9% - Приволжский
   Свердловская обл. 0,8% - Уральский
   Белгородская обл. 0,6% - Центральный
   Владимирская обл. 0,6% - Центральный
   Дагестан 0,6% - Северо-Кавказский
   Забайкальская обл. 0,6% - Сибирский
   Калужская обл. 0,6% - Центральный
   Липецкая обл. 0,6% - Центральный
   Омская обл. 0,6% - Сибирский
   Орловская обл., 0,6% - Центральный
   Тверская обл. 0,6% - Центральный
   Кемеровская обл. 0,5% - Сибирский
   Ленинградская обл. 0,5% - Северо-Западный
   Новгородская обл. 0,5% - Северо-Западный
   Псковская обл. 0,5% - Северо-Западный
   Мордовия 0,5% - Приволжский
   Ульяновская обл. 0,5% - Приволжский
   Хакасия 0,5% - Сибирский
   Марий Эл 0,3% - Приволжский
   Мурманская обл. 0,3% - Северо-Западный
   Челябинская обл. 0,3% - Уральский
   Еврейская АО, 0,2% - Сибирский
   Калмыкия 0,2% - Южный
   Тульская обл. 0,2% - Центральный
   Территория России 100,0%
  
  
       29. Список Карташовых, репрессированных в Воронежской области.

Землянский район:

   Карташов Прокофий Емельянович. Родился в 1868 г., Воронежская обл., Ведугский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташов Дмитрий Семенович. Родился в 1888 г., Воронежская обл., Землянский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташов Михаил Васильевич. Родился в 1905 г., Воронежская обл., Ведугский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташова Наталья Андреевна. Родилась в 1907 г., Воронежская обл., Ведугский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташов Александр Михайлович. Родился в 1936 г., Воронежская обл., Ведугский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташов Василий Михайлович. Родился в 1928 г., Воронежская обл., Ведугский р-н, с. С.Ведуга. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  

Шаталовский район:

   Карташов Радион Стефанович. Родился в 1883 г., Воронежская обл., Шаталовский р-н, с. Острянка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
   Карташов Федор Васильевич. Родился в 1876 г., Воронежская обл., Шаталовский р-н, хут. Высокий; сторож, комбинат "Красный строитель". Проживал: Московская обл., Воскресенск, пос. комбината, 5, кв. 18. Источник: Книга памяти Московской обл.
   Карташов Егор Федорович. Родился в 1909 г., Воронежская обл., Шаталовский р-н, хут. Высокий; рабочий, комбинат "Красный строитель". Проживал: Московская обл., Воскресенск, пос. комбината, 5, кв. 18. Источник: Книга памяти Московской обл.
  
  

Нижне-Девицкий район:

   Карташов Егор Степанович. Родился в 1899 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Носеловка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Денис Ефимович. Родился в Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Новоселовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Федот Никитович. Родился в 1904 г., Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи; русский; Проживал: Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи. Приговорен: , обв.: на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г.. Приговор: Выслан, м.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. Источник: Книга памяти Республики Коми. (Другой источник: КАРТАШОВ ФЕДОТ НИКИТОВИИЧ, 1904 (1901) г.р., русский, м.р. с.Синие Лепечи, Н-Девицкий р-н, Воронежская обл., м.п. по месту рождения. Выслан на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г. М.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. С/с: жена - КАРТАШОВА Февронья Константиновна, 1903 г.р.; дочь - КАРТАШОВА Прасковья Федотовна, 1927 (1935) г.р.; сын - КАРТАШОВ Василий Федотович, 1931 г.р.; дочь - КАРТАШОВА Инна Федотовна, 1937 г.р.)
  
   Карташова Февронья Константиновна. Родилась в 1903 г. Проживала: Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи. Приговорена: , обв.: на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г.. Приговор: Выслана, м.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. Источник: Книга памяти Республики Коми
  
   Карташов Василий Федотович. Родился в 1931 г. Проживал: Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи. Приговорен: , обв.: на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г. Приговор: Выслан, м.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. Источник: Книга памяти Республики Коми.
  
   Карташова Инна Федотовна. Родилась в 1937 г. Проживала: Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи. Приговорена: , обв.: на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г.. Приговор: Выслана, м.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. Источник: Книга памяти Республики Коми
  
   Карташова Прасковья Федотовна. Родилась в 1927 г. Проживала: Воронежская обл., Н-Девицкий р-н, с. Синие Лепечи. Приговорена: , обв.: на основании Постановления СНК и ЦИК от 01.02.1930 г.. Приговор: Выслана, м.с/п: п.Намск, Корткеросский р-н, Коми АССР. Источник: Книга памяти Республики Коми
  
   Карташов Иосиф Лаврентьевич. Родился в Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Григорий Иосифович. Родился в 1918 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Никанор Михайлович. Родился в 1884 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Митрофан Антонович. Родился в 1883 г., Центрально-Черноземная обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка; русский; малограмотный; б/п; Хлебороб. Проживал: Центрально-Черноземная обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Нижнедевицким РО ОГПУ по ЦЧО 4 сентября 1931 г. Приговорен: коллегия ПП ОГПУ по ЦЧО 26 января 1932 г., обв.: Обвинен в участии в повстанческой организации "Зеленая армия", ст. ст. 58-10, 11. Приговор: к 3 годам концлагеря Реабилитирован 1 октября 1991 г. Прокуратурой Воронежской области На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов". Источник: Воронежское общество "Мемориал"
  
   Карташов Петр Никифорович. Родился в 1903 г., Центрально-Черноземная обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка; русский; грамотный; б/п; Хлебороб. Проживал: Центрально-Черноземная обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Нижнедевицким РО ОГПУ по ЦЧО 4 сентября 1931 г. Приговорен: коллегия ПП ОГПУ по ЦЧО 26 января 1932 г., обв.: Обвинен в участии в повстанческой организации "Зеленая армия", ст. ст. 58-8, 10, 11, 59-3. Приговор: к 5 годам концлагеря Реабилитирован 1 октября 1991 г. Прокуратурой Воронежской области На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. "О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов". Источник: Воронежское общество "Мемориал"
  
   Карташов Максим Никифорович. Родился в 1899 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Нороворотаево. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Семен Титович. Родился в 1898 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Гусевка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Михаил Архипович. Родился в Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Бор. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Михаил Ильич. Родился в 1900 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Новосельское. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Семен Андрианович. Родился в 1908 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Липяги. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Тихон Иванович. Родился в 1902 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. С. Липяги; колхозник. Арестован 9 июля 1937 г. Приговорен: 4 октября 1937 г. Приговор: 5 лет. Источник: Воронежское общество "Мемориал"
  
   Карташов Стефан Васильевич. Родился в 1875 г., Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Петровка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташова Прасковья Михайловна. Родилась в Воронежская обл., Нижнедевицкий р-н, с. Петровка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  

Бобровский район:

  
   Карташов Григорий Яковлевич. Родился в 1897 г., Воронежская обл., Бобровский р-н, с. С.Березовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Матвей Петрович. Родился в 1898 г., Воронежская обл., Бобровский р-н, с. Березовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Серафим Петрович. Родился в 1908 г., Воронежская обл., Бобровский р-н, с. Сухая Березовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташова Екатерина Матвеевна. (Варианты фамилии: Сальникова) Родилась в 1928 г., Воронежская обл., Бобровский р-н, с. Березовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташова Ксения Степановна. Родилась в 1897 г., Воронежская обл., Бобровский р-н, с. Березовка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  

Кантемировский район:

  
   Карташова Агафья Яковлевна. Родилась в 1877 г., Воронежская обл., Кантемировский р-н, с. Чиглы. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташова Устинья Степановна. Родилась в 1903 г., Воронежская обл., Кантемировский р-н, с. Чиглы. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Иван Игнатьевич. Родился в 1925 г., Воронежская обл., Кантемировский р-н, с. Чиглы. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташова Мария Ивановна. Родилась в 1906 г., Воронежская обл., Кантемировский р-н, с. Талы. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Игнатий Ефимович. Родился в 1902 г., Кантемировский р-н, с. Талы Воронежской губ.; русский. Работал на олово-комбинате, десятник отдела капитального строительства. Проживал: п. Ханчеранга Кыринского р-на ВСК. Арестован 16 сентября 1937 г. Приговорен: тройкой УНКВД по Читинской обл. 22 октября 1937 г., обв.: по ст. 58-7, 58-11 УК РСФСР. Приговор: к ВМН. Расстрелян 3 ноября 1937 г. Реабилитирован 7 мая 1958 г. Читинским облсудом. Источник: Книга памяти Читинской обл.
  
