Возвращаться из отпуска на работу всегда тяжело. Вдвойне и втройне тяжело возвращаться на нелюбимую работу.
Хотя, Юрий думал иногда, что говорящие о некой "любимой работе" просто нагло врут всем в глаза. Как вообще можно любить работу? Это же не хобби какое-то, не игра. И даже не вкусная еда или вино. Не говоря уж о девушках. Кто же не любит девушек? А вот кто любит работу? А?
Сегодня, в первый день после отпуска, все было, как бывает обычно в такие дни. Сначала все улыбались ему приветливо. Потом еще можно было заглянуть в соседние кабинеты, перемолвиться парой слов с приятелями. Похвастаться фотографиями себя на фоне. Поговорить со знанием дела о сортах халявного виски в отеле, где все полностью "олинклюзив".
А потом вдруг сразу и много навалилась работа, работа, работа... До нервного холодного пота, до зевоты от нехватки воздуха, до красных глаз, которые трёшь, трёшь, а все равно чешутся, заразы. Их бы закрыть на минут хоть бы двадцать - но работа, работа...
Перед самым концом рабочего дня в их кабинет зашел начальник отдела кадров, бывший полковник "из органов" - так говорили, поднимая со значением глаза кверху. Прошел пару раз мимо, будто присматриваясь. Прицениваясь, будто. Ничего не сказал. И уже это хорошо. Время сейчас такое, что в любой момент могут подать на подпись уведомление о сокращении кадров. Подпишешь - и у тебя всего два месяца на закрытие своих дел и на поиск новой работы.
После работы Юрий всегда торопился домой. Потому что как раз дома было то дело, которое он любил. Дома, наскоро перекусив, он садился за старый письменный стол и начинал сочинять рассказы и сказки. Он для себя очень четко расставил: это вот рассказ, а тут вот - сказка. Потому что сказка - это когда с самого начала понятно, что такого быть просто не может. А если реальность, то это рассказ, конечно. И еще сказка - она всегда добрая. Не бывает злых сказок, хотя кто-то и может поспорить с этим, показывая на книжные прилавки, где как раз такое название - "Злые сказки" - встречается.
Он такого просто не понимал. Злые сказки - это как же? Злое - это то, что в натуральной жизни. Жизнь - это штука сама по себе не очень добрая. Она на самом деле как бы нейтральная, что ли. Отдельный человек этой самой жизни просто не интересен. Вот человеку жизнь нужна. Он за нее цепляется изо всех сил. Даже если жить тяжело и плохо. Об этом Юрий писал в рассказах: о работе, выматывающей и отупляющей, о том, как рвутся некоторые люди куда-то вверх - не понять зачем, о трудной и страшной жизни, когда и жить-то, вроде, страшно, и помирать между тем совсем не хочется...
А о хорошем - это он как раз пытался выразить в сказках. В его сказках практически все люди были улыбчивы и добры. Звери - пушисты и милы. Они радостно шумно дышали и лизали протянутые руки. Погода там всегда была ясная, солнечная. А если и шел дождь, то только для того, чтобы был потом чистый воздух, и яркое небо после дождя. И радуга. Конечно, обязательно в сказке была радуга, под которую могли идти герои сказок.
Сегодня Юрий, отвлекшись под конец дня от работы, почти придумал очередную сказку. Вот как раз про дождь и про радугу и про свежий ветер, разгоняющий облака, и...
- Юрий Михайлович? - вежливо обратился к нему угрожающе большой и весь какой-то черный и тяжелый незнакомый человек.
Черный не в том смысле, что чернокожий или по-нашему негр. Просто он был в черной куртке, черных отглаженных брюках, черных блестящих ботинках. И кашне, шелковое такое - это же не шарф какой-то, оно тоже было черное. И он был именно очень большой. И тяжелый. От него исходило ощущение тяжести. Вот просто как целых два Юрия разом в одном человеке. Это давило.
Юрий своего имени-отчества перестал стесняться совсем недавно. Но больших людей все равно побаивался.
- Я, - сказал он коротко, а сам посмотрел сразу назад, оглянулся в полутьму вестибюля, где стояла охрана, и где маячил начальник отдела кадров, зачем-то лично провожающий сегодня сотрудников.
