Карпо Катти : другие произведения.

Хранитель ядов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
       Эксель никогда особо не задумывалась о будущем. Возвысить младшего брата в глазах отца - цель, вокруг которой крутились все ее мечты и стремления. Но внезапно ее мир рухнул. Богатство и статус отца оказались лишь даром, который он когда-то давно получил от таинственного Хранителя ядов взамен обещания отдать ему своего достигшего совершеннолетия сына. И теперь пришло время расплачиваться по счетам. Однако Эксель не собирается мириться с уделом горячо любимого брата. Не белоручка, не неженка, но и не ведьма, и не чудовище... В кого необходимо превратиться, чтобы потягаться с самим Хранителем ядов?..

  

ХРАНИТЕЛЬ ЯДОВ

  

ОГЛАВЛЕНИЕ:

  

ПРОЛОГ

  
  Единым сладким сном в моих пустых мечтах царишь,
  И равнодушием своим превознося жестокость Ада,
  С томлением сладострастным жду, пока дотла сгоришь,
  Без остановки в кубок добавляя терпкость капель яда...
  
  
   Огромный кусок крыши рухнул совсем рядом. Взлетевшая каменная крошка впилась в оголенные ноги, будто стайка въедливой мошкары. Что-то скрипело наверху - вполне возможно, что совсем скоро мне на голову упадет потолок. Но едва ли это было сейчас важно.
   Тонкими струйками стекала сверху мутноватая вода. Видимо, оранжерея тоже подверглась разрушениям. А может, снаружи просто начал накрапывать дождь.
   Босые ступни ощущали жгучий холод. Каждый шаг давался с трудом, но я продолжала идти - переступать через почерневшие фрагменты обвалившихся стен, через радужные осколки некогда роскошного витража, через обломки старинной мебели и рваные влажные ткани, в которых с трудом узнавалось прежнее великолепие гобеленов.
   На пути возникла темная лужа. В тусклом свете, пробивавшемся сквозь трещины уцелевших стен, сверкнуло лезвие. Нож для разделки мяса покоился на полу, наполовину погрузившись в грязевое нутро лужи. Похоже, какая-то безвестная свиная тушка так и не дождалась своего часа.
   Я шагнула к луже, безотрывно следя за лезвием. Резкий рывок назад, словно кто-то пленил край платья и теперь тянул меня в свои ледяные объятья. Я оглянулась. Шлейф зацепился за один из каменных обломков, поломанными костями торчащих тут и там из куч мусора. С остервенеем дернув податливую ткань, я потеряла равновесие и неуклюже забралась в центр лужи, лишь каким-то чудом не поранившись о поджидающее там лезвие. Затрещавшая ткань скользнула следом и мгновенно напиталась грязноватой влагой.
   Из горла вырвался хрипящий свист. Странно. А я ведь хотела издать смешок. Такой звонкий и одновременно фыркающий, как у чирикающего гепарда. Попробовала снова. Хрип. Надсадный и царапающий горло.
   Кожу ступней кольнула сотня незримых игл. Продолжая стоять в воде, я присела, чувствуя, как между пальцами начинает медленно перекатываться жидкая грязь со дна лужи. Игнорируя новые атаки холода, я погрузила руку в черное нутро, нащупывая рукоять ножа.
   Дальнейший путь легче не стал. Промокший насквозь шлейф платья тянулся за мной отмершим хвостом, вытягивая ткань и увеличивая разрез впереди до устрашающе непристойных размеров. Хотя вряд ли в радиусе сотни метров сейчас нашелся бы тот, кто посмел бы обвинить меня и мои обнаженные бедра в излишней вульгарности.
   Со стороны покореженных остатков лестницы послышался глухой кашель. Сердце пропустило пару ударов и вернулось к изначальному ритму. Сжимая рукоять ножа с такой силой, что кожа, касающаяся шероховатой поверхности, постепенно утрачивала чувствительность, я двинулась на звук.
   Под громоздкой белокаменной роскошью рухнувших перил и деревянными обломками лежал мужчина. На свободе остались вздымающаяся от тяжелых вдохов грудь под темно-синим шелком жилета, левая рука, облепленная посеревшей от влажности тканью рубашки, и голова, обрамленная снопом мелких черных кудряшек.
   Все еще жив. Кто бы сомневался.
   Ноги замерли всего в полуметре от лица мужчины. С отупелым вниманием глянув вниз, я равнодушно отметила про себя, что грязевые подтеки на моих пальцах похожи на ластящихся к коже жирных склизких червей.
   Из горла придавленного мужчины вырвался протяжный стон, а затем череда хриплых прерывистых вдохов, словно он пытался попробовать воздух на вкус, но с каждым разом все больше разочаровывался в нем. Наверное, я была бы не против, если бы этот человек и вовсе перестал дышать.
   Размышляя над тем, какое чувство я бы испытала, прекрати эта широкая грудь, задрапированная дорогостоящей сделанной на заказ одежонкой, вздыматься и опускаться в такт дыханию, я всматривалась в лицо мужчины. Нездоровая бледность сменилась потусторонней красивостью оттенка мела, отчего его мягкие угольно-черные кудряшки, рассыпанные по полу, взяли на себя роль чернозема, припорошенного первым нежно белым снежком.
   Приятную иллюзорность образа прогнал едва слышимый стон. Мужчина открыл глаза и глянул прямо на меня. Сколько раз я видела этот оттенок болотной тины напротив себя - светящийся изнутри, будто владелец сам был источником света. Однако мне ни разу не приходилось смотреть сверху вниз на этот в каком-то смысле даже безупречный лик.
   "Надо же, граф, я неожиданно возвысилась над вами. А вы столь тихо валяетесь у моих ног. Ситуация забавна, и я в замешательстве от того, что мое тело до сих пор не скручивает натужная истома смеха. Хотя беспомощность вам к лицу".
   Я нависла над графом. Тот безмолвно смотрел на меня. Сознание не покинуло его, а в раздражающе спокойном взоре угадывалось узнавание. Левый уголок губ едва заметно дернулся, как было всегда при встрече со мной. Жалкое подобие улыбки, но, по сравнению с остальными приторно сахарными вариациями, созданными специально для взаимодействия с обществом, эта была искренней. Что разозлило меня еще больше.
   Взгляд графа сместился в сторону, задержался на ноже, наличие которого я ничуть не скрывала, и вновь сосредоточился на моем лице. Брови поползли к переносице, но остановились на полпути, так и не позволив мне увидеть хоть что-то, напоминающее злость... или гнев... ну хотя бы сердитость! Можно было подумать, что этот человек не умел сердиться! Его злость упростила бы задачу...
   Я опустилась на колени, хлюпнув собравшейся под ногами грязью. Он по-прежнему молчал - обездвиженный и беспомощный, но почему-то не выглядя при этом жалким.
   А вот теперь и правда стало смешно. Оказалось, что мне ни к чему его гневная реакция. Столь знакомое невинно жалостливое выражение и мягкая нежность в уголке податливых губ, от которых все еще трепетало где-то глубоко внутри моего сердца, было достаточно для подпитки моей собственной ярости.
   Улыбнувшись самой неискренней своей улыбкой, я, вцепившись обеими руками в рукоять, занесла нож и, глядя прямо в болотную зелень его глаз, шепнула:
  - Как вам мой яд, Хранитель?..
  
  
[К оглавлению]
  
  
  
  

Глава 1
  ИЛЛЮЗОРНАЯ И ХРУПКАЯ

  
  Я откажусь от чувств и без эмоций проживу,
  Чтоб разум силу защитить тебя мне даровал,
  Любого зверя на куски без жалости порву,
  Чтоб ты всегда от счастья, как сейчас, сиял...
  
