Моросило. Под ногами хлюпала жидкая черная грязь. От тротуара, с краю, где решетки стоков, поднимался пар, окрашенный невысокими фонарями в унылый желтый цвет. Справа тянулась длинная витрина очередного "Макдоналдса". Там, наклонившись над картонными коробочками и одноразовыми тарелками, что-то ели люди, которых никто не ждал дома на ужин.
Я приостановился, глядя на аккуратную головку с пробором и толстой как полено косой. Девушка вдруг подняла голову и посмотрела мне в глаза. Заинтересованность? Испуг? Она тут же опустила голову, а мы уже шли дальше.
Дальше был вход в это заведение быстрого обслуживания, куда мы и завернули. У входа, приостановившись, я показал, мотнув головой в дальний угол:
- А вон та девушка мне улыбнулась...
- Которая из?
- Во-о-он, в самом углу.
Тут она повернулась испуганно, глянула в нашу сторону, и тут же отвернулась.
- Нет, - сказал Мишка. - Не в моем вкусе.
- Да, ладно тебе... Вкус у него еще какой-то... Якуточка?
- Не, буряточка...
- Ну, и что?
- Не в моем вкусе...
- Свободная касса! Свободная касса! - заголосил тенором очередной кандидат на какой-то песенный приз.
- Ты что будешь? - спросил я.
- Себе бери. Каждый сам за себя. Закон джунглей...
- Как знаешь... Мне "Биг тейсти"... Да, простой... И большой сок. Большой.
Мы отошли с подносами, направляясь в тот же дальний угол. Девушка опять испуганно вздернула голову и тут же отвернулась к стеклу витрины, за которой в желтом липком сумраке двигались пешеходы.
- Вот, сюда, что ли?
- Можно и сюда. А что, есть какая-то разница?
- Не нуди!
- Так, говоришь, буряточка?
- А то я их не видел будто?
Мы открыли свои коробки с быстрой едой, и начали ее быстро есть, стараясь не уронить на брюки куски вялого салата с выползающим наружу соусом.
Девушка встала со своего места и, обходя нас по большой дуге, двинулась к выходу.
- Молодая. И фигура ничего так.
- Не, - сказал Мишка, не поднимая головы. - Не в моем вкусе.
- Ну и ладно...
Оно и в самом деле было как-то "ну и ладно". Сумрачно и устало. И желтый свет от витрин добавлял какой-то болезненной усталости.
- Так, что там у тебя на работе?
- На работе? - оторвался я от полосатой красно-белой трубочки, торчащей из высокого картонного стакана. - На работе нормально, вроде бы. А что?
- А я думал - на работе у тебя что случилось... А чего тогда звонил?
- Ну, не виделись же давно, - я задумался, глядя на друга.
Действительно, а чего вдруг я ему позвонил? Обычно встречи назначал он. Потому что всегда занят. Всегда в деле. Вот, находилось вдруг время для встреч - звонил, звал. И встречались мы в пивных ресторанах, в кафешках разных. Симпатичных кафешках. А тут вдруг я сам вытащил его, да еще шлепали потом по грязи впотьмах до этого "Макдоналдса". Впотьмах...
Вот оно.
- Миш, а чего все время так темно, а?
Может, он знает что-то такое? Все же "в верхах", "лицо, приближенное".
- В каком смысле?
- Ну, вот мы сегодня встретились с тобой - темно.
- Чудик. Это потому что осень. Осенью всегда утром и вечером темно и противно.
- А днем ведь тоже темно?
- Днем мы все на работе, в кабинетах. Там свет горит. У тебя свет в кабинете горит?
- У меня горит.
Мы доели и отодвинули пустую тару в сторону. Переглянулись, и хором:
- А компо-о-от!
Сходили к кассе и взяли себе по горячему пирожку с вишней. Я взял еще сока, а Мишка - кофе. Он был знатный кофеман, и мог каждый день пить его просто литрами. Кофе был горячий. Даже в тепле от него шел пар. И пах он правильно. Но я вечером предпочитал сок. Или пиво. Но уж никак не кофе.
- Так, что за дела-то? - переспросил Мишка.
- Понимаешь, тяжело что-то на душе у меня. Утром встаю - темно. Вечером с работы иду - темно. Чернота эта вокруг, грязь какая-то. Аж в груди болит, представь. Страшно. Вот и подумал сдуру-то...
- "А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки", - процитировал Мишка.
Посмеялись, посматривая по сторонам, рассматривая народ нагло и в упор, как в молодости. Публика была какая-то серая и угрюмая. Никто не раздевался и не усаживался надолго, как в ресторане, как раньше. Все забежали только перекусить и опять бежать куда-то.
- Миш, смех-то смехом, но, правда, ничего у вас там в верхах не слышно? Устал я без света, глаза болят.
- Давно тебе говорил, что надо очки купить.
- Очки, да, - кивнул я.