  

Садовский район:

  
   Карташов Кузьма Федорович. Родился в 1868 г., Воронежская обл., Садовский р-н, с. Садовое. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
   Карташов Яков Прокофьевич. Родился в 1905 г., Воронежская обл., Садовский р-н, с. Садовое; слесарь. Арестован 25 июня 1941 г. Приговорен: 4 февраля 1942 г. Приговор: 10 лет лишения свободы. сточник: Воронежское общество "Мемориал"
  
  

Алейский район:

  
   Карташов Матвей Николаевич. Родился в 1899 г., Воронежская губ.; русский; бондарь. Проживал: Алейский р-н, с. Алейское. Арестован 15 сентября 1930 г. Приговорен: особая тройка при ПП ОГПУ по Запсибкраю 3 января 1931 г., обв.: по ст. 58-11 УК. Приговор: 10 лет. Срок наказания сокращен Президиумом ЦИК СССР 17.06.1936 до 8 лет. Реабилитирован в июне 1989 г. прокуратурой Алтайского края. Источник: Книга памяти Алтайского края
  
  

Подгоренский район:

   Карташова Наталья Яковлевна. Родилась в 1921 г., Воронежская обл., Подгоренский р-н, д. Сергеевка. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  

Водопьяновский район:

  
   Карташова Наталия Михайловна. Родилась в 1875 г., Воронежская обл., Водопьяновский р-н, д. Пружинки; единоличница член религиозной секты. Приговорена: , обв.: ст.58-10-2. Приговор: 10 л. л. с. Источник: Книга памяти Липецкой обл.
  
  

г. Воронеж:

  
   Карташов Павел Ефимович. Родился в 1906 г., Воронежская обл., г. Воронеж. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  

Районы не указаны:

  
   Карташов Иван Дмитриевич. Родился в 1896 г., Воронежская обл.; русский; Разнорабочий. Проживал: г. Комсомольск-на-Амуре. Арест. Комсомольским ГО НКВД 19 марта 1943 г. Приговорен: Хабаровский Крайсуд 17 июля 1943 г., обв.: по ст. 58-10 УК РСФСР. Приговор: к 5 годам ИТЛ. Реабилитирован 18 февраля 1992 г. По заключению Прокуратуры Хабаровского края по Закону РСФСР от 18.10.1991 г. Источник: Книга памяти Хабаровского края
  
   Карташова Антонина Ивановна. Родилась в 1918 г., Воронежская обл. Приговор: раскулачивание, высылка на спецпоселение Реабилитирована 10 сентября 1999 г. Источник: МВД Республики Коми
  
   Карташов Иван Григорьевич. Родился в Воронежская обл. Приговор: спецпоселение. Источник: УВД Воронежской обл.
  
  
       30. Из выборного регистра (ГАТО Ф67 оп.1 д.1)
  
   1790 год. Регистр учинённый в Спасском волостном суде для расположения после получения из Томскаго нижнего земского суда от 11 марта сего года под N 206 указа за подписавшихся под выборы в Сосновской земской избе в старосты Бжицкова залога в 24 рубля 20 копеек:
  
  

Села Спасского

  
   Василий Иванов Карташов, 50 лет, взято 10 копеек
   У него сын Семён, 30 лет, взято 10 копеек
   Осип Фомин Карташов, 22 года
   Иван Козмин Карташов, 62 года, взято 10 копеек
   Сын его Фёдор, 28 лет
   Фёдор Григорьев Карташов, 62 года, взято 10 копеек
   Брат его Филипп, 71 год, взято 10 копеек
   У Фёдора дети Иван, 43 года, взято 10 копеек, Григорей, 23 года
   У Ивана сын Фёдор, 15 лет
   У Филиппа дети Алексей, 37 лет, взято 10 копеек, Иван, 32 года, взято 10 копеек
   У Ивана сын Филипп, 12 лет
   Иван Петров Карташов, 65 лет, взято 10 копеек
   Егор Васильев Карташов, 47 лет, взято 10 копеек
   Брат его Николай, 43 года, взято 10 копеек, Степан, 41 год, взято 10 копеек
   У Николая дети Василий, 22 года, Семён, 16 лет, Иван, 12 лет
   У Степана сын Михайла, 13 лет
   У Ивана дети Михайла,45 лет, взято 10 копеек, Дмитрий, 33 года, взято 10 копеек
   У Михайлы дети Иван, 19 лет, Семён, 18 лет, Тимофей, 10 лет
  
  

Калтайской деревни

  
   Прокопий Осипов Карташёв, 37 лет, взято 10 копеек
   Дмитрий Афанасьев Карташёв , 47 лет, взято 10 копеек
   Брат его Иван, 44 года, взято 10 копеек, Андриан, 40 лет, взято 10 копеек
   У Ивана сын Яков, 13 лет
   Илья Васильев Карташёв, 12 лет
   Егор Иванов Карташёв, 50 лет, взято 10 копеек
   Брат его Михаил, 42 года, взято 10 копеек, Григорий, 42 года, взято 10 копеек
   У Егора дети Андрей, 14 лет, Прокопий, 13 лет
   У Михайлы дети Пётр, 23 года, Николай, 17 лет, Василий, 11 лет
   Иван Иванов Карташёв, 40 лет, взято 10 копеек
  
  

Деревня Кандинская

  
   Прокопий Иванов Карташёв 16 лет
  
  

Деревня Кислова

  
   Григорий Дмитриев Карташёв, 58 лет, взято 10 копеек
   Сын его Фёдор, 36 лет, взято 10 копеек
  
  

Деревни Петуховой

  
   Яков Григорьев Карташёв, 54 года, взято 10 копеек
   Брат его Пётр, 52 года, взято 10 копеек, Афанасий, 50 лет, взято 10 копеек, Иван большой, 47 лет, взято 10 копеек, Иван средний, 39 лет, взято 10 копеек, Иван малой, 37 лет, взято 10 копеек, Михайло, 36 лет, взято 10 копеек
   Якова сын Пётр, 30 лет, взято 10 копеек
   У Петра сын Леонтий, 25 лет
   У Ивана среднего сын Семён, 14 лет, Илья, 12 лет
   У Ивана малого Николай 12 лет
   У Михайлы сын Фёдор, 12 лет, Семён, 10 лет, взято 10 копеек
  
  
   31. Войсковые части Оренбургского казачьего войска
  
   - 1-й Оренбургский казачий Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк (1-й ОКП) шестисотенного состава, входящий во 2-ю бригаду 10-й кавалерийской дивизии 10-го армейского корпуса Киевского 12 военного округа, - в г. Харькове. Комплектовался казаками обоих полковых округов 2-го военного отдела;
  
   - 2-й Оренбургский Воеводы Нагого казачий шестисотенный полк (2-й ОКП), входящий во 2-ю бригаду 13-й кавалерийской дивизии 14-го армейского корпуса Варшавского военного округа, - в г. Варшаве. Комплектовался казаками обоих полковых округов 1-го военного отдела;
  
   - 3-й Уфимско-Самарский казачий Оренбургского казачьего войска шестисотенный полк (3-й ОКП), входящий во 2-ю бригаду 12-й кавалерийской дивизии 12-го армейского корпуса Киевского военного округа, - на станции Волочинск (Украина, Хмельницкая область). Комплектовался казаками обоих полковых округов 3-го военного отдела;
  
   - 4-й Исетско-Ставропольский Оренбургского казачьего войска четырёхсотенный полк (4-й ОКП), входящий в 1-ю бригаду 1-й Туркестанской казачьей дивизии 1-го Туркестанского армейского корпуса Туркестанского военного округа, - в г. Керки (ныне - Атамурат в Туркмении). Комплектовался казаками обоих полковых округов 3-го военного отдела;
  