- С вами хотят поговорить.
Рука незнакомца на локте была, как железная. Как Робокоп какой-то из кино. Взял за локоть и не потянул, не поволок за собой, а как-то так двинул, что Юрий сам пошел чуть впереди, аккуратно переступая вдруг ослабевшими ногами и думая странное, что никакой вовсе это и не Робокоп, а самый настоящий Терминатор.
Машина была длинная, тоже черная и блестящая. Как она называлась, Юрий не знал точно, но почему-то в уме сразу решил, что это "лимузин".
- Вот, - сказал в темноту салона Терминатор. - Это Юрий Михайлович.
- Садитесь, Юрий Михайлович, - сказали вежливо из распахнутой двери, откуда пахло кожей, одеколоном и тихо лилась какая-то прозрачная и грустная музыка. - Садитесь, подвезем вас до дома.
Юрий оглянулся в тоске, но никто не стоял на высоких ступенях, никто не смотрел ему вслед, а из салона автомобиля добавили:
- Вы же на Мира живете? С мамой?
Крышкой гроба мягко щелкнула дверь. Медленно и плавно, как катафалк на похоронах, тронулся автомобиль.
Юрий поймал себя на этих псевдолитературных ассоциациях, и ему даже стало немного стыдно.
- Коньяк? Или вы предпочитаете виски?
- Что? Я? Нет...
- Нет - коньяку или нет - виски? Тут есть и шампанское в холодильнике, но я бы вам не рекомендовал. Шампанское - оно ведь для праздника. А у нас с вами сегодня деловой разговор.
- Я вообще практически не пью, - вдруг признался Юрий. - Не нахожу удовольствия. Только за компанию, когда уж совсем нельзя отказаться.
- Я знаю, - кивнул сидящий напротив. - И мне это в вас нравится.
Юрий наконец как бы вдруг только сейчас увидел и узнал его.
- Вы - П., - сказал он уверенно.
- Да, это я. А вы - сказочник.
- Я программист, - возразил Юрий. - Вон там работаю.
Но вон там, куда он махнул, за окном автомобиля, уже было что-то совсем другое, потому что они незаметно выехали на трассу и неслись куда-то все прямо и прямо, а светофоры мигали зеленым и попадающиеся по дороге полицейские приветливо помахивали рукой, а то даже и отдавали честь, как какому-то генералу.
- Понимаете, Юрий Михайлович, - сказал хозяин автомобиля. - У меня есть для вас работа. Но это работа -- она как раз для сказочника. Программисты у меня и свои есть. Хорошие программисты. Даже слишком хорошие иногда. Вот сказочников, представьте себе, совершенно нет.
Он помолчал, привычно ожидая реакции. Не дождался, немного удивился лицом и бровями и продолжил так же неторопливо и обстоятельно:
- Мы читали ваши сказки на форуме и в Самиздате. Они нам нравятся. Мне и моей жене. У нас растет сын. Ему уже пять лет. Нам нужен сказочник для него. Это такой возраст, понимаете. Тут можно все поломать или, наоборот, создать. Нужны добрые сказки каждый вечер. Мальчик должен засыпать с улыбкой. И просыпаться он должен с улыбкой, ожидая радости от каждого дня. Мы так считаем. Я и моя жена. Уже сейчас, как я знаю, вы можете рассказывать каждый день новую сказку как минимум год.
- Ровно сто! - возразил Юрий. - Я выложил в Интернет ровно сто.
- Но есть же еще и те, что вы не выложили. Те, что готовятся. Те, что только задуманы. Те, что еще в набросках. Просто вам сейчас не хватает времени. У вас эта ваша работа. У вас, наконец, мама.
Мама? Мама! Юрий завертел головой, заглядывая в окна.
- Сейчас вас привезут домой. Вы можете обсудить мое предложение с мамой. А утром за вами придет машина.
- Но у меня уже есть работа...
