- ...А потом мы возьмем вот такой круговой интеграл..., - делает паузу, поворачивается от доски, на которой рисовал мелом значки и цифры, осматривает огромную потоковую аудиторию и спрашивает в недоумении:
- Геологи есть здесь?
- Есть, есть! - кричим мы с задних столов. - Мы - геологи!
- Ну, вы можете это не записывать, я у вас это спрашивать на экзамене не буду, да и не понадобится вам оно..., - и снова отворачивается к доске и начинает писать-рисовать дальше - не для геологов.
...
Совсем другой ВУЗ и совсем в другом городе. Аудитория не в пример меньше. Так, человек на сто, не больше.
- А глагол "идти" египтяне изображали вот таким иероглифом. Кстати, иероглифы - это "священные письмена"!
Он отворачивается и начинает вырисовывать в уголочке доски ножки, идущие по невидимой дорожке. Отходит на шаг, всматривается, недовольно качает головой, бурчит что-то себе под нос, рукой, без тряпки, смахивает рисунок с доски и рисует заново, чуть покрупнее и почетче.
- Вот такой простой иероглиф, - улыбается он нам рассеянно.
И продолжает, стряхивая мел с рукава пиджака:
- А вот если они говорили "гулять", то это изображалось уже совсем по-другому! - и снова кидается к доске, начинает что-то сам себе бормотать под нос, все тише и тише, вырисовывает колонки иероглифов и улыбается им, как старым добрым знакомым
...
- Здравствуйте, коллеги! - обращается он к нам, поднимая голову, чтобы видеть самые верхние ряды. Он строен, подтянут, напоминает какого-то старого офицера, не потерявшего с возрастом форму и стать.
- Если дамы не будут возражать, я сниму пиджак.
Дамы не возражают. Пиджак вешается на спинку стула, он остается в жилетке и белой рубашке с темным галстуком.
- Та-а-а-ак. О чем бы нам с вами сегодня поговорить?
Программа у нас есть. Есть она и него. Но совершенно неинтересно разговаривать о том, что в программе: "Россия в период развития капитализма". Это 1861-1917 годы. Было тогда такое деление истории.
- Кстати, как вам последний исторический фильм? Опять же все переврали в мундирах. Вроде и консультанты у них неплохие, но кто же слушает консультантов? Вот, смотрите, полковник не мог ходить с такими погонами!
И он начинает рисовать на доске погоны русской армии до войны 1914 года. От погон переходит как-то автоматически к системе наград. Ордена и их статуты списываются под диктовку в конспекты. На экзаменах это не пригодится, но именно это и есть - история. Кто-то заикается о скором празднике, и он с энтузиазмом начинает перечислять государственные и церковные праздники дореволюционной России.
Но вот в один из дней, когда мы с нетерпением ждем чего-нибудь такого же интересного, с родословными известных фамилий, с отсылками к книгам и фильмам, он вдруг, глянув коротко в аудиторию, становится к кафедре и скучнейше, по конспекту, тарабанит лекцию все свои два академических часа. Уже после окончания, в курилке, мы выясняем друг у друга, что он увидел своего бывшего ученика, восходящее историческое светило, который сидел в первых рядах, решив послушать старого учителя.
...
Уже час стоим под дверями, ждем начала экзамена. Преподаватель едет в метро. Он - из Института стран Азии и Африки. Это и пугает. Не наш. Может завалить всех - и ему ничего не будет.
- Ну что-о-о-о, труженики? - раздается за спиной голос заведующей учебной частью. - Готовы к экзамену? Смотрите, не подведите!
И убегает вниз по лестнице. А мы продолжаем ждать.
Снизу несется длинноволосый блондин, чем-то напоминающий одновременно обоих "Папаш" в фильме.
- Историки? На экзамен?
- Да-да, это мы, - в разнобой отзываются некоторые.
- Прошу прощения за опоздание. Заходите. Все заходите!
