Время шло к вечеру. Небольшой конный отряд неторопливо двигался по широкому наезженному тракту. С двух сторон от дороги тянулся сосновый бор, здоровый, светлый и величественный, без бурелома и засохших деревьев. Предзакатное солнце красило могучие стволы в цвет рыжего янтаря, путалось в зеленых иголках, во множестве роняло яркие пятнышки на дорогу...
Ехали молча, стараясь держаться тени. Никто не ерзал в изнемозжении на жестком седле, проклиная жару и опостылевшую тряску, но уже мечталось о кружечке прохладного вина и мягкой постели...да на худой конец, и свежая охапка сена сойдет - летние ночи теплые.
Во главе отряда, на крупном жеребце изабелловой масти ехал молодой господин. Был он благороден одеждой, ладно сложен, и лицом не дурен. Тонкий же и белый шрам от переносицы к мочке левого уха вовсе не уродовал наездника, а добавлял ему мужественности. По повадкам, посадке в седле, цепкому взгляду холодных синих глаз наблюдатель признал бы в нем опасного и умелого бойца. И этот опасный молодой господин был для своих спутников "милордом", чья власть в этом маленьком отряде никем не оспаривалась.
По левую руку от милорда, изредка кидая на него влюбленные взгляды, ехала единственная женщина в отряде - то была атлетичная, коротко стриженная медноволосая девица с личиком настолько милым и нежным, настолько же и не подобающим образу воительницы. Словно бы безумный маг отьял головку прекрасной принцессы, безжалостно остриг ее пышные огненные локоны и прилепил к туловищу воинственной валькирии.
Обнаженные руки девушки, мускулистые, бронзовые от загара, густо покрыты бледными нитками шрамов. На амазонке ярко-красные, в обтяжку, порты, на ногах - мягкие сапожки под цвет штанов, и плотная, с короткой бахромой вместо рукавов, рубаха. Рубаха естественно, была алой. А если бы воительница полностью избавилась от своего красного великолепия, то на ее тренированном, без лишнего жирка теле можно было бы насчитать еще с полдюжины шрамов - на животе и бедрах; два длинных, крест-накрест шрама белели на спине. Но лицо оставалось чистым. Девушка берегла его. Полный шлем в отряде был только у нее, и именно по этой причине она пожертвовала своей роскошной шевелюрой. Мощный составной лук, шпага-фламберг и метательные ножи - всем этим воительница владела одинаково ловко, и все это было при ней.
Остальные же спутники ехали налегке - их оружие вместе с доспехами заботливо укутано в торбы и погружено на запасных лошадей. Опасности для путешествующих по империи Дзерранг, славящейся сильной властью и безжалостностью к разбойному люду не было никакой - это видно по пустующим, но вполне исправным виселицам, что вместо дистанционных столбов встречались через каждые десять лиг.
Широкий тракт изобиловал спусками и затяжными подъёмами, лошади устали, и шли, роняя пену. Жара, несмотря на вечер, еще не спала, и животные страдали от слепней. Но вот пологий подъем закончился, дорога пошла вниз, лес уступил место голому, изредка поросшему кустарником склону, и вскоре взору путников предстала прелестная картина провинциальной идиллии. Зеленые луга, ухоженные фруктовые сады, пестрые клочки любовно обработанной земли, а у реки, что ленивой змеей делила эту плодородную равнину пополам, на правом берегу расположилось село.
Село было крупным и выглядело вполне зажиточным настолько, что могло позволить себе содержать храм Взирающего - самую высокую точку окрестности. Это была монументальная каменная башня, имеющая у основания правильный пятиугольник и сужающаяся кверху до остроконечного шпиля. Каждая из сторон храма была выкрашена в свой цвет для каждой из ипостаси Взирающего, коих было пять. Зеленый цвет был посвящен Сияющей, красный - Сопутствующему, желтый - Ведающему, синий - Одаряющему, и черный - Судье Карающему. Сам шпиль сиял белизной, и венчал его символ Взирающего - круг с вписанным в него пятиугольником.
Само село производило приятное впечатление своей ухоженностью. Добротные каменные дома крыты красной черепицей, главная улица вымощена привозным булыжником, аккуратные живые изгороди вместо заборов - все указывало на сильную и заботливую руку местного владетеля.
