Сообщение о смерти отца догнало его ровно на половине пути между двумя небольшими городами. Догнало в буквальном смысле, камнем с бумажкой, стукнувшим по затылку. Альс ругнулся, осторожно выглядывая вверх из-под полей шляпы. Ничто больше не падало с белесого выгоревшего неба, и самого вестника не было видно в ближайшем окружении. Значит, это все. Одно сообщение.
Он слез с коня, прошагал назад десять шагов, таща его за повод и рыская взглядом по пыльной дороге, нашел послание. Слов было мало, потому что сообщение срочное, дорогое.
"Отец умер. Возвращайся".
Вот и все.
Срочно... Значит, придется пользоваться услугами магической гильдии. На коне или даже на почтовых каретах до дома ехать не менее трех дней. А что у нас, кстати, с деньгами?
Тут надо было пошарить по всем кошелькам, привязанным на ремень, пересекающий грудь справа налево, посчитать, прикинуть, глядя на далекий горизонт. Да только он совсем недавно уже считал, рассчитывая свой дальнейший маршрут. Поэтому знал точно: на дорогу-то еще хватит, а вот привезти что-нибудь домой - уже нет. То есть, помощи от него там не будет практически никакой. Так, поприсутствовать. Отдать, так сказать, долг. Или надо говорить - дань? Дань памяти, что ли... Что-то такое вдалбливали в школе, но так и не вдолбили.
Альс вздохнул, потуже нахлобучил шляпу, подтянул шнурок под самую челюсть, прыгнул в седло, свистнул, гикнул, погнал обратно. Туда, откуда выехал на рассвете.
...
Вечером он уже входил, скидывая с плеч пыльный плащ, ремни и все ненужное дома железо, в знакомые двери. Хотел постучать висящим сбоку молотком, но все было раскрыто настежь.
- Какого беса двери нараспашку? - спросил он строго у встречавшей его матери.
- Так ведь это положено так, - ответила она, суетливо одергивая яркую красную юбку. - Чтобы любой зайти мог и попрощаться.
- Это что еще на тебе? Откуда такое? - вытаращил Альс глаза.
- Это тетя Бальса принесла. Маловата мне, да? - и смотрит жалобно так.
- А зачем тебе такой страх? Ты, что, мать, заболела совсем?
- Так ведь, положено же! Я-то сама не очень разбираюсь, а пришли люди, разъяснили все, помогли советом. И тебе, сынок, красное бы надо надеть. Хоть плащ какой, хоть даже просто повязку на руку. Ну, ты зайди уже, поздоровайся, кстати.
- С кем здороваться? Отец же умер?
- С людьми поздоровайся. Сидят ведь, помогают...
Альс заглянул в каминный зал. В углу высилась огромная отцовская кровать, перенесенная из спальной. На ней лежало на боку тело отца, с колпаком на голове, закутанное в перину. Зев мраморного камина был закрыт гобеленом с охотниками и падающим оленем.
- Это еще зачем? Что за цирк? Кровать, колпак дурацкий... Это как и почему?
- Так положено. Если он вдруг очнется в своей кровати, то не испугается, а...
- Как это - очнется? Он же умер?
- Умер, - вдруг помрачнела и погрустнела мать. - Но, если вдруг, то вот так, значит... Так положено.
- А камин закрыли зачем? Холодно же! Не на юге живем, чай.
- А это, вот если его дух... Ну, понимаешь, дух, который пока еще связан с телом. И вот если он тут будет, а камин открыт, то сквозняком-то его и вытащит. И он улетит в небо. Но - слишком рано. Это ему положено только после сожжения.
- Какого еще сожжения? - Альс уже ничего не понимал о том, что именно и кем и куда положено, и что вообще тут делается.
- Ну, как же... На четвертый день положено тело сжигать, а дух, следовательно, отпускать на волю. У тех, кто верит в Триединого.
- А разве отец верил?
Мать пожевала губы, смотря прозрачно и задумчиво.
- Ну, а как иначе-то? Даже если он сам не верил - народ вокруг все равно верит. Надо, как положено, как народ, то есть. Вот тогда душа его и освободится, а никак не раньше...
- А почему - только на четвертый? Что за количество какое-то непонятное?
- Так положено, - привычно ответила мать. - Издревле так. Именно на четвертый. Считая день смерти. Ну, ты хоть поздоровайся с людьми!
- А кто это? Я что-то никого не узнаю.
- Они мне тут помогают. Сидят вот всю ночь, рассказывают сказки, поют песни. Я же не могу сама не спать подряд три ночи!
