Карпова Анна Юрьевна : другие произведения.

Потерянный Город

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Страшная болезнь поглотила почти все человечество, оставив после себя единицы выживших, которые еще пытаются спасти эту планету. Ребекка слишком молода, чтобы размышлять настолько глобально. Единственное, что важно для нее - выжить любой ценой. У нее не осталось ничего: вся семья погибла от вируса, родной город сгорел, вынудив покинуть знакомые стены. Она даже не представляет, с чем ей придется столкнуться на пути выживания. Совсем скоро она встретит молодого парня, жизнь которого будет всецело зависеть от ее решения. Помочь ему или выжить самой?
  1.
  Я убежала из дома около полугода назад. Когда поняла, что с моей семьей больше жить нельзя. Нет, не потому, что отец был ужасным тираном, а брат насиловал меня по пятницам. Не потому, что когда отец выпивал на пару банок пива больше, он бил маму кухонным полотенцем, а я в это время пряталась под кровать и плакала от ужаса.
  А потому, что их поглотила болезнь. Эпидемия. Безумие. Ее назвали "Агнозия-2". Сокращенно А-2. Все так и говорили: "А ты слышал про А-2? Нет? Как странно. Все только о ней и говорят".
  Она пришла из-за океана из какой-то южноафриканской страны. По крайней мере, так говорила красивая женщина в телевизоре. Симптомы легко различимы - головная боль, почернение белков глаз, поражение участков мозга, отвечающих за воспроизведение в памяти различных объектов и воспоминаний. Под конец можно даже мать родную не узнать. И кровь. Кровь превращается словно в мазут, черный и смертельный мазут.
  Так нам говорили в начале Великой Эпидемии. Все, кто мог: телевизоры, газеты, учителя, родители. Они уверяли, что все хорошо и жить хорошо.
  Но они врали.
  Люди умирали пачками, не доходя до дома. Зараза передавалась воздушно-капельным путем и имела различный инкубационный период: от дня до пары лет. Но независимо от этого, глаза и кровь чернеют практически сразу. Почему - никто не знал, ведь ученые поначалу отрицали летальные исходы. По их мнению, активно увеличивающиеся кучи трупов в городе - это нормально. Они всячески пытались сохранить порядок в паникующем обществе. За полгода население планеты сократилось с семи миллиардов до одного миллиона разрозненных, потерянных и испуганных особей высшей ступени развития.
  Всему человечеству пришел конец. К нам не прилетели инопланетяне, не завоевали нас, не колонизировали. У нас не вылезли монстры из океанских глубин, пожирающие все на своем пути. Все началось с того, что кто-то где-то заболел.
  Уже после первого месяца, когда стало понятно, что слова "Мы все умрем!" ужасающе быстро превращаются в реальность, нас бросили. Все человечество. Политики и прочие важные люди сбежали без объяснений и попрятались в бункерах и подземных убежищах. Телевизионные экраны зашумели бесконечными помехами. Уже никто не рвался убеждать напуганный народ, что все нормально. Потому что все летело к чертям с катастрофической скоростью. Когда не стало электричества, экраны телевизоров погасли навсегда. Города захлебывались в безумии и анархии. Передачи прекратили свое вещание, и планета утонула в неведении.
  Мы перестали ходить в школу, там уже никто не преподавал. Отец не хотел это принимать, поэтому каждый день я уходила из дома с полным рюкзаком учебников и пряталась на заброшенной швейной фабрике. Где ошивался мой брат - одному Богу известно. Наверно, проводил последние дни человечества со своими дружками.
  Я стараюсь не оставаться на одном месте две ночи подряд, словно вирус идет за мной по пятам, поджидая за каждым углом. Хотя я каждое утро проверяю свою кровь, делая легкий надрез на подушечках пальцев, которые за полгода превратились в кровавые игольницы, сплошь и рядом истыканные. В любом случае, прошло уже почти полгода, а я все еще жива. Какое, никакое, но все-таки утешение.
  Я иду по девяностому шоссе на восток, где по моим расчетам находится крупный город. Я вижу отблески далеких огней по ночам, когда наблюдаю за ним. Значит, там есть жизнь и надежда, раз есть электричество. Откуда оно там взялось, думать не хотелось, разберусь на месте. Хотя, возможно, это отблески погребальных костров. Главное - добраться туда.
  Поначалу трупы закапывали, потом кто-то сказал, что мы так заразим всю землю в округе, как будто кому-то до этого было дело. И людей стали сжигать. Я это видела в собственном городе, когда первый месяц скиталась по знакомым улицам, боясь уходить далеко от родного дома, словно туда еще можно было вернуться. Огромные погребальные костры, вздымающие в небо черными столбами дыма и боли. Бесконечно несчастные люди вокруг. Матери и дочери, жены и мужья плакали, прощаясь с близкими и родными.
  Только не я. Я не плакала. Первая мысль, возникшая в моей голове, когда я вернулась из школы и увидела тело отца с угольными глазами и распахнутым в крике ртом, была: "Так тебе и надо!". Мне не было его жаль, ни капли. Он постоянно бил мать, иногда избивал брата до полусмерти. Один раз досталось и мне, тогда я от удара отлетела назад, ударившись головой о журнальный стол. Перелом и сотрясение мозга. А он лишь сказал: "Так тебе и надо!"
  Тело матери я нашла на кухне: она лежала около плиты, где уже закипела вода в кастрюле, все еще держа ложку в руке. Ее распахнутые почерневшие глаза с непониманием смотрели в потолок, словно спрашивая, как так вышло. Пожалуй, она единственная, кого мне было жаль, хоть она никогда не защищала нас. Если бы посмела встать поперек отцовского ремня, нас бы все равно избили. Но и ее тоже. Хотя нет, жалость для нее неподходящее чувство. Мне было стыдно, что она была такой слабой. Один раз я поклялась себе, что ни за что не стану такой, как она.
  Брата я в доме не увидела - у него было семь уроков в тот день. Сколько я потом не блуждала вокруг своего района, его так и не встретила. Может, уже умер и его тело давно сожжено? Хорошо бы. Его мне тоже не жалко. Мерзкий извращенец, который решил, что ему можно совать свои органы в тело четырнадцатилетней сестры. Я была слишком испугана, чтобы сопротивляться. Да, и какая сейчас разница?
  Поэтому я без зазрений совести сбежала в тот день, сунув взамен учебникам в рюкзаке пару упаковок соленых крекеров, шоколад и новые кроссовки. Конечно, стоило бы сделать запасы получше, основательнее, но мне хотелось как можно быстрее унести ноги из зараженного дома, где все пахло болью, слезами и трупами. Да, и когда тебе четырнадцать лет, сложно мыслить наперед.
  
  2.
  Сейчас я лежу на животе в яме около девяностого шоссе, вглядываясь в темную полосу леса впереди. Холод сжимает мои ноги ледяными перчатками. На дворе начало ноября, я уже сто раз прокляла себя за то, что не додумалась забрать из дома теплые вещи. На мне старые потертые джинсы, футболка с рисунком цирка, толстовка, куртка и рюкзак за спиной. Так как из дома я убегала в начале лета, моими были только джинсы и футболка. Остальное найдено и украдено из чьих-то домов, попадавшихся на пути. Я всегда извинялась перед пустым домом и призраками, обитающими в нем, за то, что вынуждена воровать у них одежду, припасы. Им-то уже все равно, а мне это может спасти жизнь.
  Иногда, если хозяев не было дома, то есть - если они умерли вне дома, и я не рискую в темноте наступить на раздувшуюся голову, которая лопнет со смачным звуком, я позволяла себе принять холодный душ, если была вода. Даже иногда ночевала, сминая под собой чужие простыни, чьи истории я уже никогда не узнаю.
  Город, мерцавший бледным светом на горизонте, должен был стать моим первым перевалочным пунктом. До него еще много километров пути, но мне идти все равно некуда. Да и незачем особо, а так - хоть какое-то подобие цели.
  Я напугана, измотана, голодна. И бесконечно отчаялась. В свои четырнадцать лет будущее кажется безнадежным и воняющим дымом. От этого запаха я не отделаюсь еще очень долго - запаха горящих жизней.
  В городе я планирую узнать, когда доберусь, последние новости: что творится в мире, что предпринимает правительство, что стало с другими людьми, если кто-то еще остался. Иногда мне кажется, что я единственная выжившая, но это, конечно же, не так. В такие моменты внутри как-то больно щемит и хочется упасть на колени, заплакать и умереть на месте.
   Еще мне необходимо пополнить свои скудные запасы продовольствия, так как впереди меня ждут длинные и одинокие километры безрадостной жизни.
  Если, конечно, там впереди, куда уставлен мой взор, все еще кто-то дышит. Нынешнее положение дел не советовало особо полагаться на мечты. Когда все вокруг умирает, они - напрасная трата времени.
  Я слишком долго блуждала по родным улицам в начале лета, дождавшись крайнего срока, поэтому город я покидала в спешке. Костров стало так много, что пламя их перекинулось на дома, а может, кто-то специально это все поджег, разбираться не было ни времени, ни желания. Полчаса, и город вспыхнул, как спичка. Убегая, я слышала крики и вопли за спиной, но я могла думать лишь о том, как мне скорее унести отсюда ноги. Возможно, там кричали мои одноклассники и соседи, но я была глуха к их крикам. Эгоистично, скажите вы? А что бы вы сделали на моем месте? Когда вам четырнадцать. Когда ваш родной город горит адским пламенем, унося в погребальном танце остатки вашего старого мира, все, что вы знали и любили? Когда вы маленькая напуганная девочка, жалевшая свою семью и желающая ей смерти одновременно? Когда вам больше некуда идти и некуда возвращаться?
  Что бы вы сделали?
  В тот день я бежала долго, преодолев, по моим подсчетам, около семи миль на запад, в леса, пока онемевшие от усталости ноги не подкосились. В тот день я поняла главное правило новой жизни: "Хочешь жить - не останавливайся".
  И я шла. Бежала. Снова шла. Удаляясь все дальше и дальше от своего прошлого.
  Постепенно я обрастала вещами: более вместительным рюкзаком, фонариком с тремя дополнительными батарейками, детской рогаткой и даже пожарным топором. Держать его, конечно, было тяжело, а замахнуться вообще из области фантастики, но я упорно тренировалась. Постепенно мои руки окрепли, держать его стало значительно удобнее и легче. Удалось даже пару раз наколоть дров и погреться у костра.
  С провизией все было плохо. Охотиться я не умела, мелкой живностью, типа крыс и мышей-полевок, брезговала до сих пор. Все, чем я могу похвастаться - это ловкое воровство в подвалах домов и прилавков опустевших магазинов в поисках консервов и сухофруктов. Особенно я люблю изюм. Но это уже роскошь.
  Еще у меня были скрученная веревка на плече, моток скотча, два бинта и упаковка анальгина, даже посчастливилось найти старый спальник, который спасает меня по ночам.
  Надеюсь, дальше будет лучше.
  
  3.
  Вот я здесь: в яме на обочине девяностого шоссе. Передо мной высится дорожный знак "Вестмайер - 50 миль", достаточно крупный город по старым меркам. Хоть путь и не кажется близким, но по сравнению с тем, что я уже прошла, легкое беспокойство.
  Поначалу было очень тяжело совладать со своим одиночеством, не обронив рассудок. Не личным, когда тебя "никто не понимает", а глобальным, когда понимать уже некому. Когда никто не придет, не укроет тебя одеялом и не скажет, что все будет хорошо.
  Потому что хорошо не будет. А-2 позаботилась о нашем мире, вычистив человечество как заразу. Остались лишь горстки разрозненных, одичавших, отчаянных людей, цепляющихся за остатки разума и цивилизации.
  Но они боятся. И я боюсь. Болезнь витает в воздухе, пропитав каждый вдох и выдох. Мы все умрем, рано или поздно, вопрос только во времени.
  Я еще пару минут лежу в яме, разглядывая из своего убежища автозаправку через дорогу. Мне постоянно кажется, что за мной наблюдают. Достаточно странное ощущение в мире, где больше мертвых, чем живых. Я всматриваюсь в тени, что скользят по серым стенам заправки, пытаясь высмотреть в них свои страхи.
  Больше всего я боюсь встретить заразного. И подхватить болезнь от него. Пожалуй, можно будет сразу ставить на себе крест. Не хочу видеть, как чернеют мои глаза и кровь. Не хочу забывать, кто я. Какими бы больными и ужасными не были мои воспоминания о прошлом, они все-таки мои. И никто их у меня не заберет.
  Мерзлая земля заставляет встать и двинуться вперед. Здание высотой в один этаж давно разворовано. Разбитые окна, вырванные с петлями двери навевают тоску, но деваться некуда. Раньше на заправках часто устраивали магазины, поэтому я решила пойти проверить. Вдруг, повезет, и мне удастся найти немного провизии в виде старого шоколадного батончика или упаковки крекеров, завалявшиеся под каким-нибудь стеллажом.
  Входная когда-то стеклянная дверь вся заляпана чем-то темным. Мне не хочется думать, что здесь произошло, но жуткие картины сами возникают в сознании. Я осторожно прохожу внутрь, включив фонарик. В помещение царит полумрак. Тени причудливыми узорами ложатся на пол. Пахнет спертым воздухом и гнилью. После морозной ноябрьской свежести, дышать стало на порядок сложнее, и я непроизвольно прижимаю ладонь к лицу.
  Луч фонаря облизывает пыльные стены и пустые стеллажи. Все, что можно, давно украли, но я не теряю надежду найти хоть что-нибудь. Хотя бы одну баночку чего-нибудь съедобного. Последние три дня я питалась одним батончиком мюсли и тремя жесткими крекерами. Поэтому я смело расхаживаю и заглядываю во все укромные места, словно хозяйка.
  Прошел час. Результат - ноль. Удалось найти лишь туалет с трупом внутри, который, судя по запаху, уже давно здесь. Хорошо, что я распахнула дверь в санузел ногой, не пришлось приближаться к нему и проверять, заражен ли он.
  Почему я сразу не помчалась прочь? У А-2 небольшой радиус действия, стоя буквально в двадцати метрах от зараженного, можно не заразиться. К тому же, у меня все еще очень мало запасов. И если я что-то не найду, то умру не от болезни, а от голода.
  Я делаю последний обход по пустому магазину, с досадой разбрасывая ногой обрывки газет и журналов. На их страницах красивые девушки красиво выглядят. Не то, что я. Еще до болезни я не могла похвастаться красивой внешностью, сейчас - тем более.
  Около места, где когда-то была касса, я вдруг замечаю дверь сбоку. Должно быть, я ее пропустила в первый обход. Там может находиться кладовка или туалет. Или склад с боеприпасами. И то, и другое было бы замечательно.
  Я достаю из-за спины топор, крепко обхватив рукоять правой рукой. Дверь как дверь. Ничем не примечательна. Левой рукой с фонарем я слегка толкаю ее, и она медленно распахивается, обнажая зев темного коридора.
  Яркий луч разрезает темноту надвое. Впереди я вижу еще одну дверь, вдоль стен стоят точно такие же пустые стеллажи, как и в торговом зале. Я прохожу внутрь, зря щелкаю переключателем справа от двери. Электричества теперь почти нигде нет. Ну, я его еще не встречала с тех пор, как сгорел мой город.
  Мне кажется, что слышу легкое шуршание в дальнем конце, как от крыс. Когда постоянно живешь в оглушающей тишине, даже взмах крыла птицы кажется пушечным выстрелом. Я моментально замираю, вздернув топор и обшаривая стены лучом фонаря. Но все стихло. Может, мне показалось. А может, крысы. Я уже серьезно подумываю, какие они на вкус.
  Когда до второй двери остается около двух метров, я останавливаюсь, прислушиваюсь к возможному движению. Тишина.
  Ручка холодная. Скорее всего, не заперто. Но открывать я не спешу, так как тот звук меня насторожил. Я уже около месяца не встречала никого живого. Так и самой в животное превратиться можно.
  Я открываю дверь, и моему взору предстает маленькая кладовая - всего два на два метра, вся заваленная тряпками и пустыми банками. Мне в нос бьет такой резкий запах тухлятины и мочи, что аж глаза слезятся. Хочется сразу же выскочить, но движение слева меня останавливает.
  Я замечаю, что груда тряпья в углу, это человек.
  И он дышит.
  
  4.
  Человек сидит на полу, прислонившись к стене, и, кажется, спит. Я пугаюсь, что он заразный и резко вздергиваю руку с фонариком, зажимая рот. Теперь понятно, откуда запах мочи - он тут не первый день.
  Черт! Черт! Черт! Если он заразный, то и я теперь тоже! Я стояла слишком близко к нему! Слишком!
  От резкого скачка света, он просыпается и открывает глаза, сразу же сощурившись, потому что я бесцеремонно свечу на него. Мне просто необходимо разглядеть, какого цвета у него глаза.
  Жизненно необходимо.
  Секунду мы смотрим друг на друга, как две статуи. Это парень, он выглядит немного старше меня. Я думаю, ему и восемнадцати нет. У него темные скатанные волосы, и одет он в лоскуты, некогда бывшие нормальной одеждой. Не похож на заразного. Я продолжаю светить ему в глаза, пытаясь разглядеть, черные они или нет. Заразен он или нет!
  Черт!
  Я успеваю отметить, что его левая рука пристегнута железными кандалами к трубе, что под сгибом уходит в стену. Интересно, кому понадобилось его тут пристегивать? Забавная ситуация, однако.
  А в следующую секунду он поднимает другую руку, и в ней сверкает пистолет. Он стреляет без предупреждения. Я лишь успеваю согнуть колени, прогнувшись назад и брякнувшись неуклюже вниз. Фонарик со звоном разбивается об стену, разлетаясь снопом искр и стекла. Я слышу собственный крик, но никак не могу определить - задел он меня или нет. Кажется, я выронила топор. Боже, где мой топор?
  Я нащупываю его на полу, и деревянная рукоять сладко ложится мне в ладонь. Я могу отбиться, ответить, нанести ему удар и убить этого парня, пока он не заразил меня или не пристрелил. Даже не знаю, что лучше. Я уже вижу, как его, череп подобно грецкому ореху, расколется пополам от удара, сочно брызнув кровью на пыльные стены.
  Вот только я без недели пятнадцатилетняя девушка, в которую первый раз в жизни стреляли в упор; которая ни разу никого не била, тем более топором, да и держит его еле-еле; которая даже таракана дома никогда не убивала, а лишь плакала над ним. Я не смогу его убить. Никогда.
  Выстрел оглушает меня настолько, что, кажется, больше я не смогу слышать. Я открываю глаза, стоя на карачках прямо на пороге этой комнатушки. Хорошо, что я не зашла внутрь, иначе лежала бы сейчас бездыханной тушкой, а он спокойно пожирал бы мою плоть. Монстр, сумасшедший, заразный.
  Я разворачиваюсь к выходу и быстро ползу прочь, царапая топором пол. Вот так, боец всех бойцов. Вместо драки, я трусливо удираю. Я даже не удосуживаюсь оглянуться и посмотреть, куда он попал. Чувствую, как у меня от страха колотится сердце, выпрыгивая через глотку. Я не в силах рационально мыслить и мечтаю лишь убраться отсюда подальше.
  -Эй! Эй! Стой! Я не заразный!
  Он кричит мне в спину, надеясь, что я вернусь. Ага, уже бегу! Он только что чуть не пристрелил меня, а теперь зовет обратно? Чтобы не промазать в этот раз?
  -Да стой же ты! Я думал, ты больная!
  "Сам больной" - мелькает у меня в голове.
  -Вернись! - я слышу лязг цепи об трубу, видимо, он пытается встать и догнать меня. Хах, он-то прикован, а я нет.
  Я проползаю мимо стеллажей, подгребая топор, как подбитую ногу. Клубы пыли с пола поднимаются и лезут мне в нос и глаза, но это меня волнует меньше всего. Ни минуты не останусь в этом здании с этим заразным психом, который только что чуть не продырявил мне голову.
  -Выпусти меня! - орет он из кладовки, срывая голос. -Ты должна мне помочь! Кроме тебя мне больше некому помочь!
  Он так истошно заорал, что у меня аж сердце защемило. Я бегло оглянулась, что он стоит на коленях в груде тряпок, среди затхлой вони, прикованный к трубе, и смотрит на меня как на последнюю надежду человечества. Так мне, по крайней мере, показалось в свете, что пробивался с улицы. Мой фонарь-то разбит. Только я ничем не смогу ему помочь. Нет, нет, нет. Я с противной тяжестью я отвернулась и поползла дальше, в торговом зале встала на ноги, отряхнулась и бросилась к выходу. Его крики за моей спиной постепенно стали стихать.
  Нет, он заразный, который хитрит и пытается выманить меня, чтобы убить. Мне так и не удалось разглядеть цвет его глаз, и это не просто пугало меня, это приводило в ужас. Я могу быть заражена. Вот так нелепо может закончиться моя недлинная и не очень счастливая жизнь. Зачем я только пошла в эту кладовку?
  Я вылетаю на улицу, глядя под ноги, то и дело, цепляясь за стеллажи и дверные косяки, чтобы не упасть. Звон в ушах постепенно стихает, но голова все еще вибрирует от выстрела. Одному Богу известно, как пуля прошла мимо, видимо, мне еще рано записываться в подземное войско мертвых. Ноябрьский ветер встречает меня ударом в грудную клетку. Морозный воздух щиплет нос, а ветер рвет взмокшую ветровку. Несмотря на то, что на улице минус, хоть и небольшой, мне жарко.
  Я широко открываю и закрываю рот, чтобы надышаться, как рыба, выброшенная на берег. После запаха мочи и гнили, мне кажется, что я попала в рай. На улице по-прежнему никого, лишь отблески далекого города напоминают о том, что я не одна.
  А, ну да, еще есть псих в кладовке.
  Проходит минут десять прежде, чем я успокаиваюсь. Все это время я хожу туда-сюда около входа на автозаправку. Нет, я его не выпущу, он заразный. А даже если нет, он отощал, пока там сидел, еду сам добывать не сможет, а я нас двоих не прокормлю. Он будет мне обузой.
  Тут я вспоминаю, что ничего съестного так и не нашла, и ругаюсь вслух. Так я долго не протяну. Когда я стала такой жестокой? Там лежит человек, допустим, что даже здоровый, а вместо того, чтобы помочь ему, я сожалею, что не уперла лишнюю шоколадку.
  Это уже вопрос не чести, а выживания.
  Закон номер один. Движение - это жизнь.
  Закон номер два. Почти все люди умерли.
  Закон номер три. Каждый второй из оставшихся в живых - инфицирован.
  Закон номер четыре. Никому не доверяй и надейся только на себя.
  И я решаю идти дальше.
  
  5.
  За половину дня расстояние до автозаправки прилично возросло. Я стараюсь не думать о том парне, о заразном, но его умоляющие глаза преследуют меня, как наваждение. Мне даже порой кажется, что он сейчас выскочит из-за дерева и пристрелит меня в отместку за то, что не помогла ему.
  "Ты должна мне помочь!"
  Ничего я ему не должна.
  Мысли, что я заразилась, панически носятся по голове, заставляя меня каждые полчаса тыкать булавкой себе в пальцы, проверяя цвет крови.
  Пока что она нормального человеческого цвета.
  Подушечки пальцев начинают болеть от постоянных проколов, но я не могу не проверять, иначе сойду с ума. Я должна убедиться, что здорова.
  Вновь укол. Цвет нормальный. Паника внутри постепенно стихает, но я все еще на взводе.
  Я разбиваю лагерь на ночлег в густом леске, из которого рукой подать до девяностого шоссе. Я стараюсь держаться ближе к нему, так как это признаки остаточной цивилизации, остаточного мира, который погряз в болезни и безумии. Мне так проще не сойти с ума. Да и в чащу углубляться страшно.
  Лес пахнет свежестью и снегом, хотя земля еще голая. Я помню этот запах с детства. Когда выпадал первый снег, укрывая все легким серебром, мама всегда брала меня в лес искать сокровища. И мы их находили: свернутые в платочки различные безделушки. Сломанные заколки и гребешки для волос, браслеты и кольца без камней. Мама всегда говорила, что они прошли через много битв, поэтому так выглядят. Должно быть, она сама заранее прятала их по всему лесу. Сейчас мне это кажется таким важным.
  Чем-то, что не стоит забывать. Если не иметь таких драгоценных крупиц приятных воспоминаний, то можно очень быстро съехать с катушек.
  Как глупо будет умереть прямо сейчас, заразившись от какого-то психа, которого я могла просто пройти мимо. Пройти мимо собственной смерти.
  Я усаживаюсь в основании широкого дуба, надеясь, что его корни с трех сторон хорошо защитят от ветра ночью. Снова проверяю кровь. Нормальная. Можно было бы развести огонь, но жарить мне все равно нечего, а зря привлекать внимание непрошенных гостей, будь то люди или звери, я не хочу. Встретилась сегодня уже с одним, хватит.
  Снова, как только я закрываю глаза, я вижу его, пристегнутого к мощной трубе. Он, наверняка, давно не ел и не пил. Мне все еще любопытно, кто и зачем его туда приковал. Как долго он там? Должно быть, он при смерти. Ну, а мне-то что? Каждый сам за себя. Я сама-то не уверенна, что не при смерти.
  Вот только мне теперь постоянно кажется, что я слышу его: "Ты должна мне помочь! Я думал, ты больная!"
  Ближе к полуночи, перекусив пачкой крекеров, мне удается провалиться в тревожный сон. Я вижу маму, она стоит на краю утеса, и ветер развевает подол ее платья. Она прекрасна в лучах уходящего солнца. Я хочу сказать ей об этом, подойти и обнять, вдохнув запах мыла и выпечки, и чтобы все было как раньше. Чтобы А-2 исчезла, чтобы мир вернулся в старые квартиры. Я снова хочу искать снежные сокровища в ноябрьском лесу.
  Но я не могу идти. Обернувшись, я замечаю, что моя левая рука пристегнута кандалами к трубе, что петлей торчит прямо из земли. А мама стоит на утесе и смотрит на меня. Ветер растрепал ее волосы, но она серьезна. Слегка мотает головой, как раньше, когда я ошибалась или что-то роняла. Она мной недовольна.
  Я дергаю руку, но кандалы сильнее. Они удерживают меня тут, когда я так близка к своей маме, до нее рукой подать. Я от злости начинаю пинать трубу, надеясь расшатать, но толку никакого - она намертво впаяна в землю.
  Слезы разочарования текут по моему лицу, обжигая холодную кожу.
  Во сне начинается снег, он валит крупными хлопьями, покрывая все тонким слоем. Вдруг я замечаю за ее спиной заразного, что ползет по земле, как паук, и смотрит на нее черными углями глаз, словно прожигая дыру в спине.
  Я начинаю истошно кричать, звенеть кандалами об трубу, привлекать его внимание, но он пристально смотрит маме в спину, а из его рта течет слюна, капая на промерзлую землю. Странно, раньше заразные почти не представляли угрозы для других людей, не считая того, что были разносчиками новой чумы, ходячими минами замедленного действия. Я рвусь вперед, падая в снег на колени, как собака на привязи, и вою от ужаса и отчаяния.
  Мама все еще стоит и осуждающе смотрит на меня, словно совершенно не замечая моего бешенства.
  Заразный, шатаясь как последний пьяница, встает на ноги. Мама его по-прежнему не видит. Он делает еще один шаг и набрасывается на нее.
  Я просыпаюсь с застрявшим в горле криком, и сначала мне кажется, что я все еще на утесе. Ночью пошел снег, поэтому теперь лес укрыт его одеялом. Я хлопаю глазами, пытаясь прогнать образ мамы с заразным за спиной. Постепенно реальность услужливо раскрывается мне.
  Сейчас, должно быть, часа четыре утра, лес еще спит, но уже готов встречать новый день в заразном мире.
  Проверить кровь! Проверить кровь!
  Если я заразилась от него, то она уже точно почернела, там дело буквально в одних сутках.
  Тыкаю, нажимаю на красный палец. Появляется капелька нормальной крови.
  Не заразилась.
  Лишь после этого, я замечаю - как я замерзла. Я даже на секунду подумала, что сейчас подниму ногу, а примерзшая стопа в кроссовке останется на в спальнике, сверкая белой костью. Я совсем не чувствую ног, приходиться снять кроссовки и растирать подошвы, отчего очень скоро начинают сильно ныть суставы. Не отморозить бы себе пальцы на ногах. Если бы у меня не было спальника, то, скорее всего, я бы уже замерзла насмерть где-нибудь одна в глухом лесу. Не такая уж плохая смерть, между прочим.
  Моя левая рука свободна. Ну да, это же был сон, но я все равно потираю левое запястье, словно затекшее. Я вспоминаю того парня с заправки, он был точно так же пристегнут. Приходит понимание, что он, должно быть, чувствовал первое время, когда его бросили. Сколько он там? Дни? Недели?
  Как я могла бросить его? Когда я успела превратиться в гиену, что пытается выжить, идя по головам? Кто вырвал из меня все человеческое? Я ужасаюсь своим мыслям и поступкам, не такому меня мама учила, совсем не такому.
  Но жизнь вносит свои коррективы.
  Теперь я понимаю, что он здоров. Хотя бы физически, насчет его психического состояния я не могу быть так уверенна. Подумать только, я бросила здорового обычного человека, которому вряд ли кто-то поможет. Он не заразный.
  Как я могла так поступить? Ответ прост. Я испугалась, что он заразный.
  И что? Я стояла слишком, непростительно близко к нему. Будь он заразным, я бы уже лицезрела, как из раны на моем пальце вытекает черная как мазут кровь.
  Поднявшись и собрав вещи обратно в рюкзак, я решаю, что вернусь на заправку. Ведь от того, что я просто посмотрю, хуже не будет? За просмотр денег не берут.
  
  6.
  Потратив почти весь день на дорогу, я, наконец, различаю впереди обветшалые стены автозаправки. Надеюсь, он все еще там.
  Надеюсь? НАДЕЮСЬ?
  Меня одолевают странные чувства, с одной стороны, освободив его, я поступлю архиправильно, поправлю свою карму, возможно, заработаю уютное место в раю рядом с виноградным деревом. С другой, мне на шею сядет изможденный парень, который постоять за себя не сможет, хотя у него есть пистолет. Нет, я могу просто ведь освободить, тащить его за собой в лес совсем не обязательно.
  Я на секунду останавливаюсь в дверях магазина. Внутри тихо, мне кажется, с тех пор, как я вчера ушла, здесь ничего не изменилось. Даже пахнет тем же отчаянием и пылью.
   Вдруг у него остались патроны? Он снова попытается пристрелить меня? Почему я раньше об этом не подумала. Хотя, не уходить же с пустыми руками, надо пойти посмотреть, жив ли он вообще.
  Если нет, я буду счастлива, потому что мне не придется терзать себя сомнениями и угрызениями совести. Тогда я просто заложу его тело тряпками и газетами и покину это место, прикинувшись, что никогда тут и не была.
  На улице темнеет, еще один зараженный день клонится к завершению. Я к ужасу обнаруживаю, что зря пришла. В любом случае, заночевать мне придется здесь - среди пыли, пустых стеллажей и обрывков газет. Возможно, и с трупом за стеной. Точнее, с двумя. В ночь путешествовать обратно я не собираюсь. Я выработала определенные правила выживания в мире, что достался мне после А-2. И одно из них - ночью - минимум движения.
  Если это не вопрос жизни и смерти.
  Я несмело захожу в магазин, стараясь не шуметь, не хватало еще выдать себя раньше времени. Дойдя до первой двери в коридор, ведущий к кладовой, я достаю топор из-за спины и останавливаюсь. Тишина. Может, он спит или умер?
  И тут я слышу его голос.
  -Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться.
  Его шепот еле слышен, и мне приходится задержать дыхание, чтобы расслышать хоть слово. Когда до меня доходит смысл сказанного, я теряют дар речи. Глаза начинает щипать от слез, а дыхание уходит в область пищеварения. Меньше всего я ожидала услышать, как он молится. В мире, где Бог покинул нас, в кого не плюнь, попадешь в атеиста.
  -Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, 3ло укрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
  Я начинаю бесшумно вторить ему, глядя безучастным взглядом в грязный угол. Мама всегда читала эту молитву после очередных побоев отца. Я тоже, после очередного изнасилования брата. Прошлое черной пеленой хватает за горло, мне нечем дышать.
  -Если я пойду и долиною смертной тени. Не убоюсь зла.
  После этого я слышу щелчок.
  Он попытался застрелиться из собственного пистолета!
  Вот и ответ, есть ли у него еще патроны.
  Затем он издает истошный вопль и выкидывает пистолет из кладовки. От силы удара, открывается дверь, что разделяла нас. И теперь он точно меня видит, стоящую в проеме на фоне уходящего дня.
  Он замолкает. Какое-то время мы смотрим друг на друга, как побитые брошенные псы: затравлено, с недоверием. А еще у меня нет фонарика, поэтому я не могу точно сказать, что написано в его глазах.
  -Еще оружие есть? - спрашиваю я, демонстрируя ему топор в руках.
  -Нет, - он покорно сидит, не сводя с меня пристального взляда. Я осторожно подхожу, не сводя с него глаз, и отшвыриваю ногой пистолет в дальний угол. Он с лязгом ударяется о стены.
  Подберу потом.
  -Ты болен?
  -Нет.
  -Почему я должна тебе верить?
  -А ты и не должна, - говорит он.
  -Я и не верю.
  -Почему же тогда вернулась?
  -Как мне проверить, что ты не болен? Из-за тебя вчера разбился мой фонарик.
  -У меня есть еще.
  У него есть фонарик? Так-так.
  -Где?
  -В торговом зале. Но почему я должен тебе выдавать, где спрятан мой тайник?
  -Не должен, но поверь, это твой единственный шанс выбраться отсюда живым.
  -Снова бросишь?
  Я запнулась на ответе, но потом все-таки утвердительно кивнула.
  Странно, вчера я перевернула всю заправку, не найдя ровным счетом ничего полезного. Блефует? Что ему с этого? Не найду его тайника, просто уйду.
  Я сама не понимаю, какого черта я тут забыла. Он смотрит на меня своими глазами, словно заглядывая внутрь, заставляя поежиться и понять, как смешно я выгляжу: с топором против прикованного полуживого трупа. А я даже не вижу, какого они цвета, лишь отблеск уходящего света из окон отражается в его глазах.
  -Так что? Где тайник?
  -Третий стеллаж от туалета, отодвинуть, под плиткой.
  Я вернулась в торговый зал, с легкостью нашла третий стеллаж, такой же пустой, как и все, поэтому сдвинуть его труда не составило. Под ним обнаружилась плохо лежащая плитка, словно кто-то ее кинул сюда для вида. Убрав парочку квадратов, я нашла потрепанный рюкзак.
  Неприлично, конечно, копаться в чужих вещах, но мне плевать. Я бесцеремонно обшариваю все содержимое его тайника: фонарик, коробка с патронами, два бинта и охотничий нож. Неплохой, кстати. Можно забрать все это себе и уйти.
  Но я не могу. Я не для этого возвращалась. Проверив работоспособность фонарика, я снова подхожу к кладовой и свечу ему прямо в глаза.
  -Что ты делаешь?
  -Мне нужно убедиться. Открой глаза, я должна видеть, что ты здоров.
  -Ты уже стоишь слишком близко, если я болен этой А-2, то и ты тоже. Причем со вчерашнего вечера. Так что? Как твоя кровь?
  Я закусила губу.
  -Чистая ведь, да?
  Кивок.
  -Я бы порезал себя, чтобы показать тебе свою, но у меня нет ничего острого.
  Он хочет свой охотничий нож обратно. Черт! А вдруг, он меня им зарежет? Если не подходить слишком близко, может, и не зарежет. Я кидаю ему нож и терпеливо наблюдаю, как он проводит лезвием по внутренней стороне кисти, демонстрируя в лучах фонарика чистую кровь. Не черную.
  Не зараженный.
  -Как давно ты здесь?
  Он начинает улыбаться.
  -Алекс.
  -Что?
  -Меня зовут Алекс, - он все еще улыбается, и мне становится немного спокойнее.
  Хотя какое к черту спокойствие может быть в присутствии этого психа?
  -Как давно ты здесь? - я спрашиваю более настойчиво, давая понять, что не намеренна шутить.
  -А тебя как зовут? - он явно избегает моего вопроса.
  Я не успеваю ему ответить хоть слово, как вдруг снаружи раздается грохот, словно шкаф уронили, а после я слышу несколько голосов. Я инстинктивно делаю прыжок назад и прижимаюсь к стене, стараясь слиться с ней в одно целое. Алекс приподнимается на ноги, вставая в боевую стойку и стараясь углядеть, что там произошло.
  -Браконьеры или заразные, - шепотом говорит он. Тут уж я и сама догадалась, что не ангелы с неба сошли в сияющих доспехах.
  Черт, черт, если бы на пути сюда я была более осмотрительна, то могла бы заметить их, с какой стороны они не пришли бы. Прошло-то всего минут пять или около того.
  Он бы мне помог, если бы был свободен. Но я не знаю, сколько их там и чем они вооружены, а у нас лишь девчонка, топор, пистолет, прикованный парень и безумное желание жить. Можно их, конечно, перестрелять, но стрелок из меня еще хуже, чем дровосек.
  -Это и так понятно.
  -Тихо!
  На время мы превращаемся в статуи, которые даже не дышат.
  - Их много. Ты не убьешь их.
  Убить? Мой взгляд падает на топор в руках, когда-нибудь ему придется пройти боевое крещение, но, пожалуй, не сегодня. Я чуть не испустила смешок, понимая, что это не самая удачная идея. За пистолет я тем более не возьмусь.
  - Иди сюда, спрячемся, может, пронесет.
  Идти? К нему туда? Вы что, с ума тут все посходили?
  За секунду я понимаю, что выбора у меня не остается. Этого парня я вижу уже хотя бы второй раз, в отличие от тех, что только что прибыли на заправку.
  Я медленно, не отводя глаз от двери, двигаюсь к Алексу. Вопросы попрыгунчиками скачут в моей черепной коробке как на чертовом празднике. Почему я должна ему доверять? Бом. В данной ситуации у меня выбора-то не особо много. Бом. У него все еще есть нож, который я сама же ему отдала. Бом-Бом.
  Я захожу и неловко опускаюсь перед ним на колени, стараясь не выдать реакцию организма на царящую здесь вонь. Он усаживает меня напротив, прикрыв ноги тряпьем, которое до сих пор смердит хуже канализации. У меня начинают от запаха слезиться глаза, но я опускаю голову, чтобы он не увидел.
  Алекс закрывает дверь, оставляя тонкую щель. Доступ к более ли менее свежему воздуху катастрофически уменьшается, отчего я начинаю паниковать. Приходится взять себя в руки, чтобы не сорваться и не выскочить из кладовки, погубив и себя, и Алекса. Мы сливаемся с темнотой, превратившись в сплошной слух. Запах пота, мочи и гнили выбивает последнее дыхание, мне кажется, что еще немного, и я начну задыхаться. Или меня стошнит прямо ему на ноги.
  -Тут пусто, я посмотрел, ни банки нет, - говорит голос номер один спустя целую вечность.
  -Че зря тащились в такую даль? - номер два.
  -Я говорил, зря! А ты - пойдем, пойдем. Пришли и чего теперь? - снова первый собеседник.
  -Не знаю. Что там у тебя? Э!
  -Труп, - это уже третий человек. Сколько я их еще насчитаю - неизвестно. -Там труп в туалете. Гражданский.
  -Заразный, - звучит, как вердикт.
  -Я надеюсь, ты его не трогал?
  -Ну, карманы проверил, - виновато говорит обладатель третьего голоса.
  -Что? Ты с ума сошел! Он же заразный! Отойди и встань к стене лицом! Зачем к нему подходил?
  У ребят проблемы.
  -Что? Нет, Джо, я же просто... Ты не сможешь... Мы же...Он не заразный...
  -Встать!!!
  -Джо, умоляю, я не...
  Я успела услышать, как зарождается истерика у парня, что нашел труп в туалете. Но он не успел ее закончить. Раздается выстрел, и голос номер три умолкает навсегда. Джо не дал ему ни единого шанса.
  -Просто карманы он проверил! Всем остальным уроком будет, чего нельзя делать в этом проклятом мире.
  Тишина и шуршание ног.
  -Всем понятно? Сжечь тут все. И его тоже, - изрекает убийца. - Сжечь всю заправку целиком. Рей, неси зажигалку.
  
  7.
  Всю.
  Целиком.
  Боже, Боже, Боже! Мы сидим с Алексом в тесной темной кладовке, пропитанной отходами жизнедеятельности, прижатые друг к другу, и нам страшно. Ну, мне, по крайней мере, точно. До чертиков. Я слышу частое дыхание этого чокнутого парня, и первый раз за последние сутки, я рада, что не одна, пусть даже рядом с психом. Если бы бандиты настигли меня одну на подходах к Городу, я была бы уже трупом. С другой стороны, не вернись я сюда, могла вообще с ними не повстречаться.
  Мы сидим и слышим, как они покидают здание, выходя через главные двери в полном молчании. Совсем скоро здесь все поглотит пламя. Непрощающее пламя, сожравшее тела почти всего человечества. Конец. Я понимаю, что будет дальше - никакого спасения, мы сгорим заживо. Ну, Алек-то точно, а я смогу выжить, если у меня получится сбежать и не попасться в лапы этих головорезов на выходе.
  -Давай, руби топором цепь! - он резко приходит в движение, вскакивая на ноги и натягивая кандалы, больше не боясь быть обнаруженным. Они же не идиоты, чтобы возвращаться в горящее здание.
  -Что? Ты с ума сошел? Я...нет...не смогу! - у меня аж дыхание перехватило. Он совсем тут головой тронулся? Я не могу похвастаться, что хорошо управляюсь с топором, черт, да я вообще хреново с ним управляюсь. Сейчас как оттяпаю ему руку, будет знать.
  Я на секунду закрываю глаза, стараясь не потерять сознание от разрастающейся паники. Надеюсь, этот парнишка не сильно мучился.
  -Ты сможешь, иначе мы сгорим!
  "Ты сгоришь", - чуть не поправила я.
  -Ты моя последняя надежда, не уходи! Не бросай меня!
  Снова.
  Видимо, он что-то прочитал в моих больших испуганных глазах, раз такое сказал. Интересно, как я сейчас выгляжу? Потрепанная, грязная, замерзшая, с топором наперевес. Первая невеста на селе.
  Но я, действительно, совсем не для того проделала такой огромный путь, чтобы бросить его гореть заживо. Пришлось признать это самой себе, что я уже заранее знала, что мне придется его освободить.
  В его серебряных глазах читался панический ужас. Я судорожно крутила фонариком, словно могла на полу найти случайно завалявшийся ключ от наручников. В такой момент, ты понимаешь, что есть люди, которым намного страшнее тебя, потому что он без моей помощи действительно погибнет. Вот так, с легкого прикосновения судьбы, ты становишься чьим-то спасителем.
  Или не становишься.
  -Ладно, но если я тебе отрублю руку, извини, пришить не получится, - я выжимаю подобие улыбки, чтобы хоть как-то его подбодрить. -Будешь так ходить! Держи фонарь и свети.
  -Но это лучше, чем сгореть заживо.
  Не поспоришь. Не хотела бы я оказаться на его месте. Ни до, ни после.
  Я заношу топор над головой, стараясь унять дикое биение сердца и трясущиеся руки, нет, не ходить мне в хирурги. В голове яркими красками вспыхивает картина, как я отрубаю ему кисть, словно кусок хлеба. Так, надо сосредоточиться, ничего сложного: просто разрубить цепь и не оставить парня без руки. Я в здании, которое вот-вот сожгут, пытаюсь освободить человека, который еще вчера чуть не застрелил меня в упор. Отличная вечеринка, жалко колпаков не раздали.
  Я быстро выдыхаю и опускаю топор, и он с дзенькающим звуком ударяется в трубу. Цепь цела, рукоять топора сдирает кожу с моих ладоней, отчего они вспыхивают болью.
  -Давай снова! - Алекс кричит, как умалишенный. По правде, я сама уже мало что различаю. То ли мои глаза так сильно слезятся, то ли я действительно плачу от ужаса.
  Я снова заношу топор, и второй удар приходиться в цель - цепь со звоном распадается, вышибая сноп искр. Деревянная рукоять топора прожигает содранные ладони. Не дожидаясь благодарности, Алекс хватает меня за руку и выбегает из кладовки, на бегу поднимая валявшийся в углу пистолет.
  Я даже пискнуть не успеваю, с трудом различая, куда ставить ноги в этом бесконечном мусоре, чтобы не навернуться и не сломать шею. Это было бы обидное завершение такого прекрасного спасения.
  Я спотыкаюсь обо что-то и падаю, выпуская Алекса. Успеваю заметить, что это парень валяется у меня под ногами. Его пустые глаза смотрят с укоризной, мол, могла помочь. Но я вряд ли чем-то бы ему помогла - из дыры на его лбу вытекает темной струйкой кровь, сливаясь с пылью, а огонь уже поедает старую куртку. Я отворачиваюсь, сдерживая рвотные позывы. Никогда не могла смотреть на мертвых.
  Если бы этот парнишка не трогал труп в туалете, его и не убили бы, и тогда они могли спокойно обыскать всю заправку и найти нас. По всему выходит, что мне стоит сказать спасибо. Только вот ему уже все равно. Мертвым благодарности не нужны. Одна жизнь взамен на две.
  Алекс одним движением вздергивает меня, ставя на ноги, и снова кидается к выходу, буквально выталкивая меня на улицу. Снаружи темно и прохладно, я счастлива влететь в морозный ветер, как в омут. Я оббегаю заправку и прячусь в тени деревьев, стоящих неподалеку, на случай, если браконьеры не ушли далеко. Вряд ли они вернутся, но осторожность еще никому не мешала.
  Почему Алекс еще не вышел? Он что, совсем рехнулся? Точно, псих.
  Через минуту я поняла почему, когда он вернулся с джинсами, курткой и обувью того самого парня, что сам того не зная, спас наши жизни. Огонь успел неплохо пожевать их, но сравнивая с обносками, в которых был Алекс, это уже что-то.
  Мерзлая земля хрустит под ногами, изо рта вырываются облачка пара, напоминая, что мы пока живы.
  "Что ты делаешь, Боже, что ты делаешь!" - вопит мое внутренне я.
  А черт его знает, что я делаю. Спасла какого-то парня, спалила автозаправку к чертям, ну, фактически не я это сделала, но почему я чувствую себя без вины виноватой.
  -Заправка скоро разгорится и взорвется. Это же заправка, забыл? Подземные емкости и прочее. Рванет и оставит огромную воронку вместо себя.
  -Я потушил огонь. Мы можем ночь провести здесь, - шепотом говорит Алекс.
  -Что значит мы?
  И действительно, когда это я и он переросло в мы. Я не предполагала, что наши пути дальше пойдут вместе. Только не с этим больным на голову.
  -Ну, ты мне спасла жизнь, я у тебя в долгу. Вот расплачусь и поминай, как звали. Меня так мать учила.
  При слове мама у меня екает сердце.
  -Ты день назад чуть не застрелил меня в упор. Теперь ты хочешь, чтобы я доверила тебе свою жизнь?
  -А ты бросила меня, - вызывающе отвечает он, сложив руки на груди.
  -Я вернулась.
  -Я промазал.
  -Но очень старался попасть.
  -Кстати, а почему ты вернулась? - он усаживается у куста, развернувшись лицом к автозаправке, натягивая одежду прямо поверх старой. Отблески фонаря пляшут на осунувшемся лице, превращая его в жуткую маску.
  -Ладно, у тебя есть запасы? Вода? Еда? Лекарства? У меня рацион только на одного, я нас двоих не прокормлю, - извиняющимся тоном промямлила я, словно моя вина, что Алекс свалился мне на голову.
  -Были, - он указывает на огонь, что уже пробивается через крышу, облизывая низкие серые облака. -И, благодаря тебе, они сейчас нами, дай мне бинт, надо руку перевязать.
  Я понимаю, что весь его запас тайника сейчас находится в моих руках. Бинт еще ладно. Патроны отдавать совсем не хотелось. Алекс ведь успел поднять пистолет. Что ему мешает зарядить его и пустить мне пулю в лоб?
  Ничего. Ему ничего не мешает.
  Стараясь не думать об этом, отдаю один моток бинта.
  -Патроны?
  -Чтобы ты пристрелил меня за спиной?
  -Так, по-твоему, я должен отблагодарить за спасение?
  -Откуда мне знать, что у тебя на уме.
  -Просто отдай мои патроны, - сурово произнес Алекс, отчего внутри все похолодело. И я покорно отдала его рюкзак.
  К черту. Пристрелит, значит, так тому и быть. Даже если не отдам патроны, он просто перережет мне глотку ночью и все равно заберет. Выбор невелик, если он вообще есть.
  -Животные в округе есть?
  -Ноябрь на дворе, - коротко отвечает он. -Кабанов много видишь? Вот и я о том же. У тебя хотя бы вода есть?
  Есть, думаю я, совсем глоток. Мне бы тоже не помешало ополоснуть саднящее от гари горло, но воды осталось очень мало. Если бы был снег, можно было бы справиться и им, но все, что насыпало с неба ночью, уже растаяло. Я бросаю короткий взгляд на его растрескавшиеся губы и понимаю, что дело плохо. У него скоро начнется обезвоживание.
  -Держи, - я достаю бутылку со дна рюкзака, вытаскиваю спальник, укладывая его на мерзлую землю, сажусь и тяжко вздыхаю. Не было проблем, нашла. Отлично, теперь я еще и водой делюсь с возможным потенциальным убийцей.
  Он оценивает содержимое бутылки и старается отпить совсем немного, чтобы и мне осталось.
  Надо признать, придется идти дальше вместе, если уж я не бросила его, все-таки вернувшись на автозаправку, то и сейчас оставить будет еще сложнее. Хотя теперь он свободен и может вполне сам позаботиться о себе, и мне не придется играть в героиню-спасительницу.
  -Предлагаю до утра остаться здесь, тут хотя бы относительно безопасно. Не думаю, что эти ребята вернуться.
  Я молча киваю.
  -Спасибо, - тихо сказал Алекс, возвращая мне бутылку.
  Я не сразу поняла, о чем он.
  -Что?
  -Спасибо, что вернулась. Можешь не говорить причину.
  -Я и не собиралась, - и почему я встала в позу ощетинившейся вредины?
  -Только не говори, что просто второй раз шла мимо.
  -Давай, просто закроем эту тему, ладно?
  Мы усаживаемся метрах в пятнадцати от автозаправки, в углублении под деревом, скрывшись от любопытных глаз с трех сторон. Если опасность вдруг появится, мы ее увидим прямо перед собой, то есть мы почти в безопасности. Пришлось признать, что выбранное место, было идеально. Сама бы я до него не додумалась. Мои пятки бы уже сверкали далеко отсюда.
  Мы сидим молча, да я и не знаю, о чем с ним вообще говорить. Мне всегда плохо удавалось заводить друзей.
  Когда я сюда шла, я не могла предположить, что все закончится именно так. К счастью или нет, но пришли браконьеры, которые вынудили меня освободить этого психа, ведь его жизнь напрямую зависела от моего решения. Освобожу - он будет жить, уйду - сгорит. Все просто.
  Я вспоминаю сон про маму, как заразный кинулся на нее. Неприятная боль сдавливает грудь, и снова слезы подкатывают к глазам. Ее я не смогла спасти, ни во сне, ни наяву. Прошлое имеет свойство убивать, как тяжелый камень, что тащит ко дну. Ты не можешь его отпустить, скинуть, как утренний сон. Оно будет сдавливать тебе горло, пока ты не замолкнешь.
  Но иногда прошлое - это сила, что не дает потерять свет среди тьмы. Я держусь за воспоминания о моей матери, хоть она и была слабой женщиной, что никогда не перечила мужу. Я даже совсем не оплакивала ее смерть.
  Потому что если я возненавижу и ее, то жить вообще будет незачем.
  
