Хлопнула дверь, отсекая цепкое дыхание вьюги. Несколько снежинок, попавших в тёплый плен, осели на пол и размякли, превращаясь из удивительно красивых ледяных звёзд просто в мутную воду.
- Деда-а-а! - невысокая девочка сурово шмыгнула обветренным на морозе курносым носом. - Деда-а-а! Я вернулась...
Тени, рождённые слабым огоньком светильника, задрожали, затрепетали, задёргались, будто пытаясь скрыться в углах дома, но спустя минуту успокоились вместе с пламенем.
- Мари?.. - старик, грузный, неловко уместившийся в дряхлом кресле, не сразу заметил внучку. Его заросшие бледной плёнкой глаза с трудом различали лица, а на слух он перестал жаловаться лет десять назад... Когда понял, что никто и ничто не поможет найти утерянные навсегда звуки. - Внученька, это ты?..
Бледная, как у мертвеца, рука выбилась из-под залатанного кое-как пледа - прямо под тусклый свет искусственного пламени.
- Ты вернулась... - давным-давно проигравший гонку со временем хозяин дома попытался придать себе солидный вид, но его сгорбленная, нахохлившаяся фигура вызвала у внучки лишь печальную улыбку. - Наконец-то... А я заснул... Думал, прикорну часок-другой, а вон оно как получилось... Уже вечер...
- Вечер, - Мари тайком глянула в сторону окна, не решившись встретиться глазами с белесой мглой. - Сегодня опять был тяжёлый день... Я вся замёрзла!
- Холод... - пожилой мужчина весь сжался, на мгновение уменьшившись, будто из него выпустили воздух... или кровь. - Опять плохие новости?.. Мари, не скрывай от старика... Говори, как есть... Ещё одну дорогу замело?.. Куда...
- Зазимье... - раскрасневшиеся от мороза щёки придавали девочке противоестественно бодрый вид... в то время, когда слова, слетавшие с потрескавшихся губ, казались промёрзшими насквозь. И ничего сделать здесь было нельзя. - Деда, ты понимаешь? Это...
- Да... - старик закашлялся, страшно, будто воздух превратился в лёд и с боем продирался сквозь лёгкие и гортань. А потом кашель утих, и когда-то бодрый и красивый мужчина, превратившийся ныне в древнюю развалину, неожиданно отчётливо сказал:
- Да, Мари, это был предпоследний.
Во времена, что давно погребены под плотным одеялом вечного снега, зима длилась лишь несколько месяцев, а не весь год. Мари сперва не верила, считала истории дедушки неуклюжими сказками, неловкими попытками вселить в неё надежду на спасение из морозного плена... Но потом девочка нашла в ржавом сундучке, наряду с ворохом тряпок и кучей всевозможного хлама, потрёпанную книжку "Сказание летнего времени". Странный заголовок... И странная картинка на обложке - улыбающееся солнце, ласкающее нежными лучами проходящих под ним людей. Тоже странных! Ведь они... Улыбались. Искренне, без капли горечи или сожаления.
Мари дивилась - как такое возможно? Чтобы солнце улыбалось с небес, а люди отвечали ему тем же с земли? Донельзя заинтригованная сестра Фомы-неверующего пролистнула книжку за один вечер. После чего несколько дней в задумчивости расхаживала по дому, забыв про свою обычную вахту на утопающей в снегу равнине. Ей представлялись лишённые белого ига пространства, заполненные цветами и травами, ручьями и озёрами. С прозрачной-прозрачной водой! Она улыбалась, представляя, как бахрома листьев вдруг украшает почернелые скелеты деревьев. Она мечтала о тех временах, когда снег был не бременем, а развлечением - просто холодным материалом для весёлых зимних забав. В один из таких моментов она подбежала к старику.
- Деда! Деда! А расскажи мне сказку!
- Ох, егоза-стрекоза! Сама ж называла меня старым выдумщиком!