Он, правда, давно говорил мне об очках. Особенно заметны были проблемы со зрением рано утром и еще вечером, после работы, когда мелкий шрифт в книге или самый простой чек в ресторане я уже просто не мог прочитать.
- Ну, перекусили, теперь можно и поговорить? Или на улице потолкуем?
Я с тоской посмотрел на улицу. Выходить туда, в желтое, туманное и грязное совершенно не хотелось.
- Может, по мороженому, как в детстве?
- О! И я еще кофе себе возьму!
Мороженое было хорошим. Сладким, сливочным на вкус и не слишком холодным.
- Так, у тебя точно все в порядке?
- Миш, мне просто темно, понимаешь... Давит.
- У-у-у... Если б ты знал, сколько сейчас с психозами у нас по больницам мается. Статистика просто страшная. Осень - она всегда такая. Обострения сразу всякие. И настроения разные в пару к этим обострениям.
- Иногда мне начинает казаться, что мы просто не доживем до солнечного света...
- Тьфу на тебя, дурак! Уж ты-то, с твоими двумя с половиной образованиями и с твоим опытом...
- Да я понимаю, понимаю, но не могу с собой справиться. Вот сейчас домой идти - мне страшно. Такое ощущение, что небо вот-вот упадет на голову. Оно слишком низко. Слишком черно. Давит оно, понимаешь? Просто вот дышать тяжело.
- Понимаю. Сам солнце люблю.
Он помолчал, рассматривая мутную витрину, за которой как в аквариуме двигались какие-то фигуры. А для них, наверное, в аквариуме были мы.
- А если уйти? - спросил я совсем тихо.
- Что? - дернулся Мишка.
- Ну, я говорю, а если уйти - может, там где-то оно есть - солнце? За городом, далеко?
- Ну, ты даешь... Совсем распсиховался, что ли? Это тебе надо в Австралию ехать - там как раз весна. Скоро лето у них наступит. Там много света и тепла.
- За что нам такое, если где-то есть солнце и тепло?
- Ты не придуривайся, ага? За что... За "низачто". За то, что осень. Осенью всегда так. И вообще - это наша Родина, сынок. Хе-хе..., - а вот смех у него в этот раз совсем не получился.
- Миш, а может, что-то с Солнцем? Ну, ты же знаешь все, расскажи, а...
- Что с Солнцем, ну, что? - взорвался он. - Что с ним может случиться?
Действительно - что может случиться с Солнцем? Но мне все равно было страшно и как-то мутно от общей неопределенности. Вроде бы, все правильно он объяснял. Вот же, по календарю - осень. И грязь на улицах - потому что осень. И черное небо... И темно...
- Миш, а что астрономы-то говорят?
- Какие у нас сейчас астрономы? В большом городе астрономов просто не бывает - тут же испарения и газы и не видно ничего совсем.
- А без них, без астрономов даже, если просто верх посмотреть...
- Совсем с ума сошел, что ли? Что туда смотреть? Там темно. Черно и темно там. Осень, понимаешь? Вниз смотреть надо, под ноги, чтобы в грязь не плюхнуться.
Опять он был прав. Мишка всегда был прагматиком. И когда меня, бывало, заносило, он давал подзатыльник - да хоть даже и словом. Ну, правда же - что смотреть в черноту и темноту.
Мы разом, не сговариваясь, встали и пошли к выходу.
- Вот смотри, - сказал он, останавливаясь у двери. - Тут светло. А там - темно. Потому что вечер уже. И осень. Ясно?
- "А почему нет солнца? Потому что ночь. Опять ночь, с тоской сказал отец Кабани и упал лицом в объедки", - процитировал теперь уже я.
- Что, в объедки тебя макнуть для спокойствия? Да запросто! - он с показной угрозой стал подтягивать рукава.
- Да ну, Миш. Спасибо, что посидел со мной.
- Ты успокоился хоть?
- Ну, вроде бы... Хотя все равно темно мне как-то. И вот тут давит, давит... И еще - страшно.
- Фигня всё. Привыкнешь. Потом будет зима. А потом бац - и уже весна, - и улыбка у Мишки была уверенная и светлая.
Если бы он знал что-то - он бы наверняка сказал. Друг не врет другу.
Мы вышли за порог в темноту и влагу. Сразу проснулся страх. Я осторожно искоса одним глазом глянул верх.
- Ну, что? Увидел там что-то? - рассмеялся, заметив, Мишка.
- Нет. Темно там. Темно и черно.
- А я что говорил? Вон, под ноги смотри лучше, а то свалишься еще по дороге.
- А утром...
- Утром будет еще темно, - уверенно сказал он. - Ну, осень сейчас, понимаешь?
- Ага, осень. Понимаю, конечно.
...
Над городом, накрыв его своей тенью, второй месяц висел, не подчиняясь никаким законам физики гигантский космический корабль. Черный космический корабль.