  
   Мне предначертано было родиться мужчиной.
   Отец ждал, что мать подарит ему мальчика. Все знаки указывали именно на это. Уверения повитухи, каждодневно хлопочущей вокруг матери деловитой кудахчущей курочкой. Внезапно проявившиеся необычайная гладкость кожи и завидная густота неприглядных локонов у матери, которая никогда не могла похвастаться идеальностью ни того, ни другого. Острая форма живота, выступающего вперед на манер готовящегося к бою снаряда, и свирепый отказ от любимых всем сердцем сластей. Постоянное хорошее настроение и эмоциональный подъем, позволивший ей навещать отца в шахтах Крепости Изобретателя едва ли не до последнего дня. Ну и, наконец, твердое убеждение самих родителей.
   Однако вместо обещанного всеми и даже самой судьбой мальчика появилась я. Отец вряд ли заметил разницу, потому что в дальнейшем его методы воспитания да и отношение ко мне больше подошли бы отпрыску мужского пола.
   Но, как ни странно, они идеально подошли мне. Все, вплоть до науки управлять земельными угодьями. А вот трепетная леди погибла во мне еще на подходе. Да, Эксель Сильва, определенно, должна была родиться мужчиной.
   Мой же брат тоже спутал бытию все карты, вторгнувшись в этот мир в облике мужчины.
   Эстер Сильва был младше меня на год и женственен настолько, насколько вообще позволяет природа вместить в себя женские черты восемнадцатилетнему юноше. Безупречная белизна и гладкость кожи, большие синие глаза в ворохе пушистых ресниц, четкие линии нежно розовых губ, при улыбке изгибающихся в плавной линии, волнующей умы окружающих любого пола, и золотистые чуть вьющиеся волосы с отдельными прядями оттенка меда и карамели - предмет зависти местных прелестниц, так или иначе меркнувших на фоне хрупкого юноши.
   К сожалению, отец более воспринимал своего первенца как "сына", нежели Эстера, а потому готовил к роли полноценного наследника именно меня, полностью игнорируя настоящего сына. Эстер очень обижался, но прекословить отцу никогда не смел. В отличие от меня. Плохая из меня леди, как ни крути...
   Кто-то вцепился в мое плечо и потряс, разрывая цепочку из тяжелых дум.
  - Эксель, не смей уходить в себя, не объяснив мне цели своей очередной глупой затеи!
   Я замедлила шаг и, интенсивно хлопая ресницами, уставилась на спутника.
  - Не выйдет. - Юноша фыркнул и скорчил рожу. - У Эстера лучше выходит этот трюк с ресничками. Он - сама невинность, а вот вы, госпожа Сильва, ходячий источник неприятностей. И запоздалые попытки изобразить наивную барышню просто смехотворны.
  - А вы грубиян, сын мясника.
  - И опять же не стоит меня смешить понапрасну. Уж я-то знаю, что любые слова, сообщающие об отличие тебя от обычных господских дочерей, воспринимаются тобой как комплимент.
   И откуда мы только взялись такие проницательные?
   Я звонко рассмеялась и, протянув руку, небрежно взлохматила густую шевелюру Дакота - моего лучшего друга с самого детства.
   На переносице юноши выступила легкая краснота. Весьма забавный образчик смущения. Не знай заранее об этой его особенности, можно подумать, что он умеет мастерски скрывать истинные чувства.
   Подавив смешок, впоследствии все-таки вырвавшийся наружу непристойным хрюканьем, я опять потянулась к Дакоту. Он едва заметно отстранился и сконфуженно отвернулся, пресекая мою попытку вновь потрепать его за "холку".
   Всего за год коротышка Дакот сумел перегнать меня в росте на целую голову да и обзавелся неплохой мускулатурой. Видимо, сказались изнурительная работа на полях, помощь отцу да и дополнительная работа в бакалейной лавке Руары и Сантьяго. Теперь каждый раз, когда мне хотелось зарыться пальцами в пепельно-русое великолепие волос Дакота, приходилось вставать на цыпочки и балансировать. И это с моей-то плачевной неустойчивостью!
  - Расскажешь, что задумала?
   Дакот тот еще упрямец, и уж если ему взбрело что-то в голову, то он закончит начатое при любом раскладе.
  - А просто так ты от меня не отстанешь? - на всякий случай уточнила я.
  - Конечно же, нет. Я последовал за тобой не за тем, чтобы пребывать в неведении.
  - Никто не просил тебя увязываться за мной.
  - Как будто я могу отпустить тебя одну.
  - Прошу прощения, милостивый господин, - возмущению моему не было предела, - не держите меня за беспомощного осленка! Я вполне могу постоять за себя.
   Дакот картинно закатил глаза и выбросил руку в сторону, преграждая мне путь и заставляя остановиться.
  - Как насчет этого? - Его пальцы нащупали пару самых длинных прядей моих волос, покоящихся на плечах тончайшими непривлекательными нитями, и осторожно потянул так, чтобы они оказались в поле моего зрения. - Два дня отсутствия, и что же я увидел по приезду? Вместо девушки, чья беспорядочная лохматость неизменно напоминала о крыльях ворона чернее ночи, а кожа наводила на мысли о бескровных демонах, собирающих людские души, меня встретил бледный призрак.
   Я задумчиво покусала нижнюю губу. Неужели снежно белый цвет вперемешку с лазурью, захвативший мою куцую головенку, на пару с родовой бледностью кожи действительно превращал меня в призрак?
  - Ты так и не рассказала, отчего твои волосы обратились в подобие шерсти барса с северных земель, - не отставал Дакот.
  - Слишком сложный вопрос. Я готовила ингредиенты для новой смеси. Дальше помню, что был взрыв. Но когда очнулась, все элементы смешались в кучу, отчего восстановить изначальный состав было просто невозможно. Все перепробовала, но родной цвет волос так и не вернулся. - Задорно улыбнувшись, я легкомысленно потянулась, с наслаждением хрустнув косточками. - Не стоит отчаиваться! Вполне возможно, что я создала гениальнейшую эссенцию для окрашивания волос.
  - Чудесно. Опять эксперименты. Мои овации вам, госпожа Сильва. Однако, если начнешь лысеть, прошу, вспомни мои скромные, ни к чему не обязывающие предупреждения.
  - Естественно. Полагаю, ты сообщишь мне, если мой волосяной покров на голове внезапно начнет редеть.
  - Уж предупрежу. А что Роберт?
  - Отец? Очень рад, что я не убилась.
  - Много тебе спускает. - Дакот покачал головой.
  - Как и многого требует. Это называется "компромисс".
  - От Эстера тоже?
   Глубоко внутри вспыхнуло пламя раздражения. Дакот прекрасно знал, какие взаимоотношения были у Эстера с отцом, но будто нарочно напоминал об этом при любом удобном случае.
  - Эстер для отца - невидимка, - процедила я сквозь зубы.
  - А для тебя?
  - Ты знаешь ответ. Не вижу необходимости повторять. - Я устремилась вперед, испугавшись, что за разговором мы пропустили важный момент - конечный замысел всей прогулки.
  - Хорошо. Я должен знать, преследуешь ли ты те же цели, что и раньше. - Дакот поспешил следом, легко подстраиваясь под мой быстрый шаг. - Копишь деньги?
  - Да. Цель все та же. Если Руара и Сантьяго позволят мне открыть фармацевтический отдел в их лавке, процесс пойдет быстрее. - Я прищурилась, вспоминая правильный путь. Мы как раз добрались до края луга и стояли перед густой рощей. - Клиентура увеличится, мои лекарственные средства и смеси будут покупать, а мой собственный бюджет пополнится.
  - Если прежде ты кого-нибудь не траванешь, - огорошил меня пессимистично настроенный Дакот. - Только не говори, что уже мнишь себя мастером по изготовлению смесей.
  - Мои рецепты эссенций и эликсиров действительно помогают людям! - Я приподняла ближайшую ветку и скользнула в гущу зелени, выискивая тропку. - И чтоб ты знал, для успеха необходимы эксперименты. Чем я частенько и занимаюсь.
  - Безусловно. А затем у тебя голубеют волосы, а заезжие рубежные торговцы шепотом интересуются, не ведьма ли та худощавая дева, что, словно буря, пронеслась по лавке с ковшиком дымящейся кислоты.
  - Меня посчитали "ведьмой"? - Я запнулась о корягу и удержалась на ногах лишь с помощью Дакота, мертвой хваткой вцепившегося в подол платья. - Я же просто хочу стать фармацевтом и помогать людям. Какая из меня ведьма?!
   Дакот, судя по всему, услышал в моих интонациях панику, потому что в следующий миг уже сидел передо мной на корточках (и когда только я успела сползти на землю?) и сжимал мое лицо источающими жар ладонями.
  - Не волнуйся, Эксель. - Светло-голубые глаза юноши блестели, словно омытые морскими водами камни. - В их словах не было ничего, кроме шутки. Они шутили, Эксель. Слышишь? Шутили.
  - Значит, они не приведут за собой Святую Инквизицию? - робко спросила я, накрывая ладони Дакота своими. - Ты уверен? Из какой они были гильдии? И из нашего ли Королевства?
  - Какая разница? - Юноша нахмурил брови и издал звук, похожий на тихий рев недовольного медвежонка. - Ты не ведьма, и никто из багровых ряс Святой Инквизиции не явится за тобой.
   Уверенность его взгляда успокоила меня. Я ведь не виновна, а невиновные не должны бояться за свою жизнь.
  - Мой вид пугает, а, Дакот?
   Вопрос ошарашил его. Привычная краснота завладела переносицей, и я уж было совсем решила оставить друга в покое, безмолвно переведя вопрос в статус риторического, как он внезапно мне ответил.
   Тихо, будто мы были не одни в лесу, глотая звуки и запинаясь на каждом слоге, Дакот пробормотал:
  - Ты не... не пугаешь, Эксель. Ты... как то деревце... на озере. Тонкая... и ломкая. И синие глаза... они такие... синие. И кожа... как у статуэток на полке в лавке Руары. Фарфо... фарфоровая. И даже твои короткие волосы... как будто лазурь в паутине... Очень красиво. Я хочу сказать... что ты... ты...
   Мне показалось, что от Дакота вот-вот пойдет пар - столь быстро он переводил взгляд от предмета к предмету, минуя меня, и столь сильно алела его многострадальная переносица.
  - Дакот...
  - А твоя страсть к кружеву! - выкрикнул он, наконец, на выдохе.
   И тишина. Я точно не знала, было ли сказанное комплиментом, но на всякий случай сохраняла серьезное выражение на лице. Однако на последнем восклицании выдержка мне изменила, и я прыснула.
  - Кружево - это важно, мальчик. Правда, важно, - хихикнула я и, под шумок пользуясь близостью юноши, вскинула левую руку, добираясь до его шевелюры, чтобы в мгновение ока создать там последствия миниатюрного урагана.
   Дакот досадливо цыкнул и тряхнул головой. Все еще сдавливая ладонями мои щеки, он разогнул палец и щелкнул им по моему носу.
  - Я не мальчик, Эксель. Уже не мальчик.
  - Эстер тоже уже не мальчик. - Я сглотнула и выпалила: - Поэтому прекращать создавать эссенции и эликсиры я не намерена! Ради него!
   Понятия не имею, почему у меня это вырвалось, но эффект был впечатляющим. Глаза Дакота остекленели. Он выпустил из плена мое лицо, поднялся и со всего размаху ударил кулаком по стволу дерева над моей головой.
   Злой Дакот - редкое зрелище. Но ярость его не беспричинна.
   Наш мир, Утопия, существовал на определенных правилах. Магия, в общем ее понимании, была под запретом, а создание магических предметов вроде зелий и волшебных артефактов или владение ими становились причинами обвинения в злоупотреблениях.
   Улучшил свою внешность с помощью мудреного ведьмовского зелья - злоупотребил. Повысил качество урожая, налегая на заговоренные удобрения, - злоупотребил. Воспользовался магией, спасите и помилуйте Первосоздатели, - злоупотребил в высшей мере. Политические кампании правителей Королевств Утопии и эра борьбы со злоупотреблениями символизировали в себе поддержание идеализированного мира ради благополучия населения. А избавлением от ведьм, заклинателей и прочего сброда, нарушающего величайший баланс со времен Первосоздателей, занималась Организация - Святая Инквизиция. Ее воины носили багровые рясы, их компетентность не имела границ, а слово "пощада" в их лексиконе отсутствовала напрочь. НЕ связывайся с магией, о законопослушный гражданин.
   Так что не было ничего странного в том, что Дакот беспокоился за меня.
  - Безопаснее для тебя - прекратить создавать эликсиры. - Юноша с отсутствующим видом осмотрел поцарапанные от удара костяшки пальцев и проникновенно уставился на меня. - Не желаю, чтобы в будущем кто-нибудь случайно сделал неверные выводы.
  - Исключено. - Я протянула руку, и друг с легкостью помог мне подняться. - В первую очередь я делаю это для Эстера. Если сумею обеспечивать себя сама и накоплю достаточно денег, то покину Королевство Скорпиона. Отправлюсь в Королевство Весов. Или Водолея. Где сейчас поспокойнее.
  - Твое желание уехать все также велико, - с горечью сказал Дакот.
  - Так нужно. - Я чувствовала, что причиняю боль другу, но, к сожалению, на первом месте у меня всегда был брат. - Бескрайнее разочарование отца во мне заставит его взглянуть на Эстера другими глазами. Эстер намного лучше меня. Во всех смыслах. Я мелочная и эгоистичная. А брат добрый и рассудительный. Просто отец пока не желает замечать этого. Он все еще в плену своих прошлых иллюзий, а я, как податливая глина, продолжаю лепить из себя воплощение его желаний.
  - А Эстер знает о твоих планах?
  - Братец думает, что я стремлюсь к самостоятельности, поэтому пропадаю в селении, работая в бакалейной лавке, и время от времени ухожу в горы за травами. Он не воспринимает всерьез мое увлечение фармацевтикой, считая, что в этом занятии я нахожу отдушину после отцовских нравоучений. Еще бы. Эксель слишком ответственная, чтобы подвести отца. На Эксель можно положиться. Эксель - отцовская гордость.