  8.
  Алекс будит меня, когда на светлеющем небе появляются первые признаки рассвета, окрашивая верхушки деревьев в сиреневые кружева. Видимо, ночью в какой-то момент я отключилась.
  -Долго я спала?
  -Пару часов.
  -А ты?
  -Потом посплю.
  Теперь я, наконец, рассмотрела цвет его глаз. Они были стальные, холодного серебряного цвета.
  Пока он отвернулся, я быстро проверила свои карманы и пожитки в рюкзаке. Добро добром, но я его совсем не знаю, а остаться с пустыми руками на пустой заправке мне совсем не хотелось. Я прекрасно понимала, что он мог запросто за ночь обчистить мои карманы и перерезать горло своим ножом. Или моим топором. Или пристрелить.
  Что бы выбрать?
  Однако он этого не сделал.
  Перекинувшись еще парой слов о дальнейшем направлении пути, мы покинули заправку. За всю дорогу мы не встретили ни одного признака жизни: ни животного, ни насекомого, ничего. Даже следы браконьеров пропали. Очень надеюсь, что они держали путь в другую сторону, и мы не рискуем встретить их за ближайшим поворотом. Голая холодная земля безмолвствовала. Алекс прав, если в этих краях и водилась какая-то живность, то ее либо уже всю перебили на корм, либо она ушла в спячку до весны.
  Мы идем долго, стараясь не задерживаться на пустых открытых местах. Не знаю, от каких призраков убегает этот псих, но мне нравится, что он осторожный. Осторожный - значит живой.
  Ближе к ночи я совсем выбиваюсь из сил. Ноги горят, словно мне в кроссовки наложили раскаленного угля, да не предупредили. На кой черт я вообще поплелась с ним? Без него можно было бы растянуть припасы на более дальнюю дорогу, а, значит, не обязательно было бы каждый день совершать убийственные марш-броски. Мне хочется завыть, но я слишком измотана даже для этого. Я мечтаю упасть, заснуть и никогда больше не просыпаться.
  Мы молчим. Бесшумно на плечи ложится ночь, принося с собой холод. Еще только ноябрь. Мы весь день ничего не ели, остаток драгоценной воды закончился еще пару часов назад. Если в ближайшее время не пойдет снег, мы умрем.
  Изнуряющая ледяная ночь забирает последние силы, поэтому, когда Алекс останавливается в подножии небольшого холма, я не сопротивляюсь. Я еле держусь на ногах, он вырывает для меня подобие ямки, застилая ее еловыми ветками, поверх которых укладывает спальник. Вышло вполне сносно.
  -Не царские хоромы, но...
  -Сойдет, - крякаю я, бухнувшись в нее без задних ног.
  Мне дико хочется есть, но еще больше мне хочется умереть. Все чаще перед глазами всплывает тот парень, что поймал пулю от своего приятеля. Я уверенна, что его безмолвный взгляд еще долго будет стоять у меня перед глазами. Пора бы привыкнуть, столько трупов уже осталось позади, вот только каждый раз - как новая рана в сердце. Как к этому вообще можно привыкнуть?
  На его месте мог быть кто угодно. Алекс или я. Или маленький ребенок. Если думать так о всех сгинувших, то можно самой скоро с рассудком распрощаться. Человеческая натура имеет предел, ты можешь пройти сто войн, перевязать тысячи отрезанных ног и рук, но один вид застреленного ребенка тебя сломает.
  Я просыпаюсь уже ближе к обеду. Ранее зимнее солнце, не успев толком прогреть землю, уже несется к горизонту, оставляя нас наедине с холодеющими ночами.
  Первым делом я провожу ежедневный ритуал, повторяя про себя, чтобы ничего не забыто, и что я все еще я: "Меня зовут Ребекка Вай, мне почти 15 лет, мою маму звали Аэри, а отца Дэнни. Он бил ее синим кухонным полотенцем раза по два в неделю. Моего старшего брата звали Стиви, он насиловал меня каждую пятницу, когда приходил после гуляний с друзьями. Я все помню. Я никого не забыла".
  Я усаживаюсь удобнее на еловых ветках, и замечаю, что Алекс сидит с моей бутылкой воды, которую мы вчера опустошили еще днем. Она полная.
  -Хочешь? - он протягивает ее мне.
  -Где ты нашел воду? -удивляюсь я, жадно выхватывая бутылку и проглатываю добрую треть. Вода восхитительна, она обдает льдом мое горло, отчего вся грудная клетка раскрывается, и хочется дышать-дышать, как никогда не дышалось.
  -Бродил вокруг в поисках еды и нашел ручей с ключевой водой.
  -Мы сможем потом еще набрать? - спрашиваю я, понимая, что могла за секунду опустошить остатки последней воды.
  -Да, можешь пить.
  Вот так. Спасла его я, а шефство взял он.
  -А еду?
  -Что?
  -Еду нашел?
  -Коренья, моя бабушка в деревне заваривала такие для настоя. В любом случае, они не ядовиты, - он разворачивают руку. На его ладони гнездятся три скрюченных корня.
  Я беру корень и нюхаю: тонкие запахи снега и земли освежают меня.
  -Приятно пахнет.
  -Выбора у нас все равно особо нет, чем питаться.
  Алекс пожимает плечами и принимается жевать один корень. Я только сейчас замечаю, какое у него осунувшееся лицо, как расползлись темные круги под глазами. Волосы как крыло ворона, а плечи широки и упруги. Из-за такой спины и язык не страшно врагу показывать.
  Он активно работает челюстями, видать, давно не ел. Корень вкуснее, чем я ожидала, я с жадностью поглотила один и уставилась на Алекса. Он разделил третий корень пополам моим топором и отдал мне часть.
  Мне становится стыдно, что я вчера размышляла о походе без него в целях экономии припасов, он не экономит. Да, три корня и растягивать-то сложно, но его желание поделиться последним куском больно бьет по моему самолюбию.
  -У меня еще есть печенье, - крякаю я.
  Минуту мне кажется, что он смотрит на меня укоризненно, почему раньше не предложила, но я поспешно, опустив глаза, раскрываю рюкзак и достаю хрустящую упаковку. Когда на пороге дома, где жили родители, началось мое путешествие, я взяла за правило есть только тогда, когда желудок вот-вот начнет переваривать сам себя. Если же буквально не умираешь с голоду - нечего тратить еду.
  -Крекеры. Это все, что есть, - оправдываюсь я.
  -Хорошо, - он берет упаковку и аккуратно открывает ее. - Даже срок годности не истек.
  -Украла в одном из пустующих домов.
  Это звучит так нормально, так обыденно, словно я к соседке за газетой сходила. К сожалению, новый мир приучил нас к новым правилам. А-2 не только пожрала почти все население планеты, она еще активно уничтожает последние признаки человечности у нас внутри.
  Отдав мне ровно половину, он аппетитно хрустит печеньем, запивая все это ключевой водой. Лицо его становится мягче и светлее, и я уже не чувствую себя, как последняя зараза.
  -Ребекка.
  Он поднимает на меня удивленные глаза.
  -Меня зовут Ребекка.
  -Хорошо, а я Алекс, - он улыбается.
  - Да, ты говорил.
  -Что ты делала на той заправке?
  -В первый раз или во второй?
  Его вопрос звучит у меня в голове, как хор в пустой комнате, вызывая эхо множества ответов. Я проходила мимо. Я выживала в этом долбанном мире. Я искала живых людей. Я пыталась не загнуться от голода.
  Любой выбирай, не промахнешься.
  Мое молчание сбивает его улыбку.
  -Ты никого не искала, верно? Ты одна? Ты вернулась, чтобы спасти меня?
  Пока он мне этого не сказал, я даже не задумывалась над смыслом "Я одна". Как понять я одна? У меня нет родителей, брат пропал, я не знаю, выжил он или нет. Друзья все давно осыпались пеплом погребального костра мне на голову. Мне некого ждать, некого искать, не ради кого выживать. Только ради себя, если в этом есть хоть какой-то смысл.
  -Уже не одна, я тебя спасла, забыл? - спрашиваю я, стараясь, чтобы мои глаза не выдали меня с потрохами. -Я направляюсь в Город. А ты что там делал?
  Я вдруг понимаю, что понятия не имею, как далеко я от Города, в какую сторону мы пошли после автозаправки и куда теперь вообще бежать.
  -Страдал от людской жестокости, - отвечает он, уставившись в морозное небо. Оно кристально чистое и непомерно холодное.
  Я доела свою порцию крекеров, желудок потребовал еще.
  -Это как?
  -Вот так. Не все такие добрые, как ты.
  С этими словами он встал и пошел в лес. Я не такая уж и добрая, первый раз я его все-таки бросила. Я могу оправдать эту трусость тем, что он пытался застрелить меня.
  Так что, на счет собственной доброты, я бы еще поспорила.
  -Я там силки поставил, в детстве в лагере учили. Проверим, как получилось. Может, хоть на зайца повезет.
  На этом разговор был окончен. Он явно не собирался выкладывать передо мной свои карты. Это хорошо, не люблю, когда мне лезут в душу, и сама стараюсь этого не делать. Не для того я столько замков навешала.
  Холодный ветер продувал мою ветровку и душу, заставляя сжиматься в маленький комок. Я надеялась до наступления настоящих морозов уже прибыть в Город, но сейчас все идет наперекосяк. Я не знаю, как к этому относиться. Да, я спасла жизнь человеку, рискуя своей, но я поставила под удар планы. Если бы не планы и маленькие цели, я бы уже сгинула или сошла с ума.
  Страдал от человеческой жестокости. Что же он такого натворил, чтобы его приковали цепью к трубе, оставив умирать от холода и голода... Надеюсь, он все-таки расскажет мне при случае.
  
  9.
  Мы переночевали здесь же у подножия холма, пополнив запасы воды и кореньев. Алекса не было три часа, но он принес всего небольшую горсть. К сожалению, это все, что мы имеем. Счастье нам не улыбнулось: силки оказались пустыми, как и мой желудок, что ежеминутно напоминал мне о своем существовании, приходилось прикладывать немало усилий, чтобы его утихомирить.
  Как же я, оказывается, отвыкла от людей. Всю ночь мне мерещилось, что он сейчас схватит мой топор и одним движением отделит голову от тела, напьется моей крови и вымажет в ней ладони. Поэтому я держала топор при себе, даже когда Алекс попросил дров нарубить, я ответила, что ветки можно и руками собрать. Он смерил меня взглядом, который я не смогла распознать.
  Закон номер четыре. Никому не доверяй и надейся только на себя.
  Даже не смотря на то, что он принес мне воды и кореньев.
  Ночная тьма мягко укутывала спящий лес, играя в его кронах серебристыми звездами. Нигде не было слышно ни звука: не хрустнет ветка под ногой неосторожного животного, не крикнет в лесной глуши ворона. Тишина и спокойствие. Порой бывает так тихо, что слышишь, как кровь бежит по венам.
  Алекс предложил лечь вместе, чтобы экономить тепло.
  -Еще чего, - съязвила я.
  -Ну, как знаешь, - он пожал плечами и отвернулся от костра. - Если ночью замерзнешь, не мои проблемы.
  -Вдруг ты хочешь мне горло перерезать?
  -Если бы хотел, уже сделал бы, - ответил он, покрутив в руках охотничий нож.
  Да, я лучше замерзну насмерть, чем притронусь к тебе.
  Я заметила, что он не ахти как разговорчив, хотя держится уже проще, чем вчера. Да я и сама забыла, что и как нужно говорить людям, как правильно составлять предложения и формулировать мысли. Совсем одичала.
  Я тушу последний язычок пламени, жевавший ветку, и тоже отворачиваюсь.
  С одной стороны, я рада, что он не лезет с расспросами, какого черта пятнадцатилетняя девка тут забыла с топором наперевес. Я в свою очередь не лезу к нему, хотя любопытство и страх грызут меня изнутри тонкими когтями. Я действительно боюсь, что он попытается убить меня снова.
  С другой стороны, мне хочется узнать его поближе.
  Я проснулась раньше Алекса, и направилась на холм, в основании которого мы разбили лагерь, чтобы определить стороны света и найти очертания Города. Опавшая и уже пожухлая листва создавала плотный ковер, который приглушал мои шаги. Я не хотела будить своего попутчика, так как все еще не доверяла ему. Порой одолевали мысли взять рюкзак по-тихому и уйти в лес, слившись с тенями. А он пускай сам как-нибудь. Спасла, и на том спасибо. У него есть нож и пистолет, не пропадет.
  Я вступила на холм, и сильный ветер встретил меня морозной пощечиной. Пахло снегом и чем-то еще, но я не могла определить, чем именно. Глаза резанул хлесткий ветер. Мне хотелось надышаться этой чистой свежестью, словно это могло защитить меня от болезни, сожравшей почти все человечество.
  Внизу простиралась роща с ощипанными кривыми деревьями. Они, словно людские карикатуры, черными ветвями под немыслимыми углами тянулись в промозглое небо, словно вирус добрался и до них. Но у них, в отличие от людей, есть шанс выжить. Когда сгинет последний человек, природа восстановит планету, а нас, паразитов, уже не будет.
  Как я ни старалась, Города впереди не было видно. Значит, он за моей спиной, а получается, что все время, что мы шли от заправки, мы удалялись от него. Я прокручиваю в голове, говорила ли я Алексу, куда направляюсь, пытаясь понять, сделал ли он это намеренно.
  Внезапно, меня разбирает злость. Черт! Это он во всем виноват! Он повел меня сюда! А я, как дура, побежала! Столько без него обходилась, и сейчас обойдусь!
  Были бы у меня припасы еще на пару деньков, тогда развернуться и пойти назад в сторону заправки не было бы проблемой. Но у меня, у нас нечего есть. Мы совсем голые.
  Я вприпрыжку добираюсь до нашего импровизированного лагеря, хватаю рюкзак с земли, запихивая в него бутыль с ключевой водой и наспех свернутый спальный мешок. От негодования у меня трясутся руки, отказываясь справиться даже с такой простой задачей.
  -Что случилось? - Алекс проснулся. Он сидит и смотрит на меня недоуменным взглядом.
  -Мы не идем в Город, да? - слишком резко спросила я.
  -Нет, не идем, - коротко ответил Алекс, не выказав и грамма удивления.
  -Почему? Ты специально повел меня в другую сторону?
  -Там нас убьют.
  Вот так просто. Констатируем факт.
  -С чего ты взял?
  -Я знаю это.
  Его спокойствие выбивало из колеи, руки вообще отказались мне повиноваться, и я бросила идею запихнуть бутылку в рюкзак. Я чувствовала, как во мне бурлит ярость, мне срочно нужно было чем-то заняться, куда-то идти. Закон номер один. Движение - это жизнь.
  -Откуда такая уверенность? Нам обязательно там помогут.
  -Просто знаю.
  -Нет, мы пойдем в Город.
  -Нет, не идем.
  Вот же упрямец!
  -Значит, я пойду одна! - восклицаю я.
  -Иди, - только и ответил он.
  -У нас нет еды, очень мало воды, про лекарства я вообще молчу, - я отчитывала его как маленького, а он даже бровью не дернул. -Тебе нужна помощь... Нам просто жизненно необходимо добраться до Города.
  -Нет, - резко ответил он. -Мне их помощь не нужна.
  -Тогда ты очень скоро умрешь от воспаления легких, и я зря жизнью рисковала, вытаскивая тебя с чертовой заправки! Там найдутся люди, которые помогут.
  -Никто не станет нам помогать. Неужели ты еще не поняла? Каждый сам за себя. Ты думаешь, тебя там встретят с распростертыми объятиями?
  Алекс снова сел на поваленное бревно, ковыряя носом ботинка мерзлую землю.
  -Я туда не пойду.
  Какая же он темная лошадка. Не стоило его освобождать.
  -Да почему же? Там люди, цивилизация, новый мир! - я пытаюсь говорить как можно убедительнее, ловя себя на мысли "Какого черта я вообще его уговариваю?" - Там нет болезни!
  -Ты уверена? -он поднимает на меня пронзительный взгляд, от которого по позвоночнику промчалось стадо заранее обученных мурашек.
  Его вопрос ставит в тупик. С чего я взяла, что там еще кто-то жив? У меня нет никаких доказательств, что Город обитаем.
  -Ты трус! Ты просто боишься!
  Внезапно Алекс резко встал, одним прыжком сократив между нами расстояние, схватил за руку и произнес, глядя куда-то вглубь моей души:
  -А ты не боишься? Ты недавно меня одного испугалась!
  Какого черта он меня хватает?
  -Ты стрелял в меня! - я резко выдергиваю руку из его мертвой хватки, чувствуя, как бешено колотится сердце. -Я пойду туда все равно, с тобой или без тебя.
  Уж лучше без тебя, спокойнее будет. Да и припасов проще найти на одного человека, нежели на двух.
  -Погибнешь, - он отступает к поваленному дереву.
  -Ну, и славно! -выпаливаю я. - Уж лучше я умру там, в тепле и свете, чем здесь - в грязи и слезах!
  Алекс продолжает наблюдать, как я закидываю рюкзак на плечо, хватаю топор и слишком бодро ухожу из лагеря.
  -В мире больше нет цивилизации, запомни это! - кричит он мне в спину. -И ты ее ни здесь, ни там не найдешь! Там сплошные твари! Не стоит искать надежду в покинутом мире. Человечество вымерло! А-2 поглотила нас, мы все трупы!
  Он начинает истерично смеяться, вгоняя меня в ужас. Я ускоряю шаг, почти не разбирая, в ту ли вообще сторону я пошла. Эхо его смеха наперегонки несется впереди меня, перескакивая от дерева к дереву, пока не затихает окончательно где-то за моей спиной.
  Я не хочу ему верить. Очень сложно признать, что твоя единственная цель может оказаться фатальной.
  
  10.
  Прошагав в порыве злости около двух миль, я, наконец, останавливаюсь и позволяю себе выдохнуть, уперев руки в колени. День неминуемо катится к середине, вспыхивая серебристыми всполохами на небе. С юга его уже заволакивают низкие пушистые тучи, наполненные снегом, как праздничные подарки конфетами.
   Я все никак не могу успокоиться. Нервное раздражение, обуревающее меня, постепенно сходит на нет. Я делаю несколько глубоких вдохов, приводя мысли в порядок.
  Это ж надо! Нелюди в Городе!
  -Сам нелюдь! - рявкнула я одинокому голому кусту, что стал мне маленьким привалом. -Не просто же так тебя цепями приковали! - гримасничала я.
  Куст тихо со мной соглашался.
  -Тоже мне герой, великий стратег!
  Позже я выхожу на опушку, где карликовые кусты вереницей уходят вниз по склону холма. А в низине выглядывают косые крыши домов, покрытые рыжей черепицей. Струйки дыма нитями уходят в небо. Заборы вокруг домов и детские качели на лужайках. Все так по-обычному, что кажется уже из другой реальности.
  Деревня.
  Здесь есть люди. Здесь есть тепло и, я надеюсь, еда.
  Я осознала, что совсем не чувствую ног. Давно уже пора было обзавестись чем-то более теплым, чем рваные кроссовки. Ну, или уже находиться в Городе. Еще раз отругав про себя Алекса, я медленно стала спускаться, стараясь не оступиться на мерзлой земле. Я шла на полусогнутых ногах, максимально стараясь сливаться с кустами-карликами, не хватало еще, чтоб меня пристрел какой-нибудь ярый защитник этой деревни, приняв за заразную.
  До меня долетает запах готовящейся еды, и в ту же секунду мой желудок делает сальто. Надеюсь, тут люди добрее, чем на заправке, и они смогут поделиться со мной хоть частью провизии. Говоря по правде, я просто умираю с голоду.
  Интересно, где сейчас Алекс?
  А вот совсем и неинтересно. Пускай себе бродит и дальше по заправкам, раз ему так нравится.
  Я подхожу к первому дому и заглядываю в окна, сложив руки козырьком. Внутри движения нет, но горят свечи на кухне. Я аккуратно стучусь:
  -Эй, есть кто живой? Люди! Мне нужна помощь!
  На плите стоит кастрюля, из которой идет пар. Желудок делает еще одно сальто. Я подхожу к двери, что выходит на задний двор, и стучусь три раза, оттряхиваю ветровку, пытаясь выглядеть прилично настолько, насколько возможно выглядеть, постоянно ночуя в лесу на земле. Я слышу сквозь дверь легкую музыку, она, должно быть, играет в гостиной.
  Приходится стучаться еще раз.
  Ну, нет, так нет. Не даете разрешения, зайду без него.
  -Эй, люди...
  Я толкаю дверь, она не закрыта, и тут же запах еды так сильно ударяет в нос, что я чуть не захлебываюсь слюнями. На кухне пусто, но как-то неправильно пусто. Я замечаю опрокинутый стул, ложку, что валяется рядом, наполовину наполненные тарелки с супом. Словно кто-то не доел и убежал.
  С силой оторвав взгляд от кастрюли на плите, я обхожу дом, тут всего четыре комнаты, которые встретили меня пустыми глазницами окон. Все как-то внезапно брошено. Я возвращаюсь на кухню, беру кусок хлеба со стола и сразу сую его в рот. Он свежий и мягкий, аж челюсти сводит. Надо поискать хозяев, может, к соседям ушли?
  Понимая, что поступаю в край эгоистично, я беру одну тарелку и ложкой в три приема отправляю почти остывший суп в рот. Желудок благодарен, и я чувствую, что готова еще повоевать за свою жалкую жизнь.
  Я выхожу на переднюю лужайку через парадный вход и замечаю, что улица на удивление тиха. Пять минут уходит на исследование соседского дома. Тоже пусто. И также брошено.
  Странно, странно. Я покидаю второй дом, когда слышу резкий крик в конце улицы:
  -НЕЕЕТ!!!
  Кричит женщина, да так, что кровь стынет в жилах. Я сразу же пригибаюсь и медленно направляюсь на звук. Ох, что-то мне это не нравится. Собственно говоря, в нынешнем зараженном мире вообще мало что нравится.
  В конце длинной улицы, с двух сторон красующейся пустыми домами, я замечаю заведенный автомобиль, он стоял ниже по дороге, что шла под уклон, поэтому я видела только треть корпуса. На ней был нарисован странный символ, напоминающий глаз орла или сокола в половине солнца. Никогда раньше его не видела. Хотела было уже рвануть к нему, но внезапно женщина закричала снова:
  -Нет! Пожалуйста! Она же еще ребенок!
  -МОЛЧАТЬ!
  Я одним прыжком сиганула за угол второго дома, распластавшись по земле, решив пробираться вперед задними дворами. Не хватало еще, чтобы меня заметил тот, кто велел молчать. Там явно не конфетки раздают.
  Третий, четвертый, пятый... Пройдя по заднему двору седьмого дома, я присела у низкой изгороди с сухими скрюченными ветками. Звук работающего двигателя звучал теперь чуть ли не над ухом. Это значит, что я близко. Впереди я слышу чьи-то голоса, споры и детский плач. Многовато людей собралось, однако. Еще я слышу то, что заставляет забыть, как дышать. Позвякивание цепей. От этого звука у меня все внутри холодеет.
  Алекс, заправка, пустые стеллажи, груды тряпья, застреленный парень, запах мочи и горящего человека - все вереницей проносится у меня перед глазами, смазывая грани реальности. Сердце начинается биться через раз от нарастающей как снежный ком паники.
  Не отдавая отчет в адекватности своих действий, я выпрямляюсь, вставая в полный рост. Сначала солнце ослепляет меня, но потом картинка проясняется, и я вижу: два автомобиля, пожарная машина, люди в масках и защитных герметичных костюмах. Везде нарисован этот странный символ. И еще огромная яма со сваленным мусором, фонарный столб с разбитой лампочкой.
  Куча народу, должно быть, здесь вся деревня. Кто в чем был, в том и стоит. Я даже заметила маленькую девочку босую и в одних трусишках, которую мама держала на руках. Всего около человек сорока разных возрастов.
  Они все прикованы цепями к этому столбу. Один из людей в масках оборачивает деревья по периметру желтой заградительной лентой со знаком биологической опасности.
  
  11.
  Это все сон.
  Этого просто не может быть в реальности. В моей реальности, где мама пекла булочки по выходным, а соседка тетя Кэрол приносила мармелад на день рождения. Где мы искали снежные сокровища и вместе смеялись в лесу.
  Но это может быть в другой моей реальности. Когда врач констатировал сотрясение мозга от удара о журнальный стол. Когда мама замазывала синяки тональным кремом. Когда я лежала на полу своей комнаты с носком во рту, пока братец орудовал своим хозяйством снова и снова.
  Люди в яме жмутся друг к другу, переминаясь с ноги на ногу. Малышка на руках рыдает, а мать все причитает:
  -Ну, она же совсем ребенок! Меня заберите, ее не троньте!
  Женщина опускает девочку на землю и слегка подталкивает в сторону людей в масках, давай, мол, иди. Тебя отпустят. В глазах матери все молитвы мира.
  Один из них подходит к ребенку и с отвращением пинает, девчонка падает лицом в мерзлую грязь, обдирая локти и колени до крови. Он в один миг застегивает кандалы на ее маленькой ручонке. Мать тут же падает на колени, подбирая малышку, и начинает убаюкивать ее. Девочка плачет и трогает цепь, не веря, что и ее поймали.
  В это время другие были заняты тем, что сгребали в прицеп все, что плохо лежало: запасы консервов, теплую одежду, металлолом, даже умудрились найти тощую козу.
  Я нема от шока. Я нема от гнева. Мои кулаки сжаты так сильно, что ногти впиваются в ладони до крови. Все движется в замедленной киносъемке какого-то ужастика, так не должно быть. Человечество в своей жестокости не знают границ, они идут все дальше и дальше, поражая извращенным воображением и садизмом. А-2 совсем не обязательно было убивать всех людей. Мы сами перебьем друг друга.
  Люди - загнанные животные, огороженные желтой лентой, без права на спасение. Не придут правительственные войска, не спасут их от рук чистильщиков. Что-то мне подсказывает, что люди в масках и есть правительственные войска. Мир сошел с ума.
  Один из них подходит к гидранту на пожарной машине и открывает его. Сначала я подумала, что он хочет их заморозить до смерти, но в нос бьет резкий запах керосина. Ужас сжимает мою грудь ледяной рукой. Нет, этого не может быть.
  Мощный поток горючего заставляет людей хлынуть в разные стороны, словно испуганные животные. Один парень в порыве отчаяния кинулся к краю ямы, упал, но снова встал, вгрызаясь в мерзлую землю. Цепь не позволила ему сбежать, но он продолжал рваться отсюда.
  Крики заполнили мой разум, мое сердце.
  -Нет, умоляем! - женщина в старой сорочке.
  -Мы же ничего не сделали, - дедушка с тростью в трясущихся руках.
  -Мама, я не хочу умирать! - белокурая девчонка с хвостиком на макушке.
  -МОЛЧАТЬ!
  -Пожалуйста! Мы же ничего не сделали!
  -Мы не заразные! Посмотрите на нас!
  -МЫ НЕ ЗАРАЗНЫЕ!!! - кричали они, захлебываясь бензином.
  -Вы приютили заразного! Одна из вас приютила его! Вы сами вынудили нас зачистить территорию.
  Чистильщик достал из кармана защитного костюма зажигалку Zipo и зажег ее.
  Мне нечем дышать. Он этого не сделает. Это все нереально.
  Но он кинул зажигалку в толпу. И люди вспыхнули в мгновение ока. Мир взорвался криками ужаса и боли. Запахи горящего мяса ударили в нос, отчего захотелось умереть.
  -Боже!!! ЗА ЧТО!!!
  Я успела выхватить взглядом ту девочку, что была в одних трусиках. Теперь они почернели и прилипли к ее маленькому телу. Она топала ножками и махала руками, словно отгоняя мух, а ее кудри сгорали с противным шипением.
  Я кричала вместе с ними. Не в силах больше стоять на месте, я кинулась вперед, к ним, в огонь, в свой собственный погребальный костер. Лучше умереть так, чем жить с тем, что я не смогла им помочь. Никому из них. Попытавшись перелезть через ограду, я обнаружила, что меня что-то удерживает. Не успела повернуться, как кто-то сильно схватил за талию и поволок в другую сторону. Боже, это чистильщик, и сейчас он меня тоже обольет бензином и спалит прямо тут, на заднем дворе забытой деревни. Я умру, как и хотела.
  Я бы сопротивлялась, если бы могла. Картина обожженных людей, корчившихся в муках, их крики заглушили мой разум. Кажется, я больше никогда не смогу заснуть, везде будут мерещиться черные обугленные кости со слезающим пластами мясом.
  Противник заволок меня в угол и прижал к стене.
  Алекс.
  Он прижал руку к моему рту.
  -Не кричи! - в его взгляде плескалась ярость и что-то еще. Облегчение? -Ты меня поняла? Ребекка?
  Я смотрела на него широко распахнутыми глазами, пытаясь сообразить, что он говорит. Как он здесь оказался, оставалось загадкой.
  -Моргни, если поняла. Ребекка?
  Моргать? Как это делается?
  Вместо этого я слегка киваю.
  -Нам надо спрятаться. Тебе повезло, что я тебя нашел раньше их, - он махнул головой в сторону людского костра.
  По моим щекам в три ручья текли слезы горя, словно я была виновата в их гибели. Меня разрывали рыдания, от чего тело периодически хаотично содрогалось. Алекс, видимо, это понял. Он убрал руку и крепко прижал меня к себе, запустив ладонь в волосы.
  Я уткнулась носом в него, размазывая слезы. Он пах сырой землей. На секунду мне показалось, что я сейчас умру. Я просто не смогу такое пережить. Не смогу спать спокойно, дышать и ходить, зная и помня, как в нескольких метрах от меня горели люди.
  Сколько я повидала погребальных костров? Сжигаемых заразных людей и плачущих родственников? Сколько я видела брошенные тела в городах, до которых уже никому нет дела? Сотни трупов заполоняли проулки как мусор, постепенно города превращались в свалки. Все это меньше чем за год. Мы потеряли нашу жизнь так быстро.
   Только здесь все было по-другому - жители этой деревни были еще живы, когда смерть пришла за ними. Они встретили ее храбро, как и подобает.
  Алекс отодвинулся и заглянул мне в глаза.
  -Эй, - сказал он почти шепотом, - ты как?
  Как-как! Чудесно и великолепно. К сожалению, я даже пискнуть не смогла. Я боялась, что если открою рот, то рыдания отчаяния разорвут меня на мелкие части. И улетят они в морозное небо, подхватываемые порывами ветра, как и пепел той девочки.
  -ПО МЕСТАМ! - раздалось со стороны ямы, где людские крики раздавались все тиши и реже.
  Я даже смотреть туда боялась, после этого мои глаза могли уже никогда не сомкнуться.
  -Нам нужно спрятаться, - прошептал он мне в переносицу. -Прямо сейчас.
  Тут ты прав, явно не в рукопашную на них идти. Ах да, я совсем забыла про топор и пистолет. Алекс схватил меня за руку и потащил прочь от огненной могилы, ставшей последним пристанищем бедным жителям. Я плохо разбирала, куда он меня ведет, но признаюсь: я безмерно благодарна судьбе, Богу, магу-провидцу, кому угодно за то, что он рядом.
  Он протащил меня через черный ход одного из домов. Мы спрятались в его подвале. Без света и в тесноте. Кому-то не привыкать.
  И стали ждать. Либо спасения, либо гибели.
  
  
  
  12.
  Надо дышать, вдох-выдох, медленно, пока запах горящих людей не выветрится из легких.
  Вдох-выдох. Пока картина обугленных детей с волдырями на маленьких личиках не перестанет мелькать перед глазами.
  Вдох-выдох. Пока я не перестану слышать крики: "Нет!" и "За что?" в своей голове.
  Вдох-выдох. Пока я не сойду с ума.
  Я заставила себя моргнуть. Еще раз. Меня била мелкая дрожь, а в груди застрял не выплеснутый крик. Отчаяние затопило душу, и не было смысла идти дальше. Я гляжу в пустоту перед собой, мечтая, чтобы она затянула меня туда, где никто не найдет, где я сама себя потеряю. Мне необходимо вытащить душу и выкинуть. Такой груз я нести больше не смогу.
  Алекс сидит рядом, едва касаясь меня коленом. Я слышу его частое дыхание и биение сердца. Постепенно оно выравнивается, он встает, достает спички и зажигает одну. Язычок пламени разрезает темноту на две половинки, проливая мягкий свет на погреб, который вполне может стать гробом для нас. В нашем распоряжении пустые полки, чистильщики и тут постарались. Алекс оглядел то, что нам досталось, затем погасил спичку и чем-то зашуршал в дальнем углу.
  -Тут холодно, вот, - он протянул мне чью-то куртку. Ну, я так думаю, ни черта не было видно, я лишь почувствовала, что мне на руки положили что-то мягкое. Я продолжала сидеть с широко распахнутыми глазами, глядя в пустоту и внутрь себя одновременно, пытаясь найти причину, оправдание тому, что произошло наверху. Тяжесть на руках возвращала меня к реальности, а жаль, я почти поверила, что темнота согласилась на сделку.
  Алекс снова зажег спичку, сел напротив меня и поднес огонь к моему лицу, чтобы лучше видеть. В его ясных глазах можно было утонуть, что я бы с радостью сделала. Язычок пламени нервно дергался, отплясывая у меня перед глазами, разгоняя тьму как снаружи, так и внутри меня. Меня все еще била мелкая дрожь, то ли от холода, то ли от ужаса.
  -Ребекка, у тебя шок, ты слышишь меня?
  Я кивнула. Да, я тебя прекрасно слышу, как и крики в своей голове. Отчетливо и больно. Почему я не могу просто отключить мозг? Нажать на кнопку "Выключение" и все?
  -Ты ни в чем не виновата, - сказал он, положив ладонь мне на плечо. -Ты не виновата в их гибели.
  Я перевожу усталый взгляд на него.
  -Там были дети, - мертвым голосом говорю я.
  -Я знаю.
  -Маленькие дети. Они же были здоровы. Почему их убили? - я заглядываю ему в глаза, пытаясь найти ответ. Но его нет. Алекс тоже не знает. -Откуда у них столько топлива? Керосина! Откуда? Что это за люди? Откуда у них столько власти?
  Он берет куртку, которая так и лежит на руках, и набрасывает мне на плечи. Теплее не становится, хотя я смутно вообще различаю, холодно мне или тепло.
  -Я знаю, я тоже это видел. Ребекка, поверь, ты бы им не помогла.
  -Я могла бы постараться, -я не хочу ему верить, что все было безнадежно потеряно. - Крикнуть, отвлечь. Да что угодно!
  -Они уже были пристегнуты, когда ты пришла. Отвлекая чистильщиков, лишь навлекла бы на себя беду. Они бы и тебя убили, спокойно вернувшись потом к своим делам. Трупов было бы на одного больше.
  -Может, так было бы лучше? - устало вопрошаю я у пламени.
  -Вот так просто сдашься?
  Он усаживается рядом, слева от меня, погасив спичку. Спасительная темнота снова окутывает меня мягкими пуховыми перчатками. Она касается моих глаз, рук, моего сердца. Как бы я хотела, чтобы она унесло прочь из головы крики.
  -Там же была вся деревня, - рассуждаю я в пустоту. -Все до единого, даже старики и дети.
  Маленькая девочка с прилипшими черными трусиками. Пожилой мужчина с тростью в руках.
  На мгновение я вспоминаю ту женщину, что пыталась спасти свою малютку, закрывая собой, но вместо нее мне представляется моя мама. Она закрывает меня голенькую от потоков бензина и плачет. Еще немного и я сойду с ума.
  -Кто мог сделать это? Кто их послал? А главное - для чего?
  Темнота молчит. Алекс тоже.
  -Должен же быть кто-то главный, кто выдал им костюмы, бензин, автомобили. Тот, кто дал им право так обращаться с невинными людьми.
  -Я не знаю, кто это и зачем они сделали это. Но, что сделано, то сделано. Теперь уже ничего не вернуть. Так мы хотя бы знаем, что они делают с теми, кто болен, или как они считают, что болен.
  Если он на что-то и намекал, я предпочла не понять этого.
  -Они сожгли их заживо, Алекс, заживо!
  -Ребекка, пожалуйста,- тихо просит Алекс, вот только чего просит? Не бояться? Не говорить о чистильщиках или о тех людях? Не падать духом? Не отчаиваться?
  С первой минуты, когда полгода назад я зашла домой и увидела мертвую мать на полу кухни, я постоянно только и делаю, что отчаиваюсь и падаю духом. Все это время я поражаюсь, почему еще не умерла, откуда во мне силы делать шаг за шагом в беспросветное будущее, ползти туда, где только холод и тьма.
  Я не герой, не боец, не воин, я просто сопливая девчонка, которая устала постоянно бояться. А только этим, по сути, я и занимаюсь.
  -Тебе придется это пережить. Не только это, поверь мне, нам предстоит вынести и увидеть еще много грязи и смертей.
  Обнадеживает. Хоть выбивай это на табличке и неси как лозунг впереди.
  -А я не могу просто умереть здесь? Ты один пойдешь дальше, а я останусь тут, в погребе, среди пыли и темноты, как какое-нибудь насекомое.
  -Ты знаешь ответ.
  -Но теоретически-то я могу? Ты не сможешь меня заставить жить, если я не захочу.
  Он замолкает, не найдя, что ответить. Меньше всего мне хотелось задеть его, но сейчас это не очень волновало.
  -Недавно ты сам пытался застрелиться из пустого пистолета? Забыл? Почему ты пытался это сделать, Алекс? Ты же знал, что патронов нет.
  -Знал, но это был...жест отчаяния.
  -О чем я и говорю.
  Алекс тяжело вздыхает, а я продолжила:
  -Как Бог такое допустил?
  -Бога нет, он покинул нас, - вяло отзывается Алекс. -Будет лучше, если ты как можно быстрее перестанешь возлагать светлые надежды на мир и людей. Им здесь не места, ни мечтам, ни светлому будущему.
  Я поднимаю уставшие глаза на него, ожидая продолжения.
  -Ад пуст, все бесы здесь. Бог нас давно покинул.
  Я моргаю, и крупная, как весь океан, капля стекает по щеке. Слезы всегда будут соленые. Города будут расти и разваливаться, погребая всех под своими обломками. Люди рождаться и умирать, обманывать, предавать, любить друг друга и мечтать о небе. А проливаемые слезы все так же будут солеными.
  Я больше не могу это нести в себе. Разрываемая рыданиями, я обхватываю голову руками и плачу навзрыд. Беру куртку, закрываю рот рукавом и кричу столько, насколько хватает легких, потом кричу снова и снова, срывая голосовые связки. Я пытаюсь выкричать всю себя, чтобы не осталось ничего, ни капли души, ни капли памяти, где могли всплыть картинки людского костра. Я хочу, чтобы мое нутро умерло, мое сердце перестало качать кровь, а слезы - катиться по грязным щекам.
  Я и раньше видела, как сжигали людей, но они были заражены. Поэтому те костры не беспокоили меня, тогда я еще верила, что все можно вернуть, что человечество справится с болезнью и встанет с колен. А сегодня я видела вопиющую несправедливость, когда сжигали здоровых, ни в чем неповинных людей.
  Кажется, в этом мире осталось место только для несправедливости и страха.
  Алекс придвигается и обнимает меня, и я снова утыкаюсь ему в грудь. Не знаю, что бы делала без него, хоть еще несколько часов готова была проломить ему голову от злости. Но сейчас злость ушла, оставив после себя горькое послевкусие. Он ничего мне не должен, его вообще не должно быть здесь. Никто не просил его успокаивать меня, но он это делает. Я кричу, кричу ему в сердце, как мне больно жить, как мне больно помнить этот ад. Я и подумать не могла, что буду искать утешения в его объятиях. Как интересно повернулась жизнь: еще пару тройку дней назад, я даже не подозревала о существовании Алекса. Теперь же сижу, укутанная его теплом, успокаиваемая его словами. Словами мною освобожденного психа.
  Настает момент, когда слезы заканчиваются, а рыдания переходят в хрипы. Секундой позже я уже проваливаюсь в никуда, что лишь отдаленно можно назвать сном.
  Кажется, Алекс шепчет какие-то слова, но я его не слышу.
  
  13.
  Я не знаю, сколько времени проспала, но просыпаюсь я от собственного охрипшего крика. Меня всю ночь мучали кошмары, заставляя блуждать в темном и сыром подсознании. Бесконечная вереница чудовищных лабиринтов не хотела выпускать меня, и не было конца этой пытке.
  -Что? Что случилось? - Алекс зашевелился слева от меня. Нам приходилось спать полусидя, облокотившись на стену и подобрав колени.
  -Ничего, прости.
  -Все нормально?
  -Да, насколько это возможно. Кошмар приснился.
  -Это нормально.
  -Да, похоже на то. Долго мы здесь уже сидим?
  -Не знаю, я тоже отключился, - признается Алекс.
  Вокруг нас непроницаемая темнота, но мне света не надо, я к нему еще не готова. В темноте иногда я представляю себе, что просто парю в воздухе, словно перышко, уносимая вперед, не имеющая ни надежды на будущее, ни груза прошлого.
  -Есть хочешь?
  -Не особо, - я попыталась представить, как заставляю себя съесть что-то, и не смогла. Внезапно в памяти всплывает брошенная кухня в первом доме, в который я зашла. Я там украла кусок хлеба и доела чей-то суп. А в этот момент тот, кто должен был насладиться его вкусом, был привязан к столбу и мучительно ждал смерти. Меня передернуло.
  В мире стерлось точное понятие добродетели. С одной стороны, этот суп спас меня от голодной смерти, но не спас того человека, хозяина дома. Для меня добродетель, для него бесполезный обед перед смертью. Мне стало тошно от самой себя, от того, что я сделала. Совесть теперь стала страшным грузом, мешающим мне выживать. Где бы найти ускоренные курсы по усыплению совести?
  -Алекс, как ты нашел меня в деревне? В смысле, я же ушла из лагеря от тебя, оставив там одного.
  "Бросила тебя, опять" - хочется добавить мне, но я сдерживаюсь. Теперь наша ссора кажется мне мелкой, как пылинка, не стоящая внимания. Кажется, это было целую вечность назад. Мне мучительно хочется откатать обратно пару дней и позволить ему вести меня туда, куда надо. Только не сюда. Только не в деревню.
  Сначала Алекс молчит, потом делает вдох и кашляет.
  -Дай угадаю, ты следил за мной?
  -Я просто не мог отпустить тебя одну. Не в том состоянии, что ты была.
  -Почему? Почему ты вообще пошел за мной? Я же никто тебе.
  -Ты шла в Город, я последовал за тобой. Ты спасла меня, и я вчера, кстати, тоже тебя спас от неминуемой гибели.
  -Ясно. Это что-то вроде 1-1? Я спасла тебя, ты меня, и мы в расчете? Но ты пошел за мной не из-за этого, верно?
  Я не верю, что он преследовал меня лишь для того, чтоб выплатить долг по спасению. Может, ему очень одиноко, и он боялся снова окунуться в это море одинокого блуждания?
  Алекс не собирался мне отвечать.
  -Что ж, полагаю, мне стоит поблагодарить тебя.
  Я хотела сказать это искренне, а получилось, словно я издеваюсь над ним.
  -Спасибо, правда, я...
  -Не надо, - резко оборвал меня Алекс, отчего я почувствовала себя неловко.
  -Мне не следовало соваться туда, но я же не знала, что меня там ждет.
  -Поверь, никто не мог предполагать. Это какой больной мозг надо иметь, чтоб спрогнозировать настолько ужасные события. На будущее учти - удача не вечна, она как резина, ты ее тянешь потихоньку, все получается. Но наступает критический момент, когда уже нельзя ее испытывать дальше, нельзя тянуть, иначе она порвется, вернувшись с троекратной силой разрушения.
  -Тебе надо было стать философом.
  Он снова зашевелился, и я услышала звон цепи об пол. Он ведь так и не снял кандалы с левой руки, кусок цепи до сих пор болтается за ним хвостиком. Я представила, как он стоит с другими жителями, прикованный к фонарному столбу и облитый бензином. Потом пометила в голове это все биркой "УЖАС" и отправила подальше в память.
  -Что тебе снилось?
  -Если ты хочешь сменить тему на более приятную, то это неправильный вариант, - пробубнила я себе под нос. Дело было не в том, что я не хотела делиться своими снами, я вообще не желала их вспоминать. Вышибать бы себе память каждое утро.
  -Извини, я не подумал.
  -Что будем делать? - я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, хоть и хрипло.
  -Я думаю, сегодня нам стоит переждать тут, мало ли что наверху. Чистильщики могут вернуться или прочесывать окрестности, или еще кто похуже. Мне не очень хочется прощаться с жизнью. Я уже один раз стоял на грани.
  Еще одну ночь в темноте и тесноте? Не почесаться, не чихнуть? Увольте, я уже физически ощущала, как мое тело превращается в деревяшку без возможности двигаться. Суставы ныли, а спина раскалывалась пополам. Весь этот кошмар пугал меня не меньше, чем опасности, поджидающие наверху.
  -Я бы уже сейчас ушла. Не уверенна, что выдержу еще одну ночь.
  -Ты даже не представляешь, сколько человек может вынести, - сухо ответил Алекс. -Ты прошлый раз уже ушла, смотри, к чему это привело?
  -Я не виновата, что пришла туда, где всех должны были сжечь! Тебе-то что?
  -Ты могла умереть! - в его голосе слышалась досада и боль.
  -Но не умерла же!
  -Потому что я пришел вовремя! Если бы они нашли тебя раньше, твой труп уже рассыпался бы пеплом по ветру. Лучше было бы, если бы я не пришел?
  Его вопрос низкой нотой повис в воздухе, вмиг сделав воздух трудно вдыхаемым. Мне стало совестно от собственного поведения. Разговор на этом был окончен.
  Уходить одной мне действительно не очень хотелось. Алекс оказался в более лучшей форме, чем я ожидала от заключенного, брошенного на верную смерть человека. Он может меня защитить. От отряда чистильщиков вряд ли, а вот от банды браконьеров вполне, вполне.
  До Города несколько дней пути, три или четыре. Одной дойти будет сложно, учитывая отряды нехороших людей в защитных масках и костюмах, от которых придется прятаться. Плюс браконьеры и заразные. Сложив все это вместе, получаем Ребекку и полосу препятствий с передвижными и умными мишенями. До встречи с Алексом цель добраться до города не казалась столь невыполнимой, но в свете последних дней, ее недостижимость взлетела до небес.
  Надо как можно скорее покинуть эту деревню, где вместо снега с неба сыпался пепел. Закон номер один. Движение - это жизнь, а мы вынуждены сидеть тут без света и тепла. Хорошо хоть провизии полно, ешь до отвала, вот только ни куска в горло не лезет.
  -Ты когда-нибудь мечтала? - спрашивает Алекс после продолжительной паузы, вырывая меня из мрачных размышлений.
  -Конечно, - тихо отвечаю я. Мне уже не хочется с ним ругаться, при воспоминании о горящих людях, это все кажется таким пустым.
  -О чем?
  -О другой реальности. Где нет болезни, нет боли и страха, - хорошо, что он не видит в темноте моего лица. -Я мечтала о миллионах возможных путях моей жизни. Вот я стюардесса, приветливая и яркая в своей форме. А здесь - учитель вязания в детском саду, вокруг меня дети, а за окном яркое солнце, на спицах висит синее вязание. Шарф или кофта для девочки. В других мечтах у меня была большая семья с кучей сестер, которые бегали по дому с деревянной летней верандой и громко смеялись.
  Хорошо, что Алекс спросил меня об этом. Словно напоминание, что я еще жива, и все еще не разучилась мечтать о светлом.
  -Это прекрасно.
  -А ты? -я поворачиваюсь в сторону его голоса. -О чем мечтаешь ты?
  -Я? -кажется, мой вопрос удивил его. - Я не знаю, ни о чем...Я не мечтаю.
  -Как так?
  -Вот так, я пытаюсь выжить, - его голос помрачнел, наливаемый нотками стали. -Здесь нет места мечтам. Если и есть, я его еще не нашел.
  -Мне кажется, если не мечтать, то можно сойти с ума от окружающего ужаса. Это как подушка безопасности между тобой и внешним миром.
  -Может и так, но пока я еще в своем уме, - он слегка улыбнулся, я услышала это по голосу. - Что стало с твоими родителями?
  -Мне обязательно отвечать?
  -Нет, если не хочешь.
  Сверху послышался звук открываемой двери, прерывая Алекса на полуслове. После ночи тишины и всепоглощающей темноты, я уже стала забывать, что существует что-то за пределами этого погреба.
  Мы замерли, я буквально почувствовала, как Алекс превратился в сплошное ухо. Кто-то неуклюже, словно подгребая ногу, прошел в дом, остановившись прямо у нас над головой. Я инстинктивно нашла руку Алекса, и сжала ее. Он не сопротивлялся.
  Сердце выбивало глухие удары в груди. Нечто прошамкало дальше, потом появился еще кто-то. Теперь их уже несколько рыскало по дому. Чистильщики или браконьеры. Они ранены? Походка второго гостя тоже была странной, словно он передвигался на четвереньках.
  -Боже, что же это, - прошептала я в темноту.
  -Я думаю, это заразные. Слышишь, как они ходят? Словно из последних сил
  -Чего им надо?
  -Откуда мне знать.
  Я уже насчитала четыре пары ног. Толпа заразных. Мы в погребе, в ловушке у них под ногами. Отлично, просто замечательно. На заднем дворе того дома у меня хотя бы было пространство для маневра, а здесь даже развернуться негде. Придется ждать и надеяться, что они нас не найдут.
  Секунды складывались в минуты, минуты в часы, потом в дни и года. Все это время Алекс не выпускал мою руку, отчего я была ему благодарна. Мне снова казалось, что меня несет вперед без времени и пространства, и лишь тепло его ладони возвращало меня в реальность.
  Кажется, я успела поседеть, прежде чем шарканье над головой сменил другой звук. Кто-то ногой вышиб дверь, и она, слетая с петель, с грохотом упала на пол, наделав прилично шуму. Я чуть не оглохла, сильнее сжав руку Алекса.
  На мгновение стало тихо, потом тишину разорвал хаотичный топот сразу со всех сторон и странный чавкающий звук, сопровождаемый истошными звериными воплями. Сердце сжималось от ужаса от каждого крика, раздающегося над нашими головами. Мало нам было приключений за последнюю неделю, кто-то там, где обычно сидят Боги, заскучал и решил продолжить нашу череду неприятностей.
  Бой продолжался три вечности к ряду, а потом все стихло.
  Мы с Алексом дышали в унисон, и я дико пожелала оказаться в том мини-лагере, что мы разбили сразу после побега с заправки. Что происходит последние дни? Я только и делаю, что бегу, боюсь и умоляю наступить новый день, и снова бегу, и снова боюсь. Ужасные кадры старого неинтересного кино, нажать бы кнопку остановки и выйти из кинозала.
  Кто-то ходил по дому. Шел он вполне приличной походкой, прямо как человек. Половицы скрипели у нас над головами, покрывая их пылью. Чтобы там не произошло, наверняка, пролилась чья-то кровь. Это пугало меня. Снова трупы, неужели не пройдет ни одного дня, чтобы мне не пришлось перешагивать через мертвых людей?
  Дверь в наш погреб заскрипела и открылась. Я чуть не ослепла от света, ножом прорезавшего темноту, Алекс сделал резкий шаг вперед, закрыв меня собой.
  -Так-так, кто тут у нас?
  Низкий бас звучал откуда-то сверху.
  Когда глаза немного привыкли к ослепляющему свету, из-за плеча Алекса я разглядела человека в защитном костюме и маске с огромной мачете в руке.
  Чистильщик.
  