Он открывает дверь, пропускает всех в аудиторию, забегает следом, буквально на ходу открывая дипломат.
- Вот билеты, - кидает он пачку на стол. - Вы пока выберите себе, что по вкусу, а я, извините, должен перекурить!
И убегает в курилку, плотно притворив дверь.
После паузы, во время которой мы ошеломленно смотрим друг на друга, все кидаются к столу и начинают разбирать билеты. Две-три минуты - и все уже сидят, обложившись книгами, конспектами и шпаргалками, и усиленно пишут ответы. Проходит еще несколько минут - это он точно не одну сигарету выкурил! И вот, медленно, очень медленно поворачивается дверная ручка. Все книги и пособия - уже в столах. Студенты сидят и смотрят перед собой.
- Ну что, готовы? Очень хорошо!
Он не торопясь всматривается в наши лица, разворачивает экзаменационную ведомость, поправляет собранные старостой и выложенные на край стола зачетные книжки. Наконец:
- Кому "тройку? Быстро, решайтесь!
Пятеро с задних столов, неуверенно переглядываясь, поднимают руки.
- Вперед, орлы, показывайте ваши зачетки!
"Удочки" вписаны, подписи поставлены, парни со вздохом облегчения покидают аудиторию. А преподаватель не унимается:
- А теперь, кому "четверку"? Кто тут на "хорошо" знает?
Больше половины группы выстраивается в очередь за оценкой. После пятиминутной толкучки, когда к этой очереди присоединяется то один, то другой, все выходят, а мы, оставшиеся, готовимся к бою.
- А вы молодцы, - говорит он нам. - Так и надо. Если знаешь предмет - бейся до конца. Никогда не признавайся в незнании!
Подтаскивает к себе оставшиеся зачетные книжки, всматривается в первую фамилию, находит ее же в ведомости и размашисто пишет: "Отлично". И подпись.
...
МГУ, первый курс истфака, курсовая лекция в большой аудитории со столами под потолок. В ходе своего выступления очень пожилой и тихо говорящий преподаватель отвлекается, замолкает, всматривается в пошумливающие задние ряды, а потом:
- Вы, вы... Вот вы там, на предпоследнем ряду, юноши! Вы понимаете, конечно, что я стар и у меня уже склероз. И что, возможно, я вас вижу в первый и последний раз в жизни. Но может быть, и эта вероятность гораздо выше, я окажусь в составе экзаменационной комиссии. И конечно же, я не вспомню вас, нет. Где там, с моим-то склерозом... Но организм сам подскажет. Подсознание. Мне просто вы будете неприятны... Вот и результаты экзамена могут оказаться такими... Неприятными... Причем, на чисто подсознательном уровне. Вы меня понимаете?
...
Он заходит в аудиторию в валенках и сером свитере. За окном - июнь, хоть и не жаркий. Но он всегда ходит в валенках. Старость - не радость. Здоровается, и сразу начинает лекцию, не смотря ни в какие записи. Предмет не самый интересный: "История КПСС". А он рассказывает так, что, прикинув его возраст, начинаешь верить, что он сам там мог участвовать, на этих первых съездах РСДРП. Он кидается фамилиями, дает характеристики известным личностям, цитирует наизусть Ленина, и вдруг останавливается:
- Это я по четвертому изданию цитирую. Вам бы надо проверить по пятому. В четвертом - это такой-то том, такая-то страница.
...
И опять другой ВУЗ, другое время.
Заходит к нам, седой, невысокий, спокойный.
- Ну что ж. Я знаю, что все вы - практики. Поговорим немного о теории.
Садится за стол и больше трех часов разговаривает с нами о международной политике и окружающих странах. Не спрашивает, не дает билеты, а беседует. В ходе экзамена мы узнаем больше, чем на лекциях. После того, как несколько раз из коридора заглядывают студенты, ожидающие своей очереди, он собирает зачетные книжки, пишет "Зачет", подписывается, и отпускает нас с пожеланием легко пройти эту сессию.