  - Но на самом деле Эксель - маленькая интриганка. - Дакот усмехнулся, и я порадовалась, увидев на его лице выражение прежнего озорства. - Сестренка кинет мрачную тень на свой идеализированный образ, чтобы солнце братика наконец-то взошло.
  - В этом вся суть. - Я вспомнила о цели похода и пару раз глубоко вздохнула. Наклонившись в сторону, я нащупала скрытую в тканях юбки булавку и отцепила ее, освобождая края разреза на левом боку. Так-то лучше. Азартно подмигнув ошалевшему Дакоту, безотрывно пялящемуся на мою ногу и часть бедра, виднеющихся в разрезе платья, я подобрала кружевной подол и кинулась вниз по тропинке. Ноги почти не путались в юбке, отчего бежать было гораздо легче. Такая концепция бега была выверена до мелочей, а ее идеальностью я была обязана многочисленным экспериментам, по подсчетам доходившим до отметки "пять сотен". Рухните навзничь пару сотен раз и научитесь не только бегать в платье, но и летать.
   Вскоре до меня донесся топот бегущего следом Дакота.
  - Ты... не... ответила! Куда... мы...
   Моя резкая остановка была полной неожиданностью для юноши. Поэтому, чтобы не сбить меня с ног, он вильнул в сторону и благополучно влетел в гущу колющейся зелени.
  - Поранился? - сочувственно поинтересовалась я и тут же получила полномасштабный взгляд разряда "а ты догадайся!" - Обещаю по возвращении вылечить тебя.
  - Пару царапин не заставят меня стать твоей добровольной жертвой для экспериментов, - проворчал Дакот, стряхивая с волос и плеч малюсенькие листочки.
  - Ты недооцениваешь мои умения, сын мясника. - Я кровожадно потерла ладошки. - Излечу так, что ты воспрянешь к небесам.
  - Вот именно, - юноша ткнул пальцем в небо и иронично хмыкнул: - пря-я-я-ямо к небесам.
   На последнюю реплику отреагировать я не успела. Слева послышался шорох, и я, стремительно прыгнув вперед, вжала Дакота в стену из колючек теперь уже спиной.
   Там, где мы затаились, ветви деревьев клонились к самой земле, создавая идеальный покров для нас. Шорох повторился, перерастая в отчетливое шуршание. Мимо нашего убежища прошествовал низенький паренек в очках. Покачивалась на ветру снежно белая ткань жабо, блестели серебряные пуговицы длинного зеленого сюртука. Он беспрестанно оглядывался на свою спутницу - миловидную светловолосую девушку в простеньком темно-бордовом платье. Остановившись у плотной стены зелени в какой-то паре метров от нас, паренек смущенно вытер пот со лба и сделал робкий приглашающий жест. Девушка неуверенно кивнула и проследовала мимо юноши прямо в гущу колючек - похоже, в живой изгороди был проход.
   Когда пара скрылась из виду, я отодвинулась от Дакота и позволила себе облегченно вздохнуть. Все-таки успела!
  - Эксель, а это не тот парень, что приходил к тебе сегодня? - Брови Дакота как-то странно подрагивали, и я сильно понадеялась, что он, без опоры на мои объяснения, не успел надумать себе всяких ужасов.
  - Верно. Его зовут Квин. Он славный малый, работающий в библиотеке соседнего селения. - Я сложила перед собой руки, едва не лопаясь от гордости. - И одновременно он - смельчак, готовый вот-вот испытать мой новый эликсир "Шато".
  - Ты продала Квину непроверенный эликсир? - От ужаса на лице Дакота заходили желваки.
  - Непроверенный, а потому не продала, а подарила, - поправила я друга. - Тем более что Квина я предупредила о возможном отсутствии результа... Ай!
   Дакот неожиданно сильно вцепился мне в плечи.
  - Эксель, нельзя экспериментировать на людях!
  - Можно, при их согласии. А у Квина проблемы, и мой "Шато" может решить их!.. Если сработает.
  - Святые Первосоздатели! - Дакот, паникуя, оперся на изгородь и тут же взвыл - колючки живой изгороди не дремали и восторженно приветствовали всех подряд.
  - Тише! - Я всмотрелась сквозь зелень, опасаясь, что парочка может нас услышать. - Мы здесь для наблюдения конечных результатов.
  - Каких еще результатов? - Возмущение не исчезло из голоса юноши, но громкость он убавил. - Необходимо срочно изъять у него эликсир.
  - И как ты себе это представляешь? - Я преградила путь Дакоту. - У них намечается приватная беседа в Заброшенной Беседке, а ты собираешься ворваться туда? Как это вообще будет выглядеть?
  - Как спасение жизни.
  - Замри, сын мясника! - Я уперлась ладонями в грудь юноши, невесть отчего вдруг решившего искать справедливости, и властно приказала: - Сядь.
   На лице Дакота отразилась отчаянная внутренняя борьба, а затем он нехотя присел на траву. Терпеть не могу пользоваться статусом господской дочери, но разве у меня был выбор?
  - Ты заходишь слишком далеко, Эксель.
  - Я возлагаю на себя всю ответственность.
  - Смело, госпожа Сильва. Но, черт побери, как же глупо.
  - От тебя не требуется ничего, кроме веры. - Я подцепила пальцами его подбородок и мягко приподняла, высказывая молчаливую просьбу взглянуть на меня. - Веры в мои умения.
   Дакот поднял голову, но старательно косился в сторону.
  - Уж ты-то должен знать, что я не подвергну жизнь человека опасности без уверенности в достижении успеха.
  - Твой эгоизм может затмить тебе глаза.
  - Здесь нет эгоизма. - Боясь потерять еще больше драгоценного времени, я с силой сжала подбородок Дакота. От неожиданности он наконец взглянул на меня. - Послушай. Квин очень ее любит. А она оказывает ему определенные знаки внимания, но на признание ничего не отвечает. Если бы она отказала ему, Квин перестал бы терзать свое сердце и смог бы уже приступить к лечению душевных ран. Но она мучает его своим молчанием и непрекращающимся флиртом. Еще чуть-чуть и он просто сойдет с ума...
  - О, Святые Первосоздатели, Эксель, неужто ты создала любовное зелье?!
   От моих ногтей, впившихся в его кожу, Дакот зашипел.
  - Ты же сам уверял меня, что я не ведьма. И тут же обвиняешь меня в создании зелий, мальчик. "Шато" - это, скорее, набор благовоний, способный усиливать уже существующие чувства. Лишь природный эффект и никакой магии!
   За живой изгородью послышались приглушенные голоса.
  - Начали общаться! - Я, предвкушая грандиозную сцену, повалила опешившего Дакота на траву и, вцепившись в ткань ворота его рубахи, потащила юношу к изгороди. - Вставай на колени! Прямо здесь!
  - Что? - У Дакота был такой вид, словно я попросила его сунуть голову в горящее пламя печи. Наверняка он уже тысячу раз пожалел, что отправился со мной.
  - Больше дела, меньше слов, сын мясника! - Я, возбужденно дыша, надавила обеими руками на его плечи, вынуждая встать на четвереньки. - Зелень слишком густая. Ничего не видно. Придется подсматривать сверху.
  - Сверху? - непонимающе повторил за мной Дакот и повернул ко мне голову.
   Скидывая туфли, я стойко удерживала рвущийся наружу смех. Но когда у наблюдавшего за мной через плечо Дакота поползла вниз челюсть от зрелища моего колена, а затем и бедра, появившихся из разреза на боку платья, пока я ставила ногу на его спину, чтобы затем вскарабкаться на него, меня прорвало. Я беззвучно хохотала, так и удерживаясь на одной ноге, а второй бессовестно давя на юношеский позвоночник. А глаза Дакота становились все шире - соизмеримо увеличивающемуся участку моей оголенной кожи. Если не потороплюсь, кое-кто будет осчастливлен зрелищем господского исподнего.
  - Ты как будто ноги в первый раз увидел, - хмыкнула я, легонько шлепая Дакота по щеке, а в следующий миг уже ловко взлетая на его спину.
   Промычав что-то нечленораздельное, юноша замер, превращаясь в нерушимую опору и предоставляя мне найти баланс в собственном теле. Покачавшись из стороны в сторону пару секунд, я наклонилась к изгороди и ухватилась за края для равновесия - благо сверху колючки не росли. Чтобы увидеть, что творилось за стеной, пришлось привстать на цыпочки.
   Провал! Беседка с Квином и его пассией располагалась слишком далеко, чтобы я могла услышать хоть слово. Квин сидел ко мне спиной, а вот лицо девушки я видела вполне отчетливо. Но этого было мало для оценки воздействия "Шато".
  - Дакот, - позвала я шепотом и поежилась, узрев его мрачный взгляд. - Ничего не слышно. Поэтому я воспользуюсь Вторжением.
  - Постой, Эксель. - Спина под моими ногами затряслась. - Не смей!
   Но я уже все для себя решила. Поймав в фокус глаза девушки, я прищурилась, мысленно выплескивая собственное сознание наружу. Доля секунды кромешной тьмы, мелькнувшие карие глаза, надвигавшиеся на меня с немыслимой быстротой, а затем моя сущность зависла в атмосфере чужого сознания.
   Мгновенно сориентировавшись, я уменьшила свое присутствие до минимальных пределов, метафизически прячась в роще чужих мысленных владений.
   Да, "Вторжение" - мое маленькое эгоистичное умение, дарованное высшими силами. Хотя я предпочитала думать, что это своеобразная компенсация за мою жизнь. В детстве я упала со скалы и ударилась головой, однако смерть не поспешила забрать меня на ту сторону. Похоже, в том возрасте я представляла из себя не слишком уж интересную душу, чтобы марать об меня когтистые лапы. Но спустя время во мне проявилась способность проникать в чужое сознание, и чем слабее был разум, тем легче было занимать малюсенькую частичку чужой территории. Это как посетить театральную постановку, где образы намного ярче и сумасброднее.
   Но меня ни в коем случае нельзя приравнивать к ведьме. Я не злоупотребляю "Вторжением". А об умении знают только Эстер и Дакот. Даже мой отец пребывает в неведении о том, что его чудесная наследница способна вторгаться в разумы живых существ.
   Как бы ни был человек уродлив душой или телом, его сознание всегда было прекрасно. Красочный бескрайний мир из вспышек эмоций, полупрозрачных цепочек мыслей и рваных остатков полузабытых сновидений. Один огромный радужный сон.
   И вот теперь я находилась в сознании девушки, чья беспечная игра заставляла страдать славного юношу. Нэнни - так звали хозяйку сознания, - не могла обнаружить мое присутствие. Для нее я была мимолетной вспышкой, затерявшейся среди тысячи родных для ее сознания мерцаний. Мое вторжение всегда было деликатным. Я - аккуратный гость, сам убирающий за собой весь мусор.
   Доля секунды и я уже видела глазами Нэнни, слышала то, что воспринимали ее уши, и чувствовала каждым миллиметром ее кожи. И прямо сейчас она пребывала в жутчайшем замешательстве. Цепочки белесых мыслей не текли плавным потоком, а прыгали и дергались, будто вода на порогах на горной реке. Хозяйка сознания сама не знала, о чем стоит думать и в каком направлении вообще размышлять.
   Однако от волнения Нэнни отвлек посторонний шум. Чей-то приглушенный вскрик и тихое, но продолжаемое шуршание.
  - Что это? - Девушка с беспокойством посмотрела на Квина. - Ты слышал что-нибудь?
  - Вроде бы. - Квин оглянулся на живую изгородь. В лучах солнца, проникающих сквозь вьющуюся зелень, опутавшую стены Заброшенной Беседки, сверкнули капельки пота, обильно выступившие на его лбу. - Думаю, нам обоим показалось.
   К сожалению, не показалось. Уж я-то точно знала, что это было за шуршание. Мое тело за изгородью, вмиг лишившееся сознания, утратило равновесие и рухнуло вниз. Надеюсь, что Дакот успел его поймать, и я не свернула себе шею. Хотя раз моя сущность все еще преспокойно гостит в сознании Нэнни, значит, тело в порядке. Ох и задаст мне Дакот, когда я вернусь обратно.
  - Да, наверняка показалось. - Квин повернулся к Нэнни (и ко мне) и вновь оробел. Просто вытаращил глаза и плотно сжал губы, дрожа всем телом.
   Ну же, парень, не трусь!
   Наши с Нэнни глаза начали быстро-быстро моргать. Хлопает ресничками? Дешевый фокус! Но, судя по виду Квина, тот весьма серьезно воспринял очередную атаку флиртом. Очень жаль, но пунцовел славный малый не так красиво, как это делал Дакот.
   "Такая свеколка..."
   Мысль, пропитанная нестерпимой нежностью, и уж точно не моя. Нэнни?
   Бледный худощавый юноша с лицом, покрытым рубцами, оставшимися от детских прыщей, очками в толстой оправе, превращающими его в вечно изумленную стрекозу, и выгоревшими на солнце длинными прядями... Что ты испытываешь к нему, Нэнни?
  - Тебе... - Квин, скрестив пальцы, робко посмотрел на нас. В сознании Нэнни вспыхнул образ щенка, выпрашивающего ласку. - Тебе понравились духи?
   Духи? Отличная идея, Квин!
   Моя сущность заискрилась от гордости за находчивого клиента. Передавая ему флакончик с "Шато", я сказала, что для правильного эффекта девушка должна глубоко вдохнуть аромат эликсира. И честно говоря, терялась в догадках, как тот сумеет справиться с задачей и заставить ее понюхать содержимое флакончика. Это в наше-то неспокойное время, когда ко всяким смесям и сиропам относились с наивысшей подозрительностью, боясь оказаться в сетях воздействия зелья, а затем быть обвиненными в связи с какими-нибудь ведьмаками.
   А еще это чуточку потешило мое самолюбие. Подумать только, мои эликсиры приятно пахнут и могут сойти за духи. Ну не умничка ли я? По возвращении в тело первым делом расскажу об этом Дакоту.