   - 5-й Оренбургский казачий Атамана Могутова четырёхсотенный полк (5-й ОКП), входящий во 2-ю бригаду 1-й Туркестанской казачьей дивизии 1-го Туркестанского армейского корпуса Туркестанского военного округа, - в г. Ташкенте. Комплектовался казаками обоих полковых округов 2-го военного отдела;
  
   - 6-й Оренбургский казачий Атамана Углецкого шестисотенный полк (6-й ОКП), входящий во 2-ю бригаду 1-й Туркестанской казачьей дивизии 1-го Туркестанского армейского корпуса Туркестанского военного округа, - в г. Скобелеве (ныне г. Фергана в Узбекистане). Комплектовался казаками обоих полковых округов 1-го военного отдела;
  
   - отдельный Оренбургский казачий дивизион (ООКД), входящий в состав 22-го армейского корпуса Петербургского военного округа, - в г. Гельсингфорсе (г. Хельсинки в Финляндии). Комплектовался казаками обоих полковых округов 3-го военного отдела;
  
   - 2-я Оренбургская сотня Лейб-гвардии Сводно-казачьего полка (ЛГСКП), входящая в состав 3-й бригады 3-й гвардейской кавалерийской дивизии Гвардейского армейского корпуса Петербургского военного округа, - в г. Гатчине. Комплектовался казаками всех 3-х военных отделов ОКВ;
  
   - 1-й Оренбургский казачий артиллерийский дивизион (1-й ОКАД), включающий 1-ю и 3-ю батареи шестиорудийного состава и входящий в состав 2-й казачьей сводной дивизии 12-го армейского корпуса Киевского военного округа, - в г. Бар (Винницкая область). 1-я батарея комплектовалась казаками обоих полковых округов 1-го военного отдела. 3-я батарея комплектовалась казаками обоих полковых округов 3-го военного отдела;
  
   - 2-я Оренбургская казачья артиллерийская батарея шестиорудийного состава, входящая в 1-ю Туркестанскую казачью дивизию 1-го Туркестанского армейского корпуса Туркестанского военного округа, - г. Керки (ныне - Атамурат в Туркмении). Комплектовалась казаками обоих полковых округов 2-го военного отдела;
  
   - 1-я Оренбургская казачья отдельная сотня (1-я ОКС), входящая в состав 24-го армейского корпуса Казанского военного округа, - в г. Оренбурге. Комплектовалась казаками обоих полковых округов 1-го военного отдела;
  
   - 2-я Оренбургская казачья отдельная сотня (2-я ОКС), входящая в состав 24-го армейского корпуса Казанского военного округа, была расквартирована по полусотенно в г. Кустанае и Иргизе (Казахстан);
  
   - 4-я льготная Оренбургская казачья артиллерийская батарея находилась в г. Оренбурге;
  
   - 5-я льготная Оренбургская казачья артиллерийская батарея - в г. Верхнеуральске;
  
   - 6-я льготная Оренбургская казачья артиллерийская батарея - в г. Троицке.
  
   В 1916 г. из третьих взводов 5-й и 6-й Оренбургских казачьих батарей была создана 7-я Оренбургская казачья батарея. Распоряжением Главнокомандующего Западным фронтом для замены, выбывшей в Среднюю Азию 3-й Оренбургской казачьей батареи 1 (14) октября 1916 г. из третьих взводов 1-й и 4-й Оренбургских казачьих батарей была создана четырёхорудийная 8-я Оренбургская казачья батарея, вошедшая в 1-й Оренбургский казачий артдивизион.
  
   32. Список награжденных казаков Карташовых

1-й военный отдел Оренбургского казачьего войска:

  
  

Богуславская станица

(ныне - село Угольное Соль-Илецкого района Оренбургской области)

Посёлки: Богуславский, Угольный, Прохладный, Ветлянский, Перовский, Ожаровский, Елшанский; выселок Ханский.

  
   Карташев Григорий - 1 ОКС, ГК 4 ст. N 233634;
   Карташев Николай Иванович - 7 ОКП, ГМ 4 ст. N 488055;
  
  

Верхнеозерная станица (Поселок Верхнеозерный).

  
   Карташов Тимофей - 12 ОКП, ГК 4 ст. N 554975;
  
  

Городищенская станица

(посёлки: Городищенский, Никольский, Дедуровский, Черновский).

  
   Карташев Ефим Михайлович - 7 ОКП, ГК 4 ст. N 488521, ГМ 4 ст. N 291939;
  
   Карташев Иван Михайлович - 7 ОКП, ГМ 4 ст. N 627416;
  
   Карташев Платон - 5 ОКС, серебряная нагрудная медаль "За усердие" на Станиславской ленте;
  
   Карташев Степан Яковлевич (1877-1921) - 2 ОКС, полный георгиевский кавалер: ГК 1 ст. N 2350, ГК 2 ст., ГК 3 ст., ЗОВО 4 ст. N 99686 - за мужество и храбрость, оказанные в деле против японцев во время разведки 19 июля 1904 г. у деревни Ташатунь (из пос. Никольского, 1906 г. - вахмистр, 08.1915 - подхорунжий, с октября 1915 - прапорщик, участник Российско-японской войны, в период 1914-1917 гг - во 2-й ОКС, заведовал летучей почтой от Оренбурга до Соль-Илецка, умер от холеры.
  

Донецкая станица (с. Донецкое Переволоцкого р-на)

Посёлки: Донецкий, Переволоцкий, Алексеевский, Мамалаевский, Капитоновский, Чалкинский, Судаковский, Репинский

  
   Карташев Федор Дмитриевич - 7 ОКП, ГК 4 ст. N 166307;
  
  

Павловская станица

Поселки: Павловский, Чернореченский, Красноярский, Донгузский

  
   Карташов Федор - 2 ОКП, серебряная нагрудная медаль "За усердие" на Станиславской ленте;
  
  

Рассыпная станица (с. Рассыпное Илекского р-на)

Посёлок Рассыпной; хутора: Верхнезажининский, Мельников, Борисовский, Смирнов, Толоколников, Колесников, Соловьёв, Безплюхинский, Недорезовский, Шепачев, Мокрореченский, Плёсовский

  
   Карташев Иван Петрович- 7 ОКП, ГК 4 ст. N 166347;
  
  

2-й военный отдел Оренбургского казачьего войска:

  

Кваркенская станица (с. Кваркено). Посёлки: Кваркенский, Бриенский, Кульмский, Аландский, Андрианопольский, Екатерининский, Елизаветинский, Ново-Оренбургский

  
   Карташов Степан - 9 ОКП, ГК 4 ст. N 492102;
  
  

3-й военный отдел Оренбургского казачьего войска:

  

Михайловская станица (ныне - Порт-Артур)

Поселки: Михайловский, Алексеевский (на реке Тогузак), Лейпцигский, Тарутинский, Надеждинский, Веренский; выселок Ново-Бобровский; хутора

  
   Карташов Александр Ермолаевич - ЛГСКП, ГК 4 ст. N748775, мед. "За спасение погибавших";
  
   Карташов Александр Петрович - 18 ОКП, ГК 4 ст. N536288 (За боевые отличия);
  
   Карташов Алексей Петрович - 18 ОКП, ГК 4 ст. N424256 (За прорыв 23 апреля 1915г.);
  
   Карташов Алексей - 18 ОКП, ГМ 4 ст. N107741;
  
  

Станица неизвестна:

  
   Карташов Иван - 12 ОКП, ЗОВО 2ст. - 3304 (За отличия в делах против японцев), ЗОВО 3ст. - 5248, ЗОВО 4ст. - 99686
  
   Примечание: список сокращений:
  
   ГК - Георгиевский крест;
   ГМ - Георгиевская медаль;
   ЗОВО - знак отличия Военного Ордена;
   ЛГСКП - Лейб-гвардии сводный казачий полк;
   ОКАД - Оренбургский казачий артиллерийский дивизион;
   ОКВ - Оренбургское казачье войско;
   ОКП - Оренбургский казачий полк;
   ОКС - особая казачья сотня;
   ООКД - отдельный Оренбургский казачий дивизион;

33. Воспоминания о раскулачивании в Тарутино

(из письма П.В. Образцовой в редакцию Чесменской районной газеты "Степные зори". Опубл. в кн. В.И. Завершинского "История села Тарутино"

  
   "Раскулачивание у нас в Тарутино начиналось в 1926 году с тех, у кого были ветряные мельницы. Почему-то не кого-нибудь другого, а именно их хозяев отнесли к числу самых больших богатеев. А в Тарутино было ветряков три: у Ильи Федоровича Карташова, у Ивана Алексеевича Пилюгина, да у братьев Завершинских одна на всех.
  