- Ваша так называемая работа - это самое обычное рабство, Юрий Михайлович. Делать надо то, что вы считаете главным для себя. Вот вы гордитесь больше теми строками кода, которые работают в бухгалтерской программе вашего предприятия или своей сказкой о радуге? А если дать вам возможность не писать программный код, а писать только и именно сказки? Представляете, сколько всего вы можете успеть сотворить? Мы - я и моя жена - предлагаем вам возможность заниматься исключительно любимым делом. Ваша мама ни в чем не будет нуждаться. Для нее вы уедете в долгую и весьма успешную заграничную командировку. Она будет гордиться вами и хвастаться вашими успехами перед подругами. Вы же будете жить у нас. Писать свои сказки. И каждый вечер, понимаете - каждый, рассказывать новую историю нашему сыну. Он будет взрослеть, и одновременно ваше мастерство будет расти. Стиль будет меняться. Но все равно это будут сказки. Сказки о хорошем. За это вы будете получать ... ... долларов на ваш счет ежемесячно.
Он так это произнес, равнодушно и отстраненно, что цифры просто пролетели мимо ушей.
- Сколько-сколько? - переспросил Юрий, как будто не расслышав.
- ... ... долларов. И бесплатное питание. Естественно, все, что вы сочините, останется в полной вашей собственности. Но опубликовать вы это сможете только после прекращения действия нашего контракта. Вот, кстати, его черновик, почитайте на досуге. Там все коротко и понятно. Завтра вас с утра будет ждать эта машина, Юрий Михайлович.
- Но моя работа!
- С ней уже все улажено. Я наводил справки, разговаривал с ответственными лицами. Вы нам подходите.
Как будто Юрий уже согласился.
Хм... Как будто он мог не согласиться на такое предложение! Но - мама?
...
Мама им гордилась и суетилась, собирая чемодан. Она радовалась, что у него все будет так хорошо в жизни, что он посмотрит мир. Что уедет далеко за границу, о чем многие только мечтают. И деньги ей не нужны, что ты, что ты! Пенсии же вполне хватает! Ну, только если на подарки, да на сладости разные. Побаловать иногда себя. И ведь - телефон-то будет все равно работать? Там же есть связь? Можно будет поговорить, спросить, как у него дела? С днем рождения поздравить? А сколько это лет вообще? О-о-о... И диссертация, выходит, возможна? Это сколько же я тебя не увижу? Или все-таки увижу? Сколько-сколько стоит перелет? Нет, тогда ты лучше не приезжай. Я потерплю. Я привыкла, что ты всегда дома, но теперь я лучше потерплю. Баловство это - летать за такие деньги. Да и пора, пора, Юрочка, тебе самостоятельно, самому... Я не плачу, что ты! Это я так радуюсь.
...
В жизни главное - ритм. Если ритм соответствует твоим жизненным циклам, устремлениям и силам, то можно очень долго жить в этом ритме. Почему, спрашивается, Владимир Иванович работал и не болел до семидесяти пяти? Не потому, что здоровый очень был, а потому, что работал. И каждый день у него был подъем в одно и то же время, каждый день - путь до работы, каждый день завтрак, обед, ужин - в одно и то же время. Каждый день сон, потому что завтра же на работу. Он рассказывал коллеге, что в выходные просто болеет от ничегонеделания. Для того, чтобы не было так, и купил себе дачу.
Юрий тогда слушал пожилого соседа по кабинету и посмеивался. Ему казалось, что выходные - это самый лучший отрезок жизни. В выходные он запирался и писал сказки. Или рассказы. Или даже набрасывал наметки к будущему роману. А может, думал он, и не к одному роману.
"Когда-нибудь", - думал он еще. - "Вот выйду на пенсию"...
Теперь же у него все было, как у Владимира Ивановича. Только совсем без выходных дней. И без дачи. Потому что мальчик с несовременным именем Клим ложился спать каждый день. И каждый день Юрий приходил в его спальную - у того была самая настоящая собственная спальная! - и рассказывал ему сказку. Ровно одну. Объемом примерно... Ну, как тут сказать, чтобы было понятно. В общем, до получаса. Максимум - час. Вот такого объема. Каждый день.
А чтобы вечером сказка эта была, ее нужно было днем обдумать, сочинить, записать.