  - Да, очень. - Наши губы дернулись, пытаясь растянуться в благодарной улыбке, но резкая мысль "придерживайся границ!" остановила прорывавшуюся наружу душевную теплоту.
   Надо мной поплыло воспоминание, а нос защекотал чуть сладковатый, отдающий спелым яблоком аромат, который мы вдохнули... около получаса назад?
   Значит, прошло полчаса. Я понятия не имела, сколько времени потребуется для полного воздействия, но надеялась, что к моменту их разговора в Заброшенной Беседке эликсир проявит себя.
   "Я снова признаюсь ей, - при встрече пылко сообщил мне Квин, прижимая к груди флакончик с драгоценной смесью. - Через два часа в Заброшенной Беседке. Если она снова промолчит... я... я сдамся".
   Давай же, мое творение, действуй! И ты, Квин, прекрати робеть!
  - Как прошел день? - Наши пальцы убрали мешающий локон за ухо, а затем нервным поспешным движением вновь прикрыли то же ухо волосами.
   Сознание Нэнни тряслось от нервных волн. Мысли "почему он позвал меня сюда?", "столь сильно смущается...", "что произошло?", "я ему надоела?", "ну что же, что?!", "как же миленько он подергивает плечами...", "снова покраснел...", "скажет, что устал от меня?" роились под метафизическими небесами сознания, мерцая всеми цветами радуги и давя своей тяжестью более спокойные мысли.
  - А? Замечательно. - Квин встрепенулся и, похоже, даже обрадовался, что Нэнни тоже старается поддержать подобие беседы. - Взял выходной. Купил булочки в пекарне. Помнишь, те с яблочной начинкой, которые тебе так понравились? Я даже прихватил парочку с собой... Где же? Где же они?! - Юноша завертелся на месте, растерянно ища глазами лакомства.
  - Не волнуйся. - Наши губы все-таки дали улыбке завладеть собой. - Потом отыщешь.
  - Да, Нэнни, конечно.
  - Чем еще занимался?
  - Я... - Квин мучительно задумался, а затем радостно воскликнул: - Да! Я ходил в лавку Руары и Сантьяго!
  - Правда?..
   На мою сущность обрушилось ужасающее давление. Вокруг стали вспыхивать черно-багровые ободки гневных воспоминаний. В одном из них я узрела громко смеющуюся девушку с длинными густыми волосами цвета свежей соломы. Матильда - племянница Руары и Сантьяго. Молоденькая не ограничивающая себя рамками нравственности и вечно счастливая красавица работала в лавке дяди и тети, где, словно блудливая кошка, подцепляла на свои острые коготочки рыбешку - млеющих от ее внимания мужчин и юношей. В мрачном воспоминании Нэнни Матильда сияла, будто неприступная богиня. Миниатюрная, с тонкой талией и грудями, едва сдерживаемыми легкой тканью скромного платья, она была воплощением соблазна - волшебная нимфа, подстегивающая запретные мысли мужчин проникновенными взглядами, покачиванием бедер, медленным движением сложенных рук под мягкими манящими округлостями грудей. Дева, от которой каждая желала бы держать подальше свою падшую на сладенькие обещания половинку.
   Я переместилась подальше от давящей ревности Нэнни и наткнулась на еще одно воспоминание - в точно таком же черно-багровом ободке. Худощавая девушка с бело-голубыми волосами задумчиво смотрела на закат.
  Немного странно видеть себя со стороны. А лицезреть свой образ через призму чужих воспоминаний, к тому же утяжеленных чернотой недобрых эмоций, - и вовсе смешно.
   К слову, Нэнни в своем воспоминании наделила меня таким размером груди, которого у меня отродясь не было - я лишь слегка проигрывала Матильде, при взгляде на которую возникали мысли о качественном урожае и нескончаемом плодородии. И в позы такие я уж точно никогда не вставала! И не оттопыривала эти несуществующие внушительные бедра! И не проводила языком по губам, призывно прищуривая глаза! Нэнни, ты мне льстишь!
   В реальности же я не обладала особой привлекательностью - ни своей худощавой фигурой, ассоциировавшейся с доской, ни впалыми щеками, ни тонкими губами. Однако Нэнни поставила меня на одну планку с Матильдой и, видимо, всерьез опасалась, что кто-нибудь из нас соблазнит милого Квина.
  - Нэнни, мне нужно сказать тебе кое-что. - Квин потер ладони друг о друга и, избегая смотреть на нас, уставился в потолок Беседки.
   "Быть не может! Матильда добралась до него! Нет, нет, нет! - Сознание Нэнни просто сотрясалось от нескончаемого визга мыслей, а я подпрыгивала в нем, как клубок ниток на вершине готового вот-вот извергнуться вулкана. - Или это была Эксель?! Точно! Она вся такая добродушная и изящная! Оплела его своими сетями жалости! ГА-ДИ-НА!!!"
   Святые Первосоздатели!
   Ситуация явно выходила из-под контроля, как и Нэнни. Кто ж ожидал, что в этой истории буду фигурировать я? Да еще в качестве основной виновницы?
  - Нэнни! Я люблю тебя! - внезапно донеслось до наших ушей.
   Бух. Наши руки безвольно рухнули на колени. Сознание вмиг очистилось от черно-багровых всполохов, вернулось полупрозрачное мельтешение мыслей.
  - Я неустанно повторяю тебе одно и то же, Нэнни. - От полноты чувств Квин вскочил на ноги. - Но ты холодна, словно ледяной ураган. Всегда улыбаешься в ответ. И я никак не могу понять. Это жалость, да? Не смеешь сказать "нет"? Не хочешь обидеть? Но твое молчание еще хуже, Нэнни! Я как будто в центре адской ловушки, где мне втыкают в тело одну иглу за другой. И так до скончания времен. Пожалуйста, перестань столь медленно калечить мое сердце. Убей одним ударом. Прошу тебя.
   "Любит... меня... Любит меня! Меня! Я калечу его? А он любит?"
   Моя мерцающая сущность съежилась, наблюдая за тем, как белоснежные сияющие нити оплетают все вокруг хрупкой паутиной.
   "Ты нравишься мне. Но я так боюсь довериться тебе. Отдать всю себя. Очень страшно. Часто думаю о тебе... вспоминаю твои нелепые жесты... И, наверное, я... Люблю тебя?"
   Я принялась скакать вокруг сияющих нитей бешеным огненным всполохом, беззвучно вопя: "Скажи вслух! Скажи это ему! Не молчи! Твои не озвученные мысли здесь бесполезны!"
   Но наши губы продолжали оставаться сомкнутыми.
   Нэнни! Пожалуйста, не молчи! Он же сдастся!
   Тонкий перезвон в глубине сознания. С небес вдруг начала сыпаться золотая крошка. Я удивленно следила за тем, как золотистые частички облепляют белоснежные нити истинных чувств Нэнни, вторгаются внутрь, окрашивают всю паутину в золото.
   "Это "Шато"! - пронзила меня догадка. - Эликсир с опозданием, но, демоны вас побери, действует!"
   Тяжелый протяжный выдох, как будто Нэнни в одно мгновение оттолкнула прочь тяготивший ее груз.
   Наша рука медленно поднялась, и маленькие пальчики плавно поманили напряженно наблюдавшего за нами Квина. Юноша сделал один нерешительный шаг и вопросительно нахмурился. Новое движение пальцами, теперь уже более настойчивое. Наши бровки недовольно дернулись. Квин, растерянный и чуть-чуть испуганный, приблизился к нам. С непонимающим выражением на лице наклонился, думая, что Нэнни желает что-то сказать ему.
   Края жабо качнулись у нас перед глазами. Грубый рывок мягкой ткани, ехидное удовлетворение от вида расширившихся глаз Квина, ощутившего легкое удушье, и вот уже наши губы впились в приоткрытые губы юноши. Освобождение чувств вызвало у Нэнни прилив злости на саму себя за прошлую медлительность, который я внутри ее сознания ощутила как землетрясение.
   "Нужно восполнить... восполнить пробелы..." - билась мысль в сияющем золоте.
   С силой прижимая к себе Квина, Нэнни с остервенением целовала его, а я торопливо выталкивала свою сущность из ее сознания.
   Материала для оценки воздействия "Шато" набралось предостаточно. Поэтому, ощутив привычную стабильность пребывания в собственном теле, я вскинула голову в поисках Дакота. Мне не терпелось поделиться с ним впечатлениями.
   Искать долго не пришлось. Дакот сидел рядом со мной на траве. Но что-то было не так. Он прижимался лбом к собственным коленям, обхватив голову руками, и медленно покачивался. Его трясло.
  - Дакот! - Я схватила его за плечи и попыталась приподнять. - Что стряслось? Тебе плохо?
  - Эк... сель...
   Протиснув руку между его лбом и коленями, я ощутила жар на его коже.
  - Да ты весь горишь, Дакот! Скажи мне, что случилось?!
  - Эксель, чувствую себя странно... Эликсиры...
  - Эликсиры? - Я растерянно осмотрелась. - Причем тут эликсиры?
  - В подсобке в лавке... На столе... Сегодня... Твои флаконы... - Каждое слово вырывалось из горла с прерывистым выдохом. - Твои?..
   Святые Первосоздатели!
   Я и правда оставила на столе в подсобке Руары и Сантьяго несколько флаконов с эликсирами, одним из которых был образец "Шато".
  - Что с флаконами?
  - Разбились... Я разбил случайно...
  - Боже, Дакот, что же ты там делал? Никто не ходит в подсобку, кроме меня!
  - Глупая, я же работаю в лавке. Там... привозной песок... Дьявол, Эксель, что там было?
  - Ты вдыхал пары? - Мной овладела паника. - Вдыхал?
  - Да... с полчаса назад.
  - Почему промолчал?
  - Подумал, ты разозлишься...
   Так, ситуация была аховой. Я совершенно не представляла, какой эффект может произвести смесь паров "Шато" и нескольких еще не протестированных образцов. Кошмар, сейчас я даже не у всех состав могла вспомнить!
  - Эксель...
   Рука Дакота легла на мою талию, и в следующее мгновение он притянул меня к себе. Я испуганно задышала, опершись ладонями на его колени. Лицо Дакота застыло совсем рядом от моего, переносица алела, голубые глаза лихорадочно сверкали. От его прерывистого дыхания невесомые нити моих волос взлетали вверх. На лбу юноши появилась испарина.
  - Эксель...
   Постойте-ка... Мне известно это состояние. Бог мой, да он возбужден! Мой взгляд непроизвольно скользнул вниз, чтобы удостовериться в догадке. Так и есть.
  - Дакот, это гремучая смесь моих эликсиров так на тебя действует?
  - Откуда ж... мне знать... - Юноша закусил губы и уронил голову мне на плечо. - Черт же... Нашел время...
  - Прости меня! Это моя вина, - запричитала я.
   Мое самобичевание ему никак бы не помогло, и я это ясно осознавала. Но как быть? Наши отношения не предполагали ничего подобного. Ужас сковал мой разум: если мое решение будет неправильным, лучший друг может меня возненавидеть.
   Я пошевелилась, точно не зная, что предпринять дальше. Его голова все еще покоилась на моем плече, обжигающая кожа щеки прижималась к моей шее. Жар проникал в вены, струился под кожей, словно подземный водный поток. Одновременно меня отчего-то атаковал озноб.
  - Эксель...
   Легкое скольжение по моему плечу, и мягкое касание шеи губами чуть выше левой ключицы. Я едва не подпрыгнула от неожиданности.
  - Да... Дакот... успокойся.
   Вряд ли он услышал мой жалкий лепет.
  - Это все эликсир, Да... Дакот.
  - Думаешь? - Шепот у левого уха. От него у меня зашевелились волосы на затылке, и снова стало знобить. - Думаешь, единственная причина... эликсир?
   "Это все эликсир. Это все эликсир. Это все эликсир, - как заведенная повторяла я про себя. И тут Дакот снова коснулся губами моей шеи. - Эликсир... Ай! Что за?.. Язык? Мамочки родненькие! Он меня лизнул!"
   Пепельные волосы защекотали щеку. Я не смела даже шевельнуться, с ужасом рисуя в воображении будущие последствия.
   Он меня возненавидит. Без сомнения. Будет презирать!
  - Эксель...
   Я скосила взгляд. Его взор затуманился. Обжигающая ладонь легла на мою правую руку, все еще покоящуюся на его колене. Подцепив ее пальцами, Дакот потянул меня за собой.
   Мои глаза готовы были выскочить из орбит, когда он, орудуя моей рукой словно кукольной, медленно потянул шнуровку на своих брюках. Края плотной ткани устремились к земле, и я заворожено проследила за тем, как прогнулись под их тяжестью тонкие травинки.
   Между тем моя рука, направляемая рукой Дакота, скользнула внутрь, и я вздрогнула, ощутив в ладони его почти раскаленную и уже влажную плоть.
  - Эксель... - Выдох прямо в мое ухо, сопровождаемый гортанным стоном.
   "Это все эликсир", - запищал внутренний голос.
   Инициативность во мне так и не проявилась, поэтому лежащая поверх моей рука Дакота вернулась к роли кукольника.
   Жар в ладони, жар на шее, и с каждой секундой нарастающий темп. Пару раз кончик языка Дакота коснулся моей ключицы. Я почувствовала, как щеки наливаются румянцем, а губы дрожат. Картинка, стоящая перед глазами, - моя рука, орудующая в брюках Дакота, дарила ощущение нереальности происходящего. А приглушенные стоны, доносящиеся слева, лишь усиливали эффект.
   Какая впечатляющая чувствительность... Боже правый! Что за мысли в моей глупой голове?!
   Шорох слева. Дакот поднял голову от моего плеча и придвинул лицо вплотную. Я и глазом моргнуть не успела, как его губы встретились с моими. Нежное ненавязчивое прикосновение, но совершенно неожиданное для меня. Реакция была спонтанной: я мгновенно сжала ладонь чуть сильнее, чем делала до этого, сдавливая горячую плоть.
  - Эк... сель...
   Дакот дернулся всем телом, но в то же время не позволяя мне разжать руку. Пульсация в ладони, нестерпимый жар. Все еще содрогаясь, он наклонился, на мгновение прижался лбом к моему плечу, а затем, потянувшись, слегка прикусил не прикрытую тканью платья кожу зубами.
   Я ойкнула и наконец отстранилась.
   В голове забилась одна-единственная мысль:
   "Святые Первосоздатели! Дакот убьет меня за унижение, которому я его только что подвергла".
  