- Ну, деда-а-а! - протянула Мари, прячась за покрытой копотью лампой. Тусклый свет придал лицу девочки потусторонне-нереальный вид. Старик едва заметно вздрогнул, будто увидев что-то страшное, и, спрятав слабую улыбку за плотной завесой древнего пледа, начал неспешный рассказ:
- Ох... Уговорила, егоза! Слушай... Только внимательно! Ни единого словечка не пропусти мимо своих милых ушек! Давным-давно... Когда летом было тепло и солнечно, а зима казалась приятным десертом к уходящему году... Когда людей было так много... Как снежинок за окном... И города были... Не деревни, как сейчас... А огромные-огромные города... Это как несколько тыщь деревень вроде нашего Зазимья... И вот, однажды, когда зима только набирала ход, готовясь ступить на проторенные за тыщи лет рельсы... Пришёл он. Я не знаю имени... Я слышал, что его звали Альгор... Но все именовали пришедшего иначе... Они называли его - Холод. Предводитель вьюги и стужи, фельдмаршал мороза и льда, генералиссимус инея и снега... Он пришёл и спросил: "Есть ли здесь достойные?"... И не услышал ответа... Тогда он сказал: "Я приду к последнему и выполню его просьбу"... И ушёл... А потом пришёл вечный снег... И сказка о том, что однажды ночью, когда один год сменяет на часах другой, в дверь тихо постучится бледный незнакомец в странной одежде и с длинной белой бородой...
Старик тяжело вздохнул, надолго замолчав.
- Он так и не вернулся...
Белая мгла продвинулась за день ещё на семь шагов, проглотив почерневший скелет старой липы. Небольшой овражек, где Мари раньше каталась с горки, замёрзший берег речки, украшенной причудливым узором трещин на заледенелой воде, и серо-полосатый деревянный столбик с табличкой-указателем тоже пропали, растворились в снежном безмолвии. Как до этого исчез лес, а ещё раньше - невысокий холм, откуда открывался прекрасный вид на окрестности... Которых тоже не стало.
Мари задрожала - не от холода, подбитая мехом куртка надёжно защищала и от ветра, и от мороза, а от привычного уже понимания, что совсем скоро кроме неё здесь никого не останется. Лишь она, утопающий в белизне дом, да снег... Много-много снега.
- Всё... упрощается... - прошептала девочка, не размыкая губ.
Но ветер ничего не услышал - вьюга лишь усилилась, наметая очередную тонну снега на погребённый под мириадами холодных пушинок мир. Ветер дул и дул, удары снежных лап становились резче и грубее. Казалось, метель хочет прогнать молчаливого наблюдателя из своей вотчины... Казалось, ей не нравится пристальный взгляд замёрзших глаз. Глаз, что слабо сияли голубоватым светом...
Поток тёплого воздуха, сорвавшийся с губ девочки, на миг смешался с роем снежинок, внося сумятицу в их размеренное движение, но тут же истаял, испарился, исчез. Безупречный ход зимнего времени так и не был нарушен, а бескрайнее снежное полотно по-прежнему расстилалось во все стороны, теряясь в белесой мгле. А сверху на это с улыбкой смотрела луна... Бледная и тонкая, почти невесомая, словно лик безупречной красавицы... Но как же она была холодна!
- Скоро... Новый год... - девочка прикрыла глаза, чувствуя, как холодная дробь снежинок тревожит веки. Через минуту она побредёт к дому, с трудом пробираясь через снежные заносы. Через минуту белоснежный мир льда сменится крохотным мирком, где правит старая лампа, навечно приставшая к массивному деревянному столу. Но... Сейчас... Мари стояла с закрытыми глазами и думала...
"А правда, что когда-то не было снега?"
Мари сидела за столом и любовалась морозным узором на стёклах. Выбеленные неровные линии, расчертившие окно сверху донизу, превращались то в лица давно ушедших людей, то в причудливый пейзаж, который она видела в потрёпанной книжке. И казалось, что за этой полупрозрачной стеной ничего нет, а метель за окном - лишь сон, просто ночной кошмар...
- Сторожевую замело... Дороги не видно, - сказала девочка, вернувшись в пока ещё тёплую реальность. - Где же мы еду теперь брать будем?