   А следом очередь пришла и тем, у кого имелись маслобойки. Масло у нас тогда все больше из конопли били да еще изо льна иногда, когда на него урожай хороший удавался. Маслобойнями же владели Василий Игнатьевич Петербурцев и Николай Семенович Аристов.
  
   Александр же Григорьевич Вешников пимокатню держал. У Анастасии Ивановны Рябининой магазин в личной собственности значился. Вот они первым списком в число раскулаченных и попали.
  
   У священника Ивана Филипповича Юстова отбирать особо было нечего, потому его просто-напросто из дома выселили. А дом тот стоял там, где сейчас клуб в Тарутино открыли.
  
   Священник погоревал, конечно, немного, повздыхал, поохал, а потом сказал: "Видать на все воля Божья". И выстроил из самана себе новое жилище. Но когда, а это уже было в 1933 году, его и оттуда выгнали и на выселение назначили, Иван Филиппович, человек к тому времени уже в возрасте, издевательства такого не выдержал. И почти в самый канун того дня, когда увозить всех выселенцев назначили, умер от сильного паралича.
  
   Священника на тарутинском кладбище закопали, а все имущество его, кажется, до последней нитки, забрали. Федора Степановича Образцова раскулачили, потому что урядник был. Ну и так далее. Список тут очень длинный получится, если перечислять всех-то.
  
   Народ почувствовал, что тучи на небушке все больше сгущаются. И те, что чуть позажиточней жили, достаток хоть небольшой имели и знали, где приют хоть на первой время найти можно, в страхе и тайком стали собираться из родного села в отъезд.
  
   Кто куда. Срывались с насиженных мест обычно втихомолку, ночью. Складывали в повозки из того, что увезти можно было, лишь самое необходимое. Выбирали час потемнее и в путь-дорогу, горькую и неизвестности полную, трогались, стараясь при том колесами не шибко греметь.
  
   Утром тарутяне проснутся, глянут: одна изба опустела и в другом дворе никого. И на следующее утро опять то же самое. Совсем стало село безлюдеть.
  
   Тогда на дорогах по ночам в засадах начали выставлять патрули. Особенно на той, что вела в поселок Бускульский. В ту степную сторону народ тарутинский как-то все чаще подавался.
  
   Впрочем, и тех, кто на Пласт ехал, тоже задерживали часто. И в Новоеткуль, если поймают, с добром, с собой прихваченным, не пускали. А заправляли всеми этими засадами Мачнев Яков Михайлович (он чекистом ГПУ назывался), Ильин Иван Иванович, да Ильин Сергей Андреевич. Последний и вовсе звание секретного прокурора имел.
  
   И все были вооружены. По пистолету в кармане каждый носил. В случае чего вытащат, погрозят ими, но открыто в ход не пускали. Необходимости такой, наверное, не случалось, потому что знали все, что пальнуть в человека им ничего не стоит и наказания за убийство-то от властей не будет. Еще и похвалят: молодцы, мол, врага пришлепнули. Да и винтовка одна на всех тоже была.
  
   Но убивать, вот чего не было, того не было, врать не стану, они тогда особо не убивали. Только в основном вещи, которые поновее, отбирали.
  
   Еще одна семья шибко пострадала. Никифора Михайловича Анищенко. Все у них дочиста отобрали, выгребли. Да еще к тому же в придачу и из дома выгнали. А детей в той семье было, кажется, количество несчетное.
  
   Старшие-то к тому времени уже взрослые, из Тарутино поразъехались, делать-то им при таком обороте здесь уже все равно было нечего. Но ведь и малышни: один другого меньше - осталось целых шесть человек. Ох, и помучилась с ребятней своей мать Анфиса Ермолаевна! Есть было порой совсем нечего, так милостыню ходили по тарутинским дворам собирали: кто что даст.
  
   Трое из них: Василий, Степан да Егор, на фронте потом в Великую Отечественную воевали, в живых-то их теперь уже нет. А двое и по сию пору в Тарутино живут, здравствуют. На заслуженном отдыхе, теперь уже, конечно, значатся. И по праву, всю-то жизнь свою они в колхозе проработали, руки-то и ноги ой как натрудили.
  
   Вещи когда у Анищенко отбирали, дедушка их, хитрец старый, полушубок на себя натянуть успел да валенки на ноги обул, но его из одевки и из обувки быстренько вытряхнули. Потом то и другое Яков Михайлович Мачнев носил.
  
   Вообще из всех собранных вещей раскулачники самое лучшее сначала для себя выбирали. Понравившееся оставляли, а остальное продавали тут же в Тарутино за копейки. И пропивали. Пили они тогда немало. Видно совесть водкой да самогоном залить хотели. Куражились сильно. В любой дом могли зайти. Все, что приглянулось, хоть на закуску, хоть из носильных вещей, взять. Понятно, что ничегошеньки при этом не платя.
  
   Сказать же им никто и единого в ответ слова не мог. Хозяева они в селе были, могли за одно только то укорительное словечко угнать туда, куда Макар и телят не гонял.
  
   Восьмой десяток годков я уже на свете доживаю, и все из них, почитай, при Советской власти прошли. Много всякого за это время было и хорошего, и плохого. Но такой-то обиды, не дай Бог, еще пережить.
  
   Но так или иначе, а новая жизнь началась. И, про старое забывая, надо было к ней как-то приспосабливаться. Не только бедняки, но и середняки простые, и середняки зажиточные стали организовывать свои колхозы. Их у нас в Тарутино, два поначалу было. Я про те коллективные хозяйства уже раньше как-то в своих воспоминаниях в газете рассказывала.
  
   Только вроде бы немножечко успокоились, тут в 1933 году новая волна раскулачивания и выселения народа пошла. Но раньше-то хоть знали, что выселяют тех, кто жил побогаче. А теперь вообще непонятно было: за что и кому предписание собираться и под конвоем в далекие неведуемые края почти наголе ехать вдруг завтра возьмут и принесут.
  
   Всех выселенцев нашего села в Свердловскую область вывозили. В болотную глухомань среди комарья да мошкары селили. Жили семьями в холодных, наскоро кое-как сколоченных бараках. Семьями и работали. Кто - в шахтах, кто - в лесу на вырубке бревен.
  
   Труд, причем непросто физически тяжелый, а по-настоящему каторжный, одинаково что в одном был месте, что в другом. Да еще издевательства, унижения, колючая проволока вокруг. Одним словом, стали люди в одночасье каторжанами. А за что, и сами не знали, понятия даже часто никакого о том не имели.
  
   Вот и Рубцову Петру Семеновичу приказали всем его семейством в дорогу эту непонятную готовиться. А жило оно, семейство-то, всегда плохонько: с хлебушка на водичку едва перебивались, прорехами рваными одежонка на них сроду светилась.
  
   Но дома-то оно как-то привычно было. А тут неизвестно, куда надо в таком-то виде трогаться. Тем более что на дворе не лето красное стояло, а зима снежная да морозная. Вот, ребятишек жалеючи, понесли односельчане кто что мог: пимишки какие старые, латанные перелатанные, кожушки, фуфайчонки заплатные.
  
   Ну так вот, в список этот горемышный раскулачиваемых и мои родители Василий Петрович (сын урядника Петра Егоровича - АК) и Анастасия Николаевна Карташовы попали. Хозяйство их к числу зажиточно-середняцких относилось. Да и то, шутку ли сказать, одних лошадей только пять голов было, да четыре коровы, да четыре быка, да еще два подростка.
  
   Молотилка-самотрях также имелась и весь инвентарь для обработки земли. Всякую остальную мелочь, уже не считая и во внимание не беря. И все это без остатка, когда коллективизация началась, отец отдал в колхоз. Да еще, бескорыстием своим гордясь, говаривал со спокойным видом: "А чего меня раскулачивать, все мое добро теперь общественное!"
  