  14.
  -Мы не заразные! - пискляво крикнула я.
  Человек засмеялся.
  -А почем мне знать? - голос его и мягок, и тверд одновременно.
  -Пожалуйста, не убивайте нас.
  Какая же я жалкая. Никогда ни у кого не просила пощады, а тут приплыли. Алекс стоял напряженный как скала, я чувствовала руками его стальную спину с натянутыми веревками мышц. Он держится явно лучше, чем я.
  -Мы не заразные, - процедил он сквозь зубы. -Кровь показать?
  Парень еще поразмышлял какое-то время, потом полез рукой в карман и достал две защитные маски.
  -Да, было бы неплохо.
  -А ты докажешь, что здоров?
  Я смотрела в зеленые глаза нашего гостя и истерично соображала, в какую ситуацию мы вляпались.
  Чистильщик и Алекс одновременно сделали надрез на руке, демонстрируя друг другу чистую кровь. Я шумно выдохнула за его спиной.
  -Теперь она.
  -Если бы она была больна, сидя со мной в столь маленьком погребе, то я тоже.
  -Мне плевать, - ответил чистильщик, -пусть покажет. Иначе запру вас тут и шкаф сверху поставлю, чтобы вы смогли дальше развлекаться в компании друг друга.
  -Все нормально, - я вышла перед, ткнула булавкой в подушечку пальца, на котором уже месте живого не было, и продемонстрировала, что тоже чиста.
  -Тогда это вам не помешает, - он кинул маски Алексу в руки, затем смахнул черную кровь с мачете, развернулся и пропал из вида.
  -Это чистильщик, - сказал Алекс.
  -Возможно, - что-то мне подсказывало, что это не так. Я уже видела чистильщиков в действии, они без компромиссов и вопросов сжигают деревни. Не стали бы они разговаривать с нами. И не стали бы орудовать мачете. Бензин и спички - намного быстрее и эффективнее, к чему лишние хлопоты.
  -Я не знаю, почему он помогает нам, но мне это не нравится.
  Я понимала, к чему клонил Алекс. Лучше сразиться с ним на открытой местности, чем здесь.
  Пришлось с ним согласиться. Мы надели маски и по очереди стали подниматься. Сначала вылез он и подал мне руку. Когда я поднялась, то чуть не упала в обморок: весь дом был залит черной, как уголь, кровью. Кругом валялись куски плоти, внутренности висели словно гирлянды, и я даже представлять отказывалась, кому они могли принадлежать.
  Тело благодарно ахнуло от возможности выпрямиться в полный рост и разогнать кровь по жилам. Руки затрещали, словно ветки старого дуба. Мы вышли на улицу, и ужас прошлого дня камнем рухнул мне на плечи. Я повернула голову туда, где был пожар. Даже дыма уже не было. Я ни за что не пойду туда, я не стану смотреть на пепелище оборвавшихся жизней. Это выше моих сил.
  -Что вы там делали? - спросил наш гость, развернувшись к нам лицом и потирая мачете кухонным полотенцем. -Когда я вошел в дом, он кишел заразными, словно паразитами. У вас там была приватная вечеринка?
  После затхлого воздуха подвала, на улице мне дышалось на удивление легко. Страх и паника уступали место смирению, что ничего уже не изменить. Все, что свершилось, уже свершилось. Хотим мы того или нет. Единственное, что зависит от нас, это то, как научиться принимать новый мир. Такой жестокий и непредсказуемый.
  -Мы прятались, - открыто ответил Алекс.
  -От кого?
  -От таких, как ты, - я решила сразу выяснить, на чьей он стороне.
  -От таких, как я? - он говорил немного нараспев, что уже начало раздражать меня. - Кто же я, по-вашему?
  Он издевается? Он определенно издевается.
  -Чистильщик, - пояснил Алекс.
  Парень искренне рассмеялся в утреннее небо.
  -Я не чистильщик, я обычный человек.
  -С чего нам тебе верить? Откуда у тебя их костюм? - Алексу он явно не нравился. - На Рождество подарили?
  -Это не имеет значения, хозяину он уже не пригодится. Как тебя зовут, детка?
  -Я не детка.
  Повисла напряженная тишина. Мне казалось, что я слышу, как скрипят мои нервы. Где-то наверху пролетела птица, шумно хлопая крыльями.
  -Расслабься, я же шучу. Меня зовут Рик, - он вдруг так искренне улыбнулся, что я поняла простую истину: он тоже нас боялся, поэтому и прикидывался таким грозным.
  Хотя толпу заразных он не испугался. Либо отличный блеф, либо живые намного страшнее полумертвых.
  -Я Ребекка, а это Алекс.
  Рик протянул руку для пожатия, но Алекс как стоял словно изваяние, так и стоит.
  -Не желаешь знакомиться? - его голос стал мягче, почти дружеский.
  Алекс неохотно протянул руку и пожал раскрытую ладонь Рика.
  -Вы идете в Город?
  -Нет, - ляпнула я. Так-то мы шли в Город, но, во-первых, я не хочу идти туда с Риком, во-вторых, ему знать о наших планах вовсе не обязательно.
  -Мы шли на север, а ты? - поинтересовался Алекс. Его глаза мерцали ледяным блеском, а в голосе чувствовалась неприкрытая неприязнь.
  -Я просто хожу туда-сюда в поисках приключений. Много интересного, знаете ли, - спокойно отозвался Рик, убирая за пояс мачете, которое длиннее моей руки.
  -Как успехи?
  -Вот вас нашел, здорово, правда?
  Тут с ним сложно спорить, надо бы радоваться, но почему-то не получается.
  -Я не думаю, что мы такое уж занимательное приключение, - съязвил Алекс. - Рубить заразных словно траву, должно быть, намного увлекательнее.
  -Не без этого, не без этого, -коротко заметил Рик, глядя куда-то вдаль. -Вы не знаете, что тут произошло? - он махнул рукой туда, где сейчас должна быть братская могила из жителей деревни.
  -Пришли чистильщики и сожгли всех, - сурово сказал Алекс, сложив руки на груди. Он испытующе смотрел на Рика, намекая на принадлежность к чистильщикам.
  -Оу. Поэтому вы думали, что я один из них?
  Алекс не опускал ледяной взгляд с лица Рика. От таких глаз даже мне стало страшно.
  -У них были такие же защитные костюмы.
  -Если бы я был один из них, стал бы спрашивать, что тут произошло?
  Разумно. Блефует? Отстал от своих? Обычный разбойник?
  Снова повисло молчание, прерываемое гулом ветра в водосточных трубах. Лично мне с Риком не то, что разговаривать, даже рядом стоять не хотелось. Жуткое ощущение, словно мы вляпываемся в нечто, что лучше обойти стороной.
  -Слушай, мы шли своей дорогой. Что стало с жителями деревни - не наша забота, мы оказались тут случайно.
  -Мы все тут волей случайности, - отмахнулся Рик.
  -Нам надо собрать запасов, и мы уйдем отсюда.
  -Я пойду с вами, - бодро заметил наш новый знакомый.
  Мы с Алексом переглянулись, но сразу стало понятно, что отговорить его не получится. Он один, а нас двое, но у него есть мачете, которое, как уже можно было заметить, рубит человеческую плоть словно масло.
  Алекс коротко кивнул мне, давая понять, что пока стоит принять этот план действий. Я не знаю, что он задумал, но решила положиться на него. Пока что он меня ни разу не подвел.
  Оставшуюся половину дня мы тщательно обыскивали каждый угол домов в поисках всего, что может пригодиться: еда, крупа, оружие, медикаменты, теплая одежда, спальные мешки. Удалось найти даже кусачки и снять с Алекса остаток его кандалов.
  Мы вдвоем ушли в дальний дом в поисках чистой посуды и одежды. Надо было обновить гардероб Алекса, да и мне кое-что заменить не помешало бы. На замену старым кроссовкам пришли зимние полуботинки, которые сели как влитые. Совесть попискивала на задворках подсознания, что поступать так некрасиво, но я быстро пресекла ее стоны мыслями, что мне тоже надо как-то выживать.
  -Рано с утра мы уйдем. Можно было бы уйти ночью, но сегодня мы почти не спали в подвале, а отдохнуть нам не помешает. Я не знаю, что он за человек, но лучше пока прикидываться друзьями.
  -Последние дни выдались весьма тяжелыми. Мне кажется, я могу проспать целую вечность.
  -Рано поутру мы соберемся свои вещи и уйдем. Поставь свой рюкзак как можно ближе и будь готова бежать, если вдруг что-то пойдет не так.
  -Хорошо. Куда мы пойдем?
  -На север.
  Нам действительно требовался отдых после всего, что произошло, и совершать побег ночью равносильно самоубийству. К тому же, хороший сытный ужин заметно поднимет боевой дух и прибавит сил. Что может быть лучше тарелки вареного риса? Ответ до безобразия прост: две тарелки вареного риса.
  На север? Боже, зачем нам на север, мы еще дальше будем уходить от Города. Я судорожно размышляла, что мы там найдем и как нам отвязаться от Рика. План Алекса был хорош, но вдруг что-то пойдет не так? Всегда что-то идет не так, не бывает все по плану, мы же не в кино. Рик вроде нормальный, но кошки в душе скребут так, что удивительно, почему другие их не слышат.
  Мы останавливаемся на ночь в другом доме, куда заразные не заходили. Приготовив на ужин рис с консервированным мясом, мы наелись до отвала. Давно у меня не было такого райского ужина. Я позволяю себе немного расслабиться и раскинуться на кресле.
  -Откуда здесь взялись заразные? - спросил Алекс. -Мы видели, как чистильщики сожгли всю деревню.
  -Они ходят небольшими кучками, - отозвался Рик, ковыряясь в зубах. - Они же тоже люди. Им, как и нам с вами, хочется жить, хочется кушать, пусть и немного времени у них осталось. Да, сложно поверить, но это действительно люди. Ну, или когда-то ими были.
  Я заметила, что Алекс расслабился, то ли сытный ужин действительно способен творить чудеса, то ли он следует своей тактике.
  -Они рычали как звери, - сказала я, вспомнив звук, когда Рик во всю мощь орудовал мачете над нашими головами.
  -Ты как бы кричала, если бы я отрезал тебе ногу?
  Такое сравнение мне ни в каком месте не понравилось.
  -Я все-таки надеюсь, что ты не отрежешь мне ногу, - попыталась отшутиться я. -Одноногая я вряд ли кому-то понравлюсь.
  Рик снова рассмеялся, его смех покатился по дому, подпрыгивая на поворотах. Алекс прыснул в зажатый кулак, и уже спустя секунду мы все хохотали в голос. Давно я так не смеялась: открыто, не боясь быть пойманной и убитой. Я словно снова вернулась в детство, когда практически ничего меня не заботило, когда я еще не знала, что жизнь такое дерьмо.
  Мне кажется, все дело в пережитом стрессе, когда ты нервно смеешься потому, что тебе необходимо выпустить эти эмоции, иначе можно точно крышей двинуться.
  -Они же еще способны мыслить, думать и что-то решать? - спросил Алекс, когда мы все успокоились. Чашки с заваренным крепким чаем грели мои ладони, а его терпкий вкус разливался по крови, как лекарство. На улице стемнело, и пошел снег, закрывая голодную землю.
  -Я думаю, это зависит от времени, когда они заразились, - размышляла я, - если они больны уже год, то вряд ли стоит ждать от них связанной речи или узнавания старых знакомых.
  Алекс кивнул. Рик отпил чай и поставил кружку на стол.
  -Джо, мой приятель, говорил всегда, что они как звери. Вирус разъедает им мозг в области здравого смысла, они превращаются в чудовищ. Правда, постепенно. Поэтому на начальной стадии их еще можно назвать людьми, хоть и с черной кровью. Я рад ребята, что вы чисты, иначе бы пришлось и вас пришить.
  Я смотрела в темноту за окном. Что-то странное крутилось у меня в голове, не желая складываться в отчетливую мысль.
  Джо? Джо...Где-то это уже было. Мысль, до конца не сформировавшись в голове, улетучилась, оставив неприятный осадок, что я что-то упускаю. Что-то очень важное.
  -Сколько вам лет, ребята?
  -Пятнадцать, - и без разницы, что еще месяц до моего пятнадцатилетия.
  -Такая маленькая, - произнес Рик таким тоном, что меня чуть не стошнило.
  -Девятнадцать, - откликнулся Алекс. - А тебе?
  -Двадцать два, выходит я самый старший, - он рассмеялся, но глаза его оставались холодными.
  -Что ж, пора собираться на ночлег, как думаете?
  -Отличная мысль.
  Мы легли в разных комнатах: я и Рик в разных спальнях, Алекс в гостиной. Я долго не могла уснуть. Что-то не давало мне покоя, что-то очень важное. Прокручивая в голове все слова, услышанные за вечер, я пыталась найти то, что скрылось в первый раз. Снова и снова мне казалось, что я смотрю не туда, не вижу очевидного.
  Джо...Джо...
  Внезапно, словно молния, меня осенило.
  "Нет, Джо, умоляю...я же только карманы проверил". Понимание пронзает меня, как стрела. "Рей, неси канистру". А что, если это те же самые ребята, что были на заправке? Ужас прокрадывается в мою душу ледяной змеей.
  Как же я сразу не догадалась, хотя, вероятность того, что это просто совпадение, очень велика. Мало ли Джо на свете, пусть и поредели наши ряды после болезни. Но предчувствие меня не обманывало почти никогда.
  Я аккуратно встаю и выхожу из спальни. Мне необходимо проверить, права я или нет. Надеюсь, у Рика окажутся с собой документы, потому что я думаю, что он вовсе не Рик. А если это так, то мы действительно вляпались туда, куда не следовало. Один раз нам удалось избежать прямой встречи с ними на заправке, но у судьбы, видимо, на нас другие планы.
  Все вполне логично, мы отставали от браконьеров с заправки где-то на два дня, за которые они спокойно могли перебить друг друга. Вероятность, что за два дня на нашем горизонте появился еще один Джо, крайне мала.
  С другой стороны, с чего я вообще взяла, что Джо еще жив? Вдруг, Рик рассказывал про старого своего приятеля, который давно умер?
  Я крадусь по коридору мимо уборной и нахожу дверь спальни Рика. Сначала стою и вслушиваюсь в то, что происходит за дверью. Прошло уже около двух часов после отбоя. Аккуратно открыв дверь, я заглядываю внутрь - он спит, раскинувшись на кровати. Его одежда и мачете стоят в углу. Я подбираюсь к ним, стараясь двигаться, словно пушинка на ветру, аккуратно разворачиваю толстовку, что он, видимо, носил под костюмом. В нагрудном кармане лежат какие-то карточки. Я вытаскиваю одну из них и подношу к лунному свету, что льется сквозь пыльное окно. Водительское удостоверение на имя Рейика Винса. Рейик. Рик. Или Рей.
  Кто-то сзади сильно зажимает мне рот рукой.
  -Рыться по чужим вещам не хорошо, детка.
  
  15.
  Боже, только не это. Как я могла не услышать, что он проснулся? Эта ошибка станет для меня роковой. Один неверный шаг может погубить города и все человечество, что уж говорить про жизнь какой-то маленькой девочки. Я настолько увлеклась поисками доказательств своей правоты, что потеряла бдительность.
  Я попыталась пискнуть в надежде позвать на помощь, но получила удар в спину между лопаток, который выбил весь дух. Позвоночник противно заныл, треща по швам, а в глазах побежали веселые хороводы звездочек. Легкие сжались в маленькие комочки, не желающие принимать кислород. Я судорожно пыталась втянуть в себя воздух, но получалось так себе.
  -Что ты там вынюхивала? А? Сука! Отвечай!
  -МммМммМм, - промычала я.
  -Что ты хочешь знать обо мне? А?
  Он заломил мне руки за спину, лишая всякой свободы действий. Паника застилала глаза, мешая здраво мыслить и принимать взвешенные решения. Да, какие к черту могут быть решения, когда тебе норовят свернуть шею? Выжить, выжить любой ценой.
  Мне хотелось оправдаться, сказать ему, что это случайность, что я не хотела ничего плохого, только права его предательски валялись на полу на самом видном месте, переливаясь потрепанной лакированной поверхностью.
  -Детка, нехорошо так поступать, такая маленькая, а уже хулиганишь.
  Я почувствовала, как предательски наворачиваются слезы. Мама, забери меня отсюда.
  -Ну-ну, не надо плакать, ты же уже взрослая, - он стал водить своей рукой по моей груди. - По крайней мере, уже отдаленно напоминаешь женщину. Сейчас ты мне заплатишь за свое любопытство. Как насчет поразвлечься немного? Я уверен, тебе понравится. Еще никто не жаловался.
  Воспоминания многочисленных вечеров, проведенных в слезах на полу своей спальни с вонючим носком во рту, лавиной обрушились на меня. Все ночные кошмары, вся боль, вся ненависть к брату разрывали изнутри. Нет, я не позволю, только не снова, только не опять. Я стала дергаться, сколько хватало силы, решив всеми путями не допустить этого кошмара снова. Мне даже удалось укусить Рика-Рея за руку, которой он зажимал мне рот. Пусть лучше он мне шею свернет, чем изнасилует.
  -Ай! Шлюха! Я тебе зубы выбью! - он отвесил мне такую смачную пощечину, что я рухнула на пол, разбив губу. Куда мне тягаться с ним, он одним коленом может сломать мне хребет, и никто никогда ничего не узнает.
  Я попыталась закричать, но вместо крика из горла вырвался лишь приглушенный хрип. Сзади что-то дзенькнуло, и он вонзил мне нож в бедро. Адская боль прожгла ногу до самой кости, словно ее сунули в кипящий металл, мозг вспыхнул миллионом болевых ощущений. Боже, так больно мне еще никогда не было. Я зажмурилась настолько сильно, что почти физически ощутила, как из глаз посыпались искры.
  Я лежала на полу, глотая пыль и слезы. Воспоминания отнесли меня к тем бесконечным вечерам, когда вместо Рика был Стиви, мой брат. Я не помню, в какой момент я начала его ненавидеть, ненавидеть мужчин, сильных и похотливых, грубых и жестоких. Эта грань почти незаметна, в одну утро просыпаешься и понимаешь, что уже ненавидишь этого человека. К ненависти нас ведут наши мысли и суждения, порождаемые действиями окружающих. Если бы он никогда не насиловал меня, может, я относилась бы к нему по-другому.
  -Это тебе подарок от меня, чтобы не убежала, шлюха, - хрипел Рик мне на ухо, навалившись всем телом. -Как? Нравится? Нравится металл в ноге?
  -Я его тебе в глотку засуну, - прохрипела я в пол.
  -Что? Ну, это мы сейчас посмотрим.
  Одной рукой он прижимал меня к полу, другой принялся расстегивать джинсы. Я пыталась выкрутиться, оттолкнуться, укусить, закричать, но мои попытки пресекались на корню, да и каждое движение отдавалось новыми взрывами боли в ноге, откуда медной рукояткой сверкал торчащий нож.
  -Сейчас мы с тобой поиграем во взрослые игры. Старших надо слушаться, и ты будешь это делать, поняла? Иначе я тебе все кишки выпущу, - он схватил меня за волосы и потянул голову назад. - Слышала?
  -Отойди от нее, мразь, - послышался хладнокровный голос Алекса.
  Рик не сразу понял, что и где. Он все продолжал пыхтеть мне в ухо, пытаясь стянуть свои джинсы.
  -Я сказал, отойди от нее.
  -Что? - Рик поднял голову, слегка ослабив хватку. Я воспользовалась этим, резко изогнув спину в дуге, и сбросила его с себя, несмотря на то, что тут же прокляла себя из-за вспыхнувшей новыми гранями боли ноги.
  Она не позволила встать, поэтому я поползла от Рика, лежащего на полу. Он одной рукой попытался меня остановить, хватая за лодыжку. Я лягнулась что было сил, не удосужившись посмотреть, пришелся ли удар по назначению или нет. Алекс стоял в дверях в одних джинсах и со своим пистолетом в руке.
  Наконец Рик развернулся, быстро оценил ситуацию и поднял руки в поражении.
  -Алекс, брат, я могу поделиться, - он отползал к дальней стене, выставив вперед ладонь как защиту. - Я не знал, что это твоя самка. Мы же можем договориться, брат.
  -Я тебе не брат. Лучше не дергайся, паскуда.
  Тон его голоса вгонял меня в ужас. Я, обливаясь слезами, доползла до двери, оставляя на полу кровавую дорожку.
  -Ребекка, выйди отсюда, -велел Алекс, ослушаться я не решилась. Да, и нечего мне тут было делать.
  Алекс спас меня. Опять.
  -Нет, ты этого не сделаешь. Я же пошутил, мы играли с ней,- по тону я поняла одно: Рик боится. Я бы на его месте тоже боялась.
  -Плохие ты выбрал игры, Рик. Лучше бы тебе было не просыпаться.
  Я выползла в коридор и села, прислонившись к стене. Кровь из раненого бедра испачкала уже все штаны, видать, сильно задел. Болело адски, но я боялась посмотреть, поэтому просто повторяла себе: "Вдох-выдох. Вдох-выдох".
  -Она сама пришла ко мне, эта мелкая шлюшка! -взревел Рик. - Ты посмотри на нее, она же мужика хочет! У нее же в глазах все написано! Она сама залезла на меня! Неужели ты станешь убивать меня из-за этой шлюхи?
  Алекс помолчал какую-то секунду, заставив меня испугаться, что он поверил Рику.
  -Надеюсь, в аду тебе понравится.
  Раздался выстрел, грохотом прокатившийся по дому. Я содрогнулась и зажала уши руками. Рик даже крикнуть не успел, его хрипы за стеной очень быстро прекратились, и наступила звенящая тишина. Мне кажется, внутри меня что-то оборвалось. Я никогда не научусь по-другому воспринимать чью-то смерть. Пусть даже такого мерзавца, как Рик.
  Алекс вышел из спальни и сел напротив меня, поджав колени и положив пистолет рядом с собой. Я все также зажимала уши руками, пытаясь выгнать гуляющий по черепной коробке звон выстрела. Он сидел, глядя пустым взглядом в комнату, где пару секунд назад Рик был еще жив. Мне сложно было представить, о чем Алекс сейчас думает.
  -Посмотри на меня.
  Я встретилась с ним глазами, и по телу побежали мурашки. В его взгляде была смерть. Холодные, абсолютно спокойные глаза убийцы. Кажется, я далеко не все знаю о своем спутнике. Может, не стоило его тогда освобождать? Кто знает, какого зверя я выпустила на свободу.
  -Ты в порядке? -спросил он.
  Я не кивнула, а как-то болезненно дернула головой.
  -Хорошо, теперь ответь мне. Что ты там делала?
  -Я... Я....-лучше молчать, срывающийся дрожащий голос переходил на ультразвук.
  -Ладно. Потом расскажешь, сейчас есть более важные вопросы. Я не смогу защитить тебя, если ты не перестанешь лезть на рожон. Какого бы черта ты тут не забыла, я надеюсь, урок усвоен, - говорил он жестко, словно ледяной водой поливал. - В следующий раз меня не окажется рядом. И все закончится гораздо хуже.
  Его слова звучали обидно, но абсолютно правильно, он не обязан меня защищать. Я никто, просто девчонка, случайно оказавшаяся в его жизни, проходившая мимо той злосчастной заправки. За последние дни наши пути очень тесно переплелись, словно сама судьба связала две нити в одну. Я сама полезла вперед, грудью на амбразуру, как и пару дней назад. Меня кидает из крайности в крайность, либо я трусливо убегаю, либо несусь вперед, не разбирая дороги.
  -Ты убил его? Ты же мог не убивать... Он бы просто ушел.
  -А потом преследовал бы нас и перерезал ночью по одному? Да, я убил его, - он снова облокотился на стену и потер пальцами переносицу. Его растрепанные волосы торчали во все стороны, а на лбу бисеринками выступил пот. -И, черт возьми, я об этом не жалею. Я бы убил его снова. Он ранил тебя?
  -Нога, - я все еще не решалась посмотреть туда.
  -Рану надо обработать, - сказал Алекс, разглядывая мое бедро. -Пойдем, нам нужны лекарства. Идти ты, как я вижу, сама не можешь, поэтому придется немного потерпеть.
  Оставалось поражаться, как он сохранял такое спокойствие, только что убив человека. Который, по сути, ни в чем не виноват. Алекс встал, спрятал пистолет за пояс и поднял меня на руки. Я взвизгнула от боли, пронзившей бедро, но попыталась быстро взять себя в руки. Алекс только что своими руками пристрелил живого человека, который еще ничего не сделал. Из-за меня. А я тут раскисаю как барышня. Не время и не место плакать.
  -Прости.
  -Все нормально.
  Насколько оно может быть нормальным в нашем зараженном мире.
  Он спустил меня на первый этаж, усадив на диване в гостиной, где недавно спал. Мягкая обивка еще хранила его тепло и остатки сновидений. Как хотелось бы лечь и уснуть, сделав вид, что все это мне лишь приснилось.
  -Я сейчас, -с этими словами он скрылся на кухне.
  Я опустила взгляд на рану и закусила губу, чтобы снова не закричать. Боже, я к этому не готова. Я ко всей этой жизни не готова, черт возьми! Рана была около пяти сантиметров в длину, с торчащим из нее ножом, который я даже не удосужилась вытащить. Кровь обрамляла ее края, делая похожей на пасть монстра, поедающего нож. Какая милая романтика, тьфу!
  Вернулся Алекс с бутылкой перекиси, связкой бинтов и деревянной ложкой.
  -Надо снять джинсы, потом мы вытащим нож.
  Его холодный взгляд изучал ранение, а мне хотелось поежиться и превратиться в пыль перед этими ледяными стальными глазами.
  -Это все замечательно, но мне кажется, что снять их будет проблематично, - я развела руками, "вот такая я везучая". - Нога опухла немного.
  Да что там опухла, такое ощущение, что по ней свинец катается туда-сюда.
  -Я вижу, значит, мне надо сначала вырезать это место из ткани, потом обработать, как смогу. Извини, на медика не учился, поэтому терпи.
  С этими словами он достал непонятно откуда взявшиеся ножницы, просунул под боковой шов и принялся рывками разрезать его. От каждого движения по телу прокатывались жар и боль, отчего очень хотелось потерять сознание, чтобы не терпеть этого. Когда Алекс добрался до верха, я поспешила прикрыть нижнее белье покрывалом, что лежало на диване, заливаясь краской. Так странно, а ведь мне совсем не страшно, что и он решит надругаться надо мной.
  Он аккуратно вырезал кусок ткани по кругу вокруг всаженного ножа.
  -Будет очень больно, на, закуси это зубами, - он сунул мне ложку в рот. Я послушно сжала ее. - Потом мне надо будет зашить рану.
  Я кивнула. Поняла, ты вытаскиваешь и зашиваешь, я терплю.
  Он коротко выдохнул и дернул нож из раны, я чуть в обморок не грохнулась от вспыхнувшей боли, но лишь сильнее сжала зубами деревянную ложку, норовя перекусить. Кровь хлынула, словно вытащили пробку, Алекс быстро плеснул перекиси, вызвав мой нечеловеческий крик, затем прижал кусок бинта к ране.
  Когда пик боли прошел, и сознание перестало грозиться покинуть меня, Алекс достал иголку с ниткой и принялся зашивать это безобразие. Нога опухла, а кожа теперь напоминала натянутый барабан. Я сидела, до судорог закусив деревянную ложку, вцепившись руками в обивку дивана. На лбу проступили крупные капли пота, а волосы свисали грязными паклями.
  -Вот и славно, - сказал он, когда все было сделано, а на ногу была наложена повязка.
  -Спасибо, - прошептала я. Спасибо Алекс, что спас меня. Спасибо, что не позволил ему сделать этого. Спасибо, что не бросил.
  Но вслух я этого не сказала. Он встал на колени напротив, положив ладони на мое лицо, и вытер большим пальцем слезы. Отчего я плакала? Да, от всего, пожалуй, от ужаса минувшей ночи, от боли, от отчаяния. Рано или поздно настает такой момент, когда необходимо поплакать, чтобы сохранить рассудок, иначе внутри что-то треснет. Я смотрю на лицо Алекса, а в голове проносятся образы тысячи ночей, проведенных в насилии от брата. Ах, Алекс, где же ты тогда был...
  -Я больше не оставлю тебя одну, - сказал он. -Ложись спать, тебе нужно больше отдыхать.
  От его слов вдруг становится немного светлее, словно маленький мотылек залетел и коснулся моих мыслей.
  -А ты?
  -Я позже лягу. Мне не помешает привести свои мысли в порядок. Ребекка, ответь мне, что ты там все-таки делала?
  -Проверяла свою догадку.
  -Какую?
  -Он один из тех, что был на заправке. Если верить его правам, его звали Рейик. Рей или Рик, как удобнее.
  -На эту мысль тебя натолкнули его слова о Джо?
  Я кивнула.
  -У нас нет стопроцентной гарантии, что это был он. В мире может быть сотни Джо с Риками или Реями.
  -Да, я понимаю. Я не должна была рыться в его вещах.
  -Тебе вообще не стоило выходить из спальни. А теперь, возможно, действительно невиновный человек лежит бездыханным телом на втором этаже. Как тебе такой расклад?
  Никак. Я не нашлась, что ответить, поэтому просто опустила руки, потупив взгляд в пол.
  Почему он убил человека ради меня? Кто я ему?
  Ответ один - никто. Девчонка, случайно появившаяся и спасшая его. А теперь по всему получается, что он будет защищать меня, как уже сделал это второй раз.
  Алекс, кажется, даже не удивился моей догадке, скорее всего, он пришел к такому же выводу. Разговор продолжать не хотелось, поэтому я отвернулась к стене, накрывшись покрывалом. Алекс принес еще одно одеяло, затем ушел на второй этаж. Его не было около получаса, может, убирал труп Рика, а может, ему надо было побыть одному. Я не могла, да и не хотела, если честно, представлять, что он может чувствовать, убив человека. Хотя Рик и заслуживал смерти, но кто мы такие, чтобы отбирать у него самое ценное?
  Я мысленно перемотала пленку назад, Алекс не приходит, он крепко спит в гостиной, и никто не может помешать Рику надругаться надо мной. Все заканчивается как в сценариях голливудских драм.
  Я снова прокручиваю сценарий в голове, вот Алекс приходит, наставляет пистолет на Рика, но у того за пазухой еще один нож, и он убивает Алекса.
  Жуть какая. Меня передернуло, отчего нога поспешила отозваться новыми оттенками боли. Я хотела повернуться на другую сторону, но решила, что уснуть я смогу и так. Алекс, вернувшись со второго этажа, сел на стул, не говоря ни слова.
  -Алекс?
  -Да?
  -Ты не мог бы лечь рядом, мне холодно, - по правде говоря, меня бил дикий озноб, но это скорее от нервов, чем от холода, к тому же, ему тоже не мешало бы отдохнуть.
  Алекс лег на край дивана, слегка обняв одной рукой, словно я хрустальная ваза и от малейшего прикосновения тот час же разлечусь на миллионы осколков. Хотя, приблизительно так я себя и ощущала, с душой, трепещущей на ветру, готовой сорваться и улететь. Я чувствовала, как бьется сердце Алекса, и под этот звук провалилась в сон, полный беспокойных событий.
  
  16.
  Утро выдалось тяжелым и мутным, наполненным тревогой кошмаров, словно старая бочка протухшей водой. Я встала с больной головой, точнее, как встала - проснулась. Встать мне мешала нога.
  Алекса рядом не было, дома было тихо и пахло чем-то съестным. Всю ночь я убегала во сне от Рика по бесконечным коридорам, которые переходили из одного в другой, заканчиваясь тупиками и бесконечными развилками, заставляя меня петлять по ним снова и снова. Ощущение зацикленной безысходности было настолько сильно, что не покидало меня еще какое-то время, даже когда я проснулась. Куда бы ты ни свернул, какой путь не выбрал бы, от своих страхов не уйти.
  Итак, здравствуй новый день. Я Ребекка Вай, мне почти пятнадцать лет. Вчера Рик пытался меня изнасиловать и всадил нож в бедро. Алекс убил его, выстрелив из пистолета в упор. Отличный выдался день!
  Я перевернулась на бок, укутываясь сильнее в одеяло. За ночь дом выстудился, и теперь у меня при выдохе вырывались крохотные облачка пара. Градусов семь или восемь.
  Снаружи послышался какой-то звук, я приподнялась, опираясь на здоровую ногу и, закутавшись в одеяло коконом, допрыгала до окна. Синее морозное небо с высоко висящим диском яркого солнца было прекрасно. Я бы восхитилась им, если бы не картина выкапывающего могилу Алекса. Ужасный, насмехающийся контраст: жизнерадостное солнце, чистое непорочное небо и человеческая жестокость на одном холсте.
  Было ужасно смотреть, как здоровый, крепкий парень роет другому могилу. Неправильно это, не должно быть так. Кто сейчас определяет, как правильно? Раньше было правительство со своим сводом законов, церковь с напускной религией, строи, мировоззрения, общепринятые нормы: не груби, не убей, не укради. Будь человеком. Что от этого осталось сейчас? Многомиллиардный организм, состоящий из маленьких человечков, умер, оставив после себя следы в виде уцелевших. Они сбиваются в стаи, строят новые города, восстанавливают старые, пытаясь жить по старым законам. Людям необходимо направление, куда идти, без этого мы просто превратимся в зверей.
  Я много повидала разнообразной смерти за полгода странствий. Больше всего всегда печалили маленькие дети, лежащие в своих кроватках в брошенных домах. Они никогда не скажут своего первого слова, не пойдут в первый класс, не вырастут в хороших специалистов. Родители либо бросают зараженных детей, либо сами погибают, а малыш тем временем умирает с голоду, лежа на белых пеленках. Один раз мне довелось увидеть тело малыша, который проломил череп, выпав из кроватки. Ужасная картина.
  Одно дело - чужие смерти, ты воспринимаешь их как должное, как нечто уже свершившееся, в чем конкретно ты не участвовал. Это как разглядывать старые фотографии в альбомах, перелистывая страницу за страницей. Ты не знаешь имен, не знаешь судеб и причин. Но быть причиной того, что Рик лежит на краю могилы, это уже другое дело. Хотя, надеюсь, я со временем почерствею, покрыв сердце толстой коркой.
  Алекс орудовал лопатой на заднем дворе, активно разбрасывая землю, что черными мерзлыми комьями весело разлеталась в разные стороны. На нем был растянутый свитер, светлые джинсы и черная шапка, должно быть, он одолжил их у бывших хозяев. Рядом, завернутый в простыню, словно кокон, лежал Рик. Или Рей. Как его там правильно. Мне было ужасно стыдно перед Алексом, ведь если бы я ночью осталась в своей спальне, то все было бы нормально. Ему не пришлось бы становиться убийцей, убивать, а затем хоронить человека. Каким бы подлым Рик не был, он все-таки человек.
  Нас и так мало осталось.
  Я отметила, что любуюсь Алексом, его быстрыми руками и сильным телом. Фу, фу, что за мысли? Он ведь закапывает труп человека, а я тут разлюбовалась красотами его молодого тела. Я поспешила отпрыгать назад к дивану, притворившись, что ничего такого постыдного не делала. Ноге даже столь маленькая прогулка пришлась не по вкусу, о чем она во всю сообщала мне прибывающей болью.
  Через полчаса он вернулся в дом. Пот стекал по лицу, а щеки раскраснелись от усердной работы на морозе.
  -Ты проснулась? Доброе утро.
  Оно ни разу не доброе. Ни в каком месте.
  -Привет.
  -Как нога? - он снял шапку, вытер ею лицо и кинул на стол. - Похолодало тут, надо обогреватель включить. Электричество, слава Богу есть, я в подвале нашел генератор с остатками топлива. Правда, всего один обогреватель на весь дом, поэтому будем сидеть с ним в обнимку.
  Он улыбнулся так ясно и искренне, что я невольно улыбнулась в ответ, хотя чувство вины "сама, дура, виновата" продолжало пожирать меня огромными кусками.
  -Еще тут есть старинный камин, но он больше для декора, я думаю.
  Смогла бы я также искренне улыбаться, только что закопав еще вчера живого человека? Нет, не смогла бы. Алекс сильнее меня и физически, и психологически. Он способен вынести и не такие ужасы выживания, в отличие от меня.
  -Даже если он рабочий, пользоваться я бы не советовал. Дым будет видно за сотни километров, а тут где-то недалеко еще могут ходить чистильщики.
  Он прилично поработал, пока я спала. Хоть кто-то же должен что-то делать для нашего выживания. Я на секунду осеклась: раньше я не признавала, что с Алексом нам теперь идти по одному пути, усиленно разделяя "я" и "этот псих". События последних дней заставили меня пересмотреть свои взгляды на дружбу и совместную компанию. Быть психом не всегда плохо.
  Мы позавтракали лепешками, слепленными из кукурузной муки и воды. Получилось вполне сносно, если учитывать рацион последних дней. За поглощением пищи разговоры шли лучше.
  -Нам надо уходить отсюда, не зимовать же здесь, - заявила я, когда Алекс разлил нам кипяток по кружкам с пакетиками чая. На плите стоял горячий чайник и старая сковорода, в которой мы жарили лепешки.
  -Так спешишь в Город? - он спросил это спокойным тоном, но отчего-то захотелось плюнуть ему в лицо.
  -В мои планы входит добраться туда хотя бы до весны.
  -Сейчас ты не можешь ходить, у тебя нога ранена, - он показал пальцем на мое бедро, перевязанное бинтами. Воспоминания того, как он ножницами разрезал мои джинсы по боковому шву, заставили меня снова залиться краской, становясь пунцовой.
  -Я не могу сидеть на одном месте. Движение это жизнь, а сидя здесь, я.... Я просто не могу бездействовать. Я чувствую себя словно на привязи.
  Вспомнился звон цепей на руках жителей деревни, пристегнутых к фонарному столбу. Я закусила губу.
  -Придется. Выбора у нас не особо много, - он отхлебнул горячего чая, и закрыл глаза от удовольствия.
  Солидарна. Божественный напиток. С ним даже кукурузные полусырые лепешки казались не такими картонными.
  Мне вспомнилась наша первая встреча с Алексом. Он стрелял в меня, а я бросила его умирать, даже не подумав спасти. Потом, конечно, я вернулась, но сначала-то убежала. Я даже всерьез задумывалась о том, что он будет мне обузой, что я не смогу прокормить нас двоих. Теперь же все в точности, да наоборот.
  Только вот Алекс ни на секунду не задумался, бросать меня или нет, защищать от Рика или прикинуться спящим. Я слишком малодушна, но мне всего пятнадцать лет. Оправдание так себе, но ничего умнее я придумать не смогла. Хотелось бы гордиться тем, что я сильна духом и грудью буду кидаться на все препятствия, спасать всех, кого встречу, на ходу перевязывая раны. Но, увы. Одного встретила и того бросила умирать.
  -Поэтому придется терпеть меня еще не один день, - он усмехнулся. -Компания из меня отвратительная, но сбежать ты точно не сможешь.
  -Какая жалость, - я тоже не могла скрыть улыбки. - Я надеялась, что компанию мне составит лишь ночь и звезды.
  -Да ты романтик! Что ж ты раньше молчала?
  -Весьма плохой, хочу заметить, - я старалась удобнее усесться на стуле, чтобы минимизировать шанс задеть ногу. -Никогда не понимала всей этой романтической мишуры. И романы не читала. Предпочитала ужасы.
  -Я закопал его, - как бы между тем добавил Алекс.
  -Я видела.
  Скажи ему спасибо, и все будет в порядке.
  Он подошел и сел рядом на диван, развернувшись ко мне. Я упорно разглядывала свои ладони, державшие кружку чая.
  -Зачем ты ходила к нему в спальню? - он хотел спросить обыкновенно, но получилось грубо. -Что ты там искала?
  -Мы же это уже выяснили, - мне не хотелось снова возвращаться к этому разговору.
  -Да, причину я понял, мне непонятно, почему ты сначала не сказала мне? Я бы смог проверить твою догадку.
  -Я была уверенна, что у меня получится. К тому же, когда это ты стал главным? Мне теперь перед походом в туалет, тоже бежать к тебе с докладом?
  Алекс вскинул брови. Такого поворота событий он явно не ожидал. Веселое настроение, витавшее пару минут назад, вылетело сквозь закрытое окно.
  -Нет, спасибо, от такой информации я воздержусь. Но тебе стоит вести себя взрослее. Мы здесь не в игрушки играем.
  -Я уже не маленькая! - обвинять меня в детской наивности было верхом наглости.
  -Только ведешь себя как маленькая! В следующий раз он или другой Рик будет не один, а меня рядом не окажется. Что тогда будешь делать?
  -Откуда мне знать? - я отвернулась. -Стараться выжить.
  -Сначала загонять себя в ловушку, а потом пытаться выбраться из нее? Как оригинально! Ты случаем курсы мазохизма не заканчивала?
  Алекс встал, оставив вопрос висеть восклицательным знаком посередине комнаты, и направился к выходу.
  -Почему же ты тогда убил его? - крикнула я, не успев прикусить себя за язык. Я совсем не хотела этого говорить, но слова опередили меня, выскочив и звонко ударившись о стены.
  Алекс резко крутанулся на пятках.
  -Потому что он пытался изнасиловать тебя, - сухо ответил он, тыча в меня пальцем. -Если бы ты не полезла играть в детектива, то все было бы нормально. Не все ли равно, тот же это был парень или нет? Чем бы тебе это помогло? Нас на заправке они не видели, они не знали, что мы свидетели убийства, хоть до этого и нет никому дела. В этом долбанном мире теперь никому ни до чего нет дела! Хоть деревнями вырезай народ, всем плевать. Даже если это действительно он, то что с того? Нам от этого ни тепло, ни холодно. Он нас не знал! Зачем было лезть туда? Вот зачем? Я не могу просто отпустить его, понимаешь? Он вернулся бы и поубивал нас, даже не задумываясь. Поэтому мне пришлось это сделать, не только ради тебя, я спасал еще и свою шкуру.
  В его стальных глазах горела буря негодования и ярости, отчего они казались еще страшнее. Иногда, глядя в них, хотелось бежать прочь без оглядки.
  Алекс развернулся, направляясь к выходу.
  Я впервые осознала, что действительно могла ошибиться, это стоило одному человеку жизни. Он сейчас лежит закопанный на заднем дворе и никогда об этом не узнает. Извини, Рик, возможно, вышла неувязка. Досадно.
  Все по моей вине. Он погиб из-за меня. Не Алекс его убийца, а я.
  -Можно поубивать друг друга, допустив лишь мысль о заражении. Предательство - вот, чем занимается теперь голодное человечество! - его глаза сверкали словно дуло пистолета. - Это, на мой взгляд, третья стадия А-2. Для выживших нет спасенья. Это вопрос времени - когда остатки перебьют друг друга от страха или голода.
  Мой гнев абсолютно беспричинен. Алекс прав, и теперь в голове вывеска "сама, дура, виновата" мигала всеми цветами радуги. Я прикусила губу, чтобы не наговорить гадостей, и без этого уже лишка хватила.
  Алекс протяжно выдохнул, вернулся ко мне и сел напротив.
  -Ты хотела бы, чтобы я вчера спал намного крепче?
  -Нет, - тихо ответила я.
  -И позволил ему сделать это?
  -Нет.
  -Тогда какого хрена?
  Я замолчала, пожирая сама себя огромными кусками. Внезапно мой гнев сдулся, как лопнувший шарик.
  -Спасибо, - произнесла я еще тише, обращаясь, в основном, своим коленкам, которые так усердно разглядывала, и, надеясь, что Алекс все же меня не услышит.
  Но он услышал. Я ожидала различной реакции, а он подошел и слегка поддел указательным пальцем мой нос, словно говоря: "Не унывай". Потом прошелся по комнате, запустив руки в волосы. Мне хотелось встать, обнять его и еще раз сто сказать спасибо, но вместо этого я лишь следила за ним виноватым взглядом.
  Алекс постоял около окна, оценивая ситуация по ту сторону дома:
  -Пройдусь, силки проверю, пока светло, а ты посмотри, что можно приготовить на обед. Нам придется тут задержаться минимум на неделю. Ты еще слишком слаба, чтобы идти так далеко, подлатаем тебя и сразу двинемся в Город.
  -Обещаешь? - с надеждой спросила я.
  -Обещаю.
  
  17.
  Неделя сильно растянулась из-за того, что рана от ножа оказалась очень глубокой и плохо заживающей. Следующие полтора месяца мы прожили в этом доме, где на втором этаже был убит Рик и проткнута моя нога. Ноябрь закончился, уступив место морозному и снежному декабрю, который принес устойчивую отрицательную температуру. Горизонт, прорезаемый голыми деревьями, словно руками заразного, все чаще терялся за белой пеленой снегопада. С каждым днем цель добраться до Города до весны растворялась как снег на теплой ладони.
  Алекс много времени проводил вне дома в поисках еды и припасов. Он запрещал мне ходить с ним, хотя нога уже заживала, и с каждым днем я чувствовала себя все лучше и лучше. Может, он просто оттягивал день нашего ухода? В его отсутствие за эти полтора месяца я тщательно исследовала все дома в деревни, стянув в наше убежище все самое ценное.
  Теперь у нас в гостиной было на семь одеял больше, в углу завелось кресло-качалка, все стены были прикрыты подушками, позволяя максимально сохранять тепло. Кухонной утвари у меня тоже прибавилось, как и припасов. Алексу удалось найти тайник под кроватью в одном из домов, набитый разными консервами. Видимо, жители очень сильно боялись, что их могут ограбить и отобрать всю еду. Их предусмотрительность спасла нам жизнь. Иногда Алексу удавалось принести тушку зайца, попавшего в силки. В те дни выдавался особенно прекрасный вечер.
  Мы обновили гардеробы и походный инвентарь: нашли новые практичные рюкзаки, мотки веревки, складные ножи и все, что может пригодиться в суровом выживании.
  В коридоре, около двери, стояли рюкзаки с самым необходимым на случай экстренного побега, когда счет будет идти на секунды. Чтоб схватить и бежать, не раздумывая и не оглядываясь.
  В целом, за полтора месяца мы отлично обустроили этот дом, сделав из него мини-крепость: вокруг на подступах висят "погремушки" - привязанные к веревке консервные банки. Когда дул сильный ветер, казалось, он играет на них, как на музыкальном инструменте. В такие вечера моя память уносила меня далеко в детство, когда будущее еще не казалось столь безрадостным.
  Алекс начал тренировать меня: как правильно держать топор, как им рубить дрова, а как убивать людей. Эту часть обучения я хотела пропустить, но он твердо сказал, что не сможет постоянно быть рядом со мной, и мне необходимо научиться защищаться. Даже было пару уроков стрельбы из пистолета. Не думала, что это так непросто.
  Между тем, прошел мой день рождения. Алекс подарил деревянную куколку размером с монету, которую сам выстрогал из ветки дуба. Она висела на черном простом шнурке. Я поспешила надеть ее, словно оберег, и уже не снимала. Прекрасная куколка, отличный подарок. Я уже и забыла, что такое подарки. Каждый день был как подарок, а такие мелочи, как сувениры, канули в прошлое.
  Как бы мы не оттягивали день выхода, он настал. Стояли первые дни наступившего января. Небо, поддернутое морозной дымкой, предвещало далекий снегопад.
  -Завтра мы выходим.
  Вот так просто он сказал об этом за завтраком, на который мы ели рисовые лепешки, что мне с горем пополам удалось испечь. Я теребила кулон, висящий на шее, прикидывая, что прячется в голове у Алекса.
  Как уже? А нога? А что ждет нас в Городе? Почему завтра? Я почувствовала приступ паники, волнами поднимающийся внутри меня. Рой невысказанных вопросов кружились в голове. Я сама оттягивала этот день как можно дальше, я уже не уверенна на сто процентов, так ли сильно хочу в Город. Потому что мне было удобно с Алексом. Комфортно с Алексом. Безопасно с Алексом.
  Ну и приятно, да, черт возьми, хотя именно в этом я стыдилась себе признаваться больше всего. Закон номер четыре. Никому не доверяй и надейся только на себя.
  -Ладно, мне собрать вещи? - спокойно спросила я, хотя сердце гулко билось в груди. Мне не терпелось снова быть в деле, снова идти, что-то делать, а не просто паразитировать на шее Алекса, но и покидать дом, который я уже окрестила "нашим гнездышком" мне не хотелось. Впервые идея дойти до Города перестала казаться такой привлекательной.
  -Да, я запасу еды и поищу еще теплых походных вещей. Закутавшись в одеяла, мы далеко не уйдем.
  -Это точно. Нам понадобится еще оружие, - заметила я, вспоминая блеснувший в ту ночь в руке Алекса пистолет. Он спас мне жизнь тогда.
  -Хочешь обзавестись личным пистолетом? - он ухмыльнулся, показывая, как эта идея позабавила его.
  -Я вообще-то умею держать пистолет в руках. Ты ж меня и научил, между прочим.
  -Я видел, какой из тебя стрелок, - он рассмеялся.
  -Извините, что есть, то есть, - я тоже разразилась хохотом, понимая всю абсурдность ситуации. Я. С пистолетом. Стреляю.
  -Зато у нас есть кухонные ножи, твой топор и мачете Рика. Я уже принес все, что нашел в этой деревне, если только кто-то не закопал двустволку на заднем дворе.
  -Мой топор останется при мне, - гордо заявила я, разглядывая солнечные блики, пляшущие в моей кружке.
  -Да, с ним ты управляешь хорошо.
  -Скажи спасибо, что я тогда тебе руку не отрубила.
  -Спасибо.
  -Обращайся, я всегда готова оттяпать тебе лишнюю конечность.
  Алекс налил себе еще немного теплого чая.
  -Я думаю, будет лучше выйти на рассвете, а сегодня выспимся, как следует. Готова к пешей прогулке на край света?
  Он улыбался, и его серебряные глаза лучились светом, как солнце, висящее в небе ярким диском. Все в это утро излучало какой-то особенный свет. Или мне просто этого очень хотелось.
  -Город ближе, чем край света.
  -Как по мне, та же даль, - он махнул рукой. -Что там нам не рады, что здесь, - ответил он, отхлебывая чай.
  -Алекс?
  Он поднимает глаза и смотрит на меня, ожидая продолжения.
  -Да?
  Я хотела было сказать, что не хочу уходить, что мне и тут хорошо, но слова отказываются выстраиваться в предложение. Они неповоротливыми телами тонут у меня внутри, оставшись невысказанными.
  -Ничего, извини.
  Он разворачивается и выходит из дома на свежий морозный воздух, оставив меня наедине со своими мыслями. Они со вкусом горечи и эгоизма. Мне все-таки надо попасть в Город.
  На рассвете, так на рассвете. С того дня, как Алекс закопал тело Рика на заднем дворе, мы не ругались, да и с чего бы? Он охотился, я готовила, все были счастливы. Было совестно, что я промолчала перед ним, но откуда мне быть уверенной, что он тоже ничего не скрывает? Иногда не стоит доверять каждому встречному-поперечному.
  Весь день прошел в сборах, чтобы на следующее утро сразу выдвинуться в путь. Вечером мы плотно поужинали рисом с консервированными бобами и стали собираться на ночлег. Мое внимание постоянно куда-то улетучивалось. То я плыла в воспоминаниях над заправкой, в одной из комнат которой был закован Алекс; то возвращалась к подножию холма, где покинула его в пылу ссоры; то стояла позади того проклятого седьмого дома, взирая на горящих жителей деревни; то погружалась в беспросветную тьму погреба, в которой я осмыслила жизнь заново.
  К сожалению, единственное, что у нас есть - наши воспоминания. Ни надежда на светлое будущее, ни вера, что все будет хорошо, потому что хорошо не будет, ни силы человеческого духа. Лишь воспоминания. Ты сам решаешь, дают они тебе крылья или камень на шею, что утянет на дно.
  В любом случае, мы не могли оставаться тут вечно. Даже если нас никто не найдет в течение многих лет, если все человечество вымрет, не оставив и следа на этой земле, у нас, наверняка, появятся дети. А дальше что? Мы состаримся, умрем, а что прикажете делать нашим детям? Умирать в одиночестве среди обломков покинутой планеты?
  Не страшно умереть со всеми. Страшно выжить после всех.
  Мы с Алексом спали в одной комнате, но на разных диванах, и меня это в каком-то смысле немного не устраивало. Я вертелась под одеялом, пытаясь найти позу удобнее, но беспокойные мысли мешали мне расслабиться и улететь в страну грез.
  Уснуть не получалось. Я долго лежала на спине, приказывая себе провалиться в пучину снов, но все бесполезно. Потом поворочалась с боку на бок, как глиста на сковородке, и в итоге повернулась лицом к дивану, на котором спал Алекс.
  Открыв глаза, я поймала его взгляд. Он тоже не спал, более того, он пристально на меня смотрел.
  -Что?
  Глупее ничего придумать не смогла?
  -Не спится? - спросил он.
  Я дернула плечами: "Как видишь".
  -Мне тоже, - он лег на спину, уставившись в потолок, где тени от деревьев играли в догонялки.
  Я какое-то время наблюдала за ним, потом спросила:
  -Как ты думаешь, что ждет нас впереди?
  -Не знаю, - честно ответил он. - Но явно ничего хорошего. Город - не исполнитель желаний, так что не возлагай на него больших надежд. Вряд ли ты найдешь там то, что ищешь.
  -Мы придем туда, и ты увидишь, что ошибался.
  -Я просто хочу сказать, чтобы ты была осторожнее.
  -А почему только я? Тебе не следует быть осторожнее? Или ты меня оставишь? - я приподнялась на локте, уставившись на силуэт Алекса, все еще лежащего на спине. Он разглядывал потолок сквозь пальцы поднятой правой руки, словно ребенок.
  -Нет, но мало ли что бывает, - он отвернулся.
  -В любом случае, нам нужно общество, нам нужны другие люди, общение. Мы вдвоем очень быстро одичаем.
  -Будем читать книжки, - пробубнил он недовольным голосом. Его лица я не видела, но чувствовала, что ему не нравится этот разговор.
  И что с того? Мне тоже много что не нравится в этой жизни.
  -Ага, вслух, друг другу. Завтра же начнем с Шекспира.
  Он ничего не ответил, прикинувшись в миг уснувшим. Я отвернулась от него с неприятным осадком на душе, словно опять со стенкой разговаривала.
  Остаток ночи я проспала почти без сновидений, чему была несказанно рада.
  Наступило утро. Мы вышли из дома, когда солнечный диск слегка подмигивал из-за линии горизонта. Сложили половину припасов Алексу в рюкзак, половину мне на случай непредвиденных обстоятельств. Такая формулировка мне не нравилась, но что поделать. Из оружия я забрала себе свой топор, с ним как-то спокойнее, и кухонный нож, прикрученный к внутренней стороне бедра. Алекс настоял на этом, хотя он знатно мешался при ходьбе, мотивируя тем, что топор в любой момент может пропасть: упадет, отберут и прочее. Пистолет с мачете достались Алексу.
  Он убил Рика с расстояния около двух метров, у него было время на прицеливание, пару секунд сделали свое дело. Когда я его нашла в той коморке на заправке, он стрелял почти моментально и почти в упор, между нами было около метра, и он промазал, а в Рика нет. Счастливая ли это случайность, или знак свыше, я не знала.
  Мы покинули дом, я последний раз оглянулась, записывая в памяти образ места, где мне было не так уж и плохо.
  Нога отдавала далекой болью при каждом шаге, и я все еще немного хромала, что замедляло нас. Перед выходом мы в сотый раз осмотрели затянувшуюся рану. Хирург из Алекса, конечно, так себе, но больницы у нас на пути не предвидится, так что - аплодисменты и овации ему.
  Алекс повел меня окружным путем, минуя яму с фонарным столбом и кострищем из людских костей. Все это время я упорно даже не смотрела в ту сторону. Призраки этого кошмара преследовали меня по ночам, отчего я часто просыпалась с криком в горле. Для себя я решила, что это все произошло с кем-то другим, что не я стояла у изгороди, как изваяние, что не я видела собственными глазами, как вспыхивали люди. Кто-то другой. Друг, брат, сват, но только не я.
  Мы поднялись на холм. Солнце катило по небосводу свою яркую колесницу, перед глазами открывалась необычайная красота: снежные дали, переливающиеся словно бриллианты. Даже не верится, что мы потеряли этот мир. Впереди, укутанный туманом, очерчивался Город, а перед ним - снежная равнина. Идеально белая, почти нетронутая, божественно ослепительная. День, максимум два, пути, и мы на месте.
  Не так-то далеко, оказывается.
  -Ну, что? За руку с Богом по минному полю? - спросил Алекс, оглядываясь на меня. От вчерашнего неприятного разговора не осталось и следа, Алекс тоже рад был двинуться куда-нибудь, пусть даже в Город.
  Я была благодарна, что он не вспоминает и не тыкает меня в то, какой гнусной я порой бываю.
  -Интересное предложение. Вперед!
  