При виде жилья всадники воспряли духом, и их оживление передалось лошадям. Предчувствие скорого отдыха придало им дополнительные силы, и кони готовы были почти без понуканий перейти с шага на бодрую рысь. Особенно горячился жеребец милорда, дикий, не признающий никого, кроме хозяина, зверь. Но милорд жестко осадил коня, достал флягу, и, сделав из нее три больших глотка, легким поворотом головы подозвал к себе вихрастого юнца на резвой пегой кобылке.
- Томен, братец, ты у нас самый молодой и шустрый, - обратился он к нему. - А потому, скачи-ка вперед и найди нам лучший постоялый двор в этой богом забытой дыре. Скажи там, пусть греют нам воду, жарят мясо и готовят комнаты. И на тебе монету. Надеюсь, этого золотого с лихвой хватит.
Тот, кого назвали Томеном, поймал имперский талер на лету, и сунул за пояс. Но прежде чем тронуться в путь, он счел своим долгом пояснить:
- Милорд, я тут бывал с отцом пару лет назад. Так в этом селе, даром что такое богатое, только один постоялый двор и есть. Да и тот, боюсь, переполнен по случаю скорого турнира при дворе герцога. Вон, гляньте на дорогу - сколько следов от копыт и дерьма свежего...
Милорд остро взглянул на говорившего.
- То есть, ты хочешь сказать, что нам не найдется места, и мы будем ночевать на конюшне, словно какие-то простолюдины?
- Взирающий с вами, милорд, какие простолюдины! - ужаснулся Томен. - Я ли, и не знаю эти ваши возможности?! Только вот слава о вас, господин Галей, не дошла еще до здешних мест, а постояльцы могут оказаться крепкими ребятами.
Господин Галей мрачно выслушал Томена. Недельный переход порядком вымотал его, все тело зудело и чесалось от пота, а перспектива мыться в речке и снова спать под звездным небом его отнюдь не радовала. Романтики хорошо в меру...
- Я слишком устал за сегодня, чтобы махать кулаками...или мечом. - проговорил он. - Но ради горячей ванны и хорошей постели для меня и моей дамы готов и подраться на сон грядущий. Так что скачи вперед, и постарайся оправдать мое доверие. Не бойся - если что, мы отомстим за тебя.
Томен под веселый гогот остальных бойцов ускакал вперед, добывать ночевку, а милорд, вздохнув, достал из дорожной сумки широкий бронзовый браслет и нацепил себе на кисть правой руки. Спутники, увидев эту манипуляцию, многозначительно переглянулись и разом посерьезнели.
...Когда через полквара отряд въехал в село, то шагов за сто от постоялого двора их встретил ковыляющий навстречу Томен. Лошади при нем не было, равно как и оружия. При ходьбе парень припадал на левую ногу и отчаянно ругался. Рядышком бежала черная собачонка и заливисто облаивала чужака. Даже в начинающихся сумерках было видно, что посыльный милорда выглядел неважно. Некогда щегольская рубаха гэрранского шелка свисала лоскутами, штаны имели следы свежего коровьего дерьма, под обоими глазами спелыми сливами наливались свежие кровоподтеки, а губы разбиты в кровь. Воины недовольно заворчали, кто-то схватился за пустой пояс, нашаривая меч, и лишь милорд остался невозмутим.
- Ой-ой-ой, что за вид! Быстро же ты успел огрести, - горестно покачал он головой. - Видимо, ты был не слишком вежлив с трактирщиком? Или недостаточно убедителен? А?
- Мой милорд! Жашшиты прошу! Кинжал мой отобрали, лошать... - разбитым ртом прошамкал Томен, попутно пытаясь пнуть докучливую псину. - Я ше в драку не лез, я шо всем поштением...служанку только пнул. Гошподин, а там три рышаря, што на турнир едут, а ш ними шлуги и оруженошшы. И вот они мне этот жолотой в рот жатолкали и жаштавили проглотить...
- Имперский золотой - и в глотку? Что за расточительство! - воскликнул милорд. - Это же ни в какие ворота... Подумать только - имперский талер! Обидчиков ты хоть запомнил? Веди!