  
[К оглавлению]
  
  
  
  

Глава 2
  УКРАДЕННЫЕ ГРЕЗЫ

  
  Стать пустотой мне уготовано судьбой
  И в темень ночи рухнуть с высоты полета,
  Пройти весь долгий путь рискованно одной,
  Но я решусь тебя спасти от гнета...
  
  
   Животные всегда пылали ко мне лютой ненавистью. А особенно лошади. Я была для них словно вожжа, постоянно находящаяся под хвостом, - нервирующая и раздражающая. Любой конь, на которого мне помогали взобраться, поначалу вел себя вполне спокойно, но как только мы оказывались предоставлены сами себе, норовил сбросить и втоптать в землю по самую макушку. Истинные причины этого феномена и по сей день известны лишь Первосоздателям.
   И однажды случилось непредвиденное.
   Один из самых страшных сезонов засухи пришелся на мой шестой год жизни. Отец в то время, будто одержимый, занимался лишь своим долгожданным первенцем. Не жалея сил, он обучал меня всему, что, по его мнению, в будущем могло понадобиться благовоспитанному отпрыску семьи Сильва. И, к сожалению, едва ли помнил, что худощавый ребенок с короткими смоляными волосами, жадно вслушивающийся в его наставления, - это его маленькая хрупкая дочь, а не будущий крепкотелый сын-наследник с несгибаемой волей
   Роберт Сильва всегда мог быть легко захвачен моментом, и чем ярче сверкали непритворной заинтересованностью мои синие глаза сквозь черноту густой челки, тем сильнее будоражился он, придумывая для меня все новые и новые испытания, и горделиво улыбался, если мне удавалось пройти их с первого раза.
   Учеба и нравоучения представлялись мне игрой, иных развлечений я не знала. В отличие от Эстера, чьим воспитанием занималась нянечка Мисси и чья маленькая светловолосая головенка частенько мелькала в глубине лабиринта пышной зелени позади нашего особняка, когда он и его добродушная воспитательница играли там в прятки. У меня же никогда даже камеристки не было. Самостоятельность - залог твердости духа.
   На шестом году жизни отец начал активно учить меня ездить верхом. Сказать, что эта наука давалась мне с трудом, значит, просто промолчать. Каждый день я взбиралась в седло, как на эшафот, а конь-палач, лениво шевеля ушами, ждал моего последнего предсмертного слова. Но разве я могла разочаровать отца?
   В один из самых душных дней лета мои уроки верховой езды закончились намного раньше, чем обычно. Отец отправился в соседнее селение по делам.
   Жадная до отцовской похвалы я злобно пялилась на коня рыжего окраса, которого еще не успели расседлать после моей очередной неудачи. Животное стояло около конюшни и недобро смотрело в ответ.
   Ведомая глупым детским упрямством я отвязала его чумбур и принялась обходить коня. Как только я исчезла из его поля зрения, животное успокоилось и так и продолжило стоять на месте непривязанным. Маленький рост да и обоюдная неприязнь не позволили бы мне самостоятельно оседлать зверюгу, поэтому я, взобравшись на невысокую пристройку конюшни, прыгнула в седло сверху. Хотя, скорее, рухнула плашмя.
   Дикое яростное ржание, вопли испуганных слуг, и вот уже конь несет меня в неизвестном направлении. Перед глазами все слилось в единую красочную кляксу. Я подпрыгивала в седле, беззвучно кричала и ждала болезненного удара о землю. Но его все не было, а тряска продолжалась. В какой-то миг мне даже показалась, что на самом деле это я неслась по дороге, таща на спине громоздкую тушу коня.
   А затем оскорбленное животное взбрыкнуло, и я вылетела из седла, словно ядро из пушки. Конь выбрал весьма удачный момент для мести: мое тело рухнуло с обрыва навстречу зубастому скоплению скал в самом низу.
   Очнулась я от того, что кто-то тыкал мне холодным пальцем в щеку.
  - Проснулся? - Мальчишка, по виду чуть старше меня с огромными голубыми глазами, в последний раз дотронулся до моей щеки и встал с корточек. - Чего это ты тут развалился?
   Сразу ответить мне не удалось. Голова болела так, словно на лбу уместилось конское копыто и беспрестанно давило, чтобы, в конце концов, получить неприглядную лепешку. У корней волос и на правом виске ощущалось легкое щекотание, от которого по всему телу распространялся неприятный холодок. Кожу живота и правое плечо саднило.
  - Я уж думал, ты мертвец, - продолжал разглагольствовать мальчик, с любопытством осматривая меня. Солнце светило ему в спину, и от яркого света шапка пушистых мальчишечьих кудрей приобрела оттенок халвы - любимого лакомства Эстера. - А ты что, прямо на скале поспать решил?
  - С обрыва... - прошептала я, едва шевеля губами.
   Мальчик нахмурился и снова присел около меня.
  - С обрыва? Упал?
   Последовавший за этим кивок привел его в бурный восторг.
  - Честно? Честно-честно-честно? Не врешь?! А почему ты не умер?
   Ответа у меня не было, а долгое молчание мальчик воспринял как нежелание рассказывать о чуде, которое позволило мне выжить.
  - Ну и пожалуйста! - надулся он. - Не очень-то и хотелось знать!
   Однако долго обижаться у него не получилось. Любопытство взяло верх.
  - Я Дакот. Живу во-о-он там, в селении вниз по дороге. А тебя как зовут?
   Виски сдавило с новой силой, отчего у меня получилось лишь дико вытаращить глаза.
  - Ясно. - Не получая ответы на свои вопросы, мальчик мгновенно приходил к собственным умозаключениям. - От удара потерял память. Даже имени своего вспомнить не можешь. Тогда буду звать тебя "Мертвец". Только ты какой-то оживший. Смешно, да?
   Я устало мигнула.
  - Не видел тебя раньше здесь. Тут вблизи вообще из нашенских никого нет, ну как мы с тобой. Возраста нашего... - Дакот задумчиво почесал затылок. - Скучно. Даже поиграть не с кем. Вставать-то собираешься?
  - Да...
  - Тогда руку давай. - Дакот вцепился в мои запястья и потянул, помогая сесть.
   Из моего горла вырвался натужный всхлип. С правой стороны от волос по виску, а затем по щеке потекла кровь, смешиваясь с дорожками из слез.
  - Ого. Да ты точно почти Мертвец! - Дакот с интересом смотрел, как красные капли оканчивают путь, впитываясь в воротничок моей белой рубашки. - Тебе надо к Руаре. Она уберет кровь. А пока, - мальчик вытащил из заднего кармашка брюк серый носовой платочек с парочкой грязных пятен на краях и, проведя им по моим шее и щеке, с силой прижал грубую ткань вместе с челкой к ране, - на вот. Держи рукой. И не ной. Папа говорит, что мужчина не должен плакать. А если вдруг захочется, то только в одиночку.
   Я положила пальцы поверх платка и громко шмыгнула носом. Перед глазами все плыло. Контуры мальчика двоились и троились.
  - Пойдем. - Дакот взял меня подмышки и, резко дернув, поставил на ноги.
   К горлу подкатилась тошнота, а кожа на животе вспыхнула жгучим пожаром.
  - Живот... - простонала я.
  - Тоже поранил? Давай-ка уберем лишнее.
   Дакот опустился передо мной на колени. Меня дико шатало, и я, потянувшись к нему, оперлась свободной ладонью на его плечо. Грубая ткань рубахи мальчика и часть подтяжек на плече неприятно терлись о пальцы, но я лишь сильнее уцепилась за единственную опору, не дающую телу рухнуть навзничь.
   Почему-то стало легче дышать. Я наклонила голову, равнодушно наблюдая за тем, как Дакот расстегивает последнюю пуговицу моего жилета.
  - Руки в стороны. Эй, Мертвец, слышишь? В стороны! Ну что ты делаешь?! Не роняй платок! Эх, опять у тебя кровь!
   Секунду спустя жилет был брошен на камень, а скомканный платок вновь прижат к моему лбу. Дакот, сердито сопя, осмотрел мою рубашку и, пожав плечами, дернул края вверх, обнажая живот.
  - Всего пара ссадин, нюня. А ты расхныкался, как будто тебе камнем живот вспороли. Как свинка, которую режут.
  - Я не свинка.
  - Угу, ты Мертвец. - Дакот хотел уже отпустить края рубашки, но внезапно что-то привлекло его внимание. - Какие чудны́е у тебя родинки на пузе.
  - Родинки?
  - Раз, два, три... штук десять вокруг пупка. И цвет-то какой-то не такой. Как у украшений, которые в маминой шкатулке лежат. Аме... аме... аметисты. Фиолетовые. Только мама говорила, что у нее ненастоящие аметисты в украшениях. Настоящие дорого стоят. А мы себе это позволить не можем.
   "У меня аметисты вокруг пупка?" - Мысль была слишком сложной для моего состояния, поэтому в тот день почти сразу выскочила из памяти.
  - Мертвец, не засыпай опять. Нам еще до лавки Руары идти и идти. - Дакот отошел от меня и взял с камня маленькую потрепанную котомку, набитую сухими травами. Закинув ее себе на плечи, мальчик двинулся вперед.
   Первый же самостоятельный шаг привел к плачевным последствиям. Скальная поверхность стала приближаться с немыслимой скоростью, и только руки Дакота, прыгнувшего ко мне с диким воплем, спасли мой лоб от новой боли.
  - Ты прямо как Сантьяго после двух чашек наливки Руары. - Дакот усадил меня обратно на землю и с досадой сплюнул в сторону. Плевок не получился, и нить слюны, качнувшись, влепилась в подбородок. Мальчишка поспешно утерся рукавом и с подозрением покосился на меня - не смеюсь ли. - Даже стоять не можешь?
  - Чуть-чуть посижу. - Левое веко поползло вниз, с правым еще удавалось как-то справляться. - Отдохну.
  - Нет у меня времени ждать. - Сердито сообщил Дакот, обходя меня со всех сторон. Затем он наклонился, просунул руки под моим животом и, уцепившись с другой стороны за складки рубашки, поднял меня.
   Дыхание перехватило. Всем весом я упиралась в руки мальчишки, а они, в свою очередь, сдавливали мне ребра и живот. Голова и ноги провисли. Кровь заструилась по щеке и закапала на камни.
  - Неудобно, - пожаловался Дакот, больно впиваясь пальцами в мой левый бок в попытке удержать меня на весу. - Странно. Чукку таскать так было легче. Знаешь Чукку? Щенок. Ничейный. Все его подкармливают.
   Когда он вновь опустил меня на землю, я едва ловила ртом воздух.
  - Что же с тобой делать? - Дакот огладил пальцами подбородок, как это делали взрослые мужчины. - Ты совсем не мягкий. Чукку намного приятнее переносить с места на место.
   Мне хотелось извиниться за свою "немягкость", но голос подвел.
  - Ладно, Мертвец. Попробуем еще раз.
   Мальчик приобнял меня за плечи, заставляя встать с четверенек, а затем, резко присев, подсек ребром ладони под коленями. Подставив руки, он дождался моего падения на них и тут же выпрямился.
  - А вот так немного лучше, - удовлетворенно заключил Дакот, слегка сдвигая руку, чтобы она оказалась под сгибом моих коленей. - Кстати, Чукку этим способом не потаскаешь. У него сразу лапы кверху, и вообще он становится похож на волосатого младенца. Готов, а, Мертвец?
  - Угу.
   Мне было очень спокойно от тепла, исходящего от груди мальчишки. Я склонила голову на его плечо. Он не умолкал ни на секунду, легко взбираясь по каменистой тропе. Его голос отдавался глухим отзвуком в груди, убаюкивающим меня, словно колыбельная Мисси. От рубашки исходил легкий запах пота, но даже это успокаивало меня. Сжимая в кулачке грязный платочек, я чувствовала, как редкие капли все еще не остановившейся крови прочерчивают кривые линии на лбу и впитываются в рубашку мальчика. Но того, похоже, это ничуть не расстраивало.
  - Знаешь, Мертвец, ты слишком легкий. - Дакот шел по дороге, беспрестанно подпрыгивая, отчего кончик моего носа чертил на его шее замысловатые узоры. - И худой. Мало ешь? Плохо. Папа говорит, мужчина должен хорошо питаться, чтобы иметь силу постоять за себя. А еще нужно много работать, чтобы быть крепким. А знаешь зачем? Чтобы носить на руках даму сердца.
  - Даму сердца?
  - Ну, это дама, которую ты любишь и готов носить на руках. У тебя есть дама сердца?
   Я задумчиво прикрыла глаза, размышляя над вопросом.
   Может, мама? Но мамы уже нет в живых. Я не смогу носить ее на руках. Тогда кто? Может, попросить Мисси стать моей дамой сердца? Она похожа на огромный воздушный шарик, но не выглядит очень уж легкой. Смогу ли я поднять ее на руки?
  - Нет дамы сердца, - печально ответила я.
  - Плохо. Придется найти.
  - А у тебя есть?
  - Неа. Но мама говорила, что в Витриоле много красивых дам. А она там жила, потому что работала в библиотеке. Очень умная была и меня учила, поэтому я знаю кучу умных слов. А знаешь, что такое "Витриоль"?
  - Столица нашего Королевства.
  - Фу-у-у, и тебя что ли кто-то учил? - Дакот разочарованно сложил губы "уточкой". - Ребята из соседнего селения даже слыхом не слыхивали это название. Деревенщины. Вот! Какие слова знаю!
   На открытом пространстве нещадно пекло солнце. Я вспотела и сильнее вжималась щекой в плечо мальчика, пряча лицо в тени, падающей от его головы. Мы миновали несколько одиноко стоящих каменных домов с деревянными крышами.
  - Так что, Мертвец, лучше всего искать даму сердца в Витриоле. О, давай на поиски вместе поедем?
   БУХ!
   На пушистую головенку радостного Дакота опустилась чья-то лапища. Пальцы, сместившиеся на его лоб, показались мне огромными, как у великана, и я с замиранием сердца взглянула вверх, ожидая увидеть жадно распахнутую пасть страшилища.
  - Дакот, где тебя носило?
   "Страшилище" улыбнулось, обнажая ряд крепких, но кривоватых зубов. Фигура гиганта закрывала солнце, и я всерьез опасалась, что он раздавит нас, как пару мошек.
  - Сантьяго! - В отличие от меня, Дакот был рад гиганту. - За травами ходил. Руара послала.
  - И кто это у тебя? - Надо мной склонилось смуглое лицо, по форме напоминающее дыню. Выгоревшие на солнце, изжелта песочные волосы были собраны в хвост, в маленьких карих глазках плясали озорные искорки, на огромном носу раздувались ноздри, похожие на жерла вулканов.
  - Мертвец! - Меня гордо приподняли к самому лицу великана.
  - Твой мертвец очень громко сопит, - хохотнул мужчина. - И что за игры у вас? В принцев и принцесс?
  - Он не моя дама сердца, - насупился Дакот. - Он не мог идти, поэтому его пришлось тащить, как Чукку. У него кровь.
  - Кровь? - мгновенно посерьезнел Сантьяго. Громадные пальцы легли на мой лоб и отвели в сторону челку. Я сжалась, с силой вцепляясь в рубашку Дакота. - Отец же тебе говорил не играть у скал. Сорвался твой приятель, да?
  - Ага. Только мы там не играли...
  - Неси его к Руаре. Она в лавке. И поторопись к отцу. Он тебя уже обыскался.
   Вскоре я уже сидела на высоком стуле в помещении, где единственным источником света служили стеклянные фонари, наполненные дешевыми светоч-камнями - один из немногих артефактов, официально разрешенных на территории Утопии.
   Вдоль стен на многочисленных полках размещались коробочки, банки и мешочки. В углу толпились корзинки с какими-то разноцветными кусками. С потолка свисали пряные букеты трав.
   Рану под бинтом чуть-чуть жгло, живот все еще побаливал, но у меня появились силы кивать женщине с копной рыжих, будто спелая морковка, волос. Руара летала по лавке стремительным вихрем, переставляя товар, поправляя пучки трав и одновременно смахивая пыль со всего, до чего успевала дотянуться на такой скорости.
   На стойку передо мной опустилась тарелка.
  - Каша из пшеничной, гречневой и ячневой крупы. - Руара осторожно потрепала меня по волосам. - Кушай, сынок. Уморил тебя этот злодей Дакот. Скучно мальчонке. Вот и требует от нового друга всяких игрищ. Когда снова потащит тебя к скалам - тысячу раз подумай.
   Мой взгляд блуждал по густой массе, размазанной по тарелке, и небрежным комкам, разбросанным тут и там по поверхности. И это каша?
   Однако желудок отказался привередничать, и пару минут спустя тарелка благополучно опустела.
   Звякнул дверной колокольчик, оповещая о прибытии гостя - мужчины с курчавой черной бородой и блестящей залысиной. Он не успел и шага ступить, как за ним следом влетел Сантьяго.
   - Сеймур! Я все гадал - ты или не ты. - Сантьяго пожал бородачу руку и потащил его вглубь помещения. - Руара, глянь, кто явился! Давно не виделись, старый разбойник. Как работается в гильдии? Освальд Каменщик не слишком лютует?
  - Не жалуюсь, дружище. К кому-кому, а к рубежным торговцам, работающим под его началом, Освальд хорошо относится. Хотя и в его фаворитах личности отнюдь не первого сорта. Но шефу виднее, кому доверять.
   Сеймур с грохотом присел на стул рядом со мной и отстраненно похлопал меня по голове. Подбежавшая к стойке Руара поставила перед гостем исходящую паром чашку.
  - Горячие напитки, красавица? В такую жару?
  - Не волнуйся. Добавленная смесь обладает особым эффектом и охладит организм.
   Я заинтересованно встрепенулась.
   Охлаждает организм? Особая смесь? А какие еще существуют смеси? И как их можно сделать?
  - Надеюсь, это чай, красавица? - Мужчина приподнял кружку и с наслаждением вдохнул терпкий аромат.
  - Конечно. Не одобряю дневные пьянки, ты же знаешь, Сеймур.
  - Именно. Может и веником отлупить, - громким шепотом пожаловался Сантьяго.