  18.
  Я ошиблась в расчетах, Город оказался намного дальше: лишь через пять дня мы дошли до его стен, возвышающихся серой границей. Он лежал перед нами, окольцованный бетонной оградой высотой в пять метров с колючей проволокой наверху. Не очень-то гостеприимно.
  Раньше города всегда ассоциировались у меня с заводами, тугими узлами линий электропередач, выхлопными трубами и электроникой. Сейчас многое изменилось: Город стоял, словно вымерший, посреди белоснежной тверди. Его полуразрушенные дома-высотки клыками протыкали небо, словно в укор людям за то, что они сделали.
  Мы стояли с Алексом на небольшом холме, открывающем нам достаточный обзор. У меня перехватило дух от мысли, что я все-таки дошла до него. Я сделала это, несмотря на все возникшие на пути препятствия.
  -Выглядит симпатичненько, - съязвил Алекс. -Только я ворот не вижу. А ты?
  -Пока нет, но где-то они же должны быть.
  -Может быть, их нет? - он присел на корточки, цепляя пальцами свежий хрустящий снег. - Вдруг, его оцепили как карантинный?
  -Ты меня не переубедишь.
  Теперь, когда до Города оставалось рукой подать, я стала непоколебима в своем намерении попасть на ту сторону бетонных стен.
  -Попытаться стоило. Пошли, - он стал спускаться по снежному покрывалу, все больше удаляясь вниз.
  Мы дошли до бетонной стены и двинулись вдоль. День выдался на удивление теплый.
  -Довольна? -внезапно спросил Алекс.
  За все пять дней мы больше не поднимали вопрос о целесообразности похода в Город, словно это само собой разумеющееся, и я подумала, что Алекс попросту смирился.
  -Опять начинаешь?
  -Мы же почти пришли туда, где свет, тепло и счастье, а не грязь и слезы. Только ни света я не вижу, ни тепла не ощущаю, да и счастья пока не прибавилось.
  Алекс обвел рукой бетонное ограждение, находящее по левую сторону от нас, мол, смотри, вот тепло и счастье, наслаждайся. Шутник нашелся.
  -Не смешно, - пробубнила я.
  На самом деле, радовалась бы, но что-то внутри кричало "Беги отсюда!". Я все никак не могла определить, что же тут было не так. Чем ближе я приближалась, тем больше нарастала паника, пока еще мелькающая слабым маяком внутри меня. С виду все было нормально, но кошки скребли так, что все аж чесалось. Бетонная стена с проволокой? Это от заразных, не иначе. Ни одних ворот за все время, что мы идем? Это тоже сделано для безопасности жителей внутри. Один вход, удобно.
  Никак иначе.
  Наконец, впереди показались две дозорные вышки, выкрашенные черно-белыми полосками, словно леденцы. Наверху сидели охранники за защитными стеклами, а на крышах установлены прожектора. Для безопасности людей, мало ли что или кто может шляться тут по ночам.
  Алекс нервничал: он то хватался за рукоять пистолета, то проверял, надежно ли сидит за поясом мачете. Город ему не нравился, меня уже тоже не сильно привлекал, но я вела себя спокойнее. Я все больше убеждалась в том, что Алекс что-то знает, но не рассказывает.
  -Все нормально? - решила поинтересоваться я, пока мы были еще вне зоны слышимости охранников.
  -Да, а что? - он вскинул голову, и в его глазах плескались отголоски паники.
  -Нет, ничего. Просто мне страшно.
  -Подожди, сейчас настанет тепло и счастье. Вот увидишь.
  Несмотря на нервозность, взгляд Алекса сразу потеплел, как только я на минуту признала, что он прав, что мне действительно страшно, что да, ты - красавчик, а я глупая девушка.
  -Ничего, бояться - это нормально, -ответил Алекс, -Мне тоже немного страшно.
  -Врешь.
  -А вот и нет. Я искренне хочу ошибаться в своих доводах, посмотрим, - мы продолжали двигаться к вышкам. - В конце концов, ты права, выжившим надо объединяться, а не скитаться по планете по одному.
  До вышек оставалось метров сто, как вдруг фонари резко включили и направили на нас, выхватывая в яркий круг света. Я прикрыла глаза рукой, чтобы попытаться разглядеть дозорных, но все напрасно: свет был слишком ярким.
  -Стоять на месте и не двигаться! - прогремел мужской голос в громкоговоритель.
  Мы остановились. Как странно. Но это тоже должно быть для безопасно людей. Вдруг, мы заразные? Да, ничего плохого не случилось. Они делают все по правилам, я уверенна.
  Пока что.
  К нам вышел высокий парень в защитном костюме и маске.
  -Эй ты, выйди вперед, -приказал он мне.
  Я сделала ровно один шаг, прежде чем он сказал:
  -Топор на землю. Живо и без глупостей. Еще оружие при себе есть?
  Я повиновалась, мотая головой. Про кухонный нож, привязанный к внутренней стороне бедра, ему знать совсем не обязательно. Ох, не нравится мне это.
  -Руки в стороны. Имя и цель посещения.
  -Ребекка Вай.
  Цель посещения? Что за дурацкий вопрос?
  -Цель посещения, - нетерпеливо повторил мужчина. Возиться ему с нами не хотелось, поэтому он старался закончить с этим как можно скорее. Я судорожно соображала, что необходимо ответить, чтобы не поймать пулю между глаз. Мы проходили мимо? Мы с визитом к вашим властям? Чем больше вариантов рождалось в моей голове, тем сильнее я понимала, что ни скажи - все мимо. Да, Алекс, ты оказался прав, нечего нам тут делать, я уже не хочу в Город, пошли отсюда, а?
  Я устало закрыла глаза.
  -Мы прибыли сюда беженцами, - сказал Алекс из-за спины, приходя мне на помощь.
  -Я не тебя спрашиваю, - он снова уставился мне в глаза, держа свой прибор на уровни груди. - Цель посещения.
  Будем дальше гнуть свою линию.
  -Мы прибыли сюда беженцами. Ищем убежища, - сквозь зубы повторила я. Все это уже начинало меня злить.
  -Одну руку вперед, перевернув ладонью вверх. Я возьму у вас кровь.
  Странный приказ, но деваться было некуда. Я вытянула правую руку вперед, отогнув край куртки в области запястья. Мужчина подошел, вытащил небольшой нож из внутреннего кармана и бесцеремонно ткнул полоснул им по подушечкам пальцев, которые за полтора месяца более ли менее зажили.
  -Мы проверим вас на наличие болезни. Только здоровые могут тут находиться, - он подмигнул мне. Или просто скривился, я не поняла.
  Он так намекнул, что он здоровый? Или что если я заразная, то меня прямо сейчас разорвет на части великая вселенская сила, оставив мокрый след?
  Он выдавил из пальца каплю крови, и, убедившись, что она нормальная, коротко кивнул сам себе. Затем достал маленький фонарик и попеременно посвятил мне в глаза, отчего пришлось зажмуриться.
  -Отойти в сторону и ждать. Теперь ты, - он ткнул в Алекса.
  Я так и не поняла, чего ждать: помилования или грома среди ясного неба. Алекс молча вытащил мачете, не отрывая глаз от охранника, затем он показал пистолет и бросил все в снег. Подняв руки, он продемонстрировал: "Я чист".
  -Цель посещения.
  -Хочу вступить в рок-группу, - съязвил Алекс.
  Охранник покосился на вторую дозорную вышку, где стоял его близнец.
  -Шутки шутим, ладно. Имя.
  -Алекс Шаин.
  -Вытянуть руку.
  Алекс послушался, чему я была рада, потому что он мог выкинуть номер и похлеще безобидной шутки. Мужчина провел все те же операции по проверке и махнул на Алекса рукой, чтобы он отошел.
  -Возраст?
  -Мне двадцать, ей семнадцать, - быстро проговорил Алекс, не давая мне встрять. -Документов при себе нет, бандиты отобрали.
  Он развел руки, показывая, что всякое в жизни бывает. Зачем он завысил наш возраст? Почему сразу не сказал, что мне уже лет тридцать? Чего уж там, мелочиться-то. Но я доверяла Алексу, поэтому семнадцать, так семнадцать.
  -Ладно, детки. Пора знакомится с вашим будущим домом.
  Охранник произнес это так, что мы с Алексом переглянулись. Он взял меня за руку, стараясь поддержать, а меня не покидало ощущение быстро схлопывающейся ловушки. Город, с виду мрачный и холодный, отбивающий всякое желание попасть внутрь, теперь раскрывал обворожительные объятия: "Проходите, путники, вам тут рады".
  Все очень-очень неправильно. Все слишком гладко.
  Ворота, приводимые в движение огромными рычагами, стали отворяться, открывая нашему взору коридор из бетона без окон и лишних дверей. Как в тюрьме. На всем протяжении коридора под самым потолком висели тусклые, работающие через одну люминесцентные лампы.
  -Вперед, - скомандовал охранник. -Без глупостей, мы вас на мушке держим. Резко вздохнете, и это будет ваш последний вдох.
  Мы послушно пошли вперед. Я вцепилась в руку Алекса, словно это могло защитить меня от того, что готовил нам Город. Чего я ожидала? Что нас встретят с оркестром и ковровой дорожкой, причитая: "Добро пожаловать"? Что без всяких проверок запустят, и иди-гуляй на все четыре стороны? Все чувства внутри меня кричали: "Ахтунг! Алярм! Бежим! Назад!", я оглянулась, желая выхватить взглядом кусок снежной равнины, но из-за спин охранников, что остались около вышки, я ничего не разглядела.
  Ворота закрылись с глухим звуком, щелкнули затворы, погребая нас в бетонный гроб, и паника затопила меня
  
  19.
  Город встретил вонью и грязью. Я шла, широко открыв глаза. Миновав бетонный коридор, мы вышли сквозь металлические двери на улицы Города. Мне просто не верилось в то, что я видела. Тут должны были быть асфальтовые дорожки, белые почтовые ящики и пары, гуляющие с собачками на тонких поводках. Вместо этого я лицезрела обшарпанные дома, перевернутые баки с мусором, жителей, одетых кто во что горазд, бездомных, грязных, нищих людей. И патрули, кругом патрули, сплошные патрули. На фоне их чистой и выглаженной одежды все смотрелось так нелепо и трагично, что я невольно вздрогнула.
  Это только окраина такая, центр будет красивым и ухоженным. Должен быть. В мегаполисах всегда так, есть цивилизованные кварталы, в каких живут семьи наподобие моей, а есть окраины - неблагоприятные места. Я как могла, пыталась себя успокоить. Да, Город не оправдал моих ожиданий, да, Алекс оказался прав, но полностью хоронить надежду я не спешила, все еще надеясь, что серая шторка одернется, и я увижу радостные лица. Но чем дальше нас вели улочками между покосившихся домов, тем меньше мне в это верилось.
  Кругом торчали куски бетона, разрушенные стены выстилали перед нами путь вперед, а обрывки давно пожелтевших газет летали в подворотнях, словно листья клена. Перевернутые мусорные баки. Поломанные пополам скамейки. Заколоченные грубыми досками окна и двери. Одинокая рваная синяя шторка, торчавшая из разбитого окна и развевающаяся на ветру.
  Впереди шел один патрульный и двое сзади, все с оружием наперевес. Нас конвоировали как заключенных, и никто не хотел объяснять, куда нас ведут. Почему нельзя просто позволить идти туда, куда мы хотим? Здесь же свобода слово и выбора, так?
  Я старалась запомнить как можно больше ориентиров, но когда все кругом грязное, и один серый дом сменяется другим, сделать это очень сложно. В какой-то момент я перестала адекватно воспринимать происходящее и просто шла туда, куда вели, глядя себе под ноги. Окружающие люди смотрели на нас странными взглядами, я не могла понять, с какими. Неприязнь? Сочувствие? Боль? Мне было очень тяжело видеть, как буквально на ходу рушатся мои мечты о хорошем и светлом будущем. Осознание собственной наивности тяжелело внутри с каждым шагом.
  Алекс же был собран как никогда - ничто не ускользало от его взора. Он впитывал Город как губка, не теряя ни секунды, я не удивлюсь, если он потом сможет гулять по нему даже с закрытыми глазами. Мне бы его хладнокровие, ведь он прекрасно понимал, куда мы идем, и что нас тут ждет. Умение здраво мыслить спасает жизни. У Алекса его было не занимать, что не скажешь обо мне.
  На заправке я побоялась, что он окажется неприспособленным к выживанию, что станет мне обузой, свалившейся радостным грузом на шею. Дело не только в физической силе. Очень важно еще то, как ты относишься к тому, что кругом смерть на многие мили вперед, что на твоих руках умирают родные и близкие. Ты ничего не можешь с этим сделать. Каждая следующая секунда может оказаться последней, приближая час нашей смерти.
  Мир - это часы, завод которых подходит к концу.
  Алекс оказался намного более приспособленным, чем я: он умел находить коренья, воду, оружие с патронами. Я, например, найдя патроны, не смогла бы сходу сказать, к какому пистолету они принадлежат. Еще Алекс мог найти выход и просматривать ситуацию наперед, умел хладнокровно пустить пулю в лоб человеку и спасти меня от чистильщиков. Он хочет жить, он пытается выжить всеми доступными способами.
  Никогда не знаешь, за каким поворотом тебя ждет смерть.
  Поэтому он сейчас идет и запоминает все до мелочей, а я просто рассматриваю дырявый асфальт, что скрывается под каждым моим шагом.
  Пройдя еще кварталов десять по грязным дорогам, мы вышли на площадь. В центре стояло белое высокое здание, которое своей чистотой выделялось на фоне общей мрачной картины. Я не могла не удивиться - все такое белое, сверкает, блестит. Специально, что ли, начищали. Выглядело оно величественно, словно подчеркивая свою важность для людей этого Города.
  -Что это? - спросила я.
  -Центр по борьбе с А-2. Центр ликвидации, - ответил патрульный, шедший впереди. Он был выше меня на полголовы, но это не мешало разглядеть здание, белым шпилем подпирающим небо.
  Название центра застряло у меня в горле противным комом. Не так должна называться Администрация в нормальном городе, совсем не так. Вид его тоже не располагал к гостеприимному общению.
  -Вы нас туда ведете?
  -А как же, - радостно возвестил другой патрульный, что шел позади.
  Его тон, говорящий "какие глупые вопросы задает эта девчонка", совсем испортил мне весь настрой. Всех новоприбывших в Город обязательно доставляют в центр ликвидации с А-2, но для чего?
  -Вы будете нас ликвидировать?
  -Нет, зачем же, вы должны пройти процесс инициации. Правительство определит, что вы умеете, подберет вам место в обществе, работу.
  -Тишина в строю! - скомандовал первый патрульный своим коллегам, намекая, что те говорят слишком много лишнего.
  В таком обществе, которое нас сейчас окружает, мне места нет. Это точно. Алекс был прав. Это не исполнитель желания. Кажется, настал момент, когда уже можно похоронить свою надежду под грудой надвигающейся реальности.
  Вместо ожидаемой грусти, я почувствовала злость. На себя, на них, на весь мир, даже на Алекса за то, что он оказался прав.
  Центр ждал нас, словно его выстроили специально для двух подростков, пришедших в Город одним ясным днем. Мы прошли в большие стальные двери и остановились в холе, наполненным светом от люминесцентных ламп. За стойкой стояла приятная чистая девушка, которая записала наши имена, выдала карточки и велела идти за патрульными.
  Не самая плохая работа для молодой девушки, но, по сравнению с внешним видом других жителей, может, даже лучшая на сегодняшний день. Интересно, если я бы жила тут, как сложилась бы моя судьба? Может, вместо этой девицы за стойкой в выглаженном белоснежном халате стояла бы я, записывая бесконечные имена неизвестных людей?
  На карточке, что мне вручила счастливица судьбы, было написано "Объект 1560". Алекс был 1561-ый. Нас зарегистрировали как посетителей, теперь поведут на инициацию. Не так все плохо. Мы шли белыми коридорами мимо одинаковых дверей. Сейчас нас приведут в стерильную лабораторию, возьмут необходимые анализа и все, что им надо. А потом отпустят, определив место и работу. Как в нормальном цивилизованном обществе.
  Миновав еще пару таких же коридоров, патрульные повели по лестнице вниз. Они сохраняли строй, держа оружие наготове, словно сама мысль кинуться на них с кулаками не является абсурдом. Открыв большую металлическую дверь, нас уже более грубо втолкнули в темный коридор. Когда я оглядела его, меня пробила мелкая дрожь: тяжелые двери по обеим сторонам, смотрящие металлическими окошками, совсем не подходили под описание стерильных лабораторий.
  -Что...Что это?
  -Вперед и без лишних разговоров, - рявкнул патрульный. Его напускная вежливость лопнула, как мыльный пузырь, оставив противное послевкусие подвоха.
  -Алекс, что происходит? Где мы? Зачем нас сюда привели?
  Я искала поддержки, но он, кажется, меня даже не слышал. Его лицо посерело, а изучающий взгляд стал стальным. Я вдруг почувствовала себя очень одинокой, погребенная под слоями земли и бетона, забытая и потерянная. Захотелось резко развернуться и бежать, куда глаза глядят, расталкивая всех на своем пути.
  Чувство безысходности воскрешало во мне прошлое, пропитанное страхом и слезами. Я возвращалась в памяти к той безумной жизни дома, где был пьяный отец и извращенец брат. Той жизни я больше не желаю. Я сделаю все, что понадобится, чтобы избежать этого кошмара снова. Я не позволю над собой издеваться.
  Даже если придется торчать тут. Я смогу.
  Самовнушение немного придало мне сил, отгоняя чувство паники на второй план. Нужно собраться, сцепив все мысли и чувства в единый кулак, но получалось это так себе. Слишком быстро пришлось повзрослеть и пытаться выжить. Я к этому была не готова.
  Нас конвоировали в самую дальнюю камеру, я даже не могла назвать это комнатой. Внутри была одна кровать, прикрепленная к стене цепями, с рваным покрывалом, одинокий стул в углу, лампочка по центру комнаты, запах смерти и отчаяния. Это все, что мы имели.
  -Вещи оставьте тут. Снимайте рюкзаки и верхнюю одежду.
  Нам пришлось повиноваться.
  -Что за черт? - уже в открытую протестовала я. -Где врачи? Это не похоже на больничную палату! Вы сказали, будет инициация или как ее там! Почему нас держат тут как заключенных?
  -Вы и есть заключенные, - ответил патрульный, больно ткнув дулом автомата мне в спину. - Прошу проходить и располагаться.
  Я развернулась, намереваясь высказать им все, что я думаю по этому поводу, но увидев готовые к бою автоматы, пришлось поумерить свой пыл.
  -Ребекка, не надо, пошли, - тихо произнес Алекс, взяв меня за локоть.
  Ничего не оставалось делать, мы зашли внутрь, оставив вещи снаружи. Все, что мы бережно собрали в деревне, теперь отобрано.
  -Мы же ничего не сделали! Вы же выяснили, больны мы или нет! -возмущалась я в закрывающуюся дверь, словно это могло помочь. Мы далеко не первые и не последние протестующие.
  -Да, мы проверили вашу кровь, - радостно известил патрульный, закрывая дверь на засов. Она противно скрипнула ржавыми петлями, окончательно убивая надежду выбраться.
  -Если бы мы были заразные, вы бы нас не пустили! - крикнула я звукам отдаляющихся шагов. -Значит, мы здоровы, черт тебя подери! Вернись и открой эту чертову дверь!
  Я молотила кулаками по закрытой двери, удары эхом скакали по коридору, вторя звуку удаляющихся шагов.
  Они ушли, оставив нас в камере, бросив как крыс на тонущем корабле. Металлическая дверь закрыта, как крышка гроба. Моего личного гроба, в который я пришла по собственной воле.
  -Отлично! Замечательно!
  -Ты сама хотела сюда попасть, - спокойно проговорил Алекс, усаживаясь на кровать.
  Я резко развернулась, борясь с нестерпимым желанием поправить ему лицо. Пару раз. Правой или левой. Потом, резко выдохнув, прошла в дальний угол и уселась на стул, делая вид, что не замечаю ни Алекса, ни ноющей боли в кулаках, ни пустоты, что сидела внутри и злорадно хихикала над моим слабоволием. Мне бы тоже хотелось как Алексу спокойно и хладнокровно все анализировать, искать пути отхода, но чувства брали верх.
  Я всегда была слишком эмоциональна, а теперь, когда человечество перешло из фазы "до" в фазу "после", это очень мешает выживать.
  -Издеваешься? - гнев рвался наружу мощными волнами. Лучше гнев, чем паника, он более продуктивный.
  -Нет, констатирую факт.
  -Знаешь что? Иди к черту!
  Алекс откинулся спиной на стену, задрав голову к серому пыльному потолку.
  -Мы уже у него. Мы уже в гостях у черта.
  
  
  20.
  Я не знаю, сколько прошло времени, минуты тянулись противной паутиной, закутывая меня. Тут ничего не меняется: все так же светит лампочка, все так же пахнет отчаянием и безрадостными мыслями. Мои внутренние часы подсказывают, что сейчас день, ближе к обеду, но я могу ошибаться.
  К нам до сих пор никто не пришел. Может, они забыли про нас?
  -Что теперь будем делать? - спросила я скорее у себя. Гнев ушел, оставив после себя пустое место, которое мне нечем было заполнить. Я чувствовала себя виноватой переда Алексом, ведь именно я затащила нас сюда.
  -Ждать, - мрачно ответил Алекс. - Разве остается что-то еще?
  Он сидел, прислонившись спиной к стене, обхватив руками колени. Его пронзительный взгляд был устремлен в потолок. Все это время мы не разговаривали, погруженные в свои мысли. Наконец, я решила нарушить ставшее уже невыносимым молчание.
  -Алекс.
  -М?
  -Прости, что накричала на тебя, - я запнулась. Извинения никогда мне не удавались, обычно это было похоже на: "Прости меня, но ты сам виноват". - Я просто... Это все, - я развела руками, - давит на меня. Меня пугает неизвестность.
  -Все нормально, - он посмотрел на меня и дернул головой. - Иди сюда.
  Сердце сделало один оборот вокруг своей оси, когда я села на кровать. Чувствовать Алекса рядом было так надежно и уютно. Я бы сказала "безопасно", но сейчас это зависело совсем не от нас.
  -Я...
  -Не специально, я знаю, - закончил за меня Алекс. Он все так же смотрел в потолок, обняв меня за плечи правой рукой. Это немного успокоило, давая безмолвное обещание, что все будет хорошо.
  Обещания в нашей жизни - бесценная валюта, их можно давать, только когда уверен, что так и будет. У меня нет уверенности, что мы доживем до утра. Что же я натворила...
  -Мне страшно, - шепотом призналась я.
  -Мне тоже.
  -Как ты думаешь, они убьют нас? - прошептала я ему в ключицу.
  -Не знаю. Скорее всего.
  -Тогда почему было не пристрелить уже на подходе к Городу? Нелогично как-то.
  -Согласен, я не могу понять, к чему весь этот цирк с камерой, но явно не просто так.
  -Ты не веришь в инициацию?
  Да, я и сама-то в нее плохо верила, держала как маячок на памяти, что такое развитие событий тоже возможно, но особо не полагалась. Если бы все было так, как сказал патрульный про инициацию, то нас бы тут сейчас не было. Все нелогично.
  Нас, скорее всего, убьют, иначе, зачем стали бы держать как заключенных? Все было неправильно: Город, люди, патрульные, камеры. Вернуться бы сейчас в тот дом, там была свобода, и пахло едой. Там мы были счастливы. Сейчас это казалось таким далеким и недоступным, что у меня защемило сердце.
  -Ты чего? - Алекс заметил предательски скатившуюся слезу.
  Он коснулся пальцами моего подбородка, и на миг показалось, что все будет хорошо. Я моргнула, и это чувство сразу улетучилось бесплотной надеждой в серый потолок. Хорошо не будет, слишком все странно и нелогично.
  -Мы обязательно выживем.
  Он поцеловал меня в переносицу.
  -Помнишь? Я тебя больше никогда не оставлю. Как бы ты меня не прогоняла.
  Он улыбнулся теплой улыбкой, от которой снова защемило внутри.
  Пускай время остановится, умоляю. Прямо сейчас, в эту самую минуту. Я зарылась лицом в его грудь, размазывая слезы.
  -Не бросай меня, -мой голос дрожал.
  -Никогда.
  Неизвестность пугала меня. Я не желала даже думать о том, что будет, когда эта дверь откроется снова. Вряд ли что-то хорошее и светлое. Надежда - спасательный круг, надежда - камень на шею. Все зависит лишь от того, на что именно надеешься ты.
  -Прости еще раз, что я была такой дурой, - мне все казалось, что извинений недостаточно. Нам еще предстоит узнать, во что мы влипли, и в этом виновата всецело я и только я.
  -Сколько ты будешь еще извиняться? - он улыбался, хотя ничего в нашей ситуации радостного не было.
  -Сколько потребуется, смотри, какие проблемы из-за этого.
  -Не из-за этого, а из-за...-он запнулся, видимо, все-таки считая, что я - главная причина наших неудач.
  -Да, скажи, что просто так сложились обстоятельства.
  -Не скажу, - он снова улыбнулся.
  Алекс ткнулся мне в лоб, я подняла глаза, ловя его взгляд. Внезапный порыв заставил меня поддаться вперед, осторожно коснувшись его губ своими. Он неуверенно ответил. Его губы были мягкие и теплые. Алекс улыбнулся, и столько тепла было в его глазах, что в нем можно было утонуть. Мне стало стыдно за этот поступок, словно я в чем-то провинилась.
  -Ангел, - прошептал он, зарывшись лицом в мои волосы. -Мы сможем со всем справится, просто никогда не отпускай мою руку.
  -Я постараюсь.
  -Неправильный ответ. Не постараюсь, а не отпущу, - заметил Алекс недовольным тоном.
  -Я не могу обещать, ведь это может зависеть не от меня.
  -Неважно, пообещай, что будешь стараться.
  -Хорошо. Я обещаю.
  Я действительно намеревалась стараться. Не отпускать. Его руку.
  Мне стало дурно от мыслей, с чем именно нам придется справляться. Вот так живешь, представляешь свое будущее, прогнозируешь, надеешься. А потом судьба подкидывает тебе коробку с бомбой внутри, которая разносит весь твой мир в щепки. Сидишь на месте взрыва и собираешь их в одну кучку, пытаясь отыскать очертания своего будущего или хотя бы прошлого.
  Все, что человечество строило тысячелетия, разлетелось в прах за считанные месяцы. Не было промежуточного этапа, когда кто-то мог бы крикнуть: "Эй! С этим миром что-то не так!" Все стремительно скатилось в тар-тарары за один щелчок зажигалки. Не осталось ни правды, ни лжи, голая земля и оглушающая тишина.
  Мы бы так и сидели целую вечность, но внезапно за дверью послышались шаги. Алекс вздернул голову, инстинктивно прижав меня к себе. Кажется, пришли наши проблемы.
  Решетка открылась, и в проеме показалась униформа патрульного.
  -Объект 1561, сделать два шага вперед и подойти к двери. Объект 1560 к стене.
  -Что происходит?
  -Явно что-то нехорошее, - прошептал мне Алекс. -Зато у нас появился шанс узнать, что нас ждет впереди. Ну что? Пан или пропал?
  Я лишь кивнула.
  Он встал с кровати, медленно подошел к двери и остановился.
  -Объект 1560 к стене! - рявкнул голос.
  Я отошла к дальней стене, сцепив руки на груди. Сердце гулко билось под ребрами, а страх спокойно разгуливал по моему сознанию, даже не спотыкаясь. Когда же это уже закончится...Кажется, этому кошмару не будет конца.
  -Что вы будете делать? - спросил Алекс у патрульного.
  -Увидите, - ответил тот.
  Они начали открывать дверь. Может, это наш шанс бежать? Тут, в этой камере смертника, я совсем не чувствую себя в безопасности. Мне было бы намного приятнее умереть в бою, разбивая кулаки в кровь о лица этих наглецов.
  Следом за патрульным вошли двое охранников с автоматами, дубинками за поясами и электрошокерами в нагрудных карманах. Прямо войско прислали против нас двоих. Либо они считают, что мы опаснее роты солдат, либо то, что мы можем сопротивляться. Что же они собираются такое делать, раз возможно сопротивление с нашей стороны?
  -Объект 1561, раздеться и руки в стороны, -велел патрульный.
  -Сначала скажите, что вы будете делать.
  -Проверим наличие скрытого оружия. А теперь -раздеться и руки в стороны!
  Черт. Черт. Черт. Нож, привязанный к внутренней стороне бедра, обжигал кожу. Они найдут мое единственное оружие, и тогда нам конец. Убьют и имени не спросят.
  -Почему сейчас? Почему сразу не отобрали? - спросил Алекс.
  -Это приказ. Больше повторять не буду. Считаю до трех, потом стреляю. Три! - рявкнул патрульный.
  Алекс снял через голову свитер, оставшись в одних джинсах, и развел руки. Патрульный обшарил его металло-детектором. Ничего. Можно выдохнуть.
  -Объект 1561, отойти в сторону! Объект 1560, раздеться и руки в стороны.
  -Она же девушка! -воскликнул Алекс.
  -Приказ не обсуждается. Я сказал, раздеться и руки в стороны! Немедленно!
  Только этого мне еще не хватало.
  
  21.
  Паника зарождается внутри, глубоко, под самым сердцем. Стоит ей дать волю, она пожирает тебя целиком, даже не подавившись. У меня перед глазами темнеет, и я хватаюсь за стену, чтобы удержать равновесие. Унижение перемешалось с ужасом и отчаянием, засасывая меня в водоворот эмоций. Я тону в этом океане, и некому подать мне руки.
  Надо мыслить хладнокровно, надо мыслить хладнокровно. Как у Алекса это получается?
  -Меня плохо слышно? Я сказал - раздеться, - издевательским тоном произносит патрульный. Его это все забавляет, а меня вот почему-то не очень.
  Я не могу пошевелиться, страх ледяными пальцами сжимает мои легкие, наблюдая, когда же я, наконец, задохнусь, как бабочка в банке. Бежать мне некуда, сражаться нечем. Есть только бетонная камера с двумя заключенными и патрульные, пришедшие повеселиться. Может, это приказ свыше, но не думаю, что им приказано именно издеваться над нами. Обыскать, обезвредить, произвести вакцинацию или еще что-то в этом роде. Все сводится к дурацкой игре за выживание, нам придется плясать под их дудку, чтобы выжить.
  Если бы я могла знать заранее.
  -Вы не посмеете, - шипит Алекс, сделав шаг вперед. Его поведение понятно: он меня защищает, только лезть голой грудью на амбразуру не всегда хорошее решение. У них есть оружие. А мы лишь бешеные подростки, в крови которых превышена доза адреналина.
  Охранник вздергивает автомат.
  -Парень, не надо. Хочешь еще пожить немного - не делай глупостей. Ребята у меня нервные, чихнешь - застрелят и тебя, и твою подружку.
  Алекс переводит на меня обезумевший взгляд, и я опускаю глаза, не в силах выносить это. Я чувствую во рту соленый привкус подступающих слез, мне противно от самой себя, от всей это ситуации.
  -Не надо, - еле слышно произношу я, надеясь, что Алекс меня услышал. Мои губы дрожат, мое тело дрожит. Подобная жертва от него мне не нужна. -Я все сделаю.
  Дурацкая игра за выживание.
  Мне ничего не остается делать. Бежать некуда, всех мы их не победим, к тому же, надо будет потом выбраться отсюда, где полно охраны. Нас загнали в ловушку и теперь играются, как маленькие дети с крысами в клетках. Дергают за ниточки и смотрят, как мы будем танцевать.
  Руки трясутся и отказываются слушаться, подступающие слезы унижения жгут мне глаза. Я расстегиваю и скидываю толстовку, оставшись в своей старой футболке с изображением цирка. Сейчас она мне кажется тонкой, прозрачной и глупой, такой неуместной. Что может быть еще неуместнее в данной ситуации, как не цирк?
  Город - один огромный цирк с отвратительными декорациями и несмешными клоунами.
  -Дальше, - холодно произносит патрульный.
  Я снимаю футболку, оставшись в старых потертых джинсах и лифчике. Только бы они не заставили снять и их. Я закрываюсь руками, чувствуя голодные взгляды на своем теле. Холодный воздух кусает мою кожу зубами, отчего я моментально покрываюсь мурашками.
  -Дальше.
  Какое-то плохое представление, верните мне деньги за билет. Все опять свелось к дурацкой игре по кем-то выдуманным правилам. Весь мир превратился в телешоу, и каждый ведущий тянет одеяло на себя. Вместо того, чтобы сплотиться перед лицом страшной болезни, остатки человечества грызут друг другу глотки за власть.
  Приходится до крови закусить губу, чтобы не разреветься. Я не могу позволить им увидеть мои слезы, ведь именно этого они и добиваются. Я никогда не отличалась стойкостью духа, как герои фильмов про супергероев, которые в любой ситуации могли найти в себе силы встать и сказать: "Я приведу вас к победе!" Я всегда была плаксой, всегда была слабой. В конце концов, мне еще только пятнадцать лет.
  Я начинаю снимать джинсы, расстегивая молнию непослушными пальцами, охранники свистят и улюлюкают. В какой-то момент внутри меня что-то щелкает, включая полную отстраненность. Я стараюсь не думать о себе, как о личности, высвободив внутреннее унижение в ярость. Чувствую, как внутри начинает закипать злоба, тягучая, словно смола.
  Что они могут мне сделать? Убить? Иногда мне кажется, что это единственный нормальный выход из ситуации. Бах! Пулю в лоб и нет проблем. Ни у кого.
  Мне больше нечего бояться. Уж точно не этих патрульных.
  Хуже уже не может быть.
  Как же я ошибалась.
  Скинув джинсы, я гордо поднимаю голову и складываю руки на груди, оставшись в нижнем белье и с ножом, прикрепленным к внутренней стороне бедра.
  -О, что это? - патрульный подходит ко мне, проводя пальцем по бедру в направлении к ножу. От его прикосновения меня тошнит, но я стараюсь сохранить самообладание. -Отдай мне это, крошка.
  -Я тебе не крошка, - я плюю ему в лицо и скидываю нож на пол. Ну вот, теперь у меня нет никакого оружия, кроме собственной гордости, да и то изрядно потоптанной. Может, стоило вонзить нож ему в глаз и наблюдать, как кровь окрасит его белую униформу? Красиво, наверно, получилось бы.
  Он спокойно утирается, подбирает нож и говорит:
  -Дальше.
  -Что дальше?
  -Раздевайся дальше, - он делает неопределенный жест ножом в воздухе, то ли угрожая, то ли еще что.
  Я встречаюсь взглядом с Алексом. В его глазах боль и отчаяние, они из серебряных превратились в стальные. Он еле заметно машет головой: "Не смей". Но перевес на их стороне, как количественный, так и качественный.
  Я заношу руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, как вдруг Алекс срывается с цепи. Истошно вопя, он пригибается и кидается вперед, ударив одного из охранников головой в живот. Тот, не ожидая такого поворота событий, теряет равновесие. Этих секунд хватает Алексу, чтобы кинуться на второго охранника, но тот уже успел вскинуть приклад своего автомата.
  Он опускает его на голову Алекса, отчего тот падает на пол. Первый охранник уже пришел в себя, и теперь они весело избивают Алекса, нанося удары тяжелыми сапогами. Почему не застрелили на месте, мне непонятно, но в тот момент думать об этом было некогда.
  -Нет! - я кидаюсь к ним, но патрульный разворачивается и встречает меня ударом в лицо. Я слышу, как что-то хрустит под его кулаком, кажется, мне сломали нос. Острая боль пронзает голову, и я падаю на спину. Мир на секунду меркнет, а когда я открываю глаза, то вижу, как они уже уходят.
  -Сука, - кидает патрульный, окидывая нас придирчивым взглядом. -Удачной ночи, придурки.
  Дверь за ними закрывается. Я все еще лежу на холодном полу в нижнем белье. Свет кажется мне слишком ярким, и я позволяю себе на некоторое время закрыть глаза и перевести дух в попытке понять, что только что произошло. Сначала восстановить дыхание: уровень адреналина в крови уже падает, что вызывает во мне чувство удушья. Комната кажется слишком маленькой, слишком холодной. Спиной я чувствую леденящий пол, это немного приводит меня в чувство.
  Необходимо отфильтровать информацию и разложить по полочкам. Иногда самые простые действия позволяют навести порядок в голове. Сначала констатируешь факт, потом смотришь на элементы получившего уравнения. Пункт номер один: они сломали мне нос. Пункт номер два: они избили Алекса. Пункт номер три: мы отсюда не выберемся никогда и ни за что.
  Лишь когда звук шагов полностью стихает, приглушенный тяжелой дверью, я переворачиваюсь на живот, наблюдая, как из носа капает кровь, оставляя бардовые пятна на пыльном полу. Болит ужасно, но не смертельно, кажется, у меня шок. Следом осторожно встаю на четвереньки и добираюсь до Алекса. Он лежит около кровати лицом вверх и не двигается. Патрульные постарались на славу, избив его до полусмерти. Я боюсь прикасаться к нему, приходится закусить губу, чтобы не сорвать горло в крике.
  Шаркая коленями по бетонному полу, я пододвигаюсь к нему в плотную.
  Мне кажется, он не дышит.
  -Алекс...-я наклоняюсь, осторожно подношу палец к его носу. Чувствую легкое дуновение. Дышит, но без сознания.
  -Боже, Алекс, они...
  Я не могу закончить предложение. Бывают слова тяжелее нескольких сотен атмосфер. Как ни старайся, ты их не произнесешь.
  Нервы сдают. Я срываюсь и начинаю плакать, одной рукой вытирая горячие слезы вперемешку с кровью, другой слегка касаясь копны его волос. Как бы не сделать еще больнее своими движениями. Надо положить его на кровать и осмотреть раны, врач из меня никудышный, но другого у нас нет.
  Он меня ведь предупреждал, если бы я послушалась его, доверилась бы хоть раз кому-то кроме эгоистичной самой себя. Лишь по моей вине он лежит сейчас избитый и без сознания в подвале этой дыры. Город- не исполнитель желаний.
  Я беру Алекса под руки, пытаясь подтащить ближе к кровати. Осталось поднять и уложить, делов-то. Я поднимаю верхнюю половину его тела и кладу на кровать, затем поднимаю ноги, надеясь, что своими манипуляциями не переломала ему остатки не сломанных костей. На нем не было места, куда бы не пришелся удар. Хорошо, что не пристрелили.
  Я отхожу от кровати, надеваю джинсы и футболку, затем натягиваю сверху толстовку. Оглядываю комнату в поисках всего, что могло бы помочь. Надо укрыть Алекса чем-нибудь, помимо старого пыльного покрывала. Как бы мне сейчас пригодился мой рюкзак. Там были бинты, которые сейчас так необходимы.
  -Черт! Да что же это?!
  Я закрываю глаза, подняв лицо к пыльному потолку, надеясь найти ответ хоть на что-то, шумно вздыхаю и возвращаюсь к кровати. Аккуратно вытираю кровь с лица Алекса нижней частью своей футболки, потом стараюсь протереть его раны.
  Со дня, когда я покинула свой родной дом, я еще ни о ком не заботилась, кроме себя. Единственной целью было выжить самой. Любой ценой, несмотря ни на что и ни на кого. Я смотрю на лицо Алекса и вспоминаю, как первый раз увидела его - в кладовой на заправке, когда он пытался застрелить меня. Да, отличное у нас вышло знакомство, обнадеживающее.
  Сначала я убежала, потом долго уговаривала себя, что поступаю правильно, что с ним на шее я не выживу. В итоге, я вернулась.
  Вот только теперь все поменялось. Теперь я без него не выживу. События последнего времени показали, что в случае форс-мажора я крайне нерасторопна и наивна в попытках защитить свою жалкую жизнь.
  Кроме него у меня никого нет на всем белом свете. Тотальное одиночество режет сердце, и я понимаю - я не могу его потерять. Ни при каких условиях. Когда наступил тот момент, что я уже не представляю, как смогу выжить без него? Как я умудрялась выживать до встречи с ним?
  Убийство Рика. Это стало отправной точкой для нас, а не для каждого по отдельности. Именно в ту ночь, когда Алекс, защищая меня, превратился в убийцу, между нами пролегла прочная связь "спасенной жизни". Это крепче любого кровного родства.
  Мне так много хотелось сказать Алексу, словно я его вот-вот потеряю. О том, как я сожалею, что притащила его сюда, о том, как мне жаль, что его избили до полусмерти. Из-за меня он убил человека, из-за меня его чуть не убили. Может, его освобождение на заправке тогда не было таким уж хорошим решением?
  -Только не умирай, прошу тебя. Я без тебя не смогу, - шепчу я, но Алекс меня не слышит. -Прости, я все испортила.
  Закончив с ранами, я усаживаюсь на пол у изголовья кровати и молюсь. Молюсь за него, за себя, за нас, за малюсенький шанс, что все когда-нибудь наладится.
  -Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, 3ло укрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
  Я все реже всхлипываю, рыдания сходят на нет.
  -Если я пойду и долиною смертной тени. Не убоюсь зла...
  Когда нам выключают свет, я уже засыпаю, все еще сидя у изголовья кровати.
  
  22.
  Ребекка.
  Я стою на вершине утеса, соленый ветер обдувает осунувшееся лицо. Впереди, сколько хватает глаз - бесконечная водная гладь, одетая в тоску. Внизу, облизывая скалы, плещутся пенистые волны. Глубокое синее море зовет меня по имени, и кажется, что здесь меня уже ничего не держит.
  Ребекка.
  Я оглядываюсь и вижу Алекса, он стоит у другого края утеса и смотрит вниз, совсем меня не замечая. Черные волосы, словно дым, развеваются от порывов холодного ветра. Я хочу улыбнуться и позвать его, но мое горло сжато в стальные тиски. Как бы сильно я не пыталась, не могу произнести ни звука. Я как глухонемая открываю и закрываю рот в безуспешных попытках, а Алекс даже не замечает, что рядом кто-то есть. За резкими порывами ветра я не слышу собственного сердцебиения - сплошное завывание в ушах. Я срываю горло в крике, но изо рта не вылетает ни звука.
  -Где мы? Что происходит? Алекс! - восклицаю я, но слова не покидают мои голосовые связки. Я нема как кукла.
  -Мы нигде, - звучит отовсюду, словно каждая частичка воздуха произнесла это.
  Алекс начинает падать, вот он стоял, а в следующую секунду его тело накреняется вперед, срываясь с края. Он разводит руки в стороны, словно хочет взлететь, и запрокидывает голову назад, закрыв глаза. Птица без крыльев, человек без надежды.
  Я пытаюсь кричать, срываюсь к нему, но не пробегаю и сантиметра, мои ноги увязают в чем-то темно-красном и теплом, в чьей-то крови. Я пытаюсь кричать, бежать, безнадежно размахивая руками, а он уже летит вниз, даже не заметив моих пустых попыток его спасти.
  Ребекка.
  Голос по-прежнему зовет меня по имени, я слышу его отовсюду и одновременно только у себя в голове. Он спокоен и сдержан, и на подсознательном уровне кажется знакомым.
  Я стараюсь не замечать его, сконцентрировавшись на попытке схватить Алекса, но у меня ничего не выходит - между нами на метре утеса целая вечность, которую мне не преодолеть.
  В последний момент я вижу, как он скрывается за линией утеса. В эту же секунду на меня обрушивается настолько давящая и бесконечно звенящая тишина, что ее можно потрогать руками. Я больше не слышу ни собственного крика, ни ветра, унесшего Алекса навстречу синим волнам и острым как зубы скалам. Весь мир останавливается, словно кто-то нажал на кнопку паузы. Картинка замирает, даже облака не двигаются, зависнув в небе темными кусочками ваты. Вокруг меня разом откачали воздух, жизнь, движение и время. Осталось ничего - блеклая скучная картина утеса на фоне чернильно-свинцового неба.
  Я открываю глаза: в комнате по-прежнему темно. Я все еще чувствую вкус соли и потери на языке, когда понимаю, что это был сон.
  -Ребекка.
  В темноте я не сразу ориентируюсь, кто я и где я. Ноги жутко затекли и занемели от неудобной позы, похоже, я заснула, прислонившись к изголовью койки. Спина жутко ныла, а нос пульсировал сильнее прежнего.
  -Алекс? Как ты? Боже, Алекс, - события предыдущего вечера обрушиваются на меня лавиной, заставляя перейти на шепот. -Как ты? Боже. Твои раны.
  Они избили его из-за меня. И только из-за меня. Можно мне обратно в то "нигде", что только что было в моем сне? Там хотя бы было не так больно.
  Я заставила его идти за мной в Город. Я спровоцировала охранников. Я, везде только я.
  Мне бы не помнить этого, как ровно и половину собственной жизни, проведенной в слезах и страхе. Впервые у меня появилось что-то, что я боюсь потерять сильнее, чем собственную жизнь.
  Сквозь решетку на двери пробивается слабый свет из коридора. Я различаю силуэт кровати, Алекс, повернувшись на бок, смотрит на меня усталым взглядом. В его глазах теплота и нежность, мне кажется, в них можно утонуть.
  -Неважно выглядишь, - замечает он, разглядывая мое опухшее лицо. -У тебя нос сломан?
  -Похоже на то. На себя-то посмотри, -я улыбаюсь, стараясь иронизировать нашу ситуацию.
  -Когда они ударили тебя? Я не заметил этого.
  -Правильно, тебя в это время уже дружно били остальные. Ничего, почти не болит, - пришлось соврать, чтобы хоть немного успокоить его.
  -Мы живы, и это главное.
  -Ты прав. Прости, это все из-за меня, - я начинаю рассыпаться в бестолковых извинениях, от которых никому не станет лучше.
  -Перестань, ничего даже слушать не желаю. Я сам полез в драку.
  -Ты меня защищал.
  -Нет, я просто хотел набить им морду, - теперь он врет и не краснеет.
  Я касаюсь ладонью его лица, он убирает прядь волос с моего лба.
  -Ты прекрасна.
  -Не смешно, у меня как минимум опухший нос и кровь по всему лицу.
  -Все равно. Давай, кстати, я его вправлю. Давай?
  Я не скажу, что ожидала его помощи, я даже не в курсе была, можно ли его поставить на место.
  -Можно попробовать.
  Он приподнимается на локтях, стараясь не показывать, скольких трудов это стоит, берет аккуратно пальцами мой нос. Я не успеваю испугаться, как он делает резкое движение, и боль пронзает череп до самого затылка.
  -Ай!
  -Так-то лучше, прости, - он улыбается.
  -Ты сделал мне больно, что тут забавного?
  Но я не могла на него злиться. Только не сейчас. Я издаю смешок, нервно покусывая губу.
  -На, приложи, сейчас может снова пойти кровь, - он протягивает мне затертое покрывало, которое пахнет пылью и плесенью.
  -Ну, как мы будем выбираться из этого дерьма? -спросил он после того, как убедился, что мой нос в порядке.
  -Фу, что за слова? - моя мама всегда запрещала мне ругаться бранными словами, но в устах Алекса они звучат более, чем подходяще. В нынешней ситуации по-другому все это и не назовешь.
  -У тебя есть план?
  -Отчасти.
  Я искренне надеюсь, что он сейчас скажет: "Да, детка, мы запросто выберемся отсюда", но по выражению его глаз я понимаю, что это не так.
  -Для начала - надо выспаться. Нам необходимо восстановить силы. Вдруг, завтра война?
  "Вдруг война" теперь всегда, постоянно и по всему миру, если от него еще хоть что-то осталось за этими стенами. Люди ведут борьбу за выживание уже не с болезнью, а сами с собой. А-2 сделала свое дело: от человечества остались горстки озлобленных людей, готовых горло перегрызть кому угодно за мешок крупы или бутылку воды. Нельзя никому доверять: каждый, абсолютно каждый может быть заразен. Это значит одно - нам осталось лишь доскакать до финишной линии.
  Алекс двигается, и я залезаю на кровать, ложась боком. Место на двоих явно не хватает, но это меня волнует меньше всего. Я счастлива находиться рядом. Он укрывает нас рваным покрывалом, и становится немного теплее, хотя холод идет изнутри. Из самого сердца, оттуда, где еще теплится то, что принято называть душой.
  Вскоре Алекс засыпает, все его силы уходят на восстановление, поэтому я не удивляюсь, когда слышу его ровное сопение. Мне не спится. Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня настигают ужасные картины прошлого: сожженная заживо деревня, тело Рика, завернутое в простыню, патрульные, избивающие Алекса.
  Водоворот мыслей не отпускает меня, затягивая все глубже в пучину размышлений. Ради чего все это? Почему бы мне не замерзнуть было где-нибудь в лесу? Или не заразится одной из самых первых?
  Я не хочу быть выжившей, не хочу наблюдать, как гибнет человечество, убивая братьев и сестер своих из-за куска хлеба.
  Мертвым быть хорошо: их уже ничего не беспокоит, они сейчас смотрят на горстку выживших и радуются, что они уже отмучались. А нам это все еще только предстоит.
  Алекс тихо вздыхает за моей спиной, и я понимаю: вот ради чего стоит выживать, стоит бороться. А-2 забрала у нас все: жизнь, близких людей, наше общество, оставив погибать на руинах планеты. Но она никогда не сможет забрать любовь. Светлые чувства. Впервые у меня есть то, чем я дорожу, и, будь я проклята, если потеряю все.
  Если А-2 отберет и это, то мы проиграли.
  