Томен торопливо кивнул, и в надежде на скорую отплату за свое унижение, быстро похромал обратно к трактиру. Отряд двинулся за ним. Вьехав на постоялый двор, бойцы милорда - а все они были лихие рубаки, спешились, привязали коней, и без лишней суеты вооружились, нацепив на пояс свои мечи и сабли. Никто даже и не помышлял о том, что оружие придется пускать в ход, но все же, с ним спокойней, да и неприятных неожиданностей будет меньше.
В трактире было ожидаемо людно и шумно. Звучно чавкали, рыгали, вкусно пили, выбивали кости об стол, смеялись над простыми и скабрезными шутками. На вошедших, если и обратили внимание, то вскольз, без интереса. Здоровенный же трактирщик, увидев новых гостей, а вместе с ними и недавно битого Томена, источая радушие, торопливо поспешил навстречу.
- Хорошо дошли, благие господа! - низко кланяясь, прогудел он. - Милости прошу вон к тому столу, как раз все поместитесь.
Милорд Галей, покачиваясь с носков на пятки, оглядел трактир, и, кажется, остался доволен увиденным.
- За стол-то мы, может, и поместимся, - вяло согласился милорд. - А что там насчет комнат для меня, моей прекрасной дамы и моих ребяток?
- Найдем, а как же не найти, - жизнерадостно заверил трактирщик. - Всем места хватит. У меня заведение приличное!
Спутники милорда глухо зароптали, явно не соглашаясь с таким утверждением, а бедняга Томен аж поперхнулся от вопиющей несправедливости по отношению к нему, но господин Галей вскинул руку, и шум стих.
- А парнягу-то моего, зачем тогда побили? - изобразил удивление милорд. - Я же его послал предупредить, чтобы вы подготовились к приему уважаемых господ...
- Ну как вам сказать, ваше благородие..., - задумчиво почесал рыжую бороду трактирщик. - За непочтительность его побили. Он оттолкнул и облил вином...
- Не далее, как вчера мы были в одной едальне, - нетерпеливо перебил его милорд, - И подавальщик тоже облился вином по нашей, хаха, вине... Знаете, тогда мы заплатили за пролитое. Заплатили бы и сейчас. Не буду отрицать, мои ребята порой бывают не слишком аккуратны с посудой и мебелью, но никто не скажет, что люди милорда Галея не отвечают за свои поступки. Мы всегда платим по счетам! И я считаю, что ради пары пролитых кружек бить человека - это уже, простите, перебор...
- Вы меня не совсем точно поняли, милейший, - грустно возразил трактирщик. - Дело отнюдь не в пролитом вине. Ваш посыльный причинил неудобства госпоже Файе.
Спутники милорда снова зашумели, на это раз удивленно - негодующе. Святотатством звучало заявление трактирщика о том, что простой смертный может навредить великой богине. В герцогстве Сивер народ был набожен и консервативен в соблюдении церковных канонов, один из которых гласил, что: "Пятерым принадлежат имена Их, и никому более!".
- Может, я чего-то не понимаю? - сказал Сибмир, седоусый боец милорда. - В этом трактире есть та, кто носит имя бога? Не пахнет ли здесь опасной ересью, да охранит меня Взирающий?
- Да я же служанку только пихнул, - плаксиво напомнил Томен.
Милорд вопросительно посмотрел на свою спутницу, и та поспешила на выручку:
- Может, Томен просто забрызгал вином икону Сияющей? Тогда мы и от себя ему добавим, уж будьте спокойны!
Пузатый трактирщик виновато развел руками:
- Икон не держим. Да и не позволено здесь их вешать. Тут же народ всякий бывает. И пьют, и сквернословят, бывает, и дерутся. Негоже перед ликами...
- Тогда все же ересь получается?! - возмутилась амазонка. - Здесь, практически в сердце веры?! Или же сама богиня снизошла до посещения этого трактира? Но где тогда богиня Файя? Ау-у-у! Простите, но я здесь никого не вижу. Одна только тетка в услужении.
Пальчик амазонки указал на тощую, некрасивую женщину лет сорока. У нее было рябое лицо, блеклые, почти рыбьи глаза, а нижняя челюсть, казалось, прекратила расти еще в детстве. Свежие пятна от пролитого вина красными кляксами украшали ее старое, вылинявшее от времени платье, подтверждая, что она и есть та самая еретичка Файя. Служанка стояла, сложив руки на несвежем переднике, и тонкие губы ее кривила непонятная усмешка.