- Ничего, внучка, кладовка полная, авось до весны дотянем... - прошамкал дед, но встретил непонимающий взгляд внучки и осёкся.
- Весна... - повторила девочка. - Красивое имя.
Желтоватое пламя дёрнулось, словно отвечая на слова Мари, а россыпь теней, рождённых искусственным светом и узором льда на стёкле, затанцевала на идеальном полотне снега...
Потом всё утихло.
- Деда-а-а! - снег мёртвыми хлопьями оседал на пол, окружая Мари цепью мутных капель. - Деда-а-а! Я вернулась...
Лапы укрощённой тьмы протянулись к девочке, подрагивая и волнуясь, но тут же отступили, когда пламя светильника успокоилось и вновь стало ровным. В комнату вернулась привычная атмосфера... И тишина.
- Деда? - забеспокоилась полностью защищённое от холода дитя снежных дней. - Деда... Не молчи!
Тёмный силуэт, вмурованный в древнее кресло, молчал. Сейчас он казался менее заметным, чем обычно, словно лучи искусственного света специально избегали места, где он покоился. Ни единого движения, ни единого звука... Окружённое тёплым воздухом крохотное пространство в углу комнаты, одинокая фигура, истратившая свой век... Мари, давно отбросившая ненужную наивность, прекрасно понимала, что это означает.
- Деда... - она робко, с неожиданным трепетом приблизилась к креслу. - Деда...
В мёртвых, заросших белым, глазах отражалась опустевшая комната.
- Деда... - голос Мари первый раз дрогнул. - Не уходи...
Она коснулась пледа, тут же отшатнувшись, когда из-под плотной ткани выглянула противоестественно бледная рука.
- Деда... - первая слеза протянулась по лицу девочки, сорвавшись на пол, как минутой раньше - лоскуты снега. - Как же так...
Как же я без тебя?
В наступившей беспробудной тишине Мари безмолвно плакала, потеряв счёт влаги, скатившейся по её щекам. Одиночество... Безнадёжность... Отчаяние... Страх... Она испытала целый букет ядовитых чувств, отравляющих душу, проникающих в самое сердце... Она утёрла глаза, забыв про мокрые дорожки на лице, и, резко обернувшись, выглянула в испещрённое ледяными разводами окно.
Там шёл снег. Как всегда.
А если станет совсем плохо - напиши своё самое сильное желание, скрути бумагу в трубочку и отнеси к дереву с дуплом. Спрячь свою мечту внутри и тогда...
Он придёт.
Огороженная белесой стеной вселенная встретила девочку привычным завыванием ветра. Морозные лапы хлестали по лицу, мгновенно заледеневшая влага на щеках мерзко саднила, ноги утопали в густом снегу... Почти как всегда.
Мари, привычно отметив, что белая мгла вновь продвинулась на пару шагов, подбежала к мощному стволу дуба - последнего дерева, которое осталось в её мире. Минуту девочка потратила, чтобы нащупать дупло, ещё пригоршня секунд понадобилась, чтобы чуть расчистить снег. Освободился небольшой просвет... Достаточный, чтобы уместилась крохотная бумажная капсула с посланием.
Какое-то время Мари просто стояла и смотрела, как ветер заметает хрупкий клетчатый листок. Несколько минут спустя она уже не видела ничего, кроме снега...
Обняв колени и покачиваясь в ритме маятника, Мари испытывала прочность деревянного табурета. Мебель оказалось достаточно устойчивой, а бледный искусственный свет действовал, как хорошее успокоительное, и на лице девочки проступила слабая улыбка.
Тень...
От тени...
Миража...
И иллюзии...
Книжка с картинками на столе. Старая лампа рядом. Вьюга, безуспешно бьющаяся в изуродованное инеем стекло... Ночь, почти вступившая в свои права. Так могло продолжаться вечно, и, скорее всего, так продолжалось бы всегда. Но...
В однотонный гул ветра вплелись странные новые нотки, а потом, буквально минуту спустя, девочка услышала стук в дверь. Осторожный и вкрадчивый.