  23.
  Утро началось с громкого стука в дверь. Я подскочила, рефлекторно сжимая кулаки, оглядывая комнату в поисках потенциальной угрозы. Занемевшее тело еле разогнулось, придется признать - я не в лучшей форме. Никогда в ней не была, ни "до", ни "после". В комнате пока было пусто, но это еще ничего не значит. Мнимая иллюзия безопасности, когда кажется, что стены защитят тебя от всего. Но они могут стать гробом. Борьба впереди, Алекс прав. Если мы хотим выбраться отсюда живыми, придется сражаться до последней капли крови, разбивая кулаки до костей.
  -Эй, там! Просыпаемся! - прогремел голос охранника из-за двери.
  Алекс быстро, насколько позволяли его ушибы, поднялся с кровати, натянул футболку, затем толстовку и встал передо мной. На него больно было смотреть - ходячая груша для битья, и мне пришлось еще раз напомнить, из-за кого это все произошло.
  Дверь открылась, и в комнату вошли трое охранников в масках. Конечно же, с автоматами, куда без них-то.
  -Объект 1561 шаг вперед.
  Мне хотелось схватить его за край толстовки и не отпускать даже на сантиметр вперед.
  -Если снова будете бить, то я лучше останусь там, где стою.
  Охранник засмеялся.
  -Зачем? Ты и так выглядишь, как собачья отбивная. Хочешь добавки?
  -У меня есть выбор?
  -Вряд ли.
  -Тогда к чему все это?
  Я от злости закусила губу. Опять все идет наперекосяк, нас вообще не должно быть здесь. Я замерла, ожидая дальнейших действий. Эти ребята способны на многое. Они, не моргнув глазом, могу избить до смерти не только Алекса, но и меня, оставив еще на одну долгую ночь в страданиях. Я слышала и чувствовала, как во сне дергался Алекс. Ему было больно, даже когда он спал.
  -Парень, сделай это добровольно, тогда никто не пострадает, - сказал второй охранник, голос которого показался до боли знакомым. Ледяной ужас прокатился по позвоночнику, но смутное узнавание улетучилось, так и не сложившись в образ.
  -Что вы будете с нами делать?
  -Как и положено, проведем необходимые анализы и определим статус для работы в нашем обществе.
  Слишком наиграно. Слишком заучено и фальшиво. Как старая пластинка в заклинившем граммофоне.
  -Поэтому надо было вчера избивать меня? Это был необходимый анализ? Интересные у вас методы. Нет уж, спасибо, - процедил Алекс сквозь зубы. -Мы передумали оставаться в вашем обществе. Если вы нас отпустите, мы покинем Город в ближайший час.
  Охранник снова засмеялся.
  -Какой простой, отпустить их, -он вытащил наручники из нагрудного кармана. -Подойди сюда сам, парень, сделай нам всем одолжение.
  -Мне не нужны ваши тесты, отпустите нас. Мы просто уйдем туда, откуда пришли, и никто о нас больше не услышит. Мы никому ничего не расскажем, забыв Город как страшный сон.
  Я схватила Алекса за руку, чтобы он даже не подумал шевелиться и отдаваться в руки этим извергам. Я чувствовала, как напряжена его спина, как мышцы превратились в камень.
  Один из охранников поднял автомат и снял с предохранителя. Так вот зачем они нужны были, не как защита от двух зараженных, а как средство усмирения и принуждения.
  -Вчера мы преподали тебе урок боевых искусств, как видишь, -он обвел рукой побои Алекса, - ты плохой ученик. Сегодня у нас по плану два варианта. Первый - ты подходишь, протягиваешь мне руки ладонями вверх, все живы и здоровы. Второй - мы преподаем тебе урок владения оружием и физику полета выпущенной пули, но уже не факт, что все живы и здоровы.
  Они правы, черт возьми, они правы! Мне захотелось завыть от несправедливости. Им было мало вчерашнего унижения и драки, они решили растянуть представления, потакая собственной жестокости и тщеславию. Жесткость людей не знает границ. Они способны зайти так далеко в своих диких желаниях и поступках, что назад дороги уже можно не найти. Никогда не знаешь, кто больше безумен, он или ты.
  Я ослабила руку и слегка подтолкнула Алекса в спину, меньше всего мне хотелось видеть, как его мозги разлетятся по сторонам. Может, все не так плохо? Может, они действительно сделают анализы, потом придут за мной? А потом отпустят нас. Только вот сиренево-бардовые синяки на теле Алекса и мой сломанный нос говорят об обратном.
  Он делает шаг вперед, вытягивает руки, и наручники застегиваются на его руках громким щелчком, с которым что-то рухнуло и во мне. Нам опять приходится играть по чужим правилам, сомневаюсь, что когда-то будет иначе. Надо приспособиться, надо бороться.
  До последней капли крови.
  Вглядываясь в черное око винтовки, я четко осознавала, что последняя капля может пролиться очень скоро. Смертельно скоро.
  -Вот и славно. Так бы сразу.
  Сердце отбивало в груди глухие удары.
  - А это тебе напоследок!
  Не успеваю я сделать вдох, как патрульный ударяет Алекса ногой под колено, потом кулаком в челюсть. Алекс теряет сознание и валится на руки охранников тряпичной куклой.
  Я кидаюсь вперед, но один из них, вовремя поднявший автомат, утыкает дуло мне в шею. Оно больно упирается, заставляя хрипеть.
  Он качает головой. Не надо. Мне ничего не остается делать, как отступить, наблюдая, как они выводят Алекса под руки, грубо волоча по полу. Я поднимаю руки, демонстрируя, что буду вести себя спокойно и глупостей не наделаю. Не хватало еще, чтоб от моих действий его избили сильнее. Никогда не знаешь, сколько боли способен вытерпеть человек.
  Если бы не вчерашняя бойня, Алекс смог бы ответить, но сейчас на его теле нет здорового места, к которому было бы не больно прикоснуться. Поэтому не удивительно, что он теряет сознание от болевого шока. Патрульный наверняка бил по уже расцветшим синякам. Точными и сильными ударами.
  Немое отрицание не успевает вырваться из моего горла, задушенное паникой. Я опустошена и подавлена.
  Они забрали его у меня.
  Они выволакивают Алекса в коридор, грубо таща по полу. На анализы так не ведут. Как на бойню. Последний из охранников закрывает дверь, странно глянув на меня. Если бы не его защитная маска, скрывавшая все лицо, может, я смогла бы распознать, что читалось в его взгляде.
  Я слышу, как гремит металлический засов, окончательно отделяя нас друг от друга.
  Горячие слезы жгут глаза, я подлетаю к двери, все еще не веря, что все так глупо произошло. Я бью кулаками, разбивая их в кровь, но боли почти не замечаю. Она маячит где-то на периферии измученного сознания, не удостоенная вниманием. Они никогда нас не отпустят, ни его, ни меня. Глупо было надеяться найти в Городе оплот здравомыслящих людей.
  "Вдруг, война" стала моей реальностью. Война не с заразой, война с людьми. Озлобленными и жестокими последними представителями нашего вида. Мне было за них стыдно. Миллионы достойных людей погибли в первые дни чумы А-2, почему им нельзя было выжить? Почему тот, кто сидит наверху и наблюдает за всем, решил поиграть по грязным правилам? Выживают лишь ублюдки и убийцы.
  -Что вы с ним будете делать? - кричу я сквозь решетку, они еще должны меня услышать. -Эй, вернитесь! Что вы будете с ним делать!
  Теперь, когда мне в шею не упирается винтовка, я чувствовала себя смелее. Патрульных я бы отнесла и к ублюдкам, и к убийцам. Если представится возможность, я их убью. Всех до одного. Я не жду, что они мне ответят, злость выкрикивает все это за меня. Вдруг я слышу по шагам, что кто-то возвращается.
  Они вернут Алекса? Заберут меня? Или просто изобьют, чтобы не кричала и не мешала работать?
  -Ребекка, -от того, как он произносит мое имя, у меня холодеет спина. Этот голос отравил мое прошлое, а теперь и настоящее.
  Именно он велел мне молчать, затыкая рот носком, когда приходил домой.
  Именно он испортил мою детскую психику.
  Именно он лишил меня девственности.
  Мой брат.
  Я делаю резкий вздох и шаг назад от двери, словно он сможет убить меня через нее.
  -Стиви...-его имя ножом режет мне горло. -Я думала, ты умер.
  Я не представляю, волей каких судеб он оказался здесь. Я складываю руки на груди в замок, пытаясь взять себя в руки. Меня трясет, как осенний лист на холодном ветру.
  Это нереально. Его должна была поглотить А-2. Просто обязана.
  Еще один выживший ублюдок.
  События того дня, когда я зашла домой и увидела мертвую маму, за секунду проносятся в моей голове. Я тогда его так и не встретила, когда убегала из дома, понадеявшись, что он умер, мучимый последней стадией болезни. Я радовалась, когда представляла, как чернеет его кровь и глаза. Но он жив. Он забрал у меня Алекса.
  Сердце глубоко бухает внутри, разрывая в клочья грудную клетку, холодеют ладони и на лбу выступают капельки пота.
  Будь проклят этот мир! Сильная жгучая ненависть заполняла каждую мою клетку, но мне приходилось сдерживаться, чтобы выяснить хоть какую-то информацию. Психовать будем потом. Мне стоило огромных усилий не разбить голову об дверь от нахлынувшего чувства отчаяния. Все так неправильно, словно по написанному сценарию глупого фильма ужасов, а я какая-то дешевая актриса со ставкой в сорок центов за день съемок.
  -Привет, сестренка. Как дела? - его голос отравлял мне душу.
  -Стиви, - я набрала побольше воздуха, пытаясь унять дрожь в руках. -Ответь, что с ним сделают?
  Мой брат молчит. Размышляет, что сказать? Его забавляет моя боль? Она, наверное, его всегда забавляла.
  -Нас же не отпустят, верно? - если они взяли на службу такого гнилого человека, как мой брат, то это плохая контора.
  -Ты как думаешь? Нет, конечно.
  -Тогда зачем мы вам нужны? Чтобы унижать и избивать?
  Нелогично. Зачем держать два дополнительных голодных рта? Если бы из нас хотели сделать рабочую силу для Города, то вряд ли бы стали избивать до полусмерти. Даже если нам не "найдут места в обществе согласна тестам и анализам", а просто превратят в рабов, заставляя голыми руками добывать породу в шахте, то побитые рабы - слабая рабочая сила.
  К тому же, мы не ели и не пили последние сутки, я уже чувствую, как рот пересыхает словно пустыня.
  -Скажи, Стиви, - я запинаюсь, прикусываю губу. -Пожалуйста.
  -Понимаешь, пупсик, - меня чуть не вывернуло наизнанку. -Тут все элементарно. Город надо держать в страхе и восхищении, иначе он погибнет в беспорядке и хаосе. Сама видела, что происходит в других городах, где нет сильной руки закона. В последнее время начались легкие недовольства среди жителей.
  Я молчала, Стиви продолжал.
  -Если позволить людям самим вершить свою судьбу, то скоро от мира ничего не останется. Совсем ничего.
  -Кто же воплощает эту сильную руку закона? Кто является вершителями судеб?
  -Правительство.
  -Самозванцы, - резко обрываю я.
  -Называй их как хочешь. Алекс станет наглядным примером того, как правительство благосклонно к своим подопечным.
  Пот ледяными струйками стекал по позвоночнику. Я сползла по двери на пол и закрыла глаза, не в силах больше держать в миг стократно потяжелевшее тело.
  -Я не понимаю.
  -Правительство демонстрирует свою силу перед народом в борьбе с А-2. Ведь сейчас это первостепенный враг.
  -Мы же не заразные.
  -А кто об этом знает, кроме вас и пары врачей? Алекса покажут всему городу как заразного. Они заставят простых людей поверить в то, что он и есть заразный, а дальше -дело за малым.
  -Что с ним сделают?
  -Народ увидит, как правительство заботится о гражданах нашего Города, как чтит стерильность, как оберегает бедных и слабых подопечных.
  -Стиви. Что с ним сделают?
  -Казнят у всех на глазах.
  
  24.
  Мне кажется, я сейчас умру. Сердце разрывается на миллионы частиц и осыпается внутрь крохотными осколками. Пустота, растущая в душе, засасывает меня с головой, не давая шанса выплыть на поверхность. Я не хочу всплывать, не хочу дышать. Опуститься на самое дно и задохнуться от отчаяния. Мне не вериться, что из настолько безнадежной ситуации есть выход. Последние месяцы я хожу по лезвию бритвы, балансируя на немыслимой силе, что находится глубоко внутри.
  Я смотрю в бетонный потолок и считаю собственные удары сердца. Тук-тук. Тук-тук. Сколько можно лежать вот так? День? Два? Всю жизнь?
  В голове ворох чувств и эмоций промчался ураганом, оставив место пустоте. Надежда, ранее теплящаяся на задворках сознания, почти угасла, и нет стены, чтобы прикрыть ее от ветра.
  Всю свою жизнь я что-то теряю. Невинность, самоуважение, любовь к семье, радость восприятия мира. Потом пришла А-2, продолжив бесконечный список потерь. Кому-то судьба готовит великие подвиги, большие свершения, такие люди, просыпаясь по утрам, знают, для чего их произвели на свет. Мне всегда было интересно, как это - знать свое предназначение? Вроде, проснулся с утра, голос в голове сказал - сегодня день великих подвигов? И пошел действовать?
  Я, просыпаясь каждое утро, повторяю постоянную мантру: "Меня зовут Ребекка Вай, мне 15 лет, мою маму звали Аэри, а отца Дэнни. Он бил ее синим кухонным полотенцем раза по два в неделю. Моего старшего брата звали Стиви, он насиловал меня каждую пятницу, когда приходил после гуляний с друзьями. Я все помню. Я никого не забыла".
  Потом задаюсь вопросом: зачем я проснулась? Если только ради того, чтобы убедиться, что я не померла среди ночи и прекрасно помню все, то это скверная причина.
  В отличие от героев сказок и фильмов, мое будущее темно и расплывчато, если оно вообще есть. Где же мое предназначение? Когда я найду ту самую дверь, открывающую мне светлый путь во тьме? Я не хочу великих подвигов, я хочу знать, зачем мне жить, где мой смысл, в какой далекий ящик его спрятали от меня.
  Стиви принес мне стакан воды и что-то похожее на бутерброд, просунув через решетку в двери. Я проглотила все это, совершенно не чувствуя вкуса, и даже не поблагодарив его. Он ушел, оставив меня в камере со своим одиночеством. Он больше не сказал ни слова, да и мне нечего было произнести.
   Я его ненавидела всей своей истерзанной душой, но еще больше я ненавидела этот Город, в который так рвалась всего день назад. Алекс тысячу, миллион раз был прав, почему я его не послушала. Почему все сложилось так нелепо, так глупо, что даже не верится? Фантасмагория какая-то, нереальное, нас вообще не должно быть здесь.
  Если судьба существует, то она меня за что-то возненавидела. Наверно, в прошлой жизни я нагрешила на сто реинкарнаций вперед. Иначе мне нечем объяснить такое тотальное невезение.
  Хотя я еще жива. Пока что.
  Лучше было бы умереть в самом начале эпидемии А-2. Тогда не было бы всего этого.
  Это слабость, трусость, я знаю, я не отношусь к тем людям, что несут в руках знамя во время великих свершений. Лучше бы мне было умереть на кухне дома с ложкой в руках, а Алексу на той заправке. Каждый новый день готовит лишь еще больше страданий. Не будет рая. Не будет светлого будущего. Все это мы безнадежно потеряли.
  Я лежу на кровати и смотрю в потолок, даже не моргая. Тихие слезы стекают по вискам и теряются в волосах, оставляя за собой мокрые дорожки на грязном лице. Выгляжу я, наверно, сейчас очень привлекательно: грязная, зареванная, с опухшим носом и засохшей кровью на лице.
  Стиви сказал, что Алекса казнят завтра утром. Если сегодняшние гости пришли с утра, значит, у меня еще около суток, чтобы придумать план, чтобы хоть что-то сделать, а не просто лежать, бессмысленно глядя в потолок. Но о каком плане может быть речь, когда ты пятнадцатилетняя девчонка, запертая в одиночной камере в подвале правительственного учреждения?
  Мне хочется свернуться клубочком у стенки, и чтобы кто-то решил все за меня. А я потом выйду и скажу: "Какие вы молодцы, со всем справились!". Я не готова, одной было выживать намного проще. Там ты несешь ответственность только за свою шкуру и никому ничего не должен. Помер - сам виноват.
  Мне было стыдно признавать в себе эти мысли, но они были, что я могу поделать? Самая главная цель любого человека, тем более в условиях нынешнего зараженного мира, это выжить любой ценой. По одному или стаями, как угодно.
  Уверенна, что Алекс бы хотел, чтобы я выбралась отсюда, и продолжила свой путь. Куда - решим потом, главное, чтобы я жила. С ним или без него. Он мне голову открутит, если я решу его спасать.
  Я вспоминаю свой сон, в котором Алекс, раскинув руки словно птица, падал с горы, а я не смогла его остановить. Тогда я позволила ему упасть, если бы я ухватила его, то полетела бы с ним вниз. Он бы утянул на обоих на дно. Как и сейчас. Но я не могу позволить ему упасть снова.
  Странная пустота внутри терзала меня, выламывая руки. Я не знала, за что хвататься, куда бежать, что придумать. Еще никогда чья-то жизнь не зависело настолько от меня, что мне самой становилось страшно. Как и тогда на заправке, когда я все-таки вернулась к пристегнутому Алексу, тогда его жизнь зависела только от меня. Я могла пройти мимо, а могла и освободить его, при этом, не рискуя собственной жизнью. Момент с пистолетом, когда он чуть не продырявил мне голову, назовем легким недопониманием.
  Сейчас в уравнении очень много переменных и неизвестных. Любой мой шаг может пойти неправильно, что приведет не только к гибели Алекса, но и моей. Мне необходимо тщательно взвешивать каждое свое решение и надеяться только на удачу. Одно неверное движение, и мы уже никогда не увидим солнце.
  Шаг один. Мне надо выйти из камеры любым путем. Весь день я перебирала возможные варианты, и нашла, как мне показалось, идеальный. Чем больше приближалась ночь, тем страшнее мне становилось. С каждым новым обдумыванием, план уже не казался таким идеальным, и желание выбраться таким нестерпимым.
  Алекс застрелил Рика, он же Рей, не раздумывая ни секунды. Он просто выпихнул меня из комнаты и сделал свое дело, размазав его мозги по стене. Ради моей безопасности или своей, факт остается фактом - когда вопрос касается жизни и смерти, он не колеблется ни секунды.
  Мне нужно набраться духа, поэтому я складываю ладони и шепотом молюсь.
  Кому?
  Тому, кто услышит.
  Если там еще хоть кто-то остался.
  Спустя еще час план был построен. Мне придется все это сделать за короткие сроки. Стать самураем. Героем для самой себя. Для Алекса. Стиснуть зубы и действовать, как бы страшно не было.
  Пришло время воплощать план в действие, пока мне не отключили свет на ночь, и пока не кончилась моя слабая решимость, держащаяся на одном честном слове. Она была прозрачна, словно стекло, дунь, и я откажусь от идеи бежать и спасать кого-то. Я все не верила, что собираюсь сделать это, словно разум разделился на два сознания. Одно стоит в сторонке и пытается не паниковать, а второе хладнокровно просчитывает возможные варианты. Две меня, две стороны одной медали.
  У меня не хватит духа, смелости, удачи, чего угодно, все пойдет прахом. Я боялась, очень боялась, но понимала, что терять мне уже нечего. Это давало некоторый задел на героический рывок вперед, а дальше - как сложится.
  Смерть всегда рядом, всегда идет по пятам, не оставляя шанса убежать от нее. Я чувствую, как начинает кружиться голова от невозможности происходящего.
  У меня нет права на ошибку, нет шанса выжить, нет надежды выиграть эту схватку. У меня не осталось ничего, кроме пролитых слез и трясущихся рук. Я стараюсь отодвинуть на задний план все эмоции, боясь, что они помешают мне сконцентрироваться на действительно важных моментах. Глубокий вдох, выдох, закрыть глаза. Представить внутри бескрайнее море: спокойное и злое. Стать продолжением своего страха, превратив его в оружие. Сконцентрироваться на цели, сделать шаг, начать действовать.
  Маленькие цели на час.
  Выйти из камеры.
  Не умереть.
  Мне становится стыдно, что я раньше не решалась начать действовать, хотя, что мне оставалось делать, когда на меня смотрело дуло винтовки? Рваться вперед, всеми силами пытаясь им помешать? Я могла поймать пулю в лоб, если бы это дало Алексу хоть какой-то шанс выбраться, но он тогда был без сознания, поэтому мой подвиг вряд ли был бы оправдан.
  Если Стиви мне не врал, то Алекса казнят утром, значит, у меня еще есть небольшой временной отрезок для действий. Начать надо не слишком рано, когда они просто устранят угрозу в виде меня, абсолютно не меняя планов. Но и не слишком поздно, когда спасать мне будет уже некого. Время замерло во мне, распадаясь на удары сердца. Я боялась не успеть.
  Несколько часов до казни - самое подходящее время. Я надеюсь, что Город уже известили доблестные органы о представлении утром, поэтому отменить его будет очень сложно. От данных слов уже не отвертеться, им придется вывести кого-то на площадь и казнить. Если мне удастся освободить Алекса до утра, то вакансия на казнь освободится.
  Идеальный шанс. Второго не будет.
  Я подхожу к двери, попытавшись разглядеть через решетку, что творится с той стороны. В конце коридора маячили призрачные тени, но их количество мне определить не удалось. Что ж, представление начинается.
  -Эй! Кто-нибудь! - истерично закричала я через решетку в коридор. - Помогите! ЭЙ!!!!
  Тишина, если в коридоре кто-то и был, то он сделал вид, что меня не существует. Я огляделась, взяла стул и кинула со всей силы. Он ударился в дверь с громким лязгающим звуком. Больше шума, мне надо больше шума!
  -ЭЭЭЭЙ!!!! Помогите кто-нибудь!
  Я уже хотела было снова схватить стул, разнося все вокруг в мелкие щепки, но в коридоре послышались шаги.
  -Что у тебя тут? Чего разоралась? - спросил подошедший охранник через решетку. От него разило алкоголем, что было мне даже на руку.
  Я успела заранее подготовиться: порезала палец, выдавила каплю крови и испачкала ее в пыли, стараясь придать максимально черный цвет. Надеюсь, они не станут сильно вглядываться.
  -Боже! Помогите мне! У меня кровь почернела!
  Надо кинуть наживку покрупнее.
  -Нам же сказали, что мы не заразные! Нас обманули? Помогите, что происходит, я не понимаю! Нам же сказали, что мы здоровы? Что с моей кровью? Что со мной!
  Даже если они решат проверить глаза, то и тут А-2 пошла мне навстречу: кровь темнеет практически сразу при заражении, глаза лишь на второй или третий день. По срокам я укладывалась.
  Когда я сказала "заразные", охранник резко выдохнул, а потом умчался прочь.
  -Эй! Куда ты? Помоги мне! Черт!
  Немного не так я планировала выбираться отсюда.
  Спустя минут пять моих криков в коридор ворвалось несколько пар ног. Через решетку я увидела людей в защитных масках и костюмах. Отлично, пока что план работает. Пришедших было двое, это уже немного затрудняет задачу, но я обязана справиться. Сердце учащенно билось в груди от страха и решимости, я пойду до конца. Позади тюрьма, впереди лишь смерть, посередине я. Потрясающая горькая романтика.
  Я схватила стул и встала за дверью, продолжая причитать про кровь и вирус. План был до безумия прост, может, в этом его и прелесть. Иногда не надо стоить сложных планов или далеко идущих целей. Единственное, чего сейчас действительно боятся люди - это А-2.
  Я дала им понять, что заразна, что если они решат пристрелить меня сквозь решетку? Почему я только сейчас об этом подумала?
  Приходилось рисковать по-крупному: тем самым я подставила и Алекса. Раз заразна я, то и он тоже. Надеясь ликвидировать этих охранников раньше, чем они доложат начальству, что тут произошло, я отошла от двери в сторону, прижавшись к стене, чтобы через решетку нельзя было увидеть задранный над головой стул. А ведь они могут просто вернуться в масках и прострелить мне черепную коробку сквозь решетку.
  Интересно, наверно, получится.
  Я не была уверенна, что они не сообщили о происшествии до того, как прийти сюда, но против этой версии говорила здравая логика. Один из них пьян, может быть уволен за пьянство на рабочем месте. Второе, доложи он начальству, на кого тот свалит, что не разглядели нашу "болезнь"? Они и еще раз они. По их вине на территории Города оказалась парочка заразных, а это угроза всему порядку и населению.
  Моя жизнь сейчас всецело зависела от этих двух пьяных охранников.
  -Эй, где ты там?
  -Больно очень! - пищала я срывающимся на рыдания голосом. -Помогите мне! Пожалуйста! Мне так страшно!
  О, это была чистая правда.
  Я услышала, как скрипнул металлический засов с той стороны, и приготовилась к нападению. Все мышцы вытянулись словно струны, сердце билось как ненормальное, приходилось медленно вдыхать через нос, чтобы немного успокоить его.
  Они открыли дверь, но внутрь вошел лишь один. Это очень хорошо.
  -Где...
  Не успел он закончить вопрос, как я обрушила из-за двери на его голову стул. Патрульный упал лицом вниз, выронив из рук еще одну маску, видимо, для меня. Пока второй не опомнился, я схватила лежащего под руки и стала затаскивать за дверь, мне надо пару секунд, выигрышных пару секунд. Какое-то одно мгновение может отделить меня от жизни. Или от смерти.
  Какой же он тяжелый, затащить полностью мне не удалось, я лишь развернула к себе верхнюю часть тела. Этого вполне хватит.
  Я лихорадочно шарила по его нагрудным карманам и нашла шокер. Отлично, хоть что-то. Вдруг, у второго винтовка? Что мне тогда делать?
  -Эй! - рявкнул второй, заходя в комнату. - Что ты творишь?
  Сидя за металлической дверью, я надеялась лишь на чудо. Я ткнула шокер в дверь и нажала на кнопку. Раздался треск электричества, и из-за двери послышались хрипы. Значит, мне повезло: он схватился за ручку.
  Я выжимала из шокера все, что могла, не боясь убить его - мне было все равно. Если придется поубивать здесь всех, я сделаю это.
  Наверное.
  Только вот руки предательски дрожали, а слезы страха уже проложили себе дорожки по моему грязному лицу. Выглядела я, наверно, действительно как заразная - все лицо в крови, опухший нос, спутанные волосы. И бешеные заплаканные глаза.
  Наконец, заряд иссяк, охранник отпустил ручку и упал, дергаясь как марионетка. Я схватила дубинку с его пояса и, не дожидаясь продолжения, ударила по лицу. Потом еще раз и еще раз. Животная ярость двигала мою руку, что вырисовывала кровавые узоры, вбивая защитную маску ему в горло.
  В какой-то момент я сбилась со счета, сколько нанесла ударов, и теперь лицо патрульного напоминало фарш. Я даже не различала, где у него глаза или рот, и осталось ли хоть что-то от них.
  Я отползла в сторону и уселась на пол, стараясь выровнять дыхание. Один лежал без сознания, сокрушенный металлическим стулом, второго помимо тока, я избила до полусмерти. Может, и до смерти. Пожалуй, мне не стоит проверять, дышит ли он или нет - не хочу еще одну порцию вины на сердце. Мне смерти Алекса хватит, чтобы никогда не разогнуть спины.
  Я вытираю нос тыльной стороной ладони, в которой все еще держу окровавленную дубинку. Я больше не плачу. Не боюсь. Не паникую.
  Я спокойна и зла, словно море. Я - продолжение моего страха. Я - сила, заставляющая двигаться вперед.
  Это оказалось не так уж и страшно. Главное начать.
  Главное начать убивать.
  Необходимо найти Алекса и вытащить. Если этого не сделаю я, то никто ему не поможет.
  А потом пусть все горит синим пламенем.
  
  25.
  В коридоре тихо, как в морге. Тревога висела осязаемой пылью, заставляя меня шевелить мозгами, как не угодить в лапы охране. Надо заставить патрульных молчать, хотя бы какое-то время, чтобы они не подняли шумиху слишком быстро. До утра, скорее всего, я не доживу, но зато умру в битве, яростно размахивая краденной дубинкой. Та еще перспектива.
  Так я успокаивала себя, пока затыкала рты охранникам кляпами трясущимися руками. Точнее, одному охраннику, оглушенному стулом. Искать рот на кровавом месиве второго желания не было никакого. Я заволокла их в свою камеру и закрыла дверь на засов снаружи, это должно дать мне хоть немного времени. Я прислонилась спиной к двери, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Скажи мне кто-нибудь год назад, чем я буду заниматься, я бы не поверила.
  До появления А-2 люди мало верили в апокалипсис, радостно раскритиковывая очередные фильмы про зомби. "Такого не может быть, это все выдумки!". Да, сейчас планету поглотили не зомби, а смертоносный вирус, но их фантастика стала нашей реальностью, перенеся кадры фильмов на улицы. Где теперь все эти критику? Уж не сгорели ли на погребальных кострах в числе самых первых?
  Я шла, движимая холодным расчетом, поражаясь, как вообще смогла это осуществить. Руки все еще тряслись, но это поправимые мелочи, это слабость духа. План изначально был провальным, и хоть рано говорить о том, что все получилось, пока я не спасу Алекса, но мне удалось выбраться из камеры. Из заточения. Физического и духовного. Во мне включился инстинкт самосохранения и выживания, который должен вытащить меня из этой западни.
  Я все еще обязана Алексу. Если не за все, то за многое.
  У охранников нашлось много интересного: шокер, дубинка, пару наручников, магнитные ключи. Хороший набор начинающего убийцы. При наличии у противника больших автоматов или винтовок, мой набор - что мертвому припарка, но без него совсем страшно, а так создается иллюзия борьбы. Словно я смогу что-то противопоставить.
  Все еще не было четкого плана, как действовать, куда двигаться и кого искать. Пока все ограничивалось - не умереть в ближайшие пять минут, при возможности, намного дольше.
  Впереди показался узкий коридор, по которому почти половину суток назад увели Алекса. Я допускала, что ошибаюсь в расчетах времени. Когда ты долго сидишь в запертой комнатушке без возможности отслеживать смену дня и ночи, то не просто теряешься в днях, время для тебя растягивается как резина, смешивая все вздохи в одно ожидание.
  Лестница впереди ведет наверх, в бесчисленное количество коридоров, в которых запросто можно потеряться. К тому же, там холл, где я буду как на ладони, несмотря на то, что по моим предположениям, сейчас ночь. Ладно, для начала выйдем отсюда, а потом разберемся, в какую сторону бежать. Будь проклята моя ужасная память и рассеянность, что не додумалась запоминать дорогу, которой нас вели. Там, вроде, несложно было: два поворота. Или три...
  Я осторожно заглядывала через решетки во все камеры на протяжении коридора, они пустовали. Лишних свидетелей моего побега не было. Везде такие же одинокие стулья и прикрепленные к стенам кровати. Поднявшись по лестнице, я притормозила, прислушиваясь к шагам за дверью. Все было тихо. Кажется, сегодня моя ночь.
  Около двери стоял стол с лампой и начатым кроссвордом, видимо, это был пост охранника. Под столом, в углу я нашла свой рюкзак. Быстро оценив его содержимое, я поняла, что забрали практически все, кроме куртки и пары бинтов, которые я тут же прибрала к рукам. Это все-таки мое добро. Нацепив куртку, я поспешила дальше.
  Тихонько выскользнув за дверь, я оказалась в коридоре, освещаемом тремя лампами, видимо, ночью экономили электричество. Три двери справа и одна слева. На той, что слева я увидела табличку - оружейная.
  Сердце пропустило пару ударов от подскочившей радости, кажется, я нашла именно то, что мне необходимо. Я смутно представляла, зачем мне оружие и смогу ли я вообще выстрелить в живого человека. Но с ним лучше, чем без него. Я подергала ручку - закрыто. Достав магнитный ключ, доставшийся мне от одного из охранников, я провела им через специальную щель в замке, надеясь и уповая на всех Богов мира.
  Ничего не произошло. Я провела еще раз.
  -Ну же, давай, - я нервно оглядывалась, боясь, что меня схватят с поличным. Внутри сидело чувство, что все, кто был в здании, знали, что я сбежала, и они просто играют со мной в дьявольские догонялки, с задором наблюдая, как далеко я зайду. Весь этот чертов Город похож на цирк.
  На третий раз замок пикнул, а затем щелкнул. Я сглотнула ком, подступивший к горлу, открыла дверь и сразу же зашла, чтобы скорее пропасть из виду, если вдруг кто-то спустится в коридор. Я прислонилась спиной к двери, тяжело дыша и чувствуя, как шумит кровь в ушах. На стеллажах вдоль левой стены лежали металлические ящики, на стеллажах с правой стороны - винтовки, пистолеты, наручники и шокеры. Их хромированные стволы блестели под флуоресцентными лампами. Невозможно было отвести глаз от подобной красоты.
  Вот это арсенал!
  Они с А-2 пулями борются?
  Столько добра мне не унести, да и слышно будет за три километра, как я гремлю всем этим снаряжением, словно погремушка.
  Я прошлась вдоль длинных полок, стараясь не касаться оружия, чтобы не оставить лишних следов. Бронежилетов не обнаружилось, а хотя бы один мог очень сильно мне помочь, если в меня будут стрелять. Присев, я вытащила с нижней полки черный пистолет из холодной стали. А за ним увидела несколько снайперских винтовок.
  В голове мелькнула мысль и улетела, не успев толком сформироваться. Легкий признак надежды, мелькнувший огоньком на горизонте. Я не понимала, зачем она мне, но подсознание говорило: "Бери, пригодится. Бери! Да возьми ты ее уже!"
  Я осторожно вытащила гладкоствольную винтовку, она была достаточно тяжелая. В фильмах такими орудовали снайперы, но они были профессионалами, а я -черт из табакерки. Если не отстрелю себе ногу или руку, буду считать, что мне повезло. Если пистолет и можно будет скрыть под широкой курткой, то снайперскую вряд ли.
  Покидая оружейную комнату, я постаралась оставить все в таком виде, словно меня тут не было. В здании все еще было тихо, где-то наверху кто-то неспешно катил по коридору металлическую кровать, лаборант или ученый какой-нибудь. Лязгающий звук разливался по всему зданию, холодно утопая в темноте.
  Наличие оружия слегка меня успокаивало, промелькнула даже мысль, что все получится. Я смогу. Хватит ли мне настолько призрачной и невероятной надежды? Возможно, хватит.
  Должно хватить, потому что кроме нее, у меня ничего больше нет. Если шанс на успех равен лишь одному проценту, я обязана попробовать. Что мне терять? Ничего. Они казнят Алекса утром, а потом меня. Даже если вдруг решат мне не убивать, то спокойно могут оставить как девушку для удовлетворения плотских утех. А в шлюхи я записываться не намереваюсь.
  В конце коридора я долго прислушивалась к двери, превратившись в тень. Осторожно ее приоткрыв, я прошла в следующий коридор, в котором нашла лестницу с пометкой "пожарный выход". Отлично, беру! Кажется это именно то, что мне надо.
  Внутри терзало странное ощущение, что пока что все идет слишком хорошо. Череда неудач, которая застигла нас с Алексом, наталкивала на мысли, что я не освободилась, выбравшись из камеры, а наоборот угодила в капкан. В лабиринт, из которого нет выхода. Мои дела пока шли неплохо, но так ли это на самом деле?
  Маленькие цели на час. Из камеры я все-таки выбралась. Надо на ходу решать, каков будет следующий шаг. Идти на войну без распланированной стратегии чистое самоубийство, но иногда у безумцев что-то получается просто потому, что они не видят преград. Как и я.
  Я их не вижу лишь потому, что слишком глупа для этого.
  Следующая цель - переждать шумиху вокруг моего побега. Если такая будет.
  Дожить до утра.
  Можно было бы сейчас отправиться на поиски Алекса, но я понятия не имела, где его могут держать. Возможно, даже не в этом здании, и там охраны, наверняка, больше. Поэтому я решила пока что позаботиться о собственной шкуре. Мертвая я вряд ли смогу помочь Алексу. В любом случае, до утра он точно будет жив.
  Поднимаясь по лестнице на самый верх, я считала пролеты. В здании тринадцать этажей. Снаружи казалось намного больше. Найдя дверь на крышу, я остановилась и перевела дыхание. Неужели, я действительно сделала все это? Вырубила охранников, украла оружие, теперь дошла до крыши? Каков мой план? Что я собираюсь делать дальше?
  Ответ прост - я не знаю. Я ни малейшего понятия не имею, куда мне бежать, где искать Алекса, лишь инстинкты подсказывали направление. Я брожу наощупь в темноте, не имея ни света впереди, ни хотя бы ориентира. Есть цель - выжить и спасти Алекса, но как именно я это сделаю, представлялось с трудом.
  До меня внезапно дошло, что возврата к прошлому уже никогда не будет. Я не смогу потом, если, конечно, выживу, сделать вид, что мне это приснилось. Прежняя Ребекка умерла, сгинула от ужаса в тот момент, когда я видела, как вспыхивают дети, облитые бензином. Тогда во мне что-то сломалось, что-то человеческое, спрятанное под самой душой. В нынешнем мире, где кругом вместо радости жизни и надежды, лишь смерть и отчаяние, это было лишним грузом.
  Они сделали из меня чудовище. А-2 превратила меня в монстра. Я начала нападать на людей, словно ненормальная. Но это лишь вопрос выживания.
  Как далеко я зайду в этом вопросе?
  Что я готова сделать ради выживания?
  Я вылезла на крышу, осторожно закрыла люк и села. Была глубокая морозная ночь, вырывающая облачка пара от моего дыхания. Звездное небо встретило безумной россыпью серебра, переливающегося стальным светом. Казалось, что до звезд можно рукой достать: снять одну и положить за пазуху на счастье. Я расплакалась, глядя на эту неземную красоту. Быть может, утром я буду уже мертва, и никогда не смогу полюбоваться маленькими точками на черном полотне неба.
  Жаль, что я не захватила покрывало из камеры. Я позволила себе пару минут полюбоваться такой неземной красотой. Раньше, в период "до" от городских огней звезд почти не было видно, сейчас возможно увидеть даже соседнюю Галактику. Как же мир прекрасен без людей.
  Расположившись недалеко от люка, чтобы иметь возможность услышать приближающиеся шаги, я установила винтовку и направила на люк. Если кто-то войдет - буду стрелять.
  Что я планировала делать? Да, черт его знает.
  Прошел час или два. Мои нервы были на пределе, если сейчас кто-то испугает меня, я выстрелю без промедления. Руки все чаще потели, несмотря на мороз, и приходилось вытирать их об куртку. Так страшно мне уже давно не было. Я была натянута как струна, готовая нажать на курок в любую секунду.
  -Она не могла далеко уйти, - внезапно послышалось со стороны лестницы.
  Черт, черт, черт! Побег обнаружили, и теперь меня пытаются поймать. А так все хорошо начиналось! Руки затряслись с удвоенной силой, словно меня подключили к постоянному току.
  -Пойдем, посмотрим на крыше.
  Приближающиеся шаги вогнали меня в панику.
  Пришло осознание. Я не смогу убить живого человека. В люке сначала покажется голова, в которую и войдет пуля аккуратно между глаз, выбивая мозги. Насмерть. Черт! Я принимаю другое решение: нужно прятаться, и чем быстрее, тем лучше, но мое убежище было ровной поверхностью, здесь даже укрыться негде. Его убежищем-то не назовешь. Разве что через край сигануть.
  Кажется, ловушка захлопнулась.
  Я надеялась на одного возможного преследователя. Но голоса принадлежали, минимум, двоим. Мозг истерично кричал: "Что делать? Что делать? Убить обоих?" Я действительно готова пойти на это?
  Нет.
  Убить в упор и увидеть в их глазах затухающую жизнь, смешанную с болью?
  Нет.
  Плохо соображая, что делаю, я встала, перекинула винтовку через плечо и потрусила к дальнему краю крыши. Переступив через металлический поручень, я сначала присела, уцепившись пальцами за край, затем вытянулась, позволив телу повиснуть, держась только пальцами за край крыши. Удалось даже поставить ноги на выпирающий декор верхнего окна. Я почти плотно стояла на своих двоих. Почти.
  Вниз смотреть я даже не собиралась. У меня закружится голова, и тогда я точно упаду. Отличный способ самоубиться. Поминай, как звали.
  Люк открылся и на крышу кто-то вошел.
  -Чисто, - сказал человек, в котором я узнала своего брата.
  -Надо осмотреть тут, хотя ты прав, она исчезла, - ответил второй. Здание хорошо обыскали? Представляешь, она избила Джонатана до смерти!
  -Ну, ты знаешь, - ответил Стиви, - за два часа я надеюсь, они каждый угол прочесали. Есть закурить?
  -Держи. Как Дэни ее упустил, говорит, она больная, настоящая психопатка.
  Судя по его голосу, он скривился от отвращения.
  -Она может быть заражена, - мой брат знал, что это не так, но почему сказал это, мне непонятно. -Маски нам никто не выдал? Хорошо заботятся о своих сотрудниках.
  -Они нас тоже потом выдадут за психов, - не смешно пошутил его напарник. -Что тогда? Будем также бежать и прятаться.
  Стив ничего не ответил.
  -Эх, уехать бы сейчас.
  -И куда ты поедешь? Думаешь, где-то там лучше, чем здесь? - спросил мой брат. -Я не хочу покидать Город, не уверен, что смогу быть там.
  -Не знаю, всегда хорошо там, где нас нет. Что дальше? Мы ее не нашли, какие теперь будут указания?
  -Я думаю, до утра отложат. Сначала казнят ее дружка, а потом во всеуслышание разыграют сцену, что только что узнали о побеге еще одной заразной. Представь, как отреагируют люди?
  -Они ее живьем порвут, если повстречают.
  -Угу. На то и расчет. Далеко ей не уйти, в любом случае, попадется. Не стражникам, так простым людям, которые с нее шкуру спустят.
  Тем временем, кто-то из них приближался к краю, где я так бездумно повисла, как флаг французской революции. Внезапно надо мной возникло лицо Стиви. В его глазах промелькнуло удивление, смешанное с восторгом. Он явно от меня такого не ожидал, да я и сама не решусь повторить этот подвиг еще хоть раз в жизни.
  Сейчас он сдаст меня своему напарнику, и мне придется разжать пальцы, так как в плен я больше не собиралась. Разжать и полететь вольной птицей вниз, расправив руки, как Алекс во сне, почувствовать мимолетную радость полета, прежде чем земля встретит меня. И забыться уже, наконец, вечным сном, чтобы ничто впредь меня не тревожило. Алекса утром казнят, но я об этом уже не узнаю.
  Прости Алекс, я не справилась.
  -Что там?
  Стиви неотрывно смотрит на меня. Из-за текущих от бессилия и страха слез, его лицо расплывается, я не могу распознать, каким он взглядом смотрит, о чем думает. Руки дрожат, пальцы немеют от холода, еще немного и я упаду. Одними губами я говорю "пожалуйста", не надеясь на милосердие. Как можно ожидать чего-то хорошего от такого монстра, как он?
  -Стив? Что там?
  -Ничего, - отвечает мой брат спустя целую вечность. -Пусто.
  -Хорошо, давай убираться отсюда, а то я уже замерз как черт, - ответил его напарник.
  -Ага, пошли.
  Немой диалог между братом и сестрой говорил красочнее всяких слов. Стиви поднял голову, устремив взгляд куда-то вдаль, потер рукой переносицу и ушел, не оглянувшись.
  Даже монстры иногда бывают милосердны.
  
  26.
  Небо на востоке засеребрилось утренним светом, открывая взору невообразимые красоты. Все-таки мир без людей чертовски красив. Свежий воздух с каждым вздохом врывается в легкие морозными иголками. Мне кажется, что за ночь я примерзла к винтовке, держа люк на мушке. Я уже не чувствую ни ног, ни рук. В течение ночи мне периодически приходилось вставать и двигаться, чтобы не замерзнуть насмерть. В некоторые моменты удавалось остановиться за мгновение "до", когда наваливалась огромная усталость, и мысль на секунду прикрыть глаза казалось удивительно притягательной, манящей, успокаивающей. Я понимала, что тогда точно замерзну.
  В детстве я спросила у мамы, каково это - замерзнуть насмерть. "Ты словно засыпаешь". Одна из самых приятных смертей, если в ней вообще есть что-то приятное.
  Если выбирать - замерзнуть или умереть от заразы около кухонной плиты с ложкой в руках, я выберу первый вариант.
  Мне пришлось дождаться, пока брат с напарником скроются из виду. Боясь нашуметь винтовкой или своими движениями, я еще какое-то время висела, надеясь, что пальцы не примерзли окончательно.
  С огромным трудом отталкиваясь ногами от выступа и подтягиваясь на руках, я-таки вернулась на крышу. Улеглась на спину, вглядываясь в рассветное небо и пытаясь отдышаться. Полежав так какое-то время, я заставила себя сесть и начать думать. Кажется, моя удача подходила к концу, поэтому план, который мне необходимо придумать в следующие пять минут, должен быть идеален.
  Правда, я до сих пор не придумала, что мне делать и как спасти Алекса. Его будут казнить на площади перед Центром ликвидации, во-первых, название говорит само за себя, во-вторых, площадь должна вмещать порядочно народу для публичных мероприятий. К таким умозаключениям прийти не сложно, поэтому я искренне верила, что права. Это заметно облегчило бы мне задачу, которая еще толком не сформировалась в голове. Тут либо пан, либо пропал. Если я ошиблась, то его казнят где-нибудь в другом месте. У меня лишь один шанс на миллион.
  С высоты хорошо был виден город, просыпающийся под лучами солнца. Я подползла ближе, осторожно выглядывая из-за края. Теперь Город уже не кажется таким величественным. Лишь ближе к центру сохранились высокие дома, старые полупустые многоэтажки, окраины сплошь забиты лачугами, сколоченными из всего, что попалось под руку. Даже из кирпичей старых домов. Люди живут здесь в полнейшей нищете, и, если верить словами Стиви, то еще и с конкретно промытыми мозгами. Их держат в страхе, в подчинении.
  Может, это не так уж и плохо, если учитывать, что за стенами Города жители будут предоставлены сами себе, одни перед лицом вируса. Здесь же им дают слабую защиту и хоть какую-то гарантию на завтрашний день. Далеко не все люди могут сами постоять за себя, не все могут выживать в гордом одиночестве, как Алекс или Рик.
  Поэтому эта модель Города вполне имеет полное право на существование. Даже несмотря на царящую нищету, голод и братоубийство за кусок хлеба. Собственно, так было и раньше. А-2 тут не сильно-то и постаралась.
  Внизу на площади уже начинали появляться первые зеваки, случайно проходившие мимо. Я заметила небольшой постамент квадратной формы в самом начале лестницы, ведущей к главным дверям здания. Мое сердце противно екнуло, но и испытало облегчение - я не ошиблась с местом.
  В голове было больше вопросов, чем ответов. Я не могла найти рационального объяснения тому, что Стиви меня отпустил. До утра я думала лишь об одном: почему? Что я ему в жизни сделала хорошего? Хотя плохого-то я ему тоже ничего не делала, но это не мешало раньше насиловать меня и унижать всеми доступными способами.
  Я снова и снова прокручиваю события этой ночи, как старую кинопленку, пытаясь найти ответы. Они блуждают вокруг, никак даваясь мне в руки. Вот я свисаю с края крыши, а надо мной стоит Стиви. Он смотрит на меня, но молчит. Молчит невыносимо долго. Какая внутренняя борьба заставила его не выдавать меня? Какие ответы искал он в моих глазах? Почему он заступился за меня?
  Как настоящий брат.
  Или это был такой странный способ сказать: "Извини"? Я исправился?
  Плохо верится. Люди не меняются, меняются лишь обстоятельства.
  Самые различные догадки разных сортов и мастей роились в голове, словно пчелы в улье. Под утро я устала искать объяснение его поступку, решив, что это был родственный порыв одинокой души. Если я буду в это верить, то это почти станет реальностью. Может, судьба еще сведет нас и даст возможность спросить у него самого, что это было. Тем не менее, он сделал то, что сделал, и я была безумно ему благодарна. В причинно-следственных связях разберусь потом.
  Возможно, я допускаю самую большую ошибку из всех возможных. Жизнь покажет.
  Боже, как же холодно, наверно, я никогда не смогу отогреться, если, конечно, выживу. Мертвой-то мне будет уже все равно, какая температура за бортом. Но это мелочи, сейчас надо сосредоточиться на одной единственной задаче - спасти Алекса любой ценой. Я не отступлю.
  Народу все прибавлялось, как и охраны около здания. Сверху они казались такими уязвимыми, мелкими. Сбросить бы сейчас им на плечи боеголовку и покончить с этим. Но нельзя отрицать и того факта, что здесь живет большое количество мирных людей: кто против войны, кто просто старается выжить. Правительство культивирует их настроения, страхи и уважения своими жестокими целями, но в итоге все получают то, что хотят: правительство - власть, простые люди - возможность выжить.
  Все время я не высовываюсь, солнце встает за моей спиной, что дает мне шанс быть незамеченной - сложно разглядеть выглядывающую голову девчонки на крыше здания, смотря против солнца. Но я осторожничаю, не хочется оплошать в такой ответственный момент. Я почти спасла его, у меня почти получилось.
  Наконец, наступил час икс: из главных дверей вышел высокий мужчина средних лет в черном пальто, вызвав радостные возгласы толпы. Наверняка, важная шишка, если даже не самая главная. Он поднял руки в перчатках, и гомон толпы затих.
  -Приветствую вас, граждане нашей большой семьи, -от его бархатного голоса у меня мурашки стадами носились по спине. -В этот замечательный день мы снова празднуем победу над болезнью! С Вами ваш покорный слуга, президент Объединенного во благо Города, Портер Джонс! Я безумно рад видеть всех вас в добром здравии, скажем же спасибо за это!
  Толпа радостно загикала, отовсюду слышались крики одобрения, народ хотел хлеба и зрелищ. Кто-то кинул "Портер", и народ моментально подхватил возглас, словно огонь подхватывает сухие листья. Они все сумасшедшие, все до единого. Я подтащила винтовку ближе к краю, надежно устанавливая ее. Я не имею право на ошибку, у меня есть всего один шанс, и надо его использовать. Жаль, не было возможности потренироваться в стрельбе.
  -Совсем недавно нам удалось поймать, - мужчина многозначительно замолчал, - заразного.
  Кажется, я услышала, как у всех одновременно отвалилась челюсть. Некоторые аж перекрестились. Ненормальные.
  -Но! Позвольте вас успокоить, мы не дадим А-2 победить нас! Я, Портер Джонс, обещаю, что не дам вас в обиду,- он стал говорить громче, вдохновляя толпу. - Мы не позволим нашим детям умирать от болезни! Вы хотите вернуть смутные времена с погребальными кострами и столбами дыма до самых небес?
  Народ в ужасе отрицательно качал головами. Да, хорошенько им промыл мозги этот Портер всеми своими громкими лозунгами. Поколения сменяют поколения, а ничего не меняется. Если ты громко и внушительно пообещаешь людям хорошей жизни и избавления от всех тягот и невзгод, то можешь смело считать себя новым Богом. Или Портером Джонсом.
  -Чтобы не дать болезни сломить нас, мы должны сломить болезнь! Вы со мной согласны?
  Гениально сказал, я чуть не прослезилась. Тьфу, ересь какая.
  -Мы уничтожим заразного! Мы не дадим ему убить наших детей и разрушить все, что мы спасли!
  Словно по сигналу квадратный постамент отъехал в сторону, и из-под земли лифт поднимал Алекса. В защитной маске и пластиковых наручниках. Весьма опрометчиво с их стороны, они-то уверены, что все идет по плану.
  Я тихонько ахнула: Алекс был в одной футболке и джинсах. На него жалко смотреть: всклокоченные волосы, кровь и синяки, раскрашенные словно радуга. Я закусила губу, чтобы снова не расплакаться, Господи, когда-то же слезы должны закончиться. Алекс оглядел толпу и устало опустил голову. Он потерял всякую надежду. Хочется закричать, подать ему знак, что еще не все потеряно, но это слишком большой риск.
  "Потерпи еще немного, скоро все закончится", - мысленно умоляла я Алекса. Видеть его в таком состоянии было невыносимо.
  -Вот он! Заразный! - гремел над площадью голос мужчины. - Я, как верховный главнокомандующий, вручаю его судьбу в ваши руки!
  Кто-то выкрикнул "Убить!". Толпа молчала, пробуя слово на вкус, потом отовсюду послышалось сначала тихое, потом все громче: "Убить! Убить!". Каждый считал своим долгом крикнуть, приложив руку к казни заразного.
  Всех мне их не уничтожить. Угроза была такой сильной, что ее можно было потрогать, словно паутину. Я еще раз вытерла руки о края куртки, несмотря на мороз, они вспотели, и крепче взялась за винтовку. Это я во всем виновата: в этой вакханалии, в том, что творится внизу. Не приведи Алекса с собой, он не попал бы в плен и не стоял бы сейчас перед толпой выживших, готовых его растерзать.
  Надеюсь, Алекс простит меня за это.
  -Убить? Именно! Убить! Убить! - поддержал главнокомандующий, давая кому-то сзади знак.
  -Да свершится правосудие!!! На ваших глазах вершится история нашей планеты! Вместе мы победим болезнь!!! - проревел он над толпой.
  Из кольца охраны вышел человек в белом халате и защитной маске с большим шприцем в руке. То есть так? Они просто вколют ему что-то, и он умрет? Не знаю, я, конечно, не ожидала гильотины посередине площади с палачом в красном остроконечном колпаке, но это представление казалось нелепым. Что они ему вколют? Цианид? Он умрет быстро или будет страдать, корчась перед всеми в страшных муках для потехи публики?
  Алекс стоит, смотря вперед, туда, где за бетонной стеной сверкали снежные поля. Туда, где была свобода. О чем он думает? Вспоминает ли меня? Я проследила за его взглядом, и от чистоты того, что "за" Городом защемило сердце. Сейчас там безопаснее, чем здесь.
  Вокруг импровизированной сцены было полно охранников, чтобы дать Алексу шанс, мне надо навести много шуму. Может, пристрелить его? О чем он сейчас думает? Может, он только и ждет скорейшей смерти, чтобы все это закончилось? Тогда я стану для него избавительницей, спасшей его от мучительной смерти и ожидания.
  Нет, слишком слабо. Он не может себе позволить отчаиваться. Не сейчас, не сегодня. Если бы Алекс отчаивался, как обычно это делаю я, он не смог бы выживать так долго. Он не такой, как я.
  Я навела прицел на спину врача, что держал шприц. Слишком мелко. Немного поразмыслив, я сдвинула его вправо. Теперь винтовка смотрела между лопаток Портера Джонса. Можно было бы и в голову, но, во-первых, я вряд ли попаду, учитывая мой опыт стрельбы, который равен минус сто. Во-вторых, я не смогу убить его, не смогу добавить еще один кошмар, еще один крик, что будет будить меня по ночам.
  Я - не они. Я - не монстр, убивающий ради потехи или власти.
  Действительно ли?
  Сделала вдох и задержала дыхание. Закрыв глаза, увидела перед собой лицо матери, вспомнила запах ее выпечки. После этого нажала на курок. Выстрел прогремел невыносимо оглушительно, и главнокомандующий упал. Народ продолжал скандировать "Убить!", и все не сразу поняли, что произошло.
  