   Отец мой, царство ему небесное, хозяин был хороший, с приглядом расчетливым, со сноровкой и опытом. Зря копейкой не сорил и до обеда в постели не леживал. Всего умом да мозолями достигал. А работать не ленился ни на собственной земле, ни потом на колхозной.
  
   Да только проку-то от того оказалось немного. Все равно его в кулаки записали и увезли. А нас сначала кулацкими детьми дразнили, потом же и вовсе в детей "врага народа" перекрестили.
  
   А уж сколько мы унижений тогда перенесли-пережили, слов рассказать не хватит. Отца когда увезли, у нас двор полностью оголили. Корову увели, нетель, овец угнали. Картошку и ту выгребли из погреба.
  
   Крупа была нарушена, ну то есть из пшеницы рушилкой намолота, так ее с полведерка где-то всего на пропитание оставили и все. А нашей семье это на недельку бы только и хватило, да и то, если есть всем не досыта.
  
   Вот что хочешь, то и делай тут: хоть живи, хоть с голодухи пухни да умирай. Мама с братом санки взяли и пошли по округе. Вернулись через некоторое время с двумя мешками просянки. Перебились помаленьку как-то, потихоньку зиму. Тут и весна красна наступила. Стали к людям наниматься картошку в огородах садить.
  
   Я-то еще тогда маленькая была, но до сих пор помню, как в школе всех учеников на большой перемене завтраками кормят. Хлеба там кусочишко какой-нибудь дадут да чая сладкого стакан. А нас даже и близко не подпускали.
  
   А уж братья-то мои сколько всего перенесли. А как война началась, так все: и Александр, и Михаил, и Виктор воевать с фашистами пошли. Братцу Вите так и вовсе больше всех досталось: на трех фронтах побывал, всякой страсти насмотрелся. Да и младший Иван четыре года потом в армии служил.
  
   Отцу же и вовсе горькая выпала судьбинушка. После первой выселки через два года в результате хлопот родственника нашего командарма известного Карташова (Александра Ермолаевича; его отец Ермолай Степанович был двоюродным братом Василия Петровича - АК) освободили его как ошибочно арестованного и по возвращению домой снова в колхоз приняли, где вся семья и работала.
  
   Да только не долгой та радость была. В 1937 году опять забрали, по статье тогда самой распространенной - 58 пункту десятому, как врага, значит, народа. А, уж, какой там из него был враг? И наши страдания, и муки опять по новому кругу пошли.
  
   Теперь отца отправили уже на далекий-предалекий Север - в архангельские лагеря. Девять месяцев он там пробыл и умер: то ли от болезни, то ли от голода. А, скорее всего, наверное, от того и другого вместе. Мы даже и представления не имеем, где его там в землю зарыли. Конечно, наверное, и могилки-то даже не было. Закопали, и почву сверху заровняли гладенько.
  
   Много чего еще можно на эту тему порассказать, да, боюсь, бумаги только уж много уйдет. А она сегодня ведь в большой цене. Только одно добавлю. Несколько лет назад отца нашего, Карташова Василия Петровича, реабилитировали, полностью, то есть вину с него сняли. О том и документ мне выдали.
  

Полина Васильевна Образцова,

дочь Василия Петровича Карташова".

  
  
   34. Генеалогическая роспись Тарутинских Карташовых
  
   1-е поколение:
  
   Аверьян Карташев (~1710-е г.р.) - однодворец, проживавший, вероятно, в Тульской или Курской губерниях, выходцы из которых основали село Дурникино Балашовского уезда Большекарайской волости Саратовской губернии в период массового заселения этих мест 1775-1800 гг.
  
  
   2-е поколение:
  
   Аверьяновы дети - Евдоким (1728 г.р.), Клим (1730-е г.р.), Андриан (1741 г.р), и Дементий (1742 г.р.) - первые поселенцы и, по-видимому, основатели села Дурникино.
  
  
   3-е поколение:
  
   Евдокимовы дети в 1-м браке с со Степанидой Максимовной (1732-1785) - Акулина (1760-1785) и Климент (1770 г.р.), во 2-м браке со Степанидой Ефимовной (1758 г.р.), Василий (1791 г.р.) и Николай (1791-1797), Агафья (1782 г.р.) и Федосья (1786 г.р.).
  
   Климовы дети в браке с Анной Яковлевной (1732 г.р.) - Марк (1762 г.р.), Екатерина (1765 г.р. - вышла замуж за однодворца их с. Инясево), Лаврентий (1766 г.р.) и Варвара (1768 г.р. - вышла замуж за однодворца из села Карай)
  
   Андриановы дети - Григорий (1765 г.р.), Петр (1766 г.р.), Васса (1770 г.р. - вышла замуж за однодворца из с. Дурникино), Марфа (1775 г.р. - вышла замуж за однодворца из с. Дурникино) и Анна (1786 г.р.)
  
   Дементьевы дети в 1-м браке с Натальей Яковлевной (1752-1794) - Герасим (1767 - 1827), Афимья (1772 - ум. до 1795 г.), Ефим (1782-1806), Евдокия (1784 г.р.) и Соломонида (1788 г.р.), во 2-м браке с Анной (1755 г.р.) детей не значится, кроме падчериц некого однодворца Савелия - Матрены (1778 г.р.), Варвары (1782 г.р.), Серафимы (1784 г.р.) и Евдокии 1789 г.р.)
  
  
   4-е поколение
  
   У Климента Евдокимова сына - сын Давыд (1810 г.р.)
  
   У Лаврентия Климова сына в браке с Аграфеной Никитиной дочери Щукиной (1775 г.р.) сын - Антон (1799 г.р.) и приемный сын Григорий (1790 г.р.)
  
   У Григория Андрианова сына в браке со Степанидой ... из с. Инясево (1775 г.р.) - сын Илья (1790 г.р.)
  
   У Петра Андрианова сына в браке с Марьей Фурговой из с. Дурникино дети - Дарья (1795 г.р.), Иван (1799 г.р.) и Василий (1808 г.р.)
  
   У Герасима Дементьева сына в браке с Аксиньей Петровной Барзовой из с. Дурникино (1765 г.р.) дети - Февронья (1789 г.р.), Степан (1790 г.р), Егор (Георгий - 1795 г.р.), Яков (1797 г.р.), Захар (1801 г.р.), Семен (1811 г.р. - вероятно, рано умер), Тит (1815-1819), Дарья (1817 г.р.) и Мавра (р. ~1820-х гг, ум. 12.03.1890 г. в Тарутино от удушья).
  
  
   5-е поколение
  
   Ильи Григорьева сын Андрианов внук - Герасим (1810 г.р.)
  
   Степана Герасимова и законной жены его Дарьи (1789 г.р.) дети Дементьевы внуки - близнецы 1824 г.р.: Яков и Иосиф.
  
   Егора Герасимова и законной жены его Шеиной Анны Савельевой (1817 г.р., брак заключен 07.01.1838) дети Дементьевы внуки - Сергей (12.10.1838-02.12.1856), Егор (р. 04.04.1842, церковный староста в с. Тарутино, владел ветряной мельницей), Петр (р. 02.01.1848, урядник), Степан (р. в декабре 1748 г.) и Матрена (р. 17.03.1851, муж - Завершинский Дмитрий Тимофеевич).
  
   Якова Герасимова и законной жены его Марьи дети Дементьевы внучки - Дарья (1822 г.р.) и Анна (1825 г.р.)
  
   Захара Герасимова и законной жены его Дарьи Фроловой дети Дементьевы внуки - Прокопий (р. в 1824 г., ум. после 1896 г.), Васса (1827 г.р. - вышла замуж за Тульпинцова Нестора Сергеевича 1827 г.р.), Ефимия (1829 г.р. - вышла замуж за Струкова Сергея Федоровича), Марфа (р. 28.04.1832, вышла замуж за Елманова Василия Дементьевича), Никита (1833-23.11.1850), Антон (06.08.1839-8.02.1908, урядник в Тарутино), Параскева (р. 12.10.1841).
  
  
   6-е поколение (потомство Герасима - сына Дементьева внука Аверьянова)
  
   Якова Степановича и законной жены его Натальи Карповны дети - Трофим (21.07.1844 - 24.04.1862) и Федосья (р. 01.06.1847).
  