- А зачем они тут песни-то поют? - от непонимания у него началась легкая головная боль.
Или, это просто от дороги и магических порталов? На некоторых, говорят, так магия действует.
- Положено же так! Вот, вдруг он очнется в незнакомой обстановке, испугается... А так - вот люди сидят. Они не спят. Они сказки рассказывают, песни поют. Их только кормить и поить надо.
Альс хотел было рассмеяться, представив, как просыпается он, а спальная полна народа, который, не обращая на него внимания, поет песни и читает сказки. Но посмотрел на мать, помотал головой, потом вскинул руку в приветствии, неуверенно потоптался на пороге, посматривая на кровать с покойником, вышел.
- Ну, вот, сын. Остались мы с тобой без отца. Теперь ты тут самый старший, получается. Ты - хозяин. Дождалась я, наконец. Командуй! А то устала что-то... Надо бы мне отдохнуть.
Он подумал чуть, спросил неуверенно:
- Так, может, погнать их? Всех этих? Как отец бы сделал, думаю? Взять - и выгнать, а? Пинками отсюда и подальше, подальше, да еще собак спустить. Потом посидим узким кругом, выпьем крепко, помянем старого, вспомним, посмеемся и поплачем. А завтра закопаем его там, где он сам просил. На холме, под старым дубом. Надпись правильную вырежем. А? Ведь так собирались, я помню!
- Что ты, что ты! - замахала руками мать. - Нельзя! Не поймут люди! И скандалить никак нельзя... Ну, что тебе стоит - потерпеть чуть-чуть? Пусть уж будет все по-людски, а не так, как нам хочется, Пусть - как они привыкли. Что мы, еды для народа не соберем? Мне все расписали уже: на четвертый день большой костер и большой пир для всех желающих. Потом...
- Постой. Для всех? - он смущенно развел руками. - Я же без денег приехал. Совсем без денег.
- Это ничего. Я уже в долг взяла у купцов. Потом расплатимся.
Ага. Опять, значит, ярмо на шею, хоть замок продавай или закладывай. Но не ругаться же с ней теперь. Хотела, как лучше, как положено, как у людей, то есть.
- Ну, ладно, как-нибудь выпутаемся. Я что-нибудь придумаю. Вот, вроде, контракт наклевывается - так сразу долги и погасим.
Контракт-то на самом деле уже был, Но и время уже уходило. Альс думал, что быстро сюда, быстро сделать дело и быстро вернуться, а выходит, придется задержаться.
- Что там еще нам положено?
Мать засуетилась сразу, вспоминая и говоря, говоря, говоря...
- Еще надо в дорогу его собрать. Так положено. Все, что с собой нужно и еды на трое суток. Только не в костер кидать, как в древности принято было, а старейшему присутствующему подарить. А еще надо, чтобы кошка...
- Какая кошка, мам? О чем ты? У нас никогда не было никаких кошек! Собачники мы!
- Вот, не было, да. А положено так. По обычаю, чтобы кошку с ним вместе сжечь. Он там очнется, на том свете, а под боком кошка мурчит. И ему, выходит, теплее там будет.
Альс поднял лицо к высокому потолку, развел руками, мол, ты видишь?
- И что теперь?
- Кошку надо поймать или купить.
- Ладно. Запомнил. Кошку поймаю. Или куплю. Еще что надо?
- Еда специальная должна быть. Каждый день - другая.
- Какой - каждый? Сколько еще дней? Мне в дорогу надо!
- Сынок. Ты только не дави на меня. Я все понимаю, но - так надо. Надо все сделать, как положено. Вот, после сожжения еще пять дней душа витает тут с нами. И надо каждый день с ним разговаривать, за него пить, есть за него со старанием и с удовольствием - и все, чтобы по правилам. Приходил тут от Триединого жрец - тетя приводила, смотрел, одобрил все...
- Отец же не верил в Триединого! Говорил, что жрецы все - жулики!
- Это ничего, ничего. Жрец сказал, что неверие не есть грех. И если все правильно сделать, то и Триединый там его примет...
Альс посмотрел на мать. Она не была верующей - он точно знал. И отец не верил ни во что, кроме своего меча и своей силы. Но вот же - смотрит умоляюще: мол, не надо, не навреди, тебе уезжать, а ей-то оставаться.
Альс вздохнул и махнул рукой:
- Ну, ладно. Раз так положено... Раз для народа... Ну, раз ты так хочешь. Ну, пусть тогда. Потерплю немного.