  27.
  Пришло осознание. Портер упал лицом вниз, задев стойку с микрофоном.
  Сначала наступила звенящая тишина, словно хрусталь, а потом все пришло в движение. Началась всеобщая паника, люди разбегались как тараканы в разные стороны, давя друг друга. Первые ряды лезли по головам своих соседей, друзей. Несильна власть, если народ так боится суматохи. Жители не стали выяснять, что произошло, почему главнокомандующий упал, они просто бежали домой, подальше от опасности. Это то, что мне нужно.
  Одни охранники оттаскивали главнокомандующего, живого, как я надеюсь, другие судорожно крутили головами в поисках стрелявшего. Меня скоро обнаружат, если я и дальше буду прохлаждаться тут. Но у меня есть одно дело. Важно, чтобы Алекс не упустил свой последний шанс. Я заметила, что охранники в основном пытаются поймать убегающих жителей, полагая, что нападавший был среди них. За прошедшие пару секунд утро в корне поменялось, и день уже не обещал быть таким радостным для жителей Города.
  Как только прогремел выстрел, это дало Алексу пару секунд, так мало, и он кинулся в толпу головой вниз. Спустя мгновение он уже затерялся в серой безликой массе, копошащейся, словно муравейник. Сверху все выглядело даже немного комично. Я искренне надеюсь, что он спасется.
  Я отползла от края, вскочила на ноги. Сильно болел плечо, в которое пришлась отдача от выстрела, я потерла его свободной рукой, но это не помогало. Кажется, мне выбило сустав. Или сильно покалечило. Винтовку забирать не буду, она мне больше не нужна. Она может меня выдать по отпечаткам пальцев или еще чему, но когда охранники найдут винтовку, я уже надеюсь быть далеко отсюда. Осталось-то всего: выбраться живой и найти Алекса и сбежать. Будем придерживаться такого плана, а дальше - как карта ляжет.
  Маленькие цели на час. Спасти Алекса - выполнено. Покинуть здание Центра живой. В процессе.
  Прислушиваясь к тому, что происходит в здании и около него, я быстро помчалась по лестнице с крыши. На тринадцатом этаже я свернула в первую попавшуюся комнату, грубо вломившись в белые двери. По моему расчету казни заразных здесь проводят нечасто, поэтому половина кабинетов должна быть пуста. Сотрудникам Центра по борьбе с А-2 вряд ли дозволено пропускать такие важные мероприятия.
  Кабинет напоминал мини-лабораторию с операционным столом посередине и чистыми шкафами у стен. Слева я обнаружила компьютерный стол с креслом. Кто-то оставил тут белый медицинский халат. Не успев до конца сформировать в голове план действий, я просто схватила халат и накинула на себя. Нет, слишком нелогично, придется снять куртку и взять ее в руки. Согласно бейджику, меня звали Алиса Фенрир. Около стеклянных дверей лабораторных шкафов я остановилась, разглядывая свое отражение. На меня смотрела измученная девушка-подросток, у которой в глазах читалось только одно - глубокий страх и отчаяние. Придется надеть защитную маску, чтобы скрыть опухший сломанный нос и более ли менее соответствовать сотруднику Центра ликвидации болезни. Как могла пригладила волосы, тыльной стороной ладони потерла лицо там, где не закрывала маска, чтобы стереть хоть немного грязи.
  Господи, пожалуйста, только бы Алексу удалось сбежать, только бы его не схватили охранники или не выдали напуганные жители. Иначе все зря. Я наспех повторяла про себя: "Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста".
  В коридор я вернулась как официальный работник Центра, стараясь угомонить трясущиеся руки. Напустив на себя встревоженный вид, я помчалась дальше по лестнице, держа куртку в руках, словно выстрел сорвал меня с рабочего места. Сердце билось где-то в области горла, мешая дышать и сосредоточиться, приходилось постоянно вытирать потеющие ладошки об белый халат.
  Наконец, первый этаж. Прошло около пяти минут. Надеюсь, Алекс успел уйти достаточно далеко. В холле царила настоящая вакханалия: охранники, работники, патрульные - все носились как оголтелые, что-то друг другу выкрикивая и передавая. Причиной тому была я. Мне казалось, что каждый человек здесь знает, что я виновна, словно у меня на лбу это написано яркой мерцающей вывеской.
  Надо взять себя в руки! Я сделала это в буквальном смысле, сложив их на груди. Мне надо влиться в этой безумие.
  -Что произошло? - спросила я у какой-то девушки в халате, напуская самый встревоженный вид, который только могла.
  -В главнокомандующего стреляли! -всплеснув руками, ответила моя собеседница, кинув на меня короткий взгляд. Если бы ей хватило ума приглядеться ко мне, то меня бы, скорее всего, поймали: приглаженные спутанные волосы, грязное лицо, пусть и частично скрытое защитной маской.
  -Боже! Это такой ужас! - она действительно ему сочувствовала и переживала. Выплюнуть и растоптать.
  -Что вы говорите? Не может быть! Я слышала выстрел, когда была в лаборатории! Стрелявшего уже нашли?
  Ага, вот стоит передо мной!
  -Не знаю, мне кажется, он уже сбежал, - она развела руки в стороны. - Что же теперь будет? Как так можно было? Стрелять в человека!
  А казнить здорового и невиновного - значит, нормально?
  -Его найдут, - заверила я девушку. - Здесь не так много мест, куда можно уйти.
  Мне бы самой хотелось их знать.
  Она немного успокоилась. Фанатики, кругом одни фанатики.
  -Вы правы, через северные ворота не пройти, а в южные он не сунется.
  Южные? Интересно, очень интересно.
  -Полностью с вами согласна. А почему в южные он не сунется?
  Девушка смерила меня удивленным взглядом, выражающим "Да, ладно, ты не знаешь?". Я закусила губу, кажется, спросив лишнее. Сейчас меня разоблачат и казнят на площади вместо Алекса без суда и следствия. Отличный способ его спасти - самой занять это место.
  -Да, ты права! Он туда не сунется, - поспешила отмахнуться я. - Пойду, мне необходимо еще найти Стиви. Надеюсь, главнокомандующий жив? - я изобразила на лице максимальное страдание, которое удалось из себя выжать. Раз все фанатики, то и мне не следует выделяться.
  Стиви единственный, кого я знала из Центра, и кем могла прикрыться, не боясь быть пойманной на лжи. Это может быть и дополнительный хвост, ведущий именно ко мне, но сейчас я об этом не думала. Маленькие цели на час, остальное потом.
  -Стиви? -он нахмурила свои накрашенные брови. -А ты давно тут работаешь?
  Что-то заподозрила, я не удивлюсь, если мои щеки сейчас горят как стоп сигнал перед обрывом. Я заторопилась к выходу, надо покинуть это проклятое здание, и так слишком долго здесь засиделась.
  -До скорого! - кинула я на прощанье, пропустив ее вопрос мимо ушей, и выскочила через главные двери.
  Лучшая маскировка - быть на виду, именно поэтому я покинула здание через парадный вход, а не черный.
  На улице уже более ли менее восстановили порядок: кругом сновали охранники, хватая за руки всех, кто проходил мимо, объявляли по рупору награду за голову Алекса, о чем-то переговаривались по рации. Я постаралась стать как можно незаметнее, благо, что кругом было полно людей в белых халатах. Лифт, поднявший сегодня утром Алекса на казнь, так и остался стоять на своем месте, как и стойка микрофона, опрокинутая главнокомандующим.
  Я сбежала по лестнице и направилась в ту сторону, куда прыгнул Алекс прежде, чем раствориться в толпе. Где его искать? Мыслей по этому поводу не было никаких, но раз я смогла его спасти, то найти в этом Городе точно смогу.
  Слиться с толпой, научиться думать, как толпа, как житель этого проклятого места. Где бы я стала искать сбежавшего зараженного? На свалках, в темных закоулках и прочих ненадежных местах. Значит, будь на месте Алекса, я бы туда не пошла. Нужно быть невидимым у всех на виду.
  На первом же перекрестке я свернула в узкий переулок, прислонилась к стене и глубоко вдохнула, позволив себе немного отдышаться. Сняла халат, накинула куртку, убрала его в карман. Так-то лучше. Теперь я почти житель Города. Плана у меня не было, помощи ждать неоткуда. Жутко хотелось есть и пить. Даже не знаю, что сейчас важнее: найти Алекса живым, зато самой помереть от голода, или сытой найти мертвого Алекса. Одна перспектива краше другой. Последний раз я ела вчера, когда Стиви принес мне старый бутерброд. А до этого? Я уже не помню.
  Не думаю, что это был жест доброй воли, скорее всего, всех пленных положено кормить, чтоб не померли раньше времени. Когда последний раз ел Алекс?
  Как я ни старалась, я не могла вспомнить.
  Еще до Города, на последнем привале. Два куска вяленой говядины и засушенные корни. Три глотка воды.
  Заглядывая во все темные места, я шептала его имя, но в ответ - лишь тишина. Что если Алекс не смог уйти? Его поймали и сдали властям? В спешке покидая Центр, я могла этого не заметить, занятая мыслями спасти свою шкуру. Паника разрасталась внутри тугими кольцами, мешая мне дышать. Еще немного, и я сдамся. Я больше так не могу.
  Я не смогу. Мои силы на исходе. Я не герой, не защитник, никто. Пустое слабое место. Я плакала, умоляла, шептала, искала, но все безрезультатно. Бесконечные серые дома поглотили меня, я несколько раз проходила кругами мимо одних и тех же домов. Все превратилось в ужасную погоню с собственной тенью. Город напоминал огромный лабиринт, специально выстроенный таким образом, чтобы запутать меня.
  Многочасовые блуждания по подворотням между серых стен, развалившихся жизней и подозрительных жителей привели меня к окраине Города. Передо мной высилась бетонная стена, за которой была свобода. Так близко, и так далеко. Я ткнулась в стену лбом, чувствуя, как снова наворачиваются горькие слезы.
  Надо признаться: я его потеряла. Я все потеряла. Пустота пожирала меня изнутри, словно паразит. Я еще никогда не испытывала такого отчаяния, лечь бы здесь, около стены и замерзнуть насмерть.
  Закон номер один. Движение - это жизнь.
  Необходимо найти убежище на ночь, а завтра я начну поиски снова. Я огляделась по сторонам: на окраине дела обстояли еще хуже, чем в центре. Окна домов заколочены, двери забиты или загорожены всяким хламом, кругом мусор и грязь. Покосившиеся лачуги смотрят на меня пустыми глазницами окон. Что ж, лучшего места, чтобы спрятаться беглому заразному, не найти. Удивительно, как при таком контрастном соседстве люди тут сами не вымерли.
  
  28
  Кажется, я хожу кругами, проходя мимо просившего милостыню бродяги уже в сотый раз. Он сидит в одной и той же позе, даже не шевелясь, словно превратившись в изваяние. На очередном кругу, я замечаю, как к нему подбегает свора ребятишек лет по десять и вытрясают его жестяную банку себе в сумку. Три скупые монеты тяжелым перезвоном исчезают в их карманах.
  -Эй! Что вы делаете? Это воровство!
  Одеты ребята были в старое рванье, на которое смотреть больно было. Одни из них, главный, видимо, поднял голову, оценил меня и крикнул:
  -Ты посмотри на него! Он же мертв!
  -Как мертв?
  -Полностью мертв! Ему они уже не нужны!
  Я подошла ближе к бродяге, пригляделась к его грудной клетке и выяснила, что да, он совсем не дышит. Мертв, ошибки быть не может. Уж мертвых я порядочно видела за последние полгода.
  -А-2? - я с опаской косилась на ссохшееся тело.
  Я испугалась, что безопасность Объединенного во благо Города, как утверждал Портер Джонс, лишь иллюзия, и что здесь на улицах давно правит балом Агнозия-2, страшный смертельный вирус, сожравший наш мир. Я запаниковала, что за каждым углом меня ждет зараженный, у которого уже почернели глаза и кровь.
  -Не видишь что ли? С голода он помер. Как большинство в этой дыре. А ты что, потерялась?
  Я подняла голову, встретившись взглядом с главарем ребятни. Он был чуть выше их и шире в плечах, чем его соратники, и смотрел на меня с вызовом, ничего не боясь. Хотела бы я быть такой же. Я ведь старше его всего-то на лет пять или шесть. Не так уж и много в разрезе нормальной человеческой жизни, и целая вечность в мире, зараженном смертельной болезнью, где каждый вдох может быть последним.
  -Язык проглотила, потеряшка?
  Я мотнула головой, погруженная в свои мысли.
  -С чего ты взял, что я потерялась?
  -Других, может, и одурачишь, меня нет, Дагана никто не проведет!
  Ребятня радостно закивала.
  -Даган это ты?
  -Догадливая, так что, ты потерялась или как?
  -Или как.
  -Халат-то не твой, краденый, думаешь, не увижу? Вот торчит из кармана, - он прищурился, подходя ближе ко мне. - И лицо грязное, давно себя в зеркало видела?
  -Минуту назад, - я сложила руки на груди замком, давая понять, что меня так просто не промнешь. - А ты давно мылся? От тебя воняет на три квартала.
  -Борзая что ли?
  Он какое-то время рассматривал меня в упор, пытаясь утвердить свой авторитет. Потом сделал шаг назад, недостаточно далеко, чтобы признать поражение, но достаточно для равных. Он признает меня как равную, такое себе достижение, если честно. Я совсем не рвалась завоевывать авторитет в глазах этих оборванцев.
   Даган продолжил уже более нормальным голосом:
  -На замарашку не похожа, на воровку тоже. Местная?
  -Конечно, - возмутилась я. -Не пришедшая же.
  -Опять врешь. Ладно, потеряшка, твое право. Слушай, голодная?
  Я лишь кивнула. Он расправил свои хрупкие детские плечи, на которых нес бремя главаря этой банды. Я заметила, что Даган немного расслабился, когда уяснил, что я не собираюсь притеснять его авторитет. Я вообще мимо шла по своим делам. Да, и "потеряшкой" быть не собиралась.
  -Сегодня ужинаешь с нами, завтра, если пользу принесешь, может, разрешим остаться. Я здесь главный, без вариантов. Уяснила?
  Я снова кивнула. Несмотря на свой малый возраст, Даган уже умел влиять на людей. Собрав вокруг себя потерянных и ненужных сирот, он смог организовать дееспособную социальную единицу, которая могла прокормить себя собственными силами. Я не стала ему рассказывать о своих планах на ближайшие дни, в которые входило всего два пункта: найти Алекса и покинуть этот чертов город.
  -Так что? По рукам?
  Мне стало до жути одиноко. А-2 забрала у нас все: жизнь, родных, близких, право на достойную смерть, превратив Землю в планету покинутых и забытых. Вещей и людей. Чувств и эмоций. Мы все безнадежно потеряли. Глядя на хищных детей, хотелось выть. Неправильно, все должно быть не так. Им бы сейчас гонять мяч по полю, а не красть деньги у мертвых людей в темных подворотнях.
  Стремительно наступал ранний зимний вечер, укрывая город темным покрывалом. Улочки становились все более беспросветными и опасными. Даган терпеливо ждал моего ответа, видимо, понимая, как непросто он мне дается.
  Алекса я не нашла. Через какой-то час Город с головой окунется в морозную ночь, что уменьшит шансы найти его в это время суток до нуля. Я судорожно размышляла, как правильно поступить. Ужасно хотелось есть и пить, ноги, налитые свинцом, умоляли передохнуть хоть одну ночь. Я слишком вымоталась за последние сутки, не получив никаких результатов. Ни зацепки, ни намека, что где-то рядом проходил Алекс. У прохожих спрашивать слишком рискованно, а своими силами я почти ничего не добилась.
  Я вряд ли смогу ему помочь, выматывая себя до потери пульса. Мне необходим отдых, хотя бы половину ночи. Я смотрела в раскрытую для пожатия ладонь Дагана и думала, во что ввязываюсь. Игра была очень опасной: я не знаю, кто они, откуда пришли, по каким правилам живет Город. Насколько опасна банда уличных детей, я не представляла, лишь надеялась, что злой рок в эту секунду смотрел на кого-нибудь другого.
  -По рукам, - я пожала его маленькую ладошку.
  -Эй, надо к Молли зайти, - крикнул он своим ребятам. - Ты пойдешь с нами, заодно и познакомишься.
  -Как скажешь, Даган, - согласился маленький мальчик, похожий на чертенка из табакерки.
  -Кто такая Молли?
  -Вопросов лишних не задавай. Тебе-то что? Узнаешь, как придем.
  Коротко и ясно.
  Я отправилась с ними на северо-восток Города, петляя настолько темными улочками, что если бы не звук их шагов, я бы отстала и заблудилась. Какое-то время мы шли в полной тишине, прерываемой тяжелыми вздохами парнишки справа. На вид ему было лет семь или около того, он часто прикладывал руку к груди, словно у него что-то болело.
  Справедливости ради стоит отметить, что выглядела внешне я ничуть не лучше их. Вполне похожа на тех, кого Рик зарезал своим мачете в той деревне, похожа на зараженную. Грязная, одетая во что попало, потерянная и отчаянная. Идеальная кандидатура. Разве что глаза еще не почернели.
  Даган заставил меня отдать халат, мотивируя это тем, что он им лучше распорядиться, но я подозревала, что причина крылась не только в этом, но сопротивляться уже не было сил. Больно он продуманный и ушлый, не был бы таким, не стал бы главарем этих ребят. С ним стоит быть настороже, несмотря на его возраст. По мне с виду тоже не скажешь, что я убийца, а, тем не менее, факты говорят об обратном.
  Пистолет, заткнутый за пояс, скрывала куртка. О наличии у меня огнестрельного оружия и говорить никому не собиралась. Тем более Дагану, отберут еще и наставят на меня же.
  Всю дорогу я не переставала активно крутить головой по сторонам, стараясь найти хоть какую-то зацепку, что Алекс еще жив. От потерянной обуви, то обрывков разговоров случайных прохожих. Ничего, словно спрыгнув тогда с помоста, он канул в небытие. Был человек, и нет его.
  Наконец мы прибыли к приземистому косому дому, крыша которого наполовину обрушилась внутрь, изогнувшись в линии слома, словно белый шиферный клык. Окна заколочены грубыми гнилыми досками, дыры в стенах залатаны кусками металла и обрывками тряпок. Жуткое зрелище. От одного вида хотелось развернуться и бежать со всех ног, пока вирус упадка и разложения, что постиг этот Город, не закрался в сердце.
  -Пошли, Молли нас уже ждет, - сказал Даган, заходя в скрипящую дверь. Ребятня, не медля ни секунды, зашла следом.
  Я покрутилась еще несколько секунд у входа, размышляя, не сбежать ли мне прямо сейчас. Я боялась поворачиваться к ним спиной, ожидая, что мне легко могут воткнуть нож в спину. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, как сильно рискую, доверяя им свою судьбу. Закон номер четыре. Никому не доверяй и надейся только на себя.
  Но у меня есть пистолет. Я еще поборюсь за свою шкуру.
  Была бы я за стенами этого Города, даже размышлять бы не стала -укрылась среди ночи в темноте, никто бы не нашел. Там я могла постоять за себя. С Алексом или без, но там у меня были маленькие шансы.
  Пустой мир не страшен. Опасность представляли только выжившие.
  С другой стороны, если бы они хотели меня убить или ограбить, уже бы сделали это. Даган не дурак, зря рисковать не станет. Значит, я им для чего-то нужна.
  С такими невеселыми мыслями, я вдохнула свежий морозный уличный воздух и вошла следом в косую дверь.
  Пыль и темнота встретили меня, обняв пушистыми лапами. Молли не потрудилась обеспечить свой дом хоть каким-то светом. Не хотела, или не могла. Я шла наощупь, натыкаясь руками то на открытые дверцы старых шкафов, то на перевернутые столы и стулья. На первый взгляд не скажешь, что здесь вообще кто-то обитает последние лет десять. После А-2 мир очень быстро пришел в негодность, покрывшись мхом и слоем пепла от погребальных костров за пару месяцев. Человечество словно языком слизало.
  Впереди, наконец, появился проблеск света - за углом стояла небольшая свеча, освещающая метр вокруг себя. На ее фоне сразу вырисовался силуэт двери, в которую я чуть не влетела.
  -Эй, потеряшка, ослепла что ли?
  Мне не нравилось, как он обращался ко мне, но делал это лишь из авторитета, постоянно напоминая, кто тут главный. Я не против, лишь бы ночью горло не перерезал.
  -Нет, задумалась.
  -Смотри под ноги, а то потом костей не соберешь.
  Ребята дошли до свечи, ловко маневрируя между нагроможденной мебелью, словно ходили уже здесь раз сто. Может, и ходили, откуда мне знать.
  Даган остановился около нее и произнес:
  -Холли-Молли, кукла Долли, отпусти меня на волю.
  Ребята стояли с серьезными лицами, а я чуть не прыснула со смеху от такого пароля, но на всякий случай запомнила. Сначала была тишина, в которой я слышала собственное сердцебиение, затем послышались шаги за стеной. Внезапно прямо передо мной в сторону отъехали две деревянные панели, скрывающие потайную дверь, и в свете появилась Молли. Пожилая пыльная женщина, повязавшая на себя столько платков, сколько нашла. От нее пахло слежавшимися тряпками и трухой, а ее шляпа с дырявой вуалью видела еще времена мамонтов.
  -А, Даган, мальчик мой, заходи, заходи, - голос ее был не менее стар и скрипуч, чем все в этом доме. Я в серьез стала опасаться, что сейчас вся эта конструкция, называющаяся когда-то домом, рухнем на головы, похоронив под своими плитами наши измученные тела.
  -Это кто? - старуха бесцеремонно направила луч фонаря мне в глаза, заставив зажмурится. - Новенькая? Или на убой?
  -Нет, это, - Даган запнулся, размышляя как меня представить. Всяко лучше, чем "на убой". Я даже представлять не хотела, что могло значить последнее. - Это моя подружка.
  Старуха сверлила меня своими пропыленными глазами, пытаясь разглядеть, что такого я могу прятать за пазухой. Не найдя ничего, кроме страха, отчаянья и недоверия, она хмыкнула и повернулась к Дагану.
  -Подружка, так подружка. Чего надо?
  -Дело есть, как обычно, просто так не приходим.
  -Тогда проходите, не стойте в дверях.
  Мы прошли в потайной вход, скрываемый ранее деревянными панелями. Коридор был очень узким, вдвоем не разойтись, пришлось идти вереницей, возглавляемой Молли. На стенах висели старые обшарпанные картины с изображениями давно умерших людей. От этого места у меня по спине пробегали мурашки. Хотелось как можно быстрее решить все вопросы и выбраться отсюда.
  Наконец мы вышли в комнату, заполненную мягким светом от керосиновых ламп, которых я насчитала около десятка, отчего температура здесь была выше. Я немного успокоилась, постоянная нервозность не шла на пользу - я превращалась в параноика. Где светлее, там безопаснее. Это уже прописано на уровне инстинктов, хотя долгие одинокие путешествия мне доказали, что иногда перемещаться лучше в полнейшей темноте, меньше шанса, что тебя заметят.
  -Присаживайтесь, мои хорошие, - Молли села на старое бардовое кресло, вокруг которого стояло три лампы, это ее привычное место, кажется. По крайней мере, она идеально в него вписывалась, словно родилась уже с ним в комплекте.
  -Вас меньше стало, - заметила Молли, когда ребятня расселась по пуфикам и стульям. -Где седьмой? Как его звали? Тими?
  -Томи, - ответил Даган. -Он ушел от нас.
  -Ааа, хорошо, рассказывай, что принесли.
  -Вот халат новый, утром еще был на работнике в лаборатории.
  Он вытащил больничный халат, что заставил отдать ему, и протянул в сухие руки старой женщины. Она аккуратно взяла его и поднесла к лицу, вдыхая запах.
  -Сколько хочешь?
  Я не понимала, что такого ценного может быть в краденном медицинском халате для старой женщины, но спрашивать не стала. Как сказал Даган - меньше вопросов.
  -Не меньше четырех штук, нас сегодня больше, да и с халатом придумаешь, как обойтись, - ответил он. - Если с умом, то он неплохо принесет тебе пользы.
  Молли поднесла халат ближе к свету керосиновой лампы, вглядываясь в ткань. Я наблюдала за всем этим, чувствуя себя пятым колесом, словно я оказалась не в том месте, не в то время.
  -Хорошо, Холли! Принеси четверых утренних! - крикнула старуха куда-то за свою спину.
  До этого времени я не обращала внимания, что за креслом виднелся темный дверной проем, из которого только что вышла маленькая девушка. По взгляду я понимала, что она моего возраста, или около того, но рост в полтора метра превращал ее в куклу. Маленькую куклу. Одета она была в рваное бардовое платье, покрытое грязными пятнами от воска. Она прекрасно подходила к комплекту бабушки и ее старого кресла.
  Она боялась. Боялась меня, ребят, даже Молли, не знаю, кем она ей приходится. Девушка была маленьким запуганным зверьком. Хотя я сама-то не сильно далеко от нее ушла.
  Даган смотрел на нее во все глаза, разинув рот.
  -Привет, Холли! - пропел он, и я поняла - он по уши в нее влюблен.
  Она же не замечала никого, лишь на мне задержавшись взглядом, видимо, зацепившись за новое лицо. В руках ее был старый свернутый пакет, она молча протянула сверток Дагану и сразу же ретировалась обратно за дверь.
  -Спасибо, Молли, давай, не болей! - на этой фразе Даган развернулся и пошел из дома.
  -Вы тоже будьте здоровы, - на прощанье промямлила старуха и закрыла за нами деревянные панели.
  
  29
  Свежий морозный ночной воздух приятно будоражил, я сбросила всю пыль и ужас этого места одним шагом наружу, словно только сейчас я снова научилась дышать. Разбитые окна домов напротив укоризненно смотрели на меня пустыми глазницами, обвиняя в малодушии.
  Несмотря на вирус, на всеобщую разруху и трупный запах в воздухе, я позволяла себе иногда немного верить в светлое будущее, пусть и недолгое. Я не могу точно сказать, да и никто не может - когда наступит час "Икс". Час, в который ты умрешь, либо поймешь, что скоро умрешь. После прихода этого осознания хочется успеть еще так много. Но час "Икс" пробил в доме Молли уже сейчас, в нем давно забыли о надежде, выкинули, как старый ненужный чемодан. Они заживо похоронили себя.
  Она вызывала во мне странные чувства: страх и омерзение, граничащие с истерикой. При ее виде хотелось развернуться и убегать, унося свое тело далеко-далеко, теряясь в морозных деревьях. Нормальные бабушки вызывают чувство благородности и сострадания, хочется сидеть рядом и слушать их веселые рассказы о жизни, теребя в руках клубок шерсти. Нормальные бабушки сидят в старых креслах и вяжут спицами носки или шали, посвящают свою жизнь внукам, детям, собачкам, цветкам.
  Так было в прежние времена, до того момента, как люди принялись переписывать моральные нормы новыми кровавыми правилами. Теперь счастливую бабушку можно увидеть лишь в своих фантазиях, да и то, если сильно постараться.
  -Что это было? - спросила я, когда проломленная крыша скрылась из виду за нашими спинами.
  -Ты о чем? - Даган делал вид, что все нормально.
  -О Молли, что с ними не так?
  -Все отлично у них, я тебя не понимаю, - то ли прикидывается, то ли действительно не понимает.
  -Они там живут? Я имею в виду, этот дом скоро рухнет им на голову. От крыши почти ничего не осталось! Внутри такая разруха, столько пыли.
  -Это еще не самый худший из вариантов, у некоторых дома нет вообще, - он многозначительно посмотрел на меня. -Я им даже в какой-то степени завидую. Хорошие дома есть только в центре Города, где живут лаборанты и всякие прочий персонал из Центра по ликвидации А-2. Им выделяют приличные хоромы с раздельными туалетами и несколькими спальнями. Там даже еще функционируют несколько высоток, ты наверняка их видела. У них есть свет и иногда горячая вода.
  Я кивнула, вспоминая эти мертвые дома-свечи, стоящие за спиной Центра по ликвидации. Их шпили протыкали серое небо, словно спицы старушки протыкают полотно вязаной шали.
  Город далеко не исполнитель желаний, это дыра, попав в которую сложно выбраться наружу, словно из водоворота. Он затягивает все ниже и ниже, лишая всякой возможности сопротивляться. Я уже чувствовала это на себе. Не сбежав в первый час, эта возможность словно улетучилась навсегда, радостно махнув крылом на прощание. Я чувствовала приближение дна, которое примет меня, похоронив под вековыми слоями воды.
  -В тех кварталах как в музее - чистенько, прилично.
  -Ты ожидала увидеть богатые хоромы? Тогда не туда зашла. Пошли, есть уже охота.
  Мы, между тем, с ребятами ушли на несколько кварталов от дома Молли на юг, петляя темными проулками. Нам навстречу не попалось ни одной живой души. Мне все-то и не нужны, мне нужна лишь одна душа из этого Города.
  Алекс.
  Если он еще жив.
  Парнишка лет семи, что все это время продолжал тяжело дышать, внезапно остановился около крышки канализационного люка, из-за чего я чуть не налетела на него.
  -Все чисто, - отрапортовал он, воровато оглядываясь по сторонам.
  -Хорошо, полезли, - скомандовал Даган.
  Улица была пуста словно кружка просящего милостыню. Кажется, здесь по ночам так опасно, что люди не рискуют выходить за порог. Или не хотят. Или то, и другое вместе. Я бы на их месте тоже сидела, прикинувшись подпольной мышкой. Полгода я лишь так и выживала - передвигалась крайне осторожно, прикидываясь мебелью при первой опасности.
  -Мы полезем в канализацию?
  Даган выпрямился в полный рост, подняв глаза к небу, словно вопрошая "За что мне это?". Затем он одним шагом сократил между нами расстояние до минимального и, задрав нос, спросил:
  -Потеряшка, я не пойму, ты из какой жизни пришла? Ты что не видишь, что творится вокруг? Как народ выживает? Ты родилась и выросла в сказке? Тебе всю жизнь заботливая мамаша подтирала твою попу?
  При упоминании о матери во мне вспыхнула злоба. Никто не смеет плохо говорить о твоих родителях, никто, люди просто не имеют на это право. Запомните это, и жить станет легче.
  -Что делала моя мама - не твое собачье дело, давай, поднимай уже свою крышку, - злость разливалась во мне, и я была рада этому чувству. Слишком устала постоянно бояться, можно для разнообразия и позлиться. Это давало мне немного сил не опустить руки. -Тебя не касается, как я жила до встречи с тобой и из какой жизни вышла, это только мое дело! Очень прошу тебя в него не лезть!
  -Следи за языком, потеряшка, - он ощерился, но все же отвернулся. - Ты даже не представляешь, что твориться в этом Городе. Извини, но придется немного подправить твое радужное представление о мире. Либо принимай, либо проваливай. Это не канализация! Это служебные тоннели, большая разница, между прочим. Там даже не воняет.
  Мне некуда проваливать.
  -Поднимай, полезли уже.
  Ребята послушно в четыре руки приподняли и отодвинули полуметровую крышку канализационного люка, который смотрел на меня черной пустотой.
  -Пиф, ты первый, - велел Даган.
  Пифом оказался тот парнишка лет семи, что всю дорогу тяжело дышал и иногда кашлял. Он проворно скрылся в темноте тоннеле, спускаясь ногами вперед, затем послышался всплеск воды. Какое-то время висела гробовая тишина, потом из-под земли послышалось:
  -Чисто, заходите.
  Мы по одному аккуратно спустились вниз, оставив морозный ветер гулять над нашими головами, гоняя по земле обрывки газет. Пиф, возглавляющий колону, включил маленький фонарь, выхвативший лучом бетонный обшарпанный коридор, уходящий далеко вперед. По стенам струилась вода, пахло сыростью и плесенью. Из одной разрухи в другую.
  Я вспомнила дом, в котором мы с Алексом жили не так давно, и внутри что-то противно защемило. Места и люди меняются со скоростью кристаллов в калейдоскопе, поворот - и ты уже на другом конце мира с незнакомыми людьми. Что с ними делать - не понятно.
  -Даган, а можно мне сегодня дополнительный кусочек? - спросил Пиф, шедший впереди.
  -За какие заслуги?
  -Я же нашел того бездомного, да и кушать хочется очень.
  -Нам всем хочется, - парировал Даган. - Еды ограниченное количество, не мне тебе рассказывать. Правило номер один: ешь только тогда, когда действительно голоден.
  Мой закон номер один: "Движение - это жизнь". Разные жизни - разные взгляды.
  Нам приходилось выживать, но в противоположных условиях. Я выживала на улице, скитаясь между брошенными домами и ржавыми остовами машин, питаясь тем, что найду или украду в пустующих домах. Одиночество порой выедало мне душу большой ложкой, подкидывая сомнения - а не осталась ли я одна на всем белом свете? Не считая зараженных, конечно. Порой очень хотелось с кем-то пообщаться, чтобы проверить, не сошла ли я с ума.
   Даган и компания выживают в городских джунглях, борясь за каждый кусок еды и воды. Здесь людей - хоть стреляй. Каждый из них - потенциальная угроза, которая висит над тобой, словно тень, и следит за каждым шагом. Дикие улицы, хищные нравы. Одна ошибка - и ты нежилец.
  Я спасалась от заразных, они - от выживших. У каждого своя война.
  Бетонный коридор все не кончался, я бесстрастно наблюдала за скачущим впереди кружком света от фонарика Пифа, слушая, как разлетаются эхом наши гулкие шаги. Наконец коридор повернул направо, потом налево и уперся в металлическую ржавую дверь. Где-то шумно капала вода, но в целом тут было тепло.
  За дверью оказалось небольшое помещение метров шесть на шесть, служащее Дагану и ребятам местом обитания. Справа в углу лежали матрасы и остов ржавой кровати, прикрытый старыми тряпками. В центре была металлическая бочка с торчащими деревяшками, которую использовали для света или тепла. Я сама такими пользовалась, когда ушла из дома. Подобие круглого стола на кривых ножках стояло в левом углу, рядом два табурета. В дальней стене металлическая дверь, уводящая в другие бесконечные коридоры подземных лабиринтов.
  То погреб, то канализация. Меня душат эти стены.
  -Проходи, чувствуй себя как дома, - с сарказмом произнес Даган, дернув рубильник справа от себя.
  На потолке загорелись три лампочки, наполнив помещение мягким светом. Тут было тепло и достаточно чисто для помещений подобного рода. Я была приятно удивлена, хотя всю жизнь воспринимала все, что под землей, будь то канализация, или служебные инженерные тоннели, как дно жизни. Куда теперь упала сама. Лежу и барахтаюсь в надежде, что кто-то меня вытащит.
  -Здесь тепло.
  -Да, над нами проходит теплотрасса, ведущая к Центру ликвидации, поэтому тут тепло и сухо, течет лишь по стенам на входе. Электричество тоже у них крадем.
  -Я заметила, - я все еще стояла в проходе, не решаясь войти. -Никогда бы не подумала, что буду ночевать в здесь.
  Я рассуждала сама с собой, не думая, что мне кто-то ответит, но Пиф, выключив фонарик, развернулся в мою сторону и произнес:
  -Тут очень даже неплохо. Бояться нечего.
  С этим я бы поспорила. Он принялся за розжиг костра в металлической бочке, но выходило это у него так себе.
  -Мне сначала тоже было непривычно, после родного дома-то, - он как-то печально посмотрел на разгорающееся пламя. - А потом ничего, привык.
  Я, наконец, сосчитала, сколько их всего: Даган, Пиф и еще четверо, на вид все одногодки.
  -Нечего тут лирику разводить, есть давай готовь, - Даган сурово глянул на Пифа и кинул ему в руки сверток, что дала Молли. -Ты собираешься оставить нас голодными? Тогда твоя порция уйдет Рину.
  -Нет, нет, я просто.
  -Ты просто принимаешься за готовку.
  Пиф покорно опустил голову, присел на корточки и вытащил из свертка четыре крысы.
  Серые большие крысы.
  С лысыми хвостами и желтыми торчащими зубами. Такие в детстве бегали у нас иногда в подвале или скрипели по ночам за стенами.
  -Мы будем есть на ужин крыс? - честно сказать, я была ошарашена.
  -А ты что ожидала? Спагетти с кетчупом? Или мясные отбивные? - ехидно прищурился Даган. - Они очень даже неплохи на вкус. Почти как курица. Если для тебя это в первой - то добро пожаловать в ресторан под Городом. Шеф-повар Даган лично рад приветствовать вас.
  -Почти как курица, - я наблюдала, как Пиф ловко снимал шкуру с мелких представителей грызунов, брызгая кровью на руки.
  Есть хотелось безбожно, даже глядя на кровавые тушки, мой желудок противно заурчал, как мотор старой машины. Я плохо помнила, когда последний раз ела что-то горячее.
  -Тогда мне стоит поблагодарить шеф-повара и предложить свои услуги? - спросила я, прикидывая, как можно сделать из крыс сносный суп. Или похлебку. -Если бы еще овощи были.
  -Ты думаешь, мы совсем нищие? - спросил Даган, выуживая из какого-то свертка три картофелины. -Держи, все ради тебя, потеряшка.
  -Ого! У нас будет шикарный ужин!
  Идея есть грызунов больше не казалась мне чем-то противоестественным. Всего лишь вопрос выживания: ты съешь свою жертву или она тебя.
  -Пиф, давай я помогу, может, получится что-то съестное? - я присела рядом с мальчиком на кривой шатающийся табурет и принялась за готовку.
  
  30
  Похлебка вышла очень и очень сносной. Организм с огромной благодарностью принял горячий бульон внутрь. Мне кажется, я давно так вкусно не ела.
  Горячее, жидкое, хоть и не жерное - как мало для счастья надо. Чувствуя, как заполняется мой желудок, я обнаружила, что паника и страх отпускают. Все теперь кажется не таким уж и страшным. Вполне сносным.
  Совсем скоро ребята засобирались спать, укладываясь на своих местах: кто на матрасе, кто просто клубочком, кто на остове кровати. Я сидела в дальнем углу. Сон не шел. Сон гулял где-то сейчас по промерзшим улицам полуразрушенного Объединенного во благо Города. Я выронила его из кармана и не могла найти.
  Ребята мирно посапывали, а я думала о том, почему именно кампания беспризорников, брошенных детей, собранных в одну стайку пацаном постарше, оказалась намного человечнее и добрее, чем большинство людей, встречающихся мне в последнее время. Им пришлось делить со мной добытый за день ужин, но они все равно ни слова не сказали.
  Даган тоже мог тогда не заговаривать со мной, а пройти мимо.
  Представлять, что было бы со мной сейчас на улице, я не хотела. Надеюсь, Алекс нашел убежище на ночь, чтоб не замерзнуть, как беспризорник. Пустая планета беспризорников, предоставленных сами себе. Вот что мы сейчас.
  В металлической бочке еще догорали остатки дров, слегка потрескивая и разбрасывая причудливые тени на обшарпанные стены. Глядя на них мне на секунду показалось, что я дома. А-2 мне просто приснилась. Как страшный сон. Самый страшный сон планеты.
  Все мирно спали, а я сидела и гадала, как там Алекс и удалось ли ему спастись. Я была безумно благодарна Дагану, что он дал мне приют хотя бы на одну ночь, при этом, не расспрашивая, что и почему, кто и откуда. Если ты беспризорник или потеряшка, прошлое уже маловажно. Важно лишь будущее. И то не всегда.
  Я подтянула колени к груди и обхватила их руками, пытаясь прогнать нависшее тучей ощущение одиночества. Даже среди толпы можно быть одному.
  -Чего грустишь? - послышался тихий вопрос с дальнего угла, где в куче лежали матрацы и тюки, на которых спали ребята.
  -Не спится?
  Даган вышел и сел около металлической бочки. Говорил он тихо, чтобы никого из ребят не разбудить. Затухающее пламя рисовало темно-оранжевым цветом на его лице.
  -Ага, не могу уснуть, - сказала я своим коленям.
  -Одиноко?
  Я подняла голову в надежде разглядеть, шутит он или нет. Судя по холодному блеску в глазах, не шутил.
  -Немного, а тебе?
  Даган смотрел на меня какое-то время, в его глазах плясали отголоски искр огня, потом сказал:
  -Бывает. Но редко, ребята не дают соскучиться.
  -Это точно. Сложно быть их главарем?
  Я подсела ближе к металлической бочке. Теперь мы сидели по разные стороны затухающего огня, словно подростки, собравшиеся в летнем лагере пугать друг друга страшными историями.
  -Выматывает. Приходится заменять и папу, и маму, и старшего брата, а мне самому-то немного лет.
  Было странно, что Даган решил поговорить со мной по душам, но я боялась спугнуть нависшее легкое доверие к моей персоне.
  -Сколько тебе лет?
  -Одиннадцать. А тебе?
  -У девушек такое спрашивать неприлично, - от моей шутки его взгляд подобрел.
  -Как скажешь, сам знаю, что старше меня. Чему я могу научить их в одиннадцать лет?
  -Ну, - я принялась загибать пальцы на руке, - ты даешь им крышу над головой, какое-то пропитание, чувство нужности и надежности. Я думаю, без тебя они бы протянули не больше недели. Сам прекрасно должен понимать необходимость чувствовать себя нужным, особенно в их возрасте. У них нет родителей, но у них есть ты.
  -В этом и заключается самая главная проблема. Я все для них. Я не знаю, что стало с их родителями или близкими, откуда они, и даже реальны ли имена, что они мне назвали при знакомстве. Если со мной что-то случится, им придется очень и очень непросто.
  -Не стоит хоронить себя раньше времени. Да, обстановка в Городе непростая, хоть я всего и не знаю, в отличие от тебя, - мне очень хотелось приободрить его, но по его взгляду я поняла, что лучшее, что я могу сделать - выслушать его.
  Иногда человеку просто нужно выговориться. Неважно кому. Даже лучше первому встречному, рассказал и забыл, что когда-то этот человек проходил по твоей жизни. Может, поэтому и Даган решил поделиться со мной своими внутренними переживаниями? Я для них не больше, чем случайно проходящая по их жизни. Сегодня есть, завтра нет.
  -Они и сами не хотят сильно вдаваться в подробности жизни до встречи со мной, полагаю, там плохого было больше чем хорошего, -продолжил Даган. - Они как озлобленные щенки, боятся слова лишнего сказать, только Пиф иногда плачет по ночам, я слышу.
  -Как давно вы вместе?
  -Пиф вот около месяца, поэтому ему тяжелее всего, остальные вроде притерлись уже друг к другу. Кого-то находил в полуобморочном от голода состоянии, кто-то сам меня находил. Со временем сформировалось это.
  Он обвел взглядом мирно спящих ребятишек и печально вздохнул.
  -Они все еще дети.
  -Ты тоже еще ребенок, - заметила я.
  -Да, я знаю, но я с детства жил в сиротском приюте с двумя сотнями таких же, как я. Ненужных. Мои родители отказались от меня при рождении, я даже имен их не знаю и не горю желанием узнать. Поэтому с приходом А-2 я не так уж и много потерял.
  Внутри в области сердца защемило острое как бритва чувство: один сирота взял под крыло других осиротевших детей, потерявших свой дом, жизнь. Он для них -пример для подражания, наставник и воспитатель.
  -Им сложнее свыкнуться с мыслями, что семьи больше нет, что я их семья. Мне-то, по сути, терять было нечего.
  -Ты решил вернуть им детство?
  -Ты можешь вернуть инвалиду потерянную ногу? Нет? Вот и я не могу. Я не рвался в опекуны, так само сложилось, а бросить их уже не могу. Был бы один, давно бы сбежал из Города. А так? Куда я с ними пойду?
  -А почему ты не можешь взять их с собой?
  Я прекрасно понимала, почему. Я сама пришла извне. Я знаю, что значит выкапывать мерзлые коренья или экономить последнюю пачку крекеров, что посчастливилось найти в чьей-нибудь квартире. К тому же, зима устанавливает дополнительные ограничения. Насколько я успела заметить - теплой одежды у ребят почти нет, их счастье, что нашлось такое теплое место.
  Город - не исполнитель желаний.
  Город - проклятое протухшее место.
  -Потому что вместе мы не выживем за стенами Города. Ты же не местная, да? Я прав, потеряшка? Давай, признайся мне.
  Я слегка помотала головой.
  -Да, я не местная, я тут три или четыре дня. Извини, сбилась со счета.
  Даган странно покосился на меня, словно в первый раз увидел.
  -Как оно? За стенами?
  -Одиноко и страшно. Голая пустая земля на многие мили вперед. Иногда кажется, что я физически чувствую, как тишина давит на меня.
  Я вспоминала огромные снежные поля, простирающиеся вперед, сколько хватало глаз, прилизанные пронизывающим ветром, сверкающие под полуденным солнцем миллиардами маленьких огней. Бесконечная красота и бесконечное одиночество. Есть только ты и мертвый снег.
  -Хотел бы я глянуть одним глазом.
  -Ты никогда не покидал Город?
  -Нет, вырос, как уже говорил, в сиротском приюте, потом сбежал при наступлении эпидемии. Скитался, скитался, вот и доскитался.
  Мы какое-то время молчали, размышляя каждый о своем, но оба с непреодолимым желанием выбраться отсюда.
  -Кого ты потеряла?
  Я поежилась как под светом лабораторной лампы, не люблю, когда в моем внутреннем мире копаются, как в школьном рюкзаке.
  -Я потеряла семью.
  -Но здесь ты не из-за них, я прав?
  Одиннадцать лет, а сколько проницательности.
  -И очень хорошего друга.
  -Он еще в Городе?
  Я не знала, надежда таяла как снег с каждой минутой. За день я не нашла ни единой зацепки, которая могла бы указывать, что он еще жив. У меня на руках была только слепая надежда и пустота.
  -Я не знаю, - ответила я почти шепотом. В горле встал противный ком, который никак не хотел проходить. Глаза противно защипало, и я спрятала лицо в колени.
  -Опиши мне его, поспрашиваю у знакомых, вдруг видел кто. Мы, беспризорники, живущие на улице, иногда видим очень многое.
  Я убедила себя особо не надеяться на его помощь, но описать решила.
  -Выше меня на голову, черные как смоль волосы, стальные глаза.
  -Стальные?
  -Цвет. Серые, знаешь, стальные как дуло пистолета, и жесткие.
  Даган неохотно кивнул.
  -Зовут как?
  -Алекс. Последнее, в чем он был - рваная футболка и светлые джинсы. Весь в синяках, патрульные Центра избили его.
  Даган резко подскочил на месте, чудом не разбудив остальных ребят:
  -Так это тот, что сбежал? Заразный?!
  Я испугалась, что он сейчас начнет кричать и разбудит остальных мальчишек, после чего расскажет им, кто я и с чем меня едят, и они попросту примут решение выставить меня за дверь. Если не хуже.
  -Он не заразный, успокойся, Даган! -шикнула я на него. -Сядь! Ни он, ни я не заразные, вам нечего бояться. Нас бы в Город не пустили, у Портера Джонса с этим строго, насколько я могу судить по себе.
  -Зачем же им понадобилось выставлять его заразным?
  -Из-за власти, чтобы показать, что они его сейчас казнят, и Город снова может спать спокойно. Портер любит власть, лишь на страхе быть зараженным тут все и держится. Выставить здорового человека больным перед всем Городом, затем убить его - отличная идея, ты не находишь?
  Даган призадумался. В его глазах плескалось море мыслей, ворочавшихся, словно волны.
  -Это ты стреляла?
  -А ты как думаешь?
  Он решил не озвучивать свой ответ, отчего я так и не поняла, к какому выводу он в итоге пришел.
  -Пойми, мне нужно было дать ему шанс сбежать, я это сделала, а уж какими путями - Бог рассудит.
  -Ты не подумай, я не осуждаю, что ты стреляла в людей, - поспешил оправдаться Даган. - Как по мне, надо было стрелять в голову, чтоб сразу и окончательно, а то развелось важных шишек. Народ сильно бы не расстроился из-за потери Главнокомандующего.
  -А толк? Убью одного, они тут же изберут другого. Оглянись вокруг, Даган, не мне тебе рассказывать, насколько перепуганный народ населяет Объединенный во благо Город. Их запугали А-2, и она действительно смертельно опасна. Пока вы за этими стенами, у вас есть хотя бы подобие защиты от вируса.
  Даган слушал меня, затаив дыхание.
  -Там, за стенами никогда не знаешь, когда сделаешь тот самый вдох, что заразит тебя. Если считать изначально всех смертельно больными и выживать одной, то шансы повышаются, но ненамного. А если еще и себя считать уже зараженной, и что конец неминуемо наступит, то даже жить становится легче. Я-то уж знаю, о чем говорю. Там очень страшно и одиноко. Одиночество сводит с ума, и ты остаешься один на один со всеми своими страхами и паранойями, что грызут твою душу по ночам.
  Я замолчала. Давно мне хотелось с кем-то этим поделиться, выговориться, высвободить наружу внутреннее безумие, скопившееся за время с начала А-2. Я была рада, что это Даган, человек, проходящий по моей жизни, почти не оставив следов.
  -Потом наступает такой момент, что ты не веришь людям. Вообще никому, считая каждого встречного потенциальной угрозой.
  -Не очень понял, - Даган внимательно меня слушал, не каждый день с тобой делится своей историей пришедшая извне. - Как же ты тогда сдружилась с этим своим другом?
  -Я встретила Алекса, пристегнутым наручниками к трубе в кладовке на заправке. Знаешь, что я сделала?
  -Освободила его?
  -Как бы ни так! В первую минуту он пытался меня пристрелить, а ему чуть череп не раскрыла топором.
  Даган усмехнулся.
  -Потом я его бросила, просто ушла, понимаешь? Бросила его там умирать. До ближайшего поселения были многие мили, но мне было плевать. Вот чему учит жизнь вне стен Города - плевать на всех. Ты превращаешься в животного, задача которого выжить любой ценой. Пойдешь по головам, если понадобится.
  В углу закашлялся Пиф, и Даган отвлекся на него, молча наблюдая, потом повернулся ко мне, склонил голову и сказал:
  -У Пифа воспаление легких, его лихорадит. Поэтому я не дал ему лишний кусок ужина, он, скорее всего, умрет этой ночью, а кому-то из ребят дополнительные калории могут помочь прожить дольше.
  Он сложил руки ладонями внутрь, словно пытался помолиться и извиниться одновременно.
  -Тут тоже приходится идти по головам, чтобы выжить.
  