Внезапно стало так тихо, что было слышно жужжание мух. Затем тишину прорезал скрип отодвигаемой скамьи, и во весь свой исполинский рост из-за стола встал чернобородый гигант. Звякнули золотые шпоры - такие могли носить только благородные рыцари, да и то не все, а лишь отмеченные самим императором. На широком поясе рыцаря в простых ножнах висел меч под стать хозяину - не всякий муж поднимет его даже двумя руками. Все вновь прибывшие, включая немаленького ростом милорда, смотрели на этого рыцаря, задрав головы. Кто-то даже присвистнул от удивления. Одна только рыжая воительница зыркала на великана без всякого почтения, при этом пальцы её правой руки демонстративно поглаживали рукоятку метательного ножа, что висел на поясе среди прочих.
- Да, это она, наша Файя, - просто согласился гигант. - Но она не тетка.
- Не тетка она? А кто ж тогда? Уж не богиня ли? Или дева? - спросила амазонка, глумливо разглядывая женщину. - То-то оно и видно, что дева...ха-ха, старая дева. Что, голубушка, не нашлось охотников пощупать тебя за твой тощий зад, а?
Служанка по имени Файя подняла голову и посмотрела на амазонку. В ее взгляде не было обиды, а только лишь вялый интерес.
- Алая Леди! - тихо, но с убеждением возразил рыцарь. - Внешность порой бывает очень обманчива.
- Не рассказывай, по себе знаю...Э-э, погоди, так ты ведаешь, кто я?!
Та, которую назвали Алой Леди, с подозрением глядела на гиганта. А страшный рыцарь улыбнулся ей совсем по-отечески. Казалось, еще чуть-чуть, и он протянет к ней свою огромную ладонь и погладит девушку по ее коротко стриженным огненным волосам.
- Ведаю. Ты - Алая Леди, - сказал он с непонятной нежностью в голосе. - Ты - Милена, единственная дочь барона Ходинка, который так хотел наследника. Ты - редкая красавица и сорвиголова. Но ты же и мотылек, сгорающий в пламени свечи...
- Ого, а моя любимая уже стала знаменитостью! - хлопнул в ладоши милорд. - Что ж, это мне по душе. Но вот насчет сгорающего мотылька...хоть и поэтично, но мне не нравится! Похоже на проклятие. Так что возьми эти свои слова назад, ты, чертова великанья отрыжка!
Милорд явно задирался, уверенный в своих силах, но чернобородый рыцарь оскорбление, казалось, просто проглотил. Не ища драки, он отступил назад, и в этот миг послышался лязг закрываемого снаружи засова. Во всех окнах трактира, перекрывая путь к отступлению, уже торчали острия копий. В руках у постояльцев появились заряженные арбалеты, причем каждый выбрал свою мишень. Команда милорда с шумом и руганью потащила из ножен оружие, и каждый из бойцов уже понимал, что безнадежно опоздал - не подпустят ведь на расстояние удара, вмиг нашпигуют болтами...
- Интересные дела... - озадаченно пробормотал милорд, демонстративно скрестив руки на груди. - Как-то странно вы гостей принимаете. А как же закон Империи о неприкосновенности мирных путников? Законы человеческой порядочности, на худой конец?
- Мы в логове отъявленных еретиков, милорд! - горько покачал головой Симбир. - Какие уж тут законы...
- На нас эти законы не распространяются! - неожиданно чистым звучным голосом сказала некрасивая служанка. - Мы сами - Закон!
Файя коротко глянула на рыцаря, и тот склонил голову, словно принимая ее мысленный приказ.
- Игры кончились... - тяжело, с явным сожалением сказал гигант и резко свистнул.
...Первый болт вошел в глаз Милены, рыжеволосой спутницы милорда, отбросив ее на дощатый пол трактира. А через мгновение тетивы защелкали так часто, что слились в один гул. За три удара сердца все было кончено. Мертвые бойцы милорда лежали на полу трактира, истыканные стальными стрелами. Герин, Малой, Окорок, Симбир, Гутар...и Алая Леди. На ногах остались только юный Томен и сам Милорд Галей.