Юрий сочинял большие циклы с едиными сквозными героями - смешным ушастым ежиком и мальчиком Данькой, его другом. Потом был другой цикл - там уже была мягкая плюшевая огненно рыжая игрушечная лиса Алиса, хитрая и одновременно добрая. И ее хозяйка и вместе с тем подруга - девочка Соня. А еще был цикл сказок о ночной мудрой сове. И еще о веселых лягушках. И даже про червяков он что-то успел сочинить. Конечно, сначала было легко: надо было просто поднять то, что уже было написано, вычитать, поправить, добавить абзац или страницу - и читай себе, смотри, как мальчишка засыпает с улыбкой, обняв подушку. Или большую мягкую игрушку. Такую же, как в сказке.
Кормили, кстати, тут очень вкусно. Обслуживали, как родного.
Раз в месяц первого числа Юрий звонил маме. Долго разговаривал с ней, пока она не начинала кричать, что очень дорого, и что пусть он скорее кладет трубку. У нее все было хорошо. И со здоровьем хорошо. И с деньгами даже очень хорошо - он же присылал постоянно какие-то деньги.
Лето сменилось осенью. Потом как-то вдруг резко наступила зима.
Дом стоял посреди леса. Огромная, как казалось Юрию, территория, прямо как городской парк, была огорожена высоким забором в два человеческих роста. Тут можно было гулять, бегать, ходить на лыжах. Чем он и занимался не менее часа в день. Ему это вписали в режим дня и специально напоминали. "Хозяин" сказал еще в самом начале:
- Нам хочется, чтобы вам здесь было хорошо. Чтобы вы были довольны. Довольны, веселы, здоровы. И мы все сделаем для этого.
Потом наступила весна, снова лето и снова осень. Зимой опять были лыжи. Дни сливались в единую, склеенную кольцом Мебиуса, бесконечную ленту, все быстрее и быстрее крутящуюся в проекторе жизни. Ритм убивал время. Времени хватало только на то, чтобы успеть написать новую сказку. Каждый день, без выходных.
Раз в квартал старый знакомый "Терминатор", который вовсе оказался Васей, добрейшим, в сущности, человеком, приносил выписку из банка. Счет рос. Тратить деньги было пока просто не на что.
И еще год. И еще. И еще...
...
- Мы считаем, - неторопливо и уверенно говорил П. - Что вы выполнили свой контракт.
- Что? - переспросил удивленный Юрий.
- Вы плохо слышите? Простужены? Нет? Жалобы какие-то? Все хорошо? Так вот... Наш контракт завершен, Юрий Михайлович. Мальчик уже вырос. Пора ему становиться мужчиной. А вам - пора домой. Надеюсь, вы не были обижены чем-то? И вашему творчеству не помешала ваша работа, так ведь? Мы выполнили все условия контракта. Вы выполнили все условия контракта. Сегодня вас отвезут домой.
...
Машина в этот раз была другой. И водитель был незнакомый - даже не поговорить с ним. Юрий смотрел в окно, как приехавший действительно из какой-то дальней и долгой заграницы и забывший, что здесь и как. Новые дома стояли в городе. Новые дороги. А вот уже и его дом.
Он открыл своим ключом дверь, поставил два чемодана (в одном, кроме старого спортивного костюма, лежал подаренный на прощание рабочий ноутбук), крикнул в пустоту квартиры:
- Мама!
Мамы не было. Было большое письмо на кухонном столе. Мама умерла через два года. Все-таки сердце не железное. Ее похоронили красиво и почетно, на главной аллее городского кладбища. С оркестром и с провожающими, с большими общими поминками в конце. Юрия ("Юрия Михайловича"!) решили тогда не тревожить, чтобы "не сбить настрой". А по телефону ему отвечала совсем другая женщина. Опять же, чтобы уважаемому Юрию Михайловичу было хорошо, тепло, сытно... И чтобы работалось ему хорошо и по-доброму. Кстати, все это было прописано в контракте, так что...
...
Неделю или больше - он просто потерял счет времени - Юрий просто не выходил из дома. Еда была. Холодильник был наполнен. Кстати, и сам холодильник теперь был новый, трехкамерный. В баре в шкафу нашлась батарея красивых бутылок. Юрий пил и закусывал. Засыпал. Просыпался, снова пил и снова закусывал. Иногда и не закусывал. Никто не будил его утром, ни к кому не нужно было идти вечером. И первого числа каждого месяца не надо было звонить домой, чтобы поговорить с мамой.