  31
  Внутри все похолодело после слов Дагана о Пифе. Я подсела к лихорадящему мальчику и положила ему ладонь на лоб, на котором мелкой россыпью сверкали капельки пота.
  -Мы ничем не можем ему помочь? - я не верила, что можно просто так сдаться, наблюдая, как твой друг и соратник уходит на тот свет у тебя на глазах, словно ветер сдувает пепел с руки. Аккуратно и тихо, раз, и не осталось ничего.
  -Нет, если только у тебя карманы не набиты антибиотиками, - Даган нахмурился и отвернулся от нас. -Ничего не прихватила из лаборатории?
  Ему больно было наблюдать смерть Пифа, и я не винила его за это.
  -Остальные ребята знают?
  -Нет, я не решился им сказать. Они еще слишком маленькие, переживать и расстраиваться стали бы намного раньше.
  -Не стоит их недооценивать, они уже не первый день на улице, понимают, что такое смерть. Ты должен им сказать. Вдруг они хотят провести последние его минуты рядом, держа за руку?
  Даган кивнул, а Пиф под моей рукой снова зашелся в сильном кашле.
  -Я знаю, знаю. Я боюсь.
  -Чего?
  -Боюсь это все потерять.
  Я не заметила, как сзади нас проснулся один из мальчишек.
  -Даган, а почему Пиф так сильно кашляет? Он болен?
  Даган развернулся к нему, склонил голову и сказал:
  -Да, Дэни, Пиф болен очень сильно. Я не думаю, что он сможет пережить эту ночь.
  Дэни, мальчуган со светлыми, как сено волосами, резко втянул воздух, а затем заплакал. Внутри сильно защемило, а глаза наполнились слезами. Раньше миром правила ложь, потоками изливаемая из уст правительства и всех-всех важных людей, но потом пришла А-2 и вывернула человечность наизнанку. Смерть стала обыденностью, как дождь за окном, она перестала быть страшной с тех пор, как стала нормой жизни.
  Но что делать, когда умирают последние близкие тебе люди?
  Просто отпустить их к птицам, надеясь, что они умирают без страданий.
  -Даган, - произнесла я дрожащим голосом, - разбуди остальных. Я думаю, они захотят попрощаться с Пифом.
  -Ребята! - негромко крикнул Даган, - Подъем, у меня для вас плохие новости.
  Мальчишки вскочили со своих спальных мест, словно кипятком облитые. Они, тихо переговариваясь, подошли к нам и сели полукругом.
  -Ребята, Пиф сильно болен, - начал Даган.
  -Он умрет? - спросил Дэни.
  -Да, он умрет.
  Я слышала, как беззвучно заплакали мальчишки. Кто-то шумно вдыхал воздух, кто-то хныкал, а кто-то уставился опустошенным взглядом на лицо Пифа. Он для них был частью семьи, частью чего-то большего. Я отвернулась, не в силах смотреть на их слезы, продолжая гладить Пифа по голове. Он метался в бреду, веки часто вздрагивали, а рот то и дело кривился от боли.
  Внезапно Пиф открыл глаза и посмотрел на меня. От неожиданности я прекратила гладить его по голове, застыв с ладонью в воздухе.
  -Мама? - его голос был хриплым, а дыхание горячим.
  Я оглянулась на Дагана, но он лишь расстроенно смотрел на Пифа. Он не мог мне помочь. Мальчишки пооткрывали рты и забыли, как дышать.
  -Мама? Это ты?
  Я снова повернулась к Пифу и продолжила гладить его по голове, опуская ладонь как можно аккуратнее. Лоб пылал как адское пекло, его очень сильно лихорадило, и единственное, чем я могла помочь - стать его мамой. Пусть и ненадолго. В бреду он не узнал меня, а воспаленный мозг так хотел вернуться в детство, к маме на руки, что спроецировал мечту на реальность.
  Я не могла отобрать у Пифа последние минуты радости. Кто я такая, чтобы ломать его мечту? У каждого человека есть мечта, есть надежда. Без нее жизнь абсолютно не имеет смысла.
  -Да, сынок, это я, - горячие слезы текли по моим щекам, стекая на футболку и оставляя на ней мокрые следы.
  -Мама, я видел сон.
  -Какой?
  Мой голос предательски дрожал, приходилось то и дело закусывать до боли губу, чтоб не разреветься в голос.
  -Болезнь погубила всю планету, но ты жива.
  -Да, сынок, я жива. Все будет хорошо, ты простудился, но лекарства скоро подействуют. Тебе всего лишь надо поспать.
  Пиф улыбнулся. Улыбка вышла вымученной и больной. Мое сердце билось внутри о ребра в отчаянии перед болезнью маленького мальчика, которому я ничем не могла помочь. Мне хотелось вырвать свой пульс из вены и отдать ему.
  Если бы это помогло.
  -Мама, я давно тебя ждал.
  -Прости, я задержалась. Но теперь я здесь, и все будет хорошо.
  Я прижала Пифа к себе, обнимая одной рукой, второй продолжая гладить по голове. Что-то магическое было в этом жесте, словно он действительно мог вернуть все на круги своя. Вылечить больных, воскресить мертвых, вернуть мальчика на кухню к маме.
  Ребята сидели тише воды и ниже травы. Все внимание было приковано ко мне и Пифу. К его последним минутам жизни, которые стремительно утекали в никуда, словно речная вода сквозь пальцы. Я цеплялась за капли этой воды, пытаясь удержать, но все попытки были тщетны.
  -Ты больше не уйдешь от меня? Почему ты тогда ушла?
  Под его глазами залегли темные круги.
  -Прости, сынок, я больше никуда от тебя не уйду, обещаю.
  -Не бросай меня, без тебя очень страшно. Я боялся.
  Я прикусила губу до крови, но это не помогло, заплакав в голос, я сильнее прижала Пифа к себе.
  -Ни за что, сынок, я больше никогда не брошу тебя. Теперь мы будем вместе, ты и я, слышишь?
  -Да, спасибо, мама.
  Его голос стал совсем тихим, как шепот травы на рассвете. Рассвете, которого он уже никогда не увидит.
  Он закрыл глаза.
  -Мам?
  -Да?
  -Я люблю тебя, - прошептал он одними губами, после чего резко выдохнул.
  Вдоха не последовало. Я надеялась, что сейчас его грудь снова поднимется, делая вдох, но секунды шли, и Пиф оставался недвижим.
  Слезы потекли одна за одной. Я плакала над ним, как над своим ребенком. За боль всех покинутых детей, которые умирали в тоннелях под землей от воспаления легких. Без матерей, без сестер. Без надежды.
  -Прости меня, прости, - шептала я уже мертвому Пифу, хотя просить прощения мне было не за что, но я была уверенна, что обязана извиниться.
  Я не могла остановиться, продолжая раскачиваться с мальчиком на руках, осыпая его извинениями. Я дала волю слезам, как тогда, в той деревне, запертая в подвале с Алексом, когда наверху заживо горели жители. Смерть Пифа, мальчика, которого я узнала только сегодня, прожгла мое сердце болью, словно он был неотъемлемой частью меня всю жизнь.
  Над родителями я так не плакала.
  Я никогда не привыкну к смерти. К ней невозможно привыкнуть, особенно когда умирают невинные люди у тебя на глазах, и ты ровным счетом ничем не можешь им помочь. Разве что помолиться, но мне кажется, что Бог давно покинул нашу планету, собрав вещи и свалив куда подальше. Куда ни глянь, его нигде нет.
  Ребята по очереди подходили к нам и жали руку Пифу. В этом их жесте было что-то непостижимое для моего ума: благодарность, извинения, дань прошлому. Так просто - пожать руку, как другу, как брату. Затем они разошлись по своим спальным местам, почти не переговариваясь и легли, желая, чтоб быстрее наступило утро. Я понимала, как им всем больно, и что, скорее всего, всю ночь они проплачут, утирая слезы маленькими ладошками.
  Я сидела и тихо напевала мотив какой-то песни из детства, слов которой я уже никогда не вспомню. Мне ее пела мама, когда я долго не могла заснуть. Если я привнесу немного тепла и любви от своей матери, может Пифу станет легче? Даже не смотря на то, что он уже не видит и не слышит меня. Я верю, что там все зачтется.
  Тело постепенно остывало, становясь холодным, словно одинокая звезда на небосводе. Пиф станет одной из них - небесных светил, что могут лишь наблюдать за тем, как гибнет наша планета.
  В период эпидемии чумы так глупо и нелепо умереть от воспаления легких. Словно издевательство судьбы. Она смеялась, глядя в наши запуганные человеческие лица. Мы ничего не могли ей противопоставить. Оставалось только надеяться.
  Бесшумно сзади подошел Даган и сел, положил мне руку на плечо и прошептал:
  -Спасибо за то, что ты сделала для него. Я бы не решился попросить тебя об этом.
  Я хотела ему ответить, но все умные мысли куда-то пропали, оставив мозг опустошенным, словно огромный холодный склад. Тишина и много пустого пространства, которое нечем заполнить. Сначала я потеряла Алекса, теперь Пифа, хоть и знала его всего один день. Череда бесконечных потерь.
  Кого еще мне предстоит потерять на пути выживания? Может, проще самой пустить себе пулю в лоб, чтобы уже закончить мучения? На одного бесполезного человека станет меньше. Когда вымрут все, планета глубоко и с благодарностью вздохнет, словно избавившись от надоевших паразитов, копошащихся на ее поверхности.
  -Знаешь, - сначала родилось слово внутри меня, словно росток давно угаснувшей надежды. - Я не успела извиниться перед своей матерью.
  -Было за что?
  -Не знаю, тогда не знала, но сейчас мне кажется, что стоило извиниться за все плохие слова и мысли о ней.
  -Это уже не имеет значение. Не копайся в прошлом, порежешься.
  -Что тогда имеет значение?
  -Ничего, - грустно ответил Даган. - Ничего, кроме выживания. Вопрос отсеивания. Рано или поздно мы все умрем.
  -Да, но почему мы не можем наполнить отмеренные нам дни моралью и человечностью?
  Даган уселся напротив меня, сложив ноги по-турецки.
  -Можем, что ты и сделала для Пифа. Я благодарен тебе за этот поступок, но сам для других я вряд ли смог бы поступить так же.
  -Тебя так воспитали, - угрюмо произнесла я.
  -Меня этому научил детский дом. Я не вижу смысла в добродетели. Пойми, чем хуже ты относишься к улице, тем лучше улица относится к тебе. Где-то также и с людьми.
  -Привязанности - это всегда боль потери. Но что мы без них? Ходячие куски мяса и крови?
  -Вроде того, и знаешь, меня это устраивает, - Даган был непреклонен в своей философии.
  Каждый имеет право на свою философию. В мире, где царит хаос и разрушение, у всех своя правда.
  -Нам нужно его похоронить, - я опустила Пифа на пол, укрыв куском рваного клетчатого покрывала.
  -Если пройти дальше по тоннелю через вторую дверь, там, в конце одного из коридоров тупик и завал из земли и кирпичей. На поверхности мороз, землю не пробить, а отдавать его властям на утилизацию я не хочу.
  -А что здесь делают с мертвыми?
  Даган почесал затылок.
  -Отдают в специальную контору, там записывают, ну, кто, куда, отчего умер. Потом забирают тело и утилизируют на удобрения для будущих растений.
  -Так говорит Портер Джонс?
  -Да, так говорят нам всем, обрисовывая радужную смерть: даже после своей кончины вы сможете принести пользу и прочее. Как по мне, бредовей идее не бывает.
  -Но доля рациональности в этом есть.
  Разговоры "ни о чем" помогли мне отвлечься, привести внутреннее море в состояние спокойствия. Я по-прежнему ощущала внутри сосущую пустоту, затягивающую все, что было вокруг, но мне стало чуть легче. Я так давно перешагнула точку невозврата к прежней жизни, что забыла, как она выглядела.
  -Возьми фонарик, там темно.
  Даган взвалил на плечи тело своей мертвого друга, и мы ушли в коридоры, освещая путь слабым пятном света от фонаря. Коридоры, как и наша жизнь, пахли сыростью и плесенью.
  Мы работали всю ночь, разгребая завал голыми руками, а затем укрывая тело Пифа землей и осколками кирпичей. Воцарившаяся между нами тишина звенела в ушах, я слышала, как бьется мое сердце, а мысли тараканами шевелятся в черепной коробке. Физический труд помогает стабилизировать внутренний мир. Всегда помогал, во все времена.
  Я была рада занять себя, понимая, что эту ночь я проведу без сна.
  
  32
  Утро вязкими щупальцами вытаскивало меня из беспокойного сна, которым мне все-таки удалось забыться после нескольких часов бессонницы. Руки горели после ночной работы, пальцы были ободраны, а ногти сорваны почти под корень. Я протестующе ворочалась в куче тряпья, что служила мне спальным местом. Все тело болело, я бы скорее провалилась здесь и сейчас, чем встала и встретила новый безрадостный день.
  -Ты говорила во сне, - проговорил рядом Даган.
  Я повернула голову в его сторону и открыла опухшие веки. Выглядел парень неважно: под глазами залегли мешками темные круги, а зрачки блестели как у сумасшедшего. Думаю, мое лицо тоже не напоминало икону.
  -Выглядишь отвратительно, -пробубнила я, снова отворачиваясь.
  -Ты не лучше.
  -О чем я говорила?
  -Об Алексе, - Даган сказал это так, чтоб никто больше не услышал, словно это было самой страшной тайной мира.
  Я тихонько вздохнула, стараясь скрыть эмоции, возникающие при упоминании его имени.
  -Черт.
  -Не переживай, ничего такого, пару раз позвала его по имени, да и только.
  Я снова повернулась и уставилась на него. Ребята занимались своими делами, словно вчера ничего не произошло. Был Пиф и нет его. Тускло светила подпотолочная лампочка, кругом летала унылая пыль.
  Даган проследил за моим взглядом, угадывая замешательство сложившейся ситуацией. Я заметила, что его руки выглядели хуже моих - на них живого места не было. Он вчера работал с утроенной силой по разгребанию завала, ведь Пиф все-таки его друг, а не мой.
  Я вообще тут оказалась случайно. Я просто шла мимо. Я всю свою жизнь иду мимо.
  -Я знаю, о чем ты думаешь.
  -Серьезно? О чем же? - я собралась с духом и приняла полувертикальное положение. Спина сразу же отозвалась свинцом в налитых болью мышцах.
  -Как мы можем вести себя так, словно ничего не произошло. Верно?
  -В точку.
  -Я не стану оправдываться, а просто скажу то, что заложено здесь, - он ткнул пальцем себе в лоб, затем в грудь, - а не здесь. Если воспринимать каждую потерю слишком серьезно, можно сойти с ума.
  -Раньше люди на этом жизнь строили - на сочувствии.
  -Вот именно, раньше.
  Я не стала ему больше возражать. Дэни на костре разогрел вчерашнюю похлебку, что я сварила из принесенных крыс. Приятно потянуло запахом дыма, жженого дерева и мяса, пусть и крысиного. Живот заурчал, предвкушая утреннюю трапезу.
  -Всем завтракать! - пропищал Дэни, и мальчишки потянулись к центру комнаты с разных углов, гремя грязными мисками.
  Я не могла не отметить, что они была мрачнее, чем обычно, но держались крайне достойно. Внутри что-то застыдилось собственных вчерашних слез, отчего я почувствовала себя младше и мельче этих уличных ребят.
  Мы сели полукругом около бочки, через отверстия в металле которой я наблюдала, как огонь неторопливо поглощал ножки деревянного стола. Когда-то этот стол украшал чей-то интерьер на кухне, на нем лежала белоснежная скатерть и стояли фарфоровые тарелки. Собиралась вся семья, и они вместе проводили время за ужином.
  Все это ушло в прошлое, разбившись тысячей осколков, которых уже никогда не собрать. Они разлетелись по всей планете, прорастая поселениями выживших. Мы безнадежно потеряли эту планету, наш дом теперь пуст и безумен.
  Начались неспешные разговоры, ребята обсуждали, чем будут заниматься сегодня и куда пойдут. Я вызвалась с ними, но Даган осадил, сказав, что от меня будет больше проблем, чем пользы.
  -Я не настолько безнадежна, - хмурила я брови.
  -Ты не знаешь этот Город, а мы знаем. В случае чего, мы сможем сбежать, уйти и укрыться. А ты?
  Даган боялся, что я стану обузой, как я в свое время рассуждала, решая, освобождать ли Алекса на заправке. Я поступила, как они - я бросила, побоялась лишней ответственности, побоялась, что не справлюсь. Не важно, что потом я вернулась за ним, изначально-то я ушла. Поэтому я прекрасно понимала, о чем думал этот парень.
  -Пойми, я не могу сидеть, сложив руки. Мне надо искать его, - я не сдавалась.
  -Послушай, потеряшка, если ты сдохнешь от ножа в почку где-нибудь в подворотне, ты ему не поможешь. Тебе нереально повезло вчера, что мы встретили тебя раньше других агрессивных представителей нашего прекрасного Объединенного во благо Города. Считай, что выиграла в лотерею огромный куш. Трать его с умом.
  -Вдруг ему нужна помощь? Я должна хотя бы попытаться.
  -Нет, не должна. Предоставь это мне.
  Я вопросительно выгнула бровь.
  -Я знаю, у каких людей можно поспрашивать. Его разыскивают по всему городу как заразного. Если еще не поймали представителя Джонса, то не факт, что не зарезали за углом местные жители. Ты собираешься ходить и расспрашивать у всех: "Эй, а вы не видели тут сбежавшего вчера заразного? Я ищу его, ага"?
  Я как всегда рвалась действовать, не сформировав до конца план действий, положившись на удачу и счастливый случай, но даже они имеют свойство заканчиваться, как плохое кино.
  -Постарайся хоть раз довериться кому-то, кроме себя. Я не уверен, жив он или нет, но если мертв, то узнаю это.
  Даган развернулся на пятках, дав понять, что разговор окончен.
  -Так, все на выход, Дэни, тебе фонарик, открываешь строй. Сегодня пойдем к востоку, дело у меня одно, заскочим по дороге. Нам всем нужно проветриться, оденьтесь теплее, ходить будем долго.
  Я без особо энтузиазма наблюдала, как ребятня накидывала на себя непомерно большие куртки и полушубки. Когда последние приготовления были окончены, они открыли дверь и по очереди скрылись в выглядывающей темноте.
  -С внутренней стороны засов, закройся, пока нас нет.
  -Могут быть претенденты на это? - я обмахнула рукой скромную комнатушку, служащую им жильем.
  -Да, просто закройся, не хочу по приходу найти твой труп, - холодно произнес Даган и скрылся за дверью.
  Она по инерции закрылась, издав протяжный звук, словно крик умирающего человека. Я неспешно встала и подошла к выходу, отгоняя неприятные ассоциации. Обрывками долетали звуки шагов мальчишек, тающие с каждой секундой.
  Засов представлял собой два паза, в которые вставлялся тяжелый кусок дерева толщиной около десяти сантиметров. Спина сопротивлялась физическому труду, пришлось почти умолять себя поднять деревяшку и водрузить на положенное ей место.
  Наконец, с баррикадой было окончено, я устало уселась на перевернутый деревянный ящик, что стоял рядом с еще теплой металлической бочкой. От похлебки не осталось и следа, лишь грязный котелок напоминал о вкусном ужине и завтраке.
  Расскажи я своей маме, что жизнь заставит есть сырых крыс, она бы в обморок упала. И я вместе с ней. Но жизнь не терпит возражений. Ты либо ешь, либо умираешь.
  Комната молчала, глядя на меня грязными столами и рваными тряпками. Надо будет прибраться немного, а то как на помойке живут.
  Я сгребла в стопку грязные миски, оторвала небольшой кусок от какого-то покрывала, что валялось рядом на полу, и принялась их оттирать.
  Чаще всего в своих блужданиях по коридорам мыслей я возвращалась к двум пунктам: Алекс и Пиф. Оба больно кололи внутри, словно тоненькими еле видными иголками. Я прокручивала в голове слова Дагана о доверии.
  Могу ли я доверять им? Скорее да, чем нет. Смерть Пифа и ночь, проведенная в разборе завала из красного кирпича для формирования могилы, невероятно сблизили нас. Но я не буду утверждать, что стану сильно рисковать ради него или его ребят. Я их воспринимала как бесплатное дополнение к главарю, как что-то обязательное и ненавязчивое.
  Если встанет вопрос бросить и бежать, я их брошу.
  Даган тебя не бросил - мелькнула противная мысль в голове. Котелок плохо поддавался оттиранию, но я все равно старалась, орудуя засаленным куском тряпки. Пальцы противно жгло, но я старалась не замечать этого.
  Ради Алекса я рисковала. Ради него я убила человека, или почти убила, новостей с поверхности относительно здоровья Главнокомандующего у меня не было. Стану ли я рисковать жизнью ради мальчишек? Нет.
  Ради Дагана?
  Не знаю.
  Будет день, будет пища.
  Пока что у меня есть дела важнее. Наконец, мне удалось привести посуду в более ли менее приличный вид. Я собрала тарелки башенкой и поставила на пол ближе к стене, чтобы случайно ногой не задеть.
  Подкинула еще пару трухлявых деревяшек в бочку для поддержания тепла. Дым от огня хорошо затягивало в вентиляционное отверстие, что располагалось под потолком в дальнем углу. Если бы не оно, дышать тут было бы нечем.
  Разбирая гору тряпья, на которой спали мальчишки, я случайно нашла маленькую фотокарточку с наполовину вытертым изображением молодой женщины. Это была чья-то мать, но ужасное состояние фотографии не позволило мне даже разглядеть, на кого она могла быть похожа.
  Жаль, что я потеряла свои вещи, там была заколка на трех зубчиках, которую мне удалось сохранить и пронести сквозь время. Мое личное сокровище безнадежно потеряно. Хорошо хоть, что подарок Алекса на день рождения в виде деревянной куколки все еще висит на шее. Я слегка коснулась его, кулон напоминал мне о том времени, когда все было не так плохо - когда мы жили в деревне в своем доме. Я какое-то время еще покрутила фотокарточку в пальцах, с которой одним глазом на меня печально смотрела красивая женщина, потом спрятала под складки тряпья.
  Одинокие люди в одиноком Городе.
  Одиночество стало нормой жизни.
  Руки после ночи сильно саднили, а спина изнывала от усталости. Я улеглась на разобранную и вновь уложенную кучу тряпок, проверила состояние пистолета, что все еще носила спрятанным под толстовкой, и моментально провалилась в сон.
  В дверь кто-то постучал. Я резко подскочила на лежаке, плохо возвращаясь в реальность. Черт, сколько я проспала? Даже представить не могу. Час? Два?
  В дверь снова постучали. Я тихо, стараясь не шуметь, подошла к ней, положив одну руку на пистолет.
  -Потеряшка, это мы, открывай, - тихо проговорил Даган.
  Я выдохнула, сердце гулко отбивало внутри одному ему известные ритмы. Немного повозившись с засовом, я все-таки сняла задвижку и открыла тяжелую металлическую дверь.
  Ребята ввалились в комнату, шумно дыша, словно за ними гнались все демоны мира.
  Даган резко махнул рукой "Закрывай", я пыталась уловить, что произошло там, наверху, что заставило ребят так измениться в поведении. Они очень нервничали, постоянно оглядывались и не смотрели напрямую в глаза.
  -Что случилось?
  Даган не спешил с ответом, да и ребята помалкивали.
  Долгие бессонные ночи по чужим домам и внутри брошенных машин меня научили различать, когда что-то идет не так. От ребят исходили флюиды страха, превращаясь в осязаемую пелену паники. Она влетела с ними, в миг заполнив маленькую комнату.
  -Что случилось? - второй раз мой вопрос звучал жестче и настойчивее. Если они взяли меня в свою маленькую банду, то я имею право знать, что происходит.
  -Ребята, собирайтесь, - Даган кружил по комнате, как ворон, пытаясь взглядом выцепить важные вещи. -Да закрой ты уже эту дверь!
  Мальчишки разбежались по разным углам, сворачивая покрывала в тюки и закидывая в них свой нехитрый скраб: тарелки, ложки, фонарик и прочую мелочь. Они очень торопились, кажется, демоны не просто гнались за ними, а уже стояли за закрытой дверью.
  -Мы уходим, - было мне ответом.
  -Почему?
  -По дороге объясню.
  На это мне ответить было нечего. Проверяя, ничего ли я не забыла, вдруг поняла, что забывать-то нечего: все вещи, что спасали меня сотни раз, остались в Центре по ликвидации А-2. Кроме пистолета. Он пока еще при мне.
  -Черт! - не зная толком, что происходит, я поддалась панике. Не успевшее успокоиться сердце снова провалилось куда-то внутрь грудной клетки.
  Даган отворил вторую металлическую дверь, за которую мы ходили хоронить Пифа. За ней были бесчисленные коридоры, темные, как души выживших людей. Дэни включил фонарик, и ребята вереницей ринулись на выход, не заставляя себя ждать. Я побежала следом, Даган последним. Перед тем, как закрыть дверь, он кинул спичку на одно из оставшихся оборванных покрывал, которое медленно принялось разгораться.
  -Это их задержит.
  После этого дверь за его спиной захлопнулась, лишая нас доброй части света. Впереди мелькало пятно от фонаря Дэни, но ребята бежали, отчего оно плясало по стенам, словно попрыгунчик.
  Я понеслась следом, стараясь не упасть и не сломать ноги.
  -Кого их, Даган?
  -Мы перешли дорогу самой отчаянной банде головорезов сегодня. Они так просто не оставят это, - на ходу объяснял Даган. -Они называют себя Шакалы. Подходящее название.
  -Что же вы наделали?
  -Налево, - крикнул Даган, и мальчишки оперативно свернули, продолжая уноситься вперед по темным коридорам.
  -Мы украли у них немного провизии и убили мальчишку, которого приставили охранять привезенный груз. У них своя сеть поставок еды, за которую с бедняков сдирают по три цены. Мы украли одну партию.
  Слова о том, что они кого-то убили, поразили меня. Мальчики. По десять лет от силы. Убили человека.
  Город не исполнитель желаний, это Город убийца.
  -Оу, дела ни к черту.
  -Да уж.
  Дальше мы бежали в тишине, пока сзади не послышался громкий металлический звук, словно кто-то с ноги вынес дверь, что мы не так давно оставили за своими спинами. Все резко остановились, я слышала частое дыхание мальчишек, Дэни автоматически выключил фонарик. Ребята боялись, очень боялись тех, кто гнался за ними.
  -Они нашли нас, вперед ребята.
  Даган продолжал направлять свою банду, давай короткие указания, где сворачивать, но голос его заметно потускнел. Он тоже боялся.
  На одной из развилок он резко остановился и схватил меня за локоть, развернув к себе.
  -Ребята вперед и налево, я сейчас вас догоню.
  Мальчишки медлили, без него они не видели возможности выжить, боясь потерять единственного лидера и покровителя.
  -Я сказал, вперед! Я вас догоню.
  Наконец, они сдвинулись с места, скрывшись за очередным поворотом. Нас окутала тьма, я чувствовала сбивчивое дыхание Дагана и его трясущуюся руку.
  -Слушай, потеряшка, дальше тебе с нами нельзя, это не твоя война. Если сейчас вернешься назад на три метра и повернешь направо, там будет выход на улицу, через люк.
  -Но...
  -Никаких но, нам туда нельзя, нас скорее всего ждать будут. Убедись, что за тобой никто не следит и постарайся не попасться. Ты меня больше не знаешь, и я тебя тоже.
  -Хорошо.
  -Вот тебе на первое время, - он сунул мне в руки какой-то тюк, от растерянности я даже не сопротивлялась, не успевая соображать в столь быстро развивающейся ситуации.
  -Спасибо, удачи Даган.
  -И тебе.
  Он отпустил мою руку, я стала разворачиваться, чтобы уже рвать когти отсюда, как он вдруг сказал:
  -Мне сказали, что на Третьей улице в доме номер 48 видели парня, похожего на твоего друга.
  Я обомлела, забыв, что я тут делаю, что мне надо бежать, спасая свою собственную шкуру. На горизонте мелькнула надежда найти Алекса живым, теперь я просто обязана отсюда выбраться живой и невредимой.
  -Я не даю гарантии по источнику и действительно ли это он. Но лучше проверь. Удачи тебе.
  Он сделал шаг ко мне, чмокнул куда-то в район уха и убежал за своими мальчишками.
  Мысли разбегались, словно противные насекомые, я пыталась собрать их в одну большую кучу, но они не поддавались, как бы я ни старалась. Маленькие цели на час. Выбраться из подвала живой. Не попасться преследователям Дагана и ребят. Найти Алекса любой ценой.
  У меня появился надежда, призрачная, словно предутренний сон - малейшее движение, и она пропадет, но я уцепилась за нее, пытаясь найти в себе силы сделать еще один шаг вперед. Еще один шаг на долгом пути.
  Пройдя назад ровно три метра, я нащупала рукой поворот и юркнула туда. Приходилось идти на ощупь, так как ни фонарика, ни даже спичек у меня не было. Темнота вокруг столь плотная, что ее можно потрогать и положить кусочек в карман. Сжимая в руках отданный тюк, я верила, что еще не все потеряно.
  Я еще смогу побороться на этом ринге выживания.
  
  33.
  Коридор петлял, и не было ему конца. Находясь в полнейшей темноте, я старалась прислушиваться к тому, что происходит вокруг. В какой-то момент далеко сзади послышалась погоня. Я вжалась в угол, надеясь, что они не пойдут сюда. Секунды тянулись мучительно долго, превращаясь в года ожидания. Звуки приближались, потом снова стали удаляться.
  Я даже не могла определить, открыты у меня глаза или закрыты, настолько темно было вокруг. Приходилось двигаться, придерживаясь рукой за одну из стен, чтобы хотя бы ориентацию не потерять.
  Я выдохнула. Кажется, мне сегодня немного повезло. В очередной раз.
  Продвигаясь дальше, я все больше уставала и паниковала: коридору не было конца. Вдруг, в конце тупик? Вдруг, Даган специально избавился от меня, как от обузы?
  Тогда ему незачем было давать мне тюк с припасами. Зачем зря транжирить еду? Терзаемая сомнениями, что внутри совсем не то, на что я надеялась, я села, положив его на колени. Нащупав тугой узел, я с третьей попытки смогла его развязать.
  Внутри лежало два предмета круглой формы, немного мягкие. Поднеся их к лицу, я вдохнула запах выпечки.
  Не обманул. Это действительно были припасы. Хлеб. Значит, есть надежда, что впереди, в глухой, как космос, темноте будет выход. Выход на поверхность, где на Третьей улице меня ждет Алекс.
  Или не Алекс. В любом случае, это надо проверить.
  Сложно жить, опираясь лишь на стремление найти кого-то. Но мне пришлось, ничего другого не было. Выбора нет. Это лишь иллюзия. Весь выбор в нынешнем мире заключается в вопросе выживания: сможешь ли ты выжить или нет.
  Если ты заразился, у тебя один лишь путь. Вопрос времени. Ни свободы, ни надежды, ни веры на светлое будущее. Человечество загибается, переживая самые ужасные годы своей истории.
  Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем впереди за очередным поворотом показался слабый отблеск света с потолка. Я ускорилась и подбежала к нему: сверху из крохотного, как монета, отверстия, лился слабый свет. Подняв руки, я принялась ощупывать поверхность. Сначала под пальцами был кирпич, пройдя полшага вперед, я почувствовала металл.
  Люк! Я чуть не рассмеялась от радости. Вот он выход! Аккуратно нажимая пальцами, я стала сдвигать его в сторону. Легкий вечерний свет и свежий морозный ветер ворвались в темный коридор, как крик надежды.
  Я зацепилась за край руками и подтянулась, вылезая наружу. Вокруг были все те же серые дома с налетом разрухи. Людей не было. Осмотревшись, я вылезла целиком и задвинула крышку люка назад.
  Смогла, выбралась из этого кошмара. Ненавижу, ненавижу темные замкнутые помещения, у меня с ними связаны крайне нехорошие воспоминания.
  Надеюсь, ребятам удалось выбраться раньше, чем их настигли преследователи. Не хочу признаваться самой себе, что переживаю за них. Не хочу привязываться к этим беспризорникам. Наши пути разошлись, оборвавшись в темном коридоре. Даган сделал свой выбор, правильный он или нет, покажет время. Я вряд ли бы смогла им помочь, но сомнения в верности ситуации не покидали меня все время, что я искала выход.
  Вокруг не наблюдалось не души. Постепенно спускались сумерки, укутывая Город морозным колким покрывалом снега. Лучшего времени для побега не придумаешь.
  Спасибо Дагану за то, что он сделал. А сделал он для меня немало: дал укрытие на ночь, накормил, узнавал про Алекса, насколько бы опасным это не было. Все-таки он желал мне добра, в силу своего возраста и обстоятельств. Я даже не успела толком отблагодарить его. Если вдруг жизнь сведет нас снова, я обязательно это сделаю.
  Меня грела мысль, что Алекс жив. Возможно, Алекс. Возможно, жив. Страшное сомнение, сидящее внутри, было темнее опускающейся ночи и холоднее снега. Но я верила. Продолжала верить, что все будет хорошо.
  Маленькие цели на час. Из подвала мне выбраться живой удалось, остаться незамеченной тоже. Осталось найти Третью улицу и дом, и выяснить, правы ли были источники Дагана или нет.
  Я осторожно, шагая на носочках, дошла до перекрестка и спряталась в тени полуразрушенного козырька. Окна в этом доме были заколочены грубыми деревянными балками. Там вряд ли кто-то живет, чем дальше от Центра, тем больше вокруг пустых и брошенных домов. Все ухудшалось с каждым метром в геометрической прогрессии.
  Я продвигалась вперед между двумя близко стоящими домами, стены которых почти терлись друг об друга. Запах пыли вперемешку с морозным снегом впивался в легкие. Меня этим не остановишь. Многое уже пережито, и еще столько же предстоит пережить. Легче не будет. Никогда.
  Разве что после смерти.
  Засада.
  Вдруг, в том доме меня ждет ловушка? Мысль, острая как бритва, пронзила мозг, заставив остановиться. В какой-то момент стало трудно дышать. Я прислонилась к пыльной кирпичной стене, переводя дыхание и пытаясь навести порядок в голове.
  С чего бы Дагану подстраивать мне засаду? Какая ему выгода от этого? Разве что он хотел откупиться от своих преследователей ценой моей жизни. В голове, словно кадры фильма, вспыхнула картинка, как я захожу в дом, ловушка захлопывается, и меня продают в сексуальное рабство. Или просто в рабство. Или на убой, как говорила Молли, хоть я и не представляю, что это может значить.
  Картинка была настолько яркой, что я почти поверила в ее реальность. Пытаясь рассуждать здраво, хоть это удавалось с трудом, я разбирала и анализировала все события последних дней, все сказанные и несказанные слова, намеки, предложения.
  Даган не знал, что у меня остался пистолет, который я украла в Центре в оружейной. Если это засада, то он точно пригодится. Я не собираюсь так просто сдаваться, когда свобода кажется настолько близкой. Ближе, чем в камере в подвале Центра по Ликвидации А-2. Зачем ему было отдавать мне припасы? Чтобы обмануть, прикинувшись хорошим? Нелогично как-то. Он мог просто сказать, что Алекс там, зная, что я все равно пойду туда.
  Продолжая размышлять над этой загадкой, я непроизвольно сунула руку под кофту, нащупывая рукоять пистолета. Наличие оружия обнадеживало. Я всегда могу попытаться убить того, кто угрожает мне, или застрелиться самой.
  Темный проулок закончился, уступив место запорошенной снегом парковке. Когда-то на ней стояли дорогие и не очень автомобили, хозяева которых жили, спали, ели. Когда все было нормально. Это как переместиться во времени, только из хорошей жизни ты оказываешься в мире разрухи. Печальное зрелище.
  Указатель на углу дома сказал, что я нахожусь на улице Всех Лесов. Странное название. Я понятия не имела, в какой части Объединенного во Благо города нахожусь, как далеко до Центра и где находится Третья улица. Оставалось лишь искать посреди ночи нужный мне адрес.
  На парковке никого не было, кроме остова старой ржавой машины, да и от нее мало что осталось: все разграбили сразу после вспышки эпидемии. Это первое, что делают люди, когда случается катаклизм - идут грабить и разбойничать.
  Присев около остатков машины, я развернула сверток, что дал мне Даган, подумывая съесть одну из булочек хлеба. Но мысль о том, что Алекс может сидеть голодный без надежды на еду, остановила меня: я аккуратно укутала хлеб и спрятала за пазуху, теплее будет, когда я доберусь до 48 дома.
  Полночи я блуждала между пустынными улицами и покосившимися домами. Не везде сохранились вывески с указателями, что заметно усложняло мои поиски, но я не сдавалась. На крайний случай, я обойду весь Город пешком, если понадобиться, но найду то, что ищу.
  Постепенно одинаковые дома и заколоченные окна смазались в одну большую картину потери. Секунды ночи таяли, как и надежда, но я цеплялась за нее, как за спасительную соломинку. Я просто обязана сделать все, чтобы найти его.
  Голову крутило, живот требовал еды, а сердце заходилось от усталости и холода, молотя внутри грудной клетки неровными ритмами. Очередной темный ледяной переулок вывел меня к доске объявлений, на которой высели обрывки старой жизни с фотографиями былых времен. Без надежды разглядывая ее, я обнаружила кусок старой карты.
  Вот оно! Вот он мой счастливый билет, что судьба выдала мне прямо в руки. Сердце чуть не выскочило от радости из грудной клетки, я подскочила к ней, пытаясь в темноте различить начертанные улицы. Согласно карте, я находилась на площади Стоун Энд. Через два квартала на запад меня ожидала Третья улица, в 48 доме которой возможно находиться Алекс.
  Неконтролируемые слезы полились из моих глаз, почти сразу замерзая на лице. Я благодарила всех богов, которых только знала и надеялась, что информация Дагана будет правильной, и Алекс все еще там.
  Я не могла идти, я побежала вперед, навстречу возможной удаче. Дома сменялись серой морозной вереницей, но я их не замечала. За мгновение ока долетев до Третьей улицы, я остановилась и перевела дыхание.
  Не стоит расслабляться. Там все еще может быть засада. Я считала дома, и впереди с зеленой крышей по моим расчетам стоял 48 дом, через доски на окне второго этажа которого пробивался слабый свет. Надеюсь, Даган меня не обманул. А если пристрелят, значит, так легла моя карта.
  Я валилась с ног от усталости и голода. В голове плыл туман, а в груди все сжималось в тугой комок спутанных эмоций.
  Пройдя через гнилую дверь, я оказалась в темной гостиной, воняющей старой ветхой мебелью. Ну, хоть не мочой, тоже плюс. Если здесь кто-то и жил, то давно: шкафы пустовали, мебель сломана или украдена, везде толстый слой пыли.
  Достав из-за пояса пистолет, прихваченный в Центре, я направилась к лестнице. От бессилия, голода и холода, руки предательски дрожали, но мне уже плевать. Ступеньки скрипели, как старые суставы, выдавая меня с потрохами.
  На втором этаже под дверью одной из комнат была полоска света. Я, превратившись в сплошную осторожность, подошла к двери и рывком открыла ее, выставив вперед пистолет. Либо меня пристрелят, либо я.
  У дальнего окна, греясь около керосиновой лампы, сидел Алекс. Такой родной и такой уставший.
  
  34.
  Я бы кинулась ему на шею, если бы были силы, но их оставалось лишь на дыхание. Вдох-выдох, чтобы осознать, что я еще жива, и мое сердце по-прежнему бьется. Вдох-выдох, чтобы осознать, что Алекс жив и сидит в нескольких метрах от меня.
  Я рухнула на колени, выронив пистолет, который громко ударился об пол. Не было больше сил держаться, я не была готова ко всему этому, я не хочу больше сражаться, не хочу причинять кому-то боль.
  Не хочу вообще ходить по этой проклятой земле и дышать этим зараженным воздухом. Вдох-выдох. Рыдания бурным потоком прорвались наружу, я не старалась даже сдержать их, слишком больно, слишком тяжело.
  Я нашла его.
  Алекс подскочил ко мне, припав рядом, и взял мое лицо своими теплыми руками. Они напоминали о том времени, когда мы были свободны и счастливы, даже несмотря на ранение ноги и могилу Рея на заднем дворе. О да, мы действительно были счастливы тогда. Счастье начинаешь ценить лишь тогда, когда теряешь его.
  Мне так много хотелось сказать ему. О том, как я скучала, как мне пришлось стрелять в главнокомандующего, как Стиви дал мне еще один шанс, как мне было страшно. Как группа беспризорников дала мне временный кров и спасла от голодной смерти. Но слова не шли, они застряли где-то внутри в области легких.
  Да и как я смогу объяснить это? Как я смогу рассказать то, что сама вспоминаю с содроганием? Алекс молчал, я положила ему голову на колени, дав волю слезам. Вся боль и отчаяние выходили по капле, снова и снова. Я плакала час, два, год, пока не осталось ничего, кроме сухих хрипов.
  Я немигающим взглядом смотрела на пляшущий язычок пламени в керосиновой лампе. Он дергался от легких дуновений воздуха, бросая на стены причудливые тени. Алекс слегка качал меня взад-вперед, не говоря ни слова. Он и так все понимал, это было видно, стоило лишь взглянуть в его глаза, ясность которых меня всегда так поражала.
  -Ребекка, - сказал он так тихо, словно ветер за окном.
  -Алекс.
  Такие простые имена и так много тяжелого прошлого.
  -Как ты нашла меня?
  Я подробно рассказала ему о Дагане и о том, что он сделал для меня.
  -Лишь благодаря ему я смогла отыскать тебя. Не знаю, что пришлось бы делать, не будь у меня этой зацепки. Я наверно ходила бы просто по Городу и тыкалась во все двери и окна, пока какой-нибудь агрессивный хозяин сгнившего дома не воткнул бы нож в меня.
  -Что ж, если судьба сведет нас, - коротко заметил Алекс, - я обязательно ему пожму руку и поблагодарю за все.
  -Я тоже. Не успела сказать спасибо.
  В реалиях нового мира время стало слишком большой роскошью, оно песком просыпается сквозь пальцы, не оставляя шанса сказать то, что необходимо. Спасибо. Я люблю тебя. Прости меня. Простые слова, навсегда повисшие в небесной высоте.
  -Эй, - он поднял мою голову, чтобы заглянуть в глаза. - Мне можешь говорить все, что хочешь, не боясь, что не успеешь. Помнишь? Я никогда не оставлю тебя.
  -Но ты оставил! - срываясь, прокричала я ему в лицо, хотя не он виноват, что его увели патрульные из той бетонной тюрьмы. И я не виновата, но горечь от недавней утраты еще сдавливала горло.
  Я ударила его в грудь кулаком, затем еще раз. Алекс с силой прижал меня к себе, лишая свободы действий. Сердце его билось спокойно, словно ничего за последнее время не произошло. Я пыталась вырваться, чтобы еще больше ему навалять, но давайте будем честными - не сильно старалась.
  -Тише, тише, - он поцеловал меня в макушку. -Я здесь, все хорошо.
  Животное внутри меня зашлось радостными трелями, и я невольно улыбнулась. Одного его присутствия хватило бы, чтобы успокоиться.
  -Я не надеялся, что ты найдешь меня. Если честно, я думал, тебя уже убили в том ужасном Центре. Понимать это... было ужасно.
  Он коротко выдохнул, сказав последние слова почти шепотом.
  Не представляю, что пришлось пережить Алексу, хотя я тоже считала, что он мертв, хоть и надеялась на чудесное спасение.
  -Я думала, все безнадежно потеряно. Я просто бродила по Городу с маниакальной целью найти тебя, во что бы то ни стало. Живого, мертвого, шапку, ботинок, руку, ногу - все, что угодно, лишь бы доказать себе, что я тебя не потеряла и ты мне не приснился. Порой мне казалось, что я тебя выдумала, настолько недостижимой казалась цель отыскать хоть что-то. Но я встретила Дагана, который смог дать мне кров и даже еду, а потом и путь к тебе показал.
  -Ты ему доверяешь?
  -Не знаю, я доверяю только тебе, себе-то не очень сильно, если быть честными. А ему? Я ему обязана. За мной должок, и я верну его при возможности.
  Я не стала рассказывать Алексу про мысли, которые крутились в голове, когда я стояла в темном тоннеле на перекрестке двух бесконечных коридоров, держа в руках сверток от Дагана. Такие мысли казались мне малодушием.
  Мы какое-то время молчали. Алекс крепче прижал меня к себе, вот он я, здесь, ты меня не потеряла.
  -Кто-то стрелял в главнокомандующего на моей казни.
  Да ладно? Серьезно? Я-то думаю, что за суета в Городе.
  Но в ответ я лишь кивнула. Алекс какое-то время изучал мое лицо, потом спросил:
  -Это ты сделала?
  Я снова кивнула. И, Боже мой, он засмеялся, да так искренне, что я тоже прыснула со смеху. Он хохотал, а комната заполнялась светом. Он моментально заполнил собой все пространство, и даже стало чуточку теплее.
  -Нет, ты серьезно стреляла в него? Мои уроки не прошли даром?
  -Да, надеюсь, он умер.
  Хотя я надеялась совсем на другое.
  -Я не знаю, умер он или нет, так как в тот момент было не до этого. Меня заботило лишь то, как унести живым оттуда ноги. Как же ты сделала это?
  По мере моего рассказа, глаза Алекса становились все больше, грозясь выпасть из орбит, а улыбка шире. Пришлось рассказать все в подробностях, даже про смерть Пифа, хотя эта часть далась мне особенно тяжело. Я не собираюсь скрывать от Алекса ничего, не тот уровень отношений. Мы уже неоднократно доказали, что готовы постоять друг за друга. В этом Городе, возможно, мы единственные, кто без раздумий умрет за другого.
  -Вот я здесь!
  -Вот это я понимаю, воин! - с гордостью сказал Алекс, привлекая меня к себе. -Я, конечно, знал, что ты чокнутая, но не думал, что настолько!
  -Хоть бы спасибо сказал! -шутливо ответила я.
  И действительно! Спасаешь его, спасаешь, а он сидит шутки шутит.
  Он прижался лбом к моему и прошептал в самое сердце:
  -Спасибо. Ты спасла мне жизнь.
  -Что насчет тебя?
  -А что со мной не так? - Алекс вопросительно изогнул брови. -Я-то не стрелял в главнокомандующего.
  -Как тебе удалось спастись. За эти дни я не смогу сосчитать, сколько теорий построила в голове относительно твоего побега. Я видела с крыши лишь, как ты сиганул в толпу и затерялся там.
  -Когда я оказался на земле, то, не раздумывая рванул вперед, расталкивая всех на своем пути. Люди что-то кричали мне в след, в основном "Зараженный", но остановить не рисковали, что сыграло мне на руку. Я без остановки промчался кварталов десять, иногда сворачивая, прекрасно понимая, что чем дальше я от Центра, тем выше мои шансы, что местные люди, что не пошли на столь зрелищное шоу, могут даже не знать моего лица.
  -Это повышало твои шансы затеряться.
  Он кивнул.
  -Потом я перешел на быстрый шаг, по пути пытаясь снять наручники, но уж больно крепко они сидели.
  Лишь сейчас я обратила внимание на красные запястья Алекса, где они врезались в кожу.
  -Наконец я добрел до странного дома с поломанной крышей. Внутри было очень пыльно, а день клонился к завершению. Вымотанный я без раздумий пробрался в кромешно темное нутро дома и завалился на подобие рваного матраца. Там и уснул, как младенец. Все следующее время я старался не привлекать лишнего внимания, благо удалось найти там старый ватник, правда, без одного рукава, но мне без разницы.
  -Миленько, тебе идет.
  -Миленько, - он снова обнял меня, - это то, что я хотел услышать после расставания. Как ты? Миленько.
  Он смеялся. Я смеялась вместе с ним. На секунду вернулось то мимолетное ощущение счастья, когда ты можешь спокойно выдохнуть и закрыть глаза, позволяя чувствам проникать в сердце.
  В такие моменты я способна поверить, что все будет хорошо. Когда-нибудь точно будет.
  -Питался объедками или бездомные делились, один даже отдал старые кроссовки. Как-то так я оказался здесь. Не столь захватывающе, как у тебя, но приходилось постоянно быть начеку. Мне повезло, за все время блужданий никто из жителей не признал во мне "того сбежавшего заразного". Может, окраины вовсе не были на казни, а может, им было попросту плевать. В любом случае, я безумно рад, что все сложилось так, как сложилось.
  Я не стала с ним спорить.
  