   Казака Егора Егоровича и 1-ой законной жены его Лыновой Пелагеи Дмитриевны (1846-24.08.1908, брак заключен 01.11.1859) дети - Феодор (р. 01.06.1861), Елена (1862 г.р., муж - Яков Семенович Ильин 1863 г.р.), Васса (1866 г.р., муж - Тарутинского поселка казак Андрей Семенович Завалишин), Екатерина (1868 г.р., муж - казак Иван Петрович Подседов 1869 г.р.), Анна (~1874-75 г.р., муж - Алексей Сидорович Аристов 1875 г.р.), Варвара (~1880 г.р.), Мария (р. 21.01.1882, муж - казак Николай Иванович Аристов, сын - Алексей, р. 15 марта 1908 года), Наталья (ум. 11 марта 1891 г. от падучей болезни). 2-ой брак заключен 07.01.1898 в возрасте 56 лет с солдатской вдовой Агриппиной Дмитриевной Седых, из Троицка (ум. 24 августа 1908 года в возрасте 62 года от водянки)
  
   Казака Степана Егоровича и 1-ой законной жены его Василисы Федоровны Коробовой (1843 г.р.) дети - Василий (1865 г.р., жена - Самарской губернии Бузулукского уезда деревни Ивановки крестьянская дочь Евгения Сергеевна Снимщикова 1866 г.р), Максим (р. в 1868-1869), Ермолай (1871-1919 - замучен белогвардейцами, жена Марфа Васильевна 1872 г.р., брак заключен 9 января 1889 г.), Гавриил (р. в марте 1873 года, жена - Мокрина Ивановна Дорохова). От 2-й законной жены Агафьи Антоновны дети - Евгения (1877 г.р., муж - Плетнев), Евдокия (~1875 г.р., муж - Александр Миронович Попов 1879 г.р., брак заключен в 1897 г.), Матвей (1880 г.р., жена - Елена Васильевна Камынина, брак заключен 09.12.1898), Феодор (р. 08.02.1882, жена - Ольга Ивановна Образцова), Елена (19.05.1882-28.04.1885, ум. от скарлатины), Татьяна (р. 07.01.1886, муж - Димитрий Абрамович Немкин, 1886 г.р.), Павел (24.06.1892- 10.02.1893), Николай (1894-1972, жена - Евдокия Степановна 1895 г.р., ум. в 1974 году).
  
   Урядника Петра Егоровича и 1-й законной жены его Доминикии Васильевны (ум. 30.10.1893 г.) дети - Иван (1868 г.р., жена - Дарья Михайловна Чернова 1870 г.р., ум. 15.05.1897), Надежда (1875 г.р., муж - Иван Тимофеевич Волобоев 1974 г.р., брак заключен 32 нояюря 1892 г.), Алексей (1879 г.р., жена - Анна Ильинична Вычкина), Василий (20.12. 1882-1938, ум. в архангельских лагерях, 1-й брак - с Марией Васильевной Яковлевой 1886 г.р., 2-й - с Анастасией Николаевной заключен после 1913 года), Александр (р. 21 ноября 1884 года, георгиевский кавалер, жена - жена Вера Аристарховна Волобоева), Мария (р. 30 декабря 1889 г., муж - Алексей Андреевич Анищенков 1889 г.р.). 2-й брак заключен 09.01.1894 с Самрской губернии крестьянкой Варварой Николаевой Климовой.
  
   Прокопия Захаровича и законной жены его Цицилиной Пелагеи Кузьминичны (брак заключен 23.01.1842) дети - Петр (18.12.1842 г.р., урядник, 1-й брак - с Пелагей Михайловной Щербаковой, 2-й брак - с Александрой Тимофеевной), Василий (р. 14.07.1844, жена - Евдокия Лукьяновна Иванова, р. 04.03.1844, брак заключен 09.11.1862), Евдокия (р. 01.03.1846 - Пилюгина), Анастасия (р. 07.12.1847), Ефим (17.01.1850 - 10.04.1912, жена - Пелагея Григорьевна Образцова (р. 07.10.1850), Филипп (11.10.1851-13.12.1900, 1-й брак - Александра Васильевна 1850 г.р, ум. 23.05.1890 при родах, 2-й брак заключен 20.07.1890 с казачьей вдовой Евдокией Никитичной Ильиной, в девичестве - Аристовой, р. 01.08.1859, ум. в конце 1930-х гг., перед войной), Екатерина и Мария (двойня - р. 19.09.1853), Марфа (20.06.1858-24.01.1859). Павел (1860 -1899, жена - Наталия Никифоровна Лядова)
  
   Урядника Антона Захаровича и законной жены его Натальи Семеновны Ефремовой дети - Пелагея (05.1859-07.06.1859), Наталья (октябрь 1860-11.02.1861), Мария (р. 01.04.1862), Илья (р. 24.07.1864), Екатерина (~1865 г.р. - Образцова), Мария (1867 г.р. - муж - Владимир Спиридонович Рубцов 1865 г.р.), Феодор (05.06.1883-22.06.1883) и Симеон (05.06.1883 - единоутробный брат умершего Феодора).
  
  
   7-е поколение
  
   1. Потомство Степана - сына Егорова внука Герасимова:
  
   Казака Василия Степановича и законной жены его Евгении Сергеевны дети - Иоанн (12.10.1884 - 17.01.1887, дизентерия) и Тимофей (р. 12.01.1887, жена - Татьяна Михайловна Кузнецова, дети: Анастасия - р. 04.12.1905, Иван - р. 01.06.1908), Иван (21.07.1894-15.01.1897), Ефросинья (р. 14.09.1892), Анна (05.08.1896-17.07.1898), Матрена (р. 01.11.1898), Ефграф (р. 09.12.1900).
  
   Казака Ермолая Степановича и законной жены его Марфы Васильевны дети - Алексей (р. 01.04.1891, жена - Анисья Феодоровна Подседова 1891 г.р.), Александр (р. 06.07.1892, герой гражданской войны, расстрелян в 1937 году, жена - Симбирской губернии и уезда деревни Старых Маклауш крестьянка Татьяна Александровна Степанова 1893 г.р., брак заключен 19.09.1910), Михаил (1893 г.р., в 1920-х гг - председатель союза молодежи в Тарутино, жена - Наталья Васильевна), Татьяна (р. 02.02.1897, муж - Егор, дети - Анна и Пана), Ольга (15.06.1900-06.09.1900), Владимир (10.07.1901-30.08.1902), Михаил (р. 01.10.1903), Владимир (р. 11.06.1906), Владимир (июль 1908 - 26.10.1908), Елена (р. (03.05.1909, муж - Михаил Обухов, дети - Владимир 1928 г.р., Геннадий 1933 г.р., Нина (Егорова) 1936 г.р., Александр 1940 г.р., Надежда (Барашова) 1949 г.р.), Павел (р. 22.12.1912).
  
   Казака Гавриила Степановича и законной жены его Мокрины (Марины) Ивановны дети - Анастасия (26.10.1891-17.11.1891), Ефим (1893 г.р., жена - Тарутинская казачья дочь девица Екатерина Феодоровна Карпова 1894 г.р.), Дмитрий (р. 17.09.1899), Марфа (26.08.1901-19.02.1902), Петр (р. 18.01.1903), Иван (03.09.1905-11.01.1911, ум. от скарлатины), Мария (14.03.1908-03.01.1911, ум. от скарлатины), Анна (04.12.1910 - 16.04.1911.
  
   Казака Матвея Стефановича и законной жены его Елены Васильевны дети - Дмитрий (р. 19.10.1899), Анна (08.10.1901-01.06.1902), Наталья (р. 06.08.1903), Екатерина (р. 23.10.1906), Агапия (р. 14.04.1908), Наталия (р. 20.08.1910), Иван (р. 30.08.1912).
  
   Казака Феодора Степановича и законной жены его Ольги Ивановны дети - Татьяна (р. 03.01.1902), Параскева (р. 14.10.1905), Иоанн (28.03.1908-25.12.1908, ум. от кори), Дмитрий (р. 06.10.1909), Мария (р. 15.06.1912).
  