  - Ух, договоришься, пьянчуга ты мой ненаглядный.
  - А у вас тут как всегда, - Сеймур отхлебнул чай и удовлетворено крякнул, - душевно.
  - Так и живем. - Сантьяго придвинул к стойке стул. - Рассказывай, что в мире делается. Давненько к нам не наведывался.
  - К сожалению, это не от меня зависит. Не я задания выбираю. Больше морем плавал - то в Королевство Рыб, то в Королевство Рака. Там-то все относительно спокойно.
  - А где ж тогда беда? - Руара, любопытствуя, даже перестала носиться по помещению. - Неужто в нашем Королевстве какая напасть?
  - Верно, красавица. - Сеймур хлюпнул чаем и заговорчески понизил голос. - Слышали о Крепости Изобретателя?
  - Кто ж о ней не знает. - Сантьяго качнулся на стуле, повернулся к стойке спиной и оперся на нее локтями. - Наше местное чудо. У Королевства Рыб - известные на всю Утопию вазы, у Королевства Стрельца - стабильная экономика по экспорту волшебных камней, а у нас - Изобретатель с его безумными идеями. Кто б еще видел эти его изобретения. Небось, оружие какое-нибудь в нейтральные земли продает.
  - Подождите-ка, - вмешалась в разговор Руара. - Разве в шахтах Крепости Изобретателя не добывают лиловый порошок? Его еще "аметистовым" кличут.
  - Это который якобы чистую энергию дает? - Сеймур подавился смешком. - Добывать-то добывают, да весь порошок в саму Крепость уходит для экспериментов этого самого Изобретателя. Так что пшик нашему Королевству, а не чистая энергия. Как живем на привозных светоч-камнях, так и будем дальше.
  - А что за беда с Крепостью?
  - Взрыв на днях там случился. Фиолетово-лиловый столб взметнулся аж до небес. Жители местных поселков решили - все, Первосоздатели спустились на землю, чтобы всех наказать за их грешки. Доизобретался Изобретатель.
  - Ужас какой. - Руара нахмурила рыжеватые бровки. - А что с работниками шахт? Пострадали?
  - Судя по тому, что говорят в столице, все целы. - Сеймур огладил пышную бороду. - Взрывная волна пошла в другую сторону - аккурат на Город Смертников. Жертвы были там - среди заключенных.
  - Что ж, смертники нас не интересуют. Их удел - влачить свое жалкое существование в этом городе-тюрьме, так что пусть возрадуются, получив столь быстрое избавление от тягот жизни.
  - Ты очень циничен, дорогой, - неодобрительно заметила Руара.
  - Не собираюсь жалеть преступников. - Сантьяго стукнул кулаком по колену. - Абы кого в Город Смертников не направляют. Лишь прогнивших насквозь личностей, чью гнусь уже не может спокойно носить наша святая земля.
  - Тогда весьма удачно, что Крепость Изобретателя расположена в центре Города Смертников, - усмехнулся Сеймур. - Случись что снова, заключенных никто и жалеть не будет. Кто ж испытывает жалость к мусору?
  - И как людям работается на этих шахтах? - Руара поежилась. - Вблизи Города Смертников - бр-р-р-р, от одной мысли волосы дыбом встают.
  - Да что ты, родная. После десяти лет работы на шахтах любой утопиец получает ценные дары от самого правителя. Говорят, это земля и куча денег. Стимул как-никак. К слову, господин наш, чей особняк на пригорке возвышается, Роберт Сильва - как раз из числа тех "счастливчиков", что в свое время успешно отработали на шахтах. Он и его покойная супруга. Пусть земля ей будет пухом.
  - Поинтересовался бы тогда у господина, что там за дары выдают за работу. - В глазах Сеймура сверкнула хитринка.
  - Э нет, приятель. Мне здоровье дороже. Ни к чему нам господский гнев на себя навлекать.
  - Да Первосоздатели с этими, с дарами. - Руара погладила меня по волосам. - Нам и без них хорошо.
  - Признаюсь, у меня когда-то возникала мысль махнуть на восток на шахты. - Сантьяго, прищурив один глаз, залихватски прищелкнул пальцами. - Подзаработал бы деньжат. И мне бы их вручил сам правитель Кейденс Азэлстан! Мечта, черт побери.
  - Я тебе махну. - Руара угрожающе приподняла мою тарелку. - По башке твоей дурьей махну, чтоб мысли дурные не лезли. Собрался он лиловый порошок добывать. Сиди дома!
  - Хлопотно быть женатиком. - Сеймур одним глотком допил чай. - Другое дело - рассекать по свету в статусе рубежного торговца. Правовой иммунитет, без проблем пускают через границы, гильдия защищает, коли опростоволосишься - красота. Свобода, приятель. Свобода.
  - Тоже тарелкой огрею, - нежно пообещала Руара. - Не забивай голову моего ненаглядного своей свободой, рубежный торговец!
  - Хотя в наличии такой жены есть своя прелесть. - Сеймур привстал со стула, поймал Руару за запястье и чмокнул ее руку. - Огонь, а не женщина! Пылай и ты ей на радость.
  - Пылаю, пылаю, - хохотнул Сантьяго.
   "Горим!" - донеслось с улицы.
  - Что там? - Руара поспешила к выходу.
   За ней побежали мужчины. Я слетела со стула и бросилась следом.
  - Сантьяго! - К нам присоединился крепкий мужчина в окровавленном фартуке. - Солома в пристройке конюшни загорелась. Вы же там все запасы держите?
   Напротив лавки из окна деревянной пристройки рядом с длинным каменным домом шел дым.
  - Святые Первосоздатели! - Сантьяго кинулся к конюшне. - Надо залить огонь!
  - Вода в баке на самом дне. От жары вся высохла. Не хватит ее, да и погасить не успеем. Вытаскиваем мешки!
   Мужчины принялись таскать из пристройки мешки, пока дым не заполнил все пространство непроглядной черной стеной.
  - Жеребенок! - Взвизгнула Руара. - Мы же его туда утром отвели! Помрет животинка!
  - Стой, поздно уже. - Сантьяго заскрежетал зубами. - Денег-то сколько пропадет. Ну и гарпия с ними!
   Почувствовав чье-то присутствие, я обернулась. Рядом стоял Дакот. Он хмурился и кусал губы.
  - Дакот! - Мужчина в фартуке кивнул на пристройку. - Справишься?
   Мальчик, не задумываясь, кивнул.
  - Тогда делай, как я тебя учил. Давай, Дакот. Выведи жеребенка!
  - Хорошо, папа.
   Мальчишка нырнул в охваченную пламенем пристройку. Повинуясь внутреннему порыву, я побежала следом и опомниться не успела, как очутилась в густом дыму.
   Кашляя и отплевываясь, я рухнула на колени и поползла по разбросанной на полу влажной соломе. Руки беспорядочно шарили по деревянной поверхности, разум не желал подсказывать спасительные решения.
   Совсем рядом послышалось фырканье. Из дыма показались копыта.
  - Ты что тут делаешь?! - закричал на меня Дакот. - Сдохнуть решил?
   Врезав ладонью по крупу жеребенка, отчего тот припустил к выходу, мальчишка одним рывком поднял меня на ноги. Мы впервые оказались лицом к лицу, стоя на полу, и оказалось, что я на целых полголовы выше Дакота. Он тоже это заметил и раздраженно чертыхнулся.
  - Уходим, Мертвец!
   Ноги не повиновались мне. Я зашлась в оглушительном кашле.
  - От тебя одни проблемы, глупый Мертвец!
   Дакот обнял меня за талию, и я тут же повисла на нем, обхватив коленями бока и цепляясь за его потную шею. Так он и вынес меня из пристройки - как дикую паникующую макаку.
  - Что ж ты творишь-то, ребенок! - Руара прижала меня к себе. - Куда понесло тебя?!
  - За другом увязался. - Сантьяго благодарно похлопал Дакота по плечу и с облегчением вытер пот со лба. - Приключений, видать, захотелось. Мальчишки - что с них взять.
  - Сынка влияние. - Мужчина в фартуке ухватил Дакота за ухо и потянул вверх. Мальчик, взвизгнув, встал на цыпочки. - Да, шалопай?
  - Ты его не кори, Рамиль, - попросила Руара. - Он у тебя молодец. Жеребенка вывел, приятеля на руках из огня вынес.
  - Ох, и часто у вас тут пожары случаются? - Сеймур, отдуваясь, оттягивал воротник рубахи, чтоб хоть как-то охладить распаленное тело.
  - Частенько. Засуха, будь она неладна. - Сантьяго с сожалением глянул на разваливающуюся на глазах пристройку. - Пусть догорает. Главное, что на конюшню не перекинется. Каменный заслон защищает.
  - Засуха в Королевстве, благословенном Водой. - Рубежный торговец посмотрел на собственные руки и, чертыхнувшись, обтер их о брюки. - Расскажи кому за пределами Королевства - обсмеют.
  - Нет, скажут, что согрешили. - Руара приподняла мою голову, удерживая за подбородок, и, достав из-за пазухи платок, принялась оттирать мои щеки от грязи. - Вот и не посылают нам Первосоздатели дождика.
  - Глупости, женщина. - Сантьяго с досадой пнул ближайший спасенный мешок и сплюнул в траву. - Неужто мы хуже жителей Королевства Льва, к примеру? Или Весов? Или Водолея? За что нам такие напасти? - Мужчина осекся и смущенно потер затылок. - Прошу простить за упоминание Королевства Водолея. У них два года назад умер правитель, так что жителям сейчас тоже несладко.
  - К черту Водолея! - с чувством высказался Сеймур. - Мы не святые, чтобы заботиться о других.
   Кто-то настойчиво потянул меня за рукав. Насупившийся Дакот, потирая ухо, безмолвно призывал меня следовать за собой.
  - Погоди, Дакот. - Руара шлепнула его по тощему седалищу. - Дай ему передохнуть. Он сегодня всякого натерпелся. Да и мальчонке, наверное, уже домой пора. Хорошо бы еще лекарю показаться. - Повернувшись ко мне, женщина улыбнулась. - Понял, сынок? Обязательно сходи к лекарю. Где ты живешь, малыш? Дакот проводит тебя.
   Я приняла это ответственное поручение с серьезным видом. Осмотревшись, чтобы сориентироваться, я указала на вершину холма.
  - В особняке Сильва? - Сантьяго напрягся. - Ты сын прислуги?
  - Для сына прислуги у него слишком добротная одежонка, - заметил Сеймур.
   Все взгляды сконцентрировались на мне, теперь уже настороженно оценивая, словно увидели в первый раз.
  - Рубашонка да штанишки от комплекта для верховой езды и явно не за медные хрипы куплены. Как минимум серебро. - Рамиль схватил Дакота за шиворот и, подняв в воздух, поставил рядом собой - подальше от меня.
  - Ребенок Сильва? - Лицо Сантьяго покрылось красными пятнами. - Сын Роберта? Эстер?
  - Нет. - Руара схватила супруга за руку. Теперь ее взгляд выражал совершенно непонятный мне испуг. - Эстер светловолосый.
  - Но у Сильва один сын. Тогда...
  - Чертовы демоны бездны, - выругался Рамиль.
   Голос Сантьяго понизился почти до шепота:
  - Эк... Эксель?
   Я встрепенулась, послушно реагируя на собственное имя.
  - Это девчонка Роберта. - Рамиль снова чертыхнулся.
  - Девчонка? - Дакот пялился на меня, вытаращив глаза - вот-вот выпадут из орбит и вприпрыжку покатятся по сухой траве.
   "Почему они так на меня смотрят? У меня на лице грязь? Рубашка не заправлена? Я была не вежлива?"
   Со стороны дороги донесся стук копыт и конское ржание.
  - Если уж не везет, то до конца, - хмуро пробормотал Сантьяго.
   Рядом с нами остановился гнедой жеребец. Наездник спрыгнул еще до полной остановки коня и направился прямиком ко мне. Кудри медового оттенка, что так удачно унаследовал Эстер, соперничали в красоте с самими лучами солнца. Ухоженная борода притихшим зверьком покоилась на груди. Торжественную степенность в каждом жесте не мог испортить ни слегка запыленный наряд - утратившая белизну рубашка с закатанными до локтя рукавами и не предназначенные для езды верхом брюки, а оттого и нещадно помятые (похоже, ринулся на поиски сразу, как вернулся), - ни заметная краснота на исчерченном морщинами лбу и щеках.
   Как же Эстер напоминал отца! Этим необъяснимым внутренним сиянием, неспешным движением головы в периоды глубокой задумчивости, кусающимся холодом в глубоких синих глазах. Рядом с отцом и братом я была как коричный пряник среди леденцовых человечков - тусклая и невзрачная. Может, поэтому времяпровождение с отцом представлялось мне верхом наслаждения? Мне и только мне позволено было бесконечно купаться в сиянии его благородной величавости, внимать его мудрым замечаниям, добиваться его бесценного одобрения. Невзрачной мне, а не столь похожему на него Эстеру.
   Я выправила осанку, компенсируя этим непотребство остального образа. Отец, не дойдя до нас, остановился. Он никогда не задавал лишних вопросов. Его бесстрастный взор задержался на бинте, белеющем сквозь мою челку, а затем продолжил блуждать по лицам присутствующих, оценивая степень вовлеченности каждого в проблему. Оставалось лишь ждать его вердикта.
   "Правильно ли он все поймет?"
  - Господин Сильва, - начал Сантьяго и тут же осекся, напугавшись острого, как бритва цирюльника, взгляда отца.
   "Неправильно понял".
   Я молча прошагала до отца и преградила ему путь. Разведя руки в стороны и таким образом закрыв собой жителей селения, я посмотрела отцу в глаза, а затем склонила голову, следя за тем, чтобы спина оставалась прямой. Бессловесная беседа, основанная на исключительном доверии между отцом и мной. Я никогда не врала ему, и этим поступком продемонстрировала, что полностью признаю за собой вину за содеянное. Иных виновных лиц попросту нет.
   Подняла голову. На лице отца вновь господствовала холодная бесстрастность. Он поверил мне безоговорочно, а значит, никому из стоящих за мной людей больше ничего не грозило.
  - От Эксель были проблемы? - Отец обратился к Сантьяго, предоставляя ему право говорить от лица жителей.
   Правильно. Теперь отец выяснял, имелись ли у моих поступков последствия, устранять которые необходимо с помощью денег. Я восприняла это спокойно, как самобытную процедуру, важность которой мне была внушена отцом на одном из уроков жизни. Создал неудобства, стал причиной инцидента - компенсируй и не забудь принести извинения.
  - Проблемы? - Сантьяго побледнел. - Нет, господин. Она - хороший ребенок.
  - Благодарю. Прошу прощения за беспокойство.
  - Да нет, что вы, господин...
  - Прошу прощения. - Я старательно сымитировала отцовский тон и, дождавшись кивка отца, последовала за ним. Прежде чем он помог мне взобраться на коня, я оглянулась, широко улыбнулась - впервые за весь этот день, - и крикнула уже своим голосом: - Спасибо!
   В моей памяти остались образы вытянутых от удивления лиц и щуплая фигурка Дакота, выбежавшего на дорогу вслед за нашим конем и еще долго находившегося там без единого движения. Может быть, стоя на пыльной дороге, он мечтал о том, как отправится в Витриоль на поиски своей дамы сердца?
   Я сидела в седле впереди отца, зажатая его сильными руками, держащими поводья, и ждала, пока он озвучит условия, которые позволили бы мне искупить вину. Он никогда не ругал меня, считая, что нагоняи - бесполезная трата слов. Человек ценен действиями, конкретными поступками, и лишь проявление трудолюбия покажет искренность в желании исправить допущенные ошибки.
   Не выдержав молчания, я задала вопрос, который занимал мой разум с того момента, как я попала в лавку Руары и Сантьяго:
  - Знание - это сила, полноценность сознания и вооруженность, ведь так, отец?
   Эта фраза постоянно крутилась в моей голове, потому что именно с нее начинался любой отцовский урок.
  - Да, Эксель.
   Я откинула голову на отцовскую грудь. Наблюдая за тем, как он щурил глаза от яркого солнца (вот и шляпу свою не захватил, а ведь он ужасно чувствителен к солнечным лучам), я без единой эмоции в голосе сообщила:
  - Мое сознание неполноценно.
  - Ты получаешь от меня достаточно знаний, - столь же монотонно возразил отец.
  - Нет. Я не знала того, что знают те люди в селении. Их знания другие. - В поисках правильных фраз я лихорадочно перебирала в уме весь свой словарный запас. - Они мыслят по-другому. И смотрят по-другому. Умеют по-другому. Делают по-другому.
   Я вздрогнула, услышав тихий смешок. Отец засмеялся?
  - Твой вывод, Эксель?
   Подумав, быстро выдала:
  - Среди них с их знаниями я беззащитна и... неполноценна.
  - Твое решение проблемы?
  - Хочу постоянно быть и там.
   Руки отца напряглись, поводья натянулись. Конь беспокойно задергал головой.
  - Отклоняю. Предложи иное решение, Эксель.
  - Нет.
   Поводья снова натянулись.
  - Эксель, их уровень жизни отличается от нашего, как и мировоззрение. Из-за твоего статуса и воспитания, тебе будет сложно понять их самих и их стремления.
  - А тебе, отец? - Я наклонилась вперед и снова откинулась назад, легонько ударяя затылком отцовскую грудь. - Ты и мама - оба работали на шахтах, и поэтому теперь я и Эстер живем хорошо. Кушаем хорошо. Одеваемся хорошо. Это награда. Но не наша.
  - А ты хочешь заслужить награду? Желаешь трудиться и получать знания, одновременно оценивая их с различных точек зрения?
   Сложная мысль. В том возрасте я еще не могла ее осилить.
  - Да-а... - неуверенно пробормотала я, надеясь, что мудрость отца позволила ему прийти к верному заключению.
  - Желаешь быть полноценной? - смягчил он свой вопрос.
  - Да!
  - Твое решение проблемы, Эксель? - Суровость тона должна была настроить меня на серьезный лад.
  - Хочу посещать лавку Руары и Сантьяго... тех людей. Слушать их. Учиться.
   От тяжелого вздоха отца волосы на моей голове зашевелились. Его рука легла на мое плечо. От давления меня накрепко прижало к седлу.
  - Я подумаю, Эксель. Я подумаю.
  