И все-таки здоровье у него было в порядке. Физическое здоровье. И голова еще варила, как надо. Поэтому, допив последнюю бутылку, он не побежал в киоск за новой. А просто лег спать - впервые не пьяный, а так, немного выпивший.
Ну, а потом, назло всем (кому всем, он и сам бы не смог объяснить), он снова начал вставать рано, гулять в соседнем парке, ковырять подобранной палкой слежавшиеся мокрые листья...
Осень, получается, наступила? Точно, осень. Черные деревья, прозрачный воздух, пахнувший грибами, сыростью и немного - далеким снегом, предчувствие утренних заморозков, и нежно-зеленая трава над закопанными глубоко в землю трубами.
Из написанных сказок он насобирал несколько авторских сборников. Таких, что самому нравились. Он читал, и иногда просто даже плакал от радости за себя и за тех, кто еще прочитает такое доброе, ласковое, такое нужное в жизни.
"Вот бы маме такое почитать!".
Мысль такая была. И она требовала исполнения. Еще несколько дней он читал свои сказки возле могилы, не обращая ни на кого внимание.
А потом разослал свои сборники по издательствам.
Без ответа.
Он послал свои сказки по всем известным ему журналам. Переворошил Интернет, нашел еще и еще электронные адреса - и тоже разослал.
"Нас не заинтересовал Ваш сборник", - это было самое простое и понятное.
А вот как понимать, когда объясняют, что "не формат", а им надо "фантастический боевик, лучше в атмосфере постапокалипсиса" или "что-нибудь про космос". Или "мы принимаем детективы". Или вот еще "от двадцати авторских листов".
Ха! Так вот, значит? Ну, он-то как раз может все. У него этих авторских листов - ого-го! Так не напишет ли он такую дешевую поделку, как какой-нибудь псевдожутик в роскошных дымных развалинах? Уж апокалипсис, так апокалипсис! И пост, так его...
...
Уже ночью Юрий с трудом оторвался от клавиатуры. Хотелось бить себя ладонями в колени и кричать:
- Ай, да Юрий! Ай, да сукин сын!
Но, это потом, потом, потом... Перечитать утром, на свежую голову. Вот где детектив. Вот где запутанный сюжет. Вот где апокалипсис и пост его так и перетак!
...
Утром, усиленно отворачиваясь от монитора, он умылся, позавтракал, погулял вокруг дома. Как обычно. Поддерживая устоявшийся жизненный ритм.
Ну, пора.
Пора?
Текст выводится на экран, первые строчки четко выделяются на белом фоне:
"Когда Юрка был маленьким, он очень боялся большого плюшевого медведя, которого подарил ему папин друг дядя Сема...".
Нет, не это!
"Алька бежал босиком по лужам и смеялся. Просто так смеялся, от подкатывающей к горлу радости, от смешинки, которую проглотил еще вчера. Брызги поднимались высоко и смешивались с крупными каплями теплого летнего дождя. А впереди поднималась радуга-дуга...".
Да не то, не то же! Было же страшное! Он помнил, что было большое, яркое, "взрослое", "настоящее"!
"...И тогда ежонок сказал неожиданно тонким голосом:
- Я всегда буду ждать тебя. Ведь ты мой друг".
...
Он начинал еще несколько раз. Писалось легко. Он погружался с головой в текст. Руки сами набивали тысячи и тысячи знаков.
Но всегда утром на свежую голову, на чистый взгляд обнаруживалась добрая сказка вместо злого боевика. Друзья вместо монстров. Теплое лето вместо зимних развалин.
Юрий даже стал думать о том, что - ну, кому это все нужно? К чему вся эта его писанина? И зачем ему что-то писать, в сущности? Денег у него теперь было много. Хватит надолго, особенно если не шиковать, а жить в одном ритме.
Только - зачем тогда жить, если не сочинять и не писать?
А еще мысль: а для чего им такие страшные вещи, которые никак не получаются у Юрия?