  
   2. Потомство Егора - сына Егорова внука Герасимова
  
   Урядника Федора Егоровича и законной жены его Феклы Андреевны дети: Варвара (1881 г.р., муж - Михаил Федорович Ловчиков 1879 г.р. - сын Федора Кирилловича 1850 г.р., дети - Павел 1902 г.р. и Петр 1905 г.р.); Мария (12.01.1883-17.12.1884, ум. от скарлатины); Илья (р. 20.07.1887, владел ветряной мельницей в период ракулачивания, жена - Пелагея Захаровна, дети: Симеон - р. 02.02.1908, Мария - р. 21.03.1910, ум. 16.10.1912 от дифтерита, Александр - р. 24.08.1912); Анастасия (17.12.1889-19.09.1891); Евдокия (р. 11.01.1892, муж - казак Андрей Филиппович Коптев 1890 г.р., брак заключен 12 ноября 1908 года); Иван (р. 22.06.1894, жена - поселка Тарутинского казачья дочь девица Евдокия Ивановна Рубцова 1894 г.р., брак заключен 24 октября 1912 года), Александра (р. 17.04.1897), Марфа (27.07.1899 - 11.12.1899), Пелагея (р. 23.09.1900) Александр (08.08.1903-30.12.1904), Наталья (р. 27.07.1905).
  
  
   3. Потомство Петра - сына Егорова внука Герасимова:
  
   Казака Ивана Петровича и 1-ой законной жены его Дарьи Михайловны дети - Михаил (р. 15.11.1887), Иван (р. 14.09.1889, ум. в 1912 г., жена - Пелагея Лаврентьевна Сахнова 1891 г.р., дочь - Зинаида, р. 18.06.1908), Параскева (р. 25.07.1894, муж - Иван Алексеевич Анищенков 1893 г.р.). Во 2-м браке - сын Михаил (р. 08.07.1906).
  
   Казака Алексея Петрова и законной жены его Анны Ильиничны дети - Иван 1-й (29.05.1901-22.06.1901), Иван 2-й (30.05.1901-26.06.1901), Иван (р. 16.07.1905), Петр (р. 25.06.1907), Мария (17.07.1909-18.04.1910), Наталья (р. 16.08.1910).
  
   Казака Василия Петровича и 1-й законной его жены Марии Васильевны дети - Екатерина (30.10.1905-12.11.1905), Екатерина (р. 25.10.1906), Александра (19.03.1909-04.04.1912, ум. от дифтерита), Иван (р. 22.06.1911); со 2-й законной женой Анастасией Николаевной дети - Александр, Михаил, Виктор, Полина (р. ок. 1925 г.) и Иван.
  
   Казака Александра Петровича и законной его жены Веры Аристарховны дети - Анастасия (р. 14.10.1904), Иван (р. 10.12.1906), Григорий (19.11.1910-17.04.1912, ум. от дифтерита), Василиса (р. 14.04.1912).
  
  
   4. Потомство Прокопия - сына Захарова внука Герасимова:
  
   Урядника Петра Прокопьевича и 1-ой законной жены его Пелагеи Михайловны дети - Егор (17.04.1862-03.12.1862), Надежда (р. 4.09.1863, муж - казак Иосиф Антонович Карпов 1866 г.р., брак заключен 21 января 1883 года), Захар (р. в июле 1866 г., жена - Тарутинского поселка казачья дочь Наталья Семеновна Завалишина 1867 г.р., брак заключен 31 октября 1883 года, дети: Михаил - р. 27.10.1884, ум. 28.04.1885 от скарлатины; Николай - р. 02.05.1887, ум. 09.09.1887 от дизентерии; Пелагия - р. 30.09.1888, Мария (Панаферова) - р. 03.06.1892; Матвей - р. 03.05.1895, ум. 25.06.1896; Василий - р. 02.04.1897; Александра - р. 12.04.1898, Феодор - р. 08.11.1899, Александр - р. 18.08.1901, ум. 25.08.1901; Параскева - р. 08.10.1902, ум. 26.11.1902, Иван - р. 28.01.1904, ум. 11.04.1908 от скарлатины; Петр - р. 18.05.1906, ум. 10.04.1908 от скарлатины, Тимофей - р. 12.02.1910), Елена (р. ~1970 г., муж - Ефим Васильевич Коротков), Иван (1868 г.р, жена - Ефимия Дмитриевна Аристова, дети: Анна - р. 12.11.1896, ум. 03.01.1897; Анастасия - р. 10.11.1897; Николай - р. 26.04.1900; Ольга - р. 06.07.1901; Анна - р. 20.10.1904; Иван - р. 14.12.1906, ум 21.07.1908; Петр - р. 13.01.1909; Зиновия - р. 20.08.1911). Во 2-м браке Петра Прокопьевича с Александрой Тимофеевной - сын Николай (06.05.1889-29.09.1889, ум от дизентерии).
  
   Василия Прокопьевича и законной жены Евдокии Лукьяновны дети - Антон (р. 11.01.1865, жена - Матрена Захаровна Сальникова 1864 г.р., дети: Екатерина - р. 14.11.1883, ум. 10.07.1884; Емельян - р. 04.08.1885, жена - Ольга Яковлева Дорохина; Мария - р. 04.08.1885; Яков - р. 27.04.1891, ум. 19.06.1891; Анна - р. 01.02.1896; Петр - р. 20.12.1897; Яков - р. 24.03.1900; Иван - р. 19.01.1902; Константин - р. 17.05.1903; Кирилл - р. 10.05.1905, ум. 02.09.1906), Ефим (~1870 г.р., был воспреемеником дочери Филиппа Прокопьевича - Федосьи в 1890 году).
  
   Казака Ефима Прокопьевича и законной жены его Пелагеи Григорьевны дети - Иван (1869 г.р., жена - Тарутинского поселка казачья дочь Ольга Васильевна Коробова 1869 г.р., брак заключен 19 октября 1887 года, дети: Яков - р. 27.04.1890; Феодор - р. 24.11.1891; ум. 23.11.1896 от скарлатины; Николай - р. 11.05.1895; Анастасия - р. 03.11.1897; Александра - р. 04.03.1900; Павел - р. 06.06.1902, ум. 07.02.1906; Василий - р. 27.12.1904, ум. 13.01.1906 от кори, Василий - р. 26.12.1906, ум. 25.12.1908; Михаил - р. 26.09.1909), Василий (20.02.1881-07.03.1907, жена - Ольга Семеновна Завалишина 1885 г.р., брак заключен 19.01.1899, дети: Пелагея - р . 02.05.1903; Матрена 1898 г.р., муж - Александр Федорович Завершинский; Мария - р. 04.06.1907, ум. 21.09.1907; после преждевременной смерти Василия Карташева его вдова вышла замуж за казака Ивана Васильевича Аристова 6 января 1908 года; Яков (р. 02.10.1882, жена - Параскева Кирилловна Смородина, 1885-1969, дети: Василий ~1903 г. р.; Иван - р. 05.05.1905; Пелагея - р. 02.05.1907, ум. 28.07.1907; Константин - р. 19.05.1908; Александр - р. 06.08.1910, ум. в 1977 году, жена Навацкая Рузя Филипповна, 1918-1993, дети - Алексей и Галина; Михаил - р. 22.09.1912), Степан (~1883-84 г.р., жена - Евдокия Васильева Назина, дети: Александра - р. 14.04.1899; Михаил - р. 17.10.1904, ум. 28.06.1905; Василий - р. 17.01.1907, Иван - р. 24.03.1909; Александра - р. 08.09.1911, ум. 12.09.1912 от дизентерии), Анастасия (р. (08.03.1885, муж - Рубцов Петр Семенович 1885 г.р), Екатерина (р. в 1886 г., ум. 11.09.1887 от дизентерии), Агриппина (20.06.1888-20.11.1888), Феоктиста (р. (07.11.1889, ум. 04.10.1891 от дизентерии), Иосиф (25.03.1893- 21.11.1896), Андрей (р. 24.09.1897), Клавдия (р. 28.11.1900).
  