  
  
* * *
  
  
   Дакот сохранял молчание всю дорогу назад. Я предпринимала жалкую попытку заговорить, когда мы были у реки, но он даже не взглянул на меня.
   Холодная вода обжигала руки, пока я окунала их в прозрачную глубь, смывая результаты своей непростительной безответственности. Дакот, взяв у меня предложенный платок - тот самый, что много лет назад он прижимал к моему окровавленному лбу и который я всегда бережно носила с собой, - скрылся за раскидистым кустом, растущим у самой реки. Слыша каждый всплеск от опускаемого в воду платка, я терзалась чувством вины. Снова и снова вызывала в памяти картинку событий и никак не могла отыскать верное решение.
   А как же житейское уверение о том, что безвыходных ситуаций не существует? Или я просто пересекла точку невозврата, пропустив множество развилок, где бы могла свернуть в верном направлении и сделать правильный выбор?
   Я и забыла, как тяготит молчание. О Первосоздатели, да я даже не помнила, что Дакот умел злиться! Самый добродушный парень, которого я когда-либо знала (кроме Эстера, конечно же), мог притворно возмущаться моими поступками, но в то же время поддерживал каждое мое начинание, словно свое собственное. Моя ходячая совесть, воплощенная в крепком поджаром теле, моя опора и отчасти мое вдохновение. И я втоптала его доверие в грязь, словно кусок подгнившего мяса.
   За размышлениями время прошло незаметно, и вот мы уже у лавки Руары и Сантьяго. Войдем, и у меня не получится объясниться с Дакотом до самого вечера.
  - Подожди, пожалуйста. - Я удержала юношу за локоть, пока он не успел свернуть за угол и направиться к парадному входу.
   Здесь, под тенью навесной крыши, меня впервые за всю жизнь охватило ощущение беспомощности - именно той, при которой приходит понимание, что изначальное положение вещей вернуть уже не удастся. Это не сломанная вещь, которую можно починить или заменить на абсолютно похожую. Это человеческие чувства - самое хрупкое и невосстановимое нечто. Нечто могло обратиться в ничто. Легко. Стремительно. Болезненно.
  - Что?
   От холодности Дакота меня передернуло - ему словно незнакомец докучал на улице.
  - Извини меня, - пролепетала я.
  - Ты уже извинилась. - Он повернулся, чтобы уйти, но мои пальцы лишь сильнее вцепились в его локоть, ощущая соприкосновение с кожей под хлопковой тканью.
  - Но меня не устраивает твоя реакция!
   Небесно-голубые глаза недобро сощурились.
  - Да что ты? Странно, что не устраивает, - вкрадчиво прошептал Дакот.
   Окончательно растерявшись, я выдавила:
  - Не так... не так выразилась. Мне будет сложно вернуться в колею, если ты будешь злиться на меня. Я не выдержу этого. Только не от тебя. Моя вина неоспорима. Полностью признаю свои ошибки! Эликсиры - это не игрушки, и не следовало разбрасывать их в легкодоступных местах. Пожалуйста, не сердись!
   Я ухватила руку Дакота и сжала, словно желая согреть ее своими ладонями. В голове вспыхнул образ: та самая рука - не маленькая, как у ребенка, а большая с широкой ладонью и длинными пальцами, рука уже взрослого мужчины, - лежит поверх моей, слегка сдавливая и опаляя внутренним жаром, и направляет ее по влажной пульсирующей и обжигающей плоти, - вверх-вниз, вверх-вниз, - выбирая ритм, который может принести больше...
   Издав непонятный возглас, сразу угасший внутри меня, потому что губы не позволили ему вырваться наружу, я качнулась. Похоже, к нам с Дакотом одновременно пришло одинаковое воспоминание, потому что его переносица вспыхнула, и он, выдернув руку из сплетения моих, спрятал ее за спину.
  - Извини...
  - Бесконечные извинения утомляют, Эксель, - процедил он, едва разжимая губы, будто боясь сказать что-то лишнее.
  - Нет, это необходимо. - Я, волнуясь, приложила пальцы к вискам и чуть надавила на них. - Мне следует извиняться, пока этому миру не придет конец. А если осмыслить поступок полностью, то станет легче и тебе, и мне.
  - Не дури. - Дакот предостерегающе поднял раскрытую ладонь, пытаясь остановить поток слов. Но меня уже несла вперед свирепая волна отчаяния.
  - Не имея на то морального права, я вторглась в твое личное пространство, практически заставила тебя сделать то, что ты не хотел. И что самое худшее, я осознаю, как тебе это было неприятно!
  - Неприятно?
   У меня перехватило дыхание от внезапной смены настроения Дакота. Перемена чувствовалась отчетливо, будто была материальной, как капли дождя, окропляющие щеки и скатывающиеся по коже.
   Не успела я и глазом моргнуть, как уже была прижата к каменной стене лавки. Правый кулак Дакота уперся в исчерченную трещинами поверхность над моей головой, левая рука перекрыла мне путь отступления с другой стороны. Медленно приблизившись, будто делая отжимание от стены, он нагнулся, чтобы наши лица были на одном уровне, и без единого оттенка эмоций в голосе поинтересовался:
  - Почему ты решила, что мне это было неприятно?
   "Святые Первосоздатели! К чему он клонит? К чему? К чему? Первый раз вижу его таким отстраненным, но в то же время сосредоточенным".
  - Потому... - Я с трудом сглотнула накопившуюся во рту слюну, успев спасти горло от полного высыхания. Казалось, что еще чуть-чуть и изо рта хлынет пустынный песок. - Потому что... неприятно. - Отвернувшись, сосредоточила взгляд на светлых волосках на его запястье. - Ужасно, если без твоего желания до тебя дотрагиваются. Так.
  - И почему же ты решила, что мне было неприятно? - с нажимом повторил Дакот.
  - Знаю, знаю, знаю, что физиологически данный процесс всегда приносит удовольствие, - паникуя, я отчего-то начала тараторить. - Поэтому оценка "приятно-неприятно" здесь не уместна. Однако...
   Прерывая меня, Дакот цыкнул и уронил голову, коснувшись макушкой моего подбородка.
  - Да ты, верно, издеваешься.
  - Нет! - пискнула я.
  - Оцениваешь нечто настолько личное со своей позиции псевдоученого. Возомнила себя невесть кем...
  - Нет, Дакот, я всего лишь хочу сказать, мне очень жаль, что тебе пришлось терпеть мои прикосновения. - Выпалив это, я шумно втянула носом воздух. - Даже если, в конце концов, это принесло удовольствие.
   Дакот поднял голову и очень долго смотрел на меня, как будто в ожидании чего-то иного, а затем пробормотал:
  - Ты такая бесчувственная, Эксель.
  - А? - Я просто-напросто опешила. Неужто моя попытка извиниться с самого начала была одним сплошным фарсом? - Бесчувственная?
  - Столь любимые тобой эликсиры заставили меня потерять контроль. - Над головой раздался хруст костей - Дакот с силой сжал кулак. - Признаюсь, ненавижу терять контроль. Да еще так внезапно.
   Его пальцы коснулись моих волос на макушке. Я обратилась в неподвижное каменное изваяние, терзаясь сомнениями - стоит ли ему позволять это делать? Может, необходимо оттолкнуть его руку?
  - Мне было приятно. Там, у изгороди.
   От таких откровений мои уши запылали.
  - Потому что эффект эликсиров слишком силен.
  - Допустим. - Пальцы Дакота нырнули в неприглядную густоту моих волос, слегка лаская кончиками кожу головы. - А еще мне было вдвойне приятно от твоего присутствия. Твоих прикосновений. Твоего дыхания.
   "Опасно! Опасно! Опасно!"
  - В тебе говорит остаточный эффект эликсиров. Я наблюдала воздействие "Шато" на мысли и чувства Нэнни, девушки Квина, в ее сознании, и, поверь, он подобен шторму.
  - Тебе так легче?
  - О чем ты?
  - Когда ты начинаешь что-либо анализировать, то успокаиваешься. Как сейчас. Твой взгляд снова ясен, и ты прекратила мямлить.
  - Естественно. Я нашла ответ, а поэтому проблему можно решить. Чем скорее из твоего организма выветрятся частички смешанных эликсиров, тем быстрее спадет с твоих глаз пелена.
   Ободряюще улыбнувшись, я двинулась вперед, надеясь, что Дакот выпустит меня из плена своих рук.
  - Решить проблему, говоришь... - В глубине юношеских глаз сверкнули молнии. Ладони Дакота скользнули на мою шею, надежно фиксируя голову в одном положении - ни повернуться, ни наклонить в сторону. Порывисто приблизившись, он прочертил кончиком носа на моей щеке полукруг. Слегка коснувшись губами полоски кожи над моей верхней губой, он выдохнул: - Эгоистичная госпожа, решите-ка эту проблему. От одного вашего присутствия я вновь начинаю впадать в неистовство. Прямо... сейчас...
   Свободные от хватки руки, сложенные в замок, врезались Дакоту под дых. Выпучив глаза и надсадно кашлянув, он отскочил назад, сшибая ногами сложенные стопкой дрова у стены.
  - Черт, вот же черт! - Дакот с каким-то сумасшедшим выражением на лице хохотнул, утерся рукавом - слишком детским, слишком умилительным жестом, - и криво улыбнулся. - Не стоило учить тебя самообороне. Умненькая госпожа, схватывающая все на лету, слишком быстро научилась бить со всей силы с близкого расстояния.
  - Ты... - Я тяжело дышала, словно успела перетаскать на плечах половину запасов Руары и Сантьяго. - Ты говорил... что этот прием поможет, если вдруг... меня зажмут в угол.
  - Верно. - Глаза Дакота все еще лихорадочно сверкали. - В следующий раз не забудь добавить удар сюда. - Он указал на свои брюки у паховой области. - Чтобы кое-кому было вдвойне "приятно".
   Со стороны улицы послышалось шуршание.
  - Вы чего это тут прохлаждаетесь? - Руара удивленно оглядела всклокоченную меня и растрепанного Дакота. - Ссоритесь?
  - Уже нет. - Я огладила платье.
  - О, хорошо. - Женщина с подозрением уставилась на юношу, видимо, раздумывая устроить ли ему нагоняй или отпустить с миром. - Матильду не видели?
  - Нет.
  - Ох лентяйка! Опять сбежала повилять перед кем-то хвостиком. - Руара тряхнула корзину, которую держала в руках. Разноцветные куски душистого мыла беспокойно подпрыгнули и вновь рухнули на плетеное дно. - Выпорю, ей-богу!
   Бурча под нос ругательства, Руара поспешила к входу в лавку.
   Я подошла к угрюмо молчащему Дакоту и накрыла ладонью место удара.
  - Никогда. - Заглянув под пепельно-русую челку, я серьезно нахмурилась. - Я никогда не подвергну тебя этой унизительной боли. Не играй роль злодея. Ты слишком хорош для этого.
   Дакот лишь безмолвно смотрел в ответ.
  - Эксель! - донесся до нас голос Руары.
   Вместе с нами в лавку ворвалась мрачная атмосфера.
  - Ух, паршивцы, отрицательная энергетика, фу, фу, фу! - Руара замахала на нас веником. - Что за лица? Хотите, чтобы все клиенты разбежались? У нас их что - куры не клюют?
  - Извини. - Я, виновато понурившись, встала у стойки и, не зная чем занять руки, ухватилась за миниатюрную корзинку с сухими цветами.
  - Ты, - Руара ткнула пальцем в Дакота, - бери мешочки с сахарным песком и расставляй у дальней стены. Шустрее, шустрее! - Дождавшись, пока юноша скроется за полками, хозяйка лавки нагнулась к стойке, подметая ее краями накинутого на плечи платка, и взглянула на меня исподлобья. - Что стряслось? - Говорила вполголоса, опасаясь, что Дакот может услыхать. - У него же на лице ни кровиночки. Чувствую, сердится. И это наш добродушный мальчишка! Его ж не рассердить, как ни старайся. А тут - Святые Первосоздатели! - злющий, как чертенок. Ты, деточка, постаралась? Мастерство.
  - Не горжусь этим, - буркнула я, растирая между пальцами сухой лепесток. Кусочки сыпались на стойку желтовато-серым ливнем.
  - Ваше, конечно, дело. Но ссоры до добра не доводят. - Руара покачала головой и, видимо, решив, что уроков воспитания на сегодня достаточно, вернулась к излюбленному руководительскому тону. - Работа не ждет. А звенящие серебряные и золотые хрипы с неба не сыплются. Ах да, Эксель, - женщина нырнула под стойку, и через две секунды на деревянную поверхность шлепнулся полупрозрачный мешочек с набором трав. - Твоя смесь для чая многим пришлась по вкусу. Успокаивает - люди подтверждают. Желают добавки, поэтому выше нос и скрути-ка еще пару десятков таких мешочков!
  - Неожиданно. - Перышки радости защекотали внутренности живота. - И представить не могла, что именно этот набор трав станет популярным.
  - А я могла. - Руара с притворной суровостью погрозила мне пальцем. - Не отлынивать. Шустрее, шустрее.
  - Схожу за травами.
   Успех на миг перекрыл гложущее чувство вины, и в самом что ни на есть приподнятом настроении я зашагала по коридору, расположенному за дверью позади стойки. Хозяева экономили светоч-камни, поэтому в коридоре господствовал абсолютный мрак. Ориентируясь по собственной памяти, я нащупала слева дверную ручку и, держась за нее ради равновесия, толкнула дверь плечом.
   Необходимость задержки дыхания отпала сама собой. Небольшое помещение, которое я легко могла пересечь за пять шагов, а до стен дотянуться, просто разведя руки в стороны, встретило меня прохладной свежестью. Дакот успел проветрить помещение, но так и не сумел избежать губительных паров моих эликсиров. Я бросила быстрый взгляд на маленький столик у стены, а затем на пол. Ни одного осколка. Прибрал за собой.
   Зубы потянулись куснуть внутреннюю сторону щеки. Выходит, самая плохая здесь я.
   Возвращение в коридор сопровождалось бурными мысленными поисками оправдания себя любимой. Тщетно. Один из основополагающих уроков отца звучал как "никогда не смей жалеть себя". Однозначно, Эксель Сильва нынче главный разбойник.
   Легонько стукнувшись лбом о дверь основного подсобного помещения, где хозяева держали все свои запасы, я шагнула прямо в дневное сияние. Благодаря большому застекленному окну в потолке трата светоч-камней на эту пристройку была упоительно минимальной.
  - Надо же. - Мои брови поползли вверх от представшей передо мной сцены.
   Около ближайшей деревянной балки, удерживающей потолок, стояла огромная бочка. Хотя любой бы на моем месте, скорее, обратил внимание на полногрудую деву, оседлавшую бочку, будто золотой трон.
   Роскошные локоны Матильды ныне были заплетены в скромную, но не менее роскошную косу, ниспадающую по плечу и теряющуюся в складках юбки платья, которая, к слову, обнаружилась намного выше установленных границ приличия - где-то у талии. Острые оголенные коленки белели в лучах солнца и находились в весьма печальном отдалении друг от друга. Между разведенных ног местной искусительницы расположилась чья-то курчавая голова. Спустившись чуть ниже и проигнорировав не очень уж интересную спину, задрапированную атласным жилетом, взгляд натыкался на приспущенные брюки, щедро одарившие неожиданного зрителя в лице меня образом молочно-белых ягодиц - гладеньких блестящих, словно наливные яблочки.
   Я старательно хлопнула дверью и неспешно двинулась к букетикам трав, висевших на веревке у боковой стены. Судя по всему, мой визит был преждевременным - процесс, так сказать, только начался.
  - Ты не вовремя, неженка, - пропела Матильда, недовольно морща носик.
  - Вижу.
  - О Святые Первосоздатели, ох, нет, - запричитал обладатель наливных ягодиц, стараясь спешно натянуть брюки.
   Любопытствуя, я всмотрелась в его лицо, то и дело в страхе поворачивающееся в мою сторону, и вмиг узнала Рональда - сына учителя из соседнего селения. Ему восемнадцать исполнилось буквально на днях. И, конечно же, Матильда тут же заловила мальчонку в свои сладкие сети.
  - Не отвлекайся, - мурлыкнула Матильда, сжимая колени и накрепко удерживая голову юноши у себя между ног.
  - Но здесь Эксель, - проблеял бедняга, роняя брюки и дергаясь, как бабочка в паутине, в попытке освободиться от захвата.
  - Не обращай внимания на эту холодную господскую дурнушку. - Матильда сильнее сдавила Рональду голову и засмеялась звонким колокольчиком.
  - Но... но... но...
  - Не придуши мальчонку, Матильда. - Я сняла с веревки пару букетиков.
  - Мальчонку? Он уже совершеннолетний мужчина. Да, душечка? - Девушка наклонилась и вцепилась ногтями в курчавую голову невезучего героя-любовника. Тот издал неясный возглас. - А ты, Эксель, говоришь, как старая дева. Мальчонка, мальчонка, мальчонка! Тебе ж самой только девятнадцать, а ведешь себя, как церковная старуха!
   Обижаться на Матильду - пустая трата времени. Рассказывать ей о том, что ты на нее обижен - двойная потеря времени. Это вечно веселое создание - королева своего собственного мирка, а остальные - всего лишь слуги.
  - В любом случае не задуши его своей страстью. - Я понюхала букетик, удостоверяясь, что выбрала верный набор. - Смерть между девичьих бедер - довольно изысканный способ покинуть бренный мир, но, к сожалению, не столь героический для мужчины.
   Матильда фыркнула и раздвинула колени, отпуская Рональда. Юноша оперся руками о пол и, еле дыша, отполз от жестокой пассии.
  - Жалкое зрелище. - Матильда положила ногу на ногу и оправила платье.
   Дождавшись, пока сконфуженный Рональд натянет ни в какую не желающие удерживаться на бедрах брюки и выскочит, наконец, за дверь, я бесстрастно сообщила:
  - Руара тебя повсюду ищет. Злится.
  - Кого волнует? - Матильда лениво осмотрела свои ногти и, заметив под ними грязь, принялась с остервенеем выковыривать ее.
  - Тебе следует ответственнее относиться к своим обязанностям.
  - Издохни, господская неженка. Ты меня выводишь из себя. Какого дьявола ты вечно отираешься тут? - Матильда бросила на меня злобный взгляд и постучала кулачком по голове. - Без мозгов совсем? У тебя папочка богатенький, море красивейших нарядов и куча слуг, а ты притворяешься одной из нас - прозябающих в нищете и вынужденных работать день и ночь. Дуреха тощая.
  - Не думаю, что обязана объяснять тебе смысл моих действий.
  - А мне и плевать с дворцовой колокольни на всякие твои глупости. - Матильда спрыгнула с бочки и плавным движением перебросила тугую косу через плечо. Хищно улыбнувшись, она подошла ко мне и больно ткнула пальцем в грудь. - Хочешь поиграть, изображая бедную селянку - пожалуйста, подавись и не смей пищать. А ко мне не лезь. Хочу свободы. Я молода и желанна, и мне хочется развлекаться с симпатичными невинными мальчиками, преклоняющимися передо мной, словно перед богиней.