  35.
  Безжалостное утро все-таки настало, призывая меня к жизни острым голодом.
  Мы наспех перекусили тем, что удалось найти Алексу: банка фасоли и упаковка вермишели. Булочки Дагана мы съели еще вчера. Сухую вермишель грызть то еще удовольствие, но задерживаться еще хоть на час казалось самоубийством. Поиски наверняка уже организовали не только в пределах центра, но и по окраинам. Нет гарантии, что когда мы выйдем на улицу, на нас не накинуться местные жители, жаждущие сдать заразных врачам. Сейчас каждый житель мог быть против нас, мало того, что беглецы, к тому же заразные. Я не удивлюсь, если по всему городу на домах и столбах уже висят листовки с нашими портретами и круглыми цифрами под ними.
  Вещи наши были такими скудными, что аж плакать хотелось: керосиновая лампа, две ножки от стола, переделанные в подобие оружия, два пыльных пледа, серый ватник на Алексе и куртка на мне - это все наши теплые вещи этим зимним днем. И пистолет, да. На этом все - развлекайтесь, как хотите.
  Может, все-таки стоило забрать винтовку и спрятать где-нибудь в тайнике?
  -Они думают, что к южным воротам мы не сунемся, значит, туда и надо идти, - рассуждала я. - Когда я была в Центре по ликвидации, разговаривая с девушкой в холле про нас, то есть беглецов, она абсолютно уверенно сказала, что туда мы не пойдем.
  -У Дагана спрашивала?
  -Нет, забыла. Как-то не до этого было.
  -Ничего, я думаю, вариантов у нас и так не очень много. Надо использовать этот шанс, что бы не ждало нас у Южных ворот.
  Алекс пальцем рисовал на пыльном полу схему Города, довольно далекую, но хоть что-то: лишь пару маршрутов, по которым нас вели и по которым мы сбегали.
  -А что там? На юге? - он поставил вопросительный знак в нижней части условного круга.
  -Не знаю, это выяснить я не успела, слишком жарко стало, - я вспомнила ту девушку в белом халате, когда она с опаской спросила: "А ты давно здесь работаешь?". Да, я была близка к провалу, причем не один раз.
  -Надеюсь, там заразные не стоят толпами, а то нам придется туговато.
  К сожалению, других вариантов у нас не было. Мысль остаться жить в Городе даже не вставала, это не обсуждалось, это табу. Только прочь из Города, туда, где белоснежные нетронутые снега. Противники тоже должны понимать, что на постоянное место жительства мы тут не останемся, и должны ждать нас у северных ворот, значит, туда будут стянуты основные силы полиции.
  -Почему ты думаешь, они вообще будут нас искать? Плюнут с высокой колокольни, да и все, - спросила я. - Мы же не заразные, хоть они и утверждают обратное, значит, не представляем потенциальной угрозы.
  -Представляем, только не в биологическом плане, а в политическом. Помнишь, что тебе сказал твой брат? Относительно влияния силы власти на испуганных жителей?
  Очень сложно для моих мозгов.
  -Прости?
  -Если они нас не поймают, - продолжил Алекс, тыкая пальцем туда, где он изобразил Центр ликвидации, - это здорово подорвет их авторитет в глазах людей, докажет их несостоятельность как власти, защищающей свой народ. А в условиях массовых истерий относительно А-2, это очень сильно им навредит. Представь, если они нас поймают и проведут уже двойную казнь на глазах всего Города, это будет для них панацея от бунтов и недовольств на месяц так точно, а потом найдется еще какой-нибудь одиночка, про которого никто не вспомнит. И его вздернут.
  Ну да, власть над толпой. Я кивнула.
  -Они и тебя-то хотели казнить лишь для этого.
  -Я знаю, - коротко согласился Алекс, и я услышала в его голосе отдаленную горечь смирения с бессмысленной смертью. -Наши поиски превратят в целое мероприятие, поэтому чем дольше мы сидим здесь, тем хуже себе делаем.
  С каждой секундой шанс быть обнаруженными возрастал в геометрической прогрессии. Тот факт, что мы все еще живы, может доказывать лишь одно: нас действительно считают заразными и бояться войти в контакт. Либо половина жителей Города, которым не посчастливилось присутствовать на казни, даже не знали нас в лицо. Расклеенные листовки с ориентировками явно исправят и эту погрешность.
  Еще немного обсудив детали, мы все-таки решили выдвинуться к южным воротам, несмотря на то, что может нас там ждать. Лучше попытать счастья, чем идти сразу в лапы патрульных с неоновой табличкой: "Мы здесь!"
  Эта ночь, проведенная в ожидании того, что нас схватят, длилась мучительно долго, но даже полусон мне был за спасение. Я позволила себе отпустить события прошлых дней, постараться забыться хоть на секунду. Утром Алекс сказал мне, что лишь спустя почти час я перестала трястись у него на коленях. Давали знать о себе пережитые потрясения: от сожженной заживо деревни до смерти Пифа. Когда я покидала опустевший родительский дом целую вечность назад, я совсем не так представляла свое будущее.
  Мы покинули дом ближе к обеду. Город встретил нас пугающей тишиной, словно все жители затаились по углам и только ждут удобного момента выскочить и напасть с ножами и дубинами наперевес. Декабрь брал свое: было морозно, но безветренно. Хорошо хоть мы не сильно отличались от жителей окраины Города, которые ходили кто в чем горазд.
  Ночь отдыха пошла на пользу, хоть я и чувствовала себя все еще разбитым корытом. Порывистый ветер трепал края куртки, забираясь под одежду ледяными пальцами. Я все чаще заходилась в кашле, видимо, ночное лежание на мерзлой крыше Центра не прошло даром. В сложившейся ситуации это недоразумение в виде кашля казалось мне сущим пустяком.
  Окольными путями, постоянно прячась в темных закоулках, скрываясь за мусорными баками и коробками, мы дошли до южной окраины Города. Что же тут такого страшного, что должно нас отпугнуть? Начался мелкий снег, прикрывая землю белым покрывалом. Мы остановились за двумя домами, по разным сторонам того, что когда-то было дорогой. У каждого был свой угол обзора, мне не хотелось отходить и на шаг от Алекса, но он прав, если одного из нас поймают, у второго будет шанс сбежать.
  Снова бежать без оглядки, далеко вперед, где, возможно, нас ждет свобода.
  -Нам нужно спрятаться в разных точках, осмотреться, прояснить для себя ситуацию, - объяснял мне Алекс, когда я отказалась разделяться.
  -Нет, плохая идея.
  -Ребекка, если кого-то поймают, второй может сбежать.
  -Кого-то это тебя? - спросила я в лоб. - Тебя ищет весь Город, я не могу просто так отпустить тебя. На меня могут не обратить внимания, ведь главный враг сейчас - молодой сбежавший парень с черными волосами и серыми глазами.
  Алекс замолчал. Меня, беглянку из Центра, должно быть, тоже ищут, но он цель номер один. Правительство должно бросить все силы, чтобы беглеца отыскать, хоть из-под земли достать. Это ставит его под больший удар, нежели меня. И честно, если его опять схватят и утащат куда-нибудь, я не гарантирую, что смогу найти его снова.
  -Ребекка, у нас нет другого выхода.
  Я это понимала.
  -Мне просто страшно, - шепотом призналась я.
  Серый склад, стоявший впереди, явно принадлежал правительству, он, конечно, не такой белый и чистый, как Центр по ликвидации, но его старались держать в приличном виде. Большие двустворчатые ворота, два фонарный столба, асфальтовая дорожка до Южных ворот с единственной дозорной вышкой. Вот наше новое испытание. Наше последнее препятствие на пути к свободе.
  Пока не понятно, почему та девушка говорила, что мы сюда не сунемся. Ворота как ворота, точно такие же, как и северные. Дозорная вышка - точная копия, только одна, а не две. На ее верху, вальяжно развалившись на стуле, спал патрульный, придерживая висящий на ремне автомат.
  Мы договорились сидеть в засаде полчаса, пока не выясним, с чем имеем дело, и чем эти ворота страшнее северных. Так же в наш план входило - проникнуть через них любым способом, хоть на крыльях, хоть ползком, как угодно. Назад дороги нет.
  Снег, белыми пушинками падал мне на ресницы. Со стороны может показаться, что я просто бродяжка, которой негде остаться на ночь. К сожалению, здесь полно таких. Это мое прикрытие, наше прикрытие.
  Когда мне начало казаться, что ничего с этими воротами вообще не произойдет, они открылись, и въехал небольшой грузовик, который вез в кузове что-то, накрытое черным брезентом. Патрульный, до этого времени спавший на своей вышке, вынужден был спуститься, чтобы открыть, а затем закрыть ворота. Из-за неудачного угла, мне не удалось ничего толком разглядеть. Склад, въехавший грузовик, патрульный - вот вся моя картина происходящего. К сожалению, ни что вез грузовик, ни что там за воротами я не увидела.
  Безумное желание бросить пост и побежать к Алексу сдавило мне горло. Только не поддаваться панике, ничего же страшного не случилось. Пока что не случилось.
  Грузовик задним ходом подъехал к двустворчатым воротам склада. Через несколько минут они открылись, из склада вышли рабочие в защитных костюмах и масках, можно было подумать, что Правительство хранит тут что-то сверхопасное и важное. Может, поэтому нам не стоило соваться в южные ворота?
  Рабочие перебросились парой фраз с водителем, который не потрудился даже выйти из кабины, затем скрылись в темноте склада. Как я ни силилась хоть что-то разобрать, ничего не выходило. Потом они снова вышли, но уже несли что-то в руках с двух концов. Загрузили в грузовик что-то в черном непрозрачном пакете.
  Что-то очень напоминающее тело человека.
  
  36.
  Господи, в этом Городе все неправильно. Все, до последней мелочи. Во мне росло безудержное желание оказаться в любом месте на тысячи километров отсюда. Я не могла оторвать глаз от того, как люди в защитных костюмах бесцеремонно закидывали мешки с телами в кузов грузовика. Патрульный вернулся к сторожевой вышке, но подниматься не стал, видимо, машина скоро поедет обратно.
  За ворота. На свободу.
  Дикие мысли копошились в голове, словно слизняки. Побежать за грузовиком и проскочить в ворота? Нас заметит патрульный. Опередить грузовик, выскочив первыми? Нас заметит патрульный.
  Как ни крути, он нам мешает.
  Остается только один выход: пробраться одновременно с грузовиком. Я осторожно выглянула из-за угла, стараясь максимально оставаться в тени дома. Алекс через дорогу руками жестикулировал мне, давая понять, что надо перехватить грузовик около ворот. И остановить. Я кивнула. После этого он скрылся за углом дома. Около склада слишком опасно: могут увидеть рабочие, около ворот тоже. У нас лишь пара секунд будет в распоряжении.
  Работники закончили закидывание тел и ушли обратно на склад, закрыв за собой двери и о чем-то неспешно переговариваясь. Так обыденно, так ненормально. Это ужасно. Как можно обсуждать какие-то примитивные вещи, закидывая безжизненные тела людей? Они словно мусор выносили в перерывах между повседневными делами.
  "Привет, как жена?"
  Шлеп.
  "Нормально, вчера праздновали день рождения дочери".
  Шлеп. Шлеп.
  "Хорошая у тебя девчушка растет".
  Шлеп.
  Неужели у них внутри ничего не шевелится? Это же люди! Там могут быть их родственники, друзья или знакомые. Алекс прав, Город - не исполнитель желаний. Я так рвалась сюда за новой жизнью, за спасением, а получила лишь разруху и гниль в умах людей. А-2 изменила нас намного сильнее, чем мы предполагали. Повезло тем, кто умер в самом начале, их миновала участь наблюдать гибель всего человечества.
  Грузовик медленно тронулся с места. Внезапно из-за моей спины Алекс прошептал:
  -Мне идти нельзя, слишком опасно. Меня они могут узнать, тебя - вряд ли. Я не думаю, что правительство станет распаляться еще и на твой пиар. Им это ни к чему, лишние затраты.
  Мне придется стать отвлекающим маневром, как бы я не хотела оставаться в тени. Я никогда не отличалась сильным характером или безудержной храбростью, чтобы сломя голову нестись на амбразуру. Я предпочитала отсиживаться в окопах, пока всю грязную работу сделают за меня. Но жизнь вновь испытывает меня. Город стал для меня одним огромным тестом на выживание. А кто-то наверху сидит и смотрит с интересом, пожевывая поп-корн, смогу я справиться или нет.
  Как крыса, бегающая по бесконечным коридорам.
  -Тебе надо будет отвлечь водителя и патрульного.
  Я судорожно кивнула, отвлечь, хорошо, но как? В горле внезапно пересохло, как в пустыне.
  -Алекс, что мне сказать им?
  Я смотрела в его теплые глаза, в которых, несмотря ни на что, плескалась надежда. Призрачная, еле уловимая хрупкая надежда серебряных глаз. Надо взять себя в руки. Маленькие цели на час - отвлечь патрульного с охранником и проникнуть за ворота.
  -Про меня, про заразного.
  -А что будешь делать ты? Алекс?
  Но он уже двинулся на согнутых ногах к складу, стараясь не попадать в пятна света от прожектора на земле. Через секунду его скрыла тень, моргнуть - и не заметишь, где он только что стоял. Черт, черт, черт! Он не дал мне шанса, подумать и проработать план. Я судорожно пыталась сообразить, как мне отвлечь их, но мозг вместо хитросплетений мыслей выдавал повторяющийся писк заевшей пленки.
  Мне страшно. Мне очень, мать его, страшно! Сейчас я отвлеку их, а Алекс преспокойно залезет в грузовик и покинет Город, насмехаясь надо мной, вылупившей на него испуганные глаза в сужающуюся щель закрывающихся ворот.
  Мне стало стыдно за такие мысли. С чего я вообще взяла, что он меня предаст?
  Безумный план обрисовался общими штрихами, хрупкий и зыбкий как песок. Я взглянула на хмурящееся небо, сыплющее легкое конфетти снежинок, готовое вот-вот лопнуть страшной пургой, и перекрестилась на удачу.
  Грузовик притормозил около ворот, водитель что-то кричал патрульному, который уже направился, чтобы открыть их. Я не могла разобрать, о чем они перекрикивались - так сильно шумела кровь в ушах от напряжения. Если мы упустим эту машину, то рискуем остаться тут до утра, а этого мне категорически не хотелось бы. Алекс все еще был в тени около склада, ему необходимо время, чтобы добраться до машины.
  Мой выход.
  Я тихонько встаю. Морозный воздух моментально сковывает все движения, словно окунув меня в прорубь в одной рубашке. Господи, даже в аду не так холодно! Кожу покалывает, а сердце перешло в режим экстренного обогрева. Потоптавшись еще секунду на месте, я выбегаю из-за дома и несусь бегом к машине. Ноги трясутся, как у больной, то ли от холода, то ли от страха, но это даже мне на руку.
  -Эй! Помогите! Люди! На помощь! - кричала я, несясь вперед и размахивая руками на ходу. Ледяной воздух бьет меня по щекам, врываясь обжигающими порциями в горло.
  Патрульный поворачивается в мою сторону, озадаченный тем, откуда появилась эта грязная, испуганная девчушка. Или попросту говоря - идиотка. Я искренне надеялась, что максимально похожа на жителей окраин Города, коих мы с Алексом практически не встретили, поэтому оставалось лишь верить.
  -Что случилось?
  -Там заразный! -я добежала до грузовика, тыкая пальцем в другую сторону, где в тени снег уже заносил место моей последней стоянки. Боковым зрением пытаюсь увидеть Алекса и при этом не выдать его присутствие. Не могу не переживать.
  Как же сильно я, оказывается, к нему привязалась за последнее время, он заменил мне семью, спасал, поддерживал, всегда был рядом.
  -Заразный? - лицо патрульного исказилось отвращением.
  -Да! Заразный! Тот, что сбежал из Центра! Я его видела!
  При этих словах патрульный оживился, видимо, за нас действительно объявлена солидная награда. Ну, за Алекса-то точно, меня, может, еще пронесло. Сильную мы представляем угрозу, раз патрульный готов покинуть пост с ворот, ведущих из Города, чтобы поймать заразного.
  -Где ты его видела? Он был один?
  Я кивнула.
  -Он пытался напасть на меня! - я готова была разреветься от страха, что сыграло бы мне только на руку. -Но я убежала! Он близко не подошел!
  -Ну-ну, успокойся, я его найду! Эй, Джейкоб, придется подождать пару минут, я сейчас! - крикнул он водителю.
  Тот вскинул руками, недовольный, что его задерживает какая-то возня.
  -Вон за тем домом, - я продолжала тыкать туда, откуда только что прибежала, - мне кажется, он ранен, - добавила я уже шепотом, чтобы слышал лишь патрульный. Пускай думает, что Алекс легкая добыча, которую грех не арестовать. Глядишь, потом от такого доброго дела в кармане зазвенит увесистая монетка.
  -Так, стой здесь. Я схожу, проверю. Никуда не уходи, ты мне нужна будешь, чтобы составить протокол опознания.
  Потрясающе, как люди, стоя на обломках и руинах собственного мира, пытаются жить по старым правилам и законам, составлять бесчисленные бумажки и карточки. Нам всем встать бы вряд, глядя вслед уходящему солнцу, и подумать, что мы сделали не так, где допустили ошибку.
  Он достал из нагрудного кармана две защитные маски, протягивая одну из них мне.
  -Держи, пригодится, надеюсь, ты не успела заразиться?
  -Я к нему не подходила! Спасибо, огромное! - я вложила в голос столько искренности, сколько смогла. Схватив маску, я быстро ее натянула и задумалась, как должно быть ужасно выгляжу: грязная, почти вся в крови, взъерошенные волосы, рваная одежда. Разве об этом я мечтала, лежа на девяностом шоссе всего пару месяцев назад? Тогда идея найти людей, найти город с цивилизацией и представителями власти казалась мне идеальным билетом ко спасению.
  Я была одна, у меня кроме собственного страха ничего не было. На многие мили и года вперед я видела лишь смерть, но появился Алекс, и затеплилась призрачная надежда. Крохотная, еле заметная, но она была, я чувствовала ее. Это было похоже на то, словно вышел после долгой зимы на весенний луг, или после долгих блужданий в темноте - к источнику света. Это было пронзительно приятно, и вот ты стоишь и чувствуешь, как надежда, что все еще может быть хорошо, заполняет тебя маленькими лучиками.
  Патрульный стал удаляться к дому, держа пистолет в вытянутых руках. Не повезет тому, кто попадется на его пути к деньгам и славе. Неприятно было осознавать, что я пассивно убила кого-то. Хотя Рик-Рей тоже умер по моей вине. Не ходи я тогда к нему в спальню, Алексу не пришлось бы его убивать.
  Я услышала, как сзади хлопнула дверь грузовика.
  -Эй, детка, как дела? - шепеляво спросил водитель. -Холодно тебе?
  Я стояла, прижав руки к груди и сотрясаясь всем телом от холода и переживаний. Ноги замерзли так, что я их уже не чувствовала. Рваные кроссовки давно стоило сменить на что-то более стоящее, да все случая не выдалось пройтись по магазинам. Жалкое, должно быть, зрелище, такую пристрелить проще, чем отогреть.
  Он был невысок, но вполне плечист, что на моем фоне казалось вообще скалой. Я бы ему дала около тридцати пяти лет, но точно утверждать не стану. На голову натянута старая спортивная бейсболка, а потрепанная куртка прошла, наверно, еще первую мировую.
  -Детка? Я мог бы тебя согреть! - он шел ко мне, обходя грузовик спереди.
  -Что, простите?
  -Ну, пока патрульного нет, я мог бы покатать тебя на своем жеребце. Ты согреешься, смотри, как дрожишь вся. Давай, залезай в машину!
  Смысл его слов не сразу дошел до меня. Видимо, я все еще надеялась, что все люди хорошие, хотя жизнь уже сто раз доказала мне обратное. Но когда я увидела, как он потянулся к ремню на старых джинсах, все встало на свои места. Я кинула взгляд вслед патрульному, но он уже ушел, надежда погасла, не успев целиком сформироваться.
  Самое забавное, что отметило мое измученное подсознание, что мне не страшно. Мне уже не страшно быть изнасилованной. Где я переступила эту черту? Когда издевательство над другим стало для нас нормой? Кажется, любому безумию есть предел, сначала ты не веришь в то, что все это реально, что все происходит с тобой. Но чем больше переживаний выпадает на твою долю, чем больше душе приходится рваться на куски, тем жестче становится твое сердце. В конце пути запусти перед лицом товарный поезд с лиловыми кентаврами и машинистом Иисусом тебя это уже не удивит.
   -Эээ, нет, я... - голос как-то разом охрип, горло саднило от ледяного воздуха.
  -Брось, не будь такой недотрогой, - от его липкого голоса бросало в дрожь и выворачивалось нутро.
  Он притеснял меня к грузовику, отрезая пути к отходу.
  "Боже, что, опять?" - вопрошал мой уставший разум.
  Алекс, где же ты?!
  -Вот увидишь! Тебе понравится!
  -Это тебе понравится, паскуда, - прошипел взявшийся из ниоткуда Алекс у него над ухом и ударил со всей силы прикладом пистолета в висок.
  Водитель покачнулся, удивленно глядя на меня, и повалился лицом в снег.
  -Времени мало, - проговорила я заплетающимся голосом. Так и заикой стать недолго.
  Алекс снял с водителя бейсболку, нацепив себе на спутанные волосы. Его движения были скованны болью от пережитых побоев в Центре ликвидации. Угловатые жесты, он уже не так проворен, как раньше. Сильно же ему досталось от наших тиранов в камере. Я надеюсь, они ему ничего серьезного не сломали.
  Мне становится стыдно. Алекса из-за меня превратили буквально в фарш, в мальчика для битья, а я еще не хотела отвлекать патрульного с водителем, боясь такой опасности, как маленькая девочка.
  -Я знаю, надо уходить. Помоги мне.
  Мы оттащили парня к стене, бросив за небольшой камень. Усиливающийся снег укроет его, даже когда водителя найдут, мы будем уже далеко отсюда. Я надеюсь.
  Я смотрю на сгорбленную спину Алекса и вижу себя на залитой солнцем кухне целую жизнь назад. Мама отчитывает меня за неубранную посуду, грозясь ударить полотенцем, но делает это лишь, чтобы напугать. Больно даже руку поднять, так сильно избил ее отец. Поэтому она стоит, сгорбившись, как Алекс, и смотрит на меня бесконечно уставшими глазами.
  -Я займу место водителя, а тебе придется лезть в кузов. Прости, но патрульный может заметить тебя на пассажирском сиденье, - он подошел и коснулся ладонью моего лица. Тепло его руки напомнило, что еще не все потеряно. Мы через столько прошли, чтобы сейчас отступить?
  Ну, уж нет.
  Я зашагала к кузову и поспешно залезла внутрь. Хорошо, что на мне маска. Я продвинулась дальше к кабине водителя, стараясь не думать, куда и на кого я ставлю ноги.
  -Там никого нет! Чтоб его Агнозия сожрала! - послышался крик патрульного, который уже возвращался с пустыми руками.
  Не раздумывая, я кинулась вниз.
  Ткнувшись лицом в чей-то труп в мешке, я подавила крик ужаса. Меньше всего мне хотелось лежать сейчас здесь, обнимаясь с мертвецами.
  Но еще меньше мне хотелось самой стать одной из них.
  
  37.
  Патрульный вернулся к грузовику, раздосадованный тем, что деньги ушли прямо из рук. К этому времени Алекс уже занял место водителя. Мне оставалось лишь надеяться на удачу, которой в моем запасе остались одни крохи.
  -А девка где?
  Я не знаю, что там происходило, но выглядывать очень рискованно, а подобный риск сейчас- неоправданная глупость. Поэтому приходится лежать здесь в компании мертвых людей в мешках и молиться всем известным и неизвестным Богам.
  -Ну ладно, жаль, мог бы денег срубить, - рассуждал патрульный. -Погоди, сейчас открою ворота. Возвращайся скорее, метель какая начинается!
  Он зашагал прочь от грузовика, так ничего не заподозрив, и я позволила себе выдохнуть. Сердце бешено колотилось в груди, отдавая глухими ударами по всему телу. Алекс старался молчать, боясь, что голос выдаст его. В бейсболке водителя, если слегка ссутулить спину, то он вполне походил на того парня, что сейчас мирно почивал недалеко у камня.
  Ворота заскрипели на ржавых петлях, разъезжаясь в разные стороны и открывая для нас целый мир. Я зажмурилась так сильно, что аж чуть плохо не стало, боясь спугнуть это щекочущее ощущение свободы. Сейчас как вдохну свежий морозный воздух вне Города, как задохнусь от счастья.
  Бывают такие моменты в жизни - моменты критического счастья, когда все искрит вокруг, сверкает, и, кажется, что сердце разорвется от переполняющих эмоций. Кружится голова и невозможно удержать безумную улыбку. В такие моменты обычно понимаешь, что есть еще что-то хорошее на свете. Хочется бесконечно кружиться в танце и верить в будущее.
  Приходилось прилагать максимум усилий, чтобы удержаться на месте, пока грузовик проезжал через ворота. Мы ехали еще минут десять, прежде чем остановились. Алекс заглушил мотор и вышел. Во избежание непредвиденных ситуаций, я продолжала прижиматься щеками к доскам, на которых лежала, как бы тяжело мне не было.
  -Добро пожаловать на свободу! - радостно сказал Алекс, хлопнув рукой по борту грузовика.
  Я открыла глаза, отметив, что снег прикрыл меня приличным слоем. Прямо как труп, мешка разве что не хватает.
  Мы действительно были на свободе, хоть отсюда все еще виднелись далекие бетонные стены Города с дозорными вышками, теряющиеся в начинающейся метели, но это не могло омрачить наше настроение. Это уже прожитый день, прошедшая беда.
  Я огляделась и подавилась криком от увиденного. Кругом высились разные по величине и размерам горы черных мешков, горы людей, ставших пугающим пейзажем. Алекс привез нас на свалку мертвецов. Так вот как обходятся с неугодными и заразными: в мешок и сюда. Казалось, что я уже достаточно повидала людской жестокости и бесчеловечности, но нет, находится что-то новое.
  -Боже, Алекс, где мы?
  -Похоже, именно здесь я бы оказался, если бы нам не удалось вырваться.
  Ощущение безмерного счастья в миг разлетелось на сотни осколков, как упавшая фарфоровая ваза. Я еще слышала в душе отголоски радости, а мозг уже сигнализировал, что, хоть нам и удалось выбраться, мы крепко влипли.
  Я молча оглядывала горы трупов, дрожа при этом как осиновый лист. От холода, от бессилия, от моментально рухнувших надежд. Алекс помог мне слезть с грузовика, обняв одной рукой и прижав к себе. Из одной безнадеги мы сбежали в другую.
  -Прости, - тихо сказал он.
  -Ты не виноват, ты же не знал.
  Но мне хотелось выть, рыдать и смеяться одновременно. С тюрьмы на кладбище.
  Вот почему та девушка из Центра, с которой мне удосужилось поговорить, уверенно сказала, что мы сюда не сунемся: на многие мили вперед одни лишь трупы, трупы, трупы. И мы вдвоем. Смерть подобралась к нам очень близко, дыша в затылок. Я видела ее везде: в неподвижных черных горах мешков, в начинающейся метели, в серых низких облаках, готовых погрести нас под собой, в вырывающихся облачках пара изо рта. Если мы захотим умереть, сейчас - самый подходящий момент.
  В нынешних реалиях, смерть - постоянный незримый спутник. Родные, близкие, друзья - все ушли, лишь она рядом. Брат предает брата ради куска хлеба, а она уже рядом. И смерть никогда не предаст. Хоть в ней есть постоянство.
  На свалке стояла гробовая тишина, лишь разгулявшийся ветер нашептывал что-то на ухо и хлопал полиэтиленовыми мешками. Сколько хватало глаз - черное покрывало людей, бывших когда-то важными и не очень, грустными и радостными, низкими и высокими. Рабочий, банкир, мать троих детей, бездомный - все как один, как отработанное сырье, выброшенное за ненадобностью. Мы погубили сами себя. Человечество превратилось в бремя, отягощающее планету.
  -Вот живешь себе по совести, - начал Алекс, -заводишь семью, детей. Потом раз - и в мешок! Никто не вспомнит о тебе, ни имени не напишет, ни помолится. Жизнь пойдет дальше, даже не заметив твоего отсутствия.
  -Господи, это ужасно.
  Он лишь кивнул.
  Я вспомнила свою мать, стоящую около плиты на кухне. Плачущую в ванне около зеркала. Расчесывающую мне волосы. Но кроме меня, о ней больше некому плакать.
  -Что мы будем делать дальше? - я подняла на него полные слез глаза.
  -Двигаться, двигаться вперед пока мы можем это делать.
  -Мне кажется, это единственное верное решение.
  Мой взгляд скользит по черным изгибам мешков, не задерживаясь ни на чем конкретно. Я была не готова, почуяв запах свободы, окунуться в болото ужаса. Словно поманили перед носом аппетитной косточкой, а потом заперли в железной клетке.
  -У нас есть маленький шанс, - тихо произношу я. -Теперь мы можем хотя бы двигаться. В Городе у нас даже этого не было.
  -Да, ты права, ведь движение - это жизнь, - произносит Алекс, обняв меня одной рукой.
  -Еще у нас есть грузовик, так мы сможем дальше уехать, вдруг нам повезет?- я стараюсь поднять настроение и ему, и себе. Мне срочно необходимо найти точку опоры, чтобы идти дальше. -Этому же должен быть конец, - я обвела чернеющие выси трупов свободной рукой. -Где-то они должны закончится.
  -Нам придется бросить грузовик.
  -Почему?
  -Его скоро хватятся, - рассуждал Алекс. -Но пойдут, скорее всего, уже утром, испугавшись метели. Она сегодня наш помощник. Пошли?
  Возразить было нечего.
  Нам посчастливилось найти в бардачке в кабине грузовика сухой бутерброд с сыром. Жена водителя, наверно, постаралась. На секунду мне стало совестно перед ней за то, что мы сделали с ее мужем, но потом я оглядела бесчисленные горы трупов, не заслуживших даже быть похороненными, и решила, что совесть - последнее, что я буду испытывать по отношению к этому миру.
  Решено было поспать пару часов здесь, а потом тронуться в путь, вперед сквозь смерть к свободе. Даже несмотря на то, что мы выбрались из Города, свобода была все еще недостижимой целью. Через пару часов мы проснемся и поедем дальше, пока метель окончательно не заметет все дороги, и грузовик не увязнет, утопая колесами в сугробах.
  Раньше меня страшила такая близость с мужчиной в тесном маленьком помещении, но Алекс, это... Я запнулась в попытке дать ему характеристику. Я не уверенна в том, что именно я испытываю к Алексу, но выжить без него точно не смогу. Ни секунды.
  Половина бутерброда настойчиво просилась обратно, и приходилось задерживать дыхание, чтобы удержать ее в желудке. Я лежала на плече Алекса, вглядываясь в танец снежинок за лобовым стеклом. Метель укрывала горы белыми простынями, скрывая забытых людей от брошенного мира. Прикрытые снегом они уже не выглядели так безнадежно, можно было даже представить, что это просто снежные холмы, за которыми прячется чудесная страна.
  -Знаешь, это как в молитве, -прошептала я. -Если я пойду и долиною смертной тени.
  -Не убоюсь зла... - заканчивает Алекс. - Сплошная Долина смерти.
  -Что мы будем делать дальше? Когда все это закончится?
  -Если бы я смог, я бы ответил тебе, Ребекка.
  Я вдруг осознала, что мои цели, к которым надо идти любой ценой, закончились. Вот так, сидя в кабине промерзшего грузовика среди кладбища мертвых людей в разгар метели, мне некуда ткнуть пальцем с криком: "Нам туда!". Какая-то часть сознания была согласна замерзнуть здесь, на старом сиденье, в обнимку с Алексом. Та часть, что устала вечно бежать и сражаться.
  В любом случае, это не самая плохая смерть среди прочих.
  
  38.
  Я проснулась от того, что нижняя челюсть больно клацнула о верхнюю. Мы снова ехали. Алекс крутил баранку, уставившись бешеными глазами в метель. За лобовым стеклом дальше десяти сантиметров - хоть черт глаза коли, темень да снег вихрями.
  -Алекс, в чем дело? Что случилось?
  Могла бы и не спрашивать. Одно взгляда на него достаточно, чтобы понять, что кошмары мучают не меня одну.
  -Просто не могу тут больше оставаться. Среди этих трупов.
  За окном лишь белый пейзаж, смазанный в сплошную непроглядную простыню.
  Я молчала, предоставляя Алексу право выговориться, хотя тяжелая голова плохо воспринимала информацию.
  -Что случилось? - спросила я уже более тихо. -Призраки прошлого?
  Какое-то время он молчал, бешено выкручивая руль.
  -Рик.
  Я прикусила губу. Ведь именно защищая меня, Алекс стал убийцей, я его сделала таким, обеспечив ночными кошмарами до конца жизни. Он убил Рика, когда тот пытался изнасиловать меня. Кому спасибо? Мне спасибо!
  Я не стала спрашивать, что именно Алексу причудилось или послышалось среди черных мешков с телами, решив, что если захочет - сам расскажет. В конце концов, у каждого свои призраки на кладбище.
  Грузовик прыгал на неровностях дороги, которые могли быть совсем не неровностями. Чем дальше мы продвигались вглубь свалки, тем сложнее было ехать: тел становилось все больше, а завалы труднопроходимы. Наконец, спустя пару часов, мы достигли участка пути, где машине не проехать. Разве что по телам в горку.
  Мы бросили грузовик и пошли пешком вперед, в снежную метель. Алекс сорвал обивку сидений, укутав нас в нее, как в раковину. Так все же теплее, хоть бы на пару градусов, да и чувствовать, как его сердце бьется рядом - лучшее, что можно просить.
  -У тебя жар, - сказал Алекс, когда мы ушли от грузовика настолько, что он скрылся в плотной пелене снега. Метель шла на убыль, с рассветом, я надеюсь, закончится вовсе.
  -Тебе показалось, просто устала.
  Я не могла позволить ему думать, что меня свалит воспаление легких, не сейчас, когда нам и без этого несладко. Когда мы почти покинули свалку. Буду довольствоваться маленькими целями на час: покинуть это кладбище, пережить снежную ночь, не замерзнуть насмерть, пройти следующий поворот. Шаг за шагом идти вперед.
  Мы шли вечность, ни больше, ни меньше. Одни горы сменялись другими, как череда черно-белых слайдов в проекторе. Бесконечные курганы мертвых, без имен и историй. К ним никто не придет, их вряд ли кто-то вспомнит, да и то лишь потому, что вспоминать некому: они все лежат рядом в соседних мешках. Не хочу закончить так - без права на память, покинутая и позабытая, оставленная гнить где-нибудь в лесу или на такой же свалке. А через год из моего безымянного тела прорастут цветы.
  Бесконечная ночь, бесконечная метель. Снег залеплял глаза, я все чаще спотыкалась, даже Алекс не всегда ровно стоял на ногах. Мы ужасно вымотались, нам срочно нужна еда и вода, иначе часы, сколько мы еще будем обременять эту планету, можно будет счесть на пальцах.
  Настало утро, бесшумно подкравшись сзади, и метель закончила свой снежный смертоносный танец. Стало так тихо, словно я оглохла.
  Внезапно свалка закончилась, резко оборвавшись железным забором. Алекс вышел из-под обивки, служащей нам походным укрытием, и закружился вокруг. Мы выбрались. Впереди - многие мили белого мира, холодного и спокойного.
  Последний рубеж - взобраться по черной горе трупов к забору и перепрыгнуть на ту сторону, где снег съест нас по колено.
  Я рухнула на колени от бессилия, ноги отказывались слушаться. Каждое движение отдавалось слабостью и болью. Даже дышать было больно. Почему нам надо куда-то идти? Почему нельзя остаться здесь и сдохнуть уже? Ради чего я должна жить? Зачем? Любое желание двигаться, при взгляде на непомерную белую твердь впереди, умирало, даже не зародившись. Я не хочу туда идти.
  Но.
  Есть одно но.
  Оно сейчас кружится, расправив руки, словно птица. В моей голове молнией вспыхнуло воспоминание о том сне, где Алекс упал с утеса, точно так же раскинув руки. Я позволила ему упасть тогда.
  Но не позволю сейчас. Вот и ответ на все мои вопросы "зачем?", "почему?".
  Шумно выдохнув, я пытаюсь встать, но силы покинули меня уже давно, и я падаю в снег, словно мешком из-за угла пришибленная. Все перед глазами пляшет, вызывая тошноту.
  -Ребекка, что с тобой? -Алекс подрывается ко мне.
  В его голосе тревога и боль. Он знает, что со мной. С пневмонией без лекарств, даже банально без питьевой воды, я не жилец.
  -Поскользнулась, - отвечаю я, придавая голосу как можно больше радости и нелепости. Вот видишь, мол, какая я неуклюжая, упала, поскользнулась, как ребенок.
  Вместо этого: вот видишь, мол, как я подвела тебя, я умру здесь с воспалением легких, и ты ничего не сможешь сделать.
  Я хочу встать, но не могу. Сил нет даже на то, чтобы моргать.
  Алекс переворачивает меня на спину, укладывая себе на колени.
  -Ребекка! Ребекка! - почему он зовет меня? Я же рядом.
  Я вижу его умоляющие глаза, черные ресницы, спутанные волосы, покрытые снежинками. От навернувшихся слез, его глаза еще прекраснее, с отблеском снега кажущиеся серебряными. Мальчик с серебром в глазах.
  Моя голова запрокидывается назад, и взору открывается необъятное серое небо с быстро бегущими облаками. Щемящая тоска разрывает меня. Хочу туда, хочу к птицам. Расправить крылья, прорезающие спину и улететь высоко-высоко, задевая макушкой серое небо. Там нет страха, нет боли и тоски.
  Отпустите меня.
  В голове мутнеет, пытаюсь сложить мысли в предложения, но они стремительно разбегаются в разные стороны. Я Ребекка Вай. Все, на что я способна.
  Спустя минуту я выпадаю из реальности.
  
  39.
  Ребекка
  Моя голова - калейдоскоп. Кто-то запустил страшные моменты повторяться, прокручиваться, накладываться друг на друга, как кадры старой кинопленки, заевшей в проигрывателе.
  Передо мной глубокая яма с фонарным столбом в центре. Все вокруг поддернуто странной дымкой и мерцает, словно мираж. Я медленно подхожу к столбу, пытаясь определить, что свалено кучей около его основания. Я приседаю и беру в руки цепь. Кандалы.
  -Держись! Я вытащу тебя отсюда!
  Алекс кричит где-то за моей спиной, но когда я оборачиваюсь, то вижу, что яма оцеплена кольцом огня. Я в ловушке. Его рядом нет, никого нет. Я одна, окруженная пляшущим пламенем.
  
  Алекс
  Черт, какая она горячая, донести бы. Никогда бы не подумал, что все может закончиться так: мы нигде и никто, брошенные на произвол судьбы. Метель скрыла наши следы, даже если захотят - нас не найдут. Помощи ждать неоткуда.
  Подсунув руки, я поднимаю Ребекку и перекидываю через плечо. Онемевшие пальцы еле чувствуют ее тело, мне приходится прилагать больше усилий, чтобы идти вперед по свежевыпавшему снегу.
  -Держись! Я вытащу тебя отсюда!
  Хотя сам, если честно, не верю в эти слова.
  Забравшись на гору, перекидываю ее через забор, оставляя висеть, словно тряпичная кукла. Сам перепрыгиваю, погрязнув в глубоком снегу. Снимаю Ребекку и иду вперед. Буду идти, пока хватит сил. Это единственное, что мне остается.
  Мы все так же движемся на юг. Разумнее было бы пойти на северо-запад, к тому дому, где мы жили, но для этого надо будет сделать огромный крюк. А мы не дойдем. Ребекка умрет у меня на руках, а я до конца жизни буду винить себя в этом. У меня нет времени на риск, ее жизнь в моих руках. Она такая маленькая и беззащитная, такая хрупкая. Сердце противно щемит и переполняет болью утраты. Мне казалось, что я уже один раз потерял ее.
  Единственное, на что могу надеяться я - чистая и слепая удача. Надеюсь, если кто-то наверху еще есть, то он присмотрит за нами.
  
  Ребекка.
  Я вижу лицо Алекса сквозь стену огня. Его глаза горят яростью и бешенством. Так странно, он ведь обещал вытащить меня, а смотрит так, словно готов живьем съесть, не подавившись.
  Я делаю шаг, но обнаруживаю, что прикована кандалами к столбу. Вся моя одежда мокрая и воняет бензином, а на одежде нарисован этот странный символ - глаз орла в половине солнца. Я с ужасом и непониманием осматриваю себя с ног до головы. Как такое могло случиться? Как я не заметила, что меня приковали к фонарному столбу?
  -Алекс? - шепчу я его имя, пытаясь найти поддержку.
  Вместо руки помощи вижу летящий мне под ноги факел.
  
  Алекс.
  Ребекка бредит, она периодически выкрикивает мое имя, судорожно дергая ногами и руками. Один раз я падаю на колени, пытаясь удержать ее. Не могу подняться, просто больше не могу. Все тело немеет и ноет, свежие синяки, полученные в Центре, вспыхивают самыми разными оттенками боли.
  Я не знаю, сколько уже несу ее на себе. Небо серое, без единого луча или проблеска, земля кристально белая, изредка перечеркнутая серыми и черными стволами деревьев. Время здесь остановилось, словно издеваясь надо мной.
  Очень тяжело идти по глубокому снегу, ноги то и дело проваливаются выше колена.
  Есть только я, Ребекка, боль, бесконечность и снег. Кругом и всюду, он поглотит нас, и никто уже никогда не найдет наших тел. Я отчаялся, черт, да, я отчаялся. Я не смогу спасти Ребекку! Ее глаза закатились, обнажая белки, а веки дергаются, словно она видит немыслимые вещи. Я обещал никогда ее не оставлять, и я не оставлю. Без нее мне все равно больше некуда идти.
  
  Ребекка.
  Пламя разгорается моментально, буквально проглотив меня. Моя кожа обугливается, покрывается волдырями, которые сразу же лопаются, превращаясь в маленькие кричащие рты.
  Затем земля подо мной разверзается и я падаю в огненную глотку, слыша надо головой смех Алекса, смешанный с криками Рика. Все крутится в бешеном танце бреда, ужасы превращаются в реальность.
  Я пытаюсь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы замедлить бесконечное падение, но мои руки полностью сгорели, и теперь я размахиваю короткими костлявыми черными культями.
  Огонь чернеет, все вокруг чернеет, и безумная воронка ужаса смыкается над моей головой.
  
  Алекс.
  Я вижу впереди дом. Сначала легкий запах дыма, донесшийся до меня словно из другой вселенной. Он дает мне сил сделать еще пару шагов на четвереньках. Я уже не могу идти прямо, поэтому просто ползу, закинув Ребекку себе на спину.
  Я тащу ее на себе, сам еле передвигая ногами. Уже отчетливо виден фасад старого дома, больше напоминающего сарай. Осталось всего ничего, совсем немного поднажать.
  Я не знаю, сколько уже прошло времени: небо все такое же серое и неприветливое. Не могу сориентироваться по солнцу. В любом случае, прошла целая вечность, не меньше. Руки дрожат, а спина горит огнем, в голове тяжко, словно ее залили бетоном.
  Мне не под силу преодолеть последние шаги. Я падаю лицом в снег, холодный, как труп, уставший и безнадежно отчаявшийся. Крик боли вырывается изо рта прежде, чем я теряю сознание.
  
  Ребекка.
  Я в пустом нигде. Ни времени, ни запаха, ни самоощущения, ни самоверования. Меня больше нет, ничего больше нет, одно голое сознание, парящее в незыблемой темноте. Я ничего не чувствую, словно с меня содрали всю кожу, обнажив до предела.
  Темнота и пустота вокруг настолько ощутимы, что внутри я не могу найти слов, способных описать это.
  Где Алекс? Почему он не спас меня? Почему позволил провалиться в никуда?
  Внезапно до меня долетает запах дыма. Он воскрешает во мне ужасные картины моего прошлого, к которому я не хочу возвращаться. Так пахнет мое сгоревшее тело с черными культями вместо рук.
  Чтобы сейчас со мной не происходило, оставьте меня здесь.
  Где ничего нет.
  Где меня нет.
  
  40.
  Первое, что я вижу, когда открываю глаза - бревенчатый потолок с паутиной в углу. В голове туман, а во всем теле такая тяжесть, словно внутри одни камни. По сути, моя душа и есть... Одни камни.
  Я пытаюсь восстановить события прошлого, но в голову лезут лишь обрывочные воспоминания. Мы сбежали со свалки, кругом был снег и трупы. И потрясающее небо, затягивающее меня своей красотой.
  -Она проснулась, - говорит чей-то женский теплый голос справа от меня.
  Я приподнимаю голову и вижу лицо пожилой женщины. Она улыбается мне так, словно я ее дитя родное. Следом слышатся шаги и голос Алекса.
  -Ребекка!
  Он так произносит мое имя, что хочется расплакаться.
  -Что со мной было?
  -Воспаление легких, деточка, - мягко говорит женщина.
  -Мы еле вытащили тебя с того света, - бормочет Алекс, припавший к изголовью кровати. -Набор лекарств был очень ограничен, но мы смогли. Ты смогла, ты выжила!
  Он гладит меня по волосам, словно не веря, что все уже позади. Так вот, где я была- на том свете. А там ничего так, миленько.
  -Там не так уже и плохо, -тихо произношу я, снова закрывая глаза.
  -На том свете?
  Я киваю. Там нет меня и нет боли, которая могла бы терзать сердце и душу. Может, стоило мне дать умереть? Я не вижу ни одной причины, что задерживала бы меня здесь. Кроме него.
  -Правда там не было тебя, - я поворачиваю голову и встречаюсь с Алексом взглядом. Мальчик с серебром в глазах. -Это было невыносимо.
  Он приподнимается и целует меня в переносицу.
  -Как ты смог? Ну, в смысле, ты нес меня на себе?
  -Да, милая, - произносит женщина, - он постучался ко мне ослабленный настолько, что был уже не в силах стоять на ногах. Я даже не знала, кого из вас первого спасать.
  -Точнее не постучался, я просто упал обессиленный недалеко от дома, крича от ужаса, что все безнадежно потеряно.
  -Я почти так и сказала. Меня зовут Эдель, приятно познакомиться, я рада, что ты все-таки выкарабкалась
  Женщина уходит куда-то вглубь дома.
  Пахнет черным чаем и сладостями, как в детстве пахло у нас на кухне во время праздников. Мама пекла торт с карамелью и заваривала фарфоровый чайник черного чая.
  Когда Эдель уходит, Алекс садится рядом на край кровати. Он обхватывает мое изможденное лицо теплыми ладонями и страстно целует в губы. Да так, что дыхание внутри сбивается, а сердце замирает на высокой ноте. Он целует меня долго, словно упиваясь этим. Я отвечаю ему тем же, наслаждаясь вкусом его губ. Как я раньше жила без его поцелуев?
  -Я думал, что ты умрешь у меня на руках. Я не мог простить себе этого, - произнес он шепотом. - Я не представлял, что буду делать без тебя.
  -Мне кажется, мы в последнее время только и делаем, что думаем об этом. Как мы будем друг без друга.
  Я поднимаю руку и касаюсь кулона в виде куколки, что Алекс сделал в честь моего дня рождения.
  -Знаешь что?- он запустил руку мне в волосы, нежно поглаживая их.
  -Что?
  -Я люблю тебя.
  Его серебряные глаза, ясные словно хрусталь, излучали столько тепла и любви, что становилось дурно. Неужели, это все мое? Я очень боялась открыться этому новому чувству, боялась, что Алекс снова меня покинет. Как я тогда буду жить? Что тогда прикажете делать с этой любовью?
  Он, не дожидаясь ответа, встал и вышел из комнаты, оставив меня лежать и заливаться краской, словно спелый помидор. Душа пела и летала где-то далеко в высоте зимнего неба, несмотря на все, что произошло за последнее время, я улыбалась. Не такое уж и ужасное чувство. Очень хрупкое, еще беззащитнее, чем призрачная надежда. Любовь. Странно было произносить его в отношении другого человека.
  Я никого не любила, не считая родителей, да и их не особо. Чувство было мне незнакомо, я страшилась того, что оно может принести. В любом случае, лучше так, чем постоянно бояться и ненавидеть весь мир. Поживем, увидим.
  Мне позволяют еще поспать, ссылаясь на слабость. Я с радостью проваливаюсь в сон, полный смутных черт и образов.
  Позже, когда я просыпаюсь, они рассказывают, что мы здесь уже около четырех дней. Все это время я бредила, а они пытались не дать мне умереть. Без последствий наша прогулка не обошлась: Алекс отморозил на ноге два пальца, которые пришлось отрезать, отчего он сейчас хромает. А меня иногда разрывает такой сильный кашель, что, кажется, словно легкие сейчас окажутся снаружи.
  Молитвами, травами и скудными лекарствами, они смогли вытащить меня. Этот долг мне никогда не отдать. Мне даже становится стыдно, они тут расшибались, чтобы спасти меня, а я летала в небытие и эгоистично мечтала, чтобы меня там и оставили.
  Дом Эдель находится в нескольких милях от Города на городской трассе, она говорит, что лишь слепая удача привела нас к ее порогу. Ей около семидесяти лет, внуки и дети сгорели от А-2. Она добрая и отзывчивая старушка, которая с радостью приютила нас, не боясь, что мы можем оказаться заразными.
  Один раз на мой вопрос, не боится ли она умереть, Эдель ответила: "Тогда я быстрее встречусь со своей семьей". И ушла готовить ужин из утки, что подстрелил Алекс.
  Первую неделю я почти не встаю, позволяя, наконец, своему телу заслуженный отдых - весь день лежать и ничего не делать, разглядывая серое небо сквозь небольшое окно.
  -Нас ищут?
  -Не знаю, - спокойно говорит Алекс, принесший мне на подносе тарелку свежего супа Эдель. -С Города новостей нет, может, посчитали, что мы замерзли насмерть в той метели?
  -Надеюсь на это. Я устала постоянно убегать и прятаться.
  -Я тоже.
  
  
  ***
  ЭПИЛОГ
  Мы спокойно жили в доме Эдель, прячась на чердаке, когда мимо проходящие машины, идущие в Город, останавливались у нее на ночлег. Мне не хотелось обременять Эдель, но ей с нами было веселее, да и от помощи она не отказывалась. Алекс наколол ей дров на две зимы вперед, а я, когда совсем поправилась, помогала по хозяйству - готовила, убирала, стирала одежду. Иногда вечерами мы собирались в зале и играли в карты или читали книги вслух.
  Счастье снова посетило нас, пушистым комочком улегшись на руках. Я не собиралась его отпускать. Вспоминая все, через что нам пришлось пройти, сложно было поверить, что когда-нибудь мы сможем беззаботно сидеть вот так и читать произведения Шекспира или Достоевского.
  Иногда мы с Алексом читали вместе Ромео и Джульетту, чем очень веселил Эдель. Она заходилась смехом, и мы смеялись уже втроем.
  Она выживала все это время лишь потому, что ее маленький домик стал своего рода перевалочным пунктом на пути к Городу. Здесь часто останавливаются различные влиятельные люди. Они щедро платят Эдель за уют и ночлег. Кто-то привозит продукты, кто-то свежую одежду или простыни. Всему найдется применение. Совсем бедных Эдель пускала бесплатно, пристраивая иногда вплоть до десяти человек за ночь. Мы не рисковали показываться на глазах прохожих, чтобы не вызывать сомнений. К тому же, иногда люди приходили неоднократно, а в Городе могли еще сохраниться ориентировки на нас, расклеенные по всем столбам и стендам.
  Алекс притащил на чердак старую двуспальную кровать и одеяла, чтобы мы могли спокойно ночевать, когда Эдель была не одна. К тому же, тут есть маленькое окошко, через которое можно сбежать в случае непредвиденной ситуации. Кажется, в этот раз мы все хорошо продумали.
  Мы готовим и убираем вместе с ней, Алекс ремонтирует старую мебель. Она никогда ни о чем не спрашивает, откуда мы, или почему в ее дверях появился полумертвые мальчик с живым бредящим трупом на руках. Эдель просто помогает нам. Так бескорыстно и самоотверженно, что порой кажется, что она не с этой планеты. Я привыкла здесь видеть лишь злость, ярость и боль.
  Спустя пару месяцев, когда весенняя капель забарабанила по окнам, а небо оделось в пронизывающе голубой наряд, пришли новости из Города, что нас уже не ищут. Грузовик на свалке нашли пустым и решили, что мы замерзли насмерть, как и предполагал Алекс. Эдель всегда искренне удивлялась, услышав историю о нас, и усердно качала головой на вопросы: "Не видела ли она похожих?"
  "Нет, нет, что вы? Я бы ни за что не пустила их на порог своего дома!"
  Зачем она покрывает нас? Может, напоследок хочет позаботиться еще о ком-то, кто стал почти родным? А может, она просто хороший человек?
  Мы с Алексом решили, что как только дороги просохнут, мы уйдем.
  Все бы так и произошло.
  Но однажды на пороге появился человек, сказавший, что люди нашли лекарство от А-2.
  Тогда я даже не представляла, чем это обернется.
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"