   Казака Филиппа Прокопьевича и 1-й законной жены его Александры Васильевны дети - Андрей (р. не позже 1873 г.р., казачий сын в 1888 году, был восприемником сына Макара Лихачева, крестьянина из Старого Кумляка), Григорий (1876 г.р., жена - Параскева Ивановна Коптева, брак заключен 6 ноября 1894 года; на него 25.02.1907 был записан подкидыш Иван, умерший от дизентерии 20.06.1907, других детей нет), Сергей (р. в 1878 г., жена - Пелагея Михайловна Коробова, брак заключен 14.01.1896), Владимир (1879 г.р., в 1911 году - неспособный к службе казак, жена - Александра Андреевна Анищенкова, брак заключен 19.11.1897), Михаил (1881 г.р., 1-й брак - с Агафьей Аврамовной (ум. 16.06.1911 года от чахотки), 2-й брак - с Тарутинского поселка казачьей дочерью девицей Натальей Ефимовной Коротковой 1893 г.р., брак заключен 31.07.1911 года), Наталия (12.08.1882- 26.08.1883, ум. от кори), Степан (р. 6.07.1884, не способный к службе казак, жена - Екатерина Терентьевна), Анна (р. 25.01.1886 г. - монахиня), Гавриил (р. 04.07.1888, жена - Пензенской губернии Инсорского уезда села Ожги крестьянская девица Наталья Феофановна Перункова 1892 г.р., брак заключен 9 января 1908 г.), Федосья (р. 23.05.1890, ум. при родах вместе с матерью).
  
   Казака Филиппа Прокопьевича и 2-й законной жены его Евдокии Никитичны дети - Александра (12.05.1891- 03.08.1892), Петр (р. 24.06.1892., жена - Тарутинского поселка казачья дочь девица Матрена Порфирьевна Пилюгина 1892 г.р., брак заключен 24 октября 1910 года), Василий (08.04.1894-19.06.1965, жена - поселка Тарутинского казачья дочь девица Евгения Михайловна Аристова, 06.01.1895-16.12.1976; брак заключен 24 октября 1912 года; свидетели по жениху - Тарутинского поселка казаки Алексей Немкин и Василий Аристов, по невесте - того же поселка казаки Иоанн Купцов и Александр Аристов; повторное свидетельство о браке выдано в 1941 году), Параскева (12.10.1895-25.12.1896, ум. от кори), Марья (р. 28.07.1897, дочь - Нина), Андрей (р. 12.10.1898), Илья (09.07.1900-07.02.1901).
  
   Казака Павла Прокопьевича и законной жены его Наталии Никифоровны дети - Василий (18.02.1881- 26.11.1882), Екатерина (~1880 г.р.), Агафья (ум. 09.04.1893 от горячки), Иван (ум. 18.05.1897), Ольга (р. 04.06.1899)
  
  
   8-е поколение
  
   1. Потомство Ермолая - сына Степанова внука Егорова:
  
   Казака Алексея Ермолаевича и законной жены его Анисьи Феодоровны дети - Николай (р. 07.03.1910, жена - Маргарита, имел дочь), Павел (р. 13.01.1912), Мария (1917 г.р., муж - Барзенко Николай, дети - Нина, Валентина, Лидия, Татьяна, Вера, Надежда), Прасковья (1918 г.р., муж - Петров Семён Яковлевич, дети - Лидия и Владимир), Михаил (1925-1943), Иван (1927 г.р., майор МВД, пенсионер, жена - Калинина Ольга Ивановна, дети - Владимир 1955 г.р. и Татьяна - по 1-му браку - Лоскутова, по 2-му - Тимофеева)
  
   Казака Александра Ермолаевича и жены его Татьяны Александровны дети - Григорий (р. 8.10.1911), Петр, Зоя (1923 г.р. - Кожанова, дети Владимир и Александр), Нина (живет Днепропетровске, сын - Борис)
  
   Казака Михаила Ермолаевича и законной жены его Натальи Васильевны дочь Ирина (муж - Пермяков Арнольд, сын - Андрей).
  
  
   2. Потомство Филиппа - сына Прокопьева внука Захарова:
  
   Казака Григория Филипповича сын-подкидыш Иван (25.02.1907-20.06.1907, ум. от дизентерии).
  
   Казака Сергея Филипповича и законной жены его Пелагеи Михайловны дети: Анастасия (р. 17.11.1898), Иван (04.03.1900-29.12.1901, Евдокия (26.02.1903-05.01.1906), Иван (06.01.1905-19.02.1912, ум. от дифтерита), Семен (р. 20.07.1907, дочь - Мария, р. 11.09.1939, ум. 29.07.2009, ее сын Юрий живет в п. Откормочном Чесменского р-на), Александра (р. 18.03.1910), Василий (р. в 1917 г. - занимал руководящие должности в Кундравах и в Кулуево Челябинской области, жена - Александра Андреевна Карташова, дети - Светлана 1950 г.р., Сергей 1952 г.р., Николай 1955 г.р., Любовь 1957 г.р.)
  
   Неспособного к службе казака Владимира Филипповича и законной его жены Александры Андреевны дети - Матрена (р. 31.10.1898), Иван (28.03.1901-18.07.1901), Анастасия (р. 20.09.1902), Степан (р. 21.12.1904), Иван (р. 18 января 1907 года), Георгий (р. 03.04.1909), Надежда (14.08.1911-17.12.1912).
  
   Казака Михаила Филипповича и 1-ой законной жены его Агафьи Аврамовны дети - Андрей (р. 29.11.1902), Александр (01.08.1905-12.12.1908, ум. от кори), Петр (20.08.1907-30.04.1908), Дарья (р. 07.03.1909), Иван (30.03.1911-20.06.1911).
  
   Казака Михаила Филипповича и 2-ой законной жены его Натальи Ефимовны дети - Екатерина (р. после 1913 г.), Степан (врач).
  
   Неспособного к службе казака Степана Филипповича и законной жены его Екатерины Терентьевны дети - Василий (26.12.1904-01.01.1906), Михаил (03.11.1906-20.09.1907, ум. от коклюша), Иван (р. 29.03.1909), Николай (р. 15.04.1912),
  
   Казака Петра Филипповича и законной жены его Матрены Порфирьевны дети - Ольга, Таисия, Павел и Василий;
  
   Казака Василия Филипповича и законной жены его Евгении Михаловны дети - Руфина (1913 г.р. - жена Александра Федоровича Ловчикова, жили в Тарутино, затем - в г. Рудном, Казахстан), Николай (06.12.1915 - 13.05.1978, жена - Волобоева Федосья, Тарутино), Сергей (04.07.1925 - 01.06.2000, жена - Волкова Валентина Игнатьевна, 09.08.1927-14.08.2013, жили в г. Миассе Челябинской обл.), Нина (1932-2008, муж Щербов Николай, жили в г. Миассе), Елизавета (1935 - 1999, муж Петриков Петр Петрович, с. Тарутино), Виктор (р. 1938, жена Мельникова Валентина, живут в с. Тарутино)
  
   Андрея Филипповича дети - Александра (р. ~1920-е гг.), Нина (сын - Степан), Федор.
  
  
   9-е поколение (потомство Василия - сына Филиппова внука Прокопьева:
  
   Руфины Васильевны и Александра Федоровича Ловчикова дети - Владимир (1935-2012, с. Тарутино), Нина, Валентина, Александр (1953 г.р., Рудный);
  
   Николая Васильевича и Федосьи Волобоевой дети - Александр (1935, Тарутино), Валентина, Владимир (1952, художник, живет в Челябинске);
  
   Сергея Васильевича и Валентины Игнатьевны дети - Владимир (22.06.1950-22.06.2010, жил в Челябинске, дочь - Елена), Александр (1954 г.р. - Санкт-Петербург, жена - Ромашкина Ольга Ивановна, дети: Антон - р. 28.01.1976, живет в Торонто, Канада; Роман р. 03.01.1983, живет в Санкт-Петербурге, жена Филиппова Ольга Андреевна);
  
   Нины Васильевны и Николая Щербова дети - Анатолий 1952 г.р. и Галина (Черепанова) 1953 г.р., г. Миасс;
  
   Елизаветы Васильевны и Петра Петровича Петрикова дети - Николай (Тарутино), Валентина (Кургушова, Карьер), Клавдия (Чесма);
  
   Виктора Васильевича и Валентины Мельниковой дети - Сергей (1968 г.р., Тарутино), Василий (1969 г.р., Тарутино), Елена и Надежда (1975 г.р., Челябинск).
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   160
  

161

  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.78*26  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"