  - Невинными? - Моя левая бровь поползла вниз, а правая скользнула ввысь. Согласна, меня уж очень перекосило, но какую реакцию еще можно ожидать от столь бесстыдного заявления?
  - Да, неженка. - Матильда мечтательно закатила глаза, чуть ли не исходя слюной. - Такими сладкими, как еще не распечатанная конфетка. Только-только стали совершеннолетними и еще не осознали свою взрослость. Неопытные птенчики, которых так забавно направлять. - Она наклонилась к моему уху и слегка подула. - Кроткие, а потом вдруг неистово дикие и... голодные. А потом снова испуганные и послушные. Делают все, что им скажешь. Некоторым хватает даже вида одной оголенной ножки, представляешь? - Хмыкнув, Матильда отстранилась. - Хотя тебе-то почем знать.
  - Любишь же ты разбивать юные сердца. - На меня ее речь не произвела особого впечатления. - Помнится, на той неделе тебя интересовали исключительно мужчины в самом соку.
  - Угу, было дело. - Матильда вытащила из букетика в моих руках пару травинок, понюхала и, брезгливо поморщившись, кинула на пол. - Быстро утомляются. Да и изо рта пованивает дерьмом.
  - Не скажи. - Я двинулась к выходу. - Не стоит слишком уж утрировать.
  - А? Что за мудреные слова, белобрысая? - Матильда нехотя поплелась за мной.
  - Ты преувеличиваешь. Вот, что я хочу сказать. И прекрати дерзить, а то привыкнешь и ляпнешь что-нибудь оскорбительное кому-нибудь, кто не будет столь доброжелателен к тебе, как я. Поверь, в этом мире наказывают даже самых хорошеньких и соблазнительных девиц.
   Тяжелая рука Матильды легла на мое плечо и, собрав в складки ткань платья, дернула меня на себя. Всегда проявляющаяся ни к месту неустойчивость дала о себе знать, и я завалилась назад, рухнув затылком прямо на мягкую грудь девушки.
  - Мне твои подачки ни к чему, неженка! - прошипела она, обдавая мой лоб горячим дыханием. - О себе лучше подумай.
  - Только тем и занимаюсь, что размышляю. Но, боюсь, не о себе - неинтересно думать о ком-то столь неинтересном.
   Стоять в полусогнутом положении было неудобно. Я подняла голову, намереваясь оценить настрой собеседницы.
  - Твой взгляд говорит "придушить бы ее", - спокойным тоном заметила я, изучая некрасивые морщины, прорезавшие лоб Матильды.
  - Мечта и только, - буркнула она, скидывая меня со своей груди.
   Пожав плечами, я продолжила путь к двери, но меня снова остановили.
  - Если не о себе думаешь, то о братце своем ненаглядном? - Интонации Матильды вернулись к привычным протяжно мягким, будто у мурлыкающей и ластящейся к ногам кошки.
   Я замедлила шаг. Сдерживая рвущиеся наружу волны раздражения, я резко сжала челюсть, нечаянно царапнув зубами внутреннюю часть нижней губы.
  - Почему же Эстер больше не заходит в гости? - изливалась патокой Матильда, трогая кончиком языка левый уголок губ. - Ему ведь уже исполнилось восемнадцать? Такой нежный золотистый сахарок на тонких ножках. Я бы его научила пару фокусам. Облизала бы с головы до пяточек. Он бы извивался подо мной, как...
   Резко развернувшись, я сделала выпад и, будто мечом, ткнула в нос Матильде букетом из трав. У той перехватило дыхание от терпкого запаха, и она принялась чихать.
  - Чтоб тебя... чи-и-ху!.. чтоб тебя демоны забрали!.. Чи-и-и-ху!.. Украли ... гарпии!.. Чи-и-иху!..
  - Будет жаль, если они заберут меня. - Я похлопала букетом по ладони, изображая, что очищаю травы от запаха Матильды. - Помрут же от скуки.
  - Неудивительно, что мужчины держатся от тебя подальше. - Недовольная девушка последовала за мной в темноту коридора, не прекращая покашливать и осыпать меня унизительными речами. - Вот и женишок твой недолго продержался. Отвадила от себя, страшила. Вы с Джином хоть успели вдоволь наиграться или его сразу начало тошнить от одного твоего присутствия?
   На самом деле я никогда и не собиралась выходить замуж за Джина. Он был сыном знакомого отца из столицы. Внешне нахальный и самоуверенный, но на самом деле - стеснительный и неопытный. Наши отношения напоминали хорошо продуманную стратегию по взаимовыгодному сотрудничеству. Мы одаривали друг друга тем объемом внимания, которое было необходимо для нашего взаимного удовлетворения и усыпления бдительности наших родителей, абсолютно уверенных, что подыскали выгодную партию для своих чад.
   Джин был славным парнем, однако взаимной удовлетворенности от общения (и более интимных занятий) слишком мало для того, чтобы терпеть человека рядом с собой всю жизнь. Да и Джин не был в восторге от моей страстной привязанности к фармацевтике и экспериментам с эликсирами. Ему все это напоминало зловещие ведьмовские увеселения. Но, несмотря на некоторую опаску, ему и в голову никогда не приходило донести на меня воинам Святой Инквизиции, за что я его искренне уважаю до сих пор.
   Матильде, не знающей особенностей наших с Джином отношений, казалось, что жених просто сбежал от своей невзрачной невесты, словно от чумы. И, конечно же, вся вина лежала исключительно на мне, потому что... А вот причины в количестве, превышающем сотню, могла озвучить только сама Матильда. Ведь самая прелестная дева во всей округе обладала чудеснейшим воображением. К сожалению, это воображение работало лишь в одном направлении, связанном с ее неповторимой исключительностью и красотой, а также отсутствием оного у "страшил и уродин вокруг".
   Игнорируя провокационный вопрос, я вытянула руки, чтобы не натолкнуться на дверь в конце коридора.
  - Молчишь? Молчи, молчи! - торжествовала Матильда. Распалилась она не на шутку. Судя по всему, не получив дозу ласк от Рональда, девушка из мести призвала всю природную вредность и теперь намеревалась докучать мне до вечера. - Молчи, Эксель. И лучше вообще не выходи из дома. От твоего вида не поднимется даже колосок на поле, не то что у мужика достоинство!
   Слева что-то промелькнуло. Мгновенно среагировав, я пригнулась и бросилась вперед. За отменную реакцию стоило поблагодарить всех тех лошадей, которые предпринимали многочисленные попытки выбить из меня дух копытами.
   БАБАХ!
   Седалище Матильды, которое многие мужчины находили "довольно аппетитным", со смачным хлопком встретилось с пышной шевелюрой тетиного веника.
  - Чьи там колоски больше не поднимутся? - грозно поинтересовалась Руара, снова замахиваясь веником.
  - Что ж ты творишь, тетя?! - Матильда, пунцовая от обиды, обежала прилавок и спряталась за спиной Дакота. Тот стоял у прилавка и сосредоточенно массировал запястья.
  - Ух, блудница! Прямо сюда удумала своих хахалей приглашать?! А работать кто за тебя будет, а?!
  - Но Эксель тоже отлынивает! - возмутилась Матильда, прожигая меня пламенным взором из-под локтя невозмутимого Дакота.
  - Эксель-то как раз справилась со всеми своими обязанностями еще до обеда! А ты, лентяйка, все расхаживаешь да слюнявых дурачков к себе подманиваешь!
  - Тетя!
  - Поможешь Эксель с чайными мешочками, а потом уберешься во втором подсобном помещении. - Отдав распоряжения, Руара повернулась ко мне. Черты ее лица смягчились. - Мы с Сантьяго все-таки решили позволить тебе занять его.
  - Правда? - Мое сердце пойманной птичкой забилось в груди. - Честно?!
  - Да. Там и будешь возиться со своими смесями. И, Эксель, - женщина лукаво ухмыльнулась, - мы ждем навар.
  - Конечно, конечно. - Я едва сдерживалась, чтобы не запрыгать от радости. У меня наконец-то будет свое собственное помещение для работы! Да еще совсем рядом с потенциальными покупателями! Еще чуть-чуть и мой запертый на замок ящичек в столе пополнится звенящими золотыми хрипами. Я смогу уехать и этим сумею заставить отца уважать своего более преданного ребенка. Без сомнения, не пройдет и месяца, и он назначит преемником Эстера.
   Пока Руара гремела банками в другом конце лавки, я, раздуваясь от гордости, скручивала в комочки душистые травы и передавала их попеременно то Матильде, то Дакоту, которые, в свою очередь, рассовывали их по мешочкам. От обоих исходила темная аура, и сложно было определить, кто зол больше.
  - Радуешься, неженка? - пропыхтела Матильда, воротя нос от комочков из трав и небрежно запихивая их в мешочек. - Все-то у тебя гладенько, все прилизано, все просчитано.
  - Радуюсь, - подтвердила я, не утруждая себя дальнейшим обменом любезностей с сердитой прелестницей.
  - Противная она, да, Дакот? - Матильда бросила на прилавок смятые в лепешку комочки и скользнула за спину юноши. Он сидел на стуле, и, воспользовавшись этим небольшим преимуществом в росте, она налетела на него сзади, как хищная птица, прижалась губами к уху и запустила руки в ворот его рубахи. - Ледяная и неуютная. А я такая теплая и, - она потерлась грудью о его плечо, - мягкая.
   Я прекратила скручивать травы и, прищурившись, смотрела, как руки Матильды скользят под рубашкой Дакота. Плавно, будто подгоняемые ветром бумажные кораблики по водной глади. Или словно корни ожившего дерева под поверхностью земли. Или - черви-паразиты под кожей.
   Встретившись со мной взглядом, Дакот скривил губы, как делал это в детстве, если вдруг я отказывалась играть в предложенную игру. Видимо, того, что он ожидал, на моем лице так и не отразилось.
   Увлекшаяся процессом Матильда не заметила перемен в настроениях, а потому гигантский спрессованный клубок из раздражающих ее обоняние трав, сунутых ей под нос, стал для нее полной неожиданностью. Охнув, она закашлялась и кинулась прочь от нас, на выходе едва не сбив с ног Сантьяго.
  - Ого, как разбежалась-то, - изумился мужчина.
  - Что? Опять отлынивает? Чертовка! - в сердцах выкрикнула Руара, выходя навстречу супругу. - Привязать ее к стойке. Может, за ум возьмется.
  - Сомневаюсь. - Сантьяго добродушно осклабился и, заметив Дакота, оживился. - Ты-то мне и нужен, парень. Поможешь с ящиками? С полсотни надо в погреб перетаскать.
  - Конечно. - Дакот поднялся, но прежде чем уйти, привалился к стойке и небрежно взлохматил мне волосы. - А с тобой мы еще поговорим.
   Многообещающе. Желает поговорить - уже хорошо.
   Полчаса я в одиночку занималась лишь смесью для чая, упиваясь радужными фантазиями о будущих удачных продажах, об успехе и о новых открытиях. В моем воображении возмужавший Эстер гордо рассказывал мне о том, как замечательно складываются его отношения с отцом и как он им гордится. Идеальные мечты не совсем идеальной леди.
   Дверной колокольчик, обычно заливающийся энергичным перезвоном, истошно звякнул и резко смолк, словно боясь радоваться вновь прибывшему.
  По полу покатились уроненные коробки с чаем. Руара медленно отступила от гостя.
  - Господин... господин Сильва?
  - Отец?
   Первый раз за мою недолгую жизнь я видела отца таким обеспокоенным. Первый раз? Забавно. Сегодняшний день принес с собой столько открытий. Как много всего мне пришлось увидеть, услышать и прочувствовать в первый раз. Новые знания. Новые для меня. Значит, я все еще продолжаю быть неполноценной.
   Мешочки, аккуратно подвязанные ажурными ленточками, посыпались вниз тяжелым градом. Я продолжала удерживать в кулаке комочек травы, пока отец, до боли вцепившись в запястье, тащил меня к выходу - мимо вычищенных до блеска полок Руары, мимо ящиков, банок, мешков, ставших для меня привычным антуражем в той же мере, что и роскошная обстановка моей комнаты в особняке.
   "Что-то случилось?" - вопрос, который, возможно, застрял в глотке или запутался в языке, потому что так и не был задан вслух. Он был бессмысленным изначально, ведь человек не станет пересекать территорию жилого селения, прижимаясь к стенам, словно какой-то вор, и заглядывать в каждую темную нишу и за каждый угол, будто ожидая увидеть там толпу неведомых опасных тварей, если пребывает в здравом уме. А Роберта Сильва никому никогда и в голову не пришло бы назвать сумасшедшим.
   Снаружи нас ожидала открытая повозка. Что странно, это был не роскошный экипаж отца, на котором он с комфортом ездил до соседних селений, а старая потрепанная повозка, даже просто стоя на месте издававшая поскрипывания. И где же его любимцы - караковые жеребцы? Я знала всех отцовских лошадей, потому что каждое из этих животных хоть раз да пробовало раздавить копытами мою голову. В повозку же был впряжен незнакомый мне гнедой конь.
   Возницу я узнала. Наш конюх Тори обеспокоено проследил за тем, как мы забираемся в повозку, и, подражая отцу, повертел головой, оценивая обстановку.
   Да что происходит?
   Повозка тронулась. А мой лимит доверия исчерпал себя.
  - Отец!
   Вздрогнув, он наконец обратил свой взор ко мне.
  - Эксель. - Отец положил руку поверх моей, чего ранее никогда не делал. Проявление нежности - это награда. А награду нужно заслужить успехами в обучении. - Мы ненадолго уедем отсюда.
  - Уедем? Но...
  - Твои вещи собраны.
   Я уставилась на саквояж в ногах, на который указал мне отец. Взяли и собрали вещи без моего ведома?
  - Куда мы едем?
  - Эксель, - руки отца опустились на мои плечи, - доверие. Доверие, Эксель.
   Безмолвный договор о доверии. Да, я должна его соблюдать. Должна послушно следовать отцовской воле. Вот только...
  - Мы двигаемся в противоположную от особняка сторону. - Я встала с сиденья, опасно кренясь то в одну, то в другую сторону.
  - Вернись на место! - Отец начал хватать меня за правую руку, желая усадить обратно.
   Повозка подскакивала на неровной дороге. Я смотрела, как удаляются дома селения, а за ним - и наш особняк. Ветер бил мне в спину, словно ревнивая супруга, дергая волосы в разные стороны.
  - Где Эстер?
  - Доверие... - прохрипел отец.
  - Где Эстер?
  - Эксель!
   Я ощутила, как в глубинах сухой почвы моего сознания просыпается обжигающе ледяное спокойствие. "Невозмутимость Мертвеца" - так называл это состояние Дакот, - представляла собой мрачный сгусток из хладнокровной апатичности и равнодушного самообладания, полностью отграничивающий мой разум от таких сдерживающих факторов, как страх, голос рассудка и инстинкт самосохранения. Именно Невозмутимость Мертвеца пригвоздила меня к месту, когда будучи семилетним первооткрывателем, я вывела из себя жеребца, принадлежащего Руаре и Сантьяго, и тот встал на дыбы. Или когда устраивалась на осыпающемся краю обрыва и тянулась вперед всем телом, рассматривая дно. Или когда добавляла дымящееся нечто в колбу с исходящей паром примесью.
   "Дурная! Убиться хочешь?! - кричал на меня Дакот и немедленно спасал от очередной, по его мнению, глупости. Не стоит и говорить, что он ненавидел это мое состояние. - Порой кажется, что ты готова на все..."
   Чушь. Отец не стал бы лепить из меня преемника, если бы я не обладала здравомыслием. Правда?
  - Где Эстер? - Я встала на самом краю. За моей спиной шуршали камни, сбитые колесами повозки. Шаг назад - и полет спиной вперед.
  - Постой! - Лицо отца побелело. Он вскочил. Повозку тряхнуло, отец неуклюже завалился на сиденье. - До... доверие... доверие, Эксель!
   А я будто к месту приросла. Волосы, подол платья жили свое собственной жизнью, повинуясь забавам ветра.
  - Тори, останови повозку, - приказала я.
   Конюх оглянулся на меня и сжался, видимо, уже неоднократно пожалев о том, что согласился поработать возничим.
  - Эксель, - взмолился отец.
  - Останови, или, клянусь, я спрыгну!
  - Тори, останови!
   Откинув с лица распушившиеся волосы, я приблизилась к отцу и схватила его за воротник рубашки. В голове мелькнуло воспоминание: еще до встречи с Дакотом и другими жителями селения отец часто вот также вцеплялся в воротник моей рубашонки и приподнимал над землей хрупкое детское тельце. Мои ноги безвольно провисали - в воздухе я даже не смела дергать ими. Дыша через раз и тараща глаза, я с трудом вслушивалась в громкий шепот отца:
   "Доверие - хрупкая вещь, понимаешь, Эксель? Хватит ли у тебя силенок заслужить его? У нас будет договор. Если кто-то из нас задаст вопрос, другой не солжет. Никогда. Сумеешь продержаться? Или слабовата для моего доверия?.."
  - Доверие - хрупкая вещь. - Я потянула воротник сильнее, заставляя отца приподняться над сиденьем. - Не нарушай правила, которые же сам и установил.
  - Сильная хватка, - просипел он, накрывая потной ладонью мою руку. - Чему же учили тебя селяне все эти годы?
  - Оценивать жизнь с иной позиции.
   Мне показалось или от моего холодного тона в глазах отца мелькнул страх?
   Без предупреждения я отпустила пропитанный насквозь потом воротник рубашки. Как и отец когда-то, не дожидаясь, пока его маленькая дочь прекратит заходиться в кашле, задавал вопросы, ожидая правдивые ответы, так и я, наклонившись к нему и не обращая внимания на красноту его щек и повлажневшие от кашля глаза, спросила:
  - Сумеешь продержаться, а, отец? Или слабоват для моего доверия? Начнем заново. Куда мы направляемся? Почему Эстера нет с нами?
  - Ты не понимаешь. - Держась за горло, отец выпрямился и вздернул подбородок. - Все на благо семьи.
  - Солги и договор о доверии будет расторгнут.
   Вряд ли кто-то когда-либо видел Роберта Сильва в таком состоянии. Что за выражение завладело его лицом? Неуверенность?
   Мое изумление было столь велико, что Невозмутимость Мертвеца вмиг вернулась на покой. Человек передо мной не был похож на того, кого я знала всю свою жизнь - уверенного господина, всегда держащего все под контролем. Что-то разбило оболочку, явив миру вязкое неприглядное нутро.
  - Эстер там, где ему положено быть, - тихо проговорил отец.
  - К сожалению, не вижу его здесь. Рядом с нами.
  - Знаешь, Эксель, раньше твои волосы были как у матери...
  - ОТЕЦ! Где, черт возьми, Эстер?!
  
  ...........
  
  
   ....................................................
   Продолжение книги ищем ЗДЕСЬ
   СТРАНИЧКА АВТОРА (≧◡≦) ♡
   ....................................................
  
[К оглавлению]
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"